Шарлотта читать онлайн - Давид Фонкинос

Шарлотта

Давид Фонкинос

Азбука Premium

Давид Фонкинос (р. 1974) – писатель, сценарист, музыкант, автор тринадцати романов, переведенных на сорок языков мира.

В его новом романе «Шарлотта» рассказывается о жизни Шарлотты Саломон, немецкой художницы, погибшей в двадцать шесть лет в газовой камере Освенцима. Она была на шестом месяце беременности. В изгнании на юге Франции она успела создать удивительную автобиографическую книгу под названием «Жизнь? Или Театр?», куда вошли 769 ее работ, написанных гуашью. Незадолго до ареста она доверила рукопись своему врачу со словами: «Здесь вся моя жизнь».

Давид Фонкинос

Шарлотта

Тому, кто при жизни не стремится покончить с жизнью, нужна хотя бы одна рука, чтобы отвести от себя отчаяние, внушаемое ему неотвратимой судьбой.

    Кафка. Дневники, 19 октября 1921 г.

На этот роман меня вдохновила жизнь Шарлотты Саломон.

Юной немки, убитой в возрасте двадцати шести лет, когда она была беременна.

Моим основным источником стала ее автобиографическая книга «Жизнь? Или Театр?».

David Foenkinos

CHARLOTTE

Copyright © Editions GALLIMARD, Paris, 2014

Cover illustration © Collection Jewish Historical Museum, Amsterdam

© Charlotte Salomon Foundation Charlotte Salomon

©И. Волевич, перевод, 2016

©Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016

Издательство АЗБУКА

Часть первая

1

Шарлотта научилась читать свое имя на могильной плите.

То есть она не первая Шарлотта в семье, —

Первая – тетка, сестра ее матери.

Сестры были очень дружны, вплоть до ноябрьской ночи

тринадцатого года.

Франциска с Шарлоттой вместе пели и танцевали, вместе смеялись,

И в этом не было ничего вульгарного.

В их лучезарной живости таилась доля стыдливости.

Может быть, так повлияла на них личность отца,

Сухого педанта, любителя древностей и искусства.

В его глазах, интереса были достойны одни лишь седые руины.

Их мать отличалась более мягким нравом,

Но в нем затаилась глубокая скорбь:

Ее жизнь была сплошной чередой трагедий.

Позже мы скажем о них.

Пока же вернемся к Шарлотте,

К первой Шарлотте – Шарлотте прекрасной,

С длинными волосами, темными, как ее обещанья.

Все началось с замедления.

Она постепенно все делала дольше – ела, ходила, читала.

Что-то замедлилось в ней,

Словно ее отравила неодолимая меланхолия,

Роковая болезнь, от которой нет избавленья.

Счастье стало далеким, недостижимым, как остров,

оставшийся в прошлом.

Никто не подметил в Шарлотте начала распада.

Со стороны это было почти незаметно.

Если сравнить двух сестер,

Старшая просто была улыбчивей, чем другая,

Разве что эта, другая, все чаще уходила в раздумья.

А ею тем временем завладевала ночь —

Ночь, которой нужно дождаться, которая станет последней.

И вот наступил холодный ноябрьский вечер.

Весь дом безмятежно спал. А Шарлотта встала с постели,

Собрала какие-то вещи, словно в дорогу.

Город недвижно застыл, съежившись в ранней зиме.

Девушке только исполнилось восемнадцать.

Она торопливо пошла к намеченной цели.

Мост.

Мост, который она обожала,

Тайный приют ее мрака,

Станет последним мостом – Шарлотта давно это знала.

В черной безлюдной ночи

Она не колеблясь бросилась вниз,

В омут воды ледяной, превратив свою гибель в мученье.

Тело нашли поутру на речном берегу,

Посиневшее тело.

Родителей и сестру разбудила страшная весть.

Отец замкнулся в скорбном молчании,

Сестра безутешно плакала,

Мать исходила воплями горя.

Назавтра в газетах рассказали о девушке,

По неизвестной причине покончившей с жизнью.

Вот это ужасней всего:

Не просто жестокость – двойная жестокость.

Как же такое случилось?

Для старшей сестры эта смерть – оскорбление дружбы,

Но главное – чувство вины.

Она ничего не заметила, не поняла этой странной медлительности

И теперь укоряла себя в бессердечии.

2

Ни мать, ни отец, ни сестра не пришли на похороны.

Убитые горем, родители прятались от посторонних.

Их тоже, как и сестру, верно, мучил беспомощный стыд,

И любопытные взгляды им были невыносимы.

Так прошло несколько месяцев

В затворничестве, в нежелании выйти на люди —

Долгий период молчанья.

Ибо заговорить означало вспомнить Шарлотту.

Она бы незримо стояла за каждым сказанным словом,

И лишь молчание помогало жить дальше тем, кто остался в живых.

Но однажды Франциска села к роялю, коснулась пальцами клавиш,

Стала наигрывать мелодию и напевать вполголоса.

К ней подошли родители,

Невольно согретые этим лучиком жизни.

Страна вступила в войну. Быть может, так оно лучше:

Хаос – весьма подходящий фон для горя этой семьи.

Это первый всемирный конфликт.

Сараево вмиг разрушило все империи прошлого.

Людей миллионами гнали на верную смерть.

В длинных траншеях, изранивших землю, вершились судьбы мира.

А Франциска задумала стать сестрой милосердия,

Выхаживать раненых и больных, вытаскивать их с того света.

Главное, чувствовать, что приносишь пользу.

А сейчас ее постоянно мучила собственная ненужность.

Мать ужаснуло решение дочери,

В семье начались пререкания, ссоры.

Идет мировая война, а тут разразилась семейная битва.

Однако Франциска поставила на своем.

Уехала на фронт и сразу же попала на передовую.

Люди считали Франциску отважной,

А девушку попросту уже не страшила смерть.

В самой гуще сражений она повстречала Альберта.

Альберт Саломон – военный хирург,

Молодой, очень рослый и энергичный.

Кажется, даже стоя на месте, он все время куда-то спешил.

Альберт возглавлял полевой лазарет

Здесь, на фронте, во Франции.

Его родители умерли, медицина заменила семью.

Он поглощен своей миссией, остальное ему безразлично,

И женщины в том числе.

Так, он едва заметил новую медсестру,

Тогда как она непрестанно посылала ему улыбки.

К счастью, в ход этой истории вмешалась случайность.

В самый разгар операции Альберт внезапно чихнул.

Из носу потекло, срочно нужен платок,

Но в эту минуту хирург копался в кишках раненого солдата.

Франциска, достав платок, вытерла Альберту нос,

Вот тут он ее и увидел.

Прошел целый год, и Альберт наконец-то, взяв себя в руки,

В бесстрашные руки хирурга,

Явился с визитом к родителям своей нареченной.

Те приняли гостя так холодно, что он просто оторопел.

Зачем он пожаловал?

Ах да… просить руки… их дочери…

Просить чего? – сердито буркнул отец.

Чтобы этот тощий верзила ходил у него в зятьях?

Да разве же он достоин высокородной фройляйн Грюнвальд?!

Однако Франциска упорствовала,

Говоря, что безумно в него влюблена.

Трудно проверить, правда ли это,

Но она была не из тех, кто действует по капризу.

После смерти сестры жизнь свелась для нее к главным ценностям.

И в конечном счете родители уступили.

Заставили себя уступить, изголодавшись по радости,

По музыке и улыбкам.

Больше того, даже начали покупать цветы.

В их гостиной давно уже не было ярких красок,

А цветочные лепестки – символ возврата к жизни.

Впрочем, на свадьбе они сидели с похоронным видом.

3

С первых же дней Франциска осталась в доме одна.

Так почему же брак называют жизнью вдвоем?

Муж снова уехал на фронт,

Война затянулась и кажется вечной,

Нескончаемой бойней в траншеях.

