Режим чтения
Скачать книгу

Моя дорогая Роза читать онлайн - Ровена Коулман

Моя дорогая Роза

Ровена Коулман

Роза влюблялась по-настоящему лишь раз, в мужчину по имени Фрейзер, который заглянул к ней в дом в поисках ее отца, художника Джона Джейкобза.

Она всегда с нежностью вспоминала эту встречу, и когда спустя семь лет ей пришлось пуститься в бега из-за опасений за свою жизнь, Роза без раздумий отправилась в деревушку, изображение которой было на открытке, присланной ей однажды Фрейзером.

Роза очень хотела бы его там встретить, но судьба непредсказуема, и беглянка получает от путешествия гораздо больше, нежели могла ожидать.

Ровена Коулман

Моя дорогая Роза

© Красневская З., перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Часть первая

Дорогая Роза!

Пусть наша недавняя встреча была такой краткой, но след, оставленный ею в моей душе, неизгладим. И мне захотелось написать Вам и поблагодарить за гостеприимство, что Вы проявили ко мне – а ведь могли и не уделять столько внимания незнакомцу, явившемуся к Вам в дом без всякого приглашения. Однако Вы были радушны и предупредительны, и за это я Вам крайне признателен. Да, помочь мне в поисках картины не удалось, но все, что Вы рассказали мне о своем отце, чрезвычайно интересно и вместе с тем очень грустно. Почему так происходит? Художники создают такую красоту – и при этом могут причинить столько зла себе и окружающим их людям… От всей души надеюсь, что в один прекрасный день Вы и отец Ваш все же сумеете понять друг друга и найти ответы на все вопросы.

Надеюсь, Вы простите мне мою откровенность, если я скажу, что считаю Вас исключительной женщиной, достойной всяческого счастья и настоящей любви. Честно признаюсь, я еще не встречал такой женщины, как Вы.

С уважением,

    Фрейзер

1

– Вы на часы смотрели? – недовольно спросил из-за двери приглушенный, хриплый со сна женский голос. Даме явно пришлось мучительно вырывать себя из объятий Морфея, и она не пыталась скрыть раздражения.

– Я… понимаю, да… Но вы же пускаете на ночлег постояльцев, я ничего не путаю? – робко отвечала Роза, почти взмолившись. Ее семилетняя дочка Мэдди повисла на ней, уцепившись за шею. Их поливал дождь, такой холодный для не окончившегося еще лета, его колкие струи заливали одежду, так что обе – и мать, и дочь – стучали зубами, дрожа. Роза не успела собраться, не прихватила даже пальтишко для дочери. Впрочем, времени на сборы у нее не было. Какое уж там пальто! Успела лишь схватить из корзины на кухне кое-что из белья, еще влажного, не совсем просохшего после стирки, да замотанный в тряпку сверток, припрятанный много лет тому назад, который наконец-то дождался своего часа. И бежать!

– Мы закрываемся ровно в девять часов вечера! – глухо выговорила ей женщина по ту сторону двери. – И так везде, во всех гостиницах! Извольте читать проспекты. А вы ломитесь в дверь в три часа ночи. Пожалуй, стоит позвонить в полицию.

Роза стиснула зубы. Главное – не расплакаться. Пока ей это удавалось. Так неужели эта сварливая дама, кичащаяся своей законопослушностью и говорящая с нею с таким назиданием, доведет ее сейчас до слез? Ну уж нет…

– Понимаю! – отвечала она как можно более дружелюбно. И дала себе секундную передышку перед следующей фразой, которая должна стать первой ступенькой в наведении моста этикета, коли уж она пренебрегла фактом неурочного появления у дверей гостиницы. – Да… вы правы… – еще одна драгоценная секунда, вторая ступенька на шаткой лестнице этикета и правил приличия – есть ли таковые относительно того, как вторгаться ночью к спящим людям и бесцеремонно вырывать их из неги сна… – Но, пожалуйста! Я проделала такой долгий путь… и со мной ребенок… девочка… совсем маленькая… – Она кашлянула и сменила жалостливые нотки в голосе на убеждающие, третья ступенька: – Нам просто нужно где-то переночевать. Если бы я заранее знала, что окажусь здесь, то, поверьте, непременно зарезервировала бы себе номер в вашей гостинице.

Снова послышалось недовольное женское бормотание – что-то на тему «делают, что взбредет в голову… как это не знать заранее, где ты окажешься ночью… стоит ли пускать в дом таких оглашенных…», потом к нему присоединился невнятный мужской голос. Роза еще теснее прижала дочку к себе и крепко сцепила руки, чтобы не уронить ненароком драгоценный сверток. Это был небольших размеров прямоугольный предмет, который Роза в спешке сборов – если ту бешеную лихорадку, совершаемую в беспамятстве, можно было назвать сборами – замотала в тонкое детское одеяльце.

– Ребенок? – в женском голосе послышалась неуверенность: не то готовность проявить снисхождение к ночным пришелицам, не то смутное недовольное колебание – дети часто являются неугодными постояльцами, живя в гостинице не по принятым всеми чинным правилам, а по своим собственным, вольным и не учитывающим ни обстановку, ни нужды живущих рядом людей.

– Да, ей семь лет. Она… она очень милая девочка, шуметь не станет, – поторопилась заверить хозяйку Роза и зачем-то добавила, словно имя было залогом правдивых сведений о ребенке: – Ее зовут Мэдди… – А дождь, не переставая, все поливал их из темноты.

Роза в страхе и смятении отерла лицо от капель дождя, проведя лбом по своему плечу, и замерла. Раздался лязг отодвигаемого засова, затем щелкнул замок. Массивная деревянная дверь слегка подалась внутрь, образовав узкую щель, из которой на улицу хлынул поток желтоватого света, выхватившего из темноты струи дождя, и его капли заискрились яркими огоньками. В щели возникло лицо женщины – плоское, невыразительное, без возраста. Мгновение она молча созерцала промокших насквозь мать и дочь, потом отступила на шаг и приоткрыла дверь шире, этими действиями приглашая Розу и ее дочку войти.

– И все равно это в нарушение всех правил! – попеняла она Розе, когда та переступила порог. – Стучаться в дом, когда заблагорассудится! А? И каково это слушать другим постояльцам?

– Каким другим? Что ты выдумываешь? У тебя сейчас нет никаких постояльцев! – хорошо сложенный бородатый мужчина лет шестидесяти в нижней рубашке и спортивном трико с улыбкой взглянул на Розу. – Не пугайтесь, душенька! Она у нас не страшная. Меня зовут Брайан. А это моя дорогая женушка Дженни. Дженни! Отведи их наверх в комнату и дай им полотенца. А я сейчас приготовлю вам чего-нибудь горяченького выпить, – улыбнулся он Розе. И наклонился к Мэдди: – Будешь пить горячий шоколад, детка?

Мэдди еще теснее уткнула личико в плечо матери, ее озябшие пальчики вцепились в материнскую одежду.

– Большое спасибо! – ответила за дочь Роза. – Вы очень добры! Мы совсем не против того, чтобы выпить по чашечке горячего шоколада. Правда, Мэдди? – ей хотелось для закрепления успеха продемонстрировать вежливость дочери, но не вышло. Не стоило даже пытаться – Мэдди с незнакомыми людьми не шла на контакт, это Роза отлично знала, и сейчас поведение ее дочери было обычным свойственным ей поведением. – Мы очень вам благодарны, – с теплотой в голосе проговорила она, дабы первые минуты их пребывания в качестве постояльцев не стали последними или же омрачились капризами «милой девочки».

– Вот и отлично! – снова улыбнулся Брайан. – Пойду займусь! Или вначале поднять в
Страница 2 из 30

комнату ваши вещи?

– Нет… спасибо! Дело в том… что… никаких вещей у нас нет…

Роза виновато улыбнулась и слегка тряхнула локтем, на котором болтался бумажный пакет:

– Вот, собственно, все наши вещи!

Дженни удивленно вскинула брови, и по ее лицу разлилось скептическое выражение. Да уж! Чует ее сердце, хлопот не оберешься с такой постоялицей!.. Даже если учесть, что сейчас она единственная в их гостинице.

– Обычно я прошу внести плату за номер вперед, – строгим голосом проинформировала она, явно пытаясь отыграть дебют в их первой партии – взятия штурмом гостиницы – в свою пользу. – Двадцать пять фунтов за ночь. Деньги-то у вас есть? – Она внимательно посмотрела на Розу. А что? Случается всякое, говорил ее взгляд.

– Да… я…

Роза попыталась сунуть руку в карман юбки, другой все еще держа Мэдди.

– Да оставь ты ее в покое, женщина! – не выдержал Брайан. – Разберемся с деньгами утром. А сейчас я провожу вас…

Мужчина бросил вопросительный взгляд на гостью.

– Меня зовут Роза. Роза Притчард. А это – Мэдди.

– Вот и отлично! – мужчина повернулся к жене. – Малышку надо срочно уложить в постель.

– Почем я знаю, кто они! Еще, чего доброго, прирежут нас! – пробормотала Дженни себе под нос, но так, чтобы ее слова услышали все.

– Пожалуй, она слишком устала, чтобы начинать резать нас прямо сейчас! – примирительно улыбнулся ей муж. – Кончай нагнетать страх и веди гостей в комнату.

Роза стала подниматься вслед за хозяйкой по лестнице, стараясь держаться от нее на почтительном расстоянии. И лишь тут заметила, что на женщине весьма откровенная ярко-розовая ночная сорочка, плавно повторяющая изгибы ее довольно-таки не субтильного тела. Женщина энергично шагала вверх по крутым ступенькам, и взгляду тех, кто шел сзади, время от времени открывались ее крепкие ноги с ямочками возле коленок и пухлыми бедрами.

Внезапно Розу обожгла мысль: а ведь эти муж и жена тоже вполне могут оказаться убийцами!.. Господи, что за мысли… Это все ее нервное перенапряжение и автомобильная гонка под ночным небом. Да и кем бы ни оказались хозяева, думать о чем бы то ни было она сейчас не в состоянии. И уж тем более что-то немедленно предпринимать… Столько часов за рулем, да еще после всего, что случилось! Нет, у нее не хватит физических сил снова куда-то бежать. Второй раз за одни сутки? И для совершения этого, первого в ее жизни побега ей потребовались все ее силы и много лет, чтобы на него решиться. Можно сказать, она почти всю жизнь собиралась совершить этот отчаянный шаг.

И куда же она убежала? В Милтуэйт, крохотный заштатный городишко, затерянный на просторах Озерного края. Даже не город, скорее деревня, о существовании которой мало кто знает. Прыжок в никуда. Но вопреки всякому здравому смыслу Роза надеялась, что в этом несуетном месте у нее появится шанс начать все в жизни сначала.

Но вот лестница кончилась, и Дженни толкнула дверь в одну из комнат и включила там свет. Небольшая чистенькая комнатка с двумя односпальными кроватями, составленными вместе, застланными вышитыми покрывалами, все того же розового цвета. Обои в розочках, шторы на окнах тоже, плюс еще украшены сверху цветочными фестонами. Все это было модно лет тридцать тому назад, если не больше.

– Я поселю вас здесь, – со значением сообщила хозяйка. И веско добавила: – В этом номере есть свой отдельный туалет.

Оценив сообщение о туалете как особом преимуществе отведенного им жилья, Роза, тяжело дыша – лестничный марш да сонный ребенок на руках, – опустилась на постель, все еще не выпуская Мэдди из тесных объятий.

– Чистые полотенца там, – продолжила хозяйка экскурсию по номеру, поведя рукой. – Пойду включу горячую воду, если хотите принять душ.

– Нет, спасибо! Сейчас я хочу только спать! – Роза на мгновение прикрыла глаза.

– Итак, все ваши вещи – вот этот пакет? – Дженни прошагала к дверям, и ночная сорочка эротически всколыхнулась вокруг ее тела. – Откуда пожаловали к нам?

– Из городка Бродстэарз, это в графстве Кент.

Роза осторожно опустила дочь на постель и, взяв из стопки чистое полотенце, слегка осушила им ее мокрые волосы. Девочка сразу же перевернулась на живот, категорически не желая показывать свое лицо неприветливой даме в розовом. И саму комнату тоже не захотела разглядывать, никак и ничем не стремясь подтвердить свое репутацию как «милой девочки».

– Что, у вас нет и ночных принадлежностей? – не унималась Дженни. Ее любопытство было таким же неприкрытым, как и ее полуголая плоть.

– Нет! – кротко подтвердила Роза, сильно надеясь, что разговор исчерпан.

– Тогда пойду поищу что-нибудь! Все равно ведь испортили нам ночь с Брайаном… А мы-то думали… – она издала смешок с ноткой кокетства.

– Пожалуйста, не хлопочите! – умоляюще прокричала Роза ей вслед, но Дженни уже была на лестнице. Она оставила дверь в комнату открытой, так что Розе была хорошо слышна ее тяжелая поступь. Вскоре хозяйка вернулась с двумя кружками горячего шоколада в одной руке и какими-то вещами в другой.

– Вот вам ночная сорочка моей младшенькой, Хейли, – добродушно проговорила она, протягивая Розе сорочку розового же цвета с вышитой люрексом спереди надписью: «Секс-бомба». – Она сейчас в Таиланде, – пустилась в откровения Дженни. – Решила сделать перерыв в учебе. Зачем, ума не приложу! Видите ли, ей надо передохнуть! Что это за отдых такой! Вместо того чтобы вести нормальную жизнь и учиться – бросить все и уехать куда-то на край света! В чужую страну! Она у нас худенькая, такая, как вы, – без абзаца сменила она тему. – Вам ее сорочка будет как раз впору. А вот эта пижамка моего внука от старшего сына. Тут спереди вышит «Человек-Паук», но думаю, ваша девочка не станет возражать. – Дженни, к удивлению Розы, оказавшаяся такой разговорчивой, осторожно поставила кружки с шоколадом на стол. – С ней все в порядке? – кивнула она на Мэдди. – Что-то она притихла…

– Она очень устала, – Роза ласково погладила дочь по голове. – И стесняется. Она всегда такая в незнакомой обстановке и с незнакомыми людьми, – добавила она для некоторого равновесия к пространному рассказу хозяйки о ее дочери.

– Хорошо! Отдыхайте… Завтрак у нас с восьми до восьми тридцати. Никаких заказов. Ешь то, что подают. Если хотите кофе, купите сами себе в магазине. Кофе я не держу. Все это не натуральный продукт. Вот вам ключ от входной двери. Смотрите, не потеряйте!

– Спасибо! – с чувством поблагодарила Роза и облегченно перевела дух, когда хозяйка, смерив ее еще одним цепким взглядом, закрыла наконец за собой дверь. Она поднялась с кровати, оставив лежать там свернувшуюся калачиком Мэдди, подошла к двери и заперла ее. Потом вернулась к дочери и распустила ее влажные волосы по плечам.

Мэдди издала недовольный возглас, но глаз не раскрыла. Она не любила в своей жизни никаких перемен, а мать внезапно выдернула ее из привычной обстановки родного дома, из знакомой среды и притащила сюда. В тот момент, когда они бежали, это казалось Розе единственно верным – но так ли это в действительности?

– Дай, детка, я переодену тебя в сухое, а потом мы немного поспим, хорошо?

Роза старалась говорить спокойно и мягко, ничем не выдавая внутреннего напряжения.

– Где мой Мишка? – сонно пробормотала Мэдди,
Страница 3 из 30

чуть приоткрыв один глаз.

– Здесь! Мы же без него никуда…

В сущности, роль любимой игрушки, именуемой Мишкой, исполнял старый плюшевый кролик, подаренный Мэдди, когда та была совсем еще маленькой. Но почему-то она стала звать его Мишкой, и с тех пор так повелось.

– А книжка? – озаботилась Мэдди. Конечно же, книга о Древнем Египте! Как-то раз они побывали в Британском музее, и Мэдди уговорила мать купить ей «эту вот очень интересную книжку с картинками» – так поразили ее изображения пирамид, мумий и всего остального, о чем ей рассказали в музее, – все, что имело отношение к древним египетским чудесам. Мэдди жадно схватывала все, что узнавала о Древнем Египте, и очень скоро превратилась в настоящего знатока по этой теме. Пожалуй даже, она поднаторела в египетской истории не хуже музейного экскурсовода. А книгу про Древний Египет успела выучить почти наизусть, что не мешало ей снова и снова ее перечитывать, так что это стало у них тем особенным ритуалом, какие складываются у детей, пока они подрастают. Роза иногда задумывалась над не вполне обычными для большинства детей пристрастиями в увлечениях дочери, но причин для волнения пока что не видела. Все, кого ни спроси, утверждают: дети способны увлечься всем, чем угодно, самым что ни на есть неожиданным. Вот и страстное, почти маниакальное увлечение Мэдди древними египетскими временами тоже из разряда таких экстравагантностей. Раз люди считают, что это неудивительно, то, стало быть, так и есть, успокаивала себя Роза, мало сведущая в педагогике и детской психологии, действующая в воспитании дочери преимущественно интуитивно, однако в глубине души в ней все же зрело смутное ощущение, что с ее дочерью не все обстоит так гладко, как у большей части ее сверстников.

– Вот твоя книжка! – проговорила она, извлекая из пакета чуть повлажневшую от дождя, пока они стояли на крыльце, книгу. Слава богу, книжка лежала в этом пакете еще со вчерашнего дня. Она возила дочь к врачу на очередной контрольный осмотр по поводу ее – якобы? – астмы и прихватила книгу в дорогу. Иначе в горячке побега она непременно бы забыла о ней.

Довольная, Мэдди положила книжку на подушку рядом с собой и позволила матери стащить с себя промокшую одежду и белье и переодеть в сухую пижамку.

– Мне не нравится «Человек-Паук», – вяло запротестовала было она, когда Роза натягивала на нее тужурочку, но веки ее отяжелели, глаза сами собой закрылись, и она оторвалась наконец от матери. Роза осторожно прикрыла дочь одеялом, выключила верхний свет, освещающий комнату из-под ярко-розового абажура с бахромой. Немного посидела, привыкая к полумраку, и взяла в руки сверток, завернутый в старое одеяльце (им еще когда-то укрывали колыбельку самой Розы), и осторожно засунула его под кровать Мэдди. После чего взяла кружку с успевшим остыть шоколадом, а выпив, улеглась на своей кровати, с удовольствием выпростав ноги. Прохладные гладкие простыни успокаивали боль в ноющих от напряжения суставах. Она закрыла глаза, надеясь, что тут же провалится в сон, но, несмотря на страшную усталость, сон к ней не шел. Так бывает от чрезмерного напряжения психических и физических сил. Роза с трудом разлепила веки и, откинувшись на стеганую бархатную спинку кровати, остановила взгляд на темном окне. Глухая ночь, дождь льет, как из ведра, и она снова, в который уж раз с того момента, как включила зажигание в машине и тронулась в путь, обмирая от страха, подумала: «Что же я делаю?» Так, в этих мыслях, то облегчающих душу, то наваливающихся страхом парализующей неизвестности, она не заметила, как заснула…

Дробный стук в дверь заставил Розу открыть глаза. Она не помнила, в котором часу ее сморил сон. Такое чувство, будто это случилось пару секунд тому назад. Роза энергично протерла глаза и огляделась, пытаясь собраться с мыслями. Где она? Что с ней? Но память мгновенно вернулась к ней вместе с новой порцией барабанного стука в дверь. И сердце лихорадочно заколотилось в такт этому беспокойному ритму.

– Доброе утро! – крикнула она, резко садясь на постели.

– Роза! Это Брайан. Десять часов! Мы решили на свой страх и риск разбудить вас. Пока Дженни еще может приготовить вам завтрак: бекон, тосты и все остальное. Вы ведь наверняка уже проголодались?..

– Ой, это мы так заспались! – спохватилась Роза, подскакивая на постели в поисках своей одежды. – Сейчас-сейчас!

– Ждем вас через десять минут, хорошо?

Наверняка Брайану пришлось приложить немалые дипломатические усилия, чтобы обеспечить им с Мэдди завтрак, подумала Роза, лихорадочно собираясь.

– Мы будем готовы через пять минут! – бодро приветствовала она идею завтрака, сократив отведенное им время на сборы и бросаясь натягивать на себя панталоны и юбку. Мэдди внимательно наблюдала за ней из-под одеяла, сверкая огромными голубыми глазами.

– Вставай, доченька! Завтрак готов! И ждет нас на столе. Будут тосты.

Голос Розы полнился оптимизмом. Надо же как-то заставить Мэдди выбраться из-под одеял. Быть может, напоминание о ее любимом лакомстве сработает.

– А вдруг они будут из другого хлеба? Не из того, который я люблю? – недоверчиво возразила ей дочь и натянула одеяло до самого подбородка. – Мне нравятся тосты, которые ты делала дома, а не такие… что будут здесь.

– С чего ты решила, что они тебе не нравятся? А вдруг в здешних краях хлеб вкуснее, чем у нас? Надо же сначала попробовать! Никогда не знаешь заранее вкус еды, пока ее не распробуешь. Помочь тебе надеть платье?

– Если тосты не из моего хлеба, я их есть не буду! – упрямилась Мэдди, не желая снисходить до компромисса по поводу любимого сорта хлеба.

Роза закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Ну вот. Началось. Прежде чем убегать от мужа, нужно было как следует продумать и все сопутствующие обстоятельства. Например, гастрономические пристрастия дочери. Школьная учительница называла их дочь привередой. Впрочем, Мэдди действительно очень капризна в том, что касается еды. Не приведи господи, если на ее тарелке окажется что-то не то, что она любит. Скандал не заставит себя долго ждать.

– Пожалуйста, не упорствуй! Для проявления упорства есть много более подходящих случаев. Попробуй хотя бы кусочек, а потом скажешь. Разве не любопытно? Вдруг тебе понравится? – Роза одарила дочь еще одной лучезарной улыбкой.

– Не стану я ничего пробовать, если это не мой любимый хлеб! – ворчливо бормотала Мэдди, спускаясь вслед за матерью вниз. – Не буду, не буду, не буду! – И вдруг затараторила: – Когда все наладится? Сразу после каникул? Мы успеем к началу занятий в школе? Когда мы вернемся домой? Ну, мама! Мааама! Что ты молчишь? Ты слышишь меня?

Роза ее слышала. Но у нее не хватило решимости ответить дочери на последний вопрос: «Никогда».

Они поочередно торкнулись в несколько дверей в коридоре, прежде чем набрели на столовую. Вначале попали в гостиную, главным украшением которой был большой кукольный домик. Домик стоял отдельно на тумбочке и был накрыт колпаком из стекла – витриной. Надо ли говорить, что Мэдди с разбегу бросилась разглядывать необычный сей экспонат. Роза с трудом оттащила ее от домика и выманила из комнаты. Потом они попали в какое-то служебное помещение: рабочий стол, заваленный бумагами, допотопный компьютер,
Страница 4 из 30

наверняка одна из первых моделей.

– У нас ведь не гостиница в прямом смысле этого слова. Скорее, семейный пансион.

Этими словами Дженни приветствовала постоялиц, когда они добрались до столовой. Небольшая комната, шесть аккуратно сервированных столов – скорее для уюта, поскольку других посетителей в столовой не было.

– И все же это гостиница, как ни крути! – улыбнулся им Брайан и шутливо подмигнул Розе, доставая ключи из кармана, расцеловал жену и направился к выходу.

– У меня дел невпроворот! – недовольно стрекотала Дженни, время от времени отдуваясь, будто тащит груз в гору. – А я тут все утро прислуживай… изволят просыпаться, когда им вздумается!

– Ох, пожалуйста, не хлопочите! – примирительно встрепенулась Роза, делая порывистое движение уйти. – Мы с Мэдди позавтракаем где-нибудь в другом месте.

– Еще чего! – возмутилась хозяйка и повелительным жестом указала на столик возле окна. – Никаких других мест! Чай и тосты будут готовы через минуту. Ну а вы, юная леди, что предпочитаете? Быть может, стакан молока?

– Я не люблю молоко, – торжествующе возвестила Мэдди, «милая девочка», и возвела на хозяйку свои небесно-голубые глаза.

– Тогда апельсиновый сок?

Мэдди согласно кивнула. Пожалуй даже, кивок ее был несколько снисходительным.

– То есть это твое «да»? – Как дважды мать, Дженни не упустила воспитательного момента. Но Мэдди снова лаконично кивнула. Характер!

С легкой тревогой, но молча пережив эту сцену, Роза потерла руками лоб, отведя с него волосы, и достала из кармана юбки… открытку. Потом положила на стол рядом с дочерью ее любимую книжку. Быть может, история Древнего Египта перевесит для Мэдди проблему другого хлеба для тостов. После чего принялась разглядывать извлеченную из кармана почтовую карточку. Она всматривалась в знакомые завитки чужого почерка, который успела изучить за долгие годы до мельчайших подробностей. Затем машинально перевернула открытку и стала смотреть на картинку, которая тоже была ей знакома во всех деталях. Репродукция с картины Джона Джейкобза «Вид на Милтуэйт». Эта небольшая открытка с надписью на обороте, сделанной аккуратным почерком, стала единственной причиной того, что она удрала сюда, в это крохотное местечко. Чистое безумие, если сказать кому или сесть и хорошенько подумать. Но с другой стороны, чистая правда.

Итак, она явилась в Милтуэйт, чтобы отыскать здесь некоего Фрейзера Макклеода, человека, отправившего ей когда-то эту открытку. Она понятия не имеет, где искать его и кто он такой. Открытка и название городка – вот две тонюсенькие ниточки, связующие ее с ним. А еще – непреодолимое желание снова увидеться с этим человеком, желание, преследовавшее ее все последние семь лет после той короткой встречи, которая продлилась не более получаса. Вдруг и он тоже хотел бы встретиться с ней опять? Каких-то получаса хватило Розе, на тот момент уже замужней женщине, да к тому же и в положении на последних сроках, чтобы понять раз и навсегда: она встретила единственную и настоящую любовь своей жизни.

Появление Дженни заставило ее вернуться к реальности. Роза затаила дыхание – хозяйка выставила на стол тарелку с тостами. Мэдди взяла первый, подозрительно осмотрела его со всех сторон, поднесла к губам и лизнула, немного подумала – и откусила уголок, а потом куснула по-настоящему.

– Вкусно-то кааак! – протянула она и благодарственно кивнула Дженни, поставившей перед ней стакан с соком. – Большое спасибо! Вы очень добры!

– Кушай на здоровье! – Дженни даже растерялась от такого неожиданного проявления хороших манер у столь неприветливой гостьи, но в этом была вся Мэдди. И вовсе не потому, что она не знает, как подобает вести себя воспитанной девочке. Просто она предпочитает не утруждать себя подобными, по ее мнению, пустяками в пользу других, более важных дел – например, размышлений о постройке египетских пирамид. Вот как их строили древние египтяне? Такие маленькие египтяне – и такие большие, высокие пирамиды… И такие ровные. А камни какие огромные…

– Вам знакома эта открытка? – несмело поинтересовалась у хозяйки Роза, пока та не ретировалась к себе на кухню жарить для них бекон. – Вроде это ваше местечко?

Дженни молча кивнула и махнула рукой на стену прямо над Розиной головой. Там висела точная репродукция этой картины, но гораздо больших размеров.

– У нас у всех, кто тут живет, в доме есть по такой картине, – обыденно сообщила она. – Благодаря ей наш Милтуэйт стал известным на всю страну. Это – да пожалуй, еще телевизионная передача «Назад в деревню», там рекламируют все прелести жизни на природе. Как бы то ни было, а картина принесла Олби Симпсону несметные деньги.

– О чем вы? – Роза повернулась на стуле, дабы получше разглядеть пейзаж на стене. Мазки уверенные, слегка небрежные. Такое впечатление, что художник несколько утомился, рисуя одно и то же, а потому торопился, чтобы побыстрее закончить и начать что-то другое. Дорисовать – и побыстрее забыть! Но при всем том картина ему удалась – вышла необычайно удачной: было в ней и недюжинное мастерство художника, и настроение – спокойное, без слащавости и нарочитой эффектности.

– Вообще-то картину написал Джон Джейкобз, но он сильно пил тогда, можно сказать, был в те поры горьким пьяницей. Настоящий забулдыга, не мог дня прожить, если не выпьет. Несколько лет тому назад он объявился в местном пабе и предложил Олби свое полотно в обмен на бутылку виски. Олби – не будь дурак! – немедленно согласился на сделку и украсил картиной стойку своего бара. Там она и провисела, пока четыре года тому назад какой-то чудак – представительный с виду, слова худого про него не сказать – не предложил ему за нее пять тысяч фунтов. Представляете?! Фунтов!

Дженни ожидала от Розы соответствующей реакции: удивления, изумления или чего-то подобного, но никакой видимой реакции не последовало, и по лицу Дженни скользнуло нескрываемое разочарование.

– Но Олби отказал заезжему гостю, – продолжила она рассказ. – Уж и не знаю почему. Наверное, тоже был пьян. Тогда путешественник взвинтил цену вдвое, и даже глазом при том не моргнул. А вдобавок пообещал прислать Олби репродукцию вместо оригинала, если тот согласится на его предложение и заключит с ним сделку. Олби согласился и огреб кучу денег. А тот человек получил картину в полное свое владение.

Дженни недовольно поджала губы и осуждающе покачала головой – то ли не одобряя сделку, то ли не дождавшись от Розы бурной реакции.

Роза отвела взгляд от картины и снова устремила его на открытку, скользнув пальцами по знакомым завиткам подписи. Она думала. Вот так просто и неожиданно ей стали известны детали этой истории! Хорошо одетый мужчина интересовался работами Джона Джейкобза и изъявлял готовность заплатить любые деньги за любое полотно его кисти. Конечно, это он! Фрейзер Макклеод! Но чтобы приблизиться хотя бы на шаг в его поисках, ей нужно встретиться и поговорить со здешними. Вполне возможно, у кого-то есть адрес или телефон Фрейзера, и тогда… А что тогда?

Роза больно прикусила губу. Дженни между тем вдохновенно говорила и говорила, стоя у нее над головой и ни капли не интересуясь тем, слушают ли ее.

И что тогда? Постучать в дверь его дома?
Страница 5 из 30

Возникнуть на пороге и заявить с дурацким видом?.. Что, собственно, заявить? «Привет, Фрейзер! Помните меня? Вы были у нас однажды, сто лет тому назад, пытались кое-что выяснить. Застали меня в слезах, стали утешать. Мы немного поговорили о том о сем и на этом расстались. А потом я получила от вас открытку. И я храню ее все эти годы как самую драгоценную память о вас. Ах, да! Совсем забыла! Мне кажется, я вас люблю. А теперь можете подавать на меня в суд за непрошеное вторжение».

Боже! Какие безумные мысли лезут ей в голову. И какую глупость она сотворила, удрав из дома вчера. При ясном свете дня от ее решимости не осталось следа. Да, все, что она сделала, это безумие. Или, что еще хуже, детская выходка. И она вовлекла в нее свою дочь!

Фрейзер Макклеод прислал ей открытку не с объяснениями в любви, обычная благодарственная отписка. Дань вежливости, и только. А она умудрилась сотворить из пустяка неземную страсть. К тому же запретную. Как в романах. Что она здесь делает? Какого черта притащилась в такую даль? Бред наяву… Вот только домой возвращаться нельзя. Ну не может она, не может привезти Мэдди обратно в тот дом, что был ей родным. И где для нее по утрам поджаривались ее любимые тосты. Не может она снова отвести ее в школу, где милая помощница учительницы сидела с ее девочкой за одной партой, во всем помогая ей. А на переменах с удовольствием с ней играла, потому что дети упорно обходили ее дочь стороной. Нет, обратной дороги нет! Открытка с видом Милтуэйта привела ее сюда, так далеко от дома. Только эта открытка да пустые фантазии, на поверку не имеющие под собой никаких оснований. Но разве это единственная причина, по которой она решилась бросить все и уехать куда глаза глядят?

– Конечно, старина Олби кусал себе локти, когда узнал, что через год картину продали в четыре раза дороже. Тот шотландец, что выманил у него картину, оказался каким-то коллекционером живописи из Эдинбурга. Словом, сорвал изрядный куш на этой сделке, – толковала тем временем Дженни. – Да и на другом старье от этого пьяницы умудрился огрести кучу денег. По всему вышло, что старик Джейкобз, этот ничтожный спившийся тип, сидел в буквальном смысле этого слова на золоте. Понимаете, о чем я? Позор! Допиться до такой степени! Правда, теперь он остепенился! Ходит в трезвенниках. Иначе бы откуда у всех в нашей деревне его картины в домах? Я хорошо помню, что самолично за эту картину покормила его горячим завтраком… А он…

– Ч…то? – очнулась от своих мыслей Роза. Последние слова Дженни заставили ее вздрогнуть.

– А то, что Джейкобз до сих пор тут живет! В нашем местечке! – с некоторым даже ликованием возвестила хозяйка, заметив, как переменилась в лице постоялица, и крайне довольная тем, что ей наконец удалось зацепить эту странную гостью рассказом. – Ну да! Джон Джейкобз. Он обитает здесь вот уже лет десять, если не больше. Последние три года, по слухам, спиртное и в рот не берет. Иногда появляется в местном пабе, но очень редко. Что я только приветствую! Говорят, денег у него куры не клюют. Но старый хрыч не спешит раскошелиться, чтобы помочь нашей коммуне. Деревня ведь вымирает, можно сказать, на корню. А он забрался куда-то в горы и сидит себе там, что тебе король в своем замке! И наплевать ему, что думают о нем люди…

– На него это очень похоже! – отрешенно заметила Роза и посмотрела на дочь. Та, перекусив, углубилась в чтение. Древний Египет завладел ее вниманием безраздельно. Рядом лежал ее Мишка. Последние слова Дженни заставили учащенно забиться Розино сердце. В глазах потемнело от внезапной догадки. И мысль озарила ее… Как же она раньше не сообразила, что художник обычно рисует то место, где он живет? Вот так открытие! И как на это все реагировать?

– Так вы его знаете? – опешила вдруг хозяйка. Что-то замкнулось в ее голове. – Вы знакомы… со стариком Джейкобзом?

– Еще бы! – медленно прошелестела Роза одними губами. – Не только знакомы… А он – мой отец…

2

Когда Роза была маленькой, летом отец часто брал ее с собой на побережье. К морю они обычно шли на закате. Садились на песок и разглядывали небо во всем великолепии его красок, стараясь не упустить ни малейшего перехода и каждому оттенку от золотого до густо-пурпурного успеть дать свое имя. Несмотря на малый возраст, она понимала, что отец любит ее больше всех на свете. Он любит ее даже больше своей жены. Роза и сегодня помнила то чувство удивительной близости, которое объединяло их, отца и дочь, наполняя душу ее, ребенка, ощущением того, что она в полной и всеобъемлющей безопасности и что рядом с отцом ей ничего не страшно. Отец – Джон – был высоким, долговязым мужчиной, с длинными руками, гибкими, вечно жестикулирующими пальцами, которые все время находились в движении, сопровождая речь, словно он хотел визуализировать каждое произнесенное им слово. Его распирало от желания поделиться с другими впечатлениями и мыслями, ибо он был уверен, что людям это интересно. Розе было интересно. Она ловила каждое его слово, впитывая в себя отцовскую мудрость. И была его самым преданным слушателем и помощницей.

Отец. Грива густых темных длинных волос, обычно растрепанных, щетина на подбородке – Роза любила потереться о нее щекой, когда отец обнимал ее и прижимал к себе. Он носил очки, наверное, лет с четырнадцати, – всегда одни и те же – такие круглые стекляшки на манер тех, что носил Джон Леннон. Очки не гармонировали с его квадратным тяжеловатым лицом, а одежда его и кожа на руках и лице были вечно перемазаны краской. Когда отец обнимал ее, от него пахло льняным маслом, которым он разбавлял краски.

А еще Роза хорошо помнила, как они втроем – мама, отец и она – любили поваляться все вместе по выходным на широкой кровати. Смеялись, вели нескончаемые разговоры, ели тосты, не боясь, что крошки попадут на постель. Как это всегда бывает, когда начинаешь вспоминать детство, на ум приходят только картинки с безоблачным небом, и всегда сияет солнце, и мама помнится только улыбающейся, и отец со своими бесконечными фантазиями, такой добрый, такой притягательный, умеющий сделать и сказать так, что сразу же начинаешь чувствовать себя по-особенному. Еще бы! Ведь у нее такой замечательный отец. Не то что у ее одноклассниц. У тех отцы каждый день идут на работу и возвращаются домой, когда их дети спят. А ее папа – самый настоящий волшебник, с ним так интересно, каждая минута как праздник, и он так любит их с мамой. Да, в пору своего раннего детства Роза действительно чувствовала себя самой счастливой девчонкой на свете, у которой такой необыкновенно прекрасный отец. Разумеется, осознание того, что отец ее постоянно пьян, пришло гораздо, гораздо позднее.

Собственно, она видела его в последний раз, когда ей исполнилось девять лет.

Та идиллия, в которой, как ей казалось, они все трое купаются, не рухнула в одночасье. Она просто истерлась, износилась со временем, обветшала – и в один прекрасный день пришла в абсолютную негодность. По мере взросления Роза начала понимать, что та позолота, которую отец наносил на поверхность их жизни, – и та потускнела и стала отваливаться целыми кусками, являя взору неприглядную изнанку. От отца уже не пахло краской, от него постоянно разило тяжелым запахом виски. Взрывы безудержного веселья
Страница 6 из 30

сменялись внезапно безудержными приступами ярости, и тогда он был готов накинуться на нее всего лишь за то, что она путается у него под ногами. Точно так же он не раз набрасывался на мать. Чтобы заглушить крики родителей с их взаимными оскорблениями, Роза включала телевизор на полную громкость и убегала в сад, а мама после сидела на кухне и плакала, уронив на стол голову. И по выходным Роза уже не бежала утром в родительскую спальню, чтобы понежиться в их кровати, как раньше. Потому что отец больше не ночевал дома.

То утро, когда он ушел от них насовсем, было таким же солнечным и безоблачным, как и все остальные дни ее детства. Солнце играло, сплошным потоком вливалось сквозь резное окно во входной двери, создавая причудливый цветной узор на полу в холле. Джон усадил дочь на нижнюю ступеньку лестницы и присел перед ней на корточки, взял ее руки в свои.

– Мне нужно уехать, Рози!

Помнится, ей страшно не понравилось, что он назвал ее Рози. С чего бы вдруг такие нежности? Никогда не называл ее так, и вдруг…

– Куда уехать?

– Я отныне буду жить в другом месте… Мы с твоей мамой… мы… Короче говоря, мне надо уехать, но это ничего не меняет. Ты для меня всегда будешь моей Рози и я…

– Какая я тебе Рози? – вдруг вспылила она, непонимающе глядя на этого чужого мужчину. Она не узнавала в нем отца: глаза, налитые кровью, весь какой-то потерянный, даже голос другой. – А когда ты вернешься?

– Я больше не вернусь! – ответил он неожиданно твердым голосом, не отводя глаз в сторону.

– А мы еще увидимся? – Роза помнила, как дрогнул ее голос, когда до нее дошло, что происходит. Но она постаралась не расплакаться. Отец не любил, когда она плачет.

– Обязательно! – оптимистично заверил ее отец. – Мы будем часто видеться, моя Роза-Розочка.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб слегка влажным поцелуем. Ей хотелось обхватить его руками за шею, прильнуть к нему, начать просить никуда не уезжать, но даже в свои девять лет она понимала, что отец не переменит решения и не останется только ради нее. Да, он любил ее, это правда, но не настолько, чтобы пожертвовать ради дочери всем остальным.

– До скорого! – улыбнулся он на прощание и, скорчив смешную рожицу, подхватил дорожную сумку и исчез за дверями.

Больше она отца не видела.

– Кто бы мог подумать, что у этого бродяги есть дочь! – Дженни и думать забыла о своих хозяйских хлопотах и уселась за стол вместе с Розой и Мэдди, заварив свежую порцию чаю. – И какая только женщина решилась подпустить его к себе? От него же псиной воняет.

– Мне и в голову не могло прийти, что он обитает в этих краях, – проговорила Роза в растерянности. Ей было неловко разговаривать об отце. Оказывается, подобные разговоры все еще отдавались болью в ее душе. Конечно, новость, что отец живет в двух шагах отсюда, была не просто сбивающей с ног. Она ужасала, заслоняла собой все остальное, что произошло с ней за последние несколько часов. Но при всем желании она не могла представить себе отца. Как он сейчас выглядит, какой он? За минувшие годы он успел превратиться для нее в некую абстракцию. Да, где-то живет, существует человек, которого она когда-то знала, любила, которому верила, и все же образ был расплывчатым, смутным, нереальным. А ведь вероятно, у отца где-то есть дом и, быть может, семья… Новая семья. И хотя она знала, что отец бросил мать ради другой женщины и уехал с ней, она и представить себе не могла, что он может начать жить какой-то другой жизнью вместо той, какою жил с ними. А уж вообразить, что у него есть еще дети, и вовсе было немыслимо. А вдруг есть? У Розы дыхание перехватило при мысли, что у нее могут быть братья и сестры, пускай и сводные, но все же…

– Итак, вы – дочь Джона Джейкобза! – подытожила Дженни. – Но вы, бьюсь об заклад, явились сейчас не к нему! – Дженни бросила на нее вопросительный взгляд.

– Не к нему! Вы абсолютно правы… – Роза беспокойно пошевелилась на стуле. – Хотя я, конечно, знала, что открытку эту писал он. Только вот никак не ожидала обнаружить его здесь. Впрочем, я и сама толком не знаю, что я ожидала найти у вас.

– Тогда зачем вы сюда пожаловали? – спросила в лоб Дженни. Судя по всему, в отношениях с людьми она не привыкла миндальничать и ходить вокруг да около.

– Мне нужно было срочно куда-то уехать, а я так долго изучала эту открытку… Именно Милтуэйт и пришел мне сразу же в голову, первым делом я вспомнила о нем. Понимаю, звучит несколько странно, но это так, – покладисто ответила Роза.

Как объяснить этой посторонней женщине, что ей пришлось бежать, куда глаза глядят, и тут она вспомнила об открытке и о том, что на свете существует Милтуэйт, единственное место, где она может скрыться, хотя и знает о нем всего ничего.

– Уехать для того, чтобы уехать навсегда? Или просто переменить на время обстановку?

Роза подумала, что, пожалуй, и то, и другое вписывается в ее случай.

– Вы же знаете, как это иногда бывает! – она неопределенно пожала плечами и кивком показала на дочь, надеясь, что Дженни поймет намек и сменит тему разговора. Но Дженни и не думала отступать. Она лишь сильнее прижала кружку с чаем к груди. В кои-то веки она оказалась замешанной в самом настоящем приключении! И где? В собственном доме.

– Жаль, Брайан не слышит нас. Вот потерял бы дар речи, узнав, кого он пустил на ночлег! Дочь Джона Джейкобза… Он у нас такой чувствительный… Так говорите, этот старый мерзавец бросил вас с матерью? Когда вы были еще совсем ребенком, так?

– Да! – неохотно проронила Роза. Ей категорически не хотелось ворошить прошлое.

– Уверена – из его денежек вам не досталось ни пенни! – Дженни просто расцвела на глазах. Такая роскошная возможность посплетничать на чужой счет прямо с утра. – Старый скряга!

– Когда он нас бросил, его работы еще не приносили ему никаких денег. Мы жили в основном на жалованье мамы.

– Вот-вот! Это на него очень похоже! Высосал все соки из бедняжки, а потом поменял ее на какую-нибудь очередную натурщицу! – немедленно предложила Дженни свой вариант развития событий.

Роза моментально вспомнила Тильду Синклер. Конечно, не совсем натурщица. Она тоже была художницей, хотя и позировала для отца. Грациозная, словно статуэтка, яркая, броская, с густой гривой смоляных волос и сверкающими темно-синими глазами. Нет, эта женщина не была очередной моделью отца. К тому же она была одного возраста с матерью и ничуть не превосходила ее красотой. Она была просто другой, не похожей на Марин ни в чем. Мама была обычной служащей, трудилась каждый день в офисе с девяти утра и до пяти вечера, а Тильда в это время творила. Просиживала днями с отцом, позируя ему, а ночами сама писала картины. Мама, хрупкая, стройная, светловолосая женщина, всегда аккуратно одета, ничего вызывающего, ничего, что бы бросалось в глаза, и Тильда просто женщина-вамп, с распущенными по плечам иссиня-черными кудрями, в которых, казалось, можно было утонуть…

Роза не знала, как сложилась судьба Тильды впоследствии. Но почему-то она всегда была уверена в том, что именно эта обольстительная сирена, неотразимая красавица, самая настоящая роковая женщина увела отца из семьи и сделала это не задумываясь. Неужели отец и в самом деле высосал все соки из своей жены, а потом бросил ее, как это утверждает Дженни? Похоже
Страница 7 из 30

на то. Роза почувствовала неприятную пустоту в желудке. Так у нее бывает всегда, когда она вспоминает мать. Как бы то ни было, а спустя десять лет после того, как их бросил отец, мама умерла.

– Наверное, так все и было, – сказала она вслух, пока Дженни подливала ей в чашку свежего чаю.

– Так вы с ним собираетесь встречаться? Могу подвезти вас прямо на место. Мне это не составит труда. Да и вам, вполне возможно, понадобится моральная поддержка. И не только моральная! А у меня легко получится и то, и другое.

Мэдди тут же оторвала голову от книжки.

– Снова куда-то ехать? Куда сейчас? А где мы?

Внезапно Роза сообразила, что ее дочь за всю дорогу сюда даже не взглянула в окно. Они уехали в такой спешке, в таком смятении, что было не до разговоров. Мэдди капризничала, ей хотелось спать, а сюда они приехали далеко за полночь. Разумеется, она даже не представляет себе, где они и как это далеко от их дома. Что, впрочем, только к лучшему. Еще, чего доброго, испугается и снова начнет плакать. Мэдди не из тех детей, кто любит дорогу. Не говоря о том, что очень привязана и к своему дому, и к привычной для нее обстановке.

– Мы приехали в Милтуэйт. Устроим себе небольшую летнюю вакацию.

– А что… потом? – в тревоге не унималась Мэдди. А Роза вдруг вспомнила последние слова отца и его прощальный поцелуй на ступеньках лестницы. Он в то утро обещал ей скорую встречу – первая ложь из многих, которые потом случались в ее жизни. И вот сейчас она сама вынуждена лгать дочери.

– А потом все снова будет хорошо, – проговорила она бодро, затрудняясь объяснить даже себе самой, что именно она имела в виду. Как же объяснить это Мэдди?

– Сейчас приберу дом, и все, свободна! Всецело в вашем распоряжении! – жизнерадостно вклинилась Дженни.

– Спасибо, Дженни! Но ничего не надо! – ответила Роза твердо. – Я приехала сюда не за тем, чтобы искать отца. Не уверена, что я вообще хочу его найти.

– А кого еще вы собираетесь искать в наших краях? – изумленно вопросила Дженни. Она и мысли не допускала, что ее помощью хотят пренебречь.

– Одного человека. Кажется, он живет где-то поблизости.

– Здесь живет твой папа, а ты не хочешь с ним увидеться? – страшно удивилась Мэдди. Оказывается, она очень внимательно слушала весь их разговор с Дженни. – Почему? Потому что он жадный?

У Мэдди обостренная интуиция, и она сразу же, почти мгновенно чувствует, когда что-то не так. Во всяком случае, в свои семь лет она уже отлично понимает, что не все в этой жизни происходит так гладко, как бы хотелось.

– Мы постараемся обязательно встретиться с ним, но не сейчас! – пообещала Роза дочери. На сей раз не все в ее словах – ложь.

В кармане ее юбки громко зазвонил сотовый. Роза сбросила номер, даже не взглянув на него, и отключила телефон.

– Конечно, вы просто обязаны навестить его! – с жаром упорствовала Дженни. – Это же судьба! Подумайте сами! Проделать такой долгий путь сюда, явиться среди ночи, безо всяких видимых причин, а утром обнаружить, что родной отец, которого вы не видели бог знает сколько лет, живет рядом. Нет, это – судьба! Сам Господь указывает вам на что-то!

– Судьба! – медленно повторила за ней Роза. – Это слово звучит так уныло, оно, по сути, не оставляет нам никакого выбора. Но это ведь не так! К примеру, если бы я полагалась только на волю случая, на эту самую судьбу, то я бы никогда сюда не приехала. Ведь я оказалась у вас вопреки всем усилиям судьбы.

Какое-то время Дженни молча разглядывала ее, тщательно пережевывая последний кусочек тоста, словно ища аргументы, чтобы увещевать Розу.

– Но когда-нибудь вы все же решитесь на визит к нему? – наступательно предположила она. – Пусть у этой скотины случится сердечный приступ от вашего появления! – щедро распорядилась Дженни, вложив в пожелание всю свою досаду на то, что забрезжившее было приключение ее накрывается медным тазом.

– А можно мне посмотреть на ваш кукольный домик? – вступила в разговор Мэдди, и Роза облегченно вздохнула. Слава богу, дочь весьма кстати вмешалась в допрос! – Я очень люблю все такое вот маленькое… ми… миниатюрное.

– Правда, детка? – заулыбалась Дженни. – Но, видишь ли… с этим домиком никто не играет.

– Почему? – удивилась Мэдди.

– Это очень старинная игрушка. И очень дорогая. А вдруг она разобьется?

– Неужели с домиком никто и никогда не играл? – допытывалась Мэдди – ни дать ни взять отражение Дженни в отношении Розы.

– Почему же? Я играла, когда была маленькой девочкой. Потом моя дочка Хейли. Ей очень нравилось с ним возиться. Но сейчас все! Не играет никто. Это же антикварная вещь, сама понимаешь… Очень старинная, – повторила она со значением.

Мэдди вздохнула и задумчиво возвела глаза к потолку. А потом снова посмотрела на Дженни, впившись в нее долгим немигающим взглядом.

– Тогда зачем вам этот кукольный домик, если с ним нельзя поиграть? – недоуменно бросила она в пространство вопрос без ответа.

Роза придирчиво оглядела себя в большом зеркале, прикрепленном к обратной стороне дверцы шифоньера. Стоило Дженни узнать, что ее постоялица – дочь Джона Джейкобза, некогда им брошенная, как ее отношение к Розе кардинально поменялось. От неприветливости не осталось и следа. Сейчас она была сама любезность, готовая броситься на помощь по первому зову. И даже без оного. Едва Роза сообщила ей, что намеревается прогуляться в паб, чтобы попытаться разузнать хоть что-то о собирателе живописи, который купил картину отца, как Дженни тут же порекомендовала ей переодеться во что-то свежее.

– Да, – согласилась с ней Роза, разглядывая свою помятую юбку и старенькую линялую блузку. – Надо что-то прикупить себе. Но с этим потерпим до завтра.

– Нет! – отрезала Дженни. – Еще чего не хватало! Не желаю, чтобы мои гости шатались по улицам, как пара оборванцев. Что люди скажут? И что подумают обо мне? Хейли оставила шкаф, битком забитый ее нарядами. Вам они будут в самую пору. Что же до вас, моя юная леди, то придется подобрать вам кое-что из вещей моих внуков. В доме полно их одежды, они ведь часто приезжают к нам погостить. Правда, это все мальчиковые вещи, но ты ведь не имеешь ничего против мальчиковых джинсов, верно?

– Имею! – насупилась Мэдди. – Я не люблю мальчишек.

К счастью для них обеих, Дженни уже не слышала ее слов, так как вихрем кинулась наверх за вещами.

И вот Роза, прожившая уже более десяти лет в браке с доктором и привыкшая к строгим юбкам, закрытым блузкам, всегда только платья и никаких брюк, вынуждена была облачиться в джинсы с сильно заниженной талией, да еще с дыркой на коленке. Если бы она не откопала среди вещей Хейли удлиненный топик черного цвета, то пришлось бы щеголять по городку с голым пузом. Но с топиком тоже возникли проблемы. Декоративный вырез по горловине оставлял одно плечо голым. Слишком смело. Конечно, Роза не считала себя старухой. Ей тридцать один год. И многие женщины ее возраста, она хорошо знала это, одеваются с такой же раскованностью, как и юная Хейли. И смело ходят в таких нарядах на людях, не задумываясь о своем возрасте. Взять хотя бы ее приятельницу Шону. Та одевается, как пятнадцатилетняя девчонка, причем с весьма сомнительной репутацией.

Но Роза всегда придерживалась консервативного стиля в одежде, особенно с тех пор, как
Страница 8 из 30

перестала быть просто Розой, превратившись в жену почтенного человека. А случилось это сразу же после того, как ей исполнилось восемнадцать. Ричард не уставал повторять ей, что она должна строго следить за своим внешним видом и не привлекать к себе излишнего внимания. Словом, не давать повода для пересудов. Как-никак она, как жена врача, занимает определенное положение в обществе, и от нее ждут соответствующего отношения к своему статусу. И Роза, чья юность прошла хаотично и не очень весело, с радостью подчинилась требованиям мужа. Замужество стало для нее прыжком в неизведанное. Так ныряльщики бросаются с вышки в прохладную гладь бассейна. Отныне впереди у нее спокойная размеренная жизнь. За все годы замужества Роза не сносила и пары джинсов, тем более таких, в каких обычно расхаживают битники и хиппи. Тем удивительнее было для нее открытие, что штаны девятнадцатилетней Хейли сидят на ней превосходно. Не страдает же она манией величия, в самом деле! Хотя после всего, что она натворила, кто знает…

Расчесав волосы и перекинув длинные светлые пряди на одно плечо, Роза торжественно повернулась к дочери. Та сидела на кровати и с интересом следила за метаморфозами, происходящими с матерью. Мальчишеские джинсы ей явно пришлись не по вкусу. Правда, среди вещей Хейли нашлась ярко-розовая маечка с надписью на груди: «Лас-Вегас». Эта майка понравилась Мэдди. Разумеется, на взрослой девушке она должна была подчеркивать все, что нужно подчеркнуть, открывая взору все, что нужно открыть. Но на Мэдди майка смотрелась как платьице, что-то вроде туники, почти до колен, а блестки и люрекс примирили ее с необходимостью натягивать на себя мальчиковые штаны.

Нужно будет съездить в ближайший город и купить там кое-что из одежды, подумала Роза. Вот только надо немного прийти в себя. А пока придется довольствоваться чужим гардеробом.

– Что скажешь? – с улыбкой спросила она у дочери, разглаживая топик на своих худеньких бедрах. Мэдди, по своему обыкновению, задумалась.

– Папе бы это совсем не понравилось! – резюмировала она после непродолжительной паузы.

– Знаю! – согласилась с ней Роза и, повернувшись лицом к зеркалу, стала поправлять вырез, чтобы прикрыть оба плеча, хотя бы на некоторое время. – Но папы здесь нет.

Неожиданно она встретилась в зеркале взглядом с глазами Мэдди и услышала:

– Как ты думаешь, мамочка? Папа все еще любит меня?

Роза больно закусила губу и, поддавшись порыву, бросилась и обняла дочь. И, как всегда в подобных случаях, уловила внутреннее сопротивление своего ребенка, не желающего, чтобы его тискали. Мэдди не любила таких вот нежностей. С детьми это бывает – как правило, с задумчивыми и углубленными в себя.

– Конечно же, он любит тебя! Очень любит! – Роза чмокнула Мэдди куда-то в середину мордашки. Попала в нос и в край щеки. Дочь слегка отвернула лицо и посмотрела на мать. – Ты же его солнышко, радость его души, свет его очей. Сама знаешь!

– Не думаю… – Мэдди продолжала смотреть на мать испытующим взглядом. – Зачем ему еще одно солнышко, если оно уже есть на небе?

– Послушай меня, Мэдди! – Роза, смирив чувства, опустилась перед ней на коленки, чтобы их глаза были на одном уровне. – То, что случилось в нашей семье, – это случилось между мной и папой. Это не из-за тебя и не по твоей вине. А потому произошедшее не имеет к тебе никакого отношения. Папа любит тебя. Я это знаю доподлинно.

Мэдди отвернулась, так плотно сжав губы, что они превратились в тоненькую бледную полоску. Было видно, что ребенок с трудом соотносит то, что видел дома, с той версией событий, которую ей предложила мать. А Роза и не могла предложить ей ничего иного. И что делать? Как заставить дочь поверить в то, что ее вины в случившемся нет?

– Но ведь раньше он так себя не вел, правда? – рассуждала вслух Мэдди. И серьезность ее лица чуть было снова не вызвала у Розы желания обнять дочь и прижать к себе. Но она удержалась. – Он… он ужасно злился, да? До того… как мы сели… в машину и… уехали… сюда…

– Да! Папа сильно разозлился, – Роза ласково погладила Мэдди по голове, отбросив назад несколько непокорных завитков с ее лица. – Но это не из-за тебя. Он на меня разозлился! Я во всем виновата, потому что сделала кое-что не так.

– А что ты сделала? – Мэдди пытливо смотрела на мать.

– Это не столь важно… – В очередной раз за последние сутки Роза готова была завыть от бессилия объяснить что-то дочери, объяснить то, что сама для себя понимала с большим трудом. – Главное – ты должна запомнить раз и навсегда: папа тебя любит, – с нажимом проговорила она, глядя Мэдди в глаза и стараясь взглядом ее убедить.

– А мы… мы вернемся домой? Нам надо! Если мы не вернемся, папа опять разозлится, – Мэдди не сдавалась, силясь понять то, что происходит между родителями. Это было не так-то просто. Но ее упорство пыталось пробиться к пониманию сложностей, внезапно свалившихся на ее голову.

Роза уже приготовилась прибегнуть к очередной лжи, но в последний момент передумала.

– Какое-то время я не хочу видеть папу! – честно сказала она.

– И как же мы станем жить? – голосок Мэдди дрожал от волнения. – Я-то хочу видеть папу! Мы в субботу собирались пойти с ним в бассейн. У нас абонемент на два часа сорок пять минут. А в воскресенье ленч ровно в час дня. Цыплята с картошкой, и я хочу мою любимую грудку без кожицы. Но в последний раз папа был очень злой… Вдруг он еще продолжает злиться? И тогда… – Мэдди в смятении сбилась и замолчала.

– Все может быть, моя дорогая, все может быть! – подхватила Роза, стараясь говорить спокойно и рассудительно. – Но мы обязательно что-нибудь придумаем… Ты хочешь поплавать в бассейне? – Она лукавила. Она понимала, что дело не просто в бассейне, а в походе в бассейн вместе с папой. И куриная грудка без кожицы важна не сама по себе, а если есть ее вместе с папой. Но Роза продолжала терапевтический спич: – Наверняка тут тоже есть и бассейн, и мы с тобой отлично можем поплавать. А на ленч сходим в местный паб. Наверняка там тоже готовят цыплят. Я сама сниму шкурку с твоей порции грудок.

– Но это совсем не то! Как же ты не понимаешь! – возмутилась, отвергнув ее дипломатические потуги, Мэдди. – Дома все по-другому. Мы с папой идем в бассейн, а ты в это время готовишь цыплят…

– Мэдди, послушай меня! – Роза снова присела на корточки перед дочерью, вглядываясь в ее встревоженное лицо. Нельзя запугивать ребенка и дальше. Она взяла ее руки и прижала к своей груди. – Сейчас у нас все немного не так, как было раньше. – Она помолчала секунду. Мэдди не перебивала ее, внимательно слушала. – Но поверь мне, даю тебе слово, все будет хорошо. Повторяю, я смогу защитить тебя. Знаю, это будет непросто. Ты не любишь, чтобы что-то менялось. Но я твердо тебе обещаю: с тобой ни при каких обстоятельствах не случится ничего плохого.

– Папа тоже так говорил, – грустно напомнила Мэдди. – Выходит, он врал.

– Ну… – начала было Роза и замялась, лихорадочно соображая, как выкрутиться. Никогда еще роль матери не казалась ей такой трудной!

– Я вот что тут подумала! – в дверь без всякого стука спасительно просунулась Дженни и поманила к себе Мэдди. Интересно, сколько она стояла под дверью и подслушивала их разговор, раздраженно подумала Роза. Но
Страница 9 из 30

вынуждена была признать, что появление Дженни оказалось как нельзя кстати. – Ты абсолютно права, леди! В самом деле! Какой толк от кукольного домика, если с ним нельзя поиграть? Его в свое время смастерил еще мой прадедушка для своих дочерей. Я, когда была маленькой, тоже очень любила играть с этим домиком. Не то что Хейли! Моя дочь не проявляла к нему особого интереса. Вот я и попросила Брайана соорудить мне стеклянную витрину, чтобы не нужно было каждый день стирать с домика пыль. Но сегодня утром я разрешаю тебе поиграть с ним, пока мама отлучится по важным делам. Если хочешь, я прямо сейчас же открою для тебя витрину.

– Большое спасибо! Но… – Роза запнулась, не зная, как объяснить Дженни, что ее дочь не любит оставаться одна с чужими людьми. Однако Мэдди опередила ее.

– Да! Спасибо! Большое спасибо! Очень хочу! – радостно оживилась она.

Какие манеры! Просто не девочка, а сама воспитанность, поразилась про себя Роза. А только и понадобилось, что позитивное переключение. Как просто. Выходит, с детьми не только безмерно трудно, но в чем-то легко – если знать, как действовать в данный момент.

– Ты определенно не хочешь пойти со мной, детка? – спросила она и почувствовала, как внутреннее напряжение постепенно стихает в ее душе.

– Точно! Я буду играть с домиком! Я уже сочинила одну историю… ну, я потом тебе расскажу…

– Вы и в самом деле добровольно соглашаетесь побыть за няньку при ней? – повернулась Роза к хозяйке. – Пока я отлучусь на часок-другой…

– Зачем же за няньку? Я буду подружка. Мэдди уже большая, и нянька ей не нужна. И соглашаюсь я добровольно! – Дженни прямо-таки сочилась радушием, так что выражение ее лица преобразилось. Черты разгладились и стали мягкими. – Я соскучилась по детям. Своих внуков не видела почти год. Хейли тоже забралась на другой конец света и не изволит лишнее письмо прислать родителям по электронной почте. Не знаю, что там случилось между вами двоими, но мне категорически не нравится, когда у ребенка такой потерянный вид. Когда вернетесь, можете рассказать мне, если, конечно, захотите, что же все-таки произошло. А заодно сообщите мне, когда вы намереваетесь посетить своего батюшку и что приготовили сказать ему.

Роза невольно улыбнулась. Пожалуй, сварливость Дженни воспринять легче, чем внезапные приступы ее доброты. Хотя приходится признать, Дженни действительно проявила к ним доброту. И, кажется, она совершенно искренне переживает за Мэдди, понимая, что ребенок стал разменной монетой в какой-то семейной драме, о которой пока она только догадывалась.

– И не волнуйся за меня, мамочка, – добавила Мэдди к словам Дженни. – И мне правда не хочется никуда выходить. Скорее всего, мне не понравится в этом Милтуэйте.

– Хорошо, будь по-твоему! – тяжело вздохнула Роза. Научится ли она когда-нибудь понимать свою дочь? – Я отлучусь в одно место, здесь рядом. Если что, звони.

Роза спохватилась, что ее мобильник по-прежнему лежит в кармане отключенным. По правде говоря, особого желания включать телефон у нее не было. Какой ей прок в том, что дисплей высветит десятки безответных звонков от Ричарда? Ей совсем не хочется слышать его голос или читать его эсэмэски. Разумеется, он сейчас в бешенстве от того, что она сделала. И конечно же, во всем винит только ее, в этом нет никакого сомнения. Но вот беда, с тоской подумала Роза, вполне возможно, он кое в чем и прав.

– Наш деревенский паб всего лишь в пяти минутах ходьбы отсюда, – прервала ее невеселые мысли Дженни. – Если вы нам понадобитесь, я позвоню Теду, и он позовет вас к телефону. Еще и угостит кружечкой пивка.

– А кто это? – Роза моментально представила себе седого старика из числа местных завсегдатаев паба, который пристроился в уголочке возле барной стойки с пинтой эля, потягивает пиво, попыхивает трубкой.

– Это мой средненький. Подрабатывает в пабе барменом, у них же и живет. Не совсем подходящая работенка для молодого парня, но ему нравится. На пиво, во всяком случае, себе зарабатывает. Мечтает стать рок-звездой. В один прекрасный день, когда повзрослеет, поймет, что реальная жизнь – это не один сплошной праздник. Хотя бог его знает, повзрослеет ли! Вон его отец! Дожил до седых волос, а так и остался ребенком.

– Вашего сына зовут Тед, – улыбнулась Роза. – Обязательно познакомлюсь с ним.

– Можете и не знакомиться! – Дженни недовольно поджала губы и с головы до ног оглядела Розу в ее новом обличье. – Он у нас такой! Сразу же начнет клеиться. Тем более что выглядите вы на все сто.

* * *

В пабе под названием «Буйвол» было тихо. Когда Роза вошла в зал, он был почти пуст, что и понятно: разгар рабочего дня. Разве что одна старая дама да пара заезжих туристов в спортивных костюмах, которые потягивали пиво прямо из бутылок за столиком в углу зала. В остальном же типичный деревенский паб: пол выложен плиткой, все убранство в старинном стиле, стены, подкопченные табачным дымом. Как и говорила Дженни, еще одна копия полотна Джона Джейкобза с видом Милтуэйта гордо красовалась прямо над гранитной каминной доской. Внушительных размеров камин был огражден чугунной решеткой. Молодой человек, скорее всего Тед, удобно устроившись за стойкой бара, читал какой-то журнал.

– Вы – Тед? – нерешительно обратилась к нему Роза, приблизившись к стойке, и приветливо улыбнулась.

Тед оторвался от чтения и ответил хитроватой улыбкой во весь рот:

– Роза! Я ждал вас всю свою жизнь!

– Откуда вы знаете, что…

– Мама позвонила и сказала, что вы направляетесь к нам. Итак, вначале я хочу все выслушать и понять, что вам нужно от старика Олби. Не волнуйтесь! Я не стану расспрашивать вас о том, почему вы оказались здесь и что собираетесь делать сегодня вечером. Ну, разве если вы не откажетесь провести этот вечер со мной где-нибудь за кружкой пива. Тогда расспросы уместны. Заранее говорю вам «да», если намерение пригласить меня уже созрело в вашей голове. Как насчет завтрашнего вечера, а? Повеселимся на пару? Правда, я завтра выступаю, но ничего! Зачисляю вас в свою группу в качестве бэк-вокалистки.

– Прямо так сразу? – рассмеялась Роза, застигнутая врасплох столь стремительным натиском. Подначивает он ее – или говорит серьезно?

– Ну вот! И здесь облом! – сразу же обиделся парень. – А я так старался! Хотел вас позабавить. Между прочим, я действительно играю в ансамбле. Живая музыка ночь напролет, чем плохо? Так что если у вас нет других планов на завтрашний вечер, приглашаю! Приходите послушайте, как мы играем. Кстати, попутно довожу до вашего сведения, что еще ни одна девушка не смогла устоять против моих чар. Особенно когда я пою.

Роза непонимающе уставилась на него.

– Не переживайте! Это снова всего лишь шутка. И снова не очень удачная.

Тед и в самом деле оказался очень привлекательным молодым человеком лет двадцати с небольшим. Та же копна длинных ярко-каштановых кудрей, постоянно падающих на глаза, что и у его матери. И та же самоуверенность. К тому же щеголь. Белоснежная рубашка, туго обтягивающая плечи, спереди расстегнута почти до середины груди.

– Переживать не буду. А вот ваше приглашение, в связи с тем, что я уже далеко не девочка, однозначно отклоняю. Надеюсь, без обид! – Роза снова улыбнулась, показывая всем своим видом, что разговор ее
Страница 10 из 30

страшно позабавил. – А вы действительно очень смешливый молодой человек. Правда, не всегда у вас получается по части шуток.

– Да уж! – снова блеснул зубами Тед, демонстрируя готовность к самокритике, и добавил возвышенным тоном, прижимая руку к сердцу: – Что ж, такова судьба! Принимаю тот факт, что вы меня отвергли. Надеюсь, временно. А если для прессы, то скажу так. Вы, Роза, в моих глазах лучше любой девчонки и выглядите ничуть не хуже. За пояс заткнете любую. Так вы хотите поговорить с Олби?

– Да, если можно! – Роза почувствовала, как забилось сердце в груди. Она еще раз обвела глазами паб и инстинктивно сжала рукой мобильник в кармане джинсов. Вдруг в этот самый момент ей звонит Ричард? Наверняка он пытается выяснить, куда она сбежала. Обзванивает ее знакомых, подруг, в надежде, что жена поделилась с кем-нибудь из них своими планами. Разумеется, он в бешенстве от того, что она стала для него недосягаемой, что он утратил контроль и над ситуацией (последнее обстоятельство для него особенно нестерпимо), и над ней, Розой. Странно, но осознание того, что она вырвалась из-под неусыпной опеки мужа, что он при всем желании не сможет дотянуться до нее, вызвало у нее легкую панику. С восемнадцати лет этот человек присутствовал в ее жизни всегда: ежедневно, ежеминутно. И вот она стоит в деревенском пабе, за сотни миль от мужа, и надеется узнать какие-то обрывки сведений о единственном в своей жизни мужчине, которого она встретила много лет тому назад. Мимолетная встреча, оставившая тем не менее такой глубокий след в ее душе…

– Рад познакомиться с вами, Роза! – приветствовал ее Олби, атлетически сложенный крепыш средних лет, протягивая руку для приветствия. Совсем не таким представляла себе Роза владельца деревенского бара.

– Неужели Дженни звонила и вам? – снова улыбнулась Роза, пожимая протянутую руку.

– Да она пребывает сегодня в страшном возбуждении. Пожалуй, в последний раз наша Дженни была в таком состоянии, когда мистер Харкнесс поколотил молодого приятеля своей супруги. Тот заявился в наши края якобы для усовершенствования языка в рамках международной программы, – иронично усмехнулся Олби. – Бедняжка Дженни! Она постоянно испытывает острый информационный голод. Посудите сами! Что может происходить в нашей дыре?

– Как что? – рассмеялась в ответ Роза. – Какой-то случайный человек с улицы заходит к вам в паб и с места в карьер предлагает десять тысяч фунтов. Чем не новость?

– Ну, во-первых, эти деньги он мне дал не просто так. В обмен он забрал у меня картину, ценность которой, как выяснилось позже, много выше означенной суммы.

– Сильно расстроились, когда узнали, что он перепродал картину за большую цену?

Олби отрицательно покачал головой.

– Фрейзер – это имя того коллекционера, который купил у меня картину, – позвонил сюда сразу же, как продал полотно. А потом приплатил мне еще пять тысяч, своеобразный гонорар человеку, нашедшему произведение искусства. Причем сам заплатил, я ни о чем не просил. То есть поступил по всем меркам благородно и честно. Куда уж честнее!

У Розы занялось дыхание, когда она услышала имя Фрейзера. Олби произнес его между прочим, словно говоря о старом знакомце. Но она постаралась взять себя в руки и ничем не выдать охватившего ее волнения.

– Скажите, у вас случайно нет телефона этого… Фрейзера? Или, может быть, вы что-нибудь о нем знаете, как его найти…

– Конечно! – ответил Олби, выжидательно скрестив руки на груди.

– Вот старый пень! – вмешался в разговор Тед, весело сверкнув глазами на Розу. – Неужели ты не понимаешь, что дама хочет получить от тебя искомую информацию?

– Само собой! Сию минуту, мадам!

Олби пригнулся и скрылся за низкой дверью, ведущей в подсобку.

– Интересно, что у этого Фрейзера есть такого, чего нет у меня? – провоцирующим тоном хмыкнул Тед и придвинулся поближе к Розе. – Ах, да! У него же куча денег, шикарная тачка! И стрижка по последней моде, словно он только что прямиком из дорогого салона.

– Так вы его знаете? – удивленно воскликнула Роза.

– Он иногда к нам заглядывает, – неопределенно пожал плечами Тед. – Послушайте, Роза! Предупреждаю вас в последний раз. Я видел этого парня, а вы видите меня. Так вот! Если вам нужен курортный роман, то мой вариант гораздо предпочтительнее. Во-первых, я моложе. А следовательно, и энергии во мне побольше.

– В последнем не сомневаюсь! – весело рассмеялась Роза. – Энергия у вас прямо-таки хлещет через край! – Она чувствовала, как легко дается ей общение с Тедом. Тот тоже расплылся в улыбке, веселые искорки запрыгали в его глазах. – Неужели у вас здесь действительно такая глушь, что вы рады броситься на первую же подвернувшуюся старуху? Или обольщение – это ваш способ заработать лишние чаевые?

– В своей работе я руководствуюсь основополагающим принципом: в глазах женщин я неотразим. Подчеркиваю, всех женщин! – снова растянул рот в улыбке Тед. – И я совсем даже не шучу, поверьте мне! Чаще всего такие отношения заканчиваются ничем. Но я не из тех, кто привык унывать! Или отступать от своего. А вы – и это не лесть – настоящая красавица!

– Прошу вас! – неожиданно посерьезнела Роза и отвернулась от Теда. Ей вдруг стало страшно неловко под его пристальным взглядом. За годы замужества она отвыкла от столь откровенного проявления мужского внимания к ней.

– Простите! – тут же спохватился Тед, явно понявший, что он перегнул палку. – Я вовсе не хотел вас обидеть. Просто пытался разговорить вас. Но я ни капельки не преувеличил, говоря, что вы – красавица. Ну, какой же я идиот! Впрочем, все так говорят.

– Я ничуть не обижаюсь! – успокоила его Роза. – Но мне уже тридцать один год, и это многое объясняет.

Какая же я, право, чувствительная, разозлилась она на себя. Невинную болтовню молодого парня и его дурашливый флирт она готова принять за игру на грани фола… Чушь какая… Но Ричард всегда приходил в ярость, когда видел, что на нее обращают внимание другие мужчины. Он просто впадал в бешенство, упрекал ее, подозревал в том, что ей нравятся ухаживания посторонних воздыхателей. Страх быть застигнутой мужем в тот момент, когда она разговаривает с другим мужчиной, был столь велик, что постепенно у нее выработался рефлекс неприятия и она стала сторониться всех мужчин подряд. На всякий случай. Вот и сейчас она почувствовала, как тяжело ей дается попытка нормально поговорить с молодым человеком. Откуда ни возьмись, возникло желание удрать, отойти в сторонку или спрятаться в каком-нибудь укромном уголке. Вот к чему так упорно приучал ее долгие годы Ричард. Успокойся! Возьми себя в руки, приказала она себе мысленно. Ты же приехала сюда не для того, чтобы крутить роман с каким-то мальчишкой, пускай и весьма заводным мальчишкой.

– А мне уже двадцать четыре! – неожиданно сообщил Тед, несколько обескураженный ее реакцией. – Семь лет разницы – не так и много, если разобраться! Пожалуйста, простите меня! Вижу, я действительно чем-то сильно вам досадил. Но я не хотел этого! Я не хотел обижать вас. И никакой я не шалопай! Вполне нормальный. И даже симпатичный!

– Не верьте вы этому лицемеру! – шутливо бросил Олби, возвращаясь в бар с листком бумаги в руке. – Он вам наврет тут с три короба, за словом в карман не
Страница 11 из 30

полезет, а сам живет без гроша за душой. Жду не дождусь, когда он подыщет себе приличную работенку. Так нет же! Торчит у меня в баре, и все тут!

– Потому и торчу, что ты меня любишь! – расплылся в улыбке Тед и дружески похлопал хозяина по плечу. – Ты еще горько пожалеешь в тот день, когда я вместе со своими ребятами подамся в Лондон. Твоя выручка сразу же упадет до нуля.

– А ты особенно не переживай за меня, парень! Уж я как-нибудь выдюжу! – хохотнул в ответ Олби.

– Ну, а если серьезно, – вдруг заговорил Тед совершенно иным тоном, обращаясь к Розе и глядя на нее своим неотразимым взглядом, – то я готов помочь вам во всем, пока вы здесь. Только свистните, и я к вашим услугам: сведу с нужными людьми, познакомлю с тем, кто вам нужен, покажу окрестности. Не бойтесь! Обещаю, что не стану к вам приставать! Ну, разве если вы сами попросите!

– Спасибо за предложение! Я подумаю над ним, – пообещала Роза, несколько опешив. Почему он проявляет такой повышенный интерес к ее персоне?

– Вот вам то, о чем вы просили, мадам! – проговорил Олби, церемонно вручая ей листок, вырванный из записной книжки. Роза взяла его дрожащими пальцами. Помимо нескольких номеров телефонов был указан и электронный адрес. Ниже корявым почерком шла приписка: Фрейзер Макклеод, торговый агент, специалист по предметам искусства, Эдинбург. – Но в Шотландию, как мне кажется, вам ехать не за чем. Насколько я в курсе, в конце этой недели он собирается навестить вашего отца.

– Неужели? – испуганно воскликнула Роза, и краска в одно мгновение сбежала с ее лица. От оживления после разговора с Тедом и следа не осталось.

– Именно так! Фрейзер навещает старика почти каждую неделю, иногда чаще. Ведь он формально является его торговым агентом. Надо сказать, что он нашел на старика управу и держит его в крепкой узде. Это он подыскал ему домик в горах и блюдет его трезвый образ жизни. Не могу сказать, что я сильно расстроен. Мне никогда не доставляло особого удовольствия спаивать людей. Но как бы то ни было, Фрейзер сейчас следит за этим в оба. Кстати, сам он часто заглядывает к нам пропустить стаканчик-другой. Так что рано или поздно вы с ним столкнетесь нос к носу.

3

В тот день, когда Роза впервые увидела Фрейзера Макклеода, в доме стояла тишина, типичная обстановка для послеобеденного времени. Ричард вел прием больных и был занят, как минимум, до шести вечера. Роза тоже томилась в праздном бездействии, как это обычно бывает на последних месяцах беременности: до родов оставались считаные недели. Она хотела и дальше работать в регистратуре мужа, но Ричард категорически воспротивился. Он ежедневно мерил ей давление, делал анализ мочи и всячески следил за тем, чтобы она не переутомлялась. К концу срока у нее вдруг стали сильно отекать ноги, что, вполне возможно, и не было связано с избыточными нагрузками на работе, но Ричард был неумолим. Отныне никакой работы.

Еще не хватало, заявил он, чтобы люди говорили, что он эксплуатирует свою беременную жену и загонял ее до такой степени, что у той распухли ноги, как у какой-нибудь древней старухи. И что они после этого подумают? Что у него не хватает средств, чтобы содержать жену? Впрочем, в глубине души Роза придерживалась иного мнения. Она считала, что работать надо. Хотя бы для того, чтобы не торчать день-деньской одной дома, меланхолично бродя по комнатам в поисках пыли. Но высказать свои мысли вслух она не решалась, ибо успела хорошо усвоить: ее муж всегда поступает так, как считает нужным. Ему лучше знать, что хорошо для нее и для их будущего младенца, и она должна быть только благодарна ему за заботу и внимание.

В тот день подходила к концу вторая неделя пребывания Розы дома. За это время она успела вылизать дом до последнего уголка: все вокруг сверкало чистотой. Вот и сегодня она приготовила обед, управилась со стиркой и совершила небольшую прогулку к морю и обратно, наслаждаясь горячим теплом последних августовских дней. А после обеда делать было решительно нечего, разве что предаться мечтам и воспоминаниям. Снова представить себе дом своего детства, дом, который после смерти матери перешел по наследству к ней. Каким он станет, этот дом, после того, как в нем появится младенец? Как здорово будет, когда оба этажа снова наполнятся смехом, детским смехом, смехом ее ребенка. Трудно было представить себе, что в доме, где она была так счастлива в детстве, в этом доме снова воцарятся любовь и покой. Внезапно на Розу нахлынула безотчетная тоска, даже слезы навернулись ей на глаза. Собственно, грусть никогда не покидала ее надолго. Она осторожно погладила живот. Ах, как же хочется поскорее взять малыша на руки, прижать его к груди. Но кто знает, что ждет ее дитя в будущем? Как уберечь его от всех опасностей, которые таит в себе мир? Как сделать этот дом оазисом счастья и любви?

В дверь позвонили, Роза проворно вытерла рукавом слезы и взглянула в застекленную дверь гостиной. На крыльце маячил силуэт незнакомого мужчины. Ричард строго-настрого запретил ей открывать дверь незнакомцам. Откуда ей знать, кто там может быть! Всякая публика шатается, от мелких жуликов до настоящих домушников и откровенных бандитов. Собственно, Ричард вообще не поощрял, чтобы к ним в дом заходили посторонние люди. Мало ли что жене взбредет в голову? Начнет делиться переживаниями, рассказывать о былых семейных проблемах, а уж сплетен он на дух не переносил.

Но сейчас еще только три часа дня. Впереди целая вечность, пока муж вернется домой, и все это время ей томиться одной в безмолвии пустого дома и вспоминать прошлое, которое и так истерзало ей и душу, и тело. В конце концов, управлялась же она на работе, пока Ричард не отправил ее в декретный отпуск, и с капризными старыми дамами, и с выпивохами, и наркоманов выпроваживала из приемной в два счета. Ей ли не справиться с каким-то там коммивояжером? Ричард явно недооценивает ее, считает слишком слабой, неспособной постоять за себя. Это ей уже давно известно. Впрочем, ей совсем не хочется разубеждать его, внушать ему, что она сильная, самостоятельная женщина… О, нет! Но вот прочувствовать это самой, хотя бы изредка, – совсем другое дело.

Заложив за ухо выбившуюся прядь, Роза решительно расправила плечи и поспешила к входу. Она приоткрыла двери ровно настолько, чтобы просунуть в образовавшуюся щель голову и плечи, максимально упрятав от посторонних взглядов живот. Они с Фрейзером взглянули друг на друга, всего лишь несколько секунд длился этот обмен взглядами, и у нее внезапно возникло такое чувство, будто перед ней стоит старый добрый друг. Вот так запомнился ей первый момент встречи с Фрейзером.

– С вами все в порядке? – это были первые слова, которые произнес Фрейзер Макклеод встревоженным голосом. Он говорил с легким шотландским акцентом, и голос звучал тепло и задушевно. – По-моему, вы только что плакали?

– Ах, это! – невольно растерялась Роза, захваченная врасплох его неожиданным участием. – Нет-нет! Я не плакала! Это не слезы! Просто у меня простуда, течет из носа, только и всего.

Какое-то время Фрейзер молча разглядывал ее лицо, и взгляд его ясных светло-зеленых глаз был таким завораживающим, что она и не подумала отвернуться, как это обычно делала, разговаривая с мужчинами. Напротив, она
Страница 12 из 30

принялась разглядывать незнакомца во все глаза. На лице его отразилось столько участия, а глаза смотрели с такой лаской и добротой, что Роза невольно подумала, что уже давно никто не проявлял к ней столько тепла и не выказывал желания утешать или успокаивать ее.

– Что вам угодно? – спохватилась она через какое-то время, пытаясь вывести из состояния транса и себя, и своего визитера.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, – проговорил Фрейзер мягким мелодичным голосом. – Дело в том, что я – арт-дилер. Занимаюсь коллекционированием и продажей произведений искусства, – Фрейзер протянул ей визитку. – Сейчас я пытаюсь обнаружить местонахождение художника по имени Джон Джейкобз. Быть может, это вам неизвестно, но в конце восьмидесятых он жил в этом доме. Зацепка, конечно, очень слабая, но вдруг у вас есть какая-то информация о прежних владельцах дома. Вот я и решил наведаться к вам.

Роза мельком бросила взгляд на визитку.

– И вы проделали столь долгий путь из самого Эдинбурга только ради того, чтобы просто постучаться в мою дверь? – легкая улыбка тронула ее губы. Нелепость какая-то! Однако этот человек стоит прямо перед ней, и, странное дело, она рада ему. Ей нравится слушать его приятный голос, смотреть на него и осознавать, что за пределами ее дома течет какая-то жизнь. Совсем другая жизнь!

– Получается, что так! – виновато улыбнулся Фрейзер. – Я тут недавно случайно набрел на одну из его работ, а потом выставил ее на аукцион. И представляете, продал за сумму, в десять раз превышающую ту, за которую я купил полотно. И тогда я занялся поисками самого художника, тем более что в последнее время наметился отчетливый интерес к его работам. Понимаю, со стороны может сложиться впечатление, что я просто спятил, но, верите вы мне или нет, я действительно разыскиваю Джейкобза, и ничего более. И вот рыскаю по всей стране. Знаете, это вечное стремление коллекционера отыскать шедевр, найти что-то такое, что в корне перевернуло бы всю его жизнь.

Роза до сих пор помнила то ощущение легкости, какое сразу же установилось между ними. Она смотрела в его зеленоватые глаза цвета морской волны и инстинктивно чувствовала доброту и сердечность этого человека. И ни капли сомнения в его порядочности. Странно, но именно доброту она разглядела во Фрейзере в первую очередь. Доброта была разлита во всем его облике: мягкие черты лица, манера речи, голос, та осторожность – или лучше сказать нерешительность? – с какой он ронял слова, обращаясь к ней. Почему это сразу бросилось ей в глаза? Почему у нее не вызвали восхищения волосы цвета спелой соломы, его высокий рост и могучая стать, красиво очерченные губы, изящная элегантность движений ухоженных рук? Но все это тогда показалось Розе вторичным, не столь существенным в сопоставлении с главным – с его добротой. Впервые за долгое время она ощущала себя легко и свободно в обществе другого человека.

– Джон Джейкобз – мой отец, – проговорила после короткой паузы, с тайным удовольствием наблюдая за тем, какое ошеломляющее впечатление произвела эта новость на Фрейзера. Ей было приятно, что она каким-то образом оказалась связанной с объектом его поисков. – Он жил в этом доме вместе с нами, со мной и мамой. Но когда мне исполнилось девять лет, он от нас ушел. Дом остался маме, а когда она умерла, перешел по наследству ко мне.

– Роза! – выдохнул Фрейзер ее имя с восторгом, все еще не смея поверить свершившемуся чуду. И словно искра пронзила все тело Розы. – Так вы, должно быть, Роза. Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу вас.

– Вы знаете, как меня зовут? – удивилась она, и что-то внутри нее напряглось.

– Еще бы! – улыбнулся Фрейзер. – Да я повторял ваше имя, как молитву, ночи напролет все последние недели.

Так может, он разыскивает вовсе не отца, а ее, мелькнуло в Розиной голове, и Фрейзер, словно прочитав ее мысли, тут же решительно внес ясность.

– Вот, взгляните сами! – он достал из дипломата фотокопию размером с обычный бумажный лист. – Это эскиз. Я приобрел его сравнительно недавно на одном из интернет-аукционов. Заплатил несколько сотен фунтов. Этот эскиз выполнен вашим отцом.

Роза неохотно приоткрыла дверь чуть пошире и взяла протянутую фотокопию. Какое-то месиво хаотичных черных штрихов, выполненных жирным карандашом, и из всей этой неразберихи вдруг проступает образ маленькой девочки. Подперев рукой подбородок, она задумчиво смотрит в окно. И подпись под рисунком: «Моя дорогая Роза».

– Этот набросок выполнен с такой любовью, – Фрейзер подошел ближе, чтобы они могли вдвоем глядеть на рисунок. – Я с самого начала решил, что Роза – это дочь Джейкобза, хотя до сих пор не сумел откопать о нем никаких внятных сведений биографического характера. Я только точно знаю, что когда-то он жил здесь. Помогла старая вырезка из местной газеты, сообщившей о том, что художника задержала полиция за то, что он учинил беспорядок в нетрезвом виде.

– О, папа был горазд на такие поступки! – проговорила Роза, отводя взгляд от рисунка. Ей почему-то было трудно смотреть на него. – Пожалуйста, проходите! Я с удовольствием расскажу вам все, что знаю об отце. Но сразу же предупреждаю: я знаю мало. Ведь с тех пор как он ушел от нас, я его не видела.

Роза распахнула дверь, и от нее не укрылось смятение на лице Фрейзера, когда тот увидел ее выступающий вперед живот.

– О, да вы совсем на сносях! – проронил он тихо. – Мои поздравления!

– Спасибо! – ответила Роза, остро ощутив вдруг всю громоздкую неуклюжесть своей фигуры, пока она вела гостя на кухню. – Сама еще не могу до конца поверить своему счастью. А с другой стороны, страшно боюсь. Я ведь совершенно не знаю, что делать, и… каково это – быть матерью. Говорят, инстинкт не подведет, но я пока смутно представляю себе все это. И никаких инстинктов я пока в себе не ощущаю. Столько всего… Иногда это приводит меня просто в отчаяние!

– И тогда вы плачете! Ведь вы же плакали перед тем, как открыть мне дверь, я не ошибся? – спросил у нее Фрейзер как бы между прочим, внимательно разглядывая эстампы, которыми Ричард украсил стены холла, пока они неспешно двигались в сторону кухни.

Сегодня их дом кардинальным образом отличался от того, какой запомнился Розе из детства. Тогда везде царил художественный беспорядок, все было ярким, разноцветным… Настоящее буйство красок и оттенков. Иногда отец рисовал что-то с ходу, прямо на стене, и повсюду теснились его полотна. Кажется, его картинами был заполнен каждый свободный дюйм пространства в их доме. Сейчас все иначе. Все комнаты окрашены в спокойные кремовато-бежевые тона с преобладанием белого в оформлении интерьеров. Первым делом после того, как Роза вышла замуж за Ричарда, он перекрасил весь дом по своему вкусу, словно торопясь уничтожить все следы ее прежней жизни. А Роза и не противилась. Она и сама была рада забыть о прошлом. И картины, которые он купил для нее, ей тоже нравились. Пусть в них мало содержания и нет особого смысла, зато все понятно.

Фрейзер слегка поморщился от увиденного и снова повернулся к ней.

– Наверное, вы плакали, потому что все это давит на вас.

Роза молча кивнула. Как хорошо, что этому человеку ничего не надо объяснять. Он и так все понимает. И даже само выражение «все это», оно тоже не
Страница 13 из 30

требует никаких дополнительных пояснений. Странное, необъяснимое чувство. Она стоит посреди кухни с незнакомым мужчиной, а ощущение такое, будто она его знает всю свою жизнь. Давно ей не было так хорошо и покойно, как сейчас, разве что тогда, когда она была еще совсем маленькой. Вот, оказывается, чего так страстно алчет ее душа. Доброты, тепла, участия или хотя бы вежливого внимания. Ах, как же не хватает ей простых человеческих чувств. И вдруг такое! Роза поймала себя на мысли, что, наверное, к ней в дом постучал не просто человек по фамилии Фрейзер Макклеод. Это родственная душа терпеливо поджидала ее на ступеньках крыльца. Какое счастье!

Она вдруг почувствовала необыкновенный прилив сил и стала хлопотать с чайником, жестом приглашая Фрейзера присесть к столу. И вдруг явственно представила себе лицо мужа. Сидит в своем кабинете, вежливо кивает, выслушивая бесконечные жалобы старых дам и отправляя их восвояси с одним и тем же типовым диагнозом: легкая простуда, и ничего более. Вот бы увидел он ее сейчас! Роза не смогла удержаться от улыбки при мысли о собственном откровенном акте неповиновения. Наконец-то она проявила настоящую решительность и была вознаграждена за это такой неожиданной встречей.

Роза тоже уселась за стол и налила Фрейзеру чашечку чаю.

– Я не видела папу с того самого дня, как он бросил нас, – начала она свой рассказ. – Когда он ушел, то весь дом был буквально забит его картинами, не считая тех, что висели и стояли в его мастерской в задней половине дома. Но в один прекрасный день, это было первое Рождество, которое мы встречали без него, мама собрала все его работы, все, что смогла отыскать в доме, сложила их в кучу во дворе (огромная такая получилась куча!), облила бензином и подожгла. Устроила, так сказать, праздник огня. Все сгорело без остатка. А потому, если вы ищете что-то из тех полотен, которые оказались в той куче, предупреждаю сразу. Не ищите понапрасну! Все сгорело дотла.

На лице Фрейзера отразилась такая невыразимая боль, что Розе показалось, будто она физически ощущает степень его отчаяния.

– Предать все его работы огню! – тихо и сокрушенно обронил он. – Это какое-то своеобразное жертвоприношение, что ли…

– Наверное, вы правы, – согласилась она. Ей как-то в голову не приходило до сих пор, как бессмысленно и жестоко они с матерью распорядились всем тем, что составляло память о ее отце. Наверное, потому, что она никогда не воспринимала отца так, как видит его Фрейзер: талантливый, самобытный художник. Человек, который достоин восхищения и почтительного отношения. Для Розы он был всего лишь ее отцом, которого она очень любила, а потом потеряла. Отец бросил ее, оставив в ее душе незаживающую рану. Внезапно ей захотелось как-то оправдать мать, объяснить Фрейзеру причины, которыми она руководствовалась. – Но нам тогда было очень тяжело. Особенно маме. Она ведь любила отца и отдала ему всю себя. Можно сказать, посвятила ему свою жизнь, ради него она порвала с семьей. Близкие не одобряли ее выбора. А он собрался и ушел прочь, бросил, швырнул ей прямо в лицо все то, что она сделала для него и ради него. Собственно, он нанес ей такую глубокую душевную травму, от которой она так и не оправилась. Внешне мама старалась держаться. Вела себя так, будто не произошло ничего ужасного. Но это удавалось ей далеко не всегда. А вообще-то жизнь без отца превратилась для мамы в медленное угасание. Думаю, она начала умирать уже в тот самый день, когда он ушел. Эта агония продлилась еще восемь лет с небольшим, и в конце концов мама умерла. Этот костер, он тоже какой-то символ ее смерти. Видно, она хотела сжечь вместе с полотнами отца и всю свою боль и страдания.

Роза умолкла и непроизвольно прикрыла рот рукой. Боже! Когда она в последний раз произносила столько слов вслух? Даже в разговорах с мужем. Не говоря уж о том, с каким накалом чувств они были сказаны. Надо немедленно взять себя в руки и прекратить болтать. Разве можно посвящать незнакомого человека во все свои семейные тайны? Она его и так изрядно напугала.

Какое-то время Фрейзер сидел молча, держа тонкими пальцами кружку с чаем.

– Так, говорите, ваша мать умерла потому, что муж разбил ей сердце? – тихо спросил он.

– Полагаю, да, – проговорила Роза, не отнимая руки ото рта.

Она вдруг вспомнила последний день, проведенный вместе с матерью. Мама в тот день просто светилась от счастья. У нее был такой вид, словно она наконец сбросила невыносимую тяжесть с плеч, после чего может упокоиться с миром. Помнится, она даже уговорила Розу пропустить занятия в школе, и они пошли прогуляться к морю. Потом ели мороженое, бродили по городу, зашли в пассаж и поиграли там в разные игры. В тот вечер Роза впервые за многие месяцы и даже годы улеглась в постель с легким сердцем. Наконец-то мрачные грозовые тучи, висевшие над их домом, рассеялись, и ее мама стала почти такой, какой была прежде. Как здорово! Она заснула сразу же и проспала беспробудным сном до самого утра.

Когда она проснулась, мамы уже не было, но она не придала этому значения. Мало ли куда мама могла отлучиться по делам? Тревога закралась лишь тогда, когда, вернувшись из школы, она снова не обнаружила мать дома. Ближе к ночи Роза стала прикидывать, к кому ей можно обратиться за помощью или просто сообщить, что мама отсутствует уже целый день. А в двенадцатом часу ночи позвонили в дверь, и какой-то полицейский, который разговаривал с ней очень-очень ласково, сообщил ужасную весть. Тело мамы обнаружили в нескольких милях от города. Его выбросило волной на берег. Она была в купальнике, никаких предсмертных записок при ней не было обнаружено. А потому в полиции квалифицировали смерть как трагическую случайность. Произошел несчастный случай, и точка.

Но Роза сразу все поняла. Идя к морю, мама и не собиралась возвращаться домой. Она пошла купаться, точно зная, что на берег больше не вернется. Потому и устроила вчера для дочери самый настоящий праздничный день. Так сказать, прощальный подарок на долгую память.

– Мне очень жаль, Роза! – Она вздрогнула, услышав голос Фрейзера. Он протянул к ней руку через стол, слегка коснувшись пальцами ее запястья.

– Ничего! – слабо улыбнулась Роза. – Все это в прошлом. – Она инстинктивно отодвинула руку и положила ее на живот. – Самое главное, что я хочу сделать для своего будущего ребенка, – это постараться не повторить судьбу матери, не позволить обстоятельствам сломить себя. Поймите меня правильно! Моя мама была прекрасным человеком и замечательной матерью. И тем не менее я бы и злейшему врагу не пожелала пройти через то, через что пришлось пройти мне потом, когда ее не стало. Но жертвой я тоже быть не желаю. Мой отец оказался мерзавцем, мама ушла из жизни… Но я не хочу, чтобы все это каким-то образом разрушило мою жизнь. Совсем не хочу!

Они помолчали немного, переживая, каждый по-своему, неожиданную страстность ее последних слов. Роза отвернулась от Фрейзера. Лицо ее горело, душа была взбудоражена. Все, что она только что рассказала ему, все – это чистая правда, но она сама впервые поразилась тому, как сильно болит душа от этих воспоминаний. Трагедия, случившаяся много лет тому назад в ее семье, так и не отпустила ее от себя до сих пор. Наверное, потому она ни разу не говорила
Страница 14 из 30

о своих чувствах вслух.

И вот она сидит посреди вылизанной до блеска кухни, в животе у нее ждет своего часа ребенок Ричарда, а она рассуждает о своей будущей жизни, о том, что будет и когда оно будет. Наверное, годы заточения в супружеском доме не прошли для нее бесследно и ей захотелось просто выговориться, пусть даже перед незнакомым человеком.

– Вы – замечательная женщина, Роза! – медленно проронил Фрейзер и на сей раз по-настоящему коснулся ее руки. – Я свалился вам на голову, нежданно-негаданно, безо всякого предупреждения. Сообщил, что ищу человека, который причинил вам столько горя… а вы приглашаете меня в дом… угощаете чаем… И более того, рассказываете мне, какой должна быть достойная жизнь.

– Это вы уж слегка преувеличили! – слегка поморщилась Роза и недовольно поджала губы. – Прошу простить, но меня понесло, и в результате занесло не в ту сторону. Заболталась. А толком вам ничем и не помогла!

– Еще как помогли! – Фрейзер не сводил с нее глаз, продолжая касаться пальцами нежной кожи ее руки. – Вы напомнили мне великую истину. Искусство – это всего лишь искусство. А реальная жизнь – это совсем другое. Боюсь, я слишком оторвался от реальности и ушел с головой в свои изыскания. Забыл, что на свете существует и обычная нормальная жизнь.

– Так вы продолжите поиски? – поинтересовалась Роза и поймала себя на том, что ей не хочется, чтобы Фрейзер прекращал «свои изыскания». С чего бы это? Уж не потому ли, что, пока он будет искать ее отца, он будет вспоминать и ее саму, пусть хотя бы изредка? Пожалуй, ей это будет приятно.

– Непременно! – заверил ее Фрейзер. – Исходя из собственного опыта скажу так. Скверный человек может одновременно быть гениальным художником. Такое в истории живописи случалось сплошь и рядом. А мне очень хочется отыскать полотна Джейкобза и вытащить их из забвенья. Если мне все же повезет и я сумею отыскать вашего отца, не хотите ли, чтобы я сообщил ему ваш адрес? Или просто рассказал ему о вас?

– О, нет! Только не это! Мы с ним квиты! Он бросил меня, я ничего не хочу знать о нем. Думаю, все по-честному! Едва ли подобное желание появится у меня и впредь.

Несмотря на мягкость интонаций, голос Розы звучал непреклонно.

Фрейзер молча кивнул в знак согласия. Кажется, он был немного обескуражен, но неожиданно перевел разговор на личное, словно в обмен на откровенность Розы.

– Знаете, мой отец страстный рыбак. Для него рыбалка – это все и даже более того. Порой мне кажется, что лиши его этого хобби, и он тут же сведет счеты с жизнью. Причем его конек – это удить рыбу на блесну. Готов стоять по пояс в воде днями напролет! Представляете себе? – Роза понимающе улыбнулась в ответ. – Раз в две-три недели я обязательно навещаю своих. И мама всегда готовит пир на пять тысяч человек, хотя за стол садимся только мы трое. А потом мы с отцом отправляемся на рыбалку. Я терпеть не могу это занятие. И все меня злит и выводит из себя: и холодная вода, и грязь, и всякие там крючки, и прочая чепуха. Сказать по правде, я и рыбу-то не очень люблю. Но все равно я отправляюсь с отцом на рыбалку, потому что ее любит отец. А еще, это – единственная возможность побыть с отцом вместе. Вот такие вот дела! – Фрейзер озадаченно замолчал. – Сам не знаю, почему я рассказал вам об этом.

– И хорошо сделали, что рассказали, – снова улыбнулась Роза и машинально взглянула на часы, как всегда это делала в ожидании мужа. Сколько там еще осталось до его возвращения?

– Что ж, мне пора, – проговорил Фрейзер, поднимаясь. Он истолковал мимолетный взгляд Розы как вежливый намек воспитанной хозяйки на окончание визита. – Очень рад был познакомиться!

Поддавшись внезапному порыву, он схватил Розу за руку и на какое-то время задержал ее руку в своей.

– Я тоже рада, – ответила Роза и с некоторым усилием высвободила сжатые пальцы. После чего быстрым шагом направилась к дверям, не желая, чтобы Фрейзер заметил, как она зарделась от смущения.

– Вот и отлично! Следовательно, расстаемся друзьями! – Фрейзер широко улыбнулся ей, и от его добродушной улыбки куда-то вмиг исчезли и ее грустное настроение, и напряжение, в котором она постоянно жила.

Она засмеялась в ответ, и в то же мгновение Фрейзер слегка подался вперед и запечатлел на ее щеке дежурный прощальный поцелуй. Пожалуй, то был самый краткий поцелуй в мире, осторожное касание губами ее щеки, и все. Но тепло его губ, казалось, прожгло ее насквозь, и она почувствовала, как обмерло все у нее в груди.

– До свидания, моя дорогая Роза! – промолвил Фрейзер и, заметив смятение в ее глазах, добавил: – Помните? Так называется эскиз, выполненный вашим отцом. Но отныне я всегда буду думать о вас именно так: «Моя дорогая Роза». А вы думайте обо мне все, что хотите. Или вообще не думайте. Я не обижусь!

– О, я была очень рада познакомиться с вами, – снова проговорила Роза несколько этикетным тоном. – Всего хорошего, Фрейзер.

Она затворила за ним дверь и без сил прислонилась к ней. Сердце глухо стучало в груди, но все ее естество переполняло счастье. Еще никогда ей не было так хорошо и так покойно. Усилием воли она заставила себя сосредоточиться и обдумать случившееся. А, собственно, что такого произошло? Ну, да! Кажется, она немного пококетничала с незнакомым мужчиной. Последний раз такое случалось с ней еще в подростковом возрасте: тогда она тоже с невинным видом хлопала длинными ресницами на мальчишек, своих кавалеров, во время прогулок. Или небрежным движением встряхивала головой, и волосы рассыпались по ее плечам. Пусть все видят, какие они у нее красивые. Нет, с этим человеком она не флиртовала. Здесь было что-то другое… какое-то необъяснимое единение душ… Кажется, так. И это единение произошло столь стремительно – и с мужчиной, который не был ее мужем. Поразительно! Он даже не числился среди их немногих знакомых или коллег мужа, с кем Роза изредка сталкивалась. Да, это-то и изумляло – и вместе с тем пугало ее.

Ах, все это так внове! Роза снова представила себе, как Фрейзер держит ее за руку или как одаривает ее прощальным поцелуем в щеку, и вдруг весело и от души рассмеялась. А потом, мурлыча себе под нос что-то жизнерадостное, поплыла, пританцовывая, на кухню. Вымыла чашки и снова поставила их в буфет, вытерла руки о передник и оглядела кухню, все еще продолжая улыбаться неизвестно чему.

Потом поставила стул, на котором сидел Фрейзер, на прежнее место, уничтожив последние следы его присутствия. Итак, ничего нет! В сущности, ничего ведь и не было. Но почему у нее так радостно на душе, словно что-то неуловимо изменилось в ее жизни в лучшую сторону, появилась какая-то восхитительная подсветка?..

4

– Мы приглашаем вас на ужин! – с ходу объявила Дженни, стоило Розе снова переступить порог гостиницы.

– На ужин? – нерешительно переспросила она. – Вы уверены?

Конечно, это было любезно со стороны Дженни, щедрый акт гостеприимства, но в глубине души Роза была уверена, что за приглашением скрывается неуемное любопытство хозяйки, вознамерившейся выяснить у постоялицы всю правду о ней – таким странным образом вдруг отыскавшейся дочери Джона Джейкобза, местной достопримечательности.

– Да, мамочка! Мы уверены! – Мэдди высунулась из-за спины Дженни. На ней был большой, не по размеру, кухонный
Страница 15 из 30

фартук. – Мы сейчас как раз делаем клецки на ужин. А я даже не знала, что это такое. Но они выглядят очень вкусно.

– Вот бедняжка! Ни разу в жизни не попробовать настоящие клецки! – посетовала Дженни, возвращаясь назад на кухню. И Мэдди хвостиком посеменила за ней.

– Как вы провели время? Все в порядке? – Роза пошла следом за ними, мельком заглянув по пути в распахнутую дверь гостиной. Стеклянная витрина была открыта, а кукольный домик успел перекочевать на стол. Все двери в домике тоже были раскрыты. Внутри мерцали слабые огоньки. И было видно, что Мэдди с величайшей осторожностью рассадила крохотных обитателей домика вокруг обеденного стола в столовой. Стол был сервирован к ужину.

– Молодец! – одобрила увиденное Дженни и поспешила к кухонному столу. Роза молча поплелась следом. – Ваша Мэдди щебечет без умолку. И что думает, то и говорит. Одобряю это качество в людях. Люблю открытых и честных людей.

– Да уж! Открытости и честности ей не занимать! – согласилась с хозяйкой Роза, вспомнив, сколько раз простодушие дочери – качество всех детей – ставило их обеих в крайне неловкое положение. Но Мэдди как-то по-особенному была прямодушна – а если помножить это на ее наблюдательность, то в высказываниях и наблюдениях, которые она спешила сообщить в лицо тому, с кем беседовала, не всегда содержались лестные отзывы. Она без тени раздумий толстого назовет толстяком, низкорослого – коротышкой, а даме без тени сомнения сообщит, что та, по ее мнению, плохо или неподобающе одета. В возрасте двух или четырех лет такие откровения от ребенка воспринимались как вполне безобидные шутки, но сейчас Мэдди уже семь, а потому все чаще ее комментарии вызывают у посторонних людей не столько смех, сколько раздражение и обиду.

– Тебе понравилось играть с кукольным домиком? – спросила у дочери Роза, приобняв ее за плечи.

Мэдди стояла на табуретке, старательно смешивая муку с маслом, и, по своему обыкновению, постаралась увернуться от объятий.

– Да! – отвечала она коротко. – Они теперь как раз ужинают, а потом пойдут смотреть телевизор. Правда, пока у нас еще нет телевизора. Но Дженни сказала, что Брайан вернется с работы и смастерит мне телевизор.

– Может быть, не стоит одолевать человека своими фантазиями?

– Сделает-сделает! – подала голос Дженни. – Уж если я попрошу его о таком одолжении… За тридцать лет супружеской жизни Брайан научился хорошо разбираться в том, что ему пойдет на пользу, а что – во вред.

– Соскучилась по мне? Волновалась, где я?

– Нет! – чистосердечно призналась Мэдди. – Когда мне интересно, я не волнуюсь. А мне было интересно. И с Дженни мне нравится быть. Она говорит без умолку, и большая командирка, но все равно очень милая. Я ей рассказала все про папу!

– Правда? – растерянно пробормотала в ответ Роза, не зная, что и сказать.

– Ну, что я говорила? – Дженни отвернулась от плиты, где обжаривала в сковородке кусочки мяса. – Что на уме, то и на языке!

Интересно, что рассказала ей Мэдди, подумала Роза. О тех последних нескольких минутах перед тем, как они бросили все и подались в бега? Едва ли! Роза успела заметить за дочерью одну особенность. Все, что ее огорчало сильнее всего, она тут же старательно вычеркивала из своей памяти, делала вид, что ничего и не было вовсе. Да и если бы Дженни узнала правду, она бы не удержалась и за эти минуты успела бы поставить Розу в известность о том, что она в курсе всех ее проблем.

– Ну, как вам мой Тед? – спросила у нее Дженни.

– Он очень… активный молодой человек, – запнулась Роза в поисках подходящего слова, с помощью которого можно было бы описать ее впечатления.

– Уж такой балаболка! Кого хочешь, уболтает! – умиленно проговорила Дженни и сверкнула взглядом на Розу. – Горе чубатое! Дожил до двадцати четырех лет, а ни работы нет приличной, ни подружки настоящей. И что с ним будет дальше, ума не приложу. А все потому, что он у нас – красавчик. В этом вся беда. Мой старший, тот пошел в отца, и никаких проблем по жизни! Хейли, та у нас девочка что надо, точная копия меня в молодости. Но у нее и голова на плечах, это тоже от меня! А вот Тед, понятия не имею, в кого он такой удался! Мечтатель, романтик, все ждет какой-то неземной любви. Корчит из себя мачо, но душа-то у него чувствительная, нежная. Такой он вот, мой Тед. Хотя, конечно, и разболтался изрядно, работая в баре. Да еще эти постоянные концерты с его ансамблем…

– А что такое «девочка что надо»? – не преминула уточнить Мэдди.

– Это значит красавица! Такая, как ты! – рассмеялась в ответ Дженни и мазнула мукой по кончику ее носа. Мэдди тут же стала энергично вытирать нос.

– Но я совсем не считаю вас… – начала было Мэдди.

– Он действительно очень красив! – поспешила Роза перебить дочь, наперед уловив, что готово сорваться с ее губ. Пусть уж лучше Дженни думает, что ее сын произвел на нее неизгладимое впечатление, ей не жалко, а матери Теда должно быть приятно.

– Тогда вы – не первая замужняя женщина, с которой он попытается закрутить роман! – Дженни поджала губы, и трудно было понять по выражению ее лица, гордится ли она любовными похождениями сына или осуждает его поведение как недостойное. – Если бы Брайан в свое время не прикрыл Теда грудью, то Иан Уилкинз пристрелил бы его из дробовика, как собаку. Брайан целых пятнадцать минут неподвижно стоял живым щитом между ними. А Уилкинз все это время грозился кастрировать парня. Ну и разговоров потом было! Ни о чем другом в деревне так не судачили!

– Не думаю, что я в его вкусе, – дипломатично ответила Роза, слишком поздно спохватившись. Оказывается, мать, души не чающая в своем чаде, абсолютно уверена, что перед чарами ее сына не может устоять ни одна женщина, если она, конечно, женщина. А уж отвергнуть его ухаживания – это и вовсе верх безмозглости.

– О, большинство женщин ему по вкусу! – сдержанно отреагировала Дженни. Она явно почувствовала себя обиженной за сына, который не произвел должного впечатления на постоялицу. – А вот и для вас работенка! Почистите мне вот эти яблоки. Хочу сварганить на скорую руку яблочный пирог.

– А я хочу поскорее познакомиться с Тедом! – подала голос Мэдди. – Он меня очень заинтересовал.

Желание Мэдди исполнилось быстро, ибо Тед, безо всякого приглашения, явился к ним на ужин. И прямо с порога одарил Розу ослепительной улыбкой.

– А для меня свободное местечко найдется? – сунулся он к Дженни, которая как раз раскладывала по тарелкам рагу из говядины и мясные клецки. – Покормишь сыночка, мамочка?

– Покормлю-покормлю! Чем обязаны такой честью, а? – обиженно вскинула подбородок мать. – Давненько ты не являлся к нам на ужин. И нате вам, пожалуйста! Мимо проходил? Но у нас все же не забегаловка какая-нибудь, а приличное место.

– И тем не менее, мамочка, у вас прежде всего постоялый двор, где людям предлагают кров и стол. Вот я и решил заглянуть по пути и поздороваться с любимой матерью. Что же здесь плохого?

Тед обхватил мать за шею и поцеловал в щеку. Дженни весело хихикнула, словно девочка.

– Будет тебе со своими ласками! – попыталась она остудить пыл сына. – Садись за стол и веди себя, как подобает в присутствии гостей. С Розой ты уже знаком. А это ее дочь Мэдди.

– Привет! – улыбнулся Тед девочке.

Мэдди
Страница 16 из 30

зыркнула на него внимательным взглядом из-под челки, но промолчала, видно посчитав, что приветствие можно оставить без ответа.

Что совсем не обескуражило Теда. Он снова широко улыбнулся Розе, которая сидела как раз напротив, и та не удержалась от ответной улыбки. Тед был таким же, как и в момент их знакомства в баре: улыбчивым, раскованным, готовым шутить. Улыбка пряталась в уголках его губ, и глаза тоже смеялись. Может быть, он втайне надсмехается над ней, подумала Роза, над ее вызывающим нарядом, явно не по возрасту. И инстинктивно поправила вырез топика, чтобы прикрыть голое плечо. Вот уже много лет ее ни капельки не волновало, что думают о ней люди, тем более мужчины. Она была абсолютно уверена, что никто о ней ничего не думает. Во всяком случае, не думают как о самостоятельном существе. Для всех окружающих она просто жена доктора, или мама странноватой девочки, или милая обходительная девушка с ресепшен в клинике мужа.

Но сейчас все иначе! Она бросила все, отряхнула с себя весь этот ужас, бежала прочь, притворившись, как и ее дочь, что на самом деле ничего не было. И вдруг выясняется, что она и понятия не имеет о том, как ее воспринимают другие мужчины. Интересно, какой ее увидел Фрейзер? И что он подумает о ней, когда она снова предстанет перед ним? Сорвалась с места и примчалась на встречу к чужому человеку ни с того ни с сего. Наверное, он решит, что она сошла с ума. И будет прав! Да еще и припомнит, что в момент их первой встречи она тоже показалась ему несколько странноватой, с кучей комплексов и навязчивых идей.

Роза вдруг остро почувствовала свое одиночество. Она взглянула на дочь. Мэдди старательно пережевывала рагу, изредка бросая хмурые взгляды на Теда. Как она могла так обойтись с собственной дочерью? Вырвать ребенка из родного дома и притащить в такую глушь! Ради чего? Зачем? Поддавшись сиюминутному порыву, и только. Вот уж правда! Вожжа под хвост попала. Нет, это не она! Та, прежняя Роза, так бы не поступила. Она всегда поступала благоразумно, делала только то, что для дочери будет самым лучшим, самым безопасным, самым правильным. Ни одно из этих условий не соблюдено. Нельзя и дальше продолжать делать вид, что ничего страшного не случилось. Последствия ее шага не заставят себя ждать. Прошло больше суток, как она не видела Ричарда. А он ее. Наверняка он успел обратиться в полицию, написал заявление об ее исчезновении. Скоро, совсем скоро прежний кошмар вернется, этот ужасный мир догонит ее и погребет под своей тяжестью. Ее отыщут и заставят хорошенько подумать над тем, что она натворила.

– Как дела на работе, сынок? – поинтересовался у Теда Брайан, всецело поглощенный трансформацией спичечного коробка в игрушечный телевизор, для чего в дело пошли серебристая фольга и черный маркер. – Слышал, в Кесвике приглашают людей на сезонную работу? Сбор урожая.

– С работой все в порядке, папа! На прошлой неделе у нас в баре был девичник. Так от поклонниц отбоя не было. Я даже испугался. Решил, что они порвут меня в клочья, – Тед весело рассмеялся и полной грудью вдохнул в себя вкусные ароматы, исходившие из тарелки, которую Дженни поставила перед ним. – И потом, ты же знаешь, ну не привык я к физической работе! Ты только взгляни на мои руки! Помяни мое слово, в один прекрасный день эти руки заработают всем нам целое состояние.

– Как это? – полюбопытствовала Мэдди. Она осторожно попробовала клецку кончиком языка, а потом так же осторожно переложила ее на приставную тарелку.

– Как?! При помощи моей музыки! – широко улыбнулся девочке Тед. – Вот увидишь, моя песня покорит весь мир.

– Какая песня? Про что она?

– Под словом «песня» я подразумеваю много песен, точнее, все мои песни, вместе взятые.

– Напой хотя бы одну!

– Мэдди! – одернула Роза дочь, зная, как та может вцепиться зубами в то, что показалось ей интересным. – Оставь Теда в покое!

– А что я такого сказала? – надулась девочка. – Если он собирается покорить весь мир своими песнями, то они должны быть не просто хорошими, а очень хорошими, вот я и…

– А что вы, девчонки, делаете завтра? – перебил ее Тед.

Роза посмотрела на дочь, но та встретила ее взгляд в упор.

– Что мы завтра будем делать? – спросила она у матери, занервничав.

– Ничего определенного пока сказать не могу, – ответила дочери Роза. – У меня еще есть тут кое-какие дела, а потом… – она запнулась, не зная, что предложить на потом. Что изменится в ее жизни после встречи с отцом? Или даже после встречи с Фрейзером? Сейчас самое важное – не это, а то, что действительно произойдет потом и как они с Мэдди станут жить дальше. Но пока Роза отчаянно гнала от себя эти мысли, страшась подумать о будущем.

– Я могу познакомить вас с окрестными пейзажами, показать наши достопримечательности. У меня во второй половине дня работы в баре почти нет, так что я свободен. Можем пойти в горы, полюбоваться тамошними красотами.

– Я не люблю ходить пешком! – сообщила Мэдди.

Тед понимающе кивнул.

– Знаю, что ты имеешь в виду. Но поверь мне! Отправиться в горы – это совсем не то же самое, что пойти в школу или сходить с мамой в магазин. Ты словно поднимаешься к облакам, понимаешь? Тебе это понравится. Смотреть с такой высоты вниз! Дух захватывает. А все люди кажутся такими маленькими-маленькими, словно насекомые.

– Все маленькое мне нравится, – согласилась девочка. – И на облака я люблю смотреть.

– Вот и договорились! Зайду за вами сразу же после ленча, – договорил он уже Розе, кивком давая понять, что согласие от самого главного путешественника получено.

А Роза так и осталась сидеть в растерянности, не понимая, почему этот странный молодой человек так горит желанием потратить свое личное время на то, чтобы развлекать замужнюю женщину и ее дочь. А что, если эту идею ему подбросила Дженни? Решила использовать сына в качестве секретного оружия для сбора всей нужной ей информации.

– Я сам займусь провизией для пикника, – продолжал Тед. – Сэкономлю вам время, а заодно избавлю от тех кулинарных изысков, которыми потчует вас здесь мама. Ужас!

Он весело подмигнул матери и тут же получил от нее за свое нахальство: та больно ущипнула его за руку.

– Брайан! Утихомирь его хоть ты! – возопила Дженни. – Скажи свое веское слово!

Брайан поставил перед Мэдди крошечный телевизор, ну, совсем как настоящий, чем привел девочку в неописуемый восторг.

– Какого слова ты от меня ждешь, женщина? – незлобиво огрызнулся он. – Поздно, моя дорогая! Это твоя вина, что он вырос у нас таким, каким вырос. Ты же всю жизнь с ним носилась, как курица с яйцом, вот он и возомнил себя центром вселенной.

– А что такого я сделал? – стал бурно возмущаться Тед. – Предлагаю свои дружеские услуги, только и всего!

– Меня волнуют не столько твои услуги, сколько причины, по которым ты их предлагаешь! – разошлась Дженни и набросилась на мужа: – Если бы ты был настоящим мужчиной, хозяином в доме, он бы не был таким неуправляемым.

Брайан лишь весело хохотнул в ответ и всецело сосредоточился на ужине. Судя по всему, он ничуть не обиделся на жену за ее колкую реплику.

– Чтоб ты знала, мать, только настоящий мужчина и мог тебя вытерпеть вот уже тридцать с лишним лет. Спроси кого угодно в нашей деревне, и любой тебе подтвердит, что я не просто
Страница 17 из 30

настоящий мужчина, а настоящий герой!

– Вот как ты заговорил, голубь мой сизокрылый! – рассмеялась в ответ Дженни, но было видно, что последние слова мужа ее немного задели. – И что ты хочешь этим сказать?

– То, что тебе чертовски подвезло, что я согласился на тебе жениться много лет тому назад. Вот! – Брайан одарил жену любящей улыбкой. – Старая квохтуха, вот ты кто! И вечно всем недовольна!

– Вот это, про кво… квот… квох… квохтуху… подходит ей больше, чем «девочка что надо», – подала голос Мэдди. Кажется, ей доставляло удовольствие наблюдать за веселой семейной перебранкой, в которой за каждой шуткой и острым словцом скрывались теплота и любовь всех членов семьи друг к другу. Ни она, ни ее мать не привыкли к таким уютным пикировкам у себя дома. У них обидное слово, сказанное вслух, таким и оставалось: обидным и ранящим. А уж язвительные комментарии отца всегда были не только жестокими, но и беспощадными, нацеленными на то, чтобы сделать человеку побольнее.

Роза наблюдала за всем происходящим и думала про себя, что, как ни странно, ее дочь чувствует себя в этой чужой ей семье, как у себя дома. Она моментально влилась в быт этого дома и думать забыла о любимой книжке, которая весь день провалялась нечитаной на кровати в их комнате. Да и у Мишки, хоть она и притащила его с собой на ужин, был какой-то неприкаянный вид. Он сидел на софе, позаброшенный-позабытый, и таращился в телевизор невидящими глазами.

– К сожалению, – прервала Роза нежный супружеский поцелуй хозяев, – к сожалению, завтра я буду занята.

– Что означает от ворот поворот, парень! – весело похлопал сына по плечу Брайан.

– Не совсем так! – поторопилась внести ясность Роза. – Просто вы не должны забывать, что у меня были особые причины приехать сюда, и пока я еще не знаю, сколько времени мне потребуется, чтобы… урегулировать свои дела.

– Вы сказали это таким тоном, будто времени в запасе у вас уже нет. Что-то вас подгоняет, да? – Тед слегка наклонил голову и с любопытством смотрел на нее.

– Боюсь, что так! А потому завтра я займусь тем, ради чего приехала. Поеду и навещу отца.

Конечно, Роза изрядно лукавила. Ведь она приехала в Милтуэйт отнюдь не ради встречи с отцом. Она примчалась сюда в поисках привидения, сказочного идеала, который на поверку может оказаться совсем не таким, каким она его себе рисовала в воображении. И от всех ее глупых фантазий, от ее каждодневных мечтаний о Фрейзере может не остаться и следа при соприкосновении с реальностью. С другой стороны, ее отец – это живой, вполне реальный человек, и нельзя сделать вид, что его не существует в природе. Хотя, если начистоту, встречаться с ним Розе категорически не хотелось. Но при всем том встреча с отцом, несмотря на то, что она наверняка будет очень непростой и болезненной для обоих, представлялась ей менее пугающей, чем гипотетическая встреча с Фрейзером. Последняя могла бы в одночасье разбить вдребезги все ее иллюзии и мечты, которые она лелеяла столько лет. Словом, прибыв на место, Роза поняла, что к встрече с Фрейзером она пока еще не готова.

Роза оставила Мэдди сидящей на полу кабинки душевой, слегка разомлевшей под струями теплой воды, льющейся сверху. При этом она еще умудрялась и вести разговор со своим Мишкой, который безропотно дожидался ее в безопасности, примостившись на раковине. Роза оставила дверь в ванную открытой, а сама уселась на кровать и включила наконец сотовый. И он тут же издал недовольный гудок и отрывистый сигнал, уведомляющий о поступлении очередной эсэмэски. А следом она услышала свой голос, записанный в память телефона. Голос сообщал, что абонент временно недоступен. Роза почувствовала неприятную пустоту в желудке и приступила к разбору почты.

Первое сообщение муж отправил ей сразу же после того, как она затолкала Мэдди в машину и они уехали. Он говорил спокойно и даже извиняющимся тоном, голос звучал ласково и рассудительно. Как всегда, он упрекнул ее в том, что она чересчур драматизирует ситуацию, что поступки ее не обдуманы, что действует она спонтанно и даже иррационально и что, скорее всего, она просто устала, слишком много хлопочет по дому и ей нужна помощница.

– Возвращайся домой, дорогая! – нежно пел ей в самое ухо Ричард. – Все образуется, вот увидишь! Только позволь мне и дальше заботиться о тебе. Мы сумеем разобраться со всем.

Роза стерла сообщение и стала слушать следующее, а потом еще одно, и еще. В общей сложности их накопилось более двадцати, и с каждым новым голос звучал все суше и напряженнее, в нем отчетливо прорывались нотки раздражения, а потом и откровенная злость. Роза прослушивала их лишь частично (она хорошо знала, что Ричард станет говорить дальше) и тут же удаляла записи. Все аргументы мужа, все его приемчики запугивания и устрашения она за годы замужества успела выучить наизусть. Она привыкла подлаживаться под мужа, уступать ему во всем, сглаживать острые углы, утихомиривать первые приступы его ярости. Причем набор ее средств был весьма ограничен: безропотно соглашаться с каждым словом супруга, молча кивать в знак согласия, мило улыбаться и держать рот на замке. Молчать и слушать! Но сегодня он просто орал в трубку, а ее не было рядом с ним, и ему не на ком было разрядить свою злость. Пожалуй, чтобы представить себе в полной мере, что чувствует Ричард сейчас, в данную минуту, стоит послушать самое последнее сообщение, которое он скинул ей на мобильник в семь часов двадцать две минуты вечера, как раз в то самое время, когда они ужинали. Наверняка в нем Ричард предстанет перед ней во всей своей красе!

– Ты достала меня, Роза! – услышала она в трубке. Голос был тяжелым, в нем клокотала ярость. – Видит бог, я пытался и еще раз пытался смириться со всеми твоими… с твоей глупостью, но на сей раз дело зашло слишком далеко. Ты не имеешь права – вот так вот просто хватать ребенка и исчезать неизвестно куда. Тебе придется ответить за содеянное. Все знают, что ты не в себе, все знают, какой ты неуравновешенный и легко возбудимый человек. У Мэдди тоже очень ранимая психика. Позволь заявить тебе откровенно: у меня есть серьезные сомнения по поводу того, можешь ли ты и впредь исполнять материнские обязанности. Предупреждаю! Если ты не ответишь на мои звонки, я буду вынужден обратиться в полицию, а в случае необходимости, и в службу социальной опеки. И поверь мне, Роза! Я все равно найду тебя, а когда найду, то сделаю все от меня зависящее, чтобы ты никогда больше не увидела Мэдди. Я жду от тебя внятного ответа до полудня завтрашнего дня. Если ты не перезвонишь мне, что ж, я умываю руки! Игра зашла слишком далеко, Роза!

У Розы перехватило горло и стало трудно дышать. Она уничтожила запись и бездумно уставилась на мобильник, который соизволил наконец замолчать, удобно устроившись на ее раскрытой ладони. Вот так всегда Ричард одерживал над ней верх. Постоянно внушал ей, что она дурочка, идиотка, что у нее расшатанные нервы и она реагирует на все чересчур эмоционально. Что у нее иррациональное мышление и потому она все воспринимает в искаженном свете. Но в последнее время он все чаще стал заводить речь о том, что у нее возникли серьезные проблемы с психикой, что ее скудный умишко не выдерживает нагрузок и трещит по швам, что она вообще
Страница 18 из 30

теряет себя как личность и потихоньку сходит с ума. И во всем этом нет ничего удивительного. Ведь ее отец был алкоголиком, мать покончила жизнь самоубийством. Наследственность есть наследственность, и гены еще никто не отменял. И это при том, что он, Ричард, приложил столько усилий, чтобы уберечь ее от подобной развязки.

– Я знаю, ты видишь во мне врага! – заявил ей муж в тот последний роковой вечер. – Но как ты не поймешь, Роза, что ты сама есть самый худший враг себе же? Кто тебя защитит, кроме меня? Ты же понятия не имеешь, что такое жизнь и как это – выживать одной.

А что, если Ричард прав? Что она здесь делает? Пытается спрятаться за открыткой с репродукцией с картины отца? Любовно гладит подпись на ее обороте, которая не более чем пустая формальность, любезное выражение благодарности и только. Все обман, напрасные иллюзии… Может, она действительно пошла в свою мать? Но просто раньше не замечала этого сходства. Любой посторонний человек наверняка займет в их семейном конфликте сторону Ричарда. Любой здравомыслящий человек! И это пугает более всего. Ричард – уважаемый врач, квалификацию которого никто не ставит под сомнение. Ясное дело, он сумеет осуществить свои угрозы, у него для этого хватит и сил, и влияния, и связей. Да весь мир ополчится против нее и бросится поддерживать ее мужа. И все же есть в этом мире один-единственный человек, который знает всю правду.

Роза снова заглянула в ванную комнату. Мэдди по-прежнему весело распевала песенки, блаженствуя под струями теплой воды. И тогда она снова вернулась в комнату и торопливо набрала номер телефона единственного человека на свете, которого она могла назвать своей настоящей подругой. Она позвонила Шоне.

– Наконец-то! Объявилась, беглянка! – обрушилась на нее Шона вместо приветствия. – А я уж решила, что он до тебя добрался. И посадил на цепь в каком-нибудь подземелье. Ну, как ты, детка? Я сто раз пыталась тебе дозвониться и сто раз слышала в ответ, что абонент временно недоступен. А потом пошли сообщения, что твой почтовый ящик переполнен. По-видимому, посланиями от него.

– А как ты узнала, что я уехала?

У Розы не было намерения удирать к подруге, а потому она ей даже не позвонила. Они вообще очень редко перезванивались или обменивались эсэмэсками, предпочитая общаться напрямую, лицом к лицу.

– Он приходил ко мне сегодня утром, искал тебя. Такой вежливый, ласковый. Хоть ты его к ране прикладывай! «Я волнуюсь только за Мэдди. Роза уже несколько недель пребывает в неадекватном состоянии. Остается только предполагать, на что она способна и что может сотворить». И так далее, в том же духе, его обычная болтовня. Я сказала ему, что не видела тебя несколько месяцев и понятия не имею, где ты и что с тобой.

Роза и не помнила, когда ее дружба с Шоной начала обрастать завесой таинственности и секретности. Они обе тщательно скрывали свои дружеские отношения от всех, Роза – от мужа, Шона – от своих любовников, видимо, полагая, что это единственный способ сохранить их с Розой дружбу. Ричард всегда был настроен категорически против всяких дружб. Он не хотел, чтобы у Розы были друзья. Что до приятеля Шоны, с кем у нее на тот момент была связь, то он ненавидел Розу лютой ненавистью за то, что она якобы поспособствовала разрыву их отношений с Шоной. Шона часто шутила, говоря, что дружить с Розой – это все равно, что иметь тайного любовника, но при этом никакого секса.

– Следовательно, ты решилась? И что же стало той последней каплей, которая переполнила чашу твоего терпения и ты ушла от него? Что он выкинул на сей раз?

– Он… – начала Роза и закрыла глаза. И перед ее внутренним взором вихрем закрутились события того вечера. Но все это было так ужасно, так больно, что ей не хотелось ничего вспоминать и тем более пересказывать свои впечатления.

– Я просто больше не могла его слушать и слышать. Схватила ключи от машины, взяла в охапку Мэдди и уехала. Кажется, он даже побежал за нами, выскочил на улицу, но я смутно помню, что там было. Словом, я уехала и… и теперь вот думаю, что мне делать дальше.

И снова перед ней разверзлась бездна неизвестности. Какое будущее ей уготовано? Она почувствовала леденящий ужас при одной только мысли о будущем, и у нее больно заныло сердце. Ведь у нее нет никаких реальных планов, никаких зацепок, ничего! Разве что на ближайшие несколько часов.

– Правильно сделала, что бросила его и уехала. Давно пора! – бодро отозвалась Шона.

Шона невзлюбила Ричарда с первой минуты, с самой первой их встречи. Это случилось более четырнадцати лет тому назад, когда они с Розой еще совсем молоденькими девчонками подрабатывали официантками в известном на весь город кафе-мороженом «Марли». Шона, строптивая, дерзкая, острая на язык, с бьющей через край сексуальностью, и Роза, полная ее противоположность, эдакая Прекрасная дама, словно сошедшая с готических фресок. Всегда тиха, всегда задумчива и при этом могущая одним только укоризненным взглядом любого обратить в камень. Трудно сказать, что свело их вместе. Худенькая бледненькая Роза проворно сновала в безукоризненно чистой униформе между столиками, а рядом полногрудая, пышущая здоровьем Шона. Пуговички на груди всегда расстегнуты до рискованного уровня, что стопроцентно сулило дополнительные чаевые от разомлевших от восторга папаш, явившихся в кафе вместе с чадами. Да, они – Шона и Роза – во всем были разными, и тем не менее стали неразлучными подругами. Они всегда были рядом и могли поддержать друга просто улыбкой, особенно когда ее меньше всего ждешь.

По мере взросления Розы Шона стала приобщать ее к настоящей жизни, которая бурлила вокруг. Нельзя же навек замыкаться в четырех стенах и коротать бессонные ночи одной в огромном пустом доме. Путешествия, учеба в университете, мальчики, веселье… Да весь мир лежит у их ног. Главное – научиться правильно пользоваться теми возможностями, которые у них есть. Шона твердила и твердила подруге, что та должна жить полной жизнью, не оглядываясь в прошлое. Что было, то было. Семейные неприятности и беды – в прошлом, а сейчас перед ней прекрасное будущее. Но как назло, на этом этапе перевоспитания Роза познакомилась с Ричардом и влюбилась в него без памяти. И за пару месяцев все было решено: Роза бросила работу в кафе и вышла замуж. Муж с самого начала стал возводить семейный очаг только для них двоих. И Роза принадлежит только ему и никому более. Первые годы супружества она с радостью соглашалась на все его условия и требования. Ей и в самом деле хотелось жить только для Ричарда и лишь для него одного. Он говорит, что им еще рано заводить детей, значит, так и надо, потребовал, чтобы она сидела дома, и она бросила работу. Ричард полностью подчинил молодую жену своей воле. Она была подотчетна ему во всем: что надеть, что сказать, что подумать. Ему известны были малейшие ее переживания и мысли, а она охотно шла у него на поводу, безропотно исполняя любую его прихоть.

Неудивительно, что они с Шоной потеряли друг друга из виду и не встречались несколько лет. А потом случайно столкнулись в городе и страшно обрадовались встрече. Видно, их встреча была предрешена свыше. И обе были благодарны этому знаку судьбы. Жизнь изрядно потрепала каждую, и к моменту их новой встречи былые
Страница 19 из 30

подруги успели понять, что жизнь диктует свои условия, а совсем не наоборот, как это казалось им в ранней юности.

– Твой муженек горит желанием услышать твой голосок. Видно, будет уговаривать вернуться домой и снова стать его маленькой послушной женушкой.

– Так оно и есть! – согласилась с ней Роза. Все же недаром они с Шоной подруги! Женщины понимают друг друга с полуслова.

– И где же ты прячешься, золотце? – каким-то неуверенным голосом спросила Шона – пожалуй, она не горела желанием знать это.

Что ж, ее сомнения и опасения можно понять. Достаточно послушать сообщения, оставленные ей Ричардом, из них видно, на что он способен. Да и его угрозы никак не назовешь отвлеченной абстракцией: они вполне конкретны и осязаемы. До сих пор все происходящее с ней напоминало Розе сон: побег из дома, марш-бросок на другой конец страны, и вдруг все начинает складываться каким-то чудесным образом, независимо от нее. Она почти одновременно находит и отца, и мужчину своей мечты по имени Фрейзер. Дочь, вопреки всем ее страхам, моментально сходится с незнакомыми людьми и чувствует себя в чужом доме, словно рыба в воде. Такое впечатление, что стоило ей оторваться от Ричарда, и ее жизнь тут же стала налаживаться сама собой. Но так ведь не бывает! И все отнюдь не так уж благостно, как кажется на первый взгляд. И годы супружеской жизни, их тоже не сбросишь со счетов одним взмахом руки. Да и она не сможет делать вид, что этих лет не было в ее жизни. Нет, в реальной жизни все намного страшнее. Ричард идет за ней по пятам, и когда он найдет ее (а он обязательно найдет!), трудно представить себе, что он с ней сделает. Но одно Роза знала наверняка: он не поскупится на месть.

– Если я скажу тебе, где скрываюсь, ты решишь, что я совсем спятила, – проговорила она в трубку.

– Если верить твоему драгоценному муженьку, это твой уже подтвержденный диагноз. Так все же, где ты? Надеюсь, удрала куда-нибудь туда, где не выдают преступников и правонарушителей обратно. Тебе там хорошо?

– Я в Милтуэйте! – прошептала Роза и зябко поежилась.

– Милтуэйт… это где-то около… Черт! Роза! Ты все же не утихомирилась! Ищешь того, кто отправил тебе эту чертову открытку! – Роза молча слушала поток брани, изливаемой на нее Шоной, пока та живописала ей в нецензурных выражениях, что же она натворила.

– Да, я понимаю! Согласна! – вяло отреагировала она на филиппику. – Но надо же мне было куда-то поехать. А Милтуэйт – единственное место, которое в тот момент пришло мне на ум. И от дома далеко.

– Нет! Ты только ее послушай! Но почему не Лондон? Не Лидс? Или Нью-Йорк? – вопила Шона. – Какого черта именно Милтуэйт? Все еще бредишь своим идеальным героем? Как его там зовут, не помню! Думаешь, он сидит на лавочке в своем деревенском палисаднике и ждет не дождется, когда ты свалишься ему на голову?

– Представь себе, – Роза слегка прикусила нижнюю губу, – ты недалека от истины.

– Чушь собачья! Ты не в себе!

– Можешь называть это, как тебе будет угодно. Но он часто наезжает в Милтуэйт… встречается с моим отцом, который живет тут же… неподалеку, в горах.

– Неужели этот изверг успел накачать тебя антидепрессантами, что ты и в самом деле бредишь?.. – Шона не особенно стеснялась в выражениях.

Но Роза совсем не боялась ее грубых выпадов. Она прекрасно знала характер подруги. Знала она и другое. Несмотря на всю вспыльчивость и внешнюю грубость, Шона – единственный человек на всем белом свете, который действительно переживает за нее по-настоящему. Вот такая она, Шона: жесткая и нетерпимая, добрая и нежная. Трудно найти более преданную, более заботливую и отзывчивую подругу. Впрочем, все эти качества непросто разглядеть в ней в те моменты, когда она дает волю чувствам.

– Ты уверена, что ты в Милтуэйте? А не таращишься безумным взглядом на эту свою злосчастную открытку в дамском туалете на какой-нибудь автостоянке? У тебя часом не галлюцинации?

– Понимаю, со стороны все выглядит, как самое настоящее безумие, – невольно улыбнулась Роза. – Да это и есть какое-то сумасшествие. Ведь я приехала сюда… Впрочем, я сама не знаю, зачем я явилась в Милтуэйт. Просто захотела быть здесь. И представляешь? Они оба тут. И Фрейзер, и мой отец!

– Так не бывает! Ну или только в романах и сериалах. Очень это все подозрительно! – недоверчиво вздохнула Шона. – Как ты не понимаешь, детка, что лишь усугубила всю ситуацию? Этот твой Фрейзер… он ведь понятия не имеет, кто ты. И еще не известно, как он воспримет твои эээ… экзотические выходки, когда вы с ним встретитесь. Вполне возможно, тоже примет тебя за сумасшедшую. Что касается твоего папаши, что ж, мы обе прекрасно знаем, что он за тип! Старый гондон! И это еще самое деликатное из ругательств, какие можно отпустить по его адресу. Помню-помню! Ты измором вынудила меня обещать, что я больше не буду ругаться, как извозчик. Но как еще можно сказать о человеке, который сам вычеркнул тебя из своей жизни? Навсегда! А ты готова броситься к нему на грудь! Сама подумай – ну чем он сумеет помочь тебе в твоих нынешних обстоятельствах? – Шона кипела негодованием. – Ты сбежала от мужа, фактически – его бросила. Тебе нужно обрести опору, найти защиту, чтобы устоять на ногах в предстоящей схватке. Ушла, решила начать все с чистого листа. Прекрасно! Так начинай! Беги от своего прошлого! А ты вместо того, чтобы бежать, тянешься к нему всеми фибрами своей души.

– Но куда же мне, по-твоему, деться? – В глубине души Роза знала, что Шона права. Впрочем, едва ли она способна понять ее до конца. Да, в свое время подруга стала единственным человеком, которому она доверила свою тайну: рассказала об открытке, о Фрейзере, о том, какое глубокое впечатление произвела на нее их короткая встреча, но даже Шоне Роза не рискнула открыться полностью. Шона не знает, что с той самой встречи Фрейзер все время живет в ее сердце, не проходит и дня, чтобы она не думала о нем, не вспоминала, не тешила себя фантазиями. Однако эти переживания были слишком глубокими, слишком интимными, чтобы рассказывать о них кому бы то ни было, даже Шоне. Поделись она с подругой начистоту, и та точно посчитала бы ее «слегка не того». – К тебе я ехать не могу. Близких и родных у меня нет. Друзей тоже. Остается Ричард. У меня есть немного денег, про этот мой счет Ричард ничего не знает. На первое время хватит. Вот и получается, что моя семья здесь, хотя я нашла ее волей случая. Поверь мне, я тоже не горю желанием встречаться с отцом. Но, видно, сама судьба распорядилась так. Некий знак свыше… И не просто знак, а транспарант, на котором огромными буквами начертано: «Ступай туда!» И как я могу проигнорировать этот призыв?

– Ты не справишься со всем в одиночку! Ты слишком слабенькая.

– Вот-вот! То же самое твердит мне и Ричард! – сокрушенно вздохнула Роза. Она ожидала большей моральной поддержки от Шоны. – Поверь мне, Шона! Я не сошла с ума. Уж я-то хорошо представляю себе, что это такое. Но со мной все иначе. Ты не была в моей шкуре, тебе не понять, что я чувствую. Мне нужно увидеть Фрейзера! Я должна обязательно встретиться с ним, а потом я буду решать, что делать дальше. И не думай! Я не жду радостных объятий при встрече и не собираюсь припасть в экстазе к его груди. Но я должна увидеть его! Я хочу знать, что значила наша встреча для
Страница 20 из 30

него. И если она значила для него то же, что и для меня, то, даже если он забыл меня, переехал куда-то в другое место и прочее, я буду знать, что все, что я чувствую, было на самом деле, что это реальность, а не мои детские сны. Я нутром чувствую, что моя жизнь не должна замыкаться только на Ричарде, что в этой жизни есть что-то и помимо него.

– Да уж… Даже Ганнибал Лектер из этого ужастика «Охота на людей», и тот лучше твоего Ричарда! – горько пробубнила в трубку Шона.

– А что у тебя? – решила проигнорировать Роза последнюю реплику. Хватит о Ричарде.

На другом конце провода установилась тишина, что могло означать только одно: Райан снова вернулся в жизнь Шоны.

– Чего он хочет на сей раз? – спросила Роза, предчувствуя нехорошее.

Главное отличие между Розой и Шоной заключалось в том, что Роза уже давно не любила Ричарда, если вообще любила его когда-нибудь. А Шона все еще продолжала любить своего Райана, несмотря на все те гадости, которые он ей постоянно делал.

– Хочет, чтобы я к нему вернулась, – тихо вздохнула Шона. – Просит дать ему еще один шанс. Чтобы мы зажили вместе с мальчиками одной семьей.

– Ты же знаешь, этого не будет никогда, – проговорила Роза медленно, тщательно подбирая слова, чтобы Шона услышала и поняла ее наконец. – После того что случилось в последний раз… Он никогда не изменится, Шо!

– Он говорит, ему так одиноко… – в голосе Шоны засквозило сочувствие. Куда подевались жесткие слова и интонации? Теперь ее голосок журчал ласково, словно весенний ручеек. Во всем, что касается Райана, пытаться переубедить Шону было бессмысленно. Она устремлялась к нему, словно бабочка к огню, которая видит впереди только свет, не осознавая опасности и неминуемой гибели. – Да… ему одиноко… он чувствует себя брошенным всеми. А я… я тоже по нему скучаю. И потом, может быть, он уже отгулял свое. Утихомирился…

И не утихомирился, и не утихомирится, подумала про себя Роза. Только не такой человек, как Райан. Вот так всегда! Не может же она бросить все и ринуться на помощь подруге, чтобы выцарапать ее из рук этого негодяя. Но ведь есть же какой-то способ сделать так, чтобы Шона не наступала на одни и те же грабли столько раз подряд. Только вот словами здесь ничего не решишь. Уж сколько правильных слов говорила подруге Роза, а что толку? Остается лишь последнее средство, к которому можно прибегнуть, зная о том, как Шона искренне преданна ей.

– Послушай, Шона! – вдруг неожиданно для себя предложила Роза: – Приезжай сюда, ко мне! Пожалуйста!

– Ты думаешь, о чем говоришь! – опешила Шона. – Что ты несешь?

– То и несу! Приезжай! Ты же сама только что сказала, что я слабенькая. Ммм? И что одной мне не справиться. И тут ты права на все сто. Ты нужна мне, Шона! Очень нужна. И даже если ты мне не веришь, все равно, приезжай. У тебя будет время обдумать и свое будущее тоже. Забирай с собой мальчишек, и в путь! Давай спрячемся на какое-то время от всех. Я постараюсь, уже, наверное, в сотый раз, прочистить тебе мозги, а ты проследишь за тем, чтобы я не повела себя, как последняя дурочка, с Фрейзером и моим отцом.

– Детка! Я не могу вот так просто взять и исчезнуть, как это сделала ты! – возразила ей Шона, но, судя по всему, безрассудное на первый взгляд предложение зацепило ее. Это ведь так похоже на все безумные похождения ее молодости. – Люди начнут спрашивать, где я, что я…

– Что ж, как хочешь! – устало бросила Роза.

– Пойми меня правильно! Мама, потом моя работа, и Райан…

– Да плевать на тебя хотел твой Райан! – не выдержала Роза и взорвалась, с удовольствием назвав вещи своими именами. – Да, он хочет тебя! В постели! Возможно, даже любит тебя, но очень по-своему… Эгоистично. А во всем остальном ему нет до тебя дела. Если бы это было иначе, он бы не водил хороводы с другими женщинами и не наплодил бы еще четверых детей, разбросанных по всему Кенту. Ты прекрасно знаешь: к тебе он возвращается только тогда, когда ему нужно зализать свои раны и где-то отсидеться месяц-другой. Разве не так? В чем я не права?

Уф. Наконец-то. Вот она и высказала все про этого Райана, что у нее накипело. И она не допустит, чтобы Шона снова и снова покупалась на сладостные посулы этого гадкого ловеласа. Только не в этот раз! Она сказала то, что давно лежало у нее на душе, но все равно чувствовала себя немного лицемеркой. Потому что хорошо знала, что никогда и никому, даже Шоне, она не сможет рассказать о том, что сделал с ней Ричард. Слишком страшна эта правда. Но сейчас речь не о ней, Розе. Надо спасать Шону.

– Согласна! Наверное, со стороны все так и видится, но ты не знаешь, – Шона замолчала, видимо еще раз прокручивая мысленно то, что только что сказала ей Роза. – Но кто знает, как это бывает между двумя людьми, кроме них самих, верно? Все так сложно, так запутано… Знаешь, у меня полное раздвоение личности. Одной своей половиной я знаю, что делать. Зато другая моя половинка требует того, чего ей хочется, и думать о последствиях не желает.

– Ах, Шона! Приезжай ко мне, пожалуйста! – взмолилась Роза. – Приезжай и побудь рядом со мной хотя бы пару деньков. Я не стану звонить Ричарду. Не хочу снова впускать его в свое сознание. Конечно, он меня отыщет. Но это случится, какие уж тут сомнения! Однако не завтра. Так что у нас с тобой будет время на короткую передышку. Давай насладимся краткосрочным отдыхом, только ты и я, а потом снова вернемся каждая к своим проблемам. Здесь, право, очень хорошо. В гостинице полно свободных комнат. Я пока здесь единственная постоялица. Мы с Мэдди. Но я сейчас же, после нашего разговора, пойду и зарезервирую номер и для тебя. Приезжай и прочисти мне мозги, накачай своей волей и решимостью, чтобы я могла достойно встретиться лицом к лицу с Ричардом. А я в свою очередь постараюсь помочь тебе справиться с наваждением по имени Райан. И в твоем присутствии моя потенциальная встреча с Фрейзером тоже не превратится в некое падение метеорита прямо на чью-то голову. С тобой он не воспримет меня как охотника, явившегося сюда, чтобы специально устроить ему западню.

– Хорошо! – едва слышно прошелестела Шона, так тихо, что Роза едва расслышала ее. – Хорошо! Я возьму на время машину мамы и завтра же приеду к тебе. Но учти! Я делаю это только ради тебя! Я знаю, что нужна тебе, ты, вечный нытик и неудачник! А сейчас рассказывай, как мне наилучшим образом отыскать эту дыру под названием Милтуэйт.

5

Роза сидела в гостиной. Неяркое августовское солнце прорывалось сквозь густую пелену серебристых облаков, освещая своим светом комнату, в которой царил идеальный порядок. Мэдди оккупировала стул возле обеденного стола и с головой ушла в обустройство кукольного домика. Что было непросто, ибо технические инновации в виде игрушечного телевизора предстояло совместить с бытом и жизнью обитателей домика, все еще пребывавших в девятнадцатом столетии. Роза наслаждалась тишиной и покоем, предвкушая ту бурю и даже ураган, которыми ознаменуется ее неминуемая встреча с Ричардом. Муж наверняка уже взял ее след или сделает это не сегодня, так завтра, отец скрывается где-то в горах, но он для нее был чем-то смутным, полузабытым и нереальным. Фрейзер тоже пока скорее мираж, но она все же сделала еще один шаг для того, чтобы приблизить встречу с ним.

По зрелом размышлении
Страница 21 из 30

Роза решила не тянуть с поездкой к отцу и не дожидаться Шоны. Что мешает ей нанести ему короткий визит самостоятельно? Нельзя же терять целый день, драгоценный день, с учетом того, что Ричард, надо полагать, дышит ей в затылок, да и какой смысл отсиживаться в гостинице. В присутствии Шоны она всегда испытывала странное чувство, будто смотрится в зеркало и видит там своего двойника, но уже в истинном свете – словом, видит себя без прикрас. А это не всегда приятно. Во всяком случае, Розе сейчас категорически не хотелось лицезреть свою жизнь такой, какая она есть на самом деле. С другой стороны, Шона была единственным человеком в ее жизни, который ни разу ей не солгал. Ни в чем! Она всегда говорила с ней без обиняков, не боялась нелицеприятных формулировок и не щадила чувств Розы. И если Шона говорила ей, что она сделала что-то не так, слишком увлеклась или поступила необдуманно, значит, так оно и есть. Вот почему, решила Роза, в момент первой встречи с отцом лучше обойтись без увеличительных стекол, которыми станет буравить все происходящее ее подруга.

Случайная встреча с Шоной спустя несколько лет после замужества во многом перевернула жизнь Розы и заставила по-новому взглянуть на свой брак. Словно пелена спала с ее глаз, и она впервые увидела себя со стороны.

Розе на тот момент было уже двадцать три года, замужняя женщина с пятилетним стажем. Она возвращалась домой из супермаркета и почти у дома носом к носу столкнулась с Шоной. Та бодро шагала по улице, и первое, что бросилось в глаза, что она чересчур легко одета для такой морозной погоды, какая стояла в тот день, – какой-то тоненький хлопчатобумажный пиджачок. А второе – это то, что Шона беременна. Сильно беременна, можно сказать, вот-вот родит.

В первый момент Розу охватила паника, и она, по своему обыкновению, опустила голову, надеясь проскользнуть мимо бывшей подруги незамеченной. Не то чтобы она боялась заговорить с Шоной, просто ей нечего было рассказать о себе.

– Роза! Детка! Неужели это ты? – легко коснулась рукой ее плеча Шона. – Вот так встреча, черт меня дери! А я все думала-гадала, куда ты запропастилась после того, как ушла из кафе. Исчезла в мгновение ока! Что случилось? Только что была рядом, глядь! – а ее уже и след простыл.

Шона горячо обняла ее за плечи и долго трясла в объятиях, едва не задушив. Когда она разомкнула кольцо, Роза тихо пролепетала:

– Привет, Шона! Рада тебя видеть! Ты совсем не изменилась! Разве что живот.

– Чертовски забавно – быть беременной! – рассмеялась Шона и любовно погладила себя по животу. – Просто чудо! Я, кстати, не планировала обзаводиться детишками, но тут подвернулся один тип… Ой, Роза! Супермужик! Меня просто обожает! Не сомневаюсь, из него получится прекрасный отец. Ах, я так счастлива, Роза!

Шона рассмеялась заливистым смехом и снова начала тискать Розу. Радость, переполнявшая молодую женщину, была столь велика, что Роза невольно почувствовала, как волна этой радости прокатилась по ее телу. Непривычное чувство!

– Ну, а что ты? Я тебе и рта не дала пока раскрыть. Где ты? Что ты?

– Я? Я вышла замуж, уже пять лет как, – Роза натянуто улыбнулась, словно пытаясь подстроиться под ликующее настроение бывшей подруги. Впрочем, это состояние ей было понятно. Она сама испытала его, правда, всего один раз, в тот день, когда она стала женой Ричарда. Тогда ей казалось, что она встретила человека, которому хочет всецело принадлежать, которому будет нужна, который будет лелеять и холить ее всю жизнь. И вот сейчас, увидев откровенно счастливую Шону, Роза поняла, что давно не испытывает того радостного возбуждения, каким сопровождалось начало ее супружеской жизни.

– Ты?! Замужем? Невероятно! Выскочила замуж в восемнадцать лет! – затараторила Шона весело. – Хотя… хотя это все лучше, чем валяться в какой-нибудь канаве бездыханным трупом. Мы же все так и подумали, что этот гад ползучий, который все время вился вокруг тебя, он в конце концов тебя укокошил. К примеру, зарезал.

– Какой гад? – непонимающе улыбнулась Роза, не догадываясь, о ком говорит Шона.

– Странный субъект такой. Он еще, помнится, неделями отирался возле тебя. И видок у него был… Хоть сейчас фотку помещай в разделе «Криминальная хроника». Он еще все куда-то приглашал тебя после работы. Брр! Как вспомню его физиономию, так вздрогну! Мурашки по коже!

– Этот… гад ползучий, – дошло наконец до Розы. Ей и в голову не могло прийти, что ее красавец муж, респектабельный джентльмен, врач, может вызывать у кого-то столь неприятные ассоциации. Она выдавила из себя жалкий смешок. – Этот гад ползучий, как ты его называешь, и стал моим мужем. И представь себе, я очень счастлива!

– Да ты что! – охнула Шона и смущенно хихикнула, прикрыв рот рукой, но смех все равно вырвался между растопыренными пальцами. – Прости, подруга! Ей-богу, не хотела тебя обидеть. Но этот тип… Выйти замуж за человека, у которого внешность серийного убийцы!.. Этот жуткий прилипчивый взгляд… Дождевик до самого пола… Чем не прикид для убийцы?

Шона явно над ней подтрунивала, и Роза не нашла в себе сил возражать ей. Слишком она была рада их встрече – а говорить о том, кто стал ее мужем, ей сейчас не хотелось.

– Все ты вечно преувеличиваешь! Никакой он не серийный убийца! – вяло отбрыкнулась она. – Да, он высокий, смуглый, темноволосый, темноглазый, красивый. Любит стильно одеться… Что в том предосудительного? А еще он – врач!

– Серьезно? Рада за тебя! – широко улыбнулась Шона, не сразу придя в себя от столь оглушительной новости. – Самое главное в жизни – это встретить своего мужчину, правда? Если честно, то раньше я мало верила во всю эту чепуху под названием «любовь». Мои родители, к примеру, ненавидели друг друга всю свою жизнь. Да и твои тоже разбежались в разные стороны. А потом сама влюбилась без памяти. Райан – вот он мой сказочный рыцарь в сверкающих доспехах. Так ты по-прежнему живешь в родительском доме? Я бы не смогла, зная о том, что моя мать добровольно свела счеты с жизнью. Мне бы в каждом углу мерещился ее дух. Однако, если честно, то сейчас я умираю «пи-пи». Этот маленький негодник просто танцует на моем мочевом пузыре. Можно зайти к тебе?

Роза мгновенно мысленно высчитала, сколько еще остается времени до того момента, как Ричард вернется с работы домой, и оглянулась назад. Безупречный газон перед домом, аккуратно подстриженная живая изгородь вокруг, все очень пристойно, и никаких духов в кустах. Да и в самом доме тоже. После смерти матери в нем всегда было пусто и одиноко, даже если в доме кто-то бывал. Но сейчас это дом Ричарда, их с Ричардом дом! И присутствие мужа в доме чувствуется повсюду и во всем. Всегда, даже когда его нет.

– Разумеется, – нерешительно промямлила она, заранее зная, как взбеленится Ричард, когда узнает, что к ним заходил посторонний человек.

– Ты – моя спасительница! А еще не откажусь от чашечки чаю! – продолжала весело щебетать Шона. – Что-то я слегка замерзла. Из кафе меня уволили. Живот уже не позволяет вертеться между столиками с прежней сноровкой. Вот меня и выставили вон. Я, правда, заикнулась хозяину насчет своих прав. А он начал загибать мне в ответ о том, когда я в последний раз платила налоги. В чем-то он, конечно, прав! Райан обещал купить мне пальто по
Страница 22 из 30

размеру. Я тут присмотрела одно подходящее. Класс!

Шона тараторила без умолку, плетясь за Розой по садовой дорожке в направлении к дому.

– Если честно, Шона, то я не вполне уверена, что… – Роза мельком взглянула на свои часики. Скоро пять. Через час вернется Ричард. Ему нужно приготовить скотч, желательно две порции, потом ужин. Он целый день вел прием пациентов: бесконечные жалобы на всякие мелкие хвори, капризы старых дам, как всегда, бурный скандал со своей строптивой секретаршей, которая, видите ли, втемяшила себе в голову, что она сама может судить о том, кому из пациентов нужно оказывать скорую медицинскую помощь в первую очередь. Между прочим, Роза уже давно просила мужа взять на эту работу ее. Словом, после такого насыщенного трудового дня едва ли Ричард придет в восторг, застав в доме гостью. Его нервируют пустые разговоры, смех… Они вообще никого и никогда к себе не приглашают.

– Ой, Роза! Поспеши! Еще немного, и я в штаны напущу! Умираю, как хочу!

– Хорошо! И чашечку чаю на скорую руку! – уступила Роза. – Но только очень на скорую, потому что мне надо снова отлучиться по делам.

Роза открыла парадную дверь и положила ключи на телефонный столик со столешницей из дымчатого стекла. Столик, как и все остальное в доме, выбирал Ричард. И почему ей вдруг взбрело в голову солгать, подумала она с недоумением. Наверное, именно в тот момент она впервые поняла, что не все с ее браком в порядке, что ее супружеская жизнь совсем даже не такая, как у большинства нормальных людей. Ибо она прекрасно знала, что стоит Ричарду узнать, что ее навещала старая подруга, и он неминуемо придет в бешенство, даже если и не застанет Шону на момент своего возвращения домой.

– Туалет там, за лестницей, – махнула она рукой, а сама побежала на кухню ставить чайник. На ужин она планировала свиные отбивные и картофельное пюре с зеленым горошком в качестве гарнира. Пока Шона будет пить чай, она как раз успеет начистить картошки и не выбьется из графика. Главное, чтобы Шона ушла до шести вечера.

– Мне, пожалуйста, два кусочка сахару! – подала голос Шона, появляясь из туалета.

Роза торопливо водрузила перед ней чайник со слабо заваренным чаем.

– Детишками пока не обзавелись? – поинтересовалась Шона, оглядывая вылизанную до блеска кухню.

– Пока нет. Какое-то время решили пожить для себя, – ответила Роза, машинально повторив слова Ричарда, которыми он всегда отвечал ей на аналогичный вопрос.

– А я вот не могу дождаться, когда стану мамой! – воскликнула Шона и весело сморщила носик. – Это будет просто здорово! Правда, у меня пока не все складывается по части квартиры. Занимаюсь поиском, про Райана благоразумно умалчиваю. Одной мне ведь проще подыскать себе жилье. Все это, конечно, нервирует, но что делать? И куда ни ткнись, везде эти наглые поляки лезут впереди тебя! Как будто я не плачу налоги и не имею права на съемное жилье! Кое-что я все же плачу… иногда! – снова улыбнулась во весь рот Шона.

Но в этот момент Роза вдруг заметила, какой усталый вид у подруги. Узкая полоска угасающего света (на дворе опускались ранние зимние сумерки) безжалостно высветила глубокие тени под ее глазами и тяжелые складки в уголках губ. Шона показалась ей гораздо старше своих двадцати с небольшим лет.

– Но ничего! Райан все как-нибудь разрулит! Я знаю, он сумеет!

Улыбка снова озарила ее лицо, и Роза тоже улыбнулась. Она извлекла из ящика кухонного стола картофелечистку и начала чистить картофель.

– А ты просто образцовая маленькая женушка! Жаришь-варишь! – Шона кивнула на овощи. – Нигде не работаешь?

– Нет! – ответила Роза и слегка поежилась. Почему ей так неловко признаваться подруге, что она превратилась в обычную домохозяйку? Вот уже несколько месяцев она пристает к Ричарду с одной и той же просьбой: найти ей хотя бы временную работу или работу с неполным рабочим днем. Но всякий раз, когда она начинает этот разговор, Ричард отмахивается от нее со словами: «А зачем тебе работать? Не вижу в этом необходимости!»

– Повезло тебе! – завистливо вздохнула Шона. – А мне вот сразу же после родов придется снова искать работу. Одних доходов Райана нам будет маловато. Еще вопрос, возьмут ли меня назад, на старое место! Кто хочет нанимать мамаш с грудными младенцами на руках! Тем более что я в свое время дала хозяину от ворот поворот. А то он стал больно руки распускать. Помнишь, как он зазвал меня в кабинет, якобы проверить, по форме ли я одета, и давай лапать? Ты же меня и спасла! Как раз вовремя вошла в кабинет, слава богу.

Роза прекрасно помнила, что мистер Харлей действительно неровно дышал на таких аппетитных девочек, как Шона, и всегда норовил погладить ненароком их или потрогать за то место, за которое ему трогать не полагалось. Поскольку сама она была худая, как щепка, и прозрачная, что, казалось, светится, то все ухаживания за Розой у хозяина свелись к тому, что однажды он просто прошелся по ее спине, пересчитав все позвонки, после чего полностью утратил всякий интерес к ее персоне.

– Что ж, мне пора! Я пока живу у мамы… пока квартира подходящая не подвернется. А она все еще может устроить мне нагоняй, если я не вернусь домой к пятичасовому чаю. Спасибо, что дала мне возможность облегчиться.

– Пустяки! – ответила Роза, тайком облегченно вздыхая. Кажется, успела уложиться. Ричард должен появиться еще только через десять минут. Хватит времени, чтобы помыть кружку Шоны и навести порядок после ее ухода так, словно никого и не было.

– А знаешь, нам надо обязательно встретиться в ближайшие же дни! – предложила Шона. – Посидим где-нибудь за чашечкой чая, поболтаем, посмеемся.

– Отличная мысль! Обязательно встретимся! – поддержала идею Роза, отлично понимая, что, скорее всего, она больше никогда не увидит Шону.

– Тогда я запишу твой номер телефона! – Шона внезапно стала прямо посреди холла. От неожиданности Роза даже уткнулась ей в спину. – Минуточку! Дай-ка мне ручку!

– Ручку? – растерянно повторила Роза, сжимаясь от ужаса. Драгоценные десять минут таяли на глазах. Она вернулась и взяла ручку, которую Ричард всегда держал рядом с телефоном.

– А листок бумаги? – улыбнулась Шона ее непонятливости. – У тебя какой-то потерянный вид! Что-нибудь не так?

– Прости, я сейчас! – воскликнула Роза, взглянув на блокнот для записи, лежавший рядом с телефоном. Но если она вырвет из него хотя бы страничку, муж сразу же заметит это и потребует у нее отчета, зачем и почему ей понадобился листок. Она опрометью ринулась в туалет и оторвала кусок туалетной бумаги.

– Совсем сбрендила! – вздохнула подруга. И стала с удовольствием наблюдать, как Роза пытается что-то нацарапать на туалетной бумаге. Но Роза написала на клочке бумаги не номер своего домашнего телефона, а номер телефона химчистки, который пришел ей на ум. В этот момент больше всего на свете ей хотелось, чтобы Шона побыстрее вымелась из дома и чтобы больше она ее никогда не видела.

– Спасибо! – проговорила Шона достаточно любезным тоном, беря бумажку, даже не взглянув на записанный номер. – Странная ты какая-то, ей-богу! Ну, тогда до встречи!

– До свидания! – ответила Роза, распахивая входную дверь.

Но было поздно. По садовой дорожке шел Ричард. При виде Шоны лицо его недовольно
Страница 23 из 30

скривилось. То было мимолетное проявление чувств, но Роза успела заметить все.

– Приветствую вас! – проговорил он. – Кто это у нас тут?

– Это Шона! – ответила Роза, заметно нервничая. – Я когда-то работала вместе с ней в кафе. Вот встретились случайно на улице, а ей понадобилось срочно в туалет. Вот я и пригласила ее к нам… на минутку.

– Я уже ухожу! – подала голос Шона, заметив нервозность Розы.

– О, зачем же торопиться? – любезным тоном проговорил Ричард. – Оставайтесь с нами на ужин! Полистайте пока телевизионные программы. Может быть, найдете что-нибудь интересное посмотреть. – Ричард улыбнулся, но улыбка получилась недоброй.

– Господи! Да я уже ухожу! – нахмурилась Шона, кое-как протиснувшись мимо Ричарда, ибо он не соизволил отступить в сторону, чтобы дать ей дорогу. Она вскинула вверх клочок туалетной бумаги и помахала им Розе. – Я тебе позвоню, ладно? Встретимся, поболтаем!

Роза ничего не ответила. Она прикрыла за собой парадную дверь и заторопилась на кухню. Сунула грязную чашку в раковину и принялась чистить картошку.

– Ты сегодня раньше обычного, – проговорила она, не оборачиваясь, когда Ричард вошел в кухню со своим аперитивом.

– Да! Вот надеялся немного побыть в тишине, отдохнуть, расслабиться, а вместо этого застаю полный дом народу.

– Едва ли одна Шона способна создать эффект столпотворения, – тихо обронила Роза. Она аккуратно разрезала картофель на четвертинки и бросала их в кастрюльку с холодной водой. – Да она и пробыла здесь всего лишь пару минут, не больше.

– За пару минут с чашкой чаю не управишься! – хмыкнул в ответ Ричард и, достав чашку из раковины, подержал ее в руках как улику.

– Хорошо! Пусть пять минут! Какая разница, в конце концов? – миролюбивым тоном отозвалась Роза и приготовилась резать очередную картофелину. Но Ричард был настроен иначе. Он схватил ее за руку и развернул от стола. Она почувствовала острую боль, ударившись спиной о край плиты.

– Ты мне врешь… А я сыт по горло выжившими из ума старушенциями, чумазыми детьми, всякими тунеядцами и лодырями. Изо дня в день я терплю весь этот сброд, и ради чего, спрашивается? Ради того, чтобы иметь семейный очаг, дом, в котором приветливая жена, способная создать мужу атмосферу домашнего уюта и покоя хотя бы на пару часов. И что я вижу вместо этого?.. Так что разница есть, и большая разница, Роза.

Он схватил кастрюлю с водой и плавающей в ней картошкой и с силой швырнул ее в противоположную стену. Послышался скрежет металла, а на полу образовалась лужа воды. Кусочки картофеля разлетелись в разные стороны по всей кухне. Роза негромко вскрикнула, но не пошевелилась, зная, что ей лучше остаться стоять на прежнем месте. Не дай бог задеть сейчас мужа! Тот залпом осушил свой стакан. Грудь его нервно вздымалась от возбуждения, но когда он снова заговорил, голос звучал почти ласково. Нежно звучал!

– Вот видишь, как ты способна вывести меня из себя?

– Прости! – едва слышно прошептала Роза. – Больше такого не повторится.

– Вот и чудненько! Хорошая девочка! – Ричард наклонился к ней и поцеловал в щеку. – А теперь снова принимайся чистить картошку. Имей в виду, я умираю с голоду.

Роза не стала отключать свой мобильник на тот случай, если вдруг станет звонить Шона и интересоваться, где она. Но Шона в это время все еще возилась со своими детьми. А потом еще предстояли хлопоты с машиной, на которую наложили штрафные санкции. Довольно трудное мероприятие, так как полиция задержала маму за сильное превышение скорости. Та вместе со своим новым возлюбленным, сидящим рядом, мчалась куда-то, очертя голову и не обращая внимания на предупреждающие знаки.

Роза совсем не удивилась, получив очередное сообщение от Ричарда. Установленный им срок ультиматума давно миновал, но никаких решительных действий с его стороны пока не последовало. Явно его убивает тот факт, что жена вне его досягаемости, что он полностью утратил контроль над ней и даже не знает, где она и что делает. А ведь самое ужасное для него в том и заключалось! Он не терпел, когда терял власть, пусть даже временно, над тем, что принадлежит ему. Вначале Роза хотела стереть сообщение, не читая, но потом передумала. Она приблизительно догадывалась, что он мог написать ей, но все же проверить не мешает. Короткое сообщение, вполне цивилизованное, но только в иных обстоятельствах: «Я еду за тобой».

В том, что рано или поздно муж отыщет ее, Роза ни секунды не сомневалась. Вопрос в другом! Сколько времени у нее еще в запасе, пока он примчится за ней сюда? Что ж, в любом случае откладывать встречу с отцом более не стоит.

– Мэдди! – окликнула она дочь. Та весело болтала о чем-то с обитателями кукольного домика, говоря от их имени на разные голоса.

– Что? – отозвалась Мэдди, переходя на свой обычный голос.

– Мне нужно отлучиться на пару часиков. Побудешь с Дженни, если она согласится присмотреть за тобой?

Дочь сосредоточенно обдумывала вопрос, потом повернулась к ней лицом и слегка кивнула головой.

– Ты собираешься навестить своего папу, да?

– Да! Встреча будет непростой, я полагаю, учитывая, сколько лет мы не виделись. Думаю, нам есть о чем поговорить. Если разговор вообще получится. В любом случае тебе лучше при этом не присутствовать. Так что, прошу тебя, останься пока здесь, ладно?

Мэдди смотрела на мать долгим незамутненным взглядом человека, которому известно нечто такое, о чем та даже не догадывается.

– А что будет, когда сюда приедет папа? – спросила она вдруг, и выражение ее лица стало озабоченным и испуганным.

– Я думаю, мы с ним обстоятельно побеседуем обо всем.

– А потом?

По всей вероятности, ответ матери не удовлетворил девочку, она ждала большей определенности. Роза растерялась, не зная, что сказать.

– Если честно, то я и сама не знаю, – призналась она. – Но одно я знаю точно. Мы с тобой всегда будем вместе.

Мэдди снова погрузилась в долгое молчание, внимательно наблюдая за матерью со своего стула. Розе показалось, что она уже готова сказать ей что-то в ответ, но дочь лишь развернулась к ней спиной и снова занялась кукольным домиком.

– Хорошо! Я подожду тебя здесь! – буркнула она через плечо.

Роза села в машину. Интересно, сколько у нее еще в запасе топлива? Хватит ли на дорогу туда и обратно? Но в этот момент мимо нее проехал большой грузовик и перегородил выезд.

– Что вы дела… – начала она и увидела на водительском месте улыбающегося во весь рот Теда. Что привело ее в еще большее замешательство. Не может же она опускаться до ссоры с хозяйским сыном.

– Доброе утро! – высунулся тот из кабинки. – Куда держим путь?

– Еду на встречу с отцом, если это вас так волнует! – ответила она нелюбезным тоном, чувствуя, что нервы ее напряжены до предела. Все сошлось воедино: очередная угрожающая эсэмэска от Ричарда, Мэдди, которую она бросает на чужих людей в гостинице, предстоящая встреча с отцом, а тут еще этот! – А вам непременно надо все знать? Или у вас тут так принято? Лучше освободите дорогу, пожалуйста…

Улыбка сбежала с лица Теда.

– Да пожалуйста! Я и не знал, что это такой секрет! – воскликнул он обиженно.

– Секрет не секрет, но это моя частная жизнь! Я имею на нее право? Или перед всеми должна отчитываться? – проворчала Роза и снова
Страница 24 из 30

полезла в свою машину. – Тем более что я в состоянии управиться со своими делами и без посторонней помощи! – Она включила двигатель, он заработал и тут же заглох. Значит, бензобак пуст. – Черт-черт-черт! – Она со всего размаху ударила ребром ладони по рулю и закрыла в отчаянии глаза. Получается, что без помощи Теда ей одной не управиться. Она слегка опустила ветровое стекло и громко просигналила Теду, который уже собирался отъехать, освобождая ей дорогу.

Тед удивленно вскинул брови и высунулся в окно.

– Что стряслось?

Роза подавила тяжелый вздох.

– У вас есть запасная канистра с бензином? У меня закончилось топливо.

– Собственно, я не имею намерения встревать в вашу частную…

– Послушайте, вы! У вас есть бензин или нет? Если нет, то скажите, где находится ближайшая автозаправка. Я схожу и куплю канистру.

– Это несколько миль отсюда. Но я могу подбросить, если хотите. А хотите, отвезу вас к отцу и подожду, пока вы с ним поговорите, а бензин купим на обратном пути.

– Ну уж нет! – вспылила Роза. Великодушный жест Теда она восприняла как унижение после своих заявлений нелюдимой гордячки – да чего там, сказать откровенно, она просто хамски нагрубила ему. А он в ответ предлагает ей помощь. Чудно. – Но в любом случае, спасибо! – постаралась она выправить ситуацию. – Послушайте! А почему вы все время пытаетесь проявить ко мне участие?

Тед уставился на нее ошарашенным взглядом.

– А по-вашему, лучше бросить вас стоять посреди дороги, а самому уехать? Насчет того, что я якобы проявляю участие к вам, ответа у меня нет. Зато я скажу вам другое. Времени у меня в обрез, так что думайте поскорее. Хотите – подброшу, нет – всего хорошего!

– Простите меня! – искренне покаялась Роза. Вечная ее недоверчивость к людям, постоянно ей что-то мерещится. Она лихорадочно соображала, что делать, чувствуя, как свело желудок от дурных предчувствий и как сильно бьется сердце в груди. Если она не поедет к отцу сейчас, когда внутренне подготовилась, то, возможно, во второй раз не соберется. И уже никогда. И потом, может быть, это совсем неплохо, что в поездке ее будет сопровождать посторонний человек, который поможет ей, если потребуется. Тед, это видно, горит желанием от чистого сердца помочь ей, так почему бы и нет? С другой стороны, она еще никогда в жизни не сталкивалась с подобным отношением к себе. Что-то есть в этом подозрительное, размышляла она, хотя никаких оснований подозревать Теда в чем-то предосудительном у нее не было. А все Ричард! Это он сделал ее такой недоверчивой по отношению к людям, это он лишил ее всякого общения, изолировал от всех и вся. Вот и сейчас! Человек бескорыстно вызывается ей помочь, а она с места в карьер отвергает его предложение. Зачем? – Простите меня! – снова повторила Роза. – Я такая задерганная в последние дни, что готова сорвать свое дурное настроение на первом встречном. Конечно, хочу! Большое спасибо!

В ответ Роза была вознаграждена самой ослепительной улыбкой, на которую нельзя было отреагировать иначе, как улыбнуться самой.

– Но вы даете мне слово, что идея предложить мне помощь родилась не в голове вашей матушки? Не хотелось бы обнаружить, что вы работаете под прикрытием, как самый настоящий шпион.

– Быстро же вы разобрались в моей матери! – весело хохотнул Тед. – Пять минут, и готов словесный портрет. – Он выскочил из грузовика и, обойдя кабинку спереди, распахнул вторую дверцу, после чего подал Розе руку, помог ей взобраться на высокую подножку и сесть на пассажирское место рядом с водителем. – Хотя если вы пообщаетесь с ней подольше и узнаете ее получше, то, уверяю вас, вы тоже поймете, что она не так уж плоха, как кажется. Мама из тех, кто громко лает, но не кусается. Да, любит пошуметь, это правда! Но правда и то, что она всегда готова прийти на помощь другим. Наверное, эта вечная тяга помогать людям у меня от нее.

– Зачем бармену такой большой грузовик? – перевела разговор на другое Роза, наблюдая за тем, как парень лихо запрыгнул в кабинку и уселся рядом с ней. Ее тронуло его нежное отношение к матери: Тед говорил о ней открыто, но с такой любовью, и это было здорово.

– А это не машина бармена! – самодовольно усмехнулся Тед. – Это машина рок-звезды.

На какое-то время Роза отключилась от жизнерадостной болтовни Теда и перестала его слушать. Тем более что он говорил главным образом о себе. Они миновали деревню и покатили по дороге, ведущей в горы. Роза приехала в Милтуэйт глубокой ночью, весь вчерашний день провела, не выбираясь за пределы деревни, а потому открывшиеся взору пейзажи поразили ее величием. Даже в такой пасмурный, но теплый день, какой выдался сегодня, когда небо было затянуто серыми облаками, а воздух давил влажной тяжестью, живописные красоты Озерного края с взметнувшимися ввысь вершинами гор и широкими долинами внизу не могли не восхищать. Здешние пейзажи разительно отличались от тех, к которым она привыкла, живя в Кенте с его умеренным климатом и полным отсутствием перепадов во всем. Открытые ровные пространства, постепенно сползающие к морю. Здесь же все было другим. Первозданная дикость природы завораживала. Такое впечатление, будто какой-то разъяренный циклоп недавно пронесся по этим землям в поисках некой очень важной для него вещи, которую он потерял: все разворотил вокруг, оставив после себя груды щебня, огромных валунов и устремленных к небу скал, по которым стремительно неслись вниз пенящиеся, бурлящие потоки воды. На пути к дому отца озер не было, но все равно Роза была впечатлена увиденным. Она молча созерцала пейзажи, проносящиеся мимо, размышляя о том, что понимает отца, который решил обосноваться в этих местах. Дикая первозданность здешней природы, ее холодная величественная красота как нельзя лучше соответствовали его упрямому характеру.

Тед свернул с дороги и въехал в широкий немощеный двор с чавкающей под ногами грязью. В дальнем углу двора темнел огромный амбар. Дверь в него была раскрыта и подперта снаружи палкой. Слева, примостившись на самом выступе скалы, стоял небольшой домик, сложенный из камня «на сухую», то есть без всякого цементирующего раствора. Со стороны дом казался заброшенным и пустым. А прямо за ним виднелся старый сад, такой же неухоженный, как все остальное в этой неряшливой, убогой усадьбе, вполне оправдывающей свое название «Грозовой дом».

Роза молча вылезла из грузовика, не взглянув на Теда. Все ее внимание было приковано к дому, вжавшемуся в землю, словно приготовившаяся к прыжку лягушка. Его темный силуэт четко проступал на фоне затянутого облаками грозового неба. Он был похож на форпост, грозно предупреждающий случайных путников о своеволии и необузданности здешней погоды. Да, пожалуй, именно в таком жилище и мог обитать ее отец, подумала Роза. Хотя что она о нем знает, чтобы судить о его вкусах и пристрастиях? Чувство неловкости не покидало ее. Вот она стоит на ступеньках крыльца отцовского дома и почти готова к встрече с человеком, которого не видела столько лет. Как странно! Неужели ее отец, высоченный крепкий мужчина, может ютиться в таком крохотном коттедже? И тем не менее он здесь и даже не подозревает, кто к нему приехал. Сейчас она переступит порог, и после этого жизнь ее отца станет другой, лучше ли,
Страница 25 из 30

хуже ли, но она уже не будет прежней.

Смелее! Стучи в дверь! – приказала себе мысленно Роза. – И не смей принимать его «нет» в качестве устраивающего тебя ответа. Он твой отец. Отец! Не забывай об этом. Впрочем, вполне возможно, он с радостью распахнет тебе навстречу руки, и тогда все действительно будет хорошо.

Дверного звонка не было, и Роза принялась барабанить кулаком в дверь. Подождала несколько минут, никакого ответа, и снова начала стучать. Между тем пошел дождь. Струи падали на нее, казалось, горизонтально, а сильный порывистый ветер превращал их в острые иглы, которые больно вонзались в лицо. Роза сделала глубокий вдох, словно пытаясь согреть себя изнутри, оглянулась на Теда – тот молча наблюдал за ней из кабинки грузовика. Неужели ничего не вышло? Неужели придется возвращаться домой ни с чем? Ни радостного воссоединения отца и дочери, ни всплеска былых родственных чувств?.. Но должно же что-то произойти! Она точно знала – должно. Тем более сейчас, когда Ричард вот-вот примчится за ней, вопьется в нее железной хваткой и потащит назад, в прежнюю жизнь – или… Или не потащит и будет что-то другое? Но что? В любом случае она не может сидеть сложа руки и бесцельно ждать, когда муж свалится ей на голову. И она заколотила в дверь с удвоенной силой, будто за этой дверью ее ждало спасение.

В доме было по-прежнему тихо. Что ж… Видимо, она обманулась, приняла желаемое за действительное. А действительность состояла в том, что здесь ее никто не ждал, и Роза приготовилась сойти с крыльца. Ветхий козырек немного защищал от дождя, но смысла и дальше топтаться перед закрытой дверью не было. Она повернулась и сделала шаг вперед, но в этот момент дверь слегка приотворилась, в образовавшуюся щель хлынул узкий прямоугольник электрического света и пробил плотную завесу дождя.

– Какого черта ломиться в запертую дверь? – услышала она за спиной грубый мужской голос.

Она выпрямилась и круто развернулась, вскинув подбородок и приготовившись посмотреть хозяину дома в глаза. В этом седом взлохмаченном старике трудно, почти невозможно было признать ее прежнего отца. Но в том, что это был ее отец, Роза не усомнилась ни на секунду. Конечно, он сильно постарел. Стал меньше, как-то весь съежился и поник. Куда подевались те жизненные силы, что били в нем ключом в молодые годы? Куда исчезли стать и мощь красивого темноволосого мужчины, каким запомнился ей отец по детским впечатлениям? Перед ней стоял дряхлый старик, маленький, сморщенный, согбенный и худой до прозрачности. Какой-то усохший. Лицо изборождено морщинами. Разве что длинные волосы – теперь седые – по-прежнему ниспадали на воротник. Наверное, Роза разглядывала отца до неприличия долго, не в силах оторваться от родного лица, которое когда-то она так любила. И вдруг она поняла, что и отец рассматривает ее – не менее пристально, очень внимательно, и она опустила голову, словно хотела спрятать лицо, не желая, чтобы в нем обнаружились неумолимые следы времени. Глупость, конечно! Дурацкий женский инстинкт. Какие следы, если в последний раз отец видел ее еще ребенком?

– Вы вторглись в частные владения, – глуховато проговорил человек, открывший ей дверь, ее отец, но в его голосе теперь не было ни досады, ни раздражения. Скорее, затаенное потрясение от неожиданной встречи.

– Ты меня узнал? – спросила она, все еще пытаясь отыскать в лице хозяина дома черты того человека, который одарил ее когда-то прощальным поцелуем в лоб, а потом ушел. Навсегда. – Я – Роза, твоя дочь.

Не сводя с нее глаз, Джон Джейкобз приоткрыл дверь чуть пошире. Что он пытался разглядеть в тусклом свете? Дождь усилился, струи воды хлестали сверху сквозь щели в прохудившемся козырьке. Лицо старика было сосредоточенно хмурым, но больше никаких эмоций на нем не проступало, и Роза вдруг ужаснулась: да помнит ли вообще этот старик, что у него когда-то была дочь?

– Конечно, узнал! – ответил он ей, нарушив молчание, и голос его звучал подозрительно ровно, безжизненно.

– Привет, папа! – проговорила она, словно они расстались совсем недавно. – Вот ты где… Вот я тебя и нашла!

Как-то нелепо прозвучали ее слова. Можно подумать, что они с отцом все это время играли в прятки: он прятался, а она искала. Но других слов у Розы не нашлось. Отец плотно поджал губы, все еще продолжая разглядывать дочь, стоя в растворе полуоткрытой двери. И Роза поняла, что сейчас он решает для себя непростой вопрос: впускать ее в дом или нет.

Но вот решение, кажется, принято. Джон Джейкобз делает шаг в сторону и широко распахивает перед нею дверь, пропуская ее вперед. Она бросает через плечо мимолетный взгляд на грузовик Теда и переступает порог дома.

В полной растерянности она начинает озираться по сторонам. Похоже, жилая комната совмещает в себе сразу все функции: кухня-столовая-спальня. Пол вымощен каменными плитами, от которых веет почти зимним холодом. Какая-то полуразвалившаяся старенькая софа, прикрытая таким же ветхим пропыленным пледом, примостилась возле холодного камина. Не глядя на отца, Роза сбросила с себя насквозь промокший плащ и откинула с лица мокрые волосы.

– Я могу попросить у тебя сухое полотенце?

Джон, который по-прежнему продолжал топтаться у порога, подавил тяжелый вздох, с громким стуком закрыл дверь, неопределенно пожал плечами и стал шарить глазами по комнате. После чего пересек двумя шагами свое неухоженное жилище и поднял с табуретки грязное посудное полотенце, такое же неопрятное и рваное, как и все остальное в этом доме, и молча протянул его Розе. Роза поискала глазами более подходящую ветошь. Под руки ей попалась какая-то перемазанная краской тряпица, зато целая. Она взяла тряпку и прошлась ею несколько раз по волосам, чтобы впитать хотя бы часть влаги.

– Итак, – проговорила она нарочито громко, расчесывая пальцами влажные волосы, свои длинные светлые волосы: и цвет, и манера лохматить их – все осталось прежним, как в далеком детстве, и сконфуженно умолкла, не зная, чем закончить начатую фразу. – Понимаю, для тебя встреча со мной – это самое настоящее потрясение. Для меня, впрочем, тоже.

Джон хотел было что-то сказать, но, видимо, передумал и слепо уставился в противоположную стенку, окрашенную белой краской, на которой болтался старый керамический рукомойник. Чего-то ждал? Рассчитывал, что если сумеет молчать долго, да еще при этом и не смотреть на дочь, то она возьмет и исчезнет, растворится в воздухе, подобно страшному ночному кошмару… Он повернулся спиной к ней.

– Ну, как ты тут? – адресовала Роза вопрос молчащей спине. Ничего другого спросить у отца она сейчас не могла – не придумала. Да и о чем она должна спросить в первую очередь? Какими словами начать разговор? Я должна быть сильной, мысленно приказала она себе, проявить выдержку, не сдаваться. Пустые слова. Что значит быть сильной? И не сдаваться – чему?.. Однако голос ее прозвучал громко и четко. Надо же как-то выбираться из этой нелепейшей, надо еще раз признать, ситуации.

Плечи Джона напряженно поникли. Такое впечатление, что он готов выдавить ее из дома одним усилием воли. Роза прикусила нижнюю губу, словно пытаясь физической болью заглушить страх и отчаяние, которые охватили ее вопреки приказанию самой себе быть сильной и не сдаваться.
Страница 26 из 30

Кажется, отец вполне недвусмысленно давал ей понять, что предпочитает, чтобы она исчезла из его жизни так же внезапно, как и появилась в этом его заброшенном доме. Наверное, живи она все эти годы какой-то другой жизнью, она бы дрогнула. Сдалась бы! Развернулась бы и ушла навсегда. Но ее проблемы требовали разрешения. А с другой стороны, если бы у нее была другая жизнь, в которой по-прежнему были бы и отец, и мать, и она бы не выскочила замуж восемнадцати лет за первого, кто предложил ей руку и сердце, она, конечно же, не стояла бы сейчас тут, мокрая и авантюрно-решительная. Догадывается ли ее отец, что не кто иной, как он, положил начало целой цепи необратимых событий, которые и привели ее странным образом к этим дверям в этот ненастный дождливый день. Что ж, пора разбираться не с самой причиной, а с ее следствием.

– Послушай! – вдруг подал голос Джон. Он говорил отрывисто, а голос был хриплым и чуть осипшим: обычно так говорят люди, отвыкшие разговаривать вслух. Взгляд отца все еще буравил стену с висящим на ней рукомойником. – Что мы можем сказать друг другу сегодня? Мы с тобой чужие люди, Роза. Понимаю! Ты хочешь о многом спросить меня и получить ответы, ты нервничаешь, негодуешь, а все это напрасно… Ничто уже не изменится ни в твоей, ни в моей жизни даже после того, как я расскажу тебе все о себе. Все миновало, все в прошлом! Я не хочу налаживать сердечные узы ни с кем. В моей теперешней жизни нет места дочери, которую я потерял много лет тому назад. Да она мне, по большому счету, и не нужна. Поэтому все наши с тобой разговоры – бессмыслица, пустая трата времени. Понимаешь меня?

– Видишь ли, я хочу, чтобы ты знал: я оказалась в здешних местах совсем не потому, что разыскивала тебя, – заговорила Роза после короткой паузы. Неожиданно ей показалось важным, чтобы отец знал, что с ней произошло. Голос ее тоже звучал ровно, бесстрастно, никакого взрыва эмоций, чего она так опасалась, готовясь к встрече. Полное самообладание и контроль над собой, что удивляло. Откуда такая выдержка? – Но в какой-то мере, да! Я оказалась в Милтуэйте из-за тебя. Точнее, вот из-за этого! – Она протянула отцу открытку с репродукцией его картины, он мельком взглянул на нее, но в руки не взял. – Я оставила мужа, так вышло. И мне нужно было куда-то уехать. В тот момент мне почему-то вспомнился Милтуэйт. Я вовсе не знала, что ты обитаешь в этих краях, пока не приехала сюда. Понадобилось два дня, чтобы я наконец отважилась на этот визит. И вот я здесь, смотрю на тебя… – Роза замолчала, внимательно изучая постаревшее лицо старика, тщетно пытаясь обнаружить в нем черты того человека, которого она когда-то не просто любила, а обожала. – Это правда! Я тебя совсем не знаю. И ты не знаешь меня. И все эти разговоры тебе абсолютно не нужны. Понимаю! Но я думаю, что есть некая причина, по которой я нашла тебя, есть некий знак свыше, и он должен помочь мне, подсказать что-то правильное. И потом, отец, тебе не кажется, что за тобой эээ… должок? Ты мне многое должен, о чем и сам не догадываешься.

Какое-то время Джон молча разглядывал дочь. Глубокая морщина залегла между бровей, но вот он повернулся и склонил голову в знак согласия, но остался стоять, где стоял. В полумраке, царящем в доме, трудно было распознать выражение его лица. Черты расплывались и смазывались. Роза отметила про себя, что отец все в тех же очках, что и в молодости: круглые стекла в простой металлической оправе. Она помнила, что отец всегда очень дорожил своими любимыми вещами, привык беречь их. Некоторые вещи и вовсе становились для него чем-то вроде талисманов. Вот и эти очки… Их когда-то носил ее дед, отец Джона. Роза смутно помнила деда. Вдруг всплыли полузабытые детские воспоминания: она сидит у него на коленях, лето, они в саду, и вокруг них море цветов. Вот, подумал она сейчас с желчью, очки-то отец сберег, а семью бросил, не соизволив даже оглянуться назад.

– Ты не можешь остаться здесь, – неожиданно проронил отец.

– Я вовсе не хочу оставаться у тебя! – подхватила Роза. – И я ничего не жду от тебя. Совсем ничего! То есть, может быть, на что-то я и надеялась, но лишь до минуты, пока тебя не увидела. Но сейчас я точно знаю: никакого трогательного воссоединения отца с дочерью не будет. Никаких объятий, слез радости или проявления прочих нежных чувств. Никакой любви! Впрочем, я совсем не уверена, что все это мне нужно. Ты ушел, и моя жизнь после твоего ухода резко переменилась. И я хочу разобраться, понять, почему так случилось. А еще я хочу познакомить тебя с твоей внучкой, хочу, чтобы ты узнал, как я жила все эти годы. Понимаю, тебе это может быть безразлично. Ты не обязан любить меня и как-то участвовать в моей жизни. Но выслушать меня и ответить на мои вопросы ты должен. В конце концов, это – такая малость в сопоставлении со всем остальным.

Роза говорила и поражалась собственному самообладанию. Наверное, сказывалась школа Ричарда. Это он научил ее так реагировать на любую невыносимую боль. Просто отключаться, обнулять эмоции, обесточивать нервные окончания. Что бы ни случилось, ничто не должно вывести ее из себя или, тем более, причинить ей боль.

Старик молчал, но Роза, приободренная своей железной выдержкой, заполнила образовавшуюся паузу бытовыми разговорами. Жестокость отца ее и в самом деле не слишком задела – сказать, что совсем не задела, будет неправдой.

– Не возражаешь, если я приготовлю себе чашку чаю? – она непринужденно подошла к плите, на которой стоял старый закопченный чайник. – Тебе заварить?

– Роза! – тихо начал отец. – Нельзя сваливаться человеку на голову вот так, ни с того ни с сего! И нельзя силой навязываться другому, как это делаешь сейчас ты. Повторяю, я не хочу никаких контактов с тобой.

– Зато я хочу! – с нажимом проговорила Роза, крепко вцепившись в ручку чайника и сдерживая поток гневных слов, готовых вырваться из нее. Внутри у нее все кипело от возмущения, но она не имеет права срываться сейчас, в самый последний момент пребывания в этом доме. – Папа! Ты нас бросил, когда мне было всего девять лет, и с тех пор я никогда и ни о чем тебя не просила. Вот разве что чашку чаю сейчас!

Джон осторожно взял чайник из ее одеревенелых рук и стал наполнять его водой из старенького крана, в котором что-то сипело и хлопало.

– С чего ты решила, – бросил он устало, – что разговор со мной что-то изменит в твоей жизни?

– Он поможет мне многое понять! – ответила Роза тихо, но твердо. – Мне давно пора разобраться со всем, что произошло в моей жизни после того, как ты нас оставил. Раньше я думала, что смогу забыть, просто вычеркну все из памяти и заживу так, словно ничего не было. Но у меня не получилось. Мой брак оказался неудачным, моя дочь… она тоже не совсем обычный ребенок. И вся моя жизнь, она пошла наперекосяк, и…

– И во всем этом ты склонна винить меня, – усмехнулся отец, но без тени упрека.

– Не знаю! – честно призналась Роза. – Не думаю, что я имею право на обвинение. Просто… просто мне хочется понять, почему моя жизнь сложилась так, как сложилась. Мне многое в ней не нравится. Да что там – почти все! И пока у меня есть один-единственный шанс изменить ее. Я убежала из дома, ведомая глупыми детскими фантазиями, и вдруг… обнаружила здесь тебя. Не скажу – обрела… Обнаружила. Не знаю, что будет со
Страница 27 из 30

мною завтра, но знаю одно: наша встреча – это не простая случайность. Она что-то значит! Или, во всяком случае, я обязана сделать так, чтобы она что-то значила.

Джон чиркнул спичкой, поджег газовую конфорку и поставил на нее чайник. Ярко вспыхнула голубоватая змейка под донышком чайника, и он тоненько зашипел, нагреваясь. Отец повернул к ней лицо.

– Что бы ты хотела перво-наперво узнать обо мне? Живу я один. Работаю в одиночестве. Не веду никаких разговоров. Не привык общаться с маленькими детьми. Завязал со спиртным. Вот уже скоро три года, как не беру в рот ни капли. Я вполне доволен своим одиночеством, тем более зная, что сейчас могу обойтись и без горячительных напитков. Но главное – я могу работать. И не хочу, чтобы кто-то взял и сломал привычный ритм моей жизни.

– Даже если этот «кто-то» – твоя дочь? – спросила Роза. Голос ее прозвучал неожиданно жалобно, ей вспомнился вдруг поцелуй отца, как он прижал ее к себе, уходя от них навсегда.

– Даже ты! – кивнул он.

Роза на миг зажмурилась, как от пощечины. Теперь его слова больно задели ее. И обнулить эмоции не получилось. Она даже не попыталась, словно в этом было бы какое-то святотатство. Она должна была испить чашу этих страданий до дна. Наверное, он заметил, как она переменилась в лице, и это подействовало на него сильнее всех ее слов. Выражение его лица вдруг тоже неуловимо изменилось, будто он впервые узнал в этой незнакомой женщине свою родную дочь.

– Ладно! Тогда приезжай завтра! – отрывисто сказал он. – Постараюсь ответить на все твои вопросы, если для тебя это так важно. Но заранее предупреждаю! Едва ли тебе понравится то, что ты от меня услышишь. А сейчас мне надо работать. И не забудь запереть дверь, когда закончишь пить чай.

И это все? Какое-то время Роза оцепенело стояла посреди комнаты. Ей было видно в окно, как отец шаткой походкой пересек двор и скрылся в амбаре. Она готова была вот-вот расплакаться от обиды, ожидала какого-то взрыва чувств, но ничего не последовало. Она не ощутила ни большой горечи, ни смертельной боли, почти ничего… Но какая-то неведомая сила удерживала ее в этой комнате. Она словно вросла в пол, не в состоянии двинуться с места. Все было похоже на сон. Неужели это и в самом деле случилось с нею?

Но вот дверь со скрипом опять распахнулась, и наваждение исчезло. Роза увидела Теда. Тот топтался на крыльце, не решаясь переступить порог.

– Вот! Решил взглянуть, не пристукнул ли он вас тут топориком или еще чем!.. – забалаганил он с ходу, но голос его был встревоженным. Тед несмело просунулся в комнату. – С вами все в порядке? Вы белая как полотно. Чистое привидение, видели бы вы себя со стороны.

– Наверное, так оно и есть! – вяло отшутилась Роза. – Не знаю, как назвать то, что здесь только что было. Но меньше всего это напоминает счастливую встречу отца и дочери.

– Хотите чего-нибудь выпить? – неожиданно предложил Тед. – Давайте заедем в паб, и я приготовлю для вас порцию отличного солодового напитка.

Роза приготовилась сказать свое традиционное «нет, спасибо», как отвечала всегда, когда ей предлагали спиртное, но в последний момент передумала. А, собственно, почему нет? И почему она всегда отказывается? Боится дурной наследственности по линии отца-алкоголика? Или из-за мужа? Или потому, что не хочется? Получается, она не знает, почему всякий раз говорит «Нет!». Пора понять, отчего так происходит. А вдруг ей понравится выпивка? И повод есть начать пробовать. Такой тяжелый, такой странный день выдался сегодня…

– Да, спасибо! Я не против! – бодро согласилась она на предложение Теда, идя вслед за ним к грузовику.

– Но вы ведь с самого начала предполагали, что гладко все не получится, – напомнил Тед, включив скорость и лихо справляясь с ухабами и выбоинами на дороге. В Милтуэйт они вернулись, заехав предварительно на заправочную станцию. – То есть я хочу сказать, что налаживать отношения всегда непросто. А уж тем более с таким человеком, как ваш отец. Всем известен его несносный характер.

Роза слабо улыбнулась. Хорошо, что у этого парня есть свой простой взгляд на проблемы, которые ей кажутся почти неразрешимыми.

– Пожалуй, вы правы!

Оставшуюся часть пути они ехали молча. И только в пабе, когда они пристроились у стойки бара, ловя на себе любопытные взгляды Олби, Тед вдруг спросил у нее:

– Так вы ушли от мужа, да? – упершись подбородком в скрещенные пальцы рук, он посмотрел на нее в упор – она почти физически ощутила взгляд его темных глаз на своей коже. – Лопнуло терпение? Или другая причина?

– Похоже на то! – согласилась с ним Роза. – Назовем это кризисом среднего возраста, который выпадает на долю многих супружеских пар.

– Можно и никак не называть! – милостиво разрешил Тед. – Ну и видок у вас был! Уж не знаю, что у вас там стряслось, с вашим отцом, но выпивка вам сейчас не помешает.

– Это правда! – чистосердечно призналась Роза. – Вот только к чему она может привести? Отец пьяница, мама тоже выпивала. Наверное, во мне проснулась наследственная тяга к алкоголю.

– Ничего подобного! Вы уж поверьте мне! – Склонив голову набок, Тед окинул ее изучающим взглядом. – Знаете, за то время, пока я работаю в баре, я тут на таких пропойц насмотрелся! Иной дня не может прожить без бутылки. У них совсем другой взгляд, и ведут они себя иначе. Я в два счета распознаю пьяницу, даже если он одет прилично и ведет себя пристойно. Вы совсем не такая. Зато я вижу другое. Вам сейчас очень непросто. Полоса в жизни такая. Я бы сказал, дело дрянь. Просто я вас чувствую, как самого себя. И мне вас очень и очень жаль. Простите за откровенность.

– Не стоит меня жалеть! – покачала головой Роза. – Да мне и не нужна ничья жалость! Я ведь наконец-то обрела свободу. Да, наверное, со стороны я похожа на бродягу, которого гроза застала в чистом поле. Но уверяю вас! Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой сильной и самостоятельной, как сейчас.

– Вы полагаете, это нормально? – усмехнулся Тед, и в его взгляде Роза прочитала сомнение, будто он видел и понимал что-то такое, чего не видит и не понимает она.

Роза тоже улыбнулась. С каждым новым глотком виски их беседа приобретала все более оживленный характер, и она вдруг почувствовала себя легко и непринужденно. Почти празднично.

– А вам не кажется, что это не по-товарищески – сомневаться в моих силах. Или я, по-вашему, слишком старая и побитая жизнью тетка, чтобы драться за свое будущее? – она подметила про себя, что немного кокетничает. И это было даже приятно.

– Ну вы и сказали! Ничего подобного! – Тед придвинулся к ней поближе. – Говорю же вам, вы просто звезда!

Роза издала короткий смешок и с удовольствием вдохнула аромат виски. И раскашлялась. Видно, эфирные масла попали ей не в то горло. Или это было предостережение – не увлекаться.

– Ах, Тед! – проговорила она, откашлявшись, с грустной улыбкой. – Вы еще такой молодой! Такой наивный… Зачем этот странный интерес к моей персоне? Я вас не понимаю. Но сегодня вы меня изрядно повеселили, и за это вам большое спасибо.

– Рад был угодить! – улыбнулся Тед, отхлебнув из стакана. – А интересуюсь я вами потому, что вы – очень интересная женщина. Только и всего. У нас в деревне такие редко встречаются. Вы кажетесь мне похожей на тех роковых красавиц,
Страница 28 из 30

которых показывают в кино. Опасные и таинственные соблазнительницы.

– О, господи! Час от часу не легче! – расхохоталась она. – Соблазнительница… Ну надо же! Ну вы и придумали! Роковые красотки, и я в их числе… – зашлась в новом приступе смеха Роза, чувствуя во всем теле невероятную легкость, вот-вот полетит… И вдруг подумала: интересно, а как сложилась бы ее жизнь, если бы в свое время она встретила на своем пути не Ричарда, а вот такого веселого и озорного парня, как Тед? Наверное, тогда бы все в ее жизни было иначе. Как, должно быть, приятно жить с человеком, с которым можно вот так посмеяться, наболтать ему кучу глупостей, которому можно посмотреть в глаза без страха быть понятой как-то не так… Уж такой мужчина сумел бы сделать ее жизнь по-человечески нормальной. А больше ей ничего и не надо. И она сказала, еще посмеиваясь: – Но я уже слишком взрослая женщина и на такие приманки не покупаюсь.

– Это вы пока так говорите! – Тед медленно растянул губы в улыбке. – Пока! А когда покатаетесь на моей тачке, заговорите совсем по-другому.

– Ой, да не пойду я кататься на вашей тачке! – вздохнула Роза. – Хватит с меня этой выпивки…

– Обязательно пойдете, прокатитесь! Гарантирую! Еще один вечер в пабе или в обществе моей матери, и дело будет сделано.

– Выбор, однако, не велик! – улыбнулась Роза.

– Вот и я о том! – весело хохотнул Тед, весьма довольный собой.

– Но сейчас мне пора к Мэдди! – Роза подвинула свой пустой стакан через прилавок в его сторону. Какое счастье, подумала она, что ей больше не хочется выпивать. – Спасибо, Тед, что подбросили меня к отцу.

– Всегда к вашим услугам! Я закину вам канистру с бензином позднее.

Роза встала и пошла к выходу, чувствуя на себе пристальный взгляд Теда. Это было, как ни странно, приятно. И когда же в последний раз мужчина смотрел ей вслед? Тем более так? Память немедленно вернула ее в прошлое.

Роза отчетливо помнила тот день и час, когда Ричард впервые обратил на нее внимание.

Ей было почти восемнадцать, но после смерти матери она вела крайне замкнутый образ жизни, можно сказать, не жила, а существовала сама по себе. Она всегда старалась держаться в тени, голова опущена, глаза в землю, клиентов обслуживала проворно, но незаметно, не привлекая к себе излишнего внимания. Для всех она была просто Розой, расторопной официанткой, славной, спокойной девушкой, не очень красивой, ничем не выделяющейся на фоне остальных девочек. Словом, ничего особенного! И лишь Шона упорно пыталась расшевелить ее, продолжала таскать на все субботние вечеринки, хотя подруги очень скоро забывали о ней и даже могли собраться и уйти домой без нее, позабыв, что она пришла в клуб вместе с ними. Так продолжалось какое-то время, а потом в ее жизни появился Ричард. Можно сказать, встреча с ним стала самым счастливым событием в печальной череде последних лет. Да, Роза была самой обыкновенной девушкой, ничего сверхвыдающегося, но она была свободна. О, это пьянящее чувство свободы, которое бывает в семнадцать лет, когда только-только начинается пора девичьего цветения. Сердце чего-то ждет, душа как на взлете, но ожидания были спрятаны в ней глубоко-глубоко, но – были, конечно же, были, ждали своего часа…

И вот Ричард заметил ее, посмотрел на нее пристальным взглядом, выделил из всех остальных, и в то же мгновение Роза поняла, что ей нравится, как он смотрит на нее. Более того, ей хочется, чтобы этот человек и далее любовался ею, разговаривал, прикасался к ней.

После окончания вечерней смены в тот самый первый день их встречи Роза обнаружила, что Ричард дожидается ее на улице неподалеку от кафе. В первую минуту она решила сделать вид, что не узнала его, и быстро проскользнуть мимо, но не успела.

– Добрый вечер! – подошел он к ней первым. – Наверное, смешно прозвучит, если я приглашу вас полакомиться где-нибудь мороженым.

Он улыбнулся ей такой теплой и сердечной улыбкой, что жар пробежал по всему ее телу, словно она хлебнула изрядную порцию виски.

– Ой, не говорите мне о мороженом! – улыбнулась Роза, отбрасывая с лица волосы и остановив на нем несмелый взгляд. Молодой человек был явно старше ее, лет около тридцати. Строгий деловой костюм, аккуратная стрижка, совсем не похож на завсегдатаев кафе-мороженого. Парни, с кем тусовалась Шона и ее подружки, те в сравнении с ним были просто мальчишками. А тут взрослый, вполне респектабельный молодой человек.

– Я врач. Приехал в ваш город на собеседование по поводу работы. Есть вакансия терапевта в здешней клинике. Но пока я плохо ориентируюсь в местных реалиях. Если мое назначение состоится и я перееду сюда работать, было бы здорово, если бы кто-нибудь рассказал мне и показал, где у вас можно выпить чашечку хорошего чая. – Он опять улыбнулся ей.

Роза смущенно переминалась с ноги на ногу, потом испуганно оглянулась назад, не заметил ли кто из ее товарок, что она разговаривает с незнакомым мужчиной, который специально дожидался ее после работы. Не то чтобы она стала возражать против того, чтобы он проводил ее до дому. Просто она слабо представляла себе, как это – прогуливаться с молодым человеком по вечерним улицам, и о чем они станут разговаривать с ним.

– Прошу простить меня, если я вас задерживаю! – смущенно улыбнулся начинающий доктор. Его смущение умилило Розу. – Ведь вас наверняка дожидается где-нибудь приятель, этакий атлет спортивного роста или боксер с могучим торсом. Я прав?

– Нет! Вы ошибаетесь! – невольно рассмеялась она и сама удивилась тому, что может смеяться. – У меня нет никакого приятеля.

– Не может быть! – удивился молодой человек, впившись в нее долгим пристальным взглядом. – Вы так очаровательны!

– Наше кафе-мороженое – не единственное в этом городе, – поспешила Роза перевести разговор на другое, чувствуя пожар во всем теле. – Хороший чай подают в кафе, в котором обычно завтракают все таксисты.

– Вы покажете мне, где это? – живо спросил ее собеседник и протянул руку. – Между прочим, меня зовут Ричард.

– Конечно, покажу! – Роза пожала протянутую ей руку, чувствуя, как горячие сильные пальцы обхватили ее ладонь. Это было приятное ощущение, и ей вдруг стало понятно, что ее жизнь еще совсем не кончена. Более того, она только-только начинается. – А меня зовут Роза.

Они медленно пошли в сторону ее дома. Шли и всю дорогу разговаривали, разговаривали и никак не могли наговориться. Луна медленно плыла в ночном небе, освещая им путь.

– Снимаете квартиру? – поинтересовался он, когда они подошли к большому угрюмому зданию.

– Нет. Раньше этот дом принадлежал моей маме. Но мои родители оба умерли, – проговорила Роза извиняющимся тоном, словно ей было неловко, что все в ее жизни не так, как «у людей». Вот и родителей у нее нет, и живет она одна. Наверняка все эти подробности могут не понравиться такому благовоспитанному человеку, как ее новый знакомый. Ричард.

– Бедняжка! – сочувственно вздохнул Ричард. – Надо же! Жить одной в такой махине! На вашем месте я бы продал этот дом и купил бы что-то другое. Начал бы, так сказать, жизнь с чистого листа.

Роза смутилась.

– Боюсь, я не знаю, с какой стороны приступить к такому сложному и ответственному делу. Да и мне еще нет восемнадцати, и я пока не имею права заключать имущественные
Страница 29 из 30

сделки.

Ричард удивленно вскинул брови, и Роза каким-то шестым чувством догадалась, что возрастной вопрос очень важен для них обоих.

– Да, – повторила она. – Мне еще только семнадцать, – и зачем-то добавила: – Восемнадцать будет в октябре.

– А мне двадцать восемь! Это важно?

– Не для меня, – прошептала Роза.

– Можно мне поцеловать вас, Роза? – спросил он у нее так тихо, что она едва расслышала.

Она сделала глубокий вдох, явственно уловив тонкий аромат роз из сада. Мама любила розы, и их было много у них в саду. А сейчас как раз началась пора их цветения.

– Но я еще никогда… я даже не знаю, как это делать. Я не умею целоваться.

– Вам и не надо ничего делать! – прошептал он нежно, осторожно обнимая ее.

Роза замерла. Вокруг них благоухали розы, а Ричард целовал ее – так нежно, так трепетно, так ласково… Она стояла с опущенными руками, не осмеливаясь вздохнуть, почти паря над землей. А его губы касались ее губ, и с каждым новым прикосновением она чувствовала, как в нее вливается жизнь.

6

– Раздери меня на части! В этой дыре бывает лето? – то были первые слова, которые услышала Роза от подруги, вылезающей из ярко-сиреневой «Ниссан-микро», которая вот уже лет десять, как являлась предметом гордости для матери Шоны и счастьем всей ее жизни. – Ты бы хоть сказала кому из местных, что на дворе еще только август, а не ноябрь!

Роза заулыбалась, узнавая повадку подруги шумно возвестить о своем присутствии. Радость встречи переполняла ее. Нет, все же здорово, что Шона приехала! От одной только мысли, что отныне она будет рядом – не важно, надолго ли, – у нее в один миг поднялось настроение. Они стиснули друг дружку в объятиях.

– Здравствуйте, Шона! – церемонно поздоровалась с ней Мэдди. – А где ваши мальчики?

– Остались с бабушкой! – лаконично и без выражения ответила Шона, внимательно разглядывая Розу, и девочка разочарованно отвернулась от взрослых. – Когда я, после долгих усилий, уломала-таки маму отпустить меня на пару деньков к тебе, она вдруг сама вызвалась побыть с детьми, – сказала она для Розы.

– А я думала, приедет Тайлер. Мне нравится Тайлер, когда он играет в игры, в которые мне тоже хочется играть. А вот Эрона я не люблю. Совсем не люблю! И даже не скучаю по нему.

– Но он все равно передает тебе горячий привет! – рассмеялась Шона без всяких обид.

Шона была одной из немногих знакомых Розы, в обществе которой можно было не волноваться за поведение Мэдди. Ее совершенно не задевали колкие замечания девочки, которые другие взрослые встречали с недовольными лицами. Дескать, ребенок абсолютно не воспитан, и, конечно, в первую очередь в этом повинна мать, которая так и не научила дочь, о чем можно, а о чем нельзя говорить вслух, дабы ненароком никого не обидеть.

– Мама просто в ужас пришла, услышав, что я задумала тащить с собой детей на север, – продолжила Шона, доставая из багажника вещи. – Она ведь до сих пор уверена, что в здешних горах водятся каннибалы и тролли. А потому, заявила она мне категорически, мальчикам лучше остаться дома. Ну, а я и не против сорваться с поводка хоть на несколько денечков! Итак, я готова вручить себя первому встречному! Шучу-шучу!

– Очень хорошо, что пока только шутите! – На пороге гостиницы возникла Дженни. Как всегда, она пробормотала свою реплику якобы себе под нос, но так, чтобы ее услышали все.

– Это кто такая? – крякнула Шона, мотнув головой в сторону Дженни и дергая на себя битком набитую дорожную сумку, одну из двух взятых с собой. Она свалила вещи на землю, одной рукой обняла подругу за плечи, а другой извлекла из кармана джинсовой куртки пачку сигарет и ловким движением профессионала вставила сигарету себе в рот. – Обслуживает туристов, что ли?

– Это – Дженни. Она… она здесь хозяйка.

Роза испуганно взглянула на Дженни, которая и не думала приглушить спецэффекты в своем поведении, сменив их на что-то более подходящее к случаю и благопристойное. А Дженни не пыталась скрыть недовольство. Всем своим видом женщина выражала крайнюю степень возмущения: облик Шоны ее настораживал. Поведение приводило в недоумение. А возмущаться, по правде говоря, было чему. Мало того, что Шона выпрыгнула из машины в белых джинсах, столь туго обтянувших ее ягодицы, что Роза невольно задалась вопросом, как же подруга умудрилась натянуть эти штаны на себя, так они были еще и приспущены до предела, открывая часть упругого живота, покрытого красивым шоколадным загаром. Верх был не менее провоцирующим. Бледно-розовый топик с глубоким V-образным вырезом не прятал, в сущности, ничего, и не требовалось особой фантазии, чтобы догадаться, что скрыто под ним – якобы скрыто. Что ж, в этом вся Шона. Ее фирменный стиль одежды и поведения – вся как на острие булавки.

Самое смешное и немного нелепое заключалось в том, что, несмотря на откровенные наряды и толпы мужчин, пожирающих эти наряды и их обладательницу жадными взглядами, сексуальный опыт Шоны был довольно скуден. Это Роза знала наверняка. Пожалуй, он был вполне сопоставим с ее собственным. В списке любовных похождений Шоны значилась лишь коротенькая и не очень удачная интрижка со старшим сыном соседа, когда ей едва исполнилось пятнадцать лет. Парень днями болтался в кафе, где подружки трудились официантками, и был по уши влюблен в Шону. Чего нельзя было сказать о ней самой. А потом в ее жизни появился Райан. Его любовные похождения и постоянные измены не помешали тому, что Шона прикипела к нему всем сердцем и не смотрела в сторону других мужчин. И когда у Райана появился ребенок на стороне, она все равно прощала ему все и продолжала любить его.

И все же, когда впервые видишь Шону, складывается такое впечатление, будто перед тобой возникла живая Мэй Уэст, скандальный секс-символ американской эстрады начала двадцатого века, благополучно доковылявшая до века двадцать первого. Те же невообразимо откровенные декольте и разрезы, такие же огромные серьги-обручи, покачивающиеся в ушах. Словом, все напоказ, все громко, все эпатирует.

– В гостинице курить воспрещается! – проскрипела Дженни, царапнув взглядом сигарету у Шоны во рту. – Как и распитие горячительных напитков. И прочие увеселительные мероприятия.

– Увеселительные мероприятия? – недоуменно вскинула брови Шона и сделала глубокую затяжку, после чего выбросила сигарету, постаравшись, чтобы та попала прямиком в желоб сточной канавы и там погасла. – О чем вы толкуете, дорогая моя? Нам сейчас совсем не до веселья!

– Как хорошо, что ты приехала! – воскликнула Роза радостным тоном, подхватывая вещи подруги и старательно прижимая носком туфли все еще продолжавший дымить окурок. – Давай, я отведу тебя в твою комнату.

– Никогда еще не ездила за рулем на такие расстояния! – докладывала Шона, поднимаясь вслед за Розой по лестнице. Следом, дыша им в затылки, тащились Мэдди и Дженни. – Пришлось перехватить у мамы кругленькую сумму на дорогу, и, представляешь, почти все деньги ушли на бензин. Вполне возможно, мне придется драпать из гостиницы ночью, пока хозяева не расчухаются.

– У нас оплата вперед! – поспешила сообщить Дженни ей в спину, купившись на беспардонную шутку Шоны, к немалому ее удовольствию.

– Не волнуйтесь, Дженни! Все будет в порядке! – поторопилась
Страница 30 из 30

успокоить хозяйку Роза и открыла дверь в комнату, расположенную рядом с ее номером. – Это у нашей Шоны шутки такие, ведь так, Шона?

– О, да! Меня хлебом не корми, дай пошутить! – согласилась с ней Шона, неожиданно одарив хозяйку подкупающе милой улыбкой.

Шона редко кому улыбается с такой теплотой. Как странно, что они с ней сдружились когда-то. Интересно, что побудило Шону выбрать ее в качестве своей закадычной подруги? Еще в те далекие времена, когда они вместе начинали работать в кафе. Внятного ответа на сей вопрос у Розы не было до сих пор. Они такие разные! И никогда не были тем, что называется родственными душами. Но при этом их всегда, пусть и неосознанно, тянуло друг к другу. Вполне возможно, за всей бравадой Шоны, ее диктаторскими замашками и привычкой верховодить всегда и везде, за ее острым язычком и неподражаемым чувством юмора, что всегда делало ее душой любой компании, – за всем этим блеском и шумом скрывались те же комплексы, которыми была снедаема худенькая девочка-подросток по имени Роза. Да еще и сирота в придачу. Но Роза никогда не лезла к подруге в душу с расспросами на тему, почему и как та выбрала ее в подруги. И зависимость от Шоны ее никогда не тяготила. Шона была единственным человеком на свете, кто мог трезво взглянуть на вещи и убедить ее в том, что пусть она совершила очередной промах, но отнюдь не сошла с ума. Сама же Роза не рисковала с ответными поучениями или наставлениями, дабы не омрачать их многолетнюю дружбу.

– Дженни первая увидела вас в окошко, – с готовностью доложила Шоне Мэдди, устраиваясь на ее кровати, пока та распаковывала вещи и раскладывала их в шкафу. – И сказала, что вид у вас, как у женщины сомнительного поведения. Сомнительное поведение – это какое? Вы в чем-нибудь сомневаетесь? В чем?

– Мэдди! – набросилась на дочь Роза, зайдясь от негодования и не найдя слов, чтобы выразить свои чувства. И вместе с тем ей было смешно.

Шона весело улыбнулась Дженни.

– Завтрак с восьми утра до половины девятого! – проинформировала та, ничуть не смутившись. – Заказы я не принимаю. Кофе тоже не варю! – Дженни явно пыталась дать понять новой постоялице, что своими штучками та ее не заарканит для услужения сверх положенного и принятого в их гостинице. – И вообще, я говорю то, что думаю. Уж такой у меня характер. А не нравится, так вы знаете, что в таких случаях надо делать.

– Давайте, я лучше приготовлю нам всем по чашечке хорошего чаю! – попыталась Роза купировать набирающий обороты скандал. – Вы не против, Дженни?

– Мне надо отлучиться на какое-то время, – ответила та неопределенно. – Но к ужину я управлюсь. Приглашаю вас на ужин, Роза! И ее, конечно, тоже! – Дженни отпустила небрежный кивок в сторону Шоны.

– Вот здорово! – Шона бурно обрадовалась. – Большое спасибо! Обязательно воспользуюсь вашим приглашением. И чем нас собираются потчевать? Жареных цыплят из Кентукки, пожалуй, здесь мне не дождаться. Что ж, пусть будет бараний рубец с потрохами, верх кулинарного искусства шотландцев. Если не ошибаюсь, они называют это блюдо «хаггис». Ну или что-то подобное… малосъедобное…

– Хорошо-хорошо! С этим мы потом разберемся! – бросилась окорачивать Роза расходившуюся подругу, вытолкав Дженни за дверь, пока словесная пикировка не вышла за границы локальной.

– Зачем ты ее подначиваешь? Ты и правда как с поводка сорвалась, – попеняла она подруге, прислушиваясь к тому, как хозяйка тяжело ступает по лестнице, вкладывая в каждый шаг протест против такого раскованного поведения, какое демонстрирует приезжая штучка. – Разве можно вести себя так вызывающе? Ты же не психопатка какая-то!

– Уж в этом меня точно не заподозришь! – беспечно пожала плечами Шона и взглянула на Мэдди. Девочка была всецело поглощена изучением содержимого ее косметички. Редкая удача! А вот у Розы никогда не было подобных вещей. Не то чтобы Мэдди нравились все эти тени или помады, но просто она очень любила сортировать и классифицировать вещи. Вот и сейчас все многочисленные тюбики с помадой были извлечены на кровать и разложены в строгом соответствии с их цветовой гаммой. Потом наступила очередь теней. – Знаешь, мне просто доставляет удовольствие разыгрывать людей. Точнее, подыгрывать им. А потому я предстаю перед ними в том облике, в каком они хотят меня видеть. Редко какой человек попытается понять тебя до конца. Это всегда непросто. Сомнительное поведение? Извольте… С двойным сиропом…

– А я вот тебя вижу такой, какая ты есть на самом деле! И поверь мне, никаких усилий с моей стороны. Просто смотрю и вижу!

– Ну, ты – это совсем другое дело! Ты – это ты! Ты же у нас ненормальная, и это почти официальный диагноз, – Шона метнула быстрый взгляд в сторону Мэдди и взяла с кровати тюбик с ярко-розовой помадой. – Ступай в ванную комнату! – протянула она тюбик девочке. – Накрась губы! По-моему, это то, что тебе сейчас надо! Твой тон. Уверена, ты будешь просто красавицей!

– Да? – с подозрением уставилась на тюбик Мэдди. – Разве вы забыли, что я еще маленькая? И не хочу, чтобы меня обзывали уличной девкой.

– Ах, заноза ты эдакая! – возмутилась Шона. – Если ты маленькая, так и веди себя, как подобает маленькой девочке! Иди, размалюй себе губки, да не жалей помады!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=22826226&lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector