Леди полуночи читать онлайн - Тесса Дэр

Леди полуночи

Тесса Дэр

Спиндл-Коув #3

Много лет назад капрал Сэмюел Торн поклялся в случае опасности отдать жизнь за Кейт Тейлор – так разве ему сложно сыграть роль любящего жениха, чтобы защитить ее от чересчур назойливого внимания не внушающих доверия и непонятно откуда явившихся родственников?

Однако постепенно игра становится реальностью, и Сэмюел сгорает от страсти к своей «невесте» – сгорает, считая, что его любовь обречена, и даже не подозревая, что все эти годы Кейт тайно любила его всем сердцем, но не смела и надеяться на взаимность сурового, мужественного солдата…

Тесса Дэр

Леди полуночи

Роман

Tessa Dare

A Lady By Midnight

© Eve Ortega, 2012

© Перевод. И. П. Родин, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2016

Глава 1

Лето 1814 года

Капрал Торн мог заставить трепетать любую женщину, даже на расстоянии, даже находясь в другом конце зала.

Неудобный, причиняющий беспокойство дар, как казалось Кейт Тейлор.

Мужчина даже не попытался как-то обратить на себя внимание, отметила она с унынием. Просто уверенным шагом вошел в «Бык и цветок», занял стул у бара и уставился в свою оловянную кружку, повернувшись к залу широкой массивной спиной. Он не сказал ни единого слова, ни на кого даже не взглянул, но у бедной мисс Элиот задрожали пальцы, лежавшие на клавишах рояля.

– О, я не могу! – прошептала девушка. – Я не могу петь в его присутствии.

Еще один музыкальный урок пошел прахом.

Всего лишь год назад Кейт не испытывала таких проблем. В то время Спиндл-Коув населяли преимущественно женщины, а «Бык и цветок» представлял собой интригующе оригинальное заведение, в котором подавали глазированные пирожные и пироги с вареньем. Но с момента, когда было организовано местное ополчение, заведение стало одновременно служить и местом встреч дам за чаем, и пивной для мужчин.

Кейт была ничуть не против такого положения дел. Вот только соседство с капралом Торном… Казалось, что его суровая задумчивость заполняла собой весь зал.

– Давай попытаемся еще раз, – предложила она ученице, заставив себя не обращать внимания на грозный силуэт, постоянно попадавший в поле зрения. – Прошлый раз у нас все получилось.

Вспыхнув, мисс Элиот сцепила руки на коленях.

– Я никогда не сумею сыграть правильно.

– Сумеешь. Все дело в практике, и ты не одна. Мы вместе поработаем над дуэтом и подготовимся к выступлению на субботнем вечере.

При упоминании о представлении девушка раскраснелась еще сильнее.

Анабел Элиот была очаровательной юной леди, изящной и белокурой. Вот только смущалась слишком легко. Стоило ей понервничать или слегка возбудиться, и щеки у нее начинали багроветь как от грубой пощечины. А нервничала и волновалась она практически постоянно.

Некоторые из молодых дам приезжали в Спиндл-Коув, чтобы избавиться от излишней стыдливости, или чтобы справиться с соблазном, или чтобы научиться преодолевать приступы внутреннего жара. Мисс Элиот прислали к ним с другой целью: девушке нужно было излечиться от панического страха перед сценой.

Позанимавшись с ней какое-то время, Кейт поняла, что трудности, возникшие перед мисс Элиот, не имеют никакого отношения ни к нехватке таланта, ни к недостаткам в подготовке: девушке просто требовалось обрести веру в себя.

– Может, нам разучить что-нибудь новенькое? – предложила Кейт. – Я вдруг обнаружила, что новая музыкальная вещица поднимает мне настроение лучше, чем новая шляпка. – У нее внезапно возникла идея. – На этой неделе съезжу в Гастингс за нотами и посмотрю, что там можно найти.

По правде говоря, она собиралась отправиться туда вовсе не с этой целью: надо было нанести кое-кому визит, – но все откладывала, а покупка нот очень удобный предлог.

– Не знаю, и что я такая глупая! – сокрушалась полная смущения девушка. – Ведь столько лет училась у хороших преподавателей. И люблю играть на пианино. Правда-правда. Но когда появляются слушатели, впадаю в оцепенение. Я просто безнадежна.

– Никакая ты не безнадежная: безнадежных вообще не бывает.

– Мои родители…

– Твои родители тоже не верят, что ты безнадежна, иначе не прислали бы тебя сюда, – заявила Кейт.

– Им очень хотелось, чтобы сезон у меня прошел успешно. Вы не представляете, какое давление они на меня оказывали. Мисс Тейлор, вам не понять, на что это похоже.

– Пожалуй, – призналась Кейт. – Наверное, мне просто не дано.

Мисс Элиот подняла на нее глаза, полные горя.

– О, извините. Мне так жаль! Я не это хотела сказать… Очень неосмотрительно с моей стороны.

Кейт отмахнулась от ее извинений:

– Не говори глупости! Это правда. Я ведь круглая сирота. Ты абсолютно права: я действительно не знаю, что такое иметь родителей, которые связывают с тобою далеко идущие планы и грандиозные надежды.

«Хотя я отдала бы все на свете, чтобы испытать подобное даже один-единственный раз…»

Она продолжила:

– Но я совершенно точно знаю, что здесь ты среди друзей. Мы тут все немного необычные. Просто не забывай, что все в этой деревне на твоей стороне.

– Все?

Подозрительный взгляд мисс Элиот метнулся к огромному мужчине, сидевшему в уединении за стойкой бара.

– Он такой большой, – шепнула девушка. – И такой страшный. Каждый раз, когда я начинаю играть, он морщится.

– Не принимай это на свой счет. Он человек военный, а ты знаешь, как на них повлияли все эти взрывы и стрельба. – Подбадривая, Кейт похлопала девушку по руке. – И не думай о нем. Просто держи голову высоко, улыбайся и играй.

– Я попытаюсь, но… Но ведь его трудно не заметить.

Да. Так оно и было. Еще бы Кейт не знать этого!

Даже если капрал Торн и отличался полным равнодушием к ней, она все равно не смогла бы отрицать, что его присутствие оказывает на нее воздействие. Кожу начинали колоть тысячи иголок, когда Торн находился рядом, а в те редкие моменты, когда обращал на нее внимание, его взгляд словно пронзал до костей.

– Выше подбородок, – тихо напомнила она мисс Элиот и самой себе. – И продолжай улыбаться.

Кейт начала играть финал дуэта, но когда подошел момент вступить Анабел, та сбилась.

– Прошу прощения, я просто… – едва ли не шепотом пролепетала девушка.

– Он опять поморщился?

– Нет, хуже: на этот раз пожал плечами.

В некотором раздражении Кейт повернулась и метнула взгляд в сторону стойки.

– Ничего подобного.

Мисс Элиот закивала:

– Нет, правда. Просто ужас какой-то.

Это стало последней каплей: ладно, он не обращал внимания на ее учениц, морщился, – но пожимать плечами… это уж слишком.

– Я сейчас же поговорю с ним. – Кейт поднялась с табурета.

– О, не надо! Умоляю вас.

– Все будет в порядке, – заверила ее Кейт. – Я его не боюсь. Он, может, и груб, но, думаю, не кусается.

Она пересекла комнату и остановилась, едва ли не касаясь его плеча, набралась решимости, чтобы постучать пальцем по эполету с кисточками на кителе красного цвета.

Почти набралась, но…

Однако вместо этого откашлялась, прочищая горло.

– Капрал Торн?

Он обернулся.

Ей еще не доводилось встречать мужчину, который выглядел бы так сурово. Лицо, будто вырубленное из камня, представляло собой набор острых углов и необработанных поверхностей, словно местность, на которой она не видела ни укрытия, ни укромного уголка, где можно было бы

спрятаться. Рот зловещий и узкий, как порез. Темные брови недовольно нахмурены. А вот глаза… глаза такие голубые, каким бывает лед на реке холодной зимней ночью в полнолуние.

«Выше подбородок! И улыбайся!»

– Как вы могли заметить, – начала Кейт как можно легкомысленнее, – я тут даю урок музыки.

Ни слова в ответ.

– Видите ли, мисс Элиот очень нервничает, когда приходится играть в присутствии посторонних.

– Вы хотите, чтобы я ушел?

– Нет! Не хочу. – Кейт удивил собственный ответ.

Просто так она его не отпустит: он и так всегда уходил – это у них была такая манера общения время от времени. Кейт собрала в кулак всю решимость и постаралась выглядеть дружелюбной. Он всегда находил причину, чтобы тут же выйти из комнаты. То была странная игра, от которой она уже устала.

– Я не прошу вас уйти, напротив: мисс Элиот нужно привыкнуть играть на публике. Мы собираемся выступить дуэтом, так что я приглашаю вас стать нашим зрителем.

Он в некотором недоумении разглядывал ее и молчал.

Кейт уже давно привыкла к бесцеремонным взглядам: знакомясь с кем-либо, всегда болезненно ощущала, как рассматривают отчетливую багровую отметину у нее на виске. Годами Кейт пыталась маскировать родимое пятно, скрывая его то под шляпой с широкими полями, то под искусно уложенными локонами, но все безрезультатно. Постепенно ей пришлось научиться забывать о внутренней боли. Со временем она перестала быть просто родимым пятном перед их глазами, превратившись в женщину с родимым пятном. И в конце концов они начали видеть перед собой просто Кейт.

Взгляд капрала Торна был абсолютно другим. Кейт не могла до конца понять, кем он считает ее, и поэтому чувствовала в себе неуверенность, слово шагала по лезвию бритвы. И все-таки, внутренне собравшись, чтобы сохранить равновесие, рискнула предложить:

– Останьтесь, останьтесь и послушайте нас, а мы постараемся сыграть как можно лучше. Если захотите, топайте в такт ногой, подбодрите немного мисс Элиот. Удивите меня, проявив капельку сочувствия.

Вечность прошла, прежде чем он дал ответ – резкий и лаконичный:

– Я ухожу.

Поднявшись, Торн кинул монету на стойку и, ни разу не оглянувшись, вышел вон.

Когда выкрашенная в красный цвет дверь повернулась на смазанных петлях и с издевательским стуком захлопнулась за ним, Кейт покачала головой: этот тип просто невозможен.

За пианино мисс Элиот подвела краткий итог их диалогу, быстро отбарабанив арпеджио.

– Полагаю, одна проблема решена. – Кейт, как всегда, пыталась видеть во всем положительную сторону. Ведь безнадежных ситуаций не существует!

Появился мистер Фосбери, чтобы забрать кружку Торна, а вместо нее поставить чашку с чаем для Кейт. Прозрачный кружок лимона порадовал глаз, а донесшийся вместе с теплым парком аромат бренди согрел. Супруги Фосбери всегда были очень добры к ней, но настоящую семью заменить не могли, поэтому надо продолжать поиски. И Кейт их продолжит: и не важно, сколько еще дверей захлопнется у нее перед носом.

– Надеюсь, мисс Тейлор, вы не приняли близко к сердцу грубые манеры Торна.

– Кто, я? – Кейт заставила себя небрежно рассмеяться. – Я не настолько чувствительна, чтобы переживать из-за какого-то невежды. И вот о чем я вас хочу попросить, мистер Фосбери…

– Все, что вашей душеньке угодно, мисс Тейлор.

– В следующий раз, когда мне захочется протянуть капралу Торну оливковую ветвь дружбы… – Вскинув бровь, Кейт лукаво улыбнулась хозяину заведения. – Напомните, чтобы вместо этого я треснула его ею по башке.

Глава 2

– Еще чаю, мисс Тейлор?

– Нет, спасибо. – Стараясь не морщиться, Кейт глотнула бледно-желтой жидкости. Заварку использовали раза три как минимум: у чаинок уже смыло память о том, что когда-то они были полноценными чайными листьями.

Все один к одному: смытая память как неотъемлемая часть нынешнего дня.

Мисс Парем отставила свою чашку.

– Где, вы сказали, поселились?

Кейт улыбнулась седовласой женщине, разместившейся в кресле напротив.

– В Спиндл-Коув. Эта деревушка – популярное место отдыха для молодых девушек из хороших семей. Я там зарабатываю на жизнь уроками музыки.

– Рада узнать, что преподавание обеспечивает вам праведный доход. В вашей ситуации об этом оставалось только мечтать.

– Да, верно. Мне очень повезло.

Отставив в сторону то, что с трудом можно было назвать чаем, Кейт украдкой взглянула на часы на каминной полке. Времени оставалось в обрез. Ей страшно не хотелось тратить время на любезности, когда у нее на языке вертелось столько вопросов. Но если резко поменять тему, она вряд ли сумеет получить нужные ей ответы.

У нее на коленях лежал сверток, перетянутый бечевой, под которую она засунула пальцы.

– Я так удивилась, узнав, что вы устроились здесь. Представляете, моя старая школьная учительница – она уже на пенсии – живет в нескольких часах езды от меня. Я не могла не напомнить о себе визитом. У меня сохранились самые добрые воспоминания о годах, проведенных в школе Маргит.

Мисс Парем приподняла бровь.

– Неужели?

– О да. – Кейт порылась в памяти в поисках подходящего примера. – Бывает, я скучаю по нашему супу, такому питательному. Иногда мне не хватает занятий по благочестию. В последнее время так трудно найти пару свободных часов, чтобы спокойно почитать что-нибудь духовное.

Кейт прекрасно отдавала себе отчет, что ее сиротская доля оказалась счастливее, чем у многих других. Атмосферу в школе для девочек можно было бы назвать аскетической, но ее никто не бил, не морил голодом, не заставлял ходить в лохмотьях. Кейт завела подруг, получила образование. Но самое главное, ее научили музыке, и она добилась в этом кое-каких успехов.

В самом деле, ей грех было жаловаться. Школа дала Кейт все необходимое за исключением одного-единственного: любви.

За все годы, проведенные там, она так и не почувствовала себя любимой. Другой ребенок в такой ситуации вырос бы черствым, озлобленным, но Кейт просто не была создана для страданий и переживаний. Конкретных воспоминаний у нее не сохранилось, но в душе отложились какие-то неясные впечатления, связанные со временем еще до Маргита. Какие-то отдаленные отголоски счастья, эхом отзывавшиеся в каждом движении сердца.

Когда-то давно ее любили, Кейт знала это совершенно точно. Она не могла связать свои ощущения с каким-то определенным именем или человеческим лицом, но от этого ее чувства не становились менее реальными. Давным-давно она не была одна, у нее имелась семья, дом… Женщина, сидевшая напротив, была ее последней надеждой восстановить связь с прошлым.

– Вы помните тот день, когда я появилась в школе, мисс Парем? Я, наверное, была совсем крохой.

Старая женщина поджала губы.

– Не старше пяти. У нас не имелось возможности удостовериться.

– Ну разумеется.

Никто не знал точную дату рождения Кейт, включая ее саму. В бытность учительницей мисс Парем приняла решение, что все сироты, которые учились в школе, будут отмечать свои именины в один день – 25 декабря, в Рождество. Ей казалось, что такая связь со Святым семейством должна была служить девочкам утешением, в то время когда другие воспитанницы разъезжались на праздник по домам, к родственникам.

Как бы то ни было, но Кейт усматривала в таком решении чисто

практический мотив. Если все дни рождения приходились на Рождество, значит, не было смысла вообще отмечать их. Можно было не тратиться на дополнительные подарки. Каждое Рождество девочки, находившиеся на попечении школы, получали одни и те же подарки: апельсин, ленту, аккуратно сложенный кусок узорчатого муслина, – потому что мисс Парем не одобряла сладости.

С тех пор явно ничего не изменилось. Кейт попробовала кусочек сухого безвкусного бисквита, который был ей предложен, и вернула остальное на тарелку.

Часы на каминной полке, казалось, застучали быстрее. До отправления почтовой кареты на Спиндл-Коув оставалось каких-то двадцать минут. Если она опоздает к отходу, ей придется провести ночь в Гастингсе.

Она взяла себя в руки. Прочь все колебания!

– Кто они были? – спросила Кейт. – Вы знаете?

– О ком это вы?

– О моих родителях.

Мисс Парем фыркнула.

– Вы находились под опекой школы. У вас не было родителей.

– Я это понимаю, – улыбнулась Кейт, пытаясь казаться несерьезной. – Но меня же не вывели из яйца, не так ли? И не нашли в капусте. Ведь у меня когда-то была мать, был и отец. По крайней мере, в течение пяти лет. Я настойчиво пыталась вспомнить хоть что-нибудь, но все мои воспоминание такие зыбкие и неуловимые, кроме одного: ощущения беззаботности. Помню что-то голубое: возможно, стены в комнате, но не уверена. – Двумя пальцами она стиснула переносицу и нахмурилась, заметив спутанную бахрому на ковре. – Может, мне так отчаянно хочется вспомнить хоть что-нибудь, что я начинаю фантазировать.

– Мисс Тейлор…

– В основном я вспоминаю звуки. – Кейт закрыла глаза, вслушиваясь в себя. – Звуки не сопровождаются картинками. Кто-то говорит мне: «Будь храброй, моя Кэти». Это голос мамы? Или отца? Те слова врезались в мою память, но, сколько ни старалась, лиц я так и не увидела. А еще звуки музыки: кто-то играл на фортепиано, причем непрерывно, – и песенка…

– Мисс Тейлор!

Когда старая учительница повторила ее имя, голос у нее треснул: не так, как лопается фарфоровая чашка, а резко, как ударяет хлыст.

Инстинктивно Кейт выпрямилась в кресле.

Острый взгляд пронзил ее.

– Мисс Тейлор, я категорически советую вам воздержаться от дальнейших розысков.

– Разве это возможно? Вы должны меня понять. Всю жизнь я хотела получить ответы на эти вопросы, хотя всегда слушалась ваших советов и вполне довольна своей судьбой. У меня есть друзья, мне есть на что жить, я занимаюсь любимым делом – музыкой, но до сих пор не знаю правды. Мне известно, что моих родителей нет в живых, но, возможно, остались какие-то родственники… Может, вспомните какие-то детали… имя, название города…

Старуха резко стукнула палкой об пол.

– Мисс Тейлор, даже если бы у меня были сведения, которыми я могла бы поделиться с вами, я никогда бы этого не сделала, а унесла бы их с собой в могилу.

Кейт откинулась на спинку кресла.

– Но… почему?

Мисс Парем ничего не ответила – лишь тонкие сухие губы сложились в недовольную гримасу.

– Вы никогда меня не любили, – вдруг прошептала Кейт. – Я знала это. Вы всегда давали мне понять через разные мелочи, не говоря напрямую, что доброта, которую вы проявляли, была вынужденной.

– Что ж, отлично! Ты права: я тебя никогда не любила.

Они смотрели друг на друга. Правда наконец вырвалась наружу.

Кейт изо всех сил старалась не показать, насколько разочарована и расстроена, но сверток с нотами, перевязанный бечевкой, соскользнул с колен. В ответ на это губы мисс Парем скривились в ехидной улыбке.

– И все-таки позволю себе спросить: за что вы меня осуждали? Я всегда была рада любой мелочи, которой меня дарили, не участвовала ни в каких проделках, не капризничала, а думала лишь об уроках, да и отметки получала прекрасные.

– Вот именно. Ты не проявляла смирения. Вела себя так, словно имела такое же право быть счастливой, как любая другая девочка в школе: все время пела и улыбалась.

Слова показались Кейт настолько абсурдными, что она не выдержала и рассмеялась.

– Так вы не любили меня потому, что я слишком много улыбалась? Значит, мне нужно было ходить с постным лицом и погруженной в раздумья?

– Стыдись! – выкрикнула мисс Парем. – Дитя греха должно жить с постоянным чувством стыда.

Кейт онемела. Дитя греха?

– О чем вы говорите? Меня уверяли, что я сирота, что мои родители умерли…

Мисс Парем наставила на нее сухой указательный палец:

– Порочное создание! Это понятно без слов. Сам Господь Бог пометил тебя. – Кейт, не в силах вымолвить ни слова, дотронулась дрожащей рукой до своего виска и кончиками пальцев бессознательно поковыряла отметину, как делала всегда, даже когда была маленькой девочкой, словно пытаясь соскоблить ее с кожи. Всю жизнь ей хотелось верить, что она любимое дитя, чьи родители безвременно погибли. Какой ужас думать, что тебя, нежеланную, просто выбросили за порог!

Пальцы замерли на родимом пятне. Может, от нее отказались из-за этого.

– Дуреха! – скрипуче засмеялась старуха. – Мечтала о сказочных чудесах, да? Думала, что однажды в дверь к тебе постучится посланец, который объявит, что ты принцесса, пропавшая давным-давно?

Кейт приказала себе оставаться спокойной. Понятно, что мисс Парем – старая, побитая жизнью женщина, которая не может видеть людей счастливыми.

Оставаться здесь она больше не собиралась, как не собиралась и тешить самолюбие злобной старой девы собственным замешательством.

Кейт подняла с пола сверток с нотами.

– Сожалею, что побеспокоила вас, мисс Парем, но мне пора. Можете больше ничего не говорить.

– Нет, скажу, грубиянка ты эдакая! Дожила до двадцати трех лет, но так ничего и не поняла. Вижу, что должна преподнести тебе еще один, последний урок.

– Пожалуйста, не утруждайтесь. – Встав из кресла, Кейт сделала короткий реверанс, потом выпрямилась, вздернула подбородок и изобразила на лице дерзкую улыбку: – Благодарю вас за чай. Мне действительно нужно идти, чтобы не опоздать на почтовую карету. Я сама найду выход.

– Наглая мерзавка! – Старуха неожиданно вскочила и ударила ее своей палкой по колену.

Кейт, уже подходившая к дверям гостиной, покачнулась.

– Вы меня стукнули… Поверить не могу!

– Это нужно было сделать еще много лет назад, чтобы сбить эту мерзкую улыбку с твоего ненавистного лица.

Кейт оперлась плечом на дверной косяк: унижение было куда сильнее физической боли. Захотелось упасть на пол и свернуться в маленький комочек, но она понимала, что нужно бежать из этого дома. Более того, нужно убежать от ее слов, от этих кошмарных, немыслимых слов, которые, помимо отметин снаружи, оставят шрамы внутри.

– Всего вам доброго, мисс Парем. – Она перенесла тяжесть тела на ноющее колено и перевела дух. Дверь на улицу была в нескольких шагах.

– Ты никому не будешь нужна. – Голос старухи сочился ядом. – Никто не захочет тебя никогда.

«Такой найдется, – твердило ей сердце. – Непременно!»

– Не надейся! – Злоба душила старуху, и она снова замахнулась.

Палка грохнулась о косяк, но в этот момент девушка уже отпирала задвижку на входной двери. Подобрав юбки, она выскочила на каменную мостовую, поскальзываясь и спотыкаясь на бегу. Застроенные лавками и постоялыми дворами улицы Гастингса были узкими и извилистыми, так что старуха с мрачным

лицом ее не догонит. И все равно она бежала вперед не останавливаясь.

Бежала, даже не задумываясь, в каком направлении несется, лишь бы подальше. Может, если припустить еще сильнее, правда никогда ее не настигнет?

Когда Кейт повернула в сторону конюшен, послышались удары церковного колокола, и у нее все сжалось внутри от страха.

Один, два, три, четыре…

«О нет! Остановись! Не звони больше…»

Пять!

У нее упало сердце. Должно быть, часы мисс Парем отставали. Она опоздала. Почтовая карета уже уехала, а следующей не будет до утра.

И пусть летние дни сейчас самые длинные, но через несколько часов ночь все равно наступит. Почти все свои деньги она истратила на ноты, оставив только на обратный проезд, так что платить за ночлег на постоялом дворе и еду ей нечем.

Кейт стояла столбом в уличной толпе. Люди толкали ее, обходя со всех сторон, и никому не было до нее дела. Никто ей не поможет. Холодное, черное отчаяние охватило ее.

Оправдались ее самые худшие опасения. Она осталась в одиночестве. Не только на эту ночь, навсегда! Собственная родня бросила ее много лет назад. Никому она не нужна. Так и умрет, всеми забытая. Будет доживать жизнь в каком-нибудь тошнотворном пансионе, как мисс Парем, и пить трижды спитой чай, заедая его собственной злобой на весь белый свет.

«Будь храброй, моя Кэти!»

Всю жизнь она цеплялась за память об этих словах как за средство спасения. Кейт поверила, что они означают, будто где-то есть кто-то к ней небезразличный. Она не должна глушить в себе этот голос. Паническое настроение совсем ей не свойственно и ни к чему хорошему не приведет.

Кейт закрыла глаза, сделала глубокий вдох и мысленно оценила ситуацию. Она умна, талантлива, молода и, слава богу, здорова. И никто не сможет у нее это забрать, даже злая, трясущаяся старая дева со своей клюкой и помоями вместо чая.

Ведь есть же какое-то решение. Может, продать что-нибудь? Например, накидку из розового муслина, обшитую лентами и кружевами, – подарок одной из учениц… Нет, это исключено. И вот незадача: свою летнюю шляпку, причем самую красивую, она забыла у мисс Парем, и уж лучше ночевать на улице, чем возвращаться за ней.

Если бы прошлым летом она не подстриглась, можно было бы продать волосы. Но сейчас локоны едва отросли до плеч и были обычного каштанового цвета. Ни один мастер по парикам не соблазнится купить такие.

Придется возвращаться в музыкальную лавку. Вдруг удастся уговорить хозяина забрать ноты и вернуть деньги. Тогда можно будет снять комнату в каком-нибудь приличном месте. Ночевать одной на постоялом дворе страшновато – ведь у нее даже пистолета с собой нет. Можно, конечно, подпереть дверь стулом, всю ночь бодрствовать и держать под рукой каминную кочергу.

Да, похоже, другого выхода нет.

Когда Кейт стала переходить улицу, направляясь к лавке, кто-то неожиданно толкнул ее локтем в бок, отчего она едва удержалась на ногах.

– Эй! – тут же раздался грубый окрик. – Смотри по сторонам, мисс.

Она обернулась с намерением извиниться, и тут бечевка на свертке лопнула, подхваченные летним ветром белые листы вспорхнули и разлетелись, как стая голубей.

– О нет! Мои ноты!

Кейт замахала руками, пытаясь их поймать, но часть из них полетела вдоль улицы, другие опустились на камни мостовой, под ноги прохожим, а то, что осталось в свертке, обернутом коричневой бумагой, вместе с бечевкой приземлилось на проезжую часть.

Кейт потянулась было за ним, чтобы хоть что-то сохранить, но ее остановил мужской голос:

– Поберегись!

Раздался скрип колес, совсем рядом всхрапнули и заржали лошади. Сидя на корточках на мостовой, она подняла взгляд и прямо перед собой увидела пару подкованных железом, огромных, как столовые тарелки, копыт, готовых размозжить ей голову.

Раздался женский крик.

Кейт едва успела откатиться в сторону, когда совсем рядом простучали конские копыта. Взвизгнув рессорами, повозка остановилась всего в дюйме от ее ноги.

Сверток теперь отлетел еще дальше, а с ним и ее надежды на ночлег. Ноты теперь представляли собой перепачканные листы со следами колес и были разбросаны по всей улице.

– Чтоб ты провалилась! – вопил кучер на козлах, размахивая кнутом. – Ведьма проклятая! Из-за тебя я чуть не перевернулся.

– И… извините, сэр. Я не нарочно.

– Прочь с дороги! Ты, ненормальная…

Кучер поднял кнут, Кейт вздрогнула и пригнулась, но удара не последовало. Осмелившись поднять голову, девушка увидела, что ее загородил от разъяренного кучера какой-то мужчина, а потом услышала и его голос, больше похожий на рык:

– Будешь ей угрожать, обдеру тебя до костей.

Слова подействовали. Повозка медленно отъехала.

Когда сильные руки подхватили ее и подняли с мостовой, взгляд Кейт медленно поднялся вверх. Сначала она увидела черные, начищенные до блеска сапоги, потом – бриджи коричневой кожи, обтягивающие мощные бедра, и затем уже офицерский китель из красного сукна. Мужчина показался ей величиной с гору.

Сердце у нее подпрыгнуло. Она узнала этот китель, поскольку наверняка сама нашивала медные пуговицы на эти обшлага. В такой форме ходили ополченцы Спиндл-Коув. Теперь она в безопасности. У Кейт не было сомнений, что, стоит поднять глаза, она увидит знакомое и, возможно, улыбающееся лицо, если только…

– Мисс Тейлор?

Вот именно: «если только…»!

Это конечно же он.

– Капрал Торн, – прошептала Кейт.

В другое время она бы посмеялась над иронией судьбы: из всех мужчин, которые могли бы прийти ей на помощь, единственным оказался он.

– Какого черта вы здесь делаете, мисс Тейлор?

В ответ на грубый тон Кейт вся подобралась.

– Я… приехала сюда, чтобы купить кое-какие ноты для мисс Элиот, и… – Она не смогла заставить себя упомянуть про визит к мисс Парем. – Так случилось, что опоздала на почтовую карету, а теперь еще и это… Очень глупо.

«Глупая, придурочная, меченая, никому не нужная!»

– Боюсь, я попала в очень неприятную ситуацию. Если бы найти немного денег, можно было бы снять комнату на ночь, а завтра вернуться домой.

– У вас что, нет денег?

Она отвернулась, не в силах вынести сурового осуждения в его глазах.

– О чем вы думали, отправляясь путешествовать в одиночку?

– У меня не было выбора. – Голос ее дрогнул. – Я вообще одна.

Его хватка стала слабее.

– Я рядом. Так что теперь вы не одна.

И никакой поэзии. Просто констатация факта. Вряд ли они одинаково понимают, что такое доброта. Если настоящая помощь – это огромный свежий каравай хлеба, то он предлагал всего лишь черствые крошки.

Но это неважно! Совершенно неважно! Она страдает от голода и поэтому не собирается отказываться от предложенного.

– Прошу прощения, – с трудом произнесла Кейт, подавляя всхлип. – Вам вряд ли понравится мое общество.

И вдруг ее словно прорвало: Кейт упала в эти жесткие и сдержанные объятия и зарыдала.

О черт!

Слезы полились ручьем. Боже, на людях! Ее милое личико сморщилось. Она все клонилась и клонилась вперед, пока не уперлась лбом ему в грудь.

Сбоку от них затанцевал на месте его мерин. Торну стало так же неспокойно, как и животному. Если бы ему пришлось выбирать: либо наблюдать, как плачет мисс Кейт Тейлор, либо отдать свою печень на съедение птицам, питающимся падалью, он бы вытащил кинжал и заострил его еще до того, как первая

слеза покатилась по ее щеке. Тихим «тпру» он попытался успокоить своего коня, и тот остановился, однако на девушку это не оказало никакого эффекта. Ее тонкие плечи конвульсивно содрогались, когда она орошала слезами его китель.

Он отпустил наконец ее руки и в растерянности погладил по спине.

Безрезультатно.

«Что случилось? – хотелось ему спросить. – Кто вас обидел? Кого изуродовать или убить за то, что заставил вас так страдать?»

– Извините, – немного успокоившись, пару минут спустя, сказала она и отстранилась.

– За что?

– За то, что залила вас слезами, прилипла к вам… Я понимаю, насколько, должно быть, это неприятно. – Она выудила носовой платок из рукава и вытерла глаза. Веки и нос у нее покраснели. – Я не имела в виду вообще женщин: всем известно о ваших похождениях, – только…

Побледнев, девушка резко замолчала.

Оно и к лучшему.

Взяв в одну руку конский повод, другую Торн положил ей на талию и подтолкнул вперед. Как только они оказались на обочине, он привязал мерина к коновязи и поискал глазами место, куда бы усадить Кейт, но поблизости не оказалось ни скамьи, ни какого-нибудь ящика.

Почему-то это встревожило его.

Торн посмотрел в сторону таверны на другой стороне улицы: в такое заведение он в жизни не позволил бы ей зайти, – поэтому решил просто принести оттуда стул, скинув первого подвернувшегося пьяницу. Женщина не должна рыдать, стоя посреди улицы, – как-то не очень хорошо это смотрелось.

– Простите, не могли бы вы одолжить мне несколько шиллингов? – нарушил ход его мыслей голос Кейт. – Я сниму на ночь комнату на постоялом дворе и больше вас не побеспокою.

– Мисс Тейлор, я не могу допустить, чтобы вы одна ночевали по соседству с кучерами. Это небезопасно.

– У меня нет выбора: до утра вернуться домой я не смогу.

Торн оглядел своего мерина.

– Если вы ездите верхом, я найму вам лошадь.

Она покачала головой.

– Боюсь, нет: этому меня не учили.

Вот дьявол! Как же быть? Денег, чтобы нанять карету, ему не хватит. Можно было бы, конечно, устроить ее на постоялом дворе, но провалиться ему на месте, если он оставит девушку одну. И тут в голову ему пришла весьма опасная, но такая заманчивая мысль: можно ведь переночевать вместе с ней.

Нет-нет, ничего такого, сказал себе Торн. Только в качестве телохранителя. Для начала он найдет ей место, где можно разместиться. Потом убедится, что у нее есть еда, питье и теплая постель, проследит, чтобы никто ее не побеспокоил. А когда она проснется, он будет рядом.

После всех этих месяцев бесплодного одиночества, может, этого будет достаточно.

Достаточно?… Достаточно!

– О боже! – опять прервал его размышления ее голос.

– Что такое?

Кейт опустила глаза и, взволнованно сглотнув, указала на него пальцем.

– У вас там что-то шевелится.

– Не может быть. – Торн быстро осмотрел себя, но не заметил ничего необычного. В другое время, даже при меньшем количестве слез, столь близкое соседство с женщиной, без сомнения, вызвало бы в нем некое шевеление, но сегодня он испытывал более возвышенные чувства: эта девушка будто вязала узлы из его внутренностей и толкалась в черные обуглившиеся головешки, оставшиеся от сердца.

– Ваш ранец, – уточнила Кейт, кивнув на кожаную сумку, висевшую на ремнях у него на груди. – Он… извивается.

Ах это! За всеми перипетиями он совсем о нем забыл.

Торн сунул руку под кожаный клапан и извлек наружу то, что так ее обеспокоило.

И вдруг сразу все изменилось: лицо мисс Тейлор преобразилось, слезы высохли, изысканные тонкие брови изумленно выгнулись, глаза вспыхнули жизнью, засияв, без преувеличения, как две звезды, а губы приоткрылись в восхищении.

– О, так это же щенок! Какая прелесть!

Она засмеялась. Господи, какой у нее смех! И все из-за этого шерстяного комочка с мокрым носом, который с готовностью обмочил бы ей туфли, а то и вовсе изжевал.

Девушка потянулась к нему.

– Можно мне?

Ну как ей откажешь? Торн передал Кейт щенка, и она заворковала над ним как над ребенком:

– Откуда ты такой взялся, счастье мое?

– С соседней фермы, – откликнулся Торн. – Думаю отвезти его в замок. Мне нужна охотничья собака.

Девушка подняла голову и пристально посмотрела на щенка.

– Он разве охотничьей породы?

– Помесь.

Она провела пальцем по рыжей полоске вокруг его правого глаза.

– Я думаю, тут много чего намешано. Очаровательная кроха!

Кейт на ладонях поднесла щенка к лицу, они уставились друг на друга, нос к носу, и тут этот проказник лизнул ее.

«Счастливчик!»

– И этот противный капрал Торн скрывал нас в темном грязном ранце? – Кейт потормошила щенка. – А тебе захотелось выбраться, да? Ну конечно, да!

Хитрющая псина радостно заскулила в ответ, и, засмеявшись, Кейт прижала щенка к груди.

– Ты просто чудо, – услышал Торн ее шепот. – Именно это мне и требовалось сегодня. – Она погладила щенка. – Спасибо тебе, малыш!

У Торна защемило в груди, как будто повернулись вдруг старые заржавевшие шестеренки. Девушке удалось невозможное – заставить его чувствовать. Ей всегда это удавалось, даже давным-давно в прошлом, которое от нее сейчас заслонили более поздние воспоминания, что в отношении ее настоящее благо.

Но Торн помнил. Помнил все!

Он откашлялся.

– Пора отправляться в путь. Пока доберемся до Спиндл-Коув, уже стемнеет.

Оторвавшись от собачонки, Кейт взглянула на него с любопытством.

– Но каким образом?

– Вы поедете верхом вместе со мной. Вы оба. Я усажу вас в седло перед собой, а собаку будете держать на руках.

Словно спрашивая разрешения, она сначала повернулась к лошади, потом посмотрела на щенка и наконец подняла глаза на Торна.

– Вы уверены, что мы уместимся?

– Абсолютно.

В сомнении Кейт покусала губы.

Ей явно не понравилась его идея: это было отчетливо видно. И понятно. Да он и сам не горел желанием осуществить пришедший ему на ум план. Три часа верхом с мисс Кейт Тейлор, устроившейся у него между бедрами? Это же мука адова! Но другого способа быстро и безопасно доставить ее домой у него не было.

Он вынесет это. Уж если сумел выдержать целый год, постоянно сталкиваясь с ней нос к носу в крохотной деревушке, то три часа пусть и куда более тесного соседства уж как-нибудь…

– Я не могу оставить вас здесь, так что это дело решенное.

Ее губы тронула легкая улыбка: она явно почувствовала себя увереннее. Это успокаивало и одновременно тревожило.

– Ну, если вы так решили, у меня нет возражений.

«Ради бога, не говори так!»

– Благодарю вас, – добавила Кейт, легонько дотронувшись до его рукава.

«Ради самой себя, не делай так!»

Торну явно это не понравилось: он отдернул руку, – и Кейт огорчилась.

Ему захотелось ее утешить, но он даже не стал пытаться, а лишь напомнил:

– Не забудьте про щенка.

Он помог ей подняться в седло, придерживая за колени, а не за бедра, что было бы более целесообразно, вскочил на лошадь сам и, взяв повод в одну руку, другой обнял ее за талию. Когда они наконец тронулись, Кейт откинулась на него, теплая и нежная, так что его бедра оказались прижаты к ее бедрам.

От ее волос пахло клевером и лимоном. Этот запах всколыхнул в нем все чувства, прежде чем он успел взять себя в руки. Черт, черт, черт! Можно было бы держать ее на расстоянии, не давать ей говорить с ним, дотрагиваться до него

или отвлечь щенком, но как заставить себя не обращать внимания на ее женственность, на этот райский аромат?

Забылись побои, пытки – годы, проведенные в тюрьме…

Торн понял, что следующие три часа, вне всякого сомнения, станут самыми тяжелыми во всей его жизни.

Глава 3

Во время первого часа их поездки произошло нечто странное: в глазах Кейт капрал Торн превратился из сурового нелюдима в совершенно другого человека – в красивого мужчину.

В первый раз, когда она украдкой оглядела капрала, медленно подняв глаза от отворотов его кителя к лицу, внешность Торна ее ничем не поразила – он был так же пугающе суров, как всегда. Яркое летнее солнце второй половины дня заливало крупные, словно вырубленные, черты его лица, и Кейт внутренне поежилась.

А потом, через несколько сотен ярдов, Кейт снова посмотрела на него: они как раз проезжали через рощу, – и на этот раз его профиль и резкость черт смягчили тени от деревьев. Ей вдруг показалось, что вид у него вовсе не пугающий: теперь он больше походил на защитника, причем очень сильного.

Это впечатление укрепляла теплая стена из мускулов у нее за спиной и усиливал вид крепких рук, державших повод, которые почти обнимали ее, и манера без какого-либо напряжения править лошадью. Он не кричал, не пользовался хлыстом, просто давал легкий посыл каблуками, тихо добавляя обычное «но». Это слово действовало на нее как звуки виолончели: возбуждало, отдавалось дрожью в позвоночнике.

Кейт закрыла глаза. Низкие звуки проникали в нее до самой глубины души.

Теперь она упорно старалась не спускать глаз с дороги, уходившей вдаль, и тем не менее ее мысленный образ Торна продолжал меняться от грозного и отталкивающего – к сильному мужчине, настоящему защитнику.

И красивому к тому же.

Невероятно, возмутительно красивому!

Нет-нет! Этого быть не может. Воображение сыграло с ней злую шутку. Кейт знала, что простолюдинки в Спиндл-Коув просто обожали капрала Торна, но никогда не понимала почему. Ей он не нравился – вероятно, прежде всего потому, что обычно смотрел на нее мрачно или сердито, если вообще обращал внимание.

Так они проехали несколько миль. Щенок у нее на руках заснул. Порывшись в памяти, Кейт вспомнила про те стычки, которые случались между ней и Торном, и лишний раз попыталась убедить себя, что он ей не нравится.

«Взглянем на него еще разок, – сказала она себе. – Просто чтобы удостовериться в своей правоте».

Но когда Кейт подняла на него глаза, случилось самое неприятное: оказалось, что и он смотрит на нее.

Их взгляды встретились. Пронзительная голубизна его глаз целиком и полностью захватила ее, но она тут же отвела взгляд и стала смотреть куда-то в сторону.

Поздно!

Черты его лица врезались ей в память. Даже зажмурившись, она видела его перед собой с такой же отчетливостью. Эти глаза пронзали ее до глубины души. Ей вдруг пришло в голову, что он самый красивый мужчина из тех, кого она когда-либо встречала. Мысль странная, которая не поддавалась разумному объяснению. Никакому вообще!

Тут Кейт поняла, что у нее возникла огромная проблема: либо она подпала под воздействие страсти, либо слегка тронулась умом, а возможно, то и другое одновременно.

Это было ужасно. У нее так отчаянно колотилось сердце, что в той ситуации, когда они сидели практически вплотную друг к другу, он не мог этого не услышать. Она прекрасно понимала, что лихорадочный, прерывистый стук сердца выдает ее с головой. С таким же успехом она могла просто объявить: «Я, изголодавшаяся по человеческому теплу дура с поехавшими мозгами, еще никогда в жизни не сидела так близко к мужчине».

В отчаянной потребности обозначить дистанцию между ними Кейт расправила плечи и немного наклонилась вперед, но тут лошадь попала в рытвину и девушка опасно накренилась вбок. В полной беспомощности она поняла, что падает, но тут же почувствовала, что ход лошади выправился.

Перехватив повод одной рукой, другой Торн обнял Кейт за талию. Его движения были хоть и плавными, но сильными: создавалось впечатление, что его тело – это сплошной кулак, в который он зажал ее всю целиком.

– Все в порядке, я вас держу, – успокоил ее Торн.

Что да, то да: он держал ее так крепко и так близко к себе, что планки корсета наверняка впивались ему в грудь.

– Делаем привал? – поинтересовалась Кейт.

– Нет.

Она горестно вздохнула.

Когда солнце начало спускаться к горизонту, они сделали остановку на развилке дороги. Кейт со щенком на руках подождала, пока Торн вытащит бидончик с молоком и три еще теплых хрустящих крестьянских хлебца. Пикник устроили рядом, на откосе.

Они сидели бок о бок, а вокруг них расстилался пылающий от цветущего вереска луг. Заходящее солнце касалось лучами каждого пурпурного цветка, добавляя ему оранжевый оттенок. Кейт свернула свою шаль, положила на траву, и щенок, покружив возле этой импровизированной постельки, наконец улегся и занялся бахромой.

Торн, передавая ей один из хлебцев, произнес, будто извиняясь:

– Тут совсем немного, к сожалению.

– Мне достаточно.

Хлеб согрел руки, в животе заурчало, и Кейт, разломив хлебец пополам, с удовольствием вдохнула его аппетитный аромат.

Подкрепившись, она почувствовала себя значительно лучше. С сытостью пришла трезвость ума. Теперь, осмелев, Кейт смогла снова взглянуть ему в лицо.

– Я очень благодарна вам. К своему стыду, не помню, говорила ли уже это. Это был самый несчастный день в моей жизни, и при виде выражения вашего лица…

– …он стал еще ужаснее.

Улыбнувшись, Кейт запротестовала:

– Нет. Я не это хотела сказать.

– Насколько мне помнится, вы разрыдались.

Она опустила голову, но все же искоса посмотрела на него.

– Это вы так шутите, мрачный и суровый капрал Торн?

Он молча кормил щенка хлебными корками, размоченными в молоке, и Кейт, так и не дождавшись ответа, воскликнула:

– Силы небесные! Какой, интересно, будет ваша следующая уловка? Подмигнете? Улыбнетесь? Не смейтесь, иначе я упаду в обморок.

Тон сказанного хоть и был наполовину шутливым, но Кейт понимала, что уже испытывает приступы влюбленности, рожденной лишь его взглядами и ощущением исходившей от него силы. Если Торн догадается еще и об этом, она будет полностью разоблачена.

К счастью, на проявление такой ее эмоциональности он ответил со своей всегдашней прямотой:

– В отсутствие лорда Райклифа я командую ополчением Спиндл-Коув. А поскольку вы живете в этой деревне, мой долг – помочь вам и убедиться, что вы благополучно добрались до дому. Вот и все.

– Раз так, то мне несказанно повезло попасть в зону действия вашего чувства долга. В том, что случилось, виновата только я: вышла на мостовую, не оглядевшись по сторонам.

– А что произошло до этого? – спросил Торн.

– Почему вы решили, что что-то произошло?

– Не похоже, что вы просто рассеянны.

Кейт медленно жевала хлеб. Возможно, Торн прав, но странно, что сказал об этом: откуда ему знать, если он всегда избегал ее?

Но поскольку поговорить ей больше было не с кем, да и причины скрывать правду тоже не было, она, проглотив последний кусочек и обхватив колени руками, решилась:

– Я отправилась навестить мою старую школьную учительницу в надежде узнать хоть что-нибудь о своем происхождении: о моих родителях, возможно –

родственниках.

Она замолчала, и Торн спросил:

– Ну и как, узнали?

– Нет. По ее словам, она не стала бы мне помогать, даже если бы могла. Я была уверена, что мои родители умерли, но она дала мне понять… – Кейт быстро заморгала. – Теперь я знаю, что меня просто бросили. «Дитя порока» назвала она меня. Никому я оказалась не нужна: ни тогда, ни сейчас.

Их взгляды устремились к линии горизонта, где солнце, желтое, как яичный желток, уже касалось вершин меловых гор.

Кейт осторожно посмотрела на него.

– Вам нечего сказать?

– Ничего пригодного для ушей леди.

Она улыбнулась.

– Видите ли, я совсем не леди. Даже ничего не зная о своем происхождении, в этом я могу быть совершенно уверена.

В Спиндл-Коув она имела те же жилищные условия, что и настоящие леди, как и большинство ее близких подруг, среди которых были леди Райклиф и Минерва Хайвуд, недавно ставшая виконтессой Пейн. Большинство других просто забывали о ней, стоило им уехать из деревни. В их представлении она была не больше чем гувернантка или компаньонка. В случае крайней необходимости ее даже могли пригласить в компанию, когда кто-то не мог прийти. Иногда они писали ей. Нередко перед отъездом, если в чемоданах не оставалось места, могли отдать ей что-нибудь из своих ношеных вещей.

Кейт провела рукой по перепачканной юбке из розового муслина: испорчена безнадежно и окончательно.

У ее ног щенок сумел засунуть ушастую голову в бидончик, и теперь, довольный, вылизывал остатки молока. Закончив, он с довольным урчанием перевернулся на спинку, и Кейт принялась почесывать ему брюшко, приговаривая:

– Мы с тобой очень похожи, правда ведь? Ни тебе собственного дома. Ни знаменитой родословной. И оба ужас какие потешные.

Торн не выразил желания возразить ей, и Кейт решила, что так ей и надо: нечего нарываться на комплимент в качестве десерта.

– А вы, капрал? Где вы росли? У вас есть семья?

Он почему-то довольно долго молчал.

– Я родился в Саутуарке, недалеко от Лондона, но не был там уже почти двадцать лет.

Кейт взглядом ощупала его лицо. Несмотря на суровый вид, ему никак не дашь больше тридцати.

– Должно быть, вы покинули дом в совсем юном возрасте.

– Не в таком юном, как некоторые.

– Теперь война кончилась. Не желаете вернуться назад?

– Нет. – Их взгляды встретились на миг. – Прошлое лучше не ворошить.

Да уж, подумала Кейт, вспомнив несчастья этого дня, и принялась щекотать щенка длинной травинкой. Тот от удовольствия завилял своим тонким длинным хвостиком из стороны в сторону.

– Как вы собираетесь его назвать?

Торн пожал плечами.

– Не знаю. Меченым, наверное.

– Это ужасное имя!

– Почему? У него же есть отметина, так ведь?

– Правильно. Но именно поэтому и не нужно так его называть, – тихо проговорила Кейт и, взяв щенка на руки, погладила рыжее пятно вокруг его правого глаза. – Он должен быть уверенным в себе. У меня тоже есть отметина, но мне бы не понравилось, если бы меня так называли из-за нее.

– Разве можно себя сравнивать с собакой?

– Почему? У него тоже есть чувства.

Капрал Торн насмешливо хмыкнул.

– Это всего лишь собака.

– Назовите его Рекс, – предложила Кейт, склонив голову набок. – Или Дюк, ну или Принц, в конце концов.

Торн отвел взгляд, с трудом удержавшись от смеха:

– Сплошь королевские прозвища: Король, Герцог, Принц… Что такого вы в нем увидели?

– Да ничего. – Кейт опустила щенка на землю и стала наблюдать, как он носится по зарослям вереска. – В этом и суть. Таким образом вы уравновесите его скромное происхождение дворняги величественно звучащей кличкой. Это как я назвала бы вас, например, Очаровашкой, а вы меня – Еленой Троянской.

Нахмурившись, Торн помолчал, а потом спросил:

– А кто это – Елена Троянская?

Кейт чуть не ахнула от удивления, но вовремя сдержалась, к счастью, и напомнила себе, что капрал – низший офицерский чин, а большинство таких военных получили лишь начальное образование, поэтому объяснила:

– Елену Троянскую, царицу Древней Греции, называли еще Еленой Прекрасной за неземную красоту. Не было мужчины, который не желал бы ее, за нее вели войны.

Он помолчал какое-то время, переваривая информацию:

– Значит, Елена…

– …Троянская.

– Да, правильно, Елена Троянская… – Небольшая морщинка пролегла у него между бровями. – Где же тут ирония?

Она засмеялась.

– Разве это не очевидно? Просто посмотрите на меня.

– Я смотрю.

Силы небесные! И ведь действительно. Он смотрел на нее так же, как все всегда делал, – упорно, напряженно, со скрытой силой. Ей даже показалось, что взгляд у него какой-то… мускулистый. Это лишало ее присутствия духа.

По привычке Кейт поднесла пальцы к родимому пятну, но в последний момент откинула локоны и завела за ухо.

– Можете убедиться сами. Ирония заключается в том, из-за меня ни один мужчина не захочет сражаться, не говоря уже о двух. – Словно извиняясь, она улыбнулась. – Мне уже двадцать три, но до сих пор таких не нашлось.

– Вы живете в деревне, где полно женщин.

– В Спиндл-Коув есть и мужчины: кузнец, например, викарий.

Он ответил на ее слова грубым рычанием.

– Ну… есть еще вы, – добавила Кейт.

Торн замер.

Итак, они добрались и до этого. Она наверняка не хотела ставить его в неловкое положение, однако он сам затронул эту тему.

– Есть еще вы… – повторила Кейт. – Только проблема в том, что вы на дух меня не переносите. Я попыталась быть дружелюбной, когда вы только появились в Спиндл-Коув, но ничего из этого не получилось.

– Мисс Тейлор…

– И совсем не потому, что вас не интересуют женщины. Я знаю, что у вас они были.

Он прищурился, и это заставило ее занервничать. Поразительно! Такое короткое движение, а эффект был, как если бы другой мужчина сжал руки в кулаки.

– Да это всем известно. – Кейт носком сапожка поковыряла грязь. Такая вот попытка обрести мужество. – В деревне о ваших… отношениях говорят много. Даже если бы не захотела слушать, то узнала бы о них против воли.

Он встал и пошел назад к дороге. Массивные плечи расправлены, тяжелый шаг размерен. Торн уходил все дальше и дальше. Кейт была сыта всем этим по горло и попыталась забыть о его отказе, добродушным смешком отгородиться от обиды.

– Вот видите? – Вскочив, она двинулась через заросли вереска, чтобы оказаться рядом с его длинной монументальной тенью. – Именно об этом я и говорила. Если я улыбалась вам, вы отворачивались. Если я находила место в одном конце комнаты рядом с вами, вы предпочитали встать и стоять. Я вызываю у вас зуд, капрал Торн? Вам хочется чихать от запаха моей пудры? Может, в моей внешности, на ваш взгляд, есть что-то противное или ужасное?

– Не говорите глупости.

– Тогда признайтесь: вы избегаете меня.

– Ну хорошо. – Он остановился. – Я вас избегаю.

– Почему?

Торн повернулся к ней лицом: ее пронзил ледяной взгляд голубых глаз, – но не сказал ни слова.

С тяжелым вздохом Кейт попросила:

– Ну скажите. Ничего ведь страшного не случится. После всех этих лет для меня будет как милость Божья услышать от кого-то правду. Просто будьте честным.

Не давая себе отчета в собственных действиях, она схватила его руку, поднесла к своему лицу и приложила пальцами к родимому пятну. Он попытался высвободиться, но она не отпустила. Если ей приходится жить с этой

отметиной, пусть поймет, как это.

Кейт подошла еще ближе и прижалась виском с родимым пятном к его ладони, отчего-то очень холодной.

– Причина ведь в этом. Я права? Именно поэтому я никому не интересна: ни вам, ни другим мужчинам.

– Мисс Тейлор, я… – Он стиснул зубы. – Нет, не в этом.

– Тогда в чем?

Никакого ответа.

Лицо у нее пылало, ей хотелось что есть силы колотить кулаками в его грудь, пока не откроет правду.

– Тогда в чем? Ради всего святого, скажите: что во мне настолько непереносимого и отвратительного, что вы не можете оставаться со мной в одной комнате?

Он тихо выругался.

– Не вынуждайте меня. Вам не понравится мой ответ.

– И тем не менее вы скажете – сейчас же.

Не в силах больше терпеть эту муку, Торн запустил руку ей в волосы, отчего она тихо ахнула. Сильные пальцы легли ей на затылок, глаза лихорадочно ощупывали ее лицо. Каждый нерв в ее теле напрягся в ожидании. Заходящее солнце в последний раз вспыхнуло оранжевым светом, ослепив их.

– Вот мой ответ.

Он притянул ее к себе и поцеловал.

И целовал он так же, как делал все остальное: сосредоточенно, со скрытой мощью, требовательно.

Не ожидавшая такого напора, Кейт толкнула его в грудь.

– Отпустите меня!

– Непременно… чуть позже.

Она оказалась в плену его объятий: выхода не было, – и тем не менее страшно ей не стало. Нет, все-таки немножко стало – от того, как быстро сократилась дистанция между ними. А еще ее испугал голодный блеск в его глазах, жар, который опалял их тела, ощущение тяжести в руках и ногах, в животе и в груди, бешеное биение пульса.

Воздух вокруг них словно сгустился. На мгновение ослабив объятия, чтобы дать ей глотнуть воздуха, Торн поцеловал ее снова. В этот раз ее инстинкты повели себя по-другому: Кейт потянулась к нему.

Когда его твердые, но удивительно нежные губы коснулись ее, она вдруг ослабела. Он притянул ее к себе, обняв за талию. Кейт даже не попыталась оказать сопротивление. Голос разума стал почти неслышен, ресницы затрепетали, словно признавая ее полное поражение. Не прерывая поцелуя, она тихо застонала. Стыд! Все равно что признаться в том, что изнывает от желания.

Какие теплые у него губы! При всей его холодности и твердокаменной внешности губы у него оказались мягкими, а на вкус напоминали свежевыпеченный хлеб с легкой горчинкой, какая остается после эля. Перед ее глазами даже возникла картина – вот он сидит в полусумраке таверны и пьет эль. В одиночестве. И так остро она вдруг почувствовала это его одиночество, что захотелось обнять его, прижаться к груди.

Губы ее слегка приоткрылись, и Торн чуть втянул сначала верхнюю, а потом – нижнюю, словно тоже наслаждаясь их вкусом.

Он принялся целовать уголки рта, подбородок, бьющуюся жилку на шее. Каждое прикосновение его губ было хоть и нежным, но сильным: ей казалось, что его поцелуи оставляют на коже огненные следы. Он словно ставил на ней свои знаки.

На припухших от страсти губах… «Хочу тебя!»

На нежно изогнутой шее… «Изнемогаю!»

На высоких скулах… «Люблю!»

И, наконец, на винно-красном родимом пятне… «Сокровище мое!»

Последний поцелуй длился несколько мгновений. Он тяжело дышал. Ее волосы слегка шевелились от его дыхания. Вот так прижимаясь к нему, Кейт чувствовала, как его тело излучает силу, которой невозможно сопротивляться. Его тело содрогалось от желания – такого мощного, что до него, казалось, можно было дотронуться рукой.

И тут Торн отстранился.

Она вцепилась в его китель, голова шла кругом.

– Я…

– Не беспокойтесь. Этого больше не повторится.

– Не повторится?

– Да.

– Тогда почему это произошло вообще?

Он осторожно взял ее за подбородок и посмотрел в глаза.

– Не смейте думать – никогда! – что ни один мужчина не захочет вас. Вот и все.

И это все?…

Она смотрела на этого огрубевшего, но такого красивого мужчину, который своими поцелуями в закатных лучах солнца на пурпурном от вереска лугу заставил ее почувствовать себя самой красивой и желанной, заставил трепетать от страсти только для того, чтобы сказать… «вот и все»?

Он шевельнулся, намереваясь высвободиться из ее рук.

– Подождите! – еще крепче прижав к себе, задержала его Кейт. – А что, если мне захочется чего-то большего?

Глава 4

Чего-то большего?

Торн напрягся. От этих слов земля содрогнулась у него под ногами. Он мог бы поклясться, что склон горы покачнулся и осыпался.

Большего? Что она имела в виду? Наверняка что-то другое, а не то, что представлялось ему. Торн вдруг увидел, как они с ней катаются в любовной игре посреди верескового луга, ее муслиновые юбки сбились на сторону. Именно поэтому он предпочитал опытных женщин, которые понимали смысл этих слов так же, как и он, и не стеснялись сказать, где, когда и как часто им хотелось бы этим заняться.

Но мисс Тейлор – леди, и не важно, что она это отрицает, к тому же невинна, молода и полна глупых мечтаний. Торн с досадой прикинул, что в ее понимании может означать «чего-то большего». Сладких речей? Внимания? В бутылке уксуса больше сладости, чем в его словах, а относиться с особым вниманием он мог только к опасности.

Прекрасный пример – этот его безумный поцелуй.

Он идиот! Настоящий идиот! Лучше всего в этом смысле выражалась его мать: «Ты, мой мальчик, настолько же туп, насколько безобразен. И ничто тебя не исправит».

– Вы не можете просто так взять и уйти, – возмутилась Кейт. – Только не после такого поцелуя. Нам надо поговорить.

Какая прелесть! Поговорить! Это куда хуже, чем произносить сладкие речи или оказывать знаки внимания.

Почему женщины не готовы довольствоваться языком действий? Если бы у него возникла необходимость поговорить, он бы поговорил.

– Нам нечего обсуждать, – заявил Торн.

– О, а я другого мнения.

Размышляя, он пристально смотрел на нее. Почти десять лет, проведенные на войне в рядах британской пехоты, научили его, что в подобной ситуации лучше отступить.

Он отвернулся и свистнул: щенок тут же оказался у его ног, – что очень порадовало Торна. Если поначалу он сомневался, стоит ли оставлять его у заводчика так надолго, то теперь понял, что дополнительные несколько недель обучения пошли псу только на пользу.

Торн отправился к тому месту рядом с деревянной калиткой, что служила переходом через каменную, высотой по пояс ограду, разделявшую земельные участки, где оставил пастись лошадь.

Мисс Тейлор шла за ним следом.

– Капрал Торн…

– Нужно возвращаться в Спиндл-Коув, иначе вечером вы пропустите занятия с сестрами Янгфилд.

– Вам известно расписание моих уроков? – удивилась Кейт.

Торн тихо выругался.

– Не всех. Только тех, которые раздражают.

– Вот оно что. Которые раздражают!

Достав из кармана завалявшийся кусок кролика, он кинул его щенку, а сам стал проверять подковы у лошади.

В это время Кейт подпрыгнула и уселась на верх каменной ограды.

– Значит, мои уроки музыки и ваше желание выпить совпадают случайно. В одно и то же время, в одни и те же дни. Выучили мое расписание наизусть?

– Ох, ради бога! Ну с какой стати! – Он покачал головой. – Не выдумывайте никаких душераздирающих историй о том, что я по вас сохну. Вы довольно соблазнительная женщина, а я – мужчина, и у меня есть глаза. Я вас заметил. Только и всего.

Подхватив юбки одной рукой, Кейт

перекинула ноги на его сторону ограды.

– И за все это время не сказали ни слова.

Сейчас, когда он стоял, а она сидела на стене, они были почти одинакового роста. Кейт заправила за ухо вьющуюся прядь каким-то немыслимо грациозным движением, чем едва не довела его до крайнего отчаяния, как умеют это делать женщины.

– Я не очень разговорчив. Если же попытаюсь описать словами то, чего мне хочется, вы устыдитесь, а ваша накидка из розовой превратится в бордовую.

Вот так! Это должно было бы ее отпугнуть.

Кейт слегка покраснела, но не отступила.

– Вы знаете, что я думаю по этому поводу? Мне кажется, что, может быть – всего лишь может быть! – вся эта мрачность и нелюдимость говорит только о вашей мужской застенчивости. Это такой способ избавиться от внимания. Мне даже стыдно говорить об этом, потому что этот способ действительно результативен, однако…

– В самом деле, мисс Тейлор?…

Она пристально посмотрела на него.

– Однако сейчас вам не удастся закрыться от меня.

Черт! Она права.

Торн в течение года удачно избегал ее, чтобы в церкви или таверне она неожиданно не увидела его, не задержала на нем взгляд чуть-чуть дольше и… не вспомнила все. Он не мог позволить этому свершиться. Если когда-нибудь обнаружится связь мисс Кейт Тейлор – кем она считалась в настоящее время – с притоном грязи и греха, который стал ей колыбелью, это полностью уничтожит все: ее репутацию, работу, вообще жизнь.

Потому он и старался держаться от нее подальше. Это оказалось непросто, если учесть, что деревушка мала, а с этой девочкой – теперь, конечно, уже не девочкой, а соблазнительной женщиной, – можно было столкнуться где угодно.

И вдруг то, что случилось сегодня… Целый год, что он старался избегать ее, пошел прахом только из-за этих неожиданных, идиотских, проклятых, но восхитительных нескольких поцелуев.

– Посмотрите на меня.

Наклонившись к ней, Торн оперся руками о каменную стену, и они оказались лицом к лицу. Вызов ей, вызов судьбе. Если она узнает его, это произойдет прямо сейчас.

Кейт смотрела на него во все глаза, он – тоже: смотрел и впитывал мельчайшие детали, на которые запрещал себе обращать внимание весь год. Он разглядывал ее очаровательное розовое платье с вырезом, отделанным лентой цвета слоновой кости; разглядывал мелкие веснушки, рассыпанные по груди как раз ниже правой ключицы, этот упрямый подбородок и розовые губы с лукавой усмешкой в уголках.

Потом в умных прелестных карих глазах поискал намек на понимание или вспышку узнавания… и не нашел ничего.

– Вы меня не знаете, – произнес Торн утвердительно и в то же время вопросительно.

Она покачала головой, а потом сказала то, глупее и невероятнее чего он никогда не слышал.

– Но, мне кажется, с радостью узнала бы.

Он вцепился в каменную стену так, словно стоял на обрыве.

– Возможно, мы смогли бы… – начала Кейт.

– Нет. Исключено.

– Я не закончила мысль.

– Не важно. Из этого ничего не получится, что бы вам ни вздумалось предложить. – Оттолкнувшись от стены, Торн отвязал повод лошади.

– Но должны же мы как-нибудь поговорить: все-таки живем в одной небольшой деревушке.

– Недолго осталось.

– То есть?

– Я уезжаю из Спиндл-Коув.

Кейт помолчала.

– Почему? Когда?

– Не позже чем через месяц – хотя, возможно, и раньше.

– Получили новое назначение?

– Я ухожу из армии. И уезжаю из Англии. Для того и наведывался в Гастингс сегодня: заказал место на торговом корабле до Америки.

– О! – Ее руки упали на колени. – Америка…

– Война закончилась. Лорд Райклиф обещал организовать мне почетную отставку. Хочу купить кусок земли.

Кейт шевельнулась, словно намереваясь спрыгнуть со стены, и он, инстинктивно подхватив за талию, осторожно поставил ее на землю.

На сей раз она не выказала желания избавиться от его объятий, лишь с сожалением произнесла:

– Но мы только что познакомились…

Ох нет! Все закончилось здесь и сейчас. По-настоящему она не хотела его: просто была взволнована тем, что произошло днем, и искала себе родственную душу.

– Мисс Тейлор, мы целовались. Это было ошибкой и никогда не повторится.

– Вы уверены? – Кейт обвила его шею руками.

Он замер, оглушенный тем, что прочел в ее глазах.

Боже милостивый, девочка собралась поцеловать его!

Торн мог бы голову заложить, что в этот момент она сама отважилась на это. Ее взгляд задержался на его губах, он слышал ее сдавленное дыхание. Кейт встала на цыпочки, приблизила к нему лицо, а он наслаждался этим мгновением, пока она не передумала и не отвернулась.

Веки у нее опустились. Он тоже должен был бы закрыть глаза, но не смог: ему хотелось и дальше смотреть на нее, чтобы до конца поверить в происходящее.

Наконец она коснулась его губ: это было как скольжение последнего луча заходящего солнца, – и мир вокруг него вдруг неузнаваемо переменился.

Он нее так хорошо пахло. Не просто приятно, а именно хорошо. Чистотой! Тем неуловимым сочетанием ароматов клевера и цитрусовых, которое неотделимо от представлений о свежести. Он чувствовал, как этот запах омывает его. И теперь Торн мог почти поверить в то, что никогда не лгал, не крал, не трясся от ужаса в тюрьме. Не участвовал в войне, не истекал кровью. Что не убил четырех человек практически в упор – он до сих пор помнил, какого цвета у них были глаза: карие, голубые, еще одни голубые и зеленые.

Вот это было плохо.

Низкое рычание родилось в его груди. Он удерживал ее за талию, широко расставив пальцы, так что большие почти доставали до груди, а мизинцы касались нежных изгибов бедер. Это был предел: больше он не смог бы обхватить – обхватить, чтобы отодвинуть ее от себя.

Когда их поцелуй прервался, она подняла на него глаза – в ожидании, но он сказал:

– Больше так не делайте.

– Но мне хотелось… Это плохо для девушки?

– Нет. Просто безрассудно. Молодые леди, такие как вы, не должны проводить время с мужчинами, подобными мне.

– Вы имеете в виду таких мужчин, которые протягивают на улице руку помощи молодым леди и возят щенков в своих походных сумках? – Она шутливо содрогнулась. – Господь бережет меня от таких.

В уголках ее губ играла лукавая улыбка, и ему захотелось ее обнять, привлечь к себе и предупредить о последствиях, которые могут возникнуть, если раздразнить безудержно похотливое, едва тронутое цивилизацией животное.

Однако спасение этой девушки было единственным добрым делом за всю его жизнь. Примерно девятнадцать лет назад ему пришлось лишиться последних остатков своей невинности, чтобы она сохранила свою. Будь он проклят, если вздумает сейчас обесчестить ее.

Торн решительно расцепил ее руки на своей шее, но продолжал держать ее запястья крепко, словно в кандалах.

Она ойкнула.

– Придите в себя, мисс Тейлор. Я беру на себя ответственность за те поцелуи. Это безнравственно и было ошибкой с моей стороны. Я позволил плотскому удовольствию отвлечь меня от исполнения моего долга. Но если вы понадеялись на какие-то нежные чувства с моей стороны, то знайте – это плод вашего воображения.

Кейт попыталась вырваться из его рук.

– Вы меня пугаете.

– Вот и хорошо, – невозмутимо сказал Торн. – Вы должны испугаться. В своей жизни я убил людей больше, чем вам придется поцеловать. Вы ничего не должны хотеть от меня, я не испытываю

к вам никаких чувств.

Он отпустил ее запястья.

– И больше не будем говорить об этом.

Он больше не будет говорить об этом!

А Кейт хотелось единственного – пережить это.

Печально, но следующие два часа ей придется провести вместе с ним в седле, ощущая его присутствие у себя за спиной, укрощая свои порывы и наслаждаясь собственным унижением. Какой ужасный, ужасный день!

Она была непривычна к езде верхом. Через несколько миль мышцы у нее затекли, спина заныла, как после гребли веслами. А ее гордость… О, ее гордость ожила!

Что все-таки не так с этим человеком? Целовался с ней, говорил, что хочет ее, а потом с полным безразличием отодвинул в сторону. Целый год он был холоден с ней, и уже можно было бы привыкнуть к такой его манере общения, однако сегодня ей показалось, что она вдруг сумела найти скрытую в нем чувствительность. Возможно, она решила, что у ощетинившегося животного есть нежное, мягонькое брюшко, предназначенное специально для нее, и не могла удержаться, чтобы не пощекотать его в том месте.

Но получила по рукам в ответ.

Какое унижение! Как она могла настолько ошибиться, оценивая его намерения? Ей надо было решительно отказаться от его предложения отправиться с ним в дорогу верхом и провести ночь в Гастингсе, распевая на улицах за деньги. Это было бы не так позорно.

«Я не испытываю к вам никаких чувств!»

Единственным утешением было то, что через несколько недель он уедет из Спиндл-Коув и им больше не придется разговаривать.

Выкинуть его совсем из головы будет трудно. Вне зависимости от того, как долго продлится ее жизнь, он навсегда останется первым мужчиной, с которым она поцеловалась. Или хуже того – единственным мужчиной.

Жестокий, циничный великан-людоед!

Наконец они доехали до знакомого поворота на дороге. На горизонте показалась россыпь желтых огней их деревушки. А над ней серебром мерцали звезды.

Кейт тихо посмеялась над собой. Ранним утром она выезжала из деревни, полная мечтаний и надежд, а ночью возвращалась поникшей от унижений, с дворнягой на руках. Чтобы прервать чересчур затянувшееся молчание, она предложила:

– Если вы все еще принимаете советы, назовите щенка Баджером[1 - От англ. badger – барсук.]. У него есть все для этого – нюх, клыки и желание подраться.

Ответ не заставил себя долго ждать:

– Зовите его как хотите.

Кейт наклонилась и погладила щенка.

– Баджер, – шепнула она, потрепав его за мягкое ухо. – Ты никогда не откажешься от моих поцелуев, так ведь?

Щенок лизнул ей руку, и Кейт часто заморгала, чтобы не разреветься.

Когда они подъехали к церкви в центре деревни, она глянула в сторону «Рубина королевы». Практически в каждом окне там горел свет. Она воодушевилась. Словно почувствовав, что у нее поднялось настроение, Баджер завилял хвостом. У нее и в самом деле есть друзья, которые сейчас ждут ее.

Торн помог ей спешиться, а потом отпустил лошадь пастись на деревенской траве. Она спросила:

– Зайдете перекусить?

Он запахнулся в накидку.

– Это плохая идея. Вы знаете, что обо мне говорят. Я привез вас уже в темноте. Ваше платье порвано, волосы в беспорядке.

Кейт сжалась от удара по остаткам от того, что раньше называлось ее самолюбием.

– У меня растрепались волосы? Давно? Вы должны были меня предупредить.

Взяв Баджера под мышку, свободной рукой она принялась закалывать и поправлять шпильки. Беспокойство Торна за ее внешний вид было вполне обосновано. Маленькая деревня жужжала слухами словно пчелиный улей. Она понимала, что должна беречь свою репутацию, если хотела и дальше продолжать жить в «Рубине королевы» и учить музыке благородных девиц, которые приезжали сюда на лето.

– Просто отдайте мне собаку, мисс Тейлор, и я пойду.

Она инстинктивно прижала щенка к груди.

– Ни за что. Я не хочу с ним расставаться.

– Что?

– Мы с ним поладили, так что он останется у меня. Я оставлю его у себя. Думаю, со мной ему будет лучше.

Даже в темноте было заметно, как сурово нахмурились его брови.

– Вы не можете держать щенка в пансионе: хозяйка вам не позволит, но даже если и позволит – собаке нужен простор.

– А еще собаке нужна любовь. И внимание, капрал Торн. Ну-ка скажите, вы сможете этим ее обеспечить? – Кейт потрепала щенка по загривку. – Прямо сейчас скажите, что вы любите эту псину, и я вам тут же ее верну.

Торн молчал.

– Всего четыре слова, – поддразнила его Кейт. – «Я люблю эту собаку». И она ваша.

– Я ее владелец, – отрезал Торн. – Она и так моя. Я заплатил за нее.

– Я верну вам деньги, но ни за что не отдам это очаровательное беззащитное маленькое существо человеку, у которого нет чувств и нет сердца. И никакой способности к сопереживанию.

Тут парадная дверь «Рубина королевы» вдруг распахнулась настежь, на крыльцо выбежала миссис Николс – если только милые старушки способны бегать – и всплеснула руками:

– Мисс Тейлор! Мисс Тейлор, о, слава богу, вы наконец вернулись.

– Мне очень жаль, что заставила вас волноваться, миссис Николс. Я опоздала на почтовую карету, и капрал Торн любезно согласился…

– Мы все вас ждем и ждем. – Пожилая женщина схватила Кейт за руку и потянула к двери. – К вам посетители: ждут уже несколько часов. Я трижды заваривала им чай и перебрала все до одной темы для разговоров.

– Посетители? – Кейт ошарашенно смотрела на нее. – Ко мне?

Миссис Николс поправила шаль на плечах.

– Четверо.

– Четверо? Что им надо?

– Они не хотят говорить. Только настояли, что будут дожидаться вас. Уже несколько часов прошло.

Задержавшись на пороге, Кейт попыталась отскоблить грязь с подошв сапожек. Она понятия не имела, кто эти люди. Возможно, какая-то семья, которая ищет учительницу музыки. В такую пору, на ночь глядя?

– Очень сожалею, что доставила вам столько хлопот.

– Какие же это хлопоты, дорогая моя. Это большая честь – принимать в своей гостиной мужчину такого ранга и такой стати.

Мужчину? Такого ранга и такой стати?

– Тогда, может, я сначала поднимусь наверх и приведу себя в порядок? Я вся грязная с дороги.

– Нет-нет. Это потерпит, дорогая. – Хозяйка пансиона потянула ее внутрь. – Только один человек в мире может заставить ждать маркиза так долго.

– Маркиза?

Пока миссис Николс запирала дверь, Кейт мельком оглядела себя в зеркало. А отвернувшись, чуть не подпрыгнула от неожиданности, потому что уткнулась носом в капрала Торна, вдруг оказавшегося рядом.

– Я думала, вы ушли, – сказала она укоризненно, глядя на отвороты его кителя.

– Я передумал. – Когда Кейт наконец отважилась поднять на него глаза, то увидела, что он, прищурившись, пристально разглядывает ее. – Вы знакомы с какими-нибудь маркизами?

Она покачала головой.

– Единственный человек с высоким положением, известный мне, – это лорд Райклиф, но он граф.

– Я пойду с вами.

– Мне кажется, в этом нет необходимости. Тут гостиная, а не бандитский притон.

– Все равно я пойду.

Не успев начать с ним спор на эту тему, Кейт поняла, что ее уже подталкивают в сторону гостиной. Торн следовал за ней по пятам. Несколько постояльцев выстроились в коридоре и, вытаращив глаза, с любопытством разглядывали ее, когда она проходила мимо.

Когда они подошли к дверям гостиной, миссис Николс пропустила ее вперед.

– Милорд и дамы, а вот и мисс Тейлор наконец.

На этих

словах хозяйка захлопнула дверь у нее за спиной, и Кейт услышала, как она принялась освобождать коридор от постояльцев.

Сначала ей показалось, что в гостиной сидят не меньше дюжины визитеров, но, внимательно приглядевшись, Кейт насчитала всего четверых. Богатство и элегантность заполняли гостиную, а она стояла перед ними в рваном и перепачканном платье, с торчавшими из волос шпильками.

Одетый во все черное джентльмен поднялся и отдал ей поклон. Кейт едва успела сделать приличный реверанс в ответ, как громкий общий вздох чуть не потушил свечи.

– Это она. Должна быть она.

Кейт нервно сглотнула.

– Э… кем я должна быть?

Из кресла поднялась очаровательная молодая женщина, – на вид моложе Кейт на несколько лет. На ней было платье из белоснежного, без единого пятнышка муслина и бледно-зеленая шаль с вышитыми узорами. Когда она вышла в центр комнаты, лицо ее выражало искреннее изумление: так разглядывают привидение или какой-нибудь редкий вид орхидеи.

– Это, должно быть, вы. – Девушка подняла руку и кончиками пальцев коснулась родимого пятна на виске Кейт.

Кейт инстинктивно отшатнулась. Из-за этой отметины ее сегодня уже называли и ведьмой, и плодом греха.

И вдруг она оказалась в теплых, добрых объятиях.

Зажатый между ними двоими, заворчал Баджер.

– Ох, дорогой мой, – спохватилась Кейт и с извиняющейся улыбкой освободилась от объятий. – Я совсем про тебя забыла.

Девушка весело рассмеялась.

– Эта прелесть возмущается совершенно законно. И где только мои манеры? Давайте начнем заново. Сначала познакомимся. – Она подала руку. – Я Ларк Грамерси. Как поживаете?

Кейт ответила на пожатие.

– Прекрасно, я думаю.

Ларк повернулась и указала на своих спутников.

– Здесь еще присутствует моя сестра Харриет.

– Хэтти, – представилась женщина, о которой шла речь, поднялась из кресла и решительно протянула руку. – Меня все так зовут.

Кейт постаралась не таращиться на нее. Харриет, или Хэтти, потрясающе красивая женщина – таких Кейт в жизни не видела, – и даже без румян и других украшений лицо ее казалось совершенным: с нежной, словно мерцающей кожей, большими глазами и ярко-красным ртом. Маленькая родинка на скуле добавляла что-то чувственное к выражению ее глаз, обрамленных мохнатыми черными ресницами. Черные как смоль волосы были разделены на пробор и собраны в тяжелый пучок на затылке, который только подчеркивал ее высокую стройную шею. Но, несмотря на классическую женскую красоту, одета она была в наряд, который больше подошел бы мужчине: в сорочку с небольшим кружевным жабо под горло, жилет – из тех, что носят мужчины, – и – самое шокирующее! – юбку-брюки из серого сукна, короче на несколько дюймов, чем допускали приличия.

Боже всемилостивый! Кейт видела ее лодыжки.

– Мой брат Беннет сейчас путешествует в горах Гиндукуша, а другая наша сестра Каллиста замужем и живет на севере. Но с нами приехала тетя Мармозет[2 - От англ. marmoset – мартышка.]. – Ларк потрепала по плечу сидевшую в кресле пожилую женщину.

Кейт захлопала глазами.

– Наверное, я ослышалась. Мне показалось, вы сказали «тетя…».

– …«Мармозет». Все верно. – Ларк улыбнулась. – Вообще-то ее зовут Милисент, но когда я была ребенком, произносить такое мне удавалось с трудом. Невольно получалось «Мармозет». Так это имя к ней и прилипло.

– А я с каждым годом все больше привыкала к нему, – добродушно добавила тетушка Мармозет.

– Ну конечно, дорогуша, – сухо откликнулась Хэтти. – Я вот только на днях подумала, что, если бы мне пришлось снимать тебя с еще одного дерева…

– О, прекрати. Я просто имела в виду, что была маленького роста, живой и заразительно веселой. – Миниатюрная старушка протянула Кейт руку, и ее рукопожатие оказалось неожиданно крепким, а рука теплой. – Это поразительно – увидеть тебя, дитя.

Пока Кейт соображала, что могли бы означать эти слова старушки, Ларк представила ее последнему из визитеров.

– А это наш брат Эван, лорд Дру.

Кейт обернулась к джентльмену, стоявшему у окна, и решила, что это и есть маркиз.

Лорд Дру приветствовал ее низким официальным поклоном, на который она ответила самым грациозным реверансом. Это был мужчина, как говорят, в расцвете сил: красивый, уверенный, опытный – и, несмотря на то что явно нес ответственность за сотни, если не тысячи, арендаторов, производил впечатление этакого денди, занятого только собой.

Кейт неожиданно обнаружила, что испытывает трепет в его присутствии, и теперь поняла возбуждение миссис Николс.

– Наше родовое гнездо находится в Дербишире, но есть еще собственность возле Кенмарша, – пояснила Ларк. – Место называется Амбервейл, там мы обычно живем летом.

– Для меня большая честь познакомиться с вами. – Кейт опустилась в кресло, чтобы маркиз тоже мог сесть. – И вы приехали в Спиндл-Коув ради…

– …ради вас, мисс Тейлор. – Ларк уселась рядом. – Правда-правда.

– О! Так вы интересуетесь уроками музыки? Я могу ставить вокал, преподаю игру на фортепиано и клавесине.

Все Грамерси рассмеялись.

У нее за спиной Торн прочистил горло.

– У мисс Тейлор сегодня был трудный день, а ваше дело наверняка терпит до завтра.

Лорд Дру кивнул.

– Ваша заботливость делает вам честь, мистер…

– Торн.

– Капрал Торн, – встряла Кейт. – Капрал командует местным ополчением.

Ей показалось, что к представлению нужно добавить что-то особенное. Например: «Они с графом Райклифом большие друзья», или: «Он с честью служил на полуострове под командованием Веллингтона». Но поскольку в данный момент она не испытывала к нему особого расположения, подняла на руках Баджера.

– Он подарил мне щенка.

– Премилое создание, – откликнулась тетушка Мармозет.

Ларк нетерпеливо захлопала в ладоши.

– Капрал Торн прав: уже безбожно поздно. Хэтти, просто покажи картину.

Та поднялась и подошла к ней с прямоугольным свертком в руках.

Пока сестра разворачивала оберточную бумагу, Ларк продолжала щебетать:

– Мне надо было найти какое-нибудь занятие на лето. В Амбервейле так тихо, что можно сойти с ума без дела. Поэтому я решила забраться на чердак. В основном там оказались залежи старой посуды. Еще несколько трухлявых книг. Но за стропилами я наткнулась на это полотно, упакованное в просмоленную парусину. – Голос у нее зазвенел от возбуждения. – О, Хэтти, поторопись!

Та и ухом не повела.

– Пригладь перышки, голубка.

Наконец сверток развернули, картину подставили под свет лампы.

– Проклятье!

Кейт прижала руку ко рту, в ужасе от своего невольного богохульства: ругаться, да еще в присутствии маркиза!

Однако никто из Грамерси не возмутился. Все чинно сидели, наблюдая, как Хэтти извлекала картину, а потом в тишине принялись рассматривать ее. На ней самым скандальным образом была изображена обнаженная женщина, которая сидела на бархатном стеганом покрывале среди смятых простыней. Груди с набухшими розовыми сосками, словно две подушки, покоились на округлом молочно-белом животе. Женщина на портрете явно была беременна. И страшно походила на Кейт. В этом не было никаких сомнений, несмотря на различия в форме подбородка, глаз и отсутствие родимого пятна. Сходство казалось каким-то сверхъестественным, волнующим и очевидным для всех присутствующих.

– О боже! –

выдохнула Кейт.

Ларк вся светилась.

– Разве это не великолепно? Когда мы нашли ее, то поняли, что должны разыскать вас.

– Уберите ее немедленно. – Торн выступил вперед. – Это мерзость.

– Прошу прощения. – Хэтти горделиво выставила картину на каминную полку и отошла на несколько шагов, чтобы полюбоваться ею. – Женщина прекрасна во всех своих естественных проявлениях. Это искусство.

– Уберите! – повторил Торн глухо и с угрозой. – Или швырну ее в огонь.

– Он просто привык, чуть что, бросаться на защиту, – заметила тетя Мармозет. – Мне кажется, это очаровательно… немного дико, но очаровательно.

Сдернув светло-зеленую шаль с плеч Ларк, Хэтти задрапировала почти половину полотна, прикрыв наготу.

– Ох уж эта отсталая деревня. Филистеры, все как один. Когда мы показали ее викарию, на того напал столбняк.

– Вы… – Разглядывая картину, маячившую над огнем в камине, Кейт с трудом сглотнула – так пересохло в горле. – Вы показывали ее викарию?

– Ну разумеется, – ответила Ларк. – Именно через него мы вас и нашли.

Почувствовав себя выставленной напоказ, Кейт скрестила руки на груди, слегка наклонилась вперед и пристальным взглядом уставилась в лицо женщины.

– Но это не могу быть я.

– Конечно, мисс Тейлор, это не вы. – С мучительным вздохом лорд Дру поднялся и обратился к сестрам. – Устроили тут нечто невообразимое. Надеюсь, вы прекрасно это понимаете. Теперь, если ей после сегодняшнего вечера не захочется общаться с нами, будете винить только себя.

О чем это он? В голове все смешалось.

Ни к кому не обращаясь конкретно, Торн заявил своим низким командирским голосом:

– Даю вам еще минуту, чтобы вы объяснились. В противном случае я не посмотрю на то, что вы лорд и леди, и заставлю вас уйти. Мисс Тейлор находится под моей защитой, и мне не хочется, чтобы она слегла.

Лорд Дру повернулся к Кейт.

– Подвожу итог. Как попытались объяснить мои младшие сестрички, я глава этого безумного бродячего цирка. И мы ждали вас, мисс Тейлор, потому что считаем составной частью.

– Извините, – остановила его Кейт. – Составной частью чего именно – цирка?

Он обвел комнату рукой, словно ответ был очевиден.

– Частью семьи.

Глава 5

Комната поплыла в глазах Кейт. Баджер соскочил на пол, и она не сделала попытки остановить его. Вокруг нее спорили Грамерси.

– Я говорил вам, что нельзя вот так, сразу наваливаться на нее.

– На нас на всех это навалилось. Еще утром мы не догадывались…

– О господи! Она побледнела как смерть.

Так значит, все они… ее семья! Кейт с трудом могла в это поверить. Искушение было велико, и оптимизм быстро овладел ею. Но ей не хотелось оказаться в дурах. Для начала надо прийти в себя.

Пока новоиспеченные родственники галдели, к Кейт подсела тетя Мармозет и достала из кармана завернутую в бумажку конфетку.

– Вот тебе пряный леденец, дорогая.

Кейт безропотно приняла его.

– Давай попробуй.

Не зная, как ей в этом отказать, Кейт развернула фантик и сунула в рот жесткую конфетку.

О!.. В голове будто вспыхнуло, на глаза навернулись слезы, огнем зажгло язык. Ей потребовались все силы, чтобы не выплюнуть облатку.

– Крепко, да? Даже немного подавляет поначалу. Но чуть-чуть терпения, и будешь получать удовольствие от этих конфеток. – Тетушка Мармозет похлопала Кейт по руке. – Вся наша семья похожа на такую конфетку.

Неожиданно старушка обратилась к присутствующим:

– Эй, вы, успокойтесь.

Все тут же замолчали. Включая маркиза.

– Мне кажется, что говорить об этом можно только как о предании. – Тетя Мармозет взяла руки Кейт в свои высохшие старческие ладони. – Когда-то жил да был некто Саймон Грамерси, младший маркиз Дру. Как и все Грамерси, он отличался буйным страстным темпераментом, но больше всего его интересовало искусство и любовь к совершенно неподходящей ему девушке, – дочери арендатора из поместья в Дербишире. Можешь такое представить?

Кейт покачала головой, перекатывая во рту дьявольский леденец.

– Мать Саймона была шокирована донельзя. Родители девушки отреклись от нее. Но Саймон не пожелал ни с кем считаться и устроил любовное гнездышко для своей музы в Амбервейле. Несколько месяцев они прожили в уединении, отдаваясь страсти и рисованию.

– Тетя!

– Вообще-то, после того как мы увидели этот портрет, мои слова вряд ли могут шокировать. – Старушка продолжила: – Через какое-то время бедняга Саймон тяжело заболел, а потом скончался, неожиданно для семьи. Никто не знал, что случилось с дочерью арендатора: она просто исчезла. Может, тоже заболела, а может, стала музой для кого-то другого. Никто ничего не мог предположить. Титул перешел к кузену Саймона, моему деверю, а по его смерти – к Эвану.

– Все еще сбиты с толку? – участливо осведомилась Ларк.

– Мы потом нарисуем вам схему, – пообещала Хэтти.

Кейт, разглядывая картину, заметила:

– Признаю, мы довольно похожи, но мне всего двадцать три и у меня есть вот это. – Она поднесла руку к родимому пятну.

– О, это наша родовая черта, – сказала Ларк. – У нескольких Грамерси есть что-нибудь подобное. У Хэтти это небольшая очаровательная родинка, большинство моих прикрыто волосами, а у Эвана – под ухом. Покажи ей, Эван.

Лорд Дру отважно продемонстрировал Кейт свою шею. Да, у него действительно имелось такое же багрово-красное родимое пятно, которое он скрывал под жестким безукоризненным галстуком.

– Теперь понятно? – спросила Ларк. – Когда мы на чердаке наткнулись на картину, то решили, что девушка на ней, должно быть, любовница Саймона. Но никто из нас даже не знал, что она была беременна. Возникал вопрос: что сталось с ребенком?

– Умер, как мы предположили, – сказала Хэтти. – Иначе хоть что-нибудь услышали бы. Но Ларк не упустила возможности навести кое-какие справки.

Та улыбнулась.

– Обожаю все загадочное. Если ребенок родился в Амбервейле, то должна была остаться запись о рождении. Поэтому мы отправились в местный приход и там узнали, что церковь сгорела еще в тысяча семьсот восемьдесят втором году и не восстанавливалась в течение десяти лет. Какой-то несчастный случай: вроде кадило упало на ковер.

Лорд Дру откашлялся.

– Не отвлекайся, Ларк: пожалей мисс Тейлор.

Та кивнула.

– В общем, никаких записей не сохранилось. За несколько лет приход был поделен между тремя соседними церквями, и мы решили их осмотреть, по одной в неделю, для чего и устраивали семейные вылазки.

– Это возможно только в нашей сумасшедшей семейке, – заметила Хэтти, – устраивать развлечение из просмотра заплесневелых регистрационных книг в поисках мертворожденной кузины.

Ларк проигнорировала сестру.

– Мы начали с церкви Святого Франциска, которая находилась ближе других, но там нам не повезло. На этой неделе выбор лежал между церковью Святого Антония в Глене и Святой Мученицы Марии. Должна признаться, я выступала за Святого Антония, потому что его имя звучит так умиротворяюще, но…

– Но как-то так получилось, что выбрали Святую Марию.

– Да, слава богу! Покажи книгу, Эван.

Лорд Дру достал огромный том, который выглядел как замусоленная церковно-приходская книга. Кейт удивилась, как ему удалось забрать ее из церкви, потом решила, что он просто дал денег викарию. Наверняка трудно отказать в просьбе местному

маркизу.

Он открыл ее на заложенной странице, ткнул пальцем в отмеченную строчку и громко прочел:

– «Кэтрин Аделл, рожденная в феврале, двадцать второго числа, в году тысяча семьсот девяносто первом. Отец – Саймон Лангли Грамерси. Мать – Элинор Мария».

– Кэтрин? – переспросила Кейт с забившимся сердцем. – Вы сказали «Кэтрин»?

Ларк возбужденно подскочила в кресле.

– Да! Мы просмотрели еще несколько годовых записей, но регистраций смертей не было, как, впрочем, и крещений. Мы спросили викария, не знает ли он кого-нибудь из местных подходящего возраста по имени Кэтрин, и он не сразу, но вспомнил, что недавно получил письмо.

– Письмо? – воскликнула Кейт, и Баджер ткнулся носом ей в голени. – Мое письмо?

Несколько последних лет она играла на органе на воскресных службах в церкви Святой Урсулы. Денег за работу не требовала, только помощь. Каждую неделю мистер Кин отдавал в ее распоряжение помещение викария. Она выбирала из его огромного указателя всех английских церквей какой-нибудь приход и отправляла туда письмо с просьбой разыскать запись о рождении в период между 1790 и 1792 годами ребенка женского пола, получившего имя Кэтрин. Она начала с приходов близ Маргита, затем круг поисков расширялся. Медленно. Неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом.

Письма подписывал и наклеивал потом на них марки викарий. Он также делал ей большое одолжение тем, что держал всю ее затею в секрете. Большинство жителей деревни подняли бы ее на смех, если бы узнали про это безнадежное предприятие: посчитали бы, что с таким же успехом можно запечатывать письма в бутылки и пускать в океан.

Но Кейт не могла расстаться со своей идеей фикс. Для нее это стало еженедельной привычкой. Каждый раз, когда почта приносила отрицательный ответ или, хуже того, когда месяцы утекали, а ответа не было вообще, словно давая понять, что краеугольный камень ее усилий отвергнут, она вслушивалась в голос, звучавший в глубине сердца: «Будь храброй, моя Кэти».

И вот теперь…

А теперь пряный леденец тетушки Мармозет медленно растворялся у нее во рту. Старушка оказалась права: густая сладость обволакивала язык.

Кейт наслаждалась этим ощущением.

– Да, – сказала Ларк. – Именно ваше письмо. Я прямо сердцем почувствовала, что вы и есть наша Кэтрин. Мы все собрались, потратили полдня на дорогу и, наконец, несколько часов назад сюда прибыли.

– Мы показали это вашему викарию. – Хэтти кивнула на картину. – И как только он пришел в себя от небольшого апоплексического удара, то заявил, что мисс Кейт Тейлор, несомненно, имеет вполне очевидное сходство с дамой на портрете.

– От шеи и выше, разумеется. – Ларк обратила свое замечание – и легкую усмешку – капралу Торну.

Тетушка Мармозет похлопала Кейт по коленке.

– У истории оказался чудесный конец. Мы нашли тебя, моя дорогая. По всем признакам ты давным-давно пропавшая дочь маркиза.

Эти слова обрушились на нее как снежная лавина, и Кейт застыла, испытывая противоречивые ощущения. Потрясение оказалось для нее чрезмерным. Она теперь знает имена родителей, знает свой день рождения, у нее есть второе имя.

Если только…

Если только всему этому можно верить.

– Но мне никогда не доводилось жить возле Кенмарша, – сказала она. – Меня воспитывали как сироту в школе Маргита, которую я окончила четыре года назад, потом приехала сюда преподавать музыку.

– А до Маргита где вы жили? – спросил лорд Дру.

– К сожалению, ничего толком не помню. Я пыталась узнать подробности у своей школьной учительницы… – Боже, даже не верится, что это было всего несколько часов назад! – …но та сказала, что меня бросили.

Кейт посмотрела на женщину на портрете – на свою мать, как утверждают все эти люди. Как сложилась ее судьба? Она умерла? Или отказалась от собственного ребенка, не имея возможности заботиться о нем? Но по тому, с какой нежностью женщина руками поддерживает свой округлившийся живот, было ясно, что дитя, которое носила под сердцем, желанное. Как интересно, подумала Кейт, представлять себе, что она находится внутри этой картины, в чреве, еще в виде зародыша, но уже живого…

– Бедняжка, – прервал ее размышления голос Ларк. – Мне даже представить трудно, сколько вам пришлось пережить. Мы не в силах что-либо изменить в прошлом, но сделаем все, чтобы вы забыли о плохом.

– Верно, – согласился лорд Дру. – Мы должны как можно скорее представить вас в Амбервейле. Сегодня, по возвращении домой, я отправлю к вам горничную, чтобы помочь упаковать вещи.

– Мне кажется, в этом нет нужды.

– У вас есть своя горничная?

Удивившись, Кейт засмеялась.

– Нет. У меня не так много вещей. Но я имела в виду другое – не очень прилично приглашать меня в ваш дом.

Лорд Дру захлопал глазами.

– Почему неприлично? Это же родовое гнездо!

Родовое гнездо!

От этих слов болезненно сжало грудь.

– Но я никого не стесню?

– Абсолютно никого! – заверила ее Хэтти. – Всем досаждать – это прерогатива нашего братца Беннета. И он ревниво следит, чтобы никто не посягнул на эту роль.

– Да и как ты сможешь нас стеснить, дорогая? – включилась в разговор тетушка Мармозет.

– Даже если все, что вы рассказали, правда… я ведь ваша незаконная дальняя кузина, дочка арендатора.

Кейт подождала, пока смысл ее слов дойдет до них. Наверняка обладатели такого общественного ранга, как Грамерси, не знаются со своей незаконнорожденной родней.

– Если вы насчет скандала, то можете не волноваться, – заметила Ларк. – Скандалы идут с фамилией Грамерси рука об руку, как и богатство, и до этого никому нет дела. Мы с детства впитали в себя завет тети Мармозет…

– …не злоупотреблять пряными леденцами, – подхватила Хэтти.

– …что семья превыше всего, – поправил ее лорд Дру. – Может, мы и сборище пестрых аристократов, но всегда помогаем друг другу пережить скандалы, несчастья и редкие моменты триумфов. – Он показал пальцем на регистрационную книгу. – Саймон объявил о рождении дочери и дал ей свое имя. Поэтому, если тот ребенок – вы, мисс Тейлор…

Драматическая пауза сгустила воздух в комнате.

– …тогда вы вообще не мисс Тейлор. Ваше имя – Кэтрин Аделл Грамерси.

Кэтрин Аделл Грамерси?

Черта с два!

Торн стиснул зубы. Будучи от природы неразговорчивым, он понимал, что в этой ситуации от него требуется красноречие, хотя проще приступить к конкретным действиям. Главное, чего ему хотелось, – это распахнуть настежь дверь и вышвырнуть вон всех этих непонятно о чем разглагольствовавших аристократов. Потом взять мисс Тейлор на руки, отнести наверх и уложить в кровать, чтобы она смогла наконец отдохнуть после переживаний этого дня. У нее был смертельно бледный вид.

И как бы ему ни хотелось прилечь рядом, в отличие от этих незваных гостей он умел себя сдерживать. Торн слышал, что из-за близкородственных браков среди аристократов часто наблюдаются признаки вырождения – слабоумие и дурные зубы. Эта семейка, судя по всему, страдала еще и от словесного поноса. Все, что они извергали, было полным дерьмом.

Торн не мог поверить своим ушам, услышав, как они предложили мисс Тейлор поехать с ними, и уж тем более, что она соглашается: у нее-то ведь имеется здравый смысл.

И Кейт, будто прочитав его мысли, тут же подтвердила это.

– Вы очень добры,

но, боюсь, я не смогу уехать из Спиндл-Коув так поспешно. У меня тут есть некоторые обязательства. Уроки, ученицы. Через неделю состоится наша ярмарка по поводу середины лета, а я отвечаю за музыкальное сопровождение и танцы.

– Обожаю ярмарки! – воскликнула Ларк.

Эта девица снова подпрыгнула в кресле: у нее была такая раздражающая манера, отметил Торн.

– Ничего особенного, но мы хорошо проводим время. Главное на ней – детский праздник, который мы устраиваем там, наверху, в развалинах замка. Капрал Торн со своими людьми очень нам помогает. – Бросив на него нерешительный взгляд, Кейт продолжила: – В любом случае вам ведь наверняка хочется сделать более официальными наши… отношения, прежде чем вы пригласите меня в ваш дом, не так ли? Если вдруг обнаружится, что ваши предположения ошибочны и на самом деле я вам не родственница…

– Но портрет! – запротестовала юная леди. – Церковная книга! Ваше родимое пятно!

– Мисс Тейлор права, – заявил лорд Дру. – Мы должны доказать, что это не простое совпадение. Я отправлю людей поговорить в школе, собрать информацию в местностях возле Амбервейла. Не сомневаюсь, что мы без труда найдем связь между вами в детстве и Маргитом.

Торн знал, что посланцы лорда Дру не найдут никаких связей между церковной книгой и школой в Маргите. Он мог бы, как следует прочистив горло, сообщить им, где именно Кейт Тейлор провела годы младенчества. После этого она своими глазами увидела бы, как поубавилось бы у них желания объявлять ее одной из Грамерси. Это был бы грандиозный скандал, безнравственный, полный морального убожества.

Он вдруг объявил:

– Мисс Тейлор никуда не поедет с вами. Все, что у вас есть, – это лишь некие подозрения насчет ее происхождения. Кроме того, нам совершенно неизвестно, кто вы такие.

Мисс Тейлор прикусила губу.

– Капрал Торн, я не уверена…

– Нет-нет, – прервала ее та, мужеподобная. – Любезный капрал совершенно прав, мисс Тейлор. Мы можем оказаться бандой работорговцев белыми, или каннибалами, питающимися человечиной, или оккультистами, которые приносят девственниц в жертву.

Торн не верил, что Грамерси работорговцы, каннибалы или оккультисты. На его взгляд, они выглядели как слегка спятившие. И хотя ему было кое-что известно о детстве Кейт Тейлор, все же следовало признать, что полной уверенности в том, что эти люди не являются ее родственниками, у него не было. Кейт родилась в другом месте. Имя у нее настоящее, год рождения – тоже. Есть еще портрет и родимое пятно – от них просто так не отмахнешься.

И все равно эти люди не вызывали доверия: что-то с ними было не так. Возможно, они ошиблись в своих предположениях, и тогда мисс Тейлор станет потенциальным объектом насмешек, а возможно, что они все-таки ее родственники, которым каким-то образом удалось потерять ее почти на двадцать три года, позволив ей влачить существование в жестокости и бедности.

В лучшем случае они просто легкомысленны, в худшем – преступники.

Торн не доверил бы им мисс Тейлор даже на пять минут, что уж там говорить обо всей жизни.

– Итак, повторяю: она никуда с вами не поедет – я не позволю.

– Напомните мне, – холодно заявил Дру, – кто вы такой? Я имею в виду, какое отношение вы имеете к мисс Тейлор.

Торн понял, что оказался перед решающим выбором: либо придется сказать то, что вертелось на кончике языка, – слова, произнести которые он не смел и мечтать, – либо позволить мисс Тейлор уехать с этими Грамерси и отказаться от своих претензий стать ее защитником и сделать счастливой. Навсегда!

Получается, что выбирать не из чего, и поэтому Торн твердо произнес:

– Мы с ней помолвлены и собираемся пожениться.

Глава 6

Кейт вздрогнула. Разумеется, она ослышалась.

«Помолвлены»? «Собираемся пожениться»?

– Мои поздравления, дорогуша. – Тетушка Мармозет стиснула ей руку. – Возьми еще леденец.

– Вообще-то… – начала было Кейт, обретя дар речи, но большая рука Торна легла ей на плечо и крепко сжала. Это было краткое, недвусмысленное предупреждение: «Молчи!»

– Странно: о том, что вы помолвлены, никто не упоминал: ни викарий, ни ваша хозяйка. – Лорд Дру подозрительно переводил взгляд с Кейт на Торна и обратно.

– Мы пока никому не говорили, – ответил Торн. – Это произошло совсем недавно.

– Насколько недавно?

– Кейт ответила мне согласием сегодня, когда мы возвращались из Гастингса. – Торн заправил выбившуюся прядку ей за ухо, тем самым привлекая внимание к ее растрепавшейся прическе.

Как и было задумано, в ответ на этот жест в разных концах комнаты вскинулись брови.

Ларк просияла.

– О, я сразу поняла, что между вами что-то есть. Почему еще тогда вы могли вернуться домой так поздно и выглядели при этом столь… – Ее глаза скользнули по перепачканной кромке подола Кейт и растрепанным волосам. – …столь естественно.

Ножки кресла резко взвизгнули от скрипа, когда Кейт вскочила и, послав извиняющуюся улыбку присутствующим, сказала:

– Капрал Торн, можно вас на два слова?

По опыту Кейт знала, что в углу, где стояло пианино, можно говорить и никто в комнате их не услышит.

– О чем это вы? Всего пару часов назад вы заявили, что не испытываете ко мне никаких чувств, а теперь заявляете, что мы обручены.

– Я пытаюсь уберечь вас.

– Уберечь? Да вы только что едва ли не в открытую сказали, что мы… что мы…

– Они так и подумали, – уж поверьте. Я привез вас домой поздней ночью, вид у вас был взъерошенный. И потом, подарок… щенок. Что еще они должны были подумать?

Щеки залились румянцем, и Кейт отвела глаза.

– И краснеть совсем ни к чему.

Ну как научиться не вспыхивать по каждому поводу? Лицо у нее разгоралось. А он еще и локон на палец накручивает…

– Мы не станем мужем и женой, так что не волнуйтесь.

– Не станем? – В возникшей тишине Кейт вдруг забеспокоилась, не слишком ли разочарованно прозвучал ее голос. – Ну конечно, не станем. У меня нет желания выходить за вас, о чем я и сообщу сейчас Грамерси.

– Это будет ошибкой. – Его руки опять легли ей на плечи, пригвоздив к месту. – Послушайте меня. Вы слишком взволнованы.

– Я не…

Кейт осеклась. У нее не хватило решимости закончить фразу. Конечно, она взволнована, а еще утомлена и смущена. И все, по крайней мере частично, из-за него. А может, и в большей степени из-за него.

К его чести, он не пытался это отрицать.

– День был долгим, – вздохнул Торн. – Вам досталось сначала от учительницы, потом – от кучера, но больше всего от меня. И еще эти люди начали потчевать вас своими сказками: у них карманы полны сладостей и денег, и вам хочется видеть в них все самое лучшее, потому что у вас характер. Но я повторяю: есть что-то неправильное и в них самих, и в их истории.

– Почему вы так думаете?

Долгая пауза.

– Интуиция.

Она подняла на него удивленный взгляд пронзительных глаз.

– Интуиция? Я думала, вы доверяете только фактам.

Торн не обратил внимания на ее шпильку.

– Вам не известно, чего они хотят, а они, в свою очередь, пока не уверены в вас. Весьма рискованная ситуация, потому что некому защитить ваши интересы. Кроме меня. Но не мог же я объявить себя вашим защитником, не заявив на вас определенных прав…

Прав на нее? Кейт не знала, как отнестись к его словам. Никогда в жизни никто даже не пытался заявить на нее

какие-то права, а тут сразу двое, и все в один вечер.

Атмосфера сложилась весьма странная: позднее время, цепочка совпадений, эксцентричность манер Грамерси. Она не знала, чему или кому верить. После того как сама кинулась на шею Торну этим вечером, ее отчаявшееся сердце, судя по всему, меньше всего заслуживало доверия.

Ей был нужен союзник. Он?

– Значит, мы теперь должны изображать помолвленных?

Торн нахмурился.

– Это не театр, мисс Тейлор. Я не собираюсь притворяться и изображать что-то. Мое предложение подразумевает настоящую помолвку, чтобы у меня была реальная возможность вас защищать. Как только все прояснится с этим делом, вы освободите меня.

– Освобожу вас? – отозвалась она эхом.

– От помолвки. Леди имеет право отменить ее в любой момент, и при этом ее репутация ничуть не пострадает. Если будет доказано, что вы одна из Грамерси, никому и в голову не придет, что вы выйдете за меня.

– А если нет?

Брови у него изогнулись.

– И в этом случае тоже никому не будет никакого дела, почему вы приняли такое решение.

Вот тут он ошибается: все будет как раз наоборот. Народ в деревне прекрасно понимал, что они с Торном в социальном плане как вода и масло – субстанции, которые не смешиваются.

– Зачем вам все это нужно? – Она взглядом ощупывала его лицо, пытаясь найти разгадку. – Почему вы беспокоитесь обо мне?

– Почему?… – С недовольным вздохом он отпустил ее. – Это мой долг, мисс Тейлор. Через десять дней я обращусь к лорду Райклифу с прошением об отставке. Если я ни с того ни с сего отдам близкую подругу его жены в руки каких-то проходимцев, лорд вряд ли благосклонно отнесется к моей просьбе.

– О, понятно… теперь понятно.

Что ж, по крайней мере хоть что-то знакомое Кейт услышала в этом суровом, бесстрастном ответе.

Повернувшись к Грамерси, она взяла Торна за руку – попыталась с обожанием заглянуть ему в глаза.

– Прошу прощения. Надо было раньше сказать про нашу помолвку. Это все так внове. У нас даже не было времени сообщить об этом нашим друзьям, правда… – Кейт запнулась, вдруг сообразив, что не знает его имени.

«Ну что там говорят обычно: что-нибудь нежное? «Сердце мое», «дорогой», «счастье мое», «любовь моя»… Все что угодно, только соображай быстрей!»

– …правда, дорогой?

Ах! Именно в этот момент ледяная пелена, застилавшая его глаза, вдруг дала трещину, и он еще крепче сжал ее руку. Кейт испытала странное удовольствие от такого отчетливого выражения досады. Так или иначе, теперь все вернулось на свои места.

Лорд Дру, выпрямившись, стоял в центре комнаты, величие и властность словно лучились из него.

– Дела обстоят следующим образом.

И Кейт неожиданно испытала полную уверенность – что бы ни сказал лорд Дру, все это исполнится, даже если сейчас он вдруг объявит, что пряные леденцы начнут падать с неба.

– Мисс Тейлор, я вижу, что мы слишком торопим вас. Вам необходимо поучаствовать в ярмарке. И конечно, у вас нет особого желания уехать прямо сейчас, когда вы только что заключили помолвку.

Она прислонилась к плечу Торна.

– Ваша правда.

– Мы не можем настаивать на том, чтобы вы покинули Спиндл-Коув в такое время.

Кейт вздохнула с облегчением. Слава богу! Лорд Дру оказался здравомыслящим человеком и понял ее. Он вернется назад в Амбервейл вместе с семьей, продолжит свои поиски, а потом уведомит ее о конечном результате. Письменно скорее всего, а не во время ночного визита.

– У вас много дел, – продолжил лорд Дру, – тогда как мы просто отдыхаем. Вот я и подумал: а что мешает нам отдохнуть здесь…

У Кейт пересохло в горле.

– Вы хотите сказать, что поселитесь в Спиндл-Коув? В «Рубине королевы»? Все вместе?

– В деревне есть другой постоялый двор?

Она покачала головой и заметила:

– Но в этом не селят мужчин.

Лорд Дру пожал плечами.

– Я видел трактир напротив, через лужайку. Наверняка у хозяина найдется пара комнат для сдачи внаем. Мне не требуется что-то особенное.

«О, ну конечно! Ты ведь всего лишь маркиз».

Возникли непредвиденные трудности. Одно дело – сказать этим людям, что они с Торном помолвлены, и совсем другое – сделать так, чтобы они в это поверили, пока будут жить вместе с ними в Спиндл-Коув.

Господи, да ни один человек в деревне не поверит в это!

Дру между тем продолжал:

– Я поговорю с миссис Николс, чтобы она поселила у себя дам, и прямо сейчас отправлю кучера за нашими вещами.

– Может, не стоит? – засомневалась Кейт.

– Праздники бывают так редко, – заявила тетушка Мармозет. – В них столько красоты, дорогая.

– Мне не хочется причинять вам неудобства.

– О каких неудобствах речь! Спиндл-Коув – приморский курорт для эксцентричных дам. – Лорд Дру раскинул руки, словно пытаясь сразу обнять двух сестер и тетку. – Я привез с собой аж трех таких, и они совсем не прочь поразвлечься. Что до меня, то я веду свои дела посредством писем, а их можно отправлять из любой точки земного шара.

– До смерти хочется побывать на ярмарке! – воскликнула Ларк.

– Для меня идея остаться в Спиндл-Коув в новинку, – заметила Хэтти и, поднявшись из кресла, расправила жилет. – Эймз позеленеет от ревности.

– Видите, мисс Тейлор, как все идеально складывается. В этом случае нам нет нужды отнимать вас у друзей, а кроме того, появляется время, чтобы лучше с вами познакомиться.

– Вы правы. Однако… – Она покусала губы. – Деревушка у нас небольшая. Могу ли я попросить не распространяться о нашем возможном родстве? Мне хочется свести все разговоры и домыслы на эту тему до минимума, на случай… на случай если все это закончится ничем.

Ей оставалось лишь надеяться, что сейчас к дверям с другой стороны не приникли чьи-нибудь уши.

– Разумеется, – секунду подумав, ответил лорд Дру. – Мы тоже терпеть не можем сплетни, которые, грустно сказать, рождает фамильярность. Чтобы не давать пищи разговорам, мы наймем вас личной учительницей музыки для нашей Ларк. Это вас устроит?

К ним подошла и сама ученица.

– По правде говоря, пара уроков мне не помешает. Фортепиано для меня – сплошное несчастье. Может, стоит перейти на клавесин?

Ее теплая улыбка тронула Кейт до глубины души, как и ободряющее объятие Хэтти. Лорд Дру держался так уверенно, а на языке все еще оставался вкус пряного леденца тетушки Мармозет.

Они одна семья, поэтому хотят провести время рядом с ней, чтобы как следует узнать. Пусть это продлится всего несколько дней, это все равно ценно. Пусть даже ей станет неловко перед Торном. От грубости, с которой он отверг ее на вересковом лугу, тоже вышла своя польза. Лучше знать правду, чем воображать, что у него есть чувства…

– Что ж, – Кейт с улыбкой оглядела каждого Грамерси по очереди. – В таком случае, кажется, мы все утрясли.

Утрясли!

Когда немного позже ложилась в постель, Кейт совсем не была в этом уверена. Еще сутки назад эти полотняные простыни принимали в свои объятия сироту и старую деву, а за один сумасшедший день ей удалось обрести четырех потенциальных родственников, щенка-дворнягу и оказаться временно помолвленной. Так что слово «утрясли» никак не подходило для описания ее состояния – скорее наоборот, голова кружилась от возбуждения, от открывшихся возможностей…

А его поцелуй!

Даже после всех событий, связанных с Грамерси, она не могла забыть этот

поцелуй.

Это было ужасно. Она чувствовала себя опустошенной – и физически, и эмоционально. Ей отчаянно хотелось заснуть, но каждый раз, как только закрывала глаза, Кейт чувствовала на своих губах горячий, крепкий поцелуй.

Каждый раз!

Если бы она держала глаза открытыми во время поцелуя, то, может, ей и удалось бы избежать этой ассоциации. Но нет. Связь установилась прочно – стоило сомкнуть веки, и тут же вспоминался поцелуй. Губы начинали наливаться, а тело содрогалось от владевшего ею неистового и недозволенного чувства.

Надо было давным-давно так настрадаться от этих поцелуев, чтобы сейчас это ощущение не стало для нее новым и необычным. И в самом деле: разве это нормально – в первый раз целоваться в двадцать три года? Да к тому же с таким… бесчувственным. Он ей даже не нравился.

«Думай лучше о своих потенциальных родственниках, – посоветовала она себе, широко открытыми глазами разглядывая балки на потолке. – Или о днях рождения в феврале. Подумай о той обнаженной женщине на картине, которая так любовно поддерживает свой круглый живот: может, это твоя мать».

Если уж проводить ночь без сна, то уж лучше из-за этих мыслей, а не потому, что поцеловалась с мужчиной, который ничего к ней не испытывает и который рассматривает помолвку как средство продвижения по карьерной лестнице.

Она больше не будет думать о нем. Не будет!

Кейт схватила подушку и, прижав к лицу, зарычала, а потом, обхватив руками, запела колыбельную, которую помнила с раннего детства и которая всегда действовала на нее успокаивающе.

И едва отзвучала последняя нота, веки опустились, глаза закрылись.

Кейт видела сон про горячие, страстные поцелуи, которые длились всю ночь.

Глава 7

– О, мисс Тейлор! Я прямо жду вас не дождусь.

Кейт застыла как вкопанная на пороге лавки, торговавшей разными мелочами.

Салли Брайт, продавщица из местных и завзятая сплетница, подняла голову от гроссбуха и со значением улыбнулась ей.

– Не могла дождаться, чтобы услышать все из первых уст.

«О, пожалуйста! Пожалуйста, держи рот на замке».

Кейт сама еще не до конца поверила во встречу с семьей Грамерси минувшим вечером, и сейчас ей меньше всего хотелось вдаваться в объяснения.

– Услышать что?

– Ну, про вас с Торном, разумеется. Мисс Тейлор, вы должны рассказать мне. Я прощу вам все взятое в кредит, но мне нужно знать подробности. До меня дошел слух, что вы помолвлены. – Девушка даже вскочила, чтобы подчеркнуть слово «помолвлены».

Кейт закрыла глаза. Ах это! Но об этом ей тоже говорить не хотелось. Поздно! Краем глаза она заметила, как в их сторону повернулся кружевной чепец. В дальнем углу лавки возвышалась миссис Хайвуд – матрона в годах, а рядом с ней – старшая из трех ее дочерей, Диана.

– Вы сказали «помолвлены»?

– Так кто помолвлен?

Несмотря на возраст, слух у миссис Хайвуд год от года становился прямо-таки собачьим, в особенности если кто-то заводил речь о матримониальных делах.

Ладно, пусть. Чем скорее все закончится, тем лучше.

– Мисс Тейлор и капрал Торн, – с готовность сообщила Салли. – Это случилось только вчера, когда они возвращались из Гастингса.

– И откуда вам это только известно? – удивилась Кейт.

– Ваша новая ученица приходила ко мне в лавку. Леди Ларк, да? Ей нужен был зубной порошок. Ну вот она мне все и рассказала.

Миссис Хайвуд подошла к прилавку.

– Мисс Тейлор? Помолвлена с капралом Торном? Поверить не могу.

– Это правда, Кейт? – спросила Диана. – Должна признаться, это… сюрприз.

Еще бы не сюрприз! Они с Дианой были подругами, а Кейт не только ни разу не обмолвилась о каких-либо отношениях с капралом Торном, но и не раз подчеркивала свое презрение к нему.

Потому что она действительно его презирала… и боялась. От него веяло ужасом, он казался ей холодным и бесчувственным. А теперь…

– Это правда. – Кейт невольно поежилась. – Мы помолвлены.

«Это временно, – напомнила она себе. – Успокойся».

– Но как это могло случиться? – все еще недоумевала Диана.

– Очень неожиданно. – Кейт сглотнула. – Я поехала в Гастингс за нотами и опоздала на последнюю почтовую карету. Случайно на противоположной стороне улицы увидела капрала Торна, и он предложил довезти меня до дома.

– А потом?

– А потом остановились передохнуть у заставы, и так, слово за слово… К ночи, когда я вернулась в «Рубин королевы», мы уже были помолвлены.

Салли надула губки.

– Самый неинтересный рассказ из всех, которые я когда-либо слышала. Этого мало. Скажите, опустился ли он перед вами на колено, поклялся ли в вечной любви? И про поцелуи… Вы целовались?

Кейт не знала, что сказать. Да, они целовались. И ее первый поцелуй должен был бы стать поводом, чтобы восторженно поохать и поделиться захватывающими подробностями со своими подругами. Вместо этого ей просто захотелось скрыть чувство унижения.

– Вы только взгляните на себя, – сказала Салли. – Лицо красное, как воск для печатей. Должно быть, это был будь здоров какой поцелуй. Мужчина-то не монах. Вы будете счастливой невестой, мисс Тейлор. Я про него такое слышала… – Она что-то черкнула в своем гроссбухе.

Миссис Хайвуд с треском раскрыла веер и энергично им заработала.

– Невыносимо! Из-за слабого здоровья бедняжки Дианы мы прикованы к этой прибрежной деревушке, в то время как вся Англия отмечает победу союзных войск. А мы торчим здесь, обреченные наблюдать, как шансы на ее замужество проплывают мимо, как корабли в море.

Словно извиняясь, Диана улыбнулась подруге.

– Мама, я думаю, ты хотела сказать, что мы переживаем за Кейт и желаем ей счастья.

– Да, мисс Тейлор, наверное, будет счастлива, а что остается нам? Я тебя спрашиваю, Диана, где наше счастье? Где? – произнесла с надрывом миссис Хайвуд. – Все, кто имеет хоть какой-то вес в обществе, этим летом остались в Лондоне, в том числе и твоя сестра, которая – напомню – недавно вышла замуж за виконта.

– Прости, мама. – Диана с несчастным видом кашлянула в носовой платок. – Мне очень жаль, что состояние мое неожиданно ухудшилось.

– Ты действительно что-то бледна сегодня, – заметила Кейт.

Диана окинула подругу понимающим взглядом. Единственной причиной «ухудшения ее состояния» стала недавняя свадьба Минервы Хайвуд с лордом Пейном. Предоставленная самой себе, миссис Хайвуд свалилась бы как снег на головы молодоженам в день их приезда в столицу и потребовала бы всех формальных представлений и устройства балов. Диане хотелось, чтобы медовый месяц у сестры прошел тихо и спокойно, поэтому загадочным образом и случилось «ухудшение здоровья».

– Какие-то вы хилые стали, – проворчала мать Дианы. – Не то что в дни моей молодости. Вот я ни за что не позволила бы ни чахотке, ни малярии или брюшному тифу, а то и всему вместе, помешать мне отпраздновать славную победу.

– Но вам ведь не нравятся торжества! – не смогла удержаться Кейт. – C их кашлем, лихорадкой и высокой температурой.

Миссис Хайвуд бросила на нее раздраженный взгляд, но в этот момент Салли резко захлопнула свой гроссбух.

– Все, конец. Теперь, мисс Тейлор, выкладывайте.

Но Кейт могла выложить ей только содержимое своей корзины: сидевший там Баджер занервничал от резкого звука и, выскочив на волю, принялся метаться из угла в угол.

– Крыса! – взвизгнула миссис

Хайвуд и с несвойственным ей проворством вскочила на приставную лестницу.

– Это не крыса, – возразила Кейт.

Баджер пронесся мимо и спрятался под нагромождением полок, так что Кейт пришлось лезть за ним.

– Баджер! Ко мне!

– Этого только не хватало! – заверещала матрона. – Там, оказывается, барсук. Какая девушка будет таскать барсука в своей корзинке? Это как предвестие конца света.

– Мне кажется, это щенок, мамочка. – Диана, опустившись на корточки, присоединилась к поискам. – И куда подевалась эта прелесть?

Встав на четвереньки, Кейт заглянула под шкаф. Баджер сидел там, забившись в самый дальний угол. Она сунула руку в просвет и схватила щенка за холку, но он вырвался. Да что б тебя!

Диана опустилась на колени рядом.

– Бедняжечка! Он, должно быть, перепугался до смерти.

– Эй, попробуйте вот это, – присоединилась к ним и Салли, протягивая кусок солонины, который успела принести из кладовой. – Пока он там не навалил.

Коротко вздохнув, Кейт заправила выбившуюся прядь за ухо. Щенок уже оставил две кучки в «Рубине королевы»: одну на полу, другую – в ее постели. К тому времени, когда она вернулась с завтрака с припасенным куском ветчины и булочкой, это милое животное уже изгрызло ручку веера и заканчивало драть ее удобные домашние туфли.

– Иди сюда, Баджер. Хороший мальчик, – сложив губы трубочкой, принялась причмокивать и сюсюкать Кейт.

Щенок засопел и придвинулся, но совсем чуть-чуть.

Вспомнив, что капрал Торн подзывал его свистом, Кейт последовала его примеру. Сработало. Щенок стрелой выскочил из своего укрытия и прыгнул к ней на колени. От неожиданности она плюхнулась на пол и расхохоталась, а Баджер тем временем выхватил лакомство у нее из руки, а потом дочиста облизал ее ладони и пальцы.

– Сколько же от тебя хлопот! – проговорила Кейт. – Но ты такой забавный, что ругаться язык не поворачивается.

Баджер это прекрасно понимал, поэтому навострил уши, покрутил носом, завилял хвостом – словом, использовал весь набор приемов обольщения.

– Из-за этого шалунишки я и пришла к вам, Салли, – сказала Кейт. – Надеюсь, у вас найдется что-нибудь наподобие поводка, а то таскать его в корзинке очень неудобно, да и убегает постоянно. А еще, может, у вас есть что-нибудь ему погрызть. Этой ночью он довольствовался томом «Житейских премудростей для молодых особ» миссис Уортингтон.

Салли скрестила руки на груди.

– Поводок я посмотрю на складе. А вот что-нибудь погрызть… – Она задумалась, а потом щелкнула пальцами. – Я знаю. Как насчет старой кожаной ноги Финна? Он уже подобрал себе новый протез.

Кейт содрогнулась при мысли, что Баджер будет грызть человеческую конечность, пусть даже искусственную. Черный юмор какой-то!

– У вас очень… творческий подход, но, наверное, мы лучше уж дожуем книгу миссис Уортингтон до конца, хотя мысли в ней чрезвычайно полезные.

Миссис Хайвуд спустилась с лестницы и внимательно оглядела щенка.

– И где вы нашли эту дворнягу?

Кейт ласково погладила песика.

– Капрал Торн подобрал его на какой-то ферме.

Салли оживилась.

– Так это собака Торна?

– Ну, теперь моя. – Она прикрыла уши Баджеру, словно не хотела оскорблять его слух пренебрежительными интонациями.

Кейт понимала, что вряд ли сумеет обеспечить собаке подходящие условия, но зато будет ее любить и заботиться о ней.

Салли покачала головой.

– Вы не ошиблись? Руфус говорил, что капрал Торн хотел взять гончую собаку, вроде бы даже сделал заказ какому-то заводчику. И мне кажется, что щенок этот ценный.

Кейт еще раз оглядела пса. Баджер – и ценный? Такой очаровательный длинноногий шерстяной комочек, местами кудрявый… Как-то не верилось, что Торн мог отдать ей породистого пса и ничего не сказать об этом.

– Салли, вы, наверное, спутали его со своими щенками.

– О святая Урсула! – вдруг воскликнула миссис Хайвуд и подбежала к окну. – Ну как ту не называть нашу деревню бухтой старых дев! Вы следите тут и кудахчете над дворняжкой, в то время как по улице идет джентльмен: высокий, потрясающей наружности, с дорогущей тростью в руках. В его манере держаться я не вижу ни единого намека на то, что он женат.

Диана засмеялась:

– Мамочка, невозможно определить, холост мужчина или женат, с другой стороны улицы.

– Очень даже возможно – у меня глаз наметанный, да и интуиция никогда не подводила.

– Его зовут лорд Дру. Он приехал сюда на отдых с двумя своими сестрами и теткой, – сказала Кейт и, решив подогреть общий интерес, добавила: – Он маркиз.

– Мар… – Миссис Хайвуд покачнулась на месте. – Неженатый маркиз! О мои нервы! Сейчас упаду в обморок.

Люди из отряда ополчения Спиндл-Коув не проявили интереса к визиту маркиза и к тому, что женское население «Рубина королевы» увеличилось, – здесь это обычное дело.

Но не каждый день давал повод перемыть косточки командиру.

– Обручился с мисс Тейлор? – воскликнул Аарон Доус, как только утренняя строевая муштра закончилась.

Торн пропустил вопрос мимо ушей и только склонил голову набок, так что шея хрустнула.

– Ты же ведь ездил в Гастингс за собакой, а не за женой, – продолжил Доус и покачал головой: – Вот уж действительно: не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

– Это со всеми так, – заметил Фосбери. – Как ты ее охмурил, капрал?

– Мы говорим про Торна, – напомнил Доус. – А он не охмуряет, он приказывает.

– На мисс Тейлор это не подействует, она – девушка отважная.

– Причем вполне рассудительная и с чувством юмора, – добавил викарий.

Верно, молча согласился Торн. Плюс красивая и с очень мягкими и нежными губами. Он всю ночь мечтал о них, а утром едва влез в штаны.

– Да, мисс Тейлор прелестная девушка, – согласился Фосбери, с добродушным любопытством разглядывая Торна. – Так и хочется спросить, что она нашла в тебе.

«Ничего. И ничего не должна найти».

Вслух же капрал сказал как отрезал:

– Хватит! Нам еще нужно много сделать, чтобы как следует подготовиться к женскому празднику. Мои личные дела не ваша забота.

– Не думай, что мы беспокоимся о тебе, – съязвил Доус. – Просто у мисс Тейлор много друзей в Спиндл-Коув, и вряд ли им понравится, если она будет страдать. Вот и все.

Торн молча выругался. Если бы друзья мисс Тейлор узнали правду, то поблагодарили бы его, потому что он всего лишь пытался защитить ее от другой, более опасной угрозы: семейства Грамерси.

Не было никакой видимой причины им приезжать в Спиндл-Коув, и тем более с лордом Дру. Торн мог предположить, что маркизу просто не хотелось выпускать мисс Тейлор из поля зрения. Почему они с такой настойчивостью пытаются опекать какую-то дальнюю незаконнорожденную кузину?

Владение высшей математикой не относилось к его достоинствам, но он понимал, когда концы не сходились с концами.

– Капрал Торн, – крикнул ему из башни Руфус. – Мисс Тейлор поднимается по тропинке.

Он кивком отпустил людей.

– На сегодня все. Идите, помогите сэру Льюису разобраться с катапультой.

Мужчины застонали, но подчинились и, пройдя через арку, направились к обрыву, где сэр Льюис Финч установил своего монстра.

Жители Спиндл-Коув начинали тихо молиться, когда престарелый и чудаковатый сэр Лью брался за ружье, мушкет или, как в этом случае, средневековую катапульту, задача которой была опустошать

близлежащие замки, однако, вместо того чтобы перебрасывать зажигательные смоляные бомбы через крепостные стены, она использовалась с единственной целью – швырять арбузы и дыни в море. Такое вот развлечение во время летней ярмарки.

Чтобы запустить механизм старинного орудия, пришлось провести множество проб и испытаний и потратить кучу нервов, прежде чем он заработал как нужно.

Над развалинами раздался звучный баритон сэра Льюиса:

– Товьсь! Три… Два…

На счет «один», когда мужчины отпустили противовес, раздался грохот и свист. Праща со стоном взмыла вверх, затем застыла, отправив метательный снаряд в сторону моря.

Судя по глухому хлюпанью, которое затем послышалось, эта штука не долетела до моря футов пятьдесят, рухнув на камни.

– Капрал Торн?

– Мисс Тейлор!

Кейт появилась словно ниоткуда, пока он на что-то отвлекся. Баджер бежал за ней по пятам.

– Мне нужно кое-что обсудить с вами наедине… Это возможно?

Он провел ее через полуразрушенный арочный проход, вокруг низкой стены из песчаника. Это было место уединенное, но не отгороженное полностью. Кейт чуждо смотрелась в арсенале, однако отвести ее на свою половину он, дьявол побери, не мог.

Стоит ему оказаться вместе с ней где-нибудь рядом с кроватью… и все: их временная помолвка легко превратится в самую что ни на есть настоящую.

Господи, достаточно было одного взгляда на нее этим утром! На солнце ее волосы отливали корицей, в глазах вспыхивали золотистые искорки. Пока она поднималась по обрыву, ее стройная фигура была вся на виду. А родимое пятно в форме сердечка на виске… самое ужасное и самое прекрасное одновременно. Он вдруг с болью осознал, что она совсем не какое-то небесное создание, а женщина из плоти и крови, которую он держал в объятиях.

И ничего в ней не предназначалось ему, напомнил он себе: ни эти изящные локоны, ни без единого пятнышка перчатки, благодаря которым ее руки смотрелись белее морских звезд. На ней было бледно-голубое платье, скорее из газа, чем из муслина, с низким прямоугольным вырезом, отделанным кружевом цвета слоновой кости. Ему не нужно смотреть на это кружево. Нужно смотреть на нее.

Он поднял глаза на ее лицо.

– Что-нибудь случилось? Вам нужна помощь?

– Все в порядке, кроме, пожалуй, Баджера, – никак не могу привыкнуть к его соседству.

– Значит, решили мне его вернуть?

– Ни в коем случае. Я души в нем не чаю. – Кейт наклонилась и легко потрепала щенка по загривку. – Только как бы сделать, чтобы он не грыз вещи?

– Никак. Он для того и рожден – поймать небольшого зверька и разодрать.

– О! Так он дикарь?

Вместо ответа Торн вытащил из кармана пригоршню обрезков кроличьих шкурок, сунул один щенку, остальные передал Кейт.

– Давайте ему по одной штуке – этого хватит по меньшей мере на несколько дней.

– Когда эти закончатся, где можно купить еще?

– Понятия не имею. Я их не покупал.

Он представил, с каким отвращением она взглянула бы на эти обрезки, если бы знала, откуда они взялись, однако пока Кейт смотрела на него все так же – ласково, с улыбкой, как на щенка.

– Вы приготовили это заранее? Должно быть, Салли была права: вы высоко цените эту собаку.

– Салли?

Она сунула шкурки в карман.

– Да, Салли Брайт.

– Салли Брайт много чего говорит. Что на сей раз?

– Ну, что вы заказывали этого щенка заводчику, чтобы получить потомство от собаки самой лучшей охотничьей породы, а еще – что такие щенки очень дорогие. Капрал Торн, если все это правда, то я верну его вам. Главное – чтобы о нем заботились.

Ну вот опять!

– Собака – моя, и я подарил ее вам. Вот все, что я могу сказать.

– Не понимаю, что ужасного в том, чтобы признаться, что испытываешь нежность к этому созданию? Я учительница музыки, как вы знаете, а музыка – это просто другой язык. Чтобы произнести незнакомую фразу, нужно много тренироваться. Попробуйте сказать: «Я люблю этого щенка».

Он не произнес ни слова.

– Устрашающая мрачность! Вы, наверное, провели много времени перед зеркалом, чтобы выработать этот взгляд? Готова поспорить, что это так.

– Будьте умницей и притормозите.

– К сожалению, не могу. Я пришла поговорить один на один, потому что нам нужно кое-что прояснить. Уже вся деревня говорит о нашей помолвке. Все спрашивают меня, как это так получилось, и я не знаю, что сказать. Мужчины ведь, наверное, тоже вас спрашивают, и что вы отвечаете?

Торн пожал плечами.

– Ничего.

– Ну конечно! Как я могла забыть? Никто даже не рассчитывает на то, что вы заговорите. Вы ведь у нас капрал Молчаливый. Но существует большая разница между вами и…

Ее прервал крик, донесшийся с наружной стороны стены.

– Товьсь! Три… Два…

Раздался хлопок, потом что-то вжикнуло, засвистело, и через две секунды все услышали шлепок.

– Надо добавить песок на противовес! – крикнул сэр Льюис мужчинам. – У нас почти получилось.

– У женщин все по-другому, – продолжила мисс Тейлор развивать свою мысль. – Им важна любая мелочь: как посмотрел, что сказал, чего не сказал, но передал жестом, – словом, все. Я не умею лгать, поэтому предпочитаю придерживаться правды. Мы объявили о помолвке вчера. Впервые поцеловались по дороге из Гастингса. У нас…

Он жестом остановил ее.

– Подождите. Вы и людям про поцелуй рассказывали?

Кейт вспыхнула.

– Вообще-то нет, пока. Но думаю, что должна. Они очень недоверчивы. Никто не верит в то, что у нас были ухаживания. – Ее взгляд уперся в дерн под ногами. – О, как это все ужасно! Не надо было соглашаться на это.

– Если для вас это так мучительно, разорвите помолвку.

Кейт изумленно воззрилась на него.

– Я не могу: меня сочтут ветреной или даже корыстной. Что это за женщина, которая вечером объявляет о своей помолвке, а на следующий день бросает суженого только потому, что изменились обстоятельства?

– Многие именно так бы и поступили.

– Ну, я к таковым не отношусь.

Торн прекрасно это знал.

– Грамерси действительно могут оказаться моими родственниками, – продолжила Кейт. – Мне хочется, чтобы они узнали меня получше и полюбили такую, какая я на самом деле. Я не из тех, кто выходит замуж ради выгоды. Пока мы будем лгать, пусть и по мелочам, я буду чувствовать себя отвратительно.

Торн нахмурился: она что, хочет, чтобы он вел себя как пылкий влюбленный? Он запретил себе такое поведение с ней и не знал, как изменить ситуацию.

Торн уже открыл было рот, чтобы ответить, но тут из-за стены снова донесся вопль:

– Товьсь!

А потом отсчет – три, два…

Катапульта опять выстрелила. На этот раз, после нескольких секунд тишины, Торн услышал отдаленный всплеск воды.

– Уже лучше! – вслед за этим раздался голос сэра Льюиса. – Усилие достаточное, а вот направление не рассчитали. Мне нужно отладить механизм.

Торн заговорил, когда голоса стрелков умолкли.

– Давайте решим, о чем станем рассказывать.

– Во-первых, какие у нас планы после свадьбы. Предположительно, вы собираетесь отправиться в Америку.

– Я действительно собираюсь в Америку. Так что, предположительно, вы едете со мной.

– Мы поедем в Нью-Йорк? В Бостон?

– В Филадельфию, но только чтобы собрать припасы. У меня есть план – получить участок земли в Индиане.

– В Индиане? – Она поморщилась. – «Индиана» звучит как-то… примитивно.

Из того места, где они стояли, в

просветах между развалинами Торн мог видеть сверкающую аквамариновую поверхность бухты и ширь пролива за ней. Судя по всему, перспектива открытых пространств не так привлекала Кейт, как его. Он уже давно запланировал получить собственный надел и прикипел к этой идее настолько, что временами представлял, как копается в земле и комья рассыпаются у него в руках. Это будет богатая земля, пригодная и для пахоты, и для охоты, и для строительства. Она даст ему истинную свободу и возможность самому строить жизнь.

– А где мы будем жить? – продолжила выстраивать легенду Кейт.

– Я построю дом.

– А что будет с моей музыкой? Я не смогу ее бросить: это все знают, – так что придется придумать что-нибудь правдоподобное.

– Я так понимаю, пианино у вас есть. – Он пока не представлял, каким образом инструмент можно перевезти в глубь лесов, но транспортировка – дело десятое.

– А ученики?

Торн нетерпеливо отмахнулся:

– Появятся дети, в конце концов.

– Я преподавала дочерям герцогов и лордов, а теперь что, буду учить соседских?

– Нет, я имел в виду наших – наших детей.

Ее брови полезли на лоб, и прошло довольно много времени, прежде чем она обрела дар речи.

Он не стал извиняться за намек.

– Теперь поговорим обо мне. Все знают, что я ни одной женщине не сделал бы предложение, если бы частью договора не была постель.

Щеки у нее стали пунцовыми, а Торну вдруг предстала живая, яркая картина, как они лежат вдвоем в свежесрубленной хижине, на набитом соломой матрасе, укрытые стеганым покрывалом. Он зарывается в ее нежное тело, не обращая внимания на холод и вой волков. От аромата ее волос его тянет в сон.

Картина воспринималась как райское видение, и, стало быть, все это недостижимо. К тому же, как ему представлялось, ее не привлекают подобные романтические ситуации.

– А как же любовь?

Торн удивился.

– А что любовь?

– Вы хотите сказать, что любите меня? Иначе как воспринимать разговоры о детях, которые у нас появятся? Как поверить, что вы способны играть и смеяться вместе с ними, открыть для них эту каменную пещеру, которую вы называете своим сердцем?

Торн не считал возможным даже говорить на эту тему, иначе признался бы давно, еще несколько месяцев назад.

– Нет нужды вовлекать во все это любовь.

– Но мне это нужно.

– Мисс Тейлор…

– Тогда ничего не получится. – Она потерла бровь. – Никто не поверит, что я согласилась бросить подруг, работу, свой дом и свою страну. И ради чего? Пересечь океан и поселиться на краю света с человеком, который не понимает, что такое любовь? В Индиане?

Торн взял ее за плечи и заставил взглянуть ему в лицо.

– Мы совсем не подходим друг другу. Я это знаю. Может, у меня никогда и не получится сделать вас счастливой. Мне это тоже известно. И не надо лишний раз напоминать о том, что вы заслуживаете большего.

Ее взгляд смягчился.

– Извините. Мне так жаль! Не нужно было говорить…

– Приберегите извинения для других. Вы сказали правду, а я просто согласился.

– Нет-нет. Мне непереносима мысль, что я… – Она потянулась к нему.

Святый боже! Прежде чем Торн успел увернуться, отступить назад или схватиться за меч, она приложила руку в перчатке к его щеке. Ладонь оказалась теплой и шелковистой. Прикосновение потрясло его до глубины души.

Когда она заговорила, ее голос был тих, но звучал решительно.

– Вы ничем не ниже меня. Я никогда так к вам не относилась.

«Да-да, ты не стоишь ее, – напомнил он себе, пытаясь бороться с запретным блаженством, растекавшимся по жилам. – И даже не смей воображать, что сможешь лежать на ней, или корчиться у нее за спиной, или глубоко зарыться в нее, пока она…»

Проклятье! То, что он смог всего лишь подумать об этом, – так грубо и отвратительно. Он не заслужил даже такой мимолетной ласки. Ее жест был признанием вины и выражением извинения. Если он воспользуется им к своей выгоде, это будет чем-то дьявольским.

Торн давал себе в этом полный отчет.

И все равно, обняв, привлек ее к себе.

– Вы беспокоитесь, что ранили мои чувства?

Кейт кивнула.

– У меня их нет как таковых.

– Я знаю.

Потрясающе! Он подивился ее безрассудству. После всего, что наговорил ей, она за него переживала? В этой маленькой хрупкой женщине живет огромная любовь, которую она тратит на своих учениц, дворняжек и на не заслуживавших такой милости грубых скотов, подобных ему. Ему даже стало интересно, как можно жить с такой яркой, пульсирующей звездой в груди. Как она выживает, сосуществуя с ней?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/tessa-der/ledi-polunochi/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

От англ. badger – барсук.

2

От англ. marmoset – мартышка.