Режим чтения
Скачать книгу

Россия и Германия. Друзья или враги? читать онлайн - Армен Гаспарян

Россия и Германия. Друзья или враги?

Армен Сумбатович Гаспарян

Евгений Сатановский рекомендует

Судьбы России и Германии в XX веке тесно переплелись. Сложилась общая история, в которой ее герои прожили свои жизни фактически на стыке двух стран. Они стали активными участниками Первой мировой войны, революций в России и Германии, сотрудничества времен Веймарской республики и, конечно, Великой Отечественной войны. Их непримиримое противостояние считается одним из символов прошлого столетия.

Могли ли Москва и Берлин избежать двух мировых войн или это было предопределено судьбой? Из книги вы получите ответы на следующие вопросы:

Как будущие императрица Фике и черносотенец Грингмут становились истинно русскими людьми?

Что послужило причиной немецкого погрома в Москве в 1915 году?

Почему провалилась революция в Германии?

Действительно ли учились генерал Гудериан в Казани, а рейхсмаршал Геринг в Липецке?

Должен ли СССР разделять ответственность с Германией за начало Второй мировой войны?

Почему Третий рейх был обречен на итоговое поражение уже осенью 1941 года?

Армен Гаспарян

Россия и Германия

Друзья или враги?

Во внутреннем оформлении использованы фотографии: © ullstein bild / Gettyimages.ru; © Keystone / Gettyimages.ru; © Григорий Вайль, Макс Альперт, Борис Лосин, Сергей Шиманский / РИА Новости; Архив РИА Новости

Серия «Сатановский Евгений рекомендует»

© Гаспарян А., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Предисловие

Dankbarkeit lieber Mutter f?r die aufgepfropfte Liebe zur Geschichte.

Не так давно и в России, и в других странах отметили печальную дату – сто лет с начала Первой мировой войны. Пройдет еще немного времени, и будем праздновать 75-летие разгрома гитлеровской Германии в Великой Отечественной войне. Но всё ли мы с вами знаем о драматических событиях первой половины минувшего века? Понимаем ли суть основных политических и общественных процессов? К огромному сожалению, должен признать: нет. Вместо подлинных знаний многие довольствуются устоявшимися мифами – ласкающими слух, но далекими от реалий той эпохи.

Жаркие споры о Первой мировой и Великой Отечественной, не говоря уже о межвоенном периоде, не смолкают ни на день. И сегодня очень многие придерживаются даже более радикальных взглядов, чем сами участники событий. Если бы их оценочные суждения базировались на действительном знании исторического материала – это можно было бы понять. Однако у большинства основу мировосприятия по-прежнему составляет разнообразное наследие ведомства агитации и пропаганды. Этот путь, путь споров, ведет в никуда. Переиграть прошлое невозможно. Но можно и нужно наращивать моральный капитал, чтобы не повторять в дальнейшем роковых ошибок.

Я убежден: чрезвычайно важно знать и, самое главное, понимать ту непростую эпоху. Да, это были страшные годы в жизни нашей страны. И да, в них была своя романтика – хотя, стоит признать, исключительно на страницах газет и в воспоминаниях спустя десятилетия после событий. Теперь то время окончательно стало историей. Не пора ли осмыслить его по-настоящему?

За годы работы на радио я рассказал о противостоянии России и Германии, казалось бы, все, что можно. Не обходил острые углы, не уклонялся от обсуждения самых сложных моментов, не манкировал участием в дискуссиях на далеко не самые приятные темы. Говорил обо всем подробно и беспристрастно. Но и вопросов ко мне не становилось меньше с каждым эфиром. Напротив, их число росло как снежный ком с каждым следующим рассказом об эпохе. На большую часть из них я попытаюсь ответить в этой книге.

Перед вами – не очередной сборник документов или трудночитаемая монография со сложным научно-справочным аппаратом в виде кучи приложений. Таких книг уже много написано, и полагаю, что выйдет достаточно новых уже в ближайшее время. Если будет на то желание – сможете ознакомиться. В то же время это и не учебник истории для средней школы. Представьте себе, что вы настроились на частоту любимой радиостанции. Присаживайтесь поудобнее и приготовьтесь слушать. Я буду рассказывать вам точно так же, как вы привыкли за эти годы. Все останется неизменным: неожиданные сравнения, ирония, сарказм, уважение, негодование и беспристрастные оценки.

Я выражаю огромную признательность Владимиру Соловьеву, в чьей программе «Полный контакт» на радио «Вести FM» окончательно сформировался стиль серии книг «Тайные смыслы истории». Отдельное спасибо – читателям моего Твиттера, которые помогали определить основные мифы эпохи и понять, на что обязательно нужно обратить внимание.

От императрицы Фике до черносотенца Грингмута

Народ… не ведал даже имен всех этих Романовых – Брауншвейг-Вольфенбюттельских или Гольштейн-Готторпских.

    А. Герцен

Едва ли найдется взрослый человек, да даже и подросток в нашей стране, который ни разу в жизни не слышал бы хоть одной из многочисленных поговорок про немцев. Широк их спектр, на любую жизненную ситуацию что-нибудь непременно придет на ум. От «у немцев на всё инструмент есть» и «вечно немцы что-то такое придумают, а русский человек потом разбирайся» до «хитра лиса, но хитрее лисы – немец» и «что русскому хорошо – то немцу смерть». И даже при нескрываемом сарказме слышится в них что-то исключительное родное. Не милые нашему сердцу березки, конечно, но где-то в той же плоскости.

При этом вряд ли большинство из нас сможет с ходу ответить, когда же, собственно, эти самые немцы появились в России-матушке. Не с сотворения же мира они жили в Москве и Санкт-Петербурге, Поволжье и Крыму? Конечно нет. Должен сразу огорчить пытливые умы: точная дата неизвестна. Можно лишь временной промежуток обозначить: X век. Русью правила вдова князя Игоря, княгиня Ольга. Та самая княгиня Киевская, которая приняла христианство еще до крещения Руси. Передовым человеком была во всем.

Пройдут два века, и в русских летописях мы найдем упоминания о торговле с германскими княжествами и немецком квартале в Киеве. Местные жители называли его Латиной. Почему – догадаться не очень сложно. А в Новгороде строится немецкая церковь Святого Петра в центре все более расширяющегося Немецкого двора. Процесс ассимиляции во времена правления Ярослава Владимировича был чрезвычайно прост: «Если убьют купца, то 10 гривен; если мужа свяжут без вины, то 12 гривен за бесчестье; если ударят жену или дочь мужа, то князю 40 гривен за бесчестье, столько же – обиженной. Немца в Новгороде не сажать в тюрьму, но брать свое у виновного». Весьма справедливо.

Число выходцев из Германии значительно возросло в царствование Ивана Грозного. Во многих городах появились «немецкие слободы». Самая известная была, разумеется, в Москве. Но тут необходимо понимать одну особенность эпохи: немцами тогда называли не только и даже не столько уроженцев Баварии, Саксонии или Пруссии, а вообще всех иностранцев, не знавших русского языка. «Немые» они были. То есть – немцы.

В Москве они селились на правом берегу Яузы. Иван Грозный не был бы самим собой, если бы обделил Немецкую слободу своим вниманием. На втором этапе своего царствования он вообще стал превеликим «нежелателем добра» для всех и делать исключение для каких-то там немцев не пожелал. В 1578 году случился первый погром. При
Страница 2 из 14

Борисе Годунове слободу и вовсе спалили дотла. Те немцы, которые не успели заблаговременно сбежать в другие города, переселились в район современных Арбата, Тверской, Сивцева Вражка. Там было в целом спокойнее. Сказывалось и то, что немцы жили достаточно обособленно. Они служили русским царям, но при этом сохраняли свою веру и в браки предпочитали вступать между собой.

В 1652 году согласно указу Алексея Михайловича немцев в очередной раз переселили. Теперь – за пределы города, где возникла «Новая Немецкая слобода». Сюда же перевезли из Москвы и две лютеранские кирхи. Но интеграция в местное общество от этого не застопорилась. Остановить этот процесс вообще невозможно, если говорить объективно, особенно при наличии активной заинтересованности одной из сторон. Русское дворянство старательно заимствовало у немцев предметы быта: зеркала, часы и мебель из эбенового дерева.

«В Немецкой слободе»

(художник А. Н. Бенуа, 1911 год)

Это было только начало. 4 декабря 1762 года Екатериной II был подписан манифест о переселении колонистов (так называли в ту эпоху немецких крестьян) на свободные земли в Поволжье и Северном Причерноморье. Но и оказавшись исключительно среди русского населения, они почти полтора столетия сохраняли язык (который, конечно, претерпел значительные изменения по сравнению с классическим языком Шиллера и Гете), католическую веру и все основные традиции собственной национальной культуры.

Впрочем, это не сильно помогло сохранить полную идентичность.

Немцы-колонисты под Одессой, 1918 год

Благодаря особенностям российских регионов некогда единая этническая общность трансформировалась. Появились поволжские, волынские, бессарабские, кавказские немцы. Все они изначально говорили только на родном языке и придерживались своего уклада. Но уже через какое-то время начали отмечать основные русские праздники: Рождество, Пасху и Троицу. Делали это, конечно, пока еще своеобразно – что, однако, не отменяет стремления к полному соответствию социуму.

Особняком стояли немцы Санкт-Петербурга. Начиная с царствования Петра Великого иностранные ученые, военные, дипломаты, деятели искусств верно служили русской монархии. Было среди них и множество выходцев из Германии. Их потомки оседали в России, сохраняя язык и некоторые традиции, претерпевавшие со временем изменения на русский манер, и в результате становились зачастую даже более русскими, чем коренные жители. Что говорить, дошло до того, что и самодержцев российских с полным на то основанием можно было называть немцами.

Установление родственных связей между династиями началось с брака родителей Петра III – цесаревны Анны Петровны и герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха. После этого процесс принял необратимый характер, и через два века Романовы имели уже доминирующий процент немецкой крови. Многие из них родились в Германии и, даже выучив русский, разговаривали на нем с характерным акцентом. Вообще, если говорить объективно, российская императорская династия превратилась в ответвление Ольденбургской. Ее так и стали называть в официальных документах – Гольштейн-Готторп-Романовы. И ничего оскорбительного для русского национального сознания в этом не было.

Ярким примером немецкой составляющей династии Романовых стала императрица Фике – так до сих пор многие называют Екатерину Великую. Родилась она в столице Померании Штеттине и звалась София Фредерика Августа Анхальт-Цербстская. Домашние называли ее Фике – «Маленькая Фредерика». Будущая российская императрица была на редкость подвижным ребенком. Ее бесконечные игры с соседскими мальчишками огорчали родных, но изменить характер девочки не удалось, и цербст-дорнебургской линии Ангальтского дома пришлось смириться.

Екатерина Великая

(художник И. Аргунов, 1762 год)

Основную роль в судьбе Фике сыграл ее дядя Карл Август Гольштейн-Готторпский. Русская императрица Екатерина I планировала выдать за него свою дочь Елизавету Петровну. Подготовка к свадьбе шла полным ходом – но тут жених заболел оспой. Ее и в новейшее время далеко не всегда удавалось излечить, что уж говорить про те далекие годы. Карл умер. Его бывшая невеста, взошедшая на русский престол, навсегда сохранила симпатии к своей потенциальной родне. И как только встал вопрос о браке наследника Петра Федоровича, выбор, по сути, ограничился единственным именем: племянница Карла Августа – Фике.

В 1744 году она приезжает в Санкт-Петербург и начинает учить язык своей новой родины. Это достойное занятие могло стоить ей жизни. Нет, на Фике не покушались противники брака, как кто-то, быть может, поспешил подумать. Она сама была виновата. Занималась всегда ночами, сидя у открытого окна. Результатом стало воспаление легких. Фике едва не повторила судьбу своего дяди, но молодой организм смог одолеть болезнь. Больше браку с Петром Федоровичем ничто не мешало.

28 июня 1744 года стал последним днем жизни Софии Фредерики Августы Анхальт-Цербстской. Она перешла из лютеранской церкви в православную и при крещении получила имя Екатерина Алексеевна. На следующий день она обручилась с 17-летним наследником русского престола. Было ей на тот момент 15 лет, а год спустя состоялось венчание. Супруги приходились друг другу троюродными братом и сестрой – для европейских династий ничего необычного в этом не было.

Первым в браке родился мальчик. Его окрестили Павлом. В будущем он станет русским императором и запомнится современникам своей невероятной любовью ко всему немецкому. Сказалась наследственность – зря товарищ Сталин отрицал генетику, называя лженаукой. Доходило до абсурда. Чтобы русская армия максимально напоминала войско его кумира Фридриха Великого, Павел упрямо заставлял всех плести косы, пудриться и надевать узкие штиблеты на ноги. Дворянство было крайне недовольно. А была ведь еще и бесконечная муштра. Адмирал Шишков вспоминал позднее: «Государь, поставя во фрунт офицеров, обучал их метать ружьем и алебардами, со строгим наблюдением, что ежели кто хоть чуть ошибется или не проворно сделает, то сорвут с него шляпу и потащат под караул».

Бывшая принцесса София Фредерика Августа Анхальт-Цербстская, ставшая императрицей Екатериной Алексеевной, должна была наглядно доказать своим подданным: иных интересов, кроме российских, для нее не существует в принципе.

Но вернемся к Фике. Ее брак при всем желании невозможно назвать счастливым. Еще до восшествия на престол супруг планировал отправить ее в монастырь. Екатерина Алексеевна в долгу не осталась и стала обдумывать планы дворцового переворота. Морально-этических преград для нее в тот момент не существовало: Петр III не таясь жил со своей фавориткой Елизаветой Воронцовой. В свою очередь, Фике не только завела роман на стороне с Григорием Орловым, но и родила от него ребенка. Именно с него начинается знаменитый графский род Бобринских.

28 июня 1762 года. Тезоименитство российского самодержца Петра III. Он едет в Петергоф, где по этому случаю планируется торжественный обед. Устраивает его, разумеется, супруга – Екатерина Алексеевна. Но рано утром она уезжает в Петербург с братом своего фаворита Алексеем Орловым. Для такого поступка была
Страница 3 из 14

весомая причина: гвардия в столице подняла восстание. Пройдет несколько часов, и Сенат, Синод и армия присягнут новой императрице. Петр III сопротивления не оказывает. В 33 года Фике восходит на русский престол.

Бывшая принцесса София Фредерика Августа Анхальт-Цербстская, ставшая императрицей Екатериной Алексеевной, должна была наглядно доказать своим подданным: иных интересов, кроме российских, для нее не существует в принципе. Всем своим правлением, и в первую очередь проводимой внешней политикой, она это убедительно продемонстрировала. Никаких особых отношений с родной Германией императрица не поддерживала – ни в политике, ни в жизни, ни в быту. Переписка с немецким двором велась исключительно по-французски. Полный разрыв с родственниками – ни один из них не был приглашен в Петербург. Сама Екатерина за 52 года проживания в России ни разу не пересекала ее границ.

Русская императрица отказалась от модного в ту пору обычая брать в услужение иностранцев. Только свои! Дипломатам, русским по происхождению, она предписала составлять депеши на родном языке. Российская внешняя политика при Екатерине Великой вновь обрела присущий ей при Петре I динамизм, утраченный было при его незадачливых преемниках. Важно, что импульс исходил от государыни, обладавшей стратегическим мышлением, целеустремленностью, силой воли, упорством. Не случайно русский историк Сергей Платонов отмечал: «Если бы в конце царствования Екатерины встал из гроба московский дипломат XVI или XVII веков, то он бы почувствовал себя вполне удовлетворенным, так как увидел бы решенными все вопросы внешней политики, которые так волновали его современников».

Вслед за Петром I Екатерина считала, что Россия должна занимать активную позицию на мировой арене и вести наступательную внешнюю политику. Вступив на престол, она разорвала заключенный мужем союзный договор с Пруссией. Благодаря ее усилиям был восстановлен на курляндском престоле герцог Бирон. В 1763 году, опираясь на поддержку Пруссии, Россия добилась избрания своего ставленника Станислава Августа Понятовского на польский трон. Это привело к охлаждению отношений с Австрией, которая, опасаясь чрезмерного усиления России, стала подстрекать Турцию к войне с Российской империей. С самого начала боевых действий проявились стратегические преимущества противника – обладание Крымом и господство на море, что позволяло наносить удары в любой точке побережья.

Российское командование собиралось прежде всего овладеть выходом из Азовского моря, «дабы зунд Черного моря чрез то заполучить в свои руки, и тогда нашим судам способно будет крейсировать до самого Царьградского канала и до устья Дуная». Русский флот обошел всю Европу, появился в водах архипелага и начал наносить туркам одно поражение за другим. Не менее блестяще действовал князь Долгорукий, занявший со своими войсками весь Крым. По заключенному в 1774 году мирному договору наша страна получила берега Черного и Азовского морей, а крымский хан перестал зависеть от Турции. Через девять лет Крым был присоединен к Российской империи. Прусский император Фридрих II тогда писал своему брату Генриху: «Россия – страшное могущество, от которого через полвека будет трепетать вся Европа».

Еще раз откроем работу историка Платонова. Вот как он оценивает эпоху Екатерины: «Завершила успешным концом вековые стремления нашего племени и, оканчивая решение старых задач, спешила ставить новые, вроде «аккорда» и греческого проекта, не всегда вытекавшие из реальных потребностей времени и народа, но иногда близкие народному делу». Исчерпывающе.

Многие, вероятно, не согласятся, но лично у меня царствование Екатерины Великой ассоциируется с фигурой графа Безбородко. Нынче, к сожалению, он мало известен. Другое время – другие герои. Поэтому давайте я вас познакомлю, хоть и кратко, с этим великим русским дипломатом, бывшим без преувеличения правой рукой императрицы Фике. Александр Андреевич родился 17 марта 1747 года в Малороссии, в семье генерального писаря. Считается, что он получил образование в Киевской духовной академии, но документальных подтверждений не сохранилось. В 1765 году Безбородко поступил на службу в канцелярию графа Румянцева. Он довольно быстро завоевал доверие начальника и во время Русско-турецкой войны 1768–1774 годов успел проявить себя не только храбрым офицером, отличившимся в битвах при Ларге и Кагуле, но и весьма способным чиновником.

Именно он вел всю секретную переписку фельдмаршала. В 1775 году по рекомендации Румянцева Безбородко назначили статс-секретарем Екатерины Великой. «Представляю Вашему Величеству алмаз… Ваш ум даст ему цену» – так Александр Андреевич был представлен императрице. Сначала ему было невероятно тяжело. Безбородко не говорил по-французски, не был обучен изысканным манерам, как все придворные. В глазах свиты он выглядел грубым провинциалом, но это не помешало ему сделать блестящую карьеру. Провожают, как известно, по уму.

В отличие от многих своих предшественников он оставался бессменным главным докладчиком императрицы на протяжении 20 лет. Однажды в разговоре с Безбородко Екатерина Великая упомянула какой-то закон. Александр Андреевич немедленно прочел его наизусть, и когда государыня приказала подать книгу, он, не дожидаясь, пока ее принесут, сказал, на какой именно странице напечатаны те самые слова. Нужно ли говорить, кто оказался прав?

Уникальная память Безбородко, пожалуй, более всего поражала современников. Граф Евграф Комаровский вспоминал, что перед отъездом в Вену великий князь Константин послал его, своего адъютанта, к Безбородко, за уточнением – кому и какие подарки надо будет делать при венском дворе. Александр Андреевич стал «рассказывать, как будто читал родословную венских вельмож, кто из них чем примечателен, кто и в какое время наиболее оказал услуг двору нашему». Комаровский слушал около часу с большим вниманием и любопытством – Безбородко перечислил всех вельможей, которых им предстояло увидеть. «Потом он сел и написал своею рукой список всех, которым должно дать подарки и какие именно. Граф, конечно, и о прочих дворах имел такие же сведения». Вы много назовете таких примеров в мировой политике?

А. А. Безбородко

(художник И. Б. Лампи, 1794 год)

При такой феноменальной памяти Безбородко за два года выучил французский язык, а следом – немецкий и итальянский. Современники уверяли, что он владел также латинским и греческим. Официально Александр Андреевич ведал прошениями на высочайшее имя, но в действительности ему поручались особо трудные дела самого разного свойства, которые требовали деликатности и такта. Он обладал «редким даром находить средства для благополучного исхода самых щекотливых дел». Именно поэтому главным делом жизни Безбородко стала внешняя политика Российской империи.

В стране тогда вырабатывалась новая внешнеполитическая доктрина, в основе которой лежал так называемый «Греческий проект». Он предусматривал восстановление Византийской империи со столицей в Стамбуле и русским ставленником на троне. Сама идея впервые была сформулирована лично Безбородко в меморандуме, который он составил и подал императрице в 1780 году. Тогда же он
Страница 4 из 14

сопровождал Екатерину Великую при ее свидании с австрийским императором Иосифом II в Могилеве и принимал участие в обсуждении возможности заключения тайного союзного договора. По итогам Александр Андреевич был назначен в Государственную коллегию иностранных дел и в Государственный совет, оставшись при этом статс-секретарем императрицы.

Безбородко отличался выдающимися способностями в разработке новых дипломатических мер и служил связующим звеном между Екатериной Великой и Коллегией иностранных дел. Никто из окружения императрицы не мог представить ей более обстоятельного доклада в наитруднейших случаях. Доходило до того, что, когда государыня давала приказание написать указ или письмо, Безбородко уходил в приемную и минут через 10 приносил проект, написанный с таким изяществом, что иные варианты уже не рассматривались в принципе. Это и сегодня выглядит сильно, а уж по тем-то временам!

В 1780 году Безбородко был причислен к Коллегии иностранных дел, а после смерти Никиты Панина стал вторым ее членом. В этой должности он и состоял вплоть до кончины Екатерины Великой. Но поскольку место канцлера все это время оставалось вакантным, главным исполнителем воли императрицы и ее первым советником в делах внешней политики был именно Безбородко. Ему направляли из-за границы депеши русские послы, с ним вели переговоры иностранные представители в Петербурге, он регулярно докладывал государыне обо всем, что обсуждалось и решалось в коллегии.

Безбородко отличался выдающимися способностями в разработке новых дипломатических мер и служил связующим звеном между Екатериной Великой и Коллегией иностранных дел.

