Режим чтения
Скачать книгу

Сны разума читать онлайн - Олег Таругин

Сны разума

Олег Таругин

Обычная погранзастава время от времени становится местом загадочных трагедий.

Там случаются то массовые самоубийства, то кровавые убийства, то жестокие побоища.

Там офицеров и солдат время от времени охватывают приступы буйного помешательства.

А те немногие, кому посчастливилось выжить в этих ужасных инцидентах, даже не могут толком ничего вспомнить…

Что же происходит?

Диверсия с применением оружия психологического воздействия?

Массовые химические отравления?

Все эти версии кажутся вполне правдоподобными.

Но почему тогда полковник секретных служб привлекает к расследованию писателя-фантаста, которого не без оснований считает сильным эмпатом и телепатом?

Олег Таругин

Сны разума

Моей любимой мамочке

ПРОЛОГ

(ГЛАВЫ ИЗ НЕОКОНЧЕННОГО РОМАНА)

«Глава…

– Это… оно? Мы нашли? – Грэг не глядя нащупал на оперативной консоли клавишу увеличения, растягивая во весь обзорный экран объект, зависший в нескольких десятках километров. Бортовой компьютер послушно выполнил команду, и двое находившихся в рубке людей уставились на висящее в пространстве нечто, когда-то, давным-давно, бывшее космическим крейсером Ушедших. По крайней мере люди, по свойственной им привычке подыскивать всему непонятному подходящие аналоги, считали это именно космическим крейсером.

Хотя на самом деле два исполинских – один чуть больше другого – неспешно вращающихся в противоположные стороны эллипса, проходящих сквозь друг друга почти под прямым углом, так же походили на привычный крейсер, как человек – на амебу. То есть никак. И речь даже не о внешних формах – хотя в основу дизайна пространственных кораблей людей и лег неприкрытый рационализм, еще на заре эры сверхдальних полетов выраженный универсальной формулой «Нет трения – нет обводов корпуса», атмосферные аппараты до сих пор проектировались по принципу обтекаемости. Нет, сейчас речь шла о совсем другом: сглаженные и вытянутые «тарелки», в боковой проекции напоминавшие растянувшуюся почти на километр букву «Х», вовсе не являлись единым объектом. Они именно проходили одна сквозь другую, не оставляя на стыке ни малейшего зазора. Левовращающийся «малый» эллипс точно посередине пересекал «большой», вращающийся в противоположную сторону… и продолжал свое неспешное и, похоже, вечное движение по другую его сторону. Хотя, конечно, само понятие, «лево– или правовращающийся» было весьма условно: смотря откуда смотреть…

Достоверных сведений о том, какому шутнику пришла в голову идея назвать это именно крейсером, история не сохранила. Лишь ни на что не опирающиеся догадки и предположения: первый из двух ранее обнаруженных крейсеров, еще в конце прошлого века найденный на другом конце галактики, представлял собой растянувшееся на многие десятки километров скопище оплавленных обломков. При этом все многочисленные фрагменты разрушенных «тарелок» продолжали свое непонятное правое или левое вращательное движение…

Впрочем, и того, что предстало взору или попало в манипуляторы счастливых искателей артефактов, хватило, дабы сделать однозначный вывод: корабль таинственных Ушедших наверняка подвергся нападению! И вне всякого сомнения, пал жертвой неравного космического боя!..

А значит, можно с ходу сделать и еще два, не менее «однозначных», вывода. Во-первых, корабль явно был военным, во-вторых, судя по исходным размерам, – как минимум крейсером, если вовсе не линкором!

Четвертый вывод, сделанный уже в секретных лабораториях Военно-космического флота и оттого мало кому известный, гласил, что установить состав удивительного материала корпуса, способного изменять структуру своей молекулярной решетки и переходить из твердого состояния в жидкое, известными людям способами не представляется возможным…

Больше никаких выводов сделано не было – то ли Ушедшие сами основательно выпотрошили погибший корабль, сняв с него все хоть сколь-нибудь ценное, то ли восторженные романтики-искатели и их суровые флотские последователи приняли за поле героической баталии банальную свалку обломков.

По крайней мере никаких биологических остатков или чего-то подобного (яиц, личинок, сгустков замерзшей протоплазмы, обломков хитина – нужное подчеркнуть) найдено не было. Что казалось странным по определению: лучшего консерванта, нежели открытый космос с его абсолютным нулем и прочим вакуумом, трудно и придумать…

Да и сам разорванный чудовищным ударом (впрочем, ударом ли?) корпус представлял собой просто исполинскую, абсолютно гладкую с обеих сторон скорлупу без малейшего намека на какие-либо внутренние помещения или техническую «начинку»: заботливо собранные флотскими специалистами разрозненные обломки позволили реконструировать корпус практически полностью, что называется, на девяносто девять процентов…

…Второй крейсер всплыл из небытия, когда о первом почти все уже позабыли: семьдесят лет – немалый срок для человека, пусть даже и живущего в двадцать втором веке. По иронии судьбы, «объект номер два» обнаружился совсем недалеко от колыбели человечества, примерно на середине расстояния до ближайшей к Солнцу звезды. Этот был поцелее и, возможно, принес бы людям (пусть даже и с погонами на плечах) долгожданные Знания Древних и ответы на многие вопросы, но…

Вмешался случай, точнее, жадность искателей, вознамерившихся самостоятельно проникнуть внутрь и исследовать старый артефакт (или, если не прятать истинных намерений за красивыми словесами, немного пограбить ценную находку перед добровольной сдачей ее в руки секретного отдела ВКФ). Что именно там произошло, достоверно неизвестно, однако едва патрульный фрегат вынырнул из финишной воронки гиперполя, собираясь задержать охотников за артефактами «на горячем», он был – пожалуй, впервые в истории дальнего патрулирования! – атакован их поисковым рейдером с бортовым номером «305».

Уже само по себе это – атаковать маломощными противометеоритными ракетами вооруженный до зубов боевой корабль – было полнейшим безумием, что немедленно и получило свое подтверждение. Обе запущенные ракеты были сбиты на подлете, а рейдер накрыт боевым электромагнитным импульсом, несмотря на защитные экраны, мгновенно уничтожившим практически всю бортовую электронику. Но вот дальше… дальше случилось нечто и вовсе необъяснимое. Ослепший, потерявший способность к навигации и обороне корабль неожиданно взял курс прямо на невозмутимо взирающий на поле несостоявшегося боя инопланетный артефакт. В первый момент командору патрульного фрегата показалось, что нарушитель собирается уйти в прыжок, накрыв собственной стартовой воронкой и чужой корабль – немыслимо опасный маневр, который теоретически все же мог закончиться благополучным выходом в гиперпространство вместе с попавшим в поле крейсером. Практически, правда, никто этого еще не делал – особенно при таких размерах «объекта накрытия».

Однако уже в следующий миг командор понял, что ошибается. Рейдер никак не мог уйти в прыжок из-за уничтоженных боевым ЭМИ систем управления генераторами гиперполя и навигационных систем. Похоже, управляемый без участия бортовых компьютеров корабль попросту шел на таран.

И,
Страница 2 из 19

как он впоследствии указал в своем рапорте: «В связи с обнаружением признаков нерегулируемой цепной ядерной реакции на борту судна-нарушителя мной было принято решение об экстренном погружении в стартовую воронку с нулевыми координатами точки выхода…»

Когда фрегат вновь вынырнул из гиперпространства в обычный космос в той же самой точке, на месте рейдера и чужого крейсера осталось лишь медленно опадающее облако радиоактивного газа. Какие бы технологии и тайны не хранил инопланетный корабль, пятисотмегатонного термоядерного взрыва силовой установки рейдера он не выдержал.

Чем была вызвана столь неадекватная реакция со стороны обычно не идущих на открытую конфронтацию с властями искателей, которым конфликт с военным патрулем в общем-то грозил лишь принудительным досмотром судна да временным аннулированием поисковой лицензии, так никто и не узнал…

И вот, спустя еще сорок лет с небольшим, удача улыбнулась людям в третий раз. «В третий», поскольку за все полтора века человеческой экспансии в Дальнем Космосе, никому так и не удалось найти ни одного подтверждения существования Ушедших – ни в самом пространстве, ни на одной из сотен колонизированных планет. Только эти три корабля – и все…

Причем последняя находка, по крайней мере с виду, казалась самой многообещающей. Явных повреждений на корпусе корабля не было, да и неизбежно удерживаемых собственным гравитационным полем обломков вокруг него – тоже…

Оставалось одно – успеть высадиться и обследовать сулящую златые горы и бриллиантовые россыпи находку до того, как об этом прознают спецы из секретного отдела военкосма. А в том, что это случится, никто из пяти человек экипажа не сомневался – после того случая ни один поисковик не выходил в космос без встроенной системы – шпиона, оповещающего ближайший патруль или навигационную станцию о любых находках. Обмануть электронного доносчика было невозможно, разве что полностью отключив бортовой компьютер вместе со всеми вспомогательными системами наблюдения и обнаружения – визуального, спектрального, радиометрического или гравитационного.

Впрочем, попытка отключить шпиона могла привести и к куда более печальным последствиям: как минимум – к боевому электромагнитному импульсу, как максимум – к ракетному удару на поражение: поговаривали, будто шпион негласно выполнял еще и функции системы оповещения «Свой – чужой», коды которой знали лишь дежурные офицеры флотских кораблей.

Иначе говоря, нужно было спешить!..

– Оно… – согласился Пэтэрс, капитан корабля, начальник поисковой экспедиции и родной брат Грэга в одном лице. – Нашли. Неужели эта штуковина и на самом деле столько весит? Совсем ведь и не большая.

Грэг молча кивнул – обнаруженный ими артефакт казался самой настоящей гравитационной аномалией, по своим характеристикам напоминающей небольшую черную дыру. Собственно, именно так его и нашли: засекли необъяснимое возмущение (ни планетных систем, ни звезд или черных дыр в этом районе не было) гравитационного поля, решили на всякий случай подойти поближе – и нашли…

И теперь пытались решить, что делать дальше: годами взлелеянная мечта сбылась, однако люди не знали, как воспользоваться ее плодами. Да и вообще, стоит ли ими пользоваться: чем это закончилось четыре десятилетия назад, они помнили более чем хорошо. Особенно учитывая, что посланный электронным соглядатаем кодированный сигнал с минуты на минуту достигнет одного из флотских приемников и в район с указанными координатами немедленно двинется ближайший к цели патрульный корабль…

– Подойдем поближе? – неуверенно предложил Грэг, вопросительно уставившись на брата. – Наверное, внутрь как-то можно попасть? Вояки-то когда-то сумели…

– У них был только разорванный взрывом пустой корпус, – напомнил капитан, задумчиво глядя на показания гравиметра, утверждавшего, что перед ними находится объект массой с небольшую планету. Поверить в это – учитывая всего лишь километровую длину крейсера – было нелегко. Ему нелегко: флотские специалисты, имевшие доступ к результатам прошлых исследований, уже более ста лет сокрытых под грифом «Совершенно секретно», наверняка бы восприняли это, как нечто само собой разумеющееся…

– Ладно, Грэгги, давай подгребай на малом. Только к реверсу на всякий случай готов будь и мощность на тормозные движки перебрось: вдруг нас к этой хреновине потянет? Может, в прошлый раз ребята с «Триста пятого» и не шли ни на какой таран, а их просто гравиполем зацепило и поволокло… Правду-то мы хрен узнаем, в спецархивах все.

– На сколько сближаемся? – привычно опускаясь в пилотский ложемент, спросил Грэг. – По гравиметрии мы уже на границе его собственного поля…

– Ну ты ж у нас лучший пилот флотилии прошлого года! – не поймешь, то ли в шутку, то ли всерьез хмыкнул брат. – Как почувствуешь, что болтанка начинается, врубай реверс и стабилизируйся. А я пойду пока с парнями катер готовить. Все, давай, братишка, начинай. Времени у нас, сам понимаешь…

К объекту пошли на десантном катере – бывшем армейском планетарном челноке класса «М», приобретенном поисковиками пару лет назад. Весьма выгодно приобретенном. Бортовое оружие и секретную аппаратуру с него, конечно, демонтировали, но Пэтэрсу удалось договориться не ограничивать при списании мощности двигателей и не трогать систем активной силовой защиты. Ни одна строчка Инструкции о передаче гражданским организациям и частным лицам имущества, выведенного из состава действующих подразделений и стратегического резерва Военно-космического флота при этом нарушена не была. Просто челнок, согласно официальному акту, «оказался» выпущенным за десять лет до того, как на аппараты подобного класса начали устанавливать силовые экраны и форсированный маршево-посадочный привод…

В тесную кабину челнока, вместо положенных инструкцией двоих – пилота и штурмана, сейчас втиснулись трое: сам Пэтэрс и двое поисковиков – коренной землянин Виктор и бертазариец Клод. Славик, главный спец отряда по системам автономного жизнеобеспечения в открытом космосе (инженер по скафандрам, если не выделываться), уже облаченный в массивный скафандр высшего класса защиты, вольготно разместился в десантном отсеке.

Конечно, остальным тоже можно было бы не тесниться, но искатели предполагали возможный выход в открытый космос, а значит – полную разгерметизацию отсека. Обошедшийся Пэтэрсу в кругленькую сумму армейский бот, при всех его многочисленных плюсах, не имел шлюзовой камеры. Натягивать же скафандр, точнее, запихивать себя в трехсоткилограммовую высокотехнологичную скорлупу никто, кроме Славика, желания не изъявил. Грэг остался на корабле – это был маленький «пунктик» капитана: кто-то из братьев всегда оставался на борту. Не из недоверия к старым и проверенным товарищам по дальнему поиску – просто на всякий случай, так что без обид!

– Готовы? – голосом Грэга осведомился динамик громкой связи. – Тогда поехали. Обратный отсчет десять секунд… а, ладно, сами знаете. Короче, держитесь, шлюзую…

Несколько секунд ничего не происходило, лишь негромко гудели откачивающие драгоценный воздух насосы, затем снаружи глухо лязгнули замки шлюзового люка.
Страница 3 из 19

Оставшийся в отсеке воздух с возмущенным шипением рванулся в постепенно расширяющуюся щель между створками, на несколько мгновений окутав борт белесым облачком, тут же растянутым тяготением во всей обшивке рейдера. И вместе с ним исчезли все звуки. Вакуум в отличие от древних фантастических фильмов – это все-таки царство полного и абсолютного молчания. Звуковой волне нечего колебать в пустоте…

– Нуль в отсеке, – констатировал Грэг, – створ свободен, выпускаю. Валите – и удачи.

Над головой загудели неслышимые в пустоте, но четко угадываемые по передаваемой на корпус вибрации электромоторы, выдвигая массивную шлюп-балку с подвешенным к ней челноком за срез рампы. Клацнули, расходясь, магнитные захваты: катер был свободен. Виктор, скользнув взглядом по засветившемуся на консоли зеленому огоньку, тронул джойстик на подлокотнике своего пилот-ложемента – учитывая огромную массу объекта, было решено не полагаться на автопилот, сближаясь с чужим звездолетом на ручном управлении.

Зависший в трех стандартных километрах от инопланетного крейсера (подойти ближе Грэг не решился: зависание на таком смехотворном по космическим меркам расстоянии и без того требовало просто чудовищных энергозатрат!) рейдер остался за кормой, и крохотный катер осторожно двинулся вперед.

Первый километр прошли, практически не пользуясь двигателями: Виктор использовал собственное притяжение объекта. Тормозить он начал, лишь когда скорость сближения возросла до критической и бортовой компьютер пронзительным женским голосом уведомил об опасности столкновения. Попеременно включая на реверс оба двигателя, пилот начал сложный маневр окончательного сближения, гася скорость, как если бы катер садился на поверхность небольшой, лишенной атмосферы планеты. Несколько минут челнок, пытаясь стабилизировать свое положение, старательно рыскал из стороны в сторону, словно серфингист, скользя по невидимым волнам чужого гравитационного поля, затем Виктор отрицательно качнул головой:

– Не выйдет капитан, не удержу. Надо либо уходить, либо пытаться швартоваться прямо к этому… к этой штуковине. Решай, только быстро – у меня уже сейчас больше семидесяти процентов мощности на реверс и удержание на орбите уходит!

– Вперед, – не раздумывая, скомандовал Пэтэрс. Сумеют приблизиться и обследовать находку – здорово. Если же нет, мощности форсированных движков наверняка хватит, чтобы вырваться из гравитационного капкана и вернуться обратно на рейдер. Кстати, интересно, конкуренты из ВКФ уже поймали сигнал?

