Медаль для разведчика. «За отвагу» читать онлайн - Юрий Корчевский

Медаль для разведчика. «За отвагу»

Юрий Григорьевич Корчевский

Боевая фантастика Ю. КорчевскогоРазведчик #2

Наш человек на Великой Отечественной. Вызвавшись добровольцем в разведроту, где шансы выжить один из ста, наш современник с боями проходит от Днепра до Немана, от рядового разведывательно-диверсионной группы до старшины глубинной разведки ГРУ.

Его отправляют на самые рискованные задания. Ему поручают самые невыполнимые миссии, будь то силовой захват секретных документов, уничтожение вражеского аэродрома, взрыв стратегического моста или ликвидация заместителя Шелленберга. Но пока штабные крысы получают ордена и звания, разведчика из будущего награждают лишь медалью «За отвагу». Правда, настоящие фронтовики ценят эту «солдатскую» медаль выше любых орденов…

Юрий Корчевский

Медаль для разведчика. «За отвагу»

© Корчевский Ю. Г., 2017

© ООО «Издательство «Яуза», 2017

© ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Глава 1. Катерник

Игорь еще осознать не успел и порадоваться, что в свое время вернулся, не в госпитале, а в стоматологическом кабинете. А получилось – на секундочку только в свое время вернулся. Как из воды вынырнул, глотнул воздуха и снова на глубину. Про воду он кстати упомянул. Оно ведь как – упомянет черта всуе, он и появится. Вот и сейчас – темно вокруг, сырость, на лицо крупные капли воды попадают. Только не дождь. Лежит он на стальной палубе, по ней мелкая вибрация от работающих двигателей, слышен рев моторов на корме. И ветер в лицо, судно полным ходом идет. Сообразил – везут после контузии или ранения в Пиллау. Там артиллерийская башня немецкая взорвалась. Однако странность есть. Пиллау на Балтике. Море пахнет не так – солью, йодом, водорослями у берега.

Нигде не болит. Он приподнял голову, рукой тело ощупал, ноги. Все в порядке, бинтов нет. И форма на нем морская, какой должна быть у морской пехоты. Но почему он на палубе лежит, что это за судно? Куда идет и почему один? Братишки рядом быть должны. Морпехи своих не бросают.

Внезапно звук выхлопа изменился. Не рев утих, а бульканье газов за кормой. И обороты моторов упали. Ага, так делают, когда к вражескому берегу незаметно подойти надо. Командир или старпом обороты убирают, ставят «малый вперед» и выхлоп двигателей на подводный переводят.

Игорь сел, осмотрелся. Рядом, в метре, танковая башня, похожа на те, что на Т-34 применяются. У немецких танков башни угловатые, формы рубленые, а сверху круглая командирская башенка. Разница очевидная, не спутаешь. С обеих сторон, правда, на приличном удалении, видны темные полосы. Берега!

Выходит – он не в море, а по реке идет.

Не моряк бы сказал – плывет. А моряки по морю на судах ходят, издавна повелось.

Игорь лихорадочно соображал, что предпринять. Вот же угораздило на катер попасть. Посудина малая, экипаж невелик, за своего не сойдет. А если десант есть, так несколько человек.

Все друг друга в лицо знают, не соврешь, что из другого подразделения.

Тихо звякнул металл, на палубу выбрались три темные фигуры. Один в фуражке, в форме, пуговицы слегка отблескивают. А двое в маскировочных костюмах, на груди «папаши», как называли на фронте ППШ бойцы, висят. За плечами сидоры. Игорь сразу сообразил – разведгруппа к рейду готовится.

А катер – лишь транспорт для доставки.

Наступал самый острый момент. С секунды на секунду его обнаружат. Лучше объявиться самому. Игорь встал, тихонько кашлянул, обращая на себя внимание.

– Кто здесь? – спросили тихо, явно опасаясь громкого разговора.

– Краснофлотец Катков, – так же тихо ответил Игорь.

– Ты как сюда попал? Ко мне!

Человек в фуражке был явно командиром, раз приказывал. Стало быть – имел право. И не разведчиком был, это точно. В разведку в фуражке не ходят, пилотки надевают, да зачастую не свои, а немецкие.

– Как попал?

– По трапу.

Командир наклонился, принюхался:

– Ты, никак, пил?

– Никак нет.

– Иди в кубрик, по прибытии разберусь, разгильдяй!

«Разгильдяй» в армии излюбленное словечко. Игорь успел пару шагов к корме сделать. С немецкого берега дали пулеметную очередь. Катер на воде – цель приметная. Окрашен, как все военные суда, шаровой краской, по цвету темно-серый. Такая сливается с водой, с берегом. Человеческий глаз так устроен, что замечает движущиеся предметы. Вот и дежурный пулеметчик движение на воде заметил. Пули били по легкобронированным бортам, по артиллерийской башне. Игорь и разведчики на палубу упали, а командир рухнул, раскинув руки. Фуражка с крабом к борту покатилась. С немецкого берега ракетчики сразу несколько осветительных ракет пустили. Они поднялись вверх, повисли на парашютах. Яркий мертвенно-бледный свет залил реку, катер на ней. Рулевой резко добавил газу, перевел выхлоп с подводного на воздушный. Подводные выхлопы не дают мотору дышать полной грудью, отбирают мощность. Теперь-то чего прятаться, если катер обнаружили? Главная задача теперь – уйти с линии огня. На воде не спрячешься, как на земле в окоп. Катер начал разгоняться, еще не глиссирование, но ход развит. Между рулевой рубкой и кормой стоял на тумбе пулемет ДШК, крупнокалиберный. Один из моряков открыл ответный огонь. Попал он или нет, но немецкий пулемет смолк. Игорь лежал на палубе, удивлялся, как рулевой различает фарватер? Запросто можно нарваться на отмель, посадить судно на брюхо. Вот немцам подарок будет, если с рассветом перед носом советский катер увидят! Катер описывал зигзаги, удалялся от места боевого контакта.

Игорь тогда не знал, что судьба забросила его на речной катер проекта 1125. Катер был небольшим, с расчетом на быструю переброску на железнодорожных платформах. Имел два двигателя, оба лендлизовские. В одном варианте – «Паккард» по тысяче двести лошадиных сил в каждом. В другом – «Колл-Скотт» – по восемьсот, потому скорость мог развивать приличную – до 18 узлов. Для малых размеров вооружение имел приличное – перед рулевой рубкой танковая башня с 76-мм пушкой Ф-34 и спаренным с ней пулеметом 7,62-мм. А за рубкой – один или спаренный, установленный на тумбе с круговым обстрелом ДШК, калибром 12,7 мм. В конце войны катера этого проекта переделывались под ракетные, для запуска снарядов М-8, которыми стреляли «Катюши».

Борта, палуба и рубка имели противопульное бронирование. Экипаж невелик, 9–10 человек.

И попал Игорь на один из катеров Днепровской флотилии второго формирования. В ее состав входили десять бронекатеров, 32 полуглиссера, 10 сторожевиков, 40 речных тральщиков, 3 зенитных дивизиона и одно плавучее 100-мм орудие. Действовала флотилия под командованием контр-адмирала В. В. Григорьева на Днепре, Березине, Припяти, Западном Буге, и в дальнейшем на Висле, Одере, Шпрее. Основными задачами были перевозка десанта, помощь войскам в форсировании водных преград, высадке и возвращении разведгрупп. Зачастую, особенно в районах, насыщенных реками, водные преграды становились линией раздела между противоборствующими сторонами, водной нейтральной полосой.

Стрельба по катеру прекратилась. Катер сбавил ход, перевел выхлоп на подводный, причалил к нашему берегу. Наверняка немцы уже передали по рации о русском катере.

Лежавшие на палубе недалеко от Игоря разведчики стали переговариваться.

– Сорвалась вылазка.

– Говорил командир

взвода – на лодке надо, втихую.

– Поди разберись в темноте, немцы там или наши.

Советские части захватывали плацдармы на немецком берегу, пусть небольшие, удерживали ценой больших усилий, но они позволяли облегчить форсирование нашими частями Днепра. Но на правом, немецком берегу в иных местах чересполосица. Идет немецкий участок, потом небольшой – наш. Ситуация менялась быстро. У немцев уже не хватало боеспособных частей остановить наши наступающие войска. После Курской дуги и последующих наступательных операций РККА немцы все время пятились, утратили инициативу, перешли на всех фронтах к обороне.

Из кубрика выбрались несколько моряков, прикрываясь тумбой пулемета, рулевой рубкой, перебрались по правому борту к убитому командиру, подхватили на руки, унесли.

– Что делать будем? – сказал один из разведчиков. – Без языка вернемся – ПНШ[1 - ПНШ – помощник начальника штаба.] по разведке голову оторвет.

– Командир катера место высадки знал, а ныне он убит.

– Высаживаться надо, приказ есть.

– Да знаю, я разве спорю? Только из взвода семь человек осталось.

Один из разведчиков, видимо старший, прошел в рулевую рубку. Уходило драгоценное темное время, надо было что-то решать, все-таки договорились о высадке. Луна за тучи ушла, все предметы вокруг еле видны, больше угадывались.

Катер на малом ходу, с подводным выхлопом, пересек реку. Вплотную к берегу катер подходить не стал, остановился в трех-четырех метрах. Для разведчиков плохо, надо прыгать в воду, обмундирование намокнет, а сменить или обсушиться невозможно.

Из рулевой рубки вышел рулевой. После гибели командира он остался за старшего.

– В четыре часа подойду сюда же, как увидишь или услышишь, дай сигнал фонариком – синим цветом моргни трижды.

– Помню, обговаривали уже.

– Если не успеете, завтра в это же время.

Разведчики, уцепившись за ограждение борта, осторожно спустились в воду. Если прыгать – будет шумный всплеск. У первого получилось удачно, воды по грудь было, сразу к берегу двинулся, цепляясь за низко свисающие ветви ивы и оскальзываясь.

Второму не повезло, отпустил руки и ушел под воду. Катер уже «малый задний» отрабатывать стал. А разведчика не видно. То ли в омут глубокий попал, а вынырнуть груз не дал, либо плавать не умел, а может – шальная пуля попала. Хотя Игорь близких выстрелов не слышал. Решение пришло сразу. Игорь перевалил за борт, «солдатиком» ушел вниз. Пару мощных гребков, и он над тем местом, где ушел под воду второй разведчик. Набрал воздуха в легкие, нырнул, не видно ничего, только бульканье слышно из подводного выхлопа моторов катера.

Пошарил вокруг руками, пытаясь нащупать тело. Только вода да рыбина по кисти руки скользнула. Секунд через тридцать-сорок в ушах звон, пора выныривать. Всплыл, глотнул воздуха, а с берега шепот.

– Ты чего там барахтаешься. Давай на берег.

Игорь выбрался, с обмундирования вода ручьем.

– Плаваешь, как топор-колун, – прошипел разведчик.

Потом отшатнулся, видимо, понял – не разведчик перед ним, а морячок.

– Твою мать, ты как здесь?

– Разведчик твой прыгнул – и с концами. Думал помочь, а его течением снесло.

– У тебя даже оружия нет, морячок. Вот навязался на мою голову. Ладно, идем.

Выбора у разведчика не было. В одиночку задание не выполнить. Разведчик был раздосадован, даже зол. С самого начала рейд получился неудачным. Катер обстреляли, командир погиб, Федор утонул, а еще и морячок навязался. Свой, не бросишь, а только обузой будет. Даже нехорошее предчувствие появилось: добром сегодняшняя вылазка в немецкий тыл не кончится.

Несколько метров шли тихо, прислушиваясь. Берег низкий, топкий, сапоги почти по щиколотку в землю уходят. Потому немцы окопы здесь не вырыли и дежурных пулеметчиков не поставили. Но Игорь сообразил – раз часовых нет, жди сюрпризов. Если бы позиции занимали беспечные русские, оно понятно было. А немцы педанты, вояки неплохие, дисциплину соблюдают. И береговую линию наверняка заминировали, колючую проволоку натянули да пустые консервные банки подвесили. Заденешь такое препятствие, жестяной звон сразу выдаст.

– Стой! – скомандовал Игорь.

– Ты кто такой, чтобы командовать? – зло прошипел разведчик.

– Тебя как звать?

– Николай.

– Меня Игорем. Мины могут быть, больно смело шагаешь.

– Верно.

Николай улегся на землю, начал шарить перед собой руками. Прополз немного и опять землю прощупывал. Продвижение замедлилось. Игорь полз сразу за Николаем. Вдруг разведчик замер, повернулся к Игорю.

– Мина. «Лягушка».

Лягушкой называли противопехотную немецкую мину. Наступишь ногой – взводится ударник, сделал шаг вперед, мина подбрасывается на метр-полтора и взрывается, осыпая все вокруг осколками. Немцы всегда ставили ее на неизвлекаемость. Такую мину не обезвредишь, лучше вокруг обогнуть.

Разведчик так и сделал. Прополз стороной, Игорь за ним. Земля посуше пошла, почувствовалось – небольшой подъем. Ну да, немцы любили занимать позиции на высотках. И сухо, и видно далеко. Несколько раз еще натыкались на мины, отклонялись в сторону. Потом табачным дымком потянуло. Стало быть, рядом позиции или кто-то из часовых покуривает. Что наш, что немецкий устав на посту курить запрещает. Но во фронтовых условиях на это мелкое нарушение смотрели сквозь пальцы. А для разведчиков подсказка.

Разведчик рукой махнул, подзывая. Игорь рядом с ним позицию занял.

– Я вперед, посмотрю, что в траншее. Ты здесь будь. Держи на всякий случай гранату. – И протянул «лимонку».

– Давай лучше я. У тебя автомат, прикроешь в случае чего. Нож дай.

Разведчик помедлил. Незнакомого морячка к чужим позициям пускать – чревато. А вдруг перебежит? Или шумнет неосторожно, тогда разведчику не выбраться. Ракетчики «люстры» повесят, пулеметчиками каждый метр пристрелян. Но финку из ножен вынул, Игорю протянул.

– Давай.

Ситуация такая, что вариантов нет. Игорь вперед пополз. Опасался на колючую проволоку наткнуться, но не оказалось ее. Не успели натянуть или поленились, надеясь на водную преграду впереди.

Бруствер рядом. Игорь затих, прислушался. В паре метров от него, по траншее, протопал часовой, виден был примкнутый штык и слышны шаги. Потом тишина. Игорь подполз, заглянул в траншею. Пяток метров прямой участок, потом повороты. Никого. Траншеи не делались прямыми, обязательно с изгибами, поворотами. Иначе, если снаряд, мина или бомба в траншею угодит, осколками посечет всех, даже на удалении. Перебрался на другую сторону траншеи и пополз. В первой линии оставляли дежурную смену, остальные пехотинцы отдыхали во второй линии, там безопаснее, а в случае тревоги по ходам сообщения можно быстро добраться до передовой. Немцы любили комфорт, землянки обустраивали всерьез – стены бревенчатые, сверху четыре-пять накатов бревен. Такой накат мина при попадании не пробьет, но от крупнокалиберного снаряда гаубицы уже не защитит.

Во второй линии кухни расположены, вспомогательные подразделения – пункты боепитания, медицинские. Солдаты себя там чувствуют более беспечно, чем на передовой. Языка взять легче, на что рассчитывал Игорь. Обратно тащить его дальше, это да, неудобство.

Игорь добрался до второй линии траншей, перепрыгнул через нее, притаился. Часовые здесь тоже есть, но уже

пореже стоят. Расчет Игоря был на то, что кто-нибудь по нужде из землянки выйдет. Четверть часа прошло, часовой мимо пару раз прошел. Потом из землянки солдат вышел, побрел к нужнику. Под эти цели устраивали глубокий окоп. Игорь выждал немного и, когда солдат направился назад, прыгнул сверху на него, ударив по темечку рукоятью ножа. Ночью в сортир никто стальных шлемов не надевает. Солдат обмяк, на дно траншеи упал. Игорь с трудом вытолкал его из траншеи на бруствер, выбрался сам. Очень вовремя, мимо по траншее не спеша прошелся часовой.

Не заметил ничего. Игорь перевел дух. Взялся за ворот кителя немца, потащил к первой линии траншеи. Немец без чувств был, влачился безвольным кулем. Игорь обеспокоился. Не переборщил ли с ударом? Притащить труп или живого, но с черепно-мозговой травмой смысла не имеет.

Прислушался. Дышит немец, но в отключке.

У траншеи заминка. Немца подтащил, прислушался. Сам в траншею спустился, с трудом немца через траншею перетащил, вытолкал за бруствер. И дальше волоком. Где Николай? Или Игорь в стороне вышел?

Нет, точно получилось. Шорох раздался, из темноты пятно темное появилось. Вдвоем за немца ухватились, потащили. Как до минного заграждения добрались, Николай вперед выдвинулся. Игорь снова пленного в одиночку тащил. Вроде не толстый, а тяжело. К урезу воды подобрались. Николай прислушался.

– Дышит твой немец?

– Живой.

– Сильно ты его приложил, не рассчитал. Честно говоря – не думал, что языка возьмешь.

– В разведке раньше служил, навыки остались.

– Давай к нам. Чего тебе на посудине делать? Если желание есть, я ПНШ по разведке скажу, переведут.

– Я не против.

Николай на часы стал поглядывать. Потом фонарик достал, трофейный. У него светофильтры разные есть. Крутишь колесико – можно красный поставить или зеленый, хочешь – синий. А уберешь светофильтры – и пользуйся, как обычным. Удобная штучка, специально для армии выпущен был. Наши разведчики, регулировщики, командиры любили им пользоваться. Дал сигнал, через время еще.

Катер подобрался тихо, двигатели на холостых оборотах работают. Он стоял, прижавшись к нашему берегу и немного выше по течению. И шел не под моторами, течение помогло. Нос катера близко, метр-полтора. А как немца подсадить? С катера конец сбросили. Разведчик с Игорем немца под мышками обвязали.

– Тяните.

Двое моряков втянули немца на борт, снова веревку сбросили, по-морскому – конец. Сначала Николая вытянули, затем Игоря. Один из моряков багром от берега оттолкнулся. Катер самым малым на стремнину выбрался, вниз по течению пошел. Был там участок, где на обоих берегах наши и обстрела с другого берега опасаться не стоило. Уже изрядно отошли, разведчики за рубкой прятались с немцем. Слишком свежи были впечатления, когда немцы катер обстреляли и командир его погиб. Немцы движение на воде засекли. Сначала вверх ракеты взлетели, осветив поверхность воды, потом почти сразу пулеметы ударили. Николай сразу на немца упал, прикрывая своим телом, Игорь рядом. Катер маленький, кубрик высотой едва больше метра. Если катер десант брал, все располагались на палубе. Не сторожевик, пусть и речной, и не морское судно.

Москитный флот, даже не флот, флотилия.

На катере танковая башня развернулась, по вспышке пулеметных выстрелов снаряд послали. А только ниже попадание пришлось. Еще выстрел – и опять ниже. Уже после Игорь узнал причину.

На такие катера изначально ставились башни от танков Т-28, а пушка, предназначенная для танкового боя, не имела больших углов возвышения, максимум 25 градусов. Затем орудие заменили на Л-10, Л-11 производства Кировского завода, страдавшие конструктивным недостатком. Для упрощения снабжения все последующие катера оснащались башней Т-34 с пушкой Ф-34. Танковый бой идет в большинстве своем на дальности прямого выстрела – до 800–900 метров. Поэтому углы возвышения большие не нужны, даже прицелов для ведения огня на большие дальности не было, как на гаубицах. Катер же, находясь на воде, априори был ниже целей на берегу, и ему требовалась пушка с другими характеристиками.

Немцы все же решили утопить советский бронекатер. Пальнули с берега по судну. В первый раз промахнулись, все же ночь, а ночных прицелов еще в помине не было. Но второй снаряд влетел точнехонько в моторный отсек.

Двигатели заглохли, катер потерял ход. Краснофлотцы заметались, огнетушителями стали сбивать показавшиеся языки пламени.

Катер несло течением, двое моряков действовали баграми, пытаясь направить его к левому берегу. Понемногу катер к берегу приближался, пока не ткнулся носом.

– Ну, пусть катерники сами проблемы решают, – сказал Николай. – Мы свое дело сделали. Надо языка в штаб полка доставить. Ты еще не передумал в разведку?

– Я не пацан попусту языком молоть.

Им пришлось спрыгнуть в воду, принимая от катерников «языка». Николай оскользнулся, дно илистое, пленный в воду окунулся. Вытащили мгновенно, не хватало, чтобы пленный захлебнулся. От воды пленный в себя пришел, забормотал.

– Вассер, вассер.

– Что он бормочет? – поинтересовался Николай.

– Воды испугался, – ответил Игорь.

– Ты немецкий знаешь? – удивился Николай.

– Немного.

– Тебе цены нет. У нас во взводе только лейтенант немного понимает.

Пленного поставили на ноги. Игорь по-немецки спросил:

– Идти можешь?

– Могу, а где я?

– У русских в плену.

– О, майн гот!

– Будешь отвечать на допросе честно, останешься жив, посадят в лагерь для военнопленных.

– Ты что ему сказал? – насторожился Николай.

– Чтобы не дергался и все на допросе рассказал.

– Правильно. Ну, топай, фриц!

Оказалось, вышли на позиции не своего полка, а соседнего. Пришлось пешком идти по тылам. В штаб своего полка Николай привел Игоря и пленного под утро, сразу к ПНШ по разведке.

– Разрешите доложить – взяли языка!

– А где Федор Крапивин?

– Утонул при высадке на берег. Мне катерник помог языка взять. Краснофлотец Катков. Добровольно хочет в разведке служить.

– Да? Похвально. Документы.

Игорь вытянул из кармана документы. После вынужденных купаний в речной воде страницы книжки слиплись, чернила расплылись.

– М-да.

– Товарищ лейтенант, водные процедуры пришлось принять. Я свои документы сержанту сдал, а Катков купания не предполагал, – вступился за Игоря Николай.

– Тоже мне, адвокат нашелся, разберемся. Что за язык?

– Черт его знает!

– Разговорчики.

У пленного из кармана кителя достали документы. Они, как и у Игоря, были в плачевном состоянии.

– Наме? – спросил лейтенант.

– Дитрих Шлемм, восемьдесят четвертая рота снабжения, – отчеканил немец.

– Снабжения – это хорошо. А дивизия?

– Четвертая танковая.

– Кто командир?

– Ганс Юнк.

Лейтенант по-немецки говорил скверно, с сильным акцентом, не совсем правильно строил фразы. Игорю это произношение резало уши.

Лейтенант достал чистую карту, без пометок.

– Покажи, где располагаются части дивизии?

Немец стал показывать пальцем.

– Здесь 12-й моторизованный полк, тут позиции 35-го танкового полка, их прикрывает 290-й зенитно-артиллерийский дивизион. А в этой деревне стоит четвертый разведывательный батальон. Здесь занимает позиции сто третий артиллерийский полк.

– Кто командир?

– Клеменс Бетцель, баварец.

Видимо, лейтенант

проверял, не врет ли пленный, насколько понял Игорь. Так делали почти всегда, сравнивая показания нескольких пленных. Пока все сходилось.

Лейтенант обратил внимание на голову пленного.

– Откуда у вас кровь?

– По голове ударили, когда в плен брали. До сих пор болит.

– Вам дадут отдохнуть. Ты, Бармин, определи его в кутузку.

При штабе всегда было охраняемое помещение для таких случаев. Лейтенант сказал:

– Похоже – «язык» интересный. Где взяли?

Игорь нашел на карте приблизительное место, ткнул пальцем.

– Верно, вас должны были высадить вот в этой точке. Хм, у тебя какое образование?

– Среднее.

– А военного нет?

– Никак нет.

– Занятно. Карту знаешь, как и немецкий. Я ведь за тобой поглядывал. Ты понимал, о чем мы с немцем говорим.

– Я не скрывал, знаю. На берегу с пленным разговаривал, Николай тому свидетель.

– Откуда язык знаешь?

– До войны по соседству с нами немка жила, из поволжских. В школе немецкий плохо преподавали, она натаскивала.

Лейтенант решил проверить уровень владения немецким у Игоря, перешел на немецкий.

– Ранения имеешь?

Игорь обмундирование задрал, показал рубец.

– Осколочное, – определил лейтенант. – Как в катерники попал?

– После госпиталя. В запасном полку не спрашивают.

– Где госпиталь, кто начальник отделения, фамилия?

Игорь сказал. Лейтенант проверить хотел, все должно сойтись.

– Как имя и фамилия?

Игорь назвал.

– Ты погуляй возле штаба, но далеко не отлучайся, позову.

Час шел за часом. Игорь и походить успел, и посидеть на бревне. Из-за угла Николай вывернул.

– Ты еще здесь?

– А где мне быть? Лейтенант приказал не отлучаться.

– Не, война войной, а обед по расписанию. Ты не уходи, я сейчас подхарчиться пораздобуду чего-нибудь.

Николай вернулся с котелком, полным каши.

– Пошли со мной.

– А лейтенант?

– Надо будет, найдет.

Но все же разведчик подошел к часовому у входа в штаб.

– Если морячка искать будут, он в разведроте. Голоден человек, подкрепиться надо.

В доказательство котелок с кашей в руке приподнял. Николай привел к землянке. Перед ней стол дощатый, двое бойцов за ним в карты перебрасываются, в дурака. Николай бойцам попенял:

– Увидит кто – пару нарядов получите. Освободите место, человеку поесть надо.

Бойцы молча карты собрали, ушли. В армии играть в азартные игры запрещается. Нарушали, когда начальство не видело.

Сам Николай уже перекусить успел и сейчас на правах хозяина взял шефство над Игорем, тем более чувствовал ответственность – сам пригласил.

Мало того, что котелок каши принес, как обычно на фронте – перловая на воде, только что горячей, так еще из землянки принес банку консервов.

Игорь прочитал немецкую надпись, засмеялся.

– Ты чего зубы скалишь? – обиделся Николай.

– Ты сам-то знаешь, что принес?

– Кабы по-немецки читать умел. А что там?

– Консервированные оливки. Они хороши к вину или к изысканному первому блюду. Перловая каша, шрапнель и оливки.

– Я от чистого сердца, трофей. Не хочешь – не ешь.

– Да съем, не волнуйся.

Игорь кашу поел, Николай ловко банку финкой вскрыл, понюхал, потом попробовал, скривился, выплюнул.

– Кислятина, чего в них фрицы хорошего находят? Выпить бы принес, да лейтенант учует.

– Обойдемся.

Игоря вызвали к ПНШ вечером. Часовой закричал:

– Катков!

Игорь опрометью бросился в штаб. Нехорошо заставлять начальство ждать. Он привлекал внимание морской формой. Все бойцы и командиры в обмундировании защитного цвета.

– Ну что, Катков, первоначальную проверку ты прошел. Смог я дозвониться до госпиталя, подтверждают. Время позднее, завтра с утра к писарям. Я распоряжусь – внесут в списки полка, выпишут красноармейскую книжку, на довольствие поставят. Где землянка разведчиков – знаешь?

– Николай, простите – Бармин, уже показал.

– Будете парой. Пусть на правах старшего покажет, где и что. Как завтра документы получишь, пусть сержант тебя переоденет.

– Есть!

– Свободен.

С утра в штаб, к писарям. Документы новые получил, потом в армейскую форму переоделся. Обмундирование б/у, но чистое, не рваное. Воротничок подшил, чтобы не хуже других выглядеть. Одно плохо. У всех сидоры есть, где бритвы хранят, трофейные пистолеты, портянки запасные. А у него личных вещей никаких, как сирота казанская. Николай помог сидор получить. Потом к оружейнику. Автомат новый дали, Николай потребовал холодное оружие.

– По штату не положено.

– На складе есть? Вот и выдай. Как разведчику без ножа? Я потом тебе из рейда часы наручные принесу.

– Только не штамповку.

– Договорились.

Оружейник открыл снарядный ящик, приспособленный для хранения мелочовки, достал из недр эсэсовский кинжал, на ножнах свастика.

– Свастику сбей, зато сталь хорошая, колючую проволоку рубит, и никаких вмятин на лезвии.

Свастику Николай своей финкой сковырнул сразу. Правда, вражеский символ был еще на навершии, но не бросался в глаза.

– На первое время сойдет. Длинноват кинжал немного. Вот у егерей или разведчиков немецких ножи классные, заводские. У меня самодельный, еще в Сталинграде умелец сделал из рессоры.

Так день в хлопотах и прошел. В небольшой коллектив разведчиков Игорь влился быстро. Парней немного, к новичку отнеслись доброжелательно.

В разведке зачастую жизнь одного зависит от другого, когда в немецкий тыл в рейд идут. Правда, полного доверия к Игорю не было, делом надо заслужить. Не струсил, не сбежал, помог в трудный момент товарищу – свой. Тогда для тебя все сделают – кусок хлеба поделят, последнюю рубаху отдадут.

Игорь об этом знал, не раз уже проходил. Надо только набраться терпения.

Ночью в рейд ушли трое, сержант вывел парней на берег, где в камышах лодку припрятали, реквизировав у местного жителя.

Гитлер еще одиннадцатого августа сорок третьего года отдал приказ соорудить «Восточный вал», укрепление по берегам Днепра, фактически от верховья реки и до Черного моря. Немцы пытались закрепиться на этом рубеже. В среднем и нижнем течении Днепр был широк и полноводен, и форсировать его было затруднительно. В штабах РККА разрабатывались планы, а для их планирования требовались свежие разведданные. Задействованы были все виды разведки – авиационная, агентурная и армейская – полковая, дивизионная. Каждую ночь в немецкий тыл уходили группы разведчиков. Только возвращались не все. Немцы активно внедряли радиопеленгаторы, и стоило выйти рации в эфир, как тут же район оцепляли, проводили облавы.

Однако каждый вид разведки делал свою задачу, но всей картины представить не мог. Самое ценное – взять языка, да не рядового с передовой, тот в лучшем случае может рассказать о своем батальоне. Идея фикс для любой разведки – захватить офицера-тыловика и как апофеоз – штабного, при картах. Но такие удачи случались редко. Данные стекались в штабы РККА по капле. Помогали партизаны, отслеживали передвижение частей, перевозку по железной дороге.

Было у немцев любимое занятие, этакий бзик – эмблемы присваивать дивизиям. Формировались дивизии еще до войны, в 1933–1935 годах. Командование дивизии выбирало символ, скажем – медведя или слона, наносили по трафарету на боевые и транспортные машины. На учениях удобно, сразу видно – из какой дивизии техника. И при захвате Германией Европы эмблема

проблем не создавала. А в России немцы столкнулись с массовым партизанским движением, агентурной разведкой. Для разведчика эмблема части или соединения – как подсказка.

В наших разведуправлениях эмблемы немецкие знали. Появилась у немцев в ближнем тылу танковая часть с медведем, уже понятно – третья танковая дивизия. И командир ее известен, и количество танков, состав. Танковая дивизия – это не только танки. В ее состав входят пехотные, артиллерийские, зенитные полки или дивизионы, разведроты, роты связи, снабжения, ремонта. И каждая дивизия может иметь разную численность, в зависимости от типа танков. Если в начале войны все дивизии имели на вооружении легкие танки Т-II, средние Т-III и Т-IV, эти рабочие лошадки войны, то в сорок третьем году появились Т-V «Пантера» и Т-VI «Тигр». Фактически один батальон «Тигров» заменял собой полк Т-III. Правда, из-за сложности, дороговизны в производстве или ремонте батальонов этих было немного.

Любая, кажущаяся несущественной мелочь могла указать на важные передислокации. Был случай, когда партизаны обстреляли грузовик, думали поживиться трофеями – боеприпасами или провизией, оказалось – грузовик армейскую почту перевозил. Разочарованные партизаны поджечь его хотели, все же урон врагу, да среди партизан один сообразительный попался, потому как до войны срочную службу в разведке проходил. Собрал мешки с почтой, в отряд принес, под насмешки бойцов. Командир отряда по рации в штаб партизанского движения сообщил. Самолет У-2 за грузом почты прислали, дело удивительное для партизан. Армейская разведка письма изучила. По штемпелям на конвертах определили, что за полевая почта, ведь номера они имели, как и наши. В письмах солдаты писали, что перебросили их из благословенной Австрии в холодную и нецивилизованную Россию. Была получена первая и ценная информация о переброске одного из корпусов четвертой немецкой армии генерала Готхарда Хейнрицы.

После того, как разведгруппа к утру не вернулась, стали готовить другую. В разведку брали добровольцев. Сложно заставить человека приказом перейти на чужую сторону, на вражескую территорию. Он может отлежаться на нейтралке и вернуться ни с чем. Руками разведет – не удался поиск. Потому в разведке служили парни большей частью хулиганистого, шпанистого склада, склонные к риску. Только риск должен быть обоснованным, иначе можно товарищей подставить и задачу не выполнить. Разведчиков уважали за смелость, но штабные недолюбливали за независимость, за вольности. Кому еще на фронте позволено разгуливать с холодным оружием или иметь нештатное оружие? Все знали, что разведчики имели трофейные пистолеты, как последний шанс при боестолкновении накоротке. Не положено, но глаза закрывали. Или знали, что у всех есть трофейные наручные часы, кои не все командиры имели. Предмет зависти, но в разведке без них невозможно. Как в поиске действия согласовать? Ретивые командиры изымали порой ненадлежащие предметы, а они появлялись вновь. Какое на фронте наказание? На передовую, в пехоту? Так там риска меньше, чем в разведке. Ухитрялись разведчики в хромовых сапогах щеголять, а не в кирзачах и тем более не в ботинках с обмотками. Но желающих перейти из пехоты или других частей в разведку не много было. Недолог век разведчика.

Если в пехоте в траншее ранят, товарищи помощь окажут, сами перебинтуют, санитара позовут, в медсанбат отнесут. А во вражеском тылу надеяться не на кого. Серьезное ранение – считай, приговор. А убьют если, родным не похоронка полетит, а известие – пропал без вести.

И служили в разведке молодые, более выносливые. К тому же у молодых чувство самосохранения не сформировалось, оно с житейской мудростью приходит, с опытом.

ПНШ вызвал всех четверых разведчиков, что от взвода остались. Можно сказать – последняя надежда. Самые опытные, осторожные и везучие остались. На фронте везение – не последнее дело. Игорь сам сталкивался не раз, не по рассказам других. Вышел ночью по нужде из землянки, а туда минометная мина угодила.

И стала землянка братской могилой. А отделяет жизнь от смерти миг, секундочка.

Лейтенант разрешил разведчикам присесть.

– Получен приказ – взять языка. Предыдущая группа на лодке Днепр переплыла в этом районе.

Лейтенант карту на столе расстелил, ткнул пальцем. Вопрос существенный. Второй раз в этом же месте переходить не следовало. Либо на минное поле попали, либо ошибку допустили. Но немцы на этом участке после неудачной вылазки русских настороже, небось наряды усилили.

– Какие мысли есть?

А какие мысли могут быть? Самое трудное – Днепр преодолеть. Вплавь не получится – широк, да и оружие не возьмешь, на дно утянет. Остается лодка или катер. У Игоря, как и у Николая, с бронекатером не лучшие воспоминания связаны. Катер моторами шумит, сам по себе громоздок. А в разведке главное – тихо и незаметно во вражеский тыл войти, взять языка, на худой конец карту, где дислокация частей обозначена, и так же тихо слинять. Причем уйти, если язык уже взят, зачастую сложнее. Язык в плен добровольно ползти не хочет, да еще под обстрелом со стороны своих, а иной раз с обеих сторон. Приходится тащить связанного или принуждать силой оружия, слова в таких случаях не действуют. Нож в руке значительно убедительнее.

После некоторого размышления разведчики стали варианты предлагать. Игорь на карту смотрел. Днепр в этом месте почти ровно идет, с востока на запад от Ярцева до Смоленска и далее до Орши, потом на юг поворачивает. Если с нашей территории на чем-либо сплавляться, течение само к немцам принесет. Главное – время рассчитать, чтобы не слишком далеко забраться, потому как еще обратный путь предстоит. Уплыть можно хоть на бревне.

Вернуться как? С пленным по воде, да против течения, нереально. Южнее Днепра, по обеим берегам на карте местность заболоченная. Немцы в таких местах войск не держат, укрепления выстроить невозможно, траншеи и доты в воде будут. А вот пулеметные гнезда на сухих местах ставят. Чем еще болотистые места для разведчика хороши – минных полей нет, установить невозможно, тонут в жиже. Под днищем мины твердая поверхность нужна, чтобы взрыватель сработал, все противопехотные мины имеют взрыватели нажимного действия.

– Катков! – прервал его размышления лейтенант.

– Есть! – вскочил Игорь.

– Хочу вас послушать, и товарищам вашим тоже интересно.

– Большая группа не нужна, надо двоим идти. Сплавиться ночью по реке на бревнах или маленьком, в два-три бревна, плоту. Только время рассчитать надо, чтобы не снесло глубоко в тыл. Полагаю, ошибка предыдущей группы в лодке была. Пристали, лодку спрятали, в тыл к немцам пошли. Предполагаю – немцы на такой случай патрули по берегу пускали. Лодку обнаружили, на подходах засаду организовали. У них умельцы тоже есть, те же егеря. Поэтому, как к берегу пристанем, бревна оттолкнуть, пусть дальше плывут.

– Это полдела. Назад как?

– На карте в этих местах болота проходимые.

– Немцы об этом знают.

– Траншею в болоте не выроешь. На сухих местах посты стоять будут, дежурные пулеметчики. Большой группой уйти трудно, а двум бойцам с одним пленным – можно.

– За одну ночь не получится.

– Во вторую вернемся. Лучше так, чем группа поляжет, а языка не добудет.

Лейтенант

размышлял недолго. Другие варианты были еще рискованнее, а гарантий никаких.

– Хорошо, принимаем. Идут в поиск Бармин, он старший, и Катков. Двоим оставшимся встречать у болота, на передовой. А сейчас к реке, надо скорость течения определить.

Все разведчики к реке отправились. Нашли бревно, шагами отмерили сто метров. Бревно в воду столкнули, время по часам засекли. Через сто метров второй створ и отсечка. Посчитали на листке. Получилось – шесть километров в час.

– Это у берега. На середине течение быстрее на пару километров, это учитывать надо, – сказал лейтенант. – Так, у нас до передовой полтора километра и там километра три-четыре проплыть надо. Итого – час в воде. Не Крым или Сочи, продержитесь?

– Надо.

– Тогда идите, подбирайте оружие, сапоги. А вы двое – делать плот.

– А как? – растерялись разведчики.

– Топайте к саперам. Два бревна, метра по три, скобами пусть скрепят. Ваша задача – чтобы к вечеру плот на берегу был. А как плот сделать, саперы лучше вас знают.

Оружие взяли немецкое, как и сапоги, по следам подошв на земле их не распознают. Игорь поколебался немного.

– Надену-ка я форму немецкую.

– После купания в воде все равно как чучело выглядеть будешь.

Игорь задумал чужую форму в плащ-палатку завернуть. Выгодно: выберешься из воды, в сухое оденешься. А уж по болоту придется в ней выбираться. Все равно потом выкидывать, от черной болотной воды не отстираешь, да и запах специфический, гнилостный, не отобьешь ничем. Глядя на Игоря, взял плащ-палатку для себя и Николай. Как старший поисковой группы, он взял несколько отрезков веревки – вязать руки, а если надо, и ноги, тряпку для кляпа. Мелочь, а как без них? Хотя, если не было веревки, с пленного снимали брючный ремень и вязали им. Причем опыт в умении связывать приобрели изрядный. Пара секунд, и пленный уже с кляпом во рту и связан.

Стемнело, разведчики вышли на берег, где у самодельного плота уже ждали двое других бойцов из взвода. Николай и Игорь разделись догола, форму и сапоги завернули в накидки, чтобы не замочить. Уселись оба на плот из трех бревен. Тесно, но бревна держат. Бойцы зашли по колено в воду, плот подтолкнули к центру реки. Его подхватило течением.

– Время засекаем, – напомнил Николай.

– Двадцать два тридцать.

Сначала подгребали руками, в центре реки течение самое быстрое – стремнина. Затем лежали неподвижно, наблюдая за берегами. Ночь темная, по небу облака низко, луна только в короткие промежутки времени видна между облаками. Оба через короткое время продрогли. От воды сыростью тянет, брызги на тело попадают, да еще плот раскачивается, неустойчив. Потом комары донимать стали. Николай возмутился.

– Откуда тут эти кровопийцы взялись? Уже не время.

Наконец часы показали двадцать три тридцать.

– Пора к берегу, гребем.

Днепр в этом месте делал несколько крутых поворотов, плот без особых усилий прибило к берегу. Несколько минут прислушивались. Потом выбрались на берег. Оба несли накидки с одеждой над головами. Оставив одежду, оттолкнули плот. Если немцы его обнаружат поутру, организуют преследование. Переоделись в одежду.

На Николае советская форма, поверх маскировочный костюм, а сапоги немецкие, как и автомат. Игорь с головы до ног в немецком.

Решили уходить от берега в глубь территории. Близ реки посты и пехотные части. Обоим разведчикам хотелось взять «языка» ценного. Николай двигался впереди, за ним, след в след, Игорь. Если Николаю не повезет и он наступит на мину, погибнет один. Да и по следам, если найдет следопыт из егерей, трудно будет установить, сколько человек прошло.

Почва сначала влажная шла, под подошвами чавкало, потом посуше пошла. Разведчикам только на руку. Через километр едва не напоролись на пост. Замаскирован умело, а еще темно. Солдат выдали огоньки сигарет и разговор. Переговаривались тихо, но в ночи даже шепот за несколько метров слышен.

Николай дал знак – обходим. Постовые даже предположить не могли, что мимо них, в десятке метров, прошла русская разведка. Игорь приотстал, послушал разговор, догнал Николая.

– О чем они болтают?

– Из отпуска вернулись, делятся впечатлениями.

– Суки! Нам бы такую житуху.

Немцы после трех месяцев на передовой отводились в тыл, их заменяли свежими частями. Раз в полгода отбывали в краткосрочный отдых в фатерлянд.

Наши подразделения сменялись, когда уже сильно потрепаны были, иной раз из полнокровной дивизии едва полк набирался. Тогда отводили в тыл на пополнение. Эти дни были счастливой возможностью передохнуть. Нашим бойцам давали краткосрочные отпуска только после тяжелых ранений и госпиталя. Кроме того, немцы после ранений возвращались в свои части, на прежние должности. Знакомые командиры, камарады, обстановка. Наших бойцов после госпиталей направляли в запасные полки, а оттуда по разным частям, иногда в другие виды войск. Был пехотинцем, стал минометчиком или связистом. Не меняли род войск только у авиаторов, танкистов и ИПТАП – бойцов артиллерийских противотанковых полков. На это был специальный приказ наркома.

– Сколько времени идем?

– Уже сорок минут.

– Скоро часовых менять должны.

К концу смены бдительность часовых и караульных притупляется. Игорь понял, о чем речь. Но нужно было учитывать одно обстоятельство. Для немецких частей, что на передовой, что в тылу, время исчислялось по берлинскому времени. До утра, обходя посты, удалось преодолеть километров десять-двенадцать. Для немцев это уже тыл, ведут себя более беспечно, если так можно сказать о педантах. Вышли к какому-то населенному пункту.

– Хорош, понаблюдать надо.

Николай накрылся с головой накидкой, зажег фонарик, уткнулся в карту. Потом выбрался.

– Черт его знает, по-моему, Засижье. Ты вздремни пока, чего обоим бодрствовать?

Игорь устроился поудобнее на плащ-палатке. Не зря брал, форма чистая будет. Немцы хоть и на фронте, всегда выбриты были, белье чистое, одеколоном надушены, сапоги надраены. У наших подразделения выглядели хуже. На передовой ватники без погон, воротнички темные от грязи, поскольку ни мыла нет постирать, ни чистой ткани сменить. Сапоги в лучшем случае обмыты в ближайшей луже, потому что ваксы для чистки нет. Мелочь?

Но сапоги с ваксой не так быстро промокают. А солдату иной раз обсушиться негде, а с сырыми ногами быстро ноги до мозолей кровавых набьешь. Тогда – не боец, поскольку мозоли быстро лопаются и начинают гноиться. А где грязь, там разные насекомые – вши, блохи. Наши бойцы с этими паразитами бороться научились. Под пустой бочкой с вырезанным верхом разводили костер, снимали одежду, раздеваясь догола, бросали в бочку и слушали. Как трещать начинало – вши полопались от жара, тут уже исподнее и обмундирование быстро вытаскивать надо, пока не обгорело. Тем и спасались. И немцев не миновала сия беда. Но у них за вторым или третьим рядом траншей в ложбине или другом укрытии стояли полевые бани, после помывки личного состава выдавалось чистое белье, а старое шло в стирку. Как-то поцивилизованнее. Один раз сам Игорь видел в палатке немецкого офицера надувную резиновую ванну. Своим разведчикам рассказал – не поверили. Правда, и офицер был полковником.

Пока Игорь спал, Николай придремывал вполглаза. Темно, много ли увидишь? Уже поутру стало видно

– техника стоит. Кое-где пушечные стволы торчат, а где башни.

Николай Игоря растолкал.

– Танковый батальон, похоже, стоит.

Игорь присмотрелся.

– Дай бинокль.

Бинокль был один на двоих. В поиске каждый грамм после перехода на много километров килограммом покажется. Игорь не спеша всю деревню или село осмотрел. Село от деревни отличалось наличием церкви. Но, поскольку колокольни высокие, видны издалека и являются отличным ориентиром для корректировщиков, немцы, как и наши, их взрывали в первую очередь.

– Точно. Судя по количеству машин, батальон. А по дульным тормозам – пушки 88-мм.

– Неуж «Тигры»?

– Откуда им здесь взяться? Не исключено – «Насхорны».

«Насхорны» – самоходные орудия с довольно мощной пушкой, такой же, как на «Тигре».

Впрочем, на «Пантерах» пушка была не намного слабее, но опасность для нашей бронетехники представляла не меньшую.

Игорь сорвал травинку, понюхал, пожевал.

– В село пойду.

– У тебя документов немецких нет. А если патруль? Про ГФП ихнюю забыл?

ГФП – «гехайм фельд полицае», аналог нашего Смерша. Действовали также жестко и толково.

– Если здесь лежать, много ли узнаем?

Игорь встал, поправил форму, одернув куцую курточку.

– Автомат на левое плечо повесь.

Наши бойцы носили оружие на правом плече, немцы на левом. Даже рукоять затвора на машинен-пистоле МР 38/40 была с левой стороны.

Игорь автомат перебросил.

– Вроде в порядке. Ни пуха.

– К черту.

Это было обычным напутствием и ответом разведчиков, как у моряков – «семь футов под килем».

Игорь сделал крюк, по лесу вышел к грунтовке.

Подождал, пока проедут машины. Что немецкому солдату в лесу делать? Подозрительно будет, тем более он один. На въезде в село никакого поста или патруля. Прошел неспешно до конца. Точно, самоходные орудия «Насхорн» в количестве двадцати шести штук. Какое-то подразделение связи, потому как на крышах грузовиков складные антенны видны, но не пеленгаторы, у них антенны другие.

А еще госпиталь, судя по немцам с повязками и пробегающим санитарам. У них поверх формы белые халаты надеты. А вот штаба не видно. У штаба обычно часовой, мотоциклы или легковые автомашины, применительно к фронтовым условиям у наших «Виллисы» или ГАЗ-47М, а у немцев «Кубельвагены» или «Хорьхи». Дойдя до конца села, повернул назад. Штаб все же был – в избе, временный, самоходного подразделения. Потому что, когда Игорь назад шел, перед одной избой выстроились самоходчики. Форма как у танкистов – черные короткие курточки, пилотки. У немцев самоходные и штурмовые орудия относились к танковым частям, а в Красной армии числились за артиллерией, и форма была соответствующей. Причем, как понял Игорь, в строю стояли командиры машин. Если бы построили весь батальон, военнослужащих было бы значительно больше.

Любое подразделение в армии, начиная с батальонного уровня и выше – полк, бригада, дивизия, – имеет штаб и, кроме командира, имеется начальник штаба и соответствующий штат. Штаб – это голова подразделения, его мозг.

Все это Игорь ухватил мимолетным взглядом, рассматривать нельзя, привлечешь ненужное внимание. Солдат в любой армии обязан заниматься делом, а не бродить бесцельно. Для любого командира не занятый делом солдат – как красная тряпка для быка. Зайди в курилку, затянись самокруткой, и ни один старшина тебя не тронет – перекур. А если рядом с курилкой стоять будешь, обязательно припрягут. Мало ли у ротного старшины дел найдется? Ящики переставить, сапоги на складе пересчитать, покрасить что-нибудь.

У выхода из села аккуратно осмотрелся: не следует ли кто за ним? Уже с грунтовки, отшагав метров триста, нырнул в лес и вдоль опушки, укрываясь за деревьями, к Николаю.

– Что высмотрел?

– Танковый батальон, самоходки. Госпиталь, подразделение связи – машины с антеннами.

– Может, связь танкового батальона?

– Зачем? На самоходках свои рации стоят, сам антенны видел.

У немецких самоходчиков роты были, как у танкистов, а у наших самоходчиков – батареи, по-артиллерийски.

– Итак, что мы имеем? Или штабиста самоходчиков брать, или радистов этих пощупать. На кой черт они здесь стоят?

У радистов коды и шифры, журнал радиограмм. Для нашего командования сведения ценные, особенно для дешифровщиков. Но у радистов не бывает карт с расположением позиций, частей. Они только у строевых командиров, да и то начиная с комбата.

Судили-рядили долго. Понятно, что штабист самоходчиков, да еще если с картой – «язык» ценный. Только взять его сложнее и опаснее. Рядом с избой, где штаб батальона, самоходки и личный состав. Учини перестрелку – сомнут числом, их около двух сотен. Понятно, на самоходке за ними гоняться и из пушек вслед стрелять не будут. Но у самоходчиков автоматы и пулеметы есть, кроме личного оружия – пистолетов. Устраивать захват пленного со стрельбой – занятие безумное, для самоубийц. А получится ли взять тихо? Скорее всего, командир или начальник штаба ночуют там же, в штабе. Село небольшое, свободных изб нет.

Решили понаблюдать. Все равно белым днем активных действий предпринять нельзя. Для лучшего обзора Игорь на дерево забрался с биноклем. Только интересующая их изба другими заслонена. Игорь спустился, предложил Николаю:

– Давай по лесу к задам деревни подберемся. Штаба не видно. Да и если брать будем, сподручнее получится.

– Кто бы был против. Предлагаю пока подхарчиться, все груз меньше будет, да и воевать сытым лучше. Я вот лично есть хочу.

Съели по большому ломтю соленого сала с хлебом, запили водой из фляжки. Были еще две банки консервированной американской колбасы и немного хлеба. Решили приберечь на вечер.

Аккуратно перебрались на зады деревни, где огороды, хозпостройки, вроде сараев, свинарников и туалетов. Они всегда на отшибе. Вот туалет разведчиков больше всего интересовал. Туда без охраны ходят, самое удобное место для захвата. А кроме того, при посещении нужника человек расслаблен, зачастую без оружия идет.

Игорь высмотрел избу штаба, почти напротив нее на дерево влез. Отлично двор виден даже без бинокля. Пятьдесят-семьдесят метров дистанции всего. Но вести себя надо тихо и скрытно. Часовой у штаба сменился в шестнадцать часов, значит, следующая смена в двадцать. У немцев наряды летом по четыре часа стояли, зимой по два. Через время успевший вздремнуть Николай занял место Игоря на дереве. Брать надо вечером, все постройки во дворе должны быть изучены. Вдруг писарь штабной в сараюшке спит? Всю операцию сорвать может.

Немцы к полевой кухне потянулись, за столы расселись. Едой запахло. Разведчики только слюни сглатывали. Одна партия самоходчиков сменяла другую. Насытившиеся курили в сторонке, разговаривали, хохотали над шутками. Николай зло прошипел:

– Как на учениях у себя в фатерлянде.

Вроде не война, а прогулка.

Игорь палец к губам приложил. Он прислушивался, о чем самоходчики говорят. Ветерок легкий периодически звуки в сторону относил, дистанция до немцев велика, а тут еще Николай мешает. Но по отрывкам понял – завтра батальон выдвигается. Вопрос – куда? Самоходки мощные, сильная пушка 88 мм, как на «Фердинандах», ходовая часть от танка Т-IV. Но двигатель и водитель спереди, боевая рубка сзади. По компоновке и внешнему виду смахивает на советскую СУ-76, или «сучку», как ее

звали в войсках, только крупнее. Использовалась как средство борьбы с танками. На фронте были случаи, когда «Насхорны» удачно отбивали атаки танков с дистанции в пять тысяч метров. Если такой батальон займет позиции близ передовой, может сорвать наступление на участке фронта или наши танкисты заплатят многими жизнями.

Когда самоходчики поели и ушли, Николай спросил у Игоря:

– О чем они болтали?

– Завтра убывают на фронт.

– Хреново. Видал, какие у них пушки?

– Ага.

До вечера изучили расписание смены караулов, состав штаба. Три офицера, пара младших командиров типа фельдфебелей и несколько рядовых. К вечеру рядовые и младший комсостав из штаба ушли. Как и предполагали разведчики, офицеры собирались ночевать в штабной избе.

– Гранату бы им в окно. Сразу убрали бы всю верхушку, – помечтал Николай.

– Завтра бы к вечеру замену прислали. Или командование взял на себя один из командиров роты. Приказ есть, и его надо исполнять.

– Тогда одного взять, других…

И Николай большим пальцем чиркнул поперек горла. Обозначало – вырезать. Игорь сердцем его понимал, однако разум запротестовал. По-тихому взять офицера и уйти. Одно плохо, в сортир с оружием, а тем более с картами не ходят. А наболтать на допросе можно все что угодно. Карта нужна!

Игорь мысленно проигрывал разные варианты. Даже склонялся к мысли Николая. Снять часового, ворваться в избу. Одного офицера взять, других пустить в расход. Опасно и рискованно. Если с часовым не все гладко пойдет, крикнет или упадет, загромыхав оружием, офицеры проснутся. Даже если удастся удачно войти, немцев трое.

Очухается один, крикнет, пиши пропало. Можно ждать у туалета, но тогда карты не будет. Дилемма!

Постепенно жизнь в селе замирала, затихала. Немцы, войдя в любой населенный пункт, сразу стреляли собак. Разведчикам сейчас это на руку. У псов хороший слух и нюх, учуяли бы, залаяли, подняли тревогу.

Разведчики начали совещаться. Решили – брать языка у сортира. Была бы группа из четырех человек, можно было попытаться войти в избу.

Глава 2. Язык

В темноте перемахнули плетень, переползли к туалету, залегли. Ждать пришлось долго, уже нервничать начали. Время уходит, смена караула скоро. Наконец послышались шаги, появилась темная фигура. Немец был слегка подшофе, напевал вполголоса Лили Марлен, любимую в вермахте. Еще в лесу разведчики договорились о действиях. Брать языка было решено после выхода из туалета. Когда немец зашел в дощатое строение, разведчики встали по обе стороны. Немец вышел, застегивая ремень. Николай ему въехал кулаком поддых. Немец от боли согнулся, рот разинул, сипит, пытаясь вдохнуть. Николай ему кляп в рот сунул, Игорь сделал подсечку, свалил немца, заломил руки назад, удерживал, пока Николай веревкой связывал. Прислушались. Никто не услышал возни. Игорь пощупал погоны на немце – фонарик зажигать нельзя. Рядовой или офицер? Повезло, пальцы ощутили на погонах квадратики. Гауптман, по-нашему – капитан.

Николай прошептал:

– Что ты его щупаешь, как бабу? Тащим.

Немца подхватили с обеих сторон, подтащили к плетню, аккуратно перевалили через ограждение, перепрыгнули сами. Теперь надо как можно быстрее уходить. Игорь, подхватив немца под локоть, стал уходить по лесу вдоль околицы. Николай из заранее припасенного узелка щедро сыпал табак в смеси с черным молотым перцем на следы, чтобы собака не смогла взять след. Немцы в войсках широко использовали служебных дрессированных псов. ГФП держала ищеек, натасканных на поиск по следу, охранников всех мастей для караульной службы. В СССР до войны собаки были только на погранзаставах и в лагерях для заключенных. А во время войны их стали использовать как подрывников для борьбы с танками. Подвешивали на собаку взрывчатку, сверху штырек взрывателя. Обученный пес кидался под танк и ценой своей жизни подрывал вражескую бронемашину. Были еще собаки-санитары, но в исчезающе малых количествах.

Игорь тащил немца, как буксир. То ли пьян был сильно, то ли упирался. Когда уже отбежали метров на триста от села, остановились отдышаться. Николай кляп изо рта немца вытащил.

– Переведи ему. Будет сопротивляться, прирежу.

В доказательство Николай повертел финкой перед глазами пленного. Гауптман стал бормотать о правах военнопленного, о гуманном обращении, о нецивилизованных методах ведения войны русскими.

– О чем это он?

Игорь перевел.

– Заткни фонтан, немчура!

И вставил кляп в рот. Николай пригнулся, набросил на себя накидку, зажег фонарь, чтобы сориентироваться – где они? По компасу сверился. Но компас хорош днем. По стрелке засек дальний ориентир – высокое дерево, трубу, холм и топаешь к нему. Ночью с этим сложнее. На карте после села ручей обозначен, а в реальности его не было. Спросил из-под палатки:

– Поинтересуйся у немца, в каком селе они стояли, как называется?

Игорь про себя чертыхнулся. Он сразу понял, что Николай спрашивает не просто так. Заплутали они немного, ошиблись при выходе. И, скорее всего, течением их отнесло дальше. Игорь вынул кляп.

– Как называется село, где стоит твой батальон?

– Клемятино, эти трудные русские названия!

Николай название понял. Село на карте нашел, выматерился сквозь зубы. На карте села недалеко друг от друга, на самом деле между ними десяток километров. И не по дороге идти надо, а по лесу, да еще осторожно, чтобы гитлеровцам на глаза не попасть. Да еще пленный как гиря на ногах.

Он потушил фонарик, накидку свернул.

– Далеко от намеченного места попали? – спросил Игорь.

– Плюс десять.

Игорь не сдержался, сплюнул. Это по своим тылам десять километров – два часа хода, а по немецким и в темноте можно и в три часа не уложиться. Это только до Засижья, а от него до болот еще час. А времени… Игорь посмотрел на часы. Стрелки фосфоресцировали, без подсветки видно. Половина первого ночи. В лучшем случае к половине пятого к болотам подойдут. Как раз светать начнет, как всегда, летом рано.

Стоит случиться маленькой заминке в пути, рассвет застанет их на открытом месте. Рисковать пленным и своими шкурами ни за понюшку табаку? Так и сказал Николаю.

– Не успеем к болотам выйти.

– Сам так же думаю, – буркнул Николай.

Стало быть – часам к четырем надо подбирать место для ночлега.

Игорь припомнил карту. По другую сторону Днепра уже в этом месте болота идут до передовой. А как через Днепр с пленным перебраться? Высказал Николаю.

– Предлагаешь к реке выйти? Вдруг лодку или бревно где-нибудь у берега обнаружим? Хм.

– Я только озвучил мысль.

– Нет, пусть дольше, но без риска. Болтаем много. Вперед!

И сам зашагал первым. Следом за Николаем пленный, подталкиваемый сзади Игорем.

Шли долго, обходя овраги, перепрыгивая через ручьи. Пленному руки развязали, тот размял запястья, и руки связали спереди. Через ручьи так перепрыгивать сподручнее, им и идти легче. На одном из коротких привалов Игорь спросил:

– Должность в батальоне?

– Начальник штаба.

– Дислокацию своих частей хорошо помнишь?

– Провалами в памяти не страдаю. – И немец сам задал вопрос: – Почему вы, немец, перешли на сторону русских?

– Я не немец, как раз русский.

– У вас произношение подлинного немца и акцент берлинский.

– Мне уже говорили, учителя хорошие были.

– Катков, разговорчики! –

прервал беседу Николай.

– Я поинтересовался должностью. Говорит – начальник штаба батальона.

– Лучше бы он карту с собой в сортир захватил, – пробурчал Николай. – Подъем.

Шли до рассвета, оставили в стороне Засижье. На ночевку остановились в небольшом лесу, под вывороченной корягой. Уместились все трое. Похоже, зимой тут медвежья берлога была. Клочки шерсти были, и звериным духом пахло.

– Катков – отдыхай, я покараулю. Потом моя очередь дрыхнуть.

Игорь вырубился сразу. Было бы лучше поесть, а потом спать. Показалось – только веки смежил, а уже Николай толкает.

– Все, не могу больше, глаза закрываются.

Николай тоже уснул быстро. Немец тоже спал, устал за ночь без сна, да и пешком прошли много. Игорь позлорадствовал – это не на самоходке кататься.

День пришлось провести в норе, выводили немца оправиться. Доели банку консервов с зачерствевшим черным хлебом. Разделили поровну на троих. Если немца не кормить, ослабеет, а впереди предстоит самое трудное и неприятное – передвигаться по болоту. Игорь имел опыт, причем несколько раз, вспоминал с содроганием. Особенно врезался в память случай после десантирования с самолета, когда его подбили зенитками. Думал – не удастся выбраться из зловонной жижи. Под ногами трясина, опоры нет, а в руках ни жерди – глубину прощупать, ни веревки, ни товарищей, которые могли бы помочь.

Когда стемнело, двинулись. Впереди, на удалении в полсотни метров, Николай. В случае опасности сигнал подаст. Немца беречь надо, не каждой группе разведчиков удается в поиске офицера взять.

Добрались до болот. Немец головой покрутил, к Игорю повернулся. Разведчик кляп вытащил.

– Вы хотите через болото идти? – испугался немец. – Без проводника нельзя.

– Пройдем. Каждому по палке сделаем, слега называется, и пойдем.

– Это невозможно!

Игорь отвечать не стал. Финками разведчики срезали несколько относительно прямых и прочных стволов молодых деревьев. Ими удобно перед собой трясину ощупывать. Болото – оно обманчиво. Кочка рядом кажется твердью, а наступи на нее – под воду уходит, потому как это куст болотной травы, корни в воде висят. А в случае, если в трясину угодишь, за эту слегу тебя вытянут. Немцу руки развязать пришлось, иначе утонет.

Первым Игорь двинулся, небольшой опыт был, жердиной прощупает дно, где потверже и помельче, там идет. Скорость передвижения совсем мизерная. Хорошо, если километр в час, а то и меньше. Спешка в болоте до добра не доведет. Немец за Игорем почти вплотную держался, боялся очень. Повторял все его движения в точности. Потревоженное болото пугало. Ткнешь палкой, а рядом с тобой с шумом газовый пузырь лопается. Это болотный газ выходит. Огнеопасен, поэтому курить нельзя и открытым огнем пользоваться – самоубийство. Николаю полегче, по проторенному следу идет. От движения тина и ряска раздвигаются, как лед перед ледоколом.

Один раз Игорь оскользнулся, с головой ушел в омут, но выбрался сам. Немца от испуга трясло. Он только и повторял «майн гот»!

Выдохлись сильно и замерзли. В болотах вода холодная всегда от подземных ключей. Да еще ноги приходилось вытаскивать из вязкого ила. Хорошо еще, сапоги не потеряли. На востоке начало сереть, над болотом туман повис, промозгло.

Постепенно дно поднималось, вода не по грудь или шею, а по пояс, да и потверже грунт под ногами. Что сейчас Игоря беспокоило – к нашим вышли или здесь еще немецкие позиции впереди? Укрыться негде, в воде окопов нет. Расстреляют, как куропаток. Выбрались на сухое, без сил упали на мох. А вот бдительность потеряли на радостях. Голос рядом:

– Хенде хох!

Игоря холодный пот прошиб. Видимо – пост недалеко был, караульный неслышно подошел. Но следующая фраза успокоила:

– Ручки подняли, немчура, не то очередью обоих срежу.

Ну да, немец и Игорь в немецкой форме, хоть и мокрой, заляпанной. На Николае советская форма, но с немцами идет. Либо предатель, либо полицейский из дезертиров.

– Свои, разведка! – подал голос Николай.

– Оружие в сторону отбросьте и руки вверх, чтобы я видел!

Из-за дерева молодой боец вышел, автомат навел, палец на спусковом крючке.

Николай и Игорь оружие в сторону отбросили, руки подняли. Игорь немцу перевел.

– Руки подними и все приказания выполняй. Мы к советским позициям вышли.

– Поднимайтесь и вперед. Ни шагу в сторону – застрелю!

Так и шли около полукилометра. По краю болота были выставлены редкие посты, да и то для перестраховки. Ни одного случая перехода немцев через болото не было – страшно. В неглубоком окопчике старшина. Землянку рыть бесполезно, подпочвенные воды близко, вода зальет. Боец доложил, что задержал трех подозрительных.

– Кто такие?

Старшина был в годах, с опытом, вел себя спокойно.

– Разведка полковая, тридцать первая армия. Прошу доставить нас в штаб полка, лучше к ПНШ по разведке.

– Разберемся. Оружие ваше где?

– Бросили по приказу часового.

Старшина на бойца посмотрел.

– Почему не прихватил? Все же казенное имущество! Вернись и доставь. А вы присядьте.

Разговор все время с Николаем шел. Старшина не знал, кто эти – в немецкой форме. Пленные или переодетые наши? Николай сел на землю, снял сапоги, вылил воду. Так же поступили Игорь и немец. Ждать пришлось долго, пока боец сходит за оружием.

После болота автоматы были в грязи и, доведись стрелять, еще неизвестно – действовали бы? Чистить надо, смазывать. Старшина из окопчика связался по полевому телефону с начальством, объяснил ситуацию.

– Понял, ждем.

Через час подъехал грузовичок – сильно потрепанная и латаная полуторка. Из кабины выпрыгнул лейтенант.

– Эти? – указал он на задержанных.

– Так точно! – вытянулся старшина.

– В кузов их. Оружие в кабину.

В кузове уже сидел боец. На людей в немецкой форме внимания не обратил. Игорь понял – их ситуация не редкость, с другими разведчиками такое же случалось. Добрались до штаба полка. Всех трех сразу заперли в камере – комнате с заколоченными досками окнами. Было слышно, как лейтенант говорит по телефону, но слов не разобрать. Игорь на часы поглядывал. Фактически их поиск длился не оговоренные полтора суток, а двое с половиной. Приказ нарушили, но не по своей воле.

Потом загремели ключи. На пороге стоял лейтенант из их полка.

– Мои хлопцы! Один только незнаком. Языка взяли?

– Так точно. Офицер, начальник штаба батальона тяжелых самоходок.

– Едем!

Лейтенант-хозяин взял лейтенанта-гостя под руку, отвел в сторону.

– Одно дело делаем! Давай вместе допросим.

– Меня командование в штабе заждалось. Голову открутят, если задержусь. Парней моих почти трое суток не было, думали – безвозвратные. Хочешь, едем с нами, послушаешь.

ПНШ Федюнин из их полка чувствовал себя на высоте. Только вчера от командира полка фитиль получил. Почему разведка бездействует, где язык? А теперь ценного пленного дяде чужому отдать? Добрались на грузовике за час, потряслись изрядно, но разведчиков напряжение отпустило. У своих теперь. Обмыться можно, в сухое и чистое обмундирование переодеться, горяченького поесть, а уж потом спать, сколько влезет. После поисков по тылам врага разведчиков обычно не трогали. Бойцам отоспаться надо, отдохнуть.

По приезде в полк пленного увели в штаб, а разведчики – к себе в землянку. Разделись, друг друга из

ведер холодной водой облили. Хорошо бы в баню, да с мылом и мочалкой. В обороне водили бойцов на помывку в банно-прачечный отряд, но то бывало иногда раз в десять дней, а то и в месяц, особенно в наступлении. Тогда не то что помыться, поесть было некогда и нечего. Полевые кухни отставали, а еще попробуй найди, повар, где твоя рота и батальон?

Переоделись в свою форму, на полевую кухню пошли. Обед уже прошел, но повар держал пайку для караулов. Горячего супа поели, макароны по-флотски, а после чая горячего по котелку, да с кусковым сахаром. А потом на нары в землянке. Какое блаженство спать среди своих! Ни танкистам, ни пехоте это неведомо. В поиске или рейде, когда группа разведчиков отдыхает, выставлен караульный. Но остальные все равно спят вполглаза, вполуха, настороже. Полноценного отдыха не получается, все время во вражеском тылу в напряжении, как взведенная пружина. При малейшем шорохе, шагах, позвякивании железа обязательно проснутся, но даже если недалеко будут грохотать взрывы, будут спать спокойно. Такова уж человеческая психология в экстремальных условиях.

Выспались славно, разбудил их посыльный.

– К ПНШ Федюнину!

Игорь глаза протер, на часы посмотрел. Что за диво? Остановились, что ли? Николай засмеялся.

– Идут, просто мы с тобой сутки проспали. Собирайся, начальство ждать не любит.

Федюнин расхаживал по маленькой комнатушке. Под штаб приспособили большую деревянную избу, одну из немногих, оставшуюся целой. Вид у лейтенанта довольный:

– Поиск удачный вышел, молодцы. «Язык» ценный оказался, только успевали за переводчиком показания записывать. Память у него хорошая, на карте расположения всех частей на передовой показал, резервы, а еще про последние приказы командования группы армий «Центр». А теперь то, что касается вас. Немец показал, что на склад пехотной дивизии привезли новые противотанковые кумулятивные мины-гранаты Haft-H3. Склад расположен вот здесь. Подойдите.

Лейтенант показал пальцем.

– Рядом населенных пунктов нет. Со дня на день мины эти должны по частям распределить – в роты, батальоны. Ставлю задачу – склад взорвать к чертовой матери! Хорошо было бы одну мину, как образец, добыть. Но это уже сверхзадача. Даю два часа обдумать план, потом ко мне.

– Так точно!

Оба разведчика вскочили, отправились в землянку.

– Я что-то не понял, это мина или граната противотанковая? – спросил Николай.

– Не знаю, сам в первый раз о такой слышу.

Немцы начали производить противотанковую мину-гранату HHL-3 с ноября 1942 года. В 1942 году успели выпустить 8500 штук, в 1943 году 358 400 штук, в 1944-м 187 000 шт. Довольно тяжелая, больше трех килограммов, в виде пирамиды, а наверху, на вершине, взрыватель. Внизу на подошве – три магнита. Солдат мог метнуть ее в танк с близкого расстояния, а лучше – выбраться из окопа и прилепить к броне на горизонтальную или наклонную поверхность брони, выдернуть терочный запал. Запал синего цвета горел 4,5 секунды, запал желтого – 7 секунд. За это время солдат должен был укрыться в окопе. Занятие опасное, ведь танки сопровождал танковый десант. После срабатывания запала происходил подрыв тротила, кумулятивная струя гарантированно пробивала броню до 140 мм толщиной. Танк получал большие повреждения, экипаж погибал. Высокое давление кумулятивной струи в закрытом и тесном боевом отделении танка шансов выжить не оставляло. Немцы здраво рассудили, что их противники могут взять идею магнитно-кумулятивных мин и применить. Как средство противодействия внедрили обработку бронетехники циммеритом. На броню наносился состав из смеси сульфата бария, поливинилацетата, пигмента охры, сульфата цинка и наполнителя. На танк Т-IV уходило до 100 кг, на Т-VI «Тигр» – 200 кг. Англичане разгадали состав циммерита в 1944 году, взяв несколько образцов с подбитого немецкого танка. Начали готовить его производство, но сами немцы осенью 1944 года циммерит производить и применять перестали, причем без причин. Английская разведка подняла на уши всю агентуру узнать – почему. Но никаких фактов о неэффективности циммерита или других причинах узнать не удалось. Скорее всего – из-за финансовых проблем. Под конец войны производство стали максимально упрощать и удешевлять, тем более у немцев появилось более эффективное противотанковое оружие ближнего боя «Панцерфаусты». Применяется дистанционно, с 30–70 метров, солдату не надо рисковать, подбегать к танку, бронепробиваемость приличная, а главное – циммерит не помеха.

Помозговали разведчики над картой. Получалось – лучше идти в немецкий тыл через болото. К своим через него вернулись, и к немцам так же пройти можно. Был еще вариант – сплавиться по Днепру. Но бойцы помнили, что течением их снесло значительно дальше, чем они рассчитывали. А делать крюк по немецким тылам, где в ближней прифронтовой полосе полно войск, – занятие для самоубийц. Тем более от точки выхода из болота до склада с минами ближе. На том и остановились. Начали обсуждать – как и чем взорвать.

– Ты что-нибудь в минах понимаешь? – спросил Николай.

– Самое главное! Увидел или нащупал – обойди стороной. Там же много всяких мелких, но очень важных моментов. Скажем, взрыватель на неизвлекаемость поставлен или их два – один донный. Саперы по внешнему виду определяют тип мины, сколько у нее взрывателей должно быть.

– Ладно, проехали. Предположим – обнаружили мы этот склад, сняли часового.

– Давай без предположим. Как?

– Ножами.

– Часовой должен быть не один.

– Так и нас двое. Главное – в быстроте. Сняли и взорвали.

– Как и чем?

– Что ты ко мне прилип, как банный лист к… ну – место сам знаешь.

– Думаю, возьмем по две-три гранаты Ф-1. Если склад с минами, от взрыва гранаты мины сдетонируют.

– Умный нашелся! Сколько секунд запал у лимонки горит? Три с половиной – четыре. Потом склад на воздух взлетит. Ты успеешь убежать далеко? Этим же взрывом тебя в клочья разорвет. Думать надо.

– Если у начальника боепитания мину с химическим замедлителем попросить или часовым механизмом?

– Откуда у него? Это только у диверсантов бывает, да и то двумя уровнями выше полка. А кроме того – химический взрыватель установлен на одно время, скажем – на шесть часов. Ты свою мину подсунешь, немцы свой склад вывезут, а потом наша мина жахнет. Вот смешно-то!

– Погоди! Есть выход – длинную бечевку, леску. Метров на пять-десять или сто. Лимонку подложим, к чеке бечевку привяжем, отбежим за ограждение. Наверняка какая-нибудь ямка найдется. Ее заранее поискать надо. За веревочку и дернем.

– Ага, дверь и откроется.

– Какая дверь?

– Это я так, из сказки про Красную Шапочку.

– Похоже, вырисовывается. Идем к лейтенанту. Уже время.

Федюнин над картой сидел. Разведчики вошли, доложились.

– По лицам вижу – придумали что-то?

– Так точно!

И Николай доложил план.

– В принципе – выполнимо. Вот бечевку мы не найдем, как и леску. А вот тонкую проволоку у саперов – получится. За мной!

Лейтенант шел быстро, разведчики ели поспевали за ним. Старший лейтенант-сапер, как услышал о проволоке, руками замахал.

– Федюнин! Ты шо, сказився! Сто метров проволоки!

– Дай, не жмись. Тебе же, можно сказать, помогаем. Парни в тыл идут, склад с минами взрывать. Тебе же потом легче будет. А ну как их немчура в землю

воткнет?

Федюнин лукавил. Мины магнитные, лепишь на броню, а не ставишь в грунт. Сапер задумался, потом махнул рукой.

– От сердца отрываю. Последняя катушка.

Выудил со стеллажа катушку проволоки. Такая для растяжек хороша – тонкая, гибкая и вес небольшой.

– Если что останется – вернем! Спасибо! – поблагодарил лейтенант.

Когда вышли, сказал:

– Получите у старшины сухпай на трое суток. Сидор не забудьте, вдруг удастся образец захватить. И форму немецкую наденьте. Если накоротке с немцами столкнетесь – секунду-другую выиграете. А я машиной озабочусь. Болото не на участке нашего полка, вас доставить надо, через посты провести. А то наши бойцы с перепугу стрельнут.

Получили сухой паек, в лесу две слеги срубили, от сучков ножами очистили. Потом переоделись, попрыгали. Накидки взяли, в них форму завернуть при переходе болота. А еще у каждого по три лимонки. После некоторых споров катушку проволоки размотали, зацепив один конец за дерево, поделили пополам. Случись – утонет в болоте сидор, что тогда? А так у каждого метров по пятьдесят-шестьдесят. В разведке груз старались поровну делить. Не из-за веса. Вдруг немцы обнаружат, преследование. Оставшийся в живых или отбившийся от группы должен выполнить задание.

Когда стемнело, на полуторке к землянке подъехал ПНШ.

– Накидками прикройтесь, чтобы бойцов не смущать, и в кузов.

Бойцы сидоры в кузов покидали, сами забрались. Кузов брезентом крыт. Не столько от непогоды, сколько от любопытных глаз. И сами разведчики нередко чужую форму надевали и пленных возили. Тряслись в кузове долго. Фара на полуторке одна, да еще узкая полоса в ней, остальное закрашено. Видно дорогу неважно, да еще и грунтовка – фактически направление. Гусеницами бронетехники искромсана, в воронках. Но лучше ехать, чем идти. Еще в кузове часы сверили. Когда остановились, еще с километр пешком шли, потому как почва влажная пошла, грузовику не проехать. Их встретил ПНШ по разведке другого полка, проводил через посты и секреты. Уже у болота бойцы разделись, сидоры и форму в плащ-накидки завернули. Так форма сухой и чистой останется. После первого перехода болото уже не так пугало, точно знали – проходимое. Теперь идти легче – без пленного. Ему приходилось много времени уделять, язык ценный, как бы не оступился, не утонул. Шли молча, один за одним, держа дистанцию в полтора метра, чуть меньше длины слеги. Оступится один, другой жердь подаст, вытащит. Но обошлось, выбрались на твердую почву. Кто после липкой жижи с зыбким дном на твердь выбирался, знает – почти счастье. Страшно захлебнуться, утонуть в болоте в расцвете сил. Если в бою не повезло, судьба такая, воин ты. А в болоте сгинуть – даже могилы не будет. Жутковато.

Обтерлись прихваченными тряпками, оделись в сухую форму, почувствовали себя лучше. Голому воевать – тоже несподручно. И по компасу на юго-запад. Шли осторожно, немцы могли выставить посты. Но обошлось. До рассвета сумели километров пятнадцать отмахать, потом на дневку залегли. Отоспаться, отдохнуть.

Днем идти опасно. Форма на них, оружие – немецкое. Однако документов нет, а язык один Игорь знал. Случись патруль – маскарад не поможет.

С рассветом Игорь проснулся от шума моторов. Николай лежал рядом, бодрствовал. Игорю удалось вздремнуть часа полтора, но сон освежил.

– Что такое? – прошептал он.

– Дорога в ста метрах, не добрались мы до нее чуть. Колонна идет, грузовики.

– Ты вздремни, я на часах побуду.

– Договорились.

Николай уснул мгновенно. Игорь отполз немного, встал. Устроили они дневку под старой елью. Со стороны – раскидистые лапы прикрывают, сверху ни дождь, ни роса не упадет, и лежать помягче на опавшей хвое. Пригнувшись, к дороге перебежал.

Грузовики все крытые, под брезентом, не видно – что везут. На заднем борту белой краской голова то ли тигра, то ли ягуара. Знак дивизии. Только какой? Надо будет лейтенанту сказать.

В лесу пахло бензином, причем синтетическим, от него в носу щекотало. Колонна прошла, наступила тишина. Точно к передовой ехали, но не солдат везли. Те обычно ехали с откинутым брезентом сзади. А эти какой-то груз везли. К передовой что везут? Боеприпасы, продукты.

Часа через три эта же колонна проследовала назад. Те же значки на бортах, только машины пустые, рессоры не проседают и идут легче.

Разгрузились, и не очень далеко отсюда. На разгрузку время нужно. Выходит, если учитывать потери на движение, – километров семь-десять до склада. Только их этот склад, где мины, или другой?

Николай проснулся за полдень. Игорь ему рассказал, что колонна назад прошла.

– Склад у них там, это точно. Давай на карту посмотрим.

Судя по карте, грузовики были там, где на карте карандашная точка, обозначающая цель их задания.

– Давай аккуратно, по лесу, поближе подберемся. Ночью не увидим ничего.

– Как скажешь, ты старший в поиске, – пожал плечами Игорь.

Перебежками, укрываясь за деревьями, двигались вдоль дороги. Сначала услышали шум мотора, потом увидели одинокое строение – изба деревянная, поваленный плетень, туалет на отшибе.

Сразу разочарование. Какой это склад? Хутор! Выселки! Но приглядевшись, поняли – склад в земле, ямы вырыты, неглубокие. В них ящики лежат, а сверху все маскировочной сетью укрыто.

Сверху, авиаразведкой, не увидишь ничего. Игорь думал увидеть склад – бревенчатый, кирпичный. А в общем – все правильно. Строение на карте будет отмечено, с самолетов-разведчиков заметно, как ни маскируй – по тени. Да и не нужно немцам капитальное строение, склад-то полевой.

Разберут войска боеприпасы, склад вообще можно бросить. Только вопрос – что на складе? Часовые по углам прохаживаются, но не подойдешь, не спросишь: «Что там, камрад, в ящике?»

Пока до вечера понаблюдали, выяснили, где караулы, во сколько меняются. В избе караульное помещение, отделение солдат и офицер.

За время наблюдения подъехал один грузовик. Солдаты погрузили десяток ящиков, машина уехала.

– Что делать будем? – спросил Николай.

– А ты сходи к офицеру ихнему, узнай.

– Тебе бы шуточки все. Вдруг склад не там?

– Один черт! Раз склад есть, взорвать надо.

– Ага, а тут макароны. Им твоя граната до фени.

– Макароны в земле не хранят, отсыреют.

– Верно.

– Как стемнеет, подползу, попробую в яму спуститься, прочитать надпись.

– В темноте?

– Фонариком подсвечу.

– Сдурел? Тебя же засекут!

– Ладонями прикрою, мне кусочек только нужен будет.

– Проволоку возьмешь?

– Возьму, но сидор брать не буду, тебе на сохранение оставлю. Только сухпай не сожри.

– Ты за кого меня принимаешь? – вскинулся Николай.

– Шучу. Гранаты возьму, проволоку. Автомат оставлю, ножа пока хватит. Когда у караульных смена?

– Должна быть в двенадцать, то есть в двадцать четыре.

– Неправильно, в ноль часов. Тогда выдвигаться часа в два надо. Пока подползу, да назад. Пусть часовые притомятся, да в это время и спать охота сильнее всего. А сейчас сам вздремну. Ты в два меня разбуди.

– Командир нашелся, – позавидовал Николай.

Игорь спать улегся, подсунув под голову сидор. Там гранаты, банки консервные, неудобно. Пилотку под голову сунул и отрубился. И почти сразу Николай толкает.

– Пора!

Игорь на часы посмотрел. Да, два часа ночи. Луна за облаками, темно, ветерок по верхушкам деревьев шумит. Даже

на руку. Игорь переложил из сидора в брючные карманы две гранаты, в карман френча моток проволоки, пополз. Направление еще днем запомнил. Там в яму спуск для автомобилей. В темноте слышал шаги часовых, позвякивание оружия. Но самих часовых не видно, как и его. Сполз в яму, пролез в проход среди ящиков. Штабеля по восемь ящиков в высоту, все как по линейке, ровными рядами, между ними проходы. Орднунг, однако! Игорь пилоткой фонарь прикрыл, к нижнему ящику поднес, включил синюю подсветку. Вот и надпись на немецком. Ручная противотанковая кумулятивная мина HHL-3. Ага, тот склад, что они искали.

Теперь бы спереть одну для образца. Но из нижнего ящика ее не возьмешь, надо во весь рост становиться. Поднялся осторожно, на ящиках защелки нащупал. Медленно, по миллиметру двигая, открыл, приподнял крышку, руку запустил. Какие-то круглые штуковины, на ощупь – на большие железные бутылки похожи. Взялся за одну. Тяжелая! В карман не поместится, за пазуху тоже. И как ползти с этой дурой?

Но уж коли попал на склад, надо делать дело. Подсунул под ящики обе гранаты, проволоку к кольцу чеки прикрепил. Стоит сработать одной гранате, сразу сдетонирует другая, усиливая взрыв. Следом весь склад взлетит, если эти железные штуковины в самом деле мины.

Начал выбираться, очень непросто получалось. Проволоку надо разматывать, мину перед собой толкать. Метр проползет, мину передвинет, проволоку размотает, со слабиной. Если переусердствовать, случайно можно проволоку дернуть. Тогда не успеешь «мама» сказать, как на небесах окажешься. Ящиков на складе полно, мин не одна тысяча. Вместо вырытого большого капонира одна громадная воронка будет. И от избы, где караул немецкий, даже бревен не останется. Уже из ямы выбрался, до леса полсотни метров. Сто шагов, это если идти. А ползком, да с миной, да еще проволока мешается. Затих, прислушался. Где часовой? Почему не слышно? Или он уже Игоря приметил, на мушку берет? Хотелось вскочить, броситься вперед, к деревьям. Там Николай, оружие.

Послышались шаги, часовой шел в его сторону. Шаги размеренные, неторопливые, тяжелые. Часовой обход своего участка делает. Игорь пополз быстрее, потом замер. Часовой прошел между Игорем и ямой с ящиками. Игорь дух перевел. Зацепись часовой носком сапога за проволоку, и как…

Подождал несколько минут, пока часовой удалится. Потом на четвереньки поднялся. Так быстрее, а часовой к нему спиной. Последние метры приходилось себя буквально сдерживать, чтобы не подняться в рост и не рвануть бегом.

Зайдя за деревья, уселся. Чертова штуковина! Всю руку оттянула. И пока неизвестно – со взрывателем она или без? Если взрывателя нет, мина не опасна, можно уронить, пнуть ногой, и ничего не случится. А коли взрыватель стоит, надо обращаться бережно, почти нежно.

А лучше выкрутить его и выбросить. Наши хотят заполучить мину, изучить, посмотреть – что за зверь такой. А взрыватель – штука нехитрая.

Шепот спереди:

– Катков, ты где?

– Здесь, иду.

Игорь поднялся, левой рукой мину взял, в правой катушка с проволокой. Разматывать удобно, пропуская ее между пальцами.

– Долго ты что-то.

– Сам бы сползал. Я мину прихватил и гранаты подложил. А проволока – вот она, держи конец. Лучше за дерево обвяжи, чтобы не порезался.

Проволока тонкая, упадет в траву – замучаешься в темноте искать. Фонарь зажигать нельзя, часовые заметят.

– Сейчас рванем? – обрадовался Николай.

– Ты старший, тебе решать. Только дай мне с миной отойти. Не дай бог осколок прилетит да в руках эта штука жахнет.

– Правильно. Тогда иди прямиком в лес. А я минут через десять за проволоку дерну.

– Через пятнадцать, так надежнее. Автомат мой верни и сидор. Туда мину положу, тяжелая, всю руку оттянула. Взяться не за что, скользкая.

Игорь поставил мину на землю, развязал горловину сидора, уложил туда мину, лямку на одно плечо, ремень автомата на другое.

– Как жахнет, возвращайся. Посмотрим на результат. А потом сторонкой обойдем и к любимому болоту.

– Годится.

Игорь шел в глубь леса, поглядывал на часы. Через тринадцать минут нашел укрытие – за толстой старой сосной. У нее ствол в два обхвата. Сама устоит и его прикроет. Уселся, между ног сидор поставил. И сразу за спиной вспышка, почти сразу грохот докатился, за ним взрывная волна пришла. Сначала тугой волной воздуха ударило, потом жар дошел, как от мартена. Такой мощности взрыва Игорь не ожидал. Рвануло – как тактическим ядерным боеприпасом. Огонь в эпицентре погас, послышался сильный треск, причем во многих местах. Игорь выглянул из-за сосны. Твою мать! Лес от склада метров на пятьдесят, а то и больше, повален, как от тунгусского метеорита. И деревья подальше сломаны, ветки падают. Кое-где пожар виден, лес занялся. Игорь сразу сидор за плечо, направился к Николаю. Шел, и тревога в сердце вселилась. Коротковата проволока оказалась. Надо было оба куска связать. А получилось – Николай недалеко от места взрыва оказался. Быстро идти не получалось, деревья повалены, настоящий бурелом. Вроде где-то здесь Николай оставался. Как искать среди нагромождения деревьев? Но сидор снял, крикнул:

– Николай!

Немцы к складу близко были, шансов уцелеть не было ни у кого, Игорь не опасался. Отсветы пожара все сильнее. Хоть что-то видно. Надо поторапливаться. Не заметить или не услышать такой взрыв невозможно, небось за десяток километров увидели. И, как пить дать, из ближайшей воинской части прибудут солдаты на грузовиках или мотоциклисты. Надо поторапливаться.

Николая нашел, да и то по сапогу, торчавшему из-под дерева. Разведчик был мертв. Голова – сплошное месиво, поперек спины упавшее дерево. Даже вытащить его невозможно. Игорь постоял несколько секунд. Простился мысленно, прощения попросил, что похоронить по-человечески не может. Пила нужна или топор, дерево на части разделить. И лопаты нет, даже саперной, чтобы могилу вырыть. Документы искать не стоит, в рейд без документов уходили. Развязал сидор, вытащил мину, осмотрел при зыбком свете пожарища. Место для взрывателя сверху конуса есть, отверстие с резьбой. А взрывателя нет. Обычно их хранили отдельно, ввинчивали перед применением. Тем лучше. Мину в сидор определил. Теперь надо рвать когти. Где пешком, где бегом, обогнул бывший склад, вернее – огромную воронку, величиной с футбольное поле. Дальше – легче, деревья целые. Вот только темно, приходилось руку перед собой выставлять, чтобы глазами на ветку не напороться.

Перед глазами Николай стоял. Сдружились за короткое время, жалко парня. А даже адреса его не знает. В штабе где-то есть, из полка домой извещение пошлют, а надо бы самому письмо черкнуть, о геройской смерти, о месте гибели бойца.

До утра до болота добраться не удалось, пришлось найти укромное убежище в лесу – густой кустарник и залечь там. Придремывал, но настороже был. Услышал треск, схватил автомат, снял затвор с предохранителя. А треск все ближе. Тот, кто двигался в его сторону, вовсе не пытался сделать это тихо. Игорь вскочил, палец на спусковом крючке. Тьфу ты! Несколько кабанов во главе с секачом рыли мордами землю, жрали желуди, коренья.

Кабаны рванули в сторону. Напугали только, а ведь он готов уже был начать стрельбу. В немецком тылу это чревато, немцы обязательно вышлют солдат проверить. Вояки немцы неплохие, надо отдать им

должное, иначе не доперли бы до Москвы. Только не рассчитали русский характер, упорство и неприхотливость наших воинов, а еще не предполагали плохих дорог и морозов.

К вечеру доел сухой паек, а по темноте двинулся дальше. На топком месте, где болотная жижа уже по щиколотку доходила, срезал ножом деревце, очистил от веток. Страшновато одному. Когда с Николаем шел, была надежда на помощь, случись оступиться. Теперь такой надежды нет, уповать на удачу приходится. А она дама капризная, переменчивая. Прощупывал жердью дорогу перед собой, ставил ногу, делал шаг и снова слегой перед собой.

К утру выбрался на твердую землю, вымокший, грязный и вымотанный. Ждал – окликнут с поста, да тишина. Отлежался немного, пошел по компасу. Уж лучше бы пост был, сопроводили. А сейчас вый дет на красноармейца, пальнет тот с перепугу в немца. Подумалось так, сбросил немецкую пилотку, тужурку, оставшись в нательной рубахе и галифе. Оно такое грязное, что не поймешь, какого цвета. С километр от болота отошел, когда на него вышли трое. Впереди сержант, за ним двое бойцов.

– Стоять! – приказал сержант. – Это что за чучело огородное?

– Полковая разведка. Из немецкого тыла возвращаюсь. Мне бы к ПНШ по разведке.

– А в сидоре что? Ты автоматик-то брось.

Игорь автомат на землю положил. Сержант подошел, за лямки сидора взялся.

– Осторожно! – воскликнул Игорь. – Там новейшая немецкая мина! Аккуратного обращения требует. Жахнет, от нас всех только сапоги останутся!

Сержант руку в испуге отдернул, как будто от ядовитой змеи.

– На кой черт ты тогда мину тащишь?

– Приказ командования. Из-за нее мой напарник на той стороне погиб.

– Тестов, иди впереди, показывай дорогу. А ты следом. Только не дергайся.

Так и пошли. Сержант последним. Взрыва боялся. Игорь-то не сказал, что в мине взрывателя нет.

А ПНШ уже знакомый. Когда в первый раз с Николаем через болото прошли, их к нему привели.

– А, разведка! А почему один?

– Второй там остался, навсегда. Мне бы в свой полк.

– Организуем. Сержант, с бойцами свободен.

– Товарищ лейтенант, в сидоре мина у него. Как бы не случилось чего.

– Спасибо, что предупредил, Харченко.

Сержант с бойцами ушел.

– Есть хочешь? – поинтересовался ПНШ.

– Обмыться бы.

– Да. Попахивает от тебя. Ты сидор оставь, колодец во дворе, ополоснись. А я до твоего командира дозвонюсь. Федюнин до сих пор?

– Так точно, он самый.

Игорь во двор вышел, попросил водителя, сидевшего в «козлике», слить воду из ведра. Стянул рубаху, наклонился. Шофер полил. Вода ледяная, аж обжигает. Потом рубаху ополоснул, все равно мокрая и грязная была. Водитель посмотрел, сжалился.

– Погодь! У меня гимнастерка есть. Старенькая, но сухая. Я в ней машину ремонтирую.

Он достал из-под сиденья гимнастерку, мятую, с пятнами машинного масла, но сухую.

– Дарю, владей. А рубаху свою выкинь, не отстираешь.

Игорь, после того как гимнастерку натянул, уже не так в глаза бросался. Еще бы ремень, на нашу гимнастерку немецкий со свастикой не наденешь, а красноармейского нет. А все равно вид несуразный. Боец подпоясан должен быть, ремень снимали с арестованных или пленных. А при Игоре охраны не видно. Не стал глаза мозолить, к ПНШ зашел.

– Дозвонился, приедет. Сам обещал.

Федюнин подкатил на «Виллисе». Игоря увидел, подошел, взглядом вокруг пошарил.

– Николай где?

– Погиб. Склад взорвали, он слишком близко оказался. Взрывная волна мощная, деревья в округе повалила, лес гореть начал. Его упавшим деревом раздавило.

– Жаль. Хороший боец был. Ты тело сам видел?

– Даже вытащить из-под дерева хотел. Да без топора или пилы невозможно. Кроме того, там такой жар от склада, волосы на голове трещат.

– Мы взрыв с передовых позиций наблюдали, грохот слышали. Сильно рвануло.

– Там ящиков много было. Вроде большого капонира вырыли, сверху маскировочная сетка.

– Понятно, почему авиаразведка не заметила ничего. Едем!

Игорь сидор поднял.

– Образец мины. Он без взрывателя.

– Отлично! Передам командованию, пусть инженерной службе покажут. Саперы должны ознакомиться.

– Хитрая дрянь, к ней все железное липнет, нож притянуло, еле отодрал.

– В полку все подробно расскажешь. Ты в машину садись, я ПНШ поблагодарю. Второй раз он выручает.

Федюнин отсутствовал недолго, вышел в хорошем расположении духа. Сам за руль уселся. В полк ехал быстро, Игорь за поручень держался, чтобы не вывалиться на повороте, у «Виллиса» боковых дверей не было. По приезде Федюнин пытал его часа два.

– На карте покажи, где склад был? А дорога с какой стороны подходила? Через болото где переходил? Можно ли тем путем большую группу бойцов провести?

Игорю есть охота, а еще пуще спать. Лейтенант заметил.

– Иди на кухню. Я распорядился – должны были на двоих оставить. После отдыхай. А я к начальнику штаба. Надо похоронку на Николая отправить. Не пропал он без вести, а погиб смертью героя.

Игорь сначала пошел в свою землянку. Форму свою надел, потом на полевую кухню. Поел горячего, разморило так, едва за столом не уснул.

Толком не спал, прошел бог знает сколько километров, да еще болото трудно далось. А в землянке, сапоги только стянув, рухнул на нары и вырубился. Слышал – бойцы ходили, где-то далеко взрывы раздавались, но это его не беспокоило. У своих он, безопасно.

Удалось отдохнуть, подхарчиться. Но и ответ перед разведчиками держать – при каких обстоятельствах погиб Николай, почему случилось, можно ли было ему помочь. Вопросы задавали жесткие, и отвечать надо было прямо, не увиливая. Сочтут трусом – в поиск или рейд с ним не пойдут, кто бы ни приказывал. Возьми слабака во вражеский тыл, как на него надеяться? Подведет и всю группу погубит. Но вины или неправильных действий Игоря не обнаружили. Такой разговор – как чистилище, и оценки товарищей могут быть нелицеприятные. К делу такие мнения не подошьешь, но и в разведке служить не сможешь. Игорь на разведчиков не обижался, сам раньше проходил и других разбирал.

Рано утром разведчиков подняли по тревоге. На территорию дивизии проникла вражеская группа. Разведчики или диверсанты – пока неясно.

В штаб полка примчалась прачка, служащая банно-прачечного отряда. Еще потемну вышла по нужде, потом ясным звездным небом залюбовалась. А мимо, как привидения, три тени прошли. Испугалась, но не крикнула, назад в палатку не бросилась. Инстинкт самосохранения удержал. Несколько минут сомневалась – рассказать кому-нибудь? На смех поднять могут.

Решилась старшине. После ранения и госпиталя его признали годным к нестроевой службе, зачислили в банно-прачечный отряд, фактически – женским подразделением командовать. Только старшина не лыком шит был. Вместе с подчиненной прошел к месту, где она тени видела, и при свете фонаря отпечатки сапог увидел. Сапоги наши, шляпки гвоздей круглые, подковок нет. Но в своем тылу наши не таятся. Старшина в штаб доложил. В эту ночь ни полковая, ни дивизионная разведка не действовала.

Объявили тревогу, созвонились с отделом Смерша, сами организовали поиски. Собаку по следу пустить хорошо бы, да не было на фронте таких. Командир полка сразу сообразил. Против разведчиков лучше всего разведчики действовать могут, методы схожие. На перекрестке дорог отправили на машинах патрули, а по следу неизвестных лейтенанта

Федюнина с его разведчиками. Оделись быстро, оружие осмотрели и бегом в банно-прачечный отряд, благо располагался недалеко, в полукилометре от штаба.

Командир полка обеспокоен был. Раз сюда немцы пробрались, значит, на передовой прореха есть. В следующий раз подобная группа может штаб атаковать, забросать гранатами, захватить секретные карты. Тревожный звоночек. И поэтому для него было делом чести неизвестных задержать, лучше хоть одного живым, для допроса. И до того, как их задержат или уничтожат сотрудники спецслужб.

Пока добрались до банно-прачечного отряда, рассвело. Их встретил старшина, сразу след показал. Федюнин только взглянул, понял – не случайные люди прошли.

В своем тылу бойцы рядом друг с другом идут, если не в строю, разговаривают. А эти след в след, как ходят разведчики в чужом тылу.

– Молодец, старшина, глазастый! – одобрил действия старшины лейтенант. – Бойцы, за мной.

Чужаки имели фору около часа. Но они передвигались осторожно, крадучись. Федюнин же вел группу быстро. Единственное, что задерживало, – порой следы исчезали. Тогда лейтенант приказывал рассыпаться цепью и искать. Разведчики – не следопыты, не егеря, как у немцев, но внимательности и наблюдательности хватает. Там веточка надломлена неосторожно, тут роса с травы сбита.

Так и шли, как гончие по следу. Через полчаса лейтенант отдал приказ остановиться. Планшет раскрыл, карту развернул. ПНШ хотел понять, куда рвутся чужаки. Получалось – к автомобильному мосту через Днепр у Полибино. Конечно, на мосту охрана есть, по часовому у каждого въезда. Но для подготовленных людей это помеха не большая. Если диверсанты, их задача – взорвать. Застрелят часовых, заложат по-быстрому взрывчатку, подожгут бикфордов шнур и сразу назад. На все про все пять-семь минут уйдет у опытных подрывников. Никакая помощь подойти не успеет. Мост этот уже бомбили немецкие самолеты, даже попадания были. Но инженерно-мостовой батальон повреждения успевал быстро восстанавливать. Мост важный, через него снабжение наших армий идет. Есть железная дорога, но она частично отступающими немцами разрушена. А кроме того, немцы успели перешить ее на узкую, европейскую колею. И даже будь она цела, воспользоваться ею было невозможно. Видел Игорь немецкий подвижной состав – платформы, цистерны, вагоны. Выглядят, как игрушечные.

Лес скоро должен кончиться, за ним несколько километров открытого пространства и Дорогобуж. Немцы его стороной обойти должны и, скорее всего, с северной стороны, если их цель – мост.

Но там перекресток дорог, патрули. Разведчики или диверсанты редко выбирают путь короткий. Лучше дальше, кружным путем, но безопаснее. Лейтенант принял решение:

– За мной, бегом!

Пока лейтенант карту изучал, Игорь успел на спину лечь, ноги на дерево задрал. Так мышцы отдохнуть лучше успевают, молочная кислота уходит. Километра через два лейтенант остановился.

– Рассыпаться цепью, дистанция десять метров. Смотрим под ноги.

Игорь действия Федюнина понял. Лес скоро закончиться должен, немцы залечь должны, понаблюдать. Не исключено – под маскхалатами у них советская форма. Наши разведчики уже вплотную на хвосте сидеть должны. Они налегке бегут, только с оружием. А у немцев вещмешки должны быть. Если диверсанты – груз взрывчатки, с ним долго не побегаешь. Разведчики шли тихо, на ветки и шишки не наступали, привычка уже. Игорю до высокой сосны метров десять оставалось, как сверху шишка свалилась. Дело в лесу обычное, но сейчас не глубокая осень и ветра нет. Опасность почувствовал, на землю упал, перекатился, автомат вскинул, по кроне дерева очередь дал. Лучше пусть лейтенант отругает, наряд на хозработы даст, чем быть убитым. Не будет наказания! Сверху, с веток, с шумом упал труп, с глухим стуком о землю ударился. И сразу с других деревьев пальба. Игорь дал длинную очередь по кронам, целясь туда, где погуще. Сменил магазин и влево развернулся. И очередь за очередью. И наши разведчики не отстают. Перестрелка быстро стихла. Федюнин крикнул:

– Все живы? Рассчитайсь!

Не откликнулся один разведчик. Федюнин не поднимался, снова голос подал:

– Кто сколько убитых видит?

Игорь крикнул:

– Я одного снял, вижу.

– И я одного! – отозвался Твердохлебов.

– Товарищ лейтенант, передо мной еще один лежит.

В банно-прачечном отряде о троих говорили, но не факт, что их трое было.

– Поднимаемся, осторожно деревья осматриваем.

На деревьях больше никого не оказалось.

– Что же они, как обезьяны, на деревья забрались? – недоумевал Твердохлебов.

– Лес кончается, поле впереди. А преследователей, то есть нас, засекли, – пояснил Федюнин. – Кто первый огонь открыл?

– Рядовой Катков, – шагнул вперед Игорь.

– Молодец. Как ты понял, что они над нами?

– Ветра нет, а шишка упала. С чего бы это? Потревожил кто-то.

– А если белка?

– Зверье от войны подальше ушло.

– Логично. Всем искать Мизурина. Его не вижу.

Разведчика нашли убитым. Он крайним в цепи шел, не сразу среагировал. Федюнин немцев осмотрел, обыскал. Под масккостюмами немецкими советская форма и документы, хоть и липовые, сработаны добротно. Только взрывчатки не было. У одного в вещмешке рация, у другого две батареи запасные, у третьего только сухой паек. Причем все консервы советского производства, с захваченных складов.

– Оружие и сидоры немецкие забрать. Срубите пару жердей, надо тело Мизурина к расположению взвода доставить, похоронить по-человечески.

Тела убитых немцев так и бросили в лесу.

По прибытии в штаб лейтенант доложил об уничтожении группы. Дали отбой другим службам. Пока бойцы могилу рыли для погибшего товарища, приехали сотрудники Смерша. Все вещмешки с содержимым изъяли.

Ну, рации и батареи – оно понятно. А консервы зачем? Твердохлебов заявил:

– Надо было жратву в нашу землянку забрать.

Смершевцы у Федюнина потребовали, чтобы их к трупам немецким проводили. Лейтенант отправился сам. Как потом оказалось, оперативники Смерша прощупали каждую складку обмундирования убитых, сняли сапоги, вытащили стельку и обнаружили за ней свернутые листы папиросной бумаги с шифрограммой.

Федюнин удручен был, недосмотрел. Но он разведчик, у Смерша другие методы работы.

Видимо, с досады решил разведчиков помуштровать. Заявился в землянку, где парни оружие после огневого контакта чистили, магазины снаряжали. Да еще сидор с собой принес. Из вещмешка чистую черную тряпку достал. Разведчикам любопытно стало. Сам одному из разведчиков глаза тряпкой завязал. Остальные сгрудились вокруг стола. А Федюнин вытащил из вещмешка немецкий погон, вручил разведчику.

– Определи на ощупь.

Фадеев пощупал.

– Унтер-вахмистр.

– Верно.

Федюнин отложил погон в сторону, вытащил из сидора другой погон.

– А этот?

– Обер-лейтенант артиллерии.

– Угадал.

На третьем образце Фадеев срезался. Определил, что погон гауптману принадлежит, но род войск отгадать не смог. Лейтенант сам сдернул повязку.

– Смотри.

– Тьфу, сапер, будь он неладен.

– Кто следующий?

Вызвался Игорь. Интересно было себя проверить. Твердохлебов спросил:

– А зачем на ощупь определять?

– Ночью не всегда есть возможность фонарик зажечь или спичку. Дал ты немцу по башке, а это рядовой. Не знает ничего, кроме взводного и ротного

командира. Никого назвать не может. А язык, уж коли с большим трудом достался, чтобы ценный был. Лучше офицер, и отлично, если штабной.

И завязал Игорю глаза, сунул в руку погон.

– Обер-лейтенант зенитной артиллерии.

Федюнин дал в руку следующий погон.

– Оберст.

Этот погон на ощупь отличался от других – витой и две четырехугольные звезды.

– А это?

И сунул в руку пряжку. Игорь ответил без задержки:

– Пряжка с офицерского немецкого ремня, двузубая. У солдат штампованная цельная, из алюминия или стали, с орлом и свастикой и надписью «С нами бог».

– Принимается. А это?

В ладонь Игоря лег овальный значок. Игорь ощупал тщательно. Вверху орел со свастикой в когтях, внизу перекрещенные штык и граната, вокруг дубовые листья.

Замешкался немного, но ответил:

– Знак «За атаку». Вручали за штурм, но не пехотинцам, у них на знаках винтовка.

– Очень хорошо! Сними повязку, посмотри.

Со знаком Игорь угадал. Но ниже штыка и гранаты еще цифры выбиты были – количество атак.

– Чтобы все знали нашивки, петлицы, канты, даже «курицы». Сам проверю.

На правой стороне кителя военнослужащие вермахта имели нагрудный знак – орел с распростертыми крыльями. У солдат и унтеров орел машинного шитья, светло-серого цвета. Офицерский нагрудный знак вышивался вручную. На ощупь отличались сильно. Наши разведчики нагрудный знак называли презрительно «курицей».

Глава 3. Батюшка

Следующей ночью в поиск ушла группа из трех разведчиков. И задача простая была – взять «языка» с передовой. Командование имело неподтвержденные данные, что стоявшую перед ними дивизию заменили на свежую. Разведчики должны были взять любого немца, даже рядового пехотинца. По номеру полка и дивизии в документах сразу было бы понятно – была замена или нет. Вопрос существенный. Из тыла приходили дивизии, доукомплектованные до штатной численности, с полным боекомплектом, новыми или прошедшими заводской ремонт танками, самоходками, пушками. А разведгруппа не вернулась. Ждали двое суток, потом надежды на возвращение пропали. Разведчики опытные были, да, видимо, ошибку допустили. Во взвод пополнение пришло, все добровольцы. Желание воевать есть, а умения и опыта нет. Их натаскивать, обучать надо, поскольку прошли они только школу молодого бойца. Фактически научили портянки наматывать, ходить строем и стрелять из винтовки и автомата. Да и невозможно обучить стрельбе за две недели малым количеством патронов. Однако – пехотинцев выпускали, не снайперов.

Фронт требовал пополнения, новых жертв, как молох. Федюнин за каждым из разведчиков троих молодых закрепил. Вот и приходилось Игорю, как и другим, занятия проводить. Учить маскироваться, ходить тихо и только гуськом, ножевому бою, да много чему, что разведчик знать и применять должен. Игорь к поручению относился серьезно. Упустишь мелочь, а потом подведет в трудный момент, сам погибнет и товарищей погубит. Натаскивал, не жалел. Сам выматывался и их изматывал, с трудом до постели вечером добирались. А как не выматываться, если с новичками кросс по пересеченной местности бежишь? Новичкам еще сидоры с камнями приходилось нести. В разведке налегке в рейд не ходят. Сухой паек на несколько дней, гранаты и патроны, фляжка с водой, индивидуальные перевязочные пакеты. Это если цель – добраться до передовой, схватить первого попавшегося и назад, тогда без сидора можно. Все равно подсумки для магазинов нести. В рейде каждый грамм ноши сказывается. Поэтому груз в сидор отбирали тщательно. А еще в овраг водил – стрелять. Из отечественного оружия и трофейного – винтовок, автоматов, пистолетов. Наука насущно необходимая. В рейдах, когда кончались патроны, надо было уметь пользоваться трофейным. Человек, незнакомый с чужими образцами, не сможет даже снять с предохранителя. Вместо боевого ножа использовали деревянное подобие. Правильно подкрасться к часовому, снять его одним точным ударом, что иной раз затруднительно. В зимнюю пору на часовом шинель, сверху тулуп, может быть, кожаная портупея. Тонкая свиная дубленая кожа удар ножом держит, особенно если скользящий. Кроме того, немцы любили носить в нагрудных карманах френчей портсигары, документы. Наши бойцы обожглись несколько раз и били им под левую лопатку сзади или в подключичную ямку сверху. Наверняка и посторонних предметов нет. А шею никто не резал, как иной раз в кино показывают. Мало убить, надо сделать это тихо, труп подхватить, опустить на землю тихо. А если шею резать, весь в крови будешь. И самое худшее – руки скользить по рукоятке оружия будут. А обмыть – не всегда вода поблизости.

Кое-что успел показать, объяснить, но времени на подготовку мало дали – десять дней. За столь малое время из новобранца настоящего разведчика не сделать. Но на фронте десять дней – роскошь немыслимая. В последний день Игорь сказал бойцам напутственное слово.

– Есть хорошие стихи, автора не помню. «Сколько раз увидел врага, столько раз и убей». Слова правильные, но не для разведчика, для пехоты. Наше дело – немца живым взять, не помять сильно при захвате, чтобы показания дал. И второе – своих раненых не бросать ни при каких условиях. Пупок надорви, землю грызи зубами, а товарища вытащи. Сегодня ты помог, завтра тебя в чужом тылу не бросят.

– А если убьют нашего, что тогда?

– Если в тылу, похорони, место приметь, командованию доложи. Если на нейтралке – тащи до своих траншей. Свободны.

Взвод до штатной численности пополнился, а Федюнину опереться не на кого – раз, два, три и обчелся. Лейтенант вызвал Игоря в штаб на следующий день.

– Задание есть сложное. Пойдем вдвоем. Я и ты. К двадцати одному часу будь готов. Форма и оружие немецкие. Сухпай не бери, идем на сутки.

– Так точно!

Игорю интересно было, почему сам Федюнин в рейд идет, но вопросов не задавал. Если лейтенанту для дела надо будет, сам скажет.

Меньше знаешь – дольше живешь. В девять вечера в штаб, к ПНШ пришел. Дверь после стука открыл и замешкался. За столом майор неизвестный сидит, рядом с ним Федюнин, только его не узнать. Одет в немецкую офицерскую форму, только вместо фуражки кепи. В начале войны немецкие офицеры в фуражках с высокой тульей щеголяли. Да наши снайперы и пулеметчики их быстро отучили, выбили. Поэтому на передовой офицеры носили кепи или пилотки. На Федюнине чужая форма как влитая сидит.

– Катков, заходи, – пригласил ПНШ. – Знакомьтесь. Майор… э…

– Можно Иванов, – понял затруднение Федюнина майор.

Игорь понял – фамилия липовая. Настоящую называть не будут, как и должность.

Поразвелось липовых Ивановых, в секретность играют, хоть бы другую фамилию подобрали.

– Вот что, боец Катков. Цели и задачи знает твой командир. Твоя задача – всячески оберегать его, чтобы задание выполнить.

– Так точно!

– Вот и отлично. На передовую сам вас провожу. Плащ-накидки наденьте и снимите головные уборы.

Игорь пилотку снял, под ремень засунул, как делали это немцы. Наши бойцы, когда это требовалось, засовывали ее под погон. В каждой армии свои привычки и традиции, надо их знать, иначе на мелочах засыпаться можно. Например, немцы не стряхивали пепел с сигарет пальцем, а о пепельницу или любые предметы поблизости. И таких мелочей много. Одно радовало – он не во фронтовой разведке и от фронта не очень

далеко уходят – двенадцать километров. Практически прифронтовая зона. Напоследок майор вручил Игорю «зольдатенбух».

– На случай встречи с патрулем. Документ настоящий, фото специально состарили, подлинное.

Игорь книжку спрятал. Лицо неопределенного возраста. Вроде на него похож, а вроде и нет. Какой-то Фридрих Штайнмюллер, девятьсот шестнадцатого года, интендантский взвод. Маленькая неувязка. У него на форме погоны пехотинца, полевые, серые. Похоже – подготовка на скорую руку велась, иначе бы тщательнее все делали. Решили – недалеко по чужим тылам, за сутки обернутся. Начальству лучше знать, хотя своими шкурами рисковать Федюнин и Игорь будут. У ПНШ в кабинетике накидки висели.

Игорь снял ее с вешалки, надел, капюшон накинул. Теперь его выдавали сапоги – голенища широкие, раструбами. Лейтенант также облачился. Майор сам проводил до передовой, поговорил с командиром пехотной роты в траншее.

– Мои завтра ночью возвращаться будут. Часовых опытных поставь, не новичков. Чтобы не пальнули случайно. Форма на моих людях немецкая.

– Проинструктирую и сам в траншее дежурить буду, – заверил старший лейтенант.

Часовые располагались в траншее, перед ней на удалении в полсотни метров – передовые посты.

– Ну, ни пуха, – пожелал майор.

– К черту, – ответил Федюнин.

У командира роты чуть челюсть не отвалилась. Послать к черту вышестоящего командира! Такое могут отмочить только разведчики. И главное, что поразило старлея, – майор не обиделся, принял как должное. А что поделать – традиция. Оба разведчика скинули накидки. Майор сказал командиру роты:

– Накидки у себя оставь, выйдут парни, пригодится прикрыться.

А старлей, как увидел перед собой двух немцев, так и вовсе онемел. Но – проникся! Рисковые парни эти разведчики. Идут в неизвестность, к врагу, где нет соседа справа или слева и помочь некому, это сильно!

Федюнин первым выбрался из траншеи, за ним Игорь. Какое-то время шли в полный рост. До немцев на этом участке полкилометра. Если ползти, получится долго и обмундирование сильно испачкаешь.

И еще одна причина была: саперы сказали, что на участке третьей роты они минных заграждений не ставили. Немецкое минное поле начиналось дальше, метров за двести до их траншей. Приблизительно на середине нейтралки лейтенант лег, за ним Игорь. Он теперь полз за Федюниным. ПНШ перед собой руками шарил по земле. Приходилось продвигаться медленно. Пару раз лейтенант на мины натыкался. Сворачивали в сторону, миновали. Для разминирования не было опыта, а подорваться запросто можно. Немцы мины густо ставили, надеялись – русские не сунутся. Причем наряду с противопехотными стояли и противотанковые. По ним смело ползти и идти можно, под весом человека не сработают, взрыватель рассчитан на многотонную махину.

Перед траншеями два ряда колючей проволоки. Федюнин проволоку рукой приподнял, Игорь прополз. Стволом автомата проволоку перехватил, теперь под ней прополз ПНШ. Все делали молча. Таким же путем миновали второй ряд. Тут сложнее. Немцы привязали к проволоке пустые консервные банки. Если незваный гость – животное или человек – за колючку зацепится, пойдет жестяное громыхание, как сигнал – чужой. Залегли перед самым бруствером. Из траншеи тихий разговор. Двое часовых сошлись, языками зацепились. Дождались, пока разойдутся, наступит тишина. Лейтенант бруствер переполз, в траншею заглянул – пусто.

– Шнель! – махнул рукой.

Игорь траншею перемахнул, за ним Федюнин. Игорь на землю упал, лейтенант его поднял молча за рукав френча. Отошли от траншеи на полсотни метров, как лейтенант сказал:

– Мы немцы, смешно будет, если по-пластунски ползать будем.

Одеты в чужую форму, но привычки разведчика тихариться в немецком тылу остались.

Двигались деловым шагом. Потом лейтенант сказал:

– Говорим только на немецком. Впереди вторая линия траншей есть. Там часовые пореже стоят, солдаты отдыхают. Если окликнут, говорить буду я, ты подчиненный.

– Яволь!

Вторую линию прошли легко, их не окликнул никто. Да и зачем? Люди в своей форме, идут не скрываясь. Если и видел кто из часовых, окликнуть поленились. Зачем шуметь, когда камрады спят? Вышли на грунтовую дорогу, ведущую в тыл. Момент один: немцы пешком не ходят, тем более ночью. Если встретится патруль или застава, возникнут подозрения. Но им везло. Протопали час. Тылы немцев были обнажены.

Смутно серели палатки сбоку от дороги, в одном месте увидели несколько танков Т-IV, рабочей лошадки «Панцерваффе», прошедшей всю войну и видевшей немало модернизаций. Лейтенант, как и Игорь, зыркал по сторонам, примечал. Хоть задание было не разведывательным, а повадки разведчика не выбьешь – разнюхивать, подглядывать, выведывать. Наконец Федюнин сказал:

– Тут где-то поворот налево будет, не промахнуться бы.

Сапоги у обоих пылью покрылись. Дорогу обнаружили, малоезженая, узкая. На нее и свернули. Еще час ходу. Здесь немецких частей уже не было видно. Как-то неожиданно возникло село. Обычно собаки чувствуют, слышат посторонних, голос подают. А село как мертвое. Собак нет, окна не светятся.

Светомаскировка, да и зачем лучины или свечи жечь? Про керосиновые лампы селяне забыли уже, где в войну керосина добудешь?

У немцев бензин для техники, но они никогда его русским не продавали.

Лейтенант показал рукой:

– Нам туда, церковь там.

По высокой колокольне определил. Да и луна, кстати выглянувшая из-за облаков, подсветила луковку на храме. Видимо, лейтенант инструкции имел. Когда зашли за низкую ограду церкви, он обошел храм. За церковью небольшое кладбище, за ним изба.

– Я на встречу. Ты меня страхуешь.

Игорь рядом с углом избы встал, снял автомат с предохранителя. Федюнин в окно постучал условным сигналом – два удара, пауза, еще удар, пауза и два удара. Дверь быстро распахнули, вероятно – ждали. На крыльцо вышел священнослужитель – в рясе, с крестом. Появлению немецкого офицера не удивился. По сторонам осмотрелся, Федюнина в избу пригласил. Лейтенант пробыл в избе четверть часа. Передавал что-то или получал сведения, Игорю неизвестно. Его дело охрану нести. Потом на крыльце появился Федюнин, махнул Игорю рукой, приглашая зайти. В избе темно, он споткнулся о высокий порог из сеней в комнату.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=23143430&lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

ПНШ – помощник начальника штаба.