Развороты на 180 градусов. Современная женская проза читать онлайн - Елена Поддубская

Развороты на 180 градусов. Современная женская проза

Елена Поддубская

Четыре школьные подруги встречаются редко, отчего приезд одной из них в родной Краснодар из далёкой Франции решают отметить походом в элитную баню. По дороге туда и обратно, а также в разговоре на месте и независимо от воли женщин, решается судьба каждой из них. А кроме того, характеры раскрываются так, что кроме как разворотом на 180 градусов это не назовёшь. Для всех и каждого, кто захочет взять эту книгу в дорогу, прочесть её на пляже или в кресле на даче.

Развороты на 180 градусов

Современная женская проза

Елена Поддубская

Иллюстратор Ирина Чумак

© Елена Поддубская, 2018

© Ирина Чумак, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4474-0799-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая: Подруги

Светлана

Париж в мае чихал пыльцой, а не только транспортом, монетой и иностранным говором азиатских и славянских акцентов. По широкому бульвару Дидро, огибающему на пути к Аустерлицкому мосту Лионский вокзал, неслась высокая светловолосая женщина. Её ухоженный вид, подобранная причёска, отшлифованные в френч-маникюр ногти и множество разнокалиберных пакетов в руках указывали на достаток и уверенность в себе. Эти же достоинства позволяли скрывать настоящий возраст: на глаз ей не было и тридцати, но четвёрка в личной нумерологии уже пропечаталась. Пробегая мимо попрошаек и бомжей, что, как известно любому парижанину, не совсем одно и то же, женщина искала глазами нужный адрес. Наконец увидела его издалека и улыбнулась. Мужчина у плаката меню забегаловки и с мыслями об обеде, на мгновение сменил один инстинкт на другой и развернулся, приняв улыбку на свой счёт. Но не заметив со стороны нимфы, убегающей по пышущим асфальтовым волнам, никаких других призывов, вздохнул, сунул руки в карманы брюк и ссутулился. Быть французским мужчиной – непросто: ни один из них не пустится добровольно преследовать женщину с целью знакомства. Разве только что в раннем возрасте, да тот, что не наслушался от отца разговоров о том, как тяжело противостоять равноправию полов, отвоёванному француженками у генерала де Голля. Женщина к тому времени убежала метров на триста вперёд и тоже думала, что тяжело жить одной, тем более в Париже. «Был бы мужик под рукой, не пришлось бы топать пешком. Таскать пакеты на себе. Думать где парковать машину. Подкатила бы с шиком к салону – и вся недолга. – В мысли о судьбе разведёнки врезался клаксон. Скрип тормозов, скрежет колёс и окрик в раскрытое окно вернули к реальности, окатив к тому же неприятным облаком табака, вырвавшегося в окно. – Все мужики одинаковы, даром, что Франция», – решила женщина отставив намерение проскочить на жёлтый. Опыт проживания в кварталах социального жилья выработал стойкий иммунитет и не к такого рода окрикам. Не хочешь быть искусанной, не смотри в глаза бешеной собаке. Спокойно дождавшись, пока на светофоре появится зелёный человечек, женщина пустилась в галоп: Подождите! Да подождите же, не закрывайте! Дверь в салон сувениров захлопнулась у Светланы Сергеевны Козыревой перед носом. Она с улыбкой выставила перед продавщицей указательный палец: «Мне всего на минутку». Худощавая, крашеная в ярко-розовый француженка североафриканского происхождения парировала двумя расставленными перстами. Светлана вздохнула и покачала головой. Месседж был понят: «Приходите после обеда».

– Зараза! – ругалась Светлана по дороге к стоянке, – как обед – хоть банк в этой стране грабь: ни одна душа не пожертвует рабочей минутой ради длинного багета с ветчиной и сыром. Работнички! Ну, где мне теперь это купить? Через три часа женщина должна была быть в аэропорту, носящем имя уже упомянутого генерала. Оставалась надежда только на нейтралку.

– Добрый день, мадам. Чем могу вам помочь? – широчайшая улыбка ухоженной француженки, на этот раз той, что, как они любят подчёркивать, из истоков, была обнадёживающей.

На хорошем французском Светлана выдохнула:

– Мне нужна фигурка молодожёнов.

– Мадемуазель выходит замуж? – улыбка не покидала милое лицо, настойчивый загар которого был активно сдобрен не столько сеансами ультрафиолета, сколько толстым слоем пудры.

«Герлен, Терракота», – мимоходом подчеркнула Светлана, различив маскировочный порошок по запаху, – а сверху залила себя «Маленьким чёрным платьем. Фрэш». Новый парфюм того же Герлена с преобладанием нотки чёрной черешни и освежающего мандарина приятно щекотал нос, – наверняка имеет коммерческую карту фирменного бутика на Елисейских. Эта – из буржуа, сразу видно. Вон какая вся вылизанная. Кольца, цепи, браслеты, хорошая обувь…»

– Нет мадам, замуж выхожу не я. Это – для подруги. – «Ещё накаркает!», – Светлана пожалела, что нельзя трижды поплевать через плечо; ведь не поймут.

– А вам нужна статуэтка из фарфора, ткани, глины…?

– А из чего у вас есть?

– У нас – нет не из чего. Мы таким товаром не торгуем. Сожалею… Но, я могла бы посоветовать вам куда обратиться. Вы хорошо знаете Париж?

Светлана надула щёки, выдыхая:

– Уф! – Париж, как и полки центральных парфюмерных магазинов, она знала лучше некоторых парижан: будучи гидом, натаскалась на экскурсионных турах. Но проблему это не решало. Поправив на плече сумку, Козырева разочарованно улыбнулась, – я улетаю, мадам. Но за любезность всё же спасибо. «Совершенно в логике французов, – досадовала она несколькими минутами спустя, отойдя от бутика, – зачем спрашивает, если сама не торгует? Поговорить не с кем? Или из любезности? «Жантий» – по-французски значит любезный. И суют его французы куда ни попадя. Но у меня этот политес вызывает оскомину. Хоть в анекдот его закатывай:

«– Скажите этот врач – хороший?

– О! Да! Он очень жантий.

– Понятно.»

Значит сразу можешь не идти. Кроме слащавой улыбки ждать там нечего и профессионализмом даже не пахнет. Впрочем, злиться на страну, в которой живёшь, все равно, что сетовать на погоду: мало что от тебя зависит. Ничто не отменит зависти и лицемерия французов. Это их две национальных черты. Тут – либо мирись, либо мотай куда подальше.»

Мириться становилось всё тяжелее. Мотать? Это, поддавшись эмоциям, не решить. Светлана брела на посадку. «Ну вот, подарок Карусе не купила. – женщина злилась на себя за неорганизованность: вот кто мог подумать, что для того, чтобы пополнить коллекцию милой подруги, нужно приложить в Париже столько усилий? – Ладно, пусть все трое довольствуются парфюмом. Кроме него и вина из столицы мира привезти нечего. Лишь бы ещё вино не грохнули. Люфтганза туда не летает. Только наши». – всё ещё бубнила она, но уже через несколько минут задохнулась от радости:

– Ой! Аэрофлот! Какая прелесть! Так радует глаз! Скорей! На родину! В Россию! В Краснодар!

Алла

Женщина стояла на Центральном рынке Краснодара у прилавка с кинзой и ловко отражала «ухаживания» продавца. Крупный дядя с кепкой и очками от солнца на горбатом носу словесно готов был отдать половину товара за одну только редчайшую улыбку длинноволосой брюнетки. Прикид Аллы Сергеевны Кавериной – брендовый и обстоятельно подобранный,

стимулировал восточную кровь в добавок к весеннему всплеску гормонов. Заведующая салоном красоты, Алла выглядела всегда «перфект». Даже когда выносила мусор. В сумке женщины расплылась Зефиром «Лунная соната».

– Ритка, – обрадовалась брюнетка вслух. Грузин, думая, что это объяснение, согласно вывернул нижнюю губу и подморгнул.

– Аллусик, привет! Я – коротко. Во-первых, прилетела Светуля.

Алла хотела захлебнуться от счастья, но вставка в привычный цейтнот подруги оказалась короткой:

– Да ты что?!!! Сто лет не была!

– Да. Здорово! Во-вторых, Каруся приглашает нас сегодня в какую-то крутую сауну. У её сотрудницы пойти не складывается, и нам – весь вечер банного абонемента. Начиная с семи. В туристическом комплексе «Три медведя». Как на это смотришь?

Алла понятия не имела ни к какой категории заведений относить озвученный комплекс, ни что значит «крутая сауна». Для неё хорошей была уже та баня, которая кроме пара располагала предбанником. Но, зная вкусы и требования Карины, поверила на слово и вздохнула. В стороне от зелени, наваленной горой, женщина пригвоздила отобранные травы вилком капусты и, сделав объяснительный знак торговцу придержать товар, пошла по ряду прочь. Звонила подруга детства. Другая подруга детства прилетела из Парижа. Третья – приглашала в баню. То, что должно было быть воспринято весело, на деле оказывалось грустным.

– Смотрю, Ритуля, с энтузиазмом. Только не получится: Лизку вечером из изостудии надо забирать. Как раз в семь, – речь велась о младшей дочери Аллы.

– А если Толяна напрячь? – намекнула Рита про бывшего мужа подруги.

– Я не буду. Ты же знаешь – напрячь Кабанова: себе дороже.

– А к маме?

– Запросто. Но это проблему не решает; да и завтра мне рано вставать: у старшей – теннис на Затоне.

– Кира также с Валерой работает?

– Да.

– Ладно, не расстраивайся. Есть мысль. Жди.

Телефон отключился. Алла вздохнула, но улыбаясь. Рита – генератор идей и преподаватель Кубанской Академии по физкультуре и спорту, тут же перенабрала номер нужного Валеры и всучила ему, как она умела это делать, ранее возникшую мысль. Тем временем Алла, уже мечтая о бане, вернулась к нужному прилавку, купила травы, насильно приняла лишний пучок в «презент», твёрдо отказав кавказцу во встрече и выслушав разочарованное цоканье вслед. Не без удовольствия: хоть кому-то, да нравится. Воспользоваться – не воспользуешься, но самолюбие тешит. В благодарность за комплимент, Алла плавно качнула бёдрами на выходе с базара. Она была уверена, что мужчина провожает её глазами и поймёт, что жест – ему, как подарок от красавицы, как высокая честь видеть её гибкое, ухоженное тело. На мгновение остановившись, вроде бы как что-то достать из сумки, Алла скрытно посмотрела на ряд с травами и убедилась в своей правоте: кавказец буравил её глазами. «Бинго!» – вторично обрадовалась Каверина, обычному вниманию. Никаких мыслей, даже тайных, даже во сне, по поводу мусульман, так обильно населявших город, в её христианской душе никогда не возникало и возникнуть не могло: Алла была набожна. Не до той степени, чтобы бить лбом на каждом молебне, но существенно достаточно, чтобы понимать бездну, что царит между людьми разных вероисповеданий. Их «отношения» с торговцем длились уже не один год.

«Теперь в кошерный и – домой!» – Алла свернула в крытый павильон базара. Бетховен возобновился. На экране появилась морда собаки боксёра. «Боже!» – общение с бывшим мужем всегда требовало особых сил.

– Алло, Каверина, ты где?

После прошлогоднего развода Алла восстановила девичью фамилию. Анатолий презирал её за содеянное, не скрывая этого. Впрочем, голос бывшего уже даже и не раздражал. Не в силах избавиться за год от многолетней привычки, Кабанов продолжал скрупулёзно контролировать Аллу и после развода, отчего опротивел до тошноты. Но начать разговор грубо – значило обречь себя на полдня высказываний о её неблагодарности. Поэтому Алла давно уже избрала в общении с Толиком определённую тактику. Отчитавшись за период с момента предыдущего звонка и голосом секретарши, не испытывающей к начальнику хотя бы благодарности за трудоустройство, женщина превратилась в слух. По-видимому, Толик был доволен послушанием бывшей; он принялся тоже перечислять – делово, без пауз:

– Я заберу сегодня Киру. Завтра утром ей на стадион. Валера хочет видеть меня: опять башлять за её турнир в Сочи. Надо, чтобы хотя бы до полуфинала дошла. – Толик докладывал, сетуя по-житейски, словно они до сих пор были супругами. Женщина отставила телефон настолько далеко, насколько это позволяло слышать, но не слушать. Постоянное нытьё давно надоело. Видимо почувствовав это, Кабанов рявкнул от досады, – Всё! После тенниса завезу её тебе. Чтобы была, как штык! – Командные нотки не совсем удачливого бизнесмена, если не сказать совсем неудачливого и средней руки, Толик не лимитировал ни для кого.

Алла расплылась в улыбке: «Ритуля! Молоток!» От приказа тренера Толик отбояриться не мог: дочь слыла перспективной. Отношения Киры и отца время от времени натягивались, но на одну ночь общения должно было хватить обоих. Решить вопрос с младшей теперь будет проще. Тут же Алла набрала другой номер.

– Каруся! Светуля в городе! Уже знаешь? А ну, да, во я балда! В бане буду обязательно! Ритке – гранд мерси! Мёд принесу. С вас всё остальное. Пришли смс-ку с адресом бани. Пли-из.

Карина – главный редактор женского журнала «Красная стрит», угукнула: перед столом шло оформление заказа на полуторамиллионную рекламу.

– Да. Знаю. Поняла. Пришлю. Я свяжусь с вами попозже, – точечно отрапортовал голос в трубке, и пошли короткие гудки. Алла поплыла к мясным рядам, мыслями окунаясь в блаженство предстоящего вечера. Несмотря на трудности жизни, были в ней, слава богу, ещё и такие радости как сауна с подругами детства.

Выйдя с базара и свернув по Красной в сторону бывшего Центрального междугородного переговорного пункта Алла на ходу думала о подругах. «Ритка – труженица-пчела, всё положила на алтарь счастья детей, выкинув заботу мужа о себе на начальной стадии семьи. Светка – первая красавица школы, модница. Мечтая стать дипломатом, она поступила в „иняз“, на какой-то выставке приколола к себе француза и вот уже пятнадцать лет живёт в Париже. Вроде бы здорово живёт. В достатке. В уважении. Там – порядок. Законопослушная страна. Жёнопочитающие мужья. Не то, что у нас. С мужем то ли в разводе, то ли нет – не поймёшь. У иностранцев всё, не как у людей Родины: ремонты в квартирах делают вместе, в отпуск – опять вместе, да ещё и созваниваются каждую неделю узнать, как дела. Тупо как-то. Иное дело у нас: облаял, без денег оставил – вот это я понимаю развод! Во всяком случае позиции определены, акценты расставлены. И ничего хорошего уже ждать от бывшего не стоит, – Алла легко, несмотря на сумки, перебежала через дорогу перед бампером тормознувшего такси. Здесь тоже хватило улыбки, чтобы конь встал на полном ходу. Вот только наездница, накатавшись до пролежней, была и без седла, и даже без хлыста. – Извините, не сейчас, – отмахнулась Алла на призывный гудок и тут же забыла про

дорогу. – Каруся – тоже умница и красавица, поменяла пятого мужа. Она чётко знает когда, где, с кем и чего хочет, – завидовала Алла по-хорошему. Сперматозоид её мечты был пассивен и никак не мог достигнуть яйцеклетки самосознания, чтобы зародить стремление к чёткому позиционированию себя, особенно с мужчинами. Проявления малейшего мужского интереса оказывалось достаточно, чтобы женщина прятала рожки, как улитка. – Многорожистая, такая улитка. Или многороговая. Как сказать правильнее? Хотя, как не говори – этот момент из истории семьи не вычеркнешь» —Алла грустно думала про факт, ненавидя бывшего мужа всё больше и больше по мере восхождения: в доме проводили кабель интернета и отключили электричество, а с ним и лифт, отчего сумка с продуктами тяжелела от ступеньки к ступеньке, а пульс скакал недопустимыми цифрами от этажа к этажу.

Рита

– Маргарита Николаевна-а-а! Маргарита Николаевна! Вы тут?

Рита открыла глаза на массажном столе своего кабинета. После обеда ей всегда необходимо было подремать хотя бы двадцать минут. Бросив взгляд на часы на мобильном, она поняла, что сну – конец.

– Здесь, здесь. Кто там?

– Студент Малик-заде.

– Подожди, сейчас выйду. – Рита быстро встала, оправилась, взметнула рукой асимметричную чёлку, плеснула на лицо воды из раковины, накинула поверх одежды белый халат и вышла из-за шторы. Перед ней стоял низенький борец, с куртки до кроссовок засунутый в «Адидас».

– А, это ты Малик-заде. Чего тебе?

– А когда можно зачёт по массажу сдать?

– А когда всем, тогда и тебе. Что за глупый вопрос?

– Маргарита Николаевна, мене надо сейчас. Я на чемпионат Мира улетаю. Завтра.

Рита вернулась за штору, собрала простынь, на которой лежала, и сунула в сейф. Несгораемый шкаф был наполнен женскими мелочами: гигиеническими прокладками, кремами, новыми колготками, зубочистками и прочим, что могло всегда сойти на «нет» в дамской сумке.

«Вот хам! Завтра улетает, сегодня спрашивает. Вот сейчас как разозлюсь… Хотя, на фиг мне это надо?» – Появившись вновь перед студентом, она скрестила руки перед грудью. Парень терпеливо держал улыбку. – Говоришь, завтра улетаешь? Ну что ж, значит, зачёт сдашь после приезда. Вот вернёшься чемпионом Мира, тогда и поговорим. – «Хоть бы раз куда-то за рубеж слетать. А для таких, как этот… борец, заграница – дело привычное. Для чего живу? За что работаю?»

– Маргарита Николаевна, зачем вам чемпион Мира, вы же взяток не берёте? – Олимпийский резерв посмотрел на преподавательницу махровыми ресницами. Во всей Академии физкультуры и спорта знали, что единственный зачёт, какой нельзя получить без взятки – это у Маргариты Николаевны Ремизовой по массажу.

– Так, Малик-заде, разговор закончен. После Чемпионата, – Рита обессиленно опустилась на стул, ещё раз пожалев о прерванном сне.

– А может сейчас? Я вас только подержу за руку, вы сразу поймёте какая у меня ласка в ладонях. Вы же сами говорили, что массаж надо делать с лаской.

Рита спокойно выдержала елейный голос азербайджанского «Дон Жуана»:

– Я говорила, что его надо делать с любовью к телу того, кого массируешь.

– Ну вот. А у меня к вам знаете какая любовь! То есть к вашему телу. – парнишка отточенным жестом зафиксировал сердце на переднем кармане куртки. Риту такой сентиментализм не пробирал. – «Господи, чем он там их всех борет? Худой, как солист танцевальной „Берёзки“». – Женщине стало жаль парня. Всё-таки этот был трудяга. – Будешь хамить – дам тебе на массаж стопу, а не руку, как всем.

– Да хоть две стопы. Для вас, Маргарита Николаевна…

– Ладно, взятки не беру, но заказ сделаю: привезёшь статуэтку молодожёнов?

– Вы что замуж собрались?

Рита вздрогнула, перекрестилась, бесстрашно поплевала через левое плечо:

– Ты что, Малик-заде? Я с дуба что ли рухнула? Молодожёнов – подруге. Она коллекционирует. Понял?

Борец не успел ответить: на столе из мобильника дважды пробили куранты Кремля. Рита кинулась к телефону, бегло прочла сообщение. Старшая Вика отчиталась что дома, поела, села заниматься. На секунду уплыв мыслями в надежде, что борщ ребёнок догадался подогреть отдельной порцией, а не всей кастрюлей, Рита снова упёрлась в улыбку спортсмена. И снова стало жаль его худобы.

– Так как насчёт зачёта, Маргарита Николаевна?

Женщина глянула на часы в мобильнике. Следующее практическое занятие только через пятьдесят минут.

– Ладно, давай через полчаса подходи. Мне в ректорат нужно сбегать. Посмотри пока про локтевой нейролиз. Предписание, задача операции, основные принципы массажа позднего послеоперационного периода.

Студент кивнул, улыбка с лица исчезла. Он силился запомнить нужные слова. Рита вытолкала его из кабинета и, несмотря на весну, полетела по коридору пьяной осенней мухой. До конца рабочего дня предстояло ещё немало дел, но перспектива попарить бренное тело и увидеться с бывшими одноклассницами грела уже сейчас. Рита заранее поняла, что зачёт Малик-заде она поставит. Хотя, сто пудов, он ни за что не повторит операционную технику, штурмовать которую она его послала. «Да и ладно. Этот точно ни за что в массажисты не пойдёт. Так что – пусть дышит», – у Риты было чёткое правило: не ставить зачёт по массажу до тех пор, пока на собственном теле не проверит на что студент способен.

Карина

– Улица Садовая – это между Пашковской и Горького. Да, здесь находится редакция нашего журнала «Krasnaya street», – второе слово из названия Карина произнесла на английский манер. Москвичу на другом конце провода сразу следует понять, что она из себя представляет, – Ну как журнала? Это, конечно, не «Эсквайр» и даже не «Отдохни». Но, по меркам краснодарского глянца, вполне приличное издание, – Карина, продолжая кокетничать голосом, испепеляюще глянула на фотографа, вошедшего с материалом для печати. Он тут же попятился, нащупал дверь свободной от снимков частью тела и с извинениями исчез. Кофейный запах кабинета начальницы дополнился табачным – Карина воспользовалась паузой в разговоре, во время которой столичный респондент объяснял, чего от неё хочет.

– Я подумаю, как вас продвинуть в листинге, – закончил москвич обещанием. Карина отключила мобильник и затушила едва начатую сигарету. К никотину женщина приучала себя к яду, поглощая его малыми порциями, как Григорий Распутин. С тем образом жизни, при котором присутствие на тусовках, презентациях, банкетах и прочее составляли часть рабочего времени, свежесть и трезвая голова являлись для Карины как худоба для манекенщицы. Это не обсуждалось, это требовало закалки. Голова закружилась, во рту завоняло, слюну противно было проглотить и подташнивало; зато прививка в кровь поступила. Проявленная сила воли придала пышногрудой армянской красавице уверенности. А ещё, впереди блеснула перспектива рекламы её журнала столичным спецом по культуре на Кубани. «Хлыщ ещё тот, но без него – никуда», – настроение главного редактора маячило на отметке «пойдёт».

Затянув широким ремнём и без того тонкую талию, Карина уселась за бумаги. Забыв про наглого фотографа, она потёрла виски, намазанные перечной мятой: от тошноты и головной боли, говорят, помогает,

и принялась листать последний выпуск собственного детища. Да, конечно, у её журнала есть все составляющие местных изданий подобного рода. Прежде всего, так называемые, локальные сплетни, большей частью иллюстрированные страницами рекламы туфель, сумок, платьиц, керамической плитки и прочего, позволяющего держаться на плаву. Доля, отданная под пиар – это интервью ботокстных тётенек и пузатых дяденек, их истории о бизнесе, вкусах, принципах, личной жизни, часто вымышленные, вовсе неинтересные, но доведённые редакторами до высшего печатного жанра – журнального романа – тоже нужно. В конце издания, а именно оттуда начинают его изучать настоящие «листатели», помещались репортажные съёмки с важных событий города – открытий ресторанов, выступлений модных ди-джеев, юбилеев тех же пропиаренных «воротил» бизнеса и прочих событий, мажорных для плебейского менталитета. Здесь заказчики торжества ищут своё фото с заветной надписью типа: «Георг – управляющий сетью магазинов «Мех и кожа», «Надежда Петровна задувает свечи на юбилейном торте». Здесь же, с придыханием, надеются найти своё отображение, зафиксированное случайными объективами, красотки из числа любовниц и к ним стремящихся. Их глазки млеют, а сердечки ускоряют ритм перед заголовками, гласящими: «Гостья праздника», «Случайная спутница Виктора Н.», «Света и её юный поклонник», «Всегда молодая и бодрая Нинон», и так далее. И опять здесь же и первая, и вторая категория покупателей журнала подыскивают для себя партнёров по интересам: старые – молодых, бедные – богатых, а стремящиеся воплотить мечты – старых и богатых одновременно.

И всё-таки, не это могло добавить баллов журналу. Особую гордость Карины Эдуардовны Абдалян – главного редактора и директора «Krasnaya street», а для близких Каруси, составляли авторские колонки о городе, его жителях, их проблемах и чаяниях. Вся та работа, которой учили её на журфаке, что требовала большего внимания, чем проколы и казусы тусовок, и которую Карина всегда делала сама, мечтая издать когда-нибудь книгу на основе этих материалов. Но книга – это крупное намерение, тогда как бизнес-план и презентационный лист для москвича – требование немедленное. «Хошь не хошь, а покажи свою растяжку, Карина Эдуардовна», – подбодрила себя женщина. Она знала, что весь послеполуденный солнечный день нужно будет убить на дело, а, спускаясь в помыслах ещё ниже, – сначала стоит задать трёпку фотографу.

– Как от вас всегда вкусно пахнет, – расшаркался тот перед внезапно возникшей грозной начальницей. Порог отделял её кабинет от комнаты сотрудников. По причине финансовых невозможностей здесь сбились в кучу столы дизайнеров, бюро корректоров, лаборатория фотокорреспондента и стойка двух замдиректоров, выносящих бредовые шедевры журналистов. Совсем к окну были приклеены компьютерный блок менеджера по рекламе и столик курьера, по совместительству личного водителя Карины.

– Да. От меня всегда хорошо пахнет… очередным увольнением, – Карина была надменна. Она прошла к столу подчинённого, где лежали последние, подготовленные для её рецензии снимки, и навела на них взгляд, как оптику бинокля. Молча оценив материал и отложив в сторону понравившиеся фотографии, важная начальница вздохнула при полной тишине и медленно окинула выжидающий зал. Карина поправила блузу на плечах. Пояс на талии жал, не давая наполнить лёгкие, но, увидев отражение в окне, женщина осталась собой довольна: «Не хуже Гурченко в „Карнавальной ночи“. Никак не хуже». Взбив рукой копну шикарных, на момент шатеново-краснопёрых волос, грозная директриса вспомнила про предстоящий вечер и мысленно махнула рукой. Всё-таки работал фотокорреспондент здорово, иначе…

– Ладно, живи пока. Твоё счастье, что у меня сегодня по плану редкое мероприятие с подругами детства. – Временами Карина Эдуардовна могла быть широкой кавказской душой. Виляя бёдрами с риском удариться о столы, высокопарность скрылась за дверью кабинета, унося фотоснимки. Обе редактрисы выставили за её спиной по большому пальцу. Фотограф осел на стул.

Глава вторая: По дороге в баню

Светлана выскочила от матери в последний момент и никак не могла вспомнить название улицы, чтобы объяснить таксисту куда ей нужно. Ассоциация с русской сказкой тоже подвела.

– «Колобок»? «Белоснежка и семь гномов»? «Теремок»? «Русалочка»?

Лупя глаза в лобовое стекло и почёсывая трехдневную щетину, ставшую, как заметила Светлана, космополитически-популярной в силу не столько экономии, сколько лени, таксист напряг рацию для справки. Проржав над перспективой парки у «трёх богатырей», диспетчер стала наугад называть все схожие или подходящие под смысл названия заведений. Очередное из них оказалось нужным. В салоне раздался шип, хрип, писк, хруст из которых пассажирка поняла только одно: диспетчер объясняла, как проехать в нужное место.

– Как вы это расшифровываете? – выдохнула Светлана, от всего сердца жалея водителя.

Он гордо тронул машину с места в галоп:

– Привычка. А вообще шо тут непонятного? Нам на Крымскую. По Красных партизан в сторону микрохирургии хлаза, потом у ботанического парка на кольце налево на третью линию до Славянской, там кладбище. Я вчера туда мужика подвозил; жена возьми, да и умри. Представляете, шла по рынку с морковкой и хана. Молодая ещё. Ну, не как вы, конечно, – таксист подмигнул в зеркало внутри салона, – но пятьдесят – тоже не возраст. Во жизь!

– Так нам что на кладбище? – знакомые с детства названия не давали приезжей никаких ориентиров, только путали и пугали. В Краснодаре Козырева не была вот уже семь лет. Таксист заржал широко открытым ртом, упёрся в руль пузом и перешёл на «ты» без церемоний:

– А ты шо торопишься? Ты, красавица не боись, все там будем. Токо не чичас. Хде кладбище, не доехав надо пересечь трамвайные пути, потом опять налево и ехать вдоль путей, чётко прижимаясь к ним. Потому как дорога там – дерьмо: одни ямы и ямищи, – машина ловко лавировала по улицам, переполненным легковушками и ГАЗелями, и перепоясанным троллейбусами. – Я там намедни чуть ось не оставил.

– И что ямы? Прямо ямы? А объехать – никак?

– Объехать? Наверное, можно. Но токо зачем объехать: за третьей ямищей как раз и будет твоя баня. Ха-ха. Нетипичное заведеньице. Кубанцы туда мало ходят.

– Дорого?

– Строго. Там немец хозяин. Сама увидишь: ни одной бл. ди на входе нет.

«Да уж, показатель респектабельности заведения!» – подумала Света.

От мата она скорчилась:

– А без ругани никак нельзя?

– Какой ругани? – таксист попытался нахмурить лоб. Вырвавшееся слово было для его лексикона настолько повседневным, что притёрлось, как литературное.

– Матом зачем? Что в России только матом можно продажную женщину обозвать? – Светлана пыталась натолкнуть таксиста на мысль, но вместо подсказки заставила задуматься ещё глубже, отчего их машина чуть не столкнулась с маршруткой.

– Бля! – снова шарахнул шофёр, затем внезапно догадался и опять заржал, – Ну ты, красавица дала! А как же их ещё иначе назвать: они – они и есть они…

– Ну, есть ещё такое слово как «проститутки» или «девочки лёгкого

поведения».

Зайдясь хохотом, таксист забыл вдохнуть и побагровел:

– Проститутки – это у Интуриста. А девочки лёгкого поведения – в начальной школе. Нет уж, бля… – окончание вышло оторванным и приглушённым, – дь – она и есть, кто она есть. И по-другому никак не скажешь. Как говорится, из песни слов не перепутаешь.

Светлана затихла, втянув голову в плечи и сделавшись маленькой. Таксист, догадавшись, что она в плохом настроении, замолчал. Но через время снова нашёл её в зеркале:

– За услугу диспетчера придётся, дамочка, накинуть, – глаза его не улыбались.

– Довезите сначала, там разберёмся, – Светлана не умела торговаться, даже будучи русской барышней, а уж тем более разучилась делать это, став французской мадам. Деньги в кошельке нервировали: женщина давно уже привыкла платить банковской картой, на худой конец чеком, и платить строго по тарифу. Ломая голову сколько нужно дать таксисту чаевых, чтобы не обидеть и не переплатить, Светлана набрала парижский номер подруги. Та недавно была в России. В намерениях звонившей было только справиться о сумме подачки, не прибегая к использованию русского языка, в результате же роуминг унёс за разговор в два раза дороже советуемых чаевых.

Таксист, услышав иностранную речь, сразу заговорил о Таиланде, не допуская, видимо, что гостья может прибыть с другой стороны глобуса. А может просто потому, что только там и мечтал побывать. А может потому, что только про эту страну с ним и разговаривали пассажиры. Потом стал активно показывать однотипные достопримечательности улицы Красных партизан, делая акцент на доступности цен на все виды услуг. В городе, вне центра, за пятнадцать лет Светланиного пребывания за рубежом так много всего понастроили – не уследишь. В итоге он так надоел своими рассказами. что пассажирка пожаловалась на головную боль. Вконец оскорблённый, таксист замолчал, буркнув напоследок, что париться с больной головой – выкинутые деньги. И уже совсем подъезжая и обдав пешеходов грязной водой из той самой третьей ямищи, заелозил в зеркале улыбкой служащего перед зарплатой:

– А в Таиланде бани есть?

– Понятия не имею, – машина остановилась, – сколько?

– Скоко у вас?

Светлана протянула две бумажки по пятьсот рублей.

– Хватит! – весело цапнул мужичок обе, щедро оценив платёжные способности «иностранки».

…Рита неслась к остановке маршрутки, как лошадь на родео, которой удалось сбросить ковбоя – активно размахивая руками и скоро перебирая ногами. Дома предупредила Вику и Машу о том, что восемнадцать и семнадцать – это опасный возраст, чтобы сидеть на сайтах до полуночи. Раньше Рита не вернётся. Дочки – привычные. В этом возрасте материнская любовь издалека – самый оптимальный вариант. Рита перевесила ношу с одного плеча на другое. В баню собиралась, как при срочной эвакуации: впихнула в спортивную сумищу первое, что попалось в шкафу. «Надеюсь, сменное бельё не забыла?» Можно, конечно, было обойтись и без него: к вечеру стало не жарко, под свитер даже поддувало. Но с бельём всё же приятнее. Да и Карина ворчать про эстетику не будет. Для Карины бельё – культ. Меняет его после первой стирки. А может, даже и не стирая. Вот кому никогда не понять, что стиральная машинка разорвала лифчик в мочало.

Рита окинула взглядом загруженную Октябрьскую. «Где эта долбанная маршрутка?» Ехать можно было и на троллейбусе. Но это мука и долго. А Ремизова уже успевала впритык. На маршрутке – тоже долго, но мучаешься сидя. И сложные для усталого уха речи служащих, радующихся вечерней пятнице, услышишь там реже. Машину Рита не водила: мать, работа и рынок лежали в шаговой доступности от квартиры. С детьми вопрос тоже решён: младшей до школы быстрым шагом – не устать. Старшая моталась в Университет с двумя пересадками и уже сейчас училась вождению.

Такси подрулило. Женщина и сумка бухнулись на единственное свободное место. Усевшись рядом с потной толстухой, Рита уставилась в окно. Октябрьская изобиловала салонами свадебного платья. Ремизова представила старшую дочь в одном из них. Получилось красиво. Вспомнив о Вике, она вздохнула. Грустные глаза восемнадцатилетней дочери перед уходом в баню теперь корили на расстоянии: Вика не знала, как реанимировать её увядшую любовь. Дочь было жаль. Но что она могла сделать? Молодые сегодня никого не слушают. «Вот поступила бы не в Академию административного управления, а на медицинский, как я советовала, так знала бы, как вести себя. Порция адреналина с кем-то из врачей, и сердце снова бьётся учащённо». Рита прислушалась к своему сердцу. Оно стучало ровно, несмотря на воспоминания о знакомом терапевте, к которому ходила когда-то, в том числе и проверять давление. Её стало укачивать. Вдруг машина резко затормозила. Женский голос на улице истошно вопил: «Убили! Убили! На помощь! Врача!»

Рита испуганно огляделась; маршрутка остановилась на подъезде к Сенному рынку. С двух сторон, и на много метров вперёд, весь транспорт стоял. Женский голос продолжал взывать. «Сиди и не рыпайся!» – приказала себе Рита, мгновенно вспомнив, что совсем недавно пересдала диплом об оказании первой помощи, – Оно тебе надо? Пол улицы могут искусственное дыхание сделать, а у тебя совесть не на месте.»

– О! Скорую сюда только на вертолёте дождёшься, – прокомментировал ситуацию водитель.

– Откройте дверь, я – первая помощь! – приказала Рита. Выволакивая сумку, она задела ею толстую соседку.

– Иди-иди, дорохая. Хгляди – поможешь, – напутствовала казачка. Тронь её в какой другой раз она бы непременно глаза выцарапала, а тут… Рита прошла не более ста метров и увидела сгужбившуюся массу. Разбивая толпу теми же заветными словами, Рита оказалась в её эпицентре довольно легко. То, что она увидела, заставило выронить сумку. На асфальте, прямо поперёк проезжей части, к ней были протянуты знакомые золотые кроссовки «Адидас». Ещё не видя лица лежащего, Рита похолодела:

– Малик-заде.

– Вы его знаете? – на Риту посмотрел мужчина, стоящий у изголовья потерпевшего на корточках: стройный, красивый. Явно не пассажир, водитель, врач, а похожий на спасателя американских пляжей. Пусть не в шортах и с голым торсом, а в тенниске и джинсах, но с бицепсами, вырывающимися из-под манжеты. Рита ответила почти гордо:

– Я – первая помощь.

Ответ был невпопад.

– Какая, к е… матери, помощь? Помогать некому. Парень – труп.

Мужчина в выражениях не маялся. До заокеанского боя он теперь не дотягивал. Молнией подумав про то, что всё-таки неплохо, что мат застрял у него на зубах, Рита зашла со стороны головы лежащего и глянула в лужу. Оттуда уловимо пахнуло приторной тёплой сладостью. Земля поплыла у женщины под ногами. Благо, вокруг стояли люди.

– Как это «труп»? – вместо бани Рите захотелось под ледяную воду.

– Сведение счётов. Мафия. Один выстрел в голову. Никаких шансов.

Выражение лица мужчины было явно не трагичным. Рита поняла почему: её жакет расстегнулся на одну пуговичку ниже положенной.

– Он же – борец, – она всё ещё цеплялась за возможную ошибку. Локоть правой руки ассоциативно обожгло теплом ладоней азербайджанца, побывавших там так

недавно.

– В смысле?

– В спортивном. Должен был ехать на чемпионат Мира…

– Да? Вот вам и борец. Не за то боролся. Женщина, что с вами? Эй, народ, воды кто-нибудь дайте. Ну вот, помощь нашлась! Саму теперь тащить, как котёнка на спине. Женщина, вы меня слышите? – Рита почувствовала на своих щеках лёгкие похлопывания.

«А Всё-таки он – ничего, – подумала она, уловив приятный парфюм, смешанный с хорошим табаком, – а курить можно и бросить.»…

… – Марк, что стоишь без толку: помоги мне застегнуть цепочку, – Карина посмотрела на мужа в отражение зеркала, приподняла копну волос и склонила шею набок.

Мужчина ткнулся голым пузом в поясницу жены и сладко зажмурился:

– Надо говорить цепочку. Может не пойдёшь?

– Ещё как пойду, – Карина подставляла тело под поцелуи и думала о том, что хороший вечер с мужем будет, даст бог, ещё не один раз, а вот хороший вечер с подругами – кто знает: Светки не было шесть лет, – так говорила моя мама.

– И что? Моя тоже говорила «поклади» и «позвонят». От некоторых генных зависимостей неплохо бы избавляться. – Муж упорно добивался цели.

– Боже! как с тобой скучно: ты такой умный, – Карина развернулась и позволяла мужу теперь абсолютно всё.

После глубокого поцелуя Марк выдохнул:

– Я же – еврей. – Тут национальный вопрос нашёл на принципиальную независимость от национального вопроса. Карина фыркнула:

– А что же тогда не богатый?

– Зато щедрый.

– А ну да, границы твоей щедрости заканчиваются в аккурат на линии Красной. – Видимо, разговор на тему заводился не впервой, ибо мужчина тут же потерял интерес к тому, что делал.

– Ну извини, что не могу подарить тебе помещение для вашей листовки на главной улице. Ну извини. – Марк развернулся и собрался выйти из комнаты. Карина с усмешкой остановила:

– Куда пошёл? А кто поможет мне вдеть серьги в уши?

– Вдеть – это не ко мне. Я привык вынимать. С биржи. Сразу и помногу.

– Ну, Марик, – теперь голос гнусавил капризом.

Марк вернулся, взял серьги в руки:

– И зачем они тебе в бане? Не понимаю. Лишняя трата времени. И потерять можно.

– Потерять можно всё, – Карина с намёком посмотрела на отражение мужа и сделала театральную паузу. Мужчина вдел серьги одну за другой, едва прикоснулся губами к жениному затылку, молча вышел из комнаты.

Карина покрутилась перед зеркалом. Кроме украшений и волос ничего другого на ней не было. Одна из серёжек тихонько дзынькнула.

– Как такое не надеть? Ведь это – последняя коллекция Мобусана. Светка признает наверняка; зря что ли трётся там с крутыми по Парижу? Да и девчонки ещё не видели. Пусть порадуются за меня, как настоящие подруги. Карина тут же перекинула мысль с боку на бок, перепроверив её на верность и примеривая к себе. «Ох и зануда этот Марик. И когда мне уже в жизни повезёт?» – подумала Карина, спускаясь в лифте через время. Муж ждал её у подъезда уже пятнадцать минут, чтобы отвезти на встречу в «Три медведя». Шикарное платье из шёлка со вставками тончайшей лайки, топазовые серьги и подвеска к ним в гарнитур, последняя модель босоножек от «Армани», сумка от «Дольче и Габана», дорогущий парфюм «Гермеса», свежеподаренная «Мазда» последней модели, заказанная прямо на выставке в Женеве в прошлом сезоне, и, наконец, муж – биржевой брокер, стоимостью в несколько миллионов, по мнению женщины к большому везению, похоже, не относились. Карина недовольно захлопнула дверь и приказно кивнула. Машина плавно двинулась по внутреннему двору резиденции, но, едва за ней опустился шлагбаум и им отсалютовал охранник, как Карина завизжала:

– Сто-о-о-й!!!

Марик, до этого функционирующий на расслабоне, жёстко нажал на тормоз:

– Ты что? Больная?! Так орать!

Голова Карины сильно качнулась вперёд, обмахнув шикарным веником волос лобовое стекло:

– А ты что – нервный? Тогда заведи мне шофёра.

– Что случилась? – по раздутым ноздрям было ясно, что Марк зол или недалёк от того.

– Я забыла журналы для девчонок.

– Какие журналы?

– Конечно же прессу конкурентов.

Марк смотрел на жену, не зная, что делать: ехать, идти, бежать или стоять. Причуды женщины в бешенстве могли поменяться радикально. Понимая, что он не сдвинется с места без её указания, Карина вытянула губы в поцелуе:

– Ну, Марик, ну Марусечка, ну Марюсёночек. Ну, слетай за ними. А? Три журнальчика. В прихожке. У зеркала. Дорогой мой!!!

– Кому нужны твои прокламации? – злобно пробубнил Марк, разглядывая в лифте при спуске не то платье, не то ночную рубашку на теле манекенщицы на обложке. Но, всев в машину, решил не продолжать накал страстей, – По-моему Олег неплохо её снял, – он указал на обложку.

– Снял – тоже неплохо. А сфотографировал – просто здорово. Избавляйся от генной зависимости. Спасибо. Поехали! – Карина вертела журналы в руках, – но Аллусик всегда найдёт какой-нибудь эстетический промах. И я её советы, между прочим, ценю. А Ритке интересно будет посмотреть, что теперь носят. Себе не купит, зато других покритикует. И критика у неё объективная: если плохо – никогда не скажет, что хорошо.

– А Светке?

– Светлане! – Карина подняла указательный палец вверх, – она с детства просит называть её только так. – Марк понятливо оттопырил нижнюю губу и завёл машину. Сзади, вот уже пять минут как, пристроился сосед, но не то, чтобы обогнать, даже приблизиться к «Ламборджини» боялся.

– Так и что Светлане? – Марк улыбнулся соседу в зеркало и махнул рукой, благодарный за терпеливость.

– Не знаю. Пусть полистает. Может в ресторан какой хороший сходит… Надо же как-то просветить нашу иностранку по поводу того, что у нас тут достопримечать.

– Ну да, конечно. У них-то там в Париже с этим напряжёнка…

Карина подозрительно кинула взгляд, но муж держался – сама серьёзность.

«Ох и зануда», – грусти женщины не было предела…

…Алла ехала от мамы из Горячего Ключа. Шестьдесят километров трассы в обратном направлении к Краснодару стали утомлять. Алла думала о младшей дочери, оставшуюся у бабушки. Пусть побегает на природе, выпустит пары. А то школа и комп. Будто никаких других радостей нет. «Впрочем слово «радость» современным детям знакомо только по словарю, – расстроилась Алла, – они никогда не смогут прочувствовать ощущения счастливого удушья от вида кулька со сладостями под новогодней ёлкой, как это было у нас». Дорога за городом обвивала поля с маками и незрелыми подсолнухами плавно и гладко, как отутюженная лента. Подобное единение скорости и красивых пейзажей за стеклом её, и только её автомобиля, Алла обожала. Год назад, сев за руль впервые, захотелось решительно смахнуть дворниками прошлую жизнь с лобового стекла своего сознания. «С лобового стекла сознания…». Эту фразу Каверина услышала от младшей дочери и она, как нельзя лучше, подходила к ситуации после развода. Да… Лизка была та ещё мастерица по части афоризмов. Откуда она эти выражения вытаскивала? «Наверное, из мультиков нахваталась. Они теперь не про трогательного ёжика в тумане, а прямо иллюстрированные энциклопедии жизни. Причём совсем недетской. Смотреть противно, а слушать – тем более, – Алла пыталась сориентироваться на въезде в Краснодар. Новые

развязки этой части города были незнакомы. Мысли о дочери вернулись после того, как женщина поняла где находится, – а может друзья Лизухи так говорят? У них, подрастающих, такой сленг – ничё не понятно. У нас было «ништяк», «ба-бай», а у них «отпад», «чмоки-чмоки». Алла включила радио. Полилась липкая музыка с неплохим текстом. Женщина почувствовала, как чешется нос: наша попса почему-то всегда пробивала на слезу. Особенно ретро. Воспоминания пришли сами собой. Даже ещё десять лет назад счастье маячило впереди, как и уверенность в том, что начало жизни удалось: сама с дипломом искусствоведа, муж с учёной степенью инженера, квартира в центре города в наследство от бабушки, всегда радующие девочки, перспектива хорошей работы, неплохие деньги, всегда друзья в доме и масса позитива. От этого остались только девочки, которые радуют. Институт мужа упразднили. Квартира за десять лет без ремонта превратилась из уютного гнёздышка в коробку под крышей с опадающей штукатуркой. Хорошая работа стала бесперспективной, и пришлось ужимать семью во всём, чтобы открыть свой малюсенький косметический салон. Деньги, сколько бы их не было сэкономлено, все растратились в период, когда они с Толиком оба сидели без работы. Ремонтировать квартиру никто не собирался: Алле было не на что, а Кабанов ни на что не обращал внимания. Он мог есть всю жизнь из консервной банки, утираясь рукавом и вытирая пальцы о штаны или накидку дивана. Из-за экономических трудностей стал сначала непереносимым, а теперь и вовсе асоциальным. Позитив в нём тоже давно закончился; да и речь Толика часто сквозила приговором: «если не сдохну». Выносить подобную энергетику рядом Алла не смогла и подала на развод. Благо квартира ещё в молодости была оформлена только не неё – это позволило избежать долгих тягот раздела. Муж ушёл в однокомнатную клетушку на Гидрострой, купленную когда-то «на будущее». Будущее для Толика наступило теперь. И теперь он жил один. Но с мыслью, что она, жена, ему больше не принадлежит, а, значит, неподотчётна, смириться не мог и по сей день, потому почти ежедневно закатывал сцены по поводу и без.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/elena-poddubskaya/razvoroty-na-180-gradusov-sovremennaya-zhenskaya-proza/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.