Виктор кивнул, на сей раз утвердительно, и осторожно уменьшил мощность реверсирующих двигателей, постепенно отдавая крохотное суденышко во власть притяжения чужого звездолета, все вырастающего в размерах за лобовым остеклением пилотской кабины. Видимый на заднем обзорном экране рейдер, наоборот, почти вовсе исчез из виду, превратившись в россыпь габаритных огней, самым ярким из которых была рубиновая звездочка привязного посадочного маяка над створом шлюза. «Все как обычно, – неожиданно подумал не склонный к излишней сентиментальности Пэтэрс, – кто-то уходит, кто-то остается за кормой. Все как обычно…»

На этом все «обычности» неожиданно и закончились. Челнок тряхнуло, и в тот же миг исчезла ставшая привычной вибрация от преодолевающих чужое притяжение двигателей. Пилот мгновенно напрягся, готовясь к дальнейшим неожиданностям, однако таковых не оказалось.

И даже наоборот – судя по показаниям приборов, катер сейчас находился в зоне нулевой гравитации: здесь, всего лишь в полукилометре от чужого корабля, его гравитационное поле попросту отсутствовало. Хмыкнув, Виктор отключил двигатели – необходимости в них больше не было. Челнок лег в дрейф. Дисплеи на консоли управления засветились ровным зеленым светом, утверждая вопреки заполнившей все лобовое бронестекло картинке, что суденышко находится вдали от любых источников гравитационных, магнитных или каких-либо иных полей. Масс-детектор чужой звездолет тоже игнорировал: судя по его показаниям, теперь впереди просто ничего не было… или кто-то очень вовремя отключил спрятанные внутри крейсера гравигенераторы, непонятно, с какой целью и каким образом работавшие до того.

– Хотел бы я знать, что это значит, – задумчиво пробормотал капитан. – Грэг, ты это видишь?

– Получаю телеметрию и картинку, – немедленно отозвался брат. – Гравиполе исчезло, да? И масса на нуль сошла? У меня сигнал прерывался, видимо, когда вы эту границу пересекали.

– Как с остальным? – имея в виду отслеживаемое Грэгом состояние находящихся в катере людей, спросил капитан. Показания – давление, частоту пульса и дыхания, уровень потоотделения, психологический статус – передавали закрепленные на коже датчики.

– Соматика нормальная у всех. Пси-статус в целом тоже, только Славик немного волнуется и Витя, когда вас тряхнуло, сильно напрягся. Сейчас уже норма, а вот Славка пока не успокоился…

– Да в норме я, в норме, – раздался из динамика голос инженера. – Вам там хорошо, все видно, а мне сиди здесь! Пэт, а то сам не знаешь, какое качество картинки на мой шлем идет, когда в этом гробу торчишь!..

– Ладно, не ной, слышал же, какие тут фокусы с гравитацией и массой творятся?! Сейчас подгребем вплотную и выпустим тебя. Насмотришься еще по самое не хочу. – Капитан кивнул Виктору: – Попробуй подойти метров на сто и стабилизируйся, если сумеешь. Выпустим нашего «крабика». На всякий случай будь готов уходить к рейдеру на форсаже. Давай посмотрим, как оно.

Однако вопреки настороженности капитана больше никаких неожиданностей не произошло. Челнок легко скользнул вдоль борта огромного корабля и замер в плоскости эклиптики «большого» эллипса. «Малый» неспешно вращался почти перпендикулярно ему, плавно перетекая, оборот за оборотом, против часовой стрелки. Отсюда, с расстояния чуть меньше ста метров, обшивка казалась абсолютно гладкой, не тронутой ни ударами частиц вездесущей космической пыли, ни столкновениями с мириадами крошечных метеоритов…

На миг окутанный облачком замерзшего воздуха, раскрылся десантный шлюз, и в проеме показался подвешенный к погрузочной стреле «краб», как на жаргоне называли поисковики жесткий исследовательский скафандр. Сходство было в общем-то весьма отдаленным, в основном из-за четырех мощных манипуляторов, и на самом деле заканчивающихся трехпалыми клешнями-захватами. Во всем остальном скафандр не походил ни на краба, ни на человека: бочкообразный корпус, косо установленная прозрачная полусфера смотрового блистера сверху, уродливый горб двигателя, контейнер для сбора проб… Разработчики, создавая удобный и безопасный инструмент для работы в вакууме, не слишком-то озадачивались дизайном и внешним видом. Совсем в принципе не озадачивались…

Телескопическая стрела выдвинулась за габариты десантной рампы и разжала захват, выпуская «краба» на свободу. Пробурчав что-то в своей вечно недовольной манере (что именно, не смогли уловить даже сверхчуткие микрофоны скафандра), Славик включил двигатели, направляя «скорлупу» в сторону чужого корабля. О том, что он станет делать дальше, инженер даже не думал: поисковики на то и поисковики, чтобы разбираться
Страница 4 из 19

на месте. Не зря ведь, согласно бытующей в их среде легенде, история поискового движения уходила корнями чуть ли не в далекий двадцатый век, когда поисковиками называли людей, занимающихся разгадыванием различных тайн истории. Злые языки, правда, утверждали, что немалая часть легендарных прародителей на самом деле называлась черными следопытами и попросту выкапывала для перепродажи оружие и награды на местах былых боев. Однако в последнее мало кто верил – уж больно неприглядной выглядела бы тогда славная история искателей!

– Слава, ну что там у тебя? – с неподдельным волнением осведомился капитан, убедившись, что сигнальный маячок скафандра преодолел половину расстояния до чужого звездолета.

– Там у меня ничего. Летю себе и летю. Очень интеллектуальное занятие – сидеть в этой консервной банке и наблюдать перед собой хрен знает что! В следующий раз можешь сам попробовать. Уступаю.

Ответ капитана не удивил: инженер был человеком со странностями. Это во-первых. А во-вторых, хоть он и знал об «автономных системах выживания» абсолютно все, Славик терпеть не мог пользоваться скафандрами, особенно такими неповоротливыми, как «краб». Правда, нынешняя ситуация по идее должна была бы вызвать интерес даже у такого флегматичного человека, как сорокалетний Вячеслав Горчаков.

– Пэтэрс, на два слова на твоем канале. – Голос брата звучал слегка встревоженно, и капитан не стал спорить. Конечно, у искателей не слишком-то принято секретничать друг от друга, но в этот раз ребята должны понять – вышеупомянутая ситуация опять же…

– Хорошо. – Не отреагировав на косой взгляд Клода, Пэтэрс активировал свой личный канал. Теперь Грэга слышал лишь он – ребята могли переговариваться только между собой или со Славой. Ответов капитана они тоже не слышали – мешали наушники и полугерметичные полетные шлемы.

– Пэт, мне не нравится Славкин пси-статус…

– Это все? – Капитан, похоже, ожидал чего-то иного. – Да что он, в первый раз, что ли, бурчит? Для него лишний раз скафандр натянуть – чуть не депрессия начинается. Скафандр как стрессогенный фактор, блин…

– Мне он очень не нравится, – интонировав «очень», негромко, словно кто-то мог прослушать закрытый канал, ответил брат. – Сначала он просто волновался, тут ты прав, все, как обычно, а сейчас, после того как вышел наружу… сейчас он, похоже, очень зол. Скорее это даже не злость, а нечто вроде ярости или ненависти. Боюсь, он уже немного неадекватен… или станет таким через пару минут. Кси– и дельта-ритмы зашкаливают, понимаешь?

– Не совсем. Ты ж у нас не только пилот, но и врач экспедиции, значит, тебе и понимать положено, – наблюдая за удаляющимся маячком «краба», уже почти добравшегося до обшивки крейсера, буркнул капитан. – Мне что, отозвать его?

– Хорошо бы, – неожиданно вздохнул Грэг, – только, боюсь, он уже не послушается.

– Чего-о?! – возмущенно рявкнул капитан. – Я ему сейчас не послушаюсь! Что с остальными?

– В целом норма. Витька уже совсем успокоился, а вот Клод начинает немного психовать, пока неосознанно. И… гм, тебе бы тоже подуспокоиться не мешало, братишка! Не дергайся и попробуй вызвать нашего инженера…

– Я-то спокоен… – едва сдержав желание проорать это прямо в микрофон, Пэтэрс вернулся на общую волну. Клод исподтишка бросил на него еще один взгляд, на сей раз просто не замеченный капитаном. – «Краб-один», ответь капитану. Срочно. – Пэтэрс намеренно использовал официальный позывной вместо привычного имени. Ответ оказался более чем неожиданным:

– «Краб-один» тоже срочно посылает капитана на!.. Конец связи.

Пэтэрс замер. Вот так ничего себе! Приехали-прилетели! Это уже похоже на самый настоящий пространственный психоз, испытываемый неподготовленным человеком в открытом космосе вдали от своего корабля. Холодное ничто за тоненькой скорлупой обшивки здорово действует на нервы новичкам. Но именно новичкам! Назвать таковым Славика, имеющего за плечами не одну сотню проведенных в пространстве часов, у капитана просто не поворачивался язык! «Двумя пэ» страдают на первом-втором выходе «в открытку», но уж никак не на десятом году!..

– Он уже на месте, кэп. – Виктор кивнул на передаваемую камерами скафандра картинку. – Метров пять до касания. Кстати, неплохо б ему скорость…

Едва появившаяся на экране картинка неожиданно мигнула, смазалась и исчезла. Виктор непонимающе уставился в монитор.

– Он что, камеру выключил? – пальцы пилота коснулись клавиш дистанционного контроля за системами скафандра, однако Пэтэрс легонько дотронулся его плеча:

– Не мучайся. Он уже внутри, – и кивнул на иллюминатор, имея в виду пропавший габарит «краба».

– Но как?!

– Понятия не имею. В тот момент, когда картинка поплыла, его габарит погас. Думал, показалось…

– Она и не плыла, – неожиданно подал голос молчавший с самого начала полета Клод. Голос обычно веселого бертазарийца был мрачен, – это обшивка перед «крабиком» разошлась. Я успел заметить. Будто кусок борта вдруг стал… – Он замялся, подбирая слово: – Ну, жидким, что ли? Разошелся в стороны, пропустил его и снова закрылся. Очень быстро. Можно запись в режиме раскадровки просмотреть…

– Потом. – Капитан, похоже, принял решение. Неожиданное, вполне в своем духе. – Витя, давай на сближение.

Виктор искоса взглянул на Пэтэрса, тем не менее послушно возложив руки на эргономичную загогулину джойстика:

– Уверен, кэп?

– Нет. Не уверен. Сближайся. Медленно. И будь готов, если что…

Клод, словно позабыв о притягивающих его к ложементу ремнях, дернулся. Движение в невесомости – армейские челноки, при всех их достоинствах, никогда не снабжались полноценными гравикомпенсаторами – вышло довольно комичным:

– Пэт, это глупо! Неизвестно, что…

– Сближайся, Вить. Посмотрим, что там.

Челнок за считаные секунды преодолел оставшуюся сотню метров и замер борт в борт с чужим кораблем. Дисплеи на консоли по-прежнему горели нейтрально-зеленым светом: инопланетного крейсера они просто «не видели». Канал связи с «крабом» также оставался мертвым.

– Ну и что дальше? – Обернувшийся к капитану Клод уже даже не старался скрыть язвительности. И похоже, выразил общее – его и Виктора – мнение.

– Подождем. – Капитан изо всех сил старался сдержать готовый выплеснуться наружу внезапно накативший гнев. Или даже не гнев, а – как там говорил Грэг? – ярость? Ненависть?..

Кажется, не сумел. Не заметить этого младший брат не мог. На сей раз он даже не стал просить использовать закрытый канал:

– Пэт, братишка, а ну успокойся! Следи за собой! Что с тобой, что там вообще со всеми вами происходит?! У тебя начинается та же хрень, что у Славки! У ВСЕХ ВАС! Вы что там, дружно свихнулись?!

– Не… твое… дело… братишка… – словно через силу, ответил тот. Грэг не мог видеть, как Пэтэрс в этот момент рвет из поясной кобуры единственное на их рейдере боевое оружие – электромагнитный пистолет «Зауэр ЭМ-207». Тупорылое дуло уперлось в защищенный лишь тонким пластиком шлема затылок пилота. – Мы. Будем. Ждать. Когда. Вернется. «Краб». Он. Идет. Я. Его. Чувствую.

– Хорошо, кэп, без проблем, – даже не вздрогнув, согласился Виктор. – Ждем. А что ты вдруг…

Клод, хлопнув ладонью по замку привязной системы, взвился из кресла, пытаясь
Страница 5 из 19

перехватить руку капитана. Невесомость сыграла с ним злую шутку – он промахнулся. В отличие от отслужившего семь лет в колониальной пехоте Пэтэрса: «Зауэр» коротко прожурчал разгоняемым зарядом, и бертазарийца отшвырнуло вперед. Облачко крови из разбитой пулей головы немедленно трансформировалось в цепочку темно-красных шариков, расплывшихся по пилотской кабине. Виктор наконец вздрогнул. И, надрывая голосовые связки, заорал Грэг:

– Пэтэрс!!! Братишка!!! Что ты делае…

– Спокойно, кэп! – Голос пилота был неестественно-спокойным. И это еще больше раздражало капитана. Намного больше.

– Мы ждем, не психуй. Сейчас появится «краб», мы примем его на борт и…

«Взззжиу!» – пистолет повторно взвизгнул разгоняемой в электромагнитном индукторе пулей, и пилот ткнулся головой в пульт. Часть выброшенной чудовищным динамическим ударом крови не сумела оформиться в привычную для нулевой гравитации сферическую форму, покрыв приборную консоль подрагивающей выпуклой пленкой. Виктор был мертв.

– Б!.. – пришедшим из глубины веков ругательством прокомментировал происходящее Грэг. – Ублюдок… зачем…

Пэтэрс вырубил связь и впился взглядом в разошедшуюся, ставшую будто бы жидкой обшивку чужого корабля, сквозь которую неторопливо выплыл наружу «краб». Перед собой, облаченный в бронированную «скорлупу», Вячеслав толкал здоровенный, диаметром никак не меньше десяти метров, шар неопределенного цвета, словно ртуть, одновременно отражающая и тьму космоса, и свет прожекторов челнока. Размаха всех четырех манипуляторов, конечно же, не хватало, однако шар это, похоже, нисколько не волновало. Как, собственно, и «краба». Заблокированный капитаном радиоканал молчал. Да, впрочем, перехваченное яростью горло и не могло бы выдавить ни единого звука – ведь направлялся Славик отнюдь не к челноку, понемногу разгоняя маломощный движок скафандра в сторону рейдера. Он хотел уйти с находкой! Уйти от него, капитана Пэтэрса Гриндейла! И отдать ЭТО его никчемному, ни на что не способному брату, этому моральному уроду, лишь по случайной родительской ошибке имевшему наглость появиться на свет!!!

Зарычав, капитан отстегнул привязные ремни и, вышвырнув из ложемента мертвого пилота, занял его место. Он успеет, он просто не имеет права не успеть!..

Катер развернулся и начал разгон, собираясь перехватить успевшего удалиться почти на километр «краба». Главное – догнать этого ублюдка, пока он не оказался достаточно близко от рейдера. В противном случае погасить инерцию будет уже затруднительно и придется тратить время и топливо на ненужное маневрирование. А так – всего один удар, и «краба» попросту развалит пополам. Потом развернуться, подобрать шар, втянув его в десантный отсек, и вернуться на рейдер. Разобраться с братом – и уйти в прыжок. А уж после он решит, как использовать наследие Ушедших…

Явная нелогичность собственных действий – ведь закованный в броню «краба» Славик и так направлялся к рейдеру – Пэтэрса нисколько не волновала: ярость затуманивала разум куда сильнее любого наркотика. На корабль он должен вернуться вместе с находкой… и без инженера! Один! Сам! Брата придется потерпеть еще некоторое время, впрочем, небольшое…

Но он промахнулся, пройдя в считаных метрах от скафандра. И пока, задыхаясь от ненависти, разворачивался и вносил курсовые поправки, Славик успел почти что добраться до корабля. Пэтэрс догнал его лишь в сотне метров, по касательной зацепив правым пилоном внешней подвески. Пилон снесло напрочь, но и скафандр развалило на несколько частей. Но вот дальше произошло непоправимое. Пока Пэтэрс гасил скорость и маневрировал, влекомый инерцией шар вошел в зону собственной гравитации рейдера. И, захваченный посадочным приводом, поплыл к раззявленному шлюзу.

Этот ублюдок задумал отобрать у старшего – СТАРШЕГО! – брата заслуженную награду! Ну нет! Уж тогда никому! Заложив сумасшедший, вполне в духе былой службы в колониальном корпусе, вираж, Пэтэрс направил стотонную махину челнока прямо в борт родного корабля. И лишь за несколько секунд до удара понял, что ненавистный родственник все-таки его переиграл. Корпус рейдера смазался и «поплыл», словно окруженный нагретым жарким солнцем воздухом: корабль разворачивал стартовую воронку гиперполя. То, что он видел подобную иллюзию, означало лишь одно: гиперпространственный канал уже открыт. И сейчас рейдер погрузится в воронку полностью – вместе с вожделенным «объектом».

Заскрежетав зубами, бывший капитан дал максимальный форсаж обоим двигателям: да, ему не повезло, но все же он сведет игру вничью! Поскольку космический корабль никогда не бывает столь беззащитен, как в момент погружения в джи-воронку! Любое, даже самое минимальное внешнее воздействие начисто сбивает настройки канала, и его может выбросить где угодно, причем не только в пространстве, но и во времени. Если вообще где-нибудь выбросит: физика гиперполя, особенно соотношения в нем пространства-времени, до сих пор не была до конца изучена…

Флотский патрульный корвет вышел из финишной воронки в трехстах километрах от чужого звездолета. О том, что произошло здесь десятью минутами раньше, так никто и не узнал – зафиксированные аппаратурой остаточные возмущения пространственно-временного континуума были отнесены за счет собственного прыжка, а потерянный сигнал бортового шпиона поискового рейдера объяснили неисправностью электроники.

Изучение третьего по счету попавшего в руки людей крейсера Ушедших так и не принесло ничего нового, сразу же поставив исследователей в тупик. Отбуксированный на ближайшую базу корабль представлял собой лишь пустой корпус из уже знакомого исследователям полиморфного металла, но без признаков каких-либо внутренних помещений или чего-то им подобного…»

«Глава…

Как ни дико это звучало, но они, похоже, заблудились. Они, команда таких крутых, отмотавших под землей не один десяток километров профессионалов, или, если пользоваться привычным сленгом, подземников, просто-напросто заблудились! Заблудились, словно какие-нибудь «чайники», собравшиеся в свой первый подземный поход без проводника, но зато с мотком хозяйственной веревки и отличными одноразовыми китайскими фонариками в руках! И самое главное – где?! В родных хоженых-перехоженых катакомбах! Пусть даже и пошли на этот раз по дикому, доселе никем не пройденному маршруту, с приличной долей вероятности должному вывести их в более-менее знакомый квадрат всего-то в пяти километрах севернее!

Пошли себе, и пошли… ну и пришли. Нет, не в тупик (хотя и последний имел место быть аж трижды за последние несколько часов), а как раз в совершенно незнакомую галерею подземных ходов, которых здесь по идее и быть-то не должно.

Почему их именно на этот маршрут потянуло? Да кто ж его знает? Понадеялись на собственный опыт и профессионализм, вот и донадеялись. Индейцы Джо доморощенные, Томы Сойеры с этими, блин, Финнами!..

Хотя, с другой стороны, почему бы, собственно, и не профессионализм? Между прочим, менты с эмчеэсовцами уже раз пять обращались, чтобы в поисках пропавших салаг помогли! И ничего, помогали ведь… а тут вот сами по полной лоханулись…

– Хватит, привал. Базируемся тут, – зло выдохнул Дига,
Страница 6 из 19

опускаясь под стеной на корточки и стягивая с головы запорошенную известковой пылью каску. – Веник, Зуб, тушите фонари, остальным тоже не зажигать. Бережем. И с водой поаккуратнее, хрен его знает, когда еще наберем. Отдыхаем.

«Остальные» – Светик, Маринка и Матрос – послушно расположились вдоль стены подземного хода. Самого обычного, с точки зрения молодых людей, хода – ребятам и раньше встречались подобные «дикие» выработки, когда человек, получив от городских властей надел земли, стремился поскорее нарубить себе камня да построить какой-никакой, но собственный дом. Естественно, ни о каком нанесении подобных выработок на и так-то не слишком подробные карты и речи не шло, а было их, таких ходов, в позапрошлом веке о-го-го сколько! Правда, и особой сложностью геометрии они, как правило, не отличались – ход и ход, разве что иногда вдруг встречалось на пути вкрапление твердой породы, с небольшими отклонениями вправо-влево. Впрочем, об этом никто из уставших ребят сейчас не думал.

– Слышишь, Дига, мы хоть примерно где сейчас? – Марина поболтала полупустой фляжкой и сделала небольшой глоток. Воду следовало экономить, в этом опытный Дига прав.

– Да хрен его знает… – своим любимым выражением ответил старший их маленького отряда, скользнув по недавно проштрафившейся новенькой взглядом. – Не могу сориентироваться. Но что уже за городской чертой, точно. И шли долго, и поворачивали.

– И доповорачивали, – буркнул себе под нос Веник, ковыряя носком видавшей виды кроссовки слой нетронутой пыли под ногами. – Здесь сто лет никто не ходил…

– Или больше, – поддержал друга Зуб, – с самого основания города. Шеф, на потолок посвети, а?

– На фига?

– А ты посвети, посвети! – Парень порылся в кармане ветровки и вытащил сигареты. Несмотря на низко нависший над головой свод и застывший без малейшего намека на движение воздух, мысль о том, чтобы не закурить, казалась абсурдной и совершенно еретической. «Вы еще скажите, водку не пить, вон как их новенькая, Маринка которая! Кстати, классная девка! Нет, что не говорите, а в рыженьких что-то такое есть! Такое-эдакое…»

Дига пожал плечами и переключил свой «коногон» на дальний свет. Яркий луч мазнул по стене, отбросил в сторону изломанные тени сидящих ребят и уперся в низкий неровный потолок.

– Видишь. – Зуб смял и выкинул пустую сигаретную пачку, закурил и, блаженно прикрыв глаза, продолжал: – Как тут камень добывали? Мы с тобой такое всего пару раз видели, в старых выработках.

– И что?

– А то, что не стыкуется оно совсем, вот что! Здесь слишком глубоко для такой выработки. В начале прошлого века так глубоко камень не рубили. На фига им это было нужно?

– Ну и на фига? – вяло поинтересовался Дига.

– А мне-то откуда знать? – Зуб дернул плечами. – Просто сказал. А все тот долбаный колодец!

Услышав последнее слово, Маринка вздрогнула, переглянулась со Светой и зябко поежилась, словно по узкому ходу вдруг пронесся порыв холодного ветра, которого тут по определению быть не могло: стандартные четырнадцать градусов – и все…

Да уж, колодец… С колодца-то все их злоключения и начались! Наткнулись они на него часа через два от начала движения. Самый обычный заброшенный и заваленный камнями колодец, каких много и в городе, и в окрестных селах. Когда его, невесть сколько лет назад, рыли, примерно на середине глубины случайно наткнулись на подземный ход. Дошли до водоносного слоя, начали им пользоваться, а зияющая дыра в стене шахты осталась – ну не замуровывать же ее специально? Бросить пару камней – и хватит. При помощи таких колодцев, если верить читанным в детстве военно-патриотическим книгам, скрывающиеся в катакомбах партизаны поддерживали связь с внешним миром и пополняли запасы воды и продовольствия.

Поначалу-то ребята обрадовались – лучшего «маяка» на новом маршруте не отыскать. «База «Колодец» – как звучит, а? Будут по их следам новые группы ходить да здесь базироваться. Но вот затем…

Затем Матрос расшатал и вывалил несколько камней, расширяя лаз и намереваясь убедиться, завалена шахта до самого дна или нет – случалось, что в таких местах можно было и воды набрать, и даже на поверхность выйти. А вместо камней, точнее – вслед за ними, из дыры посыпались кости. Много костей. Колодец чуть не под самый верх трупами был завален. Сотней не сотней, но что не одним десятком, точно. Жуть…

То ли оккупанты во время войны постарались, то ли наши братскую могилу устроили, то ли вовсе ребята на какое-то тайное захоронение времен ЧК – ГПУ – НКВД наткнулись. Как-то не тянуло их в тот момент обрывки истлевшей одежды, что кое-где еще на костях сохранилась, рассматривать…

Нет, ни трупами, ни тем более старыми костяками их, конечно, не удивишь – много чего в своих экстрим-походах насмотрелись, бывало, в ту же милицию заявлять приходилось, но чтобы так? Нет, такого не было.

Короче говоря, снялись они со своей несостоявшейся базы куда быстрее, нежели стоило. Ну и свернули не туда. Совсем не туда, поскольку в выбранном второпях коридоре их ждал обвал, под который они не угодили просто чудом – и сотни метров от колодца отойти не успели, как за спинами грохнуло, преграждая ход назад десятками тонн породы. Хороший такой обвалец случился, из числа тех, после которых коридор из маршрутов навечно исключается. Метрах в двадцати позади, кстати, чуть бы еще подзадержались – и привет родным! «В углу заплачет мать-старушка, смахнет слезу старик отец», все дела…

Вот и пришлось вперед идти, потихоньку смиряясь с мыслью, что возвратиться по своим графитовым меткам-«маячкам» уже не удастся, и искать лаз наружу придется в совершенно неизученном районе, о котором не слышал никто из многочисленной братии бесшабашных городских подземников.

И шли они так уже не первый и даже не пятый час…

– …Да уж, – мрачно согласился Дига, переключая фонарь на ближний свет и тоже закуривая, – ситуевина… Ладно, давайте решать – еще вперед идем или возвращаемся?

– Давайте вперед, – неуверенно предложила Света. – Чего снова к развилке-то возвращаться? И так уже дважды возвращались, вроде ж все ходы осмотрели, кроме этого, только он один и остался. Еще и по той вертикалке, где мы после развилки спускались, наверх лезть придется. Уж дотопаем до конца, а там посмотрим. Или как?

– Или так, – на удивление легко согласился обычно не слишком сговорчивый предводитель. – Тогда пошли. Кстати, кому интересно, – водрузив на голову неизменную каску, он взглянул на подсвеченный циферблат наручных часов, – мы здесь уже почти пятнадцать часов… топаем. После обвала, в смысле. Ладно, все, снимаемся.

Ребята нехотя поднялись – вставать после каждого нового привала, называемого на жаргоне подземников базированием, становилось все труднее. Сказывались усталость, нервное напряжение и проведенное под землей время, когда идти частенько приходилось пригнувшись, иногда опускаясь на корточки или проползая на брюхе особенно узкие участки-«шкуродеры».

Никаких сомнений в том, что сейчас они находятся в старых районах каменоломен, ни у кого из молодых людей не было. А это значит – две сотни лет обвалов и оползней, отнюдь не обещавших удобной и легкой дороги. Но и оставаться на месте было нельзя – даже отправься вслед за
Страница 7 из 19

ними поисковая группа (неписаный закон клуба: всегда ставить товарищей в известность, куда и на сколько времени идешь), в лучшем случае она упрется в наглухо запечатанный обвалом ход. Да и случится это никак не раньше завтрашнего вечера, до которого еще почти двадцать часов блужданий с минимальными запасами продовольствия – шли-то на двое суток, не больше. Так что идти, покуда есть силы, свет и вода, надо в любом случае.

Дига мрачно оглядел свой небольшой отряд и отвернулся. Из всех подземников по-настоящему в неплохой форме был лишь он сам да еще верный кореш Матрос, с которым они сначала до самого дембеля вместе тянули армейскую лямку в морской пехоте, а сейчас вместе же работают в охране одного из коммерческих банков. Остальные – студенты-заочники Веник и Зуб, архитектор Света и самая молодая (и по возрасту, и по «подземному стажу») в их группе – будущий экономист Маринка – пока еще на ногах держались, но только пока. Похоже, пора выбирать место для ночлега – передохнуть, собраться с силами и как следует подумать, вспоминая весь пройденный маршрут. Все-таки катакомбы, пусть и вторые в мире по величине, – это не специально построенный лабиринт, в котором каждый ход проложен для того, чтобы запутать попавшего внутрь человека.

– Идем еще час, – не оборачиваясь, озвучил принятое решение Дига, – потом ищем базу для ночевки. Я иду первым, фонарь только у меня, остальным не зажигать. Матрос, встань замыкающим. Пошли.

Маринка со вздохом погасила японский аккумуляторный фонарь (собственным «коногоном» она пока что не обзавелась) и, закинув за спину тощий рюкзачок, двинулась следом за более опытной Светкой. Точнее, за ее рюкзаком: идти приходилось пригнувшись, так что единственное, что она перед собой видела, был покачивающийся в такт ходьбе Светланин рюкзак.

Для Марины это был только второй спуск под землю вообще и первый – по дикому маршруту. И хотя в среде сокурсниц знающих об ее необычном увлечении, девушка слыла чуть ли не профессионалом-спелеологом, сама она лишь сейчас поняла, как мало у нее опыта. Вон и коленки единственная в группе ободрала, и шишку на голове набила, и воды меньше, чем у всех, осталось, а у того проклятущего колодца, впервые в своей жизни увидев настоящий человеческий скелет, и вовсе истерику закатила. А уж заорала-то как – ребята, кажется, всерьез обвала испугались! Может, это она тот свод своим криком и обрушила! Хотя вряд ли: Дига парень прямой и, случись что, за словом в карман не полезет. Была б она виновата, так бы сразу и сказал, а раз молчит, значит, все нормально. Ну то есть не совсем, конечно, нормально, правильнее было бы сказать «совсем ненормально», но все ж таки…

Погруженная в свои невеселые мысли, Марина не сразу заметила внезапно остановившуюся Свету, болезненно ткнувшись лбом во что-то твердое в ее рюкзаке. Кажется, в банку пока еще не съеденной тушенки – вместе перед спуском покупали. Идущий следом Зуб, ясное дело, немедленно сделал вид, что тоже не успел вовремя затормозить, не упустив возможности облапить ее своими ручищами. Похоже, ненавязчивые ухаживания двухметрового здоровяка-пятикурсника, даже несмотря на сложившуюся ситуацию, готовы были перейти в активную фазу. Нашел, блин, время! Дурак… неужто раньше не мог?!

Группа остановилась, и Дига, направив вперед свет фонаря, задумчиво продекламировал строку известной песни Высоцкого:

– «Коридоры кончаются стенкой, а туннели выводят на свет…» – И беззлобно добавил: – Н-да, Светик, послушай женщину и сделай наоборот. Надо было-таки к развилке возвращаться. Хотя… А ну не дышать!

– А пердеть можно? – невинным голосом осведомился сопящий за Маришкиным затылком Зуб. Впрочем, ему все равно никто не ответил: шуточка, как говорится, не прошла.

Выглянув из-за плеча подруги, Маринка разглядела в свете Дигиного фонаря причину остановки. Коридор в нескольких метрах впереди и на самом деле закончился стенкой. Не природным тупиком, каким часто оканчивались завершенные выработки, и не образованной обвалом насыпью – и без того узкий проход кто-то специально заложил нарубленными в этой же самой каменоломне камнями. Заложил грубо, торопливо, но надежно. Стенка, по подземному забутовка, вышла, что надо. По крайней мере, щелей между уложенными друг на друга неровными известняковыми блоками почти не осталось. Но именно что «почти»: подошедший вплотную к преграде Дига вдруг вытащил из кармана зажигалку и поднес к одному из них огонек.

Секунду язычок пламени стоял вертикально, затем едва заметно колыхнулся – раз, другой, третий… И, словно решив более не испытывать терпение измученных людей, вдруг жизнерадостно завалился набок. Задерживавший дыхание Дига удовлетворенно выдохнул, спрятал зажигалку и сообщил значительно повеселевшим голосом:

– Но иногда и мужчины ошибаются. Только очень редко. Живем, братва, тяга здесь есть! Слабенькая, но есть. Давайте все назад, сейчас проход делать буду. – Бывший морпех скинул на пол рюкзак и поудобнее перехватил рукоять короткого спелеологического ледоруба.

– Погоди секунду, – остановил его Веник, тоже зажигая свой фонарь и направляя свет на приговоренную к разрушению забутовку, – глянь, как камни оплыли. Ста-а-аренькая стенка, прелес-с-стная стенка, такая ж, как и вес-с-сь коридорчик. Наша прелес-с-сть. – И, прекратив изображать толкиеновского Горлума, докончил нормальным голосом: – И похоже, второпях делали. Интересно почему?

– Вот сейчас и узнаем, – с мрачной решимостью пообещал Дига, профессионально осматривая преграду вместе с ближайшим к ней участком потолка и втискивая жало инструмента в самую широкую щель в полуметре от пола. «Точка приложения» была выбрана верно: удастся расшатать и выворотить этот камень – древняя стенка потеряет прочность, и чтобы окончательно ее завалить, уже не придется прикладывать особых усилий.

Правда, при этом надо быть весьма осторожным – зачастую забутовки как раз и строились в качестве опоры для ненадежного, готового обвалиться свода. И разрушение их могло вызвать немедленный обвал. Или, как минимум, уронить на башку увесистый «чемодан»…

Могло, но только не в этот раз. Потому что в этот раз подземникам повезло. По крайней мере, так им показалось.

Посыпалось мелкое известковое крошево, здоровенный кусок ракушечника нехотя вывернулся под ноги, и весь средний ряд камней разом просел вниз. Дига чихнул, оглянулся на застывших в нескольких метрах ребят и подмигнул насмерть перепуганной Марине. Еще раз осмотрев и простучав рукояткой ледоруба потолок, он вывернул следующий камень. Забутовка еще немного просела, но устояла.

