Черная эстафета читать онлайн - Владимир Васильев

Черная эстафета

Владимир Николаевич Васильев

Волга – доминанта Земли #2

Действие романа разворачивается во вселенной, уже известной читателю по книге «Смерть или слава». Через Галактику пунктиром проходит пугающая эстафета, в результате которой надо доставить неведомым получателям таинственный груз. Что заставляет разумных браться за это жутковатое дело? Стремление к легким деньгам? Авантюризм? Желание разгадать тайну? Или нечто такое, что сильнее чувства самосохранения? Как бы то ни было, сквозь долгие годы и непостижимо огромные расстояния прокладывает путь «черная эстафета».

Владимир Васильев

Черная эстафета

Этап первый: Войцех Шондраковский, Homo, Офелия – Набла Квадрат

Бар назывался просто и незамысловато: «Волга».

Войцех хмыкнул. Он-то знал, что означает подобное название. Но много ли людей в сфере влияния Земли могли похвастаться подобным знанием?

Сомнительно, что больше нескольких миллионов.

А вот чужие, скорее всего, запомнили планету Волга накрепко: именно там сто пятьдесят лет назад завязались события, благодаря которым люди из отсталых и презираемых дикарей в одночасье превратились в одну из сильнейших рас Галактики.

Кроме того, на материнской планете человечества существовала река, издревле именуемая Волгой. Наверное, по названию этой реки была когда-то наречена и планета Волга, дом Романа Савельева и Юлии Юргенсон.

Этих людей теперь знала вся Галактика. От технократической элиты а’йешей до последнего забулдыги периферийной земной колонии. От невозмутимого Роя до «поющих скелетов», шат-тсуров, самых, наверное, отпетых разгильдяев в обозримой части Вселенной. Людей – знала. Но вот имя далекой планетки, погибшей сто пятьдесят лет назад, успело забыться.

Время беспощадно к памяти.

Войцех решительно выплюнул на тротуар полупустую капсулу «бреда» и шагнул к перепонке.

Перепонка, едва Войцех ее коснулся, расслоилась и пропустила посетителя в полутемный зал, а потом почти мгновенно затянула разрыв и отсекла бар от улицы. Стало темнее; а звуки приобрели ни с чем не сравнимую отчетливость и объемность. Бар был явно оборудован сурраундом. Это несколько удивило Войцеха – подобные места редко тратятся на дорогостоящую технику.

Не то чтобы «Волга» слыла притоном или сомнительным заведением: больше всего этот небольшой бар при втором по величине космодроме Офелии походил на помесь биржи труда с фрахтовочной конторой. Здесь можно было нанять корабль, который доставит заказчика куда угодно. Или, наоборот, наняться на корабль с целью подзаработать – если ты специалист-астронавт, конечно. Можно отправить груз или получить отправленный. Здесь нетрудно выяснить судьбу и местонахождение любого из десятков тысяч людских кораблей, кроме, разумеется, военных. А, впрочем, и судьбу военных зачастую удается выяснить, проявив некоторую настойчивость.

На космодроме или в агентстве аналогичные задачи решались не сложнее и не легче, нежели в «Волге». У любого связанного с космосом и полетами человека или инопланетянина давно установились предпочтения – куда идти в первую очередь.

Войцех выбрал для себя бары. С самого первого фрахта.

Его небольшой кораблик, носящий игрушечное имя «Карандаш», не годился для серьезных фрахтов. Ну сколько груза можно впихнуть в малыша с массой покоя всего в полсотни регистровых тонн? Поэтому Войцех подвизался в секторе разовых контрактов с частниками. Дело не особо прибыльное, зато чаще всего спокойное и надежное.

Риска Войцех не то чтобы избегал – просто всегда стремился свести к самому минимуму. Увы, даже минимум известного риска иной раз оборачивался такими передрягами, что человек с менее крепкими нервами успел бы не раз поседеть. Войцех в свои двадцать девять седым стал лишь наполовину, причем издалека его выбивающаяся из-под неизменной кепочки шевелюра казалась просто пепельной. Можно было даже решить, будто он красится. Но вблизи становилось заметно, что в аспидно-черные волосы просто вкраплено столько же седых.

Бар казался полупустым; над матовыми перегородками, отделяющими кабинки одна от другой, поднимались облачка сигаретного дыма. Войцех выбрал столик посреди зала, в стороне от кабинок. Щелчком пальцев позвал официанта – живого, кстати, а не автомата. Официант подходить не спешил, только покосился на Войцеха и вновь вперил взгляд в кого-то, скрытого за перегородкой.

Впрочем, Войцех тоже не спешил. Когда официант соизволил подойти (минут через пять), Войцех заказал «Траминер Офелии» – вино, которое очень любил, и дежурное блюдо с непроизносимым местным названием.

Когда принесли вино, Войцех выставил на столик хромированную табличку с названием своего кораблика: «Карандаш. 50 per. тонн».

Все. Теперь всем ясно – он пилот, ожидающий клиента. Яхтсмен-одиночка, сорвиголова, космический бродяга. И грузоподъемность его скорлупки тоже всем понятна.

Сидеть предстояло долго – поэтому Войцех и не спешил.

Ближе к вечеру в бар начал стягиваться народ – днем дела решаются в основном на космодроме. Зато вечером – здесь. А терпения любому яхтсмену-одиночке не занимать.

Одну из кабинок покинули свайги, похожие на гигантских гекконов в комбинезонах. Сразу четверо. «Интересно, – подумал Войцех, – что они заказывали? Рыбу?»

Об этих созданиях Войцех знал не больше и не меньше, чем любой человек. Раса разумных рептилий, одна из сильнейших в Галактике. Наряду с людьми.

Когда-то их Галерея держала в повиновении всех свайгов во всем обозримом космосе да плюс несколько рас-сателлитов. Увы, знакомство с человеческой цивилизацией не прошло даром для всего союза – так уж случилось, что в обмен на технологическое могущество союз перенял все самое низкое и отвратное, что нашлось в обиходе у людей. Преступность, контрабанду, леность, ложь, предательство…

Помойка почему-то всегда разрастается неимоверно быстро. Просто теперь на помойке преобладают не стружки, тряпки и объедки, а пластик, кремнийорганика и биологические нейрочипы-вытяжки. Это все, что изменилось со времени вступления Земли в союз, – консистенция мусора да размеры помойки.

Увы.

Относительно мало изменились лишь а’йеши – разумным кристаллам трудно перенять земные пороки. Впрочем, эти холодные – во всех смыслах – создания вознесли искусство контрабанды на такую высоту, какая не снилась в свое время китайцам и русским.

Единственный, кто не изменился вовсе, – это Рой. Но Рой всегда был вещью в себе, его плохо понимали остальные расы.

Что же касается свайгов, азанни и цоофт – этот великий некогда триумвират с момента окончательной победы над нетленными приобрел столько человеческих черт и привычек, что даже сферы влияния Земли и колоний, Галереи Свайге, Пирамид азанни и триады цоофт как-то размылись и смазались, постепенно вообще сливаясь в одну.

Войцех размышлял, потягивая вино. Дежурное блюдо он давно проглотил – оказалось, кстати, очень вкусно.

Союз развалился на две неравных части – на космос людей, птичек и рептилий, некую аморфную общность без особых законов и правил, и на острова влияния а’йешей и непостижимого во всех отношениях Роя. Войцех придерживался мысли, что только присутствие в Галактике общего противника – нетленных –

сплачивало союз на протяжении долгих лет. Исчезла угроза, и союз немедленно стал трещать по всем швам. Четыре расы начали стремительную ассимиляцию культур, одна склонилась к окончательной изоляции, а замерзшие кристаллики с воодушевлением принялись обделывать собственные делишки по не всегда корректным рецептам землян. Понятно, что а’йешей в первую очередь интересовали совершенно другие планеты, нежели кислорододышащих. А если нечего делить, процветает не война, а торговля и контрабанда.

Войцех с большой охотой согласился бы доставить какой-нибудь груз а’йешам. Или от них – куда угодно. Сотрудничество с бывшими технократами сулило самые высокие прибыли, Войцех не раз в этом убеждался.

Жаль, что на Офелии такой выгодный фрахт вряд ли светит.

Первый потенциальный клиент подрулил к нему часа за два до официальной перемены даты, до местной полуночи. Рослый детина с повязкой на глазу. Войцех заметил, что повязка детину стесняет, что непривычен он к подобной детали на лице, а значит нацепил ее только для маскировки.

Болван. Какая уж тут маскировка! Но вслух Войцех, разумеется, не высказал ни слова.

– Фрахт? – без обиняков начал детина.

– Фрахт, – кивнул Войцех.

– Полсотник? – детина скосил свободный глаз на табличку; при этом повязка на втором глазу явственно шевельнулась.

Вторым глазом детина тоже двигал. Под повязкой.

– Полсотник, – подтвердил Войцех, потихоньку исполняясь досадой. Написано ведь все на табличке, чего переспрашивать?

Детина грузно присел за столик; пластиковое кресло под ним жалобно скрипнуло.

– Давно летаешь? – осведомился он.

– Капитаном – шесть лет, – несколько более сухо, чем следовало, отозвался Войцех.

В принципе, клиент имел полное право на подобные расспросы перед тем, как заключить сделку, но Войцех всегда недолюбливал вот таких дотошных и занудных.

Группу крови бы еще выспросил…

– Шесть? – детина склонил голову набок. – Да во сколько ты начал-то, а, приятель?

Войцех подчеркнуто неторопливо отхлебнул из бокала. Потом поднял взгляд на застывшего в ожидании ответа собеседника.

– Тебе лететь? Или тебе исповедоваться?

Детина хмыкнул, что-то прикидывая в уме. Именно в этот момент Войцех определил сумму, ради которой станет связываться с этим скользким типом.

Пятьдесят штук. Независимо от расстояния. Пятьдесят тысяч пангала. По штуке на каждую регистровую тонну «Карандаша»…

– Ладно! – детина ухмыльнулся. – Есть груз на Селентину.

– Контрабанда? – в лоб спросил Войцех, и детина сразу заозирался, словно суслик вдали от норы.

– Да тише ты! – он понизил голос и украдкой вытер лоб.

«Новичок, – заключил Войцех. – Зеленый и лопоухий…»

– Пять штук! – продолжал шептать детина. – Половина вперед. Груза – две с половиной тонны, с грузом, кроме меня, двое. Берешься?

Войцех растянул губы в улыбке – поневоле она оказалась снисходительной. Сначала он хотел ответить грубо и ехидно, но почему-то не сделал этого.

– Слушай, парень… – сказал он неожиданно мягко. – Ищи новичков, а? За такие слезки я тебя даже до местной луны не повезу.

Насчет луны Войцех, конечно, хватил. Пассажира до луны он отвез бы и за паршивую сотню, потому что горючего при этом истратил бы от силы на полпана. Ну, еще десятку-две сожрали бы космодромные процедуры. Так что чистая прибыль от такого мини-рейса составила бы семьдесят пять-восемьдесят пан, а на эти деньги можно купить горючего на будущий рейс – под завязку, так, чтобы полгалактики пролететь, куда-нибудь в пограничные владения Роя.

– Семь штук, – страшным шепотом предложил детина и проникновенно уставился на Войцеха свободным глазом.

– Хе-хе! – сказал Войцех, откинулся на спинку кресла, натянул кепку на самые глаза и скрестил обе руки на груди. Он знал, что ведет себя нагло, но если не вести себя нагло – этот дурень еще долго не отвяжется.

– Восемь! – прошептал детина.

– Семьдесят пять, – с невозмутимостью биржевого титана сказал Войцех. – И ни паном меньше.

Детина с уважением отшатнулся. Встал, с грохотом отодвинув кресло, дернулся было в сторону, но потом все же задержался на миг.

– Ты подумай…

И ушел в полутьму зала.

Войцех сделал добрый глоток – он был чрезвычайно доволен собой.

– Браво! – произнесли прямо у него над ухом. Войцех от неожиданности вздрогнул.

Невидимый зритель сдержанно поаплодировал, оставаясь по-прежнему невидимым. Он скрывался за синеватым конусом света, падающим от длинного волновода с насадкой-призмой на конце. Волноводы свисали с потолка зала без всякой системы, в самых неожиданных местах.

– Браво, капитан! Вы явно знаете себе цену.

Первым порывом Войцеха было встать и шагнуть в четко очерченный синеватый конус, приблизиться и рассмотреть того, кто с ним заговорил. Но Войцех усилием воли подавил этот порыв и остался на месте. Если он знает себе цену, не стоит сбивать ее. Поэтому он остался в кресле.

Спустя несколько секунд Войцех понял, что повел себя правильно: незнакомец показался сам. Высокий, на добрую голову выше Войцеха, закутанный в непроницаемый плащ. Лицо его все еще оставалось в тени, синеватый свет падал вдоль шевелящихся складок плаща и лежал на полях файетской шляпы-зонтика.

Он пододвинул к себе кресло, в котором еще минуту назад сидел детина с повязкой на глазу, и бесшумно сел. Затем снял шляпу и небрежно уронил ее на столешницу.

Движения незнакомца были быстры и порывисты.

Войцех сразу понял, что это не человек – огромные глаза с вертикальными зрачками и необычные обводы скул, удлиненная нижняя челюсть и почти полное отсутствие носа. Это был также не свайг, не цоофт, и не малыш-азанни, конечно.

Войцех вообще не сумел определить – к какой расе принадлежит незнакомец.

Но не спрашивать же его об этом?

– Семьдесят пять тысяч? – переспросил незнакомец. – Это хорошие деньги, но все же, мой друг, недостаточные для такого бравого яхтсмена, как Войцех Шондраковский. Разве нет?

Войцех нахмурился. Этот тип откуда-то знал его фамилию. И наверняка фамилия – это было не единственное, что незнакомец о нем знал.

– А вы можете предложить больше за один рейс? – уклончиво ответил Войцех.

– Могу, – тонкие губы незнакомца расплылись в жутковатой улыбке, и Войцех волей-неволей увидел два ряда мелких ровных зубов. – Могу и предлагаю. Пятьдесят миллионов пангала.

Войцех сразу расслабился.

Псих. Это не клиент – это просто псих.

Имея пятьдесят миллионов пан Войцех мог бы до конца дней не работать и все это время если не купаться в роскоши, то весьма широко жить на одни проценты.

– Кредитка у вас, конечно же, с собой? – спросил незнакомец прежним тоном. – Не бойтесь, я не сумасшедший.

Он вызвал на стол плоский терминал с клавиатурой и двумя пазами считывателя. В один паз он вставил кредитную карточку «Sveneld» – одной из трех богатейших корпораций обитаемого космоса.

– Вставляйте и вводите пароль прихода, – предложил незнакомец.

Войцех криво усмехнулся. Вот так недотепы и ловятся – берут деньги, а потом ими можно вертеть как угодно.

Незнакомец снова расцвел своей жутковатой улыбкой.

– Не бойтесь. Это не аванс – это просто оплата наших с вами переговоров. Вы, конечно, фиксируете наш разговор – я, кстати, тоже – так вот: эта финансовая

операция ни к чему не обязывает ни одну из сторон. При любом исходе переговоров переведенные деньги остаются вашей, Войцех, собственностью, а я не собираюсь иметь к вам никаких претензий.

«Вот это другое дело, – подумал Войцех и вставил во второй паз свою кредитку. – Сколько он мне кинет, интересно?»

Он набрал пароль прихода – незнакомец деликатно глядел в другую сторону. Впрочем, сам по себе пароль еще ничего не значил. Во-первых, с его помощью можно было только положить деньги на счет. Во-вторых, клавиатура одновременно со вводом проверяла рисунок папиллярных линий на кончиках пальцев и личный биокод.

Над клавиатурой раскрылся слабо светящийся куб.

Незнакомец тоже ввел пароль и запустил трансфер. Со счета такого-то на счет Войцеха перевелась некоторая сумма.

Некоторая.

Один миллион пангала. Ни больше ни меньше.

Войцех, оцепенев, таращился в куб, на светящиеся ровненькие цифры.

1 000 000 pG

Незнакомец выщелкнул карту и упрятал ее куда-то под плащ.

Войцех дрожащими руками обнулил терминал и проверил остаток на своем счету.

Все сходится.

1 004 862,47 pG

Какие-нибудь пять минут назад на его счету лежало чуть менее пяти тысяч – два-три месяца нормальной жизни.

Теперь он мог бы бездельничать несколько лет.

– Итак, – в очередной раз улыбнулся незнакомец. – Продолжим?

Войцех мучительно соображал, как себя вести. Отказаться от дальнейших переговоров? Но ведь его за такие потраченные впустую бабки просто прихлопнут. Если тут ворочают миллионами – то какие же киты замешаны? Какой-то капитан крошечной яхты – это даже не бродячий пес, которого можно безнаказанно пристрелить. Это букашка на тропе. Это пыль.

– Простите, – Войцех едва ворочал враз пересохшими губами. – Я закажу еще вина. Вы пьете «Траминер»?

– С удовольствием! – сказал незнакомец.

Официант оказался у столика едва ли не раньше, чем Войцех успел поднять руку.

Дрожащие пальцы Войцеха сомкнулись на прохладном пластике стакана. Изо всех сил яхтсмен-одиночка старался подавить смятение и хотя бы казаться совершенно спокойным.

– Итак, – незнакомец светским жестом поднес к тонким губам стакан и пригубил «Траминер». – Понятно, что мне от вас нужна вполне конкретная услуга. Доставить определенный груз в определенное место. Плюс маленькое усложнение: за грузом тоже придется слетать, потому что он не здесь, не на Офелии.

– Я могу узнать – где? – осторожно справился Войцех.

Незнакомец едва слышно хмыкнул в свой стакан.

– Конечно, можете. Вам ведь туда лететь, не так ли?

Он снова приложился к вину и довольно почмокал губами – совсем как человек.

– Груз в данный момент находится на одной из дальних баз цоофт, юго-восточный сектор, система Набла-Квадрат. Знаете где это?

Войцех кивнул. Набла Квадрат… Далеко, черт возьми. Очень далеко. Это даже не соседний спиральный рукав – это за ядром, в исконных владениях чужих. Даже не в диске – в одном из шаровых звездных скоплений «ниже» основного галактического диска. Вполне возможно, что люди в окрестностях Набла Квадрат не появлялись никогда. Десятка три пульсаций, не меньше. Причем на пределе.

– Подробные координаты на этом диске, – незнакомец выудил из-под плаща кругляш астрогационной инструкции. – Я позаботился о совместимости с системами вашего корабля.

