Маятник Смерти. «Оборотни» Спецназа читать онлайн - Олег Таругин

Маятник Смерти. «Оборотни» Спецназа

Олег Таругин

Тайна Седьмого уровня #1

Отправляясь на разведку развалин гитлеровского бункера «Вервольф», взорванного еще в конце Второй Мировой войны, майор спецназа ГРУ не представлял, что обнаружит на его секретном нижнем уровне, – ставка фюрера маскировала портал в параллельный мир, где «великую геополитическую катастрофу» 1991 года удалось предотвратить, а СССР существует до сих пор. Вот только какой ценой? Пытаясь спасти Сверхдержаву, советские спецслужбы невольно активировали бомбу замедленного действия, заложенную под оба мира. И теперь таймер отсчитывает последние часы – если его не остановить, Маятник Смерти придет в движение, сметая с лица земли миллиарды жизней. От исхода спасательной операции зависит не только судьба России и «параллельного» СССР, но выживание всего человечества…

Ранее книга издавалась под названием «Тайна Седьмого Уровня».

Олег Таругин

Маятник Смерти. «Оборотни» Спецназа

С любовью и благодарностью – моим любимым жене и сынишке.

…Если ты в чем-то абсолютно уверен – подожди немного, и убедишься, что ошибался…

Пролог

На улице шел дождь. Затяжной осенний дождь, которому, казалось, никогда не будет конца. Мелкая холодная морось белесой пеленой завесила окна, тонкими струйками сбегала по толстому, особой прочности, стеклу и бесшумно срывалась с подоконника вниз, на такую же холодную и мокрую брусчатку.

Но здесь, в уютном кремлевском кабинете, было тепло и сухо. Мягким светом горела электрическая лампа под матовым зеленым абажуром, негромко отсчитывали минуты старинные напольные часы.

Стоящему у окна человеку, как когда-то в далеком-далеком детстве, в родном Гори, вдруг очень захотелось прижаться лбом прямо к стеклу и, закрыв глаза, ощутить кожей прохладу идущего на улице дождя. Но сделать этого он не мог. Ведь это означало бы проявить слабость, а на слабость он – несмотря на всю свою огромную, поистине безграничную власть – не имел права. Тот, кому подвластно все, зачастую не имеет права ни на что. Такой вот парадокс. И у безграничной власти, оказывается, есть свои границы…

Человек, наконец, оторвал взгляд от залитого дождем окна и медленно обернулся. Постоял несколько секунд, легонько покачиваясь с пяток на носки и словно не замечая стоявшего перед ним мужчину. И, неожиданно взглянув прямо в его прячущиеся за тускло отблескивающими в полутьме стеклами пенсне глаза, произнес с ощутимым кавказским акцентом:

– Ты действительно уверен в этом, Лаврентий? Что, на самом деле никто ничего не может понять?

– Уверен, товарищ Сталин, – как обычно негромко, ответил собеседник. – Вы ведь меня знаете. Работали две группы, одна полностью из моих людей, вторая…

– И? – перебил собеседник.

– И ничего. Слишком много непонятного и… э-э… странного. Очень странного!

– Настолько странного, что с этим не могут справиться даже наши блестящие ученые умы? – не то в шутку, не то всерьез, спросил Вождь. – Наверное, ты плохо за ними смотришь, Лаврентий?

Он обошел свой стол и тяжело опустился на стул.

– Хорошо, Лаврентий, не стану спорить, сворачивай все. Большевики не гоняются за призраками и химерами. Закрывай, и чтобы ни одна живая душа ничего не узнала. Ну, не мне тебя учить. Вернемся к этому позже. Возвращайся на свой объект и работай. Бомба сейчас важнее. Успеете в срок?

– Конечно, Иосиф Виссарионович! – против своего обыкновения называть его «товарищем Сталиным», ответил тот. – Не волнуйтесь, мы успеем. Даже если для этого придется принять кое-какие дополнительные воспитательные меры!

Вождь усмехнулся в прокуренные усы и, взяв в руку неизменную трубку, принялся неторопливо вычищать ее в большую хрустальную пепельницу. Обычно это означало, что аудиенция окончена, однако сегодняшний разговор, точнее его тема, был не совсем обычным, и шеф всемогущей организации уточнил:

– Я могу идти?

– Иди, Лаврентий, иди… – и, дождавшись, пока тот дойдет по скрадывающей звуки шагов ковровой дорожке почти до самой двери, Сталин негромко добавил:

– Хотя нет, постой, Лаврентий! – с удовлетворением заметив, как едва заметно напряглась спина народного комиссара, он продолжил: – Наверное, нужно разместить где-нибудь поблизости воинскую часть, чтобы лишние люди не ходили, – ты там подумай, Лаврентий, хорошо? – и, довольный эффектом, махнул рукой. – Иди-иди, поздно уже, выспись хорошо, завтра у тебя будет очередной трудный день.

Берия вышел и, осторожно прикрыв за собой дверь, с облегчением выдохнул. Непростой был разговор – не любит Хозяин того, чего сам не может понять, ох не любит. Но теперь можно расслабиться. Тем более что завтра – точнее, уже сегодня – действительно будет трудный день…

Глава 1

Едва слышно щелкнул замок на входной двери. Что ж, все, как я и предполагал – половина четвертого утра, «собачья вахта», – самое время для подобных посещений. Несчастная жертва (то бишь я) сладко спит и видит последний предутренний сон, даже не догадываясь о своей незавидной дальнейшей судьбе. А значит, работа не будет сложной.

Ага, как бы не так! Разогнались! Несчастная жертва уже третий час сидит в темноте, греет ладонью ребристую рукоять снабженного «глушаком» пистолета и размышляет о том, не ошиблась ли она в своих мрачных предчувствиях. Увы, не ошиблась…

Меня решили зачистить.

Уж не знаю, кто именно отдал приказ о ликвидации и кому поручили собственно исполнение, но спасибо хоть не стали взрывать в машине или устраивать какую-нибудь подобную пакость. Я, знаете ли, хочу быть похороненным целеньким, а не в виде обугленных фрагментов моего пока еще здорового тела. Да и перед соседями как-то неудобно: мне-то уже все равно будет, а им новые стекла в окна вставлять и объяснять детям, почему это убили такого хорошего «дяденьку с семнадцатой квартиры».

Впрочем, до подобного, надеюсь, все-таки не дойдет – зря я, что ли, всю ночь не сплю?!

Осторожные шаги в коридоре…

Молодцы, если б не ждал вас – ни за что бы не услышал. Профессионалы…

Коридор у меня коротенький, направо кухня, налево спальня, через которую можно пройти в третью комнату – бывший кабинет моего деда, посередине большая комната. Сейчас они убедятся, что в комнате меня нет (надеюсь, приборы ночного видения у них с собой – на этом строится большая часть моего совершенно гениального плана), и, естественно, двинут в сторону спальни. Кровать стоит таким образом, что из коридора виден только ее ножной конец – для прицельного выстрела придется переступить порог. Вечером я потратил аж целых полчаса, сооружая напичканную тряпьем куклу, хотя бы отдаленно напоминающую мой приговоренный к смерти организм. В качестве головы фигурировал старый чугунный казанок, так что, если мои незваные гости успеют выстрелить первыми, им предстоит сильно удивиться звуку, что издаст моя пробиваемая пулей «голова»! А это именно то, что мне нужно: я вовсе не собираюсь устраивать в своей квартире голливудскую дуэль а-ля Джон Вэйн – неожиданный и подлый выстрел во вражью голову вполне меня удовлетворит. Затем, учитывая фактор неожиданности, у меня останется еще секунды полторы на то, чтобы разобраться со вторым «чистильщиком». Ну, не поперлись же они меня втроем убивать, и третий

номер, как и положено по инструкции, надеюсь, ждет в машине.

Так вот, для второго гостя у меня тоже приготовлен маленький сюрприз. Но об этом чуть позже.

Бесшумно поднявшись из кресла, я встал слева от двери на расстоянии вытянутой руки от косяка и направил цилиндр глушителя туда, где, по моим представлениям, должна была появиться вражеская голова. Выжал слабину на спусковом крючке и замер, почти не дыша.

Вовремя. Ночной гость, держа перед собой пистолет, неслышно вошел в комнату. Деформированный прибором ночного видения контур его головы оказался точно напротив дульного среза. Киллер еще только начал разворачиваться, направляя ствол на лежащего в кровати, когда я выдавил спуск до конца: ПУК-КЛАНЦ! И, прежде чем отброшенное ударом пули тело успело завалиться на бок, еще раз: ПУК-КЛАНЦ!

Привычный толчок отдачи, знакомое клацанье затворной рамы, почти полностью заглушившее негромкий звук самого выстрела… и безнадежно испорченные светлые обои. Впрочем, в эту квартиру я все равно уже, увы, не вернусь…

Что ж, пора заняться вторым номером. Опустив руку, я нащупал на стене выключатель и, прикрыв привыкшие к темноте глаза, включил в коридоре свет. Неправда ли странно – включать свет в коридоре из спальни? Вот это и есть мой обещанный сюрприз – вчера я перекинул временный провод от люстры в коридоре к выключателю спальни. Заменив заодно обычные 75-ваттки на две лампы в полторы сотни свечей каждая. Зачем? А вы нацепите на голову прибор ночного видения, попривыкните к его мягкому зеленоватому свечению, а потом врубите ослепительный свет… Теперь понятно?

Глядя сквозь ресницы – свет действительно сильно резал глаза, впрочем, моему оппоненту было, надеюсь, еще хуже, – я боком вывалился в дверной проем. И, заметив застывшую в нерешительности посередине коридора фигуру, дважды нажал на спуск.

Справедливости ради должен заметить, что, несмотря на весь мой хитрый фактор неожиданности и свою временную слепоту, гость оказался профессионалом неслабого уровня. И пока я стрелял, падал и болезненно ударялся плечом об стену, он тоже успел выстрелить в ответ. Вслепую, заметьте. Одна из пуль противно визгнула возле самого уха и увязла в стене, вторая врезалась в дверной косяк, отколов от него несколько мелких щепок.

Понимая, что если так пойдет и дальше, то ничего хорошего из этого не выйдет, я выстрелил еще раз. Из жутко неудобного положения: лежа на боку в дверном проеме, да еще и не имея возможности поднять пистолет – рука с оружием оказалась подо мной. Пришлось стрелять от пола, благо, видел я все-таки лучше, чем он. Попал – ликвидатор, отброшенный первыми пулями к самой входной двери, дернулся еще раз и мешком осел на пол. Пока что счет два-ноль в мою пользу.

Я осторожно встал и, держа пистолет наготове, крадучись подошел к поверженному противнику. Все еще готовясь стрелять – попасть-то я попал, да только вдруг он бронежилет нацепил? – наклонился и легонько ткнул его глушителем в бок. Готов. И броника никакого нет. Не в правилах этих парней, идя на ликвидацию, отягощать себя всякой ненужной защитой. А вот оружие у него очень даже выдающееся – угловатый австрийский «Глок» с родным пэбэбээсом[1 - ПББС – «прибор бесшумной и беспламенной стрельбы», в привычном понимании – «глушитель».] на тупорылом стволе. Вот не знал, что коллеги из «конторы» снабжают своих боевиков такими замечательными машинками! Или это они мою драгоценную персону столь высоко ценят? Приятно, блин…

Положив свой старенький «спецмакаров» на пол, я стащил с вражьей головы прибор ночного видения и заботливо выключил – незачем батарейки сажать. А мне он, чувствует мое сердце и задница, еще может пригодиться. От мысли захватить с собой и второй приборчик я, естественно, отказался – первому гостю, если помните, от меня прилетело в голову.

А вот запасную обойму к австрийской диковине я у второго номера позаимствую – там, куда я собираюсь, искать к нему патроны, вероятно, будет затруднительно (ох, знать бы мне в этот момент, куда именно я попаду!). Вытащив из рукояти второго «Глока» обойму и оставив оружие лежать около трупа, я выключил спасшую мне жизнь иллюминацию и стал собираться. Насчет оставшегося в машине боевика я пока не волновался – свет благодаря наглухо зашторенным окнам с улицы увидеть невозможно, а по времени у меня оставалось еще минут пять, прежде чем он может что-либо заподозрить. Успею. Тем более что собираться-то мне особо и не надо. Всех вещей у меня – увесистый металлический кейс да спортивная сумка. Документы, немного денег, кое-какие семейные фотографии, папка с – будь они трижды неладны! – дедовскими документами, абсолютно «чистый» ствол, еще какие-то мелочи, одежда на первое время… Короче говоря, вся моя прошлая жизнь, упакованная в два носильных места. Грустно, честно говоря. И мерзко оттого, что все так получилось…

Впрочем, ладно, я вам потом все поподробнее объясню, а сейчас мне еще надо спасти свою жизнь и узнать, что же такого было в этих дурацких бумажках, в недобрый час обнаруженных мной в сейфе у покойного деда, что меня решили так легко списать.

Подхватив вещи и окинув прощальным взглядом порядком оскверненную квартиру, оставленную на поругание тем, кто придет сюда проводить обыск и прочие следственные мероприятия, я выскользнул в темноту подъезда. Лампочку, естественно, я тоже выкрутил заранее.

Не закрывая замка, плотно прикрыл дверь и осторожно спустился вниз. Правда, перед этим я еще и включил сигнализацию: маленькая месть моим оппонентам. Глупо, конечно, но неожиданный приезд дежурного экипажа вневедомственной охраны вряд ли станет им приятным сюрпризом. Выяснение отношений в любом случае займет какое-то, пусть даже и очень небольшое, время – мне это тоже на руку.

Не покидая подъезда, я осмотрел погруженный в предутренний мрак двор, сразу же вычислив чужую машину – неприметную темную «Волгу», стоящую с потушенными фарами неподалеку от моей потрепанной «девятки». Ошибка была практически исключена – такого автомобиля в нашем дворе отродясь не было. Да и кто, скажите, будет сидеть в машине в полчетвертого утра, да еще и с включенным двигателем?! Так что, здравствуй, третий номер…

Оставив сумку и кейс в подъезде, я вытащил пистолет и шагнул во двор. Теперь главное напор и скорость. И наглость. Держа оружие в опущенной руке, я уверенным шагом пересек двор и, подойдя со стороны водителя, чуть наклонился, позволяя ему рассмотреть мое лицо и тем самым отвлекая внимание от зажатого в руке пистолета.

А он оказался молодцом, этот третий номер, быстро сообразил, что к чему. И даже начал разворачивать в мою сторону лежащий на коленях пистолет – правда, не навороченный «Глок», а наш родной бесшумный «ПСС».

Впрочем, успеть он все равно уже не мог, поскольку я по-любому опережал его на несколько драгоценных мгновений. Извини, братишка, ничего личного. Ты выполняешь приказ, а я… я просто хочу жить…

От мысли воспользоваться трофейной «Волгой» я отказался сразу – даже несмотря на скрытый под невзрачным капотом форсированный движок. Путешествовать по городу на угнанной оперативной машине госбеза, да еще и сидя на забрызганном кровью сиденье – сомнительное удовольствие. Тем более что все последующие действия уже были

продуманы мной заранее и окончательно оформились в некое подобие плана за время сегодняшнего ночного бдения.

Первым делом нужно было как можно скорее выбраться из города. Пока я еще опережаю своих преследователей, однако «пока», как известно, величина переменная. Посланной по мою душу группы ликвидации хватятся примерно минут через десять, когда они не выйдут вовремя на связь. Естественно, по адресу тут же будет отправлена вторая группа – еще десять-пятнадцать минут быстрой езды по пустому в это время суток городу. Обнаружение трупа в машине, осмотр квартиры, доклад по рации, переговоры – еще плюс минут пять.

Итого я имею примерно полчаса до того волнительного момента, когда моя ориентировка разлетится по всем постам ГАИ и дежурным экипажам патрульно-постовой службы. Конечно, ни в какие подробности их посвящать никто не будет, скажут только, что я вооружен, чрезвычайно опасен и при невозможности моего задержания им разрешается применять оружие без предупреждения. В общем, все как обычно; вот только никогда не думал, что сам окажусь в подобной ситуации!..

Естественно, они понимают, что я попытаюсь покинуть Москву, и в первую очередь постараются перекрыть вокзалы и аэропорт – на это им еще понадобится какое-то время. На постах автоинспекции на выездах из города меня тоже будут ждать усиленные «людьми в штатском» бригады, но… я как никто другой знаю, как работают наши спецслужбы в авральной ситуации, особенно если речь идет о сотрудничестве сразу нескольких силовых ведомств. Нет, ничего плохого я по этому поводу сказать не могу, просто для того, чтобы чудовищный маховик набрал необходимые обороты, нужно, опять же, время.

И в этом смысле мне здорово повезло, что я отношусь не к той «конторе», которая столь неосмотрительно попыталась решить все проблемы при помощи трех незадачливых киллеров. Постоянное соперничество государственных силовых структур между собой стало притчей во языцех еще с приснопамятных времен почившего Союза. Сор из избы выносить никто не любит; кроме того, «моя» спецслужба тоже захочет узнать, что ж я такого сотворил интересного? Боюсь, очень даже захочет…

Короче говоря, реально у меня на все про все есть примерно час времени, за который я должен успеть сделать кучу полезных вещей. Например, угнать какую-нибудь не сильно приметную, но и не совсем убитую тачку и покинуть пределы столицы – авось моя ориентировочка на тот момент еще будет в пути. Затем сменить средство передвижения, желательно обойдясь без криминала, и добраться до какой-нибудь небольшой железнодорожной станции, через которую гарантированно проходят транзитные поезда на Украину. Остановка их на этой станции желательна, но, в принципе, не обязательна. Да, чуть не забыл: поезда ни в коем случае не должны отправляться из Москвы или проходить через нее. Как вам такой план-минимум? По-моему, вполне нормально. Другого-то все равно нет!..

С машиной все решилось достаточно просто: два проходных двора, узкий воняющий экскрементами проход между гаражами – и еще один двор. Чистенький, умеренно облагороженный и, что особо важно, заставленный припаркованными на ночь автомобилями. Осмотревшись – иди знай, может, кто-то из местных аборигенов страдает бессонницей или привык удовлетворять естественные потребности своей собачки именно в это время! – я решительно двинулся к стоящей под раскидистой липой темно-синей «девяносто девятой».

Этот подпункт моего гениального плана еще был продуман заранее, и я наверняка знал, что хозяин тачки уезжает на работу никак не раньше половины девятого и не пользуется сигнализацией. А вот все, что мне предстоит сделать дальше, уже чистая импровизация, обильно замешенная на везении и удаче.

Возиться с дверным замком не стал, просто выбил локтем стекло со стороны водителя. Стряхнув с сиденья осколки, забрался внутрь и, потратив еще полминуты, завел мотор, устроив банальное замыкание в замке зажигания. И медленно, словно начинающий автолюбитель, выехал со двора.

Еще несколько поистине драгоценных минут – и узкие в этой части города переулки вывели меня на пока еще пустынную улицу. Сдерживая желание «вдавить до полика», понесся сквозь начинающий просыпаться город, стараясь все же не доводить сонных и оттого злых гаишников до ступора и белого каления. Это мне почти удалось – остановили меня только на выезде из города, однако пронесло и на этот раз. Сбросив скорость и высунув в окно руку с насквозь поддельными госбезовскими «корочками», я медленно проехал мимо поста. Честь мне, конечно, не отдали, но и останавливать не стали. Даже жезлом вслед махнули: «Счастливо, мол!». Корочки эти я несколько лет назад привез в качестве никому не нужного трофея из благословенной Ичкерии, но отчего-то не сдал и не выкинул. И вот гляди ж ты: пригодились-таки.

Все еще не веря в свою удачу, я выехал за город и прибавил скорость. Нет, план-то у меня был хороший, и я в нем, в общем-то, не сомневался, но… сами понимаете… Теперь можно чуть-чуть расслабиться. Удерживая руль одной рукой, я выудил из кармана сигареты и закурил. Порывшись в бардачке, с удивлением обнаружил початую плоскую бутылочку водки. Похоже, хозяин тачки изредка позволял себе небольшую вольность за рулем. Ладно, позволим и мы. Зубами открутив пробку, я сделал пару солидных глотков и выбросил бутылку в окно. Хорошего, как говорится, понемножку…

Рассеянно следя за пустынной дорогой, я глубоко затянулся сигаретой и задумался. Что ж, предварительные итоги подвести можно: я жив, вырвался из готового превратиться в захлопнувшуюся западню города и пока веду со счетом три-один. И, кроме того, имею в запасе еще немного времени – конечно, меньше, чем мне бы хотелось, но спасибо и на этом.

И если вторая часть плана пройдет не хуже первой, у меня, возможно, даже появится шанс выбраться из всего этого дерьма живым. И – что для меня, пожалуй, не менее важно – узнать наконец, что происходит.

Взглянув вслед мелькнувшему дорожному указателю, извещавшему, что я удалился от столицы на десять километров, я неожиданно – и впервые за последние сутки – улыбнулся…

Глава 2

Пожалуй, пора нам познакомиться поближе. В конце концов, это просто невежливо с моей стороны – держать уважаемого читателя в неведении относительно своей скромной персоны, оказавшейся в центре таких, в прямом смысле слова, кровавых пертурбаций!..

Итак, то, что я майор военной разведки, вы уже поняли. Правда, я не отношусь к интеллектуальной элите этой более чем знаменитой организации. Я тот, кого называют «псом войны», командир особого диверсионного отряда СпН ГРУ. И, поверьте, это отнюдь не обидное определение! Подобное звание еще надо заслужить.

По крайней мере, я был майором армейского спецназа до сегодняшней ночи, поскольку сейчас я – объявленный во всероссийский розыск чрезвычайно опасный преступник. Убийца, причем вооруженный. Очень неприятное, скажу вам, ощущение. Впрочем, ладно, не о том речь.

Зовут меня Юрий Кондратский, мне 32 года, у меня нет ни жены, ни детей (к счастью, как оказалось), зато имеются три боевые награды и несколько, тоже боевых, ранений. Кстати, в армейской разведке я оказался не случайно, а в какой-то мере благодаря собственному деду, о котором и хочу вам рассказать.

А дед мой в памятные старшему поколению годы служил в той организации, что, хотя и сменила уже множество названий и аббревиатур, навечно врезалась в их память четырьмя могущественными буквами «НКВД»…

Вообще, наши с дедом отношения не всегда были безоблачными. В детстве он был для меня кумиром, предметом обожания и детского восхищения. Особенно когда, пребывая в хорошем настроении или легком подпитии, брал меня к себе в кабинет и, достав из встроенного в стену сейфа привезенный с войны «вальтер», обучал меня обращаться с оружием. До сих пор помню этот чарующий семилетнего пацана запах оружейного масла и слышу сочное клацанье смазанного затвора. А ведь чего-чего, а оружия с тех пор через мои руки прошло ой как много.

Но, как сказано в одной мудрой Книге, «не сотвори себе кумира». Грянули перестроечные годы, и бурный мутный поток с непонятным названием «гласность» накрыл меня и моих сверстников с головой. Естественно, подростковый максимализм, а я в те годы как раз заканчивал школу, сыграл свою роль. В итоге – большой семейный скандал, с распитием «Корвалола» мамой и водки – папой с дедом, поношением тогдашнего генсека-ренегата и заявлениями о моей исторической недальновидности, никчемности и поверхностности…

Потом все как-то утряслось-улеглось, с дедом мы более-менее помирились, а вскоре меня и вовсе призвали в армию, где я оказался в разведроте. Спустя несколько лет я уже служил в спецназе Главного разведуправления тогда еще Советской армии, точнее, проходил подготовку как будущий диверсант. Рассказывать о своей службе я не стану. Тема это, конечно, очень интересная, но не имеющая к нашей истории совершенно никакого отношения. А вот про деда я еще немного расскажу. Несмотря на категорическое неприятие потрясших страну перемен и горечь от осознания гибели великой Империи, дед благополучно дожил до середины девяностых, пережив бабушку, милейшую, тихую и безропотную женщину, почти на десять лет. Отношения между нами все эти годы были уже абсолютно нормальными, дед всегда уважал мой жизненный выбор и, как мне кажется, даже гордился внуком. Хотя, вполне в своем духе, открыто этого ни разу и не высказал. Да и я давно уже сбросил розовые очки и расставил свои жизненные и исторические приоритеты, глядя на произошедшее с моей Родиной совсем другими глазами, более уже не зашоренными скандальными «открытиями» многочисленных «новых историков» и восторженных демократических журналистов…

Умер он тихо, оставив мне по завещанию ту самую квартиру, в которой мы с вами побывали в начале моего рассказа, и… свой старый сейф, ключи от которого канули в Вечность вместе с ним. Переехав в добротную дедовскую «сталинку», я, честно сказать, про этот злополучный сейф просто позабыл. Не до того было. Сам волнительный момент переезда, пьянка-новоселье с боевыми друзьями, ремонт, служебные заботы…

Вспомнил я о нем только месяца через два, сидя с сигаретой и бутылочкой пива на балконе и размышляя о прелестях собственной жилплощади, да еще и во время заслуженного отпуска, да еще и будучи холостяком. Я человек, в принципе, на подъем легкий, потому встал и пошел в бывший дедовский кабинет. Сдвинул в сторону знакомую репродукцию на стене и уставился на запертую металлическую дверцу.

Следующие полчаса я искал ключи, которые, как помнилось с детства, дед всегда хранил в верхнем ящике допотопного письменного стола, покрытого истершимся от времени зеленым сукном. Местонахождение ключей, конечно, было большим секретом, но разведчик, видимо, жил во мне еще с младых ногтей, и где хранится доступ к заветному «вальтеру» я вычислил еще лет в двенадцать. Правда, сам я сейф так ни разу и не открыл, боясь вызвать дедов гнев.

Пошуровав в ящиках и убедившись в наличии отсутствия искомого предмета, я задумался о целесообразности продолжения дальнейших попыток вскрыть сейф. О том, что там лежит старый пистолет, две коробки патронов, дедовы награды и какие-то старые документы, я и так знал. А развивать на ночь глядя бурную деятельность в духе бывалого медвежатника мне как-то не сильно хотелось.

Подумав еще с две сигареты, я вытащил кое-какие специфические инструменты и принялся за работу. Благо умение вскрывать замки разных систем входило в курс обязательной подготовки диверсанта. В принципе, проще было бы расстрелять замок из пистолета с «пэбэбээсом» – на тот момент у меня уже был подобный в, так сказать, частном пользовании – соседи бы все равно ничего не услышали, но делать этого мне почему-то не хотелось. Вот я и занялся дурной работой…

Примерно через час, морально уже полностью созрев для стрельбы по этому исчадию мира замков и запоров, я услышал долгожданный щелчок. С удивлением обнаружив, что уже почти половина второго ночи, я, тем не менее, не пошел спать, а занялся изучением содержимого побежденного сейфа. На свет электрической лампы появился знакомый «вальтер» Р38, запасная обойма и две упаковки родных, произведенных еще в начале сороковых патронов. Коробочки с дедовыми наградами, перетянутая резинкой пачка каких-то старых документов: орденских книжек, истертых по углам сберкнижек, серый, сталинского образца паспорт и… второй комплект ключей к сейфу (ну, дедуля, ну, шутник!).

А вот то, что я обнаружил затем, было куда более интересным и неожиданным. Во-первых, замшевый мешочек-кисет, наполненный десятком высших нацистских военных наград. Там же обнаружилась золотая заколка для галстука в форме орла («уж не с мундира ли Самого?» – в шутку подумал я) и несколько партийных значков национал-социалистической партии, принадлежавших, судя по двухзначным серийным номерам, каким-то весьма немаленьким чинам фашистской партии. Честно говоря, в этот момент прошлая мысль уже не показалась мне шуткой – вот только откуда они у моего деда? Или я все-таки слишком многого о нем не знаю? Во-вторых – ничего себе «во-вторых»! – на свет появилась небольшая металлическая шкатулка, закрытая на крохотный встроенный замочек, возиться с которым я, снедаемый любопытством, не стал, просто грубо сломал отверткой. И замер пораженный. Внутри было золото, три небольших, граммов по двести, фабричных слитка с аккуратно проштампованным нацистским орлом и пробой на каждом. И толстенькая пачка вполне современных стодолларовых купюр, перетянутая совершенно неуместной здесь резинкой, вырезанной из старой велосипедной камеры.

И еще было заткнутое под эту самую резинку письмо с моим именем, написанное любимой дедом перьевой чернильной ручкой на нескольких листах бумаги.

Едва сдерживаясь, я вытянул сложенные в несколько раз листки и начал читать, попутно отметив, что написано оно действительно знакомым с детства дедовым почерком:

«Здравствуй, внучо?к (именно так, с жирной загогулиной ударения над буквой «о» – дед всегда меня так называл)! Раз ты читаешь это письмецо, значит, меня уже нет. Сильно ругался, не найдя ключей от сейфа? Но ведь открыл же? Вот и ладно. Ты всегда был смышленым, внучок, потому я в тебе и не сомневался!

Знаешь, мы с тобой не сильно ладили в последние годы, однако ты молодец, про деда все-таки не забывал, да и профессию себе выбрал правильную, мужскую. Родину всегда защищать надо, даже если она в руках таких… (окончание фразы было

старательно замарано). Ну, да не о том речь.

Не такой уж я правильный, внучок, каким ты меня представляешь – сам убедился, я думаю. Хотя прошлое все это, забытое давно… Война – она сам знаешь, какая штука, не маленький, чай. О другом рассказать хочу. Тайна у меня есть, от всех тайна – даже от тех, кому я всю жизнь преданно служил.

Объяснять я тебе ничего не буду, поскольку сам ничего не понимаю. Может быть, ты поймешь. Но описать, что со мной произошло, опишу, как сумею. А поскольку я не мастак бумагу попусту марать, ты уж извиняй меня, внучок, за косноязычие.

Речь в моем рассказе пойдет о том самом знаменитом «Вервольфе», бункере Гитлера под Винницей. Был я там дважды. В первый раз в марте сорок четвертого, в составе секретной опергруппы НКВД под руководством полковника Рогатнева, как раз после того, как немцев оттуда выбили. Наружные-то сооружения фрицы при отступлении взорвали, а сам бункер не успели, вот его-то нам и поручили обследовать, причем приказ из самой Москвы пришел.

Ну, выехали мы под Винницу, обследовали все. Бункер как бункер, один подземный уровень, несколько десятков жилых и служебных помещений, свой аэродром, летний бассейн на поверхности, но в целом – ничего необычного.

Необычное потом началось, когда мы в нашу Ставку обо всем доложили, а нам в ответ от Самого шифрограмма: «Ошибаетесь, мол, продолжайте обследование объекта, любой ценой доберитесь до нижних уровней». И больше никаких объяснений – у Него свои источники информации были, как ты понимаешь. А через пару дней фрицы контрнаступление предприняли, специально, чтобы бункер отбить. Взрывчатки привезли немерено – вагона два, да и взорвали все. Мы потом, когда немцев выбили, вернулись, конечно, да только внутрь проникнуть уже невозможно было. Взрыв такой силы был, что железобетонные крыши капониров метров на пятьдесят пораскидало, а в каждом – тонн по двадцать! Ну а бункер сам, судя по всему, водой залило…

Только, опять же, не о том речь – удалось нам одного немца интересного задержать, как выяснилось, командира особой диверсионной группы, которая как раз ликвидацией бункера занималась (все их контрнаступление только для прикрытия этой группы и было предпринято). Поначалу он молчал, конечно, но на второй день мы его все же разговорили – он, понятно, матерый диверсантище был, но и у нас свои методы имелись. И показал он, внучок, именно то, чего от нас товарищ Сталин ждал: да, мол, было там СЕМЬ подземных уровней, и что это вообще не столько Ставка гитлеровская была, сколько сильно секретная лаборатория. Правда, чем именно она занималась, он не знал, сказал только, что с лабораторией этой фюрер большие надежды на победу связывал: не то секретное оружие тут разрабатывали, не то и вовсе что-то совсем уж непонятное творили…

И вот что я тебе еще скажу – личное мое наблюдение, – фриц этот сильно не в себе был, вроде как в шоке, и, что интересно, не из-за допроса совсем, не из-за тех методов дознания, что к нему наши ребята применяли! А оттого, внучок, что НЕ НАШЕЛ он тех самых семи этажей, что ему взорвать приказано было! Не ожидал он, уж ты мне поверь, бункер в том виде увидеть, в каком мы его увидели. Совсем не ожидал. Вот такие дела…

Немца этого мы в Москву отправили – за ним сам Лаврентий Палыч, который был тогда, как ты, надеюсь, знаешь, наркомом НКВД (вот в этом весь дед: сколько лет прошло, а ведь помнил нашу с ним ссору, даже подколол меня напоследок!), лично прилетел – и что с немцем дальше стало, я, сам понимаешь, не знаю. Работы все срочно свернули, охрану поставили и даже восстановили минные поля вокруг, а с нас подписки о неразглашении взяли. Меня отозвали в Москву, и я думал: все, участие мое в этом деле закончилось, ан нет! Осенью этого же года я вновь отправился под Винницу, теперь войдя в состав новой исследовательской группы, которой официально руководил тогдашний военный комендант Винницы Исай Беккер. На самом деле все исследования, конечно же, проводились моим ведомством, хотя и из твоей, внучок, «организации» людей там тоже хватало.

Вот тут-то все и началось! Прибыли мы на место – а, кроме меня, из состава прошлой опергруппы никого больше не было, саперы нам проход в минных полях организовали – смотрю: что-то не то. Вроде все, как тогда, весной, – а вроде бы и нет. Такое ощущение, что бетонные глыбы, взрывом по территории раскиданные, кто-то на другие места передвинул, а в них, как я уже говорил, десятки тонн в каждой! И вообще, другое все какое-то; совсем чуть-чуть, но ДРУГОЕ. Даже и объяснить не могу, что это значит, просто другое. Но я человек военный был, да еще и в таком месте служил, где лишних вопросов задавать не принято и сомнения всяческие категорически не приветствовались. Промолчал, одним словом…

Расчистили мы бульдозерами вход, бронированную дверь с трудом, но открыли (а ведь немцы вроде бы все здесь взорвали – как дверь-то могла уцелеть?!), спустились, а внизу все целехонькое, разве что стены первого уровня кое-где трещинами от взрыва пошли!

Это я не заговариваюсь, внучок, именно «первого уровня», потому что было их там ровно семь. Да и вообще, другой это бункер был, не тот, в котором я в прошлый раз побывал… Правда, мы ниже четвертого спуститься не смогли – там такие двери с кодовыми замками стояли, что их только взорвать можно было. Но апартаменты Гитлера все-таки обнаружили, даже кое-что из личных вещей с собой забрали. Кстати, те фашистские побрякушки, что ты в сейфе нашел, я именно оттуда прихватил. А на нижние ярусы можно было только через шахты остановленных лифтов, которых там несколько было, пробраться – у нас поначалу необходимого снаряжения не было, а потом… Потом, внучок, из Москвы приказ пришел: самостоятельное исследование «объекта» прекратить, дождаться прибытия специальной бригады ученых и сдать им его с рук на руки. Ну а на мой счет отдельный приказ пришел – остаться, организовать охрану, на территорию никого не впускать и не выпускать.

Что они там делали, нашли ли, что искали, и смогли ли на нижние уровни пролезть, я так до сих пор не знаю. Я там как раз и был поставлен, чтоб утечки информации не происходило да лишние разговоры не велись. Хотя слухи-то, конечно, все одно ходили – вроде как и не смогли они в самый низ спуститься, да и вообще столько всего странного происходить стало, что их обратно чуть ли не сумасшедшими отправили…

А еще через неделю – новый приказ. Все работы свернуть, бункер законсервировать, входы снова завалить и замаскировать, вроде тут никто ничего после взрыва и не трогал. Да еще и, не поверишь, снова к нам лично товарищ Берия прилетел, осмотрел все, да с учеными и всей собранной документацией назад в столицу отбыл. А я остался следы, так сказать, заметать. Вот тут-то все и произошло…

В тот день мои ребята как раз консервацию закончили, а я, сам понимаешь, все время рядом с ними под землей находился, контролировал. А место это – я не только сам бункер имею в виду – не зря, видно, у местных дурной славой пользовалось, проклятым считалось. Были у меня и такие сведения: мы ж, как ты понимаешь, в окрестных селах тоже побывали, сведения, какие смогли, подсобрали. Они сюда даже по грибы не ходили, нечистой силы боялись. Да и сам я кое-что прочувствовать успел: например, когда в бункер спускался, часы начинали то

отставать, то, наоборот, вперед уходить. И вообще, давило оно на меня как-то, место это; так давило, что я, скажу тебе по секрету, старался лишний раз вниз вообще не соваться. Голова болеть начинала, подташнивало, мысли какие-то непотребные приходили – неприятные, внучок, ощущения. Но куда денешься? За консервацию объекта я ж отвечал, не кто-то.

Вот и пришлось почти весь день под землей просидеть – еле выдержал. А как закончилось все, решил я по лесу пройтись. Я всегда после этих подземелий прогулку себе устраивал, воздухом дышал, курил да чувства свои в порядок приводил. Поделиться-то не с кем было, одно лишнее слово – и все, отслужился Толик Кондратский. Могли б, пожалуй, и под трибунал отправить «за подрыв боевого духа среди подчиненных» – и все такое прочее.

Вот иду я, значит, по территории, у меня для этих прогулок свой маршрут был проложен, так, чтобы на мины случайно не зайти, трофейной сигареткой дымлю да с мыслями пытаюсь собраться. Темнеет потихоньку, сумерки уже – осень все-таки. Вдруг слышу: впереди, на полянке, металлом кто-то лязгнул. Раз, другой…

Ну, я пистолет из кобуры вытащил да потихоньку вперед пошел. За кустиком схоронился и жду, наблюдаю. Я эту полянку хорошо знал: там пригорочек небольшой был с валуном, в землю вросшим, я на нем во время своих прогулок обычно вторую сигарету выкуривал. И вдруг вижу, как валун этот с места сдвинулся и в сторону отъехал! У меня аж мурашки по коже – ну, думаю, не то я окончательно мозгами двинулся, не то и вправду нечистая сила шалит! Ан нет: валун-то, оказывается, непростой был, под ним дверь металлическая пряталась. Если не знать, ни за что не догадаешься!

Открылась она, в сторону отъехала, и из проема человек спиной вперед вылезать стал. В камуфляже пятнистом, какие эсэсовские солдаты носили, с автоматом да небольшим плоским чемоданчиком в руках. Я, понятно, ждать, пока он, диверсант этот, полностью вылезет, не стал. Подскочил, пистолет ему в затылок нацелил да ору по-немецки: «вылезай, мол, бросай автомат да ложись на землю, только без глупостей – я с такого расстояния, мол, не промахнусь».

Вылез он, на землю дисциплинированно плюхнулся, правда, чемоданчик из руки так и не выпустил. Лежит молча, ждет, видно, когда я подойду. Только я ж не такой дурак, чтоб с диверсантом из СС в рукопашной сходиться: подбежал да и врезал ему рукояткой по затылку. Вырубил, в общем. И пока он без чувств валялся, я его аккуратненько его же ремнем повязал. Потом водой из фляжки лицо сбрызнул, смотрю – очухался фриц. Подергался, конечно, немножко, пока не понял, что освободиться не получится, да и успокоился. Ну, я его, понятное дело, спрашиваю: «кто, мол, откуда, с каким заданием сюда?». Думал, честно говоря, что он молчать будет. А фриц вдруг разговорчивым оказался, сам ко мне обратился, да еще и с предложением, вот ведь какой наглец. Он, мол, здесь с особым заданием в составе спецгруппы, с самолета пару дней назад на парашютах сброшенной, а задание его в том, чтоб на нижние ярусы пробраться да важные документы вот в этом самом чемоданчике вывезти. И ведь вижу: не врет! Я про этих диверсантов уже слышал, приходила нам информация. Только не повезло им – то ли пилот ошибся, то ли еще что, но десантировались они в стороне от заданного района и напоролись на наши тыловые части. Бой, говорят, серьезный был – наши почти всех их положили, в плен никто не сдался. Но и наших полегло немало. Так-то вот.

А немец дальше продолжает: «я, мол, знаю, что ваши так вниз и не смогли проникнуть, потому как про запасные выходы не знали, а у меня, мол, и схема есть, и ключ. Потому он мне сделку и предлагает: я его отпускаю, а документы, план расположения запасного входа да секретный ключ себе беру. Войне, мол, все равно капут, а потому у него особого желания за своего фюрера погибать нету». И на чемоданчик свой указывает – сам, мол, посмотри. Открыл я его и вижу – не соврал фриц. Внутри папки какие-то, все с грифом «совершенно секретно» да с личной резолюцией Гитлера – серьезные, видать, документики! А фриц опять за свое: «отпускай, мол, меня, а своим скажешь, сбежал; а тебе за такую информацию все на свете простят».

Тут бы мне, конечно, возмутиться: офицеру государственной безопасности какой-то паршивый диверсантишка сделку предлагает! Да только чувствую, что не могу, что наплевать мне на этого немца с большой горы. Главное – вот оно, то, что лично товарищ Сталин с товарищем Берией ищут; то, ради чего я здесь столько времени безвылазно сижу да с ума потихоньку схожу.

И знаешь, внучок, что я дальше сделал? Догадываешься, наверное… Ну да, отпустил я его… Сначала, конечно, потребовал показать, как вход в бункер открывается, и ключ у него забрал, а потом, не поверишь, отпустил. А ведь за такое уже не просто трибунал – высшая мера светила! Что со мной тогда происходило, не могу тебе объяснить: я вроде и контролировал свои поступки, а вроде за меня кто-то решал, что и как сделать нужно. Забрал я документы, ноги немцу развязал: «беги, говорю, пока не передумал! Глупость какую-нибудь сделаешь – пристрелю, имей в виду». А он только усмехнулся криво да и исчез в темноте, вроде его и не было. Меня, честно говоря, аж страх пронял – немец-то куда большим профессионалом оказался, чем я думал! Похоже, ему меня завалить даже и со связанными руками раз плюнуть было. Только вот не стал он этого делать, да и не собирался, как я понимаю. И не столько он от меня этими документами откупился, сколько избавился от них, как от тяжкого груза!

Так ведь и это еще не все, внучок. Я пока назад возвращался, столько всего передумал. И знаешь, что понял? Что НЕ СМОГУ эти документы, будь они трижды неладны, никому отдать. И рассказать о них никому не смогу. Потому как мной словно кто-то управлять продолжал: разумом понимаю, что должен поскорей рапорт оформить, документы переписать да опечатать, а в голове не то что голос какой-то, а твердая уверенность: «не надо так делать». Словно приказывал мне кто-то – «спрячь все и молчи, не пришел еще срок». И ведь понимал, чем рискую – не одного себя подставляю, всю семью, всех вас на поколение вперед! – а сделать ничего не мог. И бороться с самим собой не мог, потому как твердо знал, что сделаю именно так, как требуется. Что это было, кто мной управлял, так я и не понял. Да и не хотел особо понять, честно говоря… Но то, что это с бункером тем проклятым связано, точно. Не знаю, каким образом, но уж поверь мне, внучок!

Вот с тех пор, в аккурат с сорок четвертого, я их и прятал. А теперь вот тебе передаю. Решай сам, что с ними делать. Дело это все давнее, позабытое. Хотя после войны, насколько я знаю, еще не раз тот бункер обследовать пытались, пару раз даже ко мне обращались как к непосредственному участнику событий, стало быть. Последний раз не то в восемьдесят девятом, не то в девяностом году этим Московский геологоразведочный институт занимался, программа «Гермес» – может, слышал? Ее вроде ваше ведомство курировало. Со спутника якобы снимки какие-то делали. Но чем все закончилось, я не знаю – засекречено все было да в архив, как водится, сдано.

Ну а насчет самих документов? У сейфа моего задняя стенка снимается, надо только полки убрать и ее вытянуть. Там все и спрятано – вроде и на виду, да кто догадается? И ключ тот, и схема, как вход найти. Ключ, к слову, это

просто такая пластинка железная со штырьками с обеих сторон. Его нужно вставить, куда положено, да надавить до щелчка. А дальше механизм замка сам все сделает, если, конечно, он за столько лет не заржавел да не испортился окончательно. Только вот документы с немецкого тебе самому переводить придется – я, веришь ли, за столько лет так и не смог себя заставить к ним прикоснуться. Вроде табу на них или проклятье какое лежит. Может, ты сможешь… Только ты уж будь там поосторожнее, больно секретным все это было. Времена сейчас, конечно, другие, но кто знает?..

Вот такие, внучок, дела. Все, что хотел сказать, сказал, до остального сам доходи – я и в молодые-то годы ничего из того, что в бункере этом да в окрестностях его происходило, не понимал, а сейчас и подавно…

Прощай, одним словом, не поминай деда злом…

Крепко тебя обнимаю.

Дед…»

Окончив читать, я несколько минут сидел без движения, переваривая полученную информацию. Так вот он какой оказался, дед-то мой! Кто бы мог подумать. Да уж, за подобное и в мои годы могли не то что под трибунал – под «вышак» отправить! А уж при товарище Берии…

Затем на меня напала жажда бурной деятельности, этакая золотая лихорадка начала XXI века. Или «синдром острова сокровищ», как я сам его обозвал. Несмотря на поздний час, я наглым образом попрал закон о соблюдении тишины после десяти ноль-ноль и выломал обе железные полочки. Провозившись еще минут десять, догадался, как снимается задняя стенка. Все оказалось до смешного просто: нужно было лишь найти незаметный винтик в уголке, повернуть его отверткой и, ухватившись пальцами за выступившую шляпку, вытащить ничем не удерживаемый металлический лист. Сам тайник представлял собой небольшое, сантиметров в десять, пространство между собственно сейфом и вырубленной в стене нишей – толщина стен в домах сталинской постройки вполне позволяла это сделать.

Слегка волнуясь, я просунул руку в пахнущую пылью щель и извлек толстенную дерматиновую папку на защелке, покрытую чуть ли не сантиметровым слоем пыли – похоже, дед и вправду не открывал тайника с самого момента его создания. А прожил он в этом доме немало, с сорок шестого или сорок седьмого года!

С трудом сдерживая желание немедленно взяться за ее изучение, я сперва ликвидировал все следы вскрытия тайника, кое-как установил назад обе полки и запихал обратно найденное в сейфе добро. Закрыв дверцу вторым комплектом ключей, я хорошенько протер от пыли потрескавшийся дерматин и раскрыл, наконец, таинственную папку.

Под обложкой обнаружилось несколько казенных картонных папок с устрашающими запретительными надписями, типа «совершенно секретно» и «работать с документами только в помещении». На немецком языке, естественно. Поняв, что спать мне сегодня уже не придется, я выложил документы на стол и со вздохом поплелся на кухню. Сварив себе крепкого кофе и выключив во всей квартире свет – четвертый час ночи все-таки! – я уселся в кресло и погрузился в доставшуюся мне в наследство тайну.

Очень, как оказалось позже, опасную тайну!..

Глава 3

Неярким светом горела дедовская лампа под классическим для того времени зеленым абажуром, дымилась сигарета в старой бронзовой пепельнице, а передо мной неторопливо разворачивалась одна из самых загадочных историй ушедшего века, навечно зафиксированная на пожелтевших, хрупких от времени листах бумаги…

Пересказывать все, о чем узнал в эту ночь, я не стану, лучше обрисую ситуацию в целом. Нет, даже не саму ситуацию, а то удивительное хитросплетение необъяснимых событий, закрутившихся в конце войны вокруг одной из шестнадцати построенных за время Второй мировой Ставок немецкого фюрера Адольфа Гитлера. Событий и фактов порой настолько противоречивых и невероятных, что поверить в истинность изложенного казалось совершенно невозможным. Конечно, не все, о чем я буду вам рассказывать, почерпнуто мной из найденных в тайнике папок, увенчанных нацистским орлом со свастикой в когтистых лапах. О многом я узнал позже, когда уже целенаправленно занялся сбором информации по этой опасной, как выяснилось чуть позже, теме.

Итак, сначала маленькая предыстория, которая, возможно, будет небезынтересна: подземный бункер «Вервольф» (в переводе – «Волк-оборотень») был построен примерно в восьми километрах от Винницы, неподалеку от села Стрижавка с сентября 1941 по апрель 1942 года. И, что интересно, не был единственным стратегическим командным центром в этом районе. Менее чем в десяти километрах, неподалеку от села Гуливцы, находилась еще и Ставка главнокомандующего люфтваффе Германа Геринга.

Сам Гитлер находился в бункере дважды: с мая по октябрь сорок второго года и с февраля по середину марта сорок третьего. Спустя ровно год, 13 марта 1944 года, «Вервольф» был захвачен советскими войсками и… Остальное вы уже знаете из дедова письма.

Согласно официальной версии, ставшей благодаря газетным публикациям последнего времени практически общепринятой, бункер сооружался из добываемого в местном карьере радиоактивного красного гранита. В результате чего естественный радиационный фон в нем был повышен чуть ли не в пятьсот раз. И находящийся помногу месяцев в окружении «фонящих» стен фюрер якобы заполучил хроническую лучевую болезнь. По свидетельствам лечащих врачей (которые в те годы, понятное дело, ни о какой лучевой болезни и слыхом не слыхивали – нестыковочка, однако!), у Гитлера отмечалось множество симптомов этого заболевания. Он становился вялым и апатичным, терял зрение, общая слабость не позволяла ему пройти без остановки более двух десятков метров, появилась постоянная головная боль, проблемы с сердцем и зубами… Причем периоды апатии сменялись вспышками беспричинной эйфории и ничем не подкрепленного оптимизма.

Согласно этой версии, именно во время одной из этих вспышек он, в пику мнению всего высшего командования, и принял самое губительное для воюющей на несколько фронтов Германии решение – «Директиву № 45». Ту самую, предусматривающую одновременное наступление и на Сталинград к Волге, и через Кавказ аж до Индии. И даже сам Гиммлер, считавший, что «…недооценка сил противника теперь принимает гротескные формы и становится опасной…», не смог переубедить его отменить это авантюрное и абсурдное в стратегическом смысле решение.

Ну а чем все закончилось, хорошо известно…

В общем, достаточно ладно скроенная и в целом довольно крепкая версия, которая с легкостью объясняет практически все загадки «Вервольфа»… и в которой четко просматривается рука одной из родных спецслужб, скорее всего, той, где служил дед. Кроме того, версия с «облучающим бункером» позволяла убить двух зайцев сразу. Во-первых, давала понять, что никакой загадки здесь и нет, а во-вторых, ненавязчиво намекала, что, мол, лезть куда-то внутрь опасно для здоровья. Одним словом, «ты туда не ходи, а то гранит башка облучит, совсем больной станешь»…

Ясное дело, существовало несколько разновидностей этой «базовой» теории, различающихся в основном фактором устрашения: радиоактивный гранит менялся на разрабатываемую на подземном заводе атомную бомбу (интересно, зачем, гросфатеру размещать свою ставку на заводе?!) или на секретную лабораторию по изготовлению

бактериологического оружия: начнешь копать – и все, эпидемия обеспечена. Плюс обязательный довесок в виде огромного количества взрывчатки и смертельных мин-ловушек, схемы размещения которых, конечно же, никому не известны. Единственным существенным недостатком – или просчетом товарищей из отдела информационных спецопераций – был тот факт, что зловещая лучевая болезнь каким-то чудесным образом пощадила всех, кроме самого Гитлера. На это обратили внимание даже некоторые из скептически настроенных авторов публикаций… ну, и я в их числе.

Правда, для особых романтиков и любителей всего непознанного, загадочного и потустороннего бытовала еще и альтернативная версия, слепленная, впрочем, скорее всего там же, где и первая. Бункер, мол, построен в «плохом месте», где в древности не то приносили человеческие жертвы, не то занимались чем-то подобным. Местный люд об этом был просвещен и лишний раз туда не совался. Ну а Гитлер, известный своими оккультными увлечениями, якобы специально выбрал (или ему помогли это сделать придворные астрологи со товарищи) это место, как преисполненное некой иррациональной, мистической силы…

Такая вот версия, которую я всерьез даже и не рассматривал.

И очень, как оказалось позже, зря…

А вот теперь, пожалуй, и начинается сама история затаившегося в чахлом стрижавском лесу волка-оборотня. Условно все прочитанные дедовы документы я разделил на имеющие технический уклон – описание собственно бункера и история его создания, и окололитературные опусы, писанные научно-продвинутым персоналом «Вервольфа». В том числе в виде многочисленных рапортов самому гросфатеру, напечатанных без особых научных заумностей, зато огромными буквами на качественной мелованной бумаге. Похоже, проблемы со зрением у фюрера действительно были, вот только сомневаюсь, что в результате лучевой болезни.

Итак, место для постройки «Оборотня» было выбрано не случайно, так что зря я смеялся над оккультной версией – тяготевший ко всему загадочному фюрер каким-то образом разузнал о необычных свойствах этой местности. Не сам, конечно, разузнал – для подобных изысканий у него имелся целый штат разнокалиберных астрологов, прорицателей и прочих узких специалистов в сей специфической области. Короче говоря, «звезды показали», что неподалеку от никому не известного украинского села есть некий источник Силы, создание возле которого главного в Восточной Европе командного центра, несомненно, положительно скажется на всем дальнейшем ходе военных действий. И что интересно: как я понял несколько позже, когда дошел до отчетов научного персонала, это место и на самом деле представляло собой мощнейшую геомагнитную аномалию, причем никоим образом не связанную ни с одним, собственно, геологическим фактором: разломом земной коры, крупными залежами металлсодержащих руд, напряжением тектонических плит. Эдакая «беспричинная аномалия», одним словом.

Что же до технической стороны сего амбициозного – а как вы еще назовете подземное сооружение глубиной почти в тридцать метров, с пятиметровыми стенами и перекрытиями толщиной в восемь метров?! – проекта, то в бункере и вправду было целых семь подземных уровней. Причем последний, седьмой, достраивался уже позже, после сдачи основного объекта в эксплуатацию! Впрочем, стоп, вот об этом я как раз хочу рассказать вам поподробнее…

А все дело в том, что изначально планировалось отстроить только пять ярусов. Но кто-то из наблюдавших за процессом ученых заметил, что с каждым следующим уровнем интенсивность загадочного излучения возрастает, становится все более узконаправленной и сконцентрированной в некой точке, расположенной как раз ПОД бункером. По крайней мере, именно так я понял из представленных отчетов – немецкий все-таки не был моим родным языком. Проект был в срочном порядке изменен, и «Вервольф» стал глубже на целый уровень, что, впрочем, не принесло никаких результатов. Интенсивность загадочного излучения еще больше возросла, но таинственный источник обнаружен не был. А сроки уже поджимали, и гениальному фюреру срочно нужна была новая ставка, тем более что собственная резиденция Геринга и объединенный штаб верховного главнокомандования вермахта и люфтваффе, расположившийся в здании Пироговской больницы, к тому времени уже вовсю функционировали. Вот тогда-то Гитлером и было принято уникальное решение: строительные работы с привлечением наемных рабочих завершить, а все изыскания продолжить своими силами. То есть, говоря нормальным немецким языком (ну вот, приехали, я уже заговариваться начал с этими переводами – «нормальным немецким языком», каково?!), седьмой уровень было решено рыть вручную, стараясь докопаться-таки до вожделенного «излучателя».

Интересно, конечно, на сколько бы еще новых уровней хватило гитлеровских копателей, однако на седьмом все и закончилось. Именно там, где и предполагалось, исследователи обнаружили… а вот что именно обнаружили, этого они, похоже, сами так и не поняли. По крайней мере, определения найденному придумать не смогли. Во всех относящихся к этому документах, которых в дедовской папке было большинство, найденный артефакт назывался «объектом» или «предметом-Х» – более подходящего синонима в русском языке я подобрать не сумел.

Промаявшись с маловразумительными научными отчетами и протоколами кучу времени, я понял только одно: таинственный объект не был природным образованием, и вблизи него отказывались работать любые приборы. Про отстающие или забегающие вперед часы я и не упоминаю, об этом еще мой дед писал, помните? Кстати, интересно, если он был искусственного происхождения, кто ж это мог разместить его на тридцатиметровой глубине в самом центре геологического массива, сформировавшегося задолго до появления на земле динозавров?! Впрочем, это я уже отвлекаюсь…

Гораздо более интересными, с моей точки зрения, оказались отчеты начальника медицинской службы «Вервольфа» и личного врача фюрера о соматическом и психическом здоровье как его самого, так и всего остального обслуживающего персонала. Согласно собранным пунктуальными немецкими медиками данным, абсолютно все находящиеся в бункере люди периодически страдали головной болью и необъяснимыми психическими нарушениями: изменчивостью настроения, депрессиями, ощущением постоянного психологического давления на собственный разум и даже порой слышали некие «голоса». И это при том, что допущенные в бункер люди психически были совершенно здоровы – иначе им бы просто никогда в жизни не позволили работать на таком секретном объекте, да еще и в непосредственной близости от столь важной персоны, коей являлся Адольф Шикльгрубер! Штатный психолог Ставки, анализируя эти нарушения, пришел к выводу, что их характер у всех людей был одинаков: будто бы кто-то или что-то навязывало им свою волю, диктуя те или иные поступки. Или же наоборот – не позволяя чего-либо сделать.

Вот вам и вторая нестыковка с официальной версией – помните?

И тут самое время вернуться к «Директиве № 45», которую я упоминал несколько раньше, – та ситуация вас ни на какие мысли не наводит? То-то и оно! Так что не зря, видать, Гиммлер слюной исходил относительно недальновидности фюрера,

его гротескного упрямства и веры в непобедимость вермахта – чувствовал, что тут что-то не так! Об этом, правда, секретные отчеты умалчивали, не смели лишний раз великое имя тревожить. Ну и достеснялись, в конце концов, аж до весны сорок пятого – к счастью для нас и всего мира, конечно…

Вот, собственно, и все, о чем я хотел вам рассказать и в чем сумел более-менее разобраться сам. Ну а все остальное – сплошь заумные научные термины и пространные рассуждения на тему: «что же это мы нашли, как оно здесь очутилось и зачем оно нужно великой Германии».

Да, чуть не забыл. Еще в папке были давно потерявшие актуальность планы минных полей и проходов в них, и, что действительно важно, подробная схема расположения резервного входа в бункер. Того самого, возле которого мой дед и пленил немецкого диверсанта. И еще там был ключ, небольшой металлический прямоугольничек с множеством углублений и штырьков, расположенных в хаотичном порядке: замок на потайной двери, судя по всему, был более чем сложным механизмом. Продетая в отверстие крепкая цепочка явно предназначалась для ношения его на шее наподобие идентификационного жетона.

Вот теперь, пожалуй, точно все…

Следующую неделю отпуска я почти безвылазно просидел в Интернете, разыскивая в хитросплетениях Всемирной паутины всю доступную информацию о «Вервольфе», которой оказалось не так уж и много. Точнее, информации-то было как раз в избытке, однако достоверность ее не выдерживала никакой критики. Создавалось даже впечатление, что любой сайт, имеющий минимальное отношение к истории Второй мировой, просто считал своим долгом разместить хоть какую-то информацию о винницкой Ставке. О скрытых и явных пронацистских сайтах и форумах я вообще молчу. По сути, все приведенные в нете статьи явно вышли из одного источника. Точнее, представляли собой авторскую переделку, иногда чуть ли не дословную, некой базовой версии, о которой – равно, как и о том, под чьим чутким руководством она родилась, – я вам уже рассказывал выше.

Ну а дальше?

Дальше я совершил ошибку. Страшную ошибку, едва не стоившую мне жизни…

Глава 4

Здраво рассудив, что вся истинная документация по проведенной нашими исследовательскими группами работе до сих пор мирно пылится в госбезовском архиве, я позвонил своему старому, армейскому еще, товарищу, а ныне капитану ФСБ, с просьбой помочь в этом несложном, как мне казалось, деле. Он тоже не усмотрел в моей просьбе ничего особенного. Если штатный сотрудник соседнего силового ведомства запрашивает какую-то информацию, пусть даже не делая официального архивного запроса, значит, она ему действительно необходима. За годы нашей с ним службы и дружбы мы иногда помогали друг другу, особенно я. Петька – так его звали – был оперативником одной из служб, и ему частенько требовалась информация из нашего архива.

Предмет моей просьбы его тоже не особенно удивил. Нужно – значит нужно. Тем более что я в общих чертах обрисовал ему ситуацию с найденными документами, да и шестьдесят прошедших лет почти наверняка гарантировали снятие грифа секретности. Собственно, именно поэтому я и позвонил ему по обычному телефону – не подстраховался, как учили когда-то, вот и подставил парня, и сам подставился…

Впрочем, в тот вечер ни я, ни он ничего не заподозрили. Петька пообещал разузнать, что к чему, а я – поподробнее рассказать всю удивительную историю моего деда. Дня через два Петр перезвонил мне на мобильный и мрачным голосом сообщил, что его, точнее мой, запрос вызвал какие-то не слишком понятные движения и явно не соответствующий моменту интерес, и что нам необходимо встретиться. Мы договорились следующим утром увидеться где-нибудь в людном месте – и…

И я опоздал. Не учел утренних пробок на дорогах и опоздал. Совсем чуть-чуть опоздал, минут на пять. И это спасло мне жизнь.

Матеря всех на свете автомобилистов вместе с их стальными конями, очередным бензиновым кризисом и наглыми гайцами, я, наконец, перестроился в крайний ряд и собрался припарковаться. Петька стоял на тротуаре метрах в тридцати впереди и нервно курил, высматривая меня в потоке машин. Я уже приготовился просигналить, привлекая его внимание, но в этот момент мою «девятку» опасно подрезала не первой свежести иномарка с затемненными, практически черными стеклами, метнувшаяся к бровке откуда-то из второго или даже третьего ряда. И прежде чем я успел выругаться и возмущенно засигналить вслед наглецу, автомашина резко тормознула около Петра.

В отличие от меня, он, похоже, все понял сразу: отшвырнул целлофановый пакет, который держал в руках, и прыгнул в сторону рекламного щита на массивной металлической опоре. Впрочем, успеть он все равно уже не мог – из темного салона ударила короткая автоматная очередь, наискосок прочертившая грудь и живот моего товарища. Автомашина тут же взревела двигателем и, взвизгнув нещадно стираемой об асфальт резиной, рванула с места. Все заняло от силы секунды три – люди на остановке неподалеку еще только оборачивались на звук выстрелов, а машина уже уносилась прочь.

Останавливаться я не стал – сработали инстинкты самосохранения. Все еще не в силах отвести взгляд от скрючившейся на тротуаре Петькиной фигурки, боковым зрением я наметил небольшой просвет в потоке несущихся автомобилей и резко взял с места, вбивая туда свою «девятку». Не обращая внимания на визг тормозов и истерические сигналы за спиной, я перескочил в следующий ряд, неожиданно оказавшись на две машины позади зловещей иномарки. Подобное соседство меня не устраивало. Преследовать киллеров, наверняка фээсбэшных, я не собирался.

Выбрав подходящий момент, я до отказа вывернул руль влево и через двойную сплошную полосу вылетел на встречную. Ощущая себя юным Скайуокером во время гонок на реактивных скутерах, я каким-то чудом увернулся от маршрутной «Газели» и еще какой-то машины и, едва не вылетев на тротуар, выправил автомобиль. Да уж, случайным свидетелям сегодня будет о чем поговорить… Сжав зубы, я вдавил газ, выжимая из верной «девятки» все возможное и невозможное и стремительно удаляясь от места несостоявшейся встречи.

Прости, Петя, так уж получилось, друг! Если бы я только знал! Разведчик хренов – дед ведь предупреждал, чтоб был осторожнее! Так нет, расслабился, спецназ, блин… Так что, прости, Петр Евгеньевич; а я уж постараюсь сделать так, чтобы они сильно об этом пожалели. Очень сильно пожалели!..

Свернув на первом же повороте с центральной улицы и основательно поплутав по переулкам, я решил все-таки ехать домой, ибо обдумав все случившееся, пришел к выводу, что сейчас мое главное оружие – верно просчитать возникшую ситуацию. Если они, зная из наших с Петькой телефонных переговоров о времени и месте встречи, собирались завалить обоих, повторять попытку прямо сейчас не станут. По крайней мере, до сегодняшней ночи. Если же это был акт устрашения для меня – что скорее всего! – и им нужны дедовские документы, о которых я тоже ухитрился растрепать по телефону, то у меня тем более есть время. Скорее всего, они вначале свяжутся со мной и выдвинут свои требования – или ультиматум, что более вероятно. Тем более что «хвоста» за мной не было, это сто процентов: я ж не зря круги по переулкам и дворам

наматывал. А значит, как ни крути, надо ехать домой. Ехать и готовиться к худшему, поскольку в живых меня все равно не оставят. Смысла нет. Как говаривал герой одного старого фильма: «он слишком много знал»…

Как бы оно там ни было, подъезжая к дому, я уже имел почти сформировавшийся в голове план действий. В меру авантюрный, в меру реалистичный и в меру безумный. По крайней мере, оставалась надежда, что просчитать все мои действия они не смогут. Да, конечно, любой нормальный человек, пусть даже и трижды спецназовец, в подобной ситуации задергается, наделает глупостей и попытается скрыться, «залечь на дно». За квартирой уже наверняка следят – и, скорее всего, следили все эти дни. Вот и пусть видят, что я вернулся. Могу даже подыграть им, изобразив смятение чувств, нервное выскакивание из машины, роняние на землю ключей и прочую истерическую муть. Запрусь в квартире и буду ждать их следующего хода. Официально они мне ничего предъявить не смогут, а неофициально… Я хоть и лоханувшийся, но все-таки спецназ ГРУ – справлюсь. Не впервой…

Поднявшись на свой этаж, я отомкнул дверь, попутно убедившись, что в квартире пока еще никто не побывал, и устало плюхнулся в кресло. Ну, что ж, до дома мне позволили добраться живым, значит, имеет место второй вариант действий оппонентов. Впрочем, я и не сомневался. Убивать меня вместе с Петькой не собирались. Ладно, ждем звонка…

Сходив на кухню, я по-быстрому сварганил себе парочку бутербродов, вытащил из холодильника бутылку пива – и поймал себя на мысли, что инстинктивно стараюсь передвигаться таким образом, чтобы не оказываться напротив окон. Ощущение было не из приятных, так и до паранойи недалеко, а это уже не есть хорошо! Спокойствие, в том числе и душевное, сейчас для меня тоже оружие.

Они позвонили примерно через час, когда я уже успел усомниться в правильности своего умозаключения относительно второго варианта. Взглянув на пустое табло определителя номера (ха, а чего я, собственно, ожидал?!), я принял звонок:

– Слушаю.

Мне ответил хорошо поставленный и уверенный в правоте собственных слов голос:

– Здравствуйте, Юрий Владимирович! Я думаю, представляться и объяснять, чем вызван мой звонок, нет необходимости, верно?

– Допустим, – я дотянулся до дымящейся в пепельнице сигареты и повторил, затягиваясь: – Допустим, не надо.

– Это уже радует. Тогда я, с вашего позволения, сразу перейду к делу. У вас есть кое-что, что неким образом принадлежит нам. И нам бы хотелось получить это назад, ну, скажем так, добровольно. Очень хотелось!

– Допустим и это, – я поудобнее расселся в кресле. – И?

– И у вас, по-моему, проблемы со словарным запасом, – еще не раздраженно, но уже где-то близко к этому, ответил невидимый собеседник. – Мы могли бы где-нибудь встретиться?

– Не думаю. Если это «кое-что», неким образом принадлежащее вам, вас действительно интересует, можете прийти и забрать, – закинул я пробную удочку: от того, что именно он сейчас ответит, многое зависит. Не все, конечно, но многое.

Он ответил почти сразу. И примерно так, как я и ожидал:

– Хорошо. Только не сейчас. Возможно, вечером или завтра утром. Я вам перезвоню. И убедительная просьба: дождитесь моего звонка и… не наделайте глупостей. Просто посидите дома. Мы вам верим… пока.

Ну, вот и все, похоже, моя судьба предрешена. Мой собеседник прекрасно знал, что я не соглашусь на встречу. А насчет повторного звонка? Да тоже понятно: не в его компетенции принимать окончательные решения, особенно такие решения! Нужно согласовать с вышестоящим начальством, получить «добро» (негласное, конечно)…

Весь остальной разговор, в принципе, был уже неважен, однако сдержаться я все-таки не сумел:

– Не наделать глупостей, как Петька? Вы об этом? Похвальная откровенность, особенно по телефону!

Но сбить с толку моего визави оказалось непросто:

– О чем вы? Гибель нашего сотрудника Петра Невтерова – трагическая случайность, к которой моя служба не имеет ни малейшего отношения. Роковое стечение обстоятельств. В последнее время он занимался расследованием по одному весьма непростому делу. Чистый криминал. Увы, даже нам не всегда удается достойно защитить своих сотрудников от посягательств преступного мира.

Я, конечно, отнюдь не ангел и, уж конечно, не благородная девица, но такого стерпеть просто не смог и, сжав зубы, рявкнул в трубку:

– Жду вашего звонка в течение двух часов! Затем начну спускать эти долбаные бумажки в унитаз. Все!

Трубку я все-таки положил первым, получив от этого пусть крохотное, но моральное удовлетворение.

Итак, при всей скоротечности этого дурацкого разговора, все, что хотел, я, в общем-то, узнал. Нет, я, конечно, не большой мастер тайных дезинформационных войн и уж точно не гениальный «аквариумный» аналитик, способный в тиши кабинета просчитать поведение противника на много ходов вперед, могу и ошибаться, но кое-что тоже понимаю. Почему они не попытались обыскать квартиру, пока меня не было? Да потому, что и представить себе не могли, что папка с документами, ради которых они готовы идти на любые жертвы, просто лежит в ящике письменного стола! Им и в голову не могло прийти, что я не спрячу их где-то, не отдам кому-то на хранение, а закину в стол, просто-напросто поленившись запереть в сейф. Вот потому-то я и жив еще, потому и квартиру мою пока не тронули: просчитали, твари, мою реакцию на Петькину гибель, знали, что вернусь сюда. Я для них теперь, как зверь в клетке: еще опасный, но уже запертый на надежный замок наружного наблюдения. Хотя, ладно, это был еще и не разговор, а так, легкое зондирование почвы. Главное впереди, и от того, как я отыграю следующий раунд, будет зависеть очень и очень многое. А пока можно немного расслабиться и заняться более насущными делами. Например, собрать вещи к предстоящему путешествию, а в том, что оно свершится в самое ближайшее время, я уже не сомневался. Тем более что больше мне и делать-то особо нечего: телефон на жесткой «прослушке», в Интернет мне тоже дорога заказана, можно и не проверять, у провайдера наверняка началась какая-нибудь авральная профилактика, в связи с чем «приносим свои извинения нашим постоянным абонентам, выхода в Сеть сегодня не будет».

Упаковав все самое ценное и необходимое в кейс и спортивную сумку, я задумчиво посмотрел на проклятую папку, мирно лежащую на столе. Скажу честно – было сильнейшее искушение исполнить обещанную телефонному собеседнику угрозу и спустить все это добро в унитаз, предварительно еще и разорвав на мелкие кусочки.

Сморгнув – да нет, глупости все это! – я решительно открыл ее и отсортировал документы. Часть перекочевала в кейс, часть осталась на прежнем месте. Там, куда я собираюсь, мне вряд ли понадобятся медицинские отчеты о здоровье фюрера и обслуживающего персонала Ставки и прочая муть. Добавив в папку увесистую стопку принтерных распечаток найденных в инете статей, посвященных, сами понимаете, чему, – майор Кондратский не жадный, читайте на здоровье! – я запер ее в сейф. Так, с этим покончено. Теперь звонок…

Который, как я и предполагал, не заставил себя ждать. Хотя и ухитрился прозвучать неожиданно: шалят нервишки-то! Нехорошо. Выждав до седьмого сигнала (никакой психологической подоплеки, просто мне так захотелось), я

взял трубку:

– Слушаю…

– Не слишком-то вы ждете моего звонка! – с притворным укором сообщил знакомый голос, все такой же властно-самоуверенный, что и часом раньше.

– Извините, в туалете сидел, – не удержался я. – Едва успел!

Трубка помолчала, вероятно, пытаясь обнаружить в моих словах скрытый глубокий смысл. Не нашла:

– Гм… ну, ладно. Завтра в восемь утра вам подходит? Я приеду лично.

– Почему бы и нет? Подходит. Вот только…

– Что только? – неискренне напрягся собеседник (ай-яй-яй, переигрываешь, дядя!). – Мне показалось, мы обо всем договорились?

– Не совсем, – я мысленно глубоко вздохнул и забросил уже не пробную удочку, а огромного жирного червяка, мою главную приманку. – Мы договорились, конечно, но… Меня интересуют гарантии.

– Гарантии чего? – якобы не поняли на том конце провода.

– Гарантии моей неприкосновенности и безопасности, – я был сама любезность и кротость. – Пустяк, а приятно, правда?

Мой «непонятливый» визави, имени которого я так и не узнал, хмыкнул:

– И каких же гарантий вы хотите? Письменного заверения директора службы безопасности? Или сразу Президента?

Ты смотри-ка, открыто называет свою контору по телефону?! А вдруг шпиены подслушают?! Нда, порасслабились они там все…

– Ну что вы, – якобы принимая его игру, ответил я. – Думаю, мы решим все между нами – ведь вы мне верите… пока?

– У вас хорошая память, Юрий Владимирович. И давайте не будем больше ерничать. Чего вы хотите?

– Билет на самолет. Рейс завтра, в десять двадцать два утра. Беспересадочный, до Лондона. Это с вашей стороны. Теперь с моей: документы лежат в сейфе, который я заминирую. Вы ведь помните, кто я такой? Наверняка успели просмотреть мое личное дело? А значит, понимаете, что я свои награды не по выслуге лет получал. Минно-взрывное дело входит в число прочих моих талантов, так что не надейтесь, сделаю как надо. Так вот, завтра мы вместе поедем в аэропорт, где вы лично посадите меня в самолет – и, пожалуйста, позаботьтесь про всякие таможенные условности. На борту я сообщу вам, как обезвредить мою систему. Взрывать авиалайнер, да еще и иностранной компании, вы не посмеете, так что у меня есть реальные шансы. Я ясно все объяснил?

Проговорив этот заранее придуманный и продуманный текст и надеясь, что был при этом достаточно убедительным, я буквально затаил дыхание. Все-таки психологическое противостояние не мой конек, я ж «пес войны», помните? Вот он, момент истины: я дал противнику всю информацию к размышлению. Во-первых, подтвердил, что документы у меня дома, во-вторых, дал понять, что не собираюсь из-за них погибать и хочу выпутаться из этой истории, и, в-третьих, обговорил сроки. Все должно решиться до завтрашнего утра.

Теперь его ход, и, надеюсь, его я тоже правильно просчитал…

Ответили мне не сразу – сначала выдержали соответствующую моменту психологическую паузу:

– Гм… а вы молодец, своего не упустите. Думаете, получится?

– Почему нет? – в меру беззаботно спросил я. – Вам проще меня отпустить, чем соскребать обгорелые остатки своих драгоценных бумажек со стен.

– Вы так уверены в своих силах? И в том, что мы вас отпустим?

– Представьте, уверен. В случае чего, вы потеряете больше, чем найдете… в моем лице. Даже если решите рискнуть и заполучить меня для, гм, задушевного разговора, два часа я в любом случае продержусь, а потом уже будет все равно.

– Простите, не понял? Какие два часа? – не то сыграл, не то и вправду не понял собеседник.

– А у меня просто таймера другого нет! – бесхитростно и жизнерадостно пояснил я. – Только на сто двадцать минут. Если не обезвредить систему раньше – бум! – и все.

– Гм… Ну ладно. А почему Лондон? Идете стопами Резуна-Суворова? Или у вас в ГРУ все так бегут?

– А с чего вы взяли, что я бегу? Я в отпуске и имею право провести его остаток за границей. Кроме того, я там, как вы понимаете, не задержусь…

– А паспорт, виза, деньги? – использовал свой якобы последний аргумент мой неавторизованный визави. – Это что, тоже нам делать? До завтрашнего утра?

Я мысленно захохотал: получилось! Сейчас он начнет для виду слегка торговаться, переносить сроки, затем нехотя согласится на предложенный мной изначальный вариант. Но играет он хорошо, снимаю шляпу и швыряю цветы под ноги. Браво, бис! Станиславский бы, пожалуй, поверил. Только я вот недоверчивый попался… к счастью.

– Это вас не должно волновать. Мои проблемы.

– Хорошо. Я должен посоветоваться. Как вы понимаете, подобные решения не может принимать один человек, – изображая мучительные сомнения, ответил он. – Все-таки государственная тайна.

– Может, может! – решил подыграть я. – Или ответ сейчас, или мы не договорились. Буду умирать с музыкой…

Молчание и едва слышный, вроде бы тщательно скрываемый вздох. Пауза. И исполненный глубочайшей печали из-за необходимости «идти на уступки» и «рисковать положением» голос в трубке:

– Хорошо, мы договорились. Завтра, в восемь, у вас дома.

– Бизнес-класс меня вполне устроит! – «с облегчением» рявкнул я в ответ.

– Туристический класс, – твердым, как кевларовая пластина бронежилета, голосом отчеканила трубка. Ай, молодец, какой накал эмоций, какие бразильские страсти! Актерище! – До свидания.

На этот раз первым отбой дал он. А я обессиленно опустился в кресло. Психологическое напряжение, оказывается, выматывает ничуть не хуже физической нагрузки: я будто километр с полной боевой выкладкой пробежал на скорость!

Что ж, и этот тайм мы уже отыграли. И вроде бы неплохо. Похоже, он мне поверил. Значит, выбора у него теперь нет – либо отпустить меня (что, конечно же, невозможно), либо решить проблему иначе, причем не позднее восьми часов завтрашнего утра. И даже раньше: меня обязательно надо убрать до того, как я включу таймер.

Ну, наконец-то хоть какая-то определенность!..

Остаток дня прошел в сплошных трудовых заботах по подготовке к встрече нежданных гостей, чей грядущий визит больше не вызывал уже ни малейших сомнений. Дольше всего я провозился с тем самым временным электропроводом между коридором и спальней, о котором рассказывал вам в самом начале. По закону подлости во всей квартире не нашлось ни одного куска кабеля, и мне пришлось, тихо и беззлобно матерясь, изымать его у дедовой настольной лампы и недавно приобретенной микроволновой печи. Наконец все было закончено и опробовано, я плотно поужинал, почистил «спецмакаров», очень удачно и к месту доставшийся мне во время одной из последних боевых командировок, и, выключив во всей квартире свет, уселся в кресло в спальне.

Мне предстояла долгая и бессонная ночь.

Они пришли ровно в половине четвертого.

Остальное вы знаете.

Глава 5

От машины, уже наверняка присутствующей во всех ориентировках, я избавился километров за сто с небольшим от Москвы. Просто аккуратно припарковал ее в приглянувшейся лесопосадке неподалеку от какого-то райцентра и остаток пути до городка протопал пешком. Результат меня вполне удовлетворил: с дороги машина не видна, а, зная менталитет нашего народа, я не сомневался, что, обнаружив ее, большинство местных жителей не побежит заявлять о находке в милицию. Вернее, может, и побежит, но сначала снимет с бесхозной тачки все более-менее ценное и понаставит где ни попадя своих

«пальчиков». Что меня очень даже устраивало. Отпечатков будет много, а машины останется мало. Кроме того, стоя на закрытом железнодорожном переезде в нескольких километрах отсюда, я незаметно закинул свой выключенный мобильный в кузов проезжавшего мимо грузовика. Не знаю, может, и перестраховался, но рисковать после всех событий прошлой ночи мне почему-то не хотелось.

Небольшой уютный городок приятно порадовал меня провинциальной неспешностью, вполне приличной и недорогой кафешкой, расположившейся в стороне от трассы, и наличием стоянки транзитных водителей-дальнобойщиков. Значит, местный люд привык к незнакомцам, и оставался шанс, что мое появление тоже останется незамеченным. Перекусив в кафе, я несколько расслабился и, неторопливо потягивая пиво за столиком в самом углу небольшого зала, задумался, в который уже раз прокручивая в уме план дальнейших действий. Пока мне все еще везет, но везение, как известно, штука капризная и ненадежная.

Итак, первая половина моего плана прошла очень даже ничего. Я на некоторое время оторвался от преследователей и, что намного более важно, вырвался из города. Нет, не буду спорить, возможно, кому-то было бы гораздо проще затеряться в огромном мегаполисе, раствориться среди миллионов людей, сбить со следа идущих по пятам ищеек и залечь на дно. Но меня, к сожалению, готовили совсем к иным условиям боевого обитания: я диверсант, «пес войны», и мне нужен хотя бы минимальный оперативный простор. Нет, я тоже умею прятаться, и, пожалуй, легко дам в этом деле фору самому искусному представителю спецназа любого из соседних ведомств, но город – это не мое. Одно дело скрытно появиться в самом охраняемом населенном пункте мира, выполнить свои диверсионные обязанности и так же скрытно уйти или прорваться с боем, и совсем другое – прятаться в родной Москве, боясь взглянуть в глаза любому менту, которого, если он тебя вдруг узнает, придется тихо и безжалостно ликвидировать. Впрочем, это уже никому не нужная лирика…

А суровая проза жизни в том, что я вырвался на вожделенный оперативный простор и сижу, попивая пивко, в тихом провинциальном кафе. Теперь мне предстоит сменить средство передвижения и добраться до Винницы. Знать бы только, зачем мне это нужно и что я, собственно, хочу там найти?..

Ладно, на месте разберемся. Я встал с пластикового кресла и, расплатившись, вышел на улицу. Чем хорош город, так это тем, что в нем всегда можно разжиться транспортом. Здесь же с этим определенные проблемы. Все и вся на виду; да и не привык местный люд парковать авто на улице – у каждого свой двор, гараж или, на худой конец, какой-нибудь навес. Н-да, об этом я как-то не подумал. Плохо. Опять же, непрофессионально. Отпуска расслабляют…

Выход я бы все равно, конечно, нашел, но судьбе было угодно распорядиться иначе. По дороге неторопливо катила здоровенная фура с питерскими номерами, глядя на которую у меня моментально родилась неплохая на первый взгляд идея. Еще даже не решив, какой легенды буду придерживаться, я поднял руку и без особой, впрочем, надежды махнул водителю. К моему удивлению, машина притормозила, и из кабины высунулся молодой парень-шофер:

– Подвезти, дядя? Тебе куда?

Усмехнувшись «хорош дядя, да я всего-то лет на десять тебя старше!», я протянул ему свое фальшивое удостоверение. Пусть послужит в последний раз, все одно выбрасывать.

– Если вы не в сторону Москвы, то я с вами. Служебная необходимость! – важно и с соответствующим моменту выражением добавил я.

– Ну, садись. Раз надо. Жалко, конечно, что служебная…

– Почему ж жалко-то? – Я забросил в кабину сумку и кейс и забрался сам.

– Да думал просто так подвезти, потрепаться. Скучно мне, напарник после ночи дрыхнет, а мне че-то поболтать охота.

– А что, если я по служебной необходимости, так со мной и потрепаться нельзя?

– Можно, конечно. – Парень взглянул в боковое зеркало и прибавил скорость. – Только знаю я вас: то не спрашивай, это не спрашивай, государственная тайна… А я люблю, когда по душам. Дорога – она такая штука, майор, к откровенности располагает.

Обернувшись к водителю, я улыбнулся и пожал плечами:

– Со мной можно и по душам. У меня самого настроение такое… откровенное. А вы куда, кстати, едете-то?

– А тебе куда надо? – не отрываясь от дороги, вопросом на вопрос ответил он.

– Мне бы до любой железнодорожной станции, где проходят пассажирские поезда, – чуть помедлив, я все-таки добавил: – На Украину. Есть тут такая?

О том, что такая есть, я уже знал из найденной в бардачке брошенной машины карты.

– Ага, есть. Километров тридцать. Только нам не совсем по пути. Мы тебя высадим на развилке, а там или пешкарусом дотопаешь, или, может, подвезет кто. Идет?

Я кивнул и незаметно рассмотрел своего собеседника более внимательно. Молодой, лет двадцать пять, может, чуть старше; стандартная для дальнобойщика короткая стрижка и футболка без рукавов. В общем, ничего особенного. А вот наколка на плече – знак ВДВ и надпись «ДМБ-95» под ней – показалась мне куда более интересной. Так же, как и небольшой округлый шрам на бицепсе. Очень типичный шрам.

Перенимая его манеру обращения, я спросил:

– Где воевал, десант?

Парень бросил на меня быстрый оценивающий взгляд:

– Там, где ты и подумал. Первая чеченская. Из-под Грозного прямо в госпиталь. И на дембель.

– Ясно. Жарко там было. Хоть и зима…

– Тоже бывал?

– Бывал. – Я поудобнее устроился на сиденье и неожиданно подумал, что в нашем разговоре ощущается довольно явная напряженность. Или мне показалось? Пока я размышлял над этим, шофер неожиданно сказал:

– Короче, это, майор, хорош вежливость разводить! Видел я ориентировку на тебя – километрах в двадцати отсюда менты все машины останавливали, фотку твою показывали. Потому и тормознул. Понимаешь? И «ксиву» свою гэбэшную выкинь, в ориентировке ясно сказано, из каковских ты…

Я молча кивнул: а что тут скажешь? Значит, все-таки успел проскочить, как и рассчитывал. Хотя, конечно, быстро они среагировали.

А шофер продолжил, неожиданно сменив тему. Точнее, вернувшись к старой:

– Мы тогда, зимой, в окружение попали. Почти все наши там и полегли, а кто остался – в подвал забились, на той площади, ну, ты в курсе, и оборону держали. Думали – все, звездец котятам. Уже отходную себе готовили, чтоб в плен не сдаваться. И если бы не ваши, не разговаривали мы б сейчас с тобой, майор! Они уже под вечер к нам пробились да и вывели всех, кто остался. Так что я вашим жизнью обязан…

Я вновь кивнул. Историю этого ДШБ, попавшего в окружение в Грозном, я знал не понаслышке. Немногих оставшихся в живых вывел из окружения грушный спецназ, с боем пробившийся на площадь. Правда, сам я в той операции не участвовал, выполняя другое задание на противоположном краю чеченской столицы.

– Меня Толик зовут! – неожиданно представился парень, протягивая ладонь для рукопожатия. – Будем знакомы.

Я протянул руку в ответ.

– Юрий.

– Вот и познакомились, – резюмировал шофер. – А ты тоже там был? Вроде бы лицо знакомое?

– Был… Только не с теми, кто вас из окружения выводил. Хотя и недалеко.

– Ясно… Ты это, что там натворил? В Москве, в смысле? Ищут тебя конкретно.

– Да так, – я пожал плечами, еще не решив, стоит ли посвящать хорошего парня Толика в

опасные подробности моих приключений. Он истолковал это по-своему и обиделся:

– Да не, не хочешь говорить – не говори. Я ж понимаю…

– Не обижайся! – я улыбнулся ему. – Ничего ты не понимаешь. Да и нет никакой тайны, просто иногда лучше не знать лишнего. Подставили меня, крепко подставили – и ни за что, в общем-то. За одно дело шестидесятилетней давности. И теперь на мне четыре трупа. Три я сам сработал, а четвертый, мой товарищ, из-за меня погиб. И все сотрудники госбеза – понимаешь, какое дерьмо?

– Да уж! – Толик глянул на меня с сожалением. – Попал ты, конечно! Слушай, мы, кстати, в Украину груз гоним – в принципе, можем подбросить, только вот наверняка менты на каждой развилке проверять станут. Если б тебя спрятать как-нибудь…

– Спасибо, десант, только я твое предложение принять не могу, извини. – Я решительно покачал головой. – Слишком опасно. На мне уже и так чужая кровь. Высадишь меня там, где вначале хотел.

Дальнобойщик обиженно засопел: похоже, решил, что я не поверил в искренность его предложения. Пришлось объясниться:

– Не обижайся, Толян, я, правда, благодарен тебе за помощь, только, понимаешь… это не твоя война. Вон у тебя и семья есть, вижу. – Я кивнул на обручальное кольцо на его пальце. – Ты о них думай в первую очередь. Сейчас они тебе важнее всего. И о напарнике своем думай. Крепко он у тебя дрыхнет, кстати. Что, ночь тяжелая выдалась? – перевел я разговор.

– Ладно, – вздохнул шофер. – Уломал, майор. А ночь… была там проблемка небольшая, переволновались мы с ним малехо. В дороге всякое случается. Вот он в лечебных целях стаканчик успокоительного пропустил, и на боковую.

– Разрулили?

– Ага. Мы, дальнобойщики, народ серьезный! – с гордостью подтвердил Толик. – Сами кого хошь напугаем! – Он полез куда-то под сиденье и вытащил видавший виды «ТТ».

– Во, классная пушка, любой «броник» пробьет! Не то что «макар»!

– Ну, положим, не любой, – я повертел «тэтэшник» в руках. – С рук брал? Или оттуда привез?

Толян меня понял:

– Не, не оттуда. Я ж через госпиталь комиссовался, все отобрали. Да и не до того было… после Грозного. В Питере взял, недорого совсем, а что?

– Паленый ствол, за ним, скорее всего, хвост будь здоров тянется, вот что! Потому и недорого. Смотри, не влипни с ним в историю. Будешь потом доказывать, что не верблюд.

Тут мне в голову пришла интересная идея.

– А давай махнемся? – я полез в сумку и вытащил дедов «вальтер». – Вот, раритет, но совсем новый. И абсолютно чистый, из него с самой войны никто не шмалял.

– Классная машинка! – У Толика аж глаза заблестели: пистолет ему понравился. – Только где ж я к нему патроны достану?

Я довольно ухмыльнулся и протянул ему запасную обойму и упаковки с патронами.

– Владей, только осторожно.

– Ну, спасибо, майор, мужики сдохнут от зависти! А ты с моим стволом не боишься?

– Да мне теперь, в принципе, все равно. На мне и без твоей паленой «тэтэхи» много чего висит. – Я проверил наличие патронов в обойме (пять штук, три Толян где-то растратил) и спрятал пистолет. – Так что не переживай, десант. Где мне выходить, скажешь?

– Угу. – Дальнобойщик обогнал междугородний автобус и немного сбросил скорость. Некоторое время мы ехали молча, затем перекурили, и Толик вновь заговорил:

– Скоро уже… Высаживать на дороге я тебя не буду, подвезу поближе. Правда, на саму станцию не поеду, там на въезде пост гаишный стоит, могут машину проверить, так что пойдешь сам. Ты там поосторожнее, – и тут же добавил с улыбкой: – Хотя не мне тебя учить, спецназ!

– Спасибо, Толик! – искренне поблагодарил я его. – Выручил ты меня. Я, честно говоря, думал, что у меня чуть больше времени было. Так что очень к месту ты со своей «Вольвой» оказался. Спасибо!

– Да ладно, – засмущался водитель. – Вон она, развилка, сейчас свернем и минут через пять будем на месте. Удачи, майор! И – спасибо! Увидишь кого из своих, кто там был, скажи, что мы их помним… Ну, ты понял.

До железнодорожной станции, спасибо советам дальнобойщика, я добрался без проблем. Мимо поста ГАИ, конечно, не пошел. Свернув с шоссе, протопал с километр по шпалам и оказался на станции. Стараясь не встречаться с милицейским патрулем, неясно с какой целью барражирующим по перрону (вряд ли, конечно, из-за меня – слишком много чести), я прошел в здание небольшого вокзала и, изучив расписание транзитных поездов, нашел то, что мне было нужно: скорый поезд «Калининград – Киев». Мило поболтав со скучающей девочкой-кассиршей, выяснил, что этот состав еще и украинский, обслуживающийся бригадой из киевского депо: на такую удачу я, пожалуй, даже не рассчитывал.

Предложив милой кассирше Леночке «посидеть где-нибудь после смены» – девчушка сменялась в пять, а поезд прибывал на станцию только в половине двенадцатого ночи – и получив согласие, я ненавязчиво подвел ее к необходимости покупки мной билета в вагон люкс без паспорта. «Да вот, представляешь, мой-то в паспортном столе лежит, фотографию менять пора, а меня срочно в командировку отправили, да еще и на Украину. Как с таможней договариваться, ума ни приложу… И не ехать нельзя: бизнес – есть бизнес, киевские партнеры прямо на шею сели!»

Впрочем, Леночка, в мыслях уже витающая где-то очень далеко отсюда, надо полагать – в районе единственного в городке «приличного ресторана», о котором она уже успела мне рассказать и где она «никогда-никогда еще не была», и не собиралась особо интересоваться документами. Ей, видимо, вполне хватило моих честных глаз преуспевающего бизнесмена. Получив вожделенный проездной документ на непонятно откуда взявшуюся в голове фамилию «Коваленков», я еще немного поболтал и распрощался до вечера, договорившись встретиться с ней в пять на привокзальной площади возле памятника Ленину. Отойдя от окошка и шутливо раскланявшись со словами «Ленусик, так до вечера, да?» (последнее – специально для зашедшего в билетный зал милицейского патруля: «свой я, мужики, свой, с Ленкой вон встречаюсь, даже женюсь, глядишь!»), я двинул в сторону камеры хранения. Таскаться и дальше с такой кучей вещей было глупо. Арендовав у древней, наверняка помнящей еще гудки паровозов первой пятилетки, бабульки ячейку, я переложил самые ценные, но ненужные в ближайшем будущем вещи в кейс и задвинул его под самую стенку. Остаток пути я предполагал совершить почти налегке, только со спортивной сумкой в руках. Ну а вещи? Останусь в живых, вернусь за ними, а нет – значит, такая судьба!

Оставив сумку в той же ячейке, я вежливо поблагодарил бабульку и вышел на улицу: до встречи с юной железнодорожницей еще оставалось время и мне предстояло чем-то его занять. В принципе, возможно, мне и не стоило идти на это свидание. Общение со мной стало в последнее время не самым безопасным занятием: расстрелянный на московской улице Петька испытал это на собственной шкуре. С другой стороны, бесцельно бродить по городу несколько часов или торчать в каком-нибудь баре, постепенно наливаясь пивом и каждую секунду ожидая неприятностей – тоже, согласитесь, не лучший выход. Несмотря на все мое везение, искушать судьбу понапрасну не хотелось. Да и не могли они меня так быстро вычислить, даже если уже нашли машину и увязали ее со мной.

В конце концов, мимо того райцентра, где меня подобрал

дальнобойщик Толик, проходила не одна трасса – мы ехали, кажется, по «тройке» и несколько раз срезали углы по одному ему известным проселкам. И то, что я должен был оказаться именно на этой станции, совсем не факт. Так что, пусть ищут: Московская область большая, да и соседние немаленькие…

И еще кое-что: когда меня учили (а учили меня хорошо!), намертво вбили в голову одно из основополагающих правил диверсанта – если тебя обложили и, словно зверя, гонят в нужном загонщикам направлении, сделай то, чего от тебя ожидают меньше всего. Думаете, я постараюсь инкогнито пробраться в любой идущий на Украину поезд, договориться, заплатить проводникам? Ничего подобного, я совершенно открыто сяду в вагон люкс с билетом в кармане и буду вести себя как в меру нахальный и слегка подвыпивший пассажир! Ждете, что я буду прятаться по углам, боясь лишний раз появиться на улице или в людном месте? Ага, сейчас! Нет, я с красивой девушкой сначала завалюсь в ресторан, а затем, как истинный кавалер, еще и пойду ее провожать! Если вы этого от меня НЕ ждете, значит, я уже победил. И даже неважно, найду ли я что-то в том проклятом бункере – главное, я переиграю вас, готовых на все ради пачки старых, пожелтевших бумажек!

Успокоив себя таким образом и отбросив в сторону ненужные эмоции, я пришел к выводу, что риск для Леночки настолько мал, что им смело можно пренебречь. Да и вообще: «предупрежден – значит, вооружен», помните? Случись что, я сумею защитить ее – второй раз я свою московскую ошибку повторять не намерен.

Расходуя оставшееся до свидания время, я зашел в несколько привокзальных магазинчиков, приобрел себе бритвенные принадлежности, кое-что из еды в дорогу и перекусил в кафе с гордым именем «Династия» (интересно, чья? Вероятно, хозяина сего пункта общественного питания).

За десять минут до назначенного срока я уже стоял у памятника с огромным букетом самых приличных цветов, какие мне удалось обнаружить в радиусе километра от вокзала, и размышлял, что уже и не помню, когда в последний раз приглашал кого-то на свидание. И еще о том, что я, в общем-то, совсем неплохо провожу время, находясь вне закона.

Леночка примчалась ровно в пять и, не увидев меня сразу, разочарованно застыла на месте – похоже, решила, что залетный ухажер просто решил пошутить с ней таким образом. Дав ей поволноваться несколько секунд, я подошел сзади и протянул цветы:

– Привет, красавица.

– Привет, – ошарашенно глядя на огромный букет алых роз, ответила девушка. – Ух ты, какие розы!

– Полгорода обошел, пока отыскал что-то, хоть отдаленно столь же прекрасное, как ты! – витиевато приврал я. «Приврал» – это насчет долгих поисков: красотой Лена отнюдь не была обижена. Одетая по гражданке, без великоватого форменного кителя, она была очень даже ничего.

– Ну, что, пойдем? Веди, прекрасная незнакомка, я в полной твоей власти.

Пребывание во власти железнодорожницы Леночки пришлось мне по вкусу. Мы неплохо посидели в ресторане, где я слегка посорил дедовскими долларами, чем окончательно убедил ее в своей принадлежности к клану преуспевающих молодых бизнесменов, затем, благо время еще оставалось, прогулялись по тихим ночным улицам городка. Я даже сумел по-настоящему расслабиться – лучшей маскировки все-таки и придумать было нельзя. Ну, кому, скажите, придет в голову искать беглого спецназовца-убийцу в компании милой девушки, глядящей в лицо своему спутнику уже почти влюбленными глазами?! Не знаю, как им, а мне бы не пришло. Конечно, некоторое неудобство перед Леночкой я все-таки испытывал: как ни крути, а мое приглашение на свидание было, ну, скажем так, не совсем искренним. Хотя, с другой стороны, девушка мне действительно понравилась, и в иных обстоятельствах я с удовольствием завязал бы с ней более тесные контакты…

Проводив Лену до дома (идти пришлось через небольшой темный парк, где выяснилось, что она очень даже здорово целуется) и взяв у нее номера телефонов на все случаи жизни, я распрощался и отбыл на вокзал. Конечно же, пообещав обязательно заехать на обратном пути и, вообще, ни в коем случае не теряться из виду.

От предложения проводить меня до самого вагона – «ну, чего ты волнуешься, это же не ваша Москва, здесь со мной ничего не случится, даже ночью» – я категорически отказался. Это, по моему мнению, был уже пусть и небольшой, но риск, а рисковать девушкой я не мог. Кроме того, оставшиеся до поезда полчаса времени я собирался провести с максимальной пользой, не посвящая ее ни в какие подробности: еще не так поймет. Забрав в камере хранения сумку, я купил в ларьке бутылку пива и, усевшись на невидимую с перрона скамейку за углом вокзального здания, неторопливо высосал ее, готовясь к маленькому представлению при посадке, для которого обязательно требовался ощутимый алкогольный «выхлоп». Убедившись, что напиток вступил в необходимую реакцию с выпитой в ресторане водкой, я закурил и стал ожидать прибытия состава.

Российская железная дорога не подвела, поезд пришел минута в минуту. Вокзальный динамик сонным женским голосом объявил о прибытии и, добавив: «Стоянка – три минуты», отключился. Вычислив свой вагон, я приготовился к операции «посадка» и, сжимая в кулаке предварительно изрядно помятый билет, замер в ожидании. Наконец тот же голос Леночкиной сослуживицы уведомил единичных перекуривающих пассажиров об отправлении и, спустя еще десяток секунд, состав тронулся, медленно набирая ход. Пора!

Выскочив из-за угла здания, я рванул вслед за своим седьмым вагоном и вскочил на подножку, изрядно напугав уже собирающуюся закрывать дверь проводницу. Забросив в тамбур сумку, я поднялся сам и, сделав страшные глаза, прохрипел, якобы задыхаясь и щедро обдавая перепуганную проводницу перегаром:

– Седьмой? Седьмой вагон? Уф, блин, еле успел, думал – все, капец! – Я протянул ей помятый и чуть влажный от пота билет. Нет, все-таки в моем лице современное искусство потеряло великого актера!

– Вот билет…

– А, – беря билет, попыталась что-то сказать сбитая с толку моим псевдопьяным напором девушка. Нет, извини, красавица, пока тебе еще рано включаться в мой монолог.

– Чуть, блин, не опоздал! Друзья провожали, никак отпустить, блин, не могли! Едва с их «посошком» тут, блин, не остался! Вот прикол был бы. – Я довольно естественно покачнулся в унисон с рывком набирающего ход вагона и ухватился за поручень.

– Бл-л-лин…

Спустя минуту я, «пьяно» покачиваясь, уже шел к своему купе. Напуганная моим неожиданным появлением проводница успокоилась и занялась регистрацией нового пассажира. Про паспорт она, как я и надеялся, так и не вспомнила. Расплатившись за постель и «перепутав» при этом пятидесятирублевую купюру с долларовой бумажкой аналогичного номинала, я завалился на постель и, попросив разбудить меня пораньше, «уснул». Согласен, нехорошо искушать, но и выхода у меня другого не было; да и кто, собственно, ей мешал обратить внимание пьяненького пассажира на его случайную ошибку? Проводница тихо испарилась, отправившись, видимо, радоваться своей случайной удаче в служебное купе, а я облегченно выдохнул и поудобнее вытянулся на мягкой полке.

Что ж, пожалуй, теперь уже можно считать, что они меня точно потеряли, по крайней мере, до пересечения границы вряд ли

что-либо произойдет. А на таможне… Нет, наши-то погранцы, конечно, предупреждены насчет моей персоны, а вот их украинские коллеги – не уверен. Уж больно неординарная сложилась вокруг меня ситуация: одна спецслужба, охотясь за жутко ценными документами, решилась на ликвидацию штатного сотрудника другой, в результате чего потеряла четырех своих людей и, по сути, подставилась перед моей «конторой». А ежели теперь еще и посвятить в это, пусть и дружественное, но все же иностранное государство? Ну, не знаю, не знаю…

Сомневаюсь, чтобы моему давешнему телефонному собеседнику – точнее, тем, кто реально за ним стоял, – сильно хотелось посвящать украинских коллег в любые подробности этого дела. В настоящие подробности, которые наверняка всплывут, попади я в руки украинской госбезопасности: мои охотники прекрасно понимают, что мне не будет никакого смысла скрывать от СБУ истинную причину своих бед, скорее наоборот.

Впрочем, все это только досужие домыслы – они могут и рискнуть. Или вообще пойти ва-банк и просто-напросто перехватить меня из рук украинских коллег. Им будет гораздо проще уладить очередной небольшой украинско-российский скандальчик, нежели безвозвратно потерять документы. Вот такие дела, и…

И я не заметил, как уснул. Сказалось-таки нервное напряжение последних суток.

Спал я, правда, недолго, минут сорок, но проснулся выспавшимся, посвежевшим и абсолютно трезвым: чему-чему, а тому, как и сколько правильно спать, меня в спецназе обучили неплохо. Тихонько пробравшись в тамбур, я перекурил и обдумал до конца прерванный сном план дальнейших действий. Рисковать на границе мне все-таки не хотелось. Жаль, значит, пересечь ее с комфортом не удастся. Ладно, не привыкать: границы переходить я умею, это – мое! Надо только выбрать место, где сойти, лишние километры наматывать ни к чему, да и сроки поджимают. Чем быстрее доберусь до бункера, тем лучше.

А пока можно еще немного вздремнуть и ближе к утру совершить вояж в служебное купе: назрела необходимость получить у проводников кое-какую дополнительную информацию.

Дождавшись начала четвертого, я выполз из купе и осторожно заглянул к проводникам, пробормотав голосом страдающего от похмелья человека:

– Доброе утро, девочки. Я там вчера выпивши был – ничего лишнего не наболтал? Все красиво было? А то стыдно как-то: с друзьями перебрал, еле на поезд успел… Нормально все?

«Девочки», одной из которых оказалось далеко за сорок, вполне приветливо заулыбались:

– Нет-нет, что вы, все нормально! Вот и билетик на месте, и за постельку заплачено. Бывает, не волнуйтесь, все в порядке!

– Матом не ругался? – морща лоб якобы от воспоминаний, уточнил я. – Не приставал?

Проводницы засмеялись: «Нет-нет, все культурно было, не волнуйтесь», и я, «с облегчением» вздохнув, поинтересовался:

– У вас… э… пива нету?

– Головка болит? – с искренним сочувствием осведомилась старшая, доставая из портативного холодильника бутылку. – Одну?

– Две, – раскрывая портмоне, ответил я. – Одна не поможет. Граница-то скоро? – задал я вопрос, из-за которого, собственно, и потревожил невыспавшихся проводниц.

– Часика полтора еще, – ответила моя ночная знакомая, бросив взгляд на висящее на стене расписание. – Еще две остановки, и граница.

– Ясно, – притворно зевнул я. – Извините. Пойду еще отдохну…

– Ага, идите, – понимающе захихикали «девочки». – Мы, если что, вас разбудим, не волнуйтесь.

Вернувшись в купе, я откупорил бутылку. Нет, не подумайте чего дурного, просто пить мне больше-то и нечего было – ну, не идти же к проводникам за чайком после столь старательно разыгранной роли страдающего похмельем пассажира?! – и задумался. Полтора часа – это есть не очень хорошо в том смысле, что мне придется покидать сей гостеприимный вагон в светлое время суток – летом светает рано. Никаких проблем, конечно, просто для таких мероприятий я все-таки предпочитаю ночь. Хотя какая разница? Я плюхнулся обратно на полку и прикрыл глаза. День так день. Будем работать при свете…

Глава 6

Проблем и в самом деле не возникло: миновав последнюю перед границей станцию и отъехав от нее подальше, я переоделся в извлеченные из сумки старые джинсы и футболку. Прыжок с несущегося со скоростью восемьдесят кэмэ в час поезда – это, конечно, элементарный навык, получаемый на первом году обучения, только вот одежда об этом почему-то не знает, оказываясь зачастую куда менее прочной субстанцией, нежели тренированное спецназовское тело. В принципе, можно было просто сойти на стоянке, но я решил еще немного прокатиться и спрыгнуть на ходу: так в любом случае будет меньше любопытных глаз. Да и к границе ближе.

Переупаковав сумку с учетом возможных динамических нагрузок, я убедился, что в тамбуре нет страждущих от нехватки никотина, и одним рывком преодолел пространство на опасном участке «купе – точка десантирования» (вот это я сказанул!).

Повозившись пару секунд, я отомкнул дверь и вылез наружу. Утвердившись ногами на нижней ступеньке и держась за черный от грязи поручень, я закинул за спину сумку и аккуратно запер за собой дверь. Порядок должен быть во всем…

Несколько секунд просто стоял, привыкая к скорости и наслаждаясь бьющим в лицо упругим потоком теплого летнего ветра, спрессованного несущимся вперед составом. Дождавшись, пока поезд несколько сбросит ход на повороте, я перехватил сумку рукой и отправил ее в свободный полет. Приготовился – не такая уж, честно говоря, это и пустячная процедура, как я вам рассказывал, так что пробовать очень не советую! – и отпустил поручень.

Откос рванулся навстречу с пугающей быстротой, однако приземлился я правильно, даже пробежал несколько метров параллельно вагону – до тех пор, пока ноги, как и положено, не отстали от туловища, и я, спружинив руками и сгруппировавшись, не кувыркнулся в какие-то заросли. Поезд прогрохотал мимо и, приветливо махнув мне кормой последнего вагона, умчался прочь, унося с собой очередной маленький эпизод моего гениального плана.

Сам переход границы описывать не стану: как я и ожидал, российско-украинский государственный «кордон» оказался понятием скорее политическим, нежели военным. По крайней мере, на избранном мной участке. Честно говоря, я и не заметил, когда это произошло. Удалившись от границы на достаточное по моим меркам расстояние, я вышел на автомагистраль и, с удовлетворением заметив на номерных знаках проезжающих мимо машин желто-синий украинский флажок, тормознул первую попавшуюся легковушку. Еще через час я был уже в более-менее крупном поселке, где, не долго думая, взял билет на рейсовый автобус до местного областного центра, города Сумы.

Вообще, на территории суверенной Украины я чувствовал себя почти спокойно: искать и ловить меня здесь, в чужом государстве, они вряд ли станут. Скорее будут ждать около бункера или в самой Виннице. Так что пока я в относительной безопасности.

Без приключений добравшись до города и немного отойдя от четырехчасовой поездки в старом раздолбанном «ЛАЗе», наверняка произведенном еще в социалистические времена, я снова двинулся к кассам – не хотелось терять остаток дня попусту. Выяснив, что прямого автобуса до Винницы нет, я приобрел билет до Киева, и уже спустя час вновь

сидел в салоне, правда, на сей раз комфортабельного «Мицубиси».

До столицы Украины я доехал уже поздним вечером, однако решил все-таки на ночь не оставаться и продолжить путешествие, тем более что в половине первого ночи отходил автобус до Винницы. В очередной раз обилетившись, я расположился на мягком сиденье, на сей раз принадлежавшем творению японского концерна «Тойота», и задремал.

Итак, если все пойдет, как задумано мной и владельцами автобусной компании, рано утром мое путешествие благополучно завершится. А дальше? Дальше будет видно.

С этой мыслью я и отбыл в царство Морфея (это такой древний властитель снов – не путайте с Морфеусом из «Матрицы»), проведя остаток пути в блаженном полусне, поскольку заснуть крепче мне не позволяло слишком узкое пространство между коленями и спинкой кресла впередисидящего пассажира. Ростом и сложением я, видимо, несколько превосходил среднестатистического японца, на коего был рассчитан этот автобус. Проснувшись ровно за час до прибытия, я заказал у курсирующей по салону стюардессы кофе и остаток пути с любопытством наблюдал через окно проносящийся мимо пейзаж. Вышел, не доезжая пару кварталов до автовокзала – решил все же не рисковать.

Таким образом, к исходу всего лишь вторых суток мое путешествие благополучно завершилось.

В Виннице я решил немного задержаться. Во-первых, спешить уже не имело смысла – если супротивник верно просчитал конечный пункт моего вояжа, то группа захвата уже на месте. А во-вторых, мне необходимо было немного прибарахлиться: экстренно собираясь в дорогу, я не взял с собой даже самого простейшего фонарика. А там, куда я намереваюсь спуститься, без света, боюсь, будет несколько проблематично и, гм, некомфортно. Наплевав на конспирацию, я немного погулял по утренней Виннице и основательно перекусил в неизменном «Макдоналдсе» поблизости от нужного мне магазина, открытия которого я дожидался.

Наконец часы на руке пикнули девять, и металлические жалюзи, закрывавшие окна магазина «Охота-Рыболовство-Туризм», медленно поползли вверх. Выждав еще несколько минут и смирившись с тем, что все-таки придется стать первым покупателем, я неспешно двинулся в сторону магазина. Ассортимент предлагаемых товаров оказался неплох, и вскоре я стал обладателем двух американских фонариков, комплекта запасных аккумуляторов к ним и, после некоторых раздумий, еще и налобного светодиодного фонаря. Прикупив еще пару пачек охотничьих спичек, я хотел закруглиться, но не тут-то было. Почувствовав перспективного и денежного клиента, оба продавца вцепились в меня мертвой хваткой, всячески рекламируя свой товар и убеждая, что я, по сути, еще и не начинал по-настоящему экипироваться. Спорить с ними не хотелось, а возможно, мне просто понравилось тратить дедовы доллары. Зарплата у меня хотя и приличная, но не настолько, чтобы я мог вот так запросто зайти в какой-нибудь настоящий мужской магазин и накупить всякой фигни, совершенно, в общем-то, ненужной.

В итоге из «настоящего мужского магазина» я ушел, унося с собой какой-то сверхпрочный туристический топорик с эргономической рукоятью и ножовкой, небольшую складную лопатку и охотничий нож. На который, как уверял продавец, «даже не требуется разрешение милиции, можете носить совершенно спокойно». Последнее приобретение, в принципе, было нелишним. Нож-то у меня, конечно, был, мой, привычный и проверенный в бою, но у настоящего профессионала их всегда должно быть минимум два. Плоскую пол-литровую фляжку и отличную поддельную Sippo в непромокаемом чехольчике я получил в качестве подарка за покупки. Полагаю, даже с учетом сего нежданного бонуса, я и так устроил им неплохой выторг.

Впрочем, ушел я вполне довольным: общаясь с молодыми ребятами-продавцами, я узнал кучу свежих сплетен о «Вервольфе», большую часть которых я уже знал из своих интернетовских изысканий. Никаких сомнений о том, куда я направляюсь, у ребят не осталось еще с момента покупки фонарей. Полученные сведения сводились к тому, что «искать там, в общем-то, нечего, все давно завалено и затоплено», но «место интересное, побывать стоит обязательно» – последнее было сказано, надо понимать, дабы я не отказался от купленного барахла. Короче говоря, расстались мы практически друзьями – настолько, что я даже пообещал всенепременно заглянуть в их магазинчик на обратном пути и рассказать о результатах своих исследований.

С дорогой до бункера тоже никаких проблем не возникло: на первой же попавшейся стоянке такси я выбрал самого несчастного частника на убитой «копейке», оттесненного более успешными коллегами в самый дальний и непрестижный угол, и, подойдя к машине, просто сообщил, куда мне надо. Мужик, обалдев от моего выбора, даже позабыл поторговаться, так что цену в двадцать долларов я назвал сам. Едва ли не разинув рот от нежданно свалившегося счастья, явно превышающего местные тарифы, водила только молча кивнул и распахнул передо мной скрипящую дверцу.

В тот момент я еще не знал, насколько верным окажется сделанный мной случайный выбор…

Разговорились мы почти сразу. Пребывающий в прекрасном настроении водила оказался не винничанином, вместе с семьей проживая… где бы вы думали? В той самой Стрижавке, рядом с которой и был отстроен бункер. Вот такое совпадение! Естественно, с этого самого момента наш разговор автоматически переключился на «Вервольф», и я, что называется, из первых уст узнал множество весьма и весьма интересных подробностей, о которых не упоминала ни одна из известных мне «официальных» теорий и которых лишь вскользь касался в своем письме дед.

Что такого он рассказал? Пространный рассказ о непонятных свойствах этого страшного места, которое «прокляла одна ведьма, когда ее на костре сжигали» (версия местных старожилов, которым об этом «еще их прадеды рассказывали»), или куда перед революцией упал загадочный светящийся метеорит (более свежая версия, навеянная жанром научной фантастики), я, пожалуй, опущу. Но вот о наблюдениях самого таксиста расскажу поподробней. А дело все в том, что, если верить его словам – а не делать этого у меня не было ни малейшего повода: ну, не похож был мой новый знакомый на желающего потешить богатенького туриста пустой брехней деревенского мужика, никак не похож, – странностей у этого места было и вправду хоть отбавляй. Про загадочное поведение то отстающих, то забегающих вперед часов и упоминать не буду. Заинтересовало меня другое. Вывороченные взрывом железобетонные глыбы, о которых рассказывал дед, действительно периодически меняли свое местоположение!

– Представь, – возбужденно жестикулируя, рассказывал он. – Там, прямо у дороги, каменюка одна есть приметная, метра четыре высотой, как подъедем, покажу. Так один раз мимо идешь – она обычно стоит, почти вертикально. Ну, как ее взрывом в землю и воткнуло. А вечером или там через пару дней глянешь – е-мое! – она уже наклоненная и не такая высокая. И мох по-другому растет. Мы с пацанами еще в детстве эту тему просекли, проверить решили – краской масляной на ней здоровый знак динамовский намалевали. И что ты думаешь? Как она наклонилась, так знак и исчез! А потом обратно появился. Веришь?

– Верю! – как можно тверже ответил я, боясь пропустить хоть

что-то из его рассказа. – И что дальше-то?

– А дальше, – водитель помолчал. – А дальше и того круче. Когда глыбища эта наклонялась, очень плохо там становилось.

– Плохо? – не понял я.

– Ага. Ну… страх какой-то накатывал, бежать хотелось с того места. И оглянуться страшно было. У нас даже испытание такое было, кто дольше выдержит. Больше десяти минут никто из пацанов не выдерживал…

– И что? – Я даже слегка напрягся, ощутив, как рассказ случайного знакомого по имени Володя неведомым образом переплетается с моими данными.

– Что-что… Дальше – больше, как говорится. Когда я уже из армии вернулся, про это место слухи всякие поползли, вроде радиация там. Не то гранит радиоактивный был, не то немцы чего-то в подземельях намутили. Ну, мы с кумом и решили проверить: он в химвойсках служил, дозиметр – или как там его? Радиометр? – имел. Пошли, замерили – не, чисто все, нормально. Естественный фон, так сказать. А потом решили перемерить – ну, когда каменюка та снова наклонится. Почти месяц ждали – она иногда и пару раз в неделю свое положение меняла, а иногда по нескольку месяцев ничего не происходило. Но дождались все-таки, перемеряли, а там фон повышен, ненамного, правда, тоже в пределах нормы, но повышен. Думали, ошиблись, несколько раз перепроверяли – нет, точно все. Как глыба вертикально стоит – один фон, а как наклонится – другой. Вроде как в разных местах измеряешь. Вот такая загадка!

– А ученые? Приезжали, исследовали что-нибудь? – на всякий случай спросил я – вдруг он и по этому поводу что-то новое, мне неизвестное знает? Оказалось, нет.

– Люди говорили – приезжали, вроде замеры какие-то делали. Только я об этом мало что знаю, я тогда как раз на заработках был, в Сибири. Это вроде уже под конец Союза было, в начале девяностых. А сам я, как ты понимаешь, о таких вещах особо не распространялся. Хотя теперь-то обо всем уже можно говорить, не то что об этом…

– Ясно, – я задумчиво помолчал, не собираясь рассказывать ему, как раз об этом лучше даже сейчас никому и ничего не говорить. – Ты не поверишь, но кое-что я об этом тоже слышал, не из газет, конечно…

– Чего ж не поверить, – хмыкнул тот, – очень даже поверю. Я тоже не вчера родился – вижу, что никакой ты не турист. Просто лишнего спрашивать не привык. Хотя и чувствую, что рассказ мой тебе сильно интересный.

Я кивнул, соглашаясь, и, чтобы не зацикливать мужика на своей персоне, спросил:

– А еще чего-нибудь… эдакого не было?

– Да вроде нет. Наш-то народ, местные, в смысле, туда не сильно ходят. Это в основном приезжие… интересуются, – после небольшой паузы, подобрал он подходящее слово. – Я-то еще в детстве насмотрелся. Да и ну его в задницу, место это – мистика сплошная, себе дороже! Кстати, мы уже почти приехали, – он кивнул головой вправо, туда, где между деревьями начинали проглядывать темные очертания каких-то построек.

– Вон он, бункер-то. Сейчас поближе подъедем, и я тебе покажу каменюку эту, – пообещал он, сворачивая на вымощенную старыми бетонными плитами, явно оставшимися еще от прежних хозяев, подъездную дорогу. Машину немного потрясло – время не пощадило когда-то идеально ровную поверхность из подогнанных друг к другу аэродромных плит, затем «копейка» чуть притормозила.

– Вон она. – Володя показал на торчащую из травы в нескольких десятках метров от дороги высокую «каменюку» – вывороченную взрывом половинку железобетонного перекрытия какого-то капонира или ДОТа. – Это она правильно стоит, так чаще бывает. Вон и знак наш еще остался! – обратил он мое внимание на едва различимые следы белой краски на покрытой мхом поверхности.

– Хочешь – пошли, я тебе поближе покажу?

– Нет, – довольно резко ответил я, настороженно оглядываясь. – Спасибо тебе, Володя, ты мне, правда, очень помог (в тот момент я еще не знал, насколько), а сейчас… – я вытащил две стодолларовые купюры и протянул ему. – А сейчас я тебя очень прошу, езжай домой, к жене, и пару дней не таксуй. Никакого криминала, не бойся, просто… у меня нет сейчас времени тебе объяснять. Прощай! – Я выбрался из машины, забрал с заднего сиденья сумку и, захлопнув дверь, махнул рукой: «не тормози, мол, езжай».

Хороший мужик Володя тормозить не стал – даже несмотря на огромную по местным меркам сумму в своих руках. Газанул, ухитрившись развернуться на довольно узкой бетонке, и рванул назад. Вслед я, на случай, если за мной наблюдают, смотреть не стал. Какое мне дело до местного «кастрюльщика», доставившего меня до оговоренного места?!

Неторопливо огляделся, перекурил – вроде и не спешу никуда! – и, наклонившись к сумке, незаметно вытащил доставшийся мне в наследство от дальнобойщика «ТТ». Трофейный «Глок» я решил пока не задействовать, пусть в сумке полежит. Скрываться и вилять теперь уже не имеет смысла, скорее наоборот: если меня здесь не ждут, значит, я чего-то недопонимаю и что-то идет неправильно. Закинув сумку за спину, я медленно пошел по территории бывшей гитлеровской Ставки.

«Волк-оборотень», как и положено любому порядочному оборотню, встретил меня обманчивым молчанием и полным отсутствием не только двуногих, но, похоже, и четвероногих, и крылатых созданий. Пустота и тишина… Только ветер тихонько шелестит высокой, по-летнему пожухлой травой, да уцелевшие после взрыва бетонные сооружения настороженно взирают на посмевшего потревожить их полувековой покой человека темными провалами входов и узких смотровых щелей. Нда, мрачноватое местечко. Хотя ни обещанного дедом «психологического давления», ни заставляющего бежать без оглядки страха я пока не испытывал. Ладно, подождем. Пока не начали убивать, у меня еще есть время…

Ориентировался я на территории Ставки на удивление легко – то ли немецкие карты в память запали, то ли скачанные из Интернета фотографии помогли, но куда идти, я знал совершенно точно. Вот сейчас надо обогнуть пятнадцатиметровый куб электроподстанции, по одной из стен которой в два ряда идут проржавевшие металлические поручни, затем пройти мимо приземистого, похожего на ДОТы нормандской линии обороны, железобетонного сооружения, на стене которого до сих пор четко различается черный на желтом фоне номер «22». Миновать заглубленный в землю орудийный дворик одного из зенитных 88-мм орудий – основательный такой капонирчик, с отдельным входом в общую сеть подземных казематов, защищенной позицией для наблюдателя и даже двумя лифтами для подъема наверх снарядов. И, пройдя еще полсотни метров, выйти на ту самую, описанную в дедовом письме полянку.

Впрочем, это я уже разогнался. Мимо всего этого сначала еще надо суметь пройти: чего-чего, а позиций для засады здесь более чем достаточно. И в каждом из многочисленных разрушенных помещений меня может ждать группа захвата; из каждого окна может целиться снайпер. Хотя последнее как раз вряд ли. Если б меня хотели просто ликвидировать, уже сделали бы это. Теперь-то я им точно нужен живым.

Внешне я оставался абсолютно спокойным – не разыгрывал, конечно, скучающего туриста, праздно разгуливающего по «Вервольфу» с пистолетом в руке, но и не передвигался короткими перебежками. Однако это спокойствие было обманчивым: я был готов действовать в любую секунду. Действовать жестко и решительно, «как учили», одним словом. Тем

удивительней было то, что этого не потребовалось. Спустя минут пятнадцать я благополучно вышел за территорию основного комплекса Ставки. Это было странно и не совсем понятно.

Опустившись на колено, я позволил сумке сползти на землю и замер, держа пистолет перед собой на вытянутых, чуть опущенных руках. Максимально расслабившись, прислушался, стараясь вычленить из окружающего звукового фона малейшее чужеродное вкрапление и одновременно осматриваясь сквозь слегка прищуренные глаза. Да нет, тишина и все та же, что и раньше, пустота кругом. Как ни дико это звучит, но здесь, похоже, и никого нет – отчего-то я был в этом уже почти точно уверен. И это мне все больше и больше не нравилось…

Найти резервный вход оказалось несложно, даже упоминавшийся в схеме немецкого диверсанта знак – двухметровый бетонный столб с порядковым номером «57», от которого надо было пройти еще двадцать метров строго на север, присутствовал. Правда, он стал раза в полтора ниже и основательно покосился, однако заветный номер все еще просматривался на шероховатом, выщербленном временем боку.

Бросив быстрый взгляд на наручный компас, я едва не вздрогнул от неожиданности – стрелка неторопливо вращалась, делая полный оборот секунды за три и даже не собираясь останавливаться. Отошел на пару метров в сторону – то же самое. Ладно, будем считать это первой весточкой. Вспомнив кое о чем, посмотрел на часы. А вот хронометр работал как обычно. Или время второй «весточки» еще не настало, или электронные «Касио» обладают устойчивой резистентностью к геомагнитным аномалиям.

Впрочем, считать метры и искать север, ориентируясь по особенностям разрастания мха на окрестных деревьях, мне не пришлось. Полянка обнаружилась многократно проверенным и безотказным методом научного тыка именно там, где я и предполагал. На месте оказался и заветный пригорочек, и вросший в землю замшелый валун, глядя на который даже мне, знающему истинное положение дел, было трудно представить, что под ним может что-то скрываться. Еще раз осмотревшись – не исключено, что они решили не трогать меня именно для того, чтобы узнать, куда я направлюсь – это было бы самое логичное объяснение происходящему, я решился. В три прыжка преодолел остаток расстояния и присел у камня. Привалившись к шершавой поверхности спиной, настороженно обернулся в сторону чахлых, довольно реденьких зарослей, спрятаться в которых мог бы только очень неслабый профессионал. Никого. Ну и ладно, не хотите – как хотите…

Вытащив из сумки приобретенную утром лопатку, я разгреб землю слева от камня и, стараясь все же не выпускать из виду окружающий периметр, с внутренним содроганием просунул руку под холодный и влажный бок валуна. И на удивление сразу же нащупал небольшую металлическую скобу, которую, если верить давно покойному немецкому спецназовцу, следовало дернуть на себя. Старый механизм сработал лишь с третьей попытки: и на том спасибо, я, честно говоря, вообще сомневался на его счет. Под камнем что-то металлически щелкнуло, и стопорная скоба немного выдвинулась вверх. Упершись в бок валуна плечом, я навалился на неподъемный с виду камень – и без особого усилия сдвинул его с места. Приминая траву, валун мягко отъехал вправо, открывая моему удивленному взору потемневшие от времени металлические полозья, по которым и двигалась его многосоткилограммовая туша. Максимально сдвинув камень в сторону, я осмотрел расположенный под ним вход в бункер, двухстворчатый люк размером примерно метр на метр. На металлических, весьма внушительного вида горизонтальных створках еще сохранились остатки темно-серой краски и даже белый трафаретный номер «три». Последнее, вероятно, означало наличие еще как минимум двух аналогичных входов-выходов, о которых я ничего не знал. Что ж, отлично, полдела сделано! Теперь осталось только открыть люк… надеюсь, плененный дедом диверсант ничего важного от него не утаил? Например, наличие какой-нибудь хитрой мины-ловушки против таких вот охотников за чужими тайнами? Очень надеюсь, что нет.

Внимательно осмотрев люк, я без труда обнаружил замочную скважину, узкую прямоугольную щель точно посередине между створками, размерами точь-в-точь соответствующую висящему у меня на шее ключу. От проникающей под камень воды и грязи ее защищала небольшая сдвигающаяся в сторону металлическая пластинка, на удивление плотно прилегающая к поверхности люка.

Хм, интересно… Еще раз осмотревшись кругом (если меня все-таки пасут, то сейчас самый идеальный момент для захвата: я нашел вход в бункер и собираюсь его открыть), я снял с шеи ключ и, отодвинув ножом защитную панельку, не без волнения поднес его к замку. Ну, сейчас или никогда! Вставив металлический прямоугольник в паз, нажал на него ладонью, вгоняя до упора – «до щелчка», как описывал это дед. Внутри запора и на самом деле что-то негромко щелкнуло и ничего не произошло. А дед, помнится, писал: «дальше все механизм замка сделает сам» – это, интересно, что значит? Может, надо подождать? Или хитрая немецкая механика все-таки не пережила шести десятков прошедших лет? Обидно, если так…

Расстроившись, я со злостью стукнул кулаком по поверхности отказывающегося впускать меня люка – и едва не загремел прямо в его внезапно распахнувшуюся метровую пасть. Все оказалось до смешного просто: немецкие инженеры надежно защитили сам запорный механизм, но в крошечный зазор между верхней и нижней створками попадала влага, и они просто-напросто приржавели друг к другу. Собственно, никакого особого механизма-то и не было. Введенный ключ только разблокировал запор, а тяжеленные, сантиметра в три толщиной подпружиненные створки раскрывались под своим весом, вот и вся хитрость.

Сам по себе вход в таинственный «Вервольф» представлял собой четырехметровую вертикальную шахту круглого сечения, по стене которой шел ряд толстых металлических скоб-ступеней. Простенько и со вкусом.

Вдоволь налюбовавшись разверзнутым люком и убедившись, что вокруг по-прежнему никого нет (да что ж это такое-то?! Неужто все мои ухищрения по пути сюда оказались ненужными? Да нет, не может такого быть: на дорогах-то меня точно искали), я вытащил из сумки фонарик и, глубоко вздохнув, ступил на верхнюю из десятка ведущих вниз скоб…

Глава 7

Первый сюрприз ожидал меня уже на пятой по счету ступени: скоба внезапно просела под ногой, и, прежде чем я успел испугаться, над головой раздался негромкий скрежет закрывающегося люка. Мило!

Вернувшись на ступень выше, я дождался, пока «пятый номер» вернется в исходное положение, и вновь перенес на него вес. Ага, разогнался: скоба послушно опустилась, однако створки и не подумали раскрываться. Открывался люк явно иначе, нежели закрывался…

Подсвечивая себе фонариком, я поднялся на самый верх и осмотрел внутреннюю поверхность люка – абсолютно гладкий металл и покрытый легким налетом ржавчины пружинный механизм. Все ясно как день: открываясь, подпружиненные створки взводят захлопывающий механизм, спускаемый нажатием на упомянутую выше скобу! Открывается люк как-то по-другому, явно не с помощью пластины-ключа – ни малейшего намека на замочную скважину я не обнаружил. Ладно, после разберемся. В конце концов, это не смертоносная

«волчья яма» в каком-нибудь средневековом рыцарском замке: заминировать вход – еще куда ни шло, но не устраивали же здесь фрицы целую сеть хитроумных ловушек?! Хотя, конечно, аналогия «волчья яма» – «волк-оборотень» мне не слишком понравилась. Ну, замнем для ясности. Никуда этот люк от меня не денется: надо будет, откроется как миленький. Так что вперед!

С подобными мыслями я, наконец, спустился вниз и осмотрелся. Первое впечатление от гитлеровской Ставки, слегка подпорченное захлопнувшимся люком, было в целом неплохим. Выкрашенные веселенькой белой краской стены, небольшое пятно засохшей грязи прямо под люком, уже знакомая цифирь «три» на стене и короткий, метров в десять, коридор, горизонтально ответвляющийся от шахты. И ни малейших признаков сырости или затопления, все чисто и красиво. Разве что небольшие трещины на стенах и потолке коридора, как я понимаю – следы взрыва на поверхности тех самых пресловутых «двух вагонов взрывчатки»…

Пожав плечами, я двинул вперед по коридорчику, на всякий случай внимательно освещая пол перед собой: если и есть смысл где-то минировать, то только здесь. Ушел я, впрочем, недалеко: коридор закончился массивной бронированной дверью с винтовым запором и цифровым механическим кодовым замком. Это не страшно, об этом нас фриц предупреждал. Не испытывая ни малейших сомнений, я накрутил на панельке семизначный буквенно-цифровой код – сначала первые буквы латинского алфавита «А, В, С», затем жутко сложная цифровая комбинация «3-2-1-0» – и крутанул влево штурвальчик, расположенный прямо посередине двери. Внутри что-то сочно клацнуло, и штурвал, сделав два полных оборота, застопорился. Бросив взгляд на настенную надпись «с этой стороны – на себя», я покрепче ухватился за пачкающий руки ржавчиной металл и потянул, вкладывая в это движение всю свою силу, однако…

Однако десятисантиметровая бронированная дверь, навскидку весящая никак не меньше тонны, открылась на удивление легко, мягко и без малейшего скрипа провернувшись на мощных петлях, покрытых толстым слоем солидола. Я уважительно хмыкнул и, посветив перед собой, шагнул через порог. Закрывать дверь, конечно, не стал, лишь осмотрел ее изнутри, убедившись, что «Вервольф» немцы все-таки успели законсервировать: все движущиеся узлы на ее внутренней поверхности были покрыты аккуратным слоем смазки. Со временем ее поверхность затвердела, превратившись в хрупкую корку, но глубже смазка сохранила все свои скользящие и водоотталкивающие свойства: если так пойдет и дальше, проблем с механической начинкой бункера можно не опасаться. А так же можно больше не опасаться мин: минировать столь тщательно законсервированный бункер не имело никакого смысла. Если уж останавливать непрошеных гостей, то возле самого входа, взорвав пройденный мной «предбанник» и завалив их тоннами перемолотого взрывом железобетона. Тем более сия дверца, как я понимаю, с легкостью выдержит удар взрывной волны, надежно защитив внутренности бункера от любых последствий непредвиденного вторжения…

Итак, хочу я того или нет – здесь, под землей, я уже ни в чем не был уверен, – но я на месте. Почти на месте: вход-то все-таки резервный, значит, до основного бункера еще предстоит пройти какое-то расстояние, по моим подсчетам, метров пятьдесят.

Я осмотрелся: ничего особенного, просто длинный коридор, выкрашенный в верхней трети все той же белой краской, ниже – темно-серой. На потолке небольшие, забранные решеткой лампы, покрытые толстым слоем полувековой пыли. Несколько каких-то ящиков вдоль стены – трогать я их на всякий случай не стал: к чему зря рисковать? Нетронутый слой пыли на полу, и, что удивительно, довольно свежий и сухой воздух. То ли строили немцы на совесть, то ли естественная вентиляция до сих пор работает. Ладно, пошли потихоньку.

Метров через двадцать коридор, как и ожидалось, свернул налево. Ага, значит, я не ошибся, и с ориентацией у меня все в порядке даже под землей. Не с половой, в смысле, ориентацией, с топологической. За поворотом тоже ничего интересного не обнаружилось, просто еще один длиннющий глухой «аппендикс», заканчивающийся очередной бронированной дверью, точной копией оставшейся за спиной. Процедуру ее открывания описывать не стану. Немцы явно не утруждали себя выдумыванием новых кодов или просто не успели сменить их на более сложные: открылась она при помощи все той же комбинации. Ничего интересного. Зато за дверью…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/oleg-tarugin/mayatnik-smerti-oborotni-specnaza/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

ПББС – «прибор бесшумной и беспламенной стрельбы», в привычном понимании – «глушитель».