Режим чтения
Скачать книгу

Индикатор читать онлайн - Олег Дольский

Индикатор

Олег Дольский

Фантастическая драма. Не особо удачливый покоритель столицы Артур волею случая встречает в метро своего бывшего одногруппника Николая – человека, состоявшегося и в карьере и в личной жизни. С этого момента жизнь менеджера по продажам резко меняет свое направление: институтский друг предлагает Артуру участие в интересном и щедро оплачиваемом научном проекте. Сам того не подозревая, человек в результате эксперимента оказался в 2115 году и вынужден осваивать правила современной жизни. Будущее удивляет, а порой и шокирует пришельца из прошлого. Неведомая тайна, способная осветить ему дальнейший путь, откроется лишь в финале истории. Так кем же является главный герой – научной марионеткой или счастливым избранником, и можно ли начать жизнь с нуля, когда ты совершенно один в новом мире?

Олег Дольский

Индикатор

© О. Дольский 2015

© ООО «Написано пером», 2015

От автора

Вот и настала пора приниматься за третью книгу. Последний год я посвятил тому, что любовался двумя предыдущими, вышедшими из печати. Всё-таки готовая книга, пахнущая свежей типографской краской 2015— сильная вещь – вдохновляет на дальнейшее творчество. В силу своей врождённой ненавязчивости, я не стал носиться со своими книгами как с расписной торбой, мол, возьмите и обязательно прочтите. Кому были интересны мои литературные поиски – книги получили. И вот что в этой связи мне не очень нравится: некоторые мои тихушники-читатели, видимо, полистали книжицы, прочли первые три страницы, позевали, и благополучно закинули их на полку. А иначе констатировать тишину с их стороны я никак не могу. Не понравился материал, не устроил язык – скажи, позвони, напиши мне – я критику приемлю, в осадок не выпаду. В общем, всегда рад любым отзывам, кроме молчания.

Ещё удивляют меня некоторые товарищи, спешащие уведомить меня об ошибках в тексте. Памятуя о том, что текст был дважды проверен (мной и редакцией), я вопрошаю: «Покажи, где». – «А вот, например: “Мааш…”, “…я одобгяю ваш выбог…”». Эх, слышали ли вы, дорогие мои знатоки русского языка, о таком приёме, как умышленное искажение слов для более точной передачи реальной фонетики прямой речи. Этим, как знает любой обыватель из комедии «Осенний марафон», даже Достоевский не брезговал: «Андрей, а “аблизьяна” – это что, опечатка?». В общем, если какие-то мелкие ошибочки или опечатки в первых двух книгах и проскочили, оставим их на совести издательского корректора.

Идея написания романа «Индикатор» возникла в моей голове задолго до того момента, когда я решил взяться за перо. Случилось это в далёком 1997 году – я в то время, будучи по жизни меломаном, участвовал в проведении дискотек в местном дворце культуры. Тогда на эти танцевальные мероприятия, в отличие от современных клубных действ, приходили потанцевать, а самое главное – познакомиться. Сейчас в клубах медленные танцы не играют, а знакомиться нынешняя молодёжь научилась каким-то иным образом. Однажды на дискотеку пришёл сильно прихрамывающий парень с добрым, простым лицом. Как заиграла медленная мелодия, он решил пригласить девушку на танец. Подходит к одной – она отвечает отказом, подходит к другой – происходит то же самое. Девичья гордость оказалась солидарной: ни одна из барышень, сидящих в зале, с ним танцевать не пошла, а парень, похоже, расстроился и покинул этот аукцион дешёвого тщеславия. Я тогда подумал: а хорошо было бы, если бы на пальчике девушки было колечко со светящимся светодиодом – такой своеобразный индикатор доступности. Красный огонёк – не подходи, жёлтый – в другой раз, зелёный индикатор – бери меня, я вся твоя. Шутки шутками, но мысли, что мир не вполне совершенен и когда-то всё будет совсем по-другому, часто посещали меня и помимо этого инцидента. Почти 20 лет я вынашивал идею написания фантастического романа. Думаю, многим людям интересно заглянуть в будущее – не удалось избежать этого искушения и мне – я всего лишь попробовал одним глазком заглянуть на один век вперёд.

Моя первая повесть «До и после рассвета» является в чистом виде хроникой произошедших со мной событий. Второй роман «Последний круиз “Византии”» имеет определённую долю вымысла, но, тем не менее, написан по мотивам реальных событий. Мой грядущий, третий роман – футуристическая драма «Индикатор» – в большей степени плод моей в меру бурной фантазии, без всяких претензий на пророчество.

Желаю Вам приятного прочтения! До новых строк!

Олег Дольский

P.S. Все отзывы касательно моего творчества с нетерпением жду на своей страничке в соцсети: http://vk.com/club105972206 – вступайте и обсуждайте!

Часть первая

Осторожно, двери закрываются!

«Мы все идём в неведомое завтра…»

    Тур Хейердал

Глава I

Его величество случай

Индикатор закрывающихся дверей нервно замигал красными огнями. Через пару секунд двери вагонов стремительно сомкнулись. Устало выдохнув, метропоезд тронулся в путь до следующей станции. Вбежавший в вагон на последних секундах Николай Сабаев попытался было протиснуться вглубь вагона, но эта попытка в утренний час пик оказалась тщетной. Так и пришлось мужчине стоять со своим кожаным представительским портфелем до следующей станции спиной к стеклянной двери с неизменной надписью «Не прислоняться». И не просто стоять, а вот именно прислоняться. На следующей станции число людей в вагоне незначительно уменьшилось, тем не менее, ему всё же удалось протиснуться в середину салона. Свободно держась за поручень, он почувствовал себя достаточно комфортно, и хотел было даже, по примеру других пассажиров, вытащить планшет или новый номер «Московского комсомольца». Не стал он этого делать, так как в его кожаном портфеле не было свежего выпуска «МК». Газеты он привык читать в офисе, планшета там тоже не было. Был передовой айпэд последней модели, но «светить» его перед пассажирами подземки он отчего-то не решался. То, что он оказался в этот утренний час в метро, Николай относил к сущим недоразумениям. Просто сегодня на 10:00 шеф назначил ответственное совещание, и опаздывать на него было крайне нежелательно. В иные дни он совершал своё утреннее передвижение на работу исключительно за рулём своего модного белоснежного кроссовера. В силу своего начальственного положения и по причине хронически вялотекущего московского трафика, он позволял себе являться в офис иногда и с полуторачасовым опозданием, однако сегодня был явно не тот случай. Так что Николай Евгеньевич, засунув своё сибаритство в себя поглубже, ехал с простым людом в метрополитене. Снобизм и осознание собственной исключительности, конечно, пёрли из него наружу, и дело тут было даже не в несколько надменном взгляде и дорогом портфеле-одежде-парфюме-гаджете. Николай источал флюиды человека, случайно забывшего дома тугой кошелёк с купюрами и кредитками и по этому недоразумению вынужденного ехать на трамвае, ну, простите, метро. Единственное, чего он не замечал, – это то, что всем пассажирам, находящимся в радиусе одного километра, до него было абсолютно безразлично. Москва неслась по своим делам. Залётный франт из разряда менеджеров среднего звена в подземке не интересовал никого. Это там, наверху, если бы Сабаев сел за руль своей
Страница 2 из 12

навороченной тачки, то на какое-то внимание со стороны общества мог бы рассчитывать. А здесь были все равны. Как в бане. Ни робкая, узкоглазая швея, дочь киргизского народа, ни бородатый, широколицый каменщик из Молдовы, ни дородный, степенный вузовский профессор, ни даже юная студентка не обратили на Николая никакого внимания. Все были или погружены в чтение своих газет/планшетов или смотрели сквозь него, будто бы он был стеклянный. Сабаев грустно вздохнул и вышел на следующей станции, дабы перейти на Кольцевую линию. До совещания оставалось ещё целых час двадцать.

«Да, давно я не ездил в метро», – подумал Николай, бодро шагая в толпе. Его огорчало такое скопление народа в час пик, которое, как ему казалось, значительно прибавило в своём количестве с момента его последнего нисхождения в подземное царство Лазаря Кагановича. Плюс ко всему он понял, что выпячивать свой статус в этом бездушном царстве бессмысленно: в числе прочих по своим делам спешило немалое количество солидных дядечек с такими же дорогими кожаными портфелями и в отнюдь не дешёвых костюмах и туфлях брендовых марок. Так что, Николай Евгеньевич, не один вы, родной, наелись московских пробок и решили по случаю воспользоваться метрополитеном – есть ферзи и не меньше вашего.

Хотя Сабаев был и не такой частый гость в подземке, но и он знал, что если хочешь ехать сидя и без толкотни, то надо ехать непременно в первом или последнем вагоне, и особенно верно это правило действовало на Кольцевой линии.

«Странные люди, – думал менеджер высокого звена. – Крайние вагоны совершенно свободны, но большинство пассажиров предпочитают толкучку в вагонах средних – спешат, видимо, очень».

Николай, будучи пассажиром, не особо спешащим, спокойно сел в последний вагон, расположился вольготно на диване, и хотел было даже закинуть одну ногу на другую, но остатки гимназического воспитания остановили его от этого шага. Единственным неприятным моментом в этом новом, пропитанном кондиционированной свежестью вагоне было наличие спящего бомжа на угловом одинарном месте. Где же ещё кататься бедолаге, как не на кольце – для него это был практически рай. Воздух этот субъект, понятное дело, не освежал, да и экстерьер его пассажиров не вдохновлял, но поскольку в московском метро этот момент был обыденным, никто на бомжа не обращал особого внимания.

Николай расслабился на мягких сиденьях из кожзама и в первый раз за это утро призадумался об ответственном совещании, на которое он так спешил. Никакого доклада ему делать не предстояло, тем не менее, справедливо полагаясь на свою интуицию, он знал, что каждый раз такие совещания, проводимые в его Институте биокрионики, сулили ему какую-то экстренную работу, скорее даже аврал. Это только с виду он был менеджер среднего звена, на деле же он являлся заведующим лабораторией криоконсервации. Трудился, что немаловажно, по специальности и работу свою очень даже любил. Был в его деятельности элемент технического творчества, изюминка научной непредсказуемости. В знаменателе же была весьма достойная оплата его технических разработок. Однако самое главное, за что он ценил свою работу, – почти никогда и никуда не надо было спешить. Сидишь, делаешь свою работу, и никто тебя не напрягает со сроками. Никаких планов на месяц, год и пятилетку, что в наш бешеный менеджерский век составляет немалую ценность.