Пробормотав благодарность, Войцех потянулся за диском. Тоже земной и тоже «Sveneld». На всякий случай Войцех запомнил это.

– Пароли на швартовку и код груза на этом же диске.

– Швартовку? – переспросил Войцех. – Это что, космическая станция?

– Да, исследовательский модуль цоофт. Вас примут в зоне нулевого тяготения. И советую не задерживаться со стартом, ученые-цоофт долго не остаются в одних и тех же местах.

– Понятно… Груз габаритный?

– Не особенно. Два уна на три и на семь. В метрах это…

– Спасибо, я понял, – перебил клиента Войцех. – С документами проблемы будут?

– Ни малейших. Груз не содержит запрещенных к транспортировке веществ, носителей информации и реализованных технологий. Кроме того, таможенные ограничения распространяются только на обитаемые планеты и крупные орбитальные поселения, а ваша дорога будет лежать большею частью вдали от обитаемых мест. Относитесь к грузу как… как к саркофагу, например. Или как к холодильной камере.

Войцех впервые осмелился пристально поглядеть в глаза незнакомцу.

– И, надо полагать, этот саркофаг не пуст? – тихо спросил он.

– Надо полагать, – согласился незнакомец ничуть не смущаясь. – Но упаси боже (так, кажется, говорят земляне?) упаси вас боже от попыток вскрыть саркофаг. Вот это – по настоящему опасно. Если же его не трогать – ваш рейс ничем не будет отличаться от заурядного туристического круиза. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – с готовностью кивнул Войцех. – Отлично понимаю, особенно в свете размеров гонорара…

– Кстати, о гонораре. Остаток, а именно – сорок девять миллионов пан – вам выплатят в конечной точке полета, сразу после того, как целый – повторяю – целый и неповрежденный саркофаг без следов попыток вскрытия окажется в указанном на диске месте. Это где-то в сфере влияния Роя, я точно не знаю.

«Даже он не знает, – подумал Войцех. – Или просто делает вид, что не знает».

– Каждый новый отрезок пути будет проясняться после завершения предыдущего – диск записан соответствующим методом. Предварительные расчеты астрогационному компьютеру будут сбрасываться по той же системе, окончательные произведете сами сообразно с текущим моментом.

– Сроки? – поинтересовался Войцех.

От его испуга и нерешительности не осталось и следа. Клиент вел себя как обычный клиент, единственной странностью оставался непомерно большой гонорар. Вероятно, загадочных хозяев саркофага категорически не устраивает огласка, любое стороннее любопытство. Что ж… Войцех умел быть нелюбопытным. Будет и сейчас, тем более за такие-то бабки.

Правда, оставались сомнения, что заплатят оставшиеся деньги. Но даже если и не заплатят – целый лимон уже на его личном счету. Это и сам по себе немаленький заработок. Ну, а если заплатят остаток – так вообще…

В общем, Войцех решил рискнуть.

– Сроки? – незнакомец обожал переспрашивать. – Сроки, бравый наш капитан, как всегда, поджимают. Стартуйте прямо сейчас, не откладывая. И финишируйте чем скорее, тем лучше.

Войцеху не чужда была некоторая театральность в поступках.

– Что ж, – сказал он, вставая и нахлобучивая кепочку, когда фрахт-договор был подписан и сброшен в сеть. – Тогда я, с вашего позволения, отправлюсь на космодром…

«От, курва маць, – подумал Войцех с некоторым внутренним изумлением. – И откуда во мне эта светскость прорезалась? «С вашего позволения…» Всего лимон пан – и ты лопочешь любезности, как лакей на приеме…»

– И вот еще что, – незнакомец не стал вставать, просто повернулся к Войцеху вместе с креслом. Голос его оставался доброжелательным и самую малость – отеческим. – Я вам сильно не рекомендую, капитан Шондраковский, теряться в межзвездной бездне. Неделя сроку – если за неделю «Карандаш» не отшвартуется на базе цоофт, огорчение наше не будет иметь пределов. Более того, линейные размеры вашего кораблика тоже потеряют всякие пределы и размажутся по достаточно обширному участку космоса. Я

доступно изъясняюсь?

Войцех несколько раз кивнул.

– Доступно. Вполне доступно. Но я не намерен… теряться в межзвездных безднах. Честное слово.

– Вот и отлично, – кивнул незнакомец и поднял стакан с остатками «Траминера». – За вашу удачу, капитан!

«Гады, – подумал Войцех, старательно изгоняя холодок из груди. – Начинили «Карандаш» какой-нибудь взрывчатой дрянью и вежливо намекнули…»

Но Войцех в тот самый момент, когда решил рискнуть, подготовился к подобным сюрпризам.

Кто не рискует, тот не пьет «Траминер». А «Траминер» Войцех очень любил.

– А если меня задержит что-нибудь непредвиденное? – спросил он. – В космосе ведь всякое бывает…

– На диске есть броузер мгновенной почты, настроенный на мой терминал. Вызов будет оплачен за наш счет. Мы ведь тоже не звери, поймите. Стоит только предупредить… Но задержка тоже нас очень-очень огорчит.

– Значит, постараюсь управиться без задержек, – вздохнул Войцех. – Прощайте.

Спустя час он уже был на космодроме.

Взлет с любой планеты – в общем-то сущая рутина. Подключение к диспетчерской, запрос на стартовый коридор, запрос на заправщика, тестирование корабельных систем… Сотни раз уже Войцех это проделывал.

Кораблик его, малютка «Карандаш», сработанный лет сорок назад на одной из человеческих верфей, по меркам чужих был еще новеньким, с иголочки. Возраст некоторых рейдеров а’йешей исчислялся тысячами лет – когда их строили, пращуры нынешних людей еще сбивали палками плоды с деревьев. Что в сравнении с ними миг длиною в четыре земных десятилетия? Мгновение, недостойное даже упоминания. На «Карандаше» был смонтирован самый компактный из доступных икс-приводов. Давняя разработка все тех же а’йешей, устройство, позволяющее обманывать пространство. Земляне процесс перелета на сверхдальние расстояния называли либо проколом, либо пульсацией, либо просто прыжком. Но все эти слова совершенно не отражали суть оного процесса. По правде говоря, из землян мало кто понимал физику икс-прыжка, но икс-приводы сверхмалой, малой и средней мощности уже с полвека собирались на нескольких человеческих планетах и орбитальных верфях. Большие и гигантские приводы, которые можно монтировать на суперкрейсеры и даже на некоторые астероиды, пока землянам были не по зубам. Но человечество и не строило больших кораблей. Сила людей зиждилась на армадах средних и легионах малых звездолетов. Суперкрейсеры – это, конечно, здорово. Но для штурма планет они все равно не годятся, только для уничтожения. Ценность же для воюющих сторон представляют исключительно планеты и луны, пустота сама по себе не слишком интересовала даже нетленных, древних врагов союза. Земляне в недалеком прошлом с блеском продемонстрировали всей Галактике выгодность утверждения: «Зачем уничтожать, если можно захватить и пользоваться?» К тому же суперкрейсеры уничтожаются теми же суперкрейсерами, а вот выжечь все до единого средние корабли – задача на порядок более сложная. Мобильность, маневренность и настырность – эти три качества заставили чужих уважать человеческую тактику и стратегию космических битв.

Пока заправщик заряжал накопители топливом, Войцех пошастал вокруг корабля, внимательно осматривая обшивку. Даже в испарители влез по пояс, даже за кожух обоих антигравов взглянул. Потом, не обнаружив ничего подозрительного, вернулся внутрь, задраил шлюзы, уселся в капитанское кресло и загрузил астрогационный диск. Диск и вправду оказался записан в известном компьютерам «Карандаша» формате. Системы осмысливали и просчитывали первую пульсацию, Войцех бессмысленно пялился на индикаторы топлива.

Смешно, но топливо икс-приводу нужно было вовсе не для того, чтобы перемещаться в пространстве. Исключительно для ориентации, для создания четкой гравитационной картины окружающего корабль пространства. Чем мощнее привод, тем в большей сфере сканировалось пространство. И тем больше для этого нужно было энергии, а значит – и топлива. И переместиться любой привод мог только в пределах отсканированной сферы. Для «Карандаша» оптимальной считалась пульсация от скользящего нуля до двухсот двадцати-двухсот пятидесяти световых лет. При необходимости и с некоторым риском можно было «схавать» почти тысячу светолет. Но только при крайней необходимости. Суперкрейсеры теоретически могли покинуть пределы Галактики и достичь соседних, но на практике этого до сих пор никто не удосужился проделать. Даже пятерка самых развитых рас союза. Были попытки в незапамятные времена, но в разделяющей галактики пустоте оказалось слишком мало гравитационных очагов, приводы просто теряли ориентацию и начинали прыгать без всякой системы, из пустоты в пустоту, пока не заканчивалось горючее. А потом пришли нетленные, и война не оставила времени на исследования.

Конечно, для взлета и маневрирования на досветовых скоростях топливо тоже расходовалось. Но в таких мизерных количествах по сравнению с пульсациями, что подобным паразитным расходом в расчетах попросту пренебрегали.

За каких-то двадцать лет людям стала доступна вся Галактика. Вместо крошечной сферы вокруг старушки Земли – миллиарды звезд и миллиарды планет. Человечество удивительно быстро привыкло к доступности самых далеких уголков Галактики. Несчастные полторы сотни лет – и из робких первопоселенцев люди стали едва ли не самой многочисленной и вездесущей расой в обжитой части Вселенной.

Удивительные фортели выкидывает иногда жизнь. Люди издавна называли подобные ситуации «из грязи – в князи».

«А ведь действительно, в князи, – подумал Войцех, все еще рассеянно пялясь на индикаторы. – Тесним мы чужих потихоньку… Даже не потихоньку – вторгаемся на их территории без особых церемоний и припираем их к стене, ничуть не заботясь о будущем. Пожалуй, это чревато…»

Впрочем, Войцех прекрасно понимал: человеческая жизнь слишком коротка, чтобы сегодняшние ловкачи дотянули до момента, когда такая политика вылезет человечеству боком.

«Но ведь обязательно вылезет…»

– Заправка окончена, – прервал мысли Войцеха бесстрастный голос автомата. – Модуль отстыкован.

– Замечательно, – пробормотал Войцех, подключаясь к диспетчерскому каналу. Над пультом замелькали колонки цифр, но он не вглядывался – компьютеры «Карандаша» и космодрома договорятся между собой сами, без участия человека.

Слишком уж человек медлителен и неповоротлив для таких дел.

А потом «Карандаш» без всякого рева и ускорений оторвался от поверхности Офелии – одного из старейших человеческих форпостов – и, прорезав атмосферу, взмыл. Меньше часа – и Войцех уже болтался далеко за лунной орбитой, в обозначенной стартовой сфере.

В принципе, теперь можно было и активировать икс-привод.

Но Войцех не спешил. Возникло у него одно неотложное дело.

Незнакомец из бара «Волга» не зря намекал, что «Карандаш» могут взорвать, если Войцех вздумает удрать с полученным миллионом. Лететь с бомбой на борту – удовольствие сомнительное. Но, с другой стороны, Войцех прекрасно понимал и то, что так вот просто бомбу не обнаружишь и не обезвредишь. Внутрь корабля никто не проникал – шлюз на время отсутствия капитана опечатывался и ставился на контроль. Если бы кто-то сумел

исхитриться и открыть внешние шлюзы, это отразилось бы в логах следящей системы и на контроле. Но ни лог, ни контрольный отчет не зафиксировали попыток проникнуть на борт. Значит, если и есть на корабле бомба – она снаружи.

Где можно ее установить? Во-первых, около топливного накопителя. Если топливо сдетонирует… Труба «Карандашу». Детонатор, конечно, нужен специфический, к нему и слово «бомба» толком невозможно применить. Но если высвободить за короткое время всю или даже значительную часть энергии топлива – новую звездочку будет далеко-о-0 видно. С поправкой на скорость света, конечно. Но Войцеху уже будет все равно.

Но у подобного варианта есть и недостатки: детонатор, а по-простому – фазово-импульсный атомный излучатель, настроенный в резонанс с глубинной структурой топлива, достаточно легко обнаружить даже с тем минимумом приборов, который имеется на борту «Карандаша». Войцех проверил – в радиусе нескольких световых секунд вокруг «Карандаша» имелось четыре излучателя, и все – штатные составляющие икс-привода.

Вариант второй: снаружи, и это не один детонатор, а целиком взрывное устройство. Но снаружи Войцех не отыскал ничего достаточно большого, чтобы серьезно повредить яхте. В общем, этот вариант тоже, скорее всего, отпадал.

А вот маячок мгновенной связи снаружи прицепить могли. Вполне. Эдакую бусину и за год на обшивке «Карандаша» не отыщешь, хоть лупой вооружись. Навести же на пеленг можно что угодно, от эскадры боевых кораблей до старого тендера, начиненного все той же взрывчаткой. В этом случае Войцех просто бессилен: обнаружить маячок практически невозможно. Он может работать в произвольном режиме, плеваться импульсами раз в час или раз в сутки. Войцеху даже может повезти, и он сумеет перехватить передачу, но запеленговать ее – увы. Для этого необходимы три сильно удаленных от маячка и друг от друга сканера. У мгновенной связи свои законы.

Для очистки совести Войцех пошлялся по кораблю, особенно по грузовым отсекам. В самые дальние углы заглядывал. Безрезультатно. Если «Карандаш» и заминирован – наткнуться на сюрприз можно только случайно. Но об этом неведомые саперы, конечно же, позаботились. В общем, оставалось уповать на везение и на крепость нервов клиента. И более не медлить, ведь Войцеху отвели всего неделю на путь до исследовательской базы цоофт. И он запустил предстартовые программы.

Шут с ней, с бомбой. Войцех умел отрешаться от подобных радостей жизни. Он ведь не собирался надуть клиента, верно? Лучшая политика – это не вынуждать незнакомых инопланетян хвататься за взрыватель.

Вычислители трудились над обеспечением первой пульсации; поскольку «Карандашу» предстояло совершить добрых тридцать прыжков подряд, следующие тоже частично просчитывались. Невидимый и неощутимый пунктир курса провешивался от окрестностей Офелии в сердце шарового звездного скопления, к группе белых и желтых цефеид и старых красных гигантов, известных людям под наименованием Набла Квадрат.

В это же время во второй точке пунктира, приблизительно в трехстах световых годах от старта, в пронизанной лишь излучениями звездной пустоте, пространство начало ломаться и закипать. Еще чуть-чуть – и «Карандаш» материализуется там, завершая первую пульсацию. Он еще не прыгнул, но прыжок вспарывает не только пространство – прыжок еще и смещает временную составляющую. В финишной сфере икс-привод оказывается на несколько миллиардных долей секунды раньше, чем исчезает из стартовой.

В течение исчезающе короткого мгновения во Вселенной будут существовать два «Карандаша» и два Войцеха Шондраковских.

Войцех склонялся к мысли, что подобное физическое явление отнюдь не лишено каких-нибудь побочных эффектов. Но до сих пор ученые союза не отследили ни одного побочного эффекта – и это притом, что икс-приводом чужие пользуются уже десятки тысяч лет. Но все равно Войцех считал, что рискованные игры с реальностью не проходят даром. Когда-нибудь где-нибудь это измывательство над временем и пространством аукнется, и, вероятно, отнюдь не безболезненно аукнется.

Мир на кратчайший миг сжался в крохотную ледяную точку, Войцеха вывернуло наизнанку, выкрутило, словно белье в экспресс-стиралке, размазало по бесконечности – и отпустило. Все это происходило настолько быстро, что люди не успевали понять – были ли ощущения во время пульсации приятными или же, наоборот, – мучительными. Накатывает молниеносный холод, словно в оторвавшемся лифте, и все заканчивается. Финиш.

За обшивкой успокаивалось поруганное пространство, приходя в нормальное состояние.

Войцех даже не знал толком – что там не так за бортом с ним, с пространством. Кривизна ли его возрастет во время пульсации, метрика ли нарушается или еще что – знал только, что в финишной сфере пространство сильно меняет свойства перед прыжком и быстро восстанавливается сразу после прыжка.

Компьютеры уже вовсю трудились над второй фазой: ориентирование по известным гравитационным очагам, учет погрешностей, поправки к первоначальному курсу, стабилизация в новой точке, переориентация, маневрирование, снова переориентация, вычисление второго прыжка…

На это обычно уходит от сорока минут до четырех часов.

Ну, вот, пожалте, сбой.

Все-таки автоматы при всем своем совершенстве ни на что не годны без вмешательства человека!

Войцех пододвинул к себе клавиатуру. Нуте-с, поглядим, что так озадачило всемогущего кристаллического астрогатора…

Минут через пять Войцех разобрался – сетка гравитационных привязок, естественно, менялась со временем, и с двух разных базовых маяков пришли отличные друг от друга поправки. Выяснить, которая из поправок была истинной, и удалить ссылки на устаревшую не составило особого труда.

Все, пыхти дальше, железяка…

Войцех по старинной человеческой привычке именовал корабельные автоматы железяками, хотя металлов в них содержалось едва ли процентов десять. В основном – вырожденные кристаллы, пластики и керамика.

Второй прыжок.

Третий.

Четвертый.

От холода ломило голову – словно хлебнул из альпийского ручья и струя пронзительной свежести ударила в мозг, да так и замерзла колючей сосулькой.

Пятый.

Шестой.

За это время Войцех успел дважды подкрепиться, поспать, еще раз вмешаться в работу автоматики, посмотреть фильм и запись вчерашнего баскетбольного матча, починить кондиционер в грузовом отсеке – а то мало ли, вдруг саркофагу незнакомца критичны окружающие условия…

Седьмой…

К границам скопления «Карандаш» вышел на исходе четвертых суток от старта с Офелии. К Набла Квадрат – в первой четверти пятых суток. В отпущенный заказчиком срок Войцех уложился с хорошим запасом.

– фу, – сказал он, когда пространство в финишной сфере после пульсации угомонилось и вместо дикой спектральной феерии в иллюминаторах снова засияли обычные – на вид – звезды, – ну, где тут база наших уважаемых пташек?

Сканеры ощупывали пустоту, отыскивая тело заданных пределов массы и линейных размеров. Войцех лениво клацал по клавиатуре, отсеивая ложные объекты.

