Осколки читать онлайн - Эдуард Захрабеков

Осколки

Эдуард Захрабеков

Что вдохновило меня на написание этой книги? Реальность. Но «реальность» понятие сложное, скорее абстрактное. Реальность – это не то, что «происходит на самом деле», а то, каким именно смыслом наделяет каждый момент своей жизни человек. Для всякого из нас «реальность» – разная. Даже для нас самих она приобретает иные черты, в зависимости от нашего восприятия. Сегодня реальность может быть серой и безвкусной, как дождевое облако, а завтра что-то происходит в душе человека, и его мир наполняется красками, вкусами, запахами. В современном мире так важно «состояться, как человек», «быть целостным»… Но что скрывается за этими словами? Так ли легко в этом мире сохранить себя? «Осколки» не были приятной игрой или легким путешествием для меня. Эта книга была для меня испытанием. Потому что на самом деле «реальность» это не так уж легко, не то, чтобы весело. И, хотя именно реальность вдохновила меня на эту книгу, все герои и события в ней являются вымышленными и все совпадения случайны. Тем не менее, я верю, что вымышленные события и герои найдут отклик в сердцах вполне реальных читателей, а отклик – это, пожалуй, самое важное. Несмотря на то, что многим моим героям приходится нелегко, несмотря на то, что их реальность порой разбивается на сотни разрозненных осколков, я искренне надеюсь, что эта книга принесет моим читателям удовольствие, а возможно и нечто большее.

Эдуард Захрабеков

Осколки

Посвящаю своим друзьям.

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Э. Захрабеков, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Часть первая

Серджио лежал на измятых простынях в небольшом номере. «Интересное чувство, – подумал он, разглядывая обстановку, – будто бы я не должен здесь находиться». Он пытался понять, что же с ним произошло, но долгое время не находил ответа. Обстановка была знакомой, как и во всех гостиничных номерах: кровать, тумбы с обеих сторон, два обычных светильника, какие-то дешевые занавески, журнальный столик и холодильник с мини-баром. Серджио испытывал смешанные чувства: с одной стороны, он прекрасно помнил, как он сюда попал, прекрасно понимал, что его сюда привело, с другой стороны, он вдруг почувствовал себя по-настоящему «не в своей тарелке».

– Что-то не так? – спросила русоволосая девушка с сильным русским акцентом, выбираясь из-под одеяла.

– Все нормально, малыш, – отвечал он на автомате. Он всегда говорил «малыш», когда не мог припомнить имени, – продолжай, я просто немного устал.

Серджио закрыл глаза и постарался сосредоточиться на ощущениях, но все его мысли улетали куда-то с невероятной быстротой, как будто в голове у него был сквозняк, такой сильный, который бывает, если одновременно на противоположных сторонах дома открыть окна. «Никогда бы не подумал, что подобное может произойти со мной, – продолжал думать Серджио. – Раньше всегда срабатывало желание просто отвлечься и ни о чем не думать!» На секунду он вдруг почувствовал подобие наслаждения. И вот, пока «очередная» застегивала блузку, он направился в душ. Серджио мельком заглянул в зеркало и поправил волосы. «Не так уж и плохо, – сказал он самому себе, в какой-то момент даже залюбовавшись сединой, которая начинала побеждать его черные волосы, – хотя… что-то могло быть и лучше!» Он стоял под струями горячей воды, пытаясь смыть с себя все ощущения, ему вдруг стало неприятно, что кто-то прикасался к нему. Внезапно захотелось оказаться в другом месте, а еще лучше – в другой жизни, но он не мог.

Он поспешно вышел из душа. Пора возвращаться на работу, дела ждут. Поправил воротник, застегнул дорогие запонки – подарок на день рождения, смахнул пару пылинок с пиджака и вышел. У него оставалось примерно полчаса до возвращения в офис. Это он знал наверняка, так как уже не в первый раз проводил свой обеденный перерыв таким образом. Серджио не пытался привести свои мысли в порядок: как только он начал действовать по уже известной схеме, ему стало уютно и хорошо. «Все по плану, – думал он, – а значит, я все-таки управляю всей ситуацией».

Дверь в кабинет закрылась, и вместе с ней как будто закрылась часть его самого: он снова был невозмутим, непоколебим и уверен в себе на все сто процентов, как и положено руководителю. Серджио подписывал подготовленные для него документы, просматривал планы встреч в органайзере, читал отчеты. Он ругался про себя на нерадивых коллег, отмечал, кого стоит вызвать к себе. Потом с головой погрузился в работу и наслаждался божественным ощущением концентрации: ничто больше не мешало думать о делах, он ощущал, с какой невероятной скоростью работает его мозг, и невольно чувствовал уважение к самому себе. Он увлеченно разрешал накопившиеся вопросы и проблемы, как будто боясь снова оказаться в состоянии растерянности. Он настолько сфокусировался на работе, что почти до самого конца рабочего дня так и не встал из-за стола, так и не выпил кофе или даже воды. Возможно, потому что не хотел отвлекаться. Возможно, потому что снова начинал сомневаться в себе. Серджио рассердился сам на себя: «Ну что ты, как дурак! Кого ты пытаешься обмануть? Конечно, ты уже два часа как откладываешь этот звонок, потому что тебе не хочется… Не хочется чего? Ну вот, сам от себя увиливаешь. Да, тебе совершенно нечего бояться, просто позвони и все. Stupido, stupido, stupido…»[1 - «Глупец, глупец, глупец» (пер. с итал. – прим. авт.)]. Серджио быстро набрал внутренний номер «113», успев подумать: «Чертов номер…», и поднес к уху трубку: «Надо ответить скорее, только бы не передумать. Что передумать? Что передумать? Какой же я идиот…»

– Инес, будьте добры, как обычно! – выпалил он и поспешно повесил трубку.

Серджио нервно щелкал ручкой. Время тянулось необыкновенно долго, секундная стрелка, издеваясь, медленно прыгала по циферблату. Нужно было отвлечься на что-то, но Серджио снова потерял нить. Он ругал себя за то, что почему-то перестал управлять собой в той области, в которой уже очень долгое время был просто асом. «Когда же я успел потерять контроль?» – в который раз спросил он сам себя.

Инес быстрым шагом зашла в кабинет, аккуратно поставила чашку с эспрессо на рабочий стол, дежурно улыбнулась, произнесла: «Ваш кофе, пожалуйста», и так же стремительно удалилась. «Какое счастье, – подумал Серджио, – что она не спросила, нужно ли мне что-нибудь еще!» – и сделал глоток обжигающего кофе. Он любил пить очень горячий кофе, такой, чтобы онемел язык. Все родные над ним смеялись, но он привык к такому еще со студенческих лет, когда постоянно торопился куда-то. Теплый и холодный кофе он не признавал в принципе. Кофе должен быть только крепким и только горячим.

«Когда же я успел потерять контроль?» – снова спросил себя Серджио. И вдруг явственно вспомнил этот момент. В тот день он пригласил Инес к себе в кабинет. Она работала на новом месте, наверное, с неделю, не больше. Она вошла в кабинет. Ему все стало про нее ясно: зауженная юбка серого цвета ниже колена (как положено по дресс-коду), белая блузка с добавлением синтетического волокна (начинающая карьеристка), две верхние пуговицы расстегнуты (хочет подчеркнуть свою грудь, но не

слишком уверена в себе), аккуратные руки с отполированными розовыми ноготками, так называемый французский маникюр (нотка элегантности и никакого воображения), очки в темной оправе (хочет казаться старше и умнее), дорогой браслет на левой руке (вероятно, чей-то подарок). «Смотрит в глаза, затем на губы, потом чуть вниз, и смущается, возможно, прикидывается, – вспоминал свои умозаключения Серджио, – нужно проверить, вообще проблем быть не должно». Он тогда беседовал с ней по деловым вопросам, откинувшись в кресле и наблюдая за ней.

– Как вы относитесь к работе во внеурочное время? – спросил он, глядя ей в глаза.

– Абсолютно нормально, это часть рабочего процесса. Если это важно для компании в целом, для меня или для вас – мне все равно, сколько придется над этим работать, – сказала она четко и уверенно. Во взгляде ничего не промелькнуло: ни единой искры, ни малейшего намека на что-либо.

– Через неделю я уезжаю в командировку в Рим. Вы будете меня сопровождать как ассистент. Возможно, придется работать до позднего вечера, – продолжал Серджио, следя за ее реакцией. Ничего. Он решил смутить ее. – Если вы, конечно, понимаете, о чем я! – он рассмеялся.

– Как не понять! – отвечала она, улыбнувшись в ответ. – У вас забавное чувство юмора, – продолжала она. – Если придется работать до позднего вечера, я буду работать.

– А как же ваша семья? Родные не будут против вашего двухнедельного отсутствия? – спросил Серджио.

– Я живу одна, родные давно привыкли к моему отсутствию, – отвечала Инес, глядя ему прямо в глаза. Ее взгляд был необыкновенно сдержанным и холодным, совершенно лишенным каких-либо эмоций.

– Я смотрю, вы готовы пожертвовать многим ради удовлетворения своих амбиций, – заметил Серджио. Он давно это отметил, еще изучая ее резюме, где помимо отличной фотографии в полный рост, кроме относительно молодого возраста, можно было заметить прекрасное образование и неплохой опыт работы, пусть и не очень продолжительный, один год ей даже удалось проработать в Берлине.

– Да, для меня карьерный рост очень важен, – отвечала она. Когда их разговор был закончен, и Инес спросила, может ли она быть свободна, Серджио встал со своего кожаного кресла и, медленно и уверенно, подошел к двери – был конец рабочего дня, он также собирался уехать домой. Чуть задержался у прохода, открывая для нее дверь, в знак вежливости, но пристально глядя ей в глаза. Серджио постарался нечаянно коснуться ее руки, как он это обычно делал, чтобы проверить настрой женщины. Она вдруг страшно смутилась и скорее просочилась к выходу. Вначале Серджио ощутил легкое разочарование, затем небольшую злость, но вскоре, буквально через несколько секунд, он, к своему удивлению, почувствовал волнение, не менее сильное, чем смятение молоденькой Инес. Тогда это ощущение его очень позабавило, давно он не чувствовал ничего подобного. Но, прекрасно понимая, что природа этой эмоции случайна, не имеет под собой почти никакого основания, он не ощущал никакой угрозы. «Видимо, зря, – подумал Серджио, – но разве можно было ожидать такого? Я робею перед ней, как мальчишка». Он откинулся в своем кресле. Кожа недовольно проскрипела, когда он заерзал, пытаясь найти удобное положение. Удобное положение для размышлений об Инес. Серджио вспомнил, как она робко прокрадывалась на совещания, чтобы делать стенограмму, как садилась за самый дальний угол стола или вовсе уходила и садилась на диванчик у выхода из конференц-зала. Он еще тогда удивлялся, как она все слышит и успевает записывать. Вспомнил, как она однажды принесла ему чашку кофе: он засмотрелся на ее шею, она смутилась, ее рука дрогнула, и кусочки сахара намокли. Инес немедленно извинилась, быстро развернулась и ушла, чтобы принести новый кофе. Когда она вошла во второй раз, от робости и растерянности не осталось и следа, она отточенным и грациозным движением руки поставила чашку на стол перед ним, потом произнесла «ваш кофе», дежурно улыбнулась, еще раз извинилась и вышла, не задержавшись ни на секунду. Он тогда очень хотел сказать «Подожди, постой!», но повода для этого не нашлось, и он молча проводил взглядом ее изящные икры.

«Она всего лишь моя ассистентка, – думал Серджио, – но я чувствую ее хозяйкой всего положения, хотя, вне всяких сомнений, я мог бы проявить больше силы и напора, так, чтобы она не смогла устоять. Но что-то меня останавливает. Возможно, то же, что и привлекает меня в ней. Ох, эта слабость, зависимость и неловкость, даже неуклюжесть, удивительно соседствующие с потрясающей силой, стержнем внутри, – продолжал свои размышления Серджио. – Мне не составит труда завоевать практически любую женщину, но если меня привлекает Инес, значит, в ней действительно что-то есть. Что такое происходит у меня внутри? Почему остальная жизнь постепенно теряет краски? Может быть, просто устал? Наверное, был не в настроении днем». Серджио сделал пару звонков и, покручивая ключи от лексуса на пальце, удалился.

Виктория рассерженно встряхнула рыжими локонами и зажгла сигарету.

– И меня совершенно не волнует, что ты по этому поводу будешь врать! – сказала она сердито. – Боже, Серджио! Мне решительно нет никакого дела до твоей жизни, до мелких подробностей или существенных фактов! Мы занимаемся сексом два раза в неделю, в среду после работы и в воскресенье, после пробежки. Мы знаем друг друга уже много лет, ты думаешь, я не чувствую, что с тобой что-то происходит? Ты можешь быть с кем угодно во все остальные дни недели, это я знаю прекрасно и без тебя, хотя ты постоянно этого как будто стесняешься, но и не скрываешь этого факта. Ты мне сейчас пытаешься сказать, что устал, но ведь дело в чем-то другом. Я тебя больше не привлекаю? Я слишком стара для тебя? Или, быть может, дело вовсе не в этом, и, раз уж мы почти ровесники, вполне вероятно, проблема уже в тебе самом? Прости за откровенный вопрос, но мы же оба взрослые люди, все понимаем. У меня есть контакты, если тебе нужно.

– Вики, ты можешь помолчать хоть секунду? Мне нужно собраться с мыслями, не понимаю, что со мной происходит! – сказал Серджио, не сдерживая раздражения.

– Да хоть минуту, милый! – выругалась Вики. – Может, мне станцевать?

– Все, Вики, прекрати немедленно. Я так не могу, правда, не могу больше! – сказал Серджио и стал торопливо одеваться.

– Постой, ну, не обижайся, я была не права! – вдруг заговорила Виктория. В ее голосе чувствовались неподдельные нотки сожаления. – Давай начнем все сначала, как будто ничего не было? Вот, ты приходишь, а я жду тебя… – сказала она игриво, прыгая на кровать.

– Нет, Вики, нет. Не сегодня, не знаю… – сказал Серджио растерянно. Ему было немного неловко отказывать ей, но он чувствовал, что так будет правильно.

– Буду ждать тебя в воскресенье, мой мурлыка. Ну, не обижайся, пожалуйста! Я, правда, не хотела тебя обидеть! – сказала Вики, в голосе все еще чувствовалась надежда.

– Нет, Вики, нет, – повторил Серджио. Он вдруг почувствовал себя уютнее от повторения уже прозвучавшей фразы, – я позвоню тебе, когда улажу свои проблемы.

– Ладно, буду ждать твоего звонка. Но помни, в самом деле, все твои проблемы, – Вики сделала особый акцент на последнем слове, – могу решить я, тебе нужно только

расслабиться.

– Возможно, ты права. Но не сегодня, нет, Вики, нет. И чао! – сказал Серджио, уверенно закрывая за собой дверь.

Он быстрым шагом спустился по лестнице. Ему вдруг захотелось спуститься пешком, не вызывать лифт. Всего шесть этажей вниз. Кое-что прояснилось, но все еще было не до конца понятно. Серджио сел в свой бордовый лексус, снова немного похрустел кожей сиденья, удобно устраиваясь, поставил диск с любимой музыкой и поехал по направлению к пригороду. Нужно было скорее выехать из всех вечерних пробок, мерцания огней и нервных остановок, гудков машин и чьих-то гортанных окриков. Нужно было скорее добраться до какого-нибудь места, где можно выключить фары и побыть одному хотя бы полчаса. Домой совершенно не хотелось. Он остановился, выбравшись из города, на холме, откуда Нью-Йорк был виден, как на ладони. Серджио заглушил мотор.

«Итак, – начал свое рассуждение Серджио, – очевидно, что проблема была не в русской сегодня днем, и не в Вики. Более того, теперь ясно, что проблема не в моей усталости. Потому что, каким только я ни приходил к ней: и после бессонных, полных волнений ночей, после длительных трансатлантических перелетов, провальных переговоров, успешных сделок, ссор, даже после похорон – никогда не было никаких проблем. Вики всегда знала, что со мной сделать. Всегда могла найти нужное настроение. Но не сегодня. Потому что сегодня что-то произошло? Но ничего не происходило. Возможно, я что-то понял сегодня, но сам пока не осознал, что».

Серджио открыл дверь и закрыл глаза, наслаждаясь свежим воздухом, поступавшим в салон. Он старался ни о чем не думать, но вдруг очень явственно представил, как его глаза зажимают чьи-то прохладные ладони и нежный, без единой нотки холода и отстраненности, голос Инес спрашивает его: «Ты устал?». Серджио едва заметно кивнул головой. Он вспомнил запах ее легких цветочных духов. Вспомнил ощущение от случайного прикосновения к ослепительно белой блузе. Попытался представить, как обнимает ее за юную, тонкую талию, как она прижимается к нему, робко и чувственно. Как смотрит ему в глаза из-под своих очков в грубой черной оправе. Как он снимает их с нее, откладывая на стол. Еще одно смелое движение: щелкает заколка, волосы Инес густым каштановым водопадом падают на плечи, вновь окружая его этим потрясающим запахом цветочных духов. Ощущения были настолько явственными, что на миг Серджио и вовсе забыл, где находится. Мыслями он был с Инес, вдыхал запах ее волос и тела, касался ее нежной кожи, целовал ее лицо. Телефонный звонок буквально вырвал его из этих более чем приятных мыслей. Серджио тяжело вздохнул и долго слушал мелодию вызова, не находя в себе силы взять трубку.

– Да, да, дорогая. Я думал позвонить тебе, но совершенно забыл: тяжелый день и эти пробки, сама знаешь, как тяжело на дорогах. Я скоро буду.

Серджио повесил трубку и нервно закурил. Ругательства вертелись на языке, но он выдыхал только дым. Сигарета шипела на самом конце, Серджио ждал, когда пепел вырастет и станет длиннее, чтобы стряхнуть его. «Еще не пора, еще подожду, – думал он, ненасытно затягиваясь. – Может быть, моя жизнь и была бы прекрасна, если бы не было в ней баб. Вообще! Хотя нет, все-таки это то удовольствие, от которого очень сложно отказаться. Несмотря на цену, которую приходится платить. За все приходится платить».

* * *

Было около трех часов дня, когда Мэринелла – Рина, как ее называли для краткости подруги, запыхавшись, вбежала в кафе. Кругом было полно народу, она с трудом отыскала глазами знакомое лицо подруги и принялась протискиваться через узкие проходы между уличными столиками, стараясь никого не задеть. Весной всегда так: стоит солнцу хорошенько прогреть воздух – все сразу высыпают на улицу, как будто уже лето, расстегивают пальто и куртки, закатывают рукава пиджаков, вальяжно разваливаются на террасах всевозможных кафе и ресторанов, подставляя лица под набирающие мощь солнечные лучи.

– Едва успела! Привет! – она поцеловала подругу в щеку и бросила на соседний стул пару бумажных пакетов. – Только что забрала Тину из школы и отвезла ее на танцы, а утром была встреча с сумасшедшими клиентами, попросили оценить одно бездарное полотно, купленное за двести тысяч, представляешь? Целый день верчусь, как белка в колесе, а ведь он только начался. Как ты?

– Привет! Я все гадала, успеешь ты или нет. Не виделись тысячу лет, а чтобы поболтать – всего лишь какой-то жалкий перерыв между судебными заседаниями. Мне через два часа уже бежать, а столько всего надо рассказать, – взволнованно говорила Лиза. – Боже, это изумрудное платье тебе невероятно к лицу!

– Спасибо, милая! А у тебя новые серьги? – спросила Рина, разглядывая причудливых птичек, зажавших в клювах каплевидные жемчужины.

– Да, мне стало грустно, и я их купила, – отвечала Лиза.

– Что-то случилось? – уловила настрой подруги Рина.

– Ну, так, может быть, ничего страшного, конечно. Мне надо с тобой поговорить, тогда и станет ясно. Ты знаешь, психоаналитики всегда дистанцируются – какой бы ни была проблема, решение все равно всегда за мной и ответственность за это решение буду нести только я. Но иногда хочется просто человеческого понимания, участия. Я столько всего успела передумать за последнее время, но даже не представляю, что верно, а что нет.

– Лиззи, интриганка, что там у тебя случилось, в чем я могу быть тебе полезна? Ты же знаешь, в моей жизни уже давно ничего особенного не случается, жизнь давно стала упорядоченной и одновременно обыденной.

– Слушай, мы ведь можем быть откровенны друг с другом? – взволнованно спросила Лиза. Голос ее едва заметно дрогнул.

– Да, конечно, – кивнула головой Рина, – все останется между нами.

– У меня есть некоторые подозрения по поводу моего мужа. Скажи, ты когда-нибудь своего в чем-нибудь подозревала? – Лиза смотрела прямо в глаза подруге и нервно теребила в руках бумажную салфетку. Рина чуть смутилась, неловко улыбнулась и отвела глаза.

– Знаешь, пусть это и прозвучит странно, ведь мы такая хорошая семья, и он меня так любит, а уж как я его… – Рина улыбнулась, посмотрев чуть вверх. – Но да, было пару раз. Подозревала. Знаешь, так бывает, когда наступает какой-нибудь кризис, когда на работе проблемы, или когда что-то волнует, или когда просто сильно увлечены делом: мужчины всегда чуть отстраняются, иногда и вовсе забывают как-то проявлять свои чувства. Нам, женщинам, надо воспринимать это как нечто неотвратимое. И да, когда он подолгу бывал холоден ко мне, начинали закрадываться подозрения. Но ты знаешь что? В итоге все они оказывались совершенно беспочвенными. Может быть, вам с мужем надо просто поговорить? Расставить точки над «i», заполнить недосказанность?

– Ты имеешь в виду, дать ему возможность оправдаться? – спросила Лиза, подняв бровь.

– У тебя есть прямые улики? – насторожилась Рина.

– Прямых улик нет, – покачала головой Лиза.

– Тогда самое разумное – применить к нему презумпцию невиновности. Так это у вас называется, кажется?

– Да. Пока вина субъекта не доказана, он считается невиновным.

– Вот видишь, чуть не от зубов отскакивает! По отношению к убийцам и ворам ты это применяешь охотно, а по отношению к собственному мужу – нет.

– Ох, Рина, это же

совершенно другое. Убийцы и воры лично мне ничего плохого не сделали, иначе я была бы на месте их жертв, а не их адвокатом. А вот мой муж, если я не буду осторожна, может поверить во вседозволенность и тем самым сделает мне очень плохо. Чувствуешь разницу? Понимаешь, о чем я? – сказала Лиза, грустно улыбаясь.

– Да, понимаю, – кивнула Рина. – Но в данной ситуации лучше или расслабиться и не тревожиться, так как явных оснований нет, либо, если уже совсем не можешь успокоиться, поговорить с мужем на эту тему. Уверена, хорошая откровенная беседа должна помочь. Только будь осторожна, не оскорби его своими подозрениями.

– Господи, Рина, твой муж, наверное, самый счастливый человек на свете! Я так, правда, не могу. Прекрати немедленно, я чувствую себя неполноценной! – рассмеялась Лиза. – Я ведь даже проверяла его телефон, пока он мылся в душе. Я долго пыталась подгадать подходящий момент, он все время брал его с собой, я из-за этого еще сильнее накрутила себя, сама понимаешь. С чего вдруг он постоянно берет его с собой, даже в туалет? Конечно, я начала его подозревать. Но еще больше я стала его подозревать, когда прочитала все сообщения на его телефоне, там были только указания места, времени встречи и какие-то даты, иногда короткие «да», «нет» или «я на совещании». С чего вдруг такая конспирация?

– Может быть с того, что ему действительно нечего скрывать? – чуть снисходительно улыбнулась Рина. – Тебе надо больше доверять своему мужу. Ведь доверие – это основное, на чем держится любовь и семья. Почему ты такая мнительная? Или он раньше обманывал тебя?

– Кажется, нет, – Лиза вдруг счастливо улыбнулась. – Только один раз разве что. Но это не считается, он тогда готовил сюрприз для меня. Помнишь, я тебе рассказывала, как он подарил мне на Рождество поездку в Париж, о которой я всегда мечтала?

– Если ты поехала туда одна на Рождество, то твои подозрения как раз таки были обоснованы, – рассмеялась Рина. Лиза расхохоталась и махнула на нее рукой.

– Нет же, дурочка, мы тогда поехали вместе. Да, теперь я вижу, ты, скорее всего, права, и мне не о чем беспокоиться. Наверное, со стороны мое поведение выглядит смешно, но я ничего не могу с собой поделать. Странная штука это доверие. Получается, нужно просто верить и все. Если задерживается подолгу, если уезжает в командировки, если возвращается домой поздно ночью, если не отвечает на звонки. Не спрашивать, чтобы не оскорбить. Не проверять телефон и электронную почту, чтобы не вторгаться в личное пространство, не обыскивать карманы, потому что это низко.

– Именно так. Вот тебе понравилось бы, если бы ни с того ни c сего твой муж подошел к тебе и, крепко обняв, вдруг сказал: «Где ты была? От тебя пахнет сигаретами, но ведь твои подруги не курят!» И долго ты ему будешь объяснять, что на самом деле, многие из них курят, особенно когда немного выпьют, чтобы вспомнить молодость? Или что это курила ты сама? Понравилось бы тебе, если бы он начал изучать твой телефон и среди многих случайных сообщений нашел бы что-нибудь вроде: «Котеночек, я тоже по тебе скучаю, когда увидимся? Чмоки!», как мы обычно пишем друг другу. Замучаешься ведь объяснять, что между подружками подобные обращения и нежности абсолютно нормальны и, как правило, носят шутливый характер. Понравилось бы тебе, если бы он вдруг нашел в твоей сумочке презерватив, который ты уже год носишь на случай спонтанного секса с собственным мужем? Ну, или с прекрасным незнакомцем у барной стойки из самых смелых твоих фантазий, которые ты никогда не решишься воплотить, но презерватив в сумочку все равно положишь, как символ того, что у тебя еще есть запал, что ты еще можешь всем показать. – Рина подмигнула Лизе. Та уже давно не сдерживала смеха.

– Точно, о да, как же точно! – она улыбалась. – Да, не хотела бы я все это ему объяснять!

– Вот и не лезь в его мир, тогда он не тронет твой. Каждому нужно немного личностного пространства. Уверена, в этом нет ничего страшного. Своими подозрениями ты только все испортишь. Все ведь хорошо! Повод для подозрений всегда найдется, потому что если ты хочешь во что-то верить, ты всегда найдешь зацепки. Твоя задача – верить в хорошее, если ты хочешь быть счастливой.

– Что же, ты хочешь сказать, что никогда так не мучилась? – спросила Лиза недоуменно.

– Было дело, с другим мужчиной, очень давно, мне тогда было лет двадцать пять, и я мало чего соображала. Ревновала его к каждой юбке, как выяснилось, не зря. Мы расстались в итоге. Ревность съела меня до костей, ничего не осталось. Я не хочу об этом больше, – сказала Рина, отхлебнув кофе. – Позже я встретила того, с кем решила провести всю свою жизнь. Ты знаешь, я почему-то это сразу поняла, чуть не на первом свидании. По тому, как он смотрел на меня, как обращался ко мне, называл мое имя. И я сразу решила, что никогда не буду «трогать» его, доверюсь ему полностью, потому что он просто не может быть плохим. Потому что, если он плохой, то хороших просто не бывает, а если так, то и жить больше незачем. Но жить хотелось, поэтому я всем сердцем поверила, что он хороший. И пока не обманулась. Ты знаешь, я вот сейчас чувствую, как я дико в него влюблена. Просто с ума по нему схожу, так хочу постоянно быть с ним рядом, это даже смешно. Я же взрослая женщина, якобы самодостаточная, мать двоих детей. А иногда ловлю себя на том, что сижу на кухне, жду, когда он вернется домой, он задерживается, я волнуюсь. И вот его машина подъезжает к дому, я слышу звук мотора. Скажешь, глупо? У меня сердце выпрыгивает из груди. Я готова, как кошка, нестись к двери, чтобы встретить его скорее. И это после пятнадцати лет брака!

– Везучая… – мечтательно протянула Лиза. – Я и не знала, что так может быть, думала, все давно ровно. Привычка, рутина, привязанность, обычное такое счастье.

– В чем-то ты права, жизнь уже давно обрела свое русло, течет по заданным направлениям, примерно в одном ритме. Знаешь, такое же ощущение незыблемости, как в детстве. Как будто мама и папа всегда были вместе, и жизнь всегда была только такой, к которой ты привык. Так и сейчас. Такое ощущение, что никакого другого прошлого никогда не было, а было только так. Всегда были семейные посиделки за воскресным ужином, всегда были шумные игры во дворе, сеансы редкого кино в домашнем кинотеатре, всегда были дети, всегда был он рядом со мной. И всегда все будет так. Конечно, я догадываюсь, – Рина иронично рассмеялась, – что время идет, дети скоро вырастут и покинут «отчий дом», мы состаримся, и жизнь в очередной раз изменится. Но там, наверное, тоже есть своя система: позвонить детям, спросить, как они, устроить сеанс «дистанционной промывки мозгов», пожаловаться на боли в суставах, подготовить подарки ко Дню благодарения или сшить внукам костюмы к Хэллоуину, съездить в Европу, навести порядок в саду.

– Ой, как все это печально звучит! – вздохнула Лиза. – Сколько у нас еще лет до этого «счастья»? Десять? Пятнадцать? Двадцать?

– Если бы я знала! У всех все по-разному. Еще шесть лет – и мой сын будет легально употреблять крепкие спиртные напитки, достигнув полного совершеннолетия. Страшно подумать! Это ведь скоро! А сейчас он подолгу запирается в своей комнате, не подпускает меня к себе, говорит: «Мама, я уже большой для твоих телячьих

нежностей», репетирует со своей командой в гараже, играют какую-то мерзость, сплошной шум, но я думаю, перерастет. Еще год назад был абсолютным ребенком, а сейчас вдруг стал взрослеть, голос сломался недавно, скоро щетина начнет расти. В такие моменты становится одновременно радостно и грустно. Радуюсь, что растет мой мужчина, мой красавец, самый лучший из всех. И в то же время понимаю, что если он растет, значит, я – старею. Ужасное осознание для женщины, которая сегодня купила чудесное кружевное белье. Не зря же я два месяца пахала в спортзале! Хочешь, покажу? – Рина полезла шуршать бумажным пакетом, уловив любопытный кивок Лизы.

