Война ведьмы читать онлайн - Джеймс Клеменс

Война ведьмы

Джеймс Клеменс

Иная реальность (Эксмо)Проклятые и изгнанные #3

Судьба королевства Аласея в руках юной ведьмы Элены. Только разгадав тайны, сокрытые на страницах Кровавого Дневника, она сможет дать отпор враждебной магии. Реликвия хранится в А’лоа Глен, но этот легендарный город захвачен чудовищами, и главный над ними Шоркан, верный помощник Темного Властелина.

У Элены есть союзники, согласные идти в отчаянный поход. С ней однорукий Эр’рил, которому известно, как снять охранительные чары с Кровавого Дневника. Однако девушка не знает, что Эр’рил – брат грозного Шоркана. Останется ли древний воин-чародей на ее стороне или решит предать?

Блистательная сага от автора, чей другой псевдоним – Джеймс Роллинс – стал в литературном мире синонимом слову «бестселлер».

Джеймс Клеменс

Война ведьмы

James Clemens

Wit’ch War

© 2000 by Jim Czajkowski

© Гольдич В. А., Оганесова И. А., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Моя благодарность

Никто не пишет в безвоздушном пространстве. И я не исключение. Мой роман никогда бы не вышел в свет без огромной помощи друзей, коллег и полных энтузиазма читателей.

В создании этой книги приняла участие одна из лучших издательских команд: Вероника Чепмэн, Дженни Смит и Стив Саффель. Моя благодарность им – их умению и мастерству, не знающим предела. Я благодарен также моему пылкому и не ведающему усталости агенту Пеше Рубинштейн.

Также я хочу выразить глубочайшую признательность группе друзей и экспертов, чье острое зрение помогло отточить сюжет этого романа: Ингер Аасен, Крису Кроу, Майклу Гэллоуглассу, Ли Гарретту, Деннису Грейсону, Дебби Нельсон, Джейн О’Рива, Крису Смиту, Кэролайн Уильямс. И особая благодарность Джуди и Стиву Прей за то, что они вели нас вперед, а также Дейву Мику за долгие разговоры у стола для пула.

Никто ничего не сможет написать без надежного фундамента, поэтому спасибо тебе, Джон, за то, что ты всегда рядом.

И последнее. Мои поклонники, которые прислали мне письма, хвалебные и критические, – я вас слышу… и ценю!

Предисловие к «Войне ведьмы»

Примечание: Перед вами открытое письмо профессора Дж. П. Клеменса, переводчика данной серии.

Дорогие студенты!

Я, историк, занимающийся переводом и изучением этих текстов, приглашаю вас прочитать следующую часть свитков. Прошу также уделить мне время, чтобы ознакомиться с моими комментариями и некоторыми слухами, связанными с вышеназванным переводом.

Хорошо известно, что оригинальные свитки давно утеряны, и лишь рассыпающиеся в прах рукописные копии, обнаруженные пять веков назад в пещерах одного из островов Келл, рассказывают нам эту древнюю историю. Поскольку язык ее повествования перестал существовать более тысячи лет назад, сотни историков и лингвистов пытались реконструировать и перевести «келвишские свитки». И наконец возглавляемая мною группа выдающихся ученых университета Да’Борау сумела совершить невозможное: представить миру полное и точное изложение истории Элены Моринстал.

Вы держите в руках труд всей моей жизни. И мне хочется верить, что он будет оценен по заслугам. Однако, несмотря на мои возражения, коллеге Джир’робу Сордану поручили написать предисловия к первым двум книгам, в которых он должен был раскрыть читателям коварную сущность автора свитков. Но так ли уж необходимы столь суровые предупреждения? Несмотря на то что я беспредельно уважаю профессора Сордана, по моему мнению, древние истории о «темном веке» Аласеи не нуждаются ни в приукрашивании, ни в экстравагантных вступлениях. И хотя далекие события, происходившие в нашей стране, окутаны покровом тайны и искажены противоречивыми описаниями, любой здравомыслящий человек поймет, что приведенный здесь рассказ – всего лишь извращенная выдумка безумца из далекого прошлого. Нужно ли, чтобы Сордан указывал нам на это? Давайте взглянем в лицо фактам.

Что мы, собственно, знаем о «темном веке»? Да, Элена была реальной исторической фигурой – существует слишком много свидетельств современников, подтверждающих это, – но ее роль во время восстания против Га’лготы совершенно очевидно представляет собой фантастическую сказку. Она не была ведьмой. И на ее руке не было алого пятна, говорящего о магии крови. Бьюсь об заклад, что какие-то шарлатаны выкрасили ее ладонь в красный цвет и выставили девушку в качестве святой спасительницы, чтобы вытянуть из простых крестьян медяки, заработанные тяжелым трудом. Среди окружавших Элену обманщиков наверняка имелся писака, наделенный весьма скромным даром, который придумал эти дикие истории, чтобы придать вес своей фальшивой предводительнице. Я полагаю, что именно он угощал крестьян своими выдумками, выдавая их за истину, – так и родился миф о ведьме.

Можно представить себе беззубых фермеров, которые с раскрытыми ртами слушают россказни про высокогорных огров, лесных нимф, горных кочевников и элв’инов с серебряными волосами. Вот они вскрикивают, когда рассказчик повествует о том, как Элена пускает в ход свою магию льда и огня. Вне всякого сомнения, в нынешнем образованном обществе Аласеи нет нужды столь настойчиво предупреждать читателей, что все это выдумки.

Впрочем, сделаю одно признание. Когда я переводил эту часть свитков, то начал сомневаться в их лживости – совсем чуть-чуть. Да и кто бы не захотел поверить в красивую легенду, что юная девушка из богом забытого яблоневого сада стала спасительницей мира? А то, что она совершила в конце (как утверждает автор)… кто же не спросит себя: «Вдруг это правда?»

Разумеется, будучи ученым, я знаю, что это не так. Природа есть природа, и то, о чем автор рассказывает в конце свитков, является очевидной ложью, которая способна лишь подорвать основы нашего общества. Вот почему я согласен с тем, что мой перевод следует запретить и допускать к нему только немногих посвященных, тех, кто не подпадет под влияние его финального послания.

Однако, несмотря на жесткие ограничения, до меня начали доходить абсурдные слухи, связанные с требованием к читателю оставлять на каждом томе перевода отпечаток своего пальца. В определенных кругах шепчутся, что кое-кто из пометивших каждый из пяти текстов отпечатками пальцев и перевязавших свитки шелковой лентой, оказался под воздействием древней магии, пробравшейся в мой перевод.

Я полагаю, что вина за эти глупые россказни лежит на университетском издательстве, выпустившем серию данных текстов. Необходимость помечать каждый из пяти томов отпечатком разных пальцев правой руки только множит нелепые разговоры и слухи. Подобное требование со стороны издателя, в особенности когда в книгах идет речь о могущественной магии, которая могла быть сотворена рукой ведьмы, говорит о его недобросовестном отношении к работе.

И хотя мне льстит, что моему труду приписывают такую силу, я не могу не испытывать потрясения и изумления перед предположением, столь лишенным здравого смысла.

Так что, возможно, я слишком сурово сужу своего прославленного коллегу. Может быть, он прав, и стоит предостеречь потенциального читателя свитков о том, что они собой представляют.

Поэтому позвольте мне повторить финальные слова

Джир’роба Сордана из предисловия к первому тексту:

И постоянно помните – и во сне, и когда вы бодрствуете…

Что автор – лжец.

Профессор древней истории

Передача ответственности

Этот экземпляр передается вам и поступает под вашу полную ответственность. В случае утери или уничтожения документа вас ждет суровое наказание (согласно закону вашей местности). Передача, копирование или даже чтение вслух в присутствии человека, не обучающегося в вашем классе, строго запрещены. Поставив ниже свою подпись и отпечаток большого пальца, вы берете на себя ответственность и освобождаете от нее университет в случае, если чтение свитка причинит вам или тем, кто вас окружает, какой-либо вред.

Подпись: ______________ Дата: ______________

Поставьте здесь чернильный отпечаток вашего большого пальца правой руки:

Предупреждение

Если вам случайно, вне стен университета, попадет в руки данный текст, пожалуйста, закройте эту книгу и немедленно известите соответствующие органы, чтобы они изъяли его до того, как он причинит какой-либо вред. В случае если вы не сделаете этого, вас ждет немедленный арест и заключение в тюрьму.

ВЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ!

Объявленная ревом дракона и рожденная в вихре льда и пламени, так началась война

В открытое окно моей комнаты с улицы врывается треньканье лиры и звонкий голос менестреля. Здесь, в городе Гелфе, самый разгар Карнавала летнего солнцестояния. Когда невыносимая дневная жара уступает место душному вечеру, горожане собираются на площади на Пир Дракона, чтобы предаться веселью и отметить праздник.

Однако их радостные голоса лишь заставляют меня хмуриться. Неужели эти глупцы все забыли! Даже сейчас, когда я сижу перед листом бумаги с пером в руке и готовлюсь продолжить историю ведьмы, я слышу крики умирающих и кровожадный рев драконов, которые заглушают музыку и веселье за моим окном.

За прошедшие века истинный смысл и причина этого праздника давно утеряны. Первый карнавал был не слишком радостным, ведь его устроили, дабы подбодрить тех немногих, кому посчастливилось остаться в живых после Войны островов, чтобы они могли залечить телесные и душевные раны, нанесенные оружием и предательством. Люди, веселящиеся на улицах, уже забыли, что означают ритуал обмена фальшивыми драконьими зубами и воздушные шарики, выкрашенные в цвет драгоценных черных жемчужин. Когда-то они указывали на связь между…

Ах… но я забегаю вперед. Прошло столько веков, в голове у меня роятся бесчисленные воспоминания, нередко заставляющие забыть о течении времени. Я сижу в съемной комнате, в окружении свитков и чернильниц, и мне кажется, будто только вчера Элена стояла на утесе Блистберри и смотрела на окутанное сумерками море и свою армию драконов. Почему так получается, что чем старше становится человек, тем больше начинает ценить свое прошлое? То, от чего я прежде бежал, теперь преследует меня во сне. Неужели именно в этом и заключается проклятие, наложенное ведьмой на мою душу? Жить вечно и вечно мечтать о прошлом?

Я беру перо, макаю его в чернила и молюсь о том, чтобы ее последнее обещание, данное мне, оказалось правдой. И что, рассказав ее историю, я смогу умереть.

Несмотря на то что в городе царит вечерняя прохлада, в моей комнате жарко, ведь я закрыл окно, чтобы не слышать песен и оживленных голосов, доносящихся снизу. Невозможно рассказывать о кровопролитии и предательстве под праздничное пение менестрелей и громкое карнавальное веселье. Эту часть истории Элены Моринстал следует писать с холодным сердцем.

Итак, в то время как на улицах Гелфа начинается Пир Дракона, я прошу вас прислушаться. Вы слышите другую музыку? Как и в большинстве великих симфоний, нежные звуки вступления заглушаются ревом рожков и грохотом барабанов; а ведь это оскорбительно для композитора, потому что именно первые тихие ноты создают основу будущего урагана.

А потому слушайте – но не пение лир и барабанную дробь за моим окном, а нежную музыку утреннего прибоя, в час, когда с первыми лучами солнца начинается отлив. Именно так звучат вступительные ноты величественной песни, которую я собираюсь вам спеть.

Книга первая. Волны и слезы

Глава 1

Элена стояла на краю утеса, смотрела на синее море, и лишь громкий рокот волн делил с ней одиночество. На горизонте вставало солнце, окружая далекие острова Архипелага розовой дымкой. Недалеко от берега небольшая рыбачья лодка сражалась с приливом, лавируя между многочисленными рифами и островками в надежде вернуться домой с уловом. Над ее парусами парили чайки и крачки, охотившиеся в тех же щедрых водах. А еще ближе, у самого подножия отвесного утеса, на скалистом берегу устраивались на отдых морские львы, и Элена время от времени слышала резкие окрики самок, призывавших детенышей к порядку, да сердитый рев самцов, которые заявляли свои права на территорию.

Вздохнув, Элена отвернулась. С тех пор как пятнадцать дней назад уплыли морские драконы мер’ай, жизнь на побережье начала возвращаться в привычное русло. Такова природа.

Словно затем, чтобы еще раз напомнить Элене о силе природы, холодный утренний бриз разметал ее волосы и швырнул ей в глаза вьющиеся локоны. Она сердито отбросила их руками в перчатках и попыталась заправить выбившиеся пряди за уши, но ветер не желал сдаваться. Прошло две луны с тех пор, как Эр’рил ее подстриг, и волосы раздражали девушку – слишком короткие, чтобы закалывать или завязывать лентами, но, с другой стороны, достаточно длинные. Они уже начали виться, и Элена с ними не справлялась. Впрочем, она не жаловалась, опасаясь, что Эр’рил снова возьмется за ножницы.

Элена нахмурилась, ей надоело выдавать себя за мальчика.

И, хотя девушка без возражений приняла необходимость изменить внешность, пока они пробирались по Аласее, здесь, среди одиноких диких утесов Блистберри, ее никто не мог увидеть, а значит, необходимость изображать сына Эр’рила отпала. По крайней мере, так она говорила себе. Однако не была уверена, что ее страж с ней согласится.

Элена старалась надевать капюшон или шапку в присутствии Эр’рила, рассчитывая, что он не заметит отросших локонов и не увидит, что черная краска, которой были выкрашены ее волосы, отступает под натиском натурального огненного цвета.

Прежде чем начать подниматься по прибрежной тропинке, ведущей к дому, Элена вытащила из-за пояса шапку и убрала под нее волосы. Почему это было так важно для нее, она и сама не могла бы объяснить. Обычное тщеславие было тут ни при чем, хотя она признавалась себе, что определенная доля гордости присутствовала в том, что она пыталась обмануть Эр’рила. В конце концов, она – девушка, и с какой стати ей должно нравиться выдавать себя за мальчика?

Впрочем, дело было не в этом. Истинная причина в данный момент с хмурым выражением на лице направлялась к ней по тропинке. Ее брат, одетый в толстый шерстяной свитер, защищавший от утренней прохлады, убрал рыжие волосы с лица, их удерживала черная кожаная лента. Джоак напомнил девушке о ее семье, и Элене стало стыдно, что она прячет свою принадлежность к ней под слоем краски. Получалось, будто она отказалась от собственных родителей.

Когда Джоак подошел ближе, Элена узнала боль в зеленых глазах брата и сердитое выражение

– она нередко видела такое же на лице их отца.

– Тетя Ми всюду тебя ищет, – сказал он вместо приветствия.

– Мои занятия! – Элена сорвалась с места, быстро сократив расстояние, разделявшее их с братом. – Я чуть не забыла.

– Чуть не забыла? – насмешливо переспросил Джоак, когда она остановилась рядом с ним.

Элена наградила брата хмурым взглядом, но возразить ей было нечем. По правде говоря, она забыла про утреннее занятие с тетей Мисилл, которая собиралась дать ей последний урок искусства владения мечом. Сегодня Мисилл отправлялась в Порт-Роул на встречу с другой половиной их отряда. Через два дня она должна была отыскать там Крала, Тол’чака, Могвида и Мерика. Уже в сотый раз Элена задавала себе вопрос, что произошло с ее друзьями в Тенистом Потоке, и молила всех святых о том, чтобы с ними все было в порядке.

Когда они с братом шагали по тропинке в сторону домика Флинта, Джоак пробормотал:

– Эл, ты постоянно витаешь в облаках.

Элена сердито повернулась к нему и увидела кривую ухмылку. Теми же словами отец часто выговаривал ей, когда она теряла счет времени. Девушка взяла брата за руку. Он был всем, что осталось у нее от семьи.

Джоак молча сжал ее руку в перчатке, и они зашагали по опушке потрепанного ветром леса из кипарисов и сосен. Когда впереди на обрыве появился домик, Джоак откашлялся и проговорил:

– Эл, я хотел тебя кое о чем попросить.

– О чем?

– Когда ты отправишься на остров… – начал он.

Элена мысленно застонала. Ей совсем не хотелось думать о последней части путешествия на остров А’лоа Глен, где им предстояло отыскать Кровавый Дневник, особенно после того, как Джоак рассказал про ужасы, которые их там ожидают.

– …я бы хотел поплыть туда вместе с тобой.

Элена сбилась с шага.

– Ты же знаешь, что это невозможно, Джоак! Ты слышал план Эр’рила.

– Да, но твоего слова…

– Нет, – отрезала она. – Тебе там нечего делать.

Джоак прикоснулся к ее руке, заставив остановиться.

– Эл, я знаю, ты хочешь оградить меня от опасности, но я должен туда попасть.

Она стряхнула руку брата и заглянула ему в глаза.

– Зачем? Почему ты решил, что должен отправиться туда вместе с нами? Чтобы меня защищать?

– Нет, я не настолько глуп. – Джоак упрямо смотрел под ноги, отказываясь встретиться с сестрой взглядом. – Но мне приснился сон, – прошептал он. – И этот сон дважды повторялся за те пол-луны, что прошли после твоего возвращения с болот.

Элена не сводила с него глаз.

– Ты думаешь, это одно из твоих пророческих сновидений?

– Мне так кажется.

Джоак покраснел от смущения и наконец посмотрел в лицо сестры. Недавно он обнаружил, что унаследовал магию стихий, которой владели члены его семьи. Он оказался ткачом сновидений – это был редкий, почти утраченный дар, присущий лишь немногим избранным членам Братства: способность видеть во сне обрывки будущего. Флинт и Морис потратили немало времени, чтобы убедиться, что это действительно так. Джоак кивком показал на домик впереди.

– Я никому ничего не сказал.

– Может быть, это самый обычный сон, – предположила Элена.

Но ведьма внутри ее зашевелилась, когда Джоак рассказал о своем сне. Магия. Даже обычное упоминание о ней заставляло кровь в жилах Элены бежать быстрее. Обе ее руки были полны силой Розы, и магия пела в сердце. С трудом сглотнув, она закрылась от зова ведьмы.

– А с чего ты взял, что сон пророческий?

Джоак потер лоб.

– Я всегда… ощущаю это, когда путешествую по сновидениям. Меня охватывает возбуждение, будто внутри бушует ураган. Я это чувствовал во время того сна.

«Внутренний ураган», – подумала Элена.

Она испытывала такое же ощущение, когда прикасалась к своей собственной дикой магии, – яростная буря, запертая в ловушке ее сердца, наполненная силой, рвущейся на свободу. Девушка обнаружила, что ее руки сомкнулись от одной лишь мысли о потоках первозданной энергии, и заставила себя разжать их.

– Расскажи про свой сон.

Джоак прикусил нижнюю губу, ему вдруг расхотелось об этом говорить.

– Давай, – настаивала Элена.

– Я видел тебя на самом верху высокой башни со шпилем в А’лоа Глен, – тихо сказал Джоак. – А неподалеку кружило чудовище с черными крыльями…

– С черными крыльями? Дракон Рагнар’к? – спросила Элена, вспомнив морского дракона с черной чешуей, делившего тело с кровавым наездником Кастом и связанного узами крови с мер’ай Сай-вен.

Джоак коснулся пальцами белого драконьего зуба, висевшего на шнурке у него на шее, – подарка Сай-вен.

– Нет, это был не дракон. – Он попытался жестами описать чудовище, но сдался, сердито пожав плечами. – Скорее тень, чем существо из плоти. Но не это главное в моем сне. Понимаешь…

Он замолчал и принялся вглядываться в океан. Брат что-то скрывал от Элены, и это «что-то» его очень сильно пугало.

Девушка облизнула пересохшие губы. Она уже не была так уверена, что хочет услышать продолжение.

– В чем дело, Джоак?

– В той башне… Ты была не одна…

– А кто еще там был?

Он снова повернулся к ней.

– Я стоял рядом с тобой и держал в руках посох из дерева пой, который раньше принадлежал темному магу. Когда чудовище начало спускаться к нам, я поднял посох и сбил его на землю вспышкой молнии, вызванной заклинанием.

– И это доказывает, что тебе приснился кошмар. Ты ведь не используешь черную магию. Тебе просто привиделось, что я нуждаюсь в защите. Видимо, причиной твоего «возбуждения» стали беспокойство и страх, а вовсе не путешествие по сновидениям.

Джоак нахмурился и покачал головой:

– По правде говоря, после первого сна я тоже так решил. Ведь, умирая, папа наказал мне защищать тебя, и его последние слова тяжелым грузом лежат у меня на сердце. Но когда мне снова приснилось то же самое, я засомневался. Вчера после второго сна я в полночь осторожно выбрался из дома – совсем один, и… держа в руке посох, произнес заклинание.

Элена почувствовала, что ее затошнило.

– Джоак…

Он указал на что-то за ее спиной, и Элена обернулась. В нескольких шагах от них стояла сосна, в которую ударила молния, ее кора была обожжена, ветки сломаны.

– Заклинание из моего сна сработало.

Широко раскрыв глаза, Элена смотрела на дерево и чувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Не от мысли, что сон Джоака был реальным, а оттого, что он вызвал к жизни черную магию. Ее передернуло.

– Мы должны рассказать про твой сон остальным, – едва слышно проговорила она. – Эр’рила нужно предупредить.

– Нет, – ответил ее брат. – Это еще не все. Я не просто так скрыл от всех свой сон.

– Что?

– После того как я сбил то странное существо и оно упало на землю, из недр башни появился Эр’рил, держа в руке меч. Он бросился к нам, я направил на него посох… и убил его вспышкой темного огня, как и то чудовище.

– Джоак!

Но ее брат уже не мог остановиться, и слова, обгоняя друг друга, рвались наружу.

– Во сне я знал, что он желает тебе зла. В его глазах горела жажда убийства. У меня не было выбора. – Джоак посмотрел на нее. – Если я останусь здесь, Эр’рил тебя убьет. Я в этом уверен.

Элена отвернулась от Джоака. Это было невозможно – она знала, что Эр’рил никогда не причинит ей зла. Ведь он защищал ее, когда они путешествовали по землям Аласеи. Наверняка Джоак ошибся. Однако она не могла отвести глаз от обожженной сосны,

стоявшей неподалеку. Заклинание черной магии, которое ее брат узнал во сне, подействовало наяву.

– Никому не говори о том, что я тебе рассказал, Элена. И не доверяй Эр’рилу, – попросил из-за ее спины Джоак.

Недалеко от них Эр’рил очнулся от беспокойного сна. Его мучили кошмары про ядовитых пауков и мертвых детей. Воину так и не удалось отдохнуть, у него болели все мышцы, как будто он, скорчившись, просидел целую ночь на одном месте. Отшвырнув в сторону одеяло, он осторожно выбрался из-под перины из гусиного пуха.

На нем была одна только нижняя рубаха из льна, и он тут же задрожал от холода, пронизывавшего раннее утро на побережье. Лето постепенно катилось к осени, и, хотя днем еще царила влажная жара, по утрам природа шепотом предупреждала о грядущих студеных лунах. Эр’рил прошел по дощатому полу к раковине с маленьким зеркалом, висевшим над ней, и плеснул в лицо ледяной водой, словно надеясь смыть с себя паутину дурных снов.

Он прожил так много зим, что его сны, наполненные воспоминаниями, всегда требовали к себе внимания.

Выпрямившись, он глянул в зеркало на заросшие черной щетиной щеки – наследие станди. С лица, которое он уже не узнавал, на него смотрели серые глаза. Как могли такие мальчишеские черты скрывать старика, прячущегося внутри?

Он провел своей единственной рукой по обманчиво молодому лицу. И хотя внешне он совсем не изменился, Эр’рил нередко спрашивал себя, а узнал бы мужчину, отражавшегося сейчас в зеркале, его давно умерший отец. Пять прожитых веков оставили на воине другие следы – не морщины и не седые волосы. Он коснулся пальцами гладкого шрама на плече, в том месте, где должна была быть рука. Нет… время метит людей по-разному.

– Если ты уже вволю налюбовался собой, Эр’рил, может, займемся делом, – неожиданно услышал он голос из угла комнаты.

Воин станди узнал говорящего и даже не вздрогнул. Просто повернулся и подошел к ведру, заменявшему ночной горшок, не посмотрев на мужчину с всклокоченными седыми волосами, который сидел в кресле среди кучи мягких подушек в углу комнаты. Занимаясь своим делом возле ведра, Эр’рил сказал:

– Флинт, если ты хотел, чтобы я встал раньше, мог бы меня разбудить.

– Глядя на то, как ты стонешь и мечешься, я решил, что лучше не вмешиваться и предоставить тебе самому разбираться с тем, что тебя мучает.

– В таком случае стоило бы дать мне поспать пару десятков лет, – мрачно ответил воин.

– Да-да, бедняжка Эр’рил, наш странствующий рыцарь. Вечный страж А’лоа Глен. – Флинт кивком показал на свои ноги. – Когда твои конечности станут такими же древними, как мои, посмотрим, кто будет жаловаться на жизнь громче.

Эр’рил фыркнул. Несмотря на то что Флинт не владел магией, время почти не сказалось на силе его рук и ног. Как раз наоборот, зимы, проведенные в море, закалили его, и он стал могучим, словно дуб, выдержавший не один ураган.

– В тот день, когда твоя сила пойдет на убыль, друг мой, я повешу на стену свой меч.

– Нам всем приходится нести груз ответственности, – вздохнул Флинт. – Так что, если ты закончил себя жалеть, пора заняться снаряжением «Морского стрижа», учитывая, что пол-утра уже прошло.

– Я прекрасно помню, что мы собирались сделать сегодня, – сердито заявил Эр’рил, одеваясь.

После беспокойной ночи у воина было отвратительное настроение и язвительные замечания Флинта особенно раздражали его.

Флинт почувствовал это и слегка смягчил тон.

– Я знаю, на твои плечи легла тяжелая ноша, Эр’рил. Тебе было совсем непросто защищать девочку от охотников Га’лготы во время путешествия по Аласее. Но если нам вообще суждено сбросить ярмо этого ублюдка, нельзя поддаваться отчаянию. На той дороге, которая нам предстоит, Темный Властелин приготовит достаточно поводов для переживаний. Так что не стоит возвращаться к тем, что остались в прошлом.

Эр’рил согласно кивнул, хлопнул старика по плечу и подошел к дубовому шкафу, стоявшему в углу.

– Как тебе удалось стать таким мудрым среди пиратов и головорезов Архипелага, старина?

Флинт ухмыльнулся, поглаживая серебряную звездочку в ухе.

– Среди пиратов и головорезов только мудрым удается дожить до зрелого возраста.

Эр’рил натянул штаны и принялся надевать через голову рубаху. С одной рукой процесс одевания превращался почти в сражение. Несмотря на то что прошло много веков, некоторые действия так и не стали легче. Эр’рил раскраснелся, но наконец справился со своей задачей и заправил рубаху в штаны.

– От Сай-вен что-нибудь слышно? – спросил он, отправившись на поиски сапог.

– Пока нет.

Эр’рил посмотрел на Флинта, уловив в его голосе беспокойство. Старый моряк изо всех сил оберегал маленькую мер’ай, после того как собственноручно выловил ее из моря. Сай-вен отправилась вместе с армией мер’ай в океан к югу от Проклятых Отмелей, чтобы отыскать там флот дри’ренди. Их еще называли «кровавыми наездниками», и они считались самыми жестокими из пиратов Отмелей. Но мер’ай и дри’ренди связывала древняя клятва, и Флинт надеялся заручиться помощью кровавых наездников в грядущей войне.

– Мои шпионы на море доносят до меня жуткие слухи про А’лоа Глен, – продолжал Флинт. – Остров постоянно закрыт черными тучами, яростные ураганы отгоняют лодки от берега, штормовые ветра наполнены криками душ, терпящих ужасные муки. И даже на приличном расстоянии от острова рыбаки вылавливают диковинных бледных существ, которых никто прежде не видел, чудовищ самого невероятного вида с отравленными телами. А еще рассказывают про стаи крылатых демонов в небе…

– Скал’тумы, – сплюнул Эр’рил, в голосе его послышалась ярость. Он взял в руки один сапог. – Мой брат собирает под свои знамена армию повелителей ужаса.

Он сел на кровать. Флинт наклонился вперед и похлопал воина по колену.

– Чудовище, выдающее себя за Претора А’лоа Глен, больше не твой брат, Эр’рил. Это всего лишь жестокая иллюзия. И кончай об этом думать!

Но Эр’рил не мог. Он вспоминал ночь пять веков назад, когда магия родила Кровавый Дневник. Той ночью все, что было благородного и справедливого в его брате Шоркане и маге Грэшиме, ушло на создание проклятой книги. От обоих остались лишь извращенные, мерзкие крохи духа, и Черное Сердце забрал их, превратил в пешки в своих темных планах. Эр’рил сжал зубы. Когда-нибудь он уничтожит зло, которое прячется в обличье его любимого брата.

Флинт кашлянул, чтобы вернуть Эр’рила в настоящее.

– Но я слышал кое-что еще. Сегодня утром голубь принес мне новости с побережья. Вот почему я тебя разбудил.

– Что? – Эр’рил, хмурясь, сражался с сапогами.

– Боюсь, очередные дурные вести. Вчера небольшой флот рыбацких кораблей пришвартовался в Порт-Роуле, но оказалось, что все матросы были заколдованы. Они вели себя как бешеные собаки, нападали на горожан, кусались, убивали и насиловали. Потребовался целый гарнизон, чтобы с ними справиться. И хотя большинство было убито, одному из проклятых кораблей удалось поднять якорь и сбежать. Они увезли с собой несколько женщин и детей.

Продолжая натягивать сапоги, Эр’рил проговорил напряженным голосом:

– Черная магия. Возможно, заклинание воздействия. Я уже сталкивался с таким… очень давно…

– Нет, я знаю заклинание, о котором ты говоришь. То, что было

сделано с рыбаками, гораздо хуже. Их не удавалось убить обычными способами. Чтобы положить конец их жажде крови, требовалось отрубить им голову.

Эр’рил озабоченно посмотрел на Флинта. Старый моряк продолжал:

– Целитель осмотрел трупы и обнаружил, что в основании черепа у них высверлено отверстие. А заглянув внутрь, он увидел там свернувшиеся маленькие существа со щупальцами. Некоторые еще были живы, извивались и корчились. После этого жуткого открытия тела убитых без промедления сожгли в каменных доках.

– Добрая Матушка, сколько еще жутких существ может произвести на свет Черное Сердце? – мрачно пробормотал Эр’рил.

– Порт-Роул пропитан запахом сгоревшей плоти, – пожал плечами Флинт. – Горожане напуганы и шарахаются от собственной тени. А там, где живут немало повидавшие на своем веку люди, это гремучая смесь. Путешествие Мисилл в поисках ваших друзей может оказаться очень опасным.

Эр’рил закончил натягивать сапоги, обдумал слова Флинта, а затем сказал:

– Мисилл в состоянии сама о себе позаботиться. Но твоя новость навела меня на мысль – не стоит ли отплыть на «Морском стриже» раньше, чем мы планировали. – Он выпрямился и посмотрел Флинту в глаза. – Если зло из А’лоа Глен добралось до побережья, возможно, правильнее будет поднять паруса немедленно.

– Я тоже об этом подумал. Но если ты хочешь дождаться своих друзей, мы не сможем поднять якорь раньше следующей луны. Кроме того, потребуется примерно столько же времени, чтобы снарядить «Стрижа» и набрать команду. И кто знает, будем ли мы на море в большей безопасности, чем здесь?

Эр’рил встал.

– И все же мне не нравится сидеть и ничего не делать, дожидаясь, когда до нас доберется Темный Властелин.

Флинт поднял руку.

– Спешка может привести к тому, что мы сами отдадим ему Элену. Я считаю, что стоит придерживаться первоначального плана. Отплывем с новой луной и в назначенный день встретимся с армией мер’ай в Долдраме. Учитывая растущую опасность в А’лоа Глен, мы должны дать Сай-вен и Касту время, чтобы они смогли добраться до флота дри’ренди и выяснить, действуют ли еще древние клятвы. Нам нужна их поддержка.

– Пираты не знают, что такое честь, – покачал головой Эр’рил.

– Каст – кровавый наездник, – нахмурившись, возразил Флинт. – И хотя сейчас он делит дух с драконом Рагнар’ком, он всегда был человеком чести, а его народ, закаленный морскими штормами и многими кровопролитиями, понимает значение долга и древних клятв.

Эр’рил все еще сомневался.

– Знаешь, это вроде как оставить у себя за спиной волка и идти на армию Темного Властелина.

– Вполне возможно. Но если мы хотим добиться успеха, нам подойдут любые зубы, которые смогут вонзиться в плоть нашего врага.

Эр’рил вздохнул и провел рукой по упрямым волосам, пытаясь привести их в порядок.

– Хорошо. Дадим Сай-вен и Касту время до новой луны. А потом, даже если от них не будет известий, отправимся в путь.

Флинт кивнул и встал. Покончив с разговорами, он выудил из кармана трубку.

– Хватит болтовни, – проворчал он. – Давай найдем где-нибудь горящую свечу и поприветствуем утро хорошей затяжкой.

– И снова слова мудрого человека, – сказал Эр’рил.

Трубка представлялась ему прекрасным способом забыть на время о том, как отвратительно началось утро, и он поспешил за стариком.

Когда они добрались до кухни, Эр’рил услышал в открытое возле очага окно знакомый сердитый голос. Возмущенные крики время от времени сопровождались звоном стали. Судя по всему, женщина-воин Мисилл считала, что ее ученица не демонстрирует надлежащего мастерства.

Похоже, у всех выдалось не слишком хорошее утро.

Мисилл выбила короткий меч из руки Элены и резким поворотом запястья заставила его взлететь в воздух. Элена стояла и удивленно наблюдала, как ее меч, вращаясь, отлетел в дальний конец двора. Движение получилось таким быстрым, что затянутая в перчатку рука Элены все еще оставалась поднятой, словно она продолжала держать в ней оружие. Девушка покраснела и медленно опустила руку.

Подбоченившись, Мисилл огорченно покачала головой, глядя на свою ученицу. Воительница была ростом с обычного мужчину и такой же широкоплечей. Жесткие светлые волосы, заплетенные в косу, доходили до талии. Одетая в кожу и железо, она мастерски владела оружием.

– Подними меч, детка.

– Извини, тетя Ми, – грустно проговорила Элена.

Мисилл не была кровной родственницей Элены, но стала неразрывной частью ее жизни, словно действительно являлась членом семьи. На самом деле она принадлежала к племени си’лура, оборотней из Западных Пределов. Однако Мисилл давным-давно не вспоминала о своем происхождении, ведь судьба и обстоятельства вынудили ее «обосноваться» в обличье человека, навсегда отказавшись от способности его менять.

– И о чем только ты сегодня думаешь, детка?

Элена поспешила к сбежавшему мечу и подняла его с земли. Она знала ответ на сердитый вопрос тети. Девушке не давали покоя слова Джоака, и она не слишком внимательно следила за танцем мечей. Вернувшись на свое место, Элена заняла исходную позицию.

– Попробуем еще раз «Выпад пугала». Движение простое, но если освоить его как следует, оно становится одним из самых эффективных. Это хороший способ заставить противника потерять бдительность.

Элена кивнула и попыталась отбросить сомнения, мучившие ее после признания Джоака, – впрочем, у нее ничего не вышло. Она не могла себе представить, что Эр’рил когда-нибудь предаст ее. Воин равнин Станди был непоколебимо верен ей и их делу. Они провели вместе много долгих вечеров, когда Эр’рил учил ее простейшим правилам управления магией. Но кроме слов и занятий их связывало нечто большее, о чем они не решались говорить. Иной раз, сосредоточившись на каком-нибудь аспекте своей загадочной магии, девушка бросала на Эр’рила мимолетный взгляд и замечала след гордой улыбки, такой редкой на обычно мрачном лице воина. А порой Эр’рил сердито поджимал губы, если она совершала ошибку, но в его глазах плясали искорки веселья. И хотя он был очень непростым человеком, Элена подозревала, что понимает чувства воина. Он был настоящим рыцарем в душе и на словах. И он никогда ее не предаст.

Неожиданно Элена почувствовала, что ее пальцы обожгло огнем, и удивленно посмотрела на свою пустую руку в перчатке.

– Детка, если ты не начнешь думать о нашем уроке, я, пожалуй, сяду на коня и поскачу в Порт-Роул, – сказала Мисилл тоном, в котором Элена уловила нотки настоящей ярости.

– Извини, тетя Ми.

И снова отправилась за отлетевшим в сторону мечом.

– Магия непредсказуема, Элена, но хорошо заточенный меч всегда останется острым и верно послужит в случае необходимости. Помни это. Ты должна научиться мастерски владеть и тем и другим. И тогда ты станешь обоюдоострым оружием, тебя будет труднее остановить и сложнее убить. Не забывай, дитя, если тебя подведет магия, меч придет на выручку.

– Да, тетя Ми, – послушно проговорила Элена, которая уже слышала все это раньше.

Она подняла меч и отбросила все мысли об Эр’риле.

Мисилл начала приближаться к ней по утоптанной земле двора – ноги напряжены, меч уверенно зажат в левой руке. Ее второй меч оставался в перекрещенных ножнах на спине. Когда она выхватывала оба клинка, то

превращалась в демона из стали и мышц.

Впрочем, и один меч представлял достаточно серьезную угрозу. Элена едва успела отразить неожиданный удар, но последовавшая за ним атака заставила ее потерять равновесие. Девушка постаралась поскорее выпрямиться, чтобы показать Мисилл, что две недели занятий не были пустой тратой времени.

Тетя продолжала свое яростное наступление, и Элена подняла меч, чтобы остановить следующую атаку. Зазвенела сталь, клинок Мисилл, соприкоснувшись по всей длине с мечом Элены, с силой ударил в рукоять. Все кости в руке девушки почувствовали удар, и пальцы ее онемели.

Элена видела, как Мисилл пошевелила запястьем, собираясь снова ее разоружить. Отбросив все сомнения, она заставила свои ослабевшие пальцы ответить на движение тети и в последний момент успела отбить лезвие меча Мисилл большим пальцем. Девушка почувствовала, как клинок разрезал перчатку и кожу, ужалив ее, точно оса.

Не обращая внимания на небольшую рану, Элена подняла перед собой меч, и Мисилл отступила на шаг перед следующей атакой.

– Очень хорошо, дет… – начала воительница, когда ее ученица впервые за время урока пошла в наступление.

В жилах Элены неожиданно запела магия, напоенная силой крови, вытекающей из раны. И девушка с новой решимостью бросилась в бой. Если тетя хочет, чтобы она стала обоюдоострым мечом, что ж, так тому и быть! Магия и сталь действовали заодно.

Мисилл несколькими ударами испытала ее твердость, явно удивленная смелостью и мастерством ученицы. Затем отбила атаку противницы, заставив ту занять оборонительную позицию.

Элена отвечала ударом на каждый удар, и воздух наполнился звоном стали. Неожиданно девушка почувствовала ритм танца мечей, который они исполняли, и отдалась на волю прозрачного, точно хрусталь, мгновения, когда в мире больше ничего не существовало. Это был безупречный по своей чистоте поединок, поэма, сотканная из четких, идеальных движений, под музыку дикой магии.

Элена завершила двойной перевод и опустила меч. Она увидела, что Мисилл мгновение колебалась, а затем проглотила наживку. Тогда девушка развернула острие меча и ударила им в рукоять оружия своей наставницы. А потом сделала резкое движение запястьем – вспыхнула на солнце сталь, и все было кончено.

Рука без оружия замерла – но на сей раз не рука Элены.

Мисилл опустила вытянутую вперед руку и потрясла онемевшим запястьем. А затем едва заметно склонила голову.

– Элена, это был самый лучший «Выпад пугала», который я имела удовольствие видеть. Даже зная, что ты намерена его использовать, я не смогла удержаться.

Элена глупо ухмылялась, радуясь похвале тети. Неожиданно она услышала аплодисменты своих друзей, привлеченных во двор звоном стали. Эр’рил стоял рядом с братом Флинтом у задней двери дома. Глаза обоих были широко раскрыты от восторга. Даже Джоак, замерший около поленницы дров, потерял дар речи.

– Вот это представление, Эл! – выдохнул он наконец, когда аплодисменты стихли.

У ног ее брата сидел Фардейл, оборотень си’лура в волчьем обличье. В лучах яркого солнца в его черной шерсти вспыхивали медные и золотистые искорки. Видимо, он только что вернулся с утренней охоты на кроликов и полевых мышей. Оборотень залаял, показывая, что согласен с остальными, и его янтарные глаза загорелись, посылая Элене короткий образ: «Детеныш волка сражается с другим членом стаи, чтобы стать вожаком».

Элена приняла похвалу, продолжая крепко сжимать рукоять меча. Чарующая песня магии звенела у нее в ушах, почти заглушая все остальные звуки.

– Еще! – громко крикнула она Мисилл.

– Думаю, на этом можно остановиться, – коротко рассмеявшись, ответила та. – Когда я вернусь из Порт-Роула, мы перейдем на следующую ступень в наших занятиях.

Элене пришлось прикусить губу, чтобы сдержаться и не начать умолять тетю о новом поединке. Магия пылала в ее крови и требовала продолжения боя. Девушке казалось, что она готова встретиться с целой армией фехтовальщиков.

– Элена, у тебя кровь идет, – неожиданно проговорил Джоак. – Из руки.

Девушка опустила глаза. Густые красные капли крови стекали из порезанного пальца на лезвие опущенного меча. Она убрала руку, чтобы ее никто не видел.

– Всего лишь царапина. Я даже не заметила, когда ее получила.

К ней подошел Эр’рил.

– Самые опасные раны – это те, на которые не обращаешь внимания, считая их незначительными. Дай-ка я посмотрю.

Элена неохотно передала меч тете и стащила запачканную перчатку, открыв миру свое истинное оружие. Под ее кожей медленно перемещались рубиновые водовороты, наполненные дикой магией.

Эр’рил взял ладонь девушки и принялся разглядывать порез.

– Задета только кожа. Давай зайдем в дом, промоем царапину и перевяжем.

Элена кивнула и последовала за ним на кухню. Усевшись на табурет, она терпеливо молчала, когда воин накладывал на ее руку мазь из сладкого корня. Но пока он занимался этим, рана начала заживать, потоки магии сами исцелили ее, соединив края.

Несколько мгновений Эр’рил, прищурившись, разглядывал заживающий у него на глазах порез, а затем наложил на него легкую повязку. К тому времени все уже покончили с поздравлениями и отправились по своим делам, оставив их одних.

– Из-за этого ты несколько дней не сможешь носить перчатку, – проворчал Эр’рил. Даже одной рукой ему удалось, ловко потянув, закрепить концы повязки. Он присел на корточки и посмотрел в глаза девушки. – Дай мне другую перчатку.

– Зачем? Левая рука не ранена.

– Перчатку!

Он протянул руку, и у него неожиданно потемнели глаза.

Элена медленно сняла перчатку из кожи ягненка и отдала ему, держа левую руку так, чтобы он ее не видел.

– Покажи.

– Я не понимаю, что…

– Твой порез от меча уже начал заживать. Так происходит только тогда, когда ты применяешь магию. – В его голосе появились металлические нотки. – Покажи обе руки.

Стараясь не встречаться с воином глазами, Элена неохотно положила обе ладони на колени и посмотрела на свои руки. Они больше не были зеркальным отражением друг друга. По правой – той, в которой она держала меч, – переливались уже не такие глубокие красные тона. Магия, использованная во время урока с Мисилл, лишила рубиновое пятно густого цвета. В солнечном свете, вливавшемся в окно, стало ясно, что случилось: Элена применила магию против Мисилл, чтобы усилить свое мастерство в поединке с наставницей.

– «Кровавый меч», – устало проговорил Эр’рил. – Мне бы не хотелось, чтобы ты когда-нибудь освоила этот вид магии.

Элена спрятала руки.

– Почему? Я ведь истратила совсем мало сил.

Положив руку ей на колено, Эр’рил придвинулся к девушке поближе.

– Цена за это гораздо выше, чем ты думаешь. Я видел твои глаза. Ты не хотела прекращать поединок. В мои времена маги тоже слышали колдовской призыв дикой магии. Но только черные маги отвечали на ее зов, не заботясь о вреде, который она может причинить. – Эр’рил кивком показал на ее руки. – А у тебя два знака. И я представляю, как сильно звучит этот голос в твоей крови. Ты должна сопротивляться соблазну.

– Понимаю, – сказала Элена.

С тех пор как она впервые использовала свою магию, песня ведьмы превратилась в постоянную мелодию, которая никогда не стихала. Элена знала, что прислушиваться к ней

слишком опасно, и сопротивлялась ведьме, живущей в ней, ни на мгновение не позволяя себе забыть о своей женской природе. Это была узкая тропа, и за прошедший год Элена научилась искусству хождения по ней и поняла важность равновесия.

– Вот почему кровавый меч так опасен, – продолжал Эр’рил. – Ты даешь магии инструмент, с помощью которого она может выйти из-под твоего контроля. Если на меч пролить достаточно крови, он сам становится вместилищем магии – почти живым существом. Неуправляемым – потому что у него нет ни совести, ни морали, одна лишь неутолимая жажда крови. И в конце концов он порабощает того, кто держит его в руках. Только очень могущественный маг в состоянии приручить кровавый меч и подчинить его своей воле.

Элена с ужасом слушала, понимая, что? она чуть было не натворила.

– Но это еще не самое страшное, – сказал Эр’рил. – Как только меч полностью напьется крови, он меняется. Магия навечно проникает в его сталь. Им может пользоваться любой человек, и магическая сила становится доступна всякому, кто возьмет его в руки. Я слышал истории о темных магах, которые передавали кровавые мечи обычным мужчинам и женщинам, людям, не умеющим противиться зову магии. И те быстро становились рабами мечей и их жажды крови.

– И что с ними было потом? – побледнев, спросила Элена.

– Рабов мечей, как их называли, разыскивали и убивали, а клинки переплавляли, изгоняя из них извращенную магию. Это стоило множества жизней. Так что будь осторожна, Элена. То, что ты создашь, может принести больше горя, чем ты в состоянии себе представить.

Элена надела перчатку на одну руку и прикоснулась к повязке на другой. После того как Эр’рил перевязал рану и она начала заживать, зов ведьмы стих.

– Я буду осторожнее. Обещаю.

Эр’рил мгновение разглядывал девушку, словно сомневаясь в ее искренности. Удовлетворенный тем, что увидел, воин заговорил мягче, и стальной блеск в его глазах погас.

– И еще одно, Элена. Твой последний поединок с Мисилл… Несмотря на то что ты держала кровавый меч, твоей рукой управляла не только магия. Ты многому научилась. – Его голос стал жестче. – Никогда не забывай, что в тебе есть сила, которая не имеет отношения к магии.

Его спокойная похвала глубоко тронула Элену, больше, чем радостные восклицания остальных друзей. Глаза девушки неожиданно наполнились слезами.

Видимо, почувствовав ее настроение, Эр’рил встал и неожиданно смущенно проговорил:

– Мне пора идти. Солнце уже высоко, а я обещал Флинту присмотреть за снаряжением «Морского стрижа». Если мы хотим отплыть с новой луной, нужно еще многое сделать.

Элена кивнула и встала с табурета.

– Эр’рил, спасибо тебе, – проговорила она, всхлипнув и заставив его посмотреть ей в глаза. – Не только за это… – Девушка подняла забинтованную руку. – За все. Мне кажется, я так и не сказала тебе, как много ты для меня значишь.

Эр’рил покраснел, неожиданно смутившись.

– Я… это… – Он откашлялся, и голос его прозвучал хрипло, когда он, споткнувшись, направился к выходу. – Тебе не нужно меня благодарить. Я выполняю свой долг.

Элена молча смотрела ему в спину, когда он перешагнул через порог.

Вне зависимости от того, провидческий сон приснился Джоаку или нет, Эр’рил – рыцарь, которому она всегда сможет доверять.

Всегда.

К тому времени, когда Мисилл была готова отправиться в путь на побережье, в город Порт-Роул, солнце успело так сильно прогреть утесы, что в воздухе стояла влажная жара. Одежда прилипала к коже, а над океаном висел мерцающий полог. Мисилл торопилась и потому, проверив седло и сумки в последний раз, закрылась от солнца рукой и, щурясь, посмотрела на тех, кто пришел ее проводить. По большей части воительница вела одинокую жизнь и не слишком любила шумные проводы. Вздохнув, она твердо решила покончить с ними как можно быстрее, подошла к Элене и поспешно, но крепко обняла племянницу.

– Тренируйся, пока меня не будет, – сказала она. – Надеюсь, к моему возвращению ты как следует освоишь «Защиту плашмя».

– Обязательно, тетя Ми.

Элена хотела еще что-то сказать, но Мисилл отошла к Эр’рилу.

– Присматривай за моей племянницей, воин равнин. Приближается ураган, и я рассчитываю, что ты сможешь ее защитить.

– Всегда, – коротко кивнув, ответил Эр’рил. – Будь поосторожнее в Порт-Роуле. Ты слышала новости Флинта?

Мисилл кивнула.

– Я хорошо знаю Болотный город, – сказала она, вспомнив прозвище Порт-Роула.

Окруженный опасными болотами и защищенный со стороны моря коварными течениями, извивающимися среди тысячи островов расположенного неподалеку Архипелага, город стал прибежищем тех, кто был не в ладах с законом. Здесь властвовала жестокая и продажная кастовая система, и слово «закон» считалось ругательным. Все жители Порт-Роула придерживались только одного правила: «Присматривай за своей спиной».

Когда Мисилл уже собралась отвернуться, Эр’рил остановил ее.

– Ты уверена, что поймешь, если кто-то из наших друзей стал приспешником Темного Властелина?

– В тысячный раз тебе говорю, что совершенно уверена, – сердито ответила она, собираясь отойти. – Доверься моим способностям. Дар стихии определит, коснулась ли кого-то из них черная магия. Я этим занимаюсь уже очень давно. – Она наградила Эр’рила хмурым взглядом, и он ощетинился от ее неожиданной вспышки.

– Эр’рил просто старается быть осторожным, тетя Ми, – бросилась на его защиту Элена. – Если один из наших друзей стал темным стражем…

– Я прикончу его собственными руками, – заявила Мисилл, отворачиваясь, чтобы закончить пререкания.

Она знала, в чем состоит ее долг. На протяжении сотен лет Черное Сердце подчинял себе магию стихий, жившую в обычных людях, создавая армию темных стражей. В Порт-Роуле Мисилл собиралась отыскать остальных членов их отряда – Крала, Могвида, Мерика и своего сына, Тол’чака. Она выяснит, не стал ли кто-то из них жертвой черной магии, и, только если убедится, что все они избежали опасных чар, раскроет друзьям тайное убежище Элены. Если же нет… Мисилл поправила на спине перекрещенные мечи. Она разберется и с этой проблемой. Однако перед ее мысленным взором возникли грубые черты лица Тол’чака. Несмотря на то что ее сын был полукровкой, в жилах которого текла кровь си’лура, он все больше становился похож на своего отца – огра. Сможет ли она убить собственного сына, если окажется, что тот превратился в пешку в руках Темного Властелина?

Пока что Мисилл решила не думать об этом. Остался еще один член их отряда, который ждал своей очереди, чтобы с ней попрощаться.

Джоак стоял неподалеку, смущенно переступая с ноги на ногу и сжимая в руке магический посох. Мисилл хмуро посмотрела на кусок шишковатого дерева. В последнее время юноша не расставался с отвратительным талисманом. Она подошла к племяннику и быстро его обняла, стараясь не прикасаться к посоху. Мисилл всякий раз становилось не по себе, когда она к нему приближалась, и ей совсем не нравилось, что Джоак так привязан к талисману.

– Ты бы лучше держал этот… эту штуку подальше, – кивком показала она на посох. – Он принесет несчастье.

Джоак убрал посох за спину.

– Но это же трофей, доставшийся нам после победы над темным магом Грэшимом. Как он может принести несчастье?

– Уж

поверь мне.

Мисилл хмуро повернулась к своему коню, пегому мерину с горящими глазами.

В стороне, стараясь держаться так, чтобы мерин не почувствовал его запах, на задних лапах сидел спутник Мисилл в предстоящем путешествии. Впрочем, конь все равно пританцовывал на месте, явно испуганный близостью огромного древесного волка. Мисилл натянула поводья.

– Хватит. Успокойся.

Фардейл будет их сопровождать, и коню придется привыкнуть к присутствию волка.

Фардейл потянулся и встал, показывая, что он готов. В узких янтарных глазах, говоривших о принадлежности к народу си’лура, светилось веселье. Мисилл добровольно осталась в обличье человека, навсегда отказавшись от своего права менять его, данного ей при рождении, но Фардейл был лишен такой возможности против воли. Заклинание стало причиной того, что он находился в теле волка, а его брат-близнец Могвид – человека. Они покинули леса Западных Пределов в поисках способа снять проклятие и оказались в отряде ведьмы, направлявшемся в А’лоа Глен.

Казалось, все в их отряде, по разным причинам, хотели попасть в затонувший город.

Мисилл вскочила в седло и повернулась к своим друзьям.

– Если все будет хорошо, я вернусь до новой луны. Если же нет…

Она пожала плечами и повернулась к расстилавшейся перед ней дороге. Заканчивать предложение не было никакого смысла: если она не вернется через шесть дней, значит, ее либо захватили враги, либо она мертва.

– Будь осторожна, тетя Ми! – крикнула ей в спину Элена.

Мисилл подняла руку, отсалютовав им. Затем прищелкнула языком и поскакала по дороге, вьющейся вдоль берега. Волк бежал по траве, на расстоянии нескольких корпусов лошади, словно черная тень акулы в зеленом море. Мисилл не стала оглядываться назад.

Вскоре лошадь и волк завернули за высокий уступ, и маленький домик пропал из виду. Мисилл слегка расслабила плечи. Дорога была ее истинным домом. Волк бежал довольно далеко, и она могла вообразить, что осталась одна. Большую часть своей жизни Мисилл путешествовала по дорогам Аласеи в поисках редких людей, наделенных магией стихий. Это была тяжелая, одинокая жизнь, но она к ней привыкла. Меч и лошадь – вот и все ее спутники в странствиях.

Отбросив заботы, она не торопила коня, и его ровный бег начал постепенно успокаивать ее, возвращая к привычной жизни. Дорога с колеями, оставленными фургонами, то и дело ныряла в рощи кипарисов и сосен. Время от времени навстречу попадались стада крошечных красных оленей, разбегавшихся в разные стороны при их приближении. Но в остальном никто не нарушал одиночества воительницы.

Мисилл собиралась до наступления ночи добраться до маленькой прибрежной деревушки Греймарш, откуда до Порт-Роула был всего один день пути.

Путники уверенно продвигались вперед, дорога оставалась пустынной, дневная жара спала, подул легкий ветерок, возвещавший о приближении сумерек. Немного раньше, чем рассчитывала Мисилл, солнце снизилось к горизонту, и, если ее карта была верна, до Греймарша оставалось не больше пары лиг. Все шло по плану.

Утесы вокруг них стали более лесистыми, а холмы круче. Неожиданно слева в траве послышалось глухое рычание. Фардейл быстро бежал к дороге, и Мисилл остановила мерина. Си’лура мог мысленно разговаривать с другими оборотнями, глядя им в глаза, но Мисилл навсегда осталась в человеческом обличье и лишилась способности общаться с ними таким способом. Единственным человеком, умевшим разговаривать на языке си’лура, была Элена – еще один дар ее кровавой магии. Волк снова зарычал и повернулся, глядя на дорогу впереди.

– Там кто-то есть? – спросила Мисилл.

Волк кивнул.

– Опасность?

Фардейл тихо заскулил. Он не был уверен, но предупреждал ее, чтобы она соблюдала осторожность.

Мисилл прищелкнула языком и хлопнула коня по боку, чтобы он шел вперед. Она подвинулась в седле, освобождая перекрещенные ножны на спине, чтобы иметь возможность быстро дотянуться до рукоятей двух мечей. Волк снова скрылся в лесу. Фардейл будет прятаться и в случае опасности атакует врага, использовав элемент неожиданности. Краем глаза Мисилл пыталась разглядеть волка среди деревьев. Еще совсем недавно она видела пятнистую шкуру сбоку от дороги, но сейчас казалось, будто громадный зверь исчез. Не треснула ни одна ветка, не шевельнулась ни одна тень.

Вдруг Мисилл уловила тихое пение и направила своего коня за поворот изъезженной фургонами дороги. Деревья здесь росли еще гуще, а сама дорога стрелой убегала прямо вперед. Певец стоял справа, наполовину скрытый тенью густых веток старого, потрепанного ветрами кипариса. Он как будто не замечал Мисилл, продолжая тихонько напевать древнюю балладу на незнакомом ей языке.

Человек был закутан в старый плащ, похоже сшитый из лоскутков, и Мисилл не могла определить, мужчина перед ней или женщина. Она оглядела окружавший ее лес. Судя по всему, незнакомец был один. Когда она медленно приблизилась, ритм песни изменился, но совсем чуть-чуть, и теперь она звучала в такт стуку копыт по утрамбованной земле.

Подъехав к незнакомцу, Мисилл приветственно подняла руку, раскрытой ладонью вверх, показывая, что у нее нет дурных намерений. Он по-прежнему ее не замечал, продолжая выводить свою навязчивую мелодию. Мисилл уже должна была бы понять, кто перед ней: мужчина или женщина, молодой это человек или старый, представляет он опасность или нет, однако капюшон из кусочков ткани скрывал лицо певца, не видно было даже крошечной полоски кожи.

– Привет, путник, – сказала Мисилл. – Что меня ждет на дороге впереди?

Это было обычное приветствие, принятое путешественниками почти на всех дорогах Аласеи: предложение поделиться новостями, обменяться информацией и товарами.

Однако певец продолжал вести свою песню, лишь такт мелодии изменился. Она зазвучала медленнее и тише, словно голос доносился откуда-то издалека. Но при этом ее действие на Мисилл стало сильнее. Казалось, ее зовет за собой каждая стихающая нота, и она попыталась разгадать смысл незнакомых слов. Когда песня наконец прервалась, Мисилл могла бы поклясться, что она уловила в самом конце три слова, произнесенных шепотом: «Найди моих детей…»

Не понимая, что происходит, Мисилл прищурилась и приблизилась к диковинному певцу. Слышала она эти слова или же воображение сыграло с ней шутку? Что он пытался ей сказать?

Но когда конь Мисилл остановился, незнакомец исчез вместе со своей оконченной песней. Плащ из лоскутков упал на землю, как будто человека здесь вовсе не было. А то, что воительница приняла за сшитое из кусочков ткани одеяние, оказалось созданным из пожухших осенних и зеленых весенних листьев.

Неожиданно по лесу промчался порыв океанского бриза и разбросал листья по дороге. Что это за магия такая?

Требовалось доказательство того, что она не попала в диковинный мир призраков, и Мисилл позвала волка:

– Фардейл?

Волк тут же оказался рядом – гора надежных мышц и темный мех. Мисилл спрыгнула на землю, и они с Фардейлом принялись перебирать разбросанные листья. Воительница даже подняла несколько штук: горный дуб, северная ольха, западный клен. Такие деревья не росли в этих краях. Она разжала пальцы, и листья, кружась, упали на землю.

Неподалеку от нее Фардейл разрыл носом кучу листьев,

что-то оттуда вытащил и выкатил свою находку на дорогу. Затем он склонил набок голову, разглядывая ее, и неожиданно жалобно заскулил.

– Что такое? – спросила Мисилл и наклонилась взглянуть на его добычу.

Она не понимала, что так огорчило волка. Перед ней лежал самый обычный желудь размером с большой палец, каких полно в лесу. Впрочем, из этого торчал крошечный зеленый росток.

Фардейл осторожно взял свое сокровище в зубы и положил его на ладонь Мисилл. Затем ткнулся носом в ее карман, показывая, что она должна сохранить находку.

Удивленная Мисилл сделала так, как он просил, и с задумчивым видом вскочила в седло. Ударив коня пятками, она поехала дальше по дороге, пытаясь понять, что же случилось. Она не почувствовала зла в призраке, ничего, что говорило бы о черной магии. Так что же все это значит? Мисилл покачала головой, решив подумать об этой загадке позже. Ей предстояло выполнить важную миссию, и воительница не могла тратить время на разгадку тайны.

Они постепенно приближались к деревушке Греймарш, Фардейл следовал за ней, но Мисилл заметила, что он постоянно оглядывается на то место, где стоял призрачный певец.

Не понимая, что означает поведение волка, она похлопала себя по карману и нащупала твердый округлый желудь. Что же такого особенного в нем?

Шестой драк’ил выскользнул из полосы прибоя и пополз по еще теплому песку, залитому полуночным светом. Солнце давно село, и никто не видел, как он присоединился к пяти остальным драк’илам на узкой полоске между морем и скалами. Он встал на когтистые задние ноги и вытянулся в полный рост. Лишь немногим выше обычных гоблинов, живущие в море драк’илы были дальними родственниками гоблинов, селившихся под землей. Драк’илы обитали в морских пещерах дальних островов Архипелага. Но, хоть и обладавшие некоторым разумом, они редко имели дело с другими существами, предпочитая держаться от них подальше.

Только необходимость заставила их предпринять путешествие сюда, на побережье, – необходимость и старые клятвы гоблинов. До их клана дошел слух, что неподалеку отсюда прячется ведьма, которая убила сотни каменных гоблинов, горных братьев драк’илов. Она принесла с собой голодный свет, крадущий дух. Ее следовало захватить и ослепить, как того требовали древние обычаи, а магию отдать королеве. Долг драк’ила мстить за все кланы гоблинов.

Честь драк’ила будет удовлетворена, кровь гоблинов – отомщена.

Таков закон.

Шестой драк’ил обернул дрожащим хвостом щиколотки и присоединился к остальным; он нервничал, оказавшись на чужом берегу. Драк’ил поприветствовал верховную самку своей стаи, прикоснувшись раздвоенным языком к ядовитому зубцу на кончике ее хвоста и опустив перед ней голову. Только самки имели на хвостах ядовитый нарост – рист, который убивал акул и нес обжигающую смерть. Остальные самцы склонились перед предводительницей, дожидаясь ее приказа.

Самка, более крупная и с более могучими мышцами, чем самцы, заворчала и с шипением выплюнула приказы. На ее клыках играл лунный свет, в красных глазах горел огонь ненависти. Самцы задрожали, услышав ее слова. Никто не смел ослушаться одну из верховных самок.

Получив указания, они бросились к скалам и помчались по ним вверх, занимая позиции. Каждый самец вонзил когти в камень, стараясь закрепиться на нем понадежнее. Самка продолжала ждать внизу. Самцы драк’илы чувствовали, что она рассматривает их своими горящими глазами, но ни один не осмелился даже задрожать, чтобы не привлечь ее внимание. Снизу, точно клубы пара, поднялось глухое рычание.

В ответ знакомый огонь опалил шкуры пяти самцов, и вскоре каждый из них слился с поверхностью скалы настолько, что даже при свете дня невозможно было отличить их от красновато-оранжевого песчаника.

Эти самцы должны были стать ушами и глазами военного отряда драк’илов. Другие стаи и верховные самки распределились на сотни лиг по всему побережью. Тысячи узких черных глаз будут наблюдать, и тысячи ушей услышат слова ведьмы. Как только они найдут демоницу, драк’илы пойдут в атаку и схватят врага. Ее голодный свет умрет, магия будет принадлежать им, и они смогут использовать ее по собственному усмотрению.

Даже слившись с поверхностью скалы, самец драк’ил чувствовал страстное желание стоявшей внизу самки завладеть магией. Его нос уловил запах ее возбуждения, характерный аромат мускуса. Ему захотелось пасть к ее ногам, умолять о прикосновении. Поэтому он изо всех сил старался не шевелиться; только полное повиновение позволяет самцу снискать расположение самки. Он покажет ей, каким неподвижным может стать. Он не сдвинется с места, даже когда горячее солнце начнет жечь его кожу и высушит плоть.

Он услышал, как самка вернулась к воде, осторожно открыл один глаз и повернул его назад, чтобы видеть, как мощная верховная самка перебралась через камень. Ее спина была соблазнительно выгнута, а полный зад двигался так завлекающе. Он представил, что она устроила эту великолепную демонстрацию исключительно для него, понимая, впрочем, что это не так. Самец драк’ил знал, кто сейчас появится. Тот, кто принес им известие о зверствах ведьмы в пещерах каменных гоблинов, тот, в ком жила страшная магия. Его могущество возбуждало верховных самок, заставляя их кружить около него, их жесткие ристы жадно колотили по стенам каменных пещер, а в глазах горела похоть. Даже королева драк’илов не смогла устоять перед зовом магии чужака. Его назначили командиром армии, и он должен был проверить готовность стай, постепенно двигаясь по берегу.

Самец драк’ил висел на стене из песчаника, а в его сердце пылала ослепительная ярость. Армию не должен вести за собой самец, не принадлежащий к их клану – он ведь даже не одной крови с ними. Однако драк’ил знал, что не может ослушаться приказа.

Самка внизу пришла в невероятное возбуждение, и ее запах пропитал воздух густым мускусом. Похоже, командир уже близко.

Самец не ошибся. В полосе прибоя появился серебристый пузырь, который поплыл к берегу, затем раскрылся, и драк’ил увидел внутри мужчину. Сухой, словно и не находился в воде, он шагнул на каменистый берег. Не обращая внимания на извивающуюся у его ног самку, не замечая возбужденного постукивания риста, он молча прошел мимо, чтобы посмотреть на стену из песчаника.

– Она близко, – сказал он на общем языке.

Даже эти звуки заставляли драк’ила страдать. Какой мерзкий, неестественный язык! Мужчина распахнул свободную, развевающуюся на ветру рубашку и открыл свое магическое сердце. Его бледная грудь была рассечена и похожа на лопнувший морской орех, кожа по краям раны сморщилась и кровоточила, наружу выглядывали сломанные ребра. Не сам этот человек вызывал восторг унижавшейся перед ним самки, а то, что находилось внутри его темной груди, – нечто, наделенное идеальной черной магией.

Из влажной пещеры разорванной груди в ночь смотрели кроваво-красные глаза. Из раны вытекала магия, мощная и извращенная, словно спутанные щупальца живущего на самой глубине осьминога. Глаза изучали поверхность скалы. Могущественные, исполненные зла.

Голос, словно самое черное, самое ледяное море, эхом прогремел из раны на груди:

– Приготовься. Мой солдат темной стражи, тот, кого я назвал Легион, заманит

ее в ловушку. Не упусти ее, или на тебя падет мой гнев.

Мужчина неожиданно задергался от вспыхнувшего внутри его огня и начал задыхаться, точно рыба, выброшенная на берег. Его язык с трудом выговорил слова новой клятвы.

– Я… не подведу тебя… больше.

А в следующий миг магия исчезла, и самец драк’ил посмотрел на берег.

Мужчина стонал и пытался запахнуть рубашку, а потом, спотыкаясь, двинулся к морю. Когда его ноги коснулись прибоя, над водой возник магический пузырь, и мужчина вошел в него.

Когда пузырь окружил незнакомца, самка предприняла последнюю отчаянную попытку привлечь его внимание. Она назвала пришельца по имени, воспользовавшись мерзким общим языком. Ее голос охрип от похоти, а раздвоенный язык мешал выговаривать звуки. Когда мужчина и пузырь скрылись из виду, она с трудом выдавила из себя:

– Р-р-рокингем.

Глава 2

– Тебе придется привыкнуть, – сказал Эр’рил, ведя Элену на пристань, сложенную из камня и бревен.

Утреннее солнце только поднялось над горизонтом, отбрасывая на волны рассеянный свет.

Впереди, у конца каменного причала, стоял «Морской стриж». Ночью ветер задул сильнее, и теперь корабль сильно качало, лини на носу и корме скрипели и терлись о железные планки. «Стриж» прятался в неглубокой крошечной бухте. Высокие скалы из песчаника окружали ее, загораживая мачты и паруса. Только если другой корабль пройдет совсем близко, с него сумеют заметить «Морского стрижа». Это была безопасная, скрытая от посторонних глаз гавань, одна из сотен, расположенных вдоль берега. Здесь, в царстве пиратов и разбойников, такие места особенно ценились и содержались в порядке.

С тревогой в сердце Элена шла за Эр’рилом по длинному причалу. Когда она смотрела на корабль, раскачивающийся на волнах, ей казалось, будто доски у нее под ногами тоже шевелятся в такт морскому прибою. Пенные буруны у каменных опор усиливали это ощущение. Ее замутило, когда к резкой вони промасленных досок прибавился всепоглощающий запах соли и водорослей. Элена побледнела и с трудом сглотнула.

Она сражалась с демонами и чудовищами, творила могущественные магические заклинания, даже проплыла по ядовитым болотам на крошечном ялике, но испытывала ужас перед предстоящим морским путешествием. Элена родилась и выросла в предгорьях величественных Зубов, в краю сплошного гранита и твердой земли. Во время короткого визита к морским драконам девушка быстро поняла, что она не переносит морскую качку, которая лишает ее чувства равновесия и отвратительно действует на желудок. Против этой напасти у нее не было защиты, и никакая магия не спасала. Она должна была сама справиться с новым испытанием.

Чтобы помочь ей в этом, Эр’рил решил, что им следует несколько дней пожить в соседних каютах на борту корабля. Он рассчитывал, что, оказавшись в условиях, близких к естественным, она сумеет преодолеть морскую болезнь.

– Пара дней на нижней палубе, и твой желудок перестанет реагировать на качку, – убеждал он ее.

Элена неохотно согласилась.

Когда они подошли к сходням, стоявший на палубе «Морского стрижа» крупный мужчина в темной куртке из тюленьей шкуры, с кожей цвета полированного красного дерева, приветственно поднял руку и повернулся к ним. В первых лучах утреннего солнца сверкнула его серебряная сережка. Она указывала на принадлежность к ордену, членом которого был и брат Флинт. Однако в отличие от Флинта с его шуточками и ворчанием брат Морис был молчаливым и сдержанным. Элене всегда становилось не по себе рядом с погруженным в раздумья темнокожим незнакомцем. Его огромные размеры, диковинный цвет лица, пронзительный пристальный взгляд – от всего этого девушке хотелось сжаться в комочек или побыстрее сбежать.

Даже сейчас, когда Эр’рил махнул рукой, чтобы она первой прошла по сходням, Элена заметила, что Морис внимательно ее разглядывает, словно пытается заглянуть в самую глубину ее сущности. Она отвернулась, увидела вздымающиеся волны и тут же споткнулась, потеряв равновесие. Эр’рил успел подхватить ее и спасти от падения в пенную воду.

– Элена, что я тебе говорил?!!

Девушка покраснела и шагнула на палубу. Затем, подняв руку в перчатке, схватилась за дубовый поручень.

– Всегда крепко за что-нибудь держись.

– Эр’рил, я приготовил две каюты на носу, проветрил и постелил чистые простыни, – сказал Морис, помешав Эр’рилу продолжить лекцию. – Как только ты устроишь девочку, нужно окончательно утвердить наши планы на новую луну.

Эр’рил кивнул.

– А где Флинт?

– На камбузе, варит кашу с вяленой рыбой. Встретимся там, когда вы будете готовы.

При мысли о соленой рыбе и густой каше желудок Элены возмущенно запротестовал. Палуба у нее под ногами медленно поднималась и опускалась; обе мачты раскачивались взад и вперед, словно пытались указать на парящих в небе чаек. Девушка изо всех сил цеплялась за ограждение левого борта, но ее ладони быстро взмокли.

Эр’рил слегка подтолкнул ее, заставив отвлечься от мыслей о болтающемся на волнах корабле.

– Тебе нужно лечь на койку, чтобы желудок немного успокоился.

– Ох, вряд ли, – пробормотала Элена, но, с трудом сохраняя равновесие, все же пошла за Эр’рилом по средней палубе.

По пути то и дело попадались мотки канатов, и ей приходилось внимательно смотреть под ноги. Однако она следовала указаниям Эр’рила и передвигалась от одной опоры к другой.

Когда они добрались до приподнятой носовой палубы, Эр’рил распахнул тяжелую дверь из железного дерева. Висевший за ней фонарь освещал короткий коридор, который вел в каюты, и крутую лестницу, уходившую на нижнюю палубу. Эр’рил кивком показал ей, чтобы она вошла. Элена заметила, что в коридоре нет окон, а на внутренней поверхности двери имеется три тяжелых железных засова. «Напоминает вход в кошмарное подземелье», – подумала она.

Эр’рил, похоже, заметил ее испуганный взгляд.

– Во время сильного шторма огромные волны заливают палубу. Железные засовы удерживают дверь, и внизу сухо.

Элену поразило, как высоко расположена средняя палуба над уровнем воды. Она не могла представить волны, способной залить такую палубу. С отчаянно бьющимся сердцем девушка нырнула в дверь.

В нос ей тут же ударил резкий запах керосина и дубовой смолы. Когда она оказалась в тускло освещенном раскачивающимся фонарем пространстве, где пол то и дело норовил выскользнуть из-под ног, у нее еще сильнее закружилась голова. Цепляясь за стену, чтобы не упасть, Элена прошла за Эр’рилом к маленькой двери в конце коридора.

– Вот твоя каюта, – сказал Эр’рил и распахнул дверь, которая ударила в крошечную койку, прикрепленную болтами к дальней стене.

У Элены сжалось сердце. Каюта была не больше шкафа среднего размера. Несмотря на то что здесь находились лишь койка, маленький сундук и висячий фонарь, казалось, будто в каюте совсем нет места.

– Днем мы перенесем из дома твои вещи.

– И куда я их положу? – пробурчала Элена.

Эр’рил кивком показал на постель.

– Сядь. Я хочу с тобой поговорить.

Элена опустилась на скрипучую койку. У нее над головой медленно раскачивался фонарь, по стенам метались тени. И хотя Элена сидела, ее затошнило. Она заставила себя сосредоточиться, разглядывая носки своих сандалий.

Эр’рил стоял перед ней, чуть

сгорбившись и наклонив голову, чтобы не касаться низкого потолка. Он слегка расставил ноги и, пружиня коленями, сохранял равновесие в раскачивающейся каюте.

– Это касается Джоака, – начал он. – Вчера вечером он снова просил Флинта разрешить ему плыть с нами.

Слова Эр’рила заставили Элену оторваться от созерцания сандалий. Несмотря на то что она поговорила с Джоаком и попыталась убедить брата, что его сон не может быть правдой, юноша, очевидно, продолжал настаивать на своем и не желал отступать.

Эр’рил обвел рукой маленькую каюту.

– Ты же видишь, места на «Морском стриже» немного. Флинт нанял несколько моряков, верных нашему делу, они будут управлять кораблем, но здесь негде поместить мальчика, который беспокоится о своей сестре.

– Дело не только в этом, – тихо проговорила Элена, сомневаясь, может ли она нарушить слово, данное Джоаку, и рассказать Эр’рилу о странном сне брата.

Воин присел на корточки и положил руку ей на колено.

– Тогда в чем дело? Ты боишься его оставить? Ты с ним заодно?

– Нет! – возмутилась Элена. – Я бы хотела, чтобы он остался здесь – подальше от меня. – Она грустно улыбнулась. – Членам моей семьи небезопасно находиться рядом со мной.

Эр’рил сжал ее колено.

– Ну, значит, решено. Может быть, ты с ним поговоришь?

Элена посмотрела Эр’рилу в глаза. И хотя она твердо знала, что сон Джоака о предательстве воина равнин не может быть истинным, ее брат в него верил. Сердце не позволяло ему остаться, и никакие слова не смогут переубедить Джоака и развеять его страхи.

– Я уже пыталась отговорить его плыть с нами, – устало сказала она. – Он не желает меня слушать, и я не думаю…

Корабль неожиданно резко подпрыгнул на особенно высокой волне, в желудке у Элены забурлило, и она едва успела добежать до ведра, прежде чем ее вырвало. Продолжая стоять над ведром, она тяжело дышала, дожидаясь, когда тошнота хотя бы немного отступит. Потом вернулась на место, отчаянно покраснев и не глядя на Эр’рила.

Воин сделал шаг назад и сказал в качестве утешения:

– Тебе потребуется время, чтобы привыкнуть к качке.

– Мне плевать на качку. Я лишь надеюсь, что Матушка, присматривающая за нами, поможет моему желудку привыкнуть к этому ужасу.

– Я принесу тебе воды и сухарей. Это помогает. Про Джоака поговорим позже.

Эр’рил собрался выйти из каюты, но Элена его остановила.

– Нет, Джоак уже довольно давно переживает…

Неожиданно девушка поняла, что она устала от тайн. Кому доверять? Все это чушь, и, прежде чем они отправятся в путь, надо положить конец сомнениям Джоака. Ее желудок временно успокоился, она собралась с силами и быстро проговорила:

– Эр’рил, Джоак тебе не доверяет. Ему приснился сон, в котором ты меня предал.

Эр’рил резко обернулся, и в его глазах появилась смесь обиды и ярости.

– Что?! Что за глупости?

– Он считает, что его сон был провидческим и он увидел будущее.

Элена рассказала Эр’рилу все, что поведал ей Джоак накануне утром.

– Он вызвал черную магию при помощи посоха? – спросил воин, нахмурив брови.

– Джоак использовал слова заклинания из своего сна, – подтвердила Элена. – Теперь ты знаешь, почему он так уверен, что его сон был провидческим.

Эр’рил покачал головой.

– Этот посох – средоточие зла. И я бы не счел черную магию доказательством чего-либо. Она может обмануть даже самый острый ум.

– Но как нам убедить в этом Джоака?

– Я не знаю. Мне мало известно про пророческие сновидения, но Флинт и Морис в них прекрасно разбираются. Надо все рассказать им.

Элена поморщилась. Она уже обманула доверие брата, поделившись его опасениями с Эр’рилом, и не хотела говорить еще с кем бы то ни было, но истинность сна следовало проверить не только заклинанием черной магии. Девушка кивнула, соглашаясь с воином.

– Я попрошу Мориса привести Джоака на корабль сегодня же вечером. Тогда во всем и разберемся, – сказал воин и повернулся к двери. Выходя из каюты, он добавил: – Ты правильно сделала, что рассказала мне.

Когда дверь за ним закрылась, Элена принялась разглядывать неровную поверхность деревянной обшивки. Прав ли Эр’рил? И не ошиблась ли она, передав ему слова Джоака? Девушка прикусила губу и почувствовала, как внутри у нее все сжалось, но на сей раз не только от бесконечного движения корабля. В какой момент вера в Эр’рила победила доверие к собственному брату? Она вспомнила лицо Джоака в момент, когда тот впервые заговорил о своих подозрениях и попросил ее никому ничего не рассказывать: беспокойство и любовь в его глазах, уважение брата к сестре, не требующее объяснений…

Элена снова бросилась к ведру.

– Стой! – крикнул стражник у ворот.

Он стоял на стене, частично скрытый каменным парапетом.

Мисилл слегка отъехала назад, чтобы рассмотреть стражника, Фардейл замер около лошади. Он был напряжен, видимо почувствовав беспокойство Мисилл.

Воительница провела ночь на постоялом дворе в Греймарше, а с первыми лучами солнца снова отправилась в путь, зная, что лучше въехать в Порт-Роул при свете дня. Теперь же она с удивлением смотрела на закрытые и запертые южные ворота. На западе солнце стояло еще высоко, а в городе, известном своей ночной жизнью, южные и северные ворота редко закрывали до того, как взойдет луна. Если вообще закрывали. Двухэтажная каменная баррикада, прозванная местными жителями Болотная стена, окружала весь город, за исключением его прибрежной части. Эту стену построили не затем, чтобы защитить горожан от разбойников; она служила каменной преградой между Порт-Роулом и ядовитыми обитателями близлежащих болот. Ворота вообще редко закрывали и почти никогда не выставляли около них стражу. В Порт-Роуле не любили запертых дверей, мешавших в случае необходимости быстро сбежать из города.

Мисилл немного откинулась в седле.

– Мне необходимо въехать в город, потому что у меня здесь дело! – крикнула она, задрав голову. – Почему ворота закрыты?

– Какое у тебя дело в Порт-Роуле? – прокричал в ответ стражник, тучный мужчина, который явно тратил все заработанные тяжким трудом медяки на эль и хорошую еду. Уродливый шрам – скорее всего, заработанный в какой-нибудь пивной – шел от правого уха к самому носу. – И какая каста может за тебя поручиться?

Его вопрос удивил Мисилл. В Порт-Роуле никто никого не спрашивал, какое дело привело тебя в город, если, конечно, рассчитывал дожить до конца дня. Любопытство здесь не приветствовалось и считалось занятием нездоровым.

– С каких это пор мои дела интересуют городской гарнизон? – спросила она, придав своему голосу подходящий к случаю оттенок угрозы.

– С тех пор, как два дня назад на доки напали, – ответил стражник. – И теперь каждому, кто хочет войти в город, необходимо зарегистрироваться. А еще за него должна поручиться одна из шестнадцати каст города.

– Я этого не знала, – сказала Мисилл. – Меня наняли проводником для группы путешественников, которые скоро прибудут в город, и мне надо с ними здесь встретиться.

– Наемный проводник? – Мисилл показалось, что стражник заглянул в бумажку, лежавшую около его локтя. – Значит, ты относишься к касте наемников. Как только войдешь в город, тебе надо явиться к главе касты и дать слово, что будешь выполнять его требования.

– Я не принадлежу ни к

какой касте. Мне нужно только…

– Тебя посадят в тюрьму, если поймают на улицах города без надлежащих бумаг, указывающих, что ты член определенной касты.

Мисилл нахмурилась. Такое постановление шло против всех законов, которых прежде придерживался Порт-Роул. Анонимность всегда была одним из неписаных правил, которым подчинялась торговля в этом портовом городе. Нападение одержимых демонами рыбаков потрясло Порт-Роул сильнее, чем подозревали Флинт и Эр’рил. Мисилл прищурилась, обдумывая услышанное. Она не сомневалась, что целью новых законов была вовсе не защита горожан, и они являются еще одним способом получать с путников взятки и пошлины. Понимая, что у нее нет выбора, воительница выпрямилась в седле.

– Ладно! – крикнула она. – Открывай ворота!

Стражник кивнул и подал знак кому-то, прятавшемуся внизу. Послышался звон цепей, скрип веревок – и ворота медленно поползли вверх. Как только они поднялись достаточно высоко, Мисилл пришпорила коня. Фардейл следовал за ней, скрываясь в тени.

По обе стороны от ворот стояли еще два стражника. Тот, что оказался ближе к волку, сделал шаг назад и начал вытаскивать меч.

– Только тронь мою собаку! – предупредила его Мисилл. – И мой меч окажется у тебя в животе раньше, чем пес завоет.

Стражник спрятал оружие обратно в ножны и отошел еще на шаг назад, пропуская Фардейла.

Стражник по другую сторону ворот, который заговорил с Мисилл первым, откашлялся, привлекая к себе внимание. У него были кривые ноги моряка, но, судя по недостающей левой руке и мрачному выражению лица, увечье лишило его приличной работы на море и заставило поселиться на берегу. Теперь бывший моряк перебивался тем, что подворачивалось, например нанимался охранять городские ворота.

Он окинул Мисилл оценивающим взглядом.

– Я принадлежу к касте наемников, – сказал он, с трудом ворочая языком и слегка прикрыв глаза. – Ты найдешь мастера Фаллена на Друри-лейн в восточном квартале. За пару монет я могу тебя проводить. – Он протянул ей бумаги.

Мисилл не сомневалась, что в случае согласия он заведет ее в какой-нибудь тупик и она попадет в руки его дружков.

– Я знаю город и найду дорогу сама, – сказала она, забирая бумаги.

– Это временный пропуск. Его действие прекращается с наступлением сумерек. – Стражник заговорил тише, заговорщическим тоном. – Если ты не найдешь мастера Фаллена к этому времени и он не поставит печать на твои бумаги, тебя арестуют. А я могу помочь быстро добраться до ложи наемников.

«Ясное дело, – мрачно подумала Мисилл, – ты меня туда доставишь в цепях, чтобы потом продать работорговцам».

Она ухмыльнулась, но в ее ухмылке явно прочитывалась угроза.

– Я справлюсь.

Воительница пришпорила коня и оказалась в южном квартале города. Здесь жили ремесленники и мастеровые. Даже в разбойничьем Порт-Роуле приходилось удовлетворять повседневные нужды жителей. Она проехала мимо маленькой обувной мастерской и уловила знакомый запах кожи и красок. Складывалось впечатление, что даже пираты нуждаются в хороших башмаках.

Грохот молота по наковальне сообщил ей о кузнице задолго до того, как она увидела в открытую дверь пылающий кузнечный горн и крепкого мужчину. Дальше шла свечная мастерская, в окне которой были выставлены свечи самых разных форм и размеров, лавка портного со стоящими прямо в дверях рулонами тканей. Мисилл даже заметила серебряных дел мастера, который явно занимался тем, что переплавлял добычу пиратов, придавая серебряным изделиям новый вид.

Однако, хотя подобные мастерские встречались довольно часто, никто не принял бы Порт-Роул за обычный город. Все хозяева лавок и мастерских держали на виду оружие, и выражение их лиц нельзя было назвать располагающим. Даже стройный портной, чьи крошечные руки прекрасно подходили для его работы, выставил у своих дверей мускулистого стража. Складывалось впечатление, что в перечень предметов, которыми здесь торговали, доверие не входило. И, судя по манерам посетителей, заходивших в лавки, спрос на него был невелик.

Тощие женщины, сбившиеся в небольшую группку, увидев всадника, принялись поспешно кутаться в плащи. Но, сообразив, что перед ними женщина, расслабились и начали откровенно ее разглядывать. Прикрывая ладонями рты, они что-то шептали друг другу и показывали на огромного древесного волка, бежавшего рядом с лошадью. Горожане наверняка считали, что Мисилл совершает глупость, разъезжая по улицам Порт-Роула в одиночку, даже здесь, в самом спокойном районе города. Женщины редко выходили из дома без охраны, и воительница подозревала, что под плащом у каждой имеется кинжал или кривой нож. И если на кого-нибудь из них нападут, остальные придут на помощь, объединенные общим желанием выжить.

Проезжая мимо, Мисилл заглянула в мрачные глаза этих жестких женщин. Она знала, что никакой договор о взаимной помощи не помешает любой из них наброситься на свою товарку – за хорошие деньги, конечно. В Порт-Роуле перемирия заключались только по необходимости и длились недолго. А солидарность была такой же зыбкой, как утренний туман.

Мисилл продолжала свой путь через южный квартал, направляясь к центральному базару, названному Четыре Угла, потому что там сливались в один все четыре района города. Никто не обращал на нее особенного внимания, если не считать брошенного иногда любопытного взгляда. Впрочем, Мисилл была настороже, хотя и знала, что присутствие громадного волка и перекрещенные на спине клинки заставят желающих на нее напасть задуматься, стоит ли это делать.

И тем не менее воительница внимательно смотрела по сторонам и прислушивалась к царившей вокруг обычной суматохе. Даже у Фардейла шерсть встала дыбом, и время от времени он глухо рычал, если кто-то подходил слишком близко.

Проезжая мимо аптеки, Мисилл вдруг почувствовала присутствие магии стихий. Дар охотницы проснулся и запел в ее крови. Воительница придержала коня и, заглянув в открытую дверь, увидела полки, заставленные крошечными кувшинчиками и бутылками с травами и лекарствами. Это была не обычная аптека, которая торгует ивовой корой и чаем из одуванчиков. Тот, кому она принадлежала, владел природным даром целителя. Причем очень сильным.

Заинтригованная Мисилл остановила коня.

Внутри царил полумрак, но ей удалось разглядеть целительницу за прилавком. Несколько составленных вместе свечей выхватывали из темноты одетую в простое серое платье пожилую женщину с морщинистым лицом. Плечи ее покрывала черная шаль. Белые как снег волосы она заплела в косу и уложила на голове, точно свернувшуюся в кольцо змею. И хотя женщина была немолода, Мисилл почувствовала, что за прошедшие годы она стала жесткой, словно потрепанный ветрами кипарис. Даже ее кожа была цвета полированного дерева.

Целительница, казалось, смотрела на Мисилл из-за прилавка, очевидно, пыталась понять, что делает у ее двери незнакомка верхом на коне. Но Мисилл сразу поняла, что это игра света и теней. Старая женщина не могла ее видеть, потому что у нее не было глаз. Гладкая кожа на лице под бровями – ни пустых глазниц, ни толстых шрамов. Мисилл догадалась, что целительница, скорее всего, такой родилась. Бедная женщина.

Словно для того, чтобы поддержать иллюзию, что она ее видит,

целительница выпрямилась и помахала Мисилл рукой, показывая, что та может войти.

Неожиданно Фардейл зарычал, отвлекая внимание Мисилл от женщины. На верхней перекладине двери появилось маленькое личико странного существа, висевшего вниз головой. Она у него была размером со спелый гранат. И хотя ее обрамлял мех цвета умирающего огня, само лицо было гладким, как у человека, с двумя блестящими черными глазами и широко ухмыляющимся ртом. Зверек что-то прощебетал в их сторону и начал спускаться по двери, уверенно цепляясь когтями за дерево. Длинный хвост в черно-золотую полоску помогал ему не сорваться вниз.

– Его зовут Тикал, – сказала старая женщина из-за прилавка. У нее был мелодичный акцент, который Мисилл не узнала. – Он из моих родных джунглей Ирендла.

От удивления брови Мисилл поползли вверх. Она слышала про густые джунгли, расположенные далеко к югу от Пустошей, но не встречала никого, кто там побывал. Даже по морю путь туда занимал целую зиму.

– Что привело тебя сюда, так далеко от твоих родных мест, целительница? – спросила Мисилл.

Она понимала, что должна как можно быстрее отыскать касту наемников, но любопытство не давало ей сдвинуться с места.

– Работорговцы, – равнодушно ответила женщина, и Мисилл не услышала в ее голосе ни горечи, ни гнева. – Очень давно.

Мисилл стало неловко, что она задала старой женщине неприятный вопрос. Воительница собралась попрощаться с ней и ехать дальше, когда та снова поманила ее внутрь, на этот раз более настойчиво.

– Войди.

– Мне не нужна целительница.

– А я не могу тратить на тебя весь день. – Старая женщина отвернулась от Мисилл и принялась водить пальцами по полкам, висевшим у нее за спиной, словно пыталась что-то найти. – Я знаю про друзей, которых ты ищешь. – Целительница сделала ударение на последнем слове, давая Мисилл понять, что ей известно про ее дар охотницы.

Что происходит? Мисилл спрыгнула с лошади; слова целительницы ее обеспокоили и одновременно разбудили любопытство. Она не чувствовала в ней присутствие черной магии. Так что же известно этой женщине?

– Фардейл, охраняй мерина.

Волк замер между улицей и лошадью, шерсть у него на загривке встала дыбом. Уверенная, что с лошадью все будет в порядке, Мисилл вошла в аптеку. Зверек с огненной гривой продолжал висеть на двери, цепляясь за нее хвостом, а когда она прошла мимо, что-то прощебетал. Мисилл окинула взглядом углы комнаты и, не обнаружив ничего подозрительного, приблизилась к прилавку.

– Что тебе известно про мое дело? – спросила она, сделав шаг вперед.

Женщина ей не ответила.

Дверь за спиной Мисилл резко захлопнулась, а в следующее мгновение раздался металлический грохот засова. Мисилл вдруг вспомнила, что любопытство в Порт-Роуле – занятие нездоровое, и перед ее мысленным взором возник могучий страж на пороге лавки крошечного портного. С каких пор в этом городе слепая женщина может сама управлять заведением – любым…

Она услышала за спиной грубый голос:

– Прикоснешься к своему мечу и тут же умрешь.

– Очень часто обычные сны путают с провидческими, – объяснял Джоаку могучий брат с кожей цвета красного дерева. – Даже опытные ткачи сновидений.

Морис и Эр’рил сидели на камбузе «Морского стрижа» за столом из сосны, напротив Джоака, и у обоих были одинаково мрачные лица. Однако присутствие воина равнин нисколько не смущало юношу.

– Это был пророческий сон, – упрямо повторил он. – Эр’рил нас предаст.

Флинт, который стоял у очага и пробовал похлебку, удовлетворенно вздохнул, а затем сказал:

– Джоак, ты непроходимый идиот.

Джоак покраснел, услышав его прямые слова.

Флинт в последний раз помешал похлебку и накрыл кипящий котелок крышкой.

– Тебе следовало сразу прийти к нам. Рассказав все сестре да еще заставив ее держать твои откровения в тайне, ты поступил возмутительно. Груз, лежащий на плечах Элены, достаточно тяжел, чтобы еще обременять ее историями про фальшивые сны.

Кровь в жилах Джоака все еще кипела оттого, что сестра нарушила данное ему слово и рассказала про его сон воину равнин. Она даже не пришла на эту встречу, сказав, что плохо себя чувствует и не может выйти из каюты. Но Джоак подозревал, что ей просто стыдно. Он сжал посох из дерева пой, который лежал у него на коленях. Вот все необходимые доказательства. Ладонями он чувствовал, как по поверхности дерева, точно масло по коже, текут волны темной магии.

– Заклинание из моего сна подействовало, – возразил он. – Значит, сон правдив.

– Черная магия лжива по своей сути, – ответил ему Эр’рил. – А мерзкий посох Грэшима давно следовало сжечь.

– Ты-то, конечно, очень хотел бы этого, – злобно заявил Джоак, – ведь в моем сне именно посох помешал тебе добраться до Элены.

Эр’рил угрожающе нахмурил брови.

– Я никогда не предам Элену. Никогда.

– Ты же сам сказал, – пробормотал Джоак, – что черная магия лжива.

Они обменялись разъяренными взглядами.

– Хватит! – рявкнул Флинт и для пущей доходчивости с силой стукнул ложкой по столу. – С меня довольно вашей чепухи. Черная там магия или нет – но истинность твоего сна можно проверить другим способом.

– Каким? – спросил Джоак.

Флинт наставил ложку на Мориса.

– Расскажи им. Мне нужно помешивать похлебку, чтобы она не подгорела. Не хватало еще, чтобы ваши глупости испортили мне ужин.

Пока они препирались, Морис сохранял молчание, очевидно, хотел, чтобы они немного успокоились, прежде чем поделиться с ними своим знанием.

– А теперь, когда вы снова меня слушаете, – сказал он, теребя свою серебряную сережку, – я закончу свои объяснения. Во-первых, Джоак привел серьезный довод, который позволяет нам – на первом этапе – поверить, что его сон был истинным. Заклинание черной магии действительно сработало.

Джоак выпрямился на скамейке. По крайней мере, хоть кто-то говорит разумные вещи.

– Все аспекты пророческого плетения, – продолжал Морис, – следует изучить, и они должны оказаться истинными, для того чтобы сон можно было назвать провидческим. Заклинание сработало, но это только один элемент сна. Эр’рил совершенно прав, черная магия обманчива. Возможно, магию посоха разбудили не слова заклинания, услышанные во сне, а сильное желание, чтобы это произошло. Твой сон необходимо внимательно проанализировать, прежде чем признать его истинным.

В сердце Джоака закралась искорка сомнения. Он доверял Морису – темнокожий брат спас ему жизнь в А’лоа Глен, – и его слова сейчас звучали убедительно.

– Как мы можем судить об истинности моего сна, если события, о которых шла речь, должны произойти в будущем?

– Нам помогут детали, – сказал Морис.

– Все детали, – поправил его Флинт, стоявший у очага. Морис кивнул.

– Расскажи еще раз свой сон, но я буду задавать тебе вопросы, касающиеся определенных аспектов твоей истории, чтобы найти в них отклонение от истины. Если хотя бы один элемент окажется ложным, значит, твой сон не был провидческим.

Джоак пожевал нижнюю губу. Может, они и правы. Он потянулся к драконьему зубу, висевшему у него на шее, и принялся поглаживать его.

– Сон начался с того, что мы с Эленой стоим наверху башни в А’лоа Глен. Мы…

– Подожди, – перебил его Морис. – Опиши башню.

Джоак закрыл глаза и представил

ее.

– Узкая… не шире длины двух лошадей, уходит вверх. Я больше ничего не разглядел, потому что не смотрел вниз через парапет.

– Что еще? Какого цвета были камни? Какие башни находились рядом?

Лицо Джоака просветлело, он вспомнил.

– Камни были темно-оранжевые, как будто обгоревшие, а напротив башни я видел статую женщины, которая держит в руке ветку цветущего дерева.

– Статуя Леди Силлы с ветвью единения, – сказал Флинт.

– Хмм… А рядом с ней, – добавил Морис, – находится Башня Ушедших, красновато-оранжевого цвета. – Братья со значением посмотрели друг на друга. – Возможно, мальчик видел это из окна крепости, когда находился там в заточении.

– Продолжай, Джоак, – мрачно проворчал Флинт.

Юноша описал нападение черного крылатого чудовища.

– Похоже на виверна, – сказал Морис, – но этих мерзких тварей не видели вот уже несколько веков.

– Кто знает, каких чудовищ повелитель гал’готалов призвал на защиту острова? – хмуро пробормотал Флинт, который уже не скрывал своей тревоги.

Он забыл про кипящую похлебку и не замечал, что из-под крышки котелка вырывается пар. Джоак перехватил быстрый взгляд, который он бросил на Эр’рила. Неужели в глазах старика появилось сомнение? Флинт махнул ложкой в сторону Джоака.

– Расскажи про нападение Эр’рила на твою сестру.

Неожиданно Джоак понял, что в нем сражаются два противоречивых чувства. Сначала он боялся, что ему не поверят. Теперь же испугался, что его сон окажется правдой. Если Эр’рил – предатель, тогда кому вообще можно доверять? Джоак пристально посмотрел на Эр’рила, на лице которого застыло характерное для него стоическое выражение. Юноша с трудом сглотнул и продолжил свой рассказ:

– После того как я расправился с чудовищем, я услышал у себя за спиной скрип. Я повернулся и увидел, что Эр’рил распахнул дверь, у него было лицо безумца, а рука с мечом поднята вверх. Он захлопнул дверь и закрыл засов, отрезав нам единственный путь к спасению.

– Я никогда не причиню никому из вас вреда, – сердито проговорил Эр’рил. – Возмутительный сон!

Флинт подошел к столу, отвернувшись от очага и кипящей похлебки.

– До сих пор образы из этого сна были истинными, Эр’рил. Может быть, ты находился под действием заклинания черной магии.

Воин нахмурился, но ничего не смог возразить.

– Нет, сон Джоака был ложным, – вмешался Морис. – Мы можем больше не волноваться по этому поводу.

– Почему? – спросил Флинт.

– Джоак, расскажи нам еще раз, как Эр’рил отрезал вам единственный путь спасения из башни.

Ничего не понимая, Джоак повторил эту часть своего рассказа:

– Эр’рил наставил на нас меч, а потом потянулся назад и закрыл дверной замок. – Неожиданно, словно солнце выглянуло из-за туч, на его лице отразилось понимание. – Добрая Матушка, может быть, сон действительно был ложным!

– Почему? – спросил Флинт, который по-прежнему ничего не понимал.

– В моем сне у Эр’рила было две руки! В одной он держал меч, а другой закрыл дверь. И это была не фантомная рука, а настоящая, из плоти и крови!

– Две руки. – Напряженные плечи Флинта расслабились. – Благодарение Матушке, которая над нами! Эта деталь очевидно ложная, значит, и весь сон тоже. Таков закон пророческих сновидений.

– Ты уверен? – все еще сомневаясь, спросил Джоак.

– Даже самая сильная магия не может создать новую конечность, – прозвучал глубокий голос Мориса. – И Флинт прав: в истинном пророчестве не может быть ложных деталей.

– А если я неправильно его запомнил? – настаивал на своем Джоак. – Может, во сне у него была одна рука, но при свете дня мое сознание изменило эту незначительную деталь.

Морис покачал головой и встал.

– Это стало бы еще одним доказательством, что твой сон не был провидческим, – сказал он. – Истинное пророчество остается в памяти навсегда.

Джоак вздохнул и посмотрел на двух решительно настроенных братьев. Значит, его сон был самым обычным кошмаром. Он повернулся к Эр’рилу, который все это время молчал. Стоическое выражение на его лице стало каким-то болезненным.

– Итак, если это всего лишь дурной сон, – продолжал Флинт, – думаю, нам нет необходимости брать мальчика с собой. Пусть остается и присматривает за моим хозяйством.

– Нет, мальчик должен ехать с нами, – заговорил Эр’рил неожиданно напряженным голосом. – В качестве меры предосторожности.

– С какой стати? – спросил Морис. – Ему приснился дурной сон, который навеяло заключение на острове, и на поверхность всплыли старые страхи.

– И тем не менее мы должны взять его с собой. – Эр’рил отодвинулся от стола, показывая, что не желает это больше обсуждать.

Но прежде чем кто-то успел ему возразить, тишину на корабле разорвал пронзительный крик.

Джоак, сжимая в руке посох, тут же вскочил на ноги.

– Элена!

Глава 3

– Повернись… медленно! – приказал резкий голос из-за спины Мисилл.

Старая целительница перестала изучать полки, заставленные бальзамами и лекарствами. В руке она держала бутылочку с какой-то травой. Мисилл не могла понять, что написано на лице женщины; отсутствие глаз делало эту задачу почти невыполнимой. И все же ей показалось, что тень мимолетной улыбки коснулась тонких губ целительницы.

– Тикал, оставь бедняжку в покое, – пожурила она зверька.

Мисилл медленно повернулась и обнаружила, что за спиной у нее никого нет. Только крошечный пушистый зверек висел на щеколде двери. Видимо, под его весом она и захлопнулась. Но кто же тогда говорил? Мисилл огляделась по сторонам. В комнате никого не было.

Тикал, не сводя с нее огромных глаз, принялся карабкаться вверх по двери.

– Прикоснешься к своему мечу и тут же умрешь, – сказал он тем же грубым голосом.

У Мисилл от удивления широко раскрылись глаза.

– Не обращай на него внимания, – сказала старая целительница у нее за спиной. – Тикал не понимает, что говорит. Он всего лишь повторяет то, что слышал на улице.

– Почем апельсины? – продолжал Тикал, и его голос стал пронзительным, как у женщины. – За такую цену я смогу купить три бушеля!

Зверек добрался до качелей, прикрепленных к потолку, и повис вниз головой, зацепившись за них хвостом и одной лапой. Он взглянул на Мисилл и детским голоском заявил:

– Я люблю лошадок.

Мисилл, удивленно моргая, смотрела на диковинное существо, чувствуя, как от пережитого страха ее сердце отчаянно бьется в груди.

– Что это за зверь такой?

– Тамринк. Точнее, златогривый тамринк, из джунглей Ирендла. Одним из его главных талантов является способность к мимикрии, хотя лично я считаю это не талантом, а неудобством.

Едва заметно покачав головой, Мисилл повернулась к женщине.

– Меня зовут Мама Фреда, – сказала старая целительница, кивнув ей в качестве приветствия.

Несмотря на то что у нее не было глаз, она безошибочно протянула руку, взяла короткую палку, стоявшую у стены, и, опираясь на нее, обошла прилавок.

– Ты что-то говорила про моих друзей.

– Да, они появились вчера. Им требовался целитель.

Сердце Мисилл сжалось от беспокойства. Кто ранен?

– А ты знаешь, где они остановились?

Старая женщина оглянулась через плечо, словно пытаясь прочитать выражение лица Мисилл.

– Разумеется. Идем.

Мама Фреда подвела ее к задней двери, распахнула створки, и Мисилл увидела, что вверх

уходит темная лестница.

Тикал с негромким стуком шлепнулся на пол позади нее.

– Тикал… Тикал… Тикал… – пропел он и помчался вверх по ступенькам.

Мисилл стояла, вглядываясь в темную лестницу. Она исследовала ее своим внутренним чутьем, но не обнаружила ничего подозрительного. Однако воительница помнила, что чуть раньше не проявила достаточной осторожности, и потому решила заговорить о своих опасениях вслух.

– Мама Фреда, пожалуйста, не обижайся на то, что я сейчас скажу, но как слепая женщина может защитить себя в таком жестоком городе, как Порт-Роул?

Мама Фреда, насмешливо фыркнув, повернулась к Мисилл.

– Как я могу защитить себя? Во всем Болотном городе я единственная целительница, которая чего-то стоит, и все это знают. – Она чуть качнула палкой. – Весь город присматривает за моей лавкой. Кто, кроме меня, станет лечить раны, нанесенные мечом, или отравленные желудки? Здесь живут грубые, простые люди, но не считай их дураками. – Она оглянулась через плечо, и Мисилл снова показалось, что ее оценивают. – К тому же кто сказал, что я слепая?

И Мама Фреда начала подниматься по ступеням.

– Иди за мной.

Мисилл колебалась всего одно мгновение. Затем послушалась. Эта странная женщина знала больше, чем говорила. И по пятам за ней поднимались сомнение и осторожность.

Когда лестница закончилась, они оказались в коротком коридоре с несколькими дверями. Пока Мама Фреда вела Мисилл к самой дальней комнате, воительница внимательно поглядывала на остальные двери, сообразив, что здесь ничего не стоит устроить засаду. Одна из них была приоткрыта, и Мисилл успела заметить полки, заставленные ящиками и мешками, а также ряды сушилок с развешанными на них корнями и листьями растений. Сильный запах специй и земли вытекал из комнаты и пропитывал весь коридор. Это была самая обычная кладовая, ничего интересного.

Однако, когда Мисилл проходила мимо, она уловила присутствие магии, и волосы у нее на затылке зашевелились. Это была не сильная магия, всего лишь след стихии, чего-то такого, с чем она еще никогда не встречалась. Но, будучи охотницей, Мисилл путешествовала по всей Аласее, и то, что она столкнулась с магией, которой не знала, заставило ее замедлить шаг. Эта магия… Она пахла суглинком и лежащей глубоко под землей рудой… может быть, углем…

Мама Фреда, видимо, услышала, что воительница замедлила шаг.

– Идем. Не задерживайся.

Мисилл поспешила ее догнать. Эту женщину окружало много загадок, но сейчас Мисилл волновало совсем другое.

Остановившись у последней двери, старая целительница три раза постучала набалдашником дубовой палки, подавая сигнал тому, кто был внутри.

Крошечный тамринк возбужденно пританцовывал около ее ног.

– Тикал… О, Тикал, хороший малыш.

Мама Фреда отодвинула зверька в сторону концом палки.

– Он любит гостей, – пояснила она.

Мисилл скорее почувствовала, чем услышала движение в соседней комнате, и напряглась, приготовившись выхватить оба клинка. Когда дверь распахнулась, наружу вырвался поток магии стихий, точно в открытое окно влетел смерч. Ощущение было таким сильным, что у нее только чудом не подогнулись колени. Порыв ветра, рев грозовых туч, пронзительный крик сокола. А еще к ним примешивался глухой грохот трущихся друг о друга валунов. Она узнала эти потоки, и ноги у нее перестали дрожать.

В дверях стояла знакомая фигура.

– Мама?

– Тол’чак!

Мисилл чуть не сбила с ног старую женщину, успевшую отойти в сторону, и крепко обняла сына, не обращая внимания на Тикала, забравшегося по ноге огра, точно по стволу дерева.

– Благодарение Матушке, с тобой все в порядке, – прошептала она, пряча лицо на его груди.

Мисилл не могла полностью обхватить руками могучее тело сына, и он нависал над ней, даже когда немного горбился, как это принято у огров. Она подняла голову и посмотрела на него. «Как же он похож на своего покойного отца», – подумала она. Тот же приплюснутый нос и густые, нависшие брови, даже слегка приподнятая клыками верхняя губа и колючий мех, сбегающий от жесткого темени вдоль всего позвоночника.

Только глаза, большие, золотистые, с разрезом, как у кошки, говорили о том, что он не только огр, но еще и си’лура, как его мать.

Тол’чак тоже крепко обнял Мисилл, но разжал руки раньше, чем ей бы хотелось.

– Вам удалось справиться с болотами? – спросил он. – Как там Элена и Эр’рил?

Не зная, что можно говорить в присутствии Мамы Фреды, Мисилл была осторожна:

– Моя племянница в порядке. Все хорошо. Несколько царапин и шрамов, а в остальном наши друзья в целости и сохранности.

– Хотелось бы мне сказать то же самое про нас, – мрачно проговорил Тол’чак. – Заходи.

Его тон заставил Мисилл вспомнить о долге. Она активизировала свое чутье охотницы, пытаясь уловить хотя бы намек на присутствие зла. Но даже при самом пристальном изучении магия стихий, бушевавшая в комнате, показалась ей чистой и не тронутой порчей. Однако кроме магии она уловила еще и присутствие боли и быстро прошла вслед за Тол’чаком внутрь.

Комната удивила Мисилл. Она ожидала увидеть перед собой темную мрачную клетушку, а оказалась в помещении хоть и без окон, но ярко освещенном лампами и горящими в маленьком очаге углями. Ощущение тепла и располагающего уюта усиливал толстый шерстяной ковер, закрывавший дубовый пол. У каждой стены стояла пара крепких кроватей, а перед очагом Мисилл заметила три стула с мягкими подушками.

С одного из них ей навстречу вскочил знакомый худой человек в потрепанной дорожной одежде. Он хмурился, сердито поджав тонкие губы. Под тусклыми каштановыми волосами сверкали такие же янтарные глаза с вертикальным разрезом, как и у его брата-волка.

– Могвид, твой брат Фардейл внизу, охраняет мою лошадь. Он будет рад узнать, что с тобой все в порядке, – сказала Мисилл, надеясь, что хмурое выражение сменится на более радостное.

Однако эта новость ничего не изменила. Лицо Могвида стало еще мрачнее.

– Я буду счастлив снова увидеть брата, – без всякого выражения сказал он.

Мисилл, вопросительно приподняв бровь, посмотрела на Тол’чака, который подвел мать к одной из кроватей.

– Не обращай внимания на Могвида, – проворчал он, изо всех сил стараясь говорить тихо. – У нас у всех сейчас тяжело на сердце.

Подойдя поближе, Мисилл поняла, что кровать не пустует, а ее чутье охотницы уловило сильный аромат магии стихии ветра. Она уже догадалась, кто на ней лежит – Мерик, принц элв’инов. Однако, даже стоя рядом, она не смогла его узнать. Мерик, чье хрупкое тело скрывали льняные простыни, больше не был тем удивительным существом, с которым она рассталась в Тенистом Потоке. Его грудь была вся в ожогах, и запах горелой плоти окутывал тело так же плотно, как лечебные повязки. Губы распухли и потрескались, великолепные серебряные волосы сгорели до самого скальпа. Мисилл вздохнула с облегчением, увидев, что он спит – глаза Мерика были закрыты, а грудь равномерно подымалась и опускалась. Воительница прекрасно понимала, что все это благодаря бальзамам и эликсирам Мамы Фреды.

Она не могла больше смотреть на Мерика.

– Что случилось?

– Его поймал и пытал один из охотников Темного Властелина.

Затем Тол’чак рассказал ей о событиях, которые в конце концов привели их сюда. О том, как

он в последнее мгновение спас Мерика от гнусного повелителя д’варфов, как Могвид перехитрил темных стражей – близнецов, которые жили в большом замке.

– Мы сбежали на барже, когда стены крепости начали рассыпаться и падать. Но Мерику становилось все хуже и хуже. Нам удалось спасти его от Темного Властелина, но отравленные раны начали гноиться. Хорошо, что хозяин постоялого двора направил нас к Маме Фреде сразу после того, как мы въехали в Порт-Роул.

– Удача тут ни при чем, Тол’чак, – пробормотала Мисилл, которая понимала, что благородство в этом портовом городе встречается редко и всегда имеет свою цену.

Скорее всего, хозяин постоялого двора испугался, что болезнь Мерика может оказаться заразной, поэтому быстренько спровадил незнакомцев к целительнице, чтобы не подвергать свое заведение опасности.

– Ну, не знаю, удача или нет, но мы пришли сюда. – Тол’чак тихонько сунул кусочек печенья Тикалу, который шарил у него в карманах.

Тамринк проглотил его целиком, а потом облизал пальцы, один за другим.

– Это была настоящая удача, – вмешалась Мама Фреда. – Похоже, сама Добрая Матушка присматривает за вами. – Она сняла Тикала с плеча огра и села с ним вместе на стул. – Я выращиваю здесь очень редкое растение, которое можно найти только в Ирендле. Оно-то и помогло справиться с лихорадкой. Еще один день, и он бы умер.

– Мерик уже чувствует себя лучше, – кивнув, подтвердил Тол’чак.

Мисилл нахмурилась. Если сейчас элв’ин выглядит лучше, что же было вчера? Она огляделась.

– А где Крал? Как он?

Горец был единственным членом небольшого отряда, про которого никто еще ничего не рассказал.

– Он наблюдает за северными воротами, ждет тебя там, – ответил Могвид. – Мы не знали, с какой стороны ты въедешь в Порт-Роул.

– Обычно он возвращается после наступления темноты, – добавил Тол’чак.

– С тех пор как мы покинули Тенистый Поток, – продолжал Могвид, – Крал с каждым днем становится все беспокойнее. Уходит из дома почти каждую ночь, бродит по улицам, пытается выследить врагов.

– Ну, искать меня не было никакой необходимости, – сказала Мисилл. – Моя способность улавливать магию стихий помогла бы мне вас найти. Разве это еще не все поняли?

Могвид отошел к стулу, стоящему рядом с Мамой Фредой, и опустился на него со снисходительной улыбкой на губах.

– Ты почувствовала присутствие Мерика, когда находилась на улице? – спросил он. – Или в лавке внизу?

Мисилл нахмурилась. В словах оборотня была правда. Она не почувствовала даже намека на необычную магию ветра, присущую Мерику, до тех пор пока дверь в комнату не открылась.

– Как?.. Я ведь должна была… – Мисилл повернулась к Маме Фреде.

Старая целительница улыбнулась.

– Ты многого не знаешь, юная леди. В моих родных джунглях, где магия земли так же плодородна, как сами леса, мы научились защищать то, что нам принадлежит. Давным-давно я покрасила эти стены ароматическим маслом из корня бейн. Он скрывает дар магии стихий от любопытных глаз.

Мисилл принялась разглядывать стены из промасленных досок, попыталась мысленно покинуть пределы комнаты, но у нее ничего не вышло. Возникло ощущение, что за этими стенами просто ничего нет.

– Вот почему я не почувствовала присутствие Мамы Фреды, когда в прошлый раз была в городе, – пробормотала она. – Эти стены помогают тебе прятаться от темной стражи. Ты создала себе безопасное убежище.

– В Порт-Роуле нет такого понятия, как безопасное убежище, – фыркнула Мама Фреда. – Болотный город такого просто не потерпит. Но здесь мой дом.

Мисилл почувствовала, как ее охватывают подозрения. Каждое мгновение, которое она проводила со старой целительницей, приносило ей новое открытие, и Мисилл это совсем не нравилось. У нее было такое ощущение, будто она сражается в зыбучих песках и меч Мамы Фреды явно длиннее.

– С твоей стороны было очень великодушно открыть свой дом для моих друзей, но…

– …но щедрость в Порт-Роуле всегда имеет цену, – договорила за нее Мама Фреда.

Лицо Мисилл окаменело.

Мама Фреда поудобнее устроилась на стуле и указала Мисилл на последний свободный стул.

– Если твое лицо потемнеет еще сильнее, мне потребуется фонарь, чтобы его видеть. Садись… ну, садись же.

Мисилл, оставшись стоять, выпалила:

– Хватит глупостей! Говори нормально. Ты не можешь видеть мое лицо. У тебя нет глаз.

– При чем тут глаза? Я вижу кусочек засохшей грязи на твоей щеке и крошечную соломинку, которая запуталась у тебя в волосах над левым ухом.

Мисилл стерла грязь со щеки и вынула соломинку из волос.

– Как?

Мама Фреда взъерошила золотистую шерсть своего любимца и пощекотала его за ухом. Тамринк поиграл с ее рукой, а потом устроился на коленях целительницы и принялся сосать палец у себя на ноге. Все это время он не сводил глаз с лица Мисилл.

– Кроме таланта к мимикрии тамринки обладают и другими уникальными способностями, – начала Мама Фреда. – В наших джунглях они передвигаются большими группами, связанными семейными узами. Они вырастают в такой непосредственной близости друг к другу, что каждый становится частью целого. То, что видит один тамринк, видят и все остальные. В каком-то смысле стая становится одним живым существом, которое все видит и все слышит.

– У них единое восприятие окружающего мира? – спросила потрясенная Мисилл.

Она читала про такие способности в книгах, сохраненных Союзом Сестер.

Мама Фреда не стала отвечать ей.

– Я родилась без глаз, а в моем племени такой недостаток считался дурным предзнаменованием. Чтобы умилостивить богов, меня совсем крошечной отнесли в джунгли и оставили умирать.

Видимо, ужас, появившийся на лице Мисилл, не остался незамеченным.

– Не переживай, дитя, – сказала Мама Фреда, – я почти ничего не помню из того времени. Мое первое воспоминание: я лечу среди деревьев и вижу мир глазами огромной самки тамринка. Она висела на ветке у меня над головой, видимо, пытаясь понять, почему странное голое существо громко плачет возле ее гнезда.

– Ты?

Она кивнула.

– Ее стая взяла меня к себе и выкормила. Со временем моя связь с тамринками стала более тесной, и я научилась видеть мир их глазами.

– Эти существа тебя вырастили?

Мама Фреда рассмеялась над столь нелепым предположением.

– Нет, сомневаюсь, что я пробыла с ними больше одной луны. Однажды охотники из моего племени нашли меня около гнезда тамринка и увидели, что я еще жива. Они принесли меня в деревню и стали мне поклоняться, решив, что боги джунглей осенили меня своим знамением и сохранили мне жизнь. Так что я выросла среди своего народа, однако не теряла связи с тамринками. Постепенно я стала умелой целительницей, и меня призывали в другие племена Ирендла. – Мама Фреда отвернулась, и ее голос зазвучал тише. – Но однажды в нашу деревню пришли работорговцы. Думаю, их привели туда слухи про слепую женщину, которая все видит. Меня выкрали вместе с детенышем тамринков, которого я растила.

– Тикал?

– Да. Через три зимы нас привезли на север в ваши земли. По дороге мы останавливались в прибрежных городках и портах, где меня заставляли демонстрировать мой «талант».

– А как тебе удалось сбежать?

Работорговцы славились тем, что они не выпускали из рук своей добычи.

В голосе Мамы Фреды появилась

ярость, и она снова посмотрела на Мисилл.

– Некоторые истории лучше забываются, если навсегда заперты в твоем сердце.

Мисилл отнеслась с уважением к словам старой женщины. В ее собственной жизни тоже были моменты, о которых она не хотела говорить.

– И в конце концов ты оказалась в Порт-Роуле. Но почему мои друзья? Почему ты взяла их к себе?

– Я уже говорила, что щедрость в Порт-Роуле имеет свою цену.

– Чего ты хочешь? У меня есть серебро и даже одна золотая монета…

– Нет.

– Тогда что?

– Когда твой спутник поправится настолько, что сможет снова отправиться в путь, я хочу, чтобы вы взяли меня с собой.

Мисилл напряглась. Такую высокую цену она не была готова платить.

– Зачем? Почему ты хочешь уехать отсюда вместе с нами?

– Я хочу встретиться с вашей ведьмой. С девушкой по имени Элена.

Мисилл отошла от нее на шаг и принялась вглядываться в лица своих друзей, пытаясь понять, кто из них предатель, кто раскрыл их тайну.

Тол’чак выпрямился на своем месте, словно огромный валун поменял положение.

– Мы ничего ей не говорили, – проворчал он.

Могвид просто сидел на своем стуле с широко раскрытыми от потрясения глазами. С его губ сорвался лишь отрицательный стон, когда Мисилл на него посмотрела.

– Оставь их, – принялась отчитывать ее Мама Фреда. – Никто ничего не говорил и не предал вашего доверия.

– Тогда как ты узнала про наши дела?

Старая целительница почесала гриву своего зверька. Маленький тамринк прижался к ней и принялся довольно мурлыкать.

– Вчера я оставила в комнате Тикала, а сама готовила лечебный чай для вашего обожженного друга. Я хорошо знаю свою кухню и кладовую и могу обходиться без его глаз. Пока меня не было, твои друзья говорили о тебе, об Элене и о книге, которую вы ищете, – Кровавый Дневник.

– Но как ты…

– Мы с Тикалом связаны не только зрением. – Она погладила ухо Тикала. – То, что слышит один тамринк, слышат и все остальные.

В боковой улочке Порт-Роула чудовище утоляло свою жажду, пожирая умирающее сердце юной жертвы, молоденькой девушки, у которой была первая в жизни кровь. Закончив, зверь поднял черную морду от растерзанной груди и завыл на луну, поднимавшуюся на свое место в ночном небе. Его голодный рев эхом промчался по рядам пивных и борделей, а он сам, скользнув в тень, осторожно пополз вперед на четырех лапах, вонзая когти в жидкую грязь. Он был готов охотиться всю ночь, но знал, чего желает его господин.

Никто не должен ничего заподозрить…

Зверь жалобно заскулил, представив себе прикосновение господина. Где-то в самых потаенных глубинах его существа голодное сознание помнило обжигающее черное пламя и то, как кипела его кровь. Он будет подчиняться. Чудовище принюхалось – улица за переулком была пуста. Только самые отчаянные или очень пьяные осмеливались болтаться по Порт-Роулу после захода солнца. Двери были заперты на засовы, а окна закрыты ставнями. Огромный зверь промчался по раскисшей дороге. И хотя луна еще только начала свой путь на небо, на сегодня охота была закончена. Если он еще немного промедлит, это может вызвать подозрения тех, от кого он прятался.

Зверь пронесся по улице, успев на бегу заметить свое отражение в залитом лунным светом окне таверны – мощные челюсти, ряды острых зубов, перекатывающиеся могучие мышцы, кожа цвета застарелого синяка. Клапаны по обе стороны носа широко раскрыты, позволяя ему вдыхать морской ветер. Так много крови, столько живых сердец.

Он метнулся в переулок и поспешил по узкому проходу в самый темный угол. Там пахло мочой и экскрементами. Он отыскал кучу брошенной одежды и нашел спрятанный под ней предмет. Зубами вытащил его наружу и принялся разглядывать – сначала одним черным глазом, потом другим. Его передернуло. Ему отчаянно не хотелось возвращаться, он желал только одного: мчаться по улицам и насыщаться плотью и кровью. Он снова завыл в темную ночь.

В конце улицы кто-то крикнул:

– Уйми своего вонючего пса, или я распорю его поганую глотку!

Чувствуя, как от голода по телу побежали мурашки, зверь сделал шаг в сторону улицы, но воспоминание о черном пламени заставило его остановиться. Он не мог нарушить волю господина. Чудовище вернулось к куче одежды и длинному предмету, который оно вытащило из-под нее. Наклонившись, зверь сорвал выделанную кожу с железного оружия. Как только оно увидело свет, охота на сегодня закончилась.

Чудовище почувствовало обжигающую боль текущей плоти и меняющих положение костей и повалилось в грязь, извиваясь и раскрыв пасть в безмолвном крике, когда его морда превратилась в лицо, а клыки погрузились в десны. Лапы начали вытягиваться, появились пальцы, острые когти стали желтыми ногтями. Всего за несколько мгновений трансформация завершилась.

Обнаженный Крал выбрался из грязи и мусора, потер подбородок и черную щетину, которой заросли щеки и шея, и поднялся на ноги. Его сердце все еще ликовало, наполненное воспоминаниями о крови и плоти юной девушки. Он ухмыльнулся и шагнул к валявшейся на земле одежде. В лунном свете блеснули большие белые зубы. Отличная выдалась охота.

Луна все еще продолжала взбираться на небо, и ему нужно было спешить, чтобы его спутники ничего не заподозрили. Он наклонился и поднял брошенный топор. Обрывки пурпурной кожи убитого нюхача, в которую было обернуто лезвие, упали на землю, и Крал аккуратно их собрал. Намедни он увидел выделанную шкуру в лавке торговца кожей и мехами на базаре Четыре Угла, и ему не терпелось испытать ее возможности. Он не был разочарован. Ночь, проведенная в обличье нюхача из Великих Западных Пределов, взбудоражила его кровь, как никакая другая охота. Даже сейчас сердце у него в груди забилось, а мужское достоинство ожило от приятных воспоминаний. До сих пор для трансформации он использовал шкуры собак и волков. И хотя он получал несказанное удовольствие от предыдущих охот, ничто не могло сравниться с сегодняшней ночью. Все запахи стали пронзительнее, тело – сильнее, а зубы – острее бритвы. Крал бережно сложил обрывки шкуры, сберегая их для новой охоты, и слизнул остатки крови с губ.

У одного кожевника на базаре он заприметил серебряный мех снежной пантеры. Кулаки Крала невольно сжались, когда он представил, как обернет свой топор в роскошный мех и отправится на ночную охоту, превратившись в огромную кошку. Он почувствовал, как от этой мысли запульсировал низ его живота. Господин проявил щедрость в ту ночь, когда сжег трусливый дух Крала и сделал его одним из солдат темной стражи. В ночь нового рождения повелитель гал’готалов дал ему имя Легион, наделив великим даром черной магии. Если Крал оборачивал вокруг своего топора шкуру или мех какого-нибудь животного, он обретал его обличье и возможности. Он был не одним существом, а целым легионом!

Все еще чувствуя кипение крови, Крал подобрал с земли одежду и начал одеваться.

Затем он взял топор и провел пальцем по лезвию. Его прежнее оружие было уничтожено, разлетелось на мелкие куски от удара о каменную кожу демона Темного Властелина в Тенистом Потоке. Той ночью, в подземелье, Крал поднял с грязного пола осколки, отнес в кузницу на берегу реки и выковал себе новый топор. Однако его оружие состояло не только из железа. Он нашел на полу обломок эбенового камня,

который напитала кровь из отрубленного пальца Крала. Он погладил изуродованной рукой топор, вспоминая маслянистое прикосновение черного камня. Следуя указаниям Темного Властелина, он вплавил его в свое оружие. Старое железо его топора, обагренное кровью скал’тума, спрячет тайну Крала от глаз всех охотников, включая Мисилл.

И она, сама не зная, что делает, приведет Крала к его главной добыче.

Полностью одевшись и сжимая в руке топор, Крал шагал по городу. Прячась в обличье друга, он стал западней, в которую попадет ведьма. Кровь гулко стучала у него в ушах, когда он представлял себе, как вонзит зубы в нежное сердце Элены. Она ничего не заподозрит, пока его когти не разорвут ее мягкое горло.

В обличье собаки, нюхача или пантеры – Легион получит свою добычу.

Глава 4

Элена с трудом добралась до двери в свою каюту. В крошечное окошко над кроватью на нее уставились горящие красные глаза. И хотя грубое толстое стекло искажало то, что находилось снаружи, ненависть и жажда крови, казалось, вытекают из похожих на узкие щели глаз.

Всего мгновение назад она очнулась от беспокойного сна и обнаружила, что ее изучают страшные глаза. Их взгляд разбудил ее, точно неожиданный зуд, охвативший все тело. Она ошеломленно, не в силах пошевелиться, смотрела в них, но тут острые когти вонзились в стекло, и этот резкий звук привел Элену в чувство. Она скатилась с кровати и громко закричала.

Отчаянно сражаясь с дверным замком, она вдруг испугалась, что Эр’рил закрыл ее снаружи. Но уже в следующее мгновение запор поддался, массивная дубовая дверь распахнулась, и Элена вывалилась в коридор. Скрежет у нее за спиной становился все громче и отчаяннее. Чудовище понимало, что добыча ускользает. Неожиданно оно перестало скрести когтями по стеклу, Элена оглянулась и встретилась глазами со страшным зверем; из-за окна послышалось яростное шипение.

Элена замерла на месте. Она знала этот звук, слышала давно, но не могла перепутать ни с каким другим. Он напоминал шипение тысяч змей. Они снова встретились глазами, на сей раз узнав друг друга. Элена похолодевшими губами произнесла имя существа, которое цеплялось за корпус «Морского стрижа».

– Гоблин.

Произнесенное шепотом слово разрушило чары. Глаза мгновенно исчезли, словно были фрагментом ночного кошмара и вернулись в мир сновидений. Но эхо злобного шипения все еще преследовало Элену. И это не было страшным сном.

Она промчалась по короткому коридору, цепляясь за стены, чтобы сохранить равновесие на раскачивающемся на волнах корабле, добралась до двери с тремя засовами, ведущей на среднюю палубу, но та неожиданно распахнулась, и на пороге появилась огромная фигура.

– Элена?!!

Это был Эр’рил. Элена вскрикнула и бросилась ему на грудь, изо всех сил обхватив воина руками.

– У моего окна… снаружи… – Она попыталась успокоиться и прогнать панику. – Я проснулась… и… и…

Эр’рил, продолжая держать ее за плечо, чуть-чуть отодвинул от себя.

– Успокойся, Элена. Что случилось? Ты не пострадала?

Элена наконец заметила, что рядом с ними стоят Джоак и Морис с Флинтом. Все были вооружены: Джоак держал в руке длинный посох, а два брата – короткие мечи. Это заставило ее немного успокоиться и говорить медленнее.

– Гоблины, – сказала она. – Я видела гоблина за окном моей каюты. Он на меня смотрел.

– Гоблины? – Эр’рил чуть расслабил пальцы на плече Элены. – Здесь нет гоблинов.

Морис и Флинт опустили мечи и переглянулись.

– Драк’илы? – пробормотал Морис.

– Возможно, внутри Архипелага, но только не здесь, – ответил Флинт.

Эр’рил оглянулся через плечо на пустую палубу и море.

– Может быть, тебя обманула качка и игра лунного света на воде. Когда корабль трется о причал, иногда слышатся странные звуки.

Элена высвободилась из его рук.

– Ничего подобного!

Морис подошел к правому борту и перевесился через ограждение, чтобы взглянуть на море.

– Это не моя фантазия, – продолжала Элена, не зная, как объяснить необычное чувство узнавания, возникшее между нею и гоблином. – Он хочет отомстить за то, что я убила тех каменных гоблинов в пещерах под домом дяди Бола. Он меня знает!

Словно в подтверждение ее слов, со всех сторон послышалось тихое шипение. Все замерли. Ощущение было такое, словно вскипело само море.

– На причале! – крикнул Морис, снова выхватив меч.

Он помчался к концу сходней и принялся отчаянно поднимать их с помощью лебедки, чтобы убрать с причала.

Держа Элену за руку, Эр’рил подбежал к лееру. Маленькие темные существа выбирались из моря на каменную пристань, их хвосты, точно разъяренные змеи, метались между лапами с когтями. И хотя они были больше каменных гоблинов, их происхождение не вызывало сомнений – те же огромные глаза, когти на пальцах ног, серая кожа.

– Смотрите, – пробормотал Флинт и показал на берег.

Скалы на берегу как будто ожили. Сгорбленные фигуры засуетились в линии прибоя, одни лезли за своими собратьями на причал, другие бросались в воду и исчезали под черными волнами.

– Кто это? – спросил Эр’рил.

– Драк’илы, морская родня гоблинов, – ответил Флинт.

Неожиданно они услышали грохот в дальнем конце корабля и, резко обернувшись, увидели, как на палубе появился огромный морской гоблин. Присев на все четыре лапы, он зашипел и оскалился, показывая острые, как иглы, зубы. Перед ним угрожающе метался длинный хвост. В лунном свете блеснул черный шип размером с вытянутую руку.

Эр’рил оттолкнул Элену к Джоаку.

– Уведи ее на нижнюю палубу! – крикнул он, вытащил свой серебристый меч и помчался к чудовищу.

– Берегись хвоста с шипом. Он ядовитый, – предупредил его Флинт.

Джоак потащил Элену к приподнятой передней палубе, держа ее одной рукой за локоть, а в другой сжимая посох. Он видел, как все новые и новые гоблины перебираются через ограждения на среднюю палубу. Большинство из них казались меньше того, к которому бросился Эр’рил. И у них не было ядовитых шипов на хвостах, зато имелись зубы, когти и мощные тела.

Эр’рил отбросил в сторону шип огромного гоблина и начал теснить его к лееру.

– Руби булинь и кормовой линь! – крикнул Флинт Морису. – Нельзя оставаться в бухте. Мы все здесь погибнем!

Громадный темнокожий брат помчался на корму корабля, мечом расчищая себе дорогу от более мелких гоблинов. Флинт подскочил к главной мачте и выхватил топор. Не подпуская к себе гоблинов, он атаковал веревки, аккуратно завязанные на пиллерсах. Концы разрубленных веревок рассекли воздух, и на палубу упали противовесы. Громко хлопая, медленно раскрылся парус, тут же наполнившийся ветром.

Эр’рил прикончил своего врага неожиданно сильным и резким ударом. Он повернул меч в ране и отскочил назад, когда чудовище, перед тем как повалиться на палубу, в последний раз попыталось достать его хвостом. Но прежде чем воин успел повернуться, через леер на палубу перебрались еще два огромных драк’ила.

Один из них зашипел и что-то крикнул гоблинам поменьше, наступавшим на Флинта. Они развернулись и напали на Эр’рила сзади, в то время как два крупных чудовища атаковали его спереди.

– Идем, Эл! – уговаривал сестру Джоак.

Они уже добрались до двери, которая вела на нижнюю палубу. Джоак выпустил локоть сестры, плечом толкнул дверь и теперь держал ее

открытой.

– Нам нужно запереться внутри.

– Нет. – Элена уже сняла перчатки, и ее рубиновые руки засияли в лунном свете. – Если они потерпят поражение, мы окажемся в ловушке.

Неожиданно корабль накренился, и она отлетела к Джоаку. Он тоже потерял равновесие, и с громким криком оба свалились в коридор за дверью. Джоак поднялся первым и потянулся, чтобы закрыть дверь, ведущую на среднюю палубу.

Прежде чем она захлопнулась, Элена услышала крик Флинта:

– Мы отплыли! Но если я не доберусь до штурвала, мы напоремся на рифы!

Элена с трудом поднялась на ноги.

– Прекрати, Джоак! Им нужна помощь!

Не обращая внимания на ее крик, Джоак захлопнул дверь. Закрыв ее на все засовы, он повернулся к сестре.

– Нет, ты ничего не понимаешь в кораблях.

Элена ощутила дикую магию, которая пела в ее крови, и подняла ладони, вспыхнувшие ослепительным огнем. Коридор залило рубиновое сияние.

– Но я могу им помочь…

Джоак наставил на нее свой посох.

– Я не выпущу тебя отсюда. Это слишком опасно.

Чувствуя, как бушует в крови магия, Элена потянулась к посоху, собираясь отвести его в сторону. Там, где ее пальцы коснулись дерева, она ощутила ожог, словно дотронулась до расплавленного камня. Возникла ослепительная вспышка, и ее руки отбросило назад с такой силой, что она ударилась ими о стену. Вскрикнув, девушка отскочила назад.

– Элена?..

Она потерла руки, проверяя, не сгорели ли они в жестоком пламени. Руки были целы, но в тех местах, где пальцы коснулись посоха, рубиновое пятно исчезло, и на темно-красном фоне проявилась белая кожа. Алый цвет начал поглощать белый, но пятно на ладони при этом становилось светлее.

Элена подняла глаза.

Джоак в изумлении уставился на свой посох.

Казалось, будто дерево поглотило часть магии Элены.

У себя за спиной Элена услышала тихий звук – кто-то скреб когтями по дереву, затем послышалось шипение.

– Элена! Берегись!

Но прежде чем она успела обернуться, девушка почувствовала обжигающую боль в спине.

Мисилл помогала Маме Фреде перевязывать раны Мерика, когда услышала тяжелые шаги на лестнице. Не говоря ни слова, она вытащила меч и подошла к двери.

– Успокойся, девочка, это еще один из твоих спутников – Горец, – сказала Мама Фреда.

Мисилл никак не отреагировала на слова целительницы. Осторожность, как и вовремя выхваченный меч, еще никому не повредила…

Громкий стук объявил, что гость стоит около двери.

Словно в ответ, за спиной Мисилл застонал и пошевелился под тонкими простынями элв’ин. Мисилл подошла вплотную к двери и отпустила на волю свое чутье охотницы, но доски, смазанные маслом корня бейн, мешали ей что-либо уловить.

– Кто там? – прошептала она, наклоняясь к двери.

После короткой паузы ей ответил грубый, но знакомый голос:

– Это ты, Мисилл?

Перепутать рокочущий голос с гортанным акцентом, который придал особый оттенок даже нескольким произнесенным словам, было невозможно.

– Крал, – зачем-то сказал Тол’чак.

Продолжая соблюдать осторожность, Мисилл сжала меч в одной руке, а другой открыла засов. Откуда они могли знать, один ли Крал стоит на лестнице? Учитывая, что корень бейн притупил ее способность к восприятию, воительница была напряжена и очень нервничала. Она резко распахнула дверь.

Громадный горец приветствовал ее широкой ухмылкой. Он был на лестнице один, и Мисилл принялась его разглядывать. Черная борода стала гуще и длиннее с тех пор, как она видела его в прошлый раз, превратившись в почти непроходимые дикие заросли. Но жесткие глаза и аромат магии скал она узнала бы среди тысяч других. Мисилл отошла в сторону, пропустила Крала в комнату, не почувствовав в нем ни капли порчи или зла. Даже рука там, где демоническая крыса откусила ему палец, зажила, и на месте раны остался ровный розовый шрам.

Кралу пришлось наклониться и сгорбиться, чтобы пройти в дверь.

– Я так и подумал, что ты здесь. Встретил внизу Фардейла, он сторожит твою лошадь. – Выпрямившись, Крал бросил взгляд на меч в руке воительницы. – Не слишком теплый прием, – заявил он, но, прежде чем Мисилл успела хотя бы нахмуриться в ответ, постарался смягчить выговор: – Правда, с учетом того, что я видел сегодня на улицах Порт-Роула, думаю, будет правильно держать оружие обеими руками, даже во сне. – Он погладил топор, висевший у него на поясе. – Для стервятников Болотного города это всегда самое лучшее приветствие.

Мисилл закрыла дверь и вернула щеколду на место, прежде чем снова повернуться к Кралу.

– Фардейл все еще с лошадью?

Крал сбросил плащ, заляпанный дорожной грязью, и повесил его на крючок.

– Я попросил конюха с соседнего постоялого двора отвести твою лошадь в конюшню, где стоит мой конь. Фардейл отправился следом, чтобы присмотреть за ним. Думаю, оборотень проведет там ночь, будет охранять твою лошадь и вещи.

– Хорошо, – сказала Мисилл. – Я хочу с восходом отправиться в путь.

– Или даже раньше, – вмешалась Мама Фреда, которая закончила заниматься повязками Мерика и натянула тонкую простыню на худую грудь элв’ина. – С каждым днем в городе возрастает напряжение. После жутких событий в доках все теперь чуть что хватаются за оружие. Достаточно крошечной искорки, чтобы разгорелся настоящий пожар.

– И все же, прежде чем мы отсюда уедем, мне нужно побывать на Речном торговом посту. Вчера из болот туда должен был прибыть наш друг с припасами и конями, которых мы оставили в Высохшем Источнике.

Мама Фреда покачала головой.

– Неужели лошади стоят того, чтобы рисковать и задержаться в Порт-Роуле?

– Для Элены – да, – ответила Мисилл.

– Значит, с теми лошадьми Дымка, – сказал Крал.

Мисилл кивнула.

– Маленькая серая кобыла очень дорога девушке. Зная, что с ее лошадкой все хорошо, она будет чувствовать себя спокойнее в предстоящем путешествии. Небольшая задержка у торгового поста, а сколько радости для Элены.

– Она может всех нас погубить, – пожав плечами, сказала Мама Фреда.

Мисилл нахмурилась.

– Думаю, всем стоит немного отдохнуть. Впереди долгий путь.

– И куда же мы направляемся? – спросил Могвид, который продолжал расслабленно сидеть на стуле около угасавшего очага.

Мисилл выпрямилась и оглядела комнату. И хотя магия стихий освежала ее, точно чистый глоток родниковой воды, она не торопилась открыть местонахождение Элены. Нет, она не чувствовала здесь мерзкого присутствия магии Темного Властелина, но что-то заставляло ее сохранять осторожность – что-то, чему она не находила названия.

– Будет лучше, если это останется моей тайной, – пробормотала она, неожиданно покраснев оттого, что так явно выказала друзьям недоверие.

Однако Могвид продолжал настаивать на своем. Он даже сел прямо на своем стуле.

– А если с тобой завтра что-нибудь случится? Как мы найдем Элену и остальных?

Мисилл посмотрела себе под ноги. Оборотень прав. Перед ней друзья Элены, которые множество раз доказали ей свою верность. А если ее действительно ранят или захватят в плен? Тогда остальные смогут продолжить путь и отдать свою силу и умения на защиту Элены. Неужели она чересчур осторожничает?

Мисилл открыла рот, собираясь признаться в собственной глупости и рассказать им, где находится Элена, когда ее остановил сердитый голос:

– Нет.

Все дружно повернулись к кровати, с

которой на них смотрел Мерик. Его небесно-голубые глаза были открыты, взгляд метал молнии.

– Не говори, – предупредил он шепотом, не сводя с нее пристального взгляда.

Мисилл подошла к его кровати.

– Почему, Мерик? Секрет, который ты делишь с теми, кому доверяешь, надежнее сохраняется в сердцах…

Но прежде чем Мерик успел еще что-то сказать, со стороны двери раздался оглушительный грохот. Все вздрогнули от неожиданности и повернулись к единственному выходу из комнаты. Мощная дверь содрогалась под ударами, затем послышался громкий командный голос:

– По приказу главы каст города Порт-Роула вы должны отдать себя в руки стражи! Любое сопротивление будет подавлено.

На мгновение воцарилась тишина, затем послышался громкий удар в дверь. Еще один – и она не выдержит и распахнется. Но до того как стража возобновила атаку, Мисилл почувствовала, как в комнату, в щели между дубовыми досками, начала вливаться магия стихий, но не чистое плетение, как у нее за спиной, а нечто извращенное и черное.

Воительница выхватила оба меча, проклиная целительницу, которая смазала дверь маслом корня бейн. И хотя это помогло спрятать остальных, предусмотрительность старой женщины сыграла с ними злую шутку, замаскировав зло, которое они не замечали, пока не стало слишком поздно. Мисилл напрягла свои магические способности и узнала то, что стояло за дверью. Только чудовища темной стражи так смердели.

Она знала, что должна сделать.

Воительница выпустила из рук оба меча, и они со звоном упали на пол.

– Меня не должны захватить, – прошептала Мисилл, расстегнула ворот и достала крошечный нефритовый флакон, висевший у нее на шее на грубом шнурке.

– Нет! – крикнул Крал, который заметил ее движение и попытался схватить Мисилл за руку.

Она вырвалась.

– Отряд возглавляет темный страж, – сказала она Кралу, – и я не могу рисковать. А если они захватят меня в плен? Черное Сердце не узнает от меня, где прячется Элена. – Она вытащила крошечный осколок нефрита, служивший пробкой. – Благодарение Матушке, Мерик помешал мне открыть мой секрет.

Послышался второй оглушительный удар, дверь распахнулась, и на пол полетели обломки дуба. Через неровное отверстие внутрь тут же начали вбегать темные тени.

– Спасайтесь, как можете, – крикнула Мисилл остальным, – но тайна Элены умрет вместе со мной! – Она поднесла флакон к губам и проглотила содержимое. Обжигающий огонь начал быстро распространяться от ее желудка к конечностям. – Прости меня, Элена, – прошептала она и уронила флакон на пол.

– Мама!

Тол’чак бросился к ней, и, когда мрак поглотил Мисилл, ее подхватили могучие руки сына.

Элена упала на колени в узком коридоре, и Джоак увидел чудовище за плечом сестры. Рядом с лестницей, которая вела на нижние палубы, притаился один из больших гоблинов. У него была белесая кожа, глаза горели злобным красным огнем. Когда, размахивая в воздухе когтями, он зашипел на Джоака, в воздухе повисла вонь тухлой рыбы. Гоблин сделал шаг в их сторону, точнее, в сторону Элены.

– Назад, демон!

Джоака охватила такая ярость, что он не видел вокруг ничего, кроме своего врага. Концом посоха он ударил драк’ила в морду и не промахнулся – затрещала кость, и чудовище взвыло. Удар получился таким сильным, что драк’ил покатился по лестнице на нижнюю палубу.

– Джоак? – застонала Элена.

Он бросился к сестре.

– Эл, я здесь.

– Горит…

Он подхватил сестру и почувствовал, что тонкая рубашка у нее на спине стала горячей и скользкой. В свете лампы он увидел, что на ней расползается темное пятно. Как много крови!

– Элена!

Джоак прижал сестру к себе и, выпустив посох, приложил ладонь к ране, пытаясь остановить кровь.

На ступеньках лестницы снова послышалось шипение, но Джоак не знал, кто это – раненный им драк’ил или кто-то новый. Он подхватил Элену и потащил к большой каюте в конце коридора. Там он положил ее на узкую кровать, разорвал простыню на длинные полосы и постарался как можно плотнее обернуть их вокруг тела сестры, закрепив концы.

Покончив с перевязкой, он бросился к двери, оглядываясь назад и моля всех святых, чтобы с Эленой все было хорошо. А затем Джоак совершил самый тяжелый поступок в своей жизни – оставил сестру. Он вышел из каюты и закрыл за собой дверь. Элене требовалась помощь, но он ничего не мог для нее сделать. Значит, нужно было привести к ней остальных.

В дальнем конце тускло освещенного коридора он заметил свой посох, который черной тенью лежал на полу, поперек прохода. А за посохом, между Джоаком и люком, ведущим на открытую палубу, присел в угрожающей позе враг. Из тьмы сверкали красные глаза, когти отливали серебром в свете лампы, гоблин сердито бил хвостом, потемневшим от крови Элены, целясь им в Джоака. Из разбитого носа капала кровь.

Джоак понимал, что без оружия он не сумеет победить чудовище, значит, нужно было добраться до посоха. Юноша инстинктивно протянул окровавленную руку к шишковатому куску дерева, и, словно в ответ на его безмолвное желание, посох сдвинулся на длину ладони в сторону Джоака, тишину узкого коридора наполнил шорох дерева, трущегося о доски пола. Гоблин заметил движение и сделал шаг вперед, опустив разбитый нос к черному талисману. Затем он склонил голову набок и потянулся к нему когтем, видимо охваченный любопытством и привлеченный магией.

Джоак сжал кулаки. Он не мог допустить, чтобы драк’ил добрался до его единственного оружия.

– Нет! – громко завопил он, собираясь отвлечь чудовище на себя.

Однако результат получился гораздо более зрелищным. Посох подпрыгнул в воздух, словно удивленный громким приказом. По его поверхности побежали волны черного пламени, и драк’ил замер на месте. Впрочем, Джоак тоже. Он никогда не видел, чтобы посох так себя вел. Может быть, дело в том, что он взял часть силы у Элены или отреагировал на взволнованный крик Джоака? Юноша прищурился. Ему было все равно. Он нуждался в оружии – любом!

Джоак вытянул руку в сторону парящего в воздухе посоха.

– Иди ко мне! – крикнул он, вложив в приказ всю силу своего желания.

Но ничего не произошло. Кусок шишковатого дерева продолжал висеть в воздухе.

И хотя его попытка ничего не дала, громкие слова сумели, по крайней мере, испугать драк’ила. Тот отступил на шаг, стараясь держаться подальше от темного пламени посоха, опасаясь его черной магии. «Может быть, мне удастся использовать его страх», – подумал Джоак.

Без всякого плана, подняв вверх руки и издав пронзительный вопль ярости и ненависти, он бросился к гоблину. Чудовище отскочило назад, напуганное неожиданной атакой, и начало медленно отступать, пока не уперлось спиной в люк.

Джоак потянулся к посоху и схватил его обеими руками, немного опасаясь ожога от темного огня. Но от прикосновения юноши огонь слегка потускнел, а потом и вовсе погас, оставив после себя лишь густое розовое сияние, словно посох был тлеющим угольком, только что вынутым из очага. Однако его жар не обжигал, а, наоборот, был ледяным, как будто Джоак прикоснулся к кусочку льда с самого холодного горного пика.

Холод начал распространяться, захватил пальцы юноши и, казалось, проник внутрь рук. Когда Джоак прикоснулся к дереву пой, он почувствовал, как мороз растекся по его жилам, словно посох был

ледяным сердцем, накачивающим его тело студеной кровью.

Не обращая на это внимания, он замахнулся на чудовище, которое продолжало загораживать ему путь к отступлению. В памяти всплыли слова заклинания из сна и, точно пар, окутали губы. Его язык сам собой зашевелился с первыми звуками, вырвавшимися на свободу.

Драк’ил упал на колени и, прижавшись лбом к деревянному полу, распростерся у ног Джоака. Из его глотки вырвался жалобный стон. Он явно просил о пощаде.

Но лед магии добрался до сердца Джоака – сейчас, когда его сестра лежала, истекая кровью от раны, нанесенной этим чудовищем, он не собирался даже думать о снисхождении. Когда губы юноши похолодели от слов древнего заклинания, на конце посоха расцвело черное пламя. Безжалостно улыбнувшись, Джоак произнес последний слог и наставил свое оружие на гоблина.

Лепестки черной розы раскрылись, и из ее сердцевины вырвался яростный огонь. В последний момент гоблин, видимо, почувствовал, что к нему идет смерть, поднял морду, в его глазах отразилось пламя, которое ударило в него. Чудовище отбросило назад с такой силой, что тело пробило закрытый люк у него за спиной. Железные прутья вырвались из гнезд, а закаленное морскими штормами дерево превратилось в щепки, точно сухие ветки. Тело драк’ила, пожираемое черным огнем, заскользило по открытой палубе. К тому времени, когда Джоак выбрался наружу вслед за ним, от гоблина остались лишь обугленные кости.

Оказавшись на палубе, Джоак выпрямился. Все глаза – гоблинов и людей – были прикованы к нему. В воздухе воняло горелой плотью и обуглившимися костями. Палубу заливала кровь гоблинов, и, куда бы Джоак ни посмотрел, всюду валялись разрубленные останки хищников. В глазах Джоака появился ужас. «Морской стриж» превратился в мерзкую покойницкую.

Юноша не мог отвести взгляда от обгоревших останков морского гоблина, лежавшего на палубе. Кости чудовища превратились в маленькую кучку, над которой в ночном воздухе поднимался пар. Казалось, каждая косточка кричит о боли, причиненной драк’илу пламенем, которое направил на него Джоак. Это зрелище напомнило юноше другое время и другую ночь, когда огонь поглотил его родителей. Тогда от них тоже остались лишь почерневшие кости. Только сегодня виновником смерти живого существа стал он сам. О, Добрая Матушка, что же он наделал?!

Джоак поднял посох над головой и выкрикнул свою боль в ночное небо. Лед в его крови растаял, и на обоих концах посоха вспыхнуло пламя, похожее на гаснущие в очаге искры.

Это зрелище словно разбудило замершую в неподвижности армию драк’илов. Они в ужасе бросились к леерам и начали спрыгивать в темное море. Вскоре палуба опустела, если не считать трех человек и огромного количества мертвых гоблинов.

– Джоак! – К юноше подошел Эр’рил, левая щека которого была располосована острыми когтями. – Что ты наделал?

Ужас и удивление слышались в его голосе, когда, убрав меч в ножны, он протянул к Джоаку руку.

Джоак отступил назад. Он не хотел, чтобы сейчас к нему кто-то прикасался. Юноша только покачал головой и показал на разбитую дверь.

– Элена… Она… она сильно ранена. В дальней каюте.

Эр’рил опустил руку, и от удивления у него широко раскрылись глаза. Не говоря ни слова, он бросился в проход.

Джоак знал, что должен пойти за ним. Элена его сестра. Но у него онемели ноги и он не мог пошевелиться.

Флинт быстро прошел по заваленной телами палубе. Он не сводил глаз с Джоака, хотя его слова были обращены к Морису.

– Возьми штурвал! Проведи нас к входу в бухту, но помни про рифы справа по борту, на мелководье. Мы должны выйти в открытое море. Мальчишка задержал драк’илов, но ненадолго.

Темнокожий брат развернул корабль, и паруса надулись и захлопали у них над головами.

Флинт добрался до Джоака и схватил его за плечо.

– Послушай, мальчик, я ценю то, что ты сделал. Драк’илы нас побеждали, и нам повезло, что мы не налетели на рифы, но я знаю магию, которую ты призвал. Это…

– Гибельный огонь, – пробормотал Джоак.

Флинт опустился на колени и заглянул юноше в глаза.

– Да, и то, что ты можешь произнести его имя, означает, что он тебя коснулся – пометил. Это одно из самых темных проявлений черной магии, и я скорее соглашусь потерять корабль, чем стану свидетелем того, как ты попадешь к нему в сети.

– Мне пришлось, – ответил Джоак. – Я должен был защитить Элену.

– У твоей сестры достаточно защитников, – вздохнув, проговорил Флинт. – Ей нужен брат, а не еще один телохранитель. Не забывай об этом.

Джоак сбросил руку Флинта со своего плеча.

– Сестра, которую убили, уже не нуждается в брате.

Он отступил на шаг назад и выставил черный посох между собой и старым моряком.

Флинт поднялся, не сводя глаз с посоха.

– Пусть так. Но загляни в свое сердце, мальчик. Прозрей. Скоро твой посох станет для тебя важнее сестры.

– Неправда! – возмутился Джоак. – Я могу…

Ему помешал договорить крик, донесшийся с нижней палубы:

– Флинт, спускайся сюда! Быстрее!

Флинт подошел к развороченному люку и спросил, поглядев на Джоака через плечо:

– Ты уверен в своем сердце? Почему ты все еще здесь, когда твоя раненая сестра лежит внизу? – И Флинт нырнул в проход.

Джоак стоял и смотрел на черный посох из дерева пой, по-прежнему сжимая его в руке. Он вспомнил ледяное прикосновение и холод, наполнивший его тело. И хотя дерево снова стало теплым, а лед в его крови растаял, юноша понимал, что он совершил. Но еще не мог полностью осознать, что где-то в самых глубинах его сердца маленькое зерно пустило всходы. Там, где остался крошечный осколок льда.

Сила тебя «пометила», предупредил его Флинт. Джоак посмотрел на разбитую дверь. Возможно, это и так. Но он готов рискнуть собственной душой, чтобы защитить Элену, и ему все равно, черная или какая-то другая магия будет ему помогать.

Сжимая в руке посох, он наклонил голову и вошел в узкий коридор.

Крал бросился на стражника. Топор горца отрубил врагу руку у самого плеча. Кровь залила лицо Крала, когда он вонзил свое оружие в следующего врага. Его охватила ярость. Он был так близок к тому, чтобы раскрыть тайну, о которой мечтает его господин, – узнать, где прячется ведьма. А теперь единственный человек, знавший это, умер и лежит на ковре. Будь проклята слепая верность женщины-воительницы! Всего одно мгновение, и она назвала бы Темному Властелину место, где находится ее племянница.

Развернувшись на каблуке, Крал перебросил топор из одной руки в другую и с мастерством, отточенным годами сражений, ударил им в лицо следующего нападавшего. Но, несмотря на его стремительные движения, в комнату вбегали все новые и новые вооруженные люди. Он отбил меч, направленный ему в живот, затем деревянной рукоятью топора со всех сил врезал нападавшему по голове и оттолкнул его в сторону.

Бросив взгляд через плечо, он обнаружил, что сражается в одиночестве. Тол’чак охранял тело матери и кровать, на которой лежал элв’ин. Могвид сполз со своего стула и спрятался в дальнем углу. Крал понимал, что, если он хочет спасти отряд, ему придется самому прорубать дорогу в рядах врага.

– Тол’чак! Бери Мерика и давай за мной! – крикнул Крал.

Головокружительный вихрь стали и мышц – горец прокладывал себе дорогу к двери. По обе стороны от него с пронзительными

криками, нелепо взмахивая руками и ногами, падали враги, борода Крала пропиталась их кровью, белозубая улыбка сияла на грязном лице, точно маяк. Распевая древний боевой гимн, он неуклонно продвигался к двери.

Никто не сможет его победить! Жажда крови едва не разбудила черную магию его топора. Ему отчаянно хотелось вонзить зубы в глотки врагов, но он знал, что надо держать себя в руках и утолить жажду крови при помощи топора, ведь за ним наблюдало столько глаз. В висках у него гулко стучала кровь, и горец не слышал стонов и воплей о помощи.

Крал легко разобрался бы с последней горсткой солдат, но тут неожиданно появился командир отряда. Ниже большинства своих подчиненных и довольно хлипкий, внешне он не производил особого впечатления, когда перешагнул через порог комнаты. Но ему удалось остановить Крала одним только взглядом: в крошечных глазках плясала черная магия. Крал сразу понял, кто он такой – темный страж, маг стихий, развращенный заклинанием его господина. Однако командир отряда стражи не увидел в горце своего соратника. Черное Сердце так надежно спрятал секрет Крала, что его не мог раскрыть даже другой темный страж.

Когда Крал замер на месте, командир стражи поднял руку, похожую на лапу с когтями, и махнул в его сторону. По его сигналу в комнату из коридора ворвалась разъяренная черная туча. Крылья и когти, разрезая воздух, неслись к Кралу. Стая чудовищных ворон! Размахивая топором, Крал отбивался от птиц-демонов. Однако оружие не могло защитить его от множества маленьких врагов. И тем не менее он отбивался от них лезвием, рукоятью и даже кулаками.

Несколько коротких мгновений Мерик помогал ему со своей кровати. Элв’ин использовал те немногие силы, что у него были, направляя резкие порывы ветра на стаю, и туча птиц рассыпалась от его неожиданной атаки. Даже командир стражи отошел на шаг назад, испугавшись неизвестно откуда взявшегося урагана.

Крал продолжал наступать, защита превратилась в атаку, он рассчитывал добраться до темного стража и прикончить идиота, который так гнусно вмешался в его планы. Однако неожиданно одна из ворон проскользнула мимо топора Крала и метнулась к его ноге, вонзив острый клюв в бедро. Он почувствовал лишь легкий укол и раздавил птицу рукоятью топора. Но она успела сделать свое дело. Неожиданно левая нога Крала онемела, и он повалился на пол.

Черная туча с пронзительными криками тут же набросилась на него, его тело рвали клювы и когти, топор выпал из онемевших пальцев.

– Хватит! – завопил командир стражи, перекрывая крики птиц. – Он нужен мне живым!

Птицы возмущенно заверещали, но подчинились своему хозяину и оставили Крала. Парализованный черной магией, не в силах пошевелиться, горец не мог даже повернуть головы, когда услышал приближающиеся шаги темного стража. Краем глаза он заметил, что у Тол’чака дела обстоят не лучше. Огр лежал на ковре, раскинув руки и ноги, и не двигался. Похоже, даже на него подействовала магия демонических ворон, вызывающая оцепенение.

Сморщенное лицо темного стража склонилось над Кралом, и он заглянул горцу в глаза.

– Никто не может спрятаться от меня в Порт-Роуле.

Крал с трудом сдержал стон. Проклятый болван и понятия не имел, как сильно он помешал исполнению сокровенных желаний своего господина. Впрочем, мысль о том, какая кара ждет урода, когда Черное Сердце узнает про его выступление, нисколько не утешила Крала.

Командир стражи снова выпрямился.

– Закуйте их в кандалы и доставьте всех в гарнизон.

– А что делать с мертвой женщиной, господин? – спросил один из солдат, и Крал увидел, как он пнул ногой тело Мисилл.

– Мои птички еще не наелись, – сказал командир и махнул рукой. – Из нее получится подходящий ужин.

По его сигналу стая метнулась к Мисилл.

– Мастер Парак… – заговорила Мама Фреда, назвав командира стражи по имени. – Я должна вас предупредить, что женщина выпила яд. Она убила себя. Ваши замечательные птицы могут отравиться ее плотью и кровью.

Краем глаза Крал заметил обеспокоенное выражение, появившееся на лице командира. Парак щелкнул пальцами, прогоняя птиц от тела Мисилл. В этот момент стражники схватили Крала за руки и ноги и начали поднимать его. Оказавшись в полусидячем положении, он смог лучше рассмотреть комнату. Несколько человек надевали на Тол’чака железные кандалы. Могвид лежал на полу, надежно связанный веревками.

Мама Фреда, склонив голову, стояла около тощего Парака. Ее зверек, тамринк, устроился на плече целительницы, обернув хвост вокруг шеи старой женщины. Он таращился на командира огромными черными глазами, дрожал от страха и тихонько скулил.

– Спасибо, Мама Фреда, – сказал Парак. – Вы, как любительница дикой природы, наверняка понимаете, насколько дороги мне мои птицы.

Мама Фреда рассеянно почесала тамринка за ухом, пытаясь немного успокоить его.

– Разумеется. Я знаю свой долг перед городом и забочусь о благополучии горожан.

– Однако вам следовало сообщить нам о чужаках. Вы же знаете новые правила. Никто из них не зарегистрировался в своих кастах и не заплатил десятину. Если бы не наш однорукий друг… – Парак показал на мертвого стража городских ворот, – который так мастерски проследил за женщиной и сообщил нам о ее местонахождении, мы бы никогда не обнаружили эту банду преступников. Теперь они стали рабами стражи.

Кровь стучала в висках Крала. Значит, на них напали только потому, что им нужны рабы! Как это похоже на Порт-Роул: даже темная стража не в силах противиться блеску золота.

– Прошу прощения, мастер Парак, но вам известно мое правило: я лечу. И не задаю вопросов.

Парак с довольным видом фыркнул.

– Да. Вот почему наш город так ценит вас. – Он повернулся к своим людям, которые заканчивали связывать Кралу руки за спиной. – Отведите их в гарнизон.

– А что делать с тем, кто лежит на кровати? – спросил один из солдат.

– Оставьте здесь. Судя по его виду, он уже одной ногой в могиле. За него все равно ничего не дадут. – Парак окинул взглядом комнату. – А вот за остальных на рынке заплатят хорошие денежки.

Солдаты начали подталкивать свою добычу к двери. Руки Крала были туго связаны за спиной, и солдаты бесцеремонно тащили его за собой, но онемение в конечностях маскировало боль.

Парак повернулся к целительнице и махнул рукой в сторону комнаты.

– Прошу простить нас за вторжение, Мама Фреда. Завтра утром я пришлю кого-нибудь, чтобы здесь навели порядок.

Мама Фреда стояла среди мертвых тел, в облаке запаха крови и экскрементов. Она склонила голову.

– Вы очень добры. Как всегда.

Эр’рил стоял на коленях около койки Элены. В воздухе витал аромат масел, пропитавших дерево, но он не мог перебить запахов крови и лекарств. Грязные бинты лежали в ногах узкой койки, а на полу в ряд выстроились горшки с ивовой корой и лечебными травами.

Пока Элена спала, Эр’рил держал ее руку в своей. Она была такой холодной, а губы девушки такими бледными. Элена не реагировала, когда воин растирал ее запястье, только что-то бормотала.

– Она не просыпается, – сказал Эр’рил Флинту.

Старый брат использовал все свое немудрящее умение целителя, чтобы спасти Элену. Они стояли у койки девушки вдвоем. Джоак и Морис сражались с парусами, пытаясь провести корабль вдоль

побережья.

– Может быть, даже лучше, что она спит, – сказал Флинт и укрыл девушку до самой шеи толстым шерстяным одеялом. – Ее тело нуждается в силах, чтобы поправиться. Когда я зашивал рану, края ее сами стягивались, заживая. Элену защищает магия.

– Тогда она будет жить, – сказал Эр’рил.

– Она уже давно должна была умереть, – ответил Флинт и присел на корточки у изножья кровати. Он с серьезным видом посмотрел на Эр’рила. – Ядовитый хвост драк’ила убивает, даже слегка царапнув. Я подозреваю, что сон – это попытка тела сберечь малые оставшиеся ресурсы, чтобы выжить. Но магия может защищать ее только до определенного предела. – Он достал руку Элены из-под одеяла. – Видишь, как тускнеет ее Роза. Магия питает дух и поддерживает ее.

Густой рубиновый цвет на руке Элены превратился в бледно-розовый. Эр’рил поднял глаза на Флинта.

– А когда ее магия окончательно исчезнет?..

Флинт твердо встретил взгляд Эр’рила и печально покачал головой.

– И что нам делать?

– Я сделал все, что мог. Целители, которые когда-то обучались в А’лоа Глен, возможно, сумели бы ей помочь, но… – Флинт пожал плечами.

Остров захватили слуги Темного Властелина.

– А кровь дракона? – Все знали о целебных свойствах крови морских драконов. – Если мы доберемся до места, где договорились встретиться с ме’рай…

– К тому времени она уже давно будет мертва, – ответил Флинт. – Но ты навел меня на мысль. В Порт-Роуле есть опытная целительница, в ее лавке огромное количество лечебных трав и настоев. Не знаю, есть ли у нее кровь дракона, это очень редкое и дорогое снадобье. Но целительница мудрая женщина.

– Порт-Роул? – скептически спросил Эр’рил.

Ничего хорошего посещение Болотного города еще никому не приносило.

– Кроме того, я знаю нескольких людей, которые помогут нам набрать на корабль команду. Сами мы не сможем провести «Морского стрижа» по коварным течениям Архипелага. А если на нас снова нападут… – Флинт пожал плечами. Только удача и черная магия спасли их в этот раз.

Эр’рил придвинул стул поближе к кровати, взвешивая все возможности. Он приложил ладонь к ледяной щеке Элены. Его собственное сердце тоже сковал холод. Он не мог смотреть, как она умирает.

– Придется рискнуть.

Флинт кивнул и встал.

– Тогда я скажу Морису, что у нас поменялись планы, и сообщу мальчику о состоянии его сестры.

– Да, мальчик… – проговорил Эр’рил, и Флинт остановился. – Насчет той магии…

– Я знаю, – сказал Флинт. – Как он мог использовать такое сильное заклинание? Этот вопрос необходимо изучить самым серьезным образом. Но в любом случае я считаю, что посох нужно сжечь, а пепел развеять над морем.

– Нет, оставь мальчику его посох, – возразил Эр’рил. Флинт с сомнением нахмурился, но не стал спорить.

– Как скажешь.

Старик потянулся к щеколде на двери.

– Флинт…

Седой брат оглянулся через плечо.

– Присматривай за мальчишкой.

Лицо Флинта помрачнело. Оба знали, какой сильной бывает хватка черной магии. Даже самая чистая душа может задохнуться в ее руках. Коротко кивнув, Флинт вышел из каюты и закрыл за собой дверь.

Оставшись наедине с Эленой, Эр’рил откинулся на спинку стула и заставил себя отбросить все мысли о Джоаке, его главная забота лежала перед ним, завернутая в шерстяное одеяло.

Эр’рил смотрел на хрупкую девушку, сжав от беспокойства руки в кулаки. Если она умрет, с ней вместе Аласея лишится своего последнего шанса обрести свободу. Но в глубине души Эр’рил знал, что не судьба страны заставляет так болеть его сердце, а обычный страх потерять саму Элену. Несмотря на долгую жизнь, у него никогда не было младшей сестры, о которой он мог бы заботиться, или любимой дочери. И в какой-то момент их трудного путешествия Элена стала для него и той и другой – возможно, даже чем-то бо?льшим.

Но кто она такая на самом деле – ведьма, женщина или спасительница?

Эр’рил вздохнул. У него не было ответа.

Сквозь бледные черты лица уже просвечивали первые признаки женственности, бросавшие вызов мягким округлостям детства: нежный изгиб скулы, полные губы. Он потянулся к ней и убрал со лба выбившийся огненный локон. Интересно, когда черная краска сошла с ее волос? Наверное, она скрывала это от него, надеясь, что он ничего не заметит. Губы Эр’рила тронула мимолетная улыбка. И хотя судьба Аласеи лежала тяжким грузом на ее плечах, мысли Элены занимали простые девчоночьи заботы. От этого открытия ему стало немного легче.

Снова откинувшись на спинку стула, Эр’рил перестал улыбаться. Он перевел взгляд на луну, чье сияние вливалось в маленький иллюминатор.

– Суждено тебе спасти наши земли или нет, – пробормотал он в пустой каюте, – но я не допущу, чтобы ты умерла, Элена.

Глава 5

Мисилл очнулась, вынырнув из мрака, и ее ослепил яркий свет. Она заморгала, пытаясь спастись от его сияния. Неужели это и есть Великий Мост в иную жизнь? Если так, то она не подозревала, что переход будет таким болезненным. Она чувствовала отчаянный зуд, сильный огонь сжигал ее изнутри и снаружи – но изнутри и снаружи чего? Только боль определяла очертания ее тела.

– Не шевелись, дитя, – прошептал бесплотный голос у нее в голове.

– Г-где я? – спросила Мисилл, не понимая до конца, произнесла она эти слова вслух или только мысленно.

В любом случае ее услышали.

– Ты в безопасности… по крайней мере, в данный момент.

Голос… Она его знала.

– Матушка?.. – Выговорив это слово, Мисилл сразу поняла, что оно неправильное. – Мама?.. – И тут на нее нахлынул головокружительный поток воспоминаний – образы, звуки, запахи, все постепенно начало занимать свои места. Мисилл вспомнила теплую комнату, обожженного элв’ина и маленького зверька с золотой гривой, принадлежавшего целительнице. – Мама Фреда…

– Правильно, детка. А теперь перестань сопротивляться. Пака’голо еще не закончил свою работу.

Мисилл по-прежнему не чувствовала своего тела. Интересно, как она лежит – на животе или спине? Слепящий свет наполнял все ее существо. Неожиданно сильный спазм пронзил ее тело, и Мисилл вырвало.

– Держи голову повернутой, – сказала Мама Фреда кому-то. – Ты захлебнешься, если не будешь за этим следить. Да, вот так… Очень хорошо.

Мисилл закашлялась и принялась отплевываться. Что происходит? Последнее, что она помнила, – это как она выпила яд из нефритового флакона. Потом она упала на пол, радуясь, что своей смертью защитила Элену и что яд оказался безвкусным и не причинял боли. Так почему же она все еще жива? На мгновение от мысли, что она потерпела поражение, ее охватил ужас. Она жива!!! Значит, ее могут силой заставить открыть тайну местонахождения Элены.

– Нет… я должна… Элена.

– Прекрати сопротивляться! – приказала Мама Фреда. – Я же сказала, ты в безопасности. Солдаты стражи ушли со своими трофеями. Они решили, что ты умерла от яда.

– Она и в самом деле умерла, – вмешался другой голос.

– Тише. Многие ошибаются, считая смерть явлением окончательным. Она похожа на детский круп. Если вовремя успеть, она излечима.

Послышался презрительный смешок.

– Ну, по мне, так она выглядит вполне мертвой. – Мисилл неожиданно узнала голос и прозвучавшее в нем высокомерие. Мерик. – Сколько времени все это займет?

– Рассвет уже начался. Скоро все будет закончено. Она

либо придет в себя прямо сейчас, либо мы потеряем ее навсегда.

Голоса отступили на задний план, их заглушил жуткий грохот. Если бы Мисилл могла найти свои руки, она бы закрыла уши. Что происходит? Ее мучила тысяча вопросов, но шум, ослепительный свет и обжигающая боль мешали думать. Несмотря на то что органы чувств отказывались ей подчиняться, она ощутила нечто новое за болью и смятением.

Она потянулась к нему, словно утопающий к плавающему неподалеку бревну, чтобы за него ухватиться, почувствовать хоть что-то надежное в этой неразберихе. Оно искрилось и сияло, будто самоцвет в лучах солнца, медленно пробираясь сквозь ее сущность. Что это такое? Мисилл уловила окружающую его магию, которая распространялась, точно тепло от очага. Ей показалось, что оно наполнило ее, и по мере его продвижения обжигающий огонь начал стихать.

Смутное ощущение узнавания возникло в ее сознании, и она попыталась прогнать туман, применив к этой новой магии свой дар охотницы. Что за странно знакомый запах? Она принюхалась, снова призвав на помощь свой дар. След магии стихий был очень необычным: плесень, земля и легкий привкус черного угля. Неожиданно Мисилл поняла, почему аромат показался ей знакомым. Именно эту магию стихий она уловила чуть раньше в лавке Мамы Фреды, среди сухих листьев и полок с лекарствами. Магию чужих земель, находящихся за пределами Аласеи.

Пока она ее изучала, магия начала набухать, становясь частью ее. Источник магии стихий подобрался поближе, словно выполз из глубокой пропасти, и заскользил, извиваясь, к тому месту, где пряталось ее сознание. По мере приближения он становился все сильнее. Его окутывали синие и зеленые водовороты, прогоняя слепящий свет. А в следующее мгновение чужая магия набросилась на нее, сожгла ее собственную, накрыла своими волнами. Мисилл почувствовала, что у нее отняли что-то жизненно важное.

Она задохнулась, она больше не могла дышать. Магия наполнила и окутала ее. Мисилл начала извиваться, когда обжигающим водопадом к ее телу вернулась способность чувствовать.

– Держи ее руки и ноги! Прижми ее!

– Я не могу…

– Будь ты проклят! Сядь на нее, если нужно, ты, тощее пугало!

Мисилл сражалась за глоток воздуха. Пыталась закричать, она задыхалась.

– Тикал… Тикал… Тикал…

– Убери хвост! – послышался вопль обиженного зверька. – Вот сейчас, Мерик! Пака’голо выберется из ее горла. В этот момент она будет жить или умрет.

– Добрая Матушка!

– Помоги мне удержать ее челюсти открытыми. Дай кляп. Нет, не этот! Вон там! – Тихое проклятие. А в следующий момент Мисилл почувствовала губы около своего уха. – Не мешай ему. Пусть он выйдет.

Мисилл не понимала, что означают слова старой женщины. Неожиданно ее спина выгнулась, и из глаз полились слезы.

– Держи ее!

И тут Мисилл закричала – это был душераздирающий вопль, как будто она исторгала из себя саму жизнь. И в определенном смысле так и было. Воительница почувствовала, как что-то, извиваясь и скручиваясь в спираль, выбирается из ее горла, выскальзывает из раскрытых в вопле губ. Она задохнулась, когда по ее языку что-то выбралось наружу из нее.

Как только ее горло освободилось, тело, которое сотрясали спазмы, расслабилось, и она с трудом задышала. Темнота превратилась в водянистые образы: расплывчатые лица, движение, неровный свет. Мисилл поднесла руку к лицу и почувствовала, что оно все в поту. С каждым новым вдохом картинка перед глазами становилась четче.

– Ложись, детка. Отдыхай. Не открывай глаза.

Мисилл не стала сопротивляться, она слишком ослабела, чтобы спорить. Она просто подчинилась. Под собой она чувствовала жесткий стол, не мягкую кровать, а голые доски. Однако она не стала шевелиться, и постепенно ее тело перестало дрожать и подергиваться. Она задышала ровнее, влажная кожа стала не такой горячей. Кто-то открыл рядом окно, и от холодного ветерка на голых руках и ногах появились мурашки. Неожиданно ей стало неловко от того, что она обнажена.

Смущение и робость заставили Мисилл открыть глаза. Она заморгала, чтобы прогнать яркий свет, но обнаружила, что в окно вливается мягкое сияние солнца. Неподалеку кто-то разговаривал шепотом:

– …жить, но ей будет постоянно требоваться укус пака’голо.

Мисилл приподнялась, опираясь на локти, и тут же застонала. Все мышцы у нее отчаянно болели, словно она целую ночь сражалась обоими мечами.

Оглядевшись по сторонам, она поняла, что находится в кладовой лавки целительницы. Вся комната, кроме дальнего угла, где она лежала на дубовом столе, была заполнена полками с бутылками, флягами и мешочками. У ближней стены стояли маленькие проволочные клетки с диковинными зверьками, чьи глаза сверкали в лучах утреннего солнца. Их разнообразие поражало воображение: существа с крыльями и перьями, ящерицы с шипами, идущими вдоль всей спины, маленькие мохнатые грызуны, которые раздувались и шипели, когда она шевелилась. В своих странствиях Мисилл никогда не сталкивалась с ними и знала, что такие не водятся в Аласее и что они из других, дальних стран.

Она пыталась сесть, когда Мама Фреда подошла к ней со стороны клеток. Мерик, забинтованный с головы до ног, хромая и опираясь на костыль, следовал за ней. Рядом с элв’ином она увидела Фардейла. Хотя бы волку, который прятался в конюшне, удалось не попасть в руки темного стража.

Добравшись до стола, Мама Фреда накрыла обнаженную Мисилл одеялом и помогла ей сесть.

– Силы к тебе быстро вернутся.

– К-как? – спросила Мисилл, сражаясь с непослушным языком. – Яд…

– Экстракт ночной тени, – ответила Мама Фреда. – Достаточно распространенный яд… но у меня имеются собственные способы борьбы с ним.

Мисилл поняла, что старая женщина уходит от ответа.

– Расскажи.

Мама Фреда взглянула на Мерика, который кивнул.

– Она все равно должна будет узнать – рано или поздно, – сказал элв’ин.

Целительница повернулась к ближней клетке, стоявшей позади стола. Все еще чувствуя, что туман в голове рассеялся не окончательно, а тело не слишком слушается, Мисилл попыталась посмотреть, что она делает.

– В джунглях Ирендла, – проговорила Мама Фреда, отпирая клетку, – очень много ядов, но, как и во всем мире, здесь тоже существует равновесие. Боги джунглей создали особое существо, чтобы помочь нашим племенам защищаться от этих ядов. – Мама Фреда повернулась. Ее запястье и пальцы обвила лиловая змейка с голубыми и зелеными полосками. – Мы называем их пака’голо. На языке моего народа это означает «дыхание жизни». Все змеи обладают магией стихий. Но в то время как зубы большинства из них наполнены ядом, укус пака’голо очищает от него тело.

Мама Фреда протянула змейку Мисилл, чтобы та могла рассмотреть ее поближе, и воительница подставила руку, удивленно глядя на диковинное существо. Маленький красный язычок коснулся одного из ее пальцев. Затем очень медленно змейка соскользнула с запястья целительницы на ладонь Мисилл. Воительница ожидала, что змейка будет холодной и скользкой, но с изумлением обнаружила, что ее чешуйчатая кожа теплая и гладкая. Змейка медленно поползла по руке Мисилл и устроилась на ней, точно изысканное украшение.

Фардейл подошел поближе, чтобы обнюхать змею.

Мисилл подняла глаза. Что-то здесь было не так.

– Я сама приготовила яд, –

сказала она. – И знаю, на что он способен. Он убивает еще прежде, чем успевает добраться до желудка, – слишком быстро, чтобы можно было что-нибудь сделать.

Мама Фреда вздохнула и кивнула.

– Да, ты совершенно права. Но мой народ дал пака’голо правильное имя. Они действительно дарят «дыхание жизни». Они лечат тех, кто отравлен, но, кроме того, могут вернуть к жизни и того, кто умер от яда. Правда, с момента смерти должно пройти как можно меньше времени.

– Но каким образом?

Мама Фреда пожала плечами:

– Для этого нужно больше, чем просто укус. Змея должна войти в отравленное тело умершего человека.

Мисилл прищурилась, но даже не пошевелилась. Она была не из тех, кого пугает жестокая реальность. Она вспомнила ощущение, будто в животе у нее что-то извивалось, тошноту и пульсацию магии в теле. Змея находилась внутри ее. Мисилл даже вспомнила, как та выскользнула из ее горла.

– Оказавшись в теле, они используют свою магию, чтобы очистить его от яда и наполнить собственным духом. Они становятся частью тебя.

Мисилл почувствовала, что это беспокоит Маму Фреду, потому что целительница отвела глаза.

Мерик проковылял вперед.

– Расскажи ей все.

Мама Фреда снова посмотрела на Мисилл, и ее губы превратились в тонкую жесткую линию.

– Змея и ты стали единым целым. Вы связаны. И делите одну жизнь.

– И что это означает? – спросила Мисилл, которой вдруг стало страшно.

– Ты теперь навсегда связана с этим пака’голо. В первую ночь каждой новой луны змея должна тебя укусить. Как только ваши жизни соединились в одну, ты стала нуждаться в магии ее зубов, а ей, чтобы жить, нужна твоя кровь. Без ее магии ты умрешь.

Мисилл посмотрела на змейку широко раскрытыми глазами. Старая целительница наверняка сошла с ума. Выпустив на свободу дар магии стихий, она попыталась отыскать в себе магию змеи. И ничего не почувствовала. Испытав облегчение, она попыталась проникнуть поглубже, чтобы убедиться наверняка, – и снова пустота. Она посмотрела на змею, решив взглянуть на ее магию, нырнула в нее и удивленно нахмурилась. Ничего.

Подняв глаза, Мисилл повернулась к Мерику и при помощи своего дара попыталась уловить аромат молнии и ветра. И в ее глазах появился ужас. Она снова ничего не почувствовала. Потрясенная своим открытием, она села очень прямо.

– Я… ослепла, – прошептала она.

Мерик, обеспокоенный, подошел к ней.

Неожиданно Мисилл сообразила, что туман у нее в голове рожден вовсе не манипуляциями Мамы Фреды, а смертью ее духа. Она испуганно посмотрела на целительницу, а потом на Мерика.

– Я больше не охотница, – пробормотала она. – Моя магия стихий ушла.

– За все приходится платить, – тихо проговорила Мама Фреда.

Мерик подошел к краю стола и поднял руку, собираясь утешить Мисилл, но неожиданно замер и наклонился, вглядываясь в ее лицо.

– Твои глаза! – вскричал он. – Они изменились.

Мисилл быстро поднесла руки к лицу, проверить, какие еще ужасы с ней приключились, и змея на запястье тихонько зашипела, возмущаясь резким движением.

– Они стали золотистыми, с вертикальными разрезами, – сказал Мерик, взглянув на волка, сидевшего рядом. – Как у Фардейла.

Мисилл сжала руками щеки. Такого просто не может быть. Она не смела надеяться.

– Я еще никогда не видела подобных изменений, – сказала Мама Фреда. – Ведь…

Мисилл перестала ее слушать. Осторожно, с опаской она заглянула в свое сердце и прикоснулась к той части духа, которая умерла давным-давно. Там, где прежде ничего не было, она уловила знакомое сопротивление. Она осторожно двинулась дальше и почувствовала, как кости и сухожилия, много лет назад оказавшиеся в ловушке одного-единственного тела, стали сдвигаться и гнуться. Точно замерзший пруд весной, ее плоть начала оттаивать. Она стояла на подгибающихся ногах около стола, одеяло упало с плеч, когда кости начали менять свое положение.

Пака’голо зашипел и сильнее обвился вокруг ее запястья, когда оно начало расплываться.

Мисилл поднесла змейку к глазам. Какое чудо совершило это существо? Пака’голо не только вернул ей жизнь, он возродил ее утерянную сущность. Мисилл заставила свою плоть вновь обрести плотность, вернувшись в обличье, с которым была лучше всего знакома.

– Я снова могу… менять форму, – объяснила она потрясенным Мерику и Маме Фреде. По ее щекам покатились слезы, голос дрогнул. – И я не только жива. Я снова си’лура!

Янтарные глаза Фардейла засверкали, и впервые за бесчисленные зимы в сознании Мисилл возникли образы, духовная речь ее народа: «Мертвый волк, которого обнюхивает скорбящая стая, вернулся к жизни. Стая ликует».

Когда на востоке из океана начало подниматься солнце, Джоак стоял на палубе «Морского стрижа» у леера правого борта и разглядывал западную оконечность Архипелага. Корабль плыл на север вдоль побережья. Рассвет превращал далекие острова из угрожающих черных глыб в высокие зеленые горы. Их пики окутывала дымка, окрашенная утренним солнцем в сияющие розовые тона. Даже в отдалении от берега чувствовался сладкий аромат великолепной зеленой листвы, который приносил легкий бриз.

– Здесь очень красиво, – послышался за спиной Джоака суровый голос.

Юноше не нужно было поворачиваться, чтобы узнать Мориса, темнокожего брата.

– И очень опасно, – мрачно проговорил он.

– Так устроена жизнь, – пробормотал брат Морис и встал рядом с Джоаком. – Я только что побывал у твоей сестры. Она жива, но все еще в плену яда.

Джоак ничего не сказал, страх за сестру не дал ему произнести ни слова.

– Почему гоблины на нас напали? Их послал Темный Властелин?

Морис озабоченно нахмурился.

– Мы не знаем наверняка. Гоблины известны своей мстительностью. Когда твоя сестра уничтожила множество каменных гоблинов в руинах древней школы около вашего дома, известие об этом, видимо, широко распространилось и дошло до кланов драк’илов, живущих на побережье.

– И с тех пор они за ней охотятся?

– Так может показаться, но я подозреваю, что к нападению приложил руку Черное Сердце. Оно было слишком хорошо скоординировано и организовано. Кто-то руководит этими гоблинами.

Джоак покрепче сжал посох из дерева пой, который держал в левой руке.

– Мы скоро доберемся до Порт-Роула?

Морис повернулся, чтобы взглянуть на берег, мимо которого они проплывали, затем посмотрел на паруса, наполненные ветром.

– Если погода не переменится, мы будем там до захода солнца.

Джоак взглянул на Мориса.

– А Элена продержится до тех пор?

Темнокожий брат положил руку ему на плечо. В первый момент Джоак отшатнулся от его утешительного прикосновения, но в следующее мгновение решимость его оставила и он прижался к плечу Мориса, снова превратившись в обычного мальчика.

– Магия Элены очень сильна, а воля еще сильнее, – утешил его Морис.

– Она не должна умереть, – прошептал Джоак. – Я обещал отцу защищать сестру. И при первой же опасности ее чуть не убили, хотя я был рядом.

– Не вини себя. Призвав свою магию, ты прогнал драк’илов и дал нам возможность скрыться. По крайней мере, сейчас у нее есть шанс остаться в живых.

Джоак ухватился за его слова, как за соломинку. Может быть, Морис прав и черная магия все-таки помогла ему защитить сестру. А это что-то да значит. Он высвободился из рук Мориса и выпрямился,

хлюпая и вытирая нос рукавом.

– И тем не менее, – продолжал Морис, – опасайся притягательной силы посоха. Это дурной талисман, а его магия очень соблазнительна.

Джоак взглянул на посох из дерева пой. Ему нравилось касаться пальцами маслянистой, гладкой поверхности. Соблазнительная магия? Он бы выбрал другое слово. Только необходимость защитить сестру заставила его призвать черную магию посоха. Он провел пальцем по отполированной поверхности. Но до конца ли он честен с самим собой? Какая-то часть его существа знала, что ярость, а не братская любовь заставила его атаковать злобных морских гоблинов.

– Будь осторожен, мальчик, – добавил Морис. – Иногда за оружие приходится платить слишком высокую цену.

Джоак промолчал, не соглашаясь с ним, но и не споря. Однако в глубине души он знал, что готов заплатить любую цену за безопасность Элены. Он все еще помнил серьезные глаза отца, когда тот возложил груз заботы об Элене на хрупкие плечи своего сына. Это был его последний приказ: «Позаботься об Элене».

Джоак твердо решил, что не оскорбит память отца и выполнит его волю.

Морис похлопал его по плечу, прежде чем вернуться к своим обязанностям.

– Вы с сестрой обладаете сильной волей. И я вижу надежду именно в твердости ваших юных сердец.

Джоак покраснел, услышав его слова, и попытался поблагодарить темнокожего брата, но сумел лишь смущенно что-то пробормотать.

Морис отошел от него и направился к корме. Оставшись наедине со своими мыслями, Джоак снова повернулся к океану и, перевесившись через ограждение, принялся вглядываться в голубую воду. Иногда за кораблем плыли дельфины, но сегодня в океане было так же пусто, как и в его душе.

– Как же далеко мы забрались, Элена, – пробормотал он, обращаясь к воде.

Именно в этот момент Джоак заметил, что оттуда на него смотрит лицо. Сначала он решил, что это его собственное отражение, но уже в следующий момент понял, что ошибся, и внутри у него все сжалось. Он смотрел не на свое отражение – в пузыре, испускавшем магическое сияние, из глубин моря поднимался какой-то человек.

Джоак открыл рот, собираясь закричать, чтобы предупредить остальных, но потерял дар речи, потому что узнал мужчину: худое лицо, тонкие каштановые усы под ястребиным носом, даже насмешливые глаза. Это лицо много лун преследовало его в кошмарах.

Убийца его родителей!

Из волн появилось улыбающееся лицо; длинные каштановые волосы были совершенно сухими, словно их не касались соленые брызги. А за спиной у чудовища море кипело, в нем извивались сотни драк’илов.

– Значит, думаешь, что вы далеко забрались, мой мальчик? – насмешливо проговорил Рокингем, который, судя по всему, услышал слова Джоака. – К несчастью, недостаточно далеко, чтобы уйти от меня.

Крал расхаживал взад и вперед по крошечной камере, бросая на стражников сердитые взгляды сквозь толстые железные прутья. Здесь воняло грязными телами, из других камер доносился звон цепей. Вдалеке кто-то тихонько плакал. Крал не обращал на все это внимания, отчаянно желая вновь почувствовать в руке свой топор. Да будут прокляты ублюдочные уроды, которые вмешались не в свое дело! Он ударил кулаком в обшитую деревом стену.

– Ты, конечно, можешь сломать руку, но нам это не поможет, – сказал у него за спиной Тол’чак.

Его голос был похож на скрежет жерновов – резкий и твердый. Два его соседа по камере молчали всю ночь, и Крал почти забыл об их присутствии. Огр сидел, скорчившись, на соломе, брошенной на пол, его руки и ноги были в огромных кандалах, которыми стреноживают ломовых лошадей, а Могвид лежал, растянувшись на узкой кровати, прикрыв рукой глаза.

– Мы были так близко, – проговорил Крал сквозь стиснутые зубы. Он не стал скрывать свою ярость, только не назвал ее истинную причину. – Элена нуждается в защите, во всех нас. А теперь мы не только не сможем ее отыскать, так еще и Мисилл умерла. Если бы они нас не нашли, мы бы утром отправились в путь.

– Мы все много потеряли за прошедшую ночь, – печально проговорил Тол’чак.

Неожиданно Крал вспомнил, что Мисилл была матерью огра. Он не подумал о том, как ее самоубийство подействовало на Тол’чака. Горец заставил себя расслабиться и придал лицу выражение сочувствия.

– Мне очень жаль, Тол’чак. Я не подумал. Твоя мать сделала то, что должна была, чтобы защитить девочку.

– Мы найдем способ вернуться к нашим друзьям, – по-прежнему мрачно проговорил Тол’чак.

– Как?

– Надо забрать мой мешок. Оказавшись на свободе, Сердце моего народа приведет меня к ней.

Крал прищурился. Он и забыл про кусок драгоценного сердце-камня, который связывал дух Тол’чака с магией, живущей внутри талисмана. Он являлся сосудом для душ умерших представителей народа Тол’чака и обычно служил духовным каналом, переносившим тех, кто умер, в другой мир. Однако сама земля прокляла камень за страшное преступление, совершенное в древности одним из предков Тол’чака. Проклятие обрело форму черного червя, устроившегося в самой сердцевине кристалла. Погибель, такое имя ему дали, удерживала души огров внутри камня, пожирала их и не позволяла подняться в другой мир.

На долю Тол’чака выпало снять древнее проклятие. Но как это сделать, никто не знал. Однако магия, заключенная внутри камня, указывала Тол’чаку путь.

– И ты думаешь, что твой камень сможет привести нас туда, где скрывается Элена? – спросил Крал. – Даже без помощи Мисилл?

Тол’чак отодвинулся от решетки, его железные кандалы громко зазвенели.

– Если мы сможем отсюда выбраться, – сказал он.

Крал отвернулся от своих спутников и, подойдя к закрытой двери, грохнул кулаком по железной щеколде, чтобы привлечь внимание стражников в дальнем конце коридора.

– Эй, стража, мне нужно поговорить с вашим командиром!

Один из стражников, упитанный, с торчащими в разные стороны черными волосами, сломанным носом и маленькими глазками, пренебрежительно махнул в сторону Крала.

– Угомонись, или я возьму нож и вырежу тебе язык. – И он вернулся к разговору со своим товарищем, бритоголовым головорезом с лицом, испещренным оспинами.

– Ты что вытворяешь? – спросил из-за спины Крала Могвид.

Крал оглянулся через плечо. Бледный оборотень приподнялся на одном локте и не сводил с него глаз.

– Пытаюсь посмотреть, сможем ли мы справиться с ними и выбраться отсюда.

– Ты спятил? У них же есть темный страж. Единственное, на что мы можем рассчитывать, – это что они о нас забудут.

– Это маловероятно. Работорговцы очень трепетно относятся к своей собственности.

– В таком случае, может, будет лучше, если они нас продадут. Как только мы выйдем из тюрьмы и окажемся подальше от темного стража и его проклятых птиц, у нас появится больше шансов сбежать.

При обычных обстоятельствах Крал согласился бы с разумным предложением Могвида, но он не мог допустить, чтобы их с огром разделили. Тол’чак стал его единственной надеждой добраться до ведьмы.

– Нет, мы должны оставаться вместе, – сказал он. – Кроме того, у нас нет времени. Если мы не объявимся до новой луны, Эр’рил отправится в путь без нас.

Могвид снова лег на кровать и прикрыл рукой уставшие глаза.

– Может, это было бы лучше всего, – пробормотал он.

Крал нахмурился, услышав трусливые слова оборотня, снова повернулся к

двери и ударил по ней кулаком.

– У меня для командира новость! – громко крикнул он стражникам. – Сведения, за которые он сможет выручить больше, чем за меня на невольничьем рынке.

Лохматый стражник сердито заворчал, недовольный, что ему мешают беседовать, и потянулся к кинжалу, висевшему на поясе в ножнах, но другой стражник, с изуродованным оспой лицом, схватил приятеля за локоть.

– Какая новость? – спросил он, продолжая удерживать напарника.

– Я скажу только вашему командиру, тому, у кого дрессированные вороны.

Толстый стражник с кинжалом разразился потоком жуткой брани и попытался вырваться, но приятель не отпускал его. И хотя они разговаривали шепотом, Крал, чей слух был отточен многими зимами на охотничьих тропах в горах, услышал их слова.

– Подожди, Джакор. Давай выясним, что хочет рассказать бородатый дурак. Может, лорд Парак заплатит нам хорошие денежки за его новость.

Насмешливо скривив губы, Джакор убрал кинжал на место.

– Ты дурак, Басс. У него ничего нет. Пытается спасти собственную шкуру, и только. Наверное, слышал, что секта Юлли ищет новых евнухов, вот и не хочет, чтобы ему что-нибудь отстригли.

– И я его понимаю, – хохотнув, заявил Басс.

– А мы-то что теряем? Давай хорошенько его потрясем, пока не заявились парни с клеймами. Вдруг он знает что-нибудь полезное, – пожал плечами Джакор. – Давай-ка сюда кандалы.

Басс, продолжая хихикать, снял пару ржавых оков с крючка на стене. Кандалы зазвенели, когда стражники подошли к двери.

Джакор кивнул своему напарнику:

– Брось ему.

Басс, стараясь держаться подальше от решетки, швырнул кандалы в сторону Крала, а Джакор, выпятив грудь, чтобы показать свою власть, подошел к двери и приказал:

– Надевай!

Крал наклонился поближе к решетке и позволил сидевшему у него внутри черному зверю выглянуть из прищуренных глаз. Джакор побледнел и отошел на шаг назад. Крал свирепо ухмыльнулся. Он бы с радостью разорвал глотку этому ничтожеству, но пока что лишь отошел от двери и поднял кандалы с грязной соломы.

– Застегни их за спиной, – заикаясь, проговорил Джакор, вытащив свой короткий меч.

Крал подозревал, что он жалеет о том, что решил связаться с пленником, но уже не мог отступить, не потеряв лица перед своим напарником.

Опасаясь, что Джакор падет жертвой собственной трусости, Крал выполнил его указания и повернулся лицом к двери. Он ждал.

Джакор снял с пояса связку ключей, отпер дверь и помахал рукой, чтобы горец вышел.

Крал не стал сопротивляться и шагнул из камеры в коридор. Джакор приставил меч к ребрам горца, и по его боку потекла струйка крови.

Снова заперев дверь, Басс зашагал вперед.

– Иди за мной, узник.

Джакор продолжал держать свой клинок у спины Крала, пока они шли по коридору вдоль ряда камер. В соседней храпели двое мужчин, дальше Крал увидел худую женщину с двумя оборванными детьми, которые, обнявшись, лежали на одной кровати. Женщина взглянула на Крала, и он увидел в ее глазах безнадежность.

Они миновали камеры и вошли в комнату стражи. Она была пуста, огонь в очаге давно погас. У Крала сложилось впечатление, что эти двое были единственными, заступившими на пост сегодня утром. Но когда солнце поднимется повыше, сюда наверняка явится пополнение. Поэтому, если он хочет выбраться, сейчас самое подходящее время.

Басс оглянулся через плечо.

– Слушай, у меня идея. Вместо того чтобы беспокоить лорда Парака, давай посадим этого ублюдка на цепь в камеру пыток. В такую рань там всегда пусто. Старикан никогда не приходит раньше, чем поднимется солнце.

Джакор рассмеялся, но не смог скрыть нервного напряжения.

– Отличная мысль, Басс. Там мы сумеем развязать язык этому типу.

Крал нахмурился. Похоже, стражники решили пытками заставить его выдать свой секрет. В Порт-Роуле в барыше оказывается тот, у кого самое быстрое оружие и хитрый ум.

Под угрозой меча он позволил стражникам провести себя в соседний коридор, пропитанный металлическим запахом высохшей крови и вонью разложения. По всей его длине шли каменные камеры с дубовыми дверями, укрепленными железными прутьями. Изнутри доносились тихие стоны и едва различимый звон оков. Страх и пытки были здесь монетами инквизитора, которые он щедро раздавал пленникам, заставляя их выдавать ему свои тайны.

В конце коридора Крал увидел открытую камеру без окон. Ее никогда не закрывали; крики несчастных жертв должны были сломить волю других пленников. В центре комнаты стояла остывшая жаровня. Под потолком аккуратно висели железные клейма, готовые раскалиться в огне и прижаться к плоти. Вдоль дальней стены были выставлены ножи и прочие орудия, предназначенные для того, чтобы сдирать кожу с людей и проделывать отверстия в их костях. Стойка с аккуратно свернутыми кожаными кнутами находилась неподалеку, ее дерево почернело от крови, которую проливали здесь уже не один век.

Крал постарался скрыть улыбку в густой бороде. Ему доставлял удовольствие запах ужаса, пропитавший камни этой комнаты. Он возбуждал его, и во рту у горца пересохло от жажды крови.

Стражник с изрытым оспой лицом подошел к стене справа от Крала. В камень были глубоко врезаны кольца, с которых свисали цепи. Басс потянул на себя одну из них, и ее звенья громко зазвенели в тишине.

– Эти удержат даже такого великана, как ты, – сказал он Кралу.

Крал постарался придать своему лицу спокойное выражение, чтобы скрыть, как сильно эта комната возбуждает черную магию в его крови.

– Никакой нож не заставит мой язык болтать.

Джакор вонзил острие меча в бок Крала.

– Если ты не заговоришь, мой нож навсегда лишит тебя языка. У меня дома есть собака, которая очень любит, когда я приношу ей обрезки.

Крал позволил подвести себя к цепи. Он не боялся пыток, которые эти двое могли для него придумать. Горец помнил, как извивался в обжигающем пламени черного огня, когда господин сделал его Легионом в подземелье Крепости в Тенистом Потоке. Никакой, даже самый острый клинок и никакое, пусть и самое горячее пламя не сравнится с мукой, которую испытал его дух в те мгновения, когда Черное Сердце превратил его в свой инструмент.

Крал прислонился к холодному камню, пока стражники прикрепляли его запястья и щиколотки к цепи, а затем снимали кандалы. Джакор отошел от горца, и тот увидел, что стражник заметно расслабился, видимо, почувствовал себя спокойнее, заковав узника в железо.

Басс принялся вертеть ручку лебедки. Цепи на руках и ногах Крала натянулись, прижав его к каменной стене, а запястья оказались так высоко, что носки потрепанных сапог едва касались решетки на полу. Крал заглянул в черную глотку колодца у себя под ногами. Сколько людей, которых подвергали здесь пыткам, пролили в эту яму свою кровь? Его охватило возбуждение, кожа горела, волоски на теле зашевелились. «Но сейчас не время предаваться приятным мыслям», – сказал он себе и посмотрел на стражников. Солнце уже наверняка встало, а ему надоело играть с этими двумя болванами.

Джакор совершил ошибку, встретившись в это мгновение со взглядом Крала. Видимо, стражник почувствовал приближение смерти, совсем как олень, загнанный волком. Он открыл рот, чтобы предупредить своего напарника, но что он мог сказать?

Крал медленно закрыл глаза и до крови прикусил нижнюю губу. Ее

сладкий вкус расцвел на языке, точно великолепное артурианское вино. Он потянулся к удерживающей его стене из эбенового камня. Настроившись на магию скал, Крал смог уловить запах железной руды, из которой был выкован его топор. Теперь он знал, где спрятано его оружие – в соседней кладовой, среди добычи, собранной стражей прошедшей ночью. Он почувствовал волчью шкуру, обернутую вокруг окровавленного лезвия. Никто не обратил внимания на такое простое оружие.

Теперь, когда рядом не было его спутников, Крал не боялся раскрыть свой секрет. Он произнес слова, необходимые, чтобы разбудить магию, а затем окровавленным языком выговорил заклинание. Видимо, Басс его услышал.

– Что он сказал?

Джакор начал отступать, шаркая подошвами по каменному полу.

– Мне это не нравится.

Крал улыбнулся. Нет, такое никому не понравится. Кровь горца вскипела от заклинания, плоть растаяла в его пламени, кости начали сгибаться и растягиваться, точно раскаленное железо.

– Добрая Матушка! – взвыл Басс.

Крал вывалился из оков на все четыре конечности, руки превратились в лапы с острыми когтями вместо ногтей. Из всех пор начала появляться густая шерсть, борода погрузилась в щеки, а челюсти раскрылись в безмолвном крике.

Стражники бросились бежать.

Крал помчался за ними. Сейчас его вело к цели больше чутье, чем глаза. Спутанная одежда мешала, замедляя погоню, и он зубами разорвал кожу и шерсть. Пока он бежал, трансформация продолжалась. Мышцы на ногах увеличились и облепили кости. Горло сжалось, связки деформировались. Он открыл пасть и новым голосом объявил о начале охоты.

Вой волка-оборотня преследовал стражников, мчавшихся по коридору.

Крал снова стал Легионом.

Зверь видел свою добычу, чувствовал аромат крови, слышал, как бьются наполненные ужасом сердца двух людей. Толстый язык облизнул клыки, острые, нетерпеливо ждущие мгновения, когда можно будет вонзиться в плоть и начать ее рвать.

Он настиг свою первую жертву – стражника с изрытым оспой лицом. Чудовище налетело на него и с рычанием рассекло когтями подколенное сухожилие. Стражник взвыл от боли и удивления и повалился на твердый каменный пол. Затрещали кости. Однако Легион не остановился. Он оставил стражника стонать и извиваться на полу, перепрыгнул через него и помчался за его напарником. Зверь знал, чего желает господин. Никто не должен был уйти живым из этого коридора, чтобы предупредить остальных, потому что перед Легионом стояла другая, более важная цель: изгнать отсюда существо, делившее с ним черную магию, другого темного стража, который стоял между ним и следом его главной добычи, девочкой-ведьмой Эленой.

В последний момент стражник повернулся и угрожающе поднял меч. Но Легион в обличье волка не боялся ничего, сделанного из металла. Он прыгнул на короткий клинок, который вонзился ему в грудь. Мужчина отскочил в сторону вместе со своим окровавленным оружием, и на его лице расцвела победоносная, довольная улыбка.

Легион не обратил ни малейшего внимания на страшную рану – магия тут же начала исцелять разорванные ткани. Развернувшись, волк метнулся к горлу стражника и увидел в его глазах ужас. Волчий оскал Легиона открыл длинные острые клыки, и в следующее мгновение он набросился на свою жертву. Брызнула горячая кровь, наполнив голодную глотку демона. Умирая, стражник издал приглушенный крик и несколько раз слабо дернулся под могучим телом волка. Легиону отчаянно хотелось разорвать живот и полакомиться нежными внутренностями, но ему пришлось отказаться от этого удовольствия. Он развернулся на одной лапе и поспешил к своей раненой жертве.

– Нет, пожалуйста, Добрая Матушка, нет! – Второй стражник закрыл лицо рукой и закричал.

Легион одним быстрым движением откусил ему руку – ничто не должно было помешать ему добраться до глотки жертвы. Вопль боли и ужаса метался по коридору, но Легион, не обращая на него внимания, рвал клыками лицо стражника. Здесь, в камерах, где ножи сдирают с людей кожу, а огонь сжигает плоть, крики были обычной песней.

Когда жизнь покинула еще теплое тело, Легион оставил его лежать, а сам промчался через последний участок коридора и лапой открыл засов. Очень осторожно, принюхиваясь, он вошел в пустую комнату стражи. Откуда-то издалека до него донеслись запахи демонов-ворон и черной магии.

Он последовал за ними.

Волк-оборотень, точно текучая черная тень, мчался по тускло освещенным коридорам. Иногда ему попадались лампы с прикрученными фитильками, отмечавшие переходы, но в остальном темнота стала плащом, в который Легион кутался, направляясь к своей цели. Под его лапами мелькали ступени; он проскользнул мимо открытого помещения, откуда доносился звон горшков и громкие приказы, и понял, что здесь готовят утреннюю трапезу. Он не обратил ни малейшего внимания на соблазнительные ароматы еды. Если он хочет бежать отсюда с огром и оборотнем, он не может допустить, чтобы за спиной у него остался темный страж. Кроме того, Легион не забыл парализующего прикосновения клюва ворона, и желание отомстить обострило его жажду крови.

Довольно скоро волк-оборотень промчался через гарнизонную крепость к северо-западному углу и обнюхал порог двери. Запах птиц. Он нашел свою добычу. Прислушавшись, он уловил тихий храп.

Легион потрогал дверь лапой. Закрыто. В Порт-Роуле никто не ложился спать, не заперев перед этим двери, даже в самом сердце городского гарнизона.

Привстав на лапах, Легион издал такой пронзительный вой, что от него содрогнулись камни здания, и вонзил когти в деревянную дверь. Волк услышал, что его добыча проснулась и удивленно вскрикнула. По всему гарнизону в холодном поту вскакивали солдаты, чувствуя, что в их комнаты пробрался мрак из самой глухой лесной чащи.

Темный страж за дверью узнает голос своего господина в этом вое – и не посмеет не ответить на него. Легион услышал, как по голому камню прошлепали босые ноги. Дверь чуть-чуть приоткрылась, в щели показался один глаз, потом другой.

Легион не стал ждать приглашения. Он ворвался в комнату, оттолкнув лорда Парака, который плюхнулся на тощую задницу на пол. Вороны, сидевшие повсюду, сорвались со своих мест в черном облаке перьев и громких криков.

Прежде чем темный страж успел что-то предпринять, зубы Легиона добрались до его горла. Наконец лорд Парак узнал родственный дух.

– Нет, – простонал он, – мы служим одному господину.

Вместо ответа из глотки волка-оборотня вырвалось голодное рычание. Затем с пронзительным воем, эхом отдавшимся в коридорах гарнизона, Легион разорвал горло лорда Парака. Он впервые лакомился черной кровью другого темного стража, и, когда она потекла в его тело, вместе с ней к нему перешла и магия жертвы. Легион думал, что его жажда крови лучше всего утоляется во время охоты, но он ошибался. Магия, которую он поглощал, когда его зубы рвали плоть и сухожилия темного стража, превращала в безвкусный напиток даже кровь девственницы. Он поднял морду от разодранной глотки лорда Парака и снова завыл, вложив в вопль, исторгнутый могучими легкими, всю свою ненасытную жажду.

Огонь и удовольствие наполнили Легиона.

Лапы волка задрожали, когда его кровь впитала кровь другого мага. Словно отражая его внутреннюю трансформацию, туча воронов

опустилась на оборотня. Но вместо того чтобы сесть на спину Легиона, стая начала в него погружаться, исчезая, точно морские птицы под поверхностью воды. Легион знал, что так и должно быть. Его кровь вобрала в себя магию другого темного стража, а плоть поглотила его демонов.

Чувствуя, как возрастает сила его магии, Легион издал вопль голода и силы.

Теперь он знал, что? почувствует, когда доберется до ведьмы и впитает в себя ее магию. С этой мыслью он выскочил из комнаты в коридор. Ничто не помешает ему насладиться столь сладостным переживанием.

Он мчался вперед, и все, кто слышал его вой, падали на пол, не в силах пошевелиться. К Легиону перешла парализующая магия темного стража, и теперь ему ничего не стоило добраться до кладовой, где лежал талисман его господина. Окровавленные зубы сорвали волчью шкуру с лезвия топора, и действие заклинания прекратилось. Тело волка превратилось в тело обнаженного мужчины.

Выпрямившись и встав босыми ногами на каменный пол, Крал схватил черную с золотом форму городской стражи, выбрав первую попавшуюся из нескольких, висевших в кладовой. Она не слишком ему подошла, но наброшенный на плечи плащ скрыл главные недостатки. В куче добычи, собранной стражей ночью и оставленной до утра, он нашел вещи своих спутников. Оставаясь босым, Крал надел сумки на одно плечо, затем прикрепил топор к поясу и довольный вышел из комнаты.

В гарнизоне царил настоящий хаос. Точно муравьи в развороченном муравейнике, солдаты бессмысленно метались по коридорам. Один из них подбежал к Кралу.

– Хватайся за меч! Здесь разгуливает стая волков! – крикнул он и тут же умчался.

Крал спокойно шагал сквозь шум и неразбериху.

Вскоре он оказался в коридоре с камерами, где держали его спутников. К счастью, никто не пришел сменить убитых им стражников. Он снял с гвоздя кольцо с ключами и подошел к запертой двери.

Могвид и Тол’чак стояли около нее, поднятые громкими криками. Глаза Могвида широко раскрылись, когда он узнал громадного стражника, направлявшегося к ним.

– Крал!

Горец отпер ржавый замок и распахнул дверь, затем освободил Тол’чака от оков.

Огр неуклюже выбрался из камеры.

– Как тебе?..

– Сейчас не время рассказывать истории, – просто ответил Крал. – Идем, пока путь еще открыт.

Горец передал Тол’чаку его мешок, а Могвиду – тяжелый рюкзак.

Огр быстро открыл свой мешок, засунул в него руку, нащупал сердце-камень, спрятанный во внутреннем кармане, и вытащил его наружу.

– Он на месте.

– Нам сопутствует удача, – ответил Крал и кивком показал на рубиновый кристалл. – А ты уверен, что он сможет указать нам дорогу к Элене?

Тол’чак поднял камень, и его грани засияли, точно маленькое рубиновое солнце.

– Да, сердце приведет нас к ней, – сказал огр, показывая, в какую сторону им надо идти.

Крал улыбнулся, продолжая чувствовать на языке вкус крови и магии.

– Хорошо. Тогда пусть начнется охота.

Глава 6

Джоак отскочил от поручня и попытался поднять посох. Он закричал, призывая помощь, и его голос был подхвачен утренним бризом.

– Морис! Флинт! На нас напали!

Снизу, из-под корабля, его крик был встречен смехом.

– Я вижу, ты снова защищаешь свою сестру.

Из моря поднялось улыбающееся привидение, которое легко поднималось, стоя на вершине плотного водяного пузыря. Оказавшись достаточно высоко, убийца и гнусный предатель Рокингем перешагнул через леер на палубу. Он был в коричневых легинсах и расстегнутой, развевающейся льняной рубахе. Когда ветер распахивал ее полы, Джоак видел на бледной груди Рокингема неровный черный шрам.

Морис уже спешил с кормовой палубы на выручку к Джоаку, в одной руке он держал длинный меч, а в другой – дубинку. За спиной темнокожего брата Флинт закреплял руль, готовя «Морского стрижа» к сражению. Со всех сторон слышался скрежет когтей по бортам и шипение, вырывавшееся из сотен глоток гоблинов. Еще немного – и чудовища захватят корабль.

Джоак посмотрел в глаза Рокингема и почувствовал, что именно убийца вел за собой легионы драк’илов, что он – тот кулак, который нацелен на его сестру. Юноша выставил перед собой посох.

Рокингем взглянул на дерево пой и озадаченно нахмурился.

– Разве это не палка Дисмарума?

– Ты имеешь в виду своего прежнего господина? Да, я победил темного мага, разжал его мертвые пальцы и забрал посох, – нахально заявил Джоак, надеясь, что его ложь испугает демона и даст друзьям время вооружиться. – А теперь твоя очередь.

Обращаясь к посоху, Джоак прошептал слова заклинания, того самого, что он выучил во сне, и полированную поверхность дерева окутало черное пламя.

В этот момент около него остановился Морис, готовый с мечом в руках защищать «Морского стрижа».

Рокингем, не обращая внимания на их угрожающие позы, кивком поприветствовал Мориса. За спиной демона гоблины, шипя и размахивая лапами, перебирались через леера, они явно ждали сигнала своего командира. Рокингем снова повернулся к Джоаку.

– Старый темный маг – Дисмарум, Грэшим или как там его еще – никогда не был моим господином. Сейчас я тебе покажу, кому я служу на самом деле.

Рокингем потянулся к рубашке в тот момент, когда Флинт бросился к ним с кормы корабля.

– Не смотри! – крикнул старый моряк.

Но он опоздал. Рокингем распахнул полы рубашки, явив миру рваный шрам в центре бледной груди. На глазах у Джоака рана открылась, точно пасть акулы, с обломками ребер, похожими на острые зубы. Наружу, точно живые щупальца тени, тут же потек маслянистый мрак, пропитанный запахом разрытой могилы.

– Вот мой истинный господин!

За спиной Рокингема собирались все новые и новые гоблины; когти впивались в палубный настил, хвосты с шипами стучали, точно старые кости. Впрочем, они держались настороже, опасаясь черной магии.

– Берегись! – проревел Морис Джоаку. – Это голем. Пустая оболочка. Его плоть поддерживает только черная магия.

Джоак, задохнувшись от ужаса, начал заикаться, заклинание зазвучало прерывисто, и черное пламя на посохе погасло. Юноша сжимал в руках обычный кусок дерева, который вряд ли смог бы защитить его от зла, пульсировавшего в груди Рокингема.

Из глубины распахнутой груди послышался вой терзаемых душ и холодный смех их мучителя.

– Меня оставили гнить в могиле после битвы со скал’тумами в горах за Уинтерфеллом, – сказал Рокингем. – Решили, что я умер. Но слуги Темного Властелина вытащили меня из холодной земли и вернули мне жизнь.

– Тебе вернули не жизнь, – возразил Морис громоподобным голосом. – Тобой владеет злой дух, он прячет от тебя правду и подавляет волю. Вспомни, кем ты когда-то был!

Джоак увидел, что правый глаз Рокингема слегка дернулся после слов Мориса.

– Что я должен вспомнить? По-твоему, кем я был?

К этому моменту Флинт уже успел подбежать к ним и, сжав в руке топор, встал рядом с друзьями. Старому брату, закаленному годами на море, тоже было что сказать.

– Мы знаем, кто ты такой. Давным-давно, еще до того, как тебя подчинил Темный Властелин, ты совершил самоубийство. Только из таких несчастных душ можно создать големов. Когда ты отказался от собственной жизни, ты отринул и право на свое тело.

Морис чуть опустил оружие и заговорил взволнованно и одновременно мягко:

– Темный Властелин забрал то, от чего ты отказался, и

подчинил тебя своей воле. Но вспомни свою другую жизнь! Вспомни боль, заставившую тебя погрузиться в такие пучины отчаяния, что ты не захотел жить дальше. Даже самая черная магия не в состоянии стереть столь острые воспоминания. Обратись к своим снам наяву. Вспомни!

Джоак не сводил глаз с Рокингема. Он видел, что тот вглядывается в глубины своего существа, охваченный подозрениями, и одновременно пытаясь понять, есть ли в словах этих двух братьев хотя бы доля правды. Джоак нахмурился: что, кроме черной магии, может оказаться у демона внутри? Однако Рокингем все-таки сумел там что-то найти – выражение его лица изменилось, а мышцы напряглись, когда началась битва за то, чтобы вытащить на поверхность крохи его забытого прошлого.

Неожиданно Рокингем, запинаясь, заговорил:

– Я помню… сон… скала, о которую бьются волны… кто-то… волосы цвета полуденного солнца… и сирень… нет, аромат жимолости или чего-то очень похожего… – Его глаза вдруг широко раскрылись, и он невидящим взглядом уставился на горизонт. Пальцы, цеплявшиеся за рубашку, разжались. Даже рана начала стягиваться, прогоняя мрак. – И имя… Линора!

За спиной Джоака неожиданно резко прозвучал голос, заставивший всех вздрогнуть:

– Да, я тоже помню это имя, Рокингем. Ты выкрикнул его в прошлый раз, когда мы тебя убили. Когда ты всех нас предал.

В глазах Рокингема вновь появилось осмысленное выражение.

– Эр’рил! – выдохнул он.

Растущая армия гоблинов заревела, вторя гневу своего командира. Они шипели и лезли вперед, толкались, забирались друг на друга – живая масса когтей и ядовитых хвостов бурлила за спиной Рокингема.

– Вовремя заявился! – пробормотал Флинт, бросив на Эр’рила сердитый взгляд.

Эр’рил ни на кого не смотрел, его глаза были прикованы к Рокингему. Он шагнул вперед, держа в одной руке меч из магического серебра, на лице застыла багровая маска ярости.

– Мы помогли тебе избежать когтей скал’тума, а ты отплатил нам предательством! Какой бы ни была твоя жизнь прежде – дурной или хорошей, – теперь ты с ней расстанешься.

– Дерзкие слова для человека, который, прожив пятьсот зим, наконец умрет.

Рокингем сорвал с плеч рубашку, и рана на его груди с треском раскрылась, превратившись в разверстую пасть, из которой вытекал мрак.

Джоак, не в силах отвести глаз, смотрел на текучие тени. Из глубины груди голема на него уставились красные глаза, наполненные жуткой магией и черным огнем.

Под вой гоблинов Темный Властелин явился, чтобы понаблюдать за бойней.

Элена стояла, купаясь в волнах света. Откуда-то издалека доносились крики и вой диковинных зверей, но ее окружал островок покоя и тишины. Она слышала едва различимый хрустальный звон, воздух был пропитан ароматом пряной гвоздики. Где она? Элена никак не могла вспомнить, как сюда попала и что здесь делает. Она сделала осторожный шаг вперед.

– Привет! – крикнула она, обращаясь к свету. – Здесь кто-нибудь есть?

Перед ней возникла женщина, окутанная водоворотами света.

– Мисилл следовало научить тебя получше присматривать за своей спиной, – сердито проговорила незнакомка, но уже в следующее мгновение Элена ее узнала.

– Тетя Фила?

Элена бросилась вперед, чтобы обнять свою умершую родственницу. Но когда она добралась до призрака, ее руки прошли сквозь сияющее тело. Огорченная Элена отступила на шаг назад.

Тетя Фила подняла мерцающую руку и провела по щеке Элены, но только легкий теплый ветерок обозначил прикосновение призрачных пальцев.

– Тебе не следует здесь находиться, детка.

Элена огляделась по сторонам. В прошлом с помощью магического амулета она иногда могла разговаривать с тенью своей тети. Но что происходит сейчас? Лишенный очертаний ослепительный мир вокруг нее начал рассыпаться, приоткрыв смутные картины иных миров и танцующие образы других людей. Она услышала обрывки разговоров, приглушенные голоса, доносившиеся откуда-то издалека.

– Где я? – спросила она наконец.

– Ты прошла по Мосту Духов, дитя. Яд гоблинов пожирает твою жизнь. Твоя смерть так близка, что дух может путешествовать между мирами живых и мертвых.

– Я умру?

Тетя Фила всегда отличалась прямотой.

– Возможно.

На глаза Элены навернулись слезы, и картинки стали расплывчатыми.

– Но мне нужно спасти Аласею…

Она подняла ладони, чтобы показать тете Филе два красных пятна магической силы. Только вот ее руки стали белыми. Сила исчезла!

– Ты потратила всю магию, чтобы поддержать свою жизнь, – объяснила тетя Фила. – Но не бойся, детка. Здесь ты можешь пополнить ее запас. Любой свет, даже призрачный, в состоянии зажечь в тебе магию. Вспомни про своего предка – Сисакофу, – ее не зря называли ведьмой духа и камня. Но ты должна спешить. – Тетя Фила снова прикоснулась к щеке Элены, и на этот раз девушка почувствовала ее пальцы. – Ты истратила всю магию, и твоя смерть становится все ближе – как и мы с тобой.

Элена в ужасе отступила от нее.

– Ты должна пополнить запас магии, Элена. Поторопись.

Когда Элена высоко подняла правую руку, она от всей души взмолилась, чтобы ее дар к ней вернулся. Лицо стоявшей перед ней тети Филы становилось все четче, появились мелкие детали, которые Элена успела забыть, – маленькая ямочка на подбородке, тонкие морщины в уголках глаз. Время истекало.

Элена насколько могла вытянула вверх руку, и та исчезла в холодном водовороте.

– Торопись, дитя! Этот свет подарит миру новую магию. Солнце наделило тебя огнем, луна дала лед. Призрачный свет принесет тебе…

Элена опустила руку; диковинный мир вокруг нее исчез. Она вернулась в реальность, наполненную криками и стонами умирающих. Подняв руку, лежавшую на одеяле, она внимательно посмотрела на нее, и ее глаза широко раскрылись от ужаса. Ее собственный отчаянный вопль заглушил все остальные звуки.

– Нет!!!

Мерик ковылял на костылях по пустой кладовой. Все ушли собирать вещи и готовить коней, чтобы побыстрее покинуть Порт-Роул. Раны элв’ина, хотя и заживали, сделали его совершенно бесполезным, поскольку он не мог таскать и укладывать то, что им могло пригодиться в пути. Оставшись в одиночестве, он подошел к клеткам, в которых сидели диковинные существа, помогавшие Маме Фреде в ее профессии целительницы.

Он поспешно открыл клетку, где сидел ястреб-певун. Ярко-зеленые перья говорили о том, что он родился в джунглях, в чужой стране, но Мерик намеревался отправить его еще дальше. Птица расправила крылья и зашипела, когда он протянул к ней руку. Однако Мерик направил на нее легкое дуновение магии стихий, которая окутала дикое существо и подчинила его себе. Ястреб успокоился и сел на запястье элв’ина.

Держа птицу на руке, Мерик доковылял до маленького открытого окошка и поднес к нему ястреба. Когда птица села на подоконник, Мерик направил на нее свою магию. Элв’ины умели управлять потоками воздуха и всеми летающими существами. Никто из них не мог противиться воле лорда элв’инов. Вот и ястреб склонил голову набок, прислушиваясь к указаниям Мерика.

Мисилл рассказала элв’ину обо всем, что выпало на долю Элены и ее друзей: про путешествие через болота, сражение с черным стражем д’варфом и падение А’лоа Глен. Не вызывало сомнений, что армия Темного Властелина заняла затонувший город и любая попытка

добраться до Кровавого Дневника обречена на поражение. Как его спутники могут даже думать о том, чтобы подвергнуть Элену такой опасности?

Мерик знал, в чем состоит его долг. Он защитит девушку, даже если это приведет к гибели Аласеи. Какое дело его соплеменникам до несчастья этой страны! Их давно отсюда изгнали. Значение имела только миссия, которую ему поручила королева, – вернуть наследницу потерянной королевской династии элв’инам.

И он добьется успеха.

– Лети, – прошептал он ястребу. – Отправляйся в Стормхейвен. Найди мою королеву. Скажи ей, что время истекает. Она должна освободить армаду Грозовых Туч, пусть боевые корабли снимаются с якоря.

Мерик подбросил ястреба вверх, тот с пронзительным криком поймал морской бриз и расправил крылья. Сделав широкий разворот, птица промчалась над крышами Порт-Роула и растворилась в солнечном сиянии.

Небесно-голубые глаза Мерика проследили за ее полетом. Его последние слова были похожи на легкий вздох.

– Мы должны остановить Элену.

Утреннее солнце уже начало приближаться к середине небосвода. С тяжелым сердцем шагал Тол’чак вслед за своими спутниками по улицам Порт-Роула. Он всю ночь оплакивал мать. Точно свеча, она короткое время озаряла его пустую жизнь, а теперь погасла. Он даже не успел насладиться теплом настоящей жизни в семье. Впрочем, сейчас было не самое лучшее время для сожалений. Огр ожесточил свой дух и снова ступил на путь, указанный старейшинами его народа. А следующим шагом, который позволит ему продолжать и дальше исполнять свой долг, была необходимость убраться из этого мерзкого города. С него хватит зловония улиц и несчастных душ, крадущихся в маслянистой тьме.

Скрываясь под черно-золотым плащом городской стражи и пряча лицо, огр шел по улицам города, сгорбившись, чтобы скрыть свои размеры. Впрочем, Тол’чак не сомневался, что в таком отвратительном городе присутствие огра из высокогорий вызовет лишь осторожный интерес, касающийся цены снятой с него шкуры.

Крал вел за собой маленький отряд, держа топор на виду. Могвид прилип к тени Тол’чака, точно мышка, прячущаяся за быком. Через некоторое время горец остановился на пересечении двух узких улиц и принялся сердито осматриваться. Земля здесь была разбита колесами фургонов, повсюду виднелись навозные лепешки и мусор, который выбрасывали из близстоящих домов. Из окон второго этажа выглядывала парочка женщин.

Одна из них плюнула в Крала – и попала. Он вытер щеку краем плаща.

– Уносите отсюда свои задницы! – храбро выкрикнула женщина. – Нам здесь стража ни к чему. Мы заплатили налоги еще в прошлую луну. Валите с нашей улицы!

Тол’чак еще глубже натянул на голову капюшон плаща. Судя по всему, здесь не слишком жаловали стражу.

Крал, не обращая внимания на вопли, оглянулся на огра.

– Думаю, мы недалеко от южных ворот.

Однако в его голосе прозвучало сомнение.

Могвид осторожно пробрался вперед, то посматривая на женщин наверху, то вглядываясь в темные переулки.

– А как же мой брат? – спросил он. – Фардейл, наверное, все еще сторожит лошадей.

– Я помню, – ответил Крал. – Мой Роршаф стоит в той же конюшне при постоялом дворе. Но гарнизон уже поднят по тревоге. Нам повезло, что в поднявшейся неразберихе мы сумели скрыться. Очень скоро кто-нибудь отдаст приказ закрыть городские ворота и начать охоту за сбежавшими рабами. Надо уйти из города до этого.

– Но Фардейл?..

– Он волк. Ночью он легко сумеет выбраться из города. Он знает, где Элена, и вернется к ней. Может, он уже сбежал, когда нас схватили.

Тол’чак положил руку с когтями на плечо Могвида.

– Я знаю, ты беспокоишься о брате, но Крал прав. Одинокий волк не привлечет внимания.

Могвид что-то мрачно проворчал и выскользнул из-под его руки, а потом махнул Кралу, чтобы тот шел дальше, но горец опять вернулся на дорогу. Он стоял, почесывая голову, явно не зная, какое направление выбрать.

Как раз в этот момент из-за угла появилась сгорбленная старуха с кривой палкой в руке, которая только чудом не налетела на широкую грудь Крала. Она отступила на шаг, убрала с лица несколько выбившихся седых прядей и искоса посмотрела на препятствие, преградившее ей путь.

Нахмурившись, она замахнулась на Крала палкой.

– Убирайся с дороги, олух!

Такой несерьезной угрозы Крал не испугался.

– Бабушка, – вежливо проговорил он, – я с радостью отойду в сторонку, если ты укажешь нам дорогу к южным воротам.

– Уходите из города, да? – Она склонила голову набок, точно испуганная птица, и принялась разглядывать Тол’чака и Могвида. Затем повернула налево и заковыляла вдоль улицы. – Я знаю короткую дорогу и покажу вам ее. Только одно условие: вы крепкие ребятишки и составите мне компанию. У меня дочь и зять живут аккурат возле южных ворот, а я все равно собиралась их навестить.

Крал посмотрел вслед медленно ковыляющей старухе.

– Послушай, нам нужно только узнать направление. Если бы ты…

Тол’чак тронул локоть горца.

– Если мы пойдем с ней, на нас не будут так сильно обращать внимание, – прошептал он. – Они не станут искать старуху и ее стражей.

Крал вздохнул, но пошел вслед за сгорбленной пожилой женщиной, которая медленно семенила по улице.

– Может, ты ее понесешь, – пробормотал он в бороду, обращаясь к Тол’чаку.

– Я все слышала! – хихикнула женщина, не оборачиваясь. – Если у меня на глазах катаракта, это не значит, что я еще и глухая. А мои старые ноги носят меня уже почти целый век. И до ворот донесут.

Отряд медленно тащился дальше, ведомый тощей старухой, которая, насвистывая, пробиралась по задним улочкам и время от времени ухмылялась своим спутникам ртом, где осталось всего несколько зубов.

Тол’чак внимательно разглядывал женщину. Он подозревал, что ей совсем не нужна их защита; она была такой старой и оборванной, что даже самый ловкий разбойник в городе вряд ли сумел бы чем-нибудь у нее поживиться. Огр решил, что старухе просто нравится идти в компании, когда есть с кем поболтать и кому кивнуть время от времени, словно они давнишние друзья.

– Если вы любите болотные семечки в сахаре и каффи, – сказала она Могвиду, тащившемуся рядом с ней, – недалеко отсюда есть лавка. Можно зайти и передохнуть.

– Нет, спасибо, – ответил Могвид.

– Нам очень нужно поскорее добраться до ворот, – добавил Крал, на сдержанном лице которого начало появляться нетерпение.

– Но это недалеко, совсем недалеко, – пробормотала старуха и, продолжая насвистывать, завернула за следующий угол, углубившись в лабиринт узких улочек.

Здесь жалкие дома были выше и стояли ближе друг к другу. Ощущение замкнутого пространства усиливали фундаменты, настолько изъеденные временем и солью, что некоторые дома клонились вперед, словно пытались рассмотреть прохожих, а другие, будто подвыпившие гуляки, приникли к своим соседям. Крал тяжело вздохнул.

Старуха уже окончательно запутала их среди этих жалких строений, и Тол’чак подозревал, что горец давно потерял всякое представление о направлении.

– Ты знаешь дорогу отсюда до ворот? – шепотом спросил он у Крала.

– Я мог бы ее найти… рано или поздно.

Горец внимательно следил за дверными проемами и боковыми улочками, опасаясь, что их в любой момент может ждать засада.

Вскоре солнце уже стояло у

них над головами, и утренний ветерок стих. Однако маленький отряд по-прежнему петлял в лабиринте боковых улиц. Крал продолжал сжимать в руке топор, сначала – в одной, потом – в другой. Наступившая жара и появившееся вместе с ней страшное зловоние напомнили им, что в Порт-Роуле все еще царит лето. Запах тухлой рыбы оспаривал первенство у вони человеческих отходов, словно с тех пор, как свежий воздух гулял по этим улицам, прошло немало зим.

– Хватит! – наконец рявкнул Крал, заставив всех остановиться.

Старуха повернулась и тяжело оперлась на свою палку.

– Что такое? – раздраженно спросила она.

– Мне показалось, ты сказала, что знаешь короткую дорогу до ворот?

Старая карга громко вздохнула.

– Если вы не хотите попасться на глаза страже, это самый короткий путь.

Кустистые брови Тол’чака поползли вверх. Эта женщина знала больше, чем говорила.

– Вы болтаетесь по городу в форме стражи, которая вам явно не по размеру, – продолжала она, прежде чем кто-нибудь успел что-то сказать, – но не знаете дорогу к воротам? Вы думаете, я полная дура? Я слышала про беспорядки в гарнизоне. Подозреваю, что вы приложили к ним руку.

– Послушай, старуха, если ты собираешься нас предать… – начал Крал, и доброта исчезла из его голоса.

– Предать вас? Да если бы не я, вас бы уже давно снова схватила стража. Город кишит теми, кто за медяк с радостью продаст вас вашим врагам. И что я имею за свои хлопоты? – Она окинула всех сердитым взглядом. – Угрозы и грубость.

Тол’чак выступил вперед.

– Извини нас. Мы твои должники и не хотели тебя обидеть. Просто нам нужно поскорее выбраться из города.

Услышав его слова, старуха фыркнула и отвернулась.

– Тогда идем, – сказала она и завернула за следующий угол.

Они последовали за ней. Когда Тол’чак обошел покосившееся здание с лавкой сапожника, он даже споткнулся от удивления. Высокая Болотная стена находилась всего лишь в броске камня, а ворота стояли открытыми.

– Мы пришли, – сказал Крал, который тоже был потрясен.

Старуха продолжала ковылять дальше, взмахом руки показывая, что они не должны останавливаться.

– Если хотите сбежать из города, перестаньте пялиться на ворота и не стойте на месте.

Они зашагали вслед за ней. Старуха, видимо, почувствовала их волнение, когда они увидели цель своего путешествия. Она первой подошла к воротам и кивнула стражу наверху. Паренек с соломенными волосами, стоявший около подъемного колеса, смотрел в сторону города и не обратил на нее особого внимания.

– Вы что-нибудь знаете? – спросил он, когда Крал подошел поближе, его глаза сверкали от возбуждения. – Что случилось в гарнизоне?

Они были одеты в черно-золотую форму, и Тол’чак решил, что паренек принял их за стражников.

– Тебя это не касается, – ответил Крал юноше. – Выполняй свой долг.

Неожиданно из города донесся гортанный сигнал горна, и его пение, словно предчувствие беды, повисло над ближайшей бухтой. Три длинные ноты плыли над крытыми шифером крышами города.

– Сигнал закрыть ворота, – удивленно проговорил паренек и в волнении повернулся к троице. – Как вы думаете, может, в доки снова вошел проклятый корабль?

– Следи за порядком на своем посту, – сурово проговорил Крал. – Нам приказано проверить территории к югу отсюда. Закрой за нами ворота и никого не выпускай – ты меня хорошо понял?

– Слушаюсь! – Паренек отсалютовал и направился к колесу.

Тол’чак полностью завернулся в плащ, когда проходил под портиком ворот, а затем по туннелю в стене. Остальные следовали за ним. Старуха стояла за воротами и ждала их, опираясь на палку. Тол’чак, постаравшись придать своему лицу приветливое выражение, подошел к ней.

– А тебе разве не нужно вернуться в город? Ты что, хочешь остаться за воротами?

Он уже слышал, как за его спиной лебедки и барабаны начали опускать железную решетку.

Старуха пожала плечами и заковыляла прочь, направляясь к ближней рощице на берегу речки. Тол’чак обнаружил, что снова идет за ней, как шагал все утро.

– Интересно, куда несет старую каргу? – подойдя к нему, спросил Крал.

Когда они прибавили шагу, женщина пошла быстрее. На опушке рощи она отбросила в сторону свою палку; ее спина, казалось, с каждым шагом становится все прямее, а сама она – выше, шире в плечах, словно годы соскальзывали с ее сгорбленной фигуры и утраченная молодость возвращалась.

– Мне это не нравится, – пробормотал Могвид; в его глазах читался страх.

Войдя под сень деревьев, старуха повернулась к ним – высокая, с прямой спиной, – отбросила в сторону потрепанную шаль и тряхнула волосами, засиявшими в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь листву, точно золотая пряжа. В тени, у нее за спиной, двигалась какая-то фигура. Огромный пес – нет, волк, обогнув толстый ствол кипариса, уселся у ног женщины.

Тол’чак подошел поближе.

– Не может быть, – не в силах скрыть потрясение, пролепетал Могвид.

Крал вторил ему.

– Это невозможно.

Тол’чак сделал еще один неуверенный шаг вперед. Конечно же, это чья-то жестокая шутка, и его явился помучить призрак.

Под ветвями кипариса стояла не сгорбленная старуха, а Мисилл, которая широко улыбалась сыну. В тени деревьев ее глаза сияли янтарным светом.

В голове Тол’чака возникли слова: «Иди сюда, сынок. Рассмотри свое истинное наследие».

– Мама? – громко выдохнул он и, спотыкаясь, шагнул к ней.

Мисилл вздохнула, и свет в ее глазах потускнел. Продолжая улыбаться, она перешла на обычную речь.

– Да иди же сюда, Тол’чак, обними меня.

Корабль наполнили звуки сражения, а Элена с ужасом смотрела на свою правую руку. Вместо обычного рубинового пятна на ладони переливалось мягкое розовое и лазурное сияние, но ее испугал не его бледный оттенок. Страх ледяными пальцами сжал сердце девушки. Какой бестелесной стала ее рука – сквозь прозрачную плоть можно было видеть древний секстант, висевший на дальней стене. Казалось, будто рука принадлежит призраку.

– Ведьма духа и камня, – прошептала Элена, вспомнив слова тети Филы.

Несмотря на эфемерность своей плоти, она чувствовала, что под кожей пульсирует магия, которая пела так же громко, как та, что была рождена солнцем и луной. Но что она ей даст?

Когда ее сердце постепенно успокоилось, Элена услышала стоны и боевые кличи. До нее донесся громкий голос Эр’рила, отдававшего приказы, но сквозь деревянную обшивку она не могла различить его слов. Неужели они все еще сражаются с драк’илами? Элена прикоснулась к повязке и вспомнила удар шипа гоблина и обжигающую боль, когда в ее тело проник яд. Впрочем, каким-то образом она поняла, что отравы там больше нет.

Элена села.

В иллюминаторе ярко сияло солнце. Неужели сражение продолжалось всю ночь? Она спустила ноги с койки и с трудом встала, все еще чувствуя слабость от действия яда.

Держась за стенку, Элена подошла к иллюминатору и увидела раскинувшееся за ним море. Вдалеке она разглядела острова, темными точками пятнавшие горизонт. Значит, они не стоят у причала, а плывут!

Шум сражения не утихал.

Несмотря на слабость, она должна помочь друзьям. Элена посмотрела на свою призрачную руку. Не понимая новой магии, она боялась к ней прикасаться. Но солнце ослепительно сияло на небе, значит, она могла восстановить силу ведьмы в другой руке и при помощи

огня прогнать мерзких чудовищ с корабля.

Элена подняла левую руку и положила на грубое стекло иллюминатора. Солнечный свет вливался в каюту, огибая бледные пальцы. Элена взмолилась, обращаясь к Доброй Матушке, чтобы та помогла ей снова обрести дар огня. Ее веки опустились, когда она открыла себя ритуалу возрождения.

Девушка стояла неподвижно, точно каменное изваяние, и ждала – но ничего не произошло.

Глаза Элены широко раскрылись от изумления. Ее левая рука лежала на стекле в ярком сиянии солнца, такая же белая, как и прежде. Нахмурившись, Элена сконцентрировалась. В прошлом, чтобы началась трансформация и ее наполнила сила, было достаточно одного ее желания. На глаза девушки навернулись слезы, и в сердце закралось отчаяние. Она никогда еще так сильно не хотела пополнить запас магии, так почему же ничего не происходит?

Она продолжала ждать. По-прежнему ничего. Наверху шло яростное сражение; шипение драк’илов становилось все громче. Нельзя было терять времени.

Отвернувшись, Элена опустила руку и снова принялась разглядывать завихрения розового света, очертившие ее призрачные пальцы. Она сжала их в кулак. Все было как обычно. Но какая магия вырвется в мир, если она сделает на ладони надрез?

Покачав головой, она опустила руку. Есть только один способ проверить. С трудом сглотнув, Элена направилась к двери и толкнула ее. Старые петли заскрипели, и дверь распахнулась. Крики сражения окутали Элену, словно были материальными. Точно порыв холодного ветра, в нее ударили запахи крови и страха. Она услышала безумный смех кого-то, кто находился на палубе. Что происходит?

Элена бросилась в коридор, влетела в левую дверь и оказалась в своей каюте. Из рюкзака с вещами она выхватила кинжал ведьмы. Серебряный клинок вспыхнул в полоске света, льющегося сквозь иллюминатор. Какой бы ни была новая магия, она направит ее против гоблинов.

Элена быстро повернулась и успела заметить свое отражение в маленьком настенном зеркале, висевшем на гвозде. Она вскрикнула и замерла на месте. Казалось, будто ее одежда, даже кинжал, парят по собственной воле. Она подняла нож повыше, и он проплыл перед ней. Тогда Элена приблизилась к зеркалу и провела кончиком кинжала по щеке. Кинжал повис в пустом пространстве.

Элена выпрямилась, потрогала лицо и взглянула на свои руки. Ей собственная плоть казалась совершенно нормальной, но она не отражалась в зеркале, как будто стала настоящим призраком.

– Ведьма духа и камня, – шепотом повторила она.

Неужели это дар ее новой магии – способность оставаться невидимой?

Она вспомнила, что пару мгновений назад не смогла пополнить запас магии. Чтобы та снова набрала силу, требовалось прикосновение солнца к коже. Может быть, ей не удалось напитать свое тело магией, потому что она стала невидимой для солнца?

Значение этого дара не вызывало сомнений. Элена сбросила одежду и кинжалом разрезала повязки. Она была обнажена, но ее тело не отражалось в зеркале. Только кинжал парил в нем, зажатый в призрачной правой руке.

Элена покрепче сжала рукоять и сердцем прикоснулась к новой магии, позволив ей промчаться сквозь все ее существо. Девушка проверяла и пробовала новые ощущения на вкус, точно изысканное вино. Затем она позволила магии сконцентрироваться в своих сжатых пальцах. Не так быстро. Она не допустит, чтобы магия взяла над ней верх. Когда магия начала набирать силу, луч розового света вырвался из кулака Элены и поглотил кинжал, окутав его холодным сиянием. Прямо у нее на глазах отражение медленно исчезло, уничтоженное магией.

Теперь зеркало показывало пустую каюту. У ног Элены на полу лежала сброшенная одежда, точно скорлупа только что вылупившегося птенца, и она перешагнула через нее.

Холодная улыбка ведьмы расцвела на ее губах, и она решила не сопротивляться. Нет, она не будет отворачиваться от этого аспекта своей сущности. Как и у всех, в ее душе присутствовала темная сторона, жаждавшая власти и мечтавшая выпустить на свободу дикую магию – и не сдерживать стихию. Элена называла темную сторону «ведьмой», понимая, что это такая же неотъемлемая ее часть, как и женщина, контролирующая эти желания. Девушка уже знала, что, если она будет игнорировать какую-нибудь из этих неразделимых сущностей – женщину или ведьму, – мрак в ее душе станет сильнее. А потому, жестко контролируя магию, она позволила ей запеть свою песню.

Когда она подошла к двери в каюту, хор дикой магии завопил, требуя свободы, он настаивал, чтобы она сделала надрез на коже своим призрачным кинжалом и позволила магии вырваться в мир.

– Еще рано, – ответила Элена на этот вопль.

Ей было легко не обращать внимания на новый призыв – потому что до нее донесся тихий голос, шепот ведьмы, который зачаровал ее.

Элена прислушалась, но уловила только два слова: «призрачный огонь».

Глава 7

Эр’рил присел, чувствуя, что его одежда и кожа разодраны бесчисленными когтями, и принялся изучать стену гоблинов перед собой. Его серебряный клинок покраснел от крови, но он в сотый раз поднял его, приготовившись отразить новую атаку. Он и его товарищи охраняли часть палубы перед разбитой дверью, которая вела в каюты. Никто не должен был пройти к девушке, лежавшей внизу.

– Сколько же тут собралось этих вонючих тварей! – пожаловался Флинт, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. – Вместо одного убитого двое новых сразу же перебираются на палубу.

– Не отвлекайся, – проворчал в ответ Эр’рил, но и он уже начал уставать.

Воин пожалел, что не взял из своего мешка железный талисман, когда выбежал на палубу из каюты Элены. Дополнительная фантомная рука ему бы сейчас не помешала. Он окинул взглядом своих товарищей, пытаясь определить, насколько они устали.

Флинт и Морис защищали левый фланг, а Джоак доказал, что черная магия тоже может оказаться полезной. Его посох выплевывал снопы черного огня, не подпуская драк’илов к Эр’рилу справа. Раздававшиеся время от времени вопли и вонь горящей плоти говорили о том, что он успешно удерживает свои позиции.

– Мой посох теряет силу, – сказал Джоак, и в его голосе прозвучал страх. – Я не знаю, сколько еще мне удастся вызывать магию.

Эр’рил кивнул.

– Делай все, что можешь. Как только магия прекратит свое действие, спускайся вниз и охраняй сестру.

Воин, прищурившись, наблюдал за целым легионом врагов, собравшихся перед ним. На мгновение сражение стихло, когда гоблины начали перегруппировывать свои силы; часть из них оттаскивала раненых и убитых соплеменников с дороги, швыряя их за борт. Вокруг корабля волновалось море акульих плавников, которых привлекли запахи крови и мяса.

У Эр’рила отчаянно болела грудь, все тело пропиталось потом, рука, державшая меч, стала скользкой. Взглянув на своих товарищей, он увидел, что и у них дела обстоят не лучше. Солнце стояло высоко, уже близился полдень, прохладное утро уступило место влажной жаре, отнимавшей силы. Пройдет совсем немного времени, и орда драк’илов одержит над ними верх. Тыльной стороной запястья Эр’рил вытер кровь со щеки – в основном это была кровь драк’илов. Сколько еще воин и его друзья смогут продержаться против армии гоблинов? Даже если они выстоят, им придется сразиться с их главным врагом.

Рокингем стоял, прислонившись к грот-мачте. Из

раны на обнаженной груди вытекали черные тени, а из пустой оболочки голема на защитников Элены смотрели зловещие темно-красные глаза. Эр’рил избегал этого взгляда, ему казалось, что он ослепляет его и подрывает волю. Воин равнин уже понял истинную стратегию демона, который так легко растрачивал жизни драк’илов. Рокингем и не рассчитывал, что орда одержит победу. Он использовал гоблинов для того, чтобы те измотали людей и ослабили их решимость.

Эр’рил посмотрел на их главного врага. Огненные глаза, казалось, потешались над ним. Демон знал, что Эр’рил прекрасно понимает, в каком они оказались положении. Но что воин равнин мог сделать? Даже если драк’илы всего лишь играли роль пушечного мяса и должны были поколебать защиту маленького отряда, Эр’рил не мог опустить свой меч. Он был готов прикончить все племя морских гоблинов, чтобы защитить Элену.

Шипение драк’илов усилилось – сигнал для новой атаки. На палубе собралась огромная толпа гоблинов, больше, чем прежде. Эр’рил подозревал, что они готовятся нанести завершающий удар. Именно сейчас защитники Элены либо выстоят, либо падут.

– Приготовьтесь, друзья, – скомандовал он.

Мощный гоблин с ядовитым шипом на хвосте выбрался из извивающейся толпы тел. Предплечья чудовища украшали гладко отполированные кораллы, а голову – корона из переплетающихся жемчужных нитей. В руке он держал копье с наконечником из заточенного акульего зуба. Вне всякого сомнения, перед Эр’рилом стоял один из вождей драк’илов. Громадный хвост извивался и бил по палубе, странные звуки вырывались из глотки.

– Позвольте представить вам королеву гоблинов! – крикнул Рокингем, перекрывая шипение своей армии. – Сейчас она объясняет вам, что вы станете кормом для ее детей, а из костей черепа и ног вашей ведьмы она сделает барабан, который поведает остальным кланам о ее победе над вами.

– По крайней мере, наши трупы не пропадут зря, – пробормотал Флинт.

Подав последний сигнал своей армии, королева гоблинов взмахнула копьем и издала яростный боевой клич.

Эр’рил напрягся и выставил перед собой меч, приготовившись к нападению.

И тут пронзительный вопль королевы неожиданно стих, словно его обрезал сам воздух, – так и было, решил Эр’рил. На шее королевы, вытянутой и напряженной в крике, появилась огромная рана. Она походила на злобную пасть, которая выплевывала из тела кровь.

Огромное чудовище задрожало у всех на глазах и в следующее мгновение повалилось на палубу.

Противники замерли, не в силах издать ни звука. Тишину нарушали лишь крики голодных чаек, сражавшихся за куски мяса. Что произошло? Эр’рил посмотрел на Джоака, но тот покачал головой. Его посох был ни при чем.

Армия драк’илов замерла перед растекающейся по палубе лужей крови, потрясенная внезапной смертью своей королевы. Даже Рокингем выпрямился, подозрительно прищурившись. Красные глаза в груди голема засияли еще ярче, словно не веря тому, что увидели. Из раны наружу выливались густые тени и превращались в расползающееся озеро у ног Рокингема.

Элена стояла над трупом королевы гоблинов. В дрожащей руке она сжимала кинжал; с его розовой рукояти на палубу капала кровь; девушку трясло.

Королева гоблинов была первым живым существом, которое она убила собственными руками. В прошлом она уничтожала чудовищ Темного Властелина при помощи своей магии, но сейчас все было иначе. Никакого ведьминского или ледяного огня, или огня бури – самое обычное убийство.

Мгновение назад Элена проскользнула мимо Эр’рила и остальных и просто подошла к королеве гоблинов. Она стояла, подняв свой серебряный кинжал и глядя в злобные глаза чудовища. Ей не потребовалось никакого мастерства, ни танца мечей, ни искусства магии. Когда королева завыла, Элена просто потянулась вперед и перерезала ей горло. Только горячая кровь, брызнувшая ей на руку и в лицо, свидетельствовала об убийстве.

Элена стояла и смотрела на скорчившееся тело живого существа, которое она прикончила.

Когда королева гоблинов вздохнула в последний раз, она схватилась одной рукой с когтями за свой живот. И только сейчас Элена заметила характерную выпуклость.

Королева гоблинов была беременна.

О, Добрая Матушка, что она наделала? Одним жестоким ударом она убила мать и невинное дитя. Во что она превращается? Элена повернулась к своим защитникам и протянула кинжал Эр’рилу, безмолвно умоляя его забрать. Но никто ее не видел. Все взгляды были прикованы к скорчившемуся телу королевы гоблинов.

У Элены задрожали ноги, и магия громче запела в ее крови, заглушая все остальные звуки. Потрясение от того, что она сделала, мгновенно ослабило жесткую хватку, которой Элена удерживала магию. Воспользовавшись ее замешательством, ведьма сбросила оковы и промчалась по венам девушки. Элена была так ошеломлена убийством королевы гоблинов, что не могла сопротивляться мраку в своей душе. А где-то в самых потаенных глубинах ее существа пряталась крохотная частичка, которая и не хотела с ним сражаться.

Элена упала на колени в луже крови гоблина и открылась навстречу ведьме, позволив ледяной стороне своего духа прогнать жаркий стыд и чувство вины.

Оказавшись наконец на свободе, ведьма ликовала, и с губ Элены сорвался невольный смех – смесь похоти, ужаса и безумия. Тонкая граница между женщиной и ведьмой начала таять. Элена обнаружила, что поднимается на ноги, а из ее гортани рвется злобное ликование при виде того, как жизнь покидает тело королевы гоблинов.

Девушка пыталась присоединить к этой яростной вспышке собственный голос. Она кричала о своем ужасе и сожалении, о потере и боли, молила кого-нибудь забрать все это у нее. Но ее голос был похож на шепот, сражающийся с ураганом. Восторг ведьмы изливался из ее сердца, он пел об освобождении и триумфе могущества.

И Элена не могла этому помешать.

Она смотрела, как ее левая рука взяла кинжал и приготовилась надрезать ладонь, сиявшую густым лазурным цветом. Ведьма собиралась выпустить магию, наполнявшую ее руку, освободить призрачный огонь и позволить ему промчаться по кораблю.

– Нет, – застонала Элена, – только не это!

В глубине своего сердца Элена не настолько поддалась горю и боли, чтобы забыть о друзьях, находившихся на корабле: Эр’риле, Джоаке, Флинте и Морисе. Они все погибнут!

И Элена начала сражаться с ведьмой. Кинжал дрогнул в ее руке. Но это было все равно что бороться с бурной рекой. Она не могла преуспеть, ее не пускали сильные потоки, бушевавшие в ее крови. Ведьма не желала терять контроль над происходящим.

Внутренняя борьба сопровождалась диким смехом, вырывавшимся из горла Элены. Ведьма ликовала так громко, что никто не слышал крика девушки о помощи.

– Что происходит? – спросил Флинт.

– Я не знаю, – ответил Эр’рил, не сводивший глаз с орды гоблинов.

Мгновение назад он и его друзья смотрели на драк’илов поверх тела их убитой королевы, причем обе стороны явно не понимали, что случилось. Никто не шевелился, никто не осмеливался произнести ни звука.

А потом напряженную тишину разорвал злобный смех, прозвучавший с середины палубы, – сначала тихий, затем более яростный. Он отражался от парусов и воды, говорил о безумии и о чем-то еще – о неистребимом голоде.

Драк’илы извивались и шипели, не

понимая, что означает странное явление. Несколько гоблинов принялись принюхиваться к воздуху. Затем горстка чудовищ бросилась бежать – и это стало сигналом. Вскоре вся орда отступила, гоблины извивались и перепрыгивали через своих соплеменников, цепляясь когтями за палубу. Со всех сторон слышались всплески воды, драк’илы прыгали в воду.

Эр’рил и его друзья не двинулись с места. И хотя от жуткого смеха по коже Эр’рила побежали мурашки и заболели уши, он знал, что сражение еще не закончено. Рокингем и живший в нем демон все еще стояли около грот-мачты. А гоблины, точно пенящийся поток, обтекающий камень, мчались мимо.

Однако не присутствие Рокингема мешало Эр’рилу пошевелиться. На одно короткое мгновение ему показалось, что он узнал знакомую интонацию в голосе, лишенном тела.

– Джоак, пойди взгляни на сестру, – поспешно приказал он.

– Но… – Юноша не сводил глаз с убегавших гоблинов. Эр’рил подтолкнул юношу к открытому люку.

– Иди вниз!

Джоак заколебался, но нырнул в дверной проем и помчался вниз по деревянной лестнице. Эр’рил, прищурившись, слушал жуткий смех. Безумная радость плыла над кораблем, и казалось, будто она рождена самим деревом, из которого он сделан.

– Что? – спросил Флинт.

Эр’рил с трудом сглотнул, но ничего не ответил.

На палубе осталась только мертвая королева гоблинов. Даже тяжелораненые драк’илы умудрились перебраться через леера, решив, что уж лучше рискнуть встретиться с акулами, чем стать жертвой ярости призрака, убившего их королеву.

Под звуки яростного смеха Элена сражалась с ведьмой, пытаясь отобрать у нее контроль над дикой магией. Острие кинжала оцарапало ладонь, но она не оставляла своих попыток.

Гоблины, окружавшие ее, видимо, почувствовали опасность, которая им грозила, и разбежались во все стороны, на палубе остались только мертвые тела.

Элена боролась изо всех сил. Теперь, когда драк’илы сбежали, выпускать магию на свободу не было никакой необходимости. Смерть ее друзей ничего не даст.

И тем не менее девушка не могла остановить то, что должно было произойти. Из горла вырывался смех, которым она не могла управлять.

Элена отчаянно искала помощи – и нашла в самом неожиданном месте.

Около одной из мачт стоял человек, которого она не заметила в толпе гоблинов. Черная магия окружала его, точно туман. Теперь, когда на палубе никого не осталось, она смогла его рассмотреть. Сначала глаза Элены широко раскрылись – когда пришло узнавание, – а потом их наполнила ненависть.

Не может быть! Но она знала, что не ошиблась. Рокингем!

Огонь внутри Элены, который, казалось, давно уже потух, разгорелся с новой силой. Он жив! Вопль ярости вырвался из самых глубин ее сердца и напитал кровь.

Смех ведьмы неожиданно стих, когда в женщине вспыхнули ненависть и ярость. Граница между женщиной и ведьмой перестала существовать – они больше не сражались друг с другом. Обе стороны ее сущности объединились в огненном горниле гнева.

На палубе воцарилась тишина. Держа кинжал над ладонью, Элена снова попыталась подчинить себе свое тело, но теперь она не собиралась сопротивляться ведьме, она приготовилась ее принять.

Убийца больше не сбежит.

Элена вонзила острие кинжала в ладонь.

Смех стих так же быстро, как возник.

Эр’рил напрягся, пытаясь уловить звуки безумного ликования, но на корабле царили мертвая тишина и неподвижность. Не шевелились даже паруса. Казалось, сами ветры обходят корабль стороной.

Противники – Рокингем и защитники Элены – смотрели друг на друга через палубу, усеянную трупами.

Рокингем не шевелился. Сохраняя на лице насмешливую ухмылку, он твердо стоял в расползающемся озере мрака.

– Ну, теперь, когда мы покончили с глупостями, – спокойно проговорил он, – может, вернемся к вопросу о ведьме.

Рокингем широко расставил руки, и его глаза вспыхнули тем же красным светом, что и сияние в груди. Голем был одержим своим господином. Его голос наполнился древним холодом.

– Хватит игр. Пришла пора умереть.

Сквозь рану с неровными краями из его груди потекли тени, похожие на маслянистые тучи, поднимающиеся из черного колодца. Но вместо грома штормовой фронт сопровождали стоны несчастных душ и вой демонов. Из туч во все стороны, словно змеи, потянулись ленты мрака – но не к Эр’рилу и его товарищам, а к мертвым гоблинам, лежавшим на палубе.

Там, где щупальца мрака дотрагивались до холодной кожи, трупы начинали конвульсивно дергаться, точно испытывали отвращение от их прикосновений. Всего за несколько биений сердца от гоблинов остались лишь скелеты, обтянутые кожей, с торчащими во все стороны костями и суставами. Теперь, когда они лишились плоти, их зубы и когти, ослепительно-белые в лучах солнца, особенно бросались в глаза.

Но вскоре стало ясно, что это вовсе не иллюзия, а самая настоящая реальность.

У мертвецов, которых коснулись тени, клыки становились длиннее, когти вытягивались и становились похожи на серпы размером с предплечье взрослого мужчины. Прошло совсем немного времени, и чудовища превратились в сплошные зубы и когти, соединенные костями и обтянутые кожей.

– И что дальше? – тихо спросил Флинт.

– Я читал про такие существа, – глухо ответил Морис, в голосе которого прозвучала обреченность. – Голем создает рейверов – демонов подземного мира, они вселяются в мертвые тела, чтобы охотиться на живых.

– И как мы будем с ними сражаться? – спросил Эр’рил.

Морис только покачал головой.

Шаги у них за спиной заставили их замолчать. В темном дверном проеме появилось испуганное лицо Джоака.

– Элена… она исчезла! – Его лицо пылало от страха. – Я нашел ее одежду… и… вот это! – Джоак вытянул руку с окровавленными бинтами.

Эр’рил сделал глубокий вдох и сильнее сжал в руке меч. Значит, ему не померещилась знакомая интонация в безумном смехе.

– Элена…

Прямо перед ними на когтистых лапах начали подниматься чудовища с длинными клыками, точно огромные пауки, состоящие из зубов и рогов. Они заверещали на Эр’рила, и ему показалось, будто по его позвоночнику провели ножом с неровными краями. На него уставились пустые глазницы, в которых горел отвратительный желтый огонь, как будто черепа были наполнены светящимися грибами.

Но Эр’рил понимал, что демоны сейчас не самое главное.

– Элена, что ты наделала? – прошептал он, обращаясь в пустоту.

Прижимая окровавленный правый кулак к груди, Элена наблюдала за тенями, которые, точно змеи, выползали из груди Рокингема. У нее на глазах плоть королевы гоблинов сморщилась, кожа обтянула кости, а когти и клыки начали стремительно расти, словно сорняки на пустом поле. Вслед за ней остальные мертвые гоблины тоже обретали новую форму.

Она слышала, как Морис назвал эти существа рейверами.

Труп королевы стал самой большой из мерзких тварей, а ее клыки касались палубы. Теперь, когда процесс завершился, рейвер поднял голову. Наполненные злобой желтые глаза высматривали жизненную сущность своих жертв. По всей палубе вставали его отвратительные собратья и спешили занять место рядом с чудовищем. В то время как остальные верещали и шипели, рейвер, поселившийся в королеве гоблинов, оставался неподвижным, точно холодная могила.

Элена почувствовала, что перед ней вожак стаи; королева

гоблинов превратилась в короля рейверов. Демон поднял голодные глаза и посмотрел прямо на Элену.

Каким-то непостижимым образом он ее видел.

«Хорошо, – подумала Элена, – пусть он увидит, кто разорвет его дух в клочья и напитается его силой».

Она выставила вперед кулак и медленно его раскрыла, показывая окровавленный порез на ладони правой руки. Над раной поднялись серебристые языки пламени, как будто ее кровь была охвачена огнем. Танцующим вихрем пламя помчалось вверх по руке и окутало обнаженное тело. Откуда-то Элена знала, что огонь уничтожит заклинание невидимости, но ей было все равно.

Она услышала, как у нее за спиной удивленно выдохнули ее стражи, но не стала оборачиваться.

Ведьма, живущая в ней, улыбнулась королю рейверов, растянув губы Элены в злобную усмешку черепа.

Демон сразится с демоном.

Эр’рил смотрел на огненное привидение, появившееся между ним и стаей демонов. Сначала вспыхнуло серебристое пламя, размером с маленький факел, которое парило на высоте пояса над палубой, потом из пылающего ядра вырвались ослепительные потоки света, постепенно превращаясь в серебряный костер.

– Отойдите назад! – крикнул Флинт, увлекая всех за собой к открытому люку.

Только Эр’рил отказался сдвинуться с места. Он стоял с поднятым мечом перед набиравшим силу пламенем. В отличие от Флинта Эр’рил знал, что это не новое проявление черной магии, но нечто… совсем другое.

Когда все собрались у него за спиной, языки пламени взмыли еще выше. Внутри огненного столба переплетались серебряные и лазурные полосы, затем в самом его сердце возникла фигура. Она шагнула вперед, обнаженная, точно только что появившийся на свет вопящий младенец. Однако перед ними стоял не ребенок, а женщина потрясающей красоты. И с ее губ слетал не детский крик, а дикий смех.

По коже Эр’рила побежали мурашки, когда он услышал этот жуткий звук. Он вгрызался в его сознание, ввинчивался, точно черви в череп. Эр’рил отступил на шаг, инстинкт самосохранения требовал, чтобы он спасался бегством. Но вместо этого он еще сильнее сжал рукоять меча и остался стоять на месте. Он знал: то, что выбралось из пламени, не принадлежит этому миру, а рождено мраком между звездами. Однако, хотя это существо казалось чуждым и непонятным, за дикой магией и жутким смехом он распознал женщину и произнес ее имя:

– Элена.

И она мельком взглянула на него. Языки пламени продолжали лизать обнаженную кожу, когда она выступила из ослепительного сияния. В следующий момент огонь, давший жизнь этой новой женщине, погас, затянутый в пустоту, из которой он родился. На палубе осталась стоять только женщина, обнаженная, если не считать огненных ручейков, сбегавших, словно масло, по коже.

Эр’рил встретился с ней глазами. Перед ним стояла не Элена, по крайней мере не совсем она. Контуры ее тела, хотя и знакомые, казалось, были высечены из лунного камня, словно он смотрел на скульптуру девушки, которую когда-то знал.

Но что находилось теперь внутри ее?

Когда они встретились глазами и дикий смех смолк, Эр’рил получил ответ на свой вопрос. Он вскрикнул и, пошатнувшись, отступил назад. У него возникло ощущение, будто он смотрит на ураган дикой силы, такой яростный, что он грозил выжечь саму душу из его тела. Но не это заставило его вскрикнуть, не это было самым страшным. Воин увидел то, что находилось внутри водоворота магии. Могучей силой управлял не демонический разум. Это была Элена.

– Девочка, что ты натворила? – простонал он.

– Отойди, Эр’рил, – приказала она ему, и в ее словах прозвучала одновременно ярость обычного человека и сила, такая могущественная, что она могла бы сравниться с мощным приливом. – Это мое сражение. – И она снова повернулась к рейверам.

– Нет! Не трогай их! Этого нельзя делать!

Она не обратила на него ни малейшего внимания, и языки ее пламени взмыли в небо, когда она встала перед рейверами.

– Что происходит? – прошептал ему на ухо Флинт.

Лицо Эр’рила потемнело, словно на него набежали тучи.

– Ведьма, живущая в Элене, разорвала цепи. И теперь она бушует в ее крови.

Джоак, сжимая в руке посох, подобрался к ним поближе.

– И что это значит?

– Это значит, что Элена отдала часть своего духа ведьме. И эта часть превратилась в силу такую же могущественную и дикую, как циклон, и такую же безжалостную.

Словно в подтверждение его слов, из тела Элены вырвалось серебристое пламя, и стая рейверов отступила. Только их вожак остался стоять на месте, вонзив острые когти в закаленное ветрами дерево палубы. Когда Элена направилась к нему, в его желтых глазах не отразилось пламя ведьмы, казалось, они его поглотили. Наконец чудовище подняло обтянутую кожей голову и завопило.

Элена ответила на его вызов безумным смехом.

За ним стоял Рокингем, а вокруг его ног, затянутых черными тенями, столпились рейверы. На его губах застыла победоносная улыбка. Эр’рил знал, почему улыбается демон. Даже если Элена расправится с тварями Темного Властелина, тот все равно одержал над ней небольшую победу. Сегодня часть души девушки умерла, и ее уничтожил не яд драк’ила, она добровольно отдала ее силе, не принадлежащей этому миру.

Элена перестала быть только человеком.

Эр’рил почувствовал, как его сердце сжимает ледяное кольцо. Если ведьма получит власть над ней, все будет потеряно. Элена станет такой же темной и безжалостной, как Черный Властелин. Воин поднял меч.

В этот момент к нему подошел Морис.

– Она балансирует на тонкой проволоке, – предупредил его темнокожий маг. – Если она в самое ближайшее время не возьмет свою магию под контроль…

Эр’рил только кивнул в ответ. Он не сводил глаз с победоносно улыбающегося Рокингема. Неожиданно он понял, что в действительности задумал их враг и почему Рокингема вытащили из гниющей могилы и вернули в мир живых. Темный Властелин использовал драк’илов, чтобы измотать людей, а теперь использовал убийцу родителей Элены, стараясь нанести удар по самому слабому месту – ее душе и сердцу.

Враг намеревался вызвать у Элены слепую ярость, заставить прикоснуться к могущественным силам, чтобы собственная страсть поглотила ее, оставив только выжженную оболочку – существо, наполненное магией, но лишенное человеческих чувств.

Эр’рил знал, что он должен сделать. Он подозвал к себе остальных, обходя по кругу окутанную пламенем фигуру Элены.

– Мы должны помешать ей бросить вызов голему, – взволнованно проговорил он.

– Почему? – спросил Джоак. – Ей единственной среди нас по силам его уничтожить.

– Нет. Именно этого хочет Черное Сердце. Для Элены Рокингем не только реальное существо, он ее внутренний демон. Она рискует уничтожить себя, причинив ему вред.

Флинт и Морис встали по другую сторону от него.

– Что мы, по-твоему, должны сделать? – спросил Морис.

– Пусть она атакует рейверов, а мы займемся Рокингемом.

Словно услышав его слова, стая рейверов бросилась навстречу Элене, как мотыльки, привлеченные ее серебряным огнем, расчистив дорогу голему, окутанному тенями.

Джоак не сводил глаз с сестры.

– Они же ее поглотят.

– Вот и хорошо, – ответил Эр’рил, и все разом удивленно на него уставились. – Они отвлекут ее от истинного демона. Лучше пусть она умрет от когтей рейверов, чем попадет в лапы Темного

Властелина и лишится души.

Его соратники были так потрясены, что ни у кого не нашлось подходящих слов.

Звук их шагов привлек внимание Рокингема, продолжавшего стоять около грот-мачты.

– Итак, крысята решили прикончить льва, – язвительно проговорил он. – Я думал, ты умнее, Эр’рил.

– Даже у самого злобного льва есть слабое место, – ответил воин и поднял меч. – Точный удар копья в сердце может оказаться смертельным.

– Ну, может, и так, – сказал Рокингем и отшвырнул в сторону обрывки льняной рубашки, открыв зияющую черную дыру в своей груди. – Но, видишь ли, у меня нет сердца.

Элена позволила маленьким демонам окружить себя. Стук их когтей по деревянной палубе звучал у нее в ушах, но она не обращала на него внимания. Она не сводила глаз с самого крупного рейвера – короля чудовищ, понимая, что он является сердцем стаи. Если она одержит над ним верх, остальные будут ей не опасны.

Потоки огня небольшими волнами стекали с ее тела на палубу и собирались возле босых ног. Маленькие рейверы старались держаться подальше и бросались вперед, только когда ее магия на мгновение отступала, а затем, стуча острыми когтями, отскакивали, когда к ним приближались волны серебристого пламени.

Однако король демонов оставался на своем прежнем месте на палубе, он стоял, глубоко вонзив когти в деревянные доски. Казалось, на него не произвел особого впечатления призрачный огонь Элены.

Один из рейверов поменьше угрожающе щелкнул клыками и храбро бросился вперед. Пролетев по воздуху, он перепрыгнул через расползающуюся лужу призрачного огня и метнулся к горлу Элены, выставив перед собой острые точно бритва когти, подобные железному капкану для медведя.

Не обращая на него внимания, Элена отвернулась. Она знала, что ведьма защитит ее спину. Ее правая рука поднялась сама собой в сторону напавшего на нее рейвера, словно пыталась его остановить. Из ладони вырвался сноп магии и ударил в демона, остановив его в воздухе.

Краем глаза Элена видела, как демона поглотил огонь. Плоть рейвера была сожжена, остались лишь обведенные линией серебристого пламени очертания. Затем магия проникла глубже, пометив призрака своим знаком. Элена слышала, как он взвыл, когда ведьма поглотила его и подчинила своей воле.

Ни один призрак не мог противиться обжигающему прикосновению ее огня.

Элена улыбнулась, когда ведьма отпустила демонического призрака. Он ударился о палубу, но быстро вскочил, сияющий, точно серебряное привидение. Продолжая оставаться в облике рейвера, он повернулся и набросился на своего собрата, стоявшего рядом с ним. Вскочив на ничего не подозревающего демона, он вцепился в него, точно в скакуна, начал медленно погружаться внутрь и вскоре исчез из виду. Атакованный рейвер извивался в безмолвной муке, скользя и пытаясь уцепиться когтями за палубу. В следующее мгновение он выгнул шею, из его глотки вырвался ужасающий вопль, и он выплюнул проникшего в него серебристого призрака, который, нисколько не пострадав, покатился по палубе, встряхнулся и снова встал на свои жуткие ноги.

Следующий рейвер не отделался так легко. Он дрожал и раскачивался, цепляясь за палубу когтями, могильный свет в его желтых глазах стал серебряным, а затем из оболочки кожистой плоти вырвался его собственный дух, окруженный сиянием призрачного огня. У него за спиной опустевшее тело повалилось на палубу, превратившись в кучу костей и обвисшей кожи. Оставив свое прежнее вместилище, новый призрак начал пробираться по палубе к своему близнецу. Вскоре они атаковали остальных рейверов, и огонь Элены побежал, точно языки пламени по сухой траве.

И вот Элену уже окружала армия призраков, которых она питала своей магией.

Элена не обращала на них внимания. Она знала, что это всего лишь первый залп в предстоящем сражении; ее звала главная битва. Король рейверов ждал, стоя неподалеку, и с его губ стекала черная кровь. Атака на остальных демонов его не испугала. Он просто смотрел на Элену.

Она подозревала, что короля рейверов будет не так просто подчинить призрачному огню. Перед ней стояло существо, рожденное в самых глубоких ямах потустороннего мира. Его домом были печи с расплавленным камнем, а остальные рейверы служили всего лишь пешками в игре. Чтобы победить его, первозданной силы ведьмы недостаточно. Король рейверов был коварным демоном, и, чтобы одержать над ним верх, понадобится сила ведьмы и ум Элены.

Неожиданно между нею и королем оказался один-единственный рейвер. Его зубы стучали от ужаса, когда на него набросилась стая призраков и подмяла под себя, точно голодные гончие испуганного зайца.

Теперь на борту «Морского стрижа» больше не осталось рейверов – кроме короля.

Довольная собой, Элена призвала назад свою магию, собрав ее, словно огненный подол длинного платья. Она знала, что для предстоящего сражения ей понадобится вся оставшаяся у нее сила. Розовое пятно уже почти сошло с правой руки, и магию следовало поберечь.

Один из ее солдат-призраков приблизился к королю, остальные последовали за ним, словно они чувствовали, что на корабле осталась последняя жертва. Ослепительная вспышка призрачного огня – и армия набросилась на своего короля, собираясь вырвать из тела его дух.

Но король не сдвинулся с места. Он выпрямился на когтистых лапах среди орды духов – черный камень в водовороте серебряных призраков. А потом открыл клыкастую пасть и атаковал их, он рвал и полосовал их острыми зубами. Так же, как он сумел увидеть Элену, когда она была невидимой, теперь его клыки безошибочно находили, за что ухватиться там, где ухватиться было не за что. Он превратил призрачную армию в пылающие лоскуты. Из его глотки вывалился черный язык, и он начал поглощать их, вылизывая палубу, как голодный кот.

Чудовище пожирало призраков и увеличивалось в размерах, используя магию Элены, чтобы стать сильнее. У него выросли ноги, суставчатые и покрытые броней, как у паука, клыки стали размером с вытянутую руку, глаза спрятались в плоть под густыми бровями, а всю поверхность кожи усеяли блестящие длинные шипы.

Элена не стала ждать. Выбросив вперед руку, она привела в действие свою магию, и серебряное пламя помчалось по палубе, направляясь к демону.

Она швырнула в него всю силу, что у нее оставалась.

И впервые за все время король рейверов завыл, когда его окутал призрачный огонь. Он попытался вырваться из хватки магии и шагнул в сторону Элены, чтобы погасить источник обжигающего пламени.

Элена отскочила от него, но не убрала руки, наставленной на чудовище.

– Уходи, демон! – крикнула она, чувствуя, как поет в ее жилах кровь, приветствуя выпущенную на свободу силу. – Я отправляю тебя назад, туда, откуда ты явился!

К несчастью, король рейверов не подчинился ее приказу. Его солдаты погибли, но он продолжал сражаться.

Откуда-то из-за столба призрачного огня до Элены донесся голос:

– Эл, держись! Я тебе помогу!

Девушка приподняла левую бровь. Ей потребовалось меньше мгновения, чтобы узнать голос Джоака. Наконец она заметила, что Эр’рил и все остальные собрались на палубе и наставили мечи на Рокингема. Она разглядела среди них мальчишескую фигуру брата, вооруженного лишь посохом. Юноша бросился к ней – точнее, к охваченному призрачным огнем королю

рейверов.

– Джоак! Нет! – И Элена принялась отчаянно вырываться из хватки ведьмы.

Холодная часть ее духа хотела только одного: чтобы сражение с демоном продолжалось. Ей было плевать на сестринскую любовь. Подобным чувствам нет места в волшебной пляске. Однако когда ведьма швырнула магию в сопротивлявшегося короля демонов, забирая дикую силу из ее крови, Элена вдруг обнаружила, что призывы ее двойника перестали быть столь же соблазнительными, как прежде. И в голове у нее немного прояснилось.

Девушка вспомнила свои рассуждения о том, что победить короля рейверов нельзя одной лишь магической силой. Мгновение назад она, ни о чем не думая, нанесла удар, но мало чего добилась. Она ранила чудовище – и не более того.

Чувствуя, что запас ее магии уменьшается, Элена подчинила себе ведьму и быстро погасила призрачный огонь, сберегая тем самым остатки магии, пока ведьма не израсходовала их без всякого смысла.

Король рейверов все еще горел, охваченный призрачным огнем, но пламя должно было скоро погаснуть. У нее осталось одно короткое мгновение. Элена взглянула на свою побледневшую руку. Что она может сделать? Похоже, ее магия не действовала на этого демона.

– Отойди назад, Эл! – крикнул Джоак, стоявший за спиной извивающегося чудовища.

Он высоко поднял свой посох, словно собираясь обрушить кусок прочного дерева демону на голову.

Элена посмотрела на оружие брата и вдруг вспомнила недавний урок тети Мисилл: «Там, где магия терпит поражение, – говорила воительница, – меч одерживает победу».

Элена выпрямилась.

– Джоак, не делай этого! – крикнула она, хотя знала, что никакие слова не остановят брата. Он умрет, защищая ее. – Иди сюда!

Спрятав магию в сжатом правом кулаке, она обошла извивающегося демона, который уже затаптывал последние остатки огня.

Брат и сестра бросились друг к другу.

Заметив новое движение, король рейверов развернулся на когтях, и в палубном настиле появились глубокие борозды. Он озадаченно зарычал, но не смог им помешать. Джоак остановился около Элены и, точно щит, выставил между нею и чудовищем свой посох.

Король рейверов, который только что корчился от боли, теперь выпрямился и навис над ними. Вонь горелой плоти окутывала его почерневшее тело, желтые глаза смотрели со злобой, обещая отмщение.

– Прикончи ее! – крикнул Рокингем своему демоническому созданию.

На другой стороне палубы Эр’рил замахнулся мечом, целясь в голову Рокингема, и заставил его отступить от мачты.

– Элена! – крикнул воин. – Беги вниз! Используй остатки магии, чтобы спрятаться!

Элена на мгновение задумалась. Возможно, он прав. В ее крови оставалось еще достаточно магии, чтобы стать невидимой.

Когда девушка ничего не ответила, Джоак повернулся к ней и прошептал:

– Делай, как он сказал.

Элена покачала головой. Ее место было здесь. Рядом с ними.

Пока брат и сестра безмолвно делились друг с другом решимостью и любовью, чудовище бросилось на них, выставив вперед весь свой смертельный арсенал – острые клыки направлены на Джоака, когти пытаются достать до Элены.

Не дрогнув, Элена потянулась к брату и схватила его посох окровавленной правой рукой. Как и тогда, в нижнем коридоре, белая и черная магия объединились. Энергия невероятной силы метнулась от них к чудовищу и заставила его отступить. Но если в прошлый раз отдача оттолкнула Элену назад, сейчас она была к ней готова. Девушка сжала колдовское орудие, и Джоак вскрикнул, почувствовав мощный поток силы, когда ее кровь и магия вошли в посох.

Элена сжимала посох, отдавая свою силу голодному дереву, пока не покачнулась и не почувствовала, как ее затягивает в посох. На мгновение у нее возникло ощущение волокон и бороздок в дереве, она даже услышала песнь леса. А посох продолжал ее пожирать – но он поглощал не только магию.

В него вливалась часть ее жизненной сущности.

– Нет, – застонала она, неожиданно сообразив, что от нее требуется.

Вцепившись в посох, она смотрела на свои ногти, которые начали удлиняться, загибаться и желтеть. Цена была слишком высока!

– Элена! Берегись! – Отчаянный крик Джоака вернул ее в реальность и не позволил полностью отдаться дереву.

Он оттолкнул ее, и она выпустила посох. Ее руки безвольно упали вдоль тела – она истратила не только магию, но и все силы.

– Эл, что… что ты сделала с моим посохом?

Элена из последних сил взглянула на посох. Черное дерево пой сияло серебром, точно гладко отполированный снежный клен. Но по его чистой поверхности переливались потоки алого цвета, словно из самого сердца дерева изливалась кровь.

– Используй его, – громко сказала она.

– Магия?

Элена покачала головой и без сил прислонилась к лееру. Но прежде чем потерять сознание, она успела подтолкнуть брата к чудовищу.

– Используй его так, как тебя учил отец.

Джоак озадаченно нахмурился, но у него не было возможности возразить сестре. Король рейверов почувствовал, что его жертвы ослабели, и бросился в атаку. Он замахнулся на Джоака когтем, собираясь насадить на него юношу. Однако Джоак успел блокировать выпад, выставив вперед посох. Он собирался всего лишь отбить удар, но результат поразил и юношу, и чудовище.

Наставленный на Джоака коготь взорвался от соприкосновения с посохом и просыпался на палубу дождем острых осколков. Демон отдернул изуродованную лапу и с шипением отступил на шаг назад. Присев пониже на защищенных броней конечностях, он принялся изучать Джоака отвратительными желтыми глазами. Он недооценил свою жертву.

С опаской наблюдая за ним, Джоак взглянул на посох. Снежно-белая поверхность теперь сияла, а потоки красного цвета текли по ней, точно тонкие реки. Неожиданно у него широко раскрылись глаза. Алые ручьи не заканчивались на конце посоха, а вливались в его собственное тело. Сквозь бледную кожу он видел, как они перебрались через костяшки пальцев и начали подниматься по запястью. Оттуда, превращаясь в кольца и завитки, они поползли по руке и скрылись под манжетом рубашки.

Что происходит?

Но прежде чем он смог найти ответ, громкое шипение вернуло его к реальности и к опасности, которая ему угрожала.

Джоак поднял наполненный магией посох. Толстое дерево казалось легким, точно веточка ивы. Требовались лишь легкие движения пальцев и запястья, чтобы им управлять. Джоак взмахнул перед собой посохом, и в воздухе повисла сияющая дуга. Отец как-то говорил ему, что деревянная палка в умелых руках может стать смертоноснее, чем даже самый острый меч. Тогда он ему не поверил, но сейчас думал иначе. Джоак повернул посох вокруг запястья и ловко поймал его. Он еще никогда не чувствовал такого контроля над ситуацией, не ощущал такого понимания дерева и силы. Казалось, будто посох стал продолжением его руки, смертоносным голосом его воли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/dzheyms-klemens/voyna-vedmy/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.