База отыскалась на стационарной орбите в трехстах миллионах километров от тусклого красного гиганта, одинокого и дряхлого. Это чудовище по размерам раза в полтора

превышало Антарес – земное Солнце рядом с ним выглядело бы песчинкой около баскетбольного мяча. С базы цоофт открывался совершенно неповторимый вид на космос – с одной стороны необъятный багровый диск, занимающий почти весь обзор, с другой – сплошная красная муть, сквозь которую пробивается свет только наиболее ярких звезд.

Войцех запустил передатчик на автоматический повтор пароля и, не теряя зря времени, пошел на сближение.

Довольно быстро ему ответили на интере:

– «Карандаш», видим вас, пароль опознан, примите данные на швартовку…

– Принимаю.

Комп впитал переданную с базы информацию и немедленно рассчитал оптимальный режим подлета.

– Да, – философски вздохнул Войцех, невнимательно глядя на капитанский пульт. – И вы без людей лишь груда железа, и мы без автоматов никуда…

В иллюминаторах цвел кровавыми отблесками безымянный красный гигант – зрелище было настолько же величественным, насколько непривычным.

«Интересно, – подумал Войцех. – Я первый из людей, кто видит его вблизи или нет? Вполне возможно, что первый».

Швартовка прошла как по маслу – да и не было в процессе швартовки ничего сложного или сверхъестественного. Рутина. В сущности, это то же самое, что подойти к креслу и сесть в него. Любой из нас проделывал подобное не раз.

«Карандаш» застыл в невидимых лапах гравитационного захвата, створки шлюза сомкнулись и в причальный док закачали воздух. Воздух родины цоофт, конечно, но люди могли им дышать без ущерба для здоровья – он мало отличался по химическому составу от воздуха Земли, Офелии или Селентины.

Посреди рубки возник цоофт в рабочем комбинезоне – конечно же, это было всего лишь объемное изображение.

– Hi, homo, – сказал чужак по-английски. Довольно чисто – для инопланетянина.

Цоофт был похож на гротескную помесь человека со страусом. Маленькая лысая голова совершенно без ушных раковин, зато с клювом; длинная тонкая шея; покатые, едва обозначенные плечи; туловище, которое выглядело скорее шарообразным, чем продолговатым, и длинные мослатые ноги – особенно Войцеха убивали узенькие штанины комбинезона. К тому же чужак явно пользовался магнитными ботинками в зоне нулевого тяготения, потому что стоял далеко не вертикально, а сильно накренясь вперед.

– Hi, zoopht, – отозвался Войцех в меру приветливо. – Speak russian?

– No, english only.

– Тогда на интере, – перешел на общий язык Войцех. – Я английский хуже интера знаю.

– Ладно, – беспечно ответил цоофт. – Код груза мы уже считали. В описании стоит гриф экстренной срочности. Ты задерживаться будешь?

– Нет, не буду. Заправлюсь только.

– Понял. Открывай отсеки, сейчас погрузим.

Рядом с чужаком, на заднем плане, прошли еще двое, смешно переставляя обутые в спецобувь ноги, причем дальний даже не уместился в трансляционный ствол и поэтому Войцех видел его только частично. Снаружи, на пирсе, уже торчал робот-погрузчик с сероватым монолитом в гравизахвате.

«О! – подумал Войцех. – Они уже и саркофаг мой притащили…»

С противоположной стороны к «Карандашу» аккуратно подруливал заправщик.

Войцех оттолкнулся от поручня и подплыл к пульту. Прямо над панелью парил утерянный на прошлой неделе ран-датчик, помигивая зеленым глазком. Сгинул в какой-то из щелей, а теперь невесомость его отыскала…

Отловив датчик, Войцех вскрыл грузовой отсек и разблокировал приемный створ накопителей. Заправщик и робот с саркофагом тотчас занялись делом – каждый своим, а Войцех тем временем вставил в паз считывателя кредитную карту и набрал на клавиатуре пароль расхода.

Никто не станет заправлять даром. Тем более – чужака.

– Готово, – цоофт смешно пощелкал клювом. – Значит так: швартовка – пятнадцать, погрузка – пятерка, горючка… э-э-э… двадцать три сорок семь, доковый сбор – пятерка, страховка – пан. Вода, провизия, воздух не нужны?

– Нет, – Войцех зевнул.

– Итого с тебя… Сорок девять сорок семь.

– Полтинник для ровного счета, – буркнул Войцех. – Цены у вас тут, однако…

– Это ж база, а не космодром, – цоофт снова щелкнул клювом, повернул голову и совершенно по-куриному уставился на Войцеха одним глазом. Теперь стал заметен вживленный под ушным отверстием чужака нейрочип.

«50.00» – набрал на клавиатуре Войцех и шлепнул по Enter’у. Потом экономным движением выщелкнул карту.

– Давай отходную, – буркнул он чужаку. Тот потянулся куда-то за пределы ствола. Войцех тоже отдал инициативу яхтенному компьютеру, а сам пошел проверить груз. Из дока «Карандаш» все равно выведут на гравизахвате – чужие предпочитают потратиться на энергию и не рисковать. Мало ли лихачей среди homo – а разгерметизация доков может влететь в такую сумму, что ой-ей-ей…

Перед люком из кабины в грузовые отсеки успокаивающе зеленели огоньки датчиков герметичности. И внутренние, и внешний. Войцех удовлетворенно хмыкнул и ткнул пальцем в замок. Рубочная сегментная перепонка скользнула в межпереборочные пазы; потом – наружная, и из кабины в твиндек открылся круглый ход.

Твиндек напоминал короткую гофрированную кишку и заканчивался таким же сегментным люком. Войцех оттолкнулся от косяка и плавно пролетел вдоль твиндека.

Еще две перепонки – и Войцех уцепился за поручень уже на входе в грузовой отсек. Сейчас отсек казался пустым – только вдоль стен диковинными змеями изгибались найтовочные концы. Гравизахват гравизахватом, а крепить груз механически Войцех никогда не забывал. Были приключения, были… Сбой в энергосистеме – и привет гравизахвату. Иглы, в конце концов, скачки напряженности в момент пульсации… Это силиконовым шнурам прыжки через ничто нипочем. А тяготение – штука тонкая и на редкость непостоянная. Благодаря этому и стали возможны межзвездные путешествия.

Саркофаг обнаружился в центральном захвате. Аккуратно зафиксированный – роботы тупы, но исполнительны, этого не отнимешь. Ну-ка, ну-ка…

Войцех приблизился, близоруко щуря глаза.

Продолговатый прямоугольный ящик со скругленными ребрами; в длину – два с гаком метра, метр в ширину и сантиметров восемьдесят в глубину. На одном из торцов – короткий отросток, неприятно напоминающий все ту же кишку. Толщиной с руку. Поверхность саркофага казалась и гладкой и шероховатой одновременно, скорее всего, из-за чешуйчатой структуры: каждая чешуйка гладкая, но наложение чешуек друг на друга создавало впечатление иллюзорной шероховатости. И еще саркофаг был теплым.

Войцех задумчиво отнял ладонь от чешуи.

Странное это было тепло. Не тепло нагретого пластика или металла. Вовсе нет. Тепло живого существа, глубинное, трепетное, как огонек свечи на сквозняке.

Посередке верхней грани саркофага виднелась тонюсенькая риска, разделяющая грань по вертикали. Видимо, створка. И никаких внешних операторов – ни кнопок, ни разъемов, ни индикаторов… Н-да. Ну и груз! Эдакий здоровенный чемодан крокодиловой кожи. Только без ручки. Но зато с выхлопной трубой.

Вздохнув, Войцех потянулся за плавающим хвостом найтовки. Привычно захлестнул диковинный ящик тремя петлями, на почтовый манер, закрепил свободный конец и выбрал слабину. Все, теперь даже если гравизахват откажет, саркофагу не дано реять и громыхать внутри отсека, словно кубику в погремушке. Кто знает, что там внутри прячется? Еще

испортится от тряски, заказчик осерчает… Кому это надо?

Правильно, никому. Войцех предпочитал не злить клиентов без нужды. Да и при нужде старался не злить. Он всего лишь яхтсмен, извозчик. Какое ему дело – что там, внутри?

Никакого. Абсолютно никакого.

Насвистывая, он оттолкнулся от саркофага и пустился в обратный путь, в кабину. Когда Войцех пролетал по твиндеку, «Карандаш» дрогнул – цоофт вели яхту к внешнему шлюзу базы. А когда капитан впорхнул в рубку, сквозь иллюминаторы уже лился тускло-багровый свет безымянной звезды-гиганта.

– Эй, хомо! – донеслось по связи. – Счастливого полета!

– Спасибо, – отозвался Войцех. – А вам счастливых исследований…

Но диспетчер-цоофт не услышал слов человека – он уже отключился.

Спустя минуту ожила локальная гравиустановка и забавное, но слегка раздражающее, состояние невесомости закончилось. Войцех отстегнулся от кресла и переинитил в драйве диск с курсом.

– Ну, – провозгласил он бодро. – Куда летим на этот раз?

Драйв бесшумно пережевывал данные.

«Амазонка, – сообщил астрогатор. – Двадцать три тысячи двести семнадцать световых лет. От шестидесяти пяти до семидесяти пяти прыжков. Предполагаемый расход горючего – семьдесят шесть процентов».

– Прилично, – вздохнул Войцех, пробежав взглядом по строчкам, что возникли над пультом. – Четверть диаметра Галактики. Недели две пути, если не больше. И это еще не финиш…

На самом деле, его путь не совпадал с основной плоскостью чудовищной спирали. Сейчас Войцех находился изрядно «ниже» главного диска Галактики толщиной около восьми тысяч светолет. Понятно, что границы диска были весьма условными, но достаточно явными. Подавляющее большинство звезд находилось в пределах диска и лишь весьма небольшая их часть – вне его. Вне диска было много шаровых звездных скоплений, в одном из которых и дрейфовала исследовательская база цоофт.

Система Амазонки располагалась в пределах диска, но ближе к «верхнему» краю. Вероятно, Войцеху придется прыгать по пологой дуге, огибая галактическое ядро. В сердце ядра и поныне рождаются звезды, там бушуют жесткие излучения и вырываются на свободу потоки раскаленных газов. Даже невероятно надежные суперкрейсеры чужих стараются держаться от ядра подальше. Что же говорить о малютке «Карандаше»?

Автоматы уже вовсю вычисляли воображаемый пунктир на карте. Естественно, с учетом мизерного изменения массы покоя. Сколько там тянет принятый на борт груз? Тонну, не меньше.

Войцех почувствовал слабое ускорение – почти неощутимое. Астрогатор выводил яхту в стартовую сферу.

– Эх, полетаем! – с внезапным воодушевлением сказал Войцех вслух и, потянувшись, встал из кресла. Ему вдруг захотелось состряпать себе праздничный ужин. Приготовить что-нибудь эдакое… позаковыристей. Убедившись, что автоматика пока не сбоит, Войцех сунул в ухо бусину аварийной связи и пошел на камбуз.

На пороге рубки он обернулся.

– Надеюсь, – обратился он к капитанскому пульту, – хоть некоторое время ваши железные мозги обойдутся без присутствия человека.

Там, где Войцех шел, тотчас загорался теплый желтоватый свет. «Карандаш», утлая скорлупка в безбрежном космосе, давно стал домом для своего капитана, и Войцех вовсе не чувствовал себя неуютно на борту верной яхты. Его не угнетали миллиарды километров пустоты, не угнетала мысль, что свет от ближайшей звезды, около которой сейчас есть люди, доберется сюда только через тысячи лет. Для того чтобы чувствовать нечто подобное, нужно родиться и вырасти на какой-нибудь идиллической планете. Но Войцех родился на точно такой же яхте, только чуть побольше размерами и постаромоднее. Пустота за иллюминаторами, лишь еле-еле разбавленная искорками далеких звезд, причем все время разных, была ему так же привычна, как обитателям планет небо над головой. Он и не мыслил, что вокруг может быть что-нибудь кроме пустоты. Пустота и одиночество – два вечных спутника яхтсмена-извозчика.

И все-таки он был счастлив сознавать, что вся Галактика может в любой момент лечь ему под ноги. Именно поэтому первое, что Войцех сделал, когда купил «Карандаш», – это прикрепил над входом в рубку специально заказанную табличку из селентинского хризопраза. С выжженной ансайферами надписью.

«Mobilis in mobile».

И с этого момента почувствовал себя свободным.

Не потеряв прекрасного настроения, Войцех провозился добрых три часа на камбузе, устроил себе форменный праздник живота, попутно выдув шестую часть винного запаса, оставил приборку на завтра и отправился спать.

«Карандаш» к этому моменту успел совершить две пульсации и просчитывал третью. Отложив исполнение прыжка, Войцех с чистым сердцем побрел в каюту.

Он никогда не оставлял икс-привод активным, если ложился спать. Вероятность сбоя достаточно мала, но она все равно ненулевая. Одно дело, когда капитан бодрствует, пусть даже и возится на кухне. И совсем другое – когда спит. Войцех где-то в самой глубине души очень боялся проснуться и обнаружить «Карандаш» в мрачной пустоте, где не видно ни одной звезды, в каком-нибудь нулевом измерении, за подкладкой мироздания.

Почему-то казалось, что прыжок в ничто может произойти только когда капитан спит. Только когда живой человек не успеет вовремя вмешаться в работу автоматов. Если же за ними присматривать – ничего страшного не в состоянии случиться.

Суеверие, конечно. Но Войцеху было спокойнее придерживаться суеверия, чем спать при активном икс-приводе.

Наверное, у каждого яхтсмена-одиночки, у каждого человека или чужого, неразрывно связанного с космосом и полетами, есть такой бзик. Иррациональный, подсознательный. И неискоренимый.

С момента пробуждения началось утро. Войцех поднялся со смутным ощущением пережитой тревоги – так бывает, когда неким недокументированным чувством улавливаешь чужой взгляд в спину или приближающуюся опасность. Ощущение было слабым и мимолетным, оно могло бы возникнуть, если бы Войцех спал где-нибудь в общественном парке на Офелии и случайный ночной прохожий вдруг принялся бы разглядывать спящего Войцеха. Но не очень долго разглядывал, потому что пристальный взгляд обычно Войцеха будил. По крайней мере, так бывало раньше.

Чертыхаясь и проклиная дремучее подсознание, Войцех поплелся в душ. Ну в самом деле, кто может рассматривать яхтсмена-одиночку, волею фрахта занесенного в сущую глушь, в медвежий угол Галактики? Разве что отражение в зеркале.

«Карандаш» дрейфовал с полностью просчитанным очередным прыжком и ждал санкции капитана. Через полчасика взбодрившийся и подкрепившийся остатками вчерашнего пира Войцех привычно засел в любимое кресло перед головным пультом.

– Поехали? – с легкими вопросительными интонациями в голосе вздохнул он, активируя икс-привод.

А потом задумался. А откуда, собственно, вопросительные интонации? Вроде как разрешения спрашиваю… И это чувство чужого взгляда еще дурацкое…

Войцеху вдруг стало на редкость неуютно в любимом кресле. На корабле словно бы завелся призрак.

Дальнейшие действия Войцеха были совершенно бессмысленными с любой точки зрения. Но он не смог себя сдержать.

В течение двух с лишним часов он с маломощным бластом в руке обшаривал все помещения «Карандаша». Самым пристальным

образом, и даже логи следящей системы и контроль перестали казаться весомым аргументом. Заяц на корабле всегда оставляет следы, особенно если корабль – одиночная яхта. Капитан немедленно почувствует нарушения привычного порядка. Или привычного беспорядка. Ведь невозможно же передвигаться по кораблю и ничего не задеть, не сдвинуть, не уронить?

Грузовые отсеки Войцех сознательно оставил на потом.

Конечно, он ничего, ровным счетом ничего подозрительного не отыскал. Нигде. Ни в кабине, ни в грузовых отсеках. Единственное, что нарушало привычную на «Карандаше» обстановку, – это закрепленный посреди первого грузового саркофаг. Войцех остановился в задумчивости перед ним – перед чешуйчатым параллелепипедом, неподвижным и странно теплым.

Саркофаг явно имел внутренний подогрев – он так и пребывал заметно более теплым, чем воздух в грузовых отсеках. И снова его тепло показалось Войцеху живым. Ну не могут нагретые механизмы излучать такое равномерное и глубокое тепло! Не могут.

Войцех придирчиво осмотрел щель на верхней плоскости. Тонюсенькая, тоньше волоса. Почесал в затылке, обозвал себя идиотом, но потом все же сходил в кабину за печатью, ниточкой и пластилином. Чувствуя себя не меньшим идиотом, разделил пластилин на две части, прилепил его по обе стороны еле заметной риски, рассекающей крышку саркофага надвое, пристроил нить и опечатал обе половинки.

– Ну, – с фальшивым оживлением сообщил в пустоту Войцех, – клиент ведь желал, чтоб саркофаг даже не пытались вскрыть. Вот и доказательство будет…

Дату на печати, как известно, не мог подправить даже владелец.

С неприятным чувством никому не нужной клоунады и дешевого бодрячества Войцех вернулся в рубку. Но мрачное настроение не пропадало – наоборот, словно повисло в пространстве «Карандаша» что-то недосказанное и зловещее. Точнее, даже не зловещее, а непонятное, нежданное и потому нежелательное и самую малость пугающее.

У космических бродяг множество баек. Войцех всегда слушал их, посмеиваясь, и всегда считал всех, кто в байки верит, идиотами и слабаками. Ни разу в жизни он не испытывал ни малейших неудобств на яхте. Ни на родительской, ни на паевой с двоюродным братом, ни на собственной. Войцех даже не представлял себе – как может на яхте сделаться неуютно. Это ж яхта! Дом! Выстраданный и взлелеянный!

А впервые испытав – напрягся до мурашек по коже.

Противное это оказалось чувство.

Автоматам до тревог капитана, понятно, не было ни малейшего дела. Курс рассчитывался и корректировался, икс-привод с периодичностью в час-два-три зашвыривал «Карандаш» вместе с грузом и экипажем на очередной штришок межзвездного пунктира, за пару-тройку сотен световых лет. Маленькие шажки суммировались, и вот уже «Карандаш» дрейфует в пределах галактического диска. На экранах-иллюминаторах – сплошная сияющая муть, вычленить отдельные звезды почти невозможно. Центр Галактики, ядро. Он еще очень далек, но свет тысяч и тысяч звезд, слившись воедино, в который раз заставляет остро ощутить ничтожность человеческой скорлупки перед безбрежным космосом.

На второе «утро» Войцех первым делом поперся в грузовой отсек проверять печати. Чего он ожидал – толком и сам сказать не мог. Но печати оказались целехонькими, ниточка на месте, пластилин тоже никто и не подумал соскоблить. Да и кто мог это сделать на одноместном корабле? С другой стороны, таинственного ночного взгляда Войцех на этот раз не ощутил совсем, проспал двенадцать часов кряду, как младенец. Без сновидений и тревог, будто в пульсацию провалился. Бац! И половина суток долой.

Несколько даже разочарованно Войцех зашел в рубку, дал добро на очередной прыжок и уже по пути к душу ощутил мгновенное оледенение. Миг вселенского дуализма.

Судя по провешенному пунктиру, впервые путь «Карандаша» пересек обитаемые места. Одна из старейших колоний свайгов в скоплении Пета. Где-то тут, сравнительно недалеко (по галактическим, конечно, масштабам), разыгрались некогда драматические события у планеты Волга.

Вызов застал Войцеха за легким завтраком, когда компьютеры уже завершали расчеты новой пульсации. Мелодичный переливчатый сигнал местной связи – это даже не мгновенка, это означает, что «Карандаш» вызывают чуть ли не с расстояния прямой видимости. Отложив уже подостывший сэндвич, Войцех поплелся в рубку.

Так и не удосужился он поставить сурраунд-модуль, чтоб по связи разговаривать можно было из любой точки корабля.

– «Карандаш», ответьте патрульно-таможенной службе! «Карандаш», ответьте патрульно-таможенной службе Ссамэо-Чусси! «Карандаш»…

– Здесь «Карандаш», – отозвался Войцех на интере. – Капитан Шондраковский. Вижу вас на мониторе…

Визуально заметить корабль свайгов за несколько десятков миллионов километров Войцеху было крайне затруднительно, но детектор икс-привода засекал даже такой ничтожный гравитационный очаг на очень большом удалении.

«От, маць! – подумал Войцех в сердцах. – Патрульно-таможенная служба! Пронюхали уже, стервятники проклятые!»

– Куда направляетесь?

– Амазонка. Срочный фрахт с Офелии через Набла Квадрат. А в чем дело?

– Какая Амазонка? Какая Набла? Универсальные координаты давай!

Войцех поморщился – названия, конечно, он упоминал человеческие, но старые космические бродяги обыкновенно помнят большинство ключевых названий на всех языках, кроме, разве что, языка Роя. Язык Роя вообще не известен ни одному чужаку. Впрочем, здесь ведь не старые космические бродяги, а ненасытная таможня, сборище толстопузых ленивых взяточников. На память Войцех продиктовал универсальные координаты Амазонки, Офелии и Набла Квадрат.

– Готовь корабль к осмотру… Какой у тебя стыковочный модуль?

– Земной… А по какому поводу осмотр? Я ведь на Ссамэо садиться не собираюсь, я транзитом.

– Ты готовься давай! – буркнул свайг. – И дрейф погаси, рачит тебя, как дохлую личинку…

Войцех воздел взгляд горе и отдал команду на компенсацию дрейфа. Детектор уже засек финишную сферу таможенников – в каких-то двадцати километрах от траектории «Карандаша». «Карандаш» замедлялся, приводясь в максимально неподвижное относительно ближайших звезд состояние.

Таможенникам для прыжка хватило четверти часа – надо отметить, что прыжок они выполнили с завидной точностью и сразу погасили паразитный дрейф. На маневровой тяге начали сближение; Войцех покорно ждал, задействовав все механизмы стыковочного рукава. Чуть вытянутый бублик патрульного катера, очень похожий на сильно уменьшенный линейный крейсер армады, был несколько крупнее «Карандаша» и на экранчике детектора казался хищным насекомым, подбирающимся к незадачливой добыче. То ли добыча настолько беспечна, что не шевелится и не замечает опасность, то ли давно охотника заметила, но парализована страхом…

Тряхнув головой, Войцех отогнал нездоровые мысли. Какой еще хищник? Если формальное право досматривать транзитный транспорт в пограничной зоне колонии у таможни имелось, то поделать с незапрещенным грузом они уже ничего не могли – ни конфисковать, ни задержать до выяснения, ничего ровным счетом. Проблема заключалась в том, что Войцех не мог открыть саркофаг. И еще в том, что Войцех не знал как отнесется заказчик к

неизбежному сканированию саркофага. Сочтет попыткой вскрытия? Или просто не заметит?

Поди угадай.

– Черт бы вас побрал, уроды ненасытные, – буркнул Войцех, уныло наблюдая за приближающимся патрульником.

Стыковку таможенники провели так же быстро и сноровисто, как прыжок. Еще не прекратил шипеть воздух в стыковочном узле, а шлюз уже открывался.

Войцех стоял в тамбуре перед своим шлюзом, держа руку на пускателе сервомотора. Глядел он на крохотный экранчик, на который выводилась картинка с внешнего датчика в рукаве. Шестеро свайгов в форменных комбинезонах планетарно-таможенной службы выстроились клином и в ногу зашагали к шлюзу «Карандаша».

Войцех в который раз вздохнул и нажал на кнопку. Шлюз стал медленно раскрываться.

Любой яхтсмен-частник прекрасно помнил, как выглядят мундиры таможенных служб всех рас, входящих в союз. Не хуже, чем названия звездных систем на разных языках. И нельзя сказать, чтобы вид этих мундиров повергал кого-нибудь в радость. Даже сознавая, что чист перед таможенниками, Войцех чувствовал подспудную тревогу. Если эта братия что-то затеяла, придраться они всегда сумеют. Но что они, сто раз им по кумполу, затеяли? Понадобился козел отпущения для какого-нибудь темного дельца? Если так – то дело труба. От таких не отвяжешься.

Кряжистый зеленомордый свайг-сержант, являющий собой острие клина, остановился в нескольких шагах от Войцеха. За его спиной застыли два рослых – даже выше Войцеха – охранника с лучевиками на груди. Они были совершенно неподвижны, как изваяния, – только рептилии могли так замереть. Только глаза с темными крапинками зрачков шевелятся: зырк-зырк.

В основании клина остались двое рядовых и еще один охранник с полосой на левой стороне мундира, как раз над сердцем. Что эта полоса означает – Войцех не знал.

– Приветствую вас на борту частной яхты «Карандаш», – без особой приветливости в голосе произнес Войцех. Вряд ли, конечно, свайги из старой колонии настолько хорошо знали людей, чтобы разбираться в оттенках интонаций.

– Приписка имеется? – осведомился свайг-сержант, как показалось Войцеху – хмуро. Войцех тоже не слишком разбирался в эмоциональных тонкостях поведения чужих.

– Нет, я вольный извозчик. Предпочитаю работать в части Галактики, контролируемой людьми, но иногда бывают фрахты и в другие места, как сейчас, например.

– Перевозите ли что-либо запрещенное к распространению торговой декларацией союза? Технологии, вещества, живых существ?

– Нет, сержант. Не перевожу.

Свайг едва заметно шевельнул горловым мешком.

– Я должен осмотреть груз и информационные системы корабля. Напоминаю, что экипаж досматриваемого корабля обязан в полной мере предоставить доступ во все помещения, не только грузовые, и к компьютерам, а также оказывать всяческое содействие…

– Я помню, сержант.

– Прекрасно. Проводите нас для начала в ходовую рубку.

Войцех послушно развернулся на каблуках и направился в рубку.

Сержант знал свое дело прочно – у него имелся комплект программпереходников к портам вычислительных систем самых разных разновидностей. Он без лишних слов прицепился к компьютеру карманным прибором и быстро просканировал содержимое памяти. Операционка, астрогационные программы, базы данных, логи координат прыжков… Сугубо рабочий набор. Ни гигабайта посторонней информации.

– Введите, пожалуйста, пароль для доступа к вашим личным разделам.

Войцех нахмурился.

– Сержант, мне кажется, что это незаконно…

Свайг остекленело вылупился на Войцеха и развернул гребень. В другое время Войцех залюбовался бы – зрелище было редкостное.

– Ты еще поговори мне, homo! – просипел сержант, как и все свайги угрожающе растягивая шипящие звуки интера. Всякий намек на вежливость моментально в его речи пропал. – Живо загремишь на карантин… и выберешься очень-очень не скоро. Если вообще выберешься.

Войцех мрачно наколотил пароль с клавиатуры.

Единственное, что сделал сержант, – это оценил общий объем файлов в личном разделе Войцеха. И сразу потерял к компьютерам интерес.

– Чисто, – обернулся он к охраннику с полосой на груди. – Сюда бы просто не поместилось.

Тот сдержанно шевельнул гребнем и горловым мешком одновременно.

– Ладно, – пробурчал сержант, вновь обращаясь к Войцеху. – Веди к грузам.

Войцех уже знал, что на подходе к «Карандашу» патрульные провели контрольное сканирование. В принципе, их компьютер уже сейчас мог бы дать приблизительную молекулярную структуру яхты со всей начинкой, включая Войцеха и бактерий в жилом отсеке. Неужели их все же заинтересовал саркофаг? По тому, что в первую очередь таможенник спрашивал о технологиях и первым делом полез к компьютеру, можно было предположить, что на Ссамэо стряслось что-то вроде информационного воровства. Стащили какие-то важные сведения, научные разработки, и таможенники всеми путями стараются отследить утечку. Безнадежное дело, сто раз проверено.

Но таможенники все равно не угомонятся, потому что на них давит начальство, а на таможенное начальство – руководство колонии и так далее… Дурацкая ситуация. Дурацкая и безвыходная. А страдают всегда простые смертные вроде Войцеха.

В первом грузовом отсеке свайги ненадолго задержались на пороге.

– М-да, – интер-аналог сего полувздоха-полувосклицания состоял из двух шипящих, на радость свайгу-сержанту. И он с удовольствием прошипел. – Не густо груза. Или у тебя во втором отсеке груз?

– Второй вообще пуст, – ответил Войцех с нехорошим предчувствием. – Я везу только это.

И он указал на одинокий саркофаг посреди пустого, похожего на ремонтирующийся спортзал, отсека.

Свайги дружно подошли поближе; охранники замерли, а сержант неторопливо обошел кругом саркофага.

– Что это такое? – спросил он с явными признаками просыпающегося интереса.

– Груз, – пожал плечами Войцех. Ему было плевать, понимают человеческие жесты эти настырные ящерицы или нет. – Мне платят, я везу.

Свайг словно и не заметил дерзкого – самую малость, но дерзкого ответа.

– Что там внутри?

Он переводил взгляд с саркофага на Войцеха и обратно.

– Что внутри?

– Понятия не имею, – на этот раз Войцех развел руками. – В условия фрахта входит пункт, что я не должен интересоваться содержимым. И уж точно не должен лазить внутрь. Видите, опечатано? Я и не лазил.

Свайги дружно вытаращились на печати и ниточку. Вероятно, их повеселила такая эфемерная защита от вскрытия. Но охранникам явно полагалось молчать, даже тому, с полосой на мундире, а таможенники рангом пониже не осмеливались перебивать сержанта.

Сержант потоптался еще некоторое время у саркофага, потом с опаской его потрогал. Войцех даже повеселился в душе – чешуйчатая рука свайга неожиданно гармонично выглядела на фоне чешуйчатого саркофага. Только цветом рука и материал, из которого был сделан саркофаг, отличались. Тело свайга было серо-зеленым, а поверхность прямоугольного ящика – темно-серой с едва уловимым красноватым оттенком.

Наверное, сержант тоже почувствовал странное тепло, потому что у него вдруг изменились движения. Какой-то даже намек на пластику прорезался – до сих пор он двигался как огромная лягушка, резко и отрывисто. Он медленно обернулся к своим

коллегам-патрульным и быстро прошелестел что-то на языке свайгов. Пучеглазый помощник тут же выудил из кармана продолговатый стержень (коммуникатор, наверное) и быстро-быстро зашелестел уже в него.

«С катером, наверное, совещается… Или в центр свой о находке докладывает, – угрюмо подумал Войцех. – Что ж они ко мне прицепи лись-то?»

А свайги явно вознамерились тщательно просветить саркофаг – устанавливали на треноге портативный излучатель с рефлектором и плоским, как носовой платок, висячим монитором.

– Эй-эй! – заволновался Войцех. – Вы что делаете? А вдруг излучение опасно для груза?

Лягушачьи глаза сержанта немедленно повернулись к Войцеху.

– Ты же говорил, что ничего не знаешь о грузе?

– Не знаю! – подтвердил Войцех с жаром. – Ну и что? Потому и волнуюсь – испортите груз, а мне потом за убытки такое насчитают! Вовек не расплачусь!

Сержант продолжал холодно смотреть на Войцеха. Взгляд его вызывал неприятные ассоциации с буравчиком.

– И вообще – я транзитом иду! Чёрт-те откуда чёрт-те куда! Только из пульсации и сейчас опять уйду! Если у вас что-нибудь стряслось, то это точно не я, неужели непонятно?

Войцех сам не заметил, когда его тирада превратилась в вульгарный ор. А ор на представителей власти никогда не действовал так, как хотелось бы крикуну, – он их только злил.

– Так-так! Значит, препятствуем досмотру патрульно-таможенной службы? Нарушаем, стало быть, соглашение о действии планетарных законов в прилегающих областях пространства? Замечательно…

Войцех осекся еще на «так-так». Теперь он хмуро глядел на таможенника и лихорадочно соображал – что же теперь делать. Было у него на редкость недоброе предчувствие, что просвечивание саркофага даром не пройдет.

– Сержант! – нашелся Войцех. – Позвольте мне хотя бы связаться с моим нанимателем. Я с удовольствием предоставлю вам улаживать вопрос с просвечиванием груза с ним.

– А у вас есть мгновенная связь? – осведомился сержант. Кажется, он не поверил.

– Есть, черт побери. Как еще, по-вашему, можно связаться с чело… с нанимателем, который находится за сотни световых лет?

Сержант переглянулся с обладателем полоски.

– Оплаченная?

Войцех фыркнул, по прежнему не заботясь о познаниях чужих в области людских эмоций.

– Связывайтесь.

– Спасибо, сержант! – с облегчением сказал Войцех и простер руку в сторону выхода. – Прошу!

Они вернулись в рубку, и Войцех, ни секунды не мешкая, запустил с астрогационного диска броузер мгновенной почты. Утапливая на виртуальном экране виртуальную кнопку с виртуальной надписью на интере «Вызов», он почувствовал небывалое облегчение.

Черт возьми, как приятно, когда ответственно можно переложить на чьи-нибудь плечи! Это прямо окрыляет.

Изображение нанимателя-незнакомца появилось в пространстве экрана секунды через три. На этот раз незнакомец был без плаща и шляпы; его одежду Войцех назвал бы френч-парой. Узкие брюки были заправлены в серебристые сапожки, доходящие до середины икр. Огромные его глаза вряд ли выражали какие-либо эмоции.

– Капита-ан? – вопросительно протянул он.

– У меня проблемы, э-э-э… – Войцех поймал себя на мысли, что не знает, как обратиться к незнакомцу. Имени своего тот не сказал. Ни имени, ни прозвища – не называть же его «док» или «мастер»? И уж конечно, Войцех ни за что не назвал бы незнакомца «хозяином».

– Проблемы какого плана? – сухо осведомился незнакомец.

Войцех не успел ответить – в передающий ствол втиснулся свайгсержант. Пришлось посторониться, и развести руками, обращаясь к нанимателю.

– Таможня…

– Сержант Лае Ваази, патрульно-таможенная служба Ссамэо-Чусси! Груз, перевозимый на яхте Войцеха Шондраковского, принадлежит вам, не так ли?

– Именно так, сержант.

– Капитан воспротивился нашей попытке просветить груз. Надеюсь, не без оснований?

Войцех с интересом наблюдал за выражениями лиц чужаков – свайга и незнакомца-нанимателя. Незнакомец оставался абсолютно спокойным, свайг, безусловно, пытался понять – кто сейчас с ним говорит. Крупная рыба или сошка, которую следует прижать к ногтю, чтоб не трепыхалась.

И еще Войцех ощутил слабое изменение тяготения – вероятно, на генератор искусственной гравитации влиял пристыкованный патрульный катер. Масса у того, все же, немалая, не меньше, чем масса самого «Карандаша»…

– Капитан Шондраковский совершенно правильно противился просвечиванию груза, – сказал незнакомец.

Войцех почувствовал, как по спине сбежала струйка холодного пота. И одновременно – огромное облегчение.

Все-таки не зря он затеял вызывать этого глазастого и зубастого инопланетянина. Нельзя саркофаг просвечивать, оказывается. Вот пусть сам с таможней свайгов и разбирается…

Сержант затянул длинную речугу, суть которой сводилась в итоге к банальному: «А ты кто такой, чтобы мне указывать?», но была выражена, на всякий случай, в вежливой и вполне корректной форме.

Не успел незнакомец ответить что-нибудь внятное, как Войцех вдруг сообразил, что работает его бортовой вычислитель – а между тем никакой команды ему Войцех не отдавал. Как состыковался с катером патруля – так и погасил все.

Вычислитель гнал по экрану ровные столбцы цифр.

Войцех обеспокоенно потянул на себя клавиатуру.

– Капитан Шондраковский, – послышался голос незнакомца. Войцех оторвался от вычислителя.

– Да?

– Я попрошу вас не отвлекаться, – потребовал незнакомец. – Оставьте клавиатуру.

– Да тут… – начал было Войцех.

– Потом. Все – потом. Груз цел?

– Конечно! Как погрузили на…

– Отлично, – перебил незнакомец несколько более поспешно, чем следовало бы. Войцеху показалось, что ему очень не хотелось выбалтывать свайгам об исследовательской базе цоофт вблизи Набла Квадрат. – Сейчас мы уладим вопрос с таможней…

Голос его вдруг отдалился и перестал для Войцеха что-либо значить. Потому что посреди пульта вспыхнул зеленый огонек начала пульсации. А прыжок с пристыкованным катером таможни означал почти мгновенную смерть.

Войцех успел только вскочить и перехватить холодный взгляд глаз с вертикальными зрачками, обладатель которых находился за тысячи световых лет отсюда. Свайги вообще ничего не успели понять. «Карандаш», оборвав стыковочный рукав, прыгнул и материализовался где-то в пространстве. Шлюзы его оставались открытыми, воздух с ревом устремился наружу, выволакивая все, что успел подхватить. Давление стремительно падало. Замигали аварийные фонари, автоматика разблокировала управление шлюзами и попыталась восстановить герметичность.

По неизвестной Войцеху причине герметичность восстановлена не была. Он пережил свайгов на несколько минут и умер от многочисленных внутренних кровоизлияний.

Броузер мгновенной почты отключился еще во время прыжка. Спустя очень короткое время единственным на борту мертвого «Карандаша», что еще сохраняло тепло, остался намертво закрепленный в первом грузовом отсеке серо-коричневый чешуйчатый саркофаг.

Спустя четырнадцать локальных суток ожила аварийно-спасательная программа «Карандаша» – яхта пошла по собственным трекам, пульсация за пульсацией, и вернулась практически туда же, где на нее был погружен саркофаг. В окрестности системы Набла Квадрат. Только базы цоофт

в этом районе космоса уже не было.

Этап второй: Бьярни Эрлингмарк, Homo, Набла Квадрат – Скарца

Двадцать три земных года спустя

«Ландграф» вывалился из пульсации в миллиарде километров от косматого красного гиганта – древней сонной звезды. По правде говоря, Магнус и Бьярни сюда вовсе не собирались. Пульсация, скорее всего, снова была неверно рассчитана – уже не впервые братья попадали вовсе не туда, куда намеревались.

– Тысяча чертей! – уныло ругнулся Магнус. – Это не ты испортил астрогатор, а, Бьярни?

– Делать мне больше нечего, – буркнул младший из братьев.

Магнус с отвращением пощелкал по клавиатуре. Компьютер послушно принялся обсчитывать текущие координаты. Или непослушно – что-то ведь он считал неправильно последнее время? Хотя с ориентировкой проблем как раз не возникало. Проблемы возникали с прибытием на обсчитанное место.

– Перегрев, между прочим, – заметил Бьярни, глядя на датчики. – Опять мы сиганули на добрую тысячу светолет… Если не больше.

– Выбросит нас когда-нибудь в какую-нибудь мясорубку. В астероидный пояс или в хромосферу вот такого вот солнышка, – мрачно предположил Магнус.

Бьярни покосился на залитый багрянцем обзорник.

– Такого дохлого – еще ладно. А попадется что-нибудь вроде Ригеля или Сальсапареллы… Сгоришь еще на подходе…

Некоторое время братья, не вставая из кресел, с недоверием наблюдали за детектором масс.

– Ого, – обронил наконец Магнус. – А ведь нас в перпендикуляр к эклиптике поперло. На самую границу. Надо же…

– Набла Квадрат, – прочел в толще экрана Бьярни. – Ты знаешь, где это?

Магнус отрицательно покачал головой.

– Нет. Кажется, это уже за пределами диска. Ниже, вроде.

– Ниже? – удивился Бьярни. – Но тогда получается, что мы за одну пульсацию слопали больше трех тысяч светолет!

– Трех? – ухмыльнулся Магнус. – Ты сюда погляди. Тут написано, что без малого шесть… Пять девятьсот восемьдесят четыре. С чем-то.

Бьярни хотел вскочить, но ремни не позволили.

– Е-мое! Магни, ты веришь, что наше корыто способно прыгнуть на шесть тысяч светолет?

– Я верю в то, – проворчал Магнус, – что больше на этом корыте прыгать не стану. Чиниться надо.

– Чинить привод? – с сомнением протянул Бьярни. – Ты его даже не вскроешь. Хай энд, черный ящик. Они же все опечатаны… Или тебе не терпится взорваться, так и не долетев до хромосферы какого-нибудь солнышка?

– Привод чинить без толку. Да и работает он. Ориентировку чинить надо – она врет. Поэтому нас и швыряет хрен знает на сколько. И хрен знает куда.

Бьярни с не меньшим сомнением покосился на бортовой вычислитель. Одолеть этот сложнейший кристалл? Найти, где он врет? Подобная задача казалась Эрлингмарку-младшему непосильной.

– Слушай, братец… – протянул он нерешительно. – А ты хоть знаешь… а-а-а… с чего начинать?

– Догадываюсь, – буркнул Эрлингмарк-старший. – Тащи инструмент.

Бьярни отстегнулся и привстал, и тут взгляд его задержался на детекторе масс.

– О! – сказал он, тыкая пальцем в темный куб экрана. – А это что за птица?

«Птица» была так мала, что могла с равной вероятностью оказаться и метеоритом, и небольшим корабликом. Или выброшенным неведомо когда пакетом мусора – в межзвездной пустоте полно мусора. Но только шанс встретить что-либо подобное настолько ничтожен, что его никто всерьез не рассматривал. Это куда менее ожидаемое событие, чем угадывание четырнадцатизначного кода на банковском гейте с первого раза.

Тем не менее, всякое событие которое может произойти даже с ничтожной вероятностью, когда-нибудь да происходит.

Галактика стара.

– Дрейфует, – заметил Магнус. – Но слабо. Поглядим?

– Поглядим, – согласился Бьярни. Перспектива опознания нежданной «птицы» привлекала его куда сильнее, чем перспектива ремонта систем наведения икс-привода. – Подумай, Магни, откуда здесь взяться одинокому метеориту? В этом скоплении?

– Кораблю здесь тоже неоткуда взяться, – миролюбиво проворчал Магнус. Кажется, он тоже заинтересовался. – Но, тем не менее, это корабль.

В его голосе сквозила такая убежденность, что Бьярни насторожился.

– С чего это ты решил? – спросил младший из братьев не то с подозрением, не то с надеждой.

Магнус спокойно указал на пульт.

– А ты видел метеориты, которые откликаются на пеленговый запрос?

Бьярни моментально повеселел. Все-таки он боялся разочароваться. Боялся, что при ближайшем рассмотрении «птица» окажется вульгарным куском камня или железа, космическим странником, заброшенным прихотливыми галактическими судьбами в медвежий угол, в периферийное звездное скопление, где дотлевают свой долгий век красные гиганты да мерцают, как позабытые в незапамятные времена маяки, старые звезды-цефеиды.

На голосовые запросы «птица» не реагировала. То бишь сто против одного, что живых существ на ее борту не осталось; отвечала лишь глупая, но исполнительная автоматика. Бьярни тут же провозгласил эту мысль во всеуслышание, а Магнус тут же поправил его: не живых существ, а разумных существ. Нет. На борту.

Бьярни, естественно, не преминул съехидничать и уточнил: не просто разумных существ, а разумных существ, умеющих обращаться с корабельными средствами связи. На что Магнус привычно отмахнулся и оживил маневровый привод.

«Птицу» от «Ландграфа» отделяло чуть более полумиллиона километров. Свету ближайшей звезды из группы Набла Квадрат требовалось около двух секунд, чтобы преодолеть это расстояние. «Ландграфу» понадобилось четыре часа, да и то большую часть времени сожрала корректировка курса.

Бьярни допил кофе и водрузил любимую керамическую кружку с эмблемой концерна «Volvo» прямо на пульт. Магнус одновременно хрустел тостом и глядел в экран телескопа.

– Полсотник! – сказал он с воодушевлением. – Бьярни, слышишь? Это земная яхта! В смысле, человеческая.

– Название не видно? – деловито справился младший.

– Только хвост. «…ЕК». И еще, знаешь, Бьярни… У него шлюз открыт.

Бьярни немедленно оттеснил брата от телескопа. Если говорить начистоту, то шлюз был скорее полуоткрыт и вокруг полуоткрытого шлюза явственно просматривались искалеченные ошметки стыковочного модуля.

«Ландграф» сближался с потерпевшей крушение яхтой – а что еще можно подумать о скорлупке, затерянной чёрт-те где с полуоткрытым шлюзом и с борта которой отвечает только автомаяк?

– «…OWEK» – прочел Бьярни, когда очередные буквы названия показались из-за изгиба обшивки. Над буквой «О» стоял штриховой умляут. – Ни хрена не понимаю. Буквы, вроде, латинские, но что за язык – никак не пойму.

Они подождали еще немного – и теперь имя корабля открылось полностью.

«OLOWEK». Первая «О» оказалась обычной, без всяких умляутов, зато «Е» была украшена косой перекладинкой.

– Убей меня, но я не знаю такого языка, – вздохнул Магнус. – Держись, сближаемся.

«Ландграф» рванулся еще на полторы сотни километров ближе к увечному полсотнику.

– Все. Дальше лезть не станем – мы догоним его через пару часов, а там и уравняемся. Пошли скафандры готовить…

Бьярни отнюдь не возражал.

То, что люди издревле называли «скафандрами», название и назначение сохранило, но первоначальный вид давным-давно утратило. Когда-то этим словом именовались громоздкие и неудобные

костюмы для защиты от враждебных сред. Теперь это был генератор силового кокона, упрятанный в крохотный плоский ранец, и такой же махонький модуль жизнеобеспечения, пристегиваемый к поясу. Плюс – по желанию – комплект насадок-манипуляторов на предплечья и спецобувь с двигательными системами.

Присоединение Земли и земных колоний к союзу сильно изменило технологии людей, да и лет с тех пор прошло уже немало…

Приготовление скафандров заключалось в проверке батарей и перекрестной диагностике. На это у самого ленивого человека уходило от пяти до пятнадцати минут. Поскольку Бьярни и Магнус никуда не спешили – сближение с дрейфующим и неуправляемым кораблем дело небыстрое, – они провозились добрых полчаса.

Наконец все было готово – «OLOWEK» и «Ландграф» с равными скоростями дрейфовали друг подле друга, всего в паре сотен метров (Бьярни еще похвалил брата: ювелирная, мол, работа, на что тот уныло ответил в том смысле, что хорошо бы и икс-привод работал так же ювелирно); скафандры только и ждали, чтобы их надели да вышли наружу…

А больше всего Бьярни поразил тот факт, что шлюз найденной яхты был освещен.

– Ладно, – Магнус быстро и сноровисто программировал автоматику «Ландграфа» на автономные действия. – Пошли, братец. И захватим, на всякий случай, оружие.

Перед шлюзом они надели скафандры и активировали их. Тоненький силовой шлейф окутал человеческие тела. Ничто не могло проникнуть сквозь эту эфемерную оболочку: ни излучения, ни вещество. Космос был волен сколько угодно жалить братьев потоками нейтрино и пытаться отнять тепло – все его усилия оставались тщетными.

Покорный команде, внешний шлюз «Ландграфа» стал медленно отворяться.

Магнус скосил взгляд на Бьярни – тот, конечно же, остался в любимой безрукавке. Неподражаемое это было зрелище – крепкий белокурый парень в рабочих штанах, массивных ботинках, в каблуках которых прятались миниатюрные сингулярные движители, и кожаной безрукавке; и все это на фоне величаво разъезжающихся створок шлюза и россыпи звезд в открытой щели.

Воздух толчком выплеснулся наружу, когда погас внешний силовой щит. Вместе с воздухом, как рыбки из банки, вылетели из шлюзовой камеры и братья-яхтсмены.

«Ландграф» провалился куда-то вниз и вбок; Бьярни привычно погасил крутящий момент. При этом он смешно растопыривал ноги, гнул их в коленях, выворачивал голени – словом, управлял направлением тяги. Впрочем, смешными его движения показались бы лишь тем, кто живет в условиях постоянного тяготения – на планетах или больших космических станциях. Любой, кому часто приходится парить в невесомости, не усмотрел бы в подобной гимнастике ничего особенного.

Жизнь. Рутина.

– Вот он! – сообщил Магнус откуда-то из-за спины.

Бьярни поправил бусины спикеров в ушных раковинах. Переговорное устройство скафандров было настроено на полный стереосигнал, что очень помогало ориентироваться в трехмерном мире, лишенном силы тяготения.

«OLOWEK» дрейфовал метрах в двухстах «правее» и «выше». Бьярни, при всей условности подобных формулировок, привычно развернулся к «Ландграфу» ногами, к чужой яхте головой. Инстинкты прирожденного яхтсмена-пространственника руководили телом сами, Бьярни даже не задумывался, проделывая все это.

Его старший брат – тоже. Короткие точечные импульсы на движители – и Бьярни, из озорства подхватив брата за рукав рабочего комбинезона, помчался к цели. За спиной огромным багровым диском на четверть неба раскорячилась звезда-гигант. Наверное, это было достойное зрелище – два парящих человеческих силуэта на фоне неяркого пурпурного диска. Прям хоть плакат делай – в левом нижнем углу косо виднеется серый блин «Ландграфа»; вверху, на фоне сплошного мерцания центра Галактики, – чечевицеобразный штрих чужой яхты, видимой с ребра. А по центру – необъятный тускло-багровый круг и два контрастных силуэта в свободном полете…

– Держись, – отвлек брата от раздумий Магнус. – Промахиваемся.

Бьярни покрепче ухватился за плечи старшего. Серия коротких сцепок движителей с базой на борту «Ландграфа», ощутимые рывки – и курс еле заметно изменился.

«Ландграф» уже казался меньшим, чем «OLOWEK». Бьярни взглянул на часы, встроенные в насадку на предплечье. В открытом космосе они находились уже добрых двадцать минут.

Отец Бьярни и Магнуса как-то подсчитал чистое время, проведенное вне яхт, на которых ему довелось бороздить Галактику. Получилось чуть меньше трех лет.

Три года в пустоте. Каких-то двести лет назад кому такое могло бы придти в голову?

– Расходимся, – скомандовал Магнус, и братья мягко оттолкнулись друг от друга, одновременно поворачиваясь к чужой яхте и руками, и ногами. По-кошачьи. Ловко и быстро.

Погасить скорость (немаленькую, кстати) и при этом не приложиться об обшивку – для привычного астронавта дело нехитрое. А новичок мог бы так шандарахнуться, что руки-ноги переломал был.

Магнус вцепился в покалеченную тягу стыковочного модуля, его развернуло ногами к обшивке, и он, словно заправский акробат, в полупируэте «приземлился». Бьярни навелся более точно: вытянувшись в струну, он влетел в щель между створками шлюза, и тут на него мгновенно навалилась искусственная сила тяжести.

Охнув от неожиданности, он рухнул на пол шлюза, все же успев сгруппироваться и ничего себе не отбив.

– Эй, ты как там? – позвал брата Магнус без особой тревоги в голосе.

Бьярни, потирая ушибленный бок, встал на ноги.

– Цел, Магни. А тут тяжесть есть – генератор работает. Давай ко мне.

Магнус повозился у створок.

– Ага! – оживился он. – Понятно, почему шлюз не закрылся. Тут тяга створку заклинила. Видно, автоматика шлюзы захлопывала, а тут эта труба… Не повезло ребятам.

– Черт! Но что могло оборвать им стыковочный модуль? – Бьярни принялся озираться, словно рассчитывал где-нибудь поблизости разглядеть подсказку.

– Не знаю, – вздохнул Магнус, забираясь внутрь. В отличие от Бьярни, он не стал наудачу влетать в зону искусственного тяготения: сначала просунулся по пояс, уловил вектор и просто встал на ноги на краю шлюза. В синеватой изморози на металле остались отчетливые следы.

Это были единственные следы на полу шлюза – если не считать, конечно, следов падения Бьярни. А значит, они первые гости на борту яхты со странным названием «OLOWEK» за многие годы.

В камере горело аварийное освещение – одна панель из пяти, но света даже каждая пятая давала вполне достаточно. Внутренний шлюз в кабину был закрыт, но с пульта у притолоки послушно раскрылся. Магнус на всякий случай схватился за поручень, но в кабине воздуха тоже не оказалось. И везде лежала та же льдистая изморозь.

– Вон там, по-моему, рубка, – сказал Бьярни, протягивая руку вправо. – Пошли?

– Пошли.

Над входом в рубку красовалась аккуратная табличка из какого-то желтоватого камня. С надписью.

«Mobilis in mobile».

Братья переглянулись.

– А ведь это латынь, – озадаченно протянул Магнус. – Черт возьми, этот язык стал мертвым еще до того, как люди вышли в Космос!

– Е-мое, братец, – нетвердо сказал Бьярни. – На что ж мы с тобой наткнулись в этом медвежьем углу?

С замирающим сердцем он потянулся к кнопке, открывающей сегментный люк в рубку.

Перепонки разошлись без проблем. Вот просто взяли – и

разошлись.

С первого взгляда на капитанский пульт стало ясно, что особых тайн на этом корабле они не найдут. Стандартные приборы и клавиатура икс-привода. Даже не очень устаревшие – лет всего на пятьдесят-семьдесят. В космической технике прогресс очень нетороплив – корабли строятся долго. И служат долго.

Но не пульт приковал взгляды братьев в первую очередь.

Мертвецы. На полу рубки в разных позах застыли семь мумий – одна человеческая, и шесть – свайгов. Та же изморозь покрывала одежду и лица. Ну, конечно, разгерметизация, температура лишь на доли градуса выше абсолютного нуля. Катастрофа застала экипаж врасплох – шкафчик со скафандрами… точнее, со скафандром – там нашелся всего один – открыть никто не успел.

Смерть в космосе всегда бывает быстрой. Вряд ли эти ребята сильно мучились…

Магнус склонился над одним из свайгов. Провел рукой по твердому, как дерево, телу. Вгляделся.

– Хм! А ведь чужие упакованы в мундиры таможенной службы! По крайней мере, этот! – сообщил он брату.

Бьярни осмотрел другого.

– Этот – тоже, – младший озадаченно крякнул. – А человек?

Оказалось – нет, человек в момент смерти был одет в обычный комбез, какие носят яхтсмены; зато все свайги – в мундиры таможни.

– Так-так-так, – Магнус выпрямился и прошел к капитанскому креслу – единственному, кстати. Кораблик был явно одноместный. – А не сдается ли тебе, братец, что таможня застукала этого парня с незаконным грузом и он предпочел красиво умереть? А?

Бьярни поморщился.

– Ты фантазируй, да не перегибай. Неужели ты бы предпочел подохнуть, чем сдать какой-то сраный груз?

– А вдруг, груз был… ну, очень запрещенный? Типа, даже не тюряга, а распыление? А?

Бьярни зябко передернул плечами. Семь трупов, изморозь кругом, загадки… Машинально он повысил температуру под коконом. Пар, вроде, костей не ломит…

Тем временем Магнус оживил спящий компьютер. Тот работал, похоже, без сбоев, единственное, над чем он был не властен, – это над управлением шлюзами. Заблокированная внешняя створка начисто отрубила этот раздел команд – хотя, по идее, не должна была. Впрочем, чего только с автоматикой не случается – Магнус сталкивался со случаями и позагадочнее.

Личные разделы капитана, конечно, были запаролены, но корневой, с основными данными, не паролился никогда. Именно на случай вот таких вот катастроф.

– Так, – Магнус вывел идентификационную страничку и принялся скакать по ссылкам. – Корабль – «Карандаш», порт приписки – отсутствует… Капитан – Войцех Шондраковский… А, так это польская надпись снаружи. «Olowek» – значит «Карандаш». Последняя дозаправка – Набла Квадрат, исследовательская база цоофт… двадцать три года назад. Не так уж долго он в космосе болтался. Повезло, однако. База, понятно, за это время откочевала.

Бьярни при этих словах невольно покосился на оцепеневшие в центре рубки мумии. Повезло, нечего сказать…

– Так… – продолжал шастать по страничке Магнус. – Сюда он пришел… С Офелии, что ли?

Магнус отодвинул клавиатуру и задумался.

– Слушай, Бьярни… А глянь-ка у чужих – у них документы какие-нибудь есть? А то сам подумай: откуда здесь, где и поселений-то нет, таможенники свайгов? А?

Бьярни поежился. Работа ему выпала неприятная, но, как ни крути, – необходимая. Обшарить трупы все равно надо, иначе вовек не поймешь что здесь к чему.

Начал Бьярни со свайга с сержантскими бляхами на мундире. В первом же нагрудном кармане обнаружилась треугольная идентификационная карта. Надписи на ней были, конечно же, на языке чужих, но на обороте в числе прочих нашлась и строка на интере – «Патрульно-таможенная служба Ссамэо-Чусси».

– Ссамэо! – оживился Магнус. – Это колония свайгов, очень старая. Но она далеко отсюда…

Подобные карточки нашлись и у остальных свайгов, кроме одного. У этого вообще не оказалось никаких документов, но на мундире Бьярни заметил непонятную полосу – причем никак ему не припоминалось, чтоб таможенники свайгов носили такие полосы.

– Значит, Ссамэо. Ты не помнишь, Бьярни, на что особенно серчает таможня этих ящерок?

– На психотропные препараты… На технологии.

– На это все серчают, – вздохнул Магнус. – Значит, не помнишь.

Бьярни пожал плечами.

– Ладно, – старший брат снова взялся за клавиатуру. – Кстати, Бьярни, о грузе тут ни полслова. А не сходить ли нам по этому поводу в грузовые отсеки? А?

– Конечно, сходить, – фыркнул Бьярни. – Пошли?

– Пошли.

Снова открылся сегментник; братья прошагали по твиндеку; казалось, что шаги должны гулко отдаваться от стен и потолка, но в «Карандаше» не было воздуха, и они слышали только дыхание друг друга.

Следующий люк открылся также без проблем. Бьярни ожидал увидеть забитый какими-нибудь коробками отсек, но ожидания не оправдались. Отсек был совершенно пуст, если не считать одинокого ящика в центре, очень похожего на упавший платяной шкаф тетушки Аннифрид с Земли – сами братья, как и все астронавты, привыкли к встроенным в стены шкафам.

Бьярни рысцой добежал до второго отсека – в том не нашлось даже одинокого ящика.

– Ну и ну! – озадаченно протянул Магнус, присаживаясь на корточки перед ящиком. – Ты видел хоть раз в жизни что-нибудь похожее, а, Бьярни?

Бьярни в который раз пожал плечами – вообще-то он редко расставался со своим братом и сталкивался за двадцать четыре года полетов в основном с тем же, что и Магнус. За редчайшими исключениями, в который необычного не отыскал бы и самый мечтательный человек.

– И это называется груз? – Магнус потрогал чешуйчатую поверхность. – Похоже на кожу. Или на пластик.

Бьярни поглядел сверху – едва заметная риска вдоль верхней плоскости усиливала сходство с упавшим шкафом. Никаких рукояток или щелей для ключа. И вдобавок створки были опечатаны на людской манер – два кусочка пластилина и вдавленная в пластилин ниточка.

– Ха! – удивился Бьярни. – Во олухи! Да такую печать срезать – раз плюнуть! Тем более что она сейчас замерзла. А потом чуть разогреть пятку – и на место, ни в жизнь не заметишь, что кто-то вскрывал.

Первоначальное намерение поглядеть, что там кроется внутри, неожиданно погасло и у Магнуса, и у Бьярни. Потоптавшись у несуразного груза и обменявшись ничего не значащими замечаниями, оба пришли к мысли, что стоит заглянуть в капитанскую каюту, а потом вернуться в рубку.

В каюте они пошарили по ящикам – ничего особенного, любой астронавт-пространственник таскает за собой множество вещей, назначение которых чужакам не понять. Особенно если яхта для него – дом. Единственный дом. Одежда, книги, фильмы, безделушки разные… Капитан этой яхты был, скорее всего, человеком суровым и непритязательным. Вещей нашлось не так уж много.

В общем, пробыв в каюте очень недолго, братья вернулись в рубку. Бьярни принялся шарить по ЗиПам; Магнус снова подсел к компьютеру.

– Знаешь, что я думаю, Бьярни, – обратился он к брату. – Вдруг у нас на «Ландграфе» диск сбоит? И поэтому нас швыряет не пойми куда?

– Чего ж раньше не швыряло? – не оборачиваясь, поинтересовался Бьярни.

– Ну… Они ж могут испортиться со временем. Теоретически.

– Диски? – Бьярни глянул на старшего через плечо. – Ты б посмешней что-нибудь придумал. Правнуки твоих правнуков успеют истлеть, пока астрогационный диск

испортится.

– Но все-таки! Что мешает нам взять диск с «Карандаша», пересчитать оперативный своп и попробовать грузиться с него?

На это Бьярни возразить было нечего – к тому же, этот способ мнился ему куда более безопасным и перспективным, нежели ремонт систем наведения на ходу.

В общем, Магнус без лишних слов обратился к драйву астрогационного диска и сразу же наткнулся на броузер мгновенной почты. Причем в верхней левой графе светилась надпись «оплачено». На интере.

– У-у-у-у!!!! – обрадовался он. – Бьярни, тут оплаченная мгновенка!

Но радость его быстро угасла.

– Но она смонтирована на единственный адрес… Жаль.

– Посмотри лучше данные на груз. Контракт, там, на перевозку, счет этого малого…

– А пароли? – недоуменно протянул Магнус.

– Пароли нужны только для операций со счетами, – Бьярни фыркнул. – Просмотреть можно и так. К тому же… дай-ка я сяду.

Магнус послушно уступил младшенькому место перед клавиатурой. Если в корабельных системах и икс-приводе Магнус разбирался заметно лучше брата, то уж в компьютерных тонкостях малыш Бьярни давал Магнусу сто очков вперед.

– Во-первых, есть аварийный пароль, он подходит ко всем системам… Мне спасатели рассказали, а я его подсмотрел.

Магнус не поверил.

– Как это подсмотрел? Это ж секретная информация!

Бьярни, щелкая клавишами, склонил голову набок. Но вовсе не от смущения. И взгляд у него сделался хитрый и довольный, как у кота, которому удалось стащить с хозяйского стола какую-нибудь вкусность.

– Помнишь, когда мы «Скальда» реанимировали? Я тогда раньше спасателей до компа добрался. И там нашел одну полезную программку… В общем, она на самом деле не грузит систему, а только выводит в экран все, что обычно выводится при загрузке системы. Ну, там, логин, запрос пароля и все такое прочее. И при этом сбрасывает все последовательности нажатия на клавиши в отдельный файлик. И кладет его в уголок. Понятно, что в итоге приходится перегружаться, и вот тут-то уже начинает грузиться настоящая система. Но пароли и логин – все по-прежнему лежит в уголке. Ловко, а? В общем, я потом вычислил пароль спасателей, когда они убрались. Он зашивается во все корабельные компы на уровне BlOSa и явно нигде не фигурирует. Но если через него войдешь в систему, тебя пустят посмотреть почти всюду. Только посмотреть – без права изменения данных, спасателям ведь только это и нужно.

Магнус покачал головой:

– Отец всегда говорил, что из тебя вышел бы феноменальный жулик. Чемпион среди жуликов.

Бьярни засмеялся:

– Ладно, братец! Я не стану напоминать, что отец говорил о тебе!

Магнус отвесил младшему дежурную оплеуху – совсем не обидную, так уж сложились отношения в семье Эрлингмарков. Еще когда Эрлингмарк-старший был жив.

– Ладно! – вздохнул Магнус. – Вводи свой пароль…

– Уже ввел.

Бьярни шарил по личному разделу капитана… как бишь его там? Шондраковского. Почта, старые контракты… Содержимое счета…

– Ого! – хором впечатлились братья, взглянув на состояние мертвого капитана. Больше миллиона пангала!

– Кстати, – Бьярни шелестел клавиатурой со скоростью и сноровкой опытной секретарши. – А ведь ему капнул ровно лимон именно двадцать три года назад… Сейчас сверюсь… Точно! Прямо перед визитом к Набла Квадрат!

– Думаешь, это оплата за перевозку того… шкафа?

Бьярни даже привстал.

– То-то таможенники на него накинулись! За тысячи светолет от Ссамэо!

Магнуса вдруг осенило:

– Слушай! Так вот почему у него шлюз заклинило! Таможенный катер был явно пристыкован к «Карандашу», а этот Шондраковский рискнул уйти в пульсацию! Понятно, что стыковочный рукав разорвало! И тяга эта долбаная заклинила шлюз! Воздух – тю-тю, «Карандаш» вышвыривает в окрестности Набла Квадрат, семь трупов на борту, занавес!

Бьярни с сомнением покачал головой.

– Не все тут клеится, Магии. Ну, пусть внешний шлюз заклинило. Пусть. Но есть же внутренние шлюзы – в кабине, в грузовых отсеках. Аварийка бы их задраила наглухо, не успел бы весь воздух улетучиться. Точно не успел бы.

Пыл Магнуса заметно приугас.

– Да, действительно…

– Но груз, – Бьярни воздел палец к потолку рубки, – явно непрост!

– Слушай, братец! – Магнуса осенило вторично. – А ведь мгновенка явно настроена на адрес хозяина этого груза!

Бьярни встал и медленно-медленно обернулся к старшему.

– И ты хочешь сказать… Что, если он отвалил миллион капитану «Карандаша»…

Магнус принялся энергично кивать:

– Именно! То и нам может кое-чего перепасть! Логично?

Вместо ответа Бьярни проворно свалился назад в кресло, обратился к броузеру мгновенки и утопил кнопку «Вызов».

Тот факт, что с момента катастрофы прошло двадцать три года, в первый момент как-то ускользнул от внимания братьев.

Связь ожила почти мгновенно; над пультом сгустился отдельный кубический экран, в толще экрана рельефно проступили очертания чьего-то лица. Почти сразу масштаб изменился, рывком – теперь братья видели адресата мгновенки как диктора телевидения – примерно от пояса и выше.

Во-первых, это был инопланетянин. Антропоморф, но не человек; Бьярни смутно припомнил, что эта раса когда-то воевала с азанни, но проиграла и на некоторое время попала к птичкам в зависимость, где и прозябала, пока Земля не была принята в союз. Ну, а что произошло потом – всем известно: практически все зависимые расы дружно плюнули на своих хозяев и принялись устраивать жизнь по собственному разумению. Земной образ мыслей к тому времени так успел изменить пятерку высших рас, что тем, в свою очередь, стало глубоко наплевать на зависимость или независимость вчерашних сателлитов.

Инопланетянин зашевелил губами, но никаких звуков братья не услышали. Бьярни хлопнул себя по лбу – в рубке ведь не было воздуха, они и не могли ничего услышать – и оживил модуль связи. Подстроил вещательную систему мгновенки под волну переговорника скафандров, и, взглянув на экран, несколько раз повторил:

– Раз, раз… Проверка, проверка, слышите нас?

– Ну наконец-то, – сказал инопланетянин на интере. – Самый главный вопрос: саркофаг цел?

Братья Эрлингмарки переглянулись.

– Это тот ящик в грузовом отсеке? – уточнил Магнус.

– Да.

– Цел, вроде… Даже печать цела.

– Вы его не открывали?

Братья снова переглянулись; Бьярни отрицательно замотал головой, Магнус ответил вслух:

– Нет. Пока не открывали.

Вопреки ожиданиям чужак не стал облегченно вздыхать или иным образом демонстрировать свалившуюся с плеч гору, хотя и Магнусу, и Бьярни показалось, что целостность ящика-саркофага имеет для него огромное значение. Подход чужака поражал сугубым прагматизмом.

– Что с Войцехом Шондраковским?

– Э-э-эммм… – промычал Магнус. – Он погиб. Его яхта потеряла герметичность, а автоматика не сумела пресечь утечку воздуха. И капитан, и остальные… ну, не выжили они. Не сумели спастись.

– Остальные? – инопланетянин в экране настороженно приподнял бровь.

– Во время катастрофы на борту находились таможенники с Ссамэо, свайги. Шестеро, – пояснил Магнус.

Некоторое время инопланетянин молчал. Потом жестко, тоном, не допускающим возражений, потребовал:

– Мне нужно доказательство, что саркофаг не пытались вскрыть. Вы сможете мне его показать?

Бьярни взглянул на брата и

пожал плечами.

– Конечно смо…

– Минутку, – прервал брата Магнус. – А почему, собственно, мы должны вам что-то показывать? Во-первых, сначала докажите, что это ваш саркофаг – пока, по законам союза, он принадлежит тем, кто его обнаружил. То есть нам. Во-вторых, даже если он и ваш, заинтересуйте нас. Кто же захочет работать даром? Вы понимаете меня, любезнейший?

Впервые с начала разговора инопланетянин криво улыбнулся.

– Господа! Во-первых, этот саркофаг принадлежит не мне, но я за него в ответе. Кому он принадлежит – я желаю вам никогда и ни при каких обстоятельствах не узнать. И не дай вам бог – так, кажется, говорят земляне? – усомниться в правах его хозяина. Вашей участи не позавидует в таком случае и приговоренный к распылению. Во-вторых, я вовсе не намерен заставлять вас работать даром. Этот саркофаг стоит достаточно дорого, я не стану этого скрывать, и если вы будете выполнять все, что я вам скажу, на нашу скупость вам жаловаться не придется. Итак, мое предложение: я плачу вам миллион пангала, а вы делаете все, что я вам скажу в течение… ну, скажем часа. Если результаты меня удовлетворят, мы можем заключить другую сделку, на куда более заманчивых условиях. Ну, как идет?

У Бьярни враз пересохло во рту. Магнус растерянно поскреб подбородок.

– Я вижу, вы не против, – заключил чужак. – Что ж… Вставляйте кредитку в считыватель.

– Э-э-э… – протянул Магнус. – Кредитка на нашем корабле… Кто ж берет кредитки в открытый космос?

– Вы можете переслать деньги транзитным аттачем? Реквизиты банка я дам, – вмешался сообразительный Бьярни.

– Как угодно.

Бьярни быстро-быстро заколотил по клавишам.

– Вот.

Инопланетянин скосил взгляд немного вправо и неслышно отдал какое-то распоряжение. Затем вернулся в зону передачи.

– Деньги переведены, – сообщил он. – Можете проверить свой счет.

– Вы перевели по мгновение? – слегка удивился Бьярни. – Это же дорого!

Он рассчитывал всего-навсего убедиться в факте отчисления, что было совсем несложно.

– Молодой человек, – холодно сказал чужак, – эти проблемы должны волновать нас, а не вас. Проверяйте, время идет.

Бьярни послушно организовал запрос к своему счету – без кредитки он не смог бы ни снять, ни положить ни пана, но просмотреть – мог. Зная пароль, конечно, а пароль Бьярни помнил наизусть.

На его счету уже лежал обещанный миллион.

– Ух ты! – выдохнул Бьярни. – Он не врет, старший! Миллион наш. Вернемся на «Ландграф» – я тебе сразу отслюнявлю половину. Извини, реквизитов твоего счета я запомнить не удосужился…

– Убедились? – спросил чужак с тенью долготерпения на лице и в тоне.

– Убедились! – Магнус поднял обе руки, словно говоря: «мы временно ваши, босс!» – Что мы должны сделать?

– Я хочу убедиться, что саркофаг цел и невредим. Постарайтесь наладить визуальный канал – камеру какую-нибудь или что-нибудь в этом роде. Получаса вам хватит?

Магнус вопросительно взглянул на Бьярни. Тот утвердительно кивнул.

– Хватит.

– Вызывайте меня, как будете готовы. Если не успеете – вызывайте ровно через двадцать пять минут.

– Простите… – уточнил Магнус. – Какие часы и минуты вы имеете в виду?

– Земные, конечно же. Вы ведь с Земли родом? И на корабле придерживаетесь земного цикла? Так?

– Так. А откуда вам это известно?

Чужак воззрился на Магнуса, отчего у старшего из братьев мороз продрал по коже.

– Я не думаю, что ответ на подобный вопрос поможет вам в вашем деле, – сказал чужак после тягучей паузы и затем отключился.

Магнус перевел взгляд на хронометр, исправно отсчитывающий часы, минуты и секунды. Маркировка на нем красовалась стандартная, земная, и, судя бегу секунд, он был настроен именно на земной цикл. Потом Магнус сверился с наручным хронометром, вживленным в насадку.

– Я тут видео организую, – подал голос Бьярни, – а ты, старший, попробуй разблокировать шлюз пока. Достала уже безвоздушка. Ладушки?

– Ладушки! – Магнус заметно повеселел. Возня со шлюзом гораздо больше соответствовала его наклонностям, знаниям и темпераменту, нежели все, что имело отношение к компьютерам.

У них с Бьярни сложилась идеальная совместимость и идеальное разделение обязанностей по яхте. Все-таки они были родными братьями, а значит ладить им было легче, чем остальным.

Бьярни живо отыскал рабочую камеру, потом долго рыскал по ящикам в поисках антенны; антенны не нашел, зато обнаружил целую катушку старого оптоволоконного кабеля с разъемами. Катушки с лихвой хватало до грузовых отсеков. Очистив от пыли механический порт корабельного компьютера, Бьярни подключил камеру, отыскал в корне нужные программы и запустил новую видеосистему. Изображение с камеры исправно транслировалось в экран. Осталось только убедиться, что почтовый броузер это изображение подхватит в нужном формате и передаст хозяину саркофага.

Впрочем, чужак сам сказал, что саркофагу он не хозяин.

«Интересно, что там внутри, – думал Бьярни. – Не очередная ведь летаргическая красавица, это ясно. Вон таможня как резво за «Карандашом» погналась – аж до Набла Квадрат дотащились…»

У Магнуса дела шли не так споро – сломанную тягу он из шлюзового паза выковырял, но створка не то примерзла, не то погнулась при рывке – никак не хотела двигаться. Похоже, предстояло заглянуть под обшивку изнутри шлюзовой камеры. В принципе, в подобном ремонте не было ничего сложного, даже в ходовых условиях – просто работы там далеко не на час. С этим Магнус и вернулся в рубку. Прошло девятнадцать минут.

Бьярни в рубке не было, зато от стойки пульта в сторону выхода убегал старинный кабель. Магнус уже хотел пойти вдоль этой путеводной нити, но тут прибежал запыхавшийся Бьярни.

– Готово, старший! А у тебя как?

– Да там возни поболе, чем на час… Вмертвую заклинило. Надо створку рихтовать, наверное. Или сервомотор смотреть.

– Понятно… А у меня готово. Вызывать этого орла?

Магнус взглянул на часы.

– Вызывай…

Спустя секунды броузер мгновенной почты был запущен вторично. Чужак возник в экране сразу в нужном ракурсе – теперь он еще больше напоминал телеведущего, потому что успел переодеться во что-то строгое и явно дорогое.

– Ну, чем порадуете? – без обиняков начал он.

– Все готово. Вам видна картинка с камеры?

Чужак отвлекся на несколько секунд, потом утвердительно кивнул:

– Видна.

Кивок у него получился чересчур энергичный – небось у его расы в ходу были иные жесты согласия.

– Я пойду к камере. Текст транслировать не нужно, мы его уже и так транслируем, у нас тут безвоздушна, знаете ли…

– Поторопись, Бьярни Эрлингмарк, – еле заметно шевельнув губами обронил чужак.

Бьярни трусцой направился к саркофагу, недоумевая на ходу. Не помнил он, чтоб называл чужаку свое имя. Напрочь не помнил.

«Может, Магни?» – подумал он рассеянно.

Магнус не вытерпел и тоже пошел к грузовым отсекам.

Когда он вошел, Бьярни уже стоял перед саркофагом с камерой в руке. Чужак командовал:

– Левее… Ближе… Еще чуть ближе… Так, хорошо. Теперь торец, где торчит эдакая кишка… Да-да, вот это. Отлично! А теперь верх… Это что?

– Печать, – пояснил Бьярни. – Наверное, капитан Шор… Шон… ну, поляк этот, опечатал. Тут название корабля на оттиске есть. Только не спрашивайте меня, зачем он это сделал.

Чужак

гонял Бьярни вокруг саркофага минут пять. Потом, наконец, угомонился.

– Ну, хорошо. Похоже, что он цел. Можно приступать ко второй фазе переговоров. Не вернетесь ли вы, господа, к экрану, чтобы я вас видел?

– Уже идем! – Бьярни с готовностью опустил камеру и приготовился ее бросить на саркофаг, но потом подумал, что раз этот тип так над сей чешуйчатой хреновиной трясется, не стоит, пожалуй. Лучше на пол.

В рубке они вновь имели счастье лицезреть инопланетянина на экране почтовки. Теперь он имел вид еще более холодный и неприступный.

– Итак… – начал чужак.

Братья затаили дыхание.

– Я не стану скрывать, что Войцех Шондраковский был нанят мной двадцать три абсолютных года назад для доставки саркофага в определенное место. Не стану скрывать и сумму контракта – он получил миллион пангала вперед, как и вы, и в случае успешного финиша получил бы еще сорок девять миллионов.

Магнус почувствовал, как на лбу выступила испарина. Подавить желание утереть лицо было очень сложно – во-первых, не хотелось показывать свое изумление чужаку, а во-вторых, прямо сейчас из этой затеи не вышло бы ровным счетом ничего: мешал скафандр.

Бьярни же напротив, остался спокоен, потому что уже сообразил: в деле замешаны огромные деньги. Единственное, над чем он мучительно размышлял – это действительно ли им могут заплатить такую сногсшибательную сумму, либо это лишь приманка.

Чужак тем временем продолжал:

– К моему величайшему сожалению, капитану Шондраковскому не повезло: он погиб, едва начав рейс. Увы, никто из нас не застрахован от случайностей и смерть может настигнуть любого уже в следующую секунду. Смею вас заверить, что катастрофа эта никак не связана с таможней или контрабандой – наш груз абсолютно легален на всех обитаемых мирах союза. Что произошло на борту «Карандаша» – загадка, которую нам, возможно, и не удастся разрешить. Но, тем не менее, груз должен быть доставлен по назначения. Насколько я понял, вы вольные яхтсмены. Насколько мне удалось выяснить, в данный момент вы не связаны никакими обязательствами по работе. Знаю я и то, что особых финансовых затруднений вы не испытываете. Но когда речь заходит о сумме в пятьдесят миллионов пангала, многие доводы перестают казаться убедительными, не так ли?

Чужак сделал короткую эффектную паузу, во время которой братья успели переглянуться.

– Итак, я предлагаю вам честную сделку. Вы везете наш груз, мы платим вам деньги. Документ, подтверждающий, что груз не содержит запрещенных к провозу технологий, веществ и форм жизни я вам дам – думаю, что выудить оригинал из компьютера капитана Шондраковского будет не так просто, легче составить новый. Ну как, кажется вам честным такое соглашение?

Братья снова переглянулись.

– А… – Магнус предупредительно кашлянул, – есть какие-нибудь гарантии, что по прибытии на место нам действительно заплатят, а не размажут по космосу? Все-таки сорок девять миллионов…

– Если боитесь, можете в последний момент смотаться и отправить яхту на автоматике. Но тогда ваш заработок ограничится миллионом, причем в эту сумму войдет стоимость яхты. Это не такие уж маленькие деньги, но ведь есть возможность получить куда больше. Решайте сами.

«А ведь он, стервец, от ответа увильнул, – отметил про себя Бьярни. – О гарантиях не обмолвился ни словом. Но предложение, ничего не скажешь, заманчивое…»

– Я думаю, – заявил Магнус, напуская на себя важный вид, – мы с братом сумеем с вами поладить. Нужно только узнать – куда везти ваш драгоценный саркофаг.

– Не так быстро, – осадил чужак. – Сначала я вам кое-что объясню. Прежде чем мы сможем считать сделку состоявшейся, вы должны пообещать, что ни при каких обстоятельствах не будете пытаться вскрыть саркофаг и интересоваться его содержимым. Ни при каких. Прошу учесть, что наш с вами разговор фиксируется, а следовательно любое ваше слово будет иметь юридическую силу. Итак, господа?

В который раз братья Эрлингмарки переглянулись.

«Ты как?» – одними глазами спросил старший.

«А что – я? – пожал плечами младший. – Надо рисковать…»

– Хорошо, – выдохнул Магнус. – Я согласен. Согласен не интересоваться содержимым саркофага и согласен не открывать его ни при каких обстоятельствах.

– Я тоже, – поддакнул Бьярни, но чужак заставил его повторить фразу полностью.

– Прекрасно! – чужак даже расцвел. – Я рад, что мы достигли взаимопонимания. Поверьте, это сделка принесет пользу и нам, и вам. Теперь о деталях. В драйве компьютера «Карандаша» есть диск – собственно, броузер мгновенной почты вы грузили именно с него. На этом диске имеется вся необходимая информация о курсе и цели, все астрогационные программы и пакеты, словом, полное путевое сопровождение. Вы могли бы просто взять этот диск на «Ландграф», но есть одно но: крайне нежелательно беспокоить саркофаг. Перегружать его с корабля на корабль не стоит. Поэтому вы должны привести яхту капитана Шондраковского в рабочее состояние и стартовать так быстро, как только сможете.

– Но… – растерянно сказал Магнус, – тогда ведь нам придется бросить свою яхту?

– Новую купите, – проворчал чужак. – Впрочем, если вы так прижимисты… Вас ведь двое. Один может остаться на «Ландграфе», второй – доставить «Саркофаг». Тогда в дополнение к пятидесяти миллионам у вас будет сразу две яхты. Но ремонт и оживление «Карандаша» – вдвоем и в авральном темпе. Поскольку соглашение уже вступило в силу, это приказ. Вызывайте меня, когда «Карандаш» будет готов стартовать. И в любом случае – каждые сутки ровно в полдень. Сколько там у вас сейчас времени?

– Полседьмого утра, – машинально ответил Магнус.

– Вот сегодня в полдень и вызывайте. До свидания, господа яхтсмены!

Экран мигнул на миг и погас; окно броузера схлопнулось в яркую точку в центре куба, а затем точка растворилась вместе с самим кубом.

– Фу-у-у-у… – тяжко выдохнул Бьярни. – Ну и дела… А ведь мы так и не спросили этого типа – кто он и как его зовут.

Магнус зябко передернул плечами:

– Знаешь, братец… Что-то подсказывает мне, что лучше нам этого и не знать. Целее будем. А сейчас займемся-ка ремонтом. Какой у этого Шор… капитана инструмент имеется, ты не отыскал?

Ремонт сожрал два полновесных дня. Двое суток. Правда, все это время распухшее солнце беспрерывно заливало багровым половину обзорников, а глубокая чернота космоса, еле-еле разбавленная одиночными пикселами далеких звезд, таилась во второй половине. «Карандаш» впервые за двадцать три года сомкнул створки внешнего шлюза и наполнился воздухом. Освещение из аварийного режима было переведено Магнусом в штатный. Двое суток. Всего двое суток, и затерянный в пространстве мертвый кораблик снова стал обитаемым.

Дважды Эрлингмарки вызывали чужака – в полдень, как и было договорено. Четырежды мотались на сингулярниках от «Карандаша» к «Ландграфу» и от «Ландграфа» к «Карандашу». Половина от нежданного миллиона перекочевала со счета Бьярни на счет Магнуса. И наконец-то настало время решать.

Бьярни с еще мокрой после душа головой смаковал кофе на камбузе, когда старший Эрлингмарк вернулся с «Карандаша». Содрал скафандр, налил и себе кофе, и удовлетворенно сообщил:

– Все. Готов «Карандаш». Хоть сейчас стартуй.

Бьярни понимающе

кивнул.

– Ну, брат? – задал Магнус давно ожидаемый вопрос. – Что будем делать? Тебе хочется бросать «Ландграф»?

– Если честно, то нет. Совершенно не хочется.

– И у меня та же фигня. Значит, надо разделяться.

– Надо, – согласился Бьярни.

– Давай думать. Кому лучше повести это чешуйчатое чудо, а кому остаться на «Ландграфе».

Бьярни отхлебнул кофе.

– А ты как считаешь, Магни?

Магнус наморщил лоб.

– Вообще-то я считаю, что пока ты отвел бы «Карандаш», я мог бы спокойно ковыряться в системах наведения. И к твоему возвращению вернуть к жизни и «Ландграф» тоже. Но вести «Карандаш» – не на прогулку смотаться. Если честно, то побаиваюсь я этих чертовых ребят, хозяев саркофага, готовых вот так, без раздумий, выложить миллион первому встречному и еще сорок девять – готовому рискнуть и сунуться к ним в лапы.

Бьярни, не перебивая, слушал.

– С другой стороны, упустить возможность срубить деньги, на которые можно безбедно жить всю оставшуюся жизнь – это надо умудриться. А значит, надо рисковать.

– Есть еще другой путь, – с неожиданным хладнокровием заметил Бьярни. – Саркофаг стоят явно дороже пятидесяти лимонов. Иначе за него не сулили бы столько. Что нам мешает залечь на тюфяки, а спустя какое-то время попытаться его втихую продать?

Магнус едва заметно кивнул:

– Именно этих слов я и ждал от тебя, братец. Да, можно попытаться. Но только представь, что с нами сделают приятели этого скуластого, когда изловят…

– Если изловят, – поправил Бьярни.

– Нет, Бьярни, – не согласился Магнус. – Не «если изловят», а именно «когда изловят». Слишком мелкая мы рыбешка, чтобы пытаться надуть китов.

– Так уж и китов… – усомнился Бьярни.

– Китов, Бьярни. Именно китов. Пузатых и сытых. Ты заметил, как быстро они выяснили о нас почти все необходимое? Имена, подробности о нашей яхте, и даже то, что мы сейчас без работы. Тут такими возможностями попахивает… Представить страшно.

– Если они такие всемогущие, – с ехидцей вставил Бьярни, – что им мешает добраться до саркофага самостоятельно? На кой им двое вольных яхтсменов, которые, заметь, вполне могут нанимателя и надуть? Ну сам подумай.

Магнус подавил глубокий вздох; с минуту он молчал, отхлебывал кофе и скреб небритую щеку – размышлял.

– Я против, Бьярни. Мне кажется, что не следует надувать компанию, возможностей которой не знаешь в полной мере. А если это военные?

– Да какие они военные, – фыркнул в чашку Бьярни. – Типичные бандиты. Причем, видимо, из крутых.

– Тогда я тем более против. Что-то неохота, чтоб нам кишки на лонжероны намотали.

– Крутых тоже, случается, успешно кидают.

Магнус сердито бухнул кулаком по столешнице:

– Да пойми ты, Бьярни, мне неохота прожить остаток жизни в страхе! Неохота шарахаться при каждом вызове! Неохота прятаться и вечно носить с собой активированный бласт!

– Спокойствия, значит, хочешь? – уточнил Бьярни.

– Да! Спокойствия! И душевного равновесия! – отрезал Магнус.

– Что ж, – с прежним хладнокровием констатировал Бьярни, – я уяснил твою позицию, старший. Наверное, придется ее и принять.

Некоторое время Магнус мрачно изучал текстурный рисунок на пластике.

– Ладно, – проворчал он наконец и бросил перед собой монетку. – Ты – орел, я – решка. Кто выпадет, идет на «Карандаше». Второй сидит здесь и ждет.

– Если пойдешь ты, – сказал Бьярни, – я за это время вряд ли починю наведение.

– Ну и хрен с ним, с наведением. Бросай.

Бьярни медленно сгреб монетку со стола, положил на согнутый указательный палец и сильно подбросил большим. Монетка, бешено крутясь, звякнул о пластик, срикошетила и почти беззвучно шлепнулась на ворсистый пол. Орлом вверх.

– Ну, вот, – удовлетворенно крякнул Бьярни. – А ты как раз привод починишь. А потом у нас будет по собственной яхте и по кругленькой сумме на кармане.

Магнус ногой пододвинул монетку к себе.

– Опасаюсь я за тебя, братец. Как бы ты не выкинул какой-нибудь фортель.

Но Бьярни очень серьезно покачал головой:

– Нет, старший. Если мы решили играть честно, я не стану выбрасывать никаких фортелей. Мы всегда верили друг другу и никогда не подводили. Поэтому мы и вместе. Да и отец учил никогда не подводить брата.

Магнус протянул руку над столом и с чувством похлопал Бьярни по плечу.

– Спасибо, младший. Я прям тобой горжусь. Честно-честно! Приятно сознавать, что у тебя есть брат, на которого можно положиться, как на самого себя.

– Пожалуйста! – с ехидцей ответил Бьярни и победно ухмыльнулся.

– Ладно, – Магнус чуть подался вперед – энергично, с нетерпением. – Пойдем, помогу тебе вещички на «Карандаш» переправить. И стартуй – раньше начнем, быстрее отделаемся.

Эрлингмарки синхронно встали. На пороге Магнус поймал Бьярни за плечи и слегка сжал. Взглянул брату в глаза.

– Ну… Удачи нам.

Бьярни только глубоко вздохнул.

– Да, – вспомнил Магнус. – И вот еще что. Надо бы мертвых похоронить… Даже свайгов. По обычаю астронавтов. А то мы их в тамбур сволокли – и все, будто испорченный груз. Не годится так.

С этим нельзя было не согласиться.

«Карандаш» ушел в пульсацию через четыре с половиной часа. На виду красного гиганта из системы Набла Квадрат осталась единственная пришлая извне песчинка – яхта «Ландграф». Одинокий космический странник.

Магнус так и не успел починить наведение икс-привода. Спустя еще шесть часов впритирку к «Ландграфу» вспухла внушительных размеров финишная сфера. Яхту-неудачницу разорвало нарушениями метрики за доли секунды. Магнус даже не успел понять, что умирает.

Когда выходящий из пульсации корабль – линейный рейдер азанни – возник в зоне финиша и пространство стало постепенно приходить в норму, о «Ландграфе» уже ничего не напоминало. Он целиком превратился в беспорядочное излучение.

Экипаж рейдера, среди которого, кстати говоря, не было ни одного азанни, прекрасно знал, что исправный привод самостоятельно никогда не наведется в область пространства, где сосредоточена хоть какая-нибудь масса. Даже такая в сравнении с рейдером незначительная, как человеческая яхта-сотник.

Рейдер пробыл в районе Набла Квадрат совсем недолго, после чего ушел в новую пульсацию.

Бьярни Эрлингмарк, понятно, даже не подозревал, что его старший брат еще до истечения первых суток марша на «Карандаше» перестал жить.

Яхта капитана-поляка начала нравиться Бьярни уже после первого прыжка. Сравнительно небольшая, уютная, удобно скроенная и ухоженная до мелочей. Даже двадцать три года в космосе с открытыми шлюзами не смогли вселить в нее дух запустения. Впрочем, братья ведь постарались привести ее в максимально жилой вид – переинитили по новой системе регенерации и жизнеобеспечения, устроили профилактику системам энергоснабжения, слегка пополнили запасы воды и пищи.

Даже старые фильмы Бьярни понравились.

Чувствуя некоторую неловкость, Бьярни покопался в вещах экс-капитана «Карандаша» и все, что счел слишком уж личным, собрал в пластиковый пакет для мусора и сволок в дальний грузовой отсек. По необъяснимому наитию через отсек с саркофагом Бьярни чуть ли не прокрался, держась у стеночки, подальше от этого чешуйчатого сундука с загадочными сокровищами. И по пути туда, с мешком на плече, и обратно, уже налегке. Саркофаг взирал на него с

немым равнодушием.

Астрогационные приборы, наведение и привод работали безукоризненно – Бьярни сверил реальный прыжок с расчетами и поразился ничтожной погрешности – действительно ничтожной. Исчезающе малой. И дальность пульсации для полсотника оказалась завидная – почти вдвое превышающая среднюю норму для приводов такого класса.

За двое суток Бьярни добрался до размытой границы основного диска – до сих пор он шел практически в точный перпендикуляр к галактической эклиптике. Можно было, конечно, идти наискосок, по касательной к ядру, но Бьярни решил, что правильнее будет обогнуть ядро «сверху» – в этом случае трек-пунктир будет лежать через несколько обитаемых областей пространства, где легче заправиться, легче починиться в случае глобальной поломки, да и помощи дождаться не в пример больше шансов.

От чего помощи – Бьярни не стал уточнять даже в мыслях.

Поначалу за мелкими хлопотами и ввиду непривычности к «Карандашу» Бьярни не обращал внимания на кое-какие странности. Точнее, просто не замечал их. Считал частью корабля.

Только на шестой день Бьярни обратил внимание, что в первом грузовом отсеке освещение не переходит в экономный режим, даже когда он сам покидает эту часть корабля.

Вообще, что на таких небольших яхтах, что на звездолетах покрупнее, уже много лет действовало простое и разумное правило: автоматика отслеживала передвижения экипажа по кораблю и услужливо переводила освещение пустых помещений в аварийный режим, то есть четыре из пяти световых панелей гасли. Получалось, что люди постоянно передвигались в центре освещенной зоны. Только в жилых каютах свет можно было погасить вручную. Бьярни заметил, что грузовой отсек почему-то освещен, когда ненароком включил камеру, с которой показывал чужаку-заказчику саркофаг – она так и осталась лежать в грузовом отсеке, подключенная ниточкой волоконки к корабельному компу. Взглянув на картинку, Бьярни с некоторым недоумением обнаружил, что первый грузовой освещен с обычной интенсивностью.

Понятно, что спустя несколько минут он уже стоял перед сегментником в грузовые.

Даже с порога было видно, что во втором отсеке царит полутьма – там панели были большей частью потушены. Штук пять всего венчали под самым потолком желтоватые конуса дневного света.

Первый отсек напоминал баскетбольную площадку во время финального матча или стол хирурга во время операции – Бьярни не различал даже собственной тени. Ее попросту не было.

По дуге (снова по дуге!) Бьярни прошел к широкому пролету, ведущему во второй отсек. Едва он переступил маркировочную черту, второй отсек ярко осветился. Почти весь – только вдоль дальнего борта осталось несколько неработающих светопанелей. Но стоило Бьярни сделать десяток-другой шагов вперед, и во втором отсеке также исчезли тени. Постояв некоторое время в центре пустого отсека, Бьярни пошел назад. Когда он подходил к черте, у дальнего борта погасли первые несколько панелей. Когда переступил – весь отсек немедленно погрузился в полутьму. Лишь более светлый треугольник остался на полу за пролетом – антипод тени, подарок из отсека номер один.

С некоторой демонстративностью Бьярни приблизился к выходу, перед самой перепонкой обернулся, саркастически глядя на чешуйчатый ящик, и решительно шагнул через маркировку. Он ожидал, что автоматика опомнится и услужливо погрузит в полутьму первый грузовой.

Фигушки. И не подумала автоматика сделать это.

В глубокой задумчивости Бьярни вернулся в рубку и полез искать документацию к корабельным системам освещения.

Сначала Бьярни решил, что автоматика реагирует на движение, но вскоре отмел эту мысль. Даже если человек неподвижен – свет ведь не гаснет, верно? Значит, движение тут ни при чем. Температура тоже, скорее всего, – во всяком случае, на кипящий кофейник светопанели никак не реагировали. Едва Бьярни покидал камбуз, свет там послушно пригасал. Да и над работающей плитой свет тоже не зажигался – там как раз панель в потолке и рядом еще решетка вытяжки.

Роясь в файлах документации, Бьярни вспомнил отцовскую яхту и хулиганское существо по имени Матильда – собаку-терьера. Бьярни готов был поклясться, что Матильду корабельная автоматика не уважала, и свет там, где ей вздумалось бродить, сроду не включала.

Так, по крайней мере, Бьярни казалось. Теперь. Раньше он о подобных вещах попросту не задумывался.

Порывшись в документации еще немного, Бьярни утвердился в своей догадке. Работа автоматики зиждилась на сканировании и регистрации высшей нервной деятельности. Попутно Бьярни узнал, что принцип и его реализацию земляне позаимствовали у свайгов. А проще говоря – слизали с их детекторов интеллекта, которыми некогда надменные рептилии проверяли инопланетных дикарей, дабы убедиться, что перед ними не животные, а очередная раса потенциальных сателлитов. Свайги давно вышвырнули свои детекторы на свалки, им теперь, по большому счету, чихать на уровень интеллекта всех космических дикарей вместе взятых, и сателлиты их уже почти два века как независимы, а принцип все живет и живет и верно служит людям, безропотно разгоняя потемки в закоулках человеческих кораблей…

До чего же удивительны порой капризы бытия!

«Но что же это получается? – размышлял Бьярни, рассеянно пролистывая в экране текст. – Что автоматика полагает этот чешуйчатый ящик разумным – раз, и живым – два? Или, скорее, даже не ящик, а его содержимое?»

А как, извините, этот самый ящик поддерживал эту самую деятельность целых двадцать три года? Впрочем, с чего, собственно, Бьярни взял, что поддерживал? Может, ящик дремал себе и проснулся только когда братья Эрлингмарки приблизились к «Карандашу»?

«Стоп, стоп, стоп! – оборвал беспорядочно скачущие мысли Бьярни. – Будем рассуждать последовательно».

Чужак сразу же назвал ящик саркофагом. Стало быть, это не просто шкаф или непомерно большой чемодан, а устройство для хранения чего-либо и обеспечения внутри соответствующих условий.

Бьярни снова полез в корабельную файлотеку и выудил из толкового словаря определение слова «саркофаг».

«Саркофаг, – гласил словарь, – от греческого «саркофагос», небольшая гробница из камня, дерева и других материалов (ничего себе – небольшая! – подумал Бьярни), нередко украшенная росписью».

Гробница, значит. Но при чем тут тогда высшая нервная деятельность?

«Этот саркофаг, – справедливо рассудил Бьярни, – скорее уж похож на консервационную камеру. Но тогда он должен быть подключен к каким-нибудь приборам, к системам поддержания жизни и удаления отходов…»

Бред.

Бьярни не заметил, как вновь оказался в первом грузовом. Только на этот раз он не стал красться вдоль стеночек, а направился прямо к «гробнице из камня, дерева и других материалов».

Вряд ли чешуйчатая поверхность саркофага являлась камнем или деревом. Скорее уж «другим материалом». Бьярни с некоторой опаской приложил ладонь к оному материалу и едва удержался, чтобы не отдернуть руку.

Ему показалось, что он прикоснулся к живому существу. Явственно чувствовалось тепло и даже словно бы какие-то токи там, внутри. Ни с чем не сравнимое биение жизни.

У Бьярни мгновенно вспотел лоб.

«Черт возьми! – подумал Бьярни, пытаясь унять

заколотившееся ни с того ни с сего сердце. – А почему, собственно, меня это так волнует? Ну, допустим, везут там какую-нибудь редкостную зверушку в анабиозе… Ну, пусть даже человека или инопланетянина. Ну и что с того?»

Он не мог найти объяснения беспокойству. Но и избавиться от него не мог.

«Хотя… Такое тепло – какой уж тут анабиоз… Скорее похоже на содержание под капельницей».

Он обошел вокруг саркофага. Ни к чему этот ящик не был подключен, хотя с одного торца виднелась какая-то толстая кишка с подсохшими краями. Кишка неприятно напоминала набухший яйцеклад селентинского пегаса. Тут же на полу валялось несколько отслоившихся чешуек.

«А почему я решил, что этот ящик должен быть к чему-нибудь подключен? – Бьярни продолжал размышлять. – Все необходимое вполне может крыться внутри. Оборудование, там, блок питания… Во какой шкафина здоровенный, туда вполне получится впихнуть и меня, и Магнуса, и даже пива про запас не одну банку, чтоб от скуки не помереть, и еще останется довольно места».

«Кстати, о питании, – Бьярни зябко передернул плечами. – Какая-нибудь атомная батарея с автономом в полтысячи лет? Сбегать, что ли, за тестером?»

Нет, вряд ли саркофаг излучает. Если и есть там какая-нибудь долговечная батарея, то она надежно изолирована, иначе содержимому трудно гарантировать… гм… долгую жизнь.

Зато можно этот ящичек… просветить. Рентгеном примитивным или ультрачастотником…

«Стоп. Чужак ведь предупреждал, что интересоваться содержимым саркофага нежелательно – и это еще самое мягкое из слов».

В нерешительности Бьярни поскреб затылок. Конечно, чужак не узнает… Но вдруг тому, кто внутри, рентген или ультрачастотник опасны? Или хотя бы заметны?

Что тебе дороже, Бьярни, половина от пятидесяти миллионов или неутоленное любопытство?

Думай, решай…

Потоптавшись с полминуты, Бьярни придумал, что можно проделать без особого риска. Воровато оглянувшись, он подобрал одну из отслоившихся от кишки-яйцеклада чешуек и потрусил в лабораторию.

Конечно, лаборатория – это слишком громкое слово. Ну откуда, скажите на милость, настоящая лаборатория на яхте-полсотнике? Просто каморка, примыкающая к рубке, заваленная всяким хламом и ненужными большую часть времени приборами. Интерфейсная панель для соединения с центральным компьютером, локальный компьютер… точнее, терминал, зависимый от центрального придаток, – оценил Бьярни.

И где-то тут валялась портативная камера экспресс-анализа…

Ага, вот она! Продолговатая коробочка, похожая на походную микроволновую печь.

Модель была Бьярни незнакома и собирали ее на какой-то из колоний, но управление земные инженеры всегда делали стандартным. Довольно быстро Бьярни разобрался в органах настройки и способе коммутации. Он запустил терминал и активировал инфрапорт. Некоторое время ушло на поиски управляющей программы, но и ее Бьярни сумел выудить из многочисленных каталогов корневого раздела.

– Ну-ка, ну-ка, – пыхтя от нетерпения, Бьярни открыл камеру, поместил на круглый блин препаратора подобранную чешуйку, осторожно защелкнул дверцу и припал к терминалу. – Давай!

Он утопил кнопку «Анализ» – кнопка эта существовала только в иллюзорном пространстве кубического терминального экрана.

«Вся наша жизнь состоит из нажатия на виртуальные кнопки, – философски заметил Бьярни. – Ты рождаешься, и нажатием кнопки тебя заносят в списки живых. Ты покупаешь яхту, и нажатием кнопки подтверждается твое право собственности. У тебя рождается ребенок – все та же кнопка официально провозглашает тебя отцом… И так до самого последнего нажатия, которое объявит тебя мертвым…»

В окошке экспресс-камеры дважды сверкнули короткие вспышки, потом послышалось тихое шипение. В толще экрана засветилась объемная надпись: «Ждите! Идет анализ…»

«Ждем… – нетерпеливо думал Бьярни. – Ждем-ждем…»

Руководство, которое Бьярни вытащил на отдельную консоль, гласило, что анализ может занять от нескольких минут до четверти часа. В зависимости от структуры образца.

Видимо, у этой чешуйки была на редкость сложная структура – заканчивалась пятнадцатая минута с момента запуска программы, а в экране висела все та же неизменная светящаяся надпись.

Бьярни проскучал еще целых семь минут, прежде чем надпись сменилась окошком с результатами.

Вот только результаты оказались совершенно не такими, какие ожидал Бьярни. Если совсем точно, то результатов, собственно, и не было.

«Исследовать молекулярную структуру данного образца не представляется возможным – не хватает разрешающей способности приборов. Смените образец либо проведите анализ атомарной структуры».

Бьярни озадаченно пялился в экран, соображая – что проще сделать: сбегать за еще одной чешуйкой или проделать более глубокий анализ уже имеющейся. Наконец он придумал: изменил задание, отдал команду на атомарный анализ, а сам тем временем направился к саркофагу. Очень хотелось припустить бегом, но он прекрасно сознавал, что даже ленивым шагом поспеет туда и обратно существенно раньше, чем завершится анализ. В атомарном режиме анализатор запросил целый час времени.

Собрав все чешуйки – еще три штуки – в пластиковую кювету для образцов, Бьярни нарочито неспешным шагом вернулся в рубку. С порога прекрасно просматривалась надпись: «Ждите…» в терминальном экране.

Кювета жгла ему руки. Снова усевшись перед терминалом, Бьярни добыл из ящика с инструментами пинцет, зажег лампу над клавиатурой, отчего надпись в экране потускнела и стала плохо различимой, взял одну из чешуек и поднес поближе к глазам. Близоруко щурясь, всмотрелся.

Чешуйка как чешуйка. Белесо-серого цвета, с еле заметной контурной структурой, напоминающей годичные кольца на пне. Блестящая в свете лампы, слегка вытянутой формы, нечто среднее между кругом и эллипсом. Практически непрозрачная. Ничем она не пахла, как выяснилось. В общем, полный и абсолютный ноль.

Проскучав без малого час, Бьярни дождался окончания атомарного анализа.

«Тесты не выявили в образце сколько-нибудь упорядоченной структуры, – прочел он. – Проверьте аппаратуру на сбои и проведите контрольную диагностику управляющей программы».

С нехорошим предчувствием Бьярни сменил чешуйку в анализаторе, проделал все рекомендованные действия и снова прогнал тест.

Тщетно. Такое впечатление, что эта отслоившаяся гадость вообще не состояла из атомов. Но из чего тогда? Бьярни не слишком разбирался в физике и до сих пор был уверен, что из атомов состоит вся материальная Вселенная до последней пылинки. Единственное, что он мог – это растеряться.

Проверить эту чертову чешуйку на кварковом уровне не было возможности – тут не походная экспресс-камера нужна, тут пришлось бы подключать аппаратуру серьезного исследовательского центра.

– Да что же ты за штучка, шкаф ты проклятый, – прошептал Бьярни. Он извлек из камеры образец, немного подумал и спрятал все четыре чешуйки в коробочку из-под зубочисток, а коробочку – в нагрудный карман. – Неужели придется ждать до Земли?

Он подумал, что в полете разгадать секрет саркофага вряд ли получится.

Свет в первом грузовом все горел. До самого вечера.

А потом вдруг погас.

Бьярни к этому моменту пересидел в рубке две пульсации, в

промежутке между которыми плотно закусил и с досады выпил целую бутылку весьма кстати подвернувшегося в запасах «Карандаша» «Траминера Офелии». Видеокамеру из отсека Бьярни забирать не стал и иногда косился на отдельный экран, на изображение саркофага. Светлый куб этого экрана отбрасывал косой зайчик на клавиатуру.

Бьярни, хоть и умел работать вслепую, все же иногда глядел на клавиши – так ему было привычнее и удобнее.

В какой-то момент он вдруг сообразил, что привычного зайчика на клавиатуре нет. Вернее, зайчик стал тусклым-тусклым. Еле заметным. Выпучив от неожиданности глаза, Бьярни повернулся к экрану с саркофагом.

В первом грузовом царила полутьма – освещение теперь работало в аварийном режиме.

На негнущихся ногах Бьярни доковылял из рубки к сегментнику в грузовые отсеки. Едва он вошел в первый, послушно вспыхнул полный свет. Саркофаг как ни в чем не бывало стоял где и раньше.

Да и куда он мог деться? Закреплен ведь, принайтован намертво…

С минуту Бьярни торчал напротив него. Хотел подойти и потрогать, но почему-то не решился. Совершенно дурацкое было ощущение – знал ведь, что бояться нечего: тихий и спокойный ящик, не более, а вот поди ты, замирало в груди и холодок продирал по коже. Несильно так, но заметно. Вполне заметно.

– Дьявольщина, – прошептал Бьярни и бочком-бочком пошел прочь из отсека. Почему-то очень не хотелось поворачиваться к саркофагу спиной.

Едва он переступил маркировочную черту, свет переключился в аварийный режим.

Люк Бьярни на всякий случай задраил и заблокировал из кабины. И каюту запер. А потом – долго не мог уснуть.

В эту ночь он спал отвратительно и не выспался совершенно. Все время ему грезилось, что из саркофага вылезает какой-то чешуйчатый монстр и скребется в перепонку. Звук был такой противный, что Бьярни содрогался только от него, и все казалось, что перепонка не выдержит и лопнет под неистовым напором монстра, что когти процарапают металлокерамику и Бьярни окажется в ловушке. Раза три он просыпался весь в поту и, затаив дыхание, вслушивался в ночную тишину. Корабль на время капитанского сна угомонил всю автоматику, и на «Карандаше» было по-настоящему тихо.

Под утро ему приснилось, будто саркофаг отложил покрытое слизью яйцо – кишка-яйцеклад при этом судорожно сокращалась и набухала еще сильнее, – но кто из яйца собирался вылупиться, Бьярни не успел понять – снова проснулся. Чертыхаясь, зажег свет, полюбовался на свою измятую физиономию и побрел в душ. На полпути все же не выдержал и завернул в рубку – в первом грузовом снова горел полный свет. Саркофаг, разумеется, оставался на своем месте, равно как и нетронутые печати на верхней плоскости. И, разумеется, никакого яйца рядом с кишкой-яйцекладом не обнаружилось. Тихо ругаясь, Бьярни оживил наведение и икс-привод. Потом он долго стоял под обжигающими струями воды и думал, как трудно привыкнуть к одиночеству. Всю жизнь он летал с кем-то – сначала с семьей, потом, после смерти отца, – с дядей Олафом, а когда дядя Олаф стал слишком стар для полетов и осел на Земле, – с братом Магнусом. Ни разу Бьярни не совершал одиночных полетов и даже не подозревал, что это такое изматывающее каждый нерв занятие.

Поскорее бы завершить этот дурацкий полет, получить свои денежки и забыть об этом чертовом ящике навсегда!

Теперь Бьярни стало плевать – что там внутри. Лишь бы это «что-то» там внутри и оставалось. И еще – Бьярни с некоторым замешательством думал о следующей ночи. И всерьез прикидывал – а не перепрограммировать ли корабельный суточный цикл на двадцатичетырехчасовую активность? Когда вокруг никого, даже активность безмозглых бортовых систем успокаивает. Создает иллюзию защищенности. Казалось бы мелочь, но в полной тишине и в полутьме ночного цикла в голову начинает лезть всякая чертовщина, а корабельным днем – нет.

В общем, суточный цикл Бьярни все же не тронул. Наверное, пытался доказать себе, что всяческие страхи ему нипочем. Но бласт из чехла вынул и приладил к поясу. Понимал, что это глупо, но с бластом Бьярни почувствовал себя много увереннее. Особенно когда несколько раз выхватил его перед зеркалом и нацелил на свое отражение.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/vladimir-vasilev/chernaya-estafeta/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.