Там, где кончается организация, там – начинается флот! (сборник) читать онлайн - Сергей Смирнов

Там, где кончается организация, там – начинается флот! (сборник)

Сергей Сергеевич Смирнов

Морские истории и байки

Анекдот – это жанр? Безусловно! А чего? Сценической декламации? Вот реже всего сценической-то. Потому что когда он добирается до всяких конферансье, сатириков и прочих профессиональных чтецов, к нему, как правило, уже приклеен обидный ярлык «с бородой». Но то, что это декламация – бесспорно. Хотя тут и антураж важен – интерес аудитории, обстановочка «на расслабон»… А главное – умелый рассказчик и с неожиданной концовкой сюжет. Запретных тем в анекдотах – нету! А самих тем – море!.. От реальности до фантастики, от предельно тупой обыденщины до дзеновских высот познания и – от маразма до глобальной философии аж…

Между тем, у современного анекдота есть ближайший предок – анекдот исторический. Имевший настолько узкое «поле», что слово «исторический» к нему и не добавлялось – ведь других-то и не было! Действующими лицами были всем знакомые персонажи, а сюжеты, описывавшие вполне реальные события – общеизвестными. Потому умение рассказать тут выходило на передний план – что толку из раза в раз слушать бездарный пересказ одного и того же? А хорошие рассказчики так умело «расцвечивали» знакомый сюжет, что, в общем-то, и не надоедало – добавлялись детальки, мелочи разные вплоть до отсебятины, выкидывались второстепенные персонажи, внимание только распылявшие, чуточку менялся сюжет… И зачастую в том анекдоте, сотни раз «из уст в уста» пересказанном, первоисточник-то было уже и не узнать. А уж когда и основные персонажи превращались в обезличенных «мужиков» да «баб», вот тогда и рождался анекдот в современном его понимании. Получивший, в конце концов, право на выдумку с начала и до конца.

Но «корень», из которого и «вырос» анекдот – забавная правдивая история – дал и ещё один «побег» – байку! Строго говоря, байка тоже особого доверия не вызывает, но всегда рассказывается, как быль. И не беда, что кто-нибудь из слушателей обязательно скажет, что «аналогичный случай был и у нас» – значит, хорошая байка. Больше всего баек народ знает охотничьих, рыбацких и флотских. Из-за чего полагая охотников, рыбаков и моряков отчаянными врунами! А ведь честнейшие же люди…

Тем более, что на правдивость байки существует чёткий индикатор – непосредственные участники её никогда не рассказывают. А если её рассказывают в их присутствии, бьются до последнего, чтоб этого не случилось. Но если это всё-таки происходит – никогда не ржут и мрачнеют лицом. Сопричастные – не бьются, не мрачнеют, но тоже не ржут. Видимо, проявляют корпоративное сочувствие, входя в положение поучаствовавших. Прочие – умирают со? смеху. Дохнут просто!

Предлагаемая вашему вниманию под крышей «новеллы» байка – чистая правда, имеющая все признаки байки классического образца. Во-первых, сюжет её общеизвестен всем балтийцам образца 80-ых. Во-вторых, все действующие лица, за исключением «главного героя», обезличены сухими наименованиями занимаемых ими тогда должностей. В-третьих, «герой» – реальное лицо, легенда Балтики и Командующий авиацией Балтфлота генерал-лейтенант Павловский. В-четвёртых, «сопричастное лицо», сменившее «главного героя» на вышеуказанной должности, генерал-лейтенант Сокерин, раздобыв где-то в просторах интернета сию «новеллу», по хорошо проверенным слухам охотно делится ссылками на неё со всеми желающими, но сам воспринимает текст с мимикой индейца и никогда его не комментирует. И, наконец, в-пятых – сюжет если и приукрашен, то даже меньше, чем чуто?к. Потому что рассказчик его – активный участник ликвидации того самого бардака, который славная морская авиация и устроила.

А вот с завершающим этот сборник рассказом совсем другая история. Он – про фуфло голимое. Хотя, может, и не фуфло, но для восприятия «на слух» – вещь малоприятная. Рассказывавшаяся, тем не менее, с завидной регулярностью. Потому что рассказчик – начальствующее лицо, а слушатели – его подчинённые. Вот о том, чем это иногда кончается, рассказ и есть…

Cергей Cергеевич Смирнов

Там, где кончается организация, там – начинается флот!

Сборник

Гвардии капитан… «Киже»

В феврале месяце из далёкого далека – из братской Польши – летел военно-транспортный МИ-восьмой. Он благополучно сел в Мамоново, высадив двадцать три морских пехотинца, сытых братской помощью братской Польше по самое не могу, которые и смотались-то туда чисто из солидарности – как услышали про «Солидарность», так и поехали.

Дальше МИ-восьмой должен был двинуть домой, в Быхово. Но судьба распорядилась иначе – винтокрылая машина, вызывая скорее лёгкое удивление, нежели решительный протест у всех пунктов наземного наблюдения, решительно взяла курс на Балтийск, и, пролетев какое-то время над Калининградским заливом, стала поклёвывать носом, мало по малу набирая правый крен и уходя также вправо с потерей высоты. В Балтийске, Приморске и в Светлом начали всерьёз гадать, кой чёрт его сюда несёт, и к кому из них именно, как тут же и оказалось, что ко всем сразу. Потому что когда связисты всех трёх баз начали одновременно переходить с традиционно принятой на флоте старославянской азбуки на более выразительный и привычный уху язык, «вертушка» встала на устойчивую траекторию полёта с дифферентом на нос и, продолжая плавно крениться, точно угодила в пересечение биссектрис углов этого самого географического треугольника.

Одиннадцатитонная махина плюхнулась в воду и некоторое время ещё барахталась, переворачиваясь через правый борт и теряя одну за другой все пять лопастей несущего винта. А затем – затонула.

Непосвящённому человеку случившееся, скорее всего, покажется форменным безобразием, кабы не феноменальная точность попадания. Балтика вообще-то не отличается глубинами, но тут, в месте падения, «вертушке» было, что называется «с головкой» – двадцать два метра. И дальнейшего разрушения корпуса худо-бедно удалось избежать. И началась реакция на случившееся.

Балтийск отреагировал странно – прошла информация, что от аварийно-спасательной службы флота будет выслан новенький морской спасатель польской постройки для принятия решения о спасательной операции на месте. По готовности. О том, когда наступит эта готовность – ни слова. Из двадцать шестой бригады в район аварии пошли два сторожевика, но тут выяснилось, что из дивизии охраны водного района в точку падения вертолёта вышел малый противолодочник для выполнения задач бранд-вахтенного корабля на всё время проведения спасательной операции. Сторожевики вернули, но ОВРу об этом никто предупредить не удосужился. ОВРовцы решили, что там сейчас и без них будет не протолкнуться, и вернули свой противолодочник. В Приморске за каким-то фигом объявили часовую готовность группе боевых пловцов. А в расквартированной там же инженерно-десантной роте морпехов провели большой сбор – четверо оказались в самоходе… Короче, всё по годами известной поговорке – там, где кончается организация, начинается флот.

И только в Светлом хоть как-то отнеслись к судьбе экипажа, правда, в том же самом ключе – в счастливо оканчивающиеся февральские купания, похоже, не верил никто.

Поэтому оттуда в точку падения

«вертушки» рванул чихающий и нещадно коптящий «Ярославец» с двумя дежурными водолазами на борту – понятно, не вертолёт поднимать.

И вот когда несчастный «Ярославец» дочихал, наконец, до места аварии, выяснилось, что чуть южнее его и совсем с ним рядом стоит на якоре большой противолодочный корабль «Славный», который собрался было в завод «Янтарь» подремонтироваться, а ему уж третьи сутки, как Калининградский канал на вход не открывают. Со «Славного» всю картину приводнения наблюдали воочию, всерьёз опасаясь, что «вертушка» их не перелетит, а плюхнется прямо им на палубу. Экипаж МИ-восьмого оказался проворным, а аварийные партии «Славного» – вышколенными. Бедолаг похватали из воды за оранжевые жилетики, а уж на самом «Славном» им повезло ещё больше…

Обычно корабль, следующий в завод, сдаёт весь боезапас, а авиация, если таковая имеется, улетает себе в пункты берегового базирования и там весь ремонт чёрт-те чем занимается. На «Славном» таковая имелась и по счастливому стечению обстоятельств, именуемому «февральская погода», никуда пока не улетела – их «кашка» стоял принайтованным на вертолётной площадке. И все «камовцы», понятно, были на борту.

Личный состав боевой части шесть с распростёртыми объятиями принял коллег из военно-транспортной авиации, а боцман, с перепугу, видимо, выдал на «профилактику борьбы с простудными заболеваниями среди личного состава» чуть не месячную норму спирта, пришхеренного «на ремонт». Спасённых довольно основательно обработали шилом снаружи и ещё основательнее – изнутри. Не вынеся вида измученных коллег, к ним сначала присоединились и местные вертолётчики, а затем, так как моряки – народ сплочённый – и весь офицерский состав корабля, включая дежурство и вахту. «Дабы не простудиться».

Видя такое дело, бедные «ярославцы» из Светлого гордо установили в месте погружения МИ-восьмого сигнальный буй… рядом с точно таким же, уже установленным со «Славного». Затем заочно обложили всё своё командование за то, что оно выгнало их зазря в февральскую стужу в море, и слёзно умолили командира «Славного» разрешить им пришвартоваться хотя бы с левого борта, чтобы хоть «горяченького» поесть. Кэп разрешил и «горяченькое», понятное дело, нашлось – выход в море был более, чем оправдан.

А в это время в башне оперативного дежурного дивизии ОВРа, не выбирая выражений и объектов для их применения, гремел командующий авиацией Балтфлота генерал Павловский. Он искренне не понимал, что «кашка» до сих пор делает на борту «Славного», и почему не может тогда самостоятельно произвести эвакуацию спасённого экипажа. Или хотя бы место освободить для его собственного вертолёта, на котором он прибыл сюда чёрт-те откуда, а теперь вынужден выслушивать какие-то маловразумительные мычания флотских! Периодически он и сам начинал маловразумительно мычать, когда на связь выходил Командующий Балтийским флотом, ибо вразумительного, кроме того, что экипаж спасён, ему доложить было тоже нечего. В конце концов, командир двенадцатой дивизии выделил ему катер, но сопровождающим вместо себя отправил командира сто двадцать восьмой бригады, в состав которой и входил «Славный». Отшвартовались и понеслись – «в ночь, в пургу и в снег». Причём реально в ночь, потому что стемнело уже основательно.

Комбриг, моряк опытный, увидев, что с левого борта «Славного» уже ошвартован какой-то «Ярославец», к парадному правому и соваться не стал, отдав приказание швартоваться лагом к «Ярославцу». На то, что «захождение» не сыграли и команды «встать к борту!» не было, он и внимания не обратил – там людей спасают!.. Ступив на палубу «Ярославца», комбриг и командующий тут же напоролись на в дымину пьяного мичмана – командира многострадального катера. Пожилой мичман, впервые в жизни увидевший моряка с лампасами, опасливо на него покосился и, презрев все законы субординации, доверительным шёпотом обратился к такому родному и близкому капитану первого ранга. Опустив за ненадобностью всю уставную белиберду обращения к старшему по званию и по должности, он начал с главного:

– Живы… все!.. Бедолаги!! Все четверо!!! Еле откачали, – проникновенно прошептал мичман, округлив глаза и приложив ладошку ребром к щеке, как бы сообщая большой секрет. И после паузы зачем-то приписал себе явно не совершавшиеся им действия, – Мать их… б!

– Ва-а-ашшш??!!!! – загремел командующий и бедный мичман, прибывший сюда во вьюжную февральскую ночь из маленького и уютного городка рыбаков и арсенальщиков, впервые в жизни искренне возблагодарил Господа, что он «не наш», являясь, тем не менее, убеждённым атеистом.

Как только «Ярославцу» вывалили трап, у него, ясное дело, выставили и вахтенного, и шум внизу на множащихся как по волшебству «шаландах», привлёк его внимание. Матрос понятия не имел, кто такой этот «в лампасах», но, увидев ночью, в пургу и чуть ли не в центре Калининградского залива своего комбрига, вылупил глаза и дал по кораблю четыре истерических звонка. По всем каютам, кубрикам, боевым постам и даже вентиляторным прокатился смех, а кэп, только-только в собственной каюте поднявший стопку в компании замполита и особиста, со смехом пригрозил, что ещё одна такая шуточка, и он снимет к чертям собачьим или дежурного по кораблю, или вахтенного офицера. А то и обоих вместе.

Только что упомянутые созвонились между собой, причём вахтенный офицер говорил, как и положено, с ходового, прихлёбывая кофеёк, изрядно сдобренный шилом, а дежурный – из собственной каюты, где ему как раз шило разбавляли. Поняв, что шутка не принадлежит ни тому, ни другому, они нимало тем не озаботясь, вернулись к прерванным занятиям.

А комбриг тем временем уже пёр по трапу, перебираясь от балясины к балясине, и стараясь не вслушиваться в шестиэтажный мат командующего. Тот, конечно же, явственно слышал, что мичман упомянул каких-то «четверых», но был уверен, что ему, мичману, в таком состоянии и двое вполне могли четверыми показаться. Вахтенный матрос, вспотев на ледяном ветру, с последней надеждой дал ещё четыре звонка и замер, приложив ладонь к ушанке. Дежурный, озверев, выскочил из своей каюты отрывать ему голову, а кэп – из своей, отрывать голову дежурному.

Первая немая сцена произошла после того, как комбриг, скомкав доклад дежурного, рванул к кэпу и напоролся на него в первом же тамбуре. Тот сделал глаза страдающего щитовидкой, и, пристроившись в хвост комбригу и командующему, устремился за ними, ужимая в членах дрожь. Вторая – в командирской каюте. Когда в неё открылась дверь, и на пороге появился комбриг, замполит сделал движение стопкой, будто хотел перекрестить пространство. Особист же тут же сделал лицом, что он вообще офицер КГБ, и ежели углядит какую угрозу обороноспособности нашей великой Родины, то всем тут тогда не поздоровится – так и знайте! Третья – в корабельной амбулатории, куда отправились всем коллективом, причём во главе уже с командующим. Там была обнаружена развесёлая компания, состоящая из местных «камовцев», начмеда, комсюка и трёх спасённых «милевцев». Всё-таки трёх…

Генерал быстро понял, что «потерпевшие» не заслуживают трогательного сидения отца-командира у их больничных коек, и, затребовав себе флагманскую каюту,

стал выдёргивать их по одному туда. Естественно, после офицерского душа (без подачи пара – трюмного не нашли) и лошадиной дозы растворимого кофе. И буквально сразу же было установлено, что в МИ-восемь на момент аварии находилось… четверо!

Найти четвёртого, при наличии старпома, было бы делом нетрудным. Но где старпома искать? Искали долго. Наконец он был застигнут врасплох в каюте механика, которого тоже нигде не было, но на механика плюнули – когда-нибудь, да объявится, а сейчас на него времени нет. Старпому долго пытались объяснить, что суть ЧП именно в наличии четвёртого спасённого. И тут он задергал щекой, пошёл красными пятнами и натужно объявил, что считает своим долгом офицера и моряка придти на помощь каждому, кто терпит бедствие на море. А предлагать ему и его аварийным партиям отказать кому-либо в помощи он считает поступком низким и недостойным коммуниста и моряка. Комбриг скривился, как от зубной боли, и шёпотом взвыл:

– Господи-и-и!!! Ну, почему ты такой муда-а-ак?!!

Старпом с лейтенантских погон знал, что начальству виднее, поэтому, помрачнев, ушёл в себя – видно было, как в его душе даёт трещину верность вековым традициям флота. Он всё-таки раскопал в глубинах памяти, в какую именно каюту сам определил четвёртого «летуна», и к тому моменту, как того привёл рассыльный, правила игры, предложенные начальством (как он их понял), принял целиком и полностью. Во всяком случае, весь вид его говорил о том, что начальники сейчас с ним, с «летуном», побеседуют, раз надо им, а потом он, старпом, сам лично его и утопит.

Приведённый с самого начала повёл себя неверно. Он, конечно, предполагал, что разборы будут, и будут они серьёзными, но совершенно не предполагал, что так быстро, прямо здесь, в море, и сразу же на таком уровне. Не подготовился человек, понимаете?.. А потому сделал с собой всё, что мог, чтоб хоть морда была не кривая… Причесался даже. Но в сочетании с синей рабочей курткой с чужого плеча, да ещё с лейтенантскими погонами, и с бегающими от страха глазками зрелище из себя представлял жалкое и бравого лётчика совершенно недостойное.

Увидев генерала, он откашлялся и попытался бодро начать:

– Гвардии капитан…

– Ты?!! – генерал сгрёб бедолагу за левый погон и притянул себе под нос, как бы разыскивая там две недостающие звёздочки, – Капитан?! Гвардии?!! Гвардеец, значит?!!! – генерал пометался невидящими глазами по переборкам и подволоку, подыскивая пойманному «капитану» определение поточнее, и, наконец, выдал:

– Белогвардеец ты!!! – и перебросил его всё за тот же погон через высокий комингс флагманской каюты. Дверь захлопнулась, дав БПК «Славному» лёгкий крен на левый борт.

Что там потом началось!!! Но допрос, проведённый с применением всех методов насильственного воздействия, дал свои результаты. «Капитан» оказался-таки лётчиком, но из расквартированного в Чкаловске штурмового полка. «Скобарь», стало быть. Более того, он оказался пилотом первого класса, снайпером полка, заместителем начальника штаба эскадрильи и в натуре капитаном. В Польшу – а именно в Колобжег – он попал вторым пилотом на «сушке»-спарке, а потому делать ему там по прибытии было, по большому счёту, совершенно нечего. И так бы, видимо, и вернулся бы днями в расположение, не подтянись в Колобжег ещё несколько «сухарей» с однополчанами на борту. Один из прибывших, разделяющий принципы мужской солидарности и лётного братства, рассказал капитану несколько историй с участием его, то есть капитановой, жены и пары-тройки коллег из расквартированного там же, в Чкаловске, разведывательно-бомбардировочного полка ТУ-22Р. Истории были забавны. Даже милы. Но… тем не менее, по мнению однополчанина, несколько фривольны, с чем капитан вынужден был согласиться. И он засобирался домой, мрачно почёсывая лобные доли черепа. Будто росло там что… Капитан очень спешил, предчувствуя продолжение вышеуказанных историй, и, видимо, очень надеясь прибыть если не к кульминации, то хотя бы к развязке.

Самое интересное, что убыл он с полного согласия немало удивлённого командования.

Но так как в сторону границ СССР капитан вынужден был добираться «самоходом», то для убыстрения процесса прихватил с собой две канистры «шлёмы».

Сия технологическая жидкость на основе этилового спирта в тридцать восемь градусов всего-то была, конечно, сущим баловством по сравнению с флотским шилом-ректификатом крепостью аж в девяносто шесть (если, конечно, верить на слово боцманам). Но не употреблять её было невозможно, ибо это напрямую вело к подрыву боеготовности. Дело в том, что как только «сушка» касалась шасси взлётно-посадочной полосы аэродрома, за её «остатками» мигом выстраивалась очередь, и они традиционно сливались. Это, конечно, значительно увеличивало её расход, идя вразрез со всеми технологическими картами обслуживания штурмовика, но в частях все поголовно были уверены, что это «пиджаки» из конструкторских бюро опять что-то перемудрили. Зато к очередному полёту самолёт сызнова заправлялся под завязку, что, согласитесь, существенно укрепляло боеготовность штурмовой авиации в целом. В обычный защитный шлем – «ЗШ» – входило литра три. А в «ГШ», гермошлем то есть – все шесть. Отсюда и название.

И вот капитан, нацедив со всей эскадрильи десять литров «шлёмы», рванул на Гданьск.

Оттуда, по слухам, МИ-восьмые «ходили» в Союз с регулярностью рейсовых автобусов, занимаясь всеми видами обеспечения балтийских морпехов из двух батальонов – из разведбата и из танкового. Потому что те там, в объятьях братской Польши, задыхались просто.

При предъявлении канистр возможность перелёта немедленно превратилась в факт.

Понятное дело, одной канистры хватило морпехам только усы помочить, тем более что два члена экипажа и сам капитан тоже оказались при усах. И бритому штурману ничего не оставалось, как подчиниться обстоятельствам.

«Десантировав» морпехов в Мамоново, винтокрылая машина тяжело поднялась в воздух, неся в своём чреве четырёх крайне недовольных собой офицеров. Понимаете, когда «ещё осталось», нормального военнослужащего охватывает чувство не до конца выполненного долга. А долг – он на то и долг, чтоб его выполнять. К чему и приступили.

Вскоре командир экипажа принял волевое решение везти капитана прямо на Чкаловск, а он, видимо, пользовался у подчинённых непререкаемым и заслуженным авторитетом, и всецело был ими поддержан. Безусые – они вообще слабо «удар» держат. А потому бритый штурман, безуспешно пытаясь навести резкость на планшет, и торопясь вернуться к своим боевым товарищам, выдал курс почему-то на Балтийск… Дальше – вы знаете.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/sergey-smirnov-6161501/tam-gde-konchaetsya-organizaciya-tam-nachinaetsya-flot/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.