Вагон, в котором ехал Николай, был двухсекционный, с «гармошкой» посередине, а сам он сидел практически в самом его конце. На очередном перегоне между станциями из первой половины вагона раздался громкий и настойчивый голос, обладателями которого чаще всего являются кондуктора, полковые командиры и менеджеры прямых продаж. Поскольку ни первых и ни вторых в метро, как правило, не бывает, то, как это логично следует, настойчивый голос принадлежал менеджеру прямых продаж.

– Уважаемые господа! Прошу минуточку внимания! – голос вещающего продавца был немножко хрипл и надорван. – Представляю вашему вниманию уникальный продукт – шариковую ручку с симпатическими чернилами. Производит это уникальное изделие японская компания «Натсубиси». Сейчас я продемонстрирую вам этот исключительный канцелярский товар…

Николай, исполненный брезгливости, закрыл глаза. Он не хотел слушать этот мужской навязчивый голос, показавшийся ему почему-то знакомым, и уж тем более смотреть на то, как этот коробейник будет рисовать на листе линии и цифры, которые через короткий промежуток испарятся и исчезнут. Будучи человеком, близким к химии и физике, секрет подобных фокусов он прекрасно знал. Да, ручка, конечно, интересная, и в быту её иметь не помешает. Например, для того, чтобы подписывать неудобные контракты или, например, свидетельство о регистрации брака. Можно было бы стать многожёнцем или аферистом. Но ему-то это зачем? Да и пассажиры особого трепета к рассказчику не испытывали. Некоторые пытались предстать спящими, словно бы рядом с ними находился попрошайка или пожилая женщина с тяжёлыми сумками, и они никак не хотели уступать ей место. Впрочем, одна девушка средних лет, сидящая в первой половине вагона, всё же отважилась и приобрела исключительный товар. Наверно, она была фанатом известного актёра Александра Абдулова, ещё четверть века назад покорившего её ролью правдолюба-авантюриста в киноленте «Гений». Занятный был фильмец бойкого перестроечного времени, и ручка с симпатическими чернилами в том кино засветилась.

В межвагонной арке появился продавец – плотный моложавый брюнет среднего роста в чёрной кожаной куртке и с чёрной дерматиновой сумкой, перекинутой через плечо. В руках парень держал пачку разноцветных стеклянных ручек и чёрную папку с прикреплённым снаружи белым листом в клетку.

Николай нехотя скользнул взглядом по представителю активных продаж, и его узковатые глаза вмиг стали круглые.

В глазах продавца ручек в ответ росчерком молнии промелькнули и неожиданность, и испуг, и радость внезапной встречи.

О, его величество случай!

– Артур! – радостно воскликнул Николай. – Вот так встреча! Узнаёшь?

Артур Олагин, ныне продавец симпатических ручек, конечно же, узнал своего бывшего институтского одногруппника из Казани, где оба учились два десятка лет назад. И в глубине души был очень рад этой неожиданной встрече, хотя и был изрядно смущён. Ему стало даже стыдно, что он занимается здесь таким не особо благовидным делом. Не милостыню, конечно, просит, но твёрдо указывает на своё невысокое положение в социальной иерархии (по крайней мере, в сравнении с Николаем).

Заметив, как одногруппник вспотел, жалко улыбается и даже потерял на радостях дар речи, Сабаев насильно усадил его на свободное рядом с собой сиденье и настойчиво повторил вопрос:

– Ну что, узнаёшь?

Олагин вышел из оцепенения, вытер пот с лоснящегося лба и отчётливо констатировал:

– Узнаю брата Колю!

Товарищи обнялись. Пассажиры искоса глядели на них, пытаясь понять, кем же приходятся друг другу лощёный франт и потрёпанный коробейник в турецкой куртчонке.

Проснулся даже бомж в углу вагона, одарив встретившихся товарищей мутным взором. Чёрными от грязи руками он почесал небритую щетину на лице и, одобрительно ощерившись тёмной пещерой беззубого
Страница 3 из 12

рта, снова уснул.

– Ну, ты как? Тоже в Москве теперь живёшь? – начал серию дежурных риторических вопросов Николай.

Артур что-то ответил в дежурном режиме, задав в свою очередь такие же обыденные вопросы. Однако было ясно, что на бегу этот диалог не может быть полноценным. Тем более, Николай уже собирался выходить на следующей.

Товарищи спешно обменялись телефонами, договорившись встретиться уже сегодня вечером за рюмкой чая в каком-нибудь хлебосольном общественном месте.

Перед выходом Сабаев поинтересовался:

– А сколько, говоришь, стоят твои ручки?

– Да 100 рублей штука. Но – чисто японский продукт… – начал свою мантру сейлз-менеджера Олагин.

Николай вытащил из кожаного портмоне тысячерублёвку, протянул её Артуру:

– На всё, пожалуйста!

– Зачем, Николай, тебе столько? Спасибо, конечно… – Артур был смущён щедростью, но машинально уже вручил ему пачку с 10 ручками.

– Ты что, я давно мечтал такие купить, только всё руки не доходили, – Коля дружески потрепал Артура за плечо. – Девчонкам подарю. Так, всё, пока, до созвона.

На Курской человек с кожаным портфелем растаял в толпе. Человек с дерматиновой сумкой пересёк перрон и вскочил в первый вагон поезда, идущего в противоположную сторону. Каждый отправился заниматься своим делом.

Выйдя на поверхность, Николай набрал номер жены: ему не терпелось поделиться новостью.

Сабаевы, после того, когда у них родились сыновья-погодки, на семейном совете решили, что жене Кате будет лучше всего сидеть дома и вести хозяйство. К карьерным высотам она особенно не стремилась, а приличная зарплата мужа позволяла вести безбедный образ жизни и даже временами шиковать: ездить на заграничные курорты, следить за новинками моды, регулярно пополняя свой гардероб, раз в три года менять автомобили, с каждым разом покупая всё более дорогой и престижный. Ну и всё такое прочее. Да и материнский капитал от правительства России в размере свыше 400000 рублей – невесть какое весомое подспорье, но подтверждает давно известную истину, что деньги плывут к деньгам. Словом, взрастить и взлелеять Алексея и Елисея без трудоустройства матери их Кати было делом нехитрым, и она была вполне довольна таким положением вещей. Если у женщины есть муж, твёрдо стоящий на своих двоих, то это не стена, а скала. И Николай относился к этому самому разряду скалоподобных: всё для семьи, всё для жены, всё для детей. Любая о таком мечтает, но не каждая обретает.

– Да, дорогой, – откликнулся в трубке миндальный голос супруги-домохозяйки. – Ты уже добрался до офиса?

– Добрался, лапа, рядом уже. Ты не представляешь, кого я сейчас в метро встретил!

– Кого? – в недоумении спросила Катерина и сделала робкое предположение: – Неужели Путина?

– Ты даёшь, подруга, – звёзды не ездят в метро и президенты тоже, – усмехнулся Коля.

– Ну, Коль, ну дай тогда наводку! – взмолилась супружница.

– На водку я тебе не дам и на пиво не дам. Но подсказку сделаю: кто тебе прожёг свитер на занятиях по химии в далёком 91-м?

– Уф, так бы сразу и сказал. Неужели Артурку?

В памяти Екатерины сразу всплыл первый курс в Казанском химико-технологическом, где все они тогда вместе учились. Олагин, будучи мальчиком влюбчивым и впечатлительным, на лабораторных занятиях по химии засмотрелся на милое Катино личико. В итоге неудачливый химик пролил на её сиреневый свитер пару капель соляной кислоты, за что сразу схватил пару по предмету и нагоняй от владелицы свитера.

– Он самый, Катенька, собственной персоной. Дошёл уже до ручки!

– Как дошёл до ручки? Что с ним? – взволнованно спросила Катя.

В своё время она испытывала взаимную симпатию к Артуру, и если бы не напористый Николай, взявший Катерину в плотное кольцо своих любовных устремлений, то ещё большой вопрос, какую фамилию она носила бы сейчас. Впрочем, в её нынешнем прекрасном положении, ни о каких сомнительных альтернативах ей думать даже не хотелось. А в голове витала сладкоголосая птица Юность со всеми присущими ей исканиями и искушениями, ошибками и соблазнами. О боже, на ум сразу приходят строки из известной грустной песни: «Как молоды мы были, как яростно любили, как верили в себя…»

– Что с ним? Почему до ручки? Алло, Коль! – настойчиво переспросила жена.

Николай умышленно сделал мхатовскую паузу: ему нравилось видеть супругу взволнованной.

– Да ничего с ним не случилось. Жив и здоров кудрявчик твой. А до ручки дошёл – это выражение такое образное, но в его случае актуальное. Он – обычный сейлз, ручки шариковые продаёт в метро.

– Как, обычные шариковые ручки? – обескураженно переспросила мадам Сабаева.

– Нет, не обычные, а с симпатическими чернилами. Фильм «Гений» помнишь был, с Абдуловым в главной роли?

– Конечно, помню. Так он что, в Москве сейчас живёт? – Факт продажи канцтоваров в метропоездах, похоже, Екатерину уже не особо волновал. – Ты взял его телефон? Надо с ним встретиться, надо его пригласить к нам…

– Кать, мы уже с ним договорились вечером посидеть, а домой как-нибудь уж в другой раз. Ладно, сейчас у меня совещание через 10 минут, давай об этом вечером поговорим. Всё, пока!

Николай имел привычку всегда заканчивать разговоры первым. Будучи по натуре лидером и автократом, он не позволял, чтобы последнее слово оставалось за кем-то другим.

Вытащив из кармана пластиковый магнитный пропуск, он вошёл в стеклянную вертушку многоэтажного офисного центра.

Правило последнего слова в работе у него срабатывало не всегда, поскольку в структуре своего института он был не первым человеком. И чем меньше времени оставалось до начала совещания, тем сильнее укреплялся он в этом мнении. Интуиция подсказывала ему, что сегодня ему придётся снова убедиться в этом.

Катя, положив трубку, в растерянности подошла к малолетним сыновьям, погладила каждого по головке. Алексей и Елисей бодро резвились с игрушками на тёплом пушистом ковре. В силу своего кефирного возраста, они не заметили перемену в настроении мамы. Она меж тем вытащила из стенки альбом со старыми фотографиями. Часть снимков даже не была приклеена и лежала просто так, мелкой стопочкой. Среди них она и нашла то единственное фото, где они всей группой стоят на крыльце института. Вроде бы больше 20 лет прошло с момента съёмок, а сердце при взгляде на этот кусочек глянцевой бумаги взволновалось.

В кадре Катя оказалась стоящей как раз между Артуром и Николаем. Бедное постперестроечное время. Пуховики ядовитых расцветок, дешёвенькие джинсы и слаксы, дутые синие сапоги, яркие полиэтиленовые пакеты с тетрадками и учебниками внутри, – всё это на чёрно-белой фотографии сливалось в усреднённое серое месиво. Единственное, на что она сейчас обратила внимание, – это глаза. Глаза живые, молодые, ещё не видевшие жизни. Что-то безвозвратно утраченное было в этих светлых, полных наивности взорах. Впереди была жизнь, впереди была любовь, впереди была радость.

Неужели всё это уже состоялось, всё это в прошлом?!

От накатившей мрачной сентиментальности Кате стало как-то грустно, и даже резвящиеся на ковре малыши, обычно всегда радовавшие её, не развеселили её.

«Лучше б ты и правда дал мне на водку», – мысленно усмехнулась Катерина, вспомнив недавние слова мужа, и решила пойти прилечь. Из всех
Страница 4 из 12

волнительно-стрессовых ситуаций она привыкла выходить с помощью сна. Других способов она не знала.

Глава II

Институт будущих чудес

В классическом понимании обывателя, институты – это учебные заведения, через энное количество времени выдающие слушателю синюю, а ещё лучше – красную книжицу, именуемую дипломом. Ещё бывают научно-исследовательские институты, где умные бородатые мужчины и не менее умные скромно одетые женщины что-то испытывают, изобретают, словом, развивают научную отрасль. В Москве ещё есть Институт Склифосовского, где не только науку развивают, но ещё и спасают людей, попавших в аварии и всякого рода катастрофы. Институт красоты также имеет место быть – здесь всё хорошо – наводят лоск на лица и тела. Ну и ещё в русском языке бытуют такие понятия, как институт брака, институт семьи и т. д. – это такие верховные и глобальные понятия, что на этот случай даже не стоит заморачиваться, почему их институтами назвали. Богат, могуч и непредсказуем русский язык.

Николай Сабаев работал в Институте биокрионики, и из названия само собой становится ясно, что учреждение относилось к разряду научно-исследовательских. И главное отличие от ряда других подобных институтов заключалось в том, что цепь разработок, которые они у себя проводили, была чётко поставлена на коммерческие рельсы. Народное хозяйство было кровно заинтересовано в воплощении их задумок, и теория немедленно переходила к практике. Государство поощряло эти полезные для науки и общества в целом изыскания, не забывая их щедро оплачивать. В общем, это был институт будущих чудес.

Николай распахнул дверь своей лаборатории. В большой комнате не было столов со стеклянными колбочками и хитроумных измерительных приборов с тянущимися проводами. Столы, разделённые стеклянными перегородками, присутствовали, но на них стояли лишь компьютеры и прочая оргтехника, которую можно найти в любом среднестатистическом офисе, торгующем металлопрокатом или нижним бельём. На компьютерах с деловым видом что-то высчитывали-вычерчивали молодые люди и девушки. Появление шефа не отразилось на производительности подчинённых. Выдавив из себя чуть слышное «Здрасьте», они продолжали корпеть над чертежами и расчётами.

Лишь одна девушка проявила к Николаю должное внимание. То была секретарша Леночка, являющая собой классический образ представительниц этой популярной женской профессии: стройна, блондиниста и любительница говорить на любые темы, мало относящиеся к профессиональной деятельности. Но что немаловажно: она была любезна и предусмотрительна. Вот и сейчас своими холёными ручками она снимала с подноса на стол начальника чашечку кофе и вазочку с песочным печеньем.

– Ой, Леночка, спасибо тебе, ты, как всегда, кстати! – выразил своё восхищение Сабаев. – Перед совещанием испить кофейку – самое то.

– Николай Евгеньевич, для вас – любой каприз, – льстиво улыбнулась секретарша.

– А что, Главный уже на месте? – поинтересовался Николай, зная о всеосведомлённости Елены.

– За 5 минут до вас прибыл.

– Ну вот, а я-то рассчитывал прибыть даже раньше.

– Вы и так сегодня рано приехали.

– Лен, ты подкалываешь или льстишь? – шеф хитро прищурился.

– Да что вы, Николай Евгеньевич, я же из лучших намерений.

Угодливость и изворотливость Леночки порой его начинала раздражать, и Николай сменил тему.

– А что нового в мире слышно?

– Как что? – всполохнула Леночка наклеенными пушистыми ресницами. – Про вас песню сочинили.

– Что, прямо песню? – не поверил Сабаев. – Прямо про меня?

– Да, классная песня, – Николай Басков с Натали её поют. «Николай, Николай, Николай, та-ра-ри-ру-рай». Давайте я вам её закачаю…

– Сейчас мне Главный закачает «та-ра-ри-ру-рай» на совещании – мало не покажется.

Осушив чашку кофе вприкуску с печенькой, Николай поставил чашку в Леночкину ладошку. Спешно поблагодарив её за внимание, он схватил блокнот с ручкой и убежал на совещание.

– Та-ра-ри-ру-рай! – пропела Леночка, поправила юбочку и пошла в туалет мыть посуду.

Ближайшие час-полтора она была предоставлена сама себе. Девушка обратилась к компьютеру: вошла в соцсеть и открыла свою любимую группу «Без кота и жизнь не та».

Директор института Виталий Феликсович Кляшт был немец по национальности, в прошлом – кадровый чекист. В силу своих более чем средних лет, он был толстоват, лысоват, а порой и глуповат. Последний факт, впрочем, как всё его окружение давно выяснило, являлся просто прикрытием его основной личины – сугубо расчётливой и хладнокровной. Наличие таких кадров в стане «рыцарей без страха и упрёка» всегда поощрялось, и оставалось загадкой лишь то, каким образом он оказался на посту директора Института биокрионики.

Собрав своих немногочисленных подчинённых, Кляшт начал совещание, по давно заведённому обычаю, с разбора полётов, потом плавно перешёл на внешнеполитическую ситуацию в стране и в завершение поведал о планах и задачах коллектива на ближайший период. Всё это было бы просто замечательно, но такие совещания он проводил еженедельно, причём всегда по одному и тому же сценарию. Да и сам спич начальника из раза в раз не изобиловал разнообразием. Считается, что немцы – люди педантичные и правильные, но по этой же самой причине – жутко скучные.

Схематичный доклад руководителя оживляло два обстоятельства. Первое: дикция Виталия Феликсовича была отвратительной в силу своей специфичности. Слова в его речи смешивались в некую кучу-малу, что с первого раза без перевода его понимали далеко не все. Поэтому и простые фразы и строгие приказы, выпорхнувшие изо рта Кляшта и долетевшие до ушей подчинённых, обретали комичность и всерьёз уже не воспринимались.

Во-вторых, отставной гэбист был по своей натуре ретроградом и не жаловал всю современную технику. На его столе никогда не было компьютера и даже телефоном он пользовался допотопным, с монохромным экранчиком, объясняя всем свой выбор достаточно справедливой фразой: «У стен есть уши, а компьютеров – глаза». Тут уж ничего против не скажешь – ему ли об этом было не знать.

Все документы Кляшт по старинке кропал на черновиках, отдавая потом на печать секретарю. И во время совещания он частенько что-то помечал у себя на листочках, и всякий раз, когда у него отказывалась писать дешёвенькая, толстопишущая шариковая ручка, он в сердцах чеканил: «*лядь!» и бросал её в стену напротив. Матерная фраза, так любимая Главным, не смущала даже присутствующих дам, поскольку опять-таки несла в себе элемент комичности, а не злой посыл, предусмотренный изначально.

По окончании совещания Кляшт попросил Николая остаться. Как за народом закрылась дверь, Виталий Феликсович подошёл к стеллажам с книгами, открыл один из ящиков и вытащил на журнальный стол початую бутылку дорогого пятизвёздочного коньяка, шоколадку и пару рюмок.

Не спрашивая желания оппонента, руководитель наполнил обе рюмки и распаковал шоколадку.

– Давай, Николай, по маленькой!

Не дожидаясь, когда Сабаев что-то произнесёт ему в ответ, Кляшт быстро с ним чокнулся и опрокинул содержимое рюмки в рот.

Потерев от радости руки, он захрустел фольгой и отломил себе одну дольку чёрного шоколада.

У Николая общение с шефом на таком доверительном
Страница 5 из 12

уровне происходило впервые, и он, по причине затаённой скромности, лишь пригубил янтарное зелье.

– Да ты не стесняйся, Коля, коньяк хороший, хороший коньяк, – Кляшт, зная о своей скверной дикции, имел дурную привычку повторять сказанную фразу дважды, только задом наперёд.

«Я уже и Коля? – удивился этой внезапной фамильярности Сабаев. – Ну и правильно, не Вася же».

– Хороший коньяк! – сдержанно изрёк Николай в адрес щедрого жеста со стороны начальника. Он знал толк в спиртном, и сказал он это вполне искренне.

– Как у тебя супруга? Как сыновья? Сыновья как? – начал развивать диалог Кляшт.

«Откуда он знает про жену, про детей? – спросил себя Сабаев и тут же отмёл свой вопрос, понимая, с кем имеет дело. – Наверняка, ему известны не только их имена, но и рост, и вес, и резус-фактор».

– Нормально! – скромно ответил Николай. – Вот думаем с Катей, выходить ей на работу или дальше заниматься воспитанием.

– А она у тебя кто по специальности, по специальности кто? – Кляшт выразил на своём лице участие. – Может быть, её к нам в институт пристроить?

– Нет, Виталий Феликсович, хоть она так же, как и я, холодильщик, здесь ей делать нечего. Детей надо воспитывать, в школу готовить… Да и вообще, муж и жена не должны работать в одной конторе.

Кляшт загадочно улыбнулся и налил ещё по рюмке:

– Я тебя понимаю, Коля, понимаю! Ну, давай, за прекрасных дам, дам!

«Дам-дам, – мысленно передразнил шефа Николай. – Зачем ты меня поишь-то, дядя? Мутишь всё. Когда до дела-то дойдём?».

Словно прочитав в глазах Сабаева вопрос, Главный перешёл к главной теме беседы.

– Я на совещании, сам понимаешь, не стал спрашивать. Скажи мне: как у нас дела с проектом Икс-100? С Х100 как дела у нас?

Николай облегчённо вздохнул. Секретный проект был уже практически полностью проработан, оставалось его только запустить в действие.

– С ним полный порядок, Виталий Феликсович, у нас всё готово…

– У вас всё готово! Всё готово у вас, – Кляшт будто ждал подобный ответ от Николая. – Ты же прекрасно знаешь, что от воплощения этого проекта зависит всё. Даже то, будет ли Катя твоя когда-нибудь работать. Не улавливаешь связь? Связь не улавливаешь?

Николай, безусловно, мог построить у себя в голове причинно-следственную конструкцию, связывающую проект Х100 и занятость своей супруги. Он понимал, что своим настоящим материальным благополучием обязан, главным образом, этому самому проекту, которым он занимался уже пять лет и который очень щедро оплачивал денежный заказчик.

– Проект надо заканчивать, Коля, – по-отечески доверительно сказал Виталий Феликсович. – И в самые ближайшие сроки, сроки ближайшие.

Николай задумчиво глядел на рюмку с коньяком. Напиток цвета застывшего янтаря пленил его своей благородной изысканностью. Вместе с тем он видел в этом чарующем пойле некую опасность. Несмотря на то, что тело наливалось теплом, в душе Николая сквозняком пролетела леденящая позёмка. Пролетела и исчезла. Проект надо заканчивать. Не хватало ещё того, что заказчик откажется от реализации Х100.

– Давайте, Виталий Феликсович, выпьем за то, чтобы все наши проекты всегда выполнялись в срок и успешно заканчивались. Короче, за успех! – Коля осмелел и решился произнести тост сам.

– Молодец, парень, вот это мне нравится, нравится это!

На рабочем столе запиликал сотовый Кляшта. Редко у кого в наше время можно услышать в качестве рингтона такую простую, даже примитивную мелодию, что-то вроде «Калинки-малинки», сыгранную одним пальцем на игрушечном клавесине.

Шеф резко поднялся и, даже не рассматривая на экране номер звонящего абонента, вышел с телефоном в смежную с кабинетом комнату отдыха и прикрыл за собой дверь.

Совсем осмелевший Николай налил себе рюмку горячительного и быстро осушил её. После этого он стал крутить головой, рассматривая кабинет. Он внезапно подумал, что отставной комитетчик вполне мог натыкать в помещении камер, чтобы знать, что происходит в его отсутствие.

Но коньяк очередной тёплой волной внёс в его голову безмятежность и успокоение.

«Как хорошо, – подумал Сабаев, – что я сегодня не за рулём. Батюшки, у меня же сегодня ещё вечером встреча с Артуром намечена».

Он посмотрел на часы. Они показывали полдень.

«Обед!» – обрадованно потёр руки Николай.

Он снова налил себе рюмку, потом снова подозрительно покрутил головой по сторонам и налил такую же шефу.

Буквально через несколько мгновений возвратился шеф с печатью радости и взволнованности на лице.

Вначале они молча чокнулись, опустошили рюмки, потом Кляшт поделился:

– Лёгок на помине, на помине лёгок. Заказчик наш.

Сабаев понял, кто звонил шефу, и по какому вопросу.

– Просит ускорить наши разработки, разработки наши.

Оба стали грызть шоколад – помощник в умственной деятельности.

– В общем, так, Николай, – резюмировал Кляшт после некоторой паузы (видимо, флавоноиды в его мозге достигли своей цели). – Х100 надо заканчивать, заканчивать!

– Так у меня всё готово, Виталий Феликсович! – со спокойной душой заявил начальник лаборатории. – Осталось только найти кандидата. После обеда узнаю, кого мне посоветует кадровая служба.

– Какая кадровая служба? Ты прекрасно знаешь, что проект секретный, и никто, даже все наши службы не должны о нём знать, знать о нём не должны. Мне об этом сейчас заказчик ещё раз напомнил.

– И что же мне делать? – Николай растерянно посмотрел своими карими глазами на шефа.

– Искать самому, и – срочно! О результатах поиска докладывать лично, лично докладывать. Причём – ежедневно. А ты что думал: большие денежки просто так даются? Нет, товарищ Сабаев, ты этот проект начал, тебе его и заканчивать, заканчивать тебе!

Кляшт встал и убрал бутылку обратно в шкаф, намекая, что лирическая часть совещания окончена. Пора идти и заниматься делом. Он сел за рабочий стол в высокое кресло из чёрной кожи и молча стал что-то записывать в ежедневник.

Николай тоже встал и чуточку раскованной после коньяка походкой вышел из кабинета Главного. Последний приказ шефа привёл его в чувство. В лабораторию он возвратился практически в трезвом уме и здравой памяти.

Леночка, положив ногу на ногу, сидела за компьютером и сёрфила что-то на форуме группы «Ты на понтах, я на каблуках». В обед она позволяла себе это делать без зазрения совести.

– Лен, хочешь, я тебя обрадую? – механическим голосом спросил Николай.

– Что, Николай Евгеньевич, прямо сейчас? Дождалась, называется, – щёки у Елены зарделись пунцовыми пионами. Она одёрнула свою юбочку.

Несмотря на всю привлекательность секретарши, Сабаев имел чёткое правило: на работе романов не заводить. И вне офиса он не пытался замутить с Еленой что-нибудь эдакое. Он прекрасно знал, что о любой служебной интрижке, о любом мимолётном романчике рано или поздно все узнают. И даже если это не отразится пагубным образом на растущей карьере, но нервы попортит – это уж точно.

– Нет, Лена, вынужден тебя огорчить, в ресторан мы не поедем. Просто я тебя сегодня отпускаю. Мне надо поработать, поразмыслить…

– Спасибо, конечно, Николай Евгеньевич, – Лена с томным видом поправила свои мелированные локоны и вздёрнула верхнюю губу. Всем своим видом она хотела выразить своё «фе» предложению покинуть помещение. Любая другая бы
Страница 6 из 12

руки в ноги – и бежать по своим женским делам. Но Лену тянуло к своему начальнику. Не потому, что он был старше, сановитее и богаче. Просто ей хотелось узнать, что на сердце у этого человека. Женская душа, как известно, – потёмки, и поведение девушек зачастую иррационально. Вроде бы: вот есть хорошие, неженатые парни, готовые любить и носить на руках. Однако большинство выберет женатого хулиганистого прощелыгу, который будет ежедневно «выписывать» своей суженой отменных звездюлей, а она будет только счастлива от всего этого.

Николай не был хулиганистым прощелыгой, да и на женщин руку никогда не поднимал. Но женат он уже был давно – реально и бесповоротно. А для многих девушек брачный штамп в паспорте – как клеймо «Знак качества» на товаре – сигнал о том, что за мужчину есть смысл побороться.

Лена собралась и отправилась домой. Не прощаясь, с обиженным взглядом, как у дворняжки. Николай тяжело вздохнул и запер дверь кабинета на ключ.

Он подошёл к шифоньеру, отворил одну из створок, за ней оказалась спрятана железная дверь с кодовым замком сбоку.

Набрав по памяти шифр этой двери, он потянул её на себя (дверь была железная и очень толстая) и оказался в крохотном тёмном тамбуре. Впереди стояла ещё одна такая же дверь. Набрав кодовый номер на этой двери, он моментально получил СМС на свой мобильник, и после того, как он ввёл на клавиатуре присланный в сообщении кодовый шифр, массивная дверь отворилась сама, и он вошёл в следующую комнату. Небольшая комната, оклеенная серебристой фольгой, была совершенно пустой, за исключением того, что сбоку у стены стояли передвижные носилки и массивное, наподобии стоматологического, кресло. В том же районе на стене располагался небольшой квадратный приборчик с несколькими кнопками и выводами каких-то патрубков.

Николай внимательно оглядел комнату, пощёлкал кнопками приборов, потрогал серебристые стены. Постояв в раздумьях не меньше четверти часа, он тем же манером возвратился обратно в свой кабинет и медленно сел в кресло.

«Для проекта Х100 у меня всё готово, – радостно отметил Сабаев. – Меж тем не хватает основного элемента, за что Кляшт снесёт с моих плеч голову».

Николая пригласили в этот институт уже больше пяти лет назад, когда он с семьёй только приехал в Златоглавую из Казани и менял места работы как перчатки. ИБК ему понравился, и больше перемен в трудоустройстве он не желал. Во-первых, работа была по специальности, во-вторых, через некоторое время ему, как опытному специалисту, доверили возглавить опытную лабораторию – а это, на минуточку, и оклад серьёзный.

А ещё через некоторое время появился проект Х100. Икс-100 подкинул в институт один из давних знакомых Кляшта, и, как позже догадался Сабаев, не просто знакомый, а бывший коллега по прежней работе, ныне выбившийся в разряд небожителей. Такое в нашей жизни тоже бывает. Нечасто, но встречается.

«Коллега» оказался прытким малым и за первое десятилетие нулевых успел запрыгнуть в число сверхобеспеченных небожителей. История умалчивает, каким образом ему удался такой великолепный трюк. Факт остаётся фактом: коллега Кляшта всеми праведными и неправедными способами стал олигархом. Победителей, как известно, не судят, а в России даже обожают. Чаще ненавидят, но в глаза изобразят исключительное чинопочитание, поскольку обладатели огромного количества денежных знаков во все времена магическим образом притягивали к себе всех и вся.

Не отвлекая читателя лирическими моментами из области накопления сверхкапитала, хочется сразу перейти к поручению, которое по старой дружбе доверил «коллега» директору института Виталию Феликсовичу Кляшту.

Нувориш, имея в своём распоряжении практически все радости жизни, жаждал лишь одного – бессмертия. Простого физического бессмертия. Он прекрасно понимал, что ресурсы человеческого организма весьма ограниченны. Но его пытливый ум придумал на этот счёт следующую вариацию: не обязательно жить постоянно, можно временами поспать, потом проснуться, порадоваться красотам жизни этого периода, снова заснуть на 100 лет, снова проснуться, ну и так далее…

В идее вечножития олигарха не было ничего экстремального и невыполнимого при современном развитии науки и техники. Конкретных проработок на тот момент не было, и эту пустующую нишу он решил заполнить, за свой, естественно, счёт, и во своё же будущее благо.

Проект был назван Х100. Человека вводят в состояние гибернации. Попросту говоря, тело охлаждают до той температуры, при которой оно пребывает в аэробном состоянии и способно через энный период быть «размороженным» и полностью дееспособным.

Вроде бы всё гениальное просто. Примерные методики в теории проработаны, но до практики ведь никто ещё не доходил. Кляшт и компания должны быть в этом деле первопроходцами.

Техническая начинка проекта опытным путём была доведена до абсолюта. На бумаге выглядело всё идеально. Даже замораживали и размораживали подопытных мышек и собачек. Не на столетие, конечно, но всё же. Оставалось проверить это всё на человеке. Но кто же согласится провести век в серебряной комнате – а именно этого требовала сторона заказчика.

Николай сидел, обхватив в раздумьях голову. У него было на примете несколько бомжей из разряда бывших нормальных, которые могли бы за определённое вознаграждение согласиться лечь в гиберкамеру. Однако, памятуя придирчивый характер шефа, он понимал, что этот вариант не пройдёт. Нужно было найти свободного, полноценного по всем показателям человека, материально заинтересованного в участии в этом проекте.

На телефон Сабаева пришла эсэмэска. Он вяло поднял телефон и щурясь стал вчитываться в текст сообщения.

Писал Артур. Спрашивал о планах на вечер, не изменились ли.

«Мне бы твои заботы, продавец ручек», – огрызнулся мысленно Николай.

Рука с телефоном зависла, словно в невесомости, – он не знал, что ответить бывшему одногруппнику.

«Давай встретимся в 19:00 у входа на «Партизанскую». У меня там окончание работы», – настойчивый Олагин прислал ещё одно сообщение.

«Давай», – коротко подтвердил решение о встрече Николай и задумался. Ему внезапно захотелось встретиться со старым приятелем.

Уже чуточку воодушевлённый Николай подошёл к окну. Он был рад предстоящей встрече, ещё более рад он был наметившемуся решению проблем. Он уже предчувствовал: проблема будет точно решена.

До встречи оставалось ещё 4 часа. Сабаев включил кондиционер. С юго-запада в окна пробивался настойчивый солнечный свет, несущий флюиды тёплой майской радости.

На улице стояла вторая половина мая. Летняя духота ещё не накрыла Москву, она ещё только набирала силу. Столичный воздух, несмотря на некоторую загазованность, казался свежим и интригующим. Ещё не облетел с яблонь белый цвет, а уже и сирень готовилась объять пространство яркими красками распустившихся почек и чарующими ароматами стремящейся к своему пику весны.

Глава III

Танцуют все!

Николай добрался на встречу с Артуром на метро. Уставшие от дневных забот люди вяло поднимались по ступенькам, ведущим вверх. «Партизанская» считалась станцией неглубокого заложения, и эскалатор, к сожалению, на ней предусмотрен не был.

На поверхности было оживлённо. Таксисты-бомбилы
Страница 7 из 12

скучковались в стайку и, вальяжно покуривая, травили друг другу скабрезные байки. То тут, то там сновали люди разного пола и возраста, медным голосом твердя себе под нос заученную фразу: «Места в гостинице. Размещение. Недорого». Твердили мантру они, естественно, не для себя. Через дорогу размещался громадный гостиничный комплекс «Измайлово»: пять многоэтажных корпусов из стекла и бетона были построены ещё к «Олимпиаде-80», и найти в его раздольном номерном фонде пристанище не являлось трудной задачей. Небольшая часть номеров была арендована фирмочками типа «купи-продай». В одной из таких контор и трудился Артур Олагин, сдавший после рабочего дня своим боссам реквизит, выручку и, счастливый от того, что смена закончилась, шёл к жёлтому зданию метростанции на встречу с приятелем.

– Артур, вы сияете как медный грош, – Николай, размахивая кожаным портфелем, направился к приятелю. – Не иначе, как план сделан на все 200 %.

– Не без вашей помощи, сударь, – скромно улыбнулся Олагин. Он ещё нескоро забудет, как товарищ купил у него пачку ручек из соображений чистой милости.

– Ну что, где посидим?

Николай оглядел окрестность и через дорогу нашёл глазами пивной бар с летней верандой, которую предприимчивые рестораторы уже успели открыть, несмотря на то, что вечерние погоды были пока что весьма свежими.

– Вот туда мы и пойдём, – Николай захватил под рукав одногруппника, и они собрались переходить улицу.

– Мальчики, вам номер не нужен? Недорого, – базарная халда средних лет с прокуренным голосом не преминула прорекламировать им свои услуги.

Артур сдержанно ответил ей отказом: у деятелей торговли выработано умение контролировать свои эмоции. Николай же многозначительно поднял правую бровь, прыснул от смеха, но развивать подозрительную тему не стал.

На веранде, выстланной некрашеными деревянными досками и уставленной тоже деревянными, но проморёнными и пролакированными столами и стульями, было многолюдно.

Официант, бравый юноша с кавказскими корнями (иных здесь и не было), шустро всучил им меню.

Артур брезгливо взял его двумя пальцами и стал читать. Заламинированный листок формата А4 был обляпан жирными пятнами. С одной его стороны располагалась еда, а с другой – карта бара.

– «Всё гениальное – простынь», – отчего-то вспомнил Сабаев старую шутку «Русского радио».

– Эта простота, как говорится, хуже воровства, – продолжил пинг-понг фразеологизмов Олагин.

– А вы, мой друг, привереда, как я посмотрю! – иронично ответил визави.

Визави ничего не сказал солидному человеку с кожаным портфелем. Он понимал, что его настоящая позиция в социальном лифте не предполагает снобизма, понтов и излишеств. Однако человеческая натура, – вещь трудносгибаемая. Его недорогая кожаная куртка и дерматиновая сумочка через плечо, как он считал, – явления временного характера, и когда-нибудь он наверстает упущенное.

Решили заказать по кружке пива и салату «Цезарь».

Пиво оказалось чуточку прокисшим, а в «Цезаре» вместо куриного мяса оказалась ветчина из мяса индейки.

Друзья не потерпели глумления над классикой кулинарии, да и на прохладной улице хлебать пиво – удовольствие ниже среднего. Попросили вынести приговор.

Смуглый джигит принёс счёт – что особенно убило Николая с Артуром – без всякой положенной в таких случаях узенькой папочки/коробочки. Кавказец просто положил кассовый чек им на стол и стал ждать расплаты. Через полминуты, сграбастав своими чумазыми руками две пятисотки, он на некоторое время исчез в недрах кафе. Когда ребята уже в нетерпении стучали ногтями по столу, официант возвратился и, загадочно сверкая золотой фиксой во рту, вывалил им на стол кучу мелочи. Собрав мелочь, друзья бодро выдвинулись из этого отстойного места в ресторан, расположенный в холле одного из корпусов гостиницы.

На улице становилось по-вечернему зябко, и сквозняк, регулярно образующийся на площадке меж железобетонными высотками, буквально сбивал прохожих с ног.

В ресторане было немноголюдно. Основная масса посетителей – а это были больше командированные с печатью усталости на лицах – мирно ужинала, негромко беседуя между собой.

Заказали второе и водки. Когда водку пьёт один человек – это трагедия, когда водку пьют мужчина и женщина – это прелюдия, когда водку пьют две женщины – это начало пожара, а когда двое мужчин – это утечка информации.

Вот уже второй час Сабаев и Олагин перемывали кости, плавненько опустошая графинчик с беленькой. Надо отдать должное щедрости поваров: жаркое «Ухо слона» представляло собой громадный кусок свиной отбивной с картофельным пюре и помидорами черри. Видимо, у слонов действительно крупные органы слуха, поскольку ни один из друзей за час ещё не смог одолеть это блюдо, выложенное в тарелку диаметром с колёсный диск от внедорожника. Мясо было сочным, пюре душистым, и всё это вместе прекрасно скрадывало градус алкоголя и вносило в разговор элемент умиротворения.

Когда парни перемыли все кости, обсудив всех своих общих знакомых, беседа перешла в более частное русло.

– Ты где квартиру снимаешь? – живо поинтересовался Николай.

– Я? Снимаю? – Артур усмехнулся. – Думаешь, если я ручки в метро толкаю, то должен жить в коммуналке в Подольске?

– Нет, ты не обижайся, брателло, я же не знаю, чем ты здесь занимался до продажи ручек.

– В Казани у меня квартира была, так я её продал и здесь купил. В Серебряных Дубках. Ну, там, добавить немного пришлось.

«Ничего себе – добавить немного, – подумал Николай. – Серебряные Дубки располагались в пределах МКАД, это был сравнительно благополучный, нелюмпенский микрорайон столицы.

– Да у меня там всего-то – однушка-студийка, – попытался прибедниться Олагин. – А потом я же до кризиса начальником рекламного департамента в одной немаленькой фирме. Сейчас это у меня, так скажем, музыкальная пауза. Перестояться мне надо, о жизни подумать.

– Значит, и тебя кризис подкосил? Вот, зараза! – Сабаев стал неожиданно быстро хмелеть. – Давай выпьем, чтобы в нашей жизни никогда не было никаких кризисов!

– Давай!

Товарищи чокнулись рюмками и продолжили вяло ковыряться в «Ухе слона».

Николай вспомнил сегодняшний разговор с Кляштом и, понимая, что скоро его развезёт, приступил к главной миссии встречи с бывшим одногруппником.

– Слушай, Артурик, я всё понимаю, что ручки – это не твой промысел. Давай к нам в институт. Обещаю походатайствовать со своей стороны. Деньги, конечно, не сумасшедшие, но на хлеб с маслом и икрой хватит…

– С какой икрой? С заморской баклажанной?

Артуру было весело. Ему было смешно даже от того, что Николай, такой вальяжный и высокомерный с утра в метро, стал превращаться в болтуна с портфелем.

– Почему с баклажанной? А, помню-помню комедию Гайдая…

Николай привстал из-за стола, изобразил утверждающий жест рукой, крикнув на весь ресторан: «Танцуют все!».

Несмотря на то, что в зале из колонок негромко играла танцевальная попса, в пляс никто из командированных мужей не устремился. Укоризненно посмотрев на Сабаева, они продолжили трапезничать.

Николай, поняв, что начинает выходить за рамки приличий, скуксился, затих и пять минут попивал вишнёвый сок, даже не глядя на своего товарища.

