«Чистое поле». Миссия невыполнима читать онлайн - Николай Лузан

«Чистое поле». Миссия невыполнима

Николай Николаевич Лузан

Мир шпионажа

В новой книге Н. Лузана «Чистое поле». Миссия невыполнима» на основе фактического материала отражена деятельность отечественных спецслужб в один из острейших периодов новейшей российской истории – накануне и во время «пятидневной войны» на Кавказе. Книга основана на синтезе ряда реализованных в судебном порядке органами ФСБ дел оперативной проверки на агентов грузинских спецслужб в 2008 году.

Николай Лузан

«Чистое поле». Миссия невыполнима

Глава 1

Разбитая колесами бэтээров серая лента горной дороги, совершив немыслимый зигзаг, наконец вырвалась из каменного плена. За гигантским разломом в скале – «Райскими воротами» – открылся путь к знаменитой Кодорской долине. С высоты птичьего полета она походила на диковинный ковер, вытканный серебристыми нитями многочисленных речушек и щедро украшенный изумрудной россыпью озер. Драгоценным малахитовым обрамлением для него служили живописные склоны отрогов Большого Кавказского хребта.

Казалось, что никто и ничто не осмелится нарушить чарующей красоты долины. Но наступали сумерки, и из мрачных ущелий, куда даже в полдень не заглядывал луч солнца, вместе с туманом выползало омерзительное и безжалостное зло. Диверсионные группы грузинского спецназа и отморозки из банды Шенгелии, выбравшись из «крысиных нор», нападали на посты российских миротворцев и опорные пункты сил безопасности Абхазии.

Взрывы гранат и фугасов вздыбливали землю. Трассеры автоматных и пулеметных очередей терзали бархатистую темноту. Ожесточенные перестрелки, то затихая, то возобновляясь с новой силой, продолжались всю ночь. С приходом дня вместе с туманом исчезала и бандитская нечисть. Хрупкая тишина ненадолго воцарялась в долине, и только испещренные автоматными и пулеметными очередями стены блок-постов, искореженные остовы бронетехники и зловещие «черные тюльпаны», колыхавшиеся над пожарищами, напоминали о боях.

Спустя 13 лет после окончания кровопролитной абхазско-грузинской войны здесь, в земном раю – в Кодорской долине – она все еще продолжала забирать свои жертвы. 24 июля 2006 года стало редким исключением. Сутки прошли без подрывов, обстрелов и провокаций против российских миротворцев и абхазских сил безопасности. Даже отморозки из банды Шенгелии никак себя не проявили.

Разведчики рейдовой группы сержанта Ишкильдина, прочесав окрестности, не обнаружили их следов и доложили об этом командиру наблюдательного пункта № 302 капитану Марченко. Тот продублировал доклад в Сухум оперативному дежурному российских миротворческих сил в зоне грузино-абхазского конфликта. Судя по благодушному тону майора Кузьмина, на других участках разделительной линии обстановка также оставалась спокойной. Стычка подвижного патруля с шайкой контрабандистов-спиртоносов в нижней зоне безопасности в счет не шла. В былые дни число подобных инцидентов переваливало за десяток. Однако благостное настроение оперативного дежурного не передалось Марченко. В последнее время смутная тревога не покидала его, и тому имелись причины.

Павел терялся в догадках и не находил объяснений последним событиям, происходящим в верхней части Кодорской долины. Зажатая горными хребтами, она, подобно ятагану, вытянулась своим острием к столице Абхазии – Сухуму – и оставалась единственной территорией, где Грузии удалось удержаться после сокрушительного поражения в войне с абхазами в 1992-93 годах. С того времени ее население – сваны – существовало как бы между небом и землей, между Абхазией и Грузией и перебивалось от одной гуманитарки до другой.

Так продолжалось до середины 2006 года. 17 июля наместник Саакашвили в этой части Кодорской долины – Квициани – неожиданно взбунтовался против своего патрона. Какая между ними пробежала кошка, никто не знал. Еще совсем недавно Квициани, обласканный тбилисской властью, приглашал вождей Грузии посетить «форпост демократии на территории, неподвластной «сухумскому режиму». Но после конфликта с Саакашвили, возникшего на пустом месте, он переметнулся на сторону «абхазских сепаратистов». Его все чаще можно было видеть в их окружении то в Сухуме, то в Очамчире. В разговорах с ними Квициани не жалел худых слов для Миши Армагеддона – Саакашвили.

Еще больше осложнил ситуацию парламент Грузии. 18 июля депутаты большинством голосов приняли постановление о выводе российских миротворцев из зон безопасности, и в первую очередь из верхней части Кодорской долины – Западной Сванетии. Решение парламента поддержал президент Саакашвили и пригрозил в течение недели навести в ней порядок. Тут же ответный ход сделал Квициани. 20 июля он призвал народ Грузии сбросить тирана и объявил: «…Население Западной Сванетии не признает власти узурпатора – Саакашвили».

На следующий день многие западные агентства растиражировали эту сенсационную новость. Не осталась в стороне даже такая респектабельная газета, как «Нью-Йорк Таймс». Ее корреспонденты, зачастую путавшие собственный штат Джорджия с маленькой, но гордой кавказской республикой Грузией, посвятили событиям в забытой богом и властями Западной Сванетии почти целый разворот. Квициани на время стал главным ньюсмейкером. Он, как заправский голливудский актер, в окружении десятка устрашающего вида бородачей, обвешанных оружием, подобно рождественской елке, картинно позировал перед объективами телекамер и угрожал выступить в поход на Тбилиси.

Такой резкий поворот событий немало озадачил власти в Абхазии, не говоря уже о далекой Москве. В Сухуме президент Сергей Багапш, слишком хорошо знающий своих заклятых соседей, способных на самое невероятное лицедейство, держал паузу. Командование российских миротворческих сил в Абхазии, которому команд из Москвы не проступало, сохраняло нейтралитет. В Тбилиси власть после грозных заявлений будто воды набрала в рот. Саакашвили – большой любитель покрасоваться перед публикой – исчез с экранов телевизоров, и по городу поползли слухи: по одним – он якобы скрылся в Батуми, по другим – американским вертолетом был вывезен в Турцию. Этим воспользовалась оппозиция и собрала небольшой, но шумный митинг на площади перед парламентом. Тбилиси забурлил.

Отголоски этих событий долетали до капитана Марченко и его подчиненных. Они не были столь искушены, как политики, в хитросплетениях властного «тбилисского двора», но за полтора года службы испытали на себе коварство грузинских спецслужб и бандитского отребья. Об этом им говорили сухие цифры – с 1994 года, когда российские миротворцы стали стеной между абхазами и грузинами, их потери составили 97 человек убитыми, а свыше четырех сотен получили тяжелые увечья. Правители Грузии, лицемерно заявляя о приверженности миру, одновременно продолжали вести необъявленную диверсионно-террористическую войну против народа Абхазии и российских миротворцев.

Последнюю потерю подразделение Марченко понесло две недели назад. Маневренная группа возвращалась на базу после патрулирования высокогорных сванских сел. По пути, несмотря на приказ не брать посторонних, Марченко вынужден был взять с собой роженицу, чтобы доставить в роддом Сухума. На подъезде к

селу Лата колонна попала в засаду боевиков Шенгелии. Под головным бэтээром рванул фугас, а затем колонна подверглась обстрелу из автоматов и пулеметов. Марченко и его подчиненные не растерялись, быстро рассредоточились и обрушили на противника шквал огня. Встретив организованное сопротивление со стороны миротворцев, диверсанты не стали ввязываться в бой и скрылись в лесу. Марченко не стал их преследовать – у роженицы начались предродовые схватки. В тот день на свет появился мальчик, и за это своей жизнью заплатил подчиненный капитана.

Воспоминание о том бое мрачной тенью отразилось на лице Марченко – ефрейтору Рахметову до увольнения в запас оставалось меньше трех месяцев, когда осколок фугаса оборвал молодую жизнь. Это не укрылось от внимания сержанта Петрова – начальника дежурной смены поста. Он истолковал это по-своему – со второго участка не возвратилась последняя патрульная пара – и поспешил развеять опасения:

– Товарищ капитан, если бы че случилось, Руслан бы доложил.

– Я не о том, Олег, я о Рахметове вспомнил, – печально обронил Марченко.

Петров помрачнел и с грустью произнес:

– Классный был парень. Мы с ним в учебке на соседних койках спали. До дембеля совсем ничего оставалось. Вот судьба.

– М-да, чуть бы скорость прибавил, глядишь, живой бы остался, – согласился Марченко.

– С этими шакалами не знаешь, откуда и что прилетит. Мочить их всех надо! – в сердцах воскликнул Петров.

Марченко тяжело вздохнул. Перед его глазами возник развороченный взрывом фугаса борт бэтээра, залитое кровью сиденье механика-водителя. Марченко с ожесточением сказал: – Война, Олег, не спрашивает, когда и у кого забрать жизнь.

– Будь она проклята! Я еще могу понять, когда арабы с евреями метелятся – там земли не хватает. А здесь-то че им не жилось? Все есть! Не то что у нас на Урале: кроме картошки и маркошки, ничего не растет. Они тут, как в раю, жили!

– Да, места здесь райские. Я, когда в училище учился, на летних каникулах сюда в походы ходил.

– И не боялись?

– А чего бояться? Народ тут гостеприимный.

– Я заметил. То фугас подложит, то из-за угла пальнет, – с сарказмом произнес Петров.

– И роженица тоже?

– Бабы, они, конечно, не виноваты, зато мужики через одного зверем смотрят.

– Разве? А как быть с ребятами-армянами из Цабала?! Если бы не они, то, может быть, мы с тобой сегодня не говорили, – напомнил Марченко о бое миротворцев с диверсантами, произошедшем месяц назад у высокогорного села Цабал, исход которого решили пришедшие на помощь местные ополченцы.

– С ними понятно! Достали их шайтаны! Я вот одного не пойму – отчего вся эта буча пошла? Не инопланетяне же ее замутили? – не находил ответа Петров.

– То, что замутили, это точно, – согласился Марченко.

– А все отсюда пошло!

– Ну, не совсем так.

– А как? В той же нашей Верхней Салде армяне и азербайджанцы днем рядом на рынке стоят, потом вечером у грузина Бисо отрываются, а тут друг дружке глотки режут. Почему?

– Почему? – повторил Марченко и задумался.

– Так почему? – наседал Петров.

– Вопрос, Олег, непростой, так сразу и не ответишь. Вот взять меня: родился и вырос на Кубани…

– О, клевое место! – воскликнул Петров. – Не хуже Абхазии. Один раз был в этом самом, как его, ну, Горячем Ключе. Богато народ живет. В каждом дворе не по одной машине, а дома, как дворцы.

– Олег, я не о том, что во дворе стоит и в кошельке звенит.

– А о чем?

– Об отношениях между людьми. В друзьях у меня были Вовик-грек, Вовик-армянин, Вовик-русский. Называли мы так друг друга не из-за национальности, тогда такое в голову не приходило, а чтоб не запутаться.

– Товарищ капитан, вы меня, конечно, извините, но если вчера у вас было так хорошо, то почему сегодня казаки кавказцев по станицам гоняют?

Марченко болезненно поморщился и с ожесточением ответил:

– Потому, что дураки! Не понимают – проблема не в национальности!

– Тогда в чем?

– По большому счету простому люду, будь то русский, армянин или грузин, делить нечего.

– Это понятно! Рыба гниет с головы! – категорично отрезал Петров.

– Кивать на одну голову тоже не стоит.

– Но если не она, так кто же?

– Карьеристы и националисты – это они подкинули народ!

– Ладно – подкинули! Но почему в Верхней Салде Ары, Гиви и Бисо за одним столом сидят, а тут друг друга мочат?

– Понимаешь, Олег, на этот вопрос одним словом не ответить, тут целый клубок проблем: исторических, территориальных и этнических.

– А я, товарищ капитан, так скажу: все упирается во власть! Взять нашу Верхнюю Салду. Городок небольшой, мы все друг дружку знаем, и когда у одного…

Грохот камней на западном склоне положил конец спору. Петров приник к прибору ночного видения. В окулярах возникли три силуэта. Они приближались к проходу между бетонными блоками, прикрывающими вход в наблюдательный пункт. По характерным движениям и посадке головы Петров узнал сержанта Ишкильдина и доложил:

– Товарищ капитан, ребята вернулись!

– Ну наконец! – с облегчением вздохнул Марченко.

Через минуту дозорные вошли в дежурку. Их усталый вид говорил сам за себя.

– С маршрута сбились? – предположил Марченко.

– Нет, товарищ капитан, за водопадом тропу камнями завалило, пришлось делать крюк, – пояснил Ишкильдин.

– А рация для чего?

– Думал, успеем, но закрутились, извините, товарищ капитан.

– Ладно, как обстановка на участке?

– Нечисти и закладок фугасов на маршруте не обнаружили.

– Будем надеяться, ночь пройдет спокойно, – выразил надежду Марченко и распорядился: – Оружие поставить в пирамиду и спать!

– Есть! – принял к исполнению Ишкильдин и вместе с дозорными прошел в оружейную комнату. Сдав автоматы и боеприпасы Петрову, они умылись и, поужинав, отправились отдыхать. Последним лег спать Марченко, и только сержант Петров, а с ним дежурная смена постов продолжали бодрствовать и внимательно вслушиваться в ночную тишину.

В столь поздний час ничто не нарушало сурового покоя гор. Над ними и долиной бархатистым покрывалом раскинулось бесконечное небо, густо усыпанное яркими южными звездами. В призрачном лунном свете вечные ледники на вершинах гор тускло отливали серебром и походили на шлемы древних воинов, а струи водопадов, ниспадавшие со склонов, напоминали благородные седины сказочного богатыря Апсара – защитника этих мест. Благостная тишина воцарилась в долине, и только чуткое ухо могло уловить за шумом реки Кодор монотонный гул. Он нарастал и шел с востока.

Колонна из 30 КАМАЗов, 18 «Нив», четырех УАЗов и двух многоцелевых тягачей легкобронированных (МТЛБ), напоминавшая огромную гусеницу, подползала к наблюдательному пункту № 302. Ударной группировке, насчитывавшей восемьсот вооруженных до зубов спецназовцев Министерства обороны и МВД Грузии, предстояло выполнить особую миссию. На нее как в Тбилиси, так и в Вашингтоне возлагали особые надежды. Спецоперация «Троянский конь» преследовала далекоидущие цели. Ее результатом должно было стать не только восстановление Грузией контроля над мятежной территорией – Абхазией, но и политико-дипломатическое поражение России на Южном Кавказе. Подготовка к ней началась еще в марте 2006 года и велась в глубочайшей тайне узким кругом офицеров Генштаба Грузии и американскими

военными советниками.

Цена операции была настолько велика, что ее проведение Саакашвили поручил лично министру обороны Грузии. Но, до конца не доверяя своенравному Окруашвили, он подставил ему в качестве «костыля» и одновременно соглядатая своего в доску министра внутренних дел Мирабешвили. Роль запального фитиля в операции предстояло исполнить головорезам из числа северокавказских боевиков. Проверенные на бандитских вылазках в Чечне и Дагестане, они должны были взорвать ситуацию не только в верхней части Кодорской долины, но и во всей Абхазии.

Мирабешвили бросил взгляд на часы, затем посветил фонарем на карту – по времени колонна должна была выйти на последнюю контрольную точку – но решил лишний раз свериться и обратился к проводнику:

– Каха, мы на месте?

– Нет, господин министр, еще метров семьсот осталось, – уточнил тот.

– Ты не ошибаешься?

– Как можно, господин министр, я тут каждый камень знаю, – обиженно засопел проводник.

– Ну, что, Вано, начинаем? – спросил Окруашвили.

– Погоди! – не спешил с решением Мирабешвили и снова посмотрел на часы.

Стрелки показывали 4.15 – до времени «Ч» оставалось меньше часа. Мирабешвили задумался. От поста российских миротворцев колонну отделяло не меньше двух километров. При той выкладке, что боевикам пришлось бы тащить на себе, выход на исходную позицию мог затянуться и окончательно сорвать и без того нарушенный график операции. Мирабешвили решил рискнуть и предложил:

– Ираклий, давай продвинемся еще на километр.

– Рискованно, Вано! Русские могут услышать! – возразил Окруашвили.

– Пока мы за горой, вряд ли.

– Метров восемьсот до поворота еще можно проехать, – напомнил о себе проводник.

– Заткнись! Тебя забыли спросить! – цыкнул на него Окруашвили.

– Ираклий, через час рассвет, а мы уже на 20 минут выбились из графика. Надо рисковать! – наседал Мирабешвили.

– Ладно, только до поворота, – сдался Окруашвили и подал команду: – Продолжить движение!

