Фауст читать онлайн - Иоганн Гете

Фауст

Иоганн Вольфганг Гете

Сюжет трагедии взят из народной немецкой книги о докторе-алхимике. Иоганн Фауст жил в XVI веке, слыл магом и чернокнижником и, отвергнув современную науку и религию, продал душу дьяволу. О докторе Фаусте ходили легенды, он был персонажем театральных представлений, к его образу обращались в своих книгах многие авторы. Но под пером великого Гете драма Фауста, связанная вечной темой познания жизни, стала вершиной мировой литературы и обрела бессмертие.

Комментарии Н. Вильмонт.

Иоганн Вольфганг Гете

Фауст

Посвящение[1 - «Посвящение» к «Фаусту» написано 24 июня 1797 года. Как и «Посвящение» к собранию сочинений Гёте, оно написано октавами – восьмистрочной строфой, весьма распространенной в итальянской литературе и впервые перенесенной Гёте в немецкую поэзию. «Посвящением» к «Фаусту» Гёте отметил знаменательное событие – возвращение к работе над этой трагедией (над окончанием первой ее части и рядом набросков, впоследствии вошедших в состав второй части).]

Вы снова здесь, изменчивые тени,

Меня тревожившие с давних пор,

Найдется ль наконец вам воплощенье,

Или остыл мой молодой задор?

Но вы, как дым, надвинулись, виденья,

Туманом мне застлавши кругозор.

Ловлю дыханье ваше грудью всею

И возле вас душою молодею.

Вы воскресили прошлого картины,

Былые дни, былые вечера.

Вдали всплывает сказкою старинной

Любви и дружбы первая пора.

Пронизанный до самой сердцевины

Тоской тех лет и жаждою добра,

Я всех, кто жил в тот полдень лучезарный,

Опять припоминаю благодарно.

Им не услышать следующих песен,

Кому я предыдущие читал.[2 - Из слушателей первых сцен «Фауста» умерли к тому времени (1797): сестра поэта Корнелия Шлоссер, друг юности Мерк, поэт Ленц; другие, как-то: поэты Клопшток, Клингер, братья Штольберги жили вдали от Веймара и в отчуждении от Гёте; отчуждение наблюдалось тогда и между Гёте и Гердером.]

Распался круг, который был так тесен,

Шум первых одобрений отзвучал.

Непосвященных голос легковесен,

И, признаюсь, мне страшно их похвал,

А прежние ценители и судьи

Рассеялись, кто где, среди безлюдья.

И я прикован силой небывалой

К тем образам, нахлынувшим извне,

Эоловою арфой прорыдало

Начало строф, родившихся вчерне.

Я в трепете, томленье миновало,

Я слезы лью, и тает лед во мне.

Насущное отходит вдаль, а давность,

Приблизившись, приобретает явность.

Театральное вступление[3 - Написано в 1797 (1798?) году. Комментаторами считается подражанием драме индийского писателя Калидасы «Сакунтала», которую Гёте расценивал как «одно из величайших проявлений человеческого гения». Во всяком случае, и драме Калидасы предпослан пролог, в котором происходит беседа между директором театра и актрисой.]

Директор театра, поэт и комический актер

Директор

Вы оба, средь несчастий всех

Меня дарившие удачей,

Здесь, с труппою моей бродячей,

Какой мне прочите успех?

Мой зритель в большинстве неименитый,

И нам опора в жизни – большинство.

Столбы помоста врыты, доски сбиты,

И каждый ждет от нас невесть чего.

Все подымают брови в ожиданье,

Заранее готовя дань признанья.

Я всех их знаю и зажечь берусь,

Но в первый раз объят такой тревогой.

Хотя у них не избалован вкус,

Они прочли неисчислимо много.

Чтоб сразу показать лицом товар,

Новинку надо ввесть в репертуар.

Что может быть приятней многолюдства,

Когда к театру ломится народ

И, в ревности дойдя до безрассудства,

Как двери райские, штурмует вход?

Нет четырех, а ловкие проныры,

Локтями в давке пробивая путь,

Как к пекарю за хлебом, прут к кассиру

И рады шею за билет свернуть.

Волшебник и виновник их наплыва,

Поэт, сверши сегодня это диво.

Поэт

Не говори мне о толпе, повинной

В том, что пред ней нас оторопь берет.

Она засасывает, как трясина,

Закручивает, как водоворот.

Нет, уведи меня на те вершины,

Куда сосредоточенность зовет,

Туда, где божьей созданы рукою

Обитель грез, святилище покоя.

Что те места твоей душе навеют,

Пускай не рвется сразу на уста.

Мечту тщеславье светское рассеет,

Пятой своей растопчет суета.

Пусть мысль твоя, когда она созреет,

Предстанет нам законченно чиста.

Наружный блеск рассчитан на мгновенье,

А правда переходит в поколенья.

Комический актер

Довольно про потомство мне долбили.

Когда б потомству я дарил усилья,

Кто потешал бы нашу молодежь?

В согласье с веком быть не так уж мелко.

Восторги поколенья – не безделка,

На улице их не найдешь.

Тот, кто к капризам публики не глух,

Относится к ней без предубежденья.

Чем шире наших слушателей круг,

Тем заразительнее впечатленье.

С талантом человеку не пропасть.

Соедините только в каждой роли

Воображенье, чувство, ум и страсть

И юмора достаточную долю.

Директор

А главное, гоните действий ход

Живей, за эпизодом эпизод.

Подробностей побольше в их развитье,

Чтоб завладеть вниманием зевак,

И вы их победили, вы царите,

Вы самый нужный человек, вы маг.

Чтобы хороший сбор доставить пьесе,

Ей требуется сборный и состав.

И всякий, выбрав что-нибудь из смеси,

Уйдет домой, спасибо вам сказав.

Насуйте всякой всячины в кормежку:

Немножко жизни, выдумки немножко,

Вам удается этот вид рагу.

Толпа и так все превратит в окрошку,

Я дать совет вам лучший не могу.

Поэт

Кропанье пошлостей – большое зло.

Вы этого совсем не сознаете.

Бездарных проходимцев ремесло,

Как вижу я, у вас в большом почете.

Директор

Меня упрек ваш, к счастью, миновал.

В расчете на столярный матерьял

Вы подходящий инструмент берете.

Задумались ли вы в своей работе,

Кому предназначается ваш труд?

Одни со скуки на спектакль идут,

Другие – пообедав до отвала,

А третьи – ощущая сильный зуд

Блеснуть сужденьем, взятым из журнала.

Как шляются толпой по маскарадам

Из любопытства, на один момент,

К нам ходят дамы щегольнуть нарядом

Без платы за ангажемент.

Собою упоенный небожитель,

Спуститесь вниз на землю с облаков!

Поближе присмотритесь: кто ваш зритель?

Он равнодушен, груб и бестолков.

Он из театра бросится к рулетке

Или в объятья ветреной кокетки.

А если так, я не шутя дивлюсь:

К чему без пользы мучить бедных муз?

Валите в кучу, поверху скользя,

Что подвернется, для разнообразья.

Избытком мысли поразить нельзя,

Так удивите недостатком связи.

Но что случилось с вами? Вы в экстазе?

Поэт

Ступай, другого поищи раба!

Но над поэтом власть твоя слаба,

Чтоб он свои священные права

Из-за тебя смешал преступно с грязью.

Чем сердце трогают его слова?

Благодаря ли только громкой фразе?

Созвучный миру строй души его –

Вот этой тайной власти существо.

Когда природа крутит жизни пряжу

И вертится времен веретено,

Ей все равно, идет ли нитка глаже

Или с задоринками волокно.

Кто придает, выравнивая прялку,

Тогда разгон и плавность колесу?

Кто вносит в шум разрозненности жалкой

Аккорда благозвучье и красу?

Кто с бурею сближает чувств смятенье?[4 - Гёте дает здесь краткую характеристику трех основных жанров поэзии: «Кто с бурею сближает чувств смятенье» характеризует драму; «Роднит печаль с закатом у реки» – эпос; «Чьей волею цветущее растенье //На любящих роняет лепестки» – лирику.]

Кто грусть роднит с

закатом у реки?

Чьей волею цветущее растенье

На любящих роняет лепестки?

Кто подвиги венчает? Кто защита

Богам под сенью олимпийских рощ?

Что это? – Человеческая мощь,

В поэте выступившая открыто.

Комический актер

Воспользуйтесь же ей по назначенью.

Займитесь вашим делом вдохновенья

Так, как ведут любовные дела.

Как их ведут? Случайно, спрохвала.

Дружат, вздыхают, дуются, – минута,

Другая, и готовы путы.

Размолвка, объясненье, – повод дан,

Вам отступленья нет, у вас роман.

Представьте нам такую точно драму.

Из гущи жизни загребайте прямо.

Не каждый сознает, чем он живет.

Кто это схватит, тот нас увлечет.

В заквашенную небылицу

Подбросьте истины крупицу,

И будет дешев и сердит

Напиток ваш и всех прельстит.

Тогда-то цвет отборной молодежи

Придет смотреть на ваше откровенье

И будет черпать с благодарной дрожью,

Что подойдет ему под настроенье.

Не сможет глаз ничей остаться сух.

Все будут слушать, затаивши дух.

И плакать и смеяться, не замедлив,

Сумеет тот, кто юн и желторот.

Кто вырос – тот угрюм и привередлив,

Кому еще расти – тот все поймет.

Поэт

Тогда верни мне возраст дивный,

Когда все было впереди

И вереницей беспрерывной

Теснились песни из груди.

В тумане мир лежал впервые,

И, чуду радуясь во всем,

Срывал цветы я полевые,

Повсюду росшие кругом.

Когда я нищ был и богат,

Жив правдой и неправде рад.

Верни мне дух неукрощенный,

Дни муки и блаженства дни,

Жар ненависти, пыл влюбленный,

Дни юности моей верни!

Комический актер

Ах, друг мой, молодость тебе нужна,

Когда ты падаешь в бою, слабея;

Когда спасти не может седина

И вешаются девочки на шею;

Когда на состязанье беговом

Ты должен первым добежать до цели;

Когда на шумном пире молодом

Ты ночь проводишь в танцах и веселье.

Но руку в струны лиры запустить,

С которой неразлучен ты все время,

И не утратить изложенья нить

В тобой самим свободно взятой теме,

Как раз тут в пользу зрелые лета,

А изреченье, будто старец хилый

К концу впадает в детство, – клевета,

Но все мы дети до самой могилы.

Директор

Довольно болтовни салонной.

Не нам любезности плести.

Чем зря отвешивать поклоны,

Могли б мы к путному прийти.

Кто ждет в бездействии наитий,

Прождет их до скончанья дней.

В поэзии греметь хотите?

По-свойски расправляйтесь с ней.

Я вам сказал, что нам во благо.

Вы и варите вашу брагу.

Без разговоров за котел!

День проморгали, день прошел, –

Упущенного не вернете.

Ловите на ходу, в работе

Удобный случай за хохол.

Смотрите, на немецкой сцене

Резвятся кто во что горазд.

Скажите – бутафор вам даст

Все нужные приспособленья.

Потребуется верхний свет, –

Вы жгите, сколько вам угодно.

В стихии огненной, и водной,

И прочих недостатка нет.

В дощатом этом балагане

Вы можете, как в мирозданье,

Пройдя все ярусы подряд,

Сойти с небес сквозь землю в ад.[5 - Директор имеет в виду не суть Фауста и его гибель (в духе старой народной книги о докторе Фаусте), а широту замысла трагедии, действительно обнимающей и землю, и небо, и ад.]

Пролог на небе[6 - Этот второй пролог писался в 1797–1798 годах. Закончен в 1800 году. Как известно, в ответ на замечание Гёте, что байроновский «Манфред» является своеобразной переработкой «Фауста» (это, впрочем, нисколько не умаляло в глазах Гёте творение английского поэта), задетый этим Байрон сказал, что и «Фауст», в свою очередь, является подражанием великому испанскому поэту-драматургу Кальдерону (1666–1681); что песни Гретхен не что иное, как вольные переложения песен Офелии и Дездемоны (героинь Шекспира в «Гамлете» и «Отелло»); что, наконец, «Пролог на небе» – подражание книге Иова (Библия), этого, быть может, первого драматурга. Гёте познакомился с Кальдероном значительно позже, чем взялся за работу над «Фаустом», и едва ли когда-либо находился под влиянием испанского поэта. Монологи и песни Гретхен только очень косвенно восходят к песням и монологам Офелии и Дездемоны. Что же касается книги Иова, то заимствование из нее подтверждено самим Гёте: «То, что экспозиция моего „Фауста“ имеет некоторое сходство с экспозицией Иова, верно, – сказал Гёте своему секретарю Эккерману, обсуждая с ним отзыв Байрона, – но меня за это следует скорее хвалить, чем порицать». Сходство обеих экспозиций (завязок) тем разительнее, что и библейский текст изложен в драматической форме.]

Господь, небесное воинство, потом Мефистофель. Три архангела.

Рафаил

В пространстве, хором сфер объятом,

Свой голос солнце подает,

Свершая с громовым раскатом

Предписанный круговорот.[7 - В этих стихах, как и в первом действии второй части «Фауста», Гёте говорит о гармонии сфер – понятии, заимствованном у древнегреческого философа Пифагора (VI век до н. э.).]

Дивятся ангелы господни,

Окинув взором весь предел.

Как в первый день, так и сегодня

Безмерна слава божьих дел.

Гавриил

И с непонятной быстротою

Внизу вращается земля,

На ночь со страшной темнотою

И светлый полдень круг деля.

И море пеной волн одето,

И в камни пеной бьет прибой,

И камни с морем мчит планета

По кругу вечно за собой.

Михаил

И бури, все попутно руша

И все обломками покрыв,

То в вольном море, то на суше

Безумствуют наперерыв.

И молния сбегает змеем,

И дали застилает дым,

Но мы, господь, благоговеем

Пред дивным промыслом твоим.

Все втроем

Мы, ангелы твои господни,

Окинув взором весь предел,

Поем, как в первый день, сегодня

Хвалу величью божьих дел.

Мефистофель

К тебе попал я, боже, на прием,

Чтоб доложить о нашем положенье.

Вот почему я в обществе твоем

И всех, кто состоит тут в услуженье.

Но если б я произносил тирады,

Как ангелов высокопарный лик,

Тебя бы насмешил я до упаду,

Когда бы ты смеяться не отвык.

Я о планетах говорить стесняюсь,

Я расскажу, как люди бьются, маясь.

Божок вселенной, человек таков,

Каким и был он испокон веков.

Он лучше б жил чуть-чуть, не озари

Его ты божьей искрой изнутри.

Он эту искру разумом зовет

И с этой искрой скот скотом живет.

Прошу простить, но по своим приемам

Он кажется каким-то насекомым.

Полулетя, полускача,

Он свиристит, как саранча.

О, если б он сидел в траве покоса

И во все дрязги не совал бы носа!

Господь

И это все? Опять ты за свое?

Лишь жалобы да вечное нытье?

Так на земле все для тебя не так?

Мефистофель

Да, господи, там беспросветный мрак,

И человеку бедному так худо,

Что даже я щажу его покуда.

Господь

Ты знаешь Фауста?

Мефистофель

Он доктор?

Господь

Он мой раб.

Мефистофель

Да, странно этот эскулап

Справляет вам повинность божью,

И чем он сыт, никто не знает тоже.

Он рвется в бой, и любит брать преграды,

И видит цель, манящую вдали,

И требует у неба звезд в награду

И лучших наслаждений у земли,

И век ему с душой не будет сладу,

К чему бы поиски ни привели.

Господь

Он служит мне, и это налицо,

И выбьется из мрака мне в угоду.

Когда садовник садит деревцо,

Плод наперед известен садоводу.

Мефистофель

Поспоримте! Увидите воочью,

У вас я сумасброда отобью,

Немного взявши в выучку свою.

Но дайте мне на это полномочья.

Господь

Они тебе даны. Ты можешь гнать,

Пока он жив, его по всем уступам.

Кто ищет – вынужден

блуждать.

Мефистофель

Пристрастья не питая к трупам,

Спасибо должен вам сказать.

Мне ближе жизненные соки,

Румянец, розовые щеки.

Котам нужна живая мышь,

Их мертвою не соблазнишь.

Господь

Он отдан под твою опеку!

И, если можешь, низведи

В такую бездну человека,

Чтоб он тащился позади.

Ты проиграл наверняка.

Чутьем, по собственной охоте

Он вырвется из тупика.

Мефистофель

Поспорим. Вот моя рука,

И скоро будем мы в расчете.

Вы торжество мое поймете,

Когда он, ползая в помете,

Жрать будет прах от башмака,

Как пресмыкается века

Змея, моя родная тетя.[8 - Змея, в образе которой, согласно библейскому мифу, сатана искушал праматерь Еву.]

Господь

Тогда ко мне являйся без стесненья.

Таким, как ты, я никогда не враг.

Из духов отрицанья ты всех мене

Бывал мне в тягость, плут и весельчак.

Из лени человек впадает в спячку.

Ступай, расшевели его застой,

Вертись пред ним, томи, и беспокой,

И раздражай его своей горячкой.

(Обращаясь к ангелам.)

Вы ж, дети мудрости и милосердья,

Любуйтесь красотой предвечной тверди.

Что борется, страдает и живет,

Пусть в вас любовь рождает и участье,

Но эти превращенья в свой черед

Немеркнущими мыслями украсьте.

Небо закрывается. Архангелы расступаются.

Мефистофель

(один)

Как речь его спокойна и мягка!

Мы ладим, отношений с ним не портя.

Прекрасная черта у старика

Так человечно думать и о черте.

Часть первая

Ночь[9 - Сцена до стиха «Любому дождевому червяку» написана в 1774–1775 годах и впоследствии подверглась лишь незначительной правке. Ею открывался фрагмент «Фауста» 1790 года; конец сцены дописан в 1797–1801 годах и впервые напечатан в издании первой части «Фауста» (1808).]

Тесная готическая комната со сводчатым потолком. Фауст без сна сидит в кресле за книгою на откидной подставке.

Фауст

Я богословьем овладел,

Над философией корпел,

Юриспруденцию долбил

И медицину изучил.

Однако я при этом всем

Был и остался дураком.

В магистрах, в докторах хожу

И за нос десять лет вожу

Учеников, как буквоед,

Толкуя так и сяк предмет.

Но знанья это дать не может,

И этот вывод мне сердце гложет,

Хотя я разумнее многих хватов,

Врачей, попов и адвокатов,

Их точно всех попутал леший,

Я ж и пред чертом не опешу, –

Но и себе я знаю цену,

Не тешусь мыслию надменной,

Что светоч я людского рода

И вверен мир моему уходу.

Не нажил чести и добра

И не вкусил, чем жизнь остра.

И пес с такой бы жизни взвыл!

И к магии я обратился,

Чтоб дух по зову мне явился

И тайну бытия открыл.

Чтоб я, невежда, без конца

Не корчил больше мудреца,

А понял бы, уединясь,

Вселенной внутреннюю связь,

Постиг все сущее в основе

И не вдавался в суесловье.

О месяц, ты меня привык

Встречать среди бумаг и книг

В ночных моих трудах, без сна

В углу у этого окна.

О, если б тут твой бледный лик

В последний раз меня застиг!

О, если бы ты с этих пор

Встречал меня на высях гор,

Где феи с эльфами в тумане

Играют в прятки на поляне!

Там, там росой у входа в грот

Я б смыл учености налет!

Но как? Назло своей хандре

Еще я в этой конуре,

Где доступ свету загражден

Цветною росписью окон!

Где запыленные тома

Навалены до потолка;

Где даже утром полутьма

От черной гари ночника;

Где собран в кучу скарб отцов.

Таков твой мир! Твой отчий кров!

И для тебя еще вопрос,

Откуда в сердце этот страх?

Как ты все это перенес

И в заточенье не зачах,

Когда насильственно, взамен

Живых и богом данных сил,

Себя средь этих мертвых стен

Скелетами ты окружил?

Встань и беги, не глядя вспять!

А провожатым в этот путь

Творенье Нострадама взять

Таинственное не забудь.[10 - Нострадам (собственно, Мишель де Нотр Дам, 1503–1566) – лейб-медик французского короля Карла IX, обратил на себя внимание «пророчествами», содержавшимися в его книге «Centuries» (Париж, 1555). Начиная с этих строк и до стиха «Несносный, ограниченный школяр» Гёте оперирует мистическими понятиями, почерпнутыми из книги шведского мистика Сведенборга (1688–1772), писателя, весьма модного в конце XVIII века (особенно почитаемого в масонских кругах). Так называемое «учение» Сведенборга в основном сводится к следующему: 1) весь «надземный» мир состоит из множества общающихся друг с другом «объединений духов», которые обитают на земле, на планетах, в воде и в огненной стихии; 2) духи существуют повсюду, но откликаются не всегда и не на всякий призыв; 3) обычно духовидец способен общаться только с духом доступной ему сферы; 4) со всеми «сферами» духов может общаться только человек, достигший высшей степени нравственного совершенства. Никогда не будучи поклонником Сведенборга, Гёте не раз выступал против модного увлечения мистикой и спиритизмом; тем не менее эти положения, заимствованные из «учения» Сведенборга, им широко используются в ряде сцен его трагедии, где затрагиваются явления так называемого «потустороннего мира». Ремарка: Открывает книгу и видит знак макрокосма. – Макрокосм – вселенная, по Сведенборгу – весь духовный мир в его совокупности; Знак макрокосма – шестиконечная звезда.]

И ты прочтешь в движенье звезд,

Что может в жизни проистечь.

С твоей души спадет нарост,

И ты услышишь духов речь.

Их знаки, сколько ни грызи,

Не пища для сухих умов.

Но, духи, если вы вблизи,

Ответьте мне на этот зов!

(Открывает книгу и видит знак макрокосма.)

Какой восторг и сил какой напор

Во мне рождает это начертанье!

Я оживаю, глядя на узор,

И вновь бужу уснувшие желанья.

Кто из богов придумал этот знак?

Какое исцеленье от унынья

Дает мне сочетанье этих линий!

Расходится томивший душу мрак.

Все проясняется, как на картине.

И вот мне кажется, что сам я – бог

И вижу, символ мира разбирая,

Вселенную от края и до края.

Теперь понятно, что мудрец изрек:

«Мир духов рядом, дверь не на запоре,

Но сам ты слеп, и все в тебе мертво.

Умойся в утренней заре, как в море,

Очнись, вот этот мир, войди в него».[11 - Мир духов рядом, дверь не на запоре… до слов: «Очнись, вот этот мир, войди в него» – переложенная в стихи цитата из Сведенборга; «заря» – по Сведенборгу, символ вечно возрождающегося мира.]

(Рассматривает внимательно изображение.)

В каком порядке и согласье

Идет в пространствах ход работ!

Все, что находится в запасе

В углах вселенной непочатых,

То тысяча существ крылатых

Поочередно подает

Друг другу в золотых ушатах

И вверх снует и вниз снует.

Вот зрелище! Но горе мне:

Лишь зрелище! С напрасным стоном,

Природа, вновь я в стороне

Перед твоим священным лоном!

О, как мне руки протянуть

К тебе, как пасть к тебе на грудь,

Прильнуть к твоим ключам бездонным!

(С досадою перевертывает страницу и видит знак земного духа.)

Я больше этот знак люблю.

Мне дух земли родней, желанней.

Благодаря его влиянью

Я рвусь вперед, как во хмелю.

Тогда, ручаюсь головой,

Готов за всех отдать я душу

И твердо знаю, что не струшу

В свой час крушенья роковой.

Клубятся облака,

Луна зашла,

Потух огонь светильни.

Дым! Красный луч скользит

Вкруг моего чела.

А с потолка,

Бросая в дрожь,

Пахнуло жутью замогильной!

Желанный дух, ты где-то здесь снуешь.

Явись! Явись!

Как сердце ноет!

С какою силою дыханье захватило!

Все помыслы мои с тобой слились!

Явись!

Явись!

Явись! Пусть это жизни стоит!

(Берет книгу и произносит таинственное заклинание. Вспыхивает красноватое пламя, в котором является Дух.)

Дух

Кто звал меня?

Фауст

(отворачиваясь)

Ужасный вид!

Дух

Заклял меня своим призывом

Настойчивым, нетерпеливым,

И вот…

Фауст

Твой лик меня страшит.

Дух

Молил меня к нему явиться,

Услышать жаждал, увидать,

Я сжалился, пришел и, глядь,

В испуге вижу духовидца!

Ну что ж, дерзай, сверхчеловек!

Где чувств твоих и мыслей пламя?

Что ж, возомнив сравняться с нами,

Ты к помощи моей прибег?

И это Фауст, который говорил

Со мной, как равный, с превышеньем сил?

Я здесь, и где твои замашки?

По телу бегают мурашки.

Ты в страхе вьешься, как червяк?

Фауст

Нет, дух, я от тебя лица не прячу.

Кто б ни был ты, я, Фауст, не меньше значу.

Дух

Я в буре деяний, в житейских волнах,

В огне, в воде,

Всегда, везде,

В извечной смене

Смертей и рождений.

Я – океан,

И зыбь развитья,

И ткацкий стан

С волшебной нитью,

Где, времени кинув сквозную канву,

Живую одежду я тку божеству.

Фауст

О деятельный гений бытия,

Прообраз мой!

Дух

О нет, с тобою схож

Лишь дух, который сам ты познаешь,[12 - В двойном вызове духов и в двойной неудаче, постигшей Фауста, – завязка трагедии, решение Фауста добиться знания любыми средствами.] –

Не я!

(Исчезает.)

Фауст

(сокрушенно)

Не ты?

Так кто же?

Я, образ и подобье божье,

Я даже с ним,

С ним, низшим, несравним!

Раздается стук в дверь.

Вот принесла нелегкая. В разгар

Видений этих дивных – мой подручный!

Всю прелесть чар рассеет этот скучный,

Несносный, ограниченный школяр!

Входит Вагнер в спальном колпаке и халате, с лампою в руке. Фауст с неудовольствием поворачивается к нему.

Вагнер

Простите, не из греческих трагедий

Вы только что читали монолог?

Осмелился зайти к вам, чтоб в беседе

У вас взять декламации урок.

Чтоб проповедник шел с успехом в гору,

Пусть учится паренью у актера.

Фауст

Да, если проповедник сам актер,

Как наблюдается с недавних пор.

Вагнер

Мы век проводим за трудами дома

И только в праздник видим мир в очки.

Как управлять нам паствой незнакомой,

Когда мы от нее так далеки?

Фауст

Где нет нутра, там не поможешь потом.

Цена таким усильям медный грош.

Лишь проповеди искренним полетом

Наставник в вере может быть хорош.

А тот, кто мыслью беден и усидчив,

Кропает понапрасну пересказ

Заимствованных отовсюду фраз,

Все дело выдержками ограничив.

Он, может быть, создаст авторитет

Среди детей и дурней недалеких,

Но без души и помыслов высоких

Живых путей от сердца к сердцу нет.

Вагнер

Но много значит дикция и слог,

Я чувствую, еще я в этом плох.

Фауст

Учитесь честно достигать успеха

И привлекать благодаря уму.

А побрякушки, гулкие, как эхо,

Подделка и не нужны никому.

Когда всерьез владеет что-то вами,

Не станете вы гнаться за словами,

А рассужденья, полные прикрас,

Чем обороты ярче и цветистей,

Наводят скуку, как в осенний час

Вой ветра, обрывающего листья.

Вагнер

Ах, господи, но жизнь-то недолга,

А путь к познанью дальний. Страшно вчуже:

И так уж ваш покорнейший слуга

Пыхтит от рвенья, а не стало б хуже!

Иной на то полжизни тратит,

Чтоб до источников дойти,

Глядишь – его на полпути

Удар от прилежанья хватит.

Фауст

Пергаменты не утоляют жажды.

Ключ мудрости не на страницах книг.

Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой,

В своей душе находит их родник.

Вагнер

Однако есть ли что милей на свете,

Чем уноситься в дух былых столетий

И умозаключать из их работ,

Как далеко шагнули мы вперед?

Фауст

О да, конечно, до самой луны!

Не трогайте далекой старины.

Нам не сломить ее семи печатей.

А то, что духом времени зовут,

Есть дух профессоров и их понятий,

Который эти господа некстати

За истинную древность выдают.

Как представляем мы порядок древний?

Как рухлядью заваленный чулан,

А некоторые еще плачевней –

Как кукольника старый балаган.

По мненью некоторых, наши предки

Не люди были, а марионетки.

Вагнер

Но мир! Но жизнь! Ведь человек дорос,

Чтоб знать ответ на все свои загадки.

Фауст

Что значит знать? Вот, друг мой, в чем вопрос.

На этот счет у нас не все в порядке.

Немногих, проникавших в суть вещей

И раскрывавших всем души скрижали,

Сжигали на кострах и распинали,[13 - По мнению молодого Гёте, подлинная роль наук всегда прогрессивна, революционна; она основана не на изучении «источников», а на живом, действенном опыте, на активном участии в историческом бытии человечества.]

Как вам известно, с самых давних дней.

Но мы заговорились, спать пора.

Оставим спор, уже довольно поздно.

Вагнер

Я, кажется, не спал бы до утра

И все бы с вами толковал серьезно.

Но завтра Пасха, и в свободный час

Расспросами обеспокою вас.

Я знаю много, погружен в занятья,

Но знать я все хотел бы без изъятья.

(Уходит.)

Фауст

(один)

Охота надрываться чудаку!

Он клада ищет жадными руками

И, как находке, рад, копаясь в хламе,

Любому дождевому червяку.

Он смел нарушить тишину угла,

Где замирал я, в лица духов глядя.

На этот раз действительно хвала

Беднейшему из всех земных исчадий.

Я, верно, помешался бы один,

Когда б он в дверь ко мне не постучался.

Тот призрак был велик, как исполин,

А я, как карлик, перед ним терялся.

Я, названный подобьем божества,

Возмнил себя и вправду богоравным.

Настолько в этом ослепленье явном

Я переоценил свои права!

Я счел себя явленьем неземным,

Пронизывающим, как бог, творенье.

Решил, что я светлей, чем серафим,

Сильней и полновластнее, чем гений.

В возмездие за это дерзновенье

Я уничтожен словом громовым.

Ты вправе, дух, меня бесславить.

Я мог тебя прийти заставить,

Но удержать тебя не мог.

Я испытал в тот миг высокий

Такую мощь, такую боль!

Ты сбросил вниз меня жестоко,

В людскую темную юдоль.

Как быть с внушеньями и снами,

С мечтами? Следовать ли им?

Что трудности, когда мы сами

Себе мешаем и вредим!

Мы побороть не в силах скуки серой,

Нам голод сердца большей частью чужд,

И мы считаем праздною химерой

Все, что превыше повседневных нужд.

Живейшие и лучшие мечты

В нас гибнут средь житейской суеты.

В лучах воображаемого блеска

Мы часто мыслью воспаряем вширь

И падаем от тяжести привеска,

От груза наших добровольных гирь.

Мы драпируем способами всеми

Свое безволье, трусость, слабость, лень.

Нам служит ширмой состраданья бремя,

И совесть, и любая дребедень.

Тогда всё отговорки, всё предлог,

Чтоб произвесть в душе переполох.

То это дом, то дети, то жена,

То страх отравы, то боязнь поджога,

Но только вздор, но ложная тревога,

Но выдумка, но мнимая вина.

Какой я бог! Я знаю облик свой.

Я червь слепой, я пасынок природы,

Который пыль глотает пред собой

И гибнет под стопою пешехода.

Не в прахе ли проходит жизнь моя

Средь этих книжных полок, как в неволе?

Не прах ли эти сундуки старья

И эта рвань, изъеденная молью?

Итак, я здесь все нужное найду?

Здесь, в сотне книг, прочту я утвержденье,

Что человек терпел всегда нужду

И счастье составляло исключенье?

Ты, голый череп посреди жилья!

На что ты намекаешь, зубы скаля?

Что твой владелец, некогда, как я,

Искавший радости, блуждал в печали?

Не

смейтесь надо мной деленьем шкал,

Естествоиспытателя приборы!

Я, как ключи к замку, вас подбирал,

Но у природы крепкие затворы.

То, что она желает скрыть в тени

Таинственного своего покрова,

Не выманить винтами шестерни,

Ни силами орудья никакого.

Не тронутые мною черепки,

Алхимии отцовой пережитки.

И вы, исписанные от руки

И копотью покрывшиеся свитки!

Я б лучше расточил вас, словно мот,

Чем изнывать от вашего соседства.

Наследовать достоин только тот,

Кто может к жизни приложить наследство.

Но жалок тот, кто копит мертвый хлам.

Что миг рождает, то на пользу нам.

Но отчего мой взор к себе так властно

Та склянка привлекает, как магнит?

В моей душе становится так ясно,

Как будто лунный свет в лесу разлит.

Бутыль с заветной жидкостью густою,

Тянусь с благоговеньем за тобою!

В тебе я чту венец исканий наш.

Из сонных трав настоянная гуща,

Смертельной силою, тебе присущей,

Сегодня своего творца уважь!

Взгляну ли на тебя – и легче муки,

И дух ровней; тебя возьму ли в руки –

Волненье начинает убывать.

Все шире даль, и тянет ветром свежим,

И к новым дням и новым побережьям

Зовет зеркальная морская гладь.

Слетает огненная колесница,

И я готов, расправив шире грудь,

На ней в эфир стрелою устремиться,

К неведомым мирам направить путь.

О, эта высь, о, это просветленье!

Достоин ли ты, червь, так вознестись?

Спиною к солнцу стань без сожаленья,

С земным существованьем распростись.

Набравшись духу, выломай руками

Врата, которых самый вид страшит!

На деле докажи, что пред богами

Решимость человека устоит!

Что он не дрогнет даже у преддверья

Глухой пещеры, у того жерла,

Где мнительная сила суеверья

Костры всей преисподней разожгла.

Распорядись собой, прими решенье,

Хотя бы и ценой уничтоженья.

Пожалуй-ка, наследственная чара,

И ты на свет из старого футляра.

Я много лет тебя не вынимал.

Играя радугой хрустальных граней,

Бывало, радовала ты собранье,

И каждый залпом чару осушал.

На этих торжествах семейных гости

Стихами изъяснялись в каждом тосте.

Ты эти дни напомнил мне, бокал.

Сейчас сказать я речи не успею,

Напиток этот действует скорее,

И медленней струя его течет.

Он дело рук моих, моя затея,

И вот я пью его душою всею

Во славу дня, за солнечный восход.

(Подносит бокал к губам.)

Колокольный звон и хоровое пение.[14 - Последующие хоры мироносиц, ангелов, учеников и т. д. поются не «потусторонними силами», а участниками крестного хода в пасхальную ночь.]

Хор ангелов

Христос воскрес!

Преодоление

Смерти и тления

Славьте, селение,

Пашня и лес.

Фауст

Река гудящих звуков отвела

От губ моих бокал с отравой этой.

Наверное, уже колокола

Христову Пасху возвестили свету

И в небе ангелы поют хорал,

Который встарь у гроба ночью дал

Начало братству Нового Завета.

Хор мироносиц

От посторонних

Тело укрыли.

Всё в благовоньях,

В гроб положили.

Под пеленами

Камня плита.

Нет в них пред нами

Больше Христа.

Хор ангелов

Христос воскрес!

Грехопадения,

Смерти и тления

След с поколения

Смыт и исчез.

Фауст

Ликующие звуки торжества,

Зачем вы раздаетесь в этом месте?

Гудите там, где набожность жива,

А здесь вы не найдете благочестья.[15 - Как видно из этого стиха, Фауста удерживает от самоубийства не вера в евангельского «спасителя», а чувство единения с ликующим народом и нахлынувшие воспоминания детства; в следующей сцене, в особенности же в конце трагедии, в знаменитом предсмертном монологе Фауст снова проникается этим чувством единения.]

Ведь чудо – веры лучшее дитя.

Я не сумею унестись в те сферы,

Откуда радостная весть пришла.

Хотя и ныне, много лет спустя,

Вы мне вернули жизнь, колокола,

Как в памятные годы детской веры,

Когда вы оставляли на челе

Свой поцелуй в ночной тиши субботней,

Ваш гул звучал таинственней во мгле,

Молитва с уст срывалась безотчетней.

Я убегал на луговой откос,

Такая грусть меня обуревала!

Я плакал, упиваясь счастьем слез,

И мир во мне рождался небывалый,

С тех пор в душе со Светлым воскресеньем

Связалось все, что чисто и светло.

Оно мне веяньем своим весенним

С собой покончить ныне не дало.

Я возвращен земле. Благодаренье

За это вам, святые песнопенья!

Хор учеников

Смерти раздавлена,

Попрана злоба:

Новопреставленный

Вышел из гроба.

Пусть он в обители

За облаками,

Имя учителя –

С учениками.

Выстоим преданно

Все превращенья.

Нам заповедано

Это ученье.

Хор ангелов

Христос воскрес!

Пасха Христова

С нами, и снова

Жизнь до основы

Вся без завес.

Будьте готовы

Сбросить оковы

Силой святого

Слова его,

Тленья земного,

Сна гробового,

С сердца любого,

С мира всего.

У ворот[16 - Эта сцена в основном написана в 1801 году с использованием нескольких набросков более раннего происхождения.]

Толпы гуляющих направляются за город.

Несколько подмастерьев

Куда такой толпой?

Другие

В стрелковый тир лесной.

Первые

А мы ватагой к мельничной запруде.

Один из подмастерьев

На гать ступайте. Вот где красота.

Второй подмастерье

Далекий путь. Неважные места.

Из второй группы

А ты куда?

Третий подмастерье

Туда, куда и люди.

Четвертый

Таких, как возле замка в слободе,

Ни девушек, ни пива нет нигде.

И первый сорт задиры и скандалы.

Пятый

Так у тебя опять, у хвастуна,

По их побоям чешется спина?

Я этим сыт надолго до отвала.

Служанка

Нет, лучше я пойду домой.

Другая служанка

Наверно, он за тополями теми.

Первая

А мне в нем интерес какой?

Он за тобой таскается все время,

А я, как дура, радуйся на вас,

Когда вдвоем пускаетесь вы в пляс.

Вторая

Сегодня, кажется, он не один.

С ним, помнишь, тот кудрявчик господин.

Студент

Гляди, девчонка под руку с девчонкой!

А ну-ка за обеими вдогонку!

Да, брат, покрепче пиво и табак

Да девочки – на это я мастак.

Девушка-горожанка

Могу сказать, студенты-кавалеры!

Я удивляюсь, как не стыдно им.

У барышень хорошие манеры,

Они же липнут к горничным простым.

Второй студент

(первому)

Да не беги ты! Видишь, сзади две,

И обе из порядочного дома.

Одна из них с соседями в родстве,

И потому мы шапочно знакомы.

Раскланяемся с ними, подойдем

И совершим прогулку вчетвером.

Первый студент

Нет, брат, одно стесненье эта знать.

Я отдаю служанкам предпочтенье.

Та, что в субботу будет подметать,

Всех лучше приголубит в воскресенье.

Горожанин

Беда нам с новым бургомистром.

Он все решает с видом быстрым,

А пользой нашей пренебрег.

Дела все хуже раз от разу,

И настоятельней приказы,

И непосильнее налог.

Нищий

(поет)

Вы, судари мои и дамы,

Пошли господь вам много лет!

Подайте нищему у храма,

Я голоден и не одет!

В день праздничного ликованья

Рука дающего легка.

Не откажите в подаянье

И пожалейте старика!

Второй горожанин

По праздникам нет лучше развлеченья,

Чем толки за стаканчиком вина,

Как в Турции далекой, где война,

Сражаются друг с другом ополченья.

Подходишь у трактирщика к окну

И смотришь – по реке идут баркасы,

И после, дома, отходя ко сну,

Благословляешь миролюбье часа.

Третий горожанин

Я тоже так смотрю, сосед.

Пусть у других неразбериха,

Передерись хотя весь свет,

Да только б

дома было тихо.

Старуха

(девушкам-горожанкам)

Ах, ягодки-красавицы мои!

Глаз не отвесть от вашего наряда.

Зачем чураетесь ворожеи?

Я раздобыть сумею, что вам надо.

Первая девушка

Агата, что ты! Постыдись греха!

При встречных заговаривать с колдуньей!

Она мне будущего жениха

Недавно показала в новолунье.

Вторая девушка

И мне, в хрустальном шаре. Он солдат.

Средь удальцов, бросающихся в сечу.

С тех пор по сторонам бросаю взгляд,

Но, сколько ни ищу, нигде не встречу.

Солдаты

Рвы, частоколы,

Стены, ограды,

Женского пола

Гордые взгляды

Перед осадой

Не устоят.

Ради награды

Бьется солдат.

Перед началом

Всякой атаки,

Перед привалом

Трубят вояки.

Штурмы с паденьем

Женщин и стен,

Вот что мы ценим,

Прочее – тлен.

Ради награды

Бьется солдат.

Утром уходит

Дальше отряд.

Фауст и Вагнер.

Фауст

Растаял лед, шумят потоки,

Луга зеленеют под лаской тепла.

Зима, размякнув на припеке,

В суровые горы подальше ушла.

Оттуда она крупою мелкой

Забрасывает зеленя,

Но солнце всю ее побелку

Смывает к середине дня.

Все хочет цвесть, росток и ветка,

Но на цветы весна скупа,

И вместо них своей расцветкой

Пестрит воскресная толпа.

Взгляни отсюда вниз с утеса

На городишко у откоса.

Смотри, как валит вдаль народ

Из старых городских ворот.

Всем хочется вздохнуть свободней,

Все рвутся вон из толкотни.

В день воскресения господня

Воскресли также и они.

Они восстали из-под гнета

Конур, подвалов, верстаков,

Ремесленных оков без счета,

Нависших крыш и чердаков,

И высыпали на прогулку

Из хмурящейся тьмы церквей,

Из узенького закоулка,

И растеклись ручьев живей,

И бросились к речным причалам,

И рыщут лодки по реке,

И тяжело грести усталым

Гребцам в последнем челноке.

По горке ходят горожане,

Они одеты щегольски,

А в отдаленье на поляне

В деревне пляшут мужики.

Как человек, я с ними весь:

Я вправе быть им только здесь.

Вагнер

Прогулка с вами на свободе

Приносит честь и пользу мне.

Но от забав простонародья

Держусь я, доктор, в стороне.[17 - В противоположность Фаусту, который только в общении с народом ощущает себя человеком, Вагнер, представитель схоластической науки, обращенной к прошлому, к «источникам», является народоненавистником, отщепенцем.]

К чему б крестьяне ни прибегли,

И тотчас драка, шум и гам.

Их скрипки, чехарда, и кегли,

И крик невыносимы нам.

Крестьяне

(под липою; пляски и пение)

Плясать отправился пастух,

Оделся, разрядился в пух,

Цветов в камзол натыкал.

Под липой шла уж кутерьма,

Кружились пары без ума,

Скрипач вовсю пиликал.

Протискиваясь в этот круг,

Столкнулся с девушкой пастух

Румяною и свежей,

И та ему, скользя из рук:

«Пожалуйста, без этих штук!

Не надо быть невежей!»

Но, на нее взглянув в упор,

Стал девушку кружить танцор,

И зашумели юбки.

И все нежней за туром тур

Шептался с нею балагур,

Не вымолив уступки.

«Как только врать не надоест!

Довольно из-за вас невест

Пропало по ошибке!»

Но недотрогу в уголок

Он понемногу уволок

От скрипача и скрипки.

Старик

Мне, доктор, поручил народ

Вам благодарность принести.

Вы оказали нам почет,

Не погнушавшись к нам прийти.

Ученость ваша у крестьян

Прославлена и всем видна.

Вот полный доверху стакан,

И сколько капель в нем вина,

Пусть столько же счастливых дней

Вам бог прибавит к жизни всей.

Фауст

Желаю здравья вам в ответ

В теченье столь же многих лет.

Народ обступает их.

Старик

Отрадно вспомнить в светлый день,

Как жертвовали вы собой

Для населенья деревень

В дни черной язвы моровой.

Иного только потому

Ужасный миновал конец,

Что нам тогда избыть чуму

Помог покойный ваш отец.

Вас не пугал ее очаг.

И – юноша еще тогда –

Входили вы к больным в барак

И выходили без вреда.

За близость с братиею низшей

Хранила вас десница свыше.

Все

Храни вас господи и впредь,

Чтоб не давали нам болеть.

Фауст

Вам следует благодарить

Того, кто всех учил любить.

(Проходит с Вагнером дальше.)

Вагнер

Вы можете всем этим быть горды,

Как вы любимы деревенским людом!

Большое счастье – пожинать плоды

Способностей, не сгинувших под спудом.

Вы появились – шапки вверх летят,

Никто не пляшет, пораженный чудом,

Вас пропускают, выстроившись в ряд,

Еще немного, – позовут ребят

И станут перед вами на колени,

Как пред святыней, чтимою в селенье.

Фауст

Давай дойдем до этой крутизны

И там присядем. Часто я, бывало,

На той скале сидел средь тишины,

Весь от поста худой и отощалый.

Ломая руки, я мольбой горел,

Чтоб бог скорей избавил нас от мора

И положил поветрию предел.

Так уповал и верил я в ту пору!

И для меня насмешкою звучит

Тех тружеников искреннее слово.

От их речей охватывает стыд

И за себя, и за дела отцовы.

Отец мой, нелюдим-оригинал,

Всю жизнь провел в раздумьях о природе.

Он честно голову над ней ломал,

Хотя и по своей чудной методе.

Алхимии тех дней забытый столп,

Он запирался с верными в чулане

И с ними там перегонял из колб

Соединенья всевозможной дряни.

Там звали «лилиею» серебро,

«Львом» – золото, а смесь их – связью в браке.

Полученное на огне добро,

«Царицу», мыли в холодильном баке,

В нем осаждался радужный налет.

Людей лечили этой амальгамой,

Не проверяя, вылечился ль тот,

Кто обращался к нашему бальзаму.

Едва ли кто при этом выживал,

Так мой отец своим мудреным зельем

Со мной средь этих гор и по ущельям

Самой чумы похлеще бушевал.

И каково мне слушать их хваленья,

Когда и я виной их умерщвленья,

И сам отраву тысячам давал.

Вагнер

Корить себя решительно вам нечем.

Скорей была заслуга ваша в том,

Что вы воспользовались целиком

Уменьем, к вам от старших перешедшим.

Для сыновей отцовский опыт свят.

Они его всего превыше ставят.

Ваш сын ведь тоже переймет ваш взгляд

И после новое к нему прибавит.

Фауст

Блажен, кто вырваться на свет

Надеется из лжи окружной.

В том, что известно, пользы нет,

Одно неведомое нужно.

Но полно вечер омрачать

Своей тоскою беспричинной.

Смотри: закат свою печать

Накладывает на равнину.

День прожит, солнце с вышины

Уходит прочь в другие страны.

Зачем мне крылья не даны

С ним вровень мчаться неустанно!

На горы в пурпуре лучей

Заглядывался б я в полете

И на серебряный ручей

В вечерней темной позолоте.

Опасный горный перевал

Не останавливал бы крыльев.

Я море бы пересекал,

Движенье этих крыл усилив.

Когда б зари вечерней свет

Грозил погаснуть в океане,

Я б налегал дружнее вслед

И нагонял его сиянье.

В соседстве с небом надо мной,

С днем впереди и ночью сзади,

Я реял бы над водной гладью.

Жаль, нет лишь крыльев за спиной.

Но всем знаком порыв врожденный

Куда-то ввысь, туда, в зенит,

Когда из синевы бездонной

Песнь жаворонка зазвенит,

Или когда вверху над бором

Парит орел, или вдали

Осенним утренним простором

К отлету тянут журавли.

Вагнер

И на меня капризы находили,

Но не припомню я таких причуд.

Меня леса и нивы не влекут,

И зависти не будят птичьи крылья.

Моя отрада – мысленный полет

По книгам, со страницы на страницу.

Зимой за чтеньем быстро ночь пройдет,

Тепло по телу весело струится,

А если попадется редкий том,

От радости

я на небе седьмом.

Фауст

Ты верен весь одной струне

И не задет другим недугом,

Но две души живут во мне,

И обе не в ладах друг с другом.

Одна, как страсть любви, пылка

И жадно льнет к земле всецело,

Другая вся за облака

Так и рванулась бы из тела.

О, если бы не в царстве грез,

А в самом деле вихрь небесный

Меня куда-нибудь унес

В мир новой жизни неизвестной!

О, если б, плащ волшебный взяв,

Я б улетал куда угодно! –

Мне б царских мантий и держав

Милей был этот плащ походный.

Вагнер

Не призывайте лучше никогда

Существ, живущих в воздухе и ветре.

Они распространители вреда,

Смертей повальных, моровых поветрий.

То демон севера заладит дуть

И нас проймет простудою жестокой,

То нам пойдет сушить чахоткой грудь

Томительное веянье востока,

То с юга из пустыни суховей

Нас солнечным ударом стукнет в темя,

То запад целой армией дождей

Повадится нас поливать все время.

Не доверяйте духам темноты,

Роящимся в ненастной серой дымке,

Какими б ангелами доброты

Ни притворялись эти невидимки.

Пойдемте, впрочем. На землю легла

Ночная сырость, нависает мгла,

Хорош по вечерам уют домашний!

На что, однако, вы вперили взор

И смотрите как вкопанный в упор?

Фауст

Заметил, черный пес бежит по пашне?[18 - В народной книге о докторе Фаусте также встречается «собака Фауста» по кличке Прехтигиар, меняющая окраску и помогающая своему хозяину во всех его проделках.]

Вагнер

Давно заметил. Что же из того?

Фауст

Кто он? Ты в нем не видишь ничего?

Вагнер

Обыкновенный пудель, пес лохматый,

Своих хозяев ищет по следам.

Фауст

Кругами, сокращая их охваты,

Все ближе подбирается он к нам.

И, если я не ошибаюсь, пламя

За ним змеится по земле полян.

Вагнер

Не вижу. Просто пудель перед нами,

А этот след – оптический обман.

Фауст

Как он плетет вкруг нас свои извивы!

Магический их смысл не так-то прост.

Вагнер

Не замечаю. Просто пес трусливый,

Чужих завидев, поджимает хвост.

Фауст

Все меньше круг. Он подбегает. Стой!

Вагнер

Вы видите, не призрак – пес простой.

Ворчит, хвостом виляет, лег на брюхо.

Все как у псов, и непохож на духа.

Фауст

Не бойся! Смирно, пес! За мной! Не тронь!

Вагнер

Забавный пудель. И притом – огонь.

Живой такой, понятливый и бойкий,

Поноску знает, может делать стойку.

Оброните вы что-нибудь – найдет.

За брошенною палкой в пруд нырнет.

Фауст

Да, он не оборотень, дело ясно.

К тому же, видно, вышколен прекрасно.

Вагнер

Серьезному ученому забавно

Иметь собаку с выучкой исправной.

Пес этот, судя по его игре,

Наверно, у студентов был в муштре.

Входят в городские ворота.

Рабочая комната Фауста[19 - Сцена предположительно написана в 1800 году.]

Входит Фауст с пуделем.

Фауст

Оставил я поля и горы,

Окутанные тьмой ночной.

Открылось внутреннему взору

То лучшее, что движет мной.

В душе, смирившей вожделенья,

Свершается переворот.

Она любовью к провиденью,

Любовью к ближнему живет.

Пудель, уймись и по комнате тесной не бегай!

Полно ворчать и обнюхивать дверь и порог.

Ну-ка – за печку и располагайся к ночлегу.

Право, приятель, на эту подушку бы лег.

Очень любезно нас было прыжками забавить.

В поле, на воле, уместна твоя беготня.

Здесь тебя просят излишнюю резвость оставить.

Угомонись и пойми: ты в гостях у меня.

Когда в глубоком мраке ночи

Каморку лампа озарит,

Не только в комнате рабочей,

И в сердце как бы свет разлит.

Я слышу разума внушенья.

Я возрождаюсь и хочу

Припасть к источникам творенья,

К живительному их ключу.

Пудель, оставь! С вдохновеньем минуты,

Вдруг охватившим меня невзначай,

Несовместимы ворчанье и лай.

Более свойственно спеси надутой

Лаять на то, что превыше ее.

Разве и между собачьих ухваток

Водится этот людской недостаток?

Пудель! Оставь беготню и вытье.

Но вновь безволье, и упадок,

И вялость в мыслях, и разброд.

Как часто этот беспорядок

За просветленьем настает!

Паденья эти и подъемы

Как в совершенстве мне знакомы!

От них есть средство искони:

Лекарство от душевной лени –

Божественное откровенье,

Всесильное и в наши дни.

Всего сильнее им согреты

Страницы Нового Завета.

Вот, кстати, рядом и они.

Я по-немецки все Писанье

Хочу, не пожалев старанья,

Уединившись взаперти,

Как следует перевести.

(Открывает книгу, чтобы приступить к работе.)

«В начале было Слово».[20 - Гёте приводит здесь начало первого стиха из евангелия от Иоанна; Гердер, комментируя этот евангельский текст и греческий богословский термин «логос» (слово), пишет (в своих «Комментариях к Новому завету»): «Слово! Но немецкое „слово“ не передает того, что выражает это древнее понятие… слово! смысл! воля! дело! деятельная любовь!» Гёте в соответствии со своим пониманием бытия, исторического и природного, предпочитает всем этим определениям понятие «дело»: «В начале было дело» – стих гласит».] С первых строк

Загадка. Так ли понял я намек?

Ведь я так высоко не ставлю слова,

Чтоб думать, что оно всему основа.

«В начале Мысль была». Вот перевод.

Он ближе этот стих передает.

Подумаю, однако, чтобы сразу

Не погубить работы первой фразой.

Могла ли мысль в созданье жизнь вдохнуть?

«Была в начале Сила». Вот в чем суть.

Но после небольшого колебанья

Я отклоняю это толкованье.

Я был опять, как вижу, с толку сбит:

«В начале было Дело», – стих гласит.

Если ты хочешь жить со мною,

То чтоб без воя.

Что за возня?

Понял ты, пудель? Смотри у меня!

Кроме того, не лай, не балуй.

Очень ты, брат, беспокойный малый.

Одному из нас двоих

Придется убраться из стен моих.

Ну, так возьми на себя этот шаг.

Нечего делать. Вот дверь. Всех благ!

Но что я вижу! Вот так гиль!

Что это, сказка или быль?

Мой пудель напыжился, как пузырь,

И все разбухает ввысь и вширь.

Он может до потолка достать.

Нет, это не собачья стать!

Я нечисть ввел себе под свод!

Раскрыла пасть, как бегемот,

Огнем глазища налиты, –

Тварь из бесовской мелкоты.

Совет, как пакость обуздать,

«Ключ Соломона»[21 - «Ключ Соломона»– мистическая книга, в XVIII веке получившая широкое распространение в масонских кругах.] может дать.

Духи

(в сенях)

Один из нас в ловушке,

Но внутрь за ним нельзя.

Наш долг помочь друг дружке,

За дверью лебезя.

Вертитесь втихомолку,

Чтоб нас пронюхал бес

И к нам в дверную щелку

На радостях пролез.

Узнав, что есть подмога

И он в родном кругу,

Он ринется к порогу,

Мы все пред ним в долгу.

Фауст

Чтоб зачураться от собаки,

Есть заговор четвероякий!

Саламандра, жгись,[22 - Саламандра, жгись. – Саламандра, Ундина, Сильфа, Кобольд обозначают: первая – стихию огня, вторая – стихию воды, третья – воздух и четвертая – землю.]

Ундина, вейся,

Сильф, рассейся,

Кобольд, трудись!

Кто слышит впервые

Про эти стихии,

Их свойства и строй,

Какой заклинатель?

Кропатель пустой!

Раздуй свое пламя,

Саламандра!

Разлейся ручьями,

Ундина!

Сильф, облаком взмой!

Инкуб, домовой,

В хозяйственном хламе,

Что нужно, отрой!

Из первоматерий

Нет в нем ни одной.

Не стало ни больно, ни боязно зверю.

Разлегся у двери, смеясь надо мной.

Заклятья есть строже,

Поганая рожа, постой!

Ты выходец бездны,

Приятель любезный?

Вот что без утайки открой.

Вот символ

святой,

И в дрожь тебя кинет,

Так страшен он вашей всей шайке клятой!

Гляди-ка, от ужаса шерсть он щетинит!

Глазами своими

Бесстыжими, враг,

Прочтешь ли ты имя,

Осилишь ли знак

Несотворенного,

Неизреченного,

С неба сошедшего, в лето Пилатово

Нашего ради спасенья распятого?

За печку оттеснен,

Он вверх растет, как слон,

Готовый, словно дым,

По потолку расплыться.

Ложись к ногам моим

На эту половицу!

Я сделать все могу

Еще с тобой, несчастный!

Я троицей сожгу

Тебя триипостасной!

На это сила есть,

Поверь, у чародея.

Мефистофель

(выходит, когда дым рассеивается, из-за печи в одежде странствующего студента)

Что вам угодно? Честь

Представиться имею.

Фауст

Вот, значит, чем был пудель начинен!

Скрывала школяра в себе собака?

Мефистофель

Отвешу вам почтительный поклон.

Ну, вы меня запарили, однако!

Фауст

Как ты зовешься?

Мефистофель

Мелочный вопрос

В устах того, кто безразличен к слову,

Но к делу лишь относится всерьез

И смотрит в корень, в суть вещей, в основу.

Фауст

Однако специальный атрибут

У вас обычно явствует из кличек:

Мушиный царь, обманщик, враг, обидчик,

Смотря как каждого из вас зовут:

Ты кто?

Мефистофель

Часть силы той, что без числа

Творит добро, всему желая зла.

Фауст

Нельзя ли это проще передать?

Мефистофель

Я дух, всегда привыкший отрицать.

И с основаньем: ничего не надо.

Нет в мире вещи, стоящей пощады,

Творенье не годится никуда.

Итак, я то, что ваша мысль связала

С понятьем разрушенья, зла, вреда.

Вот прирожденное мое начало,

Моя среда.

Фауст

Ты говоришь, ты – часть, а сам ты весь

Стоишь передо мною здесь?

Мефистофель

Я верен скромной правде. Только спесь

Людская ваша с самомненьем смелым

Себя считает вместо части целым.

Я – части часть, которая была

Когда-то всем и свет произвела.

Свет этот – порожденье тьмы ночной

И отнял место у нее самой.

Он с ней не сладит, как бы ни хотел.

Его удел – поверхность твердых тел.

Он к ним прикован, связан с их судьбой,

Лишь с помощью их может быть собой,

И есть надежда, что, когда тела

Разрушатся, сгорит и он дотла.

Фауст

Так вот он в чем, твой труд почтенный!

Не сладив в целом со вселенной,

Ты ей вредишь по мелочам?

Мефистофель

И безуспешно, как я ни упрям.

Мир бытия – досадно малый штрих

Среди небытия пространств пустых.

Однако до сих пор он непреклонно

Мои нападки сносит без урона.

Я донимал его землетрясеньем,

Пожарами лесов и наводненьем, –

И хоть бы что! Я цели не достиг.

И море в целости и материк.

А люди, звери и порода птичья,

Мори их не мори, им трын-трава.

Плодятся вечно эти существа,

И жизнь всегда имеется в наличье.

Иной, ей-ей, рехнулся бы с тоски!

В земле, в воде, на воздухе свободном

Зародыши роятся и ростки

В сухом и влажном, теплом и холодном.

Не завладей я областью огня,

Местечка не нашлось бы для меня.

Фауст

Итак, живительным задаткам,

Производящим все кругом,

Объятый зависти припадком,

Грозишь ты злобно кулаком?

Что ж ты поинтересней дела

Себе, сын ночи, не припас?

Мефистофель

Об этом надо будет зрело

Подумать в следующий раз.

Теперь позвольте удалиться.

Фауст

Прощай, располагай собой.

Знакомый с тем, что ты за птица,

Прошу покорно в час любой.

Ступай. В твоем распоряженье

Окно, и дверь, и дымоход.

Мефистофель

Я в некотором затрудненье.

Мне выйти в сени не дает

Фигура под дверною рамой.

Фауст

Ты испугался пентаграммы?

Каким же образом тогда

Вошел ты чрез порог сюда?

Как оплошал такой пройдоха?

Мефистофель

Всмотритесь. Этот знак начертан плохо.

Наружный угол вытянут в длину

И оставляет ход, загнувшись с края.

Фауст

Скажи-ка ты, нечаянность какая!

Так, стало быть, ты у меня в плену?

Не мог предугадать такой удачи!

Мефистофель

Мог обознаться пудель на бегу,

Но с чертом дело обстоит иначе:

Я вижу знак и выйти не могу.

Фауст

Но почему не лезешь ты в окно?

Мефистофель

Чертям и призракам запрещено

Наружу выходить иной дорогой,

Чем внутрь вошли; закон на это строгий.

Фауст

Ах, так законы есть у вас в аду?

Вот надо будет что иметь в виду

На случай договора с вашей братьей.

Мефистофель

Любого обязательства принятье

Для нас закон со всеми наряду.

Мы не меняем данных обещаний.

Договорим при будущем свиданье,

На этот раз спешу я и уйду.

Фауст

Еще лишь миг, и я потом отстану:

Два слова только о моей судьбе.

Мефистофель

Я как-нибудь опять к тебе нагряну,

Тогда и предадимся ворожбе.

Теперь пусти меня!

Фауст

Но это странно!

Ведь я не расставлял тебе сетей,

Ты сам попался и опять, злодей,

Не дашься мне, ушедши из капкана.

Мефистофель

Согласен. Хорошо. Я остаюсь

И, в подтвержденье дружеского чувства,

Тем временем развлечь тебя берусь

И покажу тебе свое искусство.

Фауст

Показывай, что хочешь, но гляди –

Лишь скуки на меня не наведи.

Мефистофель

Ты больше извлечешь сейчас красот

За час короткий, чем за долгий год.

Незримых духов тонкое уменье

Захватит полностью все ощущенья,

Твой слух и нюх, а также вкус, и зренье,

И осязанье – все наперечет.

Готовиться не надо. Духи тут

И тотчас исполнение начнут.

Духи

Рухните, своды

Каменной кельи!

С полной свободой

Хлынь через щели,

Голубизна!

В тесные кучи

Сбились вы, тучи.

В ваши разрывы

Смотрит тоскливо

Звезд глубина.

Там в притяженье

Вечном друг к другу

Мчатся по кругу

Духи и тени,

Неба сыны.

Эта планета

В зелень одета.

Нивы и горы

Летом в уборы

Облечены.

Всё – в оболочке:

Первые почки,

Редкие ветки,

Гнезда, беседки

И шалаши.

Всюду секреты,

Слезы, обеты,

Взятье, отдача

Жаркой, горячей,

Страстной души.

С тою же силой,

Как из давила

Сок винограда

Пенною бурей

Хлещет в чаны,

Так с верхотурья

Горной стремнины

Мощь водопада

Всею громадой

Валит в лощину

На валуны.

Здесь на озерах

Зарослей шорох,

Лес величавый,

Ропот дубравы,

Рек рукава.

Кто поупрямей –

Вверх по обрыву.

Кто с лебедями –

Вплавь по заливу

На острова.

Раннею ранью

И до захода –

Песни, гулянье

И хороводы,

Небо, трава.

И поцелуи

Напропалую,

И упоенье

Самозабвенья,

И синева.

Мефистофель

Он спит! Благодарю вас несказанно,

Его вы усыпили, мальчуганы,

А ваш концерт – вершина мастерства.

Нет, не тебе ловить чертей в тенета!

Чтоб глубже погрузить его в дремоту,

Дружней водите, дети, хоровод.

А этот знак – для грызуна работа,

Его мне крыса сбоку надгрызет.

Ждать избавительницы не придется:

Уж слышу я, как под полом скребется.

Царь крыс, лягушек и мышей,

Клопов, и мух, и жаб, и вшей

Тебе велит сюда явиться

И выгрызть место в половице,

Куда я сверху масла капну.

Уж крыса тут как тут внезапно!

Ну, живо! Этот вот рубец.

Еще немного, и конец.

Готово! Покидаю кров.

Спи, Фауст, мирно. Будь здоров!

(Уходит.)

Фауст

(просыпаясь)

Не вовремя я сном забылся.

Я в дураках. Пока я спал,

Мне в сновиденье черт явился

И пудель от меня сбежал.

Рабочая комната Фауста[23 - Начало сцены до стиха «С тех пор, как я остыл к познанью» – написано не ранее 1800–1801 годов. Остальное уже входило в состав «Прафауста».]

Фауст и Мефистофель.

Фауст

Опять стучится кто-то. Вот досада!

Войдите. Кто

там?

Мефистофель

Это я.

Фауст

Войди ж.

Мефистофель

Заклятье повторить три раза надо.

Фауст

Войди.

Мефистофель

Вот ты меня и лицезришь.

Я убежден, поладить мы сумеем

И сообща твою тоску рассеем.

Смотри, как расфрантился я пестро.

Из кармазина с золотою ниткой

Камзол в обтяжку, на плечах накидка,

На шляпе петушиное перо.

А сбоку шпага с выгнутым эфесом.

И – хочешь знать? – вот мнение мое:

Сам облекись в такое же шитье,

Чтобы в одежде, свойственной повесам,

Изведать после долгого поста,

Что означает жизни полнота.

Фауст

В любом наряде буду я по праву

Тоску существованья сознавать.

Я слишком стар, чтоб знать одни забавы,

И слишком юн, чтоб вовсе не желать.

Что даст мне свет, чего я сам не знаю?

«Смиряй себя!» – вот мудрость прописная,

Извечный, нескончаемый припев,

Которым с детства прожужжали уши,

Нравоучительною этой сушью

Нам всем до тошноты осточертев.

Я утром просыпаюсь с содроганьем

И чуть не плачу, зная наперед,

Что день пройдет, глухой к моим желаньям,

И в исполненье их не приведет.

Намек на чувство, если он заметен,

Недопустим и дерзок чересчур:

Злословье все покроет грязью сплетен

И тысячью своих карикатур.

И ночь меня в покое не оставит.

Едва я на постели растянусь,

Меня кошмар ночным удушьем сдавит,

И я в поту от ужаса проснусь.

Бог, обитающий в груди моей,

Влияет только на мое сознанье.

На внешний мир, на общий ход вещей

Не простирается его влиянье.

Мне тяжко от неполноты такой,

Я жизнь отверг и смерти жду с тоской.

Мефистофель

Смерть – посетитель не ахти какой.

Фауст

Блажен, к кому она в пылу сраженья,

Увенчанная лаврами, придет,

Кого сразит средь вихря развлечений

Или в объятьях девушки найдет.

При виде духа кончить с жизнью счеты

Я был вчера на радостях не прочь.

Мефистофель

Но, если я не ошибаюсь, кто-то

Не выпил яда именно в ту ночь?

Фауст

В придачу ко всему ты и шпион?

Мефистофель

Я не всеведущ, я лишь искушен.

Фауст

О, если мне в тот миг разлада

Был дорог благовеста гул

И с детства памятной отрадой

Мою решимость пошатнул,

Я проклинаю ложь без меры

И изворотливость без дна,

С какою в тело, как в пещеру,

У нас душа заключена.

Я проклинаю самомненье,

Которым ум наш обуян,

И проклинаю мир явлений,

Обманчивых, как слой румян.

И обольщенье семьянина,

Детей, хозяйство и жену,

И наши сны, наполовину

Неисполнимые, кляну.

Кляну Маммона, власть наживы,

Растлившей в мире все кругом,

Кляну святой любви порывы

И опьянение вином.

Я шлю проклятие надежде,

Переполняющей сердца,

Но более всего и прежде

Кляну терпение глупца.

Хор духов

(незримо)

О, бездна страданья

И море тоски!

Чудесное зданье

Разбито в куски.

Ты градом проклятий

Его расшатал.

Горюй об утрате

Погибших начал.

Но справься с печалью,

Воспрянь, полубог!

Построй на обвале

Свой новый чертог.

Но не у пролома,

А глубже, в груди,

Свой дом по-другому

Теперь возведи.

Настойчивей к цели

Насущной шагни

И песни веселья

В пути затяни.

Мефистофель

Мои малютки.

Их прибаутки.

Разумное их слово

Не по летам толково.

Они тебя зовут

Рвануться вон из пут

И мрака кабинета

В простор большого света.

Оставь заигрывать с тоской своей,

Точащею тебя, как коршун злобный.

Как ни плоха среда, но все подобны,

И человек немыслим без людей.

Я не зову тебя к простолюдинам,

Мы повидней компанию найдем.

Хоть средь чертей я сам не вышел чином,

Найдешь ты пользу в обществе моем.

Давай столкуемся друг с другом,

Чтоб вместе жизни путь пройти.

Благодаря моим услугам

Не будешь ты скучать в пути.

Фауст

А что ты требуешь в уплату?

Мефистофель

Сочтемся после, время ждет.

Фауст

Черт даром для меньшого брата

И пальцем не пошевельнет.

Договоримся, чтоб потом

Не заносить раздора в дом.

Мефистофель

Тебе со мною будет здесь удобно,

Я буду исполнять любую блажь.

За это в жизни тамошней, загробной

Ты тем же при свиданье мне воздашь.

Фауст

Но я к загробной жизни равнодушен.

В тот час, как будет этот свет разрушен,

С тем светом я не заведу родства.

Я сын земли. Отрады и кручины

Испытываю я на ней единой.

В тот горький час, как я ее покину,

Мне все равно, хоть не расти трава.

И до иного света мне нет дела,

Как тамошние б чувства ни звались,

Не любопытно, где его пределы

И есть ли там, в том царстве, верх и низ.

Мефистофель

Тем легче будет, при таком воззренье,

Тебе войти со мною в соглашенье.

За это, положись на мой обет,

Я дам тебе, чего не видел свет.

Фауст

Что можешь ты пообещать, бедняга?

Вам, близоруким, непонятна суть

Стремлений к ускользающему благу.

Ты пищу дашь, не сытную ничуть.

Дашь золото, которое, как ртуть,

Меж пальцев растекается; зазнобу,

Которая, упав к тебе на грудь,

Уж норовит к другому ушмыгнуть.

Дашь талью карт, с которой, как ни пробуй,

Игра вничью и выигрыш не в счет;

Дашь упоенье славой, дашь почет,

Успех, недолговечней метеора,

И дерево такой породы спорой,

Что круглый год день вянет, день цветет.

Мефистофель

Меня в тупик не ставит порученье.

Все это есть в моем распоряженье.

Но мы добудем, дай мне только срок,

Вернее и полакомей кусок.

Фауст

Пусть мига больше я не протяну,

В тот самый час, когда в успокоенье

Прислушаюсь я к лести восхвалений,

Или предамся лени или сну,

Или себя дурачить страсти дам, –

Пускай тогда в разгаре наслаждений

Мне смерть придет!

Мефистофель

Запомним!

Фауст

По рукам!

Едва я миг отдельный возвеличу,

Вскричав: «Мгновение, повремени!» –

Все кончено, и я твоя добыча,

И мне спасенья нет из западни.

Тогда вступает в силу наша сделка,

Тогда ты волен, – я закабален.

Тогда пусть станет часовая стрелка,

По мне раздастся похоронный звон.

Мефистофель

Имей в виду, я это все запомню.

Фауст

Не бойся, я от слов не отступлюсь.

И отчего бы стал я вероломней?

Ведь если в росте я остановлюсь,

Чьей жертвою я стану, все равно мне.

Мефистофель

Я нынче ж на ученом кутеже

Твое доверье службой завоюю,

Ты ж мне черкни расписку долговую,

Чтоб мне не сомневаться в платеже.

Фауст

Тебе, педанту, значит, нужен чек

И веры не внушает человек?

Но если клятвы для тебя неважны,

Как можешь думать ты, что клок бумажный,

Пустого обязательства клочок,

Удержит жизни бешеный поток?

Наоборот, средь этой быстрины

Еще лишь чувство долга только свято.

Сознание того, что мы должны,

Толкает нас на жертвы и затраты.

Что значит перед этим власть чернил?

Меня смешит, что слову нет кредита,

А письменности призрак неприкрытый

Всех тиранией буквы подчинил.

Что ж ты в итоге хочешь? Рассуди,

Пером, резцом иль грифелем, какими

Чертами, где мне нацарапать имя?

На камне? На бумаге? На меди?

Мефистофель

Зачем ты горячишься? Не дури.

Листка довольно. Вот он наготове.

Изволь тут расписаться каплей крови.

Фауст

Вот вздор! Но будь по-твоему: бери.

Какие-то ходульные условья!

Мефистофель

Кровь, надо знать, совсем особый сок.[24 - Расписка кровью встречается в сказках и песнях почти всех европейских народов; встречается этот мотив и в народном преданье о докторе Фаусте.]

Фауст

Увы, тебя я не надую.

Я – твой, тебе принадлежу,

Раз обещаю к платежу

Себя и жизнь

свою пустую,

Которой я не дорожу.

Чем только я кичиться мог?

Великий дух миропорядка

Пришел и мною пренебрег.

Природа для меня загадка.

Я на познанье ставлю крест.

Чуть вспомню книги – злоба ест.

Отныне с головой нырну

В страстей клокочущих горнило,

Со всей безудержностью пыла

В пучину их, на глубину!

В горячку времени стремглав!

В разгар случайностей с разбегу!

В живую боль, в живую негу,

В вихрь огорчений и забав!

Пусть чередуются весь век

Счастливый рок и рок несчастный.

В неутомимости всечасной

Себя находит человек.

Мефистофель

Со всех приманок снят запрет.

Но, жаждой радостей терзаем,

Срывая удовольствий цвет,

Не будь застенчивым кисляем,

Рви их смелее, – мой совет.

Фауст

Нет, право, ты неподражаем:

О радостях и речи нет.

Скорей о буре, урагане,

Угаре страсти разговор.

С тех пор как я остыл к познанью,

Я людям руки распростер.

Я грудь печалям их открою

И радостям – всему, всему,

И все их бремя роковое,

Все беды на себя возьму.

Мефистофель

В теченье многих тысяч лет

Жую я бытия галет,

Но без изжоги и отрыжки

Нельзя переварить коврижки.

Вселенная во весь объем

Доступна только провиденью.

У бога светозарный дом,

Мы в беспросветной тьме живем,

Вам, людям, дал он во владенье

Чередованье ночи с днем.

Фауст

А я осилю все.

Мефистофель

Похвально.

Но жизнь, к несчастью, коротка,

А путь до совершенства дальний,

Нужна помощника рука.

Возьми поэта на подмогу.

Пусть щедро он тебе привьет

Все доблести по каталогу:

Бесстрашье льва, оленя ход,

Страсть итальянца, твердость шведа.

Его рецепту ты последуй,

Как претворить в одну черту

Двуличие и прямоту.

Затем со страстью первозданной

Пусть влюбит он тебя по плану.

Все мыслимое охвати,

Стань микрокосмом во плоти.

Фауст

Что я такое, если я венца

Усилий человеческих не стою,

К которому стремятся все сердца?

Мефистофель

Ты – то, что представляешь ты собою.

Надень парик с мильоном завитков,

Повысь каблук на несколько вершков,

Ты – это только ты, не что иное.

Фауст

Итак, напрасно я копил дары

Людской премудрости с таким упорством?

Я ничего своим усердьем черствым

Добиться не сумел до сей поры.

Ни на волос не стал я боле крупен,

Мир бесконечности мне недоступен.

Мефистофель

Ты в близорукости не одинок,

Так смотрите вы все на это дело.

А нужен взгляд решительный и смелый,

Пока в вас тлеет жизни огонек.

Большой ли пользы истиной достигнешь,

Что, скажем, выше лба не перепрыгнешь?

Да, каждый получил свою башку,

Свой зад, и руки, и бока, и ноги.

Но разве не мое, скажи, в итоге

Все, из чего я пользу извлеку?

Купил я, скажем, резвых шестерню.

Не я ли мчу ногами всей шестерки,

Когда я их в карете разгоню?

Поэтому довольно гнить в каморке!

Объедем мир! Я вдаль тебя маню!

Брось умствовать! Схоластика повадки

Напоминают ошалевший скот,

Который мечется кругом в припадке,

А под ногами сочный луг цветет.

Фауст

Куда ж махнем?

Мефистофель

Куда глаза глядят.

Скорей оставим этот каземат.

Дался тебе твой каменный застенок,

Где отдаешь ты силы за бесценок

И моришь скукой взрослых и ребят!

Довольно! Лучше предоставь собрату

Водотолченье в ступе. Решено.

Того, что лучше всякого трактата,

Ребятам ты не скажешь все равно.

Студента, кстати, вижу я в окно.

Фауст

Сейчас я занят. Он пришел не в пору.

Мефистофель

Я заменю тебя. Он ждет давно.

Я в дом пущу его из коридора.

Дай шапку мне свою и балахон.

(Переодевается.)

Я, кажется, хорош в твоем костюме?

Теперь все предоставим остроумью.

Ты на минут пятнадцать выйди вон

И позаботься о дорожных сборах.

Фауст уходит.

Мефистофель

(Один, в длинной одежде Фауста.)

Мощь человека, разум презирай,[25 - Мощь человека, разум презирай... до: весь мой теперь без оговорок. – Эти слова Мефистофеля на первый взгляд противоречат его насмешке над философией, но надо полагать, что, произнося свою филиппику против философии, он имеет в виду только пустое, абстрактное философствование схоластов, а не подлинный философский разум и знание.]

Который более тебе не дорог!

Дай ослепленью лжи зайти за край,

И ты в моих руках без отговорок!

Нрав дан ему отчаянный и страстный.

Во всем он любит бешенство, размах.

От радостей земли он ежечасно

Срывается куда-то впопыхах.

Я жизнь изведать дам ему в избытке,

И в грязь втопчу, и тиной оплету.

Он у меня пройдет всю жуть, все пытки,

Всю грязь ничтожества, всю пустоту!

Он будет пить – и вдоволь не напьется,

Он будет есть – и он не станет сыт,

И если бы он не был черту сбыт,

Он все равно пропал и не спасется.

Входит студент.[26 - Вся беседа Мефистофеля с учеником не раз заставляет вспомнить оценки, которые молодой Гёте давал науке в свою бытность лейпцигским студентом; таковые нам известны по его письмам.]

Студент

Я здесь с недавних пор и рад

На человека бросить взгляд,

Снискавшего у всех признанье

И кем гордятся горожане.

Мефистофель

Душевно тронут и польщен.

Таких, как я, здесь легион.

Вы осмотрелись тут отчасти?

Студент

Прошу принять во мне участье.

Для знанья не щадя души,

Я к вам приехал из глуши.

Меня упрашивала мать

Так далеко не уезжать,

Но я мечтал о вашей школе.

Мефистофель

Да, здесь вы разовьетесь вволю.

Студент

Скажу со всею прямотой:

Мне хочется уже домой.

От здешних тесных помещений

На мысль находит помраченье.

Кругом ни травки, ни куста,

Лишь сумрак, шум и духота.

От грохота аудиторий

Я глохну и с собой в раздоре.

Мефистофель

Тут только в непривычке суть.

У матери не сразу грудь

Берет глупыш новорожденный,

А после не отнять от лона.

Так все сильней когда-нибудь

Вы будете к наукам льнуть.

Студент

Но если с первого же шага

Во мне отбили эту тягу?

Мефистофель

Наметили вы или нет

Призвание и факультет?

Студент

Я б стать хотел большим ученым

И овладеть всем потаенным,

Что есть на небе и земле.

Естествознаньем в том числе.

Мефистофель

Что ж, правильное направленье.

Все дело будет в вашем рвенье.

Студент

Я рад и телом и душой

Весь год работать напряженно.

Но разве будет грех большой

Гулять порой вакационной?

Мефистофель

Употребляйте с пользой время.

Учиться надо по системе.

Сперва хочу вам в долг вменить

На курсы логики ходить.

Ваш ум, нетронутый доныне,

На них приучат к дисциплине,

Чтоб взял он направленья ось,

Не разбредаясь вкривь и вкось.

Что вы привыкли делать дома

Единым махом, наугад,

Как люди пьют или едят,

Вам расчленят на три приема

И на субъект и предикат.

В мозгах, как на мануфактуре,

Есть ниточки и узелки.

Посылка не по той фигуре

Грозит запутать челноки.

За тьму оставшихся вопросов

Возьмется вслед за тем философ

И объяснит, непогрешим,

Как подобает докам тертым,

Что было первым и вторым

И стало третьим и четвертым.

Но, даже генезис узнав

Таинственного мирозданья

И вещества живой состав,

Живой не создадите ткани.

Во всем подслушать жизнь стремясь,

Спешат явленья обездушить,

Забыв, что если в них нарушить

Одушевляющую связь,

То больше нечего и слушать.

Encheiresin naturae[27 - Encheiresin nаturae– повадка природы, ее способ действия.] – вот

Как это химия зовет.

Студент

Не понял вас ни в малой

доле.

Мефистофель

Поймете волею-неволей.

Для этого придется впредь

В редукции понатореть,

Классифицируя поболе.[28 - В редукции понатореть, // Классифицируя поболе– ненавистные Гёте термины «гелертерского» языка; редукцией в формальной логике называется сведение понятий к основным категориям; классификацией – распределение понятий по классам.]

Студент

Час от часу не легче мне,

И словно голова в огне.

Мефистофель

Еще всем этим не пресытясь,

За метафизику возьмитесь.

Придайте глубины печать

Тому, чего нельзя понять.

Красивые обозначенья

Вас выведут из затрудненья.

Но более всего режим

Налаженный необходим.

Отсидкою часов учебных

Добьетесь отзывов хвалебных.

Хорошему ученику

Нельзя опаздывать к звонку.

Заучивайте на дому

Текст лекции по руководству.

Учитель, сохраняя сходство,

Весь курс читает по нему.

И все же с жадной быстротой

Записывайте мыслей звенья.

Как будто эти откровенья

Продиктовал вам дух святой.

Студент

Я это знаю и весьма

Ценю значение письма.

Изображенное в тетради

У вас, как в каменной ограде.

Мефистофель

Какой же факультет избрать?

Студент

Законоведом мне не стать.

Мефистофель

Вот поприще всех бесполезней.

Тут крючкотворам лишь лафа.

Седого кодекса графа,

Как груз наследственной болезни.

Иной закон из рода в род

От деда переходит к внуку.

Он благом был, но в свой черед

Стал из благодеянья мукой.

Вся суть в естественных правах.

А их и втаптывают в прах.

Студент

Да, мне юристом не бывать.

Я отношусь к ним с нелюбовью.

Отдамся лучше богословью.

Мефистофель

О нет, собьетесь со стези!

Наука эта – лес дремучий.

Не видно ничего вблизи.

Исход единственный и лучший:

Профессору смотрите в рот

И повторяйте, что он врет.

Спасительная голословность

Избавит вас от всех невзгод,

Поможет обойти неровность

И в храм бесспорности введет.

Держитесь слов.

Студент

Да, но словам

Ведь соответствуют понятья.

Мефистофель

Зачем в них углубляться вам?

Совсем ненужное занятье.

Бессодержательную речь

Всегда легко в слова облечь.

Из голых слов, ярясь и споря,

Возводят здания теорий.

Словами вера лишь жива.

Как можно отрицать слова?

Студент

Простите, я вас отвлеку,

Но я расспросы дальше двину:

Не скажете ли новичку,

Как мне смотреть на медицину?

Три года обученья – срок,

По совести, конечно, плевый.

Я б многого достигнуть мог,

Имей я твердую основу.

Мефистофель

(про себя)

Я выдохся как педагог

И превращаюсь в черта снова.

(Вслух.)

Смысл медицины очень прост.

Вот общая ее идея:

Все в мире изучив до звезд,

Все за борт выбросьте позднее.

Зачем трудить мозги напрасно?

Валяйте лучше напрямик.

Кто улучит удобный миг,

Тот и устроится прекрасно.

Вы стройны и во всей красе,

Ваш вид надменен, взгляд рассеян.

В того невольно верят все,

Кто больше всех самонадеян.

Ступайте к дамам в будуар.

Они – податливый товар.

Их обмороки, ахи, охи,

Одышки и переполохи

Лечить возьмитесь не за страх –

И все они у вас в руках.

Вы так почтенны в их оценке.

Хозяйничайте ж без стыда,

Так наклоняясь к пациентке,

Как жаждет кто-нибудь года.

Исследуя очаг недуга,

Рукой проверьте, сердцеед,

Не слишком ли затянут туго

На страждущей ее корсет.

Студент

Вот эта область неплоха.

Теперь гораздо ближе мне вы.

Мефистофель

Теория, мой друг, суха,

Но зеленеет жизни древо.

Студент

От вас я просто как в чаду.

Я вновь когда-нибудь приду

Послушать ваши рассужденья.

Мефистофель

Вы сделали б мне одолженье.

Студент

Ужель ни с чем идти домой?

В воспоминанье о приеме

Оставьте росчерк ваш в альбоме.

Мефистофель

Не откажусь. Вот вам автограф мой.

(Делает надпись в альбоме и возвращает его студенту.)

Студент

(читает)

Eritis sicut Deus scientes bonum et malum.[29 - Будете, как бог, знать добро и зло.]

(Почтительно закрывает альбом и откланивается.)

Мефистофель

Змеи, моей прабабки, следуй изреченью,

Подобье божие утратив в заключенье!

Входит Фауст.

Фауст

Куда же мы теперь?

Мефистофель

В любой поход.

В большой и малый свет. И ты не хмурься!

С каким восторгом после всех экскурсий

Ты сдашь по этим странствиям зачет!

Фауст

Однако, видишь, я длиннобород.

Едва ли пользу принесет поездка.

Мне стыдно малости своей средь блеска

И легкомыслия недостает.

Я в жизни не умел усвоить лоска

И в обществе застенчивей подростка.

Мефистофель

Потрешься меж людьми и, убежден,

Усвоишь независимость и тон.

Фауст

Но как мы пустимся в поездку эту?

Где лошади, где кучер, где карета?

Мефистофель

Я расстелю пошире пелерину

И предоставлю моему плащу

По воздуху унесть нас на чужбину.

С большим узлом тебя я не пущу.

Я вещество такое берегу,

Чтоб к небу подняло нас, как пушинку.

Поздравить с жизнию тебя могу,

Которая тебе еще в новинку.

Погреб Ауэрбаха в Лейпциге[30 - Сцена, по-видимому, написана в 1775 году. Погреб Ауэрбаха был местом сборищ лейпцигских студентов, в которых принимал участие и молодой Гёте в свою бытность студентом Лейпцигского университета. В этом погребе имелись две картины, написание которых владельцы погреба относили к 1525 году – году подавления крестьянской войны в Германии (на самом деле эти картины написаны не ранее конца XVII века). Из них одна изображала пирушку Фауста с лейпцигскими студентами, другая – Фауста, улетающего верхом на бочке. Обе сцены якобы имели место в этом погребе. Рассказ о вине, добытом из деревянного стола, а также сцена одурачивания пьяных гуляк призраком виноградника заимствованы Гёте из народной книги о докторе Фаусте, в которой, однако, оба фокуса производит не Мефистофель, а сам Фауст.]

Компания веселящихся гуляк.

Фрош

Никто не пьет? Притихло пенье?

Не слышно смеха? Чур вас, чур!

Ребята просто загляденье,

А скисли хуже мокрых кур.

Брандер

Твоя вина. Над чем смеяться?

Ты здесь за главного паяца.

Фрош

(выливая стакан вина ему на голову)

Так вот тебе!

Брандер

У, лоботряс!

Фрош

Ведь сам ты требуешь проказ.

Зибель

Без ссор! Зачинщиков – долой!

Пошире грудь! Шуми и пой!

Альтмайер

Заткнуть бы паклей уши. Оглушил!

Орет, горластый, не жалея сил!

Зибель

На то и баса интервал,

Чтоб содрогался весь подвал.

Фрош

Кому не нравится – тех вон!

Та-ри-ра-ра!

Альтмайер

Та-ри-ра-ра!

Фрош

Рев глоток и стаканов звон.

(Поет.)

Всей Римскою империей Священной

Мы долго устоим ли во вселенной?

Брандер

Дрянь песня, политический куплет!

Благодарите бога, обормоты,

Что до империи вам дела нет

И что другие есть у вас заботы.

Я рад, что я не государь

И не имперский секретарь,

А просто выпивший растяпа.

Но так как нужен нам главарь,

Я предлагаю выбрать папу

Порядком, утвержденным встарь.[31 - Церемония избрания «папы» на пьяных пиршествах была широко распространена во всех европейских странах (в России этот обычай укоренился при дворе Петра I); стихи намекают на шутовской обряд установления пола до признания кандидата достойным «папского сана» (обычай этот явно связан с легендой о папессе Иоанне – женщине, якобы пробравшейся в IX веке на папский престол под именем Иоанна VIII).]

Фрош

(поет)

Соловей ты мой, звеня,

Взвейся к небосклону,[32 - Соловей ты мой,

звеня, // Взвейся к небосклону – начальные стихи известной немецкой народной песни.]

Моей милке от меня

Отнеси поклоны.

Зибель

Никаких вам милок!

С милками шабаш!

Фрош

Очень ты уж пылок,

Воевода наш!

(Поет.)

Крюк с дверей! Кругом ни зги.

Крюк с дверей! Его шаги.

Дверь на крюк! Скорей! Беги!

Зибель

За что такая девушкам хвала?

Что в них нашли вы, бабьи подголоски?

Достаточно я знаю их дела:

Обманщицы они и вертихвостки.

Пусть попадется в образе козла

Моей подружке черт на перекрестке!

Пусть тихим вечерком, когда она

В окошко глазки делает мужчинам,

Ей с Блоксберга проблеет сатана

«Спокойной ночи» голосом козлиным!

С хорошим парнем девка холодна.

Он больно прост для этой крови рыбьей.

Я не поклоны, я ей окна выбью!

Брандер

(ударяя кулаком по столу)

Вниманье! Тише, господа!

Я знаю жизнь, и я замечу:

Влюбленные пришли сюда.

Ознаменуем нашу встречу.

Вот песня на новейший лад,

Подтягивайте все подряд.

(Поет.)

Водилась крыса в погребке,

Питалась ветчиною,

Как Лютер, с салом на брюшке

В два пальца толщиною.

Подсыпали ей мышьяку,

И впала тут она в тоску,

Как от любви несчастной.

Хор

(с присвистом)

Как от любви несчастной.

Брандер

Она обшмыгала углы,

Обегала канавы,

Изгрызла стены и полы,

Лишь пуще жгла отрава.

Не помогали ей прыжки,

Пришлось ей присмиреть с тоски,

Как от любви несчастной.

Хор

Как от любви несчастной.

Брандер

Тогда, вбежав средь бела дня

На кухню из подвала,

Без жизни крыса у огня,

Барахтаясь, упала.

Давай кухарка хохотать:

«Пришел тебе капут, видать,

Как от любви несчастной!»

Хор

Как от любви несчастной.

Зибель

Вот дурни! Рады горло драть!

Нашли хорошую кантату

О том, как крыс уничтожать.

Брандер

С каких ты пор за них ходатай?

Альтмайер

Он с горя тоже хвост поджал,

Плешивец этот толстобрюхий!

Свой случай сразу он узнал

В словах о крысе и стряпухе.

Входят Фауст и Мефистофель.

Мефистофель

Мы входим, видишь, первым делом

В кабак к гулякам очумелым.

Не унывать – важней всего,

А тут что день, то торжество.

Здесь с неба не хватают звезд,

Но веселятся до упаду.

Так малые котята рады,

Вертясь весь день, ловить свой хвост.

Немного надо для веселья:

Давали б в долг из кабака

Да оставалась бы легка

Наутро голова с похмелья.

Брандер

Новоприезжие, – смотрите,

И – час, не больше, по прибытье.

Их удивленье выдает.

Фрош

Да, из какой-нибудь трущобы.

А Лейпциг – маленький Париж.

На здешних всех налет особый,

Из тысячи нас отличишь.

Зибель

А эти из каких же мест?

Фрош

Я поднесу им по стакану

И, только угощать их стану,

Узнаю все про их приезд.

Мне думается, из господ.

Вид несговорчивый и чванный.

Брандер

Заведомые шарлатаны.

Альтмайер

Ну да!

Фрош

Вниманье! Видит бог,

Я подниму их на зубок.

Мефистофель

(Фаусту)

Черт рядом, а на то нет смётки,

Хоть прямо их хватай за глотки.

Фауст

Здорово, господа.

Зибель

С хорошим днем!

(Про себя, взглянув искоса на Мефистофеля.)

Он на ногу одну как будто хром.[33 - По церковным сказаньям, дьявол хромает с тех пор, как был свергнут с неба в ад и при падении сломал себе ногу.]

Мефистофель

Нельзя ли к вам подсесть? Хоть заведенье

Не может, кажется, хвастнуть вином,

Нам ваше общество вознагражденье.

Альтмайер

Вы слишком прихотливый человек.

Фрош

Не вы ли, в Риппах въехав на ночлег,

С Иванушкою-дурачком видались?

Мефистофель

Мы с ним сегодня утром повстречались.

И чуть я не забыл его приказ:

Отвезть поклон родне просил он нас.

(Кланяется Фрошу.)

Альтмайер

(тихо)

Что, съел?

Зибель

В рот пальца не клади, откусит.

Фрош

Ну, погоди! Так напущусь, что струсит.

Мефистофель

Мы слышали, спускаясь в погребок,

Как пели вы до нашего прихода.

Для пенья здесь прекрасный потолок.

Разносят звуки гулко эти своды.

Фрош

Скажите, часом, вы не виртуоз?

Мефистофель

Любитель, но почти что безголос.

Альтмайер

Так спойте что-нибудь!

Мефистофель

Я не в ударе,

Но я готов.

Зибель

Из песен поновей!

Мефистофель

Мы прямо из Испанских Пиреней,

Страны хороших вин и нежных арий.

(Поет.)

Жил-был король державный

С любимицей блохой.

Фрош

С блохой? Вот это так! Хвалю, хвалю.

Блоха – прямая пара королю.

Мефистофель

(поет)

Жил-был король державный

С любимицей блохой.

Он был ей друг исправный,

Защитник неплохой.

И объявил он знати:

«Портному прикажу

Ей сшить мужское платье,

Как первому пажу».

Брандер

Портному не забудьте приказать

Под страхом смерти соблюдать порядок,

Кроить по мерке и не припускать,

Чтоб на блохе сидело все без складок.

Мефистофель

(поет)

И вот блоха в одежде,

Вся в бархате, в шелку,

Звезда, как у вельможи,

И шпага на боку.

Сенаторского чина

Отличья у блохи.

С блохой весь род блошиный

Проходит на верхи.

У всех следы на коже,

Но жаловаться страх,

Хоть королева тоже

В укусах и прыщах.

Блохи не смеют трогать,

Ее боится двор,

А мы блоху под ноготь,

И кончен разговор!

Хор

(с ликованием)

А мы блоху под ноготь,

И кончен разговор.

Фрош

Вот это песня! Браво!

Зибель

Горе блохам!

У нас им верховодить не дано.

Брандер

Нацелился, поймал, и – смерть пройдохам!

Альтмайер

Да здравствует свобода и вино!

Мефистофель

Я за свободу выпил бы, не споря,

Да ваши вина смех один и горе.

Зибель

Не сметь так выражаться! Клевета!

Мефистофель

Боюсь обидеть этим принципала,

А то б я дал отведать вам сорта

Из собственного нашего подвала.

Зибель

Не бойтесь. Я заглажу ваш конфуз.

Фрош

Чтобы вино определить на вкус,

Я должен им наполнить рот до нёба.

Поэтому полней давайте пробы,

Иначе ошибиться я боюсь.

Альтмайер

(тихо)

Сомненья нет, что эти люди с Рейна.

Мефистофель

Бурава нет ли?

Брандер

А на что он вам?

Уж разве бочки у дверей питейной?

Альтмайер

Вот сверла в ящике и всякий хлам.

Мефистофель

(взявши бурав, Фрошу)

Какого же вина вам выпить любо?

Фрош

Как вас понять? Ваш выбор так велик?

Мефистофель

Кто что захочет – и получит вмиг.

Альтмайер

(Фрошу)

А ты уже облизываешь губы?

Фрош

Тогда мне рейнского. Я патриот.

Хлебну, что нам отечество дает.

Мефистофель

(высверливая дыру в столе перед Фрошем)

Немного воску для заделки дыр!

Альтмайер

Вы видите, он фокусник, факир.

Мефистофель

(Брандеру)

А вам чего?

Брандер

Шампанского, пожалуй.

Чтоб пена через край бежала.

Мефистофель буравит. Один из гостей, сделав восковые пробки, затыкает отверстия.

Зачем во всем чуждаться иноземцев?

Есть и у них здоровое зерно.

Французы не компания для немцев,

Но можно пить французское вино.

Зибель

(видя, что Мефистофель приближается к его месту)

Я кислых вин не пью. Моя лоза

Должна всех слаще быть в саду хозяйском.

Мефистофель

(буравит)

Тогда что скажете вы о токайском?

Альтмайер

Нет, честно посмотрите нам в глаза.

Вы нас хотите просто околпачить?

Мефистофель

Да как бы я осмелился дурачить

Таких больших, значительных людей?

Итак, извольте сами мне назначить,

Что вам угодно из моих питей.

Альтмайер

Что знаете, но только поскорей.

Мефистофель

(со странными телодвижениями)

Виноград тяжел,

И рогат козел.

Куст, листок,

лоза и ствол

Только разветвленья смол,

Как и деревянный стол.

Захотеть, и из досок

Хлынет виноградный сок.

Это чудо, ткань жива,

Все кругом полно родства.

Ну, пробки вон, и пейте на здоровье!

Все

(вытаскивают пробки; требуемое каждым вино льется в стаканы)

О, чудный ключ-ручей,

Текущий из щелей!

Мефистофель

Ни капли не пролейте, вот условье!

Они пьют еще по стакану.

Все

(поют)

Раздолье и блаженство нам,

Как в луже свиньям пятистам!

Мефистофель

(Фаусту)

Смотри, как разошелся этот сброд!

Фауст

Уйдем, мне надоело в этом месте.

Мефистофель

Нет, нет, понаблюдаем этих бестий,

Покамест распояшется народ.

По нечаянности Зибель плещет вино наземь. Оно загорается.[34 - Мотив превращения вина в огонь не встречается в ранних обработках сказанья о докторе Фаусте и, видимо, всецело принадлежит Гёте.]

Зибель

Огонь! Из ада пламя! Караул!

Мефистофель

(заклиная пламя)

Стихия милая, смири разгул!

(Обращаясь к обществу.)

Нет, это лишь чистилищное пламя.

Зибель

Оставьте ваши фигли-мигли,

Мы ваш обман насквозь постигли!

Фрош

Пожалуйста, нас не морочь!

Альтмайер

Шел подобру бы лучше прочь!

Зибель

Мы вам фиглярских выкрутас

Не спустим в следующий раз!

Мефистофель

Молчать, пивная кадь!

Зибель

Ах, помело,

Еще грубьянит, подлое мурло!

Брандер

У нас с ним будет коротка расправа!

Альтмайер вынимает пробку из стола, оттуда вырывается огонь.

Альтмайер

Ай-ай, горю! Горю!

Зибель

Постой, лукавый!

Ах, вот ты, значит, кто! Бей колдуна!

Бей! Голова его оценена.

Вынимают ножи и бросаются на Мефистофеля.

Мефистофель

(предостерегающе)

От дурмана с беленой

Под туманной пеленой

Здесь вы и в стране иной.

Все останавливаются, глядя в удивлении друг на друга.

Альтмайер

Все как во сне! Где я? Чудесный край!

Фрош

Душистый виноград! Лицо приблизьте.

Зибель

И хоть охапками его хватай!

Брандер

Как гроздья отягчают листья!

(Хватает Зибеля за нос. Другие делают то же самое и подымают ножи.)

Мефистофель

(по-прежнему)

Рассейтесь, чары столбняка!

Я в памяти у вас останусь.

(Исчезает вместе с Фаустом. Оставшиеся отскакивают в разные стороны.)

Зибель

Что это?

Альтмайер

А?

Фрош

Твоя щека?

Брандер

(Зибелю)

А мы друг друга держим за нос?

Альтмайер

Подай мне стул. Мне тяжело.

Я падаю. Всего свело.

Фрош

Я все-таки бы знать хотел:

Что тут все это означало?

Зибель

Где негодяй? Найду нахала,

Уж больше не уйдет он цел!

Альтмайер

Я видел, как он в дверь подвала

Верхом на бочке улетел.

Я как без ног, и сердце бьется.

(Оборачивается к столу.)

А что, вино из дырок льется?

Зибель

Нет, надувательство одно.

Фрош

А кажется, что пил вино.

Брандер

Ну вот. А виноград откуда?

Альтмайер

Да, как теперь не верить в чудо?

Кухня ведьмы[35 - Сцена написана в 1788 году в Риме, на вилле Боргезе. Ремарка, предваряющая сцену, перечисляет образы, видимо, заимствованные у нюрнбергского художника Михаэля Герра, автора гравюры, изображающей кухню ведьмы.]

На огне низкого очага стоит большой котел. В подымающихся над ним парах мелькают меняющиеся призраки. У котла мартышка-самка снимает пену и смотрит, чтобы котел не перекипел. Мартышка-самец с детенышами сидят рядом и греются. Стены и потолок кухни увешаны странными принадлежностями ведьминого обихода.

Фауст

Меня тошнит, и вянут уши.

Не этой тарабарской чушью

От грустных дум меня отвлечь.

Не старой бабе и кликуше

Мне три десятка сбросить с плеч.

И если у самой природы

Нет средства мне вернуть покой,

То нет моей хандре исхода

И нет надежды никакой.

Мефистофель

Ты снова рассуждаешь здраво.

Есть средство посильней питья,

Но то – особая статья.

Едва ль оно тебе по нраву.

Фауст

Что это?

Мефистофель

Способ без затрат,

Без ведьм и бабок долго выжить.

Возделай поле или сад,

Возьмись копать или мотыжить.

Замкни работы в тесный круг,

Найди в них удовлетворенье.

Всю жизнь кормись плодами рук,

Скотине следуя в смиренье.

Вставай с коровами чуть свет,

Потей и не стыдись навоза –

Тебя на восемьдесят лет

Омолодит метаморфоза.

Фауст

Жить без размаху? Никогда!

Не пристрастился б я к лопате,

К покою, к узости понятий.

Мефистофель

Вот, значит, в ведьме и нужда.

Фауст

Зачем нам обращаться к бабе?

Питья б ты сам сварить не мог?

Мефистофель

Кухарничать не мой конек.

Я навожу мосты над хлябью.[36 - Черт, по народному поверью, является строителем мостов (отсюда «чертовы мосты»).]

Готовить вытяжку из трав –

Труд непомерного терпенья.

Необходим спокойный нрав,

Чтоб выждать много лет броженья.

Тут к месту кропотливый дар,

Предмет по-женски щепетилен.

Хоть черт учил варить отвар,

Но сам сварить его бессилен.

(Заметив зверей.)

Взгляни на миленьких зверей.

Вот горничная. Вот лакей.

(Зверям.)

Хозяйки, видно, нет в квартире?

Звери

Она на пире.

Хвать вьюшку за скобу –

И фюить в трубу.

Мефистофель

Все шляется по ассамблеям?

Звери

Пока мы лапы греем.

Мефистофель

Как ты зверенышей нашел?

Фауст

Сама нелепость и безвкусье.

Мефистофель

Напрасно! С ними я провел

Часы приятнейших дискуссий.

(Зверям.)

Что, малыши, у вас кипит?

Какой попахивает пищей?

Звери

Похлебкою для братьи нищей.

Мефистофель

О, так у вас широкий сбыт!

Самец

(приблизившись к Мефистофелю и подлизываясь к нему)

Сыграем в очко,

А то нелегко

На тощий желудок.

А выставишь грош,

Деньгу зашибешь,

Окрепнет рассудок.

Мефистофель

Еще бы! Выиграв в лото,

Ты будешь счастлив, как никто!

Детеныши, играя, выкатывают на середину комнаты большой шар.

Самец

Вот шар земной,

Как заводной

Кубарь негромкий.

Внутри дупло.

Он, как стекло,

Пустой и ломкий.

Вот здесь пятно

Освещено,

А здесь потемки.

Мой сын, постой,

Своей судьбой

И жизнью шутишь!

Раскатишь зря,

Нет кубаря,

И не закрутишь.

Мефистофель

Зачем тут несколько решет?[37 - По античному поверью, сохранившемуся и в Средние века, решето само собой поворачивается, если произнести имя вора.]

Самец

(снимая решето)

Сквозь лубяной их переплет

Себя преступник выдает.

(Подбегает к самке и заставляет ее посмотреть сквозь решето.)

Жена уж вора уличила,

Да страшно вслух назвать громилу.

Мефистофель

(приближаясь к огню)

А для чего горшок?

Самец и самка

Какой дурачок!

Ему невдомек

Котла примененье,

Горшка назначенье!

Мефистофель

Дурной ответ,

И вы – нахалы.

Самец

Вот веник вместо опахала,

Садитесь, вот вам табурет.

(Предлагает Мефистофелю сесть.)

Фауст

(глядевший тем временем в зеркало, то приближаясь к нему, то удаляясь)

Кто этот облик неземной

Волшебным зеркалом наводит?[38 - Фауст видит в зеркале образ Елены.]

Любовь, слетай туда со мной,

Откуда этот блеск исходит.

Кто эта женщина вдали?

Уменьшится ли расстоянье,

Иль образ на краю земли

Всегда останется в тумане?

И неужели не обман

И что-то вправду есть на свете,

Как бесподобный этот стан,

И голова, и руки эти?

Мефистофель

Еще бы! Бог, трудясь шесть дней

И на седьмой воскликнув «браво»,

Мог что-нибудь создать на славу.[39 - Согласно библейскому мифу, бог создал женщину на шестой день творенья.]

Покамест полюбуйся ей,

А я почище грез

твоих

Тебе сокровище добуду,

И счастлив будет тот жених,

Кто раздобудет это чудо.

Фауст по-прежнему смотрит в зеркало. Мефистофель, потягиваясь и обмахиваясь веником, продолжает:

Я, как король, на вас взираю с трона.

Вот скипетр мой, и только нет короны.

Звери

(проделывавшие между тем странные телодвижения, с криком несут Мефистофелю расщепившуюся надвое корону)

Корону сдави,

В поту, на крови

Скрепи, словно клеем.[40 - Комментаторы видят в этой песенке намек на французскую революцию, но такое толкование отпадает, коль скоро эта сцена была действительно написана в 1788 году.]

(Неловкими движениями разваливают корону и прыгают с ее обломками.)

И вот мы скорбим,

И прозой вопим,

И в рифму умеем.

Фауст

(перед зеркалом)

Пропал! Я как в бреду.

Мефистофель

(указывая на зверей)

Я тоже, кажется, с ума сойду.

Звери

А если меж строк

Есть смысла намек,

Тогда нам удача.

Фауст

(как выше)

Я страстию объят горячей!

Уйдем отсюда поскорей!

Мефистофель

(в прежнем положении)

Зверюги эти, истины не пряча,

Хоть откровенней многих рифмачей!

По недосмотру самки котел перекипает. В пламени, которое выкидывает наружу, в кухню с диким воем спускается ведьма.

Ведьма

Ай-ай-ай-ай!

Зеваешь, негодяйка?

Получишь нагоняй!

Ошпарила хозяйку!

Вода из шайки

Уходит через край!

(Заметив Фауста и Мефистофеля.)

А это кто,

Копыл вам в бок?

Кто вас позвал

К нам на порог?

Я вам скандал

Чинить не дам!

За шум и гам

Огнем обдам!

(Сунув шумовку в котел, обрызгивает всех воспламеняющейся жидкостью. Звери визжат.)

Мефистофель

(ручкой веника бьет посуду)

И мы содом

Произведем –

И поделом!

Имей в виду!

Все в прах, все вдрызг!

У, василиск!

Подымешь визг!

Я не твою

Посуду бью, –

Я под твою

Пляшу дуду!

Ведьма отступает в ярости и ужасе.

Не узнаешь? А я могу

Стереть, как твой прямой владыка,

С лица земли тебя, каргу,

С твоею обезьяньей кликой!

Забыла красный мой камзол?

Стоишь с небрежным равнодушьем

Перед моим пером петушьим?

Не видишь, кто к тебе пришел?

Ведьма

Слепа, простите за прием!

Но что ж не вижу я копыта?

Где вороны из вашей свиты?

Мефистофель

Прощаю. В промахе твоем

Виновна долгая разлука.

О том не пророню ни звука.

Все в мире изменил прогресс.

Как быть? Меняется и бес.

Арктический фантом не в моде,

Когтей ты не найдешь в заводе,

Рога исчезли, хвост исчез.

С копытом вышел бы скандал,

Когда б по форме современной

Я от подъема до колена

Себе гамаш не заказал.

Ведьма

(приплясывая)

Я просто обворожена,

Вас видя, душка-сатана!

Мефистофель

Найди другие имена,

А это мне вредит во мненье.

Ведьма

Что вредного в его значенье?

Мефистофель

Хоть в мифологию оно

Давным-давно занесено,

Но стало выражать презренье.

Злодеи – разговор иной,

Тех чтут, но плохо с сатаной.

Ты можешь звать меня бароном,

И я, как всякий князь и граф,

На то имея больше прав,

Горжусь своим гербом исконным.

(Делает неприличный жест.)

Ведьма

(смеясь во все горло)

Ха-ха-ха-ха! Года идут,

А вы все тот же шалопут!

Мефистофель

(Фаусту)

Все эти ведьмы льнут ко мне.

Учись, как с ними обходиться.

Ведьма

Чем я могу вам пригодиться?

Мефистофель

Нужда у нас в твоем вине,

Но не в таком, что в обращенье,

А старого изготовленья.

Такое действует вдвойне.

Ведьма

Вот есть немножко во флаконе,

Понюхайте, какой букет.

Теперь оно совсем без вони.

Я пью. Налить и вам, сосед?

(Тихо, Мефистофелю.)

Чужому вредно, если не пивал:

Уложит с непривычки наповал.

Мефистофель

Ему не повредит и штоф,

Не только то, что тут в стакане.

Черти свой круг, тверди чуранье

И чашу полни до краев.

Ведьма со странными движениями проводит круг и ставит в него разные предметы. Горшки и миски начинают звенеть в музыкальном согласии. Ведьма достает большую книгу, ставит мартышек в середину круга, кладет книгу одной из них на спину, а другим дает в руки горящие факелы. Кивает Фаусту, чтобы он подошел.

Фауст

(Мефистофелю)

Что за раденье обезьянье?

Жестикуляция, кривлянье.

Я знаю цену этой лжи.

К чему мне это все, скажи?

Мефистофель

Профессиональная забава

Врачующей. Не будь к ней строг.

Пусть думает, что без приправы

Действителен не будет сок.

(Убеждает Фауста вступить в круг.)

Ведьма

(напыщенно декламируя по книге)

Ты из одной

Десятку строй,

А двойку скрой,

О ней не вой.

Дай тройке ход,

Чтоб стало чёт,

И ты богач.

Четверку спрячь.

О ней не плачь,

А пять и шесть

С семеркой свесть,

И до восьми

Их подыми.

Девятка – кон,

Десятку – вон.

Вот ведьмина таблица умноженья.

Фауст

Старуха бредит в исступленье.

Мефистофель

О дорогой мой, погоди,

Все это лишь еще цветочки!

Еще что будет впереди!

Я книгу изучил до точки,

И все ж, представь, ни в зуб толкнуть.

Согласие противоречий

Для головы моей овечьей

Непроницаемая муть.

Веками ведь, за годом год,

Из тройственности и единства

Творили глупые бесчинства

И городили огород.

А мало ль вычурных систем

Возникло на такой основе?

Глупцы довольствуются тем,

Что видят смысл во всяком слове.

Ведьма

(продолжая)

Наук зерно

Погребено

Под слоем пыли.

Кто не мудрит,

Тем путь открыт

Без их усилий.

Фауст

Я, кажется, с ума сойду

От этих диких оборотов!

Как будто сотня идиотов

Горланит хором ерунду.

Мефистофель

Довольно, мудрая сивилла!

Налей-ка другу пополней.

Гляди, он не младенец хилый,

Он и по этой части сила,

Магистр всех пьяных степеней.

Ведьма с видом священнодействия наливает питье в чашку. Когда Фауст подносит его к губам, оно загорается.

(Фаусту)

Пей, пей от сердца полноты,

Покуда чувства оживятся!

Ты с дьяволом самим на «ты».

Тебе ли пламени бояться?

Ведьма размыкает круг. Фауст выходит из него.

В дорогу! Двигайся, не стой.

Ведьма

Помочь душою рада всею.

Мефистофель

(ведьме)

В Вальпургиеву ночь с тобой

Добром сквитаться я сумею.

Ведьма

Вот песенка, мурлычьте в нос,

Чтоб пользу эликсир принес.

Мефистофель

Пойдем, нельзя без моциона.

Ты должен весь пропреть насквозь.

Вся суть наливки потогонной,

Чтоб тело жару набралось.

Прогулка действие ускорит,

Ты будешь словно возрожден,

Когда тебя всего разморит

Приятной ленью Купидон.

Фауст

Не торопи меня, указчик!

От зеркала мне не уйти.

Мефистофель

Оставь! Ты женщин всех образчик

Увидишь скоро во плоти.

(В сторону.)

Глотнув настойки, он Елену

Во всех усмотрит непременно.

Улица[41 - Эта сцена, как и все сцены, в которых участвует Гретхен, была написана до 1775 года. Так же как и все эти сцены, она позднее подверглась только незначительной стилистической правке. Характерно, что Гёте называет свою героиню Гретхен только в трагических или задушевных, лирических сценах. В остальных сценах она – Маргарита.]

Фауст. Маргарита проходит мимо.

Фауст

Рад милой барышне служить.

Нельзя ли мне вас проводить?

Маргарита

Я и не барышня и не мила,

Дойду без спутников домой, как шла.

(Увернувшись, уходит.)

Фауст

О небо, вот так красота!

Я в жизни не видал подобной.

Как неиспорченно-чиста

И как насмешливо-беззлобна!

Багрянец губ, румянец щек, –

Я их вовеки не забуду!

Несмело покосилась вбок,

Потупив взор, – какое чудо!

А

как ответила впопад!

Нет, это прелесть, это клад!

Входит Мефистофель.

Сведи меня с той девушкой.

Мефистофель

С которой?

Фауст

Которую я на углу настиг.

Мефистофель

Она сейчас лишь вышла из собора,

Где отпустил грехи ей духовник.

Я исповедь подслушал, в ту же пору

За нею тайно прошмыгнувши вслед.

Ей исповедоваться нет причины,

Она, как дети малые, невинна.

И у меня над нею власти нет.[42 - Это заявление Мефистофеля – простая отговорка для того, чтобы сделать Маргариту еще более желанной для Фауста.]

Фауст

Ей более четырнадцати лет.

Мефистофель

Ты судишь, как какой-то селадон.

Увидят эти люди цвет, бутон,

И тотчас же сорвать его готовы.

Все в мире создано для их персон.

Для них нет в жизни ничего святого.

Нельзя так, милый. Больно ты востер.

Фауст

Напрасный труд, мой милый гувернер.

Я обойдусь без этих наставлений.

Но вот что заруби-ка на носу:

Я эту ненаглядную красу

В своих объятьях нынче унесу

Или расторгну наше соглашенье.

Мефистофель

Что можно сделать в однодневный срок?

Чтобы для встреч изобрести предлог,

И то я попросил бы две недели.

Фауст

Будь семь часов покоя мне даны,

Я б не нуждался в кознях сатаны,

Чтоб совратить столь молодое зелье.

Мефистофель

Ты говоришь, как сластолюб-француз,

Прошу меня не торопить, однако.

Не понимаю, право, что за вкус

В глотанье наспех лакомства, без смаку?

Приятно то, что отдаляет цель:

Улыбки, вздохи, встречи у фонтана,

Печаль томленья, – словом, канитель,

Которою всегда полны романы.

Фауст

Мой аппетит и без того хорош.

Мефистофель

Нет, не шутя, горячку надо сбавить.

Дитя ты это силой не возьмешь.

Тут надо изловчаться и лукавить.

Фауст

Дай что-нибудь мне от нее. Хоть брошь

С ее груди, подвязку с ног, наколку.

Сведи меня тайком в ее светелку.

Скорее! Не вводи меня в беду!

Мефистофель

Ну, если это правда страсть такая,

Что умолять приходится в бреду,

Сегодня же, мгновенья не теряя,

Я в комнату ее тебя сведу.

Фауст

С ней свидеться? Обнять ее?

Мефистофель

О нет!

Она пойдет наведаться к соседке.

А ты упиться сможешь на разведке

Мечтой о месте будущих побед.

Фауст

Сейчас же и пойдем?

Мефистофель

Нет, слишком рано.

Фауст

Подарок для нее достать успей.

(Уходит.)

Мефистофель

Подарок? Обязательно достану.

Он понимает, как подъехать к ней.

Здесь много старых кладов близ церквей.[43 - Народная книга о докторе Фаусте выдает также Фауста и за кладоискателя.]

Взгляну я, все ль они еще сохранны.

Вечер[44 - Время написания – до 1775 года.]

Маленькая опрятная комната. Маргарита заплетает косу.

Маргарита

Я б дорого дала, открой

Мне кто-нибудь, кто тот чужой.

У незнакомца важный вид.

Он, надо думать, родовит,

А то б так смело и беспечно

Не говорил он с первой встречной.

(Уходит.)

Мефистофель и Фауст.

Мефистофель

Войди, не бойся ничего!

Фауст

(после некоторого молчания)

Оставь меня здесь одного.

Мефистофель

(оглядывая комнату)

Порядок у нее какой!

(Уходит.)

Фауст

(осматриваясь кругом)

Любимой девушки покой,

Святилище души моей,

На мирный лад меня настрой,

Своею тишиной обвей!

Невозмутимость, тишь да гладь,

Довольство жизнью трудовой

Кладут на все свою печать,

Налет неизгладимый свой.

(Бросается в кожаное кресло у постели.)

Ты, кресло дедов, патриарший трон!

Как гомозились, верно, ребятишки

Вокруг тебя, когда семьи патрон

Здесь опускался в старческой одышке!

А внучка отделялась от кружка

Толпившихся пред елкою товарок

И целовала руку старика

В признательность за святочный подарок.

О девушка, как близок мне твой склад!

Ни пятнышка кругом! Как аккуратно

Разложен по столу узорный плат

И как песком посыпан пол опрятно!

Ты превратила скромный уголок

Рукою чудотворною в чертог.

А здесь!

(Открывает полог кровати.)

Я весь охвачен чудной дрожью.

Часами бы стоял я здесь один,

На ложе глядя и на балдахин,

Где созданный природой ангел божий

Сначала развивался, как дитя,

И подрастал, играя и шутя,

И вдруг, созрев душевно и телесно,

Стал воплощеньем красоты небесной.

А ты зачем пришел сюда?

Таким ты не был никогда.

Чем ты взволнован? Чем терзаем?

Нет, Фауст, ты неузнаваем.

Дыханье мира и добра

Умерило твои влеченья.

Неужто наши настроенья

Воздушных веяний игра?

Когда б она, не чая зла,

Сейчас бы в комнату вошла,

В каком бы страхе и смущенье

Ты бросился бы на колени!

Мефистофель

(входя)

Живее вон! Она войдет сейчас.

Фауст

Бежим! Дай кину взгляд в последний раз!

Мефистофель

Смотри, как тяжела шкатулка эта.

Мы девушке ее поставим в шкаф.

В ней драгоценности и самоцветы.

Она с ума сойдет, их увидав.

Тут безделушки для твоей вострушки,

А дети ой как падки на игрушки!

Фауст

А честно ль это?

Мефистофель

Вот так оборот!

Ты, может быть, присвоить хочешь ящик?

Сказал бы это наперед,

Чтобы меня избавить от хлопот,

Когда ты добродетели образчик.

(Ставит шкатулку в шкаф и запирает дверцу.)

Башку ломаешь для его персоны,

Из кожи лезешь вон,

А он,

К возлюбленной стремящийся влюбленный,

Стоит как пень,

Как будто в свой учебный день

Метафизическую дребедень

Жует в лекцьонном зале полусонно!

Скорее прочь!

Уходят.

Входит Маргарита с лампой.

Маргарита

Как в спальне тяжело дышать!

(Отворяет окно.)

А на дворе не жарко, тихо.

Скорей бы воротилась мать!

Мне кажется, что неспроста

Такая в доме духота.

Какая я еще трусиха!

(Начинает раздеваться и напевает.)

Король жил в Фуле[45 - Фуле (Ultima Thule) – название сказочной страны у древних римлян; ими, видимо, имелась в виду Исландия, во всяком случае, страна, «далеко отнесенная на север от Британии».] дальней,[46 - Песня о фульском короле была создана независимо от «Фауста» в 1774 году; но уже при первом ее напечатании в 1782 году (в музыкальной обработке композитора Зеккендорфа) под заглавием этой песни-баллады значилось: «Из „Фауста“ Гёте».]

И кубок золотой

Хранил он, дар прощальный

Возлюбленной одной.

Когда он пил из кубка,

Оглядывая зал,

Он вспоминал голубку

И слезы проливал.

И в смертный час тяжелый

Земель он отдал тьму

Наследнику престола,

А кубок – никому.

Со свитой в полном сборе

Он у прибрежных скал

В своем дворце у моря

Прощальный пир давал.

И кубок свой червонный,

Осушенный до дна,

Он бросил вниз с балкона,

Где выла глубина.

В тот миг, когда пучиной

Был кубок поглощен,

Пришла ему кончина,

И больше не пил он.

(Отпирает шкаф, чтобы повесить платье, и замечает шкатулку.)

Откуда этот милый сундучок?

Как он здесь очутился? Просто чудо!

Я шкаф замкнула, помню, на замок.

Наверно, мать взяла его в залог,

Кому-нибудь давая денег в ссуду.

А вот и ключ. Что может быть внутри?

Открою-ка. В том нет греха большого.

О господи! Смотри-ка ты, смотри,

Я отроду не видела такого!

Убор знатнейшей барыне под стать!

Из золота и серебра изделья!

Кому б они могли принадлежать?

О, только бы примерить ожерелье!

(Надевает драгоценности и становится перед зеркалом.)

Ах, мне б такую парочку серег!

В них сразу кажешься гораздо краше.

Что толку в красоте природной нашей,

Когда наряд наш беден и убог.

Из жалости нас хвалят в нашем званье.

Вся суть в кармане,

Все – кошелек,

А нам,

простым, богатства не дал бог!

На прогулке[47 - Сцена написана в 1775 году.]

Фауст прохаживается, погруженный в раздумье. К нему подходит Мефистофель.

Мефистофель

Постылые! Исчадья преисподней!

Мне жаль, что нет ругательств попригодней.

Фауст

Да что с тобой? Что у тебя за вид?

Тебя какая муха укусила?

Мефистофель

Я б чертыхался на чем свет стоит,

Когда бы не был сам нечистой силой.

Фауст

Вот сумасшедший! Что за кипяток!

Не горячись! Здоровье б поберег!

Мефистофель

Подумай, у попа шкатулка наша!

Все это Маргаритина мамаша.

Лишь глянула – и на пол чуть не бах,

Такой напал на богомолку страх.

Она благочестивая матрона.

По праздникам поет святым каноны.

Без промаха ее наводит нюх,

Где чистый скрыт и где нечистый дух.

Смекнула, поглядев на изобилье,

Что невидали этой не святили,

И говорит: «Дитя, не тронь серег,

Неправое имущество не впрок.

Пожертвуем-ка эти украшенья

Заступнице небесной в приношенье».

Дочь смотрит на каменьев перелив

И думает: «Ужель так нечестив

Даритель и его проступок грубый?

Дареному коню не смотрят в зубы».

Был совещаться вызван капеллан,

И он одобрил материнский план.

«Вы приняли разумное решенье,

Мир вашей добродетельной душе:

Кто жадность победил, тот в барыше,

А церковь при своем пищеваренье

Глотает государства, города[48 - Это изреченье заимствовано из антипапистской религиозно-политической литературы времен немецкой реформации и крестьянских войн в Германии.]

И области без всякого вреда.

Нечисто или чисто то, что дарят,

Она ваш дар прекрасно переварит».

Фауст

Как и всеядец ростовщик-еврей

И главный королевский казначей.

Мефистофель

Затем, минуты не промешкав,

Премного умиленный поп

Браслеты, цепь и кольца сгреб,

Как горсть каких-нибудь орешков,

На женщин милости небес

Призвал и был таков, исчез.

Фауст

А Гретхен?

Мефистофель

С места не встает.

Покоя ларчик не дает,

И неизвестность беспокоит,

Кто тот даритель-доброхот?

Весь день сидит, догадки строит.

Фауст

Меня томит ее печаль.

Достань ей что-нибудь другое,

Пропажи первого не жаль.

Мефистофель

Для вас, конечно, все пустое.

Фауст

И вот мой план: веди подкоп

Обходный под ее соседку,

А Гретхен снова в гардероб

Цепочку сунь или браслетку!

Мефистофель

Да, милостивый государь.

Фауст уходит.

Влюбленных мания – подарки.

Хоть небо все ему обшарь

На звезды для его сударки.

Дом соседки[49 - Написано до 1775 года. Краткий монолог Марты, поверяющей публике свои житейские горести, напоминает аналогичные монологи, разъясняющие зрителям драматическую ситуацию, которыми изобилуют комедии немецкого драматурга и поэта, нюрнбергского сапожника Ганса Сакса (1494–1576).]

Марта

(одна)

Прости господь, мой муженек

Женою бедной пренебрег!

Соломенной вдовою вяну,

А сам уплыл за океаны.

А видит бог, я ль не жена?

Любила и была верна.

(Плачет.)

Небось уж помер на чужбине!

Иметь бы справку о кончине.

Входит Маргарита.

Маргарита

Ах, Марта!

Марта

Гретхен, что с тобой?

Маргарита

От ужаса дрожат поджилки.

На полке ящик костяной,

И в нем сокровищ, как в копилке!

Вещей в шкатулке без числа,

Полней, чем первая была!

Марта

Ты матери не говори,

А то раздаст в монастыри.

Маргарита

Вот ларчик, полюбуйтесь им!

Марта

(принаряжая Маргариту)

Ах, куколка! Ах, херувим!

Маргарита

Ни в сад, ни в церковь, вот в чем горе,

Нельзя пойти в таком уборе.

Марта

Почаще забегай тайком.

Уже и то тебе забава

Пред зеркалом в добре таком

Чуть-чуть покрасоваться павой.

Там, смотришь – праздник. День за днем

Мы осмелеем понемножку,

Наденем брошку, цепь, сережку

И с гору матери наврем.

Маргарита

Кто мог бы ларчики принесть?

Неладное тут что-то есть.

Слышен стук в дверь.

Не матушка ль моя за мной?

Марта

(посмотревши в дверной глазок)

Какой-то господин чужой!

Пожалуйте.

Входит Мефистофель.

Мефистофель

Простите, дамы,

Что к вам я вваливаюсь прямо.

(Почтительно отступает перед Маргаритой.)

Я к Марте Швердтлейн.

Марта

С кем имею честь?

Я – Марта Швердтлейн.

Мефистофель

(тихо, Марте)

Рад знакомство свесть.

Но я не вовремя, понятно,

Застал вас с барышнею знатной.

Беседе не хочу мешать

И к вам зайду потом опять.

Марта

Дитя, убором и осанкой

Ты гостю кажешься дворянкой.

Маргарита

О нет, я из простой семьи.

Вы снисходительны сверх меры,

А украшенья не мои.

Мефистофель

Что украшенья? Тон, манеры –

Вот дело в чем! А что наряд?

Так мне остаться? Как я рад!

Марта

С чем вы пришли?

Мефистофель

Простите за суровость,

Мне горько выступать посланцем бед:

От мужа вам нерадостная новость,

Он, умирая, вам послал привет.

Марта

Он умер? Жизнь моя, мое спасенье!

Я упаду! Какое потрясенье!

Маргарита

Не надо, дорогая, унывать.

Мефистофель

Позвольте вам о муже рассказать.

Маргарита

Не дай мне бог любви изведать силу.

Утрата милого меня б убила.

Мефистофель

Бояться горя – счастия не знать.

Марта

Что можете о муже вы сказать?

Мефистофель

Его хранит Антоний Падуанский

В своей часовне тихой и святой.

В земле церковной он по-христиански

Похоронен под каменной плитой.

Марта

Вещей он не давал для передачи?

Мефистофель

Лишь просьбу долго жить, а наипаче

По муже справить триста панихид.

Вот все, что передать вам надлежит.

Марта

Как, ни колечка мне, ни медальона,

Которые любой мастеровой

В котомке бережет для нареченной

И недоест, а принесет домой?

Мефистофель

Сударыня, я вижу, как вам трудно,

Мне жалко вас, но муж ваш не был мот.

Он денег не транжирил безрассудно,

Но на него свалился град невзгод.

Маргарита

Какой бедняк! И как любил жену!

Его не раз я в церкви помяну.

Мефистофель

При склонностях таких благоговейных

Вы созданы для радостей семейных.

Маргарита

Ах, я вступлю еще не скоро в брак,

Столь ранним свадьбам нет у нас примера.

Мефистофель

Ну что ж, так заведите кавалера.

На зависть будет счастлив тот смельчак,

Который сделает к вам первый шаг.

Маргарита

У нас по этой части строг обычай.

Мефистофель

Ах, в мире нет на этот счет различий.

Марта

Как муж скончался?

Мефистофель

Посередь двора.

В навозе лежа, на гнилой соломе.

Я находился у его одра.

Он каялся, и вспоминал о доме,

И отошел, желая всем добра.

Он плакался: «Сознаться тяжело,

Себе я мерзок на краю могилы,

Что бросил так жену и ремесло!

О, если бы она меня простила!»

Марта

(плача)

Я лишь добром бедняжку помяну.

Мефистофель

Зато все зло он ставил вам в вину.

Марта

Какие выдумки! Какие басни!

Так врать пред смертью! Есть ли что ужасней?

Мефистофель

Наверно, бредя от упадка сил,

Напраслину на вас он возводил:

«Да, не был я бездельником, зевакой.

Минуты с ней покоя я не знал,

Плодил детей и хлеб ей добывал,

Да все не мог ей угодить, однако,

И корку черствую свою жевал,

Оглядываясь на нее с опаской».

Марта

А про мою любовь к нему и ласку,

Про все мои тревоги он забыл?

Мефистофель

Нет, он их помнил и благодарил.

«Я о семье молился, – он сказал, –

В тот день, как наш корабль из Мальты вышел.

Наверно, бог мою мольбу услышал

И судно нам турецкое послал.

На нем везли султану часть

казны.

Я храбро вел себя при абордаже;

Когда делить мы стали деньги вражьи,

Хороший куш урвал я для жены».

Марта

Куш?.. Почему ж?.. А что с ним сделал муж?

Мефистофель

Ну, денежки те – поминай как звали.

В Неаполе одна из добрых душ

Так нежно занялась им на привале,

Что, испуская свой последний дух,

Не позабыл и он ее услуг.

Марта

Вот так всегда он! Все для потаскух!

Хватило, значит, денег для подачек?

А мной, детьми пожертвовал, растратчик!

Так шашням не мешал его недуг?

Мефистофель

Зато вот и пришел ему каюк.

На вашем месте траурное платье

Я с год бы проносил и с этих пор

Подумал бы о новом кандидате.

Марта

Не подвернется вновь такой бобер.

Он был добряк и дурачок влюбленный,

Сама сердечность, искренность сама.

Когда бы не шатанье, не притоны,

Не девки, не игорные дома!

Мефистофель

Ну, это недостаток мелкий.

Наверное, и он спускал

Вам ваши женские проделки?

На равенстве таких начал

И я б руки у вас искал.

Марта

Как вам не стыдно, шутнику!

Мефистофель

(про себя)

Хоть я и черт, а утеку,

Пока на слове не поймали,

Так надо быть с ней начеку!

(Маргарите.)

Так в сердце нет еще печали?

Маргарита

Как вас понять?

Мефистофель

(про себя)

Дитя, дитя!

(Вслух.)

Прощайте!

Маргарита

С богом!

Марта

Не шутя,

О муже бы достать бумагу,

Где погребен,[50 - Анахронизм: в XVI веке метрики, равно как и свидетельства о смерти, еще не существовали, как не существовали и газеты (первая немецкая газета стала выходить в начале XVIII века), о которых Марта упоминает ниже.] когда, бедняга,

И эти сведенья в печать

Для верности потом отдать.

Мефистофель

Признанья очевидцев двух

Достаточно для справки устной.

Хотите, явится мой друг

И подтвердит рассказ мой грустный?

Марта

Прошу!

Мефистофель

А барышня придет?

Приятель мой отличный малый,

Объездил свет, весьма бывалый,

Для дома честь его приход.

Маргарита

При нем я постыжусь являться.

Мефистофель

Будь он и принц, не вам стесняться.

Марта

Итак, сегодня вечерком

Мы вас в саду обоих ждем.

Улица[51 - Написано до 1775 года.]

Фауст и Мефистофель.

Фауст

Ну, как дела? Идут на лад?

Мефистофель

Ты пламенем объят и в горе?

Она твоею будет вскоре.

Пойдем к соседке Марте в сад.

Кума заведомая сводня,

И Гретхен будет там сегодня.

Фауст

Ну что ж, прекрасно. Очень рад.

Мефистофель

Но и от нас услуг хотят.

Фауст

Так что ж, услуга за услугу.

Мефистофель

Заверим ей своей рукой,

Что в Падуе в земле святой

Почиет прах ее супруга.

Фауст

Хорош! И нам в такую даль!

Мефистофель

Sancta simplicitas![52 - Sancta simplicitas (святая простота) – историческое восклицание вождя чешского национального религиозно-политического движения Яна Гуса (1369–1415). Эти слова он произнес на костре, когда заметил, что верующая старушка подбрасывает в огонь и свою охапку дров, думая, что мучениями «еретика» купит себе «царствие небесное».] Да что ты?

Какая в том тебе забота?

Дашь подпись, вот и вся печаль.

Фауст

Нет, неприемлем этот шаг.

Мефистофель

Подумайте, какой святоша!

Доныне, господин хороший,

Ты ложных не давал присяг?

А доказательства твои

О боге, мире, бытии?

Из этого инвентаря

Преподносил ты небылицы

С уверенностью очевидца,

А между нами говоря,

О Марты Швердтлейн мертвом муже

Ты знаешь, кажется, не хуже.

Фауст

Ты, как всегда, софист и лжец.

Мефистофель

Зато ты – чести образец

И завтра это обнаружишь,

Когда головку Гретхен вскружишь

И дашь ей верности обет.

Фауст

Всем сердцем дам ей.

Мефистофель

Спору нет!

И примешься чистосердечно

Твердить, что чувство будет вечно.

Фауст

Примусь, конечно, – вот ответ,

И с чистой совестью, конечно!

О, как ты глуп! Когда, чуть жив,

Себя не помня, все забыв,

Назвать хочу я наудачу

Стихию чувств, слепой порыв,

И слов ищу, и чуть не плачу,

И вечным сгоряча зову

Мой сон небесный наяву,

Неужто я других дурачу?

Мефистофель

И все ж я прав.

Фауст

О, целиком!

Сдаюсь. Тебя не переспоришь.

Вертя так ловко языком,

Ты доводами всех уморишь.

Я согласиться принужден:

Ты нужен мне, вот твой резон.

Сад[53 - Написано до 1775 года за исключением стихов: Неисправимые холостяки… до: Я б, может, к вам пошел в ученики, вставленных в издание 1808 года.]

Маргарита под руку с Фаустом и Марта с Мефистофелем прогуливаются по саду.

Маргарита

Ах, это только ваша доброта,

Что вы так снисходительно нестроги.

Меняя в путешествии места,

Любезны вы со встречными в дороге.

Моя незанимательная речь

Не может вас ни капельки увлечь.

Фауст

Один лишь взгляд, один лишь голос твой

Дороже мне всей мудрости земной.

(Целует ей руку.)

Маргарита

Да что вы, право, руки целовать!

Ведь кожа у меня так огрубела.

Тружусь, минуты не сижу без дела.

И требует порядка в доме мать.

Проходят дальше.

Марта

Так вы в разъездах, стало быть, всегда?

Мефистофель

Проклятое занятие такое.

Стрелою мчишься через города

И ни в одном нельзя пожить в покое.

Марта

По молодости все нам нипочем,

Свищи в кулак да по дорогам рыскай,

Когда ж к концу подступит дело близко,

Не сладко доживать холостяком.

Мефистофель

Представишь это, сердце жить не радо.

Марта

Об этом вовремя подумать надо.

Проходят дальше.

Маргарита

Да, с глаз долой, из сердца вон небось?

Вы вежливы, вот все и объясненье.

У вас друзей ученых тьма, хоть брось.

Я с ними не могу идти в сравненье.

Фауст

Поверь, мой ангел, то, что мы зовем

Ученостью, подчас одно тщеславье.

Маргарита

Ужель?

Фауст

О, как в неведенье своем

Невинность блещет, как алмаз в оправе.

Не помышляя о своей цене,

Своих достоинств ни во что не ставя!

Маргарита

Хоть миг вниманья подарите мне,

И я всегда вас помнить буду вправе.

Фауст

И ты все дома?

Маргарита

Больше все одна.

Хотя у нас хозяйство небольшое,

Сноровка в доме все равно нужна:

Мы без служанки, я стираю, мою,

Готовлю, подметаю, шью, все – я.

Возни и спешки, только б с ног не сбиться.

И матушка строга: насчет шитья

Она сама большая мастерица!

Не то чтоб находились мы в нужде,

Скорее мы с достатком горожане.

Отец семье оставил состоянье,

И сад, и домик малый в слободе.

Теперь я не тружусь чуть свет спросонку,

Как год назад:

В солдатах брат

И умерла сестренка,

А то я отдавала все ребенку,

Но рада б муки все вернуть назад

За милый детский взгляд.

Фауст

Взгляд, вероятно, херувима,

Единственно с твоим сравнимый.

Маргарита

Сестра на свет явилась в страшный год

Отцовой смерти. Я была ей няней.

Мать поручила мне за ней уход,

Сама ж тогда лежала без сознанья,

Мы думали, что и она умрет.

Кормить дитя в теченье этих дней

Тогда нельзя и думать было ей.

Я молоком с водой сестру вскормила.

И на моих руках, всегда со мной

Она росла, смеялась и шалила.

Фауст

И это было радостью живой?

Маргарита

Но временами я теряла силы.

Стояла ночью рядом колыбель.

Проснусь, чуть двинется она, бывало,

Сестре дам молока, возьму в постель,

А если этого крикунье мало,

Пойду качать, закутав в одеяло,

И ноги оттопчу до хромоты,

А поутру на рынке, у плиты

Или за постирушкой у корыта

Почувствуешь себя такой разбитой!

Зато как сладок съеденный кусок,

Как дорог отдых и как сон

глубок!

Проходят дальше.

Марта

Неисправимые холостяки!

Как обратить вас в истинную веру?

Мефистофель

К такой учительнице, для примера,

Охотно б я пошел в ученики.

Марта

Тогда нельзя ль вам в душу заглянуть?

У вас есть на примете кто-нибудь?

Мефистофель

Своя жена да угол, говорят,

Дороже царств и каменных палат.

Марта

Я говорю о склонности взаимной.

Мефистофель

Все встречные в пути гостеприимны.

Марта

Нет, вы не поняли. Я знать хочу,

Серьезных чувств вы в прошлом не таите?

Мефистофель

Я в жизни с женщинами не шучу.

Марта

Ах нет, меня понять вы не хотите!

Мефистофель

Я, каюсь, глуп. Однако в меру сил

Любвеобильность вашу оценил.

Проходят дальше.

Фауст

О радость ты моя! Так ты сейчас

Меня узнала с первого же взгляда?

Маргарита

Конечно. И потупилась, смутясь.

Фауст

Прости же, что тебя я подстерег

В то утро за церковною оградой.

Не ставь мне этой вольности в упрек.

Маргарита

Мне это непривычно, и сперва

Я было растерялась от смущенья.

Ведь на меня до этого молва

Еще ни разу не бросала тени.

Мое ли, думала я, поведенье

Внушило вам столь вольные слова?

Наверно, я нарушила приличье,

Что представляюсь легкою добычей!

Признаться, я предвидеть не могла,

Что я сама возьму вас под защиту,

И на себя была за то сердита,

Что строже вас в душе не распекла.

Фауст

О милая!

Маргарита

А ну…

(Срывает ромашку и обрывает один за другим лепестки.)

Фауст

Ты что, букет

Или венок плетешь?

Маргарита

Нет, так, пустое.

Фауст

Нет, что же ты?

Маргарита

Не смейтесь надо мною!

(Шепчет.)

Фауст

Что шепчешь ты?

Маргарита

(вполголоса)

Не любит. Любит. Нет.

Фауст

О прелесть ты моя!

Маргарита

(продолжает)

Не любит. Любит!

Не любит.

(Обрывая последний лепесток, громко и радостно.)

Любит!

Фауст

Любит! Да, мой свет!

Гаданье этот узел пусть разрубит!

Он любит, любит, вот цветка ответ.

Вмести, постигни это торжество!

Маргарита

Я вся дрожу.

Фауст

Не бойся ничего!

Пусть этот взгляд

И рук пожатье скажут

О необъятном том,

Пред чем слова – ничто,

О радости, которая нам свяжет

Сердца.

Да, да, навеки без конца!

Конец – необъяснимое понятье.

Печать отчаянья, проклятья

И гнев творца.

Маргарита сжимает ему руки, вырывается и убегает. Фауст не сразу приходит в себя и, овладев собою, идет за нею.

Марта

(приближаясь из глубины)

Смеркается.

Мефистофель

И нам домой пора.

Марта

Я вас не отпустила бы так скоро

Со своего двора,

Но городок наш – страшная дыра,

Начнутся разговоры.

Здесь у людей другого дела нет,

Как наблюдать через заборы,

Куда и с кем пошел сосед.

А наша пара?

Мефистофель

Он юркнул в тьму

За нею вслед.

Марта

Он благосклонен к ней.

Мефистофель

Она – к нему.

Так создан свет.

Беседка в саду[54 - Написано до 1775 года.]

Маргарита вбегает, прячется за дверь и, прижавши палец к губам, смотрит через щель.

Маргарита

Идет!

Фауст

(входя)

Ты прячешься, лиса! Постой!

(Целует ее.)

Маргарита

(обнимая его и возвращая ему поцелуй)

Душою вся твоя, любимый мой!

Мефистофель стучится.

Фауст

(топая ногами)

Кто там?

Мефистофель

Свои!

Фауст

Свинья!

Мефистофель

Пора расстаться.

Марта

(входя)

Да, правда, сударь, поздно, час ночной.

Фауст

Нельзя ли проводить мне вас домой?

Маргарита

О нет! Что скажет мать?

Фауст

Так мне убраться?

Счастливо оставаться!

Марта

В добрый час!

Маргарита

До скорого свиданья.

Фауст и Мефистофель уходят.

Просто диво,

Куда он устремляет мысль свою!

А я пред ним в смущении стою,

Всему поддакивая торопливо.

И все же в толк никак я не возьму,

Чем я могла понравиться ему?

(Уходит.)

Лесная пещера[55 - Сцена эта создана в Италии в 1788 году за исключением нескольких позднее вписанных стихов. На это указывает и классический белый стих вступительного монолога, напоминающий стих «Ифигении в Тавриде» в «Тассо».]

Фауст

(один)

Пресветлый дух, ты дал мне, дал мне все,

О чем просил я. Ты не понапрасну

Лицом к лицу явился мне в огне.

Ты отдал в пользованье мне природу,

Дал силу восхищаться ей. Мой глаз

Не гостя дружелюбный взгляд без страсти, –

Но я могу до самого нутра

Заглядывать в нее, как в сердце друга.

Ты предо мной проводишь череду

Живых существ и учишь видеть братьев

Во всем: в зверях, в кустарнике, в траве.[56 - Согласно учению Гердера, которое было очень близко Гёте-натурфилософу, «старейшие братья человека – животные».]

Когда ж бушует буря в темной чаще

И, рушась наземь, вековая ель

Ломает по пути стволы и сучья

И грохоту паденья вторит даль,

Подводишь ты меня к лесной пещере

И там, в уединенной тишине,

Даешь мне внутрь себя взглянуть, как в книгу,

И тайны увидать и тьмы чудес.

Я вижу месяц, листья в каплях, сырость

На камне скал и на коре дерев,

И тени движущихся туч похожи

На чудищ первобытной старины.

Как ясно мне тогда, что совершенства

Мне не дано. В придачу к тяге ввысь,

Которая роднит меня с богами,

Дан низкий спутник мне. Я без него

Не обойдусь, наперекор бесстыдству,

С которым обращает он в ничто

Мой жребий и твое благословенье.

Он показал мне чудо красоты,[57 - Фауст говорит здесь не о Маргарите, а об образе Елены.]

Зажег во мне и раздувает пламя,

И я то жажду встречи, то томлюсь

Тоскою по пропавшему желанью.

Входит Мефистофель.

Мефистофель

Скажи, какой анахорет!

Спасается в лесу под елью!

Или спасенья от безделья

Повеселее, что ли, нет?

Фауст

А у тебя других нет дел,

Как докучать мне неотлучно?

Мефистофель

Шучу. Я спорить не хотел.

Все время препираться скучно.

Ты, брат, ворчун и нелюдим.

Хоть разорвись ему в угоду,

Одно лишь наказанье с ним.

Нет от него житья-проходу.

Фауст

Еще «спасибо» говорить,

Что ты пристал ко мне, как муха?

Мефистофель

О сын земли! Хочу спросить,

Что б делал ты без злого духа?

Не спас ли я тебя вполне

От философского угара?

И не благодаря ли мне

Ты не сошел с земного шара?

Так что ж ты разгонять тоску

Засел совой под тенью граба

И варишься в своем соку,

Питаясь воздухом, как жаба?

О, как в тебе еще, заметно,

Сидит ученый кабинетный!

Фауст

Когда б ты ведал, сколько сил

Я черпаю в глуши лесистой,

Из зависти одной, нечистый,

Ты б эту радость отравил.

Мефистофель

Вот неземное наслажденье!

Ночь промечтать средь гор, в траве,

Как божество, шесть дней творенья

Обняв в конечном торжестве!

Постигнуть все под небосводом,

Со всем сродниться и потом

С высот свалиться кувырком –

Куда, сказал бы мимоходом,

(с презрительным жестом)

Но этого простейший стыд

Мне выговорить не велит.

Фауст

Какая грязь!

Мефистофель

Какая грязь!

Вся кровь от ярости зажглась.

Как твой стыдливый слух тревожит,

Едва я прямо назову

То, без чего по существу

Твоя стыдливость жить не может!

Ну что же, лги и лицемерь,

Насколько совести хватает,

Однако вот о чем теперь:

В своей конурке Гретхен тает,

Она в тоске, она одна,

Она в тебе души не чает,

Тобой жива, тобой полна.

Ее любовь, как ширь разлива,

Без удержу, без берегов,

А сам ты присмирел трусливо

И руки умывать готов!

Чем созерцать, как за опушкой

Мерцает хор ночных светил,

Ты б приунывшую подружку

За жар любви

вознаградил!

Она в окошко наблюдает,

Как тянут тучи без числа,

И дни и ночи распевает:

«Когда б я ласточкой была!»

Она то шутит, то ненастье

Туманит детские черты,

Ее глаза по большей части

Заплаканы до красноты.

Фауст

Змея! Змея!

Мефистофель

(про себя)

Да, вижу я,

Что клюнуло, душа моя!

Фауст

Сгинь, искуситель окаянный,

О ней ни слова, негодяй,

И чувственного урагана,

Уснувшего, не пробуждай!

Мефистофель

А девочку терзает страх,

Что ты остыл к ней и в бегах.

Фауст

Где б ни был я, в какие бы пределы

Ни скрылся я, она со мной слита,

И я завидую Христову телу:

Его касаются ее уста.

Мефистофель

Я вспомнил пастбище средь роз

И ланей, символы желанья.

Фауст

Прочь, сводник!

Мефистофель

Ты меня до слез

Смешишь потоком этой брани.

Создав мальчишек и девчонок,

Сам бог раскрыл глаза с пеленок

На этот роковой вопрос.

Что ж растерялся ты? Вперед!

Тебя свиданье с милой ждет,

А не палач, не эшафот!

Фауст

Ах, даже к ней упав на грудь

И в неге заключив в объятье,

Как мне забыть, как зачеркнуть

Ее беду, мое проклятье?

Скиталец, выродок унылый,

Я сею горе и разлад,

Как с разрушительною силой

Летящий в пропасть водопад.

А рядом девочка в лачуге

На горном девственном лугу,

И словно тишина округи

Вся собрана в её кругу.

И, видишь, мне, злодею, мало,

Что скалы с места я сдвигал

И камни тяжестью обвала

В песок и щебень превращал!

Еще мне надобно, подонку,

Тебе в угоду, палачу,

Расстроить светлый мир ребенка!

Скорей же к ней, в ее уют!

Пусть незаметнее пройдут

Мгновенья жалости пугливой,

И в пропасть вместе с ней с обрыва

Я, оступившись, полечу.

Мефистофель

Опять кипит, опять в обиде!

Ступай утешь ее, глупец!

В смятенье выхода не видя,

Ты думаешь: всему конец?

Ты был всегда храбрец мужчина,

Так что ж ты пятишься назад?

Что оробел ты, дурачина,

Когда тебе сам черт не брат?

Комната Гретхен[58 - Написано до 1775 года.]

Гретхен

(одна за прялкой)

Что сталось со мною?

Я словно в чаду.

Минуты покоя

Себе не найду.

Чуть он отлучится,

Забьюсь, как в петле,

И я не жилица

На этой земле.

В догадках угрюмых

Брожу, чуть жива,

Сумятица в думах,

В огне голова.

Что сталось со мною?

Я словно в чаду.

Минуты покоя

Себе не найду.

Гляжу, цепенея,

Часами в окно.

Заботой моею

Все заслонено.

И вижу я живо

Походку его,

И стан горделивый,

И глаз колдовство.

И, слух мой чаруя,

Течет его речь,

И жар поцелуя

Грозит меня сжечь.

Что сталось со мною?

Я словно в чаду.

Минуты покоя

Себе не найду.

Где духу набраться,

Чтоб страх победить,

Рвануться, прижаться,

Руками обвить?

Я б все позабыла

С ним наедине,

Хотя б это было

Погибелью мне.

Сад Марты[59 - Написано до 1775 года. Беседа Фауста с Маргаритой о религии носит явно автобиографические черты. Отношением Гёте к христианской религии интересовались многие его друзья. В записках Кестнера мы читаем: «Он никогда не ходит в церковь и на исповедь… уважает христианскую мораль, но не в церковном ее понимании».]

Маргарита и Фауст.

Маргарита

Пообещай мне, Генрих!

Фауст

Ах,

Все, что в моих руках!

Маргарита

Как обстоит с твоею верой в бога?

Ты добрый человек, каких немного,

Но в деле веры просто вертопрах.

Фауст

Оставь, дитя! У всякого свой толк.

Ты дорога мне, а за тех, кто дорог,

Я жизнь отдам, не изощряясь в спорах.

Маргарита

Нет, верить по Писанию твой долг.

Фауст

Мой долг?

Маргарита

Ах, уступи хоть на крупицу!

Святых даров ты, стало быть, не чтишь?

Фауст

Я чту их.

Маргарита

Но одним рассудком лишь,

И тайн святых не жаждешь приобщиться.

Ты в церковь не ходил который год?

Ты в бога веришь ли?

Фауст

О милая, не трогай

Таких вопросов. Кто из нас дерзнет

Ответить, не смутясь: «Я верю в бога»?

А отповедь схоласта и попа

На этот счет так искренне глупа,

Что кажется насмешкою убогой.

Маргарита

Так ты не веришь, значит?

Фауст

Не коверкай

Речей моих, о свет моих очей!

Кто, на поверку,

Разум чей

Сказать осмелится: «Я верю»?

Чье существо

Высокомерно скажет: «Я не верю»?

В него,

Создателя всего,

Опоры

Всего: меня, тебя, простора

И самого себя?

Или над нами неба нет,

Или земли нет под ногами

И звезд мерцающее пламя

На нас не льет свой кроткий свет?

Глаза в глаза тебе сейчас

Не я ль гляжу проникновенно,

И не присутствие ль вселенной

Незримо явно возле нас?

Так вот, воспрянь в ее соседстве,

Почувствуй на ее свету

Существованья полноту

И это назови потом

Любовью, счастьем, божеством.

Нет подходящих соответствий,

И нет достаточных имен,

Все дело в чувстве,[60 - Культ чувства – один из принципов не только эстетики, но и этики поколения писателей «Бури и натиска» – литературного течения, которым молодая немецкая буржуазия откликнулась на предреволюционное брожение во Франции (в годы, предшествовавшие первой буржуазной революции).] а названье

Лишь дым, которым блеск сиянья

Без надобности затемнен.

Маргарита

Почти что в этих выраженьях

Так и священник говорит,

Все это так. Но я в сомненьях.

Фауст

Об этом целый свет твердит,

Любое сердце, кто как может,

Как на душу господь положит,

Так что же мне бояться слов?

Маргарита

Ты прав как будто поначалу,

А присмотреться – свет Христов

Тебя затронул очень мало.

Фауст

Дитя мое!

Маргарита

Не разберу,

Чем друг твой мне не по нутру.

Фауст

Как так?

Маргарита

В чем ваше кумовство?

Как можешь ты терпеть его?

Никто еще во мне так живо

Не возбуждал вражды брезгливой,

Как твой противный компаньон.

Фауст

О милочка, не страшен он!

Маргарита

При нем я разом холодею,[61 - Все отношение Маргариты к Мефистофелю носит на себе черты отношения Шарлотты Буфф к другу юности Гёте – Мерку, немецкому вольтерьянцу и атеисту, который в известной степени был прототипом гётевского Мефистофеля.]

Я с прочими людьми в ладу,

Но так же, как душою всею

Я твоего прихода жду,

Так я чураюсь лиходея.

Прости господь мои слова,

Когда пред ним я не права.

Фауст

Что ж делать, уж такой чудила.

Маргарита

Я с ним бы дружбы не водила!

Едва он в дверь, как всех буравит

Его коварный, острый взор.

Он так насмешлив и хитер

И ни во что людей не ставит!

Что он любви вовек не ведал,

Как бы написано на нем.

Мне радость в обществе твоем,

Когда ж ты с ним и мы втроем,

Боюсь, как он бы нас не предал.

Фауст

О, чуткость ангельских догадок!

Маргарита

Он мне непобедимо гадок.

В соседстве этого шута

Нейдет молитва на уста,

И даже кажется, мой милый,

Что и тебя я разлюбила,

Такая в сердце пустота!

Фауст

Тут верх врожденной неприязни.

Маргарита

Но мне пора домой.

Фауст

Постой.

Хоть раз нельзя ли без боязни

Побыть часочек мне с тобой

Грудь с грудью и душа с душой?

Маргарита

Ах, если б я спала одна,

Сегодня ночью, веришь слову,

Я б не задвинула засова.

Но рядом дремлет мать вполсна.

Когда бы нас она застала,

Я б тут же замертво упала!

Фауст

О, вздор! Вот с каплями флакон.

Немного их накапай в воду,

Дай выпить ей, и до восхода

Ее охватит крепкий сон.

Маргарита

Ты у меня не знал отказа.

А эти капли без вреда?

Фауст

Я б не дал их тебе тогда.

Маргарита

Чуть я тебя увижу, сразу

Все рада сделать для

тебя.

Тебе я, кажется, любя,

Так много отдала в прошедшем,

Что жертвовать уж больше нечем.

(Уходит.)

Мефистофель

(входя)

Ну что, ушла твоя овца?

Фауст

Подслушивал?

Мефистофель

Узнал немало.

Тебя, как старого глупца,

Девица вере обучала?

О, вера – важная статья

Для девушек властолюбивых:

Из женихов благочестивых

Выходят смирные мужья.

Фауст

Проклятый изверг, не греши!

Тебе ль понять, как в детской вере

Ей страшно будущей потери

Моей загубленной души!

Мефистофель

Все это, братец, только так,

А ты поверил и размяк?

Фауст

О, помесь грязи и огня!

Мефистофель

Она, заметь, физьономистка

И раскумекала меня,

По-видимому, очень близко.

Ум плутовской давно смекнул,

Что хват я или Вельзевул.

Так ночью?..

Фауст

Что тебе за дело?

Мефистофель

Одна отзывчивость всецело.

У колодца[62 - Написано до 1775 года.]

Гретхен и Лизхен с кувшинами.

Лизхен

Ты новости слыхала о Варваре?

Гретхен

Нет. Редко вижу я кого в глаза.

Лизхен

Сивилла рассказала на базаре.

Ну, доигралась эта егоза!

А гонор был какой у этой твари!

Гретхен

Да что с ней?

Лизхен

Нос заткни, тяжелый дух!

Две жизни в ней, и ест и пьет за двух.

Гретхен

Ах!

Лизхен

Поделом! Открылось в эти числа.

А как она на парне висла!

Припомни танцы, и гульбу,

И громкую их похвальбу.

Вертелась с ним неосторожно

В саду, в распивочной, в пирожной,

Себя считала краше всех,

Воображала, что не грех

Подарки брать от бедокура,

С ним разводила шуры-муры.

Избаловался молодец.

Вот и девичеству конец.

Гретхен

Жаль бедную!

Лизхен

Жалеешь ты?

А безотлучно день за прялкой

Просиживать до темноты

Нам не было с тобою жалко?

Тем временем она тайком

Ходила к своему миленку,

Тоски не ведала с дружком.

Теперь за это ветрогонка

Отведает епитимьи:

Наденет девка власяницу

За эти подвиги свои.[63 - Этот обряд церковного покаяния «блудной матери» (матери незаконного ребенка) был отменен в веймарском своде уголовных законов в 1786 году по настоянию Гёте «как обычай, только умножающий детоубийство» (цитата из докладной записки Гёте герцогу Карлу-Августу).]

Гретхен

Он должен был на ней жениться.

Лизхен

Найди такого дурака!

Напутал, да и дал стречка.

И то: не клином свет сошелся!

Гретхен

Он плохо с нею обошелся.

Лизхен

Брак не спасет от срамоты:

На свадьбе парни ей цветы

Сорвут со свадебной фаты,

А девки перед дверью дома

Насыплют отрубей с соломой.[64 - В старой России существовал аналогичный обычай: ворота дома согрешившей девушки мазались дегтем.]

(Уходит.)

Гретхен

(возвращаясь домой)

Как смело хмурила я брови,

Как предавалась я злословью,

Как я строга была, когда

Случалась с девушкой беда!

Как из избы тогда надменно

Чужой я выносила сор!

Как не жалела слов, позор

Изобличая откровенно!

И вдруг какая перемена!

Сама не лучше я сестер.

Куда я скроюсь с этих пор?

Куда я сделанное дену?

Но то, что сердце завлекло,

Так сильно было и светло!

На городском валу[65 - Написано в 1775 году.]

В углублении крепостной стены изваяние скорбящей Божией Матери, перед нею цветы в кувшинах. Гретхен ставит свои цветы к прочим.

Гретхен

К молящей

Свой лик скорбящий

Склони в неизреченной доброте,

С кручиной

Смотря на сына,

Простертого в мученьях на кресте,

И очи

Возведши

За помощью отчей в вышине!

Кто знает,

Как тают

По капле силы у меня внутри?

Лишь пред тобой я вся как на ладони.

О, пожалей меня и благосклонней

На муку и беду мою воззри!

Где шумно, людно,

Дышать мне трудно,

Поднять глаза на посторонних срам,

А дома волю

Слезам от боли

Даю, и сердце рвется пополам.

Я эти цветики в букете

Слезами облила,

Когда сегодня на рассвете

Их для тебя рвала.

Меня застало солнце в спальной

Давным-давно без сна.

Я думою своей печальной

Была пробуждена.

Спаси меня от мук позора.

Лицо ко мне склоня!

Единая моя опора,

Услышь, услышь меня!

Ночь. Улица перед домом Гретхен[66 - За исключением сорока вступительных стихов, относящихся к 1775 году, сцена писалась в 1800 году и была окончена 20 марта 1806 года.]

Валентин, солдат, брат Гретхен.

Валентин

Зайду, бывало, пить в подвал

И слышу, как иной бахвал

Расписывает наобум

Свою властительницу дум.

И девушки на свете нет

Красивей, чем его предмет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/iogann-gete/faust/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

«Посвящение» к «Фаусту» написано 24 июня 1797 года. Как и «Посвящение» к собранию сочинений Гёте, оно написано октавами – восьмистрочной строфой, весьма распространенной в итальянской литературе и впервые перенесенной Гёте в немецкую поэзию. «Посвящением» к «Фаусту» Гёте отметил знаменательное событие – возвращение к работе над этой трагедией (над окончанием первой ее части и рядом набросков, впоследствии вошедших в состав второй части).

2

Из слушателей первых сцен «Фауста» умерли к тому времени (1797): сестра поэта Корнелия Шлоссер, друг юности Мерк, поэт Ленц; другие, как-то: поэты Клопшток, Клингер, братья Штольберги жили вдали от Веймара и в отчуждении от Гёте; отчуждение наблюдалось тогда и между Гёте и Гердером.

3

Написано в 1797 (1798?) году. Комментаторами считается подражанием драме индийского писателя Калидасы «Сакунтала», которую Гёте расценивал как «одно из величайших проявлений человеческого гения». Во всяком случае, и драме Калидасы предпослан пролог, в котором происходит беседа между директором театра и актрисой.

4

Гёте дает здесь краткую характеристику трех основных жанров поэзии: «Кто с бурею сближает чувств смятенье» характеризует драму; «Роднит печаль с закатом у реки» – эпос; «Чьей волею цветущее растенье //На любящих роняет лепестки» – лирику.

5

Директор имеет в виду не суть Фауста и его гибель (в духе старой народной книги о докторе Фаусте), а широту замысла трагедии, действительно обнимающей и землю, и небо, и ад.

6

Этот второй пролог писался в 1797–1798 годах. Закончен в 1800 году. Как известно, в ответ на замечание Гёте, что байроновский «Манфред» является своеобразной переработкой «Фауста» (это, впрочем, нисколько не умаляло в глазах Гёте творение английского поэта), задетый этим Байрон сказал, что и «Фауст», в свою очередь, является подражанием великому испанскому поэту-драматургу Кальдерону (1666–1681); что песни Гретхен не что иное, как вольные переложения песен Офелии и Дездемоны (героинь Шекспира в «Гамлете» и «Отелло»); что, наконец, «Пролог на небе» – подражание книге Иова (Библия), этого, быть может, первого драматурга. Гёте познакомился с Кальдероном значительно позже, чем взялся за работу над «Фаустом», и едва ли когда-либо находился под влиянием испанского поэта. Монологи и песни Гретхен только очень косвенно восходят к песням и монологам Офелии и Дездемоны. Что же касается книги Иова, то заимствование из нее подтверждено самим Гёте:

«То, что экспозиция моего „Фауста“ имеет некоторое сходство с экспозицией Иова, верно, – сказал Гёте своему секретарю Эккерману, обсуждая с ним отзыв Байрона, – но меня за это следует скорее хвалить, чем порицать». Сходство обеих экспозиций (завязок) тем разительнее, что и библейский текст изложен в драматической форме.

7

В этих стихах, как и в первом действии второй части «Фауста», Гёте говорит о гармонии сфер – понятии, заимствованном у древнегреческого философа Пифагора (VI век до н. э.).

8

Змея, в образе которой, согласно библейскому мифу, сатана искушал праматерь Еву.

9

Сцена до стиха «Любому дождевому червяку» написана в 1774–1775 годах и впоследствии подверглась лишь незначительной правке. Ею открывался фрагмент «Фауста» 1790 года; конец сцены дописан в 1797–1801 годах и впервые напечатан в издании первой части «Фауста» (1808).

10

Нострадам (собственно, Мишель де Нотр Дам, 1503–1566) – лейб-медик французского короля Карла IX, обратил на себя внимание «пророчествами», содержавшимися в его книге «Centuries» (Париж, 1555). Начиная с этих строк и до стиха «Несносный, ограниченный школяр» Гёте оперирует мистическими понятиями, почерпнутыми из книги шведского мистика Сведенборга (1688–1772), писателя, весьма модного в конце XVIII века (особенно почитаемого в масонских кругах). Так называемое «учение» Сведенборга в основном сводится к следующему: 1) весь «надземный» мир состоит из множества общающихся друг с другом «объединений духов», которые обитают на земле, на планетах, в воде и в огненной стихии; 2) духи существуют повсюду, но откликаются не всегда и не на всякий призыв; 3) обычно духовидец способен общаться только с духом доступной ему сферы; 4) со всеми «сферами» духов может общаться только человек, достигший высшей степени нравственного совершенства. Никогда не будучи поклонником Сведенборга, Гёте не раз выступал против модного увлечения мистикой и спиритизмом; тем не менее эти положения, заимствованные из «учения» Сведенборга, им широко используются в ряде сцен его трагедии, где затрагиваются явления так называемого «потустороннего мира». Ремарка: Открывает книгу и видит знак макрокосма. – Макрокосм – вселенная, по Сведенборгу – весь духовный мир в его совокупности; Знак макрокосма – шестиконечная звезда.

11

Мир духов рядом, дверь не на запоре… до слов: «Очнись, вот этот мир, войди в него» – переложенная в стихи цитата из Сведенборга; «заря» – по Сведенборгу, символ вечно возрождающегося мира.

12

В двойном вызове духов и в двойной неудаче, постигшей Фауста, – завязка трагедии, решение Фауста добиться знания любыми средствами.

13

По мнению молодого Гёте, подлинная роль наук всегда прогрессивна, революционна; она основана не на изучении «источников», а на живом, действенном опыте, на активном участии в историческом бытии человечества.

14

Последующие хоры мироносиц, ангелов, учеников и т. д. поются не «потусторонними силами», а участниками крестного хода в пасхальную ночь.

15

Как видно из этого стиха, Фауста удерживает от самоубийства не вера в евангельского «спасителя», а чувство единения с ликующим народом и нахлынувшие воспоминания детства; в следующей сцене, в особенности же в конце трагедии, в знаменитом предсмертном монологе Фауст снова проникается этим чувством единения.

16

Эта сцена в основном написана в 1801 году с использованием нескольких набросков более раннего происхождения.

17

В противоположность Фаусту, который только в общении с народом ощущает себя человеком, Вагнер, представитель схоластической науки, обращенной к прошлому, к «источникам», является народоненавистником, отщепенцем.

18

В народной книге о докторе Фаусте также встречается «собака Фауста» по кличке Прехтигиар, меняющая окраску и помогающая своему хозяину во всех его проделках.

19

Сцена предположительно написана в 1800 году.

20

Гёте приводит здесь начало первого стиха из евангелия от Иоанна; Гердер, комментируя этот евангельский текст и греческий богословский термин «логос» (слово), пишет (в своих «Комментариях к Новому завету»): «Слово! Но немецкое „слово“ не передает того, что выражает это древнее понятие… слово! смысл! воля! дело! деятельная любовь!» Гёте в соответствии со своим пониманием бытия, исторического и природного, предпочитает всем этим определениям понятие «дело»: «В начале было дело» – стих гласит».

21

«Ключ Соломона»– мистическая книга, в XVIII веке получившая широкое распространение в масонских кругах.

22

Саламандра, жгись. – Саламандра, Ундина, Сильфа, Кобольд обозначают: первая – стихию огня, вторая – стихию воды, третья – воздух и четвертая – землю.

23

Начало сцены до стиха «С тех пор, как я остыл к познанью» – написано не ранее 1800–1801 годов. Остальное уже входило в состав «Прафауста».

24

Расписка кровью встречается в сказках и песнях почти всех европейских народов; встречается этот мотив и в народном преданье о докторе Фаусте.

25

Мощь человека, разум презирай... до: весь мой теперь без оговорок. – Эти слова Мефистофеля на первый взгляд противоречат его насмешке над философией, но надо полагать, что, произнося свою филиппику против философии, он имеет в виду только пустое, абстрактное философствование схоластов, а не подлинный философский разум и знание.

26

Вся беседа Мефистофеля с учеником не раз заставляет вспомнить оценки, которые молодой Гёте давал науке в свою бытность лейпцигским студентом; таковые нам известны по его письмам.

27

Encheiresin nаturae– повадка природы, ее способ действия.

28

В редукции понатореть, // Классифицируя поболе– ненавистные Гёте термины «гелертерского» языка; редукцией в формальной логике называется сведение понятий к основным категориям; классификацией – распределение понятий по классам.

29

Будете, как бог, знать добро и зло.

30

Сцена, по-видимому, написана в 1775 году. Погреб Ауэрбаха был местом сборищ лейпцигских студентов, в которых принимал участие и молодой Гёте в свою бытность студентом Лейпцигского университета. В этом погребе имелись две картины, написание которых владельцы погреба относили к 1525 году – году подавления крестьянской войны в Германии (на самом деле эти картины написаны не ранее конца XVII века). Из них одна изображала пирушку Фауста с лейпцигскими студентами, другая – Фауста, улетающего верхом на бочке. Обе сцены якобы имели место в этом погребе. Рассказ о вине, добытом из деревянного стола, а также сцена одурачивания пьяных гуляк призраком виноградника заимствованы Гёте из народной книги о докторе Фаусте, в которой, однако, оба фокуса производит не Мефистофель, а сам Фауст.

31

Церемония избрания «папы» на пьяных пиршествах была широко распространена во всех европейских странах (в России этот обычай укоренился при дворе Петра I); стихи намекают на шутовской обряд установления пола до признания кандидата достойным «папского сана» (обычай этот явно связан с легендой о папессе Иоанне – женщине, якобы пробравшейся в IX веке на папский престол под именем Иоанна VIII).

32

Соловей ты мой, звеня, // Взвейся к небосклону – начальные стихи известной немецкой народной песни.

33

По

церковным сказаньям, дьявол хромает с тех пор, как был свергнут с неба в ад и при падении сломал себе ногу.

34

Мотив превращения вина в огонь не встречается в ранних обработках сказанья о докторе Фаусте и, видимо, всецело принадлежит Гёте.

35

Сцена написана в 1788 году в Риме, на вилле Боргезе. Ремарка, предваряющая сцену, перечисляет образы, видимо, заимствованные у нюрнбергского художника Михаэля Герра, автора гравюры, изображающей кухню ведьмы.

36

Черт, по народному поверью, является строителем мостов (отсюда «чертовы мосты»).

37

По античному поверью, сохранившемуся и в Средние века, решето само собой поворачивается, если произнести имя вора.

38

Фауст видит в зеркале образ Елены.

39

Согласно библейскому мифу, бог создал женщину на шестой день творенья.

40

Комментаторы видят в этой песенке намек на французскую революцию, но такое толкование отпадает, коль скоро эта сцена была действительно написана в 1788 году.

41

Эта сцена, как и все сцены, в которых участвует Гретхен, была написана до 1775 года. Так же как и все эти сцены, она позднее подверглась только незначительной стилистической правке. Характерно, что Гёте называет свою героиню Гретхен только в трагических или задушевных, лирических сценах. В остальных сценах она – Маргарита.

42

Это заявление Мефистофеля – простая отговорка для того, чтобы сделать Маргариту еще более желанной для Фауста.

43

Народная книга о докторе Фаусте выдает также Фауста и за кладоискателя.

44

Время написания – до 1775 года.

45

Фуле (Ultima Thule) – название сказочной страны у древних римлян; ими, видимо, имелась в виду Исландия, во всяком случае, страна, «далеко отнесенная на север от Британии».

46

Песня о фульском короле была создана независимо от «Фауста» в 1774 году; но уже при первом ее напечатании в 1782 году (в музыкальной обработке композитора Зеккендорфа) под заглавием этой песни-баллады значилось: «Из „Фауста“ Гёте».

47

Сцена написана в 1775 году.

48

Это изреченье заимствовано из антипапистской религиозно-политической литературы времен немецкой реформации и крестьянских войн в Германии.

49

Написано до 1775 года. Краткий монолог Марты, поверяющей публике свои житейские горести, напоминает аналогичные монологи, разъясняющие зрителям драматическую ситуацию, которыми изобилуют комедии немецкого драматурга и поэта, нюрнбергского сапожника Ганса Сакса (1494–1576).

50

Анахронизм: в XVI веке метрики, равно как и свидетельства о смерти, еще не существовали, как не существовали и газеты (первая немецкая газета стала выходить в начале XVIII века), о которых Марта упоминает ниже.

51

Написано до 1775 года.

52

Sancta simplicitas (святая простота) – историческое восклицание вождя чешского национального религиозно-политического движения Яна Гуса (1369–1415). Эти слова он произнес на костре, когда заметил, что верующая старушка подбрасывает в огонь и свою охапку дров, думая, что мучениями «еретика» купит себе «царствие небесное».

53

Написано до 1775 года за исключением стихов: Неисправимые холостяки… до: Я б, может, к вам пошел в ученики, вставленных в издание 1808 года.

54

Написано до 1775 года.

55

Сцена эта создана в Италии в 1788 году за исключением нескольких позднее вписанных стихов. На это указывает и классический белый стих вступительного монолога, напоминающий стих «Ифигении в Тавриде» в «Тассо».

56

Согласно учению Гердера, которое было очень близко Гёте-натурфилософу, «старейшие братья человека – животные».

57

Фауст говорит здесь не о Маргарите, а об образе Елены.

58

Написано до 1775 года.

59

Написано до 1775 года. Беседа Фауста с Маргаритой о религии носит явно автобиографические черты. Отношением Гёте к христианской религии интересовались многие его друзья. В записках Кестнера мы читаем: «Он никогда не ходит в церковь и на исповедь… уважает христианскую мораль, но не в церковном ее понимании».

60

Культ чувства – один из принципов не только эстетики, но и этики поколения писателей «Бури и натиска» – литературного течения, которым молодая немецкая буржуазия откликнулась на предреволюционное брожение во Франции (в годы, предшествовавшие первой буржуазной революции).

61

Все отношение Маргариты к Мефистофелю носит на себе черты отношения Шарлотты Буфф к другу юности Гёте – Мерку, немецкому вольтерьянцу и атеисту, который в известной степени был прототипом гётевского Мефистофеля.

62

Написано до 1775 года.

63

Этот обряд церковного покаяния «блудной матери» (матери незаконного ребенка) был отменен в веймарском своде уголовных законов в 1786 году по настоянию Гёте «как обычай, только умножающий детоубийство» (цитата из докладной записки Гёте герцогу Карлу-Августу).

64

В старой России существовал аналогичный обычай: ворота дома согрешившей девушки мазались дегтем.

65

Написано в 1775 году.

66

За исключением сорока вступительных стихов, относящихся к 1775 году, сцена писалась в 1800 году и была окончена 20 марта 1806 года.