Беглец читать онлайн - Екатерина Стадникова

Беглец

Екатерина Стадникова

Большое путешествие #1

Природа на скалистых берегах неприветлива, а зимы суровы. Как и люди, за века превратившие обветренный кусок камня в дом. Здесь хватало своих бед. Своих тайн. Но однажды с материка в клетке прибыл пленник – безжалостный убийца, монстр, неспособный утолить жажду крови. Никакие оковы не удержат его. И потянется по острову кровавый след. Избавить остров от чудовища предстоит местному герою и всеобщему любимцу – Навену Кателлингу. Легко быть крупной рыбой в мелком пруду. Ведь так?

Екатерина Стадникова

Беглец

Пролог

Прятаться и убегать. Убегать и прятаться. Все, чему она научилась. Снова это мерзкое чувство. Удушливый едкий дым лезет в горло, печет ноздри. Нет ничего гаже горелого человечьего мяса. Потрескавшиеся от жара кости. Узнать прежнее лицо можно только по зубам, которые так часто мелькали в ласковой улыбке.

Беснующаяся толпа, глумящаяся над останками тех, кто был дорог. Рвущая друг у друга тряпки с золотым шитьем. Алые, страшные, как смерть, факелы. Крики, лязг, рев пламени. Мама, мамочка, за что?

Под мостом сыро и темно. Склизкие камни, черная вода, блестящая, как оникс. Самые страшные на свете слова: «Вон они! Держи их!». Плеск. Удары палками, свист стрел. Острая боль. Снова плеск. Руки, сильные руки мужчины в мягких красных перчатках. Неужели нас спасут? Высокая женская фигура в зеленой робе. С кончиков ее пальцев в толпу летят снопы молний. Хорошо бы уметь так. Толпа воет и визжит. Кто-то падает, кто-то пытается укрыться.

«Бегите!», – приказывает женщина. Но руки в перчатках не пускают. Жесткие, как сталь, они душат. Сквозь толпу проносятся рыцари. Алые плащи (алые факелы!), обезумевшие кони в мыле скользят по мостовой. Скрежещут подковы. Рука в красной перчатке сжимает кинжал. Женщина кричит. Почему она так кричит?!..

Львиная храбрость – все, что остается, когда ты маленький и слабый. Больно сжать челюсть. Ткань рубашки на твердой, как железо, руке пропиталась соленой невкусной кровью. Удар. Такой сильный, что из глаз брызнули слезы. Еще и еще. Рукояткой кинжала в висок, в лицо. Лезвие скользнуло по лбу. Вместо слез на лице кровь. Горячая и липкая. Своя, не чужая. Земля дрогнула. Короткий полет. Плеск. Течение. Удушье и вонючий, поросший тиной желоб.

Сон. Просто сон. Дыхание сбилось. Сердце бешено колотилось в груди. Не было страшного человека. И его красных перчаток. Не было убитых. Просто земля затряслась, так, словно кто-то невыразимо большой ворочается под снежным одеялом.

Она пробежала взглядом по потрепанным корешкам книг. Кто бы ни жил здесь, в сухой норе под холмом, он друг.

Вооружен и опасен

«Мы не готовы отвечать за ошибки, совершенные нерадивыми учениками бездарных учителей».

    Из переписки великого магистра Алого Братства с неизвестным

Озябший стражник закашлялся и сплюнул себе под ноги, придвигаясь ближе к высокой жаровне. Огонь шумел. Его тепло и свет особенно явственно ощущались в тягучих сумерках.

Еще немного – и пробьет старый колокол, густой вибрирующий звук которого заставляет кости гудеть. Смена кончится. Ночной караул опустит решетку, поднимет мост и запрет ворота. Форт и городок, приютившийся за его стеной, уснут до утра.

Мысленно стражник уже ласкал пальцами крутые бока пивной кружки, когда с ним поравнялась легкая фигура.

– А ну, стоять! – скорее от неожиданности, чем из необходимости гаркнул он.

– Не шуми, Корд. Это всего лишь я, – отозвался из темноты знакомый голос.

– Навен? Повесь на шею колокольчик и не смей подкрадываться к честным людям. – Корд поудобнее перехватил древко алебарды. – Ну-ка, выйди ближе.

– Может, еще карманы вывернуть? – усмехнулся тот.

– Может, и их, – пробурчал себе под нос стражник.

Зыбкий свет вытесал складного парня, недавно распрощавшегося с порой юношества. Навена в форте знала каждая собака. Корд исключением не был.

– Куда тебя несет на ночь глядя? – спросил он в надежде, что мальчишка скрасит свежими сплетнями ожидание пересменки.

– Домой, – отозвался Навен, поправляя ремни с закрепленными на них кожаными кармашками, надетые поверх теплого дублета.

– Это в лес-то? – Корд заглянул парню через плечо и не увидел ничего похожего на оружие. – С голыми руками?

– Лес не враг. А оружие для врагов. – Он пристально посмотрел на стражника.

Корд невольно поежился. Мало кто мог вынести этот взгляд. В отблесках пламени глаза Навена и вовсе казались зловещими. Нет, ничего сверхъестественного в них не было. Это были вполне заурядные человеческие глаза, если не считать цвета. «Цвет луковой шелухи», – говорили кухарки. «Солнечный топаз», – вздыхали те, кто хоть раз имели счастье любоваться перстнями на своих пальчиках.

– Это ты волкам расскажешь, когда они тебя рвать станут, – хмыкнул Корд, отворачиваясь к огню. – Или бандитам. В мешочке на поясе золото, небось?

– Травы, – тряхнул головой Навен. – Сегодня я не торговал. Принес, что был должен. И вот пытаюсь вернуться. Скажи, Корд, скучно тебе? Только честно.

– Умник, – огрызнулся стражник.

– Вызвался бы в конвоиры. Прогулялся бы. Только сегодня с тюремной барки новичков выгрузили и погнали в рудник. Не заметить ты их не мог, раз меня не проглядел, – прищурился он.

Тут стражник зашипел, как старый кот. Только искрами из глаз не осыпал.

– Знал бы… – Корд понизил голос до сиплого шепота. – Прогнали тут колонну каторжан. Верно. Политические все. На материке уже лет семь как не уляжется. Да. А как стало смеркаться, проехал рыцарь. За ним повозка с клеткой. Куда, братушка, спросил возницу. Тот меня только хлыстом вжик по морде! Я к рыцарю. Мессер, говорю, что делается. Этот тоже смотрит на меня как на навоз и тихо так: проваливай, мол, с дороги, если жить не надоело.

Земля чуть заметно дрогнула. Корд ругнулся себе под нос, поправил шапку и зевнул.

– Из наших рыцарь? – Навен махнул в сторону крепости.

– Точно нет. Наших-то я, хвала Аданай, знаю в харю и по имени. Чужак. На доспехе красный бык нарисован, да на щите что-то краснелось, и плащ тоже красный. – Стражник уже слышал болтовню своих сменщиков. – На барке с материка пришел. Кто надоумил в лес соваться в ночь, да еще без охраны, явно не добра ему желал. Вот я тебе и говорю: поворачивай назад в город. Старая ведьма раньше совсем одна жила. До рассвета ничего не станется с ней.

– Бывай, Корд, – он отступил в темноту.

«С ней-то, положим, и ничего. А вот с заезжим рыцарем на нашем острове может случиться разное», – подумал Навен, прибавляя шаг.

И рассуждал он так вовсе не из человеколюбия. Навен ценил лес за тайны, что тот умел хранить. Привычная жизнь непременно пойдет прахом, как только здесь умрет кто-то, чья смерть будет небезразлична воякам с материка. Он уже видел такое. Стервятниками на падаль налетят еще рыцари с оружием и жаждой мщения. Примутся топтать лес тяжелыми сапогами.

Все это Навен легко мог просчитать. Но чтобы предотвратить, требовалась большая удача. Причем повезти должно было не только ему, но и глупому рыцарю. Что крайне усложняло дело.

Наличие повозки с клеткой не оставляло сомнений относительно конечного

пункта: колония Миненгер. Смертный приговор для одних – богатство и могущество для других. Скалистый остров, собственно, ничем больше известен не был. Каторжане глубоко в шахтах добывали нен, а горожане и форт Хоринг обеспечивали безопасность трафика бесценного металла на материк. Порой на свет выходили еще действующие лица, но кроме богатств земли никого ничего по-настоящему не интересовало.

Навен рассчитывал нагнать рыцаря до развилки. Выбор маршрута наверняка многообразием тоже не блистал. Все, опять же, из-за повозки с клеткой. Он бесшумно скользил в густой синеватой мгле, размышляя, какую дорогу выбрал бы сам на месте рыцаря.

Негостеприимная стена леса вздымалась по одну сторону, быстрый поток извивался в ледяных оковах по другую. Тощий серп луны едва серебрил снег и черную воду. Крепость осталась далеко позади. Отсюда даже Орсо не учуял бы вони ее стоков. Колея дороги к фермам огибала опушку. Местные боялись леса: охотники отваживались пробираться в чащу лишь большими отрядами – и то немногие заходили дальше кривой таверны на просеке.

Колея ныряла за холмик по пологому склону. Но каторжная дорога уходила в лес. Никто из обитателей форта не свернул бы здесь под страхом смерти. Они проехали бы дальше и срезали на просеке. Рыцаря же наверняка вела карта. Тяжелая повозка оставила заметные борозды.

Пошел снег. Крупные хлопья ложились на плечи. Таяли на пепельно-черных волосах. Водой стекали за ворот. Когда в сердце уже закралась надежда на сказочное везение, по спине пробежал холодок.

Навен замер. На обочине лежала дохлая собака. Шерсть сходила клочьями, глазницы ввалились, а белые кости ребер вылезли наружу. Зрелище крайне неаппетитное, даже без учета запаха. Только что ей тут делать? Звери сожрали бы труп раньше, чем он превратится в… это. Мороз стоял две недели. Тушка же смердит чересчур явно. Кроме того, сквозь вонь пробивается тонкий металлический запах. Запах свежей крови.

Желая покончить со всем быстрее, Навен расстегнул один из кармашков на поясе и достал отполированный до блеска самородок нен. Гладкий кусок руды был скорее овальным, чем квадратным, и скорее плоским, чем нет. Навен не преуспел в обработке, зато руна на обеих сторонах самородка была выполнена безупречно.

Легонько подброшенный на ладони темно-синий камень повис в воздухе. Прорезанные борозды знака сочились белесым сиянием. Широким жестом Навен обвел подозрительную сцену. Осматривать останки несчастной собаки смысла не было: не ее он искал. Капельки крови, пристывшие к тонкой ветке куста, занялись белым пламенем.

Стоило приблизиться, как в овраге так же запылал валежник. Навен убрал руну назад и ловко съехал на дно по крутому склону старой вымоины. Белое пламя улеглось. Истончилось и пропало легким дымком.

За склизкими бревнами лицом вниз лежал человек. От страшных ран его не спас ни тулуп, ни кольчуга под ним, ни стеганка под кольчугой. Что-то выпотрошило беднягу как кролика. Навен решил бы, что это зверь. Только зверь улик скрывать не станет. Незачем. А тут ни крови, ни следов.

Конский труп нашелся на дне широкого пролома чуть поодаль. Там же обнаружилась и развороченная, точно взрывом, клетка.

«Не хватало этому лесу кого-то способного так убивать», – саркастически отметил Навен про себя. Оставалось выяснить одну крошечную деталь относительно рыцаря: сообщник он или жертва.

Навен закрутил головой в поисках гаснущего сияния. Но и без этого заметил светлую рану на стволе дерева. Глубокую борозду, оставленную мечом. Вскарабкавшись на противоположный склон, Навен заглянул за густые можжевеловые кусты и бессильно выругался. Тут было все: и кровь, и следы, и рваный плащ. Рыцарь… нелепый рыцарь гнался за своим убийцей. Вот он запутался в плаще. Вот упал. Вот получил удар. Брызги. Головокружительный запах. Но где вторая лошадь? Пес с ней. Где тело рыцаря?

Земля под ногами сделалась каменистой. Навен побежал. Снег едва припорошил след. Борозда резко оборвалась вниз крутыми великаньими ступеньками. Раненый надеялся найти укрытие у подножия или просто свалился?

Навен приземлился на обе ноги, спружинил и выпрямился. Отсюда он отчетливо услышал прерывистое тяжелое дыхание. А обернувшись на звук, увидел рыцаря, которого искал. Несчастный силился нащупать меч, хоть пальцы явно не слушались его. Густая кровь стекала по броне в снег.

Только Навен уже знал, что они не одни. В темноте за кустами скользила зыбкая фигура. Тот третий старался держаться по ветру, но спрятаться не мог. Не от Навена. Беглец рычал и поскуливал, подражая голосам волчьей стаи, но сам совершенно точно был человеком. Он изучал Навена, не встречаясь с ним взглядом. Искал уязвимое место.

Не выпуская из виду фигуру в темноте, Навен отступил к нависшей скале и рыцарю. К великому удивлению, истекающий кровью конвоир предпринял отчаянную попытку подняться. Он стиснул меч, оперся на щит и оттолкнулся, сумев встать на одно колено.

– Сэр Леннарт Ардре из Корлада, – отрывисто произнес раненый.

– Что? – Навен отвлекся на мгновение и потерял противника из виду.

– Это чудовище. Когда оно бросится, беги, – прошептал рыцарь. – Я, сэр Леннарт из Кор…

Он закашлялся, потерял равновесие и завалился на бок. Латы скрежетнули по камням. Времени не осталось.

– Я спасу нас обоих, если ты дашь слово чести, что зажмуришься и не станешь смотреть, что бы ни услышал, – тихо сказал Навен.

– Слово чести. А если я больше не открою глаз, назовись. Хочу знать имя… своего брата по оружию, – он едва дышал.

– Навен из Хоринга.

Бой начался внезапно. Тяжелая зловонная туша вырвалась из черноты деревьев на белый, политый кровью снег. Навен пригнулся. Что-то острое прошлось по спине. Любимый черный дублет жалобно затрещал.

Беглеца занесло. Он ударился боком о дерево и круто развернулся. Бледные глаза жадно уставились на лежащего неподвижно Леннарта.

Навен видел редкие желтые зубы, рот с запекшимися в уголках болячками, клочковатые усы и бороду. Беглец не боялся. Он вытянул шею и зашипел, брызжа слюной. В темноте за деревьями тварь сошла бы за человека, но вблизи становилось совершенно ясно, что существо тронуто магией. И это не какой-то пустячок, а полновесное проклятье, исказившее до неузнаваемости облик бедняги.

– О Илнар, отец наш, вижу я свет твой. Станет он пастырем моим в кромешной тьме, – зашептал рыцарь нетвердым голосом. – О Мадара, мать матерей, слышу я голос твой. Станет он утешением моим в час скорбный. О Аданай…

Хриплое бормотание утонуло в зверином реве. Леннарт зажмурился так крепко, как смог. Смерть его не пугала. Печалила участь храброго Навена из Хоринга. А когда на поляну обрушилась непроницаемая тишина, сэр Леннарт желал лишь одного: чтобы смерть пришла раньше, чем его вынут из доспехов и разорвут. Сил на то, чтобы поднять меч в последний раз, не осталось. Непослушное тело холодело пядь за пядью.

Кто-то неумело стянул с него шлем. Лязгнуло забрало. Сэр Леннарт, бешено тараща глаза, уставился на склонившуюся над ним темную фигуру невидящим взглядом. Но вместо смертельного удара мерзлые пальцы затолкали ему в рот щепотку горьких

трав.

– Это ты? Навен из Хоринга? – отплевываясь, простонал рыцарь.

– Угу, – отозвался тот, упорно заставляя раненого жевать травы. – Тут рядом есть пещера. Помоги мне…

Навен просунул две внушительные палки рыцарю под руки так, чтобы получилась волокуша. Впрягся в нее и пошел. Сперва через силу – чужой меч мешал на поясе – потом все увереннее и быстрее. Он представлял жаркое пламя костра, который непременно разведет.

– Ты убил его? – вдруг подал голос Леннарт.

– Нет, – отозвался Навен. – Кто это был?

– Монстр. – Тон рыцаря сделался жестче. – Кто рычал?

– Монстр.

Время неумолимо клонилось к полуночи. Под невысоким сводом пещеры плясали рыжие блики. Раненый был устроен со всем возможным комфортом на свежих можжевеловых ветках. Он с интересом наблюдал, как снег превращается в кипяток, а кипяток в отвар. Шлем послужил бы более достойной заменой котелку, не останься лежать на месте стычки. Наплечник тоже справлялся, но герба на нем было уже не разобрать под слоем копоти.

Сэр Леннарт внимательно смотрел на своего спасителя, радуясь тому, что все еще может смотреть. Пепельно-черные волосы, густые и прямые – почти до лопаток – более всего напоминали мех чернобурки. Гладкая бледная кожа, благородные черты. Образу мешали неприятные глаза, желтоватые, как его горький отвар. Вопреки тому, что говорят о юности, Навен производил впечатление умелого целителя.

– Благодарю, мэтр, – стараясь показать воспитанность, произнес рыцарь.

Гадостный отвар пек губы, щипал язык, драл горло и бесновался в кишках. Но к телу возвращалось тепло. Разбухшую в кипятке траву лекарь приложил к ранам. Сэр Леннарт выругался в голос, когда первая порция клейкой зеленой массы коснулась кожи.

– Только я не «мэтр», – счел нужным пояснить Навен.

– То есть как? – почти правдоподобно опешил рыцарь.

По возрасту, манерам и одежде спаситель вполне соответствовал представлениям о подмастерьях, молодых учениках лекарей, недавних студентах. А может, даже о благородных духом юношах, готовящихся посвятить себя служению Илнару. Называя мальчика «мэтром», сэр Леннарт, конечно, лукавил.

– При тебе нет оружия, значит, чародей, – рыцарь старался смягчить обличающий тон. – Был бы послушником, брит был бы наголо. Значит, нет. Явно не женат, но выглядишь ухоженным. Живешь с матерью? Для собственной практики слишком юн, значит, ходишь в учениках. Кого? Аптекаря?

Сэр Леннарт перевел дыхание и выжидающе склонил голову. Он надеялся уловить в собеседнике след волнения. Тень эмоций. Но лицо молодого человека оставалось безразличным, а глаза почти мертвыми. Навен тоже внимательно следил за реакцией собеседника. Он знал, что силы покинут корладца совсем скоро. И что впереди их ждет тяжелая ночь.

– Годы отрочества я провел в борделе «Бархотка и подвязка». Мадам, крайне утонченная женщина, дала мне неплохое светское воспитание, – после длиной паузы медленно проговорил он. – Отсюда манеры, которые многих вводят в заблуждение. Когда мое присутствие стало вредным для меня же, мадам отослала вашего покорного слугу как раз в послушники. Да-да. Бритая голова и палка в руках от яллена до иоля. Причем я говорю отнюдь не о посохе. Метла, лопата и мотыга – в зависимости от поведения и времени года.

– Отлично сказано, – кивнул рыцарь, маскируя смущение. – Тяжелая работа. Никакой магии. Словно нас учили быть крестьянами. Все монастыри одинаковы.

– И бесконечные моления Илнару, – подхватил юноша. – Настоятель Просперо просыпался утром с мыслями, где бы взять еще час на восхваление нашего пресветлого. Решение просто, как блин. Мы молились вместо ужина.

– И как тебе? – с надеждой спросил Леннарт.

– В борделе вранья меньше. – Навен подбросил щепотку своих трав в огонь.

– Готов спорить, но не стану. Все же ты спас меня. – Во взгляде рыцаря промелькнуло такое знакомое презрение, замешанное на чувстве превосходства. – Я был послушником пятнадцать лет. До обучения чарам так и не дошло. Но труд и воздержание настолько закалили мои тело и дух, что сам Великий магистр заметил меня и призвал.

– Я всему учился сам, – пожал плечами парень. – Ошибки были. Если, к примеру, дотла сжечь башню – тебя выгоняют из монастыря. Когда горит добро, не до благоговения перед огнем божиим. Храбрые послушники и наставники гнали меня как дичь через лес, пока их не остановила тетушка Мирта. Живущая отшельницей в чаще жрица Мадары.

– Повитуха и ведьма? – Леннарт скривился.

– Целительница и травница, – не поведя и бровью, поправил Навен. – Обитатели местного монастыря отнеслись к ней с должным почтением. И убрались восвояси. Все сложилось удачно. Я поселился в лесу, где мне ничто не мешает практиковаться в чем пожелаю. Не случись так, сейчас многоуважаемый рыцарь был бы уже обглодан до костей.

Неловкая пауза распласталась между собеседниками. Разумеется, сэр Леннарт из Корлада предпочел бы принять спасение от кого-то столь же благочестивого, как он сам. Но Илнар часто посылает своим последователям причудливые испытания и уроки. Возможно, рыцарский долг требует вырвать этого юношу из когтей порока и обратить назад к свету очищающего огня?

Что понял для себя Навен, так то, что в час смертельной опасности люди взывают ко всем богам, каких способны вспомнить по имени.

Желая перевести тему, рыцарь насупился и выдавил из себя натужный вопрос о состоянии целительской практики и ее доходности. На что Навен точно знал, как ответить, чтобы прекратить разговор.

– Мадам и ее подопечные ценят меня за умение быстро решать любые щекотливые проблемы, – деловым тоном ответил юноша. – Знать и купечество ценят фактически за то же. Однако с них я предпочитаю брать плату в твердой валюте.

Раненый приуныл и смолк. Вскоре он начал клевать носом, а потом вовсе уснул. Навен же не спал. Он старался во всех подробностях припомнить своего противника. Рыцарь упорно называл арестанта «монстр». Но у того было две ноги, две руки, вполне заурядная голова. Что-то сделало несчастного таким. Когтей Навен не заметил, но тогда чем преступник прикончил возницу, ранил Леннарта и попортил дублет? Чем он освободился? Чары?

На острове, который, по сути, был громадным куском заряженной руды, руны можно было чертить хоть пальцем на земле. Оттого и водилось тут всякое. Еще до форта и шахт, сюда бежали некроманты с материка. Навен сам сталкивался с сухими, как палки, мертвецами в выцветших черных лохмотьях. Немалых усилий стоило загнать их назад на тот свет. Орсо всегда восхищался подобными поступками. Называл их приключениями. Или того смешнее – подвигами. Но если ходячие трупы станут жрать фермеров, кто будет пасти скот, выращивать зерно и варить из него пиво?

В животе заурчало. Навен зевнул. Был бы Орсо, можно было бы спать по очереди. Но их пути разошлись – из-за нелепого спора о сути и назначении человека. Навен уже не помнил своих доводов, но помнил, что перестарался.

Весь следующий день рыцарь проспал. Травы боролись с лихорадкой, а лекарь не покидал пациента ни на минуту. Глубокие порезы не спешили заживать, словно какой-то яд мешал лечению. В бреду рыцарь

из Корлада все убеждал кого-то, что не трус. Очнулся Леннарт, когда на небе вновь засияли звезды. Для бедняги целый день промелькнул как мгновение.

Под утро у входа в пещеру раздался топот. Захрапела лошадь. Раненый распахнул глаза и застонал. Навен бесшумно приложил палец к губам, подал рыцарю меч и жестом приказал затаиться. Не очень-то верилось в пользу стали, особенно в слабых руках, но поступить иначе лекарю не позволила совесть. Сам же он кошкой скользнул туда, где широкий грот переходил в брошенную штольню.

Месяц давно скрылся за деревьями. Снегопад обернулся настоящей метелью. В кромешной тьме разум диктует цвета и формы: он знает, что снег белый, а лошадиная грива густая. Испуганная кобыла плясала, готовая подняться на дыбы. Дыхание паром валило из ноздрей, а смерзшиеся ресницы дрожали.

Навен заметил на крупе лошади неглубокую рану. Кобыла явно не была настроена дружелюбно. Юноша выпрямился и посмотрел прямо в выпуклые, до краев полные ужаса глаза лошади.

«Сталь и огонь сильны», – учила Мирта. – «Но сильнее огня и стали может быть только слово». Его незачем кричать, размахивая руками. Необязательно рисовать на камне или плести из жестов. Достаточно знать, как произнести его правильно.

Ни звука не слетело с едва шевельнувшихся губ. Кобыла всхрапнула, застригла ушами, но заметно посмирнела. Она позволила взять себя под уздцы и увлечь под уклон в темную штольню.

От удивления сэр рыцарь даже рот открыл. Он совершенно не ожидал найти свою лошадь, особенно не прилагая усилий. Кобыла тоже признала хозяина и наверняка удивилась бы, если бы умела.

– Она цела? – едва скрывая волнение, спросил Леннарт.

– Царапина, – парень позволил себе улыбку, похлопывая лошадь по шее.

Навен отчетливо ощутил запах пряной копченой колбасы. Без церемоний он отстегнул от седла сумку и принес к огню. Вместе с колбасой в белую тряпицу оказались завернуты ломоть сыра и горбушка серого хлеба. Леннарт подтянул сумку к себе за ремешок, перевернул и потряс. На камни пещеры звонко шлепнулась фляжка, в которой весело плескалась жидкость.

Отвинтив тугую крышку, Навен с интересом понюхал содержимое. Он ничуть ни усомнился, почуяв субстанцию, знакомую не только аптекарям и алхимикам.

– Праведники так лихо разбавляют спирт? – продолжая улыбаться, спросил он.

На что рыцарь неожиданно смутился и тут же пустился в пространные рассуждения о грехе лжи, гнуснейшим примером которого является подмена благородных напитков водой в разных пропорциях. В конце же заверил, что если доберется живым до того проходимца на материке, продавшего ему эту дрянь, – проучит гада как следует.

Разделив припасы поровну, поели молча. Навен не верил в сообразительность кобылы. Не слышал, чтобы кони как собаки шли по следу. Но высказывать свои опасения не спешил. Равно как и не торопился развеять или укрепить их, осмотрев окрестности.

Утренний лес встретил Навена непролазными сугробами. Снег, наверное, перестал едва-едва. Лекарь зачерпнул закопченным наплечником девственно-чистую белизну и вернулся в грот. Новая порция зелья, по ощущениям, была гаже предыдущих, но Леннарт вытерпел все без сетований.

Дольше торчать в лесу – подвергать себя ненужной опасности. Навен погрузил пациента на кобылу, затоптал угли, и все поднялись на поверхность. Как ни просил рыцарь, они не вышли к тому месту, где случилась стычка. Навен не собирался выкапывать шлем и щит. Обошли они и проклятую каторжную дорогу, где звери наверняка уже разорвали на клочки труп возницы.

К полудню показалась просека. Навен чувствовал хищные взгляды, прикованные к раненому, но ни одна тварь не осмеливалась броситься. Словно что-то незримое оберегало их в пути. Чья-то покровительственная добрая воля.

Аромат стряпни появился задолго до того, как остроконечная крыша таверны показалась из-за холма. С заднего двора раздался леденящий душу визг, за ним глухой удар и отборная портовая брань.

От угла прямо к лесу мчала здоровенная свинья, оставляя за собой карминовый след и непрерывно вопя. Секунды хватило сообразить, что обезумевшая от ужаса и боли скотина не свернет. Леннарт отстегнул и сунул Навену в руки меч, который тот тут же бросил в снег.

Лошадь встала на дыбы, оскользнулась, что-то хрустнуло, и она начала заваливаться. Не будь рыцарь из Корлада ранен, он смог бы выровнять свою кобылу, сместившись в седле. Но вместо этого Леннарт со стоном опрокинулся назад. Навен принял его на руки как дитя и съехал в неглубокую канаву.

Окровавленная свинья просвистела мимо и скрылась из виду, когда на дорогу выскочил разъяренный хозяин таверны со стремительно наливающейся шишкой на лбу.

– Навен? – удивился тот, заметив парня, помогающего незнакомому рыцарю подняться на ноги. – Если ты за мясом, то вон оно улепетывает. Волков кормить. Лови. Сколько я вбухал в эту тварь? Денег, времени, мать ее… заботы!

– Говоря о заботе, – перебил Навен. – Мой приятель ранен и с трудом держится в седле. Не мог бы ты одолжить нам свою телегу?

– Не мог бы, – ехидно отозвался тот. – Я не комит какой-нибудь. Я ленник! Тут все мое. И земля, и дом, и телега, и та паршивая свинья. А знаешь, как я все это нажил? Никому ничего не давал задаром.

– Свинья была, кстати, вполне себе, – Навен нарочито мечтательно смежил веки. – Студень, окорока, корейка, грудинка, ребрышки… Мягкой кожи на сапожки жене. Или кому угодно.

– Сука ты, – буркнул хозяин таверны, и, ссутулившись чуть не до земли, поплелся к дому.

Леннарт тяжело дышал. Сделав несколько самостоятельных шагов, он вдруг рухнул на колени как подкошенный. Издав звук, похожий на жалобный всхлип, рыцарь уставился прямо перед собой. Когда Навен уже начал опасаться за раны Леннарта, заметил, куда именно рыцарь смотрит.

Перед ним лежали размозженные ножны и сломанный тяжелой кобылой меч. Рыцарь беззвучно плакал. Так плачут над еще теплым телом брата.

Из окна вылетел цветочный горшок и глухо плюхнулся в сугроб, испугав только поднявшуюся на трясущиеся ноги лошадь. Она сделала всего пару шажков, но стало ясно: будущее у нее несчастливое и недолгое. Кобыла хромала. Леннарт взвыл. Тем временем, завязавшаяся внутри таверны потасовка рисковала переместиться во двор. Истошно верещала женщина. За тем, как она говорит, понять, что именно, было невозможно. Но Навен догадывался, чем кончится, и не торопился.

Хозяин – уже с двумя шишками на лбу – выскочил назад во двор и подпер входную дверь спиной для верности. Затем перевел на парня полный горечи взгляд. Сейчас этот плотный мужичок напоминал молодого козла с только начавшими пробиваться рожками.

– И что вот ты хочешь мне сказать?! – гаркнул он.

– Мои условия, – насмешливо отозвался Навен. – Ты обогреешь, накормишь и напоишь моего приятеля. Пока я отыщу твою скотину.

– Не пойдет, – замотал головой упрямец. – Деньги вперед. Вдруг свинку уже жрут? Кто покроет расходы?

– Обогреть, накормить и напоить, – парню упрямства тоже было не занимать. – И телегу до города. Больше упираешься, растут твои убытки.

– Пес с тобой, – хозяин таверны болезненно скривился.

Он подал Леннарту руку

с натужным «прошу, мессер». Рыцарь, не теряя достоинства, принял помощь, но прежде окликнул Навена и сказал:

– Он все еще там… вооружен и опасен.

Пауки и мухи

«Илнар един, а все кто тако же почитает Мадару и Аданай – заблудшия души есть и к свету пламени отца возвратиться обязаны».

    Из тайной переписки верховной ложи Алого Братства, красными робами именуемой.

«Навен пинком открыл дверь. Тяжелый запах стряпни и пива пахнул в лицо. От голода в голове зашумело.

Жена хозяина забросила на плечо полотенце, которым натирала кружки, и с надеждой посмотрела на вошедшего. Это была бы привлекательная женщина, если бы не культя вместо кисти правой руки. Гораздо моложе мужа, она казалась диковинным цветком, проросшим в канаве, среди того сброда, что набивался в таверну иными вечерами. Крутые бедра, бархатные белые плечи, пышная грудь в плену тугого корсета. Он невольно залюбовался ею.

– Оставил тушу на заднем дворе, – объявил Навен, подсаживаясь к стойке. – Тушки двух конкурентов там же.

Женщина от испуга икнула. Ее большие синие глаза сделались еще больше. А пальчики здоровой руки сами собой коснулись губ.

– Волки, вышли на след крови, – успокаивающим тоном пояснил юноша. – Пришлось избавиться от них. Итого: вместо одной туши три. А сам я голоден и устал.

С недоверчивой гримасой на помятом лице хозяин таверны выскользнул в сени. Навен поднялся и прошел за стол Леннарта. В таверне было пусто. Единственный постоянный жилец не из местных беззастенчиво дрых в углу.

Рыцарь поднял на Навена осовелый от сытости и крепкого пива взгляд. Он вдруг подмигнул, запустил пальцы за ворот и вытянул мешочек на цепи. Развязал его, вытряхнул оттуда на стол одну новую золотую монету с отчеканенным на ней надменным профилем.

– И кто это? – с интересом спросил Навен.

– Шутишь? – Леннарт с трудом приподнял брови, точно к ним были привязаны гири. – Регент это.

– Он уже и на монетах? Прытко, – хмыкнул парень. – У нас в ходу старые льены с императором и императрицей. С материком торгуем мало. Местные часто меняются товаром. А из-под полы все что угодно можно поменять на нен.

– Золото есть золото, чья бы физия на нем не болталась, – рыцарь зычно рыгнул. – Предлагаю напиться. Поскольку завтра, самое позднее послезавтра… меня повесят.

Леннарт жестом показал петлю на своей шее. Лицо его улыбалось, но в глазах застыла обреченность. Навен совестил себя, что не присмотрелся к спутнику раньше. Леннарт только казался старше. Наверное, из-за густых темно-каштановых усов и бороды при светлых пшеничных волосах.

– За новый золотой льен на этом острове тебе починят меч и выкуют щит, – резонно возразил Навен. – Здесь у всего своя цена. Не такая, как на материке. А за что тебя вешать?

– За измену. – Леннарт сменил позу и поморщился от боли. – Сбежал крайне опасный заключенный. Любой решит, что я сам отпустил его, раз выжил.

– А ты бы и не выжил, – огни ламп отразились в янтарных глазах. – Мои травы спасли тебя. Преступника поймают. Бежать с острова все одно – некуда. На лодочке отсюда не уйти.

– Ты не понимаешь, – сказал, как точку поставил. – Меча у меня нет. Шлем со щитом я потерял. Лошадь моя годится теперь только на колбасу. Я посмешище. А этот побег… Теперь и герб мой опозорен. Зачем жить?

– Чтобы все исправить.

Леннарт отпрянул. Он смотрел в ожесточившееся лицо юноши и посекундно трезвел. Было в Навене что-то дремучее, пугающее до дрожи в поджилках. На мгновение почудился рыцарю на лице спасителя уродливый звериный оскал. А говорил он и о себе тоже, если не о себе только. Но что ему, такому молодому, простому островитянину было исправлять?

– Я сам отвезу тебя в город. Завтра, – пообещал Навен. – А травы… Если тебе помогли, и кобыле твоей не повредят.

Улыбающаяся хозяйка поставила перед юношей миску супа, хлеб, шмат сыра в два пальца толщиной и кружку молока. Ее пышущая жаром грудь колыхнулась почти осязаемо близко.

– В долг? – уточнил он.

– В качестве благодарности. – Она протянула руку и потрепала Навена по волосам. – Не представляешь, что для нас значила эта треклятая свинья. Если мой тыквологовый муженек еще хоть раз заикнется о фермерствовании, я сама сделаю из него пугало.

– Мы останемся до утра? Лошади нашей не повезло, а я в телегу впрягаться желания не имею.

– Вот, возьмите, благородная мисера, – вклинился Леннарт со своим золотым льеном.

– Меня зовут Крисилда, – женщина учтиво поклонилась.

– Этого хватит, чтобы ваш муж одолжил нам телегу? – спросил рыцарь.

– Этого? Тут хватит, чтобы купить нашу развалину, – кокетливо рассмеялась хозяйка. – Но уверяю, такая колымага вам ни к чему. От дырявой лодки пользы больше.

Кобылу рыцаря устроили в теплом сарае, где обитала свинка, отправившаяся прямиком в мир иной. Рана на крупе выглядела скверно. Ее явно нанесла та же рука, что едва ни прикончила корладца. Но Навен знал, как с таким бороться. Еще одна ночь утонула в обрывках сна.

Утром хозяину таверны ничего не оставалось, как выполнить вторую часть сделки. Обеспечить гостей честно заработанным транспортом. Телега и правда видала лучшие времена. Но ходовая часть и упряжь были не так плохи. Навен осторожно снял с кобылы Леннарта амуницию, оставив одну попону. Из седла и прочего соорудил более-менее удобное место для самого рыцаря. Потом скормил лошади почти жмень своих трав, смешав их с сушеными яблоками.

Хозяин таверны вывел Леннарта во двор. Глаза торгаша поблескивали. Навен подозревал, что глупый рыцарь дал-таки проходимцу еще золота.

– Зачем телега? – масленым голосом спросил хозяин таверны. – Лошади у вас все равно нет.

– А это, по-твоему, что? Собака? Сова? – не глядя, бросил Навен, проверяя ремни пряжи.

– Так она ж хромая, – всплеснул руками мужичонка.

– Нравятся мне твои рассуждения, почтенный Олле, – он выглянул из-за телеги. – Вот охромеешь ты вдруг – и что? Не человек больше? То-то. Она тоже кобылой быть не перестала. До города доковыляет.

На том и расстались. Навен взял вожжи и, задорно свистнув, щелкнул лошадь по крупу. Потоптавшись на месте, не привыкшая к упряжке кобыла двинулась вперед. И снова лес смотрел на путников из-под черных кустов злыми голодными глазами. И снова никто не осмелился преградить им путь.

Леннарт не заводил разговоров. Баюкал на коленях сломанный меч и бормотал слова молитвы. Навен, не болтливый от природы, молча думал о своем. Не молчал только лес. Скрипел снег, трещали от мороза стволы. Галдели мелкие птахи. Где-то лаяла лисица.

Форт неумолимо приближался, нарастающим шумом и букетом запахов – от восхитительных до тошнотворных. Стражники у ворот смотрели настороженно, если не враждебно. А под аркой у телеги нарисовался конвой. За стенами Навена и его спутника уже ждали арбалетчики.

Под прицелом, в стальных тисках охраны, обшарпанная телега въехала в верхний город. На подступах солдаты теснили любопытную толпу. Но это не мешало людям смотреть из окон. Взгляды вгрызались волками. Больших усилий стоило не втянуть голову в плечи. На парадной площади настороженные вояки преградили телеге путь копьями. Арбалетчики

построились в два полукруга по периметру, не опуская оружия. «Что же это за преступник?», – невольно подумалось Навену.

Солдаты расступились, пропуская вперед рыцаря в похожих на Леннартовы доспехах и красном плаще. На вид парню было лет шестнадцать. Следы от прыщей не спешили заживать, не скрываемые жиденькими усиками.

– Леннарт из Корлада, ты арестован за измену, – пропищал он ломким голосом. – Ты будешь лишен титула, земель и привилегий. А после казнен публично через повешенье за шею. Взять его!

Солдаты форта Хоринг неохотно двинулись к телеге. Старыми кастрюлями гремели доспехи, топали тяжелые башмаки по черным камням мостовой. Навен поднял взгляд к белому мутному небу. Он понимал, что уже через мгновение пожалеет о своем поступке, но смолчать не мог. Уж очень взбесили прыщавая физиономия, надменный тон и визгливый голос, вместе с обилием спин, за которыми все это недоразумение пряталось.

Навен спрыгнул на землю. И поднял руку. Солдаты, прекрасно знавшие его, замерли. Площадь погрузилась в тягучую тишину, в которой шепот молитвы сливался с плеском моря.

– Взять их обоих, – сопливый рыцарь топнул ногой, но ничего не произошло.

Тогда заговорил Навен. Его голос отскакивал от стен и расползался по переулкам, повторенный эхом других голосов.

– Третьего дня Леннарт из Корлада выехал через эти ворота рыцарем и человеком чести. – Молитва оборвалась. – А сегодня вдруг сделался предателем? В чем его преступление и перед кем?

– Я, сэр Готфри Кристоф Моуру Фаб Лабелле из Гизрии, не отчитываюсь перед чернью, – вздернув острый нос, объявил рыцаренок так, словно длинное имя придавало веса словам.

За спиной у сэра Готфри распахнулись парадные двери. Солдаты форта опустили оружие и замерли в подобающем приветствии. К месту событий в сопровождении двух сапфирового цвета мантий твердой походкой направлялся правитель этих земель.

– Ваше Сиятельство, граф, – рыцарь из Гизрии склонился даже чересчур низко.

– Что это за сборище на моей площади? – Рядом с его исполинской фигурой остальные точно съежились. – Солдаты, в казармы, марш!

Его Сиятельство Андре де Вельт, граф Хоринга, не обладал ни манерами, ни воображением. Зато был невероятно сметлив, крепок здоровьем, силен и свиреп. Что вызывало беспредельное обожание у простого народа. Самым большим сокровищем графа были его дочери, получившиеся в тщетных попытках произвести на свет наследника. По слухам, на седьмой неудаче он попросил жену утопиться в море. Так или иначе, но граф вскоре овдовел.

Девочки не унаследовали ни его здоровья, ни нрава. До брачного возраста дожили всего три – две старших и самая юная. Первых граф сумел настолько удачно пристроить замуж, что те и не вспоминали об отце. Младшую же, Лавинию, граф все никак не отпускал от себя и баловал. Она слыла распутницей и сумасбродкой, но скажи кто это вслух… Головы лишится раньше, чем договорит.

– При всем уважении, граф, не могли бы вы отступить? Я вершу правосудие, – напыщенно объявил рыцарь.

– Мальчик, я не отступал перед всей армией этой вашей Гизрии, когда вы еще сиську сосали, – закованный в сверкающие доспехи де Вельт уничтожающе посмотрел на Готфри с высоты своего роста. – Для ясности. Правосудие на моей земле вершить дозволено мне одному. Каковы обвинения?

Прыщавый опешил. К таким поворотам судьбы жизнь его явно не готовила. Готфри открыл рот, планируя исторгнуть очередную вычурную тираду, заученную наизусть. Но граф жестом оборвал так и не начавшуюся речь.

– Самую суть и коротко, – властно приказал он.

– На свободе опасный преступник, – нашелся рыцарь.

– Отлично, – кивнул де Вельт. – Кто он? Мне бы хотелось знать: кого господин регент отправил на мой остров в клетке и под конвоем?

– Ваш остров? – визгливо уточнил Готфри. – Хоринг часть великой империи.

– А я старший брат покойного императора, променявший свои притязания на жалкий титул, покой и вот этот обветренный кусок скалы, – неожиданно приторно улыбнулся граф. – Вы отменяете договор? Уверены, что это в вашей власти и понравится тем, кто вас сюда послал?

Рыцарь побледнел от негодования. Мог бы он плеваться смертельным ядом, было бы самое время отойти подальше.

– Я не вправе открывать вам личность узника. Никто из моего ордена не имеет такого права! – Последнюю фразу он произнес утрированно громко. – Но на тюремной барке был еще кто-то.

– Да, черт возьми, – как бы припоминая, его сиятельство граф шлепнул себя по лбу. – С десяток заключенных. Аристократы, ученые, парочка генералов, так, ерунда всякая. О ком речь?

– Не могу сказать, – уперся Готфри. – Но в побеге я подозреваю именно этого человека. Леннарта из Корлада. Вы бы предпочли выйти безоружным против гизрийской тяжелой конницы встрече с тем, что привезли на остров в клетке. А этот, с позволения сказать, рыцарь жив.

Навен иронически хмыкнул. Что не могло укрыться от ушей графа.

– У тебя есть ценные замечания, мальчик мой? – обратился он к юноше.

– Если это все, на чем основаны обвинения, они ничтожны, – с поклоном ответил Навен. – Сэра Леннарта из Корлада я нашел в лесу, на пороге гибели. Моих умений едва хватило, чтобы спасти ему жизнь. Именно я привез его в город, поскольку сам рыцарь не смог подняться в седло. Меч его был сломан, а лошадь ранена. Преступник явно бросил несчастного истекать кровью.

– Что нанесло эти раны? – с интересом спросил граф.

Навен задумался. Он на мгновение незаметно взглянул на бледного, как полотно, Леннарта. Знавшего, что во многом его спутник беззастенчиво лжет.

– Монстр, – ответил юноша, вспоминая труп возницы и его коня. – Я бы решил, что это крупный хищник. Медведь или даже който. Но такая жестокость и изощренность зверям несвойственна.

– Вы верите ему? – взвизгнул Готфри. – Да его же просто купили!

– Придержи язык, – скривился де Вельт. – Пред тобой жрец Мадары.

– Мадары? – жабья улыбка заставила топорщиться редкие усики. – Мадаре служили только женщины. У этого умирающего культа не может быть жрецов. Неужели тут поощряют поклонение квазибогам? Мадара? Аданай? Скажите еще, что можно приносить жертвы Балнару! Не еретики ли вы?

Вырезанная на пластинах латной рукавицы Готфри руническая вязь вспыхнула. Смуглый седой мужчина в синей робе сделал шаг вперед. Как и его более молодой собрат слева от графа, старец показал всем присутствующим руку, над которой парил идеально-гладкий самородок нен. Потянуло пронизывающим холодом. От которого не смогли бы спасти ни спиртное, ни тепло очага, ни самые дорогие меха.

– Не нужно. Ватто, Гелар. Это недоразумение, – осадил синих магов де Вельт. – Вы клялись защищать меня, но здесь не тот случай. Думаю, гость с материка не знает, что остров находится под покровительством богини равновесия Аданай. Наш друг невежественен, в силу юности. Если ему так не близка наша вера, сэр рыцарь всегда может отправиться на другой конец острова к своим единоверцам в монастырь Илнара. Хоть жизнь монахов и лишена удовольствий в мирском понимании, братья примут его с радостью.

Маги снова спрятали руки в просторные рукава своих длинных

сапфировых мантий. Мертвящий холод отступил.

– До выяснения некоторых обстоятельств, – продолжил граф, – сэр Леннарт из Корлада побудет под стражей в изолированных покоях крепости.

– Но ваша свет… – начал было Навен.

– Ни слова больше, – жестко оборвал тот.

Глаза Готфри торжествующе заблестели.

– Также с этой минуты всем кораблям запрещено покидать гавань, – объявил де Вельт. – Любое судно, предпринявшее попытку сняться с якоря, – будет потоплено. Военный флот начнет патрулирование акватории сегодня же. За голову беглого преступника назначается награда: три тысячи золотых льенов за живого, полторы тысячи за мертвого. Сто льенов получит каждый, чьи сведения окажутся полезны в поисках. Таково мое слово. Верьте ему.

Граф развернулся. Мелькнул ультрамариновый плащ, и мужчина скрылся за тяжелыми дверьми.

Леннарт умоляюще посмотрел на Навена и протянул ему обломки меча. Сейчас рыцарь выглядел одиноким и потерянным. Замызганным тренировочным манекеном, который везут на свалку.

– Прощай, Навен из Хоринга, – хрипло сказал он. – И что бы ни случилось… не отдавай мою лошадку на живодерню.

Буланая кобыла тихонько заржала, словно вторя просьбе хозяина.

– Сам почти в руках палача, а о лошадке печется, – ядовито прошипел Готфри. – Ты ответишь за то, что сделал с моей сестрой.

– Отвечу, – смиренно согласился Леннарт. – Перед Илнаром. Не перед сопливым щенком.

Стража никого не подпустила, пока синие маги помогали раненому рыцарю выбираться из телеги. «Я тебя вытащу», – пообещал Навен. Вся история воняла похлеще мочи който, над которой роятся зеленые мухи. Воздух звенел от расставленной во все стороны липкой паутины интриг.

«Это поправимо», – думал Навен. – «Мне явно не хватает кусочков мозаики, но общая картина не так и сложна. Две части личных счетов на стакан политических игр. Сушеная желчь религиозных дрязг. И конечно, секретный ингредиент. Кровь монстра». Бормоча, он медленно тащился туда, где сможет оставить ненужное барахло и освежить разум. Домой. В свой первый дом на Хоринге. В «Бархотку и подвязку».

Бархотка и подвязка

«Когда сын старший пожрет мать и братьев, явятся из моря двое как один. Кровь грешников дождем оросит землю. Кровь праведников водою заполнит реки. Так наступит конец всему. Так взойдут на небе две звезды».

    Надпись, выбитая на стоячем камне аванайского некрополя.

Тягучая темнота пахла горячим воском и благовониями. Из-под опущенных ресниц Навен внимательно наблюдал за хрупкой фигуркой, шмыгнувшей в комнату из казавшегося пустым будуара.

Босые ножки ступали почти бесшумно. Навен повел плечами и шеей в притворном сне, выбирая лучшую для обзора позицию. У изножья кровати стояла девица. Не островитянка точно. Смуглая кожа, густые кудрявые волосы, собранные в небрежный узел высоко на затылке. Серьезные усталые глаза выглядели припухшими. Незнакомка шарила взглядом по постели, силясь нащупать спящего. Тлеющие в лужицах воска фитили свечей дыма давали гораздо больше, чем света.

В тяжелую голову закралась шальная мысль. Вдруг это убийца, посланный за его, Навена, жизнью. Никто не любит неожиданных свидетелей. Но через мгновение на помощь подоспела и вторая мысль. Со всех сторон приятная. Одежды на незнакомке не было вовсе. Если только она не намеревалась убить его каким другим, более замысловатым способом.

«Предприми уже что-нибудь», – мысленно предложил Навен. Следить за глупышкой было даже забавно. Потопталась немного в нерешительности, прислушиваясь к звуку мерного дыхания. Потом грациозно поставила коленку на край ложа. Кровать не скрипнула. Незнакомка переступала мягко, как лисица.

Она склонилась и с наслаждением вдохнула аромат его кожи. Неслышно коснулась горячими губами груди, ключицы, шеи. Прядкой, выбившейся из узла, мазнула по плечу. А оказавшись ровно там, где планировала, прижалась к Навену, охватив его бедрами. Качнулась. Беззвучно охнула.

Дольше прикидываться спящим смысла не было. Навен распахнул глаза, а через мгновение уже придавил незадачливую соблазнительницу к постели весом своего тела. Он запустил пальцы ей в волосы, крепко ухватил, приподнялся на локте и развернул лицо женщины к себе.

– Хитрый, как който, – задыхаясь, проговорила она.

– И со многими който ты проделывала этот фокус?

Реакция была ожидаема: плутовка попыталась вырваться. Отчаянно билась и брыкалась, но недолго. В конце концов, она знала, за чем пришла. А Навен знал, как это дать. Да так, чтобы никто не остался внакладе. От его прохладных рук по ее телу пробегали волны дрожи. Сбитая простыня уползла на пол.

– Назови себя, – участливо предложил Навен незнакомке.

– Рина! – выкрикнула она и, тяжело дыша, повалилась ему на грудь.

Дверь в комнату со скрипом отворилась. По полу разлился золотой свет. На пороге стояла высокая дама со строгим, но прекрасным лицом. На ее лебяжьей шее красовалась кружевная бархотка, украшенная россыпью сапфиров, таких же ледяных, как ее глаза.

– Брысь, – приказала она, и Рина на трясущихся ногах, спотыкаясь, поспешила покинуть спальню.

Навен хотел подняться, обернувшись простыней, но мадам не позволила. Она плавно подплыла ближе, шелестя складками длинного платья, которому позавидовала бы и покойная императрица.

– Я просила их не беспокоить тебя, – с притворной невинностью произнесла она, подсаживаясь в изголовье.

– Меня и не побеспокоили. – Навен лег на бок, положив голову на роскошную ткань подола. – Вы пришли справиться о моем состоянии, или у вас ко мне дело?

– Маленький който, – мурлыкнула мадам глубоким грудным голосом. – У сплетен быстрые ноги. Сколько раз я просила тебя не вмешиваться в дела рыцарей? Нелепо, но мне казалось, мы поняли друг друга. Кровь и предательство – цена их благолепия.

– Не сдержался. – Он поднял взгляд на обращенное к нему лицо.

– Так или иначе, наше сиятельство передает послание, – она потрепала его по волосам, как ласкают любимое дитя. – Ты можешь забрать своего рыцаря из-под стражи в любое время завтра. Но если кто-то из красных псов умрет, вина твоя. Что бы их ни убило. Наше сиятельство также желает видеть тебя лично. Его человек будет ждать в полночь, где обычно.

Навен предполагал нечто подобное. Интриги в исполнении сиятельства выглядели топорно, но за услуги де Вельт платил честно и в срок. Иногда в час безделья многих на Хоринге посещали мысли о том, что было бы если… Если бы императором в свое время стал Андре, а не Луи, при восхождении на трон поименованный Генрихом III.

Конечно, о покойниках не принято говорить дурно, тем более о покойниках коронованных. Но этот Генрих был никудышным правителем. Если бы Андре не вел в бой его армию, империя развалилась бы на части. В мизинце императрицы было больше характера, чем во всем теле ее августейшего супруга. Как и Андре, его брат не смог произвести на свет наследника мужеского пола. А обе дочери – малолетние инфанты Медея и Лилая – погибли в котле восстания.

По сей день плахи империи не просыхали от крови тех, кто был причастен к трагическим событиям. Чернь и знать беззастенчиво трепала зверское

убийство императорской семьи и особенно двух девочек. С каждым годом история становилась все страшнее и красочнее. За некоторые же варианты пересказа попадали под топор или в петлю.

Господина регента Навен видел лишь однажды. Когда тот посещал Хоринг, желая выразить его сиятельству графу свои соболезнования по случаю кончины императорской четы. Хотя Навену показалось, что маркиз Вико Пирре присматривает себе родовитую жену, кидая недвусмысленные взгляды на тринадцатилетнюю тогда Лавинию.

– А это что? – Вырванный из череды неспешных мыслей, Навен не сразу сообразил, к чему вопрос. – Я думала, ты не носишь меча.

– Это не мой, – не открывая глаз, признался юноша. – К тому же меч сломан. Он принадлежит Леннарту из Корлада. Как и хромая кобыла, которая топчется в стойлах.

– Если хочешь, завтра клинок будет лучше нового. И мне это ни во что ни станет. – Предложение звучало заманчиво, даже слишком.

– А мне? – Он улыбнулся.

– Я мало баловала тебя, когда ты был ребенком. Считай это попыткой наверстать упущенное, – баюкающее произнесла она.

Отсюда не было слышно ни обычных звуков борделя, ни шума нижнего города. Личные апартаменты самой влиятельной женщины Хоринга поражали изысканностью. Никто не знал Каси Кателлинг по-настоящему. Злые языки утверждали, что в лучшие годы она путалась с обоими братьями де Вельт. А когда у Андре были все шансы занять трон, считалась его единственной фавориткой.

Каси была одной из немногих, кто оставил двор и столицу, чтобы жить на забытом богами острове. Барды всех провинций пели, что эта женщина не покидала своего возлюбленного ни на день. Скалой стояла за спиной величайшего полководца империи. Побывала она и на полях сражений, и в осажденных крепостях. Но все это осталось в прошлом.

Некогда черные, как смоль, волосы припорошила снегом седина. Черты лица заострились. Чуть ввалились сапфировые глаза. Но ни те волосы, ни те черты, ни те глаза не утратили былой красоты.

– Золотой за твои мысли, – женщина, словно не замечая, гладила Навена по голове.

– Я не думаю, просто устал, – солгал он. – Разбуди меня около полуночи.

Мадам Каси покинула комнату, забрав с собой сломанный меч Леннарта, а с ним и одну проблему.

Остаток времени Навен провалялся в тягучей полудреме. Ему грезилась то нагая Рина, то очертания арестанта с материка, размытые быстрыми движениями. Клубком катались по залитому кровью снегу красные псы, а синие вороны смотрели на них с черных ветвей.

Навен проснулся раньше срока. Оделся, поправил ремни, проверил карманы и с проворством бродячего кота выбрался через окошко на ближайшую крышу. Воздух пах ледяным морем. Острый терпкий аромат с пронизывающим ветром трепал волосы. Навен не боялся холода.

Он оглянулся. Отсюда открывался отличный вид на гавань. Корабли жалобно поскрипывали снастями, как пойманные в капкан звери, стремящиеся на волю. Изящный серп месяца серебрил черную воду и густую пену волн. А поперек неба мчала спутница зимы – хвостатая звезда. В отличие от летней сестрицы, она показывалась только темными ночами, волоча за собой кровавый шлейф.

Во мраке рабочего квартала никто не мог тягаться с Навеном в скорости и незаметности. Нижний город был знаком до мелочей. Он приковывал взгляд, как уродливая горбунья с мудрыми глазами. Мерно стучал молотом сонный кузнец. Где-то заплакал ребенок. Распахнулось окно – и в адрес источника шума полетели отборные проклятья. Сосредоточенные, в основном, пониже пояса.

Прошествовали мимо стражники с факелами. Начался торговый квартал. На крошечной площади у двери магазина возился с замком вор – Навен присмотрелся к нему поближе. С единственной целью: знать, кому при случае дать совет сменить профессию. Бедняга, тощий, как жердь, трясся от холода и возбуждения, не замечая ничего вокруг. Непростительная ошибка.

Дальше Навен продолжил путь по крышам, скрываясь от взглядов патрулей среди высоких труб и помпезного декора верхнего города. Грязи здесь было поболе, чем в сточной канаве у бедняцких лачуг. С той лишь разницей, что пряталась она внутри, за белокаменными фасадами и роскошными туалетами.

Графская стража выглядела бдительной. Вместо того, чтобы открыто зевать, они многозначительно раздували ноздри и поджимали губы. Дождавшись подходящего момента, Навен скользнул за стену во внутренний дворик. Грациозно и почти бесшумно приземлился прямо под окна личных покоев его сиятельства. Не мешкая, убрался в темноту – на случай, если его все же кто-то слышал. А уже оттуда стал осматриваться.

Свет в часовне не горел. У каменного изваяния молодой женщины, сложив ладони в молитвенном знаке, стоял Ватто. Статуя словно бы слушала его тихий шепот, обратив к старцу спокойное лицо с пустыми глазницами.

– А ты помнишь, что это одно из старейших святилищ Аданай? – спросил Ватто.

– Да. У меня был отличный учитель, – с поклоном ответил Навен.

– Она прекрасна, – старик, не удержавшись, провел рукой по постаменту. – Жаль, что нашу богиню больше не изображают так – слепой девой в саване и венке белых роз. Аданай, дочь Мадары, простирает к небу, как к брату, открытые ладони. Чаши весов, навсегда достигшие равновесия.

Глаза архимага заблестели. Вера в его исполнении не вызывала в Навене иронии. Скорее напротив: все в старом менторе принималось юношей за эталон. Движением брови Ватто мог заковать весь замок и окрестности в лед или смыть в море. Но было в старце столько кротости и благородства, что он никогда бы не применил всю свою мощь даже против врагов.

– Его сиятельство граф желали меня видеть? – ради приличий уточнил Навен.

– Да, мой мальчик. – Архимаг поманил его во внутренние покои.

В просторном помещении оказалось неожиданно тепло. Навен сразу заметил графа, хоть тот и скрывался в самом темном углу. Его сиятельству позволялась некоторая театральность в делах, окутанных тайной.

Архимаг попрощался и вышел во двор. Навен с безразличным видом сел на длинную резную скамью. Он чувствовал нагнетаемое напряжение. Чуял чужое волнение. Наконец, де Вельт решил, что пауза достаточна, и выступил на свет.

– Граф, – Навен поднялся на ноги и легко поклонился.

– Без церемоний. – Андре выглядел озабоченным и усталым. – Красные псы прислали убийцу в клетке на остров. А твоего приятеля рыцаря просто подставили. Если слухи хоть наполовину правда, он не должен был выжить. Мишенью, разумеется, являюсь я. Вот пока все, что тебе положено знать.

– Так ли это? – нахмурился юноша. – Раз мне положено вообще что-то знать, значит, у вас есть для меня поручение.

– Ценю догадливость, – усмехнулся граф. – Присмотрись поближе к обоим псам. Они что-то недоговаривают. Что-то важное. Мои шпионы с материка присылали противоречивые сведения относительно внезапных смертей среди знати. В числе погибших дочь гизрийского наместника. Кое-кто уверен, будто люди убиты монстром – одной из тех лишенных рассудка тварей, на каких призваны охотиться алые робы. Готов голову свою прозакладывать, именно она разгуливает теперь по моим лесам. Впрочем, о проклятьях и чудовищах написано достаточно книг. Я бы не стал

ничего тебе поручать, но в дела псов ты влез сам. Один уже свел с тобой дружбу. Такой случай упускать нельзя.

Пожалуй, именно от этого хотела оградить своего воспитанника Каси. За деньги, услуги или полезные связи он брался решать большие и малые проблемы обитателей Хоринга. Но сиятельство баловал поручениями нечасто. Орсо, небось, сплясал бы от радости, поручи граф ему что-то подобное.

– Отправляйся к корладцу прямо сейчас, – продолжил де Вельт. – Пусть думает, что его освобождение стоит тебе усилий. Пусть будет тебе обязан. Ватто расскажет, где мы держим гостя. Если это тот самый Леннарт, то я знал его деда. Корладский Тур был туп, как дерево. Всем стратегиям предпочитал лобовую атаку – за что и поплатился жизнью в поле близ речки Гизы. А мне по его милости пришлось принять командование войсками на себя в четырнадцать лет.

Навен привык пропускать мимо ушей лирические отступления и исторические справки, которыми граф сыпал во все стороны. Тем более что все это он знал и так. Битва у Гизы, прославившая юного дофина Андре, факт известный. Разведка допустила тогда серьезный просчет. Командование не ожидало от противника никаких сюрпризов. День был ясный. Армии вышли в поле. Враг казался обреченным, хоть и исполненным решимости. Но уже через полчаса генерал приказал долго жить, а войска попали в котел.

Вместо того чтобы спасать свою жизнь, как и положено наследнику, Андре предпринял попытку разомкнуть кольцо противника и освободить оказавшихся в окружении солдат. Правивший тогда Император Генрих II до самой смерти не простил сыну этот безрассудный бросок головой в пасть змеи. Так или иначе, Андре де Вельт одержал в тот день победу над превосходящими силами противника.

– Прошу позволения приступить немедленно, – с поклоном ответил Навен.

– Иди и не дай себя убить, – граф хлопнул юношу по плечу.

Невысказанное окончание фразы повисло в воздухе. Слишком очевидное и понятное. «Она мне не простит», – говорили светлые глаза. Граф остался стоять, когда Навен вышел вон.

Архимаг Ватто терпеливо ждал. Он отрешенно мерил шагами дворик, стиснутый заснеженными клумбами. На лице учителя отпечаталась глубокая обеспокоенность.

– Вам не нравится задумка графа? – тихо спросил Навен, догнав старца на новом круге.

– У меня дурное предчувствие. – Архимаг остановился. – В смутное время люди особенно уязвимы для ереси и суеверий. В похожих обстоятельствах я впервые примерил регалии архимага. Конклав не сомневался, что новичок не посмеет мешать их планам. Или будет настолько тщеславен, чтобы присоединиться. Они хотели пересмотреть состав и сохранить места в конклаве только за служителями Илнара или Аданай. Остальных же попросту стереть с лица земли. Тогда мне пришлось напомнить им, что хаос всегда стремится сломать порядок, а свет – прогнать тьму. Для того и существует равновесие, чтобы не позволить этому случиться.

– А Мадара дает всему безобразию волю к жизни и силу расти. – Навен посмотрел в небо.

– Они не вняли мне. Сотни мадариток сгорели на кострах как источники всяческих бед. Не затронутые обвинениями жрицы предпочли уйти в тень, спрятаться. Оставить конклав. Так же поступили и благоразумные служители Балнара. Однако радикально настроенное меньшинство приняло бой. По правде, это была бойня, которую я не смог предотвратить. В тот момент мир изменился навсегда, а в небе впервые появилась звезда Лилая.

– И что вас беспокоит? – юноша оправил починенный дублет. – Эта звезда кружит вместе со своей летней сестричкой, сколько я себя помню. И ничего не случилось. Красные псы всегда были чересчур самонадеянными. Достаточно открыть любые хроники. А конклав… Что конклав? Разве в современном мире он что-то решает?

– Многие с тобой согласятся, – кивнул Ватто. – Но рекомендую проявлять осторожность. Те события улеглись давно – задолго до твоего рождения. Только их эхо звучит до сих пор. А теперь конклав уверен, что я слишком стар, чтобы занимать пост архимага.

– Даже у беззубого който по-прежнему остаются когти и храбрость, – улыбнулся Навен.

– Я не держусь за власть, – пожал плечами архимаг. – Мне страшно, что будет с миром, когда все места в конклаве займут алые робы. Какое зло они смогут причинить своими благими намерениями.

Старец замолчал. А когда заговорил снова, тщательно обдумывал каждое слово:

– Может статься, что в опасности вовсе не граф и его семья, – нехотя признался он. – Возможно, смерть идет за мной. Будь осторожен. Граф распорядился о задатке за услугу. Золото будет ждать в обычном месте. Твоего друга держат в старых комнатах покойной графини. Охрана предупреждена, но пустит не сразу. Его сиятельство желает…

– Я знаю, – перебил Навен. – Не беспокойтесь.

Новоприбывшему замок мог показаться чересчур простым. Прямые как стрела галереи, глухие тупики, гулкие залы. Но подобно всему в империи, и у замка было «двойное дно». Навен мог смело соперничать в знании потайных ходов с дочерьми графа. Однако каждый использовал знания в своих целях.

Он осторожно выбрался из-за портрета. Картина плавно вернулась на свое место, не издав и звука. С холста смотрел юный дофин Андре. Этот кристальный глуповатый взгляд он пронес через всю жизнь: широко распахнутые большие глаза ребенка на лице юноши. Граф не любил этот портрет за щенячье выражение, запечатленное живописцем, которое сам в себе не желал замечать. В остальном, происхождение мальчика с картины не вызывало сомнений: горделиво поднятая белокурая голова, строгая осанка, парадный мундир.

У дверей покоев старой графини скучал Корд. По крайней мере, тут ему было тепло. Он висел на древке алебарды и силился не уснуть окончательно.

– Стой! Кто идет?! – рявкнул стражник таким знакомым голосом.

– Навен Кателлинг. – Он не придумал ничего остроумнее, чем просто назваться.

– И что ты тут делаешь? – ехидно отозвался Корд. – Ну как я дерну за веревочку, и вся стража примчится сюда? Горожанам нечего делать в этой части замка. Ты, часом, не вор?

– Дерни себя за нос, говорящая голова, – отмахнулся Навен. – Я здесь с разрешения его сиятельства графа. Отойди в сторону и пропусти.

– Ишь, какой важный, – стражник хитро подмигнул, но суровость тона не сбавил. – Прямо индюк. Ради кого расстарался?

– Не твоего ума дело. – Он жестом показал Корду сворачивать спектакль.

Стражник пожал плечами и отпер. В покоях графини уже ничего не напоминало о ней – разве только портрет на стене. Строгая женщина с соколиным профилем в окружении цветника дочерей.

Леннарт сидел на нетронутой постели, спрятав лицо в ладони. Он медленно поднял на гостя взгляд, не опуская рук.

– Вижу, тебе лучше, – удовлетворенно кивнул лекарь. – По крайней мере, выглядишь ты здоровым.

– Здорового вешать веселее, – отрешенно бросил рыцарь.

«И откуда только взялась эта твердокаменная уверенность?», – подумал Навен. Но разубеждать знакомца не спешил. Обреченность Леннарта вполне соответствовала плану графа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию

(http://www.litres.ru/ekaterina-stadnikova/beglec/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.