Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном читать онлайн - Сборник

Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном

Сборник

Русские судебные процессы

Дуэль и трагическая смерть А.С. Пушкина всегда притягивали к себе особенное внимание. Несмотря на многочисленные исследования, в истории этой дуэли оставалось много неясного, со временем возникли замысловатые гипотезы и путаница в истолковании событий.

Подлинные документы следственно-судебного дела о дуэли поэта с Ж. Дантесом-Геккерном позволяют увидеть последние события его жизни и обстоятельства смерти. Эти материалы собрал и подготовил к печати крупный государственный и общественный деятель России Петр Михайлович фон Кауфман (1857–1926), возглавлявший комитет Пушкинского лицейского общества. Впервые выпущенные в свет небольшим тиражом в 1900 году, они не переиздавались более ста лет.

Интереснейшие материалы военно-судного дела о дуэли проясняют как собственно проблемы дуэли в России того времени, так и понимание произошедшего между Пушкиным и Дантесом-Геккерном конфликта, а также свидетельствуют о том, каковы были судебная система и процессуальное применение норм писаного права в России XIX века.

Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном

Под общей редакцией президента адвокатской фирмы «Юстина» кандидата юридических наук В.Н. Буробина

Русские судебные процессы®

Подлинное военно-судное дело 1837 года

Русские судебные процессы

Что человечество и каждый из нас знает о самом себе? Кто мы, откуда, почему и зачем живем? Прав ли Дарвин в отношении нашего происхождения, или мы созданы Богом? Откуда появилось право? Почему и как оно стало регулятором общественной жизни и жизни государства? Что это за феномен человеческой культуры? Где его место в глобальном обществе, каковы закономерности его развития в мировом измерении? Трудно дать ответы на эти вопросы, а универсальное определение понятия права отсутствует.

В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона указывается, что «…право есть совокупность правил (норм), определяющих обязательные взаимные отношения людей в обществе». Далее констатируется, что такое определение права указывает лишь общие очертания его содержания; между тем вопрос о существе права, его происхождении и основах до сих пор остается одной из нерешенных в науке проблем.

Право получило свое название от слова «справедливость». «Право есть искусство доброго и справедливого», – утверждалось в римских Дигестах Юстиниана.

У наших славянских предков право ассоциировалось с правдой.

Владимир Соловьев определял право как «некоторый минимум нравственности, равно для всех обязательный».

Но есть и другой подход к определению понятия права.

Так, Лев Толстой в Письме студенту о праве писал, что «право есть не что иное, как только самое грубое оправдание тех насилий, которые совершаются одними людьми над другими».

Американское понимание права состоит в том, что оно – предсказание того, как суд разрешит спор.

Советская наука считала, что право – воля господствующего класса.

Существует множество других определений, которые выявляют очень разные подходы к праву и закону.

Но всегда отражением права в реальной жизни были конкретные судебно-следственные дела, позволяющие судить о правовой системе, о развитости общества, о шкале принятых в нем ценностей, о практическом применении права к существовавшим отношениям в обществе. Русскую историю можно изучать сквозь призму судебных документов.

Пытаясь осмыслить такое явление, как русская цивилизация, и такой ее аспект, как русское право, важно представлять не только историю мирового писаного права и историю русского права в общем мировом контексте развития обществ, но и то, как это право реализовывалось в конкретной судебной практике нашей страны.

Древнейшая из известных на сегодня цивилизаций, имевших писаное право, вавилонская. Этой цивилизацией, существовавшей на территории современного Ирака, созданы еще в XVIII веке до н. э. писаные нормы закона.

Из самых ранних письменных источников права в Древней Руси известен Договор русских с греками при князе Олеге 911 года. В тексте Договора… уже присутствует упоминание «закона русского». Правовой обычай для «земских» людей на Руси был впервые сформулирован в Русской Правде в самом начале XI века. Как считается, тогда у нас и появилось писаное право.

Русское право знало и взлеты, и падения, эпохи развития и застоя. Русская правовая культура достаточно молода, не так утонченна, глубока и разнообразна, как у некоторых других народов, но, несомненно, и русское право является частью общемирового правового цивилизационного процесса.

В Средние века в Новгороде, Пскове, Изборске и многих других русских городах было народное выборное собрание – вече; наши письменные источники права – Русская правда, Соборное уложение, свод законов Российской империи, законы судебной реформы 1864 года – отвечали лучшим образцам законодательства своего времени.

Мировые цивилизации не создаются одним каким-либо народом. Утверждение, что жизнь народов развивается поступательно и более развитая цивилизация сменяет другую, абсолютно неверно. Цивилизации как бы сосуществуют параллельно и не перемешиваются. По каким-то никому не известным причинам с прошествием определенного времени они исчезают, оставляя после себя города, монументальные памятники, письменность, культуру, право.

Русская цивилизация, в том числе и в части права, внесла свой вклад в общемировую копилку ценностей[1 - Самым значительным и интересным исследованием места России в истории развития человечества является книга профессора МГУ Валентина Ивановича Фатюшенко. См.: Фатюшенко В. Русский мир в контексте мировых цивилизаций. М.: Гнозис, 2009.].

Совершенно очевидно, что мы должны представлять не только то, какие нормы права были написаны на бумаге в тот или иной период нашей истории, но и то, как это право реализовывалось. Как строилась судебная система, какие существовали правоприменительные технологии, процедуры, какие рождались судебные документы.

Часто хочется прочесть то или иное дело не в изложении историка или романиста, а самому соприкоснуться с прошедшей эпохой, непосредственно увидеть судебные документы – процессуальные бумаги того времени: следственные протоколы, судебные решения, акты экспертиз и т. д. Из материалов дел очень многое можно узнать об эпохе и о тех людях, которые были непосредственными участниками событий, о существовавших порядках в нашей стране.

Адвокатская фирма «Юстина» к своему двадцатилетию начинает выпуск серии книг Русские судебные процессы по истории нашей страны с публикацией материалов судебно-следственных дел по «знаковым» процессам.

Это будут подлинные материалы дел о процессах, связанных с крупными событиями, известными историческими личностями, ставших неотъемлемой частью нашей истории. В них можно ознакомиться с правовыми решениями ключевых вопросов, волновавших общество в свое время и оказавших существенное влияние на развитие России, с юридическими делами, во многом определившими судьбы наших сограждан. По ним можно судить о том, какой путь прошла наша Родина – от Руси, России, Российской империи к Советской России и СССР и дальше – к современной

Российской Федерации, как толковались понятия «справедливость» и «право» в эти периоды нашей истории, как применялись правовые нормы в конкретных делах. Быть может, публикация и изучение таких материалов помогут нам глубже понять историю, закономерности развития страны и избежать существенных ошибок.

Материалы этих дел разыскивались нами в архивах, на книжных развалах, у букинистов.

Были найдены и начали обрабатываться для опубликации Углическое следственное дело о смерти царевича Димитрия, Следственное дело декабристов, Дело об убийстве русского царя Александра II, Дело Салтычихи, материалы судов о дуэлях А.С. Пушкина с Ж. Дантесом-Геккерном и М.Ю. Лермонтова с Н.С. Мартыновым, Дело

Бейлиса, Дело о расстреле Николая II и его семьи, Дело адмирала А.М. Щастного, Процесс контрреволюционной организации меньшевиков, Процесс «Промпартии», Следственное дело патриарха Тихона.

Ждут своего времени и другие материалы. И, конечно же, многие сегодняшние процессы претендуют на то, чтобы быть опубликованными для всеобщего сведения. Этот бесценный историко-правовой культурологический пласт общественной жизни России должен быть доступен как юристам, так и широкой публике.

Памятуя об известном выражении, что «рукописи не горят», я заметил, что и материалы дел никуда не исчезают. Это стало понятно, когда в начале своей юридической карьеры я сдавал в Подольский архив материалы уголовных дел на хранение. Тогда меня поразил огромный сохранившийся, несмотря на революцию, Гражданскую и Великую Отечественную войны массив дел. В идеальном порядке хранились подлинники приговоров царских судов, решения советских троек, современные уголовные дела. Интересно, что и по ранее действовавшему законодательству, и по сегодняшним правилам подлинные приговоры хранятся вечно. Были там и уголовные дела, оставленные на вечное хранение, и дела со сроками хранения 75 лет. Есть дела, которые до сих пор засекречены. Это, прежде всего, материалы о массовых репрессиях[2 - Огромный фактический материал рассекреченных и введенных в научный оборот документов по репрессиям в СССР содержится в издании: История сталинского Гулага. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7-ми томах. М.: РОССПЭН, 2004–2005. Здесь впервые приводится официальная судебная статистика того времени. По данным подлинных источников только за 1937–1938 годы «большого террора» к высшей мере наказания было приговорено свыше 680 000 человек (см.: Там же. Т 1: Массовые репрессии в СССР. С. 609).]. За каждым репрессированным стоит конкретное уголовное дело – заявления, протоколы допросов, очных ставок, экспертиз, осмотров, обысков и арестов, фамилии следователей, судей, исполнителей приговоров. Соприкоснуться с подлинными свидетельствами того правового периода и осознать степень погружения страны в бездну абсолютного бесправия и произвола будет очень важно не только юристу. Быть может, когда-то нам удастся определить закономерности развития нашего права в то время и понять, что за помутнение правового рассудка наступило в государстве и обществе тогда, дабы исключить что-либо подобное впредь.

