Обольщение джентльмена читать онлайн - Виктория Александер

Обольщение джентльмена

Виктория Александер

Последний холостяк #4

Испокон веков над родом Макдэвидов тяготеет таинственное проклятие… Чтобы уничтожить его, женщина из этого рода должна стать женой наследника фамилии Норкрофт.

Кэтлин Макдэвид верит в древние пророчества. А потому отправляется в Лондон, дабы любой ценой обольстить и женить на себе графа Норкрофта.

Однако судьба распорядилась иначе. В результате несчастного случая шотландская красавица теряет память – и начисто забывает о своих желаниях.

Зато граф Норкрофт отлично знает, чего хочет от молодой женщины, которую спас, даже не подозревая, что она заронит в его искушенное сердце искру подлинной страсти…

Виктория Александер

Обольщение джентльмена

Пролог

Август 1854 года

Когда единственной компанией мужчины становится бутылка коньяка, к тому же непочатая, то, похоже, дела его действительно плохи.

Оливер Лейтон, граф Норкрофт, сидел за столиком в своем любимом клубе и, поигрывая четырьмя монетками, смотрел на стоявшую перед ним бутылку. Кто же знал, что с ним произойдет такое? Сам Оливер, конечно, не мог себе представить ничего подобного.

И зачем он только ввязался в это злосчастное пари! На кону было всего несколько шиллингов, по одному от каждого участника, и бутылка отличного марочного коньяка, немым укором стоявшая теперь перед Оливером. На самом деле винить его было абсолютно не в чем. Напротив, он вышел победителем из этого странного, выпавшего на его долю испытания.

Пари предложил Гидеон Перселл, виконт Уортон. Выиграть должен был тот, кто женится последним. Ставки были чисто символическими – всего несколько шиллингов, но главным выигрышем должна была стать свобода. Если бы кто-нибудь сказал тогда заключавшим пари молодым людям, что все они, кроме одного, женятся в течение полугода, то его объявили бы безумцем. Однако слова эти оказались бы пророческими.

Пари ни для кого не было секретом – ни для членов клуба, ни для близкого окружения его участников, поэтому вскоре слухи об этом распространились по городу, и любители поспорить принялись делать ставки на победителя.

Самые крупные ставки делались на Уортона, и что же? Неожиданно для всех, включая самого себя, виконт первым запутался в сетях любви, причем весьма основательно, потому что вскоре он уже вовсю готовился к свадебному путешествию в Южную Америку. Его женой стала очаровательная леди Уортон, страстная любительница орхидей. Если поначалу виконт и не собирался отправиться в путешествие, то вскоре подчинился желанию молодой супруги, намеревавшейся во время вояжа изучать прелестные цветы. Он никак не выказал своего неудовольствия по этому поводу, что свидетельствовало о силе чар юной леди Уортон и о глубине чувств ее мужа.

Среди тех, кто ставил на победителя, вторым по популярности был виконт Найджел Кавендиш, который провел большую часть своей молодой жизни в лихорадочной погоне за женщинами и всевозможными удовольствиями, но при этом стремился всячески избегать какой бы то ни было ответственности. Рано или поздно это должно было кончиться грандиозным скандалом. Например, Кавендиша могли бы при компрометирующих обстоятельствах застать с молодой женщиной из хорошей семьи (поэтому виконт обычно избегал общения с такими женщинами), но… Найджел влюбился. И благодаря молодой жене в нем произошла благотворная перемена. В последние несколько месяцев он как-то вдруг резко повзрослел, так что Оливер перестал опасаться за его будущее. Да, Кавендиш стал другим человеком, причем очень счастливым. Он тоже отправился в свадебное путешествие с женой – «туда, где ярче блещут звезды», как объяснил он Оливеру с радостной улыбкой.

Третьим пал Дэниел Синклер, американец, который когда-то вошел в их круг благодаря устроенной его отцом помолвке с кузиной Оливера. Та помолвка, правда, оказалась неудачной, зато вторая попытка, весьма неожиданная, привела к успеху, и сейчас Синклер с молодой супругой пребывал в Америке, где собирался основать свою железнодорожную компанию. Остальным друзьям, вложившим в его будущее предприятие немалые суммы, оставалось только желать ему успеха.

Итак, Оливер остался практически один. Впрочем, не стоило драматизировать его положение. У него, разумеется, были еще друзья. Например, Джонатан Элфингтон, маркиз Хелмсли, который, однако, тоже уже угодил в сети Гименея, и именно его свадьба подсказала друзьям идею заключить пари.

«Что за глупость – вешать нос, если твои друзья женились!» – мысленно отругал себя Оливер, бросив сердитый взгляд на бутылку. Они же не умерли, в конце концов, не отказали ему в дружбе, просто начали жить своей собственной жизнью. Если у него, Оливера, с этим ничего не получается, то виноват только он сам.

Пожалуй, пришла пора найти себе жену – уж кому-кому, а ему, молодому человеку из хорошей семьи с впечатляющим состоянием, это будет нетрудно, ведь он считается отличной партией. К тому же у него весьма эффектная внешность и хорошие манеры. А каким он умеет быть обворожительным! Определенно с ним все в полном порядке, и теперь, когда он наконец решил, чего хочет, найти ему подходящую невесту будет нетрудно, совсем нетрудно.

Хотя… в характере Оливера имелся один досадный недостаток, из-за которого, собственно, он до сих пор оставался холостяком. Двенадцатый граф Норкрофт был неисправимым романтиком. Он не желал просто жениться, он хотел любви. В его роду все мужчины женились по любви – и прадед, и дед, и отец. Оливер унаследовал от них не только синие глаза и русую шевелюру, но и желание любить – качество столь же сомнительной практической ценности, как и первые два. Тем не менее именно таким был Оливер от природы.

Подозвав лакея, граф попросил спрятать бутылку до более подходящего случая, встал из-за стола и направился через гостиную в вестибюль, машинально позвякивая выигранными монетками. Все его знакомые, которых он встретил на своем пути, считали своим долгом с многозначительным видом поздравить его с победой, отпустить шутку по поводу умения избегать брачных уз и назвать «счастливчиком». У дверей Оливер кивнул на прощание привратнику и вышел на улицу. Уже смеркалось. Странно, время пролетело так незаметно, он совсем не собирался задерживаться в клубе, никаких планов на вечер у него не было…

При виде своего заждавшегося кучера граф почувствовал легкое угрызение совести, но тут же отмахнулся от него и шагнул к экипажу, задев плечом проходившую мимо женщину в старом поношенном плаще – очевидно, нищенку. И в тот же момент Оливера пронзила мысль о том, как много имеет он и как мало – тысячи таких, как она. Нет, у него определенно нет причин сетовать на судьбу.

– Прошу прощения, мадам, – повернулся он к женщине.

Она не ответила, и в сумерках ее закутанная в плащ фигура вдруг показалась Оливеру какой-то зыбкой, нереальной. Или, может быть, это он, Оливер, утратил связь с реальностью после нескольких внушительных порций лучшего клубного виски?

– Позвольте предложить вам это. – Он с поклоном протянул незнакомке монеты. – Надеюсь, в отличие от меня вам они принесут удачу…

Поколебавшись, женщина подставила ладонь, и граф опустил в нее свой выигрыш, с изумлением покосившись на отличного

качества перчатку, в которую была затянута рука нищенки. Не иначе бедняжка подобрала эту роскошь где-нибудь на помойке.

– Всего вам доброго, – попрощался Оливер и сел в экипаж.

После скоропалительных свадеб двоих участников пари пораженный Синклер даже предположил, что на них, вернее на заклад, деньги и коньяк, наложено проклятие. Разумеется, тогда молодой граф Норкрофт воспринял это предположение как несусветный вздор. Зато теперь он от души порадовался, что злополучные монетки пошли на благое дело. А коньяк он откроет тогда, когда уже не нужно будет беспокоиться о везении и невезении, то есть скорее всего на свою собственную свадьбу.

Нет, он, Оливер, граф Норфолк, не верит во всякие глупости вроде проклятий, чар и колдовства.

К несчастью, печально усмехнулся про себя Оливер, он слишком сильно верит в любовь, найти которую, возможно, так же трудно, как встретиться с настоящим колдовством.

Глава 1

Неужели он принял ее за нищенку? Кэтлин Макдэвид, внучка графини Дамливи, возмущенно уставилась на монетки, которые дал ей Оливер Лейтон. Как он посмел! Как самонадеянны эти мужчины! Нет, как они глупы!

– Извините, но… – Она подняла глаза и осеклась – уже не обращая на нее никакого внимания, граф садился в экипаж.

Проводив его взглядом, Кэтлин почувствовала, что раздражение прошло. Действительно, справедливости ради (а Кэтлин была сама справедливость) следовало признать, что Лейтон не виноват: в сумерках, торопясь к карете, он и впрямь мог принять закутанную в широкий потертый плащ леди за нищенку. Этот плащ Кэтлин надела по настоянию своей бабушки – по семейному преданию, он приносил удачу, а посему вот уже несколько поколений передавался от матери к дочери, от бабушки к внучке. Помимо потертого плаща, ошибочное впечатление графа еще, видимо, сложилось из-за отсутствия обязательного для леди сопровождения в лице суровой компаньонки. Ну раз так, то это означает, что он не идиот, а в сложившихся условиях и этого немало.

Кэтлин подошла к своему экипажу, стоявшему всего в нескольких футах от того места, откуда только что отъехал граф, и, велев кучеру возвращаться в гостиницу, устроилась на сиденье напротив своей тети и предполагаемой компаньонки – леди Ханны Фицгивенс. На самом деле трудно было понять, кто из них кого сопровождает, тем более что по правилам они обе как вдовы уже не нуждались в сопровождении. Ханна все же отправилась вместе с племянницей в Лондон, потому что, как она сама заметила перед отъездом из Шотландии, поездка могла стать «интересным приключением».

– Ну, – вопросительно подняла бровь тетушка, – ты его видела?

– Да, – без энтузиазма ответила Кэтлин.

– И что?

– Я не сказала ему ни слова.

– Ну и ну… – разочарованно протянула Ханна, но в следующее мгновение ее лицо ожило. – Значит, мы едем за ним?

– Нет, конечно, мы возвращаемся в гостиницу. Ты же знаешь, я не собиралась с ним заговаривать.

– Ты хочешь сказать: пока не собиралась…

– Вовсе нет. Для начала его нужно было бы как следует разглядеть. – Молодая женщина пожала плечами с таким видом, словно и на самом деле хотела только этого.

Но они обе знали, что она лукавит. Когда граф остановился возле нее, Кэтлин так и подмывало отбросить предосторожности и представиться, потому что у нее возникло явное ощущение предопределенности их встречи. Чепуха, конечно. Впрочем, как и бесконечные бабушкины предсказания, и ее собственная, недавно обретенная вера в судьбу и силу колдовства. Тем не менее столь неловкая первая встреча могла испортить дело, хотя Кэтлин, если это не касалось напрямую ее интересов, никогда не придавала особого значения приличиям.

Но Оливер Лейтон был знатным английским лордом, с ним с самого начала следовало общаться как подобает. Есть ли способ добиться своей цели, соблюдая приличия? Кэтлин сомневалась. Она вздохнула и откинулась на спинку сиденья. Все с самого начала пошло не так.

– Я думала, у тебя есть его фотография, – заметила Ханна.

– Есть. Но она поражает своей отрешенностью. Видимо, графу пришлось мучительно долго сидеть без движения перед камерой. Разумеется, фотографии в точности передают внешнее сходство, но не улавливают… – Кэтлин на мгновение задумалась, подбирая нужные слова, – человеческой сути, если хочешь. Фотограф может с таким же успехом снимать, допустим, яблоко. Нет, – покачала она головой, – по фотографии нельзя судить о человеке, который дышит, ходит, живет.

– Сегодня ты увидела графа в жизни… – Ханна выдержала многозначительную паузу. О, как раздражала Кэтлин эта ее манера! – И как он? Симпатичный?

Кэтлин не ответила. Симпатичный ли он? Более чем. Но она не могла признаться в этом своей наперснице. Так и не посмев посмотреть графу прямо в глаза, она тем не менее даже в сумерках сумела заметить, что они у него синие. Интересно, они меняются, когда он смеется, сердится или теряет голову от страсти? Нет, прочь эти мысли и, конечно, ни слова тетушке… А его фотопортрет и впрямь поражал сходством с оригиналом, если не обращать внимания на отсутствие цвета и упрямое выражение лица (обязательный атрибут всех фотографий), что отнюдь не украшало графа. Благодаря снимку Кэтлин узнала бы Норкрофта где угодно.

Правда, волосы у него оказались не такими темными, как на фотографии, – он был скорее шатеном, чем брюнетом. Он оказался высоким, широкоплечим и с решительной походкой. О да, он вполне подойдет.

– Похоже, ты просто выжидала удобного случая, чтобы взглянуть на этого джентльмена, прежде чем выработать тактику поведения, – не унималась Ханна. – Ведь тебе это необходимо, дорогая. Тебе нужен план действий.

– Ты уже говорила об этом, – пробормотала погруженная в свои мысли Кэтлин.

Тетушка всегда отличалась особой верой в необходимость разработки четкого плана, считая, что все беды на земле происходят от плохого планирования. По мнению Ханны, ее первый брак с богатым шотландским лордом стал возможен именно благодаря «разумному планированию». Но что не входило в ее планы, так это страстная любовь к мужу, которая не угасла и после его трагической ранней кончины. За двадцать пять лет, прошедшие после смерти мужа, Ханна имела множество любовников, но так и не нашла больше настоящую любовь. Защищая свою точку зрения, она утверждала, что ее замужество и вдовство – тоже часть божественного плана, но, конечно, не очень удачного.

– Я подумаю, – отозвалась Кэтлин.

– С удовольствием тебе помогу, – предложила Ханна, – приготовлю зелье, сделаю амулет или еще что-нибудь в этом же роде.

– Нет, – твердо произнесла племянница. – На мой взгляд, здесь больше подойдут обычные методы.

– Жаль, – пожала плечами тетушка. – Не понимаю, почему ты так решила. Дело-то в высшей степени необычное.

– Тем не менее я предпочитаю действовать самостоятельно.

Разочарованно хмыкнув, Ханна что-то пробормотала – наверное, как всегда, помянула чрезмерный рационализм племянницы, унаследовавшей эту черту от своих давно ушедших в мир иной родителей. Кэтлин решила не продолжать разговор, грозивший обернуться очередным бессмысленным спором о пользе магии.

Бабушка и тетя всегда увлекались колдовством, но Кэтлин не могла припомнить ни одного случая, когда это увлечение принесло хоть

сколько-нибудь значительные практические результаты. Разумеется, обе «колдуньи» были убеждены в действенности каждого собственноручно приготовленного зелья, каждого прочитанного заклинания, но их «успехи» либо оказывались весьма сомнительными, либо объяснялись самыми прозаическими причинами. Как подозревала Кэтлин, старшим родственницам просто нравилось думать, что они совершают мистические обряды, но на самом деле их отношение к колдовству вряд ли можно было назвать серьезным. В конечном счете их вера в свои способности и явилась одной из причин, по которым Кэтлин считала себя единственной практично мыслящей, а значит, и ответственной женщиной в семье.

Колдовство, заклинания, амулеты, проклятия – это, конечно, вздор. Однако с некоторых пор Кэтлин начала думать, что ее бабушка и тетя не так уж не правы, по крайней мере в том, что касалось событий, которые невозможно было объяснить рационально.

– Я думала, – подала голос Ханна, – что теперь, когда ты наконец серьезно относишься к про…

– Не надо! – суеверно прервала ее на полуслове Кэтлин.

Одно дело молча принять то, во что прежде не верил, и совсем другое – произнести это вслух, словно непреложную истину. Да, после стольких лет скепсиса и сомнений она тоже стала, например, верить в силу проклятий, насылаемых с помощью обращения к своему идолу язычника.

– Ты права, – добавила Кэтлин. – Я могу воспользоваться всеми доступными способами и поступила невежливо, отказавшись от твоей помощи.

– Значит, ты позволишь мне…

– Нет, но если возникнет необходимость, я обращусь к тебе, – ответила Кэтлин. Она верила в силы, неподвластные разуму, однако магические способности тетушки по-прежнему вызывали у нее некоторое сомнение. – Я готова выслушать твой совет относительно того, как следует действовать.

– Отлично! – просияла Ханна. – Знаю, ты ярая сторонница таких досадных явлений, как откровенность и прямолинейность. Как правило, я в своих действиях подобными понятиями не пользуюсь.

Кэтлин невольно рассмеялась.

– Пожалуй, это даже к лучшему. Вряд ли откровенность и прямолинейность помогут завоевать высокомерного английского лорда, – заметила она.

– Все лорды – снобы, дорогая. – Тетушка ободряюще похлопала племянницу по колену. – Но почему у тебя сложилось такое впечатление о Норкрофте?

– Он принял меня за уличную попрошайку.

– Каков нахал! – ухмыльнулась Ханна. – Не представляю, как он мог так ошибиться.

– А я бы удивилась, если бы было иначе, – пробормотала Кэтлин.

И зачем только она решила подойти к нему на выходе из клуба, да еще в этом проклятом плаще! Не то чтобы у нее и впрямь был какой-то план, нет, она просто поддалась порыву и поступила весьма опрометчиво. Впредь следовало действовать более осторожно.

– Как ты считаешь, он узнает тебя при следующей встрече? – поинтересовалась Ханна.

– Вряд ли, – покачала головой Кэтлин. – Он не мог разглядеть моего лица под капюшоном.

– Вот и хорошо. Неожиданность – важнейший элемент любого успешного плана.

– Но зато я рассмотрела графа. Он оказался гораздо привлекательнее, чем я думала.

– Значит, он не просто симпатичный, да?

– Да, тетушка, – сдалась Кэтлин. – Он, безусловно, привлекательный мужчина.

– В таком случае ты не зря потратила время, – заметила Ханна. – Ведь у нас его совсем мало, дорогая.

– Знаю, знаю. Мне удалось кое-что узнать о графе.

– Кроме того что он сноб, как почти все титулованные джентльмены, и представительный мужчина?

– Я не говорила, что он представительный, – удивленно посмотрела на тетю Кэтлин.

– Но у меня тоже есть глаза, и, на мой взгляд, граф именно такой. Поверь мне, в мужчинах и лошадях я разбираюсь неплохо.

– Согласна, его можно назвать «представительным». Но еще, похоже, он добрый человек.

– Ты же считаешь его высокомерным?

– Очевидно, эти качества могут сочетаться в одном человеке, – подумав немного, заметила Кэтлин. – Да, он высокомерен, как большинство людей его круга, но даже одной короткой встречи хватило, чтобы понять, каким он может быть великодушным и щедрым.

– В таком случае можно считать, что вечер удался, – улыбнулась Ханна. – Надеюсь, дорогая, теперь твои сомнения развеялись?

– Не совсем, но мне было приятно узнать, что граф не лишен доброты и благородства, – ответила Кэтлин и отвернулась к окну.

«Как бы ни складывались обстоятельства, важно сознавать, что ты не ошиблась в человеке, тем более если собираешься за него замуж», – подумала она.

* * *

Оказавшись в хорошо обставленной гостиной своего номера в отеле «Клариджес», Кэтлин первым делом просмотрела лежавшие на столе бумаги. За два дня их пребывания в Лондоне это был, наверное, уже двенадцатый отчет нанятого бабушкой – через ее поверенного в Глазго – агента, который наблюдал и довольно подробно, в деталях, описывал повседневную жизнь графа Норкрофта. В результате складывалась весьма интересная картина.

Собранная информация касалась всего, что было связано с Норкрофтом, – от сведений о месте и дате его рождения (граф был всего на два года старше Кэтлин) до его финансового положения (весьма прочного, если не считать спорные капиталовложения в строительство железных дорог в Америке). В обществе о нем ходили разные слухи. Поговаривали, что граф с тремя друзьями заключил пари, выиграть в котором должен был тот, кто останется неженатым в течение полугода. К всеобщему изумлению, победа досталась Норкрофту, который, по мнению очень многих, сделавших крупные ставки именно на него, должен был пасть первым. Кэтлин не знала, как к этому относиться, но ей все же очень хотелось понять, почему это произошло.

Его звали Оливер Лейтон. Он был еще ребенком, когда после смерти отца стал двенадцатым графом Норкрофтом. Графиня-мать состояла в нескольких благотворительных обществах и считалась образцовой хозяйкой дома. Например, только в прошлом году она вывела в свет трех своих племянниц и устроила свадебную церемонию для еще одной. Кроме того, не далее как в прошлом месяце графиня Норкрофт сумела в короткое время подготовить благотворительный бал-маскарад, который, по общему мнению, прошел очень успешно.

В студенческие годы молодой граф особым рвением не отличался, но зарекомендовал себя хорошо, хотя и не блестяще. Очевидно, от природы он не имел склонности к наукам – к большому сожалению Кэтлин, которая, например, любила историю и с удовольствием принимала участие в разных интеллектуальных беседах, особенно о древнеримской культуре. Более того, изучение истории Древнего Рима уже давно стало ее страстью. Например, она основательно изучила все, что было связано с пребыванием римлян на Британских островах. Но, увы, интерес к истории вряд ли мог сблизить ее с графом Норкрофтом.

Кэтлин со вздохом отложила бумаги, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Ей не давала покоя мимолетная встреча с графом.

– Ну как, ты что-нибудь решила? – подала голос Ханна.

– Нет, ничего не приходит в голову. Не представляю, как можно добиться того, чтобы совершенно незнакомый человек предложил тебе руку и сердце.

– Я тоже. Мне никогда не приходилось обольщать мужчин, да даже мыслей таких не было, – ответила тетушка и нерешительно добавила: – Может быть, пришло

время действовать напрямую?

– Воображаю эту картину, – не открывая глаз, отозвалась племянница. – По-твоему, я должна без приглашения явиться к нему в дом и заявить, что, мол, я такая-то, хочу стать вашей женой?

– Ты должна всего лишь представиться матери графа, – поправила ее Ханна. – Но для этого надо иметь на руках рекомендательное письмо твоей бабушки, которая занимает не менее высокое положение.

– Но только в Шотландии, – пробормотала Кэтлин.

– Слава Богу, что она тебя не слышит, – проговорила тетушка, усаживаясь на диван. – Мама убеждена, что с ее мнением обязаны считаться в любом уголке Британской империи, хотя, по-видимому, теперь уже ее мнения никто не разделяет. Но это тоже не для ее ушей, – хихикнула она.

Что бы ни говорили молодые родственницы, на самом деле графиня Дамливи, несомненно, пользовалась определенным влиянием и властью, поскольку обладала огромным состоянием. Единственное, что не нравилось Кэтлин в этой почтенной, полной всевозможных достоинств, воспитавшей ее женщине, было увлечение магией, вера во всяческие предрассудки и, да простит ее Господь, в силу проклятий.

– Может быть, лучше все-таки просто пойти к графу и признаться, что я приехала в Лондон с единственной целью – выйти за него замуж, потому что только так наши семьи освободятся от пятисотлетнего проклятия, которое может нас всех уничтожить? – саркастически предложила Кэтлин. – Да, пожалуй, так и надо поступить. Несомненно, Норкрофт немедленно согласится жениться на женщине, которую видит впервые в жизни, чтобы разрушить проклятие, о котором он ничего не слышал или считает вздором!

– Но он тебя видел, – возразила тетушка, смущенная ее иронией.

– И принял за нищенку. Не очень-то вдохновляющее начало, не так ли?

– Чепуха! – запротестовала Ханна. – Сколько пар счастливы в браке, хотя их знакомство начиналось еще хуже, чем у тебя с Норкрофтом! Правда, примеров я что-то не припомню.

– Тогда что пользы об этом говорить, тетя? – Кэтлин поморщилась и потерла пальцем лоб между бровей.

С тех пор как она приняла решение выйти замуж за Норкрофта, в этом месте периодически возникала пульсирующая боль. Нервы, нервы… А все из-за того, считала Кэтлин, что она поддалась на уговоры бабушки и тетушки, хотя всегда считала предание о родовом проклятии глупой выдумкой. Почему же Кэтлин сдалась? Да потому что уж слишком много несчастий обрушилось на их семью, объяснить которые, похоже, можно было только проклятием.

Кэтлин не помнила, чтобы слышала об этом до того, как девять лет назад ее молодой муж стал жертвой нелепого несчастного случая. Их брак считался счастливым. Кеннет, богатый, знатного происхождения, стал отличной парой для внучки графини Дамливи. К тому же Кэтлин всем сердцем полюбила его. Потом, после гибели Кеннета, графиня призналась, что, видя любовь молодых, она не решилась поведать им о страшной семейной тайне, но раз свершилась беда, скрывать уже ничего нельзя…

И тогда Кэтлин услышала туманную историю о том, как давным-давно два враждовавших между собой рода, шотландский и английский, решили помириться и скрепить узы дружбы браком своих отпрысков. Но по какой-то причине свадьба расстроилась, и одна старуха, потерявшая в кровавой бойне всех родных, прокляла оба семейства. Согласно легенде, она сказала: «Если в последующие пять веков эти семьи не породнятся, то на них обрушатся неисчислимые несчастья, и в конечном счете оба рода просто исчезнут с лица земли. Какими несчастьями грозило проклятие, графиня Дамливи упорно отказывалась говорить, уверяя, что никаких подробностей в памяти потомков злополучных семейств не сохранилось. Вызывал сомнение даже срок – пятьсот лет… В какой конкретно день он истечет? Известно было только, что это должно произойти осенью 1854 года, до дня осеннего равноденствия.

«Разве жизнь не доказала, что семейное предание возникло не на пустом месте?» – задала тогда риторический вопрос бабушка. Разве можно сбросить со счетов те несчастья, что обрушились на их семью с приближением рокового срока?

Графиня справедливо указала на то, что из ее троих детей – Глиннис (матери Кэтлин), Ханны и ее брата-близнеца Малькольма – только у Глиннис появилось потомство, но сама она ушла в мир иной гораздо раньше положенного срока. Брак Ханны оказался бездетным и трагически коротким из-за безвременной кончины мужа. Добродушный крепыш Малькольм, который целых тринадцать лет вел семейную жизнь с пышущей здоровьем супругой, после ее внезапной кончины десять лет назад тоже остался бездетным вдовцом. Старая графиня безоговорочно относила это печальное обстоятельство к действию проклятия еще и потому, что ее сын, пользовавшийся благосклонностью очень многих дам, не обзавелся даже незаконным отпрыском. Длившийся всего год брак Кэтлин тоже не дал ей возможности испытать материнские чувства, и молодая вдова теперь – последний потомок одного из проклятых семейств. И она хорошо понимала, что дальнейшая судьба рода в ее руках.

Когда бабушка через год после смерти Кеннета завела с Кэтлин разговор о проклятии, молодая вдова спросила, почему она не сделала этого до свадьбы, ведь тогда бы бедный Кеннет знал, чем рискует, беря в жены девушку из проклятого рода. И почему не предупредили саму Кэтлин?

«Потому что человеку свойственно надеяться на лучшее», – объяснила старая графиня. Она и правда думала: а вдруг проклятие – только легенда? Но если это не так, то любовь Кэтлин и Кеннета должна победить изрядно ослабевшие за пятьсот лет колдовские чары! Увы, ее надежды не сбылись…

За минувшие с той поры годы у бабушки исчезли все сомнения в силе проклятия, а Кэтлин прошла путь от полного отрицания колдовства к осторожному предположению, что оно все же существует, а затем – к безоговорочной вере в колдовство, как у старой графини. А это совершенно не соответствовало природному благоразумию и рациональной натуре молодой вдовы.

– В болезни и здравии… – пробормотала Кэтлин и задумчиво коснулась безымянного пальца, где прежде было обручальное кольцо. Если ради спасения семьи надо снова выйти замуж, придется забыть о прошлом…

– Ты что-то сказала?

– Нет, ничего. – Кэтлин подперла голову рукой. – Знаешь, я должна была все продумать еще до того, как мы выехали из Шотландии, но мне не хватило времени.

– Еще бы, – хмыкнула Ханна. – Стоило тебе согласиться на встречу с Норкрофтом, как моя матушка тотчас же услала тебя в Лондон! Скажи спасибо, что тебе дали время на то, чтобы упаковать чемодан.

– Она испугалась, что я передумаю.

– И не без оснований, правда? На самом деле ты ведь не веришь в проклятие, да?

– Поначалу я не верила, а теперь…

– Что теперь?

– Теперь… Не знаю, – пожала плечами Кэтлин. – Но под влиянием бабушки или из-за обрушившихся на нас несчастий я стала бояться неверия и бездействия. К тому же на свете есть множество гораздо более неприятных вещей, чем брак с красивым и состоятельным английским лордом, не правда ли? А ты, тетя, – Кэтлин посмотрела Ханне в глаза, – веришь, что на нас наложено проклятие?

– Страшно употреблять это слово, но я все же предпочитаю использовать его, а не такие понятия, как «судьба» и «рок». Проклятие ведь можно снять. А что до веры… – Ханна

глубоко вздохнула. – Когда-то я всем сердцем любила, но потом потеряла свою любовь; твои мать и отец безвременно покинули этот мир, муж тоже умер и сделал тебя вдовой. Я уверена, что ни эти несчастья, ни отсутствие у нас потомства нельзя объяснить никакими рациональными причинами, как, впрочем, и то, что всех мужчин, к которым ты за девять лет вдовства проявляла хоть какой-нибудь интерес, постигла, мягко говоря, незавидная участь.

– Я чувствую себя виновной в их гибели, – прошептала Кэтлин.

Печальная судьба джентльменов, просивших ее руки, более других доводов убедила молодую вдову в реальности проклятия.

– Единственный логический ответ на эту загадку, – продолжала Ханна, наклонившись к племяннице, – древние колдовские чары.

– Какая же здесь может быть логика? – спросила та и с удивлением взглянула на Ханну.

– Не знаю, – пожала плечами тетушка и усмехнулась. – Но иногда даже самое нелепое объяснение лучше, чем ничего. Послушай, моя милая, – на ее губах заиграла озорная улыбка, – ради спасения семьи от родового проклятия я собираюсь принести тебя в жертву. Ты готова, Кейт?

Кэтлин удивленно подняла брови – так ее звали только в детстве, да еще Кеннет иногда звал ее этим не очень нравившимся ей именем, когда хотел подразнить. Со временем оно стало неизменным атрибутом их любовных игр.

– Извини, дорогая, – спохватилась Ханна. – Иногда я забываю, что ты уже давно вышла из детского возраста. Так что ты предлагаешь делать дальше?

– Не думаю, что мы сейчас успеем что-то предпринять. – Кэтлин принялась собирать разложенные на столе бумаги. – Завтра наш граф уезжает в свое имение.

– Отлично!

– Не знаю, но у нас хотя бы появится время на то, чтобы обдумать следующий шаг.

– Мы тоже должны поехать за город!

– Вслед за ним? Нет. Я не последовала за ним сегодня вечером и впредь не собираюсь этого делать.

– Согласившись выйти за Норкрофта, ты стала какой-то уж слишком серьезной, Кэтлин…

– Потому что это серьезное и ответственное дело, – парировала молодая вдова. – Ты собираешься ради семьи принести в жертву мою жизнь, мое будущее и еще удивляешься, что меня угнетает подобная перспектива.

– Именно поэтому тебе нужно отдохнуть на природе! – просияла Ханна.

– И конечно, где-нибудь неподалеку от имения Норкрофта?

– Возможно, в тех же краях, но не так близко.

– Где же именно? – подозрительно прищурилась Кэтлин.

– Один мой старый знакомый пригласил нас с тобой погостить в его загородном доме, – ответила леди Фицгивенс. – Он из года в год в это время принимает в своем поместье добрых друзей. Впрочем, то, что там происходит, трудно назвать «приемами», потому что, как правило, все гостят подолгу – от нескольких недель до месяца, как пожелают. Одни уезжают, другие занимают их место. Мы все знаем друг друга много лет. Правда, мне уже давно не доводилось бывать там.

Ханна замолчала, и на ее лице появилось мечтательное выражение.

– Никогда не знаешь, кого из старых друзей встретишь там… – добавила она и вдруг озорно улыбнулась. – Но в этом доме всегда очень весело, и пребывание в нем надолго остается в памяти.

– Так ты поехала со мной в Англию не ради приключения, – осенило Кэтлин, – а чтобы вновь побывать у своего друга?..

– И пережить самое захватывающее приключение! – с усмешкой нераскаявшейся грешницы призналась Ханна.

– Ладно, так и быть, поедем к твоему другу, – сдалась Кэтлин и показала рукой на папку с донесениями своего шпиона. – Мне надо отдохнуть хоть несколько дней.

– Это слишком мало, дорогая…

– Несколько дней, – твердо повторила племянница.

– Ладно. Мы могли бы остановиться у Норкрофтов – это по дороге.

– Не знаю, стоит ли…

– Возможно, тебе будет интересно побывать в тех местах, где тебе придется провести всю оставшуюся жизнь, – заметила Ханна. – Знаешь, у меня есть одна идея…

– Какая?

– Ты сможешь познакомиться с его сиятельством поближе, не раскрывая своей истинной цели.

– Мне это не нравится, – нахмурилась Кэтлин.

– Я так и думала, поэтому не спешила посвящать тебя в свой план. Послушай, вы с графом предназначены друг другу самой судьбой целых пять столетий тому назад – в таком деле не грех и помочь. Как говорится, extremis malis, extrema remedia.

– Что-что?

– «Для крайнего зла крайние меры». Неужели ты забыла наш семейный девиз, девочка моя?

– Девиз-то хорош, только твой подход мне как-то не по душе.

– Мы могли бы уехать завтра утром, – бодро продолжила Ханна, но тут же отрицательно покачала головой: – Нет, не получится, нам потребуется несколько дней на подготовку.

– Что ты имеешь в виду?

– Поверь, план отличный, просто блестящий. – Занятая своими мыслями, Ханна не обратила на вопрос Кэтлин ни малейшего внимания. – И почему я не додумалась до этого раньше?

– Ханна! – попыталась охладить ее пыл Кэтлин, но куда там! Если уж леди Фицгивенс увлекалась какой-нибудь идеей, отговорить ее было невозможно.

– Не бойся, дорогая, положись на меня. – На губах тетушки заиграла торжествующая улыбка, от которой у всех, кто хорошо знал эту достойную женщину, екало сердце. – Ты и оглянуться не успеешь, как станешь графиней Норкрофт! Проклятие будет снято, мы все заживем спокойно и счастливо.

Глава 2

День выдался пустой, без особых дел, но молодой граф Норкрофт считал, что иногда праздное времяпрепровождение бывает просто необходимо – им следует наслаждаться, как, к примеру, отличной сигарой, редким изысканным вином или обществом приятной женщины.

Размышляя об этом, Оливер уперся локтями в балюстраду террасы в дальней части своего фамильного особняка и стал привычно разглядывать окружающие дом сады и поля. Будучи горожанином до мозга костей, он тем не менее любил свое родовое поместье Норкрофт-Мэнор за тишину и покой, чего был начисто лишен в городе. В этой сельской местности никогда не случалось ничего сверхъестественного, отчего здешняя жизнь казалась такой мирной. Правда, через неделю-другую после приезда в свое родовое имение граф обычно начинал скучать. Но сейчас он с удовольствием осматривал окрестности – как раз наступала его любимая пора: конец лета, урожай уже убран, в природе ни намека на близкую осень, но в атмосфере присутствует ожидание скорых перемен. Или ему только кажется? Пожалуй, это больше похоже на какое-то смутное предчувствие, будто в этих сонных местах с ним вот-вот что-то должно произойти.

«Что за глупые мысли лезут в голову! – одернул себя граф. – А все оттого, что я бездельничаю». Но разве он не заслужил немного отдыха? Все три дня после приезда в поместье он был по горло занят делами – встречался с управляющим, арендаторами, наблюдал за сбором урожая, обсуждал с матерью подготовку ежегодного Осеннего бала, который она собиралась устроить. Вспоминая, Оливер улыбнулся – об этом говорила в основном его родительница. Вдовствующая графиня Норкрофт считала и, наверное, не без оснований, что теперь ее самое важное занятие – быть хозяйкой дома. Оливер любил эти ежегодные празднества, по традиции проходившие под открытым небом. Графиня ожидала приезда трех своих племянниц, которые на лето выезжали из городского дома Норкрофтов к своей замужней сестре, маркизе Хелмсли, в Эффингтон-Холл, поместье ее мужа.

– Прошу

прощения, милорд, – вывел Оливера из задумчивости голос дворецкого Холлингера, подошедшего сзади совершенно бесшумно. За все годы его службы в Норкрофт-Мэноре граф так и не смог понять, как ему, такому крупному мужчине, это удается.

– В чем дело? – обернулся Оливер.

По обычно невозмутимому лицу дворецкого пробежала тень неодобрения.

– К вам пришел… пришли… – путаясь, начал он, потом собрался с мыслями и доложил: – В гостиной вас дожидаются посетители.

– Вот как? – удивился граф. – Наверное, люди с плохой репутацией?

– Я этого не говорил, милорд, – возразил Холлингер, к которому уже вернулась прежняя невозмутимость.

– Я прочел сомнение на вашем лице.

– Прошу прощения, сэр, обещаю впредь не повторять подобной ошибки.

– Уверен, что так и будет. – Оливер подавил улыбку. Холлингер мнил себя идеальным дворецким, что подразумевало наличие выдержки и умение сохранять невозмутимость. – Так что же за посетители меня ждут?

– Здешние жители, мистер Кларк с сыном, а также женщина в годах – похоже леди, и еще одна женщина, молодая. Они считают, что она имеет отношение к Норкрофт-Мэнору.

– Кто? – нахмурился Оливер.

– Молодая женщина. – Холлингер явно мог сказать больше, но не желал этого делать в пику хозяину за свое маленькое фиаско.

– Но почему они решили, что она отсюда?

– Не знаю, милорд.

– А что говорит сама молодая женщина?

– Ничего, сэр. Похоже, она без чувств. Не изволите ли…

– Да, конечно. – Оливер направился было в дом, но вдруг остановился. – Погоди, а как она оказалась у нас в гостиной?

– Ее донес молодой мистер Кларк.

– Понимаю, – кивнул головой граф. Том Кларк был крепкий парень. Он, конечно, может донести лишившуюся чувств женщину куда угодно. А с таким, как у него, огоньком в глазах каждому станет понятно, что он совсем не прочь оказаться с ней где-нибудь в лесу или в поле. – Если когда-нибудь у нас еще раз случится нечто подобное, в первую очередь докладывай о том, что посетитель или посетительница без сознания.

– Конечно, сэр.

– Как странно… – пробормотал Оливер, продолжая идти к дверям, и опять остановился. – Значит, у нас в гостиной находится незнакомая женщина, пребывающая в обморочном состоянии?

– Точно так, милорд. – Дворецкий быстро прошел вперед и распахнул перед хозяином двери. – К тому же это молодая и весьма привлекательная женщина.

– Конечно, вы, как и все остальные слуги, поддерживаете маму в желании как можно скорее меня женить, – проговорил осененный догадкой граф, понизив голос. – Но ради этого совсем не стоит тащить в дом какую-то полумертвую бедняжку.

Графиня-мать, несколько лет страстно мечтавшая его женить, после свадьбы первого участника пари начала буквально изводить сына всякими намеками на его затянувшуюся холостяцкую жизнь. Однако Оливер видел, что Холлингер, старая кухарка и другие слуги, уже давно ставшие для Норкрофтов членами семьи, при всем желании видеть хозяина счастливым не разделяют воинственного пыла его матери.

– Что вы, милорд, мне бы такое и в голову не пришло! – опешил Холлингер. – Заверяю вас, никто из слуг не имеет отношения к появлению этой молодой особы в нашем доме.

Оливер с сомнением хмыкнул. Разумеется, он отлично знал, что дворецкий и все остальные желали ему только добра, но его раздражало, что личная жизнь графа Норкрофта стала притчей во языцех не только в господских покоях. В конце концов, он выиграл пари, так почему же все вокруг смотрят на него как на неудачника?

Войдя в гостиную, он остановился. Джозеф и Том Кларк неловко топтались в уголке – видимо, подавленные собственной смелостью. Жителей деревни, конечно, приглашали на Осенний бал, но в другое время они редко удостаивались чести посещать графский дом.

На диване лежала молодая леди. Она и вправду была хороша собой – темно-рыжие, цвета красного дерева, волосы обрамляли лицо с правильными тонкими чертами. Глаза закрыты. «Интересно, какого они цвета?» – подумал Оливер. Хорошо бы зеленые – ему всегда нравились зеленоглазые девушки с рыжими волосами. Да и какому мужчине не понравились бы?

– Полагаю, вы лорд Норкрофт? – выступила вперед красивая, хорошо одетая дама средних лет.

– Да, – поклонился Оливер. – А вы кто, позвольте узнать?

– Я леди Фицгивенс, но это не имеет значения, – ответила незнакомка. – Сейчас я просто женщина, озабоченная судьбой ближнего, добрая самаритянка, если угодно. Видите ли, я приехала сюда на поезде, собираясь сесть в экипаж, который наняла, чтобы добраться до имения лорда Дарлингтона. Ах, как это неправильно, что имение его сиятельства находится так далеко от железной дороги! Впрочем, винить надо скорее железную дорогу, ведь имение не меняло своего расположения уже несколько веков… – Она сдвинула брови и на мгновение задумалась. – Нет, определенно не меняло. Разумеется, можно было бы поехать в карете из самого Лондона, но долгие поездки так утомительны! К тому же ехать поездом намного интереснее, не правда ли?

– Да, но…

– Вы знаете лорда Дарлингтона? – расплылась в лучезарной улыбке «добрая самаритянка».

– Мы знакомы… – нерешительно ответил граф.

– Очаровательный человек, не так ли? Как я уже говорила, прибыв на станцию, я увидела, как эта бедняжка споткнулась и свалилась с платформы. – Дама бросила озабоченный взгляд на молодую леди, распростертую на диване. – К счастью, платформа оказалась не очень высокой, но, похоже, девушка ударилась головой. Вообще у нее неплохой вид, и я думаю, что она очень скоро придет в себя. Кстати, сколько сейчас времени?

– Половина третьего, миледи, – подал голос Холлингер.

– Уже? – удивилась дама. – Думаю, полное выздоровление займет день-другой… – Она на мгновение задумалась и добавила: – Или дня три. А может быть, неделю или даже больше. Впрочем, не исключено, что столько времени не понадобится. Кто знает? В подобных случаях ничего нельзя сказать заранее.

– Конечно, если только вы не врач, – пристально посмотрел на нее Оливер.

– Что за абсурдное предположение! – ответила «добрая самаритянка», открыто глядя ему в глаза. – Я просто внимательный и умудренный жизнью наблюдатель. – Она перевела взгляд на лежавшую без чувств гостью. – Однако ей пора было бы уже прийти в себя, а вам – оказать ей помощь.

– Конечно, конечно, я так и собирался сделать, – спохватился граф. – Холлингер, сейчас же пошлите за доктором!

– Моя жена уже пошла за ним, милорд, – быстро ответил Джозеф.

– Почему вы решили доставить пострадавшую именно сюда, в Норкрофт-Мэнор? – спросил граф.

– Но это же очевидно! – ответила графиня Фицгивенс. – Она одета по последней моде, дорогая шляпка и прекрасное платье свидетельствуют о том, что их хозяйка – настоящая леди из состоятельной семьи. – Графиня наклонилась к Оливеру и с таинственным видом прошептала: – И еще ее перчатки… По качеству перчаток всегда можно судить о положении их хозяйки. Вот мы и решили, что эта молодая особа, возможно, гостья, направлявшаяся в Норкрофт-Мэнор. Куда же еще она могла направляться в этих местах?

– Может быть, туда же, куда и вы – к лорду Дарлингтону, – предположил Оливер.

– Вы очень сообразительны, милорд. – Леди Фицгивенс улыбнулась. Правда, как показалось Оливеру, несколько натянуто. –

Однако эта леди слишком молода, чтобы быть гостьей Дарлингтона. Во всяком случае, на этот раз, хотя его сиятельство, как и большинство мужчин его возраста, любит общество молодых красавиц. Я знаю почти всех его нынешних гостей – если не лично, то по слухам, и среди них нет никого, похожего на эту леди.

– И все же…

– Помимо всего прочего, – леди Фицгивенс, порывшись в своем объемистом ридикюле, извлекла конверт и вручила графу с торжествующим блеском в глазах, – при незнакомке было письмо, адресованное вашей матушке!

Мельком взглянув на имя адресата, граф удивленно поднял брови:

– Но конверт пуст!

– Вот как? – Леди Фицгивенс взяла конверт, потрясла его и заглянула внутрь. – Действительно, письма нет. Наверное, оно выпало и потерялось в сутолоке на станции. Как неловко. Так вы не знаете, кто эта дама?

Оливер покачал головой:

– Я ее вижу впервые.

– Может быть, ее знает ваша матушка?

– Я тоже впервые вижу эту молодую леди, – включилась в разговор графиня Норкрофт, величественно вплывая в комнату. Тепло кивнув Кларкам, она подошла к дивану и внимательно оглядела лежавшую на нем незнакомку. – Но не исключено, что она – наша дальняя родственница, или дочь одной из моих приятельниц, или еще что-то в этом роде. Как бы то ни было, теперь ответственность за бедняжку ложится на нас.

– Но почему? – вырвалось у Оливера.

Его мать и леди Фицгивенс посмотрели друг на друга с пониманием: мол, где этим мужчинам понять, что такое гостеприимство! Оливер воспринял их укор как в высшей степени несправедливый – ведь он всегда считал себя гостеприимным человеком.

– Холлингер, поместите молодую даму в западное крыло. Думаю, ей подойдет Зеленая комната, – приказала графиня-мать дворецкому. Тот подал знак стоявшему наготове лакею, который, осторожно взяв на руки, вынес незнакомку. Том Кларк с сожалением проводил его глазами.

– Джозеф, – обратилась графиня к старшему Кларку, – ступайте на кухню и пропустите стаканчик в награду за свои хлопоты. Вы нам очень помогли.

– Что вы, миледи, какие там хлопоты! – махнул рукой тот с довольной улыбкой. Дворецкий подвел отца с сыном к дверям, откуда они в сопровождении лакея направились на кухню.

– Я – мать лорда Норкрофта, – повернулась графиня к леди Фицгивенс. – Мы с вами вряд ли встречались, хотя ваше лицо кажется мне смутно знакомым.

– О, такое случается со мной довольно часто, – рассмеялась Ханна и представилась: – Я леди Фицгивенс.

Графиня-мать ответила ей благосклонной улыбкой, и Оливер подумал, что у обеих дам, похоже, много общего – не только возраст и положение.

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? – спросил он незваную гостью.

– Нет, благодарю, мне уже пора, я и так слишком задержалась, – поспешно ответила леди Фицгивенс и добавила вполголоса, наклонившись к хозяйке: – На приемах у лорда Дарлингтона никогда не знаешь, что может произойти в следующую минуту. Они дают столько поводов для сплетен, а я обожаю видеть все это своими глазами!

– Я уже много лет не была у него, – ответила графиня, как показалось Оливеру, с некоторым сожалением.

Но почему? Оливер отлично знал, что матушка ведет очень активную светскую жизнь и ей решительно не о чем жалеть.

– Наверное, именно у лорда Дарлингтона мы с вами и встречались когда-то, – предположила гостья. – Хотя с годами память у меня уже стала не та. Но все же замечу, что у нас с вами впереди еще несколько чудесных лет, – добавила она с лукавой искоркой в глазах.

– Будем надеяться! – рассмеялась графиня-мать.

– В таком случае позвольте откланяться. Дайте мне знать, как будет чувствовать себя молодая леди. Вряд ли она сильно ушиблась, но меня очень удивляет, что она до сих пор не пришла в себя.

– Наш доктор Миллер хоть и практикует в деревне, тем не менее весьма компетентный врач, – заверила ее графиня Норкрофт. – Наша гостья в хороших руках.

– Отлично, – понимающе кивнула леди Фицгивенс. – Было бы жаль, если бы моя пле… мое доброе дело оказалось напрасным.

Она повернулась к дверям.

– А как же багаж нашей незнакомки? – спохватился Оливер. – Если она приехала поездом, у нее должен быть хоть какой-то багаж.

– Я не заметила на платформе никакого багажа, – пожала плечами леди Фицгивенс. – Но если у нее были чемоданы, то они, несомненно, в конце концов отыщутся. Всего доброго, милорд, и вам, леди Норкрофт.

Она кивнула головой и вышла.

– По-твоему, мы поступили разумно? – спросил молодой граф, внимательно посмотрев на мать.

– Вряд ли, – спокойно ответила она.

– Ты хоть понимаешь, что эта молодая особа может оказаться кем угодно? Например, воровкой, преступницей?

– Не говори глупостей, – оборвала сына графиня. – Разве по ней не видно, что она леди, причем знатная? Ты заметил на ее запястье браслет с маленьким золотым амулетом? Он великолепен! Хотела бы я взглянуть на него поближе.

– Наверняка краденый, – пробормотал Оливер.

– А ее одежда? – продолжала графиня, не обращая внимания на его слова. – Отличного качества, сшитая по последней моде, подобранная с отменным вкусом. Перчатки так просто изумительные, а по перчаткам всегда можно отличить настоящую леди. Ты обратил внимание на ее туфли?

– Нет, но…

– Они явно дорогие и наверняка удобные, хотя и не очень практичные. Такую обувь, как правило, покупают те, для кого ее носкость не самое важное качество. И я просто не могу представить, что их может носить воровка. Кстати, ты не забыл, что у нашей гостьи было адресованное мне письмо? – продолжала мать.

– Только конверт, да и тот она могла надписать сама.

– Но, как я заметила, бумага была превосходного качества, почерк изящный и даже как будто знакомый. Впрочем, я не уверена, ведь столько людей нашего круга пишут очень похоже. Это даже раздражает. Если незнакомка сама надписала конверт, то у нее отлично получилось. Вопрос только в том, какую цель она преследует…

– Разумеется, самую низменную, – мрачно заметил сын.

– Чудесно! Я вовсе не против поучаствовать в какой-нибудь рискованной затее, только предпочла бы, чтобы на месте нашей прелестной мошенницы оказался какой-нибудь молодой красивый плут.

– Мама!

– Ах, как я люблю шокировать тебя, Оливер! Меня совершенно не волнует, что ты находишь мои слова неприличными. Увы, в моей жизни так давно не было никаких приключений.

– Но ты…

– Слишком для них стара?

Графиня внимательно посмотрела на сына, и этот взгляд заставил Оливера снова, как в детстве, почувствовать себя проштрафившимся сорванцом.

– Я не то хотел сказать, – солгал он.

– Но ты об этом подумал. У тебя просто на лице написано: я лучше знаю, что тебе нужно, потому что несу за тебя ответственность. Такое выражение лица частенько бывало и у твоего отца, но он бы непременно меня понял.

Она замолчала, устремив глаза куда-то вдаль, и задумчиво добавила:

– В юности нам с ним довелось пережить несколько головокружительных приключений…

– Но, согласись, сейчас для них не самое подходящее время.

– Не стану посвящать тебя в тайны прошлых лет, ты этого не заслуживаешь, – фыркнула графиня. – Имей в виду: что бы ни принесла нам встреча с нежданной гостьей – это мое приключение, поскольку тебе, похоже, они не нужны.

– У меня они тоже были, – буркнул Оливер,

борясь с охватившим его раздражением.

– Но, конечно, только не романтического свойства.

– Я не собираюсь обсуждать с тобой свои увлечения, – высокомерно отрезал он.

– Подумать только, с начала года уже трое твоих друзей женились, а у тебя даже нет возлюбленной! Поверь, мой мальчик, тратя все время на хлопоты по хозяйству и исполнение обязанностей сквайра, жену себе не найдешь.

– Согласись, мама, – возразил Оливер не без торжества в голосе, – неразумно принимать неизвестно кого в своем доме только потому, что у этого человека есть пустой конверт с твоим именем. Разве так начинаются приключения?

– Увы, Оливер Лейтон, но ты, похоже, не в состоянии поучаствовать в настоящем приключении, даже если оно подойдет и укусит тебя в…

– Мама!

– Я хотела сказать, в руку, – со смехом уточнила графиня. – Оценить прелесть приключения, как и красоту, дано немногим. Погоди, скоро все прояснится.

– Приехал доктор Миллер, – деликатно кашлянув, объявил вошедший в комнату дворецкий.

– Прекрасно, Холлингер. – Графиня поспешила к дверям. – Так или иначе, сын мой, но незнакомка уже сделала нашу жизнь интереснее, ярче. Ты ведь постоянно жалуешься на скуку деревенской жизни.

– Я люблю жить в деревне, – ответил Оливер. – Здесь все дышит покоем и счастьем.

– Да ты ненавидишь покой, – хмыкнула мать и вышла из комнаты.

– Может быть, но не теперь, – пробормотал граф, предчувствуя, что «приключение» вскоре заставит его с тоской вспоминать о былом покое и деревенской скуке.

Однако мама права, подумал он. Скорее всего его чрезмерная подозрительность окажется беспочвенной. Во всяком случае, личность незнакомки станет известна сразу, как только она очнется от обморока. Судя по рассказу сопровождавшей ее дамы, незваная гостья вряд ли пострадала серьезно, значит, она может очнуться в любой момент. А она действительно хороша собой… Интересно, какого цвета у нее глаза?

Глава 3

Она открыла глаза, и ее взгляд уперся в высокий потолок с кессонами, изящно украшенный и явно старинный. Что это за место?

Она села и тут же застонала, почувствовав тупую боль в затылке. Пощупав его, она удивилась – шишки не было. Откуда же взялась эта боль? Чтобы справиться с ней, она откинулась на мягкие подушки и огляделась – она лежала на диване в незнакомой гостиной, через раскрытую дверь которой виднелась спальня. Изысканное убранство обеих комнат, выдержанное в светло-зеленых тонах, навевало мысль об умиротворяющей прохладе леса.

– Вот вы и очнулись, – послышался приятный женский голос.

Вздрогнув, она постаралась сесть.

– Нет-нет, дорогая, вам не стоит напрягаться. – К ней уже спешила женщина средних лет в сопровождении двух горничных, которые ловко подоткнули под спину гостьи подушки. – Теперь вам будет удобнее. Как вы себя чувствуете?

– Немного болит голова, – потерла она затылок.

– Доктор Миллер сказал, что через день-другой боль пройдет и вы совсем поправитесь, – успокоила ее незнакомка, усаживаясь в кресло рядом с диваном. – Он рекомендовал вам полный покой по меньшей мере на сутки.

– Кто это – доктор Миллер?

– Наш местный врач, который осмотрел вас несколько минут назад. Он отличный специалист, и я считаю большой удачей, что он работает в нашей деревне. Доктор заедет сюда еще раз, чтобы посмотреть, как идет выздоровление. Должна сказать дорогая, что вы заставили нас всех серьезно поволноваться, в том числе и милую леди Фицгивенс…

– Леди Фицгивенс?

– Это она привезла вас к нам. Ваше счастье, что вам повстречалась такая чуткая и внимательная женщина. Это она заметила, как вы упали с платформы.

– Да, мне повезло… – пробормотала молодая леди. Но она не чувствовала никакой радости, только тревогу. – Честно говоря, я ничего не понимаю… Вы говорите, что я упала с платформы?

– Обстоятельства этого происшествия не вполне ясны, но леди Фицгивенс, только что приехавшая из Лондона, была свидетелем того, как вы упали. При вас был конверт на мое имя, и хотя он оказался пуст, леди Фицгивенс сочла разумным доставить вас именно сюда, к нам.

– И где же я нахожусь?

– Прошу прощения, милая, действительно, откуда вам знать? Вы – в Норкрофт-Мэноре, я леди Норкрофт, – с улыбкой пояснила графиня таким тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми или слабоумными. – Но сейчас гораздо важнее выяснить, кто вы такая.

– Кто я? – медленно переспросила молодая женщина.

– Да-да, как ваше имя?

– Мое имя? – Вопрос был простейший, но, к удивлению гостьи, она не знала ответа. Ее с новой силой охватила тревога.

– Для начала расскажите, что вы помните. – Леди Норкрофт ободряюще накрыла ее руку своей.

– Рассказать, что я помню… – протянула незнакомка, глядя в глаза хозяйки – та смотрела на нее как на умалишенную. Наверное, она действительно сошла с ума. – Боюсь, я не вспомню ничего о том, что было до того, как я открыла глаза несколько минут назад.

– О Господи, вы уверены? – с участием и тревогой спросила леди Норкрофт и внимательно посмотрела на нее.

Наморщив лоб, гостья напрягла память, но все было тщетно.

– Да, уверена, – кивнула она.

– Именно этого я и боялась, – вздохнула графиня.

– Чего именно?

– Потери памяти, – ответила с прискорбным видом хозяйка, но ее глаза при этом возбужденно блестели. – Это как-то называется по-гречески…

– Амнезия? – подсказала гостья.

– Да, именно. Хорошо, что вы хоть что-то помните.

– На самом деле я ничего не помню, просто это слово само всплыло в моей голове.

– Бедное дитя, у вас настоящая амнезия, – резюмировала леди Норкрофт с грустью, хотя и не без некоторого удовлетворения. – Я слышала, что такое бывает, но никогда не думала, что мне доведется столкнуться с этим явлением в жизни.

– Неужели случаи амнезии настолько редки? – всполошилась незнакомка. Неужели ее постигла эта беда? От нахлынувшего страха боль в затылке мгновенно прошла. – Не может быть! Наверняка такое бывает часто – люди падают, травмируют голову, теряют память, а потом она возвращается, и они, считая происшествие несущественным, никуда о нем не сообщают.

Она взволнованно заходила по комнате, ей захотелось как можно скорее сбежать отсюда. Но куда?

– Не надо так волноваться, дорогая…

– Согласитесь, что у меня есть причины для волнения, – повернулась молодая леди к хозяйке. – Разве можно оставаться спокойной, если даже не помнишь, как тебя зовут?

– Однако вы вспомнили слово «амнезия», – попыталась успокоить ее графиня. – А ведь это весьма необычное слово.

– Но я не помню, кто я такая! – в отчаянии воскликнула молодая женщина, чувствуя непреодолимое желание оказаться в материнских объятиях графини и дать волю слезам. Но плакаться на чьей-то груди – это унизительно! Нет, она не из таких… По крайней мере теперь она могла сказать о себе больше, чем минуту назад, но все еще слишком мало. – Есть ли у меня семья, муж? Я ничего не помню. Может быть, я замужем?

– В таком случае вашего супруга, если он позволил вам потеряться, не назовешь примерным.

– Ничего нельзя сказать наверняка, – фыркнула рыжеволосая красавица. – Просто не знаю, что мне теперь делать.

– Естественно, милочка, ведь у вас амнезия, – сочувственно согласилась леди Норкрофт. – Но ведь у вас есть я. Думаю, чашка

чаю будет весьма кстати. Элен, Мери, принесите нашей гостье чаю.

Горничные поспешно вышли из комнаты.

– Не думаю, что… – возразила было незнакомка, но графиня прервала ее:

– В вашем состоянии вам не стоит думать.

– Я больше не могу пребывать в неведении, леди Норкрофт.

– Видите, вы запомнили мое имя! – обрадовалась собеседница.

– Но вы назвали себя всего минуту назад.

– Да, но вы запомнили! – просияла хозяйка. – И вспомнили слово «амнезия», так что можно с уверенностью сказать, что вы на пути к выздоровлению. Однако сейчас вам лучше отдохнуть, собраться с силами. Завтра мы обсудим все это с доктором Миллером, когда он заедет вас проведать. Ни о чем не беспокойтесь, дорогая.

– Но, леди Норкрофт…

– Не возражайте. Знаете, однажды в загородном доме моей подруги Маргарет, леди Катчингс, останавливался один принц. Это было так интересно! Но ваше появление в Норкрофт-Мэноре куда занимательнее.

– Почему?

– А вы представьте себе эту картину: в мой дом привозят потерявшую память неизвестную молодую даму явно благородного происхождения, с моим именем на устах…

– Я же была без сознания!

– Я выражаюсь фигурально, милочка. Какая разница – на устах ли, на конверте… К тому же незнакомка очень хороша собой. Ну чем не завязка приключения в духе романов герцогини Роксборо?

Графиня встала и протянула гостье руку.

– Знаете, мне в голову пришла одна хорошая идея. Пойдемте со мной.

Гостья повиновалась, и леди Норкрофт подвела ее к большому зеркалу в спальне.

– Что вы видите, дорогая?

Думая о том, что объективно оценить свою внешность дано немногим, незнакомка вгляделась в свое отражение и с радостью отметила, что молодую женщину в зеркале вполне можно было назвать хорошенькой. Неужели в ней заговорило тщеславие? Нет, вряд ли, но все же приятно сознавать, что у тебя красивое лицо, несмотря на чуть великоватый нос, упрямый подбородок и чересчур большие глаза. Правда, они, под стать убранству комнаты, глубокого зеленого цвета и очень идут к густым, слегка вьющимся темно-рыжим волосам, которые, очевидно, весьма непросто уложить в прическу. Взгляд молодой женщины скользнул вниз.

– Ну как? – нетерпеливо спросила графиня.

– Пожалуй, я немного худовата…

– Вовсе нет, – покачала головой леди Норкрофт, оценивающе рассматривая ее отражение. – Разве что совсем чуть-чуть. Но у вас прелестная грудь, что гораздо важнее.

– Да, неплохая, – согласилась гостья, не отводя глаз от зеркала.

Будучи среднего роста, она была одета в прекрасно сшитое дорожное платье, так что ее худоба вряд ли являлась следствием бедности и плохого питания. Незнакомка почувствовала облегчение: хоть она не помнит своего имени, но, слава Богу, она не из бедняков. Может быть, она все-таки тщеславна? Но кто бы на ее месте не испытывал облегчения?

– Возможно, вы несколько моложе, чем положено быть героине хорошего романа, – продолжала графиня, – но вам наверняка уже около тридцати.

– Так много? – ужаснулась красавица.

– Это прекрасный возраст, дорогая, – рассмеялась графиня. – Но, если хотите, сделаем акцент на слове «около».

– Так лучше.

– Еще раз посмотрите на свое отражение – вы себя узнаете?

– К сожалению, нет, – огорченно сморщила носик молодая женщина, встретившись взглядом в зеркале с графиней.

– Жаль, а я надеялась, что это поможет, – ответила та, и в ее глазах зажглись озорные огоньки. – Какое удивительное происшествие! Давненько у нас не случалось ничего такого, хотя нынешний год богат на сюрпризы. Я должна вам все рассказать, дорогая…

– Не думаю, что это благоразумно, мама, – произнес вошедший в комнату молодой джентльмен. Высокий, широкоплечий, с каштановыми волосами и правильными чертами лица, он был красив, но в меру, без слащавости. «Эффектный», – подумала гостья, увидев его отражение в зеркале. Глубокие синие глаза незнакомца внимательно смотрели на нее, и у Кэтлин перехватило дыхание от сладостного предчувствия чего-то необыкновенного.

– Почему ты так считаешь? – спросила леди Норкрофт.

– Потому что ты ничего не знаешь об этой женщине, – ответил ей джентльмен, не отводя взгляда от Кэтлин. – К тому же, как рассказала мне Элен, наша гостья сама не знает, кто она такая.

– Вы правы, – заметила незнакомка, не в силах отвести от него глаз, да и не желая этого. – Я могу оказаться кем угодно или вообще никем.

– Вряд ли, – покачал головой молодой человек и так чарующе улыбнулся, что ее сердце затрепетало от волнения.

– Я вас знаю? Или, быть может, вы знаете меня? – с надеждой спросила она.

– Нет, не думаю.

– Но ваше лицо кажется мне знакомым…

– Боже, где мои хорошие манеры? – спохватилась хозяйка дома, поворачиваясь к гостье. – Позвольте представить вам моего сына Оливера, графа Норкрофта.

Граф кивнул, гостья протянула ему руку, которую он поднес к губам. Их взгляды встретились, и она почувствовала, что заливается румянцем.

– Вы уверены, что раньше мы с вами нигде не встречались? – взволнованно спросила она.

– Конечно, иначе я бы вас запомнил, – ответил он, и в его глазах блеснул огонек.

Ах, сколько опасностей для ее сердца таил его взгляд… «Надеюсь, я не замужем», – подумала красавица, опуская руку.

– Господи, как неловко, я даже не знаю, как вас представить, – посетовала графиня. – Нужно дать вам какое-то имя – не могу же я все время звать вас «дорогая» и «милочка»!

– Я уверена, что у меня уже есть имя, – возразила гостья.

Пусть она не помнит, как ее зовут, но она определенно не желает нового имени. Означает ли это, что она все-таки страдает излишней гордостью, недостаточно умна и тщеславна? Похоже, что именно так, хотя это не слишком обнадеживающий вывод для начала процесса самопознания.

– Разумеется, есть, но, увы, пока мы его не знаем, – умиротворяюще улыбнулась графиня. – Соглашайтесь, дорогая, ведь это временно, просто для удобства общения.

– Пожалуй, вы правы, – заставила себя улыбнуться молодая женщина. – Какое же имя вы предлагаете?

– На ум не приходит ничего подходящего, – призналась графиня. – Мне только раз довелось выбирать имя – своему сыну Оливеру. Я назвала его в честь автора пьесы, которая полюбилась мне с юности на всю жизнь. – Она бросила на сына полный нежности взгляд. – Отличный выбор, не правда ли?

– Действительно, это имя подходит графу, – согласилась гостья.

– Что ж, давайте подберем подходящее имя и для вас. – Графиня окинула гостью внимательным взглядом. – Что скажешь, Оливер?

– Временное имя не имеет большого значения, – отозвался тот, пожимая плечами. – Может быть, Мэри?

– У тебя нет воображения, сынок, – отмела его предложение мать. – Для нашей гостьи это имя слишком обычное. Да одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять: перед нами весьма незаурядная особа.

– Спасибо, – пробормотала польщенная незнакомка и тотчас устыдилась: опять она дала волю своему тщеславию!

– Ладно, тогда Пенелопа, – предложил Оливер.

– Уже лучше, – похвалила графиня. – Как вам это имя, дорогая?

– В нем есть что-то легкомысленное, капризное, – покачала головой гостья. – Я совсем не такая.

– Какой вздор, – отмахнулась от ее возражения хозяйка дома. – Мое имя – Эдвина. Как видите, имя вполне серьезное, тем не менее мой сын убежден,

что я частенько поступаю легкомысленно. Увы, у меня не было возможности участвовать в выборе собственного имени, а у вас есть. Подумайте, какая перспектива открывается перед вами!

– Не очень-то радужная, по правде говоря, – вздохнула несостоявшаяся Пенелопа.

– Но это же абсурд, – хмыкнул Оливер. – Речь идет не о ребенке, а о взрослом человеке. К тому же мы лишь на время даем нашей гостье имя. Так что подойдет любое. Какое вам больше нравится – Элизабет, Сара, Анна?

– Да, да, – согласилась его мать. – К тому же, как розу ни назови…

– Помню, мама, это Шекспир.

– Очень хорошо, Оливер, приятно сознавать, что годы учебы не прошли для тебя даром, – похвалила сына графиня.

– Он никогда не имел склонности к наукам, – вдруг выпалила незнакомка.

– Откуда вы знаете? – подозрительно прищурился граф.

– Понятия не имею, – ответила она и испуганно округлила глаза. – Просто мне пришло в голову, и все.

– Какая разница, Оливер? – вступилась за нее графиня. – Это скажет любой человек, мало-мальски обладающий здравым смыслом. Ты совсем не похож на тех, кто увлекается науками.

– Вы уверены, что мы никогда до этого не встречались? – так же подозрительно воззрилась на графа гостья.

– Придумала! – воскликнула хозяйка дома. – Моя любимая пьеса – «Ночь ошибок» Оливера Голдсмита. Его перу принадлежит также «Векфилдский священник», роман неплохой, но скучноватый. С этим викарием и его близкими происходят ужасные вещи, но потом все заканчивается хорошо…

– Что ты предлагаешь, мама? – нетерпеливо перебил ее Оливер.

– Я подумала, что литература может помочь нам восстановить ее память, – бросив на сына сердитый взгляд, продолжала графиня. – В моей любимой пьесе главную героиню принимают за другую женщину – похожая ситуация, не так ли?

– В этой пьесе героиня притворяется другой женщиной, – уточнил Оливер, поймав взгляд гостьи. – Большую часть времени она занимается тем, что обманывает главного героя.

– Вы обвиняете меня в обмане? – возмутилась незнакомка.

Граф пожал плечами, словно ответ был очевиден.

– Что вы, дорогая, – поспешила вмешаться леди Норкрофт. – Он вас ни в чем не обвиняет, хотя в его словах и можно усмотреть обидный намек.

Красавица скрестила руки на груди и с вызовом заметила:

– Если вы, граф, намекаете на то, что вы – герой этой пьесы, то должна вас разочаровать – для этого в вас слишком мало героического.

– Вы меня совершенно не знаете, – парировал Оливер. – Героического во мне вполне достаточно.

Гостья не удостоила его ответом, только выразительно пожала плечами, так же как это сделал он мгновение назад.

– Теперь я знаю, какое имя вам подойдет, милая! – воскликнула графиня. – Кейт Хардкасл. Так звали героиню Голдсмита.

На скулах графа заходили желваки.

– С вашей стороны невежливо нападать на человека, который дал вам приют, – упрекнул он.

– Нет, Хардкасл не пойдет, – вставила его мать. – Вы будете просто Кейт.

– Спасибо за гостеприимство, милорд, – съязвила гостья.

– Когда вас принесли сюда в бессознательном состоянии, мы, естественно, не могли отказать вам, – продолжил граф.

– Хотя ему и очень хотелось, – неодобрительно покачала головой леди Норкрофт.

– Я этого не говорил! – ответил граф, на секунду закрыв глаза, словно хотел вознести молитву о даровании терпения.

Гостья решила, что на его месте тоже проявила бы подозрительность: кто знает, чем обернется встреча с незнакомцем, забывшим даже свое имя?

– Мне кажется, если речь идет о безопасности, предосторожность никогда не бывает излишней, – неожиданно поддержала она графа.

– Вот как? – удивился он.

– Весьма благоразумная мысль, – просияла его мать.

– Да, я, должно быть, благоразумна от природы, – со вздохом согласилась гостья.

Познавая себя, она отметила новую грань своего характера наряду с тщеславием, гордостью и, возможно, смелостью, и отмела недалекость, поскольку этот недостаток легко преодолевался усилием воли.

– Лорд Норкрофт просто проявил вполне понятную осмотрительность.

– Вот слова настоящей леди, – торжествующе посмотрела на сына графиня. – Я же тебе говорила!

– Ты говорила, что у нее отличная обувь, – хмыкнул Оливер.

Гостья с трудом удержалась, чтобы не посмотреть на свои туфли.

– И это тоже, – ответила хозяйка дома. – Как вам имя Кейт, милочка?

Молодая женщина задумалась… Новое имя показалось ей не очень подходящим, но и не совсем чужим.

– Пожалуй, Кейт подойдет, – согласилась она.

– Отлично! – Леди Норкрофт повернулась к сыну: – Если удастся разыскать ее багаж, мы наконец сможем узнать ее настоящее имя.

– Мой багаж пропал? – робко спросила новоявленная Кейт.

– Я уже послал за ним на станцию лакея, – сообщил граф. – Возможно, багаж просто проглядели в сутолоке. Леди Фицгивенс, которая привезла вас сюда, не производит впечатления очень внимательной женщины. Вы действительно ничего не помните?

– Нет, к сожалению, ничего.

– Тогда откуда вы знаете, что при вас был багаж?

– А как иначе? – досадуя, ответила Кейт. – Меня нашли на железнодорожной платформе, в дорожном платье. Значит, я куда-то ехала, поэтому со мной должен был быть багаж.

– А куда вы могли ехать? – быстро спросил граф, словно желая поймать ее на лжи.

– Я не помню! – раздраженно бросила она и шагнула к дверям. – Мне надо продолжить свой путь…

Внезапно силы оставили ее, перед глазами все поплыло, и она упала в стоявшее поблизости кресло.

– Видишь, что ты наделал, Оливер? – всполошилась графиня. – Мы вас не отпустим, дорогая. Подумайте сами – у вас с собой нет ни одежды, ни денег, вы не знаете, куда направлялись и откуда приехали.

– Она, вероятно, из Шотландии – у нее шотландский акцент, – предположил граф.

– Да, но акцент не очень сильный, – поправила его леди Норкрофт. – Скорее всего наша гостья получила образование здесь, в Англии, в каком-нибудь хорошем пансионе для благородных девиц.

– Вы поняли это всего лишь по моей речи? – удивилась Кейт.

Леди Норкрофт оказалась гораздо более проницательной, чем могло показаться с первого взгляда.

– Да, милая. – В глазах хозяйки блеснул озорной огонек. – Вы еще увидите – я полна сюрпризов.

– Это точно, – рассмеялся Оливер. – И еще ты чересчур доверчива.

– Графиня достаточно умна, чтобы дать себя провести, – холодно заметила Кейт.

Граф пожал плечами:

– У нее доброе, великодушное сердце, из-за которого она может попасть в беду.

– И Господь вознаградит ее за это, если не на этом свете, то на том.

– Мой долг – сделать все, чтобы защитить свою мать на этом свете.

– Не представляю себе, чтобы кто-то мог желать нанести вред вашей матушке, – заметила гостья и мстительно прищурилась. – Вы, граф, – совсем другое дело.

Леди Норкрофт поперхнулась.

– В самом деле? – помрачнел граф. – Да будет вам известно, я пользуюсь репутацией порядочного человека.

Гнев душил Кейт. Она вскочила – от недавней слабости не осталось и следа.

– Будь ваша воля, я бы до сих пор валялась в пыли на платформе!

– Ошибаетесь, я бы ни за что не оставил потерявшую сознание женщину без помощи, – возразил граф, и на его скулах от злости заходили желваки. – Но я никогда не привез бы ее в свой дом.

– Я сейчас же покину ваше жилище. –

Гостья решительно расправила плечи и повернулась к хозяйке: – Леди Норкрофт, я очень ценю вашу доброту и великодушие, но, похоже, мое присутствие стало для вашего сына невыносимым.

– Ничего подобного, – поспешно заметил граф. – Но принимать в доме незнакомцев, которые…

– Могут оказаться кем угодно? – продолжила за него Кейт. – Вы это уже говорили. Леди Норкрофт, будьте так любезны, прикажите доставить меня обратно на станцию. Я наверняка смогу там отыскать свои чемоданы…

– Вы их не узнаете, милочка, – покачала головой хозяйка.

– Я рискну. Вдруг один их вид вернет мне память? Тогда я продолжу свой путь.

– Нет, – отчеканила графиня. – Я не позволю вам уехать.

– И я тоже, – с раздражением присоединился к ней Оливер. – Поскольку вы уже оказались в нашем доме, заботиться о вас – наш долг.

– Вы хотите сказать, что считаете своим долгом заботиться о тех, кто попал в беду и оказался у дверей вашего дома? – Кейт не верила своим ушам.

– Да, по крайней мере здесь, на этом клочке земли, – резко заметил граф.

– Оливер как граф очень серьезно относится к своим обязанностям, – пояснила леди Норкрофт, – и прекрасно с ними справляется.

– И все-таки я не хотела бы оставаться там, где мое присутствие нежелательно.

– Дело не в чьем-либо желании или нежелании, – с суровым видом продолжил Оливер, потому что все еще был очень сердит. – Вы же сами сказали – «нужна осмотрительность». Вы можете оказаться кем угодно.

– Да, – в запальчивости ответила Кейт. – Сейчас у меня нет денег, но зато есть это. – Она расстегнула браслет на запястье и протянула дорогую вещицу хозяйке дома. – Не могли бы вы под этот залог ссудить меня деньгами на проезд до Лондона? Потом я вам все верну…

Оливер тотчас направил на нее обличающий перст:

– Ага, попались! Откуда вы знаете, что приехали из Лондона?

– Я этого не знаю, – презрительно фыркнула гостья, – но предполагаю. Леди Норкрофт сообщила, что леди Фицгивенс приехала из Лондона, значит, и я могла приехать оттуда же. Вряд ли в такой маленькой деревне, как Норкрофт, останавливается много поездов…

– А откуда вам известно, что Норкрофт – маленькая деревня?

– Я этого не знаю, только догадываюсь. Вы же сами сказали: «на этом клочке земли». Что, я ошиблась, Норкрофт – крупный город?

– Вовсе нет, – пробормотала графиня, погруженная в созерцание прелестного браслета гостьи. – Наша деревня и впрямь очень мала, но по-своему очаровательна.

– Ну, вы удовлетворены моим объяснением? – спросила Кейт графа. – Или у вас есть еще какие-нибудь каверзные вопросы?

– Пока нет. Но похоже, название нашей столицы вам знакомо.

– Так же как Париж и Рим, – ехидно возразила молодая женщина. – Я страдаю амнезией, а не слабоумием.

– Я всегда считал, что амнезия лишает человека памяти полностью…

– Ах, прошу прощения, что не соответствую вашим представлениям об амнезии. Должно быть, неприятно убеждаться в несовершенстве своих познаний, особенно когда считаешь, что знаешь все обо всем.

– Но я действительно знаю, – уверенно ответил граф.

– Все и всегда, – рассмеялась его мать.

– Век живи, век учись, чтобы потом наконец понять, что ты ничего не знаешь, – с серьезным видом произнес Оливер, пряча улыбку.

Графиня с любовью посмотрела на сына.

– Когда вынуждают обстоятельства, его сиятельство – сама скромность, – сказала она. – Иногда он даже признает свои ошибки.

– Только иногда, – добавил он все так же серьезно, но в его глазах плясали чертики.

Кейт пристально посмотрела на графа. Что он за человек? Только что он казался ей властным, высокомерным всезнайкой, а теперь он вдруг готов посмеяться над собой. Как он мил сейчас…

– Пожалуйста, примите мои извинения. – Оливер шагнул к ней и еще раз поднес ее руку к губам. Их взгляды встретились. – Прошу вас побыть у нас до вашего окончательного выздоровления, а потом – сколько захотите.

Его губы скользнули по ее руке, и у Кейт перехватило дыхание.

– Думаю, что «потом» не понадобится, – пробормотала она.

– Как знать, как знать, – покачал он головой, и в его глазах зажглись искорки, совсем как у графини. Но если во взгляде матери читался только интерес, то в глазах сына мелькнуло обещание чего-то волшебно-прекрасного, захватывающего дух. – Во всяком случае, пока вы не придете к какому-нибудь решению, наш дом – ваш дом.

– Очень любезно с вашей стороны, милорд, – поблагодарила Кейт, пытаясь отнять у него свою руку, но граф держал крепко.

– Это так благородно, мой мальчик, – умилилась леди Норкрофт, – я горжусь тобой.

– Пока все не выяснится, я буду надеяться, что вы изначально направлялись именно сюда, к нам, – продолжал он, не сводя с гостьи пристального взгляда. – Более того, я сделаю все, что в моих силах, чтобы выяснить, кто вы на самом деле. Поверьте, Кейт, я узнаю правду.

Глава 4

– Звучит как угроза, милорд. – В глазах гостьи мелькнуло недоумение.

– Ни в коем случае, это обещание, – спокойно ответил Оливер.

– А вы всегда выполняете свои обещания? – Она вырвала у него свою руку, и ему показалось, что его лишили чего-то очень важного.

– Всегда, особенно когда нужно раскрыть какую-то тайну.

– В данном случае мою? – Зеленые глаза гостьи светились умом и упрямством.

– Пока о других мне не известно.

– О, Вселенная наверняка полна тайн.

– Да вы любите пофилософствовать, – заметила графиня. – Я сразу поняла, что вы получили хорошее образование. Сынок, пойди справься о багаже нашей гостьи, а я пока помогу ей устроиться.

Попрощавшись, Оливер вышел. Не успел он закрыть за собой дверь, как графиня спросила:

– Как он вам, милочка? Понравился?

– Еще не знаю, – услышал Оливер голос Кейт.

– Не очень обнадеживающее начало, но неплохое, – резюмировала леди Норкрофт. – Я очень рада.

«Чему она радуется?» – возмущенно думал он, идя по коридору. Если молодая красивая женщина буквально свалилась ему на голову, это вовсе не означает, что он заведет с ней роман. Не может быть, чтобы мать считала эту незнакомку подходящей кандидатурой в невестки!

Но незваная гостья и впрямь хороша собой – в ней чувствуется внутренний огонь. А как блестят ее чарующие зеленые глаза! Такая может вскружить голову любому… «И подарить безмерную радость», – мелькнуло в голове у Оливера, но он тотчас прогнал крамольную мысль.

Холлингер сообщил, что багаж незнакомки найти не удалось.

– Не кажется ли вам это подозрительным? – спросил его Оливер.

– Сдается мне, что незнакомая леди просто не захотела говорить, кто она такая, милорд.

– Вы тоже думаете, что потеря памяти – обман?

– Не на то мы тут поставлены, чтобы думать, милорд.

– Но у вас же есть свое мнение, Холлингер?

– Конечно, сэр.

– Отлично. Буду рад его услышать.

– Если вы настаиваете, – нехотя согласился дворецкий. – По натуре я человек сомневающийся, поэтому всякие неожиданные происшествия кажутся мне подозрительными. С другой стороны, я слышал, что люди могут потерять память от удара по голове, так что не исключено, что наша гостья говорит правду. «Гораций, много в мире есть того, что вашей философии не снилось»[1 - Пер. Б. Пастернака.]. Шекспир, сэр, – добавил он извиняющимся тоном.

– Знаю, знаю, – махнул рукой Оливер. Он хотел было идти, но передумал и

продолжил допрос несчастного дворецкого. – Послушайте, я произвожу впечатление человека, увлекающегося науками?

Холлингер замялся.

– Но у вас же есть мнение на этот счет?

– Как вам угодно, милорд. Но если уж хотите знать, то вы не очень похожи на такого человека. Нет, сэр.

– Разыщите чемоданы, Холлингер, – резче, чем хотелось, приказал Оливер. – Я прогуляюсь верхом, хотя нет, лучше пешком и вернусь не скоро.

– Да, милорд.

Вот тебе и мирная сельская жизнь! Провожаемый любопытными взглядами слуг, граф торопливо сбежал вниз по лестнице, потом прошел через центральный холл на террасу и спустился в сад. Несомненно, по дому уже распространились слухи про странную гостью, и теперь о ней не судачит только ленивый. Оливер направился по широкой, посыпанной гравием аллее. Особняк Норкрофтов в классическом стиле не относился к числу старинных фамильных гнезд – его всего каких-нибудь двести лет назад возвел один из предшественников Оливера, возомнивший себя талантливым архитектором. Вспомнив семейную историю, молодой Норкрофт фыркнул – вот уж кто действительно не был истинным поклонником науки. Род Лейтонов вообще не мог похвастаться учеными мужами.

По обеим сторонам дорожки, тянувшейся до конца сада, была высажена живая изгородь, образующая аллею, которую в двух местах пересекали под прямым углом такие же широкие аллеи, разделявшие сад на несколько сегментов. Сквозь кусты виднелись типичные для английского парка клумбы. Оставаясь неизменным по форме, сад менял свое содержание в зависимости от увлечений и пристрастий очередной графини. Мать Оливера, например, заполнила свои владения первоцветами, поэтому весной саду Норкрофтов не было равных по красоте.

В стороне от главного дома располагалась теплица, где круглый год выращивали цветы для украшения дома, а также другие растения, которые высаживали потом в саду и оранжерее в южной стороне сада. Оливер обогнул большой фонтан в центре одного из сегментов и поспешил дальше, не удостоив внимания полдюжины мраморных нимф в человеческий рост, расставленных среди кустов и деревьев. Согласно семейному преданию, фонтан и нимфы появились в саду по воле бабушки Оливера только потому, что ей это очень нравилось.

Наконец клумбы уступили место гладко подстриженной лужайке, на которой так хорошо играть в крокет и упражняться в стрельбе – любимое некогда занятие графини, которая, увы, уделяла ему теперь все меньше и меньше внимания, о чем красноречиво свидетельствовала покосившаяся мишень, сиротливо маячившая в дальнем конце лужайки.

Оливер прошел мимо и оказался у полуразрушенной древнеримской стены, с обеих сторон обсаженной подстриженными тисами, – здесь заканчивался графский сад и начинались сельские угодья. Оливер с детства любил это потаенное место и был благодарен тем, кто решил его сохранить.

Маленьким мальчиком он думал, что эту стену построили и укрыли от посторонних глаз какие-то неведомые волшебники. Повзрослев, он понял, что стену сохранили исключительно из соображений экономии: ее было проще и дешевле спрятать за деревьями, чем разобрать. Но Оливер был счастлив, что стена сохранилась, ведь она наглядно свидетельствовала о преемственности человеческой цивилизации, частицей которой он себя считал. Как в детстве, он обхватил древние камни руками и замер, размышляя о давно ушедших в небытие римлянах и о том, зачем они построили стену, которая со временем превратилась в бессмысленную груду камней.

Через полчаса Оливер добрался до вершины пологого холма и оглядел родную долину, по которой вилась узкая речушка или, как еще говорили, широкий ручей – все зависело от мнения и настроения говорившего. Молодой граф считал, что все это такое же наследство пращуров, как поместье и титул, ведь отец впервые привел его сюда совсем ребенком, сказав, что здесь он размышляет о жизни. Оливер унаследовал у него эту привычку: всякий раз, когда ему надо было над чем-то подумать, он спешил на холм, с вершины которого мир казался таким понятным и правильным; усаживался под вековым дубом, представлявшимся ему в детстве ровесником древних римлян, и погружался в размышления.

Впервые Оливер пришел сюда в восемь лет, когда погиб его отец. Пышущий здоровьем красавец, которому было не намного больше лет, чем Оливеру теперь, он упал с большой мраморной лестницы, поскользнувшись во время очередного приема из-за разлитого кем-то вина. Поначалу казалось, что все обойдется. Старший Норкрофт уверял, что чувствует себя отлично, но вскоре у него заболела голова, он лег в постель, а к ночи его уже не стало.

Он был хорошим человеком, прекрасным отцом, который не только на словах, но и собственным примером учил сына мужеству и законам чести. Когда он умер, Оливер продолжал сидеть у его кровати, не в силах поверить, что больше не услышит отцовского голоса. Только потом, спустя годы, молодой граф понял, что отец готовился к смерти – свои последние мгновения на земле он потратил на то, чтобы еще раз напомнить сыну о долге сюзерена перед теми, кто от него зависит, – арендаторами и слугами, и о долге гражданина перед своей страной и семьей. И не забыл напомнить сыну, чтобы он заботился о маме.

Ах, как рыдал в тот день Оливер под старым дубом, где его не могла услышать убитая горем графиня! И в какой-то момент ему вдруг показалось, что его сильный, мудрый отец здесь, рядом с ним, и ощущение его присутствия придало мальчику сил. Откуда оно взялось, Оливер так и не понял, но с тех пор это ощущение уже никогда не оставляло молодого графа Норкрофта.

Он приходил на холм еще не раз – перед отъездом в школу и после возвращения оттуда, и когда готовился взять в свои руки управление имением и семейными финансами, и когда впервые задумался о женском коварстве. Поводом для размышлений стала первая любовь, когда его девушка изменила ему с другим. Разбираясь в своих чувствах, Оливер вдруг осознал, что на самом деле не любит изменницу, поскольку страдает больше от уязвленного самолюбия, чем от разбитого сердца.

За годы он обдумал на холме множество всевозможных проблем: крупных и мелких, важных и не очень. К какой категории отнести появление Кейт? Да и стало ли оно проблемой?

Оливер посмотрел на видневшийся в отдалении дом. Как неприятно сознавать, что в глазах окружающих ты слишком ленив, или глуп, или легкомыслен, чтобы заниматься наукой! Но почему это так его задевает? Он же никогда не претендовал на научную карьеру, поэтому нет оснований для недовольства сложившимся о нем мнением. Нет, все-таки это раздражает, когда все только и делают, что судачат о твоих способностях. Проклятие! На самом деле он мог бы заняться наукой – например, историей. Разве он не планировал когда-то изучить историю своего рода и написать об этом книгу? Он даже собрал нужные документы и дневники. Впрочем, на самом деле это сделала его мать, которая всячески поощряла сына к работе. Увы, неразобранные бумаги до сих пор пылятся на чердаке, потому что руки у него так до них и не дошли.

Ему помешала очень большая занятость – он вел финансовые дела семьи. В частности, сделал несколько выгодных вложений средств, и теперь ему приходилось внимательно следить за биржевой игрой, чтобы не потерять свои деньги. Кроме того, много

времени требовало исполнение светских обязанностей во время его пребывания в столице. К тому же мать и, кажется, все, кому не лень, желали, чтобы Оливер как можно скорее женился. Но как, скажите, найти невесту, если сидишь дома и изучаешь исторические документы?

Конечно, у Оливера случались «приключения», но совсем не те, которые имела в виду графиня, желавшая женить сына, а в основном пирушки с друзьями. Впрочем, даже эти развлечения с годами отошли на второй план… Вспоминая дружеские «посиделки», Оливер сорвал травинку и стал мять ее пальцами, размышляя… Ему так часто приходилось выручать своих друзей-собутыльников из всяких рискованных ситуаций, что, пожалуй, «приключения» следовало отнести скорее на их счет, чем на его. Уверенный, что друзья поступили бы так же, как он, Оливер считал своим долгом помогать им словом и делом.

Но на какого рода приключения намекает ему мать? Чего она хочет? Чтобы Оливер отправился исследовать дикие просторы Африки, искать сокровища или сражаться с драконами? Абсурд! Ехать бог знает куда, чтобы добыть невиданные орхидеи, построить железную дорогу и изучать звездное небо Южного полушария, как сделали его друзья, – нет, это не для него, графа Норкрофта, обремененного множеством обязанностей и ответственностью за людей, которые напрямую от него зависели.

Что касается любовных приключений, то их в жизни Оливера было немало, но ни одно из них не перешло в сильное чувство. «Оно и к лучшему», – решил молодой граф. Ему лишь однажды показалось, что он влюблен, но даже тогда он не испытывал того самозабвенного, упоительного восторга, без которого, по его мнению, невозможна настоящая любовь.

Ладно, пусть мама считает, что он лишен авантюрной жилки, это не так важно. Хуже другое – саму графиню Норкрофт так и тянет на приключения. При мысли о материнских эскападах Оливер нахмурился и сорвал новую травинку взамен смятой. Что за приключения могут быть на уме у женщины, которой далеко за пятьдесят? Отсюда возникал другой вопрос: что за приключения она уже пережила? Оливер мало что знал о прошлом своих родителей – какие-то общие детали, не более того. Но если раньше ему казалось, что он хорошо понимает графиню, то теперь ему казалось, что он ошибался.

Разумеется, они жили под одной крышей в Лондоне и в загородном имении, но если не считать участия в светских раутах и приемах, вращались мать и сын в совершенно разных кругах, которые очень редко пересекались. С какой стати она завела разговор о любовных приключениях? Черт, не имела ли она в виду себя? Нет, это невозможно себе представить! Оливер решительно сдвинул брови – его долг защитить мать, даже если придется защищать ее от нее самой. Она так добра, так великодушна и доверчива, что легко может стать добычей каких-нибудь авантюристов. Правда, раньше такого с ней не случалось… Что ж, Оливер позаботится, чтобы этого не было и впредь.

Впрочем, если графиня считает, что появление в Норкрофте безымянной гостьи ее немного развлечет, в этом нет ничего дурного, во всяком случае, пока Оливер не утратил способности мыслить здраво под влиянием чар рыжеволосой красотки. «К тому же мама, конечно, права, – подумал он. – Если Кейт обманщица, то какова ее цель?» Графиня имела доступ лишь к незначительным суммам, а львиная доля семейных средств находилась под личным контролем Оливера. Если амнезия – инсценировка, то что может интересовать обманщицу, кроме денег? Оливер отбросил смятую травинку и стал смотреть на Норкрофт-Мэнор. Мать убеждена, что их гостья – дама из общества. Что ж, это нетрудно проверить, и потеря памяти здесь не помеха.

Интересно, почему Кейт затруднилась с ответом на вопрос, понравился ли он ей? Обычно Оливер с первого взгляда располагал к себе женщин, которые считали его эффектным, интересным мужчиной. Пусть не Аполлон, но достаточно обаятельный, воспитанный, с хорошими манерами. Его любили друзья, всегда с удовольствием приглашали на балы и приемы, а дамы, имевшие дочерей на выданье, рассматривали его как завидного жениха.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/viktoriya-aleksander/obolschenie-dzhentlmena/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Пер. Б. Пастернака.