Ох, только бы он уцелел!

Франциска боялась

остаться вдовой,

Она ведь и так…

А собственно, как называют ту, что лишилась сестры?

Похоже, этого слова никто еще не придумал.

Порой словари стыдливо молчат,

Словно страшатся горя.

Юная новобрачная бродила по огромной квартире

На втором этаже доходного дома

В Шарлоттенбурге – квартале Шарлотты.

Это дом № 15 по Виландштрассе, близ Савиньиплац.

Я часто гулял в тех местах

И влюбился в них еще до того, как узнал о Шарлотте.

В 2004 году я задумал роман под названием «Савиньиплац».

Это слово рождало во мне какие-то странные чувства,

Волновало меня – сам не знаю, чем именно.

Через квартиру тянулся длинный коридор,

Чем-то напоминавший Франциске родительский дом.

Она часто присаживалась там и читала,

Но сегодня почти сразу захлопнула книгу.

Борясь с дурнотой, кинулась в ванную,

Плеснула в лицо холодной водой

И тут поняла, что с ней происходит.

Альберт оперировал раненого, как вдруг принесли письмо.

Санитар перепугался, увидев, как побледнел хирург.

Моя жена беременна, выдохнул тот наконец.

Теперь Альберт стал куда чаще наведываться в Берлин,

Но остальное время Франциска проводила дома одна,

со своим животом.

Гуляла по коридору, беседуя с будущим чадом, —

Так ей было легче коротать одиночество.

Роды пришлись на 16 апреля 1917 года:

Вот он – день появления нашей героини.

Но пока что она лишь младенец, плачущий без умолку,

Словно он недоволен своим появленьем на свет.

Франциска решила назвать дочь Шарлоттой,

в память погибшей сестры,

Но Альберт восстал: девочка не должна носить имя покойной,

И тем более имя самоубийцы!

Франциска спорила, плакала и сердилась:

Ей казалось, сестра возродится в ребенке.

Альберт заклинал жену быть благоразумной.

Увы, он знал, что она далеко не благоразумна,

Но любил в ней даже это невинное сумасбродство,

Эту способность всегда быть разной —

То смиренной, то своенравной, то робкой, а то жизнерадостной.

Он понял, что спорить с ней бесполезно,

Да и кому приятны домашние войны во время войны?

И девочку нарекли Шарлоттой.

4

Какими могли быть первые воспоминания Шарлотты?

О запахах или о красках?

Скорее всего, ей запомнились

Звуки мелодий, что напевала ей мать.

У Франциски был ангельский голос,

Она пела, аккомпанируя себе на рояле.

Шарлотта засыпала под материнское пение

С самого нежного возраста.

Позже она будет переворачивать для мамы страницы нот.

Так первые годы Шарлотты прошли под звуки рояля.

Франциска любила гулять вместе с дочкой.

Она водила ее в зеленое сердце Берлина – Тиргартен,

Островок тишины в городе, еще не очнувшемся от поражения.

Малышка Шарлотта боязливо смотрела на солдат-инвалидов.

Как страшны эти руки, что тянутся к ней, —

Руки армии нищих.

Она отводила глаза от их искаженных лиц,

Но стоило ей забрести в чащу леса, она веселела —

Там можно было гоняться за белками.

Потом они с матерью отправлялись на кладбище,

Ибо нельзя забывать о мертвых.

Шарлотте рано пришлось понять, что мертвые – часть их жизни.

Она трогала пальчиком слезы мамы.

Франциска оплакивала сестру так же горько, как в день ее гибели.

Бывают непреходящие горести.

На могильной плите Шарлотта впервые прочла свое имя

И спросила, что же случилось с тетей?

Она утонула в реке.

Разве она не умела плавать?

Нет, это просто несчастный случай.

И Франциска поспешно сменила тему.

Вот и первая сделка с реальностью,

Начало театра.

Альберту не нравились эти походы на кладбище.

Зачем ты так часто ходишь туда с Шарлоттой?

Это мрачное развлечение.

Он просил ее реже водить туда дочку,

Но разве Франциску проверишь?

Он же так мало бывал дома.

Только и думает что о работе, ворчали его тесть и теща.

Но Альберт твердо решил стать самым лучшим врачом:

Если не оперировал, то занимался наукой.

Когда человек так уходит в работу, это выглядит подозрительно:

Похоже, он от чего-то скрывается.

Что это было – страх или только предчувствие драмы?

Франциска все чаще вела себя непредсказуемо.

Альберт подмечал у жены мгновения забытья,

Как будто она временами уставала от себя самой.

Он убеждал себя, что Франциска просто слишком мечтательна, —

Люди часто ищут красивые объяснения

странностям своих ближних, —

Но вскоре у него появились основания для тревоги.

Франциска целыми днями недвижно лежала в постели

И даже не забирала Шарлотту из школы.

Потом как ни в чем не бывало она становилась прежней,

Вдруг, без всякого перехода, забывая о своей летаргии.

Повсюду водила с собою Шарлотту —

В центр города, в парк, в зоосад и в музеи,

Ведь нужно гулять и читать, узнавать что-то новое, музицировать.

Возвращаясь к нормальной жизни, она любила

устраивать праздники,

Встречаться с людьми.

Эти званые вечера доставляли радость Альберту,

Приносили ему облегчение.

Франциска садилась к роялю.

Как приятно было смотреть на нее, когда она

что-то неслышно шептала,

Словно беседуя с нотами.

Голос матери нежно ласкал слух и сердце Шарлотты:

Если мама так чудно поет, ничего плохого уже не случится!

Шарлотта, нарядная, точно кукла, стояла в гостиной,

Встречая гостей чопорной, светской улыбкой.

Она ее репетировала с мамой так долго, что скулы свело.

Но где же тут логика?

Сперва мама запирается в спальне и неделями не выходит из дому,

Потом ее вдруг обуревает демон общения.

Но Шарлотте нравилась эта внезапная перемена:

Пусть будет все, что угодно, только не мамина меланхолия.

Лучше уж этот избыток энергии, чем пустота.

Увы, пустота возвращалась к Франциске

Так же необъяснимо, как улетучивалась.

И снова Франциска лежала в постели, измученная пустотой,

Пристально глядя на что-то невидимое в углу спальни.

Эти метаморфозы Шарлотта воспринимала спокойно,

Она даже свыклась с апатией матери.

Может быть, так и рождаются артистические натуры,

Принимающие как должное безумие окружающих?

5

Шарлотте исполнилось восемь. Состояние мамы ухудшилось,

Периоды ее депрессии сделались затяжными.

Она утратила интерес ко всему, считая себя ненужной.

Альберт заклинал жену очнуться, прийти в себя,

Но мрак уже прочно обосновался на их супружеском ложе.

Ты мне нужна, твердил Альберт Франциске.

Ты и Шарлотте нужна, добавлял он потом.

В тот вечер Франциска заснула.

Потом среди ночи внезапно встала.

Альберт, проснувшись, следил за женой,

А та подошла к окну.

Хочу посмотреть на небо, сказала она, чтоб успокоить мужа.

Как часто она говорила Шарлотте, что в небе все краше,

чем на земле,

И добавляла: когда я туда попаду, я тебе напишу

и все-все расскажу.

Потустороннее стало ее наваждением:

Разве тебе не хочется, чтоб твоя мама стала ангелом?

Ведь это было бы так чудесно, не правда ли?

Но Шарлотта молчала.

Ангел…

Одного ангела Франциска знала: это ее сестра.

У той хватило мужества свести счеты с жизнью,

Уйти из нее безмолвно, никому не сказав ни слова.

Вот оно в чем – совершенство жестокости:

Смерть восемнадцатилетней девушки,

Смерть упования.

Франциска верила: в ужасе смерти есть своя иерархия.

Самоубийство женщины-матери – высшая степень этого акта.

Такому в семейных трагедиях отводится первое место.

Кто посмеет оспорить его величие?!

Однажды ночью

Франциска встала

Бесшумно, почти не дыша.

На сей раз Альберт не проснулся.

Франциска пробралась в ванную,

Нашла пузырек с опием и залпом выпила все.

Хрип разбудил наконец ее мужа,

Он бросился в ванную: дверь была заперта,

Франциска не отвечала.

Горло горело огнем, грудь жгла нестерпимая боль,

А смерть все не шла.

И паника мужа оскверняла ее расставание с жизнью.

Но услышала ли это Шарлотта,

Или девочка крепко спала?

Альберт наконец-то взломал дверь ванной.

Чудом ему удалось к жизни вернуть Франциску —

Доза яда была недостаточно велика.

Но теперь ему стало ясно:

Призрак смерти – уже реальность.

6

Утром Шарлотта спросила, где мама.

Не нужно ее беспокоить, ответили ей.

Ночью маме вдруг стало плохо.

Впервые Шарлотта отправилась в школу, не повидавшись с мамой,

Не поцеловав ее на прощанье.

Франциска будет в меньшей опасности в доме родителей,

Так подумал Альберт.

Оставшись одна, она неизбежно покончит с собой,

Вразумить ее невозможно.

И Франциска вернулась в свою девичью комнату,

В мир своего детства,

Туда, где была так счастлива вместе с сестрой.

В родительском доме Франциска почувствовала себя бодрее.

А мать пыталась скрыть свои страхи:

Старшая дочь решила покончить с собой после гибели младшей —

Неужто это возможно?

Значит, смерть неизбежна?

И она начала искать помощи всюду, где только можно,

Вызвала друга семьи, видного невропатолога;

Тот заверил, что это всего лишь легкий, совсем не опасный психоз,

Избыток эмоций, чрезмерная возбудимость, и более ничего.

Шарлотта, не находя себе места, скучала по матери.

Где мама?

Она заболела гриппом, это очень заразно.

Вам сейчас лучше не видеться.

Мама скоро вернется домой.

Обещанья Альберта звучали не очень-то убедительно.

Он невольно винил больную жену,

Видя смятение дочери.

Однако же навещал каждый вечер Франциску.

Там его ждал ледяной прием.

Родители были уверены: это он виноват в болезни их дочери.

Дома почти не бывает, день и ночь торчит на работе.

Франциска пыталась покончить с собою в отчаянии

От вечного одиночества.

Вот и нашелся виновный!

А в смерти ее сестры тоже я виноват?! —

хотел воскликнуть Альберт,

Но он сдерживался.

Не глядя на судей, шел в спальню к жене

И у постели больной предавался воспоминаньям,

Все еще питая надежду на благополучный исход.

Франциска, взяв мужа за руку, пробовала улыбнуться.

Наступали минуты покоя, призрак былой любви,

Краткие проблески жизни меж черными мыслями.

К Франциске решили приставить сиделку.

Ей нужен уход – так было сказано посторонним,

Но цель-то, конечно, другая – неусыпный надзор.

Дни Франциски тянулись под пристальным наблюдением,

О Шарлотте она и не вспоминала,

Словно дочери не было больше на свете.

Если Альберт приносил ей детский рисунок,

Отворачивалась к стене.

7

Грюнвальды вечером ели в просторной столовой.

Туда заглянула сиделка и на минутку присела.

Внезапно мать посетила кошмарная мысль:

Франциска в спальне одна, а окно не закрыто…

И, пронзив женщину яростным взглядом,

Мать поспешно вскочила и кинулась в комнату дочери.

С порога она увидала мелькнувшее тело,

Крикнула что есть мочи, но поздно, уже не поспеть.

Внизу раздался глухой звук падения…

Мать, дрожа, устремилась к окну:

На мостовой в луже крови лежала Франциска.

Часть вторая

1

Шарлотта молча встретила страшную весть

О том, что безжалостный грипп унес ее мать.

Она размышляла над словом «грипп».

Такое короткое слово – и все уже кончено…

Правду она узнает лишь через многие годы,

Да и то в атмосфере всеобщего хаоса.

А сейчас она утешала отца,

Говоря ему: это не страшно,

Мама давно меня предупреждала.

Теперь она стала ангелом.

Она ведь всегда мечтала оказаться на небесах.

Альберт не знал, что ответить дочери.

Ему хотелось бы думать так же,

Но жестокая правда была налицо:

Жена его бросила одного,

Одного, с их маленькой дочерью.

Воспоминания не давали Альберту покоя:

Франциска еще жила в каждой комнате, в каждой вещи,

Воздух квартиры был тот же, которым дышала она.

Может быть, переставить мебель или уж все разорить дотла?

А лучше и вовсе съехать отсюда.

Альберт заговорил об этом с Шарлоттой, но дочь отказалась.

Ведь мама ей обещала прислать письмо,

Как только окажется на небесах, —

Значит нужно остаться здесь.

Иначе мама нас не найдет, ответила ему девочка.

Она ждала каждый вечер, часами ждала писем от мамы,

Сидя на подоконнике, высматривая почтальона.

Небосвод был мрачен, угрюм.

Может быть, из-за этого мамина весточка к ним не находит дороги?

Так протекали дни, а новостей все не было.

Шарлотта решила пойти на кладбище,

Там ей был знаком каждый камень.

Она подошла к могиле матери:

Не забывай: ты обещала мне все рассказать!

А писем все не было.

Не было ничего.

Это молчание невыносимо.

Отец пытался урезонить Шарлотту:

Мертвые не могут писать письма живым,

И это, может быть, к лучшему.

Мама счастлива там, где она сейчас,

В облаках она будет играть на небесном рояле.

Говорил, сам не зная что,

У него все спуталось в голове.

Наконец и Шарлотта уже поняла, что писем с небес не будет,

И смертельно обиделась на Франциску.

2

Теперь ей пришлось привыкать к одиночеству.

Шарлотта не разделяла чувства отца, —

Тот уходил в себя, с головой погружался в работу,

Что ни вечер сидел в кабинете, уткнувшись в книги.

Кабинет был завален стопками – нет, просто горами книг.

Шарлотта разглядывала отца:

Тот походил на безумца, бормотал какие-то формулы,

Ничто не могло отвлечь его на этом пути к познанию,

Никто – на пути к признанию.

Он только что стал профессором Берлинского университета —

Это высшее достижение, сбывшаяся мечта,

Но, похоже, Шарлотту это не радовало.

По правде сказать, ей теперь было трудно выражать свои чувства.

В школе Принцессы Бисмарк[1 - Средняя школа для девочек в Берлине. (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. перев.)] у нее за спиной шептались:

Нужно быть с Шарлоттой поласковей: у нее умерла мама.

Умерла ее мама умерла ее мама умерла ее мама…

К счастью, школьное здание выглядело уютным,

В нем широкие светлые лестницы. Это место, где боль утихает.

Шарлотта была довольна, что может ходить туда ежедневно.

Я тоже долгие годы спустя прошел по этой дороге,

Прошел много раз, по ее следам,

Туда и обратно, тем же путем, что маленькая Шарлотта.

И однажды я пришел в ее школу.

По вестибюлю бегали девочки.

Мне подумалось: вдруг Шарлотта еще бегает вместе с ними?

В приемной меня встретила дама – советник по педагогике,

Очень любезная женщина, она назвалась Герлиндой.

Я объяснил ей причину моего появления в школе.

Похоже, она не удивилась,

Повторила задумчиво следом за мной: Шарлотта Саломон…

О, конечно, мы знаем о ней.

И вот начался мой долгий визит,

Обстоятельный, ибо мне было важно буквально все.

Герлинда превозносила достоинства этой школы,

Следя за моей реакцией и за моим волнением.

Но самое главное ждало меня впереди:

Она предложила осмотреть пособия по естествознанию.

Зачем?

Да ведь они относятся к тому самому времени.

Вы погрузитесь в атмосферу начала двадцатого века,

В школьный

мир Шарлотты, сохранившийся до наших дней.

Мы прошли по темному, пыльному коридору,

Поднялись на чердак, где стояли звериные чучела,

А в банках целую вечность пребывали в спирту насекомые.

Потом на глаза мне попался скелет.

Смерть, неотступный рефрен моих поисков…

Шарлотта уж точно его изучала, объявила Герлинда.

Я стоял перед ним почти век спустя после моей героини,

В свой черед изучая строение человеческого костяка.

Под конец меня привели в превосходный актовый зал.

Группа девочек там позировала для общего классного снимка.

Поощряемые фотографом, они расшалились вовсю,

Давая ему возможность запечатлеть радость жизни.

Я вспомнил увиденный мною снимок класса Шарлотты.

Он был сделан не в этом зале, а в школьном дворе.

Довольно унылый снимок —

Все девочки напряженно уставились в объектив.

Все, кроме одной, —

Глаза Шарлотты были устремлены куда-то в сторону.

На что же она глядела?

3

Какое-то время Шарлотта жила у дедушки с бабушкой,

В детской комнате своей мамы.

Но это вносило смятение в мысли бабушки:

Она начинала путаться во времени.

Внучка с лицом ее старшей дочери…

Внучка, носящая имя младшей…

По ночам, замирая от страха, бабушка часто вставала:

Ей нужно было убедиться, что Шарлотта спокойно спит.

Шарлотта стала строптивым подростком.

Отец нанимал ей гувернанток, она их усердно третировала,

Ненавидя всех тех, кто пытался ее воспитывать,

Особенно фройляйн Штагарт,

Глупую и вульгарную дылду.

Шарлотта – самая невоспитанная из всех моих подопечных! —

Сетовала фройляйн.

К счастью, во время одной из экскурсий она свалилась

в расселину —

Сломала ногу, завопила от боли.

Шарлотта была в восторге: наконец-то пришло избавленье!

Но зато с фройляйн Хазе все пошло совершенно иначе:

Шарлотта сразу влюбилась в нее.

Поскольку Альберт весь день отсутствовал,

Фройляйн Хазе практически здесь поселилась.

Когда она мылась, Шарлотта тайком подглядывала за ней.

Ее завораживал пышный бюст гувернантки,

Она никогда не видала таких внушительных грудей.

У ее матери они были совсем малюсенькие.

А у нее самой, интересно, какие будут?

Ей ужасно хотелось узнать, что же все-таки лучше?

На лестнице, встретив соседа-ровесника, она задала ему

этот вопрос.

Он изумленно воззрился на девочку

И наконец ответил: лучше уж пышные.

Стало быть, повезло фройляйн Хазе, хоть она не так уж красива.

Лицо у нее одутловатое,

И над верхней губой растут волоски,

Чтоб не сказать усы.

С этим Шарлотта вновь обратилась к соседу:

Что лучше – пышные груди плюс усики над губой

Или малюсенькие грудки плюс ангельское личико?

Мальчик сперва помолчал,

Потом серьезно ответил: второй вариант предпочтительней,

А затем удалился, не прибавив ни слова.

С тех пор он всегда конфузился при встрече со странной соседкой,

А Шарлотту, напротив, совершенно утешил его ответ.

Ее успокоил тот факт, что мужчины не смотрят на фройляйн.

Она пылко любила свою гувернантку и боялась ее потерять.

Ей хотелось, чтобы никто не любил фройляйн Хазе —

Никто, кроме нее самой.

4

Первое Рождество без матери.

Только бабушка с дедом, холодные, как никогда.

В гостиной стоит непомерно огромная, пышная елка.

Альберт расстарался – купил самую высокую и красивую,

Конечно, для дочки, но также и в память о покойной жене.

Франциска Рождество обожала,

Могла часами украшать елку.

Для нее это был самый радостный праздник в году.

Но сегодня у елки унылый вид,

Словно она соблюдает траур, как и люди вокруг.

Шарлотта разворачивала подарки,

Изображая под взглядами взрослых

Маленькую счастливую девочку,

Играя роль, как в театре, чтоб разрядить атмосферу

И разогнать грусть отца.

Им больнее всего от тишины.

На Рождество мать часами могла играть на рояле,

Исполняя церковные песнопения,

Но сегодняшний вечер прошел без этих мелодий.

Шарлотта часто поглядывала на рояль,

Но не могла заставить себя прикоснуться к нему.

Ей все еще чудились мамины руки на клавишах.

Прошлое продолжало жить под крышкою инструмента,

И казалось, рояль способен ее понять,

Может с ней разделить ее горе, —

Ведь он тоже осиротел, как и она сама.

Каждый вечер Шарлотта видела на пюпитре раскрытые ноты.

Это была последняя пьеса, исполненная ее матерью.

Музыка Баха.

Так, в тишине, пройдет еще много рождественских праздников.

5

Тысяча девятьсот тридцатый год —

Время отрочества Шарлотты.

Люди о ней судачили: она, мол, живет в своем мире.

Жить в своем мире – чем же это чревато?

Мечтами и, несомненно, поэзией,

Но притом еще необычной смесью отвращения и блаженства.

Шарлотта могла страдать и смеяться одновременно.

Ее понимала лишь фройляйн Хазе – вот кто не требовал слов.

Шарлотте достаточно было прижаться к пышному бюсту фройляйн

И почувствовать, что ее слышат.

Некоторые тела несут утешенье.

Но теперь фройляйн Хазе нечасто общалась с Шарлоттой:

Альберт говорил, что в тринадцать лет ей уже не нужна

гувернантка.

Он не знал и знать не хотел, что на самом деле нужно Шарлотте.

Раз так, решила Шарлотта, мне вовсе не стоит расти.

Девочка все сильнее страдала от одиночества.

Самая близкая из подружек вдруг изменила ей с Катрин.

Новенькая недавно в их классе, но тотчас же стала

всеобщей любимицей.

Как это ей удается?

Бывают девочки, наделенные даром влюблять в себя окружающих.

Шарлотта боялась остаться покинутой,

Значит лучше ни с кем вообще не сближаться,

Ибо ничто не вечно.

Нужно жить, избегая возможных разочарований.

А впрочем, неправда, это нелепо, —

Стоит взглянуть на ее отца:

Он стал угрюмым анахоретом, отгородившимся от людей.

И тогда Шарлотта заставила его выходить в свет.

На одном из званых обедов он сидел напротив известной певицы.

Она уже записала пластинку, по слухам чудесную.

Ее обожали повсюду в Европе.

К тому же она исполняла в церквях духовную музыку.

Альберт с трудом подбирал слова, он совсем перед ней оробел,

Их беседа то и дело перемежалась паузами.

Будь певица больна, врач бы знал, о чем говорить,

Но, увы, эта дама отличалась прекрасным здоровьем.

И в какой-то момент он пролепетал: вообще, у меня есть дочка.

А Паула (так звали певицу) сказала в ответ: о, это прелестно!

Устав от успеха, она мечтала о встречах с людьми попроще.

Курт Зингер[2 - Курт Зингер (1885–1944) – блестящий дирижер Берлинской оперы, музыковед, а также невропатолог. По воспоминаниям Марго Ваксманн-Зингер, дочери Курта Зингера, он был «бо?льшим немцем, чем сами немцы», но из-за еврейского происхождения был выброшен из немецкого музыкального мира после гитлеровского переворота. При нацистах, с 1933 по 1938 г., Курт Зингер возглавлял берлинское отделение Еврейской культурной ассоциации (J?discher Kulturbund). Эта организация, занимавшаяся вопросами культурной жизни немецких евреев, стала смыслом жизни и причиной смерти Курта Зингера.], неистовый дирижер, боготворил Паулу,

Ради нее был готов бросить все (то есть супругу),

Неотступно ее преследовал объясненьями в пылкой любви,

Силился соблазнить, суля золотые горы.

Как невропатолог, он врачевал женские нервы

И, решив ее приворожить, даже прибег к гипнозу.

Паула чуть было не уступила, но все же отвергла

его.

Как-то после концерта, в фойе, подошла к ней супруга Курта

И в отчаянии плеснула на соперницу яд из флакона —

Яд, который, видно, сама не решилась принять.

Эта любовная драма

Привела певицу в смятенье.

Паула поняла: нужно как можно скорей выйти замуж,

Чтобы покончить с тягостным положением.

В такой ситуации Альберт показался певице спасителем.

И, кроме того, Паула предпочла руки хирурга рукам дирижера.

Альберт рассказал Шарлотте о своем знакомстве с Паулой.

Она в восторге упросила отца пригласить певицу на ужин.

Это будет для них большой честью!

И он подчинился.

В тот знаменательный вечер Шарлотта надела самое лучшее платье,

Единственное свое любимое.

Помогла фройляйн Хазе готовить ужин и накрывать на стол.

Сегодня все должно быть безупречно.

Восемь часов. В дверь позвонили.

Она, трепеща, отворила.

Паула вошла с сердечной улыбкой.

Наверное, ты Шарлотта? – спросила певица.

Да, это я, хотела ответить девочка,

Но только кивнула, не в силах заговорить.

Ужин прошел чрезвычайно приятно.

Паула пригласила Шарлотту на один из своих концертов.

Добавив: потом ты сможешь даже зайти в гримерную.

Вот увидишь, там у нас очень красиво.

Лишь в закулисной жизни есть настоящая правда.

Она говорила так мягко, голос звучал так прелестно,

В ней не было ничего от избалованной дивы, —

Напротив, Паула держалась на удивление просто.

Кажется, все прекрасно, думал Альберт,

Так прекрасно, словно Паула всегда жила в нашем доме.

Ужин окончен. Хозяева упросили Паулу спеть,

И она подошла к роялю.

Сердце Шарлотты не просто билось – оно барабанило в грудь.

Паула долго листала ноты на столике у рояля,

Наконец выбрала Шуберта, одну из его Lieder[3 - Песни (нем.).],

И поставила ее поверх Баха.

6

Шарлотта начала собирать статьи о своем кумире – Пауле.

Она восхищалась тем, что все обожают певицу,

И с удовольствием слушала аплодисменты в зале,

Гордясь личным знакомством с такой знаменитостью,

Упиваясь восторгами публики.

Гром оваций казался ей восхитительной музыкой.

Паула делилась с Шарлоттой любовью своих почитателей,

Показывала их письма, записки, букеты.

Девочку эта дружба странным образом утешала.

Бурный ход событий ускорил течение дней.

Все превратилось в какой-то неистовый вихрь.

Альберт как-то спросил у дочери:

Что ты думаешь о Пауле?

Я ее боготворю! – таков был ответ Шарлотты.

Очень рад, ибо мы хотим пожениться.

Шарлотта бросилась на шею к отцу,

Впервые за долгие годы.

Свадьбу справили в синагоге:

Паула, дочь раввина, исповедовала веру предков.

Для Шарлотты иудаизм не имел большого значения,

А если уж честно, совсем никакого.

Ее детство «не отмечено еврейским влиянием»,

Выражаясь словами Вальтера Беньямина[4 - Ва?льтер Бе?ньямин (1892–1940) – немецкий философ еврейского происхождения, теоретик культуры, эстетик, литературный критик, эссеист и переводчик.].

Родители жили как атеисты,

А мать обожала христианские песнопения.

В тринадцать лет Шарлотта внезапно открыла мир своего народа,

Но отнеслась к нему довольно прохладно, как к чему-то чужому.

7

Вторая жена Альберта поселилась в доме на Виландштрассе,

И это преобразило унылые дни Шарлотты.

Безмолвию и пустоте в квартире сразу пришел конец, —

Паула впустила туда культурную жизнь Берлина.

Она приглашала самых известных людей,

Здесь можно было увидеть прославленного Альберта Эйнштейна,

Архитектора Эриха Мендельсона

Или Альберта Швейцера —

Словом, элиту немецкого общества:

Интеллектуалов, артистов, ученых.

Теперь здесь музицировали, пели, пили и танцевали.

Никогда еще жизнь не казалась такой интересной и полной.

Сегодня перед их домом на тротуаре есть позолоченные таблички,

Их называют Stolpersteine[5 - Мемориальные таблички с именами жертв холокоста, на стенах или на тротуарах (нем.).] – дань памяти депортированным.

В Берлине их много, особенно в Шарлоттенбурге.

Правда, они не сразу заметны,

Нужно шагать, внимательно глядя под ноги, отыскивая их

среди плит.

На тротуаре у дома номер пятнадцать по Виландштрассе

можно прочесть три имени:

Паула, Альберт и Шарлотта.

Но на стенной табличке значится только одно —

Шарлотта Саломон.

Во время последней поездки в Берлин я ее уже не нашел:

Здание ремонтировали

И табличка Шарлотты исчезла под слоем свежей краски.

Вылизанный фасад стал похож на декорацию для киносъемки.

Застыв на тротуаре, я рассматриваю балкон,

Тот самый, на котором Шарлотта позировала для снимка с отцом.

Этот снимок был сделан примерно в 1925 году.

На нем ей лет восемь-девять. Ясный, веселый взгляд.

И в ней, как ни странно, уже проглядывает что-то женское.

На миг погружаюсь в прошлое,

Предпочитая вспоминать фотографию, а не видеть сей новодел.

Потом наконец решаюсь.

Миновав мостки и рабочих, вхожу, поднимаюсь по лестнице,

Стою на втором этаже, перед дверью квартиры Шарлотты.

Жму на звонок.

Ремонт еще не окончен, и дом пока что пустует,

Но из-под двери квартиры слабо сочится свет,

Как будто там кто-то есть.

Да, явно там кто-то есть,

Однако не слышно ни звука.

Я знаю, что эта квартира просторна.

Звоню еще раз.

Безрезультатно.

В ожидании читаю надписи над звонком.

Похоже, квартиру Шарлотты давно переделали в офис,

Офис фирмы, которая называется Dasdomainhaus.com. —

Компания по разработке интернет-сайтов.

Наконец слышу звуки

Приближающихся шагов.

Дверь боязливо приоткрывают,

Выглядывает встревоженная женщина.

Что вам угодно?

Рядом со мной Кристиан Колб, переводчик моих книг

на немецкий.

Он мнется, не решаясь заговорить,

Ну словно язык проглотил.

Я прошу его объяснить цель нашего визита:

Французский писатель… Шарлотта Саломон…

Она захлопывает дверь у нас перед носом.

Стою, буквально остолбенев,

Всего в нескольких метрах от спальни Шарлотты.

Обидно до слез, но не стоит идти напролом.

Мне некуда торопиться.

8

Беседы и споры гостей обогащали Шарлотту,

Она начала читать и читала много и жадно,

Буквально глотая Гёте, Гессе, Ремарка, Дёблина, Ницше.

Пауле казалось, что падчерица слишком замкнута.

Почему она не приглашает друзей?

А Шарлотта стремилась всецело владеть Паулой,

Ходила за ней по пятам на вечерах и приемах,

Злилась, когда с ее мачехой долго болтали другие.

И в день именин Паулы решила ее поразить:

Обегала все магазины, ища самый роскошный подарок,

И наконец отыскала очень красивую пудреницу,

Потратив на нее все карманные деньги.

Шарлотта ужасно гордилась такой удачной находкой:

Теперь, наверно, Паула полюбит ее еще больше.

В день торжества Шарлотта измучилась от нетерпения.

Наконец Паула открыла коробку с ее подарком.

Да, он ей очень понравился,

Но то был один из подарков, в числе многих других,

И Паула благодарила всех одинаково вежливо.

Шарлотта была убита,

Ее душило отчаяние,

Переходящее в бешенство.

Схватив злосчастную пудреницу,

Она с силой бросила ее об пол, прямо перед гостями.

Воцарилась мертвая тишина.

Альберт взглянул на Паулу, ожидая ее реакции.

В глазах певицы сквозил холодный гнев.

Она увела Шарлотту к ней в комнату со словами:

Мы объяснимся завтра.

Я все испортила! – думала девочка.

Они встретились утром на

кухне.

Шарлотта пролепетала невнятные извинения,

Пытаясь объяснить свои чувства.

Паула ее утешила, потрепав по щеке,

Довольная тем, что девочка облекла свой проступок в слова.

Паула помнила, какой веселой прежде была Шарлотта,

И не могла понять, что мучит ее теперь.

Альберт объяснил реакцию дочери только банальной ревностью,

Ревностью – и больше ничем.

Ему непонятна вся глубина ее душевных терзаний.

Этот великий врач, увлеченный своей грандиозной миссией,

Сделал много важнейших открытий в области исцеления ран,

И приступы ярости дочери не слишком его занимали.

А Паулу это обеспокоило.

Она сочла, что нужно все рассказать Шарлотте,

Рассказать всю правду.

Какую правду? – не понял Альберт.

Всю правду… о ее матери.

Нельзя строить жизнь на таком обмане.

Если она узнает, что все ей лгали, это будет ужасно.

Нет, мы должны молчать, возразил ей Альберт.

И добавил: ее дед и бабушка твердо это решили.

Они не хотят, чтоб она знала правду.

И внезапно Пауле все стало ясно:

Шарлотта довольно часто ночевала у стариков

И они непрестанно ее угнетали,

Упорно напоминая внучке, что лишились своих дочерей.

Теперь у них есть только Лотхен, стенали они.

Оттуда Шарлотта всегда возвращалась мрачной.

Бабушка, разумеется, любила ее безгранично,

Но в этой любви таилась зловещая черная сила.

Разве такая женщина может воспитывать внучку,

Когда ее дочери – обе! – решились на самоубийство?!

9

Итак, Пауле пришлось скрывать от Шарлотты правду,

Раз уж так пожелали ее родные.

Но все же она послала бабушке безжалостное письмо:

Вы убийца своих дочерей.

Но Шарлотту я вам не отдам.

Я ее уберегу…

Сраженная наповал, старуха замкнулась в себе.

Прошлое, как она ни старалась забыть, вновь нахлынуло на нее,

И она с головой ушла в пучину семейных трагедий.

Во-первых, это, конечно, смерть дочерей,

Но их гибель была лишь финалом череды самоубийств.

Ее брат тоже бросился в воду, из-за неудачного брака.

Кандидат наук. Ему было всего двадцать восемь.

Гроб с покойником выставили в гостиной,

И долгие дни семья спала в одном доме с трупом.

Родные никак не хотели с ним расставаться, —

Квартира должна была стать для него могилой.

Лишь смрад разложения положил конец этой «выставке».

Мать упорно не позволяла вынести сына из дому.

Она соглашалась принять его смерть, но не отсутствие —

Отсутствие тела —

И впала в безумие.

Пришлось нанимать к ней сиделок, дневных и ночных,

Чтоб уберечь несчастную от нее же самой —

Как позже случилось с Франциской

Сразу после первой попытки самоубийства.

История повторялась,

Вновь и вновь повторялась в роковом хороводе смертей.

Бабушка вспоминала те скорбные годы,

Когда приходилось днем и ночью неусыпно следить за матерью.

Иногда она с ней беседовала, стараясь ее утешить,

И это как будто смягчало страдания бедной женщины,

Но безумица вновь и вновь заводила речи о сыне,

Утверждала, что он моряк

И поэтому дома бывает нечасто.

А потом, неожиданно, осознавала действительность,

Жестокую, мучительную, словно ожог,

И тогда кричала, кричала часами.

Восемь лет этой пытки безумием наконец привели ее к смерти,

И родные сочли, что могут спокойно вздохнуть.

Но для бабки Шарлотты на этом несчастья не кончились:

Едва схоронили мать, как убила себя сестра

По неизвестной, необъяснимой причине.

В восемнадцать лет она среди ночи вышла из дому

И бросилась в ледяную реку —

Точь в точь как годы спустя случилось с первой Шарлоттой.

То есть в этой семье история шла по кругу,

Повторяясь снова и снова, в роковом хороводе смертей.

Бабушку потрясла ужасная смерть сестры.

Такого она не предвидела, да и никто не предвидел.

Она начала искать спасительное решение,

И наилучшим выходом стал для нее брак.

Она вышла замуж, стала членом семейства Грюнвальд

И родила, одну за другой, двух дочерей.

Пролетело несколько лет – как ни странно, счастливых.

Но зловещая черная сила внезапно проснулась опять:

Покончила с собой единственная дочь ее брата,

Затем и ее отец, а следом – его сестра.

Значит, спасения нет; значит, все безнадежно.

Гибельная наследственность оказалась всесильной.

Корни семейного древа изначально подточены злом.

И все же она не считала своих дочерей обреченными.

Ничто не сулило беды во времена их веселого детства.

Они бегали и резвились,

Прыгали, танцевали, смеялись.

Можно ли было подумать…

Шарлотта, за ней Франциска.

Запершись в своей спальне, бабушка продолжала оплакивать мертвых,

Держа на коленях письмо от Паулы.

Залитые слезами буквы темнели, потом расплывались.

Что, если Паула права?

Это женщина с чистой душой, она и поет как ангел.

Да, Паула сказала правду:

Все, кто жил рядом со мной, уходили в могилу до срока.

Может быть, я виновата в их смерти?

Значит, придется над этим подумать,

Попробовать уберечь Шарлотту.

Нужно пореже с ней видеться… да, так оно лучше.

Внучка больше не будет у них ночевать,

Это самое главное.

Шарлотта должна жить.

Только… возможно ли это?

Часть третья

1

Шарлотте уже исполнилось шестнадцать лет.

Серьезная, вдумчивая девушка блестяще училась в школе,

Но временами казалось, что она не от мира сего.

Паула считала упрямство главным ее недостатком.

Они с Шарлоттой теперь не очень-то ладили.

Альберт, как всегда, был увлечен медицинскими изысканиями,

И женщины долгие дни проводили наедине

В размолвках, взаимных попреках, что, в общем,

вполне объяснимо.

Шарлотту все чаще одолевали противоречивые чувства:

Она обожала Паулу и… не выносила ее.

Однако не уставала слушать ее пение.

Ходила на все концерты певицы, когда та выступала в Берлине,

С тем же трепетом, что и впервые.

Паула – звезда, величайшая дива средь всех современных.

И на ее выступления собирались толпы людей.

Недавно она записала блестящую версию своей «Кармен».

На одном из концертов Шарлотта сидела в первом ряду.

Паула долго держала финальную ноту,

Последнюю в этом концерте.

Слушатели затаили дыхание.

Звук мягко стихал, переходя в тишину,

А дальше триумф, овация, нет, больше – апофеоз ее славы.

Со всех сторон неслись громкие крики «браво!».

Шарлотта глядела на сцену, усыпанную цветами.

Скоро эти букеты украсят гостиную в их квартире,

Море красных цветов.

И вдруг в это красное море вторгается диссонанс.

Вначале Шарлотта не поняла, что случилось.

Может быть, это своеобразная демонстрация восхищения?

Резкие, грубые выкрики, громкий, пронзительный свист.

Нет, непохоже.

Эти звуки неслись откуда-то сверху,

И непонятно, откуда именно, —

В зале еще стоял полумрак.

Хриплые крики все громче и громче,

Теперь они заглушили овацию.

Пауле все уже ясно, она ушла за кулисы,

Не желая этого слышать,

К чему слушать вопли ненависти?!

Мужчины выкрикивали угрозы и оскорбления,

Веля Пауле убраться отсюда —

Здесь она публике не нужна!

Шарлотта, дрожа, пробралась в гримерку,

Боясь увидеть Паулу раздавленной,

Но нет, певица стоит перед зеркалом

И выглядит сильной, почти бесстрашной,

И это она утешает Шарлотту:

Ничего не поделаешь, с этим нужно свыкаться…

Но ее голос звучал неискренне,

А спокойствие плохо скрывало тревогу.

Они

вернулись домой, где их ждал Альберт.

Его ужаснул рассказ о случившемся.

Эта сцена внушила ему физическое отвращение.

Ситуация и впрямь становилась невыносимой;

Кое-кто из друзей собрался покинуть Германию.

Значит, их тоже к этому вынуждают.

Конечно, Паула могла бы петь и в Америке,

Да и Альберт наверняка мог бы найти там работу.

Нет! – сказал он, как отрезал. Это даже не обсуждается.

Наша родина здесь —

Здесь, в Германии.

Нужно быть оптимистом[6 - Американский кинорежиссер австрийского происхождения Билли Уайлдер говорил: «Пессимисты кончили в Голливуде, оптимисты – в Освенциме». (Примеч. авт.)] и верить, что ненависть недолговечна.

2

Но в январе тридцать третьего года к власти пришла ненависть.

Паулу лишили права выступать перед публикой.

Альберту также грозила профессиональная смерть:

За медицинскую помощь врачам-евреям уже перестали платить.

У него отобрали лицензию на преподавание,

А ведь он совершил столько важнейших открытий.

Репрессии ширились, всюду сжигали книги.

По вечерам у Саломонов сходились люди —

Артисты, интеллектуалы, врачи.

Кто-то из них по-прежнему верил в скорый конец этого шабаша:

Мол, это всего лишь фатальные следствия кризиса.

Если страна попадает в беду, начинают искать виноватых.

Шарлотта слушала эти споры втоптанных в грязь людей.

Курт Зингер тоже сюда приходил.

Его сместили с поста дирижера Берлинской оперы.

Мужество и обаяние выдвинули его на передний край.

Он пытался наладить хоть какие-то связи с нацистами,

Выступая в защиту изгнанных ими артистов.

Предложил создать культурную ассоциацию немецких евреев.

Партийный босс, принявший его, медлил с ответом.

Он должен бы отказать, но Зингер вызвал его восхищение.

Разговор прерывался долгими паузами,

Тишиной, где возможен любой исход —

Окончательный приговор артистам или их новая жизнь.

Всемогущий нацист был властен все запретить,

Но пока он молчал,

Сверля просителя проницательным взглядом.

Зингер крепился, стараясь не выдать страха, —

Ведь сейчас на кону стояло будущее евреев.

После долгих раздумий нацист взял у Курта петицию

И выдал ему разрешение создать еврейскую ассоциацию.

Курт Зингер рассыпался в благодарностях:

Спасибо, большое спасибо вам, господин…

Артистический мир восторженно славил героя.

В честь этой победы был устроен торжественный вечер.

Как радостно сознавать, что гибель искусства отсрочена!

Актеры, певцы, танцовщики, профессора —

все облегченно вздохнули.

Остаться на сцене, творить для них означало – жить.

Пауле теперь не придется молчать,

Ей разрешили устраивать сольные концерты,

Правда только в еврейском театре и для еврейской публики,

В культурном подобии гетто.

Ассоциация просуществует несколько лет,

Хотя ее будут душить запреты, ограничения, строгий надзор.

А в тридцать восьмом году Зингер уехал к сестре в США.

Именно в это время и разразилась Хрустальная ночь.

Магазины евреев были разграблены, убиты десятки людей.

Сестра умоляла Курта остаться и жить в Америке —

Это его единственный, невероятный шанс.

Так он спасется от смерти, почти неизбежной.

Вдобавок ему обещали должность в тамошнем университете.

Но нет,

Он обязан вернуться на родину

И спасти все, что может быть спасено, – так он сказал.

Курт вернулся в Европу через Роттердам.

Друзья его уговаривали задержаться хоть здесь,

Ведь культурную ассоциацию все равно уже распустили.

Возвращаться в Германию тридцать восьмого – верная гибель.

И Курт, уступив, остался в Голландии.

Снова начал бороться с помощью музыки и искусства,

Повсюду давал концерты,

Но тиски неумолимо сжимались.

Сколько раз он мог бы бежать и спастись,

Однако хотел быть рядом с друзьями,

Служить иллюзорной защитой им всем, таким беззащитным.

Мужество Курта не знало границ.

На фото он выглядит могучим атлетом с пышной шевелюрой.

В сорок втором году его отправили в лагерь Терезин,

Там держали артистов, деятелей культуры и прочих интеллигентов.

Терезин считался образцовым лагерем,

Витриной для делегаций из Красного Креста,

Для посетителей, слепых к тому, что спрятано за витриной.

Для них там ставили спектакли в знак полного благополучия,

А Зингер – тот мог даже играть.

Подняв дирижерскую палочку, он управлял оркестром,

То есть выжившими музыкантами,

Которые в эти недели умолкали один за другим

И умирали, без церемоний.

У Зингера никого не осталось, кроме двух доходяг-скрипачей,

Но он до конца продолжал поддерживать умирающих.

Никто не верил в спасение, кроме него самого.

И вот наступил тот день, когда он погиб от истощения.

Смерть настигла его в январе сорок четвертого года.

Он пал непобежденным.

3

Но пока на дворе еще был тридцать третий.

Шарлотте уже не верилось, что ненависть может утихнуть:

И дело не в бесноватых вождях, а в целой германской нации, —

Страна подчинилась своре безжалостных палачей.

В апреле они объявили бойкот еврейских товаров,

А потом Шарлотта увидела, как громят еврейские лавки.

Толпы погромщиков злобно скандировали:

Все, кто покупает у грязных евреев, – свиньи!

Трудно представить ужас Шарлотты.

Теперь то и дело вводились новые унизительные законы.

У школьников требовали свидетельства о рождении

Не только отца и матери, но также и их родителей.

Некоторые дети вдруг узнали о своих еврейских корнях,

И от них стали шарахаться, точно от зачумленных:

Это дурная кровь!

Матери запрещали дочкам дружить с одноклассницами-еврейками:

А вдруг еврейство заразно?!

Однако были и несогласные.

Для борьбы с нацистами нужно сплотиться, объявляли они,

Но такое опасно было произносить во весь голос,

Поэтому говорили все тише и тише,

А затем и вовсе умолкли.

Альберт как мог успокаивал дочь,

Но разве слова способны умерить ненависть окружающих?

И Шарлотта совсем замкнулась в себе,

Читала по-прежнему много, а мечтала все реже и реже.

Именно в этот период в ее жизнь вошло рисование.

Страсть к Возрождению ей помогла забыть о своей эпохе.

4

Летом бабушка с дедом отправлялись обычно в поездки.

В этом году они собрались в долгий культурный вояж по Италии

И хотели бы взять с собой внучку.

Несмотря на былые тревоги, Альберт и Паула дали согласие:

Девушка будет счастливей вдали от нависшей над ними угрозы.

Для Шарлотты же эта поездка станет важным этапом.

Ее старики помешаны на древних цивилизациях,

На всем, что напоминает античные руины.

Особенную страсть они питают к мумиям

И, разумеется, к живописи.

В Италии Шарлотта расширила свой кругозор,

Перед нею открылись новые горизонты.

От некоторых картин она приходит в экстаз,

Ее сердце колотится, как у влюбленной.

Лето тридцать третьего года – духовное рождение девушки.

В становлении творческой личности есть ключевой момент,

Миг, когда начинает звучать собственный голос художника,

И в нем расплывается сгусток эмоций,

словно кровь в прозрачной воде.

Во время поездки Шарлотта расспрашивала о матери.

Ощущение ее близости растаяло в дымке прошлого,

Свелось к обманчивым чувствам, к поблекшим воспоминаниям.

Девушке грустно думать, что мамин голос и запах почти забылись.

Бабушка избегала

этой слишком больной темы,

Шарлотта наконец поняла, что лучше не задавать вопросов,

И загробная жизнь Франциски продолжилась в тишине умолчаний.

Обстоятельства ее смерти – пока еще тайна для дочери.

А дедушка тешился видом античных шедевров,

Кои внушали ему неоправданный оптимизм:

Европа не ввергнет себя в новую страшную бойню! —

Так возглашал он, стоя среди развалин.

Величие древних цивилизаций ему придавало уверенности.

Теории он подкреплял беспорядочной жестикуляцией.

Бабушка преданной тенью ходила за ним по пятам.

Вид этой нелепой четы вызывал у внучки улыбку:

До чего ж они оба стары!

Дед щеголяет длинной белой, как у апостолов, бородой,

И ходит он, опираясь на трость, хотя вполне еще крепок.

А бабушка все худеет, вконец отощала.

Как она держится на ногах, ведомо лишь ей одной.

Старики неустанно прочесывали галереи.

Шарлотта совсем обессилела от этой упорной ходьбы,

Но тщетно молила их сделать короткий привал:

Они вознамерились всё рассмотреть в каждом зале.

Шарлотта считала, что эта неутолимая жажда бессмысленна;

Разве не лучше плениться одним, но прекрасным шедевром

И на нем – лишь на нем – сосредоточить вниманье?

Разве не лучше понять совершенство отдельной картины,

Чем вертеть головой направо-налево, так что рябит в глазах?

Ей хотелось остановиться, подумать

И перестать разыскивать то, чего все равно не найдешь.

5

Как тяжело возвращаться в Германию!

После этого лета в мире чудес атмосфера насилия их ужаснула.

Но это реальность, и нужно смотреть ей в лицо.

Старики решили покинуть страну.

Они понимали, что больше сюда не вернутся,

Что их добровольная ссылка станет бессрочной.

Когда-то в Испании они завязали знакомство с Оттилией Мур,

Американкой немецкого происхождения.

Недавно она овдовела, ей досталось большое наследство,

В том числе и усадьба немалых размеров неподалеку от Ниццы.

Там получали приют все, кто бежал от репрессий, особенно дети.

Приезжая в Берлин, Оттилия видела, что там творится,

И предложила чете Грюнвальд поселиться в ее имении,

На неограниченный срок, подчеркнула она.

Оттилия очень ценила их юмор, их эрудицию.

В ее доме они избегнут неминуемой катастрофы.

После долгих раздумий они согласились.

Усадьба в Вильфранш-сюр-Мер и вправду райское место,

Великолепный сад, экзотические растения,

Кипарисы, пальмы и оливы.

Оттилия жизнерадостна и улыбчива,

Правда несколько экспансивна.

А Шарлотта осталась в Берлине с мачехой и отцом.

Вернулась в школу, где терпела непрерывные унижения,

А потом появился новый закон, запретивший евреям учиться,

И за год до окончания школы ее вынудили уйти.

И она ушла, забрав свой дневник с пометкой:

Поведение – безупречное.

Теперь Шарлотта с Паулой жили практически взаперти,

Не очень-то дружно, больше не понимая друг друга.

Девушка вымещала на мачехе горечь отверженности:

Ведь Паула единственная, на кого можно было кричать.

Но порой между ними царило согласье.

Они говорили о будущем.

Шарлотта буквально бредила рисованием,

мечтала стать художницей.

Иногда прохаживалась перед зданием Академии,

Глядя на студентов с папками для рисунков.

Но потом поднимала голову:

Над зданием развевался огромный нацистский флаг.

Отец убеждал Шарлотту, что ей не попасть в Академию:

Еврейская квота ничтожна, из сотни зачислят дай бог одного.

Он советовал ей записаться в Школу дизайна —

Там пока еще терпят семитов.

Как-никак дизайн – это тоже искусство.

Она станет художником по костюмам.

И Шарлотта нехотя согласилась.

Все равно невозможно сейчас планировать жизнь.

В Школе дизайна Шарлотта училась ровно один день.

Разочарованная, она поняла, что с этим ей не по пути:

Ее призвание – живопись.

И верно, первые же ее картины говорят о ярком таланте.

Альберт решил оплачивать дочери частные занятия.

Он был убежден, что главное в жизни – хорошее образование.

Это залог удачного будущего.

6

Но занятия оказались нудными и бесполезными.

Ее наставница уверяла, что живопись умерла в семнадцатом веке.

Эта женщина, в своем вечном блеклом костюме,

В очках с толстенными линзами, напоминала унылую жабу.

Шарлотта силилась скрупулезно выполнять ее указания —

Ведь отец пожертвовал очень многим, чтобы платить за уроки.

Но до чего же ей было скучно на этих занятиях!

Однажды «жаба» велела Шарлотте нарисовать кактус

И раз за разом бесстрастно стирала ее рисунок:

Число колючек, видите ли, отражено неточно!

Но ведь это не живопись, а фотография.

Шарлотта целыми днями трудилась над натюрмортами,

Анализируя это понятие мертвой натуры[7 - «Nature morte» буквально переводится с французского как «мертвая натура (природа)».],

Мертвой, как я сама, думала девушка.

Шарлотте трудно выразить все, что она ощущает,

Однако ее мастерство прогрессирует с каждой картиной.

Она выбрала путь между старым академизмом и современностью,

Безмерно восхищена Ван Гогом, открыла для себя Шагала,

Боготворит Эмиля Нольде, прочитав его знаменитую фразу:

Я люблю те картины, которые словно сами себя написали.

А ведь есть еще Мунк, и Кокошка, и Бекман.

Живопись захватила Шарлотту, она забыла обо всем остальном.

Чего бы это ни стоило, ей нужно поступить в Академию.

И Шарлотта готовилась к конкурсу так одержимо,

Словно демон в нее вселился.

Альберт и Паула тревожились: ее страсть приняла опасную форму,

Но Шарлотта, которая прежде считала себя неудачницей,

Напротив, вернулась к жизни. Нашла наконец свой истинный путь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/david-fonkinos/sharlotta/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Средняя школа для девочек в Берлине. (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. перев.)

2

Курт Зингер (1885–1944) – блестящий дирижер Берлинской оперы, музыковед, а также невропатолог. По воспоминаниям Марго Ваксманн-Зингер, дочери Курта Зингера, он был «бо?льшим немцем, чем сами немцы», но из-за еврейского происхождения был выброшен из немецкого музыкального мира после гитлеровского переворота. При нацистах, с 1933 по 1938 г., Курт Зингер возглавлял берлинское отделение Еврейской культурной ассоциации (J?discher Kulturbund). Эта организация, занимавшаяся вопросами культурной жизни немецких евреев, стала смыслом жизни и причиной смерти Курта Зингера.

3

Песни (нем.).

4

Ва?льтер Бе?ньямин (1892–1940) – немецкий философ еврейского происхождения, теоретик культуры, эстетик, литературный критик, эссеист и переводчик.

5

Мемориальные таблички с именами жертв холокоста, на стенах или на тротуарах (нем.).

6

Американский кинорежиссер австрийского происхождения Билли Уайлдер говорил: «Пессимисты кончили в Голливуде, оптимисты – в Освенциме». (Примеч. авт.)

7

«Nature morte» буквально переводится с французского как «мертвая натура (природа)».