Колхоз – дело добровольное читать онлайн - Олег Здрав

Колхоз – дело добровольное

Олег Здрав

Отломи кусочек реликвии и получи кусочек своего прошлого. В подарок или в наказание – поди разберись. Попаданец в самого себя и в СССР-1984.

Колхоз – дело добровольное

Олег Здрав

«И мы воссоздаем новый мир. Если и не тот мир, который мы потеряли, то хотя бы тот мир, в котором мы хотели бы жить»

    Ч. Абдуллаев, «Хранители Холода»

© Олег Здрав, 2015

© Алис Идрисович Мусейбов, иллюстрации, 2015

Редактор Алис Идрисович Мусейбов

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Пролог

– До краев не наливай, – странное и дикое, в другой ситуации пожелание, не встретило возражений окружающих. В очередной раз «буханку» тряхнуло на колдобине, и, поймав промежуток относительного спокойствия, до следующей кочки, жаждущие поглотили божественный напиток, даже не чокаясь. – С почином!

– Докатились, буржуйский коньяк, да, на охоте – моветон даже для татарина, однозначно, – озвучил мысль Рафик, как представитель этого самого класса охотников не славянского происхождения.

– Можно подумать, что это не ты вцепился в «Метаксу», – тут же поддел его Михась, и передразнил, удивительно похожей интонацией. – Десять баксов за бутылку – это же практически даром!

– Так оно действительно, зело недорого – такой шанс упускать нельзя. Когда ещё попадем на акцию: «три за тысячу сто». Это же дешевле «Кизлярского», который на дубовых опилках и осетинской чаче. А это самый, что ни на есть греческий божественный коньяк. Александр не даст соврать.

Камешек в мой адрес, но я молчу, делая вид, что не слышу. Оно мне надо, по третьему разу обсуждать достоинства и недостатки коньяка вместо водки на охоте. Тем более, что «Мета» явно не настоящая, хоть и куплена в относительно приличном «Метро», где явный фальсификат все же редкость. Если бы не акция, то ни за что не согласился бы на эту подделку. Но 360 рублей за пять звездочек даже меня убедили. Хотя, конечно с нормальным греческим напитком ни в какое сравнение не идет, и близко, как говорится, не стояло. Даже в «Масунисе»[1 - Популярная сеть супермаркетов в Греции.] или в Салониках в дьютике на порядок лучше.

– Это не коньяк, и даже не бренди, оригинальный состав с добавлением вина, – вношу ясность, ибо Рафик все одно не отстанет, да и промежуток между тостами надо растянуть, иначе некоторые товарищи будут «в зюзю», ещё до того, как доберемся до места. – И греки, её практически не пьют. Три звездочки, которые обожают наши за дешевизну – это для кулинарной выпечки, пять звезд и 38 градусов – для женщин, и семь астр – для русскоязычного туриста обоего пола.

– А что же они тогда пьют? – искренне удивляются собутыльники, и даже сидящий за баранкой, Боб, он же Вован, вопрошающе зрит в мою сторону, отражаясь в зеркале заднего вида.

– Вино пьют, обычно сухое. Оно там дешевое и качественное, и в жару с водой – самое оно. Мужики употребляют ципуро или узо – анисовую водку. Редкая гадость, по вкусу напоминает лекарство от кашля. Его разбавляют с ледяной водой, практически один к десяти – получается мутная белая настойка. Вот её и пьют один стакан за весь вечер, сидя в кафе под футбольную трансляцию – и так всю жизнь, изо дня в день

– Слава богу, что мы не греки! – выдал общее мнение непоколебимый Рафик. – За это надо выпить.

Куда деваться с подводной лодки – приходится пить, старательно подстраиваясь под амплитуду прыжков Уазика на бездорожье.

– Хорошо в Греции, наверное, – опять тонкий перевод темы на меня – развлекай мол, в дороге все равно скучно.

– В прошлом году в это время обвал в ущелье случился, единственную трассу, соединяющую две половины страны, на полгода закрыли. И вообще, там зимой лучше не жить. Да и летом там жара адская. А природа и пейзажи, будете смеяться – точь в точь, как у нас в калмыцкой степи летом. Такая же выжженная земля и мусор вдоль дорог, разве что горы на горизонте. По крайней мере, там, где жил постоянно. На побережье, конечно больше зелени.

Если честно, то город Лариса[2 - С ударением на первом слоге – прим. автора.] – самая худшая дыра в Европе из тех, где приходилось бывать. Тем более, летом – когда жара до пятидесяти в тени. Греция – она очень разная, и вдали от туристических районов не очень красивая и приглядная. Наверное, кризис сказывается, но в отсутствие моря и туристов – это просто ад, раскаленный добела и напрочь выжженный солнцем. Единственная достопримечательность – штаб первой сухопутной армии и авиабаза НАТО – именно из-за этого меня местные иначе как «шпион кейджиби» и не называли. В шутку, конечно, – от базы одно название осталось – несколько звеньев древних «Ирокезов», словно сошедших с экранов шестидесятых годов из фильмов о Вьетнаме.

Город студентов и военных в центре выжженного солнцем полуострова – что там делать русскому туристу, если он не шпион? Только заниматься заключением договора на поставку систем капельного орошения и технологиями выращивания хлопка. У эллинов, а греки категорически не приемлют европейское название, которым их одарили римляне, каждая провинция специализируется на выращивании одной основной культуры. Сделано это для того, чтобы избежать конкуренции друг с другом. И надо же нашему губернатору приспичило выращивать именно хлопок – поэтому я и оказался в Ларисе, а не в апельсиновом раю на полуострове на Корфу или в Халкидики.

Уж насколько я не специалист в сельском хозяйстве, но и, то сразу сообразил, что ничего путного из этой затеи не выйдет. Естественно, окромя ударного освоения очередного транша по Федеральной программе развития растениеводства.

Пока не грянул кризис, срочно требовалось освоить очередной лярд, а все фермы и заводики по производству молока из порошка, уже и так облагодетельствованы по самое «не хочу» и завалены помощью, так что уже дальше некуда. Естественно, не все фермеры, а только те, кто «равнее равных» и приближены к эпицентру, куда падают транши, но не суть важно. В любом случае, обычным крестьянам такие деньги никто не отдаст. Поэтому и принято соломоново решение развивать хлопководство в области. А мне что, надо так надо – ничем не хуже проекта по выращиванию табака, благополучно помершего пару лет назад. Я всего лишь переводчик, плюс юрист с экономическим уклоном – неофициально, конечно. По штату юрискосультом числится сын председателя областной Думы, но он благоразумно дальше олимпийского побережья и отеля в Катерини не поехал, а всю работу за него делает ваш покорный слуга. Впрочем, грех жаловаться – премиальные «сын» никогда не зажимает, и вообще довольно обаятельный, простой и веселый молодой человек, не отягощенный знаниями и заботами. У каждого свои недостатки. У него – папа.

Впрочем, есть достоинство и в этой богом забытой эллинской дыре. Знаменитые монастыри на скалах – Метеоры.

Об этом и расскажу, все равно не отстанут, больше ничего интересного там и не было, кроме изобилия вина и фруктов. Иначе опять придется заливать в себя «акционную» левую «Метаксу» – а это чревато одеколоно-фруктовой благородной отрыжкой минимум на сутки.

Рассказываю об уникальных

древних монастырях, построенных на вершинах стометровых скал, дополняю фотографиями на смартфоне – народ искренне впечатлен.

– Самое интересное, что я кусок Ноева Ковчега утащил. Случайно, конечно.

– Дануна!

– Шурику больше не наливать!

– Здравствуй, белочка!

И лишь один Володя молчит и хмурится в зеркале, укоризненно качая головой. Человек искренне верующий – и к тому же не пьет почти, поэтому и тянет крест, то есть крутит бараку – а на «буханке», гидропривод руля ещё только планируется конструкторами устанавливать в этом веке, да и то лишь возможно. Так что управление автомобильным динозавром – труд тяжкий и неблагодарный, а учитывая свежий снег и гололед на трассе, так и вовсе каторжный.

– Без шуток, все так и было. Повезли нас на экскурсию по этим монастырям. Интересно, конечно, древняя история перед глазами, реально пощупать можно. Вот только набрался я вечером накануне добре, и чувствовал себя плохо – а тут ещё жара страшная, самое пекло в обед. Пока забрались в гору, сомлел совсем. Присел на скамейке в тенечке, тут мимо движется экскурсия, и что самое веселое – для русских туристов, оказывается, их сюда с самого побережья возят. И не лень же людям двенадцать часов в автобусе жариться.

Глотнул минералки – в горле пересохло, словно опять в жару в монастыре на самой верхотуре стометровой оказался, мотнул головой, отгоняя наваждение, продолжил рассказ:

– И говорит, значит, экскурсовод человеческим голосом. Так, мол, и так, здесь раньше вместо колокола висела доска с самого Ноева Ковчега, монахи в неё стучали деревянным молотом – билом, созывая к молитве. Только сейчас она на реставрации, и поэтому увидеть её нельзя.

– Ну и?

– Я лекцию как-то мимо ушей пропустил. Мало ли какие небылицы бывают. Однако, вдруг до меня доходит, что сижу я облокотившись на какую-то неровную жесткую поверхность. Оглядываюсь – доска стоит, прислоненная к стене. Серая, толстая, с обломанными краями. Тут меня и осеняет —похоже именно о ней и говорил экскурсовод.

– И что вот так прямо в коридоре стояла? Больше места не нашлось для реликвии? – влез с вопросом недоверчивый слушатель в лице Рафика.

– Откуда мне знать, как она там оказалась. Монастырь, сам по себе, очень маленький, каждый сантиметр полезной площади получен неимоверным тяжким трудом – вырублен в скале. Может просто передвинули на время.

– Мало ли какие доски там найдутся. Сам же показывал фотографию – потолки резные из дерева с жар-птицами, – вставил веское слово, молчавший всю дорогу, Борис.

– О чем речь. Сам не поверил, что деревяшке пять или восемь тысяч лет. Не иначе черт меня дернул проверить – решил отломить щепочку. Если это с ковчега доска, то она давно уже как камень должна стать.

– И чем дело закончилось?

Жестом начинающего фокусника, в подпитии, вытаскиваю из кармана портмоне с документами, и извлекаю на свет божий целлофановый пакетик с щепкой внутри.

– Обалдеть! Это оно?

– Можно потрогать? – с каким-то неестественным придыханием просит Рафик.

– Да, ладно, вам. Раз отломилась – значит, не настоящая реликвия. Не может дерево за тысячелетия не окаменеть.

– Не хорошо, Александр, негодное ты совершил, – внезапно подал голос Боб.

Прозвучало как-то неожиданно напряженно, почти зловеще и пророчески.

– Ты бы сходи в церковь, покайся, батюшке исповедуйся, – неожиданно серьезно поддержал его Борис.

– Да, ну вас. Щепка и щепка. И вообще, не крещенный я.

– Как так? – больше всех удивился Рафик, возвращая мне злополучную щепку после того, как она сделала круг по рукам.

– Не сложилось в свое время. Батя членом партии был, причем убежденным, поэтому запретил. В зрелом возрасте не до этого было. А сейчас, и вовсе смешно в лоно церкви проситься.

– Поумнел с возрастом – вот и надумал.

– И вообще, комсомолец я до сих пор формально – так и не вышел из него, по причине распада СССР, – попытался пошутить. Неудачно, честно говоря. – А для комсомольцев свой рай положен.

– Да будет так, – не понял, это что Вовка изрек?

Пытаюсь засунуть реликвию обратно в пакетик, но в этот момент машину в очередной раз подбрасывает на колдобине, и щепка больно, до крови, колет в ладонь.

Удар. Скрежет металла. Темнота.

Глава 1

– А музыка звучит, как разлуки стон.

Это старый вальс, осенний сон,

Сквозь года, даже сквозь года

Сердце обжигает грустью он.

– И какому … умнику пришла в голову идея с утра пораньше включить Софию Ротару. Никогда её особо не любил, а тут ещё с похмелья.

Открываю глаза, к слуховым ощущениям постепенно присоединяются зрительные. Солнце слепит в окно, пробиваясь сквозь тополиные ветви, листья качаются легким ветерком, отбрасывая причудливые узоры. Лепота.

– Стоп! Какие листья! Сейчас зима!

Медленно обозреваю комнату и с восторженным ужасом осознаю, что попал. Сколько книг перечитал на эту тему, что нисколько не удивлен – по моим прикидкам попаданцев в прошлом скоро будет больше, чем генералов в советской армии. Удивляет, что случилась эта беда именно со мной, но с другой стороны – чем я хуже?

Итак, имеем:

Судя по очень знакомой обстановке, попадание в поздний СССР, в свою собственную квартиру.

Отдышусь, отойду от шока, и обязательно доберусь до зеркала, но уже сейчас могу с большой вероятностью предположить, что оказался внутри своего собственного тела. Шрам под коленкой, полученный в раннем детстве при падении с гаража, опознан – никак не спутаешь.

В окне, перекрывая обзор, торчит чудо отечественного приборостроения – кондиционер БК-1500. Появился этот монстр у нас в 1982 году, отсюда можно отталкиваться, ориентируясь по времени – раньше этого срока сейчас никак не может быть.

Кондиционер – это такая здоровенная и неподъемная хреновина, выпущенная доблестными азербайджанскими умельцами в солнечном городе Баку, по японской лицензии, к слову. На потомка сумрачного самурайского гения, чисто визуально, брутальный коричневый электрический охладитель тянул с большой натяжкой. Но прохладу генерировал исправно, что, ни говори. Агрегат этот, в нашем двухсотквартирном доме, в те времена был в единственном экземпляре – помню титаническую битву между родителями, когда обсуждался вопрос о его покупке. Батя, как прирожденный новатор, горел желанием первым в районе (если не в городе!) установить символ научно-технического прогресса в своем доме, на зависть всем соседям. Женская половина семейного дуумвирата категорически возражала против неведомого агрегата, грозившего пробить брешь в годовом бюджете. В результате брешь получилась даже больше расчетной – пришлось ради эстетического равновесия купить мамочке ещё и джинсовую юбку «Монтана» за 50 рублей.

Осматриваюсь внимательнее, и замечаю в углу телевизор марки «Рубин», хотя этого слона трудно не заметить. Ага, судя по марке, точно можно сказать – сейчас на дворе уже 1983-й или чуть позже. Раньше у нас был черно-белый «Темп», позже появился «Фотон». Этот же многострадальный телек пережил не менее шести ремонтов, и был продан в чужие дальние руки, чтобы не слышать упреков от знакомых за такое счастье.

Если бы не автомобиль, то мы бы

намучились его таскать в мастерскую – реально неподъемный зверь, в одиночку не утащишь никак.

По всей видимости, работает механизм защиты психики, переключая внимание на второстепенные и малозначимые детали. Именно поэтому все мысли заняты воспоминаниями о судьбе бытовой техники, но бесконечно адаптация длиться не может – пора исследовать новый, или если угодно, старый мир.

Была микроскопическая надежда, что это розыгрыш, и за стенами окажется привычный уютный двадцать первый век, но одного взгляда в окно хватило, чтобы понять: нет, брат, ты, все же, попал.

Таких декораций не бывает. Спилить огромные тополя и высадить на их месте молоденькие деревца – допустим, возможно. Но снести пару элитных новостроек, и на их месте построить точную копию зоны усиленного режима номер 4 – это уже маловероятно. А перестроить полквартала обратно «под старину» не под силу даже инопланетянам.

Неторопливо осматриваю свою квартиру, оттягивая неизбежный поход к зеркалу. Приходит узнавание, всплывает в памяти давно забытое – странное чувство, ни на что не похожее.

Внезапно в панике бросаюсь к окну, выходящему на проспект, осеняет мысль, что я один в этом мире. Но, нет – бредут изнуренные жарой редкие прохожие, брутальные газоны и Зилы, давно уже ставшие редкостью на наших улицах, фыркают выхлопными газами, вот троллейбус, необычных округлых очертаний, подъехал к остановке, высадив народ.

Судя по температуре на улице – сейчас конец лета, даже отсюда видно, как расплавился асфальт и пошел волнами.

Дальше тянуть нет смысла, открываю трюмо и рассматриваю тело носителя.

– Что тут у нас? Определенно, я, собственной персоной, в возрасте четырнадцати лет. И это, значит, что закончен восьмой класс, и на дворе логически рассуждая лето 1984-го.

Включаю телевизор, долго жду, пока нагреется, изображение подергается и прояснится. М-да, отвык от такого качества, что ни говори.

Кто у нас тут? Ба, знакомые все лица – товарищ Сенкевич и «Клуб кинопутешественников». Понять о чем передача не успел – она быстро закончилась, сменившись какой-то документальной эпопеей о войне. Второй канал до обеда не работает, и терзать телевизор дальше не имеет смысла.

Надо поискать программу передач! И отталкиваясь от неё установить сегодняшнюю дату.

Напрягаю память, и скрипя синапсами и нейронными связями вспоминаю, где она обычно хранится – в «стенке», в среднем отделе.

Стенка у нас особенная – привезена из ГДР родственником, там работавшим по контракту, и даже в середине двухтысячедесятых ещё жива была на даче у тещи, сохранив вполне пристойный вид.

Вот и программа, как и положено, на последней странице, новости потом обязательно почитаю, чтобы освежить в памяти события этого периода времени. На часах без пятнадцати одиннадцать, а Сенкевич утром у нас …по средам. Получается, сегодня – 31 августа.

– Блин, мне же завтра в школу! Вот засада.

Отчаиваться непродуктивно, поэтому продолжаю осмотр собственного имущества.

Имеем: двухкомнатная хрущевка с колонкой. Потолки два двадцать, жилая площадь 28 квадратных метров. Прописаны пятеро, включая бабушку, которая с нами не живет, но поскольку жилье дают согласно количеству зарегистрированных, то она числится здесь. Мелкий, который брательник, сейчас в детсаде, и его придется вечером забирать – не забыть бы. Насколько помню, обязанность на меня повешена.

Кухня шесть квадратов – не развернешься, горячая вода только после того, как раскочегаришь колонку. Система уникальная в своем роде: чтобы прибавить или убавить горячую воду надо бегать из ванной на кухню, крутить вентиль. А поскольку температура меняется не сразу, а постепенно, то процесс далеко не тривиальный. Намылишься, а в кране только кипяток или, наоборот, ледяная вода. Трогать вентили в ванной комнате не рекомендуется, иначе колонка может перегреться и попросту взорваться. На моей памяти такое случалось трижды – обычно, по приезду гостей, недостаточно ловких для пользования этой интеллектуальной системой с обратной связью.

В более поздние времена была произведена модернизация системы в стиле «стимпанк», для чего из ванной пробили отверстие и провели два сервопривода, изготовленных соседом из чистейшей бронзы, на импортном токарном станке с чпу. Благодаря этому червячно-карданному механизму вентиль газовой колонки стало можно крутить не покидая эмалированного сосуда для мытья тела.

Впрочем, отвлекся опять.

На столе записка, точнее список, без указания адресата, но поскольку кроме меня здесь никого нет, то предназначение очевидно.

«Печенье 5 пачек.

Сгущенка 3 банки.

Суп в пакетах 6 штук

Консервы 5 штук.

Карамель 1 кг.

Лимонад 2 бутылки

Домой: масло подсолнечное 1 литр, хлеб не забудь

Целую мама».

Странный набор, мы в турпоход собираемся что ли? Посреди недели?

В подкрепление письма нашлась пятирублевая купюра синего цвета со Спасской башней и водяными звездами на просвет. Почему то мне думалось, что она с портретом Ленина – оказывается, это четвертак с вождем. Защита от подделок на примитивном уровне – на принтере таких нарисую сколько угодно за пять минут, вот только, принтера здесь нет. Спустившись с фотошопных небес, вернулся в объективную социалистическую реальность.

Насколько помню, масло подсолнечное в пластиковой таре здесь не существует, как вид, только разливное, в свою посуду. Бидончик или бутыль? Вот в чем вопрос, а память, как назло, никакого точного ответа не дает. Куплю в бидон кваса – решил вопрос кардинально, методом исключения. Теперь хочешь, не хочешь, масло будет в стеклянной бутылке.

Отправлюсь на разведку, вооружившись трехлитровым белоснежным бидончиком, и мелочью, обнаруженной в кармане штанов. Общим количеством в пятьдесят копеек. Похоже, все мои доступные финансовые ресурсы на данный момент, кроме родительской пятерки – но она подотчетная, не пошикуешь. Мамуля бухгалтером работает, и по профессиональной привычке отчет истребует до последней копейки, и вовсе не из жадности – порядка ради.

Не случайно уточнил, что из «доступных ресурсов»! На самом деле, я баснословно богат, по среднесоветским меркам, для своего возраста.

Вот только тратить деньги мне не позволяет совесть и родители, не знаю, что их них больше.

Иногда советского ребенка «страхуют», и по достижении 16 летнего возраста он может получить круглую сумму, к примеру, малой у нас «застрахован» будет на тысячу рублей. И не трудно догадаться, что ничего путного из этой затеи не выйдет – деньги просто сгорят в 1991 году, а в нашем случае ещё и документы потеряются при ликвидации предприятия.

На самом деле, это никакая не страховка, а просто накопительный счет, куда родители переводят некую сумму из своей зарплаты, но называется так.

У меня же ситуация совершенно другая. Все деньги, что лежат на моей книжке – заработаны мной честным добросовестным трудом. И это более трехсот рублей! Неимоверная сумма, равная двум маминым зарплатам.

Формально, детский труд в Советском Союзе не используется, как и положено в передовом и современном обществе. На практике же, не совсем так. Поскольку главная стержневая

идеология советского строя – уважение к труду, то воспитание подрастающего поколения настоящей работой не только не осуждается, но и всячески приветствуется. Достаточно упомянуть, что одна из высших наград СССР – Золотая звезда и звание Герой Социалистического труда! Было ли в истории ещё что либо подобное, но явление знаковое – общество культа трудового человека. И это не шутка – именно «передовики», новаторы и «стахановцы» – главные герои СМИ, на телевидении и в книгах. А звание Герой Труда по статусу соответствует Герою СССР, а тот обычно присваивается за настоящий подвиг на войне.

Но это лирическое отступление, просто чтобы освежить реалии того времени.

Первый раз поехал в колхоз два года назад (относительно момента времени, где сейчас нахожусь), в июне месяце, на каникулах. В тот момент мне было всего 12 лет, причем вызвался добровольно, по собственному желанию. И даже, заработал 35 рублей чистыми! За вычетом питания – все по-честному, без обмана. Через два месяца, в сентябре, пришлось ехать в колхоз добровольно-принудительно, уже всем классом.

Что удивительно, откосивших практически не было. Возможно, с позиции просвещенного либерального двадцать первого века это выглядит странно и дико, но поездка «в колхоз» никем не воспринималась как нечто тяжелое и обременительное. Наоборот! Нас 12-ти и 13-ти летних добровольцев набралось человек двадцать только из нашей параллели, и никто из родителей не возражал, чтобы мы отдохнули и поработали под присмотром учителей. Да и само мероприятие именовалось – ЛТО. То есть, лагерь труда и отдыха. Причем с уклоном в отдых, и без привычного уставного распорядка обычных пионерлагерей. Что нисколько не отменяет реального труда и заработка.

Став старше, зарабатывать мы стали намного больше, и если память меня не подводит, то к концу школы на моей книжке уже лежала круглая сумма в тысячу полновесных советских рублей. В десятом классе осенью привез 220 рублей за месяц работы – что заметно выше средней зарплаты по стране!

Но не это самое главное – деньги, когда их не тратишь, по большому счету, вообще перестают играть хоть какую-то роль. Была идея накопить на мопед, но мечту осуществил дед, просто подарив мне новенькие «Карпаты». Произойдет это следующим летом, когда меня сплавят на два месяца к прапредкам в деревню, а промежуточное звено предков укатит в Ереван по путевке.

– Вот, я тормоз! Какая школа – мне завтра в колхоз ехать! Вот зачем список продуктовых запасов.

На самом деле, поездка в «колхоз» – это чистое, рафинированное, искрящееся радостью счастье! Особенно, если это предполагается вместо учебы. И даже июньский выезд в село – это тоже счастье. Ко всем плюсам свободы нужно добавить описание альтернативы. В моем случае – это месяц безвылазной работы на даче, неотъемлемого атрибута каждой советской семьи. Пресловутые «шесть соток» – в реальности именно столько и получается. Три полива в неделю минимум, бесконечная прополка, подвязка, обрыв «пасынков» и прочее, прочее, прочее. Причем, все это под палящим солнцем и непрерывным родительским надзором, ну разве что кроме будней, когда можно искупаться в Ахтубе без разрешения. Но удовольствие это меркнет в моих глазах, как только представишь, что добираться придется на рейсовом автобусе вися на подножке, куда успеваешь вскочить в последний момент чудом (следующий будет только через час), и до остановки чапать полкилометра пешком. То есть альтернатива колхозному «раю», без всяких натяжек, напоминает настоящий «ад», в прямом понимании этого термина. Жара плюс сорок, вездесущая неубиваемая мошка и полное отсутствие премиальных. Антресоль с закрутками, как результат, меня лично никогда сильно не воодушевляла. В магазине болгарские огурцы и помидоры консервированные круглый год, а тонкости засола и домашнего вкуса мне юному тунеядцу всегда по барабану были, особенно если для процесса соления используется мой трудовой пот, в переносном смысле, конечно.

Прежде, чем выйти на улицу, следует подкрепиться – уже двенадцатый час, а во рту маковой росинки не было. Что у нас в холодильнике? Проведем ревизию, проверим неубиваемый тезис либералов о пустых полках отечественных хладошкафов.

Пустым его точно не назовешь, но и разносолами особо не отъешься. Банки с вареньем – ага, это свежесваренное, быстрого приготовления. Своя малина и тертая смородина с сахаром, варятся пять минут, но и хранить надо в холоде.

Большой кусок масла, со странной желтоватой поверхностью – отвык уже, что натуральное сливочное без консервантов быстро окисляется снаружи, приобретая прогорклый привкус. Впрочем, внутри оно вполне съедобно и даже вкусно, отчетливые нотки сливок. Натуральное – оно все такое, не хранится без консервантов. Открытый кефир больше суток не хранится – скисает.

Ни колбасы, ни сыра в наличии нет – с этим у нас всегда проблемы были. В отличие от Украины и Белоруссии, где у нас живут родственники, на Нижней Волге с мясом и молоком всегда напряженка была. Сосиски и сардельки не сказать, что редкость, но в продаже почти никогда их не бывает. Но есть два кафе в центре города, где их всегда можно попробовать – очень вкусные, заразы, но на вынос не продают категорически.

Впрочем, от колбас давно уже отказался, и заново к ним привыкать нет никакого желания. Сыр можно купить в Волгограде, что мы и делаем, когда проезжаем – междугородняя трасса тянется через весь город, и если знать места, то можно купить много вкусного и дефицитного, и почти без очередей.

Майонез в стеклянной баночке, томатная паста, ещё какие-то емкости с непонятным содержимым. В морозилке сиротливая мороженная перемороженная синяя птица с лапами. Судя по клюву – курица, хотя больше похожа на дистофика-динозавра, судя по цвету и комплекции, умершего от истощения. Мяса ноль, но бульон и супчик получаются ароматные и вкусные – натур продукт, скормлено зерном. Впрочем, насчет кормления можно усомниться.

– А это, что такое? – ухмыляюсь несуществующим либералам в ответ, заранее предчувствуя ответ.

Странная золотистая банка с такой же крышкой, из лакированной жести. Чтобы крышка не слетела, она плотно затянута резиновым широким кольцом розового цвета. С натугой открываю, стягивая упрямую резину, и моему взору предстает … та сама серая, она же черная икра.

Чувствую себя таможенником Верещагиным:

– Опять икра, а пожрать нечего.

Белужья, насколько я понимаю, паюсная – судя по плотности. И кажется пропавшая, запашок ещё тот.

Стандартная «браконьерская» банка, весом 850 грамм, продаваемая залетным туристам, как «килограммовая» по пятнадцать рублей из-под полы. Найденная емкость почти полная – в нашей семье икру никто особо не ест, вот и эта пропала, в очередной раз, к слову говоря.

Вот такая она жизнь обычного советского человека. Колбасы не купишь, а икру хоть ложкой ешь, но не хочется. В моем времени кило черной зернистой тянуло за тысячу убиенных енотов, здесь же она даром никому не нужна. Нам, например, она достается в подарок, от родственников с низовий, причем вопреки нашему желанию. В рыболовецком колхозе это добро «зернистое»

идет по бросовой цене – литр водки за килограмм.

А поскольку таких родственников в городе у каждого третьего, помимо первого, то и продукт этот намного более распространенный, чем тот же сервелат. А стоит для коренных жителей даже дешевле, примерно как килограмм сливочного масла – три рубля за банку.

Очевидное следствие из этого – осетрину можно купить по цене 2—2.50 за кило, что намного дешевле мяса, с которым, наоборот, постоянные проблемы. На рынке, да и то по большому «блату» – мясо, причем с костью, отпускается по 4—5 рублей. Есть, правда, альтернатива, в виде калмыцкой сацйгачатины, но она не всегда бывает, только под заказ и сразу полутушей, но цена очень даже приятная – полтора рубля. По вкусу ничем не хуже говядины, а скорее даже лучше.

Испорченную икру по возвращении с магазина «исправлю», замотаю в марлю и замочу на ночь в тузлуке, но смысла особого нет – не в колхоз же её с собой везти, там этого добра свежего полно, а дома её опять никто есть не будет.

Кроме икры ничего интересного найти в холодильнике не удалось. Лишь большая кастрюля с борщом, у мамани опять завал на работе – отчет в конце месяца, на двое суток наготовила.

Делаю себе сладкий чай с бутербродом из хлеба и масла, как ни банально это звучит. Чай «со слоном» – хорошо! Грузинский в эти времена категорически пить нельзя – ни вкуса, ни запаха, и даже ветки иногда вместе с листьями попадаются. А вот с кофеем здесь реальный напряг – ни растворимого, ни молотого, даже у спекулей трудно найти – но в кафешках вроде бы продается, качество не айс, похоже, ячменный, но если очень приспичит отведать по старой памяти – есть, где перехватиться.

– Ну, что же, пора выйти в новый мир!

Бидончик в руки, авоську в карман – вдруг, что «выбросят» дефицитное и вперед с песнями.

Выхожу во двор и настороженно осматриваюсь. Наша «хрушевка» не совсем стандартная, двенадцатиподъездная и похожа на многоэтажку, упавшую на бок. Длинная и низкая, как пародия на китайскую стену. Не знаю, кто проектировал, но за высоту потолков отдельное спасибо – даже в панельках она выше на добрый десяток сантиметров. Люстра в зале в уровень с моими глазами висит.

Двор девственно пуст по причине обеденной жары и середины рабочей недели. Растроганно смотрю на детскую площадку, целую и невредимую – автомобилей во всем доме всего несколько штук, и пока ещё никому в голову не приходит снести её ради парковки.

К слову, у нас есть свой личный автомобиль! И не какой-то там «Москвич-412», а самый настоящий ВАЗ-2105! Мода на автомобили ещё только появляется, а мы уже потомственные автомобилисты с десятилетним стажем.

А началось все в далеком 1973 году, когда пришло письмо от деда, где он сообщал о постигшем его горе. Как знатный механизатор, передовик труда, рационализатор и просто хороший советский человек, он в своем колхозе стоял в очереди на мотоцикл «Урал», желательно с люлькой. Подошла его очередь получить заветного потомка трофейного «цюндапа», и вдруг облом – ему предлагают вместо него автомобиль, причем не какой-нибудь приличный, проверенный временем и дорогами «Москвич-408», а неведомую «Жигулю», по слухам даже не совсем отечественную.

Как человек, привыкший ремонтировать зерноуборочный комбайны кувалдой и добрым словом, покупать иностранную безделушку он категорически не желал, но и терять очередь просто так тоже не резон – когда будет следующая оказия, бог его знает, а машина вот она.

– Не хочет ли любимый зять, купить эту «Жигулию»? – задал риторический вопрос дед, и чтобы убрать последние сомнения, добавил. – Половину дам в долг, тебе всего две тысячи надо собрать.

Вот так у нас появился белый «Фиат-124», он же Ваз-2101. И что самое удивительное, почти через десять лет он был продан за те же четыре тысячи – вот что значит, качество первых годов выпуска.

Взамен была приобретена тоже белая, но уже пятерка. Что сказать о ней, кроме плохого? Да, пожалуй, и нечего. Надо бы отца уговорить избавиться от неё пока она новая, да вот только проблема, что взамен купить?

Впрочем, это не самая важная проблема – время пока терпит. Следующим летом она принесет нам сюрприз на трассе под Ростовом, где у неё порвется ремень ГРМ, который днем с огнем не найдешь, а над тем, как выставить зажигание будет думать целый консилиум механиков из всех соседних поселков. Я же буду вращать коленвал через поддомкраченное заднее колесо – это не шутка, конструктора забыли в этой машине отверстие для кривого стартера. Непозволительная ошибка для советского автомобиля.

Между тем, добрался до места назначения, не встретив никого из знакомых.

Желтая смешная бочка на колесах, столик со странной конструкцией и подведенным шлангом, и дебелая румяная продавщица под тентом, лихо взбивающая пену в кружках, чтобы компенсировать недолив.

Странная конструкция оказалась прибором для мытья кружек водопроводной водой – об антисанитарии народ как-то не задумывается, и что удивительно – никто не травится, даже не припомню примеров подобного из прошлой жизни.

Отдаю тридцать шесть копеек за три литра и покидаю очередь, отказываясь от стаканчика «на сдачу» (3 коп – маленький). Лучше куплю мороженного – вспомню вкус детства.

Забавная вывеска «Магазин №39. Продукты». Встречаются изредка именные, но большинство торговых точек – номерные, как этот.

Захожу внутрь, скорее, ради любопытства и ностальгии – за продуктами лучше идти в другой магазин, тот, что на остановке – там выбор лучше.

Огромные стеклянные колбы с соком смотрятся футуристически – внизу краник, подставляй стаканчик и наливай, что нравится. Особое умиление вызывает баночка из-под майонеза, заполненная водой, в которой отмокает чайная ложка. Этим столовым прибором добавляют соль в томатный сок – чашечка с белым натрийхлором стоит тут же.

Спрашиваю, где можно купить мороженное. Оказывается, снаружи, около входа стоит морозильник, продавец тот же, что и квасом торгует.

– А какое есть? – интересуюсь ассортиментом.

– Есть пломбир в вафельном по 19 копеек и томатное за десять в бумажном стаканчике.

Пытаюсь переварить услышанное:

– Какое? Томатное?

Услышав подтверждение, соглашаюсь, давясь от смеха. Вспомнил, реально такое мороженное у нас продавали. Пробовал его один раз и больше не покупал. Через некоторое время его сняли с производства, как не пользующееся спросом.

Получаю белый бумажный стаканчик, заполненный розовой полупрозрачной массой, похожей на кисель. Кушать это чудо надо плоской деревянной палочкой.

– Редкостная дрянь, – делаю жизнерадостный вывод, нисколько не расстраиваясь. Такую экзотику попробуй, найди где-нибудь в мире. Кажется, японцы в 21 веке нечто подобное стали выпускать, а мы-то на сколько раньше!

Теперь понятно, почему томатное мороженное пробовал только один раз и совсем забыл о нем.

Бодро топаю домой, избавившись от помидорного счастья в ближайшей мусорке, и уже заворачивая за угол, чувствую назревающие неприятности.

Две смутно знакомые личности, чуть постарше меня, сидят на корточках около песочницы и по очереди смолят одну сигарку. Не могу вспомнить имен, типы эти

учились раньше и после восьмого класса свалили со школы, но какие-то неприятные воспоминания с ними связаны, да и трудно ожидать что-то хорошее от гопоты, если не ошибаюсь, оба уйдут к «хозяину» не дожидаясь армии.

– Слышь, чувак, дело есть.

Подхожу, руки никто не протягивает, я – тем более.

– Дай хлебнуть кваска, разморило меня чутка.

Фигасе, заявочки.

– Молоко там.

Тот, что спрашивал, зло щурится:

– А если проверю?

– Попробуй, – расслабился непозволительно, забыл, в каком районе живу.

Однако, старший что-то почувствовал, и с некоторым недоумением посмотрев на меня, одернул дружка. По всей видимости, реакция моя неожиданная насторожила, или интуитивно почувствовал, что без драки не обойдется.

– Молоко скиснуть могет, неча слюни пускать, – и обращаясь уже ко мне, добавляет. – Саня, тебя ведь Саньком кличут, верно? Такое дело Сань, нужна твоя помощь.

– Нет времени.

– Так дело смешное, на пять минут. Тебе раз плюнуть, и рубь заработаешь.

– Чего сам не сделаешь, если дело плевое? – зря полез в разговор, надо было сразу закругляться. Но сообразил слишком поздно.

– «Дачку» надо кинуть, а во втором подъезде люк какая-то падла закрыла на замок. А там люди «грев» ждут.

В переводе на русский, сказанное означает, что надо бросить пакет через сетку в зону, причем, в строго обговоренное время, чтобы его там могли подобрать раньше охраны. Сложность в том, что по периметру зоны над забором натянута сетка, и перекидывать «дачки» приходится через ограждение почти восьмиметровой высоты. Что с земли сделать почти невозможно, тем более, если требуется попасть точно в указанное место. Однако в каждом правиле есть исключение, и в данном тоже. В одном месте пятиэтажка стоит почти вплотную торцом к забору, отделенная лишь дорогой предназначенной для тревожной группы. И если бросать с крыши этой пятиэтажки, то проблемы перекинуть КСП и внутренний периметр, и попасть посылкой точно на территорию промзоны, нет.

Схема простая и не очень рискованная – главное, чтобы успеть скрыться до появления тревожной группы с собакой, которая обязательно появится, как только часовые на вышках заметят «переброс».

Естественно, легче всего это сделать местным пацанам, так же, как и уйти от погони, зная все закоулки. Попадание в лапы охраны тоже не катастрофично – максимум родители втык устроят.

Все эти подробности мне известны, как коренному жителю района, сам в забросах не участвовал, но «за компанию» с дружбанами бегал, чисто от скуки и молодой глупости.

Похоже, что парочка подрядилась на «заброс», а тут такой облом – выход на крышу закрыт.

– Через соседний дом поднимитесь, в чем проблема?

Старшой мнется, не хочет признаваться, что просто трусит – фактически надо перепрыгнуть с одной крыши на другую на высоте пятнадцати метров. Можно сказать, что крыши соединены узким проходом, но пройти по карнизу реально трудно, он всего двадцать сантиметров – поэтому лучше прыгать с разбега.

– Огнетушитель уговорили с утра, сам пойми – колбасит на свежие дрожжи. А ты молодой, резвый – тебе раз плюнуть.

Врет, паршивец, и не краснеет, насчет «огнетушителя» точно – вином от них даже не пахнет, тем более его только с одиннадцати продают. Но некая неадекватность присутствует – да он же обкуренный?! То-то запах у сигаретки показался смутно знакомым. Присмотрелся – и точно, бычка на земле рядом нигде нет. И какой вывод можно сделать, если отмести версию о внезапной любви гопоты к чистоте? Наверняка беломорина – не стали бросать на виду.

– Не сомневайся, деньги сразу даю. Выручи пацанов, у кореша днюха, подарок надо бросить. Мы же присмотрим во дворе, пока что за чё. На той неделе залетные фраера хотели колеса снять у твоего бати с лимузина, а мы не дали. Типа, наш корефан, за него впрягаемся – они и отвалили.

Глазки мелкие, подлые, нагло смеются – прибить бы крысеныша, но чревато. Машина и впрямь без присмотра. Никаких залетных, понятное дело, не было, но шины проколоть или стекло разбить – это он сам может сделать. И наверняка сделает, пока меня месяц здесь не будет – можно не сомневаться, злопамятство и мстительность на лбу написаны.

– Ладно, давай свою посылку. Деньги оставь себе на опохмел. Только я проверю, что внутри.

– И чего смотреть, – пожимает плечами Хавр, вспомнил его имя, точнее погоняло, наконец.

«Дачка» небольшая, кидать надо далеко, а это серьёзно ограничивает массу и размеры посылки. Две пачки чая байхового грузинского, словно игрушечные кубики, и три пачки лезвий «Нева». Весь набор небрежно, но обильно обмотан изолентой, чтобы не рассыпался в воздухе.

– Лезвия для кипятильника, – поясняет крысеныш. Можно подумать, что сам не догадаюсь.

– Черт с тобой, золотая рыбка. Только сначала молоко домой отнесу, а то скиснет.

Хавр играет желваками, но сдерживается – дело важнее.

Меньше всего мог ожидать, попав в прошлое, что придется иметь дело со шпаной. Нет, она конечно, присутствует и район благоприятствует – бывшая окраина города, да и край наш издавна, как место ссылки славится, что есть, то есть, но все равно напрягает.

Да ещё эта зона под боком.

Это в начале 21 века район стал престижным и даже с изрядной натяжкой считается центром города, а на моей памяти всего семь лет назад на том месте, где стоит школа было обычное болото с камышами. А за железной дорогой лишь два поселка, формиально в городской черте: Семиковка и Вахитовка, населенные в основном люмпенами и бывшими осужденными.

Чего никак нельзя отнять у советской власти брежневских времен – это реально фантастические темпы строительства. Целый квартал вместо со школой, поликлиникой и детским садом отстроили и заселили буквально за три года. Но соседний «шанхай» никуда от этого не исчез, по большому счету он и через тридцать лет ещё там.

Естественно, это не могла не сказаться на новой школе некоторым, в основном печальным, образом. С другой стороны, закончив обязательную восьмилетку, шпана само собой отсеивалась, и в старших классах преобладали обычные нормальные ученики. А годы, проведенные в веселой и жутковатой полукриминальной вольнице, стали неплохой школой жизни и воспитания характера. И уж точно помогли в кровавой карусели начала девяностых.

Забравшись на крышу, быстро и уверенно перебрался на соседнюю крышу, и быстро разбежавшись, зашвырнул «дачку» в зону.

– Хрен вам, а не днюха! – удовлетворенно наблюдаю, как брошенный снаряд приземляется на крышу офицерской столовой – именно туда, куда метился.

И пусть докажут, что не случайно промахнулся.

А теперь пора давать деру, вот уже сирена завыла, сейчас побегут «вованы» с собачками.

Что-то не дает покоя, свербит какая-то мысль, словно комар надоедливый на грани слышимости посреди ночи – где-то прокололся, какую-то ошибку все же совершил. Можно было просто послать Хаврошина (фамилия вспомнилась) и его шавку, заодно – ничего бы они не сделали, а попробовали колеса снять или машину попортить, то знаю кого искать и с кого спрашивать. И бояться их нет резона – гопота нормально драться не умеет, разве, что шило или молоток в кармане – так ими пользоваться надо уметь. Нет,

не в этом дело.

Неужели старый характер пробивается, стоит чуть контроль ослабить? Похоже, что так. «Прошлый Я» определенно на конфликт не стал бы нарываться, и в драку полез бы только в крайнем случае – молодой глупый, не понимает, что нельзя договариваться со шпаной – можно только давить, силой, авторитетом или просто…

Додумать не успел, внезапно всплыло лицо пацана, которого встретил на выходе из своего подъезда, направляясь сюда. Он ещё буркнул невнятно: «Привет».

– Это же Мишка Линник! – он же учился с нами до восьмого класса, потом с ним случилась какая-то мутная история, и он пропал. Говорили, что загремел по статье, попался с крупной партией наркоты. Причем, парень из хорошей семьи, почти отличник, странно, что он в девятый класс не пере…

Дурное предчувствие заставило меня остановится, словно налетел на невидимую стену.

– Он перешел в девятый! Но в колхоз не поехал, а когда мы вернулись, его уже не было.

– Думай быстрее! – накручиваю сам себя, чувствуя, как утекает драгоценное время.

Если бы я не пошел за квасом, то …очевидно, что Хавр остановил бы именно его – никого другого просто не было. И наверняка уболтал бы сделать заброс и… после этого Мишка не поехал в колхоз, и загремел бы на кичу. А если вспомнить, за что именно по слухам его «закрыли», то получается, что никакой там не чай, а чистая наркота. Причем совсем не трава – за коробок сейчас не сажают.

Вот это вляпался! По собственной дурости. И то, что мимоходом спас человеку жизнь, утешает слабо.

Выглядываю в окно, аккуратно осматриваю улицу и убеждаюсь, что прав на все сто процентов. Три незнакомых типа в гражданском караулят каждый около своего подъезда – перекрыли все выходы. Теперь понятно, как они Мишку взяли в «прошлый» раз – других выходов из дома нет, а, ничего не подозревающий, Линник сам спустился к ним в руки.

Поверить в такую случайность может только очень наивный человек – слишком быстро и главное, точно, они перекрыли все выходы. Могу поспорить, что у соседнего дома нет ни одного копа, а эти точно знают, где будет спускаться метатель «грева».

И вывод однозначный: Хавр работает на ментов, и вся операция – чистая подстава. Не удивлюсь, если окажется, что тот злополучный рубль обработан краской, светящейся ультрафиолетом. Не знаю, есть ли такая сейчас в провинциальном РОВД, но в начале 90-х у городского ОБОПА уже была. Впрочем, достаточно номера купюры заранее указанного в протоколе.

Ещё секунда на размышления и будет поздно, наверняка сейчас подскочит желтый козелок с синей полосой и подкреплением, и начнется полноценная облава.

Бегом обратно вверх по лестнице на крышу, и к спуску в соседний подъезд.

Для сторожей разницы, где будет прорываться преступник, нет никакой, а для меня – есть! В третьем подъезде на первом этаже живет мой одноклассник – Андрюха. Только бы он был дома!

Быстро спускаюсь на первый этаж и звоню в дверь. Пока хозяин отворяет калитку, спускаюсь чуть ниже и распахиваю дверь в подвал, оставляя наполовину открытой. Надеюсь, теперь преследователи догадаются, где меня искать надо в первую очередь. Отвлекающий маневр готов, теперь важно, чтобы удача не подвела меня, и друг детства оказался дома. Желательно без родителей.

– Привет Андрюх, ты новый альбом «Назарет» слышал? – и не давая опомниться и произнести хоть слово, заталкиваю хозяина обратно в квартиру, захлопывая дверь за спиной.

В товарище уверен на все сто процентов, что не сдаст, поэтому, не растекаясь мыслью по пространству, обрисовываю обстановку:

– Менты на хвосте, дело серьёзное. Возьмут – срок. Окно в спальне, что на ту сторону выходит, открывается?

– Сетка стоит. Но она с рамой, можно выставить, – растерянно поясняет невольный соучастник.

– Ну, так убирай, кого стоим, чего ждем!

Быстро выставляем окно, теперь можно выбраться.

– Чисто, никого нет, – осмотревшись, сообщает радостную весть любитель тяжелого рока.

Сторона глухая, случайных прохожих нет, но подстраховаться не мешает.

– Одолжи рубашку до завтра, футболку оставлю здесь, утром захватишь с собой, и там обратно махнемся. Во сколько сбор назначен? – заодно проверю свою догадку насчет колхоза.

– В восемь около школы сказали всем быть, в девять теплоход уже отходит. А что я матери скажу про рубашку? – внезапно озадачился спаситель глобальной проблемой.

– Придумай что-нибудь. Был в гостях у Витьки, пролил красное вино на грудь, обжегшись сигарой, оставил рубашку сушиться, завтра заберешь. Про вино – шутка, – добавил я, видя, что взгляд андрюхин стекленеет и товарищ мой, запросто, может встать в ступор. – Все бывай, не кашляй.

До дома добрался без происшествий, признаков тотальной облавы не заметил, знакомых не встретил – в общем, можно сказать, что удачно выбрался из передряги. Лишь соседка у подъезда на скамейке появилась; молчаливо фыркнула в ответ на пожелание доброго дня – сколько помню, вредная и вечно всем недовольная мадам.

Быстро переоделся, натянув свежую футболку, спрятав чужую рубашку с глаз долой – лишние вопросы от родичей мне не нужны. Выпил квасу и вздохнул с облегчением.

Только присел на табурет, как раздался звонок в дверь. Если предчувствия меня не обманывают, то по мою душу.

Смотрю в дверной глазок и вижу двух незнакомых мужиков. Один гражданин в белой рубашке с коротким рукавом, второй, постарше, лет двадцати восьми – в сером костюме – и это в такую жару? Того, что помоложе, определенно видел у дома, и судя по свежему грязному пятну на плече – товарищ долго и упорно искал меня в подвале. Хитрость удалась, но меня это не спасло.

Открываю дверь, предварительно застегнув на цепочку – устаревшее, но весьма полезное изобретение, весьма распространенное в те времена. Так просто в квартиру не ворвешься, при этом можно разговаривать с гостем, высунув нос наружу, не опасаясь нападения.

– Вам кого?

– Милиция! Откройте.

– Мы никого не вызывали, и вообще я дома один, а вас двое, – тяну время, откровенно издеваясь над гостями, пытаясь продумать тактику поведения.

Молодой дергается, пытаясь что-то сказать, и уже разевает рот, когда напарник осаживает его, сохраняя ледяное спокойствие, снисходительно улыбаясь уголками губ. Не нравится мне его уверенность, ох не нравится, и то, как он легким движением, даже не жестом, а лишь намеком на него, осадил ретивого напарника, говорит о многом. Умный, жесткий, мощный волкодав, хотя нет, пока только волчонок, но уже матерый, почувствовавший вкус крови.

Именно такие впечатления при взгляде на посетителя возникают прежде всего. Ставлю «Хенесси» против местного «Солнцедара», что именно он разрабатывал эту операцию с подставой. Если надо план сделать, рядом есть Семиковка и Вахитовка, где контингента требуемых в любом количестве – больше половины сидельцы бывшие и будущие. Провели досмотр, изъяли с понятыми, которых привели с собой и дело в шляпе. Так нет же, ему надо резонансное дело – перекрыть «реальный» канал поставок наркоты на зону усиленного режима. Обычная подстава в паре километре от зоны не пройдет (нужного впечатления не произведет). А здесь все по взрослому: и солдаты

внутренних войск для антуража, и настоящая тревога, и факт переброса документально зафиксирован, отпечатки пальцев на упаковке – для этого и обмотали изолентой, чтобы потом снимать удобно. Плюс два свидетеля, которые подтвердят все, что нужно и, конечно же, меченые деньги.

Правда, сумма, не «бьется» – либо Хавр зажилил по скудоумию, либо просто добавят в процессе оформления до пятерки или червонца.

Такое образцовое дело наверняка положительно скажется на карьере организатора и бенефециара, который сейчас стоит за дверью и очевидно, рассчитывает меня повязать прямо сейчас.

Не очень понятно, как они меня так быстро вычислили? Хавр за мной следом точно не шел, где живу, знает лишь приблизительно.

Словно подслушав мои мысли, волчара подает голос:

– Откройте, мы из отдела по угону автомобилей. Вам принадлежит автомобиль «Ваз-2105» белого цвета? Зададим пару вопросов, ответите и свободны.

Насчет «свободы» оговорка по Фрейду – расслабился, за противника не считает.

– Откуда мне знать, настоящие вы милиционеры или грабители. Может, вы кондиционер у нас вынести хотите! – пусть и дальше за полного … держат.

– Могу показать удостоверение, – все также спокоен и уверен в себе «костюм».

– Полиграфическая промышленность творит чудеса! Говорят, во время войны фашисты наши удостоверения подделывали. Сколько лет прошло, наука не стоит на месте, даже страшно подумать, до каких высот дошли, – и чтобы разбавить этот дикий бред конструктивом добавляю. – Вопросы можно и в одиночку задавать. Двоих не пущу в дом.

И чтобы не валяли дурака, сразу заявляю:

– Как только ваш напарник выйдет из подъезда, открою дверь, но не раньше.

Очевидная хитрость со спуском на этаж ниже не сработала, и противник вынужден согласится – не ломать же дверь, наверняка ордера на арест нет, да и участкового с понятыми тоже надо где-то искать.

Наблюдаю, как товарищ в белой рубашке выходит из подъезда и садится в серую «Волгу» и только после этого открываю дверь:

– Проходите. Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях.

Ходить вокруг да около старший лейтенант Сомов не стал и сразу озвучил основную цель:

– Молодой человек, вы случайно, по недомыслию ввязались в нехорошую историю. Понимаю, что вы ничего не знали, и лишь выполняли просьбу знакомого, и поэтому вас не виню. Отдаете мне пакет и мы забываем эту историю, расстанемся хорошими друзьями.

Мягко стелет, залюбуешься. Даже я готов поверить – так искренне и честно заливает, вот только глаза выдают. Ты же, гад, на мне уже небо в клеточку, а себе звездочку капитанскую на погон добавил

– Как вы сказали, ваш отдел называется?

– У нас широкий круг интересов, – легко уклоняется от ответа оппонент. – В ваших интересах отдать пакет, иначе могут возникнуть проблемы. Задержанные Хаврошин и Скворцов указали, что это именно вы предложили им бросить пакет на территорию зоны.

И наклонившись ко мне, проникновенно добавил:

– Но я им не верю. Мальчик из приличной семьи, наверняка, комсомолец. А на другой чаше весов слова двух тунеядцев, исключенных из школы, к тому же имеющих приводы в ДКМ. Понимаешь, к чему клоню? Тебе же не нужны проблемы?

Ага, пакет они не нашли, и теперь вся доказательная база рассыпается на глазах. На месте преступления взять не удалось, меченные купюры в руки не брал, главного вещдока – нет. А, значит, и отпечатков пальцев тоже нет. Да и что мне теперь инкриминировать – переброску чая и лезвий? Так над ним всё УВД будет ржать, а суд даже рассматривать не станет это дело. Максимум, штраф родителям светит и письмо директору школы.

При обычных обстоятельствах, даже волноваться не стоит, но что-то мне подсказывает, что у карьериста в погонах другие планы в отношении меня.

– Как понимаю, разговор у нас не получился, – и демонстративно смотрит на часы, – Проедешь с нами в отдел, напишешь объяснительную. Собирайся.

Обхитрил, думаешь? Наверняка дал указание напарнику подняться минут через десять – пятнадцать. На случай сопротивления задержанного.

– Я высыпал порошок.

Сомов резко дернулся – первый раз потерял самообладание.

Но сдержался:

– Какой порошок?

– Который был внутри, – равнодушно пожимаю плечами.

– То есть все-таки ты бросал? – пытается уцепиться за слова и раскрутить на признание.

– Нет, конечно. Содержимое высыпал, а упаковку бросил в вентиляционный канал. Вместо этого бросил обычный камень – кусок бетона, найденный там же.

– Значит, ты признаешь, что был на крыше, – маски сброшены, и, судя по быстрому взгляду на часы, напарник уже поднимается по лестнице.

– Не в ваших интересах, чтобы он присутствовал при нашем разговоре. Не прикидывайтесь, вы прекрасно поняли, что речь идет о вашем подчиненном, который спешит сюда.

Взгляд мгновенно меняется, зверин чутьем Сомов тут же уловил изменение обстановки, и встал в «стойку».

– Вам знаком номер, оканчивающийся на «-25—16»? – главная проблема, что я, хоть убей, не помню, какие сейчас в ходу номера: пяти– или шестизначные, их изменили как раз в восьмидесятые. Поэтому и говорю только последние четыре цифры.

Интересная контора, режим в стране поменялся, демократов сменили питерские, интернет и сотовые, а телефон дежурного сорок лет все тот же, даже в 2015-м. На это и расчет.

– Какое отношение ты имеешь к этому номеру? – искренне удивляется товарищ в пиджаке, очевидно узнав его. Агрессии в глазах стало чуть меньше, зато появилась осторожность – и это хорошо. Если он карьерист, а он точно стопроцентный и притом умный карьерист, то с конторой он связываться никогда не будет.

– Понимаете ли, уважаемый лейтенант Сомов, – эка его покоробило от пропущенного слова «старший», – некоторое время назад меня пригласили на собеседование в одно скромное серое здание и предложили готовиться к поступлению в институт, краснознаменный институт.

Сомов молчит, скрипя зубами, чувствует, что рыбка ему не по зубам оказалась, а смириться не может.

– А чтобы вам стала понятнее аналогия, то представьте, что американского школьника, поступающего в академию ФБР, местные копы подставляют, фабрикуют фальшивое уголовное дело, шитое белыми нитками, и обвиняют его в контрабанде кокаина. Но самое интересное, для чего они это делают? Чтобы завербовать его и заставить работать на китайскую разведку! Как вы думаете, американский школьник должен звонить в ФБР в этом случае или нет?

Сомов посерел и закаменел лицом, но не струсил:

– Занятная история. Хорошо, что у нас не Америка и такое невозможно.

– И я о том же. Вам пора, ваш товарищ уже заждался на лестничной площадке.

Вежливо раскланиваюсь со старшим лейтенантом на прощание под недоуменным взглядом товарища в белой рубашке, пасущегося под дверью.

Никаких глупостей, типа: «Я тебя запомнил» или «Ещё встретимся», гражданин Сомов себе не позволил, лишь был задумчив и спокоен больше обычного. Что меня напрягло гораздо сильнее – такой не забудет.

Глава 2

Между тем, задание родительское до сих пор не выполнено, и если честно, запас продуктов, как для зимовки на льдине, мне в колхозе вообще не нужен – насколько помню, с едой все было

замечательно, никто не голодал, и даже не недоедал. Но спорить с мамулей в таком вопросе себе дороже, да и зачем трепать нервы родному человеку, ей наверняка работать с бумагами до двенадцати ночи придется, а завтра в семь утра, как штык, на работу.

И надо поторопиться, скоро народ начнет возвращаться после рабочего дня, и в магазине будет смертоубийство. Внезапно понял, почему вспоминая советское время интернет-«интеллигенция» часто не может сойтись на общем мнении, даже, казалось бы в очевидных, вещах. Были ли очереди, в частности, за хлебом или их не было? Если не учитывать громадное разнообразие республик, краев и территорий, отличающихся снабжением в силу чисто географических причин, если не учитывать более ранние времена, вроде хрущевский, а взять конкретно данный период времени, то и здесь мнения будут кардинально противоположные. Один будет вспоминать о пустом от посетителей магазине, второй о бесконечных, иногда многочасовых, очередях. И оба будут правы!

Тут несколько факторов сказываются. Во-первых: количество торговых точек на душу населения в СССР было в десять раз меньше, чем в современной России! С точки зрения идеологии, да и с точки зрения советской экономической науки, торговля – есть умирающий элемент старого мира. Некий паразитный придаток на теле здоровой экономики.

Может не в такой категоричной форме, но в идеале светлое будущее планировалось вообще без этого «уродливого пятна прошлого». Ну, какая торговля при коммунизме, если там денег нет?!

На самом деле, никто конечно так не думал, тем более Госплан, и магазины, универсамы, рынки строили ударными темпами, в приблизительном соответствии с нормами: один овощной магазин на микрорайон, один кулинарный, два-три хлебных/продовольственных магазина, универсальный и хозяйственный. Именно они именовались просто и незатейливо – по номерам. Скрашивало это изобилие большое количество универсамов, ЦУМов, фирменных (с названиями) «маркетов» обычно в центре города.

Если на это наложить уникальное равнодушно-пофигистическое отношение к покупателям, то очевидно, что очередей было не избежать.

Однако, днем в будний день, магазины чаще всего пустовали, довольствуясь редкими покупателями, и никаких очередей не наблюдалось.

Объяснятся это все элементарно – советский человек днем работает, и ему некогда бегать по магазинам. Стоит отметить ещё одну важную и неприятную особенность – обеденный перерыв во всех магазинах, причем время у всех разное. Примерно в диапазоне от 12 до 15 часов дня. А учитывая врожденную вежливость продавцов, то закрывался на перекус магаз на четверть часа раньше, а открывался на четверть часа позже положенного, то есть обед длился не час, как указанно на табличке рядом с дверью, а почти полтора. Впрочем, не всюду такой бардак был, но случалось и довольно часто.

Именно поэтому надо поторопиться, через час потянется народ с работы, и придется стоять в длинной очереди, дыша в затылок такому же счастливчику. А учитывая, что кондиционеры сейчас очень большая редкость, то удовольствие ниже среднего – на улице больше тридцати градусов, несмотря на конец лета.

Магазин, как магазин, именно таким его и помню. Направо хлебный отдел, налево торговый зал с самообслуживанием. Кассовые аппараты с брутальными ручками, которые надо крутить, чтобы пробить чек – люблю «паропанк», им самое там место. Механический монстр, жалко, что скоро их заменят на электрические.

– Мороз, привет. Ты чё такой хмурый? – как всегда, веселый и неунывающий Димон, он и через сорок лет такой же останется. Морозов – это моя фамилия, если кто не догадался.

Рассматриваю с интересом, первый человек, встреченный здесь, с кем часто общался перед попаданием в том времени (или в той жизни?). Нет, четкой ассоциации, что это один человек – все равно воспринимаются по-разному, хотя умом понимаю, что один и тот же Дима Птицын. Не вяжется никак четырнадцатилетний пацан с упитанным мужиком с брюшком и возрастом под полтинник, скорее ассоциация на отца с сыном!

– Здорово, – пожимаю протянутую руку, и обращаю внимание на странную трехлитровую банку в сетке, заполненную какой-то подозрительно знакомой пузырящейся жидкостью густого «чефирного» цвета.

Димон наклоняется поближе и доверительно шепчет:

– «Брагу» сделать хочу. На «быстрых» нейтронах.

До переезда в наш город, изобретатель новых сортов браги, недолго пожил в Шевченко, где его родитель работал на атомной опреснительной станции, и нахватался там… нет, не радиации, а разных умных словечек из этой области науки, которые теперь пользовал, к месту и не к месту, обычно для обозначения разных сортов слабоалкогольной бурды.

– Из чего в этот раз делать будешь, – абсолютно искренне заинтересовался я рецептурой, ведь пить, скорее всего, мне тоже придется.

Птицын зажмуривается, набирает воздуха в грудь, и лучась от счастья, выдает:

– Из «Пепси»!

– Это же щелочь вроде, она не забродит в принципе! – даже моих познаний в химии хватает понять абсурдность замысла.

– Обижаешь. Я же специалист. Добавлю спирт медицинский в колу и закатаю банку, чтобы не спалили родоки. А настоящую брагу будем ставить на помидорах и рисе, уже на месте. Но первое время мы что делать будем без горючего?

– Пепси на разлив продают? – может я в альтернативной реальности, но такого в моем детстве точно не было.

Одноклассник недоуменно смотрит на меня, потом поясняет, что «песпси-кола» бывает только в бутылках, но их так просто не продают – надо обязательно сдать пустую бутылку на обмен, причем именно маленькую «пепсикольную». Но поскольку пустых бутылок ни у кого нет – они жуткий дефицит, то можно купить содержимое стеклотары отдельно. Что и сделал наш рационализатор алкогольного профиля.

– С бутылкой 27 коп, без бутылки – 15 коп. Рубль пятьдесят – трехлитровая банка, спирт бесплатно у матери спер, у неё в больничке этого добра, как грязи. Разве можно сравнить с молдавскими чернилами или яблочным скипидаром? Почти виски получается.

– Скорее ром, – усмехаюсь познаниям друга детства. – А не проще спирт в грелку залить?

– Ха, три раза. Мать грелку сторожит крепче золотых сережек, после прошлой поездки в колхоз, похоже, догадалась, куда они исчезают, да и батя обязательно обшмонает перед отъездом, – грустно делится проблемой школьный друг. И тут же, воодушевившись, добавляет. – Товар надо прятать так, чтобы никто не догадался – на самом виду. Никто не подумает, что в прозрачной стеклянной банке именно оно!

Скептически усмехаюсь, все равно делать нечего, пока очередь в хлебный отдел не движется. Вроде бы народу немного, а продавец куда-то свалила – свежий хлеб привезли, принимает, наверное.

– Новость хочешь? – и, не дожидаясь моего согласия, тут же выкладывает неугомонный собеседник, размахивая руками, опасно жонглируя сеткой с банкой, грозя остаться без чудесного эквивалента «виски». – Мы вчера мою «Ригу» вытащили!

И торжественно замирает, ожидая восторженных аплодисментов, судя по всему!?

Кто бы мне разъяснил бы ещё, о чем речь?

Видя непонимание, Димыч, снисходит и разъясняет, опять наклоняясь поближе

и шепча прямо в ухо:

– Помнишь, меня чуть не повязали с мопедом. Аппарат отобрали, а я утек.

– Помню, – на самом деле, ни черта не вспоминается.

– Мы с Вовкой Шамановым вчера ночью, его вытащили, представляешь!

– Кого вытащили, Вовку?

Минут через пять, наконец, выясняется суть. Конфискованное средство передвижения хранилось в Ленинском РОВД, прямо во внутреннем дворе, прислоненное к забору. Наши друзья узнали об этом, осматривая диспозицию с балкона этого самого Вовки, живущего в соседней с райотделом девятиэтажке.

Недолго думая, созрел план спасения ценного имущества из лап захватчиков. С бетонного забора, окружающего райотдел, посреди ночи была спущена веревка с самодельным крючком из арматуры, и в две пары крепких рук мопед был вытянут, аки загарпуненный кит.

– Бак немножко помят, и покоцанный чуток, – в остальном все зашибись, даже заводится, – поделился результатами экспроприации, ранее у него отобранного, юный авантюрист.

От такого фантастического непревзойденного нахальства мне стало немного не по себе – какие же мы всё-таки дурные были, веселые и удалые, без царя в голове! Додуматься обнести, не что-нибудь, а райотдел милиции – это дорого стоит.

Вспомнил, наконец, эту историю, как ни странно, закончилось все благополучно – похитителей не нашли.

Вернулась дебелая продавщица, без каких либо сопутствующих признаков свежего хлеба или выпечки. Где была и чем занималась —шут её знает, но за двадцать минут на ровном месте собралась очередь, вот и наглядный пример для вражеской пропаганды.

Взял и серого и белого по половинке, плюс пару изумительных ароматных булочек по девять копеек, с темной запеченной корочкой и душистым запахом ванили – вот тебе и пресловутая госторговля. Позже выяснилось, что на вкус сдоба оказалась не хуже, чем в элитной кондитерской.

Набрал разного, поскольку понятия не имею, какой нужен – подстраховался.

А вот чтобы купить масло подсолнечное пришлось пройти целый ритуал: для начала взвешиваешь пустую бутыль, получаешь клочок бумаги с цифрой, идёшь к очередной, грациозного вида, мадам продавщице шестидесятого размера, которая могучим черпаком через воронку довольно ловко, одним движением, и с ювелирной точностью наполняет твою посуду под самое горлышко. Заполненную тару опять несешь на весы, где её взвешивают, и проводят арифметическую операцию вычитания веса пустой бутылки. После чего сообщают стоимость и вручают ещё один квиток, который оплачиваешь уже на кассе. Гениальное воплощение логистического абсурда никого не смущает, меня тоже.

Теперь пришло время списка покупок. Взял пару пачек печенья, несколько банок «Килька в масле с овощами», в отличие от «братской могилы», то есть кильки в томате, эта вполне съедобна, и стоит практически столько же.

Если сравнивать советский продуктовый магазин с супермаркетом, то, как ни странно, он даже в чем-то выигрывает. В нем легче сделать выбор! Продукты в основном хорошего качества, стоят дешево, и поэтому заниматься выбором какой сорт макарон или масла лучше – бессмысленно. Подходишь и берешь без особых раздумий, если оно есть в наличие, конечно же. С чем, понятное дело, бывают проблемы.

Вообще, с быстропортящимися продуктами в Союзе всегда проблемы были, прежде всего из-за отсутствия современных консервантов. Плюс, остро не хватало автомобильных рефрижераторов. Именно поэтому основной ассортимент здешних маркетов – продукты длительного хранения: печенье, конфеты, консервы, крупы, сахар, напитки и т. п.

Вот этого добра в избытке, даже слишком. Скоропортящиеся продукты, наоборот, неважного качества и часто отсутствуют в продаже.

Вопрос возник лишь с загадочными суповыми пакетами, но, в конце концов, нашлись и они. Оказалось, что это прообраз «Доширака», причем по качеству на голову лучше. Советский сухой концентрат даст сто очков вперед любому бизнес-ланчу в термобоксе, а с бич-пакетами даже сравнивать не стоит.

Вот только брать их не стал – явно лишнее, не на остров еду. Взял пару бутылок болгарского сока по 0.5 – по воспоминаниям бесподобный напиток, хотя стоит в два раза дороже обычного лимонада – 40 копеек.

Дома ждал сюрприз – отец оказался дома, и на мое счастье приволок из сада Мелкого. Брат встретил меня насуплено, и без настроения – обиделся на папашу за то, что забрали его раньше времени из сада.

Румяный, пухленький и деловой – в точности, как его помнил. А вот родителя так и не смог по-настоящему воспринять, как реального.

Умом понимаю, а сердцем не принимаю. Для меня настоящие родители там остались в моем будущем, может времени больше нужно, чтобы привыкнуть.

Через час появилась мамочка, обаятельная, молодая и абсолютно непохожая на саму себя, за сорок лет сильно изменилась.

В итоге вечер прошел ни шатко, ни валко. Я молчал, боясь проколоться и отделываясь невнятным бурчанием когда ко мне обращались, пытаясь накопить информацию, привыкнуть к стилю и манере общения.

– Сань, что за милиционер к нам сегодня заходил? Петровна сказала. Участковый что ли? И по какому поводу, – вот ведь, карга старая, сдала все-таки.

– Да, заходил лейтенант, расспрашивал о машине. На соседней улице ночью аккумулятор сняли, вот и спрашивал: не крутился ли кто подозрительный рядом с нашей.

– Ну а ты что? – отец явно заинтересовался, машину он обожал, холил и лелеял, и угроза лишиться какой либо запчасти его взволновала.

– А я что? Напоил чаем, поговорили о машинах, он тоже хочет автомобиль брать, только ещё не решил какой.

– Из ОБХСС что ли? – поморщился батя. – Не спрашивал, откуда деньги взяли на покупку?

Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности вызывал неприязнь даже у тех, кто никогда ничего не таскал. Отец их особенно не любил, после того, как его долго и упорно тягали за строительство «дома» на дачном участке. Хибара, купленная и вывезенная целиком, по случаю за сто рублей, на которую без слез не взглянешь, была приплюсована к новому автомобилю, и превратилась чуть ли не коттедж. Естественно такой «буржуй» не мог остаться вне поля зрения компетентных органов, и хотя абсурдность обвинения выяснилась практически сразу, осадок остался. Стоит отметить, что зарплата водителя автобуса, кем и работал батя, в те времена составляла 300—350 рублей и вполне позволяла построить нормальный домик на даче. Но мечта о собственном родовом гнезде на шести сотках разбилась о суровую реальность – строить двухэтажный дом на даче запретили, а слепить одиноэтажный нормальной площади не позволили размеры участка.

Как мог, успокоил отца, развеяв подозрения, заодно выложил «уникальную» информацию, якобы полученную от мента:

– У него свояк в Волгограде взял такую же «пятерку», ох и намучился с ней. Оказывается, ремень ГРМ не служит полный срок, и вместо положенных 25 тысяч выхаживает всего 10—15 тысяч. И отверстие для кривого стартера не предусмотрено – намучаешься выставлять зажигание.

Полученная информация озадачила владельца белой пятерки.

– Можно снизу головкой с ключом вал провернуть, – не очень решительно предположил батя.

– А уникальный редкий ремень где возьмешь, если

на трассе оборвет? Набор головок у тебя в машине всегда лежит? – злорадно припоминаю будущее.

– Запасной ремень можно купить заранее, – без особого энтузиазма выдал родитель.

Ну, что же, миссию по предотвращению трехдневной робинзонады в степях под Ростовом выполнил – уже не зря в прошлое провалился.

Больше ничего интересного не случилось. Весь вечер прошел в моих сборах, даже программу «Время» толком не посмотрели. Бате в шесть утра на линию, он рано спать ложится, а мамочка до часу ночи будет сводить дебет с кредитом, стуча по клавишам «Электроники», и не найдя потерявшиеся на шестидесяти страницах сорок копеек, пересчитывает их по третьему разу. До недавнего времени считать приходилось на счетах, теперь же есть калькулятор, и это реальное счастье для бухгалтера того времени.

Модная сумка «Олимпиада-80» на плече, кепка-бейсболка «Речфлот», югославские кроссовки «Томис», белоснежная футболка на выпуск, наглаженные штаны – красавец, хоть сейчас на обложку «Пионерской правды». Если думаете, что я один так вырядился, то ошибаетесь!

В колхоз – как на праздник, даже лучше. Поскольку праздник этот длиной в целый месяц, и народ одевается во все самое лучшее и красивое. Причем, некоторые имеют до двух трех смен модной одежды, особенно девушки. У меня же из козырей в сумке – ослепительно алая импортная рубашка с отложным воротником. Бестселлер дискотеки, к сожалению носить её получится не часто, очередь на неё за неделю уже сформирована. Зато мне достанутся джинсы на вечер по бартеру. Колхоз – он такой!

– Привет Мороз, нормально вчера добрался? – Андрюха появился, в тех самых джинсах, что на обмен пойдут.

– Нормуль. Всё путем. Штаны сам делал? – киваю на явный самопал. Если бы не знал точно, то все равно легко догадался, что «фирма» пошита на коленке.

– Что так заметно? – искренне разочарован фальсификатор. – Я даже бирку импортную пришил.

– «АТ&T», – не сдерживая смеха, читаю «лейбл» на заднем кармане. – Не знал, что Американская телефонная компания шьет джинсы.

– Правда? – только, что не чешет в затылке одноклассник. – А ты откуда название этой фирмы знаешь?

Приходится выкручиваться.

– В книге «ЦРУ против СССР» прочитал, они секретное военное оборудование для империалистов делали, вот и запомнил.

Надо бы осторожнее, и следить за языком внимательнее, хотя Андрюха ни в жизнь не сдаст, но как говорится, береженного не конвой бережет.

– Сань, ты только не говори никому, ладно. Засмеют ведь гады, а у меня на дискач больше одеть нечего.

– Замазано, – легко соглашаюсь, самому их носить.

Между тем, народ прибывает, и к назначенному сроку около школы собирается огромная толпа, увешанная рюкзаками, сумками и баулами. Если учесть, что кроме выходных нарядов нужна ещё и рабочая сменная одежда, теплые вещи и обязательные сапоги резиновые, то понятно, что одним багажным местом не обойдешься. Поэтому, в дополнение к модной сумке через плечо у меня имеется необъятный саквояж из кожзама, и болоньевая авоська с продуктами – как ни отмахивался, но пришлось взять – с заботливой мамочкой спорить бесполезно. Впрочем, неожиданно она оказалась права – в дороге кормить никто не собирался, поэтому харчи пришлись весьма кстати, братски добавленные в общий котел и поделенные на всех.

После обязательной переклички объявляется погрузка в автобусы, но это лишь промежуточный вид транспорта на сегодня. Пыхтя и переваливаясь с боку на бок, новенький «Лиаз», прозванный в народе «пылесосом», выползает со школьного двора и берет путь к речному вокзалу, следом коптят ещё два таких же, набитых школьниками, автобуса.

Интересно, как мы влезем в один трамвайчик? Навскидку, народу в два раза больше, чем может вместить старенький речной «Москвич» послевоенной постройки, на котором мы летом в ЛТО ездили.

Опасения оказались напрасными, у дебаркадера, сияя свежей заводской краской, красовалась новенькая «Москва-137», куда с легкостью поместились почти три сотни будущих работников лотка, ведра и молотка.

– Морозов, ты почему без значка? – и как я мог забыть об этом «проклятии колхозов». Передо мной Жаннка Лимонова, комсорг класса – редкостной силы упертости зануда и кровопийца.

– На партикулярном платье знаки воинской доблести не принято носить. В переводе на русский – значок положен только на школьном костюме. Если иное указанно в Уставе ВЛКСМ, то просьба указать этот пункт и номер статьи, чтобы мы могли убедится в законности твоих требований, – под веселое ржание класса поставил на место активистку. С ней иначе нельзя, весь мозг высушит. Впрочем, все равно высушит, но по крайней мере в общем порядке, в составе класса, а не индивидуально.

Обиженный комсорг не нашла, что возразить по существу, лишь её свирепый взгляд обещал вал неприятностей в ответ.

– Комсомолец носит значок по велению сердца, а не по инструкции! А с тобой мы ещё разберемся, – и гордо задрав носик удалилась, не иначе, как готовить очередную пакость.

– Зря ты «Лимонку» отбрил, она теперь всех замучает своей доборотой, – нарисовался рядом специалист по браговарению.

– Таможню как прошел? Контрабандный ром через домашнюю границу пронес?

– Обижаешь, мои идеи всегда срабатывают в лучшем виде. Никто ничего не заподозрил, хотя папаня весь вечер вокруг банки ходил, чутье у него будь здоров, но вскрывать поленился – я машинкой закатал. И вовсе у меня не ром, пил я кубинский – гадость редкостная, мой рецепт во сто раз лучше.

Значок мог бы и захватить, вдруг пригодится – премию или грамоту получить, или на официальном мероприятии постоять в первом ряду без этого атрибута принадлежности к славному племени комсомольцев никак нельзя. И ведь подсказки на каждом углу, в прямом смысле, – улица на которой мы сейчас живем называется причудливо и незатейливо одновременно: «Имени 50-летия ВЛКСМ», о чем сообщает табличка на моем доме. Не стоит недооценивать креативность градостроителей той поры, в городе присутствует также улица «Имени 40-летия ВЛКСМ», и это исторический факт. К сожалению, необычный числовой ряд на этом закончился – юбилей в шестьдесят лет комсомолу пришелся на другие времена.

Стоит отметить, что вопреки распространенному поверью, комсомольцами были далеко не все школьники старших классов, и процесс вступления в ряды далеко не так прост, как кажется.

Для вступления в Ленинский союз молодежи требуются рекомендации не менее двух комсомольцев со стажем или же члена КПСС. Кроме того сдается «вступительный» экзамен в райкоме, где члены приемной комиссии задают каверзные вопросы.

У меня хитрый старичок, якобы служивший в Первой Конной армии с самим командармом Буденым, пытал насчет того, сколько же стоит Устав ВЛКСМ?

Ответ, что устав стоит пять копеек, согласно цене, указанной на обратной обложке книжицы, считался неверным и вел к отказу в пересдаче. На такой вопрос надо отвечать, что Устав для настоящего комсомольца бесценен! Можно добавить несколько пафосных поэтических предложений, расширив эту мысль. Я и ляпнул, что Устав мне дороже сердца – прокатило. Ветерану первой конной понравилось, хотя лично мне

верилось с трудом, что дедушка видел усатого маршала иначе, чем в кинохронике. Число сослуживцев Буденного могло сравниться только с числом переносчиков легендарного бревна на субботнике с самим Лениным.

Тем временем теплоход отчалил, дав на прощание длинный гудок и включив бодрый марш через репродуктор.

– Птица, скажи, а ты видел когда-нибудь бетонный корабль, – внезапно озадачил одноклассника вопросом.

– Разве такие бывают? Он же потонет!

– Теоретически согласно закону Архимеда, такое возможно, – влез в обсуждение сосед с соседнего кресла – отличник и активист Лёша Куринный, будущий атаман городского казачьего войска. Впрочем, атаманов, разной степени самозванности, в свое время только я лично знал не менее десятка.

– Зачем нам теория, если мы сейчас в живую имеем возможность наблюдать это чудо природы справа по борту в окне. Иллюминаторов на нашем судне нет конструкционно – остекление круговое панорамное, даже потолок частью выполнен из тонированного стекла или пластика.

С соседних кресел народ тут же массово повернулся к окну, чтобы разглядеть необычное судно – оказывается, к нашему разговору прислушивалось немало народу. Нехитрая уловка ясно показывает, что в большом коллективе каждое слово надо фильтровать.

– И где оно?

– Да, вот же. Прямо перед нами. Плавучий дебаркадер, он же пристань. Выполнен из обычного бетона, усиленного арматурой. Срок службы до ста лет, в отличие от судовых корпусов из стали, которая, как известно, ржавеет в воде.

Лично меня удивляют не плавучие бетонные домики на воде, а интенсивность движения судов на реке. Это просто фантастика! Особенно, если сравнивать с количеством автомобилей в городе. Такое ощущение, что все владельцы личных авто знают друг друга в лицо, настолько их мало, а на перекрестках водители руководствуются не сигналами светофора, а дружескими отношениями, пропуская особо близких знакомых, жестами и клаксоном уступая дорогу. Если бы не грузовики, так дороги и вовсе пустыми были. И тем удивительнее наблюдать такое столпотворение на реке.

Кого здесь только нет: пассажирский трехпалубник, возвращается из круиза откуда-то с Горького; баржи, сухогрузы и танкеры «Волгонефти», речные трамвайчики и рейсовые суда на подводных крыльях. Последние, так фору дадут автомобилю, легко паря над водой на скорости до восьмидесяти километров в час.

Даже небольшой, явно военный кораблик попался на встречу. Такое ощущение, что СССР не сухопутная держава, а речная. Рыболовные сейнеры и пыхтящие от натуги толкачи, лодки и колонкИ, байды и водометы – движение, как в час пик на оживленной улице.

Однако полюбоваться речными красотами и кораблями нам не удалось. Вернулась с верхней палубы от начальства неугомонная Жанка и торжествующе заявила, злорадно косясь в мою сторону:

– Получено указание зря время не терять, и провести политинформацию. Ответственный девятом «Б» Куриный. Получи газеты, выбери самые важные новости и события, освети их.

Вздох обреченности пронесся по рядам – хуже политинформации только явление всего учительского кагала на нижнюю палубу. А поскольку виновником несчастья, хоть и косвенно, но является моя персона, то срочно надо исправлять положение, восстанавливая реноме. Да и Жаннку надо приструнить, иначе совсем распоясается.

– Леха, давай я проведу вместо тебя, и, не дожидаясь согласия, отбираю газеты и усаживаю несостоявшегося лектора обратно на скамью.

– Если ты так хочешь, – с видимым облегчением соглашается будущий атаман, избавленный от необходимости драть горло и грузить слушателей.

– Дорогие одноклассники! В тот момент, когда весь советский народ, включая рабочих, крестьян и примкнувшей к ним интеллигенции, а также служащие и прочие граждане СССР сплотились в едином порыве, демонстрируя решимость и единство. Когда угнетаемые рабочие, крестьяне на плантациях, прогрессивная интеллигенция, члены народно-освободительных движений и движения Неприсоединения стран Африки, Азии и Латинской Америки поднялись, все как один…

И так далее, и тому подобное.

– …Несмотря ни на что, благодаря тому, что мы все, и вопреки империалистическому давлению…

– Именно поэтому и в соответствии с вышесказанным, и вследствие уточненного, принимая во внимание и учитывая все обстоятельства, аргументы и факты…

– Такие страны, как Лаос, Кампучия, Никарагуа, … Лессото и Намибия,…

– Под чутким руководством, в соответствии с правильным пониманием и осознанием всей правоты истинного положения вещей, учитывая научный подход к освещению проблемы в целом, и в частностях…

Если сначала класс делал вид, что слушает, то постепенно смысл, точнее его полное тотальное отсутствие, стали доходить до отдельных слушателей. Минут через пять кто-то первый начал хихикать, потом суть происходящего дошла до большинства, начались смешки в адрес, ничего не понимающей, Лимоновой, занятой составлением какого-то графика, а в конце к веселью подтянулись даже десятиклассники.

И только тут организатор и вдохновитель лекции внезапно осознала, что народ как-то неадекватно весело реагирует на столь серьёзное мероприятие. После чего попыталась вникнуть в ту ахинею, что несёт оратор, и с ужасом обнаружила отсутствие малейшего осмысленного содержания.

– Морозов! Что за балаган ты устроил?! Прекрати немедленно.

– С удовольствием выполняю твое пожелание, – под радостное одобрение и улюлюканье коллектива согласился закончить цирк.

К слову, о политинформациях мы больше не слышали до конца колхоза.

Жаннка, девушка хоть и неадекватная, в плане социальной активности, но в принципе, добрая и отзывчивая, иногда не в меру. Именно с её искреннего и безграничного желания помочь мифическим голодающим неграм в Африке и началось её становление, как диктатора-организатора. Но и сориться с ней не вижу никакого смысла, поэтому сам иду на мировую, пытаясь загладить вину.

Нашлась удобная тема, благодаря которой удалось растопить её каменное сердце и восстановить относительно нормальные отношения.

– Жан, извини, немного переборщил. На самом деле, для пользы дела старался!

Видя недоверчивое выражение на обиженной физиономии, разъяснил о чем речь.

– Хотел создать универсальную торжественную речь на все случаи общественной жизни. Представляешь, как удобно – вставляй нужную дату, название мероприятия и не надо мучиться, тратить драгоценное время, чтобы сочинять каждый раз примерно одно и то же. А сэкономленное время можно потратить на учебу или общественную деятельность, шефство над пионерами, к примеру.

Выражение лица смягчилось, но сдаваться обиженная мадам не собирается:

– Глупая идея, отдает бюрократизмом и канцелярщиной. Лучше бы реальными делами занялся, как настоящий комсомолец!

– За этим и пришел! Хочу заплатить членские взносы за июнь месяц!

Мадмуазель комсорг пренебрежительно фыркает:

– Тоже мне, реальное дело. И почему только за июнь? Шесть копеек за все лето не нашел?

Следует пояснить, что член ВЛКСМ не только носит красненький значок на лацкане пиджака, но и в обязательном порядке ежемесячно платит членские взносы,

а комсорг организации, соответственно, эти деньги собирает для сдачи в райком, и заодно ставит отметку в комсомольском билете об уплате за каждый месяц.

Для школьников взносы чисто символические, всего две копейки за месяц, для работающих членов добровольной общественной организации сумма более существенная – что-то около двух процентов с заработной платы. Вот на этом и решил сыграть.

– Ты не поняла. В июне месяце я заработал на прополке семьдесят пять рублей. Вот с этой суммы и хочу заплатить членский взнос.

Сказать, что девушка оказалась поражена, ничего не сказать. Жанна чуть не прослезилась, долго трясла руку, выражая благодарность и расписывая все благородство моего поступка.

Оказывается, как мало надо человеку для счастья, притом, что платить ничего не собираюсь. По той банальной причине, что Жанна сама откажется их брать, как только осознает в какую западню загоняет её эта инициатива.

Надо всего лишь разъяснить, искренне заблуждающейся, в чем её ожидания неоправданно оптимистичны.

– Представляешь, если все сдадут повышенные взносы по окончании колхоза! Это рублей сто получится, не меньше! – намекнул на «радостные» перспективы.

Похоже, что здравый смысл все же не полностью отсутствует у пламенной комсомолки, и перспектива трясти своих одноклассников на предмет уплаты налогов не очень её радует. Добровольцев ждать не приходится, а частично собранные «повышенные» взносы прямо намекают на недобросовестность сборщика податей. Нельзя же представить ведомость, где из тридцати учеников лишь несколько заплатили по два рубля, остальные отделались двумя копейками.

И чтобы совсем не осталось сомнений, плеснул бензина в разгорающийся костер сомнения:

– А если ещё и за июнь со всех собрать взносы по два рубля…

Дорисовать радостную картину предоставил девушке самостоятельно, с чем она блестяще справилась.

– Саш, давай подождем до возвращения в город, и там решим этот вопрос. Мне сейчас негде собранные деньги хранить, ты только не обижайся.

Вот и ладушки. Отношения наладил, и авторитет заработал.

Пора подышать воздухом, пойду прогуляюсь по нашему круизёру, впечатлениями наполнюсь. Протиснувшись вдоль борта добрался до кормы, где рядом с флагом пристроились парни с гитарой из десятого «А». Как они могут наслаждаться музыкой в диком шуме от работающих двигателей – решительно не понимаю, но место считается «козырным», и их отсюда пушкой не сгонишь, если только завучем. Придется подниматься на верхнюю палубу, здесь слишком тесно и шумно.

Наверху ничего интересного обнаружить не удалось, учительский коллектив почти в полном составе празднует отплытие, разливая втихаря что-то плодво-ягодное под столом, но умеренно, скорее даже символически, лишь румяные лица и немного более размашистая жестикуляция выдает преступников. А чтобы не вызывать подозрение у более искушенной молодежи, на открытой палубе разместили только самых младших, «первоходок» колхозных из седьмых классов. Где-то здесь по идее сейчас плывет будущая звезда сериала «Моя прекрасная няня» и «Гопак на льду», она как раз в седьмой сейчас перешла.

Чтобы не смущать празднующих первый день свободы от семьи и школы, и не нарываться на внеочередную общественно-полезную нагрузку, возвращаюсь обратно в салон.

Внизу вовсю гудит пир, плыть нам в общей сложности почти пять часов, поэтому запасами народ озаботился капитально. Выставляя свою закусь на общий стол, но аппетита пока ноль, присаживаюсь рядом с Витьком, который мучает прихваченную из дому гитару, подбирая аккорды к какой-то жуткой песне про горы и сорвавшегося альпиниста. Похоже, сам сочинил, теперь и себе и нам покоя не даст. Придется вызывать огонь на себя и «перепевать Высоцкого», согласно законам жанра, хотя именно в моем случае это невозможно. Похоже, что я – единственный за всю историю человечества попаданец, не имеющий такой возможности, поскольку творчество Владимира Семеновича и без меня здесь прекрасно известно – вот так неудачно хронос мне карты раздал. Кстати, народ постарше и в карты на спички режется в уголке, пока комсомольский актив мышей не ловит. Жаннка неодобрительно косится в их сторону, но качать права не пытается – возрастом не вышла. К её чести, жаловаться не побежала – говорю же, нормальная девчонка, хоть и не без закидонов.

Не пройдет номер с Высоцким, пройдет Виктор Робертович, тот который Цой.

Музыкант из меня посредственный, наблатыкался по молодости, три аккорда знаю, ну а большего здесь и не требуется.

Прошу гитару, ага, шестиструнная.

Он не помнит слово «да» и слово «нет»,

Он не помнит ни чинов, ни имён.

И способен дотянуться до звёзд,

Не считая, что это сон,

И упасть, опалённым Звездой

По имени Солнце…

Получилось коряво, к концу песни боль в кончиках пальцев стала ощутимой – мозолей натренированных нет, струны режут, но народ одобрил и принял, попросили ещё.

Мне не жалко, все лучше, чем пирожки с лимонадом трескать и в окно смотреть – пейзаж за окном скучнее не придумаешь. Ни городов, ни поселков, степь, да куцые редкие ивы по берегам, изредка дубовые или тополиные рощи, а за ними выжженная до белизны за лето степь. Одно название, что Волга.

Выдал на гора «Группу крови», но до конца едва домучил, такое ощущение, что подушки пальцев наждаком стёр – думать надо головой, прежде чем глупости делать. Носитель гитару в руки только в десятом классе первый раз в руки взял, а без тренировки вот такая фигня и получается.

Есть повод задуматься о физических способностях, доставшегося по наследству, тела. Если общая физика достаточно неплохая, то все остальное на зачаточном уровне. Два месяца в секции бокса, после чего истерика мамы об уменьшении умственных способностей в перспективе, полгода в дзю-до, без особых результатов, потом гребля два года – ну и результат соответствующий. По пацанским меркам – нормально, в реальности – крепкий, но слабо подготовленный бычок. Опыт массовых драк стенка на стенку – вот и весь реальный бойцовый опыт. В драке только веслом отмахиваться и способен.

Успех двух слямзенных композиций не вскружил голову, и как только рядом появились особи противоположного пола с томными намеками на любовную лирику, концерт советско-корейской самодеятельности был закончен в категорической форме.

– Слёзы и романтические розовые сопли про любофф – это не ко мне.

Девицы разочаровано фыркают и обдав волной презрения ретируются – что и требуется, только малолеток влюблённых мне не хватает для полного счастья.

– Хорошие песни, сильные, но я их первый раз слышу. Кто автор и исполнитель? – появление нового персонажа прозевал, и совершенно напрасно.

Председатель комитета комсомола школы – имя и фамилию не помню за давностью лет. Девушка серьёзная, и настроена решительно.

Работы из позднего Цоя, не удивительно, что их никто здесь ещё не слышал, популярность певца ещё только зарождается, но и светить имя рок-музыканта не вижу смысла. Просто отнекиваюсь:

– Это песня из фильма «Главный предел». Там ещё сюжет такой о добровольцах, которые на БАМ поехали, мост строили и тоннель рубили.

В главной роли, этот, как его светленький, известный артист… Фамилию, блин, забыл.

Светлана, вспомнил все же имя, морщит лоб, пытаясь вспомнить несуществующий, только что выдуманный мной, фильм, и ожидаемо, ничего не получается.

– Про группу крови, что за песня? Тоже про стройку? – интересуется с явной подозрительностью.

– Нет, это из «Роман-газеты» за прошлый год. Один воин-интернационалист написал стихи, музыку сам подобрал.

Не прокатило, по всей видимости, упоминание об интернациональном долге насторожило.

– Вернемся в школу, принесешь и покажешь журнал со стихами, – после чего, окинув строгим взглядом салон удалилась обратно наверх. Совсем упустил из виду, что на носу трамвайчика, за моей спиной, есть спуск с верхней палубы, оттуда и принесла нелегкая гостью.

– Эта не забудет, родоков в школу вызовет, – появился рядом и посочувствовал Птица.

– Фигня вопрос, – успокоил друга. – Не тридцать седьмой год на дворе.

– А что было в тридцать седьмом? – тут же заинтересовался «странной» датой одноклассник.

Вот черт, совсем упустил из виду, что нынешняя молодежь в подавляющем большинстве, понятия не имеет о «страшном и кровавом тридцать седьмом» и «массовых репрессиях». К слову, известный тезис демократов о том, что репрессии коснулись всех и каждого, рассыпается в пух и прах – бывших зеков ГУЛАГА не так уж и много среди предков, и некому донести внукам и правнукам об ужасах, настоящих или мнимых, того времени. В школьном учебнике истории об этом практически ничего нет, и молодежь пребывает в счастливом неведенье.

И цифра 37 ассоциируется обычно только с крайним возрастом Пушкина А. С.

Мда, и что сказать в ответ?

– В 1837-м царь отменил указ о помиловании оставшихся в живых декабристов, и их опять загнали в Сибирь, – выдал первое, что пришло в голову. С логикой версия ни разу не дружит, но здесь сойдет.

Не сошло. Исключение из правил – на то и исключение, что иногда случается.

– Декабристов, говоришь? В Сибирь сослали? – поймав меня на выходе из салона, прицепился Андрюха. – Ты в своем уме такое ляпнуть?

Ага, один знаток реальной истории СССР все же нашелся.

– И откуда ты такой осведомленный про 37-й знаешь? – тут же перешел в атаку, и, видя, как товарищ растерянно стушевался, добавил, сразу сообразив, откуда ноги растут. – Вражеские голоса по ночам слушаешь?

Такие беседы вести в оживленном общественном месте – себе дороже, поэтому оттащил знатока прошлого поближе к корме, где грохот двигателя не даст ничего подслушать посторонним.

Если советский школьник любит рок-музыку, а Андрюха просто помешан на ней, то волей-неволей такой любитель попадает в объятия «Госдепа», как любили выражаться уже в наши времена. Ибо в Советском Союзе такой музыки практически нет, и приходится слушать музыку на Би-Би-си и пресловутого Севу Новгородцева с новостями заодно. А уж промыть мозги, если тебя слушают – дело техники и времени. И никакие глушилки не помогут, поскольку ради музыки фанат будет сидеть и ловить вражий голос хоть полночи.

– Представляешь, они сказали, что балерина Плесецкая купила себе вторую норковую шубу! – делится со мной сенсацией добровольная жертва вражеской пропаганды.

Убиться ап стену! Это до какой же степени надо быть наивным идеалистом, чтобы искренне возмущаться этакой «вселенной несправедливостью»?! Шубу! Купила! Не завод отжала, не годовой бюджет распилила – мировая звезда купила себе меховой наряд по цене подержанного холодильника.

Именно, из такой ничтожной фигни выросли позже тотальная ненависть и презрение к своей собственной стране. И ведь сработало.

Любое путешествие когда-нибудь заканчивается, не стал исключением и наш круиз. Примерно в час пополудни теплоход пришвартовывается к пристани с романтичным названием «Барановка». Выстроившись походной колонной, наш табор, увешанный рюкзаками, баулами и гитарами выдвинулся по пыльной проселочной дороге вдоль берега под палящим солнцем. Метров восемьсот и вот уже мы торжественно вступаем в лагерь.

Длинное, неказистое одноэтажное строение из белого газосиликатного кирпича, вытянувшееся вдоль Волги – это и есть наше коллективное жилище на ближайший месяц. Перед бараком огромная заасфальтированная площадь во всю длину, флагшток, пока без знамени, с торца украшает архитектурную композицию зал приема пищи – столовка.

Надпись над входом в заведение: «Чисто не там, где часто убирают, а там где не мусорят» поражает своей философской глубиной. Креативно, но не убедительно, поскольку из-за угла столовой выглядывает парочка чумазых поросят, необыкновенной уникальной волосатости, не иначе от кабанов род ведут, намекая, что жизнь не всегда полностью укладывается в философские схемы.

Тут внезапно оказывается, что память меня подвела, начисто стерев важный компонент колхозной жизни. Наш лагерь не единственный! Непосредственно к нему примыкает аналогичный барак, предназначенный для студентов местного пединститута.

Все бы ничего, симпатичные студентки – это даже неплохо, учитывая мой реальный возраст, если бы не одно «но». Судя по разноцветным, вышитым халатам, которые мне даже отсюда видно – колхоз у нас будет веселый. Жители братского Таджикистана – куда же без них. Нет, это не, привычные нам, гастарбайтеры, коих тогда ещё не существовало в том понимании, как мы знаем. Перед нами, полноценные студенты национального отделения факультета русского языка и литературы ГПИ имени Кирова.

Каким образом эта масса людей, плохо говорящая и понимающая по-русски училась в богоугодном заведении да ещё на литфаке – тайна, лежащая за гранью разумения. В идеале товарищи из солнечной республики должны стать будущими учителями, несущими слово бож… литературное в своих родных кишлаках и аулах, приобщая декхан к мировой культуре, но на практике же ничего путного из этого не выйдет. Большинство из них никогда не вернется домой, почувствовав вкус другой, по их меркам, сладкой жизни, навсегда осев в «Срединной Империи», естественно, уже не в качестве учителей русского.

Впрочем, обычных студентов, а учитывая профиль института, в подавляющем большинстве, прекрасного женского пола, тоже хватает. Надо вечером сходить на разведку.

Наша комната под номером восемь, соседняя – девчонок из нашего класса. Приходится таскать со склада и собирать кровати ещё и для них.

Назвать бараком наше жилище язык не поворачивается. Просторное, светлое – с огромным окном с видом на Волгу, правда, отсюда реку почти не видно – вал загораживает. По весне в половодье вода разливается и без берегоукрепления никак не обойтись – будущий урожай просто погибнет.

Стены и потолок в свежей побелке, в центре комнаты непонятный брусок во всю длину под потолком. Ага, к нему полога крепятся, в нашем климате без кровососов пейзаж не считается полноценным, тем более на берегу. В начале сентября это не так страшно, а вот летом – это просто армагедец. Днем мошкара, ночью комар. Стандартная униформа в поле – панама, поверх которой намотана рыболовная сеть, вымоченная в солярке – только она спасает от вездесущей мухоты. И полдня под палящем

солнцем дышать солярой – это реально счастье, в сравнении с поеданием тебя заживо плотоядными мухами.

Впрочем, отвлекся, надо получить матрасы, простыни, подушки и одеяла – все как в поезде дальнего следования, только чай не подают. Хотя, нет – зовут на полдник. Обычно в расписании такого нет, но поскольку на обед мы опоздали, то в виде исключения покормят, чтобы ноги не протянули до вечера.

Умывальник поражает своей функциональной простотой и аскетичностью. Длинная труба с десятком дырок, из которых льется вода тоненькими струйками. Никаких ненужных причиндалов, типа краников или подставок для мыльниц – эстетическое совершенство на зависть неандертальцам. Сбоку один большой вентиль, перекрывающий сразу весь умывальный ряд.

Вода, судя по всему, прямиком из Волги, с очисткой здесь не заморачиваются, даже в наше время на рыбалке в Низовьях местные воду черпают прямо из реки и пьют без кипячения, делая исключение из этого правила только во время паводка, когда грязь и муть видно невооруженным глазом. Дощатое сооружение чуть подальше намекает на полный комплект санитарно-гигиенических удовольствий, в деревенском стиле.

С другой стороны, за все годы колхозов ни одного (!) случая массовых отравлений или кишечных инфекций здесь не случилось – может и не так уж неправы аборигены томатных краев?

Кипяченое молоко в белой эмалированной кружке и четыре печеньки – вот и весь перекус. Не удивительно, что такая скромность – ведь работать на кухне должны сами школьники, а два наемных повара на три сотни человек ничего сами не смогут, даже просто расставить посуду и помыть не успеют.

Дежурство на кухне – та ещё радость. Весь день, как конь бегаешь – принеси то, унеси это. Драишь котлы, чистишь картошку, собираешь и расставляешь посуду, и если особо не повезет, то и мыть её придется, хотя обычно это на девочек скидывают.

При всем при этом, тебе платят за этот день половину нормы – рубль пятьдесят семь, как сейчас помню.

И только в последний год моих поездок, кто-то догадался восстановить справедливость: платить полную ставку в 3,15 руб. и сразу от желающих отбоя не стало. В поле девчонкам не всем в радость – ящики и ведра таскать тяжело, поэтому, как альтернатива, работа на кухне – неплохо, особенно если за это гарантировано заплатят нормальные деньги. Надо к начальству с этой идеей подойти, очевидная польза всем будет.

Постепенно трудовая казарма приобретает жилой и уютный вид, на стенах появляются плакаты сомнительной познавательной ценности, скупленные в книжном магазине и используемые в качестве обоев.

Постели заправлены, пологи натянуты, лишь две кровати «панцирного плетения» пустуют.

– Кого-то ещё ждём? – интересуюсь будущими соседями.

Оказывается, одно пустующее место для куратора, учителя – воспитателя.

– «Жук» с нами будет, – из пояснения понимаю, речь об учителе математики Ринате Юсуповиче. Не самый плохой вариант, но и далеко не лучший. Мужик уже в возрасте, тоскливый, вялый, вечно недовольный окружающими и всем светом заодно, озабоченный лишь тем, чтобы дожить до пенсии спокойно. Мозги выносит умеренно, но любую инициативу душит на корню – перестраховывается всегда и во всем. Что не есть хорошо для моих планов.

Словно в ответ на незаданный вопрос, прямо перед дверью на асфальте посреди плаца останавливается бежевый «Москвич-412», и тут же вспоминаю, кого ещё не хватает в нашей компании. Олежки Дьякова – это его привезли, причем не одного, а с ценным грузом.

И действительно, за рулем Петр Иосифович Дьяков, учитель физики, зам начальника лагеря, и вместе с ним в машине Олег – наш классный кулибин от электротехники, по совместительству родной сын вышеназванного папы.

Автомобиль разгружаем всем кагалом – такое ощущение, что места в нем пустого не осталось, забит под завязку. Магнитофон «Юпитер-203—1-стерео», усилитель, огромные колонки, бухты провода, самодельные гирлядны из лампочек, несколько коробок катушек с магнитной лентой, судя по надписям – зарубежная эстрада в широком ассортименте.

Если не закоротит проводку, доверив пайку проводов Андрюхе, как в прошлый раз, то шикарная дискотека нам обеспечена, даже с цветомузыкой.

– Сегодня никак. Не успею до вечера собрать и настроить, – обламывает ожидания Дьяк.

– Никаких танцев, сегодня открытие лагеря. Все кто уже закончил с размещением, выходит на улицу, получает инструмент, и в лес – собирать дрова для торжественного костра, – вносит определенность Дьяков-старший. – И пусть кто попробует потерять топор – из зарплаты вычту.

Близость к начальству имеет свои минусы – попал на глаза, тут же запрягли.

Трудно представить, что учитель может отправить учеников в лес одних с топором в руках, но в те времена к подобным вещам относились много проще. При острой нехватке мужского контингента в школе, часть полномочий вынужденно делегируется старшеклассникам, естественно проверенным, тех, кого хорошо знаешь и полностью доверяешь.

Поскольку топоров всего три, то вручаются они самым ответственным и подготовленным, имеющим опыт обращения. Особым доверием пользуются Дьяк-младший и Ванька Головин – он на год старше, и только недавно перевелся в нашу школу, переехав откуда-то из-за Новосиба. С третьим владельцем топора вышла заминка – осмотрев нашу, насквозь городскую компанию, замначальника лагеря не нашел достойных претендентов, гарантированно рубящих только дерево, без повреждения конечностей. Пришлось выручать, вызываясь добровольцем.

– Морозов, ты хоть знаешь с какой стороны за обух держаться? – детская проверка, рассчитанная на полного неумеху.

– За лето две машины дров у деда в деревне наколол, – несколько приукрасил реально добытый десяток поленьев для самовара.

– Разрешите, – не дожидаясь ответа забираю топор у шефа, и, отойдя немного в сторону, делаю несколько оборотов, рисуя замысловатые восьмерки, потом подбрасываю, вращая, и ловко ловлю за топорище. Мастерство не пропьешь, по крайней мере, сразу, как говорится в поговорке. Жонглирование инструментом тут натолкнуло на дельную мысль: нунчаки – вот, что мне реально и срочно надо сделать. Ибо спокойной жизни и раньше особо не было, а сейчас и подавно ждать не стоит.

– Тебе бы в цирке выступать, клоуном, – скептически оценивает моё мастерство умудренный жизненным опытом учитель. Но поскольку альтернативы всё одно нет, то моя кандидатура одобряется, хоть и без особого одобрения, извиняюсь за тавтологию. – Пришлю попозже, Рината Юсуповича, пусть за вами присмотрит, во избежание приключений. Далеко не заходить, сразу за лагерем собираем, сухостоя и здесь полно. И не тоньше, чем моя рука, чтобы было.

В моей группе Птицын, Андрюха и Виталик Черняев – здоровый такой крепыш, с печальной и незавидной судьбой. После армии вернулся худой как спичка, с поехавшей крышей и вконец угробленным какой-то химией здоровьем. Долго кантовался по госпиталям, и в где-то 93-м застрелился из отцовского охотничьего ружья, не выдержав боли и мучений, спустив курок пальцами босой ноги. Может послезнание накладывает на него отпечаток в моем восприятии, но кажется

он каким-то мрачным и обреченным уже сейчас. Впрочем, нелюдим и угрюм Витёк по жизни всегда был, ничем кроме спорта никогда не интересовался.

Пока Птиц и Черный тащат первый срубленный ствол в лагерь, мы с Андрюхой «курим», то есть отдыхаем.

– Вот ты скажи, почему в учебниках о тридцать седьмом нет никаких упоминаний? Получается правда это? – так и знал, что не уймется. Видимо накопилось в душе, червяк сомнения разросся до размеров упитанной гусеницы. А обсудить не с кем – в лучшем случае не поймут.

– Как говорил господин Геббельс, хорошая пропаганды на 90% состоит из правды. И на 10% из полуправды и лжи. Чтобы обмануть врать не обязательно, достаточно изменить подачу информации и её трактовку.

– Но ведь массовые репрессии были? Этот факт отрицать нельзя?

– Сам по себе факт ни о чем толком не говорит, всегда надо смотреть в контексте обстоятельств. Неужели в учебниках нет ни слова о репрессиях? А как же раскулачивание? Борьба с троцкистами, оппортунистами? Каменевы и Зиновьевы? Мы все это проходили на уроках истории, разве забыл? У меня прадед, казак, полтора года жил на острове в дельте с женой и трехлетним ребенком, скрываясь от Советской власти. Потом вернулся к людям, отсидел два года. А мог и не вернуться – время такое было. Так почему такой акцент сделан на 37-м?

– Не знаю, – несколько растеряно промямлил доморощенный оппортунист.

– Потому что в 37-м репрессии коснулись не классовых врагов, а фактически своих же – тех, кто совершал революцию. Можно сказать, что товарищ Сталин поставил к стенке большую часть соратников, с кем захватил власть в 1917-м. А теперь сам подумай, с чего такая забота империалистов именно об этих репрессированных, ведь они в подавляющем большинстве ярые сторонники Мировой революции были?

– Никогда не задумывался об этом.

– Все просто. Дети и внуки этих репрессированных остались живы, сделали карьеру при Советской власти, и уже подбираются к самому верху управления страной. Представляешь, что произойдет, если они придут на смену нынешним вождям? Теперь тебе понятно, почему Запад заинтересован в раскрутке этой темы?

– Но ведь это страшно. Надо что-то делать!

– Не всё так плохо, время в запасе ещё есть.

На самом деле сейчас ничем не рискую, своего друга знаю уже полвека – такой не сдаст. А вот осадить его жажду деятельности, немного прочистить мозги просто необходимо, иначе хлопот с ним не оберешься – правдоруб, ещё тот.

– Петр Иосифович, задание выполнено, – к слову Жук так и не появился на лесозаготовке, увильнув в очередной раз от ответственности, впрочем, вполне ожидаемо. – Разрешите вопрос, насчет работы.

– За спрос денег не беру, говори чего надо?

– Народ на «баранов» просится.

Мойка баранов – самая выгодная работа в колхозе, и желающих всегда с избытком, поскольку требуется всего одна бригада на восемь человек.

– Даже не проси, десятый «А» уже забил место. Где это видано, чтобы молодые вперёд старичков ехали. На следующий год летом ваша очередь будет, десятый класс экзамены сдавать будет.

Ожидаемый облом, но попытаться стоило.

– И всё же, если они откажутся, мы первые на очереди? – заранее бронирую возможность, перебирая в уме варианты, для создания предпосылок такому везению.

– С чего бы это им отказываться? – удивляется учитель физики, и его понять можно: двойная оплата – это не то, от чего добровольно отрекаются.

– Мало ли что, – уклоняюсь от конкретики. – Но если они идут отказ, то мы надеемся на ваше обещание.

Получив вымученное обещание, приступаю ко второму этапу коварного плана.

На ловца и зверь бежит!

– Привет Жанночка, ты сегодня обворожительна, как никогда!

– Морозов, ты на солнце перегрелся? Или это снова твои шуточки дурацкие?

– Вот и говори комплименты девушкам после этого.

– Я в первую очередь, комсорг, а не …, – поняв, что её не в ту степь занесло, осеклась, и свирепо-умилительно закончила. – Ты по делу или просто лясы точить не с кем?

– Конечно по делу. Искупить вину за неудавшуюся политинформацию. Тебе же по плану все равно надо провести какое-нибудь мероприятие, вот я горю желанием помочь. Есть важная и срочная информация, её обязательно нужно довести до учеников старших классов. Желательно в виде лекции, у меня уже текст готов.

– Почему только старших? – удивляется комсомольская дива.

– Тема слишком серьезная, не надо травмировать психику молодых деток. Только девятые и десятые классы. После ужина оставь их в столовой, десять минут хватит.

– И что это за тема жуткая такая? – недоуменно хлопает ресницами Жаннка.

– Каракурт – или черная вдова. Способы спасения и неотложная помощь при укусе. Особенности яда, размножения и жизнедеятельности ядовитых пауков. Рекомендации по искусственному дыханию и так далее и тому подобное.

– О, боже, только этого нам не хватало, – прикрыла ладошкой рот от испуга, побледневшая активистка.

– Вот видишь. И как это детям сказать?

Наконец-то у нас полноценный ужин. Пшенная каша в огромной кастрюле на десять человек, ароматная и даже вполне съедобная. Чайник тоже по одному на каждый стол, гора непременного печенья, и миска яблочного повидла. Само собой хлеба вдоволь, без счета. Скрашивает это великолепие лишь скромная алюминиевая посуда: миски, да ложки. Вилки не предусмотрены по этикету. Вполне пристойно, есть с чем сравнивать. Как-то пришлось мне перед вступительными экзаменами в КВВУ пожить три недели в полевом лагере. Так вот там с разносолами было гораздо скромнее. Вместо тарелок – котелок с выбитой на дне датой изготовления 1949. Нижняя часть под горячее, крышка под чай с кофеем (шутка). Отмыть легендарный котелок невозможно было, похоже, в принципе – если только наждаком, настолько мощный слой окисла на стенках за сорок лет эксплуатации. К чаю полагался колотый здоровый кусок сахара, который вообще не таял в самом крутом кипятке, видимо ровесник котелка. Дырявая палатка и ежедневный кросс, плюс высококачественное питание, точнее его отсутствие привели к тому, что за три недели скинул восемь килограмм – личный рекорд на все времена. Веселое было время, но этот путь меня больше не прельщает. К слову, название военного училища имени генерала армии Штеменко сейчас не рекомендуется произносить вслух, ибо чревато. Поскольку ни в одном справочнике его нет, а случайно узнать о нем невозможно. Поэтому стоит поинтересоваться в военкомате на предмет поступления, как тут же появятся серьёзные дяденьки с хмурым стальным взглядом, и возьмут вопрошающего за химок: «А позволь, милый, откуда ты узнал о существовании этого малоизвестного заведения? Кто сказал, или, быть может, подсказал?».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/anonim-ksk/kolhoz-delo-dobrovolnoe/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Популярная сеть

супермаркетов в Греции.

2

С ударением на первом слоге – прим. автора.