Магия страсти читать онлайн - Анна Чарова

Магия страсти

Анна Чарова

Любовь и Магия

Что было делать Саяни, когда в ее жизни появился таинственный незнакомец и позвал с собой, обещая счастье и долголетие? Особенно – долголетие. Ведь Саяни не только одинока, но и неизлечимо больна. Так что терять ей было нечего. Конечно, за все нужно платить, тем более когда заключаешь сделку с самим Незваным. Сделку, которая скрепляется даже не кровью – поцелуем…

Анна Чарова

Магия страсти

© Чарова А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Пролог

Дубовая дверь захлопнулась с гулким стуком, словно крышку гроба опустили. Саяни вздрогнула на пороге. Обернулась, убрала руку за спину – слишком велик был соблазн вернуться, запереться в комнате и сделать вид, что ничего не случилось, будто бы это не она позвала вчера вечером самого Незваного.

Незваный – здесь! Сейчас!

Она с трудом подавила судорожный вздох. Какую плату он возьмет за ее счастье? Вдруг станет еще хуже? Ведь не просто так его имя предано забвенью, если верить легендам, то это коварное, вероломное божество, получеловек-полузверь, по вине которого мир расколот надвое. Обольстить, заставить поверить, отречься от всего светлого, а потом забрать самое ценное.

Но ведь Дарьель и есть самое ценное, без него жизнь бессмысленна!

Во дворе уже ждала карета. Рослый длинноволосый блондин теребил гриву гнедой кобылицы, что-то ей шептал. Увидев Саяни, бросился навстречу, забрал сумку, распахнул дверцу. Даже сейчас еще не поздно отступить, ведь если она заключит союз с Незваным, потом навсегда собьется с Пути, и придется искать дорогу во тьме. Вспомнился скрипучий голос старого мага из ордена Справедливости, который пугал Саяни Незваным, когда она была совсем малышкой: «Нет прощения предателям! Даже смерть отворачивается от них, когда приходит час».

Детские страхи ожили и оскалились из темных углов памяти. Что ты делаешь, остановись!

…и жизнь потечет своим чередом, Вианта умрет, Саяни никогда не получит развод с Ратоном и не соединится с Дарьелем. А так всем будет хорошо: и племянница очнется, и муж получит что хочет. Разве плохо? Разве она желает кому-то зла?

– Вам нехорошо? – полюбопытствовал кучер, Саяни мотнула головой и села в карету, распорядилась:

– Едем в селение Смольники, там…

Блондин воровато огляделся и кивнул:

– Помню, все готово, я просто ждал ваш сигнал.

– Молодец. Поехали!

Парень уселся на козлы, и карета тронулась, зацокали копыта двух лошадей.

Стражники распахнули ворота, и карета покатила по деревянному мостику через наполненный водой ров, где в изобилии плескались гуси простолюдинов.

В Смольниках Саяни поменяла экипаж на кибитку, запряженную клячей, – чтоб не привлекать внимания. Чем ближе она подъезжала к месту встречи с Незваным, тем сильнее ее трясло – в душе желание любить насмерть сцепилось со страхом перед неизвестным.

Некоторое время телега тряслась на дороге в лесу, потом кучер остановил лошадей. Вот и все…

Еще не поздно отречься от своих желаний!

Но Саяни оперлась о протянутую руку кучера, спрыгнула на землю, расправила синее дорожное платье. Она взяла лишь вышитый золотом кошелек и остановилась, не решаясь шагнуть вперед, к срубу, виднеющемуся между свесившимися к самой дороге еловыми ветками, соединенными будто в дружеском рукопожатии. Метнулась в телегу, взяла тонкий нож, сжала его рукоять.

– Останься тут, – распорядилась она. – Если меня не будет слишком долго, уезжай. Если будет происходить что-то странное, тоже уезжай.

Не оборачиваясь, она зашагала к хижине, отвела в сторону еловую ветку и усмехнулась, глядя на дом, стоящий на подпорках – чтоб не затапливало – посреди опушки. Одной рукой Саяни сжала кошелек, другой – нож и твердым шагом направилась к лестнице, заменяющей порог.

Толкнула дверь, пересекла плохо освещенную комнату и некоторое время моргала, привыкая к темноте. Потом обогнула круглый дубовый стол, села на койку напротив камина, положила на пол открытый кошелек, где блестело золото, сосредоточенно уставилась на него и замерла.

Некоторое время она была уверена, что одна в комнате, а потом возле камина материализовался человек вместе со стулом и сказал:

– Княгиня Саяни, ты звала меня, я пришел.

Мужской голос ударил будто кнутом, и Саяни вскочила, подолом платья перевернув кошелек. Зазвенели монеты, покатились в стороны. Одна упала на освещенное солнцем пятно в середине комнаты, блеснула ослепительно. Вторая ударилась о сапог незнакомца и застряла в щели между половицами. Саяни завороженно смотрела на сапог – коричневый, будто только что начищенный, с золотой шпорой в виде драконопетуха – и не смела посмотреть незнакомцу в глаза.

– Ты боишься? – донесся смешок. – Бесстрашная Саяни боится?

Княгиня вскинула голову: перед ней сидел обычный человек в коричневом дорожном плаще. Темно-русые растрепанные кудри, немного не достающие до плеч, широкий лоб с намечающимися залысинами… Или просто у него изначально так растут волосы? Зеленовато-желтые миндалевидные глаза чуть навыкат, широкие брови. Изящный чуть вздернутый нос и яркие чувственные четко очерченные губы.

– Кто ты такой? – проговорила княгиня чужим голосом.

– Тот, чьего имени ты никогда не узнаешь, – улыбнулся мужчина. – Зови меня, как тебе привычно, – Незваный. Присаживайся, Саяни. Можно так, панибратски?

– Как вам будет угодно.

Саяни шагнула вперед и опустилась на жесткий деревянный стул, выросший перед ней будто из-под земли. Теперь ее и Незваного разделял дубовый стол, накрытый белоснежной скатертью. Красные губы мужчины снова растянулись в улыбке. Обычно человек становился красивее, когда улыбался, только не этот.

– Не таким вы меня представляли? – незнакомец встал, развел руками.

Саяни рассмеялась:

– Нет.

– С хвостом? Рогами? Черепом вместо лица?

– Вообще без лица. Наполненного тьмой, – ответила Саяни уже спокойней.

– Какая глупость, – сказал Незваный и снова сел. – На самом деле все слегка не так, как вам рассказывают. Ты ведь хочешь знать, как? Хочешь прикоснуться к тайне сотворения мира? Увидеть тени богов, которые… – Он схватился за горло, закашлялся, посинел.

– Конечно, хочу, – кивнула Саяни, теперь она выглядела бодрее.

Откашлявшись, Незваный запрокинул голову, поправил воротник и ответил:

– К сожалению, я скован обетом молчания, действие которого вы только что лицезрели. Но вы удивились бы правде. Может, выпьем? – Он щелкнул пальцами, и на скатерти появились два бокала, наполненные черным вином. – Редко выпадает ра-дость побеседовать с умной женщиной. Обычно все падают в обморок.

Зажмурившись от удовольствия, он отхлебнул из бокала. Саяни поднесла свой к губам, чуть пригубила и уставилась на «винные ножки» на стекле.

– Разве вы… Существо, как вы, – пьянеет? И вы на самом деле выглядите так?

Незваный вальяжно развалился на стуле, осушил свой бокал, и он снова наполнился.

– О! Узнаю княжну Саяни! Пей же, расслабься, я не сделаю тебе дурного, если ты сама не попросишь. – Он закинул ногу за ногу. – Насчет внешности. Это мой изначальный облик. Люди боятся то, чего не понимают, а рассказать правду я не могу. Вы считаете меня злом, – он ухмыльнулся. – Я коварен, вероломен, жесток. – Он помотал головой. –

Нет! На самом деле мне все равно, как вы там копошитесь и склоняете мое имя… Которое никогда не узнаете. По вашим легендам я – зло. Но разве может быть уродливым тот, кто призван обольщать и сбивать с пути истинного?

Саяни покрутила бокал в руке. Вино напоминало кровь.

– Хм… Если вам так уж все равно, зачем вы при-шли?

– Ну, уж точно не затем, чтобы пожалеть тебя. Мне так выгодно и удобно… Ладно уж, скажу: мы в одной тонущей лодке, и мне, и тебе с нее некуда бежать. Давай же приступим, – он мгновенно преобразился из расслабленного светского господина в мрачного, утомленного путника. – Я в подробностях знаю, чего и кого ты хочешь: чтобы Вианта очнулась и ты получила развод. Ты вопила на все мироздание.

Саяни напряглась, обеими руками сжала тонкую ножку бокала.

– Вопрос в том, сможешь ли ты принести жертву, которая мне нужна, – продолжил Незваный.

Будто веники в руках невидимого уборщика, за окном качались еловые ветви, и по квадрату солнечного пятна на полу двигались щетинистые тени. Женщина сидела, неестественно выпрямив спину, казалось, будто она высечена из камня, и не мигая смотрела на тень от стула, на котором устроился ее собеседник. Мужчина не отбрасывал тени, словно его и не было здесь. Между ножками стула в паутине трепыхалась муха; игнорируя засохших мошек, к ней деловито подбирался паучок.

Незваный придвинул стул к Саяни, наклонился и прошептал ей на ухо свое пожелание. Тонкая ножка бокала, судорожно сжатая пальцами, хрустнула, отпала и покатилась по полу.

– Это слишком, – прошептала она. – Я принесла золото и драгоценности. У меня есть еще, в десять раз больше…

Собеседник посмотрел на нее с сочувствием, потом указал на ножку бокала, которая тут же превратилась в огромный бриллиант.

– Меня это не интересует, – сказал он. – Таковы правила, моя дорогая. Правила этого мира, который создал не я. За счастье нужно заплатить чем-то действительно значимым, иначе даже я не помогу тебе. У тебя есть минута на раздумья.

Шло время. Нет, ползло. Тянулось нитями застывающего сахара. Мужчина, не отбрасывающий тени, встал и направился к двери, а женщина вцепилась в подлокотники. Повернула голову в его сторону и крикнула:

– Стой! Я согласна. – Она встала, громыхнув стулом, и сжала кулаки.

– Вот и умница, – улыбнулся он, поворачиваясь. – Теперь надо скрепить сделку.

Княгиня Саяни недобро улыбнулась:

– Кровью?

– Какие глупости! Чем-то приятным. В мире много приятных вещей: еда, вино, женщины. Кто-то находит прекрасное в ужасном, но я не из таких.

Незваный начал преображаться: глаза его потемнели, брови стали узкими, черными, с изломом, волосы начали светлеть, минута – и серебристые пряди зазмеились по его плечам. Дарьэль шагнул к своей возлюбленной, коснулся ее шеи. Саяни смотрела на него в упор, и уголок ее века дергался.

– Не бойся, дорогая, – проговорил Незваный голосом Дарьэля. – Я никого не беру силой… Чувствую, как колотится твое сердце. Мы всего лишь скрепим сделку поцелуем, и мне подумалось, что такой образ будет тебе наиболее приятен. Ты успеешь побыть счастливой и не раз увидишь его, обещаю.

– Давай уже скорее, у меня теперь мало времени.

В его поцелуе не было вожделения – будто теплая, податливая печать прикоснулась к губам Саяни. Незваный отстранился. Княгиня покачнулась, схватилась за стол и опустилась прямо на пыльный пол.

– Не бойся, это пройдет, – услышала она голос Незваного, и прежде чем потерять сознание, увидела молодую темноволосую чужестранку в странной одежде.

Глава 1

Особенный день

Сегодня особенный день. Хотя времени было с избытком, я бежала к метро, не раскрывая зонта, бестолково улыбалась своему отражению в витринах, и мне нравилось, что я там видела. Счастливая, светящаяся женщина в темно-сером плаще.

Прохожие улыбались в ответ. Грустный парнишка в черной куртке, не дождавшийся свою девушку, протянул мне белую розу. Я поблагодарила его и лучезарно улыбнулась, вливаясь в людской поток. Не просто спины – карусель, и теплый подземный ветер, похожий на дыхание спящего исполина, треплет волосы.

Счастья было слишком много мне одной, хотелось раздать его угрюмым пассажирам эскалатора. Одарить печальную девушку с тонким бледным лицом. И грустную пожилую женщину с серебряными волосами, выбивающимися из-под прозрачного платка цвета пепла. И круглолицего парня, погруженного в тягостные мысли. Не сдержавшись, я сунула ему розу через перила, он удивленно уставился на меня. Прежде чем мы разъехались, я заметила, как в его глазах вспыхивают искры. Люди представились черными прогоревшими факелами, я – спичкой. Касаешься каждого, и вспыхивает пламя.

Вскочив в вагон отправляющейся электрички, я отвернулась к стеклу и в очередной раз подивилась себе. Ни в юности, ни будучи подростком, когда сам возраст велит девочкам писать слезные стишки, на ум не приходили такие пышные ассоциации. Мир был прост и упорядочен. В четырнадцать лет у девушки должен быть парень – для статуса. И у меня появился рыжий дылда Женька, дитя дитем. Я выставляла его напоказ и гордо прогуливалась с ним по району, между нами даже был некий интим – мы держались за руки, и у него от волнения потели ладони, а меня это раздражало.

Когда одноклассницы удостоверились, что парень у меня есть, Женька куда-то испарился, и осталась я нецелованной. С Женькой хотелось не очень, если честно. Да и вообще к парням меня не тянуло, было много более важных вещей: танцы, музыка, учеба.

Поцеловалась я в пятнадцать с самым красивым парнем класса, Лешкой. Случилось это, когда мы после уроков остались рисовать стенгазету. Он рисовал про мальчиков, я – про девчонок, мы сидели на полу плечом к плечу, шутили, смеялись. А потом он повернулся, и я повернулась… Его ко мне потянуло, а мне просто было любопытно – а каково это?

Влажно и горячо, вот как. Я отвечала его губам, как умела, Лешка дышал часто и сбивчиво, шептал на ухо «Оля, Оленька», хватал меня за грудь и спину. Потом он повалил меня и улегся сверху, сунув коленку между ног. Все было не так, как писали в книжках: никаких бабочек в животе, совсем не хотелось стонать, выть и гримасничать. Лешку не пугало, что в кабинет с минуты на минуту могли войти, а мне была важней репутация, потому пришлось прибегнуть к тяжелой лингвистической артиллерии и крикнуть: «Директриса». Помогло, слава богу. Но после этого Лешка перестал со мной здороваться.

После Лешки был его тезка, но Алекс. Вообще красавец, спортсмен, разве что не комсомолец. Перед тем как подпустить его к телу, я основательно подготовилась, перелопатила кучу литературы про предварительные ласки и их последствия, про оргазм простой и множественный, пересмотрела кучу порнофильмов – без особого удовольствия, скорее как инструкцию к действию. Наслушалась рассказов приятельниц, какой у них случается головокружительный секс, и решила, что пора, ведь мне уже семнадцать. Если не с Алексом, то с кем? Тем более, он старше, ему аж двадцать семь, он знает, что делать с женщинами.

Все было как по инструкции: кафе с аквариумом и камерной музыкой, вино, поездка на его машине через спящий город. Накрытый стол, свечи, фрукты и опять вино. Потом он сел рядом со мной на диван, поднял мою голову, которая кружилась изрядно, за подбородок,

надавил пальцем на губы, сунул язык в рот и принялся двигать им туда-сюда. Это было совсем не по инструкции, и я растерялась.

Целовался Алекс хорошо, это я только спустя время оценила. Не переусердствовал с языком, покусывал губы, а его руки гуляли по моему телу, задирая короткое красное платье все выше, стискивали грудь. Но вместо того чтобы таять в его объятиях, я с сожалением отмечала, что не чувствую возбуждения, хотя уже давно пора, и мне от близости будет в лучшем случае никак, в худшем – очень больно. Алекс что-то шептал, целовал мою грудь, губами сжимая и вытягивая соски. На мгновение дыхание перехватило, а когда он снял с меня трусики, странное ощущение схлынуло. Оно ненадолго вернулось, когда Алекс раздвинул мои стыдливо сведенные колени и принялся ласкать меня пальцами. А потом он улегся сверху, я ощутила, как что-то огромное, твердое и горячее вот-вот в меня войдет, и сделалось страшно.

Было больно, но я терпела и даже изображала удовольствие. Он понял, что я была девственницей, только когда все кончилось, – по капелькам крови на простыне. Обнял меня, пообещал оберегать, любить и жениться.

Мы встречались еще полгода. К несчастью, Алекс был неутомим, а я убедилась, что окончательно и бесповоротно фригидна и секс мне не интересен. Начались экзамены, и я оставила красавца Алекса. Бедняга слал мне цветы, караулил у студенческого общежития, дарил подарки – все напрасно. Я не стала говорить, почему отвергла его, это слишком больно ударило бы по самолюбию парня.

Прошло пять лет, за это время я побывала в постелях четырех мужчин, еще раз удостоверилась, что секс – не мое, и пошла работать на кафедру аэродинамики, конструкций и прочности летательных аппаратов. Здесь, среди чудаковатых преподавателей в основном мужского пола, я со своей эмоциональной скудностью чувствовала себя на своем месте.

Полгода назад на дне рождения Юльки я увидела Эда, и мир взорвался разноцветными конфетти. Задыхаясь, я пожирала его глазами и клялась, что этот мужчина должен быть моим хотя бы ненадолго. Меня влекло к нему, как лемминга – к погибели. Его синие глаза сияли двумя сапфирами, все в нем казалось мне совершенным: и тонкий, породистый нос, и узкое лицо с острым подбородком, и четко очерченные губы, и ранние морщинки, и даже родимое пятно между бровей. Было ощущение, что давным-давно, еще в прошлой жизни, мы были знакомы, а потом нас разлучили, но мы узнали друг друга спустя сотни лет. Он тоже с интересом поглядывал на меня, и в низу живота зарождалось щекотное чувство, о котором я столько читала в книгах.

Самое забавное, стоило подумать о нем, и события тех дней воскресали вместе с переживаниями и заставляли меня захлебываться ощущениями. Смешно, нормальные женщины познают это в юности, а меня оно настигло после тридцати, когда… Нет, не буду думать. Правильнее было бы сказать ему… Скажу, но не сегодня. Сегодня у него праздник, и нужно провести его с пользой и во имя удовольствия. И вообще, сам факт, что Эд решил отметить свой день рождения со мной, о многом говорит, да и он обещал, что мы все равно когда-нибудь будем вместе.

Задумавшись, я чуть не прозевала нужную станцию. Выскочила, толкнув полную блондинку с алыми губами, улыбнулась в ответ на грубость и поспешила к эскалаторам. Вот оно, настоящее! Когда появился Эд, я словно пробудилась от сна, раскрасила мир ярко и зажгла солнце. Оглянулась по сторонам и удивилась: сколько вокруг прекрасного!

Но когда он исчезал или отдалялся, наступало привычное эмоциональное отупение, лишь память о прошлом счастье скребла коготками и требовала продолжения. Наверное, отсутствие темперамента меня спасало. Оставайся я все время на эмоциональном подъеме, свихнулась бы или довела бы себя до истощения, а мне в моем состоянии нервничать нельзя.

Эскалатор ехал слишком медленно. Хотелось бежать навстречу счастью, расшвыривая прохожих. Сердце частило, то и дело захлестывала паника: а вдруг не придет? Поначалу тревога одолевала, видимо, она прилагалась к окрыленности. Обычный страх потери чего-то или кого-то дорогого.

Раньше я не понимала, как из-за любви можно расстаться с жизнью. Теперь не то чтобы понимаю – представляю. Слабым трудно бороться с зависимостью.

Турникет. Пустынный мраморный коридор. Еще турникет. Двери в подземку, захламленную разнокалиберными торговыми точками.

Он говорил, что оставит Лену, и мы будем жить вместе, сегодняшний день – решающий, и меня подтачивали дурные предчувствия.

Я ускорила шаг, взбежала по ступенькам навстречу рокоту автомобильного потока. Остановилась возле подземки, завертела головой, силясь разглядеть Эда в толпе ожидающих свой автобус. Он всегда выделялся из-за роста, рядом с ним я чувствовала себя Дюймовочкой.

Еще не приехал, вон какая тянучка. Зачастил дождь, и начали раскрываться пестрые цветы зонтов. Только собралась раскрыть свой, как сильные руки обхватили сзади, и шеи коснулись его губы.

– Привет, малыш, – шепнул Эд, и по коже побежали мурашки. И бабочки запорхали. Пришел. Пришел!!! От счастья хотелось кричать, потому что таким образом он сделал выбор. Он выбрал – меня!

Развернувшись, обняла его, прижалась всем телом. Не отпускать, не расставаться ни на миг, чтобы постоянно быть живой, цельной.

– Что случилось? – проговорил он, обнимая меня.

– Ты, – ответила я, не открывая глаз. – Случился ты. Сегодня. Тридцать девять лет назад, передай спасибо своим родителям. Ммм. Мое сокровище! – Неохотно отстранившись, потянула его за руку. – Идем, у меня для тебя есть сюрприз!

– Это далеко? – он все-таки остановился на ступенях подземки. – Может, лучше на машине?

– Рядом. На той стороне проспекта. Про машину придется забыть: мы будем пить, гулять и веселиться. Идем же!

Я сбежала по ступенькам, посмотрела на него и ощутила холод. Эд улыбался и старался выглядеть веселым, но изображал радость с трудом.

– Что случилось? – спросила я, останавливаясь. – Что-то не так?

– Все хорошо, маленькая. – Он потрепал меня по голове. – Идем, покажешь мне свой сюрприз.

Стало полегче, но все равно занозой засело предчувствие беды. Да, он выбрал меня, но он несчастен! Из-за меня, в свой день рождения… Стоп! Отставить панику! Вдруг он просто с женой поругался? Да, они давно живут как соседи, но слишком уж явно его побег намекает, что у него есть кто-то еще – отличный повод для скандала.

Ничего, увидит мой сюрприз и сразу растает.

Под дождем, перепрыгивая лужи, мы понеслись во дворы. Остановились возле нужного подъезда, я набрала код, и дверь запищала, открываясь.

– Ты сняла квартиру здесь, в центре? С ума сошла? Это чертовски дорого! – проговорил Эд за моей спиной. – Сколько? Я компенсирую.

– Мелочи, с Юлькиной сестрой договорилась, – соврала я, переступая порог. – За копейки.

Глупости какие! Не люблю гостиницы, терпеть их не могу. Пусть все будет камерно, уютно, по-домашнему. К себе его приглашать тоже нельзя: Юлька сейчас болеет, невежливо ее просить «погулять», да и расслабиться хочется, а не поглядывать на часы.

Чтобы не портить впечатление лифтом, на третий этаж поднялись по ступенькам, я вложила ключ в руку Эда и обняла его сзади, прижавшись щекой к его куртке. Щелкнул замок, раскрылась дверь, и пахнуло свежей выпечкой. Я побывала здесь рано утром,

перед тем как отправиться вести лекции в университет, накрыла на стол и испекла в духовке простенький пирог.

– Я голоден как волк, – проговорил Эд, развязывая шарф и скидывая ботинки, и прямо в пальто направился на запах, демонстративно облизываясь. Замер посреди комнаты спиной ко мне.

Наспех раздевшись и оставшись в ярко-синем платье, перевязанная лентой с бантом, я встала между Эдом и пирогом. Он глянул на стеклянный стол, где виднелась бутылка вина, фрукты и сыр, и уставился на меня не мигая. Огладил взглядом, я почти физически чувствовала, как он поднимает коротенькое платье, нащупывает резинку чулка…

Эд молча шагнул ко мне, потянул за ленту, развязывая бант.

– Всю жизнь мечтал о таком подарке, – проговорил он приглушенным голосом.

Лента была закреплена так, что, когда ее развязывали, расходилась молния на спине. Расстегнутое платье не спешило падать, Эд положил ладони на мои плечи, огладил их, и платье соскользнуло к моим ногам. Наклонившись, он коснулся губами моей шеи, медленно, будто изучая, пальцами провел по ключицам, огладил грудь. Будто тысячи горячих игл пронзили меня насквозь, я едва сдержала крик. Эд вскинул бровь, отстранился и принялся медленно снимать пальто. Я стояла перед ним в черных чулках, кружевных трусиках и бюстгальтере, а казалось – без одежды. С минуту ничего не происходило, Эд будто специально тянул время, а я заводилась от одной мысли, что вот-вот он прикоснется, между нами пробежит невидимый электрический разряд, и пространство будет звенеть от напряжения.

Я перестала быть собой, превратилась в податливую глину, застывшую в ожидании мастера, готового придать ей форму.

Мир задрожал и отодвинулся на второй план, когда две его ладони легли на бедра, провели раз, скользнули за спину, погладили там. Снова и снова повторялись прикосновения, пока у меня не зазвенело в ушах и уже знакомое, горячее ощущение не поднялось из глубин и, будто нежный огонь, не охватило меня полностью. Я шумно вздохнула и собралась обнять Эда, но он скользнул за спину, склонился и прошептал в самое ухо:

– Идем, осторожно, вот сюда, – его шепот приятно щекотал шею.

Он подвел меня к кровати, его сильные и нежные руки путешествовали по бедрам, и вдоль спины, и по плечам, и по шее, мимолетно касались губ, взъерошивали волосы. Он чуть сильнее сжал грудь, и, застонав, я выгнулась дугой. Пальцы Эда бегали по моему телу, будто пальцы флейтиста – по дырочкам флейты, и во мне, все силясь и нарастая, гремела музыка страсти.

– Не спеши, – проговорил он, и его рука оказалась там, где я хотела ее больше всего.

Я и рада бы подождать, но музыка грохотала все громче, все оглушительней, я вся стала этой музыкой, растворилась в ней. Грянули финальные аккорды, и по телу прокатилась волна жара, заставляющая вздрагивать и стонать. В глазах потемнело, и в черноте вспыхнула картина: старинный замок из серого камня, заросли отцветающего жасмина, белые мраморные львы и женщина в синем дорожном платье, спешащая к экипажу. Вторая картина – та же женщина в деревянной избе, напротив нее сидит мужчина…

Картинка поблекла и истаяла. Разомлевшая, наполненная звенящей тишиной, я развернулась к Эду, который непостижимым образом успел раздеться, обняла его, прижалась ухом к груди, чтобы слышать, как в груди его неистово колотится сердце.

Он нежными, как крылья бабочки, поцелуями покрыл мои щеки, лоб, веки, шею, завладел моими губами, и в звенящей тишине прозвучала пронзительно-высокая нота – я опять начала откликаться на его ласки. Будто среди остывающих углей затрепетал огонек, перекинулся на брошенный в кострище хворост.

Лицо Эда сверху, смотреть на него – радость, и я не удержалась, провела по его щеке, желая одного – чтобы этот миг длился вечно. Любимый человек – больше чем целый мир, я готова снять перед ним не только одежду, но и саму кожу. Сейчас внутри меня словно зарождалась, ритмично пульсируя, новая вселенная: вот мы висим в великом ничто, пульсация усиливается, она – водитель ритма для двух сердец, бьющихся в унисон, уже нет меня и Эда, есть единое целое. Мгновение – и Большой взрыв разметал нас новорожденными звездами.

Некоторое время мы лежали без движения, сплетясь ногами, довольные и обессиленные. Я закрыла глаза и увидела нас висящими посреди гулкой пустоты, а под нами разворачивались галактики, зарождались звездные системы. Постепенно начали всплывать неповоротливые мысли – как пузыри на болоте, а потом все они лопнули, как и хрупкое равновесие, – у Эда зазвонил телефон. Он не спешил вставать, водил пальцем вдоль позвоночника, а я, слушая жалобные завывания телефона, была уверена, что нельзя брать трубку. Если он сейчас сделает это, то идиллия закончится. Все закончится.

Снова подал голос скептик, который ушел, чтобы не наблюдать творимое нами бесстыдство, напомнил, что мои предчувствия – не более чем панический приступ. У него сегодня праздник, и звонить может кто угодно, не обязательно жена. Скорее всего, друзья или коллеги из офиса.

Но истеричка победила скептика, и я взмолилась:

– Не отвечай!

– Я и не собирался.

Эд сунул мне в рот виноградину, открыл вино, налил в бокалы.

– Давай за нас, – сказал он, а я дополнила:

– Да. Помнишь, ты говорил, что мы обязательно будем вместе? Лучше за это.

Зазвенели, соприкоснувшись, бокалы, и мне показалось, что Эд загрустил и с тоской посмотрел в окно. Что-то неуловимо изменилось после этого звонка, и я поспешила все исправить, придвинула плоскую тарелку, где лежал запечатанный конверт, кивнула на него:

– Это тебе, любимый.

– Если там деньги, то я тебя отшлепаю, – проворчал он, надорвал конверт.

Там была путевка в Непал на двоих. Он давно мечтал туда поехать, а я – в Перу и даже отложила деньги. Но их пришлось потратить на лечение, оставшегося хватило на Непал. Но почему-то он погрустнел еще больше, изобразил на лице удивление и радость, поцеловал меня.

– Что происходит? – я свесила с дивана босые ноги, осушила бокал одним махом.

– Все хорошо, малыш.

– Не ври!

Предчувствие беды уже не висело туманом над горизонтом – над головой громыхала и сверкала молниями черная туча. Телефон тренькнул, Эд виновато покосился на меня и вытащил проклятый сотовый из кармана джинсов. Прочел сообщение, рывком поднялся и нагишом отправился в ванную – звонить.

Вспомнились Юлькины слова: «Они никогда не уходят из семьи, какой бы скверной ни была жена. Их восторженные речи и обещания ничего не значат». Действительно, Эд еще не сделал выбор, он выбирает сейчас, а когда решит, кто ему дороже, забудет обещание быть вместе назло и вопреки.

Только не реветь! Не реветь! Я плеснула себе вина, выпила. Отрезала кусок пирога и принялась без аппетита есть. Кусок не полез в горло, и я отложила его. Может, не все еще потеряно? – пискнула живучая надежда.

Нет. Все. Потеряно. Потому что ему со мной плохо. Даже если он останется, то сделает такой похоронный вид, что я сама его вытолкаю домой. Безумно захотелось одеться, чтоб не чувствовать себя голой и беспомощной не перед ним – перед самой ситуацией.

Наконец он вышел с полотенцем на бедрах, остановился посреди комнаты, развел руками, открыл рот, но захлопнул его, увидев мое несчастное лицо. На самом деле лучше бы ему уехать. Праздник испорчен, его

уже не спасти. Безумно жаль синее платье, купленное для него. И чулки. И пирог. И квартиру, которая должна была наполниться счастьем.

Он сел рядом, молча прижал меня к себе.

– Малыш…

Я молчала, изо всех сил желая процитировать Гумилева:

«И кого-то еще было тягостно жаль.

Не себя! Я умею забыться, грустя;

Не ее! Если хочет, пусть будет такой;

…Но зачем этот день, как больное дитя,

Умирал, не отмеченный Божьей Рукой?»

Эд продолжил, все так же прижимая меня к боку и избегая смотреть в глаза:

– Сын звонил, поздравлял.

– Понимаю. Тебя мучает совесть, что ты со мной. Поезжай домой.

– Солнышко, ты столько для меня сделала, но…

– Но, – кивнула я и додумала: «Видимо, недостаточно. И сына я тебе никогда не рожу, увы».

Начала трястись рука, я зажала ее ногами. Только рецидива болезни мне сейчас не хватало! Но даже страх, что недуг вернется так скоро, не выбил из головы дурные мысли и не притупил отчаянье. Надо, чтобы Эд ушел, тогда часа через два наступит привычное эмоциональное отупение.

– Понимаю, каково тебе, но… Он ждет меня, подарок приготовил. Дочь на стол накрыла.

– Уезжай, – проговорила я по возможности равнодушно, налила себе еще вина, сжимая дрожащую кисть в кулак.

Эд не торопился вставать, он успокоился и расслабился. Видимо, он изначально рассчитывал часа два, до темноты, побыть со мной, и вся проблема заключалась в том, как мне сказать, что мы не проведем вместе обещанную ночь.

– Понимаешь, я ведь в ответе за них. И за родителей. И за тебя. – Он надавил на мой нос. – Вы все – родные, любимые люди.

– Уходи, – взмолилась я, он встретился со мной взглядом, отстранился, встал.

Молча направился к двери и обмотал вокруг шеи длинный белый шарф. Снова бросился ко мне, попытался вытащить зажатую коленями трясущуюся руку, чтобы покрыть ее поцелуями. А ведь он любит меня, и это самое обидное.

– Только если пообещаешь мне, что дождешься, – я приеду утром.

Хотелось многое сказать ему, но я молчала. Сказать, что мне нельзя нервничать, потому что я умираю, врачи не стали скрывать, что мне остался год, а потом я пойду на инвалидность: нарушится интеллект, пропадет зрение, откажут руки-ноги. Эти дни и иллюзия счастья – все, что мне осталось напоследок, только это и заставляет меня бороться и цепляться за жизнь хваткой умирающего бультерьера. Заставить его пообещать, что после моей смерти он разведется и не будет ломать свою жизнь дальше. У него взрослые дети, они вырастут и уйдут, а ненасытный упырь Лена останется.

– Ты хочешь увидеть, как я рыдаю? Или как убегаю отсюда в истерике? – холодно проговорила я. – Пожалуйста, уходи. Я не знаю, что буду делать, и не могу ничего обещать, вдруг станет невыносимо?

Слава богу, он понял, оделся, с тоскливым видом простоял несколько минут у порога и проговорил:

– Я очень, безумно люблю тебя.

Хотелось сказать что-то типа: «Ага, вижу», но с губ сорвалось:

– Я тоже.

Напоследок даже улыбку удалось выдавить, а ведь хотелось дать ему заглянуть в разверзшуюся передо мной бездну.

Когда клацнула, закрываясь, дверь и донеслись его удаляющиеся шаги, я осталась сидеть неподвижно в платье и чулках, купленных для него, в осиротевшей квартире, снятой для него, с испеченным в честь его праздника пирогом и любовно сервированным столом. Закончилась сказка. Сломалось красивое.

Воображение нарисовало, как он сейчас открывает дверь подъезда и спешит прочь, перешагивая через лужи. Интересно, поднял ли он голову, чтобы посмотреть в окно? А может, он передумал и вот-вот вернется?

Сердце трепыхнулось. Нет. Не стоит тешить себя несбыточными надеждами. Эд выбрал. Слезы сдавливали горло, но я не давала им волю – знала, что не остановлюсь быстро, если начну реветь, мне нужно сохранять спокойствие, насколько это возможно. Вообще не помню, когда мне так хотелось рыдать. Наверное, в младенчестве, когда болел живот.

Надо вытерпеть минут пятнадцать, потом я стану собой прежней. Останется обида, немного злости и опустошение. И чертова дрожащая рука, которой надо срочно заняться.

Из сумочки я вытрясла успокоительное, проглотила и запила вином. Нельзя так делать, но сейчас все равно. Голова приятно закружилась, боль притихла.

Постепенно эмоции начали угасать. И что теперь делать? Оставаться посреди разоренного гнезда и страдать, дожидаясь его? Любимый человек вытер об меня ноги: знай свое место, которое известно где. Почему он считает, что всем должен? Кому он должен? Детям? Дочь уже взрослая, еще пара лет, и сын выпорхнет из гнезда. Жене-паразиту, которую он и так всю жизнь тащит на горбу?

Не было бы так обидно, будь она нормальной женщиной… Он ни слова плохого о ней не сказал – общие друзья нашептали. У нее убыточный магазин нижнего белья, куда она ходит, чтоб дома ничего не делать, и пять лет кряду занимает деньги, чтоб его якобы развивать. Сидит там до ночи и пилит ноготь, а дети с трех лет едят, что найдут в холодильнике или что папа в рот положит.

Вспомнились Юлькины слова, что не стоит винить кого-то одного. Всегда виноваты оба, может, эта Лена не так уж плоха… Но из-за нее так больно, что убила бы.

Стоп! Это ты – захватчица. Ты мечтаешь лишить сына отца под благовидным предлогом. Ты знала, на что шла, прыгая в постель женатого мужчины. К тому же что ты ему можешь дать? Свою скорую инвалидность? Вот уж подарок так подарок! Полгода безумного секса ты и так ему дашь.

Я тронула распечатанный конверт с путевкой в Непал. Хотелось уйти. Хотелось обнять Эдуарда. Постепенно затихающей истеричке хотелось смыть пирог в унитаз, разорвать путевку и вычеркнуть Эда из жизни.

Здравый смысл убеждал в другом. Тебе осталось недолго, есть любящий человек, с которым хорошо проводить время. Если прогонишь его, останется обида и пустота, которую нечем заполнить. Вряд ли так же хорошо будет с кем-то другим, зачем отказывать себе в удовольствии? Вы с самого начала неправильно расставили приоритеты, будь с ним, наслаждайся жизнью, но на многое не рассчитывай. Твое – крохи с барского стола, к сожалению, это факт. Прими как должное.

Да будет так!

Я вылила остатки вина в бокал, выпила его, закусила сыром и подумала, что неплохо бы сходить за добавкой, для меня алкоголь – отличное обезболивающее. К тому же рука почти перестала дрожать, значит, рецидив отменяется.

В супермаркете купила бутылку черного мускателя (обожаю его), штопор и пачку сигарет. Не курю уже десять лет, но сегодня можно.

В сквере откупорила бутылку, выкурила сигарету, запила вином из горлышка и, сунув руки в карманы плаща, побрела вдоль аллеи, освещенной круглыми фонарями. Опьянение сделало свое дело, мысли стали неповоротливыми, обида уснула до завтра, обманутые надежды тоже отправились на покой. В голове крутились обрывки стихов. До Эда я вообще не понимала поэзию: ну, рифмуют что-то, подбирают слова, чтоб было ритмично, но как можно получать удовольствие от чтения совершенно неинформативных творений? Теперь понимала – можно. Мало того, из алкогольной мути всплывали они самые, стихи. И если Эд исчезнет из моей жизни, они тоже уйдут и мир станет монохромным.

Я пытаюсь отыскать слова, описать те чувства, что во мне. Это будто лаву целовать, все равно что замерзать в огне. Это словно танец мотылька, хрупкий стебелек среди камней, это может быть сильней,

чем кайф, и агонии в сто раз больней. Это свет, взорвавший липкий мрак, смех, проросший сквозь глухую тишь, это мирозданье в трех словах, о которых до сих пор молчишь.

Слова кружились, как листья, как опадающие минуты, я шевелила губами и шла, шла в темную арку сомкнутых ветвей, мимо людей и фонарей, мимо машин на сигналках, мигающих синим и красным. Поглядывала на свое отражение в лужах – темноволосая девушка, нахохлившаяся воробьем и прячущая подбородок в синем шарфе.

Ноги принесли меня к широкому пешеходному мосту через реку. Погода не пугала молодежь, и на лавочках целовались влюбленные. Трое парней что-то обсуждали возле перил, доносились обрывки фраз. Туда и сюда прогуливались люди постарше.

Хотелось уединения, и я спряталась за закрытым деревянным ларьком с мороженым, облокотилась о перила и посмотрела на черную неторопливую воду реки, по которой двигались световые дорожки от огней прогулочного катера. Хлебнула вина из горлышка, достала сигаретную пачку, и тут произошло что-то странное: мир будто бы мигнул. Пора завязывать с алкоголем. Я сунула руку в глубокий карман плаща, нащупала зажигалку.

– Добрый вечер, Ольга, – донеслось из-за спины, я вздрогнула, обернулась: позади, покачиваясь с пятки на носок и сунув руки в карманы темного кардигана, стоял мужчина средних лет, кудрявый, с залысинами на висках и очень выразительным смутно знакомым лицом. Определенно, я видела раньше его водянистые глаза чуть навыкат, выпуклый лоб, до неприличия алые губы. – Хотя нет, не добрый. Этот день, как и весь прошедший год, не был для тебя добрым.

Наверное, кто-то из врачей, знающий о моем диагнозе. Но зачем напоминать мне сейчас?

– Откуда вы меня знаете? – спросила я, передумывая курить.

– Разве это важно? Гораздо важнее, что через два месяца у тебя случится рецидив, ты ослепнешь на левый глаз, а через год перестанешь узнавать близких. Жизнь кончена, увы.

Из-за выпитого мне с трудом удавалось анализировать услышанное. Откуда он знает? Он следил за мной? Кто он такой? Единственное, в чем я была уверена: мне хочется его ударить, выместить накопившееся. По какому праву он…

– Я не издеваюсь и желаю тебе добра, – улыбнулся незнакомец. – Я могу остановить все это, и ты будешь жить долго.

– Ага, – буркнула я. – Хочешь со мной поговорить о Боге и предложить жизнь вечную, чтобы я переписала на тебя квартиру? Так у меня ее нет…

– Знаю, – ответил он равнодушно. – И могу помочь тебе победить болезнь, правда-правда. Ты начнешь жизнь с чистого листа, болезнь отступит…

– Так, – выдохнула я, глядя на него в упор. – Ты кто вообще такой и чего ко мне пристал? Юлькин новый друг?

– Она меня не знает, – незнакомец прищурился. – Ты собиралась курить, давай. Расслабься перед серьезным разговором.

Так я и сделала, мысленно перебирая лица и пытаясь вспомнить, кто передо мной, так осведомленный о моей жизни. Какой-то бред! И еще не получается думать из-за алкоголя. Вообще-то и взгляд с трудом удается фокусировать. Напилась так напилась. Понимая, что делаю глупость, я протянула незнакомцу пакет с вином:

– Выпей и пер… представься.

К моему удивлению, мужчина взял бутылку, разлил ее содержимое по пластиковым стаканчикам, непонятно как появившимся в руках.

– Твое здоровье! – Он выпил мускатель, пожевал губами, смакуя послевкусие.

– Хочешь анекдот? – Я привалилась к перилам спиной. – Летит Санта-Клаус над голодающей Эфиопией, а там – тощие дети ручки вверх тянут: «Санта-Клаус! Подарки! И нам подарки». Санта грозит им пальцем: «Подарки только тем, кто хорошо кушает».

Незнакомец уставился непонимающе. Похоже, чувство юмора у него отсутствует.

– Не смешно? Вот и мне не смешно. Не надо иронизировать с моим… над моим… здоровьем.

Мужчина нимало не смутился, налил себе еще и улыбнулся:

– Повторюсь, я могу сделать так, что твоя болезнь отступит, ты проживешь долгую и, может, счастливую жизнь. Но тебе придется бросить все и пойти со мной. Тсс! Не спеши отказываться! Ты ведь ничего не теряешь: твоя мать в Америке, отец в Саратове, он давно забыл о тебе, у него другая семья. Любимый отрекся от тебя. Соглашайся. И не смотри так.

– Ага. Я поняла, кто ты такой… такая. Слушай еще анекдот, про тебя. Просыпается мужик и слышит голос: «Вася, хочешь денег?» – «Да, да, конечно». С неба посыпались доллары, он начал набивать ими мешки. «Вась, а дом на Сейшелах хочешь?» Не успел он согласиться, как хлоп – и он в шезлонге возле бассейна, а рядом – домище. «Эй, ты что, золотая рыбка?» – «Нет, я белая горячка». – «Ты – “белочка”, да?»

Мужчина вскинул брови, на мгновение «завис», а потом указал на меня пальцем и расхохотался:

– Смешно. Давно не смеялся, спасибо. Теперь к делу. Сейчас у тебя немного дрожит рука, ты думаешь, начался рецидив, но если согласишься пойти со мной, то дрожь прекратится и ты забудешь страшное словосочетание «рассеянный склероз».

Видимо, мои глаза округлились, и я снова сжала кулак. Волосы на затылке зашевелились. Если бы не опьянение, я бежала бы прочь от этого психа, сейчас же мне было забавно. Интересно, как он будет выкручиваться?

– Ладно. Все мы знаем о круговороте веществ и денег в природе. Что я буду должна за спасенную жизнь?

– Ничего. За тебя уже заплатили. Ты вообще ни при чем, просто так получилось. Повезло тебе. Ну, ты согласна?

Неужели и правда перестанет дрожать? Или он врет? Господи, какая глупость! А если все-таки?..

– Ладно. Я согласна. Что теперь? Рука все еще дрожит.

Мужчина самодовольно улыбнулся:

– Теперь надо скрепить договор поцелуем, тогда все и случится. Давай поспешим, не могу здесь долго находиться.

Я запрокинула голову и рассмеялась. Успокоившись, посмотрела на него:

– Так ты пытался со мной познакомиться? С этого и стоило начать…

Мир снова мигнул. Мужчина с недовольством глянул куда-то вверх, шагнул вперед, одной рукой обнял за талию, вложил в ладонь что-то металлическое, второй за затылок притянул меня к себе и припал губами к моим губам. Ни вскрикнуть, ни оттолкнуть его я не успела – провалилась в черноту и понеслась сквозь нее, размахивая руками и ногами, а в голове звучал его голос:

– Если попадешь в беду, найди меня там. У тебя будет подсказка. Только ты можешь…

Незнакомец смолк. Некоторое время я осознавала себя, но вскоре будто обо что-то ударилась и потеряла сознание.

Глава 2

Реакция замещения

В себя я приходила постепенно, мне было тепло и мягко, будто бы лежала на перине. Тела касалась приятная ткань ночной рубашки, едва заметно ощущалась простыня. С трудом я приподняла веки и едва не застонала от яркого солнечного света, резанувшего по глазам. Солнце сияло по-летнему и просачивалось даже сквозь сомкнутые веки.

Где я? Откуда солнце? Что со мной сделал незнакомец? Дал вдохнуть хлороформ? Смазал губы ядом перед поцелуем?

В больничке, где же еще мне находиться. И уже утро, если не день.

Самое смешное, меня больше всего беспокоило не произошедшее на мосту, а что Эдуард приехал и не может попасть в запертую квартиру. Ничего, пусть позвонит, я отвечу… Или нет? Что со мной случилось? Скорее всего, упала прямо в лужу, и аферист меня обворовал. Айфон, естественно, ушел первым. Вот же дурища! Тридцать лет, а ума нет. И ведь раньше вино не делало меня наивной и глупой, а тут как с ума

сошла. Будто загипнотизировали меня. Или тот странный тип что-то подмешал в вино? Стаканы ведь были – его. Надо заявление в полицию написать!

От бессилия меня охватило бешенство. Как алой волной накрыло и понесло. Обида на себя, черная липкая ненависть к незнакомцу. С минуту я ни о чем не думала, упиваясь непривычным чувством. Потом чуть приоткрыла веки, но пока еще ничего не видела – не давал слишком яркий свет.

Точно, грабитель применил какое-то вещество: слишком уж эмоции и ощущения непривычные. Чего-то не хватало. Хотя я еще не задействовала все органы чувств, восприятие было слишком ясным. А еще в голове вспыхивали мысли. Не всплывали, как было раньше, именно вспыхивали и толпились, оттесняя друг друга.

Так, теперь самое время осмотреться и позвать медсестру, попросить у нее телефон и позвонить Эду. Узнать, что случилось и как мое состояние.

Приоткрыла правый глаз, прищурилась на солнце, чуть повернула голову, чтоб не так слепило… И разинула рот.

Окна были распахнуты настежь. Не металлопластиковые – деревянные, арочные, вверху, там, где арка, – витражные красные цветы. А за окном, мамочки! На ветвях деревьев шевелятся пикообразные листья. Не березы, не осины, не сирень. Липа? И на нее не похоже. Сейчас же осень! Ноябрь! Уже был первый снег, все листья облетели!

Или я вышла из продолжительной летаргии?

Обрушившийся страх напоминал сошедшую лавину. Я зажмурилась, помотала головой. Красивые галлюцинации. Надо сосредоточиться и попытаться вернуться в реальность, позвать медсестру… Я опять открыла глаза.

Огромная постель с шелковым бельем, мягчайшая перина. Кровать накрыта балдахином. Ничего себе палата! Ни приборов, ни скрипучих коек. Дверь – шикарная, дубовая, с золоченой ручкой… Да я у него дома! Он меня похитил и куда-то увез, но зачем? Для опытов? И вся эта роскошь – к чему? Проще было бы запереть в подвале…

За дверью раздались легкие шаги, и я сомкнула веки. Правильнее пока притворяться спящей – мало ли что. Скрипнули петли, зацокали каблучки, зашуршала одежда, пахнуло отваром ромашки. Что-то зазвенело, хлюпнула вода. Гость тихонько вздохнул. Я готова была поклясться, что это женщина. Его сообщница? Но зачем они меня похитили?

Вошедший человек склонился надо мной, и что-то влажное коснулось лба, щек, век – она протирала меня раствором ромашки! А потом гребнем коснулась волос, зубчики приятно защекотали кожу головы, скользнули по волосам до пояса…

Но у меня карэ! Я схожу с ума. Или продолжаю галлюцинировать? Чуть-чуть приоткрыв глаза, я посмотрела на гостью, которая то поднималась над кроватью, то нагибалась и пропадала из поля зрения. Да, женщина. Точнее, девушка. Молодая, рыженькая, со вздернутым носом. В платье, какие носили лет двести назад.

До чего логичная галлюцинация! Все в одном стиле – обстановка, служанка… Или это все правда, просто незнакомец хочет свести меня с ума? Так-то оно так, но волосы…

Расчесав меня, девушка вышла, а я некоторое время лежала без движения, не в силах открыть глаза. Сердце колотилось, казалось, в висках, ладони взмокли, как у моего первого ухажера Женьки. Страх – холодный, склизкий – полз по позвоночнику, никогда не испытывала ничего подобного. Разгулявшееся воображение в красках рисовало маньяков со скальпелями. А вдруг у меня уже нет какой-то части тела?

Дыхание перехватило, я вытащила руки из-под простыни, чтоб убедиться, на месте ли пальцы… Левая рука судорожно сжимала золотую пластину на тонкой цепочке, правая больше не дрожала и…

От понимания меня бросило в жар, затрясло, как в лихорадке. Это не мои руки. Мои – костлявые, с тонкими пальцами и треугольными ноготками, бледную до синевы кожу уже пометил возраст. Эти точно принадлежали очень юной особе с безупречной кожей. Ладони овальные, пальчики изящные. Мои пальчики. Или нет? Я согнула и разогнула их, коснулась щек, ощупала лицо – чужое, но ставшее моим, – провела по шелковистым волосам, поднесла к глазам каштановый локон, который в свете солнечных лучей вспыхнул золотом.

Кто я? Где я? Что со мной случилось? Мое сознание переписали в чужое тело или красногубый человек на мосту – волшебник? Непослушными пальцами я перевернула золотую пластину, которую мне дал незнакомец: она была испещрена странными геометрическими фигурами, напоминающими египетские иероглифы. Хороша подсказка!

Я потрясла головой, силясь пробудить логику, и разум сразу же пришел на помощь: «В жизни такого не бывает, это сон. Может, он понравится тебе и ты получишь удовольствие? Играй по правилам сна, если понадобится, меняй их под себя».

Обычно во сне у меня не получалось осознавать, что сплю, теперь я будто наблюдала себя со стороны. Значит, сюжет таков: «Она открыла глаза и обнаружила себя в чужом теле». Надо выяснить, чье это тело и как я теперь выгляжу. Узнать, что за место, и притвориться, что потеряла память, чтобы близкие и родственники, которые у меня наверняка есть, не удивлялись моим странностям.

Или они в курсе, что в этом теле – другой человек?

Жаль, зеркала нет. Опершись о подушки, я села, откинула простыню, закатала светлую льняную сорочку до пояса: стройные молодые ноги, сильные, как у теннисистки, коричневые кудряшки на лобке. Живот самую малость выпуклый, женственный, не плоский с кубиками, как у меня был.

Что у нас дальше? Я подняла сорочку до самой шеи и уставилась на упругую девичью грудь. «Двойка» или даже «тройка». Круглая, «бомбочкой», маленькие розовые соски смотрят вперед, всю жизнь о такой мечтала! Эда и моя «единичка» устраивала, жаль, он не видит этот сон и не может оценить мои новые формы. Такая грудь, что потрогать хочется. Ни разу не трогала женскую грудь, своя не в счет, а эта своей не воспринимается.

Я положила ладони на груди, чуть стиснула их и едва не застонала от удовольствия. Вот так номер! Да, Оля, сон обещает быть приятным, ты испытаешь все тридцать три удовольствия, сейчас войдет принц, и…

Сколько ни пыталась заниматься рукоблудием раньше, в том теле, ничего не испытывала. Уткнувшись лицом в подушку, я сама повторила все то, что вчера со мной делал Эд.

Даже с ним я не понимала, зачем люди кричат в процессе, теперь же с трудом сдерживалась, кусала подушку. Достигнув пика удовольствия, дернулась, поджала ноги, ощущая, как спазмы накатывают волнами и слабеют. Силы покинули меня. Я была листом, падающим на водную гладь. Песчинкой, скользящей по склону. Слезой счастья, бегущей по щеке. Ни мыслей, ни тревог. Легко и спокойно…

Совсем с ума сошла? Ты посмотри на смятую кровать! Ты же хотела прикидываться спящей, плотские удовольствия – это хорошо, но лучше подумать о безопасности.

Нехотя я разгладила простыню, осмотрелась в поисках зеркала, не нашла его. Глянула вниз, на дощатый пол, и увидела деревянную лоханку. Так-так-так, меня что, собрались мыть? Дерево лоханки темное, водная гладь вполне может заменить зеркало. Я резко села в кровати, собралась было свесить ноги, но они не послушались, голова закружилась так, что я чуть сознание не потеряла, и упала на кровать. И что это значит?

Додумать не дали приближающиеся шаги. Снова пришлось вытянуться и замереть. Чтобы хоть немного видеть, что происходит, я не стала закрывать глаза полностью. Ресницы были настолько густыми, что мешали, и казалось, я наблюдаю за

вошедшей девушкой с ведром, сидя в зарослях кустов.

Это была уже знакомая мне рыженькая служанка. Ведро, как и все остальное, не выбивалось из общей картины – деревянное, круглое, скрепленное стальными обручами снизу и сверху. Следом за рыженькой вошла пухлая русоволосая женщина лет сорока с невыразительным бледным лицом и яркими губами, она тоже волокла ведро. Поставила его, ожидая, когда рыженькая выльет свое в ванну, и сказала:

– Сколько она еще будет валяться? Как думаешь?

Рыженькая ответила, когда стихло журчание воды:

– Не знаю. Пока маг ее не отпускает. Видимо, так. – Она шумно вздохнула. – Прости меня, Спящий, за такие слова, но лучше ей не просыпаться.

Маг? Какой еще маг? Тут водятся маги? Куда не отпускает? Сколько я валяюсь и почему? Сплю? Я была в летаргии? Размышлять было некогда – я навострила уши. Может, они скажут что-то важное. Меня так заинтересовало происходящее, что даже не шокировало то, что они говорили на чужом языке, однако я понимала каждое слово, будто он был мне родным.

– Это ты не права. – Полная служанка покачала головой. – Любая жизнь лучше смерти, а она вполне здорова, молода…

– Но страшная, как чума. Как чума и холера! Несносная, как десять свекровей, – прощебетала рыженькая и добавила шепотом: – Она – проклята. Ну, родовое проклятие. Ты поняла.

Я – страшнее чумы?! Бурная фантазия принялась рисовать апокалиптические картины, постигшие мое несчастное лицо; фигуру, слава богу, рассмотреть удалось. Наверное, оно перекошенное, нос-картошка, как у Жерара Депардье, глазки-буравчики, губа со шрамом. Или меня поразил какой-то врожденный дефект типа волосатого родимого пятна… Нет, не волосатого – волосы я заметила бы, когда щупала лицо. Но и обычное родимое пятно может изуродовать. Бородавки тоже выявляются на ощупь, потому отменяются. Что же со мной не так?

Вот же невезение! Сон так хорошо начинался и, похоже, превращался в кошмар. Дальше терпеть неизвестность не было сил и смысла: а вдруг сон закончится и я не узнаю, что дальше? Потому я распахнула глаза и шевельнулась. Рыженькая собралась закричать, но закрыла рот рукой. Полная попятилась. Как будто они увидели мертвеца. Господи, сделай так, чтобы я не превратилась в оборотня или какую-то другую гадость! Маги здесь есть, значит, и оборотни с вампирами могут водиться.

Рыженькая первой взяла себя в руки, изобразила улыбку, склонила голову, чуть присела:

– Бэрри проснулась! Какая радость! Тайя, скажи всем!

– Стой! – хрипнула я и завертела головой по сторонам. – Вы кто такие? Где я? Что со мной?

Полная Тайя замерла на полпути к двери. Улыбка сползала с лица рыженькой, она прикусила губу и потупилась.

– Ничего не помню, – объяснила я свое странное поведение, ощупала лицо, пытаясь обнаружить то, что страшнее чумы. – Где я? Как меня зовут? Бэрри – мое имя?

Нос как нос. Не огромный, а вполне изящный. Губы как губы. Брови. Ресницы. Высокий лоб. Ни шрамов, ни шерсти. Значит, все-таки огромное алое родимое пятно.

Полная Тайя пятилась к двери, я неотрывно смотрела на нее. Страшная, нет, скорее – неприятная, напоминающая злую куклу. Ресниц нет, бровей нет, хотя глаза карие. Нет, все это есть, просто припудрено то ли тальком, то ли мукой, а вот губы накрашены, похоже, свеклой.

– Я должна сказать Арлито.

– Кто это? – поинтересовалась я, мысленно взмолилась, чтоб не муж. Вдруг я замужем за каким-нибудь уродцем и у меня есть дети?

Волосы на затылке зашевелились. Мне придется любить их, заботиться до конца дней, хотя они не мои, а этого тела.

– Маг, который вам помогал, – ответила Тайя, спиной открывая дверь, она вела себя так, будто я могла на нее броситься.

Останавливать ее я не стала. Пусть уходит, рыженькая служанка выглядела более безобидно, ее и стоит расспрашивать про новую меня. Бедняжка тоже с тоской смотрела на дверь.

– Да что я за монстр, которого все боятся? – слетело с моих губ, и пришлось продолжать: – Кто я такая, как меня зовут, что со мной случилось и почему я здесь? Да присядь ты. – Я похлопала по кровати, рыженькая помотала головой. – Садись!

Приказ она исполнила нехотя, села на самый край, готовая в любую минуту спастись бегством.

– Как тебя зовут? – продолжила допрос я.

– Лииса. – Она потупилась, потом глянула с интересом. – Бэрри, вы в самом деле ничего не помните? И меня?

– Не помню даже собственного имени. Ты говорила, что я страшнее чумы, можно посмотреть на себя в зеркало?

Девушка вспорхнула с кровати, с ужасом огляделась, потом рухнула на колени, сложив руки в молитве:

– Бэрри, простите меня! Велите меня высечь, на два дня привязать к столбу! Только не делайте, как в прошлый раз! Проклятый мой язык… наговорил.

Что же, я настолько несносна, что избивала эту милую девушку?

– Поднимись, никто не будет тебя наказывать.

– Правда? – Лииса выполнила приказ, растерла слезы по щекам. Что же я с ней делала, что ее так трясет?

– Присядь вот сюда. Нет, принеси мне зеркало, и побыстрее. Хочу сама увидеть свое уродство.

Лииса выпорхнула за дверь, вернулась быстро с громоздким зеркалом, которое, видимо, сняла в какой-то комнате, водрузила его на кровать. Но вместо того чтобы посмотреться в него, я зажмурилась. Пока не вижу свое уродство, есть надежда, что все не так плохо. Но по законам зарождающегося кошмара я должна была увидеть там чудовище.

Раз, два, три! Оленька, смотри!

Сначала я подумала, что зеркало направлено не в ту сторону и в нем отражается очаровательная чернобровая и черноглазая девушка с темными волосами, которые становились огненными, если на них попадали солнечные лучи. Лишь спустя десяток секунд дошло, что эту девушку, то есть меня, они почему-то называли уродом. Вот так подарок!

Закрыв лицо, я захохотала так, что выступили слезы. Не понимая моей реакции, Лииса убрала зеркало на пол и метнулась в сторону. Отсмеявшись, я попросила его вернуть, чтобы рассмотреть себя получше.

Что за дурацкие шутки, я – красавица! Это лицо мне нравится гораздо больше того, что было раньше. Единственный незначительный недостаток – слишком широкие скулы, в остальном оно идеально: чувственный рот, ровные белые зубы. На форму зубов я никогда не жаловалась, а губы были маловаты, и приходилось их подводить карандашом. Носик тонкий, чуть вздернутый. Глаза миндалевидные карие, почти черные. Ресницы… Всю жизнь о таких мечтала! И брови темные, с изломом, а не три волосинки, как раньше.

Но что вызывало благоговейный трепет – волосы. В прошлой жизни у меня были слабые серые волосы, и приходилось их красить в темный каштан. От химии они портились, превращались в паклю, и я носила карэ, тогда они не успевали сечься. Теперь же природа наградила меня локонами ниже пояса роскошного солнечно-каштанового цвета.

Налюбовавшись на себя, я попросила Лиису убрать зеркало.

– Скажи хотя бы, как меня зовут, где я и что со мной случилось.

– Вы правда-правда ничего не помните? – Лииса втянула голову в плечи, будто посмела спросить что-то страшное.

– Ничего, – соврала я.

Хотелось рассказать правду: что это сон, ни этой комнаты, ни кровати, ни Лиисы не существует. Они исчезнут, как только я проснусь. Но девушка выглядела такой настоящей, что я решила играть по правилам этой псевдореальности, ведь ее короткая жизнь зависит от того, долго ли

я просплю, а просыпаться не хотелось категорически – сон начинал мне нравиться.

– Не надо меня бояться, – ободрила девушку я. – Обещаю больше тебя не обижать. Рассказывай правду, какой бы она ни была. Ну?

Лииса смотрела недоверчиво. Казалось, что она не верит своим глазам и ушам.

– Вас зовут Вианта. Вы у себя дома. В эту спальню вас перенесли, когда вы уснули долгим сном. Вы спали одиннадцать дней, бэрри. Все думали, что вы умерли, ваш жених даже заказал вам памятник…

– Жених? У меня был жених?

Служанка опустила глаза и виновато пожала плечами:

– Почему – был? Он у вас есть, бэрр Ратон. Он обрадуется, когда узнает, что вы вернулись.

Обрадуется он! А вот мне совсем не радостно. Тут наверняка принято выдавать замуж по расчету, и мой будущий супруг или старик, или избалованный сопляк, с которым придется хлебнуть горя. Заметив мое замешательство, служанка спросила:

– Вспомнили?

Я помотала головой:

– Нет.

– Вы и раньше не особо хотели замуж, но бэрр Ратон красив. – Она мечтательно закатила глаза. – Хотя и не молод. Он очень добрый, веселый…

– Ты его любишь? – выпалила я и прикусила язык: девушка вспыхнула, вжалась в стенку и замотала головой, ожидая наказания.

– Н-нет! То есть да. Он спас меня. У разбойников. И велел охранять вас, заботиться… Но между нами ничего! Он даже не смотрит на меня.

– Бедняжка. Я тебя обижала? Ревновала? Я его любила?

– Нет, – ответила Лииса кротко. – Не любили.

– Мои родители заставили меня идти за него?

Она посмотрела в упор, и в ее взгляде я прочла сочувствие:

– Они умерли. Не знаю как. У вас была сестра, она тоже умерла, давно. Простите.

Только я собралась спросить, что меня заставило связать себя с нелюбимым, насколько я богата, как дверь распахнулась, и в комнату ворвался чернявый подросток, похожий на цыгана, ринулся к моей постели, замер в шаге от нее и просканировал меня взглядом. Аж неловко сделалось, и я натянула простыню до шеи. Казалось, что парнишка все внутренности видит и мысли читает.

– Ты кто такой? – проговорила я с обидой в голосе, как подобает аристократке, в покои которой без стука влетел мальчишка. Или он и есть жених?

Гость не спешил представляться и продолжал молча пялиться на меня, будто он тут хозяин.

– Невероятно! – выдохнул он, взмахнув руками.

Что-то в его облике было неправильным, пугающим. Наверное, морщины на детском лице и нелепый ломающийся голос. Я сжала пластину, которую мне подарил незнакомец. Нужно, чтобы никто не знал правды, что на самом деле я – не аристократка Вианта, а существо из другого мира, занявшее ее тело. За такое в старину на костре сжигали. Вряд ли в этом отсталом мире все иначе.

Сам факт существования реальности, где жили маги, заставлял невольно улыбаться. Но не хотелось сгореть заживо пусть даже во сне, потому приходилось сдерживаться.

Этот престарелый мальчишка – маг. Интересно, знает ли он, кто я есть на самом деле?

– Как вы себя чувствуете, бэрри? – спросил он взволнованно, поглядывая чуть выше моей головы – чакру он там ищет, что ли?

– Не знаю. Чувствую, и это главное. В глазах двоится, ноги не слушаются… Но я полна сил.

– Она ничего не помнит, – проговорила недобрая кукла Тайя и встала возле выхода.

– Лииса рассказала, что я долго была без сознания, это из-за какой-то болезни? – поинтересовалась я.

– Вы абсолютно здоровы, – ответил мажик. – Предполагают, что недруги отравили вас. Значит, не зря я столько дней не давал вам уйти. Не переживайте, память скоро к вам вернется.

– Почему вы так уверены? – проворчала я, невольно переходя на «вы».

– Я вижу возле вас знания. Вы очень образованная девушка. Когда человек теряет память, отпечаток знаний тоже исчезает.

Хорошо, он не может прочесть, что это за знания. Гореть мне на костре за ересь с летающими железными птицами! И за то, что с помощью сомнительного существа заняла чужое место, а не умираю потихоньку.

– Похоже, меня собирались купать, – проговорила я. – Была бы очень благодарна, если бы вы, Арлито, пришли ко мне после и ввели меня в курс дела, я чувствую себя новорожденной.

Маг почесал висок, посмотрел на меня с подозрением, кивнул. Что-то я делаю не так. Прежняя Вианта имела отвратительный характер. Знать бы хотя манеру ее общения. Вполне возможно, что мои представления о местных аристократах разнятся с действительностью.

Парнишка вышел, остались Тайя и Лииса, обе растерянно ожидали распоряжений. Кое-как я заставила себя сесть, превозмогая головокружение, свесила ноги.

– Тайя, ты свободна. Лииса, помоги мне залезть в воду.

Недобрая кукла выскользнула за дверь, Лииса помогла мне избавиться от сорочки. Нагота собственного тела смутила меня, но я оперлась о плечо служанки и, покачиваясь, добрела до ванны, похожей на распиленную пополам бочку, села в воду и поняла, что даже не знаю, пользуются ли тут мылом! Все, что для обитателей этого мира в порядке вещей, для меня – темный лес. Как обращаться с лошадьми или животными, на которых они ездят? Вдруг вообще на драконах летают? Изобрели ли здесь отхожие места или нужно справлять нужду (стыд-то какой!) в ночной горшок? В ходу ли нож и вилка или здесь пользуются палочками, щипчиками, другим извращением? Как принято приветствовать друг друга? Обращение бэрр тождественно ли господину? Есть ли тут рабство?

Я знаю только то, что вижу сама, а вокруг меня – необъятный непознанный мир, наполненный магами, принцами, разбойниками… Вот ведь смешно, в детстве и юности я не мечтала о принцах, как многие девочки, мне хотелось стать космонавтом, а по иронии судьбы угодила в мир, где принцы наверняка будут, и с таким телом у меня есть шанс соблазнить парочку…

Интересно, что стало с моим настоящим телом? Оно умерло или в нем теперь живет Вианта? Что за существо помогло мне избежать смерти? Могут ли местные с помощью магии разгадать мою тайну и что мне за это будет? Насколько это добрый мир? Какая на дворе эпоха?

От обилия вопросов голова кругом. И еще жених этот… Если верить Лиисе, он не молод, но и не стар. И не урод, раз она по нему сохнет. Остается надеяться, что странные эталоны красоты не распространяются на мужчин. Если тут в моде тонкие ножки при круглых пузиках, то это катастрофа.

Итак, для начала мне нужно научиться ходить самостоятельно, понять, куда меня занесло. Потом – почему я впала в летаргию, это отравление, проклятие или скрытый недуг, исходя из полученных сведений, попытаться как-то адаптироваться.

Странно, но гораздо больше меня волновало, сколько прошло времени там. Приехал ли Эдуард утром, как обещал? При мысли о нем захотелось реветь, так его сейчас не хватало.

Но, с другой стороны, отношения с ним не имели будущего. Да, я никогда его не увижу, зато теперь не умираю от хронической болезни. Я богата, молода и прекрасна, там меня ничто не держит, я – Колумб этого мира, который сулит мне много приятного и интересного.

Лииса откупорила склянку, и в комнате одуряющее запахло можжевельником. Вылила немного раствора в ладонь, добавила воды и принялась натирать меня жидким мылом. Ее руки оглаживали плечи, касались шеи, и по телу разливалась сладкая истома. Я что, способна возбудиться от легкого прикосновения? Сердце начало частить, дыхание сбилось, и я прохрипела:

– Хватит! Я сама.

Лииса

шарахнулась в сторону, застыла с опущенной головой.

– Сядь на кровать и рассказывай про меня, как если бы это был другой человек. Отчасти я и так стала другой после того, как вернулась оттуда.

Лииса села, поправив пышное платье, сцепила руки в замок.

– Вы и правда очень изменились, бэрри.

– Надеюсь, что в лучшую сторону.

– Раньше вы были злой, всех били и оскорбляли, вам это нравилось, уж простите за правду…

– Продолжай.

– Вы были умны, как и подобает богорожденным…

От удивления я чуть не поперхнулась. Чужой язык воспринимался как родной, но услышанное слово было столь нелепо, что я переспросила:

– Кем-кем я была? Богорожденной?

– Да. Есть легенда о том, что сначала в нашем справедливом мире Безымянный Спящий создал богорожденных, ну, князей, графов там… В основном князей, в них… В вас его кровь. Потом появились остальные, так-то. Говорят, ваша бабушка вас так воспитывала – как богорожденную.

– А получилась, как часто бывает, капризная избалованная дрянь, – резюмировала я.

Лииса прыснула в кулак.

– Теперь рассказывай про Безымянного вашего Спящего. Это тут… наш бог? И почему мир – справедливый?

Служанка снова уподобилась перепуганному зверьку, заозиралась по сторонам, будто бог мог поразить меня молнией за дерзость.

– Спящий создал этот мир и остался, когда другие ушли. Он и ныне есть, просто спит в горах далеко на севере. Если поехать туда и припасть ухом к земле, то можно услышать его сердце.

– Прямо сердце? – спросила я с недоверием. Лииса кивнула.

– Я с самого севера. Да, оно бьется.

– И он прямо спит? Здоровенный такой мужик?

– К нему подойти нельзя, не знаю почему. Спросите у Арлито. А спит он в пещере, наверное. Иначе замерзнет… Хотя, может, и нет, холод ему не вредит.

– А почему мир – справедливый? – повторила я.

– Так решил Спящий. Каждый должен быть счастливым одинаково.

Какой-то эзотерический коммунизм! Я фыркнула:

– Я богатая и красивая, ты бедная и служишь мне, разве это справедливо?

Лииса улыбнулась и проговорила, видимо, заученную истину:

– Надо принимать горести с благодарностью, потому что чем сильнее боль сейчас, тем ослепительнее счастье потом. Маги вон многое могут и долго живут, но они заплатили за свой дар самым дорогим.

– Неужели эти законы работают?

– Всегда. Должно быть равновесие.

– А если человек счастлив, только когда убивает?

– Он нарушает заповеди, таких казнят – или стражники, или Спящий. Жила тут одна ведьма в лесу, все пряталась, найти ее не могли, очень вредная была, много людей погубила. Так вот нашла ее расплата за злодеяния, умирала она страшно, от язв, и молила о смерти, но и смерть отвернулась от нее, так-то. Нельзя причинять намеренное зло безвинным…

– А виновным?

– Можно, наверное.

Снова нахлынула нереальность происходящего. Вот я сижу в ванне, в центре мироздания, втираю в кожу можжевеловое масло. Ткань пространства будто бы обтекает меня, как вода. Ну а что, я ж во сне. Какой, однако, длинный и логичный сон! Потом хоть книгу пиши «Как я жила в чужом теле». Так ведь забудутся эти чудесные, яркие эмоции и вряд ли найдутся слова, способные их передать.

На разоренной кровати мнется смущенная служанка, не может поверить в свое счастье – капризная мегера преобразилась до неузнаваемости! Справедливо? Вполне! Наверное, ей много чего хочется спросить, просто она не смеет, а вот мажик Арлито еще как посмеет, он заподозрил что-то неладное, и нужно заранее придумать правдоподобную версию, почему я так изменилась. Интересно, способен ли он распознавать ложь с помощью своих потусторонних штучек?

Служанка Лииса молчала, мялась и еле заметно улыбалась. Наконец не выдержала:

– Забавно. Я жалуюсь вам на вас.

– И правильно, говори обо мне как о другом человеке. После увиденного там я уже не стану прежней.

– И что же вы видели?

Лииса села на колени рядом с ванной и принялась натирать мои волосы, похоже, яйцом.

– Смерти нет, вот что. И каждый получает по заслугам. Кто сделал много зла, будет мучиться и не сможет заново родиться, а если родится, то будет мерзким животным.

– Как свинобрюх или слоноушатка?

– Звучит отвратительно.

– То есть ваша душа полетела… Куда-то. И что там? – служанка напряглась, перестала меня намыливать, ее пальцы лежали на висках.

Почему бы не пофантазировать?

– Туман, силуэты зданий, тени. Ты постоянно чувствуешь… как бы это сказать. Одиночество. Ты видишь других, а они тебя – нет. Это трудно передать. Отчаянье, тоска… И больше ничего. А еще ты откуда-то знаешь, что ты здесь за то, что делала много гадостей, и никому нет дела, какого ты сословия. Да хоть король! Тут есть короли?

Ответила Лииса после секундного промедления – она переваривала услышанное:

– Прямо тут нет, у нас на севере – князья. На Изумрудах, это острова такие, – там король. Его сын должен быть на вашей свадьбе.

– Как думаешь, ее можно отменить?

Понятно, что в старину девушек отдавали замуж, не спрашивая их согласия, но оказаться в постели незнакомого мужчины мне совершенно не улыбалось. Хорошо бы до этого момента проснуться. К тому же, наверное, женщины здесь – существа бесправные, и я перейду в его распоряжение вместе с землями и прикрепленными к ним людьми.

Я обернулась. Мой вопрос ввел Лиису в замешательство, и вместо ответа она воскликнула:

– Но почему? Вам уже два года как пора замуж. Все хотят выйти за Ратона, он добрый и богатый. И красивый.

– А я страшная, да? Только честно ответь, почему? Лично мне очень нравится то, что вижу в зеркале. Или это магическая личина?

Лииса потупилась и на всякий случай отошла, принялась теребить оборки платья.

– Говори, что во мне не так. Только честно. Это очень важно, я не буду тебя наказывать, обещаю, даже если мне не понравится, что ты скажешь.

Девушка вернулась к исполнению своих обязанностей – начала лить мне на голову из деревянного черпака.

– Ваши брови и глаза… Они слишком выделяются. Даже если припудрить брови, они все равно будут торчать. И губы… эээ… слегка огромные.

И снова ее слова развеселили меня.

– Но это ведь красиво! Особенно мне нравятся мои ресницы. Хотя да, понимаю, наверное, считается неприличным иметь много волос на лице. А что делать с волосами? Судя по тебе, их не сбривают. Хоть с телом у меня все нормально или и с ним что-то не в порядке?

Лииса залилась краской:

– Я скажу, только не наказывайте…

– Не буду.

Она покраснела еще гуще, отошла от беды подальше и изобразила на месте груди две дыни размера седьмого:

– Здесь слишком выпирает и здесь, – она хлопнула себя по попе, потом огладила талию. – А тут узко, что вот-вот переломится.

Только сейчас обратила внимание, что Лииса тоже довольно фигуристая, но утягивает грудь, бедра прячет под оборками, которые начинаются от самой шеи и скрывают талию.

– Ясно. Принято быть бревном, – вынесла вердикт я, и Лииса снова улыбнулась. – Но ведь красиво, когда формы, они нравятся мужчинам.

Девушка дернула плечом и принялась вытирать мои волосы полотенцем.

– Если бы не знала вас раньше, подумала бы, что вы приехали издалека, – говорила Лииса, не отрываясь от дела. – Например, с Изумрудов, там все такие…

– Чернобровые губошлепы?

Лииса расхохоталась, но спохватилась и прикрыла рот рукой.

– Извините.

Давайте встанем, вытру вас.

Подняться у меня не получилось – все еще кружилась голова и ноги не держали. Пришлось воспользоваться помощью служанки и опереться на нее, сесть на кровать. Прикосновения мягкой ткани волновали и заставляли сердце биться чаще. Да что ж это за тело такое – малейшее прикосновение пробуждает желание. Надо подумать о чем-нибудь мерзком, например о раздавленной саранче. Помогло, как ни странно.

– Спасибо, Лииса, – я чуть отодвинула ее. – Дальше я сама.

Еще не хватало, чтобы она трогала меня за грудь, тогда точно никакая саранча не поможет охладиться, даже если выпрыгнет из фантазий. Руки тоже слушались плохо, с трудом удавалось удерживать полотенце. Если бы полежала еще немного бревном, пришлось бы заново учиться двигаться. И так предстоит большая работа, чтобы уверенно держаться на ногах.

Я перевела взгляд за окно. После ноябрьской промозглости безумно хотелось окунуться в лето. Перед тем как проснуться – побродить, послушать шепот листьев. Поощущать этим неимоверно чувствительным телом, а заодно осмотреться, оценить хотя бы, в какую эпоху меня занесло.

Хотелось бы мне остаться здесь? Конечно, да! Я проживу явно больше обещанных трех лет, познаю радость материнства, с таким чувствительным телом это будет наполненная эмоциями жизнь. А Эд… Время глушит самые сильные переживания. Он навсегда останется в моем сердце бриллиантом меж медяков.

– Помоги мне одеться, – попросила я, и Лииса взяла с тумбочки светло-сиреневое платье-медузу с оборками на талии.

Вместо «О господи» с губ сорвалось:

– О Спящий! У меня есть что-нибудь другое?

Лииса замерла с платьем в руках, часто заморгала:

– Это было ваше любимое.

В прошлой жизни природа не наделила меня какими бы то ни было выдающимися особенностями, и мне приходилось много над собой работать, чтобы не уподобиться серой мыши: экспериментировать с цветом волос и одеждой, много тренироваться. В последнее время – тренироваться регулярно, чтобы отсрочить рецидив болезни. В итоге мне достаточно посмотреть на женщину, и я понимала, что ей лучше надеть, какая вещь придется к лицу и по фигуре, какая – изуродует.

Новая я относилась к типу «осень»: темные глаза, волосы с рыжинкой, золотистый оттенок кожи (спасибо, веснушек немного и только на носу), светло-сиреневый был мне противопоказан, потому что делал кожу землистой, как у лежалого трупа.

– Оно ужасно. – Я скривилась. – Мне нельзя сиреневый, в нем я похожа на восставшего мертвеца. Нужно что-нибудь золотое, желтое, зеленое, оранжевое.

Претензии снова ошарашили служанку. Она помолчала немного и сказала:

– Трудно ничего не помнить, правда? Это цвет вашего рода!

Никогда в жизни не топала ногами и не закатывала истерик: «Ааа, я не пойду в школу, потому что на мне эта вещь». Обычно безропотно подчинялась матери и бабушке, надевала постылую одежду, а потом или портила ее, или прятала подальше. Сейчас же я с трудом подавляла желание стать в позу и изорвать уродливое платье на куски.

– Хорошо, давай меня оденем.

Когда Лииса уже возилась с застежками, в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла Тайя.

– Вы уже все? Пэрр Арлито ждет.

Меня бросило в жар, я боялась, что маг разоблачит меня. Только его не хватало! Не готова я к беседе с ним! Чтобы отсрочить неприятную встречу, я указала на лоханку:

– Прежде уберите здесь. И вытрите, а то вода расплескалась.

Думай, голова, думай, что говорить ему. И дай бог, чтобы он не умел распознавать ложь, иначе ждет тебя долгая и мучительная смерть. Или он в курсе, кто я и откуда? Вдруг именно он переместил меня сюда? Вряд ли, меня целовал другой человек… Человек ли? Вдруг какая-то сверхсущность?

Лииса застегнула на мне платье и бросилась помогать Тайе. Они разлили воду по ведрам, выставили их за дверь, вдвоем подняли лоханку и потащили из спальни: Тайя двигалась спиной вперед, Лииса – задом ко мне. Хотелось схватить ее за руку и умолять остаться, мне нравилась рыженькая болтушка.

Вдруг маг сделает так, что я не смогу солгать? Еще и пластина эта с иероглифами… Вдруг он ее почует? Куда ее девать? Не выбрасывать же, там наверняка что-то важное. Недолго думая сунула ее под подушку.

Господи… Будда, Иисус, Спящий! Кто-нибудь, сделайте так, чтобы я пожила подольше в этом прекрасном теле!

Глава 3

Новый мир, чужие люди

Едва за служанками закрылась дверь, как в комнату вошел маг-недоросток, взглядом пригвоздил меня к кровати, как энтомолог – бабочку. На нем был темно-зеленый, вышитый золотом кафтан, коричневые штаны в обтяжку, кожаные остроносые туфли, тоже шитые золотистыми нитями.

Я – хозяйка этого дома, замка, имения, мне не по рангу трепетать перед недорослем, потому – вскинуть голову, презрительно скривить губы. Пусть знает свое место! Я – богорожденная! Но аутотренинг не помогал: маленькая напуганная девочка, которая живет в каждой из нас, брошенная в неизвестный и, возможно, агрессивный мир, съеживалась от страха.

В комнату ворвалась Лииса с тряпкой, но маг так на нее зыркнул, что она спешно ретировалась. Указал на кровать:

– Бэрри Вианта, позвольте мне присесть?

И что делать? Велеть ему стоять? Или прежняя Вианта усадила бы его? Хорошо, не почуял пластину.

– Пожалуйста. – Я подвинулась ближе к подушкам, маг покосился с подозрением, сел.

– Тайя уверяет, что вы ничего не помните. Знаете, кто я?

– Маг Арлито, – ответила я. – Лииса рассказала.

Недоросль продолжал сканировать меня взглядом, говоря:

– Одиннадцать дней вы лежали без чувств и не умерли только потому, что я поддерживал вас, перекачивая свою жизненную силу. Лучшие маги ордена осматривали вас, все, в том числе я, сочли, что шансов нет. Произошло чудо.

– Искренне благодарна, что вы помогали мне.

– Вы очень изменились, – продолжил маг, не отводя взгляда. – Настолько, что я склонен полагать, что передо мной не княжна Вианта.

Мороз пробежал по коже. Сохраняя самообладание, я поведала ему историю про загробный мир, которую рассказывала Лиисе, но на мага она не произвела впечатления, словно он каждый день ходит в загробный мир и знает, как там все устроено, и закончила возмущенно:

– Кто же я, по-вашему? После всего увиденного нет ни малейшего желания быть прежней. Мне надо искупить вину перед теми, кому я причинила зло.

– Да, слышал, что вернувшиеся оттуда меняются, но не настолько. Ваш случай уникален.

Допрос нервировал меня, потому я попыталась направить разговор в нужное русло:

– Может, вы поможете понять, кто я?

Театральная пауза и мой несчастный вид возымели действие: смоляные брови мажика поползли на лоб.

– Скажите, когда я вспомню свою жизнь? – продолжила натиск я, развернулась и напомнила себе: никаких закрытых жестов, следует и дальше изображать смирение. – Мне очень неудобно, неуютно. Все кажутся чужими, такое впечатление, что у меня нет ни одного друга. Да еще ноги не слушаются. Если бы походила по знакомым коридорам, может, вспомнила бы хоть что-то!

Похоже, маг сменил гнев на милость, теперь он смотрел на меня с интересом, но не с жалостью, а с некой брезгливостью, он даже отодвинулся от меня.

– Арлито! Пожалуйста, пригласите другого мага, я хочу вспомнить!

Я попыталась встать и снова села, изображая подбитую птицу.

– Продолжим разговор позже, –

он поднялся. – Или когда вернутся княгиня или бэрр Ратон.

– Когда они вернутся? Ратон – мой жених, да?

– Трудно сказать когда. Ратон – через четыре дня, куда девалась его жена, никто не знает.

Что??? У него есть супруга? Только этого мне не хватало – быть второй женой в гареме! Или не второй, а пятидесятой? Чудесно, просто замечательно. На этом месте стоило бы проснуться.

– Подожди! Жена моего жениха? – я округлила глаза. – Он женат? Какой по счету я буду женой?

– Многоженство запрещено. У них с Саяни нет детей, потому в ближайшее время, после помолвки с вами, он получит развод.

Новости, конечно, хорошие, но от души не отлегло. От одной мысли, что под одной крышей со мной живет женщина, которую бросает муж и уходит ко мне, сердце опускалось в пятки.

– Его жена тоже живет здесь, в моем доме? Уж не она ли меня отравила?

Арлито почесал бровь, опустил уголки губ:

– Ее зовут Саяни, она – ваша единственная родственница, двоюродная тетка по материнской линии. Только с ней вы неплохо ладили, и развод у них по обоюдному согласию. С вашего позволения, я пойду.

Он хлопнул дверью, из коридора донеслись его легкие шаги. Выдыхать, не выдыхать? Удалось ли мне убедить его, что я – Вианта, или он притворился, что потерял ко мне интерес? В любом случае он тут не главный и не решится действовать, пока не приедут его хозяева или работодатели – моя тетка-княгиня, у которой я увожу мужа, но это не мешает ей хорошо ко мне относиться, и князь Ратон.

Вспомнилась Франция с ее придворными интригами, заговорами и отравлениями. Ничего, прорвемся, главное, теперь я здорова и полна сил, с остальным справиться можно, вот только надо разобраться с происходящим и решить, в каком направлении двигаться.

Для начала неплохо бы выглянуть в окно, расширить кругозор. Но очередная попытка встать окончилась фиаско – ослабшие ноги не держали. В третий раз удалось простоять секунд пять, цепляясь за деревянную спинку кровати.

Когда вошла Лииса, я пыталась подняться в четвертый раз.

– Помоги, мне надо о тебя опереться.

Служанка бросила тряпку в лужу, которая образовалась, когда я мылась, рванулась ко мне, вытирая руки о передник, и подставила плечо.

– Наверное, вам рано подниматься, вы еще слабы.

– Глупости. Одиннадцать дней пролежала, теперь надо заново учиться ходить. Давай подойдем к окну, хочу посмотреть, что снаружи.

Ноги будто набили опилками, они двигались еле-еле, заплетались. Преодолев три метра до окна, я взмокла. Уперлась руками в подоконник, и стало полегче. Ветерок, насыщенный запахом цветов, гладил щеки, щекотал кожу. Отсюда, со второго этажа, открывался вид на мощенный брусчаткой двор с прудом и лилиями. Из водоема вытекал ручеек и терялся в парке, где, о счастье! – помимо неизвестных мне деревьев росли милые глазу березы.

До самого горизонта тянулись лесистые холмы, чередующиеся с поросшими бурьяном курганами. На одном из них наблюдались постройки – село, наверное. Мое село, ведь я теперь барыня-землевладелица. Интересно, тут крепостное право или крестьяне – вольные?

Парадный вход и все самое интересное находились, видимо, с другой стороны здания. Я запрокинула голову: третьего этажа не было, виднелись две остроконечные башенки с черепичными крышами и железный флюгер – какая-то неведомая зверушка.

В длину замок был метров сорок, сколько в ширину, неизвестно. Мечтала о своей маленькой квартирке? Теперь у тебя целый замок, наполненный чужими людьми, которых предстоит приручить и расположить к себе.

– Хочу во двор, – мечтательно проговорила я и отметила, что пол холодит босые ноги. – Принеси мне обувь.

– Но вы еще так слабы…

– Лииса!

Она попятилась, помня меня прежнюю, исчезла за дверью. Я достала из-под подушки золотую пластину – единственное, что связывало меня с прежней жизнью, сжала ее в кулаке. Ума не приложу, куда ее спрятать! Здесь оставлять опасно, это точно – вдруг кто-то вздумает обыскать мои вещи. На шею повесить? Наверное. Платье без декольте, никто не увидит. Так я и сделала.

Спустя пару минут Лииса принесла обувь, больше напоминающую кожаные носки. Мы вышли в квадратный коридор, который впереди заканчивался перилами и мраморной лестничной клеткой с мраморной же лавочкой, куда я присела, чтоб отдохнуть. Посмотрела на три дубовые двери с золочеными ручками – все такие же, как и в моей спальне.

– Рассказывай, что тут где.

– Простите, я не поняла.

– Не «поняла», а «поняла». За какой дверью что находится?

– Ах, это! Вон та, что напротив вашей, – пустая гостевая. Остальные тоже были пустыми, но в крайней живет Арлито, ну, пока вас спасал. Вы не любили, когда возле вас кто-то шумит.

– Идем дальше.

Лестницу преодолеть удалось с трудом. Оказалось, что на первом этаже за дверью, больше похожей на ворота, – бальный зал, по другую сторону лестницы – кухня и гостевые, а под лестницей – ход в библиотеку. Мне предстоит прочно обосноваться в этом мире, и библиотеку следует посетить в ближайшее время, там должны быть книги с описанием мира.

Переступив порог, я ненадолго прикрыла глаза ладонью, а когда привыкла к свету, невольно ахнула: мы стояли под полукруглым балконом, который держали две белые химеры с человечьими головами и руками, но собачьими телами. Их хвосты обвивали вазы белого мрамора, где росли ярко-розовые цветы, похожие на анютины глазки.

Это уже было. Где-то я видела замок, и химер, и цветы…

Широкая брусчатка упиралась в поросший кувшинками пруд. Справа и слева от него в окружении роз располагались две беседки, охраняемые белыми мраморными львами, которых я тоже где-то видела. Две широкие дорожки огибали беседки с прудом, и от получившегося круга радиально, будто солнечные лучи, расходились тропинки, посыпанные мелким камнем. Те, что справа, вели в сад и за дом, те, что слева, тянулись к булыжной площадке, где стоял снаряженный экипаж и кучер что-то эмоционально рассказывал садовнику. Меня они не заметили.

Приглушенная дежавю, я была уверена, что где-то должны быть заросли жасмина… Ага, вот они! А за ними, метрах в пятидесяти от моего нового дома, утопали в зелени двухэтажные постройки поскромнее, стоящие напротив друг друга – как водится, дома прислуги. За ними возвышались гигантские деревянные ворота и увитая плющом крепостная стена.

Откуда я все это знаю? Точно ведь не бывала здесь раньше!

– Давай пойдем к пруду, – предложила я. – А потом ты принесешь мне ужин, что-то я проголодалась, желудок к хребту прилип.

Видимо, я сказала что-то необычное, и Лииса залилась хохотом. Определенно, служанка мне нравилась все больше и больше: совершенно беззлобная хохотушка, недалекая, так никто не требует грамотности от прислуги. А вот от Тайи и Арлито хотелось держаться подальше.

До беседки, что слева от пруда, я доковыляла, лишь немного опираясь на Лиису, уселась на скамейку, вытянула гудящие от усталости ноги и проговорила:

– Арлито странный. Знаю, есть карлики, он не карлик, а будто дорос до двенадцати и все, дальше только старится.

Лииса воровато огляделась, села рядом со мной и затараторила шепотом:

– Он совсем взрослый, служит ордену Справедливости, раньше жил у бэрра Ратона и… нуу… Он должен следить за порядком на его землях: чтобы ведьмы не появлялись, не рождались нелюди и разбойники не

грабили. Потом Арлито перевезли сюда, чтобы он колдовал и вы жили. Ну, я так поняла… Ой, поняла. Не знаю, почему он такой маленький. Вообще не знаю.

– И еще, кажется, я ему не нравлюсь.

Ноги болели жутко, словно их кололи иголками. Руки сами к ним тянулись, чтоб сделать массаж и разогнать кровь, но я полагала, такое поведение будет недостойным княжны, и терпела. Информативные рассказы Лиисы отвлекали меня.

– Я его тоже боюсь, – служанка воровато огляделась. – Вообще магов боюсь…

– А мысли они читать умеют? – задала я злободневный вопрос.

– Не знаю, наверно, но не все. Арлито вроде нет. А может, и да. Вы очень изменились, когда проснулись. Как будто стали другим человеком, даже ваше лицо изменилось, хотя вроде такое же. – Она покрутила пальцами, свела брови у переносицы, но не нашла нужного слова и продолжила: – Оно светлее, что ли. Добрее. И глаза блестят… Вот он и подозревает всякое. Пойду принесу вам ужин. Наверное, Тайя уже распорядилась, чтобы вас накормили.

Боль в ногах утихла, и живот жалобно заурчал. Только теперь я ощутила, что голодна, как медведь-шатун.

Я наклонилась чуть вперед, оперлась локтями о деревянный столик. По синей водной глади скользи-ли водомерки, и от них, как от маленьких катерков, разбегались волны. То здесь, то там из глубин поднимались золотые рыбки. На красно-зеленом листе кувшинки надувал пузырь самец лягушки, чтоб разродиться призывным кваком. В воздухе танцевала мошкара, сновали синие стрекозы, и впервые за долгое время мне было хорошо.

Мое предыдущее тело видело мир сквозь призму черно-белых ощущений. Ни радости обладания, ни горечи утраты, ни страсти, ни любви, ни привязанностей. Один Эд – вспышка в монохромном мире, он словно отогревал, и я становилась кем-то другим. Теперь все иначе.

Только расслабилась и начала получать удовольствие, как ощутила чье-то внимание, напряглась. Определенно, кто-то исподтишка наблюдал за мной, хотелось почесать между лопатками. Держась за спинку скамейки, я встала, принялась топтаться на месте, а сама поглядывала по сторонам. Щелкали ножницы садовника, его самого видно не было. Кучер куда-то ушел. Наверное, наблюдатель стоит за каким-то окном, золотым в свете заходящего солнца.

Ножницы щелкали все громче, и вскоре из-за кустов жасмина появился садовник. Обрезал какой-то куст, подбоченился, разглядывая свою работу, повернулся ко мне. Его лысая голова с седыми кудряшками над ушами, и смешная борода волной, красный нос и прищур, как у Деда Мороза, показались мне знакомыми. Но откуда я его знаю? Неужели начала просыпаться память Вианты и скоро она полностью вытеснит личность Ольги? То есть я перестану существовать?

Нет, все не так. Чтобы понять, как же на самом деле, я прокричала:

– Эй, садовник, подойди сюда!

Он отыскал меня взглядом, склонил голову и засеменил, подволакивая ногу, и тут память проснулась: он – копия дворника Ивана Саидыча, который каждое утро скреб асфальт самодельной метлой. Он так же лыс, подслеповат и колченог, даже борода у него такая же – волной. Саидыч знал всех детей и дружил с ними, надтреснутым голосом желал доброго утра, когда они бежали в школу.

Дворник прихромал к беседке, приложил руку к груди и сказал знакомым скрипучим голосом:

– Безмерно рад, что вы вернулись, бэрри Вианта. Чем могу служить?

Враз ослабев, я села, разглядывая Саидыча. И что это значит? Простое совпадение? Или у здешних обитателей есть двойники в моем мире? Этот человек ничем не мог мне помочь и смотрел с тревогой.

– Хочу поблагодарить тебя за преданность и хорошую работу, – прохрипела я. – Ступай.

Садовник удивленно зашевелил бровями, кивнул и попятился, так и не сообразив, чего мне от него было нужно. Двойник Саидыча! Интересно, есть тут двойник Ольги? А двойник Эда? При мысли о том, что я могу обрести его снова, сердце заколотилось в груди. Наверное, не у каждого есть двойник, ведь людей тут, скорее всего, живет гораздо меньше.

Пока я размышляла, появилась Лииса с подносом, поставила его передо мной, подняла серебряный колпак:

– Фазаны, запеченные с яблоками и зеленью, все как вы любите. Розовые томаты, зелень. Лепешка из ржаной муки.

Сглотнув слюну, я уставилась на птицу с золотистой корочкой, покосилась на пару вилок с двумя длинными зубцами, лежащую на тряпичной салфетке, больше похожей на полотенце, с облегчением выдохнула, обнаружив фарфоровую емкость для мытья рук. Значит, они не придумали особых приборов для птицы.

Расправившись с птицей и закусив сладостями, которые Лииса принесла позднее, я попросила, чтоб она помогла мне дойти до спальни.

Когда солнце село и потянуло прохладой, под присмотром Лиисы я отправилась в спальню, где мне уже поменяли белье и возле кровати поставили трюмо с зеркалом и многочисленными шкатулками. На стене, по обе стороны окна, уже горели две свечи, пара запасных виднелась в миске, закрепленной на глухой стене.

Эти несколько часов вымотали меня так, что казалось, я усну в полете, падая на кровать.

Закрыв глаза, я подумала, что теперь точно сон закончится, когда проснусь, так и не узнаю, что же было дальше, лишусь прекрасного тела и снова буду тихонько умирать от неизлечимой болезни. Зато снова увижу Эдуарда. Наверное, я умру с его именем на устах…

Мне снился тревожный сон, какие часто случались в последнее время, когда у меня появился человек, которого я боялась потерять. Мы были, по-моему, в Испании, Эд все время ускользал, а я пыталась его найти, обращалась к прохожим по-английски, но они не понимали меня. Потом действие переместилось в этот мир, но я по-прежнему искала Эда в толпе крестьян, рыцарей, на каком-то приеме, уверенная, что он должен быть среди приглашенных.

Проснулась я среди ночи, открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. Точно не в съемной квартире… Ага, понятно. Но почему сон не завершился? Ему давно пора закончиться!

Одна свеча потухла, вторая должна была вот-вот прогореть. Я поднялась, отмечая, что голова уже не кружится, взяла запасные свечи, первую поставила в подсвечник и, поджигая фитиль второй, подумала, что заснуть вряд ли получится – я бодра и свежа, этому телу требуется меньше времени, чтобы восстановиться. Почему бы не использовать это время с пользой и не просветиться, посетив библиотеку, ход в которую под лестницей?

Лииса упоминала каких-то нелюдей, которые рождаются на землях Ратона, ведьм, хотелось узнать, что же за орден магов, которому принадлежит Арлито-недоросток. Может, найду что-то типа сводов правил этикета, табель о рангах, чтоб хоть знать, как принято к кому обращаться. Еще было интересно, какое государственное устройство этих земель, велики ли мои владения. В общем, вопросов было непочатый край.

Натянув сиреневое платье-медузу, я попыталась застегнуть его сзади, у меня это не получилось, и пришлось идти в расстегнутом – все равно никто не видит. Перед тем как открыть дверь, я доковыляла к окну, выглянула: нигде в замке не горел свет. Настораживало, что по соседству комната Арлито, который наверняка следит за мной.

А это, Ольга, точнее Вианта, чистой воды паранойя. Видишь, воздух темно-сер и прозрачен, как перед рассветом, когда у всех самый крепкий сон. К тому же ты не собираешься делать ничего противозаконного.

В коридоре рука непроизвольно потянулась к

стене в поисках выключателя.

Сейчас бы достать смартфон и погуглить, что это за мир. Как он называется, кстати? Что есть Беззаконные земли, ясно, а я где нахожусь? Какие тут технологии? Изобрели ли порох или еще из луков стреляют? А может, тут воюют только маги? Какие звери тут водятся? Далеко ли море (всегда мечтала возле него жить)? Кто такие нелюди?

В коридоре было темно – глаз выколи. Потихоньку я просочилась за дверь, и половица скрипнула под ногой. Замерев, я втянула голову в плечи, обернулась к трем дверям, на одной из которых отпечаталась моя трепещущая тень.

В одной руке зажав свечку, второй придерживаясь за стену, по короткому коридору я двинулась к лестнице, утопающей во мраке. Возле скамейки замерла, посмотрела на портрет, висящий справа от выхода на балкон: чернобровая носатая женщина, похожая на пиковую даму, какую чаще всего изображают на соответствующей игральной карте. Кто это? Моя маменька? Бабушка? Посмотришь на такую, и сразу ясно, кто в доме хозяин.

По ступенькам спускаться было легче – они не скрипели, и я не боялась, что привлеку чье-то внимание, да и за перила держаться удобнее, чем за стену. Уже на первом этаже вздрогнула от протяжного звука, будто бы кто-то медленно открывал дверь и тихонько скрипели несмазанные петли, но очень уж долго. Трудно было сказать, откуда именно он доносился и что это.

Вспомнив о нелюдях и прочей прелести, я села на скамейку, свечу задувать не стала. Если это человек, то он должен прийти на свет, проверить, кто это шастает по дому среди ночи.

Скрежет все длился и длился, и я не решалась вставать, не понимая, что это. Потом донесся хлопок – характерный «чпок» откупориваемой бутылки. И все. И тишина, лишь скребут ветви о стекло. Выдохнув, я обошла лестницу, высветила дверь в библиотеку, попыталась тихонько отворить ее, но не получилось – она душераздирающе заскрежетала, и из подвала дохнуло пылью.

Взору открылась библиотека: четыре стеллажа, теряющиеся в темноте. Ничего себе! Оказывается, я происхожу из рода начитанных людей!

Поднеся свечу к корешкам книг самого верхнего ряда, я двинулась вперед. Фолианты не были промаркированы и подписаны на корешках. Ну а что я хочу? Средневековье ведь! Кожаные, тисненные золотом переплеты, потрепанные, выцветшие. Внимание привлекла книга с обгорелым и не реставрированным переплетом, я взяла ее, открыла.

Язык походил на арабскую вязь, предложения писались справа налево, но я понимала каждое слово. Заглавие книги было вырвано с корнем, на вклеенной позднее странице написали скачущим почерком: «Труд сей принадлежит барону Вэалю, писцу Его Величества Базэлио Третьего, короля страны Изумрудов. Написан задолго до Войны Озера, точная дата неизвестна. Вероятнее всего, в восьмидесятые годы четыре тысячи двухсотого от Сотворения Мира».

Они думают, что знают все о Боге и сотворении мира, что ж, их право. И что мне больше всего хочется узнать? С чего начать познавать мир – с собственного рода или с географии? Или – с религиозного трактата, где прописаны местные законы кармы, которые выполняются тут же? Размышляя, с книгой под мышкой я брела вдоль стеллажей, пока не вышла к массивному дубовому столу с серебряным канделябром, в котором имелись три оплывшие, наполовину сгоревшие свечи. Возле печати и воска лежали желтоватые листы бумаги, из округлой чернильницы торчало перо. Интересно, смогу ли я им воспользоваться?

Положив книгу на стол, села, поднесла к носу чернильницу: она пахла древесной корой и ржавчиной. Взяла перо, макнула в чернила, попыталась вывести свое имя на местном языке и посадила на лист жирную кляксу. Ладно, потом попрактикуюсь.

Потянулась к печати, перевернула ее: открытая книга и два скрещенных меча – у меня не самый худший герб. Открыла книгу с опаленным корешком, надеясь, что в ней есть карта. Какое может быть сотворение мира без карты?

Интуиция меня не обманула: карта имелась в середине книги, она была выполнена не на бумаге, а на тонкой коже. Итак, что у нас здесь? Вытянутый континент, напоминающий рыбий пузырь. Ага, вот стороны света. На востоке – горная гряда, делящая континент-пузырь на две части, мы живем на меньшей его северной части – землях Справедливости. Знать бы еще, как мое княжество называется…

Я наклонилась над книгой, всматриваясь в полустертые буквы, нашла свой герб, нарисованный в середине северной части континента. Ясно, вот это вытянутое пятно – мои владения. Обидно, что до моря далеко, зато есть огромное озеро на западе, там мои земли граничат с соседним княжеством. На севере и востоке – по княжеству, северное самое большое. На западе – три. На юго-западе выделен небольшой клочок земли – город Дааль. Еще есть острова Изумруды, целый архипелаг. Горы на востоке, делящие континент на две части, называются Драконий Хребет. Жаль, нет масштаба, и непонятно, какого размера материк. Вдруг это небольшой остров?

Читать текст я не стала, меня больше интересовала карта Беззаконных земель, что за Драконьим Хребтом, они были только подписаны, не поделены на государства. Огонек свечей затрепетал, потянулся к стене, как если бы кто-то открыл дверь в библиотеку. Я обернулась и вскочила, но поздно – за спиной стоял темный силуэт.

– Не двигайся, – проговорили женским голосом, я прищурилась и разглядела пышное платье с оборками на талии, нацеленный на меня арбалет. – Скорее, она здесь! – крикнула женщина в сторону, в темноте ее лица было не разглядеть, но я догадывалась, что это злобная кукла Тайя.

Убивать меня не собираются, но не исключено, что могут продырявить, если я попытаюсь бежать. Да и бежать мне некуда. Так что лучше заболтать ее и позвать на помощь. Но кто откликнется? Лииса? Вот уж вряд ли.

– Что тебе от меня нужно? – Я развернулась к Тайе, да, это действительно она. – Как ты смеешь поднимать руку на свою бэрри?

– Неубедительно. Весьма неубедительно, – донеслось из темноты, и вскоре я различила темную фигуру коротышки с глазами, горящими оранжевым. – Кем бы ты ни был, тебе лучше не сопротивляться, тогда все пройдет относительно безболезненно.

Глава 4

Объятия справедливости

Существо с горящими глазами не вписывалось в мою картину мира, но оно существовало! Господи, дайте мне это развидеть! Вместо того чтобы швырнуть подсвечником в Тайю и броситься наутек, я больно ущипнула себя за руку, глянула на наливающийся синяк и наконец сообразила, что все происходящее со мной – не сон. Я в чужом мире, в чужом теле, потому что поцеловалась с тем человеком на мосту, по сути, поставила подпись на документе, который не читала.

Теперь ко мне приближается неведомая тварь, намерения ее явно не дружеские, и что делать дальше, непонятно.

– Кто вы такие? Что делаете в моем доме?

Просто так сдаваться я не собиралась. Приседая за стул с высокой спинкой, схватила подсвечник, швырнула в Тайю, а сама рванула в темноту стеллажей. О спинку ударился арбалетный болт, вскрикнула женщина, подсвечник лязгнул о пол.

От существа с горящими глазами меня отделял книжный стеллаж. Я любила книги, но меньше, чем свою жизнь, потому изо всех сил толкнула стеллаж, надеясь, что он придавит преследователя.

– Тайя, ты что! Не стреляй! – Ломающийся подростковый голос утонул в грохоте падающих книг. К сожалению, стеллаж не

повалил соседний, а уперся в него, и преследователь настиг меня на выходе, бросился сзади, повалил на пол и крикнул своей подельнице: – Скорее сюда! Веревку, тащи веревку!

Он сидел на мне сверху и выкручивал руку – от боли перед глазами вспыхивали огненные круги – и что-то бормотал на неизвестном языке, то ли молитву, то ли мантры.

– Помогите! – изо всех сил заорала я, мой мучитель не стал закрывать мне рот, лишь забормотал громче.

Сзади из библиотеки вышла Тайя с подсвечником, я догадалась об этом, когда увидела ее огромную тень на стене, а также себя – невнятную кучу тряпья – и невысокого человечка сверху. Конечно же, это маг-недоросток!

Никто не отозвался на просьбу о помощи. Вскоре боль схлынула – все так же бормоча, Арлито начал связывать мои руки. Когда закончил, поднялся, а я осталась лежать и смотрела на него снизу вверх. Попеременно меня одолевали то страх, то ярость.

– Да как вы посмели, – зашипела я, пытаясь подняться. – Убирайтесь вон из моего дома!

Арлито стоял неподвижно, вытянув руки вдоль тела, беззвучно шевелил губами, с улицы тянуло свежестью, и языки пламени трепетали, из-за чего тени на его лице то удлинялись, то укорачивались. Инквизитор-маломерка!

Маг резко взмахнул руками, будто хотел взлететь, и над его головой заплясали багряные сполохи.

– Это не твой дом, а Вианты, тело которой ты занял. Скажи мне свое имя! – проговорил Арлито зловещим голосом.

Происходящее было настолько нелепым, что я, сидя на коленях перед человеком, который желал мне зла, расхохоталась, чем привела его в замешательство. Он еще раз взмахнул руками, пыхнул огнем и вытаращился на меня непонимающе:

– Скажи мне свое имя, нелюдь!

– Ты ошибаешься, Арлито, я – человек. Меня зовут Вианта.

– Не лги, я распознаю ложь! – Арлито шагнул вперед, сжав кулаки.

– Не блефуй! Если бы ты распознавал ложь, то понял бы, что я говорю правду!

Тайя подошла к нему, держа перед собой канделябр, потерла кровоподтек, наливающийся на лбу, покосилась на меня и сказала:

– Может, она и правда наша бэрри? Если бы ею овладел злой дух, заклинание подействовало бы.

Тайя смыла белую пудру и помаду и теперь походила на обычную очень уставшую женщину. Арлито помотал головой:

– Наверное, я сильно слаб, а демон – силен. Или у него есть подпитка извне. Тогда плохо, очень плохо…

– Я – человек! – сорвался с моих губ вопль отчаянья. – Как мне доказать это? Если память вернется, вы мне поверите?

Арлито и Тайя переглянулись. Маг сказал похоронным голосом:

– Мы должны сделать это. Если проморгаем чуждую сущность, орден Справедливости тут камня на камне не оставит.

Рано я обрадовалась. И смеялась – рано. Они мне не поверили и по-прежнему считали, что в это тело вселился злой дух. И теперь – что? В прошлой жизни я не любила фантастику, мистику и прочие выдумки, потому не знала, что именно они задумали.

– Что вы со мной сделаете? – пролепетала я, вставая и тщетно пытаясь развязать руки, вспомнила, что негоже аристократке так блеять, и добавила злобно: – Я вам этого так не оставлю!

– Кто бы ты ни был, тебе лучше идти за мной, – сказал Арлито и зашагал вверх по лестнице.

Я повторила вопрос:

– Что вы собираетесь со мной…

Тайя указала на Арлито и сказала с сочувствием:

– Бэрри, если вы и правда человек, вам ничего не угрожает…

– Зато тебе угрожает! – рявкнула я и пошла за магом с гордо поднятой головой.

Но с каждой ступенькой спесь слетала с меня. Когда адреналин окончательно выветрился, сделалось холодно, заболели перетянутые веревкой запястья. Раньше, когда смотрела фильмы про концлагеря, думалось, что узникам правильнее умереть быстро, пытаясь сбежать, чем позволить себя замучить. Теперь же сама была таким узником, и бежать мне было некуда, да и не смогла бы, потому что из-за недавней болезни и сто метров еле преодолевала. Оставалось надеяться, что они не посмеют… А если посмеют? Понятия не имею, какие тут правила и кто главней: маг из ордена Справедливости или князь, по сути, монарх. Имею ли я право восстать и призвать к ответу Арлито?

Похоже, что нет, иначе слуги поспешили бы на помощь. Но вместе со страхом просыпалась злость, глухо рычала и ворочалась где-то возле сердца. Такое впечатление, что она пожирала страх, и вскоре его не осталось.

Они считают, что живут в мире справедливости? Разве справедливо разлучать меня с миром, который я люблю, чтобы потом издеваться? Давать надежду на жизнь, а потом отбирать ее? Меня вообще спрашивали, оно мне надо – эти дурацкие платья и обычаи, холодные замки и кареты, в которых наверняка неудобно? Я, может, хочу назад, к домам-клетушкам с центральным отоплением, к горячей воде, текущей из крана, к автомобилям и Интернету. Да, я готова пожертвовать комфортом ради здоровья, но умирать от рук фанатиков я не подписывалась и не сдамся так просто!

Поднявшись на второй этаж, в то самое крыло, где моя спальня, я упала на колени возле двери к спасению, имитируя усталость. Арлито замер около следующей, Тайя помогла мне подняться. Я притворилась, что делаю это с трудом, боднула ее в живот, метнулась в свою комнату и, повернувшись спиной, связанными руками задвинула щеколду. Задыхаясь от подступающих рыданий, рванулась к окну, распахнула его и что было сил прокричала в предрассветную серость:

– Все обитатели замка! Это княжна Вианта! Помогите! Заговор! Маг и служанка хотят меня убить!

Если воевать, то до последней капли крови! Еще бы найти существо, которое перетащило меня сюда, и призвать его к ответу! Злость бурлила и клокотала, будто внутри у меня – извергающееся жерло вулкана. Она слепила и обезболивала, придавала сил и толкала вперед.

Арлито ударил в дверь, и я улыбнулась – вряд ли недомерку по силам выбить ее, но он – маг, не стоит забывать об этом. Не успела я подумать, как щеколда задрожала и начала медленно отодвигаться. Ну не гад? Пришлось становиться спиной и держать ее пальцами.

– Убирайся прочь, злобный карлик, – прокричала я. – Вам обоим не место в моем доме! Да покарает вас Спящий!

Видимо, мои вопли возымели действие, Арлито постучал и сказал примирительно:

– Бэрри Вианта, мы всего лишь оберегаем вас и не замышляем ничего плохого. Если вы – это вы, сеанс экзорцизма никак вам не повредит…

– Вы уже меня повредили, – огрызнулась я, на цыпочках подбежала к окну и выглянула: в распахнутой рубахе, с рогатиной, к замку спешил кудрявый кучер, за ним – два стражника в легких доспехах, с мечами на изготовку. Тот, что бежал первым, остановился, запрокинул голову и поднял забрало, посмотрел на меня.

– Скорее! – крикнула я. – Они пытаются выбить дверь!

– Мы с вами, бэрри! – Стражник сверкнул ровными белыми зубами, и несмотря на свое незавидное положение, я отметила, что он симпатичный, его не портит даже шрам на левой щеке.

Центральный вход отсюда не был виден, я надеялась, что у меня союзников больше, чем тех, кто желает моей смерти. Удостоверившись, что подмога близко, я снова встала спиной к двери и вцепилась в щеколду.

С порога доносились женские крики и мужская брань. Разыгравшееся воображение уже рисовало войну, разгорающуюся из-за меня: два войска, гремя доспехами и сверкая мечами, неслись навстречу друг другу. Люди против треклятого ордена…

Арлито продолжал стучать в дверь. Похоже,

происходящее не заботило его.

– Вианта, вам не удастся отсидеться. Откройте.

Впервые в жизни я ощутила острое желание убить человека. Если сейчас сделаю, как он просит, это будут последние минуты его жизни.

– Убирайся к Незваному!

Из-за двери донесся топот и голоса, говорили несколько человек одновременно, слов было не разобрать, одно поняла: это «наши» пытаются объяснить магу-недоростку, что он не прав. Хотя бы они его поколотили!

Что-то щелкнуло, ойкнула Тайя, спешащие мне на помощь затихли, и Арлито произнес торжественным голосом:

– Вашей бэрри ничего не угрожает. Есть подозрение, что в ее тело вселился демон…

– Да какой еще демон? Сам ты демон, – крикнула я из-за двери. – Мелкий бес.

Мужики захохотали. Один из них недоуменно спросил:

– И что теперь делать?

– Выход один: провести обряд, – настаивал на своем Арлито. – Если Вианта человек, с ней ничего не случится…

– Они напали на меня! Подняли на меня руку. Повалили, связали. Сломали ребро. – Насчет ребра я приукрасила, но пусть будет для пущей эффективности. – Я к ним не выйду.

Арлито шумно вздохнул:

– Значит, придется вызывать магов ордена, чтобы поддержали меня. Понимаете ли, Вианта, демону нельзя находиться в нашем мире, это чревато нарушением равновесия и разного рода бедствиями.

Один из моих защитников неразборчиво возра-зил ему, я припала ухом к двери: он говорил что-то насчет Ратона и Саяни, которая, если мне не изменяет память, его жена. Зато голос мага звучал отчетливо:

– Нам неизвестно, где ее попечители и когда они вернутся. До вечера я ждать согласен, но не дольше. Поймите меня, если мои опасения подтвердятся, тут камня на камне не останется. Вспомните Шелковые Луга, сейчас там выжженная пустошь, и все потому, что прикрепленный к этим землям маг пренебрег обязанностями.

– Мне не нужны попечители, – отозвалась я из убежища. – Я взрослая, нахожусь в здравом уме и сама могу решать свою судьбу.

Ответ последовал спустя полминуты.

– Похоже, я ошибался, – сказал Арлито. – Для демона вы слишком хорошо приспособлены к миру людей. Вы – человек, но это не объясняет вашего волшебного перевоплощения. Откройте, пожалуйста, я хотя бы развяжу вам руки. Обещаю вести себя вежливо.

– Если вас так волнуют мои руки, просуньте под дверь что-нибудь острое, сама справлюсь.

– Подумайте до вечера над тем, что я сказал, – проговорил Арлито.

Не прошло и минуты, как между дверью и полом появилось тонкое лезвие кухонного ножа без рукояти. Я попыталась провернуть руки за спиной – не получилось, новое тело, как и мое прежнее, природа не наделила гибкостью. Пришлось подвигать лезвие к себе ногой, садиться на корточки, чтобы его поднять.

Веревка оказалась слишком толстой. Пытаясь ее перерезать, я трижды уронила лезвие и дважды порезалась. Зато теперь знаю, что только в фильмах герои перетирают веревки о камни за считаные минуты и не повреждают кожу запястий. Когда от бессилия я готова была расплакаться, путы ослабли, я бросила нож, растянула окровавленную веревку и осмотрела порезы: неглубокий – на указательном пальце левой руки, а вот ладонь правой пострадала сильнее: три параллельные ранки, та, что в середине, сильно кровоточит, и обработать нечем.

Пришлось промывать царапины водой из кувшина и заматывать, отрезав кусок от простыни.

Зализав раны, я заблокировала щеколду веревкой, выдохнула и попыталась осмыслить ситуацию. Происходящее все меньше напоминает сон – уж слишком он затянулся, в нем нет гротеска и сюрреалистичности.

Странное тело, и реакция на раздражители у него слишком бурная. Темперамент! Раньше я не понимала Юльку и ее постоянные влюбленности, вспышки ярости и радости. Теперь, похоже, дошло: это не эмоциональная распущенность, нечистоплотность и неправильное воспитание, а гормональный фон, определяющий поведение. Сейчас мы имеем фригидный разум в теле, обуреваемом страстями. Кто кого одолеет?

Между тем на улице рассвело. Окно моей спальни выходило на запад, и до самого парка, накрывая пруд, протянулась темная тень от замка.

Я подошла к окну, оперлась о подоконник. Итак, вопрос номер один: стоит ли верить Арлито? А может, впустить его? Знать бы, что обозначает этот его «экзорцизм». Звучит зловеще. Но вдруг маг собрался просто поплясать вокруг меня с бубном, демонов погонять? Я ж не демон. Останавливали догадки, что его манипуляции возвратят меня в то умирающее тело. А если оно уже умерло?

Только я скрепя сердце собралась сдаваться, как во дворе всполошенно зашумели. Вроде приехал экипаж, зацокали копыта о булыжник, заржали лошади. Кто к нам пожаловал? Случайный гость? Мой жених или Саяни?

Что ж у меня за организм беспокойный? Чуть что – и сердце выскакивает, по спине, сменяя друг друга, плывут волны жара и холода. Я прежняя сидела бы и тихонько ждала своей участи, обдумывая пути спасения, я нынешняя металась птицей в клетке. Сесть! Успокоиться!

Вдохнуть, выдохнуть! Еще раз. Сосчитать до ста! Но на двадцати воображение начало рисовать жуткие картинки: я, привязанная к столбу, и Арлито подносит факел к сложенному внизу костру. Я перед грозной женщиной с лицом пиковой дамы – Саяни. Я на плахе, и надо мной блестит, отражая солнце, гильотина.

Поглощенная фантазиями, я вздрогнула, когда в дверь настойчиво постучали. Только не Саяни! Арлито, так уж и быть, перенесу, но как посмотреть в глаза женщине, чей муж на мне скоро женится?

– Кто там? – прохрипела я.

– Вианта, открой, пожалуйста, – проговорили приятным женским голосом – не высоким и не низким, с хрипотцой. – Это Саяни. Мне сказали, что ты не помнишь меня, что вообще ничего не помнишь. Не беда, я помогу тебе. Открой.

Ее голос завораживал, от него тянуло материнским теплом и заботой. Хотелось обнять эту женщину и разреветься.

– Я одна, и знаю, что с тобой случилось. Всю правду знаю. Это я все сделала, впусти меня.

Вспомнился таинственный человек на мосту. Он говорил, что мне повезло и за меня заплатили, уж не она ли? А не задать ли вопрос в лоб?

– Это вы заплатили ему? И чем же?

– Тихо. Открой, я расскажу тебе.

Сомнений не осталось. Обмирая, я подошла к двери, открыла щеколду и отбежала к постели. Наступила на лезвие ножа, спрятав его стопой, чтобы в любой момент поднять.

Саяни перешагнула порог, защелкнула щеколду и с полминуты стояла спиной ко мне. Сначала показалось, что она молодая, ей двадцать-тридцать лет, но когда она обернулась, стало ясно, что я ошиблась. К тому же она совсем не похожа на пиковую даму, скорее – на бубновую. Кудрявые пепельные волосы, уложенные на затылке, уже тронула седина. Огромные ярко-зеленые глаза обрамляла сеточка морщин, щеки чуть оплыли. Лет сорок – сорок пять. Но несмотря на возраст, она красива и по меркам этого, и по меркам нашего мира. Эдакая повзрослевшая аниме-девочка. Не принцесса, но королева, каждое движение, каждый жест исполнены достоинства. А еще она казалась мне смутно знакомой.

– Бедная девочка, представляю, каково тебе. – Она взяла меня за перебинтованные руки, заглянула в глаза, вытащила из локонов паутину, которая прицепилась в библиотеке.

Я покачала головой:

– Не представляете.

– Да, ты права. – Все еще держа за руки, она пристально смотрела на меня. – Арлито не ошибся, ты не Вианта.

Навалилась усталость. Ноги

налились свинцом, захотелось лечь, закрыть глаза и довериться течению, но я освободила руки.

– Чего вы от меня хотите? Неужели не видно: я – Вианта.

Набрав побольше воздуха, я собралась рассказать ей про загробный мир, но Саяни приложила палец к губам, села на кровать и похлопала рядом с собой.

– Присядь, я тебе расскажу. Точнее, покажу, потому что у стен тоже есть уши, а все, что ты узнаешь, касается нас двоих.

Только сейчас заметила перекинутую через ее плечо тряпичную сумку, откуда она достала два круглых камня, ударила одним о другой и свела брови у переносицы, зажмурилась.

– Что вы делаете?

С минуту Саяни молчала, потом открыла глаза и протянула мне камни:

– Темно-серый возьми в правую, этот, посветлее – в левую.

Я не спешила. Мало ли что это за камни. К тому же Саяни, которая слишком старалась показаться доброй и понимающей, не внушала доверия. Или она такая и есть?

– Не бойся, – повторила Саяни. – Это шепчущие камни, они безопасны. Если возьмешь их, то увидишь прошедшие события моими глазами. Тебе ведь интересно, почему ты здесь?

Похоже, она действительно что-то знает или как-то причастна к переносу моего разума в это тело. Но зачем я ей понадобилась? Почему из шести миллиардов людей она выбрала именно меня?

– Ладно. – Я шагнула к ней, села и взяла камни – ничего не случилось. – Что дальше?

Саяни придвинулась ко мне.

– Дальше закрой глаза и выгони из головы лишние мысли… Подожди, затяну застежки у тебя на спине. – Она дернула платье. – Вот так. Закрыла?

Я сделала, как она говорит, прислушалась к ощущениям. Вроде бы ничего не изменилось. Единственное, голос Саяни звучал будто издалека:

– Это магические вещи. На тебя магия не действует, как и на всех богорожденных, потому тебе нужно разрешить магии прикоснуться к тебе. Для этого представь дверь, все равно какую, иди к ней и открой ее.

Едва она проговорила, как в темноте появился прямоугольник белой металлопластиковой двери, через щели сочился солнечный свет. Отворив ее, я очутилась в собственной комнате… Но при этом меня там не было! Мое тело лежало на кровати без чувств, Саяни лупила его по щекам:

– Просыпайся! Вставай! Ну же!

Однако забавно видеть себя со стороны!

– Просто смотри. Спрашивать будешь потом, – проговорила Саяни нынешняя, и я превратилась во всевидящее око.

Глава 5

Первопричина

В комнату, где лежало мое тело, вошел Арлито и воскликнул:

– Что вы делаете, княгиня? Все еще надеетесь, что она проснется? Напрасно.

– Надеюсь, – кивнула Саяни, обернулась к магу, заглянула в его черные, будто выгоревшие до углей глаза.

Маг потупился и завел за ухо смоляной локон, сел на край кровати и проговорил нелепым голосом подростка:

– Это вы зря. Проще отпустить ее в Вечный путь, и вам спокойней будет, и мне – полегче. С каждым днем ее все трудней удерживать, я выдохся.

– Пусть она живет еще сутки. Ратон будет настаивать, но… Только сутки, – проговорила княгиня блеклым голосом, ни мускул не дрогнул на ее лице, будто высеченном из камня.

Маг принялся качать ногой в кожаном, расписанном золотом башмаке.

– Договорились, но, думаю, за сутки ничего не изменится.

Мир померк, как если бы выключили телевизор, и я перенеслась на лестницу, по которой спускалась Саяни с огромной дорожной сумкой в руке. Судя по тому, что княгиня не позвала слуг, чтоб помогли нести ручную кладь, она уезжала тайно. Сумка была пустой, Саяни несла ее без усилий. На княгине было синее дорожное платье. Точно такое же, как… Черт побери, где я видела это платье? И вообще, эта сцена была мне знакомой, будто я нечто похожее видела в кино. Но когда? Где?

Пока увиденное не ответило ни на один мой вопрос, и я решила, что самое интересное будет дальше, приготовилась смотреть.

Во дворе Саяни уже ждала карета. Рослый длинноволосый блондин теребил гриву гнедой кобылицы, что-то ей шептал. Увидев Саяни, бросился навстречу, забрал сумку, распахнул дверцу.

– Едем в селение Смольники, там…

Блондин воровато огляделся и кивнул:

– Помню, все готово, я просто ждал ваш сигнал.

– Молодец. Поехали!

Снова картинка поблекла, уступая место новому эпизоду.

Черноглазый мужчина с серебристыми волосами до плеч сидит за огромным столом. Тощий козлобородый мужичок зачитывает письмо, и тут распахиваются двери, входит Саяни – раскрасневшаяся, растрепанная. Мужчина щурится, потому что в покои хлынул свет, и некоторое время перед ним был черный силуэт, отбрасывающий тень на стол с ворохом писем. Постепенно до незнакомца доходит, кто перед ним, и его смоляная бровь поднимается, поджатые губы трогает улыбка, разгоняя по щекам стайки морщин, и в глазах начинают танцевать искры. Так ночью на исходе лета светится южное море, если войти в его темную воду.

Взмахом руки он отсылает чтеца. Не говоря ни слова, встает, задергивает бархатные занавески и неторопливо подходит к Саяни, касается ее губ.

Это еще кто такой? Мой жених Ратон? Если так, то я не против выйти за него замуж. Интересно, Саяни сознательно показывает мне эту порнографию или шепчущие камни балуются?

Мужчина усаживает ее на стол, спешно расшнуровывает корсет и припадает губами к груди в то время, как его руки поднимают подол платья.

Если бы могла, я бы отвернулась, но у меня не было ни головы, ни глаз, и приходилось смотреть.

Деталей не видно, потому что на ней пышная юбка, но она запрокидывает голову, кусает губы, стонет и двигает бедрами вперед-назад. До чего же она красива сейчас!

– Дарьель, – срывается с ее губ. – Как же я люблю тебя!

– И я тебя, моя радость.

Эпизод закончился. Ясно, это любовник Саяни, ради которого она затеяла развод. Про развод и обоюдное согласие говорила Лииса, про любовника она, конечно же, не знала. Новую невесту, то есть меня, орден магов одобрил и благословил наш с Ратоном союз. И тут Вианта, то есть я, впадает в летаргию. Пока непонятно, каким способом меня оживила Саяни и при чем тут странный мужчина на мосту? Смотрим дальше.

Видимо, Саяни поменяла экипаж, чтоб не привлекать внимание, потому что вместо кареты теперь я видела телегу, запряженную клячей, но на женщине было все то же синее платье. Если она прячется, значит, замыслила что-то противозаконное.

Телега ехала сквозь небольшую деревушку, и простоволосые простолюдинки алчно взирали на кучера, который распустил волосы, снял белую рубаху и надел жилет на голое тело. Парню женское внимание льстило, он знал, что красив, и упивался этим.

Кибитка остановилась в лесу, Саяни велела кучеру оставаться на месте и направилась к дому, похожему на избушку на курьих ножках. Ни дать ни взять – хижина Бабы-яги.

Саяни толкнула дверь, пересекла плохо освещенную комнату и некоторое время моргала, привыкая к темноте. Потом села на койку, положила на пол открытый кошелек, где блестело золото, сосредоточенно уставилась на него и замерла.

Как и я, некоторое время она была уверена, что одна в комнате. Я почти физически ощущала ее страх. Что она забыла здесь? Кого ждет? Если бы я смотрела фильм, на этом моменте переживала бы за героиню. Но раз она сидит возле меня, значит, все закончилось благополучно.

А потом на стуле за столом материализовался человек и сказал:

– Княгиня Саяни, ты звала меня, я пришел.

– Это он! – воскликнула я, и картинка померкла.

И

вот я снова сижу на кровати, сжав два камня перебинтованными руками, Саяни требовательно смотрит на меня.

– Человек, который был на мосту, – пробормотала я, силясь унять колотящееся сердце. – Он предложил пойти с ним, тогда… Чтобы… И поцеловал меня. Кто он такой?

Саяни прижала палец к губам:

– Тише. Я не знаю, что ты видишь, только догадываюсь. Досмотри до конца, тогда поговорим.

Пришлось снова воображать дверь и входить в нее, чтобы попасть в хижину Бабы-яги. Дальше последовал философский диалог Саяни с моим старым знакомым, которого они называли Незваным. Закончился разговор тем, что за мое воскрешение он потребовал какую-то плату, Саяни сначала отказалась, потом согласилась, и они скрепили сделку поцелуем. Княгиня потеряла сознание, и ее глазами я увидела себя, спешащую на свидание к Эду.

Перед глазами потемнело, но я не спешила возвращаться в реальность. Только сейчас куски мозаики сложились в моей голове в единое целое. Вспомнилось, почему Незваный, Саяни и беседка со львами показались мне знакомыми. Все это – видения во время оргазма, похожие на галлюцинации. Когда я таяла в объятиях Эдуарда, моя судьба решалась здесь. Саяни призвала местного Сатану и заключила с ним сделку, я здесь по ее воле.

Саяни потрясла меня за плечо, я открыла глаза и молча положила камни на кровать. Потерла виски и прохрипела:

– Но почему именно я?

Саяни встала, подняла подол и на цыпочках проследовала к двери, убедилась, что нас никто не подслушивает, заняла свое место и объяснила шепотом:

– Маги, которых мы приглашали, говорили, что душа Вианты уже отлетела и отправилась в Вечный путь. Видимо, поэтому Незваный поселил в ее тело чужую душу, твою. Почему он выбрал тебя, не знаю. Ты для меня – неожиданность, я думала, что очнется Вианта. Та самая, со скверным характером. Потому я хочу знать, кто ты и откуда явилась. – Она положила на колени бесформенное стекло, похожее на прозрачный кулак. – Кристалл распознает ложь, потому лучше тебе говорить правду.

– И что со мной теперь будет? – шепнула я.

– Ничего. Выйдешь замуж за Ратона и делай что хочешь. Я помогу тебе освоиться, но для этого мне нужно знать, чему тебя учить. Итак, откуда ты?

От души отлегло, но выдыхать было рановато. Любопытство заставило меня солгать – хотелось посмотреть, как работает местный детектор лжи.

– С Беззаконных земель…

Кристалл налился красным, будто крови хлебнул.

– Пойми, мы теперь связаны, – терпеливо продолжила Саяни, она говорила со мной, как доктор с больным. – Сговор с Незваным карается смертью, так что я очень заинтересована, чтоб ты жила и никто не узнал о том, что я сделала, а ты нуждаешься во мне.

Полностью верить ей, конечно же, не следовало, но полагаться в вопросах адаптации – вполне. Стало радостно, что у меня теперь есть союзник. Да и накопившееся рвалось наружу, а тут появились свободные уши.

– Я – человек, – сорвалось с моих губ, и кристалл не изменил цвет.

– Вижу, и это хорошо. – Саяни улыбнулась с облегчением и добавила шепотом: – Откуда ты?

Я наклонилась к ней и прошептала в самое ухо:

– Из более развитого мира, который обогнал ваш лет на восемьсот, где нет магии и все равны в правах: и простолюдины, и аристократы. Талантливый простолюдин может добиться многого и разбогатеть. У нас не пользуются лошадьми, люди передвигаются на… – я задумалась в поисках нужного слова, щелкнула пальцами. – Каретах, которые ездят сами. Как они работают, долго рассказывать. И летают на железных птицах, я работала в месте, где учат их делать.

Глаза Саяни стали еще круглее, чем были, сказанное показалось ей настолько фантастичным, что она потерла кристалл, но он не покраснел.

– У нас все по-другому: воду не надо носить в умывальник, она сама течет из… из стены, причем уже подогретая. Не надо топить печь, дома обогреваются сами. Мы разговариваем друг с другом, хотя находимся за много, – я хотела сказать «километров», но вместо этого выдала: – парх. У нас по-другому меряют расстояние, люди живут семьдесят лет, некоторые – дольше. До встречи с Незваным мне было тридцать и я умирала от неизлечимой болезни. Наверное, поэтому он и решил забрать именно мою душу: мой мир уже отторг меня, мне нечего терять, и я согласилась пойти с ним. Но куда, он не уточнял.

Саяни слушала, смотрела на меня с недоверием. Я пожала плечами:

– Понятия не имею, что тут у вас как устроено, могу только догадываться.

– Не удивительно, что Арлито принял тебя за демона-подселенца, – проговорила Саяни, поднялась и принялась ходить по комнате туда-сюда. Остановилась, вскинула голову и продолжила: – Не надо его бояться, он человек надежный. Случись чего, будет на нашей стороне, а не на стороне ордена. Он хотел как лучше.

– Думаете, ему стоит рассказать, кто я и откуда? – прошептала я одними губами – княгиня задумалась. – Чем больше людей знает, тем мы уязвимей. Даже маг – всего лишь человек, а самые опасные враги – бывшие союзники.

Саяни посмотрела на меня с уважением:

– Ты умна. Мы должны поладить.

– Чтобы строить железных птиц, нужно очень много знать. Да, без лишней скромности признаю: я умна и знаю больше, чем любой человек вашего мира, думаю, мои знания могут пригодиться.

– Все это очень интересно, – кивнула княгиня. – Но главное для тебя сейчас – выжить. А для этого надо пройти обряд экзорцизма, чтоб маг убедился в том, что ты человек. Он попытается изгнать из тебя демона, это не опасно для людей.

Наблюдая за ней, я делала вывод, что выгляжу, как простолюдинка. Смотришь на Саяни, и сразу понятно – королева, как минимум герцогиня: спина прямая, шея длинная, подбородок поднят, глаза смотрят прямо. Ни суеты, ни неуверенности. Я же мечусь, как белка. Надо взять себя в руки, но как же это сложно при таком темпераменте!

– Ладно. – Я выпрямила спину, встала и сказала громко: – Пусть проводит свой ритуал. О том, как жить дальше, поговорим после.

Наверное, стоит показать Саяни пластину – вдруг она знает, зачем нужна эта вещь. Я сняла с шеи странный подарок и протянула княгине:

– Это он дал. – Я покосилась на дверь и прошептала: – Незваный. Просил найти его здесь, еще сказал, что только я могу что-то сделать. Он пропал, не договорив. Как думаете, что это? Где найти Незваного?

– Нигде, его надо призвать. Не советую больше никому рассказывать, потому что если узнают, тебе не поздоровится.

– Как призывать?

– Очень сильно захотеть его увидеть, он услышит зов и решит, приходить или нет.

Саяни покосилась на подарок Незваного, как на ядовитое насекомое. Поддела цепочку мизинцем, поднесла предмет к глазам, пытаясь разобрать иероглифы, повертела и сказала:

– Арлито не заметил на тебе это?

– Нет, хотя пластина всегда была при мне.

– Странно, вещь точно магическая. Видимо, у нее хорошая маскировка. Советовала бы тебе ее выбросить.

– Так что это?

– Не знаю. – Она качнула головой. – Язык мне не знаком. Давай спрячу в сумку, там ее вряд ли будут искать.

Когда в дверь постучали, я сняла пластину Незваного, и Саяни положила ее в сумочку, где хранились шепчущие камни.

– Войдите, – прохрипела я и замерла посреди комнаты, выпрямила спину, вздернула подбородок. Получился столб столбом, зато очень важный. Надо будет поучиться грации у Саяни.

Одновременно вошли

Арлито и Тайя, я выдержала пытливый взгляд злобного карлика, подождала, когда служанка поставит ванночку с лечебным раствором, и приказала ей убираться. Арлито тоже хотелось выгнать, но пришлось снисходительно улыбнуться:

– Проводи свой ритуал и уходи. Или мне идти за тобой на дознание?

Маг склонил голову, приложил руку к груди, затем выпрямил ее. Надо запомнить этот жест уважения. Или покорности? Или он так извиняется? Сколько всего! Чтобы не оступиться и не опозориться, надо пару недель брать уроки хорошего тона у Саяни. Как мне реагировать на его жест?

– Приношу свои извинения, – сказал он, выпрямляясь, сел на корточки и принялся чертить на полу моей комнаты звезду Давида размером с человека – два взаимопроникающих треугольника. Надо же, наши люди и здесь отметились. Закончив, отложил белый мел и над верхним углом начертил знак углем, похожий на червяка, нанизанного на вертел. Внизу нарисовал нечто, напоминающее пухлую сову. – Бэрри, встаньте, пожалуйста, в середину.

Обмирая, я переступила через сову и очутилась в центре звезды Давида. Сначала кровь гулко билась в висках, поглощая другие звуки. Когда стало ясно, что ни молнией меня не поразило, ни замертво я не рухнула, реальность начала приобретать привычные звуки и оттенки.

– Я ж говорила, что это Вианта, – сказала Саяни с упреком.

Арлито ответил для нас двоих:

– Теперь я тоже вижу, что не демон, но кое-что меня настораживает. К тому же я обязан отчитаться в книге наблюдений – случай все-таки особенный. Один на тысячу. А теперь не отвлекайте меня.

Маг принялся ходить вокруг меня, бормоча неразборчиво. Два шага вперед, шаг назад, остановка, взмах руками. Два шага вперед, шаг назад, взмах руками. Снова и снова, круг за кругом, круг за кругом…

У меня закружилась голова, показалось, что я стою в оке циклона, а снаружи ничего не видно и беснуется буря. Потом меня будто стиснул в объятиях человек-невидимка, аж дыхание перехватило. Что происходит? Кто-то словно проник в меня, ухватился за позвоночник и попытался его вырвать.

– Хватит! – крикнула я, опустилась на одно колено, ощущая, как земля уходит из-под ног.

Мгновение – и я снова стою внутри гексаграммы, напротив замерли Саяни и Арлито. Маг таращится непонимающе, бормочет заклинания. Саяни смотрит не мигая. В окно бьет ветер, завывает в дымоходе, хлещет ветвями о стекла.

– Что? – спросила я, поднимаясь и отряхиваясь. – Что-то не так?

Арлито потер подбородок, сканируя меня взглядом. Не дожидаясь разрешения, я плюхнулась на свою кровать, мысленно отругала себя, напомнила о грациозности. Перевела взгляд на стекло, куда, будто ладони, шлепали пикообразные листья неизвестного дерева.

– Неужели не видно, что она – не демон? – проговорила Саяни и обратилась ко мне: – Тебе плохо?

– Голова закружилась. – Я потерла виски.

Арлито молча наблюдал за нами, то и дело поглядывал за окно, снова склонил голову, приложил руку к груди:

– Добро пожаловать домой, бэрри Вианта. Надеюсь, что скоро вы все вспомните.

Почему-то облегченно выдыхать не хотелось. Пока мажик здесь, под одной крышей со мной, я в опасности.

– Арлито, вроде ты прикреплен к землям моего жениха? В моем княжестве должен быть свой маг, где он? Почему бы тебе…

– Вы сами отослали его, к тому же бэрр Ратон просил меня помочь вам – не дать умереть, – напомнил он с упреком. – Прошу простить мне случившееся недоразумение. Думаю, мы найдем взаимопонимание в дальнейшем.

Хотелось скрипнуть зубами от злости. Как жаль, что не получится от него избавиться! Он все равно меня подозревает.

– Бэрри Вианта, лучше присядьте. И ты… вы, Саяни. Должен кое-что вам сказать. Пожалуйста.

Противоречить ему не было желания, мы одновременно встрепенулись и уселись на кровать, соприкасаясь плечами.

– Ваша жизнь по-прежнему в опасности, – проговорил Арлито. – Вы не целиком в этом мире, вашу душу будто кто-то заштопал, на ней шрам. Похожие образования наблюдаются у проклятых и у людей с порчей, но ваше… Словно заморожено. Больше всего меня волнует другое. Еще вчера, когда вы спали, ничего подобного я не наблюдал. Но и следов магического воздействия я не вижу. Однако кто-то ж сделал это с вами… Неизвестно, что будет, когда запечатанное нечто в вашей душе пробудится, вероятнее всего, вы умрете. Советовал бы вам обратиться в орден Справедливости.

Только я собралась пообещать ему, что поеду туда в ближайшее время, как на выручку пришла Саяни:

– У нее помолвка и свадьба через два месяца. Да, мы отменили ее, но гости еще не разъехались, и надо их вернуть. Завтра возвращается Ратон, через два дня объявим о помолвке…

– Завтра? – воскликнула я с ужасом и снова объявила себе выговор за несдержанность.

Перед глазами возникла широкая постель с белым бельем, я лежу и жду нелюбимого мужа, цепенея. Одно дело – отдаться понравившемуся мужчине, другое – исполнять супружеский долг. Даже если Ратон окажется харизматичным красавцем, внутренний бунт отвратит от него. Чувствуешь себя породистой коровой на случке. Отвращение заставило забыть даже о том, что жизнь висит на волоске и с моей душой что-то не так.

– Ты его не помнишь, это не страшно. Он поймет и даст тебе время. Тебе очень повезло с ним, – ласково пообещала Саяни и обратилась к Арлито: – Неужели обязательно ехать в орден и нет другого выхода?

– Почему же, необязательно. Пэрр Мэтиос вполне способен помочь, он отлично разбирается в порчах и проклятиях. Это – очень странное, оно может убить Вианту.

Я подняла с пола ванночку, пахнущую травами, попыталась разбинтовать руку и позволила сделать это Саяни, его слова не произвели впечатления. Наверное, устала удивляться – слишком много за последнее время случилось невероятного, мир с ног на голову перевернулся, я умерла, возродилась и навсегда рассталась с Эдом…

Неплохо было бы куда-нибудь поехать, посмотреть на людей – вдруг у Эда есть двойник? Если нам судьба быть вместе вопреки всему, то мы обязательно встретимся и здесь. Вот только узнает ли он меня? Так, хватит думать о несбыточном! У тебя есть шанс начать жизнь с чистого листа – так возродись новым человеком, живи и радуйся!

Арлито тер подбородок и не спешил уходить. Помотал головой, извинился и наконец оставил нас.

– Он все равно меня подозревает, – пожаловалась я.

Саяни повертела головой, прислушалась к свисту ветра и прошептала:

– Ты совершенно на нее не похожа. Тело то же, но ты не кривишь губы и не втягиваешь голову в плечи, смотришь иначе, даже разрез глаз изменился. Голос стал тише и приятнее, характер улучшился. Человек, который побывал за пределом и решил исправиться, все-таки остается прежним.

– Поможете мне измениться?

– Нет… То есть мне не хотелось бы, чтоб ты менялась. Это необязательно – ты была нелюдимой, ладила только со мной и Тайей…

С Тайей?! Держись, Оля, то есть Вианта! Сохраняй невозмутимость, тут так принято.

– Сейчас мне больше по душе Лииса.

– Еще месяц назад ты приказала ее раздеть и высечь за то, что бедняжка коверкала слова в твоем присутствии, – сказала Саяни с укором и вернула мне пластину Незваного, указала на окно: – Ветер разгулялся, как бы дождя не нагнало.

В мыслях все перепуталось. Опять избыток информации. Ратон, Тайя, Лииса, свадьба, проклятье, смерть… Все

первоочередное, какую из проблем надо решать первой? Ухватив мысль, я выдала:

– Мой будущий муж, какой он? Смогу ли я отказать ему, сославшись на потерю памяти?

– Конечно. Но лучше тебе выйти за него, потому что твое княжество находится на границе нашего союза и Единства Трех, те князья давно облизываются на него. Есть подозрение, что тебя отравили по приказу кого-то из них, после чего ты уснула. Ратон же честолюбив, но честен, он хозяин своего слова и к тому же приятен как мужчина. Правда, он вдвое старше тебя… Тем более теперь ты вряд ли сможешь управлять княжеством.

– Как выглядит мой жених? – продолжила допрос я.

Саяни ненадолго задумалась, подошла к окну, выглянула.

– Высокий, русоволосый с проседью, у него узкое лицо, светлые глаза. Завтра увидишь.

Сердце екнуло, как если бы она описывала Эдуарда. Нет, просто совпадение. Искренне хотелось, чтобы между Ратоном и Эдуардом было хоть минимальное сходство – не так противно будет ложиться с ним в постель и, может, получится его полюбить.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Саяни и сразу перешла к делу: – Советовала бы посетить мага, о котором говорил Арлито, он очень мощный и не выдаст тебя ордену, если вдруг заметит что подозрительное. Вдруг и правда тебе угрожает опасность?

– Но разве можно навести порчу богорожденным?

Произнося слово «порча», я невольно поморщилась. Никогда бы не подумала, что всерьез буду рассуждать о понятии, достойном желтой газеты.

– Порчу – вряд ли. Но проклятье – не вполне магия, по преданиям, даже боги страдали от проклятий.

– Скорее всего, он увидел печать… понятно кого, – вздохнула я и поймала себя на мысли, что с удовольствием сменила бы обстановку – эта комната мне изрядно надоела. – Далеко этот маг, как его… Мэтиос?

– К ужину вернемся, заодно взглянешь на свои владения. Карета уже ждет. Мэтиос не ладит с орденом, так что не волнуйся.

– После болезни я быстро утомляюсь и плохо держусь на ногах. Идем.

Не бинтуя рук, я спустилась за Саяни. Лииса, натирающая лестницу, шарахнулась в сторону, пропустила нас и проговорила:

– Бэрри, осторожней! Там скользко!

На улице порывистый ветер сбивал с ног. Придерживая пышную сиреневую юбку, я запрокинула голову, чтобы по флюгеру определить направление ветра, но заметила движение на крыше – что-то огромное неслось на нас. Не успев вскрикнуть, я отпрыгнула в сторону и толкнула Саяни – она чуть не упала. Туда, где я только что стояла, шлепнулась черепица, затем другая.

– О Спящий, – пятясь, проговорила Саяни и крикнула: – Стража!

Холодея, я отступила к карете. Если бы не счастливая случайность, то сейчас лежала бы с проломленной головой и между камнями брусчатки сочилась бы густая темная кровь. Неужели Арлито прав и я должна умереть? Мир чувствует чужачку и пытается меня отторгнуть.

Из мыслей вывел бодрый мужской голос:

– Бэрри…

В метре от меня невозмутимая, но бледная Саяни приказывала подоспевшему полноватому стражнику с роскошными бакенбардами, в кирасе поверх длинной рубахи и треугольном металлическом шлеме:

– Леон, зови своих людей, проверьте дом, осмотрите крышу. Нас пытались убить.

Недолго думая стражник позвал троих подчиненных и остался караулить выход, обнажив меч, пока остальные обыскивали дом. От беды подальше мы встали рядом с ним. Запрокинув голову, я изучала сеть желтоватых потеков на белом мраморе балкона.

Черепица больше не падала. Интересно, кто-то помог ей упасть или это просто ветер? Скорее всего, тот же человек пытался меня отравить, вот только кто это?

– Саяни, – проговорила я, пытаясь перекрыть свист ветра. – Кому будет выгодно, если я умру?

– В этом доме – никому, – пожала плечами княгиня. – Кроме Лиисы, в имении трудятся проверенные временем люди. Наши давние враги – Фредерики и Зонны. Деда Элайны Зонн на турнире убил твой дед, хотя, если верить свидетелям, мог пощадить. Говорят, его дети поклялись мстить.

– Их земли граничат с нами?

– Да, на западе. Старший сын сначала мстил по мелочам, разорял наши деревни, но сейчас пристрастился к спиртному, поутих. Наиболее опасна и коварна Элайна, она замужем за Ледааром Фредериком. С ним у нас давний земельный спор, о нем я расскажу как-нибудь потом. Короче говоря, если ты умрешь, они заявят права на спорные земли. Именно поэтому ты решилась на союз с Ратоном: он будет твоим наследником, и твоя смерть потеряет смысл.

– Ясно. Значит, из прислуги ты не доверяешь только Лиисе?

Верилось с трудом. Меньше всего мне нравились Тайя и Арлито, их и хотелось подозревать. Но ведь помимо них в доме наверняка есть еще кто-то.

– Пусть все, кто сейчас внутри, выйдут сюда, – распорядилась я, и стражник передал мое пожелание.

Не прошло и минуты, как, испуганно оглядываясь, вышел черноусый престарелый повар, похожий на гнома, и выкатилась повариха. Они жались к химере слева и не задавали вопросов. Под руку один из стражников вывел Лиису, испуганная и растерянная, она все еще держала мокрую тряпку, которой мыла пол. По отношению к Тайе стражники не позволили такой вольности. Арлито спустился сам и сразу же шагнул к нам:

– Что случилось?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=22213619&lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.