Башня грифонов читать онлайн - Наталья Александрова

Башня грифонов

Наталья Николаевна Александрова

Детектив-любитель Надежда Лебедева

В одном из дворов Васильевского острова, в старинном Квартале немецких аптекарей, стоит странная кирпичная башня, окутанная ореолом пугающей таинственности и хранящая множество неразгаданных секретов. Несколько столетий назад в этом месте находилась лаборатория фармацевта Вильгельма Пеля, который был одержим поиском эликсира вечной жизни и изобрел формулу исполнения желаний. До сих пор никто не может найти вход в его секретную лабораторию, тщательно оберегаемую, как гласит легенда, от посторонних глаз грозными крылатыми чудовищами – грифонами. Днем они прячутся в башне, а в полночь вылетают и наводят ужас на жителей квартала. В наши дни детективу-любителю Надежде Лебедевой, расследующей загадочную смерть рядового архитектора, удается приоткрыть завесу тайны Башни грифонов…

Наталья Александрова

Башня грифонов

© Н. Александрова, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

* * *

Дверной звонок зазвонил громко, требовательно, нагло.

Мужчина – высокий, широкоплечий, начинающий полнеть, но несомненно привлекательный – подошел к двери, выглянул в глазок, щелкнул замком, открыл.

В квартиру проскользнула женщина – блондинка лет тридцати, с голубыми, круглыми, как пуговицы, глазами, одновременно хитрыми и наивными. Она шагнула вперед, но мужчина стоял перед ней, покачиваясь с пятки на носок.

– Пропусти, – пробормотала блондинка, легонько ткнув его кулаком в грудь. – Что, мы так и будем торчать в прихожей?

– Нам вообще не стоило встречаться, – мужчина посмотрел на нее мрачно, но все же посторонился. – Тебя никто не видел?

– Это ты считаешь, что не стоило, а у меня на этот счет…

– Тебя никто не видел?! – повторил мужчина, повысив голос.

– Никто, никто, успокойся! – блондинка усмехнулась. – Какой ты пугливый!

– Я не пугливый, я осторожный.

Женщина прошла в гостиную, села на кожаный диван, закинула ногу на ногу и с интересом огляделась.

– Какая хорошая квартирка, – глаза блондинки сверкнули. – Это чья же, интересно?

– Не все ли тебе равно? И вообще – ты зачем пришла? Чтобы обсуждать эту квартиру?

– Нет, дорогой! – блондинка взяла мужчину за пуговицу, прижалась к нему бедром. – Я пришла поговорить с тобой…

– На меня это больше не действует! – мужчина отстранился, едва заметно поморщившись. – Пришла поговорить, так говори. Интересно, о чем?

– Ты же знаешь, я девушка одинокая, – промурлыкала блондинка, снова придвигаясь, – мне приходится самой о себе заботиться, самой зарабатывать на жизнь…

– Я-то тут при чем? Не понимаю…

– Ты? – глаза блондинки сузились, из голубых стали серыми. – А по-моему, ты очень даже хорошо понимаешь. И можешь мне помочь – если, конечно, не хочешь неприятностей.

– Что?! – мужчина посмотрел на блондинку, как на мелкое, но назойливое насекомое. – Ты хочешь еще денег?

– Да, я хочу денежек, – промурлыкала блондинка и снова завладела его пуговицей.

– Но я тебе уже заплатил! Сколько можно?

– Заплатил?! – прошипела блондинка и оторвала пуговицу. – Ты считаешь, что такой малостью можешь откупиться от меня?

– Малостью?! Я заплатил тебе большие деньги!

– Ох-ох-ох! – блондинка закатила глаза. – Ты называешь это большими деньгами? Я спросила знающих людей, сколько может стоить твой дом – тот, о котором я прочитала недавно в журнале, сколько могут стоить твои машины, да даже вот эти часы… ты заплатил мне гроши!

– Это были очень большие деньги! Неужели ты их уже потратила?

– Представь себе – потратила! Знаешь, какая сейчас дорогая жизнь? Особенно для такой девушки, как я…

– Не говори ерунды!

– Нет, милый, это ты не говори ерунды! – голос блондинки стал холодным и жестким. – Ты заплатишь мне в три раза больше, чем прошлый раз, если не хочешь, чтобы твоя чудненькая богатенькая жизнь треснула по всем швам!

Мужчина молчал, с ненавистью глядя на нее, блондинка усмехнулась и продолжила:

– Заплатишь как миленький, иначе те бумаги попадут сам знаешь к кому! Уж я об этом позабочусь!

Мужчина все еще молчал, нахмурившись и что-то обдумывая.

– Заплатишь! – уверенно повторила блондинка. – Заплатишь, если не хочешь потерять все!

– А потом ты снова придешь и скажешь, что деньги опять кончились? И что тебе нужно еще?

– Ну, милый, тебе придется поверить мне на слово, – блондинка хихикнула, – дай мне больше денег – тогда их хватит надолго!

– Тебя никто не видел, когда ты шла сюда? – снова спросил мужчина.

– Да никто, никто, я же тебе сказала… – вдруг в глазах блондинки сверкнул страх. – Что это ты все время спрашиваешь? Что ты задумал?

Она встала, двинулась к двери, но мужчина опередил ее, оказался у нее на пути.

– Это хорошо, что тебя никто не видел…

– Не пугай меня, – блондинка истерически засмеялась, попробовала обойти его, но мужчина снова заступил ей дорогу.

– Не пугай меня, – повторила она, но на этот раз ее голос дрогнул, – ты не способен на такое…

– А вот мы сейчас это проверим…

– Не дури! Если со мной что-то случится, эти бумаги попадут к тому, кто…

– Не верю! – мужчина пристально, холодно смотрел в голубые глаза, как будто читал в них мысли блондинки. – Не верю! У тебя нет друзей, ты никому не доверила бы те бумаги. Конечно, ты спрятала их в надежное место, но там они и останутся…

– Нет, это не так! – истерично вскрикнула блондинка. – Бумаги у очень надежного человека…

Она вздрогнула всем телом, потом искоса взглянула на своего собеседника и усмехнулась одними губами:

– Ты просто пытаешься меня напугать! Ты не сможешь… ты ни за что не сможешь!

– Не смогу, считаешь? А вот сейчас мы это проверим…

Блондинка метнулась в сторону, оказалась на кухне. Мужчина протянул руку, схватил молоток для отбивания мяса, замахнулся.

Блондинка вскрикнула, глаза ее расширились от ужаса.

– Ты сошел с ума! – пролепетала она, отступая к стене. – Тебя поймают! Меня видели, когда я входила в этот дом!

– Видели? – мужчина криво усмехнулся. – Надо же, какая незадача! Только я тебе не верю, ты мне несколько раз повторила, что проскользнула сюда незамеченной! Но даже если тебя кто-то видел – это не играет никакой роли, потому что меня-то тут нет!

– Как – нет?!

– А вот так: нет – и все. Я сейчас вообще в другом городе, у меня там важные дела. Так что извини, дорогая, ты больше не получишь от меня ни копейки…

Мужчина замахнулся и ударил блондинку молотком. Она заслонила лицо руками, и первый удар получился слабым, но он ударил еще раз и еще…

Женщина уже не могла кричать, она хрипло, тяжело дышала, кровь стекала по ее лицу, глаза из голубых сделались темно-серыми, а потом они вообще потеряли цвет, стали мутными и непрозрачными, как грязное стекло. Ноги у женщины подогнулись, она упала на кафельный пол, пару раз дернулась и затихла.

Мужчина стоял над ней, тяжело дыша, как будто только что пробежал большую дистанцию или сделал большую и важную работу.

Впрочем, в каком-то смысле так оно и было.

– Вот так, – проговорил он, пристально разглядывая бывшую блондинку. – Ты думала, что сможешь обставить меня?

Надежда

глубоко вдохнула влажный, пахнущий свежей зеленью воздух и зажмурилась от удовольствия. Только на мгновенье, потому что в следующую секунду она передвинулась на скамейке так, чтобы ноги попали на солнце.

Конец мая, солнце светит ярко, но не жарит. И как соскучились все по теплым дням за долгую унылую зиму!

Ночью прошел сильный теплый дождь, и теперь растения благодарно тянулись навстречу весеннему солнцу. Деревья раскрывали клейкие листочки, трава бодро топорщилась, с Надеждиной скамейки была видна большая круглая клумба нарциссов – желтые, белые, махровые. Как красиво…

Надежда лизнула мороженое с ностальгическим названием «Как раньше» и усмехнулась про себя. Ей не показалось, что вкус такой, какой был раньше, в детстве или в юности. Но возможно, это оттого, что раньше все казалось вкуснее. Так или иначе, в данный момент она вовсе не хотела брюзжать и вздыхать по прежним дням.

Надежда Николаевна вообще никогда так не делала – что толку, только характер портить. И если честно, то ничего такого особенно хорошего и не было раньше, только что были все моложе и, если перефразировать классика, «лучше качеством».

Надежда снова передвинулась в погоне за солнышком и вздохнула. День был будний, хоть время и обеденное, но в парке народу было мало. Две-три мамаши с колясками, бабушки, прогуливающиеся небольшими компаниями.

Напротив, чуть наискосок, на скамейке сидели двое мужчин, очень увлеченные разговором. Один – молодой, лет тридцати, одет просто, волосы длинные, в хвост завязаны. Другой… собственно, Надежда потому и обратила внимание на этих двоих, что смотрелись они странно, как-то совершенно не сочетались.

Второй мужчина был пожилой и неопрятный. Начинающие редеть волосы были подстрижены очень плохо, сам рыхлый, и ощутимый животик некрасиво нависает над ремнем давно не глаженных брюк. Сверху какая-то допотопная кофта на пуговицах, причем одна висит на ниточке, скоро оборвется.

Надежда Николаевна потому так хорошо разглядела людей на скамейке, располагавшейся вовсе не напротив, что была сегодня в темных очках.

Зрение у Надежды было не то чтобы плохое, но для дали доктор несколько лет назад выписал ей очки. Надежда Николаевна очки не любила и надевала их только в кино, когда свет погасят, и дома, перед телевизором.

Иное дело – темные летом. Ей сделали стекла с диоптриями, и теперь в темных очках все было видно отлично.

Двое напротив продолжали оживленно беседовать, причем, как отметила Надежда, говорил больше пожилой. Он размахивал руками, что-то доказывал вполголоса, так что услышать Надежда Николаевна ничего не могла. Молодой слушал своего собеседника без всякой ухмылки, серьезно и внимательно. Стало быть, по делу говорят, а не просто так треплются.

Вот молодой человек покачал головой и даже рукой махнул, прищурившись. Не верит, значит, словам пожилого. Тот не обиделся, поднял с земли веточку и принялся чертить что-то под ногами на песчаной дорожке. Причем наклонялся, как с внутренней усмешкой отметила Надежда, с большим трудом. Еще бы, через такое-то пузо.

Надежда невольно подумала, что мужчина, наверное, не такой уж и пожилой, просто выглядит старше своих лет, потому что запущенный и не следит за собой. Питается небось кое-как, гамбургеры с жареными котлетами, магазинные пельмени и дешевые сардельки из мяса неизвестных науке животных – вот его меню. А нужно есть кашу и творог, а также нежирное мясо и зеленые овощи.

Как раз недавно прочитала она в каком-то журнале, что если хочешь не иметь лишнего веса, то овощи разрешается есть только зеленые и ни в коем случае не корнеплоды, то есть те, которые растут под землей. К примеру, капусту брокколи – можно, а морковку – нельзя, кабачки – можно, а свеклу – нельзя, сахара в ней много. Про картошку все ясно – нельзя ни в коем случае, а вот как быть с тыквой и помидорами? Как-то плохо в той статье все объяснили.

Надежда тяжко вздохнула. Прежде чем других людей критиковать, на себя бы посмотрела, а то, как говорится, в чужом глазу соломинку увидишь, а в своем и бревна не заметишь.

Уже много лет Надежда Николаевна вела борьбу с лишним весом. Не подумайте плохого, лишних у нее было килограммов пять-шесть, ну максимум семь, но Надежда справедливо полагала, что, чем лечить болезнь, лучше ее предупредить. Поэтому она старалась ограничивать себя если не во всем, то во многом.

Но человек, как известно, слаб, и сила воли Надежду иногда подводила. Вот как сегодня – не удержалась и купила мороженое. А сколько в нем калорий? Лучше не думать.

Проблема еще была в том, что муж Надежды Сан Саныч был не по возрасту подтянут, худощав, в движениях быстр и ловок, хотя спортом не занимался – много работал. Так что у нее перед глазами всегда был пример… а легко ли это, сами посудите!

Надежда снова посмотрела на пожилого мужчину и подумала, что он, несомненно, холостяк. Ни одна женщина не выпустит мужа из дома в такой кофте. Да еще и пуговица висит.

Надежда заметила, что мороженое потекло, и выбросила остатки в урну. Пока она оттирала руки влажной салфеткой, рядом остановилась молодая мама с коляской. Ребенок выронил пластмассового зайчика к ногам Надежды и залился плачем, когда мама не дала ему запачканную игрушку. Надежда предложила маме влажную салфетку, та поблагодарила, они перекинулись парой слов.

Когда же коляска с умиротворенным младенцем благополучно уехала, Надежда увидела, что двое на скамейке напротив быстро пишут что-то на дорожке. Парень включился в дискуссию, теперь он выглядел таким же увлеченным, как его пожилой собеседник. Надежда Николаевна только головой покачала, когда пожилой так увлекся, что едва не свалился со скамейки.

Очевидно, это слегка привело его в чувство, потому что он посмотрел на часы и хлопнул себя по лбу. После чего поднялся со скамейки с видимым трудом и пошел к выходу из парка, сердечно попрощавшись со своим собеседником. Молодой же парень перекинул через плечо сумку на ремне и ушел в другую сторону, не оглядываясь.

Надежда посмотрела вслед пожилому. Он торопился, походка была тяжелой, небось дышит тяжело. Она достала из сумочки косметичку и накрасила губы. Пожалуй, ей тоже пора.

Надежда Николаевна Лебедева хоть и не работала в последнее время, но не было у нее так заведено, чтобы рассиживаться по садикам просто так. Дела всегда находились, если не свои, то друзья и знакомые что-нибудь попросят сделать. Причем в такой манере, что никак нельзя отказаться. Ну, в конце концов, Надежде не трудно.

Но сегодня она оказалась в этом районе по своим делам. Очень захотелось к весне поменять занавески в гостиной. Там висели плотные, тяжелые, темноватые, а хотелось чего-то полегче. И чтобы цвет был золотистый, солнечный.

Эту фирму посоветовала приятельница, она как раз недавно закончила ремонт. Фирма называлась «Эдем», но пускай тебя это не смущает, предупредила приятельница. Вполне приличные там работают дизайнеры, прислушиваются к словам клиента, свои вкусы им не навязывают.

Дизайнер Елена и правда попалась, как теперь выражаются, вполне вменяемая. Вежливая, внимательная и в своем деле понимала.

Они с Надеждой подобрали ткань, но по ходу дела выяснилось, что нужно менять и карнизы. Выбрали и карнизы, после чего Надежда честно ждала две недели.

Не обманули, на пятнадцатый день позвонил мастер и сказал, что готов приехать в любое, удобное для Надежды время, чтобы установить карнизы и повесить занавески. Порадовавшись, что в фирме работают ответственные люди, Надежда назначила день.

Мастер приехал и все сделал. Но оказалось, что красивые латунные набалдашники, которые накручиваются на концы карнизов, категорически не подходят. Просто размеры не совпадают, они гораздо больше, чем нужно. Как уж так получилось, кто переврал размеры, разбираться не стали, Надежда договорилась привезти набалдашники в офис, чтобы поменять на нужные.

Мастер предлагал повесить занавески просто так, без набалдашников – мол, если не дергать сильно, то не свалятся.

– Обязательно дернет, – вздохнула Надежда.

– Кто – муж? – изумился мастер.

Вместо ответа Надежда показала на шкаф, где размещался рыжий котяра внушительных размеров.

Бейсик на шкаф забирался редко, в силу своего немолодого возраста и солидного веса. Сегодня, однако, в квартиру пришел чужой человек, который шумел, сверлил и сыпал опилки. В общем, никакого покоя. Поэтому кот был очень недоволен и злобно сверкал со шкафа изумрудными глазами.

Мастер оценил кошачьи размеры и сказал, что если это повиснет на занавесках, он ни за что не ручается. Таким образом, Надежда осталась с голыми окнами, а мастер ушел, не получив чаевых.

Надежда созвонилась с дизайнером Еленой, та работала не каждый день, стало быть, говорила она скороговоркой, завтра никак не могу, послезавтра целый день у швей, потом на склад нужно заехать… Условились на послезавтра, только не с утра, а к двенадцати. Нет, лучше к часу, так будет вернее.

Вечером пришел с работы муж и, увидев голые окна, сказал, что они теперь будут жить, как на сцене, – при включенном свете все видно. Он, конечно, не делает ничего предосудительного, но все же…

– Вся жизнь – театр, – пробормотала Надежда слова Шекспира, – и люди в нем актеры…

И поскорее удалилась на кухню, поскольку, по большому счету, сказать-то было нечего.

И вот, когда Надежда явилась сегодня ровно в час дня, оказалось, что Елены нет на месте. Девушка в салоне очень извинялась и просила подождать, она, мол, через полчаса будет, застряла в пробках и все такое прочее. Надежда нахмурила было брови, представив, что скажет муж, если еще несколько дней придется существовать, как в театре, и согласилась подождать. Тем более что погода была прекрасная, и напротив бизнес-центра, где на первом этаже располагался салон «Эдем», находился Измайловский сад.

Итак, Надежда Николаевна собиралась было уже направиться на встречу с дизайнером, надеясь, что та успешно преодолела все пробки и находится теперь на рабочем месте, как вдруг некоторые события привлекли ее внимание.

На аллее появился незаметный гражданин среднего возраста, одетый в неброскую серую курточку и такие же брюки. На ногах – разношенные, давно не чищенные ботинки, в руках – потертый дешевенький портфельчик, наверняка из искусственной кожи. Наряд довершала серая же бейсболка с поломанным козырьком.

В общем, не было в гражданине ничего интересного и привлекательного, как говорят в народе – отворотясь, не наглядеться. И Надежда застегнула сумку и собралась уже идти, как вдруг гражданин стал вести себя очень странно.

Он сел на ту же скамейку, где до этого разговаривали двое мужчин, и достал что-то из своего портфельчика. После чего воровато оглянулся, протянул руку, и… Надежда не поверила своим глазам – непривлекательный мужчина стал фотографировать песчаную дорожку! То есть несомненно, что сама дорожка его не интересовала, а фотографировал он те рисунки или записи, что сделали те двое – пожилой неопрятный дяденька и молодой парень.

Надежда до того удивилась, что едва не подпрыгнула на скамейке. Очевидно, неприметный тип уловил боковым зрением какое-то движение, потому что дернулся, отчего бейсболка упала с головы. Он зыркнул злобно в ее сторону, и Надежда забеспокоилась было, пока не вспомнила, что она в темных очках. Действуя нарочито медленно, она снова достала из сумки косметичку и принялась с самым безразличным видом рассматривать себя в зеркальце.

Со стороны ничего подозрительного – увидела дама еще одну морщинку и прикидывает, что с ней можно сделать. Очевидно, странный тип так и подумал, потому что натянул бейсболку и снова принялся фотографировать. На аллее в это время никого не было. Но вот показался мальчишка на велосипеде, и неприметный мужчина прекратил свое занятие. Ногой стер написанное на песке и пошел в сторону. Не к выходу, а вглубь парка.

«Интересно, – подумала Надежда, – очень интересно».

Если бы ее увидел сейчас кто-то из близких, то сразу понял бы, что Надежду терзает ее знаменитое любопытство.

Любопытство у Надежды Николаевны было весьма специфического свойства. Она не любила сплетни, совершенно не интересовалась жизнью знаменитостей и телезвезд, не высматривала соседей в окно, чтобы выяснить, кто с кем и куда идет.

Надежда Николаевна Лебедева, приличная женщина средних, скажем так, лет, к тому же отягощенная высшим образованием, интересовалась исключительно криминальными историями. Причем чем загадочней и непонятней была история, тем с большим рвением Надежда пыталась ее разгадать.

Поначалу истории эти случались с многочисленными Надеждиными друзьями и знакомыми, и Надежда просто не могла не помочь близким людям. Потом ей этого стало мало, тем более что с работы ее сократили, так что голова оказалась свободна. И началось.

Криминальные загадки сами находили Надежду Николаевну, а точнее, она их. Другой бы человек просто прошел мимо, но Надежда от природы была очень наблюдательна и умела анализировать свои наблюдения. Так что сейчас она просто сделала стойку, как спаниель, завидев утку.

Велосипедист проехал мимо, Надежда встала и расслабленной походкой направилась по аллее. Но задержалась у заветной скамейки, сделав вид, что в туфлю попал камешек. Она присела на скамейку, сняла туфлю, затем достала из сумки мобильный телефон. Настроила камеру и наклонилась, надевая туфлю, в другой руке был телефон, и Надежда сделала несколько снимков.

Неприметный противный тип сумел стереть не все записи, в углу нетронутым остался чертеж и какие-то цифры, Надежде некогда было разбираться.

Убрав телефон в сумку, она решила, что правда пора идти. И удалилась, больше ни на что не отвлекаясь.

В холле бизнес-центра она застала суету и большое количество народа. Надежда даже удивилась – когда приходила сюда полчаса назад, холл был пуст, только охранник скучал над неизменным кроссвордом. Теперь же охранника на месте не было, он суетился в другом углу, где и наблюдалось скопление людей.

Были там офисные девушки, а также женщины постарше бухгалтерского вида, была тетка в синем халате уборщицы, был солидный мужчина начальственного вида, а также парень с дредами и в футболке с надписью «Я ненавижу Билла

Гейтса».

– Что случилось? – спросила Надежда тетку в синем халате, правильно рассудив, что та полностью в курсе проблемы. Как известно, уборщицы все всегда знают.

– Мужчине плохо стало, – охотно ответила тетка, – упал прямо тут, в холле. Как пошел через вертушку, так вдруг за сердце схватился и стоит. А наш-то урод, – она неодобрительно махнула рукой в сторону охранника, – еще орать на него начал – проходите, мол, не скапливайтесь! Из-за вас люди войти не могут! Видит же, что человеку нехорошо… Ну, тот и упал прямо здесь.

– Надо же…

Надежда Николаевна спрашивала просто так, поскольку пройти внутрь все равно было нельзя – охранника не было на месте, и у вертушки горел красный огонек.

– Теперь-то понабежали, – ворчала уборщица, – а что толку? «Скорую помощь» вызвали, так положи человека на диван и не суетись. Все равно ведь помочь ничем не можете, врача ждать нужно. Так нет, теперь натопчут, напачкают, а убирать кому?..

Надежда сделала шаг в сторону, ворчания уборщицы она слушать не желала. И тут же споткнулась, наступив на что-то. Она наклонилась и подняла с пола пуговицу. Обычную, довольно большую, серую, далеко не новую.

Надежда Николаевна всегда имела отличную память на лица, имена и предметы. Так, сейчас она тут же вспомнила, где видела буквально недавно такую же точно пуговицу: она болталась на нитке на жуткой старомодной кофте, а кофта была надета на того пожилого, неопрятного мужчину, что разговаривал в парке с молодым парнем, что-то рисуя на дорожке.

Сердце неприятно кольнуло.

– Скажите… – она поискала взглядом уборщицу, но тут же была сметена в сторону мужчиной начальственного вида:

– Отойдите, дайте медикам пройти, – скомандовал он.

Мимо Надежды протиснулись мужчина и женщина в голубой медицинской форме. Толпа возле больного расступилась, и на миг Надежда увидела бессильно свисающую руку и рукав той самой старомодной кофты. Сомнений не было, плохо стало именно тому пожилому человеку, которого видела Надежда в парке.

Надежда поежилась – она-то его критиковала: и питается не так, и вид запущенный. Вот какое ей дело до постороннего человека? А теперь получается, что она накаркала ему болезнь.

Видно было, как женщина склонилась над потерявшим сознание человеком, а мужчина крикнул, чтобы отошли все, дали бы больному дышать. И еще что-то добавил – не цирк, мол, смотреть не на что. И почему-то Надежда подумала, что кричит он не от врожденного хамства, а от озабоченности. Стало быть, плохо совсем.

Она тут же мысленно зажала рот рукой – не накаркать бы совсем плохое. И отошла подальше – и правда, что толпиться, только врачам мешать. Рядом стояли работяга в засаленном комбинезоне и женщина в темных очках.

– Все, – сказала врач, выпрямившись, и покачала головой, – ничего не сделать.

И добавила коллеге что-то по латыни.

– Помер? – ахнули в толпе. – А вы чего стоите? У вас же аппаратура…

– Да он еще полчаса назад помер, – огрызнулся мужчина, – пока ехали… И вообще, надо было реанимацию вызывать, хотя что уж… теперь поздно говорить…

– Капец пришел! – радостно гаркнул работяга и отчего-то замахал руками.

– Тише ты! – прошипела женщина рядом с ним. – Вон всю куртку испачкал…

Она наклонилась, оттирая от рукава пятно побелки, Надежда невольно рассмотрела ее повнимательнее. Ничего особенного, не слишком молодая, худощавая, одета просто – курточка кожаная, джинсы, очки темные. В помещении вроде не нужно, но Надежда вспомнила, что и сама забыла снять темные очки.

Народ отхлынул от покойника, мужчина начальственного вида ткнул разгильдяя-охранника в бок, и тот неохотно возвратился на место. Люди пошли наконец через вертушку, медики тоже собрались уходить, но были перехвачены тем же мужчиной.

– Вы куда это? – грозно вопросил он.

– Ждите труповозку, а мы покойников не возим, – отлаивался фельдшер, в то время как врач пошла вперед.

– Да вы чего – с дуба рухнули? – по-свойски заорал мужчина. – Ее, может, пять часов придется ждать, а он тут в холле будет лежать? Вы понимаете? У нас бизнес-центр, а не ночлежка, этак у меня все клиенты разбегутся!

– А мы при чем? – не сдавался фельдшер.

Мужчина правильно понял отговорки и зашептал что-то фельдшеру на ухо. Тот поморщился для вида и свернул за мужчиной в маленький боковой коридорчик, чтобы выйти оттуда через минуту с самым довольным выражением на лице. Он вышел на улицу и вернулся с носилками.

Вдвоем с парнем с дредами, который так ненавидел Билла Гейтса, они пронесли накрытое простыней тело через холл и погрузили в машину «скорой».

Надежда Николаевна вздохнула и решила, что пора ей идти по своим делам. И тут работяга шагнул ей наперерез, и, чтобы не испачкаться, Надежда качнулась назад. И услышала, как кто-то сказал тихим голосом, почти шепотом:

– Все о’кей.

Надежда помедлила немного, а когда обернулась, увидела только спину той самой женщины, что стояла рядом. Она шла к выходу, убирая в карман мобильный телефон.

Тут в холл вбежала взмыленная дизайнер Елена и, увидев Надежду, забормотала что-то про пробки, про сына-школьника и про учителей, которые совершенно не хотят заниматься детьми.

Как уже отмечала Надежда, Елена в своем деле понимала, была женщиной вежливой, но немного заполошной. Они прошли в офис «Эдема», и там дамы тут же огорошили Елену печальной новостью. Выяснилось, что умерший скоропостижно человек работал у них же, в центре, тут неподалеку, такой приятный пожилой дядечка.

Елена поохала, но, правильно поняв взгляд Надежды, брошенный на часы, обратилась к своим обязанностям. Позвонила на завод и выяснила, что просто там перепутали заказы. И эти штуки на карнизы есть, их привезут через три дня, когда машина туда пойдет.

– Вызывать вам мастера? – спросила она.

– Сама заберу и сама наверчу, – твердо ответила Надежда, добавив про себя, что и так сколько времени потеряла.

Через три дня Надежда Николаевна подошла к двери фирмы по изготовлению штор «Эдем». Дверь была закрыта.

Не поверив своим глазам, Надежда подергала дверную ручку – но та не поддавалась.

На всякий случай Надежда осмотрела дверь – нет ли на ней какой-то записки, например «Буду через пять минут» или «Уехала в Бобруйск на похороны тети».

Ничего такого не было. Наоборот, висел красиво отпечатанный график работы, из которого явствовало, что сейчас у ателье самое что ни на есть рабочее время.

«Ну вот, – подумала Надежда обреченно, – не зря говорят – дурная голова ногам покоя не дает! Что бы мне позвонить сюда, прежде чем ехать! А так только время зря потеряла! И вот интересно, куда они все подевались? Елена эта, конечно, замотанная совсем, сколько, она говорила, сыну? Двенадцать или тринадцать? Ну, тот еще возраст, намучаешься с тинейджером. Но не одна же она тут работает, есть еще дизайнеры, девица сидит на телефоне. И где они все? Ни ответа ни привета. Написали бы уж прямо: “Салон закрыт, все ушли на фронт!”»

И двери досками забили. Черт знает что!»

Надежда Николаевна, в принципе, была женщиной не скандальной, не любила ворчать и злопыхать попусту. Но сейчас очень уж противно было топтаться у запертой

двери, а еще она представила, что скажет вечером муж, глядя на голые окна. И так уже поговаривал он, что Надежда – беспокойная личность, что задумала менять занавески от нечего делать, что те, прежние, были совсем даже неплохие, а ей, Надежде, вечно неймется… И так далее. Пока Надежде удавалось свести все к шутке, но долго она не выдержит. Ответит что-нибудь, и получится семейная ссора. Или даже скандал. А это никуда не годится.

Она стояла перед дверью, раздумывая, подождать немного или уйти домой, стиснув зубы, как вдруг заметила рядом открытую дверь с табличкой «Архитектурная студия “Домострой”».

Надежда Николаевна никогда не отличалась излишней стеснительностью. Кроме того, если дверь открыта – значит, в нее можно войти.

И она вошла.

За этой дверью оказалась большая, светлая и просторная комната. В ней имелось несколько обычных офисных столов и несколько кульманов с наколотыми на них чертежами и эскизами. За одним кульманом трудился мужчина лет пятидесяти с обширной лысиной, еще два или три человека сидели за столами, молодой парень с дредами уткнулся в компьютер. Возле самого ближнего стола стояла женщина примерно Надеждиного возраста, задумчиво разглядывая электрический чайник и четыре чашки.

– Извините, – проговорила Надежда, обращаясь к своей ровеснице, – вы, случайно, не знаете, фирма «Эдем» закрыта или они только ненадолго вышли?

– Что? – женщина подняла на Надежду растерянный взгляд, и Надежда отметила красные глаза, – Какой «Эдем»?

– «Эдем», – повторила Надежда. – Ателье дизайна интерьеров. Там делают шторы, покрывала и…

Она не закончила фразу, потому что увидела еще один кульман. Сам кульман ничем особенным не выделялся, но вот сверху к нему была приколота фотография с черной траурной полосой.

Это была фотография немолодого мужчины.

Того самого, которого Надежда несколько дней назад видела на скамейке в скверике напротив бизнес-центра. Того самого, который потом умер в холле этого центра, почти что на глазах у Надежды. Только на снимке он выглядел значительно моложе и поопрятнее, галстук даже виднелся и кусок пиджака. Наверно, снимок увеличили с маленького, на документы.

«Такие дела, – подумала Надежда с невольной грустью. – Выходит, он здесь работал. В этой архитектурной студии. И может быть, даже за этим самым кульманом».

При этом она невольно взглянула на приколотый к кульману чертеж. Как поняла Надежда Николаевна, на этом чертеже был изображен какой-то двор – стены, здания, расположенные вытянутым прямоугольником, ворота…

Это все было самое обычное, двор как двор, каких в Петербурге многие сотни, но вот в правом нижнем углу этого двора, а точнее – в юго-восточном углу, было изображено прямоугольное строение, к которому примыкало нечто круглое.

Прямоугольник, а рядом с ним – два концентрических круга, один внутри другого.

Точно такой же рисунок, как тот, что рисовал на песке пожилой мужчина в скверике. Точнее, рисовал-то он больше, но почти весь рисунок стер незначительный тип, который подошел к той скамейке после того, как двое собеседников ушли. А прямоугольник с кругами остался, и Надежда даже сфотографировала этот рисунок на свой телефон. И рассматривала потом этот рисунок несколько раз по приезде домой. Но ничего он ей не сказал – чертеж как чертеж.

Человек, который был так увлечен всем этим, умер скоропостижно, так что теперь ничего не выяснишь.

Так подумала тогда Надежда и убрала телефон. И историю эту не выбросила из головы только потому, что через три дня нужно было заехать в салон «Эдем».

– Не знаю, – проговорила сотрудница студии.

– Что? – удивленно переспросила Надежда, которая уже забыла, о чем спрашивала.

– Вы спрашивали про ателье «Эдем», – ответила та удивленно, – так вот, я не знаю, когда оно откроется.

Она взяла в одну руку чайник, в другую – две чашки и с сомнением посмотрела на оставшиеся.

Поставила чайник, взяла все чашки – но теперь возникла проблема с чайником.

– Я вам помогу, – вызвалась Надежда Николаевна и взяла чайник.

Женщина ей благодарно кивнула, и они вышли в коридор.

– Он в вашей студии работал? – спросила Надежда, искоса взглянув на свою спутницу. Она не уточнила, о ком говорит, но это и не понадобилось, женщина поняла, о ком речь.

– Да, такой милый был человек! – вздохнула она и даже негромко всхлипнула – Всегда приветливый, вежливый, непременно скажет комплимент, что-нибудь приятное… и архитектор хороший… нам его так не хватает…

Она снова всхлипнула, потянулась за носовым платком, при этом чуть не уронив чашки. Надежда быстро перехватила эти чашки свободной рукой.

– Вы понимаете, – продолжила женщина, – сейчас ведь все очень изменилось, везде внедряют компьютерное проектирование, специальные проектные программы… а наш директор, Валерий Валерьевич, он как рассудил?

– Как? – спросила Надежда, чтобы показать интерес к предмету разговора.

– Он рассудил, что традиционное проектирование еще не полностью изжило себя, что небольшие проекты можно делать по-старому, на кульмане.

В это время они подошли к двери туалета. Собеседница Надежды открыла эту дверь, придержала ее локтем, пропуская Надежду. Они составили посуду на край раковины.

– Да, так вот… – продолжила женщина. – Из-за внедрения новых технологий проектирования много старых, опытных архитекторов и проектировщиков остались без работы, вот Валерий Валерьевич их и собрал в своей студии. Мы выполняем небольшие заказы на частные загородные дома, коттеджи и тому подобное…

– И как, дела идут неплохо? – спросила Надежда, чтобы показать свой интерес к разговору.

– Ну, грех жаловаться… понимаете, к нам идут в основном люди постарше, которым приятно иметь дело со своими ровесниками. И вот как раз Михаил Сергеевич очень хорошо умеет находить с ними язык… то есть умел… – поправилась женщина, и губы ее затряслись – она снова вспомнила о смерти сослуживца. – Как жалко его, три дня назад всего умер… так с тех пор все плачу… – проговорила она сдавленным от слез голосом.

Надежда почувствовала, что женщина сейчас разрыдается всерьез и надолго, и попыталась отвлечь ее, сменив тему разговора:

– А что – много ли пожилых людей со средствами?

– А вот представьте – довольно много. Юристы, журналисты, актеры, опытные врачи, известные музыканты… один известный киносценарист проектировал в нашем ателье загородный дом в стиле помещичьей усадьбы девятнадцатого века, со всякими службами и конюшнями. Вот как раз с ним работал Михаил Сергеевич, он очень интересовался историей архитектуры, историей города… кстати, именно поэтому его последний проект… проект, над которым он работал последние недели…

Женщина замолчала: она домыла посуду и собрала ее, чтобы нести обратно. Надежда Николаевна помогла ей, прихватив чайник, и они тронулись в обратный путь. Выйдя в коридор, Надежда вернулась к начатой теме:

– Над чем, вы сказали, работал Михаил Сергеевич?

– Разве я сказала? – женщина с сомнением покосилась на Надежду. – Нам заказали проект гаража… точнее, как сейчас говорят – паркинга на восемь

машин.

– Паркинг? – удивленно переспросила Надежда. – Но вы сказали, что этот проект как-то связан с историей города. Не представляю, как может быть связан с ней паркинг…

– Все дело в том, где этот паркинг расположен! Тот, который нам заказали, нужно было разместить во дворе на Васильевском острове, причем не в обычном дворе, а во дворе старинной аптеки…

– Аптеки Пеля? – догадалась Надежда, которая что-то слышала об этой самой старой аптеке города.

– Да, аптеки Пеля, – подтвердила ее собеседница и взглянула на Надежду с интересом и уважением. – Вы знаете об аптеке Пеля, так что вы понимаете, этот заказ вовсе не так прост. Паркинг нужно было спроектировать так, чтобы он не разрушил исторический облик архитектурного ансамбля…

Они вернулись в ателье, женщина составила посуду на стол и продолжила:

– Так вот, этот проект поручили Михаилу Сергеевичу. Он очень серьезно взялся за него. Шеф его уже начал торопить – заказчики спешат, беспокоятся, а он, вместо того чтобы приступить к проектированию, продолжает исторические исследования. Понимаете, сама аптека Пеля построена в начале двадцатого века, часть дворовых построек – в середине девятнадцатого, но там есть одно строение восемнадцатого века – так называемая Башня грифонов…

– Круглая? – переспросила Надежда.

– Ну да, в сечении она круглая, – собеседница удивленно взглянула на нее.

А Надежда вспомнила чертеж на песке – вытянутый прямоугольник и два прилепившихся к нему концентрических кружка. Вот это что такое – круглая башня!

Надежда подошла к кульману с прикрепленным к нему чертежом – квадрат двора, прямоугольник, два кружка.

– Да, верно, это двор аптеки Пеля, – подтвердила женщина ее догадку, – а кружки в углу – Башня грифонов.

– А почему она так странно называется?

– Башня грифонов? – женщина снисходительно улыбнулась. – Понимаете, существует городская легенда, связанная с башней. Якобы доктор Вильгельм Пель, создатель и первый хозяин аптеки, занимался в этой башне алхимическими опытами, и сюда к нему слетались грифоны, фантастические создания с туловищем льва, головой орла и золотыми крыльями.

«Знаю, – подумала Надежда, – видела таких грифонов на Банковском мостике. Мост через Мойку недалеко от Педагогического института… Точно, грифоны там каменные…»

– Говорят, что грифоны и сейчас в полночь слетаются на эту башню, там их гнездо, – продолжала женщина рассказ. – Сейчас эти грифоны невидимы, и только в окнах окружающих домов можно увидеть их отражение. Ну, вы понимаете, конечно, что это – всего лишь легенда. Кстати, не единственная, связанная с этой башней. Еще эту башню называют Цифровой…

– Цифровой? – удивленно переспросила Надежда. – Я знаю цифровую технику, цифровое представление информации, но о Цифровой башне слышу первый раз!

– Тем не менее. Дело в том, что на каждом кирпиче, составляющем эту башню, стоит хорошо заметный номер. Так вот, вторая легенда заключается в том, что тот, кто сумеет безошибочно просуммировать все цифры, написанные на башне, обретет бессмертие. Или, как вариант, вечную молодость.

– И никакие косметологи не нужны! – мечтательно протянула Надежда Николаевна.

– Но это, разумеется, тоже всего лишь легенда, – вернула ее собеседница на землю.

– Разумеется, – вздохнула Надежда.

– Хотя с этими цифрами тоже не все понятно. Их периодически пытаются стереть, но наутро цифры снова проступают, даже становятся еще ярче, как будто их кто-то подновил.

– Надо же, как интересно! – протянула Надежда.

– Ох, извините, я с вами заболталась, – женщина взглянула на часы, – а мне еще нужно один чертеж закончить…

– Да, и мне тоже пора! – Надежда на прощание подошла к кульману Михаила Сергеевича и поглядела на фотографию. – Надо же, с виду еще бодрый такой… у него сердце было больное?

– Да нет, – вздохнула ее собеседница, – ни на что не жаловался, врачей, говорил, не люблю, к ним только попади. Но жил один, а одинокий мужчина ведь без ухода совсем…

В голосе сотрудницы архитектурной студии Надежда услышала нечто такое, что сразу сообразила: имела эта женщина виды на покойного Михаила Сергеевича, ох имела! Мало ли что неопрятный, и полный, и одет плохо, это все дело поправимое. Главное, как говорится в известном анекдоте, чтобы человек был хороший.

Тут Михаил Сергеевич полностью соответствовал требованиям. И неважно, что на приглашение попить чаю и сходить куда-нибудь на выставку (на большее эта дама небось не отваживалась, уж больно вид у нее интеллигентный) Михаил Сергеевич никак не реагировал, она не теряла надежды. А теперь вот все планы пошли прахом.

– Доктор сказал – мужчины такого возраста в группе риска, – совсем тихо сказала новая знакомая, – да еще у него неприятности были.

– Да что вы? – Надежда Николаевна уже собралась идти, но остановилась.

– Ну да, его недавно на улице ограбили, денег-то взяли немного, а вот фотоаппарат дорогой у него был, очень он расстраивался. Да еще, говорил, в квартиру залезли. Но там ничего не взяли, то ли спугнул воров кто-то, а он говорил – красть у него нечего…

– Двойной стресс получается, – понимающе кивнула Надежда, – вот сердце и не выдержало.

В это время открылась дверь – не та, что вела в коридор, а другая, покрасивее и получше качеством. За этой дверью Надежда Николаевна углядела мягкий кожаный диван и стол – огромный, как футбольное поле. Выглянул очень интересный мужчина, которого Надежда сразу же определила как начальство.

Был он весьма импозантен, в приличном костюме, однако все в нем было как-то слишком, чересчур. Седоватые, слишком красиво уложенные волосы, слишком тщательно подстриженные усики, слишком яркий галстук, даже, кажется, в маленьких попугайчиках, и такой же кокетливый платочек выглядывал из кармашка.

– Анна Васильевна! – строго сказал он. – Вы закончили проект для Лучинкина?

– Уже почти готов, Валерий Валерьевич, – засуетилась Надеждина собеседница, – совсем немного осталось… вот-вот закончу. И вот еще звонили насчет паркинга, спрашивали, кто теперь будет вместо Михаила Сергеевича?

– Решим этот вопрос на днях, – ответил Валерий Валерьевич, чем очень Надежде не понравился.

Еще с той поры, когда работала инженером в НИИ, относилась она весьма настороженно к тем людям, которые о себе говорили во множественном числе. «Мы, Николай Второй» – так он о себе думает, что ли?

Валерий Валерьевич взглянул вопросительно на Надежду, но, прежде чем он успел что-то сказать, она выскочила из комнаты.

В коридоре она с радостью обнаружила, что дверь ателье «Эдем» открыта.

Елена была на месте – бледная, встрепанная, она говорила по телефону несчастным, плачущим голосом. Из трубки грозно рокотало, а Елена съеживалась на глазах, из чего Надежда сделала безошибочный вывод, что разговаривает Елена с директором школы, в которой учится ее сын. Или скорее с завучем.

– Да, Валентина Дмитриевна, – повторяла Елена как заведенная, – конечно, Валентина Дмитриевна, разумеется…

– Что, все так плохо? – спросила Надежда, когда та положила телефон на стол с отвращением на лице.

– Понимаете,

они грозятся перевести его в другую школу – дворовую, а там сплошной бандитизм, хулиганство и наркомания. А он у меня учится вроде бы неплохо, но, понимаете, ему на уроках скучно. Училки, говорит, все дуры полные… вопрос какой-нибудь задашь – они вместо ответа орать начинают.

– Вредный у вас парень, небось каверзные вопросы какие-нибудь задает… – усмехнулась Надежда.

– Что есть, то есть, – вздохнула Елена, – да еще возраст такой… Ох, не знаю, что с ним делать.

– А эта завуч – она какой предмет ведет?

– Историю, – вздохнула Елена.

– Кто бы сомневался, – прищурилась Надежда Николаевна, – по моим наблюдениям, у женщин-математичек в голове все же порядка и извилин побольше.

– Вы знаете, она просто монстр! – в голосе Елены зазвучали слезы. – Ее все боятся – и дети, и взрослые, и сами учителя. И даже директор – представляете?

– А жаловаться пробовали?

– У нее в роно такая лапа! Сразу там начинают орать – школа на хорошем счету и так далее.

– Жалуйтесь не в роно, а выше, – сказала Надежда, – и не на школу, а лично на эту Валентину Дмитриевну…

– Овсюгову! – подсказала Елена.

– Значит, пишите, все, мол, в порядке, но эта самая Овсюгова создает в школе ненормальную атмосферу.

– Она одного мальчишку чуть до самоубийства не довела. И все на тормозах спустили, родители его из школы забрали.

– Вот, все и укажите. Там начнут разбираться, станут спрашивать мнения коллектива – дескать, родители все врут, наговаривают и так далее. И уж поверьте, если учителя ее сами терпеть не могут, то уж как-нибудь найдут способ ей подгадить. Если эта Овсюгова не уволится, то присмиреет. А ваш сын в каком классе?

– Седьмой заканчивает.

– Ну вот, еще год продержаться, а потом отдайте его в спецшколу, физико-математическую. Туда все еще по знаниям принимают. Там и учителя не дураки, и дети посерьезнее и поумнее.

– Думаете, получится?

– А чем вы рискуете?

– Спасибо вам! – Елена слабо улыбнулась, извинилась за задержку и поменяла Надежде набалдашники, про которые она за разговором чуть не забыла.

Выйдя из центра, Надежда села в подходящую маршрутку и задумалась.

Казалось бы, она не узнала сегодня ничего особенного. Ну, работал пожилой архитектор над очередным проектом, но не успел его закончить по самой уважительной из всех причин. Смерть поставила точку в его карьере.

Ну, незадолго до своей смерти этот архитектор обсуждал свой проект с каким-то молодым знакомым. Может быть, тот что-то ему посоветовал, о чем-то рассказал.

Но потом какой-то человек сфотографировал чертежи и записи на песке, а затем стер их – почему?

«Да мало ли почему! – перебил Надежду ее внутренний голос. – Тебя это совершенно не касается!»

Этот внутренний голос был удивительно похож на голос мужа Надежды Сан Саныча. Как и Сан Саныч, этот голос был рассудительным, здравомыслящим и законопослушным, как и Сан Саныч, он всегда пытался удержать Надежду от всевозможных опасных авантюр и частных расследований. И Надежда Николаевна к нему прислушивалась так же мало, как к мужу.

То есть мужу она, конечно, не возражала, чтобы сберечь мир в семье, но тайком занималась своими расследованиями, потому что без них жизнь казалась ей скучной и пресной, как итальянская бездрожжевая лепешка, какие продаются в любом супермаркете. Если такую лепешку начинить чем-нибудь острым и пряным, получается довольно вкусно, но без начинки есть не станешь.

– Тебя это тоже не касается! – ответила Надежда Николаевна внутреннему голосу, причем ответила вслух.

Раньше на нее непременно покосился бы кто-нибудь из пассажиров маршрутки – мол, тетка совсем сбрендила, разговаривает сама с собой. Но теперь это никого не удивляет – подумаешь, разговаривает человек по телефону, используя беспроводную гарнитуру…

Зато сама Надежда оторвалась от занимавших ее мыслей и выглянула в окно. И с удивлением увидела, что едет по Большому проспекту Васильевского острова.

«Господи, как меня сюда занесло?» – подумала она удивленно.

«Меньше надо думать о посторонних вещах!» – ехидно ответил тот самый, занудный и рассудительный, внутренний голос.

– Остановите! – крикнула Надежда Николаевна водителю и устремилась к выходу.

– Спишь, да? – проворчал тот, подруливая к тротуару. – Спать дома надо…

Надежда его не слушала. Она уже шла по тротуару, разглядывая красивое здание с большими полукруглыми окнами в первом этаже и с мозаичной надписью по фасаду, в старой орфографии: «Аптека доктора Вильгельма Пеля и сыновей».

– Так вот куда меня занесло! – проговорила Надежда (снова вслух). – Видно, подсознание сыграло со мной шутку! Я думала про эту аптеку, вот и заехала сюда…

Она завернула за угол и остановилась как вкопанная.

За углом был тихий переулок, куда выходила боковая стена аптеки. Здесь же были запертые железные ворота, которые вели во двор. Но не это так удивило Надежду Николаевну.

Навстречу ей по тротуару шел неторопливой, заплетающейся походкой совершенно неприметный мужчина. Серенькая неказистая курточка, серые помятые брюки, давно не знавшие утюга, также давно не чищенные ботинки, серая бейсболка, козырек которой закрывал лицо… да таких на улице в любое время дня и ночи пруд пруди, как говорится, двенадцать на дюжину, вот только был он как-то нарочито неприметен. И совсем недавно Надежда Николаевна видела такого же нарочито неприметного человека.

Незнакомец словно почувствовал взгляд Надежды и настороженно поднял голову.

Надежда быстро притушила свой заинтересованный взгляд и опустила глаза в землю, однако она успела разглядеть лицо незнакомца. Лицо было такое же неприметное, как все остальное. То же самое лицо, которое она видела несколько дней назад в скверике напротив бизнес-центра. Тогда он наклонился, и бейсболка упала. Пока он ее подбирал, Надежда успела разглядеть лицо.

Ничего примечательного – нос кривоватый, рот большеватый, выбрит плохо, только вот глаза… Настороженные такие глаза, внимательные.

Теперь у нее отпали всякие сомнения: это был тот самый человек, который сфотографировал чертежи на песке, а затем стер их. Зачем? – вот вопрос, который пока остается без ответа.

Первым побуждением Надежды Николаевны было попятиться и скрыться за углом, но потом она вспомнила, что незнакомец, можно сказать, не видел ее в сквере, и самое правильное – вести себя спокойно и никак не выдавать свое волнение.

Кроме того, три дня назад был очень теплый день, Надежда обрадовалась и надела легкое платье и летние туфли. И кофточку голубую накинула – так, на всякий случай. И очки темные. Сегодня же с утра было пасмурно и ветер холодный, так что на Надежде темные брюки и утепленный жакет. Погода в конце мая коварная, сейчас – тепло, а через час – холод собачий.

Поэтому она как ни в чем не бывало пошла навстречу неприметному мужчине.

Это сработало. Неприметный незнакомец скользнул по ней равнодушным взглядом, затем быстро, воровато огляделся по сторонам, подошел к железным воротам и негромко постучал в них костяшками пальцев.

Тотчас рядом с воротами отворилась небольшая калиточка, и неприметный незнакомец

буквально просочился в нее.

Вот только что был человек, и раз – нету!

– Интересно! – проговорила Надежда, снова вслух.

Она замедлила шаг, выждала пару минут и только тогда подошла к тем же воротам.

Пару секунд она колебалась, но потом все же решилась и постучала в ворота – негромко, костяшками пальцев, примерно как тот неприметный мужчина.

И почти сразу калитка рядом с воротами открылась.

За калиткой стоял, опираясь на метлу, дворник.

Это был не обычный для нашего времени трудовой мигрант, смуглый уроженец среднеазиатских степей, а крупный, дородный мужчина с окладистой бородой, в длинном зеленом фартуке. Таких дворников Надежда застала в раннем детстве, но даже тогда они были редкостью, вымирающей натурой.

– Чего стучишь? – пробасил дворник, разглядывая Надежду в упор, как мелкое и назойливое насекомое.

– Извините… – начала Надежда Николаевна, изображая несвойственную ей нерешительность, – Это ведь здесь находится Башня грифонов?

– Допустим, что здесь, – дворник хитро прищурил левый глаз. – Только это двор частный, сюда посторонних пускать не велено. А то шляются всякие с утра до ночи, жильцам от них покоя нету! А жильцы у нас важные! – он воздел глаза к небу, давая понять, в каких высоких кругах вращаются здешние обитатели.

– А мне бы только одним глазком поглядеть! – продолжала Надежда. – Я тихонечко, я ваших жильцов не обеспокою… Столько я про эту башню слышала…

– Если всяких пускать, так это никакого порядку не будет! – возразил дворник и прищурил на этот раз правый глаз.

Надежда правильно поняла эти прищуры, полезла в кошелек и достала оттуда купюру.

– Всяких пускать не нужно, – проговорила она, подыгрывая дворнику, – но некоторых можно…

– Некоторых – можно, – кивнул тот, посторонившись, – некоторых, которые с пониманием…

Надежда проскользнула во двор.

Калитка с лязгом закрылась за ней.

Двор был самый обычный – старый петербургский двор, пожалуй, почище и поаккуратнее многих других. Единственное, что отличало этот двор от любого другого, была круглая высокая башня из красного кирпича, возвышающаяся в углу двора.

Вся эта башня была усеяна белыми цифрами, отчетливо выписанными на каждом кирпиче.

– Вот, значит, она и есть – та самая башня! – пробасил дворник за спиной у Надежды.

Должно быть, он считал своим долгом отработать полученные деньги. Или рассчитывал, что Надежда ему еще доплатит за интересную информацию.

– Тут он, значит, и делал свое золото! – продолжал дворник густым басом.

– Кто? – спросила Надежда, изображая удивление.

– Как – кто? – дворник взглянул на нее неодобрительно. – Так вот этот самый доктор Пель, чья аптека! А ты думала, откуда у него такое богатство взялось? – Дворник раздулся от важности, как лягушка весной, – он был преисполнен чувства собственного достоинства оттого, что владеет некоей недоступной другим информацией. – Само собой, золото он тут делал, оттого такой был богатый! А что же еще там делать, кроме золота? Секрет он знал, как золото из свинца, что ли, делать…

– Надо же, как интересно, – проговорила Надежда, чтобы не разочаровывать дворника.

В то же время она быстро оглядывала двор, чтобы понять, куда скрылся тот незнакомец, который вошел сюда перед ней. Его, однако, нигде не было видно. Куда же он спрятался? Не в башню ли?

– А что это за цифры? – спросила Надежда для поддержания разговора, обходя башню по кругу, – она хотела проверить, нет ли с другой стороны входа.

– Цифры-то? – дворник оперся на метлу и с важным видом продолжил: – В этих-то цифрах и есть самая главная тайна! Никто не знает, откуда они здесь взялись, а только мне Константин Романович, управляющий, сколько раз говорил, чтобы их стереть. Я их сотру – а они наутро снова появятся! Я сотру – а они появятся! – Дворник сделал театральную паузу и покосился на Надежду, чтобы проверить, произвел ли его рассказ должное впечатление. Надежда срочно изобразила на лице жгучий интерес. – Так раза три или четыре было! Константин Романович на меня рассердился, а я ему говорю – извиняйте, а только я ничего с ними поделать не могу! Тогда он из специальной фирмы людей нанял, которые все, что угодно, чистят. Приехали эти люди, отскоблили все цифры, деньги взяли сумасшедшие – а наутро все цифры снова на своем месте, еще ярче, чем были! Вот прямо как сейчас! – И дворник показал на башню ручкой своей метлы.

– Надо же, как интересно! – повторила Надежда, убедившись, что в башне нет ни дверей, ни окон.

– Вот и выходит, что цифры эти непростые, – вещал дворник. – Говорят, что кто их все пересчитает, может все секреты аптекаря Пеля узнать. Как он золото делал, и вообще…

Надежда тем временем достала свой мобильный телефон и сделала несколько фотографий – башня крупным планом, общий вид двора. Дворник нахмурился и хотел что-то сказать, но Надежда перехватила инициативу:

– А скажите, как же он туда, внутрь башни, попадал? Ведь здесь нет входа?

– Кто?

– Ну, вот этот самый аптекарь Пель. Вы же сказали, он там, внутри, делал золото. Так как он попадал в башню? Здесь же никаких дверей не имеется!

– Вот чего не знаю – того не знаю! – дворник поджал губы. – Только говорят, что в башню ведет секретный подземный ход прямо из его кабинета…

Надежда сделала еще несколько фотографий.

– Насчет того, чтобы фотографировать, не было уговора! – строго проговорил дворник.

– А почему нельзя? – осведомилась Надежда. – Здесь же не оборонный объект, а просто жилой двор…

– Оборонный или не оборонный, а только за фотосъемку отдельная плата полагается!..

– Михальков! – раздался за спиной дворника неприязненный голос. – Опять ты здесь экскурсии проводишь? Опять ты на охраняемую территорию посторонних людей пускаешь?

Надежда Николаевна обернулась и увидела лысого человека небольшого роста, с внушительным животом и повадками мелкого начальника.

– Сколько раз я тебе говорил, Михальков, чтобы ты прекратил эту частную предпринимательскую деятельность? Сколько раз я тебе говорил, чтобы никаких частных экскурсий за спиной руководства? Тебе зарплату платят за поддержание чистоты и порядка, а ты во двор посторонних людей пускаешь!

– Извините, Константин Романович! – забормотал дворник. – Я никакой такой деятельности не знаю, тем более насчет экскурсий… женщина про Аглаю Виленовну спрашивала, поэтому я ее и пустил…

– Про Аглаю Виленовну? – начальник повернулся к Надежде, на лице его отобразилась интенсивная работа мысли. – Вы по какому вопросу ее ищете?

– М-м… – у Надежды очень кстати пропал голос, потому что сказать-то было нечего.

Она выронила телефон и наклонилась, поймав его в полете.

– Аглая Виленовна тут уж третий год не живет, – произнес управляющий домом.

Его осторожную интонацию Надежда отнесла за счет недоверия. Дом дорогой, элитный, люди в нем живут солидные, далеко не бедные и, ясное дело, хотят если не полной, то хотя бы частичной конфиденциальности. И чтобы не выбалтывал персонал сведения о жильцах первому встречному. Или встречной.

Надежда, не глядя на управляющего, нажимала кнопки на телефоне, мучительно думая,

как ей выпутаться из сложной ситуации. А вдруг этот тип привяжется, еще попросит документы показать…

– Аглая Виленовна у зятя проживает в загородном доме, – продолжал управляющий, – хотя прописана здесь… А в квартире у нее никто не живет…

Возможно, он принял Надежду за официальное лицо, оттого и решился дать некоторые сведения.

– Как – не живет? – встрепенулся дворник. – Видел я кого-то на той неделе, входил он в ту квартиру…

– Михальков! – загремел управляющий. – Сколько раз тебе твердить, чтобы не встревал в разговор, когда тебя не спрашивают! Сказано – не было никого в той квартире, опять глаза небось залил – вот и показалось! Ох, дождешься ты у меня!

– Да Константин Романыч! – возмутился дворник. – Да когда это я на работе себе позволял? Просто обидно даже от вас такую напраслину слушать!

Надежда Николаевна не смотрела на этих двоих, зато явственно услышала в голосе управляющего самый настоящий страх. Что-то нечисто было с квартиркой этой самой Аглаи Виленовны. Но Надежду это в данный момент не интересовало. Но можно этим воспользоваться.

– Вы, женщина, все-таки по какому вопросу Аглаю Виленовну ищете? – управляющий тронул Надежду за локоть.

– Что? – она подняла на него недоумевающие глаза. – Какую Аглаю Виленовну, вы вообще о чем? Я вообще-то из архитектурной фирмы «Домострой», по поводу обследования объекта, а никакую Аглаю Виленовну и знать не знаю!

– Как – не знаете? А чего же мне Михальков… – управляющий с самым грозным видом оглянулся на дворника.

Но того уже не было. Надежда даже восхитилась – вроде бы такой дядька солидный, а исчез в мгновение ока, вместе с метлой и фартуком. Ловко!

– Вы, значит, теперь вместо Станишевского будете? – управляющий пытливо взглянул на Надежду.

– Ну да, вместо Михаила Сергеевича, – ответила она. И попала в точку, управляющий малость расслабился.

– А что же вы сразу не сказали?

– А что я, по-вашему, с дворником должна объясняться? – холодно спросила Надежда. – Он у вас и так слишком разговорчивый. Прямо рта не закрывает.

– Проведу воспитательную работу, – управляющий наклонил голову, – а вам чем могу помочь?

– Да пока ничем. Похожу тут, посмотрю, предварительную прикидку сделаю. У Михаила Сергеевича в бумагах полный беспорядок, ничего не разобрать.

Надежда мысленно попросила прощения у покойника, посчитав, что ему уже все равно.

Управляющий нехотя ушел, Надежда же встала посреди двора и огляделась. Двор, как уже говорилось, был чистый, заново асфальтированный. Очевидно, раньше двор составлял сам дом и два флигеля по бокам. Главный дом, как почти все дома на Васильевском острове, был невысокий – пять этажей, флигели и того ниже, всего по четыре. Стены были оштукатурены и покрашены весьма добротно, стеклопакеты в окнах не абы какие, дешевые, а все одинаковые, выполнены на заказ из натурального дерева. Двери подъездов тоже на уровне.

Что ж, так и должно быть, люди денег не пожалели.

«Где они тут паркинг-то хотели делать? – подумала Надежда. – Вон там, что ли, в углу за флигелем… А, я же не архитектор, все равно ничего в этом не понимаю. Ладно, поразнюхать тут, что можно, да и уносить ноги поскорее…»

Управляющий удалился по своим делам, дворник Михальков тут же возник в поле зрения, вооружился метлой и приступил к своим обычным обязанностям – с обиженным и недовольным видом принялся перемещать пыль с одного края двора на другой. Надежда Николаевна, теперь чувствуя себя более уверенно, продолжила обследование двора под видом сотрудника архитектурной студии.

Ей по-прежнему не давал покоя вопрос – куда же делся тот мужчина, который вошел во двор перед ней.

Самое простое было предположить, что он вошел в один из подъездов. Всего этих подъездов было три, и все они были заперты на электронные замки домофонов. Возможно, у того мужчины был ключ от такого замка? Но что-то подсказывало Надежде, что это не так. Уж больно потертый и неказистый вид был у того человека. Вряд ли он – владелец или обитатель одной из квартир в этом элитном доме. Скорее, он здесь что-то высматривает и вынюхивает…

Второй же вопрос, над которым Надежда ломала голову, – как попасть в знаменитую Цифровую башню. Дворник сказал, что туда ведет подземный ход из кабинета Вильгельма Пеля, но у Надежды Николаевны не было доверия к его словам. Он явно любит присочинить, приукрасить свой рассказ в надежде заработать лишний рубль на своих несанкционированных экскурсиях…

Но как-то же можно попасть в эту башню?

Надежда еще раз обошла башню со всех сторон, но не нашла в ней никакого намека на потайной вход. Только ровные кирпичные стены, усеянные белыми цифрами…

Что там сказал дворник – если пересчитать все эти цифры, можно узнать тайну аптекаря Пеля?

Разумеется, она не приняла всерьез слова дворника, но просто из любопытства стала читать цифры, начиная с самого нижнего ряда.

8, 13, 21, 34, 55, 89…

Эти цифры показались Надежде смутно знакомыми, где-то она их видела, что-то о них читала…

14, 42, 33, 37, 76, 10, 98, 71, 59, 72…

Надежда вернулась назад, начала читать цифры не с того места, с какого первый раз, а левее, найдя кирпич, на котором стоял номер «0».

0, 1, 1, 2, 3, 5, 8…

Ну да – это же числа Фибоначчи! Знаменитая числовая последовательность, описанная средневековым итальянским математиком Леонардо Фибоначчи в задаче о размножении кроликов. Каждое новое число в этой последовательности равно сумме двух предыдущих. Надежда узнала об этих числах на лекциях по математике. Там же ей рассказали, что числа Фибоначчи играют очень большую роль в природе – они описывают расположение листьев растения на ветке, расположение семян в цветке подсолнуха и в сосновой шишке и даже соотношение фаланг на руке человека…

Надежда еще раз проверила свою догадку.

Пока числа на кирпичах были двузначными, они действительно соответствовали последовательности Фибоначчи, затем более длинные числа разделялись, часть числа помещалась на одном кирпиче, часть – на другом.

Надежда шла вдоль трубы, читая числа и проверяя, подходят ли они под ряд Фибоначчи. Вдруг голова у нее закружилась, числа начали меняться местами, менять свой цвет…

Надежда попятилась, закрыла глаза, перевела дыхание, снова взглянула на кирпичную стену – но на этот раз она не могла найти в цифрах никакой закономерности. Она отвела взгляд от башни, чтобы привести свои мысли в порядок, – и вдруг заметила совсем рядом, в углу двора, неприметную дверь.

Как она не заметила ее раньше?

Надежда подошла к этой двери, толкнула ее.

Дверь с негромким скрипом открылась.

– Есть здесь кто-нибудь? – спросила Надежда, заглянув внутрь.

Никто ей не ответил.

Надежда решительно шагнула вперед.

Судя по обстановке, она оказалась в дворницкой. Это было небольшое помещение без окон, кое-как освещенное единственной лампочкой без абажура. Возле одной стены стояла узкая кушетка, застеленная клетчатым одеялом, возле другой – маленький шаткий столик, на нем – электрический чайник, банка с заваркой и две кружки. К стене над этим столиком был приколот кнопками календарь за тысяча девятьсот восемьдесят третий год

с репродукцией картины «Физкультурники».

В углу был приоткрытый фанерный шкаф, в котором Надежда углядела швабры и ведра, – видимо, дворник Михальков держал здесь свой инвентарь.

Надежда хотела уже покинуть дворницкую, пока Михальков не застал ее здесь, но тут заметила в другом углу нишу, задернутую выцветшей занавеской.

Отчего-то эта занавеска привлекла ее внимание.

Надежда хотела выйти на улицу – но тут угол занавески слегка шевельнулся, как будто за ней кто-то прятался.

– Кто там? – негромко проговорила Надежда.

Разумеется, никто ей не ответил, да и занавеска больше не шевелилась. Надежда перевела дыхание и хотела уйти из дворницкой – но ноги ее словно приросли к полу, она не могла уйти: ниша с занавеской притягивала ее, как мощный магнит.

– Да что там такое может быть… – пробормотала Надежда, удивляясь самой себе, – ничего там нету особенного…

Однако она ничего не могла с собой поделать. Ноги сами несли ее к подозрительной занавеске, а самое главное – Надежда почувствовала покалывание в корнях волос.

Такое покалывание она чувствовала всякий раз, когда оказывалась на пороге какой-то тайны.

Надежда поняла, что не успокоится и никогда не простит себе, если уйдет отсюда, не отдернув эту чертову занавеску. Она подошла к нише – и почувствовала легкое дуновение сквозняка. Тогда она решительно отдернула занавеску.

За ней никто не прятался. За этой занавеской оказалась еще одна дверь, покрытая облупленной масляной краской и неплотно прикрытая. Из-за этой двери тянуло сырым холодом подземелья.

Покалывание в корнях волос стало гораздо сильнее.

Надежда поняла, что бороться с любопытством не сможет, силы слишком неравны, и толкнула дверь.

За этой дверью начиналась лестница, ведущая вниз, под землю. Совершенно не удивительно, что снизу тянуло сыростью и холодом. Но вот что было странно – лестница была освещена. Не слишком ярко, но под круто уходящим вниз потолком висели тусклые лампочки, свет которых рассеивал тьму подземелья.

Надежда на мгновение задумалась.

Лестница уходила вниз под углом, причем примерно в том направлении, где находилась Башня грифонов.

Так вот где вход в эту знаменитую башню! Прямо в каморке дворника Михалькова! А хитрый дворник пытался убедить Надежду, что никто не знает, как туда попасть!

Надежда оглянулась.

За спиной у нее была дворницкая, а дальше, за неплотно прикрытой дверью, – солнце, воздух, живые люди, чудесный майский день, а впереди – крутая лестница, уходящая во тьму, в неизвестность, в таинственное подземелье.

Для всякого нормального человека выбор был очевиден. Но Надежда Лебедева отличалась от нормальных людей. Для нее выбор тоже был очевиден – она выбрала тайну.

«Куда ты собралась?! – чуть ли не завопил ее внутренний голос – тот самый, здравомыслящий и немного занудный, похожий на голос мужа. – Ты с ума сошла! Неужели ты полезешь в это подземелье? Разве можно так рисковать?!»

Но Надежда даже отвечать ему не стала. Она решительно зашагала вниз по каменным ступенькам.

Спуск продолжался недолго – Надежда насчитала всего двадцать четыре ступеньки. Лестница кончилась, и начался прямой коридор. Как и лестница, он был тускло освещен редко развешенными под потолком неяркими лампочками. Но этот коридор разочаровал Надежду не скудным освещением: он уходил под углом вправо, то есть не в ту сторону, где, по ее расчетам, должна была находиться Башня грифонов.

«Ну, ничего, – подумала Надежда, не собираясь сдаваться, – может быть, он впереди сворачивает в нужную сторону…»

И правда, пройдя по этому коридору метров двадцать, Надежда оказалась перед развилкой. Коридор разветвлялся на два. Надежда прикинула, какой из ходов может привести ее к башне, и пошла налево. Пройдя по левому коридору еще метров пятнадцать, она увидела на стене неприличное слово.

Из этого следовало, что здесь до нее побывало довольно много людей, причем не слишком хорошо воспитанных.

Надежда неодобрительно покачала головой и пошла дальше.

Вскоре она наткнулась на еще одну развилку.

На этот раз она довольно долго раздумывала, какой коридор выбрать: находясь под землей, она потеряла направление и теперь не была уверена, в какой стороне от нее находится башня.

В конце концов она решила быть последовательной и снова выбрала левый коридор.

По этому коридору она шла минут десять и снова оказалась перед развилкой.

Оптимизм ее понемногу угасал, сменяясь растерянностью. Кроме того, она просто устала.

В глубине души Надежда давно уже поняла, что вряд ли попадет в башню алхимика: она бродит под землей уже полчаса, а то и больше, а от дворницкой до башни было примерно метров двадцать, так что она давно должна была туда прийти.

«Я тебя, кажется, предупреждал, – раздался у нее в голове все тот же занудный и неприятный внутренний голос, – я говорил тебе, что незачем соваться в это подземелье! Но разве ты когда-нибудь слушаешь умные советы?»

Это заявление подействовало на Надежду самым неожиданным образом: она решительно зашагала вперед, снова выбрав левый коридор.

Однако, пройдя по нему еще метров двадцать, она уткнулась в глухую каменную стену, на которой снова было написано неприличное слово. Правда, другое, но как нельзя лучше характеризующее положение, в котором она оказалась.

Надежда покачала головой.

Как ни прискорбно, ей оставалось только сдаться, признать поражение и повернуть назад.

«А я что говорил?» – ехидно прозвучал внутренний голос.

– Лучше бы ты помолчал! – вслух ответила ему Надежда. – Иногда лучше жевать, чем говорить!

Ее голос гулко прозвучал в подземелье, где-то вдалеке насмешливо отозвалось эхо.

Надежда вздохнула и пошла назад.

Дойдя до первой развилки, она уверенно повернула направо, прошла метров пятьдесят, снова свернула направо. Коридор, в котором она на этот раз оказалась, был освещен хуже прежних. Лампочки висели далеко одна от другой, да и из них многие перегорели, между ними сгущалась сырая, холодная темнота.

Это было странно, ведь Надежда считала, что возвращается тем же самым путем, которым шла несколько минут назад, а на том пути было заметно светлее.

Она постаралась не поддаться панике и продолжила идти в том же направлении. Как ни странно, внутренний голос помалкивал. Должно быть, он тоже перепугался.

Скоро, как она и ожидала, коридор разделился. Надежда снова повернула направо.

Насколько она помнила, на стене, метрах в десяти от развилки, было написано неприличное слово. Сейчас Надежда обрадовалась бы этому слову, потому что поняла бы, что идет верным путем. Она шла, вглядываясь в стены, – но ничего не видела.

Зато в темноте возле стены коридора промелькнула какая-то юркая серая тень.

Неужели здесь есть крысы?

Вообще-то, ничего удивительного: где им еще обитать, как не в подвале старого дома…

Надежда прибавила шагу и стала нарочно громко топать, чтобы отпугнуть крыс.

Большинство обыкновенных женщин боятся мышей, не говоря уже о крысах. Это древний, мистический, необъяснимый страх. Но Надежда Николаевна была женщина не совсем обычная. Когда-то она, как всякая женщина, тоже боялась мышей,

но кот Бейсик перевоспитал ее. Дело в том, что каждое лето на даче он ловил мышей с завидным упорством и приносил их хозяйке. Надежда считала, что он делает это просто из вредности. Но, как бы там ни было, ей приходилось каждый раз убирать мышиные трупики с дорожки или с клумбы, и постепенно страх перед мышами у нее прошел. Так что теперь Надежда не визжала и не падала в обморок при виде крошечного мышонка.

Но крысы… крысы – это совсем другое дело.

Бейсик, при всех его охотничьих талантах, за всю свою кошачью жизнь не поймал ни одной крысы. Должно быть, он их тоже побаивался.

Крысы – животные злобные, хитрые и опасные, особенно когда их много. Надежда Николаевна не раз слышала страшные истории, так называемые городские легенды, – например о том, как до революции подвыпивший купец попытался проехать в коляске, запряженной парой коней, через переулок, по которому крысы ночью шли на водопой к Неве от зерновых складов. От купца и от лошадей остались только скелеты.

Поэтому сейчас Надежда со страхом поглядывала на снующие по углам серые тени и старалась как можно громче шуметь.

Чем дальше она шла – тем реже висели лампочки, тем темнее становилось в коридоре…

«Одно хорошо, – снова зазвучал у нее в голове внутренний голос, – голодная смерть тебе не грозит».

– Это почему же? – вслух спросила Надежда и невольно вздрогнула от звука собственного голоса.

«Потому что смерть от голода наступает только через две недели или даже позже, а так долго ты не продержишься. Умрешь от какой-нибудь другой причины».

– Замолчи! – крикнула Надежда.

Ее голос снова раскатился эхом, но на этот раз на него отозвался противный тонкий писк.

Она зашагала вперед, стараясь не поддаваться панике: ведь в критической ситуации именно из-за паники человек совершает роковые ошибки…

Снова впереди показалась развилка.

Надежда хотела повернуть направо, как она поступала каждый раз на обратном пути, но на этот раз ей показалось, что левый коридор немного суше и светлее. Самое же главное – ей послышались доносящиеся слева едва слышные голоса.

Надежда перестала сомневаться и бросилась налево.

Этот коридор действительно был светлее прежнего, так что можно было идти быстрее, не боясь споткнуться и переломать себе ноги. Надежда, почувствовав приближение свободы, готова была бежать сломя голову, и только усталость от долгого блуждания под землей удерживала ее от этого. Крыс здесь тоже не было, чему Надежда очень радовалась.

И те голоса, которые она услышала возле развилки, становились все слышнее. Теперь она уже была уверена, что эти голоса ей не мерещатся, что это не эхо подземелья подшучивает над ней, маня ее ложной надеждой. Она даже хотела сама подать голос, но потом какое-то смутное беспокойство остановило ее.

Надежда прошла еще метров двадцать и увидела новую развилку. Но теперь от основного коридора отходил не обычный горизонтальный туннель, а поднимающийся вверх наклонный проход с каменной лестницей, вроде той, по которой Надежда спустилась в это подземелье.

Ей казалось, что это было давным-давно, хотя в действительности с тех пор вряд ли прошло больше часа…

На этот раз сомневаться не приходилось, и Надежда полезла вверх по лестнице.

Теперь она отчетливо слышала доносящиеся сверху голоса.

Один из этих голосов принадлежал управляющему домом Константину Романовичу, второй был незнакомым. Но если раньше голос управляющего звучал с высокомерной начальственной самоуверенностью, теперь он явно перед кем-то оправдывался, как прежде перед ним оправдывался дворник:

– Да что вы, я же все понимаю… вы же меня не первый год знаете… я всегда исключительно с положительной стороны…

– Именно, я тебя знаю как облупленного! – перебил его второй голос, значительный хрипловатый баритон. – Знаю все твои фокусы! Ты прохиндей известный!

– Да что вы, я ни сном ни духом…

– Ни сном ни духом? – передразнил управляющего незнакомец. – Да мне стоит только отвернуться, ты у меня за спиной такого наворочаешь – потом за год не расхлебать!

Надежда, которая только минуту назад хотела подать голос, окликнуть людей и попросить помощи, передумала и остановилась. Ей не хотелось сейчас попадаться на глаза управляющему, не хотелось смущать его – еще подумает, что она нарочно подслушивала. Кроме того, придется объяснять, как она оказалась в подземелье, а это было бы непросто. Теперь-то уж точно станут ее подозревать, документы потребуют или, чего доброго, позвонят в фирму «Домострой». А там скажут, что никого они вместо Михаила Сергеевича не посылали. И что тогда будет? Лучше не думать о плохом.

Надежда поежилась и стала прислушиваться к разговору.

– Я тебе сколько раз говорил, – продолжал баритон, – я тебе сколько раз говорил, чтобы во дворе не было посторонних?

– Так я же специально замок навесил, чтобы они не шлялись… я же слежу, чтобы никого не было… и персонал специально на этот счет проинструктировал…

– Следишь? А откуда же тогда посторонние люди во дворе? С неба десантируются?

– Это все дворник… – вяло оправдывался управляющий. – Это он пускает невесть кого…

– Если дворник пускает посторонних – выгони его к чертовой матери! Только мне сдается, что не один дворник тут виноват! Что за женщина только что по двору ходила?

Надежда замерла: разговор, несомненно, зашел о ней.

Теперь было совсем нельзя появиться. Прямо, можно сказать, волкам в пасть.

– А это вы не извольте беспокоиться, – залебезил управляющий. – Это совсем даже не посторонняя, это из архитектурной фирмы женщина, по поводу паркинга… они там предварительные расчеты проводят, поэтому им нужно осмотреться…

– Ах, по поводу паркинга? Так ведь от них же раньше Станишевский приходил!

– Да, Станишевский… так ведь тут такое дело, умер этот Станишевский, скончался на днях, так что теперь эта женщина вместо него будет работать.

– Умер? – в начальственном голосе прозвучало удивление. – Что это он умер? Кто распорядился? То есть я хотел сказать, с чего это он вдруг умер?

– Говорят, сердечный приступ.

– Ну, это бывает… ладно, с этим понятно. А ты мне вот что скажи: что происходит в пятой квартире?

– В пятой? – на этот раз в голосе управляющего прозвучал настоящий испуг. – В пятой ничего не происходит. Что там может происходить? Вы же сами знаете, Аглая Виленовна за городом проживает, у зятя, а в квартире у нее никого, полный порядок…

– Никого? – грозно переспросил баритон. – Как это – никого, если оттуда какой-то шум доносится?

– Шум? Не может быть!

– Не может?! Ты что же, мне не веришь? Я что же, по-твоему, вру?

– Нет, разве же я посмею… я никогда себе не позволю… если вы какой-то шум слышали – так это, может, сквозняк или так, какие-нибудь звуки… да я знаю, что это за звуки, – это, наверное, пылесос шумит, там ведь Зульфия раз в неделю по средам пылесосит…

– Пылесос, говоришь? А почему на прошлой неделе оттуда ковер выносили?

– Ковер? – управляющий поперхнулся, закашлялся, потом все же проговорил: – Да, действительно, выносили ковер. В чистку его отдали. В химическую чистку.

– Испачкался,

что ли?

– Ну да…

– А что это он испачкался, если в квартире никто не живет?

– Ну, пыль-то все время есть, даже когда никто не живет… вот и решили его почистить, чтобы все в полном порядке было, если хозяева вернутся…

– Вот и я о том же думаю, – в голосе второго собеседника прозвучала угроза, – вот и я хочу, чтобы все было в порядке, когда хозяева вернутся. Ты не забыл, Константин, какая важная персона в этой квартире проживает?

– Нет, не забыл, как можно… Аглая Виленовна, она… она такая женщина…

– Она, может, сама по себе не такая уж персона, но кто у нее зять – это ты должен помнить!

– Я помню… я непременно помню…

– Вот то-то! А то, я смотрю, ты начинаешь забываться! Начинаешь чувствовать себя большим начальником! Начинаешь тут хозяйничать, как у себя дома!

– Что вы, я никогда… я ни за что… я ни в коем случае… я себе ничего такого не позволяю…

– Смотри у меня, а то живо вылетишь с должности! И еще с тяжелыми последствиями! А дворника этого чтобы сегодня же выгнать! Чтобы я его больше не видел!

– Слушаюсь…

Сверху донеслись удаляющиеся шаги. Должно быть, человек, который распекал управляющего, удалился, тот остался один и проговорил, ни к кому не обращаясь:

– Вылетишь с должности! С тяжелыми последствиями! Фу-ты ну-ты, тоже мне, птица перелетная!

Он еще что-то недовольно пробубнил, чтобы выпустить пар, и тоже ушел.

Надежда на всякий случай выждала еще две или три минуты и поднялась по лестнице.

Она оказалась в холле одного из подъездов.

Открыть дверь изнутри было совсем нетрудно, и Надежда вышла во двор. В первый момент она ослепла – солнечный свет показался ей слишком ярким после безысходной темноты подземелья. Однако она не стала задерживаться, быстро вышла из опасного двора, не встретив, к счастью, ни дворника, ни управляющего, и на этот раз прямиком отправилась домой.

Муж в этот день должен был прийти поздно, так что Надежда бросила пакет с набалдашниками в прихожей и устремилась в ванную, чтобы смыть с себя запахи сырого подвала.

Дверной колокольчик негромко звякнул. Герр Вильгельм отложил старинную книгу – атлас лекарственных растений Северной Европы, изданный в Любеке двести лет назад, и поднял глаза на позднего посетителя. Это был странный человек: несомненно, из благородных, но как-то нелепо одетый, в старомодной шинели с поднятым воротником, скрывавшим половину лица, и нелепой мягкой шляпе с опущенными полями. Как будто этого было мало, на носу у посетителя были круглые очки с зелеными стеклами.

Посетитель подошел к прилавку, и герр Вильгельм услышал его дыхание – хриплое, натужное, как будто внутри у этого человека работал какой-то неисправный насос.

Должно быть, страдает легочной болезнью, предположил герр Вильгельм.

На воротнике шинели и на опущенных полях шляпы таяли крупные влажные снежинки.

Снаружи, за большими окнами, правила бал сырая и темная петербургская зима.

– Чем могу быть полезен, милостивый государь? – вежливо осведомился герр Вильгельм и на всякий случай повторил свой вопрос по-немецки – Васильевский остров в Петербурге был столь густо заселен немцами, что немецкий язык звучал здесь едва ли не чаще русского, половина церквей на острове были лютеранскими, а половина вывесок написаны на немецком языке.

Посетитель молчал, только его хриплое размеренное дыхание нарушало вечернюю тишину.

Герр Вильгельм решил, что ошибся с диагнозом: возможно, этот странный человек страдает дурной болезнью, послужившей наказанием за недостойный образ жизни или за грехи ранней молодости. Такого рода больные обычно стеснительны и никак не могут решиться сказать, что им нужно. Оттого и поднятый воротник, и опущенные поля шляпы, и темные очки…

– Не смущайтесь, милостивый государь! – проговорил герр Вильгельм со снисходительной улыбкой. – Мы здесь одни, и вы можете говорить совершенно откровенно: аптекарь – это почти священник, ему вы можете открыть все свои тайны…

Посетитель все молчал, и это молчание начало не на шутку пугать аптекаря. Он пожалел, что отпустил пораньше младшего провизора Фрица. У того было назначено свидание с дочкой булочника Шульца, очаровательной Гретхен, и герр Вильгельм решил, что вполне управится в аптеке один.

Вильгельм Фридрих Пель совсем недавно переехал в Петербург, закончив Дерптский университет, и открыл здесь собственную аптеку. Дела у него шли неплохо – здешние жители часто болели от скверного климата, и посетители у немца-аптекаря не переводились.

– Так чем я могу быть вам полезен? – повторил герр Вильгельм, стараясь не утратить истинно немецкое терпение.

Странный посетитель придвинулся еще ближе к прилавку, запустил руку за пазуху шинели и, достав оттуда какой-то смятый листок, положил его перед аптекарем.

Герр Вильгельм водрузил на нос очки и воззрился на листок.

Он ожидал увидеть рецепт, небрежно выписанный корявым почерком какого-то здешнего врача, или аккуратные аптечные прописи кого-то из коллег, но вместо этого перед ним было несколько слов, написанных твердым и красивым готическим почерком: «Помнишь ли ты Гейдельберг? Время настало».

В тот день Константин Романович, управляющий домом на Васильевском острове, пришел домой необычно рано.

– Костя! – позвала его мать, которая у себя в комнате смотрела телевизор. – Ты сегодня пораньше?

– Я скоро снова уйду, – отозвался Константин, снимая в прихожей ботинки, – мне нужно еще кое-что сделать на работе. А ты смотри спокойно свой сериал.

– Ты слишком отдаешься этой работе, – строго проговорила мать. – Они тебя не ценят, а ты слишком много берешь на себя! Твой отец был таким же, и чем это кончилось?

– Мама, я сам как-нибудь разберусь, – проворчал Константин и направился в ванную.

– Кстати, сегодня снова звонила Мариночка, – не унималась старушка. – Она приглашает тебя на свой день рождения. Я считаю, что ты обязательно должен пойти…

Марина была дочка ее старинной подруги, старая дева с унылым голосом, заметными усиками и влажными коровьими глазами. Мама почему-то вбила себе в голову мысль женить на ней Константина. Константин вяло и безнадежно отбивался. Марина была постоянным ужасом его жизни. Она снилась ему по ночам, и эти сны были не эротическими. Это были мрачные готические кошмары. Женщины его вообще не интересовали, в его жизни были другие интересы.

– Так ты пойдешь к ней на день рождения? – не унималась мать. – Ты непременно должен пойти!

– Да-да, конечно, – ответил Константин и плотно закрыл изнутри дверь ванной.

В тяжелых случаях он разговаривал с матерью по особому методу, который придумал еще в младших классах школы: поочередно отвечал ей: «Да-да, конечно» и «Нет-нет, ни в коем случае». Как ни странно, мать это вполне устраивало.

– Ты слишком легкомысленно относишься к своему здоровью, – продолжала упорная старушка, перекрывая голос телеведущего, – кто за тобой будет ухаживать, когда меня не станет?

Константин ее уже не слышал, потому что, закрыв за собой дверь ванной, он пустил воду на полную мощность, а затем сделал нечто очень странное: открыл дверцу, за которой помещались краны, трубы,

водяные фильтры и прочие сантехнические устройства, запустил руку в темный пыльный проем, немного пошарил там и наконец вытащил пластиковую коробку.

Константин открыл коробку и на всякий случай проверил ее содержимое, хотя и так знал, что в ней находится: несколько толстых банковских пачек долларов и евро – все, что ему удалось накопить за годы почти безупречной работы управляющим. К сожалению, денег было еще недостаточно, но ничего не поделаешь: оставаться здесь дальше было слишком опасно.

Там же, в пластиковой коробке, лежали и его заграничный паспорт с визой, и билет на самолет до милого немноголюдного городка на другом конце света.

Разложив деньги и документы по карманам, Константин вышел из ванной. Как раз в это время на его телефон пришло сообщение от таксомоторной фирмы: «Автомобиль “Форд-эскорт” номер такой-то подан».

Константин удовлетворенно кивнул, подхватил заранее приготовленную сумку и направился к двери.

– Костя, ты уже уходишь?

– Да, мама, я же тебе говорил…

– Приходи не поздно, я буду тебя ждать к ужину! Я приготовлю твои любимые морковные котлеты!

Морковные котлеты Константин Романович ненавидел всеми силами души. Почти так же сильно, как Мариночку. И теперь он надеялся больше никогда не слышать ни о котлетах, ни о старой деве. Напоследок он громко хлопнул дверью и покинул квартиру.

Серый «форд» действительно уже стоял у порога.

За рулем сидела женщина – худощавая, невзрачная, в темных очках, совершенно не нужных в пасмурный день.

Константин Романович бросил сумку на заднее сиденье, сел рядом и проговорил:

– В аэропорт!

Машина негромко фыркнула и поехала.

Константин Романович прикрыл глаза и задумался.

Конечно, жаль, что приходится оставлять хлебное место управляющего такого элитного дома, но ситуация явно накалилась, и дольше оставаться здесь небезопасно. А так… через три часа он будет в самолете, а еще через семь часов выйдет в небольшом аэропорту, откуда будут видны снежные вершины гор и бирюзовый океан.

На первое время денег ему хватит, а там он что-нибудь придумает…

Константин Романович прикрыл глаза и предался восхитительным мечтам.

Тихий шепот прибоя, перистые пальмы над морем, спускающиеся к берегу каменные лестницы, уютные ресторанчики на узких улочках старого города, пламенеющие цветы бугенвиллии, смуглые длинноволосые гитаристы на перекрестках…

Все это будет, и будет очень скоро!

Константин вздохнул, открыл глаза и в первый момент удивился, что увидел над собой не ярко-синее небо тропиков, а тяжелые, тускло-серые облака. Потом он вспомнил, что еще только едет в аэропорт, и огляделся по сторонам.

Они ехали по какому-то незнакомому и малопривлекательному району, среди промышленных зданий и гаражей.

– Где это мы? Как-то странно мы едем!

– Пробки объезжаем, – пробормотала таксистка, не поворачивая головы.

– А что это за район?

– Промзона недалеко от Витебского вокзала.

– От Витебского? – переспросил Константин. – Так это еще очень далеко от аэропорта! Этак я на самолет опоздаю!

– Никуда вы не опоздаете! – проворчала женщина и свернула в узкий проулок между двумя зданиями без окон.

– Куда это вы? – спросил Константин, и в душе у него шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие.

– Куда надо! – и машина остановилась.

– Но постойте… – забормотал Константин Романович, – мне нужно в аэропорт… у меня самолет через полтора часа… я на него уже не успею… что это за дела… я буду жаловаться…

– Жалуйся! – женщина выбралась из машины, подошла к задней дверце и приказала:

– А теперь выходи!

– То есть как выходить? Почему выходить?

– Что же мне – силой тебя вытаскивать? Вон ты какой тяжелый!

– Но позвольте, вы должны довезти меня до аэропорта!

– Я передумала. Выходи, или я тебе руки переломаю!

Константин почувствовал, что эта женщина не шутит. С другой стороны, ему показалось, что она, такая худенькая и невысокая, вряд ли с ним справится. Поэтому он вылез из машины и шагнул навстречу таксистке, сжав кулаки.

– Вылез? Молодец! – одобрила женщина. – А теперь иди вон туда! – и она показала на большой металлический контейнер, стоявший неподалеку от машины.

– И не подумаю! – гордо проговорил Константин и замахнулся на странную таксистку кулаком.

Та, однако, чуть заметно переступила, перехватила его руку и легонько сжала запястье. От этого всю руку Константина до самого плеча пронзила жгучая боль.

– Больно же! – вскрикнул он. – Не надо!

– Тогда делай то, что я приказала!

– Я сделаю… – пролепетал Константин, – только объясните – за что?

– Чтобы лишнего не болтал! – прошипела странная женщина и подтолкнула его к контейнеру.

– О чем?

– Сам знаешь.

И Константин тут же догадался, за что он расплачивается. И денег-то он на этом заработал совсем немного…

– Но я никому ничего не говорил! – выпалил он поспешно. – И не скажу!

– Теперь, конечно, не скажешь! – и женщина снова подтолкнула его в спину.

– Отпусти меня! – жалобным, умоляющим голосом проговорил Константин. – У меня есть деньги! Я заплачу тебе… хорошо заплачу!

– Мне платят за мою работу.

– Но я заплачу больше!

– Только дурак дважды берет деньги за одну и ту же работу. Только такой дурак, как ты. Ты ведь получал деньги за работу управляющего, но решил заработать еще немного, правда?

– Но мне платили мало…

– Вот я и говорю – только дурак дважды берет деньги! А теперь хватит болтать, полезай в контейнер!

– Зачем? Я не хочу! Я не полезу!

– Полезешь! Полезешь как миленький!

Константин Романович заглянул в контейнер.

Контейнер был до половины завален каким-то мусором, строительными отходами, грязной упаковочной бумагой.

– Я не полезу! – он попытался гордо выпрямиться, но страшная женщина ударила его, и еще раз, и еще.

Это было больно, удивительно больно.

И Константин Романович полез в этот мусорный контейнер, хотя и догадывался, чем это закончится.

А потом женщина достала из-за пазухи маленький плоский пистолет с навинченным на ствол глушителем и нажала на спуск.

Вечером Надежда решила поискать в Интернете какие-либо сведения про Башню грифонов. И быстро разочаровалась, потому что ничего нового ей не сообщили. Про знаменитого доктора Пеля, что занимался в башне алхимией, и про грифонов, слетающихся по ночам к нему на башню, она и так знала. Были здесь какие-то невнятные рассуждения о цифрах, появляющихся на башне, но никакой толковой гипотезы об их происхождении Надежда не нашла.

Что же все-таки происходит в этом дворе? Этот подозрительный тип неприметной наружности вертится там, опять же странные дела творятся в пятой квартире. Не зря кто-то ругал управляющего прохиндеем. Надежда пять минут с ним пообщалась – и то сразу поняла, что жулик и прохиндей. Надо же, неизвестная Аглая Виленовна доверила такому ключи от своей квартиры, а сама и глаз не кажет третий год. А может, он там притон организовал? Нечего сказать, хорош элитный дом!

Из глубокой задумчивости Надежду Николаевну вывел телефонный звонок. Звонила ей старинная подруга Алка Тимофеева.

– Надька, привет! – гаркнула

Тимофеева своим оглушительным командным голосом, так что Надежде пришлось отодвинуть телефон подальше от уха.

Голос у Алки был специфический, профессиональный: Алка работала в школе завучем и привыкла перекрывать голосом целый класс галдящих семиклассников.

Надежда с Алкой дружили столько лет, что давно уже со счета сбились, – с первого класса школы. В последнее время они виделись нечасто, да и перезванивались нерегулярно. Но понимали друг друга с полуслова, так что когда Алка звонила, то начинала разговор сразу, без предисловий.

– Привет, Алка, – отозвалась Надежда, снова приблизив телефон к уху. – Как дела?

– Дурдом, как обычно! – жизнерадостно ответила Алка. – Фиников из седьмого «Г» принес в школу гранату и выронил ее из портфеля посреди урока. Пришлось всех эвакуировать. Правда, потом выяснилось, что граната учебная… но это так, цветочки! А самое главное – мой Тимофеев получил премию имени Бертольда Шварца!

Алкин муж, которого она звала Тимофеевым, а все остальные, кроме сотрудников, Петюнчиком, был крупной величиной в области прикладной химии. И хоть наука в последнее время у нас не в почете, Петр Николаевич Тимофеев много и успешно работал, а также много ездил по миру. И вот, премию получил Бертольда Шварца, как Надежда считала, совершенно заслуженно.

– Это того, который изобрел порох? – в голове Надежды Николаевны всплыли какие-то сведения из школьного учебника химии. Или даже истории.

– Вот-вот, того самого! – Алка горестно вздохнула.

– Так это же здорово! Не понимаю, чем ты недовольна?

– Здорово-то здорово, – в Алкином голосе не слышалось особой радости, – только, понимаешь, Надя, премия очень большая… целая куча денег…

– Вот интересно, – фыркнула Надежда, – первый раз слышу, чтобы кто-то получил большие деньги и был этим недоволен! Мне кажется, ты дурака валяешь!

– Ты понимаешь, Надя, Тимофеев, получив эту премию, дико возгордился!

«Ни в жизнь не поверю!» – подумала Надежда, Петюнчик среди друзей и знакомых был известен своей скромностью.

– И решил, что мы должны непременно построить загородный дом. Он заявил, что всегда мечтал жить за городом, в собственном доме, чтобы по утрам открывать окно – а там поют птицы и цветут яблони… говорит, иначе эти деньги уплывут у нас между пальцев, а так будет свой дом… И животным там будет лучше…

У Алки была большая семья – кроме мужа, еще два взрослых сына, собака, кошка, попугай и еще, кажется, рыбки. Насчет рыбок неточно, поскольку кошка Марфа их регулярно выедала, а Алка заводила новых с завидным постоянством.

– Загородный дом? – в голове у Надежды шевельнулась какая-то мысль, но она еще не готова была ее сформулировать.

Тимофеева почувствовала неуверенность в ее голосе и поняла ее по-своему:

– Вот-вот, ты тоже поняла, чем это грозит! Ведь он, как всегда, дико занят, а большую часть времени вообще отсутствует, так что заниматься этим придется мне! А я никогда ничего подобного не делала и даже не знаю, с чего начать и как подступиться! И вообще, этот сад и огород мне ну никак не нужны!

С этим Надежда была вполне согласна, ибо представить Алку, бредущую между грядок с тяпкой или лопатой наперевес, она была не в состоянии.

– Ну, животным и правда будет лучше за городом, – неуверенно заговорила она, – ты только представь – утром не нужно тебе с собакой гулять, и кошка не будет мебель драть – выгнала их всех во двор, да и сиди, отдыхай…

– Ага, и попугая тоже на двор? А если он улетит?

– Да брось ты, зачем ему улетать? Кто же от добра добра ищет? Поставите клетку на солнышко, он будет воздухом дышать, на птичек смотреть…

– Вы с Тимофеевым просто одними словами говорите! Где вас, интересно, обучали?

– Ну, Алка, я же по голосу твоему слышу, что ты в кои-то веки с мужем согласна! Ведь тебе тоже полезно воздухом дышать. Опять же, внуки когда-нибудь пойдут!

– Ой, забыла совсем, у нас же такая новость – Сашка женится! – спохватилась Алка. – Давно они с девушкой вместе, так вот теперь решили пожениться.

– Ну, так жди внуков вскорости! – посулила Надежда. – Как раз вовремя твой муж премию получил!

– Точно! – вздохнула Алка. – А я-то думаю, что он все о птичках твердит за окном…

Надежда считала Алкиного мужа удивительно деликатным, мягким и уступчивым человеком, и теперь поняла, что неспроста Петюнчик задумался о загородном доме. Он, видно, знает, отчего молодые торопятся пожениться, сказали ему по секрету. А Алку не стали посвящать – она шумная, горластая, не удержится, начнет всем рассказывать, еще на свадьбе вслух объявит. А дело это деликатное, что раньше времени болтать, и так скоро ясно станет…

– Самое главное, – продолжала Тимофеева, – самое главное, он ни за что не хочет покупать готовый дом или коттедж. Представляешь, он говорит, что не хочет жить среди чужих воспоминаний. Хочет, чтобы все было совсем новое, только наше… И чтобы удобно было, для большой семьи чтобы место было… И даже купил участок земли на Карельском перешейке…

– Да, я его понимаю… – необдуманно пробормотала Надежда Николаевна.

– Понимаешь?! – возмущенно воскликнула Алка. – Его ты, значит, понимаешь, а меня? Меня ты понимаешь? Ты вообще на календарь давно смотрела?

– При чем тут календарь? – удивилась Надежда.

– А при том, что на дворе май! У меня экзамены на носу, самая жаркая пора, а тут этим чертовым домом нужно заниматься! А я вообще не представляю, с какой стороны к этому подходить! Петюнчик улетел в Куала-Лумпур на какой-то химический симпозиум, через неделю вернется – и что я ему скажу? Что даже не приступила к процессу? Даже не знаю, с чего начать!

Надежда растерянно молчала. Растерянность ее была вызвана тем, что она впервые в жизни слышала, чтобы Алка Тимофеева чего-то не знала или не умела. До сих пор она, не раздумывая, бралась за любое дело, каким бы сложным оно ни казалось, от плетения макраме до изучения японского языка, от печения кексов до разведения шиншилл. Но Тимофеевой собеседник был нужен только для того, чтобы слушать, говорить она могла за двоих, а то и за троих.

– Сунулась я в какую-то фирму, нашли ее по рекламе в Интернете. Так там на меня обрушили такую гору информации, засыпали какими-то современными терминами и цену загнули такую, что я чуть не упала. А когда я сказала, что мне бы что-нибудь поскромнее, без кинозала, крытого бассейна и вертолетной площадки, они облили меня презрением и буквально выставили за дверь!

Надежда Николаевна с трудом могла представить себе, чтобы Алку Тимофееву кто-то мог выставить за дверь. До сих пор она была твердо уверена, что Алка сама кого угодно скрутит в бараний рог, построит в шеренги и заставит маршировать под барабанный бой – сказывалась долгая тренировка на учениках. Но, очевидно, и правда попала Алка на крутую фирму.

– Знаешь, тут я тебе, пожалуй, могу помочь… – проговорила она неуверенно.

Та мысль, которая перед тем шевельнулась у нее в голове, приобрела определенные формы.

– Ты?! – недоверчиво переспросила Тимофеева. – Ты что – когда-нибудь строила загородный дом?

– Я – нет, но у меня был один знакомый… он архитектор,

и работает… то есть работал в фирме, которая занимается именно тем, что тебе нужно: они строят загородные дома для немолодых интеллигентных людей, вроде вас с Петюнчиком.

Надежда остановилась, чтобы перевести дух. Следовало действовать очень осторожно, чтобы Алка ничего не заподозрила. Она отчего-то была очень против, когда Надежда занималась самодеятельным расследованием, в данном случае полностью солидаризуясь с Сан Санычем. Но если муж Надежды волновался за безопасность своей жены, то Алка считала, что Надежда просто мается дурью от скуки. И это несмотря на то, что несколько раз Надежда здорово ее выручала, а Петюнчика так просто спасла[1 - Читайте роман Н. Александровой «Две дамы с попугаем»].

Нет, Алка все же удивительно упряма, что есть, то есть, тут с ней трудно состязаться.

– Да что ты? – спросила Тимофеева с живейшим интересом. – А что это за знакомый? Почему я о нем никогда не слышала? Почему ты о нем не говорила?

– Да не то чтобы знакомый, так…

– Ну, Надька, ты даешь! Тихоня-тихоня, а какие вещи раскрываются! Правильно говорят – в тихом омуте черти водятся!

– Да не болтай ерунды! – возмутилась Надежда, в глубине души радуясь, что Алкины мысли пошли не в ту сторону. Теперь-то уж точно она Надеждиному мужу ничего не скажет, заподозрив подругу в легкой интрижке. – Тебе вообще-то загородный дом нужен или просто поболтать хочется?

– Нужен, нужен! – посерьезнела Алка.

– Ну, тогда мы с тобой завтра же, не откладывая, идем в ту архитектурную фирму!

– Завтра не могу, – выпалила Тимофеева, – завтра у меня открытый урок, будут представители гороно…

– Ну, они же не до вечера у тебя будут. Сама же сказала, что Петюнчик через неделю вернется, так что откладывать нельзя. К пяти часам освободишься?

– К пяти? К пяти, наверное, освобожусь.

– Вот и хорошо. Оденься поприличнее, все же загородный дом заказывать идешь, а не собачью будку!

Надежда не зря предупредила подругу насчет одежды.

Алка Тимофеева, от природы наделенная более чем крупными формами, питала необъяснимую слабость к одежде вызывающе ярких цветов. В совокупности с ее большим ростом и внушительными объемами это производило сильное впечатление.

– Надень что-нибудь однотонное! – посоветовала Надежда Николаевна. – Никаких полосок, горошков или, упаси тебя бог, цветочков! Иначе я снимаю с себя всякую ответственность!

– Однотонное? – задумчиво протянула Тимофеева. – Но вообще-то весна на улице, хочется поярче…

– Однотонное! – строго отчеканила Надежда и тут же спохватилась: – И не дай бог, красное! А то я тебя знаю – вырядишься в красное, как пожарная машина!

– Мне идет красное, – заупрямилась Алка.

– Ага, как слону передник! – завопила Надежда. – Алка, все машины остановятся!

– Ну ладно, раз ты так считаешь… – согласилась Алка с явной неохотой.

Надежде показалось, что подруга сдалась слишком легко, но она не стала об этом задумываться. Она была занята другими, более насущными мыслями.

Она присела на диван, где развалился крепко спящий кот, и запустила руки в рыжую шерсть.

Вот за каким чертом она попрется снова в ту самую студию «Домострой»? Что она там сможет найти? Что сможет выяснить? И самое главное – зачем?

А затем, сама себе ответила Надежда Николаевна, что все неспроста. Ведь видела же она этого неприметного типа два раза подряд. Мало того, что он фотографировал то, что было нарисовано на дорожке в сквере, что само по себе странно. Так еще он ошивается возле того места на Васильевском острове, где находится Башня грифонов. Что он там делает, интересно знать?

Следил он за Михаилом Сергеевичем, Надежда сама видела, – это раз. Далее, напали на бедного мужчину и отобрали фотоаппарат – это два. И три – залезли в квартиру. Как-то это слишком много для одного человека, понятно, что он не выдержал и…

«А что, если?.. – Надежда машинально захватила кота за загривок и крепко сжала. – А что, если и умер Михаил Сергеевич не просто так?»

Кот возмущенно фыркнул, пошевелился и попытался вырваться, затем, не открывая глаз, цапнул Надежду за руку. Это ее несколько отрезвило.

– Нет, что-то меня заносит, – вслух сказала она, – доказательств никаких нету. Он ведь и вправду был в группе риска – немолодой, полный, образ жизни неправильный.

Кот удивленно поднял голову – хозяйка разговаривала вовсе не с ним, а сама с собой. Это что-то новенькое.

Надежде стало стыдно – собственный кот смотрит на нее с насмешкой. Бог знает, что она себе напридумывала по поводу случайной смерти незнакомого мужчины. Но, однако, ужасно интересно, в чем же там дело с этой Башней грифонов.

Хорошо бы найти того молодого человека, с которым разговаривал в парке покойный Михаил Сергеевич. Ну, завтра на месте определимся, проведем, как говорят, разведку боем. А то вдруг там что-то важное с этой башней…

Таким образом, убедив себя, что ей просто необходимо вмешаться, Надежда успокоилась и встретила вернувшегося с работы мужа очень радостно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/natalya-aleksandrova/bashnya-grifonov/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Читайте роман Н. Александровой «Две дамы с попугаем»