Конечно, теперь проще всего было бы просто развалить ее одним-двумя ударами, но сейчас, когда их шансы на благополучный выход на поверхность существенно возросли, Диге не хотелось рисковать. Зачем-то же ее здесь построили? Вот то-то и оно! Так что мы уж лучше не спеша, потихонечку, по камушку…

Неведомо кем и для чего сложенная преграда пошатнулась и, подняв облако серовато-желтой пыли, с глухим стуком обрушилась, осыпалась куда-то вниз и внутрь. Из пролома дыхнуло пыльным, но на удивление сухим – гораздо суше, нежели в коридоре – воздухом. А ведь обычная для катакомб влажность – семьдесят – восемьдесят
Страница 8 из 19

процентов!

Маринка до боли закусила губу и испуганно зажмурилась, готовясь к повторению «колодезного» ужаса и изо всех сил уговаривая себя, если вдруг что, не кричать. Однако все было спокойно, никто не отскакивал в сторону, не уворачивался от выпадающих из отверстия костяков и даже не матерился, как в прошлый раз Матрос. И девушка решилась открыть глаза. Конечно, не оба сразу. По очереди. Сначала один, затем другой.

Впереди и на самом деле ничего страшного не оказалось. Просто груда разнокалиберных камней, в которую превратилась рассыпавшаяся стенка, да обтянутая перепачканной штормовкой широкая спина их предводителя, заглядывающего в открывшийся проход. За поясом, рядом с батареей «коногона» и чуть пониже задравшейся куртки, блеснула в свете Вениковского фонаря рукоять пистолета. У предводителя подземников тоже была маленькая слабость: он никогда не спускался под землю без оружия – не то привезенного из армии, не то «накопанного» и заботливо отреставрированного друзьями-следопытами пистолета «ТТ».

– Остаемся на месте, – не оборачиваясь, буркнул Дига. – Схожу, гляну, что там. – Парень перенес ногу через каменный развал и скрылся в темноте, словно провалившись куда-то вниз. Отсутствовал он не долго, меньше минуты, затем его голова вновь показалась в разверзнутой пасти пролома. Хрипловатый от природы голос предводителя сейчас звучал как-то необычно, немного сдавленно.

Впрочем, если бы Марина не знала его, как бесстрашного подземника, почти что человека-легенду городских каменоломен, она наверняка подобрала бы совсем иное определение – «испуганно»:

– Валяйте за мной, вроде… безопасно. Комната какая-то или зал, не могу понять. И фонари зажгите, осмотримся получше, а то тут что-то странное. Очень странное… Только смотрите осторожненько, сразу за лазом небольшой спуск, потом пол под уклон идет. Да, Маринка, здесь кое-кто, гм, лежит, так что постарайся не орать.

– Можно, я ей рот зажму? – вполне серьезно осведомился Зуб, старательно вытирая сомнительной чистоты ладонь о куда более грязные штаны. – Я аккуратненько, любя.

– Обойдесси! – прекрасно понимая, что он пошутил, на всякий случай сообщила в очередной раз перепуганная Марина, вслед за Светланой подходя к проделанному Дигой проходу. Зуб довольно заржал – беззлобно подкалывать новенькую ему нравилось. Как нравилась и сама новенькая.

– Давай руку. – Уже успевший спуститься Веник помог Светке преодолеть упомянутый старшим спуск и с готовностью протянул руку идущей следом Марине.

Спускаться было страшновато, но в затылок дышал Зуб, уже наверняка придумавший очередной способ своего странного ухаживания, и девушка шагнула вперед. Веник тут же решительно подхватил ее под локоть, тихонько шепнув:

– Да не бойся ты, ничего страшного. Смотри не свались. Парень заботливо посветил ей под ноги, помогая спуститься по небольшой, меньше метра высотой, куче хаотично наваленных камней. Застывшая с другой стороны импровизированного спуска Света – ноги широко расставлены, словно у стоящего на неровной поверхности человека – подхватила ее под другую руку:

– Спокойно, подруга, скоро выберемся отсюда. Помнишь, как у нас говорят: «Есть тяга – есть выход»? Раз воздух движется, значит, лаз на поверхность где-то близко. Расслабься. И не упади, смотри – пол тут ровный, но немного наклонный. На спуск, короче, похоже.

Маринка честно постаралась выполнить предпоследнее пожелание, но не преуспела: предостережение Дига из головы не выходило, и расслабиться не получалось. Пока что скрытая многовековой подземной тьмой зловещая химера «кое-кого, кто здесь лежит», вставала перед ее мысленным взором во всей своей истлевшей красе, представляясь чем-то вроде оживших скелетов из книг знаменитого фантаста-«некроманта» Ника Перумова.

– Расслабься, говорю. – Почувствовав ее напряжение, Света сильнее сжала руку. – Ну, вот чего тут бояться-то? Сама глянь… – И, опережая Маринкино испуганное «не надо», неожиданно повела своим фонарем в сторону.

Тихонько охнув, девушка уставилась на лежащую на наваленных подле входа камнях самую настоящую мумию – человеческий скелет, обтянутый желтовато-коричневой, напоминающей пергамент кожей. Одежда – мешковатые, будто ставшие на несколько размеров больше, чем нужно, неопределенного цвета штаны и куртка – тоже неплохо сохранилась. Как и невысокие сапоги, до сих пор запорошенные известковой пылью. В уродливых пальцах, с выпирающими под истончившейся кожей костяшками, покойник продолжал сжимать совершенно сгнившую рукоять кирки. Оживать, или, говоря языком упомянутого выше фантаста, «разупокаиваться», мертвец, похоже, не собирался, и Маринка немного успокоилась. И действительно, чего это она? На похоронах, что ли, никогда не была? Мертвых не видела? У дедушки, например. Можно подумать!

«Ага, можно, – язвительно согласился не к месту проснувшийся внутренний голос, – а хоронили на всех тех двух похоронах, где ты присутствовала, исключительно найденные в подземелье древние мумии неизвестно как и от чего погибших людей».

Вздрогнув, девушка испуганно отвела взгляд и, повинуясь Светкиной руке, сделала шаг в сторону, освобождая путь идущим следом Зубу с Матросом. Шагнула на обещанный «ровный, но немного наклонный» пол, и едва не упала – уклон оказался довольно-таки ощутимым.

За спиной зашуршали, осыпаясь, мелкие камешки. Вся группа была в сборе. Утвердившись в более-менее вертикальном положении в нескольких метрах от входа, ребята ошарашенно осматривали в свете переключенных в режим дальнего света фонарей место, куда их завел незнакомый коридор. А поразиться или, как минимум, как следует удивиться было чему. Совершенно неожиданно подземники оказались в самой настоящей пещере. Очень необычной пещере; «необычной» – это если даже не обращать внимания на тот факт, что никаких пещер в протянувшихся на многие сотни километров известковых массивах по определению не должно было быть.

Тем не менее пещера была, причем удивительная: огромное – свет фонарей едва доставал до потолка и дальних стен – помещение имело, судя по всему, форму сферы. О размерах ее можно было только догадываться – кривизна внутренней поверхности, в которую и уперся ход, была совсем небольшой. По крайней мере идти (или спускаться) можно было, не особо опасаясь упасть и «поехать» вниз.

Но на этом все «необычности» не заканчивались: внутренняя поверхность исполинского шара была абсолютно черной и блестящей, никоим образом не напоминая матовую серо-желтую палитру ракушечника. Скорее – оплавленный и почерневший от немыслимого жара песок. Именно так, судя по скупым воспоминаниям отца, физика-ядерщика, много лет проработавшего в закрытом «почтовом ящике», выглядел изнутри эпицентр подземного ядерного взрыва. Спрессованная чудовищным давлением, оплавленная многими тысячами градусов порода; тот самый знаменитый стеклянный свод с удивительными, застывшими причудливой паутиной сталактитами из расплавленного и мгновенно отвердевшего камня.

Правда, там была еще радиация…

Не к месту припомнившийся папин рассказ заставил Маринку зябко повести плечами и даже позабыть – на время, конечно! – о лежащих рядом останках: аналогия вышла какой-то уж
Страница 9 из 19

больно страшной. Нечего сказать, приехала к тетке в гости, позагорать, в море покупаться! Хотя, с другой стороны, – ну какие ядерные взрывы в катакомбах под территорией миллионного курортного и портового города?! Придет же в голову такая чушь! Нет тут никакой радиации, и сталактитов, вон, тоже никаких нет! Просто странная пещера, по неведомой прихоти природы принявшая форму идеально-правильного шара. В конце концов, она где-то слышала, что известняк – карстующаяся порода, значит, и пещеры здесь тоже имеют полное право быть.

Однако более искушенные в подземных делах товарищи так, похоже, не считали – девушка еще никогда не видела на лицах подземников такого безмерного удивления. Или страха. Или и того и другого.

Прижавшись друг к другу и включив на полную мощность фонари, ребята очумело вертели головами, пытаясь если не понять, то хотя бы просто осознать происходящее. В отличие от Марины, бывающей в их городе наездами и лишь пару раз спускавшейся под землю, они-то прекрасно знали, что подобного просто не может быть. Даже самые знаменитые карстовые пещеры мира не могли бы похвастаться столь идеальной формой! Еще и эти гладкие, словно отшлифованные стены, глянцево отблескивающие в свете фонарей. Нет, ни понять, ни осознать своего неожиданного открытия подземники не могли, в полном молчании продолжая осматриваться…

…Затем лучи сразу нескольких фонарей сошлись в геометрическом центре огромной сферы, вырвав ЭТО из вековой подземной тьмы…

– Ой, м-м-мамочки… – только и смогла выдавить Светка, пытаясь удержать фонарь во внезапно задрожавшей руке.

Малоразговорчивый по жизни Матрос был, как обычно, куда более лаконичен:

– Б!..

– Вот именно, – подвел Дига итог самой короткой за всю историю их походов дискуссии. Остальные, даже неугомонные хохмачи Зуб с Веником, промолчали. Не многозначительно – просто промолчали, продолжая тупо пялиться вверх.

Туда, где в нескольких десятках метров над головой парил в воздухе абсолютно гладкий десятиметровый шар. Не висел, удерживаемый чем-то, а именно парил, с непостижимым пренебрежением игнорируя законы земной гравитации. Заодно он игнорировал и привычную человеческому глазу, пусть даже и привыкшему за последние часы к подземному серо-желто-пыльному однообразию, палитру: цвет шара определению не поддавался. Вроде бы темно-серый или черный – но вот скользнет световой луч немного в сторону, падая на поверхность под чуть-чуть другим углом – и темные оттенки уступают место чему-то более светлому, не то стальному, не то вовсе ртутно-серебристому. Чудеса…

– Полость здоровенная, – обшаривая фонарем близлежащий участок пола (или правильнее все-таки говорить «поверхности»?), буркнул Дига, – оттого и движение воздуха. Это для тех, кто еще не понял, что выход тут искать – полный голяк. Вон эти, видать, так и не нашли. – Он махнул световым лучом в сторону.

Пояснять, кто такие «эти», не требовалось: три иссохшие мумии видели уже все подземники. Их предшественники – видимо, те самые рабочие, что и пробили ход, случайно или нет наткнувшись на упрятанную под землю «сферу», – так и остались здесь навсегда…

На том, что у двоих были проломлены черепа, а в грудной клетке третьего навеки застряла заржавленная кирка, Дига – с оглядкой на Маринку со Светой – внимание заострять не стал.

Больше ничего интересного обнаружить не удалось – за исключением засыпанного обломками ракушечника участка пола возле самого лаза, остальная поверхность оказалась девственно-чистой. Или – кому какой термин больше по душе – «пустой», так что с обследованием покончили довольно быстро.

– Непонятно только, почему их отсюда не вытащили, перед тем, как ход забутовать? Боялись, что ли?

– Хрен поймешь… – согласился с корешем верный Матрос. – Ты их одежду видел? А обувь? Я тут на одной из кирочек штамп заводской надыбал – тыща девятьсот первый, однако. Раритет. И вот еще. – Он продемонстрировал допотопную керосиновую лампу с разбитым стеклом. – Тут тоже клеймо есть, «1905 годъ», – смешно интонируя старорежимную букву «ер», прочел он. – Тоже раритет, хоть сейчас к антиквару неси.

– Ладно, потом доисследуем, – принял решение Дига, возвращая «раритет» товарищу. – Здесь и забазируемся. Сухо, почти тепло, и мухи не кусают… за неимением таковых. Переспим чуток, а там уж разберемся.

– Здесь?! – пискнула Маринка, обычно не позволяющая себе перечить предводителю. Обычно, но не сейчас: близость мумифицированных «предшественников» была сильнее авторитета Диги.

– Коридор там, – пожал плечами бывший морпех, подсвечивая направление «коногоном», – вперед. Кто-то еще хочет присоединиться? Или остальным пофиг, где и с кем спать? – И, сочтя инцидент исчерпанным – или скорее просто хорошо зная робкую натуру Маринки, – скомандовал: – Швыряйте спальники на пол и валитесь. Водку не пить, а то хрен я вас потом добужусь. Тебя, Матрос, это особо касается. Имейте в виду: через четыре часа подниму, перекусим – и пойдем назад. Все равно самим нам с этой хренью, – он дернул головой в направлении левитирующего под сводом шара, – не разобраться, сами видели. Выберемся на поверхность – шепну, кому следует, хай изучают. Все, спать. Я сказал. – И, подавая пример, первым принялся разворачивать по-армейски аккуратно скатанный спальный мешок. Пистолет он, уже забравшись в спальник и затянув до самого подбородка молнию, из-за ремня вытащил и привычно уложил под правую руку. На всякий случай.

Остальные подземники тоже не заставили себя просить дважды, привычно «базируясь» рядышком. Внешне все было, как обычно, разве что в сторону зловещего шара (почему именно «зловещего», никто из ребят, задай им кто такой вопрос, ответить бы не смог) смотреть отчего-то избегали да спальники, не сговариваясь, расположили чуть ближе друг другу, чем это делалось обычно.

Правда, засыпали в полном молчании – без привычных шуточек Зуба и страшных «подземных» баек «на сон грядущий» Диги. Просто легли, выключили фонари, немного поворочались – спать на абсолютно гладкой наклонной поверхности было не то чтобы неудобно, но как-то непривычно, – и отрубились. Измотанные многочасовыми блужданиями молодые организмы требовали хотя бы минимального отдыха, пусть даже в непонятно каком месте, с сомнительной перспективой и четырьмя древними мумиями под боком. У людей не осталось сил не только действовать, но даже просто поразмыслить над тем, что они узнали за последние полчаса.

Впрочем, узнали они в общем-то совсем немного: что покрывающая стены корка – вовсе никакая не корка, а спрессованный или оплавленный ракушечник, отколоть от которого кусок удавалось, лишь как следует ударив ледорубом. И что загадочный шар, если бросить в него камень (стрелять Дига все-таки не решился – и из страха перед возможным рикошетом, и… вообще), отвечает глухим звуком, как если бы камень попал в толстенный стальной лист. Вот и все, что им удалось выяснить. Или что им позволили выяснить.

На чем исследования, собственно, и завершились.

Единственной, кто не сумел заснуть, была, понятное дело, именно Марина. Первые несколько минут девушка честно пыталась это сделать, вслушиваясь в негромкое сопение засыпающих товарищей, однако не преуспела. Спасительное забытье,
Страница 10 из 19

позволяющее хоть на время отрешиться от всех переживаний и страхов долгого дня, не приходило. Она старательно зажмуривала глаза (совершенно бессмысленное занятие в кромешной темноте), пробовала расслабиться, вспоминая теплое летнее солнце и ласковое море наверху, думала о родителях и оставшихся в далеком Питере сокурсниках, но властитель сонного царства Морфей напрочь игнорировал все ее старания.

А потом в ее душу начал закрадываться страх – перед окружающей темнотой, самим этим странным местом, висящим над головой непонятным шаром, невидимыми в окружающей тьме мумиями…

Марина тревожно заворочалась в неожиданно ставшем каким-то неудобным спальнике: только этого не хватало! Бояться девушка умела, причем не каких-нибудь там безобидных мышей, пауков или, допустим, стоматологов, а бояться вообще. Бояться ради того, чтобы бояться. Абстрактно, так сказать. Например, чего-то ирреального, в обыденной жизни никогда и ни при каких обстоятельствах не встречающегося.

Нынешняя ситуация, увы, как нельзя лучше подходила к данной особенности ее психики. Даже несмотря на похрапывающих рядом – протяни руку и достанешь – друзей. Или как раз именно благодаря этому: преспокойно дрыхнувшие подземники лишь усиливали ощущение вселенского одиночества и прочей покинутости. «Одиночество в толпе» – так это, кажется, называется в среде профессиональных психологов.