«Продолжить движение!» – эхом прокатилось по машинам. Взревели моторы, и колонна, извиваясь зловещей змеей по горному серпантину, поползла к посту российских миротворцев. Мирабешвили и Окруашвили нервно поглядывали то на часы, то на светлеющее на востоке небо. Вот-вот должен был наступить рассвет. До поста осталось 900 метров, когда по колонне прошла команда: «Стоп колеса! Заглушить моторы!» Двигатели заглохли, и из головного КАМАЗа на землю, как горох, посыпались боевики. Отрывистые команды и звон металла заглушали шум реки.

Окруашвили и Мирабешвили, выбравшись из машины, поспешили в голову колоны. Навстречу им стремительно приближался командир боевиков. Луч мощного фонаря Мирабешвили скользнул по коренастой, плотно сбитой фигуре и остановился на лице. На нем выделялись крупный с горбинкой нос и косматая борода.

– Вано, я готов! Мои парни ждут команду фас, чтобы порвать русских! – прорычал командир боевиков.

– Отлично, Руслан! Пришло твое время! – подтвердил Мирабешвили и напомнил: – Не забудь, русские должны понять, что имеют дело с защитниками Аллаха и Чечни.

– Если успеют, – осклабился тот в ухмылке.

– Ты что, Руслан?! Нам нужны не трупы, а чтобы Сухуми и Москва встали на рога! – напомнил Окруашвили.

– И не просто встали, а по уши вляпались в дерьмо, – вторил ему Мирабешвили.

– Моя воля, я их бы всех покрошил! – прорычал Руслан.

– Твоя задача – блокировать пост и завязать бой! И не больше! Ты понял?! – рявкнул Окруашвили.

– Понял-понял. Не глухой, – буркнул Руслан и, сплюнув под ноги, возвратился к боевикам.

Окруашвили и Мирабешвили проводили его тяжелыми взглядами. Окруашвили не сдержался и выругался:

– Грязное животное!

– Годится, чтобы идти на убой, – с презрением бросил Мирабешвили.

Через минуту шестнадцать боевиков-головорезов отделились от колонны и растворились в предрассветном полумраке. Окруашвили с Мирабешвили прошли к повороту, за которым открывался вид на российский пост, и, укрывшись за скалой, напряженно ловили каждый звук.

Спусковой крючок операции «Троянский конь» был снят с предохранителя. Стрелки мучительно медленно тащились по циферблату, отсчитывая последние минуты и секунды мирной тишины. В 4.50 ее взорвал грохот автоматных и пулеметных очередей. Град пуль обрушился на укрепления наблюдательного пункта № 302 российских миротворцев.

Сержант Петров заметил боевиков, когда те уже преодолели первый рубеж охранения и находились в полусотне метров от центрального поста. Сигнализация почему-то не сработала. Его команда: «Караул в ружье!» – потонула в грохоте разрывов. Стекла и штукатурка посыпались в помещение.

Стрельба и истошные вопли: «Аллах акбар!» – вырвали Марченко из сна. «Почему молчит Петров?! Где ребята?!» – первое, что пришло ему в голову, а дальше сработали выучка и рефлексы. Схватив со стула пистолет, брюки, он слетел с кровати и, чтобы укрыться от шальных пуль, откатился за шкаф. Натянув брюки, Марченко одним молниеносным броском добрался до двери, вихрем промчался по коридору и влетел в дежурку. В клубах сизого порохового дыма у амбразур метались его подчиненные. Сквозь грохот перестрелки прорывался голос Петрова:

– Серега, бей выше нижнего поста! Там засел пулеметчик! Коля, помоги Миронову! Отсекай от него гадов!

Дробная очередь крупнокалиберного пулемета пророкотала над головой Марченко. В ответ злобно тявкнули и затихли автоматы. Николай Мазуров – опытный боец, заняв пост в бронированной, подвижной башне, хладнокровно вел бой и не давал диверсантам прорваться во внутренний двор поста. Его дружно поддерживала огнем дежурная смена охранения.

«Молодцы ребята! Не дрогнули!» – теплая волна обдала Марченко, и он ринулся к Петрову. Тот выдернул автомат из амбразуры, чтобы перезарядить. На его посеревшем лице жили одни глаза, в них не было ни растерянности, ни страха, а плескались ярость и гнев.

– Олег, как обстановка?! – окликнул Марченко.

– Суки! Сволочи! – только и мог произнести Петров.

– Где они? Сколько?

– Прорвались через первый рубеж, командир!

– Сколько?

– Десятка полтора, не меньше! Не шушера! Матерое зверье!

– Наши потери?

– Здесь нет. А с верхнего и нижнего постов докладов не поступало. Наверно, захватили!

– Хрен им! – отрезал Марченко и склонился над пультом контроля. Его экран полыхал от разрывов. На южном, самом уязвимом рубеже, судя по вспышкам, сосредоточилось не меньше восьми боевиков. Им удалось пробиться на бросок гранаты. Оценив ситуацию, Марченко распорядился:

– Ребята, слушай меня! Олег! Муравьев! Костин! – затем наклонился к переговорному устройству и позвал: – Мазуров?! Коля? Ты слышишь меня?

– Так точно, товарищ капитан! – просипело в динамике.

– Всем сосредоточить огонь на втором секторе! – приказал Марченко и, заняв позицию у амбразуры, открыл стрельбу.

Плотный огонь миротворцев вызвал в рядах боевиков замешательство. Стрельба и вопли: «Аллах акбар!» «Сдавайтесь!» – прекратились. В наступившей тишине зазвучали гортанные команды и раздался грохот камней – боевики затеяли перегруппировку сил.

Воспользовавшись паузой, Марченко связался с оперативным дежурным штаба миротворческих сил в Сухуме. В трубке звучало слабое потрескивание – канал

проводной связи не был поврежден. «Не все потеряно», – подумал он и нажал кнопку вызова. Дежурный не отвечал. Марченко не сдержался – выругался и яростно вдавил кнопку в панель. В трубке что-то хрястнуло, и затем раздался недовольный голос:

– Ну, что там у тебя, Марченко?

– Товарищ майор, нападение на пост! Вы слышите, нападение! Держим круговую оборону! – выпалил он.

– Что-о? – дежурный осекся, но быстро оправился и потребовал: – Повтори!

– Нападение на пост! Держим круговую оборону!

– Понял! Когда напали? Кто? Какими силами?

Марченко бросил взгляд на Петрова – тот показал пятерню – и ответил:

– Около пяти! Шайтаны! Орут: «Аллах акбар!» Человек 15–20.

– Твои потери?

– На центральном посту нет! На верхнем и нижнем, неясно. Уточняю.

– Сколько можете продержаться?

– Трудно сказать. Они отступили и перегруппировывают силы.

– Держись, Марченко! Помощь придет! – заверил оперативный дежурный.

– Вертушки! Вертушки пришли…

Истошные вопли боевиков и новый залп прервали доклад Марченко. Перегруппировавшись, боевики возобновили атаку. Их попытка прорваться с северного направления также захлебнулась. Потеряв несколько человек убитыми, боевики откатились на прежние позиции. Бой приобрел позиционный характер.

Окруашвили и Мирабешвили внимательно наблюдали за его ходом и остались довольны. Окруашвили опустил бинокль и бросил через плечо:

– Вано, я снимаю шляпу! Твои отморозки знают свое дело! Русские завязли по самые уши.

– Как бы они не перестарались, навалят гору трупов, воевать будет не с кем, – посетовал Мирабешвили.

– Не переживай, Вано, у Квициани этого сброда навалом. Теперь Москве не отвертеться, придется отвечать за рассадник международного терроризма, – с циничной ухмылкой заметил Окруашвили и заявил: – Пришла очередь моих бойцов поиграть в кошки-мышки с Квициани.

Его короткая команда – «Вперед!» – прокатилась по колонне.

За шумом боя она змеей проскользнула в Кодорскую долину и начала продвижение к оплоту мятежника Квициани – селу Чхалта. Первое боестолкновение грузинских коммандос с его арьергардом произошло у моста через реку Кодор. Мятежники, не подозревавшие о том, что являются пушечным мясом в грандиозной мистификации, задуманной в Тбилиси и Вашингтоне, оказали серьезное сопротивление. Заняв господствующие высоты, они не давали колонне продвинуться ни на метр. Окруашвили вынужден был пустить в ход спецназовцев. После нескольких неудачных попыток им наконец удалось выбить мятежников с позиций и расчистить путь для движения основных сил. Вслед за ними в Кодорскую долину, как в огромную воронку, стали втягиваться все новые армейские части Министерства обороны Грузии. В Тбилиси их лицемерно называли полицейскими силами, «призванными очистить территорию Западной Сванетии от международных террористов».

Спустя два дня после начала так называемой полицейской операции в Кодорской долине стало тесно от грузинских военных и боевой техники, а наблюдатели миссии ООН в Грузии по-прежнему не хотели видеть их в упор. На гневные обращения министра иностранных дел Абхазии Сергея Шамбы к руководителю миссии и генсеку ООН призвать агрессора к ответу звучали лишь невнятные заверения о приверженности миру.

К исходу 27 июля острие «грузинского кинжала» находилось всего в сорока километрах от абхазской столицы. Казалось, еще один бросок грузинской армии – и рукопашные бои начнутся на улицах Сухума. В городах и селах республики начались стихийные митинги. Волна праведного гнева катилась по Абхазии и набирала силу. Одни ветераны прошлой грузино-абхазской войны достали оружие из домашних арсеналов и сосредоточились для атаки в нижней зоне долины, другие, собравшись в Сухуме на площади перед президентским дворцом, требовали от Сергея Багапша немедленно вывести армию из казарм и двинуть на агрессора.

В Москве такой прилюдной пощечины и унижения перед своим союзником – Абхазией – не могли снести и, кажется, готовы были помочь ей и президенту Багапшу не только словом, но и делом. Но в какой форме, чтобы разбить вооруженную до зубов группировку грузинских войск, пользующуюся мощной международной поддержкой, в Кремле так и не определились.

28 июля ситуация в верхней части Кодорской долины обострилась до предела. Ожесточенные бои развернулись за село Чхалта. Грузинская авиация и артиллерия ровняли с землей не только оборонительные укрепления «мятежников» Квициани, но и дома мирных жителей. Ужас и страх царили над дымящимися развалинами.

Ужас и страх перед безжалостной силой охватил и тех, кто находился на командном пункте Квициани. За время боев «мятежники» понесли серьезные потери и отступили со всех позиций. Кольцо окружения неумолимо сжималось. Поддержка со стороны абхазов, о которой не уставал повторять Квициани, так и не пришла. В сложившейся ситуации среди «мятежников» охотников сражаться за эфемерную свободу не осталось, и они обрушились с обвинениями на того, кто обещал им легкую прогулку до Тбилиси:

– Где твои абхазы?! Где?!

– Где русские?

– Суки, почему они не идут?

– Твари, бросили нас под танки!

– Будь все проклято!

Квициани, вжавшись в бетонную стену подвала, затравленным взглядом рыскал по беснующейся толпе. Еще мгновение – и она, осатанев от ярости, набросилась бы на него. Он вскинул автомат и взвизгнул:

– Назад! Молчать, шакалы! Еще шаг, и я стреляю! Кто не трус, за мной! – призвал Квициани и ринулся к выходу. К нему присоединились двое. Вырвавшись из подвала, они, прячась за развалинами и стенами домов, устремились к лесу.

Глава 2

Прокаленный знойным июльским солнцем Тбилиси задыхался не столько от жары, сколько от горячих новостей, приходивших из Кодорской долины. Они напоминали сводки с линии фронта. Телевидение неустанно тиражировало кадры с мятежным Квициани и крикливыми бородачами, вооруженными автоматами. Фоном для их воинственных заявлений служила отдаленная перестрелка, изредка заглушаемая разрывами мин и снарядов.

К исходу шестых суток бои в Кодоре грозили перерасти в крупномасштабную войну. В нижней части долины сосредоточились свыше 400 абхазских добровольцев. Они ждали подхода армии, чтобы нанести ответный удар по агрессору, вторгшемуся в республику. Пружина войны на Южном Кавказе сжалась до предела. И тут сценарий «полицейской операции по восстановлению законности в Западной Сванетии» вышел из-под контроля «Главного режиссера».

Вслед за дядей – Квициани – взбунтовалась его племянница. Она возмутилась цинизмом тбилисской власти, для которой жизни жителей села Чхалта ничего не значили, когда на кону стояли миллионы баррелей нефти, и рассказала журналистам правду, что жертвами «полицейской операции» стали не «международные террористы и абхазские боевики», а мужчины-сваны, их женщины и дети, «уставшие жить в резервации».

Ее поддержала оппозиция. Один из лидеров – Нателашвили – обратился к генсеку ООН с требованием «…предать президента Грузии Саакашвили международному трибуналу за преступления против человечности, а армию призвал: «сложить оружие и выйти из Кодори». Другой ее деятель – Пирцхелани – объявил голодовку. К ней присоединились его единомышленники. Они просили грузинских

женщин «…не давать детям одних грузинских матерей убивать других, а власть – прекратить братоубийственную войну».

Окончательно план «восстановления конституционного порядка в сепаратистской Абхазии и вытеснения с ее территории оккупационных российских войск» сорвал президент Багапш. Чего это стоило Сергею Васильевичу, знает только он сам. Волна народного гнева катилась по Абхазии и грозила смести не только интервентов, но и его самого. Недоброжелатели вспомнили о грузинских корнях жены президента, его партийном прошлом и заподозрили Сергея Васильевича ни много ни мало в «предательстве интересов Абхазии».

30 и 31 июля в Сухуме перед президентским дворцом бушевала вооруженная, пылающая жаждой мести толпа ветеранов грузино-абхазской войны 1992–1993 годов. Обстановка в столице Абхазии напоминала перегретый паровой котел, готовый вот-вот взорваться. На это рассчитывали в Тбилиси и лезли из кожи вон, чтобы спровоцировать заводных абхазов на ответный удар, а потом обвинить «сепаратистский режим Сухума в поддержке международных террористов».

В тот критический для себя и Абхазии момент президент Багапш совершил невозможное – он не допустил, чтобы республика стала игрушкой в руках могущественных сил. Он нашел слова, остудившие горячие головы, рвавшиеся «порвать в клочья саакашистов», и сохранил тысячи жизней своего малочисленного народа. Спустя два года, в августе 2008-го, когда армия Грузии позорно бежала из Верхнего Кодора, даже самые ярые критики Сергея Васильевича Багапша убедились в его дальновидности и благоразумии. Мощные оборонительные укрепления, не уступающие знаменитой линии Маннергейма, стали бы непреодолимым препятствием на пути ополченцев и армии Абхазии.

Москва, чьи миротворцы понесли жертвы – погиб капитан Марченко, а с ним еще пять молодых полных сил и надежд русских парней, тоже проявила благоразумие – не стала очертя голову бросаться в хитроумно поставленный капкан и не позволила втянуть себя в международные дрязги с самыми непредсказуемыми последствиями. В Кремле нашлись здравомыслящие головы, посчитавшие, что поражение в одном бою – это еще не проигрыш всей битвы, и борьба за сферы влияния на Южном Кавказе из военной области переместилась в политико-дипломатическую.

К 1 августа 2006 года о «мятеже» в верхней части Кодорской долины напоминали лишь дымящиеся развалины крестьянских домов и два десятка свежих могил на окраине села Чхалта. Но о них в грузинских государственных СМИ не было сказано ни слова. Словесные баталии в стенах парламента и за ними на время утихли. Чего нельзя было сказать о резидентуре ЦРУ в Тбилиси.

Обстановка на ее конспиративной квартире, расположенной неподалеку от отеля «Махараджа», напоминала затишье перед бурей. Об этом не подозревали большинство сотрудников грузинских спецслужб – на совещание были допущены только избранные. Высокая кирпичная стена надежно ограждала старинный особняк от городской суеты и непрошеных гостей. Холодные глазки видеокамер бдительно стерегли подходы, а плотно закрытые жалюзи на окнах скрывали обитателей от любопытных глаз.

Со стороны особняк казался вымершим. Это только казалось, он жил своей, особенной жизнью. На первом этаже, в холле, топтался мрачный охранник и, маясь от скуки, прислушивался к тому, что происходило за дверью «особой комнаты». В ней находилась дежурная смена «слухачей». Склонившись над пультами управления электронной системы защиты, они сканировали пространство вокруг особняка и пытались обнаружить электронные щупальца вездесущей русской разведки. Пока она себя никак не проявила, и на дисплее сохранялась ровная картинка. Переведя систему наблюдения из ручного в режим автоматического контроля, старший дежурной смены Роберт Шульц доложил резиденту Джону Ахерну:

– Сэр, все о'кей, можно приступать к работе.

– Боб, ты гарантируешь, что ни одно наше слово русские не услышат? – уточнил Ахерн.

– Джон, ты же знаешь – гарантию дает только Господь, а я законченный грешник, – хмыкнул в ответ Шульц.

– Боб, хватит болтать! Ты гарантируешь конфиденциальность или нет? – ледяным тоном отрезал Ахерн.

Шульц поежился. Слова Ахерна стали для него холодным душем. Корректный в общении и словах он не позволял себе подобного тона. Сегодня, похоже, у него сдали нервы. Причиной, как полагал Шульц, могли стать последние события в горах Абхазии. В существо операции «Троянский конь» его не посвящали, но, судя по реакции Ахерна, с какого-то момента все пошло не так, как задумывалось. Появление накануне в Тбилиси «пожарной группы» из Лэнгли уже ничего не решало. Операция провалилась, и все громы-молнии обрушились на беднягу Ахерна. Шульц представил, что творилось в его душе, и сменил тон.

– Прости, Джон, ляпнул не в тему, – извинился он.

– Ладно, так что скажешь? – буркнул Ахерн.

– Гарантировать не могу, но сделаю все, что в моих силах! – заверил Шульц.

– Этого недостаточно, Боб! За стены не должно выйти ни одно наше слово! Повторяю – ни одно!

– Джон, я все понимаю. Ты же знаешь мое отношение к тебе.

– О'кей, – смягчился Ахерн.

На его лице разгладились складки у рта, а в голубых глазах растаял лед. Он пробежался взглядом по участникам совещания. В гостиной собрался самый что ни на есть ядовитый цвет шпионских ведомств США и Грузии. У большинства присутствующих на лицах было такое выражение, будто они пришли на похороны.

Правая рука резидента – Майкл Чемберс – опустил голову и нервно теребил костистыми пальцами ручки кресла.

Не в своей тарелке чувствовал себя и неисправимый жизнелюбец Гарри Смит. Он непосредственно курировал работу с группой Квициани. Сегодня от его оптимизма не осталось и следа. Уголки рта скорбно обвисли, а в серых глазах разлилась смертная тоска. И без того его худенькая, почти мальчишеская фигурка съежилась и будто уменьшилась в размерах. Смиту оставалось чуть больше года до пенсии, но теперь после провала операции «Троянский конь» он мог остаться без цента в кармане.

Не лучше Смита выглядел Артур Тэйлор. Он отвечал за работу с агентурой среди российских миротворцев и абхазских силовиков. Последние события в Верхнем Кодоре наглядно показали: она по большому счету ничего не стоила. После столь оглушительного фиаско Тэйлор боялся оторвать взгляд от пола.

На фоне их похоронного вида поведение Пита Брауна выглядело вызывающе. Он, забросив нога за ногу, отсутствующим взглядом смотрел в потолок. Ахерна так и подмывало рявкнуть на надменного выскочку, но опыт и интуиция подсказывали – это только осложнит и без того его незавидное положение. У Брауна имелась мощная поддержка в центральном аппарате ЦРУ. Только этим можно было объяснить перевод середняка оперативника из заштатной резидентуры в Португалии на такой горячий и перспективный участок, как кавказский.

Особняком от них сидели грузинские партнеры. Разные внешне – худощавый, по-спортивному подтянутый шеф Главного управления контрразведки Леон Табидзе и вальяжный, холеный глава Специальной службы внешней разведки Георгий Джапаридзе. Несмотря на эту разницу, они походили друг на друга масляными взглядами, обволакивающими собеседника, и вкрадчивыми манерами. Оба тоже чувствовали себя не в своей

тарелке. Их оптимистичные заявления, звучавшие накануне операции «Троянский конь», на поверку оказались пустым сотрясением воздуха. Агентура грузинских спецслужб в Абхазии годилась разве что на то, чтобы таскать ничего незначащие штабные бумаги из корзин для мусора и передавать сплетни, гулявшие на «брехаловке» Сухума.

«Ну и рожи, как на похороны собрались. Похороны? Твои похороны, Джон», – с горечью вынужден был признать Ахерн и перевел взгляд на Джо Фрезера. На лице спецпредставителя директора ЦРУ трудно было прочесть какие-либо эмоции – оно оставалось непроницаемо, как маска. Ахерн тяжело вздохнул и открыл совещание:

– Сэр, все в сборе! Позвольте начать?

Фрезер надменно кивнул. Ахерн, прокашлявшись, начал выступление с дежурной фразы:

– Господа, сегодня нам совместно с грузинскими коллегами предстоит подвести предварительные итоги операции «Троянский конь». Не буду напоминать присутствующим, в каких неблагоприятных условиях проходила ее подготовка. Это всем хорошо известно.

– Да! Да! – дружно поддержали его Джапаридзе и Табидзе.

Американцы промолчали. А на лице Брауна, как показалось Ахерну, возникла и исчезла злорадная ухмылка.

«Скотина! Думаешь, не знаю, что под меня роешь яму. Не выйдет! На тебя дерьма тоже хватает», – с ожесточением подумал о нем Ахерн и вернулся к докладу:

– Преодолев известные трудности, резидентуре и нашим грузинским коллегам удалось решить ряд этапных задач. Похвалы заслуживает работа подчиненных господина Джапаридзе. – Ахерн сделал реверанс в его сторону, тот ответил поклоном и продолжил: – Вербовка агента Док позволила нам своевременно получить важные данные о 58-й армии южной группировки русских войск.

– Он полностью оправдал наши надежды! Войска Северо-Кавказского военного округа еще не были приведены в полную боевую готовность, а мы уже располагали информацией, – не преминул подчеркнуть заслуги агента Джапаридзе.

– Наряду с Доком я должен выделить еще одного агента – Казбека, – продолжил доклад Ахерн.

Перечисление им заслуг этого и других информаторов, ссылки на трудности в работе с ними и бессонные ночи, проведенные сотрудниками резидентуры, у личного представителя директора ЦРУ не нашли понимания. Приглаженный, обходящий острые углы доклад Ахерна вызывал у Фрезера все большее раздражение. В конце концов, у него иссякло терпение, и он грубо вмешался.

– Джон, сейчас речь идет не о том, кто и что делал! Я должен доложить директору о причинах провала операции «Троянский конь». Повторяю: провала.

– Как провала?! – осекся Ахерн. После секундного замешательства он взял себя в руки и возразил: – Сэр, это не совсем так. Нам удалось добиться некоторых…

– Как это не так?! – перебил его Фрезер. – Тогда чем можно объяснить то, что в Сухуми по-прежнему правят сепаратисты, а русские находятся в Абхазии?

– Сэр, мы сделали все, что могли. Резидентурой совместно с грузинскими коллегами приобретены агенты в Министерстве обороны и других учреждениях Абхазии.

– И не только там. А Квициани и его мятежники? На работу с ними ушло полгода, – напомнил Джапаридзе.

– И что? В итоге одни проблемы! – не удержался от упрека Фрезер.

– Их бы не было, если бы не мелочились с Квициани и его абхазскими связями, – огрызнулся Джапаридзе.

– Что-о?! Ты еще защищаешь этого труса? – рявкнул Фрезер и ожег Джапаридзе испепеляющим взглядом.

Тот не опустил глаз и продолжал гнуть свое:

– Дело не в нем.

– А в ком?

– Скорее в чем. Платить надо больше! За те деньги, что ему дали, идиотов класть головы среди абхазов не нашлось. Это вам Кавказ, а не банановая республика! – с вызовом ответил Джапаридзе.

Фрезер, поиграв желваками на скулах, не стал ввязываться в перепалку с ним и обрушил весь свой гнев на резидента.

– Джон, как это понимать?! Ты же докладывал, что сепаратисты поддержат мятеж Квициани?

Ахерн окончательно сник и промямлил:

– Это была ошибка, сэр, мы слишком положились на Квициани.

– Положились? И это говорит разведчик?! Ты меня поражаешь, Джон! – и Фрезер дал волю своим чувствам: – Профессионалы, называется! Сборище дилетантов! Кто вел этого болвана Квициани? Кто?!

В кабинете воцарилась гробовая тишина. Все взгляды сошлись на Смите. Бедолага съежился, его лицо пошло пунцовыми пятнами, на нем жили одни глаза, а в них плескалась безысходная тоска. Мучительно, словно под невидимым прессом, Смит поднялся и с трудом выдавил из себя:

– Я-я, сэр.

– Ты-ы?! – Фрэзер произнес таким тоном, что не только Смиту, но и остальным стало ясно – полетит не только его голова. Специальный представитель директора ЦРУ был далеко не рождественским Санта-Клаусом, об этом красноречиво говорил весь его вид. Фрезер яростно свернул глазами и обрушился с обвинениями на очередную жертву:

– Тэйлор, это ты работал с агентурой среди абхазов и русских?

– Да, сэр, – потухшим голосом вымолвил тот.

– И где результат? Где? Я тебя спрашиваю!

– За последние месяцы нами было завербовано 8 агентов и…

– К черту этих агентов! Они ничего не стоят! Нужен был один, всего один агент, который бы повел стадо баранов Квициани, куда мы прикажем. Почему сепаратисты не поддержали Квициани? Почему?

Тэйлор что-то невнятное лепетал себе под нос. Другие сотрудники резидентуры опустили головы и не решались поднять. И только Табидзе с Джапаридзе еще сохраняли лицо. Они – высшие руководители спецслужб Грузии, имевшие за спиной не одну операцию, проведенную против российских ГРУ и ФСБ, знали себе цену.

– Господин Фрезер, абхазы не стадо баранов, а мы не козлы при нем! – нарушил гнетущее молчание Табидзе.

– Да-а? – Брови специального представителя директора ЦРУ поползли вверх. Он с нескрываемым интересом посмотрел на главного грузинского контрразведчика, а затем с сарказмом произнес: – Любопытно, а кто же?

– Кавказцы.

– Тем более, коллега. Кому, как не вам, знать своих соседей. Мне сейчас пытаются замылить глаза кучей никчемных агентов. Но они не стоят и одного агента влияния.

– Господин Фрезер, здесь профессионалы! А они знают цену настоящему агенту! – с вызовом заявил Табидзе и предложил: – Давайте не будем искать крайнего, а разберемся в причинах неудачи.

– Неудачи? – Фрезер грозно свел брови, но ему хватило благоразумия не обострять и без того накаленную обстановку, и сбавил тон: – Хорошо, Леон. В чем, по-твоему, причина провала миссии?

– Провала? На мой взгляд, это слишком категоричная оценка, – не согласился Табидзе.

– Да-а?! Ты так считаешь?

– Несмотря на то что главная цель операции не была достигнута, нам удалось решить ряд важных, этапных задач.

– И каких же? Мы почему-то в Вашингтоне об этих успехах ничего не слышали, – с иронией заметил Фрезер.

Табидзе не стал отвечать на этот выпад и методично, словно забивая гвозди, стал приводить аргументы:

– Во-первых, в мировом общественном мнении нам удалось скомпрометировать сепаратистский режим в Сухуми и российские миротворческие силы. Это ведь под их крылышком свили себе бандитское гнездо Квициани и международные террористы. Во-вторых, армия Грузии на законных основаниях закрепилась в верхней части Кодорской долины. В-третьих, создан стратегически важный плацдарм для восстановления в будущем

контроля над территорией всей Абхазии.

Аргументы Табидзе произвели впечатление на Фрезера. Он изменил не только тон, но и ушел от жесткой оценки операции «Троянский конь». В его голосе зазвучали нотки примирения:

– Хорошо, Леон, я могу согласиться с твоими доводами, но только отчасти. Будущее – это весьма расплывчатая категория. А сегодняшние реалии таковы – пока сепаратистские режимы Сухуми и Цхинвали, поддерживаемые Москвой, нависают над маршрутом транспортировки углеводородов из Каспийского бассейна, проект «Набукко» находится под вопросом. В него уже вложено 7 миллиардов долларов, и никто не позволит, чтобы они были выброшены на ветер. Миссия по зачистке территорий от сепаратистских режимов в Абхазии, Южной Осетии и вытеснению России из региона должна быть выполнена в ближайший год, максимум два! – потребовал Фрезер.

– Да, сэр! – подтвердил Ахерн и заверил: – Мы извлечем уроки из ошибок и внесем необходимые коррективы в нашу работу.

Специальный представитель директора ЦРУ никак на это не отреагировал и снова обратился к Табидзе и Джапаридзе.

– Господа, что еще надо сделать, чтобы миссия была безусловно выполнена?

Они переглянулись. На этот раз инициативу взял на себя Джапаридзе и прямо заявил:

– Деньги и еще раз деньги!

– Снова деньги! Мы и так их не жалеем ни на вашу армию, ни на спецслужбы, – возразил Фрезер.

– Сэр, речь не об этих деньгах. Работа с Квициани еще раз показала – исполнители такого уровня не способны решать сверхзадачи. Президентов Багапша и Кокойты не купить, но за большие деньги в их окружении найдутся люди, которые взорвут ситуацию и направят ее в нужное для нас русло.

– Ты уверен в этом, Георгий?

– Да, сэр! Известный вам господин Санакоев и другие подают нам обнадеживающие сигналы. Вопрос только в цене и гарантиях их безопасности! – упорно стоял на своем Джапаридзе.

– Хорошо, я доложу директору, – согласился Фрезер и напомнил: – Господа, наряду с приобретением агентов влияния в Сухуми и Цхинвале необходимо качественно укрепить агентурные позиции в русской армии. От того, как она поведет себя в кризисной ситуации в Абхазии и Южной Осетии, будет зависеть исход нашей миссии. Ее успех решит не количество, а качество агентуры! Вербовать надо штабных генералов и офицеров!

– Сэр, мы работаем над этим и имеем несколько перспективных кандидатов на вербовку, – подхватил его мысль Джапаридзе и снова коснулся финансовой стороны. – Здесь тоже не обойтись без значительных затрат. В противном случае…

– Георгий, я тебя услышал! – остановил его Фрезер. – Эта позиция будет доведена до директора и, я уверен, найдет поддержку.

– В таком случае у меня нет больше вопросов, все остальное в наших силах! – бодро заявил Джапаридзе.

– Рад слышать! – Голос Фрезера потеплел, и впервые на его лице появилась улыбка. Завершая совещание, он потребовал: – Господа, прошу сделать серьезные выводы из сегодняшнего обсуждения и немедленно приступить к работе!

В ответ прозвучал общий вздох облегчения. Сгустившиеся грозовые тучи начальственного гнева на время рассеялись. Совещание закончилось, и его участники дружно повалили к выходу.

Табидзе с Джапаридзе вышли во двор. На их лицах играли довольные улыбки. Им удалось не только избежать головомойки Фрезера, но и подбросить ему идеи, которые укрепили их позиции и сулили заманчивые перспективы. Тот денежный дождь, что лился на спецслужбы Грузии из специальных фондов ЦРУ, мог стать еще обильнее.

Джапаридзе подмигнул Табидзе и предложил:

– Леон, не знаю, как у тебя, а у меня обещания бульдога Фрезера пробудили волчий аппетит.

– Ха-ха, – хохотнул тот и, понизив голос, с усмешкой произнес: – Мы этих слонов еще подоим.

– Ослов? Он же республиканец.

– Какая разница, лишь бы хорошо платили. Так куда едем?

– Давай в «Махараджу». Там, говорят, великолепная кухня, – предложил Джапаридзе.

– Идет, самое время устроить пир желудку, – согласился Табидзе и махнул рукой водителю.

«Мерседес», ощетинившийся антеннами, стремительно подкатил к нему. Вышколенный водитель распахнул дверцу. Табидзе проскользнул на заднее сиденье и коротко обронил:

– Гурам, отель «Махараджа».

Тот кивнул и направил машину к воротам. Их створки бесшумно распахнулись, и «Мерседес», качнувшись на «лежачем полицейском», выехал на проспект. Вторая машина с Джапаридзе задержалась. Ему понадобилось время, чтобы втиснуться в джип. Под тяжестью 110 килограммов он жалобно скрипнул. Водитель бросил на Джапаридзе вопросительный взгляд.

– За ними! – распорядился он.

«Мерседес» с Табидзе они нагнали, когда тот заезжал на стоянку перед отелем «Махараджа». Мигалки на машинах, спецномера и вальяжный вид пассажиров мгновенно вывели из дремы охранника, сонно клевавшего носом. Он засуетился, и, пока названивал по телефону, Джапаридзе и Табидзе успели подняться на террасу. Там их встретили озабоченные метрдотель и администратор, а на входе в главный зал к ним присоединился запыхавшийся хозяин ресторана. Рассыпаясь мелким бесом, он проводил грозных посетителей в отдельный кабинет.

– Ничего не скажешь, хороши апартаменты! – осмотревшись, отметил Табидзе.

– Здесь мы принимаем самых дорогих гостей, – польстил ему хозяин ресторана.

– Дорогих? – переспросил Табидзе и, нахмурившись, буркнул: – Цены тоже заоблачные?

– Ну что вы, что вы! Мы так рады! Такие люди, – лепетал хозяин ресторана.

– Помолчи, хватит петь частушки! Чем кормить будешь?

– На ваш выбор, господа. Есть наша кухня, есть индийская, есть итальянская.

– А какая лучше?

– Итальянская. Готовит настоящий итальянец…

– Итальянская? – переспросил Табидзе и, подмигнув Джапаридзе, обрушился с обвинениями на хозяина ресторана: – Макаронник хренов! Ты че, не грузин? А может, ты замаскировавшийся шпион?!

Тот растерялся и не знал, что ответить.

– Леон, оставь его! Мы же не в подвалах контрразведки, а в ресторане, – включился в затеянную им игру Джапаридзе.

– Ты прав, Георгий, совсем заработался, – посетовал Табидзе и, потрепав по плечу хозяина ресторана, снисходительно заметил: – Батоно, не обижайся, шутка.

Бедолага вымученно осклабился, и из его горла вырывался нечленораздельный звук.

– Понятно, будем считать, с закуской разобрались, – хмыкнул Табидзе и спросил: – А что есть выпить?

– Хванчкара, – наконец смог выдохнуть хозяин ресторана.

Табидзе оглянулся на Джапаридзе, тот мотнул головой и заявил:

– Пусть ее пьет товарищ Сталин.

– И правда, зачем такого человека обижать, – согласился Джапаридзе и поинтересовался: – Есть что покрепче?

– Коньяк, виски, водка. – принялся перечислять хозяин ресторана.

– Водка-а?! А-а, попался! Так ты русский шпион! – зловеще прошипел Табидзе.

– Леон, прекрати, а то мы без обеда останемся! – решил положить конец розыгрышу Джапаридзе и потребовал виски.

Ужас охватил хозяина ресторана. Его затравленный взгляд метался между Табидзе и Джапаридзе. Они и их службы, о которых среди тбилисцев ходили самые жуткие слухи, вызывали неподдельный ужас.

– Ты че, мертвый? Пошевеливайся! У нас мало времени! – рыкнул на него Табидзе.

Хозяин ресторана нервно сглотнул и на ватных ногах поплелся в зал. Табидзе и Джапаридзе, посмеявшись

ему вслед, развалились на диванах и закурили. Не успели они сделать и нескольких затяжек, как в кабинете испуганной тенью возник официант. Он страшился поднять глаза на грозных клиентов и подрагивающей рукой принялся выставлять на стол блюда с закуской. Табидзе окатил его тяжелым взглядом и с деланым возмущением воскликнул:

– Георгий, ты куда меня затащил?! Хозяин хотел русской водкой подпоить, а у этого руки трясутся!

Официант застыл и испуганно захлопал глазами. Джапаридзе окатил его ледяным взглядом и презрительно бросил:

– Пошел вон! А то еще обоссышься!

Дважды ему повторять не пришлось. Официанта как ветром сдуло. Открыв бутылку, Джапаридзе разлил виски по рюмкам и спросил:

– За что пьем, Леон?

Табидзе подумал и предложил:

– За нас!

– Согласен, ну, не за этого же козла Ахерна, – поддержал Джапаридзе и с презрением бросил: – Размазня!

Табидзе хмыкнул и в тон ему заметил:

– С такой фамилией на Кавказе ловить ничего.

– А, и херн с ним! – махнул рукой Джапаридзе и зашелся в хохоте.

Ему вторил Табидзе:

– Точно! Ахерн, он везде ахерн.

– Итак, за нас, Леон! – Джапаридзе поднял рюмку.

Выпив, они налегли на закуску. Обед затянулся на два часа.

Кухня в «Махарадже» действительно оказалась превосходной. С этим согласился даже такой чревоугодник, как Джапаридзе. Ресторан они покидали довольные собой и жизнью. На выходе их встретил официант. Его вид ничего, кроме жалости, не вызывал. Он склонился в низком поклоне и пролепетал:

– Че-го господа еще изволят?

Джапаридзе, не удостоив его взглядом, бросил через плечо:

– Где счет?

– Зачем счет, обижаете. Хозяин сказал: это большая честь, когда такие господа посещают нас.

– Правильно сказал. Сам-то он где?

Глаза официанта забегали, и он промямлил:

– Срочно выехал.

– Врешь же, мерзавец! – не поверил Джапаридзе.

– Нет, я… – слово замерло на губах официанта.

Джапаридзе сделал стремительный выпад и вцепился пятерней ему в пах. Бедняга дернулся, и на его глазах навернулись слезы.

– Врешь! Я тебя насквозь вижу! – измывался Джапаридзе.

Официант затряс головой. Он разжал пальцы и с ухмылкой сказал:

– Повезло тебе, сегодня я добрый. А попадешь к Леону, так у него точно без яиц останешься.

– Ну, перестань, Гия, нечего из меня изверга делать, одно- то оставим, – хмыкнул Табидзе и увлек Джапаридзе к выходу.

В тот день они не появились на службе и закончили его на ведомственной даче Специальной службы внешней разведки Грузии.

Утром, задолго до начала работы, Джапаридзе приехал на службу. Дежурный, зевавший с докладом, перехватил его перед лифтом и попал под горячую руку. Устроив ему разнос, Джапаридзе потребовал вызвать в кабинет заместителя и руководителей ведущих отделов. Поднявшись к себе, прошел к окну и распахнул; из сквера потянуло утренней свежестью, но Джапаридзе не ощущал ее. На душе было кисло, а в голове шумело после вчерашнего загула с Табидзе.

Спустя сутки после совещания в резидентуре ЦРУ он трезвым взглядом оценил результаты своих подчиненных. Несмотря на молодость, Джапаридзе отдавал себе отчет – не только Ахерну, но и ему предстояло отвечать за провал операции «Троянский конь». Хорошо зная крутой нрав президента Саакашвили, он понимал: спастись от его гнева и восстановить в глазах ЦРУ подмоченную репутацию можно было только одним способом – получив быстрый результат.

«Результат! Где только его взять? Сколько у меня осталось времени? Сколько? – терзался Джапаридзе. – Месяц? Неделя? Какой месяц?! Какая неделя? Кто тебе их даст. Миша ждать не станет, завтра же вышвырнет из кресла. Надо что- то делать! Что? Только не посыпать голову пеплом. Спокойно, Гия, не паниковать, – успокаивал себя Джапаридзе и искал выход. – Валить на резидентуру ЦРУ? Глупо! Кусать руку, тебя кормящую – себе выйдет дороже. Перевести стрелки на Ахерна? Нет, Гия! Потом их переведут на тебя! Не вариант. Надо вести свою игру. Стоп! Фрезер долдонил об агентах влияния – вот мой козырь!»

Джапаридзе оживился, направился к несгораемому сейфу и набрал комбинацию цифр. После короткого щелчка массивная дверца бесшумно открылась. За ней находились святая святых Специальной службы внешней разведки – материалы на ее агентов в России, Абхазии, Южной Осетии, Армении и других странах, куда простирались интересы Грузии. Джапаридзе достал дюжину тощих дел и принялся изучать.

Без пяти девять из приемной позвонил референт и доложил:

– Георгий Зурабович, заместитель и руководители отделов прибыли.

– Пусть заходят! – распорядился Джапаридзе.

Дверь в кабинет открылась. На пороге возник первый заместитель Константин Чиковани. Поздоровавшись, он занял место за приставным столиком. Вслед за ним, постреливая настороженными взглядами на шефа, вошли остальные и, переминаясь, встали у стены.

– Чего мнетесь? Садитесь! – Джапаридзе раздраженно махнул рукой на места за столом заседания и тяжелым взглядом пробежался по хмурым физиономиям подчиненных – на них читалось: результаты разноса, устроенного Фрезером, непостижимым образом просочились за стены конспиративной квартиры ЦРУ, – остановил взгляд на Чиковани и спросил: – Константин, я не вижу Ломинадзе. Где он болтается?

– В Зугдиди разбирается с провалами в работе западного разведцентра, – пояснил Чиковани.

– Занимается делом Квициани, – уточнил заместитель Ломинадзе Курошвили.

– С чем там разбираться?! Поздно! Обосрались с головы до ног! – сорвался на крик Джапаридзе и, потрясая списками агентуры, обрушился на притихших подчиненных с новыми обвинениями: – Разве это агентура? Презервативы одноразового пользования! Вербуете всякую шваль! Нам нужны агенты, за которыми пойдет не десяток наркоманов, а толпы, которые сметут марионеток Москвы в Сухуми и Цхинвали.

– Георгий Зурабович, но ведь не все зависело от нас. Если бы Ахерн прислушался к тому, что мы предлагали, то… – попытался вставить слово Чиковани.

– Нашел, кого вспомнить! Не сегодня, так завтра, как и Ахерна, нас выметут отсюда поганой метлой! – продолжал разнос Джапаридзе.

Последняя его фраза повисла в воздухе и сказала многое. Даже Сосо Ахалая, недавно назначенному на должность начальника отдела, стало ясно – провал операции «Троянский конь» одним только разносом не закончится. Джапаридзе, поняв, что брякнул лишнее, тут же отыграл назад:

– Но мы не должны опускать руки! Народ Грузии не простит нам этого! Спецпредставитель директора ЦРУ господин Фрезер в целом положительно оценил наши усилия и поддержал мои новые предложения. Они касаются вербовки агентов влияния в руководстве сепаратистов и приобретения ценных источников информации среди русских военных.

– Георгий Зурабович, так мы об этом не один раз говорили Ахерну! Но все упиралось в деньги! – напомнил Чиковани.

– То было вчера, а сегодня моя позиция получила поддержку у Фрезера! Деньги будут и деньги немалые. Дело за нами!

В кабинете произошло оживление. Заскрипели стулья и раздались одобрительные возгласы:

– Да это же другое дело! Теперь можно работать по-крупному!

– Тихо-тихо, господа! – успокоил Джапаридзе и, заканчивая совещание, строго предупредил: – С этого дня никакой расхлябанности! Все должно быть подчинено интересам дела! Это мое

последнее слово!

Здесь он взял на себя лишнее – последнее слово оставалось за президентом Саакашвили. А тот держал паузу. Больше недели Джапаридзе находился в подвешенном состоянии. Начальственное кресло, качнувшееся было под ним, все-таки устояло. Этому поспособствовали Фрезер и новый резидент Дик Дуглас, сменивший Ахерна. На встрече с Саакашвили они отстояли Джапаридзе. Свое слово сказала и Госпожа Удача – на сотрудничество с грузинской разведкой пошел Санакоев, кроме него, еще два кандидата из числа высокопоставленных осетинских и абхазских чиновников были близки к этому. С таким результатом можно было идти на доклад к Саакашвили, и тот сменил гнев на милость. Более того, Саакашвили поддержал идею с нелегальными резидентурами в России и потребовал не жалеть на них ни средств, ни денег.

Получив карт-бланш, Джапаридзе с утроенной энергией взялся за работу. За два месяца его подчиненные вывернули Грузию наизнанку. На пограничных пунктах, в аэропортах, в паспортных столах они искали родственников тех, кто проходил службу в российских спецслужбах, армии, а также лиц, близких к руководству Абхазии и Южной Осетии.

16 ноября 2006 года на стол Джапаридзе лег список из 21 человека. Они были не чета тем десяткам ранее завербованных агентов-контрактников и прапорщиков – будущие агенты представляли сливки российской армии. Фломастер Джапаридзе энергично двигался по списку и подчеркивал: подполковник Куршидзе – офицер штаба, подполковник Мачидзе – офицер штаба, подполковник Калашвили – старший офицер разведотдела и остановился – старший лейтенант Галлиев. Джапаридзе поднял голову, с недоумением посмотрел на Чиковани и спросил:

– Константин, а этот старлей как сюда попал?

– Шифровальщик, – пояснил тот.

– Хорошо, оставить! С кого начнем разработку?

– С Калашвили, – предложил Чиковани и пояснил: – Имеет доступ к важным секретам, располагает информацией об агентах ГРУ в Грузии. Знаком с нашим агентом Док. Через него мы изучим Калашвили и подготовим вербовку.

– Согласен. Что имеем в Москве?

– Есть серьезные наработки, через некоторое время можно будет говорить о конкретных лицах. Я полагаю, что в ближайшие месяцы в Москве у нас появится парочка крупных агентов.

– Крупные агенты – это хорошо, а с другой стороны, и большая головная боль, – философски заметил Джапаридзе.

– Это какая же? – терялся в догадках Чиковани.

– Руководить такими агентами из Тбилиси слишком рискованно – засветим перед ФСБ.

– А если встречи проводить на Украине?

– Не выход – агенты подобного уровня на виду у командования и контрразведки. Поэтому остается один путь – создавать резидентуры в России.

– И работать с агентами с позиций нашего посольства в Москве.

– Нет! Только нелегальные резидентуры!

– Но это же такие деньги!

– Не наши же, вот пусть американцы и раскошелятся!

– Хорошо. А кто резиденты: Док? Казбек?

– Исключено! Слишком велика цена. Только кадровые сотрудники! – категорично отрезал Джапаридзе.

– Кадровые?! – изумился Чиковани.

– Именно кадровые, Константин! Профессионалы, прошедшие через боевые операции в Абхазии и Южной Осетии, имеющие опыт работы в России и готовые пойти на жертвы.

– М-да, сложнейшая задача! – отметил Чиковани и задумался.

Он мысленно перебирал своих подчиненных. Профессионализм большинства из них был проверен в операциях. Надежность также не вызывала сомнений. Тех, кто посматривал в сторону России, еще при Шеварднадзе вымели из разведки антироссийской метлой. Смелости и решительности многим также было не занимать.

– Так кто, Костя? – торопил с ответом Джапаридзе.

Чиковани развел руками.

– А если твоего Херладзе?

– Заместитель начальника Оперативного управления?! Так это же фигура! – воскликнул Чиковани.

– Вот именно! Но дело не в должности, а в профессионализме и надежности Зазы. Вспомни 2003 год в Южной Осетии.

– Это когда его группу блокировали?

– Да, и он готов был себя взорвать, но не сдаться.

– Согласен, более подходящей кандидатуры, чем Заза, не найти, – признал Чиковани.

– И потом, Костя, не забывай, после провала в Абхазии мы с тобой висим на волоске. Ход с резидентурой и такой кандидатурой, как Херладзе, снимет все вопросы у президента и ЦРУ.

– Таким образом мы убьем двух зайцев, – заключил Чиковани.

– Да, но тянуть с резидентурами нельзя. С сегодняшнего дня займись подготовкой Херладзе. О его миссии должны знать только четыре человека: президент, я, ты, а у американцев Дуглас. Для всех остальных, в том числе и родственников – Херладзе уволился и занялся бизнесом на Украине. Его подготовку возлагаю лично на тебя. Срок – три месяца!

– Понял! Не подведу, Георгий Зурабович! – заверил Чиковани.

– Другого выхода у нас с тобой, Костя, нет. Второго провала Саакашвили нам не простит, – напомнил Джапаридзе и, завершая разговор, потребовал: – На одном Херладзе не останавливайся. Параллельно займись подбором еще нескольких кандидатур…

С того дня в глубочайшей тайне грузинской разведкой и резидентурой ЦРУ в Тбилиси была разработана и осуществлена операция по переводу на нелегальное положение кадрового сотрудника – заместителя начальника Оперативного управления Специальной службы внешней разведки Республики Грузия Зазы Херладзе.

17 февраля 2007 года в рейсовом автобусе Донецк – Ростов- на-Дону на территорию России въехал ничем не примечательный пассажир. Первому нелегальному резиденту грузинской разведки Шота предстояло под видом коммерсанта осесть в городе Владикавказе, взять на связь агента Док и с его помощью создать шпионскую сеть в 58-й армии.

Глава 3

Маршрутный автобус Донецк – Ростов-на-Дону, напоминающий океанский лайнер, медленно вплыл на привокзальную площадь. Протиснувшись через флотилию юрких «Пазиков» и «Газелей», он устало выдохнул двигателем и застыл на стоянке. По салону прокатилась волна оживленных голосов и галдящим ручьем пассажиров выплеснулась на перрон.

Резидент Специальной службы внешней разведки Грузии Шота – Заза Херладзе, три месяца назад перевоплотившийся в коммерсанта, перебросил через плечо объемистую спортивную сумку, протиснулся к выходу и поежился. Зима в Ростове давала о себе знать. Свирепый степняк, налетевший из-за Дона, наотмашь хлестанул по лицу колючей снежной крупой и сбил дыхание. Херладзе поспешно задернул молнию на куртке, набросил на голову капюшон и, спрыгнув с подножки, направился к автовокзалу. На полпути он замедлил шаг, перед входом в автовокзал мелькнула мышиная милицейская шинель, и после секундного раздумья резко свернул к стоянке такси. Чувство опасности, которое поселилось в нем после того, как за спиной осталась граница с Украиной, подгоняло вперед. Оглянувшись – милиционер продолжал топтаться перед входом, – Херладзе ускорил шаг, взглядом поискал машину и остановил выбор на серой «Хонде». На стоянке их было две близких по цвету.

«Две не одна. Труднее будет искать», – отметил про себя Херладзе и подошел к машине с заляпанным номером.

Водитель даже не шелохнулся.

«Сволочь! Задницу лень оторвать! – выругался в душе Херладзе и постучал по лобовому стеклу.

Форточка приоткрылась. В ней возникла усатая, со следами глубокого похмелья,

помятая физиономия.

– Привет, командир! – поздоровался Херладзе.

– Здорово, – буркнул таксист.

– Свободен?

– Как птица в полете, – оживился водитель.

Херладзе открыл заднюю дверцу и бросил сумку на сиденье. В нос шибануло прокуренным, спертым воздухом. Но он не стал расстегивать куртку и стаскивать с головы капюшон – зачем лишний раз светиться – и сел в машину.

– Як житуха в Хохляндии? – поинтересовался таксист.

– С чего ты взял, что я с Украины? – насторожился Херладзе.

– Не слепой. – Таксист кивнул на автобус.

– Не знаю, я по дороге подсел, – быстро нашелся Херладзе.

– Понятно. Так куда едем, шеф?

– К вокзалу.

– На поезд?

– Езжай, по дороге скажу, где тормознуть! – поспешил свернуть разговор Херладзе и, надвинув еще ниже капюшон на лицо, ушел в себя.

Первый шаг в операции «Сеть», разработанный в глубочайшей тайне в недрах Специальной службы внешней разведки Грузии, был сделан. Ее резидент Шота, благополучно пройдя проверку на российском пограничном посту, стал еще ближе к намеченной цели – Владикавказу.

Херладзе закрыл глаза, мысленно перенесся в этот южный российский город и попытался представить себе особо ценного агента Док – подполковника Хвичу Имерлидзе. Успех операции «Сеть» во многом зависел от него. Он должен был обеспечить легализацию резидента, а в дальнейшем подбор кандидатов на вербовку в агентурную сеть.

«Кто ты, Док? Что тобой движет? Насколько на тебя можно положиться?» – задавался вопросами Херладзе.

Сухие строчки, написанные казенным языком, из материалов досье на агента Док вряд ли могли дать на них исчерпывающие ответы. На вербовку Имерлидзе пошел не сразу. Во время отпусков на историческую родину сотрудники грузинской разведки дважды заводили с ним разговоры на тему: «…каждый грузин, где бы он ни находился, обязан помогать своей маленькой родине в ее борьбе с имперскими силами», под которыми, естественно, подразумевалась Россия.

Эти разговоры не возымели на Имерлидзе действия. Ушлый тыловик из армейского госпиталя, частенько путающий свой карман с государственным, на подобную лирику не покупался. Он хорошо знал цену деньгам, а еще лучше сроки наказания за шпионаж, на которые российские суды не скупились, и каждый раз отделывался от подчиненных Джапаридзе обещаниями «если что-то будет, то скажу». В конце концов у них иссякло терпение, и они перешли от слов к делу – взяли в крутой оборот мать Имерлидзе. У больной женщины внезапно возникли проблемы не только с лечением, но и с квартирой, и, куда бы она ни обращалась, перед ней вставала невидимая стена. Последняя надежда оставалась на сына в России, и он не остался безучастен к мольбе матери – пообещал приехать и помочь в решении возникших проблем.

Отправляясь в Грузию, Имерлидзе не подозревал, что поездка перевернет всю его жизнь. После проверки документов на российско-грузинской границе он попал в ежовые объятия подчиненного Джапаридзе. То, что он услышал от обходительного в манерах и беспощадного в действии Отара, повергло российского подполковника в ужас. В спецслужбе Грузии его предыдущие приезды на историческую родину и беседы с однокашниками, среди которых были военные, расценили как шпионаж. Имерлидзе потерял голову от страха и согласился на сотрудничество. После короткого шпионского ликбеза все того же Отара теперь уже агент Док убыл в Россию с заданием собирать секретные данные о боевой деятельности и мобилизационной готовности частей 58-й армии Северо-Кавказского военного округа.

Возвратившись во Владикавказ, Имерлидзе в первые дни ходил сам не свой и десятой дорогой обходил кабинет контрразведчика. Страх перед разоблачением давил на него невидимым прессом. Подчиненные не узнавали своего «генацвале»; на складе после незатейливых комбинаций прохиндеев-кладовщиков с утруской и усушкой продуктов их излишки мертвым грузом лежали на полках, а он никак не реагировал на заманчивые предложения местных коммерсантов.

Шло время. В службе и в отношениях Имерлидзе с сослуживцами ничего не менялось. Не изменились его отношения и с контрразведчиком – майор Свинцов по-прежнему был приветлив и не чурался разговора. После нескольких совместных чаепитий, подкрепленных дежурной бутылкой коньяка, которую подчиненные Имерлидзе не забывали оставлять в его кабинете, шпион воспрянул духом. Ему, казалось, что все вернулось на круги своя, и он, как прежде, стал заводилой в веселых компаниях. Широкие связи Имерлидзе в силовых структурах и в администрации города, а также способность залезть в самую засекреченную душу и предопределили его ключевую роль на первом этапе операции «Сеть».

По замыслу Джапаридзе, агенту Док предстояло обеспечить не только легализацию Херладзе во Владикавказе, но и сделать резидента своим среди российских военных, чтобы затем начать плести разветвленную шпионскую сеть в штабах и боевых подразделениях Северо-Кавказского военного округа. Сеть, в которой российские войска должны были запутаться в час «Ч», когда армия Грузии примется за зачистку Абхазии и Южной Осетии от «сепаратистов».

Несмотря на столь стремительное возвышение Дока в шпионской иерархии, Херладзе, хорошо знающий все риски профессии разведчика, когда, казалось бы, самый надежный агент мог оказаться ловкой подставой противника, а его информация – тонкой дезинформацией, испытывал сомнения в надежности агента и задавался вопросами:

«Так кто же ты, Хвича Юлонович, на самом деле? Наш ценный агент или наживка ФСБ? Верный соратник или мерзкий предатель? Прожженный делец, торгующий русскими секретами, или истинный патриот своей родины? Готов ли ты, как и я, положить на чашу весов благополучие семьи, карьеру, в конце концов, саму жизнь ради нашей Грузии? На что я могу рассчитывать с тобой, Хвича Юлонович?» – размышлял Херладзе.

В памяти резидента с фотографической четкостью всплыли страницы из досье агента Док – «…родился сорок лет назад в селе Шиндиси Горийского района – на родине Сталина». Это тебе не пижонский Сухуми или Батуми. В селе, тем более горном, слюнтяи не растут. Там куется характер…

В 1986-м поступил в военное училище и закончил с красным дипломом. Выходит, далеко не дурак. С девяностого года на офицерских должностях. Службу начинал в Советской армии – значит, свой среди русских. Дети родились в России – еще один твой плюс – контрразведка не будет цепляться…

Подполковник – это тебе не ванька-взводный, – располагаешь важными связями среди старших офицеров, а может, и генералов.

Заместитель командира части, правда, армейского госпиталя. К сожалению, в нем боевые планы не разрабатывают. Хотя, как сказать. Подхватил генерал или штабная шишка триппер – и ты незаменимый человек.

Во Владикавказе четвертый год. Срок немалый. При твоей придворно-воровской должности – зама по тылу – это крутые связи с выходами на ФСБ и МВД. А здесь.

– Шеф, так куда тебе? Подъезжаем, – напомнил о себе таксист.

Херладзе встрепенулся и бросил взгляд в окно. Впереди показалась привокзальная площадь.

«Таксеры – народ наблюдательный. Заметил же, гад, что я приехал с Украины. Незачем русской контрразведке давать лишнюю наводку. Пройдусь пешком», – решил Херладзе и попросил:

– Командир, у

киоска тормозни.

Таксист сбросил скорость и, прижавшись к обочине, остановился. Херладзе пошарил по карманам, достал деньги и поинтересовался:

– Сколько, командир?

– А сколько не жалко, – хитрил тот.

– Ладно. – Херладзе отсчитал двести рублей и положил на переднее сиденье.

Таксист пошевелил пальцем скудную кучку, его физиономия скуксилась, и проворчал:

– Ты че, шеф?

– А что, разве мало?

– Не богато! За такие бабки у нас и на кладбище не повезут.

– Так ехали всего пять минут!

– И че?

– Как-то не по-божески.

– Ты че, Христос? Жалко бабки, так топал бы пехом!

– И потопаю! – буркнул Херладзе, схватил сумку и дернулся на выход.

– Погодь! – остановил его таксист.

– Ну, что еще?

Таксист засучил пальцами по кучке денег, схватил десятку и, швырнув ему, с презрением бросил: «Подавись, жлоб!»

– Да, ладно тебе, командир. Ну, зачем так. – Херладзе пытался погасить конфликт.

Это ему не удалось. Таксист с похмелья был зол, как собака, и рявкнул:

– Бери и бегом в аптеку!

– В аптеку?!

– Туда, и купи презерватив!

– Чего-о? – опешил Херладзе.

– А того, чтобы такие пидеры, как ты, не плодились!

– На себя посмотри! Рожа запойная! – Выдержка изменила Херладзе.

– Че?! Ах ты, козел! – Взбешенный таксист рванулся к нему.

Херладзе захлопнул дверцу и отскочил за киоск. Вслед ему неслось:

– Чурка! Кацо!

Прохожие, кто с любопытством, кто с осуждением, наблюдали за происходящим.

«Зрителей только не хватало! Идиот! Заза, так же нельзя! Забудь, ты уже не начальник, ты коммерсант!» – костеря себя в душе, Херладзе поспешил скрыться во дворах домов. Быстрая ходьба успокоила разгулявшиеся нервы и вернула способность трезво рассуждать.

«Кацо? Чурка? Стоп! Как же эта сволочь догадалась, что я грузин? У меня что, на лице написано? – задавался вопросами Херладзе. – Усы? Загар? Акцент? Ладно, загар и акцент никуда не денешь. А усы? Надо сбрить! Лучше потерять их, чем голову», – заключил он и направился к центральному входу вокзала.

Гомонящая на разных языках людская река подхватила его, внесла в здание и выплеснула в зал билетных касс. В нем на удивление было немноголюдно. Херладзе прошел к свободному окошку, подал билетерше паспорт и попросил:

– Мне купейный до Владикавказа.

Она, поиграв пальцами на клавиатуре, бросила взгляд на монитор и уточнила:

– Вам верхнее или нижнее место?

– Верхнее, пожалуйста.

Билетерша, полистав паспорт, подняла голову, пробежалась взглядом по Херладзе, снова склонилась над клавиатурой.

«И здесь прокатило! Молодцы!» – мысленно поблагодарил он спецов из оперативно-технического отдела, изготовивших паспорт.

Теперь, когда в кармане лежал билет до Владикавказа, Херладзе ничего другого не оставалось, как только убивать время. Поезд отправлялся через три часа, поэтому болтаться на вокзале и лишний раз привлекать к себе внимание милиционеров он не стал и вышел в город. Вскоре холод и ветер заставили его зайти в кафе. За чашкой кофе и разгадыванием кроссвордов он провел время и к поезду подошел за пять минут до окончания посадки.

Проводница, бегло просмотрев паспорт, проводила его дежурной улыбкой. Херладзе поднялся в вагон, зашел в купе и, после того как улеглась суета, забрался на верхнюю полку. Монотонное покачивание вагона быстро убаюкало; сказывались бессонная ночь, проведенная в автобусе, и нервное напряжение, впервые за последние дни он уснул крепким сном. Разбудили его соседи по купе. Поезд подъезжал к Владикавказу.

Город встретил Херладзе не по-февральски ярким солнцем и теплом. О зиме напоминали снежные шапки на вершинах гор и звонко хрустящий под ногами лед на лужах, прихваченных легким морозцем. Воздух, бодрящий своей свежестью, придал ему уверенности. Жившее в глубине души опасение, что первая явка с Доком может стать последней, а день закончится в камере следственного изолятора ФСБ, утихло.

Херладзе набрал номер телефона агента и с нетерпением ждал ответа. Вызов прошел, и он услышал голос. Несмотря на двадцать лет, прожитых в России, в нем сохранился характерный акцент.

– Слушаю. – В интонациях агента прозвучали нотки раздражения.

– Вы можете говорить? – спросил Херладзе.

– Через пять минут у меня совещание! А кто спрашивает?

– Вам большой привет от Отара. – Херладзе назвал первую часть пароля.

В ответ было глухое молчание.

– Хвича. Вы меня слышите? Вам большой привет от Отара. – Херладзе повторил пароль.

– Э-э-э… здравствуйте, – выдавил из себя агент и назвал вторую часть пароля: – Спасибо. А когда он сам приедет?

– Трудно сказать, вы же знаете, Отар занятой человек, – на ходу импровизировал Херладзе.

– Да-да, понимаю. Все так неожиданно.

– У вас что, проблемы?

– Нет-нет. Все нормально.

– Нам надо встретиться.

– Да, конечно. Я освобожусь через час-полтора.

– Отлично! Давайте позавтракаем, а точнее, пообедаем в кафе «Бриз», – предложил Херладзе.

– Хорошо, – согласился Имерлидзе.

– Знаете, где это?

– Ну, конечно.

– Значит, встречаемся через два часа.

– Да, – подтвердил Имерлидзе и, спохватившись, спросил: – А как мы узнаем друг друга?

– Не беспокойтесь, я видел вас, – заверил Херладзе.

– Э-э, где?

– Не важно. Итак, через два часа в кафе «Бриз».

– Понял. Мне что-то взять?

– Ничего, кроме хорошего аппетита.

– Вроде не жалуюсь.

– Вот и договорились. Жду! – закончил разговор Херладзе.

Теперь, когда вопрос встречи с агентом был решен, резиденту оставалось запастись терпением. Чтобы не оттягивать руки сумкой, Херладзе сдал ее в камеру хранения и вышел на улицу. Последний раз во Владикавказе ему довелось быть пять лет назад. Тогда еще рядовому оперативнику Херладзе предстояло провести вербовку агента – российского контрактника. С тех пор столица Северной Осетии изменилась, и изменилась в лучшую сторону. На глаза все чаще попадались современные здания и богатые витрины магазинов. Его взгляд задержался на вывеске «Парикмахерская». Она напомнила ему о скандальной стычке с ростовским таксистом.

«Все, Заза, дальше тянуть не стоит, придется расстаться с усами!» – решил Херладзе и вошел в парикмахерскую.

В зале, кроме двух скучающих мастеров, никого не было. Он поздоровался и обратился к томной блондинке:

– Девушка, вы свободны?

Она, отложив журнал, поднялась из кресла и пригласила:

– Проходите, садитесь.

– Прям-таки садитесь. Вы случайно не жена прокурора? – пошутил Херладзе.

– Ха-ха, – хохотнула блондинка.

Он снял куртку, повесил на вешалку, прошел к креслу и остановился. Блондинка с откровенным интересом разглядывала его. Невысокого роста, неброской наружности Херладзе не производил бы впечатления, если бы не глаза. Темно-карие, они обладали какой-то гипнотической силой и невольно притягивали к себе.

Смахнув щеткой остатки волос с кресла, блондинка с улыбкой спросила:

– А че не садитесь, боитесь?

– Девушка, с вами я боюсь только одного – поколебать свои моральные устои, – в тон ей ответил Херладзе и опустился в кресло.

Блондинка хмыкнула и, повязав на него накидку, поинтересовалась:

– Как будем стричься?

– Не только стричься, но и бриться.

– Пожалуйста. А что делать с усами?

– Убрать!

– Убра-ать?! – удивилась блондинка.

– И немедленно! Девушкам они не нравятся, –

продолжал подшучивать Херладзе.

– Правда?! Это каким же?

– Ну-у, разным.

– И что, вам не жалко расставаться с таким мужским достоинством?

Херладзе подмигнул и многозначительно заметил:

– У меня есть и другие достоинства.

– Хи-хи, – хихикнула блондинка и энергично защелкала ножницами.

Не прошло минуты, и на месте пышных усов осталась жидкая щеточка. Херладзе тяжело вздохнул.

– Жалко? – посочувствовала блондинка.

– Жаль, конечно, но что поделать, раз проспорил. Мужчина свое слово должен держать, – быстро нашелся Херладзе.

– О! Такое в наше время редко услышишь! Настоящих мужчин почти не осталось, – с грустью произнесла блондинка.

«Похоже, сохнешь ты без мужика, – заключил Херладзе и внимательно присмотрелся к ней. – А бабенка-то хороша – все при ней, да еще с душой. На вид лет тридцать, не больше. Замужем? Вряд ли. Интересно, дети есть? Похоже, пацан! – Его взгляд задержался на фото мальчика лет семи, стоявшем на туалетном столике. – Тебе-то они зачем, Заза? Как зачем? Влюбленная кошка… Плюс хата – будет, где залечь. Ладно, поживем – увидим», – не стал строить далекоидущие планы Херладзе и перевел взгляд на зеркало.

Своим видом он остался доволен. От броской приметы не осталось и следа. На него смотрел типичный выходец из южных районов России. Разве что нос с характерной горбинкой и густые черные волосы выдавали в нем кавказца.

Щедро расплатившись, Херладзе забросил удочку на будущее:

– Вот что значит – мастер! Не думал, что красавец. Все, девушка, буду стричься только у вас!

Блондинка зарделась от похвалы и, одарив его многозначительным взглядом, ответила воркующим смехом.

– А вам идет такая улыбка, – продолжал сыпать комплиментами Херладзе.

– Спасибо! Заходите, буду только рада.

– Обязательно! Звать-то вас как?

– Инна.

– Очень приятно, а меня Георгий. Свой телефончик не дадите?

– Ну, если только…

– Нет, нет, Инна, ничего личного.

– Правда? – хихикнула она и подала визитку.

– Положу ее на сердце, – с улыбкой произнес Херладзе, надел куртку, осмотрелся в зеркале; на глаза попались парики, и ему пришла неожиданная мысль: «Парик? Отличная страховка на явку с Доком!»

Он остановился и обратился к блондинке:

– Инна, у меня к вам огромная просьба.

– Даже огромная? Что, вернуть усы? – спросила она и кокетливо заметила: – Но для этого вам придется очень постараться.

Херладзе шаркнул ножкой и, склонившись в галантном поклоне, огорошил: – Я уже у ваших ног, а пока разрешите взять парик напрокат?

– Что-о?! Парик? – удивилась Инна.

– Да, взамен на усы.

– Ну-у, не знаю.

– Да, вы не волнуйтесь, завтра верну. Хочу подшутить над другом.

– Если только так, – согласилась Инна и великодушно предложила: – Выбирайте любой!

Херладзе примерил и остановил выбор на парике, в котором походил на певца Валерия Леонтьева.

– А вам идет, – оценила Инна.

– Спасибо, – поблагодарил Херладзе и, одарив ее лучезарной улыбкой, в приподнятом настроении вышел на улицу. Экспромт в парикмахерской завершился более чем удачно. Его уже не страшили сюрпризы, которыми могла обернуться встреча с агентом. До нее оставалось меньше сорока минут, поэтому Херладзе не стал останавливать такси и пешком направился к кафе «Бриз».

Солнце уже находилось в зените и грело не по-зимнему. Подставив лицо лучам, Херладзе наслаждался теплом и в полную грудь вдыхал воздух, в котором чувствовалось дыхание близкой весны. Но капризная природа недолго радовала. Со стороны гор наползли тучи и подул холодный ветер. Херладзе поежился и бросил взгляд на часы. Стрелки показывали без пятнадцати двенадцать, и его снова охватило волнение. Леденящий холодок – невидимого дыхания российской контрразведки – окатил спину. Нет, это не был страх, он остался в Тбилиси, когда Чиковани сделал ему предложение сменить теплый кабинет на непредсказуемую и полную риска работу нелегального резидента. После него состоялась беседа с Джапаридзе, а потом с самим президентом Саакашвили. Тот с особой теплотой и проникновенностью говорил о его великой миссии – «освобождении Грузии от сепаратистских режимов и российских оккупантов в Абхазии и Южной Осетии». Каждое слово из его речи намертво врезалось в память Херладзе, она заставляла забывать о страхе перед провалом. Поэтому, готовясь к явке с агентом, он опасался только одного: чтобы миссия, возложенная на него президентом, не успев начаться, закончилась.

«Все будет нормально, Заза! – убеждал себя Херладзе и, отбросив все сомнения, двинулся на встречу с агентом. Впереди показалась хорошо знакомая по фотографиям вывеска. Страхуясь от возможной засады, он обошел вокруг кафе и свернул в магазин напротив. Из него хорошо просматривались вход и подходы к нему. Листая журналы, Херладзе бросал короткие взгляды то на часы, то на подходы к кафе.

Наступило время обеда. На улицах стало заметно оживленнее. Дверь в кафе почти не закрывалась. Херладзе, чтобы не пропустить агента, мысленно повторял его приметы:

«Рост выше среднего. Плотное телосложение. Лицо квадратное с мощными скулами – морда бульдога. Уши большие, оттопыренные. Такую рожу трудно не заметить…»

Мелодичный бой настенных часов заставил Херладзе обернуться. Наступил полдень. В следующее мгновение его сердце радостно встрепенулось. К кафе торопливой походкой приближался он – Док! Прежде чем войти, агент суетливо осмотрелся по сторонам и после этого прошмыгнул в дверь. Теперь все внимание Херладзе сосредоточилось на том, что происходило вокруг кафе. Прошла минута-другая. Его профессиональный взгляд не заметил ничего такого, что бы свидетельствовало о том, что Док притащил за собой хвост.

«Пора, Заза! Вперед! – подстегнул себя Херладзе, но в последний момент остановился: – А если засада внутри кафе? Русская контрразведка свое дело знает! Не спеши, надо выдержать паузу!» – посчитав это лучшим решением, он снова принялся листать журнал.

Терпения у Дока хватило ненадолго. Через десять минут агент как ошпаренный выскочил из кафе и ринулся к стоянке машин.

«Да, Хвича Юлонович, нервишки у тебя не железные. Несешься, будто скипидаром задницу намазали!» – оценил поведение агента Херладзе и, чтобы не сорвать явку, выхватил телефон из кармана и позвонил.

– Кто это? – срывающимся голосом спросил Имерлидзе.

– Я, друг Отара, – назвал себя Херладзе.

– И-и, что случилось? Я ждал…

– Все нормально, Хвича! Извини, опоздал. Ты где?

– Там, где договаривались.

– Жди у входа, я сейчас буду, – заверил Херладзе и покинул магазин.

Имерлидзе нервно переминался на ступеньках кафе и, озираясь по сторонам, пытался угадать среди прохожих курьера грузинской разведки. Херладзе стремительно вышел из-за угла и на ходу бросил:

– Кого ищем, Хвича?

Агент обернулся и вздрогнул. Он не знал, чего ждать от курьера, свалившегося на него, словно снег на голову. Все предыдущие явки Отар назначал либо в Гори, либо в Тбилиси.

– Все нормально, Хвича! – успокоил агента Херладзе и подал руку.

Имерлидзе торопливо пожал и вопросительно посмотрел на него.

– Ты с машиной? – сразу перешел на «ты» Херладзе.

– Да, тут на стоянке, – подтвердил Имерлидзе.

– Тогда чего стоим? Идем, в ней и поговорим! – предложил Херладзе.

Они прошли на

стоянку. Имерлидзе остановился у БМВ пятой модели.

«Да-а, не хило! – оценил материальное положение агента резидент. Имерлидзе предупредительно открыл дверцу. Херладзе плюхнулся на сиденье и устало откинулся на спинку. Он наконец мог позволить себе расслабиться – расстегнул куртку и стащил с головы парик. Имерлидзе оторопело наблюдал за этим преображением. Херладзе подмигнул и с усмешкой сказал:

– Не бойся, стриптиза не будет.

– Э-э, – только и смог произнести Имерлидзе.

– Теперь, Хвича, будем знакомиться, – предложил Херладзе и представился: – Георгий. Можно просто Жора.

– Э-э, Хвича Юлонович… – Дар речи вернулся к агенту.

– Достаточно, я из той фирмы, где все пишут и помнят. – Резидент решил сразу показать агенту-подполковнику его место и затем поинтересовался: – Как дела?

– Тихо-тихо, – не стал вдаваться в подробности Имерлидзе.

– Правильно. Как говорится, тише едешь, дальше будешь. Дома-то все нормально?

– Да.

– А у младшего как со здоровьем, пошло на поправку? – Херладзе не преминул продемонстрировать осведомленность грузинской разведки в личных делах своего агента.

– Проходит восстановительный курс лечения.

– Ну, слава Богу. А как служба?

– Все в порядке. В конце года прошла комплексная проверка. По ее итогам наш госпиталь признан одним из лучших в округе. Мне объявлена благодарность от имени командующего, – не преминул подчеркнуть Имерлидзе.

– Молодец! Благодарность – это хорошо, – похвалил Херладзе и многозначительно заметил: – По нашей службе у тебя также все в шоколаде. На благодарности мы не размениваемся, я привез кое-что посущественней.

– Спасибо, я стараюсь, – заверил Имерлидзе и, перехватив у него пакет с деньгами, торопливо засунул в карман куртки.

– Мы это ценим. Ну что, поехали, по дороге поговорим о деле, – предложил Херладзе.

– Куда?

– Пока по городу, посмотрю на ваши достопримечательности.

– Как скажешь. – Имерлидзе не стал задавать лишних вопросов, включил двигатель и тронул машину.

Минут 15 они колесили по улицам. Агент взял на себя роль гида и, забыв о своих страхах, увлекся рассказом. Резидент слушал его вполуха – за время подготовки к выполнению задания он изучил Владикавказ как свои пять пальцев – и внимательно следил за тем, что происходило вокруг. Результаты наблюдения окончательно убедили Херладзе – слежка за машиной не велась. Отбросив условности, он повел прямой разговор:

– Хвича, будем считать, экскурсия состоялась. Что по квартире для меня? Насколько она надежна?

– Подобрал. Должна понравиться, – заверил Имерлидзе и принялся нахваливать: – Двухкомнатная. На втором этаже. В хорошем доме. Имеет…

– Одна, а что, других вариантов нет? – перебил Херладзе.

– Так получилось.

– Почему? Отар поручил это сделать еще месяц назад!

– Не все от меня зависело. Я две недели торчал в командировке в Ростове.

– Понятно. Кто хозяин квартиры?

– Хозяйка, – поправил Имерлидзе.

– Что из себя представляет?

– Можно сказать, своя баба. Раньше работала в госпитале, в хирургическом отделении.

– Хирургическом? А она мне ничего не отрежет? – пошутил Херладзе.

Впервые на лице Имерлидзе появилась улыбка. Хихикнув, он ответил:

– Она в том возрасте, когда внимание мужчины больше пугает, чем радует.

– Да?! А я до смерти ее не напугаю?

– Нет, она у дочки в Астрахани.

– Отлично! Едем! Но сначала на вокзал, надо забрать сумку, – распорядился Херладзе.

Имерлидзе развернулся, и они возвратились на вокзал. Херладзе не стал выходить из машины и отдал ему жетон на багаж. Имерлидзе, получив сумку в камере хранения, поставил ее в багажник и, больше нигде не останавливаясь, проехал к дому, где находилась конспиративная квартира.

Местом ее расположения Херладзе остался доволен. Район был бойкий, дом новый – значит, жильцы друг друга хорошо не знали, а балкон квартиры выходил на небольшой сквер. В случае опасности у него был запасной путь отхода. Они поднялись на этаж, Имерлидзе легко справился с замком, и вошли в квартиру. Херладзе осмотрел комнаты, проверил балкон, заглянул на кухню и открыл холодильник. Его содержимое больше напоминало армейский продовольственный склад.

– Ого! Тут на целый полк хватит! – воскликнул Херладзе.

– Стараюсь, как могу, подорвать боевую готовность русской армии, – осклабился в ухмылке Имерлидзе.

– Молодец! На двух фронтах работаешь.

– Не покладая рук. Скоро будет завоз красной рыбы, так что очищай холодильник.

– Спасибо за внимание, – поблагодарил Херладзе и предложил: – С твоими запасами разберемся потом, а сейчас поехали обедать!

– Зачем ехать? Здесь рядом есть одно уютное местечко с нашей, грузинской кухней.

– Туда нам как раз не надо. Ни к чему лишний раз светиться перед контрразведкой, – отказался Херладзе и поинтересовался: – Кстати, у тебя в части есть фээсбэшник?

– Да, майор Свинцов.

– И как он?

Имерлидзе пожал плечами.

– Общаетесь?

– Бывает. Недавно у меня в кабинете бутылку коньяка на двоих раздавили.

– А вот это молодец! Ты ему еще информацию сливай.

– На кого? На своих кладовщиков?

– А что, в госпитале другого бардака нет? – усомнился Херладзе.

– Так, по мелочам.

– Вот и играй на этом.

– Тут как бы не заиграться. Хитрющий он, сволочь, – высказал опасение Имерлидзе.

– Тем более сливай и за своего в контрразведке сойдешь, – заключил Херладзе и поторопил: – Все, поехали! За обедом поговорим!

Закрыв квартиру, они спустились вниз. Имерлидзе, похоже, знал все злачные места города так же хорошо, как госпитальный продсклад, и через десять минут остановился у кафе. Время обеда подходило к концу, в зале было немноголюдно. Они выбрали укромное место и сделали заказ. Херладзе не стал ждать, когда подадут на стол, и вернулся к разговору, начатому в квартире. На этот раз его интересовал главный кандидат в шпионскую сеть – офицер разведотдела 58-й армии.

– Хвича, какие у тебя отношения с Калашвили? – без раскачки приступил к расспросу Херладзе.

– Нормальные. Месяц назад были в одной компании.

– По службе у него есть перспектива?

– Трудно сказать. В прошлом году ездил в Москву поступать в академию, но пролетел.

– Почему?

– Говорит, специально срезали.

– Специально?

– Потому что грузин.

– Так и сказал?

– Да.

– О! Серьезный мотив для работы с нами! – оживился Херладзе и продолжил расспрос: – К деньгам как относится?

– Ха-ха, – рассмеялся Имерлидзе. – Как все! Чем больше, тем лучше.

– Судя по его машине, на зарплату он не живет! – снова продемонстрировал осведомленность Херладзе.

– Да, имеет какой-то бизнес, но не говорит, а я с вопросами не лезу. Он же служит в ГРУ, а там народ ушлый, быстро раскусит.

– Правильно, незачем подставляться, – одобрил Херладзе и поинтересовался: – В Грузию после службы он не собирается?

– Вот чего не могу сказать, того не могу. Как-то среди земляков зашел разговор на эту тему, так он промолчал. Такое если до фээсбэшников дойдет, они быстро ему кислород перекроют.

– Надо бы прощупать его на этот счет, пригласи в ресторан.

– Хорошо, а тебя как ему представить?

– Пока без меня. Но об этом потом, – свернул беседу Херладзе.

К столику подошел официант и принес заказ. Румяные, лоснящиеся капельками жира

свиные ребрышки отозвались утробным урчанием в желудке Херладзе, в котором с утра не было маковой росинки. Острая приправа только еще разожгла аппетит. Его крепкие зубы впились в сочную мякоть. С выбором кухни Имерлидзе не ошибся – она не уступала грузинской. Несколько минут за столом были слышны лишь сосредоточенное сопение, звон вилок и ножей. И когда чувство голода утихло, Херладзе снова принялся тормошить агента вопросами:

– Хвича, у тебя есть надежные связи в милиции?

– Смотря для чего, – уклончиво ответил тот.

– Мне надо сменить паспорт и прописаться во Владикавказе.

– В принципе можно.

– Давай без принципов, а конкретно.

– Вопрос только в цене.

– Это не вопрос.

– В таком случае недели за две решу, – пообещал Имерлидзе.

– Отлично! И последнее – мне для прикрытия нужна работа.

– Легко, ко мне в госпиталь.

– Исключено! Чем реже будем вместе, тем безопаснее, – напомнил Херладзе и предложил: – Посмотри вариант кафе, ресторана или ателье.

– Кафе! Ресторан! Отличная идея! Будет куда сплавлять продукты со складов, – загорелся Имерлидзе.

– Э-э, Хвича, с бизнесом погоди. Мне нужна легальная крыша, чтобы с тобой и другими людьми встречаться.

– Понял, переговорю кое с кем. А на каких условиях? В аренду или в собственность?

– Пока в аренду, а там посмотрим. – Херладзе не стал развивать дальше тему и, пока не остыло жаркое из свиных ребрышек, поспешил доесть.

Проснулся аппетит и у Имерлидзе. Идея резидента с рестораном захватила его. Он надеялся, что рано или поздно Херладзе не устоит перед искушением и тогда излишки армейских продуктов рекой потекут в ресторан и принесут баснословные барыши.

После затянувшегося обеда Имерлидзе отвез Херладзе на квартиру и оставил одного. Остаток дня и всю ночь тот отсыпался после стремительного броска с Украины на Кавказ. Следующие сутки и до конца недели он был предоставлен самому себе и убивал время за телевизором и нардами. Смотрины будущего кандидата в шпионскую сеть – подполковника Калашвили – все откладывались. И только 2 марта дело наконец сдвинулось с мертвой точки. В обед Херладзе позвонил и известил: застолье с кандидатом в агенты состоится в 19 часов в ресторане «Кавказ».

Сообщение встряхнуло Херладзе. После недолгих раздумий он отправился в парикмахерскую. Его предложение провести вечер вместе Инна охотно приняла. За полчаса до появления в зале Имерлидзе и Калашвили они заняли столик в углу зала, с него открывался хороший обзор. Тот, кого с нетерпением ожидал Херладзе, пришел с небольшим опозданием.

Калашвили он узнал сразу. В жизни кандидат в агенты выглядел солиднее, чем на фотографии из досье грузинской разведки. Дальнейшее наблюдение за ним привело Херладзе к мысли – вербовка будет непростым делом. Калашвили не волочился за первой попавшейся на глаза смазливой бабенкой, а к концу вечера не упал головой в тарелку с салатом. Результаты наблюдений за ним породили у Херладзе больше вопросов к кандидатуре в будущие агенты, чем дали ответов. Но в тот вечер он не стал ломать над ними голову, его больше занимала Инна.

Прошла еще неделя, и в операции «Сеть» Специальной службы внешней разведки Грузии был сделан очередной шаг. Агент-связник доставил Херладзе аппаратуру спутниковой кодированной связи, фотоаппарат для съемки секретных документов и деньги.

12 марта 2007 года резидент Шота вышел в эфир. В шифровке, адресованной лично Джапаридзе, он сообщал:

Даде

Доехал и устроился хорошо. Дядя организовал смотрины жениха. Жених оказался с характером. С деньгами у него туго и держит обиду на отца. Тот не разрешил ему перебраться в Москву. При хорошем приданом полагаю, что жених согласится. Дядя убеждает его съездить на смотрины невесты. Как определимся со сроком, я сообщу.

Шота

Глава 4

Совершенно секретно

Директору Федеральной службы безопасности

Российской Федерации

Служба внешней разведки России располагает данными о том, что спецслужбами Грузии и резидентурой ЦРУ в Тбилиси планируется наращивание подрывной деятельности на территории Российской Федерации.

В августе 2006 года в Тбилиси с участием спецпредставителя директора ЦРУ Д. Фрезера состоялось совещание руководства Специальной службы внешней разведки Грузии и резидентуры ЦРУ.

По итогам встречи принят ряд организационно-оперативных решений. В частности, Специальной службой внешней разведки Грузии планируется наращивание агентурных сетей в России. Организационно они будут сведены в резидентуры. Возглавят их кадровые сотрудники разведки.

Основная цель резидентур – проникновение в органы боевого управления Северо-Кавказского военного округа и внутренних войск МВД, а также активизация подрывной деятельности незаконных вооруженных формирований, действующих на территории Северного Кавказа…

14 марта 2007 года эта ориентировка поступила к руководителю Департамента военной контрразведки ФСБ России генерал-полковнику Георгию Градову. Ему – опытнейшему профессионалу – скупые строчки документа говорили о многом. Провал операции «Троянский конь» в Абхазии не охладил захватнический пыл руководителей Грузии и их патронов из НАТО. Подтверждением тому служила воинственная риторика президента Саакашвили, грозившего своим соседям – абхазам и югоосетинам – встретить Новый год в Сухуме и Цхинвале.

Его угрозы не были дежурной страшилкой. Подтверждение им Градов находил в докладах, поступавших из управлений контрразведки округов. В них подчиненные сообщали о росте числа агентов грузинских спецслужб, выявленных среди личного состава российской армии. Большинство из них составляли военнослужащие-контрактники и прапорщики, в чем Градов усматривал не только стремление руководителей разведки Грузии количеством агентов оправдать перед хозяевами из ЦРУ свою состоятельность, но и попытку отвлечь внимание российских контрразведчиков от крупных шпионов. Свидетельством тому являлась ориентировка СВР. Резиденты – кадровые сотрудники Специальной службы внешней разведки Грузии – явно предназначались не для руководства одноразовыми агентами.

Градов оторвал взгляд от ориентировки. Его высокий лоб пробороздила глубокая морщина, губы сложились в тугую складку, а в карих глазах вспыхнули тревожные огоньки. Он снова обратился к резолюции директора ФСБ:

«Георгий Александрович, во взаимодействии с управлениями ФСБ по территориям организуйте поиск резидентов спецслужб Грузии и их оперативную разработку. Не допустите утечки сведений о планах военного командования. Работу по пресечению враждебной деятельности резидентур завершить в максимально короткие сроки».

Подумав минуту-другую, Градов положил палец на кнопку вызова дежурного по департаменту.

– Слушаю вас, Георгий Александрович! – ответил тот.

– Геннадий Васильевич, вызовите ко мне генералов Шепелева, Сердюка и полковника Писаренко.

– Есть! – принял к исполнению дежурный и засел за телефон.

Градов поднялся из кресла и прошелся по кабинету. В его стенах трудились 28 руководителей отечественной военной контрразведки. Одни оставили в ее истории героический, другие – трагический след. Девять, выполняя волю советских вождей, впоследствии сами стали

жертвами чудовищных репрессий. Один – Михеев – погиб на фронте в сорок первом. Остальным повезло больше – они благополучно завершили службу. А двое, пройдя все служебные ступени, возглавили: Федорчук – КГБ СССР, а Ивашутин – ГРУ Генштаба.

В пятьдесят лет Градов стал ее 29 руководителем. На эту должность он был назначен в один из самых тяжелых периодов в жизни страны, когда на развалинах некогда могущественной советской империи в муках рождалась молодая российская государственность. Вместе с ней происходило становление новых институтов власти и военной контрразведки, в частности. Охотников сделать ее «карманной» нашлось немало. Градову и его предшественникам – генералам Алексею Молякову и Владимиру Петрищеву – понадобились дар Златоуста и хитрость Одиссея, чтобы не допустить этого. Сохранившийся у военных контрразведчиков дух их великих предшественников – сотрудников Смерш – позволил им быстро встать на ноги. В их сети все чаще попадались матерые шпионы и террористы. И здесь злой рок нанес страшный удар по семье Градовых – трагически ушел из жизни сын. Он, выдержав и это, продолжал твердой, разумной рукой вести корабль военной контрразведки в бурном политическом море. И, как в награду за стоицизм, в квартире Градовых, где часто звучали голоса писателей и художников, раздался еще один самый дорогой им голосок – мальчишеский.

Взгляд генерала упал на журнальный столик. На него с портретов смотрели сыновья.

«Буду ехать домой, надо купить Егору что-нибудь из фабрики героев «Лего», – подумал Градов.

Доклад дежурного снова вернул его на службу.

– Георгий Александрович, генералы Шепелев, Сердюк и полковник Писаренко прибыли и ждут в приемной! – сообщил тот.

– Пусть заходят! – распорядился Градов, переложил зеленую папку с ориентировкой СВР на стол заседаний и обратил взгляд на дверь.

Первым вошел Шепелев. Невысокого роста, крепко сбитый, он лучился неукротимой энергией.

«Руководил операциями против боевиков в Чечне. Хорошо знает обстановку на Северном Кавказе. Со многими руководителями управлений ФСБ в округе установил деловые отношения и пользуется авторитетом. Лучшего руководителя опергруппы, чем Юра, не найти!» – решил Градов и поднял взгляд.

Над Шепелевым горой нависал Сердюк. В его светло-карих глазах читался недюжинный ум, а в спокойных движениях ощущались основательность и уверенность в себе.

«Толя нужен в Москве! Ходячая энциклопедия шпионских дел. Собаку на них съел. Блестящая память и аналитические способности. Начальник оперативного штаба!» – утвердился в своем выборе Градов и перевел взгляд за спину Сердюка.

Из-за его плеча торчал усыпанный поздней сединой ежик Писаренко. Несмотря на свои 57 лет, он был по-юношески худощав и подвижен. В его черных, как переспелая смородина, глазах полыхал задорный огонек.

«С критическим складом ума и неистребимым стремлением докопаться до истины Василий растормошит и мертвого. Будет третьим, но не лишним!» – заключил Градов и с теплотой посмотрел на подчиненных.

Они оживились.

«Профессионалы! Догадываются, что предстоит важное дело», – с удовлетворением отметил он и шагнул им навстречу. Его ладная фигура, в которой не было намека на начальственный жирок, легко двигалась по ковровой дорожке. Поздоровавшись, Градов с улыбкой произнес:

– Ну что, три богатыря, не засиделись?

Шепелев переглянулся с Сердюком, Писаренко и ответил:

– Есть немного, Георгий Александрович, – и затем поинтересовался: – Что, супостат серьезный появился?

– Да, придется повоевать, – подтвердил Градов и пригласил к столу заседаний. – Проходите, садитесь.

Офицеры заняли места в креслах. Градов кивнул на папку с ориентировкой и предложил:

– Ознакомьтесь! Царский подарок от наших разведчиков.

Шепелев открыл ее и впился глазами в текст. Сердюк и Писаренко присоединились к нему. Прочитав, они обменялись взглядами. Первым слово взял младший по званию – Писаренко.

– Серьезная заявка, товарищ генерал-полковник! – оценил он ориентировку СВР, но не удержался и посетовал: – Жаль только, что конкретики маловато.

– Василий Григорьевич, ты слишком многого хочешь. Осталось только назвать явки и пароли, – с иронией произнес Шепелев.

– Россия большая, и где только тех резидентов искать? – буркнул Писаренко.

– У наших южных границ и в Москве, – очертил круг поиска Сердюк.

– Итак, будем считать, с географией определились? А что по объектам поиска скажете? – допытывался Градов.

– Там, где сосредоточены секреты: штабы, пункты боевого управления, разведподразделения, шифр и засорганы… – принялся перечислять Писаренко.

– Слишком широкий круг, на это уже нет времени! – перебил его Шепелев.

– Сил тоже не хватит! – заметил Сердюк и предложил: – Полагаю, что нам необходимо сосредоточиться на двух главных направлениях: установить выходцев из Грузии, осевших в окружении особо важных объектов в последние месяцы, и активизировать проработку секретоносителей, которые поддерживают с ними связи.

– И эту работу начать с 58-й армии и объекта Х! – подхватил его мысль Шепелев.

– Я бы при этом не забывал про фигурантов дел, проходящих по госизмене и шпионажу, – напомнил Писаренко.

– Как третье направление, да, – согласился Сердюк.

– Боюсь, что не потянем, – высказал опасение Шепелев и вопросительно посмотрел на Градова.

Пока шло обсуждение, тот слушал и одновременно что-то набрасывал на листке бумаги. Это была схема поиска резидента. Внеся в нее последний штрих, Градов пододвинул к офицерам. Они склонились над схемой.

– Так это же ключ! – загорелся Писаренко, но быстро потух и, помявшись, заметил: – Извините, Георгий Александрович, есть одно но.

– Ну-ка, ну-ка, какое? – заинтересовался Градов.

– На каком уровне провести черту, чтобы не потерять темп проверки? – пояснил Писаренко.

– Так, товарищи, сразу договоримся: никаких черт не проводить! – категорично отрезал Градов. – Контрразведка – это искусство, а его в рамки не загонишь! К проблемам будем подходить творчески.

– Георгий Александрович, а как быть с теми агентами, что пришли с повинной? Не исключено, что с их помощью грузинская разведка ведет с нами двойную игру, – предположил Сердюк.

– И не только! Они могут быть ширмой для высокопоставленных шпионов! – выдвинул еще одну версию Шепелев.

– Правильно мыслишь, Юра! – одобрил Градов и потребовал: – Работу начнем с проработки канала связи резидента с разведцентром!

– Как, Георгий Александрович? У нас нет шифра?! Мы не знаем ни времени, ни места, откуда ведется передача? – задавался вопросами Сердюк.

– Ну почему, есть одна зацепка! – возразил Писаренко. – Курьер, который доставит резиденту аппаратуру спутниковой связи.

– И след его следует искать на погранпереходе «Верхний Ларс»! – заключил Шепелев.

– Вариант Украины тоже нельзя исключать. В последнее время операции по связи с ценной агентурой грузинская разведка проводит на ее территории, – напомнил Писаренко.

– Все так, молодцы! – похвалил Градов и распорядился: – Анатолий Алексеевич, запроси у пограничников списки лиц, въехавших в Россию за последние шесть месяцев из Грузии и Украины. Будем искать среди них засланца грузинской разведки и

курьера.

– Есть, сегодня же подготовлю запрос, – заверил Сердюк.

– Георгий Александрович. Еще один момент! Канал сотовой связи. Дела на «Моль» и «Сноба» – наглядное тому подтверждение, – сослался Писаренко на пример разоблаченных год назад агентов грузинской разведки.

– Резидент, Василий Григорьевич, это тебе не «Моль» – прапорщик с вещевого склада! Это фигура, и с ним рисковать не станут! – возразил Шепелев.

– И все-таки я бы взял и этот канал на контроль, – стоял на своем Писаренко.

Конец спору и совещанию положил Градов. Его указания были лаконичны и требовали немедленных действий. Обращаясь к Сердюку, он распорядился:

– Анатолий Алексеевич, ты остаешься в Москве! На тебе анализ оперативной информации и координация работы групп разработчиков по поиску, назовем его, Засланец.

– Есть! – с грустью произнес Сердюк – поработать в «поле» ему не удалось.

Что не укрылось от Градова, и он добродушно заметил:

– Не расстраивайся, Анатолий, отведешь душу, когда выйдем на резидента, – и затем переключился на Шепелева и Писаренко. – Вам, товарищи, завтра вылететь в СКВО. Ты, Юрий Дмитриевич, в Ростов к Аниченко бортом начальника Генштаба с его опергруппой. На месте проанализируй все материалы на предмет зацепки на резидента и окажи помощь в организации их проверки. Задача ясна?

– Так точно, Георгий Александрович! – подтвердил Шепелев.

– Ты, Василий Григорьевич, отправляешься в Краснодар. Задача та же. Особое внимание объекту Х.

– Есть, Георгий Александрович, отработаю все позиции! – заверил Писаренко.

И последнее, товарищи, на местах задействуйте в своей работе перспективных сотрудников, но с соблюдением конспирации. Возраст пусть не смущает. Талантливые ребята – это наша сила и наше будущее! Яркие личности – эффективная система. Серые, посредственные работники – серая система. В военной контрразведке такого мы себе позволить не можем. Все, товарищи, за работу! Доклад ежедневно Анатолию Алексеевичу. Если что горящее – немедленно мне!

– Есть! – дружно ответили офицеры и двинулись на выход.

Градов возвратился за свой стол, снял трубку ВЧ-связи и распорядился:

– Соедините с генералом Аниченко!

В телефоне послышался слабый шорох и затем раздался слегка искаженный шифратором голос начальника Управления ФСБ по Северо-Кавказскому военному округу.

– Здравия желаю, Георгий Александрович, – поздоровался он.

– Здравствуй, Василий Сергеевич, – ответил Градов и задал дежурный вопрос: – Как обстановка?

– Под контролем, – стандартно доложил Аниченко и напрягся. Опытный руководитель, не один год прослуживший бок о бок с Градовым, он знал, что по пустякам тот звонить не будет, а за общим вопросом кроется нечто большее, и забросил удочку: – Что-то случилось, Георгий Александрович?

– С чего ты взял?

– Интуиция подсказывает.

– Правильно подсказывает, – усмехнулся Градов и перешел на деловой тон: – Завтра к тебе вылетают Шепелев – он поработает в аппарате, а Писаренко – в отделах в Краснодаре и на объекте Х. Так что встречай.

– Есть! Разрешите уточнить цель их командировки? – И опять тревожные нотки зазвучали в голосе Аниченко.

– Они скажут тебе лично.

– Лично-о?!

– Да, не переживай ты, Василий Сергеевич! Рабочий вопрос, но требует повышенной конспирации. Окажи им всю необходимую помощь. Успехов! – пожелал Градов и, закончив разговор, окунулся с головой в водоворот повседневных дел.

Не теряли время даром и его подчиненные. Сердюк с группой аналитиков занялись изучением всех материалов по т. н. грузинской линии. Шепелев, перелопатив дела, поступившие в департамент из управления ФСБ по СКВО, ранним утром армейским бортом вылетел в Ростов. Вслед за ним гражданским рейсом из Внуково отправился в Краснодар Писаренко.

Столица Кубани встретила его теплом и ярким солнцем. Глаз радовала свежая зелень полей, а голову кружил пьянящий запах ожившей после недолгой южной зимы земли. У трапа его встречал высокий, худощавый майор.

– Старший оперуполномоченный по особо важным делам майор Ковалев, – представился он.

– Павел Николаевич? – уточнил Писаренко и внимательно присмотрелся к своему будущему помощнику.

На вид Ковалеву было лет 30. Подтянутая фигура не оставляла сомнений в том, что он дружен со спортом. Твердый подбородок говорил о силе воли. Прямой взгляд синих глаз, в уголках которых лучились веселые морщинки, располагал к себе.

– Василий Григорьевич, – назвал себя Писаренко, крепко пожал Ковалеву руку и с улыбкой заметил: – Молодец, встречаешь хорошо. Погода отличная – не то что в Москве.

– Кубань, товарищ полковник, уже можно загорать, – оживился Ковалев, и в его голосе прозвучало характерное южнорусское твердое «г».

– Что, родом из этих мест, Павел Николаевич? – предположил Писаренко.

– Да, из города Абинска.

– Из казаков?

– Из потомственных! Прапрадед нес службу на третьей оборонительной линии, – с гордостью заявил Ковалев.

– А шашку имеешь, казак? – продолжал допытываться Писаренко, и в его глазах заскакали лукавые чертики.

– Э-э, нет, – смутился Ковалев.

– А лошадь?

– Нет.

– О-о, казак, а как же мы поедем?

– На машине, товарищ полковник. В ней целый табун, – нашелся Ковалев.

– Уговорил! – добродушно произнес Писаренко и шагнул к автобусу.

– Товарищ полковник, нам туда, – остановил его Ковалев и кивнул в сторону служебной стоянки. На ней одиноко стоял синий «Форд».

– Павел Николаевич, давай без этих «есть» и «так точно», – предложил Писаренко, а про себя отметил: «Молодцы контрразведчики! В прихожей вас не держат – на летное поле пропустили». Вслед за Ковалевым он прошел на стоянку, поставил сумку в багажник и распорядился: – Поехали!

– В отдел или гостиницу? – уточнил Ковалев.

– Нет, к тебе в Абинск, – объявил Писаренко.

– Ко мне?! – удивился Ковалев.

– Да, больно ты его нахваливал.

– Понял, товарищ полковник, вас интересует объект Х, – сообразил Павел.

– И не просто интересует. По нему есть вопросы, – подтвердил Писаренко и занял переднее сиденье.

Ковалев быстро выбрался из автомобильного хаоса, царившего на привокзальной площади, и выехал на окружную дорогу. По сторонам потянулись бесконечные ряды оптовых складов, торговых точек и заправок. Писаренко вскоре наскучила эта однообразная картина, и он, решив ближе познакомиться с Ковалевым, задал дежурный вопрос:

– Как служба, Павел Николаевич?

– Нормально, – не стал вдаваться в подробности Ковалев.

– Давно здесь служишь?

– Почти два года.

– А до этого где?

– Первое отделение 58-й армии.

– Начальником у тебя был Давыдов?

– Нет, Долуга Сергей Викторович.

– Сергей?! Да, тесен мир! Знал его отца по юрьянской дивизии.

– О, а я в ней проходил войсковую стажировку!

– Так ты тоже ракетчик?! – удивился Писаренко.

– Да, закончил серпуховский военный институт РВСН.

– А как попал в округ?

– После командировки в Чечню предложили остаться, я и согласился – все ближе к дому, да и обстановка в округе динамичнее, чем в ракетной дивизии.

– Ракетная дивизия, говоришь? А я начинал в тагильской.

– Вот это да?! Я тоже на 11-й площадке!

– Позывной «Патриот».

– Так точно! Так мы с вами, Василий Григорьевич, выходит, сидели в одном

кабинете? Это же надо?! – изумился Ковалев и поинтересовался: – Вы в какие годы там служили?

– О-о, давно. Конец 80-х. – В голосе Писаренко зазвучали ностальгические нотки, и на него нахлынули воспоминания: – Интересное было время! На вооружение принимали ракетный комплекс «Тополь». Техника была сырая, возникала масса проблем. Во время постановки второго полка на боевое дежурство, при выходе на полевые позиции, в районе города Кушва система навигации всех пусковых обнулилась. Представляешь, какого масштаба ЧП?!

– Полк не способен выполнить боевую задачу! – заключил Ковалев.

– Совершенно верно! – подтвердил Писаренко и вернулся к рассказу: – Наука и промышленники несколько дней искали причину. Результат – ноль!

– Видимо, была системная ошибка, – предположил Ковалев.

– Молодец, правильно мыслишь! Ситуация сложилась аховая! Москва мечет громы и молнии! В госкомиссии раздрай – начали искать крайнего. Хорошо, что председателем был генерал Сергеев – будущий министр обороны России, – человек рассудительный, он остудил горячие головы и заставил заниматься поиском причины. И нашли! Как думаешь, кто нашел?

Ковалев пожал плечами.

– Мы – контрразведчики! – с гордостью произнес Писаренко и продолжил рассказ: – Пока инженеры разбиралась со схемами, мы искали человека.

– Неужели вредитель?! – не мог поверить Ковалев.

– Такая версия тоже отрабатывалась, но все оказалось гораздо прозаичнее.

– Ефрейтор Козлов нажал не ту кнопку?

– Ефрейтор? Козлов? – Писаренко рассмеялся. – Нет, Павел Николаевич, целый полковник Бондаренко из главного штаба РВСН. При подготовке полетных заданий для ракет он допустил техническую ошибку – в расчетной формуле не учел один коэффициент.

– Коэффициент, из-за которого полк превратился в груду металла?! Но как его вычислили контрразведчики, если разработчики не смогли?! – поразился Ковалев.

– Потому, что не дураки. Большинство ребят в отделе закончили училище с красным дипломом. Кстати, цвет лица тоже был здоровый. И очень помог умница-капитан из геодезической службы дивизии.

– Неужели он оказался умнее ученых?

– Я бы сказал, сообразительнее. Он предположил: в расчетной формуле не учли величину изменения коэффициента перехода из одной географической зоны в другую. В районе Кушвы такая граница как раз и проходила. Капитан поделился своим соображением со мной. Я доложил начальнику отдела, а тот проинформировал Сергеева. Наука и промышленники встретили нашу версию в штыки – как же, их, великих, особисты учить будут. А когда проверили, все подтвердилось.

– Здорово! – восхитился Ковалев.

– Не то слово! После того случая наш авторитет у военных стал непререкаем. А он, сам знаешь, зависит не от цвета корочки, а от того, насколько ты профессионально выполняешь свое дело, – подчеркнул Писаренко.

– Я это прочувствовал на себе в Чечне. Там за чужую спину не спрячешься, если ты… – Ковалев не успел закончить фразы.

Джип, вылетевший навстречу из-за фуры, заставил его принять резко вправо. Из-под колес «Форда» полетела галька, и он пошел юзом. Павел с трудом удержал машину на дороге и, справившись с ситуацией, возвратился на трассу. Писаренко перевел дыхание и с возмущением произнес:

– Куда летит? Жизнь и так коротка!

Ковалев промолчал и сосредоточился на дороге. Она запетляла среди предгорий. После очередного подъема впереди возник окутанный бело-розовым облаком цветущих садов небольшой городок. Перед глазами Писаренко промелькнул указатель – Абинск. Сразу за мостом через реку Ковалев свернул на дорогу, закатанную в новый асфальт.

«Признак для шпиона!» – отметил про себя Писаренко и продолжал искать другие, которые бы говорили опытному глазу о том, что поблизости находится объект Х. Но не обнаружил: лес вплотную подступил к дороге.

– Василий Григорьевич, скоро будем на месте, – предупредил Ковалев и спросил: – Позвольте переодеться в гражданку, чтобы лишний раз не подсвечивать объект?

– Конечно, конечно, – разрешил Писаренко.

Ковалев остановил машину, сменил военную куртку на гражданскую и продолжил движение. Через пять минут справа возникла чугунная ограда. За ней, в глубине ухоженного естественного парка, проглядывали уютные коттеджи, небольшое озеро и лодочная станция. Со стороны все это походило на элитную базу отдыха. Ковалев перехватил вопросительный взгляд Писаренко и пояснил:

– Закрытая база отдыха Газпрома – легенда прикрытия объекта Х.

– Насколько эффективная? – уточнил Писаренко.

– Утечки не выявили. Для ее подкрепления периодически завозят группы отдыхающих.

– Толково. А что обслуживающий персонал?

– Администратор – наш человек. Остальные прошли тщательную проверку.

– Как перед ними шифруется объект?

– Склад хранения аппаратуры для станций перекачки «Южный поток».

– Проверим на месте, – не стал углубляться в эту тему Писаренко.

Ковалев сбросил скорость и заехал на стоянку перед проходной. Оставив на ней машину, они прошли на КПП. Там их встретил дежурный и, преградив дорогу, строго предупредил:

– Граждане, допуск на территорию базы отдыха без путевки запрещен!

Писаренко вопросительно посмотрел на Ковалева. Тот выступил вперед и пояснил:

– Мы к Василию Федоровичу по вопросу заезда группы.

– Подождите, я ему позвоню, – попросил дежурный и исчез в кабинке.

Не прошло и минуты, как он снова появился на пороге и открыл вертушку. Ковалев первым прошел на территорию базы и уверенно свернул на аллею, ведущую к голубому коттеджу. Из него вышел и поспешил навстречу осанистый, лет пятидесяти, мужчина. Его внешний вид и строгий деловой костюм говорили сами за себя. Бывший начальник штаба полка успешно справлялся с обязанностями директора базы. Поздоровавшись, он спросил:

– С чего начнем: с ужина или…

– Спасибо, Василий Федорович, за внимание, – остановил его Писаренко, – у нас есть время только на или.

– Вас проводить к объекту? – поинтересовался директор.

– Нет, дальше мы сами.

– Хорошо, Павел Николаевич, если что, то я буду в своем кабинете, – не стал настаивать директор и отправился к себе.

Ковалев с Писаренко спустились к дороге, прятавшейся под раскидистыми кронами каштанов, и через сотню метров вышли к массивным металлическим воротам. От них вглубь леса уходил высокий забор. Над ним холодно поблескивали глазки видеокамер. Благостную тишину нарушил сухой щелчок; в воротах распахнулось окошко, в нем возникла суровая физиономия и строго потребовала:

– Ваши пропуска!

– Мы в отельном списке на проход, – пояснил Ковалев и подал паспорта.

Окошко захлопнулось, после недолгой паузы в воротах бесшумно открылась дверь, и навстречу Писаренко и Ковалеву вышел начальник дежурной смены охраны. Поздоровавшись, он возвратил паспорта и распорядился:

– Пожалуйста, следуйте за мной!

Они прошли по мрачной потерне, проложенной под землей, и остановились перед бронированной дверью. Дежурный набрал код на панели управления; беззвучно сработали механизмы, и она плавно отошла в сторону. Дальше на лифте они спустились в подземелье и оказались на просторной площадке. От нее лучами расходились три коридора. Дежурный провел их по центральному, остановился у двери, на которую

нацелились две видеокамеры, и предложил:

– Заходите, вас ждут!

Писаренко и Ковалев вошли в просторный кабинет. Встретил их подтянутый, спортивного сложения полковник. На вид ему было не больше сорока лет. Твердый взгляд и крепкое рукопожатие начальника объекта Х подтвердили предположение Писаренко: «Полковник на своем месте». С Ковалевым он поздоровался как со старым знакомым. Это также не прошло мимо внимания Писаренко, и он отметил: «Ковалев на объекте нередкий гость и выстроил отношения с командованием».

– Товарищи офицеры, прошу, присаживайтесь, – пригласил полковник к столу заседаний и, когда они заняли места, поинтересовался: – Что будете пить? Есть кофе, есть чай.

– Спасибо, потом, в процессе, – отказался Писаренко и поинтересовался: – Вадим Сергеевич, вам известна цель нашего посещения объекта?

– Да, – подтвердил тот.

– Тогда перейдем к делу.

– Пожалуйста, чем могу, тем помогу.

– Спасибо. Скажите, насколько действенна легенда прикрытия объекта среди местного населения?

– Служба защиты гостайны постоянно мониторит этот вопрос. Данных о расшифровке не поступало.

– Подозрительные подходы со стороны местных жителей к военнослужащим объекта и членам их семей были?

– Такой информацией я не располагаю. Эта область Павла Николаевича.

– Понятно. Насколько надежна система противодиверсионной защиты объекта?

– Недавно ее проверял спецназ ГРУ. Дальше первого рубежа не прошел. Что касается нашей группы быстрого реагирования, то…

– Достаточно, Вадим Сергеевич, – остановил его Писаренко и спросил: – Я могу ознакомиться с документацией по системе охраны объекта, легенде его прикрытия и мероприятиями по закрытию информации?

– Не вопрос, сейчас дам команду.

– Тогда еще одна просьба – предоставьте нам место для работы.

Полковник встал из кресла и, похлопав по спинке, пригласил:

– Можете занимать и работать.

– Спасибо, не буду вас подсиживать, – с улыбкой произнес Писаренко.

– Ха-ха, – хохотнул полковник и в тон ему заметил: – Не подсидишь. С него скорее слетишь, чем взлетишь выше.

– Тогда уступлю Павлу Николаевичу. Пусть рискует, он у нас перспективный сотрудник, – отказался Писаренко.

Ковалев смутился.

– Перспективы Павла Николаевича – это наши негативы, – сохранял шутливо-ироничный тон полковник и, подмигнув Ковалеву, заявил: – На то он и опер, чтобы наш брат командир не дремал.

– Дремать никто не имеет права. Враг не дремлет, – подчеркнул Писаренко.

– Все так! – согласился полковник и предложил: – Зал заседаний вас устроит?

– Вполне. И еще, нам бы категорированный компьютер.

– Обеспечим, – заверил полковник и, проводив Писаренко с Ковалевым в соседнее помещение, отправился дать необходимые распоряжения.

Не прошло и десяти минут, как они уже занимались изучением документации. Она находилась в идеальном состоянии. Каких-либо изъянов в системе охраны объекта Х Писаренко не обнаружил. Позже, в главном зале, где круглосуточно несли дежурство боевые расчеты, он на практике убедился в высокой ее эффективности. На огромном, во всю стену, экране наглядно отражалась работа систем защиты объекта от внешних угроз.

С двойственным чувством Писаренко покидал объект Х. С одной стороны, система мер командования по его защите выглядела надежной и эффективной. А с другой – отсутствие в отделе контрразведки материалов, говоривших о возможном присутствии на объекте или в его окружении агента грузинских спецслужб, будило в Писаренко тревогу. Профессиональный опыт и интуиция подсказывали ему: агент должен быть.

«Где же ты затаился? Под какой крышей легализовался?» – терзался Писаренко.

Его усталый взгляд скользил по темной ленте шоссе, стремительно исчезавшей под колесами машины, горам и не замечал окружающих красот. Длинные, зубастые тени стелились по дороге. Багровый диск солнца на мгновение завис над вершиной Владыкиной горы, а затем медленно покатился вниз. Трепетный луч обагрил щербатые ребра скал и погас. Порыв ветра устало прошуршал прошлогодними листьями, и вечерние сумерки опустились на дорогу.

Павел, притормаживая на поворотах, бросал беспокойный взгляд то на дорожные указатели, то на часы. Время ужина у Грековых давно прошло. Зная беспокойный характер сестры Зины, он ожидал, что на него вот-вот обрушится лавина звонков.

Наконец дорога выскользнула из горных теснин, и внизу приветливо замигал огоньками Абинск. Недалеко от центра, в пяти минутах от базара, среди старого сада находился уютный домик Грековых.

– Абинск? – встрепенулся Писаренко.

– Да, – подтвердил Ковалев.

– Сколько отсюда до вашего отдела?

– Часа полтора езды.

– Многовато, пора перекусить.

– Василий Григорьевич, а если у моей сестры, в Абинске?

– Как-то неудобно. Да и время позднее.

– Все нормально, Василий Григорьевич, они ждут. Я их предупредил.

– Ужин, надеюсь, обойдется без хора казаков? – пошутил Писаренко.

– Ну, что вы, все будет тихо, по-семейному! – заверил Ковалев.

– Знаю я вас, кубанцев, как бы всей станицей гулять не пришлось, а нам лишняя огласка ни к чему.

– Понимаю, будут только Зина и ее муж Коля.

– Уговорил, казак, едем, – сдался Писаренко.

Ковалев достал телефон и набрал номер. Его звонка ждали с нетерпением. Взволнованный женский голос воскликнул:

– Паша, куда ты пропал? Я уже не знаю, че и думать!

– Все нормально, Зина! Извини, дела, пришлось задержаться, – успокаивал он.

– Ну, слава Богу, а то Коля уже икру мечет. Под Новоукраинкой авария страшенная, так мы тут…

– Зин, успокойся! – остановил ее Ковалев. – Минут через десять будем у вас. Накрывай на стол! – и, смущенно посмотрев на Писаренко, обронил: – Беспокойные они у меня.

– И все-таки, Павел Николаевич, может, в Краснодар? – заколебался Писаренко.

– Василий Григорьевич, они обидятся, тем более тут уже рядом, – не сдавался Ковалев и свернул в переулок.

В свете уличных фонарей промелькнули ухоженные палисадники и добротные, сложенные из красного кирпича дома. Ковалев остановил машину перед металлическими воротами, выкрашенными в синий цвет. На звук мотора в глубине двора тявкнула собака, а потом громыхнул засов. Створки ворот распахнулись, Павел въехал во двор. Навстречу ему и Писаренко шагнул худощавый и живой, как ртуть, хозяин. Лихо щелкнув каблуками, он представился:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/n-n-luzan/chistoe-pole-missiya-nevypolnima/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.