Каждое яркое событие в жизни общества, а уж тем более дело, дошедшее до суда, обрастает былями и небылицами, замысловатыми версиями и тайнами. Как ни парадоксально, цивилизацией за все время жизни человечества не выработано иных более или менее объективных подходов к разрешению социальных конфликтов и выявлению истины, или, как говорят юристы, «правовой истины», чем разбирательство дела в открытом гласном суде. В таком судопроизводстве обостряется нерв, самая суть исследуемого явления, пороки человека и общества, их лучшие черты проявляются наиболее многогранно и устанавливаются максимально точно. Вот почему историку, юристу да и вообще образованному человеку очень важно знать подлинные материалы тех или иных дел, а не их изложение.

Надеюсь, что серия книг Русские судебные процессы порадует всех тех, кто неравнодушен к нашей истории, кого интересует судьба России, кто хочет увидеть своими глазами, кто мы, откуда и в чем же великая сила Права.

Хочется верить, что эту серию ждет такой же успех, как книги цикла «Жизнь замечательных людей».

Виктор Буробин,

кандидат юридических наук,

Дуэль А.С. Пушкина с Ж. Дантесом-Геккерном

Мы решили начать серию Русские судебные процессы с публикаций материалов подлинного военно-судного дела о дуэли А.С. Пушкина с Ж. Дантесом-Геккерном. С момента его рассмотрения прошло уже 175 лет. Но жизнь, личность поэта и трагедия его смерти никогда не оставят нас равнодушными. Чем дальше уходит время, тем все более ощутимо становится влияние поэта на всю нашу духовную жизнь.

История жизни и гибели Пушкина изучена досконально и описана в обширных исследованиях. Есть книги о его детстве, родителях и родственниках, соучениках-лицеистах, поэтах одной с ним поры, его любовных романах и разнообразных иных аспектах жизни великого поэта. Есть и большое количество архивных материалов – письма, документы, автографы того времени, история болезни и последних дней его жизни.

Но трагическая смерть на дуэли и все, что с этим связано, будет вновь и вновь привлекать к себе наше внимание.

Этой дуэли были посвящены многочисленные исследования.

Среди юристов интерес к ней был столь велик, что начиная с конца XIX века и в следующем столетии было проведено значительное количество криминалистических исследований, связанных с дуэльным делом.

Эксперты-криминалисты исследовали экземпляры написанных по-французски анонимных писем – «диплома рогоносца» с двусмысленными намеками на измену жены поэта, Натальи Николаевны, пытаясь определить их автора.

Эксперты-медики спорили о том, можно ли было спасти жизнь Пушкина от полученной раны и правильно ли его лечили.

Криминалисты и судебные медики проводили баллистические исследования в виде эксперимента, когда по изготовленному манекену кавалергарда, одетому в мундир, были проведены прицельные выстрелы в пуговицу мундира из пистолета – поскольку одно время считалось, что Дантеса спасла от пули Пушкина пуговица мундира, от которой она рикошетировала, задев лишь руку, а позже некоторые полагали, что под мундиром Дантеса могла быть специальная защита типа кольчуги.

В общем, дуэли были посвящены разнообразные, иногда замысловатые исследования. Но все равно осталось много неясного, иногда загадочного, со временем возникло много необоснованных гипотез, произошла немалая путаница в истолковании дуэльной истории.

Достаточно напомнить, что большинство наших граждан из школьной программы знают и уверенно ответят на вопрос – кто же кого вызвал на дуэль в этом конфликте: конечно же, Пушкин Дантеса, защищая честь жены. Причем такого же мнения придерживается значительное количество пушкиноведов в своих публикациях о последних днях жизни поэта и причинах дуэли.

Действительно, в ноябре 1836 года Пушкин посылал вызов на дуэль Дантесу в связи с его ухаживаниями за женой поэта, которые могли «возбудить щекотливость как мужа». Но впоследствии Пушкин отозвал свой вызов.

В материалах же дела, в частности в судебном решении (по действовавшему тогда законодательству этот документ назывался

Сентенция), мы читаем: «Пушкин 26-го января сего года послал к отцу подсудимого Геккерна, министру нидерландского двора барону Геккерну, письмо, наполненное поносительными и обидными словами… Барон Геккерн, будучи оскорблен помещенными в сем письме изъясненными словами, того ж числа написал от себя к Пушкину письмо с выражениями, показывающими прямую готовность к мщению, для исполнения коего избрал сына своего, подсудимого поручика барона Геккерна, который на том же сделал собственноручную одобрительную надпись. Письмо сие передано было Пушкину через находящегося при французском посольстве графа д’Аршиака, который настоятельно требовал удовлетворения оскорбленной чести баронов Геккернов». 27 января 1837 года состоялась дуэль.

Вывод из материалов судебного дела об инициаторе дуэли совершенно определенный, и каждый сможет сделать его сам.

Отчасти такая путаница в умах связана именно с тем, что публикаций самих материалов дела, которые могли бы пролить свет на детали произошедшего, было, увы, крайне мало. Впервые судебный приговор по участникам дуэли был предан гласности уже 10 апреля 1837 года и напечатан в газете Санкт-Петербургские сенатские ведомости.

Документы самого следственно-судебного дела о дуэли, впервые появившиеся в свет небольшим тиражом в 1900 году, не публиковались более ста лет. Эти материалы собрал и подготовил к печати крупный государственный и общественный деятель России Петр Михайлович фон Кауфман (1857–1926). Будучи выпускником Александровского лицея, он возглавлял комитет Пушкинского лицейского общества и инициировал много проектов, связанных с именем поэта, в частности входил в комиссию по постройке в Санкт-Петербурге памятника Пушкину. П.М. фон Кауфман трудился в императорской канцелярии, был сенатором, министром народного просвещения. При нем был разработан и представлен в Государственную думу проект о введении всеобщего начального образования. После революции 1917 года жил в эмиграции в Париже и был одним из инициаторов общества «Русский очаг», ставившего целью создание единого центра русской культурной эмиграции. Он похоронен на парижском кладбище Пер-Лашез[3 - См.: Большая Российская энциклопедия. В 30 т. Т. 13. М., 2009. С. 381–382.].

Материалы подлинного военно-судного дела о дуэли вызывают огромный интерес как к проблеме собственно дуэли в России того времени как таковой, так и к пониманию произошедшего между Пушкиным и Дантесом-Геккерном конфликта, а также обрисовке того, какова была судебная система и процессуальное применение норм писаного права в то время.

Поединок был известен еще Русской правде. В этом законодательном акте речь шла о таком способе разрешения между тяжущимися спора судебного. Традиция разрешения этического, нравственного спора путем поединка (дуэли) была завезена к нам из Европы в XVIII веке иностранными офицерами, поступавшими на русскую службу. И просуществовала она вплоть до октябрьского переворота 1917 года.

Среди последних российских дуэлей, описанных в литературе, стоит упомянуть вызов в 1907 году П.А. Столыпиным (это была не первая дуэль в его жизни) депутата от фракции кадетов Ф.И. Родичева в связи с тем, что в речи, произнесенной на заседании Думы, тот назвал все чаще применявшуюся в России смертную казнь через повешение «столыпинским галстуком». К счастью, дуэль не состоялась после публичных извинений, принесенных Родичевым Столыпину[4 - См.: Хотулев В.В. Петр Столыпин. Трагедия России. М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1998. С. 247–249.] (но выражение «столыпинский галстук» прижилось). Несколькими годами спустя лидер партии кадетов В.Д. Набоков, известный противник дуэлей, сочтя оскорбительной статью, опубликованную в Новом времени, послал вызов редактору газеты М.А. Суворину (но не автору статьи, поскольку, по мнению В.Д. Набокова, тот имел репутацию «недуэлеспособного»). И на этот раз поединок не состоялся – В.Д. Набоков удовлетворился извинениями.

Дуэль была неразрывно связана с понятиями личной чести, достоинства, аристократической гордости. В основном дуэлянтами были офицеры. Между тем русское законодательство, начиная с Петровских времен, запрещало дуэли и рассматривало их как преступления против государственных интересов, карая смертной казнью.

Доподлинного количества дуэлей в России мы не знаем. Известно лишь, что за период с 1884 по 1910 год из 322 зарегистрированных поединков 315 были проведены с применением огнестрельного оружия. В России традиционно отдавали предпочтение дуэли на пистолетах. В дуэлях участвовало 644 человека, из них четыре генерала, 14 штаб-генералов, 187 капитанов и штаб-капитанов, 367 поручиков, подпоручиков и прапорщиков, 72 человека гражданских званий. В среднем в год происходило до двух десятков дуэлей[5 - См.: Микулин И. Пособие для ведения дел чести в офицерской среде. В двух частях. СПб.: Типография Штаба войск гвардии и Петербургского военного округа, 1912. С. 134, 138, 203.].

В описываемый период основным источником российского права было созданное при Николае I под руководством М.М. Сперанского Полное собрание законов Российской империи. Уголовные законы и порядок судопроизводства содержались в XV томе. Кроме того, в части уголовного преследования военнослужащих применялись собственно те законы, что были приняты еще при Петре I.

Каким же было судопроизводство в армии того времени? Почему именно военный суд рассматривал дело о дуэли Пушкина и Дантеса?

Потому что военнослужащие – а Ж. Дантес-Геккерн был поручиком кавалергардского полка; в свою очередь, секундант Пушкина К.К. Данзас был инженер-подполковником Санкт-Петербургской инженерной команды по строительной морской части – за участие в дуэли подлежали военному суду.

Судоустройство и судопроизводство того времени было достаточно противоречивым и основывалось в большей части на законодательстве Петра I, в частности на Кратком изображении процессов или судебных тяжеб 1716 года, первом судебном уставе для русских войск.

Военные люди по этому закону подлежали военному суду, формировавшемуся из числа действующих офицеров. Этим законом предусматривалось два вида судов: генеральный кригсрехт и полковой кригсрехт. В соответствии с шестой статьей Краткого изображения состав суда в полковом суде был следующим: председателем мог быть полковник или подполковник и шесть судей (асессоров) – два капитана, два поручика и два прапорщика.

В тот период в русской армии отсутствовал профессиональный военный суд в современном понимании. Для рассмотрения конкретного дела командованием из числа офицеров формировался состав суда для рассмотрения того или иного дела. В судебном процессе присутствовал и такой персонаж, как аудитор – профессиональный юрист, предшественник современного военного судьи, следивший за правильностью судопроизводства, что было немаловажно при непрофессиональном составе военного суда.

Аудитором мог быть не только русский подданный, но и иностранец. В отличие от судей военного суда, которыми могли быть только офицеры, аудитор – штатское должностное лицо.

Аудиторы должны были смотреть, чтобы «без рассмотрения персон судили» (ст. 8) и при слушании дела должны были служить посредниками между челобитчиком и ответчиком. Аудитор в ходе судебного

разбирательства не имел права голоса при решении вопросов по существу дела судьями-офицерами. Он выполнял главным образом надзорные функции и наблюдал в этих целях за правильным ведением судопроизводства, следил за беспристрастностью суда, приводил судей к присяге, составлял приговор.

Согласно Табели о рангах от 24 января 1722 года[6 - См.: Законодательство Петра I. М.: Юридическая литература, 1997. С. 393–396.], звание «генерал-аудитор» – высший чин в военно-судебном ведомстве – находилось в седьмом классе из 14 имевшихся, затем назывались «генерал-аудитор-лейтенант» и «обер-аудитор».

Генерал-аудитор был высшим юридическим органом армии, руководителем военной канцелярии, на него также возлагались обязанности по ведению дел и составлению приговоров в генеральном суде, разъяснение законов, представление на утверждение начальства приговоров, постановленных военными судами. В его ведении был и размен пленных. Генерал-аудитору в помощь были приданы генерал-аудитор-лейтенант и несколько обер-аудиторов.

В соответствии со штатным расписанием от 19 февраля 1711 года в Аудиториатском ведомстве насчитывалось 103 аудитора, причем 29 из них были иностранцами, а их должностной оклад вдвое превышал оклад аналогичного чиновника русского подданства [7 - См.: Розенгейм М.П. Очерк истории военно-судных учреждений в России до кончины Петра Великого. СПб.: Типография М. Эттингера, 1878. С. 170.].

Все аудиторы имели «двойное» подчинение: по вертикали – чиновникам аудиторского ведомства, а также – военному командованию, причем последнее имело право назначать и смещать их с должности.

До судебной реформы 1864 года судопроизводство в России велось по правилам розыскного процесса, когда в компетенции одного органа – в нашем случае в Комиссии военного суда – сосредотачивались полномочия расследования дела и рассмотрения его по существу, процесс был негласным и письменным, при отсутствии адвоката и необходимых гарантий прав личности.

Таковы были судоустройственный закон и процессуальный порядок рассмотрения дел по законам того времени.

После дуэли о случившемся информировали военного министра, графа А.И. Чернышева, который в свою очередь доложил о произошедшем царю Николаю I. Затем Чернышев объявил командиру отдельного гвардейского корпуса (куда входил кавалергардский полк) генерал-лейтенанту К.И. Бистрому, что царь повелел судить Дантеса-Геккерна, Пушкина и всех прикосновенных к делу лиц военным судом.

Первого февраля 1837 года полковнику лейб-гвардии конного полка А.И. Бреверну как назначенному председателю суда было предписано образовать при конном полку военно-судебную комиссию по делу о дуэли. Эта комиссия была сформирована, как и полагалось, из шести судей – гвардейских офицеров и аудитора Маслова. Кроме того, для проведения следствия, «кто именно прикосновенен к означенному делу», был назначен полковник А.П. Галахов. Но роль его в деле, по крайней мере по имеющимся материалам, была невелика.

Третьего февраля 1837 года состоялось первое заседание суда.

Военному суду были преданы три человека – поручик кавалергардского полка барон Ж.К. Геккерн (Дантес), камергер двора его императорского величества А.С. Пушкин и инженер-подполковник К.К. Данзас – «за произведенную первыми двумя между собой дуэль, а последний за нахождение при оной секундантом».

Секундант же Дантеса, виконт д’Аршиак, который, собственно, и вел все дуэльные дела, в это время уже покинул Россию.

Необычно для сегодняшнего времени, но сами заседания суда, судя по материалам дела, проходили в казармах полка «на квартире презуса флигель-адъютаната полковника Бреверна».

Все судьи были приведены православным священником к присяге, выразительный текст которой приводится в деле.

После принятия присяги начались допросы.

Первым был допрошен подсудимый Дантес-Геккерн. Очень интересна его версия случившегося. Признавая себя виновным в вызове Пушкина на дуэль, он отрицал какую бы то ни было причастность свою или своего приемного отца к так называемому «диплому рогоносца». Тем не менее он в допросе показал, что присылал Наталье Николаевне книги, билеты в театр, записки и оказывал некоторые знаки внимания, которые могли быть истолкованы Пушкиным как ухаживания за его женой. Однако он заявлял, что с его стороны это были лишь «дурачества», которые не могли дать повод Пушкину для написания столь оскорбительного письма его отцу.

Дантес-Геккерн был допрошен в суде еще дважды.

Затем допрашивался друг Пушкина князь П.А. Вяземский, которому секунданты д’Аршиак и Данзас сообщили письменно сразу после дуэли о том, как она проходила и какие события ей предшествовали.

После Вяземского дважды по обстоятельствам дуэли и его участия в ней как секунданта допрашивался подсудимый Данзас.

Военно-судная комиссия запросила и исследовала письма Пушкина и Дантеса, связанные с дуэлью. Эти письма в основном были написаны на французском языке. Примечательно, что переводчик в суде не понадобился: все офицеры, входившие в состав суда, знали язык, и перевод писем и записок с французского был сделан ими самими.

Во время исследования доказательств возникал вопрос и о допросе вдовы поэта, Н.Н. Пушкиной. Интересную позицию заняли члены суда. В отличие от аудитора, считавшего необходимым провести такой допрос, судьи постановили, полагая дело «довольно ясным», не допрашивать ее, «дабы без причин не оскорблять г-жу Пушкину требованием изложенных в рапорте аудитора Маслова объяснений». Были исследованы, как мы сейчас их назвали бы, материалы личных дел подсудимых Геккерна и Данзаса. Из них мы можем узнать много интересного об их службе в армии, семейном и имущественном положении, имеющихся наградах и взысканиях.

Судьи в приговоре объективно изложили фактические обстоятельства дела, начиная с семейных проблем, и закончили описанием условий и хода дуэли.

В судебном приговоре действия подсудимых квалифицировались по Артикулу воинскому 1715 года.

К барону Дантесу-Геккерну применен артикул (статья) 139, согласно которому «все вызовы, драки и поединки чрез сие наижесточайше запрещаются таким образом, чтоб никто хотя б кто он не был, высокого или низкого чина, прирожденный здешний или иноземец, хотя другий кто, словами, делом знаками или иным чем к тому побужден и раззадорен был, отнюдь не дерзал соперника своего вызывать, ниже на поединок с ним на пистолетах или на шпагах биться. Кто против сего учинит, оный всеконечно как вызыватель, так кто и выйдет, имеет быть казнен, а именно, повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлен или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случится, что оба или один из них в таком поединке останется, то их и по смерти за ноги повесить».

К Данзасу – артикул 140, который гласил, что «ежели кто с кем поссорится и упросит секунданта (или посредственника), оного купно с секундантом, ежели пойдут и захотят на поединке биться, таким же образом, как и в прежнем артикуле упомянуто, наказать надлежит».

У суда не было альтернативы, и 19 февраля 1837 года им был вынесен приговор о повешении Дантеса-Геккерна и Данзаса. О Пушкине в приговоре суда было сказано следующее: «…дело за его смертью прекращено».

Прежде чем приговор вступал в силу, он должен был

пройти еще несколько инстанций. После вынесения приговора о его содержании должны были высказаться вышестоящие командиры, что и произошло по делу. Мы видим, что все командиры – полковой командир кавалергардов, бригадный командир, начальник дивизии и командующий корпусом – высказались письменно по существу приговора. Шесть высших офицеров по команде оценивали результаты дела, и они сошлись в том, что непосредственная причина дуэли точно не установлена. Указывалось, что «подсудимый поручик барон де Геккерн, в опровержение взведенного на него Пушкиным подозрения относительно оскорбления чести жены его, никаких доказательств к оправданию своему представить не мог, равномерно за смертью Пушкина и судом не открыто прямой причины, побудившей Пушкина подозревать барона де Геккерна в нарушении семейного спокойствия».

Все командиры, так или иначе, были за существенное смягчение смертного приговора. Дантеса-Геккерна предписывалось разжаловать в рядовые и определить на службу в дальние гарнизоны, а Данзаса содержать четыре месяца на гауптвахте, а затем «обратить по-прежнему на службу».

Здесь интересен и тот факт, что в силу противоречивости действовавшего в ту пору законодательства военный суд применял одни законы – Воинские уставы Петра I, а вышестоящие командиры руководствовались при принятии решения другими – Сводом законов Российской империи.

Затем дело было рассмотрено в Аудиториатском департаменте Военного министерства.

«Генерал-аудиториат по рассмотрению военно-судного дела, произведенного над поручиком кавалергардского ея величества полка бароном Егором де Геккерном, нашел его виновным: в противузаконном вызове камер-юнкера двора его величества Александра Пушкина на дуэль и в нанесении ему на оной смертельной раны. К чему поводом было то, что Пушкин, раздраженный поступками Геккерна, клонившимися к нарушению семейственного его спокойствия, и дерзким обращением с женою его, написал к отцу Геккерна, министру нидерландского двора барону Геккерну, письмо с оскорбительными для чести их обоих выражениями, а потому, генерал-аудиториат… полагав его, Геккерна, за вызов на дуэль и убийство на оной камер-юнкера Пушкина, лишив чинов и приобретенного им российского дворянского достоинства, написать в рядовые с определением на службу по назначению инспекторского департамента. С сим заключением поднесен был государю императору от генерал-аудиториата всеподданнейший доклад, на котором в 18-й день минувшего марта собственноручная его величества высочайшая конфирмация[8 - Утверждение царем судебного приговора.]: “Быть по сему; но рядового Геккерна как нерусского подданного выслать с жандармом за границу, отобрав офицерские патенты”». Так писали в сообщении о дуэли Санкт-Петербургские сенатские ведомости за 10 апреля 1837 года.

Современного юриста в этом деле с процессуальной стороны могут удивить две вещи. Во-первых, скорость судебного разбирательства. Дуэль состоялась 27 января 1837 года. Суд начался уже 3 февраля, а 19 февраля вынесен приговор, что, конечно же, поражает. И второе – такой огромный выбор в возможностях применения мер наказания: от смертной казни через повешение до высылки из страны и четырехмесячной гауптвахты. Сегодняшнее законодательство не столь милостливо и не содержит ничего подобного.

Читая материалы этого дела, особенно если есть возможность прочесть их «залпом», документ за документом, лист за листом, испытываешь ни с чем не сравнимое чувство исследователя, сопричастного к истории, судебного деятеля, который должен установить истину и от решения которого зависит судьба людей. Словно погружаешься в то время, в те названия, радующие, а может смущающие, но, во всяком случае, возбуждающие слух – презус, асессоры, конфирмация, сентенция, кондуитный список. Личное прикосновение к истории будоражит сознание, ты как бы проживаешь вместе с героями не выдуманную историю, но настоящую жизнь.

Виктор Буробин,

кандидат юридических наук, президент адвокатской фирмы «Юстина»

Библиография

Абрамович С.Л. Пушкин в 1836 году: Предыстория последней дуэли. Л.: Наука, 1984.

Алексеев Д., Пискарев Б. Дуэль или тщетная уловка Константина Данзаса (Новая версия о дуэльных пистолетах) // Алексеев Д.А., Пискарев Б.А. Тайны гибели Пушкина и Лермонтова. М.: Руслит, 1991.

Аринштейн Л.М. С секундантами и без. Три убийства, которые потрясли Россию. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов. М.: Грифон, 2010.

Ахматова А.А. Гибель Пушкина // Анна Ахматова. Собрание сочинений. В 8 т. Т 6. М.: Элис Лак, 2002.

Востриков А.В. Книга о русской дуэли. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 1998.

Кобликов А.С. Военный суд над А.С. Пушкиным // Военно-исторический журнал. 1991. № 3. С. 82–87.

Кобликов А.С. Оказал успехи в праве естественном… // Законность. 1999. № 6 (776).

Наумов А.В. Посмертно подсудимый. М.: Российское право: Вердикт, 1992.

Петухов Н.А. История военных судов России. М.: Норма, 2003.

Родзевич Г.И. История последней болезни поэта А.С. Пушкина. Нижний Новгород: Кварц, 2004.

Черкашина Л.А. Последняя дуэль, или За что убили Пушкина. М.: Эксмо: Алгоритм, 2010.

Щеголев П.Е. Дуэль и смерть Пушкина. СПб.: Гуманитарное агенство «Академический проект», 1999.

Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном[9 - Публикуется по изданию: Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном. Подлинное военно-судное дело 1837 г. (СПб., 1900) с использованием современной пунктуации и орфографии, а также унификацией написания фамилий.]

Необычайный интерес, проявленный по поводу истекшего столетия со дня рождения А.С. Пушкина, не только в России, но и далеко за ее пределами ко всему, что имело какое-либо отношение к творениям и личности отечественного нашего поэта, создал особую многотомную литературу о Пушкине, в которую кто чем мог внес свой вклад в виде научных монографий, воспоминаний, заметок, документов и автографов, извлеченных из архивной пыли правительственных и частных хранилищ. Общие старания к исследованию пушкинской старины подали и мне мысль о своевременности оглашения подлинного военно-судного дела о дуэли Пушкина с Дантесом-Геккерном. Мысль эту мне удалось ныне исполнить благодаря любезному содействию попечителя императорского Александровского лицея графа H.A. Пратасова-Бахметева, военного министра A.H. Куропаткина и начальника Главного военно-судного управления H.H. Маслова, давших мне возможность разыскать это дело и получить право на его издание; А.С. Суворина и С.Н. Шубинского, облегчивших условия издания, а также Е.С. Шумигорского, П.Я. Дашкова и И.А. Шляпкина, не отказавших мне в своих опытных советах и указаниях.

На военно-судное дело о дуэли Пушкина в литературе попадаются ссылки; им пользовался для своего сборника «Русские уголовные процессы» (СПб., 1866) Г. Любавский; некоторые находящиеся в нем документы уже были опубликованы частью буквально, частью в пересказах[10 - См.: Северная пчела. 1837. № 81; Аммосов А.А. Последние дни жизни и кончина А.С. Пушкина. Со слов его лицейского товарища и секунданта К.К. Данзаса. СПб., 1863; Сочинения Пушкина. Издание литературного фонда. Т VII. С. 416–417; Соллогуб В.А. Воспоминания. СПб., 1887; Кисляков. Дуэль и смерть А.С. Пушкина. Одесса, 1887; Смирнова О.А. Воспоминия о Жуковском и Пушкине // Русский архив. 1871. № 11; Никольский В.В. Идеалы

Пушкина. СПб., 1899. С. 123–134; Новое время. 1887. № 3923; 1899. № 8335; Аснаш С.Н., Яхонтов А.А. Описание Пушкинского музея императорского Александровского лицея / под ред. И.А. Шляпкина. СПб., 1899; и проч.], но в подлиннике и в полном объеме оно до сих пор публике неизвестно.

Между тем независимо от исторического интереса самого события, подлежавшего судебному расследованию, издаваемое дело дает характеристику некоторых принимавших в нем участие лиц и рисует любопытную картину военно-судебной процедуры того времени.

Дело это состоит из трех производств: 1) канцелярия Аудиториатского департамента о предании военному суду поручика Кавалергардского ее величества полка барона Геккерна, 2) Военно-судной комиссии, учрежденной при лейб-гвардии Конном полку и 3) переписки Аудиториатского департамента и определения генерал-аудиториата.

Все производства, пронумерованные и прошнурованные, сохранились в порядке и целости, за исключением двух листов дела Военно-судной комиссии (л. 67 и 68), на которых, по-видимому, было изложено собственноручное показание секунданта Пушкина инженер-подполковника Данзаса, данное им Комиссии военного суда, при лейб-гвардии Конном полку учрежденной, и заслушанное комиссией на заседании 10 февраля 1837 года. Эти листы утрачены.

Все печатаемые документы воспроизводятся с дословной точностью и сохранением подлинного правописания.

П. фон Кауфман

19 октября 1899 года

С.-Петербург

Александр Сергеевич Пушкин

Акварель Петра Соколова 1836

МИНИСТЕРСТВА ВОЕННОГО

ДЕПАРТАМЕНТА АУДИТОРИАТСКОГО

Отделения 4

Стола 1

№ 16

По отношению командующего Отдельным гвардейским корпусом, с препровождением на ревизию военно-судного дела, о поручике Кавалергардского ее величества полка бароне де Геккерне и состоящем при С.-Петербургской инженерной команде по строительной морской части инженер-подполковнике Данзасе, сужденных по высочайшему повелению: Геккерн за произведенную им 27-го января 1837 года с камер-юнкером двора его императорского величества Александром Пушкиным дуэль с причинением ему, Пушкину, раны, от коей он вскоре умер, а Данзас за бытность при той дуэли со стороны Пушкина секундантом.

Началось 11-го марта

Кончено 18-го марта 1837

Связка 25

На 234 листах

4 отдел

ОПИСЬ

бумагам, в сем деле содержащимся

Столоначальник Иванов

Помощник столоначальника Д. Иванов

Дуэльные пистолеты Ж. Дантеса-Геккерна

Мастер Карл Ульрих Дрезден

№ 1612

КОМАНДУЮЩИЙ

ОТДЕЛЬНЫМ ГВАРДЕЙСКИМ КОРПУСОМ

11-го марта 1837 г.

№ 307

В С.-Петербурге

11 марта 1837 г.

В Аудиториатский департамент Военного министерства

Представленное ко мне по команде военно-судное дело о поручике Кавалергардского ее императорского величества полка бароне Геккерне и инженер-подполковнике Данзасе, при сем с выпиской, сентенцией, мнениями: полкового и бригадного командиров, начальника дивизии, командира Гвардейского резервного кавалерийского корпуса и моим и с запиской о прикосновенности к сему делу лиц иностранного посольства, препровождая в Аудиториатский департамент, имею честь уведомить, что при ревизии сего дела в штабе Гвардейского корпуса замечены упущения: 1) что не спрошена по обстоятельствам, в деле значащимся, жена умершего камергера Пушкина; 2) не истребованы к делу записки к ней поручика барона Геккерна, которые, между прочим, были начальной причиной раздражения Пушкина; 3) не взято надлежащего засвидетельствования о причине смерти камергера Пушкина и 4) что не истребован был в суд особый переводчик для перевода писем и записок с французского языка, а сделаны те переводы самими членами суда с многими ошибками; почему, хотя бы и следовало возвратить означенное дело для изъясненных пополнений, но как главные преступления подсудимых достаточно объясняются, то дабы не замедлить в дальнейшем его представления, я решился препроводить оное в таком виде, в каком есть.

Генерал-адъютант Бистром 1

Начальник штаба генерал-адъютант Веймарн

Родион Егорович Гринвальд

Литография Буже с оригинала В. Гау 1840-е

Мнение командира Кавалергардского ее величества полка

Рассмотрев представленное ко мне при рапорте Комиссии военного суда, учрежденной при лейб-гвардии Конном полку от 24 февраля за № 12, военно-судное дело, произведенное по высочайшему государя императора повелению над поручиком вверенного мне Кавалергардского ее величества полка бароном де Геккерном, камергером двора его императорского величества Пушкиным и инженер-подполковником Данзасом, сужденными: первые двое за произведенную между ими 27-го минувшего января дуэль, а последний за нахождение при оной секундантом (на которой Пушкин будучи тяжело ранен, умер еще до открытия суда).

По делу сему и по собранным судом сведениям оказывается: что подсудимый поручик барон де Геккерн в опровержение взведенного на него Пушкиным подозрения относительно оскорбления чести жены его никаких доказательств к оправданию своему представить не мог, равномерно за смертью Пушкина и судом не открыто прямой причины, побудившей Пушкина подозревать барона де Геккерна в нарушении семейного спокойствия; но, между прочим, из ответов самого подсудимого, барона де Геккерна, видно, что он к жене покойного Пушкина, прежде нежели был женихом, посылал довольно часто книги и театральные билеты при коротких записках, в числе оных были такие (как он сознается), коих выражения могли возбудить Пушкина щекотливость как мужа.

Я, соображая вышеписанное, нахожу, что последние сознания поручика барона де Геккерна, есть уже причина, побудившая Пушкина иметь к нему подозрение, и, вероятно, обстоятельство сие заставило Пушкина очернить барона де Геккерна в письме к отцу его, нидерландскому посланнику барону де Геккерну, а вместе с тем и насчет сего последнего коснуться к выражению оскорбительных слов. Военный суд, обвиняя подсудимого, поручика барона де Геккерна, за дуэль, воспрещенную законами, и в нанесении Пушкину раны, от коей он умер, на основании законов приговорил как его, барона де Геккерна, так и секунданта, бывшего со стороны умершего Пушкина, инженер-подполковника Данзаса, к виселице. Но я, применясь к монаршему государя императора милосердию, простирающемуся ко всем впадшим в преступление, и принимая во уважение молодые, его поручика барона де Геккерна, лета и то обстоятельство, что он, будучи движим чувствами сына защищать честь оскорбленного отца своего (хотя сему, быть может, сам был причиной), и чрез то имел несчастье подпасть под строгий и справедливый гнев правосудия. За каковой поступок мнением моим полагаю: лишив его, поручика барона де Геккерна, всех прав российского дворянина разжаловать в рядовые с определением в дальние гарнизоны на службу.

Подполковника же Данзаса, коему предстоял еще случай прекратить таковую дуэль донесением по начальству, но он сего не исполнил и тем допустил совершиться оной и самому убийству, хотя следовало бы и его подвергнуть равному наказанию, но, принимая во уважение долговременную и беспорочную сего штаб-офицера службу, бытность его в походах и полученную во время сражения противу турок пулей рану, не лишая его дворянства по лишению орденов и золотой полусабли с надписью «За

храбрость», разжаловать в рядовые впредь до выслуги с определением в армейские полки.

В прочем сие мнение и участь подсудимых имею честь предать на благорассуждение и решение высшей власти.

Заключено в Ст. Петербурге

февраля 27-го дня 1837 года

Свиты его величества

генерал-майор Гринвальд

Мнение командующего 1-й Гвардейской кирасирской бригадой г-на генерал-майора барона Мейендорфа

Рассмотрев Военно-судное дело о поручике бароне де Геккерне, камергере двора его императорского величества Пушкине и инженере-подполковнике Данзасе, я нахожу виновным Геккерна в произведении с Пушкиным дуэли, в причинении ему самой смерти, за что он, по строгости воинского Сухопутного устава артикула 139, подлежит и сам смерти, но, соображаясь с милосердием государя императора ко всем впадшим в преступление, я полагал бы достаточным лишить его чинов и дворянства, разжаловать в рядовые без выслуги и потом определить в Кавказский отдельный полк. Подсудимый же подполковник Данзас, судя по важности дела, в которое он вмешался, справедливо заслуживал бы понести определенное вышеизъяснимое законом наказание, но, принимая во уважение, что он вовлечен был в сие сколько из уважения к Пушкину, с коим по собственному его чистосердечному пред судом объяснению, видимо, имел товарищескую дружбу с детства, так же то, что он прежде служил беспорочно, был в походах и получил рану, я полагал бы воздержать в крепости в казематах шесть месяцев со строгим после того подтверждением, чтобы при подобных случаях ссору старался прекратить миролюбиво. Относительно подсудимого Пушкина, подлежащего наказанию в равной степени с поручиком Геккерном, суждение за смертию его оставить.

Егор Федорович Мейендорф

Литография А.Н. Авнатаномова с оригинала Франца Крюгера

В прочем сие мое мнение и участь подсудимых имею честь предать на благорассуждение и решение высшей власти.

Заключено в С.-Петербурге

февраля 28-го дня 1837 года

Свиты его императорского величества

генерал-майор барон Мейендорф

Степан Федорович Апраксин

Литография Гессе по оригиналу Владимира Гау 1850-1851

Мнение начальника Гвардейской кирасирской дивизии генерал-адъютанта графа Апраксина

Рассмотрев представленное ко мне по команде военное судное дело, произведенное по высочайшему повелению над поручиком Кавалергардского ее величества полка бароном де Геккерном, камергером двора его императорского величества Пушкиным и инженер-подполковником Данзасом, сужденными за происшедшую между первыми двумя 27-го числа прошлого января месяца дуэль, на которой камергер Пушкин был смертельно ранен и уже помер, а подполковник Данзас находился секундантом, я нахожу, что, хотя по случаю смерти Пушкина и отъезда за границу графа д’Аршиака, бывшего секундантом со стороны Геккерна, невозможно открыть во всей подробности причин сего поединка, но по соображении следственного дела, равно документов и ответных пунктов подсудимых открывается:

1) что еще в ноябре месяце 1836 года камергер Пушкин, считая себя обиженным дерзким обращением с его женой поручика барона Геккерна, вызвал его на поединок; вызов этот был принят Геккерном, но Пушкин, узнав о намерении Геккерна жениться на его свояченице, девице Гончаровой, сам от такового поединка письменно отказался.

Подсудимый барон Геккерн показывает, что этот вызов был без причины, но в ответах своих сам сознается, что некоторые из его коротких писем к жене Пушкина, писанные при доставлении к ней книг или театральных билетов, могли возбудить его щекотливость как мужа, следовательно, не отклоняет ничем подозрений Пушкина;

2) по показанию барона Геккерна с этого самого дня прерваны были между ними все сношения, кроме учтивостей, по показанию же подполковника Данзаса оказывается, что Пушкин объяснял при нем графу д’Аршиаку, что Геккерн даже после своей свадьбы не преставал дерзким обхождением с женой его, с которой встречался только в обществе, давать повод к усилению мнения поносительного как для чести Пушкина, так и жены его. Для приведения сего в ясность следовало бы спросить удостоверительных сведений у жены камергера Пушкина, но как сего военно-судной комиссией не сделано, то сие остается на усмотрение начальства;

3) сверх того Пушкин имел подозрение на нидерландского посланника, барона де Геккерна, в сочинении полученных им обидных писем без подписи и в распространении слухов, касающихся до оскорбления чести жены его; он писал 26-го числа прошлого января к нидерландскому посланнику письмо, коим, описывая неприличные поступки его сына, вместе с тем в обидных выражениях изъяснялся о самом посланнике. Следствием сего был вызов на дуэль со стороны поручика Геккерна;

4) самый поединок совершился 27-го января, на коем камергер Пушкин получил смертельную рану в грудь, от которой после умер, а Геккерн слабо ранен в руку и теперь находится под арестом.

Соображая все вышеизложенное, я нахожу сентенцию военного суда, коей она осудила поручика барона Геккерна и подполковника Данзаса, первого за произведение поединка, строжайше законами воспрещенного, и, наконец, самой смерти камергеру Пушкину, а последнего за нахождение его при дуэли и не объявлении об оной правительству, подлежащими в силу 139-го и 140-го артикулов воинского Сухопутного устава, казни виселицей – правильным; но, соображаясь с монаршим государя императора милосердием, мнением моим полагаю: поручика барона Геккерна, лишив чинов и дворянства, разжаловать в рядовые впредь до отличной выслуги; а инженер-подполковника Данзаса, который введен был в сие дело внезапно и который имел надеждой и первым желанием помирить противников, равно принимая в соображение его девятнадцатилетнюю отличную службу, нахождение в войнах с персианами и турками и полученную им в сей последней рану, полагаю достаточным, не лишая кровью его заслуженных почестей, продержать в крепости четыре месяца и потом обратить по-прежнему на службу его императорского величества; впрочем, сие мнение мое и участь подсудимых имею честь представить на благоусмотрение и решение высшей власти.

Заключено в С.-Петербурге

марта 3-го дня 1837 года

Генерал-адъютант граф Апраксин

Мнение командира Гвардейского кавалерийского корпуса по военно-судному делу, произведенному над поручиком Кавалергардского ее величества полка бароном де Геккерном за учиненный им поединок с камергером двора его императорского величества Пушкиным, который на оном был смертельно ранен, и над инженер-подполковником Данзасом, бывшим при оном поединке со стороны Пушкина секундантом

к № 1202

6-го марта 1837 года

С.-Петербург

Рассмотрев военно-судное дело, произведенное по высочайшему повелению над поручиком Кавалергардского ее величества полка бароном де Геккерном за учиненный им поединок с камергером двора его императорского величества Пушкиным и над инженер-подполковником Данзасом за нахождение его при оном поединке со стороны Пушкина секундантом, я нахожу:

1) неудовольствия Пушкина на де Геккерна возникли еще в ноябре месяце прошлого 1836 года, вследствие коих он вызывал его в том же месяце на поединок, от коего, однако ж, сам отказался, как видно из письма его, от 17-го ноября к

чиновнику французского посольства виконту д’Аршиаку, ибо Пушкин стороной узнал, что де Геккерн решился жениться на свояченице его, фрейлине Гончаровой. Настоящей же причины оного вызова за смертью Пушкина хотя совершенно не открыто, но, судя по показанию де Геккерна, «что он, имея с Пушкиным семейное знакомство, посылал иногда к жене его книги и театральные билеты при своих записках, кои, вероятно, могли возбудить его щекотливость как мужа». Есть основание к заключению, что Пушкин вызывал де Геккерна на поединок по подозрению его в дерзком обращении с его женой; каковое подозрение не переставал он на него иметь и тогда, когда де Геккерн вступил в брак с его свояченицей.

2) Из показания инженер-подполковника Данзаса видно, что Пушкин 27-го прошлого января, в присутствии секунданта со стороны де Геккерна виконта д’Аршиака, объявлял ему, что г-да Геккерны, сын и отец, посланник нидерландский, даже после оной свадьбы не преставали дерзким обращением с женой его в обществах давать повод к усилению мнения, поносительного для его чести и жены; сверх того, присылаемы были к нему безымянные письма, относящиеся также к оскорблению их чести, в присылке коих Пушкин также подозревал г-д де Геккернов, чего однако ж следствием и судом не открыто, и подсудимый де Геккерн в том не признался. Сама же г-жа Пушкина по сему предмету совсем не была спрошена.

3) Камергер Пушкин, питая таким образом свое негодование к г-дам Геккернам, написал 26-го прошлого января письмо прямо к отцу подсудимого, нидерландскому посланнику барону де Геккерну, в коем, описывая неприличные поступки его сына относительно к жене своей, в оскорбительных выражениях изъяснялся и о самом посланнике, каковое письмо и было поводом де Геккерну вызвать Пушкина на поединок, который и был произведен в 5 часу пополудни 27-го прошлого января; и на оном первый смертельно ранен в грудь, а второй легко в правую руку.

4) Секундантами при оном поединке находились: со стороны Пушкина инженер-подполковник Данзас, а со стороны де Геккерна чиновник французского посольства, как выше упомянуто, виконт д’Аршиак, который отправился за границу; сверх того о сем поединке, равно и о вызове на первый, был известен отец подсудимого, вышеупомянутый нидерландский посланник.

По соображениям всего вышеизложенного, хотя подсудимый поручик барон де Геккерн за произведенный им с камергером Пушкиным поединок и причиненную смертельную рану подлежит, на основании статей 352, 332, 82 и 173 Свода уголовных законов, строгому наказанию, но в уважение того, что он решился на таковое строго законом запрещенное действие, будучи движим чувствованиями сына к защищению чести оскорбленного отца, я мнением моим полагаю разжаловать его в рядовые впредь до отличной выслуги, с преданием церковному покаянию, выдержав притом в крепости шесть месяцев в каземате. Равномерному подлежал бы наказанию и камергер Пушкин, если бы оставался в живых.

Что же касается до находившегося при оном поединке со стороны Пушкина секундантом инженер-подполковника Данзаса, который оказывается виновным в недонесении о том начальству, то за сие, на основании статьи 354 помянутого Свода, хотя он также подлежит строгому наказанию, но в уважение того, что он предварительно не знал об этом поединке и увлечен был к тому 27-го января Пушкиным нечаянно, притом намерение его было примирить соперников, в чем, однако ж, с виконтом д’Аршиаком они не успели; равно и в уважение его девятнадцатилетней отличной и беспорочной службы, бытия в походах и сражениях против персиан и турок и полученной раны, я полагаю, согласно с мнением начальника дивизии генерал-адъютанта графа Апраксина, оштрафовать его содержанием в крепости четыре месяца на гауптвахте и потом обратить по-прежнему на службу.

Впрочем, таковое мнение мое предаю на благоусмотрение высшей власти.

Генерал-лейтенант Кнорринг

Мнение командующего Отдельным гвардейским корпусом

Рассмотрев Военно-судное дело о поручике Кавалергардского ее императорского величества полка бароне Геккерне и инженер-подполковнике Данзасе, сужденных первого за произведенную им с камергером Пушкиным дуэль, а последнего за нахождение при оной со стороны Пушкина секундантом, я нахожу их виновными: поручика барона Геккерна в противозаконном вызове камергера Пушкина на дуэль, нанесении ему смертельной раны и, по собственному его признанию, в раздражении Пушкина щекотливыми для него записками к жене его, а подполковника Данзаса, во-первых, в непринятии надлежащих мер или к примирению враждующих, или к отвращению предположенной дуэли, тогда как, несмотря на краткость времени от извещения его о дуэли до совершения оной, он мог бы исполнить последнее, к чему обязывал его и самый закон, тем более что секундант со стороны Геккерна отрицал уже возможность примирения враждующих; и, во-вторых, в противозаконном соглашении быть секундантом; за каковые преступления я мнением моим полагаю поручика Геккерна, лишив чинов и заслуженного им российского дворянского достоинства, определить на службу рядовым в войска Отдельного кавказского корпуса впредь до отличной выслуги; предварительно же отправления его на Кавказ выдержать в крепости, в каземате, шесть месяцев, так как относительно его нет ввиду никаких заслуживающих снисхождения обстоятельств, ибо письмо камергера Пушкина к посланнику барону Геккерну с выражениями весьма оскорбительными для чести обоих Геккернов, при строгом воспрещении дуэли не могло давать права на таковое противозаконное самоуправие; впрочем, всякое рассуждение о сем письме без объяснения Пушкина было бы одностороннее, и в особенности, если взять в соображение, что заключающаяся в том письме чрезвычайная дерзость не могла быть написана без чрезвычайной же причины, которая токмо слабо объясняется показанием подполковника Данзаса и сознанием самого поручика Геккерна, что выражения его в записках к жене Пушкина могли возродить в сем последнем щекотливость как мужа; относительно же подполковника Данзаса, то принимая в уважение немаловременную усердную его службу и отличную нравственность, о которой свидетельствуется в кондуитном его списке, равно бытность в походах и неоднократных сражениях, полученную при штурме крепости Браилова рану пулей в левое плечо навылет с раздроблением кости и заслуженные им храбростью знаки отличия, осмеливаюсь ходатайствовать монаршего милосердия: вменив ему, Данзасу в наказание, бытность под судом, выдержать сверх того под арестом в крепости на гауптвахте четыре месяца и после того обратить по-прежнему на службу; а о поступке камергера Пушкина за смертью его оставить без дальнейшего заключения.

Впрочем, мнение сие и участь подсудимых предаю на всемилостивейшее государя императора благосоизволение.

Заключено в С.-Петербурге

марта 11-го дня 1837 года

Генерал-адъютант Бистром

Итого переномерованных десять листов.

Столоначальник Иванов

Портрет барона Карла Ивановича Бистрома

Неизвестный художник (мастерская Дж. Доу) 1820-е (?)

ВОЕННО-СУДНОЕ ДЕЛО

Произведенное в Комиссии военного суда, учрежденной при лейб-гвардии Конном полку, над поручиком Кавалергардского ее величества полка бароном Геккерном,

камергером двора его императорского величества Пушкиным и инженер-подполковником Данзасом за произведенную первыми двумя между собой дуэль, а последний за нахождение при оной секундантом

Начато 3 февраля

Кончено 19-го 1837 года

Получено 2-го февраля[11 - Помета полковника Бреверна.]

Лейб-гвардии Конного полка господину флигель-адъютанту полковнику и кавалеру Бреверну

Вследствие приказа по Отдельному гвардейскому корпусу от 29 января за № 14 Кавалергардского ее величества полка поручик барон Геккерн за бывшую между им и камергером двора его императорского величества Пушкиным дуэль предается военному суду при вверенном мне лейб-гвардии Конном полку; вследствие чего, составляя комиссию, назначаю ваше высокоблагородие презусом, асессорами же: ротмистра Столыпина, штабс-ротмистра Балабина, поручиков: Анненкова, Шигорина, корнетов: Чичерина, Осоргина, а для производства дела аудитора Маслова; когда по учинении обряда, изображенного в воинских процессах, подсудимый поручик Геккерн как Вами, равно и избранными асессорами и аудитором, отзовется довольным, то по взятии с него в том подписки судить его военным судом арестованным, на каковой предмет препровождаю подлинное предписание командующего Отдельным гвардейским корпусом от 29 числа минувшего января за № 139; и суд сей по окончании с выпиской и заключенной сентенцией представить по порядку для представления оного на рассмотрение высшему начальству.

Свиты его императорского величества

генерал-майор барон Мейендорф

За полкового адъютанта поручик Опочинин

№ 148

Февраля 1-го дня 1837 года

С.-Петербург

Командиру Гвардейского резервного кавалерийского корпуса, господину генерал-лейтенанту и кавалеру Кноррингу

Объявив сего числа в приказе по Отдельному гвардейскому корпусу о предании военному суду поручика Кавалергардского ее императорского величества полка барона Геккерна за бывшую между ним и камергером двора его императорского величества Пушкиным дуэль, предлагаю вашему превосходительству приказать: суд сей учредить при лейб-гвардии Конном полку, презусом суда назначить флигель-адъютанта, полковника того ж полка Бреверна 1-го, а асессорами – офицеров по усмотрению вашему. Комиссии военного суда вменить в непременную обязанность открыть, кто именно были посредниками (секундантами) при означенной дуэли и вообще кто знал и какое принимал участие в совершении или отвращении оной. Дело сие окончить сколь возможно поспешнее.

Генерал-адъютант Бистром

Начальник штаба генерал-адъютант Веймарн

№ 139

29 января 1837-го В

С.-Петербурге

Во исполнение сего предписания предлагаю г-ну начальнику Гвардейской кирасирской дивизии учинить надлежащее распоряжение и дело по окончании представить на рассмотрение установленным порядком.

Корпусный командир

генерал-лейтенант Кнорринг

№ 537

30-го января 1837

По содержанию предписания сего предлагаю г-ну командующему 1-й Гвардейской кирасирской бригадой сделать надлежащее исполнение.

Начальник дивизии

генерал-адъютант граф Апраксин

№ 331

31 января 1839

Донесение сие препровождаю в лейб-гвардии Конный полк для надлежащего исполнения.

Командующий бригадой Свиты его величества

генерал-майор барон Мейендорф

№ 197

1 февраля 1837

Получено 2 февраля

В комиссию военного суда, учрежденную при лейб-гвардии Конном полку, над поручиком Кавалергардского ее величества полка бароном де Геккерном

Препровождаю при сем в оную комиссию для руководства копию с рапорта начальника штаба Отдельного гвардейского корпуса генерал-адъютанта Веймарна к командиру Гвардейского резервного кавалерийского корпуса генерал-лейтенанту Кноррингу от 30 числа минувшего января за № 28, присовокупляю к сему, что следователем наряжен полковник Галахов.

Свиты его императорского величества

генерал-майор барон Мейендорф

За полкового адъютанта поручик Опочинин

№ 4

Февраля 2 дня 1837-го

С.-Петербург

Полк. Канц. № 3

ШТАБ

ОТДЕЛЬНОГО ГВАРДЕЙСКОГО КОРПУСА

По дежурству

Отделение обер-аудитора

30-го января 1837 г.

№ 28

В С.-Петербурге

Получено 1-го февр. 1837

Копия

Секретно

Командиру Гвардейского резервного кавалерийского корпуса, господину генерал-лейтенанту и кавалеру Кноррингу

Начальника штаба

РАПОРТ

Г-н военный министр от 29 сего января за № 61 сообщил г-ну командующему Отдельным гвардейским корпусом, что государь император по всеподданнейшему докладу его императорскому величеству донесения моего о дуэли, происшедшей 27-го числа сего января между поручиком Кавалергардского ее величества полка, бароном де Геккерном и камергером Пушкиным, высочайше повелеть соизволил: судить военным судом как их, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ими окажутся лица иностранные, то, не делая им допросов и не включая в сентенцию суда, представить об них особую записку с означением токмо меры их прикосновенности.

Во исполнение сей высочайшей воли я по приказанию г-на командующего корпусом покорнейше прошу ваше превосходительство приказать сделать распоряжение, дабы предварительно военного суда произведено было чрез особого штаб-офицера следствие, кто именно прикосновен к означенному делу, которых (кроме иностранцев) судить военным судом в учрежденной при лейб-гвардии Конном полку комиссии; а относительно иностранцев поступить как высочайше повелено. Поелику же известно, что камергер Пушкин умер, то самое следует объяснить только в приговоре суда, к какому бы он за поступки его наказанию по законам подлежал.

Об открытии прикосновенных к сему лиц не оставить меня без уведомления.

Генерал-адъютант Веймарн

Для выиграния времени, препровождая донесение сие прямо к командиру лейб-гвардии Конного полка генерал-майору барону Мейендорфу предлагаю привести немедленно в исполнение изложенное в оном приказание г-на командующего корпусом назначением особого штаб-офицера лейб-гвардии Конного полка для произведения следствия и о том, кто для сего назначен будет, прямо мне донести, а о содержании сего донесения, сообщаемого для выиграния времени мимо г-на начальника дивизии, уведомить сего последнего.

Корпусный командир

генерал-лейтенант Кнорринг

Обер-аудитор Тихоцкий

С подлинным верно:

за полкового адъютанта поручик Опочинин

№ 8

31-го января 1837

1837 года февраля 3-го и 9-го дней в Комиссию военного суда, учрежденную при лейб-гвардии Конном полку, прибыли означенные судьи:

За презуса

флигель-адъютант полковник Бреверн

За асессоров

ротмистр Столыпин

штабс-ротмистр Балабин

поручики: Анненков Шигорин

корнеты: Чичерин, Осоргин

А для производства дела

аудитор 13-го класса Маслов

Во время сего присутствия господин презус объявил, для чего собрание учинено, потом уговаривал всех, обретающихся в суде, дабы при отправлении начинающегося дела напамятовали свою совесть и, что в суде случится, хранили б тайно и никому о том, кто б он не был, не объявляли.

Презус флигель-адъютант,

полковник Бреверн 1

1837 года февраля 3-го дня по указу его императорского величества Комиссия военного суда, учрежденная при лейб-гвардии Конном полку, слушав предписания командира оного свиты его

императорского величества генерал-майора барона Мейендорфа от 1-го и 2-го февраля за № 148 и 4-м, из коих первым предписывает: вследствие приказа, отданного по Отдельному гвардейскому корпусу от 29-го января за № 14, Кавалергардского ее величества полка поручика барона Геккерна за бывшую между им и камергером двора его императорского величества Пушкиным дуэль судить его военным судом арестованным, на каковый предмет препроводил подлинное предписание командующего помянутым корпусом от 29-го числа минувшего января за № 139, а при последнем препроводил копию с рапорта начальника штаба того ж корпуса господина генерал-адъютанта Веймарна к командиру Гвардейского резервного кавалерийского корпуса от 30-го числа сказанного месяца за № 28 с приписанием высочайшей воли, объявленной господином военным министром, а потом дабы как поручика барона де Геккерна и камергера двора его императорского величества Пушкина, так равно и всех, прикосновенных к сему делу, судить военным судом с тем, что ежели между ими окажутся лица иностранные, то, не делая им допросов и не включая в сентенцию военного суда, представить об них особую записку с обозначением токмо меры их прикосновенности, определила: все вышепомянутые бумаги, приобщив к делу, отнестись к командиру Кавалергардского ее величества и просить уведомления, где содержится под арестом подсудимый поручик барон Геккерн, если же при полку, то приказать ему явиться в присутствие комиссии 5-го числа текущего месяца в 9 часов утра, вместе с тем доставить о службе его формулярный и кондуитный за последнее время списки, объявить ему вышепомянутое предписание за № 148 о предании его суду и, если окажутся прикосновенные, то помянутой копией с рапорта начальника штаба за № 28 и на основании воинских процессов 1-ой главы 12 пункта спросить их, не имеют ли они на кого из присутствующих и аудитора показать какого подозрения и, если не покажут и останутся ими довольными, то, взяв от них в том подписки, присутствующим учинить при них по форме судейскую присягу, а дабы подсудимые поручик барон Геккерн и инженер-подполковник Данзас (с пристойным воздержанием дело свое доносил), вкратце сделать им чрез презуса напоминание и потом, учиня, в чем следует вопросные пункты, по оным их допросить.

Корнет Осоргин

Корнет Чичерин

Поручик Анненков

Поручик Шигорин

Штабс-ротмистр Балабин

Ротмистр Столыпин

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/sbornik/duel-pushkina-s-dantesom-gekkernom/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Самым значительным и интересным исследованием места России в истории развития человечества является книга профессора МГУ Валентина Ивановича Фатюшенко. См.: Фатюшенко В. Русский мир в контексте мировых цивилизаций. М.: Гнозис, 2009.

2

Огромный фактический материал рассекреченных и введенных в научный оборот документов по репрессиям в СССР содержится в издании: История сталинского Гулага. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7-ми томах. М.: РОССПЭН, 2004–2005. Здесь впервые приводится официальная судебная статистика того времени. По данным подлинных источников только за 1937–1938 годы «большого террора» к высшей мере наказания было приговорено свыше 680 000 человек (см.: Там же. Т 1: Массовые репрессии в СССР. С. 609).

3

См.: Большая Российская энциклопедия. В 30 т. Т. 13. М., 2009. С. 381–382.

4

См.: Хотулев В.В. Петр Столыпин. Трагедия России. М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1998. С. 247–249.

5

См.: Микулин И. Пособие для ведения дел чести в офицерской среде. В двух частях. СПб.: Типография Штаба войск гвардии и Петербургского военного округа, 1912. С. 134, 138, 203.

6

См.: Законодательство Петра I. М.: Юридическая литература, 1997. С. 393–396.

7

См.: Розенгейм М.П. Очерк истории военно-судных учреждений в России до кончины Петра Великого. СПб.: Типография М. Эттингера, 1878. С. 170.

8

Утверждение царем судебного приговора.

9

Публикуется по изданию: Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном. Подлинное военно-судное дело 1837 г. (СПб., 1900) с использованием современной пунктуации и орфографии, а также унификацией написания фамилий.

10

См.: Северная пчела. 1837. № 81; Аммосов А.А. Последние дни жизни и кончина А.С. Пушкина. Со слов его лицейского товарища и секунданта К.К. Данзаса. СПб., 1863; Сочинения Пушкина. Издание литературного фонда. Т VII. С. 416–417; Соллогуб В.А. Воспоминания. СПб., 1887; Кисляков. Дуэль и смерть А.С. Пушкина. Одесса, 1887; Смирнова О.А. Воспоминия о Жуковском и Пушкине // Русский архив. 1871. № 11; Никольский В.В. Идеалы Пушкина. СПб., 1899. С. 123–134; Новое время. 1887. № 3923; 1899. № 8335; Аснаш С.Н., Яхонтов А.А. Описание Пушкинского музея императорского Александровского лицея / под ред. И.А. Шляпкина. СПб., 1899; и проч.

11

Помета полковника Бреверна.