Мэринелла потерла виски руками. К вечеру немного разболелась голова и до сих пор все никак не проходила. Она сидела в гостиной, налив себе чашку зеленого чая. Ей нравилось смотреть, как под действием горячей воды раскрываются чаинки. За окном воздух уже давно стал густым и синим, как старые чернила. Было прохладно, ей пришлось закрыть все окна. Мэринелла боялась сквозняка, он всегда приносил одни неприятности. Она устроилась поудобнее в любимом кресле, окружив себя несколькими подушками – так, казалось, уютнее. Можно представить, будто бы кто-то есть рядом. «Горячая чашка, белая-белая, такая гладкая, и этот аромат… – Мэринелла медленно вдохнула пар, исходящий от чашки с чаем, – что еще нужно? Нет, ну разве что самую малость. Хотя нет, не стоит, слишком поздно для шоколада, даже для одной клеточки. Нет-нет, не стоит. Так, что мне еще нужно? Ах, мои репродукции… так, все верно, книга здесь».

Дом погрузился в тишину. Маркус заперся в своей комнате. Наверное, слушал музыку, читал книги, рисовал или просто терял время в Интернете. Тина уже час как спала в детской. Свет горел только в гостиной. Мэринелла допивала свой чай, чуть улыбалась и думала о том, что ее тяжелый день наконец-то закончился. Она перелистывала мелованные страницы с картинами русских передвижников, все они были ей хорошо знакомы, как старые друзья, но сегодня ее настроение было странным, и она все никак не могла ощутить желанного покоя. Какая-то тревога посетила ее с самого утра, какая-то «toska» – выговорила она русское слово едва слышно. Мэринелла вспомнила, что когда-то давно, еще в университете, дома, в Италии, один из преподавателей объяснял его загадочное и крайне расплывчатое значение. Она не могла понять, что с ней творится. Ей вдруг очень сильно захотелось ощутить тепло чьих-нибудь объятий, чтобы ее крепко-крепко прижали к груди и не отпускали несколько минут. Мэринелла вздохнула и сделала последний глоток. Она поняла, как сильно хочет слышать сейчас голос своего любимого мужа. «Быть может, быть может… – проговорила она про себя, вспоминая, какое красивое белье она купила для сегодняшнего вечера. – Позвоню ему». Она набрала номер, и некоторое время слушала длинные гудки. «Наверное, за рулем, неудобно говорить, – подумала Мэринелла. – Ох нет, вот, отвечает. Ну, вижу, все в порядке. Скоро будет, уставший, но такой нежный. Как я люблю эти нотки в его голосе… Чуть отстраненный, как кот, будто ему вовсе и не нужно со мной разговаривать, но одновременно нежные и теплые интонации, которые меня наполняют всю без остатка».

Серджио переступил порог, привычным движением положил ключи на полку, повесил легкую замшевую куртку, поцеловал жену в щеку и спросил, что будет на ужин. Отправился мыть руки. Он любил зеленое мыло: оно приятно пахло терпкими травами. Они с женой постоянно, вот уже несколько лет, покупали эту марку. Чувствуя этот запах, он всегда очень четко понимал, что находится дома. От этого он чувствовал себя спокойнее, ему нравилось, когда его окружали знакомые запахи, цвета, текстуры. Он долго мыл руки, как будто они были грязными, запах травяного мыла наполнял ванную комнату, Серджио смотрел на обильную пену на дне раковины. Он как будто застыл в этом моменте. И вдруг явственно ощутил холод чьих-то рук на своих глазах. «Я, верно, начинаю сходить с ума», – успел подумать Серджио.

– Устал? – нежно спросила его Мэринелла. Серджио мысленно выругался, тяжело вздохнул, посмотрел на нее, и устало кивнул. – Бедный ты мой! Дай я тебя обниму! – жена прижалась к нему всем телом.

* * *

Кёрли сидел на полу, потягивая «отвертку» через полосатую трубочку. Света в комнате было совсем немного, лица людей становилось интереснее разглядывать, когда на них начинали играть тени. Виктор с аппетитом ковырял маленькую дыню ложкой. Джесси, Лора и Ким: все три с аппетитом смотрели на то, как Виктор ковыряет дыню. Он сидел в черной майке и можно было отчетливо разглядеть, как играют его мышцы, в полумраке они казались еще рельефнее. Он медленно, дразня, подносил ложку с мякотью ко рту, и иногда даже прикрывал глаза от удовольствия. О чем думала каждая из них? Не сложно догадаться. Любая бы так подумала. Хотя нет, может быть и не любая. Брит настраивала гитару, медленно поворачивая колки. Кёрли уже давно наблюдал за ней, Виктор ее почему-то не интересовал. Брит дергала струну, зажимая ее на пятом ладу.

– Кто это у нас тут такой колючий? – тоном, которым обычно обращаются к детям, спросила Хуана. Кёрли посмотрел на нее исподлобья. – Можно попробовать, что ты пьешь?

– Можно. Идешь пять метров по прямой, поворачиваешь налево, доходишь до кухонной стойки, наливаешь себе водки. Сколько хочешь. Я налил четверть стакана, сколько нужно тебе – решай сама. Дальше разбавляешь апельсиновым соком, и вуаля – твоя «отвертка».

– Ой, а вдруг мне не понравится? Дай я попробую у тебя! – пыталась его уговорить Хуана.

– Размышляя теоретически, если тебе нравится апельсиновый сок, то понравится и «отвертка», потому что водка особого вкуса не имеет. Я тебе из своего стакана давать не буду, – сердито сказал Кёрли.

– Да-да, и даже не пытайся его уговорить! – подала голос Брит. – У Кёрли есть такой пунктик: он ненавидит, когда у него что-то отпивают или откусывают, и сам терпеть не может так делать.

Брит и Кёрли переглянулись, он улыбнулся, ему было приятно, что она все объяснила за него. Сегодня ему хотелось молчать.

– Ах, вот ты какой! – улыбнулась Хуана. – Ненавидишь, когда у тебя что-то отпивают или откусывают! А ухо тебе откусить можно? – спросила она кокетливо.

– Не стоит, я его сегодня не почистил, – ответил Кёрли, продолжая невозмутимо пить «отвертку». Хуана хмыкнула и присоединилась к партии созерцательниц Виктора.

Кёрли неспешно допивал свой коктейль и думал о том, что девушкам от него становится что-то нужно именно тогда, когда он не в настроении. Стоит ему засесть где-нибудь с отверженным и печальным выражением лица – сразу прибегают десятки спасительниц. Но когда он счастлив и доволен, их становится меньше! Прямо как с кошками – они тоже всегда садятся на колени к тем, кому не очень-то и нужны, кто не будет слишком тискать и постоянно сюсюкать. «Наверное, другой бы этим непременно воспользовался, – подумал Кёрли и оценивающе посмотрел на Хуану, – но мне интересны не такие, как она, что, конечно, странно, но ведь и я не такой, как все!» Кёрли фыркнул, ему куда интереснее было наблюдать за своей подругой Брит, которая продолжала дергать нейлоновые струны старой гитары. Он вдруг встал, прошел комнату по диагонали и плюхнулся на диван рядом с

ней. Она держала на коленях гитару, Кёрли взял на колени подушку и обнял. «Так, кажется, симметричнее, – подумал Кёрли, – она закрывается от всех гитарой, а я закрываюсь подушкой, ну уж, что есть. Барабанную установку тяжело таскать с собой специально для того, чтобы прикрыться».

– Привет, Кудряха! – рассмеялась Брит, и потрепала его по волосам. Кёрли улыбнулся в ответ.

– Давно не виделись, Брит! – сказал он, глядя ей прямо в глаза.

– Ах-ах, Кёрли и Брит, может, хватит ворковать как голубки, на втором этаже спальня свободная! – рассмеялась Ким, она была новенькой в компании.

– Ты поосторожнее с ними, а то … – не успела закончить Хуана.

– Глаза выцарапаю! – в шутку сказала Брит, обращая внимание собеседниц на свои тонкие, хищно изогнутые пальцы.

– А, теперь я поняла, почему Кёрли мне и Хуане отказал. Нельзя было сразу сказать, что вы встречаетесь? – спросила Ким немного нагло.

– А мы и не встречаемся! – сказал Кёрли. – Мы просто давние друзья!

– Да, Кёрли и Брит – это мегаэпические друзья, вместе с детского сада, они еще до первых прыщей успели друг другу так надоесть, что им не до того, чтобы встречаться! – внес свою лепту Виктор. Все рассмеялись, и громче всех смеялись именно Кёрли и Брит.

– Брит, ты так долго настраивала гитару, может, все-таки что-то споешь? – попросил ее Виктор.

– Нет, я про себя мурчала, еще совсем не готово, – смутилась Брит.

Виктор был намного старше их всех, «намного» – это на пять лет, не меньше. Хотя никто не знал его точного возраста и чем именно он зарабатывает себе на жизнь, но все знали, что он то выступает в каком-нибудь клубе, то ездит по стране без какой-либо цели, а то и вовсе пропадает. Его родители рано умерли, и какое-то время он жил вместе с бабушкой и дедушкой, а затем стал навещать их в доме престарелых, а сам жил самостоятельно. Вся молодежь завидовала ему белой завистью, настолько он был свободен.

У него постоянно собирались разные интересные люди, и совершенно любой вечер мог плавно перетечь в вечеринку с огромной толпой народа. Надо ли говорить, что подобный романтический стиль жизни привлекал не одну девушку. Но Брит не смотрела на Виктора голодными глазами, он был ей то ли не по зубам, то ли не по душе. Она даже не думала о том, почему он ее не привлекает. На удивленные вопросы подружек она только пожимала плечами и говорила: «Наверное, не в моем вкусе!», чему они удивлялись еще больше. Таким образом, ее смущение было продиктовано вовсе не тем, что «предмет обожания» попросил ее спеть, а тем, что ее попросил спеть человек, явно больше понимающий как в музыке, так и в стихах. А Брит очень отчетливо понимала, что в свои пятнадцать она еще только начинает понимать, как это делается.

– Как хочешь, не буду настаивать! – улыбнулся Виктор. – Но, когда будет готово, мне будет интересно послушать.

Остальные девчонки с завистью посмотрели на Брит. Еще бы! Столько внимания! Ему будет интересно ее послушать! А она еще ломается, не хочет петь! Да любая из них продала бы душу дьяволу за эту возможность. Кёрли сидел и спокойно улыбался. Он знал: то, что Брит придумала сейчас, он услышит очень скоро, в отличие от остальных. Они так всегда делают, уже очень давно. Обмениваться творчеством – это еще и очень забавный способ общаться, общаться без слов. Правда, последнее время Брит почти ничего не показывала, как-то смущалась, или, быть может, у нее чего-то не получалось. Кёрли задумался: у кого же сейчас получается? Весной адская усталость от всего, а особенно от учебы, если можно это называть учебой. «Отсидка» какая-то, потеря времени, которое можно было бы потратить на действительно интересные вещи. Жалко, что всех дегенератов нельзя загнать в один класс или, еще лучше, в отдельную школу. Хотя нет, умных не так много, нужно для умных открыть отдельный класс, а то пока этим что-нибудь элементарное вдалбливают, обычно тянет блевать.

– О чем задумался? – спросила его Брит.

– О системе образования и о том, что меня от нее тянет блевать! – ответил Кёрли.

– Точно от нее? – переспросила она. – Может быть, дело в трех «отвертках»?

– Да нет, ты что, я и больше пил. И потом, меня иносказательно тянет, а не по-настоящему, – сказал он, почти оправдываясь.

– Ладно-ладно, верю. Кстати, уже пора домой. Пойдем?

– Пошли, я тебя провожу, – отвечал Кёрли, мысленно прикидывая, когда отец вернется с работы, и не застукает ли он его в тот самый момент, когда его сынуля будет залезать по карнизу в окно на втором этаже.

* * *

Утро понедельника всегда у всех проходит очень тяжело, это Серджио знал не понаслышке. Совсем недавно тяжелым оно было и для него. И хотя он страшно вымотался накануне из-за всяких семейных дел, он проснулся раньше будильника и спешно пошел приводить себя в порядок, он хотел скорее оказаться на работе. Тем не менее, он тщательно и долго брился и чистил зубы, разглядывая себя в зеркале. «Нет, неплохо, совсем недурно», – подумал он, разглядывая капли влаги на смуглых плечах. Он подмигнул сам себе.

– Рина, принеси мне полотенце, будь другом! Я опять забыл! – прокричал он, приоткрыв дверь ванной комнаты.

– Слышу-слышу! – отвечала Рина, лениво потягиваясь в постели. Она взяла себя в руки, скорее встала и принесла ему полотенце. Он приоткрыл дверь, и воздух, полный теплой влаги и запаха терпких трав, окружил ее. – Может быть, успеем? – спросила она мужа кокетливо, успев кинуть взгляд на его, такое любимое, обнаженное тело.

– Нет, милая, совершенно нет на это времени, я очень спешу, – отвечал Серджио, напуская на себя деловой вид. – Не подскажешь, где мой серо-голубой галстук в полоску?

– У тебя сегодня важная встреча? – спросила его Рина.

– Да, – отвечал он, стараясь не улыбаться при мысли об Инес. Сегодня он был настроен решительно, ему хотелось чего-то добиться от нее сегодня. Чего-то большего, чем дежурная улыбка и «ваш кофе». Но Инес преподнесла ему такой сюрприз, которого он не ожидал.

Он приехал в офис раньше большинства сотрудников, она уже была на рабочем месте, готовила конференц-зал к заседанию. На ней было подчеркивающее все достоинства фигуры строгое серое платье, самое обыкновенное на первый взгляд, но оно необыкновенно ей шло, она подобрала к нему небольшие элегантные серьги с голубым камнем, который отлично контрастировал с ее карими глазами. Серджио залюбовался ею, все ее движения стали еще более грациозными и плавными, юбка платья, на его вкус, была длинновата. «Хотя нет, пусть лучше будет такой, ниже колена. Чтобы никто не смотрел на нее так, как я». Серджио едва сдержался, чтобы не сделать ей эмоциональный комплимент. Может быть, в Италии это было бы вполне допустимо, но здесь, в США, он мог быть неправильно понят. Он сдержанно отметил:

– Инес, вы сегодня прекрасно выглядите!

Но, как ему показалось, глаза его выдали с потрохами. Как ни странно, Инес ни капли не смутилась, а только улыбнулась, как будто он сказал что-то очевидное. Это его вдруг взбесило, но он сдержал свои эмоции и, медленно допив ледяную воду из запотевшего стакана, вытер губы и направился к выходу из зала, все равно никого еще не было. Он должен был рассчитать время так, чтобы прийти туда на две минуты позже всех остальных. Инес вдруг что-то вспомнила и, резко развернувшись, тоже

направилась к двери. Он не заметил ее, и они почти столкнулись в дверях. Серджио непроизвольно взял ее за плечи, потом моментально ослабил хватку, едва прикасаясь к чуть шершавой ткани ее платья кончиками пальцев, и почти промямлил:

– Осторожнее, я мог вас сбить с ног! – он не узнавал собственный голос. «Господи, какой же я идиот рядом с ней! – только и подумал он в эту секунду. – Будь это не она, я бы уже давно завалил ее прямо на отполированный стол, все равно еще пятнадцать-двадцать минут никого не будет! Но почему я не могу сделать этого с ней? Нет, не могу».

– Спасибо, что поддержали меня. Я первый день на этих каблуках, могла и ногу подвернуть! – сказала она, попытавшись снять напряжение неловким смешком.

– Когда женщины носят каблуки, они сразу становятся беззащитнее! Побольше бы таких! – отшутился Серджио и поскорее скрылся в направлении курилки.

«Слава богу, я здесь один! – подумал Серджио, зажигая сигарету. – Черт, как же я зол на себя! Быть может, если бы мне удалось совладать с эмоциями, я бы изначально не выглядел перед ней так глупо и поставил себя иначе, и к этому моменту она, а не я, думала бы о том, как скорее остаться наедине со мной. А я бы только вкушал ее мучения, ее сомнения и ее поражение передо мной. Я бы смотрел, как она мучается, а не страдал бы сам. Старый ты идиот, Серджио, ведь давно знаешь правила этой игры и всегда выходил победителем, а тут вдруг решил стать «мышкой». Хотя, похоже, что она боится меня еще больше, чем я ее. И только иногда она вдруг ведет себя так, что я за секунду, только поймав ее сильный и уверенный взгляд, чувствую себя мальчишкой. Мой сын, и тот справился бы лучше! – продолжал себя корить Серджио. – Какой же план действий? Импровизация всегда отлично срабатывала, но я всегда был уверен в себе, а это необходимое условие для успешной импровизации. Почувствовать уверенность в себе? Но как? Наверное, самый верный способ – обмануть самого себя».

Серджио еще долгое время размышлял над разными известными ему способами самообмана. Совещание провел на автомате – все равно Инес сделает стенограмму, и ее можно будет изучить позже. «Нет, не Инес. Не Инес. Стенограмму, – поправлял ход собственных рассуждений Серджио. – Ох, изучить Инес тоже было бы неплохо, очень даже хорошо!» Серджио вдруг стало душно, сердце снова учащенно билось, ведь «эта чертовка» оказалась предательски близко к нему, так близко, что он смог уловить аромат ее духов. Она взяла его пустую чашку и, ненавязчиво покачивая бедрами, стала обходить препятствия по направлению к выходу. Серджио вздохнул и снова начал мучительно изобретать, как ему действовать дальше. Ему вдруг вспомнился субботний разговор с сыном. Тот всегда был достаточно замкнутым ребенком, точнее, уже пареньком, и редко говорил с ним о чем-нибудь, но когда им удавалось побыть в своей «мужской» компании, между ними всегда возникала особенная связь, которая иногда бывает между отцом и сыном. Иногда – потому что чаще отношения отца и сына основаны на подавлении, а не на доверии. Так вот эта связь по ощущениям напоминала ему обыкновенную, настоящую дружбу. Ту дружбу, которая у него была со сверстниками, когда он был в том же возрасте или немногим старше, чем его сын. Сейчас у Серджио, как ему казалось, не было таких друзей. Те, с кем дружил в детстве, стали совершенно другими людьми, чуждыми во всем. Те, с кем был близок в юности, разлетелись кто куда, он и сам сейчас далеко от дома. Те, с кем начинал расти и взрослеть, пошли другими дорогами. Кто-то предал, кто-то перерос, кто-то остался на прежнем уровне, кто-то скатился в самый низ, полностью разочаровавшись во всем. Как ни странно, были и те, кто уже умер. Так вот, в эти редкие минуты, когда он ощущал себя скорее другом, чем отцом, он был далек от наставлений, они просто беседовали на равных. И в эту субботу сын поделился с ним своими соображениями насчет девушек. Помнится, в тот момент Серджио чуть самодовольно фыркнул и потрепал его по плечу в знак одобрения. Хотя он и беседовал с ним на равных, как мужчина с мужчиной, именно то, что было сказано, заставило его одновременно с ощущением равенства почувствовать необыкновенную гордость. Сын рос, и сын был во многом похож на него. Конечно, он высказал давно известную истину, но Серджио именно сейчас, сидя в кабинете, пытаясь успокоить сердцебиение и понять, что делать дальше, оценил ее в полной мере. И он внезапно понял, как он может обмануть самого себя и прекратить это неуверенное дуракаваляние. Или ему показалось, что понял? «Во-первых, я должен перестать испытывать физическую потребность в ней, следовательно, я должен полностью физически переключиться на другую женщину, таким образом, мой организм, его вегетативная система, будет себя вести так, как будто ему не нужна женщина, какая бы то ни было, даже Инес. Я буду меньше нервничать. Если действовать с таких позиций, то мне больше не будет отвратителен секс с другими женщинами, как это было на прошлой неделе, когда я не мог помыслить себя ни с кем, кроме Инес. Это же будет секс во имя успешного воплощения замысла! А во-вторых, во-вторых… Во-вторых, я должен отказать ей. Все равно в чем. Главное – отказать. Может быть, она и думает, что я никогда ей ни в чем не откажу, раз я такой мямля, но я откажу. В любой просьбе. Да-да, в любой. Она почувствует себя оскорбленной и начнет искать пути, как победить меня, войдет в игру и, в конце концов, сдастся и проиграет». Серджио довольно улыбнулся, он решил начать воплощать свой план сию же минуту. Он набрал внутренний «чертов» номер и сказал: «Принесите кофе, да-да, как обычно. Только не пролейте по пути!».

Инес зашла в кабинет с гордо поднятой головой. «Видно, гордится, что не пролила», – подумал Серджио. Он сделал вид, что не смотрит на нее, и стал искать один нужный номер в записной книжке. Стук фарфора о деревянную поверхность стола, дежурное «Ваш кофе», постепенно затихающее цоканье каблучков, аккуратный щелчок закрывшейся двери. Серджио медленно выдохнул – он выдержал собственное испытание. Приближалось время обеда, он уже обо всем договорился, все уладил, ситуация снова была стандартной, такой, как раньше – от этого Серджио чувствовал себя очень уютно. Он покрутил ключами от лексуса между пальцами и торопливо вышел из кабинета, ему еще нужно было успеть очень многое.

Нетронутый кофе он оставил на столе.

– Я смотрю, встреча прошла удачно? – спрашивала Мэринелла у Серджио, развалившегося в кресле. – Ты такой довольный!

– Да, – улыбнулся ей Серджио. – М-м-м, я смотрю, сегодня у нас день традиционной кухни! – сказал он, протыкая аппетитную сырную корочку на лазанье своей любимой вилкой с костяной ручкой.

– Все, чтобы тебя порадовать! – сказала, расплываясь в улыбке, Мэринелла. Не так уж часто в последнее время у мужа был такой довольный вид. «Видимо, трудности на работе завершились выгодной сделкой», – думала она.

– Надо будет тебя хорошенько отблагодарить за такой чудесный ужин! – Серджио подмигнул ей. Сердце Мэринеллы вдруг сильно забилось в груди. Она не смогла сдержать широкой улыбки.

– Эй, полегче! – сказал Маркус. – Я-то уже не маленький, все понимаю!

– А я маме помогала делать лазанью, ты меня тоже отблагодаришь? – спросила Тина, вызвав у

остальных членов семьи приступ смеха. Мэринелла покраснела.

– Еще немного и будем, как Борджиа… – пробубнил Маркус, но его никто не услышал. А если бы услышали, Мэринелла и Серджио бы окончательно поняли, что сын уже вырос.

– Конечно! – отвечал Серджио. – Иди сюда, моя маленькая принцесса! Дай я тебя поцелую! – он крепко обнял дочь. – Всегда помогай маме, будь хорошей девочкой.

– И Санта-Клаус тебя тоже отблагодарит, – ехидно заметил Маркус.

– Да-да, только до Рождества еще далеко! – заметила Мэринелла.

– Вы что, издеваетесь? – звонко спросила Тина. – Санта-Клауса не существует!

– Та-а-ак… – протянул Серджио, уронив вилку на стол. – Кажется, маленькая принцесса уже начинает догонять своего брата.

– Кто тебе сказал об этом? – спросила Мэринелла мягким голосом, обращаясь к Тине.

– В школе! Я же уже не маленькая! Это-то я понимаю!

– А вот и неправильно! Все, во что веришь, существует. А кто говорит, что Санта-Клауса не существует, для тех и Рождество не имеет никакого смысла. А разве это не чудесный праздник?

– Чудесный! – отвечала Тина.

– Интересная теория… – ковыряя вилкой лазанью, заметил Маркус. – Сейчас напрягусь и изо всех сил начну верить в новую акустическую систему.

– Не язви! – одернул сына Серджио.

– Да и кто знает… – протянула Мэринелла, глядя на Серджио и давая ему понять, что ему следует подумать над этим вопросом, ведь через пару месяцев у их сына будет шестнадцатый день рождения.

Сегодня была очередь Маркуса убирать после ужина, он встал и, вздохнув, стал складывать грязные тарелки в посудомоечную машину. Мэринелла поцеловала его в щеку, он сделал попытку увернуться, почти на автомате, но на самом деле ему было приятно. Тина взяла мать за руку и, внутренне торжествуя, повела в свою комнату, где их ждал новый кукольный домик. Нельзя с точностью сказать, кто получал большее удовольствие от подобных игр. Мэринелла каждый раз с умилением смотрела на игрушечный сервиз, у которого так удивительно тщательно были прорисованы листья, розовые лепестки и даже тычинки. Ей нравилось расчесывать локоны у кукол, разодетых в пышные старинные наряды. Нравилось играть с дочерью, сажать Кена в большой кадиллак, махать рукой его жене, Барби, и низким голосом говорить: «Пока, дорогая!». Кукольная жизнь чем-то напоминала ее собственную, но была еще идеальнее: в таком маленьком мирке намного легче навести порядок, все расставить по местам. И здесь только два властелина: она и ее дочь. Тина часто заливисто смеялась над придумками матери, когда та дурачилась от души. Где же еще, как не в детской? Иногда они говорили по-итальянски, как говорила мать, «чтобы не утратить родную культуру».

Мэринелла и Серджио переехали в США за два года до рождения Маркуса и сразу решили для собственного же блага говорить дома по-английски, поэтому итальянский для детей был только игрой, в реальной жизни они с ним не сталкивались. Хотя, Тина и Маркус его отлично освоили, и, как надеялась Мэринелла, это могло быть полезным для них в будущем, ведь немногие американцы учат второй язык, просто потому, что почти все в мире понимают английский.

Маркус протирал стол влажной тряпкой, из гостиной слышалось начало автомобильной передачи, которую они любили смотреть с отцом. Он скорее смахнул крошки на пол, повесил тряпку на раковину, вымыл руки, схватил вазу с орешками и поспешил к дивану.

– Ты не наелся? – спросил Серджио немного строго.

– Наелся! Но это же орешки! – отвечал Маркус, аппетитно похрустывая арахисом в карамельной корочке. Серджио только хмыкнул, подумав: «Эти подростки вечно метут все без разбора!»

Они сидели рядом, молча созерцая различные детали интерьера и экстерьера автомобилей, изредка кивая в знак согласия с ведущими передачи. Они смеялись одинаковым шуткам, иногда почти одновременно вскрикивали «ого!», когда машину заносило в крутом повороте. Они смотрели, как три суперкара соревнуются на одной из заброшенных трасс. Маркус непроизвольно отклонялся на диване, когда шла картинка со стороны водителя. Он любил представлять себя за рулем таких крутых «тачек». Зрелище было захватывающее: машины обгоняли друг друга, с ожидаемой мощью вырываясь вперед, подрезали друг друга на опасных поворотах, тормозили, оставляя темные следы от колес на асфальте. По напряженным лицам водителей было видно, что им приходится нелегко. «Но какое же приятное это «нелегко», – думал Серджио, думал Маркус.

– Надо будет собраться с силами и прикупить себе что-нибудь подобное! – сказал Серджио.

– Да, было бы не плохо! – отмечал Маркус тоном знатока.

– Поступишь в университет по льготной программе, может быть, и осилю! – ухмыльнувшись, шутил Серджио.

– Если я стану звездой панк-рока, мне не нужно будет поступать в университет по льготной программе! – сказал Маркус, наблюдая за реакцией отца. Он, в отличие от многих своих сверстников, как раз прекрасно понимал, что университет – дело полезное и необходимое, но ему было любопытно проследить за реакцией родителя. Серджио посмотрел на него с хитрым прищуром:

– Ключевое слово «если», но я тебя прекрасно понял, сынок, – сказал Серджио так, что Маркусу действительно все стало ясно, отец его раскусил. Ему стало немного не по себе от этого, и он решил найти, чем подцепить отца. Телевизионный экран мелькал яркими цветами, то и дело озаряя темную комнату. Визжали тормоза, ехидничал ведущий.

– Пап, ты не наелся? – с огромным удовольствием задал Маркус свой вопрос отцу, внезапно обнаружив его руку в вазе с орешками.

* * *

В среду с утра зарядил сильный дождь. «Хорошо, что офис оборудован подземной стоянкой, – подумал Серджио, радуясь, что ему не нужно доставать зонт. – Надеюсь, у Инес нет машины». Он хмыкнул, представляя, как она является на работу в мокрой белой блузке. С этими мыслями он доехал до семьдесят второго этажа, и только перед входом в собственный кабинет ему удалось, наконец, собраться с мыслями. Он тут же набрал внутренний номер «113» и попросил принести «Как обычно». Прошло около двух минут и она, грациозно покачивая бедрами, вошла в кабинет. Как обычно, равнодушно поставила чашку кофе на стол, как обычно, равнодушно спросила: «Что-нибудь еще?», – и, не дождавшись ответа, медленно вышла. Блузка на ней была совершенно сухая, волосы, казалось, немного намокли, но по ее зализанному конскому хвосту было не понять. Он разочарованно хмыкнул, когда Инес хлопнула дверью, и принялся размешивать сахар.

Серджио пил обжигающий кофе и с каждым глотком все сильнее погружался в работу, с каждым глотком, к своему счастью и облегчению, отдалялся от мыслей об Инес. Он стучал клавишами, отвечая на письма партнеров, грыз кончик карандаша, в попытке найти нужные слова, не хотелось поручать столь важную переписку кому-либо еще. Разглядывал фоторамку из пресс-папье на рабочем столе. С фотографии, улыбаясь, на него смотрели жена и дети. Почему-то он редко смотрел на эту фотографию в последнее время, как будто привык к ней, и она стала просто фоном. Пока разглядывал рамку, в голову пришли нужные для убеждения в своей правоте слова, он тут же записал их. За окном все еще барабанил дождь, как будто задавая ритм его мыслям, работе, всему тому, что он должен был осмыслить и

сделать. Серджио думал над тем, когда лучше ехать на встречу в Лондон, и, раз уж он прилетит в Англию, имеет ли смысл сразу организовать какие-то встречи в других европейских странах, чтобы, как говорил один его хороший знакомый, не тратить зря самолетное горючее в случае неудачной сделки. Серджио улыбнулся. Он написал еще пару писем своим давним партнерам, фактически друзьям, с вопросом, нет ли у них каких-либо идей, которые можно обсудить, когда он окажется в Европе. «Может быть, даже доеду до Рима, – думал Серджио. – Хотя нет. Кого я пытаюсь обмануть? Нескоро я туда доеду». Инес позвонила, спросила, можно ли принести документы на подпись и обсудить некоторые вопросы.

– Что-нибудь стало известно по поводу вашей поездки в Европу? Мне начинать заниматься организацией или еще подождем? – спрашивала она, постукивая бумагами о стол, чтобы положить их в папку.

– Пока ничего нового, скорее всего, поедем на следующей неделе, – отвечал Серджио.

– У меня к вам еще один вопрос личного характера, – начала Инес, доставая из своей папки заявление об отпуске.

– Вы даже не представляете, насколько я внимательно вас слушаю, – отвечал Серджио, сдерживая улыбку.

– Ничего смешного, – отвечала она, стараясь не улыбаться в ответ. – Я понимаю, вы можете мне отказать, я ведь работаю здесь всего три месяца, но моя сестра выходит замуж, и я не хотела бы пропустить это событие в ее жизни. – Инес чуть пожала плечами, как будто бы давая понять, что предоставила всю необходимую информацию и теперь находится в его власти. Серджио насладился этим ощущением сполна. Он откинулся в кресле, несколько раз медленно щелкнул ручкой, вальяжно произнес:

– Давайте сюда ваше заявление, я посмотрю, что там по числам. Инес протянула ему заявление и, выжидая, смотрела, как он читает документ. Серджио пробегал глазами строчку за строчкой, их было совсем немного, стандартные фразы, дата желаемого отпуска, подпись. Собственно, читать-то и нечего совершенно. Но он прочитал еще и еще раз. Он кинул взгляд на Инес, она сжала мизинец левой руки в правом кулаке и крутила им из стороны в сторону. Выглядело жутковато, будто вот-вот оторвет палец. «Видимо, нервничает, – подумал Серджио, – значит, для нее это важно, хм…».

– Вы все еще здесь? – строго спросил Серджио. – Я вам дам знать о решении позже.

– Хорошо, – отвечала Инес, чуть смутившись, и поспешила к двери.

Она вышла. Серджио почувствовал себя полностью удовлетворенным. Счастливым. Ему снова стало уютно, он находился в привычной ситуации. Да, вот теперь он точно сильнее ее, она в зависимом положении, ей что-то нужно от него, как, в принципе, и должно быть. Ведь он начальник, а она всего лишь его ассистентка. Он главный, а она подчиненная. Она должна подчиняться его силе и его воле, а не он ее очарованию. Она в его власти, и самое время эту власть проявить. «Нужно показать ей, кто «хозяин». А то ходит тут, покачивая бедрами, думает, важная птица. Она мне – равнодушный кофе, я ей – равнодушный отказ, – думал Серджио. – Надо подумать, как ей лучше сказать об этом». Он набрал ее номер.

– Инес, я вас не отпускаю. Неделя – слишком большой срок, – холодным голосом говорил Серджио. – Но, самое главное – у нас на той неделе будет очень много важных встреч, где мы с вами будем работать в команде. Вы же знаете французский?

– Да, знаю, – отвечала она коротко, – немного.

– Нужно будет подслушать, что говорят наши лягушатники. Они, конечно, не ожидают, что американцы знают французский. Мне понадобится ваше знание языка. Так что, сами понимаете, заменить вас некем. И помните, выглядеть нужно будет как можно глупее. Я думаю, вы справитесь, – ляпнул Серджио и сам себя стал корить за это, а потом вдруг понял, что может быть и к лучшему он так сказал.

– Хорошо, – сдержанно отвечала Инес. – Я справлюсь. – Серджио вдруг показалось, что она улыбается. Последняя фраза прозвучала чуть ли не с издевкой, хотя, очень возможно, что он ошибся. Он пощелкал ручкой, снова посмотрел на фотографию, некоторое время пытался собраться с мыслями, но поймал себя на непреодолимом желании покурить и вышел из кабинета, непроизвольно сильно хлопнув дверью.

Дождь все шел и шел, но, как ни странно, народа в курилке почти не было. Он слишком поздно заметил, что и Инес решила «поправить здоровье». Серджио старался зацепиться взглядом за что-нибудь другое, машинально доставал из пачки сигарету, но она ему все никак не давалась, зажигалку нащупал, а сигарету – нет. «Да что же такое! – подумал Серджио с досадой. – Да неужели та была последней?». Он оторвался от изучения стены и, стараясь не скользить взглядом по Инес, посмотрел внутрь пачки. Хуже не придумаешь – сигареты закончились. Серджио бесшумно выругался, поднял глаза и увидел, что Инес стоит прямо перед ним и протягивает ему сигарету. Их взгляды встретились. Он не увидел в ее глазах желания угодить. Она не смотрела на него, как собака, лижущая руку бьющего ее хозяина. Взгляд был открытым и лукавым – она предлагала ему сигарету, и он снова оказывался в зависимом положении от нее. «Но не выходить же из курилки, сославшись на… На что?» – Серджио судорожно пытался придумать повод, но не мог. Она даже сигареты курила те же, что и он, и пачка была все еще у него в руках, не выкрутиться. Он решил сдаться. Сигарета не такое уж и большое одолжение, чтобы он не мог его принять от нее.

– С удовольствием, – кивнул он, беря сигарету из рук Инес. Их пальцы соприкоснулись, Инес не смутилась, а Серджио старательно скрыл свои эмоции. Со стороны, наверняка, все выглядело как обычно, абсолютно ничего странного. Но не для Серджио. Что-то определенно стало яснее для него, но он пока не мог понять, что именно. Однако он чувствовал приятное напряжение, такое, которое возникает, если начинаешь чувствовать каплю взаимности.

Дождь продолжал идти и вечером. Мэринелла сидела у окна и смотрела, как крупные капли ударяются о кожистые листья тюльпанов. Они только-только набирали бутоны, на следующей неделе должны были распуститься. Мэринелла смотрела на них, и ей было тревожно. Она не могла понять, почему? «Такая странная тревога, будто не эти тюльпаны, а я сама стою на пороге каких-то изменений, – думала Мэринелла, гадая, каких они будут цветов, потому что в прошлом году малышка Тина, пока они вместе возились в саду, разыгралась и перепутала все луковицы, – и что это будут за изменения?». Она вздохнула, помешивая любимый зеленый чай. Посмотрела на белую чашку. Все было как обычно, все было в порядке. От этого Рине обычно становилось спокойнее, но в этот раз тревога ее одолевала так же сильно, как и тогда, когда она чувствовала сквозняк не только всем своим телом: всем своим существом. Как хорошо, что тогда Серджио вернулся и развеял ее тревогу, думала она. Ей решительно нечем было занять себя, мысли одолевали, но у них не было явного направления. Образы, эмоции – ничего конкретного. Мэринелла начинала злиться на себя. Она быстро допила чай и стала натирать кухонную мебель до блеска. Вообще говоря, кухня и без этого была в порядке, но Рина заметила, что когда занимаешься хозяйственными делами, быстро входишь в азарт, и дурные мысли уходят. «Да и с чего вдруг я так тревожусь? – пыталась она разобраться в себе. – Серджио

не дает мне повода для таких мыслей, он так внимателен ко мне, заботлив и нежен. Верно, его бы оскорбили мои беспочвенные подозрения! Именно, что беспочвенные! И я ведь даже не подозреваю его в чем-либо, мне просто тревожно. Тревожно! Что за абстракция, попробуй-ка объясни ему!». Рина уже третий раз проходила по одному и тому же месту влажной тряпкой, и постепенно ее раздражение сходило на нет. Из гаража доносился шум – это Маркус занимался «музыкой», Рина невольно улыбнулась, подумав, как же ему хорошо там! Она подумала, что, наверное, ее сын сейчас очень счастлив. Он сейчас такой свободный, абсолютно ничем не связанный, ну разве что учебой. Свободное время у него есть, он постоянно то занимается любимыми делами в одиночестве, то отдыхает с друзьями – в общем, он никому ничего не должен. «Да и мы, – думала Мэринелла, – о многом позаботились и многие сложные вопросы решили за него. Ему остается только следовать намеченному плану, ему не нужно, как многим другим, думать и гадать, откуда взять денег на обучение. Мы с детства давали ему отличное образование, мы уже подготовили его к университету, остается только доучиться в школе. Что может быть приятнее, чем действовать по плану? Хотя, может быть, ему, как подростку, это и неприятно. Но мы же не создаем ему жестких рамок, пусть сам решает, кем хочет быть. Может быть, захочет пойти на юридический или на экономический, или вдруг захочет на технологический, кто знает?». Рина отвлеклась, размышляя о том, какой путь в итоге выберет ее сын. «Да, ему везет, в его возрасте нет таких тревожных мыслей. Счастливый, наслаждается жизнью, как она есть! Сейчас он сам себе хозяин, его счастье ни от кого, кроме разве что нас, не зависит. Но мы же сами хотим ему счастья, а значит, ему ничто не угрожает. Он в безопасности. Это у меня какие-то мысли последнее время, будто что-то мне грозит. Но что? Что за непонятная тревога! Разве одолевала меня такая тревога, когда я была в его возрасте? Нет. Хотя, может быть, ему вовсе и не так легко, как мне кажется, – Рина вспомнила себя в подростковом возрасте. – Помню, меня однажды бросил один паренек, я так убивалась, так убивалась, будто жизнь моя кончена. А сейчас даже не помню, как его звали. Аугустино? Альберто? Не помню. Да, эмоции на пределе, это точно. В детстве, кажется, что все ополчились против тебя, что родители тебя не понимают, что если кто-то тебя не любит, жизнь кончена. Все эти проблемы только кажутся серьезными, как кажутся настоящими пластиковые игрушки. На самом деле, это только тренировка нервов перед взрослой жизнью».

Рина вдруг почувствовала навалившуюся усталость. Неопределенные, бледные мысли снова начали тянуться к ней. Она, растерявшись, оглядела кухню – все сверкало чистотой. На каминной полке в гостиной не было ни пылинки, стол в столовой блестел, как отполированный. Ей было решительно нечего делать, нечем отвлечься. Она села на стул, машинально налила себе чашку чая, но тут же поняла, что он остыл и, более того, что она совершенно не хочет чая. Рина взглянула на часы – Серджио должен был вернуться с работы пятнадцать минут назад. «Наверное, просто задержался на работе. Уже едет, все в порядке, потому и не звонит. А вдруг он пробил колесо? Нет, тогда бы сразу позвонил. А что, если… а вдруг он не может позвонить? Попал в аварию? Слишком занят с оформлением или… или не может позвонить? Ох, нет, Рина, дурочка, что же ты себя так накручиваешь? Все в порядке. Всего пятнадцать минут. А вдруг?». Мэринелла попыталась успокоиться еще минут пять, но, не в силах бороться с тревогой, набрала номер Серджио.

Серджио радостно покрутил ключами от машины. «Значит, все-таки моя стратегия вести себя так, как будто она мне не очень-то нужна, стратегия эдакого кота, который не хочет, чтобы его гладили, работает! Наконец-то я понимаю, что мне делать!».

Серджио хлопнул дверью машины, не без удовольствия завел мотор, посмотрел на зажегшиеся огни приборной доски, пристегнулся, включил дворники и фары. Он, казалось, мгновенно нашел удобное положение, включил музыку и, насвистывая любимый мотив, выехал со стоянки в город. Дождь крупными каплями молотил по лобовому стеклу, размывая неоновые огоньки рекламы. Каких-то полчаса – и он уже поднимался по лестнице. Вот наверху щелкнул замок – это Вики открыла дверь. Серджио огляделся в прихожей, вешая не успевший промокнуть плащ на медный крючок. Серджио почувствовал себя уютно и спокойно. Он был в своей реальности, реальности среды после работы, воскресенья после пробежки. Здесь у него не было Мэринеллы, не было Маркуса или Тины, даже Инес не было. В этой реальности щелкала пряжка замка, жужжали молнии, бесшумно расстегивались пуговицы, и одежда скользила на спинку стула или на пол.

– Я за вином! – Вики вскочила с постели и направилась на кухню. Через полминуты она вернулась с наполненными бокалами. Серджио приобнял ее за талию.

– Я не буду, я за рулем! – сказал он, покусывая ее за плечо и отставляя бокал.

– С каких пор это тебя останавливает? Ты всегда за рулем! – удивилась Вики.

– Сегодня дождь сильный, видимость плохая, вот выпью вина, и меня будет клонить в сон. Да и ты меня сегодня утомишь, разве нет? Утомишь меня? – спросил он шутливо.

– О, мой тигр вернулся! Конечно, утомлю! Р-р-р-р! – Вики улыбалась. – Ты сегодня в хорошем настроении? Не то, что в прошлый раз?

– О, да! – отвечал Серджио.

– Ты ведь задержишься? – с надеждой в голосе спросила Вики.

– Нет, все как обычно. Не хочу, чтобы жена волновалась, – отвечал Серджио.

– А хочешь, я ей позвоню от имени твоей секретарши и скажу, что господин Скварчалупи задерживается?

– О нет, только не от имени секретарши! – улыбаясь, ответил Серджио.

– А что, она у тебя симпатичная? – спросила Вики, поигрывая рыжими кудрями.

– Ты еще спрашиваешь! Зачем еще нужны секретарши?! – наигранно равнодушно ответил Серджио, стараясь не вспоминать, насколько на самом деле симпатична Инес.

– Ну да, Серджио, как я могла забыть твою кобелиную сущность… – беззлобно пошутила Вики.

– О моей сущности, милая, не стоит забывать! – отвечал Серджио, забирая у Вики ее бокал.

– Так это она тебя утомила в прошлый раз? – спросила Вики, деланно обижаясь.

– К сожалению, нет! – отвечал Серджио абсолютно искренне, но Вики приняла это за искусную актерскую игру, и это ее только раззадорило.

Было около девяти вечера. Серджио млел, развалившись на темных простынях. Он непроизвольно искал рукой голову Вики, наматывая на пальцы ее шелковистые локоны, зарываясь всей пятерней в копну ее пышных волос. От этого удовольствие чувствовалось еще острее. Мысли в его голове потеряли явные формы, осталось только наслаждение, ничего, кроме него. Разве что еще желание, чтобы это длилось как можно дольше. Внезапно зазвонил телефон. Переборов внезапное раздражение, Серджио решил не брать трубку.

Мэринелла от волнения постукивала ложечкой о край фарфоровой кружки. Серджио не отвечал на ее звонки. Тина уже спала, Маркус сидел в своей комнате, чем-то занимался. Вдруг послышался шорох шин. Мэринелла обрадовалась и заметалась по кухне, не зная, куда себя деть. Серджио вошел в дом, устало положил кейс у шкафа, засунул мокрый зонт в кованую стойку у обувной полки, вздохнул и стянул с себя плащ.

– Прости!

Совершенно замотался, забыл тебе позвонить, а потом, сама знаешь, за рулем отвечать неудобно! Эти пробки постоянные меня уже достали! – сказал он вместо приветствия. Рина хотела было его обнять, но он отстранился. – Сначала руки помою!

– Да-да, конечно… – немного растерянно отвечала Мэринелла.

Она поспешила разогреть ужин, накрыла на стол для двоих. Она старалась не есть, пока муж не вернется с работы.

– А ты разве забыла, – послышался голос Серджио из ванной комнаты, – что в среду я задерживаюсь?

– Ой, а сегодня разве среда? – спросила Рина, она напрочь забыла, какой сегодня день недели. Выходит, зря она тревожилась, зря волновалась. И как она могла забыть, что сегодня среда?

Серджио вытер руки о белое махровое полотенце. Запах травяного мыла окончательно вернул его домой. Он вышел из ванной комнаты, поцеловал жену в щеку и привычно сел на свое место.

– Устал? – заботливо спросила Мэринелла, дожидаясь рассказа мужа о том, как прошел день. Собственно, ей было не так уж и важно знать в подробностях, как именно прошел его день, но она хотела показать, что интересуется им, внимательна к нему. Так, по ее мнению, она могла проявить свое уважение и любовь к нему.

– Ой, и не напоминай. Не хочу даже говорить об этом! – отвечал Серджио с раздражением. Ему не хотелось придумывать, что он на самом деле делал после обеденного перерыва, да и до него… Для Мэринеллы это значило только, что она может оставить формальности и не делать вид, что ей интересно выслушивать, с кем он подписал контракты и на какие встречи съездил.

– Конечно-конечно, отдыхай! Надеюсь, ты голодный? – спросила Мэринелла, протягивая ему тарелку с овощами и запеченным мясом.

– О, да! – отвечал Серджио. Голод действительно был зверский, день потребовал от него массу энергетических затрат, и он с удовольствием принялся за еду. Он жевал нежную спаржу, сваренную на пару, наслаждался сочным куском свинины, приготовленным с какими-то травами, накалывал на острую вилку небольшие желтые помидоры, хрустел салатными листьями, вдыхал аромат свежего хлеба с хрустящей корочкой. Мэринелла любила красиво сервировать ужин. Сегодня она рано вернулась с работы, и у нее было время заскочить в пекарню за багетом. Серджио любил свежий хлеб к ужину. Она нарезала его перед самым приходом мужа, выкладывая кусочки хлеба на белоснежную накрахмаленную салфетку в плетеной корзинке. Так любила делать его мать, и Мэринелла переняла эту привычку, точнее, этот ритуал.

Кое-кто из американских подруг считал, что она чрезмерно опекает детей и мужа, стараясь во всем им угодить. Мэринелла прекрасно понимала, что они имеют в виду, но ей и самой было приятно так делать. Она чувствовала, что должна так делать, потому что так было принято, и потому что ей самой нравилось жить по таким правилам. Все упорядочено, все имеет смысл. Иногда утомительно, но зато всегда знаешь, что делать. Мэринелла ела вместе с мужем, ей было приятно смотреть на него. Она гордилась его уставшим лицом, его волчьим аппетитом, даже его утомленным взглядом: «Он действительно устал, а ты его еще в чем-то подозреваешь! Ни искры радости в глазах, только усталость!»

– Ну, а как твой день прошел, как дети? – стараясь проявлять заинтересованность, спросил Серджио.

– Все как обычно, дорогой, не о чем волноваться. Маркус, как всегда, полвечера провел в гараже, сейчас, наверное, доделывает уроки. Я после работы забрала Тину с танцев, она поела, поиграла, сделала уроки и уже спит, наверное, час как.

– Действительно, все как всегда, – хмыкнул и чуть улыбнулся Серджио.

– На работе, и сам понимаешь, ничего нового. Студенты, студенты, студенты. Скоро конец учебного года.

– Зажужжали, как пчелы в улье?

– Можно сказать и так, – отвечала Мэринелла. – Пора им поплатиться за веселье в середине семестра! – она беззлобно рассмеялась. Серджио рассмеялся в ответ.

– Строгая и справедливая ты моя… – он нежно посмотрел на жену.

Мэринелла загремела посудой, Серджио задвинул стулья, вздохнул и пошел в спальню, сегодня было не до телевизора. Он привычным движением достал из шкафа любимый махровый халат, он чем-то приятно пах, Серджио никогда не мог понять, чем именно пахли вещи из шкафа: чистотой, цветочным мылом, чуть хлопком, чуть деревом или чем-то еще, возможно, всем вместе. Рина, довольная, зашла в спальню.

– Смотри, что я сегодня купила! Никак не могла удержаться, давно хотела такое белье нам в спальню! – она развернула сверток и с гордостью показала Серджио новое постельное белье из черной блестящей ткани. – Черный атлас! – счастливо произнесла она. – Летом будет совсем не жарко спать!

– Ну, если тебе нравится, будем спать, – говорил Серджио, с сомнением качая головой. – Вообще не люблю черные простыни, это как-то не по-домашнему, не знаю, не знаю.

Мэринелла моментально расстроилась, упаковала комплект обратно и положила его на верхнюю полку шкафа.

– Значит, тебе не понравилось? – она вздохнула. – Тогда, быть может, лучше отложить, пока ты не передумаешь?

– Милая, ты же знаешь, я в этих вопросах консерватор, едва ли я передумаю… – Серджио старался подсластить пилюлю интонациями.

– Раз так, я подарю кому-нибудь, – дернула плечиком Мэринелла.

– А ты лучше купи такое же, только светлое, белое, бежевое или розовое, для нас. – Серджио улыбнулся, идя на уступку, – и летом будет не жарко спать.

– Наверное, ты прав, я посмотрю завтра, есть ли в продаже светлое, а то я так обрадовалась темному, что даже и не смотрела остальной ассортимент. – Мэринелла старалась скрыть свое огорчение. Уже не в первый раз Серджио таким образом не давал ей делать то, что хочется или нравится.

Конечно, все это мелочи. Но иногда хочется сделать что-то по-новому, внести свежести в их сложившийся мирок. Не сильно, так, слегка что-то поменять, сделать иначе, но он решительно выступает против. Наверное, ему так приятнее. На работе много стрессов, а дом приносит умиротворение, но все равно. Однажды отругал ее за красное нижнее белье – «как у проститутки», а ведь ей очень шло!

– Ну не расстраивайся, вечно ты дуешься из-за мелочей! – Серджио поцеловал ее в щеку. Мэринелла улыбнулась.

* * *

Голос у Брит чуть дрожал, прошло две недели, и она, наконец, решилась спеть свою новую песенку для компании. Не так уж и страшно, но все равно волнительно. Кёрли сидел рядом, на полу, как всегда обнимал подушку.

– Неплохо-неплохо! – Виктор одобрительно закивал. – Очень миленько! – ему нравилась Брит, ее песенки были простые и очень наивные, но от этого даже очень прелестные. Он-то мог оценить их, в отличие от ее сверстников. Виктор пробовал проявлять к ней внимание, но она по-прежнему была к нему холодна. «Видимо, еще даже не думает о мужчинах! – подумал тогда Виктор. – А жаль, выглядит достаточно взрослой и умной. Хотя, может быть, именно потому, что умная, я ее и не интересую как сексуальный объект. Все же пятнадцать лет, могут и засудить. Но не ее же! Зачем ей быть осторожной? Значит, дело в другом!». Виктор чуть приобнял сидящую рядом Ким, негоже обижать девушку, если она пытается добиться твоего внимания целый вечер.

Кёрли смешал ром и кока-колу, но решил пить немного сегодня, ведь завтра важный день. Хотя, конечно, никого это никогда не

останавливало. Но Кёрли не любил, когда у него болела голова.

Он посматривал на Брит, она забавно нервничала. И песенка в этот раз вышла смешная, только до конца непонятно, о чем. То ли про зверей, то ли про людей. «Хотя, если и в обычной жизни иногда непонятно, то ли люди, то ли звери, – подумал Кёрли, – чему же тогда удивляться?»

– Будешь чай? – спросил он у Брит, она сегодня не хотела пить, да и вообще всегда пила немного, только чтобы не выглядеть странной.

– Да, и пару тостов, как я люблю, сделай! – сказала она ему вдогонку.

– Вы прямо как пара женатых пенсионеров, все друг о друге знаете! Не скучно вам так? – прыснула Ким. Она себя чувствовала увереннее обычного и не боялась пошутить над Брит. Брит улыбнулась.

– А ты себя сегодня чувствуешь любимой женой в гареме нашего красавца? – спросила она, чтобы не оставаться в долгу.

Виктор почувствовал, как по его телу пробежал ток. «Та еще штучка!» – подумал он, чувствуя, что еще больше ее уважает и еще сильнее хочет заполучить. Кёрли в это время намазывал горячие тосты тонким слоем масла, а сверху выкладывал абрикосовый джем. «Нет, не зря я обещал на ней жениться, когда мы пошли в первый класс! – с гордостью подумал он. – Хорошо, что об этом обещании никто не знает, а мы все еще держим его в тайне, а то бы устали отвечать на их шутки. Да и куда нам торопиться? Не хочу я с ней прямо сейчас при всех целоваться, еще успею. Хотя нет, конечно, я хотел бы, но мне как-то… Да ладно, что там, страшно мне, конечно. Но ничего, у меня еще есть время…». Кёрли принес Брит горячий чай с молоком и тосты:

– Ну вот, все так долго этого ждали! Я принес почти завтрак почти в постель! – хохотнул он.

– И правда! – обрадовалась Брит. – Почти завтрак!

– Почти не считается! – вставил свое слово Виктор. – Завтрак в постель – это нечто более тонкое, чем просто тосты и чай. Впрочем, те, кто просыпался и удостаивался этой чести, знают, – отметил он самодовольно. Рядом послышался томный девичий вздох.

– Да ты мастер тонких намеков, Виктор! – продолжала упражняться в остроумии Брит.

Кёрли снова поймал себя на том, что гордится Брит. Нет, не зря их все боялись, и у него, и у нее были очень острые языки. Брит посмотрела на часы.

– Уже совсем поздно! – она торопливо засобиралась.

– Так уж и совсем! Почти одиннадцать, детское время! – возразил Виктор.

– Если ты не забыл, я еще совсем ребенок! – рассмеялась Брит, чуть покраснев от собственной смелости. Она обмотала вокруг шеи широкий шарф горчичного цвета. Вечерами было еще холодно, а она ненавидит, когда у нее болит горло. Кёрли уже давно стоял у порога, зашнуровывая высокие ботинки.

– Ну что, пойдем? – спросил он. – Провожу тебя, уж так и быть!

– Велико одолжение! – хмыкнула Брит. – Живет двумя домами дальше! Все рассмеялись.

Они вышли из дома Виктора. Вечерами на улице было еще холодно, и изо рта вырывался пар. Кёрли шел рядом, весело насвистывая. Брит разглядывала чужие окна, ей нравилось смотреть, как домашнее тепло сталкивается с уличным холодом, но не смешивается из-за оконного стекла. Текстиль в цветочек для домов в традиционном стиле, блестящие гардины с огромными кистями для тех у кого, наверное, какие-то комплексы, или для тех, кто, как Скарлет О’Хара, в случае следующей гражданской войны планирует сшить из них шикарное бальное платье, ну, или парку. Обычные жалюзи, для тех, кто не решил, что лучше выбрать. Разные люстры: с нелепыми, расставленными в разные стороны рожками, хрустальные, металлические, в ярких тканевых абажурах, современные пластиковые, штампованные и оригинальные, кому какие больше нравятся.

И вправду интересно, кому нравится вон тот светильник с расцветкой, похожей на зебру и на жирафа одновременно? Брит хмыкнула. Кёрли не обратил на это внимание, она часто была занята своими мыслями. Он шел и пружинил в новых ботинках, его походка выглядела более уверенной в них. Он посмотрел на свою тень, когда они с Брит проходили под уличным фонарем. «Я определенно смогу ее защитить, в случае чего…» – думал он. На секунду он представил, каким крутым он бы выглядел, если бы победил пару-тройку хулиганов. «Может быть, она бы посмотрела на меня другими глазами!» – думал Кёрли. Он вдруг взял ее под руку. Она не возражала, и они пошли дальше.

– А хорошо вот так гулять! – сказала она, счастливо вздохнув.

– Главное, чтобы предки не узнали!

– Ну, до сих пор же не узнали! – сказал он уверенно.

– Рано или поздно придется им узнать! – сказала Брит.

– Рано или поздно мы уже успеем повзрослеть! – ответил Кёрли.

– И то правда! – она рассмеялась. – Если бы мама знала, что я вылезаю в окно!

– Если бы мама знала, что я пью «отвертку» и ром с кока-колой! – продолжил список Кёрли.

– Если бы папа узнал, что Виктор ко мне пытается подкатить! – не без хвастовства заметила Брит. Кёрли даже немного приревновал ее, но тут же перестал, вспомнив, как Брит отвечала Виктору на его «ухаживания».

– Какие-то вещи предкам лучше не узнавать никогда! – рассмеялся Кёрли.

– Это точно! Впрочем, как и нам о них… – заметила Брит. Кёрли молчаливо согласился.

– Ну что, я пошла! Пожелай мне удачи! – сказала она улыбаясь.

Кёрли вдруг захотелось ее поцеловать. Он посмотрел на нее, набираясь смелости, но она резко повернулась на пятках и пошла в сторону дома. «Снова не успел!» – только и подумал Кёрли.

* * *

Был прохладный поздний вечер, но в салоне такси было тепло. Серджио развалился на заднем сидении, хмель ударил в голову, приятное тепло разлилось по всему телу, особенно обессилели конечности. Серджио смотрел в окно, улицы были чужими и знакомыми одновременно. Последний раз он был в Лондоне около двух лет назад. Вообще, в Европу по делам он ездил достаточно часто, но в Лондон Серджио не заезжал давно. Иногда, когда он смотрел на отдаленные от туристических мест улочки, ему чудилось что-то родное, нет-нет, не итальянское, но близкое, как будто он уже бывал там, но это, конечно, глупости. Он смотрел в окно и пытался угадать, как скоро они доедут до гостиницы. Рядом сидела Инес, ее бедра, затянутые в узкую юбку, едва касались его, когда машина совершала крутой поворот. Она держалась отстраненно, но не как всегда, что-то было иначе в этой отстраненности. Серджио не мог объяснить самому себе, откуда у него возникло такое ощущение, он не мог понять, что же, в самом деле, изменилось в ней, что она делала иначе? Он пытался выделить это ощущение, как редкий элемент, чтобы ощутить его реальность. Но ее образ в голове Серджио был настолько целостным, что не поддавался разделению на составные части. Серджио хотел дотронуться до ее руки, лежащей совсем рядом – она непроизвольно цеплялась длинными пальцами с аккуратными ноготками за сиденье. Но вот они доехали до отеля, Серджио первым вышел из машины и галантно придержал для нее дверь. Она смутилась и, выходя из машины, чуть не подвернула ногу. Серджио в какой-то момент даже пожалел, что Инес быстро обрела равновесие. Ему так хотелось подхватить ее! Дистанция между ними неумолимо увеличивалась. Она быстрым шагом шла к лифту, но Серджио нагнал ее, пока медленно открывались его двери. Снова повисло неловкое молчание, они оказались там одни, и от этого становилось не по себе. Будто бы можно что-то сделать, а

будто бы и нельзя. Совсем нельзя ничего сделать. Серджио едва заметно постукивал замшевой туфлей по железному полу, пока лифт черепашьим шагом продвигался вверх.

– Пятый этаж, а такое ощущение, что на все пятьдесят уже должны были подняться, – проговорил он чуть сварливо. Инес улыбнулась и отвела взгляд.

– Да, – сказала она, не найдя, что еще можно сказать, и вышла. Серджио последовал за ней. Их номера были через один друг от друга.

– Ну, я пошла. Приятного вечера! – сказала она. Хлопнула дверь. Серджио остался один в коридоре. «Да и что я мог сделать!» – только и подумал Серджио, доставая электронный ключ.

Он зашел в номер, ощущая под ногами мягкое ковровое покрытие. Темно-синее, в нелепую мелкую крапинку. За окнами начинался дождь, Серджио раздвинул плотные темно-зеленые шторы, чтобы посмотреть на город. Но город был мокрым и серым, ничего удивительного, особенно с высоты пятого этажа. Серджио открыл ноутбук и стал читать прессу, чтобы отвлечься. Новости со всего мира облаком окружили его. Да уж, есть о чем подумать: экономические проблемы у ряда европейских стран, теракты, проблемы с неонацистами, мигранты бьются за свои права, вышла пара технических новинок, ученые открыли очередной ген бессмертия, где-то прошел модный показ, некий «герой» съел шестьдесят восемь хот-догов. Серджио цокнул языком. «Удивительно, чего только не сделают, чтобы прославиться! Герострат поджег храм, а этому хватило поесть хот-догов!». Фотохроники, сплетни, информационный мусор, мемы, шутки, мемы. Серджио пару раз даже рассмеялся в голос. Потом снова переключился на какую-то серьезную статью и с головой ушел в мир сухих фактов и аналитики. От этого он всегда чувствовал себя уютнее – никаких лишних мыслей, максимальная концентрация на деле. Не важно, что именно сейчас эта информация ему не так уж и нужна, важно, что он ее воспринимает с максимальным вниманием, а значит, когда она будет ему нужна, он без труда извлечет ее из своей головы. Возможно, к удивлению собеседников. Серджио хмыкнул – что-то ему показалось интересным. Он был не в настроении спорить с автором статьи сегодня, хотя обычно очень любил вступать в некий внутренний диалог, высказывать свое мнение и сравнивать его с тем, которое было высказано в статье. Он получал от этого удовольствие, особенно если его собственные аргументы разбивали всю теорию на раз. Серджио вообще сегодня вечером чувствовал себя необыкновенно добрым. Непонятно, зачем и почему, правда. А еще хотелось расслабиться. Он достал купленную заранее бутылку коньяка, протер салфеткой фужер и развалился в кресле, предвкушая приятное продолжение вечера. Пробка характерно скрипнула о стеклянное горлышко, он медленно наполнил фужер, покачал его в руке, вдохнул аромат и сделал первый глоток. Коньяк приятно обжег губы, язык и согрел горло, спускаясь вниз. Серджио прикрыл глаза. «Хорош!» – успел подумать он. Вдруг в дверь робко постучали. «Кто бы это мог быть? – спросил сам себя Серджио. – Поздновато для уборки номеров…» Он нехотя встал и поплелся к двери.

– Инес? – удивился Серджио. Вот уж кого он действительно не ожидал увидеть и, благодаря немалым усилиям над собой, даже не мечтал.

– Ужасно неудобно вас беспокоить, но еще вроде бы не очень поздно. Я сначала хотела выйти погулять, но погода… сами видите. В общем, я решила выпить вина, но у меня не получилось открыть бутылку. Совсем! – извиняясь, говорила она. Сердце Серджио екнуло.

– Конечно! Ничего страшного! Давайте сюда, я вам помогу! Может быть, для этого он и чувствовал себя добрее обычного? Серджио улыбнулся собственным мыслям. Потянул штопор на себя, но пробка не поддалась с первого раза. – Действительно, крепко засела! – сказал он, тоже смущенно улыбнувшись. Инес улыбнулась ему в ответ. Сердце Серджио забилось еще сильнее. Он почувствовал прилив сил. Раздался хлопок.

– Ну, вот и все! – сказал Серджио, протягивая девушке открытую бутылку.

– Может быть, выпьете бокальчик? Теперь мне неловко пить одной! – сказала Инес, обезоруживающе улыбаясь. Серджио замешкался. Он даже подумал, не отказаться ли, сославшись на то, что у него нет настроения пить, но Инес прекрасно видела, что фужер коньяка стоит на кофейном столике. Он кивнул головой.

– С удовольствием! – Серджио старался скрыть, насколько он рад. Внутри него все затрепетало, радость была готова вырваться наружу и выдать его с потрохами. Мысли закрутились в голове – к чему могло привести общение в такой неформальной обстановке? Кто знает, кто знает! Инес медленно прошла по комнате, оглядывая ее.

– А у вас все немного иначе… – задумчиво проговорила она и аккуратно присела на край дивана. Серджио отметил про себя, что это хороший знак. Ведь если бы она села в кресло, он не смог бы сесть рядом с ней. Она вздохнула. – А я так давно мечтала прогуляться по Лондону, и что же? Погода такая ужасная, прямо как будто не последний месяц весны, а осень. Я уже не верю в теорию о глобальном потеплении! – пожаловалась Инес.

– Любите Лондон? – спросил Серджио, наполняя бокалы.

– Я первый раз здесь. Всегда хотела посмотреть, какой он, Лондон. Но пока получается только из окна автомобиля или отсюда. Я не люблю гулять в дождь, – отвечала Инес. – А раз уж я его еще не знаю, как я могу сказать, люблю ли я его?

– Ну, раз вы говорите о городе, как о мужчине, значит, любите, – улыбнулся Серджио.

– Возможно, – улыбнулась Инес, – любопытная мысль. Я много читала о нем и, конечно, всегда хотела здесь побывать, но, кажется, тот Лондон, который в книгах, это совершенно другой город. Современный Лондон… – Инес вздохнула, – конечно, очарователен, но так как я уже привыкла к Нью-Йорку, он меня пока не удивил. Возможно, мое мнение изменится, когда мне удастся погулять по центру, посмотреть на старинные дома и почувствовать его атмосферу. А пока идет дождь, я предпочитаю выпить вина.

– И вино, надо отметить, неплохое, – сказал Серджио. – Терпкое, насыщенное.

– И охлажденное до правильной температуры! – отметила Инес.

– Может быть, чтобы понять Лондон, гулять надо как раз в дождь? – спросил Серджио.

– Вы выгоняете меня? – рассмеялась Инес. – Нет, моя мексиканская кровь против такого издевательства.

– Что вы, я же итальянец! Я просто предположил. Хотя нет, судя по всему, лучше дождаться тумана. Говорят, так лучше. Правда, когда бы я ни приезжал в Лондон, мне почти всегда везло с погодой, и туман я видел всего лишь два раза.

– И как вам Лондон в тумане? – спросила Инес чуть игриво.

– С некоторой долей очарования! – ответил Серджио, внимательно глядя на Инес. Ему показалось, или она строит ему глазки? Серджио сделал глоток вина, чтобы скрыть довольную улыбку. Ему становилось любопытнее с каждой минутой, что же будет дальше. – Давайте я долью вам… – сказал он, протягивая руку за бутылкой. К своему ужасу он заметил, как подрагивают его пальцы. «Кошмар! Надеюсь, она не заметит. И с чего вдруг я так разволновался?» – спрашивал себя Серджио. Он и сам знал ответ на этот вопрос. Он кожей чувствовал возрастающее напряжение между ними. Приятное напряжение, которое уже однажды было – там, в курилке. Только теперь в несколько раз сильнее и без свидетелей. Когда такое напряжение возникает, не хочется делать никаких

движений, а если что-то делаешь, это получается нелепо и неловко. Наступило молчание. Оно тоже было нелепым и неловким, и в то же время не хотелось его нарушать, потому что оно что-то определенно обещало. Мысли снова оглушили Серджио, они не имели никакого направления, у них не было строгой последовательности, реальность смешивалась с вымыслом. Серджио чувствовал, как его тянет к Инес, не против его воли, но против здравого смысла, против стеснения, которое одновременно с желанием овладело им. Он почувствовал, как она держит его за руку и что-то говорит. Он был настолько околдован ею, что не мог различить, что именно. Он смотрел на ее губы и не слышал ни слова. В следующую секунду он уже целовал их. Все, что он чувствовал: ее запах, ее вкус, ее тепло. Ее волосы щекочут его лицо, она крепко сжимает его руку, она робко целует его. Серджио так до конца и не мог поверить, что это происходит с ним, хотя он отчетливо чувствовал, что все реально, что этот поцелуй – не сон, не фантазия. «Чем бы ни был вызван ее порыв, ее ответная эмоция, я не должен дать ей опомниться!» – думал Серджио. Он крепко обнимал ее, она была немного скованна, но не сопротивлялась. И она целовала его! Этого было достаточно, чтобы Серджио перестал чувствовать себя робеющим мальчишкой. Он перешел к действию. Он был решителен, но не слишком торопился, чтобы и у нее было время подумать, хочет ли она этого. И одновременно, чтобы времени на раздумья было не слишком много. Еще более желательно, чтобы раздумий вообще не было.

Вещи падали на ковровое покрытие. Темно-синее, в нелепую мелкую крапинку. С блузки оторвалась пуговица. «Это не важно», – только и подумал Серджио. «Главное – запомнить, куда упала», – подумала Инес.

Мэринелла сидела за столом. Джин, ее студентка, подробно рассказывала ей, как именно она будет защищать свою научную работу.

– Джин, не переживай, у тебя хорошая работа, ты проделала большой путь и очень многое смогла сделать и доказать. Поэтому тебе не нужно волноваться, умерь свои эмоции, они могут подвести тебя в последний момент. Если будешь реагировать нервно на какие-то вопросы, могут подумать, что ты «плаваешь» или недостаточно глубоко изучила свою тему, но мы обе знаем, что это не так. Тебе нужно держаться увереннее и научиться более четко выражать свои мысли не только на бумаге, но и в речи. Твоя работа хорошо структурирована, в ней достаточно материала и анализа, все сбалансировано. Для многих студентов именно правильное соотношение различных частей работы, раскрытие темы и доказательство тезисов является большой проблемой. Если ты будешь держаться неуверенно, твоим словам мало кто поверит. Ты должна верить в себя, ведь ты сделала все очень хорошо. Ты знаешь, я, как твой научный руководитель, пристрастна и не смогу повлиять на оценку, но пока есть время, я могу дать тебе несколько советов. Вот, я вижу, ты уже начинаешь успокаиваться. Это то, что нам нужно, – говорила Мэринелла спокойным ровным голосом. – Перейдем к конкретным замечаниям, – добавила она, открывая свою записную книжку, в которой чуть неровным почерком были по пунктам расписаны ее идеи по поводу дипломной работы ученицы.

Джин перестала нервно постукивать пальцами по столу и принялась что-то записывать в свою тетрадь. Она деловито кивала, старалась ничего не упустить. Мэринелла радовалась, глядя на нее. Удивительно, как молодые люди способны отдаваться с неподдельной страстью какому-то делу. Возможно, именно поэтому Мэринелла и любила свою работу. Она любила смотреть в горящие глаза своих студентов. Кто-то поначалу был равнодушен, кто-то так и оставался равнодушен и только писал и писал в свой конспект ее лекции, а потом просто механически и заученно отвечал на экзамене. Но таких были единицы. Кто-то смотрел на нее дружелюбно, кто-то с любопытством, кто-то даже со страхом. Кто-то, наоборот, смело задавал неоднозначные вопросы. Кто-то обожал ее, не пропуская ни единого занятия, некоторые из таких ее студентов уже и сами были молодыми преподавателями и учеными в других штатах и даже в других странах.

Мэринелла вспомнила, как давным-давно они с Серджио переехали в Америку. Ее, еще совсем молодую преподавательницу, все-таки позвали в Университет. Как же она радовалась тогда! И одновременно боялась. Она хотела уехать из Италии, на год-два, не больше, чтобы поработать в Штатах, но она не хотела расставаться с Серджио. Знала ли она тогда, что и ему понравится в США, и что их дела пойдут в гору, да так они и останутся здесь? Откуда ей было знать! Она прилетела в новую страну с такими же горящими глазами, полными надежд и амбиций. И (даже страшно об этом сейчас думать) сбылись все ее даже самые смелые мечты.

И сейчас, слушая, какие хорошие работы делают студенты последнего курса, которых она учила столько лет, она чувствует только гордость и счастье. За себя и за них. И еще грусть. Потому что многих из них она больше никогда не увидит, они разлетятся кто куда, как птенцы, которые уже научились летать. Она снова почувствовала радость от осознания того, что это она научила их летать. И гордость – потому что, наверное, они ее никогда не забудут. А она их. Мэринелла вздохнула. Ничего, осенью придут новенькие группы. Джин собрала бумаги в папку, поблагодарила наставницу и вышла из кабинета.

Дел сегодня вечером было не очень много – после Джин ее ждали еще два студента, потом нужно было заехать за дочкой и отвезти ее на танцы. Маркус еще неделю назад сказал, чтобы они не приходили на концерт его группы, потому что им все равно не понравится то, что там будет. Мэринелла рассмеялась тогда и сказала: «Спасибо, что освободил от этой обязанности!». Она невольно улыбнулась, вспомнив это. И зачем она это сейчас вспомнила? «Маркус, правда, смешной. Девчонки с такими дружат, но влюбляются – редко, – подумала вдруг Мэринелла. – Что ж, так только лучше для него. По крайней мере, в этом возрасте!» Мэринелла продолжала думать о своем. «Значит, вопрос с ужином решен: Серджио в Лондоне, Маркус на концерте, а мы с Тиной будем есть фрукты с йогуртом! Господи, почему я об этом думаю сейчас? Зачем я об этом думаю?» – отругала себя Мэринелла, вспоминая, кто именно должен подойти к ней и что они должны успеть обсудить за следующие полчаса. «Нет, все-таки я понимаю, почему ученых мужчин больше, чем женщин. Они не должны думать о том, кто забирает детей и что готовить на ужин, их никто не обвинит в том, что они полностью сфокусированы на науке, и они при этом могут быть абсолютно счастливы, если найдется та, которая захочет подарить им тепло и уют. Сиди себе в кресле с монографией, думай о высоком, а все остальное сделают за тебя. Можешь даже сварливо бурчать что-нибудь о поверхностных людях и земных радостях, никто тебя не осудит. Более того, можешь быть абсолютно счастлив, даже не имея жены и детей, сиди себе в своей холостяцкой квартире или любимом захламленном кабинете, делай, что хочешь, и никто не будет жалеть тебя: «Несчастный, пожертвовал семьей ради науки!» А мы, женщины, должны умудряться балансировать хитрым образом, чтобы успевать все, что нужно, и все, что действительно хочется». Мэринелла вздохнула. Иногда ей хотелось, чтобы у нее было несколько жизней, так, чтобы она могла максимально сильно

сфокусироваться на интересующих ее вещах в каждой из них. «Жалко, так сделать нельзя, – продолжала думать Мэринелла. – Так бы я вместо летней сессии и домашних дел вернулась в Рим и провела там целое жаркое лето в архивах и на побережье, встретилась со старыми друзьями и жила бы хоть немного в свое удовольствие, не заботясь ни о ком. Но увы… увы…»

Кёрли бросил велосипед в высокую траву.

– Эй, Брит! Давай, сюда! – прокричал он, показывая жестами место своего «приземления». Брит подъехала несколькими секундами позже, почти так же небрежно кинула велосипед среди осоки, тот чуть громыхнул звонком и стал, как будто сам собой, медленно опускаться, приминая своим весом густую, упругую, едва начинавшую желтеть траву. Брит рассмеялась и легла рядом с Кёрли.

– Вкусная? – спросила она, вынимая у него изо рта травинку. Кёрли рассмеялся, как ему показалось, немного неловко. Он чуть растерялся от этого ее жеста: «Зачем же ты так со мной?» – подумал он.

– Ну и как тебе? – спросил Кёрли, прищурившись.

– М-м-м, – сказала она, открывая один глаз и хитро глядя на него. – Не пойму. Фу! – Брит резко вынула травинку изо рта и выкинула ее. – Я тут подумала, а вдруг тут гуляла какая-нибудь собака и пописала на нее, а потом все это высохло, мы же не можем знать? О, фу, какая же гадость! – она высунула язык и сделала вид, что оттирает его от грязи.

– Ну ты и дурочка! – Кёрли рассмеялся. – Тебе нечего опасаться, я же первый ее в рот взял, так что, можно сказать, принял удар на себя! – попытался он утешить Брит.

– Да ты герой! – рассмеялась в ответ Брит. – Аха-ха, теперь я не буду с тобой целоваться!

– А что, ты раньше хотела? – продолжая улыбаться, спросил Кёрли. Он старался придать голосу нотки издевки, чтобы она не подумала, что его очень сильно волнует ответ на этот вопрос.

– Господи, какой же ты дурачина! – улыбнулась Брит, посмотрев ему прямо в глаза. Наверное, она вкладывала в этот ответ определенный смысл, но Кёрли никак не мог взять в толк, что она имела в виду. То, что она, конечно же, хотела с ним поцеловаться, или то, что она ни при каких обстоятельствах не стала бы с ним целоваться. Он рассмеялся – у него хорошо получилось, естественно. Он уже натренировал такой смех, чтобы она ни о чем не догадалась. Хотя иногда ему до смерти хотелось, чтобы она все-таки догадалась, а еще больше ему хотелось, чтобы она сама хотела целоваться с ним так же сильно, как этого хочет он. «И почему все так сложно?» – подумал Кёрли. Брит взъерошила его густые кудри.

– О чем задумался? – спросила она. Кёрли не мог собраться с мыслями, он чувствовал, как ее тонкие пальцы чуть касаются кожи головы, запутавшись в его темных кудрях. Голова чуть кружилась от этих прикосновений. Но разве она могла знать? Стала бы она так делать, если бы знала, что она, в самом деле, делает с ним в эти секунды?

– Не скажу, – хитро улыбаясь, отвечал он.

– Такая ужасная тайна? – Брит снова посмотрела ему в глаза.

– Ты влюбился? – она лукаво прищурилась.

Кёрли ненавидел, когда она так смотрела на него: он был готов сразу признаться в убийстве папы Римского, в том, что спал с королевой английской Елизаветой Второй, или в тайном сговоре с КГБ – короче говоря, был готов признаться в чем угодно на полном серьезе, когда она так смотрела на него. Потому что отрицать свою причастность и смеяться ей в лицо бессмысленно – она не поверит ему, а он только так и мог реагировать на этот ее взгляд. Он сразу начинал глупо улыбаться. Он не знал, что ей ответить на этот вопрос. Он как будто проглотил язык.

– Все, можешь не отвечать, я поняла! – отвечала Брит, многозначительно приподняв брови.

И снова Кёрли не знал, что же значит это ее «я поняла». Вот что она поняла? Что он влюблен? Что он влюблен в кого-то? Что он влюблен в нее? Мысли крутились в голове Кёрли, и он совершенно не знал, что делать. С одной стороны, он чувствовал в себе достаточно смелости, чтобы взять и выпалить все, что он думает о ней, прямо сейчас. С другой стороны, момент был не очень подходящий, потому что он был не уверен в ее чувствах, а он хотел быть уверен. Потому что боялся поставить её в неловкое положение и на полном серьезе опасался показаться дураком. Ведь «дурачиной» она его называла не со зла, так как-то повелось, и было это совершенно не обидно. Он посмотрел на нее и уверенно произнес:

– Конечно! – По крайней мере, думал Кёрли, ему не нужно уточнять, кто это.

– Все с тобой ясно! – отвечала Брит, поправляя розовые солнечные очки.

– Помогает видеть жизнь в правильном свете? – спросил Кёрли.

– О, да! Особенно круто в пасмурную погоду! – отвечала Брит.

– От солнца и от глупых вопросов про розовые очки, к сожалению, они не спасают.

– А еще ты похожа на внучку Джона Леннона, – сказал Кёрли специально, чтобы ее еще больше позлить какой-нибудь избитой фразой. Брит очень не любила предсказуемые сравнения. Она шутливо стукнула его по плечу. Этого он и добивался, довольная улыбка расплылась по его лицу.

– Ты еще и радуешься? – она привстала на локтях, глядя ему в лицо. Кёрли продолжал улыбаться. – Ух, был бы это не ты, я бы тебя поколотила! Ты ведь знаешь, как я бешусь!

– Ты сразу такая хорошенькая, когда злишься! – добавил он еще больше предсказуемости.

– Кёрли, ты знаешь… – лицо Брит раскраснелось.

– Ну поколоти меня, поколоти, пожалуйста! – шутливо взмолился Кёрли. Он и вправду хотел этого, чтобы она колотила его, а потом потеряла равновесие и упала на него, и чтобы они целовались в траве, или чтобы он ее, прямо как в кино, крепко обнял, пытаясь сдержать напор кулаков, а потом поцеловал, чтобы она не ругалась.

– Ни за что! Слышишь, ни за что не сделаю то, о чем ты меня так просишь! – отвечала она, мотая головой. Кёрли подумал, какое же искушение попросить ее ни в коем случае его не целовать. Но, конечно, он понимал, что это выдаст его с потрохами и что… это не сработает. Он хмыкнул и стал смотреть на небо, плывущие мимо облака успокаивали его: они плыли себе и плыли, медленно и плавно меняя свои очертания, сливаясь друг с другом или разделяясь на несколько частей, стебли травы чуть щекотали лицо, когда дул ветер. Лето было в самом разгаре, приближался его день рождения. Кёрли понимал, чего хочет больше всего на свете, и старался думать об этом как можно чаще и как можно незаметнее.

* * *

Инес торопливо встала с кровати.

– Ну что ты, совсем как мужик, сразу вскочила? – спросил Серджио.

– Не терпится! – бросила она. Серджио смутился. Он не понимал, чем мог огорчить ее.

– Я тебя обидел чем-то? – спросил он вкрадчиво. Инес подернула плечами.

– Нет, с чего ты взял? Просто я хочу курить! – отвечала она, роясь в сумочке.

– Полежи со мной немного! – попросил ее Серджио, ему совершенно не хотелось, чтобы она уходила.

– В этом номере можно курить? – спросила она, приподняв бровь.

– Нет, но у меня есть электронная сигарета. Полежишь со мной зато! – отвечал Серджио.

– Я не терплю компромиссов, – сказала она, накинула на голые плечи свой длинный жакет и вышла на балкон. Серджио вздохнул и тоже встал, чтобы к ней присоединиться. – Надеюсь, ты не хочешь, как всегда, побыть одна? – спросил ее Серджио.

– Нет, все нормально, кури, – отвечала она.

Серджио ничего не мог с собой поделать. С того времени, как они

впервые оказались наедине, с той ночи в Лондоне, прошло чуть больше трех месяцев, а Инес очень изменилась. Хотя, возможно, он просто лучше ее узнал. На работе она была все той же, сдержанной, скромной, покладистой и исполнительной, иногда даже робкой, но уже не с ним. Часто она вила из него веревки, и он это прекрасно понимал. Она добилась, чтобы он предоставил ей больше полномочий, теперь она была не просто ассистентом руководителя, но и получила свои собственные проекты, пусть и несложные. Она позволяла себе быть очень смелой и амбициозной, и это нравилось ему, но одновременно – пугало. В отношениях она была то нежной и понимающей, то колкой и даже равнодушной. Она никогда не звонила ему, не писала первой, на все его письма, точнее, почти записки (такими короткими, но эмоциональными они были) отвечала холодно. И только во время их встреч Серджио мог понять, что же она на самом деле чувствует, скучала ли она, нужен ли он ей как человек, как мужчина, как любимый или только как средство достижения целей. Хотя возможно, именно во время встречи он и заблуждался больше всего в том, что же он значит для нее. Легко обманываться, когда тебя страстно целует обнаженная женщина, в которую ты влюблен как мальчишка. Легко и приятно, поэтому неприятные мысли Серджио старался от себя отгонять. Его даже заводила эта ее холодная манера. Он устал от того, как себя ведет его жена. Он хмыкнул, осознав, что сейчас по поведению больше похож на Мэринеллу, чем на себя самого. А вот Инес как раз ведет себя так, как он раньше. Ему нравилось, как она резко говорит ему что-то. Раньше ему не нравилось чувствовать себя в ее власти, потому что он становился робким и не знал, как себя вести. Теперь он был готов расцеловать ее всю, но за что? За то, что она так холодно посмотрела на него, но все же разрешила покурить с ней на балконе? Или за то, что перед этим холодно подернула плечами?

Она сидела, курила и не смотрела на него. Серджио, наоборот, любовался ею. У нее смазался макияж, и от этого ее карие глаза казались ему еще выразительнее и красивее. Она сидела на стуле, положив ногу на ногу. На ней был надет только ее жакет. Наступил ранний вечер, и город еще не успел остыть от дневной жары. Она курила, сигарета иногда подрагивала между ее тонких пальцев, на одном из которых поблескивало кольцо с крупным черным камнем. Она однажды попросила купить его ей, засмотревшись на витрину, пока они гуляли по городу. Серджио любил исполнять маленькие женские капризы, которые иногда стоили как большие мужские. Серджио понимал, что любит ее сильнее, чем она его, если она вообще к нему испытывает хоть что-то. Впервые в жизни это его не волновало. Впервые в жизни он чувствовал зависимость от женщины, слабость перед нею. И ему одновременно нравилось и не нравилось это ощущение. Но больше нравилось. Точнее, он уже иначе не мог. Когда он думал об этом, ему казалось, что Инес – его персональный наркотик, без мыслей о котором он не может жить и дышать. Стоило ему хлопнуть дверью, уходя от нее, как он уже начинал скучать. Вся жизнь начинала проходить по касательной, он вел себя как робот, как существо, лишенное эмоций, по старым схемам, которые были прописаны в нем годами. Он делал все по привычке, и если раньше ему было от этого уютно, то теперь ему просто было никак. Потому что жил он только в те моменты, когда Инес была рядом. Серджио понимал, что это неправильно, плохо, в первую очередь, для него самого. Моральная сторона вопроса его в принципе не задевала, поскольку Мэринелле он изменял давно и успел настолько сильно к этому привыкнуть, что супружеская измена не казалась ему чем-то из ряда вон выходящим. Если не принимать во внимание тот факт, что каждый раз, когда он пытался поспорить с собой и представить, что Мэринелла тоже изменяет ему, его передергивало, и он тут же говорил себе: «Мэринелла – это другое». Что именно «другое» – он формулировать не хотел. Одним словом, связь с Инес не вызывала у него угрызений совести, и он не навешивал на нее ярлык «порочная связь». «Разве обожание может быть порочным?» – думал Серджио.

* * *

Было ранее летнее утро. Мэринелла потянулась на свежих атласных простынях нежно-сиреневого цвета. Серджио что-то пробурчал во сне и перевернулся на другой бок. Она закрыла глаза и постаралась представить, как бы хотела провести эту субботу. Она вдруг отчетливо почувствовала, что совсем не хочет будить Серджио, Маркуса, Тину, готовить всем завтрак, погружаясь в приятную рутину выходного дня, которую так любят изображать производители кукурузных хлопьев и стиральных порошков. Она хотела оказаться где-нибудь в самом сердце Нью-Йорка, побыть одной, погулять среди шума и суеты, наслаждаясь… ощущением заполненности. Чтобы ее заполнили не суетливые мысли, не обыденные планы, не банальные размышления и пустые тревоги, а просто звуки, образы, людские голоса. И чтобы все это не имело к ней ни малейшего значения, как звуки настраивающегося оркестра. В такие моменты она как нельзя лучше чувствовала себя саму. Но как же редко ей удавалось прислушаться к своим истинным желаниям!

Мэринелла вздохнула. Она не могла найти ответа, почему так получилось. Может быть, потому, что ей всегда было важнее быть такой, какой ее все знают. Может быть, потому, что она давно привыкла жертвовать своими потребностями ради других людей. Может быть, потому, что иначе слишком страшно. Или бесполезно и бессмысленно. Кому станет хорошо оттого, что она проведет день одна, созерцая мир вокруг, размышляя о себе и своем в нем месте? Едва ли это кому-то нужно, даже ей самой. Ведь это ни к чему не приведет. А зачем ей пути, которые никуда не ведут? «Жить нужно ради результата! Ни к чему все эти твои пустые размышления! Размышления – воздух, а ты дело сделай, сразу поймешь, что к чему!» – так часто говорила ее мать. Она была очень строгой, и Мэринелла не всегда находила с ней общий язык, но эту фразу она запомнила очень хорошо. Для себя она сократила ее: «Жить нужно конструктивно», и вот уже, наверное, лет тридцать ей удавалось следовать этому девизу. Она нехотя встала с постели, накинула халат, умылась. Через несколько минут она уже делала субботние вафли, которые все домашние так любят. Мэринелла поняла это, когда ее руки украшали первую порцию свежей малиной, мятой и сахарной пудрой. Она успела удивленно подумать: «Как же так получилось, что я не помню даже, как взбивала яйца или наполняла тестом раскаленную форму?» Мэринелла не нашла ответа на этот вопрос. Размышляла она над этим недолго. В голове пульсировало слово «конструктивно». «Как будто я робот, и у меня что-то заело в микросхемах, – вдруг подумала Мэринелла улыбнувшись. – Пора будить Серджио и детей, завтрак готов».

До спальни доносился приятный запах свежеприготовленных вафель. Серджио уже давно проснулся, но все лежал, не отваживаясь спустить ноги с кровати. Ему казалось, что его день начнется, как только большой палец ноги коснется пола. Серджио не хотел, чтобы этот день начинался здесь. Ему хотелось очутиться в совершенно другом месте, возможно, даже в другом времени. И ему хотелось, чтобы рядом была Инес. Не важно, вечер это, день или утро. Ему хотелось обожать ее, насытиться ею, в конце концов. «Хотя, это невозможно, – думал Серджио, – Инес

ведь бесконечна, и наслаждаться ею можно очень долго». Серджио хмыкнул, посмеявшись над самим собой: «Я стал излишне романтичным, это может плохо кончиться для меня».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/eduard-zahrabekov/oskolki/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

«Глупец, глупец, глупец» (пер. с итал. – прим. авт.)