«Буду просто лежать, пока они не проснутся!» – решила было девушка, и тут же перед ее мысленным взором предстал разъяренный Дига, сурово отчитывающий ее за то, что она не отдохнула, превратившись в обузу для всего отряда. А идти ведь наверняка придется еще о-го-го сколько – выдержит ли она, если скроет от командира свое вынужденное бодрствование? Обычно бессонные ночи даже перед самым безобидным экзаменом давались ей ой как нелегко: на следующий день Маринка просто-напросто превращалась в настоящую «зомбю», уставшую, апатичную и – что сейчас особенно актуально! – едва способную самостоятельно передвигаться. А что поделать, если ей обязательно нужно хотя бы семь-восемь часов полноценного сна? Если она и не «сова», и не «жаворонок», а нечто среднее – не важно, во сколько ляжет или встанет, а важно, сколько времени проспит?

Промучившись еще несколько минут, Марина приняла решение. Ведь есть же, в конце концов, народное средство от страха!

Тяжело вздохнув, девушка осторожно выпростала из спальника руку и пошарила слева от себя. Фляжка Матроса, к которой тот периодически прикладывался на протяжении всего похода, каждый раз основательно крякая и шумно втягивая воздух, должна была быть где-то рядом. Правда, водку (ну а что там еще может быть? Не вода же?) Маринка, даже будучи вполне современным человеком, в своей жизни еще ни разу не пила – просто не хотела. Но когда-то ведь надо попробовать, верно? Вот сейчас и попробуем. Ну и где ж она, эта фляжка?

Девушка зашарила более активно, но лишь наткнулась рукой, едва не разбудив, на заворочавшегося во сне Матроса. Так, стоп! Только этого не хватало. Сейчас проснутся ребята, Дига зажжет фонарь, увидит у нее в руках чужую флягу с алкоголем… ой, что тогда будет! Он ведь запретил пить водку перед сном! И даже сам Матрос, засыпая, не рискнул нарушить этого приказа, разве что фляжку по привычке выложил…

В этот момент ее пальцы обхватили наконец овальный корпус солдатской фляги. Есть! Еще бы знать, как ее пьют, эту водку? Хм, главное не передозировать, а то через четыре часа ее даже сам Дига не растрясет.

Осторожно свинтив крышечку, Марина зачем-то взболтала негромко всплеснувшееся содержимое и, приподнявшись на локте, отважно поднесла емкость к губам и сделала два больших глотка. В следующий миг девушке показалось, что ей в горло плеснули кислотой или кипятком: во фляге оказался неразбавленный спирт.

Судорожно закашлявшись, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, Маринка уткнулась лицом в ткань спальника, изо всех сил пытаясь заглушить предательские звуки. То ли ей просто повезло, то ли удалось замаскировать кашель, но ребята, даже излишне чуткий Дига, не проснулись. Пронесло… Впрочем, в тот момент она даже представить себе не могла насколько.

Кое-как отдышавшись и отерев набежавшие слезы, девушка нащупала (на сей раз, к счастью, с первой попытки) свою собственную флягу и несколькими торопливыми глотками осушила ее до дна, стараясь хоть немного охладить обожженное, отчаянно саднящее горло. Вроде получилось… Блин, вот надо же такому случиться – никогда не пила ничего крепче пива, шампанского или ликера, а тут сразу спирт! Неразбавленный! Девяностошестиградусный! Медицинский! Блин – и еще раз блин!!!

Мысленно проклиная свой страх, спирт во всех его видах, прошлогоднее согласие вступить в отряд подземников, встреченный на пути колодец, все катакомбы в целом и даже ни в чем не повинную тетку, каждое лето приглашающую любимую племянницу отдохнуть «у теплого, не то, что ваша Балтика, моря», Марина водрузила чужую фляжку на место и улеглась. Горло продолжало саднить, но уже меньше, зато по телу разливалось приятное тепло. Правда, немного кружилась голова и где-то под черепной коробкой тоненько звенела перенатянутая гитарная струна. Зато исчез, будто никогда и не приходил, выматывающий душу страх: принятый на голодный желудок спирт, смешавшийся с выпитой следом водой до «водочной» концентрации, делал свое дело.

Маринке стало, как никогда, хорошо и спокойно, остро захотелось курить, а еще больше – спать. Парой минут спустя ободряюще улыбнувшийся Морфей щелкнул пальцами, приветствуя в своих владениях нового адепта, и девушка мгновенно провалилась в тяжелый, лишенный как страхов, так и сновидений, сон. Даже не сон, а вязкую дрему впервые попробовавшего крепкий алкоголь человека.

Спустя ровно час именно это и спасло ей жизнь…

– …Вставай, доча, просыпайся, пару проспишь! Схлопочешь «энбэ» – снова будешь Сан Палычу целый месяц отрабатывать. Долго и нудно. – Это, конечно, мама будит дочь-соню в институт. Тоже долго и нудно. Ох и зачем она вчера допоздна сидела в Интернете? Зачем, спрашивается? Нет, все, с идиотской «аськой», чатами и форумами по интересам пора безжалостно кончать!

«Странно, разве каникулы уже закончились? Я дома? – Мысли текли вяло, нехотя облекаясь в доступные восприятию логические формы. – Только пять дней ведь прошло, как к тетке приехала. Что, снова семестр, ненавистные пропуски, отработки и грядущая на горизонте сессия?! Нет, не хочу! Не хо-чу!!! Но вставать надо, мама ведь не отстанет… и правильно сделает. Иногда со мной только так и нужно…»

С этой мыслью Маринка и проснулась.

Или очнулась.

Или совместила оба этих понятия в некой ментальной точке пространства-времени-мысли.

Не открывая глаз, девушка потянулась, запутавшись в тесном спальнике, и окончательно пришла в себя, как-то сразу вспомнив, где она находится, как сюда попала и что этому предшествовало.

Испуганно распахнув глаза, Марина ошалело повертела головой. Ну да, все правильно – катакомбы, таинственный зал, шар под потолком, ошпаривший горло спирт, подземники… Ничего себе, она что, ухитрилась еще и первой проснуться?! Какой несмываемый позор для блистательного человека-легенды Диги!

Стоп. Почему она все это видит? Ведь когда она
Страница 11 из 19

мужественно – ну, почти мужественно! – боролась со своим страхом, было абсолютно темно? А сейчас горят целых три «коногона», свет которых и позволяет ей рассмотреть то, что она, собственно, и видит.

А видит она…

Видит она…

Видит…

В следующее мгновение, окончательно стряхнув остатки алкогольного дурмана, она осознала, ЧТО именно видит, и закричала. Закричала так, как не кричала еще никогда в своей короткой жизни. И вряд ли еще когда-нибудь будет кричать. И сразу же пришел… нет, уже не тот абстрактный страх, что недавно не давал ей уснуть, а самый настоящий животный ужас.

Первозданный, хрестоматийный, лишающий разума липкий УЖАС…

Самым странным было то, что сознания она так и не потеряла. Нельзя ведь потерять то, чего просто нет, правильно? Потому что следующие несколько часов прошли для нее на полном «автомате».

Кое-как справившись с залитой чем-то липким, местами уже подернувшимся хрупкой корочкой «молнией» спального мешка, она встала, подобрала свой рюкзак, нацепила на пояс батарею чьего-то фонаря и, взяв в другую руку Светкину фляжку с водой, не оглядываясь, двинулась в сторону лаза.

Не оглядываясь – потому, что увиденное и так запомнилось ей на всю оставшуюся жизнь, навечно отпечатавшись в памяти:

…разбросанное по полу снаряжение – и продолжающие гореть, и выключенные фонари, скомканные спальники, выпавшие из рюкзаков вещи, перевернутый туристический примус, банки консервов, фляги с водой;

…лежащий ничком Дига со снесенной ледорубом половиной головы и зажатым в руке пистолетом, затвор которого, расстреляв все патроны, замер в крайнем заднем положении;

…уткнувшийся ему в бок Матрос, продолжающий сжимать окоченевшими пальцами рукоять Дигиного ледоруба – окровавленного, с перепачканным какими-то страшными сгустками клювом;

…скрючившийся в позе эмбриона ее несостоявшийся ухажер Зуб в потемневшей от крови ветровке с торчащей между лопаток рукоятью охотничьего ножа;

…отброшенный на спину ударом попавшей в лоб пули, страшно и зло оскалившийся Веник с черным от застывшей крови туристическим топориком в сведенных посмертной судорогой руках;

…и наконец Света…

…«Светка», «Светик», «Светон», как звали ее в переставшей существовать подземной группе. Девушка даже не успела выбраться из превратившегося в саван спальника, ныне обильно пропитанного кровью из раздробленной жутким ударом головы…

* * *

Спасательная партия обнаружила Марину, огненно-рыжие волосы которой за несколько часов стали снежно-белыми, только через сутки. Все это время девушка не останавливаясь шла вперед, ухитрившись самостоятельно выбраться на один из известных местным подземникам маршрутов и дойти почти до самой поверхности.

Сознание она потеряла уже наверху.

О том, что в «сферическом» зале она проспала почти двадцать часов, девушка узнала только в больнице…

О том, что девятнадцать из них – рядом с остывающими трупами перебивших друг друга друзей, она так никогда и не узнала…»

1

Сон разума порождает чудовищ.

    Франсиско де Гойя

Однажды я вычитал в какой-то книге, кажется, даже у кого-то из прославленных литературных мэтров, что каждый «молодой» писатель хотя бы одну из своих книг начинает с описания жуткого утреннего похмелья главного героя. Оный герой просыпается с головной болью и кучей прочих составляющих сего не слишком приятного состояния – и тут-то все и начинается…

Не знаю, не пробовал. В смысле не похмельем не мучиться не пробовал, а книгу таким образом начинать. Может, просто в голову не приходило, а может, начинающим писателем себя уже не считаю. Поскольку имею в активе десяток не шибко популярных, но все ж таки неплохо покупаемых книг, исполненных во всенародно почитаемом жанре боевой и научной фантастики. Правда, псевдонима своего называть, с вашего позволения не стану, – самореклама, как ни крути!..

К чему я это? Да к тому, что в это утро я проснулся именно в состоянии пусть и не жуткого, но довольно-таки ощутимого похмелья. Нет, голова не раскалывалась, и руки особо не дрожали, но некоторый дискомфорт все же присутствовал.

Ну посидели вчера с друзьями, за жизнь потрепались, предстоящий поход в Крым обсудили, выпили, ясное дело… немало. Жена в санатории, дите у бабушки, почему ж и не посидеть? Женщин, как говорится, не водил, дебошей на радость глазастым и ушастым соседкам не учинял, матом не ругался – все культурно было.

Но голова все-таки побаливает, и вестибулярный аппарат на меня, похоже, немного в обиде. То есть наклоняться приходится аккуратненько так, не спеша, аки саперу с неразорвавшимся ржавым снарядом в руках.

Встав с постели, я печально дотопал до ванной, стараясь не делать резких движений, кое-как умылся холодной водой и отправился на кухню ставить чайник. По дороге заглянул в практически пустой холодильник, убедившись, что терзающие душу страшные подозрения меня, увы, не обманули и припрятанную на утро бутылку пива успешно обнаружил еще вчера кто-то из мужиков. Ну что за люди, а?! Будто сами никогда с бодуна не просыпались и к холодильнику за тем же самым не бегали?! Между прочим, за мой счет пили! Вот же, блин, чтоб не сказать хуже!..

Мысль о походе по июньской жаре в ближайший магазин совершенно (то есть абсолютно) не радовала, и я решил обойтись чашкой кофе с таблеткой банального анальгина – всяческие хитрые «Альказельцеры» и прочие антипохмельные шипучки я еще ни разу в жизни не пробовал. Не из недоверия к мировой фармацевтической индустрии по выбиванию денег, а просто по широте славянской души, привыкшей бороться с утренней немощью десятилетиями проверенным средством.

Побренчав ложкой о стенки чашки, я вышел во двор и плюхнулся в старенькое плетеное кресло. Нет, что ни говорите, а в проживании в старом секторе южного приморского города есть своя прелесть, и немалая. Вроде бы полноценная городская квартира – но со своим уютненьким двориком пять на три метра, огороженным полутораметровыми «противососедскими» укреплениями из увитой плющом сетки-рабицы. Забором в смысле. Можно цветочки разводить или малину выращивать – кому что нравится. Мы с женой по этому поводу проявили просто поразительное единомыслие, в первый же год после покупки квартиры безжалостно залив дворик бетоном. Нечего из квартиры дачу или деревенский дом устраивать! Нечего! А так – и чисто, и красиво, и с друзьями всегда можно на свежем воздухе посидеть. Или даже мангал поставить, если «сидеть» решено совсем уж серьезно и по-взрослому.

Пододвинув поближе стоявшую на белом пластиковом столике пепельницу, я закурил. Совершенно идиотская привычка, безуспешную борьбу с которой веду уже не первый и даже не десятый год. Нет, оно, конечно, помогает в ночных бдениях за клавиатурой в поисках неизбитых сюжетных ходов и красочных описаний, но в не меньшей степени и вредит. А может, и в большей. От самого себя противно бывает, а поделать ничего не могу: пробовал. То ли силы воли не хватает, то ли еще чего?

Хм, а вот интересно – если про пьющих говорят: «Он еще свою бочку вина не выпил», то как сказать про курящих? «Вагон сигарет не выкурил» или «Плантацию табака не сдымил»? Кстати, прикольно звучит, надо запомнить – может, в книгу вставлю.

Я усмехнулся. Вот уж точно, перефразируя кинофильм
Страница 12 из 19

«ДМБ»: «Писательство – это не профессия, а половая ориентация». Настает момент, когда начинаешь мыслить исключительно законченными сложноподчиненными предложениями, составленными в полном соответствии с требованиями корректоров твоего издательства. А все с тобой происходящее рассматриваешь с позиции «можно ли это где-нибудь использовать?».

Впрочем, ладно, пусть их, сейчас не самое лучшее время для заумных размышлений.

Отхлебнув кофе, я затянулся и откинулся на спинку кресла, расслабляясь. Не впервой, скоро оживу. Схожу в магазин, куплю пива и чего-нибудь перекусить, потом еще поваляюсь в постели… Суббота – великий день! Особенно после сами-знаете-какой пятницы…

Естественно, в этот момент – и в полном соответствии с избранным мной для творчества жанром – в калитку вежливо, но настойчиво постучали.

Внутренне застонав, я приоткрыл глаза. Торчащая над входом мужская голова знакома мне не была, остальное закрывала задрапированная куском непрозрачного пластика калитка. Квартирой ошиблись? Все может быть, но вставать, хотя бы из вежливости, все равно придется. Особенно если это снова счетчик пришли проверять. Хотя опять же суббота…

Кряхтя, я занял вертикальное положение и побрел к калитке.

– Доброе утро, – вежливо представился незнакомец. – Виталий Игоревич, если я правильно понимаю? Я могу зайти?

– Доброе. – Я открыл ворота и посторонился, по порядку распределив остальные необходимые ответы: – Правильно. Можете.

– Прошу прощения за столь ранний визит, но я прямо с самолета. Мне бы хотелось поговорить с вами, – заходя во двор, сообщил он. Нет, ты смотри, еще и издевается – «ранний визит»!

Я пожал плечами и кивнул гостю на второе кресло, заодно повнимательнее его рассмотрев. Невысокий, коренастый, старше меня лет на пятнадцать, короткие, уже тронутые сединой светлые волосы, но не блондин. Широкое, располагающее к себе лицо. Внимательные (какие-то даже слишком), но вполне дружелюбно глядящие глаза. Бежевые брюки, подобранная в тон рубашка с расстегнутым воротом, летние туфли. Аккуратный, явно кожаный кейс в руке. Про часы на запястье я ничего сказать не мог: не разбираюсь. Может, и китайская подделка, а может, и настоящая Швейцария. У самого банальные противоударные «Casio», уж и не упомню, сколько лет назад подаренные покойным ныне отцом. Зато батарейка на семь лет, и моим любимым подводным плаванием заниматься можно, ибо водонепроницаемые аж до тридцати метров.

Ну и кто ж мы такой? Явно не бизнесмен и не бандит. Если навскидку – так в равной мере может оказаться и представителем конкурирующего издательства, и, гм, неких государственных органов. Причем неизвестно какой из двух стран. Хотя упомянутый самолет… Ладно, разберемся.

– Благодарю. – Незнакомец поставил кейс подле стола и протянул руку, неожиданно искренне улыбнувшись. – Анатолий Петрович. Очень рад нашему знакомству. Можете, конечно, сомневаться, но – правда рад!

– И наверняка читали все мои книги, – еще не решив, как себя следует вести, но на всякий случай с легким сарказмом в голосе продолжил я. – Вы ведь примерно это собирались сказать? Только на поклонника вы, извините, мало похожи. Скорее на человека, прочитавшего их… ну, предположим, по долгу службы.

– Думаете? – улыбнулся гость. И, как ни странно, снова вполне искренне. – Что ж, не стану вас разубеждать. Тем более вы совершенно правы. Да, собственно, вот. – Он вытащил из кармана и раскрыл удостоверение, предлагая мне самостоятельно ознакомиться с содержанием темно-бордовой книжицы.

Что ж, угадал. С одним определились… хотя лучше бы он все-таки оказался представителем конкурирующего издательства!

– Ну и чем, гм, заинтересовала ваше уважаемое ведомство моя скромная персона, товарищ… э… полковник? – Я принял сидячее положение. «Товарищ… э… полковник» последовал моему примеру. – Кстати, а как сейчас у вас принято обращаться? Товарищ или господин?

– Анатолий Петрович, если не против. Никакого официоза, просто приватный разговор. Затем и прибыл, собственно…

– Уже интересно. Это даже несмотря на то что я являюсь, гм, гражданином дружественного, но очень «незалежного» государства?

– Представьте себе, даже несмотря на! Издаетесь-то вы в Москве, да и, судя по книгам, в отсутствии здорового патриотизма именно по отношению к России вас уж никак не заподозришь.

– Ладно, предположим, вербуйте дальше.

– Ну зачем же так? – Анатолий Петрович будто бы искренне расстроился. – Политический детектив вроде не ваш жанр? Да и книжки про шпиенов уже давно вышли из моды. Майор Пронин, так сказать, канул в Лету. Кстати, – он усмехнулся, словно вспомнив о чем-то приятном, – как раз по поводу содержания у нашей организации к вам никаких претензий, скорее наоборот – благодарность. За создание героического образа контрразведчика и сотрудника отрядов спецназначения. Так что с нас причитается!

С этими словами он извлек из кейса и выставил на стол бутылку коньяка. Судя по таре (этикетку я не разглядел), весьма неплохого. Вот так… ничего себе! Сходил за пивом, называется. Так и до запоя недолго. Но главное, как обыграл, как обыграл! И ведь не откажешься же… да и не хочется особенно отказываться. Может, хоть голова пройдет?..

– Так что, за знакомство, а, Виталий Игоревич?

– Идемте в дом. – Тяжело вздохнув, я затушил сигарету и поднялся. Все равно ни выставить его, ни уйти от разговора, похоже, не удастся. – Соседи у меня… ушастые. Да и посуда нужна. Вот только закуски, извините, нет.

– Ага, – контрразведчик кивнул и подхватил кейс и бутылку, – именно это я и собирался предложить. – И, наткнувшись на мой взгляд, уже чуть раздраженно пояснил: – Да не буду я вас вербовать! Просто разговор… о литературе. Который, впрочем, весьма вас удивит. Более чем удивит. Ручаюсь. Так что – пошли?

– Проходите… – смирился я с неизбежным.

Сели мы на кухне – приглашать его в неприбранную комнату я не стал. Да он и не настаивал. Или, пока мыл с дороги руки, успел туда заглянуть.

Пока я стоял перед холодильником, решая, подходят ли к коньяку бутерброды с майонезом и подсохшим сыром, или все-таки лучше придерживаться изначального варианта о полном отсутствии закуски, мой нежданный гость успел извлечь из шкафа две рюмки и нарезать принесенный с собой лимон.

Терпеть не могу закусывать коньяк лимоном – моветон, месье! – но, похоже, придется. Ввиду крайне нетоварного вида заморенного в холодильнике сыра – ну не ждал я сегодня гостей, не ждал! А все остальное вчера употребили. Вытащив из бокового отделения невесть сколько времени там пролежавшую плитку шоколада, я отважно двинулся навстречу неизвестности. Или неизбежности. Или и тому и другому разом.

По первой выпили, как водится, «за знакомство», вторую – «за избранный в литературе путь» (чесслово – формулировку не я предложил!), на третьей я не выдержал. Еще с давних студенческих лет терпеть не могу ходить вокруг да около. Тем более что голову и вправду «попустило».

– Итак? Продолжим? А то ведь напьюсь – вообще ничего не добьетесь.

– Вот и снова вы! Ну зачем так-то? – сокрушенно покачал головой Анатолий Петрович. – Прямо какой-то сплошной негатив. Неужели наша организация так уж вам насолила? Так ведь по моим-то данным, вроде и не было
Страница 13 из 19

ничего такого… – Интонировать нужные слова он умел хорошо.

– Ладно, – первым пошел на примирение я. И на самом деле – чего завелся-то? Дедушек-бабушек моих никто безвинно в лагеря не отправлял («винно» в принципе – тоже), «нещадно преследуемых властью» диссидентов в роду тоже не наблюдалось, да и помянутые выше герои моих книг, если сами не служили в российской контрразведке, то относились к ней с должным пиететом. Почти… – М-м-м… извините. Я с утра не в лучшей форме, а тут еще и ваш, мягко говоря, неожиданный визит…

– Я заметил. – Контрразведчик весело кивнул на батарею пустых бутылок возле мусорного ведра. – Маленький холостяцкий мальчишник в отсутствии отдыхающей супруги?

– Типа того, – ответная улыбка вышла на удивление ненатянутой, – посидели вчера… неплохо. А про отдыхающую супругу – это вы откуда?

– Про супругу – ниоткуда. Нетрудно, знаете ли, догадаться, – без напряга соврал он. И, в очередной раз решительно наполнив рюмки, продолжил: – А в остальном – правильно. Тоже нужно. Ну а как без этого? Так что, поговорим?

– Ага, начинайте. О чем, собственно?

– Собственно, о ваших книгах, как и обещал. Буду вас несказанно удивлять. Но сначала… – Он в очередной раз полез в свой бездонный кейс, выложив на стол несколько скрепленных степлером листов: – Сначала вот это. Десять лет назад ваш отец посылал запрос в Центральный архив Минобороны по поводу своего пропавшего без вести отца. И вашего соответственно деда. Что ему ответили, вы знаете: «В случае обнаружения интересующих вас сведений мы обязательно…», – Анатолий Петрович поморщился, выражая свое отношение к случившемуся. – Ну а я… я взял на себя смелость довести дело до конца. И очень сожалею, что опоздал… кстати, примите соболезнования…

– Спасибо, – не знаю, как насчет всего остального, а удивить он меня уже ухитрился. – Но ведь дед пропал без вести? Еще в июле сорок первого. А похоронка пришла только в сорок четвертом, уже после освобождения города. Значит, что-то все-таки было известно?

– Да. Обычная неразбериха времен войны. Сведения-то были, достаточно надежные сведения, только они оказались в нашем архиве, понимаете? У армейских он так и числился без вести пропавшим, а по нашему ведомству нашлись свидетели его гибели. Хоть сейчас и не сильно модно об этом говорить, но столь не любимые всеми особисты свое дело делали, и неплохо, смею заметить, делали. Здесь все есть, – он кивнул на лежащие на столе документы, – я снял ксерокопии. Показания свидетелей, сведения о захоронении…

– Под Харьковом?

– Да. Тяжелый гаубичный дивизион, лето сорок первого. Могила, конечно, братская, но найти можно. Съездить, там, цветочки возложить…

– Ну, значит, здравствуй, дед. Вот ты и нашелся, жаль, папка не дожил. Он очень хотел… – Я сморгнул и залпом выпил содержимое предусмотрительно налитой полковником рюмки. Анатолий Петрович тактично изучал висящую над раковиной сушилку для посуды. – Я позже почитаю, ладно? И – спасибо. Не ожидал. Но в любом случае – спасибо. Честно.

– Да не за что. И вот еще – мой дед, точнее, оба деда тоже погибли на войне. Один, как и ваш, в самом начале, второй – под конец, в Праге. Так что давайте сразу договоримся: это я сделал просто так. Не в знак будущего сотрудничества и не для установления психологического контакта, а просто так. Хорошо?

Я кивнул. Размышлять, так ли оно на самом деле, абсолютно не хотелось, да и не имело особого смысла.

– Ну а теперь, если вы не против, вернемся к современной фантастической литературе. К историям выдуманным, и не очень… – Уловив в моем взгляде непонимание, он тут же пояснил, что имел в виду. Да так, что я чуть со стула на пол не сверзился. То есть с табурета. Но именно «чуть».

На месте я, к собственной гордости, все-таки усидел.

– Вы в курсе, что все написанные вами книги в той или иной степени сбывались?..

2

– В смысле? – Сморозив первое, что пришло на ум, я потянулся было к бутылке, однако Анатолий Петрович меня опередил, отставив емкость на край стола:

– Давайте-ка попозже, ладно? А то ведь напьетесь, вообще ничего от вас не добьюсь, – являя чудеса профессионально тренированной памяти, подколол он меня. Шутник, однако, еще и с хорошей памятью. – В смысле, что вы относитесь к категории «А» современных писателей-фантастов. Так что гордитесь. Завидую…

– Угу, миллионные тиражи, толпы поклонниц, парочка снятых по мотивам книг киноблокбастеров, шикарная вилла на побережье и «Запорожец» ручной сборки с кожаным салоном и климат-контролем… Издеваетесь? Или просто изощренно мстите за холодность к вашей «конторе»?

– Ни то ни другое, – спокойно восприняв мой язвительный пассаж, сообщил контрразведчик. – Во-первых, платят вам ничуть не меньше, чем другим; во-вторых, категория «А» – это по нашей номенклатуре. Можно быть самым издаваемым в мире писателем, по книгам которого как раз и снимают высокобюджетные кинофильмы, но ни на йоту не приблизиться к истинной сути вещей. Нет, это означает, что описанное в ваших произведениях сбывается не меньше, чем на пятьдесят тире семьдесят процентов. Возможно, вам это польстит, но таких во всем нынешнем СНГ только пятеро. Псевдонимов, извините, не назову – лично я весьма горд, что работаю именно с вами, но есть вещи, о которых просто не имею права сообщать, – все-таки чуть подсластил он пилюлю. И тут же добил меня окончательно: – Понятия не имею, с чем это связано, но за океаном подобных уникумов и вовсе нет. А в Западной Европе всего двое.

Вот так, господин писатель, нарвались, называется, на комплимент! Счастье несказанное привалило… ну и что теперь прикажете с оным счастьем делать? Куда, простите, пихать?

– Ладно, излагайте дальше. Несказанно меня удивить вам удалось, и не раз, а в остальном… Считайте, что шоковая стадия позади. По первой-то профессии я все ж таки врач, причем с кандидатской степенью. Так что валяйте дальше, слушаю… Только знаете что? Давайте-ка еще по одной, потом пойдем перекурим – если вам, конечно, оное занятие по долгу службы не претит – и объявим сухой закон. Говорить нам, как я понимаю, еще долго придется. Ха, кстати, а всемирно известный знаток всех на свете тайн, надеюсь, к их числу не относится?

– Вы про Бэна Драуна, что ли? – на удивление сразу понял меня контрразведчик. – Если «да», то можете расслабиться: даже самый продвинутый голливудский пиар не поможет, если коэффициент сбываемости твоих книг равен нулю. А тут не то что «нуль», тут нуль в отрицательной степени. Так что расслабьтесь, все его еретические апокрифы – стопроцентная галиматья, на галиматью же и помноженная. Когда государство бездуховно по сути, то чего ждать от его сыновей… Впрочем, ладно, пойдемте-ка и вправду лучше подымим. – Анатолий Петрович наполнил рюмки, выпил вместе со мной и двинул в сторону выхода, доставая сигареты.

Вздохнув, я поплелся следом: чего уж теперь? Карты розданы, у него на руках пять тузов из четырех, а я… А я пока послушаю – не знаю, насколько оно соответствует суровой прозе жизни, но как сюжет – хоть прямо сейчас за клавиатуру садись. Любое издательство, блин, с руками оторвет. Короче, ладно, послушаем пока…

– Так вот, – продолжил контрразведчик, когда мы вернулись в дом, на улице мы соблюдали многозначительное молчание
Страница 14 из 19

и прочую конспирацию, – прекрасно понимаю ваше удивление. Да я, собственно, и не имел в виду, что события в мире развиваются именно по сценарию написанных этими пятью писателями книг. Вы все-таки, извините, сочинители, а не пророки! Так что выдуманное кем-то из вас нашествие инопланетян или изменение человеческой истории в результате путешествия в прошлое некоего ушлого героя, отнюдь не должно обязательно претвориться в жизнь. Иначе говоря, вы не меняете картину мироустройства в целом и не устраиваете концов света, но иногда очень точно угадываете – ну, или прогнозируете – некие моменты, гм, нашего будущего. А иногда – и прошлого… Засекреченного и мало кому известного прошлого, понимаете?

– Серьезно? И что, например, лично я предугадал?

– Лично вы? – чуть ли не радостно переспросил Анатолий Петрович – к этому вопросу он был готов. Правда, отвечать начал со встречного вопроса: – Знаете, когда вас взяли на контроль? Когда вы, ошибившись лишь в одной букве, угадали аббревиатуру секретной установки электромагнитного подавления бортовой электроники противника, которая и по сей день существует, увы, только в чертежах. Сначала, как водится, подумали об утечке информации, но довольно быстро убедились, что вы – даже при наличии подобной – просто не могли бы получить эти сведения. Затем – еще два совпадения, одно снова научного характера, второе, так сказать, исторического. Некая – не стану конкретизировать! – спецоперация двадцатилетней давности, о которой вы, при всем желании, тоже знать не могли. Плюс ряд незначительных совпадений, произошедших в жизни с прототипами героев ваших книг, которыми вы достаточно активно делились с друзьями и читателями. И – завертелось. Проверки, сбор информации о вашем прошлом и настоящем и в итоге – уже помянутая сегодня категория.

Я поежился – ну ничего себе! Жил человек, книги писал, похмельем с утра мучился – и вот нате вам: сбор информации, проверки какие-то… про категорию я и вовсе молчу. До начала своей литературной карьеры я даже высшую врачебную получить не успел, а тут сразу какая-то категория «А». Как там он говорил? Угадывание и прогнозирование моментов будущего и прошлого? Круто… Спасибо, хоть не убрали как опасного свидетеля и прочего «раскрывателя» государственных тайн!

– А сейчас вы, в свойственной вам манере тотального недоверия к моей организации, наверняка подумали, что вас могли ликвидировать, – внимательно следя за выражением моего лица, печально сообщил контрразведчик. – Ведь так?

– Так, – я не счел нужным запираться – собеседник, ко всем прочим неоспоримым достоинствам, оказался еще и неплохим физиономистом, – вдруг еще чего совсекретного угадаю? Интересы державы, гостайна, великое противостояние Востока и Запада, все дела…

– Глупо. Простите за избитое сравнение, но зачем резать курицу, несущую золотые яйца? Нам гораздо, несравнимо выгоднее просто приглядывать за вашим творчеством… используя кое-что из него в своих целях. Возникни такая необходимость, вам просто намекнули бы, о чем не следует писать. Причем намекнули так, что вы никогда и не поняли бы, от кого этот самый намек исходит. А то ведь если вашему брату прямо подобное скажешь, вы и творить-то больше не сможете, все назад станете оглядываться. А нам принцип «как бы чего не вышло» не подходит, понимаете? Нам незамутненность нужна, чтобы прямо из души шло…

– У меня нет брата… – буркнул я, закуривая. Выходить на улицу, снова прерывая разговор, не хотелось. Анатолий Петрович секунду поколебался, но курить не стал. – А так… понимаю, конечно, как не понять? Контролируете поступающие в издательства тексты?

– Не все, ясное дело. Вы ведь представляете, сколько рукописей проходит за месяц только через три-четыре крупнейших российских издательства? Поэтому мы отслеживаем только тексты интересующих нас писателей. Читаем, анализируем, проверяем по своим каналам – и даем «добро». Или не даем. Но писателю все это представляется совсем в ином свете. Например, исходящей от издателя рекомендацией переработать какую-то часть текста, изменить финал рукописи… несоответствием сюжета запросам современных читателей, в конце концов. Ну и так далее…

– А оскорбленные в лучших чувствах демиурги при этом почем зря поминают злобных редакторов, заставляющих переделывать нетленные опусы… – докончил я. И тут до меня наконец дошло: – Стоп. Но если ни один из пяти писателей и понятия не имеет о вашем негласном контроле, а мне вы раскрыли истинное положение вещей, значит, что-то случилось? Что-то пошло не так и вы решили раскрыть одному из них карты? Мне?

– Да, – контрразведчик кивнул, – именно так. Угадаете, о какой именно книге речь?

– О предпоследней? – наобум брякнул я, припомнив сетования редактора на «чрезвычайно сложный для понимания читателя текст со множеством псевдонаучных, ничем не доказанных теорий и предположений».

– Не угадали, – улыбнулся Анатолий Петрович, – хотя изложенное в ней и доставило нашим аналитикам немало хлопот. Да и на анализ текста у них ушло раза в два больше времени, чем обычно.

– Так вот почему ее выход почти на два месяца задержали… а я-то голову ломал! Ваша работа?

– Наша, – не стал спорить собеседник. – Говорю же: аналитики чуть с ума не сошли от того, что вы там наворотили. Кстати, лично мне она как раз понравилась, хотя поначалу слегка насторожила – уж больно неоднозначные факты там приводились.

– Ладно, – я решительно затушил окурок, – продолжим нашу литературную угадайку. Значит, последняя? Недописанная?

– Ага.

Контрразведчик неожиданно взглянул мне прямо в глаза. Взгляд оказался жестким, без малейшего намека на недавнюю полушутливую расслабленность. Вот блин! Сам ведь не раз и не два использовал в своих книгах этот прием из арсенала спецслужб – и на него же и нарвался! Кстати, неприятное, оказывается, ощущение – взглянул, словно к табурету пригвоздил.

– Хотите познакомиться с героиней вашего романа? С единственной выжившей героиней?

Н-да, а вот это уже не «блин», это уже как-то гораздо грубее называется. Ощущая, как неприятно шевельнулись волосы на голове и разом пересохло горло, я молча кивнул. И потянулся к бутылке.

На этот раз мне никто не препятствовал…

3

– Как и в вашем романе, девушку зовут Мариной. И ее отец действительно физик-ядерщик, правда, не из «почтового ящика», как у вас, а из серпуховского института высоких энергий. Но лет двадцать назад он и вправду имел отношение к испытаниям ядерных зарядов. Подземным испытаниям, – интонировав «подземным», пояснил он. – Так что угадали. Кстати, здесь у нее на самом деле живут тетка и двоюродная сестра, к которым Марина еще со школьных времен приезжает на лето отдохнуть.

– Постойте-ка, погодите секунду, – я пытался упорядочить скачущие мысли, – но… но ведь книга еще не дописана?! Есть только пара глав, что я выкладывал на своем сайте в Интернете – и все. Почему же…

– Именно поэтому, – перебил Анатолий Петрович, – именно поэтому. Впервые в истории нашей «конторы» изложенное в книге начало сбываться практически одновременно с ее написанием. Так сказать, по мере развития автором дальнейшего сюжета. Или даже не «практически», а именно «одновременно», эдакий онлайн
Страница 15 из 19

получился. Глава, где девушка заблудилась в катакомбах, появилась в сети десятого июня, в реальности же это произошло двумя днями раньше. Знать об этом вы никак не могли, мы проверили. Очень серьезно проверили. Да, собственно, вы ведь наверняка придумали и написали главу раньше, то есть одновременно с произошедшим в действительности, верно? А в случайное совпадение – учитывая вашу категорию и прошлые заслуги – я, извините, и сам не верю, и права такого, верить, не имею…

– Но как вы на нее-то вышли, на мою, гм, героиню? Даже если и отслеживаете все тексты, как связали ненаписанную книгу с реально пропавшей, да еще и на территории другого государства, девушкой?! Она что – тоже как-то по вашей линии проходит?

– Ну, Виталий Игоревич, что ж вы так? Про спецслужбы пишете, а такие вопросы задаете! Вспомните, о чем я вам только что рассказывал, или, как у вас принято говорить: «Поднимитесь на пару абзацев выше». Маринин отец чем занимался? Раньше ядерное оружие разрабатывал, сейчас в Серпухове работает, к проекту по холодной плазме отношение имеет. Как думаете, подобные специалисты по какому ведомству проходят? Не только ведь по РАН или институту ядерных исследований! Ясно?

– Да уж, куда ясней… Мог бы и сам догадаться. Значит, к вам поступает сигнал, что дочь секретного ученого пропала в каменоломнях на территории соседней страны – и вы практически тут же вы находите описание этого в будущей книге одного из курируемых писателей. Оперативно сработали, однако! И вот вы здесь, коньяк с фантастом пьете да всякие страшные истории рассказываете.

– Ну, по страшным-то историям – это вы у нас специалист, но в остальном – все верно. За исключением одного: отец Марины вовсе никакой не секретный ученый. Просто все физики такого уровня находятся на нашем контроле. Причем вполне гласном – они прекрасно об этом знают и, как правило, ничего не имеют против. Интересы государства – раз, их же собственная безопасность и безопасность их семей – два. А то вдруг они и на самом деле какой-никакой фундаментальный прорыв совершат – думаете, до этого никому в мире и дела не будет? Еще как будет… вот тут-то мы и подключимся. Впрочем, те, кто был против, тоже отнюдь не в бетон закатаны, а прекрасно работают за рубежом еще с начала девяностых – какая тогда жутчайшая утечка мозгов была, помните? У них там в науке сейчас «на четверть наш народ», – строчкой из песни Высоцкого, закончил он. – Ладно, что-то мы отвлеклись…

– Что с девушкой? – кое-как переварив обрушившуюся на меня весьма непростую информацию, я задал вполне логичный вопрос: раз уж так оно все вышло, извольте, господин писатель, ощущать ответственность за своих внезапно материализовавшихся героев! Мы ведь в ответе за тех, кого приручили, не так ли, мсье Экзюпери? Отож…

Анатолий Петрович пожал плечами:

– Ну а сами как думаете? Пережить такое – отнюдь не предел мечтаний для двадцатилетней девушки. Шок и тяжелейший психологический стресс так просто не проходят… впрочем, сейчас ей уже лучше, наиболее тяжелый период позади.

– Представляю, что пережили ее родители! Небось поседели все…

– Да уж, нелегко им пришлось, – кивнул контрразведчик. – Однако мы вовремя успели подключиться и взять ситуацию под контроль. Двухнедельного курса психологической реабилитации в нашей клинике оказалось вполне достаточно. Только вот поседели как раз не родители… Так что не вздумайте при встрече отмочить комплимент по поводу ее блондинистости, договорились?

– Я малознакомым девушкам вообще комплименты не «отмачиваю»! – мрачно буркнул я. – Что с остальными? Кстати, а про меня-то Марина знает?

– С остальными, – собеседник, не спрашивая разрешения, вытянул из пачки сигарету и закурил, – с остальными непонятно. Между прочим, их было пятеро – на одного человека меньше, чем в книге. Так вот, с остальными пока ничего не ясно. Как говорят в соседнем ведомстве: «Нет тела – нет дела». Рассказ Марины с пугающей точностью повторяет ваш роман: странный сферический зал с парящим по центру шаром, мумии нашедших его камнетесов, обезумевшие и перебившие друг друга товарищи… Дороги туда она, естественно, не помнит. А спасатели… они, конечно, попытались пройти по ее следам, но почти сразу сбились с дороги и больше вниз не спускались. Тем более к тому времени мы уже взяли все под свой контроль. А насчет вашего второго вопроса… да, про вас Марина знает. Наши спецы сочли, что так ей будет проще пережить произошедшее – акцентировка на чем-то загадочном и необъяснимом, отвлечение внимания, понимаете?

– Да уж, понимаю… Ну а эти ребята? Про них я тоже угадал?

– Представьте себе, да! Правда, старший группы и его друг служили не в морской пехоте, а в ВДВ да погибшая девушка… – Анатолий Петрович замялся, смущенно отводя взгляд. – На самом деле она и была той самой двоюродной сестрой, в доме которой Марина гостила летом и которая, собственно, уговорила ее пойти в катакомбы.

Та-ак… ну вот, значит, и приехали. Дописался. Как говаривал мой любимый книжный герой, «Песцы атакуют по всему фронту»!

– Что еще? Договаривайте, чего уж теперь.

– Да, собственно, и нечего договаривать! Все, что знал, изложил, остальное… об остальном я как раз вас хотел спросить. То, что выложено в Интернете, на этом месте и обрывается, а дальше… – Он вопросительно посмотрел на меня, словно ожидая немедленного ответа: «Ну что ж, слушайте, дальше было вот что…»

Ха, я и сам хотел бы знать, что ж там дальше было! Поскольку сверх выложенного на сайте, больше ничего и не писал, занимаясь совсем другой вещью – решил попробовать себя в соавторстве с подающим большие надежды молодым московским писателем Димой Политовым. Кто ж знал, что оно так будет?!

– Жаль… или скорее здорово! – неожиданно живо отреагировал на мое добровольное признание фээсбэшник. – Значит, у нас куда больше возможностей для маневра, чем представлялось!

– Это вы о чем? – мрачно прищурился я на манер незабвенного железного Феликса. А вы бы, на моем-то месте, разве не прищурились?!

– Да все о том же, – запираться собеседник явно не собирался, – вы поймите: впервые в истории текст рукописи полностью соответствует реальным событиям! Не отдельные моменты совпадают, не общая канва, а весь сюжет целиком! Причем в реальном времени! Можете смеяться, но…

– Уже хохочу. Задыхаясь и откашливаясь, – перебил я его, пытаясь ухватить за верткий хвост какую-то очень важную мысль. Как ни странно, получилось: – Знаете, я столько лет всеми силами избегал жанра космической оперы, вот решил попробовать и… Вы что, всерьез верите, что найдете в катакомбах десятиметровую инопланетную фиговину? Мне лично вся первая глава казалась жутким примитивом! Все эти цивилизации-предтечи вместе со своим забытым наследием, могущественные артефакты… это же просто набор штампов на тему бескрайнего космоса и грядущей человеческой экспансии! Да об этом только ленивый не писал!

– Почему нет? – спокойно парировал контрразведчик. – Все более-менее успешные писатели рано или поздно касались темы этого самого «таинственного наследия галактических цивилизаций». А вдруг вы угадали? Ну а вдруг? Кстати, а что, собственно, такое эта, как вы изволили выразиться, «фиговина»?

Я задумчиво посмотрел на
Страница 16 из 19

Анатолия Петровича. Ну а теперь какого ответа он ждет? Точного описания сути и сущности инопланетного артефакта из ненаписанной книги, что ли? Боюсь, долго ждать придется…

– Как вам сказать?.. Обдумывая сюжет, я предполагал, что корабли Ушедших – не более чем носители этих самых фиговин. Пустой корпус, внутри которого расположена… ну, пусть будет логическая матрица. Своего рода искусственный интеллект, созданный их цивилизацией, суммарная квинтэссенция их разума… – Я понял, что слегка запутался и просто не знаю, как выразить свою мысль. Излагать идеи на бумаге, то бишь в текстовом редакторе готового стерпеть все, что угодно, компьютера, оказалось куда проще, нежели устно и глядя на внимательно внимающего собеседника. «Внимательно внимающий собеседник», похоже, понял мои чувства и ободряюще улыбнулся.

Внутренне тяжело вздохнув, я продолжил:

– Ну, в общем, по сюжету эти Ушедшие сами в космос вообще никогда не летали, отправляя вместо себя нечто вроде двойника, причем не двойника какого-то конкретного индивидуума, а двойника цивилизации в целом. Эдакий суммарный сверхразум всей цивилизации сразу, знающий, что ей, этой цивилизации, необходимо, и способный в критической ситуации принимать самостоятельные решения…

– И надо полагать, умеющий неплохо защищаться, вызывая у угрожающих ему разумных существ неосознанную и ничем не мотивированную агрессию? – довел до конца мою мысль контрразведчик. – И заставляя «нежелательный раздражитель» уничтожать самого себя своими же силами? Так?

– Возможно, – согласился я. – Помните, спустившиеся в катакомбы подземники удивляются, отчего ход залегает слишком глубоко? Этому… этой фиговине было нужно, чтобы к ней открыли доступ, прорыли ход, однако ни камнетесы из прошлого века, ни современные ребята ей… ну, не подошли, что ли, и она их уничтожила. И сейчас еще чего-то ждет.

– Кстати, а куда делся рейдер? Я так понял, он ведь ушел в прыжок вместе с загадочным шаром? Шар потом объявился под землей в нашем времени, а космический корабль?..

– А сами не догадались? – Я чуть самодовольно усмехнулся. – Помните, как по тексту: «Любое внешнее воздействие начисто сбивает настройки канала, и корабль может выбросить, где угодно, причем не только в пространстве, но и во времени»? Плюс заводские штампы на инструментах и лампе погибших камнетесов – 1901 и 1905 годы? Случайно, ни на какие мысли не наводит?

– Если навскидку – то нет. Но, зная вашу неуемную фантазию и памятуя школьный курс истории… уж не Тунгусский ли метеорит? – не менее самодовольно осведомился Анатолий Петрович.

Ну уел, уел, что тут скажешь? Профессионал, чего уж там…

– Отчего бы вам самому писать не попробовать? А то рядом с вами чувствуешь себя полным литературным ничтожеством – такую идею навскидку раскусили… ну да, именно он. Не было никакого метеорита, был сгоревший в атмосфере поисковый рейдер, взрыв силовой установки которого и вывалил лес на сотни километров. Таран десантного катера сбил настройки гиперпространственного канала, который и выбросил корабль в отличной от расчетной точке пространства-времени. Насчет пространства я особо не заморочивался, а во времени – почти на триста лет в прошлое… 1908 год, по-моему, нормально?..

– А этот… шарик?

– Его выбросило немного в стороне, причем вторичная воронка гиперполя раскрылась ниже уровня земли. «Вторичная» – потому что рейдер попросту затянул шар в им же самим сгенерированное искривление пространства, сформировав вокруг постороннего объекта дополнительный гиперканал. Вот так эта штуковина и оказалась под землей…

– А сферический зал с остекленевшими стенами?

– …результат воздействия финиширующего из гиперпространства объекта. Своего рода взрыв, энергия которого равномерно распространялась из точки пересечения двух пространств – нормального и искривленного – к периферии. По крайней мере я так себе это представлял…

– Хорошо представляли, что сказать, – не то одобрительно, не то с осуждением сообщил контрразведчик, о чем-то напряженно раздумывая. Видимо, о судьбах мировой фантастической литературы:

– Значит, конкретно вы еще не думали, что собирается делать в нашем мире этот… гм… артефакт?

– Увы… я ведь говорил – отложил, занялся другой вещью. Вот как раз недавно дописал и отправил в издательство. Теперь уж и не знаю, к счастью ли, или совсем наоборот?

– Вот и я не знаю, – задумчиво пробормотал Анатолий Петрович. – А дальше что? Неужели больше ничего не… придумали? – Пауза прозвучала весьма многозначительно. Очень многозначительно, прям аки на допросе: «Хотите сказать, что это все? Ах, как бы мне хотелось вам поверить, как бы хотелось, но, увы, служба – права такого не имею, поверить…»

Последняя мысль рассмешила, и, не сдержавшись, я улыбнулся. Анатолий Петрович посмотрел на меня непонимающе – пришлось объяснить. Сравнение ему неожиданно тоже понравилось, и несколько секунд мы сидели, глуповато хихикая на пару – видел бы кто со стороны, неизвестно что и подумал бы.

– Да какой там допрос, скажете тоже! – не сгоняя с лица доброжелательного выражения, непритворно вздохнул контрразведчик. – Нам даже не столько помощь ваша нужна, сколько истинное понимание того, что вообще происходит. Это, согласитесь, уже никакое не предвидение получается, не прогнозирование будущего, а вообще непонятно что! Выходит, не вы что-то угадываете в прошлом, а настоящее и будущее развивается по вашему сценарию, понимаете? Или кто-то диктует вам, как будут развиваться события. Неужели вам самому не интересно? Не хочется узнать, с чем это связано?

– Еще как хочется, – мрачно согласился я. – Могу даже одну теорию навскидку предложить, вполне с вашими мыслями увязывающуюся: эта штуковина каким-то образом передает мне сведения о том, что и как должно происходить. Или происходит. Или происходило в самом ближайшем прошлом. А зачем и отчего именно мне – понятия не имею…

Гость кивнул – вроде бы с ободрением, но в то же время как-то слишком уж понимающе. Будто ожидал услышать от меня именно это – или сам собирался сказать что-то подобное.

Я усмехнулся:

– Так понимаю, для вас моя теория не слишком-то в новинку?

– Представьте себе, да. Это первое, о чем мы и подумали – человек-то вы, скажем так, не слишком обычный, обладающий определенными способностями, у большинства людей и вовсе никогда не встречающимися. Согласитесь, логично предположить, что именно ваш, а не чей иной, разум оказался способным воспринять подобную информацию. Тем более что находитесь вы, ну, скажем так, в непосредственной близости от этого самого артефакта. По роману-то он ведь мог и с нескольких километров на человеческий разум воздействовать, как с тем звездолетом, что сам себя взорвал. Разве нет?

– Разве, разве… Боюсь, что да. Хотя мне больше по душе какое-то другое объяснение – не люблю, когда у меня в мозгах кто-то ковыряется и чего-то туда вкладывает. Шизофренией попахивает. Или вон, – я кивнул на бутылку, – делирием альбенсом в острой фазе ловли рыжих пушных зверьков. Так как, у вас точно никакого другого объяснения нет?

– Увы, – Анатолий Петрович шутливо развел руки, – нет. Честно. Мне, как вы понимаете, совершенно ни к чему что-то скрывать. Мы-то в вас
Страница 17 из 19

сейчас куда больше заинтересованы, нежели наоборот.

– Жаль… А насчет моей незаинтересованности, это вы, пожалуй, ошибаетесь. Впрочем, ладно, давайте тогда продолжать ловить нашу белочку за ее пушистый хвостик. Вот только…

– Что только? – немедленно напрягся контрразведчик – похоже, более-менее предсказуемая (для него я имею в виду) часть разговора осталась позади, и сейчас мы начинали сплошную импровизацию.

– Если вдруг все и на самом деле обстоит именно так, как мы сейчас говорили, то… не боитесь, что наши с вами глубокомысленные предположения станут известны не только нам? А?

Несколько секунд он молчал, переваривая мою мысль, затем понял. И задумчиво покачал головой:

– Да нет, вряд ли… Вы ведь сами сказали, что никаких предположений относительно сути этой штуковины пока не делали? Думаю, она скорее, гм, «излучает» некую информацию, воспринять которую может только подходящий разум. Остальные эту информацию просто не заметят, ну а тех, кто подобрался слишком близко физически, она просто… глушит. Причем тоже физически, и с весьма печальным исходом.

– Ну вот, начали, как говорится, за здравие… То есть я получаюсь просто инструментом для реализации чужого замысла, а вовсе не гениальным провидцем? – делано расстроился я, однако собеседник был настроен совершенно серьезно и моей иронии не принял:

– Хм, а вот мне, Виталий Игоревич, кажется, что глупо ставить вопрос именно так! Ваш разум более чутко воспринимает этот мир, его эфемерную «надматериальную» часть – и именно поэтому сейчас вы знаете куда больше, нежели все остальные. Понимаете, о чем я? Боюсь показаться грубым льстецом, но именно благодаря вашим способностям вы и вошли в некий… контакт с чужим разумом. Ведь это, как ни крути, именно контакт!

– Имеете в виду, что мои прошлые «угадывания-прогнозирования» и нынешняя ситуация – совсем не одно и то же? Но при этом находящееся в некой весьма тесной связи со всем происходящим? Что первое в некотором роде обусловило второе? Так, что ли?

– Блин, а попроще вы изъясняться не пытались? Как для уровня среднестатистического читателя? «Находящееся с происходящим» – сильно сказано, а? – добродушно ухмыльнулся контрразведчик, конечно же, прекрасно уяснив, что я хотел сказать.

– Ну да. Именно так.

– Ха, ну а те камнетесы, которым «внушили» необходимость пробить именно этот, и никакой другой, ход? Тоже все были сплошь гениальными фантастами, провидцами и угадывателями будущего? – самокритично развенчал я собственное предположение.

– Да вовсе необязательно, – грудью встал на защиту собеседник. – Думаю, они просто выполняли чье-то распоряжение – им сказали копать, они и копали. А истинный приказ мог быть отдан их непосредственному начальнику, прорабу какому-нибудь – или кому-то из высшего строительного руководства… да мало ли?! Хоть самому мэру города! В конце концов, пока что все это – только наши домыслы, и никак не больше.

– Хорошо, предположим, вы правы, – сдался я. – Но для чего он… оно все это делает-то? Предупреждает через меня и мою книгу человечество о своих грядущих коварных планах? О начавшемся вторжении? Прямо какой-то галактический альтруизм получается… По мне, так нелогично как-то!

– Поспорим о логике поведения Чужих? – добродушно хмыкнул Анатолий Петрович. И тут же, без перехода, продолжил уже серьезным тоном: – Или рассмотрим другой вариант: оно о нас с вами вовсе не знает? И вся «передаваемая» информация вообще для человека и человечества никоим образом не предназначена? Не про нашу, так сказать, честь? Лежит себе под землей эдакий сверхразум целой цивилизации, лежит и чего-то ждет, периодически отправляя своим сородичам отчет? Или не периодически, а постоянно. И как вам? Не лишено?

– Не лишено… – вновь ощутив, как противно шевельнулись волосы, тихонько согласился я. – Блин, а ведь похоже!..

– Вот именно. Прогуляться не хотите?

Я удивленно взглянул на собеседника:

– К-куда это? В катакомбы?!

– Да нет, пока не в катакомбы. – То, как он произнес слово «пока», мне очень не понравилось. Активно так не понравилось, но переспросить я не успел. – К морю, точнее – в санаторий. Лето, солнце, тенистые аллеи, ласковое море… хочу вас кое с кем познакомить. Там и продолжим наш околонаучный диспут.

– Она… здесь?! Вы же говорили про какую-то специализированную клинику? Вашу клинику?

– Здесь, прилетела вместе со мной, так что насчет самолета я вас не обманул. Или почти не обманул. Мы еще вчера ночью прилетели спецрейсом. А клиника? Вы ведь сами нам двухнедельную фору дали, дописанием другого романа занявшись, так что спасибо!

– Ладно, понял. Ну что ж, тогда поехали. – Я с тоской оглядел стены родной кухни – прощай, спокойная жизнь! Эх, а как хорошо все начиналось: вчерашний мальчишник, сегодняшнее похмелье!.. – Некрасиво заставлять девушку ждать. Вопрос о нашем дальнейшем сотрудничестве, как я понимаю, отпал сам собой…

– Ну вот видите, – неискренне удивившись, сообщил контрразведчик, легко поднимаясь с табурета. Неизменный кейс уже был зажат в руке. – А то заладили поначалу: «Вербовка, вербовка»! У нас все, гм, исключительно по взаимному согласию, и никак иначе!

– Только имейте в виду, – вовсе не из чувства противоречия (какое там еще чувство?! Одни, блин, эмоции), а просто желая оставить за собой хоть какое-нибудь последнее слово, сообщил я со сталью в голосе. Сталь вышла какая-то хиленькая, ноздреватая, отнюдь не легированная. Дрянная такая сталь, вовсе не танковая. – Клаустрофобией не страдаю, но под землю не полезу! Не могу, когда над головой…

Анатолий Петрович фыркнул, старательно пряча улыбку – неужели все ж таки не был до конца уверен в моем согласии? – и первым вышел в коридор.

4

Пока я приводил себя в порядок, переодевался, искал ключи и мобильник и, неожиданно вспомнив кое о чем, включал компьютер, Анатолий Петрович курил во дворе, с неподдельным интересом разглядывая сколоченный из облезлых досок осколок советского прошлого – соседскую голубятню, пожалуй, одну из последних еще сохранившихся в городе. Дядя Витя, хозяин голубей и мой сосед, недавно ушел в лучший мир, оставив пернатых на попечение внука.

Голуби на проявляемый российской контрразведкой интерес внимания не обращали, деловито занимаясь своими птичьими делами, следы которых чрезвычайно плохо оттирались с поверхности моего столика. Правда, между моей загородкой и голубятней пролегала затянутая виноградом трехметровая «зона отчуждения», так что «бомбометания» не были такими уж частыми.

Заперев дверь, я обернулся к Анатолию Петровичу, протянув ему несколько сложенных вдвое листков, только что распечатанных на принтере:

– Держите, глядишь, пригодится.

– Слушайте, настоящая голубятня, а? Вот не думал, что такое еще где-нибудь сохранилось, прямо провал во времени какой-то! А это что?

– Тест на мою профпригодность, – криво усмехнулся я. – Или план наших дальнейших действий. Или, скорее, некролог по неизвестным героям. Сейчас проверим, так ли оно все, как мы представляем. Вы меня столь несказанно удивили, что я совсем об этом позабыл, напрочь из головы вылетело: перед вчерашним застольем я попытался немного поработать, причем именно над этой вещью. Почему именно над ней – понятия
Страница 18 из 19

не имею… вернее, до нашего разговора не имел. Теперь, возможно, понимаю.

Контрразведчик задумчиво смотрел на листки в своей руке, отчего-то не торопясь читать. Затем кивнул и медленно спрятал их в карман рубашки.

– Однако… Не ожидал. А знаете что? Давайте-ка мы его вместе почитаем, по дороге, ладно?

– Да как хотите. Я-то вроде помню, о чем там говорится, – пропуская его вперед и запирая калитку, пожал я плечами. Сидящий под окном кот укоризненно глядел на меня сквозь узкие щелочки глаз: совсем, мол, хозяин с ума сошел! Вчера кучу малознакомых людей понавел, спать не давал, сегодня и вовсе с каким-то чужим уходит… никакого порядка! Все, мол, хозяйке расскажу, как вернется…

Виновато улыбнувшись Масяну (в том, что он именно «Масян», а вовсе никакая не «Масяня», мы с женой определили слишком поздно, когда уже не было смысла менять кличку), я двинулся вслед за контрразведчиком. Второго нашего кота, Тигра, прозванного так исключительно из-за напоминающей камуфляж немецких танков расцветки, видно не было: видать, снова загулял.

Пока мы шли через двор, я мучительно пытался припомнить, не позабыл ли кошелек и остались ли в нем после вчерашнего хоть какие-то деньги – ехать, как я понимал, предстояло на маршрутке. Водители которых имеют чрезвычайно дурную привычку требовать деньги даже с писателей-фантастов, по заверению Анатолия Петровича относящихся к престижной категории «А».

Однако я ошибся – на улице нас ждала машина, самая обычная белая «Волга» с местными служебными номерами и водителем, короткостриженым парнем типичной бандитско-спецназовской внешности. Что ж, машина – это очень даже неплохо, особенно по такой жаре!..

Вежливо кивнув в ответ на мое приветствие, парень дождался, пока мы устроимся на заднем сиденье, и сразу же тронулся с места. О том, куда именно ехать, он не спрашивал. Я вопросительно взглянул на Анатолия Петровича и повел глазами в сторону торчащего над водительским креслом затылка. Фээсбэшник кивнул:

– Да, можно говорить. Это Коля, из моей группы обеспечения. Кстати, большой поклонник жанра фантастического боевика! Так что не стесняйтесь. – С этими словами он вытащил из кармана недавний документ. – Не против, если я сначала прочитаю? Если хотите, курите…

Зажав губами сигарету (ага, бросишь тут, как же, особенно теперь), я подался вперед, шаря по карманам в поисках, ясное дело, забытой дома зажигалки… и наткнулся взглядом на протянутый Колей прикуриватель. От дороги спецназовец ни на секунду не отрывался, похоже, даже в зеркало заднего вида не глядел, ухитрившись тем не менее поднести раскаленную спиральку точно к сигарете. Молодец, однако…

Откинувшись обратно на спинку, я затянулся, боковым зрением наблюдая за бесстрастным лицом поглощающего текст контрразведчика. Никаких эмоций на оном лице не наблюдалось, хотя, как по мне, удивиться там было чему. Поскольку этот крохотный по издательским масштабам кусочек текста, едва ли насчитывающий несколько тысяч знаков, весьма красноречиво иллюстрировал все, о чем мы недавно говорили.

Или не иллюстрировал, а как раз наоборот – опровергал. В зависимости от того, что именно скажет, дочитав, Анатолий Петрович.

«Глава…

Неуютно было в этом выходе капитану Викторову, ох как неуютно! И дело вовсе не во все больше и больше сжимающих, словно каменные тиски, известняковых стенах, не в низком, заставляющем пригибаться потолке – уж на это-то он за годы службы в «Кротах» насмотрелся! И в аджимушкайских каменоломнях, и в московских рукотворных подземельях, и в карстовых пещерах, и в заминированных гитлеровских бункерах – где только не побывал он со своими ребятами за время изнурительных тренировок и боевых рейдов! И сифоны с полной «подземной» выкладкой проплывал, и по шкуродерам ползал, и из-под завалов выходил… всякое бывало! Нет, не в этом дело – просто неуютно. Неуютно и как-то тревожно. И что самое неприятное, чем дальше, тем больше…

Возможно, из-за того, что его, командира группы особого назначения «Крот» лишь перед самым выходом посвятили в подробности этого странного задания. Ну потерялась (потом, впрочем, благополучно нашлась) в катакомбах дочка секретного ученого, ну перебили ее спутнички друг друга – что тут такого-то? Может, дури обкурились или водки перепили – кто ее, золотую молодежь, знает-то? Или газ какой из щелей в той пещере сифонил: нанюхались – вот крышу и сорвало! Но вот остальное? Сферический зал какой-то придумали, шар, под потолком парящий… чушь полнейшая! И чего замдиректора родной «конторы» так взбеленился – непонятно?!

Или… ему не все рассказали? Тоже ведь вариант, если здраво рассудить, – он с таким за годы службы уже не раз и не два сталкивался. «Необходимый минимум сведений» – и вперед. Выполняй задачу. А если разберешься, что к чему на самом деле, так и молчи себе в тряпочку… после того, как бумагу о неразглашении подпишешь.

Но особенно капитана добило последнее ненавязчивое наставление: мол, вероятны неадекватные действия со стороны подчиненных – так что ты, Серега, уж будь готов, если что, своевременно на них среагировать, бди, так сказать. Хм, интересно, это они о чем?! Что его пацаны, многократно в деле проверенные, вдруг дружно с ума сойдут? Как ребята из команды той девчонки? Ох, недоговаривают они что-то, как пить дать, недоговаривают!..

Одно радует: похоже, они в отличие от предшественников-спасателей на верном пути. Теперь на верном, поскольку сначала-то они сунулись было к заваленному костями колодцу, намереваясь убедиться, что пройти через завал, отрезавший ребятам путь, невозможно. Убедились. И, вернувшись в исходную точку, спустились вниз через тот коридор, где спасатели обнаружили пропавшую девушку.

Спустились – и начали поиск, методично обшаривая квадрат за квадратом и ход за ходом, благо, рисунок подошв кроссовок Марины – так звали пропавшую девушку – у них был, а вековая катакомбная пыль имеет неплохое свойство подолгу сохранять отпечатки ног прошедших людей.

И сейчас они, похоже, были близки к цели. По крайней мере два неплохо сохранившихся следа у них в активе уже имелись, как и множество других, вполне вероятно, принадлежавших погибшим Марининым товарищам. А значит, сейчас они шли именно той дорогой, где несколько недель назад прошел навстречу своей гибели отряд местных подземников.

Вот только какую-то неясную тревогу, тот самый необъяснимый «неуют», прочно угнездившийся в ко всему, казалось бы, привыкшей душе, капитан Викторов прогнать так и не смог. Как и осознать, чем именно эта тревога вызвана…

– Стой, Вакса, привал, – скомандовал Сергей, первым останавливаясь на месте и опускаясь на пыльный пол. – Десять минут. Можно курить.

– Близко уже, да, командир? – Идущий следом прапорщик Силков стряхнул с плеча автоматный ремень и присел рядом. – Ты тоже почувствовал?

– Что почувствовал? – Викторов убавил свет налобного галогенового фонаря и обернулся к подчиненному. – Ты о чем, Сеня?

– Да о том, что близко уже хрень эта, вот о чем. Сам разве не чувствуешь?

– Что именно чувствую? – Капитан едва заметно напрягся – ничего себе! Оказывается, не он один что-то здесь «чувствует»!

– А то, что нехорошо все как-то, Серый, вот что. На душе неспокойно. – Прапорщик отвернулся,
Страница 19 из 19

низко опустив голову и разглядывая высвеченный фонарем круг света под ногами. – Сильно так неспокойно, командир… – едва слышно докончил он. И неожиданно произнес то, что капитан меньше всего ожидал от него услышать: – Забери, что ли, автомат, Сережка, а то ведь, боюсь, не сдержусь… Сука ты, капитан, все равно не прощу тебе той растяжки…

– Че-го?! – Викторов начал приподниматься, незаметно стряхивая с плеча затянутый петлей ремень своего автомата, – и это спасло ему жизнь: напряженные мышцы вовремя отшвырнули тело с линии удара, и откинутый приклад прапорщицкого «Бизона» с металлическим лязгом ударил в известняковую стену там, где за мгновение до этого была его голова.

– Ах ты, б… – выдохнул Вакса, в которого падающий на спину командир врезался головой. Впрочем, в следующий миг он уже позабыл о капитане, и, вскочивший на ноги Силков напоролся на его приглушенную ПБС автоматную очередь. Прапорщик нелепо взмахнул руками, словно пытаясь ухватиться за обе стены одновременно, и, неестественно вывернув голову, рухнул на четвертого бойца их небольшого отряда – лейтенанта Гришкина по кличке Полицай.

Полицай не подвел – боевая выучка в группе Викторова всегда была на высоте: прежде чем его накрыло тело погибшего товарища, успел кувыркнуться назад, в спасительную, как казалось, темноту коридора. Однако защитить его это уже не могло: глушитель продолжающего стрелять автомата Ваксы осветился новой серией желтоватых вспышек, наискось прошивая узкий подземный ход смертоносной огненной строчкой…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/oleg-tarugin/sny-razuma/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector