Режим чтения
Скачать книгу

Бердолька Чарли и Гертруды Богранд читать онлайн - Д. Мицкис

Бердолька Чарли и Гертруды Богранд

Д. В. Мицкис

Чарли и Гертруда живут в странном месте, где даже вопросы о родителях запрещены. Казалось бы, побег невозможен! Но всё меняется с появлением таинственного гостя. Он вручает каждому билет «В-Один-Конец-Два» и помогает вернуться «домой». Старые-новые друзья, первый взмах крыльев и воспоминания, которых… не могло быть. Кто разгадает главную тайну Бердольки?

Д.В. Мицкис

Бердолька Чарли и Гертруды Бо?гранд

Главное – не забудьте про воспоминания

«Там так красиво!»

    Томас Эдисон, американский изобретатель

«Отправляюсь на встречу с великим Может Быть».

    Франсуа Рабле, французский писатель

«Я так и знал! Я так и знал!..»

    Юджин О’Нил, американский драматург

«Жаль уходить в такой интересный момент».

    Жозеф Луи Гей-Люссак, известный французский химик и физик

«Теперь я смогу пересечь Зыбучие Пески».

    Франк Баум, писатель, автор «Волшебника страны Оз»

Ангелу-Хранителю, верному спутнику, Тебе, его младшему брату, и Анне – за то, что веришь до самого конца

© Мицкис Д. В., 2015

© ООО «Антология», 2015

Глава 1

С Днём Появления!

Если бы Мистеру С. несколько лет назад сказали, что его ждёт переезд в Дом-Номер-Тринадцать на Райской улице в Гластонбери[1 - Один из древнейших городов Англии.], – он покрутил бы пальцем у виска, назвав сумасшедшим каждого болтуна. Жить в обычном доме? Рядом с обычными людьми? Неслыханно! От одной только мысли об этой «обычности» Мистеру С. становилось не по себе.

К тому же Дом-Номер-Тринадцать принадлежал мистеру и миссис Пипкин. И они уж точно не собирались никуда переезжать.

Впрочем, мнения двух мистеров и одной миссис не особо влияли на события, которые вскоре должны были произойти.

Миссис Эндора «Стрекоза» Пипкин с самого предрождественского утра безумно суетилась. Она носилась по первому этажу своего дома в поисках любимейшего ядовито-зелёного платья «для особых случаев». И, бросая взгляд на часы, проклинала секундную стрелку. Ведь именно из-за неё миссис Пипкин опаздывала на очень важное мероприятие. А ещё нужно вспомнить, где лежат конспекты с торжественной речью!

Прозвенел телефон. За окном просигналило такси.

Миссис Пипкин сказала неприличное слово, которое часто произносили соседские дети, сапожники и сиделка мистера Пипкина (когда думала, что её никто не слышит)… И ахнула: конспекты лежали в лотке Патиссона – кота мистера Пипкина.

За окном снова просигналило такси – уже пора выходить.

Так не хотелось надевать голубое платье «для случаев не столь особых». Надеть пришлось.

Кот топтался у ног хозяйки, телефон звонил, а соседский мальчик сидел на крыше Дома-Номер-Тринадцать, ел яблоки и пускал разноцветные мыльные пузыри.

По ступенькам со второго этажа с грохотом спустился мистер Гордон «Обжора» Пипкин – в меру упитанный мужчина с длинным-длинным-длинным носом и невысоким-невысоким-невысоким ростом. Мистер Пипкин не обратил внимания на странное поведение жены. Собственно, его интересовал завтрак:

– Эндора, милая, почему-то мой нос не может учуять запах вкуснейшего омлета и трёх… нет! Четырёх кусочков бекона! – Мистер Пипкин сел за кухонный стол. Ему на колени заполз (не без помощи мистера Пипкина) кот. Оба мечтательно наблюдали, как за окном падал снег; хотя Патиссон больше следил, как бы миссис Пипкин не решилась вынуть свои конспекты. Мистер Пипкин хлопнул в ладоши. – Эндора! Милая! Тот славный малыш снова на нашей крыше! Я же говорил: он не свернёт себе шею!

Безумия в Доме-Номер-Тринадцать продолжались даже после появления мисс Хапуги – сиделки мистера Пипкина. Она вошла без стука, воспользовавшись своим ключом:

– В путь-дорогу? – отозвалась та, увидев мечущуюся словно белку без колёс миссис Пипкин. – Вечером обещают настоящее чудо! День Нерождения! Вы слышали?

– Почаще проверяйте, чтобы Гордон не взорвал кухню, – только и ответила миссис Пипкин. Эту прощальную речь она говорила каждое утро, так как мистер Пипкин несколько раз кухню таки взрывал. – Ёлку не трогайте. Наряжать её будем сами. И вызовите полицию – чтобы назойливый парень больше не пачкал мою крышу!

Миссис Пипкин схватила зелёное пальто (любимого оттенка «вырвиглаз») и яблочного цвета дорожную сумку. Ничего больше не сказав, она вылетела из дома.

Миссис Пипкин громко запела, чтобы не слышать поздравления от мальчика. Тот всё ещё сидел на крыше Дома-Номер-Тринадцать, пускал разноцветные мыльные пузыри и что-то бубнил про настоящее чудо.

Никто не замечал, как по городу вместе со снегом кружили белые перья и пух.

Через мгновение миссис Пипкин уже направлялась в такси по Райской улице к центру Гластонбери. В этом году фейерверки рано вспыхнули, – подумала она, проехав возле Монастыря Святой Марии.

Заснеженные улицы были украшены гирляндами и серпантином. Вокруг радовались горожане, бросаясь снежками и запуская в небо жёлтые шары. То тут, то там раздавались взрывы салютов и хлопки петард. Через дорогу перебегали весёлые подростки, выкрикивая радостные приветствия.

Миссис Пипкин всё время подгоняла водителя, заставляя сигналить туристам. Десятки! Сотни туристов! Они заявились в Гластонбери в хитонах[2 - Одежда у древних греков.] – совершенно ненормальных костюмах для праздника. И все как один кричали о предстоящем чуде.

– Необходимо запретить таким людям пользоваться гостиницами. Они портят облик нашего славного города. Вы не могли бы их объехать? Я уже пять минут как должна выступать с речью! – Миссис Пипкин достала из сумочки карандаш и постучала таксисту по фуражке. Тот послушно вырулил на тротуар. Но и здесь, как назло, прогуливались ещё с десяток таких же странно разодетых туристов. Видимо, они уже отметили праздник, так как направлялись в противоположную от центральной площади сторону. Таксист вырулил обратно на дорогу и, воспользовавшись временным замешательством других водителей, проехал через перекрёсток.

Спустя несколько минут автомобиль оказался на центральной площади Гластонбери, которую уже заполнили несколько тысяч горожан. У ратуши установили сцену, откуда вещал круглолицый мэр в мятом костюме. И он явно тянул время, так как начал произносить слова по второму кругу:

– Потому что повторение – младший брат учения!

А увидев долгожданную гостью, мэр закричал:

– Друзья! Я рад, наконец, приветствовать Эндору Пипкин, главу Комитета по сохранению исторического достояния Гластонбери!

Несколько человек даже зааплодировали.

Мэр помог миссис Пипкин подняться на сцену; не скрывал удивления: она впервые появилась на публике без традиционных заготовок речи. Даже вслух предположил, что её конспекты наверняка съел кот:

– И ещё сегодня туристы шепчутся о каком-то Дне Нерождения! Удивительный праздник – День Появления?!

Миссис Пипкин улыбнулась мэру и обратилась к толпе. Она говорила и говорила. Говорила и говорила. Говорила, говорила и говорила. А когда заканчивала говорить, – снова говорила. Горожане слушали её с открытым ртом – многие зевали. А мэр был занят делом: теперь он считал воронов. Пятнадцать. Двадцать. Тридцать пять. Он сбивался и начинал считать заново. Двадцать пять. Семнадцать. Четыре. Шесть. Он сердился на себя. Тринадцать. Сорок.
Страница 2 из 16

Пятьдесят. И всё же посчитал. Ведь недаром же он – мэр. Итог: шестьдесят восемь чёрных воронов и один белый:

– Друзья! – закричал мэр, когда миссис Пипкин завершила выступление. – В этот замечательный день даже белый ворон мира посетил наш чудесный город! Гип-гип ура!

Горожане ответили жидкими аплодисментами.

– А теперь – то, чего все так долго ждали, – снова прокричал мэр. – Выпустить всех собак!

– Шары! – мигом подхватили помощники мэра.

– Шары! – повторил мэр. – Не выпускать собак!

Горожане ахнули. В небо выпустили сотни тысяч разноцветных шаров. Фиалковые взмыли над ратушей, зелёные – над садом, пурпурные – над Монастырём Святой Марии. Несколько шаров запустил сам мэр.

А после – зажглись яркие прожекторы. Начался концерт. Но миссис Пипкин решила не оставаться после торжественной части. Дела, дела, дела. Площадь она покинула в тот момент, когда мэр начал подпевать известной рок-группе.

Через полчаса миссис Пипкин уже сидела в своём рабочем кабинете (по нему летало несколько белых перьев) и готовила рекомендации на тему «Внешний облик туристов Гластонбери». Такой вопрос должен решаться немедленно! Несколько чашек кофе. Два чая. Плитка шоколада.

К вечеру текст всех рекомендаций отправился в печать.

Добираться обратно домой было невероятно сложно. Горожане толпились на проезжей части, а над головами туристов вспыхивали огни ярких петард и фейерверков. Все шептались о предстоящем чуде.

Миссис Пипкин снова оказалась на Райской улице около пяти вечера. Город замело снегом, но соседский мальчик продолжал сидеть на крыше Дома-Номер-Тринадцать и пускать разноцветные мыльные пузыри.

– ОДИН ИЗ НИХ СКОРО ПОЯВИТСЯ!!! – крикнул он.

Миссис Пипкин хотела отругать мальчика и отправить его домой, но её взгляд уже был прикован к открытому окну – по гостиной Дома-Номер-Тринадцать расхаживала незнакомая женщина в бордовом хитоне. Жестикулируя, та явно кому-то что-то объясняла.

Когда же миссис Пипкин вошла в дом, она удивилась не меньше. Незнакомка продолжала давать кому-то распоряжения о перепланировке Дома-Номер-Тринадцать (зеркало в прихожей уже исчезло); теперь она ходила по кухне, не обращая на миссис Пипкин никакого внимания.

В гостиной звонил телефон, в кухне громко играло радио, мисс Хапуга – сиделка мистера Пипкина – готовила ужин, а сам мистер Пипкин сидел за кухонным столом, будто продолжая ждать омлет с беконом на завтрак.

Безумие продолжалось лишь несколько секунд. Пока не раздался крик миссис Пипкин.

В ответ незнакомка только задумчиво произнесла:

– Хм. Как странно. Как странно, что вы всё ещё здесь, – и тут же кому-то добавила, что на кухне необходимы новые шторы. – А шкафчики можно оставить. И мне только что подтвердили: стол привезут из Бельгии.

– Эндора, милая! – радостно закричал мистер Пипкин, будто только сейчас увидел жену. – Ты не представляешь! У этого дома скоро будет новый владелец!

Миссис Пипкин выходила из себя и вот-вот могла взорваться. Как вдруг о себе дала знать сиделка мистера Пипкина. Она произнесла:

– Без паники! Индейка будет готова к девяти. А вот суп я сварила без моркови. Мне снова не нравится всё оранжевое.

За окном что-то прогремело. Казалось, мальчик таки упал с крыши и сломал себе шею. Мистер Пипкин тихо произнёс, что, судя по всему, понадобится ещё один мальчик.

Телефон продолжал звонить. Радио транслировало праздничный рок-концерт; и миссис Пипкин могла поклясться, что слышит подпевающий голос мэра.

– Я сейчас вызову полицию! – закричала миссис Пипкин. – Покиньте дом! Все! Да не ты, Гордон!

Мистер Пипкин направлялся к выходу:

– Хочу проверить, жив ли мальчик.

Незнакомка вышла, гордо задрав нос. А мисс Хапуга – сиделка мистера Пипкина – по дороге прихватила с собой кофейник, но миссис Пипкин заметила это и вернула кофейник на место.

Только когда все ушли, миссис Пипкин выключила радио и направилась на веранду – проверить состояние мальчика.

Но мальчика не было. Точнее – он по-прежнему сидел на крыше, болтая ногами. При этом раздобыл откуда-то ещё несколько яблок.

Упал, как оказалось, Патиссон. Да не один. Жирный довольный кот загнал в угол веранды белого ворона. Видимо, кот повредил ему крыло: тот не мог взлететь. Виляя хвостом, Патиссон будто играл, протягивая ворону лапу. В ответ получал клювом по носу.

Миссис Пипкин крикнула на Патиссона. Затем крикнула на мальчика – за то, что не отогнал кота. А потом – на мужа: за то, что тот вышел на веранду без штанов. После чего схватила ворона (помогли ядовито-зелёные перчатки) и вернулась на кухню, посадив птицу в умывальник.

Снова зазвонил телефон. На сей раз миссис Пипкин подняла трубку. Сквозь ужасный шум и невыносимые помехи ей прокричал знакомый голос:

– Бренди!

– Алло! – ответила миссис Пипкин, одной рукой отгоняя Патиссона от ворона.

– Бренди! Бре-е-енди! – кричал скрипучий голос.

– Гордон! Убери кота! – миссис Пипкин кричала мужу, который что-то жевал у экрана телевизора.

– Бренди! – продолжал кричать голос в телефонной трубке.

– Патиссон! – кричал мистер Пипкин.

– Алло! – снова произнесла миссис Пипкин. – У меня сегодня не день, а какое-то безумие. Вы не могли бы представиться?

– Бренди! – говорил голос. Помехи становились невыносимыми. – Бренди! На субботний бридж!

Миссис Пипкин остолбенела.

– Эндора! – повторил голос. – На субботний бридж захвати бренди!

Не задумываясь, миссис Пипкин бросила трубку. Её сердце безумно колотилось. Какая неслыханная и жестокая шутка. Дикость! Только бессердечному человеку могло прийти в голову разыгрывать её так бестактно.

Конечно, миссис Пипкин узнала этот голос. Помехи и шумы не смогли его исказить.

Телефон прозвенел снова.

– Не звоните сюда больше! – крикнула миссис Пипкин в трубку.

– Стрекозочка моя, – на сей раз это был мистер Пипкин. – Я не могу выйти из уборной. Открой, пожалуйста, дверь. Спасибо!

Действительно, мистера Пипкина у телевизора уже не было.

Поднимаясь на второй этаж, миссис Пипкин вспоминала голос в трубке. Несомненно, он принадлежал Тутси «Ласточке» Фридерман, её давней подруге. Но это не могла быть она. Это невозможно. Миссис Пипкин успокаивала себя. Открывая мужу дверь в уборную, она размышляла: либо это чья-то шутка, либо какая-то ошибка. Да! Ошибка. Ведь на телефонных станциях происходят сбои.

– Это обычный технический сбой, – вслух ещё раз убедила себя миссис Пипкин. – В наше время технике нельзя доверять.

– Просто нужно сменить замок в уборную, милая. А когда будет ужин? – поинтересовался мистер Пипкин. И даже не подал виду, что ему интересны беседы, которые его супруга вела сама с собой.

– Гордон! Ты только что ел!

– Да?

Миссис Пипкин не ответила. Только возвела глаза к потолку, очевидно, имея в виду: «Сколько можно…» Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она спустилась на первый этаж. Послышался грохот.

Миссис Пипкин вздрогнула: она совершенно забыла про ворона; ускорив шаг, влетела в кухню – надеясь, что Патиссон не устроил себе ранний ужин. В кухне был полный бардак: люстра качалась из стороны в сторону, скатерть (как и всё, что было на столе до этого) лежала на полу, а в умывальнике от ворона остался только испуг.

Самих ворона и Патиссона в кухне не было.

На
Страница 3 из 16

улице снова прогремел пугающий взрыв, раздался громкий смех подростков. Мальчик с крыши прокричал кому-то:

– С наступающим чудом!

Миссис Пипкин не понимала, что ещё могло наступить. По её мнению, всё уже наступило: день подходил к концу, горожане должны находиться в своих домах за праздничными столами.

По телевизору мэр объявил, что через несколько часов со всех концов Гластонбери запустят салют. И радостно добавил: по всей округе летают чёрные и белые вороны мира. А это значит, Гластонбери – самый счастливый город на планете Земля. И снова фальшиво запел с известным рок-музыкантом.

– Неудачный день, – проворчала миссис Пипкин. Она включила на кухне радиоприёмник с «жёлтыми» новостями (репортаж о белоснежных волках в Гластонбери) и проверила в духовке индейку. – Завтра всё изменится, – успокаивала она себя. – Будет новый день. Рождество. Да! Счастливый день! Не может быть иначе!

Но чему быть, того не миновать.

Остаток вечера миссис Пипкин провела за накрытым праздничным столом перед телевизором. Наспех наряженная ёлка переливалась красными и жёлтыми огнями. Пока индейка остывала, мистер Пипкин ел приготовленный сиделкой суп. Прямо из кастрюли. Он называл ужин из кастрюли «экономией времени». Миссис Пипкин никогда не убеждала мужа в обратном.

По телевизору показывали праздничную викторину с глупыми вопросами. Мистер Пипкин произносил ответы с умнейшим видом, но так ни разу и не угадал: потому что правильные ответы – «вещь относительная».

Патиссон вёл себя странно и неподобающе для воспитанного кота. Он мяукал, сидя у окна. И чем громче мистер Пипкин делал звук в телевизоре, тем громче мяукал Патиссон.

Кот не хотел на улицу. Миссис Пипкин в этом убедилась, когда трижды просила мужа выставить его за дверь. Каждый раз Патиссон каким-то чудесным образом пробирался обратно, хотя (миссис Пипкин могла поклясться) все окна были закрыты. Кот не хотел есть – целую гору рыбного паштета он получил полчаса назад.

– Стрекозочка, – улыбнулся мистер Пипкин, доедая суп, – он споёт свою рождественскую песенку и успокоится.

После шоу начались местные новости, в которых весёлые дикторы рассказывали о главных событиях дня. Одно из них – торжественная речь миссис Пипкин. Второе – слухи о предстоящем чуде.

Несмотря на позднее время, за окном дома номер тринадцать не темнело: свет луны словно растекался по Райской улице. Аккуратно касаясь верхушек заснеженных деревьев, он отражался то ли от пышного снега, то ли от пуха и перьев.

С Райской улицы люди не расходились. Видимо, ждали праздничного салюта. При этом (миссис Пипкин была уверена, так как время от времени подходила к окну) улицу заполнили не местные жители, а туристы в старых длинных хитонах – сейчас они пели и танцевали. Наверняка приехали из одной страны. Или даже из одного города. Какого-то невероятно бедного.

Миссис Пипкин не могла понять, почему эти туристы указывают в окна давно пустовавшего Дома-Номер-Четырнадцать.

В Доме-Номер-Четырнадцать, который располагался напротив Дома-Номер-Тринадцать, давно не горел свет – всё семейство Бо?грандов неожиданно исчезло. Соседи шептались: те уехали в дорогой круиз по Средиземному морю.

– С наступающим! – крикнул мальчик с крыши: он увидел миссис Пипкин в окне.

Несмотря на шум, голос мальчика услышали туристы. Они обернулись и теперь уже смотрели в окна миссис Пипкин. Что-то странное и чудаковатое было во взглядах этих людей. Что-то, из-за чего миссис Пипкин… залилась смехом. Лица незнакомцев сияли и были полны такой сильной радости, что, казалось, этой радостью можно даже заразиться. Туристы махали миссис Пипкин руками и приглашали выйти к ним. Несколько раз она даже надевала пальто, но почему-то сразу его снимала.

* * *

Миссис Пипкин не могла сказать, сколько простояла у окна: часы остановились – стрелки замерли на начале второго. Она подошла обратно к мужу. Тот тихо сопел на диване. Кот всё ещё мяукал.

А туристы шумели, радостно выкрикивая слово «Чудо!», добавляя на непонятном языке: «Apolutrosis! Agnizo! Agios!»[3 - Спасение! Очистить! Святость! (греч.)]

По радио в кухне рассказывали местные новости:

«…И ещё одно событие рождественской ночи. Свидетелями уникального явления могут стать жители Гластонбери. Если, конечно, его не скроют яркая луна, праздничные салюты и фейерверки. – Ведущий засмеялся. – Сегодня можно увидеть яркую звезду! Правда, астрологи сначала утверждали, что это астероид и нашей планете грозят разрушения, а человечеству – вымирание. Однако позже пришли к выводу – это яркая звезда. Мэр Гластонбери в связи с таким важным событием официально заявил: «Добрый знак! Наш город в дни Рождения (Рождества) и Нерождения (Появления на свет) будет освещён салютами, шарами и фонарями, которые мы запустим вместе с вами. Гластонбери стал пристанищем для белых воронов – редкого вида птиц, несущих на своих крыльях мир. Этим поистине счастливым знамениям я посвящаю следующую песню, – ведущий снова засмеялся. – После этих слов мэр исполнил несколько композиций на сцене с рок-знаменитостями. Полную версию концерта слушайте сразу после нашей программы».

Патиссон продолжал мяукать. На улице туристов становилось всё больше. Их радостные голоса с жутким акцентом и песни о чуде уже перекрикивали ведущего новостей.

Снова зазвонил телефон. Но миссис Пипкин решила не поднимать трубку. Трубку взял проснувшийся мистер Пипкин. Он молчал, немного мычал, а затем, закончив разговор, повернулся к жене:

– Эндора, милая! Звонила Тутси. Попросила тебя к следующему субботнему бриджу принести бутылочку хорошего бренди. Так и сказала: хорошего, а не «бренди для гостей».

После этих слов мистер Пипкин, уставившись в телевизор, попытался отрезать ножку праздничной индейки. Подлива сразу оказалась на полу.

Миссис Пипкин не могла проронить и слова. Долгое время она не могла прийти в себя. Значит, это была не ошибка? Тутси «Ласточка» Фридерман действительно звонила? Миссис Пипкин не понимала, как такое возможно.

За окном прогремели взрывы салюта, за ними – радостные голоса туристов. На освещённом яркой луной небе засверкали рубиновые вспышки. Высоко над городом летали тысячи фонариков.

Праздник омрачал только звонок, которого не могло быть.

Это невозможно! Миссис Пипкин убеждала себя, что её муж просто не в себе. Да. Первый звонок был техническим сбоем. Где-то на линии. Второй – её мужу просто почудился. Наверняка он… он просто задремал.

Миссис Пипкин откупорила припрятанную бутылку «бренди не для гостей», налила себе немного и выпила за Тутси «Ласточку» Фридерман, упокой Господь её душу.

* * *

Миссис Пипкин проснулась. Хотя и не помнила, как уснула. Не могла даже понять, где именно сейчас находится. И только спустя несколько минут обнаружила себя на диване в гостиной: телевизор был выключен, огни на ёлке погасли. Бутылка с бренди – опрокинута. Возле неё сидел Патиссон, пытаясь носом пролезть в узкое горлышко. Храп мистера Пипкина доносился со второго этажа.

На улице было светло: яркие лучи пробивались даже сквозь плотные занавески. Миссис Пипкин сначала подумала, что наступило утро (не громыхали салюты; нет радостных криков). Она поднялась с дивана, стараясь не наступить Патиссону на хвост. И,
Страница 4 из 16

переваливаясь из стороны в сторону, подошла к окну.

С безоблачного неба падал не то снег, не то пух. Звезда, будто путеводная, освещала Райскую улицу и собравшихся на ней туристов. Они молчали, наблюдая за окнами Дома-Номер-Четырнадцать. В одном из них горел тусклый, будто от свечи, свет. Миссис Пипкин сделала вывод: судя по всему, круиз по Средиземному морю для семейства Бо?грандов завершился.

Видимо, бокал бренди раскупорил чрезмерное любопытство миссис Пипкин – настолько сильным было желание узнать, зачем же здесь собрались все эти люди. Нужно узнать подробности и завтра же рассказать соседям! Миссис Пипкин заварила ромашковый чай, надела пальто, домашние тапочки и вышла на веранду. И хотя не удалось тихо закрыть дверь, никто из собравшихся туристов (а их было не менее тысячи, и все – в разноцветных хитонах) не обратил на миссис Пипкин ни малейшего внимания. Казалось, все они чего-то ждут – чего-то настолько важного, словно от этого зависела жизнь каждого из них.

Стояла мёртвая тишина.

Миссис Пипкин взглянула на небо – после бренди ей казалось, что яркая звезда теперь горела прямо над крышей Дома-Номер-Четырнадцать. Спустившись по ступенькам вниз, миссис Пипкин подошла к молодой девушке в длинном бирюзовом хитоне.

– Позвольте поинтересоваться, чего все ждут? – так и горела желанием миссис Пипкин. – Вы меня понимаете? По-ни-ма-е-те?

Девушка лишь прикоснулась указательным пальцем к губам.

Миссис Пипкин услышала тихое шипение: на крыше её дома назойливый мальчик кормил белых воронов и снова пускал мыльные пузыри. Миссис Пипкин не могла понять, почему он не замерзает «как все нормальные дети». И дала себе невыполнимое обещание, что после возвращения домой вызовет полицию.

Незнакомцы зашептались.

– Что случилось? Почему все галдят, а я ничего не понимаю? Тут все – иностранцы? – бесцеремонно спросила миссис Пипкин у девушки, но та снова прикоснулась указательным пальцем к губам.

Шёпот становился всё громче. От волнения или от бренди у миссис Пипкин дрожали руки. А вдруг Бо?гранды выиграли миллион и стали знаменитыми?

И вновь по Райской улице разлилось гробовое молчание. Миссис Пипкин так замечталась, представляя, как с утра будет обходить каждый соседский дом и рассказывать слухи о Бо?грандах, что не сразу заметила: дверь в Доме-Номер-Четырнадцать отворилась.

На пороге стояла женщина в малиновом хитоне.

Миссис Пипкин разочаровано вздохнула и уже хотела вернуться домой, когда услышала голос этой женщины. Её сложно было понять. Казалось, она набрала в рот сухую овсянку, жевала её, выплёвывала и одновременно пыталась что-то произнести – при этом с жутчайшим акцентом.

Туристы снова шептались.

А женщина не сдавалась. Она что-то рассказывала. И даже прослезилась от счастья; а когда закончила жевать-говорить, – на её лице появилась улыбка.

– УРА!!! – Взрыв радости прогремел на Райской улице. – ЧУДО!!!

Незнакомцы кричали, улыбались. Они поздравляли друг друга с Днём Появления На Свет, обменивались рукопожатиями. Многие обнимались, танцевали и приглашали друг друга на праздник. И каждый говорил что-то малопонятное, произнося имена Чарли и Гертруды, зачем-то добавляя в адрес миссис Пипкин слово «Pagan»[4 - Обитатель сельской местности (лат.)].

– С ДНЁМ НЕРОЖДЕНИЯ! – крикнула откуда-то мисс Хапуга. – С ДНЁМ ПОЯВЛЕНИЯ НА СВЕТ!

– НА СВЕТ! – поддержали её туристы. Они запели, выстреливая в небо разноцветными огнями. Кто-то даже наливал шампанское. – ЗА ЧАРЛИ И ГЕРТРУДУ!!!

– Что случилось? – Миссис Пипкин брезгливо смотрела по сторонам.

Туристы продолжали обниматься. Они кружились в танце со снегом, перьями и пухом.

Стараясь разобрать слова незнакомцев, миссис Пипкин не замечала: облаками медленно заволокло небо – они закрыли собой сначала звёзды, а затем и луну. Время словно остановилось. Фонари на Райской улице гасли, в окнах больше не горел свет. Один за другим расходились радостные и танцующие люди, будто исчезая под хлопьями белого снега. На крыше уже не было назойливого мальчика. С веток один за другим улетали вороны.

Уходящая ночь умирала.

* * *

Мистер С. оказался у Дома-Номер-Тринадцать на Райской улице в полдень следующего дня – в сером хитоне и в котелке – по традиции, в сопровождении коробок со шляпами и цилиндрами. Уж если и жить в захолустье, думал он, то непременно со шляпами. Осмотрел окрестность. Поразмышлял секунду-другую под ворчание зонта о снеге. И сверился с компасом. Вынужден был признать: к несчастью, он прибыл в нужное место.

Вдохнув холодный рождественский воздух и выдохнув холодный рождественский воздух, Мистер С. открыл дверь своего нового дома.

Здесь всё успели оформить, как ему и обещали: кабинет точь-в-точь как в его старом доме (даже место под половицей для хранения блокнота); кухня – большая и просторная; гостиная – на первый взгляд, удобная. И кот. Мистер С. не сразу решил оставить кота. Но что-то понравилось ему в толстопузом Патиссоне.

Мистер С. приготовил кофе и сел за стол у окна. Через старый пипкинский театральный бинокль он рассматривал облупившуюся черепицу на крыше Монастыря Святой Марии. Патиссон не мешал. Он забрался по ситцевому пуфику на подоконник: его заинтересовала табличка «Продаётся» у Дома-Номер-Четырнадцать и два белых ворона на ней.

По радио играла рождественская музыка.

Райская улица больше не была похожа на место, где произошло самое долгожданное для многих событие.

– Захолустье. Захолустьище, – бормотал Мистер С. – Дыра!

Он снял котелок, поставив рядом, и задумался. Представил улыбки повзрослевшей Гертруды и юного Чарли, которому только предстояло появиться на свет. Мистер С. был счастлив, хотя понимал: Гластонбери – не место для этих детей. Смогут ли они вспомнить?

Мистер С. посмотрел на остановившиеся часы: скоро доставят книги, которые никогда не издавались; выпуски газет, которые никогда не печатались; и радиоприёмник, который никогда не вещал.

Где-то наверху послышались шаги прежнего хозяина дома.

Мистер Гордон Пипкин, громко переваливаясь, спустился по лестнице. Он всё понял без слов, когда увидел Мистера С., и ничуть не испугался. Даже хотел крикнуть что-нибудь на прощание, отправляясь к жене, но к тому моменту был уже слишком далеко.

Глава 2

Трупёрд Великолепный

Через пипкинский театральный бинокль Мистер С. наблюдал, как на Райской улице Гластонбери менялась жизнь: на месте старых домов появлялись новые; подрастали соседские дети; их родители становились бабушками и дедушками; некоторые – уходили.

Ни дети, ни родители, ни бабушки с дедушками так и не заметили таинственного исчезновения мистера и миссис Пипкин – некогда хозяев Дома-Номер-Тринадцать.

А Мистер С. ждал. Долго ждал.

Ежедневно читал газеты и слушал радио – ничего. Ни писем, ни посланий. Ни одного намёка! Казалось, о нём попросту забыли. И если бы от скуки можно было умереть, он бы наверняка уже давно умер. Единственная радость – яблоки: ведь здесь их можно есть сколько угодно.

Мистер С. не раз хотел всё бросить и уехать. Он рвался домой. И даже собирал шляпы с цилиндрами. Но возвращался – не мог оставить Чарли и Гертруду здесь одних.

Прошло целых двенадцать лет, прежде чем Мистер С. получил телеграмму-молнию! И в
Страница 5 из 16

ней не было извинений или слов поддержки. Лишь короткое:

Все уже здесь. Началось, С.

* * *

«История повторяется дважды».

– У него получилось! – Гертруда вбежала в спальню для мальчиков в западном крыле Монастыря Святой Марии. Радостная, она запрыгнула на кровать к Чарли и прошептала на ухо. – Оливер! Сегодня ночью сбежал! Говорят, отца нашёл. Как думаешь, его вернут обратно? Ты бы вернул, будь у тебя сын Оливер «Задира» Бинг?

Гертруда часто задавала Чарли глупые вопросы. Имела право: она же была старше брата почти на четыре года.

– Фу. – Гертруда прошла по кровати Чарли и закрыла окно, через которое повалил дым жжёных осенних листьев. – Футбольное поле уже под шатром! Не поиграть. И клоунов привели. Вставай! Осталось двадцать минут. Пингва начала разнос.

Гертруда скривилась и поправила бейсболку, которую всегда носила козырьком назад (чтобы прятать длинные волосы и повязку). Рядом почесался старый пёс Дьякон. С подоконника за ним наблюдал ворон.

Чарли и Гертруда Бо?гранд всю жизнь провели в монастыре, ни разу не покинули его пределы. Никто из проживающих здесь воспитанников не покидал стены монастыря – только настоятели. И никто уже не верил, что побег вообще возможен. Оливер Бинг оказался первым, кому это удалось. Гертруду переполняла радость, ведь сбежал из монастыря самый гадкий (по мнению большинства) Бинг.

На самом деле, и Гертруда не раз пыталась сбежать; и Чарли – он знал все секретные проходы и тропы. Даже те, которые вели через старое кладбище. Но что-то неведомое, будто проклятие, постоянно возвращало их обратно.

А теперь… сбежал один – могут сбежать и другие?

Они даже представить не могли: их мечта теперь осуществится!

Чарли уселся на кровати. Прищурился – спальню для мальчиков залили яркие солнечные лучи. Кто-то неодобрительно фыркнул, чтобы Гертруда отправлялась в крыло для девочек. Гертруда фыркнула в ответ – она сама привыкла решать, «в каких крыльях находиться». Дьякон всё ещё чесался рядом. А ворон – наблюдал.

– Так шатёр уже установили? – Чарли приглаживал непослушные волосы.

– Не знаю, – ответила Гертруда. Она не обращала внимания на собирающихся на завтрак ребят. – Но Хоботс уже здесь!

Некий мистер Хоботс, директор цирка, внёс щедрое пожертвование в фонд монастыря. И позволил всем желающим посетить утреннее представление бесплатно – чтобы воспитанники создали массовость. («А вечером жители Гластонбери будут выстраиваться в очередь за билетами», – утверждал он.)

Гертруда не знала, хочется ли ей в цирк. Выступления, которые она видела по телевизору, ей не нравились. Было жаль слонов, тюленей и собак. И медведей на велосипедах. И львов! И клоунов с их красными носами. Бедняжки. Но, возможно, в жизни это будет смотреться иначе? По крайней мере, не придётся сидеть на чердаке с плиткой шоколада.

А на чердаке Гертруду запирали часто – такое наказание. За разговоры, за опоздания, за молчание. Даже за «лишние вопросы»! И таких правил – сотни. Хотя никто не догадывался: от двери у Гертруды был ключ. И она позволяла себя запереть, после чего благополучно выбиралась. Обратно возвращалась лишь к концу «воспитания».

И если бы не побег Оливера Бинга, Гертруда отбывала бы наказание за разбитое накануне окно. Произошло это во время футбольного матча. Случайно: Оливер задирал Гертруду, и она решила его проучить – забить гол. Но забила в окно поварихи миссис Пингвы Перей.

Сейчас о наказаниях забыли. Главное – Оливер Бинг.

Чарли и Гертруда прошли по широкому коридору. Они направлялись в Большой Зал, где каждое утро воспитанников монастыря ждала коричневая каша от миссис Пингвы Перей. Внешне каша – перетёртая моль. На вкус – дважды перетёртая моль.

Рядом бежал пёс Дьякон (он никогда не попадался на глаза настоятелям). За ним прыгали два ворона.

По коридору пролетел разъярённый старик в чёрной рясе – мистер Агнус «Гнусный» Гробб – главный в монастыре. Он проклинал всё, на чём свет стоит и лежит.

– Гробба будто подменили, – произнесла Гертруда, когда они с Чарли оказались у лестницы. – Я его таким никогда не видела! Носится по монастырю, бросается на всех, разбил любимую тарелку настоятельницы.

Мистер Гробб был единственным, кто хорошо относился к Оливеру Бингу. Называл его поведение (издевательства над младшими) «переходным периодом». Верил: это скоро пройдёт. Не проходило.

Чарли и Гертруда, а также Дьякон с двумя воронами спустились по каменным ступенькам на первый этаж. В Большом Зале уже собрались воспитанники монастыря. В их тарелках коричневая каша приказала долго жить. Чарли и Гертруда не остановились. Они прошли вдоль длинных столов, обсуждая привычку Чарли разговаривать с самим собой:

– Я потеряла нить, Чуки-чу. Слишком много новостей для одного утра. Просто не разрешай Руперту и его друзьям выходить, пока на тебя смотрят другие. Омлет или яичницу?

– Омлет. И в сотый раз повторяю: Руперт существует!

Они зашли на кухню миссис Пингвы Перей, где из старого радиоприёмника играла музыка. Повариха всегда оставляла дверь незапертой, пока разносила завтрак настоятелям. За эти двадцать минут Чарли и Гертруда успевали поесть нормально. Иногда даже мыли за собой посуду.

– Чай? Кофе? – Чарли налил кипяток в две чашки, насыпал в них сахар. Но размешал его только в чашке сестры. Одна из «особенностей» Чарли – он никогда не размешивал сахар в своём чае.

– Кофе, – решила-таки Гертруда и, поправив длинные рукава, принялась готовить завтрак. С Дьяконом и воронами она поделилась сосисками. – Чуки-чу, не разрешай Руперту сегодня выходить. Хорошо?

Чарли в монастыре называли «странным» – за то, что разговаривал сам с собой. А Гертруду немного побаивались – хотя она и прятала необычности под повязками. Никто не мог объяснить, почему она такая. Попечители монастыря запрещали спрашивать – каждая попытка пресекалась. Единственное, о чём Гертруда знала: это у неё с самого рождения.

«Рукава поправь. Никто не должен видеть этой грязи, – часто рычала на Гертруду миссис Пингва Перей. – Никаких коротких футболок! Стыд!»

Несмотря ни на что, Гертруду всегда приглашали играть в футбол – потому что забьёт гол, кто бы ни пытался её остановить. А вот Чарли ни с кем общаться не хотел.

И только Гертруда знала: её брат давал шуточные имена каждому зверьку в монастыре. Даже местные белки Орех и Фундук спускались к нему с деревьев, если он имел неосторожность задремать на траве. Иногда ему казалось, что звери бормочут. Он даже отвечал им в шутку. Попечители монастыря его за это наказывали: зачем подавать младшим дурной пример? Он ведь, как известно, заразителен.

Чарли и Гертруда были совершенно разными. Во всём – небо и земля. Единственное, что их объединяло, – воспоминания, которых не могло быть, и некоторые «странности», которые они не могли объяснить.

К примеру, недавно Гертруде приснился сон, будто у неё выросли крылья: она летала над городом, парила над монастырём, поднималась высоко над облаками… А проснулась в кабинете мистера Гробба – вся в белых перьях и пуху. Как здесь оказалась – не знала. И объяснить не смогла. Поэтому была наказана трижды. Зато после тройных наказаний Гертруду не мучила совесть, и она стащила у мистера Гробба печатную машинку, на которой в
Страница 6 из 16

свободное время сочиняла короткие рассказы.

А на днях (после очередного наказания) Гертруда пробралась на кухню, чтобы стащить окорок, так как обычный ужин был под запретом. Возвращаясь обратно, она увидела в коридоре женщину в длинном чёрном хитоне. Та направлялась в крыло для мальчиков. Гертруда могла поклясться, что уже встречала её раньше. Женщина остановилась у входа в подвал, через мгновение спустилась вниз. И в тот же момент Гертруду схватил мистер Гробб – старик всегда проверял, чтобы ночью в коридорах не было ни одной живой души. Гертруда принялась объяснять, что не сделала ничего плохого – всего лишь… следила ночью за женщиной в чёрном. Ей не поверили. Подземелье обыскали. Никого не обнаружили. «За враньё» Гертруда неделю освещала газовой лампой дорогу в коридорах монастыря поварихе Пингве Перей и настоятельнице Иугии.

С Чарли и Гертрудой даже птицы вели себя странно. Те залетали через окна и прыгали у ног. Не улетали – как ни отгоняй. Будто хотели поддержать. По-дружески.

А как объяснить поведение самого мистера Агнуса «Гнусного» Гробба? Чего только стоил запрет на зеркала: в Монастыре Святой Марии вот уже двенадцать лет не было ни одного зеркала. По какой-то причине или по случайному стечению обстоятельств, но их сняли в день появления здесь Гертруды.

– Пойдём, – сказал Чарли, поставив тарелку в раковину. Он доел омлет и выпил чай. – Скоро представление?

Они вышли через заднюю дверь, оказавшись на лужайке. Прохладный ветер поднимал жёлтые листья, солнце пробивалось через белые облака, а где-то высоко над монастырём кружили чёрные и белые вороны. Сытый Дьякон убежал в кусты.

Цирковой шатёр уже установили, и какая-то девушка с маленькими ручками раздавала всем желающим пригласительные билеты. С большого плаката подмигивал усатый полнощёкий мужчина в зелёном трико. Над ним блестела золотая надпись «Трупёрд Великолепный. Только сегодня». Возле плаката собрались несколько восторженных дам – горожанок из Гластонбери.

У входа в шатёр толпились воспитанники монастыря. Они ругались – каждый хотел занять место ближе к арене. Несколько мальчиков спорили, разрешат ли им погладить львов. А две девочки попытались украсть попугая. Спор и разговоры пресёк неожиданно возникший мистер Агнус Гробб – красный, как чайник на кухне у миссис Пингвы Перей. Старик закипал, и Гертруде снова захотелось кофе – она об этом сказала Чарли.

– Поправьте рукава, мисс Бо?гранд! – прохрипел мистер Гробб. – Спрячьте это.

– Прошу, друзья мои! – Из шатра вышел директор цирка мистер Хоботс. На нём был малиновый пиджак и (почему-то) пиратская шляпа. – Мы прямо сейчас вам покажем короткий вариант сегодняшнего вечернего представления! Прошу! Друзья! Прошу! Занимайте места! – Мистер Хоботс обратился к Гроббу: – Вы бы видели местных! Они хотели попасть на утреннее представление! Но я сказал, что все места заняты. Уверен: вечернее шоу запомнится многим!

Мистер Хоботс не рассматривал вариант, что вечернее шоу может не состояться. А зря.

Чарли и Гертруда заняли места подальше – чтобы незаметно уйти, если представление не понравится.

Прозвенел первый звонок.

Все рассаживались. Несколько драк прекратились. Радостные мальчики держали платок, останавливая у одного из них кровь из носа: они только что отбили для себя лучшие места в первом ряду.

Прозвенел второй звонок.

На специальные места рассаживались настоятели монастыря, Иугия, мистер Агнус Гробб, а также повариха Пингва Перей. Настоятельница Иугия захлопала в ладоши. Она была такой старой, что уже не понимала, началось ли представление.

Прогремел взрыв. Вырвалось несколько залпов салюта. Представление началось.

На арену выкатились два клоуна. Гертруда не поняла, зачем они бьют друг друга по голове. Те хохотали, толкались, кувыркались. Это действие многим нравилось. Только Чарли почему-то уставился вверх.

– Чуки-чу, представление внизу! – подсказала брату Гертруда.

Клоуны на арене прыгали через кошек. Зал умирал со смеху.

– Там кто-то есть. – Чарли не отрывал взгляд от купола. – Какая-то женщина.

– Наверняка это часть шоу. – Гертруда посмотрела наверх, но никого там не увидела. – Или воображение. Руперт подтвердит.

На арену вывели псов. Подгоняемые мужчиной в жёлтом костюме, спаниели перепрыгивали через препятствия – Дьякон бы обзавидовался. Зал взрывался аплодисментами. Чарли же продолжал смотреть наверх. Сейчас его странность никто не замечал: спаниели бегали за красными тряпками – как быки.

– Я её уже где-то видел, – сказал Чарли. – Ту женщину.

– Не вижу её. Лучше посмотри вниз. Псы стараются. Прыгают туда-сюда, а ты…

– Ой, – перебил Чарли. – Кажется, она меня заметила.

– Смотри вниз.

Гертруда опешила – на арену вышли гимнасты и тут же начали подбрасывать друг друга как пустые бочки. Они цеплялись за длинные тросы и кружились вокруг блестящего шара.

Послышался лай – Дьякон решил забраться в шатёр.

– Мне сегодня снова приснилась бабушка, – сказал Чарли ни с того ни с сего. – И я опять не запомнил, как она выглядела. Сказала, что соскучилась. И что ждёт нас. Обещала приготовить к нашему возвращению блинчики с грушевым джемом, но со вкусом яблок. Это вещий сон?

Гертруда не ответила – в шатёр влетели несколько воронов. Они кружили под куполом. Ребята аплодировали: все считали, что и это – часть шоу.

Снова прогремел взрыв салюта. Арену залил ослепительный свет. Появились несколько артистов. Но Гертруда всего этого не замечала – наконец и она смогла рассмотреть «знакомую незнакомку». Ту, на которую до этого указывал Чарли. Несомненно, это была она – «ночная женщина в чёрном хитоне». Сейчас эта женщина стояла под самым куполом и, кажется, плакала.

– Я её вижу, – сказала Гертруда.

– А тепе-е-е-е-е-ерь!!! – взревел неожиданно появившийся на арене директор цирка мистер Хоботс. – То, чего все так долго ждали! Дамы и господа, мистеры и миссис! Легендарный! Фееричный! Зрелищный! И жела-а-а-а-а-анный! Смертельный номер! Встречайте! Тру-у-у-упёрд Вели-и-и-иколепный!

По залу разлетелись аплодисменты. Миссис Пингва Перей махала передником. А настоятельница Иугия даже встала. На арену вышел усатый полнощёкий мужчина в зелёном трико. Он поднял левую руку, приветствуя собравшихся.

Чарли больше не смотрел наверх:

– Хм, она ушла.

– Вот и прекрасно. Смотри шоу.

Гертруда похлопала вместе со всеми: на арену вывезли огромную пушку. Её освещали десятки огней.

Барабанная дробь.

– А тепе-е-е-е-ерь! – снова взревел директор цирка мистер Хоботс. – Впервые! Зрелище! На счёт «три»!

Трупёрд Великолепный торжественно поднялся по ступенькам на пушку и под громогласные аплодисменты забрался внутрь неё.

– Один! – кричали все.

– Два!

– ТРИ-И-И!!!

Прогремел взрыв. И Трупёрд Великолепный вылетел из пушки. Но что-то пошло не так. Охи и ахи разлетелись по залу, и Гертруда закрыла глаза. Аплодисментов не было. Где-то послышался возглас:

– На помощь!

Кто-то кричал, кто-то выбежал из шатра. Мистер Агнус Гробб приказал всем немедленно покинуть цирк. Гертруда не понимала, что произошло.

Потоком зрителей её и Чарли буквально вытолкали. Только на выходе краем глаза Гертруда увидела лежащего, неестественно раскинув руки, Трупёрда
Страница 7 из 16

Великолепного. И склонившуюся над ним женщину в чёрном хитоне.

Где-то высоко кричал ворон.

Ребята остались возле цирка ждать распоряжения от мистера Агнуса Гробба. Девочки обсуждали произошедшее. Кто-то кричал. Чарли разговаривал с невидимым другом Рупертом (тот его, видимо, успокаивал). Из шатра вышла радостная Иугия.

– Она не понимает, что произошло, – надевая передник, сказала повариха Пингва Перей. К ней подошёл мистер Агнус Гробб и со злостью выпалил:

– Они их нашли!

Мистер Гробб приказал всем разойтись. А затем закричал на Чарли и Гертруду:

– А вы – за мной!!!

– Но что мы сделали? – протестовала Гертруда.

– Наказание не отменяется! – кричал мистер Гробб. – Вы начнёте отбывать его немедленно!

Он потащил Чарли и Гертруду через главный вход в монастырь – и сразу на кухню Пингвы Перей, где находилась лестница на чердак. За ними наблюдали вороны, пёс Дьякон и странные туристы – гуляющие у монастыря люди в чёрных и белых хитонах.

Глаза мистера Гробба налились кровью. Он толкнул Чарли и Гертруду к лестнице на чердак:

– Поднимайтесь!

Те не сопротивлялись. И через минуту за ними громко захлопнулась дверь. Послышался щелчок замка.

Гертруда протянула Чарли шоколадку, которую спрятала здесь во время предыдущего наказания:

– Рассердился на пустом месте! – сказала она, добавив слово, от которого настоятельница Иугия сошла бы с ума. – Злой на Оливера, а виноваты – мы.

– А мистер Трупёрд? Он… – Чарли замолчал, не решаясь продолжить вопрос.

– Не знаю.

– А та женщина над ним? Как думаешь, это…

Гертруда ничего не думала. Она угощала чердачных мышей – Ливу и Сливу – двумя кусочками шоколада. Чарли продолжил:

– Мне кажется, бабушка нас ищет.

В монастыре было запрещено говорить о родителях. Мистер Гробб всегда шипел: «Не хочу даже слышать о тех, кому не нужны родные дети». Чарли и Гертруда своих родителей не помнили. Не знали, живы ли они.

Дьякон жалобно завывал. Кто-то ходил по кухне.

– Мы справимся! Чуки-чу, – сказала Гертруда, подбадривая Чарли. Она легла на мешки с кукурузой. – Чу-у-уки!

Откуда-то сверху послышалось чьё-то пение.

* * *

Каждый день Чарли и Гертруда будто вспоминали другую жизнь. Жизнь без монастыря. С любящими родителями и верными друзьями. Жизнь, где каждый был счастлив.

К сожалению, Чарли и Гертруда пока не вспомнили, что здесь они не просто так.

Глава 3

Ворчание эха

Мысли. Глупые и странные мысли.

Побег Оливера Бинга с каждым днём превращал мистера Агнуса Гробба в злого и невыносимого старика. Он сердился, вопил, краснел, следил за всеми – пытался разгадать несуществующий заговор. Ему казалось, что готовится новый побег; он хотел найти сообщников Оливера.

А ведь даже воспитанники монастыря не понимали, как отсюда можно сбежать.

Наказания сыпались одно за другим. Чарли и Гертруда даже сбились со счёта, не помнили, за что их уже наказывали. В последний раз Гертруда пыталась объяснить, что не могла украсть овощи поварихи Пинвы Перей (так как находилась на чердаке). Но её всё равно наказали – «за пособничество и подстрекательство».

Глупые и странные мысли.

Весь последний месяц Чарли и Гертруда провели на чердаке. Миссис Перей постоянно находилась на кухне, поэтому сбегать удавалось не часто. А мистер Агнус Гробб так вдохновился наказаниями, что по всему монастырю открыл десятки «комнат для воспитания». Как правило, они не пустовали.

Опоздание на завтрак – в чулан. Не почистил зубы – на чердак. Не убрал за собой чердак – в подвал.

Только Чарли радовался: сейчас учебный период, а ему не нужно заниматься; хотя и протащил незаметно на чердак несколько книг. И не скучал – общался с вымышленными друзьями, пересказывая их истории Гертруде. Сама же Гертруда включала приёмник миссис Пинвы Перей: когда на кухне никого не было, спускалась вниз и выбирала интересное радио с песнями (ведь миссис Пингва Перей часто вместо музыки слушала нудные любовные радиосериалы).

Казалось, Чарли – единственный, кому нравились наказания: он любил одиночество. Впервые за долгое время его никто не дразнил. Даже Гертруда: раньше она подшучивала над братом, сейчас же была примерной сестрой. Хотя Чарли понимал: его ждёт конец света, если он кому-нибудь об этом расскажет.

За время наказаний Гертруда успела пересчитать все кирпичи на стенах, дала паукам имена и даже познакомила Чарли с мистером Чеддером. Мистером Чеддером она назвала мышь, которая появлялась на чердаке каждую ночь. Гертруда, правда, не знала, мальчик это или девочка. Но пришла к выводу: если мышь ведёт себя как джентльмен (съедает остатки ужина с тарелок, только когда Чарли и Гертруда ложились спать), значит мышь – это он, а не она.

Также за время наказаний Гертруда выучила имена всех министров, о которых рассказывали в радионовостях. И могла напеть старые песни, которые знали только люди пожилого возраста и слушатели Самого-Нудного-В-Мире-Радио.

На чердаке пришлось провести и день рождения Чарли. Гертруда так разозлилась из-за этого, что заперла повариху Пингву Перей в уборной для настоятелей. За эти два часа она испекла брату небольшой кремовый торт. И хотя свечи найти не смогла, Чарли всё равно был счастлив.

* * *

Приближался день освобождения. Очень медленно, но всё же приближался.

Мистер Агнус «Гнусный» Гробб возненавидел всех. Оливера так и не нашли.

Очень быстро жизнь в монастыре стала по-настоящему невыносимой. Каждый день – наказания. Каждый вечер – наказания. Наказания – после наказаний.

Они будто подталкивали.

Теперь Гертруде часто снился один и тот же сон. Объятия и слова:

«Не делай глупостей. Потерпи немного».

Гертруда не знала, как выглядит её бабушка. Скучает ли она? Ищет? Ждёт? Знала одно: Чарли и этот сон – единственное, что сдерживало её в последнее время. Сон дарил надежду. Он был реальным, красочным, настоящим.

Мысли…

Каждый день в монастыре – ужаснее другого. Бесполезное время и желание избавиться от всего раз и навсегда.

«Потерпи».

Эти слова будто звучали где-то близко. Родной голос.

«Потерпи немного».

Каждая тень монастыря нашёптывала Гертруде путь. И каждое мгновение, каждая боль – они словно говорили: отсюда есть только один настоящий выход.

«Не делай глупостей».

Нужно терпеть. Ещё немного. Без слёз. Это правило Гертруда усвоила давно: не показывать слёз. Нельзя позволять им увидеть, что она уже близка?.

Ужаснее всего – никто не говорил, когда же закончатся наказания.

* * *

Гертруда не помнила, когда у неё появились эти навязчивые мысли. Она пыталась отогнать их. Хотела кричать. Теперь они поглощали её. Понимала, что это неправильно. Так нельзя!

Чарли уходил в себя. Не разговаривал даже с Рупертом. Постоянно молчал.

А мысли появлялись всё чаще. Теперь они – повсюду. От них нельзя скрыться. Нельзя уйти. Но Гертруда не решалась. Нельзя! Нет!

Её подтолкнули в первый день ноября.

Гертруда долго размышляла. Не верила, что всё происходило с ней. Видела себя будто со стороны…

Мысли. Навязчивые мысли.

Она дождалась вечера, чтобы убедиться: миссис Пингва Перей уснула (а теперь повариха сторожила чердак круглые сутки). Гертруда не была уверена, спит ли Чарли. Ничего не сказала ему на прощание: возможно, не была полностью уверена, что видит его в
Страница 8 из 16

последний раз.

Она спустилась по чердачной лестнице и, аккуратно приоткрыв дверь кухни, вышла в коридор. Даже не понадобилось прятаться. В коридоре – никого. Всё будто складывалось так, чтобы Гертруда совершила задуманное.

Но возникло странное чувство – словно за ней кто-то следил.

Несколько шагов. Лестница. Мысли.

Она зашла в ванную комнату для попечителей и, заперев дверь на защёлку, открыла кран. Зашумела холодная вода.

За окном прокричал ворон.

Гертруда решалась. Мысли взвывали. Они словно приказывали. Заставляли её. Глубокий вдох и… чей-то шёпот. Или шум воды.

Что-то не так.

Гертруда будто возвращалась. Она была одновременно и здесь, и где-то далеко. И только сейчас заметила: по ванной комнате летали… белоснежные перья и пух. Чувствовался медовый аромат. Позади раздался треск. Душа ушла в пятки. Настоятельница?

На старом ванном столике – возле грязного мыла и расчёски с седыми волосами – дымился маленький свиток. Он был раскрыт (пахло горевшей бумагой). Несколько шагов. Волнение. И Гертруда прочитала:

Ещё не время.

Никакой подписи.

Бешено колотилось сердце. За дверью скулил пёс Дьякон.

То ли от шума воды, то ли от завывания ветра за окном, но Гертруде снова показалось: шёпот.

Выключила воду. Тишина. Но странное чувство: кто-то прислушивается.

Здесь нельзя оставаться.

Гертруда спрятала свиток в карман и тут же выбежала из ванной комнаты. В ту ночь она так и не совершила задуманное.

* * *

Дни тянулись один за другим.

Мистер Агнус «Гнусный» Гробб удвоил количество наказаний, всё чаще кричал на воспитанников монастыря. А те – друг на друга.

Окружающий монастырь высокий забор успел зарасти терновником. Ночью под окнами раздавались странные звуки. И огромные чёрные вороны – они будто чего-то ждали.

Гертруда не сразу показала брату свиток, найденный в ванной комнате для попечителей, хотя ни о чём больше не рассказала. Чарли лишь пожал плечами:

– Может, это Иугия оставила?

Снова появлялись странные мысли.

Часто Гертруда просыпалась от собственных криков. Дурные сны. Будто что-то сидело на её груди, не позволяло дышать, изучало её. Смеялось. Оставляло на теле всё новые и новые царапины.

Монастырь словно пропитался злостью.

Каждый день шёл дождь, наполняя стены шёпотом. Казалось, кто-то… бурчит. Сердитый шёпот будто спорил за стенами (например, когда Гертруда убегала по коридору от поварихи – та ведь думала, что Гертруда на чердаке). И каждый раз, когда Гертруда останавливалась, чтобы прислушаться к шёпоту, – голоса замолкали. Они превращались в шум дождя. Будто сами прислушивались к Гертруде.

* * *

Канун Дня всех святых. Эту ночь Гертруда не сможет забыть.

Она возвращалась на чердак по коридору первого этажа. Рядом бежал пёс Дьякон, за ним прыгали три чёрных ворона.

Впереди – настоятельница Иугия. Та, надев чёрный хитон, провожала в южное крыло людей в серых хитонах. Их было не меньше двадцати. Они шли следом. Настоятельница Иугия несла младенца. Тот спал.

Все проследовали ко входу в подземелье. Шли молча, опустив головы. Лица были скрыты под капюшонами.

Больше всего Гертруда удивилась… козлу. Тот бежал за всеми. Без поводка и ошейника. Обычный козёл, который гулял сам по себе.

Гертруда проследила за ними до конца коридора. Но за углом её ждала только стена. Иугии не было. Как и странных людей.

Вернувшись на чердак, Гертруда рассказала обо всём брату.

Несколько дней они вместе изучали коридор-тупик. Пытались нащупать какой-нибудь тайный вход. Ничего. Обнаружили лишь мелким шрифтом аккуратно выведенную надпись «Cache ta vie». Чарли так и не вспомнил, откуда ему был известен перевод с французского: «Скрывай свою жизнь».

* * *

В одно из воскресений Гертруда проснулась от странного предчувствия: всё должно закончиться именно сегодня. От этих мыслей на душе стало легче.

Чарли с кем-то оживлённо беседовал. Хотел переспорить невидимого Руперта. Да так яростно, что дело близилось к драке.

Гертруда убедилась: поварихи Пинвы Перей нет на месте (видимо, ушла разгружать рыбу – сегодня же выходной). Открыв своим ключом дверь чердака, она спустилась вниз. У лестницы вилял хвостом пёс Дьякон. Чёрный ворон клювом стучал в окно. Падал снег. Сколько же они просидели взаперти?

Гертруда схватила котлеты с плиты и позвала Чарли.

Нужно бежать прямо сейчас!

Из кухни удалось выбраться легко. Коридор, лестница, снова коридор.

Они хотели рвануть вниз – забрать вещи, как вдруг за одной из дверей услышали голоса: миссис Пингва Перей разговаривала с мистером Агнусом Гроббом. Она выпалила:

– И, что хуже всего: они до сих пор здесь! И перья повсюду!

– Близко?

– Уже в монастыре! Я слышала!

Мистер Гробб перебил её, понизив голос:

– Ещё немного – и всё закончится. Девчонка вот-вот сломается.

Схватив Чарли за руку, Гертруда побежала в сторону лестницы.

– НАКАЗАННЫЕ СПУСТИЛИСЬ С ЧЕРДАКА!!! – По коридору разлетелись детские голоса предателей. – МИСТЕР ГРОББ!!! ЗОВИТЕ СКОРЕЕ МИСТЕРА ГРОББА!!!

Чарли и Гертруда даже опомниться не успели, как оказались в сыром подвале. Но уже оба чувствовали: это их последнее наказание.

– Месяц – за нарушение! – прошипел Агнус Гробб, закрывая за ними дверь.

Гертруда крикнула ему слово, которое в книгах обычно не печатают.

Небольшое помещение со старыми кирпичными стенами освещалось из коридора – тусклый свет пробивался только сквозь тонкие щели в двери; к ней не было ключа.

Гертруда закричала. Но всё без толку. Мистер Гробб ушёл.

Сырость. Холод. У Чарли зуб на зуб не попадал.

– Мне снова приснилась бабушка, – сказал он, будто пытаясь разговором успокоить сестру. – Странный сон. Я могу описать её дом! Такой светлый. И вид из окна – прямо на озеро с Левиафаном! И ещё там был белый кот по имени Кот!

– Пингва сказала, что в монастыре кто-то есть, – Гертруда размышляла вслух. – И сказала: они тут до сих пор.

Чарли и Гертруда не сразу услышали странный шорох. Они даже не сразу поняли, что слышат: будто кто-то дразнится, эхом повторяя каждый шаг Гертруды. А затем – снова замолкая. Словно прислушиваясь.

Какое-то время Чарли и Гертруда просидели молча на старом деревянном ящике с детскими игрушками. Оба размышляли. Никаких глупых мыслей: не верили, что наказание продлится месяц. За дверью скулил пёс Дьякон. Вороны кричали.

Вдруг Гертруда чихнула. И за стеной кто-то чихнул.

Тогда Чарли кашлянул. И за стеной тоже кто-то кашлянул. Чарли кашлянул дважды. За стеной повторили.

– Там кто-то есть! – прошептал Чарли.

– Кто-то есть, – послышался шёпот за стеной.

– Или это эхо, – предположила Гертруда.

– Не эхо, – отозвался шёпот.

Чарли подскочил от неожиданности. За стеной снова послышался шёпот. Только теперь – ближе. Словно был прямо в стене.

Мурашки пробежали по телу. Чарли закричал. Он стучал в дверь. В ответ ему стучал ворон. Дьякон завыл.

– Чарли, успокойся! – попросила Гертруда. – Слушай! – В комнате повисла тишина. – Ветер?

– Ветер, – послышалось за стеной.

Чарли проныл:

– А если Гробб специально посадил нас сюда?

Гертруда обняла брата. Она чувствовала, как билось его сердце.

Оба молчали. В ответ молчали и за стеной.

Гертруда и Чарли не знали, сколько уже простояли. Оба не решались пошевелиться. Было страшно даже
Страница 9 из 16

вздохнуть.

И тут Гертруда услышала: несколько капель упали на пол. Только не сейчас, – мысленно взмолилась она. На правой руке развязался бинт.

В животе у Чарли заурчало. И это, кажется, разбудило тех, кто был за стеной.

– Всё хорошо? – спросил Чарли у сестры.

– Повязка развязалась.

– Развязалась, – повторил шёпот.

– Уходите!!! – закричал Чарли изо всех сил.

Свет в коридоре за дверью погас. Теперь Чарли и Гертруда стояли в кромешной тьме.

Голосов за стеной уже явно было несколько. И они шептались, разговаривали между собой. И даже спорили.

Шёпот переходил в бурчание. Оно было повсюду. Голоса хрипели. Кто-то колотил в стены. Чарли тихо всхлипывал. Гертруда боялась его отпустить.

Сотни голосов кричали. Они были уже не за стеной. И не в стене. Они были внутри комнаты.

– Где? – произнёс кто-то. – Где они?

Комната наполнилась гулом.

Чарли не дышал.

Крик превратился в ор:

– НАЙДИТЕ!!! НАЙДИТЕ ИХ!!!

Крик взрывами разносился по стенам.

Но неожиданно всё прекратилось.

Комната снова погрузилась в тишину.

Только возле Чарли и Гертруды кто-то был. И этот кто-то только что громко чихнул.

Глава 4

Не без котелка

Чарли и Гертруда услышали странное шуршание и шипение – где-то в углу комнаты. Кто-то мычал и постукивал по стене.

– Интересно. Очень интересно, – задумчиво произнёс незнакомый голос с ужасными акцентом. – Стены – как моя жизнь в этом захолустье. Захолустьище. Ни туда, ни сюда.

В темноте раздался новый шорох, странный звон, а затем появилось какое-то свечение: незваный гость зажёг спичку и с её помощью исследовал какие-то надписи на стене. Непонятные значки, буквы, слова – все на неизвестном языке.

Через всю стену большими буквами было написано: «Peri amartias»[5 - Жертвы очищения (греч.)].

– Жертвы? Очень интересно, – радостно повторил гость. – Додуматься же до такого! Pagan, а не такие и глупые.

Гертруда не могла рассмотреть незнакомца; только его руки в тугих кожаных белых перчатках. В них долго горела спичка.

– Великолепно! – снова воскликнул гость и развернулся. Его лицо светилось от счастья. Он медленно прошёлся по комнате, всматриваясь в испуганные лица Чарли и Гертруды. – Так удивительно. Вы стоите тут обнявшись! Как дружная семья! Хотя мне казалось, здесь должна быть девочка со странными глазами. И мальчик с большим ртом. Ой! У вас даже ёлки нет! Это нужно немедленно исправить! Признавайтесь: кто из вас Чарли, а кто – Гертруда?

Незнакомец почему-то обратился к Гертруде. Она молчала – не могла прийти в себя.

Гость подошёл к старому деревянному ящику, рассматривая в нём самодельные детские игрушки. И не заметил, как они вспыхнули от его спички. Огонь мигом охватил весь ящик (хоть всё внутри было сырое), а голубоватый дым со странным запахом мёда поднялся к потолку. Чарли и Гертруда побежали к двери. Однако она по-прежнему была заперта.

– Я дико извиняюсь. Дичайше! Но у вас наверняка есть и другие игрушки. – Незнакомец достал откуда-то большую книгу «Если дети вас боятся. Пособие для начинающих». – Темнота. Конечно!

Гость осмотрелся по сторонам, затем поднёс несгорающую спичку к учебнику. Что-то прочитал, пробормотал себе под нос несколько слов о несмертельности медового дыма, а затем обратился к Чарли и Гертруде:

– Главное в общении с детьми – доверие. Нужно познакомиться. Меня зовут Мистер С. Не Сиии! Не Цеее! А Эээс. Вы меня, наверное, пока не вспомнили? Не удивлён. Тут плохое освещение. Но, уверяю, за эти годы я ни капли не изменился! А вы повзрослели. Вытянулись. Вас кормят обычной едой?

– Э-э-э… Да, – хриплым голосом произнёс Чарли. И осторожно спросил: – Э-э-э, а мы точно знакомы?

– Конечно! – просиял Мистер С. – Мы же с вами много раз виделись! Гуляли по саду. Вы ведь помните Верхний Сад, Площадь Трёх, фонтаны, Ту-Самую-Яблоню? Столько времени здесь прожили! Двенадцать лет почти! За эти годы должны были вспомнить всё. Да-да-да!

– Мы не могли гулять по саду, – шёпотом ответил Чарли. – Мы никогда не выходили из монастыря. У нас и сада нет.

– Я говорю о вашей жизни до монастыря! – сказал Мистер С. так, будто это было понятно и без объяснений.

– Нас отдали в монастырь сразу после рождения, – сказала Гертруда.

– А до него? Ох, ладно. Можете не отвечать.

Постепенно ящик со старыми детскими игрушками догорел, и комната медленно погрузилась во тьму.

– Не бойтесь, дети! Я прочитал и главу о страхе темноты! – сказал гость загадочным голосом. – У меня есть рождественские свечи! Подходите, налетайте!

Так как Чарли и Гертруда остались на месте, Мистер С. сам «подошёл и налетел». Он протянул каждому две длинные жёлтые свечи.

– Спасибо, – сказал Чарли.

– Вы какие-то непраздничные, – подытожил Мистер С. – Скоро Рождество, а вы сидите зачем-то в подвале. Странные вы дети.

– Мы не добровольно здесь… Скоро Рождество? – Гертруда не могла поверить, что её и Чарли продержали взаперти так долго. – Мистер…

– Эс! Мистер С., – ответил гость. Затем подошёл в угол, откуда появился, и вытащил в центр комнаты большой красный мешок. – Вот. Кому зайца с носом-фитильком? – радостно выкрикнул Мистер С., доставая из мешка свечи. – И ещё у меня есть фургон с морожеными фитильками в форме эскимо! Не здесь, конечно. Мешок не резиновый. Зато огнеупорный. Это важно в наше время. Пожары, знаете ли. Хотя не мне вам рассказывать.

Он зажигал свечи одну за другой и расставлял их по комнате. Когда Мистер С. убедился, что всё вокруг залито светом, он потушил свою спичку и снова открыл книгу «Если дети вас боятся. Пособие для начинающих».

На полу лежал коробок «Несгораемые спички – лучшая игрушка для детей».

Пока Мистер С. читал, Гертруда успела его рассмотреть: незнакомец не был страшным. Обычный мужчина в котелке, одетый в малиновый хитон. У него было счастливое выражение лица. И какое-то знакомое. Казалось, он будто мечтал оказаться здесь: с напуганными детьми перед Рождеством у сожжённого ящика старых игрушек. Гертруда никогда в жизни не видела более счастливого человека.

– Ну, конечно! Молоко! Все дети любят молоко. Это ведь любой корове известно. – Незнакомец снова залез в свой мешок, доставая по бутылке ледяного молока и овсяное печенье в форме шляп. Протянул их Чарли и Гертруде, по-отцовски убеждая «вдохнуть дух Рождества». У него это не очень хорошо получалось.

– По правде сказать, я думал, что вы меня вспомните. И сами мне обо всём расскажете. А тут – наоборот. Признаюсь, я прибыл сюда без плана «Б». И прибыл раньше времени! Вальпургиева ночь[6 - Ночь с 30 апреля на 1 мая. Во многих странах в эту ночь отмечается праздник весны. Согласно поверью, в эту ночь собираются души усопших.] – только в мае. А тут юная мисс Бо?гранд со своими мыслями. Я даже удивился.

– Мыслями? – удивился Чарли.

– Кажется, есть такое знаменитое выражение: «Глупые мысли до ванной доведут». – Мистер С. рассматривал голубоватый дым на потолке. – Или нет.

– Так это были вы? – Гертруда чуть не поперхнулась. – То письмо…

– Это была «молния»! Малиновая «молния»! – Мистер С., казалось, обиделся. – Письмо. Сказать же такое…

– Простите, а как вы здесь оказались? – спросил Чарли, дожёвывая печенье.

– А как вы хотели попасть домой? – Мистер С. продолжал делать вид, будто обижается.

– Мы отправимся
Страница 10 из 16

домой? – Гертруда не могла поверить.

– То есть «мы отправимся домой»? А такое слово, как «Бердолька», вам ничего не говорит? Эй! Вы на меня так смо?трите, будто не говорит. Эй-эй! Стойте! Настоятельница Иугия должна была вручить вам конверт. Торжественно! Рассказать немного обо всём – подтолкнуть, чтобы помочь вам вспомнить. Честно, дорогие мои, что тут происходит?

– У нас есть дом? Простите, Мистер С., просто нам ничего не передавали, – сказал Чарли.

Мистер С. подошёл к своему мешку, достал из него чашку горячего кофе и задумался. Его зонт напомнил о ночном снеге. Чарли и Гертруда пили ледяное молоко, ели печенье. Наконец, гость вздохнул и подошёл к Гертруде.

– Итак… Начнём всё сначала.

Мистер С. достал из кармана хитона скомканный лист бумаги и кое-как его распрямил:

С длинными волосами – девочка. Гертруда Бо?гранд.

С короткими волосами – мальчик. Чарльз Бо?гранд.

– …Гертруда, – сделав вывод, Мистер С. продолжил разговор на том же месте, на котором остановился.

– А ты – Чарльз, – обратился он к Чарли. – У тебя на голове нет повязки?

Мистер С. был разочарован.

Чарли нахмурил брови, стараясь понять вопрос. Хотел ответить – но не успел прожевать печенье. Гертруда его опередила:

– Это только у меня, мистер…

– Мистер С., – напомнил незнакомец. – Можно, конечно, просто Эс., но тогда я не смогу понять, что вы обращаетесь ко мне.

– С. – это имя? – прожёвывая, улыбнулся Чарли.

– Его небольшая часть.

– Откуда вы нас знаете, Мистер С.? – Чарли сделал глоток ледяного молока.

Теперь незнакомец нахмурил брови. Чарли показалось, что Мистер С. его передразнивает. Тот пробежался взглядом по комнате: ящик тлел.

Неожиданно дверь отворилась. Возможно, Гертруде только показалось, но она не слышала, чтобы кто-то спускался к подвалу или открывал ключами дверь. Будто за ней всё это время кто-то находился и ожидал удобного момента, чтобы зайти.

На пороге стоял Агнус Гробб, пёс Дьякон сидел рядом, а во?роны прыгали у его хвоста.

– Что вам нужно, С.?! – мистер Гробб яростно вопил и взрывался от злости. Его голос раздавался громким эхом. – Вы не имеете права здесь находиться! Это монастырь! Peri amartias!

Мистер С. повернулся на каблуках и сел на свой мешок. По комнате прыгали два чёрных ворона. Одну из свечей теперь обнюхивал Дьякон.

– Пришёл поздравить детей с наступающим Рождеством, – ответил честно Мистер С. – И уже хотел напомнить им, кто я и откуда, но меня сбили с мысли. Написали всякие глупости на стенах. Я даже нить потерял.

– Детские игрушки! Они сгорели!! – Мистер Гробб увидел то, что осталось от ящика. Казалось, от злости он сейчас либо взорвётся, либо начнёт метать молнии.

– Такое случается, – ответил спокойно Мистер С. – Возможно, это и есть суть рождественского чуда: избавление от старых вещей. А теперь, Гробб, я прошу вас удалиться, у меня важный разговор с мистером Чарльзом Бо?грандом и мисс Гертрудой Бо?гранд.

– Не о чем говорить! Убирайтесь! – Глаза мистера Агнуса Гробба налились кровью. – Иначе я… я…

– Вы нарушаете договорённости, в подвале держите детей, злоупотребляете Невмешательством. И, как вижу, не боитесь показать своё лицо? Куда подевался юный Оливер «Задира» Бинг? Сбежал?

Мистер Агнус Гробб не ответил. Он пытался, но, казалось, слова застревали в горле.

– Так вот, – продолжил Мистер С., доставая брошюру монастыря. – Я зачитаю. «Монастырь Святой Марии – добрый уголок любви, убежище для потерянных душ. Воспитание, образование, питание». Почему-то нигде не написано о воспитанниках в подвалах. Не скрою, я подумал, что это такая игра. Что здесь просто играют в прятки. Дух Рождества, настроение, веселье. Где их билеты? Где тот Гробб, который клялся и давал обет? Orcos Diatheke![7 - Здесь: Нерушимая клятва! (греч.)] Чарльз и Гертруда до сих пор ничего не вспомнили!

– Эм, – промычал Чарли, уставившись сначала на мистера Агнуса Гробба, который теперь метался по комнате, будто в поисках своего голоса, а затем на Гертруду. Но та лишь пожала плечами. И тогда Чарли добавил:

– Какие билеты?

Теперь уже повысил голос Мистер С.:

– Вы хотите сказать, что до сих пор не получили билеты?

– Извините… – промолвила Гертруда, чувствуя: начинает болеть голова.

– Гробб! – теперь уже Мистер С. мог взорваться. – Я понимаю, что можно чего-то не вспомнить. Такое наверняка бывает. Можно чего-то не понять. Но неужели ты хочешь сказать, что у Чарльза и Гертруды нет билетов?

– Ты должен был просто присматривать за ними! – выдавил из себя мистер Агнус Гробб. – Всё остальное – не твоего ума дело!

– Да если бы не я, Гертруда могла бы…

– И ВСЁ БЫ ДАВНО ЗАКОНЧИЛОСЬ!!! – перебил его Гробб.

Мистер С. вскочил на ноги. И теперь уже никакая книга «Если дети вас боятся. Пособие для начинающих» не могла помочь детям перестать бояться Мистера С.

– Так… – Гость обратился к Гертруде. – Ты ведь помнишь, откуда у тебя это?

Мистер С. показал тонкими пальцами в белых кожаных перчатках на руки Гертруды. Та ответила молчанием.

Мистер Агнус Гробб выдавил:

– Э-Э-Э-С! Ты должен был появиться только через полгода! Полгода!! Уже всё бы закончилось! Ты не имеешь права находиться здесь до Вальпургиевой ночи!

– Сказать тебе, где ты должен находиться сейчас? Я обращаюсь к тому Гроббу, который давал клятву Orcos Diatheke. – Мистер С. ходил взад-вперёд, но не мог совладать с собой. – Даже не помогли им вспомнить! «Добрый уголок любви, убежище для потерянных душ»? Я каждый месяц получал от тебя «молнии» с заверением, что им всё скоро станет известно. И ты даже не осмелился мне признаться, что Чарльз…

– Молчи! Молчи! ЗАТКНИСЬ!!! – Мистера Агнуса Гробба было не узнать: будто кто-то другой овладел его голосом. Он закричал изо всех сил. – Я НИЧЕГО НЕ НАРУШИЛ!!!

– Ты получишь сполна, когда о твоём предательстве узнают. – Мистер С. бормотал себе под нос: «Уму непостижимо». – Кому ни расскажи – никто ведь не поверит. Чарльз и Гертруда Бо?гранд… Чарльз и Гертруда Бо?гранд, появления которых все так долго ждали, благодаря которым… У меня даже слов нет. Вместо того, чтобы готовиться к возвращению домой, мы стоим в подвале с этими дурацкими надписями на стенах. Ты думал, они нас остановят?

Гробб молчал. И Мистер С. обратился к Чарли и Гертруде:

– Вы ведь не готовы? Ничего не вспомнили… Ох. Наверное, у вас много вопросов. Вы снова на меня так смо?трите… И наверняка хотели бы получить ответы. Площадь Трёх, Светлые Ночи, родители, бабушка, дедушка, родственники, друзья. Как бы это ни звучало, но вы должны постараться всё вспомнить сами. Время ещё есть. Наверное. – Мистер С. паниковал. Он повернулся к Чарли. – Я обещаю вам помочь! Но буду честен: не всё так просто.

– Скажите хотя бы о родителях! – Чарли посмотрел в глаза Мистеру С. – Мы ведь совсем ничего не знаем!

– Давайте по-порядку. – Мистер С. снова повернулся к мистеру Агнусу Гроббу. – Когда Чарли и Гертруду передали в монастырь, при них был конверт с билетами. Ты не мог бы вернуть конверт? Не сопротивляйся.

Агнус Гробб фыркнул, молча вышел из комнаты и демонстративно захлопнул дверь. Вороны прокричали в ответ.

– Ваши родители, – Мистер С. обратился к Гертруде. – Вы должны понять, почему вы в монастыре. У вас не было выбора. Собственно, и у них не было выбора. Объяснить сложно, но я
Страница 11 из 16

попробую. Ешьте пока печенье. В общем, ваши родители были из разных кругов. Из разного общества. Вы потом сами вспомните. И поймёте, почему многие не признавали таких союзов. Тем более каждый из них… Никто и не задумывался, что такое вообще может быть. Но ваши родители не могли поступить иначе. Хотя и понимали, что их не примут. Они отказались от всего. – Мистер С. не мог подобрать нужные слова. – Потом стало известно про Гластонбери. Уже после того, как всё произошло. Здесь ваши родители жили как обычные люди. Надеялись, что так будет всегда. Но… Им пришлось оставить вас здесь, пока всё не изменится. Вы не представляете, как многое изменилось после вашего появления на свет! Поступок ваших родителей – СИМВОЛ! Огромный! Это перемена! Это пример для многих! Да, ещё многое нужно изменить. Но…

– Но наши родители, они живы? – спросил Чарли.

Мистер С. промолчал.

Гертруда один за другим вспоминала вопросы. Но задала тот, который мучил её больше всего:

– А наш дом? Он в Гластонбери?

Мистер С. не успел ответить – в этот момент в комнату вошли мистер Агнус Гробб и миссис Пингва Перей. Они снова громко захлопнули дверь.

– Я снимаю с себя ответственность! – зло произнёс мистер Агнус Гробб, передавая старый пожелтевший конверт Мистеру С. Но тот к нему даже не прикоснулся:

– Конверт нужно передать его владельцам.

Казалось, мистер Агнус Гробб сейчас вспыхнет.

– Я заберу. Спасибо, – сказал Чарли, аккуратно взяв старый конверт. Он был подписан бледными чернилами:

Мистеру Ч. Б. и мисс Г. Б.

Согласно печати, конверт передан в монастырь двенадцать лет назад. Чарли распечатал его. Внутри находились два серебряных билета с гербом в виде золотого щита, на котором были изображены кубок и два скрещенных ключа, а рядом – надпись «СМ-Рт» и подпись «Per aspera ad astra» (Мистер С. помог перевести фразу с латыни – «Через тернии к звёздам»).

На билетах также было написано:

Мистеру Чарльзу Бо?гранду.

Билет В-Один-Конец-Два. Отправление – 1 мая*

Мисс Гертруде Бо?гранд.

Билет В-Один-Конец-Два. Отправление – 1 мая*

В самом низу стояла мелкая-мелкая сноска:

* Все билеты являются именными и не могут быть переданы третьим лицам.

Обмену и возврату не подлежат!

– Но ведь до первого мая ещё так долго! – Чарли перевёл взгляд с серебряных билетов на Мистера С.

– Первое мая. Не раньше. И не нам решать. Главное – думайте о том, что вы вернётесь, наконец, домой! А эти полгода – они пролетят в мгновение ока! Тем более вас окружают любящие друзья. – Мистер С. обернулся по сторонам. – Ну, или не окружают. Я сам теперь буду вас окружать! Терпение и ожидание. Всё будет хорошо!

– Мистер С., а вы за нами вернётесь? – Чарли расстроился.

– На Вальпургиеву ночь. Я уже ответил.

– Какая ещё ночь? – вступилась миссис Пингва Перей. – Я запрещаю говорить об этой ереси под крышей монастыря! Неугодные вещи! Их дом – здесь! То, что вы делаете… То, что вы хотите, чтобы делали они… Эти… Эти…

– Миссис Перей… – Мистер С. закатил глаза к потолку.

Миссис Пингва Перей со злостью посмотрела на Гертруду:

– Воспоминания? Да? Эти отметины… Яблоки от яблони… Я всегда знала! Я всегда говорила! Такое бремя для нас. Они ведь появились ещё до того, как ты произнесла первое слово. А ваши родители… Когда они поселились в Гластонбери, все поняли: от них добра не жди. Предатели своего рода! А потом вы. Падшая мать и отец. Блудный! Вот кто ваши родители! Зная, что им грозит опасность, они поступили так, как поступили. Вы молчите, Мистер С.?

– Их появление на свет – это больше, чем просто рождение! – вспыхнул Мистер С.

– Я всю жизнь прожила в монастыре. Все родители считают, что появление их детей на свет – это больше, чем просто рождение. Только дети оказываются здесь. В монастыре. Вы это хотите вспомнить?

– ДОВОЛЬНО! – Мистер С. закричал. – ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ!!

– Я не понимаю. – У Гертруды раскалывалась голова.

– Думаю, вы должны знать. – Мистер С. не мог успокоиться. Он зло посмотрел на миссис Пингву Перей и мистера Агнуса Гробба. – И хотя каждый из вас должен вспомнить, но я всё равно скажу. Вы ведь не можете вернуться домой, ничего не вспомнив.

Он снял свой котелок, покрутил его в руках и, немного успокоившись, заговорил:

– Мы всегда знали, что ты, Гертруда, и ты, Чарльз, должны появиться на свет. Все знали. Это было важное событие. В жизни многих… Да, у Чарльза нет того-самого… Но вы ведь и без этого понимаете, что вы… не такие?

Гертруда следила за взглядом Мистера С.

– Это же очевидно. – Мистер С. вздохнул. – Это нельзя скрыть от вас. Ведь если выражаться правильно, то вы никогда не рождались. Вы именно появились на свет. И никак иначе.

У Мистера С. прозвенел будильник где-то в кармане хитона:

– Забыл! Мне же нужно срочно отправить «молнию»!

Он резко вскочил и, оттолкнув мистера Агнуса Гробба и миссис Пингву Перей, подбежал к своему мешку. Достал из него свиток, перо, чернила и быстро что-то написал. Через мгновение зажёг спичку и, поставив красную восковую печать, аккуратно заклеил свиток. А после… сжёг его.

Мистер Агнус Гробб, высокомерно глянув на происходящее, развернулся и, уходя, произнёс:

– Удачи вам!

Мистер С. попрощался с миссис Пингвой Перей и мистером Агнусом Гроббом. Те в ответ ничего не сказали, поднимаясь по лестнице. Мистер С. ещё раз посмотрел на Чарли и Гертруду:

– Я больше не могу оставаться: мне нужно уходить. Но я вернусь за вами. Не забудьте – мы отправляемся домой на Вальпургиеву ночь. Будьте готовы. И не переживайте. – Мистер С. обнял их. – Теперь я буду присматривать за вами. Здесь больше никого не тронут. Я обещаю. Надеюсь, то, что вы сегодня услышали… Надеюсь, вы начнёте вспоминать. И вспомните бабушку. Вы и представить себе не можете, как по вам соскучилась миссис Матильда Потатуй! Ну, бегите! Желаю вам «пуха и пера»!

– Бабушка? – обрадовался Чарли.

– Пожалуйста! Бегите!

Чарли и Гертруда рванули по лестнице. Лишь на секунду обернулись, чтобы поблагодарить Мистера С., но ни его, ни мешка, ни зажжённых свечей в подвальной комнате уже не было.

Глава 5

В-Один-Конец-Два

Следующие полгода Чарли и Гертруда чувствовали себя в монастыре как дома.

Мистер Агнус «Гнусный» Гробб отказался от «воспитательных комнат» и отменил наказания – он вообще перестал обращать внимание на воспитанников. Это не могло не радовать. И хотя жизнь здесь менялась, Чарли и Гертруда не верили, что мистер Агнус Гробб когда-нибудь превратится в добродушного старика.

Выход в город был по-прежнему закрыт.

Рождество получилось лучшим за всю историю Монастыря Святой Марии. Благодаря Мистеру С. никто теперь не запрещал выходить на улицу, играть в снежки, кататься на санках. Даже разрешили украсить ёлку возле футбольного поля!

Гертруда не могла поверить – она впервые получила подарок: кто-то сумел достать маленькое зеркальце, аккуратно упаковать его в старую праздничную бумагу и оставить на её кровати. Конечно, утром подарок отобрала настоятельница, ведь зеркала в монастыре по-прежнему запрещены, но Гертруде всё равно было приятно.

Чарли получил книгу Эль Вафью «Как вести себя, если твои вымышленные друзья – иностранцы?». Ещё летом Гертруда нашла её на чердаке.

Даже белки Фундук и Орех (хотя все утверждали, что белки зимой спят)
Страница 12 из 16

пробрались в монастырь, оставив на подушках Чарли и Гертруды подарки из леса. Видимо, они чувствовали: это – их последнее Рождество вместе.

А ещё под ёлку кто-то положил завёрнутые в прозрачную бумагу книги. Среди них – новые сказки Братьев Гримм, Льюиса Кэрролла, Шарля Перро, Астрид Линдгрен и Памелы Трэверс. Что удивительно, на обложках было написано:

ПРЕМЬЕРНЫЙ ТИРАЖ!

Всемирно известные писатели

в этом году объединились

для специальной рождественской серии!

Гертруда снова играла в футбол. Снова побеждала. Даже несколько раз дралась за мяч. Чарли общался с вымышленными друзьями. Он утверждал, что они его «учат шутить». Жизнь продолжалась. И никто не вспоминал последние месяцы, проведённые в чуланах и на чердаке.

Только смущал какой-то ненормальный старик в рваной одежде. Он забирался на высокую ограду монастыря и кричал, прикармливая воронов:

– Грядёт!! Грядёт грядение!!

* * *

Так прошли январь и февраль…

Март медленно перетекал в апрель. И Чарли с Гертрудой готовились к возвращению домой: собирали вещи, книги, даже завели списки.

Они ещё не знали, что всё это делают совершенно зря.

Медленно, но верно приближалась Вальпургиева ночь.

* * *

В последнее время многие воспитанники монастыря подшучивали над Чарли и Гертрудой. Никто не верил, что их заберёт некий Мистер С.

– Человек в котелке и с бурчащим зонтом? – говорили все. – Неправдоподобно!

Поэтому с Чарли и Гертрудой в тот самый вечер даже настоятельница не попрощалась. И после ужина Гертруда сразу отправилась в спальню для девочек.

Полгода назад – перед Рождеством – Мистер С. обещал, что заберёт их первого мая на рассвете. И что они с Чарли встретятся с бабушкой!

Гертруда решила: если ляжет спать пораньше, рассвет наступит скорее.

В эту ночь ей приснился странный сон. Она увидела освещённую яркой звездой улицу. На ней – родителей. Сначала маму, а прямо у неё за спиной – папу. Они будто и не расставались. Гертруда никогда в жизни не видела лица родителей – даже во сне они были словно в тумане. («Все фотографии семьи Бо?грандов утеряны бесследно», – говорила повариха Пингва Перей.) Гертруда не раз мечтала хотя бы на мгновение увидеть маму. Но что бы она ни делала, вспомнить родителей не могла. Их лица словно ускользали каждый раз, когда Гертруда хотела к ним «прикоснуться».

Вдруг сон изменился. Гертруда увидела невероятно красивую птицу. С пышными белоснежными перьями и длинной шеей, она исполняла жуткую, но в то же время завораживающую песню.

Гертруде казалось, будто она поднялась в воздух. Будто пари?т и видит комнату для девочек; прогуливающих ночной час ребят в коридоре; чистящую рыбу повариху Пингву Перей. И свет, исходящий от центрального входа в монастырь. Гертруда словно почувствовала: кто-то взял её за руку – она будто смотрела в зеркало.

И вновь послышалась музыка. Эта белоснежная птица так завораживающе пела… Гертруда чувствовала себя счастливой. Свободной. А музыка звучала всё громче.

Где-то вдалеке послышался лай. Гертруда была уверена: это пёс Дьякон.

Казалось, она даже слышит голос мамы. Будто та говорит, чтобы Гертруда поторопилась. Или это бабушка?

Услышала, как рвутся нити.

И снова голос:

– Пора…

Она всё ещё лежала с закрытыми глазами, когда почувствовала резкий запах чего-то горелого. Видимо, у миссис Пингвы Перей снова убежало молоко. И вдруг Гертруда вспомнила. Вчерашний вечер, собранные вещи, а потом – странного гостя в котелке, из-за которого перед Рождеством сгорели детские игрушки. Мистер С.!

– О боже! – прокричал кто-то рядом. Послышался топот. – Он ходит! Он ходит! Это чудо! Мой мальчик ходит!

Гертруда открыла глаза. Невыносимый запах горелого! Как оказалось, запах горелой женщины, которая находилась рядом.

– Я не разбудила тебя, дитя? – Лицо и руки женщины были в саже. – Прости. У тебя случайно нет зеркала? Леди должны всегда иметь зеркала, но я запамятовала, куда положила своё.

Женщина показалась Гертруде забавной: она будто провела ночь в грязи – прямо в пышном бальном платье.

– Извините, но зеркала у меня точно нет. – Гертруда приподнялась и проверила повязки на руках и ногах, прикоснулась к повязке на голове и осмотрелась по сторонам. И ничего не понимала. Казалось, она находится будто в тумане – лежит под шерстяным пледом на старой широкой деревянной лестнице в плохо освещённом и жутко холодном помещении. Кажется, лестница двигалась. Куда-то вверх. Рядом не было ни Чарли, ни Мистера С. Только незнакомые люди. Десятки людей. И они (это было видно по их лицам) были удивлены не меньше Гертруды. Казалось, даже не понимали, как сюда попали. Какая-то женщина в розовом платье пробежала по ступенькам вниз в поисках сына. Она спрашивала у других людей, не видели ли они его, но те пожимали плечами. Другой незнакомый мужчина в странном фиолетовом хитоне и гербом в виде букв «СМ-Рт» на груди спускался по лестнице вниз и спрашивал, не нужен ли кому-нибудь плед. А какая-то девочка плакала и звала маму. К ней подошла женщина в фиолетовом хитоне, взяла за руку и повела за собой. Ещё какой-то мальчик радостно кричал, что «теперь может слышать». Двое мужчин и женщина обнимались, радуясь, что «теперь они совершенно здоровы». Со всех сторон радостно кричали:

– Чудо! Чудо!

Кто-то пел, а какой-то старик выплясывал чечётку.

Будто из ниоткуда заговорил странный голос с ужасным акцентом:

– Для вашего удобства предлагаются пледы и подушки. Через несколько минут вы сможете заказать прохладительные напитки, чай, сыть[8 - Медовый напиток.]«Сыть», «Крамбамбуле»[9 - Настойка на меду и пряностях.], фирменный «Сбитень[10 - Старинный напиток из воды, мёда и пряностей.]по-деревенски» и кофе. А позже – завтрак и обед. Всё путешествие продлится не более двенадцати часов. Сегодня хорошая погода. Солнечно. Временами – туман. Обращаем внимание на временные неудобства: в связи с ремонтом некоторые ступеньки не работают. Будьте осторожны. Благодарим за внимание.

Гертруда испугалась. Осматривалась по сторонам. А старые деревянные ступеньки продолжали медленно двигаться вверх. Рядом стояли коробки со шляпами, лежало несколько книг и малиновый зонтик. Он ворчал, что дождь всё-таки возможен. Гертруда не могла вспомнить, как здесь оказалась. Воспоминания приходили обрывками: они с Чарли куда-то едут; кажется, с ними был Мистер С.; затем они попали в огромное помещение – как библиотека в монастыре, только в сотни раз шире. И повсюду этот туман. Где Чарли?

– Чу! – крикнула Гертруда. – Чуки-чу!

– Ты тут живёшь? – К ней повернулась женщина с сажей на лице. – Я вдруг поняла, что, помимо зеркала, ещё потеряла мужа. Со мной такое впервые, уверяю.

– Вы познакомились? – По ступенькам к Гертруде спускались Чарли и Мистер С. Они несли подушки, шерстяные пледы и чашки с какао (на чашках так и было написано: «Осторожно, какао!»). – Здо?рово!

– Я испугалась! – Гертруда кинулась обнимать Чарли. Тот чуть не выронил чашки.

А Мистер С. улыбнулся и заговорил со странным акцентом:

– Решили не будить тебя. Потому что ты не хотела просыпаться. И у тебя слюна вот здесь. – Он показал Гертруде на подбородок, передавая ей жёлтую подушку. – Это душка-подушка. На ней сидят. Поэтому она называется душкой. Но если ты будешь на ней
Страница 13 из 16

лежать, я никому не скажу, хотя для лежания есть другая подушка. – Мистер С. был серьёзен.

– Э-э-э, спасибо. – Гертруда села на подушку и вытерла лицо рукой, немного смущаясь. Она снова укуталась в плед. – Я не могу вспомнить, как здесь оказалась. Мы же были в монастыре…

– Ну, мы ведь направляемся домой, где же нам ещё находиться? – Мистер С. произнёс это таким тоном, будто ему пришлось отвечать на самый глупый в мире вопрос. Затем повернулся к женщине с сажей на лице. – И вот ваше зеркало, мадам. Официально заявляю: вы точно сможете вернуться к детям, если у вас остались незавершённые дела. Но не торопитесь с решением! Ведь теперь вас ждёт новый дом! И собственный экипаж!! И Вечер Лавок на Площади Трёх!!! И даже билеты на Главное Событие Года!!!

Мистер С. захлёбывался от радости, торжественно передавая женщине с испачканным лицом небольшое зеркало. Та ахнула:

– Боже, как неприлично! – Она попыталась рукавом стереть с лица сажу. Наклонилась низко к ступенькам. – Грязь повсюду!

Мистер С. повернулся к Чарли и Гертруде:

– Ваше возвращение домой очень важно. Поэтому вынужден предупредить. Сейчас туман. Но когда он закончится, я хочу, чтобы вы надели эти очки. Вас не должны узнать.

– Кто нас должен узнать?

– От любопытства кошка в супе сварилась, дети мои.

Мистер С. передал Чарли и Гертруде клоунские очки с линзами (они делали глаза огромными), клоунскими носами и клоунскими усами.

– Но в них ничего не видно! – проныл Чарли, надевая очки.

– Так и должно быть, – согласился Мистер С. – Меньше знаешь – крепче спишь. Но ты не спи, а то много всего пропустишь!

Внезапно Мистер С. потерял ко всем интерес – он положил на ступеньку свою белую душку-подушку, сел на неё, а потом достал из внутреннего кармана малинового хитона газеты («Предвестник», «Пантеон. Светская жизнь», «Журнал полезных изобретений») и старый радиоприёмник. Когда Мистер С. его включил, диктор предупредил, что уже через пятнадцать минут на «Загр…бном извете» (Гертруда не расслышала названия радиостанции) расскажут о последних новостях. После шипения какая-то дама запела:

Твои крылья холодны как рассвет,

В моей жизни их больше нет.

Неподалёку показался плакат с огромными буквами:

Не пропустите! Великолепное зрелище!

Главное Событие Года!

Хранители тайны, молчите!

– Дурацкие очки. – Чарли уселся возле Гертруды на зелёную душку-подушку и передал ей чашку с гербом в виде золотого щита, на котором были изображены кубок и два скрещенных ключа. Такой же герб, как на их серебряных билетах. – И все тут какие-то странные. Пока мы спускались, несколько мужчин повздорили, кто из них кого сюда приволок. Один из них даже разорвал на себе рубашку – доказывал, что это не его рук дело. А две женщины прямо на ступеньках пьют херес, вспоминая мужей. Но, знаешь, все здесь радостные. А ещё мне кажется, что я слышу музыку. Только напеть её не могу. Руперт тоже её слышит!

– Музыка? – и Гертруда услышала её. Когда начала прислушиваться. Музыка звучала не из радиоприёмника Мистера С., а словно была повсюду. В тумане.

– Господи! – Женщина с сажей на лице вдруг вскочила и с криками «Муж! Мой му-у-уж!» побежала по ступенькам вниз.

Гертруда надела клоунские очки и сделала глоток какао.

Неожиданно ступеньки дёрнулись (от неожиданности некоторые стоявшие люди попадали друг на друга) и со скрипом продолжили подниматься. Будто из громкоговорителя снова раздался голос с ужасным акцентом:

– Держаться за поручни и сидеть на ступеньках – обязанность пассажира. В случае возникновения сложностей в виде тумана пользуйтесь наушниками. Для вашего удобства есть душки-подушки. А также специальные подушки для лежания.

В этот момент Мистер С. повернулся к Гертруде с деловым выражением лица, мол: «Я же говорил. Я тут всё знаю».

Из-за очков у Гертруды и Чарли в глазах всё расплылось. Голос продолжил:

– За травмы, полученные во время движения, «СМ-Рт» ответственности не несёт. Однако любые жалобы могут быть направлены в страховую компанию «Свиньинс и сыновья» или в Верховный СтраСуд. Также напоминаем, что покупка амулетов и других товаров сомнительного качества с рук сомнительных лиц запрещена. Продажа сувениров, подарков и другой продукции осуществляется исключительно представителями компании «Купи-КупиДон». Благодарим за внимание!

– Дома будем чётко по расписанию, – сказал Мистер С., не оборачиваясь. – Бабушка Матильда к вашему приезду уже готовит блинчики с грушевым джемом. Но со вкусом яблок, разумеется. Ваши подарки ещё не доставили. Но зато вы попадаете на сезон Светлых Ночей! Семь Чудес Света! И вас ждёт Таинственная… Ого! Почтовые спички снова подорожали!

Гертруда сердилась, потому что ничего не понимала. Всё вокруг ей казалось нелогичным.

А тем временем движение старых деревянных ступенек немного ускорилось. И душки-подушки были как нельзя кстати – без них двенадцать часов усидеть было бы невозможно.

Чем выше поднимались ступеньки, тем светлее становилось вокруг. Туман рассеивался. Многие люди успели перезнакомиться. Они пили чай (или что-то другое в чашках для чая), пели и радовались. Девочка, которая до этого искала маму, теперь поднималась наверх. Её обнимала женщина в свадебном платье.

И хотя Мистер С. запрещал, Гертруда часто приподнимала очки, чтобы всё рассмотреть. Ей даже несколько раз казалось, будто она видит пролетающие неподалёку самолёты.

Где-то сверху послышался грохот: какой-то мальчик, ровесник Гертруды, тянул за собой огромный чемодан. У мальчика были густые чёрные волосы, фиолетовая рубашка под длинным чёрным хитоном и жёлтая бабочка. На кедах – развязанные шнурки. А чемодан… Казалось, о чемодане он не особо заботился: тот ударялся о ступеньки и не переворачивался только чудом. За мальчиком следовал чёрный пёс.

– Привет. Здесь свободно? – Мальчик указал на одну из ступенек. – А то все места заняты. Везде сидят… м-м-м… люди. В саже. Будто после пожара.

– Да. Свободно, – отозвался Чарли, который до этого разглядывал на ступеньках вырезанную кем-то надпись «С+Л=?». – Если твой пёс не укусит.

– Харгест не кусается. – Мальчик кое-как поставил свой чемодан на ступеньку, рядом бросил рюкзак, достал скейт и уселся на него. Чуть ниже лёг пёс. – Ма запрещает путешествовать без него. Он всегда со мной. Для безопасности.

Гертруде показалось, будто с этим мальчиком она знакома. Его черты лица, широкие зелёные глаза и тёмные волосы. Даже акцент! Она определённо его где-то видела. И чёрный хитон казался знакомым. Её глаза остановились на кедах с развязанными шнурками.

– Никогда не завязываю, – опередил Гертруду мальчик, проследив за её взглядом. – Да. И не падаю. И не спотыкаюсь.

Гертруда сначала подумала, что мальчик прочитал её мысли, но потом поняла: если он никогда не завязывает шнурки, значит, ему постоянно о них говорят.

– Ой, я не представился. Эдвард. Но лучше Эд. Терпеть не могу это имя. – Эдвард протянул Чарли руку.

– Чарльз. Но лучше Чарли, – улыбнулся Чарли, отвечая на рукопожатие.

– Гертруда, – сказала Гертруда.

– Привет, Чарли и Гертруда, – улыбнулся Эдвард Гертруде, погладив Харгеста против шерсти. – Это его бесит, но он слишком воспитан, чтобы рычать на меня. Кстати, у вас забавные очки.
Страница 14 из 16

Дайте угадаю: несчастный случай в цирке?

Гертруда и Чарли посмотрели друг на друга. И тогда Эдвард продолжил:

– Ладно, я не буду вас отвлекать. Нужно ма отправить «молнию». А то снова будет в ярости.

Эдвард покопался в рюкзаке, достал из него свиток, перо, чернильницу и коробок спичек «Синим пламенем».

Гертруда сделала несколько глотков какао. Вдруг поняла, что продолжает таращиться на Эдварда и, укутавшись в плед, отвела глаза в сторону – к вырезанной надписи на старых деревянных ступеньках «С+Л=?».

Вдруг лестница остановилась. Некоторые люди попадали.

Через громкоговоритель раздался голос:

– Приносим извинения за временные неудобства. Если вы получили травмы, вылетели или свернули шею, – страховая компания «Свиньинс и сыновья» уже ждёт вас! Пока наши специалисты будут заниматься ремонтом лестницы, послушайте прямое включение с концерта Нормы Джин Мортенсон. Благодарим за внимание!

Зазвучала песня. Оказалось, многие люди её узнали, потому что сразу начали подпевать «пу-пу-пи-ту». Все радовались и веселились. Только Мистер С. читал газету, сменив шляпу. Его зонт расстроился, что дождя до сих пор нет. И пообещал отнестись с пониманием, если его заменят на более опытный зонт с рюшками.

Вдруг ступеньки продолжили движение (Гертруда не обращала внимания на скрип). Они поднимались всё выше и выше. К тому времени туман полностью рассеялся.

Чарли открыл рот от удивления. Он ещё никогда такого не видел: несколько десятков «лестниц» переплетались друг с другом.

Какая-то женщина в алом платье гладила себя по лицу, подпрыгивая и радостно всем рассказывая, что теперь она – такая, как все:

– Всё прошло! Невероятно!

Рядом показался рекламный плакат, с которого улыбался весёлый мужчина. Надпись гласила:

Останутся не все. Suum cuique.

– «Каждому – своё», – перевёл Мистер С. с латинского языка.

Подул лёгкий ветерок, где-то из облаков наверху прорывалось солнце.

– Чарли, мы с тобой… Слово не могу подобрать. Вернее, могу, но. Чарли, мы… – Гертруда пыталась сказать слово, которое мучило её с самого начала путешествия.

– Нет. – Чарли улыбнулся. – Я тоже об этом подумал, но потом Руперт всё объяснил.

– Ох, – Гертруда подняла глаза к небу.

– И Мистер С. подтвердил!

– Мистер С.? – отозвался Эдвард, не закончив письмо. – Я слышал о нём.

– Нельзя говорить о ком бы то ни было, когда он здесь. Так рождаются сплетни, дорогие мои, – пробормотал Мистер С., не оборачиваясь. Он продолжал читать газету «Предвестник», одновременно разгадывая кроссворд. По радио диктор что-то рассказывал. Сплошная тарабарщина.

Гертруда проследила за взглядом Эдварда. Тот делал вид, будто не рассматривает её повязку на голове. Стало неловко.

– Хм! – Эдварда будто озарило. – Чарли. Гертруда. До меня только сейчас дошло!

Чарли и Гертруда не ответили. Но это и не потребовалось. Эдвард сиял от счастья.

– Когда Кристофер узнает, он лопнет от зависти! – Эдвард хлопнул в ладоши. Вокруг появился чёрный пух.

Чарли поставил чашку на ступеньку. А Эдвард снова покопался в рюкзаке и достал ещё один свиток. Тут же начал на нём что-то быстро писать. – Кристофер, Кристофер. Никогда не поверишь!

– Эдвард, будь добр! Никаких «молний» до возвращения Чарльза и Гертруды домой! – отозвался Мистер С. – Нам и так уже спутали карты. Всё должно быть секретно, а этому возвращению сегодня посвящена целая газетная полоса. Причём половина – явно выдумка: «Несчастные дети таинственно возвращаются домой», «Их ждут удивительные подарки от тех, кто не терял надежду», «Пятигуз VII Благочестивый подарит детям памятник под названием “Пятигуз VII Благочестивый и дети перемен”». Хотя по «Загр…бному извету» – ни слова. Видимо, готовятся к празднику, ленивцы.

– Генри! Подожди! – по ступенькам вниз бежала-катилась полненькая девочка в коричневом хитоне. Она смеялась, коленками ударяясь о чемоданы: пыталась догнать какого-то мальчика. А тот делал всё, чтобы девочка его не догнала. – Генри! Ну, подожди же!

– Чай, кофе, капучино, какао, молоко? К сожалению, «Крамбамбуле» нет. – По ступенькам спускалась девушка в фиолетовом хитоне с гербом и надписью «СМ-Рт» на груди. Она везла перед собой тележку с чайниками. И вдруг остановилась, увидев Харгеста. – У вас ведь есть «Разрешение на перевозку животных»? Так как, согласно Правилам пересечения гра…

– Разумеется, – перебил её Эдвард. Не поднимая головы, он продолжал что-то писать. – И мне кофе, пожалуйста.

Девушка неискренне улыбнулась, налив в чашки Чарли и Гертруды какао, а Эдварда и Мистера С. – кофе (Эдвард свою чашку достал из рюкзака). Пожелав всем удачной поездки, она продолжила спускаться, делая всем замечания.

Чем выше они поднимались, тем удивительнее Гертруде казалось путешествие. Чарли почти всю дорогу молчал. Но было видно: её брат счастлив. Никакого больше Гробба, никаких Иугий и Пингв. Лишь изредка Чарли бормотал, что больше всего ждал не путешествия, а встречи с бабушкой.

Лестница теперь поднималась не ровной линией вверх, а петляла, порой – даже резко. Все ступеньки (несмотря на то, что они были довольно широкими) теперь были заняты. И девушке в фиолетовом хитоне, спускаясь, приходилось протискиваться между людьми.

Гертруда почувствовала странный запах и обернулась. В руках у Эдварда синим пламенем горел свиток.

– Что ты делаешь? – выкрикнула Гертруда, отодвинувшись от Эдварда подальше – чтобы огонь не перебросился на её плед.

– Э-э-м… А на что это похоже? – не понимал Эдвард. – «Молния» для ма… Ладно. Я пока музыку послушаю.

Эдвард надел наушники, закрыл глаза и облокотился на рюкзак. Гертруда время от времени смотрела на него, а Эдвард словно делал вид, будто этого не замечает. Поведение Эдварда Гертруде казалось странным. Он так обрадовался, что познакомился с ней и Чарли, а теперь делает вид, что спит.

Неподалёку пролетели белые и чёрные вороны.

Харгест сопел. Для него ступенька была мала, из-за чего его лапы постоянно сползали.

Снова показался рекламный плакат:

КНИЖНАЯ ЛАВКА «ПИТ И ПЭТ»

Каждому посетителю – гоголь-моголь в подарок!

С каждой минутой путешествия на душе становилось спокойнее. Многие шутили, играли на Доске Уиджи[11 - «Говорящая доска», или «уиджа» (англ. Ouija board), – доска с нанесёнными на неё буквами алфавита, цифрами от 1 до 9 и нулём, словами «да» и «нет» и со специальной планшеткой-указателем.] – пытались так связаться с родными. Дети бегали друг за другом. Кто-то обсуждал подарки, которые вскоре каждый получит. А мужчина с маленькой бородкой рассказывал о родственниках, с которыми давно мечтал встретиться.

Лестница дрогнула. Многие ахнули.

Рядом снова показался рекламный плакат:

НОВЫЕ РАДИОПРИЁМНИКИ ОТ БРАНЛИ И ГЕРЦА

Не только слушайте, но и чувствуйте!

Уже в продаже! Всего 5 с/г!

– Pagan! – Гертруда услышала откуда-то позади неприятный голос и тяжёлые шаги – будто деревья падали или лошадь заблудилась. – Pagan! Расселись. Пускают всех подряд, а потом удивляются. Пятигуз спятил. Блюдолиз!

Толстый круглолицый мальчик в дурацкой шляпке и чёрном хитоне спускался вниз. Гертруда удивилась, что деревянные ступеньки под ним не трескались. Рядом с мальчиком шла худая девочка, укутавшись в зелёный хитон. Она поддакивала ему. И
Страница 15 из 16

мальчик продолжил:

– И больше их с каждый днём! Едут и едут!

Девочка снова поддакнула.

Мальчик остановился возле Мистера С. Удивился, посмотрел по сторонам. Уставился на Эдварда и на клоунские очки Чарли и Гертруды.

Затем толстый мальчик и худая девочка продолжили спускаться по ступенькам:

– Докатились…

Что-то Гертруде подсказывало: не в последний раз она видит этих двоих.

* * *

Поездка вскоре стала казаться нуднейшей. Хотя всем желающим раздавали утешительные сувениры: маленькие стеклянные яблоки с гравировкой, значки и брелоки в форме змеи; ручки, браслеты, открытки и магниты, а также кулоны и амулеты – на счастье и удачу.

Лестница поднималась вверх уже восемь или девять часов, когда Чарли завыл, что хочет есть. Гертруда тоже была голодна, а Эдвард не признавался. У Гертруды разболелась голова, а повязки на руках постоянно сползали. Пора сменить бинты, но Гертруда не решалась попросить об этом Мистера С.

– Удивительное время. Спасибо, – сама с собой разговаривала бледная девочка, спускаясь по лестнице. Вокруг неё летали разноцветные бабочки. – Меня зовут Линда Глум. Очень приятно.

Солнце уже садилось за горизонт (хотя Гертруде казалось, что ещё не так поздно), раскрасив небо красными тонами. По ступенькам вверх и вниз ходили люди. Видимо, перезнакомившись, они искали компании для общения. Было много людей в хитонах разных цветов. Но не было рядом никого из детей в подобной одежде. Никого, кроме Эдварда.

Неподалёку пролетели светлячки.

По ступенькам вниз спускались девушки в фиолетовых хитонах. Они остановили тележки как раз в тот момент, когда Мистер С. громко выругался. Последние полчаса он читал газету и слушал радиоприёмник, подставив его к уху. Гертруда поняла, что передают спортивную трансляцию, так как Мистер С. кричал: «Ну, куда ты бьёшь?»

– Извините за поздний обед-ужин, – сказала одна из девушек в фиолетовом хитоне, поднявшись к Чарли, Гертруде и Эдварду. – Небольшие сложности. «Гуакамоле»[12 - Закуска из мякоти авокадо.], «Сочиво по-деревенски» или стандартный набор? Только не кормите воронов! Это привередливые птицы. Кормите голубей, если вам нужно кого-нибудь покормить. Итак, какие наборы желаете?

– Наверное, обычный, – ответил Чарли.

Девушка достала из тележки три фиолетовые коробки. Гертруда не удивилась, заметив, что Эдвард не спит. Он тоже взял коробку, попросив налить ему чаю. Мистер С. взял для себя детский набор, а также корм для светлячков.

Коробка была необычной: она раскладывалась на четыре части, превращаясь в удобную подставку. На нижней стояла тарелка розового супа, в левой – оранжевое пюре, сосиски и два яйца, в правой – сладкие гренки, пирожные и вишнёвый пирог. А в верхней части находились салфетки, вилки, ложки, ножи, соусы всевозможных цветов и шоколад.

– Какого…!

Гертруда обернулась, услышав за спиной голос Эдварда. Он сидел, глядя на конверт. Тот дымился, лёжа прямо на коробке с его ужином.

– Что-то случилось? – спросил Чарли.

– Ма, – ответил Эдвард, раскрывая конверт. – Ей донесли, что я еду рядом с вами. И вряд ли она поверит, если я скажу ей, что это – случайность.

– Э-э-м, – только и выдавил из себя Чарли.

– Не обижайтесь. – Эдвард читал письмо. – Если я снова с вами сегодня заговорю – меня ждут неприятности. Поэтому рад был встрече. Честно! Но на этом я замолкаю. Обещаю: пообщаемся уже там.

Гертруда обиделась, пообещав в ответ не обижаться. Всю оставшуюся часть нуднейшей дороги она даже не посмотрела на Эдварда. Ну, почти.

Мистер С. справился с детским ужином и радостно заявил, что уже скоро они будут дома. Он сочувствующе посмотрел на Эдварда, а затем – на Чарли:

– «Красно-чёрные» проиграли, – сказал Мистер С. – За двенадцать лет так ничего и не поменялось.

– «Красно-чёрные»? – переспросил Чарли.

– Запомни, Чарльз! – Мистер С. поднял газету и, закрывая заголовки, показал Чарли. – Каждый уважающий себя молодой человек должен разбираться в спорте и спортивных командах. Даже в худших из них.

А затем прошептал Гертруде:

– Не обижайся на Эдварда. Просто играет он… эм… за другую команду.

По ступенькам поднимался мужчина в фиолетовом хитоне и раздавал всем буклеты, памятки и брошюры. Всем, кроме Эдварда.

– Это нужно заполнить до прибытия. – Он протянул каждому по Карте. На обороте был изображён рыцарь с копьём и двумя флагами: белым – в жёлтую полоску, и чёрным – в красную. – Только правдивые ответы. Спасибо, что воспользовались услугами «СМ-Рт». Будем рады видеть вас снова.

– Да Боже упаси! – поперхнулся Мистер С.

Мужчина направился вверх по ступенькам.

Поужинав, Чарли и Гертруда принялись заполнять Карты, записывая о себе всё, что знали (Мистер С. достал чернильницу и три пера). Хотя многие «пассажиры» Карты заполнить не могли – у них не было перьев или ручек.

– А ещё в обязательном порядке нужно выучить правила, – сказал Мистер С. – Так написано на памятках и брошюре. Не знаю, поменялось ли что-то за двенадцать лет, но раньше без Карты и правил никто не мог вернуться домой. Так сказать, ne cede malls, что в переводе с латыни – «не падай духом в несчастье». – Мистер С. записал что-то в своей Карте. – Не переживайте, вы скоро вспомните о правилах и небольших ограничениях. А пока думайте о подарках и торопитесь с заполнением, если не хотите вернуться в монастырь. Но без ошибок. Они непростительны.

Заполнять Карту было не сложно. Мистер С. попросил не указывать город и встречающего. Остальное: имя, фамилию, возраст, размер руки, ноги, пальцев и носа – Гертруда и Чарли заполнили самостоятельно. Хотя Мистер С. помогал.

– Осталось заполнить графу «положение в обществе». – Гертруда оторвала глаза от Карты и посмотрела на Мистера С.

– Пока не заполняйте.

Радиоприёмник на коленях Мистера С. зашипел. И хотя Гертруда по-прежнему не могла разобрать ни одного слова, она поняла: рассказывают что-то важное – Мистер С. поменялся в лице. Он был шокирован тем, что услышал.

– Что-то случилось? – испугалась Гертруда.

Мистер С. молчал. Не мог найти слов. Ответил хриплым голосом.

– Монастырь, – сказал Мистер С. – Наверное, это какая-то… ошибка. По «Загр…бному извету» говорят, что его больше нет. Никого больше нет.

* * *

Впереди оставался лишь туман. Голос по громкоговорителю объявил, чтобы все были готовы и закрыли уши. Мистер С. достал три пары наушников. Он не объяснил, для чего их нужно надевать.

Гертруда почти не слышала завываний и детского плача (через наушники лишь изредка доносился вой, но это продолжалось всего несколько минут). Старалась не думать о монастыре.

А поездка подходила к концу. Лестница теперь освещалась лишь тусклым лунным светом.

– О-о-о! – сквозь ночь послышались восхищённые голоса, когда Мистер С., Чарли и Гертруда приблизились к огромному (похожему на железнодорожный вокзал) зданию с тысячами блестящих золотых окон и дверей. К ним вели десятки (если не сотни) разных лестниц. А цвет сводов и крыш – такого цвета Гертруда никогда ещё не видела. Ослепительный!

Вокруг летали разноцветные дирижабли, у высоких башен кружили сотни белых и чёрных воронов, вспыхивали и тут же гасли миллионы жёлтых огоньков, а где-то далеко за всем наблюдала залитая призрачным светом лунная радуга.

Чарли показал пальцем
Страница 16 из 16

куда-то вдаль. И Гертруде на секунду показалось, будто она снова увидела белоснежную птицу. На душе была невероятная лёгкость. Всё казалось знакомым и родным.

Ни Эдварда, ни Харгеста рядом уже не было.

– Дом, милый дом! – произнёс радостно Мистер С., взяв в руки коро?бки со шляпами и бурчащий зонт. – Очки не снимайте. Старайтесь не подглядывать и не выдавайте себя. И ещё: я вас умоляю! Прошу! Не бойтесь. Будет ужасно, если они почувствуют ваш страх.

Глава 6

Площадь Трёх

Гертруда никогда в жизни не видела более удивительного места. Казалось, она попала на старинный и самый многолюдный в мире вокзал. Он был похож на вокзалы из старых чёрно-белых фильмов – их Гертруда тайком смотрела в кабинете мистера Агнуса Гробба: высоченное здание, в котором поместились бы пять или шесть Монастырей Святой Марии.

«Вокзал» был роскошным: построен из белого (хотя и потускневшего от старости) камня и украшен золотом; освещался тысячами факелов. В нём было не менее сотни лестниц-переходов с золотыми перилами. Те, переплетаясь друг с другом, вели к золотым дверям вдоль длинных-предлинных стен. Дверей – бесчисленное количество на шести этажах! Они сначала раскрывались, впуская одних людей, а затем – через какое-то время – выпускали других.

Гертруде показалось, будто здесь она проснулась. Будто всё, что происходило до этого дня, – это был лишь сон.

И теперь сон закончился.

Кружилась голова.

Гертруда чувствовала на себе чьи-то взгляды. Где-то высоко парили они – существа в грязных серых хитонах. Будто ищейки, они осматривали вновь прибывших через пустые глазницы чёрных масок. У каждой был длинный клюв. Гертруде стало не по себе. Казалось, они смотрели на неё. Будто знали: она здесь, но не может вспомнить. Будто чувствовали её страх.

Нудный голос из громкоговорителя на непонятном языке о чём-то рассказывал. Затем повторил со странным акцентом:

– Вниманию вновь прибывших! Если вы продолжаете путешествие в другие города, вам необходимо через здания «В-Один-Конец-Два» и «В-Один-Конец-Три» пройти на станцию Вокзала имени Пятигуза VII Благочестивого. Если ваше путешествие завершилось, выход в город находится в конце здания «В-Один-Конец-Один». Для прохождения Выходного Контроля подготовьте все необходимые разрешительные документы. В противном случае следуйте по указательным жёлтым линиям и знакам «П», «Р», «С», «П», «Д» и «Н». Удачного дня!

Краем глаза Гертруда проследила за линиями на мраморном полу, которые вели к одному из переходов. И заметила вдоль стен сотни флагов: белых – в жёлтую полосу; чёрных – в красную; а также гербы в форме золотых щитов, на которых были изображены скрещенные ключи. Над ключами располагались золотые кубки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/d-v-mickis/berdolka-charli-i-gertrudy-bogrand/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Один из древнейших городов Англии.

2

Одежда у древних греков.

3

Спасение! Очистить! Святость! (греч.)

4

Обитатель сельской местности (лат.)

5

Жертвы очищения (греч.)

6

Ночь с 30 апреля на 1 мая. Во многих странах в эту ночь отмечается праздник весны. Согласно поверью, в эту ночь собираются души усопших.

7

Здесь: Нерушимая клятва! (греч.)

8

Медовый напиток.

9

Настойка на меду и пряностях.

10

Старинный напиток из воды, мёда и пряностей.

11

«Говорящая доска», или «уиджа» (англ. Ouija board), – доска с нанесёнными на неё буквами алфавита, цифрами от 1 до 9 и нулём, словами «да» и «нет» и со специальной планшеткой-указателем.

12

Закуска из мякоти авокадо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector