Хранилище читать онлайн - Бентли Литтл

Хранилище

Бентли Литтл

В небольшой аризонский городок Джунипер, где каждый знаком с каждым, а вся деловая активность сосредоточена на одной-единственной улице, пришел крупный сетевой магазин со странным названием «Хранилище». Все жители города рады этому. Еще бы, ведь теперь в Джунипере появилась масса новых рабочих мест, а ассортимент товаров резко вырос. Поначалу радовался этому и Билл Дэвис. Но затем он стал задавать себе все больше тревожных вопросов. Почему каждое утро у магазина находят мертвых зверей и птиц? Почему в «Хранилище» начали появляться товары, разжигающие низменные чувства людей? Почему обе его дочери, поступившие туда на работу, так сильно и быстро изменились? Почему с улиц города без следа стали пропадать люди? И зачем «Хранилище» настойчиво прибирает к рукам все сферы жизни в Джунипере? Постепенно Билл понимает: в город пришло непостижимое, черное Зло…

Бентли Литтл

Хранилище

Bentley Little

THE STORE

Copyright © Bentley Little, 1998. All rights reserved.

© Саксин С.М., перевод на русский язык, 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru (http://www.litres.ru))

Пролог

«Кадиллак Десото» ехал по ухабистой грунтовой дороге, которая петляла между невысокими голыми холмами, обозначавшими конец техасских равнин. Машину сопровождало облако пыли – не просто следуя за ней, а обволакивая ее, однако пыль была предпочтительнее духоты, и стекла оставались опущенными.

Медовый месяц продолжался всего третий день, и хотя Нэнси не хотела признаваться себе в этом, но им с Полом, похоже, уже нечего было сказать друг другу.

Они ни словом не обмолвились с самого Хьюстона, если не считать просьб передать карту, с которыми Пол изредка обращался к Нэнси, и хотя та лихорадочно пыталась придумать, о чем можно было бы поговорить, любой темы хватило бы лишь на несколько минут. Нэнси решила приберечь их для ужина в Эль-Пасо.

Она постоянно обмахивалась сложенной картой. Невыносимая жара угнетала. В такое пекло Нэнси просто физически не могла ни о чем думать. Никогда в жизни ей еще не было так жарко и неуютно. Она с радостью сняла бы блузку и лифчик. Тот Пол, каким он был прежде, только рад был бы этому. Именно такой безумной спонтанности и должны предаваться новобрачные – тем безрассудным чудачествам, которые делают медовый месяц памятным, чтобы по прошествии многих лет можно было со смехом оглядываться на него. Все равно никто ее не увидит – вот уже два часа им не встретилась ни одна машина. И все же, даже не спрашивая у Пола, Нэнси чувствовала, что он ее не одобрит.

Они должны были пожениться еще три года назад, но Пола призвали в армию и отправили в Корею, и хотя Нэнси хотела обвенчаться с ним перед тем, как он сядет на корабль, он решил подождать… на всякий случай. Всякий раз, когда Нэнси заводила об этом речь, Пол напоминал ей о первом муже Скарлет О’Хары из «Унесенных ветром», о том мальчишке, за которого она вышла замуж прямо перед тем, как тот отправился умирать на Гражданскую войну; и хотя Нэнси понимала, что он пытался обратить все в шутку, на самом деле все обстояло серьезно, и ее приводила в ужас мысль о том, что Пол мог не вернуться.

Но он вернулся. Живой, без единой царапины. Однако после войны он стал каким-то другим. В нем что-то переменилось, хотя Нэнси и не могла никак определить, что именно. Она сразу же это заметила, хотела было спросить у него, но затем рассудила, что если он захочет, то расскажет сам, и решила его не трогать. Она была счастлива уже тем, что они снова вместе.

Муж и жена. И если молчание затягивалось чересчур долго, это было уютное молчание, и Нэнси не сомневалась в том, что когда они начнут новую жизнь в Калифорнии, заведут друзей, родят детей, привыкнут к семейной жизни, молчание останется в прошлом.

Впереди, у подножия скалы из песчаника, справа от дороги показалось небольшое кирпичное строение, совершенно неожиданное в этой глуши. Перед ним зеленела полоска лужайки, рассеченная пополам короткой белой дорожкой. Окон на фасаде не было, только большая вывеска на стене рядом с дверью, черные буквы на белом фоне.

– Странно, – пробормотал Пол, сбрасывая скорость.

Нэнси кивнула.

На таком расстоянии они уже могли разобрать слова на вывеске:

МАГАЗИН «ХРАНИЛИЩЕ»

БАКАЛЕЯ – АПТЕКА – ТОРГОВЛЯ

Пол рассмеялся.

– «Хранилище»? Это еще что за название?

– Честное и откровенное, – заметила Нэнси.

– Ага. Пожалуй. Вот только в большом городе с таким названием, как «Хранилище», ничего не выгорит. Нужно что-нибудь броское, что-нибудь громкое. – Снова рассмеявшись, он покачал головой. – «Хранилище»!

– Почему бы нам не остановиться? – предложила Нэнси. – Быть может, здесь есть холодная содовая. Она пришлась бы сейчас очень даже кстати.

– Ладно.

Площадки для стоянки не было, так что Пол свернул с грунтовки и остановился прямо перед входом в маленькое здание. Он повернулся к своей молодой жене.

– Что тебе купить?

– Я пойду вместе с тобой.

Пол решительно положил ей руку на плечо.

– Нет. Оставайся в машине. Я куплю содовой. Больше ты ничего не хочешь?

– Только содовую, – сказала Нэнси.

– Хорошо, пусть будет только содовая. – Открыв дверь, Пол вышел из машины. – Я мигом.

Он улыбнулся, и Нэнси улыбнулась в ответ, провожая его взглядом, однако ее улыбка погасла, когда она увидела, как Пол открыл стеклянную дверь и шагнул в магазин, скрываясь в мутном полумраке внутри. До нее вдруг дошло, какое же это странное место. До ближайшего города пятьдесят, а то и все сто миль, не видно ни телефонных, ни электрических проводов; скорее всего, здесь нет даже воды, и уж точно тут никто не ездит. Однако магазин был открыт и ждал покупателей, словно находился в оживленном центре Питтсбурга, а не в сердце техасской пустыни.

Нэнси стало не по себе.

Она уставилась на дверь, пытаясь заглянуть внутрь, но не смогла ничего рассмотреть. Ни движения. Ни силуэтов. Всему виной стекло, сказала себе Нэнси, и угол, под которым падают на него солнечные лучи. Только и всего. К тому же, если внутри действительно так темно, как это кажется с улицы, Пол не стал бы заходить.

Нэнси постаралась убедить себя в этом.

Пол появился через несколько минут, с большим бумажным пакетом. Вид у него был растерянный. Открыв дверь, он сел в машину и поставил пакет между передними сиденьями.

– Ты же должен был купить одну содовую, – заметила Нэнси.

Муж молча завел двигатель.

– Пол?

Он ничего не ответил, и Нэнси стала рыться в пакете.

– Лампочки? Зачем нам лампочки? У нас же медовый месяц. Оберточная бумага? Веник? Клейкая лента? Зачем все это?

Украдкой оглянувшись на «Хранилище», Пол включил передачу.

– Давай просто поскорее уедем отсюда.

Нэнси ощутила леденящую дрожь.

– Ничего не понимаю. Зачем ты купил все это? И где содовая? Содовую ты ведь не купил!

Пол посмотрел на нее. У него на лице был страх, страх и злость, и впервые с тех пор, как они поженились, впервые за все время знакомства Нэнси его испугалась.

– Заткнись, Нэнси. Просто заткнись, черт возьми!

Она ничего не сказала. Машина рванула с места. Но прежде чем она завернула за холм, прежде чем пыль полностью скрыла все из виду, Нэнси успела увидеть, как дверь магазина открылась.

И – это зрелище она

не забудет до самой своей смерти – ей показалось, что она увидела владельца «Хранилища».

Глава 1

1

Выйдя на улицу, Билл Дэвис тихо прикрыл за собой входную дверь. Спустившись с крыльца, он постоял в конце дорожки, выполняя приседания и глубоко дыша. Воздух вырывался у него из легких облачками пара. Досчитав до пятидесяти, Билл остановился. Выпрямившись, он наклонился влево, наклонился вправо, затем прошел к дороге, где напоследок еще раз сделал глубокий вдох и выдох, после чего начал утреннюю пробежку.

У подножия холма грунтовая дорога перешла в асфальт. Пробежав мимо лужайки Гудвина, Билл свернул на Главную улицу.

Ему нравилось бегать по утрам. Не то чтобы он любил собственно бег – это было необходимое зло, – но ему доставляло наслаждение находиться вне дома в этот ранний час. Улицы еще были практически пустынными. Лен Мэдсон возился в пекарне, готовя свежую выпечку для первых покупателей; Крис Шнайдер раскладывал на витрине утренние выпуски газет; изредка проезжали грузовики, направляющиеся на стройку; но в остальном в городе царила тишина, улицы были свободны, и именно это и нравилось Биллу.

Он пересек центр Джунипера и направился к шоссе.

Воздух, хоть и морозный, был плотным, насыщенным богатым ароматом влажных растений, запахом свежескошенной травы. Билл дышал глубоко и размеренно. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара, свежий воздух придавал силы, наполнял радостью жизни. Когда Билл выбежал на шоссе, деревья, растущие вдоль дороги, расступились, открывая картину пологих холмов, уходящих до самого горизонта. Прямо впереди солнце поднималось над разорванными облаками, неподвижно зависшими над горами, вырисовываясь на фоне бледного неба, черными посредине, с розовато-оранжевыми кромками. Перед восходящим солнцем летела на юг стая гусей, постоянно трансформирующимся клином, форма которого менялась каждые несколько секунд, когда новая птица перемещалась в его голову, а остальные выстраивались за ней. Косые полосы золотисто-желтого света пробивались сквозь тучи, сквозь ветви сосен, высвечивая предметы и места, не привыкшие к вниманию: валун, лощину, развалившийся сарай.

Для Билла это была любимая часть пробежки – открытое пространство между собственно городом и небольшим обособленным районом, известным как Криксайд-Акрс. Широкая грунтовая дорога по обе стороны от Акрс проходила через лес, но ему почему-то больше был по душе именно этот отрезок длиной около мили. Здесь высокие деревья окружали кольцом лужайку на склоне пологого холма. На южной окраине лужайки поднималась примитивным идолом груда камней, источенных непогодой, от чего она казалась творением человеческих рук.

Билл замедлил бег – не потому что устал, а просто поскольку ему хотелось насладиться мгновением. Посмотрев налево, он увидел, как ослепительно-желтые осины, рассеянные среди сосен, перехватили и многократно усилили свет поднявшегося солнца. Билл перевел взгляд направо, на противоположную сторону шоссе, где раскинулась лужайка, но там что-то было по-другому, что-то было не так. До него не сразу дошло, в чем дело, но он тотчас же заметил, что на лужайке появился какой-то новый элемент, совершенно чуждый, которому здесь было не место.

Вывеска изменилась.

Точно. Вот в чем дело. Билл остановился, учащенно дыша. Потрепанную вывеску, объявлявшую: «“БЕЙЛЕСС”! ОТКРЫТИЕ ЧЕРЕЗ ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ!», которая простояла здесь по меньшей мере десять лет, сменила новая – белоснежный белый прямоугольник с черными буквами, прочно закрепленный на двух столбах, вкопанных глубоко в землю.

ОТКРЫВАЕТСЯ «ХРАНИЛИЩЕ»

ФЕВРАЛЬ

Какое-то мгновение Билл стоял, уставившись на вывеску. Еще вчера ее здесь не было, и что-то в холодной четкости шрифта и безапелляционном утверждении послания вызвало у него смутное беспокойство – хотя он и сам не смог бы объяснить почему. Билл понимал, что это глупо; он был не из тех, кто полагается на предчувствия, интуицию и прочее, однако вывеска его встревожила. Он предположил, что это просто реакция на саму мысль о том, что на лужайке, которую он считал своим местом, будет построено что-то – все равно что. Конечно, здесь должна была быть построена бакалейная лавочка Бейлесса, однако работы так и не начались, и вывеска стояла на лужайке так долго, что полностью потеряла свой смысл. Она стала частью ландшафта, еще одной живописной придорожной достопримечательностью, такой же, как развалившийся сарай чуть дальше или заброшенная заправка Блейки на шоссе к западу от города, сдавшаяся под натиском разросшегося кустарника.

Билл огляделся по сторонам, пытаясь представить себе большое новое здание, посреди лужайки трава закатана под автостоянку, – и вызвать в воображении подобную картину оказалось до боли просто. Вместо искрящихся капелек росы на траве он по утрам, совершая пробежку, будет видеть черное полотно асфальта и белые полосы разметки. Вероятно, массивный бетонный параллелепипед заслонит собой холмы и далекие скалы. Конечно, сами горы не изменятся, но они составляли лишь малую часть красоты этого места. Именно идеальное сочетание всех составляющих делало эту полоску земли такой неповторимой.

Билл снова посмотрел на вывеску. Позади нее, между столбами, он разглядел мертвого оленя. До этого он его не замечал, но переместившиеся облака и поднявшееся солнце изменили освещение, и теперь стала отчетливо видна бурая туша, раздутый живот, неподвижная голова, торчащая из травы. Судя по всему, животное умерло совсем недавно. Вероятно, этой ночью.

Не было ни мух, ни признаков разложения, ни ран. Смерть пришла чисто, и почему-то это показалось Биллу более зловещим, чем если бы оленя застрелили, если бы его сбила машина или растерзала стая волков.

Часто ли дикие животные умирают своей смертью рядом с вывеской, извещающей о предстоящем строительстве?

Билл назвал бы все скверной приметой, если бы верил в приметы, но он в них не верил. Он устыдился того, что подумал о такой глупости, мысленно представил существование некой связи между этими двумя событиями и, сделав глубокий вдох, возобновил бег, направившись вниз по шоссе к Акрс, устремив взгляд на виднеющиеся на горизонте горы.

Однако тревога в душе осталась.

2

Когда Билл возвратился домой, Джинни уже встала и готовила завтрак.

Саманта мирно поглощала кукурузные хлопья со сливками перед телевизором, но Джинни и Шеннон были заняты жарким спором. Шеннон настаивала на том, что не должна завтракать, если не хочет, что она уже достаточно взрослая и сама может решать, голодна ли. Джинни читала ей лекцию по поводу булимии и анорексии[1 - Булимия – ненормально повышенное чувство голода; анорексия – отсутствие аппетита.].

Обе бросились к Биллу, как только тот вошел в дом.

– Пап! – воскликнула Шеннон. – Скажи маме, что я вовсе не должна плотно завтракать каждый божий день. Вчера вечером мы хорошо поужинали, и мне сейчас нисколько не хочется есть.

– И скажи Шеннон, – добавила Джинни, – что если она не перестанет как одержимая следить за своим весом, то все кончится проблемами с желудком.

Билл поднял руки.

– Я остаюсь в стороне. Разбирайтесь сами. А я иду в душ.

– Папа!

– Ты всегда предпочитаешь трусливо смыться, – заметила

Джинни.

– Вы не втянете меня в свой спор!

Схватив из шкафа полотенце, Билл поспешил в ванную и запер за собой дверь. Первым делом он включил воду, заглушая доносящиеся с кухни звуки, затем скинул спортивный костюм и шагнул под горячие струи.

Душ принес облегчение. Закрыв глаза, Билл подставил лицо воде. Тоненькие струйки разом ударили ему в лоб, веки, нос, щеки, губы, подбородок. Вода стекала по телу, собираясь лужицей под ногами. Скудные осадки прошлой осенью и зимой привели к сокращению запасов воды, поэтому ее потребление в городе было ограничено, однако у Дэвисов была собственная вода, из собственного колодца, и Билл долго с наслаждением стоял под душем, позволяя нагретой жидкости ласкать усталые мышцы.

К тому времени как он вышел из ванной, девочки уже отправились в школу, поэтому он прошел на кухню и налил себе чашку кофе.

– Твоя поддержка мне бы не помешала, – обиженно заметила Джинни, складывая грязную посуду в посудомоечную машину.

– Ради всего святого, о какой анорексии у Шеннон может идти речь?

– Но в будущем такое не исключено.

– Ты преувеличиваешь.

– Вот как? Шеннон уже и так обходится без обедов. А теперь она еще собирается обходиться и без завтраков. В настоящее время она довольствуется одними ужинами.

– Я не хочу тебя огорчать, Джин, но Шеннон излишне полная.

Джинни быстро обернулась, словно ее дочь могла украдкой вернуться, чтобы подслушать разговор родителей.

– Ты только ей это не говори.

– Не скажу. Но это правда. Несомненно, она съедает не только один ужин.

– Мне просто не нравится, как Шеннон вечно беспокоится о числе блюд и размере порций, а также о своем весе и том, как она выглядит.

– В таком случае перестань приставать к ней с этим. Этим ты постоянно привлекаешь внимание Шеннон. Возможно, она сама ничего бы не замечала, если бы ты не зацикливалась на этом.

– Чепуха. Если я перестану за ней следить, Шеннон будет есть один раз в неделю.

Билл пожал плечами.

– Решать тебе.

Он осмотрел стоящую на плите кастрюлю. На дне лежала затвердевшая лепешка кукурузных хлопьев со сливками. Билл поморщился.

– Они только с виду такие неаппетитные, – сказала Джинни. – Плесни немного молока и разогрей.

– Я просто съем тост, – покачал головой Билл.

На столе стояла раскрытая хлебница, и он, достав два куска, сунул их в тостер.

– Когда я бегал, я видел новую вывеску. На ней написано, что открывается какой-то магазин…

– Точно! Забыла тебе сказать. Мне еще в пятницу говорила об этом Шарлинда. Компания Теда участвует в конкурсе на подряд на строительство крыши, и, по словам Шарлинды, за выполнение этого заказа он получит больше, чем за целый год. Если, конечно, получит подряд.

– Не сомневаюсь, многие строители в наших местах будут рады новым заказам.

– Я полагала, ты тоже этому обрадуешься. Ты всегда жаловался на высокие цены у нас в городе и на то, что за чем-то приличным приходится ездить в Финикс.

– Я радуюсь, – сказал Билл.

Но на самом деле это было не так. Умом он понимал, что открытие «Хранилища» можно только приветствовать. Это даст мощный толчок местной экономике и, возможно, приведет не только к временному увеличению количества рабочих мест в строительстве, но и к общему расширению торговли и сферы обслуживания, в первую очередь за счет молодежи. И потребители также будут в выигрыше. В город придут низкие цены и широкий ассортимент крупных торговых центров.

Однако нутром Билл был против появления «Хранилища» – и не только потому, что магазин должен был быть построен на живописном месте, которое он считал своим. По какой-то причине, не поддающейся рациональному объяснению, Билл не хотел видеть в Джунипере магазин крупной торговой сети.

Ему вспомнилась вывеска.

Вспомнился мертвый олень.

– Ну, не сомневаюсь, владельцы местных магазинов не в восторге, – заметила Джинни. – Многих из них «Хранилище» разорит.

– Что верно, то верно.

– Только этого нам в городе не хватает. Новых пустующих домов.

Поджаренный ломоть хлеба выскочил из тостера, и Билл достал из ящика с серебряными столовыми приборами нож для масла и вытащил из холодильника банку с джемом.

– Я пойду собираться, – сказала Джинни, обходя его.

Она направилась в ванную, и Билл, намазывая тост маслом, услышал, как она чистит зубы. Джинни вернулась через несколько минут, накрашенная, сжимая в руках сумочку.

– Опа, опа, я ухожу на работу.

– И я тоже. – Подойдя к жене, Билл поцеловал ее.

– Обедать домой придешь?

– По-моему, это беспроигрышное пари, – усмехнулся он.

– Отлично. Тогда тебе домывать посуду.

– Ох уж эти прелести работы на дому!

Проводив Джинни до двери, он еще раз поцеловал ее, а затем проследил, как она спустилась с крыльца и направилась к машине. Помахав ей на прощание, закрыл дверь, доел тост, вымыл руки на кухне и прошел через гостиную и до конца коридора к себе в кабинет.

Сев за стол, он включил компьютер и, как обычно, когда компьютер загрузился, испытал чуть ли не достойное порицания наслаждение, словно ему сошло с рук что-то непристойное. Крутанувшись в кресле, Билл выглянул в окно. Возможно, это была не совсем та жизнь, которую он себе представлял, – но нечто весьма близкое. В его воображении дом был просторным сооружением с обилием стекла в духе Фрэнка Ллойда Райта[2 - Райт Фрэнк Ллойд (1867–1959) – выдающийся американский архитектор, основоположник так называемой «органической архитектуры».], а сам он должен был восседать за массивным дубовым столом, глядя в огромное окно на лес, под чарующие звуки классической музыки, доносящиеся из высококлассной стереосистемы. В действительности же Билл работал в тесной комнатушке на задворках дома, где все свободные поверхности были залеплены журнальными статьями и записками с напоминаниями. И в реальной жизни он был далеко не таким образованным, как в грезах, – вместо классической музыки, как правило, слушал тяжелый рок по маленькому радиоприемнику, с негодованием отвергнутому дочерьми.

Но все остальное полностью совпадало. В комнате действительно имелось большое окно, и это большое окно действительно выходило на лес. И что самое главное, Билл занимался тем, чем хотел, там, где хотел. Пусть поставленная цель оказалась ему не по зубам, он ей не изменил. Он не отказался от своей мечты, довольствуясь меньшим. Не изменил своим принципам. И вот теперь он трудился у себя дома, работая на одну из крупнейших в стране фирм по разработке компьютерного программного обеспечения, за добрую тысячу миль от офиса, общаясь со своим начальством по модему и факсу.

Компьютер загрузился, и Билл проверил электронную почту. В ящике было два сообщения от компании – с напоминанием о сроках – и послание от Стрита Макгенри, владельца магазина электротоваров. Улыбнувшись, Билл открыл сообщение Стрита. В нем было всего два слова: «Вечером шахматы?»

Быстро напечатав ответ, Билл отослал его: «Увидимся».

Вот уже почти целый год они со Стритом разыгрывали одновременно по две шахматных партии – одну через Интернет, другую на обычной доске. Ни тот, ни другой не были страстными поклонниками шахмат, и, вероятно, все давным-давно прекратилось бы, если бы не один любопытный и не поддающийся объяснению факт: во всех интернет-партиях побеждал Билл, в то

время как на доске верх неизменно брал Стрит.

Так не должно было быть. Пусть средства были разными, но игра оставалась той же самой. Шахматы есть шахматы, неважно, какими фигурами и где в них играть. И тем не менее дело обстояло именно так.

Неизменно, раз за разом.

Этого из ряда вон выходящего обстоятельства было достаточно, чтобы поддерживать интерес обоих к этим партиям.

Билл отправил краткое сообщение Бену Андерсону, извещая его о сегодняшней игре. Редактор местной газеты, последний член триумвирата, лишь совсем недавно узнал о Великой шахматной загадке Джунипера, как он ее окрестил, но он был просто очарован ею и пожелал лично присутствовать на всех партиях за доской и следить за всеми партиями в Интернете, чтобы попробовать определить какие-либо нюансы игры, найти логическое объяснение своеобразному распределению проигрышей и побед.

До сих пор отношение игроков к происходящему оставалось легкомысленным; их мучило любопытство, но и только, они обращали все в шутку – однако сейчас Билл, глядя на окно электронной почты и мысленно перебирая шахматные партии, сыгранные за год, почему-то вспомнил про «Хранилище».

Вывеска.

Олень.

Внезапно этот рисунок побед и проигрышей показался ему уже совсем не безобидным, и Билл пожалел о том, что согласился на сегодняшнюю партию. Он уже знал, каким будет исход, и теперь это вызывало у него определенное беспокойство.

Бросив взгляд на деревья за окном, Билл наконец снова повернулся к компьютеру. У него не было настроения сразу же приниматься за работу, поэтому вместо того чтобы просмотреть два письма от компании, он вышел из электронной почты, открыл страничку новостей своего интернет-провайдера «Фрилинк» и пробежал взглядом заголовки сообщений информационных агентств.

ТРЕТЬЕ ПОБОИЩЕ В «ХРАНИЛИЩЕ» ЗА МЕСЯЦ

Эти слова бросились ему в глаза. Были и другие заголовки, другие, более важные, новости, но Билл их не видел, и ему не было до них никакого дела. Чувствуя в груди леденящий холод, он вывел текст статьи. Как оказалось, продавец «Хранилища» в Лас-Каньос, штат Нью-Мексико, пришел на работу с пистолетом 45-го калибра, засунув его за пояс брюк и спрятав под форменной курткой. Отработав с восьми до десяти утра, как обычно, продавец в перерыве выхватил пистолет и открыл огонь по своим коллегам. Он успел ранить шестерых человек, после чего прервался, чтобы перезарядить пистолет, и тут на него набросились охранники, повалив его на пол. Из шестерых раненых пятеро скончались. Шестой в критическом состоянии находился в местной больнице.

Если верить статье, похожие инциденты произошли в течение последнего месяца в магазинах сети в Дентоне, штат Техас, и Ред-Блаффе, штат Юта. В Техасе покупатель открыл огонь по сотрудникам, убив трех человек и ранив двух. В Юте сотрудник склада стал стрелять в покупателей. У него было полуавтоматическое оружие, и он успел скосить пятнадцать человек, прежде чем его самого застрелил сменившийся с дежурства полицейский, зашедший в магазин за покупками.

Руководство «Хранилища» никак не прокомментировало эти трагические события, но подготовило заявление для прессы, в котором говорилось, что в настоящий момент изучается возможность их взаимосвязи.

Билл перечитал заметку, чувствуя, как холод разливается по всему телу.

Олень.

Выйдя из программы новостей, он в течение нескольких долгих минут смотрел на пустой экран, прежде чем наконец вернулся к электронной почте и открыл сообщения от компании, начиная рабочий день.

Глава 2

1

Посмотрев на лежащий перед ним контракт, Грег Харгроув нахмурился. Ему совсем не нравилось вести дела подобным образом. Да, веяние времени и все такое – но он по-прежнему предпочитал общаться со своими клиентами по старинке, лично. Возможно, все эти факсы, телефонные переговоры и почтовые отправления годятся для инвестиционных фирм с Уолл-стрит, но, черт побери, строительство – это не перекладывание бумажек с места на место. Это тяжелый физический труд, требующий реальной работы реальных людей. Тех, кто своими руками создает что-то осязаемое.

Посему подобный подход казался Грегу в корне неправильным.

Он взял документ в руки. Это был самый крупный подряд из всех, какие у него когда-либо были, и, вероятно, из всех, какие у него когда-либо будут, и ему было не по себе общаться с одними только бумагами. Он хотел увидеть лицо, почувствовать рукопожатие, услышать голос.

Ну, на самом деле голос он слышал. Больше того, разные голоса. Они говорили с ним по телефону. Бездушные официальные голоса чиновников, говоривших ему, а не с ним, которых, похоже, нисколько не интересовало, хочет ли он сам что-либо сказать.

Но в последние несколько дней не было даже и этого. Остались только одни списки, перечни, разъяснения и требования.

Особенно выводило Грега из себя, что документы, как правило, пересылались ему по факсу ночью. Плохо было уже то, что он не имел возможности вести дело с человеческим существом, но провернуть все у него за спиной? Поставить его перед свершившимся фактом? Грег был просто взбешен.

Он привык к тому, что клиента можно провести по площадке, объяснить, что делается и почему, показать ему различные стадии и этапы работ, ответить на вопросы, рассеять опасения.

Он не привык составлять отчеты.

Не привык к тому, что его отчеты будут критиковать.

Вот что беспокоило его больше всего. Утрата контроля. Во всех предыдущих проектах Грег сам всем заправлял. Именно он принимал все принципиальные решения. Ну да, он должен был строить так, чтобы удовлетворить клиента, выполнить его волю, однако в этих широких рамках он пользовался полной самостоятельностью. Однако теперь Грег превратился в простого рабочего, который выполнял чужие распоряжения, не имея права думать.

Это ему совсем не нравилось.

А пока что был еще только этап планирования. Одному богу известно, что будет, когда начнется собственно строительство.

Будет лучше, сказал себе Грег. Обязательно будет лучше.

За спиной у него раздался стук в дверь, и он обернулся. На пороге кабинета стоял Тед Бакмен, тяжелым рабочим башмаком растиравший окурок о бетонный блок.

– Босс, вы готовы трогаться в путь? Мы собираемся приступить к разметке.

Вздохнув, Грег кивнул.

– Валяйте, – сказал он. – Я пойду с вами. Вот только возьму чертежи.

Уронив контракт на стол, Грег направился к шкафу за чертежами, по пути остановившись у факса, чтобы забрать уточнения, пришедшие сегодня утром.

2

Месячных до сих пор не было.

Закрыв шкафчик, Шеннон покрутила кодовый замок, перекладывая учебники из левой руки в правую. До сих пор у нее никогда не случались задержки. Она знала, что у некоторых девчонок циклы постоянно гуляют. Но у нее они были точными, как часы. За всю ее жизнь месячные не сбивались ни на один день.

И вот теперь они задерживались на три дня.

Держа учебники перед собой, Шеннон направилась по коридору в кабинет математики, которая сегодня была первым уроком. Она понимала, что это глупо, но тем не менее ее переполняло невыносимое чувство стыда, как будто ее беременность уже бросалась в глаза, и она шла, пытаясь прикрыть свой живот.

Быть может, мама права. Быть может, ей действительно нужно больше есть. Тогда можно будет объяснить растущий

живот лишним весом, а не беременностью.

Быть может, она вовсе не беременна.

Шеннон вздохнула. Это с ее-то невезением?

Нет, практически наверняка она беременна.

Возможно, у нее двойня.

В кино, в книгах, в журналах девчонки всегда делились этим со своими сестрами, но Шеннон просто не могла открыться Саманте. Ей очень хотелось бы поговорить с сестрой вечером, когда родители уже лягут спать, объяснить ей свои проблемы и получить от нее сочувствие и совет, однако об этом не могло быть и речи. Сэм просто слишком идеальная. Она привлекательная, ее все любят, оценки у нее всегда хорошие, она не знает, что такое неприятности. Несмотря на то что мальчишки начали увиваться за Сэм, когда ей только стукнуло пятнадцать, Шеннон сомневалась, что ее сестра уже с кем-то спала. Скорее всего, она будет ждать до замужества.

Так что сестра относилась к ней даже еще строже, чем родители.

Нет, поговорить об этом с Сэм нельзя.

И поговорить с Дианой также нельзя. Диана – ее лучшая подруга, но она не умеет держать язык за зубами. Шеннон понимала, что если только намекнет о своих страхах Диане, на следующий день эта новость уже будет известна всей школе. К тому же в сильно преувеличенном виде.

Этого она не хотела.

На самом деле открыться можно было одному только Джейку. И Шеннон сознавала, что никакой радости это не принесет. Она не могла точно сказать, какой будет его реакция, но кое-какие догадки у нее были, и от одной только мысли о предстоящем разговоре у нее в груди возникал тугой комок.

Ей хотелось определенности. Так, по крайней мере, будет легче. Самым страшным была неопределенность. Если она будет точно знать, что беременна, можно будет хотя бы подумать о будущем, составить план действий. А так оставалось только переживать и гадать; ее мысли лихорадочно метались между двумя противоположными сценариями.

Надо будет купить тест на беременность и провести его в туалете в школе, однако Шеннон понимала, что, где бы она ни купила тест, рано или поздно известие об этом дойдет до ее родителей.

Одно из многих неудобство жизни в маленьком городке.

«Вот, по крайней мере, один положительный момент, который принесет “Хранилище”, – подумала Шеннон. – Анонимность».

«Хранилище».

Просто умилительно, как все были взбудоражены грядущим появлением «Хранилища». Можно подумать, в Джунипере открывают «Нейман-Маркус»[3 - «Нейман-Маркус» – сеть универмагов класса люкс, принадлежащая одноименной компании.] – так все обсуждали открытие сетевого магазина эконом-класса.

Левая нога Шеннон скользнула назад.

Она не смотрела себе под ноги и слишком поздно заметила, что на полу что-то разлито. Лихорадочно пытаясь удержать равновесие и не упасть, Шеннон крепче стиснула учебники и отшатнулась назад, случайно налетев на Майнди Харгроув.

– Эй! – воскликнула та, отталкивая ее. – Поосторожнее, Дэвис!

Шеннон выпрямилась.

– Извини, я поскользнулась.

– Ну конечно.

– Все произошло случайно.

– Правда-правда.

– О, ну съешь меня, Майнди!

– А ты была бы только рада, так?

Подростки, остававшиеся в коридоре, откликнулись на эту перепалку насмешливыми криками. Показав Майнди неприличный жест пальцем, Шеннон поспешила в кабинет математики.

Тут ее догнала Диана.

– Здорово ты ее! – со смехом сказала она.

– Ты все видела, да?

– Ты врезалась прямо в нее. Буквально сшибла с ног.

– На полу была разлита вода. Я витала в облаках и поскользнулась.

– Поделом этой заносчивой стерве!

Шеннон изобразила недоумение.

– Это кто заносчивая? Майнди?

Диана рассмеялась. Подруги вошли в класс, и как раз в этот момент прозвенел звонок. С Джейком Шеннон не виделась до урока истории. В глубине души у нее теплилась надежда, что месячные начнутся сегодня утром, во время одного из уроков, однако этого не происходило. Она отчаянно жаждала поговорить с Джейком, рассказать ему все, но хотя в классе они сидели вместе, вокруг было слишком много народа – не самое подходящее место для того, чтобы заводить подобный разговор.

Шеннон решила дождаться обеда, но на большой перемене она никак не могла придумать, с чего начать. Они с Джейком сидели вдвоем за столиком у стены и молча ели, и Шеннон несколько раз порывалась заговорить, но, представив себе, как, скорее всего, отнесется к этому известию Джейк, смущенно умолкала.

Должно быть, ее подавленное состояние бросалось в глаза, потому что в какой-то момент Джейк взял ее руку и спросил:

– Что-нибудь случилось?

Шеннон едва не выложила ему все.

Едва не выложила.

Но затем она подумала, что месячные могут начаться с минуты на минуту, возможно, еще до конца перемены, могут начаться во время следующего урока, поэтому она просто покачала головой, заставила себя улыбнуться и сказала:

– Нет, ничего. А что?

3

Джинни обедала в учительской столовой, смотря в окно на играющих во дворе учеников. Шторы были наполовину опущены, но ей все равно были видны площадки для тетербола[4 - Тетербол – игра, в которой игроки бьют битами по шарику, подвешенному на веревке, стараясь как можно быстрее закрутить ее вокруг столба, к вершине которого она прикреплена.] и классиков, а также низ горки и комплекс для лазания. В безумном хаосе детских игр она разглядела, как Ларри Дуглас гонится за Шоном Гилбертом через площадку для классиков, вынуждая прыгавших там девочек с криками разбегаться в стороны.

Улыбнувшись, Джинни доела лапшу. Мег Сильва, учительница шестого класса, также смотревшая в окно, покачала головой.

– От этих мальчишек Дугласов одни только неприятности. В прошлом году у меня в классе был Билли Дуглас. Я слышала, недавно его выгнали из средней школы за порчу школьного имущества.

– Про Ларри я ничего плохого не могу сказать, – возразила Джинни. – Может быть, чересчур активный, но в целом мальчишка хороший.

– Тебе еще многому учиться, – презрительно фыркнула Мег. – Вернемся к этому разговору лет через пятнадцать.

Смяв обертку от сандвича, пожилая женщина бросила ее в мусорную корзину под столом, встала и медленно направилась к дивану. Джинни посмотрела, как она уселась, после чего снова повернулась к окну, гадая, станет ли она сама такой черствой, как Мег, когда доживет до ее возраста. Ей хотелось надеяться, что нет.

Такое было возможно.

Но Джинни не верила, что это когда-нибудь случится.

Ей нравилось преподавать в начальной школе. Ее отец недоумевал, почему она не пошла работать в среднюю школу, считая, что дочь впустую растрачивает свой талант, но Джинни получала наслаждение, работая с малышами. Она считала, что в этом возрасте может сильнее влиять на детей, помогая им сформироваться. К тому же ученики начальной школы были такие милые. Ученики младших классов средней школы были самыми настоящими разбойниками, а в старших классах они полностью погружались в свой подростковый мир и не обращали никакого внимания на взрослых. Но в этом возрасте школьники еще слушали учителей, еще уважали их авторитет. И, что самое главное, Джинни искренне любила работать с ними. Конечно, и среди них встречались паршивые овцы. Это было неизбежно. Но в целом это были отличные ребята.

Марк Френч, директор школы, вошел в столовую и направился к кофейному автомату.

– Кажется, в Джунипер наконец приходит культура, – сказал

он.

– Что? – оглянулась на него Джинни.

– «Хранилище». – Директор поднял зажатую в руке газету. – Здесь пишут, что вместо обычных чипсов там в кафе будут подавать капучино и суши. И еще будет отдел видеокассет с иностранными фильмами. Продажа и прокат. Северная Аризона наконец вступает в двадцатый век.

– Когда он уже заканчивается, – презрительно усмехнулась Мег.

– Лучше поздно, чем никогда. – Налив себе кофе, директор направился к двери. – Всего хорошего, дамы.

– Дамы! – фыркнула Мег.

Джинни рассмеялась.

Настроение у нее поднялось. Она снова посмотрела в окно.

Капучино? Суши? Иностранные фильмы? Мечта становилась явью.

Ей захотелось поскорее рассказать обо всем Биллу.

Он будет так рад.

Глава 3

1

Билл проснулся от звука взрыва.

Сначала ему показалось, что это случилось в кошмарном сне, который ему снился. В нем он сражался с чудовищами из других миров, и, услышав взрыв, решил, что это лишь продолжение сна. Но лежавшая рядом Джинни заворочалась, очевидно также услышав эти звуки.

Она повернулась к мужу, не в силах полностью раскрыть заспанные глаза.

– Что это?

– Взрывы, – сказал Билл.

– Взрывы? – сонным голосом повторила Джинни. – Что, расширяют шоссе, или что там? Вообще-то, мы должны были бы об этом знать.

– Не знаю, – сказал Билл.

Откинув одеяло, он встал с кровати.

– В чем дело? – покачала головой жена.

– Ничего, спи.

Джинни молча забралась под одеяло. Билл натянул спортивный костюм. Он понял, что происходит, и это были не дорожные работы. Этой осенью в окрестностях города осуществлялся только один крупный строительный проект.

«Хранилище».

Будильник должен был зазвонить еще только через пятнадцать минут, поэтому Билл, перед тем как выйти из спальни, отключил его. В ванной он плеснул себе в лицо водой, чтобы окончательно проснуться, затем отправился на кухню и выпил залпом стакан апельсинового сока, после чего бесшумно выскользнул из дома.

Пропустив упражнения для разогрева мышц, Билл сразу же начал пробежку.

Джунипер выглядел еще более пустынным, чем обыкновенно, и в кои-то веки отсутствие людей показалось ему гнетущим. Он ожидал увидеть больше света в домах, больше людей на улицах – неужели никто не слышал взрывы? – но городок по-прежнему был погружен в темноту, в темноту и тишину, и Билл, пробежав мимо последних домов и свернув к шоссе, буквально вздохнул от облегчения.

Хотя солнце еще не взошло, когда он подбегал к своему любимому участку дороги, небо за горами уже начинало светлеть. Лес был черным, частые деревья все еще цеплялись за ночной мрак, но открытое пространство впереди уже отчетливо виднелось в синих предрассветных сумерках. Билл замедлил бег, но на этот раз не наслаждаясь мгновением, а чтобы получше разглядеть, что здесь происходит.

Он остановился прямо перед вывеской.

За последние двадцать четыре часа все здесь полностью изменилось. Вывеска стояла на месте, но кустарник и молодая поросль, покрывавшие лужайку, бесследно исчезли. Исчезла и сама лужайка. Заросшая высокой травой земля была перепахана. Колышки маркшейдеров обозначали границы строительной площадки. Часть холма была разрушена взрывами, поваленные деревья и валуны расходились веером по уцелевшему склону.

Потрясенный Билл не мог оторвать взгляд от этого зрелища. Ему доводилось видеть уничтоженные влажные тропические леса, последствия бездумной политики подсечно-огневого земледелия, проводимой в развивающихся странах, но даже в самых пессимистических прогнозах он не ожидал увидеть нечто подобное здесь. Однако именно это и произошло. Тщательно спланированной и осуществленной расчистки территории, которую можно было ожидать от такой крупной торговой сети, как «Хранилище», не было и в помине. Никто не позаботился о том, чтобы сохранить и сберечь неповторимый облик этого места. Деревья были просто спилены, земля перепахана, холм сровнен взрывом.

И все это было сделано за один день.

Рабочих нигде не было видно – только строительная техника, бульдозеры, грейдеры, экскаваторы, краны, стоящие бок о бок в юго-восточном углу площадки, огороженные забором из металлической сетки. Прошло всего полчаса, а то и меньше, с тех пор как Билла разбудили взрывы, однако тех, кто эти взрывы произвел, и след простыл. Он пристально огляделся по сторонам, стараясь отыскать хоть одну живую душу среди неподвижно застывшей техники. Ничего.

Билл нахмурился. Даже если работы велись исключительно по ночам, здесь все равно должен был кто-то остаться – если только рабочие, подорвав заряды, не покинули сразу же площадку.

Однако он не встретил на шоссе ни одной машины.

Перепрыгнув через небольшую канаву вдоль шоссе, Билл прошел мимо знака на территорию, утопая кроссовками в свежевспаханной земле. По мере того как он перелезал через валуны и выкорчеванные пни, обходил груды камней и кучи спиленных веток, его недоумение, вызванное исчезновением строителей, перерастало в ярость по поводу уничтожения лужайки. Как такое допустили? Где были строительные инспекторы? Правоохранительные органы? Законы Джунипера запрещали строителям просто так калечить ландшафт. Городской генеральный план однозначно требовал от всех предпринимателей, открывающих новое дело, «подстраиваться под стиль и дух сложившейся общины и ее зданий, предпринимать все усилия по сохранению всех существующих геологических образований и по возможности дикой растительности». Этот план был составлен в начале восьмидесятых усилиями тогдашнего городского совета, предпринявшего попытку сохранить неповторимый характер Джунипера и его окрестностей, и с тех пор все последующие советы только еще больше укрепляли твердую приверженность города стратегии управляемого расширения, следя за тем, чтобы строители жилого дома включали в свой план озеленения существующую рощу желтых сосен, не давая разрешение на строительство заправки до тех пор, пока компания не согласилась переместить комплекс на пятнадцать футов севернее, чтобы не закрывать огромный валун размером с дом, ставший местной достопримечательностью за те годы, что он пролежал на пустыре.

И вот теперь всего за один день «Хранилищу» удалось обойти этот строгий порядок и в одиночку уничтожить самый живописный участок дороги в черте города.

Что ж, этому надо положить конец. Как только откроется здание городского совета, он сразу же направится туда. Билл остановился, чувствуя, как у него внутри все оборвалось.

Вдоль периметра площадки валялись туши мертвых животных.

Шумно вздохнув, Билл уставился на открывшееся его взгляду зрелище. Бульдозеры сгребли с расчищенной площадки мусор, навалив на дальнем конце гору мусора, изогнутой стеной отгородившей ее от окружающей местности. Вначале он увидел только деревья и кусты, стволы и ветки, но теперь, вблизи, он разглядел в мусоре тела животных, увидел валяющиеся на земле туши. Медленно проведя взглядом слева направо, Билл насчитал четырех оленей, трех волков, шестерых пекари и свыше дюжины енотов, белок и бурундуков.

Каким образом погибло так много животных?

И почему?

Олень…

Олень явился предзнаменованием, предвестником грядущего. Еще вчера Билл нашел смерть животного странной, даже загадочной, но теперь

она была самым настоящим преступлением. Олень словно умер из-за установленной вывески. И вот теперь погибли другие животные, из-за того, что площадка была расчищена.

Похоже, им пришлось заплатить за строительство собственной жизнью.

Вот такая зловещая сделка.

Билл сознавал, что это глупо, нелогично, однако почему-то эта мысль находила у него отклик, и, глядя на изогнутую цепочку трупов, он чувствовал, как под остывающим по?том у него на коже бегают мурашки.

Он двинулся вперед. Первый олень не был сражен пулей или сбит машиной. Неужели и остальные животные также умерли естественной смертью?

Билл быстро пересек полосу рыхлой земли. Два дня назад он рассмеялся бы, если бы кто-то высказал подобную глупость, которая сейчас не выходила из головы у него самого. Это обыкновенная строительная площадка. Местных рабочих, людей, которых он, скорее всего, хорошо знает, наняли, чтобы расчистить место и возвести здание. И тут нет ничего странного или противоестественного.

Вот только на самом деле что-то было. Билл не знал, как, не знал, почему, но каким-то образом за последние двадцать четыре часа все изменилось. Казалось, весь мир стал другим. Непоколебимая вера Билла в рациональное и материальное треснула, и хотя он еще не был готов поверить в призраков, гоблинов и маленьких зеленых человечков, его скептицизм был уже не тем, как прежде. Это было очень неприятное чувство, и ему оно совсем не нравилось. Он снова поймал себя на том, что гадает, не влияет ли на его точку зрения его личная связь с этим местом.

Третье побоище в «Хранилище» за месяц.

Опять же, возможно, тут ничего не было.

Билл подошел к первому мертвому животному, волку. Как и у оленя, живот у него был вздут. И, как и у оленя, внешние раны и повреждения отсутствовали. Похоже, волка даже не сгреб сюда нож бульдозера. На нем вообще не было никаких следов. Казалось, он по собственной воле пришел или приполз сюда – и околел.

Билл перевел взгляд с мертвого животного на кучу мусора сразу же за ним.

И увидел торчащую из груды камней и веток руку.

У него замерло сердце. Он неуверенно шагнул вперед, чтобы убедиться в том, что действительно видит то, что ему кажется.

Среди голых ветвей мертвой толокнянки виднелась белая рука, перепачканная грязью и кровью.

Отпрянув назад, Билл споткнулся о торчащий из земли корень. Солнце уже поднялось над горами. Вернувшись на шоссе, Билл со всех ног побежал в полицейский участок.

Он возвратился на место вместе с полицией, отвечая на вопросы и наблюдая за тем, как труп извлекают из кучи мусора. После того как тело уложили в санитарную машину и увезли, Билл вернулся в участок вместе с Форестом Эверсоном. Следователь взял у него показания, Билл прочитал протокол и подписал его.

Было уже десять часов утра, когда наконец закончились все вопросы, протоколы и бумаги. Ужас обнаружения трупа отодвинул на задний план разорение лужайки, совершенное «Хранилищем» с вопиющим пренебрежением местных законов, но хотя Билл и не пришел в себя после своей жуткой находки, это не отклонило его от намеченной цели, и он, покинув участок, зашел в соседнее здание, где размещался городской совет, и объяснил молодому секретарю с прыщавым лицом, что хочет встретиться со строительным инспектором или с тем, кто отвечает за соблюдение местных законов.

– Мистера Гилмана не будет до конца недели, – ответил тот.

– А кто такой мистер Гилман?

– Он отвечает за соблюдение местных законов.

– А больше я ни с кем не могу поговорить? – спросил Билл.

– Ну а какая у вас проблема?

– Ну а проблема у меня такая, что те, кто расчищал площадку под строительство «Хранилища», грубо нарушили все строительные нормы Джунипера. Они спилили все деревья, взорвали часть холма…

– В таком случае вам нужно обратиться к мистеру Кертису. Он отвечает за генеральный план.

– Замечательно, – сказал Билл. – Проводите меня к нему.

– На самом деле мистера Кертиса сейчас нет на месте. Он на семинаре в Скотсдейле. Если хотите, я могу попросить его позвонить вам, когда он вернется. Семинар однодневный. Мистер Кертис должен вернуться завтра.

– Послушайте, я только хочу сообщить кому-нибудь о случившемся, чтобы на место отправили инспекцию, прежде чем эти варварства продолжатся.

Парень смущенно замялся.

– Я… ну… я думаю, все работы были одобрены.

Билл изумленно уставился на него.

– Что?

– Я думаю, все было согласовано. – Парень обвел взглядом кабинет, словно желая найти кого-нибудь более высокопоставленного, чем он сам, однако здесь больше не было никого, кроме молоденькой машинистки, которая печатала за компьютером, подчеркнуто не обращая внимания на разговор. – Вам надо будет поговорить с мистером Кертисом, но, полагаю, комиссия по планированию дала «Хранилищу» разрешение на строительство.

Билл опешил.

– Но как такое возможно? Я ничего не слышал!

Секретарь неуютно переминался с ноги на ногу.

– Вам нужно поговорить с мистером Кертисом…

– С мистером Кертисом? Я хочу встретиться с мэром!

– Его нет на месте, но я оставлю ему сообщение, чтобы он вам позвонил.

– Здесь сейчас хоть кто-нибудь есть?

– Сегодня вечером заседание городского совета. В шесть часов. Вы можете поставить свой вопрос на открытое обсуждение.

Точно, подумал Билл. Открытое обсуждение. Общественный форум. Именно так и нужно подойти к этому делу. Тут явно происходит что-то нечистое. Похоже, решения, касающиеся всего города, были приняты комиссией по планированию на закрытом заседании, без учета мнения простых людей. Билл не мог сказать, имели ли тут место взятки, обещания, сделанные в обмен на наличные, пакеты акций или что там еще, но определенно что-то было не так, и требовалось немедленно привлечь к этому внимание широкой общественности.

Надо будет позвонить Бену, проследить за тем, чтобы он рассказал обо всем в своей газете.

– Благодарю вас, – сказал Билл секретарю. – Я обязательно подниму этот вопрос на заседании совета. Когда оно начинается?

– В шесть вечера. Зал заседаний рядом.

– Я непременно буду, – заверил парня Билл.

В обед позвонила Джинни, чтобы узнать, как у него дела. Билл уже звонил ей, когда только прибежал в полицейский участок, рассказал, что обнаружил труп, и предупредил, что не вернется домой до того, как она уйдет на работу. И вот теперь он изложил все подробности, объяснив, что полиция пока что не установила личность неизвестного и причину его смерти. Тело увезли в канцелярию коронера округа во Флагстафф.

– Это было убийство? – спросила жена.

– Не знаю, – сказал Билл. – Думаю, это выяснится только при вскрытии.

– Ужас какой!

«Ты не знаешь и половины всего», – подумал Билл. Он помолчал, обдумывая, рассказать ли Джинни о мертвых животных, но что-то удержало его, и он перешел к уничтожению лужайки, совершенному «Хранилищем».

– Значит, вот что это были за взрывы, – сказала Джинни.

– Там все полностью уничтожено. Съезди туда после работы. Ты не узнаешь это место.

– Так вот как ты обнаружил труп? Осматривая разрушения?

– Точно. Я шел по лужайке – точнее, по тому, что от нее осталось, и увидел торчащую из кучи мусора руку. Вернувшись бегом в полицейский участок, я рассказал о случившемся. – Откинувшись на спинку кресла, Билл посмотрел в окно на

лес. – Джин, там не осталось ни одного дерева. К концу недели исчезнет все, и камни, и холм. Там будет лишь ровный пустырь.

– А ты что ожидал?

– Не знаю. Наверное, я полагал, что магазин попытаются привязать к окружающей местности, понимаешь, чтобы не задевать чувства местных жителей. Но там все просто изуродовали. Вырубили и сожгли. Сейчас это напоминает строительную площадку в одной из стран третьего мира. – Билл помолчал. – Сегодня вечером я собираюсь говорить об этом на заседании городского совета. На мой взгляд, были грубо нарушены все правила, регулирующие строительство в городе, но когда я сказал это одному типу из городского совета, тот выразился в том духе, будто комиссия по планированию сделала для «Хранилища» исключение.

– А ты спрашивал у Бена, знает ли он что-нибудь?

– Нет. Я как раз собирался ему звонить.

– И что ты намереваешься делать?

– Ничего. Задать кое-какие вопросы, получить на них ответы. Не могу сказать, что я очень уж удивлен тем, что городские власти продали нас с потрохами, но я хочу добиться того, чтобы они за это ответили. Не хочешь сходить за заседание вместе со мной?

– Не хочу.

– Ну же!

– Мне предстоит жить и работать в этом городе. Те, с кем ты собираешься столкнуться лбами, это родители моих учеников. Я останусь в стороне.

– Ну хорошо. Я пойду вместе с Беном.

– Вот и чудесно.

У Джинни было всего полчаса на обед, и она сказала, что ей нужно поторопиться, чтобы успеть поесть до конца перемены. Поэтому Билл отпустил ее, положил трубку и отправился на кухню за своим обедом – макаронами быстрого приготовления.

Ближе к вечеру он позвонил Бену, и редактор местной газеты рассказал ему, что труп принадлежит чужаку, судя по всему, бездомному бродяге, который проходил через город, направляясь в Альбукерк. Предварительный осмотр показал, что мужчина умер от переохлаждения, а не от травм или ранений.

– Наверное, бедняга просто лежал в кустах, и его сгреб бульдозер, расчищавший площадку, – сказал Бен. – Конечно, странное дело, но вполне объяснимое.

– Вот как? – спросил Билл.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Ты сегодня вечером идешь на заседание городского совета?

– Я всегда на них хожу. Это моя работа. А что?

– Мне нужно, чтобы кто-то сидел рядом со мной. А Джинни наотрез отказалась пойти.

– Трус! Я всегда сижу на заседаниях совета один.

– Ну, ты у нас герой.

Редактор фыркнул.

– А с чего это ты идешь на заседание совета?

– Чтобы остановить строительство «Хранилища» в Джунипере.

– Поздновато для этого, тебе не кажется? – усмехнулся Бен.

– Возможно. Но ты видел, что они сделали с тем участком?

– Это их земля.

– Существуют же экологические нормы, правила строительства, порядки, законы.

– И иногда их обходят.

Билл был потрясен.

– Что тебе известно?

– Я же не полный болван. Когда я вижу что-то такое, что кажется мне немного странным, я задаю вопросы. Понимаешь, это моя профессия. Журналистика, понимаешь?

– И?

– И – но только между нами – мне сказали, что ради того, чтобы получить «Хранилище» в Джунипер, были сделаны определенные уступки. В противном случае магазин отправился бы в Рэндолл. Сам знаешь, между нашими двумя очаровательными городами уже давно продолжается необъявленная война за контракты, и тот, кто предлагает более сладкие условия, получает новые рабочие места, дополнительный налог на недвижимость и все остальные прелести, связанные с открытием нового бизнеса.

– Проклятье!

– В этой борьбе ты будешь одинок. Город умирает. Многие продадут свою родную мать, если только это даст новые рабочие места. Все считают, что небольшое нарушение каких-то устаревших законов – маленькая цена за экономическую стабильность.

– А ты сам что думаешь?

– То, что думаю я, не имеет значения.

– Но все же, что ты сам думаешь?

Билл помолчал.

– Только между нами?

– Только между нами.

– Я откажусь от своих слов. Мне полагается быть беспристрастным. К тому же от этого зависит мое существование.

– Я все понял.

– Я ничего не имел бы против того, чтобы «Хранилище» отправилось в Рэндолл.

Билл поймал себя на том, что задержал дыхание. Он тихонько выдохнул.

– Почему?

– Не знаю, – признался редактор.

– Ну же. Мне ты можешь открыться.

– Честное слово, я действительно не знаю.

– Но «Хранилище» тебе не нравится.

– Нет, – подтвердил Бен, и его тихий голос стал серьезным. – «Хранилище» мне не нравится.

2

Они поужинали рано, чтобы Билл вовремя успел на заседание городского совета. Саманта вызвалась сопровождать его, но он чувствовал, что обеих девочек пугает мысль о предстоящем выступлении отца, поэтому Билл сказал ей, что все в порядке и он пойдет вместе с Беном.

Шеннон высказалась более прямо.

– Пап, ты только постарайся сделать так, чтобы нам не было за тебя стыдно.

– А тебе приходится за меня стыдиться? – усмехнулся Билл.

– Постоянно.

Родители рассмеялись.

Девочки к ним не присоединились.

После ужина Билл поехал к зданию городского собрания, по дороге разглядывая пустые витрины магазинов и пустующие здания. Старый центр города медленно умирал после того, как в конце восьмидесятых закрылась лесопилка. Местные обвиняли во всем «экологов», некую туманную группу, включавшую в себя не только широкую коалицию ученых, борцов за охрану окружающей среды и простых граждан Аризоны, выступавших в защиту оказавшейся на грани исчезновения белки, обитающей в сосновых лесах, которым удалось добиться от федерального правительства введения моратория на заготовку леса в этой части штата, но и вообще всех тех, кто поддерживал любую форму государственного регулирования, будь то стандарты здравоохранения и безопасности или же запрет на захоронение ядовитых отходов. Сказать по правде, белка лишь ускорила неизбежное, что, вероятно, в долгосрочной перспективе было городу только на благо. Заготовка древесины в прежних объемах могла бы продолжаться от силы лет пять, после чего все лесные запасы региона были бы истощены. Да, деревья – возобновляемое сырье, и компании, занимавшиеся заготовкой древесины, старательно засаживали молодняком выработанные делянки, но вся беда заключалась в том, что валили деревья гораздо быстрее, чем они росли.

Второй статьей доходов Джунипера всегда был туризм, и она иссякла бы, если бы от вырубки пострадали живописные леса. Железной дороги в Джунипере не было, оживленные автострады через город не проходили, он не предлагал никаких особенных удобств и не имел важного стратегического значения ни для какой компании или корпорации. Единственным ходовым товаром Джунипера были красоты окрестных сосновых рощ.

Экономический спад ударил по туризму, но спад заканчивался, и, несмотря на умирающий деловой центр города, регион в целом подстраивался под меняющиеся экономические реалии.

Сторонние инвесторы покупали землю и строили дома отдыха, и даже ходили разговоры о том, чтобы создать крупный туристический центр рядом с Касл-Крик.

И все же дни стабильного трудоустройства и высоких зарплат лесопилки ушли навсегда, и городской совет и торговая палата уже какое-то время пытались заманить в Джунипер правления компаний, фирмы по разработке программного обеспечения и прочую легкую промышленность,

чтобы создавать в регионе новые рабочие места.

И вот теперь они пригласили сюда «Хранилище».

Свернув на маленькую, лишь частично замощенную стоянку, Билл поставил свой джип рядом с пикапом Бена. Редактор уже застолбил себе место в первом ряду зала совещаний, и Билл пристроился рядом с ним. Он обвел взглядом помещение.

– Народу негусто.

– Много и не бывает. Вот. – Бен протянул отпечатанный с обеих сторон лист бумаги. – Повестка дня.

– Есть что-нибудь интересное?

Покачав головой, редактор усмехнулся.

– Ничегошеньки. Похоже, главной темой моей заметки будешь ты. Задай им жару.

Вскоре заседание началось. Местный священник заставил присутствующих прочитать молитву и принести клятву верности делу, затем последовало рутинное голосование по процедурным вопросам, и наконец мэр сказал:

– Теперь мы предоставляем слово публике.

Бен толкнул приятеля в бок.

– Это относится к тебе. Вставай и говори.

Встав, Билл вытер вспотевшие ладони о джинсы. Внезапно он занервничал, и только сейчас до него дошло, что он не обдумал заранее свое выступление. Надо было предварительно все написать и распечатать, чтобы можно было зачитать подготовленный текст. Теперь же ему предстояло сбивчиво и сумбурно произнести свою обличительную речь, похоронив надежды на то, что его слова будут иметь какой-то вес. Шансы добиться эффективных результатов отправятся прямиком в унитаз.

Мэр кивнул.

– Будьте добры, поднимитесь на трибуну и назовите для протокола свое имя и место жительства.

Спустившись по боковому проходу, Билл занял место за кафедрой. Поправив микрофон, он сказал:

– Меня зовут Билл Дэвис. Я живу в доме 121 по Рок-Спрингс-лейн.

Мэр знаком предложил ему продолжать.

Оглянувшись на членов городского совета, Билл нервно кашлянул.

– Всем нам известно, что в Джунипер приходит «Хранилище», и, не сомневаюсь, многие из вас уже заметили, что строительные рабочие обезобразили полоску земли рядом с шоссе по дороге на Акрс. Я бегаю там каждое утро и сразу же это увидел. Понятно, эта земля является собственностью «Хранилища», и я согласен с тем, что место нужно было расчистить под здание, стоянку и все остальное, но я уверен в том, что были нарушены наши местные строительные законы, а это противоречит генеральному плану города.

Помолчав, он собирался продолжить, но мэр его опередил.

– Мы ценим вашу обеспокоенность, мистер Дэвис, но «Хранилище» в других городах показало себя уважаемым и ответственным членом сообщества. Да, действительно, архитектура «Хранилища» не соответствует генеральному плану Джунипера и в некоторых моментах расходится с нашими местными требованиями и правилами, однако для того, чтобы завлечь «Хранилище» в наш город, пришлось пойти на определенные компромиссы, и мы считаем, что сделка того сто?ит. Будут созданы новые рабочие места, наши жители получат доступ к качественным дешевым товарам, и в долгосрочном плане лучше станет всем.

– Все это я понимаю, – сказал Билл. – Но почему «Хранилище» не должно следовать тем же правилам, которых придерживаются все остальные? Я не думаю, что для него нужно делать исключение из закона, и, готов поспорить, мое мнение разделяют многие местные предприниматели.

– «Хранилище» является общенациональной сетью, – напомнил мэр. – По очевидным причинам у него свои собственные архитектурные и строительные стандарты. Все отделения во всех городах должны выглядеть одинаково, чтобы их легко можно было узнать. Корпорация не подстраивается под местные порядки, потому что работает в общенациональном масштабе.

– Как «Макдоналдс» или «Бургер кинг», – подал голос Билл Рейд, член совета, сидящий справа от мэра. – Они все на одно лицо. Так должно быть. Иначе не будет работать общенациональная реклама.

– Я также должен указать на то, – добавил мэр, – что все города, в которых есть «Хранилище», позволили корпорации диктовать свои условия строительства. Если бы мы не уступили, «Хранилище» пришло бы в Рэндолл. А мы остались бы с носом.

– На мой взгляд, можно было бы получить «Хранилище» и при этом сохранить наши местные стандарты, сберечь неповторимый характер города. По-моему, не было необходимости разорять все ради того, чтобы возвести одно здание. Черт побери, именно подобные вещи и должны предотвращать наши правила и нормативы. Самый продаваемый товар Джунипера – это красоты здешней природы. И мы никому не должны позволять лишать нас этого.

В глубине зала поднялся коренастый бородатый мужчина воинственного вида и решительно направился к трибуне. Билл не был с ним знаком, но встречал его в городе. Он отступил в сторону, пропуская мужчину к микрофону.

– Назовите свое имя и место жительства.

– Грег Харгроув, – сказал мужчина. – 1515 по Аспен-роуд.

Билл не знал, закончено ли его выступление и должен ли он садиться, однако поскольку он еще не все высказал, он остался стоять на трибуне.

Харгроув повернулся к нему:

– Какие у вас проблемы, мистер?

Билл опешил.

– Что?

– Это моя компания расчистила участок. Мы следовали указаниям, полученным от «Хранилища», и у нас есть все необходимые разрешения. Так какие у вас проблемы, черт возьми?

– К вам у меня нет никаких вопросов, – сказал Билл. – Вы просто выполняете свою работу. Мне не нравится позиция «Хранилища» и то, что комиссия по планированию и городской совет позволили компании нарушить наши порядки и уничтожить одно из самых живописных мест в окру?ге.

Харгроув с отвращением тряхнул головой.

– «Хранилище» создаст рабочие места. Неужели вы это не понимаете? Вы только и можете, что обниматься с деревьями да спасать белочек. А на людей вам наплевать!

– Вы ошибаетесь. Я думаю о людях. Я думаю о жителях нашего города. И я думаю о долгосрочных интересах Джунипера, а не только о сиюминутной выгоде для вас и других строителей.

– Чушь собачья!

Харгроув пришел в ярость, и Билл, отступив назад, достал руки из карманов – чтобы они были свободными на тот случай, если ему придется использовать их, защищая себя.

– Мы не позволим использовать такие выражения на заседании совета! – строго заметил мэр.

– Мы переехали в этот город из-за здешних мест, – спокойным голосом продолжал Билл. – Хотите верьте, хотите нет, но именно природа – деревья, леса, горы – является главной ценностью города. Сюда не будут переселяться ради городских удобств и городской работы. Для этого люди переезжают в Финикс. Или в Чикаго. Или в Лос-Анджелес. В Джунипер ради этого не приезжают.

– Вы думаете только о…

– Сохранение рабочих мест и защита окружающей среды необязательно являются взаимоисключающими. Вы мыслите старыми понятиями. Вы мыслите прошлым. Вот в чем одно из величайших преимуществ эпохи скоростной передачи информации. В настоящее время можно работать на компьютере на фирму в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, или, черт возьми, даже в Париже или Лондоне, оставаясь здесь, в Джунипере. Именно этим я и занимаюсь. И я только хочу сказать, что да, нам нужны здесь рабочие места, но мы можем привлекать их в город, не принося в жертву качество жизни.

– Ну, я в компьютерах не силен, у меня есть строительная фирма. Мою работу на компьютере не выполнишь.

– Я все понимаю…

– Ни хрена вы ничего не понимаете! Вы, борцы за

экологию, думаете только о том, как бы сохранить каждый квадратный дюйм земли, и вам наплевать на то, как это влияет на такой бизнес, как у меня. Сколько еще всего вы хотите охранять? Государству и так уже принадлежит вся земля вокруг! Вся наша страна, по сути дела, превратилась в вотчину БУГЗ[5 - Бюро управления государственными землями – ведомство в составе Министерства внутренних дел, в задачи которого входит защита, развитие и использование федеральных земель и континентального шельфа.], твою мать!

– Мистер Харгроув! – вмешался мэр. – Если вы и дальше будете так выражаться, я прикажу удалить вас из зала заседаний!

– Прошу прощения, ваша честь, – смущенно пробормотал строитель.

– Послушайте, – сказал Билл. – Если бы Тед Тернер, Билл Гейтс или какой-нибудь другой миллиардер купил эту же самую землю и обнес ее забором, сохранив нетронутой, вы бы ничего не имели против. Почему вы не мешаете частному лицу сохранять землю для себя, но встречаете в штыки любые усилия правительства сохранить землю для будущих поколений? Двести лет назад было всего тринадцать маленьких колоний на восточном побережье страны. Теперь в Джунипер приходит магазин общенациональной сети! Если так будет продолжаться и дальше, нашим праправнукам придется жить в мире, изображенном в «Зеленом сойленте» и «Молчаливом беге»![6 - «Зеленый сойлент» – фильм-антиутопия 1973 года по одноименному роману Г. Гаррисона. «Молчаливый бег» – научно-фантастический фильм 1972 года.]

– А что, – усмехнулся Харгроув, – «Зеленый сойлент» – хороший фильм.

– Я вовсе не это хотел сказать. Нам нужно думать о будущем…

– Мистер Дэвис, – перебил его мэр, – по-моему, мы уже достаточно обсудили этот вопрос. Я очень ценю вашу обеспокоенность, но, мне кажется, вы начинаете скатываться в мелодраму. Конец света не наступит только потому, что «Хранилище» придет в Джунипер. А будет только то, что мы получим новые рабочие места и широкий выбор дешевых и качественных товаров. Точка. Полагаю, вам обоим нужно вернуться на место. – Он обвел взглядом полупустой зал. – Если кто-нибудь хочет что-то добавить по этому вопросу или обсудить что-то еще, пожалуйста, поднимитесь на трибуну.

Вернувшись на свое место, Билл тяжело плюхнулся рядом с Беном.

– Игра окончена, – сказал редактор. – Дэвис проигрывает всухую. «Хранилище» берет все сеты.

Билл посмотрел на своего приятеля.

– Спасибо.

Домой он возвращался в подавленном настроении, злой. Мэр был прав. Он действительно скатился в мелодраму, этот козел Харгроув сбил его с курса, и все его выступление получилось сумбурным. Билл снова пожалел о том, что не подготовил свои аргументы заранее.

Но теперь уже было слишком поздно. Дело сделано.

Когда Билл подъехал к дому, окна, выходящие на улицу, были темными. Он заглянул к дочерям. Сэм делала уроки у себя в комнате. Шеннон говорила по телефону.

Билл посоветовал девочкам ложиться спать пораньше, поскольку завтра утром им нужно было в школу, затем прошел в спальню. Джинни занималась на велотренажере перед телевизором.

– Ну, как все прошло? – сказала она. – Ты остановил строительство, и «Хранилище» должно будет снова насыпать холм и посадить выкорчеванные деревья?

Присев на край кровати, Билл скинул ботинки.

– Можно было бы обойтись и без язвительных насмешек.

– Извини. – Джинни перестала крутить педали. – Так что же произошло?

– А ты как думаешь? Ничего. Городской совет прогнулся под «Хранилищем». – Билл покачал головой. – Никто не хочет видеть дальше собственного носа. Ради сиюминутной экономической выгоды все готовы разрушить до основания образ жизни.

– А почему бы тебе не баллотироваться в совет? – предложила Джинни. – Почему бы, вместо того чтобы жаловаться мне, тебе не заняться чем-нибудь существенным?

– Возможно, все придет к этому.

Джинни слезла с велотренажера, подошла к кровати и подсела к мужу.

– Ты же понимаешь, это еще не конец света. Тебе не кажется, что ты все немного преувеличиваешь?

– То же самое сказал наш замечательный мэр, – криво усмехнулся Билл.

– Все меняется. Да, «Хранилище» вырубило деревья и все остальное, а этого не должно было быть, но, как я слышала, магазин также выкупил пустой участок рядом с Чекерс, и там будет оборудована бейсбольная площадка. Компания старается сделать что-то для города.

– Ты не понимаешь самое главное.

– Что именно?

– Ладно, не бери в голову.

– Что значит «не бери в голову»? Ты хочешь…

– Я сыт разговорами, – перебил ее Билл. – Мне пришлось говорить весь вечер. И сейчас я хочу только лечь спать.

Встав с кровати, он снял джинсы.

Какое-то время Джинни молча наблюдала за ним.

– Чудесно, – сказала она наконец, и в ее голосе прозвучала едва сдерживаемая злость. – Просто чудесно.

Они легли на противоположные края кровати, не прикасаясь друг к другу.

Билл заснул практически сразу же.

Ему снились мертвые животные, трупы людей и нескончаемое возведение огромного черного здания, уходящего на многие мили в отравленное ядовитыми выбросами небо.

Глава 4

1

Шеннон сидела за столиком на улице перед кафе Джорджа, нянча кока-колу и тщетно пытаясь читать учебник истории. Джейк должен был встретиться с ней здесь после уроков, но он опаздывал уже на полчаса, и она начинала беспокоиться.

Наконец Шеннон захлопнула учебник, оставив попытки заниматься. Она устремила взор на зеленую лужайку парка напротив и на темнеющие позади сосны. Поднимающиеся за деревьями горы были покрыты неровными белыми пятнами. Ниже линии лесов снега еще не было, однако, несмотря на солнечную погоду, державшуюся всю последнюю неделю, в горах он уже не таял, и приход зимы в полную силу был лишь вопросом времени.

Заснеженные горы навели Шеннон на мысли об Альпах, а Альпы – на мысли о «Звуках музыки»[7 - «Звуки музыки» – популярный бродвейский мюзикл, по мотивам которого в 1965 году был снят фильм.], и она поймала себя на том, что сравнивает себя с героиней фильма и ее возлюбленным. Этот парень работал почтальоном и притворялся, будто разносит письма, чтобы тайком встречаться со своей девушкой. Эти отношения всегда казались Шеннон очень романтичными и сексуальными. Особенно когда девушка пела «Шестнадцать, а будет семнадцать». Было что-то чувственное в том, как она танцевала на террасе, с хитрым выражением лица кружась перед парнем так, что задиралась юбка, открывая нижнее белье. В это мгновение она выглядела гораздо взрослее своего возлюбленного, гораздо искушеннее.

Шеннон это очень нравилось.

Ей хотелось верить, что точно такие же отношения и у них с Джейком, однако она понимала, что это не так. У Джейка до нее уже было несколько девчонок, в то время как он был первым парнем, с которым она держалась за руку, с которым целовалась, с которым… занималась всем остальным.

Ее немного беспокоило то, что у Джейка были другие девушки. Он уверял ее, что дальше хождения под руку дело у них не заходило, и Шеннон предпочитала верить ему, однако он, вне всякого сомнения, всем им признавался в любви и говорил, что они никогда не расстанутся.

То же самое он говорил и ей.

Из чего следовало, что он может бросить ее так же, как бросил остальных.

Если встретит кого-нибудь лучше.

Эта мысль приводила Шеннон в ужас. Она видела,

как Джейк украдкой смотрел на ее сестру, думая, что она ничего не замечает, и хотя она пыталась убедить себя в том, что ничего тут нет, что это естественная реакция, ей все равно было больно. Она чувствовала, что если Джейку дадут выбирать между сестрами, он, скорее всего, предпочтет Сэм. Естественно, а кто бы не предпочел Сэм? Сестра красивее и умнее ее. Любой парень выберет ее.

Однако Шеннон не винила Сэм. Если что, она винила Джейка, хотя ему она в этом ни за что не признается. Но Шеннон не питала ненависти к своей сестре. Ну да, порой ее охватывала ревность, но восхищения по отношению к Сэм у нее было больше, чем неприязни. Ей самой хотелось бы быть больше похожей на сестру, однако ее она в этом не винила.

Просто кому-то везет.

А кому-то нет.

Вот сейчас и ей улыбнулось везение. Она не была беременна.

Месячные начались во время урока алгебры, и Шеннон никогда прежде не испытывала такого облегчения.

Вот почему она сейчас с таким нетерпением ждала Джейка.

Где же он?

Окинув взглядом улицу, Шеннон увидела, как Джейк не спеша выходит из бакалейной лавки на противоположной стороне, доедая шоколадный батончик. Увидев ее, он помахал рукой, но не ускорил шаг. Ей захотелось броситься ему навстречу с хорошей новостью, однако что-то в его неторопливом, беспечном поведении разозлило ее, и она осталась сидеть за столиком, потягивая колу.

– Ну? – спросил Джейк, усаживаясь на пластмассовую скамью напротив. – Есть какие-нибудь новости?

– Я не беременна.

– Слава богу. – Шумно вздохнув, Джейк взял Шеннон за руку и улыбнулся. – Ты меня здорово напугала. Я все ломал голову, то ли нам оставить ребенка и пожениться, то ли найти место, где сделать аборт, и нужно ли нам бросать школу, и где достать деньги. На самом деле нам тут здорово повезло.

– Но нам нужно что-то сделать. Перед тем, как снова лечь в постель. Я не хочу каждый раз проходить через все это.

Улыбка Джейка погасла.

– «Резинку» я ни за что не надену.

– Тогда я… что-нибудь сделаю.

– Что? – спросил он. – И где? И как?

Шеннон посмотрела ему в глаза. Неужели он такой дурак? И его ничему не научили последние события? Джейк говорил так, будто выступал против любых способов предохранения, будто хотел, чтобы она занималась с ним сексом и сама за все отдувалась.

– Замечательно, – решительно заявила Шеннон. – В таком случае нам придется подождать до тех пор, пока мы не поженимся.

– От орального секса не забеременеешь.

Потрясенная Шеннон молча уставилась на него.

– Ты будешь просто сосать мой член, – с воодушевлением закивал Джейк, – и можно будет ни о чем не беспокоиться.

Шеннон не знала, что сказать, как отреагировать на это. Они еще ни разу так не делали, даже ни разу не говорили об этом, и хотя ей было известно про оральный секс, она не собиралась им заниматься. Сама мысль получить семя в рот вызывала у нее отвращение, особенно после того, как она воочию увидела его, густое, липкое, похожее на слизь. Шеннон считала, что, если Джейк действительно ее любит, он никогда не попросит ее ни о чем подобном.

– И тогда, – продолжал Джейк, – мы сможем спокойно заниматься сексом, не беспокоясь о детях, и мне не придется надевать «резинку».

– А чем плох презерватив?

– Я не хочу, чтобы нас что-либо разделяло.

«И поэтому ты лучше будешь использовать в качестве приемника своего семени мой рот? – подумала Шеннон. – Тебе совсем наплевать на мои чувства? Поскольку с презервативом неудобно, ты хочешь, чтобы я больше не испытывала оргазм сама и была признательна тебе за то, что его испытываешь ты?»

Однако вслух она ничего не сказала.

Джейк стиснул ей руку.

– Я считаю, так более романтично, если между нами ничего нет.

Шеннон натянуто улыбнулась, хотя на самом деле к горлу подкатила тошнота.

– И я тоже.

Родители уже спали, и она, закончив записывать серию печальных событий, произошедших за день, как раз прятала дневник под матрац, когда к ней в спальню зашла Саманта.

– Привет, – сказала Шеннон, поднимая взгляд.

– Привет. – Саманта присела на край кровати.

Что-то случилось. Сэм никогда не заглядывала к сестре просто поболтать. Она всегда приходила с какой-то целью. Наверное, сейчас Сэм хочет что-то одолжить. Или Шеннон ей нужна, чтобы помочь что-то поднять. Или же она хочет сделать выговор по поводу беспорядка в ванной.

Саманта пришла не просто поболтать.

Она обвела взглядом спальню.

– Ты ни о чем не хочешь со мной поговорить? – спросила она.

Шеннон нахмурилась.

– Нет. А что?

Сэм залилась краской.

– Я просто подумала… понимаешь, мы ведь с тобой сестры. Если у тебя что-то случилось, ты можешь поговорить со мной.

«Нет, не могу», – подумала Шеннон, однако вслух ничего не сказала.

Сэм собралась с духом.

– Понимаешь, мы с тобой ходим в одну ванную. И я не могла не заметить, что… кое-что изменилось.

О господи! От Саманты не укрылось то, что в мусорном ведре нет использованных прокладок! У Шеннон в груди все оборвалось.

– Все в порядке, – пробормотала она.

Саманта покраснела еще сильнее. Она встала и уже направилась к двери, но затем передумала и начала было что-то говорить, однако в итоге лишь смущенно откашлялась.

– Я знаю, что у тебя не начались месячные, – отвернувшись, наконец сказала Сэм.

Шеннон почувствовала, как у нее самой вспыхнуло лицо. Она не хотела обсуждать этот вопрос с сестрой.

– Джейк знает? Ты ему сказала?

– Говорить нечего, – сказала Шеннон. – Месячные просто задержались. Господи, неужели я должна обсуждать с тобой все свои интимные подробности? Ты хочешь, чтобы я предупреждала тебя о том, что собираюсь высморкаться? Хочешь знать, когда у меня понос?

– Нет! – Теперь лицо Сэм было уже свекольного цвета. – Я просто беспокоилась, только и всего.

– Так вот, беспокойся о себе! А обо мне не надо!

Резко встав, Саманта направилась к двери.

– Извини за то, что появилась на свет!

– И я тоже об этом сожалею!

Вскочив следом за сестрой, Шеннон захлопнула за ней дверь. Постояла, охваченная дрожью, затем снова опустилась на кровать, уронила голову на подушку и закрыла глаза.

Заснула она очень не скоро.

2

– Шах!

Билл смотрел, как Стрит Макгенри передвинул ладью на край доски и взял его слона.

Подумав немного, он взял было коня, чтобы побить ладью, но затем увидел, что в этом случае его король останется без защиты и ферзь Стрита поставит мат. Он медленно поставил коня на место.

– Какая жалость, – покачал головой Стрит.

Билл усмехнулся.

– То же самое я сказал вчера вечером твоей сестре.

– После чего она рассмеялась?

– Рассмеялась? Да она раскрыла рот. От изумления. Моя сила в длине.

– Лучше на доску смотри, – вставил Бен. – Господи, если бы вы уделяли шахматам столько же времени, сколько подначиваете друг друга, быть может, как-нибудь разочек нам бы удалось уйти отсюда до полуночи.

– До полуночи? – удивился Билл. – Да еще только восемь часов!

– Играйте лучше, черт бы вас побрал.

Через четыре хода игра завершилась.

Стрит одержал победу.

Как всегда.

Вчера вечером Билл одержал победу в компьютерной партии.

Как всегда.

– Рекорд не побит, – объявил Бен.

Все трое встали и потянулись. Стрит допил пиво, собрал все пустые банки и отнес на кухню.

Билл повернулся к редактору газеты.

В сегодняшнем номере

была заметка о «Хранилище»: достаточно длинная статья, с описанием истории компании и планов относительно магазина в Джунипере. В ней постоянно приводились слова Ньюмена Кинга, основателя и председателя правления «Хранилища».

– Я читал твою заметку о «Хранилище», – сказал Билл. – Ты вправду взял у интервью Ньюмена Кинга?

Бен фыркнул.

– Ишь чего захотел! Мне прислали пресс-релиз с обилием цитат, и я щедро позаимствовал оттуда.

– Я вот тут подумал, похоже, этот тип чем-то напоминает Говарда Хьюза[8 - Хьюз Говард Робард (1905–1976) – американский миллиардер, промышленник, кинопродюсер, авиатор; последние 25 лет жизни провел затворником.]; он также не любит появляться на людях и все такое.

– Ходят такие слухи, – согласился Бен. – Если честно, я попытался связаться с руководством компании и получить эксклюзивные цитаты, но если Кинг когда-либо и снисходил до общения с прессой, то разве что с Барбарой Уолтерс или Джейн Поли[9 - Уолтерс Барбара (р. 1929) и Поли Маргарет Джейн (р. 1950) – известные американские тележурналисты.], или еще с какой-нибудь знаменитостью, но никак не с таким мелким паршивым журналистом, как ваш покорный слуга. Мне объяснили, вежливо, но твердо, что Кинг общается со своими покупателями через пресс-релизы и никаких других цитат я не получу. – Он пожал плечами. – Так что мне пришлось довольствоваться тем, что мне прислали.

Билл кивнул.

– Я должен был бы догадаться сам.

Стрит убрал шахматную доску, и трое друзей вышли из дома и направились в кафе, как поступали всегда после шахматных партий. Ночь была ясная, заметно похолодало. Билл с наслаждением вдыхал морозный воздух, стараясь выпустить изо рта пар колечками.

– Читал твою заметку о выступлении Билла на заседании городского совета, – сказал Стрит. – У тебя получилось так, будто он умеет говорить членораздельно.

– Такая уж у меня работа, – усмехнулся Бен.

Все трое рассмеялись.

– Меня он тоже не особенно радует, – признался Стрит. – Я имею в виду «Хранилище».

Билл покачал головой.

– Это здание разобьет вдребезги весь образ нашего города.

– И не только. Оно подорвет мой бизнес. «Хранилище» торгует электрическими товарами. Стереокомплексами, радиоприемниками, инструментом, проводами и блоками питания. И, вероятно, оно сможет продавать все это дешевле, чем я. А я и так в деньгах не купаюсь. Не знаю, смогу ли я выжить, после того как сюда придет «Хранилище». – Стрит посмотрел на редактора. – Я тут подумал, может быть, ты сделаешь материал о том, как «Хранилище» повлияет на местных торговцев, попробуешь выбить для нас хоть какую-то поддержку? Понимаю, городской совет и строительные компании просто без ума от этого проекта, однако у нас в торговой палате царит всеобщее уныние. Многие из нас и так висят на волоске. И «Хранилище», скорее всего, нас прикончит.

– Конечно, – согласился Бен. – Ума не приложу, как я сам об этом не подумал.

– Лично я не буду ходить туда за покупками, – решительно заявил Билл.

– Да ты и так ничего не покупаешь в городе. Ты всегда ездишь в Финикс.

– У тебя в магазине я покупаю.

– Это правда, – вынужден был признать Стрит. – Это правда.

– Быть может, я буду больше покупать у нас в городе.

– Пора бы уж.

Они вошли в кафе. Одну кабинку у окна занимала семья, в другой устроились парень с девушкой. Бак Мейтленд и Вернон Томпсон, два старика, казалось, жившие в кафе, сидели на высоких табуретах перед стойкой, перед полными чашками кофе и пустыми тарелками из-под жареной картошки.

Стрит помахал Холли, официантке за кассой, и все трое уселись в кабинке у двери. К ним подошла Холли с меню, но они ответили, что хотят только кофе, и та недовольно вернулась за стойку выполнять их заказ.

Стрит и Бен уже говорили о чем-то другом, обсуждали новый боевик, который смотрели по кабельному телевидению, но Билл их не слушал. Ему потребовалась всего пара секунд на то, чтобы определить, что два старика у стойки говорят о «Хранилище», и он постарался отключиться от всего остального и сосредоточиться на их разговоре.

– Точно, – говорил Бак, – мой сын там работает.

– Ну и как оно?

Бак пожал плечами.

– Что-то он не очень радостный.

– Это еще почему?

Бак отпил глоток кофе.

– Точно не знаю. Но, судя по всему, работа тяжелая. Знаешь, бывает такая работа, которая просто идет гладко, все как-то складывается само собой. Так вот, эта работа не такая.

– Я слышал, там было много несчастных случаев, – сказал Вернон. – Мой свояк знает одного подрывника, который там работает. Он всю жизнь связан с динамитом, работал на плотине Боулдер-Дам и в Глен-Каньон, и он говорит то же самое. Говорит, что там много несчастных случаев, хотя все должно было быть проще простого. Больше, чем было, когда прокладывали шоссе через хребет Пайн-Ридж. Очень много несчастных случаев.

– Ты ведь слышал о Греге Харгроуве, да?

– Да слышал, – подтвердил Вернон. – Дорога через скалы. – Он покачал головой. – Конечно, это был полный козел, и все же он не заслужил такой смерти.

– Вот почему мне совсем не по душе, что мой сын там. Как ты верно заметил, слишком много несчастных случаев.

Несчастные случаи.

У Билла похолодело в груди.

– Земля вызывает Билла, земля вызывает Билла!

Обернувшись, он увидел, что Бен и Стрит пристально смотрят на него.

– Ну как, ты уже вернулся на нашу планету? – спросил редактор.

Билл рассмеялся.

– Извините. Я задумался о другом.

– Все в порядке?

– Да, – сказал Билл. – Да.

Однако он по-прежнему ощущал холод в груди.

3

После работы Джинни заглянула на сельскохозяйственный рынок.

В основном она закупала продукты в дешевом универмаге «Купи и сэкономь», однако качество товаров там было стабильно невысоким, поэтому свежие овощи она покупала у местных фермеров, торговавших своей продукцией на рынке. Здесь все было чуть подороже, однако качество было в сто крат выше, и к тому же Джинни предпочитала, чтобы ее деньги шли местным фермерам, а не какому-то безликому поставщику.

Купив помидоры, сладкий перец, салат-латук и зеленый лук, она поехала домой. Шеннон и Саманта валялись в гостиной перед телевизором.

– Где отец? – спросила Джинни, поставив пакет с овощами на столик в кухню.

– Ушел в музыкальный магазин, – сказала Саманта. – Он просил передать тебе, что ему все надоело и он отправился за свежими мелодиями.

Джинни вздохнула.

– Наверное, у него сейчас кризис середины. Он всегда становится дерганым, когда доходит до половины инструкции. Он не говорил, когда вернется?

– Нет.

– Ладно, на ужин у нас будут тако[10 - Тако – мексиканские пирожки из кукурузной лепешки с начинкой из рубленого мяса, помидоров и салата.]. Если отец не вернется к тому времени, как я закончу нареза?ть овощи и готовить гамбургеры, ему придется обходиться самому.

Она начала разгружать пакет с покупками.

Саманта уселась на диване, затем встала и пришла на кухню.

– Помощь нужна?

– Нет. Но переключись на другой канал. Я хочу услышать новости. Если хотите посмотреть что-то другое, отправляйтесь к себе.

– Мам! – обиженно заявила Шеннон, но тем не менее переключила канал.

Пододвинув табурет, Саманта подсела к столу, наблюдая за тем, как мать складывает пустой пакет и убирает его в шкафчик под мойкой.

– Думаю, в следующем

году я буду поступать в Университет штата Аризона, – сказала она.

– По-моему, ты хотела пойти в Колледж Бри или Университет Нью-Мексико.

– Но, если только вы с отцом не выиграете в лотерею, шансы на это призрачные.

Джинни рассмеялась.

– Я рада, что ты наконец это осознала.

– Все дело в том, что мне понадобятся деньги. Даже если я получу стипендию – а я ее, скорее всего, получу, как говорит мой наставник, – ее хватит только на оплату обучения. В конце концов, надо еще платить за учебники, за жилье и еду, и мне также будет нужен транспорт. – Саманта выглянула в окно. – Я прикинула, если начать откладывать деньги прямо сейчас, к концу следующего лета я смогу накопить на подержанную машину.

Джинни кивнула.

– Летом отец ездит на автомобильный аукцион в Холбрук. Быть может, ты там что-нибудь подберешь себе.

Саманта улыбнулась.

– Надо будет попробовать. – Она помолчала. – Все дело в том, я хочу пойти работать в «Хранилище»…

Из гостиной донесся презрительный смешок Шеннон.

– Папа будет просто в восторге!

Саманта посмотрела на мать.

– Вот почему я решила попросить тебя… ну, прощупать почву. Может быть, если первой об этом заговоришь ты…

Джинни подняла руки.

– Нет. Это решать вам с отцом.

– Ну же, мам, пожалуйста! Ты ведь знаешь, как он сдвинулся на этой теме. Если я заговорю с ним, он наотрез откажет, и тем все кончится. А ты сможешь проложить мне дорогу, заставить отца свыкнуться с этой мыслью.

Молча выдвинув верхний ящик, Джинни достала нож.

– Мам?

– Отец не хочет, чтобы ты работала в «Хранилище».

– Но ты ведь могла бы его обработать, заставить смягчить свою позицию…

– Почему ты не можешь пойти работать куда-нибудь в другое место? В кафе Джорджа? В «Купи и сэкономь»? В «Бургер кинг»?

– Да будет тебе известно, в нашем городе вакансий раз-два и обчелся. К тому же, я слышала, в «Хранилище» платят больше. Пять долларов в час, и это при частичной занятости.

– Ого! – воскликнула Шеннон. – Очень неплохо. – Она вышла на кухню. – Может, и мне туда тоже устроиться?

– Если оценки у тебя не станут лучше, ты никуда не пойдешь работать.

Облокотившись о стол, Шеннон схватила лист салата.

Джинни заморгала, изображая потрясение.

– Ты готова есть сама, по своей воле?

– Разумеется.

– Шеннон Дэвис! Этого не может быть! Неужели перебои с едой у тебя действительно закончились?

– Их никогда и не было. Ты все придумала. – Умыкнув еще один лист салата, Шеннон ретировалась в гостиную.

– Так что ты скажешь?

Посмотрев на Саманту, Джинни вздохнула.

– Ну хорошо, – сказала она, – я попробую. Но ничего не обещаю.

– Ты самая замечательная мама на свете!

Джинни рассмеялась.

– Только не забудь это, когда отец тебе откажет.

Глава 5

1

Земля была покрыта тонким слоем инея, однако Билл проснулся рано, как обычно, надел теплый спортивный костюм, перчатки, натянул на голову вязаную лыжную шапочку, которую Джинни называла «шляпой бездомных», и вышел на свою ежедневную пробежку. Он сознавал, что ведет себя как фанатик, но, начиная занятия, дал себе слово, что будет каждый день пробегать по меньшей мере три мили, в ясную погоду и в дождь, в снег и в слякоть.

И это слово он держал.

Быстро выполнив упражнения по растяжке мышц, Билл выбежал на грунтовую дорогу и направился через лес вниз по склону, но, добравшись до лужайки Гудвина и асфальта, не свернул на Главную улицу, а продолжил бежать прямо.

Некоторое время назад он перестал бегать по шоссе.

Билл бежал через жилую часть города, следя за тем, чтобы не поскользнуться на заиндевелом асфальте. Он не менял свой ежедневный маршрут все те десять лет, что жил в Джунипере, – не только в силу привычки, но и отчасти сознательно.

Билл был не из тех, кто готов просто так ломать устоявшийся порядок вещей. Обнаружив что-то такое, что его полностью устраивало, он предпочитал придерживаться этого.

Однако теперь ему пришлось изменить свой маршрут.

У него из мыслей не выходил участок, где возводилось «Хранилище», прежде самое его любимое место, которое он теперь старательно избегал. Биллу было больно видеть выкорчеванные деревья и выровненную площадку. Все это напоминало ему округ Ориндж, где он родился и вырос, где у него на глазах апельсинные рощи и грядки клубники уступили место неестественно-розовым стенам таунхаусов и похожим на куски торта торговым центрам. Вид расчищенного участка, срытого холма и ограды из металлической сетки, окружавшей тяжелую строительную технику, приводил его в уныние. Огорчал его, злил, портил удовольствие от утренней пробежки.

Но дело ведь было не только в этом, да?

Да, вынужден был признать себе Билл. Не только в этом.

Он пришел в замешательство, сначала обнаружив, что он не тот спокойный, трезвомыслящий материалист, каковым всегда себя считал; и к этому новому Биллу Дэвису, подвластному первобытным инстинктам, он приспособился гораздо легче, чем ему казалось возможным. Переход получился практически безболезненным, и теперь он уже искал невидимые нелинейные связи между независимыми событиями точно так же, как в свое время искал логическое объяснение всякому действию. Как ни странно, это приносило облегчение – эта зависимость от предчувствий, интуиции, а не от твердых фактов, и в определенном смысле это требовало большей интеллектуальной проницательности, большего сравнительного анализа, большей умственной дисциплины, обыкновенно ассоциируемой с научным подходом, чем четкое следование предвзятому образу мыслей.

Но не надо вдаваться в наукообразные рассуждения.

Вся правда заключалась в том, что «Хранилище» вселяло в Билла страх. Возможно, ему удалось бы найти объяснение своим чувствам, но независимо от того, мог ли он их рационально оправдать, мог ли оправдать их существование, от них никуда нельзя было деться, и именно вследствие своего отношения к строительной площадке он изменил маршрут пробежки.

Когда Билл был там в последний раз, в прошлый вторник – ему пришлось съездить вместе с Беном во Флагстафф за новым водяным насосом для своей машины, – он обратил внимание, что уже началось возведение стен. Строители не теряли времени даром.

Обыкновенно строительство в здешних местах растягивалось на многие месяцы – местные подрядчики славились своей медлительностью, – однако «Хранилище», судя по всему, предложило какую-то дополнительную премию за сокращение сроков, поскольку прошло меньше месяца с тех пор, как Билл обнаружил здесь труп, но площадку уже разровняли, вырыли необычайно глубокий котлован под фундамент и залили бетон.

От всего этого веяло чем-то жутким.

Свернув на Гранит-стрит, Билл пробежал по ней с милю до того места, где кончились дома, затем направился по Уилберт-стрит обратно к Главной улице. Щеки у него горели от холода, морозный воздух обжигал легкие. Поднявшееся над горизонтом солнце оставалось лишь яркой точкой, которая пробивалась сквозь ровную пелену облаков, затянувших небо.

Свернув налево на Главную улицу, Билл побежал от шоссе, по пешеходной дорожке, проходящей через всю центральную часть города. Вдруг он резко замедлил бег. На противоположной стороне улицы в пустом окне между витринами кафе-мороженого «Юмми» и салона видеопроката висел транспарант.

ПРИЕМ

ЗАЯВЛЕНИЙ НА РАБОТУ В «ХРАНИЛИЩЕ»

Даже в такую погоду, в этот ранний час на пешеходной дорожке собралась очередь. Не только подростки, но и взрослые люди. Хорошо одетые женщины и крепкие, здоровые мужчины.

Билл остановился перед газетным киоском и, сделав вид, будто завязывает кроссовки, окинул взглядом улицу. Казалось, это был призывной пункт. Было что-то смутно армейское в пустом окне, в строгой очереди, в стоическом поведении тех, кто в ней стоял. Из ртов в морозный воздух поднимался пар, однако голосов слышно не было, и до Билла вдруг дошло, что все молчат.

Это было странно.

Еще более странным было то, что почти все эти люди были ему знакомы. В основном это были его соседи – черт побери, это были его друзья, однако сейчас все они хранили угрюмое, безликое молчание, сосредоточенно уставившись на пустынную витрину, не обмениваясь даже пустыми вежливыми фразами незнакомых людей.

Пол Митчелл, управляющий «Бургер кинг», обернувшись, поймал на себе взгляд Билла. Тот выпрямился, улыбнулся и помахал рукой, однако Пол, не ответив на приветствие, снова уставился на транспарант.

Билл снова побежал, торопясь как можно быстрее покинуть центральную часть Джунипера. По его спине струился холодный пот, сердце гулко колотилось. Эта молчаливая очередь соискателей работы произвела на него гнетущее впечатление. Вдруг он обратил внимание на то, что значительная часть улицы оставалась погруженной в тень; тусклое солнце, окутанное тучами, не могло рассеять мрак в этих местах, где по-прежнему цеплялась за свои права ночь, и Билл облегченно вздохнул только тогда, когда свернул с Главной улицы и направился мимо лужайки Гудвина к своему дому.

2

Рождество не стало тем праздником, каким должно было быть.

Джинни молча смотрела на разгром в гостиной, пока Билл собирал пустые коробки и оберточную бумагу и выносил их в мусорный контейнер на улице. В этом году рождественские каникулы начались рано, и у Джинни почти не было времени, чтобы купить подарки. Они с Биллом так и не смогли выбраться в Финикс, поэтому им пришлось ограничиться поездкой во Флагстафф и выбирать из того, что там было, идя на компромиссы практически во всем. Хотелось надеяться, что в следующем году все будет проще. Можно будет закупиться прямо здесь, в «Хранилище», и уже не надо будет ездить за покупками в большой город.

Саманта и Шеннон ушли к себе слушать новые компакт-диски и разглядывать и примерять остальные подарки. Впервые к ним не смогли приехать дедушки и бабушки – родители Билла встречали праздник вместе с его сестрой в Сан-Франциско, ее собственные родители гостили у ее брата в Денвере, – и обе девочки очень переживали по этому поводу. И в целом настроение в этом году было подавленным; все разворачивали свои подарки чисто механически, без обычного восторженного предвкушения.

Билл также был сам не свой, но, впрочем, он был сам не свой с тех самых пор, как обнаружил труп бездомного бродяги. Все это было объяснимо, хотя Джинни так и не могла взять в толк, чем вызвано его отвращение по отношению к «Хранилищу». Да, вероятно, страшная находка его напугала, и Джинни был понятен гнев ее мужа по поводу безжалостного уничтожения такого живописного места, но она никак не могла объяснить его буквально патологическую ненависть к этой компании. В последнее время Джинни чувствовала себя неважно, и хотя она пыталась списать все на обычное напряжение предпраздничных дней и на нескончаемое нытье Билла по поводу «Хранилища», была тут и еще какая-то дополнительная составляющая, и ей никак не удавалось определить, в чем тут дело.

Возвратившийся Билл забрал с пола гостиной свои подарки и перенес их на кухонный стол. Обняв жену, улыбнулся и поцеловал ее.

– Спасибо за подарки, – сказал он. – Рождество было замечательным.

Это было не так, и Джинни все понимала, но она улыбнулась в ответ и поцеловала его.

– Я тебя люблю.

– И я тоже тебя люблю.

Джинни подумала, что в следующем году будет лучше. Она позаботится о том, чтобы в следующем году было лучше.

Глава 6

1

Было в здании «Хранилища» что-то такое, что ему не нравилось.

Выпрямившись, Тед Малори поморщился от боли в позвоночнике. Он провел здесь уже три дня, вместе со своей обычной командой и четырьмя наемными рабочими.

Ему еще никогда прежде не приходилось выполнять такую объемную работу, и он был счастлив, черт побери, что получил этот контракт. За него боролись все строительные компании округов Гила, Коконино и Япай, возводящие кровлю, и когда Тед узнал, что «Хранилище» остановило свой выбор на нем, его радости не было предела. Это означало не только большие деньги; если они справятся с «малышом», он сможет претендовать и на другие крупные подряды. Тед уже мысленно видел, как его компания возводит кровлю здания университета штата во Флагстаффе и торговый центр «Эль-Товер» в Гранд-Каньоне.

Кто знает, к чему все это может привести?

Вот только все получилось не так, как рассчитывал Тед.

Во-первых, он обнаружил, что денег этот контракт принесет гораздо меньше, чем он предполагал. Точнее, гораздо меньше, чем можно бы ожидать по объемам работ. «Хранилище» выставило четкие требования и не торговалось. Все детали были строго определены, и если бы Тед не согласился, было предостаточно других желающих, которые с готовностью ухватились бы за этот заказ.

Поэтому он согласился. Ему это было не по душе, но он согласился.

В контракте было четко прописано, что все расходы Тед берет на себя. «Хранилище» выплачивало ему определенную сумму, и уже из нее он брал деньги на закупку материалов и зарплату рабочим. С этим у него не было никаких проблем. В стоимость своих работ он всегда включал материал, который ему с большой скидкой поставлял его давнишний приятель Род Хоукинс.

Однако согласно условиям этого соглашения весь материал он должен был закупить у оптового поставщика «Хранилища», и цены там были существенно выше, чем у Рода.

Представитель «Хранилища» также обусловил возведение крыши в слишком сжатые сроки, принимая в расчет время года и общую площадь кровли. Два дня уже пропали из-за снегопада.

По прикидкам Теда, ко времени окончания работ он в лучшем случае останется при своих. Но и это было еще не все.

Это даже не была еще половина.

Тед бросил взгляд поверх поднятого края крыши на горы. Пик Хантер до сих пор был покрыт снегом, и вершины всех остальных гор, расположенных ближе, все еще оставались белыми. Шумно вздохнув, Тед перевел взгляд на северо-западный угол крыши и на большой черный пластиковый мешок для мусора. Он поспешно отвернулся в сторону. Каждое утро строители, пришедшие на работу, находили на крыше мертвых птиц. Ворон. В них никто не стрелял, внешне у них не было никаких повреждений… они просто умирали.

И падали с неба на крышу «Хранилища».

Это было довольно жутко и вселяло тревогу, однако Джо Ходящий Конь решил, что все гораздо серьезнее, и когда это повторилось второй раз, он ушел. Не раздумывая ни секунды. Просто развернулся и спустился вниз по лестнице, по которой только что поднялся.

Джо был у Теда лучшим работником, самым опытным и самым расторопным кровельщиком, но Тед страшно разозлился на индейца и сказал ему, что если тот сейчас уйдет, то больше никогда не будет

работать у него в компании. Джо, не колеблясь ни мгновения, продолжал спускаться по лестнице. Он просто крикнул Теду, что был рад поработать с ним вместе, пересек пустырь, сел в свой пикап и уехал.

Тед уже жалел о своей резкости и собирался извиниться перед Джо и предложить ему вернуться к нему на работу, как только «Хранилище» будет закончено. Но сверхъестественный ужас, охвативший Джо, заразил и остальных рабочих, и в течение нескольких дней на стройке царила непривычная гнетущая тишина. Харгус даже не приносил на работу свой приемник, а Харгус таскал его с собой повсюду.

Однако, даже несмотря на необъяснимую тревогу, даже несмотря на то, что Теду приходилось поторапливать своих людей, чтобы уложиться в сроки, он также следил за тем, чтобы все работы велись как можно качественнее.

Меньше всего ему хотелось возвращаться и устранять недочеты.

Но Шарлинде он не сказал ни слова. Она по-прежнему считала этот контракт ниспосланным свыше, и Тед ее не разубеждал. Шарлинда и так была достаточно суеверной, увлекалась астрологией, гаданием на картах Таро и прочей дребеденью, и меньше всего ему хотелось говорить ей о том, что Джо Ходячий Конь ушел и что всей бригаде от этого места не по себе. Тогда у нее точно начнется истерика.

Тед крикнул, объявляя десятиминутный перерыв. Достав из переносного холодильника банку пива, подошел к краю крыши и взглянул вниз на стоянку. Только вчера ее покрыли слоем герметика, а завтра должны были покрасить. Огромная стоянка простиралась до самого шоссе – достаточно просторная, чтобы здесь разместились все машины города, и еще останутся свободные места. Девять акров асфальта.

Если честно, Теду было неуютно, поскольку пришлось уничтожить такую красивую лужайку. Приложив минимум усилий, можно было бы сделать то, что сделали в «Купи и сэкономь» и «Бургер кинге», – устроить стоянку с учетом рельефа, сохранив самые большие и красивые деревья. Однако мало того, что все росшие на лужайке деревья были спилены и увезены, на их место не посадили ни одного нового.

Никакой тени.

И это в Аризоне-то!

Тед покачал головой. Ну да ладно. Зато в июне следующего года «Хранилище» продаст рекордное количество солнцезащитных экранов для ветровых стекол.

Если честно, Тед был несколько удивлен полным пренебрежением к ландшафтному дизайну. Даже самые мелкие фирмы, как правило, стремятся сделать так, чтобы их постройки выглядели привлекательными и радовали глаз. Однако внешний облик «Хранилища» был сугубо функциональным: бурое здание из шлакобетонных блоков, белый бордюр вдоль тротуаров, плоская черная стоянка. Ни зелени, ни деревьев, ни украшений. Здание больше напоминало тюрьму, чем предприятие розничной торговли.

Внизу рабочий с большим металлическим шестом вышел из «Хранилища» и направился к своему грузовику, стоящему прямо перед входом.

Тед посмотрел вдаль. Смерть Харгроува даже не замедлила темпы строительства. «Хранилище» просто пригласило своего человека, и работы продолжались, посменно, круглые сутки, на протяжении последних двух недель, чтобы уложиться в сроки и получить премию.

Тед слышал от Фрэнка Уилсона, работавшего вместе с Харгроувом над проектом, что в здании есть подвальное помещение, уходящее глубоко под землю, и еще пара-тройка других строительных причуд, на которых настояло «Хранилище». Никто не знал, зачем они нужны, но никто не осмеливался спрашивать, и все спецификации, прописанные «Хранилищем», выполнялись с точностью до буквы.

Мертвые птицы и тайные подвалы.

Все это было… немного странно.

Нет, не немного.

Очень странно.

Поежившись, Тед допил пиво, бросил банку на крышу и вернулся к своей работе.

2

– Можно с тобой поговорить?

Подняв взгляд, Шеннон увидела Майнди Харгроув, сидящую на старой скамье из сосновых бревен у дороги, служившей остановкой школьного автобуса.

В последнее время Майнди редко ходила в школу. После смерти отца она вела себя… ну, странно, но сейчас она производила впечатление просто спятившей. Растрепанные волосы, джинсы, перепачканные в грязи, блузка, когда-то бывшая белой, наполовину расстегнута. В ее глазах и вообще во всем лице было что-то дикое и безумное, чего Шеннон никогда прежде не видела, и это ее изрядно напугало. У нее мелькнула мысль, не произошел ли у Майнди нервный срыв, не сошла ли она с ума, и Шеннон быстро посмотрела в обе стороны дороги, ища хоть кого-нибудь, однако кроме них с Майнди здесь больше никого не было.

– О, мне пора идти, – поспешно сказала Шеннон. – Я уже опоздала, а меня ждет мама.

Встав со скамьи, Майнди приблизилась к ней.

– Я знаю, что твой отец не любит «Хранилище». Вот почему я подумала, что могу поговорить с тобой.

Шеннон переложила учебники из левой руки в правую. Майнди не вызывала у нее никаких симпатий, еще когда была избалованной заносчивой сучкой, но эта новая Майнди, эта напряженная Майнди, испытавшая эмоциональный срыв, которая по какой-то необъяснимой причине хотела поговорить с ней, несмотря на то, что они были злейшими врагами аж с третьего класса, была еще хуже. Шеннон захотелось как можно быстрее уйти отсюда, но она сделала над собой усилие, изображая улыбку и делая вид, будто все в порядке.

– Папа не то чтобы не любит само «Хранилище». Скорее ему не нравится то, где его строят, и то, как его строят.

Майнди пугливо оглянулась по сторонам, проверяя, что никто их не подслушивает.

– Он строится на крови! – зловещим тоном прошептала она.

Шеннон попятилась назад, не отрывая от нее взгляда.

– Послушай, мне правда пора идти…

– Я говорю совершенно серьезно. В бетон добавляют кровь. Это было в чертежах, которые дали моему отцу. Передай своему отцу. Пусть он расскажет своему другу из газеты, и, может быть, они вместе что-нибудь придумают.

– Хорошо, – заверила Шеннон, не собираясь с ней спорить. – Обязательно передам.

– «Хранилище» строится на крови. Вот почему был убит мой отец.

«Твой отец погиб, потому что сел за руль пьяный», – подумала Шеннон. Однако она улыбнулась и кивнула, продолжая пятиться, ускоряя шаг, пока наконец не бросилась бежать. На бегу оглянулась, однако дорога была пустынная, на скамейке никого не было, Майнди исчезла.

3

Билл закончил составлять документацию на программу в последнюю субботу января. Отправив по электронной почте готовые материалы в компанию, он отпраздновал окончание работы так, как делал это всегда: выдвинул средний ящик письменного стола, достал коробочку шоколадных кексов с кремовой начинкой «Хершис», включил радио, откинулся назад в кресле и стал наслаждаться.

Поедая кексы, Билл смотрел в окно. Два последних дня лил нескончаемый дождь, смывший последние остатки снега, и до сих пор на улице моросило. В сплошном тумане деревья казались призрачными черными силуэтами. Расправившись с «Хершис», Билл бросил упаковку в корзину для мусора. Именно в такие минуты он в полной мере вкушал все преимущества работы на дому. Вместо того чтобы сидеть за столом и перекладывать с места на место бумаги, изображая кипучую деятельность перед начальством, он мог сесть перед телевизором, почитать книгу, пойти погулять, заняться всем чем угодно до тех пор, пока не поступит новый заказ. Его оплата была сдельной, а не почасовой, и до тех пор пока он

выполнял полученную работу в положенные сроки, компании было все равно, как он планирует свой рабочий день.

Другими словами, его опыт и мастерство вознаграждались правом самому распоряжаться своим временем.

Господи, спасибо за высокие технологии!

Выключив компьютер, Билл встал из-за стола, потянулся и вышел в коридор. Из кухни доносился аромат томатного супа, окна изнутри запотели. В доме было тепло и уютно, и в отсутствие дочерей, еще не вернувшихся из школы, казалось, что все так, как было, когда они с Джинни еще только поженились, когда они еще никуда не могли выезжать по причине своей бедности, и главным способом развлечений был для них секс.

Джинни стояла у плиты, помешивая суп. Неслышно подкравшись к ней сзади, Билл запустил ей руку между ног. Вздрогнув от неожиданности, она крикнула ему убираться и едва не ударила ложкой, обрызгав лицо бульоном.

– Господи! – воскликнул Билл.

– Будешь знать, как подкрадываться ко мне вот так!

– Что с тобой? – пробормотал он, вытирая со щеки бульон.

– Ничего, – отрезала Джинни. – Я готовлю обед. Я не ожидала, что ко мне станут приставать.

– А ты подумала, это кто? Кроме нас двоих, дома никого нет.

– Дело не в этом.

– Раньше я делал так все время. И тебе все время нравилось.

– Ну а теперь не нравится. – Повернувшись к нему спиной, Джинни помешивала суп. – Иди, вымой руки, – сказала она. – Пора обедать.

Билл вздохнул.

– Послушай, давай не будем ссориться. Извини, я просто хотел…

Джинни удивленно обернулась.

– А кто ссорится?

– Я подумал, ты на меня злишься.

– Нет.

Он просиял.

– В таком случае как насчет того, чтобы ты нагнулась над столом, и я смог бы выполнить свои супружеские обязанности?

Джинни рассмеялась.

– Как насчет того, чтобы ты вымыл руки, и мы смогли бы пообедать?

– Ну а после обеда?

Она улыбнулась.

– Посмотрим.

После обеда они все-таки занялись любовью, быстро удовлетворив друг друга в спальне, поскольку Саманта или Шеннон могли вернуться из школы раньше времени, после чего Билл решил отправиться погулять. Дождь прекратился с час назад, а он уже слишком долго сидел в четырех стенах и пора было подышать свежим воздухом. Билл предложил жене пойти вместе с ним, но та ответила, что у нее нет настроения гулять и, кроме того, нужно просмотреть свежие журналы, чтобы не отставать от жизни.

Билл направился в город один, наслаждаясь запахом свежего дождя на мостовых и видом проясняющегося неба, голубых просветов, проглядывающих сквозь расползающиеся серые тучи. Он зашел в магазин Стрита, немного поболтал с ним, затем заглянул в музыкальный магазин Дуэйна Кернса напротив, порылся в ящике старых грампластинок у стены в поисках чего-нибудь интересненького и в конце концов выбрал древний альбом «Стилай спэн», который был у него, еще когда он учился в колледже, но затем куда-то пропал.

Перед тем как возвращаться домой, Билл заглянул на минуту в кафе выпить чашку кофе. Как всегда, Бак и Вернон спорили у стойки. Сегодняшним яблоком раздора была музыка в стиле кантри.

– Так подай на меня в суд! – кипятился Вернон. – Мне нравится Гарт Брукс, и все тут!

– Гарт Брукс – фуфло! Вейлон Дженнингс – вот настоящий певец!

– Поаккуратнее в выражениях, – окликнула стариков из-за стойки Холли.

– Прошу прощения, – виновато произнес Бак.

– А что, Вейлон Дженнингс еще жив? – хитро усмехнулся Вернон.

– Сынок, да за такие слова гореть тебе в аду!

Устроившись у противоположного конца стойки, Билл кивнул старикам, и те кивнули ему в ответ.

Холли предложила меню, но он ответил, что зашел только за кофе; она налила чашку и поставила перед ним.

– Привет, Билл!

Обернувшись, он увидел Уильямсона Джеймса, хозяина кафе, выходящего из кухни.

– Как дела?

– Не могу пожаловаться, – пожал плечами Билл.

Владелец кафе подсел к нему и жестом попросил Холли также налить ему кофе.

– Смотрел матч в четверг?

Билл покачал головой.

– Правильно. Ты не особенно любишь футбол, ведь так?

– Футбол, баскетбол, бейсбол, волейбол, хоккей – я ничего не смотрю.

– А сам ты занимаешься каким-нибудь спортом?

– Никаким.

– Ну а в школе?

– Да, в школе занимался. Приходилось заниматься. На уроках физкультуры. Когда не было выбора. Но только не по своей воле.

– Почему?

– Никогда не любил спорт. Он для тех, кто не может справиться со свободой.

– То есть?

– Ну, спорт для тех, кому нужно говорить, чем заняться в свободное время, для тех, кто не способен сам ничего для себя придумать, для тех, кому нужны указания. Вроде тех, кто проводит свободное время в казино в Лас-Вегасе. То же самое. Правила. Тебе говорят, что делать. Другие решают за тебя, как ты должен проводить свое время. Наверное, кто-то так снимает с себя стресс. Им не нужно думать самостоятельно, за них все уже устроено.

Старик задумался, переваривая его слова. Затем медленно кивнул.

– Понимаю, что ты хочешь сказать.

Билл рассмеялся.

– Вы первый, кто меня понял.

Откашлявшись, Уильямсон наклонился к нему.

– Я выставляю свое заведение на продажу, – сказал он.

– Что?

– Ш-шш. Потише. – Старик подкрепил свои слова красноречивым жестом. – Я еще никому не говорил. Даже Холли ничего не знает.

– Почему? Что случилось?

– Ничего не случилось. Просто… – Он помолчал. – Скоро открывается «Хранилище». Многих из нас оно оставит не у дел.

Билл покачал головой.

– Но кафе-то тут при чем?

– Там будет свое кафе. Не закусочная, а настоящее кафе.

– И разве это имеет какое-нибудь значение?

– Боюсь, имеет.

– Ваше кафе – городская достопримечательность. Никто не откажется от него ради того, чтобы есть и пить в магазине эконом-класса. Это место – неотъемлемая часть Джунипера.

Уильямсон печально усмехнулся.

– Все дело в том, что никому нет дела до поддержки местного бизнеса. Да, кафе – достопримечательность города, и когда оно закроется, все будут об этом сожалеть, а твой друг Бен напишет душераздирающую заметку о том, как хорошо все было раньше. Но правда в том, что как только кафе «Хранилища» предложит кофе на десять центов дешевле, чем у меня, и булочки дешевле на целый четвертак, все эти люди рванут отсюда так быстро, что у меня голова пойдет кру?гом. – Он кивнул на Бака с Верноном. – И даже эти двое удерут отсюда.

Билл покачал головой.

– Я так не думаю. Людей привлекают сюда не цены, а атмосфера… и все остальное.

– Ошибаешься. Тебе кажется, что цена тут ни при чем. Однако это не так. Главное – экономика. И как только «Хранилище» заплатит за большие броские объявления в газете, трубящие о выгодных ценах, все поспешат туда. Я и так с трудом свожу концы с концами, – продолжал Уильямсон. – Конкуренции мне не выдержать. В ценовой войне мне надерут задницу. С «Хранилищем» тягаться невозможно. Оно будет понижать цены до тех пор, пока я не разорюсь. – Старик вздохнул. – Я уже предвижу неминуемый конец. Вот почему я хочу сбагрить свое заведение до того, как запахнет паленым, пока еще можно выручить за него приличные деньги.

Он помолчал, обводя взглядом кафе.

– Я хочу попросить тебя вот о чем. Дай рекламу в Интернете. Я рассудил, что если кто-то и смыслит в этом, так ты. Конечно, я тоже дам объявление, возможно, даже и в газете Бена, хотя едва ли кто-либо из местных сможет купить мое кафе. Но я

подумал, что надо попробовать и через компьютер. Посмотреть, будет ли какой-нибудь отклик.

– Хорошо, – медленно произнес Билл. – Я вам помогу.

– Что, если я напишу то, что хочу сказать? Ты сможешь выложить это в Интернете?

– Конечно, но вы действительно хотите заняться этим прямо сейчас? Может быть, лучше немного подождать, посмотреть, что к чему. Возможно, жители Джунипера преподнесут вам приятный сюрприз. Возможно, они устроят митинг перед кафе. И тогда это только пойдет вам на пользу. Как только все прознают о случившемся, дела у вас пойдут в гору.

Уильямсон вздохнул.

– Времена изменились, сынок. Сейчас каждый думает только о себе. У нас больше нет единой страны. Остались только маленькие племена, враждующие между собой из-за работы, денег, внимания средств массовой информации. В дни моей молодости все мы были американцами. Тогда мы делали все, что от нас требовалось, все, что мы могли, чтобы наша страна стала как можно лучше. Мы поступали так, как правильно, так, как требует мораль. Теперь же люди делают то, что выгодно, то, что «экономически целесообразно». – Он покачал головой. – В былые времена нам была дорога? наша родина. Мы готовы были сделать все, чтобы в ней было лучше жить. Теперь же всех заботит только то, сколько это сто?ит.

Старик посмотрел Биллу в глаза.

– Всем наплевать на сохранение нашего города, нашего округа, нашего образа жизни. Все думают только о том, чтобы сэкономить несколько долларов и купить своим детям самые последние навороченные кроссовки. Приятно так думать, однако никто никакие митинги устраивать не станет. Этого просто не произойдет. – Он допил кофе. – Вот почему я выхожу из игры. Пока еще могу.

4

Буран, налетевший в канун Дня рождения Вашингтона[11 - День рождения Вашингтона – федеральный праздник, отмечается в третий понедельник февраля.], навалил шесть дюймов снега, и пришлось ждать еще целые сутки, чтобы трактор расчистил улицу. Однако к концу недели весь снег растаял, и Дэвисы решили в субботу всей семьей съездить в Велли, отдохнуть и походить по магазинам.

Они выехали рано, как только рассвело, и около восьми остановились позавтракать в кафе в Сноу-Лау. Джинни всю дорогу смотрела в окно, наблюдая за тем, как сосны сменяются кактусами, как четкие линии покрытого лесами хребта Моголлон уступают место каменистой пустыне Мацатцаль. Саманта и Шеннон спали сзади, а Билл с удовольствием вел машину, подпевая вполголоса радио.

Места вокруг были живописными – величественные горы, каньоны, – и Джинни, как всегда, робела перед ними, испытывая благоговейный трепет. Здесь, глядя на эти красоты, она ощущала присутствие Бога. Воспитанная в католической вере, Джинни ходила на мессу дважды в неделю, с раннего детства до тех пор, пока не поступила в колледж, однако такое вдохновенное возбуждение она ощущала только здесь, на этом шоссе. Великолепие и чудодейственность Бога оставались для нее абстрактными понятиями до тех пор, пока она не вышла замуж за Билла и не перебралась в Аризону; и по-настоящему она почувствовала религию, прикосновение Господа не в церкви, а только тогда, когда во время медового месяца впервые увидела восход солнца в пустыне.

Вот в чем, на ее взгляд, была беда католицизма – в его узком тщеславии, в самовлюбленности. Еще в детстве Джинни убедили в том, что мир вращается вокруг нее, что, если она будет есть мясо по пятницам, не будет жертвовать на Великий пост или станет предаваться излишне откровенным мечтам о Дэвиде Кассиди[12 - Кассиди Дэвид Брюс (р. 1950) – американский актер, певец, музыкант, в семидесятые годы кумир женщин.], ее ждет вечное проклятие. Бог постоянно следил за ней, недремлющий в своем внимании к самым заурядным мелочам ее жизни, и она постоянно чувствовала на себе давление, словно каждая ее мысль и каждый поступок подвергались тщательному анализу.

Но, повзрослев, Джинни обнаружила, что не является центром вселенной, что она не точка опоры, на которой держатся мир и церковь, и если она потрет себе в ванной интимное место или назовет Терезу Робинсон стервой, западной цивилизации не наступит немедленный конец. Больше того, она пришла к выводу, что является слишком малозначительным существом, не достойным внимания Бога, поэтому еще в колледже она решила просто быть хорошим человеком, вести порядочный образ жизни и верить в то, что у Бога хватит ума отделить хороших людей от плохих, когда наконец придет час Страшного суда.

Однако здешние места пробудили в ней вновь религиозные чувства. Джинни увидела в них величие Господа, опять осознала, как мелки ее собственные беды и заботы по сравнению с общим порядком вещей, – и поняла, что в этом нет ничего страшного. Так и должно быть.

Украдкой взглянув на Билла, подпевавшего звучавшему по радио старому рок-н-роллу, Джинни улыбнулась. Ей повезло в жизни. У нее хороший муж, хорошие дети, хорошая жизнь. И она счастлива.

– В чем дело? – спросил Билл, перехватив ее улыбку.

По-прежнему улыбаясь, Джинни покачала головой.

– Да так, ничего.

Они въехали в Велли часов в одиннадцать и направились к торговому центру «Фиеста». Войдя в огромное здание, семья разделилась. Девочки отправились выбирать одежду и музыкальные товары, а родители пошли в многозальный кинотеатр. Все договорились встретиться в два часа перед универмагом «Сирс».

Кино, на которое они попали, оказалось романтической комедией, из тех, что Билл называл «кабельным телевидением», однако на большом экране все было гораздо зрелищнее, и оба были рады тому, что сходили в кино. Затем они заглянули в книжный магазин. Джинни купила последний номер «Вэнити фэйр»[13 - «Вэнити фэйр» – иллюстрированный журнал, издается в Нью-Йорке с 1983 г.], а Билл выбрал новый триллер Филиппа Эммонса[14 - Под псевдонимом Ф. Эммонс выпустил несколько своих книг сам Б. Литтл.].

Когда они подошли к «Сирс», Саманта и Шеннон уже ждали их на скамейке. Шеннон купила кассету модной рок-группы, к которой Сэм, похоже, питала лютую ненависть, и девочки горячо спорили о музыкальных вкусах.

– Брейк! – строгим голосом рефери в боксе сказал Билл, усаживаясь между дочерьми. – Девочки, вокруг вас уже начинает собираться толпа. Если вас одеть в купальники и намазать кремом для загара, можно будет собирать плату за право на просмотр. Вот и дополнительные деньги в семью.

– Какой ты пошлый! – обиженно заявила Шеннон.

– Что ж, такова моя работа. – Схватив дочерей за руки, Билл поднял их на ноги. – Пошли, девочки, пора трогаться в путь.

Они поехали обратно. Теперь машину вела Джинни. Когда они подъехали к Пейсону, солнце уже садилось, и полностью стемнело еще до того, как они добрались до Шоу-Лау. Как обычно, девочки крепко спали на заднем сиденье. Билл тоже задремал, уронив голову на стекло двери.

Джинни наслаждалась этим неявным одиночеством. Было что-то уютное в том, что она находилась в окружении своих родных, но в то же время могла побыть наедине со своими мыслями. Шоссе оставалось пустынным с тех пор, как они проехали Шоу-Лау, и окружающий ландшафт, такой чарующий при дневном свете, полностью скрылся в ночном мраке, и только узкая полоса асфальта впереди освещалась ярким светом фар. Изредка в стороне мелькали огни отдельных домов и ферм, одинокие маяки в кромешной

темноте.

Джинни пересекала широкую полосу леса перед затяжным подъемом в Джунипер, когда впервые заметила, что они на шоссе не одни. В зеркало заднего обозрения она увидела в нескольких милях позади мощные лучи фар необычайно огромной машины, которая быстро их настигала. У нее тотчас же заколотилось сердце, и первой ее мыслью было разбудить Билла, но она взяла себя в руки и продолжила путь. Это всего лишь грузовик. Мчащийся очень быстро. Не такая уж и редкость на пустынных шоссе Аризоны. И все же первой реакцией Джинни были страх и паника, и она поняла, как те, кто живет одиноко, вдали от людей, становятся дергаными и пугливыми и в конце концов начинают повсюду видеть НЛО и глобальные заговоры. Было что-то пугающее в тесном контакте с дикой природой, в неуместных образах, которые никак не ожидаешь увидеть в данной ситуации. Даже на шоссе.

Джинни бросила взгляд на спидометр. Она уже на пять миль в час превысила максимально допустимую скорость, однако грузовик настигал их, стремительно пожирая разделяющее их расстояние. Вспомнив «Дуэль»[15 - «Дуэль» – остросюжетный фильм С. Спилберга, снятый в 1971 г.], Джинни проверила зеркало заднего обозрения. Оно было переведено в положение для езды ночью, но все равно свет фар позади казался невыносимо ярким, режущим глаза. Глядя на то, как этот свет неумолимо приближается, Джинни вдруг поняла, что это не одна пара фар, не один грузовик.

Первая машина пронеслась мимо.

Она была черная, совершенно черная, и кабина, и кузов полностью сливались с окружающей темнотой, и даже стекла кабины были тонированными. У Джинни по спине пробежали мурашки, и она крепче стиснула рулевое колесо. Огромный грузовик подрезал ее и помчался дальше в ночь, оставив только красные точки габаритных огней.

Мимо проехал второй грузовик.

Однако сзади по-прежнему было светло как днем.

Джинни снова подумала было о том, чтобы разбудить Билла, однако что-то удержало ее, и она, сбросив скорость, прижалась к обочине, пропуская десять грузовиков, которые обогнали ее, в нарушение правил пересекая двойную сплошную разметку.

Когда последний грузовик оказался перед ней, ее фары высветили одно-единственное слово, блестящие черные буквы на матовом черном фоне: «Хранилище».

Легковая машина снова осталась на шоссе одна, и Джинни шумно вздохнула, только теперь поймав себя на том, что все это время не дышала. Она постаралась убедить себя, что в этом караване нет ничего необычного, что грузовики просто везут товар в «Хранилище», что она заразилась от Билла манией преследования.

И ей это почти удалось.

Глава 7

1

На церемонию открытия «Хранилища» собрался весь город. Хотя день был будним, казалось, в Джунипере объявили праздник. Часть предприятий не работала, в разных местах остановилось строительство, и Биллу показалось, что многие решили прогулять работу, сказавшись больными.

Он медленно ездил вдоль рядов стоянки в поисках свободного места.

– Оставь машину на шоссе, и мы пройдем пешком, – предложила Джинни. – Ты только напрасно теряешь время. Свободных мест здесь нет.

– Да, пап, – подхватила Шеннон. – Мы приехали последними!

– Магазин никуда не денется, – резонно заметил Билл. – Он будет здесь весь день.

Тем не менее он доехал до конца стоянки и поставил машину у выезда на шоссе. Саманта и Шеннон тотчас же распахнули двери, выскочили из машины и поспешили к увешанному флагами зданию.

– Догоняйте! – крикнула на бегу Шеннон.

– Не уходите, не предупредив нас, – бросила им вдогонку Джинни. Улыбнувшись мужу, она вышла из машины. – Восхитительный день.

– Точно, – угрюмо буркнул Билл.

Нажав кнопку блокировки, он захлопнул дверь и повернулся лицом к «Хранилищу». В последний месяц Билл снова начал бегать по шоссе, похоже, исцелившись от физической неприязни к месту строительства; теперь он, не в силах устоять перед любопытством, каждое утро пробегал мимо, интересуясь, как продвигаются работы. Билл ловил себя на том, что зачарованно и в то же время с ужасом наблюдает за этапами возведения здания, точно так же, как когда-то давным-давно следил за разложением трупа собаки, который еще в младших классах школы обнаружил вместе со своими приятелями на пустыре. Он испытывал отвращение к этому зрелищу и в то же время не имел сил отвернуться.

Однако теперь даже в его мыслях «Хранилище» уже являлось частью города. Нежелательной, но тем не менее частью. Он с трудом вспоминал, как именно выглядел холм раньше, какими были окрестные скалы. Теперь он видел только «Хранилище».

Ему захотелось узнать, сохранилась ли у кого-нибудь фотография этой лужайки в первозданном виде.

Вряд ли.

Эта мысль повергла его в уныние.

– Пошли, – поторопила его Джинни. – Тянуть дальше уже нельзя.

Обойдя машину, она взяла мужа за руку, и они направились вдоль рядов припаркованных машин к «Хранилищу».

Для ранней весны день выдался непривычно теплым, однако как только они оказались в тени здания, стало ощутимо прохладнее. Билл поднял взгляд, осматривая массивное сооружение. Он уже знал, что оно большое, однако оценить истинные его размеры с шоссе было невозможно.

Здесь же, приблизившись к зданию, оказавшись прямо перед ним, Билл почувствовал, как бетонная громада давит на него. Фасад «Хранилища» протянулся на длину футбольного поля и поднимался почти на высоту трехэтажного дома. Окон не было, лишь несколько дверей с матовыми стеклами на однообразной бурой облицовке стены из шлакоблоков. Здание напоминало накачанный стероидами школьный спортзал. Или бункер для людей-гигантов.

От стоянки к входу тянулась нескончаемая вереница покупателей и просто зевак. Билл и Джинни присоединились к толпе, пересекли тротуар, обрамляющий здание, и прошли сквозь автоматические двери.

Они оказались в «Хранилище».

Внутри здание оказалось вовсе не мрачным. Напротив, оно было современным, дружелюбным, радушным. Температура поддерживалась уютная, звучала негромкая музыка, ненавязчивая и приятная, бесшумно вентилируемый воздух был насыщен ароматами какао, кофе и карамели. Под высоким белым потолком проходили длинные ряды светильников, заливавших все пространство жизнерадостным светом, по сравнению с которым солнечный свет на улице казался бледным и выцветшим. Вдоль сияющих белых плит пола тянулись бесконечные ряды стеллажей, заставленных самыми разнообразными товарами.

Пожилой мужчина, которого Билл встречал в городе, хотя и не знал лично, улыбнулся, приветствуя их в «Хранилище», и предложил взять тележку, на что Джинни согласилась.

Они медленно двинулись вперед, глядя по сторонам. Слева параллельно выходу выстроились сдвоенной шеренгой кассовые аппараты. Первые покупатели уже подкатывали к ним тележки с покупками, доставая на ходу чековые книжки и кредитные карточки. Улыбающиеся продавцы в форменной одежде протягивали им вместо полиэтиленовых пакетов бумажные.

Трудно было поверить, что этот современный универмаг, предлагающий огромный выбор товаров, выбрал для своего размещения Джунипер. Еще труднее было поверить в то, что такой магазин мог получать прибыль. Он казался здесь чужеродным, неуместным, словно кит в аквариуме с золотыми рыбками, и Билл никак не мог взять в толк, почему такая большая компания,

как «Хранилище», открыла отделение розничной торговли в таком крошечном городке, как Джунипер. Здешние жители по большей части бедные, не располагающие свободными средствами, и даже если «Хранилище» будет платить своим сотрудникам минимальную зарплату, расходы на содержание такого огромного торгового центра как минимум вдвое превысят самые оптимистические доходы.

Билл не представлял себе, каким образом «Хранилище» сможет получать прибыль в Джунипере.

– Привет, незнакомец!

Оглянувшись, Билл увидел Бена, с фотоаппаратом через плечо и блокнотом в руке.

Редактор газеты кивнул Джинни.

– Привет, Джин!

Та улыбнулась.

– Новость на первую полосу, так?

– Не смейся. Как говорится, нет новостей – это уже хорошие новости, и если в наших краях главным событием является открытие нового магазина, значит, нам чертовски повезло.

Джинни тронула мужа за руку.

– Я пойду посмотрю одежду. А ты заберешь тележку.

– Не хочешь дать интервью для газеты? – спросил Бен. – Мне нужна реакция местных жителей, пришедших сюда за покупками.

– Как-нибудь потом.

Когда она ушла, редактор повернулся к Биллу.

– Ну а как насчет тебя? Ты же ведь не хочешь, чтобы я по-настоящему вкалывал. Я рассчитывал на то, что знакомые снабдят меня цитатами, и я не огорчу больших людей.

– Больших людей?

– Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.

– Если ты действительно хочешь услышать мое мнение, я тебе его выскажу. Но, боюсь, тебе оно придется не по душе.

– Ты совершенно прав. Теперь «Хранилище» у нас крупнейший рекламодатель, и сверху ясно дали понять, что негативное освещение «великого события» будет нежелательно.

– Ньютин прогнулся? – Билл не мог в это поверить. Издатель не переставал повторять Бену, что полностью доверяет ему содержание газеты, что он не станет вмешиваться в подачу материала и не попытается влиять на редакционную политику.

Бен пожал плечами.

– Времена меняются.

– Ни за что бы такое не подумал, – покачал головой Билл.

– Значит, лгать ты не хочешь? Не хочешь сказать несколько хвалебных и восторженных слов?

– Извини.

– Ну тогда я пойду поищу кого-нибудь другого. – Бен кивнул. – Увидимся.

– Пока.

Билл двинулся вперед, толкая перед собой тележку. Он посмотрел направо, и ему показалось, что над рядами вешалок в переполненной секции женской одежды он увидел голову Джинни, однако полной уверенности у него не было. Билл двинулся дальше по центральному проходу, мимо полок с хозяйственными товарами и бытовой химией. Он остановился перед книжным отделом. Выбор, предложенный «Хранилищем», произвел на него впечатление. На огромном журнальном стенде были представлены не только «Пипл», «Ньюсуик», «Тайм», «Домашнее хозяйство», «Вог» и другие популярные массовые издания, но и такие редкие специализированные журналы, как «Парижское ревю», «Медицинский журнал Новой Англии» и «Мир орхидей». Здесь были даже свежие номера «Пентхауса» и «Плейбоя»[16 - «Пентхаус» и «Плейбой» – иллюстрированные журналы для мужчин с обилием откровенной эротики.]. Впервые журналы подобного рода продавались в Джунипере. Рядом на полках стояли книги Кинга, Кунца, Гришэма[17 - Кинг Стивен Эдвин (р. 1947) – американский писатель, автор психологических триллеров; Кунц Дин Рей (р. 1945) – американский писатель, автор детективов и триллеров; Гришэм Джон Рей (р. 1956) – американский писатель, автор остросюжетных детективов.] и другие бестселлеры, а также романы Уоллеса Стегнера, Рейчел Инголлс и Ричарда Форда[18 - Стегнер Уоллес Эрл (1909–1993) – американский писатель, педагог, экономист; Инголлс Рейчел Хомнс (р. 1940) – английская поэтесса американского происхождения; Форд Ричард (1776–1858) – английский писатель, известен в первую очередь своими путевыми заметками об Испании.].

Даже музыкальный отдел был впечатляющим. Подойдя к полкам с компакт-дисками, Билл обнаружил там все, начиная от современного тяжелого рока и рэпа и до таких современных малоизвестных исполнителей классической и околоклассической музыки, как Мередит Монк[19 - Монк Мередит (р. 1942) – американский композитор, певица, дирижер, хореограф.] и Чикагский камерный оркестр.

Билл приготовился ненавидеть «Хранилище» – он хотел его ненавидеть и поэтому был разочарован тем, что не смог найти ничего заслуживающего критики и пренебрежения. Больше того, он поймал себя на том, что помимо воли получает удовольствие, наслаждается своими исследовательскими путешествиями между бесконечными прилавками. Билл ни за что не признался бы в этом вслух, однако он искренне восхищался той работой, которую проделало «Хранилище».

Ему было стыдно за подобные еретические мысли.

Он еще раз встретился с Беном перед переполненным кафе рядом с автоматическими двустворчатыми дверями, ведущими в детскую комнату. Редактор газеты, потягивая кофе с молоком, при приближении Билла выразительно обвел вокруг рукой.

– Да, потрясающее место, – сказал он. – Потрясающее место.

Билл кивнул.

– Ты прав, – согласился он. – Потрясающее место.

Джинни медленно шла, с благоговейным трепетом глядя по сторонам, переполненная приятным чувством, сиюминутным и в то же время уютно-ностальгическим. «Хранилище» было просто прекрасно. Казалось, она возвратилась в Калифорнию – однако на самом деле все было гораздо лучше. Впереди тянулись бесконечные ряды полок, заставленных почти до самого потолка таким товаром, о существовании которого Джинни даже не подозревала.

Она вспоминала «Серритос», первый торговый центр, в котором побывала вместе с Яном Эмерсоном, своим тогдашним ухажером. Там было то же самое: размеры, масштаб, восхитительное ощущение новизны. В те времена Серрито был небольшим поселком в Южной Калифорнии, жители которого занимались преимущественно молочным животноводством, но прошло всего несколько лет, и вокруг торгового центра вырос совершенно новый город. «Серритос» стал катализатором перемен, магнитом, притянувшим к себе жилые дома, предприятия и другие магазины, осью, вокруг которой завращалось все остальное. Повторится ли здесь то же самое? Не произойдет ли резкий скачок численности населения Джунипера, не захлестнет ли город волна преобразований, которая смоет без следа тихий провинциальный уклад?

Джинни надеялась, что этого не произойдет.

Но, возможно, так было бы и к лучшему.

«Хранилище» явилось манной небесной.

Джинни провела пальцами по джинсам «Гесс», лежащим на полке, пощупала блузку от Анны Кляйн, висящую на плечиках. Только сейчас она осознала, как же много для нее значила возможность иметь свободный доступ ко всему этому. Поездки в Велли за покупками в торговый центр «Фиеста» или в «Метро-Центр» всегда доставляли ей огромное наслаждение, она с нетерпением ожидала следующего выезда, однако теперь все обстояло совершенно иначе: в город пришла самая последняя мода, можно было в любой момент примерить красивую одежду, не тратя целый день на поездку. Джинни казалось, будто она долгое время дышала неглубоко, стараясь сберечь кислород, и вот теперь пахнуло свежим воздухом и она смогла наконец свободно вдохнуть полной грудью. Она ограничивала себя, терпела лишения, и хотя ей удалось настолько приспособиться к этому, что Джинни уже даже не замечала, без чего обходится. Теперь

она была признательна, что снова получила ко всему полный доступ.

Это было настоящее блаженство.

Теперь им больше никогда не придется ездить в Финикс.

Все необходимое есть прямо под рукой, здесь, в Джунипере.

«Хранилище» было просто прекрасно.

Счастливая Шеннон бродила по секции молодежной одежды. Товары здесь качеством ничуть не уступали тому, что она когда-либо видела.

Казалось, здесь были собраны самые красивые вещи из всех лучших магазинов.

И здесь их отдавали буквально даром.

Это была мечта, ставшая явью.

Сняв с вешалки юбку, Шеннон подняла ее перед собой. Тут были представлены модели, которые прежде она видела только в журналах.

Повесив юбку на место, Шеннон огляделась по сторонам в поисках Саманты. Сестра стояла в обувном отделе и разговаривала с Бернадин Уэзерс. Бернадин была занудой и дурой, и у Шеннон не было никакого желания выслушивать, как та бубнит про то, что она думает о «Хранилище», поэтому она двинулась в противоположную сторону, в глубь секции одежды, мимо матерей с дочерьми, мимо пожилых женщин и домохозяек средних лет, пока у отдела нижнего белья не столкнулась со своими подругами.

– Ну, что скажешь? – спросила Диана, подходя к ней.

– Потрясающе! – просияла Шеннон.

– В самую точку.

Диана украдкой оглянулась вокруг, словно убеждаясь в том, что никто не подслушивает. Стоявшие рядом с ней Элли и Ким хихикнули. Диана с заговорщическим видом шагнула к Шеннон.

– Ты видела, какие здесь есть вещички? – Она кивнула на отдел нижнего белья.

Шеннон покачала головой.

Снова оглянувшись по сторонам, Диана отступила назад в ближайший проход и сняла с вешалки красные кружевные трусики.

– Без промежности, – сказала она, расправляя трусики, и Шеннон увидела спереди большой разрез, специально добавленный в крой.

– Не хочешь купить себе такие? – спросила Ким.

Элли прыснула.

– Не сомневаюсь, Джейку они понравятся.

Шеннон покраснела.

– Да, точно, – пробормотала она.

Но, провожая взглядом, как Диана вешает трусики на место, она подумала, что Джейку они, наверное, и вправду понравились бы.

А она с радостью надела бы их для него.

2

Выпучив глаза, Кай Мэлори смотрел на полки отдела игрушек. Перед ним были красиво разложены хлопушки, фейерверки и петарды всевозможных цветов. Робко протянув руку, он потрогал одну хлопушку и ощутил сладостную дрожь, когда его рука прикоснулась к твердой картонной упаковке.

Разве в Аризоне фейерверки не запрещены? Или ему и его приятелям лгали? Впрочем, такое бывало уже не раз. Похоже, взрослые частенько преувеличивают или лгут, когда речь заходит о вещах, которые они считают опасными для детей.

– Кай!

Подняв взгляд, мальчишка увидел папу, который улыбался ему. Он поспешно виновато отдернул руку и отступил от полки, однако упрек, которого он ждал, так и не прозвучал. Папа продолжал с улыбкой смотреть на него. Все ясно, папа просто слишком высокий! И не видит фейерверки!

Кай хитро усмехнулся. Он обрадовался, почувствовав, что ему известно нечто, не доступное его папе.

В большинстве магазинов товары выставлены для взрослых. Но здесь все было сделано для таких мальчишек, как он, так, чтобы взрослые ничего не видели. Очевидно, фейерверки специально положили на нижнюю полку, чтобы родители про них не узнали. Быть может, они запрещены. Или, возможно, «Хранилищу» просто известно, что взрослые их не любят. Так или иначе, если между «Хранилищем» и детворой заключено какое-то секретное соглашение, Кай точно ничего не скажет маме и папе.

Если раньше «Хранилище» ему просто нравилось, то теперь он в него прямо-таки влюбился.

Они стали партнерами.

Здоровенная лапища отца накрыла его плечо.

– Кай, это я возводил здесь крышу. Ты это знаешь? Мы перекрыли все здание. От одного конца до другого. От переда до зада.

Кай кивнул, делая вид, будто слушает отца, однако его внимание по-прежнему было полностью приковано к фейерверкам. Он увидел, что петарды похожи на настоящие вишни: красное круглое тело, зеленый запал, наподобие черенка.

Мальчишка в жизни своей не видел ничего такого классного.

Но самым классным, самым клевым были цены, написанные на маленьких этикетках рядом со штрихкодами.

Петарды: двадцать пять центов.

Фейерверки: пятнадцать центов.

Хлопушки: пять центов.

Всего пять центов штука!

Если они с приятелями сложатся, то смогут накупить целую гору! И можно будет бросать петарды в мусорные баки, подбрасывать их в почтовые ящики, привязывать к хвостам кошек. Можно будет взорвать к ядрене фене весь город!

– Ну, как тебе нравится «Хранилище»? – спросил отец. – По-моему, очень неплохо.

– Просто здорово! – ухмыльнулся Кай. – Я в восторге!

Глава 8

1

Билл намеревался бойкотировать «Хранилище», но, к собственному неудовольствию, поймал себя на том, что ходит туда довольно часто. Его оскорбило то, как корпорация купила с потрохами городской совет, он ненавидел ту бесцеремонную грубость, с какой «Хранилище» вторгся в Джунипер, относился с подозрением к странным обстоятельствам, сопровождавшим его появление в городе; и все же он был вынужден признать, что в «Хранилище» великолепный выбор… ну, практически всего.

И никуда нельзя было деться от того, что теперь стало значительно удобнее покупать все в городе, вместо того чтобы ездить во Флагстафф или даже в Финикс.

И все же Билл неизменно старался сначала купить нужную вещь в одном из местных магазинов. И только если в них не оказывалось того, что ему требовалось, он отправлялся в «Хранилище».

Однако тревога, необъяснимое чувство беспокойства, не покидавшее его с тех самых пор, как он впервые увидел мертвого оленя, похоже, бесследно исчезли. Как можно было думать о мертвых животных и загадочных трагических происшествиях, когда жители Джунипера с наслаждением смаковали суши и кофе по-итальянски в современном, ярко освещенном торговом центре, оснащенном всем необходимым, в залах которого были представлены все самые последние книги, компакт-диски, видеоигры, одежда, обувь, косметика и бытовые товары?

И все-таки Биллу казалось, что он поступился своими принципами. Но даже это чувство постепенно бледнело, и вскоре покупки в «Хранилище» стали для него таким же обыденным делом, каким прежде были покупки в универмаге «Купи и сэкономь» и на складе пиломатериалов Сиддонса, – он делал это легко, непринужденно, естественно.

Когда Билл задумывался над этим, ему становилось страшно.

Однако думал он об этом все реже и реже, и когда Джинни как-то вечером сказала, что Сэм хочет устроиться на работу в «Хранилище», он промолчал.

– Знаешь, – продолжала Джинни, – девочка собирается отложить деньги на колледж. Даже если ей назначат стипендию, деньги ей все равно будут нужны. И еще она хочет купить себе машину. Она говорила о том, чтобы отправиться на автомобильный рынок в Холбрук.

Джинни уже несколько раз намекала на то, что Сэм хотела бы поработать в «Хранилище», но Билл, вспоминая про очередь перед бюро трудоустройства «Хранилища», про все те странные события, произошедшие в Джунипере со времени начала строительства, неизменно отвечал категорическим отказом.

Однако теперь подпитывать зловещую ауру было очень непросто. Ну, что может случиться с его дочерью? Особенно если

она устроится только на подработку. Там ведь рядом все время будут люди, обслуживающий персонал и покупатели, и невозможно было представить себе, что все они подвержены какому-то таинственному сверхъестественному воздействию.

Сверхъестественному?

Сама эта мысль казалась нелепой.

– «Хранилище» предлагает неполную занятость с гибким графиком, – добавила Джинни. – И платят там больше, чем в кафе у Джорджа, в «Бургер кинге» и прочих местах в нашем городе, где работают подростки.

Билл посмотрел на жену.

– Посмотрим, – неопределенно произнес он. – Посмотрим.

2

Вся школа говорила только о «Хранилище».

Джинни не могла припомнить, когда еще какая-либо другая тема так полностью доминировала во всех разговорах. Местные, региональные и федеральные выборы, войны, события в мире – ничто не привлекало внимания учителей и учащихся так, как «Хранилище».

На самом деле это печально, когда открытие торгового центра оказывает на людей большее воздействие, чем важнейшие мировые события.

И все же Джинни вместе со всеми оживленно обсуждала потрясающую новую моду, поразительно низкие цены и широчайший выбор товаров повседневного обихода, пришедшие в Джунипер.

– Я уже по уши в долгах, – призналась как-то за обедом Трейси Уэллс, когда все учителя обсуждали, сколько кто потратил в «Хранилище». – Я превысила лимит по кредитной карточке, и последнюю пару вещей мне пришлось просто взять в кредит.

На какое-то мгновение у Джинни в памяти всплыли черные грузовики, несущиеся по пустынному ночному шоссе; она представила себе, как значительная часть населения Джунипера влезает в долги, и ее охватила холодная дрожь.

Однако все это быстро прошло, и Джинни уже со смехом обсуждала с другими преподавателями в учительской, что скажут их мужья, когда начнут приходить счета выплат по кредитным карточкам.

Больше всего ее поражало то, как кардинально изменилось отношение Билла к «Хранилищу». На протяжении нескольких месяцев он встречал буквально с патологической враждебностью все, даже отдаленно связанное с этим предприятием. И вот теперь внезапно от былой неприязни не осталось и следа.

Казалось, Билл был в одночасье обращен в новую веру. Он сходил на торжественное открытие «Хранилища», своими собственными глазами убедился в том, что в новом торговом центре нет ничего странного и необъяснимого, ничего зловещего и необычного, и все его отвращение бесследно исчезло. Теперь Билл ходил в «Хранилище», делал там покупки, а иногда просто прогуливался по торговым залам, разглядывая витрины.

И вот вчера он, по сути дела, согласился на то, чтобы Сэм там работала.

Нет конца чудесам.

После работы Джинни, возвращаясь домой, проехала мимо средней школы. Она понимала, что это плохая привычка. И, как говорили в один голос знакомые, ей следовало бы чуточку больше доверять своим дочерям. Но она сама работала в школе и знала, какие сейчас дети.

К тому же даже хорошие девочки иногда совершают плохие поступки.

Именно так была зачата Саманта.

Джинни никогда не жалела об этом. Она любила свою старшую дочь. И все же, вероятно, ее жизнь сложилась бы иначе, если бы она не забеременела так рано. Начнем с того, что она получила бы диплом магистра. Возможно, даже продолжила бы обучение в аспирантуре. Однако на ее плечи легла ответственность материнства, и она даже оглянуться не успела, как вылетела из колледжа, они с Биллом поженились, и пришлось кардинально пересматривать все планы на будущее.

Для своих дочерей Джинни желала большего. Она хотела, чтобы обе получили образование, нашли себя до того, как обстоятельства вынудят их взять на себя роль, которую им придется играть до конца своей жизни. Она не хотела, чтобы они из дочерей сразу же стали матерями. Им требовалось время самим побыть взрослыми, выковать свой характер без участия родителей, супругов и детей.

Вот почему Джинни, пожалуй, действительно порой держала своих дочерей в слишком тугой узде. Не давая им возможности бегать совсем без присмотра. Она проверяла, правда ли они там, где говорят. Вместе с Биллом они строго требовали соблюдения «комендантского часа». Странное поведение по провинциальным меркам Джунипера. Но ей хотелось верить, что судьба ее дочерей сложится не так, как у большинства девушек города.

Перед тем как ехать домой, Джинни остановилась у сельскохозяйственного рынка и купила свежих овощей, затем взяла в «Купи и сэкономь» хлеб и молоко. Билла дома не было – «У Стрита», если верить записке, прикрепленной магнитом к холодильнику, – и она оказалась дома совершенно одна. В кои-то веки.

Шеннон вернулась через час, когда Джинни резала помидоры для томатного соуса. Бросив учебники на стол у двери, дочь плюхнулась на диван и сразу же схватила пульт дистанционного управления, чтобы включить телевизор.

– Тишина – золото, – заметила Джинни.

– Тишина – это очень скучно, – возразила Шеннон. – Терпеть не могу возвращаться домой, когда там тихо. В этом есть что-то жуткое.

– А я, наоборот, считаю, что это очень здорово, – сказала Джинни, но дочь уже щелкала каналами, стараясь найти передачу с самым вызывающим сюжетом.

Через несколько минут пришла Саманта. Улыбнувшись, она поздоровалась, отнесла учебники в спальню, после чего вернулась на кухню и, достав из холодильника банку консервированных перцев, села за стол напротив матери. Потом вздохнула, громко и театрально.

Джинни сдержала улыбку, продолжая нарезать помидоры.

– Мне нужны деньги, – объявила Саманта.

– Можешь попробовать устроиться на работу.

– Я как раз об этом и говорю. – Саманта подалась вперед. – «Хранилище» продолжает набирать персонал, но я не знаю, долго ли это продлится. Вакансии быстро заканчиваются. Скоро все свободные места будут уже заняты.

– В таком случае почему бы тебе не подать заявление?

– А можно?

– Я ничего не имею против.

– Я знаю, что ты ничего не имеешь против, но как насчет папы?

Перестав резать, Джинни улыбнулась.

– А ты сама у него спроси, – сказала она. – Думаю, все будет в порядке.

– Ты с ним уже говорила?

– А для чего еще нужны матери?

– О, мамочка, спасибо! – Вскочив, Саманта обежала вокруг стола и бросилась матери на шею.

– Тошно вас слушать, – бросила лежащая на диване Шеннон. – Меня сейчас вырвет.

Джинни рассмеялась.

– Ты могла бы поучиться признательности у своей сестры.

– Ну да, конечно!

Саманта осталась на кухне, возбужденно обсуждая то, как будет успевать учиться в школе и ходить на работу, а Джинни, закончив готовить соус, поставила кипятить воду для макарон. Девочка умолкла только тогда, когда домой вернулся Билл, мгновенно погрузившись в натянутое, выжидательное молчание. Из гостиной донесся смешок Шеннон.

Джинни бросила взгляд на младшую дочь.

– Привет, папа, – сказала Саманта, выходя в прихожую навстречу отцу.

Билл подозрительно нахмурился, и это выражение было напускным лишь наполовину. Он перевел взгляд с Саманты на Шеннон, затем на жену.

– Ну, хорошо, что тут у вас происходит? Кто разбил машину? Кто сломал мой компьютер? Кто наговорил по телефону на девятьсот долларов?

– О, папочка! – воскликнула Саманта. – Я уже не могу просто поздороваться с тобой, ты сразу лезешь в бутылку, увидев в этом то, чего на самом

деле нет.

– Что поделаешь, вы меня к этому приучили, – сказал Билл.

Шеннон рассмеялась.

Джинни увидела, как лицо Билла озарилось пониманием. Он посмотрел на нее, и она едва заметно кивнула, взглядом предлагая сдержать свое обещание.

– Мать говорит, ты хочешь устроиться на работу, – сказал Билл.

Джинни с признательностью посмотрела на него.

Саманта кивнула.

– В следующем году мне будут нужны деньги на учебу.

– И где же ты хочешь работать?

– В «Хранилище», – с надеждой произнесла Саманта.

Билл вздохнул.

– Знаю, «Хранилище» тебе не нравится, – поспешно продолжала девушка, – и я это понимаю. Но платят там хорошо, и к тому же я собираюсь там только подрабатывать. Мне обещали подстроить график работы под расписание уроков.

– Ты уже говорила с администрацией?

– Нет. Я решила сначала переговорить с тобой.

– Ну, в таком случае… – Билл сделал вид, будто размышляет. – Ладно, – наконец сказал он.

– Я могу там работать?

Он неохотно кивнул.

– Раз ты так хочешь.

– Спасибо! – Саманта стиснула отца в объятиях. – Ты самый лучший папа в мире!

– Вот теперь уже начинается настоящая тошнота, – проворчала Шеннон.

– Он правда лучше всех!

– Замолчите, все вы! – со смехом сказала Джинни. – И мойте руки. Пора ужинать.

3

Посмотрев на входную дверь «Хранилища», Саманта собралась с духом, вытерла вспотевшие ладони о платье и прошла внутрь, проведя языком над зубами, чтобы убедиться в том, что помада не размазалась.

Она сильно нервничала. Раньше ей казалось, что работу автоматически получают соискатели, пришедшие первыми, однако в школе говорили, что многим «Хранилище» отказывает. По словам Риты Дейли, Тед Худ хотел устроиться продавцом-консультантом, но ему ответили: «Спасибо, не надо». Судя по всему, «Хранилище» требовало от соискателей каких-то определенных качеств и не собиралось довольствоваться меньшим.

В каком-то смысле так даже было лучше. Это означало, что по-прежнему оставались вакансии. Но это также усиливало фактор давления. Быть может, сама Саманта также окажется не тем, кто нужен «Хранилищу».

Быть может, она окажется недостаточно хороша.

Саманта решительно прогнала эту мысль. Она самая умная в классе; скорее всего, именно ей в день выпуска доверят произнести прощальную речь, и, возможно, ее также выберут королевой выпускного бала. Уж если не она, то кто?

Холодный воздух ударил ее в то самое мгновение, как она вошла в дверь, и Саманта была этому рада. Несмотря на все потуги быть уверенной в себе, несмотря на ободряющие разговоры с самой собой, она все равно переживала, все равно обливалась по?том, поэтому ей пришлось на какую-то минуту задержаться за дверью, чтобы прохладный воздух из кондиционеров хоть немного ее остудил.

Рядом с тележками покупателей стоял мужчина в возрасте с пластиковой улыбкой на лице, в форменной зеленой куртке «Хранилища», и Саманта подошла к нему.

– Куда нужно обратиться относительно приема на работу? – спросила она.

– В отдел обслуживания покупателей, – ответил мужчина, указывая дальше по коридору.

– Спасибо.

Саманта прошла в указанном направлении и сразу же увидела напротив отдела электроники высоко на стене надпись «ОТДЕЛ ОБСЛУЖИВАНИЯ ПОКУПАТЕЛЕЙ».

Там у столика сидел Джейк, приятель Шеннон, сам пришедший устраиваться на работу. Увидев вошедшую Саманту, он улыбнулся.

– Привет!

– Привет! – улыбнулась в ответ та.

На самом деле Джейка она терпеть не могла и не понимала, что такого нашла в этом парне ее сестра. В детстве Джейк был заносчивым грубияном, и даже теперь в нем оставалось что-то от Эдди Хаскелла[20 - Эдди Хаскелл – персонаж телесериала «Предоставьте все Барсуку» и снятых по его мотивам художественных фильмов; пошловатый, не слишком умный подросток.], какое-то противное зазнайство, от которого у Саманты ныли зубы, и она поверить не могла, что Шеннон ничего не замечает.

– А ты куда хочешь устроиться? – спросил Джейк.

– На любую вакансию.

– И я тоже, – рассмеялся он, окидывая ее слишком личным, слишком интимным взглядом, от которого ей стало очень неуютно.

– Ты сегодня вечером встречаешься с Шеннон? – умышленно спросила Саманта.

– Ну… да, – пробормотал Джейк.

– Что ж, желаю вам приятно провести время. – Мило улыбнувшись, она повернулась к молодой женщине за столиком. – Я хотела бы подать заявление о приеме на работу.

– В отдел торговли? – спросила женщина.

– Да.

Женщина взяла с полки за столиком анкету.

– Возьмете ее домой, заполните и принесете, когда все будет готово. – Она вставила анкету в угловатую безликую машину, которая громко щелкнула. – Последний срок подачи – через неделю.

– А как насчет собеседования?..

– После того как ваша анкета будет изучена, возможно, вас пригласят на собеседование.

– Благодарю вас.

Улыбнувшись женщине, Саманта взяла анкету и повернулась к выходу. Джейк медленно шел по центральному проходу отдела электроники, делая вид, будто рассматривает переносные стереосистемы. Не вызывало сомнений, что он поджидает Саманту, однако та быстро обошла стеллажи с телевизорами, пересекла отдел бытовой техники и оказалась рядом с кассами.

Взглянув на зажатую в руке анкету, Саманта пробежалась по вопросам и поняла, что на бумаге она будет выглядеть хорошо. Когда она заполнит свои личные данные, перечислит клубы, членами которых является, укажет свои оценки в школе и внеклассные занятия, ее точно примут на работу. Лучше ее во всем Джунипере никого не найти.

Воспрянув духом, обретя уверенность, Саманта решила, что, заполнив анкету, вернется сюда за покупками. Ей нисколько не помешает, если ее будущее руководство узнает о том, что она сама покупает в «Хранилище».

К тому же ей все равно нужны новые джинсы.

Саманта оглянулась назад, на отдел электроники, убеждаясь в том, что Джейка нигде не видно, после чего поспешно проскочила мимо касс и вышла на улицу к автостоянке.

4

– Все отделы, все секции, все углы «Хранилища» оснащены скрытыми видеокамерами, которые работают двадцать четыре часа в сутки, записывая все, что попадает в поле их зрения.

Мистер Лэм шел по складу. Нет, не шел. Вышагивал. У него была военная выправка, он буквально маршировал строевым шагом, решительно продвигаясь мимо полок, заставленных коробками с товаром, к белой двери в дальнем конце. Джейк торопливо семенил следом, стараясь не отставать. Он наслышался всяких гадостей о «Хранилище» от Джулайя Беттенкурта и других ребят, тщетно пытавшихся устроиться на работу, однако у него самого пока что не было никаких проблем.

Свою анкету Джейк сдал вчера, а сегодня утром мистер Лэм позвонил ему и пригласил на собеседование. Собеседование, слава богу, оказалось кратким, и сейчас менеджер по кадрам показывал ему «Хранилище» изнутри так, словно Джейка приняли на работу. А он сам не знал, приняли его или нет.

И боялся спросить.

Мистер Лэм внушал страх.

Они подошли к белой двери. Мистер Лэм распахнул ее, и они продолжили путь по узкому белому коридору, который, по прикидкам Джейка, проходил параллельно отделу оборудования, за раздвижной перегородкой.

– Вот наш центр наблюдения, – сказал мистер Лэм, открывая дверь и проходя внутрь.

– Ого! – воскликнул Джейк.

– Совершенно верно, – холодно

усмехнулся мистер Лэм.

Стены помещения были заполнены телевизионными мониторами, на каждый из которых выводился какой-то участок магазина. Десять или двенадцать человек, которых Джейк не узнал, сидели за пультами управления. Каждый из них отвечал за группу из шести мониторов, три по вертикали и два в ряд.

– Вот наша служба безопасности, – объяснил мистер Лэм. – В настоящий момент здесь работает временная бригада из центрального управления корпорации. Они помогают наладить работу и обучают свою смену. Мы надеемся, что к концу месяца их полностью заменят сотрудники из местных. – Он повернулся к Джейку. – Вот наш первый новобранец.

Значит, его приняли на работу.

Облизав губы, Джейк возбужденно кашлянул.

– Я еще учусь в школе, – сказал он. – Я могу работать только на полставки.

– Нам прекрасно известно расписание вашей учебы, мистер Линдли. – Голос менеджера по кадрам прозвучал холодно. – У нас три смены. Ваша будет в самый час пик. С трех дня до девяти вечера – если вы ничего не имеете против.

Джейк робко кивнул.

– Вот и отлично. – Мистер Лэм снова повернулся к ближайшей стене. – В качестве оператора системы видеонаблюдения вы будете следить за покупателями по этим мониторам, фиксируя любые их неподобающие действия, с тем чтобы впоследствии администрация смогла определить, нужно ли принимать какие-либо меры. – Подойдя ближе, он указал на бегущие цифры внизу экрана. – Как видите, все записывается. Если произойдет какой-либо инцидент, вы должны будете зафиксировать точные координаты записи, чтобы впоследствии можно было легко найти нужное место.

Джейк рассеянно кивал, не зная, должен ли он слушать внимательно, является ли это частью его обучения, или же сейчас просто общий обзор той информации, которая будет повторена ему, когда начнется собственно обучение.

– Э… когда мне приступать к работе? – спросил он.

– А когда бы вы хотели начать?

– Завтра? – предложил Джейк.

Мистер Лэм просиял.

– Это будет просто замечательно. Обучение продлится два дня, после чего вы начнете наблюдать за отделом хозяйственных товаров. Если преуспеете на этом поприще, со временем вас, возможно, переведут, – он сделал театральную паузу, – в женские примерочные.

Широко улыбаясь, мистер Лэм прошел в конец помещения и указал на монитор перед молодым парнем с коротко подстриженными светлыми волосами. На экране было видно, как в закрытой примерочной Саманта Дэвис сняла ремень, расстегнула пуговицу и молнию и стащила с себя джинсы. Светловолосый парень покрутил ручку на пульте управления, направляя объектив камеры на промежность девушки и увеличивая разрешение. В трусиках была маленькая дырка, и в щель между краями кружевной ткани Джейк разглядел светлые лобковые волосы.

Он тотчас же ощутил эрекцию и как бы непринужденно выставил вперед ногу, стараясь скрыть вздутие под плотной тканью джинсов. Джейк частенько пытался представить себе, как выглядит сестра Шеннон в обнаженном виде, – и вот она была перед ним, во плоти.

Природная блондинка.

Поправив трусики, Саманта подтянула их, четко обозначая половую щель между ногами, после чего стала надевать принесенные в примерочную джинсы.

Джейк не смел пошевелиться, опасаясь, что малейшее движение приведет к непоправимому. Как зачарованный, он смотрел на монитор. Он будет сидеть здесь и подсматривать за всеми девчатами города, примеряющими одежду, будет видеть их в нижнем белье и получать за это деньги? Просто рай на земле!

Усмехнувшись, мистер Лэм положил руку Джейку на плечо.

– А иногда, – сказал он, – они остаются даже без трусиков.

5

Ошеломленный Билл не мог оторвать взгляд от экрана компьютера.

В этой шахматной партии победу одержал Стрит.

Ему потребовалось какое-то время, чтобы осознать случившееся. Он этого не ожидал, был к этому не готов и потому потерял психологическое равновесие. Когда его мозг наконец признал то, что произошло, он откинулся на спинку кресла, чувствуя пробежавшую по спине дрожь.

На самом деле Земля не перестала вращаться вокруг своей оси. И вообще не произошло ничего значительного.

Черт побери, по всем законам это должно было случиться давным-давно.

И удивительным было как раз то, что это не произошло раньше.

Однако после длинной непрерывной череды побед это поражение почему-то казалось зловещим, и Билл поймал себя на том, что пытается найти в нем нечто такое, чего, вероятно, в нем не было.

Вероятно?

Тут не было никаких «вероятно». Проигрыш в шахматной партии оставался исключительно тем, чем был, – проигрышем в шахматной партии, и никакого скрытого смысла в нем не было.

Так почему же его захлестнуло… беспокойство?

Зазвонил телефон. Несомненно, Стрит.

– Я возьму! – крикнул Билл. Взяв со стола радиотелефон, он нажал кнопку включения. – Алло?

Это действительно был Стрит, однако позвонил он вовсе не для того, чтобы позлорадствовать, как предполагал Билл.

Напротив, он был подавленным.

– Я выиграл, – сказал Стрит, и в его голосе прозвучали суеверные нотки, как будто он только что разбил зеркало и теперь ждал неминуемых семи лет невезения. – Я не думал, что выиграю.

– Я тоже, – признался Билл.

В трубке послышалось молчание.

– Не хочешь позвонить Бену и сразиться за доской?

– Конечно. – Билл пошарил по столу, ища, куда положил часы. – Сколько сейчас времени?

– Еще рано. Почему бы нам не продолжить?

– Ладно, – согласился Билл. – Встречаемся в десять часов. – Он собрался уже выключить телефон, затем снова прижал его ко рту и уху. – Да, чуть было не забыл. Прими мои поздравления.

– Спасибо, – ответил Стрит, однако в его голосе не было радости.

Выключив телефон, Билл отключил компьютер, вышел из кабинета и отправился на кухню выпить стакан воды.

– Он по-прежнему живет здесь, – донесся из гостиной громкий голос Шеннон.

– Очень смешно. – Билл скорчил дочери гримасу.

Сидевшая на диване Джинни посмотрела на него.

– Ты мог бы чуточку больше времени проводить с семьей и чуточку меньше времени прятаться у себя в кабинете вместе с компьютером.

– Да, пап.

– Ты и так весь день сидишь за компьютером. Неужели это нужно делать и вечером?

– Извините. – Схватив с полки стакан, Билл сполоснул его, налил воды из крана и выпил залпом.

– Итак, каковы сейчас твои планы? – спросила Джинни. – Ты в кои-то веки останешься дома или же снова отправишься к своим дружкам?

– К своим дружкам?

– К своим дружкам, – спокойно выдержала его взгляд Джинни.

– Ну… я собирался сходить к Стриту домой сыграть быструю партию в шахматы.

– Господи! Тебе не кажется, что ради разнообразия ты мог бы заняться чем-нибудь со мной, а не со своими друзьями?

В ее голосе не осталось и следа добродушного подшучивания. Если оно вообще было. Шеннон сползла на пол ближе к телевизору, делая вид, будто не слышит пререкания родителей.

Билл поставил стакан в мойку.

– Чудесно, – сказал он. – Я остаюсь дома. В шахматы мы сыграем завтра.

– Но ты будешь весь вечер злиться, ведь так? Молчать и дуться?

– Что на тебя сегодня нашло? – Пройдя в гостиную, Билл подсел к жене на диван. – Месяц только начался.

– Какой же ты грубый, – заметила Шеннон.

– Это твои гормоны приказывают тебе сердиться на меня? – Он ущипнул

Джинни за зад, щекоча ее, и та против воли рассмеялась.

– Ты вправду грубый, – сказала она.

– Но ведь ты… хе-хе… хе-хе… именно это и любишь.

– Папа!

– Ну хорошо, хорошо. Извини. – Он чмокнул жену в щеку. – Только разреши позвонить Стриту и отменить встречу.

– Ты точно не будешь на меня дуться?

– Не буду, – сказал Билл.

И, возвращаясь к себе в кабинет, он поймал себя на том, что не солгал Джинни. Он вовсе не злился. Больше того, его нисколько не расстроило то, что сегодня вечером не будет шахмат.

Он испытывал облегчение.

– Спасибо, Фред, – сказал Стрит, протягивая покупателю сдачу.

Кивнув, старик взял пакет с переходниками.

– Спасибо.

Дождавшись, когда покупатель уйдет из магазина, Билл повернулся к Стриту.

– Что произошло со словом «пожалуйста»?

– Ты о чем?

– Мне кажется, всякий раз когда я говорю кому-то «спасибо», мне отвечают тем же «спасибо». Никто больше не говорит «пожалуйста».

– Это еще что за чушь? Ты что, строишь из себя Энди Руни?[21 - Руни Эндрю Эйткен (1919–2011) – американский писатель, сценарист; боролся за чистоту английского языка.]

– Только что здесь произошло именно это. Что тебе полагается сказать, когда клиент что-нибудь у тебя покупает? Ты ведь благодаришь его за то, что он покупает именно в твоем магазине, правильно? После чего он должен ответить: «Пожалуйста». Вот правильный ответ на «спасибо». Однако вместо этого Фред сам сказал: «Спасибо». Почему? За что он тебя поблагодарил? За то, что ты дал ему сдачу?

Стрит покачал головой.

– Послушай, тебе явно нужно отдохнуть. День выдался трудный.

Редактор газеты посмотрел на Билла, спеша переменить тему.

– Что ж, возможно, теперь рисунок изменится. Быть может, теперь Стрит будет побеждать во всех компьютерных партиях, а ты начнешь выигрывать на доске.

– Стрит прав, – заметил Билл. – Давай отдохнем.

У него не было настроения рассуждать о шахматах. Больше того, сейчас ему казалось, что он в жизни своей больше не станет играть в шахматы. Он действительно одержал победу в партии за доской, и этот полный переворот сложившегося рисунка потряс его гораздо глубже, чем он был готов себе признать. Удивления не было – черт побери, он ждал этого, – однако, когда предположение подтвердилось, стало только еще хуже.

Бен вздохнул.

– Господи, вы оба сегодня веселые, как висельники. Ребята, если вы собираетесь хандрить и дальше, я лучше вернусь к себе в редакцию.

– И займешься чем-нибудь полезным, – грустно усмехнулся Билл.

– Он еще жив!

– Поговаривают о том, что налог на продажи повысят на четверть цента, – сказал Стрит. – Якобы так решил городской совет. Ребята, вам что-нибудь об этом известно?

Билл покачал головой.

Бен кивнул.

– Кажется, постановление уже принято. По крайней мере, так говорят.

Билл нахмурился.

– Но почему? Я ничего об этом не слышал.

Стрит презрительно фыркнул.

– Судя по всему, «Хранилище» освобождено от уплаты дорожного налога, коммунальных налогов, налога на освещение и всего остального, что должны платить все мы, простые смертные. К нему подошли по-особенному.

– Льготы, – согласился Бен.

– И вот теперь всем нам предстоит возмещать упущенные поступления.

– Я так думаю, жителей нашего города это нисколько не обрадует, – заметил Билл.

– Надеюсь на то.

– Речь идет всего о четверти цента, – сказал Бен. – Один цент на каждые четыре доллара.

– Все равно людям это не понравится.

– Знаете, мне всегда казалось странным, – сказал Бен, – что те, кто выступает против налогов, как правило, помешаны на армии. Они готовы умереть за свою родину, но им жалко отдавать ей свои кровные.

– Это в тебе говорит старый хиппи, – усмехнулся Билл.

– А я и не спорю.

Стрит покачал головой.

– Все не так просто. Есть налоги, которые серьезно подрывают такой маленький бизнес как у меня. Такая крупная компания, как «Хранилище», может покрыть убытки, не перекладывая повышение налога на плечи покупателей. Но остальным приходится сводить концы с концами. У меня цены подскочат вверх. Незначительно, но, возможно, этого окажется достаточно, чтобы дать «Хранилищу» еще один козырь.

– К тому же, – добавил Билл, – речь идет не о строительстве новых дорог, новых больниц или еще чего-нибудь такого, от чего людям действительно станет лучше. На самом деле это лишь поддержка успешного бизнеса на деньги налогоплательщиков. За счет наших местных предпринимателей…

– В самую точку, черт побери! – вставил Стрит.

– Я все понимаю. Но нам возразят, что это небольшая цена за такое количество новых рабочих мест. И что «Хранилище» в конечном счете принесет городу больше доходов, чем получит от предоставленных ему льгот.

– И ты купишься на эту кучу лошадиного навоза? – презрительно фыркнул Стрит.

– Это не мои слова.

– Но это ты их сказал.

– Слушай, я не хочу ссориться. Я против повышения налогов ради блага «Хранилища». Но я только что взял интервью у Рода Сноупса и его воинствующих дружков для материала, который готовлю, и я скажу вот что: я сыт по горло этим предсказуемым антиправительственным, антиналоговым дерьмом.

Билл рассмеялся.

– И ты называешь себя старым хиппи?

– Реформированным.

– Говоришь ты, как уважаемый член истеблишмента.

– Не совсем. Просто многие болваны вроде Рода так тревожатся насчет федерального правительства, а я сам никогда не видел ни одного правительственного ведомства, которое хоть чего-нибудь бы стоило. Эти ребята панически боятся «Большого брата» и ползучего тоталитаризма, в то время как наше правительство, на мой взгляд, состоит из бестолковых горлопанов, а не блестяще организованных стратегов. Черт побери, они даже не смогли бы провернуть третьеразрядное ограбление. Полагаю, нам следует больше опасаться крупных корпораций. Это у них большие деньги. Это они могут позволить себе нанять лучших и самых толковых, чтобы те компетентно претворили в жизнь их замыслы. Они более эффективны, более рациональны, лучше организованы. Проклятье, да если им понадобятся какие-либо политические услуги, они просто купят политиков!

– Подобно тому, как это сделало «Хранилище», – заметил Стрит.

– Совершенно верно.

– Ладно, – сдался Билл. – Приношу свои извинения. Ты по-прежнему остаешься хиппи.

– Ничего смешного тут нет, – сказал Стрит. – Мы говорим о моем будущем. – Он уныло уставился в окно. – Точнее, об отсутствии такового.

– Ты всегда сможешь устроиться на работу в «Хранилище», – предложил Билл.

– Не смешно, – тяжело вздохнул Стрит. – Совсем не смешно.

Глава 9

1

Окна отсутствовали, на стенах ничего не было. Помещение напоминало тюремную камеру или комнату для допросов. В нем была всего одна дверь, стол и два стула друг напротив друга под полоской люминесцентной лампы в середине потолка.

Саманта поерзала на стуле, тщетно пытаясь поудобнее устроить свои ягодицы на жесткой поверхности.

Она старалась сохранять спокойствие, сидеть неподвижно с приятным выражением на лице. По всей вероятности, за ней наблюдали, следили из-за стены или с помощью скрытой видеокамеры, и для того, чтобы ее приняли на работу, ей нужно было произвести хорошее впечатление.

Через минуту вошел мистер Лэм, глядя в раскрытую папку, в которой, как предположила Саманта, лежала ее

анкета.

– Прошу прощения за опоздание, – сказал он.

– Ничего страшного.

Мистер Лэм принялся изучать анкету, делая против некоторых пунктов пометки красным карандашом. Было в менеджере по кадрам нечто внушающее тревогу – возможно, непроницаемое лицо, ледяной взгляд или призрак язвительной усмешки в прямой линии губ. Саманте было не по себе находиться с ним наедине, и она хотела, чтобы здесь присутствовал еще кто-нибудь, еще один менеджер или помощник. Кто угодно.

– Так, будем двигаться по порядку, – продолжал мистер Лэм. – Первым делом нам нужно, чтобы вы прошли короткий тест, который позволит определить ваши способности и умения.

Кивнув, Саманта приняла у него два скрепленных листа и вторую папку, которую он скрывал под первой. «А почему нельзя было дать мне это вместе с анкетой? – захотелось ей спросить. – Почему я должна проходить этот тест сейчас?»

Однако вслух она ничего не сказала, а просто взяла предложенную ручку и начала отвечать на вопросы, перечисленные на первом листе. Менеджер по кадрам молча наблюдал за ней. Саманте не было видно его лица, она видела его лишь краем глаза, но у нее сложилось впечатление, что он пристально смотрит на нее, не моргая, и глаза его такие же неподвижные, как и остальное тело. У нее мурашки пробежали по спине.

Как можно быстрее ответив на все вопросы, она вернула папку мистеру Лэму.

– Благодарю вас. – Быстро пробежав взглядом первый лист, он снова уставился на нее. – Как вам известно, а может быть, и неизвестно, «Хранилище» категорически нетерпимо относится к наркотикам. В этом вопросе мы соблюдаем крайнюю жесткость.

Саманта вежливо улыбнулась.

– Никаких проблем.

– Если вас примут на работу, вы должны будете пройти тест на детекторе лжи и сдать анализы на наркотики.

– Хорошо.

Мистер Лэм встал.

– Сейчас я принесу полиграф.

Сбитая с толку Саманта проводила взглядом, как он вышел за дверь. Женщина, говорившая с ней по телефону, сказала, что ее приглашают на собеседование, однако мистер Лэм до сих пор не задал ни одного вопроса. Саманта готовилась отвечать на вопросы относительно ее анкеты, чтобы уточнить все возможные неясности, – она ожидала, что ей, по сути дела, придется продавать себя своим будущим работодателям. Однако вместо этого она прошла тест на способности, а теперь ей предстояло общение с детектором лжи. Неужели ее уже приняли на работу? Все было похоже на то – как будто оставались только заключительные формальности, последние обязательные шаги, которые ей требовалось пройти перед официальным трудоустройством.

Мистер Лэм вернулся через пару минут, катя странного вида прибор на тележке с полкой. Тело устройства имело размеры небольшого телевизора, однако на крышке лежали многочисленные красные и черные провода, а еще несколько кабелей было подсоединено, кажется, к аккумулятору на нижней полке.

Поставив тележку рядом с Самантой, менеджер по кадрам начал распутывать провода.

– Это полиграф, – объяснил он. – Тест буду проводить я, однако его результаты будут записаны и отправлены для анализа в головной офис, поскольку я не обладаю должной квалификацией. – Мистер Лэм повернулся к Саманте. – Пожалуйста, снимите блузку и лифчик.

Та недоуменно заморгала.

– Что?

– Полиграф измеряет гальванические характеристики кожи. Самым чувствительным участком является грудь, следовательно, это самая красноречивая точка. Таким образом мы исключим необходимость повторного тестирования.

Саманта нервно облизала губы.

– Наверное, я лучше пройду тест еще раз, если понадобится.

– Сожалею, таковы порядки. Повторное тестирование сопряжено с дополнительными затратами. Мы выполняем тест только один раз. Пожалуйста, снимите блузку и лифчик.

Ничто не держало Саманту здесь, никто не заставлял ее повиноваться.

Она могла просто встать и уйти отсюда и больше не возвращаться. На работу ее не возьмут, но ей не придется раздеваться перед этим скользким, неприятным типом. А на работу можно будет устроиться куда-нибудь в другое место. В кафе к Джорджу. Или в «Купи и сэкономь». Или в «Бургер кинг».

Саманта начала расстегивать блузку.

Она сама не понимала, зачем это делает. Но тем не менее методично прошлась по ряду пуговиц, расстегивая их, убеждая себя в том, что это совершенно естественно, что ничего страшного тут нет, что она совершенно спокойная, она взрослая и держится профессионально и с готовностью сделает все необходимое, чтобы получить это место.

Наклонившись вперед, Саманта сняла блузку через голову. Затем завела руки за спину и расстегнула лифчик.

– Благодарю вас.

Мистер Лэм тотчас же начал закреплять на ее теле датчики – тонкие металлические пластины, затянутые в пластик и покрытые каким-то прозрачным гелем, ледяным холодом прикоснувшимся к ее коже. Одну пластину он поместил прямо под шеей, другую – на левую грудь, еще одну – на правую.

– Будьте добры, поднимите руки.

Подняв руки, Саманта уставилась себе под ноги, а мистер Лэм закрепил датчики ей под мышки.

Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой голой и беззащитной – даже тогда, когда Тодд Аткинс на спор ворвался в женскую раздевалку и застал их с Дженни Ньюмен голыми, вытирающимися после душа. Тогда ей было стыдно, однако по большому счету все оставалось в рамках приличий; вероятно, сам Тодд испугался не меньше застигнутых врасплох девушек, а те испытали такое же восторженное возбуждение, как и он.

Однако сейчас все было иначе. Сидя в этом голом пустом помещении, обнаженная по пояс, под пристальным холодным взглядом, таким циничным, таким равнодушным, Саманта чувствовала стыд и унижение. Все ее изъяны были выставлены напоказ, все недостатки оказались подчеркнуты. Груди казались чересчур белыми по сравнению с остальным телом, соски выглядели очень маленькими. Пока мистер Лэм закреплял тонкие пластины датчиков, Саманта, опустив взгляд, увидела под мышками белый налет от дезодоранта, увидела пробивающиеся сквозь него ростки новых волос. Собственный пупок показался ей грязным. Надо было побриться вчера вечером, а не позавчера. Да и помыться можно было бы более тщательно.

Менеджер по кадрам закрепил датчик прямо на правой груди Саманты. Его пальцы задержались там на мгновение, скользнув к соску, после чего он проделал то же самое с левой грудью.

На этот раз два пальца прикоснулись к соску.

Саманта почувствовала себя оскверненной, униженной, опозоренной.

Однако что-то сдержало ее, не позволило отвесить наглецу затрещину и уйти без оглядки. Она не нуждалась в этой работе. Точнее, нужда не была крайней. Не такой, чтобы терпеть подобные унижения. Но Саманта решительно не желала проявлять слабость, не желала доставлять мистеру Лэму удовлетворение, показывая, что ему удалось ее затронуть.

Она сделала вид, будто ничего не заметила, и осталась стоять, уставившись прямо перед собой, безучастная, показывая всем своим видом, что считает происходящее обычной формальностью, чем-то таким, с чем ей уже не раз приходилось сталкиваться прежде.

Закрепив последний датчик на выпуклости живота, мистер Лэм подошел к прибору и начал щелкать переключателями и крутить ручки. Машина загудела, оживая, затем послышались частые щелчки.

Саманта по-прежнему продолжала

смотреть прямо перед собой, сосредоточив взгляд на противоположной стене. Улыбаясь, мистер Лэм перекатил прибор и поставил его перед ней.

– Ну хорошо, – сказал он, – можно начинать. Отвечайте только на вопросы, которые я буду задавать, и отвечайте на них как можно более четко и лаконично. Ради вашей защиты, а также ради защиты «Хранилища» тест будет записан на магнитофон. – Мистер Лэм кашлянул, прочищая горло. – Заявитель номер двести одиннадцать А, – начал он. – Пожалуйста, назовите свое имя и возраст.

– Меня зовут Саманта Дэвис. Мне восемнадцать лет.

– Вы учитесь в школе?

– Да.

– Как называется ваша школа?

– Средняя школа… э… объединенная средняя школа Джунипера.

– Вас когда-либо обвиняли в воровстве и краже из магазина?

– Нет.

– Вы регулярно употребляете наркотики?

– Нет.

– Вы когда-либо употребляли запрещенные препараты?

– Нет.

– Вы когда-либо торговали запрещенными препаратами или хранили их у себя дома?

– Нет.

Саманта шумно вздохнула. Несмотря на то что она никогда не имела никакого отношения ни к чему хотя бы отдаленно противозаконному, ей было не по себе. У нее участилось сердцебиение, в висках стучала кровь. Повлияет ли это на результаты теста?

Покрутив ручку на полиграфе, мистер Лэм поднял взгляд и посмотрел Саманте в глаза.

– Вы когда-нибудь занимались фелляцией?

– Фелляцией?

– Оральным сексом с мужчиной.

Потрясенная, Саманта уставилась на него.

– Так занимались?

Она молча покачала головой.

– Будьте добры, произносите свои ответы вслух.

– Нет, – едва слышно промолвила Саманта.

– Вы когда-нибудь занимались куннилингусом?

– Куннилингусом?

– Вы когда-нибудь лизали влагалище другой женщине?

– Нет, – прошептала она.

– Вы когда-либо занимались аналингусом?

– Нет.

Саманта не знала точно, что это такое, однако после предыдущего вопроса определенные мысли у нее были.

– Вы когда-либо причиняли умышленный вред здоровью другого человека?

– Нет.

Отвернувшись от мистера Лэма, Саманта опустила взгляд на свою грудь, на закрепленные на теле электроды. Что это за вопросы? Мало того что они были странными, они не имели никакого отношения к работе продавцом. Саманте вдруг захотелось узнать, действительно «Хранилище» задает эти вопросы соискателям работы, или же мистер Лэм занимается отсебятиной. Быть может, он тайный извращенец. Быть может, он записывает это собеседование – но не для администрации «Хранилища», а для своего личного использования.

Однако это невозможно. Прямо за дверью находятся секретарша менеджера по кадрам и другие люди. И полиграфом, и записывающей аппаратурой мистера Лэма снабдило «Хранилище». Он не сможет подправить и отредактировать результаты собеседования, прежде чем передать их дальше.

Нет, «Хранилище» в курсе всего этого.

– И еще один последний вопрос, – сказал мистер Лэм. – Мучит ли вас навязчивый кошмарный сон, в котором вы вспарываете живот одному из членов вашей семьи?

– Нет.

– Очень хорошо. – Мистер Лэм повернул выключатель, вызвав новую серию частых щелчков. – Вот видите, все оказалось совсем несложно.

Он начал было обходить вокруг тележки, чтобы отсоединить датчики полиграфа, но Саманта, не собираясь позволять ему прикоснуться к ней еще раз, принялась поспешно срывать их со своего тела. Когда менеджер по кадрам подошел к ней, она уже сняла с себя все датчики и, протянув ему перепутанные провода, быстро схватила лифчик и блузку.

– Мы почти закончили, – объявил мистер Лэм, укладывая провода на тележку и откатывая ее к пустой стене в дальнем конце помещения.

Затем он достал откуда-то из тележки стеклянную банку, похожую на бокал для вина, и вернулся к Саманте.

– Теперь нам нужна ваша моча для анализа на содержание наркотиков. – Он протянул банку. – Помочитесь сюда.

Ощутив прихлынувший к лицу жар, Саманта догадалась, что щеки у нее приняли пунцово-свекольный оттенок.

– Где мне?..

– Здесь. – Мистер Лэм невозмутимо посмотрел ей в лицо.

Саманта покачала головой, решив, что ослышалась.

– Что?

– Если вы удалитесь в туалет, я не смогу удостоверить подлинность образца. Вам нужно будет сделать это прямо здесь.

– Перед вами?

– Передо мной, – кивнул он.

Действительно ли уголки его губ чуть изогнулись вверх? Он пытался скрыть усмешку? Саманта ощутила в груди леденящий холод, порожденный не только глубочайшим стыдом, но и страхом.

Однако опять же никто не принуждал ее к этому. Никто не держал приставленный к ее виску пистолет.

В буквальном смысле.

Однако Саманта чувствовала, что не сможет просто так развернуться и уйти. Что-то удерживало ее здесь – то ли психологическое давление, то ли собственная эмоциональная слабость, не позволяющая постоять за себя, – и у нее вдруг мелькнула мысль, что ее эксплуатируют, используют.

Подвергают сексуальному насилию.

Саманта представить себе не могла, что окажется в подобной ситуации, однако теперь, когда это произошло, случилось само собой, она понимала, как жертвы насилия молчат о том, что с ними было, как держат в себе эту страшную тайну и ни с кем ею не делятся.

Потому что… на самом деле не было необходимости никому ни о чем говорить. Она сама со всем разберется, оставит все позади, не допустит, чтобы случившееся оставило неизгладимый шрам в ее жизни.

Она справится с этим.

– Будьте добры, помочитесь в банку, – повторил мистер Лэм.

Кивнув, Саманта взяла у него банку, поставила ее на стул, затем, засунув руки под юбку, стянула трусики, поочередно с одной и другой ноги, не позволяя менеджеру по кадрам заглянуть ей под юбку.

– И юбку, пожалуйста, тоже снимите.

Саманта воочию представила себе, как он мертвый валяется на полу, а она что есть силы лупит его ногами по голове. Однако она молча кивнула, сняла юбку и положила ее на стул.

Холода больше не было. Его сменил невыносимый жар, вкупе с удушливой влажностью, и Саманта обливалась по?том. Она попробовала представить себе, что сказали бы ее родители, если бы присутствовали здесь, но не смогла.

Не глядя на мистера Лэма, Саманта присела на корточки и поднесла банку между ног.

Помочилась в нее.

Протянула ее мистеру Лэму.

Вот теперь тот действительно улыбался.

– Благодарю вас, мисс Дэвис. Наше собеседование закончено. Теперь вы можете одеться. Мы позвоним вам и сообщим результаты.

Молча кивнув, Саманта натянула трусики и надела юбку.

Слезы брызнули у нее из глаз только тогда, когда она, покинув «Хранилище», оказалась на стоянке.

2

Еще один свободный день.

Билл проснулся поздно, совершил пробежку, приготовил себе завтрак, посмотрел телевизор, вошел в программу «Фрилинк» и прочитал заголовки сегодняшних новостей, после чего решил принять душ и отправиться в город. Когда у него была работа, он не имел ничего против того, чтобы весь день оставаться дома, однако в промежутках между заказами дом начинал вызывать у него клаустрофобию, и он спешил по возможности из него выбраться.

Заглянув в магазин Стрита, Билл поболтал с ним ни о чем, затем отправился к Донни посмотреть, нет ли у того чего-нибудь новенького из музыки.

Когда Билл открыл дверь и вошел в уютную прохладу оснащенного кондиционером зала, Донни разговаривал по телефону. Помахав ему рукой, Билл прошел к полке

новых поступлений и стал перебирать свежие компакт-диски.

Хотя Билл всегда считал себя поклонником тяжелого рока, он вынужден был признать, что все его последние приобретения были сделаны в разделе кантри – Лайл Ловетт, Роберт Эрл Кинг, Билл Морриси. Он говорил себе, что тяжелый рок – это не музыкальный стиль, а образ жизни, и раз все эти музыканты начали свое творчество двадцать пять лет назад, а то и больше, их пластинки нужно помещать в раздел рока, рядом с Джеймсом Тейлором и Джони Митчел, однако на самом деле его просто не интересовала подавляющая часть современной рок-музыки. С годами его вкусы изменились.

И он сам не мог сказать, нравится ли ему это.

Закончив разговаривать по телефону, Донни положил трубку. Перестав разглядывать компакт-диски, Билл повернулся к нему.

– Как дела? – спросил он.

Владелец магазина покачал головой.

– Дерьмовее дерьмового.

Билл начал было смеяться, но практически тотчас же сообразил, что Донни не до смеха.

– «Хранилище»? – спросил он.

Донни кивнул.

– Ублюдки демпингуют. Они могут продавать компакты в розницу дешевле, чем я закупаю их оптом.

– Однако такой выбор, как у тебя, они не могут предложить.

– Ну, возможно, это верно в отношении старых записей, а вот все новинки хит-парадов появляются у них на полках за пару недель до того, как мой поставщик мне их высылает. А главные мои кормильцы, дружище, – это подростки. Если у меня на полках не будет всех свежих хитов, они ко мне даже не заглянут. – Донни вздохнул. – Но даже если они будут у меня на полках, подростки, вероятно, все равно ко мне не зайдут. Я не могу даже сравниться с ценами «Хранилища», не говоря уж о том, чтобы их перебить.

– Как ты думаешь, – спросил Билл, – ты сможешь остаться на плаву?

– Надеюсь, но, честное слово, не знаю. Может быть, я страдаю манией преследования и у меня преувеличенное мнение о собственной персоне, однако мне действительно кажется, что «Хранилище» пытается выжить меня из бизнеса.

– И установить монополию на все музыкальные товары.

– Вот именно. После чего можно будет задрать цены и получать прибыль, вместо того чтобы торговать в убыток. – Донни грустно усмехнулся. – Если я затронул твое сердце, не стесняйся, купи что-нибудь.

– Обязательно куплю, – заверил его Билл. – Я как раз выбираю.

В конце концов он купил компакт-диск Кормака Маккарти и выпущенный на виниле концертный альбом Тома Уэйна.

– Откуда у тебя этот винил? – спросил Билл, выписывая чек.

Донни таинственно улыбнулся.

– Есть кое-какие источники.

Билл вышел из магазина, держа покупки под мышкой. Виниловый диск обошелся ему в кругленькую сумму, и Джинни наверняка будет ругаться, однако этот концертный альбом был очень редким, и Билл считал, что он сто?ит заплаченных за него денег. К тому же ему хотелось поддержать Донни. Копаться в старых альбомах было одним из его самых любимых занятий, и он не представлял себе, как будет обходиться без этого, когда заведение Донни закроется. «Хранилище», торгующее последними новинками, не могло предложить ничего подобного.

Медленно прогуливаясь по улице, Билл впервые обратил внимание на отсутствие пешеходов в центральной части Джунипера, и это навело его на грустные мысли о том, что некоторые мелкие предприниматели разорятся. Разумеется, он понимал это умом, но до сих пор не ощущал чувствами, и вот теперь он осознал, что любой из этих магазинчиков может в любую минуту исчезнуть. Прежде Билл об этом не задумывался; он ждал, что Джунипер всегда будет оставаться таким, как есть, и его потрясла мысль о том, что даже в маленьком городке нет ничего постоянного и стабильность не является гарантированной. Их семья перебралась в Джунипер как раз потому, что это был крохотный городишко. Им нравилась его атмосфера, образ жизни. Они хотели растить своих детей там, где соседи разговаривают друг с другом, где продавец знает по имени всех своих покупателей, и они надеялись, что на их веку город останется таким, ибо здешние семьи пустили глубокие корни и не собирались никуда уезжать отсюда, все оставалось неизменным уже долгие годы.

Однако теперь все переменилось.

Заглянув в кафе, чтобы быстренько выпить чашку кофе, Билл увидел за стойкой Бена, поедающего в полном одиночестве пиццу. Подкравшись сзади к редактору, он хлопнул его по правому плечу, а сам быстро сел на табурет слева от него.

– Привет, незнакомец, – сказал он. – Давненько не виделись!

– Козел! – пробормотал Бен.

– Следите за своим языком! – окликнула его Холли.

Билл заказал кофе, и Холли тотчас же принесла ему чашку. Отпив глоток, он вздохнул и покачал головой.

Откусив кусок пиццы, Бен вытер губы салфеткой.

– В чем дело?

Билл описал свой визит в музыкальный магазин.

– Я знал, что «Хранилище» разорит всех местных предпринимателей. Наверное, я просто не предполагал, что все произойдет так быстро.

– Многим уже приходится очень туго, – подтвердил Бен. – Большинство семейных магазинчиков и так с трудом сводило концы с концами, и «Хранилище» сразу же нанесло им неизлечимый удар. – Он покачал головой. – Стив Миллер признался мне, что подумывает о том, чтобы свернуть свое дело. Его семейство владело этим магазином… сколько лет? С тех самых пор, как его открыл дед Стива, а было это… лет шестьдесят назад.

– И ничего нельзя поделать?

Бен пожал плечами.

– Джо Модесто из Первого западного банка запускает новую программу кредитования малого бизнеса, чтобы поддержать местных предпринимателей, но, думаю, клиентов у него будет немного. На мой взгляд, наши торговцы скорее сократят убытки, чем влезут в новые долги. – Он грустно улыбнулся. – Самое смешное в этом то, что газета процветает. «Хранилище» с самого своего открытия выкупает целую полосу под рекламу. Что, полагаю, ты и сам уже заметил. На этой неделе мы даже добавляем вкладку – две полосы с отрезными купонами. Доходы от рекламы у нас до небес.

– Ну, наверное, это хорошо, – неуверенно произнес Билл.

– Лично я предпочел бы, чтобы все оставалось как прежде.

– Кто будет с этим спорить?

По дороге домой Билл прошел мимо нового парка, увидел четко размеченную бейсбольную площадку, окруженную забором из проволочной сетки. Группа рабочих устанавливала ограждение вокруг теннисного корта, примыкающего к бейсбольной площадке. На просторной лужайке разместилась детская площадка с качелями, горками, беседками и прочим оборудованием. Рядом с ней другие рабочие заливали бетон в основание бассейна. Парк получился красивый – новый, чистый, прекрасно спланированный. Как и все, связанное с «Хранилищем». Однако в то же время было в нем что-то искусственное, вроде слишком дорогого подарка, преподнесенного случайным знакомым, который рассчитывает тем самым сразу же добиться близкой дружбы.

Каким бы красивым ни был новый парк, Биллу был больше по душе прежний, с забором из провисшей ржавой сетки, натянутой на покосившихся столбах, с заросшим травой полем, с убогими качелями и песочницами.

Неужели «Хранилище» намеревается изменить в Джунипере абсолютно всё?

Вернувшись домой, Билл первым делом включил компьютер.

Он действительно получил новый заказ: составление инструкции по пользованию новой программой бухгалтерского учета.

Эта программа

бухгалтерского учета была разработана специально для «Хранилища».

Билл уставился на цветной экран, не перелистывая страницу, не распечатывая сообщение, а просто снова и снова перечитывая краткий вводный абзац, присланный ему его компанией по электронной почте. Ему было неуютно, неловко, не по себе. Компания «Автоматические интерфейсы» являлась одним из крупнейших разработчиков программного обеспечения в стране, и в течение последних нескольких лет Билл составил документацию для программ, подготовленных ею для ведущих корпораций, таких как телеканал «Фокс ньюс», «Набиско», «Дженерал моторс» и «Дженерал фудс». Но даже несмотря на то, что «Хранилище» имело отделения по всей стране, связь Билла с компанией была личной, близкой, и ему было странно сознавать, что теперь он будет разрабатывать какую-то продукцию специально для нее.

У него возникло ощущение, будто он устроился на работу в «Хранилище».

В каком-то смысле ему действительно предстояло работать на «Хранилище», и это ему не нравилось. Теперь он наконец понял, что чувствовали бывшие ветераны антивоенного движения, когда их приглашали на работу в «Рокуэлл», «Макдональд-Дуглас» и другие фирмы, занимающиеся производством вооружения. Налицо была серьезная моральная дилемма. Билл подвел рациональное оправдание под то, что стал ходить в «Хранилище» за покупками, убедил себя в том, что не поступается своими принципами, пользуясь услугами этого заведения и разрешая своей дочери устраиваться туда на работу, и это его устраивало.

Однако теперь все выглядело совсем иначе, и Билл еще раз перечитал сообщение, прежде чем перейти к изучению деталей заказа.

Он понимал, что не сможет отказаться от этой работы. Для него это было непозволительной роскошью.

Если он не согласится выполнить порученный ему заказ, «Автоматические интерфейсы» просто откажутся от его услуг и пригласят вместо него другого разработчика технической документации. Так что в определенном смысле выбирать не приходилось.

И все же Билла захлестнуло чувство вины. Ему казалось, он должен сделать все возможное, чтобы помешать усилению «Хранилища», и поэтому он все еще сидел перед монитором компьютера, перечитывая условия соглашения, когда Джинни вернулась домой с работы.

Вечером они отправились ужинать в кафе. Цыплятами. Билл по-прежнему называл заведение «Полковник Сандерс»[22 - Сандерс Харлан (1980–1980) – основатель общенациональной сети кафе «Жареные цыплята из Кентукки» («Кей-эф-си»), его добродушное лицо с бородкой – торговый знак фирмы. Почетный титул «полковник штата Кентукки» получил в знак признания его заслуг от властей штата.], однако самого полковника уже давно не было в живых, а свою компанию он продал за много лет до этого. Сейчас яркая красно-белая вывеска над входом гласила: «Кей-эф-си».

У Билла мелькнула мысль, знает ли кто из современной молодежи, что за аббревиатурой «Кей-эф-си» скрывается «жареный цыпленок из Кентукки».

Скорее всего, немногие.

В наши дни вся жизнь человека регулируется корпорациями. Компании внимательно наблюдают за тем, насколько хорошо известны на рынке их торговые марки и товарные знаки; они тратят большие деньги, изучая, как лучше привлечь внимание потенциальных покупателей, все важные решения принимаются с учетом демографической ситуации. Гигантские общенациональные сети берут себе этнографические названия и образы из фольклора; регулярно предпринимаются попытки представить отдельные щупальца громадных конгломератов отделениями какой-то другой небольшой компании. А действительно местное мелкое предпринимательство остается в прошлом.

Увидев за соседним столиком своих подруг, Шеннон спросила, можно ли ей остаться с ними, и Джинни разрешила при условии, что она вернется домой не позже десяти вечера. Саманта договорилась сходить с подругами в кино, поэтому родители на обратном пути высадили ее у кинотеатра.

– Похоже, мы с тобой как минимум на пару часов предоставлены сами себе, – заметила Джинни, пододвигаясь ближе к мужу.

– Похоже на то, – согласился тот.

– Как ты смотришь на то, чтобы этим воспользоваться?

Билл улыбнулся.

– На это я всегда смотрю положительно.

Однако на самом деле оказалось, что он не совсем в настроении, поэтому все заняло больше времени, чем ожидалось. Они едва успели одеться и застелить кровать, как вернулась Шеннон. Двадцать минут спустя следом за ней вошла Саманта. Обе дочери прошли прямиком каждая к себе в комнату и закрыли за собой двери.

Потом, после того как супруги приняли душ, посмотрели по телевизору выпуск местных новостей из Финикса, они легли в кровать. Вспомнив про просьбу Шеннон выдать ей собственную кредитную карточку, Билл откашлялся.

– У тебя не вызывает тревоги то, что наши девочки слишком уж… – Он осекся, не договорив.

– Прагматичные?

– Точно.

Джинни повернулась к нему лицом.

– Такое бывает, – призналась она.

– Понимаешь, это мы, как родители, должны привить им ценности. – Билл помолчал. – Порой я задумываюсь, выполнили мы свою задачу или же потерпели полное фиаско.

– Общество самокорректируется. Дети всегда восстают против своих родителей, и именно поэтому маятник неизменно возвращается назад.

– И все же я никак не мог предположить, что наши дочери окажутся такими… прагматичными.

– Ты думал, они будут больше похожи на нас.

– В общем, да.

– Как и я, – вздохнула Джинни.

Они снова умолкли. Билл думал о Шеннон, о Сэм, однако на самом деле его тревога была связана не с дочерями. Его беспокоил новый заказ, его беспокоил музыкальный магазин Дуэйна, его беспокоило «Хранилище», его беспокоило… все.

Он заснул, размышляя о том, как уклониться от составлений правил пользования новой бухгалтерской системой «Хранилища».

3

Саманта смотрела на сменяющие друг друга цифры над дверью кабины лифта, вспоминая старый фильм доктора Сьюса, который видела в детстве. «Пять тысяч пальцев доктора Т.»[23 - «5000 пальцев доктора Т.» – музыкальный научно-фантастический фильм 1953 года, снятый по сценарию известного американского детского писателя и мультипликатора Теодора Сьюса Гейзеля (доктора Сьюса) (1904–1991).]. В этом фильме были запутанные катакомбы, и лифтер, одетый как палач, нараспев описывал жуткие особенности каждого подземного уровня, мимо которого спускалась кабина.

Мистер Лэм не был одет палачом, однако ощущение было приблизительно таким же.

Менеджер по кадрам позвонил Саманте вчера вечером и сообщил, что она принята на работу. Когда девушка услышала его голос и вспомнила тест на детекторе лжи и анализ мочи, ее рука, сжимавшая телефонную трубку, стала мокрой от пота. Ей неудержимо захотелось послать мистера Лэма ко всем чертям, сказать, что она не желает работать в «Хранилище». Однако она словно со стороны услышала, как тихим робким голосом согласилась прийти в «Хранилище» за час до его открытия.

– Прежде чем вы приступите к работе, вам нужно будет выполнить несколько простых формальностей, – объяснил по телефону мистер Лэм. – Как только все будет улажено, мы начнем обучение.

– Буду на месте, – пообещала Саманта.

Когда сегодня утром она подошла к «Хранилищу», на стоянке для сотрудников уже было полно машин, однако, кроме мистера Лэма, она до

сих пор никого не видела. Внутри царил полумрак, горели лишь тусклые лампы дежурного освещения. Впрочем, в кабинете мистера Лэма было светло, и именно здесь Саманте было предложено подписать все необходимые документы, а также клятву секретности.

– Клятву секретности? – удивилась девушка, читая предложенный ей документ.

– Просто юридическая формальность. Гарантия того, что вы не передадите знания, полученные в «Хранилище», нашим конкурентам в сфере розничной торговли.

Саманте все это совсем не понравилось, и при словах «клятва секретности» у нее возникли образы тайных организаций и сообществ, однако, прочитав документ, она не нашла в нем ничего оскорбительного, подписала его и поставила число.

Мистер Лэм собрал все бумаги.

– Очень хорошо, – сказал он. – Мы уже почти закончили. Вам осталось только пройти сквозь строй.

Саманта почувствовала, как ее захлестнула волна ледяного холода.

– Пройти сквозь строй?

Менеджер по кадрам посмотрел на часы.

– Нам нужно поторопиться. Все уже ждут. А «Хранилище» открывается через сорок пять минут. Надо поскорее закончить дело.

Встав, он вышел из-за стола и направился к двери. Саманта проследовала за ним по короткому коридору к лифту.

И вот сейчас она стояла в медленно спускающейся кабине, глядя на цифры на табло. Лифт достиг подвала, опустился на следующий уровень, затем еще на один.

Зачем «Хранилищу» три подземных уровня?

Саманта поймала себя на том, что не хочет это знать.

Двери кабины открылись, и, выйдя из лифта, Саманта поняла наконец, почему до сих пор не видела наверху других сотрудников.

Все они собрались здесь.

Впереди простирался бесконечный голый бетонный коридор, казалось, длиной превышающий размеры здания наверху, и вдоль стен выстроились в две шеренги мужчины и женщины в абсолютно одинаковой зеленой форменной одежде. Само по себе это зрелище уже было устрашающим, но к тому же все сотрудники хранили гробовое молчание, на их серьезных лицах не было улыбок.

– Это строй, – объяснил мистер Лэм.

Саманта развернулась, собираясь подняться наверх и уйти, и на этот раз она бы так и поступила, но только двери лифта у нее за спиной уже закрылись. Положив руку ей на плечо, мистер Лэм повел ее вперед, в коридор.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/bentli-littl/hranilische-2/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Булимия – ненормально повышенное чувство голода; анорексия – отсутствие аппетита.

2

Райт Фрэнк Ллойд (1867–1959) – выдающийся американский архитектор, основоположник так называемой «органической архитектуры».

3

«Нейман-Маркус» – сеть универмагов класса люкс, принадлежащая одноименной компании.

4

Тетербол – игра, в которой игроки бьют битами по шарику, подвешенному на веревке, стараясь как можно быстрее закрутить ее вокруг столба, к вершине которого она прикреплена.

5

Бюро управления государственными землями – ведомство в составе Министерства внутренних дел, в задачи которого входит защита, развитие и использование федеральных земель и континентального шельфа.

6

«Зеленый сойлент» – фильм-антиутопия 1973 года по одноименному роману Г. Гаррисона. «Молчаливый бег» – научно-фантастический фильм 1972 года.

7

«Звуки музыки» – популярный бродвейский мюзикл, по мотивам которого в 1965 году был снят фильм.

8

Хьюз Говард Робард (1905–1976) – американский миллиардер, промышленник, кинопродюсер, авиатор; последние 25 лет жизни провел затворником.

9

Уолтерс Барбара (р. 1929) и Поли Маргарет Джейн (р. 1950) – известные американские тележурналисты.

10

Тако – мексиканские пирожки из кукурузной лепешки с начинкой из рубленого мяса, помидоров и салата.

11

День рождения Вашингтона – федеральный праздник, отмечается в третий понедельник февраля.

12

Кассиди Дэвид Брюс (р. 1950) – американский актер, певец, музыкант, в семидесятые годы кумир женщин.

13

«Вэнити фэйр» – иллюстрированный журнал, издается в Нью-Йорке с 1983 г.

14

Под псевдонимом Ф. Эммонс выпустил несколько своих книг сам Б. Литтл.

15

«Дуэль» – остросюжетный фильм С. Спилберга, снятый в 1971 г.

16

«Пентхаус» и «Плейбой» – иллюстрированные журналы для мужчин с обилием откровенной эротики.

17

Кинг Стивен Эдвин (р. 1947) – американский писатель, автор психологических триллеров; Кунц Дин Рей (р. 1945) – американский писатель, автор детективов и триллеров; Гришэм Джон Рей (р. 1956) – американский писатель, автор остросюжетных детективов.

18

Стегнер Уоллес Эрл (1909–1993) – американский писатель, педагог, экономист; Инголлс Рейчел Хомнс (р. 1940) – английская поэтесса американского происхождения; Форд Ричард (1776–1858) – английский писатель, известен в первую очередь своими путевыми заметками об Испании.

19

Монк Мередит (р. 1942) – американский композитор, певица, дирижер, хореограф.

20

Эдди Хаскелл – персонаж телесериала «Предоставьте все Барсуку» и снятых по его мотивам художественных фильмов; пошловатый, не слишком умный подросток.

21

Руни Эндрю Эйткен (1919–2011) – американский писатель, сценарист; боролся за чистоту английского языка.

22

Сандерс Харлан (1980–1980) – основатель общенациональной сети кафе «Жареные цыплята из Кентукки» («Кей-эф-си»), его добродушное лицо с бородкой – торговый знак фирмы. Почетный титул «полковник штата Кентукки» получил в знак признания его заслуг от властей штата.

23

«5000 пальцев доктора Т.» – музыкальный научно-фантастический фильм 1953 года, снятый по сценарию известного американского детского писателя и мультипликатора Теодора Сьюса Гейзеля (доктора Сьюса) (1904–1991).