Невеста шотландского воина читать онлайн - Адриенна Бассо

Невеста шотландского воина

Адриенна Бассо

Молодая вдова шотландского лэрда Фергусона Грейс вынуждена искать прибежища в замке своего брата Брайана Маккенны. Однако как жить дальше одинокой женщине, лишенной мужской поддержки и защиты в суровые времена короля Роберта Брюса? Грейс уже готова принять монашеский обет, но внезапно в гости к Брайану приезжает боевой друг Эван Гилрой. Этому мужественному рыцарю нужна жена – и Брайан рад породниться со старым товарищем.

Но сможет ли Грейс полюбить сурового воина, который, кажется, не питает к ней любви и рассматривает будущую свадьбу как выгодную сделку? И сможет ли сам Эван раскрыть свое огрубевшее сердце для нежных чувств?

Адриенна Бассо

Невеста шотландского воина

Adrienne Basso

BRIDE OF A SCOTTISH WARRIOR

Печатается с разрешения издательства Zebra Books an imprint of Kensington Publishing Corp. и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© Adrienne Basso, 2014

© Перевод. А. Е. Мосейченко, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

Глава 1

Ноябрь 1314 года

Шотландия, замок Данед

– Он умирает, – тихо и почтительно прошептала Эдна.

– Вижу, – так же тихо отозвалась леди Грейс Фергусон, отворачиваясь от сочувствующих глаз служанки и устремляя взор на умирающего мужа. Сэр Аластер, вождь клана Фергусон, безмолвно и неподвижно лежал под меховым одеялом. На пепельно-сером лице застыла страшная предсмертная гримаса, даже на пороге смерти боль и страдания не оставляли его израненное тело.

Грейс вгляделась в эту страшную маску, волевой подбородок, заросший темной густой щетиной, нос с горбинкой. Его лицо было страшным, почти чужим, и неудивительно. Вот уже семь лет она была его женой, но сэр Аластер дома бывал редко, почти наездами, он все время воевал на стороне доблестного Роберта Брюса, который сражался за независимость Шотландии и за шотландскую корону.

Грейс ласково коснулась его лба, горячего и сухого. Внезапно Аластер открыл глаза.

– Жарко, – прохрипел он и попытался сбросить с себя меховое одеяло, но настолько ослабел, что не смог даже приподнять руки.

У Грейс оборвалось сердце: было нетрудно догадаться, что это предвещало.

– Ш-ш, – промолвила она, – позволь я тебе помогу.

Грейс до пола спустила меховое одеяло. Смочив в воде чистую тряпочку, она аккуратно вытерла пылавшие лоб и лицо мужа.

– Он простудится, если ты будешь столь часто обтирать его холодной водой, – предостерегала ее Эдна.

Грейс не смогла сдержать улыбку. Эдна, как и она, знала, что Аластер умирает, и при этом несла всяческий вздор насчет простуды. Увы, страх и неуверенность почти свели их с ума.

– Я буду обтирать его до тех пор, пока это будет приносить ему хоть какое-нибудь облегчение, – решительно ответила Грейс. Распахнув рубашку, она принялась обтирать мужу грудь. – Одному Богу известно, сколько мук он вынес за последние несколько недель.

По странной, злой иронии Аластер, не получивший за семь лет войны ни одной тяжелой раны, умирал в результате несчастного случая, происшедшего с ним четыре недели назад на охоте. Его сбросила лошадь, и на него – беспомощного – набросился дикий вепрь. Зверь растерзал ему ногу, переломал ее в нескольких местах, и сломанная кость торчала наружу.

Немедленно послали в монастырь Террифф за братом Джоном, который прославился своим врачебным искусством. Он очень ловко зашил рану, наложил лубки на переломы, но рана воспалилась, и началась лихорадка.

– Миледи, вы уже и так потрудились на славу. Лучше опустите рубашку, пока кто-нибудь не вошел и не увидел, что вы делаете, – умоляюще произнесла Эдна.

Не обращая внимания на служанку, Грейс продолжала обтирать пышущее жаром тело мужа, не решаясь признаться самой себе, что, ухаживая за ним, она испытывает не меньшее, а может, даже большее облегчение, чем сам Аластер. Если бы она не пряталась за эту, в сущности, пустяковую заботу, скорее всего точно тронулась бы рассудком, потому что сидеть целыми днями возле постели умирающего мужа без дела было бы невыносимо.

Машинально обтирая мужа, она так же машинально принялась утешать его. Грейс говорила о том, что скоро ему станет легче, что он пойдет на поправку и обязательно выздоровеет. Она снова и снова обмакивала тряпку в холодную чистую воду, отжимала и принималась обтирать горячее тело Аластера – лицо, плечи, грудь, руки, одновременно подбадривая и утешая его, пытаясь внушить ему надежду в невозможное.

– Грейс?

– Да, слушаю тебя, Аластер.

Он смотрел на нее ничего не видящими глазами, затем с усилием хрипящим шепотом произнес:

– Пить.

Грейс вопросительно посмотрела на Эдну, та нахмурилась. Обе женщины прекрасно помнили указание брата Джона, строго-настрого запретившего давать жидкость больному до заката солнца. Налив эля в небольшой кубок, служанка передала его Грейс, а та, приподняв мужа за плечи, поднесла питье к его растрескавшимся губам. Аластер пил медленно, но с жадностью. Выпив до дна, он откинулся на спину, закрыл глаза и поморщился от боли.

– Подвинь ближе мое кресло, Эдна. Только тихо.

Служанка недовольно буркнула себе под нос:

– С того дня, когда его принесли на носилках, вы проводите почти все свое время рядом с его постелью. Вы даже спите здесь, прямо в кресле. Куда же это годится? Почему бы вам не пройти к себе в спальню и не поспать там несколько часов? Обещаю, как только сэр Аластер очнется или ему хоть чуть-чуть станет лучше, я сразу, не медля ни секунды, дам вам знать.

– Милая Эдна, я все равно не усну.

– Гм-гм, ну, тогда хоть выйдите во двор, на свежий воздух, а то на вас смотреть больно. Сейчас последние солнечные деньки, скоро начнутся дожди, и тогда будет совсем тоскливо.

Грейс на миг заколебалась: в самом деле, почему бы не прогуляться, не выйти на воздух хотя бы на несколько минут? Она взглянула на красное от жара лицо Аластера, рукой погладила его горячую щеку и отрицательно покачала головой.

Каким бы заманчивым ни было предложение Эдны, чувство долга властно призывало ее остаться на своем посту и не покидать мужа ни на минуту.

– Нет, Эдна, я лучше побуду здесь.

Служанка шумно вздохнула, но больше ничего не сказала и пододвинула кресло ближе к постели вождя клана. Едва Грейс села, как скрипнула дверь и вошел брат Джон.

– Добрый день, леди Грейс.

Заметив пустой кубок, мокрую тряпку и миску с водой, он тут же нахмурился:

– Как я погляжу, вы упорно не хотите следовать моим советам. – Монаха явно обижало откровенное пренебрежение к его врачебному искусству. – Сколько еще раз мне вам повторять: вы должны выполнять мои указания, если хотите, чтобы сэр Аластер выздоровел!

– Я только пытаюсь по мере своих сил приносить ему облегчение, – возразила Грейс, стискивая руки в кулаки.

Недовольно ворча что-то себе под нос, монах подошел к постели больного. Грейс поспешно встала, уступая место, чтобы лекарю было удобнее осматривать Аластера. Как только брат Джон осторожно снял повязку, тошнотворный запах гниющего мяса распространился по всей комнате. Грейс стало дурно, казалось, еще немного, и ее стошнит. Она зажала нос пальцами, стараясь дышать как можно реже, и взглянула на искалеченную ногу Аластера. Вся она была страшного серого цвета, а там, где были раны, виднелось темно-красное мясо. Грейс невольно отшатнулась, ударилась о кресло и

чуть было не опрокинула его.

– Ничего страшного, леди Грейс. Да, запах не из приятных, но понемногу привыкнете, – произнес монах с легким оттенком высокомерного презрения. – О, я вижу некоторое улучшение.

Брат Джон улыбнулся, оскалив длинные желтые зубы, всем своим видом говорившие об обратном. Судя по ухмылке, он считал Грейс наивной дурочкой, которую ничего не стоит обмануть.

Уловив все в тот же миг и подавив вспыхнувшее негодование, Грейс ответила как можно серьезнее:

– У него усиливается жар, он очень страдает.

– На все воля Божья, – отозвался брат Джон. Наложив, нет, скорее шлепнув на рану припарку с вонючей мазью, он принялся накладывать новую повязку.

Действовал он настолько грубо, что тихо стонавший Аластер вскрикнул от боли. В один миг Грейс подскочила к постели и оттолкнула не слишком обходительного лекаря.

– Ради бога, не причиняйте ему лишней боли. Неужели у вас нет ни капли сострадания?

Забрав у монаха повязки, она решительно воскликнула:

– Позвольте мне самой перевязать его!

– Леди Грейс, – брат Джон больше не скрывал своего раздражения, – не мешайте!

Однако Грейс была настроена более чем решительно:

– Я сама перевяжу его.

От подобной дерзости лицо монаха побагровело. Он заскрипел зубами, но Грейс была не из пугливых. Чаша ее терпения переполнилась: сколько уже можно смотреть, как издеваются – по-другому это никак нельзя было назвать – над ее мужем? Пусть она не была сведущей во врачевании ран, но перевязать больного так, чтобы не усугублять боли, она умела.

Брат Джон замер в полной растерянности, затем фыркнул от негодования, но, не зная, что сказать, вскинул руки, повернулся и вышел, громко стуча башмаками.

– Он скоро вернется, – обронила Эдна.

– Кто бы сомневался. И наверняка с подкреплением, так что нам надо торопиться.

Грейс с помощью Эдны ловко и бережно перевязала сломанную ногу Аластера, почти не причинив ему боли. Он лежал тихо с закрытыми глазами, лишь иногда вздрагивая. Когда перевязка была закончена, Грейс внимательно посмотрела в лицо мужа.

– Как ты себя чувствуешь? Где у тебя болит больше всего?

По лицу Аластера скользнула тихая улыбка.

– Везде, миледи. Мне больно до конца ногтя на мизинце ноги, так больно, что больше нет сил терпеть.

– Скоро тебе станет лучше, – попыталась утешить его Грейс, надеясь, что он не заметит ни по ее глазам, ни по голосу, что она лжет.

– У тебя доброе сердце, дорогая. Жаль, что я понял это так поздно. Ах, если бы у меня было время исправить мою ошибку… – Его голос дрогнул и оборвался.

От этого признания у Грейс сжалось сердце, ей стало так горько и больно, что она едва не заплакала. Ей было жаль его, себя, свою собственную погубленную жизнь, в которой у нее, в сущности, не было, а теперь точно не будет ни любящего мужа, ни семьи, ни детей, ничего того, из чего состоит женское счастье. Да, их брак был заключен не на небесах, а исходя из клановых интересов, тем не менее и она, и Аластер если и не любили друг друга, то по крайней мере испытывали друг к другу симпатию. Если бы не война, разлучившая их на многие годы, они, возможно, обрели бы свое счастье или его подобие.

– Ничего, Аластер, у нас с тобой будет еще время, много времени… – попыталась подбодрить мужа Грейс. На лице Аластера сквозь маску боли проступило смутное выражение печали, сожаления и даже, как показалось Грейс, вины. У нее опять перехватило в горле.

– Ничего у нас больше не будет, – с нескрываемой горечью признался он. – Я умираю, все бесполезно, ваши старания вылечить меня лишь продлевают мои мучения. Похоже, у брата Джона получилось только одно – помучить меня как следует перед смертью.

– Но все хвалят его искусство врачевать раны, превозносят его до небес, – отозвалась Грейс, хотя она прекрасно сознавала горькую правду, скрытую в словах Аластера.

Он протянул руку и неожиданно сильно сжал ее пальцы.

– Послушай, прошлой ночью я невольно подслушал, о чем брат Джон говорил со своим помощником.

– И о чем же они говорили?

– Монах шутил, но говорил это вполне серьезно. Он сказал, что в крайнем случае отрежет мне ногу.

– Нет, нет, ты, наверное, ослышался! – Грейс быстро замотала головой. – Все-таки это, должно быть, была шутка, правда, очень жестокая. Как же ты без ноги сможешь вести своих воинов в бой?

– Вот именно! – С тяжелым вздохом Аластер закрыл глаза. – Грейс, нельзя допустить, чтобы это случилось. Ты должна помочь мне уйти в иной мир таким, каким меня сотворил Бог, со всеми моими ногами и руками.

Но как же это сделать? Растерявшись, Грейс схватила руку мужа, сжала ее между ладонями и прижала к своей груди.

– Ты сам должен сказать об этом во всеуслышание, и прежде всего брату Джону. Твердо и решительно, чтобы он не посмел ослушаться.

– Любимая, сейчас у меня нет никаких сил, а раньше, когда сил было хоть отбавляй, я был слеп и не видел, кому я действительно дорог… – Аластер запнулся, от боли и отчаяния у него перехватило в горле. – Я теперь ни на что не гожусь, придется тебе говорить от моего имени.

Грейс улыбнулась сквозь душившие ее слезы.

– Думаю, ничего у меня не получится. Кто же станет слушать женщину? Даже если я буду кричать, все равно меня никто не услышит. Может, лучше попросить об этом кого-нибудь из твоих братьев?

– Думаю, сейчас им не до меня. – Аластер криво улыбнулся. – Кроме того, мне бы не хотелось перед смертью просить их о чем бы то ни было. Это было бы не по-мужски.

Грейс стало больно и грустно. Гордость, вечная мужская гордость – и, как всегда, некстати. Делать было нечего.

– Хорошо, я сделаю все, что в моих силах, – прошептала она.

– Помолись за меня, – прохрипел слабеющим голосом Аластер.

– Я каждый час молюсь о тебе, о том, чтобы ты выздоровел.

– Нет, – его лицо стало мрачно-печальным, – помолись о моей скорейшей кончине. Я только об этом и молю Бога. Смерти я не боюсь. Я хочу умереть, слышишь?

В этот миг Грейс услышала приближавшийся топот ног. Судя по всему, это возвращался брат Джон – явно не один, и точно, через несколько мгновений в комнату вместе с ним вошли братья Аластера – Дуглас и Родерик. Все трое застыли на полпути между дверьми и постелью умирающего, три лица выражали три различных чувства: лицо Дугласа – озабоченность, лицо Родерика – настороженность, лицо брата Джона – самодовольство. Грейс прекрасно знала: несмотря на братские чувства, никто из братьев не очень обрадовался бы выздоровлению Аластера, но надежды на такой исход, увы, почти не было.

Сходясь в одном, Дуглас и Родерик расходились, причем очень сильно расходились в своем отношении к сроку кончины старшего брата: ни сострадание к мукам умирающего, ни любовь тут были ни при чем. Скорая развязка вполне устраивала одного, другого – как можно более затянувшаяся.

У Аластера не было наследника, поэтому Дуглас и Родерик за спиной умирающего вождя клана начали борьбу за власть. По слухам, сейчас большинство клана поддерживало Дугласа. Но деятельный и решительный Родерик, не скупившийся в последнее время на посулы и обещания, переманивал на свою сторону все больше и больше воинов клана, вместе с которыми росли и его шансы на успех.

На данный момент расклад был таков: умри Аластер сейчас – победа за Дугласом, чем дольше будет тянуться агония

Аластера, тем больше шансов у Родерика победить в схватке за власть. Не было ничего удивительного в том, что именно Родерик настоял на приглашении брата Джона. Родерик не жалел ни усилий, ни денег на лечение Аластера, что выглядело очень благопристойно лишь в глазах тех, кто ничего не знал о его тайных замыслах.

– Брат Джон говорит, что Аластеру стало намного лучше! – воскликнул Родерик. – Неужели ты этому не рада, Грейс?

– Будь это правдой, не нашлось бы человека счастливее меня.

Брат Джон презрительно фыркнул:

– Так смело судить о том, в чем ничего не смыслит, может лишь… – Тут он осекся, махнул рукой и достал из-под полы рясы небольшую бутылочку. Несмотря на свой самодовольный вид, брат Джон явно нервничал. Дрожащими руками, отчего горлышко бутылки стучало о металлический край кубка, он налил в него лекарство.

Все вокруг молча наблюдали за монахом. Слегка приподняв голову Аластера, он поднес к его губам кубок. Будучи в полусознательном состоянии, раненый не мог пить, и едва ли не половина лекарства пролилась мимо губ на подбородок. Грейс подошла и ловко вытерла Аластеру рот.

– Поможет ли это ему? Ведь он не выпил и половины? – удивился Родерик, усомнившись в действии лекарства.

– Поможет, еще как поможет! – Брат Джон поспешил развеять сомнения, витавшие в воздухе. – На самом деле ему не надо так много этого напитка. Он опасен. Но зная, что больной выпьет не все, я нарочно дал ему больше.

Плотно закрыв пробкой бутылку, монах спрятал ее под рясой.

– Остается только ждать. Посмотрим, как он будет себя чувствовать через два-три дня. Если нагноение распространится дальше, придется, видимо, отнять ногу. Ведь мы уже пришли к такому решению.

Грейс вздрогнула и резко обернулась.

– Нет! Вы не отнимете у него ногу. Я не позволю.

Трое мужчин уставились на нее. Их лица выражали одну лишь эмоцию – откровенное недоумение, правда, в разной степени. Первым опомнился брат Джон.

– У вас слишком мягкое сердце, леди Грейс, – не без язвительности возразил он. – Конечно, оно делает вам честь, но здесь и сейчас оно совершенно неуместно.

– Вы не отрежете ему ногу! – упрямо повторила она.

– Здесь я и только я отвечаю за здоровье больного сэра Аластера! – глазки монахи злобно блеснули. – Поэтому я один решаю, что делать и как лечить раненого.

Однако Грейс была не из робкого десятка, ее не так просто было запугать. Понимая, как не любят мужчины, когда женщина бросает им вызов, покушаясь на часть их власти, она решила прибегнуть к хитрости – найти среди них союзника.

– Почему бы нам не положиться на Бога? Пусть он, всемогущий и милосердный, решит судьбу Аластера. – Она вопросительно взглянула на Дугласа.

Не выдержав ее умоляющего взгляда, Дуглас отвел глаза. Ему действительно было жаль брата, но он не знал, как лучше всего поступить в данном положении.

– Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы спасти его.

– Отрубив ему ногу, разве мы этим ему поможем? – промолвила она.

Выражение сострадания и жалости отразилось на лице Дугласа.

– Вряд ли, – произнес он.

– А ты, Родерик, согласен?

Ноги у Грейс дрожали, сердце едва не выпрыгивало наружу, а лицо горело от возбуждения. Она, слабая женщина, бросила им вызов, но для того, чтобы убедить их в своей правоте, надо было держаться как можно спокойнее и увереннее. Слишком высоки были ставки в этой борьбе, и отступать она не собиралась.

Свет заходящего солнца смягчил жесткие черты лица Родерика, и на миг Грейс показалось, что он понял, насколько важен ее вопрос. Родерик резко встряхнул головой, и выражение его лица опять стало твердым и упрямым. Любое проявление мягкосердечия ему, как воину, казалось недопустимой слабостью.

– Мы должны выполнять указания брата Джона.

От холодной твердой решимости, звучавшей в его словах, мороз пробежал по коже Грейс. Они все прекрасно понимали, насколько тщетны усилия брата Джона, и тем не менее отказывали брату в скорейшей спокойной кончине. Грейс тихо вздохнула и опустила глаза. Спорить, доказывать свою правоту, явно было бесполезно; для того чтобы выиграть битву с мужской непреклонностью, надо было прибегнуть к иным, более действенным, чем слова, средствам.

На Грейс, погруженную в свои мысли, мужчины перестали обращать внимание. Теперь она вела себя, как и положено женщине, тихо и смирно, по-видимому готовая послушно выполнять все, что ей скажут мужчины. Однако в действительности она кипела от возмущения.

Она думала о той цене, которую ей придется заплатить, нет, не в этом мире, а в том, где она предстанет перед Божьим судом и будет отвечать за все свои прегрешения.

Но разве можно назвать грехом то, что она собиралась сделать? Выполнить последнее желание мужа, его волю – и только.

Времени в запасе почти не осталось, дня три, не больше. За этот короткий срок, если, конечно, ее муж сам не упокоится вечным сном, надо было найти способ, который помог бы ему перейти из этого мира в иной. Слезы навернулись на глаза Грейс, казалось, еще миг – и они брызнут наружу. Она стиснула руки в кулаки что есть силы с одной целью – не заплакать. Моргнув несколько раз, она прогнала слезы.

Успокоившись, она прислушалась к разговору мужчин. Брат Джон как раз взмахнул руками, в чем-то убеждая Дугласа и Родерика, и в его кармане что-то звякнуло. Бутылка с лекарством, и очень опасным – тут же припомнилось, что совсем недавно говорил о нем монах. По-видимому, смертельно опасным?!

Грейс замерла. Неожиданная мысль пришла к ней в голову. Теперь она точно знала, что ей нужно делать.

Солнце светило по-осеннему неярко и почти не пригревало длинную вереницу утомленных путников, ехавших по пустынным холмам. Иногда налетал северный ветер и студил кожу, порой пробирая до самых костей. Сэр Эван Гилрой опять взглянул на грубо начертанную карту в своих руках, тщетно пытаясь понять, где они находятся и где тот ориентир, от которого было рукой подать до цели их путешествия.

– Нам следовало повернуть вот тут, возле скал, – прямо над его ухом раздался бодрый и уверенный голос.

– Заткнись, Алек! – огрызнулся Эван, всматриваясь в карту и с досадой осознавая, что его самый близкий друг и соратник абсолютно прав. Теперь из-за глупого промаха надо было возвращаться назад, на что должно было уйти не меньше часа. Из-за этой досадной задержки они не успевали добраться к нужному месту до заката солнца.

– Долина вон там, впереди и внизу, она хорошо защищена от ветра, – задумчиво произнес Алек. – Там можно устроить привал на ночь. Что скажешь?

– Наверное, – пробурчал в ответ Эван.

– Позволь-ка взглянуть… – Алек протянул руку, и Эван неохотно отдал ему карту. Было обидно и досадно, что, как командир отряда, он не смог вывести своих людей туда, куда требовалось. Он ошибся, а любой промах начальника непростителен в глазах подчиненных. Впрочем, Алек был не просто подчиненным, они семь лет воевали плечом к плечу на стороне Брюса. За эти годы Алек стал для Эвана другом, товарищем, братом, да-да, настоящим братом, которого у незаконнорожденного Эвана, к сожалению, никак не могло быть. Так вот Алек, к величайшей досаде самого Эвана, отлично разбирался в картах – это очень важное умение для солдата, которым многие, в том числе Эван, не обладали.

– Посмотри, если

повернуть через милю вот здесь, то мы подъедем к пожалованному тебе королем замку немного с другой стороны. О-о, да этот путь даже короче! – радостно воскликнул Алек.

– Кончай насмехаться, – улыбнулся Эван. Подняв руку, он дал знак поворачивать и двигаться назад.

Цепочка уставших воинов повернулась, изогнувшись, словно змея, и поползла в обратном направлении. Как назло, ветер дул навстречу, утомленные люди, опустив голову, брели, с трудом передвигая ноги. Впереди по-прежнему ехал Эван, а рядом, чуть сзади, Алек.

Говорить никому из них не хотелось, давала знать усталость. Всадники долго, несколько часов ехали молча, погрузившись в грустные размышления. Наконец впереди на фоне неба возник силуэт пяти гор, надежный ориентир, что место, которое они искали, уже недалеко. Услышав радостное известие, что конец пути близок, все сразу приободрились. Сдерживая волнение, в глубине души понимая, что следует быть реалистом, Эван, не выдержав, послал лошадь вперед и первым въехал на перевал, за которым внизу лежала долина.

Открывшийся вид был настолько грустным и удручающим, что Эван, не сдержавшись, шумно вздохнул. Застыв на месте, он смотрел на свои владения, не зная, что сказать.

– Матерь Божья! – произнес подъехавший Алек, выразив вслух то, о чем не решался сказать их вождь.

– Да уж, – согласился с ним Эван.

Конечно, он не слишком рассчитывал на королевскую щедрость. В его положении – безродного, бедного рыцаря – смешно было бы надеяться на многое. По правде говоря, Эвану, как человеку без роду и племени, крупно повезло, что король, которому служили сотни и тысячи рыцарей, вспомнил о нем. Видимо, он чем-то приглянулся королю Роберту, и тот, понимая, как важно незаконнорожденному Эвану Гилрою занять достойное положение, наградил его землей, что давало ему как владельцу право передавать землю по наследству своим потомкам, что, разумеется, упрочивало как его положение, так и положение его наследников.

Хотя большая часть кланов Западной Шотландии встала на сторону Брюса, некоторые выступили против, за что жестоко поплатились. Земли одного из них теперь стали владениями Эвана.

Но долина, лежавшая перед ними, казалась бедной, пустой и бесплодной, она больше походила на пустыню. Облако пыли, поднятое налетевшим ветром, подтверждало справедливость этого суждения. В дальнем конце долины виднелись обвалившиеся стены и обугленные бревна разрушенного замка.

– Скалы с обеих сторон служат естественными укреплениями, – заметил Алек.

– Неужели? – буркнул под нос Эван. – Но, как видно, они не спасли защитников замка от штурма войск короля Роберта.

Покрытая золой, черная от пожарища земля, там, где раньше стояли дома, усиливала мрачное впечатление, а то, что уцелело, выглядело так, как будто было готово рассыпаться от одного сильного порыва ветра. Ни из одной трубы не вился дымок, который говорил бы о том, что там кто-то готовит себе еду. Вокруг не было ни души, стояла мертвая тишина.

– Черт, неужели тут никого не осталось? – Алек был мрачнее тучи.

– Не стоит забывать об осторожности даже в этих Богом забытых местах. – резонно ответил Эван, с лязгом вытаскивая меч. Этому примеру тут же последовали лучшие воины, собравшиеся за его спиной. Выстроившись, они поехали вперед, тогда как остальная часть отряда осталась в ожидании позади.

Подъехав ближе к замку, они увидели несколько домов, но уже в более лучшем виде, которые могли похвалиться четырьмя стенами и крышей сверху. В одном из уцелевших окон мелькнули чьи-то испуганные глаза и тут же исчезли.

– Ты видел? – спросил Алек.

– Да, – ответил Эван и нахмурился. – За нами явно наблюдают, но на засаду это не похоже. Ты, как и я, наверное, заметил, что это все женщины и дети.

Однако едва возникшее ощущение сравнительного благополучия сразу исчезло, как только всадники подъехали к подъемному мосту и въехали во двор. Массивные дубовые ворота были разбиты в щепки, судя по всему, осаждавшие хорошо поработали тараном, каменные лестницы, ведущие наверх стен, были полуразрушены, крыши всех четырех угловых башен целиком сгорели во время пожара. Несколько заржавленных мечей, воткнутых в землю, красноречивее любых слов говорили о жестокости и беспощадности последней битвы.

Зияющая дыра вместо дверей позволяла заглянуть внутрь, но для того чтобы понять, что в замке никто не живет, не надо было никуда всматриваться. Полуразрушенная крыша, сквозь которую виднелось небо, сырость и грязь, оставшиеся после непогоды, наводили на грустные размышления – на ремонт замка, чтобы в нем можно было прожить зиму, требовались недели, если не месяцы.

Во дворе всадники спешились. Эван обошел замок кругом, чтобы как следует оценить степень нанесенных повреждений. Несмотря на большие разрушения, душа его пела от радости. Он шел, то и дело повторяя про себя: «Мой замок, моя земля, мои владения». Эван воочию видел, как сильно изменилось его положение: из незаконнорожденного, нищего, отверженного всеми существа он превратился в рыцаря, владельца замка и прилегавших к нему земель. Для многих таких же, как и он, бедных младших сыновей вождей шотландских кланов это было заветное желание. Ему повезло, он добился своего, достиг недосягаемого.

Подняв руки к небу, он издал торжествующий победный крик. Выхватив меч, он воткнул его в землю, упал рядом с ним на колено и склонил голову. Его молитва была проста и безыскусна, но шла из самого сердца. Он молился о мире и спокойной жизни, достатке и счастье, хотя бы крошечном.

Закончив молиться, Эван встал на ноги и подошел к воинам, стоящим посреди двора.

– Пусть четверо отправятся в деревню и позовут ее жителей в замок. Мне надо поговорить с ними.

Один из воинов по привычке, лучше любых слов говорившей о его намерениях, хитро и жестоко ухмыльнулся. Заметив его ухмылку, Эван нахмурился и со строгим видом прибавил:

– Никакого насилия. Браться за оружие лишь в случае необходимости. Никого не обижайте, помните – нам теперь жить вместе с ними.

Потянулись минуты томительного ожидания. Вскоре посланные воины пригнали в замок небольшую кучку дрожащих, напуганных до смерти людей, состоявшую целиком из стариков. женщин и детей. Одетое на них рванье язык никак не поворачивался назвать одеждой. Они столпились посреди двора, испуганно поглядывая по сторонам.

– Больше в деревне никто не живет? – спросил Эван одного из стариков.

– Да, здесь все, – ответил старик, выпрямляя свою согбенную спину. – Но скоро зима, и нас поубавится, а тех, кто переживет зиму, будет еще меньше.

Эвану было жалко старика, как и всех остальных жителей. Жизнь в горах была нелегка, а во время войны становилась вообще тяжелой, зачастую невыносимой. Эван пообещал самому себе, что сделает все от него зависящее, чтобы облегчить жизнь этих людей, их страдания, впрочем, он не очень обольщался, прекрасно понимая, как непросто бороться в мире со страданиями, несчастьями, да и со всяким злом вообще.

– Меня зовут сэр Эван Гилрой. Я новый владелец замка и земель Тайри. – Эван возвысил свой мощный голос, и тот, отразившись от стен замка, эхом прокатился по двору. – По повелению короля Роберта я и мои люди пришли сюда, чтобы отстроить замок и возродить его былое благосостояние. Те, кто пожелает

здесь остаться, должны будут принести присягу в верности и послушании. Взамен я обещаю защищать их жизни и имущество. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, ради будущего процветания нашего края.

Вокруг воцарилось гнетущее гробовое молчание, от которого мурашки забегали по спине Эвана. Его стали одолевать сомнения, насколько правильно он поступил, дав местным жителям право самим выбирать – оставаться ли им здесь или уйти. Его неуверенность подтвердила выступившая вперед женщина, спросившая:

– А что будет, если мы пожелаем уйти отсюда?

– До заката солнца вы должны будете убраться с моей земли. Я разрешаю вам взять с собой все, что сможете унести.

– Вы не заставите нас силой служить вам? – В голосе женщины звучало явное сомнение. Она, как и все остальные жители, как будто ждала, что сейчас их всех начнут пинками принуждать дать клятву рабского послушания.

– Нет, – твердо ответил Эван, разумно рассудивший, что если бы была возможность куда-нибудь податься, то они давно ушли бы из этих гиблых мест. Его расчет был прост: добровольная присяга в верности была лучше, надежнее и прочнее клятвы, принесенной под угрозой насилия.

Согнанные в замок жители начали взволнованно перешептываться, и вдруг один за другим они стали то вставать, то падать на колени и склоняться до тех пор, пока на дворе не осталось никого, кто бы стоял по-прежнему на ногах. Радостное чувство победы, добытой не силой, без всякой крови, овладело Эваном.

– Прекрасно, – пробурчал за его спиной Алек. – Не хватало еще целой кучи голодных ртов, которых неизвестно чем кормить.

– Весной ты запоешь по-иному, когда понадобятся рабочие руки для того, чтобы вырастить урожай, – тихо отозвался Эван.

– Это в том случае, если и они, и мы доживем до весны, – усмехнулся скептик Алек.

– Сегодня вечером, – продолжал как ни в чем не бывало Эван, – мы устроим пиршество из той дичи, которую моим людям удалось подстрелить утром. А завтра начнем отстраивать замок и ваши дома, зима ведь не за горами.

Настроение толпы мгновенно изменилось. На мрачных, вытянутых лицах появились сперва робкие, а затем все более веселые улыбки, даже послышались разрозненные одобрительные возгласы. Неплохое начало, отметил Эван, прекрасно понимавший, что одними пустыми обещаниями невозможно завоевать доверие новых подданных.

Двор замка вскоре ожил, заполненный веселыми и шумными звуками. Повозки разгружались, разбивались палатки, распределялись спальные места на ночь. В середине круговорота, суеты и гама стоял довольный Эван: ему удалось вдохнуть жизнь в мертвые стены своего замка, а то ли еще произойдет в недалеком будущем. Вдруг он заметил направлявшуюся к нему мать, явно чем-то недовольную, которую сопровождала служанка с вечно вытянутым и унылым лицом, обе женщины резко выделялись на фоне всеобщей радости.

– Я не поверила своим ушам, когда мне передали твое приказание разбить лагерь на ночлег в этой разрушенной дыре, по ошибке названной замком! – Леди Мойра Гилрой кипела от возмущения и недовольства. – Неужели ты в самом деле собираешься здесь ночевать?

– А что в этом такого? По дороге сюда мы спали в открытом поле, в тех же самых палатках.

– Что в этом такого? Ты что, Эван, издеваешься надо мной?!

– И не думал! Я полон решимости остаться и жить здесь.

– Сын мой, ты полон глупости и наивности. Какой щедрый подарок сделал тебе король Роберт, пожаловав тебе сгоревшие развалины! Очнись! Это просто позор!

– Ладно, когда в следующий раз я буду беседовать с королем, я поделюсь с ним твоим мнением о его подарке. Боюсь только, что это будет не скоро.

– Это не замок, а сарай, – сморщилась Мойра. – Раз тебе так хочется остаться здесь, то почему бы не переночевать в тех более или менее уцелевших домиках, которые стоят на расстоянии выстрела из лука от стен этого сарая.

– Не хочу выгонять местных жителей из их домов.

– Но ты же здесь полновластный хозяин и господин. – Мать схватила Эвана за руку. – Ты должен внушить к себе почтение, причем сразу. Не будут бояться – не будут повиноваться.

Эван ласково похлопал мать по руке. Жизнь жестоко обошлась с Мойрой Гилрой. Хоть она была из довольно знатного рода, ее девическим мечтам о счастливой семейной жизни не суждено было осуществиться. Ей не суждено было выйти замуж. Обманутая отцом ее незаконнорожденного ребенка, изгнанная своими родными и близкими, она с крошечным Эваном на руках оказалась выброшенной на улицу. Для того чтобы выжить и спасти сына, ей пришлось хлебнуть столько горя, сколько с лихвой хватило бы на долю нескольких человек. Эван никогда не забывал об этом.

– Поверь мне, мама, я знаю, что делаю.

В ответ он услышал полное недоверия и сомнения фырканье. Приняв самоуверенный вид, Эван опять бросился отдавать указания, хотя в глубине души не испытывал и половины уверенности в успехе, которую так искусно и так картинно выказывал перед всеми.

Глава 2

Дверь в спальный покой отворилась, Грейс вскинула голову и с облегчением вздохнула – пришла Эдна с тарелкой еды для своей хозяйки. Но Грейс совсем не хотелось есть. Даже если бы она принялась за еду, то вряд ли смогла бы проглотить хоть один маленький кусочек. Со дня смерти Аластера прошла целая неделя, а у нее от внутреннего напряжения скручивало желудок при одном лишь взгляде на еду.

Многие не видели в этом ничего удивительного: как иначе могла вести себя благочестивая и любящая жена, убивающаяся по умершему мужу? Отчасти это было правдой, но только отчасти. Грейс лучше кого бы то ни было знала, кто виноват в столь быстрой кончине вождя клана, храня это знание как страшную тайну. Не скорбь по мужу, а скорее страх, как бы ее тайна не выплыла наружу, поднимал тошнотворную муть на дне ее желудка и в глубине ее души.

– Клан принял окончательное решение, – прошептала Эдна, ставя тарелку на столик. – Теперь вождем станет Дуглас.

– А как воспринял это решение Родерик?

– Очень плохо. Услышав, что Дуглас стал вождем, он в страшном гневе выбежал из зала. Следом за ним вышли его самые преданные сторонники.

– Выступит ли он против брата? Начнет ли он борьбу за власть?

Эдна пожала плечами:

– Да кто ж знает? Разное говорят. Одни – что борьбы не миновать, другие считают, что Родерик не настолько глуп.

Грейс нахмурилась. Она мало верила в благоразумие разгневанных мужчин, тем более когда речь шла о власти, которую мужчины любили не меньше, если не больше, чем женщин.

Шум внезапно распахнутой двери прервал ее размышления. На пороге стоял сам Родерик и смотрел на нее прищуренными злыми глазами.

– Оставь нас, – бросил он Эдне.

Служанка, напротив, сделала шаг к своей госпоже, как бы защищая ее. Не желая злить Родерика, Грейс ласково промолвила:

– Эдна, будь так добра, принеси нам немного вина.

– Ты слышала последнюю весть о Дугласе? – Родерик сразу приступил к делу. Такое начало не сулило ничего хорошего.

– Да, Эдна сказала, что теперь он будет вождем.

– Ты рада?

– Да, это решение должно пойти на благо клану.

– А если бы меня выбрали вождем, – глаза Родерика злобно сверкнули, – ты была бы так же довольна?

– Конечно.

– Ничуть тебе не верю! – Родерик нагнулся над Грейс так близко, что его глаза оказались на одном уровне с ее глазами. –

Кстати, у меня к тебе есть несколько вопросов по поводу той ночи, когда умер Аластер.

Грейс откинулась назад и отвела взгляд в сторону.

– Воспоминания о той ужасной ночи еще так тяжелы. Мне больно говорить об этом.

Родерик взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– О-о, какое скорбное лицо, а может, виноватое, а?

– Не мели чушь, – огрызнулась Грейс, бесстрашно смотря ему в глаза.

– Чушь? Как бы не так! – Родерик больно сжал пальцами ее подбородок. – Признайся, ты заодно с Дугласом?

– Нет, – ответила Грейс, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже, хотя в душе молилась Богу, чтобы он дал ей силы выдержать это испытание.

– О-о, не притворяйся удивленной и ничего не понимающей! – Раздражение Родерика увеличивалось на глазах. – Все знают, как много Дуглас выиграл от быстрой смерти Аластера. А в ту ночь никого, кроме тебя, возле него не было.

От быстрой смерти? Грейс от возмущения растерялась. Несчастный Аластер несколько недель страдал от тяжелых мучений, причем без всякой надежды на исцеление.

– Что ж тут такого необычного? Быть рядом с больным мужем все время его болезни, в час его смерти…

– Я разговаривал с братом Джоном утром в день похорон. Он сказал, как ты настояла на том, чтобы он не подходил к Аластеру в тот день, когда он умер. Не скажешь почему?

Грейс резким движением освободилась от жестких пальцев Родерика и повернулась к нему спиной. Отвечать под его острым и злым взглядом было непросто.

– Брат Джон выглядел уставшим, очень уставшим. Я подумала, что ему надо дать немного отдохнуть.

– Да-а? А монах говорит, что ты несколько раз настойчиво просила его оставить больного.

– Странно, – искренне удивилась Грейс. Она прекрасно помнила, как ей легко удалось уговорить монаха уйти, ведь его больше привлекала своя постель, чем жесткий стул возле постели больного. Достать смертельный препарат оказалось намного более трудной задачей.

– Брат Джон говорил, что Аластер шел на поправку.

– Родерик, неужели ты веришь этим пустым бредням? – фыркнула Грейс. – Разве ты не видел, что Аластер умирает? Ничто не могло его спасти.

Он подошел к ней, положил руку на плечо и опять повернул лицом к себе.

– Ты меня не обманываешь?

– С какой стати мне тебя обманывать?

Лицо Родерика опять исказилось от гнева.

– А почему бы и нет? Может, у тебя были на то свои причины. Если бы Аластер протянул еще несколько недель, то тогда вождем клана, вероятно, стал бы я, а не Дуглас.

Грейс открыла было рот, чтобы возразить, но тут же передумала. Злобный взгляд, перекошенный рот – все говорило о том, что Родерика бесполезно переубеждать в обратном.

– Родерик, мы не властны над прошлым. Смирись с настоящим, думай о будущем и уповай на волю Господню.

– Смириться?! Как бы не так! – Он прищурился, и его взгляд стал мрачным, холодным, жестоким. – А ты берегись. Рано или поздно, но я узнаю правду, и если ты меня обманула, берегись. Я отомщу и тебе, и всем моим недругам.

Выходя, Родерик в сердцах громко хлопнул дверьми.

На сердце у Грейс стало очень тяжело. От страха у нее едва не подкосились ноги. Она почти упала на стул и была так напугана, что не заметила, как тихо вошла Эдна.

– Выпейте, – протянула служанка кубок с вином, – это подкрепит ваши силы.

Грейс отрицательно замотала головой и задумчиво взглянула на девушку.

– Родерик подозревает меня. Он считает меня виновной в смерти Аластера и угрожает отомстить.

Эдна побледнела. Они никогда не говорили между собой о той ночи, однако Грейс знала, что Эдна догадывается о том, что случилось, и была благодарна ей за ее молчаливую верность.

– Дольше оставаться здесь небезопасно, – промолвила Эдна. – Миледи, наверное, нам стоит подумать о возвращении домой, в родной клан.

Грейс тяжело вздохнула. Домой? Где именно был ее дом? Пятилетней девочкой сразу после смерти матери ее отдали в женский монастырь Святого Сердца. Богобоязненные монахини воспитали ее и подготовили к жизни внутри монастырской ограды, но этим планам не дано было осуществиться. Брайан Маккенна, брат Грейс и вождь клана, поступил иначе, выдав ее замуж, едва она достигла пятнадцати лет, за Аластера, вождя клана Фергусонов, с целью укрепить дружеский союз. К ней, как к жене вождя, относились почтительно и вместе с тем без особого тепла. Юная, неопытная, робкая Грейс так и не обзавелась подругами. Если бы ее муж бывал дома чаще, возможно, ей удалось бы с его помощью притереться к новым людям, к новой обстановке, стать, как говорится, своей, но этого, увы, так и не случилось. Грейс так и осталась для Фергусонов чужой.

– Думаешь, если я вернусь, мой брат примет меня? – спросила Грейс.

– Конечно! – Эдна закивала головой. – А как же иначе? Ведь вы одной крови, а Маккенны никогда не бросают своих.

– А не посмотрят ли на меня как на провинившуюся?

– Вот уж выдумали! Вы бездетная вдова. Куда же вам возвращаться, как не к своим родным? Более того, думаю, здесь от вас ждут именно такого поступка.

Эдна присела на край постели и отпила глоток вина из кубка, от которого отказалась Грейс.

– Вам надо будет попросить Дугласа, чтобы он дал вам охрану.

Грейс растерянно заморгала:

– А что, если он отправит меня под присмотром Родерика? Какая уж тут безопасность! Отказаться под благовидным предлогом будет никак нельзя, а сказать правду Дугласу я не смогу.

– М-да, положение не из легких. В таком случае вам надо тайком известить Маккенну, вашего брата, чтобы он прислал за вами воинов, которые отвезут вас домой.

Еще интереснее! Очень интригующе! Скорее бы уж все кончилось! Грейс печально вздохнула. Ей, привыкшей к тихой, скромной жизни, ограниченной кругом семейных и домашних обязанностей, любящей благочестие и благопристойность, предлагалось нечто такое, что шло вразрез со всеми ее привычками и складом характера.

Однако жизнь заставляла приспосабливаться, и Грейс оказалась способной ученицей. Ее отъезд, каким бы непростым ни выглядел, все-таки был наилучшим выходом из положения.

Подъехав к неширокой речке, Эван спрыгнул с коня и дал ему напиться. Его примеру последовали его спутники, дав уставшим лошадям столь необходимый им отдых. Эван посмотрел на небо, на солнце, перевалившее зенит, и закрыл глаза. Какая здесь стояла тишина! После непрерывной суеты и постоянного шума в замке она казалась такой умиротворяющей.

Эван глубоко вздохнул – как же хорошо! В воздухе еле заметно пахло весной: чудесный запах, от которого, как и в прежние годы, у него улучшалось настроение.

Не за горами была весна, когда земля опять зазеленеет, травы и растения расцветут, за жаркое лето все созреет, и они соберут богатый урожай. Однако не стоило предаваться одним лишь мечтам; для того чтобы они осуществились, надо было работать, причем очень много. Необходимо было заготовить такое количество еды, дров и прочих припасов, чтобы их с лихвой хватило на всю следующую зиму. С прошедшей зимой им повезло, но Эван хорошо знал, насколько переменчива удача.

Сзади послышался шум приближающихся шагов, но Эван даже не обернулся: он на своей земле, невдалеке виднеется его замок, ему нечего бояться. Впервые за столько лет он чувствовал себя в полной безопасности, более того, полновластным хозяином. Мог ли он когда-нибудь мечтать о

таком счастье?

– Сегодня утром я случайно услышала разговор на кухне между Маргарет и Колин, – раздался за его спиной знакомый голос матери. – Они говорили, что снег уже начал таять, поэтому скоро следует ждать приезда священника.

Улыбнувшись, Эван повернулся к матери.

– Неужели, матушка, тебя снедает горячее желание покаяться и получить отпущение грехов? Это как-то мало на тебя похоже…

Леди Мойра тихо вздохнула:

– Напрасно смеешься. Хотя я видела мало что хорошего от мужчин, носящих рясу, но речь-то идет не обо мне. Священник нужен тебе, а вовсе не мне.

Эван остолбенел от удивления.

– Мне? Матушка, я нуждаюсь в духовнике или исповеднике не больше, чем ты.

– Уж в чем, в чем, а в этом я нисколько не сомневаюсь, – усмехнулась Мойра. – Дело в другом, Эван. Тебе нужно серьезно подумать о женитьбе, только священник может надежно скрепить клятвы, даваемые при венчании. А люди говорят, что святой отец потом может объявиться в этих отдаленных краях только через год. Если придется так долго ждать, то всех приличных девушек разберут, вот что я тебе скажу.

– Неужели всех? – улыбнулся Эван.

Однако Мойре было явно не до шуток. Она нахмурилась, а сдвинутые брови матери, как хорошо помнил Эван еще с детства, не сулили ничего хорошего.

– Ты можешь смеяться надо мной столько, сколько вздумается, но правда, какой бы смешной она ни была, остается правдой. Тебе нужен наследник, чтобы закрепить твои права на землю, а без жены, как сам понимаешь, в этом деле не обойтись.

Веселое настроение как рукой сняло, и хотя выслушивать прописные истины от матери Эвану не нравилось, он понимал, что она была абсолютно права.

Ему была нужна жена, и не только для продолжения рода. За эту зиму он трудился как проклятый над возрождением и обустройством своего замка. Падая от усталости поздним вечером в холодную постель, он с горечью сознавал, как ему недостает женской ласки и тепла. На вопрос, что необходимо ему для полноты счастья, Эван без труда ответил бы примерно вот как: женщина умная и чуткая, ценящая его усилия и заботу, разделяющая вместе с ним его стремление к лучшей жизни.

Это звучало нелепо и смешно, но в ночной темноте, когда Эван оставался один на один со своими не слишком веселыми мыслями, они не казались ему смешными, а напротив, очень разумными и желанными. Жена, сидящая подле или напротив него, пылающий в камине огонь, в ее глазах отражается свет пламени и обожание своего мужа; добросовестная труженица, понимающая шутки и поддразнивания, добрая душа, готовая дать совет, если ее попросят, и вместе с тем умеющая держать язык за зубами; женщина, которая родит и воспитает его детей.

Проще говоря, ему была нужна любящая верная жена, надежная подруга жизни.

Встряхнув головой, словно избавляясь от наваждения, Эван чуть было не рассмеялся. Похоже, от мирной жизни у мужчины что-то портится в голове, мозги, что ли, протухают. Как будто у него мало других забот…

– Да, жениться, конечно, надо, – осторожно заметил он. – Но торопиться в таком деле тоже не стоит, как и не стоит забывать о своем долге и семейных обязанностях.

Мойра одобрительно закивала головой:

– Верно. Да я бы и не позволила моему сыну непочтительно обращаться с женщиной. Именно поэтому я и попросила тебя запретить твоим воинам силком затаскивать местных женщин к себе в постель.

– И мой приказ, как это ни удивительно, привел к тому, что кое-кто из них вскоре предложил руку и сердце местным красоткам.

– Вот видишь? Не зря я пытаюсь заставить тебя поскорее жениться! – воскликнула Мойра. – Кроме того, хозяйству замка никак не обойтись без женской руки.

Ее слова вызвали у Эвана удивление, но он благоразумно держал язык за зубами. Дело в том, что Мойре нравилась ее нынешняя роль хозяйки замка.

После стольких лет унижений и мытарств она явно получала удовольствие от высокого положения, заставлявшего всех относиться к ней с почтением. Было совсем непонятно, как она отнесется к новой хозяйке замка.

– Что касается дел по хозяйству, то я полностью доволен тем, как ты их ведешь, – дипломатично ответил Эван.

– Я устала. Мне так хочется отдохнуть, – вздохнула Мойра. – Охотно переложу заботы о хозяйстве замка на плечи твоей будущей жены. Пусть она занимается всеми делами, заботится о пропитании его обитателей, хлопочет о порядке.

Прекрасно понимая, что этим вопросом он лишь навредит себе, Эван тем не менее не удержался:

– Мне кажется, что ты уже подобрала для меня невесту, не правда ли?

Однако Мойре, как матери, видимо, очень нравилась тема женитьбы. Улыбнувшись, она с живостью произнесла:

– В деревне есть немало достойных девушек, но, как я заметила, Маргарет порой заглядывается на тебя.

– Эка невидаль, – усмехнулся Эван. – Маргарет и на других воинов тоже заглядывается.

Мойра дернула плечом.

– Да, она действительно держится немного вызывающе. А как насчет Дирдре? Она не чурается никакой работы, все время хлопочет по хозяйству. Она вроде заводилы среди других женщин.

– Дирдре – чудесная девушка, если бы не одно «но». Разве ты не заметила, какими глазами смотрит на нее Алек всякий раз, когда видит ее?

Мать небрежно махнула рукой.

– А тебе какое дело до этого? Здесь ты полновластный господин. Твоя воля – закон, если ты захочешь жениться на ней, то так оно и будет. Да и сама Дирдре, – тут Мойра хитро улыбнулась, – больше обрадуется браку с тобой, чем с Алеком. Стать хозяйкой замка… какая из местных девушек не мечтает об этом?

Эван покачал головой:

– Алек мой друг, нехорошо из-под носа уводить у него невесту. Тем более что к ней я не испытываю никаких чувств, тогда как он любит ее.

Мойра грустно вздохнула:

– Жаль. Хотя, может, ты еще одумаешься. Но если не Дирдре, то кто в таком случае? Больше, похоже, никого и нет.

Замечание было более чем справедливым. Эван закусил губу, ему хотелось закончить столь далеко зашедший разговор. В конце концов, это его дело – на ком жениться, но глаза матери сверкали настолько решительно, что было ясно: это также и ее дело, и отмахнуться от нее, от ее мнения, она не позволит.

– Я собираюсь съездить в южную часть Шотландии и поискать там невесту.

Пожав плечами, Мойра хмыкнула:

– Простой деревенской девушке будет нелегко здесь, на новом для нее месте. Местные женщины, в том числе Дирдре и Маргарет, будут смотреть на нее с неприязнью. Впрочем, мне как-то не верится, что тебе, хоть ты у меня парень видный и умеешь подольститься к женщине, удастся найти в другом месте кое-кого лучше местных красавиц.

– Приятно услышать от матери столь добрые слова в мой адрес. В таком случае поищем женщину, которой не терпится оставить свой родной дом.

Глубокий вздох матери лучше всяких слов говорил о ее неверии, что подхлестнуло Эвана высказаться откровеннее, сделать то, чего ему как раз совсем не хотелось делать.

– Более того, я намерен жениться на женщине благородного звания.

– Ни одна из них за тебя не пойдет.

Раздражение овладело Эваном. Впрочем, он сам был виноват, поделившись с матерью своими романтическими надеждами: от нее трудно было ожидать чего-нибудь другого, кроме недоверия и неодобрения.

– Война немного стерла границы между знатными и простыми людьми. Теперь я рыцарь, облеченный королевским доверием,

владею замком и землями.

– М-да?.. Прежде всего ты бастард, ты им был, ты им навсегда и останешься. Ни один вождь клана, ни один лэрд не отдаст за тебя свою дочь, а если отдаст, то это будет какая-нибудь пропащая, согрешившая девка, на которую все давно махнули рукой.

Как Эвану ни хотелось вступить в спор, чтобы опровергнуть жестокие слова, в глубине души он не мог не сознавать их неприглядной справедливости. Тем не менее он надеялся, как и всякий человек в тяжелом положении, на чудо. Мрачный, он смотрел прямо перед собой на принадлежавшую ему долину и мысленно твердил: «Я смог добиться многого, почти всего, о чем мечтал. Осталось только одно последнее желание». Женитьба пусть не на знатной, но благородного происхождения женщине.

Ход его мыслей прервал подъехавший на коне Алек. Мойра, заметившая Алека, презрительно фыркнула и пошла прочь.

Отойдя на несколько шагов, она обернулась и громко сказала:

– Какая же я старая дура! Даже не верится, что совсем недавно я подумывала о том, чтобы попросить Алека вразумить тебя, но теперь-то я вижу, какая это пустая и бредовая затея. Не имея своих собственных, он, как эхо, повторит твои глупые мысли.

– Может быть, они просто совпадают, как это не раз бывало раньше на войне, – возразил Эван.

Презрительно рассмеявшись, Мойра сомнительно покачала головой и еще решительнее зашагала прочь. Смущенный тем, что стал свидетелем семейной размолвки, Алек спрыгнул с коня.

– Кажется, я опять навлек на себя недовольство твоей матери.

– Не обращай на это внимания. Ты же хорошо ее знаешь, – успокоил друга Эван и, подняв камень, со злостью бросил его в реку. – Мы с ней только что обсуждали, на ком мне лучше всего жениться, и не сошлись во взглядах.

– Судя по твоему недовольному виду, разговор был не из приятных.

– Это еще мягко сказано! – Эван поднял второй камень и с силой швырнул его в воду. – Как бы там ни было, но мне придется жениться по расчету. Невесту надо искать с хорошим приданым. Нам нужно столько всего… зерно, семена, домашний скот, а также деньги, деньги, деньги, без которых трудно будет выкрутиться, ведь хозяйство замка почти разрушено.

– Но кроме женитьбы, как мне кажется, есть и другой выход из положения.

– Интересно – какой же?

– Попросить денег взаймы у твоего старшего брата. Думаю, – Алек говорил очень осторожно, – он не откажет тебе.

Как ни осторожен был Алек, но при одном упоминании о старшем брате Эван сразу помрачнел.

– Я лучше проглочу свой меч, чем стану просить о чем-нибудь моего брата. – Тон Эвана был решителен и столь же тверд, как и меч, который он собирался проглотить.

Тем не менее Алек все-таки попытался дать делу желанный оборот:

– Мне тоже это не очень по душе, но этот выход лучше голодной смерти.

– Я с тобой согласен, Алек, только наполовину, – Эван улыбнулся, но почти сразу его лицо опять стало серьезным. – Я много думал о том, как нам быть, и пришел к единственному выводу. Надо искать невесту с приданым. Впрочем, я нисколько не против того, если она к тому же окажется симпатичной соблазнительницей.

Эван опять улыбнулся:

– Составишь компанию в моих поисках?

– А как же? – весело подхватил Алек. – Неужели я могу упустить случай посмотреть на то, как ты будешь корчить из себя влюбленного осла и попадать в глупое положение?! Итак, я готов. Когда отправляемся в путь?

Звонкий детский смех нарушил тишину главного зала замка Маккенны и, отразившись от высоких стен эхом, заполнил все пространство. Малколм, старший сын, которому недавно исполнилось шесть лет, вместе с младшей сестричкой и братиком прижался к юбке тети Грейс, прячась в складках. Грейс хитро улыбнулась и, нарочно расправив пошире юбку, вышла вперед, выступая как бы в роли живого щита.

– Ты никогда не найдешь нас, страшный дракон! – крикнул Малколм, старательно пряча голову поглубже в тетину юбку точно так же, как это сделали чуть раньше его менее храбрые братик и сестричка.

Страшный дракон – в его роли выступал Брайан Маккенна, отец и глава клана, – пригнувшись к земле, зарычал низким хриплым голосом:

– Вам не скрыться от меня! Я пришел за вами, и горе тому мальчику или девочке, кто первым окажется в моих когтях!

Брайан, нарочно громко топая, начал кружить по залу, медленно приближаясь к Грейс. Дети от страха еще теснее прижались к ней.

Оскалив зубы, страшный дракон встал почти напротив Грейс и зарычал протяжным низким голосом. От притворного страха дети разбежались в разные стороны. Брайан весело подмигнул Грейс и, протянув длинную руку, схватил дочку Кэтрин, которая была ближе всех. Завизжав от переполнявших ее чувств, девочка попыталась вырваться из лап дракона, но не тут-то было. Дракон захохотал, но так весело и ничуть не страшно, что маленькая Кэтрин весело рассмеялась вслед за ним.

Увидев сестру в плену, братья поспешили к ней на выручку. Две гончие, возбужденные громкими криками, залаяли и зарычали, видимо тоже решив принять участие в игре. Старший Малколм прыгнул на спину дракона, а младший Джеймс ухватился за его ногу. Брайан начал покачивать вверх-вниз ногой, делая вид, что пытается вырваться, в то время как малыш, крепко держась за нее, звонко смеялся.

Шум стоял невообразимый. Но все – и взрослые, и дети – явно наслаждались поднятой неразберихой.

Игра пришлась всем явно по вкусу. Брайан освободился от детей, и все они тут же бросились под тетину защиту. Улыбаясь, Грейс руками раздвинула в стороны юбку, прикрывая их ею от дракона и ловко притворяясь, что тоже борется с ним.

Брайан обошел их с боку, и вскоре вся троица опять висела на нем, визжа от радости на весь замок.

– Ох, Брайан Маккенна, куда девалась та небольшая доля разума, которую вложил в твою голову Господь Бог? – промолвила леди Эйлин, входя в зал выставив вперед свой округлый живот. – Я-то думала, что ты упражняешься в боевом мастерстве вместе со своими воинами, а ты бегаешь как полоумный по залу, визжа, как маленький ребенок. Кстати, уже давно за полдень, так что кое-кому пора спать, а как я погляжу, они настолько разыгрались и распрыгались, что их вряд ли уложишь.

– Все наоборот, они так набегались и напрыгались, что заснут как миленькие, – возразил Брайан.

– Я уже большой и не буду спать! – сердито крикнул Малколм, выглядывая из-за плеча отца, за шею которого он держался.

– И я тоже, – пропищал Джеймс.

– Это кто не слушается матери? Вот я вам сейчас покажу, будете знать! – добродушно произнес Брайан.

Упершись руками в боки, Эйлин смотрела на мужа и детей, укоризненно покачивая головой:

– Как смешно. А вечером они будут ныть и хныкать от усталости, а потом посреди ночи прибегут к нам в спальню, залезут в постель и начнут жаловаться, что не могут спать, так как боятся дракона.

– Так, понятно. – Лицо Брайана вмиг стало серьезным. Ловко сняв со спины Малколма, отцепив от ноги Джеймса и поставив на ножки Кэтрин, он со всей строгостью произнес: – Чтобы с сегодняшней ночи никаких слез и жалоб на дракона. Слышите, сорванцы?

Троица дружно закивала головами. Глядя на их хитрые рожицы, Грейс не смогла сдержать улыбку.

Брайан с довольным видом повернулся к жене, явно не раскусив притворного послушания своих детей. Однако Эйлин, лучше его разбиравшаяся в детских уловках, с напускным

негодованием возвела глаза к небу и шумно вздохнула, чем сразу сбила с Брайана его победный вид.

– Сейчас они согласятся на все, что угодно, лишь бы продолжать играть. Разве не так, Грейс?

– Конечно, Эйлин. – За полгода, прожитые вместе с братом и его семьей, Грейс твердо уяснила: во избежание ненужных трений лучше всего сразу соглашаться со своей невесткой; пусть Брайан Маккенна железной рукой управлял своим кланом и воинами, но в семье твердой рукой им управляла жена. – Ради того, чтобы поиграть с отцом, они готовы побыть недолго смирными и послушными.

– И о чем это говорит? – иронично воскликнула Эйлин. – О том, что их отец доверчив, как ребенок, пожалуй, он еще больший ребенок, чем они.

– Истинная правда, – благодушно отозвался Брайан. – Но именно за это ты меня и любишь, дорогая.

Эйлин похлопала его по плечу, а он, нежно обхватив ее за пополневшую талию, прижал к себе. Эйлин изобразила притворное негодование, но и оно растаяло, когда Брайан, наклонившись, прошептал ей на ухо что-то ласково.

Счастливая улыбка осветила ее лицо. Мать троих детей, будучи снова на сносях, она вся светилась изнутри той особой красотой, которая присуща только по-настоящему счастливой женщине, причем в присутствии мужа эта красота становилась ярче и заметнее.

– Подумать только, он уговаривает меня позволить ему еще немного поиграть с детьми! – с притворным возмущением воскликнула она.

– Вот видишь, Грейс, мы, мужчины, как дети. Поверь, в нас есть немало хорошего. Жаль будет, если ты уйдешь в монастырь, так и не убедившись в этом на личном опыте.

От шутливого замечания брата у Грейс перехватило дыхание, но, сделав над собой усилие, она приняла равнодушный вид. Уже не в первый раз после ее грустного возвращения домой Брайан намекал ей об удовольствиях семейной жизни, откровенно подталкивая ко второму замужеству.

Впрочем, она была глубоко признательна брату и его жене за теплый прием. Брайан и Эйлин сделали очень многое, чтобы внести мир и покой в ее измученную душу. Меньше всего ей хотелось бы вступать с ними в спор или пререкания. Но замужество? Нет-нет, больше ни за что.

– Муженек, мы же с тобой договорились: пусть Грейс сама выберет, как ей жить дальше, это ее жизнь, и решать ей, а не нам, – вмешалась в разговор Эйлин.

– Но, дорогая… – Брайан попробовал было что-то возразить.

– Ты слышал, что я сказала.

– Но почему я должен позволить ей одной решать столь важный для каждого человека вопрос? Я так не могу.

– Нет, ты можешь, к тому же мы договорились.

– Я передумал.

– А я – нет, – фыркнула Эйлин. – Все уже решено. И давай на этом закончим.

Склонив голову, Брайан уставился в лицо жене. Они смотрели в глаза друг другу, и по их виду, по взглядам, полным нежности, сразу было ясно, как сильно они любят друг друга. Грейс быстро отвернулась. Зрелище чужого счастья, когда ее собственное прошло мимо, угнетало ее. В горле опять застрял предательский комок. Ей было горько, обидно и завидно.

Ни один мужчина никогда не смотрел на нее такими глазами. И увы, никогда не будет. Ее время прошло.

Итак, вопрос о будущем замужестве Грейс был закрыт. Однако оставался другой, не менее спорный – позволить ли детям дальше играть с их отцом или нет, – но и он вскоре разрешился, как только в зал вбежал гвардеец с сообщением, что вдали показался отряд воинов.

В одно мгновение в поведении Брайана произошла резкая перемена. Место любящего и доброго отца занял властный вождь клана и суровый воин.

– Ты разглядел их цвета?

Часовой замотал головой:

– Слишком далеко, да и солнце светит прямо на нас и слепит глаза.

– Быстро поднять заградительную решетку. А лучники пусть займут свои места на замковой стене.

У женщин быстро забились сердца. Они тревожно переглянулись: нет, какая бы опасность им ни грозила, они чувствовали себя уверенно под защитой брата и мужа. Кроме того, замок Маккенны был надежно укреплен, и защищали его пусть немногочисленные, но одни из самых бесстрашных и мужественных воинов во всей горной Шотландии.

– А не может ли это быть кто-нибудь из твоих родичей, отец или кто-то еще? – спросил Брайан у жены.

– Нет, они знают, что как только у меня родится ребенок, я сразу извещу их об этом, но это случится через месяц, не раньше, и это тоже им известно.

Эйлин повернулась к Грейс:

– А вдруг это кто-нибудь из твоих деверей, Дуглас или Родерик? С их стороны было бы очень любезно проведать вдову их старшего брата.

Невинный вопрос Эйлин застиг Грейс врасплох. Внутри у нее все похолодело, дурное предчувствие овладело ею. Она ни словом не обмолвилась ни брату, ни Эйлин о настоящей причине смерти Аластера. Неожиданное появление Дугласа или особенно Родерика не сулило им ничего, кроме неприятностей.

– Ну что ж, в таком случае будем надеяться, что это нежданный друг, едущий в гости, а не враг, – резонно заметил Брайан. – Но поскольку у меня нет никакой уверенности в их мирных намерениях, придется вам обеим вместе с детьми подняться на третий этаж главной башни и ждать там.

– Так высоко мне совсем не хочется…

– Не спорь со мной, Эйлин.

Это было сказано столь твердым тоном, что Эйлин стало ясно: спорить в самом деле бесполезно. Желая смягчить свою резкость, Брайан нежно погладил ее тыльной стороной ладони по щеке.

– Как только все прояснится, я сразу дам тебе знать.

Неуклюже поцеловав жену в бровь, Брайан снял со стены тяжелый двуручный меч и побежал на двор.

Глава 3

Солнце уже припекало голову, несильно, но приятно, однако холодный, порывистый ветер пробирал до костей. У Эвана было так тяжело на сердце, что он, не замечая ни тепла, ни холода, все скакал и скакал вперед. Иногда оглядываясь назад, он видел такие же мрачные, как и у него, но по другой причине лица воинов. Несмотря на внешне грозный вид, вблизи отряд производил довольно жалкое впечатление: хорошо было заметно, как устали и утомились всадники. Вялые движения, тусклые глаза, на всех лицах печать подавленности, и в этом не было ничего удивительного. Вопреки ожиданиям Эвана поиски жены очень затянулись и, что хуже всего, оказались совершенно бесплодными. Более того, все грозило закончиться провалом.

О да, в каждом замке его как любимца короля встречали любезно, почти восторженно, но внимание и расположение сразу куда-то исчезали, как только он переходил к основной цели своего приезда. Едва он сообщал о своем намерении жениться, как все незамужние женщины загадочным образом оказывались либо уже просватанными, либо сватовство вот-вот должно было состояться. Знатные хозяева замков избегали оскорбительных намеков, но скрытый смысл их уклончивых объяснений, выражения лиц, сразу приобретавших мрачный оттенок, красноречиво говорили об одном – его сватовству нисколько не рады.

Вопреки тому, что перед поездкой Эван мысленно клялся забыть напрочь о своем незаконном происхождении, то в одном, то в другом замке ему нет-нет да и напоминали об этом. Порой его душили злость и обида: неужели, несмотря на все его заслуги, к нему всегда будут относиться как к недостойному? Неужели до конца жизни его будут попрекать его происхождением? Даже если он добьется еще более высокого положения, неужели ему так и не удастся вычеркнуть из людской памяти его прошлое?

Эван не

знал, что его больше огорчает, то ли то, что его отвергают, то ли его нежелание расстаться с мечтой – взять в жены кого-нибудь из хорошей или знатной семьи. Иногда ему хотелось все бросить и последовать совету матери – жениться на простой деревенской девушке.

Эван тяжело вздохнул. В словах матери заключалась горькая правда, и если у Брайана Маккенны ничего не выйдет, то, видимо, ему ничего не остается, как последовать ее совету. Однако Эван очень надеялся на своего друга, на то, что Брайан, как вождь клана, сумеет найти ему женщину, которая согласится на брак с ним. Чувствуя себя припертым к стене, Эван готов был проглотить гордость и в случае необходимости прямо попросить Маккенну посодействовать ему в его брачных планах.

В глубине души ему хотелось повернуть лошадей и пуститься наутек – назад к себе домой. И забыть о надежде на женитьбу по крайней мере до следующего года: он вернется к ней, куда спешить?..

В воздухе послышался отдаленный колокольный звон. Подняв голову, Эван увидел на горизонте цель их поездки – внушительный и массивный замок Маккенны.

– Слышишь, какой поднялся в замке переполох из-за нас? – произнес незаметно подъехавший Алек. – Судя по всему, нас приняли за врагов. Не слишком хороший знак.

– И чего они так взволновались? – удивился Эван. – Помнится, Маккенна не раз хвастал, что его замок хорошо укреплен.

Всадники замедлили ход лошадей, пытаясь тем самым показать миролюбивость своих намерений. Однако тревожный перезвон не только не смолкал, напротив, как будто усиливался. Над замком и его окрестностями расплылся напряженный, густой, волнующий гул, заполнивший собой все пространство.

– По-видимому, дружелюбие не относится к числу добродетелей Маккенны, – сказал Алек, посматривая на лучников, укрывающихся между зубцами и за парапетом стены. – Впрочем, я знаю его ребят, ведь мы сражались с ними бок о бок несколько лет. Они относятся к числу тех воинов, которые сначала стреляют, а затем спрашивают – если, конечно, будет кого, – кто едет.

Эван рассмеялся:

– Что верно, то верно. Хотя нас так мало, что даже самый тупой из его вояк поймет, что мы не собираемся штурмовать замок.

Эван не ошибся в своем предположении. Крикнув дозорному на надвратной башне свое имя, он попросил пропустить его, для того чтобы переговорить с Маккенной. Натужно заскрипел ворот, загремели цепи, и подъемный мост опустился, открывая дорогу в замок. Во дворе было полно воинов. Остановившись и оглядевшись по сторонам, Эван увидел Маккенну, стоявшего на крыльце перед сводчатым входом в главный зал. Напряженное выражение его лица сразу смягчилось, как только он узнал боевого товарища.

– Каким ветром тебя занесло к нам? Неужели тебе так быстро надоело житье в горах Северной Шотландии? – шутливо воскликнул Маккенна.

– Надоело, просто сил нет, – согласился Эван. – Вот решил проехаться, посмотреть, насколько хороша жизнь на юге. И как погляжу, вы тут живете – не тужите.

– Ну, у нас тут все-таки не равнинная Шотландия. Вот там-то точно как сыр в масле катаются. Впрочем, кому все это я рассказываю? Тебе, как уроженцу тех мест, это известно лучше, чем кому бы то ни было.

Эван улыбнулся, ему понравился теплый дружеский юмор. Спрыгнув с коня, он ловко приземлился на обе ноги. Мужчины обнялись крепко, по-товарищески, мрачное настроение Эвана тут же улетучилось. Он даже удивился, насколько ему было приятно и легко в обществе старого друга.

– Давай проходи, надо как следует отметить встречу. Сейчас подадут эль и угощение. – Обняв друга за плечи, Брайан повел его внутрь.

– Звучит чертовски заманчиво. Вот только мне хотелось бы спросить, знает ли твоя жена, кто именно пожаловал в гости?

Брайан в недоумении остановился, а потом воскликнул:

– Совсем вылетело из головы, ведь ты знаком с моей Эйлин!

– Как это у тебя, дорогой муженек, язык повернулся назвать это знакомством? – раздался возмущенный голос Эйлин, которая вышла из внутренних дверей. – Я провела с сэром Эваном несколько очень неприятных для меня часов, о чем не могу забыть до сих пор.

Брайан нахмурился, как только до него дошло, на что намекает жена.

– Ах да, совсем забыл. Ведь это ты, будучи отъявленным молодым шалопаем, некогда похитил мою жену.

– А вот я не забыла! – Эйлин почти кипела от негодования. Встав напротив Эвана, она смерила незваного гостя взглядом, который никак нельзя было назвать дружелюбным, более того, если бы взглядом можно было убить человека. то Эван точно пал бы бездыханным к ее ногам.

Эван смутился, но не испугался. В конце концов, с тех пор прошло восемь лет, тем не менее надо было выбираться из неловкого положения. Для того чтобы загладить свою вину, Эван, уже знакомый с правами знатного общества, принялся льстить, отлично понимая, что это самый удобный способ смягчить женское сердце. Впрочем, ему не надо было кривить душой: Эйлин выглядела прекрасно, даже ее известное положение почти не портило ее красоты, так что его лесть мало чем отличалась от правды.

– Я очень рад нашей встрече, леди Эйлин!.. – Эван нарочно говорил, несколько растягивая слова. – Позвольте мне сказать вам, что я восхищен вашей красотой, которая нисколько не уменьшилась и не потускнела с тех пор, когда мы виделись последний раз.

– О, вы можете говорить мне все, что вздумается, только хочу вас предупредить: ни ваша обаятельная улыбка, ни откровенная лесть не изменят моего мнения о вас, Эван Гилрой. Как бы вы ни притворялись, вы до кончиков ногтей все тот же мерзкий и нахальный тип, каким были.

Эван немного помолчал и, тихо откашлявшись, сказал:

– Виновен, миледи, каюсь. Но признайтесь, ведь вам не было причинено ни малейшего вреда, когда вы находились под моим… гм-гм… присмотром. Более того, в сущности, вы должны быть мне благодарны за ваше нынешнее положение, за ваше счастье. Вы вполне могли оказаться замужем за моим единокровным братом, если бы не мое… гм-гм… очень своевременное вмешательство.

– Ой, только не надо нас дурачить, строя из себя благодетеля! – Эйлин сердито фыркнула. – Не выйдет. Неужели вы полагаете, что у меня не хватило бы ума и проницательности, чтобы понять – эрл Керкленд меня не только не любит, но и не полюбит никогда?

Время, бывшее благосклонным к внешности Эйлин, оказалось столь же, если даже не более, благосклонным к ее характеру, который ничуть не изменился, а пожалуй, стал еще тяжелее. Надо было быстро менять направление разговора, принимавшего опасный ход.

– Конечно, Маккенне очень повезло с такой женой, как вы. О, сколько раз во время прошедшей войны всем нам приходилось слышать его сетования, даже жалобы на то, как он скучает по своей прекрасной супруге.

Удар попал в цель: как ни старалась Эйлин скрыть удовольствие, еле заметная улыбка в уголках рта выдавала ее. Улучив удобный момент, Эван галантно взял ее руку, поднес к губам и поцеловал, как настоящий рыцарь, – почтительно любезно.

– Чистая правда, – рассмеялся Брайан, ловко и намеренно втискиваясь не столько в разговор, сколько в пространство, разделяющее Эйлин и Эвана, во избежание назревающей ссоры. – Хотя кое-кто считал, что как-то не по-мужски столь открыто жаловаться на разлуку с женой, никто не осмеливался сомневаться в искренности моей тоски.

Закрыв на

миг глаза, Эйлин то ли от недоверия, то ли от негодования вскинула брови, она ясно понимала, что муж на стороне Эвана.

– Довольно! Вижу, как вы спелись. Сэр Эван, рада видеть вас как гостя в нашем замке, но только обещайте, что и впредь будете вести себя по-рыцарски. У вас, следует признаться, пока это неплохо получается.

– Обещаю! – Эван полуторжественно-полушутливо поднял руку.

– А я прослежу за этим, будь покойна. – Брайан ласково обнял жену.

Смягчившись, Эйлин положила голову на грудь мужа. Он прошептал ей что-то на ухо, на что она лишь покачала головой. Зная грубоватость Брайана и заметив румянец на щеках Эйлин, Эван быстро сообразил, что его слова имели интимный оттенок. Скорее всего даже неприличный!

Раскрасневшаяся Эйлин вышла из зала, бросив на ходу, что угощение сейчас подадут. Усевшись за столом, друзья начали с жаром вспоминать прошлое – сражения, боевых товарищей, заодно поговорили о короле и Шотландии. Хотя приятели не виделись более года, дружба по-прежнему крепко связывала обоих.

Во время дружеской беседы Эван заметил двух мальчиков, выглядывавших из-за гобелена и удивленно смотревших на него. Точно такие же удивленно-вопросительные взгляды бросал на него Брайан.

– Эй, трусишки, а ну-ка вылазьте из своего укрытия. Не бойтесь, к нам пожаловал не страшный англичанин, готовый убить вас в постели, а сэр Эван Гилрой, смелый и верный рыцарь, который по праву заслужил милость короля Роберта. Выходите и поздоровайтесь с ним.

Мальчики подошли с самодовольным и развязным видом, таким знакомым Эвану, что красноречивее любых слов говорил о том, кто их отец. Брайан явно гордился своими детьми, это было заметно по всему – по его лицу, улыбке, голосу. После короткого знакомства он послал детей узнать, почему так запаздывает обещанное угощение. Польщенные оказанным им доверием, мальчики стремительно кинулись к выходу так, что едва не столкнулись в дверях со слугами, которые несли блюда с едой.

Вскоре стол был не просто заставлен, а скорее завален блюдами с хлебом и мясом, кувшинами с элем. За другими столами с таким же обильным угощением расположились воины Эвана и Брайана, между которыми уже успели завязаться самые приятельские отношения.

Эван вытянул ноги к огромному пылавшему камину и блаженно зажмурился: как хорошо, когда на свете есть такие друзья, как Брайан Маккенна, рядом с таким другом огонь пылал жарче, еда казалась вкусной, а жизнь прекрасной и счастливой. За все его столь неудачное путешествие, а еще точнее, за всю прошедшую тяжелую зиму он никогда не испытывал такого блаженства покоя, тепла и уюта, какое овладело его телом и мыслями, придав последним радужную благодушную окраску.

Бревно, горевшее в камине, с громким треском выбросило целую тучу искр. Пробудившись от дремы, вызванной сытным обедом, Брайан налил им обоим еще по кружке крепкого эля.

– Дружище, ну, рассказывай, каково жить на севере, где так легко отморозить задницу? Да и как называется замок, подаренный тебе королем? Тирра?

– Нет, Тайри. Это, без преувеличения, чудесный кусок земли. Рядом с замком небольшая деревушка. За зиму нам удалось многое отстроить, укрепить разрушенные стены замка. – Откинувшись на спинку кресла, Эван задумчиво и печально вдруг признался: – Я скучаю по Тайри. Ни за что не уехал бы из своего замка, если бы был женат и счастлив, как ты. Вот я взял и отправился на поиски жены и счастья.

Сказать, что признание Эвана удивило Маккенну, означало почти ничего не сказать. Его дремоту словно ветром сдуло.

– Постой, постой! Насколько мне помнится, тебе никогда не составляло труда найти ласковую девушку на час, ночь или на неделю. На большее тебя никогда не хватало. Если бы ты объявил во всеуслышание, что готов взять любую из них в жены, то, полагаю, вся дорога от твоего замка до границы с Англией была бы заполнена особами женского пола, желающими составить твое счастье.

– Мне не до шуток. – Эван поморщился. – Жениться на девушке из порядочной семьи, как оказалось, человеку с таким происхождением, как у меня, совсем не просто. Родители и сами невесты воротят от меня носы, как от прокаженного.

– Но ведь ты сын знатного шотландского эрла.

– Вот только этот эрл отказался жениться на моей матери.

Брайан опрокинул кружку и выпил ее содержимое до дна, затем вытер рукавом губы и вопросительно посмотрел на своего приятеля.

– Послушай, нет ли у тебя каких-то особых требований к твоей будущей невесте?

Эван недоуменно дернул плечом.

– Да у меня самые обычные требования, ничего особенного. Я хочу жениться на женщине из уважаемого клана, достаточно молодой, чтобы родить мне наследников. У нее должно быть приличное приданое, жизненный опыт и… великодушная натура. Нет ли у тебя кого-нибудь на примете?

– Пожалуй, нет… – Брайан задумчиво потер подбородок, а затем бросил на него хитрый, испытующий взгляд. – Хотя моя сестра Грейс как нельзя лучше подходит к тому образу, который ты только что так живо набросал передо мной.

– Грейс? – Эван с удивлением посмотрел на Брайана. – Да ведь она замужем за Аластером Фергусоном, разве не так?

– Она недавно овдовела. Аластер умер этой зимой.

– Прости, не знал. Мои соболезнования.

Брайан кивнул:

– Он был хорошим мужем и настоящим воином. После его ухода Грейс оказалась чужой в клане Аластера. Дома ей лучше, чем там.

– Полагаю, после того как Грейс поселилась у тебя, здесь побывало немало искателей ее руки.

Брайан уставился на дно кружки и проворчал:

– Искателей поддержки и выгод, которые им сулил союз с кланом Маккенны. Наверное, это ты имел в виду?

– Ну да, и это тоже. Что ж тут удивительного?

– Да уж, интерес ко мне точно был. Более того, последовало даже несколько предложений… – Брайан улыбнулся. – Грейс, а не мне…

– И всем было отказано? – Эван выжидательно замолк. Тут что-то должно было быть еще, о чем Брайан умалчивал. Эван быстро перебрал в памяти то, что ему когда-либо доводилось слышать о Грейс. Оказалось, ничего.

Брайан о ней ничего не рассказывал, а с Аластером, мужем Грейс, Эван встречался редко, в перерывах между сражениями, но если они и разговаривали, то, разумеется, о чем-то более важном, чем о жене Аластера. Нехорошие сомнения зашевелились в душе Эвана: раз о Грейс никто из ее близких не хотел говорить, то здесь что-то было нечисто. Видимо, неспроста Брайан завел этот разговор.

Глаза Эвана натолкнулись на проницательный и сразу как-то посуровевший взгляд Брайана.

– Ого, Эван, будь на твоем месте кто-нибудь другой, я счел бы себя оскорбленным за тот подозрительный взгляд, каким ты только что посмотрел на меня.

Эван смущенно потупился.

– Знаешь, по пути к тебе в каждом замке, который я проезжал, только лишь я заикался о женитьбе, как мне давали от ворот поворот. А ведь это все были куда менее сильные кланы, чем твой. Вот поэтому твое предложение меня несколько удивило.

Брайан наклонился вперед, он был как никогда серьезен:

– Не хочу тебя обманывать или напрасно обнадеживать, ведь ты мой старый боевой товарищ. Скажу тебе откровенно – завоевать сердце моей сестры совсем непросто.

У Эвана едва не вырвалось: «Кто бы сомневался!» Но он вовремя прикусил язык. Ему оставалось одно – как можно осторожнее выведать у Брайана, в чем тут

загвоздка. Однако при одной мысли о союзе с таким сильным кланом, как клан Маккенны, у Эвана сладко заныло сердце, так далеко он никогда не заходил даже в своих самых смелых мечтах и надеждах.

– Послушай, Брайан, ты же знаешь, я умею обходиться с женщинами, даже если у них дурной или, скажем, строптивый характер.

Брайан презрительно фыркнул:

– Что ты несешь? Как ты мог подумать такое о моей сестре?! Да таких женщин, как она, днем с огнем не найти. Благовоспитанная, добрая, послушная, она может сделать счастливым любого мужчину.

– Неужели? Даже не верится, что она твоя родственница! Может, ты перепутал ее с кем-нибудь? – Эван улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой.

Брайан усмехнулся в ответ:

– Я и сам порой удивляюсь, глядя на нее. В наших жилах течет одна и та же кровь, но между нами нет ничего общего.

Эван вздохнул, откинулся назад и скрестил руки на груди. Ему слегка поднадоел этот разговор – странный, малопонятный, совсем не в духе Брайана, которого он, как и все, кто хорошо знал Маккенну, ценил за прямоту и откровенность.

– Мне неловко спрашивать, – напрямик произнес Эван. – Может, у нее какой-то тайный порок?

Лицо Маккенны вмиг стало мрачным, жестоким, казалось, еще миг – и произойдет взрыв, но он удержался.

– Ради нашей дружбы я забуду эти оскорбительные слова, но впредь думай, прежде чем говорить.

Эван хотел было извиниться, но Брайан резким движением головы остановил его.

– Когда Грейс была маленькой, ее намеревались посвятить Богу. Она воспитывалась в монастыре, еще немного – и она приняла бы постриг, но тут кое-что произошло. Мне понадобилась ее помощь.

– А-а, понимаю, тебе нужен был союз с кланом Фергусонов?

– Верно. Но Грейс и Аластер оказались чудесной парой, брак между ними никак нельзя было назвать несчастливым. Грейс была довольна своей судьбой. – Брайан огорченно покачал головой и продолжил: – Она переехала к нам почти сразу после смерти Аластера. И тут я впервые узнал ближе мою сестру. Если не считать моей жены, то я не встречал более рассудительной, доброй, нежной и любящей женщины, чем она. А какое у нее прекрасное чувство юмора! Любой мужчина гордился бы такой женой и был бы с ней счастлив.

– Гм-гм, так в чем же дело?

Брайан поднял руку, как бы призывая к терпению.

– Эйлин очень полюбила Грейс, так же как и я. Мы оба желаем ей счастья.

– Прекрасно.

– Вот именно, – без всякой иронии отозвался Брайан. – Однако представления Грейс о счастливой и радостной семейной жизни идут вразрез с нашими.

– Она идет против твоей воли? Она непослушна и строптива? – удивился Эван, не веря собственным ушам. Неужели кто-то, тем более родная сестра, способен перечить Брайану?

– Непослушной, тем более строптивой Грейс назвать никак нельзя.

– В таком случае к чему весь этот разговор? Разве она не должна послушно выполнить твою волю, волю брата?

Брайан явно смутился.

– Понимаешь, – откашлялся он, – я не могу приказать Грейс поступить так, как мне хочется.

– Не можешь? – поразился Эван.

Брайан поерзал на месте, он был в полной растерянности.

– Я дал обещание Эйлин, что не буду принуждать Грейс вступать в брак. Эйлин думает, что Грейс сама должна решить, как ей жить дальше.

У Эвана челюсть едва не отвалилась от удивления. Он не понимал Брайана, более того, это просто не вмещалось в его голове. Перекладывать на женщину такую ответственность? Да ведь это чистое безумие – позволить ей самой выбирать, самой решать, как жить дальше! Это противоречило всем заповедям, как божеским, так и человеческим. Заботиться о женщине, руководить ее действиями и защищать ее – вот что обязан был делать мужчина и муж. Услышать нечто совсем противоположное от самого Маккенны, от столпа традиционного взгляда на семью и женщину, было до крайности удивительно.

– Чего скалишься? Тут нет ничего смешного! Перестань, а не то я сверну тебе шею! – разозлился Брайан. – Бог наградил Эйлин таким характером, что ей лучше не перечить, особенно тогда, когда она, как ей кажется, права. – Смущенно потупившись, Брайан признался: – А это случается довольно часто. Я не собираюсь добровольно высовывать голову, чтобы мне ее оттяпали под горячую руку. А тем более сейчас, когда она на сносях. Не приведи Господь вывести ее из себя, тогда не только мне, но и тебе небо покажется с овчинку.

Смущение, робость – среди недостатков Маккенны их не было точно, но зрелище робеющего перед своей женой Брайана было настолько забавным, что Эван едва не рассмеялся.

– А если Грейс захочет выйти замуж за кого-нибудь, а он покажется тебе неподходящей парой, тогда как?

– Она вообще не хочет выходить замуж. Ни за кого. Хуже того, Грейс хочет опять вернуться в монастырь и провести там остаток своей жизни.

Брайан упрямо выпятил челюсть, показывая всем своим видом, что он против такого ее намерения.

– Грейс, как женщина, достойна лучшей доли. Она создана для того, чтобы иметь семью, детей, радоваться жизни, жить среди людей, а не в молитвах среди монастырских стен.

– И ты полагаешь, что все это я могу ей дать? – Эван растерялся. В словах Брайана звучал вызов, и он не знал, как к этому относиться.

– Я полагаю, что если и есть такой человек, на которого я мог бы положиться, так это только ты.

С трудом уложив детей в постель, Грейс уже собралась рассказать им на ночь сказку, как в спальню торопливо вошла Эдна.

– Миледи, сэр Брайан просит вас сойти вниз, в большой зал.

– Ой-ой, только не сейчас! – запищали хором недовольные дети.

– Тетя Грейс обещала нам рассказать сказку! – закричал Малколм.

– Да-да, о прекрасной даме и ее рыцаре! – пискнула младшая Кэтрин.

– И о драконе, – прошептал самый маленький Джеймс с блестящими от возбуждения глазами.

– Раз зовут, надо идти, – с сожалением сказала Грейс. Она предчувствовала, что ее позовут, поэтому ничуть не удивилась. Идти ей не хотелось, с гораздо бо?льшим удовольствием она осталась бы с детьми, но просьба брата напомнила ей о ее обязанностях, и Грейс послушно направилась к выходу.

– Эдна, а ты знаешь сказку, которую нам хотела рассказать тетя Грейс? – умоляющим тоном спросил Малколм.

– Не знаю, – честно призналась Эдна. – Зато я знаю другую – о злых гоблинах и добрых эльфах.

– А она очень страшная? – спросил храбрый Малколм.

– Очень, но у нее счастливый конец. Думаю, она вам понравится. Итак, слушайте.

Дети устремили взгляды на Эдну, моментально забыв о Грейс, которой стало даже обидно. Закрывая за собой двери, она услышала, как ее служанка намеренно приглушенным голосом начинает свой рассказ, и мысленно дала себе обещание придумать в следующий раз еще более страшную и увлекательную сказку и утереть нос Эдне.

Спустившись вниз, она увидела совсем юного пажа, с трудом удерживавшего в руках тяжелый поднос, который был раза в два больше его самого.

– Позволь мне помочь тебе, Коннор, – сказала Грейс и ловко сняла большой кувшин с элем, который опасно накренился набок, явно собираясь упасть.

– Благодарю вас, миледи! – радостно воскликнул паж и, подхватив заметно полегчавший поднос, устремился в главный зал.

Грейс медленно последовала за ним. Войдя, она осторожно посмотрела на возвышающийся стол, за которым сидел ее брат с каким-то гостем. По внезапным мурашкам,

пробежавшим по ее спине, она вдруг поняла, что и гость, в свою очередь, разглядывает ее.

Чем был вызван его интерес – это было ей непонятно.

Подойдя ближе, Грейс привычно опустила взгляд чуть ниже, устремив его на один из углов стола. Однако приблизившись вплотную, она вынуждена была поднять глаза и тут же увидела, как по озабоченному лицу брата скользнула довольная улыбка. Смутное подозрение овладело ею.

– Грейс, позволь представить тебе моего друга, с которым мне давно хотелось тебя познакомить, – с воодушевлением произнес Брайан. – К нам пожаловал в гости сэр Эван Гилрой.

Закинув одну ногу на другую, сэр Эван сидел с таким самоуверенным и безмятежным видом, словно был не в гостях, а у себя дома. Он не спеша приподнялся, сделал шаг навстречу и поклонился. Вблизи он подавлял своим ростом, широкими плечами и хорошо развитыми мышцами, которые красноречивее любых слов говорили о его силе и доблести.

Волнуясь, Грейс поставила кувшин с элем на стол и выпрямилась. Для того чтобы взглянуть гостю в лицо, ей пришлось слегка откинуть голову назад. В нем прежде всего поражали синие глаза, гордые, красивые, которые в упор, без тени смущения рассматривали ее. Давно, очень давно никто из мужчин не смотрел на нее такими глазами.

– Леди Грейс. Очень приятно.

– Сэр Эван.

– Для меня большая честь познакомиться с такой учтивой и красивой леди, как вы.

Столь откровенный комплимент смутил Грейс своей нескромностью, и, желая скрыть смущение, она присела в реверансе. Сперва у нее возникла мысль, что сэр Эван просто хочет выказать ей любезность, но, подняв голову, она заметила, как он по-прежнему внимательно, даже слишком внимательно, разглядывает ее.

Дрожь пробежала по ее спине.

Грейс разгладила складки на платье, пытаясь понять, чем вызвано столь пристальное внимание к ее скромной особе. Насчет своей внешности у нее не было никаких иллюзий. Годы брали свое, хотя стройная, почти девичья фигура позволяла ей выглядеть моложе своих лет. Чудесные волосы темно-золотистого цвета – то, что больше всего привлекало мужчин в ее внешности, – были спрятаны под платком из легкой полупрозрачной ткани. Ее простое платье, свободное и невзрачное, хорошо приспособленное для домашних дел, никак не подчеркивало достоинств ее фигуры.

Как ни странно, несмотря на это, сэр Эван казался очарованным ее внешностью. Он смотрел на ее лицо, переводил взгляд на грудь, опускал его ниже на ноги, затем вновь поднимал глаза вверх и опять скользил ими вниз, охватывая ими ее тело. От волнения дыхание Грейс стало более частым и глубоким, грудь то приподнималась, то опускалась, – неловкая пауза затягивалась.

«Это от излишнего напряжения. Я слишком перенервничала, думая, что к нам в гости пожаловал Родерик, и теперь пережитый страх дает о себе знать», – пыталась успокоить себя Грейс. Она напомнила себе, что находится у себя дома, в замке своего брата, где ей ничто не может грозить. Волнение отступило, ушло, и теперь можно было спокойнее смотреть на гостя.

Но тут выяснилось нечто другое – трудно было противиться его обаянию. Грейс переминалась с ноги на ногу, как застенчивая девушка при виде симпатичного молодого человека. Заметив ее смущение, сэр Эван вдруг улыбнулся, и Грейс окончательно пропала. Если до этого он ей нравился, то улыбка, добрая, чуть насмешливая, в сочетании с выступившими сквозь щетину на щеках ямочками делали его совершенно неотразимым. Колени у Грейс стали мягкими, расслабленными, а сердце сладко и приятно заныло. Стряхнув наваждение, усилием воли она заставила себя вернуться из сладких грез к действительности.

По мнению Грейс, Эван Гилрой, вне всякого сомнения, был опасен, очень опасен, его внешность действовала на женщин неотразимо, а если к ней добавлялись любезное обхождение и разные хитрые уловки, то у большинства, наверное, кружилась голова и подгибались колени. Судя по всему, Эван не только знал, как его внешность и обаяние действуют на женщин, но и умело ими пользовался. Он прекрасно освоился с ролью соблазнителя, но с ней это не пройдет.

Так, во всяком случае, говорила себе самой Грейс.

– Что привело вас к нам, сэр Эван?

– Поиски, миледи. Поиски, которые как будто подошли к желанному концу. – Эван, в глазах которого светилась еле заметная улыбка, подошел еще ближе. – Конечно, если только вы благосклонно посмотрите на меня.

– Я? А при чем тут я?

– Даже очень при чем. Рассказать вам подробнее?

Мурашки побежали по спине Грейс. Его низкий, бархатного тембра голос завораживал не менее, чем его улыбка. Такой голос она готова была слушать и слушать, он никогда не смог бы надоесть.

Тряхнув головой, чтобы отогнать прочь видения, она отвела глаза от Эвана и взглянула на брата.

– Как долго твой друг намерен гостить у нас?

Брайан прищурился, как бы мысленно отмеряя срок пребывания Эвана.

– Дело в том, что это не только дружеский визит.

– Да? – Грейс пыталась сохранить самообладание, интуитивно уже догадываясь, о чем сейчас пойдет речь, из-за чего ее внутреннее замешательство лишь усилилось.

– Да, его привела к нам одна очень важная причина. – Брайан громко откашлялся. – Эван ищет невесту, и мне кажется, что кое-кто неплохо подходит для этой роли.

Глава 4

Грейс не вздрогнула, не изменилась в лице, но в том, что она удивилась, возмутилась, а может быть, даже рассердилась, у Эвана не было сомнений. Судя по напряженно застывшему выражению ее лица, было понятно, что она старается подавить поднявшуюся внутри нее бурю чувств. Что же ее вызвало? Он сам? Или его предложение – быстрое, неожиданное? А может быть, и то, и другое, вместе взятое?

Скрываемое неприятие или даже ее возмущение озадачило Эвана, хуже того, оно задевало его мужское тщеславие. Никогда прежде ни одна девушка, которой он делал соответствующие намеки, не отвечала на них столь явной неприязнью. Хотя за последние недели ему всякий раз отказывали, когда он предлагал свою руку и сердце, но делали это мужчины, вожди кланов. Данное обстоятельство тешило мужскую гордость Эвана, ведь он ничуть не сомневался, что ему ничего не стоит вскружить голову любой девушке, как только для этого представится удобная возможность.

Эван внимательно взглянул в лицо Грейс: назвать ее красавицей никак было нельзя, впрочем, и уродиной тоже. Симпатичная, стройная, она двигалась с мягкой изящной грацией. Припухлые губы, серые глаза, в которых светились ум и уверенность, – качества, не совсем свойственные женщине.

Нет, леди Грейс совсем не походила на тех девушек, которых он предпочитал, – высоких, грудастых брюнеток. Но почему при ее виде у него так быстро и взволнованно забилось сердце?

Он продолжал рассматривать леди Грейс и ее наряд. Простенькое платье сидело неплохо, но не потому, что было хорошо сшито, а потому, что леди Грейс была прекрасно сложена. Поражали больше всего простота покроя платья и домотканая материя, более свойственные для простолюдинки, чем для сестры вождя клана.

Эван одобрительно улыбнулся. Однако его улыбка вызвала у нее откровенное недоумение. В ответ она смерила его оценивающим взглядом – от макушки до пят. Он отреагировал мгновенно, как самый настоящий соблазнитель. Расправив плечи и выпятив грудь – Эван явно хотел произвести на нее самое

лучшее, с его точки зрения, впечатление – он любовался самим собой, совершенно не замечая, как в этот момент походил на петуха. Его стремление не осталось незамеченным, Грейс прищурилась, и по ее губам скользнула насмешливая улыбка.

Выражение лица Эвана изменилось так, будто на него вылили ушат холодной воды.

Быстро опомнившись, он нагнулся к уху Грейс и произнес:

– Не присоединитесь ли вы к нам, миледи? Ваше присутствие украсит наш стол.

Грейс невольно отшатнулась, но Эван, предугадав ее реакцию, галантно взял ее правую руку и, поднеся к губам, поцеловал.

– Это будет для нас большой честью.

Пальцы Грейс стали холодными, как лед, но руки она не отдернула. В ее взгляде, брошенном на брата, проглядывала тревога и читался явный вопрос: что это за странные шутки?

– И правда, почему бы тебе не присоединиться к нам, сестра?

Пожелание брата ошеломило Грейс. И он туда же! Самый настоящий заговор! Бросив на Брайана убийственный взгляд, она сделала реверанс.

– К моему глубокому сожалению, никак не могу. Неотложные и весьма важные дела по дому.

– А нельзя ли их отложить? – проворчал Брайан.

– Нет, нельзя! – отрезала Грейс.

По лицу Брайана пробежала гримаса неудовольствия. Как ни хотелось Эвану, чтобы Грейс присоединилась к ним, он не мог не понимать, что действовать силой никак нельзя, иначе можно все испортить.

– Приятно видеть столь внимательное отношение к своим делам и обязанностям, – как можно любезнее произнес Эван. – В таком случае остается лишь надеяться увидеть вас за нашим столом вечером, миледи. Вы позволите сесть мне рядом с вами?

– До вечера, сэр Эван. Конечно, я буду ужинать вместе со всеми… – Грейс замялась. – Что касается того, кто будет сидеть возле меня, то об этом прежде всего стоит спросить хозяйку замка, леди Эйлин.

Взглянув на Брайана с видом победительницы, она повернулась и пошла к выходу. Брайана передернуло при упоминании имени его жены. Обменявшись с гостем взглядами, он пожал плечами. Эван еле заметно улыбнулся. Какой умный и хитрый ход! Конечно, Грейс недаром упомянула имя Эйлин, которая, похоже, в домашних делах имела над мужем неограниченную власть.

Леди Грейс все больше и больше нравилась ему. Умная, деловая и очень привлекательная, она как нельзя лучше подходила на роль его жены. Его воображение разыгралось, и он представил ее в своих объятиях, как он целует ее, прижимает к себе ее нежное тело.

Эван на миг закрыл глаза, все глубже погружаясь в сладостные видения. Вот он целует ее грудь, прижимается к ней лицом, она стонет от пробуждаемого желания, он опять приникает губами к ее пухлым губам, не забывая гладить ее грудь и все тело, она дрожит, изгибается от страсти и, как искусительница, приникает к нему…

– Ты сыт?

Неожиданный вопрос Маккенны прервал картину сладостных видений.

– У тебя такой вид, будто ты еще не наелся и хочешь отведать какое-нибудь блюдо.

Для того чтобы скрыть смущение от того, что Брайан почти поймал его за непристойными мыслями о его сестре Грейс, Эван широко улыбнулся:

– Слов нет, угощение на славу, но ты прав, я с удовольствием съем еще немного ржаных хлебцев. Они просто тают во рту, – схитрил Эван, которому на самом деле уже совсем не хотелось есть.

Расхваленные хлебцы теперь показались Эвану жесткими и безвкусными, словно сухое сено. Тем не менее он жевал их, одновременно издавая одобрительное мычание и думая о том, как ему завоевать сердце Грейс. Ясно было одно – это далеко не просто, для этого надо будет сделать нечто большее, но пока он сам не понимал смысла, вложенного в эти слова. Жаль, что времени было немного, но это лишь подхлестнуло его желание понравиться Грейс. Отступать Эван не собирался. Как незаконнорожденный ребенок, он с детства узнал горечь разочарований и обманутых надежд. Судьба зло подшутила над ним, поставив его ниже людей знатного рода, но смириться с этим он так и не смог, тем более что чувствовал себя выше многих из них.

Брак с Грейс Маккенной ставил его в один ряд с теми, кто до этого презирал его, их дети – от этой мысли у Эвана на миг даже перехватило дыхание от радости – не будут, как он, носить клеймо отверженных. Однако помимо трезвых и расчетливых мыслей, тут скрывалось нечто большее, вот почему он с такой нежностью и вниманием смотрел вслед уходившей Грейс. Сколько же в ней было очарования! Он не в силах был отвести глаз от ее фигуры. Дело стало за малым: убедить ее стать его женой.

Внутренне напрягшись, сжав руки в кулаки так, что ногти впились в кожу ладоней, Грейс шла к дверям. Глядя на ее поднятую голову и плавную поступь, никто не догадался бы о том, как ей было горько и стыдно. Перед глазами стояло что-то наподобие пелены: это говорило в ней возмущенное достоинство или то, что осталось от него.

Не чувствуя под собой ног, с комком горечи, застрявшим в горле, она поднялась к Эйлин, которая сидела возле окна, греясь в лучах солнца и чиня белье мужа.

– Отчего у тебя такой мрачный вид? Что-то случилось? – с тревогой спросила Эйлин.

– Да, случилось, – честно призналась Грейс. – Глупо говорить об этом, но я только что разговаривала с братом. Его намеки застали меня врасплох и сильно расстроили.

С глубоким вздохом Эйлин отложила белье в сторону:

– Что же такого опять натворил мой драгоценный муженек? Что взбрело в его упрямую голову?

– Он прямо сказал мне, что сэр Эван приехал в замок с намерением найти для себя жену и что я, по его мнению, очень подхожу на эту роль.

Как ни старалась Грейс скрыть свою злость и обиду, они прорвались наружу. Выражение лица и жалобный голос выдали ее с головой.

– Неужели он так и сказал?

– Да.

– Никак не ожидала от него такой выходки.

– Ты в самом деле ничего не знала о его намерении?

– Честное слово, нет. – Эйлин взяла со столика кувшин со сладким вином и наполнила им два кубка. Грейс взяла кубок, хотя пить ей ничуть не хотелось.

– Эйлин, почему ты ни словом не обмолвилась о том, что к нам приезжает сэр Эван?

– Я не знала о его приезде точно так же, как и ты. Более того, я потеряла дар речи от возмущения, когда увидела этого человека в нашем большом зале. Нет, конечно, я знала, что Брайан и сэр Эван вместе воюют на стороне нашего короля, но никогда не рассчитывала увидеть Эвана Гилроя под крышей нашего дома.

– Почему?

Эйлин хитро улыбнулась:

– Ты ведь знаешь своего брата, каким он может быть ревнивым и подозрительным. Вот почему я не думала, что он с радостью встретит человека, который когда-то похитил меня.

Грейс притворно закатила глаза, решив, что ее невестка решила позабавить ее своими небылицами.

– Эйлин, не дразни меня своими выдумками.

– Какие выдумки, Грейс?! Это чистая правда! – Эйлин пристально посмотрела в лицо Грейс. – Пусть это было очень давно, но я ничего не забыла. Слава богу, что все тогда хорошо закончилось. Такое трудно забыть.

– Охотно верю.

Сделав глоток вина, Эйлин еле заметно улыбнулась:

– Скажи мне, что ты думаешь о сэре Эване? Какое у тебя первое впечатление?

– Ужасно самоуверенный, – сразу бросила в ответ Грейс.

– Прекрасное качество для мужчины. Но, судя по всему, это не привело тебя в восхищение?

– Еще бы! – Грейс взмахнула руками, едва не расплескав вино в кубке. – О чем думал Брайан, предлагая брак с таким

самовлюбленным петухом? Разве он забыл, что я больше не хочу выходить замуж? Почему он не оставит меня в покое? Разве это так трудно?

– Не трудно. Твои чувства ему небезразличны, но пока ты не ушла в монастырь, он по-прежнему будет пытаться сосватать тебя. Согласись, сэр Эван далеко не первый мужчина, за которого он пытался выдать тебя замуж. – Эйлин проговорила все это с чрезвычайной осторожностью.

Ее слова попали в цель. Правда, на этот раз все было немного иначе. Скорее даже совсем иначе, ведь раньше Грейс отказывала претендентам на ее руку легко, без всякого возмущения. Так что же случилось на этот раз? Почему предложение Брайана, далеко не первое, вывело ее из себя? А может быть, все дело в том, что прежним ухажерам было очень далеко до такого красавца, как сэр Эван Гилрой, да еще со столь обаятельной улыбкой?

В нем было нечто такое, что не поддавалось определению, но именно эта ускользавшая неопределенность заставляла Грейс замирать от трепетного волнения, особенно когда он стоял рядом с ней. Это приводило ее в ужас. Ей было стыдно признаться самой себе, что Эван ей нравится. Неужели его красота произвела на нее столь быстрое и сильное впечатление? Что с ней происходит? Откуда такое легкомыслие? Неужели всему виной ее одиночество?

Дверь скрипнула. Вошел Брайан и, намеренно не замечая сестры, направился к жене. Грейс решительно преградила ему дорогу. Надо было искать выход из положения, женская интуиция подсказывала ей, что если пустить дело на самотек, то скорее всего не пройдет и недели, как все окончится свадьбой, совершенно ей ненужной.

– Ты обидел меня, Брайан! – громко произнесла она. – Зачем было так открыто предлагать меня в жены? Это унизительно. Не знаю, как мне только удалось сохранить спокойствие.

Судя по внезапно напрягшейся спине Брайана, ее слова задели его. Но сперва он поздоровался с женой, поцеловал ее и только затем, повернувшись, заметил с укором:

– Моя дорогая сестра, если тебе желают счастья, ответь мне, что в этом плохого?

– Но мы ведь договорились… – Грейс запнулась, покраснев от возмущения. – Ты позволил мне самой решать, за кого выходить или вообще не выходить замуж после того, как Макгрегор и сэр Алфред просили моей руки, Но их главной целью был союз с нашим кланом. Что же изменилось? Отчего ты так стоишь за сэра Эвана?

Брайан даже бровью не повел.

– Он прекрасный человек. Он будет к тебе хорошо относиться.

– Он почти нисколько не изменился. Такой же красивый, каким я его помню, – задумчиво вставила Эйлин. – Думаю, не одна девушка втайне вздыхала, поглядывая на него.

– О да, если выходить, то, конечно, лучше за красивого мужчину, так намного приятнее! – Голос Грейс прозвучал резко и жестко. – Впрочем, мне все равно. Я ведь не собираюсь выходить замуж.

Брайан нахмурился. Обернувшись к Эйлин, он спросил:

– А что ты скажешь, жена? На твой взгляд, Гилрой красив?

– Конечно. Хотя он в подметки не годится тебе, дорогой, – улыбнулась ему Эйлин. Зная вспыльчивый и самолюбивый характер Брайана, она, ловко польстив ему, сразу погасила его подозрения, а может быть, даже и ревность. – А теперь скажи: почему ты решил, что он будет хорошим мужем для Грейс?

– Он настоящий мужчина. За таким мужем Грейс будет как за каменной стеной. Эван хлебнул горя, теперь он хорошо знает жизнь и с должным почтением относится к женщинам, в том числе и к чужим женам.

Грейс не смогла удержать улыбки. Что бы ни говорил об Эване Брайан, в его последних словах явственно слышалась ревность. То, что случилось между Эйлин и Эваном, хоть это было давным-давно, по-видимому, вызывало в его душе не очень хорошие воспоминания. Быстро сообразив, какую власть имеют над ним те события из далекого прошлого, Грейс без колебаний решила извлечь из этого максимальную для себя выгоду.

– Хотя мне известно очень немного, тем не менее я полагаю, что такой поступок, как похищение слабых и беспомощных женщин, никак не может украсить честь мужчины, как бы хорошо ты к нему сейчас ни относился.

Это был меткий удар. Брайан в ответ начал было что-то бормотать, тщетно пытаясь найти достойное оправдание поступку Эвана и своей вере в него, но его выручила Эйлин, поспешно пришедшая на помощь мужу.

– Это случилось за несколько лет до нашей свадьбы с Брайаном. Сэр Эван воспользовался удачным стечением обстоятельств, и я действительно оказалась в тяжелом положении. Но к его чести, коль разговор касается ее, когда мне стала угрожать настоящая опасность, сэр Эван смело встал на защиту моей жизни и моей чести. Он спас меня, рискуя своей жизнью. Я полностью согласна с Брайаном, Грейс, сэр Эван будет для тебя хорошим мужем.

Острая игла вонзилась в сердце Грейс: Эйлин предала ее, моментально переметнувшись на сторону мужа, как только в этом возникла необходимость. А она наивно считала ее своей союзницей в таком вопросе, как ее повторное замужество.

– Почему бы тебе не дать ему шанс, сестра. – Пришедший в себя Брайан заговорил с прежней уверенностью.

– Какой именно? И для чего?

– Позволить ему изложить те события так, как он их видит. Для чего? Ха, для того, чтобы получить твою руку.

Грейс хотела возмутиться, но в ее сердце не было ни капли возмущения. В конце концов, Брайан действительно желал ей добра, более того, предоставил ей такую свободу, на какую она почти не могла рассчитывать в ее положении.

А ведь в ее прошлом тоже был поступок, за который ей было не только больно, но и о котором страшно вспоминать. Не будь его, она, возможно, благосклоннее отнеслась бы к возможности стать женой сэра Эвана. В его глазу она увидела сучок, тогда как в своем не хотела видеть бревна.

Кто был повинен в смерти сэра Аластера? Кто, как не она? Она должна искупить свой грех и посвятить остаток своей жизни молитвам и покаянию в надежде, что Господь простит ей ее грех. Ее терзала не столько мысль о том, что она сделала, сколько осознание – вот в чем был грех – своей правоты. Если бы можно было все вернуть назад и перед ней опять встал бы выбор, как ей быть, то она поступила бы точно так же. Разве не благо, убив человека, тем самым избавить его от таких страшных, долгих мук?

Грейс закрыла глаза, чтобы унять охватившее ее смятение. Как ей хотелось рассказать все Эйлин и Брайану! Но увы, это было невозможно. Это ее грех, ее крест, который она должна нести до конца своей жизни.

– Не грусти, Грейс. Не так уж и плохо, если за тобой ухаживает такой обаятельный мужчина. В жизни есть вещи похуже, – заметив перемену в ее настроении, поспешила развеселить ее Эйлин.

Смешного тут было мало. Тем не менее перед ее мысленным взглядом тут же возникло улыбающееся лицо Эвана, его сверкающие глаза, и видение это никак не исчезало.

– Что вы собираетесь надеть сегодня вечером, миледи? Платье из синего шелка? Оно так идет вам, потому что подчеркивает цвет ваших глаз. А может, красное? Оно придаст вашему лицу больше краски.

Вопросы Эдны ошеломили Грейс. Не зная, как ей быть, она удивленно спросила:

– С чего ты решила, что мне надо переодеться?

– Но ведь за столом будет сэр Эван. Я не раз засматривалась на него, а две девушки с кухни полдня судачили только о нем, мол, какой красавец, глаз не отвести.

– Святые угодники, и ты туда же, Эдна! – Грейс шумно вздохнула. – Хватит с

меня и того, что Брайан и Эйлин прожужжали мне о нем все уши.

– Может, вам стоит к ним прислушаться? – Эдна лукаво улыбнулась. – Как знать, а вдруг он придется вам по сердцу?

– Не придется, Эдна. Более того, даже не буду пытаться ему понравиться. С чего вы все взяли, что я непременно должна ему нравиться? Как мне кажется, моя внешность – явно лишнее. Уверяю тебя, он женился бы на мне, даже если бы у меня были две головы и нрав старой карги.

Лицо у Эдны стало грустным.

– Неужели вы не хотите ему понравиться? Как знать, может, здесь ваше счастье.

– Эдна, ты же знаешь, я не могу выйти ни за него, ни за другого, вообще ни за кого.

Выражение жалости на лице Эдны быстро сменилось на выражение покорности. Понурив голову, она медленно и аккуратно положила платья на постель. Столь же медленно она налила воды из кувшина в чашу для мытья рук и подала ее госпоже.

Грейс была благодарна служанке за ее молчаливую сдержанность. Вымыв руки и лицо, она села и распустила волосы. Закрыв глаза, Грейс наслаждалась приятным ощущением, которое дарила расческа, равномерно и плавно двигавшаяся вдоль ее длинных локонов. Расчесывание снимало напряжение, сковывавшее ее шею и плечи. Грейс охватило блаженство.

Эдна отошла в сторону, но Грейс по-прежнему сидела с закрытыми глазами, подольше задерживая в себе приятное чувство. Наконец оно прошло, было тихо, подозрительно тихо, и Грейс открыла глаза. Перед ней стояла Эдна держа в каждой руке платье – красное и синее.

– Мне кажется, если вы наденете на себя одно из этих красивых платьев, вы обязательно развеселитесь.

В ее уютной небольшой комнате стояла такая благодушная атмосфера, что у Грейс не было ни малейшего желания выбранить Эдну за подобное упорство, она лишь отрицательно замотала головой:

– Тебе так хочется меня развеселить? Ну что ж, в таком случае помоги найти выход из положения, в которое я попала по вине брата.

– Но ведь Маккенна не собирается выдавать вас замуж силой.

Это было правдой. Тем не менее что-то больно кольнуло в сердце Грейс. Закусив губу, она на миг задумалась, а потом вздохнула и произнесла:

– Сэр Эван его близкий друг, брат явно ему покровительствует. Брайану почему-то очень хочется устроить этот брак. В чем тут дело, я никак не могу понять. Ах, если бы сэр Эван нашел, что я ему не подхожу, и сам бы отказался от этой идеи. Тогда все разрешилось бы само собой. – Грейс встрепенулась, вскинула голову. – Это было бы чудесно. Как ты думаешь, такое возможно?

Эдна задумалась:

– Стать непривлекательной в глазах сэра Эвана? Вы этого хотите?

– Вот именно! – Грейс энергично закивала головой. – По-моему, прекрасная мысль. Ну-ка, берись за дело. Найди мое самое старое платье. Постой, лучше не самое старое, а самое грязное. Да-да. А к нему как нельзя лучше подойдет та вуаль, которую мне испачкал маленький Малколм своими грязными пальцами.

Эдна с сомневающимся видом покачала головой:

– Чуть больше грязи на вашем платье вряд ли отобьет у него желание.

– А неприятный запах? Я ведь буду сидеть рядом с ним во время еды.

Эдна сморщила нос:

– Запах, грязь. Все это как-то смешно и нелепо. Но судя по вашему виду, вы не прочь попробовать.

– А почему бы и нет?

Застыв на месте, служанка явно о чем-то задумалась. Грейс уже хотела было напомнить ей о своем повелении, как вдруг Эдна, глубоко вздохнув, решительно промолвила:

– Да простит меня наш хозяин, лэрд Маккенна, но у меня есть иной план, и, как мне кажется, он не только лучше, но и благопристойнее.

В большом зале было светло, шумно и людно. Грейс, пока шла к высокому столу, за которым сидели ее брат и сэр Эван, не без тайной радости замечала, что почти все, кто был в зале, с удивлением и восхищением оглядывались на нее, а многие даже смотрели ей вслед, похоже, их с Эдной план удался. Подойдя к возвышению, она с гордым видом опустилась на свое место.

– Добрый вечер, леди Грейс. – Эван вежливо кивнул ей.

Услышав имя сестры, Брайан рассеянно посмотрел в ее сторону, отвел взгляд, но затем, словно его кольнули, подскочил на месте и удивленно взглянул на нее опять. Грейс притворилась, что ничего не заметила. Приняв самый что ни на есть королевский вид, она небрежно бросила в ответ:

– Добрый вечер, сэр Эван.

В синих глаза Эвана явственно угадывалось восхищение.

– Вы выглядите прекраснее, чем я ожидал. Я очень польщен.

Сердце у Грейс упало. Проклятие! Неужели он полагает, что она вырядилась специально ради него? Ладно, это только начало. Посмотрим, что он запоет, когда она пустит в ход другой, не менее хитрый прием. Вытянув вперед руку, на которой позвякивало несколько браслетов – пусть видит! – она взяла кубок с вином и не спеша сделала небольшой глоток.

– О, сэр Эван, не обольщайтесь на свой счет. Я так оделась, потому что люблю наряжаться. О, как я обожаю красивые и дорогие вещи! Шелк, бархат, атлас, драгоценности – даже не представляю, как можно жить без них. Мой умерший муж очень меня любил, баловал, дарил все, что мне нравилось или приглянулось.

Она намеренно растопырила пальцы, на которых было по одному, а то и по два кольца. Поначалу Грейс возражала против такого неумеренного количества колец, но Эдна убедила ее надеть все драгоценности, какие только были в ее шкатулке. Лучше было пересолить – для вящей убедительности. Надо было во что бы то ни стало заставить сэра Эвана поверить в то, что она крайне легкомысленная, пустоголовая и взбалмошная женщина.

– Кто бы спорил, леди Грейс. Вы заслуживаете большего, – медоточивым тоном произнес Эван. – Когда у меня будет много денег, я засыплю вас с головы до ног подарками, словно королеву.

– Бу-удет? – капризно протянула Грейс. – Все вы, мужчины, одинаковы, на словах сулите горы, а на деле даже дешевенького камешка от вас не дождешься.

– Сперва надо позаботиться о своих людях, – мягко заметил он. – Что касается подарков, то клянусь, у вас будет все, что вы пожелаете. Поверьте, вы будете носить кольца с настоящими драгоценными камнями.

В его голосе было столько неподдельной искренности и чувства, что на сердце Грейс стало тепло и радостно. Давно, очень давно никто из мужчин так не разговаривал с ней. Она раскраснелась от смущения, забыв о своем королевском величии. Их план начинал трещать по швам. Эдна советовала ей притвориться, показать, как сильно она любит деньги, – испытанное средство для того, чтобы отпугнуть новоявленного жениха. Не тут-то было. Ее мнимая жадность, по-видимому, казалась Эвану ничуть не страшной, а скорее забавной и занятной.

Приходилось быстро менять тактику, хорошо, что в запасе была еще одна хитрость – женская болтливость. Грейс понимала: если трещать и трещать без умолку, то ее пустая и глупая болтовня скорее всего вызовет у Эвана одно лишь раздражение. И она принялась за дело. Как это хлопотно – варить мыло, как хорошо горят восковые свечи по сравнению со сделанными из сала, как трудно найти хорошую ткачиху, не говоря уже о швее. Едва только сэр Эван пытался вставить слово или свое замечание, как Грейс безжалостно перебивала его, продолжая молоть всякую ерунду.

Исчерпав все темы, посвященные домашним делам, она перешла к жалобам. Зимой слишком холодно, а летом слишком жарко, а весной или осенью так много дождей. Она болтала, трещала, щебетала,

едва не выбиваясь из сил, кушанья, стоявшие перед ней, остыли, в горле пересохло, под ложечкой посасывало от голода, а сэр Эван все так же с внимательно-любезным видом слушал ее, ни в его лице, ни в глазах не было ни тени усталости или раздражения.

За все время Эван не выказал ни малейшего неудовольствия.

Чувствуя, что еще немного и она охрипнет, Грейс сделала несколько глотков вина. В наступившей тишине Эван осушил до дна кружку с элем и, глядя прямо в глаза Грейс, вдруг спросил:

– Почему вы так недолюбливаете меня, миледи?

– С чего это вы взяли? – делано удивилась Грес.

– Если судить по вашему внешнему виду… – Он запнулся.

– То что?

– То по тому, как горят ваши прекрасные глаза, вы хотите одного – чтобы я провалился в тартарары и навеки сгинул с лица земли.

– О, сэр Эван, как вы несправедливы ко мне. Я хочу гораздо меньшего – чтобы вы навсегда уехали из замка моего брата, и только.

– О чем речь, миледи, – усмехнулся Эван. – Я не намерен злоупотреблять гостеприимством Маккенны, но, уезжая из замка, я непременно прихвачу вас с собой.

Грейс опешила от столь явной дерзости, но сдаваться не собиралась.

– Лучше выкиньте из головы подобные глупости, сэр Эван, и тогда вы непременно сбережете, – тут она язвительно улыбнулась, – как свои силы, так и свое время. Я повторяю вам…

– Эван, – вдруг вставил он.

Это сбило Грейс с толку. Она удивленно заморгала.

– Зовите меня просто Эван. А мне можно называть вас по имени?

Нет, она не ослышалась. Подобная фамильярность не лезла ни в какие ворота. Обращение по имени было чревато осложнениями, которых Грейс так хотела избежать. Если же наотрез отказать Эвану, то это может привести к непредсказуемым последствиям. Брат может вспылить, разгневаться, обвинить ее в нарушении условий их договора, что отчасти было справедливо, и тогда…

Может произойти взрыв и погубить ее.

Разгневанный Брайан может легко наломать дров – и выдать ее замуж. Нет, с братом надо вести себя осторожно, чтобы не вызвать его гнев, а с гостем – мягко и вежливо.

– Мой брат не в первый раз поднимает вопрос о моем втором замужестве… – Грейс слегка замялась, прежде чем сказать: – Эван.

Услышав свое имя, Гилрой улыбнулся. В его улыбке было столько искренней, чисто мальчишеской, обезоруживающей радости, что Грейс, не удержавшись, улыбнулась ему в ответ. Но тут же опомнившись и приняв гордый вид, погасила улыбку.

– Вы оказали мне большую честь, попросив моей руки. Тем не менее мой ответ будет таким же, каким был и прежде. Я хочу уйти в монастырь. Мне нравится тамошняя жизнь, уединенная, заполненная молитвами, покаянием и духовным устремлением. Я не желаю иной доли.

Последние слова она произнесла намеренно подчеркнуто и тут же пожалела о сказанном. Ей было известно, что мужчины не любят, когда женщины берут ответственность на себя и сами решают, как им жить. Однако ее твердые планы, по-видимому, не произвели на Эвана большого впечатления. Судя по веселым искрам в его глазах, он находил все это довольно забавным.

– Но ведь в монастыре вам наверняка не разрешат носить ваши украшения и прочие побрякушки, – с самым простодушным видом сказал он.

– Ну что ж, я легко обойдусь без них, – обронила Грейс.

Он вопросительно посмотрел на нее, в уголках его рта пряталась лукавая улыбка.

– Я слышал, что в монастырях молчаливость почитается добродетелью и многие монахини соблюдают ее. Как же вы там будете жить, если даже словечком не с кем будет переброситься?

Грейс заерзала на месте: стрела попала в цель.

– Буду бороться, буду днем и ночью стараться сдерживать язык.

– Ну зачем брать на свои плечи такое бремя? Если вы выйдете за меня, то сможете разговаривать столько, сколько вам будет угодно.

– Ни за что! – Грейс стиснула зубы; он еще насмехается над ней.

Сэр Эван покачал головой:

– Как знать? Известно, как часто женщины меняют свое мнение: утром – одно, вечером – другое. Женщины переменчивы, эта черта в их характере так привлекательна… – После паузы Эван прошептал своим завораживающим, бархатистым голосом: – Очаровательная Грейс, подскажите, что я должен сделать, чтобы ваше мнение обо мне изменилось?

– Смириться, мой настойчивый сэр, выбросить ваши глупости из головы, и тогда мое мнение о вас точно изменится, как вы того желаете.

Смотря ему прямо в глаза, Грейс проговорила каждое слово вежливо, но не без ехидства. Пусть знает, с кем имеет дело, пусть он упрям, но она еще упрямее и ни за что не переменит своего решения не выходить замуж.

Грейс внутренне сжалась, ожидая с его стороны какой-нибудь выходки или небольшого охлаждения, но он и ухом не повел. Ее прекрасная отповедь пропала втуне.

– Я в восхищении от того, как вы бросили мне вызов. – Эван улыбнулся без всякой злобы или насмешки. – Всегда приятно встретить достойного противника, победа над ним приносит несравнимое удовольствие. В жизни, как правило, мы ценим то, что дается с трудом, а то, что достается легко, не имеет в наших глазах большой цены.

– Ваши слова обо мне, какими бы лестными они ни были, никак не повлияют на мое решение.

– В таком случае почему бы нам не перейти от слов к делу? – В его глазах не было никакой угрозы, напротив, в них по-прежнему лучилась добрая, веселая усмешка. – О нет, я не буду донимать вас лестью или, хуже того, угрозами, напротив, когда наступит нужный час, а он непременно наступит, ваше сердце проснется, оно услышит голос моего сердца и заговорит в ответ.

Горячая волна пробежала по ее телу, ей стало жарко. Боже, что с ней происходит? Однако Грейс не отвела глаз в сторону, не опустила их, а продолжала смотреть как ни в чем не бывало прямо на Эвана.

– Ну что ж, – она вздохнула, чтобы немного снять охватившее ее напряжение, – если не хотите быть благоразумным, в таком случае, как мне ни жаль, вы неизбежно натворите глупостей, которых могли бы благополучно избежать.

Голос ее звучал ровно, лицо было невозмутимым, но внутри не было и в помине того самого внешнего спокойствия, в котором она так нуждалась.

Грейс внутренне съежилась. Откуда он только взялся? Сколько же в нем силы и обаяния! Не от этого ли ей захотелось того, о чем она почти забыла думать? Более того, даже перестала надеяться. Благодаря ему ее надежды, ее мечты, прятавшиеся непонятно где, вдруг ожили, заговорили в ее сердце страстным шепотом и уже больше не казались чем-то нереальным и невозможным.

Глава 5

Эван проснулся, через узкое окошко в его покои проникали веселые солнечные лучи, образовавшие яркий небольшой круг в изножье его постели. Несмотря на то что вчера они с Брайаном допоздна засиделись за выпивкой, им овладело очень приятное расслабленное состояние, не имевшее ничего общего с головной болью и недомоганием, обычными спутниками чрезмерного возлияния. Напротив, в его голове витали светлые, под стать погоде, радостные мысли: он намерен жениться на чудесной женщине с не менее чудесным приданым.

Вчера за кружкой с элем он кое-что выспросил у Брайана. Хотя друг нисколько не был против его сватовства, тем не менее он не знал, что надо сделать, чтобы получить руку его сестры. Брайан признался, что вопреки его воле у него вырвали обещание, причем не столько сама Грейс, сколько его жена, что он не станет принуждать сестру

вступать в брак помимо ее желания. По его голосу и лицу было видно, что как бы ему ни не нравилось данное им обещание, он не станет его нарушать, опасаясь гнева, о, конечно, не сестры, а своей жены.

Понимая серьезность положения своего союзника, Эван задумался. Да-а, для того чтобы добиться руки Грейс, ему придется очень и очень постараться. Упорства ей точно не занимать. А ведь вчера он пустил в ход все свое обаяние, был воплощенной любезностью, и что? Она наотрез отказывается выходить замуж. Ну что ж, время у него есть, еще ему требуется немного удачи, так что если не зевать, а действовать в нужном направлении, то она даже не заметит, как окажется под венцом. Пока же нужно быть обходительным, любезным, терпеливым, остроумным, а для этого необходимо как можно больше времени проводить в ее обществе.

Из вчерашнего разговора стало ясно, что Грейс – крепкий орешек, сломить ее сопротивление будет непросто, но как бы она ни увиливала, ей от него не отделаться. Она, конечно, умная женщина. Эван усмехнулся, вспомнив ее вчерашние уловки, но какой бы умной она себя ни считала, ей придется сдаться перед его хитростью.

Откинув одеяло, Эван присел. В этот момент на дворе зазвонили церковные колокола. Помотав головой, чтобы туман, оставшийся в голове после сна и выпитого эля, рассеялся, Эван понял, что звонят к ранней мессе. И вдруг его осенило! Он искал встречи с Грейс, а где еще могла быть женщина, собирающаяся уйти в монастырь, как не на ранней службе? Он самодовольно улыбнулся: «Как бы ты ни пыталась спрятаться от меня, я везде тебя найду».

Воодушевленный своей выдумкой, Эван сделал два быстрых шага к столику, на котором стояла небольшая бадья с водой для умывания. Окунув голову в холодную воду, он подождал до тех пор, пока из головы не выветрились последние остатки похмелья. Чувствуя себя как никогда бодрым и свежим, он насухо вытер волосы, лицо и торопливо оделся.

Найти церковь не представляло никакого труда – путеводной нитью служил неумолкающий колокольный звон. К его удивлению, в церкви было полным-полно народу, однако ни Маккенны, ни его жены там не было – по всей видимости, чрезмерное благочестие не входило в число их добродетелей.

Но для него важнее всего было то, что в храме он увидел ту, ради которой пришел сюда. Грейс стояла возле алтаря, склонив голову и держа перед собой приподнятые руки с переплетенными пальцами, – судя по ее позе, она была целиком погружена в молитву. Хотя она была невысокого роста – Грейс была по плечо Эвану, – от ее стройной, изящной фигуры веяло духовной силой и внутренним достоинством. Ее величавый и одновременно смиренный вид придавал ей, как показалось восхищенному Эвану, сходство с Девой Марией.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/adrienna-basso/nevesta-shotlandskogo-voina/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.