Графика в психологическом консультировании читать онлайн - Галина Абрамова

Графика в психологическом консультировании

Галина Сергеевна Абрамова

Современное образование (Когито-Центр)

В издании рассмотрены и показаны возможности использования графических моделей для решения задач консультирования, в которых необходимо осуществлять трансцендентальную позицию по отношению к целостной человеческой жизни. Автором также предпринята попытка анализа ситуации психологического консультирования в свете культурно-исторической психологии.

Для студентов, изучающих психологию как специальность или как учебный предмет, практических психологов, педагогов, социальных работников, всех, кто работает над проблемами индивидуальной жизни человека.

Галина Абрамова

Графика в психологическом консультировании

© Г. С. Абрамова, 2001

© ПЕР СЭ, 2001

* * *

Предисловие автора

Тот семинар был очень многолюдным и казался бесконечным из-за невозможности найти какие-то решения. Каждый вопрос становился проблемным… Думалось порой, что в профессии психолога вообще нет определенности, которая бы позволяла говорить, хотя бы условно, о завершенности работы или какого-то ее этапа.

У меня было запланировано небольшое сообщение о результатах моей практической работы, где я хотела рассказать о том, как обобщенная информация о людях становится психологической информацией самого человека, какие переживания при этом возникают и как их можно зафиксировать самому человеку и психологу. Речь шла о графике. Внимание коллег к этому сообщению заставило меня глубже рассмотреть проблему – попытаться увидеть в ней ее теоретические и конкретно-методические аспекты. Результаты этой работы и предлагаются читателю.

Книга написана для тех, кто работает с людьми, получает и использует психологическую информацию в своей профессиональной деятельности. Это могут быть психологи, педагоги, социальные работники, юристы. Студенты, изучающие курсы психологического консультирования, могут ознакомиться с теорией и практикой консультирования, которые здесь обобщены.

    Беларусь – Дания 1999–2000

Глава 1

Понятие о психологическом консультировании и его этапах

Мир полнит нас. Мы все приводим в строй.

Все рушится. И рушимся мы сами.

Кто нашу суть так омрачил, что мы,

как ни бунтуй, похожи неизменно

на уходящего? Как он, взойдя

на холм высокий, на родные долы

в последний раз глядит и медлит, ждет,

вот так и мы живем, всегда прощаясь…

    Р. М. Рильке

1.1. Получение психологической информации как этап консультирования

Психологическое консультирование – это вид профессиональной деятельности психолога, которая, естественно, протекает в пространстве и во времени. Об этом можно было бы специально не говорить, если бы психолог не работал с такими явлениями, как психологическое пространство и психологическое время, в котором человек живет.

Кроме того, психолог обязательно должен обращаться к таким характеристикам времени, как физическое время человека и историческое время, в которм человек живет. Это неизбежно связано с пониманием того, как эти времена представлены в психологическом пространстве человека. Именно это понимание и позволяет, на мой взгляд, точнее определить цели, задачи и способы работы психолога при консультировании, найти те моменты, которые будут давать возможность говорить об относительной завершенности работы, то есть о переходе ее в новое качество. Так можно будет выделять этапы, характеризуя их как относительно законченные действия в профессиональной деятельности психолога-консультанта.

Психолог может получить необходимую ему для работы с человеком информацию только тогда, когда он сам владеет теоретическим, а значит, обобщенным знанием о закономерностях человеческой жизни. Это положение является аксиоматическим, так как, не имея этого знания как концепции жизни, невозможно анализировать конкретные ситуации в жизни конкретных людей. Например, ситуацию инцеста (сексуальных отношений между детьми и родителями) можно рассматривать как проявление болезни взрослого человека и, соответственно, предлагать ему меры социальной помощи – лечить его, а можно рассматривать эти действия как преступление и последующее за ним неизбежное наказание. Если бы я добавила только два слова и фраза прозвучала бы так: «… и последующее за ним, что естественно, неизбежное наказание», то уже определила бы свою концепцию жизни. Но этого в моей фразе нет, она звучит безоценочно, хотя это вовсе не значит, что концепции жизни у меня нет. Она есть у всех взрослых людей, и ее можно рассматривать как одно из важнейших проявлений взрослости. Эта концепция будет проявляться тогда, когда нам надо высказать свое мнение о жизненном факте. Хотелось бы подчеркнуть – свое мнение, то есть говорить от своего «Я». Возможно ли это в профессиональной работе психолога?

Профессия психолога предполагает выполнение нескольких видов деятельности: психологическую диагностику, психологическую коррекцию, психологическое консультирование и психотерапию. Все они отличаются предметом, способами работы и, естественно, результатом. Все они имеют общее то, что дает основания говорить о методологических основах профессиональной деятельности.

Ею является концепция жизни, которой пользуется психолог. В его концепцию жизни могут входить теоретические научные знания, но они могут существовать и как относительно независимые от нее фантомные образования сознания психолога. Это связано с особенностями строения сознания любого человека, на чем подробнее мы остановимся ниже.

Концепция жизни – это обобщенное образование, которое можно рассматривать как предельное понятие, которое позволяет психологу, как и любому человеку, мыслить такими теоретическими объектами, как время и пространство, жизнь и смерть, Бог, смысл и т. п. Концепция жизни создается не только как интеллектуальное образование, она выполняет и аксиологические функции в сознании человека, является обоснованием выбора в неопределенных ситуациях. О ней можно сказать, что она – интегративное образование, возникшее как следствие смыслообразующих переживаний человека. С этой точки зрения можно сравнить два текста психологов, в которых проявляются, на мой взгляд, функции концепции жизни как исходный момент для обоснования абстрактных умозаключений:

Текст первый: «Психология, с нашей точки зрения, не может в полном смысле слова называться ни трудом, ни работой, ни службой, ни искусством, ни хобби – это интенсивный непрекращающийся личностный рост (индивидуально осмысляемый как призвание, «состояние души», служение, причастность, харизма), на которую психолог добровольно обрекает самого себя, делая профессиональный выбор»[1 - Журнал практического психолога, № 7, 1998, с. 77. Сапогова Е. Е. «Дао психолога: феномены психологического бытия».].

Текст второй: «…если я хочу хорошо выглядеть и соответствовать тому образу, который на меня повесили, то мне придется казаться. Тогда я оказываюсь, вероятно, профессионально не вполне точен, поскольку несогласованность моих позиций, наличие второго плана, скрытого

уровня неизбежно начинает порождать у людей, с которыми я общаюсь, ощущение двойственности. И может оказаться, что своей позицией невротика я начну плодить вокруг себя других невротиков. И уж, по крайней мере, за хорошее впечатление (выглядеть профессионально в глазах клиентов и заказчиков) придется платить снижением профессионализма…»[2 - Там же, с.  68. Доценко Е. Л. «Характеристики профессионального общения психолога».].

Думаю, что эти тексты дают представление о том, какое место психолог может отводить себе и другому человеку в своей профессиональной деятельности. Акценты в этих текстах поставлены разные, сама возможность появления этих акцентов на своем жизненном становлении и на мнении другого человека, по-моему, связана с концепцией жизни, с возможностью ее осознания и проявления при решении конкретных жизненных задач, таких, как задачи профессионального общения психолога, например. В тексте Доценко эти задачи рассматриваются в свете, как он пишет, общей дилеммы «быть или казаться». Решение этой дилеммы для взрослого человека – процесс осознания смысла жизни вообще и своей тоже.

Она представлена и в первом тексте Сапоговой, но уже не как дилемма, а как способ ее разрешения, который может быть отражен в понимании вариантов профессионального становления психолога.

Мне представляется важным зафиксировать для читателя момент, связанный с обсуждением профессиональной деятельности психолога: психолог сам несет концепцию жизни, которая лежит в обосновании воздействия на нее. В мои задачи сейчас не входит выяснение вопроса о происхождении концепции жизни каждого человека. Думаю, что для прояснения своей позиции можно сослаться на работу Э. Фромма «Искусство любви», где он, описывая виды любви, говорил о том, что любовь к жизни определяет появление всех других видов любви, саму ее возможность как чувства человека, как его отношения к жизни.

В концепции жизни человека можно увидеть много составляющих, но главными представляются концепция смерти, концепция другого человека, «Я»-концепция. Они структурируют картину мира, создают предпосылки, которые могут стать обоснованием для построения множества теоретических идеальных объектов, создают саму возможность их существования. К числу таких идеальных объектов будет относиться и идея психологической помощи, и идея существования практической психологии, и идея о психологии как сфере знания. Эти идеальные объекты будут, как и любые другие идеальные объекты, жить в сознании людей и влиять на течение их жизни – на характер переживаний, которые могут возникать, в том числе и по отношению к этим идеальным объектам.

Так проблемы профессионального общения, уже упомянутые выше, еще только требуют своего оформления в виде идеального объекта, о чем можно прочесть в уже цитированной статье Е. Л. Доценко о профессиональном общении: «Особенность профессиональной онтологии[3 - Онтология (от греч. ontos – сущее и …логия) – раздел философии, учение о бытии; термин введен нем. Философом Р. Гоклениусом (1613 г.) – Прим. авт.] психолога такова, что она плохо отличается от жизни. Поэтому для психологов весьма характерно смешение профессиональной позиции с обыденной. Тем более такое смешение свойственно непсихологам».

Концепция жизни, которую как обоснование своей активности несет в сознании взрослый человек, содержит такие важные, на мой взгляд, составляющие как представление о развитии, представление о Боге, представление о причинности (логику), представление о данности в человеческой жизни, представление о смысле страдания и боли. Каждое из них обладает особой функцией в концепции жизни, но все они, как единая система, позволяют ориентироваться в предельных понятиях и удерживать целостность концепции жизни.

Они выполняют роль субъективных критериев истины и ценности информации при освоении научного психологического знания, которое может войти в содержание этих представлений и стать одним из элементов концепции жизни. Например, психолог может не воспринимать проведение параллели в изучении закономерностей жизни животных и человека, как это часто делают в своих работах американские коллеги. Для него может оказаться неприемлемым представление об архетипах, которое разрабатывал К. Г. Юнг, так как не считает его достаточно обоснованным, и т. п.

Другими словами, концепция жизни психолога позволяет ему быть избирательным в восприятии научного психологического знания, которое, как известно, не обладает целостностью, структурностью и единством критериев истины. Кроме того, она определяет и его поиски истины, если человек действительно стремится к ней, занимаясь наукой.

Итак, все виды профессиональной деятельности психолога объединяет то, что в них представлена его концепция жизни. Она будет обоснованием для принятия научного знания, она будет обоснованием для организации воздействия на другого человека, когда речь пойдет о практической психологии.

Чем специфично консультирование как вид профессиональной деятельности психолога? Можно описать этот вид деятельности, сопоставляя его с другими аспектами работы психолога.

В психодиагностике психолог ориентирован на получение результатов, которые можно сравнивать со средними данными по определенной группе и использовать их для определения психологического диагноза конкретному человеку. Применение методик освобождает, в известном смысле, человека от личной ответственности за постановку психологического диагноза, так как он дан структурой интерпретации данных в этих методиках. Итог его работы – заключение с изложением способов (методик), которые привели к этим выводам.

Психологическая коррекция – это вариант индивидуального обучения, когда ребенок или взрослый с помощью психолога добивается результатов в каком-то виде деятельности, чтобы соответствовать возрастной норме выполнения этого действия. Так могут быть, например, построены нейропсихологическая реабилитация взрослых или обучение детей письму, чтению, счету. Психолог работает в этой сфере деятельности с параметрами возрастной нормы выполнения действия, которые задаются социальной ситуацией жизни человека. Его ответственность не распространяется на выделение этих параметров, он ориентируется на них как на существующие, с которыми он должен иметь дело как с данностью. Индивидуальные характеристики выполнения этого действия человеком корректируются до соответствия их норме, психолог несет ответственность за применяемые методики, влияющие на параметры индивидуального действия человека.

Психотерапия – вид деятельности психолога, когда он работает с человеком, болезнь которого определена медицинским диагнозом. Целью работы психолога является избавление больного от симптомов, на основании которых ему был поставлен диагноз. Психолог не несет ответственности за медицинский диагноз, но отвечает за свои действия, направленные на психическую реальность больного с целью ее изменения. В современной психологии существует множество психотерапевтических школ, которые предлагают разные теоретические

обоснования и, естественно, разные методы воздействия на симптоматику болезней. Наибольшее распространение получили психотерапевтические школы психоаналитической ориентации, поэтому психотерапевта часто называют психоаналитиком, хотя существует и много других видов психологических школ. Однако, надо заметить, что любая психотерапевтическая идея так или иначе связана с психоанализом и его классическим вариантом, созданным З. Фрейдом, так как анализирует причины болезни и воздействует на них. Соответственно, психотерапевт несет ответственность за способы анализа и их результаты. Критерием эффективности работы психотерапевта является исчезновение симптомов болезни у его пациента.

Психологическое консультирование – это работа психолога со здоровым человеком, который переживает ситуацию потери логики своей жизни. Он не понимает, что с ним происходит, и не знает, что ему делать. Именно с этого начинается психологическое консультирование, где психолог берет на себя полную ответственность за получение информации, необходимой человеку для восстановления индивидуальной логики его жизни. Именно эта процедура получения, а потом и использования информации об индивидуальной логике жизни человека будет составлять основное содержание психологического консультирования. Критерием его эффективности становятся индивидуальные переживания человека, в которых он фиксирует восстановление потерянной логики или обретение новой.

В поисках этой логики психологу надо работать с такими понятиями, как психологическое пространство и психологическое время индивидуальной жизни, и получать информацию о способах их организации. Использование этих понятий становится необходимым по следующим причинам:

– жизнь человека естественно организована в пространстве и во времени, это относится ко всем видам жизни и к психической прежде всего;

– организация жизни связана с применением средств и способов, существование которых позволяет проводить исследования, в частности, в области культурно-исторической психологии;

– источником активности в осуществлении организации жизни является «Я» человека (субъект, говоря философским языком);

– активность «Я» ориентирована и может быть понята в категориях целей, средств достижения целей, обоснования целей (мотивация), способов достижения целей;

– активность «Я» протекает в семантическом знаковом пространстве культуры (Ю. М. Лотман), которое наполняет сознание человека знаками, используемыми им для организации индивидуальной активности;

– знаки представляют собой структурные образования, обладающие собственной семантикой, и «Я» человека осуществляет особую работу по созданию индивидуальной активности при использовании этих знаков, ее можно назвать смыслообразованием;

– эта работа «Я» по созданию смыслов приводит к обозначению границ индивидуального семантического пространства знаков, в котором может, хочет и умеет жить человек;

– использование знаков – путь к расширению естественного, природного (Л. С. Выготский) пространства психической жизни человека – все его психические функции становятся опосредованными знаками;

– благодаря знакам, человек может переживать присутствие «Я»-усилий, как данности своей психической реальности, так как знаки обладают плотностью, которую надо преодолеть, чтобы они стали содержанием сознания, проявляющим в своей структуре индивидуальность активности «Я»;

– сопротивление знаков – естественный процесс, который связан с взаимодействием разных по качеству предметов: «Я»-усилий и знаков, имеющих разное воплощение – движение, слово, миф, образ, символ;

– знаки и организуют пространство психической реальности, где данность «Я» удерживает его целостность во всех временах жизни человека – биологическом, психологическом, историческом;

– психологическое и историческое время возможны благодаря существованию знаков, позволяющих фиксировать события в каждом из пространств, где протекает время – в психологическом пространстве и пространстве историческом;

– психологическое пространство представлено в индивидуальной жизни человека, а историческое – в социальной жизни людей;

– психологическое пространство естественно включает пространство тела человека, хотя выходит за его пределы, благодаря включенности в переживания телесности тех предметов, которыми человек овладел (А. Ж. Тхостов), освоенные предметы (знаки) перестают обозначать границу «Я» и не-«Я», перестают восприниматься как сопротивляющиеся, становятся своими, естественными для психологического пространства.

Психолог в ситуации психологического консультирования встречается с ситуацией жизни человека, которую можно описать в общем виде так, используя рефлексивную позицию человека, который ее переживает: «Моя жизнь стала мне чуждой». Она вызывает сопротивление, она «не подчиняется», она становится «неуправляемой», она «теряет смысл», она становится «пустой», к ней «пропадает интерес», возникает «чувство бессилия» – это только небольшой перечень суждений о своей жизни людей, которые обращаются за психологической помощью и надеются получить от психолога рецепты управления своей жизнью, рецепты определения ее смысла, рецепты приобретения силы «Я», осмысления жизни и интереса к ней.

Что делать психологу? Как и какие решения он может (должен) принимать, работая с ситуациями, в которых представлена невыносимая для человека, вызывающая боль плотность его бытия. То количество человеческих слез, которое приходится видеть в работе с людьми, когда они обращаются за помощью, буквально взывает к действиям, что может создать для психолога иллюзию его возможности прожить жизнь другого человека. Хотелось бы, чтобы такого не было, чтобы каждый человек мог, умел и хотел жить среди людей. Это моя позиция, проявление моей концепции жизни, которая определяет для меня, как психолога, действия в ситуации психологического консультирования здоровых (подчеркиваю это еще раз) людей.

Переживания по поводу своей жизни, которая делается чуждой, неинтересной, пустой, становятся актуальным фактом сознания человека, тогда когда в процессе внутреннего диалога он не получает возможности строить свой индивидуальный текст. При этом нарушаются спонтанная диалогичность сознания, его символическая функция, обеспечивающие потенциальную бесконечность создания новых текстов. Такие ситуации рассматривали в своих работах Л. С. Выготский, М. М. Бахтин, М. К. Мамардашвили.

Думаю, что бытовым языком ситуацию можно описать так: человек, переживающий невыносимую плотность своего бытия, не может найти собеседника, которому был бы интересен разговор о его жизни. «Народу много, а поговорить не с кем». Он оказался в ситуации, когда некому сказать о своей жизни так, чтобы быть услышанным. Нельзя построить текст без адресата (М. М. Бахтин), нельзя построить текст без темы, нельзя выбрать тему, если нет (или потерян) предмет общения. Нельзя сохранить предмет общения, если нет средств и способов для этого.

Все эти «нельзя» прочитываются в работах авторов, имена

которых я упоминала выше. Воспользуюсь одной цитатой, необходимой для прояснения позиции: «Итак, мы можем сделать вывод, что система человеческих коммуникаций может строиться двумя способами. В одном случае мы имеем дело с некоторой наперед заданной информацией, которая перемещается от одного человека к другому, и константным в пределах всего акта коммуникации кодом. В другом случае речь идет о возрастании информации, ее трансформации, переформулировке, причем вводятся не новые сообщения, а новые коды, при этом принимающий и передающий совмещаются в одном лице. В процессе такой автокоммуникации происходит переформирование самой личности, с чем связан весьма широкий круг культурных функций от необходимого человеку в определенных типах культур ощущения своего отдельного бытия до самоопознания и аутопсихотерапии». (25, с.  36).

Человек в ситуации психологического консультирования испытывает трудности в реализации того, что Ю. М. Лотман называет автокоммуникацией.

Психологу надо восстановить эту автокоммуникацию как возможность человека создавать информацию, так как именно эту функцию осуществляет коммуникация «Я» – «Я». Последнее является аксиоматическим положением для обоснования работы психолога.

Текст, с которым будет работать психолог, в любой его форме – устной или письменной, монологической или диалогической – несет три значения:

– первичные – общеязыковые (определяют структуру сознания человека);

– вторичные – возникают за счет синтагматической переорганизации текста и сопротивопоставления первичных единиц (последовательность линейного развертывания сообщения в физическом времени отражает актуальное состояние сознания);

– третичные – возникают за счет втягивания в сообщение внетекстовых ассоциаций разных уровней (от общих до предельно индивидуальных, что позволяет привносить в текст потенциальные, существующие только в памяти человека, элементы).

Для того чтобы работать с человеком по восстановлению его автокоммуникации, психологу надо, как минимум,

– говорить с другим человеком на одном языке;

– осознавать наличие синтагматических переориентаций в тексте;

– выделять в тексте внетекстовые образования-ассоциации разных типов.

Это нужно для того, чтобы увидеть, где в акте автокоммуникации произошло изменение, нарушившее ее, создавшее тот ее вариант, где вместо создания новых сообщений, происходит воспроизведение некой информации, которое типично для коммуникации «Я» – «Он».

Ситуация психологического консультирования, когда человек испытывает боль от невозможности автокоммуникации, это ситуация, которую можно охарактеризовать как наличие «Я», отчужденного от собственной жизни, преобразованного в «Он» как участника коммуникации, где невозможно создание новой информации.

Это общие положения, которые позволяют ориентироваться в том, что делать с тем текстом, который выстраивает человек в общении с психологом. Что надо услышать в этом тексте психологу? Какую информацию передает человек? Каким кодом пользуется? Как принимает информацию?

Основная гипотеза, которая лежит в основе восприятия психологом текста другого человека, по-моему, состоит в том, что психолог (часто априори) предполагает наличие в тексте другого человека таких составляющих, которые позволят психологу выполнить роль «Я» этого человека и восстановить акты его автокоммуникации. С этим связано наличие в психологической практике утверждения того, что главное умение психолога – это умение слушать другого человека.

Гипотеза о том, что в тексте другого человека есть элементы, которые позволят психологу использовать их для осуществления роли «Я» другого человека, требует конкретизации. Путь конкретизации этой гипотезы – это путь к поиску кодов, которыми пользуется человек в акте коммуникации. Мне думается, что их можно прочитать в его тексте через выделение тем и предмета.

Предмет – это жизнь человека, а темы – это качества жизни, которые передаются и принимаются в акте коммуникации. Они структурируются человеком на основе его концепции жизни, которая удерживает жизнь как целостный предмет коммуникации и как проявление ее отдельных качеств в виде тем.

Можно зафиксировать, какие темы своей психической жизни и каким способом передает человек в коммуникации, если психолог владеет обобщенным представлением о ее строении – умеет слышать и слушать. Именно для этого психологу и нужны его теоретические знания о строении психической реальности, являющиеся для него самого тем текстом, которым может быть прочитан другой текст. Известно, что текст читается только текстом.

Что является основной характеристикой текста как знакового образования в сознании человека? Трудно ответить на этот вопрос точно и однозначно. Работы Ю. М. Лотмана и М. М. Бахтина позволяют мне утверждать, что текст представляет собой семиотическую систему, которая выполняет три главных функции:

– творческую – создание новых сообщений, а не только передача готовых;

– смыслопорождения – язык неотделим от выражемого им содержания, получатель текста имеет дело не только с сообщением на языке, но имеет и сообщение о языке, сообщение, в котором интерес перемещается на его язык. Это важнейшая для психолога особенность текста, так как это та направленность сообщения на код, то есть текст превращается в урок языка, где необходимо осуществлять на него рефлексию. Адресат текста с необходимостью должен восстановить авторскую рефлексию и выделить содержание сообщения, основываясь на своем коде для его прочтения.

Третья функция текста – функция памяти. Текст не только создает новые смыслы, но и аккумулирует предшествующие контексты и хранит их. Дискретный текст, ограниченный пространством и временем его существования, реально оказывается включенным в недискретную сущность смысла, которую он отражает.

Для участников психологического консультирования такой недискретной сущностью может и должна, по-моему, быть сущность психической жизни. Психолог транслирует ее в своем тексте, читая с его помощью текст другого человека.

Опыт работы с людьми в ситуации психологического консультирования позволяет утверждать, что текст психолога будет выполнять все эти функции в полной мере, если он несет такое сообщение о «Я» человека, нуждающегося в психологической помощи, которое позволит ему восстановить акт автокоммуникации.

Это значит, что текст психолога будет творческим, рефлексивным и соответствующим культурному контексту. При его прочтении другой человек получит новое для себя сообщение о «Я», урок языка как урок рефлексивного анализа и расширение контекста своего текста (или текстов). Эту работу с текстом психолога можно будет считать главной в психологическом консультировании.

С помощью своего текста психолог может увидеть, где в акте автокоммуникации другого человека произошли нарушения. Он это увидит прежде всего по изменениям в функциях его текста. Если изменена хотя бы одна из них, текст уже не осуществляет назначения автокоммуникации, не создает новых сообщений,

а только воспроизводит старые. Ситуация напоминает движение граммофонной пластинки с остановившейся иглой, когда один и тот же такт мелодии настойчиво воспроизводится до тех пор, пока не кончится завод граммофона.

Люди воспринимают эту ситуацию как движение по кругу, как безвыходное положение, как тупик, как бессмысленность, как потерю себя или потерю жизненной опоры.

Психологическое пространство становится фиксированным, так как фиксируется текстовое сообщение в автокоммуникации, границы этого пространства приобретают жесткость и непроницаемость. Психологи часто говорят о разного рода панцирях и стенах, которые человек создает в ситуациях нарушения логики его жизни, говорят о ширмах и барьерах. Наиболее принятое описание этого явления связано с понятием психологической защиты или защитных механизмов личности, которые наиболее активно начинают проявляться в травмирующих «Я» ситуациях воздействия на него.

Как проявляется нарушение функций текста в автокоммуникации человека, которые наблюдатель – психолог может зафиксировать, слушая его текст?

Ответ, на мой взгляд, может быть таким: нарушение творческой функции – повторяемость тем без их развития: Человек говорит одно и то же, практически не изменяя параметров своего текста, даже в бытовом языке это фиксируется как проявление безжизненности, механистичности, смерти.

Нарушение рефлексивной функции, когда текст не выполняет роли урока языка, проявляется в том, что текст полон пустых фраз, общих мест, стандартных формулировок, то есть тех образований, которые М. К. Мамардашвили называл пустыми формами. Наличие таких форм воспринимается как отчужденность человека от текста, который он произносит, в тексте отсутствуют «Я»-усилия, которые естественны для акта автокоммуникации. Их отсутствие можно обнаружить по многим признакам, прежде всего, по отсутствию «Я»-высказываний или страху перед ними.

Нарушение функции памяти состоит в том, что человек не может включить в свой текст никакой другой контекст, текст оказывается одномерным, фиксирующим дискретное время и дискретное пространство события. Смысловая внетекстовая целостность сообщения перестает существовать, можно сказать, что доступ к ней становится для него недоступным. Он не может поменять позицию и увидеть существование этой внетекстовой целостности – целостности психической жизни.

Причины нарушения функций текста у людей, нуждающихся в психологической помощи, чаще всего связаны с ситуацией жизненного стресса. Эти причины достаточно подробно проанализированы в современной психологической литературе и описаны как психотравмирующие факторы жизни здорового человека.

Психолог на первом этапе консультирования встречается с человеком, который будет сообщать ему текст, в нем психологу надо увидеть нарушение функции текста (какой или каких) и выделить психотравмирующий фактор, вызвавший это нарушение.

Восстановление функций текста в автокоммуникации человека и будет профессиональной задачей психолога – консультанта. Как он это будет делать? Ответ на этот вопрос содержат последующие главы.

Итак, получение психологической информации в консультировании начинается с того, что психолог сам обладает текстом со всеми его функциями. Этот текст дает ему возможность воспринимать текст другого человека, выделять в нем нарушение и степень нарушения разных функций текста и фиксировать психотравмирующий фактор или факторы, которые могли вызвать нарушение функций текста.

Думаю, что есть смысл еще раз подчеркнуть, что автокоммуникация, коммуникация «Я» – «Я» возможна, когда текст в ней осуществляет все функции. Именно тогда происходит создание нового сообщения, происходит расширение границ семантического пространства «Я», происходит то движение, которое можно было бы назвать жизнью «Я» или проявлением психической жизни.

1.2. Осознание информации или выработка альтернатив как этап консультирования

Есть смысл особо выделять этот этап работы психолога-консультанта, так как он предполагает воздействие на содержание автокоммуникации другого человека.

Когда становится очевидно, какая из функций построения текста нарушена и в какой степени и будет выделен психотравмирующий фактор, психолог начинает работу по восстановлению автокоммуникации человека, нуждающегося в помощи.

Надо сказать, что воздействие на психотравмирующий фактор часто оказывается ненужным по той простой причине, что он уже перестал существовать как явление: развод уже произошел, или ребенок уже получил неудовлетворительные отметки, или один из супругов скончался… Событие уже произошло, оно может и должно стать содержанием текста, одной из тем в автокоммуникации, а не всем его содержанием. Оно естественно входит в контекст психической жизни этого человека.

Воздействие психолога-консультанта направлено на то, чтобы человек смог в итоге строить новые сообщения в акте автокоммуникации, во внешнем или внутреннем диалоге «Я» – «Я», именно в живом диалоге, создающем такое сообщение, а не в механическом воспроизведении одного и того же текста.

Путь к такому новому сообщению в психологии известен давно – это путь осознания обоснований своей активности. Важнейшим обоснованием, как я уже говорила, является концепция жизни, которая позволяет сохранять и использовать то целостное внетекстовое существование психической жизни, которое обеспечивает все возможные варианты ее контекстов.

Осознание человеком своей концепции жизни как обоснования активности, позволяет ему выделить основной контекст построения своего текста.

Осознание начинается с переживания затруднения, такое затруднение психолог может создать своим вопросом, непосредственно направленным на содержание концепции жизни или на одну из ее важнейших составляющих.

Человек, попавший в ситуацию жизненного стресса, переживает события, которые не обязательно внешне оцениваются как негативные. Это могут быть новые обстоятельства его жизни – переезд, замужество или женитьба, повышение по службе и изменение в связи с этим ответственности, рождение ребенка и т. п. Однако стресс дает о себе знать переживаниями, связанными с потерей опоры, с ощущением тяжести жизни или невозможности жить. Одним словом, человек испытывает душевную боль и ищет от нее избавления.

В этом смысле показательно высказывание молодой женщины после рождения первенца: «Все говорят и пишут о радости материнства, а я ничего, кроме усталости от бессонницы, не чувствую». Столько усталости было в ее голосе, что ей не хватило сил даже на выражение чувств интонацией – она была тусклой и бесцветной. Какой помощи она хотела? Хотела научиться быть мамой, хотела понять, что с ней происходит, почему она не может испытывать тех чувств, которых ожидала.

Это требовало работы «Я»-усилий по осознанию ситуации жизненного стресса. В организации этой работы и состоит задача психолога. Что для этого необходимо?

Прежде всего психологу самому надо обладать «Я»-усилиями, направленными на осознание собственного «Я», чтобы участвовать в жизни сознания

другого человека. Речь идет о той силе «Я», которая позволяет психологу удерживать границы своей психической реальности и, взаимодействуя с другим человеком, способствовать порождению им на этих границах новых качеств сознания, то есть осуществлять ту работу, которую обычно называют расширением сознания. Расширенное, расширяющееся сознание – это восстановление функций текстов, это движение в психической реальности, которое активизирует все ее уровни (сознательный и бессознательный), это и проявление качеств «Я» как основы для обоснования активности.

Французский психолог Жак Лакан писал: «…аналитик должен стремиться овладеть речью так, чтобы она стала идентичной его бытию. Ибо в ходе сеансов ему нет нужды произносить много слов – собственно, нужно их так мало, что может сложиться впечатление, что их не нужно совсем – что каждый раз, когда с помощью Божьей, то есть с помощью самого субъекта, анализ приходит к концу, слышать в устах субъекта ту речь, в которой узнается им закон его бытия» (19, с.  48). Думаю, что этим сказано о главном проявлении силы «Я» психолога или психоаналитика – о способности говорить правду, говорить о том, как и чем живешь, не отделять барьерами отчуждения содержание мышления о жизни и жизнь. Такое доступно только людям с сильным «Я», его еще можно охарактеризовать как целостное и идентифицированное, способное к самоактуализации как к самообоснованию. В этом также можно увидеть существующее на уровне бытовой психологии аксиоматическое утверждение, что на свете нет ничего сильнее правды жизни, которая добывается человеком трудом по идентификации своего «Я» с самим собой, трудом по созданию концепции жизни и осуществлению ее. Это дает основания моей коллеге Эми Миндел, также работающей с людьми, утверждать следующее: «Так как наши чувства и отношения легко просматриваются в поведении, клиент поймет, уважаем ли мы его, считаем ли, что он способен измениться, интересуют ли нас экзистенциальные вопросы или только преходящая реальность. Клиент может чувствовать непонимание, если терапевт не осведомлен о социальных структурах и отношениях, оказывающих влияние на его жизнь. Другими словами, «метод» работы терапевта явно или неявно обнаруживает его глубинные представления о жизни, о социальных и политических вопросах, о развитии личности и взаимоотношении с миром, о природе терапии». (31,с. 25).

Речь опять идет о том, что при воздействии на другого человека обязательно проявится то образование сознания самого воздействующего, которое было названо выше как концепция жизни – оно базисное качество сознания, структурирующее отношения во взаимодействии с другим человеком.

Конечно, было бы безусловно интересно исследовать, как складываются различные варианты концепций жизни, их связь с проявлением и существованием силы «Я» и возможностью воздействия на другого человека, но это может стать задачей на будущее.

Сейчас я могу только констатировать, что при работе психолога со здоровым человеком, переживающим жизненный стресс, он сталкивается с необходимостью актуализировать силы «Я» другого человека для расширения его же сознания. Эту возможность, как можно понять из исследования В. П. Зинченко, дает гетерогенное строение сознания, то есть наличие в нем неоднородных по качеству, но объединенных функциями структурных образований: чувственная ткань, значение, смысл, биодинамическая ткань движения и действия, которые представлены бытийным и рефлексивным слоями. Наличие бытийного и рефлексивного слоев позволяет «Я» ориентировать структурные образования сознания в разных временах и вообще обеспечивает само существование этих времен – биологического, психологического, исторического.

Опыт работы с людьми и попытка понять, что происходит со здоровым человеком, когда он начинает испытывать потребность в психологической помощи, позволяют говорить о том, что жизненный стресс лишает «Я» возможности интегрировать структурные образования сознания: оно теряет эту интегративную способность из-за потери целостности тех образований, которые были названы выше внетекстовыми целостностями, сейчас же есть смысл рассматривать их в другом ракурсе – как структурную целостность сознания.

Дезинтегрированность сознания, нарушение единства его разнородных образований вызывает переживание душевной боли. Душа болит, так как потеряна ее целостность, если говорить о сознании, то это нарушение его символической функции. Она проявляется в возможности создавать и использовать превращенные формы продуктов разных видов деятельностей – материальных и духовных. Душа, которая испытывает боль, не способна к реализации этой функции.

Сила «Я» психолога проявляется в том, что он обладает интегрированным сознанием и за счет этого несет его – сознание – как целостность, которая может быть представлена содержанием отношений с другим человеком. «Я» психолога способно к созданию превращенных форм сознания как качественно новых продуктов его деятельности (активности). Он, создавая эти продукты, включает в свой процесс другого человека, так как предметом его профессиональной деятельности являются качества психической реальности. Эти качества как качества сознания будут проявляться во взаимодействии психолога и другого человека. Активизация «Я» человека, переживающего жизненный стресс, будет обеспечиваться тем, что качества его «Я» будут задействованы психологом в создании продуктов профессиональной деятельности.

Чувственный слой сознания страдающего человека как его бытие будет подвергаться воздействию, что, естественно, требует реагирования (по принципу обратной связи). Рефлексивный слой будет включен в работу, если страдающий человек попадает в ситуацию, которая названа уроком языка. Ему просто надо будет рефлексировать на текст, предъявляемый психологом.

Если это текст сильного «Я», то в нем обязательно представлена его интегративная функция как функция, способствующая возникновению превращенных форм сознания. Создание ситуации осознания – это создание ситуации неравенства семиотических систем, объединенных общим пространством и временем как необходимостью взаимодействия.

Психическая реальность психолога, где есть сильное «Я» и интегрированное сознание, – это одна семиотическая система или семиосфера, как говорил Ю. М. Лотман, а другая семиотическая система – это дезинтегрированное сознание с ослабленным «Я». Психолог, вводя в диалог с другим человеком как универсальную внетекстовую целостность концепцию жизни, способствует объединению этих семиосфер, взаимодействию их и созданию продуктов взаимодействия, которые восстанавливают интегративные качества «Я» и за счет этого расширяют сознание человека.

«Я» человека начинает проявлять свои функции тогда, когда оно встречается с существованием себя как другого, превращенного, преобразованного. Эту встречу психологу надо организовать, чтобы человек пережил интегративные качества своего «Я» как существующие, чтобы, говоря иначе, он почувствовал силу своего «Я». Эта сила проявляется не только

в сопротивлении воздействию, но и в обосновании самовоздействия с целью самосохранения. Это те факты жизни, когда человек честен с собой, когда он правдив в чувствах и мыслях, когда труд жизни не кажется ему непосильным, когда желание и возможность качественного изменения не представляются трудностью, и он видит основу этого изменения в своих усилиях.

Естественно встает вопрос о содержании интегративных качеств «Я» человека, которые включаются психологом в его профессиональную деятельность.

Чтобы подтвердить факт существования таких качеств, думаю, есть смысл напомнить, что есть несколько качественно различных структурных образований сознания и воздействие в любой форме, адекватной одной из образующих структуры сознания, может актуализировать его символическую функцию и приведет к расширению сознания, к осознанию качеств «Я». Существуют, например, жизненные ситуации, когда к человеку возвращались желание и силы жить под влиянием музыки или запаха, прикосновения или взгляда, слова или света. Не говоря уже о более сложных факторах воздействия, таких как природный ландшафт, смена места жительства, изменение формы одежды или прически, другое питание и т. п.

Человек через переживание наличия другого качества в своем «Я» восстанавливал и его интегративную функцию, и символическую функцию сознания, которая невозможна без «Я»-усилий, направленных на создание превращенных форм сознания.

Онтогенез символической функции сознания основывается на появлении действия замещения (34), которое фактом своего существования показывает наличие способности «Я» к реализации интегративной функции. Замещение, когда что-то может стать другим, оставаясь при этом самим собой, требует «Я»-усилий по удержанию и замещающего и замещаемого как разных реальностей, но объединенных в сознании наличием «Я»-усилий. Выполняя это действие замещения, человек имеет дело не только и не столько с предметами, сколько с существованием собственных качеств в виде «Я»-усилий, которые формируют рефлексивный слой сознания наряду с его предметным содержанием.

Человек, испытывающий душевную боль, практически никогда не может осуществить внутреннее движение в своем сознании, так как там образовались превращенные формы, препятствующие этому движению.

Эти превращенные формы сознания возникают при реализации символической функции в действии замещения, когда жизненный стресс нарушает его строение и этим ограничивает предметное содержание сознания. Оно приобретает те параметры жесткости и завершенности, которые при взаимодействии с реальностью, в том числе реальностью «Я», вызывают у человека боль.

Сознание под влиянием жизненного стресса изменилось, «Я», утратившее интегративные качества, не создало или не может в этот момент создать адекватных ему форм, таким образом в сознании функционируют неадекватные содержанию формы, и это вызывает боль, рождает особые феномены иррациональности, синкретичности в поведении человека.

Предметность в этих формах не утрачивается, а тоже изменяется – превращается. Так, человеку переживающему жизненный стресс в связи с потерей близкого человека, может видеться его облик во всех людях. В ситуации жизненного стресса, вызванного конфликтными семейными отношениями, человек может не воспринимать мнения других людей (даже очень близких) о конфликтной ситуации, так как не может стать на другую позицию. Страсть тоже можно рассматривать как жизненный стресс, который преобразует предмет страсти, превращает его. Варианты таких превращений сознания широко известны и в жизни, и в литературе.

М. К. Мамардашвили называл превращения форм жизнью форм. Особенность ее состоит в том, что превращенные формы являются устойчивыми и воспроизводимыми, то есть создают особый функциональный орган психики. Он особенно заметен стороннему наблюдателю, который может рассуждать, например, так: «Как можно любить такого или такую?», «Что он (она) в нем (ней) нашел (нашла)?», «Разве она не видит, что он ее обманывает?», «Разве она не понимает, что ее просто используют?».

Реальность жизни превращенных форм сознания такова, что самому человеку их существование кажется естественным фактом его жизни, даже если это тот фактор, который вызывает боль. Замечу в скобках, что боль – признак жизни, стремление от нее избавиться – признак живой психики или, если хотите, это признак здоровой психики.

Но есть предел этой боли и есть предел возможностей человека самому справиться с ней, в таких случаях и нужна помощь других.

Итак, превращенные формы сознания можно характеризовать как квазисубстанциональность, как предмет-фантом, как внутреннюю форму видимости, внутреннее поле, внутреннее пространство, в котором может осуществляться внутреннее движение.

Внутреннее движение – это не метафора, это содержательное описание факта индивидуального существования символической функции, реализуемой в разных предметных содержаниях через действие замещения. Как и всякое движение оно может характеризоваться направлением, скоростью, равномерностью (неравномерностью), моментом возникновения и исчезновения.

Возникает вопрос о происхождении этого внутреннего пространства, внутреннего движения. Ответить на него можно исходя из понимания структуры «социума» и «этноса» и места человека в этих структурах. Имеющиеся в психологии сведения об интроекции и проекции, закономерностях интериоризации и экстериоризации являются основой для поиска ответа именно в этом направлении.

Понятие «социум» позволяет Г. М. Андреевой характеризовать конкретные условия жизни человека в группе людей под влиянием взаимодействия с ними, а также особенности строения и функционирования различных групп и психическую сторону процессов общества, то есть можно сказать, что в это понятие входит то знание, которым контролируется поведение человека, живущего в определенных условиях, к которым он должен приспособить свои психические ресурсы за счет своей способности к обучению.

Самым типичным примером этого является, например, освоение ролевого поведения, когда известно (?) как должны вести себя мальчик и девочка, мать и отец, руководитель и подчиненный, старший и младший и т. п.

У психологов на этот счет есть достаточно оснований, чтобы вслед за К. Юнгом сказать, что, обучаясь, человек трансформирует свой стиль поведения и что это один из источников того отчуждения, которое создает тексты «Я» – «Он». Отчуждение от природной основы и данности своего и отождествление самого себя со своим сознанием, усиление внимания к сознанию за счет ослабления внимания к бессознательному приводят к тому, что человек заменяет свою истинную сущность придуманной им концепцией самого себя. Получается так, что человек постепенно соскальзывает в концептуальный мир, в котором результаты деятельности сознания все больше вытесняют реальность.

Отсюда возникает множество психологических конфликтов, которые можно описать как конфликт веры и знания. Это ясно звучит в текстах людей, переживающих психическую боль: «Я ему верила как себе, а он…», «Я же знал,

но не хотел верить, думал, что такого не может быть, она не способна на это…», «Мне все говорили, но я не хотел слушать…», «Что бы ни говорили, я знаю его лучше, чем кто-либо…», «Я верила в его порядочность…», и т. п.

Как показывает практика психологического консультирования, сознание здоровых людей, переживающих жизненный стресс как потерю силы «Я», во многом определено внешними объектами, именно на них человек возлагает всю (или почти всю) ответственность за свою жизнь, словно все в ней зависит от них. К числу таких внешних объектов относится все: время и место рождения, родители, устройство общества, знак зодиака, содержание программ телевидения, погода и т. п.

Практически получается, что во внутреннем пространстве человека не остается места для внутреннего движения – оно отождествляется с предметным, внешним.

Психическое как особая реальность начинает невольно отрицаться как непроявленное, «несуществующее», неправильное, даже мешающее осознающему разуму, который стремится отождествить себя с «Я» или со всем психическим, со всей психической реальностью.

Но можно считать доказанным множеством эмпирических фактов и теоретическими построениями существование бессознательного, которое воздействует на сознание и его содержание. Возможность существования символической функции основана на энергии бессознательного, реализующейся в действии замещения. Она объективна и проявляется в форме противоречивых чувств, фантазий, в импульсивных действиях, сновидениях, которые человек не создает, так как он сам является объектом их воздействия. Она, эта энергия, аксиологически ориентирует выбор человеком параметров для замещающих и замещаемых предметов при осуществлении действия замещения, являясь составляющей его чувствительности.

Думаю, что о ней можно говорить и как о качестве силы «Я», оценивая такие его проявления как конструктивность и деструктивность в отношении самого себя и своего сознания. Ноющий, постоянно негативно оценивающий все проявления другой жизни человек, по-моему, демонстрирует принципиально другое качество «Я», чем тот человек, который не теряет присутствия духа в любых обстоятельствах и умеет радоваться жизни вообще и своей в том числе.

Современные психологи часто понятие «социум» используют прежде всего для изучения сознания как содержания, которое измеряется коллективными стандартами. Индивидуальная психика рассматривается как вариант коллективного стандарта, таким образом задается приоритет в изучении «Я». Другие составляющие психической реальности скорее проговариваются, чем анализируются. Возможно, это связано с тем, что концепция человека, реализуемая учеными, содержит их собственное представление о роли веры и знания в осуществлении жизни, что и приводит к тому, что исследовательские программы включают разные формы связи человека с действительностью.

Мое представление о превращенных формах сознания и их функционировании в психической реальности человека, переживающего боль от жизненного стресса, я пытаюсь реализовать в своей работе с людьми и при этом постоянно сама учусь у них.

Понятие «этнос» позволяет рассмотреть качественно новые формы осуществления индивидуальной психической жизни, в которых есть не только коллективные шаблоны и стереотипы, но и основания для построения внутреннего пространства.

Русский философ Г. Г. Шпет понятие «этнос» соотносил с понятием «духовный уклад» народа. Он отмечал, что духовный уклад есть величина меняющаяся, но обязательно присутствующая в любом полном социальном переживании, что духовное богатство индивида есть прошлое народа, к которому он себя причисляет. Человек может даже «переменить» народ, но эта перемена требует огромного труда пересоздания детерминирующего его духовного уклада. Духовный уклад индивида и есть дух его народа. Трудно не согласиться с мыслью Г. Г. Шпета о том, что «народ» в психологическом смысле есть исторически текучая форма. Особенно это выявляется в ситуации психологического консультирования, когда человек в своем тексте стремится уйти от «Я»-высказываний, от «Я»-усилий по их построению и использует в тексте «Мы» или «Они», при этом четкого их разделения часто не происходит: они обозначаются как «люди», как «народ», как «нормальные люди», как «все» и становятся не только возможным автором текста (человек говорит от их имени), но и адресатом текста. Примеры этого встречаются в самых разных лексических и синтаксических формах, но самой выраженной, когда речь идет о построении высказывания, отражающего душевную боль человека, является обобщение «все люди».

Утверждение: «Всем людям лучше, чем мне», – одна из форм выражения боли. Другой формой является вопрос, часто риторический: «Почему мне выпало это страдание?» Этот вопрос задается прямо или косвенно, но адресатом его не обязательно является психолог, это вопрос к неперсонифицированному адресату, в котором потенциально присутствуют «другие», которым этого страдания не выпало.

Третья форма, которая встречается значительно реже, это форма явного или подтекстового обвинения других в непонимании: «Я для других жила, а они…»

Душевная боль человека, его беда, его несчастье, создают особую ситуацию отношения к другим людям, которая находит свое конкретное психологическое воплощение в «Я» и «Других» как составляющих текста. Это тот материал, который непосредственно воспринимает психолог, слушая другого человека, это те сложнейшие темы жизни, которые являются предельными в строении человеческого сознания – темы смысла страдания.

Отношение к ним, возможность переживания страдания требуют от человека как единения с другими силами, так и собственных сил, источник которых в его «Я» может оказаться для него самого неизвестным или потерянным.

Психолог вместе с другим человеком начинает жить в теме его страдания, объединяясь с другими и отчуждаясь от них в уникальности индивидуального страдания человека. Таким образом, прикасаясь к этой стороне психической реальности, психолог начинает оперировать теми явлениями, которые связываются в науке с понятиями духовности и в психологии как науке присутствуют в весьма смутном виде. Это – сфера этики, религии, философии и, крайне редко, психологии.

Мне думается, что причины этого – в строении сознания самих психологов.

Такие понятия, как духовный уклад народа, перестают в работе психолога быть абстракцией – это тот целостный внетекстовый предмет, как говорилось выше, который создает саму возможность существования текста человека, принадлежащего к этому народу. Дело не только в языке, на котором будет выражено страдание, дело в том, что и как отражает этот язык. Это вся история народа, к которому принадлежит человек. История, имеющая пространственно-временные границы существования народа, обладающего общим языком, общим духовным укладом, который возникает через обозначение в переживании своего и другого народа, своего «Я» как составляющей народа.

У человека есть особые переживания народности, национальности, которые сегодня только

становятся предметом исследования в этнической психологии. Эти переживания возникают у человека из присвоения себе известных исторических и социальных взаимоотношений и в противопоставлении их другим народам. Этнос как психологическая общность и существует благодаря общности этих переживаний, которые создают границы психологического пространства через обозначение своего и другого народа, себя как части народа.

Историческая судьба народа на психологическом уровне не представляется метафорой, она источник таких индивидуальных составляющих сознания, как духовный облик, духовная сила, духовный уклад конкретного человека, его духовное богатство и духовная красота. Их можно наблюдать при работе с человеком в тех ситуациях страдания, когда, переживая его, встречаясь с ним как с реальностью своей жизни, человек обосновывает логику страдания.

Это кажется неестественным, но страдание, вызванное нарушением индивидуальной логики человека, побуждает человека к поиску логики в самом страдании, то есть побуждает его к трансцендентальной позиции, которая уже есть не только рефлексия и не столько рефлексия, сколько рефлексия над рефлексией. Этот уровень сознания описан в философской литературе, психологи же только приближаются к постановке тех проблем, которые всегда были предметом обсуждений в религиозной, философской и художественной литературе. Это проблемы смысла страдания, той предельной ситуации человеческой жизни, которая требует от человека как единения с другими людьми, так и отчуждения от них в переживании своей боли, которая обращает его к существованию его жизни как уникальной целостности, которая выделяет в жизни один из главных ее признаков – боль.

Можно, думаю, попробовать описать психологическое содержание духовных составляющих сознания человека, основываясь на том непосредственном опыте работы с людьми, который раскрывается в психологическом консультировании.

Духовный облик человека – это содержание основания для обоснования им своей жизни, та аксиоматика жизни, которая уничтожаясь, уничтожает саму жизнь. Духовный облик воплощается во всех продуктах деятельностей человека, во всем, что и каким образом человек делает с жизнью как с особым явлением (в том числе и со своей жизнью).

Представляется, что в этом смысле нет необходимости приводить многочисленные примеры: варварство и созидание современных людей в разных сферах жизни как отношение к жизни красноречиво говорят сами за себя. Только в консультировании встречаешься с ними как с позицией человека по отношению к жизни, которое формулируется им в концепции жизни и осуществляется как эта концепция.

Духовная сила конкретного человека может пониматься как способность удерживать в сознании жизнь как целостный предмет, делать ее предметом мышления, предметом чувств, предметом действий и отношения «Я» и таким образом сопротивляться всем формам не-жизни.

Духовный уклад индивида зависит (но не определяется) от того этноса, к которому он принадлежит, от тех принципов обоснования общности жизни, существующих у народа, к которому каждый из них ощущает свою принадлежность.

Духовное богатство человека связано с тем содержанием индивидуальных переживаний, которые обосновывают для самого человека ценность жизни и ее назначение.

Духовная красота каждого раскрывается в ситуации страдания как стойкость и жизнелюбие, то есть самообоснование «Я» своей любви к жизни. Это сохраняет духовный облик человека как высшее проявление его сознания, как отражение универсальности жизни в конкретном переживании страдания.

Психолог встречается с этими составляющими сознания человека как с содержанием его текста.

Сегодня, когда за очень короткий исторический отрезок времени в индивидуальном сознании миллионов людей трансформировалось понятие «советский народ» и произошла актуализация переживаний принадлежности к «социуму» и «этносу» (что неизбежно актуализирует и переживания отчужденности от этих образований, так как чувства людей по своей природе противоречивы), перед психологом, как и перед любым человеком, принадлежащим к этой общности, стоит задача определения того целостного внетекстового предмета, который и для него самого будет определять смысл его индивидуальной жизни в общности людей. Или, говоря иначе, будет составлять его духовный облик, порождающий те превращенные формы его индивидуального сознания, которые он может (должен) использовать для воздействия на другого человека с целью создания в диалоге с ним того «Я», которое поможет другому человеку восстановить внутренний диалог, найти опору своим «Я»-усилиям для создания новых форм сознания, которые смогут соответствовать изменившемуся содержанию сознания под влиянием переживаемого жизненного стресса.

Пустота, которую ощущает человек, переживающий жизненный стресс, вызвана, по-моему, практически всегда тем, что человек столкнулся с дискретностью своего сознания. Дискретность – только одно из проявлений сознания, одна из характеристик его чувственной ткани. Все ощущения имеют начало и конец, мы начинаем что-то ощущать как определенный вкус или цвет, или запах, или звук, или прикосновение, а потом это ощущение исчезает или превращается в другое.

Непрерывность сознания задается существованием целостного внетекстового образования. М. К. Мамардашвили называл его невербальным корнем бытия. Именно его существование дает основание для проявления «Я»-усилий, оно выполняет и роль материала для строительства новых форм сознания, когда его содержание изменяется.

Человек, ощущающий пустоту, переживающий душевную боль, потерял связь «Я»-усилий с этим невербальным корнем бытия, с этим целостным нетекстовым образованием. Одной из конкретных форм такой потери может быть потеря веры в людей, или потеря веры в себя, или потеря веры в справедливость и т. п. Форма его сознания пуста, у нее нет содержания, а у «Я»-усилий нет опоры для создания новых форм. Их функционирование в сознании как пустых форм и создает переживание пустоты, болезненности.

Конечно, это только одно из возможных объяснений, когда необходимость духовной работы, сама возможность ее существования как работы по удержанию целостности жизни, открывается человеку с особой остротой, вызванной душевной болью и ее переживанием.

Дискретность сознания как бы проявляет его потенциальную непрерывность как существенное качество живого сознания, в котором могут реализоваться «Я»-усилия по созданию новых форм сознания. Это проявление рефлексивного слоя сознания в его основном качестве преодоления дискретности своего же чувственного слоя. Благодаря рефлексии существуют в сознании будущее время и его связь с настоящим и прошлым.

Время для человека не может разворачиваться вне пространства. Когда сознание дискретно, время как бы останавливается, будущее перестает существовать. Рефлексия возвращает время, но только тогда, когда для ее проявления есть пространство.

Такое пространство может быть пространством «социума» или «этноса» или пространством духа (невербального

корня бытия, внетекстового целостного образования). Мне думается, что последнее пространство в отличие от первых двух обладает бесконечностью и безмерностью, то есть в нем есть вечность как параметр времени, тогда как «социум» и «этнос» ограничены, а значит, смертны. В них, в силу ограниченности, заложен природой самой системы потенциал саморазрушения, тогда как в пространстве духа этого не может быть уже потому, что оно предполагает наличие изменяющейся целостности и усилий по ее сохранению, само себя изменяет и сохраняет себя как целостность, как универсальное проявление жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/galina-abramova/grafika-v-psihologicheskom-konsultirovanii/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Сноски

1

Журнал практического психолога, № 7, 1998, с. 77. Сапогова Е. Е. «Дао психолога: феномены психологического бытия».

2

Там же, с.  68. Доценко Е. Л. «Характеристики профессионального общения психолога».

3

Онтология (от греч. ontos – сущее и …логия) – раздел философии, учение о бытии; термин введен нем. Философом Р. Гоклениусом (1613 г.) – Прим. авт.