В 1770–1780-х годах Екатерина Великая много работала над новыми законами, и именно Александр Андреевич активно помогал ей в этом. Законодательные акты того времени, включая те, что издавались от имени императрицы, зачастую были написаны им собственноручно от первого до последнего слова – Безбородко завоевал полное доверие Екатерины. Он был пожалован сперва графским достоинством, а в дальнейшем – и титулом светлейшего князя. Не случайно русский историк и журналист Сергей Шубинский в своих «Исторических очерках и рассказах» отмечал: «Политический мир признавал за Екатериной великое имя в Европе и силу, принадлежащую ей исключительно. В это царствование соседи нас не обижали и наши солдаты побеждали всех и прославились. Это простейшее общее впечатление Безбородко, самый видный дипломат после Панина, выражал в изысканной форме, говоря в конце своей карьеры молодым дипломатам: «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела». Слова эти широко известны и сегодня, только авторство уже забыто потомками. В лучшем случае их приписывают Екатерине II, в худшем – графу Бестужеву-Рюмину. Понятно – выражаясь современным языком, эти люди «больше в пиаре».

Интересно, что Безбородко всегда в большей степени интересовала не возможная оценка его деятельности потомками, а мнение о нем Екатерины Великой. Он ревниво осведомлялся у своего друга, президента Коммерц-коллегии графа Александра Воронцова, действительно ли им довольны «или уже теперь жребий всякого, что никто так не угодит, как Потемкин, который все один знал и умел». Между тем великий визирь Юсуф-паша так отзывался о Безбородко: «Доброжелателен, благоразумен, проницателен и справедлив».

Я не случайно уделил столько внимания фигуре Александра Андреевича. Во-первых, во многом благодаря ему императрица Фике стала больше русской, чем многие уроженцы Российской империи. Благодаря ему немецкая принцесса вошла в историю великим русским монархом. Короля всегда играет свита. И если Михаил Сперанский утверждал, что в России в XVIII столетии было только четыре гения (Меншиков, Потемкин, Суворов и Безбородко), то в нашем случае за это стоит сказать спасибо Екатерине. Именно она помогла раскрыться многочисленным талантам графа. А есть еще и во-вторых.

Все и всегда познается в сравнении. Вот и давайте посмотрим на этнического немца, пришедшего на смену уроженцу Малороссии. Андрей Яковлевич Будберг принадлежал к дворянскому роду выходцев из Вестфалии, переселившихся в Россию еще во второй половине XVI века. Служить начал во времена Екатерины Великой. Императрица поручила барону наблюдать за занятиями ее любимого внука – великого князя Александра, при котором Будберг числился в качестве «помощника воспитателя». Был он строг, однако Александр к нему привязался и выполнял все его указания безропотно.

Барон А. Я. Будберг. Министр иностранных дел Российской империи в начале XIX века

Екатерина Великая, присмотревшись к Будбергу, решила возложить на него секретные поручения, поскольку считала его «очень честным человеком». В 1783 году барон отправляется в Дрезден на тайные переговоры с графом Ангальтом – генерал саксонской армии должен был перейти с тем же чином в русскую армию. Будберг свою миссию завершил успешно.

В царствование Александра I барон был возведен в звание члена Государственного совета, а в дальнейшем император уговорил Будберга возглавить министерство иностранных дел. Но, к сожалению, дипломатическими талантами Александр Яковлевич наделен не был. Это стоит признать откровенно. Вспомним оценки современников. Небезызвестный граф Карл Нессельроде на закате своей долгой карьеры так и говорил: «Генерал был премилый человек, болезненный, ума не слишком возвышенного, не созданный для места министра, на которое попал». Еще более нелицеприятно отзывался о Будберге великий князь Николай Михайлович. Он считал его малообразованным, устаревшим человеком, который не мог оставаться во главе русской дипломатии.

Но самую точную оценку выдал русский мемуарист Филипп Вигель: «Этот Будберг был, кажется, лицо совсем без физиономии. При воспитании Александра находился он в числе наставников. Потом еще при Екатерине был назначен посланником в Стокгольм и там ничего не умел сделать. Дали ему название министра иностранных дел. Трудно определенно сказать что-нибудь насчет характера такого человека, который сквозь столь важные места и события прошел невидимкой». Сравните с оценками, которые современники давали Безбородко, – как говорится, второй раз спрашивать не нужно.

Однако пора от преданий старины глубокой переходить к интересующему нас вопросу. Как говорил немецкий социал-демократ Август Бебель: «Предоставим небо птицам, а сами обратимся к земле». В данном случае – к противостоянию двух великих держав. Конец XIX века становится той самой точкой отчета. Сразу с момента основания Германской империи в 1871 году отношения с Россией не заладились. Вызвано это было двумя ключевыми факторами: традиционной поддержкой, близкой по духу Австро-Венгерской империи, и сопротивлением расширению влияния Российской империи прежде всего на Балканах.

Дальше – больше. Канцлер Отто фон Бисмарк организует Берлинский конгресс. На нем в значительной степени урезаются выгодные для нас результаты Русско-турецкой войны. Не помогло даже участие с нашей стороны Александра Горчакова. А ведь именно при его активном содействии сложился тот самый Союз трех императоров, который стал стержнем мировой
Страница 5 из 14

политики 1870-х годов. Но критиковать за это великого русского дипломата не стоит. Он первым осознал: славянский вопрос является причиной недоверия и боязни между государствами. Пытаясь удержать Австро-Венгрию в качестве своей союзницы, Россия вынуждена была признать за ней право на влияние в славянских землях. Это был очередной компромисс, которыми богата внешняя политика нашей страны тех лет.

Хуже всего то, что он оказал негативное влияние на внутреннюю политику. Недоверие к Германии очень быстро переросло сначала в глухое недовольство, а потом и вылилось во вражду ко всему немецкому народу. В общественном сознании тех лет Германская империя представлялась свирепой милитаристской державой и одним из главных противников панславизма. Если кто-то не слышал данного определения – панславизм означает необходимость славянского национального и политического объединения на основе этнической, культурной и языковой общности. Эта идеология была весьма популярна в России в XIX веке.

Но при этом именно Германия была главным торговым партнером и одним из основных инвесторов в российскую экономику. Достаточно привести лишь одну цифру. Принадлежит расчет знаменитому советскому дипломату Георгию Чичерину – а старого большевика трудно даже заподозрить в приукрашивании действительности Российской империи. Так вот, он считал, что накануне 1917 года весь иностранный акционерный капитал составлял примерно 1,3 млрд. рублей, из них германские вложения – 378 млн. рублей. То есть Россия с Германией хоть и были идеологическими противниками, однако взаимовыгодного сотрудничества, мягко говоря, не избегали.

Недоверие к Германии очень быстро переросло сначала в глухое недовольство, а потом и вылилось во вражду ко всему немецкому народу.

Стоит ли после этого удивляться тому, что этнические немцы, родившиеся и выросшие в России, однозначно воспринимались обществом как свои, русские? Больше того: зачастую получалось, что они были даже большими русскими, чем славяне. Ярчайшим примером служит Владимир Андреевич Грингмут. Подозреваю, что подавляющее большинство моих читателей никогда про него не слышало, – но убежден, что про черносотенцев каждый хоть что-нибудь да знает. Так вот, именно Грингмут был одним из создателей того самого Всенародного русского союза и его главным идеологом. Впечатлились?

Давайте по порядку. Родился этот убежденный русский националист в семье силезского немца лютеранского вероисповедания Христиана Виллибальда Генриха Грингмута, заведующего кафедрой классической филологии Бреславльского университета. В Россию он приехал по приглашению попечителя московского учебного округа графа Строганова. Согласимся, что для русского уха его имя звучало тяжело. Поэтому стал Христиан Виллибальд просто Андреем Ивановичем. И сына своего назвал уже на русский манер. Так всем было проще.

В. А. Грингмут, главный идеолог черносотенного движения

Грингмут-младший закончил Московский университет, принял русское подданство и православную веру. Взгляды имел ультраконсервативные. Публиковался в газете «Московские ведомости», потом стал ее редактором. Все для него круто изменилось в феврале 1905 года после манифеста Николая II «К русским людям». Государь император призывал поддержать самодержавие. Наступил звездный час Грингмута. В одной из программных статей он указывал, за что должен всегда ратовать подданный династии Романовых: «Римское самодержавие, византийское православие и русская народность соединились в одно гармоническое, неразрывное целое. Стать великим самодовлеющим государством, не нуждающимся ни в нравственной, ни в материальной поддержке со стороны каких бы то ни было иноземных держав».

Обложка книги В. А. Грингмута «Русские и евреи в нашей революции».

Одна из основ черносотенной идеологии

Казалось бы, ничего особо выдающегося в этих словах нет. Классический набор идеологем славянофилов. Но Грингмут внес свежую струю в привычное консервативное мышление. В революционных потрясениях он обвинил… евреев. Это для нас, обладающих послезнанием событий XX века и взглядов Гитлера, в этом нет ничего непривычного. А самые подкованные в исторических вопросах в курсе, что таких же воззрений придерживались и многие русские эмигранты. Все правильно. Вот только Грингмут был первым, кто вынес еврейский вопрос в широкую политическую плоскость. Откроем его книгу: «Ни один еврей не высказался за Царское самодержавие, а большинство евреев, войдя в состав революционного «бунда», всячески поддерживает революцию в России, особенно денежными средствами, для того чтобы добиться равноправия с Русскими, рассеяться по всей России и высосать все ее жизненные соки».

Этим строчкам выпала невероятно счастливая жизнь. Прошло уже более ста лет, забылся их автор, но дело его успешно живет. Сегодняшние малограмотные сторонники данной концепции умудрились договориться даже до того, что объявили себя православными национал-социалистами, черпающими вдохновение в традиционном русском консерватизме. Должен их огорчить. Во-первых, отцов-основателей черносотенного движения сильно тошнило от одного только слова «социализм». Все они были убежденными сторонниками самодержавной монархии и учение Маркса сотоварищи люто ненавидели. Во-вторых, если тут и можно вообще говорить о каком-то консерватизме – так явно о германском. Он все-таки отличается от русского. И, наконец, в-третьих – подобные утверждения демонстрируют элементарное незнание истории даже в объеме средней школы.

О Гитлере мы еще подробно поговорим на страницах этой книги. Пока же – вводный курс ликвидации безграмотности. Фюрер великого германского рейха неустанно подчеркивал, что придуманная им партийная идеология не является товаром для экспорта. Столь же регулярно он высказывался и насчет того, что религия в государстве должна быть сведена к минимуму. Соратники Гитлера не только солидаризировались с ним по данному вопросу, но и пошли значительно дальше. Вот что писал идеолог Германской национал-социалистической рабочей партии и, что характерно, бывший студент Московского университета Альфред Розенберг: «Пусть все эти святоши сами роют себе могилы. Они предадут своего драгоценного Бога ради нас. Вместо крови своего Спасителя они будут благословлять священную кровь нашего народа. Они возьмут плод германской земли и причастятся им как символом вечного единства нашего народа». Теперь вопрос: в чем тут выражается православная тра диция?

Идем дальше. Само определение «православный национал-социалист» уже содержит в себе непреодолимое противоречие. Дух учения фюрера был взят из германского эпоса, который, однако, не находится в родстве с православной традицией, хотя это и пытались доказать десятки «мыслителей» разных мастей. Но это еще полбеды. Будучи главным противником коммунизма в мире, фюрер тем не менее аккуратно вписал в свои выступления в 1920-х годах запрет частной собственности на землю, рабочий контроль над администрацией заводов и фабрик, национализацию крупных предприятий. Понятно, что ничего из этого он выполнять не собирался, но факт есть факт. И у него нет ничего общего с русским
Страница 6 из 14

славянофильством, откуда, собственно, вытекло черносотенное движение.

На этом, кстати, разграбление идей Маркса немецкими национал-социалистами не закончилось. Напротив, именно у него они позаимствуют нелюбовь к славянам и возведут это чувство в абсолют. Отец коммунизма в 1856 году написал: «В России у этой варварской расы имеется налицо такая энергия и активность, которых тщетно было бы искать у монархий более старых государств». Теперь вопрос: а чем это отличается, например, от такого откровения Гитлера: «Славяне не годятся для того, чтобы быть носителями новой культуры. Они не творческий народ: стадные животные»? И в очередной раз поинтересуюсь: что в этих мыслях корреспондирует с русской православной традицией?

А теперь вновь обратимся к воззрениям русского немца Грингмута: «Враги самодержавия назвали «черной сотней» простой русский народ, который во время вооруженного бунта 1905 года встал на защиту самодержавного Царя. Почетное название. Нижегородская черная сотня, собравшаяся вокруг Минина, спасла Москву и всю Россию от поляков и русских изменников». Комментировать тут, на мой взгляд, нечего.

Если бы столь глубокий патриотизм не обрел в дальнейшем откровенно преступного выражения в виде отвратительных погромов, политических убийств, «дела Бейлиса», – вероятно, и сегодня потомки чтили бы Владимира Андреевича как выдающегося государственника, верного сына исторической России. Одного из многих этнических немцев, для которых все русское было свято и чья верность царствующему дому Романовых никогда не ставилась под сомнение. Но запоминается всегда последнее. Спросите любого из окопавшихся вокруг партии «Парнас» националистов, кто такой Грингмут, – звенящая тишина станет вам ответом. Потому что со времен знаменитых слов Василия Розанова: «…Не стой у них поперек горла «правительство», разорвали бы на клоки Россию и раздали бы соседям даже и не за деньги, а просто за «рюмочку» похвалы», – ничего не поменялось.

Война кузенов

Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России.

Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду.

    У. Черчилль

Давайте сразу внесем ясность в определение, чтобы в дальнейшем у нас не возникало ненужной путаницы. События 1914–1917 годов в Российской империи именовались вовсе не Первой мировой, как это принято сегодня, а Великой или Второй Отечественной войной. В первые годы советской власти название трансформировалось в «германская», а потом в «империалистическая». Идеологический посыл последнего очевиден, поэтому я буду использовать бытовавший тогда в российском социуме вариант «Великая война». Тем паче что именно так ее и воспринимали. По крайней мере на первом этапе, в момент высочайшего патриотического подъема.

Нынче все чаще можно услышать дикую псевдопатриотическую теорию, будто войны вполне можно было избежать и только тлетворное влияние на государя глупых министров вкупе с неудачными обстоятельствами погубило Россию-матушку. Не берусь судить, какая оценка у верящих в эту чепуху стояла в графе «История» в аттестате о среднем образовании. Очевидно, прочерк. В любом ином случае они бы знали, что противоречия между ведущими европейскими державами появились задолго до рокового 1 августа 1914 года.

Да, изначально Бисмарк после создания Германской империи не стремился к господству на континенте. Он понимал силу соседей и именно поэтому говорил: «Сильная Германия желает, чтобы ее оставили в покое и дали развиваться в мире, для чего она должна иметь сильную армию, поскольку никто не отважится напасть на того, кто имеет меч в ножнах». Но совершенно понятно, что такая политика не могла проводиться вечно. У самих немцев есть невероятно точная поговорка: «Германию нужно посадить в седло, а дальше она поскачет сама». Так и произошло.

Германская империя начала бороться за первенство в Старом Свете. Колоний у нее не было, от чего закономерно страдал рынок сбыта. Но даже не это более всего оскорбляло национальные чувства бюргеров. В конце концов, жили успешно без колоний и дальше проживем. А вот как решить проблему быстро растущего населения? Именно тогда впервые прозвучал тезис о необходимости расширения жизненного пространства, который сегодня у всех ассоциируется исключительно с Гитлером. Достичь этого можно было, лишь устранив конкурентов. Эта неблагодарная роль досталась трем странам: России, Франции, Великобритании. И они, естественно, о планах немцев были осведомлены. Последовали ответные меры.

Отто Эдуард Леопольд фон Бисмарк-Шёнхаузен. Первый канцлер Германской империи

Союз между Россией и Францией, заключенный в декабре 1893 года, был продиктован не только общностью военно-стратегических интересов, но и экономической составляющей.

Наша страна во второй половине XIX века остро нуждалась в свободных капиталах для вложения их в промышленность и строительство железных дорог. В свою очередь, Франция не имела у себя необходимого числа объектов для собственных капиталовложений и активно вывозила капитал за рубеж. Российский рынок пришелся тут как нельзя кстати. К 1887 году было основано девять французских предприятий, началось взаимодействие в военно-промышленной сфере. Великий князь Владимир Александрович спустя год разместил взаимовыгодный заказ на изготовление 500 тыс. винтовок для русской армии.

Важную роль в развитии союза двух стран играл культурный вопрос. Едва ли кто-то оказал на Россию большее влияние в этом плане, чем Франция. Вольтер и Руссо, Гюго и Бальзак очень ценились русской интеллигенцией. В свою очередь, и в Париже начинают приобщаться к новым ценностям. Появляются издательства, специализирующиесяся на русской литературе. Толстой и Достоевский, Гончаров и Салтыков-Щедрин и, конечно же, Тургенев становятся одними из любимейших писателей для французов.

Результаты не замедлили сказаться. В обеих странах появились сторонники проведения активной наступательной политики против Германии. В России предвестником так называемой «французской партии» стал знаменитый генерал Михаил Скобелев. 5 февраля 1882 года, выступая перед сербскими студентами в Париже, он, в частности, заявил: «Если вы хотите, чтобы я назвал вам этого врага, столь опасного для России и для славян, я назову. Это автор «натиска на Восток» – он всем вам знаком – это Германия. Повторяю вам и прошу не забыть этого. Борьба между славянством и тевтонами неизбежна. Она даже очень близка!» Речь была растиражирована европейскими газетами и доставила потом немало неприятных мгновений русским дипломатам.

Генерал от инфантерии М. Д. Скобелев.

Всегда участвовал в сражениях в белом мундире и на белом коне, поэтому и вошел в историю как «Белый генерал»

В Германии и в Австро-Венгрии речь Скобелева надолго стала политической злобой дня. Она воспринималась исключительно как ретрансляция взглядов русского двора – никто не хотел поверить, что знаменитый генерал говорил только от своего имени и отнюдь не был уполномочен делать важные внешнеполитические заявления. Скандал сошел на нет только спустя четыре месяца. И вовсе не потому, что последовало все объясняющее заявление российского министерства иностранных дел. Все проще:
Страница 7 из 14

Скобелев умер. Но на позициях сторонников Франции это никак не сказалось.

В январе 1887 года Александр III в одной из бесед с главой внешнеполитического ведомства Николаем Гирсом заметил: «Прежде я думал, что это только Катков недолюбливает Германию, но теперь убедился, что это – вся Россия». Но это, вне всякого сомнения, утрированная точка зрения. Были сильны в правительстве и германофильские настроения. Помимо упомянутого уже Гирса можно назвать его ближайшего помощника и будущего преемника Владимира Ламздорфа и военного министра Петра Ванновского.

Русско-французский союз складывался медленно и тяжело. Ему предшествовал ряд предварительных шагов к сближению между двумя странами. Шагов взаимных, но, говоря откровенно, – более активных со стороны Франции. Весной 1890 года, после того как Германия отказалась возобновить «договор перестраховки» (на случай новой войны в Европе, отсюда такое название) с Россией, в Париже блестяще воспользовались затруднительной для Петербурга ситуацией. Чтобы завоевать расположение Александра III, французские власти арестовали сразу 27 русских политических эмигрантов.

Государь император Александр III

(художник Н. Дмитриев-Оренбургский, 1896 год)

Всех приговорили к тюремному заключению. Русский император, узнав об этом, не скрывал восторга: «Наконец-то во Франции есть правительство!» Пикантности ситуации придает то обстоятельство, что французский кабинет министров возглавлял тогда Шарль Луи Фрейсине. В свое время его проклинала вся Россия – ведь именно он отказался выдать Петербургу народовольца Льва Гартмана, обвиненного в подготовке террористического акта против Александра II.

13 июля 1891 года в Кронштадт с официальным визитом прибыла французская военная эскадра. Событие должно было продемонстрировать всему миру крепнущую франко-русскую дружбу. Корабли встречал сам Александр III. Российский самодержец, стоя с непокрытой головой, смиренно прослушал революционный гимн Франции – «Марсельезу». Не берусь судить, каких душевных мук стоили государю эти мгновения, ведь в Российской империи за исполнение песни строго карали.

Вслед за визитом эскадры состоялся новый раунд дипломатических переговоров, результатом которых стал своего рода консультативный пакт между двумя странами. Подписали его министры иностранных дел – Николай Гирс и Александр Рибо. Согласно документу, стороны обязались в случае угрозы нападения на одну из них немедленно и одновременно договориться о совместных ответных мерах, которые можно было бы принять. Против кого заключается договор – всем было понятно без лишних слов. Германия.

Поистине царский прием, оказанный французским морякам, стал фактически событием года. Газета «Санкт-Петербургские ведомости» удовлетворенно констатировала: «Две державы, связанные естественною дружбой, располагают такой грозной силой штыков, что Тройственный союз должен остановиться невольно в раздумье». В свою очередь, германский поверенный Бернгард фон Бюлов в докладе рейхсканцлеру оценил кронштадтское свидание как «очень важный фактор, который тяжело падает на чашу весов».

Дальнейшие шаги в создании русско-французского союза последовали тут же. Рауль Франсуа Буадефр, к тому времени возглавивший генеральный штаб Франции, вновь был приглашен на военные маневры русской армии. 5 августа 1892 года в Петербурге он и генерал Николай Обручев подписали согласованный текст военной конвенции, которая фактически означала договор между Россией и Францией о союзе. Главное условие документа: немедленная всесторонняя помощь друг другу в случае нападения Германии.

Н. К. Гирс, министр иностранных дел Российской империи в царствование Александра III

Конвенция должна была вступить в силу после ее ратификации императором России и президентом Франции. Подготовить и представить ее текст полагалось министрам иностранных дел. Однако Гирс затягивал представление, ссылаясь на то, что болезнь мешает ему с надлежащей тщательностью изучить детали. Французское правительство, само того не желая, помогло Гирсу: осенью 1892 года оно запуталось в грандиозной панамской афере.

Многие почему-то считают, что коррупция может быть только в России. Абсолютная чепуха. Французы не дадут соврать. Международная акционерная компания, созданная в Париже в 1879 году для строительства Панамского канала, оперативно обанкротилась в результате масштабных хищений и подкупа множества высокопоставленных должностных лиц, включая трех бывших премьер-министров. Ряд видных чиновников, безнадежно скомпрометированных, предстал перед судом. Во Франции началась министерская чехарда.

Убежденные германофилы (происхождение обязывало их быть таковыми, несмотря на всю свою безукоризненную верность русской монархии) Гирс и Ламздорф злорадствовали, предвкушая реакцию императора. Потомок старинного аристократического рода, восходящего к германскому рыцарю Отто фон Ламесторпе, русский граф Ламздорф, например, записал в своем дневнике: «Государь получит возможность убедиться, насколько опасно и неосторожно слишком тесно связываться с государствами без постоянного правительства, каковым является в настоящее время Франция».

Конвенция должна была вступить в силу после ее ратификации императором России и президентом Франции. Подготовить и представить ее текст полагалось министрам иностранных дел.

Александр III действительно не торопил Гирса с изучением конвенции, однако правительство Германии расстроило всю тонкую игру министра. Весной 1893 года Берлин начал очередную таможенную войну против России, а 3 августа рейхстаг принял новый военный закон, по которому вооруженные силы Германии численно вырастали уже до 4 млн. человек. Получив подробную информацию об этом от французского Генерального штаба, российский император рассердился и демонстративно сделал новый шаг к сближению с Францией. В Тулон была отправлена с ответным визитом русская военная эскадра.

Франция оказала нашим морякам настолько восторженный прием, что государь император оставил все сомнения. Он приказал Гирсу ускорить представление русско-французской конвенции и 14 декабря одобрил ее. Затем состоялся предусмотренный дипломатическим протоколом обмен письмами между Петербургом и Парижем. 23 декабря 1893 года конвенция официально вступила в действие. Русско-французский союз был оформлен.

Как и Тройственный союз, он создавался внешне оборонительным. По существу же оба являлись стратегическими аргументами в борьбе за сферы влияния. Договор Москвы и Парижа формально завершил ту перегруппировку сил, которая происходила в Европе после Берлинского конгресса 1878 года. Соотношение сил теперь во многом зависело от того, на чью сторону встанет Англия – самая развитая в экономическом отношении держава тогдашнего мира. Туманный Альбион сначала предпочитал оставаться вне блоков, продолжая свою традиционную политику «блестящей изоляции». Но нараставший из-за колониальных претензий друг к другу англогерманский антагонизм заставлял Лондон все определеннее склоняться к русско-французскому блоку. Так появится Антанта. Произойдет это в 1907 году.

Формальным предлогом для начала Великой
Страница 8 из 14

войны послужил террористический акт. 28 июня 1914 года 19-летний боснийский серб, студент Гаврило Принцип, застрелил в Сараеве наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. Тот приехал лично ознакомиться с вновь приобретенными территориями, но вместо этого получил несколько пуль от члена радикальной сербской националистической организации. В Вене и Берлине воспользовались удобным случаем для развязывания войны. Для начала обвинили во всем Сербию и выставили ультиматум, ключевым пунктом в котором значился допуск полиции Австро-Венгрии к проведению следствия. На размышления давалось 48 часов. Сербия объявила мобилизацию. Противник ответил тем же, сосредоточив войска в том числе и на границе с Россией.

Николай II объявляет о начале войны с Германией с балкона Зимнего дворца

Николай II отправил своему кузену Вильгельму II телеграмму с предложением решить австро-сербский вопрос на Гаагской конференции (в какой-то мере это всем известный сегодня суд). Ответа не последовало. Вместо него в германской армии были отменены все отпуска. Во Франции тут же объявили частичную мобилизацию. Россия, верная своим союзническим обязательствам, провела полную мобилизацию. Берлин выдвинул Петербургу ультиматум: прекратить призыв в армию или последует объявление войны.

Отсюда вытекает ряд важных вопросов к могучим интеллектуалам, пытающимся сегодня всех убедить в том, что можно было избежать подобного развития событий. Интересно, как вы себе это представляете? Предать славянский мир? Но как после этого Николай II будет выглядеть в глазах подданных империи, для которых идея панславизма давно стала догмой общественно-политической жизни? Согласимся – это невозможно. Тогда, быть может, отказаться от своих обязательств перед союзниками? Тоже не вариант. Все тогда хорошо понимали: Германия зарядила ружье вовсе не от скуки. И выдвигать ультиматум одной из ведущих европейских держав она решилась явно не от безделья. Выхода иного у нашей страны не было.

В русском обществе был зафиксирован необычайный патриотический подъем. Полагаю, вы еще не забыли те чувства, которые охватили вас 16 марта 2014 года после возвращения Крыма в состав России? В тот день плакали и не стеснялись своих слез десятки и сотни моих знакомых, не надеявшихся дожить до возвращения Севастополя в родную гавань. И вот этот миг настает. Помните? Так вот, для понимания атмосферы в русском обществе в августе 1914 года умножьте свои чувства на десять. Или даже на двадцать.

«На святое дело идем, друга из беды выручать». Эти знаменитые слова из фильма «Место встречи изменить нельзя» как нельзя более точно отвечают общественным настроениям в Российской империи. А первые же новости с фронта еще сильнее подняли градус патриотизма. Было от чего приходить в восторг депутату Государственной думы и сельскому цирюльнику, профессору филологии и домохозяйке, впечатлительному гимназисту и ветерану Русско-турецкой войны. Наша армия геройски громила противника в ходе Галицийской битвы.

Русские офицеры во Львове.

Первый триумф Великой войны

Сегодня, слыша эти слова, мы вспоминаем: «Брали русские бригады Галицийские поля, и достались мне в награду два дубовых костыля». Действительно, вполне аутентичное свидетельство эпохи. В нашей стране эта песня обрела поистине всенародную популярность в конце 1980-х годов, на волне всеобщего помешательства на шлягерах «Поручик Голицын» и «Нас уже не хватает в шеренгах по восемь». Спору нет, Георгий Юматов весьма проникновенно исполнил ее в фильме «Акция». Но рассуждать про Галицийскую битву исключительно на основании песни – как минимум глупо.

Не стану напрасно утомлять вас описанием военной части кампании. Подведу лишь политические итоги нашей победы. Да, русской армии не удалось реализовать замысел в полном объеме. План предусматривал окружение и разгром основных сил австро-венгерской армии. Но при этом противник потерпел тяжелейшее поражение. Императорская армия заняла Галицию и часть австрийской территории Польши, образовался плацдарм для проведения наступления в Венгрию и Силезию. Эти достижения отразились и на германской армии: ее успех в боях в Восточной Пруссии был нивелирован.

«На святое дело идем, друга из беды выручать». Эти знаменитые слова из фильма «Место встречи изменить нельзя» как нельзя более точно отвечают общественным настроениям в Российской империи.

Не будем сбрасывать со счетов и внешний фактор. После неудачи в Галиции Австро-Венгерская империя отвлеклась от Сербии. Больше того: поражение вышло настолько болезненным, что Берлину пришлось отправить крупные соединения на поддержку своего главного союзника. Тем самым был разрушен до основания план проведения молниеносной военной кампании на обоих фронтах. Блицкриг (хотя звездный час этого определения придется на 1941 год) провалился. Всем стало понятно: Германия начала стратегически проигрывать войну. Преимущество в затяжной кампании было за державами Антанты.

Подождите, скажет иной нетерпеливый читатель, но ведь для Российской империи более показательна не победа в Галиции, а поражение в Восточной Пруссии! Вся дикость и отсталость страны отчетливо проявились именно тогда. Вам, видимо, неприятно об этом говорить, потому и рассуждаете исключительно про Львов. А нужно – про армию Самсонова и подлость Ренненкампфа. Все об этом прекрасно знают, и нечего заниматься сокрытием правды.

О, сколько раз в жизни я слышал подобные монологи! Произносят их обычно с невероятно нездоровым блеском глаз. Выскажутся впроброс насчет низости Павла Карловича и начнут на тебя торжествующе смотреть. И очень огорчает таких граждан, что Гаспарян почему-то взгляд выдерживает спокойно и даже имеет наглость улыбаться. Нет, это не только потому, что я крайне неприятный человек, как любит говорить мой коллега и друг, известный теле- и радиоведущий Владимир Соловьев. Скорее, в силу того, что знает автор этих слов, откуда дровишки. То есть – что является источником мифа про пощечину, которая и послужила в дальнейшем причиной краха в Восточной Пруссии. Относится этот эпизод к событиям еще Русско-японской войны.

Генерал-лейтенант П. К. Ренненкампф.

В общественном сознании – главный виновник неудачи в Восточной Пруссии

Сначала искомая цитата. Специально привожу ее в полном объеме, чтобы не быть обвиненным потом в произвольном толковании «ценнейшего» исторического источника:

«Последний раз он сражался с японцами; после боев под Мукденом он пришел на перрон вокзала – прямо из атаки! – к отходу поезда. Когда в вагон садился генерал Ренненкампф (по кличке «Желтая опасность»), Самсонов треснул его по красной роже:

– Вот тебе, генерал, на вечную память. Носи!

Ренненкампф скрылся в вагоне. Самсонов в бешенстве потрясал нагайкой вслед уходящему поезду:

– Я повел свою лаву в атаку, надеясь, что эта гнида поддержит меня с фланга, а он просидел всю ночь в гаоляне и даже носа оттуда не выставил».

Оценили? Думаете – это воспоминания очевидцев ссоры двух генералов из числа штабных офицеров? Или, быть может, фрагмент мемуаров генерала Деникина или генерала Головина? Вовсе нет. Это – держитесь крепче – отрывок из
Страница 9 из 14

художественного произведения. Автор – Валентин Пикуль. И вот на основании этой дикости все и судят о событиях в Восточной Пруссии. Дескать, получил Ренненкампф пощечину еще во время Русско-японской, затаил на Самсонова обиду лютую и в нужный момент не пришел ему на помощь. Отсюда и последовало поражение нашей славной армии в 1914 году.

Пикуль, вероятно, необычайно гордился своим вкладом в изучение истории Великой войны. Сужу об этом хотя бы в силу того факта, что писатель с завидным постоянством публиковал этот эпизод, да еще и старался дополнительно усилить его в дальнейших книгах. В результате несчастный генерал-лейтенант Павел Ренненкампф переместится из зарослей гаоляна в гальюн. Если кто-то не знает, то гаолян – кормовой злак с высоким стеблем, а гальюн – уборная на корабле. Впрочем, оставим эти вздорные утверждения на совести Пикуля. Эпизод с пощечиной – вымышленный. К реальным событиям Великой войны он отношения не имеет в принципе.

Генерал от кавалерии А. В. Самсонов.

Застрелился после катастрофы в Восточной Пруссии

Наши с вами современники, охотно рассуждающие про поражение в Восточной Пруссии, обычно даже не могут объяснить: что же послужило причиной? Ритуальные стенания, что, мол, все у нас как всегда – то есть напрочь отсутствует умение мыслить масштабно, анализировать данные разведки, проявлять инициативу и организовывать взаимодействие частей, – меня категорически не устраивают. Потому что в германской армии со всем этим всегда потрясающий воображение порядок – что почему-то не помешало Берлину сокрушительно проиграть обе мировые войны. А нам – закончить Великую Отечественную в столице врага, с удовлетворением рассматривая развалины Рейхстага.

Николай II в Ставке в Могилеве, 1916 год

Да, наши потери в Восточной Пруссии были значительными: 60 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В плену оказалось 13 генералов. Командующий армией Александр Васильевич Самсонов застрелился. Последние слова настоящего русского офицера и человека высочайшей чести стоит знать потомкам: «Император верил мне. Как же я смогу посмотреть ему в лицо после такого несчастья?» Судьба была несправедлива к Самсонову, но именно трагический финал жизни сделал его бессмертным в глазах всех патриотов России.

Но постойте! – снова воскликнет читатель. Эти подробности прекрасны, но не отменяют главного: армия погибла. И не столь важно, что послужило причиной: невезение Самсонова или медлительность Ренненкампфа, который не успел на выручку. Вы же сами все время говорите, что главное в любом деле – результат. А тут он налицо.

Ну что ж, не о чем спорить. С этим доводом я согласен. Только с оговоркой. По сути, получилось так же, как в 1941 году. Немцы нанесли слишком сильный удар. Но это не помешало в дальнейшем нашей армии научиться побеждать.

Вообще можно сказать, что все войны начинаются для России по привычной схеме. Это, если угодно, – вечная наша беда. Нас громят в первые месяцы, возникает угроза взятия столицы. Но ровно в тот момент, когда неприятель готовится торжественно вкусить шампанское, русский мужик берет в руки топор да вилы и идет крушить супостата. В принципе, при известном стечении обстоятельств этот сценарий мог быть успешно реализован и в годы Второй Отечественной войны. Не хватило самой малости – нужен был более сильный Верховный главнокомандующий. Который не поддался бы влиянию придворной камарильи и Распутина.

Генерал от инфантерии М. В. Алексеев, начальник штаба Верховного главнокомандующего

Прекрасно понимаю, как недовольны сейчас поклонники государя императора. В их глазах он абсолютно безупречен во всем. Они привычно готовы не обращать ровным счетом никакого внимания на все многочисленные неприятные факты. Особой популярностью пользуются слова последнего начальника штаба Корниловской ударной дивизии Генерального штаба полковника Евгения Месснера: «Глядя на Императора, каждый видел в Нем стосемидесятимиллионную Россию, отчизну от Либавы до Владивостока. Не обожествляя, каждый видел в нем Земного бога России, мощь России, ее величие, ее славу». И не поспоришь! Настроение армии было именно таким. Но спустя сто лет после тех событий пора бы уже перестать жить в мире самодельных иллюзий.

Те успехи, вроде остановки «Великого отступления» или Брусиловского прорыва, которые у нас сегодня почему-то принято отождествлять исключительно с личностью Николая II, были бы в принципе невозможны без начальника его штаба – генерала от инфантерии Михаила Васильевича Алексеева. Его нынче принято поносить последними словами, обвиняя во всех смертных грехах: от мнимого участия в заговоре против государя императора до того, что именно он – главный виновник безблагодатности Белого движения прямо с момента его зарождения.

Между тем современники совершенно иначе оценивали Алексеева. Приведу лишь одно свидетельство. Адмирал Колчак: «Я всегда считал его самым выдающимся из наших генералов, самым образованным, наиболее подготовленным к широким военным задачам. Это для меня являлось гарантией успеха в ведении войны, ибо фактически начальник штаба Верховного командования является главным руководителем всех операций».

В этом месте обычно слышатся истошные крики современных монархистов. Невозможно отрицать, что именно после того, как Николай II встал во главе армии, наладилось снабжение частей, вырос боевой дух, прекратились конфликты между гражданской и военной администрациями. Последний пункт мне особенно нравится. И ведь повторяющие эти слова даже не задумываются над невероятно простым вопросом: а кто мешал государю императору заняться армией до вступления в должность Верховного главнокомандующего? Неужели полномочий не хватало у самодержца Всероссийского, Московского, Киевского, Владимирского, Новгородского и т. д.?

Те успехи вроде остановки «Великого отступления» или Брусиловского прорыва, которые у нас сегодня почему-то принято отождествлять исключительно с личностью Николая II, были бы в принципе невозможны без начальника его штаба – генерала от инфантерии Михаила Васильевича Алексеева.

Но даже не это главное. Обычно в защиту Николая II как Верховного главнокомандующего приводится великолепный аргумент. Дескать, этот шаг позволил лишить оппозицию, которая готовилась к государственному перевороту, сильной фигуры в лице великого князя Николая Николаевича. Но, во-первых, непонятно, откуда берется утверждение, будто бывший Верховный главнокомандующий спал и видел, как бы поскорей примкнуть к Милюкову и Гучкову. А во-вторых, даже если принять данную версию за правду, отставка великого князя лишь отсрочила на время дворцовый переворот, а вовсе не ликвидировала заговор. К чему все это привело, я подробно описывал в книге «Крах великой империи».

Ярким примером неудачной кадровой политики лично Николая II в годы Великой войны является фигура Бориса Владимировича Штюрмера, еще одного этнического немца. Нынче этот человек, волею государя императора ставший премьер-министром в воюющей с Германией стране, основательно забыт. Но это вовсе не означает, что и мы не должны о нем вспоминать. Напротив – должны. И будем это делать,
Страница 10 из 14

чтобы спустя сто лет начать избавляться от иллюзий, взращенных в общественном сознании русскими эмигрантами первой волны и их нынешними последователями из числа отечественных либералов.

Б. В. Штюрмер, глава правительства Российской империи

Для начала одна цитата. Современники так описывали Штюрмера: «Православный немец давно известен: неглупый, но бессердечный человек, известный ретроград, крайний правый, человек с умом, административной опытностью и с известным тактом. Спрашивается только, какое впечатление произведет в России и в армии назначение немца как раз в это время? Доказывай потом, что он православный и по-русски говорит лучше, чем по-немецки». Как вам такой типаж из «черной сотни Госсовета»? Не торопитесь отвечать, это свидетельство, что называется, для затравки.

После поражения в Польше летом 1915 года тяжелое бремя военных расходов заставило Россию настолько истощить свои ресурсы, что она оказалась в финансово-экономической зависимости от союзников по Антанте. Резко обострилась политическая обстановка внутри страны, где шел необратимый процесс разрушения государственной власти. И дело тут не столько в кознях Государственной думы, сколько в регулярных сменах министров и губернаторов и принятии Николаем II далеко не всегда хорошо продуманных решений.

В этой не самой здоровой обстановке главенствующую роль во внутренней политике стала играть императрица Александра Федоровна. И ладно бы только она одна! Но ведь и окружение во главе с Распутиным активно пыталось влиять на все процессы. Именно по настоянию супруги государь император решается укрепить собственную власть путем создания однородного правительства, в которое бы входили только представители правых и монархических кругов. 19 января 1916 года вместо совсем уже постаревшего председателя Совета министров назначается Штюрмер. Он тоже уже не мальчик – 67 лет исполнилось к тому моменту.

Фактический руководитель экономического департамента Министерства иностранных дел Российской империи князь Сергей Урусов после смены премьера записал по следам событий в своем дневнике: «О Штюрмере не слышно нигде ни одного приличного слова. Все недоумевают, почему его назначили, и таксируют его весьма низко; слышал, что он неглупый человек; что же касается его нравственных качеств и государственных убеждений, то все сходятся на том, что никогда ничем себя не проявил и никаких данных нет ожидать, что он будет на высоте положения». Это, кстати, еще весьма толерантная оценка.

В глазах русской интеллигенции Штюрмер вообще выглядел откровенно карикатурным персонажем. О нем ехидно говорили, что Борис Владимирович крестится сразу обеими руками, чтобы доказать всем свое необычайное рвение к православной вере и прослыть глубоким знатоком церковных канонов. Еще более жестко высказывался петроградский обыватель. Оценка нового премьер-министра колебалась в диапазоне от «недоразумение» до «какое дело России до Штюрмера и Штюрмеру до России?». Современные монархисты обычно на это ничего возразить не могут. По той лишь причине, что их подавляющее большинство про этого самого Штюрмера никогда не слышало и даже не подозревало о глубине управленческого кризиса в империи.

В глазах русской интеллигенции Штюрмер вообще выглядел откровенно карикатурным персонажем. О нем ехидно говорили, что Борис Владимирович крестится сразу обеими руками, чтобы доказать всем свое необычайное рвение к православной вере и прослыть глубоким знатоком церковных канонов.

Сам Штюрмер заявлял, что свою основную задачу видит в достижении победоносного конца войны какой угодно ценой. Любые предложения сепаратного мира с Германией он искренне презирал. Широкую известность получили его слова: «Великая страна и великий народ могли заключить мир, находясь в полной солидарности со своими великодержавными союзниками». Согласимся, сказано хорошо. Но как именно глава правительства рассчитывал ускорить победу в Великой войне?

Рецепт Бориса Владимировича был невероятно прост: нужно сохранять гражданское спокойствие в обществе. Решить эту нехитрую задачу предполагалось полным повиновением воле монарха и правительства, отказом от каких-либо оппозиционных и революционных выступлений. Мысль невероятно ценная. Но на тот момент уже нереальная. Раньше надо было этим заниматься. Прямо в августе 1914-го, с момента объявления войны Германии, а не спустя полтора года, когда депутаты Государственной думы начали входить во вкус деструктивной деятельности, глядя на неудачи нашей армии.

Русская императрица симпатии к своей исторической родине сохраняла. Английскую политику она считала эгоизмом и полагала, что для успешного противостояния запросам Лондона нужен был более твердый переговорщик. Именно такого неукоснительного послушания самодержавной воле ожидала она от исполнительного Штюрмера. Борис Владимирович неоднократно говорил Пуришкевичу, что «нужно несколько сократить аппетиты союзников, потому что они слишком много от нас требуют».

Конкретным поводом к решению назревшего вопроса стали разногласия Сергея Дмитриевича Сазонова со Штюрмером по польскому вопросу. Заручившись поддержкой императрицы, Штюрмер убедил Николая II в необходимости отставки министра иностранных дел. 7 июля 1916 года подданные Российской империи узнали имя нового главы внешнеполитического ведомства. Им стал, как нетрудно догадаться, сам Борис Владимирович.

По поводу этого назначения существует безукоризненное свидетельство князя Урусова: «Отзывы о произошедшей смене единодушны – жалеют Россию, судьбы которой в столь решительный час из опытных, политически честных и государственно умных рук Сазонова вручены человеку, который себя ничем не проявил, не пользуется за границей никаким престижем и о котором опередившая его деятельность молва говорит, что его приход в МИД знаменует собой готовность заключить с немцами преждевременный мир». Хотелось бы, конечно, услышать оценку этих слов современными монархистами, но им, как обычно, будет недосуг. Этак ведь можно отвлечься от произнесения бесконечных монологов о силе правительства в эпоху Николая II – а на такое они пойти никак не могут.

В Лондоне и Париже восприняли новость о назначении Штюрмера, мягко говоря, без энтузиазма. Союзникам по Антанте была прекрасно известна его репутация убежденного германофила, так что они справедливо расценивали перестановку в российском министерстве иностранных дел как первый шаг к заключению мира с Берлином. Английский посол в Петрограде Джордж Бьюкенен напишет потом: «Обладая умом лишь второго сорта, не имея никакого опыта в государственных делах, преследуя исключительно свои личные интересы, он отличался льстивостью и крайней амбициозностью».

С таким же неудовольствием наблюдали за сменой главы российского внешнеполитического ведомства в Париже. Не случайно товарищ министра (так в ту эпоху называлась должность заместителя главы ведомства) иностранных дел Анатолий Нератов по личному указанию Николая II пытался успокоить французского и английского послов. Он заявлял, что перемена не отразится на внешней политике России, которая останется неизменной.

В самом
Страница 11 из 14

министерстве иностранных дел к появлению Штюрмера отнеслись настороженно. Как вспоминал один из ответственных чиновников – Георгий Михайловский, новый министр при личном знакомстве с каждым сотрудником «величественно кивал головой и двигался своим грузным телом с нарочитой торжественностью, от его рыжей завитой бороды и нафабренных усов веяло «оберцеремониймейстером». Было совершенно ясно, что Штюрмер будет министром не в фактическом, как был Сазонов, но в формальном смысле слова».

Провозгласив себя сторонником возрождения национальной внешней политики, Борис Владимирович пообещал ввести русские элементы в дипломатический этикет. Однако дальше слов не продвинулся. С появлением Штюрмера в МИДе ничего не изменилось, если, конечно, не считать замедленного темпа работы. Объяснялось это некомпетентностью и нерешительностью нового министра, который не способен был оперативно принять нужного решения.

В деятельности Штюрмера можно отыскать только два позитивных момента. Во-первых, вопреки печальным прогнозам, всесильный на тот момент Распутин не оказывал заметного влияния на внешнеполитическую деятельность Российской империи. Николай II в эту важнейшую для страны область старца не допускал, хотя тот, вероятно, и рассчитывал с помощью своего ставленника вмешаться и в эту сферу государственного управления.

Во-вторых, Штюрмеру удалось вовлечь в войну Румынию. Это был серьезный дипломатический успех, и принижать здесь роль Бориса Владимировича глупо. Однако в самом министерстве многие карьерные дипломаты не одобряли такой сценарий развития событий. Они считали, что вступление Бухареста в войну растянет и без того уже достаточно широкий фронт. Кроме этого, русским войскам придется, вероятно, защищать еще и Румынию, поскольку боеспособность ее армии оставляла желать лучшего.

На этом карьера Бориса Владимировича, по сути, и закончилась. После памятного выступления Павла Николаевича Милюкова в Государственной думе 1 ноября 1916 года (я его описывал в книге «Крах великой империи») Николай II отправил Штюрмера в отставку с обоих постов. Немалую роль в этом сыграла и английская дипломатия. Государь император писал в те дни супруге: «Я приму Штюрмера через час и буду настаивать на том, чтобы он взял отпуск. Увы! Я думаю, что ему придется совсем уйти – никто не имеет доверия к нему, даже Бьюкенен говорил мне в последнее наше свидание, что английские консулы в России в своих донесениях предсказывают серьезные волнения в случае, если он останется. И каждый день я слышу об этом все больше и больше. Надо с этим считаться».

В день отставки Штюрмера в министерстве иностранных дел царило праздничное настроение. Все друг друга поздравляли. Дипломаты искренне считали, что хуже главы ведомства быть просто не может. Знали бы они, что уже через несколько месяцев их новым министром станет Милюков, по сравнению с которым Штюрмер мог считаться эталоном практически во всем! Но вот ведь ирония судьбы: имя первого сегодня на слуху – второй же прочно забыт потомками. Явно не о такой памяти о себе мечтал «немец с русским сердцем».

В книге «Крах великой империи» я рассказывал, как идея с депортацией еврейского населения из Польши привела к множеству сложностей: от политических до экономических. Но это было еще отнюдь не самое дикое решение российского правительства в сфере общественной жизни в годы Великой войны. На первом месте стоит немецкий погром. Я далеко не случайно употребляю здесь слово «дикость». Немцы к тому моменту уже 200 лет входили в элиту Российской империи, а династия Романовых, как говорилось выше, была в большей степени немецкой, чем русской. И вдруг – погром.

Логика была чрезвычайно проста: требовалось поддержать патриотический подъем в обществе. Для начала запретили говорить по-немецки. Штраф составлял 3000 рублей. Сумма по тем временам, мягко говоря, немаленькая. Под запрет попало публичное воспроизведение немецких музыкальных произведений. И апогей – переименование городов, носивших немецкие названия. В рамках этой кампании Петербург стал Петроградом. Таким образом были успешно созданы предпосылки для ксенофобского взрыва, который закономерно и произошел в Москве.

26 мая 1915 года. Тверская улица. Почти сотня женщин пришли в Комитет великой княгини Елизаветы Федоровны. Они шили для армии и должны были получить очередной еженедельный заказ. Но в тот день москвички услышали, что работы для них пока нет. Тут же кем-то был запущен слух, что во всем виновата лично княгиня-немка. Это она подло обделила русских женщин работой и отдала заказ немецкой швейной фабрике. Толпа недовольно гудела, но после вмешательства полицейских разошлась. Казалось бы – конфликт исчерпан.

Но слухи уже пошли гулять по Златоглавой. Русские рабочие мануфактуры Гюбнера потребовали уволить всех эльзасцев. Была объявлена забастовка, которая прошла под безостановочное пение «Боже, царя храни» и скандирование «Долой немцев!». Недовольные пытались проникнуть на завод Прохорова и превратить его в еще один очаг стихийного недовольства. Но там незадолго до этих событий была зафиксирована вспышка холеры, и полиция не пустила бастующих на завод.

Продолжение последовало утром 27 мая. Недовольные засильем в промышленности выходцев из Германии отправились к заводу Цинделя. Управляющий Карлсен согласился пустить на территорию несколько представителей забастовщиков, чтобы они сами смогли удостовериться: никаких немцев тут нет. Полумеры не помогли – толпа накинулась на Карлсена. Полицейские попытались спасти беднягу, посадили его в лодку и оттолкнули от берега. Но толпа тут же забросала лодку камнями, и несчастный управляющий утонул. Никого, разумеется, не смущало, что погибший был не немцем, а шведом и имел российское подданство.

Жертвы немецкого погрома в Москве

Беспорядки продолжились в Хамовниках. Под раздачу попали вообще все, кто не понравился погромщикам, включая даже предприятия, принадлежавшие французам – союзникам по Антанте. Полиция приняла решение арестовать всех немцев в Москве, чтобы спасти их от расправы. Кроме того, их уволили со службы. А вот оружие против озверевшей толпы не применялось. Градоначальник считал, что нельзя так обходиться с патриотической манифестацией. Невероятного интеллекта был человек.

28 мая погромы прокатились по всей Москве. Красная площадь превратилась в базар, где с большим успехом шла торговля награбленными драгоценностями и иным имуществом. Закономерно появились и политические лозунги. Французский посол Жорж Морис Палеолог беспристрастно отметит в своем дневнике: «Толпа бранила Царских Особ, требуя пострижения Императрицы в монахини, отречения Императора, передачи Престола Великому Князю Николаю Николаевичу, повешения Распутина». Современные монархисты, рассуждающие о невероятной любви народа к Александре Федоровне, об этом, разумеется, не вспоминают. Равно как и о требованиях погромщиков в отношении «святого старца». Так значительно проще.

Власть спокойно взирала на все происходящее, считая погромы проявлением стихийного народного протеста против засилья немцев. Ну, имеют право подданные выразить недовольство! И лишь когда в Москве было
Страница 12 из 14

зафиксировано 30 пожаров, высшие должностные лица спохватились. Полиции и войскам приказали открыть по погромщикам огонь. Но окончательно успокоить бушующую толпу удалось только к 5 июня – и то потому, что громить к тому моменту начали уже русские предприятия.

Общий ущерб составил в пересчете на современные деньги 60 миллиардов рублей. Для воюющей страны, чья экономика и так оставляла желать, мягко говоря, лучшего, – прекрасная иллюстрация абсолютной безмозглости властей. Интересно, с какими чувствами московский градоначальник осматривал Мясницкую улицу, где погромщики уничтожили все (!!!) магазины? Что испытывал этот удивительный человек при виде 60 полностью сгоревших зданий в центре города? Был ли он удовлетворен результатами своей кипучей деятельности, вчитываясь в статистику потерь: убито восемь иностранных подданных, семь солдат московского гарнизона, ранения получили свыше 500 москвичей?

Общий ущерб составил в пересчете на современные деньги 60 миллиардов рублей.

Николай II уроков из произошедшего не извлек. Он своим личным указом запретил принимать немцев на работу. Вы думаете, погромы от этого прекратились? Ничего подобного – они продолжались вплоть до падения 300-летней династии Романовых. Потом, начиная с мартовских дней 1917 года, громить начнут уже всех подряд. И вину за это несет лично государь император – как бы ни был этот факт неприятен его нынешним поклонникам.

В 1920-е годы в русской эмиграции возникнет союз ревнителей памяти Николая II. Его члены напишут великое множество апологетических статей и книг. Но предпочтут не вспоминать про события 1915 года. Неудобная тема. Особенно в свете безудержного восхваления в тех же самых кругах графа Келлера, который в значительной степени является связующим звеном между двумя эпохами: от событий Великой войны к Октябрьскому перевороту и немецкой оккупации части территории бывшей Российской империи. С него и начнем – перед тем как станем рассказывать про гетмана Скоропадского и события в самой Германии.

Эпоха революционных потрясений

Мне показалось излишним объяснять, что дело не столько в прочитанных книгах, сколько в той умственной тренировке, которую давала работа.

    Граф А. А. Игнатьев

«Кругом измена, и трусость, и обман». Знаменитые слова Николая II в день отречения от престола. И не поспоришь. Так все и было. Во всей державе тогда нашелся, по сути, лишь один человек, верный присяге до конца: первая шашка империи граф Федор Артурович Келлер. Он стал широко известен еще в 1905 году, когда, посланный на усмирение польского восстания, подвергся нападению революционеров. Раненный и контуженный при взрыве брошенной в него бомбы, Келлер избежал гибели лишь благодаря собственной ловкости: сумел поймать смертоносный снаряд на лету и отбросить его в сторону. Убежденный монархист, в дни Февральской революции граф сказал своим офицерам, что отправил Николаю II телеграмму: «Третий конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от престола. Прикажи, мы придем и защитим Тебя».

Граф Ф. А. Келлер, генерал от кавалерии А. А. Брусилов, Николай II на смотре 3-го кавалерийского корпуса.

Март 1916 года

Слова Келлера потонули в восторженных криках его казаков. Как и граф, они не скрывали своих монархических убеждений. А спустя несколько часов пришел ответ. Правда, не от Николая II. Командующий Румынским фронтом приказывал Келлеру сдать кавалерийский корпус, иначе его объявят бунтовщиком. Не дождавшись распоряжений от государя императора, граф был вынужден подчиниться полученному приказу.

Говорят, что Федор Артурович вспоминал в тот момент слова святого праведного Иоанна Кронштадтского: «Бог отнимет благочестивого Царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами». Под звуки «Боже, Царя храни!» 60-летний генерал прощался со своими солдатами и офицерами, принимая их последний парад. В глубокой горести, со слезами провожали его израненные в кровопролитных боях Великой войны фрон товики.

Сказать, что Келлера в армии любили, – не сказать в принципе ничего. Бывший его офицер Андрей Шкуро, ставший в годы Гражданской войны генералом в Белом движении, вспоминал уже в эмиграции: «Воин с головы до пят, богатырь двухметрового роста, Федор Артурович Келлер в трудные моменты лично водил полки в атаку и был дважды ранен. Когда он появлялся перед полками в своей волчьей папахе, чувствовалось, как трепетали сердца обожавших его людей, готовых по первому его слову, по одному мановению руки броситься куда угодно и совершить чудеса храбрости и самопожертвования».

Говорят, что Федор Артурович вспоминал в тот момент слова святого праведного Иоанна Кронштадтского: «Бог отнимет благочестивого Царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами».

Покинув действующую армию, Келлер поселился в Харькове. На его глазах происходила «украинизация» губерний и последовавшая за этим оккупация Украины германскими и австрийскими войсками. В те дни Федор Артурович принимал активное участие в деятельности тайной монархической организации, ставившей целью освобождение царской семьи из тобольского заточения. В апреле 1918 года при поддержке немцев была провозглашена Украинская держава во главе с гетманом Скоропадским. И раз уж этот удивительный человек появляется в нашем повествовании, давайте отвлечемся ненадолго от первой шашки России и посмотрим на него внимательно.

Биография Павла Петровича Скоропадского чем-то напоминает увлекательный приключенческий роман. Извилистая дорога от настоящего патриота до врага исторической государственности. В начале ее он – участник Русско-японской и Великой войны, георгиевский кавалер. В представлении к ордену, в частности, отмечалось: «Несмотря на жестокий артиллерийский и ружейный огонь противника, захватил часть позиции противника и удержал ее, не допустив даже немцев отойти без огромных потерь, чем значительно способствовал окончательному успеху». А вот после этого – глава Вооруженных сил Украинской народной республики, гетман Украины, один из лидеров украинской эмиграции, имевший дружеские отношения с Германом Герингом.

Скоропадский старался угодить всем и нигде толком не стал своим. Точнее всех его описал Булгаков в пьесе «Дни Турбиных»: «Все обстоит благополучно. Какой вчера был ужин во дворце! На двести персон. Рябчики… Гетман в национальном костюме». Этим, по сути, и исчерпывается все тогдашнее правление Украиной. И вовсе не случайно, что современные киевские власти считают Скоропадского кумиром. Они ведь поступают точно так же.

Генерал-лейтенант русской императорской армии П. П. Скоропадский, ставший гетманом Украины

В конце лета 1917 года главнокомандующий русской армией генерал Корнилов отдает приказ генералу Скоропадскому начать «украинизацию» его частей, чтобы поднять боевой дух армии. Это была вовсе не личная инициатива Лавра Георгиевича – он выполнял распоряжение главы правительства Керенского, который уже до этого договорился с самостийниками. Павел Петрович отлично зарекомендовал себя в глазах Центральной рады и
Страница 13 из 14

прежде всего идеолога украинства Грушевского. Так начинается его стремительная политическая карьера.

Дело было за малым – остановить хаос на Украине. Своих сил у самостийников не имелось, решили сделать ставку на союз с немцами. Те были рады отторгнуть Малороссию. Нужно было только выбрать своего человека – и им становится Скоропадский. В гетманы его произвели… в цирке. Я сейчас вовсе не шучу. Специфика украинствующих сказалась в полном объеме именно в этот волнительный миг. Бывший генерал русской императорской армии, одетый в белую черкеску, вышел на манеж и благодарил за оказанную ему честь на ломаном украинском языке.

Не правда ли, во всей нашей многовековой истории трудно отыскать политическое фиглярство, равное этому? Я не возьмусь описать это великолепное действо лучше, чем очевидец исторического момента: «Почтенные «громадяне» так и умолчали о роли, кого они хотят в гетманы, большинство не предполагало даже, что дело дойдет до «избрания» гетмана, многие впервые услышали о существовании Павла Петровича. Но вот и сам он появился на эстраде, с грехом пополам произнес благодарственную речь «громадянам», поспешно и как будто несколько сконфуженно пробрался к автомобилю и поехал домой». Немцы, впрочем, были вполне довольны новым гетманом Украины. А это главное.

Получив власть, Скоропадский немедленно приступил к созданию необходимых атрибутов независимого государства. Утвердил государственный герб, ввел собственную денежную систему – ничем, разумеется, не подкрепленную, кроме той самой белой черкески. Себя он именовал скромно. Нет, не «паном атаманом Грицианом Таврическим», как кто-то наверняка поспешил подумать. Всего лишь «ясновельможным паном гетманом всея Украины». Главным и единственным союзником во всем стала, конечно же, Германия. Других союзников у великой украинской державы не наблюдалось в принципе.

Бывший генерал русской императорской армии, одетый в белую черкеску, вышел на манеж и благодарил за оказанную ему честь на ломаном украинском языке.

И все было бы совсем хорошо, вот только Германия закономерно проиграла в Великой войне. И разумеется, ей тут же стало не до Скоропадского и его «всея Украины». Коронованный в цирке гетман сбегает из Киева в немецком санитарном поезде. Что ж, ничем иным этот постыдный балаган не мог бы завершиться в принципе. Уровень поддержки Скоропадского в украинском обществе колебался где-то между нулем и ничем – без малейшего шанса на увеличение популярности даже в долгосрочной перспективе.

Самостийники гетмана очень не любили, поскольку под украинизацией понимали вовсе не блистательно описанные Булгаковым сцены из серии «обнял и прослезился». Представители русского общества Скоропадского закономерно презирали, считая его подлым немецким агентом и разрушителем целостности исторической России. И уж совсем плохо к нему относились сторонники большевиков. Сделав ставку на крупную буржуазию, Скоропадский в результате оказался совершенно один. Некому стало даже пафосно произнести тост за здоровье его светлости гетмана всея Украины. Занавес опустился.

Но вернемся к графу Келлеру. Мы расстались с ним в момент формирования самостийной державы. В те дни немецкие штыки ограждали многочисленные гетманские штабы и единственную дивизию от посягательств большевиков. Многие на Украине считали, что немцы смогут навести порядок. Многие, но только не граф. Его однополчанин Сергей Топорков писал впоследствии, что характерной чертой Келлера была нелюбовь ко всему иностранному. И он это всегда подчеркивал, несмотря на свои этнические корни.

Все внимание Федора Артуровича было приковано к Дону. Оттуда постоянно доходили сообщения, что генералы Алексеев и Деникин сражаются с большевиками и немцами во главе созданной ими Добровольческой армии. Келлер хотел принять участие в борьбе, но считал, что ее можно вести только именем самодержавного царя всея Руси, следуя по пути всенародного раскаяния и немедленного воссоздания старой императорской армии. На других условиях присоединяться к деникинцам он не собирался.

Что и неудивительно. Донской атаман Петр Краснов (безотносительно многочисленных вопросов к его личности) в своих мемуарах охарактеризовал Келлера как рыцаря, оставшегося верным государю и непоколебимо преданного идее монархии. Свидетельство не вызывает сомнений – ведь Краснов знал графа еще по Великой войне, его казачья дивизия входила в корпус Келлера. Граф не оставлял попыток убедить лидеров Белого движения в том, что спасти Россию может только государь император. В письме к генералу Алексееву Келлер подчеркивал: «Каждый Ваш доброволец чувствует, что собрать и объединить рассыпавшихся можно только к одному определенному месту или лицу. Вы же об этом лице, которым может быть только прирожденный, законный Государь, умалчиваете. Объявите, что Вы идете за законного Государя, и за Вами пойдет без колебаний все лучшее, что осталось в России, и весь народ, истосковавшийся по твердой власти».

Летом 1918 года еще одним центром борьбы с большевиками стал Киев. Именно там оказалось большинство политиков правого толка. Все они мечтали видеть графа Келлера во главе армии, создаваемой ими при помощи германских военных. К их огромному удивлению, Федор Артурович отказался. Внимательно выслушав предложение, он заявил, что большинство собравшихся – приверженцы немцев, забывшие о том, что они прежде всего – русские и должны помнить про своего царя.

Сказано это было в тот момент, когда в Ипатьевском доме щелкнули затворы. Страшное известие из Екатеринбурга тогда многие называли нелепым слухом. Лишь в сентябре 1918 года киевский митрополит Антоний Волынский отслужил в Софийском соборе панихиду по убиенному государю императору. Келлер дольше всех отказывался поверить в расстрел царской семьи. Он считал, что на помазанника Божьего ленинская партия руку поднять не посмеет.

Этот простодушный рыцарь русского престола, как называли его современники, был почему-то уверен, что все должны помнить о присяге государю императору. Он считал, что если сам всю жизнь следует девизу «За Веру, Царя и Отечество», то так же поступят и прочие. Наивное заблуждение! Однако при этом важно понимать: Келлер мог сколько угодно тешить себя иллюзиями, но никто и никогда не ставил под сомнение его искреннюю верность России до последнего вздоха. Даже генерал Брусилов, с открытой злобой отозвавшийся о графе в мемуарах, не отказал ему в любви к Родине.

Осенью 1918 года в Киев прибыли офицеры Северной армии, которая готовилась принести присягу царю и Российской империи. В полках вводились старые уставы и прежняя униформа с добавлением нашивки – белого креста на левом рукаве. В Пскове, где и происходило формирование частей, развешивались плакаты с именами знаменитых генералов – Юденича, Гурко и Келлера – как вероятных вождей. О связях некоторых офицеров Северной армии с немцами тактично умалчивалось.

Именно графу, самому известному монархисту, было предложено возглавить армию. Келлер согласился и даже пообещал через два месяца поднять императорский штандарт над священным Кремлем. Своим офицерам он тогда сказал: «Вспомните и прочтите молитву перед боем
Страница 14 из 14

– ту молитву, которую мы читали перед славными нашими победами, осените себя крестным знамением и с Божьей помощью вперед за Веру, за Царя и за неделимую нашу родину – Россию».

В ноябре 1918 года немецкие войска по условиям заключенного перемирия начали отход к довоенным границам. Воспользовавшись ситуацией, сторонники самостийной Украины во главе с атаманом Петлюрой подняли мятеж против гетмана. Моментально ощутив всю шаткость своего положения, Скоропадский тут же провозгласил создание Всероссийской федерации. Разумеется, с включением в нее Украинской державы. Знакомый с Келлером еще по службе в царской свите, гетман просил его помощи в организации армии, для чего вручил ему всю полноту военной и гражданской власти. Опомнился, что называется.

Генерал от кавалерии Ф. А. Келлер.

Этнический немец, до последнего вздоха служивший России

Федор Артурович, именовавший себя главнокомандующим Украинской и Северной армиями, подчеркивал, что «может приложить силы и положить голову только для создания великой, единой России, а не за отделение от нее федеративного государства». В Киеве его офицеры тут же стали срывать ставшие ненавистными им за эти месяцы желто-голубые флаги, заменяя их русским триколором. Символ украинской самостийности – бюсты Шевченко – разбивались на мелкие куски с особым и нескрываемым удовольствием.

Граф обратился к армии с последним приказом, который венчался поистине исторической фразой: «Пусть кто хочет, тот эту Украину и защищает, а я ухожу».

На новой должности граф продержался меньше недели. Поводом послужил расстрел офицерами Келлера 13 солдат Украинской народной армии. Что стало причиной этому – неизвестно, однако офицеров отдали под трибунал и немедленно казнили. Келлер пытался протестовать, но в результате был тут же отправлен Скоропадским в отставку с формулировкой «за нелояльные действия». Граф обратился к армии с последним приказом, который венчался поистине исторической фразой: «Пусть кто хочет, тот эту Украину и защищает, а я ухожу».

Желающих не нашлось. Для гетманской державы все закончилось в кратчайшие сроки. Тут можно было бы сказать «любовь без радости была, разлука будет без печали», если бы не одно «но»: русские офицеры. Они стоически пытались отбиться от петлюровских войск, которые значительно превосходили их по численности. Келлер взял на себя руководство обороной, хотя имел возможность покинуть Киев. Один из его подчиненных вспоминал уже в эмиграции: «Времени для рассуждения не было, и граф, отлично понимавший в душе всю трудность и даже безнадежность такой попытки, не счел, однако, возможным не пойти на зов русского офицерства».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=23284512&lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector