Танкист Мордора читать онлайн - Павел Мочалов

Танкист Мордора

Павел Мочалов

Новый фантастический боевик (Эксмо)

Тяжело в учении, легко в бою. Курсант советского танкового училища Сергей Попов узнал справедливость этой суворовской истины на собственной шкуре. Тем более что применять ему полученные на учебных стрельбах навыки пришлось в… Мордоре!

Павел Мочалов

Танкист Мордора

© Мочалов П., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

***

– Попов Сергей Владимирович, одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, русский, холостой, образование среднее. Все правильно? – Крупные руки врача разгладили лист бумаги, одиноко белевший на широком столе.

– Да, верно.

– Как вы, батенька? – Глаза за толстыми стеклами очков смотрели участливо. – Галлюцинации прекратились? Вы уже не эльфийский принц?

Волосатые пальцы доктора теперь вертели китайскую перьевую ручку, то и дело нацеливая ее на пациента. Не имея сил оторвать взгляд от ее перламутрового сверкания, Серега неопределенно дернул головой и выдавил:

– Нет. Не галлюцинации. Я уже сто раз говорил. И я не был принцем. Тем более – эльфийским.

– Не эльфийским, – добродушно согласился врач, – и не совсем принцем. Как там называлась ваша империя?

– Мордор, – буркнул Серега, – и это не империя.

– Не империя, – бодро подтвердил психиатр, – нет империи со странным названием, нет и нашего СССР, батенька. За новостями следите?

– Насколько это в вашем госпитале возможно, – попытался усмехнуться Серега, – а вы кто? Я вас раньше не видел.

– Не видели, и хорошо, – теперь уже доктор расплылся в улыбке, – и славно, что не видели. Это поможет нашему общению. Я о вас ничего не знаю, а вы обо мне. Я расскажу вам о себе, вы также о себе.

– Там в истории болезни все написано, – не поддержал дружеского тона пациент.

– Написано, – согласился врач, – а все же прямое общение предпочтительнее. Я объясню ситуацию: я – новый начальник заведения, в котором вам уже порядком надоело. История болезни необычная, и поместили вас сюда те компетентные органы, которые сегодня уже совсем не компетентные. Такой каламбурчик.

Серега от комментариев воздержался. Доктор наконец-то оставил в покое китайское пишущее чудо и снова сложил широкие ладони на листе бумаги.

– Так вот, батенька, под моими руками – заключение о том, что вы психически здоровы. На этом настаивает лечащий врач.

– Разобрался все-таки, – хмыкнул Серега, – и пяти лет не прошло. А сразу непонятно было?

– Не слишком-то вы рады, – удивленно приподнял бровь психиатр. – Домой не хочется?

– Домой? – Серега с трудом проглотил комок, подступивший к горлу. – Я не верю в это.

– И напрасно, совершенно напрасно, – всплеснул руками врач, – я же вам сказал – ситуация в стране совсем другая. Совершенно. Абсолютно. Ваш куратор оттуда, – доктор ткнул пальцем в потолок, – сейчас сам под следствием. Не из-за вас, конечно, но тем не менее. Мы пересматриваем дела всех пациентов, помещенных в наше, э-э, заведение, по линии славного и всем известного комитета. По вашей, мм, болезни практически все ясно, но прежде чем подписать заключение, я хотел бы пообщаться с вами лично.

Сереге вдруг не хватило воздуха, и он рванул рукой воротник казенной коричневой пижамы, заваливаясь со стула. Тянущая боль заполнила грудь, вытесняя из гаснущего сознания окружающий мир. Яркая, как солнце, лампочка потолочного плафона обожгла глаза, и Серега закрыл веки, проваливаясь в блаженную темноту.

1

– Поп! По-о-оп! Вставай, тормозила, там твоя очередь! – Слова пробивались в сознание глухо, как сквозь вату, и Серега Попов лишь промычал в ответ настойчивому зову что-то нечленораздельное и нецензурное, зарываясь носом в жесткую стриженую овчину грязно-серого воротника.

В жемчужном мерцании сна Ирина вновь шла через грохот дискотеки, слегка раскачиваясь на высоких каблуках и встряхивая волной черных волос. Шагала через весь зал прямо к нему, и горячая волна накатывала внутри, заставляя пылать уши и проваливаться в пятки желудок. Надо подняться и, не обращая внимания на десятки завистливых и насмешливых глаз, бьющих тяжелыми снарядами в затылок, сделать пару шагов навстречу. Оставить с носом дурашливого Олега из параллельного класса. Вот сейчас Ирина уже настолько близко, что он чувствует сладковатый аромат порозовевшей кожи в вырезе платья, видит шальные искорки в серых глазах. Осталось протянуть руку, но внезапно придурок Олежа вклинивается между ними, отталкивая Попова плечом. Подхватывает Иринку за талию и, чуть не влезая носом в ухо, противно хохочет, тыча в Серегу пальцем:

– Старшина, этот тормоз не встает!

Иринка смеется в ответ, запрокидывая голову, и неожиданно начинает вытягиваться вверх, плечи ее разворачиваются в молодецкую сажень, волосы внезапно рыжеют, а платье сползает на пол, обнажая черный комбинезон. И вот уже грозный старшина Макухин, бывший десантник, непонятно как поступивший в танковое училище, тянет пудовую ручищу к сжавшемуся в смертной тоске Сереге, хватает за шиворот и встряхивает, как котенка:

– Эй ты, клоун Попов, у меня всю следующую неделю из нарядов не вылезешь! А спать будешь в зимнем отпуске, только не дома, около мамкиной титьки, а в казарме! Заодно ее и побелишь!

Пробуждение было тягостным, как с похмелья. Только Серега спиртного в рот не брал со школьного выпускного. Спать же он хотел последние пять месяцев постоянно и в любых условиях, с того самого момента, как седой генерал на мандатной комиссии поздравил с зачислением в Краснознаменное училище, славное боевыми традициями. Традиции и в самом деле были славные и боевые, а потому ночи, когда курсант Попов высыпался, можно было пересчитать по пальцам. Вот и отключился Серега намертво, едва попав в класс танкодромной вышки, и вместо того, чтобы прилежно изучать «Курс вождения боевых машин», заново переживал школьный вечер 23 февраля 1985 года.

– Бегом на исходный рубеж, баржа волоокая, из-за тебя всему взводу оценку снизят! – Это уже замкомвзвода Петренко. Маленькие уши-пельмени прижаты к бритому черепу, губы кривятся, в глазах злобное презрение.

– Тормоз… – В спину, почти за дверью, и не разобрать кто, да и какая уже разница.

На улице солнце ударило по глазам, отражаясь от бесконечной снежной скатерти вокруг. Выхлопной чад сизым облаком стелился над танкодромом. Серые армейские валенки заскользили в снежной каше, измятой гусеницами в крупный рубчик. Скорчившийся на танковой башне инструктор повернул к Попову лицо в сером шерстяном подшлемнике и выдохнул из обросшей инеем дырки для рта:

– Ээ-э, тормыз, да-а? Зализай, ээ.

– Да сами вы все тормоза, – пробормотал со злостью Серега, карабкаясь по забитому снегом лобовому листу к люку. Забрался, затолкал себя в узкое отверстие.

Закрыл крышку. Перевел дыхание, огляделся в полумраке. Мороз и слепящий снег остались снаружи. В спину тянуло теплом, ровно светились, создавая уют, циферблаты приборного щитка. Билось, позванивая клапанами, танковое сердце, заставляя машину вибрировать, и казалось, что она сама рвется вперед, с недовольством дергая педаль стояночного тормоза.

Мышкой зашуршала в наушниках внутренняя связь:

– Ээ, курысант, «Вышка» давай говори, ехат давно нада, да-а?

– Знаю, выключись.

– Знаишь и не делаишь, э-э. – Мышиное шуршание исчезло, сменяясь потрескиванием эфира.

– «Вышка», я – «Третий», к движению готов!

Сквозь треск рявкнул совсем близкий голос руководителя вождения полковника Иваницкого:

– Где бегаем, курсант?! Мне тут с вами до ночи сидеть?!

– Виноват… К движению готов.

В полковнике служебный долг уже одолел сварливого пожилого человека, которого с утра мучает остеохондроз и изжога, и потому в наушниках прозвучало почти спокойно:

– «Третий», я – «Вышка». Вперед!

Все, отцепились наконец-то. Рычаг переключения передач мягко щелкнул в вырезе кулисы. Теперь плавно отпускаем сцепление и добавляем газу. Танк вздрогнул, дернулся вперед. Двигатель заурчал, набирая обороты, и вдруг закашлялся, чихнул и заглох. Из-под шлемофона по виску сбежала струйка пота, и сейчас опять начнется. Пожалуйста, обезьяна на башне уже надрывается, визжит так, что ушам больно:

– Эй, билин, урод, – и что-то на своем языке, – машина зачем глушил, а?! Я все знаишь, я все знаишь! А сам тормоз не снималь, да?! Вилазий, билин, бегом бегать будишь, тебе машина ездить нельзя совсем!

– Да сейчас заведу, не ори, маймун, – тоже сорвался Серега, которого за утро совсем достали.

– Вай, кито маймун?! Ти, душара, сколько служиль, а?! Зачем дедушка маймун говориль?! Я…

– Да пошел ты! – Серега выдернул шнур шлемофона из тангенты и, сняв машину с передачи, рванул кнопку стартера. Двигатель как будто ждал, завелся с пол-оборота, взревел торжествующе, выбрасывая струю сизого дыма и пятная черными крапинками отработанного масла снег. Торопясь уехать, Серега включил сразу вторую и бросил педаль сцепления. Солдат-инструктор, уже отцепившийся от связи, схвативший досыльник пушки и стоявший на скользких наружных баках, от резкого рывка не удержал равновесия и кувырком полетел с машины, исчезнув в снежном вихре около гусениц танка.

Курсант, маявшийся на смотровой площадке наблюдателем, почти завизжал:

– Товарищ полковник, Попов инструктора задавил!

Ответа не было. Иваницкий мучительно боролся с камнем, который моментально возник в груди и теперь стремительно расширялся, преградив путь воздуху. Застыл с открытым ртом командир взвода капитан Малина, сжимая побелевшими костяшками пальцев спинку стула. Танк удалялся от вышки, взвихренный снег оседал, позволяя увидеть скорченное темное тело. Полковник наконец дотянулся трясущейся рукой до термоса с остывшим чаем и, проливая кирпичного цвета жидкость, сделал несколько мучительных глотков. Грудь слегка отпустило, он смог просипеть Малине:

– Санинструктора… живо… туда… танк… остановить!

Бледный как полотно Малина рванулся к выходу, но тело в колее, еще секунду назад казавшееся абсолютно безжизненным, вдруг вскочило на ноги и попыталось догнать уходящий танк, потрясая зажатым в руке досыльником. Попытка эта была заведомо обречена на провал, и, пробежав шагов десять, солдат остановился, продолжая размахивать руками и выкрикивать что-то уж совсем нецензурное.

– Живой! – радостно заорал снаружи наблюдатель, тоже зачем-то размахивая руками, как небольшая ветряная мельница.

– Идиоты, – просипел Иваницкий, кулем оседая на стуле, – я из-за вас до пенсии так и не доживу. Попову двойку за нарушение мер безопасности, понял, капитан? Пусть в отпуске здесь сидит. – Багровость постепенно сходила с лица полковника, открывая путь всему, что накопилось внутри за пару минут. – Куда этот безголовый клоун попер?! Остановить немедленно!

Уже порозовевший капитан Малина тщетно попытался вызвать таявший в ослепительной белизне танк.

– Брось, капитан, – окончательно пришел в себя Иваницкий, – за отключенный шлемофон я ему двойку еще и по связи выхлопочу. Бешеной собаке сто верст – не крюк, через десять минут примчится, тогда и получит свое. Построй-ка мне взвод, будем осуществлять воспитание через коллектив.

* * *

Яркая вспышка ослепила Серегу в тот момент, когда он уже в полной мере ощутил радость движения, разогнавшись по мягкой снежной трассе. Фиолетовое пламя полыхнуло в приборе наблюдения, заставив зажмуриться. Машина резко остановилась, и Серега полетел головой вперед.

По танку плыла звенящая тишина. Машина застыла почти вертикально, и Серега лежал на спине, как космонавт на старте, задрав ноги выше головы. Правая скула горела огнем; осторожно прикоснувшись к ней, Попов увидел на руке кровь.

– Что это было? – спросил он тишину. – Овраг?

Танк деликатно промолчал в ответ, лишь подмигивали сигнальные лампочки да журчала перетекающая по днищу в корму талая вода. В прибор наблюдения, теперь находившийся над головой, струился ярко-желтый свет, мало напоминающий о январской стуже. Кряхтя и ругаясь, в несколько приемов, Попов встал коленями на спинку сиденья. Края валенок упирались в подколенные сгибы, широкий ворот комбинезона зацепился за что-то, а ремень противогазной сумки вообще порвался, но Попов дотянулся до триплекса и посмотрел наружу.

Увидел он немного. Блеклое, словно выцветшее небо и кусок грязно-желтой скалы с чахлым деревом. С трудом отцепив воротник, Серега вторично и уже обстоятельно оглядел доступный сектор. Увы, перемены в пейзаже были минимальны – дерево все так же цеплялось за скалу, но на самой толстой из его веток теперь сидела черно-серая облезлая птица, похожая на ворону, сосредоточенно ковыряющая желтым клювом в остатках перьев. Попов потряс головой, скривился от боли в разбитой скуле, но картина меняться отказалась, разве что ворона закончила манипуляции с собственным телом и сорвалась куда-то вдаль.

– Что ж, – рассудительно сказал Сергей сам себе, – придется вылезать. А что делать?

Сказать оказалось легче, чем совершить, но Попов все же выкрутил и откинул тяжелую броневую крышку. Навстречу ворвался поток горячего воздуха, запорошив глаза пылью и заставив моментально вспотеть в ватном комбинезоне.

Протерев кое-как глаза, молодой человек выкарабкался из люка, уселся около торчащей в зенит пушки и огляделся. До самого горизонта расстилалась каменистая равнина, щедро присыпанная черным, желтым, синеватым, серым, красно-бурым и бог его знает каким еще щебнем и песком. Пейзаж разнообразили лишь выветренные скальные останцы из грязно-желтого песчаника. Кое-где к скалам лепились, словно специально изувеченные, лишенные листьев деревца. Ветер забавлялся раскручиванием небольших песчаных смерчей и пытался как можно быстрее засыпать танк, чужеродной громадой торчащий из широкой расселины.

Плотный снег, облепивший танковый корпус, на глазах превращался в грязные струйки воды, бесследно исчезающей в песке. Почти такие же струйки потекли по Серегиному лицу из-под мехового шлемофона: «Средняя Азия? Каракумы, что ли? Минуту назад я в Поволжье, а

сейчас уже в Каракумах? Бред, не может так быть. Или? Секретный эксперимент? Р-раз! – и переместился на полторы тысячи километров, так? А почему вокруг никого?»

Попов повертел головой и снял шлемофон, пытаясь уловить шум лопастей поисковых вертолетов. Тщетно, и лишь свистел в скальных расщелинах ветер. «А вдруг не Каракумы? А если это какая-нибудь китайская Гоби? Или того хуже – афганская Дашти-Марго? Капитан Малина про нее примерно так и рассказывал». Сереге стало совсем тоскливо. Пытаясь подавить нарастающую панику, он излишне деловито избавился от теплой одежды, а затем, подумав, и от обмундирования, оставшись в одних кальсонах. Военный билет, покрутив в руках, засунул вместе с комсомольским билетом в противогазную сумку и прикопал у подножия ближней скалы. Чтобы не скакать по острому щебню босиком, соорудил себе из ненужных теперь валенок галоши, отрезав лишнее перочинным ножом. Голову пекло, и следующим делом стало сооружение пилотки из газеты «Красная звезда», которую Сереге, как агитатору взвода, всучил замполит батальона. Правда, все остальное содержимое командирской сумки можно было смело выбрасывать, разве что конспект по вождению танков сохранить. На растопку.

Деятельный труд помог обрести некоторое душевное равновесие. В конце концов, если это секретный эксперимент, о котором даже никого не предупредили, ученым в любом случае нужен результат, а значит, танк обязательно будут искать. Найдут танк – обнаружат и подопытное животное, курсанта Попова. Может быть, даже наградят – за мужество и выдержку. В зимний отпуск он не просто поедет, а поедет орденоносцем. Завалится в распахнутой шинели на вечер встречи выпускников и в ответ на восхищенные ахи и вопросы будет загадочно улыбаться, туманно намекая на военную тайну и подписку о неразглашении, данную компетентным органам. Попов даже улыбнулся собственным мыслям. Вот! Вот когда Иринка поймет, кто ей по-настоящему нужен: герой-орденоносец Сергей Попов или губошлепый противный Олежа, протирающий штаны в местном политехе.

Размечтавшись, Серега вдруг почувствовал чьи-то маленькие злобные глазки. Встряхнув головой и вновь вздрогнув от боли в разбитой скуле, он потерял чужой взгляд. Померещилось. Точно померещилось. Нарочито широко зевнул и потянулся, пытаясь вытолкнуть из живота поселившееся там мерзкое ощущение страха. Прием не сработал – на скале сидело что-то невообразимо лохматое, со злобным взглядом, который он почувствовал раньше. В руках существа было длинное темное древко, на конце которого торчал черно-синий зазубренный наконечник шириной в ладонь.

Попову неудержимо захотелось оказаться в танке, а еще лучше в родной казарме. Не спуская глаз с лохматого аборигена, он попятился к машине и наткнулся спиной на что-то острое, упершееся ему между лопаток. От неожиданности он вскрикнул и отскочил вперед, одновременно оборачиваясь. Сзади стоял и щерился внушительными желтыми клыками еще один лохматик, обернутый в какое-то невообразимое тряпье с запахом застарелой мочи и давно не мытого тела. Помимо копья, он имел еще и привешенный к поясу широкий черный тесак без ножен. У Сереги из оружия был только танк, да и тот учебный, ну и перочинный нож, валявшийся все в том же танке, путь к которому преграждал дурно пахнущий абориген.

Пока курсант пытался прийти в себя, из-за ближайшего бугра появилось еще шестеро столь же грязно одетых, но вооруженных людей. Скользя в осыпающемся песке, они разбежались в стороны, взяв жертву в кольцо и выставив впереди себя копья. Попов оцепенел, не в силах сдвинуться в места, и лишь переводил взгляд с одной ухмыляющейся морды на другую.

Внезапно один из аборигенов сделал быстрый выпад, целясь жертве в пах. Серега взвизгнул и неловко отскочил. Собравшиеся довольно заржали, обнажая желтые, похожие на волчьи, клыки, а затем кто-то со спины кольнул курсанта в ягодицу. Серега вновь отскочил, разворачиваясь к обидчику, но лишь для того, чтобы получить еще один укол в другую ягодицу. Только развернулся, и снова чувствительный укол. По ноге в остатки валенка потекла кровь, и Попов с отчаянием понял – конец. Не будет ни ордена, ни отпуска. Ничего не будет. Предстоит медленная и мучительная смерть. Слезы потекли сами, смешиваясь с потом. Размазывая грязь по щекам, он обессиленно опустился на песок, пряча голову в колени.

Аборигены возмущенно загомонили, напоминая стаю ворон, у которых наглый воробей стащил хлебную корку. Кто-то огрел Серегу по спине древком копья. «Да не встану я, – всхлипнул Попов, – убивайте так, сволочи». Гомон неожиданно стих, и он решился поднять голову. Перед ним стоял, ссутулившись, опустив руки почти до земли, коренастый, широкий как бочка человек. В отличие от остальных, космы не болтались на ветру, а стягивались в тугой узел где-то на затылке. Не было и лохмотьев, так как тело аборигена защищали штаны и куртка из черной потертой кожи. Вытащив из-за пояса шестопер, он приподнял оружием голову пленника. Остро отточенное перо вонзилось Сереге в подбородок, и теперь он не мог ни опустить, ни повернуть голову. Еще одна струйка крови побежала по шее и груди курсанта.

Заглянув Сереге в глаза и усмехнувшись метавшемуся в них страху, черный абориген что-то спросил на языке, наполненном прерывистыми, кашляющими звуками «гх» и «шх». Не дождавшись ответа, ткнул пальцем в сторону танка, потом в лицо Попову, повторив вопрос.

– Мой, мой, – пролепетал Серега, стараясь не двигать нижней челюстью. Черный человек удовлетворенно кивнул и убрал шестопер. Голова курсанта упала на грудь, и прежде чем он успел ее поднять, абориген быстро и уверенно ударил рукояткой оружия по затылку жертвы. Песок стремительно метнулся в лицо, и пленник потерял сознание.

* * *

И снова сон: ласковое, лазурное море, на котором Серега был лишь однажды, в далеком пионерском детстве. Теплая вода омывала тело, убирая усталость, пот и кровь. Легкий бриз охлаждал разгоряченное лицо, и с криком метались над волнами чайки. Покой и умиротворение наступали в душе, а боль и страх уносила вода. Попов перевернулся в полосе прибоя, потягиваясь всем телом, и только сейчас заметил человека, сидящего на камне у самой воды. Тронутое золотым загаром лицо имело настолько правильные и соразмерные черты, что Серега впервые в жизни восхитился мужской красотой.

Мускулистое, опять же удивительно соразмерное тело облекали свободная рубашка и брюки, сшитые из мягкой черной ткани. Загорелые кисти рук сплелись в замок, а ноги в коротких черных сапогах уверенно попирали прибрежный песок. На лице мужчины играла легкая приветливая улыбка, от которой Попов в армии почти отвык. Взгляд серых глаз прикоснулся к лицу Сереги, давая прилив сил и бодрости.

– Я думаю, достаточно, – голос незнакомца был столь же глубок и приятен, как и весь его облик, – просыпайтесь, Сергей Владимирович.

Попов открыл глаза. Небольшая уютная комната с золотистым деревянным потолком и зелеными портьерами, мягко рассеивающими свет. Шкаф с книгами вдоль глухой стены. Тисненные золотом переплеты тускло горят за витражными дверцами. Под спиной – не жесткий и не мягкий, но удобный матрас, белоснежная простыня, шелковое легкое одеяло, подушки удерживают тело полулежа. Стена у кровати

закрыта золотисто-красным ковром, на полу тоже ковер, но травянисто-зеленый, с высоким ворсом. На ковре – низкое удобное кресло-качалка с резной спинкой. В кресле – человек. Тот самый, из сна.

– Как спалось? – И голос точно такой же, как во сне. – Мы обработали ваши царапины, не жжет?

Серега потрогал разбитую скулу. Боли нет, отек исчез, пальцы почувствовали лишь бугристый шрам на месте раны.

– Рассосется, – успокаивающе поднял точеную ладонь незнакомец, – останется лишь тонкая белая полоска. Шрамы на загорелых лицах так возбуждают женщин. – Он усмехнулся уголком рта.

– Спасибо, – выдавил из себя Серега, – а вы…

– Майрон или Аннатар, как вам удобнее, – мужчина улыбнулся уже широко, показав жемчужно-белые зубы, – я же Гортхаур Жестокий, Саурон, Багровое или Всевидящее Око, Ужас Валар, Бич Запада, Черный или Темный Властелин, Повелитель Мордора. Каждый народ дает свое имя.

– А…а, – протянул Серега, озадаченный явным несоответствием между безупречным обликом незнакомца – хотя теперь уже, пожалуй, знакомца – и его словами. Только сейчас он осознал, что Майрон говорит совсем не по-русски, но почему-то абсолютно неспособный к иностранным языкам Попов его отлично понимает.

– Ничего удивительного, Сергей Владимирович, – тут же отозвался Майрон, – обычная магия, как это называют в вашем мире. Привыкайте! Маленький и безвредный транслятор между мозгом и окружающими звуками. Доносит смысл сказанного до вашего сознания и заодно переводит меры длины и все остальные, в понятные вам. Очень удобно.

– Мы… мы… мысли читаете? – вдруг начал заикаться Серега.

Майрон заразительно и необидно засмеялся:

– Ваши-то мысли прочитать можно просто по лицу, не прибегая к магии. Хотя, не скрою, закрыть от меня сознание трудно. В ментальном поединке я мог бы посостязаться даже с Валарами.

– С кем?

– С Валарами, с Валарами. Это Стихии нашего Мира, решившие, что сродни богам. Крайне нудные существа, должен вам сказать, и неспособные решать текущие проблемы. Уж если вы стихии мира, то и будьте добры в нем оставаться, а не отгораживаться морем и дурацкими запретами, так ведь? Хотя, – Майрон почесал кончик носа, – убравшись из Средиземья, они здорово облегчили мою задачу. Так что не жалуюсь.

К концу тирады лицо Попова удлинилось настолько, что Майрон опять расхохотался:

– Извините меня. Вы, конечно, думаете, я сумасшедший. Но не торопитесь с выводами, просто примите и меня, и этот мир такими, какие есть. Я понимаю, человек с промытыми атеистической пропагандой мозгами просто не может поверить, что в каком-то мире существуют и магия, и боги, и гномы. Примите как данность и не заморачивайтесь причинно-следственными связями, по крайней мере, пока вы у нас не освоитесь.

– Ладно, – Серега сглотнул комок, собравшийся в горле, и в панике подумал – а может, это цэрэушные штучки? Выкрали, сволочи, вместе с секретным танком, а теперь ведут к сумасшествию, чтобы он плясал под их дудку. Капитан Малина рассказывал – в Афганистане некоторых пленных доводили до того, что они начинали воевать против своих. Единицы, конечно, но все же. Страшно. Накачают какой-нибудь наркотической дрянью – и пропал.

Майрон продолжал улыбаться мягкой, совсем не цэрэушной улыбкой:

– Зря вы так, Сергей Владимирович. Никто вас наркотиками накачивать не собирается, если только вы сами не попросите, и карты мои совершенно открыты. Если вы не против, сейчас пообедаем, а затем я вам представлю мои предложения. Откровенно и без всякой утайки.

При упоминании об обеде желудок сжал острый спазм, а слюна заполнила рот, так что пришлось опять глотать. Есть первокурсник хочет всегда, даже во сне. Старшина Макухин, когда не в духе, так и зовет их всех – «желудки». Макухину хорошо, ему почти двадцать два, период бурного роста позади, да и в каптерочке расторопные братья Филькины всегда старшине чаек вскипятят. Куда от голода деться обычному курсанту Попову, когда нагрузка, и умственная, и физическая, с непривычки кажется запредельной, а в курсантскую чайную и не отпустит никто, и не пробиться там к прилавку, даже если попадешь случайно. Сдвинутся суровые спины третьекурсников, и можешь стоять вторым в очереди до закрытия, так ничего и не купив. Потому-то, хоть и понимал Серега, что обед может быть частью хитрого плана по подготовке отдельно взятого курсанта к измене Родине, но отказаться не мог.

– Вот и умничка, – Майрон легко поднялся с кресла, – одежда здесь, на стуле. Я жду за дверью.

На стуле лежала такая же темная, мягкая и легкая рубашка, как на хозяине, и аналогичные брюки. После военной формы одежда показалась Сереге верхом портновского искусства. Мягко обволакивая тело, не мешая движениям и не свисая мешком, она одновременно и согревала, и не давала вспотеть. Черные сапоги из мягкой кожи моментально подстроились под форму ноги. Попов лишь завистливо вздохнул – жалко будет возвращать, когда отпустят. В том, что отпустят, Серега не сомневался, решив после обеда твердо отказаться от всех заманчивых посулов. Так поступали все положительные герои в фильмах, подобным образом общался с врагами и сам капитан Малина, попав в душманский плен. Правда, рассказ капитана о героическом освобождении с каждым разом обрастал все новыми подробностями, но в целом Попову очень нравился.

– Раз Малина смог, то и у меня получится, – сказал он и шагнул за порог, аккуратно прикрыв дверь. Майрон ждал, покачиваясь с пятки на носок у открытого окна и заложив руки за спину. Услышал щелчок двери, повернулся и одарил Серегу ободряющей улыбкой:

– Что ж, следуйте за мной, юный друг. Будь вы дамой, я предложил бы руку, но мы же мужчины. – И он легко зашагал по коридору, едва касаясь сверкающего паркета. Идти оказалось недалеко – через два поворота и короткую лестницу коридор привел в просторный зал.

Длинный стол, покрытый фиолетовой бархатной скатертью. Высокие, почти в два этажа окна, в которых видно лишь небо. Зеленые портьеры на солнечной стороне задернуты, рассеивая свет.

Майрон опустился в кресло в торце стола, указав гостю на удобный низкий стул. В то же мгновение в дальнем конце зала с поклоном возник человек в белом поварском колпаке. Начальник повернулся к Сереге:

– Позвольте, я угадаю. На первое суп из капусты, свеклы и картофеля, по-вашему «борщ». На второе – мясные шарики, завернутые в тесто и сваренные в воде. Забыл ваше название. А нет, вспомнил – «пельмени». Компот из сухофруктов.

– Да, – ошарашенно протянул Попов, – но я ведь даже не успел подумать!

– Все просто, Сергей Владимирович, ваши предпочтения, скажем так, вырезаны крупными буквами на поверхности мозга. Могу лишь сказать, что даже не подозреваете о множестве вкуснейших вещей, но эта кулинарная недоразвитость отнюдь не ваша вина. Сейчас принесут и то, и другое, вот только извините, без компота. Будет лучшее нуменорское белое вино. Оно настолько качественное, что его не испортят даже пельмени.

Попов только кивнул. Продавать Родину оказалось легко и приятно. Все как дома, не хватало только бабушкиного: «Кушай, Сереженька, кушай, маленький, все скушаешь, и погода будет хорошая». Майрон не ел, потягивая вино из высокого кубка и задумчиво глядя в небо за окнами. Наевшись, Серега даже

застыдился:

– Вы?

– Я дух, Сергей Владимирович, майар, как говорят у нас. Моя телесная оболочка не более чем одежда. Вы же не кормите куртку.

– Вино? Значит, одежду все же стирают?

– Остроумно, – засмеялся Майрон, – и вы не так далеки от истины. Виноградный сок покинет мое нынешнее тело так же, как и ваше, но энергия, которую впитала, а затем отдала лоза, обновит связи духа и тела, позволит мне лучше ощущать материальный мир. Вино – один из самых приятных источников силы.

– Спасибо. – Попов начал вставать из-за стола.

– Нет, нет, сейчас десерт, – твердо сказал Майрон, повелительным жестом усаживая гостя.

Сосредоточившись на сладостях и мороженом, Серега не сразу заметил, что в зале появились еще люди. Лишь когда в воздухе задрожала едва слышимая музыка, он вскинул голову. По свободной половине зала, прямо напротив него, невесомо и абсолютно синхронно, двигались в танце пять девушек. Сплетались и расплетались руки, разлетались и вновь опускались волосы, взлетали и опадали полупрозрачные одежды, тянула душу музыка. Серега впал в полуобморочное состояние – и танец, и музыка создавались гениальным знатоком человеческих душ. Здесь загорелся бы страстью и столетний старец, а Попов мало того, что не был стариком, так и запах женщины забыл за эти полгода.

Танец завораживал, и через пару минут Серега осознал себя уже в кругу танцующих. Невыносимо приятный, одновременно знакомый и незнакомый аромат волнами накатывал от танцовщиц. Теперь они двигались вокруг и смотрели только на него. Серые, зеленые, голубые, карие глаза, каштановые, черные, рыжие волосы мелькали все ближе и ближе, и вот плечо обожгла девичья грудь. Еще одна на мгновение прижалась к спине, и снова задели плечо. Руки Попова сами собой подхватили двух ближайших девушек, как вдруг в мозгу что-то щелкнуло, и строгий капитан Малина укоризненно произнес: «Что же вы, товарищ курсант? На разврат попались? Обменяли Родину на мягкую сиську? Вот меня в плену злобные враги коварно соблазняли лучшей во всем Северо-Восточном Афганистане исполнительницей танца живота. Представляете? Не поддался я…»

– Все! – Серега растолкал танцовщиц и вырвался из круга, раскрасневшийся и злой. – Это нечестно! Напоили и девчонок подсунули!

– Браво, Сергей Владимирович. Браво, – похлопал в ладоши улыбающийся, как всегда, Майрон, – немногие смогли здесь устоять. Подобным танцем эльфийская принцесса свела с ума Берена Белгариона, величайшего из людей, боровшегося с самим Мелькором.

– Не знаю никакого Берена, – уже тише, остывая, огрызнулся Попов.

– Да и правильно, не заморачивайтесь нашими древними легендами, – махнул рукой Майрон. – В оправдание могу лишь сказать, что вы были вольны выбрать любую из этих девушек на ночь, собственно, как и всех сразу.

Серега невольно оглянулся, но танцовщиц уже и след простыл. Остался только цветочный аромат и затухающая музыка. Майрон поднялся с кресла:

– Теперь, я думаю, вы готовы выслушать мои предложения.

Двери в углу зала бесшумно разошлись в стороны, открывая кабину лифта, освещенную мягким рассеянным светом. Едва дрогнув под ногами, с легким шорохом лифт устремился вверх. Серега наморщил лоб:

– Опять магия? Почему тогда не мгновенное перемещение в пространстве?

– Во-первых, – любезно откликнулся Майрон, – любое магическое действие, Сергей Владимирович, а тем более такое сложное, как перемещение живого тела на расстояние в закрытое помещение, требует огромного расхода энергии. Во-вторых, на жителей вашего пространства-времени наша магия не действует. Я могу читать ваши мысли, могу обеспечить наше взаимопонимание, еще много чего интересного, но перенести вас в пространстве хотя бы на дюйм, извините, не в моей власти. В-третьих, нет никакой магии в движении нашей комнаты, есть система тросов, блоков и противовесов, а также две смены мускулистых гномов в подвале башни. Вот и все секреты.

Кабина остановилась. Через холл они прошли в просторный кабинет с ворсистым ковром на полу и книжными шкафами в простенках между высокими окнами. Обтянутый сукном письменный стол завален топографическими картами, книгами, листами пергамента и бумаги. Огромный глобус медленно вращался в углу. Серега не удержался и прыснул в кулак:

– У вас тут как в кино про Гитлера. Карты, глобус.

– Не знаю такого, – пожал плечами Майрон, – а глобус – вещь крайне удобная, особенно такой большой. Любая карта искажает поверхность Арды, а это в применении магии на больших расстояниях может стать фатальным. Прошу сюда.

Узкая винтовая лестница, скрытая в стене, вывела на смотровую площадку, огражденную низким парапетом. Высота башни позволяла почувствовать себя птицей, парящей над пустыней. Холодный северо-западный ветер создавал ощущение прыжка в ледяную воду, перехватывая дыхание и выдавливая из глаз слезы. Высоты Попов всегда побаивался и счел за благо покрепче вцепиться в ограждение. Майрон небрежно присел на парапет, явно наслаждаясь и испугом человека, и своим превосходством.

– Это, – майар повел рукой вокруг себя, – Мордор. Красиво, Сергей Владимирович, не правда ли?

Сергей Владимирович побледнел, но послушно оглядел окрестности. Щебнисто-песчаная равнина казалась бесконечной, уходя в желтое марево, плывущее у горизонта. Майрон продолжил тоном экскурсовода:

– Мордор, конечно, гораздо больше того, что мы видим отсюда, но зато мы находимся в его самой высокой части – на плато Горгорот. С севера, запада и юга плато ограждают горные цепи, правда, вы наблюдаете только северную часть этой скалистой ограды – Эред-Литуи.

На севере каменистая пустыня ступенями поднималась к огромному горному хребту, напоминающему лежащего дракона. Хвост уходил на восток, теряясь все в том же знойном мареве. Лапы составляли два мощных отрога, на одном из которых и стояла башня. Длинная шея вытягивалась к западу, завершаясь массивной мордой.

– За вашей спиной, Сергей Владимирович, без преувеличения, сердце Мордора – Ородруин.

Огромный черный вулкан полностью закрывал обзор на юг, нависая над башней. Прозрачный воздух скрадывал расстояние, позволяя разглядеть мельчайшие складки горной породы на склонах. Казалось, до вулкана можно дотянуться рукой. Многокилометровый клубящийся черно-багровый столб пепла стоял над невидимым с башни жерлом, растекаясь облаком на недосягаемой высоте.

– Впечатляет, – согласился Серега. – Не опасно жить так близко от вулкана?

– Мне – нет, – улыбнулся Майрон, – но перейдем к делу.

«Ага, вот оно», – подобрался Попов, напуская, как мог, внешнего безразличия.

– Итак, Сергей Владимирович, – голос майара стал торжественным, – Мордор, без всякого преувеличения, является образцом государственного устройства для всего Средиземья. Скептики могут мне возразить, но даже самые ярые из них не в силах оспорить верность принципов, на которых основано мое государство.

Попов слегка ошалел от такого начала. Майрон так напомнил политзанятия майора Хвостикова, что Серега даже потряс головой, отгоняя наваждение.

– Вся многовековая история народов Средиземья, – увлеченно продолжил лектор, – связана с борьбой против тирании так называемых Перворожденных и их заморских хозяев, провозгласивших себя

Владыками Арды.

Майрон вдруг осекся, поймав растерянный взгляд Попова, и засмеялся:

– Похоже, Сергей Владимирович, вас подобным изрядно накормили еще на родине?

Серега неопределенно мотнул головой и пожал плечами. С политической подготовкой в училище был явный перебор.

– Хорошо, давайте перейдем от высоких материй к вещам приземленным и понятным. У всякого государства есть враги, внешние и внутренние. Процветание всегда вызывает зависть соседей, и Мордор здесь не исключение. Мы – идеальная организация и порядок. Там, куда приходит наша власть, навсегда прекращается произвол мелких людишек, возомнивших себя королями. Да, иногда мои методы жестоки, но, чтобы росли злаки, надо выдернуть сорняки, ведь так?

Попов согласился, и Майрон продолжил:

– Единая власть и единый порядок – идеалы Мордора. Мы принесли свет истины далеко на восток и юг. Но запад… – Майрон сокрушенно покачал головой. – Западные владыки, все эти Гил-Гэлады, Келебримборы и Тар-Минастиры, закоснели в рабской покорности Валинору. Они не оставляют Мордор в покое, и я постоянно веду войну, Сергей Владимирович. Для победы мне нужна ваша боевая машина. – Майрон замолчал, давая обдумать свои слова.

Серега из всего сказанного понял только одно – ему предлагают отдать государственный танк для решения каких-то непонятных задач.

– Танк ведь и так у вас, – пожал плечами Попов, – как я могу помешать его использовать?

– Я не могу его использовать без вас, Сергей Владимирович. Мои инженеры будут разбираться слишком долго, и не факт, что успешно.

– Бред, – уверенно и даже нагло заявил Серега. – Во-первых, я военнослужащий Советской Армии и не могу участвовать в боевых действиях на чьей-либо стороне без приказа своего командира, во-вторых, не смогу действовать в одиночку, надо еще двоих членов экипажа, в-третьих, сильно сомневаюсь в боевой ценности одного танка. У противника танки есть?

– Уж сразу так категорично – бред, – слегка обиделся Майрон. – Надеюсь, вы не думаете, что я действовал с бухты-барахты? Не все мои шаги приводят к нужному результату. Не скрою, но все они тщательно планируются и обдумываются, уж поверьте. На ваши возражения могу ответить следующее. Во-первых, в нашем пространстве и времени нет государства, в котором живете, и армии, в которой служите. Более того, здесь нет вашей планеты, галактики и даже Вселенной. Так что на время пребывания здесь можете смело считать себя свободным от всех условностей и ограничений мира. Это уникальная возможность пожить другой жизнью, и далеко не всем она предоставляется.

Во-вторых, вы получите столько помощников, сколько необходимо, а мои ресурсы весьма велики. В-третьих, не только у моих противников, но и на всей Арде нет ничего похожего на машину, которую вы называете танком. Мы имеем огромное количество других боевых механизмов, но они все используют силы инерции, упругости, тяжести и так далее. Изучив вашу машину, мы смогли бы построить нечто подобное, пусть даже и не самодвижущееся. Открою главный секрет – в вашем пространстве-времени не действует магия, а значит, на все, что создано в мире, она также не действует. Не только на вас, о чем я уже говорил, но и на машину. На вас нельзя наложить заклятие, и танк пройдет через любой магический барьер. Мне предстоит штурмовать множество крепостей, и почти все они имеют, помимо стен и башен, магическую защиту. Именно с помощью такой машины мы ее преодолеем.

– Да уж, – Серега невольно почесал затылок, – если вам верить, то мне предлагается легкая прогулка, скорее даже туристическая поездка по вашему миру на собственном транспорте. И без всяких последствий к тому же.

– Что значит «если верить»? – по лицу Майрона пробежала тень явного неудовольствия.

– То и значит, – расхрабрился Попов, – нестыковочек много.

– Например? – На лице Майрона читалась уже явная неприязнь.

– Например, почему я? Гораздо логичнее взять боевой экипаж на боевой машине, и вообще не наш, а например, американский. Наколдовали бы себе «Абрамс» или «Леопард», и проблем никаких. А то взяли первокурсника, одного, на учебной машине, да танк-то не самый новый – Т-72. Все нормально?

– Наколдовали, – фыркнул Майрон, – да ты знаешь, чего мне это стоило? На мгновение соединить два разных мира, да еще и в нужном месте, в нужное время? Почти как черпануть сачком в грязной мутной луже и поймать золотую рыбку! Любой из Валар сдохнет от зависти, узнав, что я смог сделать! А то, что золотая рыбка оказалась не такой уж золотой, так я не виноват. Конечно, мне многое пригодилось бы из вашего мира, но попался только ты. На следующем витке спирали, может быть, переброшу что-то еще, но ждать придется долго. Наколдовали! Вот так с вами, с людьми, всегда – начинаешь обращаться нормально, и вы тут же хамите. И кому – майару! Надо было сразу в подвал на цепь посадить и ногти вырвать. Тогда вы такие сговорчивые становитесь.

Из всей возмущенной тирады Попова больше всего впечатлили вырванные ногти. С ужасом взглянув на свои пальцы, он судорожно сглотнул и попытался оправдаться:

– Я же не ставлю под сомнение усилия. Мне просто непонятен ваш выбор. Я совершенно не готов к войне.

– Пока не готов, – жестко уточнил Майрон. – Время подготовиться еще есть, главное все-таки желание. Про выбор я уже объяснил – случайность, рулетка, наугад выпавшая карта. Конечно, я бы предпочел не мальчишку, а закаленного в битвах ветерана, а лучше нескольких. Но из сотен доступных к контакту мест вашего пространства боевая машина находилась только в одном! В одном-единственном! Это большой успех, так как за все предыдущие попытки мне впервые улыбнулась удача. И успех тем более весомый, что возможность контакта появляется один раз в тридцать лет и три года. Понял теперь?

– Понял, – загрустил Попов, – а как же я назад? Через тридцать три года?

– Во-первых, – Майрон вновь начал улыбаться, – чтобы попасть обратно, надо служить мне, и добросовестно. Во-вторых, война есть война, ты должен это понимать. Даже я, бессмертный майар, могу пострадать, а уж тебе и подавно никто и ничего не гарантирует. К сожалению, твое тело столь же уязвимо к физическому воздействию в нашем мире, как и в твоем собственном. Ты уже успел почувствовать. – Майрон с усмешкой похлопал себя по заду, намекая на копья пленивших Серегу аборигенов.

– И все же?

– Если первые два условия будут выполнены… В конце концов, что такое тридцать лет?

– Так мне же будет, – Серега похолодел, – под пятьдесят…

– Мужчина в полном расцвете сил, – хмыкнул Майрон.

– В каком расцвете, – Серега почувствовал, как замедляется сердце, – а мама, бабушка? Все остальные? Да кому я там нужен буду через тридцать лет? Сейчас, значит, я там исчез – меня же в дезертиры запишут, да еще и вместе с танком… потом, когда не найдут, пропавшим без вести. Домой сообщат. У бабушки сердце слабое. – Попов почувствовал, что сейчас просто заревет. Майрон с легким презрением похлопал его по плечу:

– Люди так сентиментальны. Мама, бабушка. О себе надо думать, Сергей Владимирович. Откровенно говоря, назад вам хода нет, ведь за пропавший танк по головке не погладят. Да и положа руку на сердце, Сергей Владимирович, так ли там хорошо, как сейчас вам кажется? Вы уж извините, но я имел

возможность покопаться в ваших воспоминаниях. Что мы видим? Отец бросил семью сразу после вашего рождения. Детство в маленьком рабочем городке, где продукты по талонам, из всех развлечений – кинотеатр, а воду из-под крана нельзя пить. Поголовное пьянство взрослых, подростковая преступность, «войны» двора с двором и района с районом. Сколько раз хулиганы мелочь отбирали? Да и по шее получал регулярно. Ведь так?

– Ну, – хмуро буркнул Серега.

– Чистая правда. Продолжим? С девчонками отношения не сложились, потому что просто их боялся. В десять лет поделился с товарищем по секрету, что лучше всех из класса девочка Алла. На следующий день тебя дразнил весь класс, даже девчонки. Дразнили неделю, а хватило на всю оставшуюся жизнь, ведь так? В пятнадцать пришла первая любовь – и что? Сначала мучился и терзался сомнениями – а вдруг я ей безразличен? Когда же девушка сама сделала шаг навстречу – испугался, рванул в кусты. Затем…

– Все! – Серега вскинул руку, как бы пытаясь оттолкнуть майара. – Не надо!

– Конечно, – чувствовалось, что Майрон удовлетворен, – вы и так знаете, что я скажу дальше: про училище, про отношения во взводе и роте, про всю вашу армию в целом. Про девушку Ирину и юношу Олега…

– Все, все! – Попова уже трясло. – Я понял, к чему вы клоните. Мне надо подумать. Хорошенько.

– По-моему, тут и думать нечего. Я предлагаю совсем другую жизнь. Да, в ней не будет мамы и бабушки, но ведь их и так довольно скоро не стало бы. Зато здесь ты будешь господином. Верная служба Майрону, тем более служба по внутреннему убеждению, весьма выгодна. Это не только вкусная еда и хорошая одежда, расторопные слуги и покорные женщины. Это власть, Сергей Владимирович, над тысячами, десятками, сотнями тысяч жизней и возможность делать только то, что сам хочешь. Надо почувствовать, ощутить, как ломается чужая воля, увидеть, как бывший опасный враг валяется у тебя в ногах и молит о пощаде, а затем насладиться зрелищем его смертной муки. – Голос Майрона заполнил пространство. Он вдруг стал ощутимо выше, багровая тень распахнула крылья за спиной, и даже ветер стих.

Зарокотал вулкан, и башня мелко задрожала, воспринимая рвущуюся наружу мощь. Громыхнул грозовой разряд, рассекая багровую тучу над вулканом росчерком молнии, удивительно долго горевшим во тьме. Как-то не походило все это на происки империалистов, и Майрон сейчас выглядел как демон, а не как резидент ЦРУ. Все же Попов сделал последнюю попытку:

– Если я все-таки откажусь?

Багровая тень исчезла, и Майрон вновь вернулся к привычным размерам, перестала содрогаться башня. Майар ухватил Серегу за рубашку на груди и притянул к себе:

– Тогда будешь служить из страха, – почти шепотом сказал он, – как большая часть моих слуг. Идеальный порядок предполагает и идеальные наказания за его нарушение. У тебя нет выбора.

«Самоубийство», – мелькнула мысль.

– Категорически не советую, – Майрон отошел к краю площадки, – посмертие будет ужасным. Самоубийство и в вашем мире не везде приветствуется, а здесь вообще все по-другому. Так и будешь продолжать службу. Только, как бы понятнее объяснить?.. Неживым. – Майрон мрачно усмехнулся. – Нет у тебя выбора, Сергей, да, по сути, никогда и не было, и здесь, у нас, и там, у себя.

– Это же насилие. Как можно делать от души, зная, что тебя принуждают?

– Ты попробуй пожить так, как я предлагаю. Ты в жизни и не видел еще ничего. С женщиной спал? Не отвечай, я сам знаю, что нет. А упоение боя? Когда жизнь напряжена, как натянутая струна, и ты знаешь, что или тебе, или врагу сейчас придет конец? Упоение властью? Впрочем, я пошел по второму кругу. Ладно, чтобы легче решить, мы сейчас посетим еще одно место. Пошли.

* * *

Снова лифт, только теперь вниз. Глубоко вниз, понял Серега, гораздо ниже подножия башни. Майрон сосредоточенно молчал, а в животе Попова начал собираться тошнотворный комок липкого страха. Увиденное превзошло самые ужасные ожидания.

Низкий каменный тоннель с ровным полом уводил в глубину подземелья. Серега ожидал увидеть на стенах чадящие факелы, но коридор не освещался вообще. Вместо факелов вокруг Майрона возник круг ровного света:

– Для тебя, Сергей, – прокомментировал майар. – Мне, как ты понимаешь, свет не нужен.

– Спасибо, – выдавил Попов, таращась по сторонам. До сих пор из всех застенков Серега видел только гауптвахту, да и то в качестве часового, поэтому было чем впечатляться. Справа и слева попеременно открывались боковые коридоры, перекрытые железными решетками, и около них навытяжку стояли плохо различимые фигуры. Воздух сделался каким-то липким, а вонь стояла такая, что гость начал дышать ртом.

– Орки-надзиратели, – бросил Майрон на ходу, поймав невысказанный Серегин вопрос. Между тем из очередного бокового коридора выскочил человек, бросился к ногам Майрона и застыл, старательно упираясь лбом в пол. Майар небрежно ткнул его носком сапога и, когда человек поднял голову, коротко приказал:

– Приготовь пятый бокс для дознания.

Человек снова ударил головой об пол, облобызал сапог Майрона и растворился в темноте, из которой теперь раздавались чьи-то тягучие стоны, почти мычание. Серегин страх разбух до огромного чугунного ядра, потянувшего желудок куда-то вниз, придавливая мочевой пузырь. Челюсти пришлось крепко сжать, иначе зубы начинали отбивать дробь. Майрон продолжал идти вперед, не обращая внимания на запахи и звуки.

– Нравится? – неожиданно спросил он.

– Н-не очень, – еле вытолкнул из себя Попов.

– Мне нравится, – хмыкнул Майрон. – Те, что находятся здесь, уже никогда не смогут помешать мне или верным слугам. Они могут проклинать, могут некоторое время упорствовать на допросах, пытаться плюнуть в лица палачей и тому подобное. Заканчивается одинаково – рассказав наконец-то все, что меня интересует, они молят о смерти, даже самой мучительной, но только избавляющей их от пребывания в руках мастеров. Любого из мнящих себя «свободной расой»: человека, эльфа, гнома, не важно кого, можно довести до совершенно скотского состояния, поверь мне. Нужен лишь специалист. Вот, собственно, мы и пришли.

Коридор раздвоился, Майрон пошел направо и остановился перед черной дверью, заподлицо утопленной в стене.

– Бокс номер пять, специально для людей, – приглашающе кивнул гостеприимный хозяин. – Для гномов и эльфов у нас специализированные номера.

Дверь бесшумно распахнулась. Стиснув зубы, Серега шагнул за порог. В глаза брызнул ослепительно белый свет, и пока он моргал, пытаясь хоть что-то разглядеть, чьи-то сильные и умелые руки схватили его сзади. Серега попытался взбрыкнуть, но к одной паре рук добавились еще и еще. В две секунды Попова донага раздели, усадили в деревянное кресло и прочно зафиксировали толстыми кожаными ремнями. Кресло перевели в горизонтальное положение, и, обливаясь потом, Серега увидел над собой непроницаемое лицо Майрона.

– Сергей Владимирович, первый этап дознания. Беспомощный голый человек, слепящий свет в глаза и мастер допроса, аккуратно перебирающий ваши мысли. Большинство ломается уже в этот момент. Но иногда попадаются любители поиграть в героев или же нам надо полностью подавить волю человека. Тогда мы переходим ко второму этапу – физическому воздействию.

Кресло

перешло в вертикальное положение, свет умерил яркость, и Попов смог оглядеться, покрываясь крупными мурашками. Пол, стены и даже потолок облицованы белой плиткой. Вдоль трех стен стояли сверкающие начищенным металлом приспособления, назначение которых Серега предпочел бы никогда не знать. Вдоль четвертой располагалась глубокая ванна. В углу рдела сухим жаром раскаленная плита. На двух металлических столиках, оснащенных колесиками, аккуратно разложены разнообразные ножички, ножницы, пинцеты, щипчики и щипцы, пилки и пилы, молоточки и т. п. Попов почувствовал, что находится на грани обморока. Майрон ласково потрепал его по щеке:

– Иногда мы оставляем здесь узника на некоторое время, во время обеда, например, или при смене мастеров допроса, и знаете, были случаи полного сумасшествия.

– Неудивительно, – просипел Попов.

– Особенно эффективно процесс изменения личности идет, когда человек не понимает, за что ему причиняют страдания, – тоном университетского лектора продолжал Майрон. – Он вроде бы все готов рассказать или уже рассказал. Он не чувствует никакой вины, ни настоящей, ни мнимой, а ему все больнее и больнее. Причем, обратите внимание, Сергей Владимирович, боль не должна быть запредельной, а к ней всегда должен быть примешан ужас. Поэтому мы обязательно рассказываем, что и как собираемся делать. Например, самое простое и легкое, даже скажу, банальное – вбивание игл под ноготь с его последующим снятием. Архаичный, да по большому счету и малоэффективный способ, на эльфах и гномах вообще не работает. У большинства людей этот метод вызывает какой-то панический ужас. Да что там говорить, Бхургуш, покажи…

В поле зрения возник здоровенный, голый по пояс детина. Подкатив столик, Бхургуш перевел кресло в положение, в котором Серега смог увидеть свои ноги, взял из металлической коробки здоровенную кованную трехгранную иглу и покрутил ее перед глазами Попова. Майрон продолжал комментарий:

– Как видите, не штопальная иголка вашей бабушки, Сергей Владимирович, а специально изготовленный инструмент пытки. Одна из граней позволяет ей скользить по ногтевому ложу, а обращенное вверх ребро приподнимает ногтевую пластинку, локально отрывая ее от тканей и воздействуя тем самым на нервные окончания. Первая игла проводится по центру ногтя до кутикулы, еще две вбиваются с краев, отделяя ноготь. После того, как жертва в полной мере ощутит все болевые эффекты, палач специальными плоскогубцами удаляет иглы, захватывает наполовину оторванный ноготь и вытягивает его из тела. Новички делают это рывком, но наши профессионалы никогда не торопятся, давая время прочувствовать весь процесс.

На последних словах Майрона морда орка в Серегиных глазах поплыла, двоясь, но тут же под носом оказался резко пахнущий клочок ткани. Попытавшееся убежать сознание вернулось на место. Между тем палач схватил жесткими, как наждак, пальцами большой палец на Серегиной ноге и стал примеривать иглу к ногтю. В панике жертва попыталась отдернуть ногу, но не позволили ремни и лапа орка.

– За что! – завопил Серега, обливаясь потом и ища глазами Майрона. – Я же почти согласился!

– Почти не считается, – раздался откуда-то из-за спины спокойный голос майара, – давай, Бхургуш.

Орк снял свободной лапой со столика молоточек и размахнулся.

– Ааа!!! – заорал, не помня себя Попов, зажмуриваясь и сжимаясь от ожидания неминуемой боли. Сердце бухнуло в виски, чтобы тут же провалиться куда-то глубоко в живот. Пальцы орка разжались, выпуская ногу, но боли все не было. Приоткрыв глаз, Попов с ужасом ожидал узреть изуродованный палец, но увидел лишь ухмыляющуюся морду палача, ковыряющего иглой в желтых клыках.

– Уф… – выдохнула несостоявшаяся жертва. Кресло перевели в вертикальное положение. Орк, скалясь, поигрывал молоточком. В поле зрения вновь появился Майрон:

– Достаточно, Сергей Владимирович? В принципе, я могу продемонстрировать и более замысловатые приемы и способы.

– Спасибо, я все понял, – сдался Попов, – лучше иметь вас хозяином, нежели врагом. Надеюсь, первоначальные условия остаются в силе?

– Здорово, – расхохотался Майрон, – смертный, находясь в моей пыточной, пытается диктовать мне условия договора. Однако мне это нравится, Сергей. Материальный интерес всегда предпочтительнее, нежели страх. Например, Бхургуш обожает допрашивать юных девушек, потому что я всегда нахожу возможность оставить его с жертвой наедине. – Майрон подмигнул Сереге. – Собственно говоря, он и от юношей не отказывается, да, Бхургуш?

Орк осклабился, всем видом показывая, что души не чает в хозяине и готов за него в огонь и в воду.

– Молодец, – похвалил палача Майрон, – сейчас ты поможешь помыться и одеться Сергею Владимировичу, а затем проводишь к выходу. Я жду в кабинете. Лифт сам привезет на нужный этаж.

* * *

Когда чисто вымытый, причесанный и даже слегка благоухающий Серега вошел в кабинет Майрона, тот задумчиво взирал из глубокого кресла на вращающийся глобус, положив ноги на каминную решетку.

– Входи, Сергей, садись. Теперь ты один из нас, вернее, почти один из нас. Чуть позже окончательно утвердим статус, а пока позволь на «ты» и без отчества. Меня отныне можешь звать просто и без причуд – Господин.

– Да… господин, – запнулся на непривычном обращении Серега.

– Итак, наши стартовые позиции: ты переходишь на обеспечение капитана Мордора, получаешь личных слуг, служанок, телохранителей, свободу передвижения в рамках гарнизона. Жить будешь рядом со мной. Питание, какое хочешь и в любое время. Музыку или танцовщиц можешь заказать прямо через повара. Если понадобится что-то бытовое – одежда, обувь, баня, массаж и так далее, обращаешься к моему дворецкому. Просто дергаешь за колокольчик и передаешь просьбу тому слуге, который появится. Если вдруг промедлят или будут обращаться с недостаточным почтением, то можешь убить слугу.

– Как убить? – остолбенел Серега.

– Насмерть, конечно. Если проступок не очень тяжелый, лучше отрежь ухо или палец.

– Кто определяет тяжесть проступка? – не понял Попов.

– Ты и определяешь, что тут непонятного. Это власть, Сергей. Точно так же поступай с людьми или орками, которые будут подчинены в порядке службы. Если не хочешь марать руки сам, то поручи телохранителю. С орками вообще не церемонься, ведь они уважают только силу. Чуть что не так – бей. Любое неподчинение – смерть. Будешь миндальничать – сожрут. В прямом смысле слова. Понял?

– Да.

– Вот и славно. В топографии разбираешься?

– Так, немного. – Сознаваться в стабильном «трояке» по военной топографии он не стал.

– Это хорошо. Я дам тебе карты Средиземья, и посмотришь на досуге, чтобы сейчас не отвлекаться. Далее запомни, что все оперативные вопросы ты обсуждаешь только со мной и подчиняешься только мне лично. Всех остальных можешь смело посылать к морготовой бабушке. Осознал?

– Да, господин.

– Быстро учишься, молодец.

– В подвал не хочу, – усмехнулся Серега.

Майрон расхохотался:

– Это необходимость, Сергей. Жизненная. Мне бы пришлось слишком долго тебя уговаривать, а вот Бхургуш умеет быть таким убедительным. Ладно, забудь про подвал. Эльфийским шпионом ты вряд ли станешь, а люди, выполняющие мои приказы, в лапы Бхургуша,

как правило, не попадают.

– Надеюсь, господин.

– Твой танк уже доставили из Горгорота. Орки должны были вылизать его до блеска снаружи, а внутрь я им соваться запретил, правильно?

– Да, конечно правильно. Меня смущает одна проблема, господин. Вернее, две.

– Начни с главной.

– Обе главные. Во-первых, даже если танк остался технически исправным, для того, чтобы он двигался, необходимо топливо и масло.

– Неужели думаешь, что в Мордоре нет масла? – то ли в шутку, то ли всерьез, возмутился Майрон. – Да и с топливом полный порядок. Если тебе надо, орки сведут под корень все Зеленолесье. Только скажи.

– Ты смеешься, господин? При чем тут дрова? Я же не Емеля на печи, – слегка обиделся Серега.

– А ну пойдем посмотрим, – легко вскочил на ноги Майрон, – заодно с Лугбурзом познакомишься.

Серега вздрогнул. Майрон снова захохотал:

– Нет, это не брат Бхургуша, Сергей. Мы сейчас находимся в Лугбурзе. Те, кто меня боится, зовут крепость Барад-дур: оба названия подходят.

* * *

Снаружи Лугбурз Сереге не понравился. Крепость и башня, вознесшаяся над ней, кричали о претензиях хозяина на мировую значимость, и в то же время терялись на фоне величественной громады Ородруина. Солнце раскалило черный камень, и внутренний двор, окруженный высокими стенами, напоминал духовую печь. Ветер, столь освежающий наверху, внизу швырялся песком, пылью и даже мелкими камешками. Отвратно пахло орками, и, судя по свежим экскрементам, шныряло их здесь немало, но, стоило появиться Майрону, все словно вымерли.

– Свиньи, – поморщился Майрон, – сколько ни наказывай, все равно гадят где попало, такая уж натура.

Кучки вспыхнули синеватым пламенем и, потрескивая, исчезли. Смрад, повисший в воздухе, снес особенно сильный порыв ветра, закрутивший небольшой смерчик в углу двора.

– Так лучше. Правда, хватит ненадолго. Перестарался слегка Мелькор при их создании, а мне теперь переделывать. Ты еще не видел исходный материал, Сергей. Те вообще солнечного света боялись. Хороша была бы армия, которая на восходе вдруг бросает бой и ищет, в какую щель забиться. Можно, конечно, закрывать на время сражения солнце, но, во-первых, магия отнимает дополнительные силы, а во-вторых, как быть с отрядами, действующими отдельно? Пришлось поработать. Сейчас еще все далеко от совершенства, – вздыхал Майрон, пересекая двор.

Серега от усмешки удержался, как и от сочувствия. Зато фокус с огнем ему понравился. Майрон не щелкал пальцами, не выдергивал из несуществующей бороды волосков, не совершал замысловатых пассов руками. Силен, с некоторым уважением подумал Попов. В подвале со страху он не обратил внимания на то, как Майрон столь же легко осветил пространство вокруг себя. Может, и правда волшебник, или все заранее подготовлено?

– Обижаешь, Сергей, – отозвался его мыслям Майрон, – как тебе еще доказать, что я майар, состоявший в свите Ауле, а затем осознавший правоту Мелькора? Я вечен, как Вселенная. Это-то тебе, закоренелому материалисту, понятно? Я не волшебник и не маг, а часть сил Вселенной. Мое желание нужно для сотворения того, что недалекие людишки называют магией и чудом.

– Зачем тогда армия, крепость, мой танк, наконец, – озадачился Серега, – если для победы достаточно только желания, господин?

– Я не всемогущ, – поморщился Майрон, передергивая плечами. Было видно, как неприятно ему признавать недостаток собственного величия. – Действуют и другие силы. Кроме того, закон сохранения вещества и энергии работает и в этом мире. Чтобы сжечь орочье дерьмо, я зачерпнул энергии Ородруина. Если вулкан будет слишком далеко, в чьем-то очаге погаснет огонь и так далее. Мы пришли.

Перед Майроном распахнулись черные двери, за которыми в полумраке угадывался большой зал. Как только глаза привыкли, Серега увидел в центре зала родную «семьдесятдвойку». По углам от танка метнулся рой теней, и лишь один из орков остался на месте, дрожа всем телом. Майрон неторопливо направился к танку, и орк бухнулся на колени, пытаясь лбом продавить черные мраморные плиты.

– Господин, мы все сделали, – прохрипел орк в пол.

– Принимайте, Сергей Владимирович, – при подчиненных Майрон перешел на уважительные формы.

Серега обошел машину, невольно поглаживая броню. Орки вылизали танк. Машина блестела, так, как будто только сошла с конвейера в Нижнем Тагиле. Вычистили даже мельчайшие углубления. Лишь царапины и сколы краски, да отшлифованные грунтом гусеницы напоминали о том, что танк повидал многое. На лобовом листе Серега с удивлением обнаружил остатки командирской сумки, сложенный по обрывкам конспект по вождению боевых машин и даже противогазную сумку с документами. Тут же стояли обрезки валенок и лежал выстиранный зимний комбинезон. Пирамиду венчал шлемофон, неестественно чистый мех которого ярко белел в темном зале.

– Я приказал собрать все, что лежало вокруг танка, – отозвался на изумление Сергея Майрон, – вдруг понадобится.

– Но сумку-то я закопал?

– Я вас умоляю, Сергей Владимирович. – Майрон даже по-театральному слегка заломил руки. – Ваши вещи не только пахнут человеком, но и человеком из другого мира. Орки их чуют за многие мили, все равно, что гриф – падаль. Как вы думаете, почему вас так быстро нашли? Я ведь мог только приблизительно обозначить район контакта.

– Я благоухал как падаль на мили вокруг? – осмелился пошутить Попов.

– Именно, – вполне серьезно ответил Майрон.

– А те, которые на меня напали, они здесь? – желание отомстить нахлынуло вдруг и сразу.

– Здесь, господин, – снова прохрипел так и не поднявший головы орк.

– Сюда! – негромко приказал Майрон, но его тихие слова для орков прозвучали грохотом вулкана. Из угла, скуля и подвывая, на животах выползло несколько тел. Остановившись перед Майроном, орки затихли. Серега видел, как крупная дрожь сотрясает их тела и шевелятся нечесаные космы на затылках.

– Гурлуг, я правильно помню слова о том, что человек должен быть захвачен целым и невредимым? – ласково поинтересовался Майрон. Орки затряслись еще сильнее, распространяя вокруг себя смрад. Гурлуг вжался лбом в мрамор и, заикаясь, выдавил:

– Да, господин.

– Да, господин, – повторил негромко Майрон, – значит я все-таки господин, но мой приказ не выполнен, так? Человек захвачен, но мне приходится его лечить и приводить в относительный порядок. Кто первый решил развлечься с пленником?

Гурлуг не успел ответить, глаза Майрона вдруг полыхнули багровым огнем, и один из орков завопил что-то нечленораздельное, корчась на полу. Товарищи по несчастью расползались от него в стороны, не смея поднять головы. Неожиданно орка охватило багрово-фиолетовое пламя, Серега невольно прикрыл ладонью глаза. Вопли перешли сначала в вой, затем в неразборчивое бормотание, и орк затих, распадаясь на полу кучкой черного пепла.

– Вот так, – глаза Майрона вновь стали голубыми, – человек остался жив, и только это подарило нарушителю моего приказа быструю смерть. Если бы он серьезно пострадал или, не дай Мелькор, умер, кара была бы ужасной, Гурлуг. Ты, кажется, тоже ударил нашего гостя по голове?

– Я опасался, господин, что он сможет бежать по дороге в Лугбурз. – Теперь и спина Гурлуга начала заметно дрожать.

– Один человек от десятка орков, для которых

Горгорот – родной дом? – притворно удивился Майрон. – Ну-ка, поднимись.

Гурлуг встал на дрожащие ноги, и Серега узнал того, как теперь оказалось, не-человека, который командовал поисковой командой.

– Чем ударил? – поинтересовался Майрон.

– Вот. – Гурлуг протянул знакомый черный шестопер.

– Не мне, – покачал головой Майрон, – ему.

Гурлуг повернулся и рукояткой вперед протянул шестопер Сергею. Он машинально сомкнул пальцы на покрытой шероховатой черной кожей рукоятке. Орк встал на колени и склонил голову.

– Право мести священно, – улыбнулся Майрон, – ведь я и так за вас расправился с одним из обидчиков.

Серега взвесил в руке шестопер и крутанул им в воздухе. Оружие обладало превосходным балансом и само просилось Гурлугу в голову. Человек еще раз крутанул шестопером, вызвав свист воздуха и заставив орка втянуть голову в плечи, но сдержал руку, готовую нанести удар.

– Он выполнял твой приказ, господин, выполнял, как умел. Я не держу зла. Что толку от трупа? – Серега возвратил шестопер Гурлугу. – Отличное оружие.

– Браво, – протянул Майрон, – а мы, майары, не умеем прощать. Наверное, в этом наша слабость. Будь по-твоему. Ты прощен, Гурлуг, но только Сергеем Владимировичем. Передо мной ты по-прежнему виноват.

– Десяток Гурлуга будет в первых рядах атакующих, господин – прохрипел орк, не поднимая глаз.

– Не сомневаюсь, но пока твоя главная задача – эта машина. За ее сохранность отвечаешь даже не головой, а своим посмертием. Ты знаешь, как я могу его устроить. Без моего разрешения и без разрешения Сергея Владимировича никто не должен подходить к машине. Понял?

– Да, господин. – Орк снова рухнул в ноги Майрону.

– Благодари капитана Мордора.

Орк развернулся на полу и облобызал Серегин сапог:

– Благодарю, капитан. Жизнь Гурлуга принадлежит тебе.

Попов не нашелся, что ответить, и Майрон легонько пихнул ногой в зад лежащего орка:

– Все, не мешай.

Гурлуг на животе отполз за танк и исчез. Майрон повернулся к Сергею:

– Итак, в чем проблема?

– На машине стоит двигатель, в котором маленькими порциями сгорает жидкое горючее. Образовавшиеся газы толкают поршни, вращающие коленчатый вал, а от него через систему разных там шестеренок вращение передается на ведущие колеса. – Серега постучал ногой по колесу. – Топлива осталось мало.

– Насколько мало? – нахмурился Майрон.

– Полной заправки хватило бы километров на 400. Не знаю, как тут в ваших расстояниях, – пожал плечами Попов.

– Восемь суточных переходов пешей армии, – задумчиво протянул Майрон. – За какое время ты их проедешь?

– Если все нормально с машиной и по хорошей дороге, то за два дня не напрягаясь или за сутки, но это тяжело. – Серега почесал нос.

– Откуда у вас берут жидкое топливо?

– Перегоняют из нефти на специальных заводах.

Майрон задумался и затем решил:

– Жди здесь, я пришлю своих инженеров. В крайнем случае мы можем перемещать твою машину с помощью троллей, так же, как прикатили сюда. Это надо обсудить. Вторая проблема?

– Танк учебный, и я не знаю, сможет ли он стрелять. Хотя стрелять все равно нечем. – Серега развел руками.

– Ты хочешь сказать, что мы не соберем в Горгороте достаточно камней? – поднял бровь Майрон, и опять Серега не понял, шутит он или нет. – Или их надо особым образом обработать?

– Снаряды надо особым образом изготовить. Малейшая неточность приведет к тому, что выстрел не произойдет. Или мы вообще испортим орудие. К тому же для метания снаряда необходим порох.

– Да ну?! – притворно удивился Майрон, и Серега решил, что все-таки он смеется над ним. – Эй, Гурлуг, ящики сюда!

Орки метнулись куда-то в угол, и через минуту перед Поповым стояло три до боли знакомых ребристых ящика, выкрашенных защитной краской.

– Откуда? – удивился Серега, хотя ответ был очевиден. – Я хотел спросить, а это когда успели?

– Шестьдесят шесть лет назад.

– Но этих снарядов не было шестьдесят лет назад!

– Ты не понимаешь, – улыбнулся Майрон, – миры взаимодействуют таким образом, что у вас я всегда появляюсь в одно и то же время, независимо от того, сколько времени проходит здесь. Я искал в вашем мире что-то способное сделать меня сильнее, но попадалась всякая бесполезная ерунда, хотя я знал, что в техногенном мире должно быть оружие, и даже много. Пришлось долго работать, Сергей. Я пропущу подробности своих усилий. В общем, два цикла назад фиолетовая вспышка вынесла на Горгорот целую вереницу больших крытых повозок на железных колесах, доверху набитых вот этими зелеными ящиками.

– Целый железнодорожный состав? – изумился Попов, – и что, там у нас его никто не хватился?

– Если и хватился, мне-то что с того? – Майрон продолжал улыбаться. – К тому же, если я все правильно сделал, в вашем мире все эти повозки взорвались. По крайней мере выглядело все именно так.

– У вас же еще не было танка. Зачем тогда снаряды? Взяли бы обычную взрывчатку.

– Легко рассуждать со стороны. У меня и в нашем мире достаточно дел, Сергей, а ты предлагаешь, чтобы я досконально разобрался, что почем в вашем мире. Вот ты мне теперь и будешь подсказывать. Правда, воспользоваться твоими подсказками я смогу только через тридцать три года. – Майрон усмехнулся. – Так и оказалось, что для использования добытого необходимо специальное устройство, которое человек, случайно оказавшийся в одной из этих повозок, назвал танком.

– Человек? – У Сереги екнуло сердце. – Из нашего мира?

– Не волнуйся так. Да, человек из вашего мира, но прошло более шестидесяти лет, Сергей. Он умер, и мне действительно его жаль. Это замечательный источник, без него ты не оказался бы здесь.

– Гад! – не сумел сдержаться Попов.

– Сергей Владимирович, – укоризненно протянул Майрон, – не далее как два часа назад, находясь в умелых лапах Бхургуша, кто-то собирался рассказать даже больше того, чем знает. Не так ли?

Серега покраснел и, чтобы скрыть слабость хотя бы от орков, полез открывать ящики. Майрон заглядывал из-за спины. В ящиках лоснились заводской смазкой танковые выстрелы – снаряд и заряд. Три ящика – три типа боеприпасов, все как положено. Серега вздохнул – деваться некуда.

– Надо проверить стрельбой. Остальные снаряды где?

– В подземных хранилищах. Все, как и советовал товарищ прапорщик. Разложены по типам и весовым знакам.

– Кто? Товарищ прапорщик? – Серега чуть не заржал вслух, настолько комично звучало уставное обращение в устах Майрона.

– Он просил обращаться к нему именно так, – удивился Майрон, – а что смешного?

– Да нет, ничего, – справился с собой Попов, – похоронили-то с воинскими почестями?

– Обижаешь, Сергей. Как просил, так и похоронили. Домик я ему подарил около Нурнена. Здесь не хотел жить. Там в саду и похоронили.

– Понятно. – Серега вдруг вспомнил, что и ему уготована такая же участь. Если повезет, конечно. – Стрелять где будем?

– Дело вот в чем. – Майрон потер бровь. – Уже вторая половина дня, а я занимаюсь только тобой. Остальные дела стоят, потому что очень многое в мире замкнуто на меня лично, Сергей. Поэтому-то ты сейчас осмотришь машину и пообщаешься с инженером. Потом ужин, и можешь развлекаться по своему усмотрению. Завтра с утра отдыхай, я вернусь только к вечеру, и, если успею, мы постреляем.

– Да,

господин, – поклонился Серега.

– Замечательно. – Майрон повернулся на каблуках и стремительно вышел. Попов опустился на ящики и облегченно выдохнул.

* * *

Инженер оказался не орком, как ожидал Серега, а вполне обычным, пожилым человеком с сетью морщинок вокруг усталых глаз.

– Анарион, – представился он, протягивая широкую мозолистую ладонь. До темноты Анарион лазил вместе с Серегой по машине, задавая бесчисленные вопросы, на многие из которых, к стыду своему, курсант ответов не знал. Это настолько напоминало проваленный зачет, что Попов невольно начал оправдываться:

– Я же только начал учиться, а машина сложная.

Анарион щурил глаза в улыбке и настойчиво продолжал допрос. Топливо он взял на анализ и пообещал подумать, что можно сделать. В отношении же перемещения на большие расстояния Анарион сразу предложил построить большую прочную платформу на колесах, которую могли бы буксировать тролли, а потому тщательно измерил габариты машины. Расстались они вполне довольные друг другом. Гурлуг опечатал люки танка сургучными печатями, еще одну печать он навесил на воротах в зал, перед которыми встал караул, и Серега побрел обратно в башню.

Луны не было, и только незнакомая россыпь крупных звезд украшала небосвод жемчужной сеткой. Во дворе пылали, потрескивая поленьями, два костра, вокруг которых суетились орки, и даже свежий ветер не мог очистить двор от тяжелого запаха. Серега обошел костры по большой дуге, внимательно глядя себе под ноги, а потому счастливо избежал попадания в экскременты, вновь щедро разбросанные по всему двору.

Двери башни распахнулись перед ним сами. В огромном фойе его ждал богато одетый пожилой человек, чем-то неуловимо напоминающий Анариона. Мужчина поклонился:

– Приветствую капитана Мордора. Я – Галарион, дворецкий нашего Повелителя. Благоволите следовать за мной, я покажу вам ваши покои.

Снова лифт, и Серега не удержался от вопроса:

– Сколько же этажей в башне?

– Сорок уровней над землей, капитан, и десять – под, – с гордостью ответил Галарион, – в Средиземье нет строений, которые могли бы сравниться с главной башней Лугбурза. Ваш уровень – двадцать девятый, очень близко к Повелителю. Это большой почет.

– Как вы указываете, куда ехать, – удивился Попов. – У нас в лифтах хотя бы кнопки есть с номерами.

– Вам надо лишь подумать о том, куда вы хотите попасть, капитан.

– Здорово.

– В Лугбурзе еще много чудес, капитан. Ваша машина – одно из них. Смею выразить надежду, что вместе с ней вы прославите свое имя и имя нашего господина на полях Эрегиона. – Дворецкий вновь учтиво поклонился.

– Будем стараться, – бодро ответил Серега, почему-то вовсе не ощущая желания воевать.

Из лифта они вышли в обширную прихожую без окон, с мозаичным полом, коврами и мягкими диванами вдоль стен. Здесь же в почтительном полупоклоне застыли несколько человек и здоровенный орк. Галарион махнул в их сторону рукой:

– Ваши слуги, капитан. Горничные следят за порядком, а остальные выполняют ваши желания. Властелин Мордора может пригласить вас обедать вместе с ним, это на тридцать восьмом уровне, вы там уже были. В остальное время можете через слуг заказывать все что угодно с кухни Лугбурза. Гудраг – ваш телохранитель. В Лугбурзе безопасно, но бывают дела, которые капитану Мордора не по чину. Вы меня понимаете? Находиться он будет здесь, в прихожей; выходя из башни, берите его с собой. Наши телохранители обучены по высшему классу, когда в нем нет необходимости, вы его даже не заметите.

– Трудно не заметить такого, – с некоторой завистью ответил Серега. Ростом под два метра, орк имел огромную грудную клетку и шоколадно-черную кожу, под которой бугрились мышцы, делавшие честь любому культуристу. Волосы и ногти аккуратно пострижены, и даже клыки не слишком выдавались из челюсти. Несмотря на низкий покатый лоб, орк производил вполне благоприятное впечатление и не распространял зловония, исходившего от более мелких особей.

– Гудрон-батыр. – Серега вспомнил училищную шутку о неграх и засмеялся. – Можно я буду его так называть? По-нашему – сильный, бесстрашный воин.

– Спасибо, господин, – прогудел орк, еще ниже склоняя голову.

Дворецкий знаком отослал прислугу. Орк каким-то смазанным неуловимым движением переместился в угол, на диван. Галарион подхватил Попова под локоть и повел смотреть комнаты. «Номер люкс», как назвал его про себя Серега, включал в себя все необходимое. Они осмотрели приемную, рабочий кабинет, каминную, выполнявшую также функции библиотеки, столовую и спальню. Вид огромной кровати заставил новоиспеченного капитана Мордора зевнуть так, что он едва не вывихнул челюсть. Галарион улыбнулся:

– Господин капитан устал, и я даже не осмеливаюсь предложить вам чисто мужские развлечения.

Серега насторожился:

– Это еще какие?

– Любые, – развел руками Галадрион, – у нас есть и юные девушки, и опытные женщины. Любой расы и с любым цветом кожи. Прекрасно обученные, и не только любовным утехам, капитан. Хотите, доставим похотливую самку, которая думает только о мужском естестве, а хотите – юное воздушное создание, с которым так хорошо встречать рассвет. Для разнообразия можете попробовать мужской любви.

– Не, – даже загородился рукой Серега, – вы еще орочьей любви предложите. Обойдусь пока.

– Орки тоже разные бывают, капитан, Я думаю, вы уже заметили. Также должен отметить, что одна из обязанностей капитанов Мордора – заботиться об улучшении расового состава населения и армии.

– То есть, – перебил Галариона Серега, – я тут как бык-производитель работать буду?

– Я прошу прощения у капитана, – склонился Галарион, – но есть указание самого Властелина Мордора. Страна и армия отчаянно нуждаются в умном и здоровом молодом поколении. Мы не можем делать ставку только на орков, которые, конечно, плодятся с огромной скоростью, но призывной материал получается некачественный, вы же видели.

– А Гудрон, нет, в смысле Гудрун, или как его там? – запутался в орочьих именах Серега.

– Гудраг, – улыбнулся Галарион, – но можете звать его и Гудроном. Ему понравилось ваше прозвище. Так вот он – как раз результат той самой направленной работы по созданию нового поколения, о которой я вам говорил. А теперь и он сам служит великой цели по мере сил.

– Сил-то у него в избытке, – почесал череп Серега. – Ладно, это все лирика, а помыться где можно, да и, как бы сказал старшина Макухин, справить естественные надобности?

– Прошу, – дворецкий распахнул полированную дверь, и Попову открылся вполне приличный санузел с огромной мраморной ванной.

– Хо, – обрадовался Серега, – кстати, а откуда вы воду берете? Пустыня же кругом?

– Горгорот не столь безжизнен, как кажется на первый взгляд, капитан, и, если знать, где искать, воды в нем достаточно. Лугбурз снабжается глубокими скважинами, из которых вода идет сама под давлением пластов земли.

– Артезианские, что ли? – вспомнил вдруг географию Попов.

– Можете называть и так, суть процесса не меняется. В подвалах стоят насосы и котлы для подогрева. Использованная вода и нечистоты по трубам отводятся в одну из расщелин Горгорота, далеко от крепости. Прикажете приготовить ванну?

– Да. И погорячее. И ужин. Плотный. –

Серега начал входить в роль хозяина.

– Я все передам слугам, – поклонился Галарион, – а далее командуйте ими смело. В каждой комнате есть колокольчик. Гудрага можете просто позвать, у него острый слух.

– Спасибо, – уже в нетерпении проговорил Серега, косясь на клозет.

– С легким паром, приятного аппетита и доброй ночи, – окончательно раскланялся дворецкий и исчез за дверью.

* * *

Ванна совершенно разморила Серегу. Это вам не баня в училище, где на роту два десятка душевых рожков с едва теплой водой и час времени. Сотня голых парней, толкаясь и скользя, врывается в помывочную, пытаясь застолбить рожок сразу на несколько человек. Ходит по рукам упертый с чьей-то тумбочки кусок туалетного мыла, так как банное мыло хозяйственные братья Филькины прячут в каптерке и просто так, на разор толпе, не выдают. Мелькают белые, намыленные, и уже красные, растертые тела, порхает незлобный матерок в адрес тыловой службы вообще и котельной в частности. Всерьез ругать не получается. Все-таки баня – это здорово, даже такая холодная. Надрывается дежурный по бане:

– Рота, осталось двадцать минут!

В помывочную вплывает розовое, дебелое тело Макухина, мышцы десантника уже подернуты жирком хорошей жизни. Филькины суетятся, освобождая старшине лучший рожок. Макухин не торопясь, с наслаждением моется, оглядывая суетящуюся толпу с высоты десантного роста на предмет непорядка. Замеченный непорядок выправляется немедленно и жестко, как правило, словами, но иногда и хорошей саечкой провинившемуся.

Попов не на самом хорошем счету у Макухина. Периодически на теле курсантов появляются фурункулы, отчего, врачи сами не знают, но старшина считает, что от недостаточного соблюдения правил личной гигиены. Серега уже лежал с фурункулезом в санчасти, снискав у Макухина репутацию сачка и грязнули, а потому он лично следит за Серегой и некоторыми другими бедолагами:

– Эй, Филькины, Попова как следует помойте!

Филькины рады стараться, трут так, что готовы кожу содрать со спины. Серега терпит, стиснув зубы, спорить со старшиной себе дороже обойдется, это давно все поняли.

– Рота, закончить помывку!

Филькины наконец-то бросают Серегу, и он встает под душ. Вот тут-то и порадуешься, что вода не горячая, спина и так пылает. Помывочная постепенно пустеет, остались «тормоза», остальные уже толкаются в очереди за чистым бельем. Из-за старшинской заботы Попов теперь очень чистый, но наверняка достанется или рваная майка, или портянки, уменьшившиеся от постоянной стирки и запредельно долгой жизни до размеров носового платка. Попов вздыхает, закрывает глаза, подставляя прохладным струям лицо, а когда открывает, неожиданно видит под рожком напротив Иринку. Именно такую, какую видел на местном пляже перед самыми выпускными экзаменами. Мокрый купальник обтягивает все подаренные природой для соблазнения мужчин выпуклости. На ногах синие сланцы, влажные волосы рассыпались по плечам.

– Ты? – изумляется Серега. – Здесь? Откуда?

Иринка смеется и показывает язык:

– Тормоз ты, Попов.

До Сереги доходит, что девушка в купальнике, а он-то почти голый, если не считать мочалки. От неловкости ситуации курсант краснеет, пытаясь как-то поестественнее расположить на теле мочалку, и тут из-за Иркиной спины появляется Олежина физиономия с выпученными глазами:

– Попов, ты даешь стране угля. Мелкого, зато… много.

Серега уже набирает в грудь воздуха, чтобы отбрить нахала как следует, но душ вдруг превращается в водопад, заливая рот и нос.

Он вполне мог утонуть, размеры ванны позволяли. К счастью, рядом бесшумно возник Гудрон, своевременно и деликатно доставший капитана Мордора из водной стихии. Отплевываясь и кашляя, капитан благодарно похлопал орка по могучему плечу, помотал головой, стряхивая наваждение, завернулся в махровую простыню и пошлепал в спальню, где вдруг обнаружил юное зеленоглазое и каштанововолосое создание, почтительно сидящее в уголке на банкетке.

– Это еще чего? – удивился Серега, ощущая, с одной стороны, острые запахи из-за двери столовой, а с другой стороны – сладкий аромат, исходивший от девушки.

– Массаж, господин, – короткий шелковый халатик, ладошки лодочкой на коленях, глаза – в пол, ушки порозовели – ходячий соблазн, да и только.

– Массировать кого будем? – грубовато поинтересовался Серега, вытирая концом полотенца мокрое лицо. – Меня или тебя?

– Вас, господин, – глаза по-прежнему в пол, – после ванны положен массаж.

– А сил-то хватит? – засомневался Попов с видом знатока, хотя про массаж только читал в журнале «Наука и жизнь», да и то давно, еще на гражданке.

– Я буду стараться, господин. – Ушки девушки уже красные, как маки.

– Ладно, – согласился Серега, – только недолго, ужин стынет.

– Как прикажет господин капитан. – Девушка уже застилала банкетку белоснежной простыней и расставляла пузырьки с маслом. Непонятно откуда льющийся свет уменьшил яркость, создавая в комнате приятный полумрак.

Под нежными, но неожиданно сильными руками девушки Попов сначала закряхтел, но постепенно расслабился, отдаваясь процессу, и снова чуть не уснул.

– Все, хорош. – Попов сел на банкетке, прикрываясь простыней. Девушка опустилась на ковер, опять потупив взор:

– Господину не понравилось? – В голосе отчаяние, как будто сейчас в подвал к Бхургушу.

– Понравилось, – сознался Серега, – но я засыпаю.

– Это расслабляющий массаж, – она развела руками, – господину капитану нужен возбуждающий? Я виновата, я не поняла… – И снова отчаяние и заметная дрожь в руках.

Попов невольно потянулся почесать затылок, и увидел, как сжалась в комок девушка, втягивая голову в плечи. Сереге стало нехорошо:

– Тебя бьют, что ли?

Шмыганье носом и едва заметный кивок в ответ.

– Часто?

– Господину не надо этого знать. – Серега едва разобрал шепот.

– И все-таки?

– Когда мною недовольны, господин. Или так, для развлечения.

– Нормальное развлечение, – удивился Попов, – а если убьют для развлечения?

– Это хороший выход, господин, – теперь большие зеленые глаза смотрели на Серегу, – вы капитан Мордора, вам можно. Скажите, что я сделала вам больно, и вы не сдержались.

– Бред, – Серега даже помотал головой, – какой же это выход?

– Это выход отсюда, – девушка на коленях подползла к Попову, пытаясь обнять его ноги, – я сделаю все, что захотите, только позвольте мне умереть.

– Да ты что, – не на шутку испугался Серега, когда она начала целовать его ноги, – прекрати, я все равно не смогу.

По Серегиным волосам пробежал сквознячок, и рядом, как привидение, снова возник Гудрон.

– Отцепись от капитана, девка, – тем же низким басом прогудел орк.

– Да, господин, это непростительная дерзость, я не сдержалась. – Девушка отползала, сжимаясь в комок. Гудрон как бы из воздуха извлек тонкий и гибкий металлический прут на рукоятке и с почтительным поклоном протянул его Попову:

– Вот, господин. Если хотите, его можно нагреть.

– Чего? – задохнулся Серега. – Чего сделать?

– Рукоятка предохранит руки от ожога, – уже не совсем уверенно произнес орк, – но можно бить и холодным. Это тоже больно.

– Убери. – Попов пытался говорить твердо, но зубы все равно постукивали.

– Вы не будете ее наказывать, господин? – В

голосе орка Сереге послышалось удивление.

– Что, тогда меня накажут? Опять в подвал, к Бхургушу?

– Бхургуш трус, – скривился орк, – он только и может, что мучить женщин и детей.

– Не только женщин и детей, – передернул плечами Попов.

– Мне дозволено высказать свое мнение, господин? – снова поклонился Гудрон.

– Говори, – махнул рукой Серега.

– Слуга в вашей власти. Вы можете ее бить, но только убивать не надо, так как она уйдет из-под руки нашего Повелителя. Он не властен над ее посмертием, в отличие от моего. Хотя капитан Мордора может поступить, как хочет. – Орк застыл со склоненной головой.

Попов разглядывал девушку. Теперь, когда стало понятно, что наказание по крайней мере откладывается, спина ее перестала дрожать, но она по-прежнему лежала на ковре, сжавшись в комок.

– Поднимись, – попросил Попов, – сядь. Как тебя зовут?

– Этель, господин. – Девушка почти справилась с собой.

– Этель Лилиан Войнич. Овод, – процитировал сам себе Серега невесть как всплывшее в памяти название. – Не читал.

– Что вы сказали, господин? – не поняла Этель.

– Да так, ерунда всякая в голову лезет от голода. Гудрон-батыр, есть будешь?

– Если господин прикажет, то конечно буду. Телохранитель не может сидеть за одним столом с капитаном Мордора. Он может только пробовать те блюда, которые ему подают. Хотя в Лугбурзе смысла в этом нет.

– Понятно. А ты, Этель?

– Как я могу, господин. Я всего лишь девушка для массажа.

– Нормально, – притворно возмутился Попов, – что ж мне, в одиночку есть?

– Вы можете позвать музыкантов и танцовщиц, господин, – робко предложила Этель.

– Или чтеца, если мне позволено высказать свое мнение, господин. Мой прежний хозяин всегда так делал. – Это уже Гудрон вклинился.

– Ясно, – хлопнул себя по коленкам Серега, – продолжай нести службу. Капитан Мордора тобой доволен.

– Повинуюсь, господин. – Орк растворился в воздухе, и даже дверь не скрипнула.

– Этель, – он обернулся к девушке, – мне понравился твой массаж, и я не буду тебя наказывать.

– Я благодарю вас за доброе отношение к несчастной Этель, господин.

– Ерунда, – отмахнулся Серега и взялся за колокольчик.

* * *

После всех передряг, ванны и ужина Серега рухнул в постель и спал теперь уже без всяких сновидений до полудня. Открыв наконец-то глаза, Попов долго вспоминал, где находится, а вспомнив, заскрипел зубами. Вот попал. Скопище садистов и дегенератов, а он, Сережа Попов, еще совсем недавно топавший в голубых сандаликах по солнечной дорожке вместе с мамой и бабушкой, теперь капитан Мордора, один из руководителей этого сброда. Где-то в глубине души теплилась еще надежда, что его обманывают, что никуда он не перемещался из своего мира, а лишь неведомым путем доставлен врагами куда-нибудь в Неваду, где ему и промывают мозги. Однако даже замполит батальона курсантов, майор Хвостиков, никогда не рассказывал о столь мудреных и затратных кознях империалистов.

Размышления прервал осторожный стук в дверь.

– Войдите! – крикнул Серега, садясь на кровати.

В дверной проем просунулась голова Гудрона:

– С добрым утром, господин!

– Спасибо, Гудрон-батыр. Заходи, рассказывай. – Попов слез с кровати и начал одеваться. Гудрон прикрыл дверь и, продолжая оставаться в полупоклоне, прогудел:

– Капитана Мордора приглашает на обед сам Властелин Мордора.

– На обед? – удивился Серега. – Здорово я поспал. В этом можно идти к Властелину, как думаешь?

Орк критически оглядел черный с серебром костюм и поскреб пальцем подбородок:

– Не хватает пояса капитана Мордора. Посмотрите там, на столике, господин.

Через двадцать минут полностью экипированный Серега вышел из лифта у обеденного зала. Двери распахнулись сами. Майрон в одиночестве сидел во главе стола.

– Проходи, Сережа, садись, – улыбнулся майар, – как спалось?

– Прекрасно, господин, – на всякий случай поклонился Попов.

– Я освободился немного раньше, поэтому и решил пообедать вместе с тобой. Заодно и обсудим насущные проблемы.

Пока Серега отдавал дань мордорской кухне, Майрон изучал какой-то толстенный гроссбух, поигрывая серебряной вилкой. Лишь когда капитан Мордора плюхнул себе в тарелку горку мороженого, майар преувеличенно заботливо спросил:

– Говорят, тебе вчера не угодила массажистка?

Серега подавился мороженым:

– Да нет, нормально. Кто говорит?

Майрон продолжал вертеть в руке вилку:

– Не важно, кто говорит, Сережа. Важно, чтобы ты понял, что, во-первых, в пределах Мордора я всеведущ, а во-вторых, основой любой власти является насилие. – И Майрон без всякого напряжения свернул вилку в кольцо. – Насилие, и только насилие, Сергей. Остальное – красивые слова для толпы. Красотой можно восхищаться, к справедливости можно стремиться, но уважают только силу и исключительно силу. Понимаешь?

– В общем, – промямлил Попов.

– И в общем, и в частностях. Никто ничего не будет делать даже ради самой прекрасной идеи, если за ней не стоит сила. Некоторые идеи сами являются силой. В этом мире – я сила, и меня уважают. Нуменор – сила, и его уважают. Валары – тоже сила, и я уважаю валар, хоть и ненавижу. Вспомни же себя. Во дворе и в школе у вас кого уважали – самых добрых и умных? Нет – самых сильных и жестоких! Ведь так?

– Так, – пришлось согласиться Попову.

– Армия – специальный институт насилия, предназначенный нести врагам смерть и разрушение. Потому и в вашей армии, и в моей тоже прежде всего ценится способность не колеблясь применить силу, ведь так? Кого ты больше уважал – задохлика Охохолина или старшину Макухина, Сергей?

– Боялся, а не уважал, – выдавил из себя после внутренней борьбы Попов.

– Тогда просто – с кем бы ты хотел оказаться в бою рядом – с Охохолиным или с Макухиным?

В голове у Сереги всплыл мутный образ взводного «чмыря» Охохолина, отчисленного еще в начале зимы, и он согласился с Майроном:

– Со старшиной надежнее.

– Конечно надежнее, Сергей. С сильными и жестокими всегда надежнее. А что делаешь ты?

– Что я? – заерзал Серега.

– А ты прощаешь Гурлуга. Здесь я еще могу согласиться скрепя сердце, Гурлуг – надежный и преданный слуга. Но массажистка?! Простить только потому, что она женщина?

– Да нормально все, – начал защищаться Попов, – нормальный, я бы даже сказал, хороший массаж. За что ее наказывать?

– Ты ее пожалел, да?

– Да, – сдался Попов, – она такая… В общем, такая…

– Да нельзя никого жалеть, Сергей, – взорвался Майрон, – тебе самому эта жалость потом выйдет боком. Хочешь знать, кто мне обо всем рассказал? Да она и рассказала, добрячок ты наш. Пошли со мной.

И снова лифт. «Господи, седьмой раз еду, а надоело-то как! И опять подвал. Первый раз хоть не знал, куда иду, а сейчас-то знаю. Бхургуш приветливо улыбается в дверях пыточной. Так, собраться, собраться! Вряд ли это для тебя, показать что-то хотят».

Кресло занято, и сердце Попова мощно подпрыгнуло вверх – все-таки не для меня! Когда он разглядел, кем занято кресло… Этель. Раздевать девчонку, правда, не стали, но привязали крепко. Майрон крутанул кресло так, чтобы Этель увидела Серегу, и медовым голосом спросил:

– Так как ты вела себя вчера с капитаном Мордора?

– Непочтительно, господин. – Губы девушки дрожали, пальцы впились в отполированные сотнями

узников подлокотники кресла.

– Ты провоцировала капитана Мордора на прямое неповиновение своему господину, ведь так?

– Да.

– Да, господин. – Глаза Майрона сузились, вспыхнув недобрым огнем.

– Да, господин, – еле слышно повторила Этель.

Глаза Майрона стали багровыми.

– Может, оставить тебя на развлечение Бхургушу, девица-красавица? Сначала ты ему массаж сделаешь, потом он тебе. Так, постепенно, через недельку, глядишь, и смерть наступит, которой ты так хотела.

– Не надо, господин. Я верно служу тебе. – По щекам Этель побежали слезы.

– Так верно, что даже пытаешься бежать от меня, попутно провоцируя капитана Мордора?

– Это минутная слабость, господин. – Этель уже рыдала. Сереге хотелось отвернуться, а еще лучше уйти отсюда, но он боялся Майрона, а потому продолжал смотреть поверх головы девушки на кафельную стену. Майар перехватил этот взгляд:

– Сергей Владимирович, теперь видишь? Ты ее вчера пожалел, а сегодня она тебя с потрохами выдала. И ей плохо, и к тебе доверие уменьшилось. Оба вы в подвале, в гостях у Бхургуша, так сказать. Как я могу быть уверен, что в следующий раз ты не пожалеешь настоящего врага? Да что там, даже не расскажешь мне о нем, как не рассказал об этой плаксивой девке.

Серега молчал. Тактика, отработанная поколениями курсантов и применяемая в общении с начальниками всех степеней и рангов. Пока от тебя не требуют конкретного ответа на конкретный вопрос – молчи, как рыба в пироге. Начальник поорет, побушует, выпустит пар и затем примет решение. Начинать оправдываться под горячую руку – значит провоцировать командира на необдуманные действия. Стисни зубы, терпи, молчи. Выражай негодование шевелением большого пальца ноги. Так Попов и делал, рассматривая стену. Майрон осекся на полуслове, внимательно посмотрел на Серегу и сказал уже абсолютно спокойно:

– Значит, так. Накажешь ее сейчас при мне. За вчерашний проступок. На этом будем считать инцидент исчерпанным, и, если хочешь, можешь оставить ее при себе. В противном случае ты лишаешься звания капитана Мордора и займешь ее место в кресле, потому что доверять я тебе дальше не смогу. Ее мы убьем как-нибудь поинтереснее, и эта дрянь добьется своего.

– Как наказать? – пересохшими губами спросил Серега.

– Весь арсенал Бхургуша в твоем распоряжении, – жестко усмехнулся Майрон, – но вряд ли ты сумеешь им воспользоваться. Хотя бы ударь. Сильно, по-мужски.

Серега колебался. На звание капитана, предположим, плевать. Но в кресло… Серега в нем уже сидел, Майрон точно все рассчитал. Да и девчонку замучают. Ладно, прости, Этель, и он слегка ударил ее по щеке. Майрон захохотал:

– Славно, славно. Ты думаешь, я не понимаю разницы между похлопыванием и ударом? Бей! Бей сильно, или тебе поможет Бхургуш. Ну!

Черт! Серега и мужиков-то никогда не бил. Его били, было такое, но сам… Попов набрал воздуха в грудь, и ударил в полную силу. Ладонь его так и не сжалась в кулак, но и этого оказалось достаточным, чтобы голова Этель мотнулась в сторону и упала на грудь. Лишь через пару секунд она пришла в себя. По щеке расползалось багровое пятно, из разбитой губы сочилась кровь, и на ресницах дрожали слезы.

– Вот, – снова начал улыбаться Майрон, – другое дело. Если бы ты так хулиганам во дворе один раз зарядил, проблем бы в жизни поубавилось. Уважать бы начали. Ладно, будем считать, что урок усвоен. Пойдем наверх, дел еще масса, а мы тут прохлаждаемся.

Пропустив Серегу вперед и уже почти выйдя из камеры, Майрон через плечо кинул:

– Да, Бхургуш, сними-ка аккуратненько пару ноготков у нашей красавицы. Только на ногах, орочья морда, руки не трогай, ей ими еще работать. И перевяжи хорошо, чтобы ходить могла. Пойдем, Сергей Владимирович.

Уже в коридоре до них донесся крик Этель, приглушенный дверью. Волосы зашевелились на Серегином затылке сами по себе, и он не удержался от вопроса:

– Я так и не понял, господин, зачем бессмысленная жестокость?

– Осмысленная, Сережа, вполне осмысленная. Во-первых, ты теперь подумаешь, самому наказать провинившегося или доверить мне, во-вторых, эта девчонка отлично знала, что делала, и теперь получает заслуженное воздаяние, в-третьих, теперь все слуги еще раз убедились в том, что в Лугбурзе ни один проступок не останется незамеченным и безнаказанным. Это урок тебе, Сергей, любая жалость заканчивается болью и страданием. Смотри-ка, кричит как, – Майрон почесал ухо, – ты бы ее лучше в постели наказал.

– Не в моем вкусе, – буркнул Серега, борясь с желанием заткнуть уши. К счастью, по мере удаления по коридору крик становился все глуше, а затем и оборвался.

– Один ноготь готов, – хмыкнул Майрон и хлопнул Серегу по плечу, – плюнь ты на нее. Болевой синдром после удаления ногтя длится всего два-три дня. Скоро будет скакать, как коза, бабы – они живучие. Иди, готовь танк к пробной стрельбе, я подойду.

* * *

На ватных ногах Серега добрел от лифта до выхода из башни и здесь натолкнулся на Гудрона, ждавшего его в холле.

– Вам нехорошо, господин. – Гудрон кинулся поддерживать хозяина. Серега попытался его оттолкнуть, но с тем же успехом можно было отталкивать скалу. Опираясь на руку Гудрона, капитан Мордора выполз во двор, залитый жгучим солнцем. Орки куда-то попрятались, но следы их бурной жизнедеятельности опять валялись повсюду.

– Отстань, Гудрон, тащишь меня, как бабу, под руку, – снова попытался вырваться Попов.

– Вы упадете, господин, а здесь снова снаги нагадили. Чувствуете, как смердит?

– Здесь везде смердит, – не удержался Серега, – ты про Этель рассказал?

– Это мой долг, господин, – слегка сконфузился орк, – не расскажу я, расскажут другие, в Лугбурзе много ушей. Повелитель умеет больно наказывать, господин. Гудрону жаль Этель, но своя шкура дороже.

– Вот и мне оказалась дороже, – пробормотал Попов, – не устоял я против вашего Повелителя.

– Нашего Повелителя, господин, – поправил телохранитель, – против него никто не устоит. Поэтому мы слуги, а он господин. Вы еще молодец. Иные могучие воины теряли сознание после простого разговора с ним.

– Молодец среди овец. – У Сереги начинался приступ самобичевания.

– У господина капитана дар стихосложения.

– Издеваешься, что ли? – Приступ исчез сам собой. – Эту рифму любой ребенок знает. Там еще продолжение есть: а против молодца – сам овца. Ладно, отпускай, уже пришли.

Перед воротами зала с танком изнемогали на жаре два караульных орка. При виде капитана Мордора они подтянулись, выпучили глаза, обнажили желтые кариесные клыки и сделали копьями «на караул».

– Вольно, – махнул рукой Серега, – зови начальника караула. Открывать будем.

Один из орков заверещал на высокой ноте, и через пару минут появился Гурлуг. Изобразив что-то едва похожее на поклон, он деловито загремел ключами, но лапа Гудрона с такой силой опустилась на его шею, что орк рухнул на колени и ткнулся носом в пыль.

– Разучился приветствовать капитана Мордора, свинья? – рявкнул телохранитель.

Гурлуг поднял голову, ощерился и собирался уже ответить, но тут у Попова в голове щелкнуло, бешеная ярость толкнулась в виски, и неожиданно для самого себя он заорал на весь двор:

– Молчать, мразь орочья! – и с размаху пнул Гурлуга в ребра. Орк закашлялся, но продолжал смотреть на

Серегу.

– Что, мало?! – И Попов замахнулся вторично. Гурлуг, как кошка, вскочил на ноги, пытаясь вырвать из-за пояса шестопер, но Гудрон оказался быстрее. Мощный удар опрокинул более щуплого и низкорослого орка на спину, шестопер полетел в сторону. Гурлуг все же попытался встать еще раз, но встретился мордой с сапогом капитана Мордора, рухнул в пыль и затих, закрывая голову руками. Часовые у ворот молча таращились, облизывая сухие губы, на избиение своего начальника. Серега почувствовал, как внезапно охватившее его бешенство уходит, оставляя слабость в конечностях и чувство вины за содеянное.

Со всего двора вокруг них начали собираться орки, вылезая из каких-то неведомых щелей и укрывищ. Попов нервно оглянулся, слыша нарастающий в толпе ропот, но ситуацией продолжал владеть Гудрон:

– А ну, брысь отсюда, мелкота мордорская, – в руке телохранителя уже вращался шестопер Гурлуга, – вас еще не так учить надо, снаги. Весь двор загадили, ступить некуда. Считаю до трех, и самому медленному… Ну!

Орки метнулись врассыпную. Гудрон усмехнулся, еще раз крутанул шестопер и неожиданно сильно вогнал его между каменными блоками ближайшей стены. Одно из лезвий полностью ушло в стену, еще два с громким звоном отломились, упав в пыль. Гурлуг приподнял голову, размазывая руками густую кровь, которая текла из сломанного носа.

– Наелся? – хохотнул Гудрон, упирая руки в бока. – В следующий раз думать будешь, прежде чем рот откроешь.

– Ты… я… тебя… еще встречу, – прохрипел орк.

– Пугаешь? – удивился Гудрон. – Тебя добить, что ли? Или самому не мараться, а сообщить в канцелярию Повелителя, как ты относишься к старшим по званию? Можно тебе и покушение на капитана Мордора повесить, хочешь? Бхургуш тебе как родному обрадуется. Ему и расскажешь, когда и как тебя эльфы завербовали, а?

Гурлуг промолчал, продолжая размазывать кровь. Гудрон ткнул его ногой:

– Пшел отсюда, пес. Капитан Мордора лишает тебя командования десятком. Я правильно понял, господин?

Серега кивнул. Гурлуг прошипел что-то себе под нос, попытался встать, но руки его подогнулись, он снова упал в пыль и теперь уже пополз, как побитая собака, за угол.

– Веселитесь? – раздался за спиной голос Анариона.

– Воспитываем, – ответил Серега, подавая руку, но Анарион уже отступил на шаг, сгибаясь в поклоне:

– Приветствую капитана Мордора.

– Ответный привет инженеру Мордора, – кивнул и Попов, убирая руку.

Гудрон тем временем подобрал валявшиеся ключи и открыл ворота. Из зала потянуло прохладой и таким родным запахом металла, солярки и отработанного масла.

– Прошу. – Серега попытался пропустить Анариона вперед, но тот протестующе помотал головой:

– Нет, нет, капитан Мордора гораздо выше простого инженера.

– Ну, ладно. – Попов направился к танку, в то время как инженер на скорую руку живописал ему проблемы с получением аналога дизельного топлива.

– Таким образом, – закончил он повествование, – если и удастся сделать что-то подобное, то пока в мизерных количествах и не ранее весны.

– А сейчас что? – удивился Серега.

– Сейчас зима, – развел руками Анарион, – на плато Горгорот времена года отличаются в основном направлением и силой ветра, а не температурой. Ну, еще и дождями. Весной и осенью.

– Ясно. И как мы теперь отсюда поедем? Если весь остаток топлива израсходовать на стрельбы – воевать не на чем будет.

– Есть одна мысль, – Анарион потер подбородок, – транспортер у нас еще даже не спроектирован, но тролли смогут и так перекатывать вашу машину на небольшие расстояния.

– Сорок тонн, – Серега похлопал машину по лобовой броне, – вряд ли, господин инженер.

– Вы не видели троллей, – улыбнулся Анарион, – я думаю, двоих вполне хватит. Сюда ведь они ее прикатили.

Капитан Мордора почесал затылок и согласился:

– Ну, предположим. А где будем стрелять?

– Нам подойдет полигон для испытания осадных машин. Это недалеко – сразу за нашими мастерскими.

– А боеприпасы? Тут всего три ящика.

– Привезут, капитан. Властелин Мордора уже отдал команду. Тролли тоже скоро будут здесь.

За спиной раздался голос Гудрона:

– Куда прешь, тварь? Здесь капитан и инженер Мордора. На колени!

Серега и Анарион обернулись. У ног Гудрона на коленях стоял мелкий орк, поспешно ткнувшийся лбом в пол и уже оттуда торопливо загнусивший:

– Приветствую капитана и инженера Мордора. Нижайше прошу выслушать.

– Чего хотел? – брезгливо поморщился Попов.

– Капитан сместил командира Гурлуга, – орк так и не поднял головы, говорил в пол, – мы не знаем, кто сейчас наш командир.

– Ну, ты и будешь, – махнул рукой Серега, отворачиваясь, но вмешался Гудрон:

– Господин капитан, так нельзя. Он не сможет командовать.

– Почему?

– Командир орочьего десятка должен быть самым сильным, иначе ему не подчиняются. Вы же видели этого ишака Гурлуга, он посчитал себя сильнее вас и даже не обратил внимания на то, что вы – капитан Мордора.

– И что предлагаешь?

– Если господин позволит, я выберу им командира сам.

– Давай, – с облегчением согласился Серега, – полагаюсь на твой вкус.

Гудрон пинком поднял орка с пола, и только они ушли, как явились два тролля, с трудом протиснувшись в ворота.

– Ничего себе… – только и смог сказать капитан Мордора.

Тролли тупо топтались на месте, едва не задевая скошенными черепами стропила, находившиеся на четырехметровой высоте. Огромные ручищи болтались ниже колен, и более всего тролли напомнили Сереге горилл, виденных когда-то в зоопарке, только без шерсти. Гудрон рядом с ними просто терялся.

– Это олог-хаи, – не без гордости сказал Анарион, – блестящий результат работы нашего Повелителя. Не боятся дневного света, послушны и обладают чудовищной силой, несоизмеримой с их размерами. Жаль, что их мало пока – работы-то для них в Лугбурзе непочатый край. Ну что, поехали?

* * *

Танк плавно катился по пыльной дороге на нейтральной передаче. Серега развалился на башне, подставляя лицо свежему ветерку. Анарион пристроился на крыше моторно-трансмиссионного отделения и командовал пыхтевшими троллями. Под гору они катили машину вполне успешно, и лишь на поворотах приходилось руководить, с какого борта толкать сильнее. За троллями маршировал орочий десяток, которым до недавнего времени командовал Гурлуг. На самом деле орков было не десять, а девять, включая покалеченного бывшего командира. Под требовательным оком Гудрона они старательно колотили пятками по дороге и даже пытались идти в ногу. Картину портил только Гурлуг, ковылявший сзади, поминутно сплевывавший кровью и упорно не желавший слушать команды нового командира.

Гудрон несколько раз рявкнул на него, а затем дал приличного пинка. Проскакав на руках пару метров и разметав впереди идущий строй, Гурлуг зарычал что-то нечленораздельное, вырвал у ближайшего орка копье и бросился на обидчика. Орки завопили, танк остановился. Серега обернулся и в промежутке между троллями умудрился увидеть показательно-образцовый прием рукопашного боя, проведенный Гудроном. Майор Герасимов, собравший мастерские значки по всем видам разрешенных единоборств и снисходительно преподававший в училище тупым увальням танкистам азы рукопашного боя, в этот момент утер бы скупую мужскую

слезу, выводя в графе журнала жирную пятерку.

Гурлуг несся вперед, выбрасывая в смертельном ударе копье, но за мгновение до того, как синеватый зазубренный наконечник коснулся живота Гудрона, отличник телоохранительного дела плавно убрал торс с линии атаки, одновременно и отталкивая, и захватывая древко руками. Затем ноги атакующего взлетели вверх, и он тяжело рухнул, вздымая облако пыли. Гудрон отбросил оружие и резко ударил ногой сверху вниз по лежащему телу. Гурлуг вздрогнул и замер.

– Эй, боец, пику подними! – Гудрон, похоже, и дыхания не сбил. – Становись, орочье отродье!

Поредевший десяток торопливо построился, поедая грозного начальника глазами. Гудрон прошелся вдоль строя, неуловимо напоминая старшину Макухина, обнаружившего крупное упущение суточного наряда.

– Еще недовольные есть? – неожиданно рыкнул на строй Гудрон. Орки откачнулись назад, и даже Сереге захотелось заорать «Никак нет!».

– Так вот, девочки. – Гудрон обвел тяжелым взглядом десяток и обнажил крупные клыки. – Если еще хоть одна вонючая пасть откроется не по делу или если я замечу хоть малейшее непочтение к начальникам, поставленным над вами самим Темным Властелином, пожалеет весь десяток. Не понимаете кочанами капусты, которые у вас вместо голов, поймете через ноги или другие, гораздо более нежные места. Ему, – палец Гудрона указал на распростертое в пыли тело бывшего командира, – давали шанс на исправление, даже два. Как он им воспользовался, все видели. Вопросы есть?

– Никак нет! – рыкнули восемь орочьих глоток.

– Командуй, Зирган.

Вновь назначенный десятник выбежал на кривых ногах из строя и, размахивая сломанным шестопером покойного Гурлуга, что-то завопил. Десяток сделал поворот «направо», заставив Серегу усмехнуться, а Гудрона поморщиться:

– Позанимаешься с ними вечерком, Зирган. Худшего назначишь собирать дерьмо во дворе. Все, вперед.

– Поехали, – приказал Анарион троллям. Танк качнулся и покатился вперед. Орочьи пятки снова ударили в пыль.

Дальнейший путь проходил без происшествий, и через час танк вкатился на полигон, представлявший собой ложбину между двумя высокими щебнистыми грядами. Шириной метров в триста и длиной почти в километр заполненная мелкозернистым песком ложбина упиралась в выветренную скальную стенку. Вдоль скалы виднелись фрагменты крепостных стен с воротами, пара низких башен из бутового камня и кирпича и еще какие-то сооружения. Весь ближний край полигона заполняли разнообразные метательные машины, как целые, так и разобранные. Грудами лежали разнокалиберные камни, и посреди всего этого средневековья гордо красовался аккуратно сложенный штабель зеленых ящиков. Тролли подкатили танк к штабелю и по команде Анариона установили его на более или менее ровной площадке.

– Пока свободны, но ждете здесь, – распорядился Анарион. Тролли выдохнули, ссутулились и побрели в тыл полигона, переворачивая по пути попадающиеся камни и тыча подобранной корягой в щели.

– Чего это они? – спросил Серега, спрыгивая с танка.

– Змей ищут, – махнул рукой Анарион, – или ящериц, что попадется. Шкура у них каменная, желудок почти такой же, а жрать они хотят постоянно. Вот и ищут, чего поймать. Эй, Зирган, скажи своим, чтобы не разбредались, попадетесь троллям там, где не видно, – конец.

Орки и так являли собой образец воинской дисциплины, переминаясь с ноги на ногу в строю из двух шеренг и косясь на Гудрона, с комфортом расположившегося в тени единственного чахлого деревца.

Серега с Анарионом пошли смотреть ящики, за которыми Серега обнаружил бронзовую трубу на деревянном срубе, направленную в поле.

– А это что, пушка, что ли?

– Пушка. Только использовать ваши снаряды мы так и не смогли. Товарищ прапорщик сильно ругался, косорукими нас обзывал, ну и разными другими, не совсем понятными словами. Единственное, чего мы добились, – выстрел каменным ядром. Потрошили заряд, порох вручную запихивали в пушку, забивали пыж, ядро и поджигали с торца раскаленной проволокой. Сколько труб разорвало, сколько орков поубивало за эти годы, – не счесть. Но дело даже не в прочности, в конце концов, мы опытным путем создали сплав, позволяющий делать до тридцати выстрелов, – Анарион похлопал трубу, – но точность, Сергей Владимирович, точность никуда не годилась. Хорошо отрегулированная катапульта кладет в переводе на ваши меры килограммовую стрелу на дальности триста метров в круг с радиусом тридцать сантиметров и пробивает при этом доску толщиной пять сантиметров. А это сооружение? Дальность стрельбы, конечно, больше, но разброс, не говоря уж о скорострельности… В общем, Повелитель приказал все работы по этой теме закрыть. Товарища прапорщика хотел обратно вернуть, но ему у нас понравилось, сами понимаете: вино, женщины, слуги. Переселили на Нурнен, там хорошо, совсем не так, как здесь, в Горгороте. Больше я его и не видел. А пушку Повелитель приказал оставить, как образец технической мысли.

– А вы сами-то местный? – заинтересовался Серега.

Лицо Анариона словно подернулось камнем:

– Нет, я – нуменорец.

У Сереги отпала охота расспрашивать дальше, и он вернулся к чисто техническим проблемам:

– Потребуется заряжающий внутри танка и пара-тройка подающих снаружи.

– Но вы же рассказывали, что заряжать можно специальным механизмом?

– При запущенном двигателе. Да и не уверен я, что автомат заряжания вообще работает. Она же учебная, для вождения.

– Ничего, назначим орков. Эй, Зирган, ну-ка трех самых толковых сюда! Остальных расставь в оцепление, чтобы ни одна живая или мертвая душа незаметно не подкралась.

Вместе с орками подошел Гудрон:

– Господин капитан хочет стрелять лично?

Серега пожал плечами:

– А кто еще-то?

– Но все эти стреляющие штуки наших инженеров периодически разваливаются или взрываются, – озабоченно почесал затылок Гудрон, – а я отвечаю за вашу безопасность. Может, кого-то из орков заставим? Если с вами что-то случится, Повелитель сдерет шкуру, натрет меня солью и прибьет к стене Лугбурза. А когда я сдохну, натянет шкуру обратно и превратит в живой труп. Я не преувеличиваю кару, господин, скорее преуменьшаю.

Анарион тоже покачал головой:

– Он прав, господин капитан. Всякое бывает. И мне заодно достанется.

– Да надежная машина, – не совсем уверенно пробормотал Серега, – чего с ней будет? А как я растолкую этим баранам, что нужно делать?

– Вы зарядите пушку, потом покинете машину, а с проволочкой мы пошлем орка, – предложил Анарион.

– С какой проволочкой? – не понял Попов.

– С раскаленной, чтобы выстрелить.

– Да нет, – засмеялся Серега, – там специальный спуск – механический. Ладно, уговорили.

Попов залез на место командира танка. По правде говоря, штатным снарядом из танковой пушки он не стрелял, такое занятие планировалось только в мае с выездом на окружной полигон. Весь стрелковый опыт первого семестра ограничивался тренировкой из 14,5-мм стволика, который вставлялся в ствол настоящей пушки и позволял натаскивать бестолковых пока курсантов без больших материальных затрат.

К счастью (только сейчас стало понятно, что к счастью), Попов сумел схлопотать двойку по огневой подготовке как раз за танковую пушку. Усилиями подполковника Халикова

исправление оценки превратилось для Сереги в долгое и мучительное мероприятие. В течение целого месяца во время самоподготовки он отправлялся на кафедру к Халикову и пытался пересдать «неуд», тянувший естественно назад в социалистическом соревновании все отделение, взвод, ну и роту, наконец. Все это доходчиво объяснял Попову командир роты майор Казакевич, закатывая его во внеочередной наряд. «Вам, товарищ курсант, наверное, времени не хватает в течение дня, чтобы подготовиться? – с преувеличенной заботой интересовался Казакевич. – Вот ночью и подучите». В коротких промежутках между бесконечным мытьем туалетов и надраиванием паркета в центральном проходе Попов честно пытался зубрить, но пересдать не мог.

Пушка уже начала сниться Сереге в кошмарах, постоянно обрастая детальками, названия и назначения которых Попов не знал. Коварный Халиков в этих снах неизменно тыкал указкой в одну из только что выросших прямо на глазах курсанта деталей, и, не дождавшись вразумительного ответа, укоризненно качал головой: «Не знаете, товарищ курсант. А ведь скоро сессия. И как вы будете отвечать, ведь в билетах две трети вопросов связаны с материальной частью? Я уже не говорю о дальнейшей службе. Что же вы расскажете солдатам, если сами ничего не знаете? Анекдоты травить будете? Идите и готовьтесь как следует. Родина должна получить специалиста, а не просто хорошего парня».

Незаметно количество проведенных в обнимку с техническим описанием пушки часов вдруг переросло в качество, и в один из декабрьских вечеров Попов неожиданно для самого себя ответил на все вопросы подполковника-педанта. Халиков задумчиво почесал щеточку коротко постриженных усов, на всякий случай проверил Серегины карманы на предмет наличия шпаргалок и молча исправил в журнале через дробь двойку на пятерку. Распираемый законной гордостью, Попов показал журнал сержанту Петренко, но в ответ получил привычное:

– Ну ты и тормоз, Поп. Целый месяц исправлял, баржа волоокая, а мне за ваши двойки Казакевич каждый день задницу на немецкий крест разрывает, понял? Уйди, чтоб глаза тебя не видели.

Серега тогда обиделся на всех сразу: на упертого татарина Халикова с его педантичностью, на Казакевича с его методами воспитания, на Петренко вообще за все, ну и на себя, бестолкового, заодно. Сейчас же Попов испытал чувство глубокой признательности, но только к Халикову. Казакевича вместе с Макухиным и Петренко он с большим удовольствием увидел бы в кресле у Бхургуша. Мило бы побеседовали о том, кто у нас тут тормоз и баржа волоокая, а кто капитан Мордора. (Кстати, что такое «баржа волоокая», Петренко? Как не знаете? А зачем вы так капитана Мордора называли? Может быть, вот эти чудные тиски для мошонки помогут вам ответить? Что значит больно? А Попову, по-вашему, не больно, когда его так обзывают?)

Сладкие мечты прервала орочья морда, сунувшаяся в люк:

– Господин, снаряд!

Серега принял снаряд с зарядом, очищенные от смазки и укопорки под руководством Анариона, вручную вложил их в казенник, а в качестве досыльника использовал обрубок толстой деревянной палки. Клацнул, закрываясь, затвор. Попов снял с блокировки ручной спуск и перелез к наводчику, где выставил дальность в прицеле на девятьсот метров и вывел угольник прицела на вершину кирпичной башни. Выбрался наверх и позвал Зиргана.

Зирган, естественно, выбрал самого щуплого и невзрачного бойца. С трясущимися руками и ногами тот кое-как влез на танк, с ужасом косясь внутрь железного монстра. Сереге пришлось трижды объяснить, на какую деталь необходимо давить. Все так же трясясь всем телом, орк залез в люк наводчика и скорчился на сиденье.

Серега спрыгнул на землю.

– Уши затыкайте, – обратился он к Анариону и Гудрону. – Мы снаружи машины, так что ударит – будь здоров.

Убедившись, что все выполнили его команду, Попов заорал орку:

– Давай, жми!

Пару секунд стояла давящая тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и шумным дыханием немного трусившего Гудрона. Серега уже хотел подойти к танку, как вдруг земля под ногами вздрогнула. Тугая волна воздуха ударила в лицо. Танк присел на подвеске и выплюнул ярко-оранжевое пламя, окутываясь пылью. Тусклая в солнечном свете точка трассера пронеслась над башней и врезалась в скалу, полыхнув дымным разрывом. Машина покачалась на торсионах, выгоняя ресивером плотный рукав порохового дыма из ствола, и застыла. Медленно оседала поднятая выстрелом пыль. Слева от себя Серега с удивлением обнаружил Гудрона, стоящего на четвереньках. Ни один из орков на ногах не остался: кто как мог хоронились за валунами и в выбоинах. Из танка доносилось монотонное подвывание стрелка. Справа с расширенными глазами стоял побледневший Анарион.

– Ну вот, – бодро сказал Серега, – все работает как надо. А вы-то чего? Вы же стреляли из своей пушки?

– Это было давно, – слегка заикаясь, ответил Анарион, – и не настолько страшно.

Поднялся на ноги и Гудрон:

– Потрясающе, господин. В мире мало вещей, которые могли бы меня испугать, но это…

– Привыкнешь, – хмыкнул Серега, – не так там все и страшно. А вот прицел выверять надо – промахнулись мы мимо башни. Или дальность точнее поставить.

– Господин капитан хочет сказать, что надеялся попасть с первого раза? – удивился Анарион.

– Ну, в общем-то, да. С места ведь стреляли. А прапорщик ваш про точность стрельбы не рассказывал, что ли?

– Не всем рассказам товарища прапорщика мы безоглядно верили, – замялся Анарион.

– Господин капитан, – подал голос Гудрон, – Повелитель!

Серега обернулся. Над пустыней поднималось быстро приближающееся облако пыли. Через пару минут уже можно было разглядеть несущегося впереди облака черного всадника. Следом виднелся конный отряд из двадцати человек, как понял Серега, личный конвой Майрона. Только поднявшиеся из-за камней орки вновь попадали ниц. Согнулась в глубоком поклоне спина Анариона, и Попов решил тоже поклониться. Подъехавший Майрон легко спрыгнул с коня. Серега почувствовал его руку на плече и поднял голову. На лице майара цвела улыбка.

– Замечательно, Сергей Владимирович! Вы оправдываете мои надежды.

– Рад стараться, – кривовато улыбнулся Серега, – но вы же не видели выстрела.

– Зато слышал! – Улыбка Майрона стала еще шире. – Как я понимаю, все работает?

– В общем, да. Попасть в цель только не удалось.

– Ну, не прибедняйтесь, Сергей Владимирович, самоуничижение не идет капитану Мордора. Первым выстрелом на таком расстоянии попасть в цель можно только случайно, если не контролировать полет камня. Но такие энергозатраты… впрочем, я уже вам рассказывал. А контролировать полет вашего снаряда я не могу в принципе. Как и никто другой в мире, – довольно потер руки Майрон, – повторите мне на бис?

Орки суетились со следующим снарядом. Серега извлек из танка скулящего стрелка и осмотрел орудие. Ржавая и гнутая ловушка стреляного поддона не сработала, и стальной стакан валялся под пушкой, исходя дымом. В остальном, насколько видел неопытный курсантский взгляд, все было в норме, и Попов решил выстрелить сам. Майрон все время торчал сверху, заглядывая в люк. Серега поднял голову:

– Куда и чем стреляем?

Глаза майара загорелись.

– Сначала попробуем на максимальное пробивание,

потом – на разрушение крепостных ворот.

– Тогда пусть дают бронебойный, – распорядился Серега, – и стреляем по правой башне, которая из кирпича. Вы бы слезли с танка, господин.

Майрон спрыгнул на землю, а вместо него Попов увидел Гудрона:

– Господин позволит мне помочь?

– Садись на место командира, – распорядился Серега.

Гудрон неуклюже, цепляясь одеждой за разные выступы, сполз в соседний люк и устроился на сиденье, ощупывая руками приборы и механизмы.

– Э, ручонками поосторожнее, – остановил его Попов, – принимай сверху снаряд и запихивай его вон в то отверстие, только аккуратно!

Гудрон, не дыша, принял снаряд и пропихнул в зарядную камору.

– Теперь заряд, он до конца не зайдет. Вот. Теперь бери вон ту палку и жми на поддон, только на капсюль не дави. Ну, вон на тот большой кругляш не попади, а то взлетим на воздух вместе с танком.

Гудрон приналег на импровизированный досыльник. Поддон заряда встал на место, сбивая лапки экстракторов, и клин затвора скользнул вправо, мягко выбив палку из лап Гудрона.

– Ну вот, молодец, – Серега показал опешившему орку большой палец, – палку подбери и ничего не трогай. Как скажу – закроешь уши.

Гудрон кивнул, выудил с пола палку и вцепился в нее, как ребенок в любимую игрушку. Серега пристроился к прицелу. Первый раз стреляли кумулятивным снарядом, и был перелет, значит, верхушку угольника надо опустить. Место разрыва отчетливо чернело на желтой скале. Серега отметился по нему, и чуть опустил пушку. С другой стороны, сейчас в стволе бронебойно-подкалиберный снаряд с высокой начальной скоростью, а башня находилась в пределах прямого выстрела.

– Должен попасть, – пробормотал Серега, упираясь лбом в резиновый налобник и устраивая ногу на механическом спуске. – Гудрон, уши закрывай!

Гудрон зажал лапами уши и даже поджал ноги к животу. Попов ухмыльнулся и надавил на спуск. Звонко ударил выстрел, отключая слух. Прицел вместе с головой прыгнул назад, и Серега похвалил себя за то, что не забыл предостережения тех, кто уже стрелял из танка, – прижимайся как можно плотнее к прицелу и не бойся. Испугаешься, начнешь отводить голову назад – неизбежно получишь синяк под глазом.

Справа пушка уже возвращалась накатником в исходное положение, загрохотал поддон, и боевое отделение окуталось тошнотворным пороховым дымом. Закашлялся Гудрон, но Попову было не до него – сквозь облако пыли он пытался увидеть, куда пошел снаряд. За мгновение до того, как изображение в окуляре окончательно пропало в желто-сером облаке, он все-таки заметил исчезновение стремительной красной точки в каменной башне.

– Класс! – Серега выбрался из люка, сел на крышу башни и оглянулся. Орки опять попрятались в щелях и под камнями, Анарион в стороне встряхивал головой, будто в уши ему попала вода, а вокруг них носились обезумевшие лошади личного конвоя Темного Властелина. Один из всадников запутался в стремени, и конь тащил отчаянно орущего человека по камням. Помогать было некому, остальные всадники конвоя либо лежали на земле, либо – на спинах лошадей, из последних сил пытаясь справиться с испуганными животными. На фоне хаоса майской розой цвела довольная физиономия Майрона. Сложив руки на груди, он счастливо жмурился, как кот, объевшийся сметаной.

– Ве-ли-ко-леп-но! – по слогам почти пропел Майрон. – Сейчас все успокоятся и поедем, посмотрим!

* * *

Успокаивались долго. Двое из конвоя сильно разбились, и их пришлось увезти в крепость. Потом отбивали у троллей лошадь, которую они поймали и собирались освежевать прямо на месте. Затем выяснилось, что капитан Мордора на лошадях никогда не ездил, близко к ним не подходил и вообще боится этих животных. В конце концов, выбрали самую смирную конягу, Гудрон подсадил (а вернее, посадил) Попова в седло и повел лошадь в поводу.

Майрон сразу упылил в район мишеней и, пока Серега с Гудроном добирались, уже успел все там облазить, оставшись крайне довольным увиденным. Подъехав к башне поближе, Попов понял причину такой радости. Полуторную кирпичную кладку снаряд прошил навылет. Соседние с пробоиной кирпичи выбило, и по телу башни змеились широкие трещины. Мало того, Серега случайно попал в межэтажное перекрытие, собранное из толстых дубовых плах, теперь раздробленных в щепу и провалившихся внутрь башни. Ну и на выходе, уже теряя скорость и, возможно, повернувшись, снаряд вынес целый кусок стены, после чего с чувством выполненного долга глубоко зарылся в песчаный откос.

Майрон обратился к Анариону:

– Я ошибаюсь, или башне хватит пары таких попаданий, чтобы рухнуть?

– Вы совершенно правы, господин. Два, максимум три попадания. Обязан лишь отметить, что это – имитация настоящей крепостной башни, созданная для пристрелки осадных орудий. Реальные башни нуменорских укреплений гораздо мощнее.

– Зато реальные башни укреплений в Эрегионе бывают и похуже, – возразил Майрон, – они там слишком надеются на своих магов-недоучек.

Серега потрогал ворота, сбитые также из дубового бруса и скрепленные толстыми железными полосами.

– Ну что, вынесем? – Майрон от нетерпения даже приплясывал на месте, что совсем не шло Темному Властелину.

– Осмелюсь заметить, – вступил в разговор Анарион, – что здесь сквозная пробоина не поможет. Дерево очень упругий материал, и мы можем дырявить его раз за разом без особого успеха, пока не перебьем скрепы, причем в нескольких местах, господин.

– Что предлагаешь?

– Как вы помните, во время испытаний мы с помощью товарища прапорщика взорвали несколько снарядов. Сила взрыва достаточна для того, чтобы сбить ворота с петель.

– Вы взорвали несколько снарядов? – удивился Серега.

– Ничего сложного, Сергей Владимирович, хороший костер и больше ничего. Когда товарищ прапорщик показал нам такой фокус, мы немедленно разделили весь запас снарядов на мелкие партии и разложили по расщелинам Горгорота во избежание роковых последствий.

– Да, Анарион молодец, – похвалил инженера Майрон, – лет десять назад молния, не удивляйтесь, Сергей Владимирович, в Горгороте по весне бывают и грозы, ударила в одно из таких хранилищ. Ящики загорелись, сволота орочья вместо тушения разбежалась по норам, склад и бабахнул. Даже в Лугбурзе слышали. Из всех трусов уцелел только один, который и шепнул Бхургушу на ушко, как было дело.

– Тогда стреляем осколочно-фугасным. Разрешите начать, господин? – упоминание Бхургуша резануло по сердцу воспоминанием утреннего позора.

– Погоди, – задумался Майрон, – хочу посмотреть действие по живой цели и попробовать магическую защиту. Значит так. Шатер там уже разбивают, еду и напитки подвезут. Отпразднуем первый успех, а пока нам приготовят все необходимое для следующего эксперимента. Кстати, Сергей Владимирович, за Майроном служба никогда не пропадает. Подумайте над своей первой наградой.

Развернув лошадей, они поехали к исходному рубежу, где уже суетилась охрана, поднимая большую круглую палатку из шелка.

– Если можно, господин, – замялся Серега, не зная, как понравится его желание Майрону, но тот перебил:

– Валары меня забери, Сергей Владимирович, вы опять о той девке? Я же отдал ее вам. Можете даже ее убить, если она так хочет, я разрешаю. И не в подвале она давно, а в вашей

прихожей, под дверью сидит.

– Бхургуш… – начал опять Серега.

– Да не трогал ее Бхургуш, как женщину, если вы это имеете в виду. Не трогал. Снял два ногтя, и все. Такие операции в Эрегионе коновалы проводят по медицинским показаниям чуть ли не каждый день, еще и за деньги. Больно, конечно, но не смертельно. Можешь ее ночью утешить.

– Но, господин, вы моментально вылечили мои порезы, – Серега невольно потрогал шрам на лице, – нельзя ли так же?

– А не много ли чести для простой девки? – прищурился Майрон. – К тому же я ее этим наказал, теперь получается, сам и вылечу?

– Я понял, господин, – поклонился Попов.

– Ладно, не огорчайся, – примирительно сказал Майрон, – я ж понимаю, что в таком состоянии она для любовных утех мало пригодна. Правда, поверь на слово майару, любая другая в постели будет ничуть не хуже, а может, и гораздо лучше.

– Дело не в постели, – смутился Серега, – просто я как-то вот…

– Да неужто, Сергей, ты чувствуешь какие-то моральные обязательства перед служанкой? Перестань, ты же капитан Мордора, любое твое решение правильное, если не идет вразрез с моими желаниями и пользой дела. Вон как вы Гурлуга уделали. Валяется в пыли на дороге, вороны уже глаза выклевали. Я же слова не сказал, потому что выживает сильнейший. Гурлуг оказался слабей? В топку! Убили – и правильно сделали, чего переживать по такому мелкому поводу?

– Гурлуг – это другое.

– Да то же самое, Сережа, то же самое. Начальника должны бояться подчиненные, иначе что за начальник? Женщина должна бояться мужчины, иначе что за мужчина? Я бы на твоем месте заставил себя ублажать именно сейчас, когда ей больно, да еще и улыбаться тебе, иначе будет еще больнее. В Лугбурзе женщины знают свое место. Вот у эльфов – полный бардак, бабы им на шеи сели и ноги свесили. Вертят ими как хотят. Так же хочешь?

– Нет, господин.

– То-то. Но ради твоего успеха и твоей радости, так и быть. Ее посмотрит хороший врач. Вечером она тебе уже станцует. Ногти, правда, сразу не вырастут, но болеть точно не будет.

– Спасибо, господин. – От глубины поклона Серега едва не сверзился с лошади.

Майрон засмеялся:

– Как же с вами, людьми, одновременно и легко, и сложно. И прошу, Сергей Владимирович, чтобы я больше о ней не слышал. Проверить тебя я смог, а на что иное эта девка не годна. Надоест – гони на все четыре стороны или прибей.

– Я понял, господин.

– Надеюсь. Ого, а запах-то хорош! Иногда, право, жалеешь о том, что не нуждаешься в пище. В вашем понимании, конечно.

От близкого уже шатра умопомрачительно пахло свежим хлебом и печеным мясом со специями. Повар в белом колпаке и переднике суетился около жаровни, подгоняя поварят. Серега сглотнул слюну – пребывание на открытом воздухе крайне способствовало аппетиту, на который Попов и так никогда не жаловался.

– Вот, – улыбнулся Майрон, – вот теперь вижу перед собой мужчину. Вино и мясо! Вот наши приоритеты. А женщина – вместо снотворного, чтобы спалось слаще.

* * *

Пока ели и пили, мимо шатра в сторону мишеней провели вереницу скованных одной цепью людей. Серега сначала подумал, что для ремонта, но потом вдруг вспомнил слова Майрона о проверке по живым целям и чуть не подавился. Что ж такое, не успел помочь одной жертве, а ему уже подсовывают целый десяток. Майрон внимательно посмотрел на него:

– Рано или поздно, но по живым людям стрелять придется, Сергей Владимирович. Вы, когда в свое учебное заведение поступали, розы собирались выращивать, что ли? У вас же весь учебный процесс направлен на овладение «наукой побеждать», я правильно запомнил? А науки побеждать нет без науки убивать, согласитесь со мной.

– Там были бы враги, – неуверенно возразил Серега.

– А здесь я вам друзей поставлю, что ли? Да любой из этих людей с удовольствием задушил бы вас просто за то, что вы сидите рядом со мной. А попади вы к ним в плен, и Бхургуш показался бы просто мелким хулиганом, который обрывает мухам крылышки.

– Но они же сейчас безоружны и не могут сопротивляться. Убивать безоружных, просто так, как мясник на бойне. – Серега передернул плечами.

– Экий вы смелый за моей спиной. Хотите, я дам им оружие и оставлю с вами один на один? Побегать по Горгороту, чтобы злость проснулась?

– Нет, пожалуй, не надо.

– Вот именно. Поел? Идем стрелять?

Сереге не оставалось ничего иного, как вытянуть себя из-за стола и нога за ногу отправиться к танку. К своему удивлению, рядом с ним он обнаружил громоздкую метательную машину, сборку которой заканчивали под руководством Анариона орки и тролли. Собственно говоря, тролли только подавали или держали тяжелые деревянные брусья, из которых состояла машина. Орки по команде инженера вставляли массивные бронзовые болты в отверстия механизмов, закручивали такие же массивные гайки и чем-то напоминали команду по укладке железнодорожных путей. «Вас бы на БАМ, – подумал Серега, – была бы бригада социалистического труда».

– Не торопитесь, Сергей Владимирович, – обратился к нему Анарион, отрываясь от машины, – сначала Повелитель хочет проверить магическую защиту. А уж потом вы.

– Что она у вас кидает? – Серега искал возможность хоть как-то вытеснить из головы мысли о стрельбе по людям.

– О, одна из наших последних разработок, – засветился гордостью Анарион, – грамотно продуманная система противовесов бросает камень массой до двухсот килограммов на расстояние в триста метров или пятидесятикилограммовый, но уже на тысячу. Сейчас соберем нашу красавицу, сами увидите.

Он отвернулся к машине, оставив Серегу наедине с совестью. Совесть моментально распоясалась, в крайне нелицеприятной и даже оскорбительной форме припомнив Попову все ранее проявленное малодушие. Кроме того, были ярко и красочно обрисованы зияющие бездны будущего. Серега понимал, что не может противостоять Майрону, но, следуя за ним на коротком поводке, будет все больше погружаться в пучину таких поступков, оправдаться в которых крайне трудно, что перед родной Советской властью, что перед самим собой. Насколько он помнил занятие, проведенное капитаном Малиной по основам уголовного законодательства, деяния его уже попадали под целый ряд крайне неприятных статей УК РСФСР, некоторые из которых завершались высшей мерой наказания.

– Коготок увяз – всей птичке пропасть, – повторил себе Серега любимую сентенцию Малины, вздохнул и обреченно оглянулся. Солнце опускалось к горизонту, удлиняя тени. Загораживал полнеба Ородруин. Орки продолжали суетиться вокруг метательной машины, подгоняемые Анарионом. Тролли закончили держать балки и теперь таскали обтесанные до шарообразного состояния камни, складывая кучку. Гудрон сидел на башне танка и жевал пайку, полученную с барской кухни. Заряжающие – подающие орки болтались около танка, завистливо поглядывая на жующего Гудрона. Личный Его Темного Величества конвой застыл поодаль, держа коней в поводу. Сам Темный Властелин умчался к мишеням устанавливать магическую защиту, но туда Серега вообще старался пока не смотреть.

– Эй, Гудрон, – решился Попов, – хочешь пальнуть?

Глаза Гудрона загорелись. Он швырнул обглоданный мосол оркам-подносчикам, вызвав небольшую драку, и вскочил на ноги:

– Хочу, господин! Только я не умею…

– Чего тут уметь-то – наливай да

пей, – это уже из арсенала острот старшины Макухина.

– Что пить? – удивился Гудрон.

– Да так, шутка. Все просто – я наведу, а ты выстрелишь. Куда нажать – покажу.

– Спасибо, господин, Гудрон не забудет ваше отношение.

– Ладно, – Сереге стало стыдно за такую хитрость, – давай заряжать, Повелитель возвращается.

Глядя в прицел на ворота, Попов так и не смог увидеть подопытных кроликов, но не сомневался, что где-то там они есть. Дальность теперь известна, Серега навел угольник точно в центр ворот и с тоской подумал: а если с первого выстрела не попадем? Придется стрелять самому, да и с Майроном опять проблемы начнутся: ты, мол, слюнтяй и тряпка, а не капитан Мордора. Кстати, о капитанах – Малина тоже рассказывал, что долго не мог себя заставить прицельно стрелять по людям, а вот после первого боя с потерями все сантименты как рукой сняло. Потом, говорит, даже азарт появился: влепишь с полутора километров с первого выстрела осколочно-фугасным в мазанку, из которой душманский пулеметчик пехоту уже двадцать минут носами в пыли держит, и чувствуешь себя, как олимпийский чемпион. А по кишлакам уже слух покатился: шайтан-арба с номером 310 – шибко опасный, шурави-батыр из него шибко далеко и точно стреляет. И в части капитану Малине – почет и уважение, на Доске отличников висит, командир полка с ним за руку здоровается и по всем оперативным вопросам советуется. Вот это война. Серега вздохнул, понимая, что до Малины ему, как до Парижа в известном положении тела. Еще раз вздохнул, показал Гудрону рычаг ручного спуска и перелез к командиру.

Между тем поле в районе мишеней опустело, Майрон устроился на раскладном стуле и торопил Анариона, поглядывая на заходящее солнце. Наконец тролли вывели противовес машины в исходное положение, и инженер поклонился майару:

– Готово, господин.

– Стреляй, – нетерпеливо махнул рукой Майрон.

Машина заскрипела, ухнул вниз огромный противовес, и внушительных размеров каменное ядро со свистом устремилось к мишени. Серега припал к командирскому прибору наблюдения и в четырехкратном увеличении отчетливо увидел, как каменная глыба исчезла в оранжевой вспышке, не долетев до ворот нескольких метров. Невидимое препятствие раздробило ядро на части, и полет продолжила несвязанная гравийная масса, бессильно рассыпавшаяся при ударе о стену. Майрон удовлетворенно хмыкнул, и тут же Попов почувствовал мысленный приказ: «Огонь!» Голос прозвучал в мозгу столь отчетливо, что Серега невольно ответил «Есть!» и кивнул Гудрону. Сосредоточенный до предела орк нажал рычаг, пушка грохнула, и Гудрон в голос завопил что-то свое, победно-орочье. Серега попытался разглядеть трассер снаряда, но густое облако пыли накрыло танк прежде, чем снаряд достиг ворот, и лишь по воплям орков Попов понял, что цель поражена. Курсант вылез на башню, пыль уже сносило ветром, и в лучах заходящего солнца, окрасившего стены мишеней в багровые тона, было видно, что ворот нет. Майрон уже сидел в седле:

– Едем, Сергей Владимирович!

Ворота лежали на земле, сорванные с петель и выпавшие наружу. По пробоине в воротах и иссеченным осколками плахам Попов понял, что снаряд взорвался не перед, а за воротами, именно там, где и находились прикованные к столбам пленники, изображавшие отряд, защищающий вход в замок. Теперь все пространство за воротами заливала быстро уходящая в песок кровь. Вперемешку лежали ошметки человеческих тел, расщепленное дерево и обрывки цепей. Плотный обед, с таким удовольствием употребленный Серегой всего час назад, немедленно начал проситься назад. Он стиснул зубы, проезжая в арку ворот, стараясь на смотреть, на что наступают конские копыта. Лошадь под ним тоже вздрагивала, хватая ноздрями тяжелый запах крови и человеческих внутренностей. Лишь Гудрон шагал спокойно, твердой рукой ведя животное под уздцы.

Как оказалось, двоих пленников приковали чуть подальше – Майрон хотел проверить эффективность стрельбы по полной программе. Оба были живы, но в ужасном состоянии. Первому, молодому парню чуть постарше Сереги, осколок распорол брюшину и перебил позвоночник. Бесчувственные ноги подогнулись, и парень висел на цепях, с ужасом глядя на вывалившиеся в пыль внутренности и тонко подвывая. Майрон покачал головой:

– Он так будет долго умирать, не находите, Сергей Владимирович? Боль не может добраться до мозга и выключить сознание, а крови он теряет почему-то слишком мало, неужели каким-то чудом не задело брюшную аорту?

Сергей Владимирович ответить ничего не мог по причине спазма, перехватившего желудок. Майрон понимающе хмыкнул и пристально посмотрел на пленника. Голова парня упала на грудь, вой и хриплое дыхание прервались.

– Вот так. – Майрон уже смотрел на второго несчастного, которому, как бритвой, срезало нижнюю челюсть. – Вот ведь как бывает, Сергей Владимирович, этот человек пытался поднять против меня Южное Прирунье и почти преуспел. Жег, так сказать, глаголом сердца людей. Пока его не выкрали мои специалисты бесшумных дел. И вот же насмешка судьбы, – с каким удовольствием он бы плюнул мне в лицо, какие красивые слова сказал бы перед смертью, но! Небольшой кусочек иномирового металла напрочь лишил его такой возможности. Ну, пора заканчивать.

Еще один пристальный взгляд, и вторая жертва обвисла в цепях. Майрон улыбнулся Сереге:

– Прекрасный выстрел, Сергей Владимирович! Вся моя магия пошла коту под хвост. Будь здесь настоящая крепость, основная часть дела была бы закончена. Едем обратно, здесь сейчас уберут.

И уборка уже началась. Парень с распоротым животом неожиданно открыл глаза и встал на ноги. Глядя прямо перед собой, он слегка угловатыми движениями легко, как нитки, снял с себя железные цепи и аккуратно сложил их у подножия столба. Потом сделал неуверенный шаг, споткнувшись о собственные внутренности. Постояв секунду, парень посмотрел на распоротый живот, оторвал свисающие кишки и на прямых ногах пошел собирать валяющиеся куски человеческих тел.

– Он живой? – сдавленно спросил Серега.

– Да ну что вы, Сергей Владимирович. Мертвее мертвого. Но некоторое время еще послужит, сложит все аккуратно вон в ту яму и сам сверху уляжется. Оркам останется только камнями закидать. Что с вами, Сергей Владимирович?

– Он ест, – просипел Серега, показывая дрожащей рукой за спину Майрона.

– Да ничего страшного, сами понимаете, в камере разносолов нет, а этих сегодня и вообще не кормили: чего зря хлеб переводить? Инстинкты тела еще действуют, вот он и пытается поесть. Да не обращайте внимания, поехали, а то ужин остынет.

– Ужин? – Серегу и так мутило, но, когда Майрон помянул об ужине, парень наконец-то прожевал оторванный кусок человечины, который благополучно вывалился из распоротого живота под ноги зомби. Серега икнул, а крепостная стена вдруг повернулась на девяносто градусов и исчезла.

Дальнейшее Попов помнил плохо. Его приводили в сознание, но сразу же начиналась рвота, и он снова выпадал из действительности. Потом его долго куда-то везли на раскачивающейся лошадиной спине, страшно болела голова, перед глазами плыли цветные круги, сознание периодически исчезало. Более или менее он осознал себя в постели, у края которой сидел благообразный старец в черном. «Господи, они все в

черном».

– Как себя чувствует господин?

Получилось только что-то промычать. Желудок снова стоял в глотке, и Серега боялся открыть рот. Черный старик понимающе покачал головой и сказал внезапно появившемуся в поле зрения Гудрону:

– Это акклиматизация. Плюс тепловой удар и нервное потрясение. Другая вода, другой климат, другие условия работы и отдыха. Организм молодой, здоровый – справится. Желудок мы ему промыли, и я думаю, ничего плохого с нашим пациентом уже не случится. Хороший уход и покой в течение пары дней. Никаких дурных вестей. Когда придет в себя и начнет скучать, рекомендую недолгие прогулки в саду, бассейн, массаж, молодые девушки, немного вина. Вот и все. – Старик поднялся.

– Спасибо, господин, – густой бас Гудрона.

– Лечить воинов Великого Властелина – мой долг.

Толчок воздуха от аккуратно прикрытой двери превратился в мягкую волну, уносящую в забытье.

* * *

«Нормально» Серега проболел два дня, но как только ему стало настолько хорошо, чтобы начать скучать, Майрон потребовал его к себе. Прием состоялся в кабинете у знакомого глобуса. Помимо Майрона присутствовал еще один человек (конечно же, в черном). Когда Попов вошел, Майрон и черный незнакомец оторвались от расстеленной на столе большой карты.

– А вот и Сергей Владимирович, – приветливо распахнул руки Майрон. – Мне доложили, что вы уже в состоянии ходить и адекватно воспринимать окружающее.

– Спасибо, господин, – поклонился Серега, – мне значительно лучше.

– Тогда позвольте представить вам Энамира, Полководца Восточной армии Мордора. Он только что прибыл с наших северо-восточных рубежей. В Южном Прирунье все-таки разразился мятеж. Помните того, со срезанной челюстью? Поздно мы его нейтрализовали. К сожалению, семена упали в подготовленную почву, мятежники захватили несколько крепостей, вырезав орочьи гарнизоны. Вопят что-то о демократии, национальном самоопределении, сопротивлении тирании, ну и прочий бред для дураков. Пока они там не осмелели вконец от собственной наглости, мятеж надо подавить. И сделать это надо быстро, до начала наступления на Эрегион.

Положительный момент я вижу в том, что на востоке можно воевать уже сейчас. Снега в степи мало, весенняя распутица еще не наступила, естественно, и летней жары там еще нет. Отрицательным моментом является слабость Восточной армии. Она малочисленна, и в ней собраны младшие призывные возрасты, проходящие еще первоначальную подготовку. Для охраны спокойных восточных рубежей ее вполне хватит, но наступательная операция со штурмом нескольких крепостей ей пока не под силу, Энамир совершенно прав. С другой стороны, я не хочу, да уже и не могу срывать с места части Западной армии, выходящей в исходные районы для летней кампании. Не могу я поднять и Нурненское ополчение. Во-первых, лучшая его часть и так уже в Западной армии. Во-вторых, забрав оттуда мужчин, я сорву посевную, что оставит страну и армию без продовольствия. Наконец, я не могу использовать Харад. Южане небоеспособны в зимней степи, к тому же, отвлекая харадцев на восток, я открываю левый фланг в районе устья Андуина. Куда ни кинь – всюду клин.

Майрон прошелся вдоль стола, постукивая костяшками пальцев по карте. Серега и Энамир почтительно следили за ним глазами. Майар остановился у окна, глядя на громаду Ородруина, выдержал театральную паузу и повернулся к подчиненным, заложив руку за пазуху. Воображение Попова сразу же дорисовало ему треуголку и серый сюртук – Наполеон, да и только. Правда, Бонапарт только рассматривал павших на поле боя, а этот их работать заставляет. Воспоминание о зомби моментально стерло весь юмор с облика Майрона. Да и в словах ничего смешного не было.

– Поэтому, я решил усилить Восточную армию гарнизоном Лугбурза. Риск вполне оправдан, карательная операция должна занять не больше полутора месяцев с учетом всех передвижений. Я предвижу ваши возражения, уважаемый Энамир, насчет штурма крепостей. Но теперь у нас есть средство, способное кардинально решать проблемы с крепостями. Это танк Сергея Владимировича. Платформу под него строят днем и ночью, на перевозку будут выделены все свободные олог-хайи Лугбурза. Выступаем вечером следующего дня. – Майрон рубанул рукой воздух. – Сергей Владимирович, необходимо подготовить машину. Телохранитель вам помогает, учите его и дальше, в дороге будет время потренироваться. Охрана машины и поднос боеприпасов останутся за тем же орочьим десятком, который действовал с вами. К завтрашнему полудню платформа будет готова, вам необходимо проследить за погрузкой и крепежом танка. Телохранителю поставьте задачу на подготовку вашего походного быта, он боец опытный, сам все знает. Возьмите одну женщину для обслуживания: стирка, штопка, приготовление пищи, щекотание пяток на ночь. Вопросы есть?

– Нет, господин.

– Тогда вы свободны, готовьтесь. До погрузки остались сутки, – Майрон сделал приглашающий к выходу жест.

С получением известия о походе Гудрон превратился в деятельный черный вихрь, поставивший на уши всю прислугу. В приемной начала расти гора вещей, без которых в поле не обойтись. Серега здесь только мешал, а потому отправился посмотреть платформу. Вышел к лифту и нос к носу столкнулся с Этель.

Девчонка отскочила к стене, освобождая проход и почтительно склоняя голову:

– Здравствуйте, господин.

– Здравствуй. – Серега запнулся. Как разговаривать с человеком, которого предал и избил? Разговаривать в стенах главной башни Лугбурза с ее знаменитыми ушами.

– Этель, тогда я… Я не смог…

Спина согнулась еще ниже.

– Я сама во всем виновата, господин капитан. Вам не надо упрекать себя, наказание заслуженное. Вы меня еще пожалели.

– Я попросил Повелителя пригласить врача. Он тебя смотрел?

– Спасибо вам, господин, это очень хороший врач. Спасибо.

У Сереги слегка отлегло от сердца. Хоть что-то смог сделать. Ему вдруг захотелось обнять Этель и погладить по голове, по мягким каштановым волосам, но он осмелился лишь взять девушку за локоть. Этель вздрогнула, и Попов поспешно убрал руку.

– Сделаешь мне вечером массаж?

– Как будет угодно капитану Мордора.

Серега скрипнул зубами. Хотелось не рабской покорности, а человеческого общения. Хотя здесь, в Лугбурзе свои законы, и девчонка права. Массажистка, непринужденно болтающая в коридоре с капитаном Мордора, – и странно, и подозрительно.

– Не забудь, Этель. – Попытка пошутить проваливается, девушка до предела серьезна:

– Как можно, господин. Я буду ждать у дверей с этого момента.

– С этого – не надо. Я вернусь на закате.

– Да, господин.

Вот и поговорили. Серега пошел к дверям лифта. Этель ждала у стены, почтительно склонив голову. Проклятая страна Мордор. Даже его капитан не может делать того, чего хочет.

Около башни Серега отловил какого-то мелкого орка, не успевшего спрятаться при виде капитана Мордора, и с его помощью добрался до мастерских Анариона. Располагались они за кольцом стен Лугбурза и напомнили Сереге фабричную мануфактуру из учебника истории. Дымила небольшая домна, где-то мерно ухал механический молот, а в центре двора возвышался стапель, на котором и сооружался транспортер. Уже склепали раму из металлических балок, на которой плотники теперь собирали

деревянный настил. Механики мудрили над осями колес, сами колеса лежали грудой рядом со стапелем. По двору важно прохаживался Анарион, не забывая отвешивать подзатыльники недостаточно расторопным подмастерьям. Увидев Попова, он поспешил навстречу:

– Приветствую капитана Мордора. Рад вас видеть в наших скромных пенатах.

– Приветствую инженера Мордора. Я вижу, дело у вас спорится.

– В график пока укладываемся, – Анарион кивнул на лист пергамента, закрепленный на деревянном щите, – с осями только проблема. При такой большой длине не можем найти баланс между прочностью и гибкостью. Но дело идет, завтра к вечеру транспортер с танком будет стоять у ворот Лугбурза.

– А почему выезд вечером?

– Не так жарко, Сергей Владимирович. Горы создают на Горгороте особый микроклимат, поэтому зимой здесь тепло, хотя и ветрено. К тому же и оркам, и троллям в темноте действовать комфортней. А для вас мы соорудим на транспортере кабинку – для олог-хайев лишние триста килограммов проблемы не представляют. Повелитель выделил их достаточно, даже смогут тащить в две смены.

– Спасибо, – обрадовался Серега, – а то я с лошадьми так пока и не подружился.

– Все будет в лучшем виде, – пообещал Анарион, – присылайте слуг с вашими вещами завтра утром.

Чтобы дальше не отвлекать занятых людей, Серега откланялся и пошел проведать танк. Побранив Зиргана за выправку часовых, он занял болтавшийся без дела десяток чисткой пушки. Старая щетка с засохшей смазкой нашлась в одном из ящиков с ЗИПом, а банник орки соорудили из длинной деревянной жерди. Старались они изрядно, но закаменевший пороховой нагар не поддавался. Орки выдохлись, и Зирган осмелился спросить капитана Мордора, почему их старания не дают результата. Серега популярно разъяснил, что нормальные танкисты чистят пушку сразу после стрельбы, а в процессе чистки размягчают нагар раствором чистки ствола, ну, или хотя бы дизтопливом. Зирган задумался (Серега даже удивился) и высказал робкое предположение, что можно попробовать разрушить нагар мочой.

– Чего? – возмутился Серегаю. – В пушку мочу лить? Вам лишь бы гадить безнаказанно.

– Она очень едкая, господин. Такими уж нас создал Мелькор Восставший.

– А запах? Я как стрелять потом буду?

– На войне всегда пахнет плохо, господин, что тут поделаешь.

– Тогда фокус проводим без меня. Вычистишь – доложишь Гудрону. Все протереть насухо, танк выкатить во двор и проветривать до рассвета, понял? Только не вздумай зажечь что-нибудь ароматное внутри машины – сгорим.

Зирган плюхнулся лбом в пол, подтверждая полученное приказание. С чувством выполненного долга Попов пошел к себе, с удовлетворением отмечая, как бросаются врассыпную орки, завидев пояс капитана Мордора. Тот же принцип, что и в Серегиной альма-матер – любая кривая, ведущая в обход начальника, короче прямой, ведущей через него.

В прихожей Гудрон рапортовал о готовности к походу. Серега приказал сосредоточить утром все необходимое на платформе и отправился в ванную. С удовольствием смыл дневной пот, налил чистой воды и шарахнул в ванну два ароматических шарика. Шарики немедленно начали растворяться, наполняя помещение незнакомым, но приятным запахом, а на поверхности воды вспухла воздушная шапка столь же ароматной пены. Серега улегся в ванну, взгромоздив шапку из пены себе на голову и расслабился. Следующий месяц, если Попов правильно представлял себе походно-боевую жизнь, придется обходиться без ванны. Помнится, на полевом выходе и умываться-то не получалось, приехали в училище через трое суток грязные, как кочегары. Поэтому капитан Мордора предполагал понежиться в горячей ванне по максимуму. Кстати, это можно делать и не одному. Серега поколебался пару минут, но все же позвонил в колокольчик. В дверь просунулась голова пожилой горничной:

– Чего желает господин капитан?

– Массажистку ко мне, – как можно более твердым голосом распорядился Попов, – и телохранителя.

– Слушаюсь, господин. – Голова исчезла, и почти моментально на пороге возник Гудрон:

– Потереть спину, господин капитан?

Серега вспомнил братьев Филькиных с их мочалкой, посмотрел на борцовские лапы Гудрона и вежливо отказался:

– Нет, Гудрон-батыр, твоими руками, пожалуй, не стоит. Сейчас массажистка придет, она и потрет, а ты, будь добр, – покарауль за дверью. Чтобы не подглядывали и не мешали.

Гудрон понимающее улыбнулся, приоткрыв клыки:

– Не беспокойтесь, господин, пропущу только Властелина Мордора, – и исчез за дверью.

Через пару минут появилась Этель со скляночками и массажными рукавичками. Глаза все так же в пол.

– Господин капитан желает массаж прямо в ванне? Это не совсем удобно.

– Неудобно штаны через голову надевать, – Серега еще раз воспользовался арсеналом острот старшины Макухина, – я просто хотел поговорить. Не как господин со служанкой, а как человек с человеком. Понимаешь? Залезай, я не смотрю. – И Попов честно зажмурился.

– Как будет угодно господину. – Серега услышал шорох халатика, а затем почувствовал, как Этель опустилась в воду у противоположного края ванны. Вода поднялась, и пена попала Попову в нос. Он чихнул и открыл глаза. Пена позволяла увидеть только голову и плечи девушки.

– Этель, ну что у тебя все через «как угодно»? Можно же по-человечески?

– Я не совсем человек, господин.

Серега чуть не утонул в ванне:

– А кто? Робот, что ли?

– Я из Южного Прирунья, господин. Когда наш народ боролся за свободу, нам помогали эльфийские владыки. Однажды эльфийские лучники остановились в нашем поселке. Они такие красивые, господин, а моя бедная мать овдовела уже во второй раз. Ей было только двадцать, господин, а война забрала у нее двух мужей, от которых не осталось детей. Это очень трудно, господин, и я понимаю ее. Так появилась я, но мама не перенесла родов.

– А отец?

– Его убили через два дня в дюнах на берегу Руны. Орков было почти в три раза больше. Мне все потом рассказала мамина сестра, когда я подросла.

– А сюда ты как попала? Орки напали на поселок?

– Нет, господин. Темный Властелин захватил наш край, когда я была еще младенцем. Меня отдали сюда, в Лугбурз, приемные родители. Им нечем было платить налоги.

– Хороша семейка, – возмутился Серега, – родная тетка сдала в рабство?

– У нее не было выбора, господин. Родных детей отдавать еще тяжелее, чем приемных, а платить нечем. Зато потом их три года не беспокоил сборщик податей. Не думайте, что она злая, господин, она так плакала, когда меня отдавала.

– Да уж, – поскреб пенный затылок Попов, – ситуация. У меня тоже отца не было.

– Он погиб? – Этель впервые посмотрела на него зеленющими глазами.

– Если бы, – криво усмехнулся Серега. – Пил он, как свинья. Когда я родился, он сначала месяц не просыхал, а потом и вообще пропал. Как он мне потом втирал – жена с тещей ему житья не давали, все покушались на свободу его самовыражения. Мне-то поначалу говорили, что он геолог в дальней зарубежной командировке. А потом этот «геолог» меня около школы выловил и слезно просил поделиться карманными деньгами, ему, видите ли, на «красненькое» не хватало. Мы же, говорит, мужики, мы же всегда друг друга поймем, не то, что эти бабы. А то, говорит, пойдем со мной, с корешами познакомлю, выпьем за

встречу. Шестикласснику, представляешь? Дегенерат, короче. Так где-то в сугробе и замерз, я уже в училище поступил, мать об этом под Новый год написала.

– Мне жаль, господин.

– Этель, ну давай без «господина», пока мы одни. В конце концов, я тебе приказываю. Мне тут с кем еще поговорить нормально? Не с орками же?

– Такое общение может плохо для меня кончиться, господин.

– Это еще почему? Между прочим, Майрон мне тебя подарил. А кто мешает разговаривать по душам со своей собственностью? Извини, я не хотел сказать, что ты принадлежишь мне как вещь. Просто Майрон отказался от своих прав на тебя, вот.

– Вы плохо знаете здешнюю жизнь, господин. К тому же Повелитель всегда поступает так, как нужно ему. И вы зря стесняетесь обладания людьми. Все мы кому-то принадлежим, а вы хороший хозяин.

– Да ладно, – смутился Попов, – что уж такого во мне отличного.

– Вы до сих пор никого из нас не наказали, не ударили, не изнасиловали и даже не накричали. Слуги удивлены, господин.

– Ну, я просто еще не успел, – набычился Серега, – а так я суровый и даже жестокий господин. Вон как Гурлуга уделал.

– Нет, – он впервые услышал смех Этель, – мы здесь многое повидали, господин. Вы не такой. А Гурлуг был орком. И не вы его убили, а Гудрон. Вы же не смогли меня сразу ударить, даже когда приказал сам Повелитель.

– Зато потом постарался, – хмуро заметил Серега. Воспоминание о том позоре до сих пор жгло душу.

– Если бы Повелитель приказал меня ударить любому другому, господин, – покачала головой Этель, – мне бы выбили зубы, сломали челюсть или вообще убили.

– Неужели так приятно бить женщину? – засомневался Попов.

– Мы только вещи для мужчин. Горничные, служанки, массажистки, мы все служим лишь для развлечения хозяев. Вы не такой, как они. Я нахожусь в вашей полной власти, а вы не только не прикоснулись ко мне, но даже не стали смотреть, как я раздеваюсь, потому что думали, что мне это может быть неприятно. Любой другой меня бы просто изнасиловал.

– Че я, козел, что ли, какой, – пробурчал Серега, чувствуя, что краснеет так, что начинает жечь уши. Этель изумленно наблюдала внутреннюю борьбу, отражавшуюся, как в зеркале, на Серегином лице, и наконец осторожно спросила:

– Господин никогда не был с женщиной?

– Да нет, конечно был, – попытался соврать Попов, и девушка прекрасно почувствовала ложь:

– Я могу вас научить, господин. Никто не узнает. – Этель вдруг придвинулась, и Серега почувствовал прикосновение к ногам.

– Да там чему учиться-то. – Теперь уже Попов поджал ноги к животу, непроизвольно забиваясь в угол ванны.

– Позвольте мне помочь вам, господин, – она обняла под водой Серегины колени, прижимаясь к ним грудью, – мы все хотели бы хоть как-то отблагодарить вас за хорошее отношение.

Женская грудь обжигала сильнее, чем горячая вода в ванне, и Попов понял, что сопротивляться невозможно, да и просто глупо. В конце концов, для чего он позвал девушку?

– Молодой здоровый мужчина занимается этим часто и регулярно, господин, – лицо Этель приближалось, – но все эти ночи ваша постель пустовала. Старший из слуг уже хотел отправить к вам вечером мальчика.

– Он идиот, – прошептал Серега, обнимая девушку за спину и подтягивая к себе.

– Я знаю, – ответила она, и их губы сомкнулись.

* * *

Когда в полдень Серега разлепил наконец-то глаза, Этель в постели, конечно, не было. Осталась только смятая подушка с парой каштановых волос и знакомый сладковатый аромат. Серега потянулся, с удовольствием разминая затекшие мышцы, и не сумел сдержаться от довольной улыбки кота над крынкой сметаны.

– Ну, ты, Попов, жучара, – сказал он сам себе, позвонил в колокольчик и потребовал чашку кофе со свежей булочкой. В глазах горничной, явившейся с подносом и специальным столиком для завтрака в постели, ему почудилась затаенная усмешка, но подозрительные мысли перебил прибывший Гудрон:

– Платформа закончена, господин, и ваше помещение на ней – тоже. Все необходимое слуги уже перенесли туда и приводят помещение в порядок. Танк готов к погрузке.

Сереге стало слегка стыдно:

– Спасибо, Гудрон-батыр. Ты всю мою работу сделал, пока я спал.

– Приказ Повелителя, господин. Вся организация на мне, от вас требуется только качественная работа с боевой машиной.

– С организацией ты справляешься «на ура», Гудрон-батыр, старшина Макухин бы обзавидовался.

– Кто? – не понял орк.

– Да так, один человек из моего прошлого, не обращай внимания. Гудрон, Повелитель приказал мне взять с собой женщину для обслуги.

– Этель? – слегка напрягся телохранитель.

– Ну, в общем, да, – почему-то смутился Серега, – а что-нибудь не так?

– Она из Южного Прирунья, господин. Именно туда мы и направляемся.

– Ну и что? – искренне удивился Попов, допивая кофе. – Родные места посмотрит.

– В этих местах будет идти война, – напомнил Гудрон, – надеюсь, господин представляет себе все моральные издержки боевых действий?

– Ну, в общих чертах, – заерзал Серега.

– Тогда вы должны понимать, что это не лучшая идея, господин, – с нажимом сказал орк, – в Лугбурзе полно девчонок. Возьмите любую другую – с анатомической точки зрения они все одинаковые.

– С анатомической? – удивился Попов. – Что заканчивал, Гудрон-батыр? Биологический факультет Мордоровского университета?

– Господин шутит, – понимающе усмехнулся Гудрон, – а внутреннее строение мужчин и женщин, эльфов и эльфиек, орков и гномов, я изучал на практике. Сначала на поле боя и в полевых лазаретах. Потом – в школе телохранителей. Настоящий телохранитель может и убить, и оказать первую помощь, а куда в этих двух делах без анатомии?

– Понятно. – Серега слез с постели и начал одеваться. – С точки зрения анатомии и физиологии женщины, возможно, и одинаковы, но я в данный момент хочу именно эту. Поэтому пойду и спрошу, хочет ли она сама ехать.

– Осторожно, господин, – орк даже поднял руку, – вы не можете говорить ей о цели похода! Это измена.

– Ну что делать-то? Хочу я ее. Может, все нормально будет, а?

Гудрон потоптался на месте и развел в стороны огромные лапищи:

– Я не могу вам приказывать, вы – капитан Мордора. Все минусы такого предприятия я вам обрисовал, и совесть моя чиста.

– Ты видишь опасность только в ее происхождении?

– И в происхождении, и в части эльфийской крови, и в том, как резво она запрыгнула к вам в постель. Я – телохранитель, моя работа – подозревать всех и видеть опасность даже там, где ее нет.

– Ну, насчет постели ты, наверное, не прав, – опять застеснялся Серега, – она подчинялась моему желанию.

– Господин уверен? – прищурился орк. – Любая женщина найдет тысячу причин, чтобы не лечь в чужую постель. И она же придумает миллион способов, чтобы уложить нужного ей мужчину в свою.

– А ей зачем? – не сдавался Попов. – Выгода-то в чем?

– Вот что мне непонятно и потому настораживает. Ловя в сети капитана Мордора, она может преследовать только чисто женские цели. Может быть доверенным лицом Повелителя и следить за каждым вашим, да и моим, шагом. Может быть эльфийской шпионкой, а может – просто героем-одиночкой, решившим поквитаться с Мордором за оккупированную родину. Все варианты возможны.

– Да каким доверенным лицом, – не поверил Серега, – ее Бхургуш в подвале при мне

мучил.

– На ваших глазах?

– Нет… Но мы слышали ее крик. – Попов сам понял, как неубедителен последний аргумент, и замолчал. Гудрон тут же попытался смягчить ситуацию:

– Не расстраивайтесь, господин. Возможно, я слишком подозрительный. Да и, в конце концов, разве я сам – не доверенное лицо Повелителя, которое следит за каждым вашим шагом? В постели она вам понравилась?

– Да. – Вообще-то сравнивать Сереге было не с кем, но какое до этого дело Гудрону?

– Ну, берите, что делать-то. Послежу за ней, – вздохнул орк. – Вы готовы, господин? Скоро начнется погрузка…

2

Перед закатом Серега уже сидел верхом на пушке танка, прикрепленного толстыми канатами к платформе, стоящей за восточными воротами Лугбурза. Вокруг топтались тролли, разбирая под руководством Гудрона кожаные постромки, а мимо маршировала, поднимая пыль, гвардия Майрона. Здоровенные орки сложением не хуже Гудрона сотня за сотней спускались в затененную сумерками долину, чем-то напоминая первомайскую демонстрацию, только уже после прохождения трибуны. К удивлению Попова, было их не так уж и много, тысячи три, не больше. Ни доспехов, ни оружия, орки на себе не несли, а за каждой сотней следовали несколько тяжелогруженых телег, вокруг которых суетились мелкие снаги.

Последним во главе пяти сотен конницы ехал Энамир. Придержав коня возле платформы, он пропустил кавалерию мимо себя и кивнул Гудрону:

– Вперед!

– А обоз? – удивился со своей высоты Попов.

– Какой обоз? – усмехнулся Энамир. – Оружие и неприкосновенный запас следуют с каждой сотней, а по пути, как известно, стоят лагеря для отдыха. Так что весь обоз – это ваша телега-переросток. Надеюсь, вы не будете задерживать движение всей армии?

– Не беспокойтесь, господин, – поклонился Гудрон, – олог-хайев вполне достаточно.

– Ну, посмотрим. – Энамир криво усмехнулся, хлестнул коня и умчался в голову колонны. Тролли налегли на постромки, оси заскрипели, платформа качнулась и покатилась вперед. По бокам пошли подмастерья Анариона, периодически поливая оси маслом. Сам инженер следовал на коне позади платформы, там же шла резервная смена троллей, одновременно выполнявшая роль тормоза на спусках.

Солнце уже скатилось за горизонт, небо впереди быстро чернело, и лишь на западе продолжала гореть алая полоса заката и багровела громада Ородруина. Стало прохладно, а после спуска с горного отрога, на котором стоял Лугбурз, и совершенно темно, что не мешало колонне бодро двигаться вперед. Темнота дышала, пыхтела, кашляла и сотнями ног шуршала по дороге. По команде Гудрона менялись тролли, а по команде Анариона – подмастерья, но все, что видел Серега, – это круг неровного света от какого-то тусклого фонарика у входа в клетушку, построенную на корме платформы.

Домик, который про себя Попов окрестил «бытовкой», размерами был два на три метра, а вместо двери имел плотный кожаный занавес. За этим пологом была Этель, которая на слова о походе отозвалась лишь привычным: «как будет угодно господину», не выразив ни лицом, ни жестом разочарования или радости. Попов даже засомневался – с ней ли он провел большую часть предыдущей ночи? Тогда она стала такой близкой и родной, а сейчас казалась чужой и далекой. Потому и продолжал Серега лежать на башне, бездумно глядя в бархатно-черное небо с невероятно огромными и странно расположенными звездами.

По ровной дороге платформа шла без резких ударов и рывков, и Серегу незаметно укачало в сон. Проснулся он оттого, что платформа остановилась. Темнота вокруг продолжала дышать, сопеть и переговариваться вполголоса, но слитное шарканье мозолистых орочьих пяток прекратилось. Попов сел на башне и скорее угадал, чем увидел Гудрона:

– Что случилось, Гудрон-батыр?

– Ничего, господин, просто большой привал. Полночь. Не устали?

– Смеешься? Я же еду.

– Иногда ехать тяжелее, чем идти. Вы бы поспали, господин, там Этель уже постель приготовила.

– Да неудобно как-то. Вы идете, а я дрыхнуть буду?

– Зато днем, когда мы с господином инженером ляжем спать, вы побудете старшим. Я вон и десяток Зиргана спать уложил под танком. Днем караулить будут.

– Ладно, – согласился Серега, челюсти которого сводило зевотой, – так и сделаем.

Он слез с машины, чуть не наступив на голову Зиргана, храпевшего с краю, и осторожно просунул голову за полог «бытовки». Внутри хлипкое дощатое сооружение показалось невероятно уютным, напомнив Попову двухместное купе скорого поезда. Стены и потолок были затянуты мягким желтым и зеленым бархатом, в углу размещались маленький откидной столик из полированного дерева и откидное кожаное сиденье, здесь же в стенке было прорезано окошечко, прикрытое шторкой. Большую часть помещения занимала двухъярусная кровать, застеленная атласными одеялами, из-под которых выглядывали белоснежные подушки. На нижнем ярусе и примостилась дремлющая полусидя Этель. На шорох полога она мгновенно проснулась:

– Доброй ночи, господин. Ужинать будете?

– Да нет, – Серега вдруг показался себе таким грязным на фоне всей этой неожиданной роскоши и чистоты, – я спать собирался, а тут…

– Места хватит, – не поняла Этель, – вы ляжете здесь, а я, с вашего позволения, наверх.

– Я не о тесноте, – Попов все же втиснулся внутрь, – я за день пропылился и вспотел не один раз, а тут так чисто.

– Есть влажные полотенца, господин. Раздевайтесь, я вам помогу.

Приведенный таким образом в более или менее чистое состояние, Серега сел на кровать и поймал, занявшуюся было уборкой Этель, усадил себе на колени:

– Попалась! – Он попытался прижать девушку к себе, но острый локоть неожиданно уперся ему в грудь, помешав выполнить задуманное:

– Не сейчас, господин.

– Почему? – Глубина разочарования показалась ему запредельной. – Что-то случилось?

Этель вывернулась из его рук в угол на сиденье:

– Здесь это невозможно, господин. Я не могу принять ванну, а через эти щели в досках все слышно, как на улице. Я не смогу.

– Нормально, – развел руками Попов, – и стоило меня на это подсаживать? Могла бы сразу предупредить, что все только на один раз.

– Неужели господин хочет в постель грязную, дурно пахнущую женщину? Или он хочет, чтобы все вокруг знали, как и что он делает в этой постели? Завтра поход закончится, и господин получит все что захочет.

– С чего ты взяла, что он завтра закончится? – удивился Серега.

– Гвардия Мордора никогда не уходит из Барад-дура больше чем на сутки. Завтра днем поиграете в штурм крепости, и вернемся обратно.

– Да, конечно, – усмехнулся Попов, – ни завтра, ни послезавтра мы в этот ваш Барад-дур не вернемся.

– Почему? – удивилась Этель, пересаживаясь опять к Сереге на кровать и прижимаясь к плечу. – Ну, не сердитесь, господин. Мне с вами вчера было так хорошо, вы такой ласковый и нежный. Я же не знала, что это не просто учебный выход. И, по-моему, вы все-таки ошибаетесь, ведь даже Повелитель с нами не поехал.

– Ну и что, что не поехал, – Серега откинулся на подушки, потянув за собой Этель, которая устроилась головой у него на груди, – все равно мы вернемся не раньше чем через месяц. Если вообще вернемся. Ну, я, по крайней мере. Тебе-то вряд ли что-то угрожает.

В глазах Этель заблестели слезы.

– Не говорите так, господин. Вы единственный

нормальный человек в Мордоре, и мне было бы больно вас потерять. Но вы играете со мной. Мы идем на восток, а война будет на западе. Это просто учебный выход. У Властелина Мордора нет врагов на востоке. Харад и Кханд – его союзники, а моя несчастная родина давно покорена.

– Да видать, не до конца покорена-то, – брякнул Попов, и тут же обругал себя ослом. Предупреждал же Гудрон! Предупреждал! Развели тебя, Сережа Попов, как последнего недоумка. Сообщение о цели похода третьим лицам есть прямая измена, а изменники заканчивают свои недолгие дни в гостях у Бхургуша. Серега покрылся потом, а сердце попыталось выпрыгнуть из грудной клетки. Но, к его удивлению, в глазах Этель не было торжества и злорадства тайного агента. Напротив, если раньше слезы только намечались в уголках глаз, то сейчас они проложили две блестящие дорожки по щекам девушки.

– Спасибо, господин, – чуть слышно всхлипнула Этель, – вы позволите ничтожной рабыне снова увидеть родные места, куда она уже и не надеялась попасть. Спасибо.

Она вытерла слезы и вдруг начала целовать Серегину грудь и плечи:

– Я отблагодарю вас, господин, – зашептала она ему в ухо, – я знаю много способов сделать мужчину счастливым. Меня заставляли это делать, и я даже не думала, что когда-нибудь захочу этого сама. Расслабьтесь, просто расслабьтесь и лежите, как лежали. Этель умеет быть благодарной, очень благодарной.

Когда через полчаса платформа снова тронулась в путь, Этель, поплакав еще раз, как она сказала «от радости», заснула, по привычке сжавшись в комочек и подтянув колени почти к подбородку. Серега же специально боролся со сном, а когда убедился, что Этель крепко спит, то осторожно слез с кровати, снял со стола странный, светящийся холодным светом шарик на подставке и внимательно осмотрел маленькие розовые ноготки на ногах девушки. К ужасу своему, на правой ноге вместо двух ногтей он разглядел зарубцевавшиеся ранки. Передернув плечами, Попов убрал шарик на место, мысленно еще раз обругал себя скотиной и аккуратно прикрыл Этель одеялом. Подумал и осторожно полез на второй ярус, опять же мысленно поблагодарив плотников Анариона за прочную и не скрипящую конструкцию.

* * *

Не успел он коснуться головой подушки, как кто-то аккуратно, но настойчиво потряс за плечо. Серега хотел уже обругать нахала, но, приоткрыв глаза, с удивлением увидел солнечный свет, пробивающийся сквозь занавеску. У кровати стоял Гудрон:

– Извините, господин, но пора вставать.

«Подъем», наверное, самое нелюбимое слово в армии, и, как любой нормальный курсант, Серега тоже ненавидел его всей душой. Подъем – это не только окончание ночного отдыха, что ужасно само по себе. Это еще и начало трудного дня, а чтобы курсант не расслаблялся, трудности ему обеспечивают с самого подъема. Старшину Макухина дежурный по роте разбудил заранее, как и положено Уставом внутренней службы, и теперь он зорким соколом следит, за какое время несчастная мышка по фамилии Попов упадет в строй роты. И если, не дай бог, Попов не успеет этого сделать за отведенное время, несдобровать всему взводу. Но Попов сегодня успел. Не успел Охохолин – бледное тщедушное существо, непонятно как поступившее в училище. Кто-то связал ему ночью штанины галифе, и после неудачной попытки их развязать Охохолин стоит в строю в кальсонах, держа брюки в руках. Наверняка братья Филькины постарались – шутка в их брутальном стиле. К тому же они из третьего взвода и им плевать на мучения взвода первого, имеющего несчастье наблюдать Охохолина в своих стройных рядах. А мучения предстоят, брови Макухина сурово сведены, взгляд устремлен мимо неудачника Охохолина на замкомвзвода Петренко.

– Что это у вас, товарищ сержант, курсант до сих пор брюки надевать не научился?

– Научим, товарищ старшина, – цедит сквозь зубы Петренко, двигая ушами-пельменями и глядя прямо перед собой.

– Проведете со взводом в личное время инструкторско-методическое занятие по быстрому и правильному надеванию военной формы одежды по команде «Подъем».

– Есть провести занятие. – Петренко все так же глядит перед собой, а по взводу тихой волной пробегает: «У, сука!» Это не Макухину. Это несчастному Охохолину, мнущему в руках брюки. Физическое воздействие ему обеспечено. Не до синяков, конечно, но все равно чувствительное. Серега и сам рад бы дать ему подзатыльник, хотя и понимает, что в данном случае Охохолин вряд ли виноват. Но старшина еще не закончил:

– А после вечерней поверки посмотрим, как это усвоено в масштабе роты.

Все. Конец Охохолину. Теперь и от всей роты получит уже прямо сейчас, пока спускается по крутой лестнице со второго этажа казармы на зарядку. Да на пробежке пару-тройку подножек с падением в сугроб. Но Охохолина неожиданно спасает Петренко. После команды старшины: «Напра-во! Выходи строиться на физическую зарядку!» – он отдает распоряжение:

– Попов и Охохолин – уборщики!

Вот это номер! Попов убирался в расположении вчера, и вопрос рождается сам собой:

– А че я-то? Я вчера убирался, товарищ сержант!

Петренко багровеет, уши прижимаются к бритому черепу:

– За то, что вчера хреново убирался! Меня капитан Малина носом в размазанную грязь под кроватями тыкал! Времени не было с тобой разобраться! И не чокайте здесь, товарищ курсант, а то всю неделю убираться будешь! – Петренко разворачивается и уходит. Поток курсантов обтекает Попова с Охохолиным, стремясь к выходу. Им хорошо. На улице холодно, наверняка Макухин сделает только два круга по училищу, вместо обычных четырех. Он с Украины, с юга, мороз не любит, хотя и пытается показать пренебрежение к холоду. Два круга Попов сделал бы легко, это всего три километра бодрой рысцой. Пошел бы с легким сердцем биться за место в умывальнике. А теперь придется ползать с тряпкой под кроватями, потом ровнять длинным шнуром полосы на одеялах и подушки, да еще и в паре с таким тормозом, как Охохолин. Вон стоит, шмыгает красным носом, все пытается развязать брюки. Проходящие нарочно пихают его плечами, кто-то даже наступил на ногу. Охохолин не огрызается, лишь глубже втягивает в плечи голову. Глядя на него, Попов понимает, что до смерти хочется все бросить, всех послать и уйти домой. Просто так, пешком, наплевав на Присягу, уставы и Уголовный кодекс с разделом «Воинские преступления». Он даже поворачивается к выходу, но Охохолин неожиданно хватает его за плечо:

– Господин, пора!

Попов открывает глаза, понимая, что опять заснул. Судя по позе Гудрона, прошли какие-то секунды, но во сне – кусок жизни.

– Извини, Гудрон-батыр, уже встаю.

Попов спрыгнул на пол, помотал головой, стряхивая воспоминания. На нижней койке уже лежал, потягиваясь, Анарион:

– Удачного дня капитану Мордора! Мы, с вашего разрешения, поспим до заката.

– Конечно. – Сон постепенно уходил, освобождая голову. – Когда вас будить?

– Не беспокойтесь, господин, – Гудрон уже наверху, – мы проснемся сами к ужину. А вам Этель завтрак готовит.

Снаружи было свежо. Солнце ласково грело лицо, приберегая палящий зной к полудню. Из-за горного хребта, закрывающего полгоризонта на севере, налетал легкий ветерок и по-дружески ерошил волосы, выгоняя последние остатки сна. Громада Ородруина за ночь съежилась, убежала на запад в голубоватую дымку. На

восток и юг расстилалась все та же каменистая равнина, пересекаемая разнообразия ради красноватыми песчаными барханами. И на этом умиротворяющем фоне легко, как солнечный зайчик на стене, порхала вокруг походного столика Этель. Трепетал на ветерке подол легкого ситцевого платья, тяжелой каштановой волной рассыпались по плечам волосы, и мелькали над столом обнаженные загорелые руки. Серега уже совсем нацелился обнять ее сзади, но из-за края платформы неожиданно высунулась клыкастая морда Зиргана:

– Приветствую капитана Мордора! Какие будут приказания?

– Какие еще приказания? – недовольно буркнул Попов. – Охраняем машину, совершенствуем боевую и политическую подготовку и не попадаемся на глаза капитану Мордора, когда он отдыхает. Все ясно?

– Так точно, господин, – рявкнул орк, и только сейчас Серега понял, что платформа с танком стоит посреди пустыни одна-одинешенька. Не было ни гвардии Мордора, ни надменного Энамира, ни тягловых троллей, ни даже подмастерьев Анариона. Ни-ко-го. Только пустыня, близкие горы и ветер.

– Эй, Зирган!

– Да, господин! – Орк не успел отойти далеко.

– А где все, я не понял? Войско где?

– Здесь, – кивнул Зирган в сторону пустыни.

– Где здесь? – оглянулся Серега. – Невидимые стали?

– Нет, господин. Мы же в лагере. Сейчас все уже под землей. Завтрак – и спать.

– Ты хочешь сказать, – удивился Попов, – что все эти три тысячи человек вместе с телегами и троллями, забились в какие-то землянки?

– Почему же в землянки? – в свою очередь удивился орк. – Там хорошие подземные казармы, не хуже Лугбурза, господин. Кладовые, конюшни, кухни. Зирган хотел бы сейчас оказаться там, а не здесь, под солнцем, но я помню свой долг перед Повелителем.

– Молодец, что помнишь, – усмехнулся Серега, – а то забывчивые у вас тут долго не живут. Десяток поел?

– Так точно, господин капитан. Принесли с кухни.

– Ну, все. Теперь я поем, а вы не мешайте.

Зирган исчез, как пустынный мираж, и Попов сполна насладился жизнью. Сначала долго и с удовольствием завтракал с Этель, болтая о всякой ерунде. Потом, когда солнце стало выползать к зениту, они расположились в тени танка на шелковом одеяле: Этель сидя, Серега лежа, головой у нее на коленях. Танк щедро делился тенью, северный ветерок нес прохладу, а в кувшинчике с напитком, отдаленно напоминающим квас, медленно таяли кубики льда. Этель перебирала уже отрастающие после курсантской стрижки волосы Попова, и он решил, что так мог бы лежать бесконечно. Неудивительно, что неведомый прапорщик решил все бросить и остаться жить здесь.

Разговор с Этель крутился вокруг порядков, существующих в Мордоре вообще и в Лугбурзе в частности, потом незаметно сполз на воспоминания о родине Этель, а затем уже Попов долго рассказывал о своем мире, найдя в девушке прекрасного слушателя. Потом она ушла готовить обед, а Серега подремал в ожидании. Во время обеда из «бытовки» выполз сначала Анарион, затем не выдержал и орк. Под солнцем каморка превратилась в сауну, спать там днем оказалось невозможным. Инженер и телохранитель перебрались в танковую тень, слегка нарушив установившуюся идиллию. Серега попытался было прошвырнуться по окрестностям и даже позвал на прогулку Этель, но все испортил Зирган, потащившийся за ними с видом побитой собаки. Попов попытался его прогнать, но Зирган упал мордой в пыль и попросил капитана Мордора убить его сразу и без мучений, потому что господин Гудрон обещал порвать Зиргана надвое, если с господином что-то случится.

– Да что случится-то? – разозлился Серега. – Кругом пустыня, лагерь рядом, да и я – не пятилетний ребенок!

– Не знаю, – заныл Зирган, – подвернете ногу на камнях, занозите палец о колючку, на змею наступите. Господин Гудрон сказал – хоть царапина будет, и конец мне, мучительный и безвременный. Лучше сами убейте, а потом гуляйте, где вздумается.

– Убьем? – обратился Серега к Этель, сделав зверскую гримасу.

– Пощадите его, господин, – засмеялась девушка.

– Хорошо, – великодушно согласился Попов, – живи, презренный, и вспоминай доброту капитана Мордора. Мы возвращаемся.

Зирган облегченно вздохнул и бодро заскакал по щебню обратно в тень платформы. Солнце уже склонялось к западу, к окутанному плотной пепловой тучей Ородруину. Ветер усилился, начал бросаться песком. На улице стало неуютно, и остаток дня пришлось просидеть в душном домике.

Этель предложила поиграть в карты. Местная колода мало отличалась от традиционной, да и игра чрезвычайно напоминала «подкидного дурака». Через десять минут Попову показалось, что все премудрости освоены, и он предложил сыграть на раздевание. Этель лукаво усмехнулась и неожиданно легко согласилась. Зашедший через полтора часа в каморку Анарион с удивлением обнаружил мрачного и почти голого капитана Мордора, прикрывающегося простыней, и покатывающуюся со смеху Этель.

– Нашли вы, Сергей Владимирович, с кем играть, – покачал головой инженер, – слуги в эту игру режутся все свободное время. А мы с вами люди интеллектуального труда, где ж за ними угнаться?

Но не удержался, сел играть и разделся даже быстрее, чем Серега.

– Да, что-то не так, – проворчал Анарион, завернулся в простыню и пошел звать Гудрона. Сели вчетвером, но орк предложил играть на деньги. Так как карманы капитана Мордора были пусты, Гудрон ссудил его мелочью, и игра закипела. К закату горка медных монет возле Этель выросла до неприличных размеров, орк остался при своих, а Серега с Анарионом здорово проигрались. Девушка обменяла выигрыш у Гудрона на две серебряные монетки с надменным профилем Майрона на аверсе и гордо удалилась готовить ужин. Инженер к проигрышу отнесся стоически и ушел к подмастерьям, бормоча что-то про «плебейские игрища, недостойные человека с техническим образованием». Серега заикнулся было Гудрону о долге, но орк протестующе поднял ладони:

– Нет, нет, господин, какие расчеты? Я был счастлив развлечь вас, да и обошлось это мне в мизерную сумму. Повелитель очень щедр к верным слугам, я мог бы играть и на серебро, и даже на золото. Тем более заранее было понятно, что вы проиграете. Давайте будем считать, что мы с вами просто сделали подарок бедной девушке.

На закате пустыня ожила. Заржали лошади, загомонили орки, затопали молчаливые тролли. Припоминая общие построения в родном училище, Попов подивился высокой организации орочьего войска. Не прошло и получаса, как колонна вытянулась на дороге, отбрасывая длинные тени в лучах заходящего солнца. Тролли разобрали постромки, подмастерья встали у осей, десяток Зиргана заполз под танк, устраиваясь на ночь. Проехал вдоль колонны сосредоточенный Энамир, сухо кивнув Серегиному приветствию. Солнце скатилось уже к самому горизонту, и как только последний луч угас, раздалась команда, продублированная десятком командирских глоток. Слитно ударили по дороге тысячи ног, заскрипели тележные оси, вздрогнула, качнулась и поползла вперед платформа. Серега зевнул, поглядел на стремительно темнеющее небо и пошел в домик. Жизнь начинала входить в новый походный ритм.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=24314996&lfrom=931425718) на

ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.