Добро и зло в этической психологии личности читать онлайн - Леонид Попов, П. Устин, О. Голубева

Добро и зло в этической психологии личности

Леонид Михайлович Попов

П. Н. Устин

О. Ю. Голубева

Добро и зло – центральные категории этической психологии личности, формирующейся отрасли психологии. В монографии определен предмет исследования, описаны экспериментальные методы получения данных, полюсные характеристики этической составляющей субъекта: духовность и циничность. Представлена технология преодоления бездуховности.

Книга адресована психологам, философам, социологам, культурологам, преподавателям, аспирантам и студентам психологических и философских специальностей, а также всем, кому интересна проблематика этической психологии.

Л. М. Попов, О. Ю. Голубева, П. Н. Устин

Добро и зло в этической психологии личности

© Институт психологии Российской академии наук, 2008

Введение

«Этическая психология личности» – самостоятельная ветвь знания, которая со временем может стать в один ряд с педагогической, социальной, клинической и другими областями психологической науки.

Мы начинаем разговор об этой новой отрасли психологии с проработки одного из центральных вопросов человеческого поведения – вопроса о понимании добра и зла.

На основе словарных источников было выделено около 80 слов, характеризующих черты личности человека с двух крайних сторон: со стороны добродетельного и порочного поведения. Задача по оценке черт личности была поставлена перед студентами одного из казанских вузов.

В результате выстроилась достаточно определенная картина, студенты выделили, например, группы черт, с этической точки зрения характеризующие качества, психическое состояние личности, межличностные отношения, которые однозначно могли бы быть отнесены к позитивно воспринимаемым (добродетельным) и негативно воспринимаемым (порочным) характеристикам личности.

Так, к позитивно воспринимаемым качествам личности были отнесены: нежность, милосердие, доброта, справедливость, бескорыстие, честность, мудрость, благожелательность, благородство, вежливость, верность, духовность, скромность, совесть, честь. К негативно воспринимаемым (порочным) качествам отнесены: жестокость, жадность, грубость, наглость, корысть, подлость, скупость, вредность, глупость, подхалимство, безразличие, эгоизм, злословие, коварство, нетерпимость, самодурство, сарказм, упрямство, черствость.

К позитивно воспринимаемым состояниям, имеющим статус «добро», были отнесены: радость, смех, свобода, надежда, благополучие, жалость, спокойствие, уверенность, удача, энергия; к негативно воспринимаемым (статус «зло») – страх, злость, горе, одиночество, бездействие, неприязнь, непонимание, отвращение, опустошение, проклятие, печаль, скука.

В число добродетельных понятий, характеризующих межличностные отношения, вошли: любовь, мир, дружба, ласка, забота, уважение, сочувствие, доверие, прощение. В число порочных понятий вошли: ненависть, зависть, предательство, насилие, убийство, ложь, измена, агрессия, беспредел, терроризм, брань, вражда.

Итоги этого опроса демонстрируют, что привычные общеизвестные качества личности и межличностные отношения воспринимаются в студенческой среде крупного российского города однозначно: одни как позитивные, добродетельные (милосердие, духовность, любовь, забота), а другие как порочные (жестокость, наглость, ложь, измена).

Интересна, на наш взгляд, проблема набора понятий, передающих то, что создано цивилизацией и что, по замыслу авторов исследования, должно быть также разнесено по двум колонкам (добро – зло):

1) то, что вызывает положительную реакцию: музыка, церковь, сад, театр, знание, демократия, книга, религия и др.;

2) то, что вызывает отрицательную реакцию: наркотики, оружие, тюрьма, фашизм, деньги, водка, власть, взрыв, сигареты, армия, чиновник, кризис, телевизор, школа и др.

Уже здесь есть, над чем задуматься, когда в сознание молодых людей вошли с негативной установкой такие понятия, как власть, армия, телевизор, школа, чиновник.

Наконец, подлинная нравственная проблема обнаружилась там, где перед студентами возникла необходимость отнести известнейших российских политиков к числу тех, с кем связывается «добро» и с кем – «зло». Ряд политиков из общего набора трудно распределить по колонкам: Петр Первый, Николай Второй, В. И. Ленин, В. В. Жириновский, В. С. Черномырдин ярко запечатлелись в сознании молодых людей как политики переходного периода, которые активно проявили себя на этапе очередного исторического перелома в социальной жизни России и по отношению к которым не сложилась однозначная оценка.

Распределение политиков по двум группам выявило глубокую нравственную проблему российского общества: молодым людям, которые неожиданно оказались в позиции морального выбора, необходимо было решить для себя: кто из политиков действительно руководствовался благими намерениями и совершил добрые дела, а кто руководствовался порочными намерениями и сделал то, что в сознании народа оценивается как неприятное, порочное, отрицательное.

Следует согласиться с тем, что данный опрос показывает: в нашем обществе наличествует кризис ценностей, «когда мораль теряет очевидность, не может поддерживаться силой традиции, и люди, раздираемые противоречивыми мотивами, перестают понимать, что есть добро и что есть зло. Такое, как правило, происходит тогда, когда сталкиваются различные культуры и культурные эпохи, когда, например, новые поколения резко порывают с традиционными устоями» [62].

С психологической точки зрения, можно констатировать, что идет устойчивое формирование людей с пониженным уровнем терпимости к насилию, смерти – ко злу. Это проявляется в понижении порога чувствительности к порочному поведению. Если согласно учению апостола Павла, человек есть тело, душа и дух, то порочное поведение – это, прежде всего, поведение, направленное на удовлетворение телесных потребностей. Чем больше интерес к телесному, тем дальше уход от духовного.

Следует обратиться к пониманию человека как духовного существа, носителя морального сознания, как существа, ответственного за все то, что делается на нашей планете. Необходимо найти общий язык друг с другом, понять, откуда мы идем и куда движемся в своем эволюционном развитии. Необходимо понять, что люди, жившие раньше на российской земле, прошли длительный путь развития, при котором наряду с интеллектуально-экономическими достижениями сложились определенные обычаи, традиции, система устойчивых ценностей, являющихся долговременными ориентирами из прошлого в будущее.

Начиная с периода первых рукописей человека интересовало, что считать добром, а что – злом. В религиях, этических сочинениях Аристотеля, Сенеки, Спинозы, И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля, З. Фрейда, Э. Фромма, С. Л. Рубинштейна проблеме морального самоопределения личности, проблеме доброжелательного поведения человека было уделено огромное внимание. Нельзя объяснить ни один поступок человека без понимания его подлинных мотивов, которые формируются в обществе. Каждый человек вынужден принимать во внимание то, что вызовет одобрение и поддержку со стороны других людей (семьи, общины, трудового коллектива, страны, государства), а что вызовет осуждение и неприятие.

Этика более

других наук дает представление о нравственном развитии человека, о его моральном сознании. Однако проблема состоит в том, что психология личности как ветвь научной психологии еще не в должной мере освоила огромный слой данных, накопленных в связи с изучением религии, духовных источников, этических произведений классиков, философско-религиозных источников. И здесь, в отечественной психологии большой отряд отечественных психологов (Б. С. Братусь, В. П. Зинченко, В. В. Знаков, В. А. Пономаренко, В. И. Слободчиков, В. Д. Шадриков и др.) двинулся в этом направлении. Но еще раз хочется сказать, что усилия ученых будут более продуктивными, если определить в качестве вектора этой исследовательской и прикладной активности этическую психологию как самостоятельную ветвь психологии.

При всей дискуссионности этого вопроса в качестве основного аргумента следует признать, что термин «этическая» происходит от этики – науки о морали (нравственности), в центре которой стоит изучение обычаев, привычек, нравов, выработанных на протяжении долгого времени приемлемых способов общения между людьми внутри сообществ различного уровня: от семьи до объединения наций. Как только мы сделаем шаг в психологии по пути к ее новой отрасли, сразу же встанут задачи определения предмета, категориального аппарата, методов исследования, т. е. всей атрибутики самостоятельной отрасли психологии.

Данная книга – первая попытка в этом направлении. Здесь представлено некоторое теоретическое обоснование этической психологии личности, представлены методы исследования, среди которых положительно зарекомендовавший себя тест добро и зло, прошедший процедуру оценки по репрезентативности, тестовой надежности и валидности.

Поскольку, в нашем понимании, этика – это практическая философия, мы считаем, что этическая – это практикоориентированная психология личности, которая не только объясняет наличие нравственных ориентиров, но и помогает их сформировать, осознать практически, а в последующем и двигаться в жизни, имея их в качестве мотивов и ценностных ориентаций.

Авторами данной работы являются доктор психологических наук, профессор Л. М. Попов (автор и научный редактор проекта, введения, заключения, глав 1 и 2), кандидат психологических наук П. Н. Устин (глава 3) и кандидат психологических наук О. Ю. Голубева (глава 4).

Авторы глубоко признательны сотрудникам факультета психологии Казанского государственного университета им. В. И. Ульянова-Ленина, которые приняли участие в обсуждении материалов этой книги и в подготовке их к печати.

Глава 1

Этическая психология личности и ее феномены

1.1. Причины возникновения этической психологии

В период социальных и нравственных потрясений российское психологическое сообщество проявляет интерес к психологии с человеческим лицом [176], к гуманистической, экзистенциальной, антропологической психологии, к андрогогике и акмеологии. Традиционная же абстрактно-аналитическая, «объективная» психология в должной мере не может помочь практико-ориентированным психологам справиться с жизненными проблемами клиентов, обучить руководителя искусству общения с подчиненными, преодолеть застенчивость и т. д. Сейчас растет спрос на нетрадиционную психологию, которая противостоит абстрактно-аналитической и построена на запросах практики, здравом смысле, интуиции. Обычно такие явления сопутствуют переломным периодам в жизни стран, наций, культур.

Время на рубеже тысячелетий – это время социальных новаций, смены политических, личностных, научных ориентации. Это время обостренной оценки морально-этических парадигм. Научная психология с ее углубленным вниманием к отдельным способностям, качествам, элементам личностного, деятельностного поведения часто не в силах ответить на возникающие вопросы экзистенциального звучания: в чем смысл жизни? как относиться к борьбе депутатов в Думе? к военным действиям на территории России? к наркомании, проституции, насилию, агрессии, жестокости? Ответить на эти и многие другие вопросы помогает другая психология: гуманистическая, экзистенциальная, этическая, духовная…

Такая ситуация уже отмечалась в период социального кризиса в Америке 50–60-х годов, когда упал интерес к объективной психологии, психоанализу, возникло стремление рассматривать человека как целостность, в которой нераздельно связаны органическое и психологическое, осознаваемое и неосознаваемое, чувство и мысль [180, с. 7]. Целостность человека стала прерогативой исследований, ведущихся под знаком гуманистической и экзистенциальной психологии.

В соответствии с идеей ритмических колебаний [165], которую можно распространить на психологию личности, закономерным было ожидать поворота в движении от научного дифференцированного подхода к человеку – к «ненаучному», целостному. Только поняв человека как целостность, можно было через психологию найти ответы на вопросы, которые мучили американцев периода «холодной войны», войны во Вьетнаме, расовых волнений. Экзистенциальный подход помог сфокусировать главные проблемы социального кризиса в Америке 50–60-х годов. Они сводились к следующему:

1. Кризис ценностей, связанный с утратой доверия к правительству, государству, социальным институтам. Взамен этому на первый план выходят любовь и психологическая близость.

2. Проблема идентичности соотносится с постановкой вопросов самому себе: кто Я? к чему стремлюсь? В изменившемся мире человек утратил ориентиры на привычные авторитеты, личностные идеалы, что создало состояние неуверенности и пессимизма.

3. Проблема отрицания авторитетов.

4. Утрата смысла жизни, который, как явствует, появляется только тогда, когда жизнь протекает осмысленно и каждый день приближает к достижению приоритетных ценностей. Утрата смысла жизни побуждает к уходу из жизни, к пассивности, неуверенности, депрессии [176, с. 21–23].

Параллели духовного кризиса Америки 50–60-х годов и духовного кризиса России 80–90-х годов очевидны. Мы находим их по всем четырем пунктам. Отсюда и возник спрос в психологическом сообществе России на понимание человека как целостности и стремление ряда отечественных психологов заимствовать идеи гуманистической психологии США, внедрить их в российскую духовную культуру (Б. С. Братусь, В. П. Зинченко, Д. А. Леонтьев и др.).

Необходимо согласиться с тем, что стратегия целостного подхода к человеку сейчас более предпочтительна. В период кризиса ценностей, отрицания авторитетов, потери смысла жизни перед большинством людей встала необходимость найти внешние и внутренние ориентиры жизни. В рамках целостного подхода гуманистическая психология побуждает важнейшим ориентиром считать самого себя (Я – самая большая ценность). Отсюда центрация на клиенте, самопознание и самостроительство (самодеятельность, саморазвитие). Экзистенциальная психология помогает тем, кто рассматривает человека как то, что формируется в непрерывном взаимодействии с миром, в постоянном выборе объектов и ценностей. Целостный человек «есть лишь то, что он сам из себя делает», т. е. самотворящий, саморазвивающийся субъект.

Справедливости ради следует отметить, что в самой российской психологии так же, как в

период кризиса в США, шло осмысление основного экзистенциального вопроса – смысла жизни. С. Л. Рубинштейн считал, что «смысл жизни – это ценностно-эмоциональное образование личности, которое проявляется: 1) в принятии (или отрицании) и реализации определенных ценностей; 2) в усилении (или снижении) их значимости; 3) в удержании (или потере) этих ценностей во времени и обстоятельствах жизни. Смысл жизни отвечает самой высшей личностной потребности в самовыражении» [3, с. 232].

Смысл человеческой жизни – «быть источником света и тепла для других людей, быть сознанием Вселенной и совестью человечества, преобразователем жизни и непрерывно ее совершенствовать» [186, с. 384].

Движение к экзистенциальной психологии побудило многих психологов поставить центральные вопросы этических отношений человека к другому человеку и к самому себе. Этическая ветвь психологии личности стала все более трансформироваться в этическую психологию. В период нового понимания личности как продукта развития культуры, социума, философского, психологического и религиозного осмысления Я на первое место стали выходить вопросы нравственного порядка, т. е. какой мерой порядочности наделен человек. Отсюда возник предметный интерес к таким феноменам, как отношение человека к другому, к людям; тип характера и преобладание в нем авторитарных или гуманистических компонентов; совесть, вера, духовность, благодеяние, добродетельность, порочность, грех, добро и зло.

С. Л. Рубинштейн – один из немногих российских психологов, который в 50–60-е годы обратился к этике как науке о практическом, нравственно оцениваемом поведении человека в его целостности. Это было стремление психолога и философа подхватить и сделать значимой ту нить общечеловеческого знания, протянутой из глубин веков (Конфуций, Лао-цзы, Сократ, Аристотель, Декарт, Спиноза, Л. Толстой, Ф. Достоевский, С. Франк), стремления понять человека как психолого-этическое образование.

Объясняя многообразие связей и взаимодействий человека с миром, С. Л. Рубинштейн использует категорию «отношение». Мир может быть представлен величайшим многообразием объектов, но всюду важнейшими отношениями человека являются созерцание (познание) мира и преобразование, осуществляемое в деятельности.

Но если мир представлен таким типом объектов, как Другой (человек) или люди (группа людей), то в действие вступает собственно психологический, этический тип отношений, человек учится вступать в отношения с Другими людьми, и это составляет «духовную силу человека, являющуюся необходимой предпосылкой, основой, внутренним условием этического отношения Человека к Человеку» [186, с. 330–331].

Этика, таким образом, включенная в онтологию человека как субъекта жизни (познание и преобразование), – это выражение включенности нравственности в жизнь. Это значит, что добро (вообще нравственность) должно быть рассмотрено как содержание личной жизни человека. Личная жизнь включает не только общественное, познавательное, эстетическое отношение к бытию, но и отношение к Другому не как к средству достижения своих целей, а к Другому как ценности. «Содержанием подлинной этики является воинствующее добро и борьба за строительство нового человека. Смысл этики состоит в том, чтобы не закрывать глаза на все трудности, тяготы, беды и передряги жизни, а открыть глаза человеку на богатство его душевного содержания, на все, что он может мобилизовать, чтобы устоять, чтобы внутренне справиться с теми трудностями, которые еще не удалось устранить в процессе борьбы за достойную жизнь» [186, с. 350].

Вводя понятие «нравственная психология» в российскую психологическую культуру 90-х годов, Б. С. Братусь продолжает линию С. Л. Рубинштейна и считает, что общим пространством, точкой пересечения этики и психологии является отношение к другому как самоценности [34]. Этика в этом случае является дисциплиной, указующей векторы нормального психологического развития человека. Именно в отношении человека к другому происходит совпадение векторов двух наук, именно здесь соотносятся линии психологии и этики, у психологии появляется возможность «сознательного служения задачам нравственного развития» [34, с. 11].

Этическая психология личности может быть образована как сочетание этики и психологии личности. Этика – это практическая философия или наука о морали (нравственности). Впервые употребленное Аристотелем понятие «этический» образовано от греческого «этос» (первоначально – место обитания, а позднее – привычки, нрав, характер, обычай).

В последующем для передачи одного и того же содержания, помимо «этики», в разных культурах и странах стали использоваться термины «мораль» и «нравственность». Слово «моральный» было введено в гуманитарную культуру Цицероном с прямой ссылкой на Аристотеля для перевода греческого слова «этический» на латинский язык. Нравственность, согласно этическим справочникам [62], – это термин, употребляющийся, как правило, синонимично термину «мораль», реже «этика». Это русский аналог этического, поскольку восходит к слову «нрав» (характер).

При всех попытках философов, этиков, педагогов (Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. Гегель, Ф. Ницше и др.) разделить эти три понятия и придать им особое лексическое значение, следует признать недостаточно убедительными все доводы мыслителей, так как три термина (этический, моральный, нравственный) по происхождению и этимологическому содержанию обозначают одно и то же, что зафиксировано в словарях и в массовой печати.

Однако в лексике специалистов по этико-морально-нравственному поведению использование трех терминов нашло отражение в смысловых различиях. Так, «этика» стала рассматриваться как наука, область человеческого знания, практическая философия как ее нормативно-практическая часть, а мораль (нравственность) как ее предмет.

В истории этических учений возникло значительное число позиций по поводу содержания предмета исследования. Это не знания о нравах, поступках, обычаях, а сами поступки (Аристотель), «жизнь в соответствии с законами и обычаями своей страны» (Р. Декарт), свобода человека, понимаемая как освобождение от власти аффектов, пассивно-страдательных состояний (Б. Спиноза), моральная воля в виде «для себя сущей свободы» (Г. Гегель), человеческая активность в ее миропреобразующем варианте (К. Маркс и Ф. Энгельс), создание ценностей (Ф. Ницше), которые могут быть гедонистическими, витальными, духовными и религиозными, что сообщает им вневременной характер (М. Шелер), наконец, это программа и процедура становления добродетельной личности за счет постоянной обращенности сознания на самого себя, т. е. рефлексии [62].

Постоянная обращенность сознания на самого себя состоит в формировании меры господства человека над самим собой, в формировании самой главной цели своей жизни, которая есть высшее благо [63, с. 12–20].

Это ориентация человека на то, что он считает высшим благом в своей жизни, что помогает каждому иметь некую абсолютную точку опоры, наконец, это то, что признается всеми людьми, что, с точки зрения этической психологии личности, может рассматриваться как ее моральное измерение.

В истории человеческой культуры степень добродетельности отдельной личности

определяется по таким показателям как [63]:

1) уровень господства разума над аффектами;

2) наличие доброй воли, т. е. чистого сердца и отсутствия выгоды для себя;

3) способность жить в человеческом общежитии, принимая такой способ существования как безусловную ценность;

4) человечность, т. е. ориентация в деяниях в большей степени на добро (милосердие, свобода, совесть, счастье и т. д.), чем на зло (агрессия, тщеславие, насилие, грубость и т. д.);

5) взаимность отношений, выраженная в общечеловеческом золотом правиле нравственности: поступай по отношению к другим так, как ты хотел бы, чтобы другие поступали по отношению к тебе.

Психология личности – это отрасль психологической науки, изучающая внутреннее устройство (структуру), механизмы и характер взаимодействия человека как субъекта с полиобъектным миром в виде деятельности, общения и индивидуально обусловленного поведения, детерминированного собственной природой (биологией), местом в социуме, характером направленности (мотивы, потребности, установки, ценности).

Поведение – это та многомерная составляющая психологии личности, которая объединяет две отрасли знания: этику и психологию личности.

Этическая психология личности – это та отрасль человековедческого знания, которая, во-первых, дает возможность описать разнообразные типы человеческого поведения (амбивалентное, агрессивное, социальное – асоциальное, бессознательное, деструктивное, полоролевое, ролевое и др.). Во-вторых, в каждом случае соотнести поведенческие действия и поступки с общечеловеческими, национальными, религиозными, семейными, субкультурными правилами, нормами, обычаями, традициями, нравами, свойственными другим людям. В-третьих, оставаясь отраслью не столько теоретической, сколько практической науки, этическая психология дает возможность определять уровень и возможности коррекционной деятельности по движению от порочного поведения к добродетельному.

Большое значение в этом случае придается факторам регуляции поведения, которые делятся на внешние и внутренние [175].

К внутренним относятся ценностные ориентации, установки, личностные смыслы и мотивы. К внешним – социальные, групповые, индивидуальные нормы и ценности. Нормы культивируются и одобряются обществом в целом. Личность соотносит с ними свои поступки. Поступки – это основная личностная форма и единица поведения, она выражается в действиях, вербально сформулированной или невербально представленной позиции либо в отношении [175].

Поступок характеризуется аксиологичностью, ответственностью, единственностью, событийностью. Поступок – движущая сила развития и саморазвития личности [175].

Важнейшее место в поведении отводится позиции личности [175], которая позволяет занять свое место в системе межличностных отношений, согласно статусу и роли, а также выразить свое отношение к какому-либо явлению, вещи, оценить их, наконец, принять решение, осуществить личностный выбор.

Таким образом, предметом этической психологии личности становится нравственно детерминированное поведение личности, субъекта. Если в психологии личности изучается поведение в безоценочном ракурсе, то в этической психологии личности следует изучать поведение со стороны его соответствия – несоответствия нормам, сложившимся в какой-либо культуре, субкультуре.

При этом все поведение личности будет оцениваться в диапазоне «добродетельное – порочное» с тщательным изучением всех детерминант (внешних и внутренних), обусловливающих данный тип поведения.

В пределе этическая психология личности переходит в правовую психологию личности, где ее поведение жестко оценивается с точки зрения соответствия – несоответствия закону.

1.2. Некоторые феномены этической психологии: духовность, совесть, вера

Рассмотрение духовной сферы, духовности как непременного атрибута отношения человека к другому, как важнейшей части его характера вполне можно считать прерогативой и венцом этической психологии. В. В. Знаков [86] определяет четыре направления поиска психологической природы духовности.

Духовность субъекта, согласно первому направлению, – это продукты жизнедеятельности субъекта, возникшие в результате его приобщения к общечеловеческим ценностям, духовной культуре, запечатленных в памятниках старины, произведениях науки и искусства, которые становятся достоянием субъекта в ходе его постоянной активной деятельности. Активность же эта обусловлена этическими нормами, представлениями о должном, нравственном отношении к другому. Согласно второму направлению исследований, духовность проявляется в присутствии у человека духовных состояний, когда человек «временно» не замечает внешнего мира, а сосредоточивается на переосмыслении и переживании познавательных, этических, эстетических вопросов жизни.

Адекватным методом постижения духовности может быть диалог человека с самим собой, метод «Интервью с самим собой» [163].

Духовность есть принцип саморазвития и самореализации человека, его самоконструирования – таково третье направление психологии духовности. Здесь человек должен определиться, как он понимает истину, добро, красоту. Важнейшим показателем стремления личности к саморазвитию является духовное состояние личностной свободы, которое возникает в том случае, если человек осознает наличие внешних возможностей выбора и внутренней готовности осуществить этот выбор.

В рамках четвертого направления духовность выступает как божественное откровение: жизнь, духовное – это жизнь с Богом и в Боге.

В. Д. Шадриков [217], стремясь раскрыть глубины человеческой сущности, по-своему ответить на вопрос о назначении человека и путях его развития, считает, что способность к сопереживанию, сочувствию как одна из центральных характеристик этического начала личности связана с духовностью, духовными способностями и духовными состояниями человека. Духовность пронизывает интеллект, является основным ориентиром в творчестве гения. Она имеет свои стадии развития в онтогенезе, обостряется в моменты осознания себя как Я на высших стадиях любви. В то же время духовность может иметь светлую (добро) и темную (зло) окраски которые также трудно разорвать, как благостные и греховные деяния человека.

Как это ни парадоксально, но, по мнению церковных авторитетов, зло является неотъемлемой частью темной духовности, так как оно, как и добро, духовно по своей природе. И в мире, и в человеке постоянно идет борьба добра и зла. И в человеке в силу наличия этой двойственности (светлой и темной духовности) постоянно проявляются стремление к добру и влечение ко злу, воля ко злу [217].

Принимая во внимание работы ряда авторов [34, 86, 186, 211, 217], а также идеи С. Л. Рубинштейна [186] и Я. А. Пономарева [155] о взаимодействии человека с миром и самим собой, попытаемся в рамках возможного соединения феноменов духовности на базе психологической науки и религиозных подходов представить духовность как феномен этической составляющей субъекта [163].

Духовность субъекта – это, по формальным признакам, его черта, характеристика. Она складывается в результате взаимодействия субъекта с миром накопленной человечеством культуры. При этом происходит

овладение ею, т. е. присвоение и производство культуры. Степень овладения богатством культуры и уровень успехов по ее воспроизводству, творчеству зависят от уровня развития интеллекта и духовных способностей. В свою очередь, духовные способности есть сплав интеллекта и духовных состояний, которые характеризуются «расширением сознания, активным включением в процесс постижения истины подсознания, установлением коммуникативной связи сознания и подсознания, энергетической активизацией», переходом к образному мышлению, высокой продуктивностью воображения, появлением чувства нравственного и умственного превосходства [3, с. 27].

Наибольшую представленность духовные состояния получают в такой характеристике человека, как любовь, которая выражает силу человека и потребность в бессмертии. Опираясь на труды Платона и Стендаля, В. Д. Шадриков дает представление о стадиях любви: желание обладать физической красотой одного тела, любить все прекрасные тела, любить человека с хорошей душой и, наконец, стремиться к красоте познания истины, к красоте науки, которая дает понять действительно прекрасное и рождает истинную добродетель, где и открывается бессмертие [217].

Эти стадии любви можно рассматривать как ступени духовности, как разные уровни развития духовных способностей: «способности обессмертить красоту тела, способности раскрыть духовный мир человека и народа, постигнуть сущность нравов и обычаев, способности познать общие законы мироздания, способности постичь абсолютную красоту, абсолютную идею, саму любовь как путь к бессмертию» [3, с. 61].

Заслуживает признания то направление, где духовность рассматривается как взаимодействие с самим собой, а эффектом становится саморазвитие личности. На базе экспериментальных данных, полученных по методу «Интервью с самим собой» [163], можно выделить 4 ступени духовного роста субъекта: способность давать развернутую вербальную самохарактеристику по основным психологическим параметрам (личностные, интеллектуальные, эмоциональные, коммуникативные, метаиндивидуальные); ставить проблемы самому себе по этим же параметрам, т. е. формулировать трудности; находить предполагаемые пути решения этих проблем, трудностей; создавать банк методов, приемов, способов преодоления собственных проблем.

Используют психологи и те сведения по пониманию и росту духовности, которые рассматривают «божественное откровение» в религиозной психологии как взаимодействие с Богом и придают огромное значение молитве. Она есть непосредственный акт общения человека с Богом, без всяких посредников, может проходить в виде словесного или мысленного обращения к Богу как прошение (низкая молитва), благодарение (более высокая) и славление (высшая). В молитве человек, прежде всего, раскрывается сам себе, признается в своих грехах и очищается от них. Сам акт моления проходит как приобщение к благочестивой жизни: «Вообрази истину, – пишет Феофан Затворник, – и молись о ней, или ее во время молитвы вращай в уме, и молитвы составляй из нее же. Придет момент, когда истина сия войдет в сердце и обымет все существо души, питая ее и обвеселяя» [217, с. 62].

Если обратиться к религиозной психологии Филарета и рассмотреть духовность как двойственное образование, имеющее полюса добро («светлая духовность») и зло («темная духовность»), то крайне интересным представляется выстроенность поведения к полюсу зла через стадии совершения греха:

1) прилог – когда в сознании человека точно обозначился тот или иной соблазн;

2) неясное стремление, переходящее в осознанное ясное желание греха;

3) впадение в грех, упреки совести звучат громко и ясно, вызывая у неиспорченного человека резкое отвращение к данному греху;

4) грех повторный, обратившийся в привычку;

5) грех как порок, без особой милости и помощи Божьей человек уже не может справиться с собой и нуждается в молитве и духовной поддержке других;

6) грех – страсть;

7) грех – хула на Духа Святого, ужаснейший род греха [217, с. 47–48].

Двойственность духовности, взаимосвязанность добра и зла создают еще один парадокс духовной жизни. Он, по мнению В. Зеньковского, заключается в том, что «через грех легче сотрясается душа в раскаянии, легче ищет у Бога прощения и тем соединяется с ним, – чем через добродетель» [217, с. 94].

Центральными понятиями этической психологии являются совесть и вера. По Э. Фромму, они по-разному интерпретируются людьми с авторитарной и гуманистической этикой.

Авторитарная совесть базируется на эмоциях страха перед авторитетом или восхищения им, т. е. на внешней оценке собственных действий. Она может быть чистой, когда человек живет с ощущением, что авторитет доволен тобой, одобряет твои действия, «это порождает чувство благополучия, безопасности. Она может быть виноватой, когда человек живет с противоположным ощущением: авторитет не доволен тобой, твои действия строятся наперекор его воле, что чревато наказанием и опасностью отверженности» [211, с. 139–152].

Гуманистическая совесть – это наш собственный внутренний голос, независимый от внешних санкций и поощрений, это наша реакция на самих себя, страх нашей честности, целостности человека. Чем более творчески (плодотворнее) живет человек, тем сильнее его совесть. Совесть сопутствует действиям того человека, который владеет искусством слушать себя, т. е. уметь оставаться наедине с собой и улавливать внутреннее состояние вины и беспокойства – верных признаков совести.

Чувство вины создает ощущение постоянной тревожности, предельно проявляющейся в формировании страха старости и смерти, особенно сильно доминирующих в жизни людей с неплодотворной ориентацией. Тогда человеку сопутствуют подавленность, горе, страдание, рождающиеся в результате внутренней бесплодности, неплодотворности, ему кажется, что жизнь тратится впустую, собственные способности не реализуются и можно умереть, не испытав подлинного счастья.

При ощущении внутренней целостности, т. е. жизни по совести, напряжение (тревожность) носит временный характер, так как сменяется чувством удовлетворения, радости и счастья. Последнее – показатель того, что человек нашел ответ на проблему человеческого существования, единства с миром и цельности своего Я [211, с. 152–166].

Вера как важнейшая черта характера означает устойчивость, уверенность человека в чем-то, в ком-то. Противоположно вере сомнение, т. е. неуверенность, растерянность. Вера может быть рациональной и иррациональной. При рациональной вере как черте характера человек верит в результаты собственного наблюдения, опыта, в свои возможности, в свою способность к творчеству. Иррациональная вера рассматривается Э. Фроммом как беспрекословная ориентация на идею или символ, взятые не из собственного опыта, основанные на эмоциональном подчинении власти авторитета, часто обладающего сильной способностью к внушению. Иррациональная вера коренится в подчиненности силе, которой приписываются черты всезнания, всемогущества [211, с. 190–202].

Не проходит мимо феномена «веры» Б. С. Братусь, рассматривая ее как предпосылку, необходимую поддержку, условие любой сколько-нибудь организованной человеческой активности [34, с. 13], как психологический феномен,

связанный с наличием целостного образа будущего, поддерживаемого и живущего в ней, с которым у него эмоциональная связь и в который он верит, несмотря ни на что. Этот целостный образ, поддерживаемый механизмом веры, делает непостижимое постижимым, будущее – настоящим. Веру нельзя заполучить извне и передать наставлением, ощущением образа. Движение к вере идет через неверие, сомнение к надежде и уверенности, когда возрастает такой критериальный показатель, как «мера доверия», когда человек идет от малой надежды на успех к высокой вероятности успеха.

В основе веры как религиозного феномена лежит «восстановление в себе путеводного образа, никогда не могущего быть доказанным, как теорема», но благодаря которому человек старается прояснить для себя связь с конечными вопросами жизни и смерти, а также постоянно ориентироваться на создание и удержание в себе духовной сферы [34].

1.3. Методологическое обоснование понимания субъекта как системного образования и механизм его развития

Необходимо, прежде всего, определить основные принципы классификационного подхода к психологии человека как системе. Приводим эти принципы, используя положения Б. Ф. Ломова [117, с. 92–104].

Во-первых, если исследуемое явление рассматривается как некоторая система, то главная задача состоит в том, чтобы выявить «составляющие» этого явления и способ их организации.

Во-вторых, рассмотрение психического явления ведется абстрактно, что позволяет охватить лишь одну сторону, поэтому понять сразу изучаемое явление в целом невозможно. Попытки распространить выводы, полученные при его изучении, на все остальное обычно к успеху не приводят.

В-третьих, система психических явлений многоуровневая и строится иерархически. Она включает ряд подсистем. Можно выделить три основные неразрывно взаимосвязанные подсистемы: когнитивную, регулятивную и коммуникативную. В свою очередь, каждую из них можно дифференцировать далее. Наиболее изученной из них является когнитивная подсистема. Существенная характеристика многоуровневых систем – относительная автономия каждого входящего в нее уровня и их определенная соподчиненность, что составляет важнейшие условия саморегуляции системы. Уровневое строение системы обеспечивает возможность образования механизма трансформации эффектов.

В-четвертых, описание, анализ свойств человека необходимо вести, исходя из множественности отношений человека как личности, индивида, субъекта. Классификация свойств человека должна быть многомерной.

В-пятых, детерминация является также многоплановой, многоуровневой, многомерной, тогда как часто все многообразие психических явлений пытаются объяснить некоторой одной-единственной универсальной детерминацией. Детерминация – это и условие, и фактор, и основание, и предпосылка, и т. д.

В-шестых, явление следует рассматривать в развитии. Целостность и формируется, и разрушается в ходе развития. Психическое возникает, существует и изменяется в процессе реального развития той системы, свойством которой оно является. В реальном процессе развития диалектически соединяются преемственность и появление нового, тождество и различие, стабильность и изменчивость.

В ходе развития происходит смена детерминант, одни из которых являются ведущими. Движущую силу развития составляет противоречие. Диапазон противоречий велик между разными измерениями (характеристиками) психических явлений, их разными уровнями, разными порядками свойств, причинами и условиями, внешними и внутренними факторами, системами и подсистемами психики, общностями, к которым принадлежит индивид, и т. д.

Разрешение противоречий может происходить путем перестройки всей системы или ее отдельных частей. При этом развитие (на что мы обращаем особое внимание) включает линию не только прогресса (восходящее развитие от низшего к высшему), но и регресса (от высшего к низшему). Оно предполагает и разрушение тех образований, которые сложились прежде, но на определенной стадии развития стали «тормозом».

Основным источником развития человека как субъекта является многомерный полиобъектный мир, находящийся вне его, и свой внутренний мир. Основным развивающим эффектом для него как субъекта становятся акты постоянного взаимодействия с миром и с самим собой. Взаимодействия отдельного человека имеют двойственный характер. Они направлены вовне и внутрь, проходят во внешнем и внутреннем планах и интерпретируются по процессуальным характеристикам, с одной стороны, как экстериоризация, а с другой – как интериоризация.

Наиболее общей характеристикой всех процессов взаимодействия человека с миром и с самим собой является двунаправленность действий: на внешний и внутренний план, что в психологии интерпретируется как экстернальные и интернальные действия субъекта.

Согласно идеям китайской «Книги перемен», все процессы во Вселенной подвержены ритму, благодаря чему ставшее и еще не наступившее объединяются в одну систему, в которой будущее уже существует в настоящем как ростки наступающих событий. Так исключается конфликт внешнего и внутреннего, они лишь развивают друг друга тем, что внутреннее определяется внешним и творит во внешнем. При этом личность уделяет достаточное внимание как себе, так и окружающему ее обществу и, довольствуясь своим желанием, находит возможность высшей формы творчества – творчества добра. Единством же абстрактности и конкретности достигается полная гибкость системы. Возвращаясь к роли и проявлениям ритма в жизни личности, следует привести выведенную еще в древнекитайской философии старинную закономерность, сформулированную на основе проявлений ритма: добро – слава – нажива – тяжба. Такова закономерная сменяемость морально-нравственных оценок всех деяний человека, развертываемых во времени. Так, видимо, сложилась в народе пословица: «Не делай добра – не получишь зла». Отсюда следует и другое: в психологическую составляющую субъекта должна быть внедрена этическая компонента.

Возвращаясь к идее ритма для объяснения психологических механизмов развития субъекта, следует напомнить о существующих в природе активных и пассивных колебательных системах: активные системы сами являются источником колебаний, пассивные же приходят в колебательное состояние при воздействии на них. Человек может выступать как пассивная система, тогда его рассматривают в качестве объекта, и как активная система, тогда он является субъектом. Вслед за В. Штерном [226, с. 186–200] человека можно рассматривать и как интроцептивную, промежуточную между объектом и субъектом систему. В этом случае личность приходит в состояние активности, превращая извне поставленные цели в свои собственные, тем самым усиливаются признаки субъекта.