Сейлз-менеджер решил
Страница 8 из 12

разбавить тишину чередой воспоминаний.

– Лет 10 назад я останавливался в этой гостинице. С утра надо было идти на завтрак, а тут звонок по телефону в номере…

– Что, хотели в номер еду принести? – перебил перспективный завлаб, флегматично глядя в остатки второго блюда.

– Приятный женский голос предложил мне утренний массаж пяток.

Николай несколько оживился.

– Ну-ну, – сказал он в ожидании пикантного рассказа. – Вечер перестаёт быть томным! Продолжай!

– Она и говорит мне: «Я сделаю вам очень полезный массаж пяточек. Сразу кончите. 1000 рублей».

– А ты? Конечно, зажилил штуку?

– Нет, я согласился. Мне было самому интересно. Я никогда не считал, что мои ступни имеют эрогенные зоны.

– Пришла?!

– А как же. Через пять минут в номер является возрастная блондинка с печатью порока на лице. Входит и с ходу говорит: «Снимайте брюки». И тут я понял: что-то здесь не так: для массажа пяток достаточно снять носки…

– Снял? – в глазах Сабаева появились искорки азарта.

– Я ей и говорю: зачем, мол, брюки-то сымать? Она и отвечает: «Я минет одетым мужчинам не делаю».

– Вот оно как! Так пяточки она тебе и не массировала?

– Массировала, всё чин чинарём, правда от одного массажа в небо не улетишь, щекотно только.

– Ах ты, старая куртизанка, а ведь с виду, наверно, и не скажешь?

– Внешне она как Мэрилин Монро накануне пенсии, и не проститутка она, а якобы обычный косметолог. Мы потом с ней разговорились по душам, она и поведала мне, с какой радости девушка на склоне лет решила заниматься этим промыслом. Мадам и говорит: «Дома старый муж, дети, внуки. Денег хронически не хватает, а мужской ласки – и подавно. Вот и беру халтурку с утра пораньше». – И я её понимаю…

– Я бы её тоже понял, – по зажегшимся в карих глазах Николая дьявольским огонькам было ясно, что ему сейчас чего-то не хватает.

Олагин не поддержал настрой друга:

– Завтра вставать рано, пора бы и по домам. Как говорится, машины в парк, и все гангстеры – спать!

– Что ты какой скучный, Артур? Давай я у тебя ещё пачку ручек куплю с симпатичными чернилами.

– Во-первых, с симпатическими, а не с симпатичными, во-вторых…

– Как был ты занудой, так и остался, – дьявольский огонь в Сабаеве распалялся всё сильнее. Не произнеся тост, он закинул в себя ещё одну рюмку огненной воды.

– Тебя же, наверно, Катерина дома уже заждалась.

– А, брось! Катерина пусть сидит, вяжет на коклюшках – она своё место знает. Ты пойми, дружище, мы с тобой в Москве живём. Представляешь? В Москве – лучшем городе Земли. И времени терять не надо.

– Мы его и не теряем. Что ты предлагаешь?

– Ты вообще неженатый, ты должен только так: сегодня сюда, завтра туда. Скажи мне начистоту, как мужик – мужику: у тебя кто есть?

– Практически нет, – чуть поразмыслив, ответил Олагин.

– Ну, вот и прекрасно! Значит, поехали по девочкам. А то я чувствую, друг мой, ты с того момента, когда тебе чесали пяточки, «этим» и не занимался.

– Сегодня?! Ты что?! Завтра в 5 утра вставать. Да и вообще, я не плачу деньги за любовь. – Артур попросил официанта принести счёт.

– Ты не платишь, потому что их у тебя нет, но это уже вопрос решённый: я тебя беру к себе. И вообще, не надо пафоса в этот вечерний час! Как забавляться с косметичками в отеле – это мы всегда готовы, а как друг предлагает провести остаток вечера здоровья для – так он сразу скис, как вчерашний кефир.

– Но как ты, друг мой ситный, можешь ходить налево при такой прекрасной жене? Катя же недостойна такого отношения к себе!

– Послушай, кефирный господин, сопли разводить надо было 20 лет назад и добиваться тогда её, раз так любил. А сейчас она навеки моя жена и мать моих детей, и это факт свершившийся.

Сабаев перешёл на более спокойный тон:

– Короче, поехали к девкам. Была бы сегодня пятница – поехали бы в клуб, ну да ладно, съездим ещё. Слушай, у меня есть на примете такие нимфетки – закачаешься, я знаю, ты таких любишь, старшеклассниц.

– Тебя посодют, Коля, – Артур поправил у друга съехавший полосатый галстук. – А ты не смотри на малолеток.

– Я же не знаю, сколько им лет, – немного испуганно произнёс Сабаев. – Может, им все 25?

– А незнание не освобождает от ответственности.

Но Николай, не особо слушая товарища, продолжал фонтанировать идеями вечернего московского разврата:

– Ладно, не хочешь нимфеток, поехали к моделям на Тульскую.

– Что ещё за модели? – настороженно поинтересовался Олагин.

– Ты знаешь, – Николай просто брызгал слюной от охватившего его порыва сладострастия. – Вот такие бабы! Длинноногие, смачные, ух, – просто лошади с яйцами!

– С яйцами, говоришь? – Артур понял, что вечер пора срочно завершать, а иначе одногруппник увлечёт его сейчас в какое-то гнездо разврата. Только потом тошно станет.

К счастью, сексуальные флюиды Николая не остались в ресторане незамеченными. Какая-то разбитная, пышногрудая деваха с давно немодной мокрой химией на голове стала откровенно клеиться к солидному завлабу на выгуле. Через пять минут девушка, оказавшаяся лицом, командированным в Москву из Сибири, уже лихо отжигала с Николаем в центре зала. Награда, как говорится, нашла героя. Сабаев начисто забыл и про друга, одиноко сидевшего за столом, и про супругу, которая с завидным упорством звонила ему на мобильный. Дорогой смартфон лежал на столе между пустыми тарелками и бутылками и при очередном звонке загорался ярким неоновым светом, заливаясь бодрой мелодией.

Артуру надоело сидеть и охранять сабаевский телефон. Он оплатил свою половину счёта (не альфонс же он, в самом-то деле, чтобы пить на деньги бывших одногруппников), взял в руки надрывающийся телефон, сунул его в карман Николаю, продолжающему отплясывать с девахой, сделал прощальный жест и удалился из ресторана домой.

Сабаев даже не ощутил ухода товарища, настолько он предался эмоциям грядущей нечаянной одноразовой любви. Девушка в танце томно прикрывала глаза и незаметно приподнимала подол и без того короткого платья, окрашенного в цвета молодого леопарда. Сибирячки – они, знаете ли, знойные женщины, что, наверно, в условиях их сурового климата имеет своё оправдание. Только измена не имеет своего оправдания. Телефон Николая продолжал названивать, и он его просто выключил.

Олагин ехал домой в полупустом метро. Развалившись на сиденье, он наслаждался вечерней вагонной тишиной, а шум при стремительном движении в тоннеле убаюкивал его. Все эти ощущения ему были недоступны в дневное время, так как тогда и народу в поезде несравнимо больше, да и выбранная профессия, извините, не способствует расслаблению.

Кстати, о профессии. Для себя он твёрдо решил завязывать с ней в самые ближайшие сроки.

«Что-то подрастерял я себя. На пятаки размениваюсь». – После встречи с Николаем он понял, что с продажей ручек он явно влез не в свои сани.

«Не важно, возьмёт ли меня Сабаев, как обещал, в свой институт, работу надо менять, встать на ступеньку выше. А с коробейничеством покончено – не для того у меня высшее образование и какой-никакой опыт работы, чтобы канцтовары гражданам втюхивать».

За этими мыслями он и не заметил, как добрался до дома. Выпитое в ресторане растворилось в недрах печени, – фермент деалкогольгидроденаза сотворил свою благую миссию. Олагин заварил себе зелёного чаю и
Страница 9 из 12

сел смотреть телевизор. Новостные программы всё так же вещали о новых коварствах финансового кризиса и о бесконечных кознях Запада; развлекательные – пытались насмешить напуганный народ очередной порцией из пальца высосанного туалетного юмора; музыкальные – развеселить усталый люд бодрыми одноразовыми мелодиями. Артур переключил на канал, транслирующий фильмы прошлых лет, на нём и остался. В фоновом режиме он мог смотреть это кино бесконечно, даже несмотря на то, что он видел его в 158-й раз. Художественные фильмы ушедшей эпохи были на порядок искреннее нынешних. А главное, – они несли в себе прелесть советского естества, дух ушедшей юности и щемящую радость любви. Любви, которой, как пелось в песне, больше нет.

Артур взял в руки телефон: он имел обыкновение выключать его на ночь, дабы не получать нежданных звонков и сообщений в неурочное время. Оказывается, в ресторане, пока Николай вытанцовывал с сибирячкой, а Катя ему трезвонила, Артур, не будь дураком, вбил в свой мобильник её номер. Понятное дело, звонить жене приятеля в этот поздний час он не собирался. «Авось, пригодится, – подумал он, расправляя для сна чёрный кожаный диван. – Она ведь не только его одногруппница, но и моя тоже».

Найдя для себя оправдание для будущего звонка, Артур заснул тревожным сном коммивояжера. Ему приснилось, что он продаёт мороженое в электричке.

– Можно нам два пломбира? – спросила Катя, сидящая в вагоне напротив Николая.

– Да, конечно, – ответил мороженщик Артур и вручил им пару брикетов. Ему было стыдно оттого, что промышляет продажами в электричке, и он надвинул бейсболку на глаза.

– Молодой человек, можно вас? – раздался звонкий Катин голос, как только он от них отошёл.

– Слушаю, – возвратился к ним Олагин.

– А почему у вас пломбир со вкусом салата оливье? – возмущённо спросил Николай.

– А у меня со вкусом гуляша по-венгерски, – поддержала его жена.

– Да что вы, не может быть, – испугался Артур. – Обычный ванильный пломбир.

– Вы попробуйте! – сказала Катя и своими нежными, длинными пальцами поднесла к его рту снежное лакомство.

Артур попробовал лизнуть мороженое, но вместо этого облизал её прекрасные руки. Николай с негодованием посмотрел на мороженщика. Но тут внимание обоих переключилось на руки Екатерины – они оказались все в крови. В ужасе Олагин бросился прочь от этой пары.

На этом неприятный сон закончился. Артур в ужасе проснулся. Во рту было сухо, в голове мутно. Он пошёл на кухню: умылся и напился воды. На часах было ещё только 3 часа ночи. После этого он ещё долго не мог заснуть. У него возникло предчувствие, что жизнь его скоро изменится, но в какую именно сторону – Артур предугадать пока не мог. Под утро узы Морфея всё же нашли его, и никаких страшных ребусов больше никто не загадывал. Жаль только, скоро уже надо было вставать, но это было самое обычное развитие событий для начала трудового московского дня.

Глава IV

Утро тяжёлого дня

Когда наутро Николай снова поехал на метро, он молил Всевышнего только об одном: не увидеть спозаранку Артура, – настолько ему было стыдно за вчерашний вечер. Вообще, в заданных временных рамках Сабаев мог сегодня преспокойненько отправиться в офис на своём кроссовере, однако собственное изображение в зеркале заставило его отказаться от этой идеи.

Вдобавок его сильно мутило, и молчаливый укор супруги звучал хуже утреннего перфоратора. Он весьма смутно помнил, как и во сколько он возвратился домой. Радовало одно: все вещи были целы, деньги в ноль не растрачены. Ну а запах чужих женских духов глава семейства объяснял тем, что до него в такси ехала очень любящая парфюм пассажирка. Впрочем, насчёт духов его никто и не спрашивал: ему самому резало нюх это навязчивое амбре, доставшееся как бонус от тесного контакта со знойной командированной.

Николай был готов объяснить и поздний приход – срочное совещание в совете директоров, – и запах перегара, даже перебивающий запах пресловутых женских духов – совещание было тяжёлым, после него был мини-фуршет. Объяснения у Сабаева были готовы на любой случай, но семья, словно сговорившись, вопросов ему не задавала, и ему от этого было даже обидно. Он жаждал итальянских страстей, разбитой посуды, допросов с пристрастием, однако Катерина была далека от шумного и показного лицедейства. Запах пряной измены она уже давно почуяла в этом доме. Ей было прекрасно известно, что Николай – бабник банальный, кобель неприкаянный… Как хочешь его назови, сути это не меняло. Её успокаивало лишь то, что обратная сторона Сабаева, а точнее, лицевая, была на зависть многим: карьерист, финансист и семьянин – в одном флаконе. При таком раскладе многие женщины, особенно те, кто не при делах, не при работе, стараются не смотреть на оборотную сторону медали, довольствуясь ярким, рельефным аверсом.

Потускневший обладатель аверса ехал сейчас в метро, скрывая бесстыжие, похмельные глаза за тонированными очками, и даже народ, на который он смотрел вчера в это же время с надменным вызовом, сегодня ему показался весьма милым и приятным.

– Николай Евгеньевич, здравствуйте, вы сегодня опять рано, – на входе в офис его встретила порхающая меж столами секретарша Леночка.

– Здравствуй, Лена, – сухим голосом ответил завлаб. Разводить разговоры – это последнее, что он хотел в это утро.

Однако девушка была иного мнения на этот счёт и словно бы не замечала пожухлый вид главного специалиста по криогенной технике.

– Вы знаете, Николай Евгеньевич, кто мне сегодня приснился?

Сабаев снял очки, выразив красными, недобрыми глазами всё, что он о ней думает.

Леночка опять ничего постаралась не заметить и продолжала изводить шефа:

– Нет, а вы догадайтесь.

Николай откинулся в кожаное кресло и устало закрыл глаза. Секретарша раз в неделю точно рассказывала ему и всему отделу о своих феерических снах, в которых присутствовали известные артисты, политические деятели, дорогие машины и отдых на тропических островах. Фантазии незамужней девушки являли собой наваристый микс из всех современных житейских радостей класса люкс. Дневная рутина грезилась ей в виде бриллиантов, упакованных в бархатные коробочки, и с реальностью дружна она не была. А сны, как отражение этой самой реальности, были все из той же оперы про принцессу, ожидающую принца на белом коне.

– Не мучай меня, Елена, кто тебе приснился: Григорий Лепс?

– Николай Евгеньевич, вы почти угадали! – Леночка залилась радостным смехом. – Мне сегодня приснился Стас Михайлов.

– У-у, барышня, вот вас куда уже занесло. С каких это пор ты стала слушать шансон? Раньше тебя же только Дима Билан интересовал.

– Да при чём здесь шансон? Я же вижу: такой солидный мужчина, так душевно поёт. А он мне сегодня спел и увёз на далёкий курорт Варадеро.

– Интересно, куда же он жену свою девал и детей? – усмехнулся Николай.

– Зачем ему жена, когда есть я, – Лена так томно посмотрела на шефа, что тот даже не выдержал её взгляда и отвернулся.

– Да уж, Лена, ты сама скромность. Но вообще, тот, кто тебе снился, обычно является по ночам девушкам разведённым. Так что это явно не твой сон, поскорее его забудь.

Секретарь презрительно посмотрела на начальника, ей не нравилось, когда кто-то рушит хрустальный
Страница 10 из 12

мир её невинных девичьих грёз.

– Забыла сообщить. Вас уже искал Главный. Сказал: «Как придёт – пусть срочно явится ко мне».

– Чёрт! И что ты молчала? Варадеро, блин!

– Когда я вам скажу? Вы же меня даже не слушаете, про сны не даёте рассказать…

– Лена-Лена-Лена, не доводи меня до белого каления!

– А что вас доводить? Вы и так сегодня белый и такой каленый. – В глазах коварной секретарши можно было прочесть одно выражение: «Ну, что, получил фашист гранату?».

Сабаев не стал пререкаться с девушкой. Энергично расчесав перед зеркалом с внутренней стороны гардеробного шкафа свои прямые чёрные вихры, он схватил чёрную кожаную папку и, чертыхаясь, побежал к Кляшту.

Ленин монитор явил её голубым глазкам любимую социальную группу «Котики против печальки». Утреннее настроение шефа не могло испортить ей позитивного настроя, когда под боком имеется инет.

Как жаль, что Виталий Феликсович Кляшт никогда не принимал участия в самодеятельности. В эпоху позднего социализма его типаж был весьма востребован. С одной стороны, он был похож на типичного представителя партийных функционеров, собирающего ежемесячные взносы на нужды КПСС и получающего с чёрного входа гастронома продуктовый паёк на Новый год. Чиновник-бюрократ запросто прочитывался в его холёном лице, а профессорские квадратные очочки без оправы немного притушёвывали оценивающий, ледяной взгляд бывшего особиста. К тому же, он имел внешнее сходство с вождём мировой революции родом из Симбирска – не нужно было ни парика, ни грима. Как смеялись над Ильичом в одном бородатом анекдоте: «А глаза-то такие добрые…».

Вот и сейчас он добрым, доверительным взглядом, не отрываясь от своих бумаг, оценил неуверенную поступь своего взлохмаченного подчинённого и сразу всё понял.

– Доброе утро, Виталий Феликсович. Вызывали?

– Доброе, доброе, если ты так считаешь. Присаживайся, может, водички? Водички, может?

Сабаев не отказался бы и от вчерашнего коньяка, но Главный сегодня был ограничен в щедрости, пришлось довольствоваться минералкой.

– Чувствую, ты занимался вчера нашей основной задачей. Основной. – Кляшт включил рентген в глазах. От этого колкого взгляда Николаю сразу захотелось убежать куда глаза глядят, однако он собрал волю в кулак.

– Да, появилась одна хорошая кандидатура, – нарочито медленно, придавая своим словам значимость, произнёс завлаб.

– Это хорошо, хорошо это, – Кляшт вертел в руках свой простенький телефончик. – А я, ты знаешь, сегодня даже спать не мог, не мог спать. Просто, если мы не запустим в ближайший месяц Х100, то нам кранты, кранты нам.

Нервные телодвижения шефа передались и Николаю, – он тоже стал ёрзать на стуле.

– Ну, давай, Николай, не томи, рассказывай: кто, что и как? Кстати, ты ему уже рассказывал про проект, про проект рассказывал?

– Нет, что вы, я ещё только к нему пригляделся.

Сабаеву стало грустно при воспоминаниях о вчерашнем вечере. Вместо того, чтобы пасть в дьявольские лапы зелёного змия и неудержимой похоти, лучше бы обстоятельно о деле с другом поговорил.

– А если он не согласится? Не согласится если?

– В ближайшее время я его разработаю, как положено, Виталий Феликсович. Обещаю.

– Обещаю. – Кляшт усмехнулся. – Мы не октябрята на полянке, Николай. Делом надо заниматься серьёзно, а иначе не заниматься им вообще, уступить место другому, другому уступить.

Сабаева испугал ультимативный тон Главного, он, словно оправдываясь, торопливо начал рассказывать об Артуре.

– Это мой одногруппник из Казани. Парень очень серьёзный, сейчас в Москве работает менеджером по продажам. 40 лет, не женат, детей нет…

– Чего? – в глазах Феликсовича читалось явное удивление. – 40 лет – жены нет?! Импотент, что ли?

– Ну почему сразу импотент? Он вполне здоровый.

– Или он из этих, – Кляшт поморщился. – Или он из этих, из жеманных?

Сабаева поразила подобная догадка шефа, но поскольку он хорошо знал Олагина, ему ничего не оставалось, как броситься в поддержку старого товарища:

– Да вы что, Виталий Феликсович, девушки ему очень нравятся. Нравятся очень красивые, а он им, увы, – не всегда. Вот и ждёт всё свою судьбу, идеал.

– Знаю, бывают такие выбиральщики, – успокоился Кляшт. – Считай, что он уже нашёл свою судьбу, судьбу свою.

Николай сейчас думал о том, действительно ли Артур согласится пойти в проект. Если откажется, то дела плохи.

– Понимаешь, Николай, для нашего проекта мы бы давно могли найти бомжа с вокзала; вымыть, причесать – и на гибернацию. Но потомки нас не поймут, не поймут потомки. Так что, давай, беседуй со своим менеджером, прощупай его аккуратненько, и если он окажется «тёплый», то уже тогда я с ним побеседую, условия контракта представлю, условия контракта.

Привычка шефа повторять последние слова порой начинала раздражать Сабаева, как и все эти гэбистские приёмчики и терминология рыцарей плаща и кинжала. Над столом Кляшта висел портрет президента в толстой позолоченной рамке, и Николаю подумалось, насколько разные они все, эти рыцари плаща и кинжала. ВВП смотрел со стены открытым, честным, подкупающим взглядом. Как в таких случаях говорится, такие глаза не могут лгать.

А Кляшт лгать и лукавить мог и умел (когда надо). Условия контракта, который он должен был предложить Артуру, предполагали не совсем то, что должно было произойти на самом деле. Об этом подлоге знал и Николай, но предпочитал себя считать в этом случае мелкой сошкой, которую не посвящают в секретные подробности.

Совещание с шефом на этом закончилось. Николай для восстановления электролитного баланса в организме выпил ещё стаканчик солоноватой минералки и отправился работать.

В обед ему сам перезвонил Артур. Товарищу было небезразлично узнать, в каком состоянии находится вчерашний заводной гуляка. Николай оценил внимание со стороны приятеля, пригласив его на вечер к себе домой.

– Никаких отказов не принимаю. Слушай, дружище, Катя нас даже ещё вчера ждала, торт хотела испечь. Но раз мы уж решили с тобой встретиться на корпоративной территории, то я не стал настаивать. Так что сегодня в двадцать ноль-ноль. Помнишь песню «В двадцать ноль-ноль манекены приходят домой…»?

– «Может быть, известный режиссёр для неё найдёт в картине роль…»

– Узнаю старого меломана, молодец. Я, кстати, для тебя тоже роль нашёл. Но об этом вечером покалякаем. Всё, до связи.

Сабаев потёр радостно руки, перезвонил супруге, известив о вечернем визите одногруппника. После этого пошёл шугать своих сотрудников: в его отсутствие они всегда расслаблялись, позволяя себе сёрфить в интернете. Уж сколько раз он договаривался с местным сисадмином понижать скорость приёма данных при выходе на не относящиеся к работе ресурсы. Но они, лентяи, стали выходить в сеть с карманных смартфонов. И только Леночка по старинке продолжала выходить в свои любимые социальные сети с рабочего компьютера. Просто она никого и ничего не боялась. Вот и сейчас она рыскала в толкователях сновидений – сон с участием Стаса Михайлова взволновал её до глубины души, но, судя по её удручённому лицу, ответа она не находила.

– Замуж вам, сударыня, надо, – по-отечески тепло сказал секретарше Николай и отправился в свой кабинет.

– За кого замуж-то? – обречённо вздохнув, произнесла
Страница 11 из 12

Лена. – Все хорошие уже давно заняты.

Ответа не последовало.

Глава V

Сладкоголосая птица юность

Приличный человек не может прийти в гости с пустыми руками. Артур Олагин, искренне относя себя к этой категории, заскочил в гипермаркет. Для детишек он, не мудрствуя лукаво, купил большущую коробку с цветными карандашами – как говорится, не забавы ради, а пользы для. В продуктовом отделе были приобретены бисквитный торт под названьем «Нежность» и бутылка шампанского с ностальгическим названием «Советское». Тем не менее, это благое деяние со стороны выглядело несколько двусмысленно, и это в первую очередь отметил про себя Николай, встретивший приятеля на пороге своего дома. Одно дело, если бы Артур пришёл на рандеву к Екатерине, то всё это бы выглядело уместно, ещё бы и цветы с собой захватил. Другое дело – человек идёт в гости к чете бывших одногруппников, у которых к тому же растёт два дошколёнка. Впрочем, как известно, дарёной лошади лысину не чешут, а всеми этими эстетическими домыслами пусть мучаются выпускницы гуманитарных вузов, обладающие тонкой душевной организацией. Покупной торт «Нежность», впрочем, за обе щеки уплетали и Алексей, и Елисей. Измазанные белым йогуртовым кремом, они пытались присесть на коленки к гостю, что отражало высшую степень их расположения. Катя старалась привести поедание торта сыновьями в санитарное русло и, в конце концов, отправила малолетних нерях играть в соседнюю комнату. Перед уходом младшенький ещё раз поблагодарил дядю Артура за коробку карандашей.

– Рисуй на здоровье! – Олагин потрепал мальчонку по головке, похожей на распустившийся одуванчик. – Слушай, Елисей, а тебя в садике как, не дразнят?

– Не-а, – на полном серьёзе ответил пацан. – Ермолай заболел, а Варлаам в другую группу перешёл, Прокофий и Онисим со мной дружат. Лукерья да Ефросинья разве что, но они дуры.

– Елисей, что ещё за дуры?! – строго осадила сына мама. – Не говори так больше!

– Ну а если это так и есть…

Все присутствующие расхохотались.

– Хорошо у вас, просторно, – сказал Артур, оглядывая квартиру.

– Одна радость, что трёшка, – без радости в голосе отозвался Николай. – Однако, сам понимаешь, Выхино – это не предел наших мечтаний.

– А Артур у нас в Серебряных Дубках проживает? – вступила в разговор Екатерина. Её светлые длинные волосы струями ложились на розоватый домашний халат, придавая ей образ принцессы в заточении.

– Да, в Дубках, – скромно потупив глаза, ответил Олагин. – В Казани квартиру продали, да здесь ещё кредит взял на прежней работе. Миллион ещё возвратить банку надо.

Николай посмотрел на Артура с прищуром, но ничего говорить не стал.

– Ой, Артурка, да ты завидный жених у нас. Все москвички твои должны быть.

Кате отчего-то стало весело. В голову ударило шампанское, и в комнате заиграли солнечные зайчики.

– Какие москвички, – Олагин схватился за голову. – Я скромный менеджер по продажам, живу в скромной однушке на 17-м этаже.

– Ладно уж, не скромничай! Ты думаешь, москвичкам нужны только топ-менеджеры нефтяных корпораций, живущие на Золотой Миле?

– Лапа моя, на Золотой Миле – открою тебе секрет – те «золотые» лица, про которые ты говоришь, давно уже не живут. В худшем случае, у них фазенды в районе Рублёво-Успенского шоссе, – возразил ей супруг.

– Много ты знаешь, милый, о столичном бомонде. Наверно, на твоих извечных вечерних совещаниях вы это обсуждаете.

Николай не нашёлся, что ей ответить. Ему не хотелось выносить сор из избы, а дальнейшее развитие этой темы неизбежно приведёт к скандалу. Только зачем портить марку перед старым приятелем? Всё в его семье чинно и благородно, и ему не хотелось рушить эту показную идиллию.

– Ну, у тебя есть кто-нибудь на примете? – Катя продолжила свой допрос с пристрастием.

Для бывшей одногруппницы это настойчивое любопытство было, пожалуй, приемлемо; но для бывшей институтской подружки с видами на брак, да ещё при сидящем рядом муже, – чересчур.

Николаю казалось, что своим вниманием гостю супруга пытается задеть в нём струны ревности, и эта мысль успокаивала его. Сабаев полагал, что неработающая девушка при состоятельном муже и двух детках не имеет права и возможности вырваться на свободу.

«Куда ты денешься с подводной лодки, милая?», – усмехался Николай и снисходительно продолжал слушать этот милый застольный трёп.

– Да, я встречаюсь с одной девушкой, – без капли теплоты в голосе отозвался Артур. – Она математик, преподаёт в вузе.

Большинство девушек обладают подспудным чувством и умеют определять характер сторонних отношений мужчины и женщины. Катя по сухому ответу Артура сразу поняла, что даже если он и встречается с этой преподавательницей математики, но точно не любит. У любящего человека при упоминании о предмете его воздыхания учащается пульс, и влажнеют глаза. Олагин же сидел холодный, как айсберг в океане, и только выпитое шампанское чуть-чуть оживляло его твердотелую натуру.

Катерина в своей наивной беспардонности даже превзошла саму себя, задав следующий вопрос:

– А у тебя вообще любимая девушка была в жизни?

Николай с укором взглянул на супругу: неужели шампанское так развязывает ей язык?

– Была, – честно ответил Артур, склонив голову в салат.

– И где она сейчас?

Артур взволнованно зачастил вилкой:

– Она утонула, – прожевав порцию еды и запив её соком, он коротко добавил: – Давно уже, три года назад.

– Прости, дружище, мы не знали. – Сабаев сочувственно обнял приятеля за плечо.

– Прости, Артур. – Катя распахнула свои зелёные глаза – она не знала, как же можно оправдать свою грубую навязчивость.

– Пошли лучше покурим на лоджии. Катенька пока посуду помоет, чаёк вскипятит для тортика. А эти охламоны-то полторта уже слопали. – Николай увлёк друга на свежий воздух.

– А я ведь тоже в кои-то веки торт спекла, Артур! Наполеон, по-моему, ты любишь?

– О-о, наполеон! Классно! С настоящим масляным кремом! Уважуха, Кать!

Николай уже стоял и курил, стряхивая пепел в специальную жестяную баночку из-под консервов. Артур с институтских лет был в завязке от этой пагубной привычки и просто вертел в пальцах сигарету, вдыхая запах сухого табака.

– Вечер сегодня тёплый, не то, что вчера, – сказал Олагин, энергично вдыхая в лёгкие свежий московский воздух.

Невдалеке шла наземная нитка метрополитена, и параллельно ей располагалась железнодорожная линия. Отсюда казалось, что поезда движутся по одним рельсам. Светящиеся огни вагонов сливались в один флуоресцирующий калейдоскоп. Разбегающиеся и сбегающиеся поезда напоминали новогоднюю иллюминацию, а на чёрном небе блинным софитом зажглась полная луна. Москва предстала во всём своём вечернем великолепии.

– Ну, как она тебе? Сильно изменилась? – вопрос Николая прозвучал, словно бы речь шла не о его спутнице жизни, а старой знакомой бабуле.

– Да все мы не особо изменились, – туманно ответил Артур, – и в то же время изменились полностью.

– Да вы, батенька, как я посмотрю, философ!

– Что ты, Коля, я суровый прагматик и романтичный реалист – в одном флаконе! – в голосе Артура появились жёсткие нотки.

– А мне Катька нравится, – решил развивать эту тему муж. – Подумать только: 20 лет я уже с этой любимой женщиной.

– С
Страница 12 из 12

любимой? – Олагин осклабился. – Нет, она и правда не изменилась, стала даже ещё лучше. Только тебе-то, по-моему, это всё по барабану.

– В смысле, почему по барабану? – Сабаев отправил чинарик в банку.

– А как же старшеклассницы и лошади с яйцами?

Николай изобразил Артуру страшные глаза, быстро проверив, плотно ли закрыта дверь на лоджию.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/oleg-dolskiy/indikator/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector