Адмирал южных морей читать онлайн - Артем Каменистый

Адмирал южных морей

Артем Каменистый

Девятый #4

Древние говорили, что существуют три морские профессии: торговля, рыболовство и пиратство. В мире, куда неудачно забросили добровольца номер девять, считают так же.

Отправиться на другой конец моря к Железному Мысу? К той самой грандиозной кузнице, где войска богопротивных южан получают лучшее в мире оружие и амуницию? Ведь если это не сердце империи демов, то как минимум печень, а такие органы полагается тщательно оберегать, разве что по великим праздникам делая исключения ради обильных возлияний. В те воды вот уже сто лет как никто не рискует соваться. Атаковать темную твердыню двумя кораблями, имея лишь одного опытного капитана, который к тому же прославился лишь тем, что разбил свое судно о проклятый берег Межгорья? И еще он одержим суицидальными желаниями: мечтает героически погибнуть, как принято у мужчин его рода. Неужто найдутся сумасшедшие, которых удастся зачислить в команду к такому психу?

Еще как найдутся, если это сулит долю в добыче. Они и к черту в команду пойдут, не то что к капитану-неудачнику. А ты, сэр страж, думай, как оттуда унести эту самую добычу… и свою голову заодно.

Артем Каменистый

Адмирал южных морей

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru (http://www.litres.ru/))

Пролог, или Отступление первое

– …Маленькая лодка на темной воде ночного озера – чудо, что ее заметили. От гребца поначалу ни слова нельзя было добиться. Он был ранен, испуган до заикания и вообще мало что видел. В недобрый час, когда все произошло, ему выпало нести вахту на ведомой галере. Она стояла на якорях посреди реки, а ведущая находилась чуть выше, ее пришвартовали к опоре древнего моста. Рабы, как всегда, оставались на своей палубе, охрана за ними присматривала. Основные силы в тот момент находились на берегу. Точнее, часть их – Трис забрал многих и ушел на запад. Скорее всего, брать замок. Рядовым об этом ничего не сообщили, но нетрудно догадаться, почему на ночь глядя уходит столь серьезный отряд, к тому же налегке. Нет, зря вы назвали поступок Триса несусветной глупостью. Ума в нем тоже немного – с этим полностью согласен. Но к чему вожаку дикой оты лишний ум? Простой человек, выбирающий простые решения. Ведь он достоверно знал, что страж не стал закрываться за стенами Мальрока. Об этом свидетельствовало дневное нападение, лишь чудом не приведшее к полному разгрому или большим потерям. Отряды ловцов тоже не возвращались, а там слишком опытные воины, чтобы полечь всем до единого от рук обычных крестьян. Нет – где-то в лесу на них охотились настоящие бойцы. Нетрудно понять, что Мальрок слабо охраняется, потому как сил у стража слишком мало, чтобы и в лесу успевать, и в замке, а значит, ничего удивительного в решении Триса нет. Рискованно, конечно, но в сложившейся ситуации оправданно. Ведь корабли пришлось бы тащить туда долго, до ясных дней. Это значит, что от местных ночных искателей помощи почти не будет, а ведь без них останется надежда лишь на осадные орудия. Так зачем же ломать стены, которые в будущем станут твоими? Он поступил правильно, стараясь выполнить приказ до последнего. Не знаю, как он принял смерть, но уверен – умер, как подобает хорошему воину. Для таких, как он, плен немыслим – сами знаете, что бы его ожидало, попади он в руки бакайцев, которые служат стражу. Эти тупые ублюдки немногим хуже матийцев умеют делать смерть невыносимо мерзкой.

– Думаете, его отряд был полностью уничтожен?

– Это несомненно. Ударь он по замку удачно – войска стража не ушли бы на восток, захватывая по пути наши корабли. Не знаю, что случилось с Трисом, но спасшийся боец все время говорил о коварном колдовстве. По его словам, среди ночи грянул чудовищный гром с яркой вспышкой, не похожей на молнию, после чего корчма на берегу развалилась с огнем и смрадным дымом. Ее обломки летели столь быстро, что даже на палубе кого-то покалечили или даже убили. Учитывая то, что в этой постройке согревалась большая часть вожаков да и простых вояк набилось немало, уцелевшие не смогли быстро организовать отпор. Сразу после грохота из леса налетел страж со всем войском. Они проделали это так быстро, что нечего было и думать помочь оставшимся на берегу. Десятник приказал рубить якорные канаты, но спасти галеру не удалось – в суматохе гребцы коварно развернули судно поперек русла и корма засела на мели. Воин, который нам это рассказал, при этом выпал за борт и, когда понял, что дело идет к разгрому, добрался до лодки на берегу и ушел на ней вниз по течению. Рассказывал, что по пути едва в засаду не угодил: даже на воде поджидали беглецов. Замерз так, что дар речи потерял. Пришлось его долго растирать горячительной микстурой и поить отваром.

– Может, он никуда не падал, а попросту сбежал? Струсил?

– Не исключено. Правды уже не узнать, но он действительно был мокр до нитки, сильно замерз, простудился до легочной хвори и умер от нее спустя несколько дней. Не повезло ему: лекарей или хотя бы сильных лекарств на струге не оказалось. Но даже если сумел уйти благодаря трусости – это к лучшему. Ведь мы смогли узнать хоть что-то. Кстати, по поводу трусости. Ведь можно считать, что и мы ничем не лучше его. Не стали ввязываться в драку, когда страж атаковал корабли на озере. Там ведь почти не оставалось охраны – легкая добыча. На трех стругах вообще ни души. Лишь у нас большая команда, но бой принимать не стали.

– Это правильно – мы вас туда отправили не мечом махать.

– Да. Это так. Я должен был думать о грузе и наших людях в первую очередь, вот и приказал рубить якоря. Наш кормчий сумел в полной темноте вывести струг к реке, а это было нелегко. Он заслужил награды.

– Он ее получит.

– Возле устья мы нашли лагерь Адана и сообщили о нападении. Но этот тупой головорез, вместо того чтобы трезво подумать и для начала разведать обстановку, не отойдя от попойки, немедленно направился к озеру, чтобы отбить захваченные галеры. Мои слова о наличии у стража больших сил он проигнорировал. Скорее даже высмеял. Живым я его больше не видел.

– А мертвым?

– Когда мы вышли в море, налетел сильный ветер. Мы пытались с ним бороться, но он отнес нас назад на берег. Чудом не разбились о камни, выбросившись на пляж. Там подлатали корабль, дождались изменения погоды и отправились на юг. Перед этим сунулись было к устью проверить обстановку в лагере, но увидели, что весь берег засыпан изрубленными телами наших воинов, а на скале написано странное: «Добро пожаловать». Честно говоря, после прочтения гостеприимных слов желание продолжать исследовать у нас мгновенно пропало. Голову Адана я прекрасно разглядел: она украшала самый высокий кол. Его легко узнать по усам, заплетенным в мелкие косички, – вторых таких ни у кого не было. Не знаю, что случилось с отрядом Триса, но мои люди клялись, что разглядели там некоторых из них. Думаю, все они погибли. Странно… Мы ведь шли за легкой

победой, не задумываясь о возможном поражении. Когда нас туда направляли – говорили, что у стража не более двух сотен плохо вооруженных людей, а в итоге получился полный разгром.

– Вообще-то шла речь, что он сможет вывести и больше.

– Да, но не солдат, а сброд, который ни на что, кроме корявой виселицы, не годится. Но Трис разбит, Адан тоже, и Бак наверняка разделил их судьбу. Не знаю, колдовство стражей там поработало или что другое, но подозреваю самое скверное. Вы говорили, что у вас надежные сведения из Ортара. Могу я предположить, что их источник укрывается в обители карающих? Судя по всему, могу… Вам не кажется, что хитрые вороны нас попросту обманули? Подстроили ловушку?

– Зачем им это? Доподлинно известно, что они уже не один раз пытались уничтожить стража. Чего удивительного, если решили попробовать еще, чужими руками? Тем более что не первый раз прибегают к посторонним. То, что даже нас не чураются, уже о многом говорит. Мы фактически должны были на их благо сработать, заодно выполняя свою задачу.

– Не знаю, но я им не могу доверять.

– Им никто и не доверяет. Не исключено, что карающие ведут какую-то свою игру, непонятную. Надо озадачить наших людей в Ортаре: пусть присмотрятся к черным получше. Кстати: груз в порядке?

– В полном порядке. Но что толку? Даже если мы немедленно пошлем туда тысячу лучших воинов, к сроку уже не успеть. На Языческом холме слишком много работы, а нам был назначен конкретный день и час. Нет, мы уже опоздали. ОНИ будут недовольны, и неизвестно, повторят ли приказ, перенеся сроки выполнения. Да и на когда переносить? Небесные светила нечасто выстраивают такую комбинацию.

– Вы правы. Силы у нас есть, а вот время… Но не хотелось бы оставлять новоявленного стража ненаказанным. В свое время Буонис, перебравшись в Межгорье, немало дел успел натворить. Острейшей костью в горле застрял. А ведь еще тогда мы хотели прибрать край к рукам. Идеальная база на северном берегу. В итоге ничего не получилось. Так что появление стража – это заноза. С ними никогда ничего не понятно. Некоторые вообще всерьез считают, что они все до единого самозванцы. В летописях сохранились протоколы допроса схваченных стражей, где они хранили свою тайну до конца, что странно: ведь наши мастера умеют развязывать языки даже мертвым. К тому же их иммунитет к символам подчинения удивляет – редчайшее явление, и я не верю, что стражи обладают им случайно. Пусть они почти всегда действуют в одиночку, но у них обязательно должен быть руководящий центр. Где-то их набирают, таких странных, учат, направляют, присматривают. Почему выбрано разоренное Межгорье? Не знаю… Не дать нам закрепиться под боком северян? Может, и так… Совпадение, что он помешал нашим планам? Не верю в такие совпадения. Слишком вовремя он там появился и малыми силами в короткий срок успел закрепиться. Давайте для начала попробуем выяснить, что там и как. Силой уже пробовали сунуться – великое счастье, что хоть вы сумели уцелеть. У нас не так много свободных воинов, чтобы посылать туда большое войско без крайней надобности. Военная кампания дело долгое и хлопотное, к тому же не всегда возможное. После разгрома Триса вожаки других от или вовсе откажутся туда идти, или запросят гораздо больше: ведь в самом Межгорье вряд ли их ждет богатая добыча. Зная Кенгуда и его жадную семейку, сомневаюсь, что после его голодных солдат там хотя бы гвоздь ржавый остался. Страж тоже много накопить никак бы не успел – ведь и года там не пробыл. Надо искать другие способы. Кто знает – может, найдется лазейка для кинжала в бок спящему или другие недорогие варианты. Вот над этим стоит подумать…

– Да. Поддерживаю. Раз уж никто не торопит, осмотрительность и неспешность в таком деле пойдет на пользу. У нас не так уж много возможностей в тех краях, но кое-что есть. Если вы не возражаете, я немедленно отдам распоряжения для людей в Ортаре. Заодно и продышусь. Вы уж простите, но после морского воздуха в этом подземелье невозможно находиться. Чем вообще заправляют эти светильники? Очищенным земляным маслом? Новейшее изобретение? То самое, которое добавляют в зажигательные смеси? Смердит просто ужасно. Неудивительно, что о нас в народе столько глупых небылиц насочиняли, потому что и впрямь воняет адской серой.

Глава 1

Игры для взрослых мальчиков

Местный лес – это, как правило, внешне безграничное скопище высоченных деревьев, растущих так густо, что солнечные лучи лишь в редких местах достигают земли. Звучит не слишком поэтично, зато коротко описывает суть термина. Однако в данном месте деревьев вообще не было, что неудивительно – ведь я стоял посреди поляны. Со всех сторон зеленые стены, под ногами цветущий ковер разнотравья. Бабочки порхают, пчелы и темно-зеленые жуки жужжат, над головой ласточки проносятся, воздух гудит от разнообразных птичьих трелей. Красота. Поздняя весна или раннее лето? Не знаю. У аборигенов вообще нет такого понятия, как «время года». Есть год, грубо разделенный на неравномерные отрезки времени, причем разделение это зависит от местности. Ничего странного, ведь их назначают по срокам сева яровых, жатвы озимых, схода льда с судоходных рек или рыбных озер и прочим событиям, если и относящимся к астрономическим, то косвенно.

Если вспомнить, когда я в последний раз видел снег или лед, получается, на дворе давно уже лето. Но, учитывая мягкость и кратковременность зим в Межгорье, – не факт. Почему-то гораздо приятнее думать, что сейчас конец весны. Вон и жуки чуть ли не майские. Если так, то до холодов еще не меньше полугода, а это ведь прекрасно – можно много чего успеть.

Лес… Кроны густые – в таких легко спрятаться от чужих глаз. Вдоль края поляны тянется едва заметная тропинка, дальше опять ныряя под деревья. Если тебе понадобится на ней кого-то подстеречь с целью вдумчивой беседы на тему «жизнь или кошелек», то хороший вариант – засесть среди ветвей. Особенно если умеешь управляться с арбалетом или коротким ругийским луком.

При желании на ветвях этих дубов можно стрелковую роту пристроить. Но люди, имеющие обыкновение пользоваться здешними лесными тропками, как правило, не верят в торжество царства добра или даже вовсе по натуре параноики. В первую очередь они ждут пакостей как раз от таких вот удобных вариантов для засады. Что там, возле ствола? Бугор… Какой-то он на диво подозрительный, услужливое воображение трясется в боязливом ознобе, узрев в рисунке коры злобный взгляд потомственного каторжанина и отблеск на лезвии длинного ножа. А что в той, особо пышной кроне? Ах нет, не в ней. Чуть дальше стоит сохнущий великан, украшенный парочкой вороньих гнезд, – это они меня смутили, проглядывая через зелень. Кстати, сохнет этот дуб как-то странно: один сук почему-то зеленеет, будто младенец, у которого все еще впереди.

А уж стволы какие толстые у той парочки, за ними можно всадникам спрятаться, не спешиваясь. Место, похоже, активно посещается людьми: видна куча палых веток – кто-то заготавливал хворост. А вон кусок трухлявого ствола валяется – у сборщика не хватило силы дотащить до дома.

А может, он не только хворост, а и кошельки заготавливает? Причем чужие. В этом милом мире честно жить нравится далеко не всем. Епископа с его

проповедями на тему святости труда и неизбежности торжества прогресса не каждый согласен слушать. Взять тех же бакайцев: хоть двери у них без замков, но ведь все до единого бывшие пираты. Причем бывшие не в силу изменения жизненных взглядов, а по очень простой причине: для продолжения традиционного промысла у них нет средств производства. А именно – кораблей. Так что ни о каком исправлении порочной натуры не может быть и речи.

Хотя после зимних событий насчет кораблей появились варианты…

За спиной неторопливо притоптывают несколько неудачников. Для провинившегося человека нет зрелища приятнее, чем созерцать процесс появления новой порции коллег по несчастью. Ну что ж, не станем их разочаровывать.

Попугай, восседавший на плече, в силу врожденной злобности не смог удержаться – попытался клюнуть неосторожно приблизившегося жука, из-за чего потерял равновесие и вынужден был его сохранить при помощи размахивания крыльями. Заработав жесткими перьями по уху, я в отместку щелкнул его по лбу, в ответ получив угрожающее сообщение:

– Не вздумай теперь ночью спать – непременно зарежу.

– Я тебя поил-кормил – и вот она, благодарность? Эх… – посетовал я. Затем громко, на всю поляну, начал назначать очередных провинившихся: – Мы как договаривались? Вы все дружно маскируетесь по краям поляны, изображая из себя засаду. При этом никто не должен догадаться о вашем присутствии. Как этого можно добиться? Одним-единственным способом – замаскироваться так тщательно, чтобы вас в двух шагах не смогли заметить. Ничто не должно насторожить врага – этому месту положено ничем не отличаться от других. Взгляд ни за что не должен цепляться. И вот я стою посреди поляны и куда ни кину взгляд – он не то что цепляется: он якорем притормаживает. Вот что вы на это скажете?

Ответом была тишина – мои лесные орлы не поддавались на провокацию, наивно надеясь, что я никого из них не заметил и теперь пытаюсь раскрыть их укрытия при помощи примитивной хитрости. Ну что ж, придется конкретизировать.

– Да вы посмотрите на вытоптанную траву. Здесь что, коров пасли? А почему нет навоза? Неужели трудно хотя бы о такой мелочи позаботиться!.. Я понимаю, что зверь не обратит внимания на вытоптанные лопухи, но ведь вы от человека прячетесь, а он все подмечает. Ну что молчите? Думаете, я вас обмануть пытаюсь? Зря думаете… Мне вот много чего в жизни доводилось видеть, но таких огромных вороньих гнезд ни разу. Может, там не вороны, а горные орлы поселились, причем целой стаей? А ну! Покажитесь нам, пташки! Эх… а ведь никакими орлами даже не пахнет… Это всего лишь Лакис и Шег. Неразлучная парочка, наивно считающая, что вдвоем они незаметнее одиночки. Можете спуститься и почистить перышки. Кто там ржет за спиной? Макрис? Тот самый, пытавшийся из своей головы сделать холмик над кротовой норой? Зря я лошадью по тебе не проехался – ты ведь своим убожеством смертельно оскорбил всех землеройных созданий этого чудесного леса. Эй! Ты! Там! На дереве! За стволом! Не притворяйся набухающей почкой – они давно уже распустились! Дайте угадаю – это наверняка Керт, младший братик нашего кротоподобного Макриса. У них между собой такая искренняя любовь, что каждый в диком восторге от бестолковости другого. Вот и этот не удержался от смеха, сидя в засаде, – даже затрясся от нахлынувшей радости, слушая, как унижают его родственника. Совершенно зря – за свою семью надо не просто держаться, а поддерживать абсолютно во всем. Кстати, вот уже полтора года в Межгорье почти нет населения. А в этих местах ближайшая деревня и в лучшие годы была далековато. Но вот что странно: хоть лес к ней подступает вплотную – кто-то не ленится ходить в такую даль, собирая упавшие ветви. Это я для вас говорю, для кучи хвороста. Выбирайтесь, родимые, – слишком уж глупо спрятались. Тот, который корой замаскировался, тоже поднимайся. Сам собой кусок ствола так далеко от деревьев не окажется, к тому же, если приглядеться, можно заметить под ним примятую траву. Согласитесь, это подозрительно.

Через пару минут рядом со мной стояло уже не пятеро неудачников, а девятеро. Десятый оказался везунчиком – его не нашли. Старый знакомец Люк. Способный паренек, далеко пойдет, хоть и позицию выбрал не слишком удачную для обстрела. Что ж, пора двигаться дальше. Впереди пара полян, подходящих для засады, и на них осталось еще семеро необнаруженных бойцов.

Я называл их разведотрядом – сорок мужчин, отобранных один к одному: прирожденные лесовики, охотники, многие имеют опыт наблюдения за противником, полученный не только во время зимних событий, но и до них.

Вооруженные силы Межгорья, находящиеся на боевом дежурстве, составляли сто семьдесят воинов. Кто-то избыточно умный спросит: а не слишком ли жирно почти четверть боевого состава отводить для разведчиков? Я ему отвечу: нет. Такова местная специфика. В случае необходимости за двадцать четыре часа я могу собрать больше тысячи ополченцев. Это будут не те кое-как обеспеченные оружием и амуницией, сбитые по принципу «ты и ты идите сюда, а вот ты ими командуй», ничего не понимающие и в бою думающие лишь об одном: как бы половчее и подальше ноги унести. Нет, все не совсем так.

Не скажу, что я в диком восторге от уровня оснащенности армии всем необходимым, но с палками в бой больше никого не пошлют. Даже у самого последнего ополченца, которого никто и не подумает за пределы замка выводить, имеется стеганая куртка. Та самая фуфайка, но с некоторыми отличиями: их не пожалели обшить кусками кожи и жести, конским волосом, костяными пластинами, бляхами, выточенными из копыт. Не сказать, что получилась парадная амуниция легата римского легиона, но защищенность выросла существенно. И что самое приятное – в это вложен минимум квалифицированного труда и ценных ресурсов.

Копий тоже хватает, даже избыток, мечей не слишком много, зато топоров полно, хотя в основном универсальных – и для мира, и для войны. Лишь у лучших воинов настоящие боевые секиры. Доспехи у них тоже не «фуфайные»: большей частью трофейные – от демов. Своих мы не делаем, лишь старые ремонтируем. Слишком уж трудоемкая работа – кузнецы и так работают от зари до зари, не поспевая за широтой моих замыслов.

Все боеспособное население разделено на четыре части. Первая: дружина. Не та, прежняя, бакайская, из воинов сэра Флориса. В новую кроме них включены латники, выделенные герцогом, ребята Ритола (все равно их работать не заставишь) и лучшие из лучших воины, на которых держится непрерывное поддержание обороноспособности Межгорья. Восемь десятков стоят двумя гарнизонами – в строящихся фортах на выходе горловины и вблизи устья реки, водного пути в долину. Остальные привязаны к Мальроку или шастают по округе, выполняя мои приказы. Потеть им приходится всерьез: в спокойные минутки даже баронского сынка муштруют ветераны беспощадно, а заодно и представителей следующей части – резерва первой очереди. Это преимущественно нестарые мужчины, имеющие боевой опыт, хорошую амуницию и оружие.

На частых военных сборах они осваивают маневрирование на поле боя, выполнение приказов, отдаваемых с помощью флагов и звуковых сигналов, устраивают длительные марши с форсированием рек и болот, проводят учебное

десантирование с бортов трофейных стругов и галер, тренировочные бои группой и индивидуально. Когда дойдет до дела, они по идее уже не будут стоять с выпученными глазами, лихорадочно размышляя, как поступить: то ли сразу в штаны навалить, то ли сделать это во время бегства от врага. Они знают всех в своем десятке и сотне, привыкли к одним и тем же командирам, представляют, чего можно ожидать от товарищей, понимают друг друга без лишних объяснений. Это спаянные подразделения, в которые за несколько минут превращается кучка землепашцев, ремесленников, рыбаков. Таких у меня четыреста сорок бойцов: три сотни копейщиков, сто арбалетчиков и сорок лучников. Не скажу, что все с ними так идеально, как расписываю, но со временем будет именно так.

С резервом второй очереди уже гораздо хуже. Это зеленые юнцы, крепкие подростки, более-менее бодренькие старички. Те самые «фуфайки». Мечей там не встретить, но топоров и копий хватает, как и щитов. С ними тоже проводят занятия, муштруют потихоньку, но без огонька – и так понятно, что полноценными войсками их никогда не назовут. Если припечет, то для гарнизонной службы сгодятся, обозы могут охранять, мосты и броды. А большего от них и не требуется.

Все остальные подданные, от новорожденных младенцев до поросших мхом старух, относятся к резерву третьей очереди. Это не означает, что их нещадно муштруют и заставляют носить доспехи, – просто каждый должен знать, где и что в случае необходимости он должен делать. Или она. Подносить снаряды к баллисте, воду к котлам, стрелы лучникам, тушить пожары. Перевязывать раненых и относить их в замковый лазарет, кормить защитников, подменять дозорных на малоопасных участках стены в случае осады. Всем вбивалось в подкорку мозга: именно на этом посту твое место. Ты к нему прикреплен. Что бы ни произошло, не вздумай покидать его. Иначе будет как зимой: твари проникнут во внутренний двор и прольется кровь. Возможно, кровь твоих детей, родителей, братьев и сестер. Никогда не забывай, где твое место.

Если опять пожалуют полтысячи демов – я готов. Пусть войско мое все еще очень далеко от намеченного идеала, но часть пути уже пройдена. У меня теперь есть пусть маленькая, но настоящая армия. Раньше была просто с трудом управляемая толпа.

Но вернемся к разведке. Вот зачем мне держать четыре десятка лазутчиков в столь невеликой дружине? А как прикажете иначе? У меня владения чуть ли не с Бельгию размером. Враги могут город построить, и не один, а я про это даже догадываться не буду. Как контролировать такую площадь с моими возможностями? Да единственным способом – регулярным патрулированием. С учетом малочисленности состава, чтобы охватить всю территорию, требуется множество мелких групп. Кого попало в них не направишь – народ в них должен даже малым числом уметь давать отпор нечисти и демам, если тех немного, или без потерь уходить от превосходящего по силам неприятеля, беспокоя его неожиданными ударами.

Также следует учитывать, что слишком часто появляться в одном и том же месте патрули не смогут. Даже при условии, если контролировать только пограничные, самые опасные участки. Значит, каждый должен уметь читать следы, в том числе и старые, а это умение не всякому дано, да и за пару месяцев им разве что гении смогут овладеть. Я вот, как ни стараюсь, до сих пор уступаю даже средним охотникам.

Поэтому и приходится держать столько лазутчиков. Четыре десятка – это восемь патрульных пятерок. Каждая за день может пройти двадцать – тридцать километров. Не так уж много, но это с учетом почти полного бездорожья, безлошадности, труднопроходимой местности и внимательного изучения следов. То есть реально за сутки можно получить около двухсот километров общего маршрута. Контролировать приходится линию побережья, район горловины и несколько проходов между озерами с юга. По моим прикидкам, это около ста пятидесяти километров охраняемой линии. Около половины более-менее надежно прикрыты поселениями подданных, которые сами приглядывают за округой, и гарнизонами. На остальных надо постоянно держать двадцать подготовленных бойцов, время от времени их сменяя.

Так что при здешних масштабах сорок лазутчиков – это практически ничто. Мы вообще никак не контролируем леса в южной части долины, отгородившись от них маршрутами редких патрулей, и не следим за горами на севере. И там и там местность слишком непростая, и трех сотен будет недостаточно даже для символического присмотра.

Я будто пытаюсь детской ладошкой сжать со всех сторон огромный глобус, изо всех сил растопыривая пальцы, но не в силах даже изображение Австралии прикрыть…

А сейчас вот совмещаю полезное с очень полезным. Забрав весь резерв, устроил серьезное патрулирование прибрежной зоны, совмещенное с тренировками личного состава. Моим людям надо совершенствоваться. Их так мало, что от каждого требуется будто от целого десятка и далеко не все могут потянуть подобное. Вот и приходится учить тому, чего сам толком не умею.

В моей голове пестрая мешанина из когда-то увиденного и услышанного. И в основном эта информация бесполезна…

К примеру, считается, что все охотники – прирожденные разведчики и диверсанты. Эдакие лесные ниндзя, для которых что зверушки хищные или травоядные, что человек – разницы ни малейшей. Тихо подберутся, тихо сделают темное дело, тихо уползут вытирать окровавленные ножи. И никто их при этом не заметит, ибо это не люди, а призраки во плоти.

Я, грешным делом, тоже был подвержен общему поверью и во время зимней войны не придумал ничего лучшего, как оптом назначить всех местных охотников на вакансии разведчиков. И в первый же день половину этих «бесшумных невидимок» легко скрутили громыхающие железом и воняющие на весь лес демы.

Дичь скрала охотников…

Меня еще тогда это насторожило, но, лишь начав дотошно проверять, каковы мои разведчики в деле, я понял, что реальность не имеет ничего общего с общепринятыми представлениями. То есть «призраки» среди охотников имеются, и шанс их встретить в такой среде на много порядков выше, чем среди работников офисов. Но до ста процентов этот шанс очень серьезно недотягивает.

Давно, в другой жизни и на другой планете, довелось мне однажды попасть на мясные посиделки в лесу. Не в том смысле, что в плен к людоедам: просто компания молодежи выехала на лоно природы с пивом, вином и, само собой, замаринованным мясом для шашлыка. В разгар веселья случалась беда – живот прихватило. Да так серьезно, что каждые полчаса приходилось в кусты бегать. Место оживленное, а процесс подразумевает уединенность, так что отбегать приходилось далеко.

И вот в одну из таких вылазок сижу я, значит, в зарослях и размышляю над суетностью бытия. При этом не шевелюсь. И вдруг слышу подозрительный шорох – что-то ко мне приближается. Для человека тихо, для мышки лесной чересчур громко. Решил, что собачка бегает чья-то, – в эти места многие любят приезжать ради краткосрочного отдыха на природе. И представьте мое удивление, когда в поле зрения показывается красавец-фазан – здоровенный, с великолепным хвостом и таким гордым видом, что с первого взгляда понятно, кто здесь император Вселенной.

На меня этот петух вообще ноль внимания. Шествует, даже не

покосившись. Я с лесом знаком был плохо и решил, что птица ручная. Когда до нее осталось не более пяти шагов, протянул руку, делая вид, что зажал в ладони угощение, и подозвал: «Цып-цып-цып!»

Вы когда-нибудь видели, как бегает страус? Так вот – фазан ему почти не уступает в этом вопросе. Рванул оттуда будто Казанова от алиментов. Только тогда до меня дошло, что он просто не воспринимал меня как угрозу. Не реагировал на неподвижный безопасный объект. Что человек, что пень – если не шевелятся, ему без разницы.

Теперь я знаю больше. Многие животные и птицы ведут себя точно так же. Даже заяц, по праву считающийся эталонным трусишкой, может прошествовать в паре шагов от тебя. Главное не шевелиться, и желательно держать тело и одежду в чистоте. Не все звери таковы, но на каждого найдется свой способ. Одни больше ориентируются на обоняние, и достаточно вымазаться соком хвои, чтобы они подпустили тебя на бросок охотничьего дротика. Другие совершенно не смотрят вверх, и, устроив настил на дереве возле водопоя или солонца, можно не сомневаться в результативности охоты.

С человеком звериные методы не работают. Можешь с головой искупаться в хвойной смоле и засесть на макушке самой высокой березы – все равно заметит. Потому что лес зимний, листьев нет, а глаза разумных созданий любят поворачиваться во все стороны, в том числе и вверх. Замереть неподвижно – тоже не лучший вариант. Вы можете себе представить, что кто-то может пройти мимо стоящего на открытом месте субъекта в нескольких шагах и не обратит на него внимания? Я вижу лишь два варианта удачного исхода такого замысла: шагающий должен быть слеп или патологически невнимателен.

Слепых среди демов не было, невнимательность там тоже не приветствовалась. В итоге моих доморощенных разведчиков снимали с голых по-зимнему деревьев, окружали на вершинах холмов, где те сидели, будто окаменевшие суслики, свято веря, что дичь их не видит. А уж скольких взяли по следам, оставленным на снегу… Ведь их заметно издали, и очень подозрительно выглядит, когда цепочка обрывается странным бугорком или дубом, из-за ствола которого осторожно выглядывает чей-то любопытный нос. Врагам небось смешно было, а вот мне не очень.

Не все охотники вели себя так глупо, но, к сожалению, очень многие.

Сюда бы настоящего инструктора, знающего, как и чему надо учить разведчиков. У меня, увы, это получается плохо – охотникам трудно отказаться от своих многолетних, или скорее даже многовековых, привычек, от дедов к отцам передаваемых.

Но я стараюсь.

Глава 2

Гости

Дело приближалось к вечеру, когда показалась деревня. По местным меркам немаленькая – около трех десятков дворов. Вдоль побережья здесь тянется широкая холмистая гряда, но в долинках и на широких ровных склонах хватает площадей под посевы, крестьяне там охотно селятся. Есть и побочное занятие: достаточно перейди через горку – и вот оно, богатое море. Там и рыбалка, и промысел жемчуга – приработок всегда найдется. Почему не живут возле воды? По простой причине: галеры демов частенько шастают и, заметив поселение, обязательно наведаются в гости. Так что там даже сараи лодочные маскируют, а то ведь проверят и быстро найдут тропу к добыче.

Крестьянство и морской промысел остались в прошлом. Если кто-то из жителей и уцелел, назад возвращаться не стал. Сейчас в Межгорье населена лишь область в районе озерного четырехугольника, который по центру долины, и есть живые деревни чуть севернее него. Здесь, возле моря, селиться безумие – ведь никто не защитит от набегов демов. Хотя идея поставить поселок возле форта на реке есть, но пока что не хватает возможностей для ее реализации.

У меня мало на что хватает возможностей, почти все задумки приходится откладывать на будущее. Я сам себе задолжал уже столько, что за три жизни не расплатиться…

Межгорье богато брошенными деревнями, чем мы и пользовались. Я не такой уж и неженка – спокойно переношу ночевки в лесу, – но зачем идти на крайности, если повсюду можно найти крышу над головой? Люди сгинули в мясорубке недавно – жилье стоит в приличном состоянии. К тому же в таких местах и другие бонусы имеются: источники чистой воды, запасы дров, съедобная зелень на не успевших зарасти огородах.

В этой деревне обнаружился дополнительный плюс. Когда-то здесь обитал местный олигарх, и после него остался чуть ли не дворец – огромный дом, в котором без труда могут разместиться полсотни бойцов. Считая меня, Тука и разведчиков, нас было девятнадцать – места всем хватит.

Не без интереса проследил, как Керт и Макрис, два брата, обожающие друг друга как кошка собаку, на время позабыли о своих разногласиях ради нечестивого ритуала. Единая церковь терпеть не может проявления язычества во всех формах. Даже невинные намеки на старое не позволены. Но в таких глухих местах всякое случается. Епископ далеко, карающих тоже давненько не видели: если зуб заболит, ходят заговаривать к подозрительным старухам, к ним же обращаются при неурожаях, родах, недомоганиях домашнего скота и запущенных случаях алкоголизма. Свято верят, что в каждом лесу имеется невидимый хозяин, которого следует задабривать, аналогично обстоят дела на любом холме.

В озерных глубинах, само собой, имеются водяные и местные русалки – похотливые зеленокожие бабы, покрытые чешуей, с водорослями вместо волос. Ряды их пополняются утопленницами, которые при жизни изменяли супругам, и в местностях, где число рогоносцев переходит за рамки приличного, по слухам, водоемы из берегов выходят, затапливая прибрежные деревни.

В общем, везде, где человеческое присутствие минимально, обязательно заводится что-то потустороннее, официальной церковью отрицаемое и ею же не одобряемое, – уж больно язычеством попахивает, с его страстью наделять окружающий мир невидимыми сущностями. Вот и заброшенная деревня не смогла избежать этих запретных суеверий. И Керт, и Макрис, и многие другие бойцы отряда не сомневались, что здесь уже появился специфический хозяин и для обеспечения спокойствия ночлега его следует задобрить. Каким образом? А как в таких случаях поступают язычники? Да элементарно – дают взятку.

В нашем случае хозяину деревни под крыльцо того самого «дома олигарха» положили прошлогоднюю сморщенную луковицу и вяленую рыбешку. После чего суеверные бойцы постояли минутку с серьезным видом и, решив, что взаимопонимание с таинственным миром духов налажено, занялись обустройством ночлега.

Церковь такой жертвы ни за что бы не одобрила. Она никогда подобного не одобряет. В том числе и наша, православная. Довелось мне однажды побывать на похоронах, куда приглашали попа. Тот помимо собственно ритуальной части провел краткий инструктаж – что можно, чего нельзя, чего не рекомендуется. В частности, очень не советовал нажираться в хлам на поминках, оставлять еду и спиртное на могилах и прочее, в чем при желании можно усмотреть пережитки дохристианских обрядов.

Как воевали с ними в инквизиторском Средневековье, так и продолжают.

– Сэр, печь будем растапливать? – обратился ко мне Тук.

– А надо?

Тот, подчеркнуто притворно озадачившись встречным вопросом, почесал затылок и с деланой неуверенностью ответил:

– По мне – так незачем. Не

замерзнем, да и к чему нам в духоте томиться.

– Обойдемся без печи, поесть быстрее на костре приготовить, как обычно.

Такой вот диалог случается у нас в каждой заброшенной деревне, почти слово в слово.

– Люк!

– Здесь я.

– Возьми этих оболтусов и обойди окрестности. Не забудь на холм подняться и посмотреть, что за обстановка на берегу. И шевелитесь, надо до темноты успеть вернуться.

– Да мы быстро.

Этот диалог тоже повторяется перед каждым ночлегом. Разве что предложение про море вставляется только в деревнях, расположенных близко к нему.

Вот и у меня своего рода ритуалы выработались…

Размеренный процесс обустройства был грубо прерван неожиданно быстрым возвращением тройки дозорных. Мчались они бегом, сильно запыхались, а довести выносливых ребят до такого состояния было непросто. Что-то нехорошее случилось…

– Страж! Сэр Дан! – издали вскричал Люк. – Там корабль! И люди! Много людей!

– Стоп, – спокойно ответил я. – Давай четко, без криков и медленно: что за корабль, где он и о каких людях вообще идет речь?

Тот продолжил без паузы, все так же пулеметно тараторя:

– Мы поднялись вон на тот холм, с его вершины отлично видно море и берег. В море корабль стоит. То есть почти лежит на боку. На берегу напротив него люди какие-то суетятся. Не разглядеть их толком. Палатка стоит, костры дымят.

– Сколько их?

– А хрен его знает… С полсотни точно будет.

Я не спешил высказать комментарии. Еще ляпнешь глупость ненароком, а ушей любопытных более чем достаточно – непременно разнесут по всей округе, да еще и переврут позорно. Вот зачем самому языком чесать, не подумав, если для этого человечество придумало подчиненных?

Обернулся к жадно прислушивающемуся Туку:

– Чего вытаращился?

– Так ведь это… Ну интересно же.

– И чего здесь такого интересного? Сам все прекрасно понимаешь. Или нет?

– Да что тут еще понимать? Корабль на боку, значит, на камни сел или мель, а может, другая беда и чинить борт пытаются. Я так думаю, что демы это, потому как, кроме них, мимо наших берегов никто особо не шастает.

– Нет. – Люк покачал головой. – Корабль другой совсем.

– Да много ты в кораблях понимаешь, сопля сухопутная, к губе присохшая!

– Это ты мне говоришь?! Кривой, тупой, а на других пеняешь! Может, я понимаю и меньше твоего, но на галеры демов насмотрелся. Нет, совсем разные корабли.

– А народ на берегу в доспехах? – уточнил я.

– Не могу сказать точно – далековато до них, но вроде доспехи были. Еще флаги там какие-то.

– Флаги?! – изумился Тук. – Не припомню я у демов флагов. Разве что череп на палку нацепят или что-то в этом роде начудят. Хорошего от них не дождешься, а вот мерзость запросто.

Из полученной информации я так и не понял, кто именно расположился на берегу. Но, учитывая то, что берег этот по праву принадлежит мне, игнорировать присутствия незваных гостей не мог:

– К бою. Сходим проверим, кто к нам заявился.

Несмотря на многочисленные невзгоды, омрачавшие мою нынешнюю жизнь, я не окончательно съехал с катушек, чтобы атаковать противника, как минимум в два с половиной раза превосходящего количественно. Приказ «к бою» означал максимальную готовность к столкновению. Мы драки не хотим, но мало ли что может случиться. На этот случай надо затянуть ремни доспехов, проверить амуницию, чтобы ничто не звякнуло предательски, вещевые мешки оставить в деревне, а то могут помешать спасаться бегством в случае неприятностей.

Задача скрытного приближения к вероятному противнику затруднялась из-за особенностей здешнего ландшафта. Топоры лесорубов тому виной или что другое, но деревьев на прибрежных холмах не было вообще, а кусты, хоть и росли в изобилии, размеры имели удручающие. За ними мелкой собачонке нелегко укрыться, не то что человеку. До моря полпути преодолели, когда я осознал, что такая толпа, перебегающая от одной жалкой кучки зелени к другой, незамеченной вряд ли останется. Пришлось чуть подкорректировать планы: оставил отряд на месте, дальше пошел в сопровождении Люка и Тука. Первый – один из лучших разведчиков и действительно умеет укрываться от врагов, а второй прекрасно разбирается во всем, что касается кораблей, их государственной принадлежности, тактике действий и прочем.

Бакайцы все до единого в этом прекрасно разбираются, потому как их остров долгие годы был своего рода Тортугой[1 - В данном контексте речь идет об острове Тортуга (Карибское море). Недолгое время он являлся своего рода пиратским логовом, фактически не принадлежавшим ни одной стране, а на протяжении около ста лет был неофициальной пиратской столицей.] этого моря.

Даже втроем продвигаться было тяжело. Почти все время на полусогнутых ногах, спина в три погибели скрючена. Мореходы выставили пост на вершине самого высокого холма, оттуда можно было контролировать практически все окрестности. Пришлось попотеть, прикрываясь скальными выходами, вжимаясь в еле заметные ложбинки. Сумерки в этих широтах долгие, но стемнело уже прилично, когда мы наконец добрались до берегового обрыва.

Картина открылась прекрасная. Куда ни взгляни, ровная гладь моря, волнения почти нет. Далеко в северной стороне, на горизонте, подсвеченные последними лучами уже закатившегося солнца, сверкают искорки вершин парочки высоких островов. Еще один, темный, угрюмый, похожий на небрежно насыпанную угольную кучу, расположился в километре или чуть дальше. Сам берег в этом месте плоский, сложен камнями размеров от футбольного мяча до совсем крошечных. Полоса пляжа – не больше полусотни метров в самом широком месте и считаные шаги в узком. На всем протяжении ее подпирает высокий обрыв. Лишь в одном месте он проточен долиной ручья, и только по ней можно взобраться наверх без риска свернуть шею.

Вот именно там и расположился лагерь вероятного противника. Все как Люк рассказывал: большая серая палатка, скорее всего сделанная из паруса, две струйки дыма от костров, десятки людей, шесты с узкими полотнищами разноцветных флагов, раздваивающимися на конце, будто змеиные языки. Далеко в море, между ближайшим островом и берегом, темнеет длинный корпус корабля. Не сказать, что совсем уж на боку лежит, но и ровным его положение назвать трудно. Скажем так: сильно накренился на правый борт и чуть задрал нос. Конструкция незнакомая, громоздкая, несуразно раздутая, будто бочка – с такими я здесь еще не сталкивался. До неприличия высокая корма, две мачты, от одной из которых остался лишь огрызок, вереница пушечных портов. Огнестрельного оружия здесь нет, так что вряд ли они предназначены для пушек. А для чего же? Баллист? Или, может, просто под весла?

Зачем гадать, если под рукой имеется эксперт.

– Тук, чего молчишь?

– А что мне говорить? – удивился горбун.

– Я, признаться, в корабельных делах понимаю слабо, но на галеру демов это корыто похоже не сильно.

– Не сильно?! Ну вы и сказали! Да их неразумное дите не перепутает. Совершенно правильно обозвали – корыто. На таком убожестве даже вонючие свиноеды ни за что ходить не станут.

Хищный облик и узкие обводы галер наших заклятых врагов я прекрасно помнил. И впрямь не перепутаешь с этой раздувшейся бочкой.

– И доспехи у них другие, – заметил Люк. – У многих демов они до блеска надраены или

просто зачерненные, а эти разноцветные. Шагают вон, будто петухи разукрашенные.

– Матийцы это, – пояснил Тук, при этом скривившись так, будто полкило лимонов без сахара употребил. – Такие безобразные галиоты только они и пользуют. Дрянь посудина, хотя груза и народу берет много. Да и при ветре хорошем иной раз легко дема может догнать, а при абордаже у него вообще ни единого шанса не будет – разница в команде велика, к тому же с высокой палубы удобнее обстрел вести.

Прикинув количество матийцев, я неуверенно заметил:

– Не вижу большой разницы в команде. Тут человек пятьдесят – шестьдесят всего – силы примерно равные.

– Может, команда уменьшена или что приключилось. Обычно их около восьмидесяти рыл, а часто гораздо больше.

– Гребцы у них тоже рабы?

– На веслах у них преступники и демы пойманные. Те, которых на костер не потащили.

– Что-то не наблюдаю я гребцов.

– В смысле – не наблюдаете? Да как их увидишь при таких делах. Вы только взгляните на посудину. Палуба гребная низкая совсем, прорези над самой водой, так что их при самом слабом волнении закрывать приходится. Все гребцы на корме – нос без них. Помните, вчера ветер был приличный?

– Ну?

– Вот они под него и угодили, причем в опасных водах. Видите, обрывки канатов болтаются? С якорей их сорвало и на острые камни занесло. Как волны начали разбивать, корма осела, нос задрался. Получается, гребцы под водой оказались, а это дело не шибко полезное. Кандалы на руках и ногах, цепями, пропущенными под скамьями, все связаны, никто их особо не любит, так что освобождать не торопились. Небось все там и остались на радость крабовому племени.

– Утонули?! – изумился Люк.

– А ты как думаешь? Уж те, кто ниже всех оказался, точно захлебнулись. А остальных, наверное, добили, не выпустив.

– И как они без гребцов плавать собрались?

– А никак. Галиот этот только с виду целый, а на самом деле днища, почитай, не осталось. Один хороший шторм – и разобьет его окончательно. Засел намертво, взгляните хорошенько: буруны над камнями и слева, и справа, и спереди, и даже сзади. Сам не знаю, как его на самую середину рифа закинуло, но стащить уже не получится. Капкан каменный. Не иначе как в прилив дело было и на очень высокой волне. Все – нет у них больше корабля, а раз корабля нет, то и гребцы ни к чему. Матийцы, должен признать, народ не без странностей, но понимать должны, что в этих местах держать под рукой свору пленных демов и злостных душегубов – затея не слишком толковая. Корми их, пои, охраняй. И зачем? Надо будет – еще наловят. Это хорошего в мире маловато, а такого дерьма хоть двумя ведрами черпай.

Попугай, пристроившийся на ветке ближайшего куста, завистливо произнес:

– Я вижу, эти разгильдяи там пьют что-то интересное. Трактирщик, готов биться об заклад на скромные остатки чести твоей женушки, что у них пойло получше нашего будет.

– Тут ты не прав, – возразил Тук. – Обычай у них скверный – вино портить. Водой его разбавляют и пьют бурду еле-еле розовую. С одной стороны, конечно, лучше, чем просто вода, а с другой – это же глупый перевод добротного напитка.

– Сын мой, да это же гнусное святотатство! – возмутился Зеленый.

Вспомнив все то, что слышал о матийцах, я вынес вердикт:

– Они нам не враги. Надо хоть поздороваться для начала.

– Не враги, но стрельнуть могут, – заметил Тук. – Давайте медленно, спокойно спустимся. И чтобы заметили нас издали, а не в самый последний момент.

– Они и так нас видят, – неожиданно заявил Люк.

– С чего ты это взял? – удивился горбун.

– Дозорные на холме во все стороны посматривают внимательно, но в нашу ни единого взгляда не бросают.

Даже я понял, что это значит. Не хотят дать понять, что мы обнаружены. И еще это может означать, что к нам подкрадывается отряд ловких ребят с приказом взять живыми или мертвыми. Лучше самостоятельно выходить, чем быть схваченными и утащенными насильно: здороваться на равных при таком варианте развития событий будет непросто.

Лагерь потерпевших кораблекрушение жил своей жизнью. Большая часть народу занималась перетаскиванием от кромки прибоя различных вещей, сваленных там грудами. Некоторые пытались вкопать среди камней опорные шесты для навесов или палаток, сооружаемых из парусов, парочка суетилась у костров – над огнем висели пузатые закопченные котлы, и ветер, задувающий с моря, доносил пряные ароматы какого-то незнакомого варева.

Возле единственной на данный момент поставленной палатки на бочонке расселся субъект, сбежавший со съемочной площадки, где шла работа над фильмом о жизни двора Людовика Четырнадцатого[2 - Французский король Людовик XIV – вошел в историю под прозвищем король-солнце.]. Хотя «солнце» уже зашло, этот тип его прекрасно заменял – сверкал, как отполированная золотая монета. Завитой парик, поблескивающий, будто его бриллиантовой пылью присыпали, сложное пышное одеяние, названий многих элементов которого я даже под пыткой не скажу, начищенные до зеркального блеска вычурные сапожки. А уж кружева в столь безумном количестве, что, если перешить их на эротическое белье, можно пару серьезных борделей на год обеспечить.

Перед этим закоренелым модником навытяжку стоял на порядок более скромно разодетый гражданин, тощий, как солитер, обитающий в желудочно-кишечном тракте страдающей дистрофией коровы, с унылым лицом, украшенным носом, формой напоминающим клюв Зеленого, а размерами – плуг. В руках он держал крошечный серебряный поднос с единственным ярко-красным бокалом. Сидящий на бочонке тип время от времени брал посудину, делал глоток и возвращал на место. При этом он рассеянно наблюдал за процессом перетаскивания грузов, а в нашу сторону ни разу даже не покосился.

И вообще на нас никто внимания не обращал. Но поверить в то, что мы вдруг стали невидимыми, я не мог. Уж слишком демонстративно нас не замечали – все как один куда угодно таращились, но в нашу сторону никто даже головы не поворачивал.

Мне это поведение казалось несколько странным. А еще напрягало, что даже грузчики были одеты хоть и скромнее восседающего на бочонке, но в том же стиле. Мы в сравнении с ними – тройка жалких обитателей помойки, угодившая на вечеринку законодателей моды. А я ведь немало сил потратил, добиваясь от портних и ткачих приемлемого результата, и все разведчики облачены в отличные камуфляжные штаны и куртки. С моей точки зрения – идеальная форма для такого рода войск, но вот с точки зрения матийцев вряд ли. Да у них даже слуга в кружевах с ног до головы, а встречают ведь, как известно, по одежде. Может, таким демонстративным безразличием нам выражают свое презрение?

С другой стороны, разве можно себе представить расшитый кружевами камуфляж? Такой если где и случится увидеть, то на альтернативно ориентированных певцах отечественной эстрады и лишь на концертах, посвященных празднику Победы, а это бывает только раз в году.

Так и оставаясь «невидимками», мы вошли на территорию лагеря, остановились возле «модника», потому как нетрудно догадаться, что он здесь главный. Притормозив от него в нескольких шагах, дружно переглянулись, не зная, что делать дальше в такой забавной ситуации.

Обстановку разрядил попугай:

– Добрый вечер. И что мы пьем?

«Модник»,

отставив бокал на поднос, вытащил из недр своего одеяния платок, сказать про который «ослепительно-белый» – значило сравнить его с грязной половой тряпкой, вычурным движением отер губы. Пока он этим занимался, «тощий» поднял с груды мешков длиннополую шляпу, украшенную пучком неестественно пестрых перьев, ради изготовления которого истребили как минимум два стада страусов, подал с поклоном. Командир, поднимаясь, взял это «сомбреро», водрузил на голову, но лишь для того, чтобы тут же его снять и размашисто помахать, отчего поднялся неслабый ветер. При этом он чуть поклонился и, распрямляясь, произнес:

– Саед Макуратар аб Веллис из рода Картарисов. Прошу простить за то, что приветствую вас, дорогие гости, в таком неподобающем месте, никоим образом не приспособленном для организации достойной встречи. Даже кресла не могу предложить, из-за чего испытываю один приступ стыда за другим. Оправдания бессмысленны, но на это есть уважительные причины, о коих, безусловно, я вам подробно поведаю. И еще раз простите, но с кем имею честь?

Чувствуя себя последним быдлом, я скромно представился:

– Дан. А это Тук и Люк. Ну и Зеленый.

Саед повторил поклон с подметанием шляпой берега и радушно заявил:

– Неслыханно рад, что вы соизволили заглянуть к нам в гости. Еще раз прошу простить, но ваша птица невольно наводит на мысль, что вы имеете какое-то отношение к тому самому Дану, который указом вдовствующей королевы-матери Ортара был назначен правителем здешнего побережья и тех земель, что отстоят к западу?

– Да, это я.

– Еще раз простите, просто из вашего представления это было не вполне очевидно. Птица птицей, но ведь они не только у стражей имеются. Видел как-то раз одну на ругийском торге – в клетке ее продавали. Красивое создание, хотя и донельзя злобное: укусила Глонариса за указательный перст. – Саед кивнул в сторону слуги, и тот тоже кивнул, почти синхронно, ничуть при этом не изменившись в лице – так и смотрел куда-то в одну точку.

– Мы вообще-то не в гости, – прямо заявил я, так как не придумал другой линии поведения с этим странным человеком. – Мимо шли по своим делам, увидели ваш лагерь и корабль, решили вот поближе взглянуть.

– Прошу прощения, если отвлекаю вас от крайне важных занятий, но умоляю хоть немного задержаться. Я непременно должен рассказать вам о своих злоключениях и узнать от вас последние новости. Хоть корабль наш в беде, но команда героическими усилиями спасла часть бочонков с великолепным вином, и с моей стороны будет верхом неучтивости вас не угостить. Ну так я смею надеяться на вашу задержку? Хотя бы для двух-трех бокалов?

– На такое и круглый дурак согласится, – выпалил попугай, вертя головой во все стороны.

Вероятно, вел подсчеты бочонков.

Через минуту я восседал на одном из этих самых бочонков, наблюдая, как на импровизированном столике из товарищей моего «стула» и нескольких досок Глонарис разливает вино по темно-красным бокалам. При этом слушал Саеда:

– Признаться, мы вас заметили уже давно. Дозорные донесли, что какие-то люди появились возле лагеря и затем поспешно удалились, чтобы вскоре вернуться с куда большими силами. Меня, признаться, это несколько насторожило. Вы же сами знаете – места здесь неспокойные. Ходят слухи, что не далее как зимой несколько кораблей демов сюда приходили, и мы заподозрили, что это темные подбираются и вот-вот начнется бой. Людей под моей командой немного, и я уж было собрался умереть достойно, не посрамив памяти предков и особенно деда моего – Далдея Саедара Макуратара аб Веллиса из рода Картарисов, который в свое время, попав в подобную ситуацию, поступил не менее достойно и героически. Но тут у вас, сэр Дан, заметили Зеленого и поняли, что к демам вы никакого отношения не имеете. Птица стражей если у них и окажется, то лишь запертой в клетке, а не свободно летающей с плеча на плечо. После этого мне пришлось временно забыть о героической смерти и с нетерпением дожидаться, когда же вы удосужитесь нас навестить.

Приблизительно на третьей минуте знакомства я начал подозревать, что Саед является маньяком, а на пятой подозрение переросло в уверенность. Причем мания у него была не совсем обычной. Он не питал слабости к потрошению девушек колюще-режущими предметами, ни о каких сексуальных отклонениях тоже не могло быть и речи. Все куда хуже – этот матиец больше всего на свете мечтал погибнуть, причем непременно достойно. В его понимании это означало с разбега влететь в превосходящую по численности толпу врагов, врезать им пару раз, затем схлопотать по голове и рухнуть замертво. Причем непременно при зрителях, которые обязаны во всех деталях запомнить картину, чтобы донести ее до безутешных родных. На острове потом сложат песню о подвиге, возможно даже не одну, и будут вспоминать об идиоте-суициднике, потягивая вино у каминов.

История Саеда была проста и коротка. Его корабль плыл-плыл, затем заметили галеру демов, гнались-гнались, шторм налетел, потом удар о камни и героическая высадка на переполненный опасностями берег. Но этот рассказ он растянул надолго, допуская множество лишних слов и часто отвлекаясь. К тому же в какое бы русло ни сворачивал наш разговор, тема героической смерти поднималась с назойливой регулярностью.

– Из-за этих трусов, не принявших честного боя, нам пришлось сильно отклониться от правильного курса, опасно приблизившись к берегу. Здесь чрезвычайно мало удобных бухт и заливов, а вот коварнейших подводных скал встречается более чем достаточно. Когда днище первый раз ударило о камень, а из трюма послышались душераздирающие крики, я лишь об одном жалел: неужели приму смерть от морской воды, а не в бою, с мечом в руках, как и подобает достойному воину из рода славных Картарисов. Кстати, не сочтите за дерзость, но было бы весьма любопытно узнать: откуда у вас этот меч? По рукояти очевидно, что он сработан мастерами моего народа, а на сторону они их ни за что не продадут. Да и к чему тем, кто не знаком с нашей школой фехтования, такое оружие? Уж простите, но требуется утонченность истинного матийца, чтобы такой клинок разил, а не досаду у владельца вызывал. Только наши мастера на это способны. Никоим образом не ставлю под сомнение ваше фехтовальное искусство, но бьюсь об заклад, что вы далеко не все знаете про нашу сталь.

– Этот меч я взял из оружейной коллекции покойного сэра Флориса.

– Вот как? А он откуда его взял?

Я повернулся к Туку:

– Слышишь, что сэр Саед спрашивает?

– Ну, слышу, – ответил горбун, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Так отвечай. Я ведь понятия не имею, как у сэра Флориса этот меч оказался.

– Галеру демов на абордаж взяли, а те, видать, перед этим матийцев за ребра пощипали. При дележе добычи сэру Флорису досталось несколько таких мечей.

– Давно это было? – уточнил Саед.

– Точно не припомню. Где-то за два года до нашествия на Бакай.

– Позволите высказать предположение, что ваш сэр Флорис являлся жителем этого острова?

– Ну да, так оно и было. Как и я, и многие из нас.

Саед чуть скривился, из чего я сделал вывод, что матийцы бакайцев не слишком жалуют. Взаимное это у них, если вспомнить первую реакцию Тука.

– Ну что ж… давайте глотком достойного вина почтим память моих павших

земляков. Они, вне всякого сомнения, сумели найти героическую смерть на поле брани. Очень надеюсь, что у меня в свое время это тоже получится.

– Вы случайно не в Межгорье плыли? – спросил я.

– Нет. В эти воды мы не заходим. Наши корабли простор любят, а у вас чересчур много опасных островов и скал. Мы были вынуждены здесь оказаться из-за неудачной погони за трусливыми тварями.

– Я посылал письмо к правителю вашего острова. Не знаете, получил он его?

– Не слышал о таком. А с кем письмо передавали?

– Да мои люди через купца какого-то, не помню, как его звать. Но вроде говорил, что торговать к вам ходит, и с виду честный был.

– Прошу меня простить, сэр Дан, но невозможно вообразить честного купца. К какому ни приглядись, обязательно скрытая или явная гнильца обнаружится. Вот вы можете себе представить купца, который рискнет жизнью или даже пойдет на подвиг, если речь не будет идти о великой прибыли или хотя бы спасении личного богатства? Деньги – это грязь, а тот, кто живет грязью, чести не имеет. Не сочтите за пустое любопытство, но о чем шла речь в вашем послании? Возможно, я чем-то сумею помочь? Хотя, признаюсь, возможности у меня сейчас не слишком велики. – Саед красноречивым жестом обвел берег. – Если это тайна, тогда, конечно, ничего не говорите.

– Да какая там тайна… Межгорье большое, а сил у меня мало. Слышал, что у вас флот приличный, воинов достаточно. Думал наладить взаимопомощь. Ваши корабли могли бы заходить на стоянку в мой защищенный порт, который я на реке сейчас сооружаю. Командам отдых, пополнение припасов, воды. А мне удобно, когда возле моего побережья хоть иногда появляются союзники. А то ведь, кроме галер демов, никого почти не бывает. Они здесь чувствуют себя хозяевами, а так быть не должно.

– Это вы верно подметили! Давайте пригубим вино за то, чтобы демы лишь в раскаленном аду были хозяевами, как и полагается.

– Мы не девки, чтобы пригубливать, мы просто пьем, – заметил попугай, алчно заглядывая в мой бокал.

– Раз даже птица предлагает выпить, так выпьем. Заодно давайте за героическую смерть для героев, которые когда-нибудь неизбежно загонят темных в их раскаленный ад! И чтобы в рядах этих героев и для нас место нашлось!

От таких тостов мурашки по коже побежали, но пришлось поддержать – куда денешься. Первый раз в жизни выпил за смерть, к тому же свою. Обычно это за жизнь и здоровье делают, но Саеду подобные вещи неинтересны.

Вино неплохое – хоть и не люблю этого дела, но даже мне понятно. Оставив в бокале глоток для захлебывающегося слюной попугая, ненавязчиво интересуюсь наболевшим:

– Если не секрет, велик ли флот матийский?

Саед хотел было что-то сказать, но осекся, обернулся в сторону моря, прищурился, будто пытаясь рассмотреть в глубоких сумерках силуэт разбитого галиота, и наконец, с печалью произнес:

– Один. Теперь один.

– Не понял?

– Сэр страж, один полноценный боевой галиот остался в матийском флоте. Мелочь не считаю – ведь для дальних походов она непригодна.

Тук, подавившись вином, закашлялся, с трудом выдавив:

– Как один! Была же целая туча! Десять или двадцать… Не меньше! Куда остальные дели?!

– Один вы видите перед собой. – Саед указал в сторону моря. – А в конце осени случился кровопролитный великий бой в проливах, где смертью героев полегло немало наших достойных соотечественников. Корабли пошли домой поврежденными, с ослабленными командами. И тут сам ад наслал свирепый шторм, в коем сгинуло от воды немало тех, кто так и не успел достойно погибнуть. Меня миновала чаша сия, и еще три капитана достигли родных берегов. Но два галиота были в столь плачевном состоянии, что легче другие сделать, чем их восстановить. Хотя за ремонт все же взялись. Но когда они вновь окажутся на воде, ничего сказать не могу. Так что, сэр Дан, наш флот сейчас состоит из одного корабля и двух калек на берегу. Что-то не так?!

Видимо, на лице моем отобразились отголоски множества негативных чувств, бушевавших в душе. Нет, один корабль – это, конечно, лучше, чем вообще ни одного, но я, в судорожных метаниях подыскивая союзников, рассчитывал на нечто куда большее. Чем мне могут помочь матийцы, если у них всего один корабль, да и тот убогое корыто, неспособное догнать галеру демов и практически неуправляемое при серьезном волнении? Да темные даже ради опустошенного Межгорья эскадру собрали, что говорить о большем?

Нет, силы матийцев просто мизерны. Даже у меня сейчас возможностей больше. Похоже, их многовековая война в сочетании с тягой к героическому суициду довела их до полной несостоятельности. А я ведь так на них надеялся…

Высказывать это Саеду, конечно, не стоило, потому увел разговор в сторону:

– Просто мы не одни – со мной здесь еще несколько бойцов, и они, наверное, волнуются, вот и беспокоюсь за них.

– Так давайте я пошлю к ним гонца, чтобы не беспокоились.

– Лучше пусть Люк пойдет. Места тут опасные, гонца вашего они не знают. Мало ли что могут подумать.

– Так и поступим – вы здесь господин и вам решать. Хотя в моем лагере просто уважаемый гость, что меня очень печалит. Простите еще раз за крайне скромный прием, вызванный неприятнейшими обстоятельствами.

– Пустое, – отмахнулся я. – Вы лучше скажите: что дальше делать собираетесь?

Саеда, похоже, вопрос загнал в тупик. Он некоторое время молчал, затем с горечью произнес:

– Мне было приказано пройти через море напрямик по северо-восточной линии. Темные, зная, что у нас мало кораблей, вконец распоясались, ходят по здешним водам, совершенно не опасаясь нападений. Появление возле их берегов нашего красавца стало бы великим сюрпризом, причем неприятным. Там мы должны были взять на абордаж первое попавшееся судно, коих с грузами много ходит, после чего вернуться тем же путем. Если бы этого не получилось ввиду нападения значительных сил врага, мы бы погибли, не посрамив чести предков. И в том и другом случае демы должны были уяснить, что море им не принадлежит. Пусть знают, что божье правосудие наполняет ветром паруса несущих смерть кораблей матийского флота – самой грозной силы этого мира. Но встреча с этой трижды проклятой галерой спутала все планы. В недобрый час мы начали погоню, а чем она закончилась, вы сами видите. Корабль разбит, мы оказались на пустынном берегу, к которому мои соотечественники никогда не приближаются. Да и вообще мало кто рискует здесь появляться. Не считая, конечно, темных. Боюсь, приказ теперь не получится выполнить, а это огромный ущерб для моей чести. С каким бы удовольствием я смыл позор кровью, достойно погибнув на поле брани от рук целой армии врагов. Но – увы… Даже не знаю, как теперь следует поступить… У меня самая лучшая команда этого мира, но нет судна…

Тук что-то пробурчал под нос. Я с трудом расслышал несколько слов, из которых понял, что хвалимую команду тот сравнивает с продуктами жизнедеятельности коренных обитателей свинарника. Саед или не расслышал, или сделал вид, что не расслышал, но продолжил как ни в чем не бывало:

– Разве что попытаться добраться до Ортара и там послать весть через купцов или корабль зафрахтовать, чтобы вернуться на родину самостоятельно. Но дело это долгое и рискованное. Ортарцы к нам не слишком хорошо относятся.

– Почему?

– Давняя склока из-за

пары никому не нужных островов. Мой народ ими владеет по праву, даже два замка там выстроил и гавань, защищенную рукотворным молом. Вот Кенгудам и захотелось без труда получить лакомый кусочек, в который вложен чужой труд. Аппетит мы у них отбили, но осадок остался, хоть мы их больше не трогаем, а они не лезут. Уж простите за неутонченную речь, но после всего случившегося нелегко подбирать благозвучные слова. Я имею лучшую в мире команду, но без корабля не могу выполнить самого простого приказа. Даже самой героической смертью трудно смыть подобное… А ведь у меня была чудная идея. Раз уж цель – поход к южным берегам, то почему бы не размять ноги на суше? Вы только представьте, что может натворить такая славная команда, если высадится, допустим, на Железном Мысе!

Я понятия не имел, что такое Железный Мыс, но, судя по всему, место известное, потому, скрывая свое невежество, кивнул с максимально умным видом.

А Саед тем временем немного раскрыл тему:

– Скопище мастерских, в которых день и ночь куется оружие и доспехи для темного войска. Лучшие работники, насильно собранные со всего мира, диковинные печи, в которых, по слухам, за час можно выплавить столько отличного железа, что хватит на целый отряд латников. И при этом нет серьезной охраны. Зачем она там, если никто давно уже не угрожает этому побережью. Одним лихим наскоком можно нанести грандиозные убытки тварям: разрушить все мастерские и перебить работников. Им долго придется восстанавливать все и среди пленников искать замену.

Вот тут я ощутил примерно то, что ощущает рыбак, долгое время вглядывающийся в поплавок и внезапно замечающий, как тот едва заметно вздрагивает. Что-то в словах Саеда очень интересное проглядывает… И вдруг, как это часто бывает с думающими людьми, в одну стройную систему сложилась информация, полученная от матийца и пленных демов, крохи из рассказов бакайцев и собственные размышления, навеянные трудностями моего нынешнего положения. В голове почти мгновенно наметился до крайности авантюрный, рискованный замысел. Скажем откровенно: почти безумный или даже без «почти».

Впрочем, практически все мои нынешние замыслы таковы. Все от недостатка средств и времени на более взвешенные идеи.

– Кстати, я все о себе да о себе, а вот вы молчите. Как здесь дела обстоят? Правда ли, что зимой случилось нашествие демов? Так поведайте о былых трудностях, потому как мы ничего о происходящем в Межгорье не знаем с тех самых пор, как Кенгуд приказал вычистить долину от жителей и нежити. Удачно хоть вычистил?

– Еще как… Его солдаты вырезали практически всех, и теперь я правитель земли без населения.

– Совсем без населения?!

– Ну… не так чтобы уж и совсем. На данный момент у меня около трех тысяч подданных, но это примерно в сорок раз меньше того, что было до прихода ортарцев. Мы более-менее восстановили Мальрок и несколько мелких замков, кое-как укрепились в центре долины, но сами понимаете, что с такими силами почти не контролируем остальной территории. Пытаемся как-то это поправить, но вы тоже должны понимать – народ не рвется сюда переезжать.

– Погань донимает?

– Как ни странно, о ней почти не слышно. На юге долины полно рейдеров, но они заняты поисками кирта и нас практически не трогают. Мы в свою очередь тоже к ним не лезем, все из-за той же нехватки сил. Было два случая одержимости в деревушке, что севернее Мальрока. Там собрались отщепенцы со всей долины, меня господином они не признают. По сути кучка стариков и смешных дураков. Безобидные, но приглядывать за ними приходится после случившегося.

– Наверняка из-за темных обрядов одержимость произошла.

– Наш епископ говорит так же.

– У вас даже свой епископ имеется?! Вот уж не думал, что у Межгорья столь высокий статус.

– Иридианский епископ.

– Еретик?! И вы его называете своим епископом?!

– Вы уж простите, но другого епископа не имеется. И даже священника от официальной церкви нет. Так что он у нас за главного.

– Это вы меня простите – из-за неуемного любопытства постоянно вас перебиваю, что крайне неучтиво. Ну расскажите же, пожалуйста, все, что случилось с вами здесь. Обещаю – буду молчать. По крайней мере, постараюсь.

– Ну а я буду краток. После указа королевы прибыл сюда с отрядом, состоящим из ссыльных еретиков-иридиан и бакайцев, по сути таких же ссыльных. Здесь мы кое-как собрали уцелевшее население, начали налаживать порядок. Зимой к нам пожаловали демы – три оты на шести галерах. Нам пришлось очень туго, но кое-как справились. Продолжаем налаживать хозяйство, иногда посылаем торговые караваны на границу Ортара, ведем дела через тамошних купцов. При этом народ сюда заманиваем, а некоторых и просто покупаем: холопов, например, и девиц, которыми часто торгуют. Но успехи невелики. Мало нас… очень мало…

Саед отхлебнул из бокала и задумчиво произнес:

– Воистину вы были правы, когда предупредили о краткости рассказа. Если не возражаете, я бы хотел узнать несколько подробнее кое о каких упомянутых вами свершениях. В частности, очень интересно, что за оты к вам пожаловали и каким образом вы их победили.

– Непременно расскажу, но позвольте вначале позаботиться о своих людях, а то они так и сидят на темном холме.

– Так пригласите их сюда!

– Не стоит. Здесь не лучшее место для ночлега, зато за холмами расположена деревня, где хватает уцелевших домов. Я и вам рекомендую туда перебраться. Берег дикий, воров не водится – груза вашего никто не украдет.

– Мы бы с радостью, но день выдался трудный, а переход ночью через холмы для моряка дело непростое. Лучше уж света дождаться.

– Ну тогда прощаюсь с вами до завтра.

Глава 3

Гости. Продолжение

На полпути к холму, за которым притаилось мое воинство, я расслышал в стороне условный свист. Остановились, Тук подал ответный сигнал, и вскоре из темноты показался Люк.

– Так и знал, что вас встретил. Со всех ног мчался назад, думал уже, что вы в лагере матийцев останетесь на ночь.

– Да я бы предупредил, если так.

– Сэр, дальше по берегу, к югу, замечен еще один лагерь. Наши, пока вас ждали, дозоры по холмам расставили, вот и увидели огни костров.

Интересные дела… У нас тут вообще-то не фешенебельный курорт, куда туристы толпами валят. И места вовсе бедные, популярностью ни у кого не пользуются. Пиратам некого грабить, купцам не с кем торговать. Рыболовный флот как таковой отсутствует. Так что случай, подобный тому, что приключился с матийцами, единственный повод посетить побережье Межгорья. Еще, бывает, за водой проходящие суда заходят, но на ночлег при этом не остаются. Боятся, наверное, да и удобных мест для стоянки раз-два и обчелся. Причем поблизости таких вообще нет.

Я не вижу ничего странного в кораблекрушениях. Дело житейское и случается не так уж редко. Но, чтобы два корабля одновременно налетели на камни в нескольких километрах друг от друга, верится слабо.

Да зачем гадать, если можно сходить и проверить?

– Мы идем к нашим, а ты сбегай проверь, кто там. Только близко не подбирайся. Если слишком рискованно, лучше вообще не лезь – утром посмотрим. Все понял?

– Да.

– Ну вперед, мы тебя подождем со всеми.

Ждать пришлось долго, к тому же время тянулось вдвое медленнее обычного. Нет ничего более скучного и

усыпляющего, чем сидеть почти в полной темноте. Активная жизнь на свежем воздухе сказывается – полежать часов восемь хочется абсолютно всем, к тому же без ужина остались из-за матийцев. Разговоры запрещены – мало ли кто услышит. Слишком уж популярными в последнее время стали эти места, а я ведь не туристическим бизнесом здесь занимаюсь – мне такое столпотворение даром не нужно.

В ожидании Люка я от нечего делать занимался зарядкой для мозга. Кроссвордов здесь не раздобыть, так что обошелся подручными средствами, просто начав перебирать варианты – кто же мог к нам пожаловать и почему. В итоге с большим отрывом победила самая нежелательная версия, которую полностью подтвердил вернувшийся разведчик.

– Там!.. Там!.. Сэр Дан, там – демы!!!

– Успокойся, не тараторь. Позволь, угадаю: в лунном свете ты разглядел их галеру, и скорее всего, она была серьезно повреждена.

– Да… То есть… Да как вы догадались?!

– Даже дурак вроде моего попугая догадается.

– Сам шлюхин отпрыск, – сонно пробормотал подремывающий на ветке тощего кустика Зеленый.

– Помнишь, что Саед рассказывал? Прежде чем их сюда принесло, они как раз гонялись за галерой демов, но шторм этому помешал. Так? Я вот думаю, что не так уж тесно в нашем море от кораблей, и скорее всего матийца вместе с демом теми же волнами принесло сюда. Вот и оказались неподалеку друг от друга в одинаковом состоянии – здесь без проблем пристать к берегу даже в спокойную погоду очень сложно. Сильно галера повреждена?

– Близко я остерегся подходить, а издали даже в лунном свете трудно рассмотреть досконально. Но мне показалось, что дела у демов еще хуже, чем у матийцев. Галера у самого берега, на боку лежит, и нос в щепки разворотило. Наверное, на большущей скорости о камень приложилась.

– Шторм сильный был, якорные канаты как паутинки полопались, или вообще кабестаны оторвало, – предположил Тук. – У матийцев то же самое вышло.

– Демов разглядел хорошо? Сколько их? Оружие и доспехи сохранили?

– Все вроде при них, а сколько, трудно судить. Но десятка четыре точно наберется.

С демами я уже, к великому сожалению, сталкивался и прекрасно понимал, что даже после всех потуг на ниве военно-реформаторской деятельности у меня нет ни единого шанса в такой ситуации. Если уж переть на них, то как минимум равными силами, а еще лучше – превосходящими. С другой стороны, разворачиваться восвояси тоже нельзя. К этим господам у меня длинный счет, и позволить им безнаказанно располагаться на моем берегу не могу. К тому же чем они там будут заниматься? Или попробуют восстановить корабль, или пойдут пешком куда-нибудь. В первом случае они будут шастать по округе в поисках материалов и продовольствия, во втором тоже на месте не останутся. Ничего хорошего в том, что по моей земле будет разгуливать шайка темных, я не вижу.

Проблему незваных гостей нужно решать. И быстро. Пока гонец доберется до Мальрока, пока оттуда прибудет подкрепление, пройдет два-три дня. Уж слишком неспешно здесь живут – ни радио, ни телефона. К тому же я мало того что до сих пор не нашел нужного для важного дела изотопа криптона, так даже не удосужился наладить систему сотовой связи или хотя бы простейший телеграф соорудить.

Есть еще форт на реке – воинов можно оттуда взять. Это ближе, но чревато: ведь они не для красоты там сидят, а охраняют единственный водный путь в центральную часть долины. Демы в прошлый раз прошли именно по нему, и мне до сих пор не хочется вспоминать подробностей той войны. Ослаблять защиту «водных ворот» нельзя.

Да и не надо. Самое время вспомнить о подкинутом судьбой рояле в виде потерпевших кораблекрушение матийцев. Все, что я о них знал, прямо-таки кричало, что худших врагов у демов нет.

– Может, матийцев попросим помочь? – тихо и неохотно озвучил мои мысли Тук. – Они, конечно, петухи расфуфыренные и вообще сволочи те еще, но народу у них хватает и в драке толк знают.

– Хорошая идея, – одобрил я. – У меня насчет матийцев кое-какие планы, и думаю, совместный бой поможет нам поближе познакомиться. А проверенных товарищей гораздо легче уговаривать. Не так ли?

– Сэр, я не понял: поднимать ребят?

– Поднимай.

Матийцы бодрствовали все как один, хотя вид у многих был заспанный, как будто только что проснулись, поспешно оделись, нацепили начищенные до блеска панцири и стали притворяться, будто сильно заняты неотложными делами. Нетрудно понять, что их дозорные заметили приближение военного отряда, опознали нас, и народ недоумевает – зачем мы вернулись всей толпой? Вот и подготовился на всякий случай. Нравы здесь простые, и всякое бывает. А ну как мы, соблазнившись зрелищем спасенных грузов, решили ограбить потерпевших кораблекрушение?

Спеша развеять подозрения матийцев, я с ходу выдал Саеду всю имеющуюся информацию о лагере демов и свои соображения по поводу причин, которые привели их на мой берег.

Капитан новостям весьма обрадовался:

– Так эти твари все же не ушли от божьей кары! Есть на свете высшая справедливость! Воистину есть! Сэр Дан, я крайне благодарен вам за эти радостные сведения. Надеюсь, вы не будете сильно огорчены, если я вас на некоторое время оставлю. Надо, знаете ли, нанести срочный визит к этим свинским отродьям. Уж простите за грубость – накипело на душе.

– Если вы меня оставите, еще как огорчусь. Я ведь рассчитывал, что визит будет совместным.

– Еще раз простите, не смел вам подобного предложить.

– Со мной семнадцать отличных бойцов – они тоже огорчатся.

– Тогда показывайте дорогу.

– Вам разве не надо приготовиться?

– Воины моей родины рождаются готовыми к бою.

Тук за спиной еле слышно пробурчал что-то о не слишком умных людях, вываливающихся из мамы в начищенных кирасах и с перьями на шлеме, а Саед обратился к своим людям:

– Матийцы! Грязные свиньи, которые от нас ускользнули благодаря шторму, не смогли уйти далеко! Их гнилая галера разбилась вдребезги, а сами они высадились на берег! Это рядом – за час можно дойти! Так давайте же нанесем им неожиданный визит!

Ответ был не менее пафосным. Все до единого, даже слуга капитана, выхватили из ножен длинные узкие мечи, выгнутые непривычно – в обратную сторону. Вскинув оружие в вычурном салюте, моряки гаркнули:

– Матия! Матия! Матия!

Несмотря на некоторую театральность этого несложного ритуала, он произвел на меня какое-то впечатление. Даже более того – будь я демом, потерпевшим кораблекрушение, и услышь такой вопль, непременно бы забился в укромное местечко и прикинулся неодушевленным предметом. Что-то было в этом крике такое… эдакое… многообещающее…

Причем ничего хорошего не обещающее.

Пожалуй, стоит поторопиться. Море ночью почти затихло, а звуки по воде разносятся далеко. Если их услышат демы, потом их, возможно, придется выискивать по окрестным холмам. А оно мне надо?

Ссадив Зеленого с плеча, я пристроил его на ветку ближайшего куста. Хоть и не слишком удобная, но он, охотно вцепившись в опору когтями, замер, будто чучело, всем своим видом говоря одно: «Ну дайте же наконец попугаю поспать!»

– Сиди тут!

– Такой приказ не грех и выполнить, милашка, – сонно пробормотал птиц.

Обернулся к Саеду:

– Зеленый – парень смелый и вояка хоть куда, но только не в темное время

суток. Поспать любит.

– Птицы ночью и должны спать, если это, разумеется, не совы, – прокомментировал матиец и осторожно уточнил: – Чего ждем?

– Моих ребят. Я пару лазутчиков послал заранее, первым делом, как только узнал о демах. Сейчас Люк их приведет, и послушаем.

– Поскорее бы. Не хочу говорить ничего хорошего про свиноедов, но воевать они умеют. Если дозорные нас заметят, неожиданного нападения не получится. Оно, конечно, считается, что сражаться надо лицом к лицу, без хитростей. Мой народ целиком разделяет это мнение, но только если речь не идет о демах. О каком благородстве речь, когда давишь подошвой грязного сапога тараканов? Вот и с этими отродьями свиней то же самое. Их надо давить. Просто давить. И не смущаться, когда бьешь в спину.

– Рад слышать, потому что сам думаю аналогично.

– Да? Значит, по духу вы матиец.

Я начал понимать, почему демы так ненавидят народ Саеда. Трудно воевать с противником, который не видит ничего зазорного в неожиданном нападении на спящий лагерь. Это ведь как-то не по-рыцарски. То есть напасть как бы можно, но при этом необходимо предупредить противника ревом боевых горнов или даже через посланцев, с письмом в духе «иду на вы». У врага будет возможность неспешно подняться, сделать зарядку, умыться, облачиться в доспехи и отправляться воевать. Кенгуд и прочие воюют против темных именно так, если речь не идет об ордах монстров.

С матийцами так не получится. Вскакивай и дерись как есть, хоть в исподнем. Или удирай в спасительную тьму, сверкая подштанниками.

Мне все больше и больше нравились новые союзники.

Демам меньше, чем матийцам, повезло с местом, где нашел последнее пристанище их корабль. Побережье в этих местах на всем протяжении обрывистое – почти вертикальный откос иной раз на тридцать – сорок метров ввысь. Глина вперемешку с камнями, изредка встречаются скалы, еще реже попадаются осыпи. Полоска пляжа узкая, сложена булыжниками разного размера. На мелководье вода пенится вокруг валунов-исполинов, дальше из глубины вздымаются пики рифов, иной раз натыканные столь густо, что образуют что-то вроде чуть затопленной щетки. Островов много, и почти все неприступные. Попробуй вскарабкайся без навыков альпинизма и соответствующего снаряжения.

Вот и на береговой обрыв также хрен вскарабкаешься. Разве что воспользоваться руслом впадающего в море ручейка – их долины, как правило, легко проходимые.

Напротив лагеря матийцев такой ручеек был. У демов ничего подобного – ближайший путь наверх в полутора километрах от места кораблекрушения. Шагать по камням нелегко, тем более в доспехах и при тяжелом оружии – путь до тропы занимает у свиноедов минимум двадцать минут. Но они почему-то не сменили места жительства. Возможно, надеются отремонтировать галеру или продолжают спасать груз. Неизвестно. Но что бы ни было – враги устроились в месте, неудобном для обороны, но и, как и это ни парадоксально, напасть на них тоже непросто.

Разумная идея: поставить на береговом обрыве стрелков с луками и арбалетами, чтобы потом превратить противников в кровавое подобие ежиков. Столь великолепный план в первую очередь приходит в голову разнообразным дуракам, которые уверены, что единственно пригодное место для засады – это когда дорога входит в узкое ущелье с почти неприступными стенами. К сожалению, идея эта столь очевидна, что даже полный идиот ни за что не сунется в такую примитивную ловушку, не проверив перед этим, что происходит наверху.

Про демов я не могу сказать ничего хорошего, но вряд ли они тупее идиотов. Значит, обезопасить лагерь с этой стороны обязаны. Разведчики не подвели, подтвердив мои предположения. Свиноеды не поленились из камней сложить подобие бастиона, где наверняка расположился отряд лучших арбалетчиков. Взять их приступом можно, но это приведет к потерям – подходы хорошо просматриваются, не исключено, что ловушки приготовлены. Шипы в ногу, веревка низко натянутая – это враги умеют делать. Без потерь не обойдется, да и поднимется шум.

Что сделают демы внизу, поняв, что их людей атаковали? А вот что – зальют оба своих костра водой, достанут арбалеты и станут ждать. Чего именно они будут ждать? Того самого – когда наши стрелки выстроятся на краю обрыва.

Вот подумайте, что увидят наши лучники? Глубокая ночь, темнота, полоса пляжа в тени от обрыва, и там ни огонька. Юморист Альфонс Алле, нарисовав такую картину, дал ей название «Битва негров в глубокой пещере темной ночью». Широким массам более известен плагиат – «Черный квадрат», созданный кистью Казимира Малевича. Не думаю, что арбалетчики в той битве сумели бы блеснуть искусной стрельбой.

А что увидят демы снизу? Небо, даже в такую ночь, никогда не бывает непроницаемо черным. На его фоне фигурки наших стрелков будут видны отчетливо. Красота: выстроились в ряд, будто потертые плюшевые игрушки в ярмарочном тире.

В общем, от идеи сурово покарать врагов при помощи стрел, пускаемых с обрыва вниз, я отказался. И даже вообще самоустранился от тактического планирования, не колеблясь переложив это дело на плечи Саеда. Во-первых, у него людей в три раза больше, чем у меня; во-вторых – хотелось проверить, на что он способен в деле. А ну как скомандует всем прыгать головой вниз, стараясь своими телами зашибить хотя бы одного свиноеда. Ведь какая распрекрасная выйдет смерть – героическая до полного идиотизма.

Может, у капитана матийцев и проскакивали подобные идеи, но вслух он озвучил принципиально иное:

– Сэр Дан. Мне кажется, нам для начала надо поискать другой путь вниз. Тот, что ближе к моему лагерю, давно никем не использовался – нет свежих следов. Демы, видимо, другой нашли, и он, совершенно очевидно, расположен дальше по берегу. И так же очевидно, что он тоже охраняется. Мне думается, расслышав шум нападения на лагерь, оба дозора разбегутся. Места здесь, как вы сами понимаете, малолюдные, и придется немало сил и времени затратить на поимку негодяев. Нет уж, накрывать – так всех сразу. Потому следует два отряда оставить у обрыва и тропы, чтобы ударили одновременно с основными силами. Причем тот, который у тропы, надо усилить. Расправившись с дозором, ему следует спуститься и перекрыть береговую полосу, дабы перехватывать спасающихся от праведного гнева свиноедов. А сами мы спустимся по ближней тропе, подойдем к лагерю по пляжу и, постаравшись подкрасться скрытно, обрушимся неожиданно. Укреплений у них нет, воинов тоже не столь много, арбалеты в темноте помогают мало. Как вам мой замысел?

– Разведчики говорили, что в лагере есть как минимум один грим. Боюсь, он почует приближение большого отряда.

При этих словах Саед поморщился. Было отчего. Гримы – та еще проблема. Громадные собаки, злобные, быстрые, с отличным нюхом. В свое время я немало адреналина получил, впервые столкнувшись с этими тварями.

– Грим легко умирает от честного железа, – ответил матиец. – Ну а что до неожиданности нападения… Даже если он почует заранее, они все равно не сразу нас разглядят. Луна удачно расположилась – пляж в тени остался. В любом случае я не могу придумать идею получше. Переносить атаку на утро чревато излишними потерями – их арбалетчики смогут стрелять издали. Или у вас есть другой план?

– Да нет,

согласен. Но есть маленькое дополнение. Будет лучше, если для вырезания дозоров оставить хороших стрелков. Наверху посветлее, не мешает тень от обрыва – луки и арбалеты не будут лишними.

– Это вы хорошо придумали.

– К тому же, если внизу костры не успеют погасить, ребята, перебив дозорных, помогут сверху стрелами.

– Не хочу вас огорчать, но в такой темноте отличить дема от честного человека не всегда возможно. Будет печально, если стрелы поразят своих.

Да уж, не подумав ляпнул. Нормальный герой, естественно, легко выпутывается из таких ситуаций, приказывая своим людям привязать на левую руку белую тряпку или что-то в этом роде. Но мне бы не хотелось вступать в бой, зная, что на высоте девятиэтажного дома стоят стрелки и, подслеповато щурясь, пытаются что-то высмотреть в круговерти драки, более чем скудно подсвечиваемой отблесками костров.

Нет уж, попадать под «дружественный огонь» в мои планы не входит.

– Да. Верно. Не подумал. Оставляем все как есть?

– Если не возражаете, приступим. Не до утра же нам здесь разговоры вести!

За свою короткую здешнюю жизнь я столько раз в бой ходил, что не стыдно со счета сбиться. И каждый раз одно и то же: поначалу нервничаешь, стараясь внешне этого не показывать, страх, само собой, пощипывает, а потом, как только доходит до настоящего дела, – все лишнее будто обрезает. Когда речь заходит о смерти, суета и ненужные мысли сами собой сходят на нет.

Вот и сейчас я не изменил себе. Пока отряд шагал по камням пляжа, вздрагивал от каждого звука постороннего, от тени угрожающей, мурашками морозными покрывался. Взгляды из темноты мерещились, скользкий шелест извлекаемых из ножен клинков и скрип натягиваемых арбалетов. Хотя шагать старались тихо, но как вы можете себе представить бесшумным шествие шести десятков взрослых мужчин, у которых хватает доспехов и разнообразного холодного оружия. Лязг такой шел, будто железнодорожные вагоны сцепляют. Я не сомневался, что эту какофонию расслышали еще на стадии спуска к берегу. Тем более что один из матийцев там ухитрился поскользнуться, после чего кубарем прокатился метров тридцать, громыхая стальной кирасой о каждый камень и поминая при этом имя Господа всуе. Отделался ушибами и сломанной рукой, так что еще до начала боя мы понесли первые потери. Саед на это философски заявил, что ничего другого не ожидал, потому как его люди ходить горазды лишь по корабельной палубе, а на суше беспомощней младенцев.

Надо сказать, что разговор он вел как обычно: громко, ничего не таясь. Я был почти уверен, что демы, разбуженные жутким грохотом разбивающегося латника, расслышали все до единого слова.

Но странное дело – наш шумный «паровоз» приближался, а лагерь продолжал спать. Никто не суетился вокруг костров, пытаясь залить их водой, не метался по пляжу, размахивая факелом, выкрикивая при этом призывы к бою. Воспаленное воображение заставляло подозревать о коварнейшей ловушке, нам уготованной, что не прибавляло душевного спокойствия.

Лагерь все ближе и ближе. Отблески костра освещают импровизированные палатки, сделанные из парусов, сгорбленные фигурки часовых возле костров. Желтые огоньки играют на гребнях ленивых ночных волн, чуть дальше от берега к невидимому горизонту протянулась серебристая лунная дорога. Не холодно, но меня бьет озноб. Будто двоечник-первоклассник, собирающийся предъявить папе дневник с итогами далеко не лучшей недели.

А ведь папа сегодня очень не в духе…

Зато когда впереди утробно, низко рыкнули, а потом завыли в два тошнотворных голоса, мурашки сбежали прочь со скоростью гоночного болида, и мгновенно стало жарко. Голова опустела, сухие ладони перехватили древко Штучки. Постепенно переходя на легкий бег, я одним глазом старался посматривать под ноги, чтобы не споткнуться о не вовремя подвернувшийся валун, а другим уставился на лагерь врага, начиная «наводиться на цель».

Там наконец очнулись. Похоже, шум волн и впрямь отлично маскирует, раз только сейчас нас обнаружили. После короткого, но впечатляющего концерта в исполнении пары гримов из палаток начали выскакивать человеческие фигурки, за пределами освещенного кострами пространства тоже наблюдалось подозрительное шевеление. Не всем хватило места под парусиной – некоторые ночевали среди камней.

Зверюг или с поводков спустили, или они не были привязаны, но среди человеческой суеты я прекрасно рассмотрел два коренастых сгустка тьмы, несущихся в нашу сторону. Надо сказать, тяжелыми доспехами я себя не обременял. Кто-то наверняка думает, что таскать их просто, и вообще сущее удовольствие, а я вот попробовал раз – и отказался. Может, и впрямь безопаснее, но при этом приходится жертвовать подвижностью, а это очень весомый минус. Реакция у меня с детства отличная, двигаюсь быстро – зачем мне лишаться своих основных козырей? Тук и прочие не один раз пытались заставить сэра стража отказаться от такой самоубийственной привычки, но не преуспели. В итоге отстали и даже, если не ошибаюсь, зауважали. Теперь я у этих бывших пиратов, наверное, кем-то вроде берсерка считаюсь. Или мазохиста…

Благодаря легкости амуниции я находился на острие атаки. Рядом со мной лишь несколько разведчиков – кроме несерьезных кольчуг, на них ничего не было. Основные силы матийцев плелись позади. Эти защитой не пренебрегали: кирасы, пластинчатые доспехи, стальные шлемы. Все тяжелое и во многом копирует изделия демов. У них тоже имеется такая же особенность: железо при необходимости можно скинуть, рванув пару лямок на боках. Очень практично, если речь идет о сражениях на море, – ведь угодить при абордаже за борт проще простого, а остаться на плаву в пудовой одежке гораздо сложнее.

В общем, гримы не придумали ничего лучшего, как атаковать ближайшие цели. А именно – меня и пару быстроногих разведчиков.

– Стоп! – прикрикнул я, выставляя Штучку на изготовку.

Первая тварь, как и надеялся, кинулась на меня, не обращая внимания на безобидную с виду палку. Гримы не такие уж тупые и понимают, что без наконечника она для них не опасна.

Торцом успел встретить разогнавшуюся тушу, одновременно подавая вперед пальцем. Уж не знаю, на каких принципах основывается работа этого оружия, но конструкцией вроде выкидного ножа здесь и не пахнет. Серебристая сталь будто рождается на конце древка, в один миг выстраиваясь в форму изогнутого клинка, с одной стороны заточенного до бритвенной остроты на всю длину ровной кромки, с другой до середины, и кромка там причудливо волнистая.

И еще кое-что. Если в этот момент перед торцом Штучки будет находиться какое-то препятствие, сталь возникнет прямо в нем, расшвыривая в стороны клочья уже бывшего препятствия. Не суть важно, что там за материал. Я экспериментировал с керамикой, деревом, камнем – все одинаково разлетается в жалкий хлам.

С плотью тоже экспериментировал. Причем с живой. Приходилось…

Морда «мастифа-переростка» взорвалась. На левую щеку брызнуло теплым и омерзительным. Не обращая на это внимания, я обернулся ко второй твари, пойманной разведчиками на копья. Несмотря на страшные раны, она неистово металась, стараясь вырваться и кого-нибудь начать рвать.

Взмахнуть Штучкой я не успел – кто-то опередил, выскочив из тьмы, и с замаха

опустил лезвие алебарды на шею твари, одновременно заорав:

– Матия!

– Матия! Матия! Матия! – вразнобой выдали десятки глоток.

Я хоть и устранился от лишнего и суетного, но не мог не отметить, что при подобном способе хоровой декламации слышится не «Матия», а «мать ее». Будь ситуация иной, взгрустнул бы, вспоминая затерянный в другом пространстве дом.

Хрясь – за спиной кто-то разрядил арбалет. Демы не запаниковали, пытаются выстроиться на границе лагеря, ощетинив стальной строй копьями, но чуть-чуть не успевают. Да и строй от стального далек – доспехи далеко не у всех, и даже у тех, кто нацепил, не затянуты, а просто наброшены, болтаются вроде неудобного пончо. Спорное решение – больше мешают, чем помогают.

Из фрагментарного строя навстречу делает шаг рослый детина, защищенный лишь нательной рубахой. На лезвии его копья сверкает красноватый отблеск костра. Резко притормаживаю, полушаг в сторону с одновременным движением левой рукой. Рукоять Штучки отбивает выпад противника, возвратным движением серебряная сталь опускается в ту точку, где шея переходит в плечо, чиркает, разваливая мясо до костей. После этого пинаю раненного в голень, а подскочивший разведчик добавляет ему мечом. Наискось рубанул следующего, чуть правее с кем-то сцепившегося, и, рванув вперед, оказываюсь в тылу вражеского строя.

А вот теперь можно работать всерьез. Штучка прекрасно помогает в любой ситуации, но наиболее полно ее талант раскрывается на просторе. Легкое, почти невесомое древко в рост человека, прекрасно сбалансированное и оснащенное лезвием, способным рассекать в воздухе подброшенные куски железной проволоки.

Дзинь – в ночи брызнул сноп искр, с печальным звоном покатился по камням обломок меча. И поделом – нечего пытаться остановить бег Штучки какой-то ржавой железякой. Кожаный доспех расступается под лезвием, будто свежий блин под кухонным ножом. Оружие легко выходит из раны, раскручивается над головой и змеиным броском устремляется к следующей жертве. Этот детина, видимо, в рубашке родился – ухитрился успеть прикрыться щитом. Защита одноразовая – располовинило, но второго удара нанести не успеваю – враг падает от алебарды прорвавшегося матийца.

Нет – все же не в рубашке…

За спиной кто-то поет бакайскую боевую песню с незатейливой мелодией. Впрочем, звук работы бетономешалки, которую засыпали пустыми жестянками, больше похож на мелодию, чем эта какофония. Да и песней назвать тоже сложно – будто вопль слона, ухитрившегося наступить себе на яйца всеми четырьмя ногами.

Звон стали, крики ярости и боли, отчаянные вопли Саеда, пытающегося что-то командовать. Людской массе на команды сейчас наплевать. Ночной бой, встречный, рассыпным строем – противники сцепились, и теперь победит тот, кто передавит вражеский напор.

Нас больше, мы лучше подготовлены, мы заранее знали, что сейчас будет, а вот демы пусть и хорошие вояки, но опрометчиво сочли побережье настолько безопасным, что можно спать без доспехов. Мы давим, они поддаются.

Хлипкий, дырявый строй с ходу прорвали в нескольких местах, и самых шустрых, быстро соображающих демов покрошили в первую минуту схватки. Каким бы ты ни был воином, не выстоишь долго, получая удары со всех сторон. Самые разгоряченные матийцы и мои ребята, наплевав на крики командиров, промчались по лагерю, рубя на ходу запоздавших противников, – некоторые только начали выползать из палаток, а главаря оты, как потом рассказывали, закололи завернутым в одеяло. Видимо, в суматохе запутался.

Неудачник…

Я толком не успел начать воевать, как пришлось остановиться из-за обидной причины. Громыхающая сталью стена сомкнувшихся в неровную линию матийских моряков паровым катком прошла по жалким остаткам вражеского строя, и как раз в этот момент моя нога неудачно застряла между камнями. Пытаясь удержать равновесие, сильно наклонился, а пробегающий мимо союзник все усложнил, нечаянно толкнув плечом. В общем, я упал. Хорошо упал – со звоном растянулся на камнях. И вот же обидно – не успел даже начать подниматься, как кто-то промчался по спине и при этом даже не подумал проявить хоть каплю нежности. Наверное, за убитого принял.

В общем, пока я наконец выпрямился во весь рост, бой переместился на противоположный край лагеря. Да и не бой это был, а так… избиение.

Оглянувшись по сторонам, я, понадеявшись, что мой позор остался незамеченным, бросился на шум схватки – там затравленно столпились уцелевшие демы, окруженные со всех сторон:

– Живьем! Живьем хватайте! Вяжите их!

Саед из темноты прокричал:

– Лютой казни хотите предать?!

– Да есть у меня на них планы! Вяжите их!

Надо сказать, не все демы согласились на предложение сдачи. Несколько попыталось пробиться через окружение, направляясь почему-то к воде. Возможно, предпочитали утонуть, нежели попасть в плен к заклятым врагам. Ведь не зря они так матийцев ненавидят – видимо, накопились счеты.

Уйти не смог ни один.

Глава 4

Экскурсия

Бой, несмотря на скоротечность и кажущуюся легкость, дался нам не бесплатно. У матийцев было трое убитых и восемь серьезно раненных, если не считать моряка, сломавшего руку. Своими ребятами я мог гордиться – никого не потеряли, но пятерых зацепило, причем двоих тяжело. Стрела, пущенная наобум, в ночь, кем-то из своих, насквозь пронзила основание шеи одного, чудом не задев артерию или что-нибудь другое, не менее жизненно важное, второй схлопотал по голове и демонстрировал все признаки сильного сотрясения мозга. Хорошо, что череп выдержал, но все равно дело неприятное.

На берегу остались тридцать семь вражеских тел, считая с теми, кого добили после боя: возиться с ранеными свиноедами никто не стал. Живыми и относительно невредимыми (ну не считать же синяки, ссадины и выбитые зубы серьезными травмами) взяли двенадцать. Еще, вот уж чудеса, в лагере освободили восемь рабов. Выходит, не все гребцы погибли при крушении – несколько, несмотря на цепи, ухитрились выбраться из штормящего моря и хозяева убивать их не стали.

Трофеи оказались небогатыми – немного оружия и доспехов. Демам повезло гораздо меньше, чем матийцам. Гребцы рассказали, что галеру поначалу приложило о камни вдали от берега, и многие, запаниковав, бросились вплавь чуть ли не голышом. Когда ее сорвало волнами и принесло поближе, немало добра смыло за борт, а еще больше просыпалось вниз при втором, самом сильном ударе, из-за которого сильно пострадал нос. Морская вода, раз за разом врываясь в пробоину, подмела с палубы кучу полезного барахла. Этим отчасти и объясняются наши незначительные потери – врагам попросту нечем было отбиваться. Убитым матийцам не повезло нарваться на кучку самых лучших воинов. Им бы, это поняв, не переть дурными лосями, а окружить, дожидаясь приличного подкрепления, но неуместная удаль заставила идти напролом впереди всех. А так бы, глядишь, и вообще одними ранеными обошлось.

Утром невыспавшиеся, усталые как собаки, мы потащились в лагерь матийцев, подгоняя пленников, нагруженных скудной добычей. Мрачный Саед, догнав меня, поведал о печальном:

– Корыто свиноедов больше никогда и никуда не поплывет. Конструкция там простая, и отремонтировать несложно, но только не в том случае, когда прямо посредине

ломается балка киля. Еще один шторм или два, если сильно повезет, – и от их лоханки одни щепки останутся. А ведь я, признаться, очень надеялся на лучшее. Вы же понимаете, в какой мы оказались ситуации: нам очень нужен корабль. Любой. Пусть даже такой. Лишь бы мог выйти в море. Кстати, вы уже решили, каким способом покараете этих животных? Если нет, то у меня есть парочка весьма занятных идей.

– Да. Придумал.

– Вот и чудесно. Когда думаете совершить казнь? Народу будет радостно узнать.

– Пленников двенадцать, перед началом боя мы договаривались добычу делить пополам. Так вот, если их поделим тоже, то своих шестерых я убивать не стану. Пока не стану.

– Вот как? Интригуете… Не хотите утолить мое любопытство?

– Они будут умирать медленно, и их смерть приблизит смерть всего их рода.

– Я что-то еще больше запутался…

– Саед… Я так понимаю, срочных дел у вас сейчас нет?

– Ну… раз нет корабля… Какие у меня могут быть срочные дела?!

– Давайте я вас приглашу в гости вместе со всей командой. А по пути в мой замок мы кое-куда заглянем.

– Я так понимаю, что именно там появится возможность утолить мое любопытство?

– Да. Иногда лучше один раз увидеть, чем часами выслушивать объяснения. Это не первые демы, пойманные на моей земле, – у нас умеют с ними обращаться. Поверьте, вам понравится то, что с ними произойдет.

Если откровенно, я тоже очень старался поверить в свои слова. Саед внешне казался человеком приличным и по местным меркам практически добрым, но все, что мне доводилось слышать про матийцев, подсказывало – внешность может быть обманчивой. Ведь не зря демы ненавидели их настолько, что один взгляд на характерно изогнутый меч приводил свиноедов в неописуемую ярость. Не так давно лично в этом убедился, причем на собственной шкуре.

Вот взять хотя бы их милый обычай «Лепестки на воде». Под столь невинно поэтическим названием скрывается лютое живодерство. Схваченных демов сажают на колья, после чего умирающих расставляют на плотах и отпускают странствовать по морским волнам. Нетрудно представить реакцию друзей, соратников, родственников, столкнувшихся во время плавания с таким зрелищем.

В общем, у меня имелись опасения, что Саед посчитает мой способ обращения с пленниками чересчур гуманным. Надо будет постараться вбить в его голову хоть часть своих грандиозных идей – мне до зарезу нужны адекватные союзники. Пусть даже во всей их стране один боевой корабль остался. Корабли ведь дело наживное, а друзей много не бывает.

Я тоже не люблю демов, но, как человек прагматичный, чураюсь бессмысленной жестокости. Пусть подыхают с пользой для дела.

Еще не так давно я мог сесть за руль автомобиля и без проблем промчаться за час семьдесят – сто километров. Увы, здесь это считалось серьезнейшим расстоянием, и отряд, обремененный поклажей и ранеными, преодолевал его за два – четыре дня, в зависимости от рельефа местности и состояния дороги. Лошади, конечно, могли поправить положение, но у нас их было слишком мало для такого похода – ведь я не рассчитывал на толпу гостей, когда выступал в рейд. Оставлять большую часть матийцев на побережье счел плохой идеей – там не самое безопасное место. Правда, сразу послал гонца в Мальрок, чтобы пригнали коней. Дорога от замка до цели нашего пути имелась, причем отличная – ведь в начале весны на ней поработали сотни рук. Три новых моста возвели и один восстановили, не говоря о мелочах.

Два дня наш объединенный отряд шел по безлюдной земле, почти строго придерживаясь северо-западного направления. Холмы становились все выше и выше, все чаще и чаще почву пронзали выпирающие из земли зубья каменных выходов, начали появляться серьезные скалы на вершинах и по склонам долин. Встреченные речушки и ручьи заваливали русла труднопроходимыми нагромождениями валунов, меж которых шумно пенилась вода, пугая лошадей. Нахальная форель безбоязненно наведывалась на шум переправ, так же беспечно вели себя птицы и мелкое зверье, благодаря чему наш котел регулярно пополнялся свежей дичью. Почти везде с двух сторон над тропой нависали зеленые стены горных лесов. Народ здесь и раньше не очень-то селиться любил, а после проделок солдат Кенгуда и вовсе повымирал. Деревеньки встречались редко, выглядели бедно, а иногда и откровенно страшно. Очень уж любит местный фольклор населять заброшенные места различными неприятными созданиями.

Возможно, не все в них выдумано… В таких местах самое время начинать верить в разную чертовщину.

Наутро третьего дня выбравшись на очередной водораздел, на удивление лысый, лишенный даже чахлых кустиков, впереди увидели настоящие горы. Точнее, даже не горы, а как бы это сказать… Я когда впервые сюда попал, почему-то вспомнил кадры, сделанные на крупнейших гидроэлектростанциях Земли. Эдакие бетонные стены немыслимой высоты, причудливо изогнутые, громадные, монструозные и, несмотря на это, выглядевшие элегантно.

Здесь тоже было нечто подобное, но куда более грандиозное. Скальная стена, в самых низких местах полукилометровой высоты, чуть ли не вертикальная, практически ровная. Складки и выщерблины издали незаметны, цвет однородный, светло-серый – легко можно за бетон принять. При близком рассмотрении, конечно, понимаешь, что это природа поработала, но все равно поражаешься ее размаху и затейливости. Ведь, как правило, она чурается ровных линий, тем более в таких масштабах.

Не один я был под впечатлением – матийцы, попавшие сюда впервые, возбужденно загомонили, уставившись на скальную стену. Пришлось взять на себя роль гида:

– То, что вы видите, похоже на стену замка для богов, но на самом деле это обычная гора, и называется она Щит Бахтарсаха.

– Бахтарсах? – удивился Саед. – Ведь это, если не ошибаюсь, языческий демон, покровитель кузнецов, незаконнорожденный сын божества огня.

– Да. Это старое название. От язычников осталось. Церковники, правда, пытались изменить его на «Расколотый щит», но ничего у них из этого не вышло.

– А почему расколотый?

– Думаю, к полудню вы сами найдете ответ на этот вопрос.

В своем прогнозе я не ошибся – еще до полудня мы добрались до тропы, тянувшейся вдоль подножия исполинской скалы, и за незначительным изгибом Щита обнаружилось единственное ущелье, его рассекающее.

– Саед, если на это место взглянуть издали, желательно со стороны дороги, что ведет к Мальроку, то ущелье покажется следом от топора, рассекшего этот щит.

– Даже с этой стороны оно похоже именно на это. Какое удивительное место. Я бы даже сказал, странное. В старых легендах говорится о великанах. Может, это сделано их руками?

– Не удивлюсь. Более странной горы я тоже никогда не видел. Эта стена почти ровная и тянется на два дня пути. Нигде через нее не перебраться, кроме этого места, но и здесь далеко не уйдешь. Потому что дальше ущелье расширяется в долину, но потом ее преграждает почти такая же стена. Троп наверх нет, а просто так, если лезть напрямик, шею свернешь. Склоны ущелья тоже не подарок – очень крутые, а местами отвесные. Вот и называют его Секира Великана, как вы уже догадались. Там я держу своих демов, так что через пару часов вы наконец узнаете, какая участь уготована моим пленникам.

На въезде в Секиру обнаружились свежие следы

человеческой деятельности. Ширина ущелья здесь не превышала километра, и на всем протяжении его перекрывала стена. Точнее, вал – высокое нагромождение камней без раствора. Единственный проход располагался в низкой башне – вот здесь на кладке не экономили. Множество моих подданных и пленников около месяца трудились, чтобы это убожество возвести, о чем я и сообщил Саеду.

– Сэр Дан, но зачем вам понадобилось делать эту стену? Чтобы ее защитить, понадобится не одна сотня воинов, и все равно перебраться через нее будет не слишком сложно.

– Эта стена замыкает единственный вход в долину. Будь у меня больше рабочих и времени, я бы, конечно, соорудил что-то посерьезнее, но пока приходится обходиться тем, что есть. Она не от врагов. В долине куча пленных демов, и это мешает им разбежаться.

– Как я уже говорил – не так уж трудно перебраться через эту преграду.

– Согласен. Но это гораздо сложнее, если на ноге у тебя цепь с тяжелым грузом, а по гребню стены днем и ночью ходят патрули с собаками. При свете незамеченным подобраться очень трудно – с другой стороны вырублены все кустики и деревья. А на ночь демов запирают в бараки с крепкими стенами, тщательно их перед этим пересчитывая. Пока что ни один не смог уйти, хотя попытки предпринимали.

– Разумные меры… Но до сих пор не могу понять: зачем вы их здесь держите, расходуя продовольствие на эту шваль?

– Пожалуй, пришло время начать давать объяснения.

Я не специалист и понятия не имею, какие силы создали эту природную стену и рубленую рану ущелья. Но догадываюсь, что процессы здесь протекали достаточно интересные и бурные. Помимо внешней зрелищности, у этого природного феномена имелась полезная начинка, несведущему глазу незаметная, даже если смотреть в упор. Люди не любили здесь жить, но наведывались сюда часто. Зачем? Да за этой самой начинкой.

Ведь не просто так название этого места связано с кузнечным делом…

– Видите стены этого ущелья?

– Разумеется.

– На всем протяжении они пронизаны рудными жилами. Здесь издавна добывают свинец, есть немного меди и даже серебра. Железо тоже имеется, хотя и не очень хорошего качества, а в ручье, что берет начало в долине, встречаются песчинки и мелкие зерна золота. Но, к сожалению, его там слишком мало, чтобы думать о серьезной добыче. Но вот насчет всего остального… Сэр Саед, как по-вашему: какие из металлов самые важные для войны?

– Железо, золото и серебро, – почти не задумываясь, ответил матиец.

– Верно. Железо – это оружие и доспехи, а благородные металлы, или, точнее, монеты из них – предназначены для снабжения армии и флота. Можно вести войну, не имея этих металлов?

– Вести, разумеется, можно, но вряд ли боевые действия будут успешными.

– Полностью с вами согласен. А теперь войдите в мое положение. Межгорье подчистую разграблено ортарцами. К тому же они перебили почти всех жителей. В итоге я правлю краем, где очень мало людей. Но даже если у меня получится набрать где-то армию, ее нечем будет вооружать.

– Кажется, понимаю… В этой долине у вас каторга? Рудник?

– И не один. И не только рудник. Здесь мы добываем железо, здесь же его плавим. Не те примитивные малые горны, что у кузнецов дымят на задних дворах, а огромные печи. Вскоре вы их увидите. Помимо железа, очень много добываем свинца. Нам он в таких количествах не нужен, вывозить его на продажу пока что нет возможности – слишком тяжел, а стоит недорого. Но он идет попутно при добыче меди и серебра. Серебро использую для закупок в Ортаре всего, чего нам не хватает. И еще есть применение: привлекаю к нам людей, в том числе и звонкой монетой. Стыдно признать, но даже беглых крестьян принимаю, хотя это строго запрещено королевским указом. Но я в безвыходном положении – ведь у меня каждая пара рук на вес золота. Ненавижу демов, но даже их заставил служить на пользу моему делу. Условия работы на рудниках и особенно возле печей – ужасные, если не сказать хуже. Сомневаюсь, что эти твари протянут долго. Да вы сами скоро убедитесь, что лучше мучительная смерть, чем их существование.

Беседу пришлось прервать: подошли к воротам. Стража была заранее предупреждена гонцом о нашем приближении и не стала поднимать тревоги. Гостеприимно распахнулись створки, управляющий рудника, младший брат Грата, выскочил с докладом:

– Сэр страж, у нас полный порядок. Был, правда, обвал в той старой серебряной шахте, которую пытаемся раскопать с другой стороны, но никого не зашибло, хвала небесам. А Южанин грозится вот-вот запустить вторую печь. Руды на нее перевели прорву и почти весь уголь. Надо бы с углем что-то придумать поскорее, а то ведь практически без запасов остались. Я бы и сам им занялся, но в долине леса на отжиг нет, и поблизости тоже одни кусты кривые, а вдали его брать не получится: мало охраны, не уследим за демами в чаще.

– Насчет угля не переживай: через неделю, не позже, придут первые телеги. Что там по первой печи?

– Да все то же: вот-вот рассыплется. Если и со второй такое получится, я тогда… Не мое, конечно, дело, но неплохо бы Южанина на кол посадить. Специально, поди, вредит.

Я бы и сам не против люто казнить своего главного металлурга, но нельзя. С ним все получилось странно и спонтанно, вопреки собственным желаниям поступил.

Когда меня перед заброской фаршировали знаниями, я в том числе получил «металлургический минимум». Набор технологий, который по идее может помочь, если я попаду в достаточно развитый мир, но отстающий от нашего. Приблизительно в «эпоху пара», но ни в коем случае не раньше, иначе столкнусь с непреодолимыми трудностями. Там, базируясь на местной промышленности и слегка ее модернизируя, я должен был создать портальную установку, пробив с ее помощью дорогу к Земле.

Увы – здесь о паровых машинах никто ничего не слышал. Я попал в несколько более раннюю эпоху, если не сказать хуже. На этот случай меня тоже готовили, но как бы это сказать… Без особого старания, что ли. Ведь даже чахоточной корове понятно, что, имея производственную базу в виде кузниц с кожаными мехами и глиняными горнами для плавки низкокачественного железа, я вряд ли смогу создать множество тонких деталей со строго выверенными размерами, чистые сплавы, километры тончайшей изолированной проволоки со строго выдержанным сечением, вакуумные лампы и прочее-прочее. Так что знания, которые сейчас действительно могут пригодиться, я получал в гомеопатических дозах.

Смешно, но я даже стали нормальной получить не могу. Под словом «нормальная» подразумеваю промышленные методы производства. Местная сталь изготавливается кустарно, с большими трудозатратами, методом кузнечной сварки. Да, тот самый булат, который одной левой обязаны на коленке стряпать люди в моей ситуации. А то, что для получения одного-единственного, не самого выдающегося клинка в местных реалиях надо затратить сотни человеко-часов высококвалифицированного труда…

У меня нет возможности тратить такие усилия ради мизерного результата. Девяносто процентов моих подданных заняты добычей хлеба насущного: пашут, ловят рыбу, пасут скот, охотятся. Отвлекать приличные силы возможно лишь в периоды, когда сельскохозяйственные работы ведутся вяло. То есть между вспашкой, посевной, уборочной и прочим. К тому же массы эти

неквалифицированны – к наковальне их не поставишь. Их удел – строительство, дорожные работы, лесозаготовки, выжиг древесного угля, карьерные работы.

Оставшиеся десять процентов – это армия и мастеровые. В основном, увы, армия. Толпа бездельников…

Последний процент можно поднять, улучшив производительность труда. К примеру, вместо корявой сохи ввести передовые плуги, вместо деревянных лопат – стальные. Серпы тоже анахронизм – даешь жатки или как минимум хорошие косы. Сеялки, само собой, механические молотилки и прочее. Вот тут мы и сталкиваемся с проблемой: первым делом необходим металл, причем высокого качества, получать который здесь могут только кузнечной сваркой – долгим и крайне непроизводительным способом. Не говоря уже о том, что даже дрянное железо здесь на каждом шагу не валяется, его производство ничтожно.

Кстати, проблема эта историческая. В Древнем мире на одного человека приходились сотни граммов добытого железа. Причем не в год, а за целую жизнь. Именно с резкого повышения этой цифры началась промышленная революция – человечество сделало мощный скачок, сумев найти достойное применение почти бесполезному прежде чугуну. Он ведь ни на что не годился, кроме разве что пушечных ядер и прочих малополезных вещей. Доходило до того, что из его слитков фундаменты зданий возводили. Но все изменилось, когда человек научился переделывать его в сталь.

Вернемся к моей ситуации и начнем с первых шагов: как добывают металл здешние кузнецы? Очень просто. Железо на Земле дефицитом не являлось, и здесь картина схожая. Кто-то черпает болотную руду, другие ходят по оврагам, выискивая камни с заметными следами ржавчины. Собрав кучу сырья, перемешивают его с углем послойно в примитивных печах и зажигают. Затем с умным видом следят за процессом горения, в итоге извлекая на свет остывшие кучи шлака. Поплевав на руки, берутся за каменную кувалду и начинают этот шлак громить, освобождая капли застывшего железа.

Железо, признаюсь честно, дрянное: мягкое, загрязненное вкраплениями шлака, разное по составу, охотно и быстро ржавеющее. Ножи из него тупятся, будто из мягкой меди сделаны, мечи приходится ковать грубые, тяжелые, иначе согнутся при ударе о щит или доспехи, да и зарубки никому не нужны, не говоря уже о тенденции ломаться пополам или у рукояти. Заточка, само собой, не из тех, при которой можно рассечь подброшенный в воздух шелковый платок.

Но и такой металл ценится дорого – из-за высокой трудоемкости работ. Вкалывать ради него приходится долго, а выход мизерный.

Сталь вообще тема больная… Ее изготавливают из того же сырого железа. Долго и нудно перековывают разносортный металл в полоски, прутья или что-то еще – у каждого мастера свои секреты. Сваривают при помощи тоже секретных флюсов, монотонно обстукивая молотами, по много раз нагревая, опять перековывают, опять сваривают. Процесс долгий, нудный, не прощающий ошибок. Грат как-то обмолвился, что выкованный прут он рубит вдвое, сваривает половинки с помощью смеси чугунной пудры и растолченного до пыли угля, полученного из ореховой скорлупы, – того самого «секретного флюса». Затем прут вытягивает до прежней длины, опять рубит, повторяя это двести сорок шесть раз. Для изготовления заготовки для одного благородного меча таких прутов нужно два десятка. Да и железо какое попало нельзя пускать – отборное подавай, к тому же разных видов.

Кстати, местный булат обожает ржаветь. Не знаю – может, и земному это свойственно. Лишь матийские клинки исключение и оружие демов, но и те и другие строго хранят свои секреты.

Ладно, отвлекся. В общем, если я хочу иметь сильную армию и развитые владения, мне нужно обеспечить сырьевую базу. Местные технологии не годятся – с их темпом я скорее правнуков дождусь, чем впечатляющих результатов.

С чего я начинал? Да с того самого первого звена металлургической цепи – запретил кузнецам заниматься поиском руды и ее плавкой. Понимания эта мера не встретила, и мне где кулаком, а где уговором пришлось действовать. Ваше дело, пролетарии, молотом махать, создавая орудия труда и войны, а добычу и прочее оставьте другим.

Кому именно можно поручить металлургию?

Хороший вопрос… Взять на себя? Поначалу так и хотел. Я понимал, что вряд ли смогу создать печь на основе восстановления железа водородом или даже старый добрый мартен. Очень жаль – ведь более-менее хорошо помню, что там потребуется сделать. Уж это в меня вбить постарались. Но не с нынешними возможностями за такое браться…

С более примитивными технологиями дело обстоит хуже – знаю меньше, а понимаю еще меньше. Ведь с тем же мартеном, допустим, можно связываться, лишь имея приличную базу, а это значит, что для этого найдутся специалисты. Не придется самому ломать голову над проблемами вроде огнеупорных кирпичей – это сделают за меня, на основе своих знаний и опыта.

Здесь специалистов нет, и взять их негде. Мастера вроде Грата знают только горн и монотонную перековку прутьев.

Помог случай. Одна из захваченных галер демов была новенькой – перед походом спущена на воду. По древнему обычаю мастер, руководивший работами на верфи, обязан был пойти в первое плавание. Своего рода гарантия – чтобы брак не гнали. Кому захочется утонуть из-за собственной халатности?

В бой этот мастер не лез и потому был схвачен живым и почти не пострадавшим. Я не сразу осознал, какое сокровище заполучил, и гнить бы ему в общей куче, вдыхая ядовитую пыль на руднике или дым у свинцовой печи, но тут вмешался второй случай: дем оказался не из глупых и быстро понял, что если ничего срочно не изменить в своей судьбе, то очень скоро придется ставить точку в биографии. Когда я нагрянул на каторгу с очередной проверкой, он попросту бухнулся мне в ноги и скороговоркой выпалил, что может быть полезен, если сэру стражу нужен помощник, знающий секреты выплавки серебра.

Секреты эти я и без него знал и давно использовал, отработав на практике, но так как тоже дураком не был, догадался, что специалист по плавке драгоценного металла может и про железо кое-что знать. А у меня как раз был трудный период. Очередная попытка соорудить домну оказалась достаточно успешной – я получил кучу бесполезного чугуна, затратив на это все запасы угля и руды, после чего оказался в технологическом тупике.

Чугун – это, конечно, тоже достижение, но вот переделать его в сталь почему-то не получалось. А это плохо… Мастера смотрели на меня косо, дивясь ресурсоемким чудачествам стража. К тому же чугун получился паршивый – загрязнен все тем же шлаком, и как это поправить с минимальными трудозатратами, я не знал, а если бы и знал, то какой в этом смысл, если не представляю, что с ним делать дальше?

Зачем мне чугун? Из него не выковать меч или лезвие для косы. Разве что наковальню можно отлить, но здесь возникает новая проблема: я весьма смутно представляю процедуру литья.

Нет, в теории все прекрасно. Лепим из воска нужную форму, далее закапываем ее в глину, и… «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…» В моем мире развелось теоретиков-всезнаек, а стоит заставить такого делом заняться, так не сможет гвоздь в деревянную стену забить, не говоря уже о более крепких материалах. Вот и я ничем не лучше них. Какой воск необходим –

ведь, как оказывается, он не одного вида? Какая глина не даст просадки и трещин от температуры и давления тяжелого расплава? И как не допустить образования чугунной пробки в самом начале процесса, иначе получим жалкий огрызок формы? А каверны и прочие дефекты? Как их избегать?

Ответы на эти и многие другие вопросы мне были неизвестны.

Зато Южанин их знал.

Что такое корабельный мастер? Я наивно считал, что это человек, занимающийся работами на верфи, не более. Так и есть, но лишь отчасти. Настоящий мастер, галеры которого идут нарасхват, контролирует движение каждого атома, из которых в итоге будет состоять его судно. Он знает, где брали руду, из которой выплавили железо для гвоздей и скоб, в каком лесу рубили деревья для досок обшивки и брусьев шпангоута, как звали ткачих, работавших над парусами.

В идеале он знает тонкости всех сопутствующих процессов.

Южанин идеалом не был, но знал куда больше моего. И даже более того: будучи человеком неглупым, он к тому же легко воспринимал новые идеи и очень внимательно прислушивался к моему невнятному бормотанию, когда я пытался описать принципы передовых металлургических процессов. А то Грату объясняй не объясняй, а он лишь затылок чешет и одно отвечает: «А на кой оно нам вообще надо, если дедовский способ все равно лучше и вообще единственно правильный?»

В общем, Южанин оказался идеальным помощником для «горе-теоретика» – влет воспринимающий его невразумительные идеи, все понимающий с полуслова. Даже то, что толком не понимает сам говорящий. Бесценный клад для того, кто не может сливного бачка починить, но зато считает себя величайшим гением в вопросе конструирования космической техники, термоядерного вооружения и микроэлектроники.

Ты ему смутную идею – а он в ответ воплощение.

Осмотрев остатки моей домны, дем тут же доложил, что поставлена она на плохом месте. Земля, дескать, легкая. Что это значит, я не знал, но поверил на слово, на всякий случай пригрозив, что если его плавка пройдет хуже моей, то он сильно позавидует участи рудничных каторжан. На это он заявил, что при таких вводных условиях должен лично контролировать работу углежогов, так как очень многое зависит от качества угля. И еще ему нужно осмотреть окрестности в поисках глины, которой потребуется несколько разновидностей, причем не факт, что все они обнаружатся поблизости. Известняк еще нужен будет, и тоже не какой попало.

Скрипя зубами, я выделил ему персональную охрану и пока что ни разу об этом не пожалел.

К середине весны у меня было чугунное литье, а сейчас наконец получена сталь. Процесс не сказать чтобы передовой, скорее примитивный. Если не ошибаюсь – разновидность пудлингования. Адский труд, малопроизводительный, но в сравнении с тем, чем занимаются здешние кузнецы, – это атомная бомба против самой дешевой китайской петарды.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/artem-kamenistyy/admiral-uzhnyh-morey/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

В данном контексте речь идет об острове Тортуга (Карибское море). Недолгое время он являлся своего рода пиратским логовом, фактически не принадлежавшим ни одной стране, а на протяжении около ста лет был неофициальной пиратской столицей.

2

Французский король Людовик XIV – вошел в историю под прозвищем король-солнце.