Режим чтения
Скачать книгу

Джек Ричер, или Личный интерес читать онлайн - Ли Чайлд

Джек Ричер, или Личный интерес

Ли Чайлд

Джек Ричер #19

Странствуя по Америке, Джек Ричер раздобыл свежий выпуск армейской газеты – и с удивлением обнаружил в разделе объявлений свое имя. Таким способом его просил о срочной встрече бывший командир Джека, генерал О’Дей. Приехав к нему, Ричер узнал, что совсем недавно неизвестный снайпер произвел покушение на президента Франции, которого спас от гибели лишь пуленепробиваемый щит. Исключительное мастерство снайпера позволяло заключить, что на такой выстрел способны лишь считаные стрелки по всему миру. И один из них – бывший «клиент» Ричера, севший в тюрьму за убийство 16 лет назад; Джек лично вел следствие. А недавно этот стрелок вышел на свободу… Не он ли сделал тот выстрел во Франции? Ричер должен выяснить это и найти снайпера, потому что никто не знает его лучше, чем сам Ричер…

Ли Чайлд

Джек Ричер, или Личный интерес

© Гольдич В., Оганесова И., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, ISBN 978-5-699-90604-8 оформление. ООО «Издательство Э», 2016

* * *

Эндрю Гранту и Таше Александер, моему брату и его жене: замечательным писателям и потрясающим людям

Глава 01

Восемь дней назад моя жизнь представляла собой что-то вроде качелей: вверх-вниз, вверх-вниз. В ней было хорошее и не очень, но, по большей части, ничего особенного. Длинные, тягучие периоды затишья, не окрашенного никакими событиями, в которых изредка возникало что-то интересное. Совсем как в армии. Кстати, именно благодаря ей меня и нашли. Ты можешь уволиться из армии, но она никогда о тебе не забывает. По крайней мере, не всегда и не полностью.

Меня начали искать через два дня после того, как какой-то тип попытался убить президента Франции. Я читал об этом в газетах. Он стрелял в Париже из винтовки с очень большого расстояния. Никакого отношения ко мне это не имело. Я находился в шести тысячах миль, в Калифорнии, с девушкой, с которой познакомился в автобусе. Она мечтала стать актрисой. А я – нет. Так что через сорок часов, проведенных нами в Лос-Анджелесе, она отправилась в одну сторону, я – в другую.

Я сел в автобус до Сан-Франциско, провел там пару дней, потом еще три в Портленде, штат Орегон, а дальше был Сиэтл. Таким образом, я оказался совсем рядом с Форт-Льюисом, где вышли две женщины в форме, которые оставили на сиденье через проход от меня вчерашний номер «Арми таймс».

«Арми таймс» – странная газета. Она начала выходить перед Второй мировой войной, но продолжает от недели к неделе становиться все популярнее. В ней полно устаревших новостей и статей с практическими советами и инструкциями, вроде той, что сейчас смотрела прямо на меня: Новые правила! Значки и знаки различия! Плюс – готовятся еще четыре изменения формы! Вчерашняя новость, взятая из отчетов консультативной комиссии по административным вопросам, но, если читать между строк, можно уловить отчетливую насмешку. Время от времени передовые статьи бывают весьма смелыми, а некрологи – интересными.

Именно по этой причине я взял газету. Иногда кто-то умирает, и ты искренне радуешься. Или нет. В любом случае неплохо находиться в курсе событий. Впрочем, до некрологов я так и не добрался, потому что перед ними шли личные объявления, в которых одни ветераны разыскивают других. Их было огромное количество.

Включая то, в котором стояло мое имя.

В самом центре страницы я прочитал шесть слов, обведенных рамкой и напечатанных жирным шрифтом: Джек Ричер, свяжись с Риком Шумейкером.

Я не сомневался, что объявление поместил Том О’Дей, и позже почувствовал себя довольно паршиво. Не потому, что О’Дей не отличался большим умом. Как раз наоборот. Впрочем, иначе и быть не могло, потому что он слишком долго оставался в армии. Высокий, худой, невероятно бледный, Том двигался так, что казалось, будто вот-вот рухнет тебе под ноги, точно сломанная стремянка. На генерала он был совсем не похож. Скорее, на профессора или антрополога, потому что с головой он дружил.

Ричер старается не высовываться, а это означает, что он путешествует автобусами или поездами и проводит достаточно времени в залах ожидания и кафетериях, где, случайно или нет, постоянно бывают военные, женщины и мужчины, которые предпочитают «Арми таймс» всем другим изданиям, продающимся в военных магазинах. И уж можно не сомневаться, что они разбрасывают повсюду прочитанные номера, точно птицы семена ягод.

О’Дей знал, что где-нибудь я возьму в руки такую газету, рано или поздно. Обязательно возьму. Потому что я стараюсь быть в курсе новостей. Ты можешь уволиться из армии, но она никогда не забывает о тебе. По крайней мере, не всегда и не полностью. По опыту О’Дей знал, что в качестве средства коммуникации и возможности с кем-то связаться газета дает небольшой, но вполне реальный шанс получить нужный результат, если в течение десяти или двенадцати недель вывешивать в разделе «Личные новости» объявление.

Однако его план сработал быстро, через день после того, как номер увидел свет. Вот почему я почувствовал себя паршиво.

Получалось, что я предсказуем.

Рик Шумейкер служил при О’Дее, наверное, уже стал его заместителем. Я вполне мог проигнорировать объявление, но я был должником Шумейкера, и О’Дей, который об этом знал, поместил там его имя.

Он не сомневался, что я отзовусь.

Предсказуемо.

* * *

Когда я вышел из автобуса, в Сиэтле было сухо и тепло. И царила довольно напряженная обстановка, в том смысле, что кофе здесь поглощали в огромных количествах, и за это я любил Сиэтл. В каждом заведении имелся Wi-Fi, почти все прохожие держали в руках какое-нибудь электронное устройство, и старомодные, обычно стоящие на углах телефонные будки стали такой редкостью, что мне удалось найти телефон-автомат только возле рыбного рынка. Я зашел внутрь и, окутанный соленым морским бризом и запахом рыбы, набрал бесплатный номер в Пентагоне. Вы не найдете его ни в одном из справочников, я же выучил наизусть много лет назад. Это была особая линия, только для срочных звонков, на случай, если у тебя нет в кармане четвертака.

Мне ответил оператор, я попросил соединить меня с Шумейкером, мой звонок перевели куда-то в другое место здания или страны, а может, мира. В трубке довольно долго раздавались щелчки и шипение, но в конце концов я услышал голос Шумейкера.

– Да?

– Джек Ричер, – сказал я.

– Ты где?

– Разве у вас нет приборов, чтобы определить мое местонахождение?

– Есть, конечно, – ответил он. – Ты в Сиэтле, в телефоне-автомате около рыбного рынка. Но мы предпочитаем, чтобы люди сами и добровольно давали нам подобную информацию, разговор получается проще. Потому что в таком случае они уже сотрудничают с нами. Иными словами, заинтересованы.

– В чем?

– В разговоре.

– А у нас разговор?

– Не совсем. Что ты видишь прямо перед собой?

Я посмотрел.

– Улицу.

– Слева?

– Прилавки с рыбой.

– Справа?

– Кафетерий на противоположной стороне.

– Название?

Я ответил.

– Иди туда и жди.

– Чего?

– Примерно полчаса, – сказал он и повесил трубку.

* * *

В действительности никто не знает, почему в Сиэтле такое огромное значение придают кофе. Это порт, и, возможно, разумно обжаривать кофе там, куда он прибыл, а затем продавать рядом с местами, где обжаривали. Таким образом родился рынок,
Страница 2 из 21

который привел сюда других продавцов, так же как все машины рано или поздно оказываются в Детройте. Или же здесь правильная вода, а может, подходящая высота над уровнем моря, температура воздуха и влажность. В общем, тут в каждом квартале можно найти кафе. То, что находилось на противоположной стороне улицы, оказалось типичным представителем подобных заведений: темно-бордовая краска, стены из кирпича, поцарапанное дерево и меню, написанное мелом на доске и на девяносто процентов состоящее из наименований, на самом деле не имевших ни малейшего отношения к кофе. Например, самые разные молочные продукты, включая мороженое, и довольно странные ореховые ароматизаторы и добавки. Я взял простой кофе, черный, без сахара, в среднем стакане навынос, а не в громадном ведре, какие обожают дураки, кусок лимонного пирога и сел на жесткую деревянную скамью за столик на двоих.

Пирога хватило на пять минут, кофе – еще на пять, через восемнадцать появился посланник Шумейкера. Я понял, что он служит в военно-морских силах, потому что двадцать минут – это совсем немного, а их база находится в Сиэтле. Кроме того, он приехал в темно-синем отечественном седане из тех, что не пользуются особой популярностью, но таком чистом, что он сверкал как новенький. Самому посланнику было около сорока, но я отметил про себя, что он в отличной форме. Этот тип явился в гражданской одежде – голубой рубашке, которую стирали примерно тысячу раз, голубом блейзере, таком поношенном, что тот почти просвечивал, и брюках цвета хаки. Видимо, первый главный старшина, отряд специального назначения, скорее всего, спецназ ВМС. Вне всякого сомнения, он принимал участие в какой-то засекреченной совместной операции под руководством Тома О’Дея.

Посланник Шумейкера вошел в кафе и окинул взглядом сразу всех посетителей, как будто у него была доля секунды, чтобы отыскать здесь друга или врага, прежде чем начать стрелять. Не вызывало сомнений, что он получил инструкции устно, без деталей, основанных на сведениях из моего старого личного дела. Он вычислил меня почти мгновенно, поскольку все остальные были азиатами, главным образом миниатюрными женщинами, подошел прямо ко мне и спросил:

– Майор Ричер?

– Больше нет, – ответил я.

– В таком случае мистер Ричер?

– Да, – сказал я.

– Сэр, генерал Шумейкер попросил вас проследовать со мной.

– Куда? – поинтересовался я.

– Здесь недалеко.

– Сколько звезд?

– Я вас не понимаю, сэр.

– У генерала Шумейкера?

– Одна. Бригадный генерал Ричард Шумейкер, сэр.

– Когда?

– Что?

– Когда он получил повышение?

– Два года назад.

– Вы так же, как и я, считаете, что это весьма необычно?

Мой собеседник помолчал секунду.

– У меня нет мнения на сей счет, сэр.

– А как поживает генерал О’Дей?

Он еще немного помолчал.

– Я не знаю никого по имени О’Дей, сэр.

* * *

Синяя машина оказалась «Шевроле Импала» с колесами как на полицейских автомобилях и тканевыми сиденьями. Я обнаружил, что сверкала она оттого, что ее совсем недавно покрасили. Посланник Шумейкера проехал по центральным улицам и по I-5 направился на юг, по маршруту автобуса, из которого я недавно вышел. Мы снова миновали аэродром для «Боингов», аэропорт Сиэтл-Такома и покатили в сторону Такомы. Мой спутник молчал, я тоже. Мы оба вели себя так, будто решили посоревноваться, кто дольше сумеет не открывать рот, и каждый из нас намеревался одержать победу. Я сидел и смотрел в окно – на зеленые холмы, зеленое море и зеленые деревья.

Мы проехали через Такому, и машина сбросила скорость чуть дальше того места, где женщина в форме, оставившая на сиденье газету, вышла из автобуса. Мы свернули туда же. Судя по указателям, впереди ничего особенного не было, если не считать трех маленьких городков и большой военной базы. Я решил, что, скорее всего, нашей целью является Форт-Льюис. Но оказалось, что я ошибся. Впрочем, строго говоря, нет, если судить по тому, что было раньше. На самом деле мы направлялись на бывшую базу военно-воздушных сил «Маккорд», которая теперь представляла собой алюминиевую половину объединенной базы «Льюис-Маккорд». Реформы. Политики готовы на все, чтобы сэкономить пару баксов.

Я ожидал, что нас будут мурыжить у ворот, потому что они принадлежали армии и военно-воздушным силам одновременно, мой водитель и его машина имели непосредственное отношение к военно-морским силам, а я и вовсе был никем. В общем, в нашей компании не хватало только морской пехоты и представителя ООН.

Но оказалось, что О’Дей наделен такой неограниченной властью, что мы промчались в ворота, даже не притормозив, свернули направо, часовой у вторых ворот махнул рукой, и машина выкатила на взлетную полосу, казавшуюся крошечной, точно мышка в лесу, из-за стоявших на ней транспортных самолетов «С-17». Мы проехали под гигантским серым крылом и направились по пустой заасфальтированной полосе к одинокому белому самолетику, явно служебному, для деловых поездок. Скорее всего, «Лирджет», или «Гольфстрим», или что там покупают в наше время богачи. Краска на его боках мерцала на солнце, но, если не считать номера на хвосте, я не заметил никаких надписей – ни названия, ни логотипа. Пропеллеры медленно вращались, трап был спущен.

Посланник в блейзере сделал четкий полукруг и остановил машину так, что дверца с моей стороны оказалась примерно в ярде от первой ступеньки трапа. Я решил, что это намек, выбрался наружу и пару мгновений постоял, наслаждаясь солнцем. Весна уже полностью вступила в свои права, и погода была прекрасной. Машина, которая привезла меня, тут же уехала, и наверху трапа в овальном проеме появился стюард.

– Поднимайтесь, пожалуйста, сэр, – сказал он.

Ступеньки слегка прогибались под моим весом, но я добрался до верха и нырнул в кабину. Стюард отступил и встал справа от меня; слева втиснулся еще один тип в военной форме, который вышел из кабины.

– Добро пожаловать на борт, сэр, – сказал он. – Сегодня наш экипаж состоит из представителей военно-воздушных сил, так что вы и заметить не успеете, как окажетесь на месте.

– И где я окажусь? – спросил я.

– В месте назначения.

Пилот в военной форме снова с трудом уселся на свое место, рядом со вторым пилотом, и занялся приборами. Я последовал за стюардом и оказался в салоне, отделанном панелями из орехового дерева, с креслами из желто-коричневой кожи. Я был единственным пассажиром, так что мог выбирать место. Стюард поднял трап, закрыл дверь на замок и уселся на откидном стуле за спиной у пилотов. Через тридцать секунд мы взлетели и начали стремительно набирать высоту.

Глава 02

По моим прикидкам, мы летели на восток от «Маккорда». Впрочем, особого выбора не было. На западе находились Россия, Япония и Китай, и я сомневался, что такой маленький самолетик сумеет туда добраться. Я спросил у стюарда, куда мы направляемся, и он ответил, что не видел полетного листа. Я был уверен, что он врет, но не стал на него давить. Он оказался весьма разговорчивым – на любые другие темы. Например, сообщил мне, что это «Гольфстрим IV», конфискованный у нечистого на руку хеджевого фонда в результате федерального расследования; самолет передали военно-воздушным силам для использования высшим командованием. И следует заметить, что им очень
Страница 3 из 21

повезло – аппарат просто потрясающий. Тихий, надежный, а кресла просто феерические! У них миллион самых разных функций и возможностей. На бортовой кухне есть настоящая кофеварка, и пассажиры в любой момент могут получить кофе.

Я попросил стюарда включить ее, но сказал, что наливать себе кофе я буду сам. Ему это понравилось – видимо, он посчитал мои слова знаком уважения. Я не сомневался, что на самом деле он не стюард, а что-то вроде телохранителя для сопровождения высокопоставленных пассажиров, и было очевидно, что он гордится своей работой, потому что она свидетельствует о том, какой он крутой.

Я смотрел в окно, сначала на Скалистые горы с темно-зелеными деревьями у подножия и ослепительно-белыми шапками на вершинах; дальше начались коричневые поля, похожие на крошечные фрагменты мозаики, их вспахивали, засеивали, потом собирали урожай, снова и снова, несмотря на то что дождей здесь бывало не так чтобы очень много. Глядя на пейзаж внизу, я понял, что мы срезали угол Северной Дакоты, затем увидел кусочек Небраски, и вот мы уже в Айове. Принимая во внимание сложные геометрические составляющие полета на большой высоте, это означало, что мы направляемся куда-то на юг. По большому кругу, что выглядело бы довольно странно на бумаге, но нормально для сферической планеты. Мы направлялись в Кентукки или Теннесси, возможно, в Южную или Северную Каролину или даже в Джорджию.

Под тихое жужжание двигателей мы летели к цели нашего путешествия, и я успел выпить два кувшина кофе, когда земля стала немного ближе. Сначала я подумал, что это Вирджиния, но потом сообразил, что мы в Северной Каролине. Вскоре я увидел два города, не иначе как Винстон-Салем и Гринсборо, но они остались слева и начали постепенно уменьшаться в размерах. Получалось, что мы направляемся на юго-восток. До самого Фейетвилля я не сумел заметить ни одного города; впрочем, еще раньше появился Форт-Брэгг, в котором находится штаб войск особого назначения и который является естественным местом обитания О’Дея.

И снова я ошибся. Или нет – технически, но только в том, что касалось названия. Мы приземлились в темноте, потому что уже наступил вечер, на базе военно-воздушных сил «Поуп», которая теперь находилась в ведении армии и стала называться просто аэродром Поуп и являлась крошечной частью громадного Форт-Брэгга. Снова реформы. Политики готовы на все, чтобы сэкономить пару баксов.

Мы довольно долго катили по посадочной полосе, такой громадной, что она могла вместить целую эскадру, и наконец остановились около маленького административного здания с вывеской, гласившей: «47-е логистическое подразделение, командный пункт боевого содействия». Двигатели перестали шуметь, стюард открыл дверь и спустил трап.

– Какая дверь? – спросил я.

– Красная, – ответил он.

Я спустился по трапу, прошел вперед в темноте и обнаружил только одну красную дверь, которая открылась, когда я находился в шести футах, и из нее вышла молодая женщина в черной юбке, темных колготках и дорогих туфлях. Очень молодая женщина, судя по всему, немногим больше двадцати, светлые волосы, зеленые глаза и лицо в форме сердечка, осветившееся теплой улыбкой.

– Я Кейси Найс, – сказала она.

– Кейси как? – переспросил я.

– Найс.

– Джек Ричер.

– Знаю. Я работаю на Государственный департамент.

– В округе Колумбия?

– Нет, здесь, – сказала она.

Что было вполне понятно. Отряд специального назначения представлял собой военное подразделение ЦРУ, которое, в свою очередь, тесно сотрудничало с Госдепом, и некоторые решения требовали присутствия на доске всех трех фигур. Поэтому, несмотря на очевидную молодость, Кейси Найс находилась на базе. Возможно, она гений в вопросах политики, что-то вроде вундеркинда.

– Шумейкер тут? – спросил я.

– Давайте зайдем внутрь.

Она провела меня в маленькую комнатку с окном из армированного стекла и тремя разными стульями, которые выглядели как-то печально и одиноко.

– Давайте присядем, – сказала Кейси Найс.

– Зачем меня сюда привезли? – спросил я.

– Прежде всего, вам следует знать, что все услышанное вами здесь является сверхсекретной информацией и за разглашение вас ждет чрезвычайно суровое наказание.

– А с какой стати вы решили доверить мне подобную информацию? Вы не встречали меня раньше и ничего обо мне не знаете.

– Мы изучили ваше личное дело. У вас есть доступ к секретным материалам, который никто не отменял, так что вы связаны его условиями.

– Я могу уйти?

– Мы бы предпочли, чтобы вы остались.

– Зачем?

– Мы хотим с вами поговорить.

– Государственный департамент?

– Вы принимаете условие касательно секретной информации?

Я кивнул.

– Что нужно от меня Государственному департаменту?

– У нас имеются определенные обязательства.

– Относительно чего?

– Кто-то стрелял в президента Франции.

– В Париже.

– Французы попросили помощи в поимке преступника.

– Это не я, я был в Лос-Анджелесе.

– Мы знаем, что не вы. Вас нет в списке.

– А что, имеется список?

Не ответив на мой вопрос, она засунула руку между пиджаком и блузкой и достала сложенный листок бумаги, который протянула мне. Листок был теплым и слегка мятым. Оказалось, что это не список, а отчет из нашего посольства в Париже, содержащий основные факты. Скорее всего, его составил откомандированный туда представитель ЦРУ.

Расстояние, с которого был сделан выстрел, поражало воображение. Удалось выяснить, что преступник находился на балконе жилого дома, в тысяче четырехстах ярдах от цели, а это больше трех четвертей мили. Французский президент стоял на подиуме на открытом воздухе, защищенный толстым пуленепробиваемым стеклом из какого-то нового, усиленного материала. Никто, кроме самого президента, не видел выстрела. Он заметил вспышку, очень далеко, крошечную, где-то наверху и слева; затем примерно через три секунды на стекле появилась маленькая белая звездочка, как будто на него село бледное насекомое. В общем, выстрел с невероятно большого расстояния. Однако стекло выдержало, ударившая в него вторая пуля вызвала мгновенную реакцию, и президент оказался под телами охранников. Позже по обнаруженным фрагментам удалось выяснить, что это бронебойная пуля калибра.50.

– Меня нет в списке, потому что я не настолько хорошо стреляю, – сказал я. – Тысяча четыреста ярдов – это много, учитывая, что преступник целился в голову. Пуля находилась в воздухе целых три секунды – все равно что бросить камень в очень глубокий колодец.

– У нас короткий список, – кивнув, сказала Кейси Найс. – Именно по этой причине французы так обеспокоены.

Однако не вызывало сомнений, что они забеспокоились не сразу. В отчете говорилось, что они потратили первые двадцать четыре часа, поздравляя друг друга с тем, что так классно организовали защиту президента и что у них есть потрясающее пуленепробиваемое стекло. И только потом сообразили, что произошло, взялись за телефоны и принялись звонить в другие страны. Кто может знать такого отличного снайпера?

– Вот дерьмо, – выругался я.

– В какой части? – спросила Кейси Найс.

– Вам плевать на французов. Ну, не до такой степени они вас занимают. Возможно, вы пощелкали бы языком и поручили парочке студентов написать на эту тему
Страница 4 из 21

курсовую работу. Но отчет попал на стол Тома О’Дея, может, всего на пять секунд, и дело сразу стало важным. Через двадцать восемь минут вы напустили на меня спецназ и доставили через весь континент на личном самолете сюда. Я не сомневаюсь, что спецназ и самолет находились в полной боевой готовности, но мне также очевидно, что вы не знали, где меня искать или когда я позвоню. Значит, в вашем распоряжении имелись несколько отрядов спецназа и несколько самолетов в разных местах, по всей стране, готовых начать действовать в любой момент, днем или ночью. На всякий случай. И если вам понадобился я, значит, и другие тоже. Что-то вроде массированного наступления.

– Ситуация заметно осложнится, если окажется, что стрелок – американец.

– Интересно знать почему.

– Мы надеемся, что это не так.

– Что я могу сделать для вас такого, что за мной стоило посылать личный реактивный самолет?

В этот момент в кармане у Кейси Найс зазвонил телефон, она достала его, послушала и убрала назад.

– Генерал О’Дей все объяснит. Он готов вас принять.

Глава 03

Кейси Найс подвела меня к комнате одним этажом выше. Само здание выглядело потрепанным, а его содержимое – каким-то временным. И я не сомневался, что так оно и есть на самом деле. О’Дей постоянно переезжал с места на место, месяц тут, месяц там, и работал в незаметных и не привлекающих внимания помещениях с ничего не значащими вывесками вроде «47-е логистическое подразделение, командный пункт боевого содействия» – на случай, если кто-то отслеживает его передвижения. Или потому, что кто-то их отслеживает. О’Дей далеко не новичок и прослужил в армии много лет.

Он сидел за столом, Шумейкер – на стуле перед ним, как и подобает хорошему заместителю. Шумейкер постарел на двадцать лет, чего следовало ожидать, потому что последний раз я его видел двадцать лет назад. А еще прибавил в весе, а песочного цвета волосы обрели серый оттенок. Он был в камуфляжной форме, на которой горделиво красовалась звезда.

Зато О’Дей совсем не постарел и по-прежнему выглядел лет на сто. Одет он был, как всегда, в выцветший черный пиджак, черный же свитер, который латали столько раз, что на нем уже не осталось живого места, из чего я сделал вывод, что миссис О’Дей жива и в полном порядке, потому что я не мог представить, чтобы кто-то другой взял в руки иглу и стал чинить его вещи.

Тихонько причмокивая, он посмотрел на меня ничего не выражающими глазами под нависшими веками и сказал:

– Рад тебя видеть, Ричер.

– Вам повезло, что у меня не оказалось срочных дел, – ответил я, – иначе я подал бы жалобу.

Он мне не ответил, и я сел на металлический стул, явно прежде принадлежавший военно-морским силам. Кейси Найс заняла второй такой же рядом со мной.

– Она сказала тебе, что это государственная тайна? – спросил О’Дей.

– Да, – ответил я, а Кейси Найс, сидевшая рядом со мной, принялась энергично кивать, словно хотела показать, что выполнила приказ до последней буквы; О’Дей всегда производил именно такое действие на людей.

– Отчет видел? – спросил он у меня.

– Да, – сказал я, и Кейси снова принялась быстро кивать.

– И какие ты сделал выводы?

– Очень хороший стрелок, – ответил я.

– Я тоже так считаю, – согласился со мной О’Дей. – Иначе он не попал бы в защитное стекло с расстояния в тысячу четыреста ярдов.

Очень характерное для О’Дея заявление. В колледжах такие называют сократовскими. Точно маятник, вперед и назад, туда-сюда, с целью извлечь наружу правду, которая доподлинно известна каждому разумному существу на планете.

– Это был не один гарантированный выстрел, а два, – сказал я. – Первый – чтобы разбить стекло, второй – прикончить цель. Первая пуля всегда расплющивается или, в лучшем случае, уйдет в сторону. Но он был готов выстрелить еще раз, если стекло не выдержит. Решение «да» или «нет», которое нужно принять за считаные доли секунды. Выстрелить снова или уйти. И это производит впечатление. Пуля бронебойная?

О’Дей кивнул.

– Мы поместили фрагменты в газовый хроматограф.

– А у нас есть такое стекло для нашего президента?

– К завтрашнему дню будет.

– Пятидесятый калибр?

– Эксперты собрали достаточно осколков, которые говорят, что, скорее всего, так.

– И это делает выстрел еще более впечатляющим, учитывая, из какой мощной винтовки он стрелял.

– Известны случаи, когда такая винтовка поражала цель с расстояния в милю. Однажды, в Афганистане, – полторы мили. Так что, возможно, в тысяче четырехстах ярдах нет ничего особенного.

Сократ.

– Я думаю, что попасть дважды с расстояния в тысячу четыреста ярдов труднее, чем один раз с расстояния в милю. Вопрос стабильности. У этого парня настоящий талант.

– Согласен, – сказал О’Дей. – Как ты думаешь, может быть, он где-нибудь служил?

– Конечно, служил. Другого способа научиться так стрелять я не знаю.

– А как по-твоему, он еще служит?

– Нет. В противном случае он не имел бы свободы передвижения.

– Согласен.

– А мы уверены, что его кто-то нанял? – спросил я.

– Насколько высока вероятность того, что какой-нибудь человек, обиженный на президента, когда-то был первоклассным снайпером? Скорее, недовольный гражданин Франции решил потратить немного денег, чтобы заказать президента. Или группа недовольных граждан. Иными словами, какая-то фракция, что означает более серьезные материальные возможности.

– А почему мы этим занимаемся? Ведь стреляли во француза.

– Пуля американского производства.

– Откуда это известно?

– Хроматограф. Несколько лет назад было заключено соглашение, о котором особенно не болтали. Точнее, совсем не болтали. Каждый производитель использует сплав, немного отличающийся от остальных, – что-то вроде личной подписи.

– В мире очень многие покупают у нас оружие.

– Наш убийца – новичок, Ричер. До сих пор мы ничего подобного не слышали. Это его первый заказ, и он решил сделать себе имя. Произвести два выстрела быстро, один за другим, из пушки пятидесятого калибра, с расстояния тысяча четыреста ярдов – задача не из простых. Он прекрасно понимал, что, если у него получится, он до конца жизни будет находиться в высшей лиге. Если же промахнется, то останется в дилетантах, и тоже навсегда. Слишком большой риск и слишком высокие ставки. Однако он все равно выстрелил. Значит, знал, что попадет в цель. Должен был знать. Совершенно точно, два выстрела с расстояния тысяча четыреста ярдов, полностью уверенный в себе человек. Сколько мы знаем таких же отличных снайперов?

Это был очень хороший вопрос, и я ответил:

– Честно? Для нас? Такой гениальный снайпер? Думаю, если в каждом поколении тех, кто служит в спецназах и морской пехоте, будет хотя бы один, нам очень повезет. И два в армии. Иными словами, пятеро на службе в вооруженных силах в каждый данный период времени.

– Но ты же согласился, что он не служит в армии.

– Сюда следует прибавить еще пятерых из предыдущего поколения, которые не слишком давно ушли в отставку, достаточно старые, чтобы уволиться из армии, но не настолько, чтобы перестать функционировать. Именно такого человека нам нужно искать.

– Значит, ты считаешь, что наш убийца из предыдущего поколения гениальных снайперов?

– Не вижу других кандидатур.

– Сколько серьезных стран
Страница 5 из 21

следует рассматривать?

– Возможно, пять.

– Получается, примерно пять подходящих кандидатов в пяти странах, итого двадцать пять стрелков. Согласен?

– Примерно.

– На самом деле точно. Разведкам мира известны имена двадцати пяти элитных снайперов, которые сейчас находятся в отставке. Как ты думаешь, правительства стран, в которых они живут, присматривают за ними?

– Уверен.

– Таким образом, у скольких имеется непробиваемое алиби на данный конкретный день?

– Учитывая, что за такими людьми внимательно следят, двадцать? – предположил я.

– Двадцать один, – сказал О’Дей. – У нас четыре кандидата на роль нашего убийцы. И тут возникает дипломатическая проблема. Мы, как четыре человека в комнате, которые сидят и смотрят друг на друга. Мне совсем не нужно, чтобы та пуля оказалась американской.

– Иными словами, у одного из наших парней нет алиби.

– По поводу его алиби возникли вопросы.

– Кто?

– Скольких отличных снайперов ты знаешь?

– Ни одного, – ответил я. – Я не общаюсь со снайперами.

– А скольких знал во время службы?

– Одного, – сказал я. – Но это точно не он.

– Почему ты так уверен?

– Потому что он в тюрьме.

– И откуда информация?

– Я сам его «закрыл».

– Он получил пятнадцать лет, так?

– Насколько я помню, да, – ответил я.

– Когда?

Снова Сократ. Я принялся подсчитывать в уме. Много лет, и много воды утекло с тех пор. Куча разных мест и людей.

– Вот дерьмо, – выругался я, и О’Дей кивнул.

– Шестнадцать лет назад, – сказал он. – Правда, время летит быстро, когда живешь в свое удовольствие.

– Он уже вышел?

– Год назад.

– И где он сейчас?

– Не дома.

Глава 04

Джон Котт был старшим сыном чешских эмигрантов, которые бежали от коммунистического режима и поселились в Арканзасе. В нем присутствовала некая жесткость, присущая не только тем, кто жил за «железным занавесом», но и большинству жителей Арканзаса, так что он вырос, как один из них. Если не считать имени и высоких скул, он вполне мог быть чьим-нибудь кузеном и вести свою родословную от тех, кто приехал сюда лет сто назад. В шестнадцать Котт попадал в белку, сидящую на дереве, с такого расстояния, что многие даже ее не видели. В семнадцать убил своих родителей. Точнее, местный шериф так считал. Неоспоримых доказательств его вины не было, зато имелось огромное количество подозрительных фактов. Однако все это отошло на задний план, когда через год его призвали в армию.

Несмотря на то что Котт был худым и жилистым, он отличался поразительным спокойствием, мог замедлить свой пульс до тридцати ударов в минуту и много часов пролежать совершенно неподвижно. Кроме того, он обладал сверхчеловечески острым зрением, иными словами, был прирожденным снайпером. После того как он закончил ряд специальных курсов, его прямиком отправили в отряд «Дельта». Там он без устали трудился, развивая свой талант, и в конце концов стал звездой и принимал участие в сверхсекретных операциях.

Но грань между той частью его сознания, что была сосредоточена на очередном задании, и той, которая отвечала за моменты, когда он отдыхал, оказалась не такой уж прочной – и это совсем не характерно для солдата из спецподразделения. Чтобы убить человека с расстояния в тысячу ярдов, требуется больше чем просто талант и физическая подготовка. Для этого нужно своего рода разрешение глубинной и древней части мозга, где фундаментальные запреты либо очень сильны, либо наоборот. Стрелок должен по-настоящему, искренне верить: Все в порядке. Это твой враг. Ты лучше его. Ты самый лучший в мире. И каждый, кто бросает тебе вызов, заслуживает смерти. У большинства снайперов есть что-то вроде выключателя, однако у Котта он срабатывал не до конца и не всегда.

Я познакомился с ним через три недели после того, как мы обнаружили армейского сержанта из отряда рейнджеров с перерезанным горлом среди сорняков за баром в Колумбии, Южная Америка. В этом баре любили проводить время парни из спецподразделений, выполнявших задания ЦРУ. Обычно они захаживали туда, чтобы отдохнуть и расслабиться, когда не бегали по джунглям, отстреливая членов наркокартелей. Таким образом, круг подозреваемых был очень маленьким и неразговорчивым.

В то время я служил в 99-м подразделении военной полиции, и мне поручили найти убийцу. Но только потому, что погибший являлся американцем и служил в армии. Если б речь шла о каком-нибудь местном гражданском лице, Пентагон пальцем не пошевелил бы.

Никто ничего не говорил, но между строк читалось многое. Я знал, кто находился в баре, и попросил всех описать тот вечер. И они мне кое-что поведали. А я уже нарисовал всю картину полностью. Один парень делал это, другой – то. Один ушел в одиннадцать, другой в полночь. Второй сидел рядом с первым, который пил ром, а не пиво. И так далее и тому подобное. В конце концов у меня сложилось четкое представление о случившемся, я проверял свои выводы снова и снова, пока не убедился в том, что не ошибся.

Только вот Котт представлял собой дыру в пространстве. О нем почти никто ничего не сказал. Ни где он сидел, ни что делал или с кем разговаривал. В общем, о нем предпочитали помалкивать. Причин могло быть несколько; например – и это было вполне возможно, – несмотря на то что парни из его подразделения не собирались его сдавать, в их намерения не входило его прикрывать. Своего рода этика. Или отсутствие воображения. В любом случае мудрое решение. Вранье рано или поздно выходит наружу, так что лучше не болтать лишнего. Взять хотя бы – существует же такая вероятность, пусть и гипотетическая – длинную яростную ссору с убитым сержантом, которая могла привести… ни к чему такому. Всего лишь дыра в пространстве.

Улики были слабоваты, зато куча предположений, а также звездный игрок и секретная операция. Следует отдать должное армейскому начальству, оно не отмахнулось от дела, но совершенно справедливо заявило, что без признания Котта мы будем топтаться на месте.

И они позволили мне вызвать его на допрос.

Когда задаешь вопросы, главное – уметь слушать ответы, а я слушал Котта очень долго, прежде чем пришел к выводу, что в глубине души он до предела высокомерен. И столь же жесток. И для него эти вещи связаны напрямую. Дерьмо вроде: «Каждый, кто бросает тебе вызов, достоин смерти» – работает на поле боя, а не в реальной жизни.

Однако я знал подобных ему людей всю свою жизнь. И сам являлся продуктом этой философии. Они жаждут тебе все рассказать, хотят, чтобы ты понял и одобрил то, что они сделали.

И хотя дурацкие и не имеющие особого значения правила в определенный момент технически против них, они важнее всяких там глупостей. Ведь так?

Я позволил ему говорить, а потом вроде как поддержал и вынудил признать, что он разговаривал с убитым сержантом. Дальше все покатилось под горку, хотя лучше сказать, понеслось вверх по склону. Получилось, будто ты поднес спичку к конфорке под чайником или накачиваешь велосипедную шину.

Через два часа Котт подписал длинный и подробный протокол допроса. Убитый назвал его киской. Это было главным. А потом – обычная трепотня, которая вышла из-под контроля. Он не мог не ответить. Некоторые вещи нельзя оставлять безнаказанными. Ведь так?

Благодаря тому, что он являлся звездой, а операция была
Страница 6 из 21

секретной, следствие согласилось пойти на сделку. Убийство второй степени и пятнадцать лет. Меня это вполне устраивало. Поскольку трибунала не было, мне удалось урвать недельку на Фиджи, где я познакомился с девушкой из Австралии, которую помню до сих пор. Так что спорить и жаловаться я не собирался.

– Нам не следует делать преждевременных выводов, не подтвержденных фактами, – сказал О’Дей. – Возможно, после выхода из тюрьмы он ни разу не посмотрел в сторону оружия, мы этого не знаем.

– Но он есть в списке?

– Должен быть.

– И каковы шансы, что это он?

– Очевидно, один к четырем.

– Вы готовы поспорить, что это так, на деньги?

– Я не говорю, что он стрелок, которого мы ищем; я хочу сказать, что нам следует принять во внимание тот факт, что в соотношении один к четырем он может им быть.

– Кто еще в списке?

– Русский, израильтянин и англичанин.

– Котт провел в тюрьме пятнадцать лет, – сказал я.

– Давайте начнем с того, что выясним, как на него подействовала тюрьма, – кивнув, сказал О’Дей.

Еще один хороший вопрос. Как именно могут повлиять на снайпера пятнадцать лет заключения? Хорошая стрельба состоит из множества аспектов. В тюрьме могут пострадать мышцы. Хорошая стрельба требует, чтобы они были мягкими и жесткими одновременно: мягкими, чтобы контролировать волнение, а жесткими – сильную отдачу. Физическая форма также очень важна, потому что ровное сердцебиение и дыхание имеют огромное значение.

Но в конце концов я сказал:

– Зрение.

– Почему? – спросил О’Дей.

– Все, что он видел в течение пятнадцати лет, находилось очень близко. По большей части, это были стены. Даже во дворе для прогулок. Его глаза довольно долго не фокусировались на чем-то, что находится далеко, а он ведь не стал моложе.

Мне мои собственные доводы показались убедительными и еще понравился новый образ Котта, который появился у меня перед глазами, – слабый, возможно, с трясущимися руками, в очках, сутулый; впрочем, он вообще был небольшого роста.

И тут О’Дей прочитал отчет из тюрьмы.

Родиной Котта была Чехословакия, или Арканзас, или и то и другое, но он провел пятнадцать лет в тюрьме, как мистический мудрец с Востока. Он практиковал йогу и медитировал, занимался физическими упражнениями, но без фанатизма, раз в день, чтобы поддерживать силу и подвижность мышц; мог по нескольку часов находиться в неподвижности, почти не дыша, с пустым выражением на лице, как будто отправился в путешествие за тысячи миль. Он говорил, что ему нужно тренировать этот взгляд.

– Я поспрашивал народ тут и там, – сказал О’Дей. – В основном девушек, которые здесь работают. Так вот, они говорят, что целью упражнений йоги, которыми занимался Котт, является неподвижность и расслабленная сила. Ты исчезаешь, растворяешься, а потом – р-р-раз, и ты перешел к следующей позе. То же самое касательно медитации. Освободи свой разум от всех мыслей, представь, что ты добился успеха.

– Вы хотите сказать, что он вышел из тюрьмы в лучшем состоянии, чем до нее?

– Он трудился изо всех сил пятнадцать лет, причем весьма целенаправленно. А винтовка, в конце концов, всего лишь кусок железа. Успех зависит исключительно от головы и тела.

– Как он мог добраться до Парижа? У него есть паспорт?

– Подумай о разных фракциях. И о том, какими средствами они располагают. Паспорт для них не проблема.

– Последний раз я видел его, когда он подписывал бумаги. Шестнадцать лет назад. Я не знаю, чем могу помочь вам сейчас.

– Мы должны отработать все возможности.

– И какую возможность представляю я?

– Ты поймал его однажды, – ответил О’Дей. – Если потребуется, сможешь поймать еще раз.

Глава 05

Дальше в разговор вступил Шумейкер, как будто общий разбор событий подошел к концу и пришло время деталей. Очень многое зависело от мотива нападения на французского президента. Определенные фракции никогда не наняли бы израильтянина, что уменьшало число подозреваемых с четырех до трех, только вот израильтянин, о котором шла речь, был похож на ирландца и имел вполне обычное кодовое имя. Представители тех самых фракций могли этого не знать. Так что в конце концов поиски мотива решили прекратить. Составленный Государственным департаментом список тех, кто имел зуб на президента Франции, поражал своей длиной. А посему следовало уделить самое пристальное и одинаковое внимание всем четверым подозреваемым.

– Я по-прежнему утверждаю, что все это дерьмо собачье, – повернувшись к Кейси Найс, сказал я.

– В какой части? – снова спросила она.

– В той же. Здесь что-то не так. Вы и наперстка воды не вылили бы на французов, если б те горели в огне. Однако вы здесь. И ведете себя так, будто случился второй Перл-Харбор. Меня интересует, почему? Что может вам сделать Франция? Перестанет присылать сыр?

– Мы не можем допустить, чтобы они подумали, что мы мешаем расследованию.

– А кто вообще что-нибудь о вас подумает? Вы переезжаете с места на место и прячетесь за фальшивыми вывесками. И это хорошо, потому что ни один наблюдатель ни одного из посольств не узнает, кто вы или чем занимаетесь. Даже французы. Они в жизни не поймут, помогаете вы им или нет. В таком случае к чему так переживать?

– Это вопрос репутации.

– Вероятность того, что отсидевший срок американец стал наемником за пределами нашей страны, – один к четырем. Не он первый, не он последний. Наша репутация вполне выдержит такой крошечный удар. В особенности учитывая тот факт, что француз жив. Нет ущерба, нет нарушения.

– Не мы придумываем правила политики, – вмешался О’Дей.

– В последний раз, когда вы прислушивались к мнению Конгресса, Авраам Линкольн бегал в коротких штанишках.

– А кого я стану слушать?

– Президента, – ответил я и замолчал.

– Французами недовольны все, – сказал О’Дей. – Значит, мы не можем выделить никого конкретно. Ни у кого не было особых причин стрелять в их президента. По крайней мере, в этом году. Ну, не больше обычного. Таким образом, умники утверждают, что мы имеем дело с показательным выступлением и наш стрелок продемонстрировал, на что он способен, в на-дежде на более серьезное предложение. В таком случае о ком речь? Никто не знает, но все главы правительств думают, что его цель – это они. И почему бы им так не думать? Они же на самом верху.

В ближайшее время состоится совещание представителей ЕС, на котором будут присутствовать все главы правительств; кроме того, не следует забывать про «Большую восьмерку» и «Большую двадцатку». Двадцать мировых лидеров в одном месте. Включая нашего. Они будут позировать для фотографий, неподвижно стоять, например, на ступеньках какого-то общественного здания и улыбаться в камеры. И им совсем не хочется, чтобы человек, который может поразить цель с расстояния в три четверти мили, находился на свободе.

– Значит, политики пытаются прикрыть свои задницы?

– В буквальном смысле этого слова. Причем политики всего мира.

– Включая нашего?

– Что он думает, не имеет ни малейшего значения. Секретная служба делает это за всех.

– Вот почему меня сюда доставили на реактивном самолете.

– Деньги в данном случае не проблема.

– Но вы задействовали не только меня, так ведь? Пожалуйста, скажите, что вы не рассчитываете в этом деле на одного
Страница 7 из 21

человека.

– Мы получаем максимальное содействие, – ответил О’Дей.

– Скорее всего, это не Котт, – сказал я.

– Не вызывает сомнений, что трое из четверых ни при чем. Хочешь бросить кости или поработаешь?

Я не стал ему отвечать. Шумейкер сообщил мне, что меня поселят в казарме неподалеку и что я не имею права покидать эту часть базы. Если кто-то станет спрашивать, чем я тут занимаюсь – официально или нет, – я должен отвечать, что я гражданский специалист по погрузочным работам и что у меня контракт. В случае дополнительных вопросов мне следовало говорить, что я сотрудничаю с «47-м логистическим подразделением» по решению проблем в Турции. Звучало вполне разумно. Как только я произнесу слово «Турция», любопытные решат, что речь идет о ракетах, после чего хорошие отступят, а плохие получат ложную информацию. О’Дей считал, что такой результат будет весьма полезным для нашего дела.

– А кто ищет оставшихся троих? – спросил я.

– Секретные службы тех стран, откуда они родом.

– Не французы во Франции?

– Они считают, что стрелок вернулся домой, чтобы залечь на дно.

– А если он иностранец, который живет во Франции? Например, русский, или израильтянин, или англичанин. Может, он поселился на какой-нибудь ферме или на вилле у моря.

– Возможно, они об этом не подумали.

– Котт перебрался жить во Францию?

О’Дей покачал головой.

– Он вернулся в Арканзас.

– И?..

– В первый месяц мы пару раз отправляли к его дому дрон и не увидели ничего такого, что могло бы вызвать беспокойство. Потом дрон понадобился в другом месте, и Котт отошел на второй план.

– А что сейчас?

– Мы получили дрон обратно. Дом Котта опустел, и в нем нет никаких признаков жизни.

* * *

Кейси Найс проводила меня в казарму, которая оказалась подобием деревушки, состоявшей из отдельных готовых и удобных в транспортировке жилых домиков, построенных из стальных корабельных контейнеров. Восемь футов в высоту, восемь в ширину, с вырезанными на стенах окнами и дверями, антенной, водопроводом и электрическими проводами, шедшими поверху. Мой, песочно-желтого цвета, видимо, доставили из Ирака. Я жил и в худших местах. Стояла приятная ночь, в Северной Каролине наступила весна, до жары еще было далеко, но холода уже отступили. На небе сияли звезды и парили легкие облака.

Мы остановились около металлической двери, и я спросил:

– Вы тоже здесь живете?

Кейси Найс показала на следующий ряд.

– Мой – белый, – сказала она.

Если она жила на Первой улице, то я – на Второй.

– Вы ради этого пошли служить?

– На самом деле меня все вполне устраивает, – ответила она.

– Маловероятно, что Котт – наш стрелок, – повторил я. – По статистике, когда речь идет о снайперах, у русских их больше всего и они самые лучшие. А израильтяне любят пятидесятый калибр. Думаю, это кто-то из них.

– Нас беспокоит йога. Очевидно, у Котта была какая-то цель и он планировал, выйдя на свободу, претворить ее в жизнь.

Потом Кейси кивнула самой себе так, будто сделала свою работу, и ушла, оставив меня у двери. Я открыл ее и вошел внутрь.

Там все выглядело в точности как в корабельном контейнере – сплошной рифленый металл, выкрашенный блестящей белой краской, с расположенными друг за другом крошечной гостиной, кухней, ванной комнатой и спальней. Совсем как в старомодном поезде. Ставни опускались внутрь и превращались в рабочие поверхности, пол был из фанеры. Я распаковал свои вещи; это свелось к тому, что я достал из кармана складную зубную щетку, собрал ее и поставил в стакан в ванной комнате. Я решил, что стоит принять душ, но до этого не дошло, потому что в дверь кто-то постучал. Я промчался назад по узкому прямоугольному коридорчику и открыл дверь.

На пороге стояла другая женщина – в черном костюме, темных колготках и дорогих туфлях. Эта была ближе мне по возрасту, явно старше чином, чем Кейси Найс, и обладающая властью. Серебристо-черные волосы, аккуратная стрижка, но никакой укладки или краски. Когда-то она была хорошенькой, сейчас же стала красивой.

– Мистер Ричер? Я Джоан Скаранджелло.

Она протянула руку, и я ее пожал, отметив, что рука у нее тонкая, но сильная, а еще я обратил внимание на то, что ногти у моей гостьи коротко подстрижены и покрыты прозрачным лаком и нет ни одного кольца.

– ЦРУ? – спросил я.

Она улыбнулась и сказала:

– Предполагалось, что это не будет столь очевидно.

– Я уже разговаривал с представителями Госдепа и спецназа и не сомневался, что третье колесо непременно и в самом ближайшем времени ко мне прикатит.

– Я могу войти?

В моей гостиной – восемь футов в высоту, восемь в ширину и примерно тринадцать в длину – могло поместиться два человека, но с трудом. Коротенький диванчик и два маленьких стула были прикреплены к полу и стояли почти вплотную. Как в трейлере или опытном образце нового салона «Гольфстрима». Я уселся на диван, Джоан Скаранджелло устроилась на стуле, и мы немного поерзали, чтобы оказаться лицом друг к другу.

– Мы очень ценим вашу помощь, – сказала она.

– Я пока ничего не сделал, – ответил я.

– Но я уверена, что сделаете, если возникнет необходимость.

– А что, ФБР вышло из игры? Мне казалось, находить американских граждан на территории Америки – это их работа.

– Существует вероятность, что Котт в настоящий момент находится не в Америке.

– В таком случае он ваша забота.

– И мы делаем все, что в наших силах, включая помощь лучших специалистов. Вы его знаете.

– Я посадил его шестнадцать лет назад. Если не считать этого, мне ничего о нем не известно.

– Евросоюз, «Большая восьмерка» и «Большая двадцатка», – сказала она. – Европейский союз, восемь самых крупных с точки зрения развития экономики стран мира и еще двадцать экономически развитых. Главы государств – все в одном месте и в одно время. По определению, все, кроме одного, на чужой территории. Если один из них погибнет, это будет катастрофой. Насколько мне известно, вы сами сказали, что парижский стрелок был готов стрелять дважды. Что помешает ему сделать еще несколько выстрелов? Представьте, если он убьет троих или четверых лидеров государств, мир будет парализован. Рынки рухнут, и у нас снова начнется депрессия. Люди будут голодать, разразятся войны. Иными словами, мир развалится на части.

– Возможно, им следует отменить встречу.

– Отмена ничего не изменит. Миром необходимо управлять, и они не могут делать это по телефону.

– Очень даже могут – месяц или даже два.

– И кто им такое предложит? Кто моргнет первым? Мы в присутствии русских? Или русские в нашем присутствии? Может, китайцы?

– Значит, вопрос в тестостероне?

– А разве бывает иначе? – спросила Джоан Скаранджелло.

– Если говорить об управлении миром, могу сказать вам, что у меня даже телефона нет, – сообщил я ей.

– Хотите получить телефон?

– Я хочу сказать, что Джон Котт – это человек, с которым я познакомился шестнадцать лет назад и разговаривал всего один день. У меня нет никаких ресурсов, средств связи, баз данных и разных там систем; у меня нет ничего.

– Зато это есть у нас. Мы будем сообщать вам все, что станет нам известно.

– А потом отправите меня его поймать?

Она не ответила.

– Вот что я вам скажу, мисс Скаранджелло: я, конечно, только что сюда прибыл, но родился не вчера,
Страница 8 из 21

и нашли меня не на помойке. Если Котт – наш стрелок, вы захотите, чтобы я появился на сцене, и тогда тот, кто им управляет, посчитает необходимым меня остановить. Вне зависимости от того, к какой фракции они принадлежат, как сказал бы О’Дей. Иными словами, вы намерены сделать из меня приманку.

Она снова промолчала.

– Или, может быть, вы хотите, чтобы Котт сам за мной явился. Он ведь здорово на меня сердит. Я закрыл его на целых пятнадцать лет. Уверен, что это сильно изменило его жизненные планы. Вероятно, он лелеет в душе мечты мести. А занятия йогой были нужны исключительно для того, чтобы разобраться со мной, и его карьера тут ни при чем.

– Никто не думал о приманке.

– Чушь. Том О’Дей просчитывает все до мелочей и всегда выбирает тот из вариантов, который проще и эффективнее.

– Вы боитесь?

– Вы знакомы с кем-нибудь из пехоты?

– На этой базе много пехотинцев.

– Поговорите с ними. Пехоте приходится иметь дело с огромными кучами дерьма. Они живут в земляных ямах, вечно мокрые, голодные и замерзшие; впереди их ждут минометы, артиллерия и ракеты, бомбы и газ, атаки с воздуха и снаряды; перед ними нет ничего, кроме колючей проволоки и пулеметных гнезд. Но знаете, что они ненавидят больше всего на свете?

– Снайперов, – сказала она.

– Верно, – подтвердил я. – Случайная смерть, словно из ниоткуда, в любой момент, в любом месте, без предупреждения. Каждое мгновение каждого дня. Они не могут расслабиться, и скоро напряжение становится невыносимым. Некоторые сходят с ума, и я понимаю почему. Я сейчас сижу в маленьком металлическом ящике, и мне уже это нравится больше, чем следовало бы.

– Я как-то встречалась с вашим братом, – сказала Скаранджелло.

– Правда?

Она кивнула.

– Джо Ричер. Я была молодым сотрудником резидентуры, он служил в военной разведке. Мы с ним вместе работали по одному делу.

– А теперь вы скажете, что он прекрасно обо мне отзывался и добавил, что я самый мерзкий сукин сын в мире. Вы собираетесь использовать в своих целях человека, который умер.

– Мне жаль, что он умер. Но он и вправду хорошо о вас отзывался.

– Будь Джо здесь, он бы сказал мне, чтобы я делал отсюда ноги и бежал от вас как можно дальше и как можно быстрее. То, чем он занимался, говорит само за себя. Военная разведка. Он тоже был знаком с Томом О’Деем.

– Вам не нравится О’Дей, верно?

– Я считаю, что ему следует дать медаль, потом всадить пулю в голову и назвать его именем мост.

– Возможно, идея была не слишком хорошей.

– Я удивлен, что он все еще в деле.

– Именно подобные вещи позволяют ему оставаться в обойме. Сейчас – больше, чем когда-либо. В центре и в первом ряду.

Я ничего не ответил, и тогда Скаранджелло сказала:

– Мы не можем заставить вас остаться.

– Я должен Рику Шумейкеру услугу, – пожав плечами, ответил я. – Так что я не уеду.

Предсказуемо.

Глава 06

Скаранджелло ушла, оставив после себя легкий аромат духов, а я принял душ и отправился спать. О’Дей любил начинать каждое утро с совещания, и я планировал на нем присутствовать сразу после завтрака. Но мне не удалось найти место, где его подают. Когда рассвело, я обнаружил, что мы находимся в дальнем углу огромного взлетного поля «Поуп» и наверняка в миле или даже больше от ближайшей столовой. Или в пяти милях. Разгуливать по Форт-Брэггу без документов – не лучшая идея, в особенности учитывая данные обстоятельства. На самом деле в любых обстоятельствах.

Поэтому я направился к красной двери и обнаружил Кейси Найс в комнате со столом, заставленным тарелками с булочками, самыми разными плюшками и контейнерами с кофе. Пончики «Данкин донатс», а не с армейской кухни, частный заказ. Реформы. Все, что угодно, чтобы сэкономить пару баксов.

– Вам было удобно? – спросила Кейси Найс.

– Лучше, чем спать в какой-нибудь яме в лесу.

– А вы обычно спите в ямах в лесу?

– Фигура речи, – ответил я.

– Но вы хорошо спали?

– Потрясающе.

– Вчера вечером вы с кем-нибудь еще разговаривали?

– С Джоан Скаранджелло.

– Хорошо.

– Кстати, кто она такая?

– Заместитель заместителя начальника оперативного управления.

Звучало так, будто она занимала не слишком высокий пост, хотя на самом деле в ЦРУ З-ЗНОУ входит в крошечный кружок на самом верху и является одним из трех или четырех самых информированных людей на планете. Естественной средой ее обитания наверняка является кабинет в Лэнгли, раз в восемь больше моего корабельного контейнера, где на столе стоит столько телефонов, сколько я не видел за всю свою жизнь.

– Похоже, они всерьез взялись за дело, – заметил я.

– Вам не кажется, что у них нет выбора?

Я ничего не ответил, и тут появилась сама Скаранджелло. Она кивнула нам, взяла пончик и кофе и снова ушла. Я выбрал две булочки, пустую чашку и целый кофейник, решив, что смогу пристроить его на краю стола, повернув носиком к себе, и доливать всякий раз, когда возникнет нужда, – совсем как алкоголик в баре.

* * *

Утреннее совещание состоялось в комнате наверху рядом с кабинетом О’Дея. Она не представляла собой ничего выдающегося – четыре простых стола, составленных прямоугольником, и восемь стульев на пятерых человек. Шумейкер, О’Дей и Скаранджелло уже заняли свои места. Кейси Найс сидела рядом со Скаранджелло, я же выбрал стул между двумя незанятыми, пристроил на столе кофе и откусил кусок булочки.

Открыл совещание Шумейкер, который снова был в камуфляжной форме и со своей звездой, что меня нисколько не удивило, но его доклад показал, что заслужил он ее честно.

– Правительство Польши намерено объявить досрочные выборы; греки, возможно, тоже. Внешне это выглядит как демократия в действии, но если вы внимательно почитаете конституцию Евросоюза, то обнаружите там положение о том, что встреча глав государств может быть отменена, если в двух или больше странах – членах Союза в данный момент проходят выборы. Иными словами, они решили, что пора уносить ноги. Таким образом, совещание глав государств – членов Евросоюза не состоится. Остается встреча «Большой восьмерки» через три недели. Тут пока планы не изменились, и это дает нам время и мишень.

Я сделал вдох, собираясь задать вопрос, но О’Дей вскинул худую руку ладонью в мою сторону, как будто приказывал собаке оставаться на месте.

– Ты собираешься предупредить нас, – сказал он, – что наши выводы ничем не подкреплены и мишенью может быть кто угодно. И ты совершенно прав, но прошу тебя понять, что нам плевать на другую мишень. Если кто-то пострадает, мы станем отплясывать джигу, а пока в оперативных целях будем считать, что попытка убийства кого-то из мировых лидеров является доказанным фактом.

– Я собирался спросить, что такое «Большая восьмерка», – сказал я.

Судя по реакции, я задал глупый вопрос, потому что все присутствующие принялись ерзать на своих местах, но никто мне не ответил. Наконец Кейси Найс сказала:

– Мы, Канада, Соединенное Королевство, Франция, Германия, Италия, Япония и Россия.

– Не самые сильные страны.

– Но были когда-то, – сказала Джоан Скаранджелло. – Некоторые вещи высечены в камне.

– Значит, если вопрос личный или национальный, это может быть любой из них. Но в случае серьезного террористического заявления, со всем уважением, вряд ли речь может идти об Италии. Главы
Страница 9 из 21

правительств там меняются каждые три недели. Или Канада – вы не узнаете их лидера, встретив его в бакалейной лавке. То же самое относится к Японии, Франции и Соединенному Королевству. Равновесие в мире ни капли не пострадает, если кто-то прикончит главу их правительств. Возможно, Германия может представлять проблему.

– Это самая крупная в Европе страна с точки зрения развития экономики, регион совсем недавно встал на ноги в финансовом отношении, и новая психология полностью зависит от благополучия их лидера, – проговорила Скаранджелло. – Иначе могут возникнуть серьезные проблемы, разрешить которые будет совсем не просто.

– Таким образом, остаемся мы, Россия и Германия. Что заметно облегчает задачу. Нам нужно только поместить их лидеров под колпак и не выпускать их из поля зрения. Остальные пятеро пусть делают что хотят. Или пошлют фотографироваться вице-президентов. И это вполне реально. «Мы такие смелые, что можем отправить на совещание обоих».

– Это план Б, – кивнув, вмешался О’Дей. – План А – найти Котта. И надеяться, что Москве, Лондону и Тель-Авиву тоже будет сопутствовать успех.

– А нам что-нибудь известно про их стрелков?

– Нам известно все. Британца зовут Карсон, он бывший оператор САС[1 - САС – специальная (или особая) авиационная служба, спецподразделение Вооруженных сил Великобритании.]. На его счету более пятидесяти жертв по всему миру, хотя, естественно, этого никто не признает вслух; в одну из мишеней он стрелял с расстояния две тысячи ярдов, все подтверждено документально. Фамилия русского Дацев. Его первый инструктор воевал при Сталинграде, где была настоящая мясорубка. Израильтянин Розан – лучший из всех, кто брал в руки «барретт» пятидесятого калибра, а это уже не шутки, если так считает ЦАХАЛ[2 - ЦАХАЛ – Армия обороны Израиля.].

– Звучит так, будто все они лучше Котта.

– Нет, они такие же. Тысяча четыреста ярдов для него раз плюнуть. Рутина. По крайней мере, так было, пока ты его не «закрыл».

– Похоже, вы меня за это осуждаете.

– Он был для нас гораздо важнее, чем придурок, которого он убил.

– Где состоится совещание «Большой восьмерки»? – спросил я.

– В Лондоне, – ответил О’Дей. – Технически – за его пределами. В особняке или замке. Что-то вроде того.

– Там есть ров?

– Понятия не имею.

– Может быть, стоит начать его копать?

– Наша задача состоит в том, чтобы дело не зашло так далеко.

– В любом случае я не смогу вам помочь. У меня истек срок действия паспорта.

– Тебе следует поговорить об этом с представителем Госдепа, – сказал О’Дей и поднял голову.

Кейси Найс засунула руку, судя по всему, во внутренний карман пиджака – так же, как когда показывала мне отчет из посольства, – и достала тонкую голубую книжечку, которую подтолкнула ко мне по поверхности стола.

Оказалось, что это паспорт с моим именем и фотографией, выданный вчера и действительный в течение ближайших десяти лет.

Глава 07

После того как совещание закончилось, Рик Шумейкер попросил меня пройти с ним в его кабинет, где потребовал детального тактического плана поездки в Арканзас. Что изрядно меня развеселило, поскольку Арканзас не требует детального тактического плана. Да и не там следовало искать Котта.

– Не вызывает сомнений, что он остался в Европе, – возразил я. – Наверняка он уже в Лондоне. Если это вообще Котт.

– Джоан Скаранджелло сказала нам, что ты полностью понимаешь свою роль, – заявил Шумейкер.

Я всего лишь наживка.

– Ты серьезно?

– Это же никакая не проблема, – ответил он. – Как ты сам сказал, если Котт – наш стрелок, вряд ли он там окажется. Но если преступник – он, нужно, чтобы кто-то туда съездил в качестве первого шага, который мы в любом случае должны сделать. Мы обязаны убедиться, что он взялся за старое. Если нет, мы вне игры. А йога и медитации ничего не значат. Кроме того, нам требуется время, чтобы запустить операцию. Они наверняка ждут от нас, что мы проверим Арканзас. Народ там простой, так что у тебя не возникнет сложностей. А мы сможем узнать что-нибудь полезное.

– Если это Котт.

– А если нет, тебе не о чем будет беспокоиться.

– Почему я? В мире полно федеральных агентов, которые могут сыграть роль наживки. Возможно, лучше, чем я, если они объявятся там с сиренами и мигалками.

– Тебе известно, сколько американцев имеют допуск к совершенно секретной информации?

– Понятия не имею.

– Примерно миллион, половина из них гражданские. Исполнительные директоры, бизнесмены, подрядчики и субподрядчики. Примерно человек двести из миллиона могут нарушить подписку о неразглашении.

– Слышу голос О’Дея.

– Обычно он оказывается прав.

– И страдает паранойей.

– Хорошо, пусть половина. У нас сотня предателей, имеющих допуск к секретным данным. В системе национальной безопасности полный раздрай, и так продолжается уже лет десять. Вот почему информация о данном деле не распространяется. Генерал О’Дей предпочитает работать с людьми, которых он знает лично и которым доверяет.

– Я даже не могу взять напрокат машину. У меня нет прав и кредитки.

– С тобой поедет Кейси Найс, – сказал Шумейкер. – Она уже достаточно взрослая, чтобы вести машину.

– И тоже станет приманкой.

– Она знает, на что подписалась. К тому же она круче, чем кажется.

* * *

В конце концов детальный тактический план свелся к тому, что я забрал свою зубную щетку из ванной комнаты и переписал последний известный адрес Котта, который оказался в съемном доме в сотне миль от крупных населенных пунктов, в левом нижнем углу Арканзаса, там, где этот штат превращается в Оклахому, или Техас, или Луизиану. Кейси Найс отправилась в свой белый контейнер в черном костюме и через пять минут вышла оттуда в голубых джинсах и коричневом кожаном пиджаке, что, по моему мнению, гораздо больше подходило для левого нижнего угла Арканзаса.

Нам выделили тот же самолет, с той же командой. Я пропустил Кейси Найс вперед и поднимался по трапу вслед за ней, что являлось исключительно разумным поведением в ситуации, когда среди вас молодая девушка в джинсах. Я уселся в то же кресло, она устроилась напротив. На сей раз стюард знал, куда мы направляемся. Он сказал, что это Тексаркана, обычный гражданский аэродром, где имеется офис по прокату машин. Вовсе не маршрут большого круга. Мы летели на запад, потом на юг, над Джорджией, Алабамой и Миссисипи. Я решил, что одного кофейника мне хватит, если только Кейси Найс не захочет выпить чашечку кофе.

– Шумейкер утверждает, вы знаете, на что подписались, – сказал я.

– Думаю, знаю.

– И что это?

– У них есть теория. Вы же видели, как это работает. Мы объединили наши усилия. В будущем может произойти полное слияние служб. Естественно, без лишнего шума. Так что нам необходимо себя показать. Лично меня это устраивает, потому что я должна быть готова. Ведь моя карьера только начинается.

– И как вы уже себя показали?

– Меня не пугает то, что мы собираемся сделать, если вы об этом.

– Рад слышать, – сказал я.

– А мне следует бояться?

– Вы когда-нибудь бывали в отеле, где стоят такие громадные-прегромадные кровати? Длиной примерно семь футов? Если дойдет до дела и мы окажемся на открытом пространстве, именно на таком расстоянии вам следует от меня находиться. Потому что
Страница 10 из 21

в лучшем случае Котт не имеет к случившемуся никакого отношения и был на рыбалке, когда ваши дроны пролетали над его домом. Сейчас он вернулся, сидит перед окном на кухне с заряженной винтовкой в руках и смотрит на длинную, прямую как стрела подъездную дорожку. В зависимости от степени возбуждения, в котором он будет находиться, первый выстрел может уйти в сторону на шесть футов. Так что семь футов – вполне безопасно.

– Я не думаю, что он дома. Я считаю, что он в Лондоне.

– Но почему он? Остальные трое выглядят более перспективными кандидатами на нашего стрелка.

– Дацев в ранней молодости служил в Советской армии, потом в армии России. Пять лет назад он стал гражданским лицом. Розан ушел из ЦАХАЛ до него. Британец Карсон намного раньше обоих уволился из САС. Но стрельба в Париже – это что-то совсем свежее. С какой стати Дацев, Розан или Карсон стали бы так долго ждать, чтобы вернуться к своим прежним занятиям? В данном же случае складывается впечатление, что стрелок год готовился, а потом отправился на поиски заказчика. Иными словами, человек, который только недавно вышел в отставку.

– И тем не менее вам следует держаться от меня на расстоянии семи футов. Дацев, Розан и Карсон вполне могли работать на кого-то после увольнения, например в частной армии или охране, или владели книжными лавками, но дела пошли не слишком успешно. Или они потратили всю пенсию. Возможно, они недавно освободились из тюрьмы, куда попали за какое-то не имеющее к нашему делу отношения преступление. Котт мог предлагать свои услуги фрилансера гораздо дольше, чем они, даже если речь идет всего об одном годе.

– В таком случае Котт был бы первым в списке заказчика, потому что он самый опытный. Парень в Лондоне, я в этом уверена. Так что я не опасаюсь того, что может произойти в Арканзасе.

Я тоже не беспокоился. Сначала.

Глава 08

Мы приземлились в Тексаркане и нашли прокат автомобилей в конце длинного ряда заведений, которые все имели отношение к авиации. Кейси Найс вышла, держа в руке стандартное водительское удостоверение, выданное в Мэриленде. Я успел заметить дату ее рождения и, подсчитав в уме, выяснил, что ей двадцать восемь лет. Вместе с правами она приготовила банковскую карту «Виза» из Мэрилендского банка и взамен получила целую кучу официальных форм на подпись, а потом – ключи от пикапа «Форд F-150», судя по всему, пользовавшегося особой популярностью в аэропорту Тексарканы.

Машина была красной, оборудована навигатором, воткнутым в гнездо прикуривателя. Кейси Найс ввела в него нужный нам адрес, на экране начали меняться картинки, как будто навигатор собирал все свои силы и знания местности, чтобы выдать нам ответ, и в конце концов сообщил, что место нашего назначения находится в пятидесяти милях. Когда мы выезжали со стоянки, я оглянулся и посмотрел на аэропорт. Наш самолет все еще стоял на посадочной полосе. Вперед убегала узкая, извивающаяся дорога с окутанными зеленым облаком деревьями вдоль обочины.

– Нужно остановиться на ленч, – сказал я.

– Разве мы не должны сначала сделать свою работу? – ответила она.

– Золотое правило: ешь, когда есть возможность.

– Где?

– В первом заведении, что мы увидим.

Оказалось, что это вовсе не простое сельское кафе, на которое я рассчитывал. Мы проехали через аккуратный маленький городок на пересечении дорог и оказались около небольшой коммерческой зоны с заправкой «Шелл» в одном конце и семейным рестораном в другом. Между ними располагались дешевые лавки, торговавшие всем необходимым для жизни, включая аптеку и магазин одежды. В ресторане стояли простые деревянные столы с разномастными тарелками, но меню было солидным, и я добавил к скудному первому завтраку кофе, блины, яйца и бекон. Кейси Найс заказала салат и пила обычную воду. Она расплатилась по счету, наверняка из бюджета О’Дея.

Затем я зашел в магазин одежды, отыскал отдел, где все было цвета хаки и недорогим, и выбрал нижнее белье, носки, брюки, рубашку и куртку, в которой, видимо, предполагалось играть в гольф во время дождя. Ботинок лучше тех, что были на мне, я не нашел. Как всегда, я переоделся в примерочной и выбросил старую одежду в мусорную корзину. И, как всегда, Кейси Найс заинтересовалась моей деятельностью.

– Я слышала об этом во время брифинга, но не знала, можно ли верить столь странным фактам, – сказала она.

– У вас был брифинг на мой счет? – спросил я.

– Генерал О’Дей называет вас Шерлок Бездомный.

– Ему самому не мешало бы купить новый джемпер.

Мы вернулись в красный пикап и покатили на северо-запад, обогнув угол Техаса и направляясь в сторону Оклахомы. На навигаторе цель нашего путешествия была отмечена флажком в черно-белую клетку, совсем как финиш автогонки, и казалась точкой в центре пустоты. Я надеялся, что, когда мы подъедем ближе, на карте появятся другие дороги.

* * *

Через час они действительно появились – узкие, серые и извивающиеся; а еще озера, реки и ручьи, расположение которых указывало на местность с множеством оврагов и ущелий. Так и оказалось. Впереди тянулись невысокие холмы, выстроившиеся друг за другом, слева направо, точно стиральная доска. Кейси Найс остановилась, не доезжая милю до клетчатого флажка, и достала телефон, но, как ни старалась, не смогла поймать сигнал. Возможно, нам следовало рассчитывать только на спутник. Так что мы застряли в компании с навигатором, который выставил клетчатый флажок примерно в миле к северу от дороги, окруженной со всех сторон морем зелени.

– Длинная подъездная дорога, – сказал я.

– Будем надеяться, что она не прямая.

Мы медленно ехали вперед и наконец увидели впереди и справа начало подъездной дороги – на самом деле выложенной камнем тропинки, извивавшейся между деревьями. Она начиналась от двух импровизированных воротных столбов, сложенных из камней, и быстро исчезала из виду за молодыми зелеными листочками. Сбоку стоял столб с почтовым ящиком, ржавым и без имени. А прямо напротив, слева от дороги, – дом, судя по всему принадлежавший ближайшему соседу Котта.

– Давайте начнем там.

Дом соседа был совсем простым, но достаточно приличным на вид – длинный, невысокий, из коричневых досок, с засыпанной гравием площадкой и припаркованным пикапом. Судя по всему, за домом имелся маленький садик. С одной стороны стояла огромная, как семейный автомобиль, телевизионная тарелка, с другой – покрытая ржавчиной стиральная машина, шланги от которой валялись на земле, бледные и безжизненные.

Я нажал костяшкой пальца на звонок и услышал внутри тихое треньканье, но больше ничего. Потом – шаги, и из-за дома, со стороны стиральной машины, появился мужчина лет сорока с коротко подстриженными волосами, толстой шеей, скептическим выражением глаз и самым обычным лицом, если бы не отсутствующий верхний зуб.

– Чем могу помочь? – спросил он равнодушным голосом.

По собственному опыту я знал, что эти три слова могут привести к чему угодно, начиная от искренней помощи и кончая пулей в лицо.

– Мы ищем Джона Котта.

– Это не я, – сказал мужчина.

– Вы знаете, где он живет?

Мужчина показал на тощую живую изгородь на противоположной стороне, где начиналась подъездная дорожка.

– Он дома? – спросил я.

– А кто
Страница 11 из 21

спрашивает?

– Приятель.

– Откуда вы его знаете?

– Сидели вместе.

– Почему бы вам не проверить?

– Мы взяли машину напрокат. Там заставляют платить, если ты проколешь шину. А дорога к дому выглядит паршиво.

– Я не знаю, дома ли он, – ответил мужчина.

– Котт давно здесь живет?

– Около года.

– Он работает?

– Не думаю.

– В таком случае как он платит за дом?

– Понятия не имею.

– А вы видите, как он приезжает или уезжает?

– Если смотрю в ту сторону.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Не могу сказать точно.

– Сегодня? Вчера?

– Не могу сказать. Я не особенно слежу за его домом.

– Месяц назад? Два?

– Не могу сказать.

– На чем он ездит? – спросил я.

– Синий пикап, – ответил сосед. – «Форд», совсем старый.

– Вы когда-нибудь слышали там стрельбу?

– Где?

– В лесу или среди холмов.

– Мы в Арканзасе, – ответил он.

– К мистеру Котту приезжал кто-нибудь?

– Не могу сказать.

– Вы видели поблизости необычных людей?

– В каком смысле необычных?

– Может быть, иностранцев.

– Вы первый, кого я вижу за долгое время.

– Я вовсе не странный и не иностранец, – сказал я. – Ни то, ни другое.

– Где вы родились? – спросил мужчина.

Правильного ответа на его вопрос не было. По моему акценту он определил, что я не южанин. А Нью-Йорк, Чикаго или Лос-Анджелес для него ничем не отличались друг от друга. Поэтому я сказал правду:

– В Западном Берлине.

Он молчал.

– Мой отец был морским пехотинцем.

– Я служил в военно-воздушных силах, – сообщил он мне. – И терпеть не могу морских пехотинцев; по мне, так это кучка показушников, которые охотятся за славой.

– Без обид, – заверил я его.

Мужчина отвернулся от меня и окинул Кейси Найс с головы до ног медленным, оценивающим взглядом.

– Думаю, вы в тюрьме не сидели.

– Только потому, что им не хватило мозгов меня поймать, – ответила она.

Мужчина улыбнулся и провел языком по тому месту, где когда-то был зуб.

– За что поймать?

– Вам следует вставить зуб, – сказала Кейси Найс. – У вас будет великолепная улыбка, если вы это сделаете. И убрать стиральную машину со двора. Не думаю, что она вам тут нужна.

– Вы что, потешаетесь надо мною?

Мужчина сделал шаг вперед и уставился на нее, потом взглянул на меня, и я посмотрел на него так, будто у меня была пятая доля секунды, чтобы решить его судьбу – будет он хромать неделю или до конца жизни его ждет инвалидное кресло. Он на мгновение замолчал, а потом сказал:

– Надеюсь, вы отлично проведете время со своим приятелем.

И ушел, снова скрывшись за домом. Только на сей раз со стороны тарелки. Мы пару секунд постояли, греясь в лучах весеннего солнца, затем вернулись в пикап и покатили к выложенной камнем подъездной дорожке Котта.

Глава 09

Дорожка оказалась немногим лучше высохшего русла реки, но, по крайней мере, не была прямой. Сначала она отходила от двухполосного шоссе под небольшим углом, затем резко сворачивала направо, взбиралась вверх вдоль берега, снова сворачивала, на этот раз налево, потом шла параллельно оврагу и круто уходила вправо. Дальше мы ничего не видели. Кейси Найс наклонилась вперед, отчаянно сражаясь с рулем, норовившим вырваться из ее рук.

– Вам следует откинуться на спинку, – сказал я. – А лучше отодвинуть сиденье назад.

– Почему?

– Потому что когда начнется стрельба, вам нужно будет нырнуть вниз. Я не знаю, из чего сделан двигатель этой машины – из железа или алюминия, – но и то и другое защитит. Конечно, если вас не убьют сразу.

– Он в Лондоне.

– Один из них. Остальные – нет.

– Котт – вот кто нам нужен.

– Он провел в тюрьме пятнадцать лет.

– И следовал определенному плану, который либо сработал, либо нет. Если да, тогда он находится в такой же отличной форме, в какой был до тюрьмы. И он продемонстрировал это в Париже. Или даже лучше. Вам такая мысль в голову не приходила? Может, он стал сверхчеловеком.

– Это вывод, к которому пришел Госдеп? Вам бы следовало заняться паспортами и визами.

Мы медленно катили вперед, в сторону крутого поворота. Никто за нами не наблюдал, никто не интересовался нашей машиной. Овраг, вдоль которого мы ехали, с воздуха походил на царапину на спине одного из любовников, но вблизи производил впечатление. Он был примерно тридцать футов глубиной и напоминал длинную рану, оставленную когтем хищника, с грудами камней на дне, где ничего не росло, кроме невысоких жестких сорняков с совсем крошечными листочками, но такими густыми, что они закрывали обзор.

– Может, стоит отсюда пойти пешком?

– На расстоянии семи футов друг от друга?

– По меньшей мере.

Она сбросила скорость и резко остановилась. Поставить машину было негде, потому что на дороге мог поместиться только один пикап, что меня вполне устраивало.

– Если Котт поехал за продуктами, мы услышим его, когда он будет возвращаться, – сказал я. – Он начнет сигналить, когда обнаружит нашу машину.

– Он в Лондоне.

– Оставайтесь в машине, если хотите.

– Не хочу.

– Тогда идите первой. Как будто вы продаете энциклопедии. Он не станет в вас стрелять.

– Уверены?

– Вы же ему еще ничего не сделали.

– Вот видите, кое-что о нем вы знаете…

– Я буду примерно в двадцати ярдах за вами. Орите изо всех сил, если возникнут проблемы.

Я стоял и смотрел ей вслед. Она грациозно перешагивала с одного камня на другой, по центру дороги, осторожно, как будто под ногами у нее была вода и она не хотела их промочить. Я следовал в двадцати ярдах позади, медленно, делая широкие шаги, стараясь ставить ноги так, будто я поднимаюсь вверх по склону, хотя он был пологим. Кейси Найс помедлила перед поворотом и оглянулась; я пожал плечами, и она скрылась из виду. Я на мгновение остановился и прислушался, но не услышал ничего, кроме шороха камешков под ее туфлями, а потому двинулся вслед за ней, немного быстрее, чтобы расстояние между нами снова составляло двадцать ярдов.

За поворотом начиналась длинная прямая дорога, шедшая вдоль верхнего края оврага, а дальше – что-то вроде поляны среди деревьев и, возможно, дом, построенный из таких же досок, что и соседский. И темно-синее пятно, слева, за далекими деревьями. Это вполне мог быть припаркованный пикап, совсем старый. Расстояние от меня до него составляло примерно сто ярдов.

Кейси Найс теперь шла по обочине; получалось медленнее, но, наверное, так ей было спокойнее. И мне тоже. Я сдвинулся на противоположную обочину, решив, что не стоит становиться линейной мишенью – например, если стрелок будет целиться в меня и промахнется. Или наоборот.

Мы продолжали идти вперед, по диагонали друг от друга, пока Кейси Найс не подошла к границе поляны, там она остановилась и оглянулась. Я жестом показал, чтобы она не двигалась – стандартный знак рукой, принятый в пехоте, из далекого прошлого; но она поняла и, сделав шаг, встала за деревьями. В три больших шага я пересек дорожку и присоединился к ней.

– Мне постучать в дверь? – спросила Кейси.

– Думаю, придется.

– У него есть собака?

– Она бы уже залаяла.

Кейси Найс кивнула, сделала глубокий вдох и вышла из-за деревьев. Я услышал новый звук – теперь под ее ногами скрипел гравий. Звонка на двери не оказалось, и она постучала. Громко, костяшками пальцев по деревянной поверхности. Этот звук показался бы
Страница 12 из 21

слишком назойливым в городе, но здесь был вполне уместным, поскольку хозяин мог находиться достаточно далеко от дома.

Никакого ответа не последовало.

Ни скрипа внутри, ни шороха шагов.

Кейси Найс снова постучала.

Тук-тук-тук.

Тишина. Никакой реакции. Дома никого нет, и никто не наблюдает за дорогой.

Я вышел из-за деревьев и быстро подошел к Кейси Найс. Почти на всех окнах шторы были плотно задвинуты, и сквозь редкие щели нам удалось разглядеть лишь обычные комнаты с дешевой мебелью, купленной несколько лет назад. Дом был длинным, в стиле ранчо, почти как у соседа внизу. Возможно, их построили одни и те же люди в одно и то же время. Надежный, прочный дом. Утоптанную землю на поляне, на которой он стоял, без особого энтузиазма засыпали гравием. На участке уже начали появляться сорняки, совсем хилые около входной и задней дверей и вдоль извивающихся тропинок, которые вели к тому месту, где стоял пикап.

Это был действительно «Форд», совсем древний. Красная цена сто баксов наличными. Отличная машина для человека, недавно вышедшего из Ливенуорта. Он был холодным как лед и выглядел так, будто простоял здесь некоторое время, но, с другой стороны, неизвестно, чего ждать от такой старой машины.

Кейси Найс искала, где мог быть спрятан запасной ключ, но здесь не было ни цветочных горшков у двери, ни статуй, ни каменных львов.

– Взломаем замок? – спросила она.

В этот момент я увидел третью тропинку, точнее, намек на тропинку – слегка утоптанная земля и сорняки меньше размером, с темными потрепанными листьями, растущие немного под другим углом. Тропинка вела за пикап и дальше уходила наверх, в сторону следующего оврага.

– Давайте сначала посмотрим, что там, – сказал я.

Кейси двинулась вслед за мною в лес, направо, потом налево, и вскоре мы оказались на восточной стороне другого оврага, почти такого же, как тот, что мы уже видели, – трещина в земле, наверное, тридцать футов в глубину, в форме невероятно длинной ванны. Судя по всему, он появился в результате какого-то геологического явления – возможно, обледенения, случившегося миллион лет назад, когда острые гигантские валуны оказались внутри триллиона тонн льда и, точно плуг на поле, оставили на земле след. По обеим сторонам росли высокие деревья, которые подчеркивали глубину оврага и одновременно визуально увеличивали его длину.

У восточного конца оврага лежали три дерева – три сосны, прямые и ровные. Две упали параллельно, примерно на расстоянии десяти футов друг от друга, так что получилось что-то вроде моста через пропасть. Третью распилили на куски, каждый десять футов в длину, и положили между упавшими соснами, чтобы получилась надежная платформа. К ее верхней части была прибита фанера размером восемь на четыре.

– Это зачем? – спросила Кейси Найс.

Мы забрались на платформу, осторожно, цепляясь за низко нависшие ветки; не сразу восстановили равновесие, потом замерли на месте и принялись оглядываться по сторонам. Слева и справа были деревья. Впереди овраг уходил на запад, узкий и прямой, и его дальний конец почти терялся вдалеке, где виднелось серое пятно, как будто овраг остановился раньше, чем собирался, – возможно, из-за камнепада, случившегося миллионы лет назад.

Я посмотрел вниз, на фанеру, и увидел два едва различимых овала, совсем рядом друг с другом, каждый размером со страусиное яйцо или четверть футбольного мяча, как будто оставленных человеком, который неподвижно стоял на месте. Отпечатки были серыми, точнее, серебристыми – так бывает, когда фанера постоянно соприкасается с металлом, – а еще я разглядел следы смазки, четкие и черные, как сама земля, потому что если рассматривать смазку под микроскопом, видно, что она липкая.

Я присел на корточки и провел пальцем по следам.

– У винтовки такого размера перед цевьем две ноги, которые можно убирать или ставить. Он смазал петли, чтобы их защитить – так поступит любой, кто заботится о своем оружии, – а излишки, оставшиеся на тряпке, нанес на ножки, чтобы избежать коррозии, потому что они единственные соприкасаются с внешним миром. Он приходил сюда потренироваться в стрельбе и делал это столько раз и в таком количестве разных положений, что на фанере остались следы.

– Шерлок Бездомный, – сказала Кейси Найс.

Я посмотрел вниз, на дно оврага.

– Предположим, эти камни имеют форму полки или стола. Представьте себе, что он устанавливал на них мишени, – сказал я.

– Какие камни? – спросила она.

Мы двинулись дальше, точно параллельно деревьям, стараясь идти прямо, хотя нам то и дело попадались деревья, которые приходилось обходить. Я уверенно преодолевал ярд за ярдом, а Кейси Найс считала – сначала про себя, когда мы подобрались к тысяче двумстам пятидесяти, тихим шепотом, исключительно по привычке, а потом заговорила громче и четче, с едва скрываемым возбуждением, когда цифры становились все больше, и с изумлением, когда я поравнялся с последним из упавших серых камней.

– Тысяча четыреста ярдов, – сказала она.

Глава 10

Скалы и в самом деле возникли из-за древнего обвала; в результате образовалось нечто вроде полки или стола. Всего двенадцать дюймов в глубину и четыре фута в ширину в самой гладкой части. Однако этого хватило для множества бутылок и банок от пива. Повсюду валялись куски металла и осколки стекла. Кроме того, я обнаружил обрывки бумаги, словно иногда Котт ставил бумажные мишени. А за полкой каменная стена была сильно повреждена и покрыта небольшими кратерами. Он сделал сотни и сотни выстрелов. Может быть, даже тысячи.

– Нам нужен контейнер, – сказал я.

– Какого рода? – спросила Кейси Найс.

– Небольшой. – Я показал в сторону обломков скалы. – Мы возьмем немного пыли для газовой хроматографии, чтобы установить, те это пули или нет.

Кейси Найс похлопала себя по карманам, обнаружила один вариант, тут же его отбросила, но при полном отсутствии альтернатив снова к нему вернулась и немного смущенно посмотрела на меня.

– Что? – спросил я.

– У меня есть флакон от таблеток, – сказала она.

– Подойдет.

Кейси вытащила из кармана маленькую оранжевую бутылочку с наклейкой, сняла крышку и высыпала таблетки на ладонь. Затем убрала таблетки в карман, закупорила флакон и бросила мне.

– Спасибо, – сказал я, наклонился и принялся собирать в бутылочку пыль, песок и мелкие осколки.

Я не очень отчетливо представлял, что такое газовый хроматограф, но не сомневался, что это очень сложный прибор, работающий с крошечными частицами, и хотел, чтобы на анализ попали кусочки свинца, чтобы увеличить наши шансы. Поэтому я наполнил бутылочку наполовину, закупорил ее и спрятал в карман.

– Ладно, теперь можно вломиться в дом, – сказал я.

* * *

Что мы и сделали, выбив ногой дверь. Задача оказалась не слишком сложной. Вопрос силы, которая есть произведение массы на квадрат скорости, и именно квадрат определяет значение скорости, а не веса. Увеличение веса на двадцать фунтов в зале – это неплохо, поскольку к произведению добавляется двадцать фунтов, но увеличение скорости на двадцать процентов лучше, ведь ты получаешь четыреста процентов преимущества. Потому что все возводится в квадрат. Умножается само на себя. Легкая прибыль. Это как в бейсболе: можно наносить удар тяжелой
Страница 13 из 21

битой, медленно, или легкой, быстро, и в первом случае мяч улетит к краю поля, а во втором – на трибуну! Этот принцип часто забывают. Люди относятся к дверям с огромным уважением. Они с опаской смотрят на них, затем подходят слишком близко и всего лишь прикасаются к ним подошвой.

Но только не я. Мы выбрали заднюю дверь, потому что она выглядела не такой прочной и не слишком толстой, с другими петлями и замком, да и места для разбега здесь было больше. Мне требовалось сделать три шага. Так я и поступил, не особо напрягаясь, без драматичных жестов. Пока я двигался, моя правая нога – как и левая – перемещалась быстрее, и каблук мог пробить замок, как если бы его забыли там поставить.

Так все и случилось. Я в прыжке вышиб дверь, и Кейси Найс первой вошла в дом. На кухню. Я шагнул за ней и увидел высокий длинный кухонный стол, шкафчики, металлическую раковину, холодильник цвета авокадо и кухонную плиту из прессованного металла, изогнутую и устремленную вперед, как автомобиль пятидесятых годов прошлого века. Кухонный стол был тусклым, а шкафчики выкрашены в отвратительный цвет – нечто среднее между коричневым и зеленым.

Застывший воздух был сухим, и я не уловил обычных кухонных запахов. Ни лука, ни мусора. Лишь нейтральная неорганическая пустота.

Складывалось ощущение, что форточку здесь давно не открывали.

Кейси Найс подошла к двери, ведущей коридор.

– Готов?

– Подожди, – сказал я.

Мне хотелось послушать и понять, есть ли в доме кто-то живой. Но я не уловил никаких звуков. Дом оставался тихим и пустым, даже брошенным – и довольно давно.

– Я проверю гостиную, а ты займись спальнями, – предложил я.

Кейси Найс первой вышла в коридор, отделанный фанерой грязно-темного цвета, огляделась и направилась налево. Я двинулся направо и обнаружил гостиную с L-образным уголком, где хозяин ел. Мне сразу понравились изящные пропорции комнаты, но ее портили мебель из темного дерева и стены с тусклыми виниловыми обоями, как в отеле средней ценовой категории. Я огляделся по сторонам и увидел далеко не новые диван, пуфик и два кресла, обитые коричневым плисом. Имелись также два небольших столика, однако телевизора не было. Я не обнаружил в гостиной Котта ни газет, ни журналов, ни книг. Даже телефона. На креслах не валялся старый свитер, на столиках не стояли пустые стаканы из-под пива или пепельницы с окурками. Ничего личного. Никаких следов реальной жизни, если не считать потрепанной обивки и продавленного дивана.

Из дальнего конца дома послышался голос Кейси Найс:

– Ричер?

– Что такое? – отозвался я.

– Тебе обязательно нужно на это посмотреть.

Я уловил странную интонацию в ее голосе.

– Что ты нашла? – спросил я.

– Тебе нужно взглянуть самому.

Я пошел на звук ее голоса – и столкнулся сам с собой.

Глава 11

Очевидно, это была фотография. Мое лицо – черно-белое, увеличенное до натуральных размеров. Вероятно, копия снимка, сделанного профессионалом. Лицо занимало почти весь лист бумаги. К стене снимок крепился кнопками на расстоянии в шесть футов и пять дюймов от пола. Ниже я увидел другие листы бумаги, которые местами накладывались друг на друга, как черепица, с нарисованными на них частями моего тела – шея, плечи, торс, руки и ноги. Художник пользовался черным маркером – в тон фотографии. Человек в натуральную величину, застывший в напряженной позе, ноги широко расставлены – все детали, даже шнурки, тщательно прорисованы.

Получилось весьма похоже. Конечно, мою мать обмануть не удалось бы, но сходство было большим.

Из груди торчал нож. Примерно в том месте, где должно находиться сердце. Большой кухонный нож, дюймов в десять длиной, лезвие которого дюймов на пять вошло в деревянную панель стены.

– И это еще не всё, – сказала Кейси Найс.

Она стояла в алькове, который, вероятно, предназначался для кровати. Я подошел и обнаружил, что вся задняя стена оклеена газетами с вырезками статей обо мне. Сверху висела та же самая фотография в натуральную величину, ниже – копия страницы, с которой ее взяли: моя биография из армейского досье с фотографией в правом верхнем углу. Ниже были приклеены другие страницы, расположенные в строгом порядке.

И всё об одном и том же.

О моих неудачах. Главным образом, Котт собрал здесь отчеты, в которых я докладывал о пропущенных уликах, связях и избыточном риске. Тридцать страниц были посвящены Доминик Кол.

Мои провалы.

– Кем она была? – спросила Кейси Найс.

– Она работала на меня, – ответил я. – Я послал ее арестовать одного парня. Ее поймали и пытали, потом убили. Мне следовало бы отправиться туда самому[3 - Об обстоятельствах этого дела рассказывается в романе Ли Чайлда «Джек Ричер, или Средство убеждения».].

– Я сожалею.

– Как и я.

Кейси с минуту смотрела на страницы.

– Ты не мог знать, – сказала она.

– Она была твоей ровесницей, – сказал я.

– Боюсь, это еще не все, – добавила Найс.

* * *

Она привела меня в другую комнату, где я увидел самодельную стойку для бумажных мишеней, которую было удобно устанавливать на расстоянии в тысячу четыреста ярдов. Замечательная инициатива, вот только в качестве мишеней использовались мои фотографии. Те же самые, в натуральную величину. Две стопки. Одна использованная, другая – нет. На неиспользованных я увидел собственное лицо. Другие были почти полностью изуродованы либо пулями калибра.50, либо осколками скалы. Но некоторые экземпляры сохранились лучше. На одной из них осталась лишь одна отметина – полудюймовое отверстие под правой скулой. На другой – дыра в правом уголке рта.

С дистанции в тысяча четыреста футов. Немного левее и ниже, но все равно превосходные выстрелы.

Он стал лучше.

Дальше снова шла серия изрешеченных мишеней, за ними следовало несколько превосходных выстрелов – в том числе три с дырой между глаз, чуть левее, чуть правее и четко по центру.

С тысячи четырехсот ярдов.

Более чем с трех четвертей мили.

– Как давно сделана фотография? – спросила Кейси Найс.

– Около двадцати лет назад, – ответил я.

– Значит, твои снимки могли попасть к нему еще до ареста.

Я покачал головой.

– Некоторые из этих неприятных вещей произошли после того, как он сел в тюрьму. Он собрал сведения обо мне после того, как вышел.

– Похоже, он ненавидит тебя по-настоящему.

– Ты думаешь?

– Он в Лондоне.

– Может быть, и нет, – возразил я. – Что ему там делать? Если он испытывает ко мне такую лютую ненависть, зачем терять время за океаном?

– Причин много. Во-первых, деньги, потому что он должен получить огромную сумму. Во-вторых, найти тебя практически невозможно, и Котт может потратить на поиски остаток жизни. Но загадывать так далеко вперед в его планы не входит.

– Может быть. Но сейчас ему не нужно меня искать. Я сам пришел к нему домой. И, с вероятностью три к одному, он здесь.

– Он мог застрелить нас дюжину раз, однако не стал так поступать. Потому что его здесь нет.

– Но был ли он здесь вообще? Где его вещи?

– Мне кажется, у него нет вещей. Возможно, спальный мешок и рюкзак. Монашеское существование, или как там называют людей, которые медитируют. Он упаковал рюкзак и взял его с собой в Париж. А потом – в Лондон.

Ее слова звучали вполне разумно, и я кивнул. Котт ничем не владел в течение пятнадцати лет. Может
Страница 14 из 21

быть, он успел к этому привыкнуть. Я внимательно посмотрел на фотографию, где пуля попала точно в центр, между глаз, и сказал:

– Пойдем.

* * *

Прогулка к красному пикапу понравилась мне больше, чем я мог рассчитывать. Из-за деревьев, поскольку сделать точный выстрел в лесу невозможно с точки зрения геометрии – на пути пули обязательно окажется дерево, которое либо ее остановит, либо заставит отклониться. Так что опасность нам не грозила.

Развернуть машину на узкой подъездной дорожке было невозможно, поэтому мы доехали до дома, где сумели провести этот маневр на усыпанном гравием дворике. Мы так никого и не увидели на дорожке, да и двухполосное шоссе оставалось пустым. Мы попросили навигатор доставить нас в аэропорт, и он показал, что нам предстоит преодолеть все те же пятьдесят миль.

– Приношу свои извинения, – сказал я.

– За что? – спросила Кейси Найс.

– Я сделал принципиальную ошибку, когда принял тебя за человека Государственного департамента, которого откомандировали в ЦРУ для того, чтобы набраться опыта. А потому посчитал нашу задачу слишком трудной и опасной для тебя. Но все наоборот, верно? Ты – агент ЦРУ, которого на время одолжили Государственному департаменту, чтобы ты научилась работать с паспортами, визами и прочими документами. Так что ситуация не является для тебя слишком сложной или опасной.

– И что же меня выдало?

– Пара вещей. Сигнал рукой, принятый в пехоте, – ты его знала.

Она кивнула:

– Да, я немало времени провела в Форт-Беннинге.

– И уж очень деловой ты выглядела.

– Разве Шумейкер не говорил тебе, что на самом деле я гораздо круче, чем выгляжу?

– Я подумал, что он пытается обосновать отчаянный риск, которому ты, по моим представлениям, подвергалась.

– Кстати, Государственный департамент занимается не только паспортами и визами. В сферу его деятельности входит множество других вещей. В том числе и надзор за подобными операциями.

– Как? Это операция О’Дея и двух людей из ЦРУ. Твоя и Скаранджелло. Государственный департамент не имеет к ней отношения.

– Я представляю Государственный департамент. Как ты сам сказал – временно. И теоретически.

– А ты держишь в курсе свое временное и теоретическое начальство?

– Не в полной мере.

– Почему?

– Потому что это слишком важное дело для Государственного департамента. Если наш стрелок – британец, русский или израильтянин, тогда, конечно, мы предоставим Государственному департаменту возможность сделать круг почета, но до тех пор, пока у нас не будет полной уверенности, операция будет проходить под грифом строгой секретности.

– Так вот как теперь это называется?

– Совершенно секретно.

– Новость для первой полосы. Насколько это секретно?

– Завтра будет вчерашней новостью. Французы собираются произвести арест. После этого все должно немного успокоиться.

– И кого они намерены арестовать?

– Какого-нибудь козла отпущения. Найдут парня, который согласится в течение трех недель играть роль безумного террориста. В обмен на услуги в другой сфере. Полагаю, сейчас они кого-то готовят к этой роли. А у нас появится время для спокойной работы.

– Речь идет о тысяче четырехстах ярдах, – напомнил я. – Вот что главное. А вовсе не то, кто именно стрелял. Им необходим периметр. По меньшей мере миля.

– Или они могут прятаться где-то на территории объекта. Рано или поздно до этого дойдет. А до тех пор мы предпочитаем действовать на опережение. Нам необходимо посадить Джона Котта в тюрьму. Конечно же, мы не хотим оказаться той страной, которая не сумела добраться до своего снайпера.

– А как дела у остальных?

– У них такие же стартовые позиции. Пока у нас единые правила игры.

Мы доехали до аэропорта, вернули машину и прошли через ворота в проволочной ограде, после чего нас посадили на гольф-мобиль и довезли до самолета. Два часа спустя мы вернулись в «Поуп», где выяснилось, что правила игры перестали быть едиными.

Глава 12

Правила игры изменились, потому что израильтяне нашли своего парня. Они установили местонахождение мистера Розана, который был в отпуске на Красном море. Наблюдатели не заметили, когда он уехал. Но теперь он вернулся. Однако им удалось отследить все его маршруты, бары и рестораны, которые он посетил, официанты и бармены подтвердили его слова. Его алиби было неопровержимым. Он не летал в Париж. Мистер Розан не мог сделать этот выстрел, и его можно было вычеркнуть из списка.

– Из чего следует, что наше задание становится несколько более срочным, – сказал О’Дей.

Он любил дневные совещания. Мы собрались в той же комнате наверху, вокруг составленных вместе четырех столов. О’Дей, Шумейкер и Скаранджелло уже ждали нас. Мы с Кейси Найс приехали прямо из аэропорта, рассказали, что нам удалось обнаружить в Арканзасе, и передали на анализ пыль и песок – уже в пакете, а не в бутылочке. Шумейкер был разочарован, что Котт не наблюдал за домом. Он хотел, чтобы идея с наживкой сработала, но сказал, что не удивлен тем, что Котт мной одержим.

– Я бы хотел знать, как он сумел заполучить мое досье.

– Вероятно, у него есть друг среди чиновников. Речь идет о самом обычном досье, которое хранится в архиве, в Миссури.

– У него нет друзей среди чиновников. У него не было друзей даже в собственном взводе. Никто из его сослуживцев не стал ради него лгать.

– Значит, он купил досье.

– В таком случае откуда у него деньги? Он только что вышел из Ливенуорта. А потом вернулся домой и на заднем дворе сделал примерно тысячу выстрелов патронами пятидесятого калибра, которые стоят примерно по пять долларов за штуку. Откуда у него такие деньги?

– Мы попытаемся выяснить.

– Как? У вас нет нужного оборудования. И кончайте нести чушь о национальной безопасности. Речь о полицейском расследовании. У него имелся тир, где он тренировался в стрельбе на дистанции в тысячу четыреста ярдов, а в Париже был сделан именно такой выстрел. Неужели это совпадение? Или тот балкон в парижской квартире выбрали давно? Тренировался ли он именно для такого выстрела? Тогда мы имеем дело с заговором, который родился почти год назад. Нам нужна информация, и для начала необходимо выяснить, кто владелец той квартиры в Париже.

– Ты предлагаешь свои услуги в качестве полицейского?

– Я думал, мне отведена роль наживки.

– Ты можешь исполнять две роли одновременно.

– Я никогда не вызываюсь быть добровольцем. Таково основное правило солдата.

– Может быть, тебе следовало бы. Ты не сможешь жить спокойно после того, что увидел.

– В мире существует дюжина человек, которые меня ненавидят. Какое мне до этого дело? Ни один из них никогда меня не найдет.

– Мы нашли.

– Вы – другое дело. Неужели вы думаете, что я ответил бы на объявление Котта?

– Ты бы оставил его там?

Ну прямо Сократ.

– Я не его полицейский надзиратель, – сказал я.

– Ты в отличной форме для своего возраста, Ричер, – продолжал он. – И я уверен, что причина в твоем образе жизни, который дает тебе возможность для постоянных физических упражнений. Главным образом в ходьбе. Мне говорили, что это лучший способ держать себя в тонусе. Но, я думаю, дело в том, что тебя привлекает подобная жизнь. Открытые дороги, солнечные дни. Далекие горизонты. Или город с его шумом и светом,
Страница 15 из 21

давкой и сутолокой, паноптикум – куда ни посмотри. Ты любишь ходить. Ты наслаждаешься свободой.

– И что? – спросил я.

– Когда где-то прячется снайпер, все меняется.

Джоан Скаранджелло посмотрела на меня, словно предлагая возразить.

– В особенности если снайпер настолько спятил, что пятнадцать лет занимался йогой, а потом принялся рисовать картинки на стене своей спальни, – сказал О’Дей.

Я ничего не ответил.

– Как бы ты организовал полицейское расследование? – спросил О’Дей.

– Котт оставил свой пикап дома. Получается, что за ним заехали. Не такси, потому что у него нет телефона, а сотовый сигнал там не принимается. Он с кем-то договорился заранее. Очевидно, как и обо всем остальном, из чего следует, что в течение месяцев на его подъездной дорожке появлялись какие-то люди. Значит, кто-то мог что-то увидеть.

– Сосед ничего не видел.

– Так он говорит. Ему заплатили и объяснили, что он должен сказать.

– Ты думаешь?

Я кивнул.

– Ему пришлось признать, что он знаком со своим соседом. В Арканзасе иначе быть не может. Однако его предупредили, что ему следует помалкивать о том, кто приезжал и уезжал. Как только я спросил про иностранцев, которые могли там появляться, он сразу сменил тему – принялся поносить морскую пехоту и бросать сальные взгляды на мисс Найс.

О’Дей повернулся к Кейси:

– Так все было?

– Я с ним разобралась, – сказала она.

– А что он сказал про морскую пехоту?

– Он назвал их кучкой показушников, которые охотятся за славой.

– А сам он где служил?

– В авиации.

О’Дей кивнул с мудрым видом и повернулся ко мне:

– Выводы?

– У соседа есть пачка денег, спрятанная в кладовке, – сказал я.

– Но отследить деньги не удастся.

– Может быть, да, а может быть, нет. Однако ему известно, кто дал деньги. Они из того же источника, что и те, которыми заплачено за патроны дилеру, наверняка не забывшему, как он продал тысячу патронов пятидесятого калибра. Это крупный заказ.

– Котт мог обратиться к разным продавцам.

– Совершенно верно. Так что патроны могли покупать разные люди, чтобы не привлекать внимания. Но чем больше людей, тем больше полетов в Литтл-Рок и Тексаркану, больше взятых в аренду автомобилей и бензина, купленного на местных заправках, возможно, также штрафов за превышение скорости и неправильную парковку, завтраков, ленчей и обедов в местных ресторанах, ночей, проведенных в отелях. Все это следует проверить. Не говоря уже о том, что известно соседу.

О’Дей пожевал губами, словно репетировал различные варианты ответов.

– Хорошо, – наконец сказал он.

– Я не могу заниматься этим делом, – продолжал я. – У меня нет статуса. Никто не станет со мной разговаривать.

– Мы привлечем ФБР.

– А я считал, что это совершенно секретно. Или близко к тому.

– Разделяй и властвуй, – сказал О’Дей. – Всем достанется по маленькому кусочку. Однако никто не сумеет увидеть картину в целом.

– Тогда я рекомендую начать вчера.

– Я могу начать только завтра. – Он что-то записал на листке бумаги. – Русские пока ничего не сумели добиться. Британцы считают, что их парень – Карсон – путешествует по фальшивому паспорту, сделанному недавно, так что они проверяют всех людей с новыми паспортами, которые побывали в Париже в интересующий нас период. Поезда, самолеты, автомобили и катера. У них в работе тысяча имен.

– Где видели Карсона в последний раз?

– Дома, месяц назад. Рутинная проверка особой службы.

– А как обстоят дела с Дацевым?

– Аналогично, в Москве, около месяца назад. Разница состоит в том, что никому не удалось отыскать тир, рассчитанный на стрельбу с расстояния в тысячу четыреста ярдов. У меня складывается неприятное чувство, что вся работа достанется нам.

– Карсон или Дацев могли проходить подготовку за океаном. Им не потребовалось бы столько времени, сколько Котту. Он слишком много пропустил. Может быть, они где-то встретились. Возможно, у них были пробы перед пробой. Не исключено, что проводилось соревнование между тремя претендентами и победитель получил работу.

– Возможно очень многое, – сказал О’Дей.

– У нас есть фотографии?

Генерал открыл красную папку, вытащил четыре цветных снимка и аккуратно разложил их на столе. Парень с вьющимися волосами, загорелым лицом и простодушной улыбкой – очевидно, Розан, израильтянин – перестал быть подозреваемым. Оставшиеся три фотографии О’Дей подтолкнул ко мне. На первой был мужчина лет пятидесяти с бритой головой, пустым лицом и слегка скошенными уголками глаз. Видимо, с примесью монгольской крови.

– Федор Дацев, – сказал О’Дей. – Пятьдесят два года. Родился в Сибири.

Затем шла фотография мужчины, который, возможно, был бледным, но от солнца и ветра его лицо стало смуглым и покрылось морщинами. Короткие каштановые волосы, внимательный взгляд, сломанный нос и полуулыбка – то ли ироническая, то ли таящая в себе угрозу, это как посмотреть.

– Уильям Карсон, – продолжал О’Дей. – Родился в Лондоне, сорок восемь лет.

Последним был Джон Котт. С годами некоторые люди становятся толще, обрюзгшими и одутловатыми – как Шумейкер, к примеру, – но Котт уменьшился в размерах, остались лишь мышцы и сухожилия. На снимке выделялись высокие скулы, губы были поджаты. Лишь глаза с устремленным на меня яростным взглядом стали крупнее.

– Фотография сделана в тот день, когда он вышел из тюрьмы; самая свежая из всех, что у нас есть, – сообщил О’Дей.

Неприятная троица. Я сложил снимки в стопку, вернул их О’Дею и спросил:

– Как британцы решают проблему со рвом?

– Они не собираются устанавливать периметр в милю. Вы знаете, какая высокая плотность населения в Великобритании, – сказала Скаранджелло. – С тем же успехом можно попытаться очистить Манхэттен. На это рассчитывать не приходится.

– И что теперь?

– Ты отправишься в Париж, – сказал О’Дей.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– В качестве наживки или полицейского?

– И в том и в другом. Главным образом нам нужен взгляд со стороны. Вдруг они что-то упустят.

– И с какой стати они станут мне что-то показывать? Я для них никто.

– Твое имя позволит тебе попасть в любое место. Я уже предупредил. Все, что станет известно мне, покажут и тебе. Таково могущество О’Дея. В особенности сейчас.

Я промолчал.

– Ты говоришь по-французски, верно? – осведомился Шумейкер.

– Да, – сказал я.

– И по-английски.

– Немного.

– А русский?

– Зачем?

– Британцы и русские также отправляют в Париж своих людей. Ты с ними встретишься. Постарайся получить от них как можно больше информации, ничего не давая взамен.

– Вероятно, у них такие же инструкции.

– Нам необходимо присутствие ЦРУ, – сказал О’Дей, и Кейси Найс подалась вперед.

– Я поеду, – сказала Джоан Скаранджелло.

Глава 13

Нам предоставили тот же самолет, но с другой командой. Два новых парня в кабине и стюардесса, все в форме военно-воздушных сил. Я поднялся на борт сразу после душа, в одежде, купленной в Арканзасе; Скаранджелло последовала за мной через пять минут, также после душа, в очередном черном костюме, с небольшим чемоданчиком на колесиках и сумочкой. Нам предстоял ночной перелет, семь часов в воздухе, шесть временных зон, и приземление в Париже в девять часов по французскому времени. Уже привычное для
Страница 16 из 21

меня кресло было разложено и развернуто напротив второго – получился диван. Так же, как и два других кресла с другой стороны кабины. Для нас даже приготовили подушки, простыни и одеяла. Две длинные узкие постели, разделенные узким же проходом. Меня такой расклад вполне устраивал. Но Скаранджелло выглядела несколько неуверенно. Она была женщиной, достигшей определенного возраста и статуса. Полагаю, она предпочла бы побольше личного пространства.

Но сначала нам предстояло сесть в обычные кресла, за стол, на время взлета, где мы немного задержались, потому что стюардесса предупредила, что нас ждет обед. Что не слишком соответствовало обстановке. Желтовато-коричневая кожа и ореховые панели не располагали к кулинарным изыскам. Как и еда, не имевшая отношения ни к армии, ни к военно-воздушным силам. Нам предложили подогретые в микроволновке гамбургеры в картонных коробках без имени производителя. Наверное, их купили где-то рядом с «Данкин донатс».

Я съел свой гамбургер, а потом половину бургера Скаранджелло, когда она его оставила. Затем мы стали решать проблему отхода ко сну – так, чтобы никого не смущать. Я видел, как она внимательно оглядывает кабину, прикидывает освещение, углы отражения и что я смогу увидеть.

– Я лягу первым, – предложил я.

Туалет находился в конце коридора, за багажным отсеком, где лежал чемодан Скаранджелло. Я пошел туда, почистил зубы, вернулся в спальный отсек, выбрал постель справа, снял носки и ботинки – так я сплю лучше, – лег поверх одеяла и повернулся лицом к стене.

Скаранджелло поняла намек. Я услышал, как она уходит, по легкому шелесту нейлона. Вскоре вернулась, звуки стали другими – наверное, она легла и принялась устраиваться под одеялом. Пробормотала что-то сонное и невнятное, типа: «Хорошо, спасибо, я в порядке», после чего я повернулся на спину и стал смотреть в потолок.

– Вы всегда спите поверх одеяла? – спросила она.

– Только когда тепло, – ответил я.

– И всегда в одежде?

– В такой ситуации у меня нет выбора.

– Потому что у вас нет пижамы. Нет дома, нет чемоданов, нет собственности. Нам рассказали о вашем образе жизни.

– Кейси Найс уже говорила мне об этом.

Я снова повернулся лицом к стене, устраиваясь поудобнее, и тут что-то уперлось мне в бедро. И не зубная щетка, лежавшая в другом кармане.

Бутылочка от таблеток. Я вытащил ее и посмотрел на этикетку, просто так, мне вдруг стало любопытно. Наверное, я ждал, что это окажется средство от аллергии в преддверии весенней пыльцы в лесах Арканзаса, или болеутоляющие от дантиста, или для перенапряженных мышц. Однако на этикетке было написано «Золофт», а я знал, что это средство не имеет никакого отношения к аллергии или перенапряжению мышц. «Золофт» принимали для борьбы со стрессом или тревожными состояниями, с депрессией и приступами паники, с ПТСР или с СНС[4 - ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство; СНС – синдром навязчивых состояний.]. Сильное средство, которое продают только по рецептам.

Однако выписано оно было не Кейси Найс. На этикетке стояло другое имя, мужское: Антонио Луна.

– Что вы думаете о мисс Найс?

Я вернул бутылочку в карман.

– Милое имя, милая женщина[5 - Nice (англ.) – милая, приятная.].

– Слишком милая?

– Вас это беспокоит?

– В теории.

– Она неплохо показала себя в Арканзасе. С соседом Котта.

– А как бы она справилась, будь она там одна?

– Думаю, результат был бы тем же. Другой подход, но ничего не изменилось бы.

– Приятно слышать.

– Она ваша протеже?

– Никогда не встречала ее раньше, – ответила Скаранджелло. – Возможно, я бы предпочла кого-то другого. Но именно она представляет наши интересы в Государственном департаменте, так что выбор пал на нее.

– Мировые лидеры постоянно подвергаются опасности. Это цена вопроса. Да и защита сейчас на высочайшем уровне, – сказал я. – Я не понимаю, почему все так встревожены.

– Нам рассказали, что вы неплохой математик.

– Вас ввели в заблуждение. Я хорошо знаю арифметику старших классов, но не более того.

– Чему равна площадь круга с радиусом в тысячу четыреста ярдов?

Я улыбнулся в темноте. Пи умножить на квадрат радиуса.

– Очень близко к двум квадратным милям.

– А какова средняя плотность населения в крупных городах западного мира?

Это уже не математика и не арифметика, а общие знания.

– Сорок тысяч человек на квадратную милю? – сказал я.

– Вы отстали от жизни. Теперь ближе к пятидесяти тысячам. В некоторых частях Лондона и Парижа плотность населения достигает семидесяти тысяч. В среднем придется взять под контроль десятки тысяч крыш и окон и сто тысяч человек. Абсолютно невозможная задача. Одаренный снайпер, который работает на больших дистанциях, – их самый жуткий кошмар.

– Если бы не пуленепробиваемое стекло.

Скаранджелло кивнула в темноте. Я услышал, как ее голова переместилась на подушке.

– Оно защищает фланги, но не более того. И политикам это не нравится. Они выглядят испуганными. Им в самом деле страшно. Но они не хотят, чтобы люди об этом знали.

Когда где-то прячется снайпер, все меняется.

– Мог ли кто-то знать наверняка, что стекло остановит пулю? – спросил я.

– Изготовитель сказал, что так и будет. Некоторые эксперты выражали сомнения.

Теперь пришел мой черед кивать в темноте. Я бы также отнесся к таким заявлениям скептически. Калибр.50 имеет огромную пробивную силу и предназначен для станкового пулемета Браунинга, который способен валить деревья.

– Спокойной ночи, – сказал я.

– Никаких шансов, – ответила Скаранджелло.

* * *

Мы приземлились в ярких лучах весеннего солнца в Ле Бурже. Стюардесса сказала нам, что это самое используемое посадочное поле для частных самолетов в Европе. Самолет подрулил к двум черным автомобилям, припаркованным рядом. «“Ситроены”», – подумал я. Не лимузины, но достаточно длинные, низкие и блестящие. Возле них стояло пять человек, все слегка сгорбленные и растрепанные из-за шума и ветра. Двое явно были водителями, двое – полицейскими в форме, последний оказался седовласым джентльменом в дорогом костюме. Самолет остановился, через минуту смолкли двигатели, и пятеро мужчин расправили плечи, готовясь встретить гостей. Стюардесса открывала дверь, а Скаранджелло повернулась ко мне и протянула сотовый телефон.

– Позвоните мне, если возникнет необходимость, – сказала она.

– По какому номеру? – спросил я.

– Он там есть.

– Мы поедем в разные места?

– Конечно, – кивнула она. – Вы осмотрите место преступления, я же отправляюсь в ГДВБ.

Я кивнул. Direction Gеnеrale de la Sеcuritе Extеrieure. Французский аналог ЦРУ. В целом ничуть не лучше и ничуть не хуже. Компетентная организация. Очевидно, визит вежливости со стороны Скаранджелло, а также обмен информацией на высшем уровне. Или ее отсутствием.

– К тому же я приманка, – сказал я.

– Только попутно, – сказала Скаранджелло.

– Кейси Найс поехала со мной в Арканзас.

– На расстоянии семи футов.

Снова кивнув, я заметил:

– Что не так просто у входа в дом.

– Он в Лондоне, – сказала она. – Кем бы из них он ни был.

Дверь самолета наконец распахнулась, и внутрь ворвался свежий утренний воздух, наполненный запахом топлива для реактивных двигателей. Стюардесса отступила в сторону, и Скаранджелло вышла
Страница 17 из 21

первой, на секунду помедлив на верхней ступеньке, – до кончиков ногтей важная персона, которую все ждут. Затем она начала спускаться вниз, и я последовал за нею. Седовласый мужчина в костюме приветствовал Скаранджелло, и я понял, что они знакомы. Возможно, он занимал такое же положение в иерархии французской спецслужбы. Они устроились на заднем сиденье «Ситроена», водитель сел за руль, и они уехали.

Затем вперед выступили двое полицейских в форме и вежливо стали ждать меня. Я выудил новенький паспорт из кармана и протянул им. Один из полицейских его открыл, оба посмотрели на имя, фотографию и мое лицо, потом он вернул паспорт мне, держа его обеими руками, словно завершал какой-то ритуал. Никто не кивал и не щелкал каблуками, но я мог бы поклясться, что мысленно это сделали оба. Таково могущество О’Дея.

Водитель распахнул для меня дверцу, и я скользнул на заднее сиденье второго «Ситроена». Машина выехала через черные ворота, миновала здание аэропорта и устремилась к дороге.

* * *

Ле Бурже расположен ближе к городу, гигантский гражданский аэропорт Шарля де Голля находится дальше по той же дороге, к северо-востоку, так что движение было достаточно напряженным. Мы ползли в потоке такси и обычных автомобилей, которые направлялись в город. Бо?льшая часть водителей такси была похожа на вьетнамцев, многие из них оказались женщинами, в некоторых машинах сидело по одному пассажиру, в других радостно переговаривались люди, встретившиеся после разлуки. Вдоль всей дороги стояли электронные знаки пробок, водителям советовали attention aux vents en rafales, что означало необходимость опасаться какого-то ветра, но я никак не мог вспомнить точное значение слова rafales, пока не заметил, как некоторые машины начинают раскачиваться и как трепещут флаги на зданиях, – и тут я сообразил, что это порывы.

– Сэр, у вас есть все, что вам необходимо? – спросил мой водитель.

В некотором смысле вопрос был экзистенциальным, но у меня не имелось срочных потребностей, поэтому я лишь кивнул, глядя в зеркало, и не стал ничего говорить. Я решил, что утренние рейсы из Лондона прибудут немного позже, а вслед за ними приземлятся самолеты из Москвы. Парижские полицейские наверняка не хотели трижды устраивать презентацию места преступления, значит, нас отвезут туда вместе. Из чего следовало, что я успею как следует позавтракать, дожидаясь, когда появятся мои русские и британские коллеги. Очевидно, меня отвезут в отель, соответствующий полицейскому бюджету, а рядом обязательно будут кафе, в каждом из которых я смогу приятно провести время. Я с предвкушением ждал нового дня.

И он начался.

Глава 14

Мы пересекли Периферик – парижский аналог кольцевой автострады вокруг Вашингтона, где город из европейской помойки превращается в огромный живой музей. Ровные ряды деревьев, роскошные здания в прекрасном состоянии, изысканные решетки. Мы выехали на рю де Фландр и устремились в просвет между Северным и Восточным вокзалами. Здесь водитель поменял стиль вождения и начал быстро крутить руль, стараясь использовать любые свободные места на дороге, и сворачивал в крошечные переулки, пока мы не подъехали к зеленой двери на узкой улице чуть в стороне от рю Монсини, примерно посередине между задней частью Лувра и фронтоном Гранд-Опера. На зеленой двери я увидел маленькую медную дощечку с надписью «Pension Pelletier». Pension — скромный отель, нечто среднее между меблированными комнатами и мотелем с завтраком. Вполне доступно для бюджета полицейского департамента.

– Вас ждут, месье, – сказал водитель.

– Благодарю, – ответил я, распахнул дверцу и выбрался на тротуар.

Воздух был ни теплым, ни холодным. Автомобиль уехал. Я не стал сразу стучать в зеленую дверь и вернулся из переулка на рю Монсини. Напротив я заметил другой переулок, пересекающий улицу под острым углом, что привело к образованию дополнительного треугольного участка тротуара, и, как и во многих других похожих местах Парижа, его занимало кафе со столиками и стульями, стоящими под зонтиками. Как и всегда в такое раннее время, была занята только треть столиков; большинство посетителей читали газеты, рядом стояли пустые чашки и тарелки, усыпанные крошками от рогаликов. Я занял один из свободных столиков, и через минуту ко мне подошел пожилой официант в белой рубашке, черной бабочке и длинном белом переднике. Я заказал завтрак – большой кофейник в качестве основного блюда и croque madame, иными словами, тост с ветчиной, сыром и яйцом сверху, а также два pains au chocolat – прямоугольные рогалики с начинкой из горького шоколада. Суровый долг – но кто-то должен его исполнить.

Через два столика сидел какой-то парень и читал внутреннюю часть утренней газеты, предоставив мне изучать первую страницу. Я сразу увидел, что паника из-за покушения прекратилась, как и предсказывала Кейси Найс.

Завтра это будет вчерашней новостью.

Полиция произвела арест, преступник задержан, вопрос решен, мир может расслабиться. Я находился слишком далеко, чтобы прочитать мелкий шрифт, но не сомневался, что речь пойдет об одиноком фанатике с непроизносимым североафриканским именем, любителем и психом, никаких связей, так что больше никому тревожиться не нужно.

И у нас появится время для спокойной работы.

Я съел завтрак и пил кофе, наблюдая за входом в переулок. Периодически налетали порывы ветра, ткань на зонтике над моей головой начинала яростно хлопать, но потом все успокаивалось. Мимо проходили люди; они направлялись на работу, выходили из магазинов с хлебом в руках, прогуливали крошечных собачек, доставляли почту. Официант забрал мои тарелки и принес новую порцию кофе. Наконец появился еще один черный «Ситроен» и остановился возле зеленой двери. Пассажир на заднем сиденье немного помедлил – несомненно, ему говорили: «Вас ждут, месье», – потом выбрался на тротуар и остановился. Мужчина среднего роста, лет пятидесяти, свежевыбритый, короткие волосы цвета соли с перцем тщательно причесаны, клетчатое кашне, коричневое непромокаемое пальто от «Барберри», из-под которого выглядывали ноги в серых шерстяных брюках – наверное, от костюма с Сэвил-роу[6 - Сэвил-роу – улица в Лондоне, на которой расположены самые дорогие и модные ателье города; их продукция считается эталоном моды и шика.] – и английских туфлях цвета конских каштанов, начищенные до ослепительного блеска.

Из чего следовало, что это русский, решил я. Ни один британский оперативник не станет так одеваться, если только он не снимается в фильме про Джеймса Бонда. В новой Москве появилось много роскошных магазинов готового платья. Аппаратчики были в восторге. Черный «Ситроен» развернулся и уехал. Мгновение мужчина смотрел на зеленую дверь, потом, в точности повторив мои действия, повернулся и зашагал в сторону кафе, внимательно разглядывая клиентов. Его взгляд перемещался от одного посетителя к другому, делая быструю и точную оценку. Он сразу подошел ко мне и заговорил по-английски:

– Вы американец?

Кивнув, я сказал:

– Я полагал, что британец прибудет раньше.

– Нет, потому что я вылетел посреди проклятой ночи. – Он протянул руку. – Евгений Хенкин. Рад встрече с вами, сэр. Вы можете называть меня Юджин. Что и будет прямым переводом. Или Джин, если вам так больше
Страница 18 из 21

нравится.

Я пожал его руку.

– Джек Ричер.

Он сел слева от меня.

– И что вы сумели понять из всего этого дерьма?

У него была хорошая дикция и нейтральный акцент. Не британский и не американский. Нечто универсальное. И он говорил очень свободно.

– Я полагаю, что либо у вас, либо у меня, либо у британцев возникла серьезная проблема.

– Вы из ЦРУ?

Я покачал головой:

– Нет, я бывший военный полицейский. Однажды я арестовал одного из стрелков. Вы из ФСБ или из СВР?

– СВР, – сказал он, что значило Sluzhba Vneshney Razvedki. Как ЦРУ, или DGSE[7 - DGSE (фр.) – Главное управление внешней безопасности.], или МИ-6 в Великобритании. – Но на самом деле мы всё еще КГБ. Старое вино, новые бутылки.

– Вы знакомы с Дацевым?

– Можно сказать и так.

– Насколько хорошо вы его знаете?

– Я был его куратором.

– Он работал на КГБ? Мне сказали, что он служил в армии. Советской, потом российской.

– Ну, технически – да. Возможно, там ему платили. В тех редких случаях, когда такое случалось. Но парню, который настолько хорошо стреляет, лучше работать на кого-то другого.

– И что делать?

– Убивать тех, на кого мы указывали.

– Но в последние годы он перестал на вас работать?

– Вы следите за европейским футболом? – спросил Хенкин.

– Немного, – ответил я.

– Лучшим игрокам достаются самые выгодные предложения. Они месят грязь в маленькой деревушке, а на следующей неделе получают миллионы в Барселоне, Мадриде, Лондоне или Манчестере.

– Дацев получил выгодное предложение?

– Он утверждал, что у него их полно. Он разозлился на меня, когда я не смог предложить ему таких же денег. А потом исчез. И теперь мы расхлебываем эти проблемы.

– Насколько он хорош?

– Он великолепен.

– Он любит использовать патроны пятидесятого калибра?

– Всякому овощу свое время. На такой дистанции – конечно.

Я промолчал.

– Но я не думаю, что это он, – сказал Хенкин.

– Почему?

– Он бы не согласился на проверку. Ему нечего доказывать.

– И кто же это, по-вашему мнению?

– Думаю, ваш парень. Ему есть что доказывать. Он пятнадцать лет просидел в тюрьме.

Я услышал, как звонит сотовый телефон, и стал ждать, когда Хенкин вытащит его из кармана и ответит, но он этого не сделал, и я понял, что звонит телефон, который мне дала Скаранджелло, лежащий в кармане у меня.

– Вы один? – сказала она.

– Нет, – ответил я.

– Нас может слышать кто-то еще?

– Вероятно, три разных правительства.

– Только не этот телефон, – сказала она. – Тут можете не беспокоиться.

– Что я могу для вас сделать?

– Со мной только что связался О’Дей. Готовы хроматографические тесты фрагментов, которые вы привезли из Арканзаса.

– И?..

– Это другие пули. Не бронебойные. Однако сопоставимого класса. Их специально обработали для достижения более высокой точности.

– Американское производство?

– К сожалению.

– Каждая стоит шесть долларов. О’Дей отследил деньги?

– Этим занимается ФБР. Но новость хорошая? В целом?

– Могло быть хуже, – сказал я, заканчивая разговор и убирая телефон в карман.

– Что делают американцы по шесть долларов за штуку? – спросил Хенкин.

– Похоже на начало анекдота, – сказал я.

– И какова его развязка?

Я не ответил – к нам подошел тот же пожилой официант, и Хенкин заказал кофе и белые булочки с маслом и абрикосовым джемом. Он свободно говорил по-французски, но по акценту я не смог уловить, где он учился. После того как официант ушел, Хенкин снова повернулся ко мне.

– Как поживает генерал О’Дей?

– Вы его знаете? – сказал я.

– Я знаю о нем. Мы все о нем знаем. Более того, мы его изу-чали. В буквальном смысле, в классе. Он был примером для подражания в КГБ.

– Я не удивлен. У него всё в порядке. Он не меняется.

– Я рад, что он вернулся. Уверен, что и вы рады.

– А разве он уходил?

Хенкин скорчил гримасу, которая не означала ни да, ни нет.

– Мы пришли к выводу, что его карьера на излете. Периоды сравнительной стабильности плохо отражаются на таком старом солдате. А подобные вещи напоминают людям о нем. Всегда есть что-то хорошее в плохом.

Следующий черный «Ситроен» преодолел хаос пешеходов и свернул в переулок. Водитель впереди, пассажир сзади. Он остановился возле зеленой двери и немного помедлил.

Вас ждут, месье.

Из машины вышел коренастый мужчина лет сорока или сорока пяти, загорелый, с короткими светлыми волосами и грубоватым квадратным лицом. Он был одет в синие джинсы, свитер и короткую штормовку, на ногах коричневые замшевые ботинки; возможно, такие носят английские военные в пустыне. Машина уехала, он бросил взгляд на зеленую дверь, повернулся, посмотрел по сторонам, потом пересек улицу и сразу направился к нам.

– Ричер и Хенкин, верно?

– Вы хорошо информированы, – сказал Хенкин, – если вам известны наши имена.

– Мы стараемся изо всех сил, – сказал британец.

Мне он показался уроженцем Уэльса – говорил немного нараспев.

– Беннетт, – сказал вновь прибывший и протянул руку. – Рад знакомству. Не стану называть свое имя. Вы не сможете его произнести.

– И как оно звучит? – спросил я.

Он издал гортанный звук, словно шахтер с серьезным легочным заболеванием.

– Хорошо, будем называть вас Беннетт. Вы из МИ-6?

– Если вам так больше нравится. Во всяком случае, именно они оплатили мой билет. Однако сейчас все стремительно меняется.

– Вы знаете вашего парня – Карсона?

– Мы много раз встречались.

– Где?

– Здесь и там. Я же говорил, все сейчас стремительно меняется.

– Вы думаете, это он?

– Пожалуй, нет.

– Почему?

– Потому что француз жив. Я полагаю, что это ваш стрелок.

Беннетт сел справа от меня, лицом к Хенкину, который устроился слева. Официант принес заказ Хенкина, и Беннетт попросил то же самое. Я заказал еще кофе. Официант выглядел счастливым. Счет рос. Я рассчитывал, что либо у Хенкина, либо у Беннетта была местная валюта – меня ею не снабдили.

Хенкин посмотрел на Беннетта и спросил:

– Вы знаете о месте встрече «Большой восьмерки»?

Тот кивнул.

– По обычным стандартам оно вполне безопасно. Однако если Котт на свободе, то ситуация меняется.

– Возможно, это не Котт, – заговорил я. – Нам нельзя отбрасывать другие варианты. Предвзятое мнение может привести к роковым последствиям.

– Я настолько открыт любым идеям, что мой мозг может вывалиться наружу. Но я считаю, что это не Карсон. Возможно, Дацев.

– Тогда это не было проверкой и мы попусту тратим время на теоретические рассуждения. Дацев не согласился бы на проверку. Он слишком заносчив. Если стрелял Дацев, это было попыткой убрать француза, которая завершилась неудачей из-за стекла, но и в этом случае мы напрасно тратим время, потому что след остыл несколько дней назад.

Вернулся официант с кофе и рогаликами, а передо мной он поставил третий кофейник. В это время в переулок свернул микроавтобус, окрашенный в цвета полицейского департамента, и остановился возле зеленой двери. Из него вышел один полицейский в синей форме и кепи, постучал в дверь и стал ждать. Через минуту дверь открыла женщина в домашнем платье, и между ними завязался короткий диалог.

– Я за тремя парнями, – вероятно, сказал он.

– Они еще не приехали, – вероятно, ответила женщина.

Полицейский шагнул назад и огляделся по сторонам. Потом сдвинул кепи вперед, почесал в затылке
Страница 19 из 21

и недоуменно покрутил головой; только после этого его взгляд остановился на нашей компании. В его глазах появилось задумчивое выражение, он поблагодарил женщину и направился к нам. Я заметил, что на ходу он принял решение сделать вид, что сразу все понял, рискнуть и предположить, что мы – это те, за кем он приехал.

– Сначала нам нужно заехать в полицейский участок, – сказал он, остановившись около нашего столика.

Он говорил по-французски с парижским акцентом, эквивалентным бруклинскому старого Нью-Йорка или кокни в Лондоне, но в его речи не было очарования; казалось, на его плечах лежит вся тяжесть мировой несправедливости.

– Он сказал, что нам сначала нужно заехать в полицейский участок, – перевел Беннетт.

– Я понял, – отозвался Хенкин.

Я промолчал.

В результате за всех заплатил русский, вытащив пачку новеньких евро – возможно, они даже были настоящими. Мы все встали, потянулись, стряхнули крошки с одежды и последовали за полицейским к микроавтобусу. Солнце поднималось по утреннему небу, голубому, как яйцо ласточки, и я даже ощутил его тепло, но тут налетел порыв ветра, словно кто-то положил холодную руку мне на плечо. Полы дорогого пальто Хенкина захлопали вокруг его коленей, потом ветер стих, и снова стало тепло, пока мы не свернули в тень переулка.

Мы сели в микроавтобус – сначала Беннетт, затем Хенкин, за ним я, и на сердце у меня в тот момент было легко, как если б мы собирались в бар, или клуб, или в какое-то другое место, где нас ждали роскошные женщины.

Глава 15

Полицейский участок, в который нас привезли, оказался вовсе не полицейским участком. Совсем не то место, куда придет огорченный гражданин, чтобы сообщить о пропавшей кошке или потерянном бумажнике. Участок больше походил на бункер разведывательной службы, куда входишь через незаметную серую дверь в одном из правительственных зданий, расположенных на левом берегу реки, рядом с Национальным собранием, французским аналогом здания Конгресса или Парламента Великобритании. Серая дверь вела к лестнице, уходившей на два этажа вниз, к помещению с низким потолком, серыми стенами и серым линолеумом. Очевидно, здесь располагалось одно из подразделений службы внешней разведки, и я надеялся, что деньги, сэкономленные на внутреннем оформлении, потрачены на достижение результатов.

Нас отвели в комнату для совещаний. Стулья куда-то унесли, а на столе выстроилась в длинную линию дюжина портативных компьютеров. Все они были открыты, мониторы наклонены под одним и тем же углом, на каждом – одинаковые заставки полицейского управления, которые медленно перемещались по экрану в едином ритме, отражаясь от границ, как в аркадном настольном теннисе из давних времен. Вслед за нами в зал вошла миниатюрная женщина лет сорока пяти с мягкими темными волосами и мудрыми карими глазами. При других обстоятельствах я бы пригласил ее поужинать. Сейчас она полностью меня игнорировала и обратилась ко всем одновременно, не глядя никому из нас в глаза:

– Наши досье переведены в цифровую форму. Начинайте слева, двигайтесь вправо, и вы узнаете все, что известно нам.

Беннетт, Хенкин и я подошли к первому монитору, Хенкин коснулся сенсорной панели ухоженным ногтем, заставка исчезла, и пошла видеозапись. Передача одного из государственных каналов французского телевидения, решил я. Вечернее выступление президента. Он находился на подиуме, расположенном над широкими мраморными ступеньками, которые были ярко освещены. За спиной у него висели французские флаги. Я с некоторым трудом разглядел прозрачные пуленепробиваемые щиты. Микрофоны напоминали маленькие черные почки на концах изогнутых стеблей, будто выросших на поверхности трибуны. Судя по звуку, они были узконаправленными и воспринимали лишь голос президента. Однако телевизионщики добавили запись с других микрофонов, создав фоновый шум толпы и уличные звуки.

Президент нес чепуху о том, что прогресс все еще возможен и двадцать первый век может стать веком Франции, если придерживаться правильной политики, иными словами – так уж получилось, – той, которой следует он. В какой-то момент он запнулся и посмотрел куда-то вверх и влево, почти печально, после чего продолжил свою речь. Через три секунды он снова посмотрел налево, опять запнулся, а еще через пару секунд его сбили с ног, и он оказался под телами парней в темных костюмах и с наушниками. Они тут же утащили его прочь, словно гигантская черепаха, двигающаяся с удивительной быстротой.

Хенкин снова воспользовался ногтем и вернул запись к тому моменту, когда президент запнулся в первый раз и посмотрел влево и вверх.

– Там была вспышка выстрела, – сказал Хенкин. – Обязательно. – И еще через три секунды: – А здесь пуля ударяет в стекло.

Мы не сумели различить звук выстрела. Возможно, крутой эксперт смог бы его выделить, но это не дало бы нам ничего нового. Все и так знали, что стреляли из винтовки.

– Вы видели достаточно? – спросил Хенкин.

Беннетт кивнул, я промолчал, и Хенкин щелкнул мышью. На мониторе появилась карта Парижа. На ней выделялась красная стрелка, обозначенная А, указывающая на ступеньки Дома инвалидов, и еще одна красная стрелка, обозначенная Б, в путанице узких улочек возле бульвара Сен-Жермен. Две красные стрелки соединяла тонкая красная линия с надписью над ней 1273 метра, или тысяча четыреста ярдов.

– Дом инвалидов – это старый военный госпиталь, – сказал Беннетт.

– Я знаю, – сказал Хенкин. – Теперь это впечатляющий памятник.

Подходящая часть города для выступления с большой политической речью. Эмоционально значимое место, открытое пространство перед ним, где может собраться не слишком большая группа людей и где можно установить телевизионную технику. Ну, а на бульваре Сен-Жермен должен находиться многоквартирный дом. Очень дальний выстрел, направление почти параллельно реке, не более тысячи ярдов от того места, где мы находились. Очень близко к дому для всякого, кто имеет отношение к правительству.

Хенкин снова щелкнул мышкой, и мы увидели серию фотографий, сделанных на президентском подиуме после выстрела. Теперь пуленепробиваемое стекло было хорошо видно. Сам подиум, массивное сооружение, судя по всему, легко собирался и разбирался, а стеклянные щиты представляли собой прозрачные панели, каждая семь футов высотой, четыре фута шириной и примерно пять дюймов толщиной. Они стояли параллельно друг другу, окружая подиум с разных сторон, словно стенки просторной телефонной будки.

– Можно? – спросил Хенкин.

Беннетт кивнул, я промолчал, Хенкин щелкнул мышкой, и на экране появилась следующая фотография: место, в которое попала пуля, крупным планом. Крошечный белый скол с тонкими трещинами длиной в дюйм, расходящимися в разные стороны, словно лапки паука. Хенкин продолжал щелкать мышкой, одна фотография на экране сменяла другую, пока не возникло изображение зоны попадания пули, сделанное при помощи электронного микроскопа. Теперь это больше напоминало Большой каньон, хотя рядом было написано, что его глубина составляет менее двух миллиметров. На последней фотографии, в обычном масштабе, использовали видеотехнологию, как в репортажах со спортивных соревнований. Сначала стоп-кадр, потом изображение
Страница 20 из 21

разворачивается, чтобы показать происходящее с другой точки. Теперь мы смотрели на стекло сбоку, затем точка наблюдения переместилась немного вверх. Очевидно, нам показывали то, что видел снайпер в оптический прицел винтовки, находясь на балконе на расстоянии в тысячу четыреста ярдов.

При обычном масштабе белый скол был почти неразличим, но на следующем снимке появилась яркая красная точка и тонкие красные линии по всей длине трещин – немногим больше пятисот миллиметров влево и чуть больше семисот миллиметров ниже верхнего края.

Хенкина эти измерения огорчили.

– Вы видите то, что вижу я? – спросил он, наклонившись вперед.

Беннетт промолчал.

– Я не знаю, что видите вы, – сказал я.

Хенкин огляделся по сторонам и нашел женщину с темными волосами.

– Теперь мы можем взглянуть на квартиру? – спросил он.

– Разве вы не хотите посмотреть остальное? – спросила женщина.

– А что там?

– Заключения криминалистов, баллистическая экспертиза, выводы специалистов по металлу, ну и так далее.

– Из них можно узнать, кто стрелок?

– Прямого ответа нет.

– Тогда нет, – сказал Хенкин. – Нам не нужно изучать это дерьмо. Мы хотим посмотреть квартиру.

Глава 16

Мы отправились осматривать квартиру в том же микроавтобусе, за рулем которого сидел тот же гнусавый полицейский. Темноволосая женщина, захватив два лэптопа, поехала с нами. Кроме того, нас сопровождал высокий полицейский чин, седой ветеран в синей форме. Поездка получилась легкой и короткой, из Седьмого округа в Шестой, сначала по бульвару Сен-Жермен, потом мы свернули в узкие переулки чуть в стороне от рю Бонапарт, к красивому старому зданию, стоявшему в ряду таких же домов. Настоящий боз-ар[8 - Боз-ар (фр.), букв. «изящные искусства» – эклектический стиль архитектуры.], с высокими входными дверями, через которые мимо консьержа попадаешь во внутренний двор, где начинаются лестницы и на каждом углу имеются скрипучие старые железные лифты. Мне уже доводилось бывать в подобных зданиях. Здесь пахло пылью, едой и мастикой для полов. Из-за дверей доносились приглушенные звуки рояля и детский смех. Роскошное, но потускневшее внутреннее убранство, позолота и вишневое дерево, протертые обюссонские ковры и любовно отполированная мебель времен старой Империи.

Водитель разбудил консьержа, который открыл двойные ворота, мы въехали во двор и припарковались. По лестнице, расположенной в левом углу, поднялись на пять пролетов к запертой двери. Однако никаких печатей или полицейской ленты на ней не было.

– Кому принадлежит дом? – спросил я.

– Хозяйка умерла два года назад, – ответил пожилой полицейский.

– Но кто-то должен владеть квартирой сейчас.

– Конечно. Однако наследников у нее не оказалось. Так что все запутано.

– Как стрелок попал в квартиру?

– Предполагается, что существуют ключи.

– Консьерж ничего не видел?

Пожилой полицейский покачал головой.

– Как и соседи.

– На улице есть камеры?

– Ничего определенного обнаружить не удалось.

– И никто не видел, как стрелок вышел?

– Думаю, все наблюдали за хаосом по телевизору.

Полицейский вытащил ключ – мне показалось, что он совсем новый, – вставил его в замок, повернул, и дверь распахнулась. Мы вошли в прихожую с высоким потолком, а оттуда в коридор с полом, выложенным потускневшим черно-белым мрамором, по которому прошли тысячи ног. Нас тут же окутал холодный, неподвижный воздух. Все двери были двустворчатыми, высотой одиннадцать или двенадцать футов, некоторые открытые; за ними виднелись темные комнаты. Старый полицейский повел нас в гостиную и дальше в столовую, длиной в сорок футов. В центре стоял огромный стол из красного дерева, накрытый старой белой скатертью, и двадцать стульев, по десять напротив друг друга. Отделанный плиткой камин, потемневшие зеркала, мраморные бюсты и темные пейзажи в тяжелых позолоченных рамах вполне подошли бы для старого замка. Три огромных – от пола до потолка – двустворчатых окна на торцевой стене выходили на запад и открывались внутрь.

Обеденный стол находился ровно напротив центрального окна, возле двух других стояли два фуршетных столика с мраморными столешницами. Старый классический стиль, спокойный, симметричный, приятный глазу.

За окнами находился балкон. Он шел вдоль всей комнаты и имел протяженность около восьми футов: пол выложен плиткой, низкая каменная ограда, длинные кадки для растений с землей и засохшей геранью. И два железных кофейных столика у внешних стен между окнами.

За оградой балкона, очень далеко, виднелись ступеньки лестницы у Дома инвалидов. Три четверти мили. Их едва удавалось разглядеть.

– Как вам удалось найти это место? – спросил Беннетт.

– Президент видел вспышку выстрела, что позволило нам определить общее направление, – ответил полицейский. – После этого баллистикам оставалось сделать расчеты, и у нас появилось четыре возможных варианта. Все где-то по соседству. Три квартиры занимают обычные семьи. Эта оказалась пустой. Кроме того, обнаружены следы стертости пыли. Мы совершенно уверены, что стреляли отсюда.

– Все это объяснялось в презентации, – вмешалась темноволосая женщина. – Вам бы следовало досмотреть ее до конца.

Хенкин кивнул, наполовину нетерпеливо, наполовину с сожалением.

– Откуда именно он стрелял? – спросил он.

– Мы воспользовались электронным микроскопом. Бронебойные пули обладают сверхтвердым концом, поэтому мы сумели определить точный угол удара на молекулярном уровне. Мы вычислили скорость, что позволило найти расстояние и величину падения, после чего с высокой точностью определить место. У нас получилось, что стреляли с центра балкона, из сидячего положения, при этом сошки ружья стояли в земле, в средней кадке. Там остались следы, а на полу балкона – царапины.

Хенкин снова кивнул.

– Давайте посмотрим, – предложил он.

Мы вышли на балкон и посмотрели. Воздух был приятным и свежим, с балкона открывался великолепный вид. Кадка в центре ряда, массивная и не слишком высокая, напоминала древнюю греческую реликвию, гладкую и покрывшуюся от времени мхом. Очень подходящее место для стрельбы. Если учесть, что стрелять нужно было вниз, то стрелок среднего роста наверняка мог устроиться здесь со всеми удобствами. Он мог целиться сквозь ограду, между двух массивных, покрытых мхом каменных колонн.

– Какой рост у Дацева? – спросил я.

– От метра семидесяти до метра семидесяти пяти.

Иными словами, около пяти футов и восьми дюймов – средний рост.

Я повернулся к Беннетту:

– А у Карсона?

– Пять футов и девять дюймов, – ответил Беннетт.

Карсон тоже был среднего роста, как и Котт, рост которого составлял около пяти футов и семи дюймов, когда я в последний раз видел его шестнадцать лет назад.

Хенкин сел за кадкой, скрестив ноги и забыв о своем роскошном костюме, закрыл один глаз и прищурился.

– У вас есть фотографии, сделанные отсюда? – спросил он. – Со стеклом и подиумом, пока их еще не убрали?

– Конечно, – ответила брюнетка. – Они есть в презентации. Вам следовало ее посмотреть.

– Я сожалею, – сказал Хенкин. – Вы, случайно, не захватили ее с собой?

– Захватила, – спокойно сказала брюнетка и включила один из лэптопов, потом немного поработала мышкой и
Страница 21 из 21

поставила лэптоп в кадку перед Хенкиным. – Мы полагаем, картинка имитирует то, что стрелок мог видеть в прицел.

В целом так и было. Я наклонился, чтобы посмотреть на монитор, и в центре экрана увидел подиум, который находился достаточно близко и казался довольно большим; прозрачное стекло также удавалось разглядеть. Подиум выглядел заброшенным, люди покинули его в спешке, а потом и думать о нем забыли.

– Я не могу разглядеть скол в стекле, – заявил Хенкин.

Женщина втиснулась между нами, и я уловил аромат «Шанели». Она щелкнула мышкой, и на стекле появилась красная точка, в пятистах миллиметрах от левого края и семистах миллиметрах сверху.

– Каков точный рост вашего президента? – спросил Хенкин.

Женщина снова щелкнула мышкой, и на экране появилась стоящая за подиумом фигура, но не президента Франции, а его дублера, предположительно такого же роста и веса. Возможно, полицейский или телохранитель.

Красная точка находилась на шесть дюймов левее горла.

– Видите? – спросил Хенкин. – Я знал. Он бы промахнулся. Левее и немного ниже.

Русский поднялся на ноги, стряхнул пыль со своих безупречных брюк и, подойдя к перилам балкона, посмотрел в сторону Дома инвалидов через серые крыши парижских домов. К нему присоединился Беннетт, встав справа, плечом к плечу; я оказался с другой стороны. Я видел бульвар Распай, широкие улицы, машины и людей, ровные ряды подстриженных деревьев, открытые зеленые пространства, тихие здания цвета меда, украшенные черным декоративным литьем, крытые шифером крыши и поникшие флаги, а также размытые белые очертания старой больницы и далеко за ней верхушку Эйфелевой башни.

Затем произошли сразу три вещи – в четком предопределенном ритме; так тикают старые часы, один, и два, и три. Сначала – крошечная вспышка где-то очень далеко, затем – порыв ветра, заставивший взметнуться флаги, и, наконец, – голова Хенкина, разлетающаяся на части прямо рядом с моим плечом.

Глава 17

Я оказался на полу балкона еще до того, как упало мертвое тело Хенкина. Его пробитая голова оставила красно-серые полосы на плече моей куртки, и я помню, как успел подумать: «Проклятье, она же совсем новая», а потом рядом появился Беннетт. Однако в следующую секунду он исчез, как и положено хорошему оперативнику. В Англии есть поговорка: «Не хочешь недоразумений, не называй имен». Лучше вообще не присутствовать в отчете.

Женщина с лэптопом скорее стонала, чем кричала, и на коленях пыталась поскорее отползти в столовую. Старый полицейский в синей форме застыл на месте, и верхняя половина его тела оставалась незащищенной. Я подумал, что в этом нет ничего страшного, потому что стрелок не станет задерживаться, чтобы сделать еще один выстрел. Только не в центре Парижа. Я приподнялся на коленях и заглянул за перила, пытаясь зафиксировать место, где возникла вспышка. Закрыв глаза, я снова ее увидел, чуть левее старой больницы, дальше, в окне верхнего этажа, шестью этажами выше.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=21232447&lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

САС – специальная (или особая) авиационная служба, спецподразделение Вооруженных сил Великобритании.

2

ЦАХАЛ – Армия обороны Израиля.

3

Об обстоятельствах этого дела рассказывается в романе Ли Чайлда «Джек Ричер, или Средство убеждения».

4

ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство; СНС – синдром навязчивых состояний.

5

Nice (англ.) – милая, приятная.

6

Сэвил-роу – улица в Лондоне, на которой расположены самые дорогие и модные ателье города; их продукция считается эталоном моды и шика.

7

DGSE (фр.) – Главное управление внешней безопасности.

8

Боз-ар (фр.), букв. «изящные искусства» – эклектический стиль архитектуры.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector