Режим чтения
Скачать книгу

Истинная любовь читать онлайн - Джуд Деверо

Истинная любовь

Джуд Деверо

Невесты из Нантакета #1

Неизвестная дама завещала Аликс Мэдсен право свободно распоряжаться в течение года старинным имением Кингсли-Хаус, и девушка намерена устроить там роскошную свадьбу лучшей подруги.

Однако неожиданно для себя Аликс оказывается вовлечена в череду пугающих, таинственных и романтических событий; ее единственным спутником и защитником становится загадочный и обаятельный архитектор Джаред Монтгомери – настоящий мужчина, страстно влюбившийся в нее с первого взгляда…

Он словно ангел-хранитель оберегает Аликс. Но почему же ей кажется, что и Джареду есть что скрывать?…

Первая часть трилогии о женщинах с острова Нантакет.

Джуд Деверо

Истинная любовь

Роман

«Истинная любовь» – произведение вымышленное. Все имена, названия, характеры персонажей и описанные в романе события – плод фантазии автора. Всякое сходство с реальными людьми, живыми или умершими, либо с подлинными фактами – случайно.

Пролог

Виктория

Муж очаровательной Виктории Мэдсен застал ее в постели с любовником, оказавшимся вдобавок его деловым партнером. Виктория решила переждать бурю – покинуть город и затаиться, пока шум не уляжется. Забрав с собой четырехлетнюю дочку Аликс, она отправилась на остров Нантакет, о котором много слышала, хотя никогда прежде там не бывала.

Поскольку Виктория истратила на путешествие все свои наличные деньги, пользоваться кредитками не могла и никакой профессией не владела, ей пришлось устроиться домашней работницей с проживанием (уборщицей и кухаркой) к мисс Аделаиде Кингсли, пожилой женщине, жившей в старинном особняке неподалеку от главной улицы городка. Однако домашняя работница из Виктории вышла никудышная, а ее кулинарные таланты сводились к приготовлению сандвичей с арахисовым маслом и джемом.

Аделаида терпела Викторию из-за малышки Аликс, к которой искренне привязалась. Девочка заменила бездетной женщине внучку, вместе они проводили целые дни. Аделаида красиво наряжала Аликс и повсюду водила с собой, знакомя с жителями острова. По примеру племянников и племянниц мисс Кингсли малышка вскоре стала звать ее тетей Адди.

Виктория проводила время, читая глянцевые журналы и флиртуя с мужчинами городка. Как-то раз, когда Аделаида с Аликс вышли на прогулку, она, неловко повернувшись, случайно опрокинула старинный шкаф и обнаружила за ним собрание дневников Кингсли, спрятанное в стенной нише. На Нантакете ходили слухи об этих записках, но никто из посторонних до сих пор их не видел. С 1742 года в семье Кингсли бытовала традиция: женщины – жены, дочери, сестры – вели дневники, в которых описывали все события своей жизни. Как гласило предание, они не упускали ни единой мелочи, поверяя бумаге все, от любовных забав до скандалов и секретов, известных лишь им одним.

Виктория начала читать записки с самого начала, с трудом разбирая архаичный язык, незнакомые старинные обороты речи. Осилив первый дневник, она принялась излагать его содержание своими словами. Виктория сохранила основную фабулу – историю жизни Марты Кингсли, повесть о ее браке с нелюбимым мужем и о долгой связи с другим мужчиной, которого та страстно любила. Таким же голубоглазым, как ее возлюбленный, был и младший из трех детей Марты.

Виктория писала днями и ночами, предоставив Аделаиду с Аликс самим себе. Уйдя с головой в писательство, она не обращала внимания на то, что ее дочь часто упоминает имя некоего Калеба. Это имя не сходило у девочки с языка. Аликс постоянно рассказывала, что Калеб сделал или сказал, но мать, увлеченная перипетиями судьбы Марты Кингсли, ни разу не спросила, кто же такой Калеб.

Закончив книгу, Виктория отослала ее в издательство. Месяц спустя пришел ответ. Ей предложили опубликовать рукопись, посулив весьма солидный гонорар, а заодно поинтересовались, не хочет ли она продолжить писать.

К тому времени миссис Мэдсен успела прочитать второй дневник, принадлежавший Джулии Кингсли, так что у нее созрел замысел нового романа.

Одаренность – вещь загадочная. Всеобъемлющий талант – знаменитый «человек Возрождения», которому все подвластно, – явление крайне редкое. Что же до Виктории, то она неплохо умела писать. Могла взглянуть на фотографию и изобразить увиденное с таким глубоким чувством, что возникало впечатление, будто она сама пережила описанные события. Но выдумать сюжет ей не удавалось. Взяв чистый лист бумаги, заполнить его вымышленными событиями и лицами было ей не под силу.

Однако ее способностей хватило на то, чтобы пересказать дневники Кингсли современным языком, превратив их в увлекательнейшее чтение. Опустив скучные подробности относительно заготовки солений и маринадов, она сразу перешла к драматичным, волнующим жизненным коллизиям. «Дайте мне сюжет в сотню слов, и я сделаю из него роман в сто тысяч слов длиной», – с полным правом могла бы сказать Виктория.

После того как ее книгу согласились напечатать, Виктория стала смотреть на себя другими глазами, будто открыла заново. С мужем она развелась, хотя и не без сожаления, но терпеть его укоризненные взгляды и выслушивать упреки было свыше ее сил. Бывшие супруги разделили опеку над дочерью.

Покинув Нантакет, Виктория решительно вычеркнула остров из своей биографии. Работа уборщицей не соответствовала ее новому имиджу. Новоявленная писательница предпочла подправить собственную биографию. Жизнь матери-одиночки в тихом пригороде на севере штата Нью-Йорк больше подходила к создаваемому ею образу.

Однако когда ее первый роман появился на всех книжных прилавках, Викторию охватил страх. Записки далеких предков Аделаиды, дополненные яркими историческими образами и картинами, оказались выставлены на всеобщее обозрение. Похищенная история увидела свет.

Была и еще одна сложность. Виктория больше не имела доступа к дневникам Кингсли, а сама, сколько ни старалась, так и не смогла сочинить сюжет для третьей книги. Ей нужно было подобраться к дневникам во что бы то ни стало. Но как? Она хорошо понимала: даже если старуха не видела романа, завоевать вновь ее доверие будет непросто. Викторию ожидал холодный прием, ведь она разлучила Аделаиду с Аликс, несмотря на их слезы и мольбы.

Вскоре мучивший писательницу вопрос, прочла ли Аделаида книгу, прояснился: мисс Кингсли пригрозила Виктории судебным иском за плагиат.

Виктория почувствовала, что лучезарное будущее ускользает от нее. Однако покорно сидеть и ждать было не в ее характере. Отослав Аликс к отцу, она без приглашения явилась к мисс Кингсли. По пути к Нантакету Виктория старательно репетировала сцену со слезами и извинениями. В финале она собиралась объяснить главное: ей необходимо заполучить все дневники и скопировать каждую страницу.

Но разговор с Аделаидой пошел вовсе не по задуманному Викторией сценарию. Мисс Кингсли уже знала, что ее бывшая домработница нашла дневники и воспользовалась ими, чтобы написать роман. К удивлению Виктории, она предложила сделку. Аделаида не станет обращаться в суд и разрушать блестящую карьеру начинающей писательницы, если та обязуется выплачивать ей солидный процент от своих будущих доходов. В дальнейшем мисс Кингсли позволит Виктории проводить один месяц в году в
Страница 2 из 29

ее доме за чтением дневников, но не всех разом, а поочередно. Тетради нельзя будет ни выносить из дома, ни копировать.

Осведомленность Аделаиды в литературных делах и жесткость ее требований ошеломили Викторию. Писательница заподозрила было, что мисс Кингсли воспользовалась чьим-то советом, но пожилая женщина уверила ее в обратном. «Я не говорила об этом ни одной живой душе», – торжественно поклялась она, лукаво улыбаясь, будто скрывая какой-то секрет. Аделаида глядела в пространство слева от Виктории, словно ожидала от кого-то одобрения и поддержки. Но, кроме двух женщин, в доме никого не было.

В конечном счете Виктория согласилась на все условия, ведь, по правде говоря, выбирать ей не приходилось.

И хотя в основе их дружбы лежали шантаж, вымогательство и плагиат, в последующие двадцать с лишним лет Виктория и Аделаида искренне привязались друг к другу. Возможно, именно несходство характеров помогло им сблизиться. Во время своих ежегодных поездок на остров, длившихся месяц, Виктория проводила утренние часы в тиши кабинета, работая над очередным романом. Затем, пообедав вместе с Аделаидой, она возвращалась к писательским трудам, а после четырех начиналось веселье. Знавшая всех жителей острова Аделаида, или Адди, как вскоре стала звать ее Виктория, каждый день приглашала кого-то к чаю или на коктейль. За этим следовало приглашение на ужин, и дом наполнялся смехом. Викторию повсюду сопровождало радостное оживление. Одиннадцать месяцев в году в Кингсли-Хаусе проходили собрания благотворительного комитета Адди, но в августе, когда Аликс оставалась с отцом, а Виктория отправлялась на остров Нантакет, в старом доме кипело веселье, гремела музыка, шли танцы.

Но при всей любви Виктории к развлечениям она ревниво оберегала свой секрет, заботясь о том, чтобы ни ее читатели, ни издатель, ни друзья за пределами острова и в особенности дочь не проведали, что ее знаменитые романы как-то связаны с Нантакетом или с семейством Кингсли. В книгах она изменила имена всех героев и название городка. В романах рассказывалось о семье моряков в Новой Англии, но на этом сходство заканчивалось.

Шли годы, Аликс взрослела, а известность Виктории Мэдсен все росла. Не одно поколение читателей восхищалось ее книгами, с нетерпением ожидая продолжения полюбившейся всем истории знаменитой семьи. Восторженные поклонники саги жадно следили за перипетиями сюжета, узнавая о любовях, смертях, победах и трагедиях якобы выдуманного Викторией семейства, давно ставшего им близким и родным.

Но, дойдя до того года, когда мать Адди скончалась, предоставив дочери продолжить семейную хронику, Виктория вынуждена была прервать работу. Наступила современная эпоха, никого из рода Кингсли уже не осталось на острове, и некому было изо дня в день вести дневник. Потомки Марты рассеялись по земле. Большинство из них даже не знали, что состоят в родстве с Кингсли с острова Нантакет.

Среди тетрадей, спрятанных в нише за старинным шкафом, не было дневника Адди, но это не имело значения. За годы дружбы с мисс Кингсли Виктория убедилась, что для романиста однообразная и скучная до полного отупения жизнь Аделаиды не представляла ни малейшего интереса. Впрочем, в пятидесятые годы Адди встречалась с молодым человеком, но они так и не поженились. Когда Виктория поинтересовалась почему, Аделаида лишь пожала плечами. «Мы не подходили друг другу», – только и сказала она, глотнув, как обычно, рома перед сном. Мысль Виктории забуксовала, завязнув в унылой рутине. Что бы такое написать, перенеся действие саги в двадцать первый век? Возможно, Адди так и осталась девственницей, и хотя, занимаясь благотворительностью, она сделала людям немало добра, в ее жизни не произошло ничего примечательного, что могло бы послужить сюжетом для романа. Виктория искренне недоумевала, как случилось, что именно эта добропорядочная старая дева оказалась потомком великолепных мятежных женщин, чья яркая, полная тревог жизнь занимала весь мир.

Как-то раз, когда они с Адди коротали вечер вдвоем, Виктория вновь услышала о Калебе. Если у такой беспорочной праведницы, как Аделаида Кингсли, и был изъян, то это разве что пристрастие к рому. Ей особенно нравился самый крепкий сорт, от которого большинство людей пьянело после первого же глотка. Адди не любила пить в одиночестве, и Виктория, не разделявшая ее слабости к пиратскому напитку, потягивала белое вино.

– Я ужасно обошлась с Калебом, – призналась Адди. Глаза ее наполнились слезами.

Виктория навострила уши, почуяв запах скандала.

– Что же ты такого сделала?

– Я держала его здесь.

Энтузиазм писательницы тотчас увял.

– И это все? – Она подождала, пока Адди нальет себе еще рома. – Должно быть, ты совершила что-то похуже?

– Ты не понимаешь, – вздохнула Адди. – Я одна из женщин, способных его видеть. Ни один мужчина в нашей семье не мог. Мне следовало помочь ему. Аликс говорила, что я должна, но мне не хватило духу. Я была слишком эгоистична, слишком…

– Аликс? Кто это?

– Твоя дочь, – сердито проворчала Адди. – Только не говори, что ты так забросила это бедное дитя, что даже не помнишь о ней. Мне было ужасно жалко ее, когда ты работала на меня. Такая милая, умная, прелестная девочка, а ты только и знала, что обманывала всех кругом, читая старые дневники…

– Моя дочь?! Но она была здесь в последний раз в четырехлетнем возрасте, а ты говоришь, что Аликс просила тебя… – Виктория толком не поняла, что пыталась сказать Адди. – Кто такой этот Калеб?

– Единственный мужчина, с которым я когда-либо жила.

– Вот так раз, – озадаченно протянула Виктория. – Не знала, что ты была замужем.

– Чего не было, того не было, – рассмеялась Адди. – Иногда мне случалось приятно провести время, если ты понимаешь, о чем я, но потом у меня появился Калеб, и физическая сторона отношений с мужчинами перестала меня занимать. Понимаешь, он не может покинуть этот дом, а поскольку в Калебе я нашла друга, мне не было нужды выходить замуж. Кому нужен мужчина, который вечно околачивался бы рядом?

Виктория недоуменно нахмурилась.

– Ты открыто жила с ним, но не вышла замуж, это случилось много лет назад… и моя дочь говорила с тобой о нем?

– Ну да. Ведь Аликс могла видеть Калеба. Они часто играли в шашки, хотя девочке приходилось передвигать их за него. Шашки выскальзывали у него из пальцев. – Адди бросила лукавый взгляд в пространство слева от Виктории и хихикнула.

Виктория обернулась, но, никого не увидев, перевела взгляд на Адди. Она начала наконец понимать.

– Когда умер Калеб? – спросила она, откидываясь на спинку кресла.

– В 1811-м, – отозвалась Адди, а потом, будто к чему-то прислушавшись, поправилась: – Нет. Калеб напомнил мне, что это случилось в 1809-м. Он оставил свой корабль, чтобы вернуться домой к женщине, которую любил, и к их сыну, но не смог. Второе судно пошло ко дну. Если б он остался на первом корабле, то не погиб бы. Однако тогда мы бы так и не встретились. Это ли не ирония судьбы?

– Да, – тихо произнесла Виктория. Оказалось, что жизнь Адди вовсе не так скучна. – Расскажи мне, – прошептала она, от волнения едва справляясь с голосом. – Расскажи мне все о себе и об этом… Калебе. И о моей дочери, – добавила Виктория, чувствуя, как из груди
Страница 3 из 29

наружу рвется смех. Поддавшись внезапному порыву, она налила себе немного рома, затем быстро повернулась и подняла бокал, приветствуя пустое кресло, стоявшее позади. С радостной улыбкой она посмотрела на Адди. – Он красив?

– О да, – кивнула Адди, блестя глазами, словно двадцатилетняя девушка. – Очень красив. Отсюда львиная доля его проблем. Женщины не могли перед ним устоять. И Валентина не исключение.

– Валентина? – взволнованно выдохнула Виктория. – Расскажи мне о ней. Это та самая женщина, которую он любил? Но прежде расскажи о нем, о Калебе, о мужчине, что погиб, пытаясь вернуться к своей возлюбленной. Я хочу знать об этом все. Какой замечательный сюжет!

Адди рассмеялась.

– Думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? Тебе нужны мои дневники, в них я описала всю свою жизнь с Калебом. День за днем. И знаешь что?

– Что? – едва дыша, спросила Виктория.

– Я единственная, кто написал о Калебе.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что все эти женщины из рода Кингсли, о которых ты рассказала, получив за это кучу денег…

– Этими деньгами я поделилась с тобой, – не удержавшись, ввернула писательница, выразительно поднимая глаза к потолку. Прошлым летом благодаря книгам Виктории Адди заменила крышу старого дома.

– Да, это верно… Но как бы то ни было, тебе представлялась захватывающе интересной их жизнь, прыжки из постели в постель да пара убийств. А между тем все женщины из рода Кингсли строго оберегали свой главный секрет.

– Ты говоришь о Калебе, – догадалась Виктория.

– Да, именно о нем.

– Ты не разыгрываешь меня? Ты действительно написала о нем?

– О каждом дне, проведенном с ним. – Адди усмехнулась, довольная собой. – А ты небось думала, будто моя жизнь так уныла и скучна, что о ней и рассказать нечего.

Виктория попыталась было возразить, но потом, откинувшись на спинку кресла, от души рассмеялась.

Адди посмотрела куда-то в дальний конец комнаты, пожилое лицо ее сморщилось.

– Он сейчас здесь? – спросила Виктория.

– Да. – Адди заговорщически подмигнула. – Ты ему нравишься. И всегда нравилась. Может быть, из-за Аликс. Они были добрыми друзьями, пока ты не увезла ее. Мою единственную внучку. Мы с Аликс…

Виктория все это уже слышала. Ей часто приходилось выслушивать упреки Аделаиды, уверенной, что писательница забросила свою дочь. Собственно, во время работы над первой книгой так и было. Но потом Аликс стала смыслом жизни Виктории. Писательство и Аликс. Мужчины появлялись и исчезали, а любимая девочка занимала главное место в ее сердце.

– Да-да, я знаю, – нетерпеливо пробормотала романистка, не желая вновь затевать бессмысленный спор. – Я понятия не имела, что ты ведешь дневник. И где же он?

– Я исписала не одну тетрадь, – с гордостью призналась Адди. – Целую стопку. У тебя уйдут годы, чтобы прочитать их. Мы с Калебом пережили немало приключений. И чего я только не вытворяла ради Калеба все эти годы!

– Когда же я начну читать? – Виктория старалась не выдать охватившего ее волнения, но Адди его уловила.

– Думаю… это возможно… – Она вновь бросила взгляд в дальний конец комнаты. – Калеб показывает два пальца. Это недели, месяцы или годы? – откровенно забавляясь, спросила Аделаида.

Виктория почувствовала, как волосы у нее на затылке встали дыбом. Если бы час назад кто-то спросил у нее, верит ли она в призраков, Виктория только рассмеялась бы в ответ. Но верила она или не верила, одно не вызывало сомнений: Адди предлагала ей чудесную историю.

– Дни, – торопливо отозвалась писательница. – Калеб хочет сказать, что ты дашь мне дневники через два дня. Мне придется взять их…

– Калеб говорит «нет».

Виктория недоверчиво прищурилась.

– И ты позволишь привидению принять за тебя решение?

– О да, – кивнула Адди. – Вдобавок Калеб на редкость проницателен. Это он предостерег меня, что Эдвин, мужчина, за которого я собиралась выйти замуж, хочет лишь заполучить деньги моей семьи, а сам крутит любовь с той кошмарной девицей, Лоренс. Поначалу я не поверила Калебу, но он устроил так, что я застигла их вместе. – Адди задумчиво улыбнулась. – Потом Калеб растолковал мне, как забрать у брата и спасти этот дом, до того обветшавший, что крыша едва не провалилась. А еще ему пришла в голову мысль продавать «Мыло Кингсли», хотя ты, кажется, об этом писала, верно? Ты просто не упомянула о роли, которую сыграли в той истории мы с Калебом.

Виктория изумленно округлила глаза.

– Выходит, все эти годы ты жила здесь… с призраком?

Адди осушила бокал, кивнула и медленно поднялась. Всегда деятельная и энергичная, она обычно выглядела моложе своих лет, но сейчас казалась древней старухой.

– Калеб говорит, мне пора в постель. Завтра мы обсудим, что делать с моими дневниками. Я хранила их отдельно, потому что не хотела мешать с остальными записками, в которых трусливо умолчала о Калебе. Они спрятаны в таком месте, где никто не сможет их найти. – Шагнув к двери, Адди пошатнулась и ухватилась за стену, чтобы не упасть.

Виктория, вскочив, поспешила ей помочь, но Аделаида добродушно отмахнулась.

– Нет, нет, сегодня я обойдусь без твоей помощи. Мне нужен только Калеб. Мы с тобой увидимся завтра, тогда и решим, как быть с дневниками. – Глаза Адди сверкнули, как два черных алмаза. – Мои записи намного более… захватывающие, чем те, что ты читала прежде.

Она принялась подниматься по лестнице, цепляясь за перила, все еще улыбаясь кому-то невидимому. Лицо ее светилось такой преданной любовью и нежностью, что на мгновение Виктории показалось, будто перед ней не пожилая женщина, а та юная девушка, которую звали когда-то Адди.

Вернувшись в гостиную, где она оставила свой портативный компьютер, Виктория начала записывать все, что услышала, дополняя рассказ вымышленными подробностями. С каждым словом ее все больше охватывало волнение. Она чувствовала: эта книга станет ее лучшим творением! В последние годы ее романы стали продаваться хуже, интерес к ним начал увядать. Сказать по правде, продажи упали катастрофически. Но новая книга должна была все исправить, принести солидный доход.

Наступил рассвет, а Виктория все писала. Она только однажды ненадолго прервалась, чтобы сделать себе сандвич, но успела съесть лишь половину, как ее вновь осенило вдохновение, и пришлось спешить обратно к компьютеру.

В полдень она поняла, что не может больше продолжать. Закрыв лэптоп, она поднялась в спальню, где ночевала все эти годы, приезжая в Кингсли-Хаус. Дверь в комнату Адди была закрыта. «Бедняжка, – с улыбкой подумала Виктория. – Пусть подольше поспит».

Виктория рухнула на кровать, прижимая к себе компьютер, словно плюшевого мишку, и тотчас заснула. Ее разбудили голоса. За окном уже сгустились сумерки, ее мучили голод и слабость.

Отбросив волосы с глаз, она в обнимку с лэптопом нетвердой походкой вышла в холл. Там стояли трое незнакомцев: две женщины и молодой человек; одетые в строгие костюмы, они держались официально.

– Что случилось? – спросила Виктория.

Все трое удивленно посмотрели на нее, не ожидая увидеть гостью в доме Адди. Потом молодой человек начальственного вида твердо взял Викторию за локоть и подвел к лестнице.

Она резко вырвалась.

– Я хочу знать, в чем дело!

Мужчина нерешительно
Страница 4 из 29

замер.

– Мисс Аделаида Кингсли скончалась.

– Что?

– Сегодня днем в дом пришли несколько женщин, приглашенных к чаю, и нашли ее в постели. Она умерла во сне, тихо. Даже с улыбкой.

Виктория неподвижно уставилась перед собой невидящим взглядом. Адди умерла? Давняя подруга, с которой связано столько воспоминаний. Больше не будет обедов, ужинов вдвоем и тех захватывающих, счастливых часов, когда Виктория читала Аделаиде вслух историю семьи Кингсли, а та восхищенно слушала.

«Конечно, я немного приукрасила правду», – говорила Виктория, пересказывая Адди фабулу очередного романа во время обеда в одном из городских ресторанчиков.

Внимательно обдумав услышанное, Адди отвечала что-нибудь вроде: «Возможно, если б она сбежала и укрылась в Сконсете, вышло бы романтичнее».

«Какая удачная мысль», – радовалась Виктория, а затем меняла сюжет, воспользовавшись предложением Адди.

– Нет, она не могла умереть! – прошептала Виктория и, отвернувшись от молодого человека с командирскими повадками, направилась в спальню Адди.

Мужчина поймал ее за руку. Его застывшее лицо казалось холодным, безжалостным.

– Я сожалею о вашей потере, но мы представляем юридическую фирму мисс Кингсли в Бостоне, и нам были даны строжайшие инструкции. Лишь нескольким лицам дозволено оставаться в доме, пока не будет оглашено завещание. – В глазах молодого человека ясно читалось, что Виктория не принадлежит к числу избранных.

– Но… – начала было она, вскинув голову, и вдруг осеклась. Дневники! Ей нужны были дневники Адди, в которых рассказывалось о призраке. Без них она не могла написать свой следующий роман. – Мисс Кингсли говорила мне… – Виктория окинула взглядом каменные лица трех законников, стоявших у входа в спальню Адди. Что она могла им сказать? Что ей нужно обыскать дом, возможно, с ломом в руках, чтобы найти спрятанные дневники Аделаиды?

– Я понимаю ваше горе, – произнес молодой человек, хотя выражение его лица вовсе не свидетельствовало об этом. – Мы все разделяем его. Мисс Кингсли пользовалась всеобщей любовью, но мы должны считаться с ее пожеланиями. В этом доме есть весьма ценные предметы искусства, их следует защитить.

С колотящимся сердцем Виктория оглядела холл, словно видела его впервые. Повсюду на столах и на стенах красовались изумительные старинные безделушки из морских раковин и кости – сокровища, привезенные моряками из дальних странствий. Здесь были и картины в золоченых рамах, и драгоценный фарфор, и мебель восемнадцатого века. Виктории захотелось крикнуть, что ее не интересует весь этот древний хлам. Ей нужны лишь никчемные дневники, даже не старинные. Но неумолимое трио хмуро сверлило ее взглядом.

– Да, конечно, я ухожу, – пробормотала она, послушно спускаясь по лестнице, однако, сделав несколько шагов, вдруг обернулась, чтобы бросить последний взгляд на знакомый холл. Никогда больше не придется ей сидеть здесь вечером с подругой.

– Если вы подождете внизу, мы уложим ваши вещи и отвезем вас в отель. – В голосе молодого человека звучала едва ли не угроза.

Виктории оставалось лишь кивнуть. Слезы жгли ей глаза. У подножия лестницы она остановилась, ее вдруг охватил гнев. Если Калеб существовал, то он, похоже, знал, что Адди вот-вот умрет. Желая выплеснуть душившую ее ярость, Виктория произнесла вслух: «Так что же означали два поднятых пальца? Что Адди осталось жить два часа?»

Позади нее раздался мужской смех, звучный, басистый, но, обернувшись, Виктория никого не увидела. Прижимая к груди лэптоп, она обхватила себя за локти, чтобы сдержать дрожь. Кожа ее покрылась мурашками. Потом, понуро опустив плечи, Виктория вышла за порог и села на ступеньку крыльца.

Джаред

– Она приезжает в пятницу, – сообщил Джаред в ответ на вопрос деда. – Я попрошу кого-нибудь встретить ее на пристани. Может, Лонни. Нет, лучше Уэса. Он мне кое-чем обязан – я разработал для него проект гаража. – Джаред раздраженно потер ладонью лицо. – Если никто ее не встретит, она наверняка потеряется. Забредет в какой-нибудь переулок, и мы никогда ее больше не увидим.

– Ты всегда отличался слишком буйным воображением, – снисходительно заметил дед. – Но, может, на сей раз тебе следует умерить свою фантазию и проявить больше доброты? Или ваше поколение считает, что этот товар безнадежно устарел?

– Больше доброты? – фыркнул Джаред, стараясь сдержать злость. – Эта женщина собирается захватить мой дом на целый год. Мой дом. И с какой стати? Потому что ребенком она видела привидение. Вот так история! У меня конфискуют дом, поскольку теперь, сделавшись взрослой, она, возможно, способна видеть то, что недоступно другим. – В голосе Джареда слышалось негодование.

– Здесь все не так просто, и тебе это известно, – спокойно возразил дед.

– Ну да. Как я мог забыть великую тайну Кингсли! Двухсотлетняя загадка, проклятие, которое преследует нашу семью с тех пор, как…

– Двести два.

– Что?

– Загадка остается неразгаданной вот уже двести два года. – Дед поднялся и, заложив руки за спину, выглянул в окно. – Возможно, тайну не удалось раскрыть, потому что никто толком и не пытался. Никто не стремился найти… ее.

Джаред на мгновение закрыл глаза. Его двоюродная бабушка Адди умерла прошлым летом, и всю зиму пришлось разбираться с оставленным ею нелепым завещанием. Согласно воле покойной, молодая женщина Аликс Мэдсен, которая побывала в доме Адди в четырехлетнем возрасте и с тех пор не появлялась на острове, должна была прожить год в Кингсли-Хаусе и за это время разгадать семейную тайну, если, конечно, пожелает. В завещании тетушки Адди ясно говорилось, что девушке вовсе не обязательно заниматься расследованием. Напротив, она вольна проводить время, катаясь под парусом, любуясь китами или развлекаясь на иной манер, как ей заблагорассудится, благо островитяне выдумали великое множество забав, чтобы занимать несметные полчища туристов, наводнявшие Нантакет каждое лето.

Джаред перевел дыхание. Возможно, ему следовало слегка сбавить обороты.

– Не понимаю, почему это дело поручили какой-то чужачке. На острове полно исследователей, любителей тайн. Стоит бросить гарпун, и ты непременно зацепишь кого-то, чья семья живет здесь уже долгие века. Наверняка один из них… – Укоризненный взгляд деда заставил Джареда придержать язык. Все эти доводы высказывались уже не раз. – Твоя позиция мне известна, – вздохнул Джаред. – Переждать год, потом она уедет отсюда, и жизнь вернется в привычное русло. Я смогу привести семью в этот дом.

– Но, возможно, за это время мы узнаем, что случилось с Валентиной, – тихо произнес дед.

Джареда раздражало, что он не может обуздать гнев, когда старик держится так спокойно. Но он хорошо знал, как вести с ним разговор.

– Расскажи-ка мне еще раз, почему дорогая тетя Адди не искала ее.

Красивое лицо деда тотчас исказилось гневом, потемнело, как море перед штормом. Старик расправил плечи и выпятил грудь, словно стоял на капитанском мостике, готовясь отдать приказ матросам.

– Трусость! – проревел он. Когда-то этот грозный рык наводил ужас на корабельную команду. Но Джаред и бровью не повел, он слышал громовые раскаты дедова голоса всю свою жизнь. – Жалкая трусость, которую она унаследовала от той мямли,
Страница 5 из 29

что стала женой ее отца. Я говорил ему, чтобы он не женился на этой мокрой курице, да он меня не послушал, и посмотри, что из этого вышло. Аделаида боялась того, что могло случиться, узнай она правду.

– Боялась, что ее обожаемый призрак вдруг исчезнет, оставив бедняжку одну в этом огромном древнем доме, – усмехнулся Джаред. – У старой девы осталось лишь несколько родственников, которым она могла доверять, да друзья, охотившиеся за ее мифическими деньгами. Фамильным состоянием, якобы доставшимся ей от «Мыла Кингсли». Но мы-то знаем правду, не так ли?

Дед отвернулся от окна.

– Ты еще хуже своего отца. Совсем не уважаешь старших. Ты должен знать: это я подсказал Аделаиде упомянуть в завещании девушку.

– Ну разумеется. А со мной никто не посоветовался. Много чести.

– Мы знали, что ты скажешь «нет», так зачем спрашивать? – Джаред не нашелся с ответом, и дед, повернув голову, встретил его взгляд. – Чему ты улыбаешься?

– Ты надеешься, что эта девушка увлечется романтической историей о призраке Кингсли, верно? Вот что у тебя на уме.

– Ничего подобного! Она пользуется этим, как его… всемирным… напомни…

– Что толку меня спрашивать? Со мной ведь никто не советуется.

– Пауки… нет, не то. Паутина. Да-да, она знакома с Всемирной паутиной и может посмотреть там.

– К твоему сведению, я тоже пользуюсь Интернетом и уверяю тебя, там нет ничего о Валентине Монтгомери, которую ты ищешь.

– Это случилось давным-давно. До появления Паутины…

Джаред поднялся со стула и, подойдя к окну, встал рядом с дедом. Наступил апрель, и на острове начали понемногу появляться туристы. Они так же разительно отличались от жителей Нантакета, как дельфины от китов. Забавно было наблюдать, как приезжие женщины ковыляют по мощеным улочкам городка на своих высоченных каблуках.

– Как эта девчонка сумеет отыскать то, что не удалось найти нам? – тихо спросил Джаред. – Ерунда какая-то.

– Не знаю. Просто у меня предчувствие.

Джаред понимал, что дед лукавит или что-то скрывает. Однако опыт подсказывал ему: выяснить правду все равно не удастся. Старик будет молчать. Наверняка имелись и другие причины, почему Кингсли-Хаус отдали во владение Аликс Мэдсен на целый год.

И все же Джаред не собирался сдаваться.

– Тебе не все известно о ней.

– Так расскажи мне.

– Я разговаривал с ее отцом на прошлой неделе. Он сказал, что дела у его дочери обстоят неважно.

– То есть?

– Она собиралась выйти замуж, но недавно помолвка расстроилась.

– Понятно, – кивнул дед. – И теперь ты думаешь, что эта девушка похожа на Аделаиду, поскольку та тоже потеряла жениха?

Джареду все труднее становилось сдерживать раздражение.

– Ты меня не слушаешь. Аликс Мэдсен только что расторгла помолвку. Ты ведь понимаешь, что это означает? Теперь она глубоко несчастна, обливается слезами, набивает рот шоколадом и вдруг видит…

– Привидение.

– Да. Высокого красавца, вечно молодого, галантного, очаровательного мужчину. Она непременно влюбится.

– Ты так думаешь?

– Это не шутка, – заметил Джаред. – Что ее ждет? Она станет еще одной женщиной, променявшей настоящую жизнь на бессмысленную, пустую затею.

Старик нахмурился.

– Аделаида никогда не стремилась выйти замуж, и ее жизнь вовсе не была пустой. Зачем зря говорить?

– Если ты считаешь, что четыре торжественных чаепития в неделю способны придать жизни смысл, то тетя Адди жила весьма насыщенной жизнью. – Дед метнул на внука взгляд, полный ярости. – Ладно. – Джаред поднял обе руки, будто сдаваясь на милость победителя. – Положим, я загнул насчет тети Адди. Ты ведь знаешь, как сильно я ее любил. Все жители острова боготворили ее, и это благодаря моей дорогой тете, ее упорному труду, Нантакет стал таким, каким мы его знаем. – Джаред глубоко вздохнул. – Но дело в том, что эта девушка другая. Не из нашей семьи. Она не привыкла к призракам, семейным тайнам и старинным легендам. Более того, ей в новинку скрипучие старые дома, да и острова, где можно купить пиджак за тысячу долларов, но ни в одном магазине не найдешь хлопкового белья.

– Она справится. – Дед улыбнулся внуку. – Почему бы, кстати, тебе не помочь ей?

На лице Джареда мелькнул испуг.

– Тебе известно, чем она занимается и чего захочет от меня.

– Расскажи-ка мне еще раз.

– Ты знаешь, она учится… на…

– Ну говори же, мой мальчик! – прикрикнул старик. – Кем она хочет стать? Открой великую тайну.

– Архитектором.

Дед и раньше слышал, что девочка изучает архитектуру, но не понимал, почему любое упоминание об этом так раздражает Джареда.

– Разве ты не тем же занимаешься?

– Да, – признал Джаред, – совершенно верно. Но у меня свое бюро. Я…

– О, я понимаю, – протянул дед. – Ты капитан, а она всего лишь юнга. Она захочет многому у тебя научиться. Что же здесь плохого?

– Вряд ли тебя стоит в это посвящать, но сейчас для нашего дела настали не лучшие времена. Рынок жилья переживает спад. Больнее всего кризис ударил по архитекторам. Работу найти невозможно. Недавние выпускники университетов отчаянно бьются за место под солнцем. Они мечутся, как акулы, готовые пожрать друг друга.

– Так помоги ей набраться опыта, – сердито проворчал дед. – В конце концов ты обязан ее отцу тем…

– Да, я так и собирался поступить, – поспешно перебил его Джаред. – Но теперь, благодаря сумасбродному завещанию моей тетушки, мисс Мэдсен поселится здесь, на Нантакете, а не в Нью-Йорке, где находится мое бюро. И мне придется целый год заниматься ею персонально.

– И почему это тебя так беспокоит? – недоверчиво нахмурился дед.

Джаред недовольно поморщился.

– Ей захочется, чтобы я ее обучал, взглянул на ее проекты, проанализировал и оценил их. Она попытается разузнать о моих связях, выяснить… все обо мне.

– Не вижу в этом ничего предосудительного.

– Вздор! – сердито воскликнул Джаред. – Не хочу служить наживкой на твоем крючке. Вдобавок мне нравится действовать, а не обучать.

– И какие же великие деяния ты собираешься совершить, пока девушка будет здесь? – с нажимом произнес дед. – Водить вереницу шлюх у нее под окнами?

Джаред устало вздохнул.

– Если в наши дни девушки носят меньше одежды, это вовсе не подразумевает непременный упадок морали. Мы обсуждали это с тобой тысячу раз.

– Ты, наверное, говоришь о прошлой ночи? Как обстоит дело с моралью у твоей вчерашней гостьи? Где ты с ней познакомился?

Джаред страдальчески закатил глаза.

– «У капитана Джонаса». – Так назывался бар возле пристани, тамошние посетители не отличались строгостью нравов и не слишком заботились о соблюдении приличий.

– Боюсь даже спрашивать, каким судном командует этот капитан. Но кто родители этой молодой женщины? Где она выросла? Как ее зовут?

– Понятия не имею, – пожал плечами Джаред. – Бетти или Бекки, точно не помню. Она уехала утренним паромом, но, возможно, еще вернется этим летом.

– Тебе уже тридцать шесть, а у тебя нет ни жены, ни детей. Неужели с твоей кончиной угаснет род Кингсли?

– Лучше так, чем возиться со студенткой, обучая ее азам архитектуры, – не сдержавшись, проворчал Джаред.

Дед презрительно посмотрел на внука сверху вниз, что оказалось не так-то просто, поскольку тот был выше его ростом.

– Едва ли тебе стоит всерьез беспокоиться, что мисс
Страница 6 из 29

Мэдсен увлечется тобой. Будь жива твоя матушка, эта святая женщина, она не узнала бы теперь собственного сына.

Джаред машинально провел рукой по заросшему бородой подбородку. Когда дед в свое время сказал ему, что тете Адди осталось жить не больше года, Джаред сумел устроить дела своей фирмы так, чтобы провести последние месяцы с нею на острове. Он поселился в домике для гостей, посвящая все свое время двоюродной бабушке. Тетя Адди, неизменно чуткая и внимательная, всегда предупреждала его, когда к ней приходили гости, и Джаред отправлялся на свою лодку. Адди никогда не заговаривала о женщинах, которых иногда приводил к себе ее внучатый племянник. И более того, притворялась, что понятия не имеет, почему он здесь.

В последние недели, проведенные вместе, бабушка и внук многим делились друг с другом. Рассказывая Джареду о своей жизни, Аделаида со временем стала все чаще упоминать о Калебе. Вначале она объяснила внуку, кто это такой.

«Калеб – твой пятый прадедушка», – неожиданно выпалила она.

«Так у меня их было пять?» – поддразнивая ее, отозвался Джаред.

Тетя Адди осталась невозмутимо серьезной.

«Нет. Калеб твой прапрапрапрапрадед».

«И он все еще жив?» – поинтересовался внук, прикидываясь непонимающим и вновь наполняя ромом бабушкин бокал. Все женщины из рода Кингсли питали слабость к этому напитку и пили его наравне с мужчинами. «В их жилах течет кровь моряков», – объяснял дед.

Джаред видел, как тетушка слабеет с каждым днем. «Она становится все ближе ко мне», – сказал ему Калеб, остававшийся с Аделаидой каждую ночь. Эти двое прожили вместе много лет. «Я пробыл с ней дольше, чем с остальными», – с горечью произнес дед, и глаза его, не знавшие старости, наполнились слезами. Калебу Кингсли едва сравнялось тридцать три, когда он погиб, и теперь, более двух веков спустя, он по-прежнему выглядел полным сил молодым мужчиной тридцати трех лет от роду.

Ведя доверительные разговоры с тетушкой, Джаред так и не признался ей, что тоже способен видеть своего пятикратного прадеда, говорить с ним и спорить. Мужчины из рода Кингсли обладали этим даром, но скрывали свой секрет от женщин. «Пусть они верят, что Калеб принадлежит им одним, – сказал отец Джареду, когда тот был еще мальчишкой. – Вдобавок мужчине не делает чести, когда о нем болтают, будто он проводит вечера в беседах с давно усопшим. Это равняет нас с бабами. Пускай лучше женщины ломают себе голову, нет ли у тебя связи на стороне». Джареда не вполне убедила отцовская философия, но он не нарушил слова, сохранив семейную тайну. Семь поколений потомков Монтгомери-Кингсли видели призрак Калеба; этот дар унаследовали старшие сыновья рода, большинство их дочерей, а также несколько младших сыновей. Джаред подозревал, что Калеб сам выбирает, кому показываться, но лукавый старик всегда обходил этот вопрос молчанием.

Странно, как посторонняя молодая женщина, некая Аликс Мэдсен, смогла увидеть признак Кингсли. Впрочем, «странно» – это было слабо сказано.

Калеб сурово покосился на внука.

– Тебе нужно сходить к цирюльнику и сбрить эту бороду, к тому же волосы у тебя слишком длинные.

Повернувшись, Джаред взглянул на себя в зеркало. Дед вез товары из Китая, когда его корабль пошел ко дну много лет назад. Джаред понимал, что выглядит не лучшим образом. Со дня смерти тети он почти безвылазно оставался на борту своей лодки. Вот уже несколько месяцев он не брился и не стригся. В его бороде и в длинных, доросших до плеч волосах проглядывала седина.

– Я не похож на себя нью-йоркского, верно? – задумчиво проговорил он.

– Меня не волнует, что ты думаешь, – отрезал Калеб.

Джаред ехидно улыбнулся.

– А я-то надеялся, что ты станешь мной гордиться. Я, в отличие от тебя, не стараюсь влюбить в себя невинную беззащитную девушку. – Это был еще один верный прием, рассчитанный на то, чтобы стереть усмешку с лица Калеба.

Гневная вспышка не заставила себя ждать.

– Я никогда ни одну женщину…

– Знаю, знаю, – проворчал Джаред, сжалившись над красавцем призраком. – Твои побуждения всегда были чисты и благородны. Ты ждешь возвращения женщины, которую любил. Возможно, она явится тебе воплощенной в новом теле. Все эти годы ты хранил верность Валентине. Я все это уже слышал миллион раз. Ты узнаешь ее, как только увидишь, и тогда вы двое, взявшись за руки, скроетесь в лучах заходящего солнца. А значит, либо она умрет, либо ты вернешься к жизни.

Калеб привык к непочтительности и дерзости внука. Он никогда не говорил об этом, но задиристый, неуступчивый потомок чертовски напоминал самого Калеба, когда тот был еще жив. Он хмуро оглядел Джареда.

– Я должен узнать, что случилось с Валентиной, – веско произнес он. Калеб умолчал о том, что у него осталось лишь несколько недель на разгадку тайны. Теперь он знал: срок истечет двадцать третьего июня. Нужно выяснить во что бы то ни стало, что случилось с женщиной, которую он любил так сильно, что даже смерть не смогла разлучить их. Если его постигнет неудача, никто из Кингсли не обретет счастья, которого заслуживает. Как заставить упрямого, несговорчивого, не желающего никого слушать внука поверить?

Глава 1

Аликс все плакала и плакала, Иззи оставалось лишь скармливать ей шоколадные конфеты одну за другой. В ход уже пошли два сладких пончика, плитка горького шоколада, целый «Тоблерон» и батончик «Кит-Кат». Если Аликс возьмется за печенье с шоколадной крошкой, Иззи не сможет устоять и присоединится к ней, а значит, наверняка наберет лишние десять фунтов и не влезет в свое свадебное платье. Не слишком ли больших жертв требует женская дружба?

Подруги плыли на скоростном пароме, курсировавшем между Хайаннисом и Нантакетом. Они сидели за столиком бара, где было полно самых восхитительных сладостей, которые безнадежно губят фигуру.

Только что окончился их последний семестр в высшей архитектурной школе, и до недавнего времени Аликс чувствовала себя превосходно. В последний день перед летними каникулами девушки представили свои проекты. Профессор, как всегда, превозносил Аликс до небес, к великому ее смущению.

А вечером друг Аликс порвал с ней, съехав с ее квартиры. «У меня другие планы на будущее», – жестко заявил он.

После бурного объяснения с Эриком Аликс отправилась прямиком к подруге. Иззи и ее жених Гленн как раз уютно устроились на диване с большим пакетом попкорна, когда раздался стук в дверь. Услышав от Аликс, что случилось, Иззи ничуть не удивилась: она давно готовилась к подобному исходу и заранее запаслась двумя внушительными коробками шоколадного мороженого с карамелью.

Гленн отечески поцеловал Аликс в лоб.

– Эрик просто дурак, – сказал он, прежде чем отправиться в постель.

Иззи думала, что придется утешать подругу всю ночь, но час спустя Аликс уже мирно спала на диване в гостиной. На следующее утро она казалась притихшей, молчаливой.

– Пожалуй, я пойду домой, начну собирать вещи, – проговорила она. – Теперь у меня нет причин не ехать. – Речь шла о том, чтобы провести год на острове Нантакет. Несколько лет назад, вскоре после того как Иззи встретила Гленна (и тотчас поняла, что этот мужчина станет ее мужем), подруги заключили соглашение. Они договорились, что, окончив архитектурную школу, возьмут на год тайм-аут,
Страница 7 из 29

прежде чем примутся за поиски работы. Иззи требовалось время, чтобы побыть просто женой и подумать, чего она хочет добиться в жизни.

Аликс давно решила, что следует потрудиться над творческим портфолио, чтобы будущие работодатели могли составить благоприятное мнение о ее профессиональных возможностях. Поскольку большинство студентов начинало искать работу, едва завершив обучение, им приходилось представлять лишь набор учебных заданий, выполненных под влиянием вкусов и предпочтений преподавателя. Аликс же хотела показать собственные проекты, смелые и оригинальные решения.

Предложение провести год на Нантакете не вызвало у Аликс энтузиазма. Отправиться на остров, где она не знает ни души? Нет, это чересчур. Вдобавок ей не хотелось расставаться с Эриком. Выдержат ли их отношения такую долгую разлуку? Аликс почувствовала, что нужно найти извинение, предлог для отказа. Повод нашелся, по ее мнению, сразу: она не могла оставить подругу накануне свадьбы.

Но Иззи заявила, что такой счастливый случай выпадает раз в жизни и Аликс просто обязана им воспользоваться.

– Ты должна поехать!

– Не знаю, – нерешительно протянула Аликс. – Твоя свадьба… Эрик… – Она пожала плечами.

Иззи сердито сверкнула глазами.

– Аликс, такое чувство, будто твоя фея-крестная взмахнула волшебной палочкой и ты получила то, в чем больше всего нуждалась. Притом в самый подходящий момент. Отправляйся без разговоров!

– Думаешь, у моей феи-крестной зеленые глаза? – спросила Аликс, и подруги весело рассмеялись. Глаза матери Аликс цветом напоминали изумруды. Разумеется, это она устроила своей дорогой доченьке год вольной жизни на острове, посвященный работе и обучению.

Девушки решили, что отправить Аликс в творческий отпуск задумала сама Виктория, поскольку именно она рассказала дочери о странном условии завещания Аделаиды Кингсли.

Виктория всегда внушала Иззи благоговейный трепет. Даже не будь она всемирно известной писательницей, автором захватывающих, восхитительных книг, миссис Мэдсен и тогда производила бы неотразимое впечатление. Эта женщина с густыми темно-рыжими волосами и фигурой, как у звезды испанской мыльной оперы, царила в любом обществе. Виктория не была шумной или особенно яркой, но мгновенно привлекала к себе все взгляды, стоило ей появиться в комнате. При виде ее люди невольно умолкали, вслед ей оборачивались, ее пожирали глазами. Казалось, каждый чувствовал присутствие этой женщины.

Впервые увидев миссис Мэдсен, Иззи задумалась, как относится Аликс к тому, что все внимание окружающих достается ее матери, но та давно привыкла к ореолу исключительности, окутывавшему Викторию, и принимала его как данность.

Разумеется, играло роль и то, что всякий раз при появлении Аликс Виктория тотчас прекращала очаровывать тесный кружок обступивших ее людей и направлялась к дочери. Рука об руку они удалялись в какой-нибудь тихий уголок, чтобы побыть вдвоем.

Услышав о завещании некоей женщины, которую она даже не помнила, Аликс твердо сказала «нет». Она действительно собиралась посвятить этот год подготовке портфолио, но отнюдь не на уединенном острове. С какой стати?

Вдобавок Аликс не говорила матери о том, что у нее есть близкий друг, который, очень возможно, станет ее мужем. Если захочет, разумеется.

– Не понимаю, – удивилась Иззи. – Я думала, вы с мамой все друг другу рассказываете.

– Нет, – возразила Аликс. – Я говорила, что знаю все о ней. Но сама откровенничаю весьма избирательно.

– И Эрик – твой секрет?

– Я стараюсь не посвящать маму в свои любовные истории. Если она узнает об Эрике, то сразу же набросится на него с расспросами и он наверняка в ужасе сбежит. Уж таковы мужчины…

Иззи пришлось отвести взгляд, чтобы скрыть досаду. Ей никогда не нравился Эрик, и она охотно позволила бы Виктории учинить ему допрос, лишь бы избавиться от проходимца.

В прошлом году, закончив чертежи и построив макет, Аликс «помогла» Эрику с его проектом. Вернее, сделала за него почти всю работу.

После разрыва с Эриком Аликс решила поехать на Нантакет и отнеслась к этому со всей серьезностью. «По крайней мере у меня будет время на занятия», – рассудила она. Чтобы стать дипломированным архитектором, ей предстояло сдать несколько по-настоящему серьезных экзаменов. «Я все сдам на «отлично», и родители будут гордиться мной», – поклялась она. Иззи подумала, что родители Аликс едва ли могли бы гордиться дочерью больше, чем теперь, но промолчала.

Аликс согласилась пожить на острове, но в голосе ее было столько безнадежности и тоскливой обреченности, что Иззи решила проводить подругу, остаться с ней, пока та не обустроится на новом месте. Она хотела быть рядом на случай, если у Аликс произойдет нервный срыв.

Это случилось, когда девушки взошли на паром, отправляющийся на остров. До того у поглощенной сборами Аликс попросту не было времени думать об Эрике. Ее мать оплатила все расходы и даже заранее отправила весь багаж на остров, так что подруги оставили себе лишь небольшие дорожные сумки с самым необходимым. Они уехали раньше, чем собирались: Иззи боялась, что Аликс вновь встретится с Эриком.

Аликс держалась неплохо, пока паром не отошел от пристани.

– Не понимаю, что я сделала не так, – прошептала она, повернувшись к подруге. По щекам ее катились слезы.

Иззи в ожидании кризиса держала в сумке большую шоколадку «Тоблерон».

– Ты виновата в том, что родилась умнее и намного талантливее Эрика. И этим напугала его до смерти.

– Неправда, – возразила Аликс. Иззи развернула шоколадку, и подруги уселись за столик. Туристский сезон еще не начался, пассажиров на пароме было немного. – Я всегда была очень внимательна к нему.

– О да, – кивнула Иззи. – Это верно. Потому что не хотела ранить его подростковое эго.

– Да ладно тебе, – проворчала Аликс, набивая рот шоколадом. – Нам с ним было так хорошо вместе. Он…

– Он пользовался тобой! – Иззи оставалось лишь беспомощно наблюдать, как Эрик увивается вокруг Аликс, пока та делает за него проект. Остальные молодые люди на курсе побаивались ее. Отец Аликс был успешным архитектором, мать – знаменитой писательницей, но что еще хуже, ее проекты неизменно побеждали на всех конкурсах, завоевывали все призы, их хвалили преподаватели. – А чего ты от него ожидала, ведь ты всегда входила в пятерку лучших на курсе? Я думала, профессор Уивер бросится целовать тебе ноги, увидев твою последнюю работу.

– Просто он особенно ценит проекты, по которым действительно можно что-то построить. Вполне профессиональный подход.

– Еще бы. С той дребеденью, которую проектировал Эрик, до того как ты пришла ему на помощь, не справились бы даже крутые ребята, построившие Сиднейский оперный театр.

Аликс слабо улыбнулась.

– Пожалуй, она больше напоминала космический корабль.

– Я боялась, что эта штуковина в любую минуту стартует и вылетит на орбиту. К чертям собачьим!

Казалось, Аликс немного повеселела, но вскоре лицо ее снова печально вытянулось.

– А ты видела его новую девушку на прощальной вечеринке? На вид ей от силы двадцать.

– Чего уж тут скрывать? – нахмурилась Иззи. – Эта девица молчала весь вечер. Глупая корова. Но именно такая женщина и нужна Эрику с его больным
Страница 8 из 29

самолюбием. Он должен подавлять других, чтобы чувствовать себя на коне.

– Ты настоящий психолог.

– Вовсе нет. Я просто женщина, и у меня есть глаза. Из тебя выйдет великий архитектор, но если ты хочешь найти свою любовь, тебе нужен человек совсем другой профессии. – Иззи думала при этом о своем женихе, занимавшемся продажей машин. Он не смог бы отличить Пея [[1] (#_ftnref1) Ио Мин Пей (р. 1917) – американский архитектор китайского происхождения. Один из пяти первых лауреатов Притцкеровской премии. (Здесь и далее прим. пер.)] от Ле Корбюзье и не узнал бы последних шедевров Монтгомери.

– Может, я встречу архитектора, который будет так любезен, что не испугается меня, – усмехнулась Аликс.

– К несчастью, Фрэнк Ллойд Райт уже умер.

На губах Аликс снова показалась робкая улыбка, и Иззи решилась сменить тему:

– Ты, кажется, упоминала, что там, где поселишься, будет какой-то мужчина? Он вроде бы занимает домик для гостей.

Аликс презрительно фыркнула, впившись зубами в шоколадный кекс, купленный Иззи.

– Представитель юридической фирмы сказал, что племянник мисс Кингсли останется в доме и я смогу обращаться к нему со всеми вопросами. Он поможет, если понадобится, что-то отремонтировать. Его зовут мистер Кингсли.

– А-а, – разочарованно протянула Иззи. – Если Аделаиде Кингсли было за девяносто, когда она отошла в лучший мир, то ее племяннику наверняка не меньше шестидесяти. Может, он хотя бы прокатит тебя разок на своей моторке.

– Не смеши меня.

– Я пытаюсь тебя развеселить. Получается?

– Да. – Аликс посмотрела в сторону бара. – У них есть печенье с шоколадной крошкой?

Иззи горестно застонала про себя. Ну вот, настала очередь печенья. Она мысленно осыпала проклятиями бывшего дружка Аликс.

– Если я наберу вес, то подмешаю гель для волос в его клей, и все его макеты развалятся, – тихонько проворчала она, направляясь к стойке. С кровожадной улыбкой Иззи взяла из корзинки четыре больших печенья, обернутых прозрачной пленкой, и расплатилась.

К тому времени как паром причалил к пристани, Аликс перестала плакать, но по-прежнему походила на мученицу, которую ведут на костер.

Иззи, отдав должное печенью и горячему шоколаду (не могла же она допустить, чтобы Аликс ела одна), горела желанием поскорее сойти на берег. Она никогда прежде не бывала на Нантакете, и ей не терпелось как следует все рассмотреть. С вместительными кожаными сумками за плечами (подарок Виктории) девушки ступили на длинный, широкий дощатый причал. В маленьких магазинчиках, похожих на старые рыбацкие хижины, продавались довольно симпатичные майки с эмблемой острова. Иззи с удовольствием остановилась бы, чтобы купить Гленну кепку и футболку, но Аликс неуклонно шла вперед. Вскинув голову, глядя прямо перед собой невидящими глазами, она шла и шла.

Иззи заметила невдалеке детей с рожками мороженого в руках. Если удастся отвлечь Аликс мороженым, решила она, то можно будет заглянуть в сувенирную лавку.

– Сюда! – позвала она. Подруга послушно последовала за ней. Иззи указала ей на небольшое кафе-мороженое на краю причала. – Купи мне ореховое, – попросила она. Аликс молча кивнула и вошла внутрь. Достав мобильный телефон, Иззи позвонила жениху. – Дела идут не слишком хорошо, – призналась она в ответ на его вопрос. – Не знаю, когда вернусь. Боюсь, Аликс сейчас в таком состоянии, что готова забраться в постель, укрыться с головой и никогда не вставать. Такое с ней уже бывало. Я тоже по тебе скучаю. Ой, она идет. О нет! Она купила себе рожок с тремя шариками шоколадного мороженого. Если так и дальше пойдет, ей не понадобится паром, чтобы вернуться домой. Ее раздует, как воздушный шарик, и она доберется вплавь. Думаю…

Иззи осеклась, потому что в эту минуту между нею и Аликс прошел мужчина. Высокий, чуть больше шести футов, широкоплечий, с неровной седеющей бородой и спутанными волосами, свисавшими почти до плеч. Он шел широким, размашистым шагом. Закатанные рукава джинсовой рубашки открывали загорелые руки. Скользнув рассеянным взглядом по лицу Иззи, он с видимым равнодушием отвернулся, затем посмотрел на Аликс, направлявшуюся к подруге с двумя рожками мороженого в руках. Смерив ее взглядом, он на мгновение заколебался, словно собираясь заговорить с ней, но потом продолжил путь и исчез за углом.

Иззи застыла, глядя ему вслед. Глаза ее округлились, рот изумленно приоткрылся. Она все еще прижимала к уху телефон. Гленн что-то говорил, но Иззи его не слышала.

– Ты его видела? – прошептала она подошедшей подруге.

– Кого? – Аликс протянула ей рожок.

– Его.

– Кого «его»? – без всякого интереса спросила Аликс.

– ЕГО!

– Изабелла! – донесся из телефона окрик Гленна.

– Ах, извини, – сказала Иззи в трубку. – Я только что видела его. Здесь, на Нантакете. Мне пора. – Прервав звонок, она взяла у Аликс свой рожок и выбросила его в ближайшую урну.

– Эй! – возмутилась Аликс. – Я могла бы его съесть.

– Значит, ты не видела?

– Я никого не заметила, – отозвалась Аликс, откусывая кусок мороженого. – Так кто это был?

– Монтгомери. – Аликс замерла, поднеся ко рту лакомство. Большие шоколадные шарики угрожающе нависали над рожком. – Я видела, как только что мимо нас прошел Джаред Монтгомери.

Аликс оторвалась от мороженого.

– Тот самый Джаред Монтгомери? Архитектор, создавший Уиндом-билдинг в Нью-Йорке?

– Кто же еще? И он посмотрел на тебя! Готов был остановиться и заговорить.

– Нет, – прошептала Аликс, сделав большие глаза. – Не может быть. Нет.

– Да брось ты эти сладости!

Швырнув в урну тройную порцию мороженого, Аликс вытерла рот и схватила Иззи под руку.

– Куда он пошел?

– Туда, за угол.

– И ты позволила ему ускользнуть?! – Выпустив руку Иззи, Аликс поспешила вперед, подруга бросилась за ней. Они успели как раз вовремя, чтобы увидеть, как бородатый мужчина садится в красивую белую лодку с каютой внизу. Рядом на пристани стояла какая-то девушка в чересчур коротких шортах. Похоже, ее не смущало, что день выдался довольно холодный. Монтгомери улыбнулся ей лучезарной улыбкой, способной осветить мир (по крайней мере так показалось Аликс). Взяв сумку, которую протянула ему девица, он унесся прочь один, оставляя за кормой две пенные борозды.

Аликс привалилась спиной к выцветшей дощатой стене какого-то строения.

– Это и вправду он.

Иззи пристроилась рядом. Подруги не сводили глаз с лодки, быстро исчезавшей вдали.

– У него фирма в Нью-Йорке. Так зачем, по-твоему, он здесь? Отдыхает? Или строит что-то невообразимое, ни с чем не сравнимое?

– Это в самом деле он, – восхищенно протянула Аликс, глядя на море. – Помнишь, как мы слушали его выступление?

– Как будто это было вчера, – отозвалась Иззи. – Когда он улыбнулся той девице, я сразу поняла, что не ошиблась. Эти глаза я узнала бы где угодно.

– А его нижняя губа, – прошептала Аликс. – Я написала о ней стихотворение.

– Ты меня разыгрываешь? Я не видела никаких стихов.

– Только потому, что я их тебе не показывала. Это единственное стихотворение, которое я сочинила в жизни.

Они замолчали, не в силах больше говорить. Джаред Монтгомери был их кумиром. В архитектурном мире он считался легендой. Роковой мужчина, смертоносный вампир, вся четверка «Битлз» и Джастин Бибер в одном
Страница 9 из 29

лице.

Иззи первой пришла в себя. Слева от нее какой-то молодой человек привязывал старую лодку. Она направилась к нему.

– Вы знаете того мужчину, который только что отчалил на белой лодке?

– Еще бы. Он мой кузен.

– Пра-а-а-вда? – воскликнула Иззи с таким воодушевлением, словно в жизни не слышала ничего интереснее. – И как его зовут?

Аликс подошла и встала рядом с подругой. Девушки, затаив дыхание, ждали ответа.

– Джаред Кингсли.

– Кингсли? – озадаченно переспросила Иззи. Лицо ее разочарованно вытянулось. – А не Джаред Монтгомери?

Мужчина весело рассмеялся. Он был недурен собой, но его одежда определенно нуждалась в стирке.

– Можно и так сказать. – Он явно дразнил девушек. – Здесь он Кингсли, а в Америке – Монтгомери.

– В Америке? Как это? – не поняла Иззи.

– Там. – Молодой человек неопределенно махнул в сторону моря. – В Америке. Откуда вы только что прибыли.

Подруги улыбнулись, им показалось забавным, что парень в лодке считает Нантакет суверенным государством.

Иззи хотелось окончательно убедиться, что бородач и есть тот самый Монтгомери.

– Вы не знаете, чем он зарабатывает на жизнь?

– Рисует планы домов. Джаред начертил для меня план гаража, и вышло то, что надо. Летом я сдаю квартиру над гаражом. Вы случайно не ищете место, где остановиться?

Девушкам понадобилось несколько мгновений, чтобы освоиться с мыслью, что один из величайших архитекторов в истории низведен до положения чертежника, «рисующего планы домов».

Аликс опомнилась первой:

– Нет, спасибо. Я… – Она осеклась, не желая говорить незнакомцу о себе.

Он улыбнулся, будто прочитав мысли девушек.

– Если вы интересуетесь им, то вам следует занять очередь. Вдобавок в ближайшие три дня Джареда здесь не будет, он уехал, так что придется вам подождать.

– Спасибо, – поблагодарила Иззи.

– Если вы вдруг передумаете, меня зовут Уэс. Представьте себе прекрасный закат на Нантакете, и сразу вспомните обо мне [[2] (#_ftnref2)?В оригинале игра слов. Имя Уэс (Wes) созвучно West – запад.].

Подруги обошли дом и вернулись к кафе-мороженому. Обе потрясенно молчали. Глаза их сияли.

– Джаред Монтгомери, он же Джаред Кингсли, – задумчиво произнесла наконец Аликс.

Уловив мысль подруги, Иззи застыла на месте, боясь пошевелиться.

– И ты будешь жить в Кингсли-Хаусе.

– Целый год.

– Думаешь, он и есть тот самый мистер Кингсли, который останется там вместе с тобой? – Глаза Иззи стали круглыми, как блюдца. – Это к нему ты можешь обращаться со всеми вопросами? И он будет присматривать за домом?

– Нет. То есть я так не думаю. Не могу себе такого представить.

– Но ты надеешься! – Иззи сжала ладонями виски. – О, я чувствую, у тебя очень скоро начнутся проблемы с водопроводом, да еще какие! Ты забудешь выключить кран и окатишь водой Монтгомери. Ему придется раздеться, ты тоже будешь вся мокрая, вы посмотрите друг на друга, сорвете с себя остатки одежды и…

Аликс рассмеялась.

– Ну, это, пожалуй, чересчур. Слишком фантастично. Я не стала бы заходить так далеко, но могу представить… как случайно роняю папку со своими последними эскизами, и они рассыпаются у его ног.

– Отлично, – одобрительно кивнула Иззи. – Страстная постельная сцена последует позже. Вначале покажи Монтгомери, на что ты способна в архитектуре, а потом расслабься и уступи инициативу. Позволь ему быть мужчиной-победителем. Превосходный план.

Аликс мечтательно вздохнула, подняв глаза к небу.

– Он скажет, что в жизни не видел таких смелых новаторских решений, столь тщательно продуманных и обоснованных, и никогда прежде не встречал такого таланта, как у меня. «С этого дня мы будем неразлучны, я хочу научить тебя всему, что знаю сам», – воскликнет он. Весь год он будет заниматься со мной. Год обучения и…

– Ну конечно! – перебила подругу Иззи.

– Что?

– Теперь мне все ясно, – торопливо заговорила Иззи. – Твоя мама уверяет, будто эта старуха, с которой ты даже не знакома…

– Мама говорит, что мы с той женщиной провели лето вместе, когда мне было четыре года.

– Ладно, старуха, которую ты не помнишь, оставляет тебе дом на целый год. Виктория объяснила это тем, что ты решила пропустить год, прежде чем взяться за поиски работы. Я всегда подозревала, дело здесь нечисто, потому что старуха…

– Мисс Кингсли.

– Хорошо, мисс Кингсли не могла знать, когда умрет. Она запросто дожила бы и до ста лет, а у тебя к тому времени уже была бы собственная фирма.

– Возможно, у меня и будет свое бюро, – согласилась Аликс, – но только если я выдержу экзамены. – Среди студентов ходила шутка, что учиться архитекторам приходится дольше, чем врачам, в конце их ждут убийственные экзамены, а когда все испытания позади – они остаются без работы. – Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Думаю, мисс Кингсли, а может, и твоя мать заодно, хотели, чтобы ты познакомилась с неженатым племянником, архитектором Джаредом Монтгомери. Он же Кингсли.

– Но если бы его тетушка дожила до ста лет, к тому времени у него была бы уже дюжина детей.

– Не позволяй таким предположениям разрушить красивую теорию.

– Ты права. Мисс Кингсли хотела познакомить своего племянника со мной, поэтому она при полном одобрении моей матери решила поселить меня в доме бок о бок с ним. Разумеется, он живет и работает в Нью-Йорке и, наверное, проводит здесь от силы две или три недели в году, но разве это имеет значение? История слишком хороша, чтобы ее могла испортить подобная мелочь.

– Ты хочешь сказать, что у твоей матери не было никаких тайных мотивов, когда она отправляла тебя в этот старый дом?

Аликс слишком хорошо знала мать, чтобы ответить «нет». Но, по правде говоря, ее нисколько не заботило, чем руководствовалась Виктория и как устроилось это дело. Важно было лишь то, что ей представилась такая замечательная возможность. Неужели Джаред Монтгомери и вправду будет жить рядом? В домике для гостей?

– Я научусь всему, что он знает, от тонкостей дизайна до прокладки канализации. Напомни мне послать маме охапку роз. Ладно, пошли домой.

– Ты больше не хочешь мороженого? – поинтересовалась Иззи.

– Смеешься? Давай пойдем быстрее, может, хотя бы согреемся. Почему ты позволила мне съесть столько шоколада?

– Из всех неблагодарных… – начала было Иззи, но осеклась, услышав хохот Аликс. – Очень забавно. Извини, что не смеюсь. До возвращения Монтгомери три дня, а нас ждет еще куча дел.

– Я слышала, что здесь на острове ходить по магазинам одно удовольствие, – заметила Аликс.

– Ну, нет, – возразила Иззи. – За покупками пойду я. Тебе нужно работать. Ты должна представить себя во всем блеске.

– У меня есть несколько идей, – призналась Аликс. Иззи весело фыркнула: Аликс всегда была ими переполнена.

Подруги бодро шагали все дальше от пристани. Теперь, когда предательство Эрика больше не омрачало их радость, девушек захватила красота приморского городка. Мощенная булыжником улочка, не слишком удобная для ходьбы или езды, выглядела на редкость живописно. Широкий тротуар был выложен кирпичом. Причудливые изгибы дороги напоминали морскую зыбь: за долгие века корни деревьев и оседание почвы сделали землю бугристой.

Но больше всего Аликс поразили дома. Изящные, хороших пропорций, один лучше другого. Безупречно задуманные и
Страница 10 из 29

исполненные.

– Кажется, я сейчас упаду в обморок, – прошептала она, когда подруги остановились и оглядели улицу, любуясь открывшимся видом.

– Да, в действительности остров даже привлекательнее, чем на фотографиях.

– По-моему, здесь настоящий рай.

Иззи с любопытством посмотрела на подругу. Они познакомились в первый день занятий в архитектурной школе. Две молодые женщины, красивые, элегантные, ухоженные, но на этом их сходство заканчивалось. Иззи мечтала поселиться в маленьком городке и открыть бюро ремонта. Главное место в ее жизни занимала семья – муж и дети.

Аликс же унаследовала от отца страстную любовь к строительству. Ее дед по отцу работал строителем-подрядчиком, и его сын с юности проводил летние месяцы, занимаясь постройкой домов. Зимой отец Аликс трудился в столярной мастерской, изготавливая шкафы. Он получил диплом архитектора еще до рождения дочери, а позднее преподавал в университете.

Аликс с раннего детства росла в двух мирах. Жизнь ее отца была неразрывно связана со строительством. Он с удовольствием учил дочь всему, что знал, от дизайна интерьеров и выбора цветовой палитры для внутренней отделки зданий до забивания гвоздей. Аликс еще школьницей умела читать чертежи.

Другую половину жизни она проводила рядом с матерью писательницей. Часть года, пока Виктория писала свои романы, мать с дочерью жили уединенно. Закончив очередную книгу, миссис Мэдсен устраивала вечеринки с коктейлями, давала роскошные обеды, затевала всевозможные развлечения и забавы. Тихая жизнь сменялась бурной.

Аликс нравилось это разнообразие. Она любила днем сидеть в кузове пикапа и жевать сандвичи вместе с отцовскими рабочими, а вечером, надев роскошное платье от известного дизайнера, веселиться в кругу самых знаменитых писателей и воротил издательского мира.

«В сущности, они мало отличаются между собой, – говорила Аликс. – И тем и другим приходится зарабатывать себе на жизнь. И хотя одни орудуют молотком-гвоздодером, а инструмент других – слово, все они просто трудяги».

Талантливая дочь известных родителей, Аликс росла целеустремленной и с детства стремилась к успеху. Она унаследовала отцовскую любовь к строительству и убеждение матери, что жизнь лишь тогда имеет смысл, когда ставишь перед собой самую дерзкую цель.

Погрузившись в задумчивость, Аликс разглядывала улицы города. При виде отрешенного лица подруги Иззи почти пожалела Джареда Монтгомери. Когда Аликс жаждала что-то узнать, она бывала ненасытной.

– Я видела это раньше, – произнесла Аликс.

– Возможно, у тебя сохранились детские воспоминания. Ты ведь жила здесь в четырехлетнем возрасте.

– Непохоже, но… – Аликс огляделась. Напротив, через дорогу, стояло красивое белое деревянное здание с темно-зелеными окнами. Карта, изображенная на боковой стене, показывала удаленность Нантакета от стран в различных частях света. Гонконг, судя по карте, находился в 10 453 милях от острова.

– «Мы – средоточие жизни», – медленно произнесла Аликс. – Эти слова звучат в моей голове, когда я смотрю на ту карту. «Нантакет – центр мира». Должно быть, я слышала это в детстве. Я не понимала, что это значит, но запомнила. Думаешь, фраза имеет какой-то смысл?

– Конечно, – улыбнулась Иззи. «Похоже, уже скоро я смогу уехать», – с удовольствием отметила она про себя. Аликс определенно знала о Нантакете куда больше, чем ей казалось. Мало того, у нее постепенно возникало чувство, будто Нантакет ее дом. Если Виктория на пару с покойной мисс Кингсли задумали все это, чтобы познакомить Аликс со знаменитым архитектором Джаредом Монтгомери, то их план начал осуществляться. – Давай зайдем в «Мюррейс», надо отпраздновать, – предложила Иззи. В магазине на стеллажах поблескивали бутылки с пивом, вином и более крепкими напитками. Иззи хотелось чего-нибудь холодного и шипучего, поэтому она сразу направилась к холодильнику у задней стены.

Но Аликс подошла к старомодному деревянному прилавку и оглядела полки позади него.

– У вас есть ром? – обратилась она к женщине за стойкой.

– Ром? – удивилась Иззи. – Не знала, что ты его любишь.

– Я и сама не предполагала. Кажется, я лишь однажды пробовала ром с колой. Но здесь, на Нантакете, мне почему-то хочется рома.

– Это местная традиция, – улыбнулась продавщица. – Какой вам ром?

– Вон тот. – Аликс указала на бутылку «Флор де Канья» семилетней выдержки.

– На дешевку ты не размениваешься, – заметила Иззи, выкладывая на прилавок три бутылки вина.

Достав из сумки телефон, Аликс просмотрела последние сообщения. Мама объясняла ей, как найти Кингсли-Хаус, но, погруженная в тоску по Эрику, Аликс не распечатала карту на принтере. Вдобавок мамины инструкции, как случалось не раз, скрывали в себе загадку. Виктория была прежде всего писательницей, и это сказывалось во всем; она обожала таинственность.

Аликс взглянула на женщину за прилавком.

– Я собираюсь остановиться в одном доме здесь, на острове. Мама сказала, что туда можно пройти пешком от пристани. Номер двадцать три по Кингсли-лейн. Мама пишет… – Аликс сверилась с сообщением, – дорога поворачивает возле Уэст-Брик. То есть «западного кирпичного»? Не понимаю, что бы это значило. Может, название улицы? Как мне найти Уэст-Брик-роуд?

Продавщица, привыкшая иметь дело с туристами, добродушно усмехнулась.

– Должно быть, она написала просто Уэст-Брик.

– Ну да, так и есть, – кивнула Аликс. – Я подумала, это какая-то ошибка.

– Так вам, наверное, нужен дом Адди, – догадалась женщина.

– Да. А вы ее знали?

– Здесь все ее знали, и нам всем ее не хватает. Так вы та самая девушка, что будет жить здесь весь год?

Аликс немного смутило, что женщине это известно. Не успела приехать, и уже знаменитость.

– Да, – нерешительно призналась она.

– Вам повезло! И не позволяйте Джареду запугивать вас. Хоть он мне и родственник, но примите мой совет – дайте ему отпор.

Аликс растерянно моргнула, глядя на продавщицу. В ее глазах Джаред Монтгомери, он же Кингсли, был божеством, которому поклонялись. В мире архитектуры, где жила и работала Аликс, о нем говорили с придыханием. Но на Нантакете, похоже, никто и не думал благоговеть перед гением.

Иззи пришла на помощь подруге:

– Мы уже встретили одного мужчину, который сказал, что он… кузен мистера Кингсли. У него еще много родни?

Лицо продавщицы расплылось в улыбке.

– Многие из нас потомки тех мужчин и женщин, что первыми поселились на нашем острове, и все мы так или иначе приходимся друг другу родней. – Она подошла к кассе и пробила чек. – Возле банка поверните налево. Там будет главная улица, Мейн-стрит. Вы увидите три одинаковых кирпичных дома. Кингсли-лейн уходит направо возле крайнего из этих зданий.

– Это и есть Уэст-Брик – западный кирпичный, – сообразила Аликс.

– Верно.

Подруги расплатились и, поблагодарив продавщицу, вышли из магазина.

– Теперь нам нужно только найти банк, – сказала Иззи. Но Аликс снова погрузилась в транс, разглядывая городок. Дом по другую сторону дороги заставил ее застыть на месте. От главного двухэтажного здания отходили в обе стороны одноэтажные боковые крылья с низкими покатыми крышами. Над окошком в форме полумесяца наверху виднелось еще одно, восьмиугольное, решетчатое. – Мне
Страница 11 из 29

чертовски жаль прерывать твои размышления, – проворчала Иззи, – но если и дальше так пойдет, мы доберемся до места только к ночи.

Аликс неохотно двинулась дальше, продолжая рассматривать каждое встречное строение и восхищаться его совершенством. Когда подруги поравнялись с аптекой, напоминавшей декорации к фильму об Америке девятнадцатого века, Аликс взволнованно воскликнула:

– Я помню это место! Я его знаю. – Распахнув старомодную сетчатую дверь, она вбежала внутрь. Иззи бросилась за ней. Слева располагалась потертая стойка, перед которой теснились табуреты, позади нее на стене висело зеркало.

Опустив на пол сумку, Аликс уселась на табурет.

– Я хочу горячий сандвич с сыром и ванильный фрап, – решительно заявила она молодой женщине за стойкой.

Иззи опустилась на соседний табурет.

– Когда ты успела проголодаться, и что такое фрап?

– Молоко, мороженое. – Аликс пожала плечами. – Не знаю. Я всегда заказывала раньше именно это и хочу заказать сейчас.

– Заказывала в четыре года? – улыбнулась Иззи, довольная тем, что на Аликс вдруг нахлынули воспоминания.

«Фрап» оказался фраппе, молочным коктейлем, получившим американизированное название. Иззи заказала себе тот же напиток и попросила сандвичи с тунцом.

– Она приходила сюда за покупками, – сказала Аликс, расправляясь с сандвичем, поданным на тонкой бумажной тарелке. – Там сзади магазинчик.

Иззи, не в силах удержаться, оглядела полки. На первый взгляд место казалось самым простым, но, присмотревшись внимательнее, она заметила, что все товары здесь высокого качества. Подобные кожаные изделия можно найти на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке.

– Уверена, твоей маме нравится этот магазин, – проговорила Иззи, когда подруги снова вышли на улицу.

Аликс задумалась.

– Интересно. Если мама устроила дело с завещанием, когда же она успела? Она говорила, что провела здесь лето, когда мне было четыре. В том году они с папой разошлись, но с тех пор мама ни разу не упоминала о Нантакете. Когда она приезжала сюда? И откуда мама знает эту мисс Аделаиду Кингсли?

– А мне хотелось бы знать, кто такая «она»?

– О чем это ты?

– В аптеке ты сказала: «Она приходила сюда за покупками». Ты говорила о своей маме?

– Наверное, – нерешительно произнесла Аликс. – Но, возможно, и нет. У меня такое чувство, будто я постоянно погружаюсь в другое время. У меня нет осознанных воспоминаний об этом острове, но с каждым шагом я встречаю что-то знакомое. Этот магазин… – Она посмотрела на деревянное здание со стеклянными дверями, выкрашенное в серый и белый цвета. – Я знаю, что наверху продают детскую одежду. Она… то есть кто-то, купил мне там розовый кардиган.

– Если бы это была твоя мама, ты бы наверняка запомнила. Виктория особенная, ее не забудешь.

Аликс рассмеялась.

– Ты намекаешь на ее рыжие волосы, зеленые глаза и фигуру, из-за которой случаются автокатастрофы? Я рада, что больше похожа на отца. Где банк, как ты думаешь?

Иззи усмехнулась. Послушав Аликс, можно было решить, что она невзрачный серый воробушек в сравнении со своей необыкновенной матерью, но в действительности все обстояло иначе. Аликс, хоть и не выделялась в толпе так же заметно, как Виктория, отличалась бросающейся в глаза красотой. Она была выше ростом и стройнее матери, а в ее длинных, разноцветных от природы волосах мелькали белокурые и рыжеватые пряди. Она носила волосы распущенными, небрежно отбросив набок. Иззи прилагала немало усилий, чтобы завить свою темную шевелюру, а у Аликс кудри вились сами собой. У нее были зеленовато-синие глаза и небольшой рот с пухлыми губами. «Как у куклы», – сказала Виктория как-то за обедом, заставив дочь густо покраснеть.

Аликс нисколько не кичилась своими внешностью, происхождением и даже талантом. Ее скромность и простота особенно нравились Иззи.

Аликс замерла, затаив дыхание.

– Ты только посмотри! – Она указала на конец улицы, где стояло величественное здание с высоким цоколем и крутой лестницей, ведущей к портику под изогнутой крышей, в глубине которого скрывалась парадная дверь. Казалось, прекрасное строение свысока оглядывает город, словно властная императрица своих подданных.

– Это что-то необыкновенное, – отозвалась Иззи, больше озабоченная поисками Кингсли-Хауса.

– Нет, ты посмотри наверх.

Наверху красовалась вывеска: «Бэнк Пасифик нэшнл».

Иззи невольно рассмеялась.

– На мой банк это не похоже. А ты что скажешь?

– Здесь все замечательно, ни на что не похоже. Если это банк, то нам следует повернуть налево.

Они пересекли мощенную кирпичом улицу и направились вверх по Мейн-стрит, оставив позади Фэр-стрит. В этой части города располагались старые жилые дома с покрытыми обветренной дранкой крышами, каждый – мечта историка. Обычные кричащие, безвкусные викторианские строения, которые во многих американских городках называют «старинными», встречались здесь редко. Нантакет строили квакеры, поборники простоты во всем: в одежде, в быту и особенно в жилище. Их дома, лишенные излишних украшений, отличались строгой красотой. Профессиональный взгляд Аликс видел в каждой крыше, двери, в каждом окне произведение искусства.

– Думаешь, ты проживешь целый год, разглядывая этот городок? – спросила Иззи, посмеиваясь над восторженным выражением лица подруги.

Когда девушки дошли до трех кирпичных домов, Аликс пришла в такое волнение, что, казалось, подобно дамам былых времен, она вот-вот упадет в обморок. Горделивые, высокие, великолепно сохранившиеся здания в самом деле производили внушительное впечатление.

Аликс осталась стоять на дорожке, будто приклеенная, не в силах оторвать глаз от домов, но Иззи решительно обогнала ее.

За последним домом начиналась узкая улочка, почти скрытая от глаз густыми ветвями деревьев. «Кингсли-лейн» – значилось на маленькой белой табличке.

– Идем, – позвала Иззи, и Аликс нехотя последовала за ней.

После просторной главной улицы аллея казалась особенно узкой. Свернув на нее, подруги словно шагнули в прошлое. Почти все дома здесь были покрыты грубой кедровой дранкой, посеревшей от влажного, пропитанного солью воздуха Нантакета. Дорожка впереди терялась среди деревьев, уже покрывшихся свежей зеленой листвой, по обеим сторонам виднелись дома, малые и большие, подступавшие к самой улочке и затаившиеся в глубине, окруженные прелестными садами.

Девушки повернули на боковую дорожку и молча побрели по ней, вглядываясь в номера домов.

– У здешних домов есть названия, – удивилась Иззи.

– Куортерборды, – медленно произнесла Аликс.

– Это слово ты только что придумала?

– Нет… понятия не имею, откуда я его знаю, но так называются те деревянные таблички с надписями.

– «Россыпи роз», – прочла Иззи, глядя на стену дома возле самой дорожки.

– «За пределами времени». – Аликс указала на здание справа. Его огибала подъездная дорожка, ворота скрывали от глаз сад в глубине. Рядом с каждым домом имелось место для парковки. Некоторые настолько узкие, что машины едва не царапали бока, но ни один автомобиль не перегораживал улицу. – Смотри, вон там пансион – ночлег с завтраком. На вывеске написано «Морская гавань».

– А это… – Иззи пригляделась к дому на другой стороне дороги. – Номер 23. Он называется
Страница 12 из 29

«В море навеки».

Перед ними стоял большой, ошеломляюще прекрасный белый дом. Его простота создавала ощущение вневременности.

Он мог быть новым или насчитывать сотни лет. Иззи обвела глазами окна с темными ставнями – пять верхних и четыре нижних. Ее взгляд задержался на широкой белой двери посередине.

– Это он и есть? – прошептала Аликс из-за плеча подруги. – Именно здесь я буду жить целый год?

– Думаю, да, – отозвалась Иззи. – Номер тот самый.

– Напомни мне послать маме орхидеи.

Аликс пошарила в большой сумке от «Фенди», ища ключи, которые передала ей мать. Отыскав их, она подошла к двери, но у нее так сильно дрожали руки, что ей никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.

Взяв у нее ключ, Иззи сама отперла дверь. Девушки вошли в просторный холл с лестницей, ведущей наверх. Справа располагалась гостиная, слева – столовая.

– Такое чувство… – начала Иззи.

– …что, путешествуя во времени, мы еще дальше углубились в прошлое, – закончила за нее Аликс. Она прежде не особенно задумывалась, как меблируют такие древние дома, и ожидала увидеть строгую обстановку, отражающую представления какого-нибудь дизайнера о том, как должен выглядеть подобный интерьер. Но Кингсли-Хаус на протяжении столетий занимала одна семья. Убранство дома составляла смесь старого и нового. Впрочем, к «новому» относились предметы, купленные не позднее 1930-х годов.

В холле стояли высокий секретер и сундук, инкрустированный слоновой костью или чем-то подобным. Угол занимала большая китайская фарфоровая подставка для зонтов с изображением ветвей цветущей вишни.

Заглянув в гостиную, девушки обнаружили обитую полосатым шелком мебель с потертыми подлокотниками. Розовый обюссонский ковер на полу тоже знавал лучшие времена – на нем зияли проплешины. От столиков, украшений и величественных портретов так и веяло стариной.

Девушки переглянулись и рассмеялись.

– Это настоящий музей! – воскликнула Иззи.

– Жилой музей.

– И он твой.

В следующее мгновение подруги бросились исследовать дом, перебегая из комнаты в комнату и громко обмениваясь впечатлениями.

Позади гостиной обнаружилась небольшая комнатка с телевизором.

– Что ты скажешь об этом ящике? – спросила Аликс. – Примерно 1964 год?

– Отошли его в Смитсоновский институт [[3] (#_ftnref3)?Смитсоновский институт – одно из старейших государственных научно-исследовательских и культурных учреждений США. Основан в 1846 г. в Вашингтоне на средства английского ученого Дж. Смитсона.] и попроси маму купить тебе телик с плоским экраном.

– Непременно.

В задней части дома располагалась большая светлая и просторная комната с книжными полками вдоль стен. По обеим сторонам огромного камина стояли кушетки, обитые английским ситцем. Картину дополняли кресло с высокой спинкой и клюшка для гольфа.

– Тут она жила, – прошептала Аликс. – Дамам подавали чай в парадной гостиной. А семья собиралась здесь.

– Ты когда-нибудь прекратишь? – нахмурилась Иззи. – Вначале это казалось забавным, но теперь ты начинаешь меня пугать.

– Это всего лишь воспоминания, – задумчиво проговорила Аликс. – Интересно, почему мама больше никогда не привозила меня сюда?

– Наверное, великолепный племянник мисс Кингсли воспылал страстью к твоей прекрасной матери и между женщинами возник разлад.

– Если мне было четыре года, то племянник был еще подростком.

– Вот и я о том же, – заметила Иззи. – Бежим наверх!

Она обогнала подругу, но только потому, что Аликс задержалась, чтобы рассмотреть вырезанные из черной бумаги силуэты в рамках на стене. Среди них был один, показавшийся ей смутно знакомым. Дама в широкополой шляпе с перьями.

– Я тебя помню, – прошептала она тихо, чтобы не слышала Иззи. – Ты похожа на мою маму.

– Я нашла его! – крикнула Иззи, перегнувшись через перила. – И я собираюсь завалиться с ним в постель.

Не было нужды спрашивать, о ком идет речь.

Взбежав по лестнице, Аликс поискала Иззи в спальне слева, красивой комнате, где властвовали английский ситец и тонкий муслин, но не нашла.

По другую сторону коридора открывалась дверь в большую, поистине великолепную спальню, отделанную в синих тонах, от нежно-голубого до темно-синего. В середине стояла кровать с дамастовым пологом на четырех столбиках. Там и раскинулась Иззи. На левой стене возле большого камина висела картина. Аликс не смогла рассмотреть ее целиком, мешал полог.

– Сюда, – позвала Иззи, подползая к краю ложа. – Взгляни на его королевское величество Джареда Монтгомери. Или Кингсли, как его именуют здесь, в государстве Нантакет.

Аликс взобралась на кровать, оказавшуюся необычайно высокой, и посмотрела, куда указывала ей подруга. На стене, выполненный в полный рост, красовался портрет мужчины, похожего на Джареда Монтгомери. Одетый в старинный мундир морского капитана, человек на портрете, пожалуй, на несколько дюймов уступал в росте прославленному архитектору, и все же это был он, а скорее, его предок. Лицо его было гладко выбрито, именно таким девушки видели Монтгомери несколько лет назад, во время одной из нечастых его лекций. Слегка вьющиеся волосы, остриженные более коротко, лежали кольцами на воротнике. Твердый подбородок и глаза, которые, казалось, любого видят насквозь, могли принадлежать лишь ему.

Перекатившись на спину, Аликс вскинула руки вверх.

– Чур, я тут сплю!

– Только потому, что ты здесь живешь, – отозвалась Иззи. Заложив руки за голову, она подняла глаза к потолку. Бледно-голубой шелк полога сходился складками к центру, образуя изящную розу. – Думаешь, мисс Кингсли в свои девяносто лет лежала здесь и пускала слюнки, глядя на этот портрет?

– А ты бы не стала?

– Если бы я не собиралась замуж… – начала было Иззи, но осеклась, зная, что это неправда. Она не променяла бы Гленна ни на какого мужчину, даже самого знаменитого.

Скатившись с кровати, Иззи продолжила осматривать дом, а Аликс, повернувшись на бок, внимательнее пригляделась к картине. Мужчина на портрете заинтересовал ее. Быть может, в четыре года она так же лежала, уютно свернувшись на постели, и смотрела на портрет, пока тетя Адди (так она начала называть про себя мисс Кингсли) читала ей перед сном? Выдумывала ли малышка Аликс истории об этом человеке? Или тетя Адди рассказывала ей о нем?

Но что бы ни случилось в далеком прошлом, Аликс легко могла вообразить, как мужчина с портрета расхаживает по комнате, разговаривает, смеется. Его смех, громкий и бархатистый, наверняка напоминал рокот волн. Шум моря.

Заметив внизу на раме небольшую табличку, Аликс спрыгнула с кровати и подошла поближе. «Капитан Калеб Джаред Кингсли. 1776–1809», – прочитала она. Бедняга умер, прожив лишь тридцать три года.

Выпрямившись, Аликс вгляделась в лицо капитана. Да, этот мужчина походил на человека, которого она видела несколько лет назад на лекции и днем на пристани, но портрет всколыхнул в ней и более давние воспоминания. Неясные, ускользающие.

– Я нашла спальню твоей матери, – крикнула Иззи из холла.

Аликс повернулась, чтобы выйти из комнаты, но остановилась и снова бросила взгляд на портрет.

– Ты был прекрасным человеком, Калеб Кингсли, – произнесла она, но вдруг, поддавшись внезапному порыву, поцеловала кончики пальцев и
Страница 13 из 29

приложила к его губам.

На мгновение ей показалось, будто чье-то дыхание щекочет ей щеку, потом она почувствовала мимолетное касание губ. Легкое, едва уловимое.

– Иди же скорее, – позвала Иззи, показавшаяся в дверях. – У тебя впереди целый год, чтобы вздыхать по этому мужчине, а заодно и по тому, кто в домике для гостей. Пойдем, посмотришь на комнату твоей мамы.

Аликс хотела было сказать, что капитан с портрета поцеловал ее, но промолчала. Отняв руку от щеки, она направилась к двери.

– Как могло случиться, что у моей мамы есть здесь своя спальня? И почему ты так уверена, что комната ее? – спросила она, следуя за Иззи по коридору.

Но, едва увидев комнату, Аликс тотчас поняла, что декорировала ее Виктория. Здесь царила зеленая гамма от темно-изумрудного, цвета лесной чащи, до бледно-фисташкового. Считая зеленые глаза одним из главных своих достоинств, Виктория всегда одевалась так, чтобы подчеркнуть их красоту, и почти столь же тщательно подбирала цветовые оттенки для интерьера.

На кровати лежало темно-зеленое шелковое покрывало с вытканными крошечными пчелами. В изголовье высилась гора подушек, помеченных переплетенными буквами «В» и «М» – монограммой Виктории.

– Думаешь, это ее? – насмешливо спросила Иззи.

– Возможно, – пожала плечами Аликс. – А может, мисс Кингсли была большой поклонницей маминых книг.

– Можно мне… Только сегодня ночью?

Аликс подтрунивала над подругой, восторженной почитательницей Виктории Мэдсен, но Иззи неизменно получала один из первых экземпляров каждой новой книги, доставленной из типографии.

– Конечно. Располагайся, только смотри, как бы у тебя тоже не вошло в привычку спать голой. – Аликс вышла, желая осмотреть другие комнаты.

– Что? – недоуменно спросила Иззи, следуя за ней. – Твоя мама спит голой?

– Мне не следовало об этом болтать, – пробормотала Аликс, заглядывая в четвертую спальню. Комната выглядела довольно мило, но, похоже, последние пятьдесят лет в ней ничего не меняли. – Учти, я тебе ничего не говорила. – Иззи перекрестилась, потом сделала жест, словно застегнула рот на молнию, повернула ключ в замке и выбросила. – Это один из грешков моей матери. Жутко дорогие простыни и ее обнаженная кожа. Союз истинной любви.

– Ух ты, – воскликнула Иззи. – Твоя мама…

– Да, я знаю. – Открыв узкую дверь в задней части дома, Аликс оказалась в крыле, где когда-то, очевидно, обитала прислуга. Здесь располагались гостиная, две спальни и ванная.

Перед глазами Аликс промелькнули картины прошлого, яркие, как кинофильм. В этих комнатах когда-то жила она с мамой. Заглянув в дверь справа, Аликс увидела уютную спаленку, отделанную в розовых и зеленых тонах, и вдруг вспомнила, как ребенком сама выбирала ткань для покрывала и занавесок. На полу лежал плетеный коврик с русалкой, плавающей среди кораллов. Аликс всегда нравились русалки. Может, дело в этом коврике?

На белом столике стояла чаша с раковинами. Аликс собирала их на берегу. И рука, за которую она держалась, гуляя по песчаному пляжу, была старой и морщинистой. Совсем не маминой.

Услышав шаги подруги в гостиной, Аликс вышла из комнатки и затворила дверь.

– Нашла что-нибудь интересное? – поинтересовалась Иззи.

– Ничего, – отозвалась Аликс, сознавая, что лжет. Она заглянула в другую спальню. Комната оказалась более просторной, но безликой, в ее убранстве главенствовала практичность. В белой ванной комнате стояла раковина на ножке и большая эмалированная ванна. Аликс вспомнила, какой холодной бывала эта махина. Приходилось подставлять ящик, чтобы залезть в нее.

– Ты в порядке? – спросила Иззи.

– Да, все просто потрясающе. Наверное, это священный трепет. Может, откроем бутылочку и выпьем за семейство Кингсли?

– Вот это другой разговор.

Глава 2

Час спустя подруги сидели на полу в маленькой комнатке с телевизором, поедая найденную в холодильнике пиццу и сандвичи с тунцом.

– Интересно, какие здесь продовольственные магазины? – проговорила Иззи. Девушки нашли в шкафу прекрасные хрустальные бокалы, и один из них она держала в руке. – Может быть, из него пил Бен Франклин, ведь его мать была родом с Нантакета.

Иззи предпочитала вино. Что же до Аликс, ей все больше начинал нравиться ром.

В первый раз, исследуя дом, подруги не нашли кухню. Она пряталась в задней части здания, за столовой. По сравнению с нею остальной дом казался ультрасовременным. С 1936 года здесь ничто не изменилось. Девушки с любопытством оглядели зеленую с белым эмалированную плиту с крышкой над конфорками, большую мойку со сливными полками с обеих сторон и металлические шкафчики. Холодильник оказался новым, но совсем маленьким, поскольку должен был уместиться там, где стоял его предшественник образца 1930-х годов. У дальней стены под окном притулился маленький столик с потертой пластиковой крышкой и скамья. Аликс вспомнила, что обычно сидела там и рисовала, пока кто-то из взрослых готовил ей сандвич. И снова перед ее глазами промелькнуло видение пожилой женщины. Если это тетя Адди, хозяйка дома, то где же была мама? И если они гостили у тети Адди, то почему жили в комнатах для прислуги? Все это казалось очень странным.

– Разве у тебя не чешутся руки выбросить все это на свалку? – спросила Иззи, оглядывая кухню. – Думаю, здесь нужны кленовая мебель и гранитная столешница. И я бы снесла стену между кухней и столовой.

– Нет! – с излишней горячностью воскликнула Аликс. – Я бы оставила все как есть, – подавив волнение, добавила она.

– Мне кажется, это место уже завладевает тобой, – произнесла Иззи и вдруг издала восторженный возглас, обнаружив замороженную пиццу. – Сегодня вечером устроим пир! Думаешь, эта штука работает? – Она кивнула в сторону старенькой духовки.

К изумлению обеих девушек, Аликс знала, как зажечь газ в духовке. Она легко справилась с норовистыми ручками, каждая из которых требовала особого подхода.

Иззи стояла чуть поодаль, молча наблюдая за подругой.

Аликс оглядела кухню, и снова у нее возникло чувство, будто она что-то знает, только не может вспомнить, что именно. Увидев за холодильником дверную ручку в виде головы пирата, она ахнула и отворила дверцу.

Иззи подошла посмотреть, что там такое.

– Этот шкаф всегда был заперт, но меня он просто околдовал. Я даже пыталась стащить ключ, но не смогла его найти. – Аликс смутно припомнила, как какой-то мужчина с низким голосом говорил ей, что ключ брать нельзя, но не рассказала об этом Иззи.

Девушки замерли, недоверчиво разглядывая содержимое шкафчика. На полках стояли бутылки со спиртным. И что самое странное, почти все они были с ромом. Темный, светлый, золотой, белый и, наконец, с десяток вариаций ароматизированного напитка. В середине шкафчика поблескивала мраморная доска, а под ней помещалось холодильное отделение, полное свежих цитрусовых фруктов. Возможно, эту кухню не обновляли уже без малого столетие, но бар так и просился на обложку глянцевого журнала.

– Теперь мы видим, чему отдавала приоритет мисс Кингсли, – заметила Иззи.

«Интересно, не потому ли ром так прочно ассоциируется у меня с Нантакетом, что я видела, как его пьют в этой комнате», – подумала Аликс. Заметив на дверцах шкафа с обратной стороны приклеенные листки с рецептами
Страница 14 из 29

коктейлей, она решила поэкспериментировать.

– Как насчет «Зомби»? – спросила она подругу. – Для него требуется три сорта рома. Или, может, «Удар плантатора»?

– Нет, спасибо, – отказалась Иззи. – Я лучше выпью вина.

Девушкам не составило труда отнести еду и напитки в комнатку с телевизором. Остальные помещения казались слишком большими и пугающими для первого вечера.

– В твоем распоряжении три дня, – предупредила Иззи. Аликс поняла, что подруга имела в виду. – Интересно, сегодняшний день тоже считается? Если да, то до возвращения Монтгомери у тебя остается уже только два дня. Мне предстоит сделать массу покупок, а времени почти нет.

– Багаж прибудет завтра, у меня куча одежды.

– Я видела, что ты укладывала в чемоданы. Там только джинсы да спортивные костюмы.

– Но именно они мне и понадобятся, – возразила Аликс. – Я собираюсь работать, оставаясь на острове. Собиралась спросить папу, не знает ли он кого-нибудь, кто проводит здесь лето. Возможно, мне удастся получить работу. Конечно, он должен еще согласиться и одобрить, но, может быть, из этого что-то и получится.

– Я говорю вовсе не о твоем отце, – заметила Иззи.

Аликс отпила глоток коктейля «Удар плантатора». Обычно она легко пьянела, но на этот раз успела приготовить себе уже вторую порцию, даже не почувствовав головокружения.

– Я намерена учиться у Джареда Монтгомери. Если я предстану перед ним в шортах и открытой блузке или в причудливом наряде, созданном смелой фантазией дизайнера, он будет смотреть на меня, как на ту девицу сегодня.

– Так в чем проблема? – не поняла Иззи.

– Не думаю, что он увидел в ней мыслящее существо, как по-твоему?

Иззи снова наполнила вином свой бокал.

– Ты и твоя работа! У тебя только две темы. Ты когда-нибудь думаешь о чем-то еще?

– А что тут плохого?

– Что плохого, если ты думаешь только о работе? – недоверчиво переспросила Иззи. – Джаред Монтгомери – это шесть с лишним футов мускулатуры! Стоит ему войти в комнату, и все женщины млеют, тают от восторга. На лбу у каждой светится надпись: «Возьми меня. Пожалуйста». Не было еще смертной, которая от него отказалась бы, а ты… Все, о чем ты можешь думать, – его ум. А я и не знала, что он у него есть. Александра, ты стареешь.

Аликс сделала еще глоток, потом поставила бокал на коврик.

– Ты полагаешь? Думаешь, я не вижу в нем мужчину? Подожди, я кое-что тебе покажу.

Взбежав вверх по лестнице, она достала портативный компьютер и включила его. Когда она вернулась к Иззи, экран уже светился. Ей пришлось раскрыть не меньше восьми папок с файлами, переходя с одного уровня на другой и углубляясь все дальше, прежде чем на экране появился тщательно спрятанный документ.

Нижняя губа Джареда

Мягкая, сочная, дерзкая, полная соблазна,

Она притягивает меня и манит,

Завораживает, словно песня сладкоголосой сирены,

Сводит с ума, как волшебная флейта Крысолова.

Я мечтаю о ней во сне и наяву.

Хочу коснуться ее, лизнуть,

Ужалить кончиком языка,

Прижаться к ней губами,

Завладеть ею, почувствовать,

Как смешается наше дыхание.

О, губа Джареда!

Иззи прочла стихотворение трижды, прежде чем поднять глаза.

– Да, ты и впрямь видишь в нем мужчину. Ух ты! Кто бы мог подумать!

– Это было давным-давно, тогда я была ребенком. Я написала это после того, как мы с тобой прослушали его лекцию, а потом долгие часы говорили о нем. Помнишь, как он представил свою выпускную работу в архитектурной школе? Никаких рисунков и картонных макетов. Он построил ее при помощи молотка и гвоздей. Папа говорит, что студентам-архитекторам следует обязательно посвящать один год практике строительства. Он сказал… – Аликс умолкла, увидев, что Иззи вскочила на ноги.

– Идем.

– Куда?

– Заглянем в домик для гостей.

– Нет, мы не можем так поступить, – вставая, возразила Аликс.

– Я видела, как ты пялилась в окна. Значит, ты тоже, как и я, заприметила этот домик в глубине сада. Два этажа, на переднем фасаде большое окно.

– Но это, наверное, неприлично.

– Скорее всего это наш единственный шанс. Монтгомери уехал рыбачить на своей лодке, а мы, как тебе известно, приехали раньше времени. Он не подозревает, что здесь гости.

– И что из этого следует?

– Не знаю, – пожала плечами Иззи. – Но, может быть, как только он поймет, что в доме поселилась фанатичная студентка-архитектор, тотчас установит решетки на окна и двери.

Об этом Аликс не подумала.

– Я пойду на хитрость. Скажу ему, как я восхищаюсь его работой и…

– И его нижней губой? А тебе не приходило в голову, что у него, возможно, есть подружка? Если он не женат (или по крайней мере не был женат, когда мы с тобой в последний раз заходили в Интернет) и если он уехал один на своей лодке, это вовсе не значит, что он хранит обет целомудрия. Думаешь, эта женщина позволит тебе заглянуть в его жилище?

Аликс понимала, что Иззи предлагает сомнительный план, но, с другой стороны, Монтгомери мог хранить в домике свои чертежи и наброски. Быть может, ей представилась уникальная возможность взглянуть хотя бы одним глазком на замысел великого архитектора, прежде чем его увидит весь остальной мир.

Заметив нерешительность Аликс, Иззи потащила ее к боковой двери и вытолкнула на тропинку, ведущую через сад к домику для гостей. Высокий коттедж с тяжелыми шторами на окнах выглядел почти неприступным.

Иззи перевела дыхание и дернула дверную ручку. Дверь оказалась заперта.

– Нет, зря мы это затеяли. – Аликс повернула назад, к дому.

Но Иззи схватила ее под руку и потянула к боковой стене.

– Может, мы хотя бы увидим его спальню, – прошептала она. – Или кабинет. Или…

– Сколько тебе лет?

– Сейчас я чувствую себя так, словно мне четырнадцать.

Аликс отступила на шаг.

– Не следует этого делать… – Она вдруг замерла, глаза ее изумленно округлились.

– Что там? – воскликнула Иззи. – Пожалуйста, скажи, что это не призрак. Я читала, что Нантакет так и кишит привидениями.

– Там горит свет, – прошептала Аликс.

– Он оставил свет включенным? – Иззи отошла подальше и вытянула шею. В глубине комнаты она различила настольную лампу; такие обычно укрепляют над чертежным столом. – Ты права. Думаешь, у него домашняя студия? Ты и теперь скажешь, что нам не стоит входить?

Аликс уже стояла возле окна, пытаясь его открыть. Рама легко скользнула вверх.

– Термоизоляционное стекло, двенадцать на двенадцать, Андерсон, Южная Каролина, – пробормотала она и, подпрыгнув, пролезла внутрь, предоставив Иззи забираться в окно самой.

Оказавшись в доме, Аликс быстро огляделась. В тусклом свете, проникавшем из кухни, она смогла рассмотреть большое помещение, служившее одновременно гостиной и столовой. Оно выглядело довольно уютно, но Аликс хотелось найти источник света наверху. Она поспешно взбежала по лестнице, открыла правую дверь и увидела комнату с окнами на три стороны. Она тотчас представила себе, как должно быть красиво здесь в дневное время, когда все залито светом. На дощатом полу лежал потертый ковер, а под окнами стоял старинный чертежный стол, должно быть, эдвардианских времен. Рядом с ним помещался низкий комод, на крышке которого были разложены чертежные принадлежности. В эпоху компьютерных технологий и систем автоматизированного проектирования удивительно
Страница 15 из 29

было видеть чертежи, выполненные от руки с помощью карандаша, пера и туши. Аликс потрогала цанговые карандаши, разложенные в строгом порядке по жесткости грифеля, от самого твердого к самому мягкому. Здесь были трафареты, кисти и рейсшина. Но кульмана Аликс не заметила.

Стена справа пестрела рисунками и чертежами. То были проекты малых архитектурных форм, не домов, и каждый поражал совершенством замысла и исполнения. Два эллинга, домик для гостей, детская игровая площадка. Три проекта гаража висели рядом с эскизами садовых построек. Рисунки и чертежи покрывали почти всю стену, не оставляя свободного места.

– Прекрасно, удивительно! Великолепно, – прошептала Аликс. Она отступила назад, к дверям, чтобы оглядеть стену целиком. Эта комната походила на храм, на святилище. – Могу поспорить, он никого сюда не впускает.

Больше всего Аликс удивило их с Джаредом сходство в творческих замыслах. Она твердо верила, что даже в самых мелких предметах скрыта красота, которую следует отыскать и раскрыть. Изящество мыльницы не менее важно, чем великолепие особняка.

– Ух ты! – воскликнула Иззи у нее за спиной. – У меня снова такое чувство, будто я перенеслась на много лет назад. Это похоже…

– На корабельную каюту?

– Да, напоминает декорации к фильму. Это каюта капитана.

Аликс обвела глазами комнату, стараясь запомнить, вобрать в себя все, каждую мелочь. Здесь повсюду стояли старинные вещи. Ее взгляд задержался на осколке фарфора с надписью «Кингсли». Угол занимала деревянная резная фигура русалки, украшавшая когда-то нос корабля. Выцветшая от ветров, дождей и соленых морских брызг, она, должно быть, избороздила немало морей.

– Разве их семья занималась китобойным промыслом? – спросила Иззи.

– Да нет, скорее торговлей. Возили товары из Китая, – не задумываясь, произнесла Аликс, хотя понятия не имела, откуда ей это известно. – Я ничего не слышала о Кингсли-китобоях, – добавила она себе в оправдание. Потом обошла комнату, прикасаясь к вещам и запоминая их. Будь у нее домашняя студия, она выглядела бы точно так же. – Разве это не чудо?

– Честно говоря, нет, – поморщилась Иззи. – Я предпочитаю компьютеры. Избавьте меня от перьев и туши. Это место не в моем вкусе. – Снаружи хлопнула дверца машины, и девушки испуганно переглянулись. – Нам лучше поскорее выбраться отсюда.

Аликс неохотно последовала за подругой в холл, но в дверях обернулась, чтобы бросить последний взгляд на святая святых Джареда. Ее взгляд упал на лежавший на полу набросок садового павильона. Восьмиугольного, с крышей, похожей на перевернутый тюльпан. Поддавшись безотчетному порыву, она подхватила листок, спрятала за пояс брюк и торопливо сбежала по лестнице.

Глава 3

Откинувшись на спинку стула, Аликс оглядела свое творение – картонный макет часовни. Склеить макет оказалось непросто: в ее распоряжении были лишь пачка плотной бумаги и клейкая лента. День клонился к вечеру, Аликс расположилась в большой гостиной в задней части дома. Здесь ей было особенно тепло и уютно. Ребенком она провела в этой комнате немало счастливых часов. Аликс помнила, как строила замки с множеством башен и башенок. Вначале она пользовалась старыми деревянными кубиками, пуская в ход все, что находила в ящиках комода и на полках. Потом появился конструктор «Лего», ее любимая детская игра. Огромная коробка, полная кирпичиков и всевозможных крошечных деталек, на дне которой лежали маленькие лодочки. Аликс строила для них эллинги.

Пока она играла, слышалась приглушенная легкая музыка, но это не был звук включенного телевизора. А главное, рядом всегда находилась какая-то женщина. Аликс так и видела ее ласковую одобрительную улыбку. Иногда в доме появлялись и другие люди. Молодой человек с вечно озабоченным лицом. Высокий мальчик, от него веяло морем. А еще улыбающиеся женщины, которые ели маленькие пирожные, украшенные желтыми кремовыми розочками. Аликс помнила вкус птифуров и щекотное прикосновение нового платья к коже.

Над большим камином висел портрет женщины. «Мисс Аделаида Кингсли» – гласила надпись под ним. Судя по прическе и одежде мисс Кингсли, художник писал ее в 1930-е годы. Миловидная девушка на картине выглядела сдержанной и степенной, но в глазах ее светился загадочный огонек. Женщина, что с каждым часом все яснее вспоминалась Аликс, была куда старше, но выражение ее глаз осталось прежним. Казалось, она что-то знает, видит нечто особенное, недоступное другим, но молчит об этом. Впрочем, она поделилась своим секретом с четырехлетней девочкой. Аликс точно не помнила, что рассказала ей тетя Адди, в памяти остались лишь нежность и любовь, исходившие от пожилой женщины Аликс хотелось провести этот день с подругой, исследуя старый дом и гуляя по острову. В конце концов Иззи предстояло вскоре уехать. Аликс боялась, что, вернувшись домой, та с головой погрузится в приготовления к свадьбе, и ей будет не до друзей. В конце лета состоится церемония, на которой Аликс сыграет роль подружки невесты, Иззи станет замужней дамой, и настанет скорее всего конец их девичьей дружбе. Аликс гнала от себя мысли, что замужество подруги неизбежно разлучит их.

Однако чудесный план Аликс провести день вместе с Иззи так и не осуществился. Она проснулась рано, но могла думать лишь о возможности показать свои работы великому Джареду Монтгомери. Если ему понравятся ее идеи, возможно, ей предложат пройти собеседование в его фирме. А если нет… что ж, по крайней мере Монтгомери увидит, какая она старательная ученица.

Растянувшись на кровати тети Адди, закинув руки за голову, Аликс рассеянно разглядывала шелковую розу на пологе. Даже если она не получит работу в бюро Монтгомери, быть его ученицей, пусть всего лишь несколько недель, – великая удача. Это время станет самой важной вехой в ее занятиях архитектурой. Она сможет с полным правом вписать ее в свое резюме. И что еще важнее, она приобретет бесценные знания. Как же иначе?

Ей хотелось придумать что-то необычное, произвести впечатление. Дом? Но такой масштабный проект не разработаешь за пару дней. Впрочем, Аликс всегда хорошо удавались карандашные эскизы, она могла бы, пожалуй, изобразить несколько фасадов. Правда, тогда нужно будет изучить остров. Все знали, что Монтгомери признает лишь решения, привязанные к определенной местности, к архитектурному окружению. Он не одобрил бы, к примеру, подражание позднеготическому стилю в Далласе.

– Чем же мне его поразить? – прошептала Аликс.

Долгие раздумья так ни к чему и не привели. Вдруг со стола в дальнем конце комнаты упала маленькая картина в раме. Как ни странно, внезапный шум в тишине спальни не испугал Аликс, но заставил вскочить с кровати.

Соскользнув на пол, она поежилась от утреннего холодка, проникавшего сквозь старую футболку и спортивные брюки. Сама не зная почему, она чувствовала, что упавшая вещица очень важна. Подняв ее, Аликс увидела фотографию сороковых годов – двух смеющихся молодых женщин. Одетые в летние платья, они выглядели счастливыми и беззаботными.

Конечно, хотелось думать, будто упавшая фотография – знак свыше, однако Аликс понятия не имела, как это понимать. Она вернула снимок на прежнее место и направилась было в ванную, но внезапно
Страница 16 из 29

остановилась и снова взяла его в руки. На заднем фоне в отдалении виднелась небольшая церковь. Пожалуй, даже не церковь, а часовня, похожая на те семейные молельни, которые Аликс видела в Англии, когда ездила туда с матерью.

Аликс на мгновение представила себе домашнюю студию Джареда Монтгомери, его наброски парковых скульптур и беседок, деревьев и садового сарайчика.

– Что-то маленькое, – пробормотала она. – Ему понравится что-нибудь небольшое и изящное. – Аликс бросила взгляд на огромный портрет предка Кингсли, капитана Калеба, и почувствовала почти непреодолимое желание поблагодарить его.

Какой вздор! Качая головой, она прошла в ванную и стянула волосы резинкой. Вернувшись в спальню, Аликс достала из своей новой сумки большую красную тетрадь и снова взобралась на кровать.

Возможно, сыграло роль приближение свадьбы Иззи или желание найти что-то новое, не встречавшееся в работах Монтгомери, а может быть, идею подсказала ей упавшая фотография, но как бы там ни было, Аликс принялась делать наброски часовен. Раз увидев здание, заслуживающее внимания, она запоминала его в мельчайших подробностях и теперь легко рисовала по памяти.

С тех пор как развелись ее родители, август Аликс всегда проводила с отцом. Если дела позволяли Кену Мэдсену отлучиться из города, он увозил дочь путешествовать и изучать местную архитектуру. Они ездили на юго-запад страны посмотреть на индейские деревни – пуэбло, познакомились с миссионерским стилем, побывав в Калифорнии, посетили штат Вашингтон, чтобы увидеть постройки викторианской эпохи. Когда Аликс стала старше, отправились в Испанию полюбоваться шедеврами Гауди и, конечно, отдали дань восхищения Тадж-Махалу, совершив паломничество в Индию.

Аликс торопливо изображала все, что удавалось вспомнить, делая один набросок за другим. Изрисовав страницу, она вырывала ее из тетради и бросала на кровать.

Когда отворилась дверь спальни, Аликс подняла голову. В дверях стояла Иззи, одетая к выходу.

– Я так и думала, что ты не спишь. – Отодвинув листки в сторону, Иззи присела на край кровати, потом взяла в руки несколько рисунков. – Это церковь?

– Часовня. Маленькая семейная молельня.

Иззи принялась просматривать наброски один за другим. Аликс ждала, затаив дыхание. Она высоко ценила мнение подруги и сокурсницы.

– Прекрасно, – произнесла наконец Иззи. – По-настоящему здорово.

– Я понемногу приближаюсь к цели. Мне хочется собрать воедино все. Колоколенки, великолепные двери, полукруглые лестницы. Все! Я должна решить, что можно использовать и чего нельзя.

Иззи улыбнулась.

– У тебя обязательно все получится. Я только хотела сказать, что собираюсь пройтись по магазинам.

Аликс торопливо начала одеваться.

– Я буду готова через пару минут. Подожди меня.

Иззи поднялась.

– Ну нет. Ты отсюда не выйдешь. Тебе выпала редкая удача, так воспользуйся ею. Останься дома и нарисуй то, что сразит Монтгомери наповал. Кстати, внизу есть еда.

– Как тебе удалось найти открытый магазин в такую рань?

– К твоему сведению, уже одиннадцать часов, и чудесный городок Нантакет у нас под боком. Я вышла прогуляться и вернулась, а теперь готова всерьез заняться твоим гардеробом. Ты не можешь встретить верховного лорда, то бишь его императорское величество Монтгомери, в этих обносках. – Она с презрением оглядела спортивный костюм Аликс.

Аликс хорошо знала свою подругу.

– Вообще-то я, пожалуй, пойду с тобой. Мне нужны новые сандалии.

Иззи отступила к дверям.

– Нет, ты никуда не пойдешь. Я вернусь к обеду и посмотрю, что ты успела сделать. – Она поспешно выскочила из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Я буду стараться изо всех сил, чтобы тебя порадовать, – крикнула Аликс ей вдогонку. Иззи явно хотелось пойти одной. Она любила покупать одежду, и в другое время Аликс с удовольствием составила бы ей компанию, но только не в этот день. Вдобавок фигуры у девушек были почти одинаковые, и Иззи могла купить подруге все необходимое, направив счет Виктории.

В полдень урчание в пустом желудке заставило наконец Аликс одеться и покинуть спальню в поисках завтрака. Иззи купила рогалики, салат с тунцом, фрукты и уйму шпината. Пищу полезную и сытную.

Аликс сделала себе сандвич, потом сбегала наверх и принесла рисунки, чтобы просмотреть их за едой. К своему ужасу, она обнаружила, что у нее осталось лишь два чистых листка бумаги.

Впрочем, рассудила Аликс, если ее мать не один раз гостила здесь, в доме должна быть бумага. Возможно, в зеленой спальне. Чувствуя себя сыщиком из детективного романа, Аликс направилась по коридору к комнате, которую облюбовала Иззи.

Когда же мама успела побывать на Нантакете? И почему держала в секрете свои поездки? Аликс как-то решила, что знает все о матери, но, похоже, она ошибалась. Однако справедливости ради следовало заметить, что с тех пор как Аликс покинула дом, поступив в университет, она жила собственной жизнью и многое скрывала от Виктории – своих приятелей, к примеру. Как выяснилось, и у мамы имелись свои тайны. Но почему? Может, здесь замешан мужчина?

В комнате стояли два шкафа, оба старинные и очень красивые. В одном лежало несколько свертков, должно быть, с покупками Иззи, другой был заперт. Аликс огляделась в поисках ключа, но не нашла его. Тогда, повинуясь внезапному порыву, она вернулась в свою спальню и, поискав в сумке, нашла связку ключей, которую прислала ей мать. Виктория не сказала, какой из них для чего предназначен; она не любила долгих объяснений и полагала, что дочь достаточно умна, чтобы разобраться во всем самостоятельно.

Один из маленьких ключей в связке подошел к замку. Открыв дверцы шкафа, Аликс обнаружила внутри целую канцелярию. Там были принтер, коробки с бумагой и письменные принадлежности. На полках теснились какие-то старые рукописи. Аликс заметила несколько фотографий, приклеенных к дверцам с внутренней стороны. На одной из них Виктория стояла, обнимая за плечи маленькую пожилую женщину, в которой Аликс без труда узнала Аделаиду Кингсли. «1998» – значилось на снимке. В том году Аликс исполнилось двенадцать.

Она вдруг почувствовала, как боль жаркой волной окатила тело и ударила в грудь. Теперь уже не вызывало сомнений, что Виктория не раз бывала на Нантакете, в доме Аделаиды Кингсли. Почему же она скрывала это от дочери? Конечно, мама ездила на остров в августе, догадалась Аликс. Этот месяц всегда считался священным временем, когда писательница принадлежала лишь самой себе. Она говорила, что уезжает в Колорадо, в уединенную хижину, чтобы, отгородившись от остального мира, поработать над новой книгой. Должно быть, она отправлялась туда не каждый год.

Аликс вновь обвела глазами содержимое шкафа. Неудивительно, что мама посещала Нантакет: героями всех ее книг были моряки. Но почему она держала это в секрете?

Первым побуждением Аликс было позвонить матери и спросить. Но как раз в это время Виктория совершала рекламное турне по двадцати крупнейшим городам Америки, выступая в образе улыбчивой, всегда жизнерадостной писательницы, какой привыкла ее видеть читающая публика. Аликс не хотела ей мешать. Вопросы могли подождать. А история обещала быть интересной. Хорошо зная мать, Аликс в этом не сомневалась.

Взяв бумагу, кое-какие
Страница 17 из 29

канцелярские принадлежности и найденную в шкафу старую пачку матовой фотобумаги, она отнесла все вниз, в большую гостиную. В высокой тумбе она видела складные столики-подносы. Достав один, она поставила на него тарелку с сандвичем. Потом разложила на полу листки с набросками, уселась на диван, придвинув к себе поднос с едой, и принялась жевать, разглядывая рисунки.

Поначалу плоды ее усилий показались Аликс невообразимой мешаниной стилей и подходов. «Это чересчур!» – решила она. Ни одно решение не подходило к величавой безмятежности Нантакета.

Покончив с завтраком, она отодвинула в сторону столик и вновь внимательно оглядела наброски, но так ничего и не выбрала. Она начала уже отчаиваться, когда один из листков вдруг приподнялся с легким шелестом, словно подхваченный легким ветерком. Поглощенная своими мыслями, Аликс не заметила, что все окна и двери в комнате закрыты.

– Спасибо, – вырвалось у нее. Она недоуменно покачала головой. Кому спасибо и за что?

Аликс подняла рисунок. Этот крошечный набросок в углу листа она сделала так быстро, что почти забыла о нем. Изображение сочетало в себе черты испанских церковно-миссионерских построек и изысканную простоту квакерского стиля. Строгое, почти аскетичное, прекрасное в своей простоте.

– Думаешь, ему понравится? – заговорила Аликс и осеклась. А впрочем, это вполне естественно. Она одна в доме и может разговаривать вслух, сколько ей заблагорассудится. Почему бы и нет?

Положив рисунок на столик-поднос, она пригляделась к нему внимательнее.

– Это окно надо переделать. Оно должно быть чуть больше. А колоколенку не мешало бы укоротить. Нет! Здесь нужна более высокая крыша.

Схватив пачку чистой бумаги, Аликс заново набросала часовню. Потом сделала еще три эскиза. Добившись наконец желаемого результата, она взяла привезенную с собой масштабную линейку и начала чертить.

В три часа пополудни она сделала себе еще сандвич, достала из холодильника бутылку имбирного эля и вернулась в гостиную. Листки с рисунками теперь покрывали весь пол, новые эскизы лежали ближе всего к дивану.

– Мне нравится, – одобрительно заключила Аликс, обходя наброски.

Она съела сандвич, запивая его элем, потом взяла пачку фотобумаги, ножницы и клейкую ленту. Ей предстояло непростое дело – изготовить макет из подручных средств, но Аликс не сомневалась, что справится.

Когда из холла послышался шум отворяемой двери, было уже почти шесть часов. Иззи вернулась! У Аликс вдруг мелькнула мысль, что подруга вскоре уедет, оставив ее одну. Невеселая перспектива.

Подбежав к двери, Аликс увидела Иззи, нагруженную добрым десятком огромных пакетов с названиями магазинов.

– Как я понимаю, делать здесь покупки – одно удовольствие? – спросила она.

– Не то слово! Это необыкновенно, божественно, – отозвалась Иззи. Опустив ношу на пол, она растерла ладони, на которых ручки сумок оставили красные следы.

Аликс закрыла входную дверь.

– Пойдем, я приготовлю тебе что-нибудь выпить.

– Только без рома, – попросила Иззи, идя в кухню следом за Аликс. – Кстати, в одном из пакетов продукты. Морские гребешки, салат и десерт – малиновый и шоколадный.

– Звучит неплохо. Почему бы нам не поужинать в саду? Думаю, там достаточно тепло.

– Ты собираешься следить за его домом, верно?

Аликс улыбнулась.

– Нет, я хотела тебя умаслить, чтобы ты не слишком строго судила мою работу.

– Это все еще часовня, или ты уже превратила ее в собор? Я вижу контрфорсы из кедра и аркбутаны. А в окнах будут витражи с изображением какого-нибудь мускулистого морского капитана?

Аликс начала было оправдываться, объяснять, но внезапно передумала. Она прошла в гостиную, взяла макет и, вернувшись в кухню, поставила его на стол.

Иззи успела достать из пакета пластиковые коробки с салатом и собиралась выложить остальные продукты, но при виде макета замерла. Маленькая белая часовня с наклонной крышей и колоколенкой выглядела совсем просто, но поражала совершенством пропорций.

– Это… – прошептала Иззи. – Это…

Аликс ждала продолжения, но подруга молчала.

– Это – что?

Иззи опустилась на встроенную в стену скамью позади стола.

– Это лучшее из всего, что ты создала, – произнесла она, подняв глаза на подругу.

– Правда? Ты говоришь серьезно?

– Вполне, – подтвердила Иззи. – Эта часовня – квинтэссенция всех твоих трудов и знаний. Она действительно прекрасна.

Аликс, не в силах удержаться, радостно закружилась по кухне, а потом принялась доставать из шкафа тарелки и накрывать на стол.

– Мне действительно пришлось изрядно потрудиться. Я уже не надеялась, что удастся совместить новое, оригинальное со старым, традиционным. Я нарушила общеизвестную заповедь Монтгомери – идти от местности. Но при этом мысленно представляла, как эту часовню построят на Нантакете, так что… – Она осеклась, заметив, что подруга плачет. Иззи сидела за столом, не сводя глаз с макета часовни, по лицу ее катились слезы.

Аликс обошла стол и обняла ее.

– Мы еще увидимся, – пообещала она. – Я проведу здесь год и вернусь. Вы с Гленном будете…

Иззи, хлюпая носом, отстранилась.

– Не в этом дело. Я знаю, что ты вернешься.

– О, так ты из-за Гленна? Ты скучаешь по нему? – Аликс поднялась и, открыв ящик, достала коробку с бумажными салфетками.

– Ты знаешь, где что лежит в этом доме?

Аликс понимала: Иззи нужно время, чтобы прийти в себя, тогда удастся выяснить, в чем дело.

Ее вдруг охватило чувство вины. Лучшая подруга чем-то глубоко расстроена, а она понятия не имеет, что случилось. Чутье подсказывало Аликс: в чем бы ни заключалась проблема, Иззи скрывала ее, не желая тревожить подругу, недавно перенесшую сердечную драму.

Аликс отвернулась, чтобы дать Иззи время немного прийти в себя. С помощью старенького блендера, молодость которого, похоже, пришлась на 1950-е годы, она приготовила коктейль с текилой для Иззи. Себе она смешала ром с колой, добавив щедрую порцию сока лайма. Достав из шкафа поднос, она поставила на него тарелки с едой и напитки, а затем вынесла все в сад. К вечеру стало заметно холоднее, пожалуй, даже слишком прохладно, чтобы сидеть под открытым небом, но Аликс знала, что Иззи любит сады.

Ласково обняв подругу за плечи, она усадила ее в массивный тиковый шезлонг и вручила ей коктейль. Аликс не торопила Иззи, она терпеливо ждала, пока та заговорит.

– Звонил Гленн. Мне придется уехать завтра утром, – объявила Иззи.

– Он хочет, чтобы ты вернулась?

– Да, конечно, но…

Аликс молчала. Она подружилась с Иззи в первый день занятий в архитектурной школе. Уже в начале семестра стало ясно, что Аликс намного талантливее и целеустремленнее, что она стремится создать что-то значительное, поразить весь мир, но Иззи никогда не была завистливой.

Зато Иззи пользовалась всеобщей любовью, ее охотно всюду приглашали. Когда уже на третьем курсе у Иззи появился Гленн, Аликс только порадовалась за подругу. При всем несходстве характеров девушки прекрасно понимали друг друга и отлично уживались рядом.

– Значит, дело не в Гленне и не во мне, тогда что случилось? – мягко поинтересовалась Аликс.

Иззи обвела глазами сад. Она видела его только раз, минувшей ночью, когда вместе с подругой совершила дерзкое вторжение в домик Монтгомери. Тогда
Страница 18 из 29

она думала лишь об Аликс, кормила ее шоколадом, радовалась, видя, что та в восторге от старого дома, и посмеивалась вместе с нею над портретом красавца морского капитана. На несколько часов Иззи смогла отбросить в сторону свои собственные проблемы.

– Какой красивый сад, – проговорила Иззи. – Наверное, когда он зацветет, это будет настоящее чудо. Интересно, кто за ним ухаживает?

– Монтгомери, – отозвалась Аликс. – Изабелла, я хочу знать, что происходит. Почему Гленн требует, чтобы ты так быстро уехала? Я надеялась, что мы с тобой вместе осмотрим остров.

– Я тоже, – вздохнула Иззи, – но…

Аликс взяла кувшин и наполнила опустевший бокал подруги.

– Но что?

Иззи отпила глоток.

– Дело в моей свадьбе.

– Я думала, что все у вас давно улажено. Мы купили тебе самое прекрасное платье, какое только можно себе вообразить.

– Да, и я ужасно благодарна за это тебе и твоей маме. – Иззи и Аликс улыбнулись друг другу, вспомнив, как покупали платье.

Гленн сделал Иззи предложение за ужином, в пятницу вечером. На следующее утро ошеломленная, растерянная невеста позвонила в дверь маленькой квартирки Аликс.

Повосхищавшись кольцом, подаренным Гленном в честь помолвки, Аликс немедленно захватила инициативу.

– Я знаю отличное местечко, где можно позавтракать, а затем мы пройдемся по магазинам и присмотрим тебе приданое.

Конечно, Иззи заявила, что «приданое» – слово старомодное, старательно делая вид, будто такую искушенную в житейских делах особу, как она, не заботят подобные пустяки. Но Аликс нелегко было одурачить. Она знала, что Иззи втайне мечтает о романтичной свадьбе.

Кончилось дело тем, что девушки купили свадебное платье для Иззи в тот же день. Это вышло случайно. Просто Аликс убедила подругу заглянуть в небольшой магазинчик, расположенный в одном из переулков на другом конце города.

– Нам лучше пойти в один из огромных торговых центров и перемерить пять десятков платьев, приведя в бешенство всех продавщиц, – предложила Иззи.

– Отличная мысль, – согласилась Аликс, – мне не терпится отправиться туда, но мама говорила, что когда я соберусь замуж, мне следует выбрать платье в магазине миссис Серл.

Иззи пристально посмотрела на подругу.

– И этот магазинчик как раз недалеко отсюда?

– Почти, – улыбнулась Аликс.

Третье платье, которое примерила Иззи, вызвало слезы восхищения у обеих подруг. Это было как раз то, что нужно. Гладкий атласный лиф с низким круглым вырезом и широкими бретелями, дополненный пышной юбкой из той же ткани, поверх которой лежал тончайший тюль с цветочным рисунком, расшитый крошечными хрусталиками.

– Боюсь, мне оно не по карману, – прошептала Иззи, тщетно пытаясь отыскать ярлык на платье.

– Это будет подарок тебе от моей матери, – сказала Аликс. – Как самой преданной поклоннице.

– Я не могу его принять.

– Ладно, – фыркнула Аликс. – Пусть она взамен подарит тебе тостер.

– Это невозможно, – пробормотала Иззи и все же согласилась. В ту минуту она чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Однако позднее все ее свадебные планы разлетелись вдребезги, о чем она не рассказала Аликс. Когда о готовящейся свадьбе прознали родственники, Иззи старалась изо всех сил твердо стоять на своем, но будущая свекровь заявила: «Я вижу, ты собираешься изображать капризную невесту из телесериала. Но мы ведь не кино снимаем, верно?»

Иззи подняла глаза на Аликс.

– Я не хочу, чтобы меня считали вздорной, капризной девчонкой.

– Вроде тех избалованных, самодовольных пустышек, которые отравляют жизнь всем, с кем имеют дело? – Иззи кивнула. – Но ты вовсе на них не похожа. Иззи, кто тебе внушил эту дурацкую мысль? – Аликс вновь наполнила бокал подруги.

– Мы с Гленном собирались устроить тихую свадьбу. Без всякой пышности. Возможно, с барбекю. Платье, подаренное твоей мамой, – единственная роскошь, которую я хотела бы себе позволить. Оно такое красивое, и… – Иззи снова расплакалась.

– Тут замешана одна из ваших матерей, верно? – догадалась Аликс. – Уж я-то знаю, что такое матери. С самыми добрыми намерениями они съедят вас с потрохами и не поморщатся. – Иззи кивнула и, сделав щедрый глоток, подняла вверх два пальца. – Как я понимаю, речь идет о двух матерях? – ужаснулась Аликс. Последовал еще один молчаливый кивок. Аликс налила себе вторую порцию рома с колой. – Расскажи-ка мне все.

Аликс знала, что Иззи – единственная дочь в семье, но никогда прежде не слышала, что родители подруги сбежали из дома, чтобы пожениться.

– Мама любила играть с картонными куклами-невестами, но потом забеременела моим старшим братом, и они с папой сбежали.

– И теперь она хочет, чтобы у тебя была свадьба, которой не было у нее, – понимающе вздохнула Аликс.

Иззи состроила печальную гримаску.

– Но главная проблема не в ней.

О семействе Гленна Аликс знала еще меньше; лишь то, что у него нет ни братьев, ни сестер, и что его родители – люди состоятельные.

– Что за человек его мать?

Иззи стиснула зубы.

– Это гранитная глыба, готовая сокрушить каждого, кто встанет между нею и тем, чего она хочет. И теперь она желает закатить пышную свадьбу, чтобы произвести впечатление на всех своих друзей. Она уже составила список гостей, включив туда более четырехсот имен. Гленн знает лишь шестерых из них, а я вообще никого.

– Иззи, это не шутки. Почему ты мне раньше не рассказала? – воскликнула Аликс.

– Я хотела, но тут произошла эта история с Эриком…

Аликс взволнованно всплеснула руками.

– А я упивалась своим несчастьем, не замечая, что творится с тобой. Послушай, завтра мы вместе вернемся домой и все исправим.

– Нет, – испугалась Иззи. – Ты не можешь так поступить. Я нутром чувствую, что все было специально устроено, чтобы ты познакомилась с Монтгомери и показала ему свои работы. Не представляю, на что пришлось пойти твоей маме, чтобы поселить тебя в этом доме на целый год. Ты не вправе упускать такую возможность ради какой-то свадьбы.

Допив остатки коктейля, Аликс оглядела великолепный сад. Становилось все прохладнее, пора было возвращаться в дом.

– Почему тебе нужно уезжать завтра утром?

– Приехала мать Гленна. Она хочет показать мне платья для подружек невесты. Гленн говорит, они все в рюшечках. Вдобавок свекровь привлекла еще двух родственниц, которые приглашены на церемонию.

– Будут держать цветы во время венчания? – с надеждой в голосе спросила Аликс.

– Хотелось бы думать. Обе довольно противные. Одной тридцать восемь лет, другой – тридцать девять. И все выступают против назначенной мною даты – двадцать пятого августа.

Погруженная в задумчивость, Аликс рассеянно передала Иззи тарелку с едой. Некоторое время подруги ели молча. Аликс припомнила, сколько раз ей приходилось проявлять твердость, чтобы удержать мать на расстоянии, когда та так и норовила вмешаться в жизнь дочери.

– Итак, – заключила она, – я не могу уехать, а ты не можешь остаться.

– Вот именно, – подтвердила Иззи. Три коктейля сделали свое дело, вернув ей способность улыбаться. – Видела бы ты мать Гленна, когда я сказала ей, что уже купила свадебное платье. Ее лицо приобрело какой-то багровый оттенок. Мне хотелось поднести к нему образчик ткани и посмотреть, угадала ли я цвет.

Аликс
Страница 19 из 29

хохотнула.

– Ты сказала ей, что за платье заплатила моя мать?

– Разумеется, – кивнула Иззи, набивая рот салатом.

– И что она ответила?

– Что, по ее мнению, книги Виктории Мэдсен не представляют ни малейшей литературной ценности и их вообще не следовало бы издавать.

– А сама небось с жадностью их читает?

– Это точно! – хихикнула Иззи. – Я передала Гленну ее слова, и он признался, что ридер его матери битком набит романами Виктории. – Девушки весело рассмеялись. – Наверное, это довольно глупо с моей стороны, но мне хотелось бы увидеть их вместе, – призналась Иззи.

– Мою маму и твою свекровь?

– И мою мать тоже! Она добивается своего с помощью слез. Мама увидела мое чудесное платье и расплакалась, оттого что не она помогала мне его выбирать. Она зарыдала, когда я сказала, что хочу, чтобы церемония прошла в саду, под открытым небом, в беседке, увитой розами. Мама заявила, что я разобью ей сердце, если не соглашусь венчаться в церкви, куда она ходила ребенком. А я даже никогда не видела эту церковь! И тут же она разразилась слезами, уверяя, будто горько разочарована тем, что я не выбрала главной подружкой невесты дочку нашей ближайшей соседки. Я еще девчонкой терпеть ее не могла, а теперь уж тем более.

– Слезы и тирания, – вынесла свой вердикт Аликс.

– По-моему, разница невелика. Завтра мне предстоит вступить в схватку с подружками невесты. Я объявлю трем женщинам, что они не будут участвовать в церемонии, потому что мне они не нравятся. Потом мать Гленна будет…

Иззи осеклась, заметив, что Аликс встала и в задумчивости расхаживает по саду. Остановившись возле изящной беседки, она внимательно оглядела ее.

– Думаю, это… то, что надо! Чудесные розы. – Она потрогала пальцем шип. – Иззи, – твердо заявила Аликс. – Ты устроишь свадьбу здесь, в этом саду.

– Я не могу, – растерялась Иззи.

– Почему? Это ведь твоя свадьба.

– Две матери превратят мою жизнь в сущий ад.

– Значит, мы выставим против них мою мать. – Аликс плутовато ухмыльнулась. – Это уравновесит ситуацию.

Иззи изумленно округлила глаза.

– Если кто-то и способен…

– Выдержать напор двух твоих матушек, то это Виктория Мэдсен.

В слабом свете сгущающихся сумерек Иззи вгляделась в лицо подруги.

– Думаешь, это возможно?

– А почему нет? Тебе нужно только проявить твердость и сказать им о своем решении.

– Мне придется оставить Гленна и переехать сюда, чтобы все устроить.

– Нет. Тебе нужно побыть с ним. Пойми, если вы разделитесь, эти мамаши победят. Скажи Гленну, что он должен поддержать тебя, или никакой свадьбы не будет.

– Я не могу так поступить.

– Ладно, тогда крутись, как хочешь, вылези из кожи вон, только придумай, как угодить обеим матушкам, позволив Гленну спрятаться за своими машинами.

Иззи не смогла удержаться от смеха.

– Иногда ты говоришь в точности, как твоя мать.

– А я-то считала тебя подругой.

Иззи на мгновение зажмурилась.

– Наверное, я похожа на маму, потому что я сейчас тоже расплачусь. Аликс, ты самый лучший друг, о каком можно только мечтать.

– Не лучше тебя. Я не пережила бы разрыва с Эриком, если бы тебя не было рядом.

– Ха! Стоило тебе увидеть нижнюю губу Джареда Монтгомери, как твое уныние прошло. Слушай, мне тут пришло в голову! Раз ты так хорошо пишешь, может, поможешь мне с брачным обетом?

– Мы попросим маму написать слова клятвы. Конечно, она захочет заключить контракт, определить дату платежа, размер гонорара и закрепить за собой право авторства, но брачный обет будет сногсшибательным.

Подруги переглянулись и весело расхохотались.

Стоя у открытого окна спальни наверху, Калеб Кингсли с ласковой улыбкой смотрел на них. Можно провести двести лет, вынашивая замыслы, и умереть вновь, так и не осуществив их, но иногда довольно что-то увидеть или услышать, и в душе вспыхивает надежда.

Калеб с радостью видел, что две молодые женщины снова вместе. Сестры в прошлой жизни, они стали подругами в нынешней.

Возможно, на этот раз ему действительно удастся вернуть Валентину. Соединиться с ней навеки.

Вечером Аликс позвонила отцу, Кену. Прежде чем набрать номер, она, как всегда, напомнила себе, что лучше вовсе не упоминать имя матери. Бывшие супруги за долгие годы, прошедшие со дня развода, научились кое-как ладить между собой, но Аликс хорошо знала: дай им в руки оружие, и посыплются вопросы, а она сама окажется на линии огня.

– Привет, малышка, – весело поздоровался отец. – Ты благополучно добралась до Нантакета?

– Ты в жизни не догадаешься, кто здесь живет в домике для гостей.

– И кто же? – спросил Кен.

– Джаред Монтгомери.

– Который? Архитектор?

– Очень смешно, – фыркнула Аликс. – Я же знаю, ты рассказываешь о нем своим студентам. Тебе отлично известно, что он гений.

– Он создал несколько приличных проектов. Мне нравится, что этот парень разбирается в строительстве.

– Еще бы, это твой конек. Папа!

– Да?

– Я работаю над проектом часовни.

– Ты говоришь о церкви? – удивился Кен. – Но зачем тебе это?

– Я тебе скажу, но только если ты не станешь горячиться и распекать меня.

– Что это значит?

– Папа! – предостерегающе произнесла Аликс.

– Ладно. Никаких нотаций. Так что ты натворила?

Аликс рассказала отцу о том, как проникла в домашнюю студию Монтгомери, как увидела его наброски и чертежи.

– Они великолепны. Просто чудо.

– И ты решила обратиться к малым архитектурным формам, чтобы произвести на него впечатление, – заключил Кен. В его голосе слышалось неодобрение.

– Да, – решительно проговорила Аликс. – Не знаю, как долго он здесь пробудет, но, надеюсь, я смогу показать ему несколько своих работ.

– Уверен, он высоко их оценит.

– Ты думаешь? Но, возможно, я сумею убедить его хотя бы взглянуть на них.

– Не сомневаюсь, что он согласится, – твердо заявил Кен. – А где он сейчас?

– На своей лодке. Мы с Иззи видели, как он отчалил. Красивый мужчина.

– Аликс, – строго заговорил Кен. – Насколько мне известно, этот Монтгомери страшный бабник. Не думаю…

– Папа, не волнуйся, у меня к нему чисто профессиональный интерес. Монтгомери для меня слишком стар. – Аликс выразительно закатила глаза. Она знала по опыту, что когда речь заходила о мужчинах, отец тотчас принимал боевую стойку. Ни один смертный не был достаточно хорош для его дочери. Аликс поспешила сменить тему разговора: – А как у тебя с… ну, ты знаешь?

Горячность Кена мгновенно сменилась суровой холодностью, но Аликс это нисколько не смутило. Она знала, что в душе отец добряк. Еще девчонкой она могла вить из него веревки.

– Ты говоришь о женщине, с которой я живу последние четыре года?

– Прости, папа, я была груба. Селеста очень милая. Она прекрасно одевается и…

– Можешь не трудиться, подыскивая любезные слова. Ее шмотки едва меня не разорили. Но это уже неважно, поскольку она отсюда съехала.

– Ох, папа, мне так жаль. Я знаю, тебе она нравилась.

– Нет, пожалуй, нет, – задумчиво протянул Кен.

У Аликс вырвался вздох облегчения.

– Слава богу! Теперь я могу сказать, что на самом деле всегда ее недолюбливала.

– Неужели? Я бы никогда не догадался. Тебе прекрасно удавалось скрывать свои чувства.

– Прости, папочка, – сказала Аликс, на этот раз вполне искренне. – Мне действительно жаль.

– Да уж, когда
Страница 20 из 29

дело касается противоположного пола, мы не слишком разборчивы, это у нас семейное.

– Неправда. Я имею в виду вас с мамой, а вот Эрик… – Аликс состроила недовольную гримасу. – Это был сущий кошмар. Иззи сказала, он нравился мне только потому, что благодаря ему я получала возможность сделать два выпускных проекта вместо одного.

Кен рассмеялся.

– Мне всегда нравилась Иззи! Она хорошо знает мою дочь.

– Я уже начинаю скучать по ней. Она уезжает завтра утром. – Аликс решила пока не говорить отцу, что свадьба Иззи пройдет на Нантакете. Он мог подумать, что дочь слишком много на себя взваливает. – Представь, этот ее чертов жених хочет видеть Иззи рядом.

– Упрямый дьявол, ни с кем не считается!

– Вот и я так думаю.

– Слушай, Аликс, уже поздно, нам обоим пора ложиться спать. Когда вернется Монтгомери?

– Понятия не имею. Я не выходила из дома, работала весь день, пока Иззи покупала мне одежду. – Аликс предпочла умолчать о том, что новые наряды, по замыслу Иззи, должны были сразить Монтгомери наповал.

– Надеюсь, она расплатилась деньгами твоей матери.

– Разумеется. Эти двое и мамина кредитка «Американ экспресс» – лучшие друзья. Святая троица.

Кен рассмеялся.

– Мне тебя не хватает. Давай-ка поспи и позвони мне, как только встретишься с Монтгомери. Я хочу знать все, что он тебе скажет, каждое слово. Ну, пока.

– Целую, – улыбнулась Аликс.

– И я тебя тоже.

Глава 4

– Я решил завтра уехать, – объявил Джаред своему деду Калебу. Беседа проходила на кухне Кингсли-Хауса ранним вечером. Джаред только что вернулся с рыбалки и еще не успел принять душ и переодеться. – Я собираюсь почистить рыбу, а утром отнесу ее Дилис и покину остров.

– Я думал, ты пробудешь здесь до осени. Кажется, у тебя на острове какая-то работа? Разве нет?

– Да, но я могу заняться ею и в Нью-Йорке. – Джаред вывалил рыбу из ведра на широкую сливную полку раковины.

– Речь шла о каком-то доме, верно?

– У меня заказ на проект дома в Лос-Анджелесе для пары кинозвезд. Что их брак не протянет и двух лет, это уж их проблемы. По-моему, я говорил тебе об этом.

– Помнится, ты пожаловался, что в Нью-Йорке на тебе лежит столько обязанностей, помимо проектирования, что тебе некогда думать ни о чем другом. Ты объявил, что хочешь прожить год на Нантакете… Как ты выразился? Что-то насчет корней.

– Ты сам отлично знаешь, я сказал, что хочу вернуться к своим корням.

– А я уверен, ты употребил слово «нужно». Тебе нужно понять, где твое место. Это правда, или я подхватил какую-то болезнь, разрушающую мой разум?

– Ты слишком для этого стар. – Грязный, усталый, Джаред был голоден и зол. Да, он собирался провести на острове все лето, но потом его тетя оставила дом… ей.

– Итак, ты бежишь, – заключил Калеб. Стоя возле кухонного стола, он сверлил внука гневным взглядом. – Бросаешь юную Аликс.

– Этим я лишь оказываю ей добрую услугу. Защищаю ее. Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известно, на что похожа моя жизнь. Разве девушка такой участи заслуживает? Лучше будет, если она так и не узнает, кто я на самом деле. Как большинство студенток, она, наверное, воображает меня героем. А я даже близко на него не похож.

– Наконец-то мы услышали правду.

– А ты что думал? Что я боюсь, как бы она не попросила у меня автограф? Против этого я бы не возражал. – Джаред криво улыбнулся. – Желательно на какой-нибудь части тела. Но только не в данном случае. – Он начал было чистить рыбу, потом внезапно передумал и, подойдя к высокому шкафчику за холодильником, налил себе рома с колой. – Что случилось с лаймами? Здесь их было полно.

– Я их съел, – язвительно отозвался Калеб, хмуро глядя на внука.

– От тебя никогда не дождешься прямого ответа. – Осушив бокал, Джаред наполнил его вновь и, усевшись за стол, обвел глазами кухню.

– Думаешь выбросить мебель и поставить новую, с гранитной столешницей? – осведомился Калеб.

Джаред едва не поперхнулся.

– Что за вздор? Так надругаться над кухней!

– Да кто-то обмолвился. Кленовые шкафчики и гранитная столешница.

– Не говори ерунды! – воскликнул Джаред. – Меня воротит от таких шуток. Эта кухня превосходна в своем нынешнем виде, ее не нужно менять.

– Я помню, как ее устанавливали, – вздохнул Калеб.

– Это был Пятый, верно?

– Четвертый, – покачал головой Калеб, перебирая в памяти старших сыновей своего рода, одного за другим. Их с Валентиной сына назвали Джаредом, дав ему второе имя отца. От матери он унаследовал фамилию Монтгомери, а от семьи Калеба – Кингсли. Даже теперь, много лет спустя, Калеб содрогался от отвращения, думая о том, на что пришлось пойти Валентине, чтобы сын носил отцовскую фамилию. Желая сохранить в памяти поколений волю Валентины, Калеб установил традицию давать старшему сыну в семье имя Джаред Монтгомери-Кингсли и тщательно следил, чтобы она соблюдалась. Последний из его потомков, самый своевольный и упрямый из всех, был Джаредом Седьмым.

– Не сомневаюсь, ты хорошо помнишь, что делал каждый из них. – Джаред продолжал разглядывать старую кухню.

– Пытаешься запечатлеть в памяти это место? – желчно поинтересовался Калеб.

– Думаю, будет лучше, если я не вернусь. По крайней мере пока…

– Пока Аликс здесь? – В голосе деда явственно слышалось осуждение.

– Не начинай снова! – проворчал Джаред. – Я не учитель и никогда не хотел им быть. Что же мне прикажешь делать?

– Разве у тебя самого не было учителей?

– У нее уже есть учителя! – простонал Джаред. – Послушай, последние несколько дней я только об этом и думал. Студенты ждут от меня невозможного. Они считают меня кладезем мудрости, а я им вовсе не являюсь. Завтра я попрошу Дилис познакомить эту девушку с Лекси. Они подружатся. Смогут вместе обедать и ходить по магазинам. Все у них будет прекрасно.

– Значит, Дилис будет ее опекать, а Лекси станет ее подругой. А ты сбежишь и спрячешься.

Обвинение заставило Джареда покраснеть, но в следующий миг на лице его показалась улыбка.

– Таков уж я. Жалкий трус. Испугался девчонки с рейсшиной. А впрочем, она, возможно, даже не знает, что такое рейсшина. Готов поспорить, она пользуется системой автоматизированного проектирования последнего поколения. Этот молодняк обожает хай-тек, все самое новое и современное. У нее, наверное, с собой набор эскизов – десяток крыш, двадцать дверей и шестнадцать разномастных окон. Из этих штампованных деталей она собирает дома.

Глаза Калеба полыхнули гневом.

– Уверен, ты точно ее описал. Думаю, ты прав. Тебе и в самом деле лучше убраться отсюда и никогда с ней не встречаться. – С этими словами он исчез.

Джаред видел, что рассердил деда, но такое случалось с ним и прежде. Говоря по совести, с двенадцати лет он только тем и занимался.

Он понимал, что надо встать и начать чистить рыбу, но продолжал сидеть за столом, глядя на старую кухонную плиту у противоположной стены. Он вообразил себе студентку архитектурной школы с эскизом сверкающей новой кухни. Плита «Вулф» с восемью конфорками и тремя духовыми шкафами. Снести стену и водрузить в углу гигантский морозильник. Вынести на свалку раковину с фарфоровыми бортами и широкими сливными полками, а на ее место водрузить какое-нибудь новомодное чудовище.

Нет, это свыше его сил. Он не станет объяснять какой-то
Страница 21 из 29

студенточке, почему это невозможно. Не в его правилах…

– Здравствуйте.

Обернувшись, Джаред увидел в дверях хорошенькую молодую женщину в джинсах и клетчатой рубашке. Он ошеломленно оглядел длинные светло-рыжие волосы, небрежно отброшенные назад, зеленоватые глаза с густыми черными ресницами и поистине великолепный рот.

– Мне послышались голоса, – произнесла девушка. – Я решила, что это шум с улицы и не обратила внимания. Но потом со стены упала картина, из трубы в камин посыпалась сажа, я посмотрела вверх и… – Аликс взволнованно перевела дыхание. «Спокойно, – сказала она себе. – Это Он. Это…» Она не решилась даже мысленно назвать его иначе, чем «Он». С большой буквы.

Монтгомери смотрел на нее так, будто пред ним возникло привидение.

Аликс сдерживалась изо всех сил. Ей хотелось выплеснуть переполнявшие ее чувства, признаться, что она боготворит шедевры Монтгомери и восхищается его талантом, спросить, над чем он теперь работает, не хочет ли дать ей какое-нибудь мудрое напутствие и не будет ли так любезен взглянуть на выполненный ею макет часовни. О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Она с трудом остановила вскипающий поток слов, сердце ее бешено колотилось.

– Я Аликс Мэдсен, и я собираюсь пробыть здесь… некоторое время. Впрочем, думаю, вам это известно. А вы мистер Кингсли? Мне сказали, что вы позаботитесь о доме, если понадобится что-то починить. – Она решила, что будет лучше дать Монтгомери представиться самому.

Джаред с удовольствием задержал взгляд на ладной, изящной фигурке девушки.

– Да, для меня это дело привычное.

Аликс нерешительно замолчала, не зная, что сказать. Монтгомери сидел за столом, вытянув перед собой длинные ноги. Те же джинсы и рубашка были на нем несколько дней назад, на причале, когда он садился в лодку. От его грязной одежды разило рыбой. Но даже с всклокоченной бородой и длинными волосами он выглядел сногсшибательно. Хотя выражение его лица не сулило ничего доброго. Аликс невольно поежилась под его хмурым взглядом. Должно быть, он не ожидал увидеть ее здесь. Не удержавшись, она посмотрела на его нижнюю губу. Именно такой Аликс ее и помнила, о ней вспоминала, посвящала ей стихи.

Заставив себя отвести взгляд, Аликс заметила груду полосатых морских окуней на сливной полке мойки.

– Вы вернулись с рыбалки.

– Я как раз собирался почистить рыбу. Эта раковина больше той, что у меня на кухне, но я не пришел бы, если б знал, что в доме кто-то есть.

– Мы с моей подругой Иззи приехали раньше, чем собирались, но она покинула остров сегодня утром, – объяснила Аликс. Пристальный взгляд Монтгомери так сильно смущал ее, что ей нужно было чем-то себя занять. Она пересекла кухню, чувствуя, как Джаред провожает ее глазами. Подойдя к буфету, Аликс уверенным движением открыла третий ящик снизу и достала кольчужную перчатку для разделки рыбы, а вместе с ней старый нож с длинным и тонким лезвием. – Вы не против, если я помогу?

– Валяйте. – Джареда явно удивило, что ей известно, где лежат перчатка и рыбный нож. – Я вижу, вы здесь вполне освоились и основательно изучили дом.

Взяв рыбину за голову рукой в перчатке, Аликс уверенно сделала надрез до самого хребта.

– Вообще-то нет. Я студентка, изучаю архитектуру, и большую часть времени здесь я провела за работой. – Она помолчала, давая Монтгомери время что-нибудь сказать в ответ, по крайней мере признаться, кто он на самом деле. Но тот промолчал. – Так что я пока не осмотрела дом полностью.

– Но кухню вы разглядели неплохо.

– Да. – Аликс не понимала, что за игру он ведет. Положив рыбу плашмя и прижав ладонью, она разрезала ее вдоль хребта от головы к хвосту.

Поднявшись, Джаред подошел к мойке и встал рядом, наблюдая за умелыми, точными движениями девушки. Перевернув рыбину, она рассекла ее с другой стороны и ловко извлекла мякоть, так что на борту мойки осталась лежать полоска кожи, прикрепленная к хвосту. Несколько быстрых взлетов ножа, и рыба оказалась безупречно разделана на филе.

Джаред привалился спиной к мойке.

– Кто научил вас так ловко управляться с рыбой?

– Отец. Он любит рыбачить и часто брал меня с собой.

– Так он опытный рыбак?

– Превосходный. – Аликс взяла второго окуня.

– Хотите что-нибудь выпить?

– С удовольствием. – Аликс едва не издала победный клич. Она готова была пуститься в пляс от радости. «Джаред Монтгомери готовит для меня коктейль. Можно мне упомянуть об этом в своем резюме?»

– Боюсь, я не умею готовить яблочный мартини.

Снисходительный, насмешливый тон Джареда умерил ее восторг. К счастью, она стояла спиной к Монтгомери, и он не мог видеть, как вытянулось и помрачнело ее лицо.

– Ничего страшного. Приехав на Нантакет, я пристрастилась к рому. Мне нравится добавлять в него колу и побольше лайма. – Теперь нахмурился Джаред. Этот напиток любил пить он сам, с жадностью опрокидывая в себя или медленно смакуя, и именно ему отдавала предпочтение тетя Адди. Ром пили все Кингсли, мужчины и женщины. – Так чем вы занимаетесь? – спросила Аликс и затаила дыхание. Интересно, что он расскажет о себе?

– Строительством.

– Вот как? – Голос Аликс взлетел вверх на октаву. Пришлось взять себя в руки. – Проектируете и строите?

– Нет, все куда проще. Просто разъезжаю по округе на своем пикапе и делаю, что могу.

Аликс замерла с рыбой в руках. Похоже, Монтгомери не собирался открывать свое инкогнито. Но что давала ему эта беззастенчивая ложь? Неужели он и вправду думал, будто студентка архитектурной школы не узнает его в лицо? Не настолько же он наивен? А может быть, это просто скромность?

– Вы работаете здесь, на Нантакете? – спросила она.

– Иногда. У меня есть своя фирма за пределами острова.

– В самом деле? – Однажды Аликс удалось проникнуть в вестибюль здания, где располагалось бюро Монтгомери. Охранники не пропустили ее в лифт, но она успела прикоснуться кончиками пальцев к его имени на табличке.

– Да, и мне нужно вернуться к работе, поэтому завтра утром я покидаю Нантакет. Наверное, я не вернусь, пока…

– Пока я здесь? – Джаред коротко кивнул. – Понятно, – протянула Аликс, опасаясь, что угадала правду. Ей говорили, что «мистер Кингсли» пробудет на острове до осени, но, должно быть, он передумал. Почему? В Нью-Йорке его ждала срочная работа? Или он решил уехать, потому что не хотел оставаться рядом со студенткой? А может быть, он просто не любит рассказывать о своих достижениях? Возможно, если его немного поощрить, он станет откровеннее? – Мой отец архитектор, у него большой опыт в строительстве, – произнесла она. – Над чем вы сейчас работаете? – За ее спиной раздался резкий хлопок – Монтгомери открыл банку с колой.

– Ничего примечательного.

– Кто проектирует то, что вы строите?

– Эти имена не на слуху, они вам ни о чем не скажут.

– Я занимаюсь архитектурой и, возможно, знаю кого-то из ваших людей.

– Обычно мы заимствуем проекты из журналов. Вот ваш ром. Хотите, я дочищу рыбу сам?

– Пожалуй, – отозвалась Аликс. Сняв перчатку, она передала ее Монтгомери и взяла из его рук бокал. Глаза их встретились. Ну и лжец, возмутилась она про себя.

Какая красавица, подумал Джаред.

Подойдя к столу, Аликс села и принялась наблюдать, как Монтгомери разделывает рыбу. Странно, но он орудовал
Страница 22 из 29

ножом в точности, как учил ее отец. Каждое движение казалось ей знакомым. Наступило долгое неловкое молчание. «Может, попробовать навести его на разговор о тех прелестных строениях, наброски которых висят у него в студии?»

– Нантакет очень красив, – заговорила Аликс.

– Согласен.

– Жалко, что вы уезжаете. Мне хотелось бы лучше познакомиться с островом, рассмотреть дома. По правде говоря, мне нравятся любые строения. Ну, за исключением сборных бетонных конструкций и некоторых других. На Мейн-стрит я видела две садовые постройки, кажется, это были сарайчики, соединенные скамьей. Белые восьмиугольные, с зелеными крышами в виде куполов. Это что-то необыкновенное. У меня просто дух захватило.

Джаред ничего не ответил. Он не собирался становиться гидом и демонстрировать заезжей туристке местные достопримечательности. Девушка очень скоро угадала бы его профессию и, превратившись в говорящий автомат, довела бы его до белого каления бесчисленными вопросами.

– Как ваш напиток? Не слишком крепкий?

– Откровенно говоря, я сомневалась, добавили ли вы в него ром.

– Это же… – Джаред осекся, не в силах скрыть удивление.

– Что?

– Это же самое обычно говорила моя тетя.

– О, простите, – извинилась Аликс. – Я не знала. Наверное, вам больно вспоминать о ней. – Она нерешительно помолчала. – Ваша тетя была милой женщиной.

– Вы ее помните?

Вопрос застал Аликс врасплох. Она задумалась, не зная, что сказать.

– Я жила здесь в четырехлетнем возрасте. Вы много помните из тех времен, когда вам было столько же?

Счастливая семья, подумал Джаред. Мать и отец еще живы. В те дни ничто не омрачало их жизнь.

– Я помню этот дом, – сказал он. – Помню тетю Адди.

В глазах Джареда мелькнула нежность, и Аликс захотелось рассказать ему правду.

– Она сидела в большой комнате и занималась каким-то рукоделием?

Впервые с лица Монтгомери сошло недовольное выражение. Все это время он сидел с таким видом, будто съел что-то кислое.

– Она любила вышивать. Ее работы, заключенные в рамки, висят на стенах по всему дому.

– А в парадной гостиной дамам подавали чай. Я помню маленькие пирожные с желтыми розочками из крема.

– Да, – улыбнулся Джаред. – Она любила желтые розы.

– Наверное, вам очень ее не хватает, – мягко произнесла Аликс.

– Да. Мы провели вместе последние три месяца перед тем, как ее не стало. Она была необыкновенной женщиной. – На мгновение его взгляд задержался на лице Аликс. – Разделывать рыбу вы умеете, а готовить ее?

– Ну, шеф-повара из меня не выйдет, но поджарить окуня я смогу. Еще у меня неплохо получаются кукурузные оладьи.

– На пиве или на молоке?

– На пиве.

– И с кайенским перцем?

– Разумеется.

– Здесь на кухне не так уж много продуктов, но у меня в домике есть лук и кукурузная мука.

Аликс расценила это как приглашение на ужин.

– Почему бы вам не сходить за ними, я могла бы… – Она пожала плечами.

– Звучит неплохо.

Как только Монтгомери скрылся за дверью, Аликс бросилась наверх, в свою спальню. Чемоданы с ее вещами уже прибыли, но она не успела их распаковать. Пакеты с одеждой, купленной для нее Иззи, лежали на полу, однако Аликс решила, что переодеваться не стоит. Это было бы чересчур. Слишком очевидно, нарочито.

Кинувшись в ванную, она слегка подкрасила ресницы и губы. «И почему лицо так кошмарно блестит?!» Схватив изящную пудреницу – подарок матери, Аликс поспешно припудрила кожу.

Она вернулась на кухню, как раз когда Джаред открывал дверь. На мгновение их глаза встретились, но Аликс сейчас же отвернулась. Сердце ее бешено колотилось, готовое выскочить из груди. «Слишком быстро, – сказала она себе. – Слишком мало времени прошло после разрыва с Эриком. Слишком мало времени после знакомства с прославленным Монтгомери. Слишком рано для всего».

Джаред принес бумажный пакет, в котором лежало все необходимое для кукурузных оладий по рецепту Кеннета Мэдсена. Любопытно, что на кухне у Джареда нашлись все ингредиенты. Кукурузную муку грубого помола и пшеничную с пекарским порошком нечасто встретишь в хозяйстве холостяка.

Не задумываясь о том, что делает, она достала из шкафа фарфоровую миску и, открыв ящик, взяла деревянную ложку.

– Для человека, который не помнит себя в четыре года, вы, кажется, неплохо знаете, где что лежит.

– Пожалуй, – кивнула Аликс. – Иззи сказала, что это наводит на нее ужас, поэтому я решила молчать.

– Ну, меня не так-то легко напугать, – усмехнулся Джаред, передавая ей яйцо.

– Вы уверены? А как насчет фильмов ужасов? Или историй о привидениях?

– Фильмы ужасов, в особенности те, где пускают в ход пилу, превращают меня в дрожащую, хнычущую медузу, а рассказы о привидениях просто забавляют.

Аликс налила масло в глубокую сковороду.

– Забавляют? Вы не верите в привидения?

– Я верю в духов, а не в карикатурных призраков, которые бродят, потрясая цепями. Так расскажите мне, что вы помните. Места? Вещи? Людей? – Джаред внимательно вгляделся в лицо Аликс, пока та размешивала тесто.

– В памяти мелькают только разрозненные обрывки воспоминаний. Я хорошо помню эту кухню. Кажется, я обычно сидела… – Отставив миску, Аликс подошла к столу. Сзади, под встроенной скамьей, помещался ящик. Медленно выдвинув его, Аликс увидела толстый альбом для рисования и старую коробку из-под сигар, полную карандашей. Она взяла в руки альбом и раскрыла. Джаред напряженно смотрел ей через плечо. Один за другим она перелистывала свои старые детские рисунки. Все они изображали какие-то строения. Дома, амбары, ветряные мельницы, увитые розами беседки, садовые сарайчики. – Похоже, с годами я мало изменилась, – произнесла Аликс, повернувшись к Монтгомери. Но тот отошел в сторону и стоял спиной к ней, будто хотел подчеркнуть, что не желает иметь ничего общего с какой-то студенткой.

Аликс так и подмывало бросить ему в лицо: «Я знаю, кто вы такой» – но не хотелось тешить его тщеславие. Объявив, что узнала великого Монтгомери, она лишь доставит ему удовольствие. Пусть думает, будто сохранил инкогнито, если ему так хочется. Она вернулась к плите.

– Вы помните каких-нибудь людей? – не глядя на девушку, спросил Джаред, выкладывая рыбу на разогретую сковороду. Они стояли так близко друг к другу, что, хотя их локти не соприкасались, Аликс чувствовала тепло его тела.

– Главным образом, пожилую женщину, мисс Кингсли, насколько я понимаю. И чем дольше я здесь, тем яснее я ее вспоминаю. Мы с ней гуляли по берегу, я собирала раковины. Кажется, я обращалась к ней «тетя Адди».

– Вполне возможно. Так звали ее все дети в семье. И я тоже. Был ли с вами кто-то еще? Не на берегу, а здесь, в доме?

Аликс подержала руку над сковородкой с маслом, чтобы определить, достаточно ли она горяча, прежде чем начала разливать ложкой жидкое тесто.

– Иногда я…

– Иногда вы что?

– Я вспоминаю, что слышала мужской смех. Звучный, басистый. Мне он нравился.

– И это все?

– Сожалею, мистер Кингсли, но больше я ничего не помню. – Она подняла глаза, словно желая спросить, не хочет ли Джаред предложить ей обращаться к нему по имени, но тот промолчал. – А не вы ли это были?

– Нет, – проговорил Монтгомери, как будто с усилием, выходя из задумчивости. – У меня смех высокий и вовсе не звучный, напоминает дребезг разбитого
Страница 23 из 29

стекла.

Аликс улыбнулась в ответ на столь уничижительную оценку.

– Я хотела спросить, кого вы помните? Вы выросли на Нантакете?

– Да, но не в этом доме.

– Кому достанется дом, когда я уеду?

– Мне. Почти всегда им владели старшие сыновья в семье Кингсли.

– Значит, я помешала вам унаследовать дом.

– Я вступлю во владение наследством на год позже. У вас все готово?

– Да. – Сняв оладьи со сковороды, Аликс выложила их на бумажное полотенце.

– Какие тарелки вы предпочитаете?

– С полевыми цветами, – не задумываясь, ответила Аликс и тотчас удивленно вытаращилась на Джареда. – Еще на пароме я сказала подруге, что ничего не помню об этом доме. Но, оказывается, мне знакомы даже тарелки.

Монтгомери подошел к висевшему на стене шкафчику с посудой и достал тарелки, которые, как выяснилось, нравились Аликс.

– Возможно, потом произошло что-то скверное, и это заставило вас забыть.

– Может быть. Как раз тогда родители разошлись, это могло меня травмировать. Мы с папой всегда были близки. Вместе мы объехали весь мир, чтобы увидеть самые великолепные здания. Вам приходилось…

– В пакете есть салат, если хотите.

Аликс пришлось отвернуться, чтобы скрыть лицо с пылающими от гнева щеками. Ей хотелось сказать: «Ладно, я поняла. Вы знаменитый архитектор, а я никто, жалкая студенточка. Но зачем постоянно подчеркивать свое превосходство?» Она подошла к шкафу с бутылками и смешала коктейль, воспользовавшись одним из рецептов, приклеенных к дверце. Аликс не потрудилась спросить Монтгомери, что он предпочитает.

Джаред поставил на стол приборы и блюдо с оладьями, выложил салат в миску и достал из холодильника бутылку с соусом. Потом уселся и принялся наблюдать, как Аликс смешивает какой-то фруктовый напиток. Ему нравилась эта девушка. Нравились ее готовность помочь, деловитая уверенность и ловкость, с которой она разделывала рыбу и пекла оладьи. Нравилась ее манера пить ром. Никаких смешков и кокетства. Лишь прямота и дружелюбие.

Но больше всего ему нравилось чувство, которое она вызывала в нем. Его влекло к Аликс. Он этого не ожидал. Джаред помнил ее серьезной маленькой девочкой, сидевшей на коврике в гостиной и игравшей с вещами, которые привезли его предки из бесчисленных морских путешествий по всему миру.

В те годы он понятия не имел, какой ценностью обладают эти предметы. Для него они были всего лишь вещицами, знакомыми с детства. Джаред вспомнил, как давным-давно доктор Хантли, тогда еще молодой человек, недавно возглавивший ИОН – Историческое общество Нантакета, – едва не лишился чувств, впервые придя к тете Адди и увидев на полу малышку Аликс.

«Этот ребенок играет с… – Ему пришлось присесть, чтобы перевести дыхание. – У девочки в руках подсвечник начала девятнадцатого века».

«Пожалуй, он даже более древний, – спокойно проговорила тетя Адди. – Семья Кингсли поселилась на Нантакете задолго до того, как был построен этот дом, и я уверена, они еще пользовались свечами».

С лица директора не сходила бледность.

«Нельзя позволять девочке играть с этими вещами. Она…»

Тетя Адди добродушно улыбнулась в ответ.

– Где вы жили? – спросила Аликс, поставив на стол два бокала с напитками.

– Что? Ах, извините, я задумался. Мы с матерью жили в Мадакете, на побережье.

– Простите, что сую нос не в свое дело, но почему вы выросли не в Кингсли-Хаусе?

Джаред коротко рассмеялся.

– В юности тетя Адди застала мужчину, за которого собиралась выйти замуж, в пикантном положении, со спущенными штанами. По словам моего папы, она воспользовалась этим, чтобы вызвать сочувствие у своего отца и заставить его изменить завещание, оставив дом ей вместо ее брата. Все думали, что когда прадед опомнится, он снова решит дело в пользу сына, но он попал в аварию и умер молодым. Поэтому дом достался тете Адди, а не ее брату.

– Семью это рассердило?

– Напротив. Все вздохнули с облегчением. Ее брат скорее всего продал бы усадьбу. Он не умел обращаться с деньгами и совсем не заботился о доме. Так запустил его, что даже крыша провалилась. – Джаред умолчал о роли Калеба, принявшего сторону Адди. Лишь благодаря этим двоим семье удалось сохранить Кингсли-Хаус.

– А теперь дом перейдет к наследнику, который превосходно разбирается в крышах.

– Надеюсь, – улыбнулся Джаред.

В глазах его читалась гордость, и Аликс невольно задумалась, каково ему было узнать, что придется ждать целый год, прежде чем вступить в права наследования.

– Мадакет, где вы выросли, – это городок?

– Не совсем. Он слишком мал для настоящего города. Но там есть ресторан и, конечно же, торговый центр.

– Торговый центр? И какие же магазины?

Джаред усмехнулся.

– Его обычно именуют барахолкой, там торгуют всякой всячиной, но он довольно просторный и… – Он пожал плечами. – Это Нантакет.

Некоторое время они ели молча. Джареду вдруг пришло в голову, что девушка остается одна в городе, где никого не знает.

– А как проходят на острове свадебные церемонии?

Джаред замер, не успев поднести вилку ко рту.

– Вы собираетесь замуж?

– Нет. Замуж выходит моя подруга и… – Аликс осеклась, покраснев от смущения.

– Так в чем же дело?

– Я сказала ей, что свадьбу можно устроить прямо здесь, в саду. Мне не следовало этого говорить. Дом принадлежит не мне, а вам. Это слишком бесцеремонно с моей стороны.

Джаред впился зубами во вторую оладью.

– Все в порядке. – Аликс вопросительно смотрела на него, ожидая ответа, и он с удивлением обнаружил, что ему это нравится. – Считайте, что получили мое разрешение. Этому дому не повредит немного музыки и смеха. – Аликс улыбнулась ему так искренне и тепло, что он невольно наклонился к ней, будто в ожидании поцелуя. Но она отвернулась. Джаред тотчас отстранился. – Я попрошу Хосе и его ребят привести здесь все в порядок.

– Они садовники? Я боялась, что мне придется самой полоть, вскапывать и всякое такое. Не то чтобы я не справилась, просто не думаю, что у меня это хорошо получится. Вдобавок я хочу провести лето за работой. – Она ждала, что Джаред хотя бы из вежливости спросит, над чем она работает, но тот промолчал.

Внезапно Аликс решила, что с нее довольно. Монтгомери не желал видеть в ней личность, человека, разделявшего его любовь к земле и архитектуре. Он не снизошел до откровенного разговора с ней, даже не посчитал нужным сказать правду о себе.

Она видела, что Монтгомери находит ее привлекательной, женщины всегда чувствуют подобные вещи, но, несмотря на дьявольскую притягательность «мистера Кингсли», как мужчина он ее не интересовал. Ей не хотелось быть еще одной легкой победой великого Монтгомери. И черт с ней, с нижней губой, если это все, что он мог ей предложить. Аликс не желала довольствоваться жалкими крохами.

Она встала из-за стола.

– Простите, что оставляю вам грязную посуду, но я очень устала и хочу лечь. Если мы больше не увидимся, спасибо за ужин, мистер Кингсли. – Его имя она произнесла с нажимом.

Джаред поднялся. Казалось, он хочет пожать ей руку или поцеловать ее в щеку, но Аликс быстро повернулась и вышла из комнаты.

Он помедлил, глядя ей вслед. Джаред понимал, что это нелепость, но у него возникло чувство, будто он чем-то ее рассердил. Но чем? Спросил, что она помнит о тете Адди? Это казалось
Страница 24 из 29

бессмыслицей.

Снова усевшись за стол, он попробовал приготовленный Аликс коктейль из рома и ананасового сока. Напиток пришелся ему не по вкусу, но напомнил о тетушке. Налив себе немного чистого старого рома, он стал ждать появления Калеба, не сомневаясь, что старик явится и накинется на него с бранью, но в комнате воцарилась тишина. Дед не предупредил его, что Аликс Мэдсен в доме, что она приехала раньше времени и даже успела «поработать». Должно быть, нарисовала какое-нибудь вычурное сооружение, построить которое возможно разве что с помощью волшебной палочки.

Откинувшись на спинку стула с бокалом в руке, он доел остатки кукурузных оладий. Пожалуй, таких вкусных он никогда прежде не пробовал.

Увлечься малышкой Аликс, которую так любила его тетушка, было бы с его стороны непростительной глупостью. Когда она появилась на острове в первый раз, ей было четыре года, а Джареду – четырнадцать. Прелестный тихий ребенок, она любила сидеть на полу в гостиной и что-нибудь строить. После того как президента Исторического общества Нантакета едва не хватил удар при виде девочки, игравшей с бесценными безделушками из слоновой кости и перламутра, старинными китайскими чайницами и японскими нэцкэ, Джаред отправился домой, порылся на чердаке и нашел старую коробку с «Лего». По настоянию его матери детали конструктора вымыли в посудомоечной машине. Джаред вспомнил, как обрадовалась мама его доброму порыву. Надо признать, в ту пору он не был образцовым сыном. Смерть отца, Джареда Шестого, ушедшего из жизни двумя годами раньше, сделала его замкнутым и угрюмым. Мама настояла, чтобы он лично передал игру Аликс.

Малышка никогда прежде не видела строительного конструктора и не знала, как с ним обращаться. Джаред, опустившись на ковер, научил ее складывать дома из кирпичиков. Девочка пришла в восторг, и, когда Джаред уходил, обвила ручонками его шею в порыве благодарности. Тетя Адди, которая сидела на диване, наблюдая за своей любимицей, сказала: «Когда-нибудь, Джаред, ты станешь прекрасным отцом».

А Калеб, маячивший позади, презрительно фыркнул: «Но муж из него выйдет никудышный». В те дни дед всерьез опасался, что внук угодит за решетку и проведет там остаток жизни. Следуя давно установившемуся правилу, Джаред в присутствии тети оставил без внимания замечание Калеба.

Но Аликс, слышавшая весь разговор, серьезно посмотрела на Джареда и заявила: «Я выйду за тебя замуж». Джаред вскочил, красный как рак, а Калеб разразился неудержимым хохотом.

Увидев позднее замысловатую постройку Аликс из кирпичиков «Лего», Джаред удивился. По словам Калеба, сам Джаред в четыре года не мог построить ничего подобного. Аликс преподнесла ему букетик цветов из сада тети Адди в благодарность за подарок. Вечером Джаред отправился гулять с приятелями, напился вдрызг и провел ночь в камере, что в те дни случалось с ним нередко. С того дня он больше не видел малышку Аликс, потому что вскоре мать неожиданно увезла ее с острова.

Мысли Джареда снова вернулись к настоящему. Это явно к лучшему, что он уезжает. Он расскажет Дилис об Аликс, та познакомит девушку с его кузиной Лекси и с Тоби, ее соседкой по дому. Через неделю Аликс уже закружится в вихре развлечений, которых так много летом на Нантакете. А Джаред к тому времени будет в Нью-Йорке создавать… Он понятия не имел, что именно. Вдобавок не так давно он расстался с очередной подружкой и не успел пока обзавестись новой, так что… Проклятие! Он вновь увидел перед собой глаза Аликс, ее губы, стройную фигуру.

Нет, это никуда не годится. Аликс Мэдсен – юная невинная девушка, он не смеет прикасаться к ней. Да, ему лучше уехать, и как можно скорее.

Глава 5

Аликс лежала в постели, пытаясь сосредоточиться на крутом детективе, найденном в ящике стола, но строки расплывались у нее перед глазами. Она могла думать лишь о Джареде Монтгомери – или его следовало называть Кингсли? Все связанное с ним оказалось ложью, включая его имя.

Зачем ему понадобилось лгать? Мысленно восстанавливая слово за словом весь разговор с ним, Аликс все больше убеждалась, что Монтгомери старательно уходил от ее вопросов, делая вид, будто не понимает содержащихся в них намеков. Если он не хотел отвечать, почему не сказал прямо? Он мог…

Звонок мобильного телефона прервал ее размышления. Звонил отец. Черт, черт! Зачем она только сказала ему, что Монтгомери занимает домик для гостей?

Набрав в грудь побольше воздуха, она попыталась улыбнуться.

– Папа! – радостно воскликнула она. – Как ты?

– Что случилось?

– Случилось? Ничего. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что знаю тебя с рождения и узнаю твою фальшивую веселость. Так что стряслось?

– Ничего плохого. Все дело в Иззи и ее свадьбе. Мать и свекровь отравляют ей жизнь, вот я и предложила ей отпраздновать свадьбу здесь. Но как мне все организовать? Что я знаю о свадьбах?

– Тебе нравится решать сложные задачи, и ты справишься. Что тебя тревожит на самом деле?

– Я же тебе сказала. Боюсь, устроить настоящее торжество мне не по силам. Это невозможно. Хочу покинуть Нантакет и вернуться домой. Я подружка невесты у Иззи на свадьбе, так что мне нужно помочь ей выбрать пирожные, цветы и всякое такое. А может быть, я немного поживу у тебя. Ты не против?

Кен немного подумал, прежде чем ответить:

– Дело в Монтгомери, верно? Он наконец появился?

Аликс почувствовала, как к глазам подступили слезы, но сдержалась, не желая, чтобы отец догадался.

– Да, – произнесла она. – Мы поужинали вместе. Он разделывает окуня в точности как ты, папа.

– Как он отреагировал, услышав, что ты его поклонница?

– Никак. Ровным счетом.

– Он должен был что-то ответить, Аликс. Ну же?

– Он ничего не сказал, потому что я не заговорила об этом. Монтгомери притворялся не тем, кто он есть.

– Я хочу знать каждое его слово. Ничего не пропускай.

Аликс как можно более кратко пересказала отцу свой разговор с Монтгомери.

– Может, я для него хуже чумы, уж не знаю, кем он меня вообразил… наверное, поэтому Монтгомери не признался, кто он такой, но сидеть передо мной, нагромождая одну ложь на другую, это… это…

– Гнусно, – заключил Кен глухим от гнева голосом.

– Все в порядке, папа. Он, конечно, большая шишка, я понимаю, почему ему не хотелось объявлять какой-то студенточке, что он и есть тот самый великий Монтгомери. Должно быть, он боялся, что я начну целовать его перстень или выкину еще какой-нибудь фортель в фанатском стиле. И честно говоря, я могла бы. Впрочем, это уже неважно. Завтра утром он уезжает и не вернется, пока я здесь.

– Ты хочешь сказать, что проведешь целый год одна в этом огромном доме? Ты никого не знаешь на острове, но обещала подруге устроить там свадьбу. И как ты собираешься это осуществить?

– Папа, ты, кажется, хотел меня подбодрить, а не сыпать мне соль на раны.

– Я пытаюсь трезво смотреть на вещи.

– Я тоже, – пробурчала Аликс. – Вот почему, я думаю, мне лучше вернуться на материк. Кроме того, этот дом принадлежит мистеру Кингсли, и он хочет его вернуть. Хотя бы потому, что здесь большая раковина на кухне.

– Кто такой мистер Кингсли?

– Джаред Монтгомери.

– Он представился тебе мистером Кингсли? – ужаснулся Кен.

– Нет, папа. Так его называл адвокат. Но я дважды обратилась к нему
Страница 25 из 29

подобным образом, и он меня не поправил.

– Жалкий выскочка! – процедил сквозь зубы Кен. – Послушай, милая, мне нужно кое-что сделать. Обещай, что не уедешь с острова, не дождавшись моего звонка.

– Хорошо. Но что ты задумал? Ты ведь не собираешься звонить в его бюро, правда?

– Нет, не в бюро.

– Папа, пожалуйста, я начинаю жалеть, что все рассказала тебе. Джаред Монтгомери очень важная персона. В архитектуре он достиг заоблачных высот. Вполне понятно, что ему не хочется иметь дело с какой-то студенткой. Он…

– Возможно, я повторяюсь, Александра, но в одном твоем мизинце больше таланта, чем в этом прощелыге.

– Приятно слышать, но это неправда. В моем возрасте Монтгомери…

– Это чудо, что он вообще дожил до своего возраста. Ладно, Аликс, давай с тобой договоримся. Я дам ему двадцать четыре часа, чтобы прийти в чувство. Если к завтрашнему вечеру он не одумается и ты по-прежнему будешь переживать, тогда я приеду и заберу тебя. Больше того, я помогу вам с Иззи устроить свадьбу. Что скажешь?

Аликс хотела было напомнить отцу, что она взрослая женщина и в состоянии сама о себе позаботиться, но промолчала, понимая, что это бесполезно.

– Ты говоришь так, словно готов заключить пари. Похоже, ты заранее уверен в успехе, – произнесла Аликс, стараясь придать голосу веселость. Она не надеялась, что Джаред Монтгомери вдруг изменится.

– Значит, договорились! Я позвоню тебе завтра в это же время. Люблю тебя.

– И я тебя люблю. – Аликс прервала разговор. У нее возникло искушение позвонить Иззи и сказать, что свадьбу придется праздновать в другом месте, но после небольшого колебания она решила пока оставить все как есть.

Склонившись над столом, Джаред работал над примерно пятидесятым по счету эскизом дома в Калифорнии, когда зазвонил мобильный телефон. Поскольку его личный номер знали лишь немногие, Джаред немедленно ответил.

Он тотчас узнал разъяренный голос Кеннета Мэдсена.

– Когда я впервые тебя увидел, ты был четырнадцатилетним оболтусом, отпетым негодяем, преступником-малолеткой. Тебя столько раз задерживали и сажали за решетку, что местные полицейские знали наизусть, что ты ешь на завтрак. Твоя несчастная дорогая матушка глотала лекарства одно за другим, потому что ты сводил ее с ума. Я прав? Может, я в чем-то ошибаюсь?

– Нет, все верно, – уныло подтвердил Джаред.

– И кто сделал из тебя человека? Кто вытаскивал тебя из постели по утрам, сажал в грузовик и заставлял работать?

– Ты, – смиренно признал Джаред.

– Кто, невзирая на твои выкрутасы, присматривался к тебе, стараясь отыскать искру Божью, и в конце концов открыл талант архитектора?

– Ты.

– Кто, черт побери, платил за твое обучение?

– Вы с Викторией.

– Правильно! Отец Аликс и ее мать, – проревел Кен. – А взамен ты довел нашу дочь до слез?! Так ты нам отплатил?

– Я не понимаю, что я такого сделал, – искренне возразил Джаред.

– Ах, не понимаешь? – Кен шумно перевел дыхание. – Думаешь, моя дочь тупица? Вот как ты думаешь?

– Нет, сэр, я ничего подобного не думал.

– Аликс знает, кто ты такой. Она заметила тебя на пристани в день приезда и сразу узнала. Видит Бог, как меня это бесит, но ты для нее вроде героя.

– Господи, – пробормотал Джаред. – Я не знал. Я думал…

– Что ты думал?! – рявкнул Кен и добавил, немного сбавив тон: – Слушай, Джаред, я понимаю, Аликс просто студентка, и для человека вроде тебя она что-то наподобие надоедливой осы, но будь я проклят, если позволю тебе так обращаться с ней.

– Я не хотел ее обидеть.

Кен несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, силясь взять себя в руки.

– Моя дочь согласилась поехать на Нантакет только для того, чтобы поработать, подготовить портфолио. Сейчас меня с души воротит при мысли об этом, но она хочет работать в твоей фирме. Сегодня вечером ты… – Кен замолчал и продолжил чуть погодя: – Так помоги мне, Джаред Седьмой Монтгомери-Кингсли, черт бы тебя побрал. А если ты еще раз заставишь мою дочь плакать, клянусь, ты об этом горько пожалеешь. Ты меня понял?

– Да, сэр.

– И вот еще. Если ты все же уделишь моей дочке немного своего драгоценного времени, оставь те обычные номера, которые ты откалываешь с женщинами. Аликс моя дочь, и я хочу, чтобы с ней обращались уважительно. Смекаешь, что я имею в виду?

– Да, сэр.

– Думаешь, ты сможешь быть милым с девушкой, не пытаясь сорвать с нее одежду? Ты на это способен?

– Я постараюсь.

– Нет, постараться мало. Сделай это! – Кен в сердцах оборвал разговор.

Джареду показалось, что на него навалилось прошлое, отшвырнув на много лет назад. Он снова был подростком, и Кен, мужчина, ставший для него вторым отцом, строго его отчитывал. Опять. Как в прежние времена.

Спустившись в кухню, Джаред потянулся было за ромом, но понял, что это не поможет. Он нашел бутылку текилы и осушил две рюмки, прежде чем позволил себе подумать о том, что случилось вечером.

Перейдя в гостиную, Джаред уселся в кресло и вернулся мыслями к тому времени, когда он в свои четырнадцать, как верно заметил Кен, уже считался малолетним преступником.

Кеннет Мэдсен впервые приехал на остров, чтобы вернуть жену. Джаред узнал об этом позднее из рассказов тети Адди и самого Кена. Полагая, что Виктория живет в полнейшей нищете, а потому будет рада его видеть, Кен намеревался сказать ей, что подумывает о примирении. Возможно, он даже простит ее. Со временем.

На самом же деле он так сильно скучал по жене и дочери, что не находил себе места.

Однако на Нантакете его ждала неожиданность. Виктория написала роман, который приняли к публикации, и теперь собиралась развестись с мужем.

Она была бесконечно счастлива, а Кен беспредельно несчастен и подавлен.

После того как Виктория, забрав малышку Аликс, покинула остров, Аделаида предложила Кену пожить в домике для гостей, пока он не избавится от своей меланхолии. Пробыв на острове пару месяцев, Кеннет по-прежнему не выказывал желания возвращаться к занятиям архитектурой, а заодно и к привычной жизни. Видя его уныние, Аделаида попросила Кена восстановить старый дом семейства Кингсли.

– Но я не смогу заплатить тебе, – предупредила она. – Я осилю только строительные материалы.

– Этого достаточно, – согласился Кен. – Мой бывший деловой партнер возьмет на себя все прочие расходы. Он здорово мне задолжал.

Аделаида ждала, что Кен что-то добавит, объяснит, почему компаньон перед ним в долгу, но тот промолчал.

– Ты можешь нанять рабочих на острове, но тогда им придется платить. Правда, есть еще мой внучатый племянник Джаред. Он молод и неопытен, зато будет работать бесплатно. Хотя вряд ли из этого выйдет что-то путное. Не думаю, что ты сумеешь с ним совладать. – Она смерила Кена недоверчивым взглядом, в котором ясно читалось: «В тебе слишком мало от мужчины, чтобы справиться с норовистым мальчишкой».

Кену пришлось не по вкусу, что его принимают за рохлю. Он заявил, что берет парнишку в помощники.

С первой же встречи Кен с Джаредом отлично поладили, распознав друг в друге родственные души. В жизни Кена давно царила полнейшая неразбериха, то же мог сказать о себе и Джаред. Рослый угрюмый подросток с колючим взглядом и элегантный, обозленный на весь мир молодой архитектор представляли собой замечательную пару. Кен сразу объявил, что бросит работу,
Страница 26 из 29

если Джаред не будет слушаться. Поскольку речь шла о том, чтобы восстановить разваливающийся старый дом, в котором жили Джаред с матерью, мальчик нехотя согласился. Вдобавок ко всему, что касалось изменений в доме, Кен внимательно прислушивался к пожеланиям юного Джареда.

Мальчишка ровным счетом ничего не знал о строительстве и поначалу каждый день выходил на работу в тяжелом похмелье. Четырнадцатилетний внучатый племянник Аделаиды Кингсли вполне мог в недалеком будущем превратиться в алкоголика. Выпивку он считал занятием безобидным, поскольку большинство его приятелей уже принимали наркотики. Мальчишка пребывал в убеждении, что если держаться подальше от «дури», можно выпивать, сколько душе угодно. И ничего не будет.

Но, как вскоре понял Джаред, работать с похмелья на строительной площадке – дело гиблое. Разбитые молотком пальцы, бесчисленные мелкие происшествия и незадачи со временем убедили его положить конец ночным попойкам с приятелями. Это оказалось отнюдь не легко. Друзья без обиняков выложили Джареду все, что о нем думали. «Шкура продажная», – с презрением заключили они.

Кен помог юному Кингсли, хотя методы его не отличались излишней мягкостью. Он не терпел безалаберности, никогда не давал Джареду поблажек и заставлял парня работать, невзирая ни на какие обстоятельства.

Однажды, когда мимо стройки промчались на машинах юные головорезы, громко сигналя и крича Джареду, что он тряпка и размазня, Кен сказал: «Возможно, в конце концов из тебя выйдет человек. Кто бы мог подумать?»

Мало-помалу в Джареде пробудилось желание проявить себя, показать, на что он способен. Кен провел на острове почти три года и два из них полностью отдал строительству. Как-то раз Джаред увидел Кена плачущим и отошел в сторонку, не желая его смущать. Позднее он узнал, что в тот день пришли документы на развод. «Я сам во всем виноват, – признался Кен, взяв в руки шестую кружку пива. – Это я все разрушил. Я всегда считал себя выше хорошенькой Виктории Уинетки, смотрел на нее свысока, и она это чувствовала».

В тот вечер Джареду пришлось взвалить на плечо пьяного Кена, усадить его в пикап, отвезти в домик для гостей и уложить в постель. На следующий день ни тот ни другой не упоминали о происшедшем и никогда больше не говорили об этом.

Постепенно Кен оправился настолько, что захотел вернуться к занятиям архитектурой. К тому времени он с удивлением обнаружил, что ему нравится преподавать. За три года, проведенных на острове, Кен с Джаредом успели привязаться друг к другу, как отец и сын, и мысль о предстоящей разлуке причиняла боль им обоим. «Я не могу остаться, – объяснил Кен. – Виктория не позволит Аликс вернуться на Нантакет. Ее роман расходится миллионными тиражами, она говорит, что должна заботиться о своем имидже. Однако, между нами говоря, я думаю, Виктория просто не желает подпускать Адди к Аликс. – Он с грустью посмотрел на Джареда. – Если я не хочу лишиться дочери, мне нужно вернуться на материк и устроить свою жизнь. Вернусь, когда смогу».

Джаред работал, заглушая боль и скрывая обиду. За несколько лет до знакомства с Кеном он потерял отца. Тот однажды вышел в море на своей лодке, да так и не вернулся. Не один день миновал, прежде чем его нашли. Он умер во сне от сердечного приступа. Джаред страстно любил отца, его обожание доходило до преклонения; потеря пробудила в мальчике все худшее, темное. Джаред всегда отличался высоким ростом и выглядел старше своих лет. Вскоре после смерти отца мальчишка, вытянувшийся едва ли не до шести футов, пристрастился пить. За этим последовали кулачные бои, гонки на автомобилях, бесчинства и вандализм. Мать Джареда, пытавшаяся справиться со своим горем, не могла обуздать сына.

Тут-то и появился Кен, такой же ожесточенный, ненавидящий весь свет.

Попрощавшись с Кеном, Джаред решил, что больше его не увидит. Жители Нантакета привыкли к залетным гостям, которые приезжают с наступлением лета, затем покидают остров и никогда больше не показываются.

Но Кен вернулся и с тех пор часто посещал Нантакет. Это он определил Джареда в колледж, а потом в архитектурную школу. А когда Джаред работал над своим знаменитым дипломным проектом, Кеннет бросил на время бюро и университетскую кафедру, вооружился инструментами и помог ему с постройкой.

Да, Джаред знал, что многим обязан Кену, да и Виктории тоже, поскольку та сыграла важную роль в его жизни. Теперь он был в долгу перед их дочерью.

Он хмуро обвел глазами гостиную. Ясно было одно: нужно поговорить с дедом.

Джаред сидел в большой гостиной Кингсли-Хауса. Он не включал свет, в этом не было нужды. Джаред знал: если сидеть достаточно долго, дед покажется.

Когда появился Калеб, Джаред даже не поднял глаз.

– Я здорово напортачил. Теперь не расхлебаешь. Кен на меня зол, а когда Виктория услышит, что произошло, она разорвет меня на части, выпотрошит, точно цыпленка перед жаркой. Не знаю, как я это переживу. Нашей дружбе явно придет конец. – Джаред повернулся к окну и взглянул на деда. – Если бы ты сказал мне, что Аликс здесь, я успел бы уехать.

– Юная Аликс всегда отличалась деликатностью и тактом, – заметил Калеб.

Дед открыл было рот, чтобы продолжить, но Джаред его оборвал:

– Если ты собираешься плести свою ахинею о реинкарнации, не трудись. Я не желаю это слушать.

– Я вовсе не пытаюсь вкладывать знания в твою чугунную голову, это пустое дело. Ты веришь лишь в то, что можешь увидеть и пощупать. Включи-ка свет и загляни в тот дальний шкаф.

Джаред заколебался, охваченный странным беспокойством, едва ли не страхом. Наконец он неохотно встал, включил свет и, открыв шкаф, удивленно замер. Такого он не ожидал. На полке стоял макет маленькой часовни с колоколенкой.

Джаред тотчас заметил влияние собственных работ и подходов Кеннета Мэдсена. Но что еще важнее, решение показалось ему оригинальным и свежим, в нем чувствовалась индивидуальность Аликс, неповторимое своеобразие ее творческого почерка.

– Что, язык проглотил? – усмехнулся Калеб.

– Вроде того.

– Она сделала это, чтобы показать тебе. А ты…

– Необязательно тыкать меня носом в мои же ошибки. Что заставило ее выбрать именно эту тему?

– Я позаботился, чтобы она увидела одну старую фотографию.

Джаред кивнул:

– Ту, где тетя Адди смеется вместе с бабушкой Беттиной?

– Да, ту самую.

Взяв в руки макет, Джаред повертел его, разглядывая со всех сторон.

– Я сам не сделал бы лучше. – Поставив часовенку обратно в шкаф, он достал пачку набросков и просмотрел их. – Она молодец. Я вижу по крайней мере три эскиза, по которым можно построить что-то реальное.

– Аликс с подругой тайком проникли к тебе в дом.

– Что? – переспросил Джаред, продолжая разглядывать рисунки.

– Напомни, что за ересь ты как-то говорил о героях и Создателе нашем.

Джаред на мгновение задумался. Дед нередко путал старый и современный жаргон.

– Обожествление героев.

– Вот именно. Аликс восхищалась тобой, но, думаю, после сегодняшнего вечера ее отношение к тебе переменилось.

– Этого-то я и боялся, – хмуро заметил Джаред. – Ребенок смотрит на меня восторженными щенячьими глазами, воображая, будто я неземное божество. Это немыслимо! Разумеется, разочарование неизбежно.

– Так я и думал, ты вожделеешь
Страница 27 из 29

к дочери Кена.

– Ничего подобного! – сердито возразил Джаред и тотчас усмехнулся: – Хотя, возможно, ты и прав. Она красавица, и фигура у нее что надо. В конце концов я всего лишь человек.

– Тебе понравилось, что отец научил ее разделывать рыбу, как показывал ему ты.

– А меня учил мой отец.

– А всех вас учил я, – заключил Калеб, и мужчины обменялись улыбками.

– Так что мне теперь делать? – спросил Джаред.

– Извинись перед ней.

– Думаешь, она меня простит? Я просто извинюсь, и все? – Джаред с сомнением покачал головой. – Знаю. Я мог бы дать ей работу в моей нью-йоркской фирме. Она…

– Почему бы тебе не помочь ей со свадьбой?

– О нет! Я совершенно в этом не разбираюсь. Если Аликс пожелает остаться здесь, я распоряжусь, чтобы ей поручили какую-нибудь работу и… куплю ей чертежный стол. Или систему автоматизированного проектирования. Пусть пользуется моей студией в домике для гостей. Я вернусь в Нью-Йорк и… – Заметив выражение лица деда, Джаред оборвал себя и вздохнул: – Ну, говори, что ты еще замыслил против меня.

– Аликс здесь одна. Она никого не знает на острове.

– Я же сказал, что договорюсь с Дилис, чтобы…

– Юная Аликс намеревается навсегда покинуть остров, – веско произнес Калеб.

– Ее родители хотят, чтобы она осталась здесь. – Джаред озабоченно нахмурился. Если Аликс уедет из-за него, Кен с Викторией этого ему не простят. – Когда она решила ехать?

– Я слышал, как ее отец (позволю себе добавить, человек, сделавший тебя тем, что ты есть) просил Аликс дать ему двадцать четыре часа, чтобы все уладить. Он и тебе назначил этот срок?

– Нет. Во всяком случае, не думаю, а впрочем, он был очень зол и даже кричал на меня. Не поручусь, что уловил каждое его слово.

– Достойный человек. Защищает свое дитя. Похоже, Кеннет предоставил тебе решать, как уговорить Аликс остаться. Не будь она его дочерью, что бы ты сделал, чтобы ее удержать?

– Поднялся бы в ее спальню и улегся к ней в постель.

Калеб недовольно поморщился.

– В данном случае это не выход.

– Когда дело касается женщин, я действую успешнее в постели, чем вне ее, – будничным тоном заметил Джаред.

– Полагаю, тебе есть что предложить женщине и помимо постели. Сам знаешь.

– Ты намекаешь на давно отжившие, старомодные приемы ухаживания, верно? Нет, это не мой стиль. Вдобавок у меня нет времени на подобные ухищрения! С четырнадцати лет я работаю по семь дней в неделю и взял тайм-аут единственный раз, чтобы побыть с тетей Адди. Что до подарков, этим обычно занимается мой помощник. Безделушки от «Тиффани» и всякое такое. Может быть…

– Никаких украшений, – отрезал Калеб. Джаред замолчал, задумался, но так ни к чему и не пришел. – Как вышло, что мой потомок при всем своем уме такой редкостный болван? – недоверчиво проговорил Калеб.

– Может, мы лучше не будем вспоминать о глупых выходках мужчин из рода Кингсли? Напомни-ка мне, что случилось с твоим кораблем. Кажется, нечто настолько ужасное, что тебе не дозволено покинуть этот мир?

Калеб угрюмо нахмурился, потом покачал головой и улыбнулся:

– Пожалуй, в том, что касается женщин, мы с тобой одинаково бестолковы. И все же я пытаюсь передать тебе знания, накопленные мною за годы жизни.

– Не много же ты прожил.

– Но не так уж и мало. Как насчет цветов? – осведомился Калеб.

– Ладно, завтра утром пойду и куплю ей букет. Что может быть проще?

– Опыт подсказывает мне, женщину не покоришь тем, что дается легко. Им нравится, когда мужчина сворачивает ради них горы.

– Точно. И находит на вершине единственный редкий цветок. Конечно, теперь мы знаем, что подобные подвиги дорого обходятся живой природе, исчезают целые виды редкостных растений.

Калеб состроил презрительную гримасу.

– И ты еще удивляешься, почему женщины не увиваются вокруг тебя.

– К твоему сведению…

– Знаю, – кивнул Калеб, – это ты бросаешь их, а не они тебя. Думаю, Аликс должна увидеть цветы, как только проснется.

– Где же я их возьму? Сейчас не сезон, чтобы нарвать их в саду. Предлагаешь мне вломиться в цветочный магазин? – попробовал отшутиться Джаред, но Калеб не улыбнулся.

– Тебе и раньше случалось такое проделывать.

– Да, но когда это было.

– Вот если бы кто-то из наших знакомых выращивал цветы, даже когда на дворе холод…

Джаред недоуменно нахмурился, потом растерянно моргнул, в глазах его мелькнуло понимание.

– Нет, – сказал он, вставая. – Нет, я не стану этого делать.

– Но…

– Даже не подумаю. Лекси набросится на меня с упреками, а я не хочу ничего слушать. Хватит с меня головомоек на сегодня. – Перейдя из комнаты в кухню, Джаред направился к задней двери. Однако стоило ему сделать несколько шагов, как на пути его вырос Калеб. – Нет, – повторил Джаред. Протянув руку сквозь бесплотный живот деда, он взялся за дверную ручку, распахнул дверь и вышел.

Он остановился, лишь дойдя до гостевого домика. Потом встал, бормоча проклятия, зная, что дед наблюдает за ним и, хуже того, считает себя правым. Направившись к воротам, Джаред вскинул руку в старом, хорошо известном жесте.

Калеб добродушно усмехнулся. Он знал, что внук не оплошает. Нужно было лишь слегка подтолкнуть его в нужном направлении, а этим искусством Калеб владел в совершенстве.

Лекси, кузина Джареда, жила всего в паре кварталов от Кингсли-Хауса. Джаред надеялся, что в столь поздний час она уже спит, и рассчитывал воспользоваться этим предлогом, чтобы наведаться к ней, оставшись незамеченным. Прошлым летом он восстановил принадлежавшую кузине старую оранжерею, погребенную под густыми зарослями вьюнка, колючек и ядовитого плюща. Джаред пытался уговорить Лекси позволить ему снести ветхую постройку и выровнять землю бульдозером.

– А после я куплю тебе новенькую теплицу «Лорд энд Бернхем», – пообещал он.

Но ни Лекси, ни красавица Тоби, делившая с ней дом, не соблазнились этим предложением.

– Ты слишком давно уехал с Нантакета, – проворчала Лекси. – Мы здесь не любим новизны, предпочитаем подновить старое, дав ему вторую жизнь. Мы поступали так задолго до того, как это вошло в моду.

– Мой собственный дом – наилучший тому пример, – хмуро бросил Джаред. Ему не нравилось, когда его принимали за приезжего.

В конечном счете женщины одержали верх. Джаред допустил ошибку, спросив мнение соседки своей кузины. Тоби, высокая стройная блондинка с мечтательным взглядом голубых глаз, отличалась хрупкой неземной красотой. Окружавший ее ореол загадочности сражал наповал любого мужчину, превращая его в безвольную студенистую массу.

– Мне больше по вкусу старая теплица, – сказала Тоби, улыбаясь Джареду.

– Тогда я умолкаю, – отозвался он.

Лекси возмущенно всплеснула руками.

– Я прошу тебя восстановить оранжерею, и ты начинаешь пререкаться. Стоит Тоби сказать слово, и ты немедленно соглашаешься!

– Что я могу ответить, малышка Лекси? – Джаред пожал плечами. – Тоби колдунья.

– Ладно, – махнула рукой кузина, – если ты займешься оранжереей и оплатишь все работы, остальное уже не столь важно.

Тоби работала в лучшем цветочном магазине на всем острове, а Лекси исполняла обязанности личного помощника одного «беспомощного идиота» – так она называла своего работодателя. Когда тот покидал остров и не требовал ее внимания, Лекси помогала
Страница 28 из 29

Тоби выращивать цветы. Подруги надеялись в будущем поставлять их в цветочные магазины городка.

Джаред отправил сообщение Хосе Партиде, владельцу фирмы, занимающейся очисткой, озеленением и благоустройством территории, и дремучие заросли, опутавшие теплицу, исчезли в мгновение ока.

Очищенная от ядовитого плюща и колючек оранжерея имела самый жалкий вид, от строения почти ничего не осталось. Однако Лекси ожидала, что кузен сумеет ее восстановить.

– Теплица насквозь прогнила, – предупредил Джаред. – Новая оранжерея…

– Я хочу, чтобы ты занялся ею, и никто другой, – заявила Лекси. – Будь настоящим Кингсли, если еще не разучился, и восстанови оранжерею сам. Или жизнь на материке так тебя изнежила, что ты уже забыл, как выглядят инструменты?

С трудом подавив желание придушить кузину, Джаред решил было оставить без ответа брошенный ею вызов, но раздумал. Напротив, он позвонил в Нью-Йорк и отложил на время работу по заказу одного состоятельного клиента. Вернувшись в домик для гостей, он засел за чертежную доску и провел три дня, создавая план сада, где росли бы цветы и плоды.

Потом, исполняя желание Лекси, Джаред вооружился инструментами и с помощью подрядчика Твига Перкинса и его людей привел в порядок старую теплицу. Затем они разбили клумбы, отвели участок под компост и обустроили площадку для посетителей.

Когда все было готово, Тоби привстала на цыпочки и поцеловала Джареда в щеку.

– Спасибо, – сказала она.

После ее ухода Лекси заметила:

– Если ты так восхищаешься Тоби, почему бы тебе не пригласить ее на свидание?

– Тоби? Это все равно что позвать на свидание ангела.

– Ну да. Ты-то больше смахиваешь на дьявола.

– Ну наконец кто-то меня раскусил. А от тебя я дождусь благодарности? – Он выразительно постучал себя пальцем по щеке.

– Тоби поцеловала тебя в другую щеку, – проговорила Лекси, целуя Джареда.

– Впредь я не буду мыть щеку, которой коснулась губами она.

Лекси со стоном закатила глаза.

– Лучше помоги нам наполнить горшки землей.

Джаред вытянул вперед руки.

– Эти пальцы созданы, чтобы держать кружки с пивом. Отныне, девочки, управляйтесь сами.

Эта история случилась больше года назад, и с тех пор соседки значительно увеличили свои доходы за счет выращивания и продажи цветов.

Джаред тихо постучал в дверь. В доме царила темнота, и он не надеялся, что его услышат. Пожалуй, с цветами придется подождать до утра, решил он. А значит, удастся избежать выволочки от Лекси. Джаред и сам не знал, почему позволил себя уговорить, ведь он вовсе не собирался врываться к Лекси среди ночи. Вечно он шел на поводу у деда, с самого детства.

Дверь отворилась, показалась Тоби в домашнем халатике, белом, в мелкий розовый цветочек. Длинные светлые волосы, заплетенные в толстую косу, падали ей на спину. Джаред облегченно перевел дыхание, обрадованный, что избежал стычки с несговорчивой кузиной Лекси.

– Я здорово напортачил с дочерью Кена, и мне нужны цветы.

Тоби лишь кивнула, прикрыв за собой дверь.

– Давай обойдем дом, чтобы не разбудить Лекси.

– Плимут сейчас на острове? – спросил Джаред. Роджер Плимут был боссом Лекси. Появляясь на Нантакете, он заваливал ее работой. Как уверяла Лекси, этот тип не мог самостоятельно даже шнурки на ботинках завязать. Он жил в особняке на Полпис-роуд, прибывал и отбывал на личном самолете, и никто из друзей или родственников Лекси никогда его не видел. В ее окружении любили шутить, что мифический мистер Плимут вовсе не существует.

– Да, он здесь, – подтвердила Тоби. – Лекси совершенно измучена. Он звонит ей днем и ночью. Хочет, чтобы она переехала к нему в домик для гостей, но Лекси не соглашается. Так что ты такого натворил, чем обидел дочь Кена?

– Я соврал ей, – признался Джаред. – Представился строительным подрядчиком, а она, как выяснилось, отлично знала, кто я такой. Она студентка архитектурной школы, толковая девушка.

– Неудивительно, ведь она дочь Кена. Но она в любом случае узнала бы правду о тебе, разве нет?

– Да, но я собирался покинуть остров до ее приезда. Она появилась раньше, вошла на кухню и застала меня врасплох. Мне показалось, мы прекрасно поладили. Поужинали вместе. Если бы я признался, что занимаюсь архитектурой, разговор неизбежно свелся бы к работе. Во всяком случае, так я решил для себя.

– Неплохое оправдание. Мне случалось слышать и похуже. – Они подошли к боковому входу в оранжерею, и Джаред распахнул дверь, пропуская Тоби вперед. Она включила неяркие лампы, спрятанные высоко в стеклянной стене. Впереди тянулись длинные ряды зелени и цветов, стояли плоские ящики с рассадой; повсюду царил образцовый порядок, растения выглядели безупречно.

– Красивое зрелище, – заметил Джаред.

– Да. Здесь поработал превосходный дизайнер.

– Не думаю, что после сегодняшних событий Аликс Мэдсен отозвалась бы обо мне так. Ее отец сказал, что из-за меня она решила покинуть остров.

– Он так на тебя сердит? – Тоби взяла плетеную корзинку, достала садовые ножницы из банки со спиртом и направилась по проходу между рядами растений.

– Кен в бешенстве. Попадись я ему на глаза, он бы меня скорее всего пристрелил. Сперва проехавшись по мне на грузовике. Кажется, я довел девочку до слез.

– Ах, Джаред, мне жаль вас обоих. Ты должен преподнести ей розы, и, конечно, мы срежем немного нарциссов. – Тоби открыла большую деревянную дверь у задней стены, за которой оказался холодильник, полный срезанных цветов.

– Когда вы успели обзавестись таким чудом?

– Это подарок на мой день рождения. Отец спросил меня, чего бы мне хотелось, и я попросила холодильник.

– А мать все еще злится, что ты осталась на острове?

– О да. Она почти не разговаривает со мной, – усмехнулась Тоби.

Джаред ответил ей понимающим взглядом. Мать Тоби была сущей ведьмой, ее молчание едва ли походило на наказание.

– Может, посоветуешь, как мне вымолить у Аликс прощение?

– Вам нужно ближе познакомиться, пусть она получше тебя узнает.

– Я собирался зайти завтра к Дилис.

– Вот и отлично. Возьми Аликс с собой.

– А еще я хотел познакомить ее с тобой и с Лекси.

– Почту за честь. – Тоби вскинула голову, повернувшись к Джареду. В руках она держала охапку маленьких бледно-красных роз. – Тебе она нравится, верно?

Джаред вышел следом за девушкой в сад, где в мягком свете, льющемся сквозь стеклянные стены теплицы, она срезала букет нарциссов.

– Аликс еще ребенок. Когда ей было четыре года, я уже пил ром и водил машину.

– Мы, девочки, имеем обыкновение вырастать, взрослеть.

– И у вас это превосходно получается, – с улыбкой заметил Джаред.

Тоби вручила ему корзину с цветами.

– Положи букет перед ее дверью. Ты можешь испечь блинчики?

– Я могу доехать до «Даунифлейк».

– Тоже неплохо. – Тоби вошла в теплицу, взглянула на термометр и выключила свет.

– А как у тебя по части личной жизни? – спросил Джаред. – Кажется, ты встречаешься c… Как его?

– Старший мальчик Дженкинсов. «Мальчик» – ключевое слово.

– Я когда-то приударял за их двоюродной сестрой. Она была… – Джаред осекся.

– Не из тех, кого приводят домой, чтобы познакомить с семьей?

– Тоби, ты прирожденный дипломат. Неужели Лекси не может кого-нибудь тебе подыскать?

– Да у меня все в порядке, – отмахнулась
Страница 29 из 29

Тоби. – Правда.

– Ждешь Прекрасного Принца?

– Как и все женщины, разве нет? А ты, должно быть, ищешь Золушку?

– На самом деле, – медленно произнес Джаред, – я надеюсь встретить Злую Мачеху. Думаю, с ней гораздо веселее.

Они дружно рассмеялись.

Глава 6

Проснувшись, Аликс прежде всего подумала о том, покинул ли остров Монтгомери-Кингсли. Вернулся к своему пикапу и проекту, позаимствованному из журнала? Аликс презрительно фыркнула, вспомнив ложь, которой потчевал ее Монтгомери, и вдруг почувствовала, как в душе закипает глухой гнев.

Соскочив с постели, Аликс скользнула рассеянным взглядом по высокому портрету капитана Калеба. Никаких поцелуев, похожих на прикосновение крыльев бабочки. Только не этим утром.

Она отправилась в ванную, чтобы принять душ и вымыть голову. «И что мне теперь делать?» – задумалась она, смывая с себя мыльную пену. Пусть его королевское величество Монтгомери ломал перед ней комедию, при чем тут ее пребывание на Нантакете? Согласившись поехать на остров, Аликс понятия не имела, что встретит здесь знаменитого архитектора. Она даже не надеялась когда-нибудь познакомиться с ним. Конечно, она собиралась обратиться в его фирму в поисках работы, но именно так же намеревались поступить и многие другие студенты.

Выйдя из душа, она высушила волосы феном, стянула их на затылке, немного подкрасилась и вернулась в спальню, чтобы одеться. Пакеты с купленными Иззи вещами так и лежали в углу комнаты. Аликс вытряхнула содержимое одного из них (с надписью «Зироу Мейн») на край кровати, развернула тонкую оберточную бумагу и не удержалась от улыбки. Все вещи отличались простотой, но ткани были великолепны, выше всяких похвал. Это в духе Нантакета, подумалось ей. Дома здесь такие же. Перед ней лежали две блузки, трикотажный джемпер, шарф, черные полотняные брюки и коробочка с бирюзовыми серьгами.

– Почему бы мне не осмотреть остров? – произнесла она вслух, оглянувшись на портрет. – Что скажете, капитан? Какую мне выбрать рубашку, голубую или персиковую?

Аликс не удивилась, когда воротник голубой блузки слегка шевельнулся. Ткань была сложена и, должно быть, расправилась. Но Аликс нравилось думать, будто таков ответ капитана Калеба.

– Спасибо, – проговорила она. Мысль о том, что она не одна в этом огромном доме, неожиданно прибавила ей бодрости. Аликс нисколько не заботило, что ее сосед по дому умер более двухсот лет назад. Это не повод, чтобы портить себе настроение, рассудила она.

Одевшись, Аликс глубоко вздохнула, как пловец перед прыжком в воду, и открыла дверь. На полу перед дверью лежал нарцисс, а под ним – большой белый конверт.

Сначала она решила, что это письмо от отца. Потом подумала, что, возможно, ее разыскал Эрик.

Открыв конверт, она увидела листок, исписанный характерным четким почерком, который приобретается многолетними занятиями черчением.

«Пожалуйста, простите меня за досадное недоразумение.

Джаред Седьмой Монтгомери-Кингсли».

Аликс замерла, изумленно разглядывая записку. Седьмой? Ну и имя! Почему Седьмой?

А впрочем, какая разница, дело не в имени. Прошлым вечером Монтгомери наврал с три короба о своих занятиях. Он знал о приезде Аликс, знал, что она учится на архитектора, и сделал все, чтобы избежать разговора о предмете, близком для них обоих.

На лестнице лежали цветы. Аликс подбирала их один за другим. Спустившись на нижнюю ступеньку, она уже улыбалась. Войдя в кухню, где, как ей помнилось, держали вазы, она поставила цветы в воду. Прелестные нарциссы великолепно смотрелись на кухонном столе.

Аликс бросила взгляд за окно на домик для гостей. Свет в нем не горел. Наверное, Монтгомери еще спит, подумала она, переходя в гостиную.

Джаред сидел в одном из больших кресел, вытянув длинные ноги и держа перед собой раскрытую газету. При виде его профиля Аликс почувствовала, как по телу пробежала невольная дрожь. Монтгомери, если забыть об окружавшем его ореоле славы, обладал дьявольски привлекательной внешностью.

Когда он повернул голову и увидел Аликс, в глазах его вспыхнул хищный огонек мужского интереса. Но в следующий миг выражение его лица изменилось. Теперь он смотрел на нее… в точности как отец.

Надо было надеть персиковую блузку, подумала она.

– Доброе утро, – поздоровался Джаред. – Как вам спалось?

– Хорошо.

Монтгомери сложил газету, бросил ее на стол и поднял букет маленьких бледно-красных роз.

– Это вам. – Аликс шагнула вперед, чтобы взять цветы, ее пальцы почти коснулись его ладони, но в следующий миг Джаред отпрянул. Она отвернулась, скрывая досаду.

– Я принесу вазу и поставлю розы в воду.

Ладно, проворчала она про себя. Накануне вечером Монтгомери ясно дал понять, что не желает говорить об архитектуре, а теперь, похоже, старался избежать любых прикосновений.

– Простите, что сказал вам неправду о своем ремесле, – проговорил он, следуя за ней в кухню. – Я просто подумал…

– Что я попытаюсь превратить вас в учителя? – Ей стало смешно, когда Монтгомери назвал свое занятие «ремеслом».

– Откровенно говоря, да. – Он робко улыбнулся краешком рта.

Аликс старалась изо всех сил не смотреть на его нижнюю губу. Она повернулась к нему спиной, боясь, что выражение глаз ее выдаст.

– Как насчет того, чтобы позавтракать со мной в «Даунифлейк»? – предложил Джаред.

Что-то в его голосе смутило, оттолкнуло Аликс. Казалось, Монтгомери считает, что обязан принести извинения и пригласить ее позавтракать вместе. Может, он убедил себя, будто должен проводить время с гостьей, даже вопреки собственному желанию? Этого только не хватало.

Аликс улыбнулась, глядя на Джареда. Она пыталась быть вежливой, но в глазах ее вместо улыбки невольно застыла настороженность.

– Сказать по правде, мне нужно выполнить кое-какие учебные задания, так что, пожалуй, я лучше останусь здесь. В холодильнике есть рогалики.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/dzhud-devero/istinnaya-lubov-2/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

[1] (#_ftnref1) Ио Мин Пей (р. 1917) – американский архитектор китайского происхождения. Один из пяти первых лауреатов Притцкеровской премии. (Здесь и далее прим. пер.)

[2] (#_ftnref2)?В оригинале игра слов. Имя Уэс (Wes) созвучно West – запад.

[3] (#_ftnref3)?Смитсоновский институт – одно из старейших государственных научно-исследовательских и культурных учреждений США. Основан в 1846 г. в Вашингтоне на средства английского ученого Дж. Смитсона.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector