Рассвет читать онлайн - Андрей Белоус

Дублер. Книга первая. Рассвет

Андрей Белоус

Даже если у тебя шизофрения – это еще не значит, что за тобой не следят. Мир слишком сложен и многообразен, чтобы предполагать что-либо наверняка. Ведь наряду с тем, что мы способны понять, существуют обстоятельства, предполагать о которых мы попросту не в состоянии. Именно в такой ситуации и оказывается наш герой, вырванный из привычного круговорота повседневных забот и вовлеченный в разборки цивилизаций настолько могущественных, что даже осознать границы их возможностей – уже непостижимая задача. Противостоять подобному противнику никому и в голову прийти не может, но смирится ли наш герой с уготованной ему ролью? Либо начнет собственную игру, предположить конечный результат которой он и сам не в состоянии.

Андрей Белоус

Дублер. Книга первая. Рассвет

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Андрей Белоус, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

* * *

Вот это тычка! В паре случаев, когда так прилетало в голову, в памяти неизменно всплывала одна банальная шутка: – «Были бы мозги – стресс бы нахер!». Но сейчас было явно не до шуток. Об этом все происходящее не говорило – оно об этом кричало. И крик тонул в хаосе других звуков, самым неуместным из которых выглядел свербящий затуманенную ударом голову вой сирены, как будто и так непонятно, что далеко не все в порядке.

С внутренними повреждениями, автоматика хоть и с трудом, но справлялась. Возникающие местами очаги возгораний моментально обнаруживались и локализовались системой пожаротушения. Система вентиляции, практически неслышимая в обычном режиме, сейчас надсадно гудела, работая на износ. Втягивая отправленный продуктами горения воздух, она безуспешно пыталась нормализовать состав атмосферы. Хотя, и такая сейчас за счастье. В смысле, что она вообще имелась. Это наталкивало на мысль, что корабли этого класса изначально проектируются с учетом подобного развития событий.

Одного взгляда на уцелевшие экраны Свода хватило, чтобы понять, что корабль обречен. Невероятное совпадение, учитывая безграничные размеры космоса, вынесло поврежденный крейсер прямиком на пересекающую его курс орбиту планеты. Причем, даже визуально становилось понятно, что довольно высокого класса. Способной в лучшем случае затянуть нас на свою орбиту. Ну а в худшем…

Ввиду уничтожения одного из трех маршевых двигателей, оставшиеся два своей работой вносили в происходящее только сумятицу. Системе управления не удавалось скоординировать их действия, что неизменно приводило к потере управляемости полета, и связанной с этим жуткой болтанке. Общую картину довершало масштабное повреждение хвостовой части, ответственной за управление корабля при маневрировании. Сомнений не оставалось – крейсер несло прямиком на планету, и расписавшаяся в собственном бессилии автоматика, продолжая свои безуспешные попытки изменить курс, разносила корабль на части, не в силах избежать столкновения.

Кисловато-сладкий вкус крови во рту, и дублирующий его специфический запах, воспринимаемый как спица в ноздрю, нещадно ударили по рецепторам нервной системы. За этим всегда следовал взрыв бешеной активности мозга. Направленной не только на осознание происходящего, но синхронно шел анализ возможных вариантов развития событий, позволяя планировать свои дальнейшие действия. И всегда решающее значение имело время. Но не время принятия решения. А тот промежуток времени, который предстояло потратить на то, чтобы превозмогая боль, слабость и происки вестибулярного аппарата, устраивающего карусель в мозгах, встать и начать действовать.

Не успев разлепить глаза и обозреть весь происходящий вокруг кипиш, я оказался вынужден уворачиваться от падающего со Свода сегмента экрана. Который, несмотря на плоскую форму и незначительные размеры – метра полтора на два, ударив ребром в то место, где я только что лежал, без труда проломил пластиковый пол, и войдя наполовину, так и остался торчать в проломе, застряв там наглухо. Судя по изменению тяги, включились тормозные двигатели. Но из-за неправильной аэродинамической формы поврежденного крейсера эта мера привела к тому – же результату, что и попытка использования маршевых двигателей.

Но стоило автоматике стабилизировать состояние корабля, следовала новая попытка затормозить, своей вибрацией буквально разрывающая крейсер изнутри. Иными словами включение тормозных двигателей приносило для ослабленной конструкции корабля вреда больше, чем, если бы они не включались совсем. В таком случае, у экипажа корабля, и личного состава штурмового десанта, появилась возможность прийти в себя и попытаться добраться до спасательных капсул. Надеяться на то, что десантники смогут в таких условиях вывести посадочные боты нереально. Но пока тормозные двигатели продолжали методично разносить все к чертям, я в отличие от электроники физически ощущал, как под воздействием этих чудовищных перегрузок лопаются сверхпрочные элементы корпуса.

Вывод напрашивался сам собой – валить надо отсюда, и как можно резче. Но послушается ли меня тело? Сработает режим “паника”, и снова закинет в ту тепличную тьму, где останется лишь дожидаться, когда вся эта громадина ухнет на планету, либо развалится на части еще в атмосфере. Но один раз тело выполнило мой приказ, уворачиваясь от монитора, а значит, возможность действовать есть, необходим лишь стимул. Эта мысль придала уверенности, к тому-же появилась идея скомбинировать столь решительный внутренний настрой с жизненной необходимостью принятия экстренных мер.

– Нужно срочно выбираться отсюда, иначе – смерть – как можно категоричней заявил я мысленно, создав соответствующий эмоциональный фон.

– Быстро к спасательной капсуле – уже не сдерживая эмоций, мысленно скомандовал я словно сам себе, и рванулся, пытаясь встать.

Именно пытаясь. Потому как при той непредсказуемости, с которой корабль мотало из стороны в сторону, стоять прямо оказалось задачей трудновыполнимой. Но внутренне я испытывал ликование от того, что мозг принял мое командование над телом. Без малейшей задержки, что называется, “как родного”, причем продолжая приятно удивлять. О месте расположения спасательных капсул я не знал, и даже не догадывался. Поднимаясь на ноги, одной рукой для устойчивости опираясь на стену, а другой, держась за край по-прежнему торчавшего из палубы монитора, я вдруг осознал, что знаю о спасательных капсулах все. Местонахождение, оптимальные маршруты следования, активизация, и даже общие характеристики и принцип работы.

– Это, конечно, замечательно, но надеюсь, ремонтировать ее мне не придется – мелькнула немного сумбурная от неожиданности мысль.

– Все, рвем когти – подстегнув себя этой мыслью, я оттолкнулся от стены, сделав первый шаг.

И словно в насмешку над подобной самоуверенностью, в этот момент крейсер сотряс очередной толчок, и палуба, вероломно ударив снизу, встала дыбом, отбросив меня назад к стене.

– Понятно, передвигаться следует иначе, сейчас автоматика выровняет корабль, и попробуем – подумал я, сделав соответствующие выводы из

своей первой неудачной попытки.

Почувствовав ускорение, заставившее пол вернуться в условно горизонтальное положение, я наклонился, и добавив к ступням еще две дополнительные точки опоры, функции которых выполняли ладони, вновь рванулся в нужном направлении. Подобный способ передвижения, несмотря на всю свою неприглядность в сложившихся условиях оказался наиболее эффективен. И дело даже не в том, что он позволял лучше всего сохранять устойчивость. Когда палуба, в очередной раз взбунтовавшись, попыталась свести на нет все мои усилия, вновь отбросив на начало пути, одной рукой мне удалось зацепиться за рваную щель в месте стыка двух плит пола, и переждать, пока корабль не стабилизируется.

Совершая подобные отчаянные перебежки, мне удалось преодолеть большую часть пути, прежде чем появились первые признаки усталости. Причем, наибольшее беспокойство доставляла боль в шее. Попробуйте сами встать на четвереньки и посмотреть на потолок. Следить за перемещением по Командному мостику разнообразных предметов, непонятно как здесь оказавшихся, и в случае необходимости уворачиваться от них было несложно. Но когда в метре от меня пол проломила какая-то жутко тяжелая хрень, упавшая со Свода, вопрос контроля верхнего пространства был признан одним из приоритетных. Так что с болью в шее приходилось мириться, ибо подобная мера предосторожности неоднократно доказала свою целесообразность.

Вскоре, через задымление, все больше заволакивающее Командный мостик, стал просматриваться нужный коридор. Но порадоваться этому факту не получилось. Очередное включение тормозных двигателей вновь привело к изменению наклона пола, однако, в этот раз на больший угол, чем обычно, к тому же в направлении противоположного борта. С одной стороны путь теперь пролегал под уклон, вот только “горочка” оказалась слишком уж крутовата, чтобы передвигаться, не сорвавшись, даже при помощи рук. Но особое беспокойство вызвало другое обстоятельство. Разнообразный хлам, валившийся со Свода, и до этого скапливавшийся у стены, от которой я и стартовал. После изменения направления уклона вся эта бесформенная груда, постепенно разгоняясь, начала сползать к противоположному борту, угрожая подмять меня своей многотонной массой.

Времени на размышление не оставалось, а потому тело среагировало на опасность самостоятельно, причем выбрав самый оптимальный вариант. Мое дальнейшее передвижение напоминало мультик про пингвинов. Там, где они ловко скользят на пузе, и используя встречные предметы, исполняют замысловатые кульбиты. Ну, на то он и мультик, чтобы все выглядело гладко и красиво. В моем исполнении это смотрелось не столь грациозно, но не менее продуктивно, невзирая на неизбежные неудобства, которые доставлял подобный способ передвижения. Больно было просто дико. Встречая грудью всевозможные неровности пола, как естественные, так новообразованные, я с прискорбием отмечал неоднократное пробитие многострадальной “фанеры”. Однако, отталкиваясь от встречных препятствий руками таким образом, чтобы смещаться в нужном направлении, я с внушающей оптимизм скоростью двигался к намеченной цели.

Один нюанс омрачал столь безоблачную картину. Коридор уходил под прямым углом от прокладываемого мной курса, и если проскочить этот поворот, то вернуться возможности не представит следующая по пятам гора металлолома. Но мозг, в экстренном режиме просчитывающий возможные варианты действий не подвел и в этот раз, к моменту совершения предстоящего маневра предложив жизнеспособный план, больше напоминающий элемент спортивной гимнастики. В метрах полутора от выхода из коридора располагалась стойка перил, ставшая ключевым элементом задуманного плана. Предстояло схватиться за этот проносящийся мимо элемент интерьера мостика, и используя ее в качестве турника, выполнить подъем-переворот, завязывая свой цент тяжести в определенной точке. После чего продолжавшее двигаться по инерции тело, необходимо прицельно направить в проем коридора “солдатом”, тоесть ногами вперед.

Выполнение этого кульбита проходило в состоянии предельной концентрации, что было заслуженно вознаграждено изменением движения в заданном направлении. Лишь в последний момент было внесено незначительное изменение, заключавшееся в повороте на сто восемьдесят градусов вокруг собственной оси, чтобы нырнув в проход, встретится с его дальней стеной, так сказать лицом к лицу. Все шло слишком уж гладко, поэтому, когда именно в этот момент корабль вновь сотряс чудовищный рывок, я ничуть не удивился. И уже не в силах ничего изменить, лишь с отчаяньем наблюдал, как угол прохода, который я предполагал благополучно миновать, ринулся навстречу, пропустив меня внутрь лишь наполовину. На автомате прикрыв ребра локтями и спрятав лицо в кулаки, я приготовился к неизбежному.

Как меня не порвало – ума не приложу. Удар был такой силы, что несмотря на всю мою группировку, воздух безжалостно выбило из легких. Пронзившая все тело нестерпимая боль, беря начало в районе солнечного сплетения, блокировала все нервные узлы, не позволяя шевельнуться, не говоря уже о том, чтобы вновь начать дышать. Тело оказалось парализовано, но разум, лишь слегка замутненный жесткой встряской, не прекращал своей работы. Как бы там ни было, цель достигнута, впрочем, пока наполовину, потому как в проходе находилась лишь моя нижняя часть. Превозмогая боль, и с хрипами восстанавливая сбитое дыхание, я собрал силы для последнего рывка. Схватившись за угол руками, в отчаянном усилии мне удалось ввалиться в коридор полностью, в последний момент увернувшись от разочаровано прогрохотавшей мимо лавины преследовавшего меня механического хлама.

По сравнению с уже пройденным, дальнейший путь показался легкой прогулкой. Нет, так же нещадно трясло и швыряло, и двигаться приходилось то по полу, то по стене, а то и посередине, что доставляло наибольшее неудобство. Конечная цель маршрута находилась в самом конце коридора, что я не смог оставить без внимания.

– Поближе-то не могли их разместить, они же аварийные, а до них еще добраться надо – подумал я.

В ответ в мозгу начали всплывать схемы всего многочисленного оборудования, плотным кольцом опоясывающего Командный мостик, затем всех служб, расположенных сверху и снизу.

– Все понятно, достаточно – оборвал я этот поток бессмысленной на данный момент информации, потому как заветная дверь оказалась наконец достигнута.

И стоило коснуться расположенной сбоку панели управления, гостеприимно скользнула в бок, открывая довольно тесную кабину, куда предстояло поместиться. На самом деле это была не сама капсула, а скорее лифт, причем пневматический, ведущий на нижние уровни, где и располагалось все вспомогательное оборудование. Стоило двери закрыться, как мягко подхватившее ускорение в считанные секунды домчало меня до места, причем закинув в кресло спасательной капсулы без моего малейшего на то участия.

– Вот это “сервис”! – не уставал поражаться я, наблюдая, как вслед за этим тело непостижимым образом сам собой начал обволакивать комбинезон ядовито-оранджевой расцветки. Люк, через который я сюда и попал, c характерным для герметичного соединения всхлипом

закрылся, и на ожившей панели управления возникла голографическая схема пусковых настроек позволяющая изменить параметры отстыковки.

Ранее не особо заморачиваясь на этот счет, я вынужден был признать – то, что именовалось спасательной капсулой, в действительности являлось скорее челноком, способным не только преодолевать громадные расстояния открытого космоса, но и уверенно планирующего благодаря системе выдвижного оперения, не считая хвостовых рулей тяги. Имея в полном объеме всю имеющуюся информацию о своем “пепелаце”, благодаря первоначальному краткому обзору, проведенному моим гостеприимным хозяином, ну или его незримым заместителем, я имел возможность действовать самостоятельно и здесь. Потому как происходящие события не позволяли оставаться безучастным.

Вначале раздался довольно мощный взрыв, известивший, что отстрелилась выходная часть внешней обшивки. Ворвавшиеся в образовавшую нишу языки пламени не предвещали ничего хорошего. Это означало, что крейсер находился уже в верхних слоях атмосферы, а стало быть, шансы успешной отстыковки челнока с каждой секундой стремительно таяли. В этих условиях на сохранность челнока начинало воздействовать множество сопутствующих факторов. В большинстве случаев отстыковавшийся челнок било каким-либо обломком, и затащив в хвост этой рукотворной кометы, рассеивало в ее инверсионном шлейфе в пыль.

Меж тем возникло впечатление, что тело живет отдельно от разума, причем демонстрируя невиданные ранее способности. Мгновенно исполняя любое задуманное действие, кажущееся на первый взгляд невыполнимым. Необходимо ускорить момент отстыковки – и рука привычным движением внесла необходимые изменения, оперируя голографической схемой легко и непринужденно, как будто я проделывал это миллион раз. Движки на максимум сразу после отстыковки – пожалуйста, изменение на схеме соответствующих позиций отменило штатную трехсекундную задержку включения двигателей.

Незамедлительно после этих действий недвусмысленно засветились штурвал управления и селектор тяги, давая понять, что требования приняты и в самое ближайшее время следует ждать их полного выполнения. Отстрел… Левой рукой рву селектор тяги до упора, синхронно выворачивая штурвал на себя и вправо по – мастерски замысловатым движением. А если учесть, что за штурвалом летательного аппарата я находился в первый раз в жизни, проба пера выглядела довольно уверенно. Как ошпаренный, челнок рванулся в жестком ускорении, пытаясь по кратчайшей траектории вырваться из огненного шлейфа крейсера.

И ведь что самое обидное – почти удалось. Ряд первых, незначительных по силе ударов по корпусу челнока внушал надежду, что удастся отделаться чисто косметическими повреждениями. Но круша эти сладостные иллюзии, последовал удар, о силе которого несложно было догадаться по тому, как бешено закрутившийся челнок отбросило с его прежнего курса. От неминуемой гибели спасло лишь то, что неуправляемый челнок все же вынесло из опасной зоны и теперь оставалось лишь вернуть над ним контроль. Уже не удивляясь, как привычно и легко удалось выполнить эту задачу, я все же отметил некоторую неуверенность в работе самого челнока.

Тем временем в окружающей действительности произошли разительные изменения. Заключавшиеся в исчезновении рвущихся вокруг языков пламени, и в прекращении порядком поднадоевшей за последнее время тряски. А потому незначительное рысканье челнока из стороны в сторону не ускользнуло от внимания. Ответ на этот вопрос в прямом смысле сам бросался в глаза, недвусмысленным тревожно-красным сигналом вспыхивая на голографической схеме над панелью.

Переключив общую схему на перечень повреждений, на голографе возникло схематическое изображение почти всей хвостовой части челнока. Из четырех рулей тяги один отсутствовал напрочь, а второй был покорежен настолько, что попросту заклинил. Но в первую очередь я отметил, что, судя по характеру повреждений, основной ходовой двигатель остался цел разве что чудом, что делало общую картину не такой уж и трагичной. Потому и серьезное повреждение одного из хвостовых элеронов, что и являлось причиной рысканья челнока, было воспринято с тем же философским спокойствием.

Вот уже точно – “на честном слове, и на одном крыле”. Возникшее в свете последних событий естественное желание попробовать порулить немедленно нашло острую в том необходимость, так как следовало отойти подальше от пылающей громады крейсера. Управление худо-бедно справлялось со своей задачей, а если приловчиться, вполне позволяло выполнять планируемые маневры. Но стоило ситуации стабилизироваться, как назойливый зуд между лопаток заставил насторожиться. Тема была из области предчувствий, но подобный звоночек всегда рассматривался мной с максимальной ответственностью.

Бросив взгляд на доступный колпаком обзор, я повернул челнок вокруг собственной оси, чтобы иметь полную информацию о происходящем вокруг. Снизу предсказуемо находилась планета, сверху и позади – падающий крейсер, перекрывающий своей громадой большую часть верхнего пространства. Но ведь можно слегка выглянуть за рвущий обшивку корабля горящий вишневым пламенем состав атмосферы. В то время, как маневрируя я постепенно изучал пространство, находящиеся с другой стороны крейсера меня не оставляла робкая надежда, что я вот сейчас все осмотрю, и ничего не увижу. Но внутренне уже был готов к иному исходу.

А потому, когда на границе крейсера возникла группа кораблей, услужливо приближенная встроенной в стекло колпака системой, я думал, что уже не способен ничему не удивляться. Когда мой невидимый спутник крайне своевременно сумел разубедить меня в этом легкомысленном заблуждении.

– Пираты – авторитетно заявил он.

– Да ну, на! – только и нашел, что ответить я. – В натуре, что ли?

Вместо ответа на меня вновь обрушился поток информации, что и раньше вызывало своеобразное чувство пресыщения, но на этот раз показалось, что я “переел” сверх меры.

– Поаккуратней нельзя? – невольно буркнул я мысленно, уже приступив к разбору информации.

Шиханийцы, мать их за ногу, надо – же было на кого нарваться. Действительно, стая подобных устаревших гробов, разной величины, но схожих своей тараканьеподобной конструкцией, не могли означать ничего другого, кроме как неизбежно трагической встречи с этими поистине галактическими отморозками. Они неспешно двигались плотной группой значительно выше падающего крейсера, благоразумно держась чуть в стороне от оставляемого им инверсионного следа и летящих во все стороны обломков.

Вновь уйдя в тень, предоставленную габаритами корабля, я уже не без труда сохраняя самообладание, постарался максимально беспристрастно рассмотреть сложившуюся ситуевину. Но эмоции не могли не прорваться, и потому начать пришлось именно на этой волне. Действительно, только удалось из такого замеса выбраться, но как выясняется лишь для того, чтобы угодить в полную задницу.

А иначе происходящее назвать нельзя, потому как срыва от Шиханийцев – ноль, и базарить с ними бесполезно. Вернее – они не базарили. Уйти по-хорошему они естественно не дадут, и дело даже не в том, что им недостаточно добычи,

полученной со сбитого крейсера. Нет, конечно, им там всем – по за глаза. Дело в том, что я являлся единственным свидетелем, а оставлять свидетелей в живых шло в разрез с их принципами. Своеобразная корпоративная этика.

К тому времени была готова графическая схема ландшафта планеты на всем пространстве видимого полушария. Планета имела один континент, но такой величины, что промахнуться сложно. Подобная задержка объяснялась густым облачным слоем грязно-салатного цвета, плотным маревом затянувшим все обозримое пространство. Так что сонарам пришлось потрудиться, чтобы предоставить исчерпывающе полный отчет. Неизменно появилось желание использовать облачный слой в качестве союзника, попытавшись свалить в нем по тихой. Но собственная расширенная эрудиция тут-же отвергла подобную возможность.

Пиратская стая не зря трется поблизости. Сейчас вся их следящая аппаратура направлена на крейсер, на случай если он разломится на части, и возникнет необходимость отслеживать местоположение падения каждого из кусков, чтобы не упустить ни грамма драгоценной добычи. И основной параметр их следящей аппаратуры – излучаемый фон скопления или проявления Энергии Распада Ядра. Ну а если учесть, что челнок работает и движется исключительно за счет подобного источника, стоит выйти из тени корабля, и обнаружение произойдет немедленно, даже с неактивированными движками. А стоит запустить двигатели, и оставляющий в интересующем пиратов спектре инверсионный след челнока засветится как новогодняя гирлянда.

Куда ни кинь – Энергия Распада. Все завязано вокруг нее. И только неисчислимые запасы этой субстанции, которыми располагал крейсер, могли толкнуть этих падальщиков попытаться ими овладеть. Хотя, возможно тут сработал фактор случая. Не пересекись курс крейсера с орбитой планеты, и выйди он из сверхсветового режима в открытом космосе, эти гаденыши даже приблизиться к нему не посмели. А так оставалось отметить, что гордый корабль продолжал держаться молодцом, не только сохраняя свою целостность, но и безуспешными включениями тормозных двигателей как бы желая всем доказать, что он еще жив, и сдаваться не собирается.

– Вот же мудреная электроника – отметил я выносливость работы аппаратуры.

Действующей кстати, так же на принципе Энергии Распада, что и являлось причиной подобной надежности. Но это к делу не относилось, главное – что корабль цел, и приближаться к нему пиратам нет особой нужды, позволяя пока отсидеться в его тени. Потому как помимо разработки стратегии дальнейших действий накопилось множество неотложных дел. И первым из них по вполне понятной причине стал поиск аптечки.

Найдя нужный раздел информации о челноке, и активировав панель Медблока, я вскользь просмотрел перечень его возможностей. И оказался приятно удивлен невероятному спектру разнообразия препаратов, которые он мог предложить. Впрочем, подобная широта ассортимента становилась понятна, стоило копнуть поглубже. Препараты изготавливались непосредственно в Медблоке из запаса основных ингредиентов, причем недостающие компоненты могли быть синтезированы уже из имеющихся. Иными словами – все, что угодно, но в разумных пределах. Ну что ж, надеюсь, мне хватит.

Начать предстояло с рук, на которые до этого я старался не смотреть. Пальцы и ладони местами оказались изодраны до мяса, в результате недавней прогулки по Командному мостику. Прорываясь, боль проявлялась в непроизвольном дрожании пальцев, что пока удавалось игнорировать. Прозрачно-янтарный гель, выданный Медблоком, следовало ровным слоем распределить на поврежденные участки, и оставить на одну минуту. Но облегчение, мгновенно снявшее нервную дрожь, пришло в первые – же секунды. Боль бесследно исчезла, но и с ранами стала происходить поразительная метаморфоза. Возникло чувство, что края порезов начало стягивать, что подтверждало и визуальное наблюдение.

– Вот это я понимаю – медицина! – не удержавшись, отметил я подобный эффект, в столь короткий срок вернувший рукам вполне приемлемый вид.

Но дальше – больше. Стоило гелю немного подсохнуть, я углубился в изучение провизорского разнообразия представленных препаратов. Особый интерес представлял красный спектр списка, где размещались наиболее действенные средства. Самый легкий из красных болеутоляющих вполне подходил к моим потребностям. Снимая болевые ощущения не только от ушибов и травм тела, как нестерпимо ноющая фанера, так и для внутренних болей, в том числе головных. Потому как голову нещадно ломило, хоть я и старался не придавать этому особого значения. Возможно от удара об стену, ну или отравился продуктами горения, пробираясь через рубку, неважно.

Главное, что источников боли в голове находилось как будто два. Один общий, и еле заметный на его фоне сгусток собственного напряжения, отдающего спазменной сжатостью в затылочной части мозга. Чтобы получить укол выбранного препарата, достаточно было вложить кисть руки в карман Медблока, где она фиксировалась для выполнения инъекции. Больше времени заняло препирательство с программой Медблока, упорно не дававшей подтверждения выполнения команды. Ввиду того, что эти препараты могли быть применены только с соответствующего предписания квалифицированного медика.

Но почему-то настолько жесткая позиция Медблока меня ничуть не смутила, и словно в подтверждение этой уверенности я с легкостью, словно мимоходом отключил эту штатную программу, как выясняется простейшего медъагрегата. Инъекция подействовала практически сразу, разливая негу расслабления по всему избитому телу, но и что немаловажно, очистив мозг от болезненной мути. Но отдельный сгусток в затылке сохранился, хотя теперь отмечался где-то на втором плане, практически не доставляя неудобств.

Непонятно почему, но именно в этот момент я и вспомнил о своем напариле, незримой тенью сопровождавшего меня во всех приключениях. И в благодарность о своевременно оказанных услугах в области информационного обеспечения возникло желание попытаться чем-то помочь и ему. Нечто подобное неизменно нашлось в красном секторе. “Амефоброксоген”. Прочищает мозги на раз, так что если это не поможет, то: “звеняйте, панове”. Конечно, можно обойтись и без него, но все равно очухается, так уж лучше сейчас, когда время есть.

Поэтому, я решительно сунул руку в карман Медблока и получил привычный укол инъектора. В мозгу воцарилась невероятная звенящая ясность, и все окружающие предметы обрели настолько пронзительную четкость, что казались осязаемы взглядом. Вместе с тем сгусток судорожного напряженья в голове, наконец растаял, и ему на смену послышался явно дезориентированный голос:

– Где я? Что произходит?.

Из мощного всплеска вторящих ему эмоций я особо выделил четко различимую ноту паники. Как ни странно, злорадствовать по этому поводу не появилось абсолютно никакого желания, хотя я и имел на это полное право. Достаточно вспомнить себя самого буквально позавчера…

Сознание «А»

«Я мыслю, следовательно, я существую…»

Неоспоримость аксиомы, заключенной в этом утверждении, являлось единственным, что спасало разум, неудержимо срывающийся в бездну отчаянья под напором самых мрачных предположений.

Потому как сам он оказался надежно изолирован от всех нейронных соединений, не имея возможности ни передавать приказы телу, ни получать от него ответной реакции нервных окончаний.

– «Только бы не запаниковать» – пронеслась в мозгу лихорадочная мысль.

И оснований для подобных опасений имелось в избытке. Многократные попытки вырваться из этого липкого плена результата не приносили, своей бесплодностью лишь усугубляя и без того отчаянное состояние загнанной в угол психики. Попытавшись хоть как-то охарактеризовать свои ощущения относительно этого места, на ум пришла только однажды услышанная где-то формулировка – “Тихо и тепло, как между ладоней”. Ага, а еще и темно, как “у негра… за пазухой”. Именно так – не холодно, и не жарко, и при этом глухо, как в танке.

Настолько полное отсутствие информации о происходящем во внешнем мире начинало постепенно выбешивать, однако, это помогло справиться с отступившей на время паникой. Злость неоспоримо являлась невероятно сильным стимулом, но не находя объекта для своего применения, начинала работать против, расшатывая ситуацию. Следовало успокоиться, пока она не переросла в бешенство, не сумев помочь в задаче прорыва из этой информационной блокады. Задача оказалась непростой, что и неудивительно, учитывая настолько внештатное пробуждение сознания, по непонятной причине зависшего в полной темноте без малейшего намека на возможность выбраться из этого мрачного плена.

Вариантов происходящего имелось множество, но полное отсутствие подтверждение любой из версий делало бессмысленной продолжение поиска разгадки Инсульт, паралич, или просто не проснулся, и все происходящее – это всего лишь сон. “Стра-а-ашный сон”. Вернее – кошмар, равных которому припомнить не удавалось. Предполагать можно все, что угодно, но то обстоятельство, что никакого дискомфорта не отмечалось, позволяло надеяться, что ситуация разрулится как-то сама собой. Хотя какой может быть дискомфорт, если ничего не видишь, не ощущаешь, и даже дышать не нужно.

Паника, отступившая было под напором стремящегося стабилизировать душевное спокойствие самообладания, почувствовав слабину, вновь попыталась занять главенствующую позицию. Уже привычно игнорируя это проявление собственного малодушия, здравый смысл выдвинул единственное в этой ситуации дельное предложение – ждать. Ничего другого не оставалось. Ждать, пока не появятся более конкретные факты, на основании которых и можно делать хоть какие-то выводы. Но прийти к этому решению, оказалось проще, чем его выполнить по причине всей дикости сложившейся ситуации.

Мозгу было тупо нечем себя занять, а потому туда лезла всякая чушь из оперы – “хоть бы чо путнее”. На настроении вся эта неаппетитная каша отзывалась своеобразным несварением угнетенного психического состояния, а потому все это следовало как-то прекращать, упорядочив проходившую через мозг информацию. Непонятно что вызвало эту мысль, но она промелькнула в самый нужный момент, а потому была сразу особо отмечена:

– Что бы я сейчас делал, если проснулся как обычно?

Не открывая глаз, нащупываю оставленный на привычном месте телефон, разбудивший меня плавно нарастающей темой из Мариконе, и уже открывая глаза, пытаюсь его выключить. Аккуратно перекладываю с себя ногу сына, вальяжно развалившегося рядом поперек кровати, благо громадные размеры семейного “лежбища” позволяют нам с женой мириться с присутствием здесь этого уже четырехлетнего “оккупанта”.

Отлепляю голову от подушки и бреду в ванную, чтобы засунуть ее под кран, включив холодную воду на полный напор. Вначале вода идет довольно комфортной температуры, в течение ночи нагревшись в трубах, расположенных в квартире. Но постепенно она становится нестерпимо холодной, и вот уже создается впечатление, что кожа на голове начинает твердеть, как и расположенные под ней кости черепа.

Проснуться сразу и окончательно такой способ помогает безотказно, независимо, до скольки ты засиделся этой ночью в “танках”. Первым делом ставлю кипятиться чайник, предварительно слив из него остатки кипяченой воды в пузатый графин совдепо-лекторских времен, после чего еще спросонья тупо осматриваю кухню, в очередной раз вспоминая алгоритм привычных утренних действий.

Эффект оказался потрясающий. Это не только помогло успокоиться, но и ощущение свойственной с утра легкой зевоты, наглядно демонстрировало, насколько полно сознанию удалось “вжиться в образ”.

– «А это мысль! Что там у нас дальше?…»

Амкер Дош

Пожалуй ни разу в жизни я не находился в подобном замешательстве. И основной причиной тому являлся не только статус реципиента – “Нечитаемый”. Установка страхующего психотипа была довольно условная процедура, учитывая опыт оперативной работы основного фигуранта акции “ПОРТ”. Которым являлся мой прямой начальник, глава Разведдепартамента Аурон Форвидин. После установки сознания “А”, помещенного в глубинный участок мозга, в просторечье именуемый “Информаторий”, мне было предложено произвести ознакомление с ним в специальной лаборотории, дублирующей происходящее. На что я, как и все предшественники гордо отказался, впрочем, как и все они, конечно же, зря.

Вот сиди теперь и мучайся. Надо же было реципиента в неведении почти сутки продержать, хотя и дураку понятно, что чем раньше налажен контакт, тем больше шансов на взаимопонимание впоследствии. И той лавиной событий, обрушившихся на меня сразу после установки, каждый раз отвлекая все более неотложными делами, нельзя объяснить столь пренебрежительное отношение к реципиенту, несмотря на весь его условный статус.

Промелькнула даже предательская мысль вообще не пытаться наладить контакт, в случае необходимости объяснив, что это было невозможно по причине сопротивления самого реципиента. Такое случалось довольно часто, но учитывая, что проверять никто не станет, я решительно отверг саму возможность подобного поведения. Потому как установка психотипа являлось не столько частью служения интересам человечества, сколько было направлено на устранение угрозы, нависшей над самым близким и дорогим мне человеком.

На начальном этапе службы в Разведдепартаменте, мне как оперативному сотруднику довелось побывать, пожалуй, во всех уголках обитаемой галактики. И при всем многообразии девушек, которых довелось при этом повидать, лишь одна произвела на меня настолько сильное впечатление, став той единственной и неповторимой. Только надо же такому случиться, что предмет моих мечтаний оказался не кем иным, как Огарией Стиайс, самой сильной Всевещей, не только из ныне живущих, но и возможно всех, существовавших ранее.

Ее Извещанья были настолько подробны и всеобъемлющи, что после фиксации и при последующем подробном просмотре, их удавалось изучить вплоть до спектрального анализа. Эта девушка, при всей ее хрупкости являлась основной надеждой всего человечества на его пути непрекращающейся битвы за выживание. Во все времена быть Всевещим являлось не только даром, неизменно ведущим на самые верхние ступени власти, но и проклятьем, возлагающим ответственность за судьбу всей галактики.

Не все смогли принять это. Что же касается Огарии, она смогла смириться

со своей судьбой, что впрочем, наложило на нее определенный отпечаток. Несмотря на все свои успехи Огария была просто поглощена работой. Порой доводя операторов “ПОСТов”, не всегда справлявшихся с настройкой аппаратуры до той глубины “Вещанья” на которую погружалась Огария, до бессильного отчаянья. Потому собственно, я и был переведен в “Коллизиум”, являвшимся самым священным подразделением, входящем в состав Разведдепа.

Тогда мы и познакомились. Погрузившись в работу с головой, я пытался таким образом подавить те несмелые надежды, которые мне подарила возможность каждый день находиться рядом с ней. Никак не выдавая своих чувств, вскоре я стал отмечать проявление внимания со стороны самой Огарии. Впрочем, это могло стать следствием успехов, которые я демонстрировал в работе с “ПОСТом”, добившись синхронизации его настроек с уникальными возможностями самой Огарии.

Но что – бы не послужило тому причиной, я был счастлив, как никогда в жизни. Особенно если учесть, что раньше Огария никогда не проявляла ни к одному из мужчин подобного внимания. Но с того времени прошло уже почти два года. То, что я и Огария испытываем друг к другу далеко не детскую привязанность, не заметить мог разве что слепой. Почти все время мы проводили вместе. И на службе, и в свободное время, когда я гостил в ее загородном доме. Либо когда мы гуляли на природе, или посещали всевозможные показы и выставки. Но также только слепой мог не увидеть отсутствие дальнейшего прогресса в наших отношениях, что в первую очередь беспокоило, конечно, меня самого.

Вся Земная Федерация, с неподдельным интересом следящая за развитием нашего романа, отнеслась к такой заминке с неожиданным пониманием, учитывая личности фигурантов. И тут в расчет шел не только высокий статус Огарии, и склад ее патриотичной натуры. Я и сам, благодаря проявлениям своих способностей почти по всей галактике, числился в гениях, со всеми вытекающими отсюда шаблонами. Наладив работу в Коллизиуме, и подготовив специалистов для своей замены, я был вновь привлечен к работе в Разведдепе. Но, учитывая наши отношения с Огарией, практически всегда присутствовал на фиксациях, когда позволяла работа.

Но недавно всю эту идиллию перечеркнула очередная агрессия Джорганцев. Располагаясь в соседнем измерении они захватили всю свою галактику, и имея столь значительный потенциал почти три сотни лет проявляли в наш адрес чересчур пристальный интерес. Получив сообщение о чрезвычайной важности Вещанье, мы вместе с Ауроном Форвидиным покинули совещание в Генералитете, направленные высшим командованием разобраться в ситуации лично. Первый же просмотр Психофиксации расставил все по своим местам, раскрывая замысел Джорганцев.

Неизменно встречая организованное сопротивление Землян, что целиком являлось заслугой Всевещих, и не имея возможности хоть как-то навредить Огарии лично, они решили уничтожить ее дар, убив ее “Аналог”. С давних времен существует мнение, что не бывает двух абсолютно одинаковых снежинок. Может это и так, никто специально не проверял, но обстоятельство, что абсолютно одинаковые люди существуют, ставило под сомнение подобное утверждение. Контраргументом в этом споре мог являться лишь тот факт, что люди эти находились в разных измерениях.

Выяснилось это, когда были предприняты первые попытки разобраться в природе дара Всевещих, во все времена игравших ведущую роль в жизни нашей цивилизации. Оказалось, что именно существование подобного Аналога в другом измерении и является обязательным условием наличия у человека способности к Всеведенью, причем не у кого-то одного, а у обоих. На протяжении многовековой истории нашей цивилизации эти способности были изучены и стали основой построения всей государственной культуры, чем и объяснялось достижение столь сильных позиций во всей галактике.

И если рассматривать наше измерение как нулевое, то Джорганцы находились в соседнем от нас измерении, условно обозначаемом как отрицательное. Аналог Огарии жил в измерении с противоположной – положительной, стороны. Таким образом, чтобы добраться до Аналога Огарии, Джорганцам было необходимо разместить оборудование для прохода туда в нашем мире, не имея возможности воздействовать на положительное измерение непосредственно из своего. Для этого ими использовались Ретронсляторы, генерирующие силовые поля, и напровляющие их к месту приложения в плюсовом измерении.

И удивителен даже не факт столь наглой экспансии, сколько сама возможность предсказания ими событий, которые только должны произойти в столь удаленной от них череде измерений. Видимо, они обладали схожей с Всевещими технологией, благодаря чему и смогли занять главенствующее положение в своем мире. Подобные операции проводились ими уже неоднократно, получив впоследствии вполне обоснованное обозначение “Диверсия”. По мере приближения момента Диверсии количество Ретронсляторов увеличилось, соответственно возрастала и сила воздействия на объект ее приложения в положительном измерении.

И этим объектом являлся Аналог Огарии, со смертью которого она теряла возможность обладания даром Всевещего, становясь простым человеком. Потеря подобной величины казалась неприемлема, а потому не нужно объяснять, что допустить такого развития событий Земная Федерация была не намерена, направив все усилия на предотвращение этого замысла Джорганцев. Основой действий в подобной ситуации являлось уничтожение Ретронсляторов, тем более что находились они в нашем мире, потому и играть нам предстояло на своем поле. Но, даже учитывая настолько выгодную позицию, уничтожить их до момента Диверсии удавалось далеко не всегда.

В расчет шло не только их предельное удаление, но и ожесточенное сопротивление, которое предстояло подавить, прибыв на место. Но именно нахождением Ретронслятора на другой стороне галактики и объяснялось столь раннее его включение, предназначенное для синхронизации из-за его огромной удаленности от места прохождения намеченной Диверсии. Соответственно на более поздних сроках фиксировались другие, но и расположенные значительно ближе. А потому до первого на корабле с менее чем сверхсветовой скоростью добраться вовремя представлялось нереально. Учитывая, что предстояло еще уничтожение самого Ретронслятора, и невозможности предсказать, сколько времени оно займет.

Изучение мер воздействия на соседние измерения всегда являлись одной из наиболее приоритетных направлений современной науки. Достигнутые успехи в этой области были пока далеки от возможностей, которые демонстрировали Джорганцы, но определенные наработки все же имелись. А потому, занимая и здесь более выгодную позицию, гранича с нужным измерением, мы имели возможность оказать сопротивление действиям Джорганцев в момент проведения Диверсии уже непосредственно на месте. Это стало возможно благодаря “реципиации” – пока единственному существующему способу повлиять на события, происходящие в смежном измерении.

Основой которого являлась внедрение агента именующегося “Дубль” в сознание человека находящегося в непосредственной близости к месту событий. Однако, полностью сохраняющего свою личность, и контроль

над происходящим, а потому обозначавшегося как “Доминант”. Попытки установки личности нашего агента в сознание Доминанта напрямую неизменно приводили к провалу. Сознание человека немедленно обнаруживало чужеродное присутствие, блокируя любую попытку агента влиять на действия Доминанта. Тогда в качестве отмычки было решено использовать собственный психотип человека, под прикрытием которого агент мог оставаться неразоблаченным.

Симбиоз психотипа, снятого с личности Доминанта, и агента, в сознание которого он устанавливался, и образовывали “Дубль”. Подобной установке подлежали не больше тридцати процентов обитателей плюсового измерения. Из них процентов десять являлось слабым психотипом, как в налаживании контакта, так и в плане эффективности действий самого Доминанта. Еще процентов двенадцать составляли старики и дети. Из немногих оставшихся один процент составлял такой психотип, как “Нечитаемый”.

Как показатели исследования, проведенные над полученным Вещаньем, из всей команды яхты и ее пассажиров, с борта которого упадет девушка – Аналог Огарии, установке не подлежал никто. И подобное стечение обстоятельств меня давно не удивляло, неизменно прослеживаясь и в предыдущих Диверсиях. Что не говори, а при всей своей ненормальности, дураками Джорганцев никак не назовешь. Как впрочем, не оказалось подходящих для установки среди спасателей, дежуривших на пирсах отелей, идущих вдоль всего побережья.

На самом берегу, непосредственно на пляжах, подходящие кандидатуры имелись, но из-за их удаленного расположения в расчет не шли. Да и вообще, в данной ситуации мало что представлялось возможно сделать. Девушка отчаянно сопротивлялись той безоговорочной силе, которая неумолимо тянула ее вниз, вкладывая в свои усилия все желание жить. Ситуацию усугубляло небольшое волнение, шедшее со стороны открытого моря. Но вблизи девушки волнение аномально усиливалось, раз за разом накрывая отчаянно сопротивляющуюся жертву с головой. Было очевидно, что она совершает невозможное, но больше трех минут ей продержаться не удалось.

Но одна ошибка, совершенная Джорганцами теперь становилась очевидной, о чем раньше я мог лишь предполагать. По всей видимости, определяя психотипы, пригодные для установки Дубля, Джорганцы относили Нечитаемых к непригодным. Либо с их стороны это являлось допустим риском. И если нам не удастся уничтожить все Ретронсляторы, которые Джорганцы забросят в наше измерение, одна возможность спасти Аналог Огарии все же имелось.

Исключая экипаж яхты этот человек находился к месту трагедии ближе всех. Он плавал на небольшой отмели в метрах ста от конца пирса. Судя по его снаряжению, состоящему из больших очков, дыхательной трубки и необычно длинной обуви, напоминающей рыбий хвост, он занимался наблюдением за подводным миром. Возможный Доминант в зоне досягаемости! И неважно, что Нечитаемый, это шанс, а любую возможность необходимо использовать по максимуму. К тому же у Аурона имелся опыт участия в Контр-акции в Дубле с подобным психотипом. Вопрос заключался в другом.

Успеет ли он к месту трагедии. Судя по времени, и разделяющему их расстоянию результат ему следовало продемонстрировать практически чемпионский. Если же он начнет звать на помощь спрятавшихся в теньке спасателей, необходимо чтобы сначала они заметили его самого, а потом еще и объяснить что от них требуется. Значит, ему предстояло действовать самостоятельно, под контролем установленного в его разум Дубля. А потому необходимость снятия с потенциального Доминанта его психотипа была единодушно принята в разработку.

Очнувшись от легкого забытья, вызванного воспоминаниями о том сумасшедшем калейдоскопе событий, произошедших со мной за последние два дня, я был вынужден признать, что умышленно пытаюсь обойти стороной то, что беспокоило меня больше всего. Причиной тому являлся факт полной потери взаимопонимания с Огарией. И именно поэтому я сейчас и находился в каюте сверхсветового космического крейсера “Молния” начавшего разгон по направлению к планете Синадра, где и было отмечено появление первого Ретранслятора. Видеть полное равнодушие в её глазах казалось невыносимым, и оправданием тому не могла послужить опасность, грозящая ее дару. В любом случае это не позволяло мне думать ни о чем ином, а потому неоднократно отмечая, насколько малоэффективной стала моя работа, я сам вызвался на “Молнию”, где возникла необходимость присутствия специалиста моего уровня.

Установку страхующего психотипа я совершил, так же не особо вдумываясь в смысл происходящего, согласившись с доводами Аурона. В Контр-акции участвовать придется именно ему, и кому будет установлен страхующий психотип, являлось простой формальностью. Разговор происходил в лаборатории, где я контролировал установку психотипа, снятого с Антона Серова самому Аурону. А потому дал согласие на подобную процедуру, которая была незамедлительно произведена.

С особой болью вспоминался момент, когда непосредственно перед отлетом я пришел к Огарии, чтобы попрощаться. Она выглядела абсолютно спокойной, и отнеслась к сообщению о моем отлете совершенно равнодушно. Попрощавшись, я вышел раздираемый настолько противоречивыми чувствами, что это не смогло ускользнуть и от попавшихся мне навстречу гвардейцев охраны. Подавив в себе горечь воспоминаний, я вновь вернулся к намерению, выполнить которое все никак не мог решиться.

Встав в узком проходе каюты, я выполнил комплекс упражнений психотренинга, позволявших добиться состояния максимальной концентрации. Задача предстояла непростая, и основная её сложность заключалась в непредсказуемости поведения сознания, с которым предстояло наладить контакт. Сюрпризов я откровенно не любил, но и затягивать выполнение задуманного было не в моих правилах. А потому вновь сел на кровать, и прислонившись спиной к стене, закрыл глаза. Привычно нырнув в Информаторий, я без труда нашел появившийся здесь после недавней загрузки нужный блок-файл. Выполнив несложную мысленную комбинацию, я оказался внутри, запоздало удивляясь собственной решимости.

На первый взгляд могло показаться, что здесь темно и пусто, как в коридорах Информатория. Но он находился здесь и в этом заключалось основное проклятье работы с Нечитаемым. Он имел возможность не проявлять своих мыслей и эмоций, делая это лишь при собственном желании. Что сейчас и происходило. Он знал о моем присутствии, но при этом никак себя не проявлял, хладнокровно вынуждая сделать первый шаг меня. Подобная мизансцена с первого момента заставила меня почувствовать себя неуютно. Да и вообще, тишина действовала угнетающе.

На психозаписях, которые я видел раньше, обычно реципиент вел себя как можно более шумно, пытаясь таким образом заполнить возникшую пустоту. Здесь же прослеживалась ярко выраженная аномалия. Либо реципиент просто сошел с ума и совсем не реагировал. На случай знакомства существовал ряд фраз, конечной целью которых являлось расстановка приоритетов в отношениях. Но подсознательно я решил их не использовать, обратившись к невидимому собеседнику, с первым пришедшим в голову подходящим вариантом:

– Здравствуй.

Сознание «А»

С проблемой

двойного времени пора что-то решать. На самом деле прошло лишь 23 часа и 12 минут. На внутренние часы и раньше жаловаться не приходилось. А стоило их откалибровать по парашютному принципу – считая секунды по трехзначным числам, и теперь я мог точно сказать, сколько прошло времени этой темной эры. Причем, если судить по событиям, произошедшим в моем воображении, то я уже встречал вечер второго дня в компании старых друзей за полюбившимся в последнее время покером. Необходимо было выбрать какое времяисчисление принять, чтобы не вести два.

Потому как при всем многообразии настолько давних воспоминаний, пробуждение которых можно объяснить разве что шоковым состоянии было невероятно скучно, и события вымышленной жизни неудержимо убегали вперед. Вспомнив, как ходят все фигуры на шахматной доске, я попытался сыграть сам с собой. Основной задачей являлось запомнить расположение фигур на доске на протяжении всей партии. С первой попытки, конечно, ничего не получилось, но со второго раза, я похоже справился, записав в свой актив очередное полезное обретение в этом виртуальном мире. Конечно, мысли о причине происходящего преследовали неотступно, но если вначале их приходилось прогонять, из-за полной бессмысленности грузиться на этот счет, то со временем они отошли на второй план, уже особо не досаждая.

Чувство постороннего присутствия пришло внезапно. Это напоминало поток воздуха от открываемой двери, и изменения внутреннего объема помещения, когда в него входит человек. В “Сумраке”, как я называл место своего пребывания, царила не полная темнота, как это могло показаться вначале. У доступного пространства имелись свои границы, окрашенные в базальтово-черный непроницаемый цвет, и условно более светлое внутреннее пространство. Предстояло еще понять правила игры на этой территории, а потому я занял выжидательную позицию, стараясь не проявлять явных эмоций, пока не станет понятен принцип общения.

Видеть пришедшего возможности не представлялось, но как я отметил, особой нужды в том и не наблюдалось. Мало того, что я быстро научился различать его присутствие, но еще и еле уловимый фон, похожий на невнятное бормотание выдавал визитера с головой. Интересно, а что мы молчим? Паузу решил выдержать, что ли? Тоже мне, Станиславский. Но если ты все – же здесь появился, значит, я тебе зачем-то нужен. Ну а раз так, то хочешь ты того или нет, первому определяться придется именно тебе.

А потому я хладнокровно ждал дальнейшего развития событий. Это являлась одной особенностей моего характера. Я точно так же как и все, мог испытывать страх, отчаяние, душевную боль. Но только наедине с собой. «Никого не ссы» – этот закон жизни я усвоил еще во времена своей лихой юности. “Чудом выжившие в девяностые”. Именно так именовалось поколение, представителем которого мне довелось являться. И это были далеко не просто громкие слова.

В те времена, желая сохранить собственное достоинство и уважение, приходилось становиться именно “отморозком”. Полноту моего безбашенного имиджа удачно дополняла природная ироничность, используемая на грани издевательства. Зачастую это выбивало противника из колеи, помогая добиться морального превосходства. По сути, что и являлось залогом благополучного завершения регулярно возникающих “терок”, нарваться на которые не составляло труда на каждом шагу.

– Здравствуй – наконец отчетливо произнес долгожданный гость.

Нет, ну вы только посмотрите на него! Здрасте, вам! Ну, жучара! От подобной незамысловатости схемы, с которой оппонент решил передать мне инициативу продолжения беседы, у меня аж злость прошла. Однако, показывать этого я не собирался, наоборот, направил на него весь поток негативных эмоций, которые удалось накопить за время пребывания в Сумраке. В том, что моя молчаливая атака достигла цели, сомневаться не приходилось. Во многом мне еще не удалось разобраться до конца, что было и неудивительно, учитывая непродолжительный срок нашего общения, но фиксировать наиболее явные проявления эмоций своего собеседника мне являлось вполне под силу. Противник был частично деморализован, оставалось лишь усилить впечатление, для чего я как можно более угрожающе прогремел на все пространство Сумрака:

– Ты кто? Голос в ночи.

В свою очередь, передавая эстафету не на шутку струхнувшему от подобной суровости встречи собеседнику. Судя по тому, что ответил он довольно оперативно, внутренне справившись с явной недоброжелательностью, оказанной с моей стороны, чувак оказался далеко не пацан. О чем свидетельствовал его довольно высокий статус, который он с нескрываемым чувством собственного достоинства не замедлил озвучить:

– Я Амкер Дош, заместитель главы Разведдепартамента Земной Федерации.

Да уж, вечер переставал быть томным, и теперь уже мне предстояло тушеваться перед таким высоким чином. Но внутренний настрой, если он есть, то не позволяет пасовать ни перед какими авторитетами. А потому оставалось продолжать давить, удерживая инициативу:

– Опачки, глянь, какой важный ливер к нам вывалил! Слышь, фуцан, а что ж ты не удосужился поинтересоваться моей ничтожной особой, или тебе это и так известно, раз уж я в твоей каталажке вот уж сутки как парюсь?

Продолжая таким образом как можно непосредственней вести беседу, я пытался разобраться в том непрекращающемся излучении, исходящим от противника. Больше всего это напоминало эмоциональный фон, подтверждаясь главным образом ходом нашей беседы. Из всего следовало, что в начале разговора, мне своим молчанием удалось здорово сбить его с толку и заставить конкретно понервничать. Но по мере того, как диалог завязался, к нему постепенно возвращалось самообладание, несмотря на все мои попытки вывести его из равновесия. И теперь, судя по его решительному настрою, которое я прочел уже без труда, стало понятно, что он достаточно собрался с мыслями, чтобы наконец прояснить этот непростой “ситуэйшн”.

– Конечно, я знаю, кто вы – как можно спокойней произнес собеседник.

Но в его эмоциях промелькнуло что-то новое, чего я не смог идентифицировать сразу. Продолжая слушать его вполуха, я наконец понял, что это и поневоле насторожился, потому как мог ожидать чего угодно, но только не этого. Это было сочувствие по отношению ко мне! Вот это дела! Ему меня жаль. События развивались уж чересчур непредсказуемо, а потому следовало как можно внимательней выслушать его объяснения.

– Вы являетесь параметральным психотипом, скопированным с сознания человеческого индивидуума и выделенного в автономное состояние с сохранением всех личностных характеристик – прозвучал ответ.

Ясно угадывающееся чувство неловкости заставило его скатится до сухих казенных фраз, доказывая, что несмотря на чудовищную дикость происходящего, все сказанное им являлось правдой, которую предстояло принять. Но выпущенный на свободу беспредельщик действовал уже автономно, следуя заданному образу. А потому одновременно думая про себя одно, напоказ выплескиваю в противника эмоциональный фон невероятной силы агрессии и злобы:

– Каким нахер, типом?! Че ты мне тут лепишь? Я Серов Антон, а вот ты че за мутень, я еще вычислю. Я тебя найду, падла, и кадык выкушу.

Все это являлось не более

чем работа на публику, изначально устроенной, чтобы не только научиться лучше разбираться в идущих от противника эмоциях, но и для подтверждения одной смутной догадки. Нет, собеседник действовал пока вполне предсказуемо, реагируя на мои эмоции, как и предполагалось. А значит, о моих истинных мыслях он не догадывался, как впрочем, не знал и реального настроения. Шуганулся он конечно конкретно, однако, причиной подобной пугливости являлся не только мой агрессивный настрой.

Складывалось впечатление, что сказанное мной он понял во всех нюансах, которые я вложил в свою гневную тираду. Причем, как я считал с его эмоций, для него самого это стало полной неожиданностью. Я вновь сумел загнать противника в полный ступор, вполне довольный результатом своего исследования. Впрочем, перезагрузился он взлет, что указывало на его невероятно мощную оперативку, и вновь предпринял попытку наладить конструктивный диалог.

– Пожалуйста, успокойтесь, я сейчас все объясню – собравшись с духом, заявил мой оппонент, впрочем, не особо рассчитывая на такую возможность, вследствие моей полной конфронтации в его адрес.

– Да я, собственно, совершенно спокоен. Что ж, объясни, мил человек, а я послушаю – произнес я, излучая в его адрес состояние полного, чуть ли не медитативного спокойствия, внимательно наблюдая за его реакцией.

Он оказался просто ошеломлен настолько резкой переменой в моем настроении, чем окончательно подтвердил мое предположение. Он никак не читал моих мыслей помимо моей воли, а вот я кое-что мог знать о нем всегда.

– Он мой! – злорадно подумал я уже привычно втихаря, на ходу осваивая новые правила игры.

Но то, что мне предстояло услышать дальше, быстро развеяло мой оптимизм. В правдивости фактов, которые я скрупулезно анализировал, усомниться не удалось ни разу. Но имелось еще одно немаловажное обстоятельство, заставлявшее без сомнений принять реальность происходящего.

“Дерьмо случается.” Фраза, оброненная на бегу неутомимым марафонцем Форестом Гампом с неуклонным постоянством находила свое подтверждение на протяжении всей моей жизни. Стоило справиться с очередной напастью, судьба злодейски подбрасывала очередное испытание, не позволяя расслабиться надолго. ”Все что не убивает, делает нас сильнее.” Понимание этой истины пришло не сразу. Став, пожалуй, той спасительной соломинкой, так необходимой в жизни.

– Да сколько можно? – За что? – не раз вопрошал я глухие небеса.

И вот теперь, надо же так вляпаться. Подобное могло произойти только с моим везением. То, о чем поведал этот упырь из СБ чего-то там, превзошло не только все ожидания, но и чего ожидать ну никак нельзя. Бубнил он долго и пространно. Причем, наглядно просматривалось, как он пытается щадить мои чувства, видимо наивно опасаясь нервного срыва либо истерики с моей стороны. А все оказалось очень просто, несмотря на всю дикость происходящего. И свойственное мне пристрастие все оптимизировать привело к неожиданной ассоциации.

Как ни горько признать, но я действительно не Антон Серов. По крайней мере, не совсем. Представляя собой не что иное, как компьютерную программу, на которой отображены все особенности его характера. И как обычная программа, я был скачан, оказался в некоей базе данных, и в конечном счете установлен на другой компьютер. Жесть…

Ни разу в жизни я не дал отчаянию ни единого шанса. Хотя подозрение, что судьба выбрала меня в качестве боксерской груши, получило очередное подтверждение. “Я мыслю, следовательно, я существую.” Эта фраза, так часто используемая мною в последнее время, неожиданно обрела новый смысл. Заставляя вспомнить о своей индивидуальности, превращаясь даже не в пароль, а скорей в молитву.

Он ушел по моей просьбе, причем как я понял, сделал это с явным облегчением. Теперь, услышав от кого-либо фразу: “Я потерял все” я мог на полном основании откровенно расхохотаться ему в лицо. Спасать меня кинулся мой благословенный неунывающий характер. И решающее значение имел сам факт его присутствия, ибо что-что, а забрать у меня его не сможет никто:

– Ну-ка вытер сопли, и грянул чертом! И чего это ты весь такой в расстроенных чувствах?

А и действительно – чего это я? Что сделано, то сделано, и назад уже ничего не вернешь. Значит, остается лишь думать о будущем, ведь во многом оно зависит именно от меня. Пусть и не по своей воле, я оказался не в очень приятной, но уникальной ситуации. Ну, кто может похвастаться, что с ним произошло что-либо подобное. Из слов этого душного опера несложно удалось понять, что подобные хищения личности происходили и раньше. Но я не думаю, что кто-нибудь станет оставлять в своем мозгу подобного квартиранта после того, как надобность в нем отпала. Хотя уже само это заключение значительно омрачало общую картину.

А ведь я еще не знаю, зачем я им понадобился. Если на небе зажигаются звезды, значит это кому-то нужно. Ну, блин, я сегодня прям как кладезь вселенской мудрости. Сарказм, кстати, так же являлся неизменным атрибутом моего арсенала, вот только сравнить его можно разве что с гранатой. Эфективен, базара нет, но и самого накрыть может. Но я им нужен, а следовательно, еще не все потеряно. Конечно, следует реально смотреть на вещи, а значит, назад мне уже не вернуться. По аналогии с той же компьютерной программой. Но то, что уничтожение моей индивидуальности произойдет не раньше, чем во мне отпадет необходимость, понятно как ясный день. А вот когда это произойдет, в чем-то возможно зависит и от меня. Эх, не любитель я мозги трелевать, но и дилетантом в этом деле меня никак не назовешь. В конце концов, сами напросились.

Амкер Дош

Реципиент был действительно спокоен. То есть абсолютно, и это не могло не поражать, учитывая весь спектр эмоций и линий поведения, диапазон которых я в полной мере испытал на протяжении начального этапа знакомства. Однако, наступившее перемирие преследовало какие-то определенные цели и в любой момент могло быть прервано моим импульсивным собеседником. К тому же и сама правда для непосвященного являлась настолько шокирующей, что не каждый мог с ней примириться.

Но подсознательно я смог уловить ту единственно верную линию поведения, которой следовало придерживаться с целью достижения взаимопонимания. Ситуацию следовало обрисовать максимально правдиво, ничего не упрощая и не утрируя. Пусть он лучше чего-то не поймет, чем пытаясь подобрать подходящее сравнение, я допущу неточность. Потому как сейчас он готов, зацепившись за малейшую шероховатость развалить весь построенный мной макет происходящего просто из нежелания его принять. А потому факты и только факты.

Это оказалось непростым испытанием, причем, не только для него, но в не меньшей степени и для меня. Уходя по его просьбе, я наконец смог признать, насколько я боялся момента нашего знакомства. Но причиной тому было не опасение за собственную безопасность, а нежелание причинить другому мыслящему существу боли подобной величины. “Душа, разбитая на части”. Фраза из поэмы одного из новомодных декламаторов, при всем своем пафосе прочно засела в подсознании, как нельзя более точно отражая в моем представлении процесс реципиации.

Занимаясь проектом, непосредственно связанным с одним из аспектов этого

направления воздействия на смежные измерения, мне пришлось ознакомиться с огромным объемом закрытой информации. Фиксировавшей этот процесс, начиная с первых Установок, сделанных на начальных стадиях испытаний. “Все это лирика. Это же не живой человек”. Так, пожалуй, полагало большинство обитателей нашего измерения. Но им не довелось увидеть того, с чем тогда пришлось столкнуться мне. Причем не только увидеть, но и почувствовать в прямом смысле слова, потому как оборудование позволяло ощутить весь спектр эмоций, которые испытывал реципиент.

Основой реципиации является полная фиксация всего спектра эмоциональных реакций психотипа, именуемого “базисом”. От настроения, формирования мыслей из невообразимой мешанины эмоций, до окончательного ответа. “Он же не испытывает боли…” Ну что же, пусть они так и думают, рад за них. Нет, действительно, рад. При всей устойчивости психики, что и позволило мне заниматься подобными разработками и серьезно продвинуться в своей работе, больше двух психозапесей за раз выдержать оказалось просто нереально. А в некоторых случаях уже после первого просмотра приходилось прибегать к наиболее действенным курсам релаксации, потому как “психотропы” я не принимал принципиально.

“Это же не живой человек”. Но реципиент-то думал иначе. Вначале, он по вполне понятной причине, не понимал происходящего. Затем, по мере осознания, просто не хотел в это верить. Но, даже поверив, не всегда соглашался принять. Поразительно, но некоторые предпочитали допустить возможность своей смерти, чем оказаться лишь собственной копией упрятанной в глубинах чужого сознания. Некоторые сходили с ума, и помочь им кроме их самих не мог никто. В большинстве случаев это являлся слабый психотип. Вскоре был найден способ его выявления и в дальнейшем с такими предпочитали не связываться.

Но больше всего проблем доставил такой психотип, как “Нечитаемый”. Если в общей массе, на основе эмоционального базиса, возможность прогнозировать конечную реакцию реципиента имелась, то в случае с Нечитаемым, базис оставался скрыт. А учитывая, что в большинстве случаев это оказывался наиболее сильный психотип, на долю испытателей всегда выпадала масса сложностей, ввиду полной непредсказуемости поведения реципиента. Тогда и были отмечены первые жертвы среди испытателей. Несмотря на то, что все работы проводились под бдительным контролем, однако момент, когда Нечитаемый ломал волю оператора и предпринимал попытку захвата периферийных участков мозга, всегда заставал врасплох. Благодаря дублирующему оборудованию удавалось своевременно заблокировать глубинный участок мозга, тем самым отсекая доступ реципиента к управлению телом.

Дело в том, что психотип установлен во внутреннем контуре мозга, откуда в принципе мог управлять телом, но покинуть его – нет. После подобного прорыва оператора ждал долгий восстановительный период, но и после его прохождения, ни у одного из них не возникло желания продолжить работу с программой реципиации. Поздней один из них признался мне, что каждый раз пользуясь Информаторием, испытывает растущее чувство непонятного беспокойства. При этом прекрасно осознавая, что психотип реципиента-взломщика давно удален. И с годами этот необъяснимый страх не проходил, скорее наоборот.

Впоследствии был разработан Блок Независимого Контроля, пресекавший саму попытку взлома на начальном этапе, блокируя участок информатория, где базировался психотип. Теперь оператор без опасения мог позволить реципиенту даже управлять телом, потому как многократно модернизированный Блок гарантировал стопроцентную защиту. Лишь поэтому работа даже с Нечитаемым психотипом стала настолько безопасна, что дозволялось проводить ознакомление без всякого контроля извне.

Итак, реципиент смог принять ситуацию. Конечно, знать этого наверняка я не мог, по причине особенности его психотипа. К тому же он попросил дать ему время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию, следовательно, возможность усомниться, либо отказаться сотрудничать. Но по непонятной причине я знал, что он согласится помочь. В отличие от большинства без жалоб и упреков, впрочем, что в данной ситуации являлось вполне естественной реакцией. Но расслабляться еще рано, в чем за время нашего общения я неоднократно успел наглядно убедиться. Одна надежда – на Блок.

Глаза буквально слипались от накопившейся усталости, не столько физической, сколько моральной. В плане эмоционального напряжения последние дни стали трудным испытанием, и знакомство отняло последние остатки сил. Не раздеваясь, я опустился на кровать, провалившись в сон раньше, чем голова коснулась подушки.

Проснувшись свежим и отдохнувшим, я взглянул на мир уже совершенно другими глазами. Гнетущее отчаянье последних дней отступило, уступив место неуверенной надежде на благополучное окончание выпавших на мою долю испытаний. Возможно, причиной подобной уверенности являлось установление контакта с сознанием «А», результат которого являлся пока еще довольно спорным. А потому, не вынося неизвестности, я первым делом вновь отправился в Информаторий, что на этот раз далось мне без малейшего усилия.

Насколько трудным оказался начальный этап нашего знакомства, в той же мере я был приятно обрадован его конструктивным настроем сегодня. Предстояло выполнить ряд обязательных процедур, в которые входило не только получение его согласия на совместные действия в ходе проведения акции, но и определение его собственного статуса. В ходе начальных исследований выяснялось, что немаловажное значение для эмоционального состояния психотипа имеет то, как следует к нему обращаться. Следовало выбрать новое имя, так как прежнее не подходило, приводя к неизбежному конфликту с реальностью.

Я предложил ему сделать выбор самостоятельно. Не особо вникая в необходимость подобной процедуры, что вновь выделило его из общей массы, до конца цеплявшихся за ту незримую связь, объединяющую их с прежней жизнью, он предложил в дальнейшем обращаться к нему “Серый”. С правильностью подобного выбора можно было – бы и поспорить, но я предпочел согласиться. Потому как, таким образом данная формальность оказалась соблюдена. Следующим этапом предстояло ознакомить Серого, уже получившего официальный статус «реципиента» с принципом действия «Блока».

Для этого я освободил ему доступ во внешний контур мозга, где он обрел возможность видеть, слышать, и ощущать все происходящее наряду со мной. После чего я предложил ему самостоятельно взять контроль над телом. Блок сработал, но произошло это не сразу, и Серому удалось сохранять контроль над телом в течении нескольких секунд. Подобные сбои в работе Блока были исключены, и я объяснил их своим подсознательным желанием помочь Серому в обретении контроля. После чего вновь отправился вызволять его из отдела Информатория, где базировался его психотип. На протяжении всех перечисленных действий он не проявлял никаких эмоций, за исключением вполне понятного любопытства, и подобная сдержанность не могла меня не заинтриговать.

Поэтому уже через час, желая его поразить, я сам предложить устроить ему ознакомительную прогулку по кораблю. Для достижения намеченной

цели я решил показать ему Командную рубку, своими размерами способную впечатлить кого угодно. И я не ошибся. Войдя в обширный зал, я намеренно направился не по центральному проходу, ведущему к Командному посту управления, а двинулся вдоль стены, предоставляя Серому возможность максимально оценить верхнее пространство мостика, именуемое Свод.

Имея куполообразную форму, он начинался на высоте четырех метров, представляя собой один большой панорамный экран, состоящий из множества отдельных секций, границу между которыми возможно определить, лишь тщательно присмотревшись. Да и то, только там, где располагались самые нижние экраны, берущие начало от консолей аппаратуры, сплошной чередой опоясывающей рубку. Наконец я смог уверенно заявить, что добился поставленной задачи. Серый был потрясен, и заворожено обводя взглядом громадное пространство Свода, не смог скрыть своего восхищения.

Желая закрепить достигнутый контакт, я вновь предложил ему взять контроль над телом, обязуясь не применять блок без крайней на то необходимости. Долго уговаривать Серого не пришлось. Он аккуратно принял управление телом и уже самостоятельно обвел взглядом окружающее пространство. Затем не спеша, но спокойно и уверенно направился вглубь Рубки. Однако, поняв, что таким образом терялась перспектива верхнего обзора, остановился и заинтересовавшись консолями управления, вновь направился к стене.

До стены он не дошел метров пять, когда прогремел взрыв. По инерции Серый сделал еще пару шагов, и корабль сотряс невероятный по силе рывок. Последнее, что я запомнил – это стеновая консоль, только что находившаяся от меня в метрах трех, и вот я уже вижу ее в упор.

– «Словно кто-то без предупреждения выключил свет» – вот и все, что я успел подумать в момент удара, но и эта мысль начала затухать, не закончившись.

Время остановилось, ну или изменило свои свойства, став вязким, словно осязаемым. И в этой тормозящей трясине личность была вынуждена по крупицам собирать информацию прежде всего о себе самой, даже не пытаясь замахнуться на осознание происходящего вокруг. Полная тьма и глухие, идущие из неведомой глубины синхронные удары, своей завораживающей ритмикой лишающие последней возможности сосредоточиться. Разум и воля не желали сдаваться, но оказались бессильны, не имея возможности даже осознать, насколько долго длиться их борьба. Однако держались до последнего, не давая окончательно потухнуть слабой искре сознания, когда неведомая сила, подхватив, вытолкнула на поверхность реальности.

Видимо им я и был обязан первыми вопросами, заданными мной, как оказывается вслух, еще до того, как полностью пришел в себя. Я находился в спасательном челноке, движущимся по направлению к планете – и это все, что я мог пока осознать. Кроме того особо отмечалась невероятная ясность восприятия окружающего, причину которого я понять не мог. И в этой звенящей тишине ответ Серого, оказался как нельзя более уместен своим внутренним спокойствием и предельной четкостью:

– У нас же общая память, ты успокойся и сам все вспомнишь.

Просмотреть любой объем информации, загруженной в Информаторий, для меня труда не составляло. Здесь имелось одно отличие – это были поверхностные воспоминания, а следовательно, еще более доступны. Пошло оказывается не так уж много времени, но сколько при этом произошло событий – с ума сойти. Серый конечно молодец, искренне ему спасибо за спасение жизни. Но даже это чувство меркло от ощущения глобальности произошедшей катастрофы. И дело даже не в собственном отчаянном положении, когда на Молнию рассчитывать уже не приходиться, челнок поврежден, а на десерт – стая Шиханийских пиратов, готовых атаковать все, что видят.

Сам факт подобного окончания операции по уничтожению Ретронслятора казался невыносим. Конечно, автоматика крейсера отправила отчет об аварии, в этом сомневаться не приходилось. Но вот имеется ли в наличии еще один корабль подобного класса и насколько он справиться с задачей уничтожения Ретронслятора, к которому мы направлялись? Вот что сейчас мучило меня больше всего. Однако, нельзя давать волю эмоциям, потому как предстояло заняться решением более насущных вопросов.

– Незаметно не оторваться – поделился я результатом своих размышлений с Серым, получив в ответ его молчаливое согласие.

Несмотря на бешеную активность мозга, брошенную на поиск возможности хоть как-то ускользнуть от преследователей без хвоста, ни одного жизнеспособного плана я пока предложить не мог. Потому не найдя в этом ничего зазорного я решил узнать мнение Серого, так как при памяти он находился здесь значительно дольше, да и действовал всегда правильно:

– Есть какие предложения?

– Нет пока – задумчиво ответил Серый, после чего с уже большим радушием добавил:

– Так что, ты вовремя, присоединяйся.

Не вынося бездействия, и желая более конкретизировать ситуацию, используя имеющиеся в полном объеме данные, я решил построить голографическую схему, прогнозирующую дальнейшее развитие событий. Получалось, что крейсер упадет на обширную равнину, расстилавшуюся на большей части континента. Граничащий с равниной горный массив величественно пересекал весь материк, деля его на две неравные части. С другой стороны гор тоже имелись равнинные участки, но там местность имела более пересеченный рельеф. Место падения Молнии находилось в экваториальной зоне, причем значительно ближе к горам, чем к океану.

Именно горный массив чем то и привлек внимание Серого. Он тактично взял управление телом, и сместив изображение на голографе, приблизил один ничем не примечательный горный участок. Хотя такое определение мало подходило относительно той невероятной высоты, на которую немыслимое тектоническое усилие взметнуло пики многочисленных горных вершин. Двадцать, тридцать тысяч метров, и это далеко не придел, а средний уровень высоты горного хребта.

Серый поменял ракурс, повернув изображение и приблизив горы вплотную, указав мне на предмет своей интереса. Расщелина, прорезающая всю многокилометровую толщу горного массива, пересекала его практически под прямым углом. Первое мнение относительно подобного плана вырвалось у меня непроизвольно:

– Это самоубийство!

Общий замысел был понятен без слов. Двигаясь по этой расщелине, можно снизиться, находясь практически внутри горы, видимые только с очень узкого диапазона верхнего пространства. Если бы не одно “но”. Из собственного опыта я знал, что по интенсивности движения воздушных масс в подобной расщелине, ее смело можно сравнить с аэродинамической трубой. Плюс восходящие потоки… Даже на исправном челноке нечего соваться в подобную круговерть, что уж тут говорить про наш, не способный как следует ни рулить, ни планировать. Но весь мой критический настрой смог переломить всего лишь один довод Серого:

– У тебя есть другие предложения?

Действительно, других вариантов не было, а потому забыв о всех сомнениях, я как можно более твердо ответил:

– Хорошо, так и сделаем.

Тем более, что время принятия решения было на исходе. Планета приближалась, а еще необходимо просчитать маневр, который предстояло выполнить до подхода к расщелине. Но у Серого и на этот счет имелось

интересное предложение. Он предложил двигаться не прямо к расщелине, а с целью сохранения инкогнито, начать разгон к поверхности планеты как можно дольше прикрываясь корпусом падающего крейсера. Когда челнок будет неизбежно обнаружен, и за ним направят погоню, предстояло начать удаляться в нужном направлении, продолжая снижение. Основной целью подобного маневра являлось убедить преследователей, что мы намерены приземлиться, где-то в предгорном районе.

Не желая давать нам фору после приземления, они попытаются сократить дистанцию, кинувшись за нами вдогонку. К своему стыду только тогда я понял, в чем заключалось коварство замысла Серого. Шиханийский Жук по принципу работы отличался от челнока невозможностью планирования. Шесть или восемь выносных тяговых двигателей обеспечивали этому классу аппаратов невероятную маневренность и управляемость в любых условиях, но соперничать в скорости планирования с челноком он не в состоянии.

Заставив их разогнаться в направлении поверхности, мы могли, заложив вираж и используя набранную скорость, вновь начать набор высоты, в то время как Шиханийцы будут вынуждены сначала затормозить снижение и только потом начать набор высоты. На то, чтобы затеряться в горах, можно не рассчитывать, и мы это оба прекрасно понимали. Поэтому вся затея сводилась лишь к временному исчезновению с экранов их радаров. А если удастся благополучно миновать расщелину, тогда появлялся шанс приземлиться до того как их оборудование вновь зафиксирует наше местонахождение. Обнаружить челнок с заглушенными двигателями значительно сложней, что давало нам дополнительное преимущество во времени. При этом я заметил одну интересную особенность. Свой план, Серый передал мне одним сжатым блоком информации, чему мне еще предстояло его обучить.

Просчитать маршрут оказалось довольно непросто. Челнок поврежден, и это обстоятельство вносило определенные коррективы, игнорировать которые нельзя. Работать пришлось только правой рукой, потому как левая оставалась в распоряжении Серого. На что я вновь не смог не обратить внимания. Подобная синхронность совместных действий достигалась в результате длительных тренировок, по праву считаясь элементом высшего пилотажа взаимодействия Дубля. Впрочем, особо вникать в подобные обстоятельства не позволял острый дефицит времени.

Не отвлекаясь от выполнения своей задачи, я краем глаза наблюдал за действиями Серого, занятого проверкой снаряжения. Первым делом он решил проинспектировать аптечку. Ее комплектация являлась стандартной, причем как для военных, так и для гражданских судов. Причем это обстоятельство возмутило его настолько, что он даже забыл о своей привычке скрывать эмоции. Поместив аптечку внутрь Медблока, он уверенно переукомплектовал ее заново.

Причем, как я отметил, место антидепрессантов, противоалергенных и прочих безвредных препаратов, заняли инъекции из красного сектора. Там находились наиболее сильные стимуляторы довольно широкого спектра действия, а также не менее мощные обезболивающие, назначаемые только врачом. Также в комплектацию аптечки вошел перевязочный материал, причем как от поражения взрывом плазмерного заряда, так и от ожога лазером.

Окончив расчет маневра я решил сообщить Серому одну немаловажную деталь, закрыть на которую глаза было нельзя:

– При посадке мы затормозить не успеем.

Внимательное молчание со стороны Серого означало просьбу пояснить подробней, что я и сделал:

– Для достижения устойчивости челнока при прохождении расщелины необходимо двигаться с довольно высокой скоростью, причем, при намеченной траектории движения, по мере снижения она будет неизбежно возрастать. А потому, несмотря на работу тормозных двигателей, к моменту посадки скорость будет превышать допустимый предел в двенадцать раз.

К этому времени в соответствии с графиком предстояло начать выполнение разгона, что наглядно просматривалось на построенной мной голографической схеме.

– Подходим – сказал я, чтобы нарушить напряженное молчание.

– На счет посадки не беспокойся, что-нибудь придумаем, ты до нее дотяни сначала – произнес наконец Серый, освобождая левую руку, предоставив мне полную свободу действий.

Выслушав это довольно двусмысленное напутствие, я отключил автопилот, и плавно потянув на себя селектор тяги, начал разгон. Внимательно наблюдавший за моими действиями, Серый, вдруг неожиданно произнес:

– Кстати, уже придумал.

Это было просто поразительно. То, с какой скоростью он генерировал идеи, не могло оказаться результатом планомерного анализа всех возможных вариантов, как это привык делать я. Тогда где же он их берет? Причем каждый раз оспорить их правильность казалось невозможно, что окончательно ставило меня в тупик. На этот раз ожидая разъяснений, с внимательным выражением молчал я. В целях экономии времени всю информацию он вновь направил единым блоком, уже вполне уверенно пользуясь этой способностью.

Сам бы я в жизни до такого не додумался, потому как подобное использование ходовых ресурсов челнока во всех смыслах ставило ситуацию с ног на голову. Тормозными двигателями предстояло не тормозить, а развернуть челнок хвостовой частью навстречу движению. После чего использовать мощность основной ходовой тяги не для разгона, как это принято, а для торможения, добавив к его усилию рули тяги.

Естественно, проделывать ничего подобного мне еще не доводилось, в том числе и на тренажерах, где я был лидером курса по экстремальному пилотированию. Основная сложность заключалась не в моей способности выполнить подобный маневр, а способен ли на это челнок. Возможность балансировать на потоке реактивной тяги, которую в состоянии развить ходовые двигатели, хоть и с трудом, но представить можно, но вот рулей тяги у нас только два, причем оба с одной стороны. Это значительно усложнит задачу, но совсем отказаться от их использования казалось неразумно. Потому как к моменту касания с поверхностью необходимо использовать все имеющиеся возможности погасить скорость. Возможно, Серый ожидал от меня привычно неодобрительной оценки его предложения, поэтому, не желая быть предсказуемым, я без лишней полемики, целиком согласился с возможность подобного способа приземления.

Тем временем мы удалились от крейсера на расстояние, когда он уже не смог скрывать нас от сопровождавших его кораблей Шиханийцев. О том, что нас обнаружили, стало понятно по реакции одного из шатлов, уверенно отделившего от общей группы, в полном соответствии с нашими предположениями. Увеличивая скорость снижения, желая добиться максимального эффекта, я уверенно входил в пикирование, на что преследователь отреагировал аналогичным образом. Отклоняясь в сторону гор, я отметил, что даже при таком незначительном изменении направления, челнок начинает сотрясать довольно ощутимая вибрация.

Двигаться этим курсом предстояло около полутора минут, и как я понял по действиям Серого, он решил не тратить время зря. Со свойственной ему непосредственностью, взяв управление левой рукой, он вновь активизировал Медблок челнока. Выбранные им препараты по своей характеристике представляли собой жуткую смесь. “Дубвеноциктин”, который

стимулировал моторику, гарантированно увеличивая скорость реакции более чем в два раза, он предполагал дополнить инъекцией “Полиондакрина” в разы прибавляющего сил и выносливости.

Стараясь внешне никак не проявлять своих эмоций относительно подобного изуверства по отношению к организму, я все – же не удержался, чтобы не прокомментировать подобное легкомыслие.

– Через шесть часов от реакции на их применение… отходняк будет атомный – заявил я, неожиданно найдя нужные определенья, напоминая о неизбежных последствиях на принятие подобных стимуляторов. Нет, все же аргументы в споре он подбирать умел, закрывая любой вопрос одним доводом.

– Если через шесть часов мы останемся живы, то я этим отходняком наслаждаться буду – ответил он, получая от Медблока инъекцию с заказанным коктейлем.

– Я успел посмотреть кое-какую информацию о наших преследователях – все же счел нужным объяснить свои действия Серый:

– И выяснил, что даже подобная мера не дает нам никакого преимущества перед Шиханийцами, так что мои действия правильней назвать не допингом, а “прививкой от Хашеи”.

– Вот это завернул – отметил я и спохватился:

– Как Хашеи?

Он и это уже успел выяснить! В то время как я даже не удосужился разобраться, куда нас вообще занесло и что это за планета в частности. Но свои переживания я был вынужден отложить на потом, потому как настало время выходить из пикирования. Серый уже освободил для меня левую руку и с нескрываемым интересом приготовился наблюдать за моими действиями.

Плавно потянув штурвал на себя, я прислушался к ответной реакции челнока. С трудом преодолевая набранную в результате пикирования скорость, словно нехотя подчиняясь моей воле, постепенно он начал менять траекторию полета. Действовать приходилось довольно аккуратно, потому как повреждения не могли не сказаться на управляемости челнока, проявляясь в сильнейшей тряске и непредсказуемых рывках из стороны в сторону.

С поверхностью мы разминулись на расстоянии не более полутора километров, и на огромной скорости промчавшись над бесплодной равниной, вновь устремились вверх. Реакция Шиханийцев последовала со значительной задержкой, что указывало, насколько неожиданным для них стал подобный поворот событий. Отчаянно тормозя всеми шестью двигателями, они безуспешно пытались остановить снижение, в то время как мы стремительно пронеслись мимо, удаляясь в противоположном направлении.

Первый этап операции оказался успешно пройден. Набор высоты проходил в штатном режиме, несмотря на значительную болтанку, а потому вновь появилась свободная минута, позволив вернуться к прерванным размышлениям. В отличии от Серого, уже довольно уверенно использовавшего Информаторием, мне обращаться к услугам этой базы данных не было необходимости. Учитывая, что мало кто не знал о трагической судьбе цивилизации этих галактических отморозков. Да и сами Шиханийцы одной своей внешностью вполне подходили под такое определение.

Эволюционно возникшие на основе углеродно-кремниевых соединений, что и объясняло их прочность и невероятную силу, они обладали не менее своеобразным строением тела. Две ноги, но в отличии от нас, с двумя коленными суставами, объясняли их потрясающую мобильность и динамику при передвижении по любому типу поверхности. А потому Серый совершенно верно отметил, что принятие допинга способно в лучшем случае уровнять наши возможности в скорости бега. Что же касается физической силы, то и здесь их превосходство являлось неоспоримым фактом. В остальном Шиханийцы мало отличались от гуманоидного типа, имея схожее строение туловища и рук, за исключением разве что головы. Имея характерную для рептилий форму, она была глубоко посажена на плечи, без всякого намека на шею, что только усиливало первоначальное впечатление.

Развиваясь преимущественно за счет пиратства и непрерывного ведения войн со всеми окружающими, они меньше всего беспокоились об экологии родной планеты. При этом умудрялись воевать еще и промеж собой, не стесняясь использовать ядерное оружие. Что неизбежно привело к экологической катастрофе, сделавшей жизнь на Хашее невыносимой даже для этой сверхнеприхотливой расы.

Но вымирать они явно не собирались. Напротив, создалось впечатление, что после трагической участи, постигшей их планету, Шиханийцы начали прогрессировать. Само собой, отказываться от грабежей и пиратства они не собирались, что и не удивительно, прочно укоренившись в их жизненном укладе. А вот политический строй, хоть и с немалым трудом, но смогли изменить. Теперь вместо разрозненных, действующих только в собственных интересах правительств, был создан Единый Совет, в который вошли представители всех семейных кланов. Координируемая Единым Советом раса Шиханийцев рассеялась по ближайшим солнечным системам, доставляя натерпевшимся от них соседям, еще большее беспокойство, чем раньше.

Несмотря на их воинственный имидж, семейственность являлась основным принципом построения их общества. Имея общее командование в лице Единого Совета, каждый семейный клан действовал автономно, выполняя отдельную задачу, объединяясь лишь в исключительных случаях. Вся добыча передавалась в общий бюджет за исключением десяти процентов, достающихся непосредственно клану – исполнителю. К тому – же все корабли и их экипажи обеспечивались всем необходимым как состоящие на военном довольствии.

Вот и на преследовавшем нас пиратском Жуке весь экипаж являлся одной семьей. У каждой расы собственные понятия о нравственности, имеются примеры еще более нестандартного построения семейных отношений. Но обладая четкой иерархией, подобная команда по своей слаженности, представляла собой единый механизм, что в разы увеличивало их эффективность.

Близилось время выполнения очередного маневра. По плавной дуге с одновременным переходом в горизонтальное планирование, предстояло на полном ходу попасть в довольно узкий вход расщелины. Одно дело рассчитать траекторию движения, даже с учетом всех имеющихся неисправностей, совсем другое – куда вынесет на самом деле. Вследствие неизбежного вмешательства самых различных факторов, вся ответственность возлагалась на плечи пилота. Причем возможность второго захода исключалась полностью.

Как и в прошлый раз, челнок откровенно не желал никаких изменений. К тому – же, выполняемый маневр являлся более сложным, чем совершенные ранее, а потому и трясло не в пример сильнее. И это оказалось самое невинное по сравнению с другими проявлениями его строптивого характера. Штурвал буквально выворачивало из рук, и усилитель привода лишь ослаблял его непредсказуемые рывки. Раз за разом челнок срывался в неуправляемое кручение, вываливаясь хвостом из виража. Лишь подкарауливая его неуправляемую траекторию и действуя на опережение рулями тяги и элеронного оперения, мне удавалось вновь заставить его повиноваться.

Подобную технику пилотирования я разработал еще во времена своей учебы в Военной Академии. Увлекаясь экстремальным пилотированием и проводя на симуляторных тренажерах вечера напролет, я с юношеской непосредственностью полагал, что в действительности, подобные навыки мне вред ли когда

понадобятся.

– А тут надо же, пригодилось, и даже не знаешь, радоваться теперь этому или нет – подумал я с несвойственной мне привычкой шутить в настолько малоподходящее для этого время.

Расщелина приближалась, хотя выглядела еще слабо различимо из-за непрерывной тряски челнока, размывающей встающую на пути горную преграду в однородную массу. Удерживать курс удавалось благодаря системе навигации, а потому, рассмотреть вход в расщелину я смог, лишь приблизившись к ней практически вплотную. К тому моменту выполнение маневра закончилось, и встав на прямой курс, челнок вновь стал тихим и послушным.

Но наступившее состояние покоя оказалось мучительно коротким, потому как в следующий момент мы провалились в чернеющую на фоне взметнувшейся в небеса твердыни тьму расщелины. На первый взгляд все выглядело не особо страшно. Расстояния между стенами оказалось более чем достаточно, что позволяло мириться со свойственной в подобных местах, непредсказуемостью турбулентности воздушных потоков. К тому – же расстояние между стен на разной высоте являлось не одинаковым, что в случае необходимости можно было использовать.

Изменение высоты движения давалось с трудом, но таким образом удавалось держаться подальше от стен в местах сужения. Потому как именно там подкарауливали наиболее коварные проявления воздушной стихии, способные отбросить челнок на стену прежде, чем я успею среагировать, несмотря на искусственно увеличенную скорость реакции.

С нескрываемой признательностью я оказался вынужден согласиться, что сделанная Серым инъекция оказалось как нельзя более кстати. Позволяя своевременно реагировать на изменение ситуации и благодаря приливу сил, помогая удерживать штурвал во время пилотирования. Но, даже наличие подобного бонуса не позволяло расслабиться ни на секунду. Да и мысль об огромном расстоянии, которое предстояло преодолеть в этом каменном мешке, особого позитива не приносила. Необходимо было отключить все эмоции, целиком сосредоточившись на выполняемой задаче.

Несмотря на явную результативность, подобная тактика помогла лишь отчасти, потому как вскоре пропало ощущение времени. Словно выполняющий заданную программу автомат, я выпал из окружающей реальности, живя лишь одним мгновением. Время слилось в однородную массу, на безликом фоне которой, в памяти сохранилось лишь пара моментов, когда в прямом смысле захватывало дух от близкой опасности. Несмотря на все мои усилия, порой челнок оказывался настолько близко к стене, что удавалось во всех деталях рассмотреть остроту скальных уступов, с которыми чудом удавалось разминуться.

Но постепенно перспектива обзора начала расступаться, словно распахивая каменный занавес, открывая спрятанный за ним горизонт. Подсознательно захотелось вдохнуть полной грудью при виде расстилавшегося простора после давящего на психику замкнутого пространства расщелины. Но перевести дух возможности вновь не представилось.

Многочисленные испытания, выпавшие на долю челнока, не прошли даром. После поврежденья двух рулей тяги при отстыковке, оставшиеся два приняли на себя всю нагрузку, а интенсивная работа в ущелье доконала их окончательно. Один заклинил и отключился, а последний вследствие перегрева выдавал лишь половину номинальной мощности. Хвостовые элероны работали с перебоями, что не лучшим образом сказывались на управляемости челнока.

Покинув расщелину, первым делом я включил носовые тормозные двигатели на полную мощность. Конечно, лететь далеко мы и так не планировали, а весь ассортимент неисправностей теперь окончательно лишал нас такой возможности. Обрываясь, горы стремительно уходили вниз, и вдали угадывался лежащий у их подножия город.

– Дотянем? – словно угадав мои мысли, спросил Серый.

– Попробуем – ответил я без особой надежды.

Я выжимал из челнока последнее, на что он был еще способен. Но, несмотря на все усилия, поверхность планеты приближалась с огромной скоростью, погасить которую, тормозные двигатели были не в состоянии. Но до города я все – же дотянул.

– Где? – напряженно спросил я у Серого.

– В сам город не суйся, а то завалит чем-нибудь. Садись на самой окраине – ответил он, своей меланхоличной рассудительностью помогая мне успокоиться.

Что оказалось довольно своевременно, потому как предстояло совершить настолько сложный элемент пилотажа, что без полной уверенности в успехе, за него нечего и браться. Изменив угол работы тормозных двигателей, развернуть челнок хвостом вперед особого труда не составило. Но то, что начало с ним твориться после подачи полной мощности на основной ходовой двигатель, описать невозможно.

Швыряло во все стороны сразу, а обрушившаяся на тело перегрузка, безжалостно вдавив в кресло, повисла на руках неподъемным грузом, всячески препятствуя моим отчаянным попыткам удержать челнок в нужном положении. Я никогда не боролся так отчаянно. С перегрузками, с пытавшимся вырваться из подчинения челноком, с собственным страхом и отчаяньем. Но я победил! Несмотря на то, что скорость оставалась невероятно высока, когда на табло указателя высоты обозначился ноль, челнок ни на градус не отклонился от заданного положения. И в момент этого неуместного ликования, обрушился чудовищный удар от касания с поверхностью. Свет померк, и меня подхватило необъяснимое чувство невесомости, уносящее вдаль от всего происходящего.

– Неужели опять? – промелькнула в мозгу знакомо затухающая, не успев закончиться, мысль.

Серый

Невероятным усилием мне удалось зацепиться за самый край сознания, и теперь на этой зыбкой связи я судорожно пытался подтянуться, в отчаянной попытке выбраться на поверхность. Первое, что я увидел – это размытое изображение горящего челнока, разорванного пополам, скорей не столько ударом, сколько ухом выхлопа собственного двигателя. Обзорный колпак пилотской кабины оказался расколот посередине, объясняя, как происходит экстренная эвакуация пилота в подобной ситуации.

Пониженная четкость изображения, вначале отнесенная к проискам затуманенного сознания, на самом деле объяснялась обволакивающей меня полутораметровым слоем прозрачной субстанции. Заключенная в магнитную ловушку, эта супервата позволяла свободно дышать и двигаться, в то время как я находился в самом центре данной капли – переростка. Надежность крепления шлема и штурмового плазмера я проверил еще в челноке и теперь с удовлетворением отметил, что все оказалось на месте. Силовое поле отключалось с блока управления комбинезона, несмотря на свое скромное название, мало уступавшего скафандру.

– Только сначала шлем нужно одеть – спохватился я, отметив, что ясность мышления вернулась еще не окончательно.

Возможно, благодаря принятому допингу, энергии имелось в избытке, а потому следовало пошевеливаться, приходя в себя окончательно уже по дороге. А потому не мешкая, я отключил силовое поле и встал на поверхность чужой планеты.

– С прибытием – поздравил я себя.

На этом торжественная часть была окончена, и взглянув напоследок на горящий челнок, разминочной трусцой я направился в сторону видневшегося невдалеке города. О том, где на этот момент находятся преследователи, оставалось

только догадываться. Потеряв нас из виду, у них имелось два возможных варианта действий. Они могли найти ту расщелину, в которую мы от них улизнули, и попытаться повторить пройденный нами маршрут. Но вероятней всего предпочтут не рисковать, а потратив больше времени, подняться на достаточную высоту, где горы не смогут нас скрывать от их радаров.

Предполагалось, что заглушенный двигатель усложнит им эту задачу. Но теперь об этом можно забыть, потому как место посадки не составляло труда обнаружить и без специального оборудования. Достаточно вспомнить, насколько яркий маяк получился из горящего челнока. Поэтому незваные гости, вернее неприветливые хозяева, обещали нарисоваться с минуты на минуту. Дальше предстояло действовать по принципу: “Дают – бери, бьют – беги”. А так как в ближайшей перспективе бить нас будут обязательно, то и действовать необходимо с опережением, попытавшись уйти от места аварии как можно дальше.

– С напарилой вот только как быть? – размышлял я, наращивая темп. Делать инъекцию на бегу невозможно, а терять время и темп не хочется. К тому – же забивать организм различными сильнодействующими препаратами, которых в крови и так достаточно без крайней необходимости нежелательно. А вот в присутствии Анкера на данном этапе особой необходимости я не усматривал. Тем более, что подобная сентиментальность казалось в данной ситуации абсолютно неуместна, стоило вспомнить с кем нам предстоит иметь дело.

Позволить уйти добыче, в привычку Шиханийцев не входило. А упустить “Гайшира”, что в переводе с их языка означало “мягкожопый”, как характеризовала Землян эта местная гопота, означало наивысшую степень позора. Да и трофеи, которыми мы обладали, выглядели для них в крайней степени заманчиво. Наш комбинированный плазмер, пользовался у всех без исключения Шиханийцев заслуженным авторитетом за его мощность и многофункциональность в выборе режима ведения огня. Да и комбинезон стоил немалых денег, главное не повредить его при захвате.

Казалось, что города, подобного по своей урбанистичности, вряд ли можно найти во всей галактике. Основной особенностью архитектуры Шиханийцев являлось размещение жилых домов и производственных объектов вперемешку, создавая неповторимое смешение стилей. Жизнь покинула эти места, раньше представлявшие громадный мегаполис, лет четыреста назад, и теперь город был наполовину разрушен временем. Но и сейчас весь этот невероятный микст, из частично развалившихся высотных зданий, местами узнаваемых участков пандусов высотных дорог и огромных покореженных временем механизмов, не мог оставить равнодушным.

И при всем этом беспорядочном архитектурном многообразии спрятаться оказалось совершенно некуда. На поверхности фон комбинезона выдавал меня с потрохами. Наиболее предпочтительным выглядел вариант скрыться от Шиханийских радаров под землей. Но, видимо все входы в тоннели оказались надежно погребены под завалами. А потому ничего подходящего на глаза не попадалось.

Еще на челноке, наблюдая за голографическим изображением местности, куда входил и значительный участок города, на окраину которого предстояло свалиться, я отметил один район, имеющий совершенно иную планировку. Сравнить его можно разве что с дворцовой площадью. Со всеми дворцами и всей полагающейся подобному объекту инфраструктурой. И сейчас что-то на подсознательном уровне тянуло меня именно туда. Разницы, в каком направлении двигаться в этой хаотичной мешанине, не было никакой, а потому я решил рвануть именно в ту сторону. Далековато конечно, но хоть какой-то выбор, по сравнению с однообразным пейзажем повсеместного унылого упадка.

К тому же это направление оказалось очень удобным в плане прокладки маршрута движения. Местность была предгорной и имела ярко выраженный уклон, позволяя практически полностью просматривать низлежащие окрестности. Наметив первоначальный маршрут и установив предельно высокую скорость его прохождения, минуты редкого затишья я решил использовать с пользой. Эта мысль давно вертелась у меня в голове, и теперь я задал вопрос “Автоответчику”, заботливо сопровождавшему меня в прошлый раз, но пока никак не проявившему себя сейчас.

– «Планета “Хашея”, градостроение и инфраструктура» – сформулировав вопрос в наиболее широком диапазоне, по причине большей вероятности получения интересующей меня информации.

Конечно, я догадывался, чем это закончиться и предусмотрительно сбросив темп бега, внутренне приготовился в неизбежному. И конечно, не зря. Насколько Автоответчик был безотказен, настолько – же он оказался и безжалостен. Контуженный ударом, с которым в сознание влетел огромный объем информации, мне пришлось остановиться, привалившись к ближайшей конструкции.

Но оно того стоило. Ясность мысли и уверенное управление телом постепенно возвращались. А я уже сортировал действительно интересную информацию, не только отвечающую на все вопросы, но и вызывая неподдельный интерес своей уникальностью. Дворцом оказалось не что иное, как атомная электростанция. Причем, необычно близкое расположение жилых домов и подобного рода объектов объяснялось тем, что Шиханийцы не подвержены воздействию жесткого излучения. Для них оно – как для нас загар. В небольшом количестве безвредно, но если без меры – можно и волдырями пойти. Изначально, реактор располагался на удалении от города. Но быстро оброс индустриальными районами, со временем уверенно заняв центральное положение.

На этот раз Амкер пришел в себя значительно спокойней. О том, что он очнулся, я понял, как по исчезновению тянущей боли в затылке, так и по волне сумбурных эмоций осознающей реальность личности. К тому же, сейчас он не стал задавать лишних вопросов, а уже привычно поднял из памяти хронологию последних событий. Как-то мимоходом отметив всю невероятную степень нашего везения, он сразу заинтересовался скачанной мной информацией. Деловито выделив из общего объема ту, с которой я ознакомился подробно, он бегло просмотрел ее, быстро поняв мой замысел.

– В одном ты прав – с ходу включился он в разговор:

– В зоне реактора жесткое излучение будет забивать радары, делая их абсолютно бесполезными.

Вот это оказалось приятным сюрпризом. Теперь конечный пункт нашего маршрута не вызывал никаких сомнений, а потому и действия обрели конкретный смысл. Жесткое излучение станции лишало Шиханийцев невероятного преимущества, заключавшегося в возможности определить наше местонахождение, тем самым уравнивая наши возможности.

Раздавшийся сверху раскатистый грохот, отразившись от горного массива, с удвоенной силой накатил плотной волной, подсознательно заставляя напрячься.

– Началось – подумали мы одновременно.

Направленные вертикально вниз шесть выносных маршевых двигателей, заводящих шатл на посадку, делали его еще более похожим на таракана. Прочертив шлейфом открытое пространство сверху, преследователи скрылись из видимости в районе падения челнока.

– Приземлятся? – решил спросить я Амкера, как более опытного.

– Вряд ли – вынужден был огорчить он:

– Скорей всего просканируют местность, и не тратя времени на посадку, начнут поиск.

Я не стал ничего отвечать, вместо

этого увеличил скорость движения, предельно сосредоточившись на преодолении встречных препятствий. Сила тяжести на Хашее ниже Земной примерно на четверть. И поддерживая высокую скорость движения, я уже удалился от челнока на значительное расстояние, продолжая упорно наращивать отрыв.

Шиханийцы применили стандартную процедуру поиска, и начав от места посадки, стали по спирали увеличивать район сканирования. Раз за разом гул двигателей шатла раздавался все ближе. Ситуация складывалась отчаянная. На карте местности территория станции обнесена отчетливо различимой стеной. И судя по ее высоте, я должен был ее уже увидеть. Но пока на сумрачном горизонте лишь начинало смутно угадываться что-то подобное.

Последним заходом Шиханийцы буквально наступили нам на пятки, а потому, следующий обещал стать последним. Срочно необходимо ныкаться, и если раньше я предпочитал передвигаться по открытым участкам, теперь я устремился в самую гущу строений. Подходящее место, отвечавшее моим требованиям, оказалось найдено очень своевременно, ввиду того, что нарастающий рокот двигателей шатла наваливался все ощутимей. Основное преимущество намеченной нычки заключалось в очень плотной застройке этого района, грозя неприятными сюрпризами при посадке из-за разваливающихся остовов высоток, окружающих ее со всех сторон.

Укрытие я нашел под протяженным участком пандуса высотной дороги рядов так на двадцать, в месте, где он примыкал к частично разрушенному зданию, даже по местным меркам довольно солидных размеров. Высотная дорога, словно вливалась в здание, образуя внизу подобие пещеры, вглубь которой я и забился. Судя по звуку шатла, моя уловка не сработала, и многометровая толща бетона и строительных конструкций не смогла помешать радарам, обнаружить излучение комбинезона. Ничем иным подобную заинтересованность Шиханийцами именно этого района объяснить невозможно.

– Сейчас приземлятся на дорогу и пойдут на захват – обреченно прокомментировал ситуацию Амкер, совершая отчаянные попытки не пасть духом окончательно.

– Вот это вряд ли – ответил я.

– Будь я на месте капитана корабля, ни за что не стал бы рисковать, приземляясь на подобную ненадежную поверхность, к тому же находящуюся на большой высоте. А других мест, подходящих для посадки, поблизости нет – коварно заключил я.

Словно в подтверждении моих слов, Шиханийский Жук на короткий момент завис над дорогой. Затем, недовольно ворча, сделал пару кругов, пытаясь с разных сторон заглянуть под пандус. После чего, перейдя на натужный вой двигателей, поднялся вертикально вверх и с гулким рокотом ушел в сторону, видимо, найдя безопасное место для посадки.

– А вот теперь, в натуре – ломимся, как сайгаки – сказал я, практически с места вновь развивая предельную скорость.

– А раньше тогда что было? – не смог скрыть своего удивления Амкер.

– Легкая прогулка – ответил я абсолютно искренне.

Под воздействием допинга и при ослабленной гравитации потенциал организма казался безграничным. Но до этого момента я старался не злоупотреблять новыми возможностями, всесторонне их тестируя. Основным опасением являлось возможность получения травмы вследствие падения. Принятый допинг никак не отразился на прочности костей и сухожилий, и это следовало учитывать, чтобы сдуру не переломать себе ноги. С этого момента я оказался вынужден пойти на определенный риск, не только в очередной раз повысив темп, но и в случае необходимости срезая путь, передвигаясь по верхним ярусам, чего раньше предпочитал не делать.

Именно сверху лучше всего и просматривались очертания стены, смутно проступавшей на границе видимости. Мой пристальный интерес имел тому веские основания. И когда в очередной раз она предстала передо мной в своем несломленном веками величии, я различил на ее ровной вершине одиноко выделявшуюся протяженную ступеньку.

– Понятно – туда нам – сообщил я Амкеру результат своего наблюдения.

Возражать он не собирался, но по его заинтригованному фону я понял, что он не вполне уловил, почему увиденная мной возвышенность на стене могла что-то означать.

– Такие обычно над входом делают, и другого объяснения подобному архитектурному элементу стены я не вижу – пояснил я.

Высокий темп движения мало способствовал ведению дискуссий, к тому же у меня неоднократно возникало впечатление, что мы здесь уже не одни. Ты еще не слышишь этого и не можешь видеть воочию, но ты это знаешь точно.

– Блин, быстро они, а до стены еще так далеко! – раздосадовано подумал я, приняв решение дальше двигаться преимущественно по земле, чтобы наверху не выставлять себя в качестве удобной мишени.

Очень кстати попалась пара малозахламленных улиц, и мне удалось развить максимальную скорость. Как подтверждение моей догадки, вскоре я боковым зрением уловил позади себя движение на верхнем ярусе справа. Не тратя время на оглядывание, я полностью сосредоточился на прохождении маршрута. Не понятно, чья мощность была больше – батарейки, позволявшей нестись с невероятной скоростью или процессора, ответственного не только за просчет каждого из совершаемых движений, но и за усиленное сканирование близлежащих окрестностей в поиске оптимальных вариантов маршрута. Но, несмотря на все мои усилия, вскоре преследователей стало несколько. К тому, что справа, добавилось еще двое с левой стороны.

Хотелось верить, что наша приблизительно одинаковая скорость движения объяснялась моими заслугами, а не тем, что они просто ждут, когда соберутся все. А еще больше хотелось остановиться и дать бой. Самому напасть сначала на того, что справа, а потом уже от левых откусываться. Совершенно забыв о привычке скрывать эмоции, я невольно позволил Амкеру догадаться о моих намереньях.

– Бесполезно – коротко выразил свое мнение он.

Создав фон внимательного ожидания, я приготовился к разъяснениям.

– Они не станут драться. Тот, на которого ты хотел напасть первым, отстреливаяь, начнет отходить, пока не соберутся все. Окружив, они сожмут кольцо, и каждый прицельным выстрелом легко сможет остановить твое наступление – объяснил тот.

– Понятно – согласился я, но почувствовав в словах Амкера некую недосказанность, спросил:

– А почему ”сможет”, разве они сделают не именно так?

– Застрелить одинокую жертву, да еще и Гайшира – такое им и в голову прийти не может. Подходя со стороны спины, они приблизятся вплотную – спокойно и размеренно начал он, но на миг дал волю эмоциям:

– Ведь нельзя стоять ко всем лицом одновременно – и вновь успокоившись тут – же продолжил:

– А затем накинут самоутягивающуюся сеть. Дальше события могут развиваться по множеству сценариев, но неизменной популярностью пользуется именно один, а потому применяется чаще всего. Предварительно избавив жертву от комбинезона, каждый из этой своры берет человека за руку или ногу, причем старшему достается голова. И когда все одновременно начинают тянуть в разные стороны, разрывая жертву, он старается оторвать голову последним.

– Веселенькая перспектива – ответил я под впечатлением от услышанного, но привыкший видеть во всем что-то хорошее, ободрил заметно приунывшего Амкера:

– Зато очень быстро – раз и ты уже на

небесах.

– Правда, разукомплектованный по запчастям – добавил я “про себя”, ему – же озвучив другую версию:

– Хуже, если бы пытать начали.

Судя по его эмоциям, Амкер не разделял моей жизнерадостной позиции, но и возражать ничего не стал. Бешеная гонка продолжалась, но очертания стены, обретая все большую четкость, словно перестали приближаться, надменно демонстрируя свое безразличное превосходство. В составе преследователей в очередной раз произошли изменения. К тому, что справа присоединился еще один, так и слева я различил уже троих.

Вся “семейка” собралась в полном составе, а потому, они приступили к активным действия. Дистанция между нами начала постепенно сокращаться. Но необходимо учесть, что я имел преимущество, выбирая наиболее удобный маршрут, в то время как Шиханийцы подобной роскоши позволить себе не могли. Так, что догнать и окружить меня, двигаясь параллельным курсом, могло занять у них немало времени.

Очень быстро это поняли и пираты, слаженно изменив направление в сторону пройденного мной маршрута. Подобный маневр преследователей вначале позволил существенно увеличить разрыв, но вскоре дистанция вновь начала сокращаться, причем значительно быстрей, чем раньше. Такой поворот событий вызывал крайнее беспокойство, но как ни странно, я даже ждал этого момента. На этот случай я уже приготовил один возможный вариант действий и, пользуясь тем, что теперь реже нахожусь в поле зрения преследователей, начал готовить им сюрприз.

Этот протяженный участок высотной дороги смог устоять только потому, что опирался не только на частично разрушившиеся железобетонные основания, но и фиксировался примыкавшими к нему зданиями. Пройти под ним я наметил примерно посередине уцелевшего участка. И как только он оказался в зоне прямой видимости, сдернул плазмер с плеча и переведя его на автоматическое ведение огня, на бегу открыл огонь по основаниям магистрали. Процент попаданий оказался небольшим, тем более что я старался поражать цели на всей протяженности уцелевшего участка. Но и этого хватило с лихвой. Монолит дороги вздрогнул, еле заметно просев вниз единой плоскостью. В дальнейшем решающим фактором являлась скорость.

Буквально влетая под магистраль, я с удовольствием отметил, что отсутствие здесь всевозможного хлама, как нельзя лучше способствует выполнению поставленной задачи. Я стремительно несся вдоль напряженно подрагивающих, а иногда предательски трескающихся колонн. Невероятная ширина дороги, как и высота оснований, послужила причиной возникновения неожиданной ассоциации.

В мозгу пронеслась картина ночного леса зимой. Когда лютый холод, властвуя безраздельно, заставляет в морозной тиши, точно так – же невероятно звонко и жалобно трещать стволы промерзших деревьев.

Сбросив наваждение, я прибавил ходу, так как, похоже, “мороз усиливался”. Полотно дороги оказалось невероятно прочным, и только сохраняя свою монолитность, продолжало удерживаться на подкашивающихся опорах. До выхода оставались считанные метры, когда послышались первые оглушительные хлопки лопнувших под чудовищной нагрузкой оснований.

Покидая опасную зону, я наконец смог вздохнуть с облегчением, но замысел был выполнен не до конца, а потому развернувшись, я вскинул плазмер к плечу, вновь открыв огонь по колоннам. Только на этот раз стрелял уже прицельно, стараясь поразить основания дороги с дальнего от меня края. Стоило процессу начаться, дальше моя помощь выглядела излишней. Разрастающейся во все стороны волной, пандус начал обрушаться, увлекая за собой и примыкающие к нему здания. Но я уже вновь наращивал темп, по сотрясению земли под ногами, отмечая невероятный успех свой подляны.

– Хавайте, волчары – подумал я злорадно.

Рассмотреть, попал ли в этот замес кто-либо из преследователей, было невозможно, но признавая подобную возможность, Амкер видимо решил меня подбодрить.

– Надеюсь, кого-нибудь накрыло, ну или хотя бы покалечило, что тоже неплохо – подумал он вслух, но как я понял по его эмоциям, мало рассчитывая на такую возможность.

– Да знаю я, что не стали они соваться под пандус, но и я другие цели преследовал – хладнокровно пояснил я.

Разделявшее нас расстояние я определял по шуму, издаваемому пиратами при движении. Полагая, что оборачиваться на бегу, уходя от погони, как это делают обитатели бескрайнего сериального болота, является верхом отсутствия логики, потому как в это время лучше смотреть под ноги. Разрыв увеличился вдвое, что являлось бесспорным достижением. Но вскоре, по приближающемуся топоту Шиханийцев я понял, что достигнута и вторая цель. Теперь они двигались не всей кучей, дружно повиснув у меня на хвосте, а снова разделившись, продолжали преследование параллельным курсом, видимо из опасения угодить в очередную ловушку. Наша скорость вновь примерно сравнялась, но на этот раз Шиханийцы пошли на этот шаг сознательно.

Ожидать подобной прыти от Гайшира они никак не могли, а потому, видимо решили просто подождать, когда период этой аномальной активности неизбежно спадет. Действительно, при таком темпе человек в обычном состоянии давно бы уже сдох, да и у меня, несмотря на действие допинга, стали появляться первые признаки усталости.

Стараясь не предавать этому тревожному факту особого значения, я продолжал, не снижая скорости мчаться в выбранном направлении. Создавалось впечатление, что я сам иду в ловушку и Шиханийцы возможно так и думали. Ибо вздымающаяся впереди стена, непреодолимым барьером вставала у меня на пути. Но я уже убедился, что проход в стене находился именно там, где я и предполагал и уже наметил примерный маршрут в его сторону.

Предстояло миновать еще несколько кварталов города, за которыми я различил протяженный участок открытой местности. Выступать в роли зайца в чистом поле дико не хотелось, а потому я интенсивно искал возможность не выставлять себя перед преследователями в качестве легкой мишени. Неплохо бы слегка оторваться, но силы были на пределе, а на любое ускорение их придется потратить непростительно много. Увеличить отрыв, как в прошлый раз, не представлялось возможности ввиду полного отсутствия подходящих объектов.

Иногда преследователи все – же оказывались вынуждены двигаться за мной следом. Это происходило, когда на их пути вставали высокие и протяженные препятствия, как та высотка длиной в пол квартала, которую мне предстояло обогнуть сейчас. У самого основания ее торцовой части проходила необычная складка местности, напоминающая глубокую промоину. Во время движения по ней, видя бестыже торчащие элементы фундамента здания, меня посетила мысль довольно спорного характера. Ярко выраженный наклон стены, нависавшей над оврагом, стал последним аргументом к действию.

Размеренной очередью плазмер вновь приступил к своей разрушительной деятельности, курочя оголенную конструкцию фундамента. В душе я сомневался в реальности подобного плана. Здесь основной задачей являлось напугать преследователей самой возможностью обвала, заставив выбрать обходной маршрут. Но не успел я, не переставая стрелять, преодолеть и половину пути у основания стены, как заметил, что ее нижняя часть начала заметно проседать. Больше в эту сторону

я старался не смотреть, а прекратив стрельбу, отчаянно рванулся из-под накрывающего меня обвала. То и дело получая вдогонку куски кирпича, я каким-то чудом сумел достичь безопасного пространства практически невредимым.

– «Хаотичненько» – удовлетворенно оценил я результат устроенного мной вандализма, не в силах отказать себе в удовольствии полюбоваться выросшей на пути преследователей преградой.

Здание продолжало рушиться, заваливая овраг вплоть до домов на другой его стороне, цепной реакцией распространяя обвал верхних этажей по всей протяженности. Пройти через этот ад представлялось не под силу даже таким его исчадиям, как Шиханийцы. Теперь им придется искать обход, а у меня появится время сориентироваться. Оставив позади последние дома, я буквально встал как вкопанный под впечатлением от увиденного. То, что предстало моему взору, назвать просто дорогой язык не поворачивался.

– Рядов семьдесят – восемьдесят – навскидку оценил я ширину этого проспекта.

После тесноты городских кварталов от такого простора становилось не по себе. Но при этом подобная ширь не смотрелась неуместно, потому как простиралась на фоне не уступавшей ей громады стены, окружавшей АЭС.

– Да они что здесь, на гигантизме все помешаны… были – со смешанным чувством оценил я представшее зрелище.

Один конец дороги скрывался в каменных джунглях города, дома которого, словно многочисленная свита покорно расступались при ее приближении. Но меня больше интересовало место, где дорога примыкает к стене. Оно пока находилось заслонено развалинами толи умевшего передвигаться дома, толи останками пытающегося закопаться механизма. А потому, собрав остатки сил, я продолжил свой затянувшийся марафон уже по ровной поверхности дороги.

Мои прогнозы подтвердились лишь отчасти. Дорога действительно вела к проему в стене, но их разделял подвесной мост, как я успел оценить, находившийся в прекрасном состоянии. Несмотря на то, что бежать приходилось по ровной поверхности, а не скакать горным козлом по бездорожью, двигаться становилось все трудней. Начинала сказываться усталость. Возможно, виной тому стала близость цели, и снявшее внутренне напряжение отсутствие погони. Но понимая, что расслабляться рано, прежде всего я старался не терять темп, несмотря на подступающую усталость.

Достигнув моста, мне открылось пересохшее русло реки под ним. Учитывая, что река была горная, да и величину самих гор, в которых она брала свое начало, представшая моему взору пропасть выглядела вполне ожидаемо, хотя наблюдать ничего подобного раньше мне не доводилось. Глубина русла составляла не менее двухсот метров, а потому становилось понятно, почему мост именно подвесной. Установить здесь опоры нереально, да и течение, скорее всего, было бешенным.

– А вот и группа поддержки – отметил я появление всех пятерых преследователей, показавшихся из-за зданий примерно в километре от моста.

Моментально созревший план я не хотел озвучивать даже для себя, боясь сглазить. Если они решат продолжить мое преследование по мосту, то в момент, когда я достигну другого берега, они окажутся в непростой ситуации. Мост хоть и выглядел надежным, но обрушить его не должно занять много времени. Но моим сокровенным мечтам не довелось сбыться, и виновником тому оказался я сам, неоднократно устраивая им подобные сюрпризы. Поэтому после небольшой заминки, проигнорировав мост, они устремились напрямик к высохшему руслу реки.

– Базара нет, медленней, трудней, зато на верочку – несмотря на досаду, с неожиданным одобрением отметил я правильность действий их командира.

Противостоять наваливавшемуся чувству усталости становилось все трудней, но половина пути по мосту была уже пройдена, и портал прохода в стене, словно финишная черта придавал сил и уверенности. Вполне ожидаемо, проход имел громадные размеры. По сторонам от него расположились статуи то ли воинов, то ли божеств, не уступавших ему по высоте.

– Почему мне все это церковь напоминает? – подумал я “вслух”, озвучивая давно зреющую ассоциацию.

– Потому что так и есть – ответил Амкер, который все это время не сидел без дела, а методично изучал все доступные данные о Шиханийской расе, которые мог предоставить Информаторий.

Более подробную информацию он скинул мне единым блоком, предоставляя на мое усмотрение ознакомиться с ней, либо проигнорировать. Время имелось, а просмотр этой инфы не только отвлекал от тягостных мыслей о плачевном состоянии измотанного организма, но и мог пригодиться впоследствии.

Атомные электростанции занимали в религиозном культе Шиханийцев главенствующее значение. Являясь изначально огнепоклонниками, получив доступ к ядерной энергии, они сделали из этой разрушительной силы культ, по своему фанатизму и непримиримости не знающего равных во всей галактике. Поэтому вполне естественно, что головные отделения церкви располагались именно на АЭС. Этим и объяснялось появление настолько неприступных стен вокруг. В условиях регулярно вспыхивающих военных конфликтов между государствами, АЭС всегда оставались последним оплотом побежденных, погибнуть, защищая который, считалось наивысшей честью для воина.

– Ого, значит, нас статус здорово подрос – заключил я, глубокомысленно.

– Почему? – искренне удивился Амкер.

– Ну, как – же, раньше для нашей свиты мы были просто Гайшир – мясо, хоть удирая и показавшее пару раз зубы. Теперь, своим появлением мы намерены осквернить одну из их святынь, что вряд ли оставит их равнодушными – пояснил я.

– Такое впечатление, что тебе нравиться их злить – по тону Амкера становилось понятно, что лично он как раз предпочел – бы этого не делать.

– Конечно, нравиться – признался я с откровенной усмешкой и уже абсолютно серьезно добавил:

– Злость очень непредсказуемый фактор, и огромное значение имеет умение правильно использовать ее в своих целях.

Меж тем мост был уже пройден, и двигаясь по проходу в стене, я поразился ее толщине, составлявшей у основания не меньше пятидесяти метров.

– Наверное, житье на заводах и сформировало у них такую тягу к открытым пространствам – подумал я, увидев открывшуюся за стеной картину.

До возвышавшейся вдалеке электростанции, хоть архитектурно измененной, но вполне узнаваемой, простиралась огромная и совершенно пустая равнина.

– Километра четыре, не меньше – обреченно подумал я и не останавливаясь, пришпорил тело в направлении станции.

При ближайшем рассмотрении, местность оказалась далеко не идеально ровной. Плавные холмы, высотой от одного до двух человеческих ростов, занимали все видимое пространство. Причем, располагаясь без всякой системы, и на разной удаленности друг от друга. Пробегая по низким, и огибая более высокие, я оказался вынужден вновь заняться прокладкой оптимального маршрута. От наваливающейся все ощутимей усталости, не проявляя ни малейшей любознательности относительно природы их происхождения.

Разрывы зарядов плазмы, накрывшие окрестные холмы, возвестили о появлении пиратов, когда до станции оставалось километра полтора.

– Понятно, дальше двигаемся по низу, на верхний респ не суемся – сделал вывод я.

Яростная стрельба, вследствие своей полной

бесполезности, словно нехотя, начала стихать.

– Я же говорил, что мы им здорово под шкуру залезли – бесшабашно сказал я Амкеру.

– Но я все равно не понимаю, что тебя так умиляет и какую из этого можно извлечь выгоду – рассудительно ответил он.

– Позже разберемся – отмахнулся я, уже занятый анализом хода, показавшегося мне очень заманчивым.

Ничего нового я не придумал, но сегодня этот способ уже не раз спасал нам жизнь. Холмы закончились в метрах пятистах от станции, открывая ее во всей красе.

– Во понагародили-то – восхищенно оценил я увиденое.

Создавалось впечатление, что замысловатый фасад был приляпан уже после того, как построена сама станция. Внизу, вполне естественно располагался вход внутрь, напоминающий значительно расширенную проходную. А вот то, что Шиханийцы умудрились возвести сверху, вызывало смешанное чувство, потому как всю эту красоту, сохранившуюся на протяжении многих веков, вскоре ожидала печальная участь.

Плазмер, с безучастной монотонностью начал крушить верхние ряды колонн, обрушая крышу фасада, имеющую ярко выраженную форму бушующего пламени, на нижний ярус. Более выдвинутый наружу, в том числе благодаря объемному барельефу, идущему по его краю, нижний ярус поддерживался не двумя рядами колонн, как верхний, а тремя. Несмотря на разрастающееся сверху разрушение, принимавшее все более массовый характер, нижний ярус, стоящий на более толстых колоннах, под напором одних только падающих обломков сдаваться не собирался. Когда расстояние сократилось до полутора сотен метров, я перенес огонь плазмера на нижние ряды колонн.

Методично обваливая весь этот тюнинг на чернеющий входной проем, я начал с правой стороны, сам по мере приближения к станции, смещаясь к левому краю проходной. Финишный рывок давался невероятно тяжело. Задыхаясь от боли, охватившей пылающие легкие, я на подгибающихся от усталости ногах из последних сил рвался вперед.

Даже не пытаясь уворачиваться от сыпавшихся сверху обломков, не прекращая стрелять, я преодолел все три ряда колон. И когда ближайшая из них, словно спичка, сломалась сразу в трех местах, я в отчаянном рывке прыгнул внутрь проема. В полете мне удалось развернуться, чтобы продолжить вести огонь по колоннам уже изнутри проходной.

И прежде чем завеса обвала окончательно закрыла вход, я на короткий миг увидел своих преследователей. Двое уже вышли на ровный участок, и теперь с невероятной скоростью мчались к станции. Но больше меня поразила техника прохождения холмов отставшими. Совершая огромные прыжки по верхушкам насыпей, они передвигались настолько легко и грациозно, что я искренне удивился, как мне до сих пор удавалось от них улизнуть. Удар спиной о поверхность пола и навалившаяся полная темнота, вследствие завала последних просветов, произошли одновременно.

“Тьма, пришедшая со Средиземного моря, окутала ненавистный прокуратором город”. Непонятно, почему в голову пришла именно эта фраза, но схожесть ситуации определенно имелась.

– В натуре, поганый городишко – подумал я, уже окончательно приходя в себя после бешеной гонки, и не менее экстремального финиша.

Ночное виденье включилось автоматически, представив внутреннее пространство проходной в неизменно призрачно-зеленом свете. Вставать определенно не хотелось, но и продолжать валяться смысла не имело никакого. На мою попытку подняться, тело отреагировало категоричным отказом, пронзив острой болью все мышцы одновременно. Причем если одни болели совершенно оправдано, то остальные, видимо, таким образом демонстрировали свою солидарность. С огромным трудом мне все же удалось сесть. Но скулеж изможденного организма отошел на второй план, уступая место невероятно острому осознанию если не покоя, то безопасности.

– Во, как – победа духа над телом – подумал я высокопарно, имея подобный грешок.

– Ну, или передозировка адреналином – с привычным скепсисом, выдвинул свою версию Амкер.

– Кстати, о птичках – зацепилось за эту мысль прибывающее в эйфории сознание, в то время как рука с готовностью нашарила закрепленную на поясе аптечку.

Времени на то, что бы организм смог восстановиться самостоятельно, Шиханийцы предоставлять явно не собирались. Едва стих шум обвала, как с противоположной стороны разделявшей нас преграды послышались очень необычные звуки, четко различимые даже через толстый слой завалившего вход строительного мусора. Чередование шипящих и свистящих звуков, густо наполнялось звонкими щелчками, выдавая крайнюю степень возбуждения преследователей.

– Матерятся, наверное – авторитетно заявил я, изучая ассортимент аптечки.

Ага, “Аминобунаг” – то, что нужно. И особо без побочных явлений и симптомы все в комплексе – усталость, боль в мышцах, восстановление функций организма и даже защита от воздействия внешних факторов.

– Интересно только, а в эти факторы входит стая взбешенных пиратов и валящиеся на голову кирпичи – не удержавшись, съерничал я, присоединяя аптечку к разъему блока жизнеобеспечения комбинезона и подтверждая команду.

Боль покидала тело, а следом разливалась волна, наполняющая истощенные мышцы силой, возвращая бодрость и оптимизм.

– Ммм… Недурственно… очень даже… – невольно промурлыкал я, оценивая произведенный инъекцией эффект.

Слух, и раньше не разделявший всеобщей забастовки, теперь, обострившись до предела, предоставил новую информацию о происходящем в стане врагов. Видимо осознав бессмысленность излишней эмоциональности, Шиханийцы решили заняться делом, судя по доносящимся звукам, начав интенсивно разгребать завал.

Я встал, и оглядел практически пустое помещение фойе. Самым логичным представлялось выбрать удобную позицию и встретить противника, когда они попытаются прорваться через узкий лаз по одному. Но вскоре стало понятно, что моему коварному плану не суждено сбыться. Стоило в одном месте начать шататься камням, как шум там немедленно прекращался, после чего возобновлялся с другой стороны.

Огонек надежды, что разъяренные Шиханийцы, как только проделают достаточный лаз, незамедлительно попытаются добраться до моей глотки, отчаянно закоптив, погас.

– Ага, а ты стоишь тут, такой, весь в белом, и только – шолк, шолк их, по одному – глумился я над своей наивностью.

– Прокопают пять нор, и полезут все одновременно, прикрывая друг друга огнем. Завалю одного, максимум двух, в то время как мои шансы убраться отсюда живым, равны примерно… ну да, где-то нулю – размышлял я, уже направляясь вглубь станции.

Вероятней всего, раньше фойе служило местом ритуальных обрядов, судя по установленному посередине рубиново – красному каменному постаменту, подозрительно напоминающему жертвенный алтарь. На эту мысль наводила сеть смутно просматривающихся в пыли желобов, берущих начало непосредственно на постаменте и образующих вокруг него на полу замысловатый узор.

– Схема станции нужна? – спросил Амкер, успевший покопаться в Информатории, в то время как я словно турист осматривал место проведения языческих обрядов.

– У тебя что там, даже планировка Шиханийских АЭС есть? – не смог сдержать удивления я.

– Шиханийских! – презрительно фыркнул Амкер.

– Да у них все технологии наши. И если другие расы

их покупали, либо получали в порядке взаимовыгодного обмена или сотрудничества, то Шиханийцы их попросту крали, причем нисколько этого не скрывая. Так что АЭС, шатлы, да и многое другое – точная копия Земных, измененные лишь в соответствии с их физиологическими особенностями – не замедлил с разъяснениями он.

Подобная непорядочность вызывала у Амкера бурю праведного негодования, отчетливо прослеживаясь в процессе его обличительной речи. Но я принял подобное известие с необыкновенным воодушевлением. Иметь полную информацию о месте предстоящего сражения – что может быть лучше!

– Давай – останавливая его гневную тираду, перебил я.

Я уже достиг конца фойе и сейчас мне, как сказочному герою по имени Иван, предстало три возможных направления дальнейшего следования. Бегло ознакомившись с общим расположением станции, стало понятно, что налево пойдешь – на подстанцию попадешь, направо – в административные корпуса. Путь к реактору открывал проход, расположенный в центре, куда я и направился без малейших колебаний, оставляя за собой в многовековом слое пыли четко различимую цепочку следов.

Радиационный фон был незначительным, еще не представляя возможности полностью скрыть излучение комбинезона. Но и подходящих мест для засады я пока не отмечал, ввиду того, что череда просторных помещений мало подходила для этой цели. По мере моего продвижения вглубь станции активность жесткого излучения неуклонно росла, что объясняло соответствующий фон беспокойства Амкера по этому поводу. Спасательный комбинезон, хоть и обеспечивал надежную защиту от воздействия различных активных сред, но и его возможности были не безграничны. Но судя по схеме, вскоре планировке станции предстояло поменяться, а потому паниковать на этот счет я считал преждевременным.

Необычность этого перехода я отметил еще на карте, и когда достиг места, убедился, что он полностью оправдал мои ожидания. Шириной метра два с половиной, он вел в следующее помещение, имея характерное закругление в правую сторону, заканчиваясь на высоте второго уровня металлической платформой. Нижний этаж оказался занят всевозможным оборудованием, а на платформе, судя по всему, располагалось его управление. При этом платформа перекрывала не все пространство помещения, а лишь половину, оставляя остальную часть открытой от пола до потолка.

Я подошел к краю, и высадив с ноги хрупкие от времени перильца, заглянул вниз. Как и обозначено на карте, невдалеке имелся выход, ведущий в соседние цеха. Высота составляла порядка пяти метров, но при пониженной гравитации особой опасности не представляла.

– Ну, что ж, место – лучше не придумаешь – пришел я к окончательному выводу, возвращаясь к проходу.

– Ты что, в этом коридоре их встречать собрался! Не имея ни малейшего укрытия? – недоуменно спросил Амкер.

Однако, несмотря на откровенное безумие этого плана, даже не пытаясь, воспользовавшись своим приоритетом, взять управление действиями на себя.

– Вот и они так же думать будут – решил успокоить его я.

– К тому же – почему без укрытия? – добавил назидательно.

На этот распределительный щит в конце коридора я обратил внимание сразу, а его расположение на внутренней стороне стены, стало решающим доводом в решении устроить засаду именно здесь.

– Ладно, поработаем на публику, а то, что-то он совсем расслабился, вон – голос уже прорезался – подумал я про себя.

– Хожу тут, как экскурсовод, показываю, разъясняю, а ничего, что уже вот-вот прокукарекают – проворчал я в сторону Амкера, подходя к щиту и открывая его двухметровую дверь.

– Кто прокукарекает? – не понял он.

– Жареный петух – нарочито раздраженно отрезал я, спиной вперед втискиваясь во внутреннее пространство щита.

– Да и сам посмотри – тютя в тютю – уже более миролюбиво продолжил я.

– И вообще, все в елочку, а если начать разбрасываться подобными подарками судьбы – удачи не жди – назидательно закончил я, в большей мере пытаясь убедить в правильности своих действий не столько Амкера, сколько самого себя.

Поскольку цена ошибки могла оказаться непростительно высока. Но от перспективы грузила на эту тему избавила моя неунывающая натура, не покидающая даже в минуты мучительного ожидания. Поскольку появилась еще одна версия относительно того, зачем я вообще забрался в этот гадюшник.

– «Детство, наверное, еще не отыграло, решил, если уж сдохнуть, то как настоящий Сталкер. Вернее “бывалый” – ведь именно на этом уровне сложности предпочитал проходить последние моды. Хотя антураж подкачал – ни аномалий, ни мутантов…» – и осекся, пойманный в собственную ловушку.

– А Шиханийцы чем не мутанты? Да по сравнению с ними кровососы – просто агнцы божьи. Так что, если совсем заняться нечем, лучше в “КПК” поковыряйся, может раздобудешь какую инфу об их повадках – смог наконец закончить я спор с самим собой.

– Идут – доложил вслух, отвлекая меня от изучения уникальной и невероятно сложной военной культуры Шиханийцев.

Видимо, вследствие того, что я неоднократно умудрился им крепко напокастить, преследователи двигались, соблюдая максимальные меры предосторожности.

– Ну, это по открытому пространству, а здесь вы как пойдете? – подумал я.

На этот случай имелся определенный порядок действий, но он относился к прохождению прямых коридоров. Для данной ситуации никаких инструкций мне обнаружить не удалось. Напряженно вслушиваясь в происходящее на противоположном конце прохода, я понял – идут плотной группой, причем довольно быстро.

– Значит, торопимся поскорей проскочить непривычный участок – удовлетворенно ухмыльнулся я, предельно вжимаясь в недра распредщитка. В результате снаружи остался лишь плазмер, направленный в сторону приближающегося противника, да угол глаза, неотрывно следящий через прицел за подконтрольным участком прохода.

Время, проведенное за изучение тактики Шиханийцев, не пропало даром. И появление ствола плазмера в характерно перевернутом положении, позволяло судить, что в данном случае использовался “верхний хват”. Для человека, с коленями, расположенными впереди, подобный маневр просто невыполним. У Шиханийцев, с верхними коленями, сгибающимися назад, подобная тактика пользовалась особой популярностью для выхода из-за угла. Сначала высовывая ствол, а затем голову, с целью анализа обстановки и определения цели, в то время как тело находится в безопасности. У этого маневра имелся один минус – человек, знающий об этом приколе, мог легко предсказать, в каком именно месте вслед за стволом покажется голова.

– Да, где-то здесь – с неожиданным спокойствием игнорируя вплывающий в поле зрения громадный плазмер, сделал поправку я. И в тот момент, когда в прицеле начал появляться край головы противника, действуя с опережением, я мягко нажал на спусковой крючок. Показавшийся из-за изгиба стены глаз Шиханийца, не успев сфокусироваться на представшей ему картине, был безжалостно вбит вглубь головы зарядом плазмы, с глухим хлопком разорвавшегося внутри черепа.

Первоначально мной планировалось, загородив проход огненной завесой, отступить, покидая коридор. Действительность, как всегда, решила внести свои коррективы. Но на этот раз судьбе было угодно, чтобы

вопреки всякой логике, быстрота реакции и фанатичная отвага Шиханийцев принесла удачу не им, а мне. Не успело отброшенное взрывом тело первого Шиханийца коснуться дальней стены, как следующий рванулся вперед, пытаясь проскочить опасный сектор. И нарвался точно на открытый мной шквал огня.

В бильярде подобная ситуация называется “шар на дурака”. Заряд плазмы ударил ему точно в грудь, когда он находился в прыжке. И по тому, как закрутив, его тело влепило в стену рядом с обезглавленным сородичем, я боковым зрением отметил, что правки не требуется. После чего начал отступать, наводя страх на оставшихся, выпуская монотонно пересекающих разделявшее нас пространство плазмерных шершней, не нашедших жертвы, а потому в бессильной злобе рвущих своими разрывами ни в чем не повинную стену.

Отступив за угол, я прекратил стрельбу, и добежав до края платформы, не задумываясь прыгнул вниз. Выполнив при приземлении отработанный до автоматизма кувырок через голову, я оказался в трех метрах от намеченного ранее прохода. Странная штука – память. Каким образом я преодолел эти метры – не помню абсолютно. Зато мысль, посетившая меня в тот момент, являлась, пожалуй, самым ярким впечатлением этого дня.

– Это вам не тентиль-вентиль – пронеслось в голове торжествующе.

В этот момент позади что-то грохнуло сначала один раз, и почти сразу – второй.

– А, так вы до сих пор меня из коридора сковырнуть пытаетесь – с усмешкой подумал я.

– Ню – ню, пацаны, удачки! – закончил я, откровенно издевательски.

– Значит, они до сих пор из перехода не вышли, да и миновав его, вряд ли кинуться вдогонку сломя голову. Скорее наоборот, после понесенных потерь, двигаться станут с предельной осторожностью – размышлял я на ходу, оставляя позади одно помещение за другим.

Но ситуация выглядела не так безоблачно, как хотелось. Другой дороги назад, кроме этой нет, а уровень радиации с каждым метром неуклонно возрастал. Оно и понятно, тут до реактора – рукой подать, и хотя он и остыл давно, но по-прежнему, фонит не по-детски. Для Шиханийцев жесткое излучение – “дым отечества родного”, а мне уже пора что-либо предпринимать, пока комбез в состоянии сдерживать радиацию.

Возможный вариант действий подсказал оставляемый мной в пыли след, по которому собственно, и шли преследователи. Следующее помещение занимали две огромные квадратные емкости, метров по сорок в длину каждая, сверху соединенные между собой сложной системой труб. Оставляя за собой предательский след, я прошел по проходу, зажатому стеной слева и гладкой поверхностью баков справа, до следующего зала, имеющего круглую форму. Здесь уровень радиации становился критическим, вынуждая смириться с откровенной авантюрностью единственного на данный момент плана.

Вернувшись к входу в помещение с емкостями, закинув плазмер за спину, я подпрыгнул, и ухватившись за решетчатый короб с проходящими внутри кабелями, передвигаясь по нему при помощи рук, вернулся в помещение уже не оставляя за собой следов на полу. Кабеля шли к двигателям насосов, расположенных с задней стороны баков, что как нельзя лучше соответствовало моему замыслу. Убедившись, что это место не просматривается из прохода, я спрыгнул на пол, и обойдя ближнюю емкость сзади, вошел в узкий проход между ними. Двигаясь вплотную к левому баку, я приблизился к проходу, увидев буквально в паре метров от себя цепочку следов, оставленных мной ранее.

– И что это за маневр? – спросил Амкер, внимательно наблюдая за моими манипуляциями.

– Лечь на свой след – лаконично ответил я, садясь на пол рядом с углом емкости и привалившись к ней спиной.

– Так раненые хищники обычно делают – добавил я устало, пристраивая плазмер на коленях.

Вновь томительно потянулись минуты ожидания. Ситуация, в которую от безысходности я загнал себя сам, выглядела не особо обнадеживающе. С их стороны – три ствола и годы обращения с ними, усиленные кошачьей реакцией и непреодолимым желанием выпустить мне кишки.

– Да уж, по-честноку с этими пацанами в войнушку играть, нечего и браться, тут только высунься…Стоп… – ухватился я за промелькнувший в связи с этим в мозгу образ.

Пару раз, когда по новостям показывали события из стран третьего мира, где непрерывно происходят различные государственные перевороты, я заметил одну интересную манеру ведения боя, со стороны не особо отважных повстанцев. Они просто высовывали автомат из окопа, либо другого укрытия, и не глядя, палили в белый свет, как в копеечку. Смысла от такой стрельбы я не видел никакого, разве что это могло иметь чисто психологический эффект. Но в данном случае… Ширина прохода метра четыре – пять, да если еще и подпустить поближе…

Поднявшись на ноги, я попытался выполнить этот трюк, естественно, не открывая огня. Получилось не так уж и плохо, но практически сразу появилось еще одно рацпредложение. Мы же им сюрприз готовим, поэтому и высота, на которой появится плазмер, должна стать для них полной неожиданностью. Встав на левое колено, я вновь сделал пробный выброс плазмера за угол, в результате которого у меня сложилось впечатление, что так еще удобней. Оставалось только пристрелять сектор ведения огня, для чего я вначале высовывал плазмер за угол, а затем выглядывал сам, чтобы посмотреть, насколько точно зона поражения соответствует месту, где вероятней всего будет находиться противник.

В том, что пойдут они единой группой, в точном соответствии со стандартной тактикой, я не сомневался. Как и в том, что им и в голову не придет рассредоточиться по помещению, рискуя остаться без прикрытия. В этот момент моя юморная натура вновь проявила себя, как всегда невероятно точно подметив очередную непоследовательность моих рассуждений.

– Еще пять минут назад ты что-то не особо жаждал встречи с остатками этой семейки Адамс, а теперь прям сгораешь от нетерпения.

Это было действительно так, но причиной желать нашей скорейшей встречи являлся страх. Да, я откровенно боялся, что они не решаться преследовать меня дальше в том составе, в котором я оставил их после нашей последней встречи. Достаточно двоим заблокировать меня здесь, а одному вернуться на шатл, и связавшись с основной группой вызвать подмогу, как сюда явиться штук тридцать этих бойцовых кузнечиков, и тогда – “Не долго музычка играла, не долго фраер танцевал”.

Такой вариант был вполне возможен, но маловероятен. Зря я, что ли им столько времени кровь сворачивал, да и желание поквитаться со мной за убийство членов их семьи, должно неизбежно заглушить доводы разума. Не говоря уже о том, что, не справившись с одним Землянином, они покроют себя позором, смыть который, учитывая нравы их сородичей, смогут только одним способом – кровью. Причем своей, при этом их желания никто спрашивать не станет.

– Так что, никуда не денутся – явятся как миленькие – заключил я, возвращая себе уверенность, так необходимую перед решающей схваткой.

Я даже не успел заскучать, когда в соседнем помещении послышались звуки перебежек.

– Там открытое пространство с большим количеством потенциальных укрытий, поэтому и схема такая – анализировал я услышанное, занимая исходную позицию.

Опускаясь на одно колено, я подсознательно отметил, что, несмотря на всю

важность момента, мне удается сохранять хладнокровие, что в сочетании с решительным настроем, всегда являлось залогом благополучного решения любого замеса. Вскоре они достигли входа, и определив дальнейшую стратегию, двинулись по проходу общей группой. Хруст песка и мелких камешков, частично гасимый толстым слоем пыли, позволял мне довольно точно представить картину происходящего, а также определять разделяющее нас расстояние. Вскоре Шиханийцы подошли настолько близко, что могли обнаружить меня, напряженно притаившегося за углом емкости.

– Пора – мысленно скомандовал я сам себе. Всецело положившись на мышечную память, я отработанным движением выставил плазмер за угол и нажал на спуск.

– А все-таки, они красавы! – вновь удивляясь своей неуместной симпатии к преследователям, оценил я скорость их реакции.

Так быстро среагировать на происходящее и открыть ответный огонь по непонятно что представлявшей из себя цели – дорогого стоило. Несколько зарядов прочертили свой смертоносный путь точно там, где должна была находиться моя голова, стоило мне выглянуть. Но какие бы они не оказались молодчаги, но совершили ошибку, и заключалась она в том, что не попали сразу. Первые их выстрелы прошли значительно выше, при этом своей траекторией позволив мне определить, куда необходимо сместить огонь, вместо того, что бы тупо полосовать проход наугад.

После этого ответный огонь становился все более беспорядочным, что позволило заключить, что корректировка была произведена правильно. Но еще я отметил одну немаловажную деталь, не замеченную мной ранее. Стреляли двое, и это означало, что пришло время определяться с ситуацией. И как только я принял это решение, тело, словно само, выполнило необходимый маневр. Не прекращая стрелять, я на короткий миг резко выглянул из-за угла.

Метрах в пяти, в позе изломанной куклы лежало тело Шиханийца, шедшего, вероятно, первым и получившего не менее двух зарядов плазмы. Чуть дальше второй, паля откровенно наугад, держа плазмер правой рукой, левой зажимал рану в боку, пытаясь встать. Занятие это оказалось не простым, если учесть, что еще один пойманный им заряд плазмы, начисто оторвал ему ногу в районе нижнего колена, что и стало причиной столь внезапно возникшей хромоты.

Третьему досталось меньше всех, но низкая результативность его огня объяснялось даже не тем, что он был вынужден отсреливаться, держа плазмер только правой рукой, в то время как левая безвольной плетью висела вдоль тела. По всей видимости, это был не только самый везучий член семьи, но и самый умный, потому как сейчас он пятился к выходу, пытаясь свалить с этой вечерины. Причем больше его заботило не точность ведения ответного огня, а попадание в дверной проем его самого. Что, учитывая их строение, не позволяющее повернуть голову назад, оказалось занятием непростым, занимая большую часть его внимания.

Самое время переходить к фазе решительных действий. Почти сразу вновь выглядывая в проход, я вскинул плазмер к плечу, и поймав в прицел “хромого” добрал его как раз в тот момент, когда ему наконец удалось поймать равновесие, и он начал поднимать голову в мою сторону. В этот момент, последний оставшийся в живых пират, проявив верх благоразумия, прекратил бессмысленную стрельбу, и развернувшись, рванул к выходу. Поймав в перекрестье прицела его спину, я плавно потянул спусковой крючок. Но пришедшая в последний момент мысль заставила меня сместить прицел чуть влево, и влепить заряд плазмы в бетонный косяк проема, когда обсыпанный осколками от близкого разрыва Шиханиец благополучно скрылся за ним из поля моего зрения.

– Почему?!! – заставив меня поморщиться, прогремел в голове недоумевающий голос Амкера, усиленный мощной волной непонимания и досады.

– Почему? – поняв это, вопрошал он уже более спокойно.

– Чтобы медведя до чума самому тащить не пришлось – ответил я фразой из старого анекдота про чукчу, напрягая слух.

Хотя при отсутствии других звуков различить топот шагов быстро удаляющегося Шиханийца особого труда не составляло.

– Ну и мы, значит, двинем, а то, как бы не оторвался – подумал я, направляясь вслед за ним.

Фон внимательного ожидания со стороны Амкера за это время не только не спал, а еще больше усилился, а потому я решил дать ему подсказку.

– А у тебя самого, какие предложения, как нам с этой планеты свалить? – спросил я.

Этого оказалось вполне достаточно. Фон эмоций Амкера сменился с раздраженно-непонимающего на выражение неподдельного восхищения моей дальновидностью. И действительно, чего тут непонятного. Наш челнок – в куски, а Шиханийский шатл сами мы до Финской пасхи искать будем. И неизвестно, кто и что раньше найдет – мы для себя средство передвижения, или Шиханийцы, забеспокоившись отсутствием вестей от одной из своих ячеек общества, и явившись сюда на разборки, не найдут нас.

Меж тем, гнаться за последним пиратом, пусть даже и раненным, задачей оказалось непростой. Хорошо хоть огромное количество шума, которое он издавал, давало исчерпывающую информацию о его местонахождении и особенностях проходимого им маршрута. Возможно, подобная резвость объяснялась последствием шока после ранения, но у неунывающего внутреннего юмориста на этот счет имелось свое мнение.

– Может у него и шок, но только не в результате ранения, а от того, что какой-то сраный Гайшир только что положил всю его семейку, а сейчас и ему яйца отстрелит, но или что там у него…, или у нее… – окончательно запутавшись, закончил он.

Не желая дать беглецу оторваться, мне приходилось двигаться в довольно интенсивном темпе, при этом стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не оказаться обнаруженным самому. Но вскоре он остановился. Это произошло у места нашего первого боестолкновения в закругленном переходе. На платформу он поднялся по лестнице, расположенной в дальнем конце цеха, и теперь, судя по характеру шума, интенсивно шмонал лежащие в проходе тела. Вероятно, он решил забрать находящиеся у них аптечки, потому как им они уже без надобности, а рененому еще предстояло добраться до шатла.

Оставшуюся часть пути до проходной беглец преодолел одним рывком, не снижая темпа. Хотя это было не так уж и далеко – пять помещений и два коридора, но учитывая частые изменения направления, здорово напоминало полосу препятствий. Чтобы держать Шиханийца в пределе слышимости, приходилось выкладываться по полной. А потому закрадывающаяся в мышцы слабость, являвшаяся следствием накопившейся за последние часы усталости, удивления не вызывала.

– Ничего, сейчас он ослабнет от потери крови, и прыти у него поубавиться – успокаивая себя, размышлял я с несвойственным мне цинизмом.

На эту мысль меня навели неоднократно встречавшиеся на пути темные пятна, замеченные мной не только на полу, но и на стенах. И действительно, несмотря на то, что бежать в прежнем темпе требовало все больших усилий, к месту завала мне удалось сохранить прежнюю дистанцию. Оказавшись в фойе, беглец без задержки кинулся к ближайшему из прорытых ими тоннелей. Дождавшись, когда он закончит протискиваться через узкий лаз, я как можно тише пересек проходную в направлении дальнего прохода в завале и осторожно начал пробираться через эту

крайне ненадежную лазейку.

Снаружи стояла глубокая ночь, но благодаря системе ночного виденья, я без труда разглядел фигуру Шиханийца, пересекавшего открытое пространство перед АЭС в сторону холмов. Наблюдая за ним не покидая лаза, я отметил, что несмотря на то, что он старается как можно быстрей преодолеть открытый участок, движения его уже далеко не так легки и стремительны, как раньше.

Достигнув холмов, беглец остановился и в свойственной им манере – используя многочисленные коленные сочленения, обернулся, но не обнаружив погони, уже в более спокойном темпе двинулся дальше. Осторожно, чтобы не нарушить шаткое равновесие камней, я выбрался наружу и быстро, но по возможности бесшумно, преодолев открытое пространство, углубился в лабиринт холмов, стараясь двигаться параллельно с беглецом.

Несмотря на то, что на земляной поверхности отслеживать перемещения Шиханийца оказалось сложней, вскоре я понял, что он остановился. Подкравшись к нему, я прислушался. Судя по устроенной им возне, беглец делал себе перевязку, что я воспринял с одобрением, потому как в мои планы не входило, чтобы он преждевременно скончался от потери крови, не добравшись до шатла. Его действия заставили меня вспомнить и о себе, любимом. Мое собственное состояние выглядело не намного лучше, потому как слабость и усталость наваливались все ощутимей с каждой минутой. Во время пребывания на планете имелось достаточно забот и без того, чтобы скрывать свои мысли, поэтому Амкер без труда догадался о моих опасениях.

– Попав на шатл, я смогу вывести из организма все токсины, оставшиеся после приема любого количества стимуляторов, но туда еще надо попасть. А в теперешнем состоянии мы рискуем просто провалить весь замысел на заключительном этапе. Так что можешь не стесняться в средствах, с последствиями будем разбираться позже – невозмутимо заявил он.

– Правильно говорят – с кем поведешься, на того и дети похожи – ответил я ему одобрительно.

Осторожно отойдя от шипящего, по-видимому, от боли, Шиханийца, я решил заняться собственной персоной. Потерять беглеца я не боялся – мимо ворот ему не пройти, а потому, сделав себе инъекцию, и вновь обретя утраченную мобильность, даже навернув порядочный крюк, у прохода я оказался намного раньше его.

Видимо, решив не рисковать, двигаясь по открытому пространству моста, Шиханиец направился пройденным ранее маршрутом – по руслу реки. Любезно предоставив нам возможность двигаться по мосту, поверхность которого по вполне понятной причине, снизу не просматривалась. А потому, преодолев мост, нам вновь пришлось дожидаться, когда он выберется из каменной мешанины русла пересохшей реки. Между рекой и ближайшими домами проходила дорога рядов на десять, что исключало возможность, что появление беглеца пройдет незамеченым.

Буквально перевалившись через отмостку дороги, идущей по краю обрыва, он поднялся, и покачиваясь от усталости, тяжелой трусцой пересек дорогу, скрывшись за домами. Покинув свой наблюдательный пункт за элементом подвесной конструкции моста, я кинулся следом, не желая упускать его из вида надолго. Дальнейшее наше передвижение напоминало игру кошки с мышкой. Когда котяра, как следует придавив свою жертву при поимке, отпускает ее, даря иллюзию свободы, а затем опять ловит. Не желая спугнуть своего провожатого, я старался держаться подальше, наблюдая за ним сверху и меняя наблюдательный пост по мере его продвижения вглубь города.

Видимо, совсем обессилев от потери крови, Шиханиец все чаще останавливался для отдыха, да и сами привалы делались продолжительней. Я уже всерьез начал беспокоиться, как бы наша мышка не испустила дух раньше времени, так и не указав дороги к месту стоянки шатла. Но возможно подобное поведение беглеца означало, что он чувствует себя в безопасности, а потому никуда особо и не торопится. А когда, забравшись на очередной высотный объект, я разглядел шатл, стоящий на редком для этих мест свободном участке, то смог, наконец вздохнуть с облегчением. Шиханиец к тому времени еле передвигался, но, то и дело спотыкаясь, упорно шел к заветной цели.

– Все, можно его кончать – авторитетно заявил Амкер.

– Экий ты, батенька, кровожадный – не одобрил я подобной поспешности.

– А шатл кто открывать будет? – спросил я, полагая, что подловил его на элементарной ошибке.

– Пять минут делов – самоуверенно заявил он в ответ.

– Ну а у него, я уверен, это займет меньше времени – ответил я тоном, закрывающим дискуссию, начав спускаться на землю.

Близость спасения открыла у беглеца второе дыхание, и уже не делая остановок, он из последних сил рвался к показавшемуся вдали шатлу. Выходило это у него, честно говоря, не очень. Падая, но вновь поднимаясь, он, шатаясь из стороны в сторону, целеустремленно продолжал брести дальше. Скрытно двигаясь позади, я позволил ему приблизиться к кораблю и открыв защитную крышку на блоке управления шлюзом, набрать код. Входная панель шлюза, открываясь, начала неспешно опускаться, образуя пандус входа в корабль. Протяжный вой сервомоторов скрыл звук моих шагов, когда я приблизился к ожидающему открытия входа беглецу почти вплотную.

Уже второй раз я держал его на мушке, слыша отчаянную просьбу Амкера: «Убей его», и не делал этого. Верхний конец входного пандуса опустился на землю, и наступив на него Шиханиец сделал первый шаг внутрь шлюзовой камеры. В этот момент я выстрелил ему в затылок, где идущий поверх головы костистый гребень, истончаясь, уходил в ворот комбинезона грязно-пятнистого цвета.

Все его четыре колена подогнулись одновременно, и он, как обесточенный робот, осел на поверхность пандуса, привалившись плечом к углу входа. Шиханиец был мертв, но при этом глаза его оставались направлены в ту же точку, что и в последние мгновения жизни. Проследив за его взглядом, я увидел большую красную кнопку, расположенную около внутренней двери шлюза.

– Как и обещал – сказал я, вновь взглянув в мертвые глаза Шиханийца.

После чего, абсолютно будничным жестом взял за подрагивающую в смертной агонии ногу, и равнодушно стащил его тело с пандуса.

– Теперь твоя очередь вытаскивать нас отсюда – с неожиданно навалившейся апатией, сказал я Амкеру.

– Что ты ему мог обещать и самое главное – когда? – недоуменное состояние Амкера требовало немедленного прояснения этой ситуации.

– Когда за ним шли, я пообещал, что если он приведет нас к шатлу, убью его как можно безболезненней, причем до конца оставляя веру в спасение – устало объяснил я.

– Ну, ты и … сентиментальное чудовище – с трудом сформулировал свою мысль Амкер, подхватывая управление телом, и без промедления бросившись в шлюзовую камеру.

– Да где тебе понять – подумал я про себя:

– Если у тебя самого прицел на спине свелся, поневоле начнешь на мир другими глазами смотреть.

Первым делом нажав ту самую красную кнопку, Амкер активизировал подъем наружной части шлюза. Командная рубка управления шатла находилось прямо по коридору в его головной части. Судя по тому, как Амкер с ходу развил бурную деятельность, активизируя энергообеспечение всех систем, и просматривая параметры предстартовой диагностики, я сделал вывод, что трудностей в пилотировании этого железного насекомого у

него не возникнет. Сам я окончательно впал в жуткую меланхолию, испытывая невероятное по силе чувство полной опустошенности. Благо, за всем происходящим я наблюдал уже в качестве зрителя, и имел возможность не выносить свои эмоции на публику.

Покончив с диагностикой систем, Амкер вернулся в проход и из потолочного отсека вытащил противоперегрузочный мат. Кресло пилота оказалось не только больше стандартного, но еще и два углубления, идущих практически через все сидение, куда Шиханийцы помещали ноги, делало невозможным его использование человеком. Но после того, как оно было накрыто объемным слоем мата, пространство внутри кресла стало не только подходящим по объему, но еще и невероятно уютным. Устроившись со всеми удобствами, Амкер взялся за штурвал и плавно оторвал шатл от земли, направляя его в противоположную от гор сторону. Постепенно наращивая скорость, шатл мчался над бескрайним ландшафтом мертвого города, который мы наблюдали на голографической модели местности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/andrey-belous/rassvet/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.