Идея рассматривать жизнь личности сквозь призму фундаментальных природных законов побуждает нас к внимательнейшему рассмотрению ритма и всех сопряженных с ним проявлений в психологии. Так, В. М. Бехтерев еще в 20-е годы ввел понятие «закон ритма» для объяснения социальных процессов в обществе. Более того, в соответствии с основными компонентами колебательного процесса он и личность определяет как «повторяющуюся и постоянно

колеблющуюся величину, где каждый день дает ей новый опыт» [24, с. 260].

Желание ввести понятие «психологический маятник» в качестве эвристического принципа для объяснения механизмов многих развивающих эффектов приводит к тому, что во многих случаях экстернально-интернальное движение в области интеллектуальных процессов («взаимопереходов», по А. Н. Леонтьеву) [112] переносится на колебания личностных состояний, характеристик. И хотя Е. А. Климов пишет, что у нас «идея внутреннего колебания» несколько не в чести, но, на его взгляд, важнейшим условием психической целостности является наличие в личности автоколебательного процесса, своего рода «психологического маятника», на основе которого довольно просто объясняются, например, спонтанные колебания настроения подростка [100].

Вместе с понятиями «ритм» и «психологический маятник» необходимо ввести и понятие «полюсность» проявлений психических процессов, состояний. Например, в психологическом механизме творчества полюсу логического противостоит полюс интуитивного, в личностном плане мыслительному типу противостоит художественный, сознанию – бессознательное и т. д. Пространство же между полюсами никогда не бывает пустым, оно представлено степенью тяготения способности к одному из полюсов с наличием в ней элементов другого. В целом личность как субъект представляет собой активный тип колебательных систем, где колебания носят характер экстернально-интернальных движений и проходят ангармонично, т. е. неритмично.

Вслед за взаимодействием – важнейшей процессуальной характеристикой действующего человека как целостного или системно-структурного образования, как личности активно действующего субъекта – необходимо на базе избранной стратегии дать представление о субъекте саморазвития как многомерной системе, имеющей достаточно сложное внутреннее строение.

Еще раз напомним, что у каждой системы должны быть свои составляющие, способ их организации. Она должна быть многоуровневой, причем уровни строятся по принципу соподчинения. На человека как субъекта психического развития действует великое множество детерминант. Система должна рассматриваться в развитии, где диалектически соединяются стабильность и изменчивость (статика и динамика). Развитие включает линию прогресса и линию регресса.

1.4. Психологическая модель человека как субъекта развития и саморазвития с ее этической составляющей

Человек как субъект развития и саморазвития в научной психологии рассматривается как системно-структурное образование. Представление о его психологической организации строится на базе основных принципов системного подхода [118]: наличие в системе статичного и динамичного; иерархического соподчинения структур; развития системы во времени, которое содержит линии прогресса и регресса [118], а проявляется в постоянной дифференциации ранее найденного [216].

Наличие целостного и системно-структурного подходов в понимании психологической организации человека отразилось в использовании терминов «психология человека» и «структура» психологической организации человека. Психология человека может быть рассмотрена как «внутренний мир» [218] или как понятие, вводимое в последнее время [84, 218], – «душа» человека». Структура пси хологической организации человека представлена иерархически упорядоченными элементами (когнитивными, регулятивными, коммуникативными) и «психологическими механизмами» деятельности, общения, поведения, которые были предметом исследования А. Н. Леон тьева [112], Б. Г. Ананьева [8,9], Я. А. Пономарева [155], С. Л. Рубинштейна [183,185] и др.

Концепция психологической организации человека как субъекта развития, предлагаемая в данной работе, – это синтез наших теоретических представлений и экспериментальных наработок [159, 160, 163, 164], а также теоретических положений по психологии индивидуального и группового субъекта С. Л. Рубинштейна [183, 185], А. В. Брушлинского [37], А. Л. Журавлева [74]; по психологии личности, деятельности, зонам развития В. М. Бехтерева [24, 26], Л. С. Выготского [48], А. Н. Леонтьева [112], А. В. Петровского [150]; по психологии творчества и мышления А. В. Брушлинского [39], Д. Б. Богоявленской [28], Б. М. Кедрова [94], Я. А. Пономарева [155].

Синтез всех указанных подходов позволяет нам рассматривать данную концепцию как со стороны общефилософского, целостного подхода, который помогает выявить существенное в психологии человека, так и со стороны системно-структурного подхода, при котором акцентируется внимание на познании элементов явления. Однако в целом в рамках указанной концепции актуальной является проблема поиска резервов и новых идей в теоретико-эмпирическом исследовании и осмыслении феноменов развития и саморазвития. Цель исследования состоит в том, чтобы упорядочить на уровне философского обобщения набор основных психологических понятий, привычных для теоретической психологии личности, психологии субъекта, а также ряда понятий, возникших в экспериментальной психологии. Упорядочение предполагает также и теоретическое осмысление результатов кандидатских диссертаций, выполненных под нашим руководством в русле указанной выше концепции:

• о барьерах в структуре психологического механизма интеллектуально-деятельностного развития (И. Ф. Бурганова [41]);

• о креативных способностях в интеллектуальной и коммуникативной деятельности, условиях их обнаружения и развития (Л. М. Закирова [79], А. Н. Голованова [53], Н. Г. Климанова [96]);

• о саморазвитии как феномене, вбирающем в себя самопознание и самоизменение, самокомпенсацию, самоопределение, самопроекцию, самопрезентацию личности при работе по методу «Интервью с самим собой» в различных его модификациях (Л. В. Белова [20], М. Я. Разногорская [177], И. С. Шевченко [222]);

• о нравственно-этическом компоненте личности, выявленном на базе методики «добро – зло» у представителей 10 видов профессий О. Ю. Голубевой [59], городских и сельских подростков О. И. Мантониной [123], склонных в разной степени к добродетельному и злонамеренному поведению и способов, стимулирующих нравственно-положительное поведение;

• циничности как проявлении нравственно этического начала у многих молодых людей и способов ее преодоления (П. Н. Устин [201]), особенностях смысловой сферы личности при разрушении ценности собственной жизни (К. И. Насибуллов [137]).

Дедуктивный путь поиска резервов развития личности, субъекта, позволяет определить сначала наименьшее число категорий, с помощью которых можно акцентировать внимание на существенном во внутреннем мире и жизнедеятельности человека. Так были определены философско-психологические категории (понятия): действительное, должное, возможное и развитие [204].

Действительное (ость) – это то, что существует реально и развивается, содержит в себе наличие всего существенного и несущественного, а также результаты своего собственного действия и развития. Действительное дает представление о человеке как реально существующем объекте, его деятельности, общении, поведении.

Исследования философов и психологов позволяют зафиксировать набор понятий, отражающих сегодняшнее представление того, что является действительным знанием о человеке как субъекте развития и его

жизнедеятельности (поведении, общении, деятельности).

Человек – базовое понятие теоретической и практической психологии. Он формируется и проявляет себя в постоянном взаимодействии с миром и с самим собой. Важно зафиксировать внимание на том, что моменты развития человека как субъекта могут быть вскрыты, если будут рассмотрены объекты, продукты, процессы и детерминанты взаимодействия человека с миром и с самим собой. Человек (личность, субъект) складывается во взаимодействии с множеством объектов, соотносимых с миром природы, культуры, людей, техники, знаков, согласно работам Е. А. Климова [99]. На полюсе субъекта эффекты взаимодействия с ними оформляются в виде когнитивных образов: перцептивных, мнемических, понятийных, обозначаемых понятием «продукт взаимодействия».

Термин «взаимодействие» как нельзя лучше передает все то, что соотносится с понятием «процессы» в жизнедеятельности человека и в его обращении к самому себе. Перечень процессов в психологии включает как традиционно относимые к ним «психические процессы» (ощущение, восприятие, мышление), проходящие внутри человека, так и «общение», «деятельность», «поведение» – процессы, проходящие вовне.

Термин «детерминация», относимый в науках о природе и человеке к набору условий, факторов, причин, оказывающих определенное воздействие на процессы, проходящие внутри и вовне человека, а также на формирование продуктов когнитивного плана, в психологии определяется понятиями «внешняя и внутренняя детерминация». Наиболее значимым проявлением внутренней детерминации является набор детерминант, которые мы обозначаем как мотивационно-личностная полисфера [163]. Менее значимым может быть в этом случае набор детерминант с условным обозначением Я-характеристик человека, представленных в Я-концепции [22].

Действительное, таким образом, может быть передано понятиями «процессы», «продукты», «условия» («детерминанты»), которые сопутствуют реальной жизнедеятельности человека как субъекта развития и саморазвития.

«Должное», являясь категорией этики, науки о практической философии, науки о нравственности, в самой этической науке соотносится с категорией «сущее». Обе категории (должное и сущее) являются своего рода противоположными полюсами, охватывающими духовный мир человека со стороны нравственно ценного (должное) и фактического (сущее) положения дел [204].

Должное в психологии может отображать то, что нравственно ценно и к чему человек стремится сам или его к этому побуждают другие. Но это, на наш взгляд, категория, которая дает представление о будущем в сфере человеческой психики. Предлагаемое нами представление о должном может быть результатом воздействия на человека извне и изнутри и проявляется в виде продукта, состояния на полюсе субъекта, а также в виде новых, производимых им действий.

Расширенное толкование категории «должное», в нашем представлении, вбирает как этические, так и когнитивно-деятельностные характеристики поведения человека, дает представление о том, что может быть в той же когнитивной сфере представлено не только в настоящем (реально), но и в будущем: новые образы, новые процессы (качественное наполнение) или прежние образы, процессы, но с элементами дополнений количественного плана.

Исходя из предложенного, считаем возможным отметить следующий вариант психологической трактовки: должное является ведущей категорией этической психологии, необходимость которой мы определили ранее [163]. Эта категория отображает то, к чему следует стремиться личности, ориентирующейся на определенный нравственный идеал. Должное в то же время является и категорией, охватывающей ту часть интеллектуально-деятельностного поведения личности, в которой речь идет о своего рода нормировании достижений. Они известны тем, кто управляет когнитивно-преобразующими действиями человека, помещенного в экспериментальную ситуацию решения проблемы и являются новыми для испытуемого.

Возможное – это категория, выражающая объективную тенденцию развития, заложенную в существующих явлениях, наличие условий возникновения объекта (предмета, явления), деятельность по превращению некоторых из них в действительность. Возможное становится действительным тогда, когда стихийно возникает или сознательно подготавливается полный комплекс условий существования определенного явления; чем больше условий и чем они существеннее, тем более реальной оказывается возможность [204].

С одной стороны, возможное применительно к психологии субъекта, его общению, деятельности, поведению, характеризуется теми границами, ориентирами, векторами субъектного развития, которые ему обозначают извне: воздействующий на него человек, экспериментатор, социальная общность (микрогруппа, субкультура и т. д.). Это то, что по аналогии с должным известно и чего может достигнуть подвергаемый прямому или косвенному воздействию человек в своем интеллектуально-деятельностном, коммуникативном, эмоциональном, волевом, духовном развитии. С другой стороны, категория «возможное» обозначает наше знание о человеке, его возможных достижениях и отклонениях от принятого, общественно одобряемого. Это то, что на сегодня не сознается в силу ограниченности привычного представления о человеке и его возможностях во всех вышеуказанных направлениях, но что может неожиданно обрести статус действительного. Отсюда понятно, например, направление поисковой деятельности В. В. Давыдова последних лет [88]: стремясь раздвинуть границы действительного в развитии ребенка, он стимулирует его поисковую активность не в логически упорядоченном (мыслительном), а в иррациональном направлении – эмоциональном, интуитивном и фантазийном. Именно фантазии, опирающиеся на индивидуально-неповторимое восприятие, сознание мира, помноженные на интуицию и неожиданные ассоциации, служат условием преодоления логически выстроенных границ, т. е. когнитивно представляемого «должного».

Еще раз обратим внимание на ту сторону философской характеристики возможного, в которой речь идет о его осуществлении, т. е. о полном комплексе условий, сопровождающих процесс перехода действительного в возможное.

Развитие как самая привлекательная для практикоориентированной психологии категория – это «необратимые количественные и качественные изменения психики» [173]. С учетом трех предлагаемых категорий развитие – это обозначение перехода от действительного к возможному с учетом должного.

Чтобы психологу в рамках концепции человека как субъекта развития и саморазвития более полно учитывать весь спектр развивающих моментов, кратко зафиксируем самое существенное в психологической трактовке вышеозначенных философских категорий.

Действительное, до предела направленное в психологию, в итоге может быть представлено:

• процессами взаимодействия: общение, деятельность, поведение;

• продуктами взаимодействия: личность, субъект, образы, черты, знания, умения;

• состояниями, испытываемыми человеком: положительными, отрицательными, длительными, кратковременными;

• условиями, при которых осуществляется «действительное» взаимодействие: внешняя и внутренняя детерминация, способы и

средства, используемые субъектом по отношению к себе (саморазвитие), используемые другими по отношению к человеку как к звену взаимодействующей системы.

«Должное» (психологически адаптированное) существует в двух проявлениях: когнитивно-деятельностном и нравственном (этическом):

1) когнитивно-деятельностный вариант должного представлен, как и в психологических вариантах действительного, в виде процессов, продуктов, состояний и условий. Однако отличие состоит в том, что все они планируются с теми показателями, которые определяются субъектом, управляющим их поведением: экспериментатором, учителем, родителем, каким-либо социальным институтом, референтной группой;

2) нравственно-этический вариант «должного» характеризуется заметным смещением акцента у отдельного человека, группы в сторону ориентации на те показатели, которые входят в нравственный идеал личности, социальной группы сообщества.

Возможное (психологически адаптированное) может быть рассмотрено, как все то, что составляет действительное и должное как «объективную тенденцию развития». Однако фактор «комплекса условий», среди которых в экспериментальной психологии достаточно хорошо изучены способы и довольно мало изучены средства, позволяет определять возможное наряду с представленным в философском словаре и как новое, неожиданное, неопределимое изначально в рамках рационального.

Таким проявлением возможного как неожиданного для буржуазной морали, например, стало объяснение психического заболевания З. Фрейдом на основе неудовлетворенных сексуальных желаний, хранящихся в бессознательной сфере человека. Проявлением возможного неожиданного, алогичного стало, например, использование террористами такого средства, как самолет с пассажирами и смертниками, врезающийся в здание торгового центра в США 11 сентября 2001 г.

Концепция человека как субъекта развития с учетом действительного, должного и возможного является, таким образом, развивающейся системой, в которой трудами многих исследователей определены основные контуры, характеризующие ее со стороны действительной (в научной психологии) психологической организации субъекта. Она включает процессы, продукты взаимодействия человека с миром объектов и с самим собой, а также условия, в которых оно проходит: состояния, средства, способы, характер внутреннего настроя (внутренняя детерминация) и характер внешних воздействующих факторов (внешняя детерминация).

Дальнейшая задача – показать теоретическую реализацию категории развития как движение от действительного представления о психологической организации человека, субъекта развития и саморазвития (как она сложилась в наших работах), к новому возможному ее наполнению в когнитивно-деятельностном и нравственно-этическом компонентах.

Развитие будет рассмотрено как дальнейшее наполнение новыми элементами концепции психологической организации человека – субъекта развития и саморазвития.

Развитие как подверженность субъекта количественным и качественным изменениям психики необходимо рассматривать в контексте работ по творчеству (творчество есть механизм развития, созидания нового), по мышлению (мышление как искание нового), по деятельности (реальному преобразованию действительности). Синтез этих подходов позволяет нам ввести понятия «психологическая организация субъекта развития» и «психологический механизм интеллектуально-деятельностного развития субъекта», где все внутреннее соотносится с термином «интеллектуально-», а все внешнее, связанное с реальными действиями человека вовне, где объектами преобразования становятся люди, техника, природа, знаки, культура – с термином «деятельностное».

Психологическая организация человека как субъекта развития, саморазвития – это понятие, включающее в себя все то, что принято называть внутренним миром человека, включая механизм приведения его в движение.

Внутренний мир представляет собой то, что дано человеку от природы и что отложилось и постоянно откладывается на полюсе субъекта в виде продуктов идеального плана (образов, моделей), имеющих личностно-характерологическую окраску. Это то, что сейчас можно называть душевной организацией человека, его душой, по представлениям таких авторов, как В. П. Зинченко, В. А. Пономаренко, В. Д. Шадриков и др.

Механизм приводится в движение человеком, который находится в постоянном взаимодействии с миром и самим собой. Он представляет собой сочетание выше указанных продуктов и личностных особенностей с процессами познания, воспроизведения (репродукции) и преобразования объектов окружающего мира, детерминированного внешними и внутренними условиями.

Будучи сторонником того взгляда, что между науками не должно быть жестких границ, как и в окружающей нас природе, мы считаем целесообразным использовать категорию «взаимодействие», объединяющую усилия представителей естественных и гуманитарных наук в объяснении жизнедеятельности человека как субъекта. Взаимодействие – понятие, активно используемое Я. А. Пономаревым, С. Л. Рубинштейном, передает процессуальность жизнедеятельности субъекта, когда осуществляются обоюдоактивные действия объектов. Действию, с одной стороны, сопутствует противодействие, с другой, нет абсолютно первичного и абсолютно вторичного (по Ф. Энгельсу), где «процесс угасает в продукте», а продукт выступает условием нового процесса (по К. Марксу) [155]. Взаимодействие охватывает все процессы, ведущиеся субъектом с окружающим миром и самим собой. Окружающий мир – это мир объектов: природа, человек (другие люди), предметы их материальной и духовной культуры (техника, знаки, художественные достижения).

Процессами взаимодействия, адаптированными к психологической науке, выступают: познание, репродукция и преобразование, созидание, а также общение, поведение и многочисленные самопроцессы.

Процессы познания, репродукции, преобразования и созидания могут быть названы интеллектуально-деятельностными процессами. В этом их отличие от принятого в общей психологии понятия «психические процессы». Здесь осуществляется упорядоченный перенос сведений об окружающем мире в сознание (бессознательную сферу) субъекта путем интериоризации, а также осуществляются такие действия субъекта по отношению к объектам окружающего мира и выделенным в самом субъекте, которые направлены на частичное или полное их преобразование или создание новых.

Процессы общения субъекта, имеющие вербальный и невербальный характер, направлены на установление обоюдных контактов с животными, другими людьми с целью поддержания определенных отношений, познания, их полного или частичного (людей и отношений) преобразования.

Процессы поведения – это акты представления субъекта другим людям с учетом следования определенным этическим правилам, соответствующим субъективно выработанному нравственному идеалу.

Самопроцессы личности – самая многочисленная группа процессов, характеризующая взаимодействие субъекта с самим собой: самопознание, самооценка, саморегуляция, самоуправление, самодеятельность, самопреобразование, самопрезентация, самокомпенсация, самоопределение.

В дальнейшем

развитие как феномен, характеризующий реальные изменения субъекта, следует рассматривать со стороны организации комплекса условий, стимулирующих рост интеллектуальных, личностных, регулятивных компонентов психологической организации человека как субъекта развития.

Стадия «действительного» применительно к научному изучению человека как субъекта развития представлена в наших работах концепцией его психологической организации [159, 164, 160], строение интеллектуально-деятельностного механизма субъекта развития включает описание пространственно-временного и детерминантного комплексов.

Остановимся на том новом, что может обогатить представление о пространственно-временном комплексе человека как субъекте развития. Прежде всего это касается динамической составляющей.

Во-первых, мы обосновали необходимость включения в динамическую составляющую пространственно-временного комплекса такой активности субъекта, как «интеллектуальная инициатива» [159]. Она в качестве его необходимого элемента проявлялась в виде стимульно-продуктивной, эвристической и креативной активности субъекта по отысканию новых способов решения однотипных задач [28], т. е. на технологическое совершенство, а также на созидательную деятельность. Было выявлено, что интеллектуальная инициатива может проявляться на всех уровнях интеллектуально-деятельностного развития субъекта и направляется на анализ прошлого опыта, поиск новых способов, с одной стороны, и антиципацию вероятностного будущего – с другой, а также на практическое создание новых задач, что рассматривалось как подлинная креативность.

Во-вторых, введение понятия психологического барьера в динамическую составляющую пространственно-временного комплекса, более дифференцированного, чем у Б. М. Кедрова [94], это было установлено в ходе работ, выполненных под нашим руководством И. Ф. Бургановой [41].

Психологический барьер рассматривается как психологическое препятствие в решении творческой задачи, т. е. это вся совокупность привычных представлений, образов, способов интеллектуальных действий, которая мешает увидеть более рациональный вариант решения.

Барьеры во внутриплановой деятельности препятствуют переходу от одних (более привычных и известных) способов действий к другим (менее известным, нестандартным, нешаблонным). Процесс развития и саморазвития – это постоянное преодоление барьеров все большей сложности, где одни и те же способы действия на одном этапе выступают как «трамплин», помогающий преодолеть барьер, а на другом – как барьер, мешающий увидеть другой, более эффективный путь решения. Основной барьер при столкновении с творческой задачей возникает между фазами «крах логических программ» и «интуитивное озарение». Другие, менее значимые барьеры возникают: 1) при переходе от фазы интуитивного решения к его вербализации; 2) при переходе от фазы вербализации к фазе формализации, т. е. поиску теоретически представленного принципа решения проблемы, имеющего вид правила, закона, формулы.

В-третьих, синтезировано учение о фазах интеллектуально-деятельностного развития с учетом работ не только Я. А. Пономарева, Б. М. Кедрова, Д. Б. Богоявленской по фазам творчества, но и работ С. Л. Рубинштейна, А. В. Брушлинского по фазам мышления, а также работ ряда авторов по прикладным вопросам психологии развития.

Учение о фазах развития – центральное в строении интеллектуально-деятельностного развития субъекта. На наш взгляд, перечень фаз развития вполне безболезненно может быть дополнен звеном «насыщение», которое необходимо включить, если обратиться к онтогенезу на самых ранних ступенях развития психики человека.

Тогда во внутриплановой деятельности, согласно подходу С. Л. Рубинштейна [185] – А. В. Брушлинского [39], действия субъекта осуществляются по последовательно проходящим фазам: насыщение – проблема – гипотеза – постановка задач – выводы (суждения, умозаключения) – формирование обобщенного образа объекта, ситуации, т. е. постижение его сути, остающейся в виде модели в сознании. Согласно подходу Я. А. Пономарева, действия субъекта осуществляются по фазам: насыщение – проблема – крах логических программ – интуитивное озарение – вербализация – формализация. Отличие подходов происходило из-за различной степени включенности в фазовую часть психологического механизма интуиции и бессознательно формирующегося побочного продукта действий [155].

Во внешнем плане, по нашим представлениям, деятельностное развитие строится по двум ветвям: технологической (где речь идет о средствах, приемах, способах) и содержательной, что чаще всего в творчестве рассматривается как созидание нового. В той и другой ветвях фазами развития являются: репродукция – репродукция с импровизацией – создание первого, второго, третьего уровней значимости.

Новое в понимании функционирования интеллектуально-деятельностного механизма развития субъекта состоит в учете того, чтобы: 1) конкретизировать внешне– и внутриплановую деятельность на практико-ориентированную и теоретическую; 2) соотнести фазы внешней и внутриплановой деятельности для практико-ориентированной и теоретической деятельности.

С учетом предложенного напомним, что типы профессий, по Е. А. Кли мову, «человек – человек», «человек – техника», «человек – природа», «человек – знаковая система», «человек – художественный образ» дают нам полноту возможных объектов, с которыми взаимодействует субъект. Это объекты типа другой человек, люди, группы; технические устройства: явления, эффекты живой и неживой природы; знаки, знаковые системы; объекты художественного плана, представленные во всех видах художественного творчества (музыка, поэзия, живопись и т. д.).

С определенной долей условности мы можем соотнести эти объекты с двумя видами действий субъекта: практико– и теоретикоориентированными действиями. К практикоориентированным действиям можно отнести действия с объектами типа: человек, техника, художественный образ, живая природа. К теоретикоориентированным – знаки, неживая природа как объект изучения науки.

Процессы, которые проходят как внутрисубъектные в ходе движений от фазы к фазе, также могут быть соотнесены со спецификой практико– и теоретикоориентированной деятельности, а также согласно классификации видов мышления на наглядно-действенное и наглядно-образное (практикоориентированные виды) и теоретическое.

Отличия (см. рисунок 1), которые существуют в характере фаз мышления (работы С. Л. Рубинштейна, А. В. Брушлинского) и творчества (работы А. Я. Пономарева, Б. М. Кедрова, Э. де Бонэ) состоят в том, что в первом случае фазы проходят осознанно (проблема – гипотеза – задачи – суждение), а во втором включают и неосознаваемые моменты: проблема – крах логических программ – интуитивное озарение – вербализация – формализация. Два подхода не противоречат один другому. На том подходе, который развивал Я. А. Пономарев и который воплотился в учение о психологическом механизме творчества со схематическим его отображением в виде пяти параллельных уровней, пронизанных сферой интуитивного и логического. Итак, здесь видно, что фазы мышления С. Л. Рубинштейна, А. В. Брушлинского

показывают диапазон движения в пределах 2–5 уровней. Фазы же творчества Я. А. Пономарева включают в этот диапазон и первый (неосознаваемый, невербализуемый интуитивный) уровень, где осуществляется акт интуитивного озарения.

Новое по фазам психологического механизма интеллектуально-деятельностного развития (ПМИДР) субъекта во внутриплановой деятельности состоит в следующем:

1. В процессе практикоориентированной деятельности:

1.1. имеющей поисковый характер, проходящей осознанно как закономерный поиск нового и не опускающейся ниже второго уровня ПМИДР отмечаются фазы: насыщение – проблема – цель – гипотеза – задачи – суждение (2–4 уровни ПМИДР);

1.2. при практикоориентированной деятельности, включающей неосознаваемые действия, отмечаются фазы: насыщение – проблема – крах логических программ – инкубация – интуитивное озарение – вербализация в виде суждения (1–4 уровни).

Рис. 1. Динамическая составляющая ПВК субъекта развития

2. В процессе теоретикоориентированной деятельности:

2.1. проходящей осознанно как искание нового, т. е. не опускающейся ниже второго уровня ПМИДР фазы имеют следующий вид: насыщение – проблема – цель – гипотеза – задачи – умозаключения – обобщенное понятие (2–4 уровни);

2.2. проходящей как научное открытие, т. е. с привлечением интуиции и полным крахом предшествующих решений, отмечаются фазы: насыщение – проблема – крах логических программ – инкубация – интуитивное озарение – вербализация (умозаключение) – формализация в идее формулировки закона, формулы (1-го уровня).

В фазах внешнеплановой деятельности при выполнении практике– и теоретикоориентированной деятельности может быть отмечено большое сходство. Более того, сходство обнаруживается и по двум составляющим: технологической и содержательной.

Новое, то, что хотелось бы привнести в ранее развиваемую концепцию фазового развития внешнеплановой деятельности, состоит в наполнении технологической составляющей понятием «способы и средства». В итоге технологическая составляющая всех видов внешнеплановой деятельности имеет следующий фазовый характер: репродукция ? созидание с учетом новых способов и старых средств ? созидание с учетом старых способов и новых средств ? созидание новых технологий (новые средства, новые способы).

В составе содержательной составляющей внешнеплановой деятельности по-прежнему четыре фазы: репродукция ? созидание «для себя» ? созидание «для субкультуры» ? созидание «для культуры в целом».

Последующее включение идеи ритмов, расплывчатых колебаний, взаимопереходов более полно дадут представление о выделенных ранее четырех зонах ближайшего развития с учетом профиля деятельности субъекта: практике– и теоретикоориентированного.

В-четвертых, на основе введения понятия «психологический маятник» [163], которое является метафорическим выражением «взаимопереходов» (по А. Н. Леонтьеву) [112] внешних процессов во внутренние и наоборот, удалось связать воедино фазы внутриплановых и внешнеплановых процессов. На основе этого конкретизирована идея Л. С. Выготского о развитии как движении в зоны ближайшего развития. Таких зон было выделено по четыре во внешнеплановой и внутриплановой деятельности (см. рисунок 2).

Рис. 2. Зоны развития динамической составляющей пространственно-временного комплекса субъекта развития

Первая зона развития включает такой диапазон качания маятника, при котором начальные проявления активности человека осуществляются от воздействия извне каким-либо простым стимулом через стадию принятия этого воздействия, в виде первоначального насыщения до репродуктивного ответа на него.

Вторая зона развития, включая все то, что делается в первой зоне, охватывает новый слой интеллектуально-деятельностных проявлений активности: от стадии постановки проблемы и первоначального поиска ее решения с включением стадии краха логических программ (внутриплановая деятельность) до продолжающихся во внешнем плане действий типа репродукции с импровизацией, когда в процесс воспроизведения включаются инициативные действия субъекта по частичному творчеству, а технологическая составляющая синкретично включена во внешнеплановую репродуктивно-импровизационную деятельность.

Третья зона развития, вбирая в себя достижения и обозначившийся диапазон активных действий субъекта двух первых зон, характеризуется новым расширением диапазона действий субъекта, который простирается от его действий по постановке и решению задач, включая фазу интуитивного озарения, фазу осознанной вербализации своих действий (внутреннеплановые действия) до созидательных действий субъекта, которые характеризуются уровнем достижений «для себя» (внешнеплановые действия). Технологическая составляющая по-прежнему вплетена в действия субъекта по созиданию содержаний на уровне их творческих достижений «для себя».

Четвертая зона развития, зона максимального развития, включая движение по всем предшествующим зонам, предполагает полное осознание субъектом своих действий (вербализация, формализация), доведение полученных выводов до предельного обобщения на полюсе внутриплановых действий. На втором (внешнеплановом) полюсе осуществляется создание профессионально оцененных экспертами содержательных продуктов на уровне «для немногих других, для субкультуры». Наивысшей точкой внешнеплановых действий субъекта в отдельных крайне редких случаях может быть созидание продуктов, оцениваемых на уровне «для культуры». В силу включенности в действия интеллектуально-деятельностного плана таких процессов, как вербализация, формализация, складываются условия для выделения технологической составляющей как самостоятельной, имеющей свои уровни обобщения применяемых способов вплоть до «высоких технологий».

Движение субъекта из зоны первого уровня в последующие может быть осуществлено с учетом предлагаемого в наших работах закона периодичности или ритма, непрерывного движения или изменчивости [24] для объяснения динамики больших групп. Этот закон может получить новое развитие в современной науке о человеке. Перспективным в связи с этим является нетрадиционное определение понятия «человеческая личность», которая рассматривается как «повторяющаяся и постоянно колеблющаяся величина, где каждый день дает ей новый опыт, восполнив ее знание и ее навыки» [24, с. 260].

Колеблющаяся величина в интеллектуальных, личностных, коммуникативных процессах, на наш взгляд, вполне идентифицируется с понятием «способность». Так, ранее проведенные нами исследования по психологии самодеятельного развития личности и группы [163] позволяют интерпретировать способность к самоанализу, саморазвитию, способность к интеллектуальной инициативе и т. д. как движение колеблющихся величин, помогая увидеть резервные возможности в интеллектуально-личностном саморазвитии субъекта.

Как и понятие «колебание», небезынтересны для психологов установленные в механике активный и пассивный типы колебательных систем [60]. Применительно к исследованиям в области психологии субъектом является, прежде всего, тот, кто активно действует, инициирует и осуществляет изначально практическую

деятельность, общение, поведение [37]. В механике таким аналогом становится активный тип колебательных систем, который имеет в качестве источника колебаний внутренние силы. Ему противостоит пассивный тип колебательных систем, который приобретает движение только под воздействием внешних сил. Отсюда общенаучные параллели механики и психологии: активный тип колебательных систем есть субъект, пассивный – то, с чем взаимодействует субъект, т. е. объект, которым в ряде случаев может выступать другой человек, предельно внутренне пассивный. Итак, понятие «колебание» более чем сближает найденные эффекты с эффектами в естественных науках, чем противоречит им.

Детерминантный комплекс в концепции психологической организации человека как субъекта развития и саморазвития (рисунок 3) представлен внешней и внутренней детерминацией. Они по аналогии с ПВ-комплексом и являются здесь составляющими Д-комплекса. Внешняя детерминация обусловлена действием внешних причин, побудителей. Наиболее полное представление о них дает концепция Е. А. Климова, согласно которой существует пять типов профессий, а следовательно, пять типов объектов: природа, человек, техника, знаки, художественные образы.

Рис. 3. Модель системно-структурного представления психологической организации ЧЕЛОВЕКА как субъекта саморазвития (детерминантный комплекс)

Внутренняя детерминация состоит из двух полисфер: мотивационно-личностной и Я-полисферы. Мотивационно-личностная полисфера определяет направленность действий субъекта вовне, а во внутримотивированном варианте создает условия для постоянного самоизменения. Она представлена следующими сферами: мировоззренчески-установочной, где фокусируется взгляд человека на мир, отношение к нему и определяется системой ценностных ориентаций, установок; общеличностной сферой, которая состоит из нравственно-этического и индивидуально-типологического слоев; эмоционально-волевой сферой, создающей определенное отношение и мобилизующей все внутренние ресурсы человека на достижение поставленных субъектом целей.

Я-полисфера накладывает многочисленные личностные оттенки на любой процесс и продукт. Она существует в виде Я-самосознающего и Я-вкладового.

Я-вкладовое – это мотивационно-личностная предрасположенность человека к инициативным приемам вкладов извне и производству вкладов в других, это своего рода способность оказывать влияние на других и принимать влияние других.

Глава 2

Добро и зло в этике, теоретической и экспериментальной психологии

2.1. Добро и зло в этике, православной культуре и психологии

Реальная оценка человеком себя и других, его мотивы, цели и ценности, определяющие поведение в конкретных ситуациях и линию жизни в целом, во многом связаны с ориентацией на добро и зло как этические характеристики личности. Поэтому, являясь одной из «вечных» проблем в истории человеческой мысли, проблема добра и зла нашла свое отражение в психологических исследованиях и теоретического, и экспериментального плана.

В русле собственно психологической науки могут быть рассмотрены работы зарубежных и отечественных психологов, затрагивающие проблемы «добра и зла», «совести» [211], «морали и этики» [186], «ценностей» [145], «моральной дилеммы» [50], «морального сознания» [121], «морали» [174], «нравственных ценностей» [97], «нравственного сознания личности» [23], «морально-нравственного развития личности» [231], и каждый исследователь дает свою формулировку определений указанных понятий. Нам более предпочтительным представляется оперировать базовыми понятиями добра и зла. Возможно, они не совсем «психологичны», однако имеют большой объем и более точно отражают суть целостного, нерасчлененного явления. При этом мы осознаем, что на уровне психики и ее внешних проявлений добро и зло являются органическими элементами установок, мотивов, целей, ценностных ориентаций, представлений и категориальных структур индивидуального сознания. Их наличие характеризует определенный уровень развитости личности, ее сознания и самосознания. Они проявляются через отношение к себе и другим людям в общении и деятельности. И именно в этих ипостасях могут быть исследованы методами психологической науки.

Отметим, что добро и зло, включенные в число личностных ценностей, являются сильнейшими детерминантами развития человека и его поведения. Специальных же исследований в этой области немного. Скорее всего, это обусловлено нежеланием включаться в обсуждение вопроса, слишком спорного в свете индивидуальных представлений и официальных идеологических установок, объективной сложностью и неоднозначностью проблемы, априори не имеющей окончательного решения, и отсутствием методов диагностико-экспериментального исследования в данной области. Среди существующих исследований преобладают теоретические, в эмпирических исследованиях, в силу специфики предмета, в большинстве случаев рассматриваются лишь отдельные стороны добра и зла.

В ряду зарубежных исследований необходимо отметить важнейшие для дальнейшего развития психологической науки и наших представлений о человеке работы Э. Фромма [209, 211], Ж. Пиаже [152], Л. Кольберга [231], К. Гиллиган [50], Э. Торндайка [199], З. Фрейда [206], К. Юнга [229], К. Хорни [213], В. Франкла [230], А. Маслоу [124], К. Роджерса [181], Г. Олпорта [145] и др. Очевидно, что невозможно разобраться в человеческой психике и построить целостную психологическую теорию без того, чтобы не поместить добро и зло в качестве центральных понятий в состав этического компонента структурно-уровневой организации личности (теоретический вариант) или представить их в качестве предельно обобщающих характеристик человека как целостного типа.

Ж. Пиаже, например, предложил теорию происхождения и развития в онтогенезе доброго начала в человеке, понимаемого им как мораль. Есть две основные гипотезы морали, по Ж. Пиаже: переход от эгоцентризма к децентрализации и от гетерономии – к автономии. Первая из них предполагает, что индивид может поставить себя на место другого человека и поступает по отношению к нему соответствующим образом, вторая – что индивид переходит от односторонней оценки к множественной, и в этом случае долг перестает быть подавлением себя и становится реальной осознаваемой необходимостью [152].

Во многом основываясь на работах Ж. Пиаже, Л. Кольберг пытался экспериментально обосновать свою теорию нравственного развития. Он предлагал детям различного возраста гипотетические моральные дилеммы и выделил три уровня нравственного развития, включающие по 2 стадии и характеризующие движение к добру.

Уровень I: предконвенциональный

Стадия 1: «Я должен сделать то, что обещал, иначе накажут».

Стадия 2: «Раз ты меня обидел, то и я тебя обижу!»

Уровень II: конвенциональный

Стадия 3: «Я хочу делать то, что приятно другим».

Стадия 4: «Я обязан соблюдать закон».

Уровень III: постконвенциональный

Стадия 5: «Я должен исполнять эти законы, так как их установило общество».

Стадия 6: «Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой» [231].

Очевидно, что и Ж. Пиаже, и Л. Кольберг во многом основывались на идеях И. Канта – добродетели как долга и уважении чужих прав даже в ущерб

себе. Но они не сняли противоречия между таким пониманием добродетели как долга и естественным для человека стремлением к собственному благополучию.

Э. Фромм попытался снять противоречие между пониманием добра как действия в интересах других и собственными реальными интересами человека. Э. Фромм в работе «Человек для себя» [211] вскрывает психологические проблемы «гуманистической этики». Он полагал, что «источники норм этического поведения следует искать в самой человеческой природе, что моральные нормы основаны на присущих человеку свойствах и грубое их попрание ведет к душевному и эмоциональному разладу» [211, с. 15]. Рассматривая с этих позиций личность человека, ее свойства, такие, как темперамент, характер, воля, моральные ценности, Э. Фромм приходит к выводу, что «склад характера зрелой и цельной личности, плодотворный характер – источник и основа “добродетели”, а “порок” – это в конечном счете безразличие к своему Я и самовредительство» [211, с. 15]. Э. Фромм отстаивает идею о том, что добро естественно присуще человеку и преобладает в нем в том случае, если человек развивается нормально, тогда реализуются его возможности. Зло в человеке возникает, когда отсутствуют надлежащие условия для развития. Резко разграничивая «себялюбие» и «любовь к себе», «удовольствие» и «счастье», Э. Фромм полагает, что человек становится добр и плодотворен, если обращает внимание на существование своих реальных, необходимых для развития своего истинного Я нужд. В этом случае добро проявляется как «установка на плодотворность», «способ отношений» во всех сферах человеческой жизни, включая отношение к другим людям, к себе и к вещам [211, с. 86].

Сходной позиции придерживается К. Хорни, отстаивая «мораль эволюции» [213]. Она выделяет три главные концепции морали в психологии, основанные на различных интерпретациях сути человеческой природы. Согласно первой, предполагается, что человек по природе греховен или подвластен влиянию примитивных инстинктов (З. Фрейд), нуждается в упрощении или преодолении природы, а не в развитии. По второй – человеку присуще как «хорошее», так и «плохое». В этом случае внимание заострено не только на подавлении зла, но и на поощрении, направлении добра в виде веры, разума, воли или благодати. Но в этом случае «позитивная программа покоится либо на какой-либо сверхъестественной силе, либо на требующем усилий идеале разума или воли, который сам предполагает использование запретительных или сдерживающих внутренних диктатов». Сама же К. Хорни основывается на третьем подходе: «Самому человеку присущи эволюционные конструктивные силы», но он «не может, например, развить полностью свои человеческие способности, если не доверяет самому себе, если он не активен, не продуктивен, если не устанавливает отношения с другими в духе взаимности» [213, с. 8–9].

Исходя из сказанного Э. Фроммом и К. Хорни, следует считать: добро в человеке есть предпосылка и результат его нормального развития. Подобная точка зрения получила развитие у представителей гуманистического направления в психологии А. Маслоу [126] и К. Роджерса [181]. Они в качестве основной модели приняли человека, который по своей природе изначально хорош, имеет заложенные потенциальные возможности для позитивного роста. Разрушительные силы в человеке признаются при этом не врожденными, а возникающими в результате фрустрации или неудовлетворения основных потребностей.

М. Люшер связывает основные этические нормы (справедливость, отзывчивость, ответственность, терпимость, искренность, благожелательность) с символикой цветов, отмечая определенное соответствие их десяти библейским заповедям. Существенно, что он рассматривает основные социально-этические нормы как проекцию отношения к себе. Этические нормы как социальные, т. е. нормы по отношению к другим, он выводит с помощью категорического императива из «личных норм», «Я-норм», относящихся к нормальному, неискаженному самовосприятию [121].

К. Гиллиган провела экспериментальное исследование связи между суждением и действием в ситуации морального конфликта [50]. В философии и психологии в силу объективных причин веками была представлена в основном мужская точка зрения. К. Гиллиган же попыталась выявить, в чем состоит различие в моральном развитии мужчин и женщин, и пришла к убеждению, что и Ж. Пиаже, и Л. Кольберг, изучавшие в основном нравственное развитие мальчиков, неправомерно распространили свои выводы на другую половину человечества. По мнению К. Гиллиган, мужчины в своем моральном развитии идут по пути морали прав и долга, женщины же – по пути морали ответственности, обязанностей и сострадания. «Мораль прав отличается от морали ответственности скорее акцентом на обособлении, чем на единении…» [50, с. 367]. Тем самым Гиллиган по-своему снимает противоречие между собственными интересами и поступком в пользу другого человека: «Для женщин моральная проблема рождается скорее из столкновения обязанностей, чем из конкуренции прав», «Эта концепция морали, связанная с проявлением заботы, сосредоточивает моральное развитие вокруг понимания ответственности и взаимосвязей точно так же, как концепция морали справедливости связывает моральное развитие с пониманием прав и норм» [50, с. 300].

Но является ли понимание добра в человеке как способности сострадания в соответствии со специфически женской моралью или же это общечеловеческое свойство? Вспомним, что сходную теорию высказал А. Шопенгауэр. Не будет ли более правомерным говорить не только о двух различных точках зрения – мужской и женской, а скорее о двух взаимосвязанных сторонах одного явления? Эксперимент, проведенный в США в 60–80-х годах рядом исследователей, обнаружил следующий факт: альтруизм возрастает не только тогда, когда человек совершает плохой поступок и потом мучается угрызениями совести, но и в тех случаях, когда он наблюдает несправедливость мира, испытывая сострадание к кому-либо [115]. Особо хочется отметить, что в описываемых В. А. Лефевром экспериментах Дж. Ригана доброе дело испытуемых было совершено в другой ситуации и по отношению к третьему лицу, не имеющему отношения к «несчастному случаю» и «потерпевшим» [115, с. 37].

За рубежом осуществлены и другие экспериментальные исследования проблемы альтруизма, в частности, работы М. Гарриса, В. Латане, Ф. Шнейдера, Д. Аронфрида и др. В них, как правило, рассматриваются отдельные конкретные факторы, влияющие на проявление альтруизма в поведении. В большинстве этих работ доброе дело понимается как нечто, наносящее ущерб собственным интересам личности и совершаемое человеком с целью избежания душевного дискомфорта [215, с. 57–58]. Результаты экспериментов показывают, что большое влияние, как на испытуемых, так и на исследователей оказывают господствующая идеология и моральные установки, распространенные в обществе.

Обращаясь к отечественной науке, приходится признать: тут еще меньше авторов, сумевших преодолеть влияние идеологии и внесших свой вклад в разработку проблемы добра и зла на общечеловеческом уровне. Во многих работах фигурирует определение к словам «мораль» и «этика» – «коммунистическая мораль», «коллективистская этика» и т. д. Понятия «добро» и «зло» были

исключены из тезауруса отечественных психологов как имеющие непосредственное отношение к буржуазному идеализму и религии. Поэтому тема ДЗ в отечественной психологической науке изучена недостаточно. Необходимо упомянуть фундаментальные работы С. Л. Рубинштейна [184, 186 и др. ], некоторые эксперименты в этом направлении А. Н. Леонтьева [112], работы более позднего периода Б. С. Братуся [34, 31, 36], В. Э. Чудновского [215], И. Н. Михеевой [133], В. В. Знакова [86], И. Ф. Клименко [97], В. А. Пономаренко [157] и др.

Среди теоретических работ в области этических проблем психологии особо значимы труды С. Л. Рубинштейна, он определяет человека прежде всего как «этического субъекта», проявляющего себя в отношении к другим людям как субъектам, подчеркивает мысль, что «добро и зло выявляются только через отношение одной личности к другой», что «этическое деяние существует только в отношении к человеку как личности, отношение к вещам есть лишь действие.» [184, с. 252–253]. По мнению С. Л. Рубинштейна, добро и зло являются не структурными компонентами, а «функциональными характеристиками» личности, которые проявляются в конкретных отношениях и действиях, направленных на другую личность. Такой подход привлекателен для нас тем, что он снимает вопрос о «врожденности» или «приобретенности» добра и зла, «заданности» или «незаданности» их взаимного соотношения в человеке. Опираясь на идеи С. Л. Рубинштейна, мы можем говорить о врожденности или приобретенности тех или иных качеств и свойств личности, в каждый момент времени и в основном, в большинстве случаев – в отношении человека к другим людям. Вероятно, стоит добавить – к себе и к окружающему миру. Лишь условно можно говорить о преобладании «доброго» либо «злого» начала в человеке, так как эта совокупность свойств или качеств личности в большинстве случаев проявляется либо той, либо иной стороной в отношении к другим людям, живому миру и к себе. Что касается врожденности или приобретенности свойств или качеств личности, определяющих преобладание доброго или злого начала в отношениях или действиях человека, то уже существуют достаточно обоснованные суждения, какие из них в основном врожденные, а какие зависят от условий жизни, процесса воспитания и приобретаются в течение жизни. В частности, большинство исследователей признают, что ценностные ориентации приобретаются в течение жизни, акцентуации характера имеют двойственную природу, а предрасположенность к некоторым дурным привычкам, разрушающим личность, во многом задана генетически.

Становление человека осуществляется путем его самоопределения как этического субъекта. С. Л. Рубинштейн обращает внимание на два типа нравственности, связанные с двумя основными способами существования человека и его отношением к жизни: «нравственность как естественное, природное состояние человека», «как неведение зла» и нравственность на основе рефлексии, сознания, философского осмысления жизни [184, с. 351–352]. Этот подход важен тем, что здесь мы в какой-то степени видим разрешение противоречий: между моралью установленного кем-либо долга и права и моралью личной ответственности, обязанностей, между всеобщностью моральных норм и их ситуативностью, т. е. противоречий между подходами И. Канта и А. Шопенгауэра, бихевиоризма и гуманистической психологии.

С. Л. Рубинштейн приходит к следующему выводу: если первый тип морали ориентирован на нормы непосредственного окружения и разрушается в ситуации, выходящей за привычные жизненные рамки, то второй тип приобретает характер общего суждения о жизни и отношения к ней. «С этого момента, собственно, и встает проблема ответственности человека в моральном плане, ответственности за все содеянное и все упущенное» [184, с. 352].

Таким образом, мы можем заключить, что первый тип морали абсолютен и всеобщ с точки зрения установок, однозначно влияющих на поведение человека в любой знакомой ситуации, но относителен и изменчив за пределами привычного жизненного круга. Второй же тип морали относителен в том смысле, что учитывает особенности каждой ситуации, не имеет жестких рамок стандарта, но абсолютен в своей основе – сознательно-нравственном общем подходе к жизни. Каким же типом морали обладает человек в действительности – это может зависеть от многих факторов, отмеченных исследователями-экспериментаторами (возраста, пола, уровня образования, принадлежности к определенной субкультуре и т. д.), и связано с уровнем развития личности.

Результаты эксперимента, осуществленного А. Н. Леонтьевым и его сотрудниками, дают возможность проанализировать зарождение нравственного начала в ребенке, которое происходит в процессе переживаний [112].

В. Э. Чудновский проводит подробный психологический анализ нравственной устойчивости личности, которую понимает как «способность человека сохранять и реализовывать в различных условиях личностные позиции, обладать определенным иммунитетом к воздействиям, противоречащим его личностным установкам, взглядам и убеждениям» [215, с. 4]. Во-первых, существует положительная зависимость устойчивости личности от уровня ее самоорганизации. Во-вторых, психологическую сущность нравственной устойчивости личности составляет ее ориентация на отдаленные, а не на ситуативные цели.

Мы полагаем, что и высокий уровень организации, и ориентация на отдаленные цели являются признаками некоторой интегральной характеристики личности, входящими в число ее свойств, которые влияют на проявление «доброго начала» и обусловливают нравственную устойчивость личности.

Вопрос амбивалентности личности, «наделенной способностью к совершению как добрых, так и злых поступков» [133, с. 5], исследует И. Н. Михеева в своей теоретической работе, основанной на этико-психологическом подходе. В работе проведен подробный анализ как теоретической литературы, так и результатов экспериментов А. Ф. Полиса, которые показывают взаимосвязанность между акцентуацией характера и задатками нравственной рефлексии, способствующими формированию чувства порядочности [133, с. 17–19]. Для нас представляет интерес положение автора о том, что нравственное начало, моральное самосознание в человеке формируются в результате переживаний, в процессе выбора, в конфликте мотивов и в его разрешении в поступке. Именно в борьбе мотивов в процессе онтогенеза выкристаллизовываются ценности, направленные к реализации добра и зла как мотивы одновременно осознаваемые, смыслообразующие и побуждающие к действию.

В последние годы возрос интерес исследователей к проблеме нравственного развития личности, где добро и зло являются центральными понятиями. Возникло понимание того, что психология – это наука не просто наблюдающая, но и активно действующая в борьбе за человека в человеке. Психология «сама выходит в область этой борьбы как ее инструмент, орудие, и совершается кардинальный поворот: из психологии, согласной рассматривать нравственное развитие как частный вариант, сегмент своего применения, она становится нравственной психологией, действующей и видящей мир изнутри нравственного пространства, нравственного понимания человека» [34, с. 10]. В ряду экспериментальных работ наибольший интерес вызывают труды С. Н. Кучеренко

[108], И. Ф. Клименко [97] и В. Ф. Сафина [187], в которых представлено отношение к себе и другим как к носителям нравственных ценностей и даются оценки по этому параметру.

Известно, что с раннего возраста дети характеризуют реальных людей и сказочных персонажей по параметру «хороший – плохой» и «добрый – злой». Позднее уже взрослые люди оценивают окружающих по сходным критериям: «порядочный – непорядочный», «стоящий – нестоящий» и т. п. Употребляемые понятия различны, зависят от уровня образования, менталитета и других факторов. Но и для взрослых людей, осознающих сложность и неоднозначность мира, критерии добра и зла остаются главнейшими, что подтверждает, в частности, вся мировая литература, основанная на столкновении добрых и злых героев, добра и зла в душе одного человека.

Экспериментальное подтверждение важности для человека такого оценочного критерия и построенного на нем отношения к себе и другим, значимости этического аспекта в оценке окружающих мы находим в результатах экспериментов, проведенных В. Ф. Петренко с сотрудниками [148]. При построении на основе репертуарной методики личностного семантического дифференциала, где объектом шкалирования выступали персонажи, хорошо знакомые испытуемым, в качестве доминирующего был выделен фактор «моральность».

При анализе исследований реальных представлений личности о себе, о различных сферах своей жизнедеятельности выявлено, что «в индивидуальном сознании россиян существенно преобладают моральные системы значений; моральные акценты, отношения пронизывают остальные представления, являясь системообразующим фактором всей системы значений» [108, с. 11–12]. И, наконец, исследования по составлению тезауруса личностных черт, проведенные на основе психосемантического подхода к теории личности А. Г. Шмелевым, В. И. Похилько, А. Ю. Козловской-Тельновой [224], показали, что понятие, обозначающее черту личности «добро», является первой категорией, наиболее важной для имплицитной теории личности, существующей в коллективном обыденном сознании.

Особого внимания явление «добро» заслуживает в концепции В. А. Пономаренко, который стремится рассмотреть деятельность профессионала (на примере летчиков-испытателей и космонавтов) с точки зрения духовности, где профессия рассматривается как «особый духовный источник добра и добродетелей» [157, с. 6]. Духовное начало присуще людям любой профессии, но у людей, находящихся в небе, особенно значимыми характеристиками являются «любовь» и «дух». Последний проявляется в возвышенном психическом состоянии, возникающем в процессе постижения смысла своей деятельности, в открытии правды о себе, о своем моральном и профессиональном «потолке», в откровении [157, с. 208–214].

Итак, проблема добра и зла в психологии более исследована на феноменологическом, чем на экспериментальном уровне.

Очередным шагом в экспериментальной психологии феномена ДЗ должен быть шаг к созданию диагностического метода по исследованию предрасположенности человека к добру и злу и созданию психологической технологии переориентации человека в сторону добра.

2.2. Добро и зло – двойственное образование

Исходя из приоритета практико-действенных исследований в сегодняшней психологии, целесообразно еще раз поставить вопрос и о теоретическом осмыслении человека, и об «идеологии» (как сумме идей) действий психолога по отношению к человеку как объекту воздействия и субъекту самодеятельности, саморазвития.

К числу идей, которые можно положить в основу изучения проблемы развития и саморазвития, следует отнести следующие: двойственности и полюсности психических характеристик, способностей человека; трансформации и детрансформации в становлении и разрушении психики; психологической толерантности, состоящей в праве выбора психологом одной из предложенных ниже стратегий при работе с людьми и в теоретических исследованиях.

Созданный Р. Декартом дуалистический подход к пониманию психосоматической природы человека в работах К. А. Абульхановой-Славской [4,5], А. Н. Леонтьева [112], Я. А. Пономарева [155] преобразуется в идею двойственности. Классическим образцом наличия двойственности человеческой психики является деятельность ее материального субстрата – мозга, состоящего из двух полушарий, «специализирующихся» на рационально-логическом, дискретном и иррационально-интуитивном, целостном мировосприятии.

Двойственность в психологии – это диалектический подход к пониманию любого явления, его полюсной характеристики, когда на одном полюсе сосредоточивается противоположное тому, что есть на другом. Например, сознательному противостоит бессознательное, созиданию – потребление, экстраверсии – интроверсия, силе – слабость, интуиции – логика и т. д. Но при перенесении двойственности на психику есть зародыш некоторого противоречия, стимулирующего самостоятельную деятельность субъекта, направленную на ее преодоление.

Данное положение нашло свое выражение в монаде, где нечто целое состоит из взаимопроникающих, находящихся в постоянном сочетании двух полярных частей (доброе и злое, свет и тьма) и где каждая часть уравновешивает другую, создавая баланс в природе, и, не являясь абсолютно «чистой», содержит в себе элементы другой части. Дисбаланс, скорее всего, возникает, когда маленькие шарики, находящиеся в обрамлении противоположной характеристики, начинают увеличиваться или уменьшаться.

Научно-практическая направленность исследований В. М. Бехтерева, например, в этом случае проявляется в двойственном понимании человека: как целостного образования (что познается практикой) и как состоящего из множества элементов, подсистем; его лечение может проходить с углубленным проникновением в одну из них и достаточно автономно. Еще в Петербургской военно-медицинской академии В. М. Бехтерев обнаружил интерес к установлению связи душевных заболеваний и температуры тела (докторская диссертация, 1881). Он считал, во-первых, что действовать по отношению к другому следует адекватно его природе и психосоциальным характеристикам. Во-вторых, следует не только всесторонне познать другого человека, но и всячески прямо или косвенно стимулировать оздоровление его тела, организма, а также его развитие как самоценной личности.

Перспективность идеи двойственности человека и двуполюсности любой человеческой характеристики в психологии саморазвития субъекта очевидна. Саморазвитие, на наш взгляд, оценивается, прежде всего, через продукты созидательной деятельности: созидание содержательное и технологическое, где в первом случае дается ответ на вопрос «что созидается», во втором – «как это делается, каким способом?» В то же время совершенно очевидно, что эффекту созидания предшествует стадия «потребления» [112]. В нашем варианте потребление рассматривается как «насыщение» – первейшая фаза внутриплановых действий в структуре динамической составляющей интеллектуального комплекса субъекта саморазвития [163].

Итак, двойственность – это не только основа противоречивости человека, но и фактор, обусловливающий его внутреннюю активность и саморазвитие.

Обращение В. М. Бехтерева к идее трансформации и детрансформации сознания датируется

1884–1885 гг., когда он изучал состояние европейской экспериментальной психологии в лаборатории В. Вундта (Германия, Лейпциг). Здесь он знакомится с его концепцией, в соответствии с которой психика рассматривается как нечто независимое от внешнего мира, познаваемое с помощью аналитической интроспекции (самонаблюдения), а полную картину о собственном внутреннем мире человек может получить только в результате рефлексии.

В определенной степени под влиянием В. Вундта начинается теоретико-экспериментальная работа В. М. Бехтерева в Казани, где им в 1885 г. была открыта первая в России психофизиологическая лаборатория. Здесь он стремится осмыслить феномен человека как сложное психосоматическое образование. При оценке любой душевной болезни, следуя В. М. Бехтереву, необходимо принимать во внимание уровень развития сознания и самосознания человека. Выделяя шесть уровней развития сознания [2], В. М. Бехтерев рассматривает человека как существо, имеющее психические способности к пространственно-временной ориентации, к самоанализу, формирующее в себе нравственные, религиозные, правовые представления. Именно сознание, по его мнению, связывает воедино все психические переживания человека.

Опираясь на работы Я. А. Пономарева (первого лауреата премии им. В. М. Бехтерева, учрежденной Российской Академией наук), можно заключить, что у нормально развитого человека по мере прохождения от первого до шестого этапа развития сознания (рисунок 4) осуществляется перевод данных этапов в структурные уровни организации его сознания, причем существует допущение, что не все люди проходят в своем развитии все шесть этапов. Задержка или остановка в развитии возможна на любом из них. В психологии и философии идея последовательного перевода этапов развития явления (в данном случае таким явлением выступает «сознание») в структурные уровни его организации связывается с формулировкой принципа трансформации этапов развития явления в структурные уровни его организации [155].

Особого внимания в наше время заслуживает мысль В. М. Бехтерева об объяснении того, как будет не формироваться, а разрушаться сознание личности: при расстройстве (патологии) сначала расстраиваются высшие формы сознания, затем более простые, низшие. Сформулированное положение о порядке расстройства уровней сознания может быть названо эффектом (законом, принципом) детрансформации. И тогда принцип трансформации мог бы именоваться «принципом трансформации – детрансформации». С помощью указанного принципа, действие которого можно распространить и на более частные психические образования, и на социально-психологические общности людей типа «группа», можно объяснить, в первую очередь, последовательность разрушения уровней сознания личности. Оно идет от высшего, например, шестого уровня (рисунок 4) к нижеследующему уровню, вплоть до первого.

Рис. 4. Схема этапов-уровней развития сознания (по В. М. Бехтереву)

Обогащение принципа трансформации при формировании человеческого сознания идеей детрансформации может быть полезно для понимания стадий поведения деструктивной личности [208], поведения группы с асоциальной направленностью, формирования «фантомного сознания» у клиента с признаками скуки, отчуждения от других людей, отказа от психического развития, от усилий по преодолению житейских трудностей [2].

В. М. Бехтерев – один из первых в ряду ученых, кто выдвинул и настойчиво проводил в теории и на практике идею изучения человека в его целостности [23, 24, 38]. Человек здесь предстает сложным многоуровневым образованием, всестороннее изучение которого должно осуществляться с помощью психологии, физиологии, анатомии, педагогики, социологии на основе единой теоретической концепции взаимодействия человека с миром. Он сформулировал 23 универсальных закона, которые лежат в основе понимания неорганического мира, природной, социальной, психической реальности и самого человека: закон сохранения энергии, закон противодействия, закон эволюции, закон взаимодействия и т. д. При всей дискуссионности такого взгляда заслуживает внимания то, что В. М. Бехтерев стремится поместить человека в пространство природной, психической и социальной жизни, а также распространить на него действие законов, более пригодных для описания неорганической природы. Конечно, значительная часть их нуждается в «психологической привязке». Это может стать направлением специальных исследований в общей психологии. Достаточно вспомнить, что в свое время обращение Р. Декарта к идеям Г. Галилея, а К. Левина к идеям А. Эйнштейна привнесло в психологию новые идеи.

В связи с этим пристального внимания заслуживают законы периодичности, или ритма, непрерывного движения и изменчивости, введенные В. М. Бехтеревым [24] для объяснения динамики больших групп. Они могут получить новое развитие в современной науке о человеке. Перспективным является нетрадиционное определение В. М. Бехтеревым понятия «человеческая личность». Она рассматривается им «как повторяющаяся и постоянно колеблющаяся величина, где каждый день дает ей новый опыт, восполнив ее знание и ее навыки» [24, с. 260].

В физиологии выделяется множество функций, проявляющихся в форме ритма и указывающих на прямую связь человеческой ритмики с ритмами Вселенной. Совершенно неосвоенной классической психологией является астрология как область знания о типах людей, рожденных под различными знаками Зодиака, поведение которых обусловлено ритмическими движениями звезд, планет, Луны в годичном и 12-летнем циклах [18]. Еще в «Книге перемен», написанной в Китае более 2,5 тыс. лет назад, говорилось о том, что весь мировой процесс, представляет собой чередование ситуаций, происходящих от взаимодействия и борьбы сил света и тьмы, напряжения и податливости. Мир представляет собой единство изменчивого и неизменного, в основе этого лежит проходящая через весь мир полярность, антиподы которой столь же противоположны друг другу, сколь и тяготеют друг к другу. В их отношениях проявляется мировое движение как ритм. Благодаря этому ритму ставшее и еще не наступившее объединяются в одну систему, по которой будущее уже существует в настоящем, как ростки наступающих событий [227].

Новые возможности для исследования психического как процесса и экстернально-интернальных движений в нем возникают в связи с попыткой их интерпретации через понятия «ритм», «колебания», «психологический маятник». Ритм рассматривается как «временная структура любых воспринимаемых процессов, образуется акцентами, паузами, членением на отрезки, их группировкой, соотношениями по длительности» [212]. Для объяснения сложных ритм-процессов в составе психического целесообразно использовать некоторые выводы по исследованиям ритма в художественном творчестве. Так, ритм сообщает стиху определенную энергию. И здесь следует вернуться к идее «связываемости», по В. М. Бехтереву, который в своем миропонимании идеи колебаний, ритма и идеи «энергетической природы психических явлений» рассматривает энергию в качестве базового источника развития [38, с. 5].

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную

легальную версию (http://www.litres.ru/l-m-popov/o-u-golubeva/p-n-ustin/dobro-i-zlo-v-eticheskoy-psihologii-lichnosti/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.