Президент (по мотивам книги Никколо Макиавелли «Государь»)
Дуэ Макиавелли
Автор книги выводит законы правления, единые для разных стран, разных времен и обществ.
Действия и личности современных государей – президентов, премьеров, лидеров партий влияют на миллионы граждан. В книге показано, какой логике следуют действия первого лица государства, каким образом он учел положение страны и общества в изменяющемся мире. Крупным планом рассматривается поведение правителя как личности.
«Президент» написан по мотивам труда Никколо Макиавелли «Государь», созданного 500 лет назад.
Параллельно публикуется и «Государь» Макиавелли, книга-совет, адресованная правителям и рассказывающая о том, как нужно управлять государством.
Дуэ Макиавелли, Никколо Макивелли
Президент. Государь
Дуэ Макиавелли. Президент
Введение
Я не заботился здесь ни о красоте слога, ни о пышности и звучности слов, ни о каких внешних украшениях и затеях… ибо желал, чтобы мой труд либо остался в безвестности, либо получил признание единственно за необычность и важность предмета.
Никколо Макиавелли
Я написал эту работу, чтобы на исторических и современных примерах рассмотреть сущность и задачи верховной власти.
Неважно, кто ее возглавляет: монарх, президент, канцлер, премьер, серый кардинал… Главное, что это человек, фактически руководящий государством[1 - Далее для простоты он называется президентом или правителем.]. Задача моей книги – показать, что его работа, его действия и решения во внутренней и внешней политике имеют свою, вполне конкретную логику.
Именно в попытке постижения этой логики я обратился к знаменитому произведению «Государь» Никколо Макиавелли, который 500 лет назад поднимал эти же вопросы.
Также как и в «Государе», я рассматриваю различные страны и правителей, их действия и последствия этих действий, чтобы выявить общие, не зависящие от времени и места условия, которые толкают верховную власть к тем или иным шагам. Морализаторские рассуждения для этого явно недостаточны.
Подходы великого прагматика Макиавелли используются, чтобы рассмотреть условия работы президента, то, как складываются отношения правительства и общества. Чтобы найти общие условия функционирования верховной власти, при нарушении которых работа правителя становится неэффективной.
Мы живем в трех временах – прошлом, настоящем и будущем. Но меньше всего – в будущем. Эта книга даст возможность, предвидя политическую погоду, найти лучший путь в будущее среди словесного тумана и властной демагогии.
И еще одно: в книгу добавлены вставки. В одних случаях вставки подтверждают мысль, которая высказана в основном тексте, в других – опровергают. Вы сами можете решить для себя, что точнее – подтверждение или опровержение.
Часть первая
Государство и власть
Глава I
Типы современных государств
…Чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.
Никколо Макиавелли
Государства современного мира можно разделить на три типа. Различия определяются тем, насколько сильно их внутренние процессы влияют на окружающий мир, насколько велики их возможности контролировать мировые финансовые и информационные потоки.
Тип страны проще всего определить по новостям международных агентств. Так, шторм на американских Гавайях, в стране первого типа, будет обсуждаться практически во всем мире, а вот «Великая африканская война» 1998–2002 годов, унесшая около четырех миллионов жизней, почти не нашла отражения в теленовостях, поскольку велась в странах третьего типа. Ко второму типу можно отнести те государства, внутренние дела которых только иногда бывают заметны для международного сообщества, затрагивают интересы удаленных стран. Так, изменение экономической ситуации в Китае оказывает влияние на многие экономики, в отличие, скажем, от изменения торговли в Западной Африке.
Государство – это искусственное политическое, экономическое, а иногда и военное устройство, никак не связанное с понятием человечества и не имеющее к нему никакого отношения.
Муаммар аль-Кадцафи
Конечно, президент может сделать события в своей стране значимыми для всего мира – например, разрабатывая или угрожая применить ядерное оружие, как это сделал в 2013 году руководитель КНДР.
Но, чтобы подняться в мировом рейтинге, этого мало. Главное, чтобы страна была в фарватере движений, финансовых и технологических, которые объединяют и организуют наш мир.
В соответствии с положением стран их фактические правители, тайные и явные, также делятся на три типа. И уважение к президенту, внимание к нему его иностранных коллег, сильных мира сего, финансовых, политических, военных кругов будет зависеть оттого, к какому типу принадлежит его страна.
Страны первого типа через своих президентов могут указывать странам второго и третьего, что им делать; страны второго типа – указывают третьим, но только если не против первые; нарушения – караются.
Например, в 1993 году парламент Бельгии, страны первого типа, позволил вести судебное преследование граждан иностранных государств, подозреваемых в совершении военных преступлений. Под раздачу попал даже премьер-министр Израиля Ариэль Шарон. Но за десять лет действия закона не расследовались преступления, происходившие в африканских колониях самой Бельгии – Конго (Заир) и других, хотя многие их участники еще живы. Кстати, сложно представить, чтобы сама нынешняя Демократическая Республика Конго, страна третьего типа, учредила подобный трибунал, по-видимому, у ее президента Жозефа Кабила есть инстинкт самосохранения. А бельгийский закон отменили, как только группа правозащитников обратилась в суд с иском против президента США. В государственных отношениях и ранее, и сейчас нельзя наказывать сильных, но остается право сильного наказывать слабых.
Может показаться, что правителю страны третьего типа стоит встать в политический кильватер к стране с более высоким рангом, что это действие принесет и ему и его государству защиту и помощь. Но это не так. В свое время президент Грузии Шеварднадзе много сделал для того, чтобы припасть к США как к руке дающей. И что же? Нашелся еще более ласковый и еще более верный Саакашвили, который и стал новым президентом Грузии, сместив Шеварднадзе. Но и ему не помогло бесконечное выражение преданности сюзерену: едва он в 2008 году попытался вторгнуться в Южную Осетию, прежде прирезанную к Грузии, как его армия, реформированная по американскому образцу, была рассеяна российскими войсками. Военной помощи Саакашвили не получил.
Еще печальнее судьба верного друга США Хосни Мубарака, оказавшегося после революционных событий в Египте в пожизненном заключении. А ведь он сделал свою страну лучшим, после Израиля, союзником США на Ближнем Востоке, в 1991 году поддержал военную операцию «Буря в пустыне» и направил для этого в зону конфликта значительный воинский контингент.
Почему же верноподданнические действия президентов стран низшего типа неэффективны? Да потому что от них другого и не ждут. Выгоднее наказать отступника (президенты Белоруссии и Венесуэлы будут изгоями, пока не
смирят гордыню), чем поддерживать того, кто и так будет угождать. Так что, независимо от типа, президент всегда должен рассчитывать только на себя, свою власть, свой народ и свою страну.
Глава II
Об ускорении изменений в мире и о том, как им должны соответствовать общества и государства
Бог не все исполняет сам, дабы не лишить нас свободной воли и причитающейся нам части славы.
Никколо Макиавелли
Раньше правителя часто сравнивали с шахматистом, делающим ходы в многомерных шахматах внешней и внутренней политики. Но работа современного президента уже не похожа на игру на поле, где меняются только положения фигур, а правила постоянны. Сейчас в течение короткого времени меняется и само поле, и правила игры. И, пожалуй, правителя лучше уподобить серфингисту. Скольжение по накатывающейся волне, помимо храбрости и опыта, необходимых во все века, требует умения «чувствовать волну», постоянно двигаться и сохранять устойчивость.
Понятие стабильности тоже получило в наши дни новый смысл. Раньше ситуация считалась стабильной, если в обозримом будущем ничего в ней не должно измениться или изменения будут чуть заметными: слабые действия вызывали слабый отклик. В XXI веке стабильность – это особый вид длительной катастрофы, когда страна находится на грани хаоса, но эту грань не переходит. Возьмем тот же пример с серфингистом. Его движение по волне – это постоянное падение; но он, изменяя наклон, положение своей доски на гребне, делает так, что волна все время его нагоняет и оказывается под ним. Вот это и есть образец современной стабильности. Если же спортсмен возьмет немного в сторону, затормозит или ускорится относительно гребня волны, то катастрофа будет неминуема, причем катастрофа быстрая и окончательная. Поэтому время малоактивных дряхлых правителей у руля государства ушло (к сожалению, так как для государства самое серьезное испытание – это молодой инициативный лидер), сейчас время тех, кто может постоянно держать курс государственного корабля по ветру перемен и удерживаться самому.
Миром правят молодые – когда состарятся.
Джордж Бернард Шоу
Что же изменилось за последние столетия, что заставило считать главной силой в государстве не волю государя, распоряжавшегося судьбой подданных, а некую волну, заставляющую правителя балансировать в попытке удержаться на гребне? И что это за волна, что это за поток, подчиняющий себе власть?
Посмотрим на изменения, которые произошли в обществах за последнее столетие. В XIX веке представляли, что в будущем рабочий день сократится до трех-пяти часов, уменьшится физическая нагрузка на человека, будет больше времени для свободного творчества. Прошло полтора века: достижения цивилизации привели к росту производительности труда, к небольшому (в среднем) сокращению рабочего дня, к уменьшению тяжелого физического труда – и к колоссальному росту конкуренции, психической нагрузки на все слои населения. Люди стали жить лучше материально, но не стали жить легче. В нынешней цивилизации человек, если он хочет жить и потреблять блага, должен отказаться от спокойствия. Ибо чем большего достигает общество, тем большего требует[2 - Возможно, такое положение вещей – следствие системы капитализма, в основу которой заложены постоянный рост капитала и безудержный рост потребления. Возможно, наоборот, капитализм все еще существует, поскольку лучше всего соответствует единственно приемлемому способу существования цивилизации – на пределе производства, на пределе потребления, на пределе загрязнения окружающей среды, на пределе нагрузки на психику.].
Существуют ли модели, на которых можно было бы изучить последствия такой эволюции? Да, есть математическая
Теория самоорганизованной критичности; она описывает систему, находящуюся постоянно в состоянии кризиса, в результате чего возникает кажущаяся устойчивость при постоянной катастрофе, можно сказать – скольжение по кромке хаоса. Теория самоорганизованной критичности описывает, в частности, ситуацию, когда состояние покоя прерывается вспышками высокой активности. Если применить эти положения к развитию мировой цивилизации, то кризисы, социальные катастрофы – это обязательная цена за ускоренное развитие экономики, за материальные блага, в конечном итоге за большую продолжительность жизни.
Само современное производство требует от различных экономик подлаживания под единый всемирный ритм; для этого существует множество международных фондов, банков, ассоциаций, ВТО в том числе. Такая производственная кооперация в масштабах всего мира – и следствие, и мотор мирового объединения, всеобщего скольжения по кромке хаоса.
Одновременно с ускорением жизни идет другой процесс – размываются различия между государствами, странами, общественными группами. Еще в начале прошлого века разные социальные классы настолько отличались уровнем образованности, что с трудом понимали друг друга, говоря на одном языке. Также совершенно не совпадали взгляды на жизнь у чиновника, который искал, чем занять свободное время, и у рабочего, который отрабатывал 14-часовую трудовую смену. А крестьянин из глухой деревушки, попадая в столичный европейский город, испытывал стресс, достигающий уровень шока.
В наше время новые компьютеры, блокбастеры, новости стран – мировых лидеров – почти одновременно достигают и Парижа, и Куала-Лумпур. Ускорение развития цивилизации сопровождается усреднением, большей одинаковостью составляющих ее обществ. Экономически и политически мир превращается из собрания различных непохожих стран во что-то вроде «Соединенных Штатов Мира», однотипных штатов-государств. В этом новом мировом объединении каждый действует сам за себя, и никто не собирается помогать бедным «штатам» встраиваться в него. Конечно, возникают межгосударственные союзы, но, как правило, в них входят равные. При этом опыт жизни, выживания, традиции, наработанные в той или иной стране в прежнее время, играют все меньшую роль, в лучшем случае становятся в новом мире этническим дополнением.
Наша цивилизация все более едина, поэтому развитие разных стран и, соответственно, действия президентов не хаотичны, они скорее напоминают движение автомобилей в час пик на улице без разметки и светофоров. Хамы-водители на громадных джипах подрезают легкие малолитражки, мопеды держатся сзади, если хотят выжить. В таком автопотоке нельзя резко крутить рулем. Нельзя резко тормозить, и вместе с тем идущие впереди не дадут ускориться. Создается некий поток – мейнстрим общего движения.
Народ многое позволит и многое простит правителю, если будет чувствовать в стране устойчивость, в том числе политическую, будет чувствовать, что она движется с хорошей скоростью в общей гонке и даже оставляет позади другие страны. Для рядовых граждан это означает высокий уровень жизни, более широкий выбор возможностей самореализации, положительные перспективы на будущее для себя и детей. Как правило, люди готовы потерпеть некоторые неудобства, пока правитель обгоняет или подрезает впереди или рядом идущие «машины», лишь бы удалось занять более удобное и более передовое место в общем потоке.
Наш мир достиг критической стадии. Дети
больше не слушаются своих родителей. Видимо, конец мира уже не очень далек.
надпись XII века до н. э., Древний Египет
Возможно, конечно, что этот поток влечет нас в никуда, что через несколько десятилетий или даже лет нас всех накроет настолько сильный мировой кризис, что цивилизация в своем развитии сделает своеобразную мертвую петлю, как это уже было в IV веке нашей эры, когда, после высот греко-римской цивилизации, Европа на тысячу лет погрузилась в Средневековье. Возможно. Но история показывает, что человеческое общество постоянно самоорганизуется и находит выходы из вроде бы безвыходных ситуаций. Как правило, все как-то устраивается, в крайнем случае, кризисы и войны освобождают дорогу для дальнейших гонок. Если впереди пропасть, то свалятся туда очень многие, и сомнительно, что какой-то один президент будет ответственен за всемирную катастрофу. Но вот тактическое отставание в нынешних гонках на выживание не сходит с рук никому из тех, кто стоит у власти.
Необходимость правителю в своей деятельности соответствовать вектору развития общества была важна и в древности, иногда она выражалась даже четче, чем в наше время. Чингисхан, будучи бездарным полководцем, был наголову разбит в первой своей большой битве с объединенным войском монгольских тейпов[3 - Тогда бы ему и конец настал, но его противники придерживались старых, родоплеменных отношений. Для них враг был понятием личным, а не общественным или государственным, так что плененного пощадили. Чингисхан не щадил никого. Природная жестокость совпала с требованиями нового политического объединения.]. И удивительное дело: сразу после разгрома победители – уруды и мангуды, лучшие воины степи, – перешли на его сторону. Чем же это было вызвано – массовым помешательством или всплеском человеколюбия к проигравшему? Нет, они перешли от победившей в битве, но обреченной племенной степи к новому порядку. К концу XII века, в условиях родоплеменного строя, десятки тысяч семей кочевников оказались вне закосневших тейпов, без прав на выпас скота, без прав на свою войну. В войске-государстве Чингисхана были уже другие отношения: все были равны перед главой, все могли захватывать добычу на четких, единых условиях. Для монголов оказалась ясной перспективность новой власти. И, как следствие, у Чингисхана появились и верные войска, и талантливые полководцы.
Итак, действия всех граждан той или иной страны, складываясь, не уравновешивают друг друга, а создают общее направление развития. На него влияет и суммарный вектор развития других народов, всей нашей цивилизации. Говорить о совершенно независимом пути для отдельной страны уже нельзя. Государство сможет выдержать гонку в общем потоке, когда и если верховная власть обеспечит успешное развитие страны и направит это развитие в мейнстрим цивилизации. Назовем это двойное условие Первым законом правления.
Глава III
Государство, общество и власть
Неразумие людей таково, что они часто не замечают яда внутри того, что хорошо с виду.
Никколо Макиавелли
В любом обществе есть люди бунтующие и люди, покорные власти, меняется только их пропорция. Правда, в последнее время во всем мире число тех, кому «не все равно», резко увеличивается, следствием чего становятся политизация общества и всплеск активности населения: войны, бунты, смена правителей.
В странах первого типа накопление недовольства снимается выборами или реформами, в странах второго типа бывают и мирные смены власти, и глубинные реформы, и революции. Здесь отмечу, что бунты и перевороты тоже форма государственного управления, тоже форма власти – только более жесткая.
Бунт, восстание, революция дают возможность изменять, регулировать ставшее невыносимым правление. Также это средство восполнить недостаток власти, заменив ее другой, отвечающей требованиям времени. Такой нецивилизованный способ смены правителей в странах второго и третьего типа объясняют «азиатчиной», неразвитостью народа, генетической покорностью, социальной системой и тому подобное. Не буду опираться на этические понятия, так как считаю, что отличия между обществами имеют естественные причины, связанные с особенностями их формирования, развития и нынешнего существования.
Так, в Англии в начале XIII века и в России в начале XVII сложились похожие ситуации. Монархия по ряду внутренних и внешних причин ослабла, и власть перешла в руки крупных феодалов – баронов в Англии и бояр в России. В первом случае восставших баронов поддержали духовенство, рыцари и горожане, так что в исходе дела были заинтересованы почти все слои населения. В результате была принята Великая хартия вольностей, давшая начало конституционным актам и в целом парламентскому строю.
Законное правительство – то, у которого превосходство в артиллерии.
Карел Чапек
В России же к 1614 году, после Смутного времени, население и самая активная его часть – народное ополчение, выгнавшее поляков из Москвы, требовало не парламента, а царя. И это понятно: из-за ослабления центральной власти, произошедшего за восемь лет Смутного времени, численность населения в стране сократилась на четверть. Это колоссальная цифра, если учесть, что за 40 лет войн и репрессий Ивана Грозного это сокращение составило не более пятнадцати процентов. В Смутное время из-за паралича верховной власти вражеские армии проходили Россию почти насквозь: крымско-татарская конница с юга, поляки и шведы с запада и севера. Необходимый в условиях рискованного земледелия подвоз продовольствия из одних регионов в другие прекратился. Региональный товарообмен заглох, поскольку движение на дорогах из-за громадного количества разбойников почти остановилось, местные князья, обособившись, занимались грабежом. В этой ситуации простой человек, чтобы сохранить свою жизнь и остаться жителем именно России, должен был быть частью государственной власти, подданным царя. Какие-либо этические предпочтения оказывались на последнем месте. Верховная власть в России как шуба зимой: и неудобно в ней, и тяжело, и потеешь, а снимешь – околеешь. Это чувствуется и теперь, тем более что некое смутное время в глобальном масштабе мы переживаем и сейчас.
Стоит отметить и нынешнюю высокую политизированность россиян. В России много людей, которые могут не только назвать имена бывших правителей страны, но и дать характеристику их действиям, что весьма проблематично для граждан США и Англии, и даже для сравнительно политизированной Франции.
Господь помогает тем, кто сам себе помогает; правительство ~ всем остальным.
Американская поговорка
Американцы чаще могут сказать: «Я мало думаю о властях. Я занимаюсь своим делом, а они – своим». В России же граждане нечасто могут позволить себе «ничего не думать» о власти, так как ее действия прямо влияют на их повседневную жизнь. Здесь выступление против существующей власти – это выступление еще и против существующего уклада, и против действующей модели экономики, как в иных странах печать фальшивых денег.
Конечно, не везде государство является костяком экономической жизни. Слабая или сильная зависимость производства и торговли от правительства возникает не из-за принятой в обществе морали,
а по историческим и географическим причинам.
В Новое время процветание Англии обеспечила продажа овечьей шерсти. Страна покрылась каменными изгородями, ограждавшими места выпаса, – они стали зримым воплощением понятия частной собственности. При этом королевская власть на местах ограничивалась властью лордов. Государство было нужно скорее для выработки и соблюдения законов, по которым господа и простые жители решали свои проблемы самостоятельно или на местном уровне. Примерно так же обстояло дело и в США со времен колонизации – без лордов, разумеется. Встраивание государства в частную жизнь не было всеобъемлющим.
Противоположный пример – Древний Египет. После разлива Нила оставалась прекрасно удобренная земля, но периодичность разливов мешала создавать капитальные каменные загородки, чтобы обозначать границы личных полей. Для повторной разметки после ухода нильской воды нужны были специалисты-геометры, а достойно оплатить их труд крестьянин-частник не мог. Для сохранения воды нужны были каналы и водохранилища – сложные инженерные сооружения, которые необходимо было строить в строго определенные сроки, иначе очередной разлив Нила грозил их смыть. Инженерная структура каналов могла быть только единой, и земледелец не имел возможности жестко определить право собственности на воду – основную ценность в Северной Африке. Поэтому египтянам нужно было государство, обучавшее и содержавшее чиновников и инженеров, строителей и военных. Жизнь, хозяйственные отношения заставляли людей быть частью государства. Без него – голод и смерть. К исходу Нового царства Египет стал житницей всей античной цивилизации, тогда как без ирригационных сооружений, без государства вообще и фараона в частности, поля вдоль Нила не могли бы прокормить и 200 тысяч человек.
Чем-то похожая ситуация в Китае: там в период безвластия, наступивший после падения империи, самая крупная в мире техногенная катастрофа на плотинах реки Янцзы в 1931 году унесла жизни 140 тысяч человек. Было уничтожено 5,5 миллионов домов, пострадали примерно 60 миллионов жителей, многие из которых умерли от болезней и голода после уничтожения полей. Вряд ли даже слабая центральная власть допустила бы обветшания столь важных плотин. Но занятые гражданской войной мандарины были озабочены лишь исходом боев. В 1954 году, уже при коммунистах, ситуация чуть было не повторилась. Но тогда, при угрозе затопления по призыву центрального правительства более 300 тысяч человек возвели дамбу в сто километров длиной и остановили воду; еще одну национальную трагедию удалось предотвратить.
Само существование Китая невозможно без всепроникающей власти, которая является инструментом выживания для этой сложной, перенаселенной страны. И успехи современного бурного развития Китая также невозможны без власти, которая служит важнейшим, а не дополнительным механизмом экономики.
В свое время Джордж Буш-младший заявил, что после трагедии 11 сентября 2001 года мир изменился. Неверно: мир изменился гораздо раньше, именно поэтому и могли произойти эти теракты. Подготовка террористов для борьбы с советскими войсками в Афганистане, которой занималось ЦРУ, привела в конечном счете к ударам по американским городам. Новых террористов обучали в тех же лагерях и те же моджахеды, которых подготавливали американские советники. Развитие цивилизации сделало и экономику, и водные ресурсы, и террористов едиными глобальными явлениями. Мир становится единым и вместе с тем все менее устойчивым. Современные тенденции таковы, что частному лицу, «маленькому человеку», ни в какой стране уже нельзя отсидеться ни за какими каменными загородками, и это крайне важный факт – граждане любой страны могут оказаться в положении древних египтян, ждущих разлива Нила. Поэтому все мы вынуждены все чаще обращаться к силам, действующим на высшем политическом уровне.
Всякая власть великолепна, а абсолютная власть абсолютно великолепна.
Кеннет Тайнан, английский критик и писатель
Приведу высказывание американских политологов, исследовавших современную международную ситуацию: «Ни существующие национальные правительства, ни региональное урегулирование не в состоянии обеспечить эффективную дисциплину, не говоря об обеспечении контроля над автономной финансово-экономической вселенной, формируемой глобализацией, "интернетизацией" и дерегуляцией».
Кто же тогда может обеспечить «контроль над… вселенной» и защитить людей? Если не надеяться на чудо, остаются все-таки национальные правительства, только получившие для решения столь сложных задач большую, чем раньше, власть. Напомню, что со времени кризиса 2008 года только в США в экономику было вброшено[4 - Результат трех программ так называемого «количественного смягчения».] около трех триллионов «напечатанных» и, в общем, ничем не обеспеченных долларов. Так что «невидимой рукой рынка» все в большей степени управляет государство: распоряжения его экономических департаментов вообще и президента в особенности влияют на миллионы жителей своей страны и всего мира. Значение для граждан власти, президента возрастает во всех странах, и прежде всего в странах первого типа. Как следствие – политизация общества растет практически везде.
Глава IV
Условия верховной власти
Кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти.
Никколо Макиавелли
Суть президентской работы можно пояснить на примере управления самолетом. Если полет нормальный, включают автопилот (его, кстати, начали массово использовать на самолетах еще в 50-х годах прошлого века). Более сложные действия, где велика вероятность появления нештатных ситуаций, – взлет и посадку, – пилоты выполняют в ручном режиме. Эти функции сих пор не передают автоматике, несмотря на то, что они отработаны на сотнях тысяч подобных маневров, – поведение летчика сложнее алгоритма программы автопилота. Подобно этому в государстве ^ помимо законов, многочисленных правил, необходима личность со свободой воли, к которой сводятся рычаги управления внутренними силами страны.
Можно ли заменить единоначально властвующего правителя (я имею в виду единоначалие административное, не монархическое или диктаторское; любая коммерческая фирма также управляется единоначально) каким-либо общественным советом, парламентской комиссией или, на худой конец, хунтой, чтобы, так или иначе, прийти к коллективному управлению? Нет, не получится. Отношения на всех уровнях власти в государстве, в контролируемых государством финансовой и экономической сферах всегда должны быть такими, чтобы силы, действующие в обществе и вне его, были уравновешены. Внутренние силы в обществе чаще всего отражают особенности местного экономического развития. Внешние силы согласованы с развитием цивилизации, мировой экономики, межгосударственных отношений.
Сложить вместе эти векторы сил может только единоначалие. Это задача президента. Разнонаправленные векторы раздерут государство, общество, доведут его до разложения, не исключено – до гражданской войны, если будут приложены к рыхлым объектам и слабым субъектам власти. И чем сложнее обстановка, мировое экономическое, военное
положение, тем важнее верховное единоначалие.
Тот, кто желает вести народ за собой, вынужден следовать за толпой.
Оскар Уайльд
В парламентских республиках, будь то Болгария или Пакистан, где коллегиальный орган назначает правительство, руководство государственного банка, генералов, все равно есть если не политик, то финансист, если не бизнесмен, то генерал, без консультаций с которым, тайных или явных, не принимаются никакие решения по ключевым вопросам внешней и внутренней политики.
Замена единоначалия кооперацией невозможна еще по одной причине. Любая пирамида управленцев застывает, так как принципы административной работы таковы, что каждый отвечает за свой участок и, приведя его к хорошему показателю, в лучшем случае поддерживает в таком положении. Возникает стагнация. Но изменения сейчас, даже неудачные, лучше, чем застой.
Тогда, может быть, стоит искусственно «перетряхивать» верховный коллегиальный орган для предотвращения застоя? В Югославии после смерти Иосипа Броз Тито пост президента страны был упразднен, а во главе страны встал Президиум. Члены Президиума (главы союзных республик и автономных областей) ежегодно сменяли друг друга. Такая форма правления закончилась полным провалом и кровавой гражданской войной. В других странах постоянная политическая неустойчивость приводит к появлению силы, управляющей обществом скрытно. Пример тому Италия, где за 65 послевоенных лет правительство сменилось почти сорок раз, и верховное правление было в какой-то мере условным. Именно тогда выросла роль мафии, ее влияние на все общественные структуры и вхождение в них. Действительно, слабая власть – удобрение для организованной преступности, сильная власть всегда конкурент мафии[5 - Замечу, что за более чем 17 лет правления Сильвио Берлускони, а его правительство отработало полный срок, по непобедимой, казалось бы, организованной преступности были нанесены самые тяжелые – экономические – удары, приведшие к поражению финансовой структуры мафии, возможности отмывания денег, оплаты боевиков.].
Даже развитый парламентаризм отнюдь не гарантирует стране ровного эволюционного развития. Доказательства тому мы видим в Западной Европе. Очень важные и болезненные иммиграционные проблемы, вопросы, связанные с разрушением исторических взаимоотношений в Европе, решают в «ручном режиме» главы стран. В октябре 2010 года канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что попытки построить мультикультурное общество в Германии «полностью провалились». Тогда же это признали Дэвид Кэмерон, Николя Саркози. Ситуация сложилась настолько острая, что в Брюсселе, столице ЕС и НАТО, местная полиция порой не рискует заглядывать в арабские кварталы. Я не утверждаю вслед за этими политиками, что мультикультура – это плохо, но хочу подчеркнуть, что руку на один из важнейших устоев современного западного общества подняли именно лидеры, а не политические структуры. Разве не знали в парламентах Нидерландов, Дании, Великобритании, Норвегии, Швеции, Австрии, Германии о том, что в Европе растет отвращение к идее и политике мультикультурализма? Однако называть вещи своими именами и решать назревшие проблемы стали только после того, как лидеры взяли на себя ответственность заявить о них. Это, кстати, напоминает коллективное прозрение после указаний вождя в тоталитарных странах. Так, жители Северной Кореи начинают массово проклинать действия западных стран после выступлений Ким Чен Ына.
Курс у нас один – правильный.
Из высказываний В.С.Черномырдина
* * *
Что отличает слова, намерения и действия человека, который занимает верховный пост, от слов, намерений и действий прочих смертных? Вспомним выражение «рычаги власти». В технике рычаг позволяет поднять очень большой вес. Так же и с властью – владеющий ее рычагами воздействует на ход самых серьезных событий в стране и в международных делах, один человек получает особое по своей значимости экономическое и политическое влияние, становится самостоятельной политической силой. Проблемы возникают тогда, когда рычаги власти послушно увеличивают влияние слабого или заблуждающегося правителя.
Дайте мне контроль над деньгами государства, и меня не будет интересовать, кто в этом государстве пишет законы.
Амшель Ротшильд
Конечно, политика была и остается подвластной экономике. Но в последние десятилетия возникает обратная зависимость – подчиненность экономических задач государственной политике. Вроде бы президент обычно не может изменить бюджет, находящийся под контролем парламента, правительства, воротил бизнеса… Но он может, например, объявить о привлечении частного капитала к решению государственных задач, приватизировать государственную собственность. Президент может начать войну – и получить возможность перераспределять миллионы внутри департаментов и компаний своей, а то и зарубежных стран. И, что важно, даже если те или иные действия он обговорил с хозяевами экономики до своего прихода к власти, весьма значимые мелочи в выполнении этих решений зависят во многом от него самого. «Мелочи» могут погубить заявленные ранее инициативы, изменить их направление, перенаправить финансовые потоки и оставить президента хозяином ситуации. Дэн Сяопин, работая в ЦК КПК при маоистах, сумел не спеша, небольшими изменениями направить экономический курс Китая на самую радикальную модернизацию. Кстати, он никогда не занимал пост верховного руководителя, но был фактическим правителем громадной страны с конца 1970-х до 1990-х годов. История знает множество примеров, когда назначенец расходился во взглядах со своими благодетелями и переходил в другую партию, примыкал к другой части элиты или общества. Поэтому, как бы могущественны ни были те, кто выдвинул президента, привел его во власть или позволил ее завоевать, он начинает сопротивляться зависимости от своих протеже, и только его сознательное решение, его воля определяет, останется он лояльным к ним или нет.
Конечно, помня печальную шутку о том, что дурак-командир страшней врага, граждане страны должны иметь возможность влиять на своего командира и сменять его. Чем сильнее власть, тем страшнее ее неверные решения. Демократические институты государства важны, в том числе и для крепости президентской власти, они не допускают саморазрушительных действий первого лица страны.
Впрочем, обратная связь верховной власти и народа существует во всех странах, независимо от того, демократические они или тоталитарные: и назначать президента в тоталитарных странах, и промывать мозги в предвыборных компаниях стран демократических можно, только если президент обеспечивает стране хорошее положение в мейнстриме. Это одно из следствий сформулированного выше Первого закона правления. Поясню: скорость изменений чувствуют простые граждане. Средневековый крестьянин видел за всю жизнь меньше людей, чем житель современного крупного города видит за час. Международные новости, мировые премьеры, новые товары, их доступность, производство в данной стране, динамика доступа к благам передает «на места» определенную информацию о том, правильно ли развивается страна, в нужном ли направлении движется
государственная машина, стоит ли менять или поддерживать президента, его курс. У любого народа есть своего рода коллективная интуиция. И президент обязан ее чувствовать и реагировать на «общие желания» людей, определять в соответствии с ними направление своей деятельности, иначе он не будет президентом. Его сместят или финансовые круги, чьи представители теряют деньги на замедлении темпа развития государства, или соратники по партии, политическому движению, хунте (примером чему являются события последних лет в Мьянме – Бирме).
Легче всего люди принимают изменения, которые интуитивно считают необходимыми для успешного движения в мейнстриме. Иногда, чтобы государство бесславно не отстало в гонке, народ соглашается на серьезные изменения. Так, реакция населения на реформы Уго Чавеса показывает, что и в самой Венесуэле, и в ее ближайшем окружении большинство бедных людей (а это 90 % населения Латинской Америки) приняли его политику, включая и жесткий антиамериканизм[6 - И с личной точки зрения венесуэльского лидера, и с точки зрения многих глав региона, США это заслужили: их ставленники в результате государственного переворота свергли Чавеса в 2002 году, и только противодействие народа провалило путч.]. Повышение уровня жизни, ускорение и диверсификация экономики, подъем самоуважения народа и внешнеполитического интереса к стране – вот возможности, которые дают государству лучшие позиции в мировом мейнстриме. За это граждане поддерживали Чавеса, когда он неосторожно «подрезал» США, грозного лидера гонки.
Относительные успехи оппозиции Венесуэлы после смерти Уго Чавеса тоже понятны. Перераспределение доходов от богатств страны в пользу нищего большинства уменьшили количество люмпенизированных слоев общества; граждане, которым уже есть что терять, не хотят постоянной тревоги из-за напряженных отношений с США. Они уже ищут в политике тех, кто помог бы стране занять место не на острие революционных преобразований, а какое-то более спокойное. Пожалуй, известное выражение про постоянство интересов Англии можно переиначить так: «У народа нет постоянных лидеров, у народа есть постоянные интересы».
С другой стороны, все новое люди интуитивно отторгают, в лучшем случае принимают с осторожностью, опасаясь, что будет хуже. Может показаться, что я противоречу сам себе, поскольку ранее отмечал, что общество и отдельные граждане требуют постоянных изменений. Да, требуют – и одновременно боятся их. Природа большинства людей такова, что все хотят что-то поменять, но при этом желают, чтобы ничего не менялось. Вспомним, какие яростные требования и обещания реформ звучат на любых политических митингах в любых странах, но еще более яростная и беспощадная критика обрушивается на любые шаги, которые предпринимаются для реализации реформ. И это понятно: результаты изменений в государстве не совпадают с субъективными надеждами людей. Каждый ждет решения своих проблем, а получает общественные изменения, которые ему не всегда нравятся. Хорошо еще, если в конце концов не становится хуже.
Из этого можно вывести Второй закон правления: противоречие между общественным характером власти и частными надеждами граждан на ее результаты.
Глава V
Современные войны
Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны… ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого.
Война сладка тому, кто ее не изведал.
Никколо Макиавелли
Вернусь к примеру с автопилотом. Он работает по программе очень сложной, но имеющей конечное число возможных действий. Президент, будучи частью государственного аппарата управления, должен также следовать законам, постановлениям парламента как своеобразной программе. Какой же от него толк в экстренных и сложных случаях, когда надо принимать не прописанные в законах решения? Тем более как он может работать на упреждение опасных ситуаций? А таких событий в нашей жизни, особенно в большой политике, мировой экономике, все больше.
Чтобы освободиться от ограничительных пут, чтобы быть выше законов, президенту необходимо вести действия, которые в какой-то мере имитируют воины.
Здесь я предлагаю читателю принять, что война для верховной власти – это любое политическое действие, меняющее соотношения сил в стране или между государствами и поэтому меняющее установившиеся между ними законы и правила. Как и прежде, чтобы вести военные действия, законы не нужны, зато в процессе боев можно выработать новые правила.
Власть омерзительна, как руки брадобрея.
О. Мандельштам
XX век обогатил «репертуар» войн. Оказалось, что существуют не только войны древние и современные, захватнические и оборонительные, гражданские и религиозные, но есть и целая серия «негорячих» войн: холодная, торговая, информационная, финансовая, дипломатическая…
Цели войн переместились от захвата и удержания территорий, упрочения власти государя к захвату и удержанию мест в мейнстриме, власти над местными и мировыми финансовыми, информационными, технологическими потоками. Жестокость войн также изменилась: от крови, убийств, геноцида – к кризисам, неопределенности, всеобщей нервозности. Эти деяния и их следствия так же противны человеческой природе, как и войны кровавые, но что же делать… Можно морщиться от слов «война», «жестокость» и призывать исключить их из нашей жизни и лексикона, можно отрицать новые войны с высот рафинированной этики. Но, только приняв существование в нашем мире конфликтов, конфронтаций (от слова «фронт»), можно взять их под контроль и делать шаги к лучшему будущему.
Для правителей война всегда последний довод, продолжение политики другими средствами. Тут важно, что именно другими средствами. Скованный, казалось бы, по рукам и ногам законодательством, парламентом, распылением суверенитета в международных объединениях и союзах, правитель тем не менее может воевать. Война позволяет ему быть реальным главнокомандующим, снять ограничения законов мирной жизни, управлять финансовыми потоками и социальными обязательствами.
Можно объявить войну бедности, бюджетному дефициту, террору. Хоть курению. Пусть это будет даже политическая грызня за какой-нибудь арктический шельф, какая сейчас идет между Данией и Канадой[7 - Дания владеет Гренландией и, соответственно, громадной акваторией этого острова; при глобальном потеплении эта территория приобретает очень большое экономическое и политическое значение.], – главное объявить войну. Новая война (новая реформа) – это шанс новой и большей власти. Вообще, для президента нет ничего полезней и надежней войны, время которой пришло. Именно так президент может выполнить свою сверхзадачу – соответствовать Первому закону правления – обеспечивать развитие страны в мейнстриме. Он не ограничен старыми законами; когда идет война, ему могут открыться возможности, какие были у монархов прошлого, вплоть до применения вооруженных сил. Это, конечно, достигается на время и затрагивает только часть политических отношений, но ведь войны, реформы могут идти не прекращаясь. В наше время множество войн идет постоянно, меняются только их формы.
Кстати, именно
поэтому сейчас жители так слабо реагируют на страшную информацию из очередной «горячей точки», как теперь стыдливо называют войны кровавые. Как бы ни пытались журналисты в натуралистических репортажах о кровавых событиях «оттуда» заставить мир вздрогнуть и ужаснуться, мы просто физически не можем реагировать еще и на эти события: мы сами на войне, мы сами постоянно чувствуем угрозы и тревоги, не уверены в завтрашнем дне, боимся за будущее детей и за самих себя.
Рассмотрим некоторые виды современных войн и то, как президент может их вести.
Войны бывают за и против чего-то. Причем войны «против» обычно более короткие, а «за» – долгие, так как быстро можно ломать, но строить, и строить хорошо, не получится.
Конечно, президент не должен пренебрегать ни теми, ни другими войнами, лишь бы их результаты соответствовали Первому закону правления. Также надо помнить: победу в короткой войне приписывают правителю, а в долгой – народу. Поражение всегда приписывают правителю.
Подготовка к войне – тоже часть войны. Иногда она значимее самих боевых действий. Возьмем микропример: войну против курения. Враг четко определяется. Отомстить не может. Приносит смерть. Результат победы – увеличение продолжительности жизни. Здесь также есть место пропаганде (здорового образа жизни) и агитации (за отказ от курения). Война с курением требует и непосредственно действий: составления и принятия законодательных актов, инструктажа полиции и работы служб, следящих за выполнением предписаний. Но это в развитых странах. В странах БРИКС[8 - BRICS – аббревиатура, составленная из первых букв названий пяти наиболее влиятельных и динамично развивающихся стран мира: Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР. Английская транскрипция BRICS очень похожа на английское слово bricks – «кирпичи», которое отражает представление об этой пятерке как о странах, за счет роста которых во многом будет обеспечиваться будущий рост мировой экономики. Русская аббревиатура получается менее солидной – БРЮКИ.], например, не стоит начинать подобную войну – пустая затея. В них большинство людей курят и бросать не намерены. Использовать полицию – значит еще больше настраивать народ против нее, а саму полицию – против тех, кто заставляет ее заниматься подобным делом, вообще – давать повод дополнительной мелкой коррупции. В этих условиях нужно только заявлять о готовности войны.
Всегда лучше начинать свою войну, чем заканчивать чужие, так как вряд ли цели чужих войн совпадают с вашими. Войны, начатые предшественниками, лучше попытаться заморозить или сделать все, чтобы про них забыли. Исключением являются, конечно, войны горячие, а также войсковые или полицейские операции. Здесь надо помнить, что человеческая кровь нередко используется для завоевания власти, но жертвы, казавшиеся суровой необходимостью в одну эпоху, выглядят ужасными и непростительными в другую. Прежде всего, это касается революций, поскольку без крови они обычно не совершаются, а менталитет людей меняют, и может случиться так, что буквально через несколько десятилетий новое общество будет неприязненно оценивать бурные события прошлого, которые его же и сформировали.
Прекратить войну тоже хорошее решение, причем капитуляция может принести очки даже человеку, ее начавшему. Так, публичное признание поражения американских наемников в заливе Свиней в военной авантюре против Кубы, как ни странно, не уменьшило, а добавило популярности президенту Кеннеди. Его слова о том, что у победы много родителей и лишь поражение – сирота, стали политической классикой.
Таким образом, любую войну надо тщательно продумывать и иметь возможность донести до всех информацию о том, что война выиграна. Зачастую это и победа – одно и то же.
Разные страны, соперничая друг с другом из-за одних целей, объединяются в войне за другие. Так, те же Канада и Дания – союзники в борьбе за исполнение Киотского протокола. И президент, как эквилибрист, обязан отслеживать порой до десятка войн, идущих в соседних и удаленных странах, и влияние этих войн на его государство.
Кто убивает, тоже будет убит. Кто приказывает убить, тоже будет убит по приказу.
надпись XII века до н. э., Древний Египет
Вид войны, к которому тяготеет президент, характеризует и президента, и общество. Сейчас, например, войны в твиттере и фейсбуке более перспективны, чем сражения с помощью спецназа и крылатых ракет, – это показали и начало революции в Египте в 2011 году, и война в Ливии, когда протестные движения организовывались и управлялись через международные социальные сети. Это особенно важно для стран первого типа, где основные политические бои ведутся через Интернет, и, по-видимому, именно поэтому президентом США сейчас является «компьютерный» Обама, а не Маккейн или Ромни, психологически оставшиеся в 50-х годах прошлого века.
Если президент считает те или иные территории частью своей страны, то военное вмешательство приобретает вид внутреннего конфликта. Опять-таки речь идет не только о военных операциях, но прежде всего о войнах экономических, информационных, торговых… всяких. Главное только, чтобы другие страны, прежде всего лидеры мирового мейнстрима, были согласны с претензиями президента на эти территории, тогда руки у него развязаны. Мировое же сообщество согласится с таким «внутренним» конфликтом, если он будет соответствовать расстановке сил в мировом потоке. Так, удар по Ливии американских крылатых ракет в 2011 году укладывался в известные, принятые большинством правительств представления о том, что США имеют интересы по всему миру, а значит, и в Ливии, и что борьба за свободу и демократию должна идти повсеместно. Те же соображения объясняют, почему Ливию бомбардировали Италия и Франция: Северная Африка входит в зону их интересов.
Самый эффективный стимул для начала войны – страх. Страх, что иначе будет хуже, будет невыносимо. Тогда граждане согласятся с объявленной президентом войной и поддержат ее. Чтобы вести войны, президент может сыграть на глубинных проблемах общества: национализме, экономической несправедливости, производственных и гендерных конфликтах, и, конечно, использовать самое важное – вопросы собственности. Вообще все, что отличаетлюдей друг от друга, служит источником колоссальной энергии для войн.
Как современный правитель может управлять собственностью, если он не абсолютный монарх? Тоже через войну. Например, он может начать приватизацию государственной или муниципальной собственности. Как показывают примеры с разрушением экономик бывших социалистических стран, такая война затрагивает всех (кто-то получает собственность, остальные – разруху). Если речь идет о приватизации или конверсии, что было актуально после Холодной войны, то возникает выбор между просто коррупцией, когда крупный бизнес все уже разделил между собой и правительством заранее, либо мегакоррупцией, когда все делят на ходу.
Конечно, силу собственности, денежного обращения нужно использовать очень осторожно. Можно пробудить глубинную активность общества, тогда оно, как щелочной металл в воде, загорится и подожжет все вокруг себя. Достаточно вспомнить о поистине вулканических процессах, возникших в российском обществе
при почти сплошной национализации после Октябрьской революции. Полагаю, еще больше выплеснется энергии в США, если обрушится доллар и изменится финансовое обращение в мире. Только найдется ли тогда президент, который будет способен контролировать эту энергию…
Для войн подойдут также и вопросы гендерной политики. В 2012 году в двенадцати ключевых штатах, которые, как правило, и решают судьбу американских выборов, большинство опрошенных женщин проголосовали за Барака Обаму. Демократическая партия США выигрывает войну за женщин, например, добиваясь принятия закона, который должен снизить уровень домашнего насилия в стране. Таким образом, партия получает больше женских голосов в качестве трофея.
Отмечу, что в странах БРИ КС есть возможность легко получить доверие и политические симпатии женщин. В России после распада Советского Союза идею Международного женского дня отвергли, уверив самих себя, что этот праздник отживший и никто в мире его не отмечает. По-видимому, привычка плевать в свое прошлое уже стала частью, причем омерзительной, современного российского менталитета. Между тем 8 Марта – это символ борьбы за права женщин, за защиту от насилия. Во всем мире по призыву ЮНЕСКО в этот день выпускающими редакторами СМИ становятся женщины, в Западной Европе к этой дате приурочиваются встречи и акции женских обществ. Так что это замечательный и действительно международный праздник. Его легко снова политизировать и от обязательных цветов перейти к объявлению войны насилию в семье, войны против дискриминации и унижения женщин.
Какая это может быть блестящая война! Более того, она сразу станет международной, поскольку и насилие, и дискриминация женщин – свинцовая проблема быстро развивающихся стран, БРИКС в том числе. Президент, приблизивший к сегодняшним реалиям лозунги Международного женского дня и поднимающий эти лозунги, завоюет признательность миллионов женщин в своей стране и за рубежом.
Вся политика заключается в трех словах: обстоятельства, предположение, случайность.
Екатерина II
Есть войны, которые президент не начинает и не контролирует, например мировые кризисы, природные катастрофы. Увы, какие бы внешние объективные обстоятельства их ни вызывали, виноват в них всегда будет правитель. Его обязательно обвинят и в мировом экономическом кризисе, и в последствиях землетрясения (плохо подготовился), и в прочих напастях, вспомним лавинную смену правительств в Европе после кризиса 2008 года. Что делать в таких случаях? Сразу начинать войну – уже свою, обязательно с опорой на народ; как, например, сделал премьер-министр Японии Нода Ёсихико после трагедии на Фукусиме. Поклонившись согражданам при выступлении в прямом эфире, он призвал их срочно заменить в домах дешевые лампочки старого образца на дорогие новые, энергосберегающие. Вряд ли это решило проблему дефицита электроэнергии после аварии на АЭС, но зато в войну с катастрофой смог внести свою лепту каждый.
Также стоит вспомнить «Мы можем» – блестящий лозунг Барака Обамы, очень вовремя прозвучавший в начале 2008 года. Он стал своего рода контрударом в битве с надвигающимися тогда экономическими и структурными проблемами Америки. (К сожалению, дальше лозунга дело не пошло, но это уже другой вопрос.)
Важно и то, что война обычно сплачивает бизнес и общество вокруг власти. Вспомним, как послушно съезжались к тому же Бараку Обаме руководители гигантских международных корпораций в конце 2008 года. Покорно внимали его упрекам об использовании ими частных самолетов, на которых прилетали просить субсидии от государства. Приезжали именно к президенту, не к банкирам и не к парламентариям. Парламент имеет власть, но обязан следовать закону, президент же в случае «беззаконной» ситуации – агрессии или кризиса – действует по обстоятельствам. Так что и незапланированная война может послужить на благо президенту.
Отдельно упомяну о войнах, которые ведет США. Эта страна после 1945 года участвовала в примерно пятидесяти конфликтах, в которых погибли около двух миллионов человек, и было сброшено в четыре раза больше бомб, чем во Второй мировой. Стоит упомянуть войны в Корее, во Вьетнаме, Лаосе, Ираке, Ливии, Афганистане, бомбардировки Югославии в 1946 и 1999 годах, помощь китайским и кубинским контрреволюционерам и многое другое. Множество раз американцы вводили экономические санкции, причем порой такие, что уничтожали экономику стран, против которых были направлены, – вспомним хотя бы Чили, Кубу; только санкции против Ирака в 1990–2002 годах привели к тому, что около миллиона человек пострадало от отсутствия медицинской помощи.
Распространено мнение, что США в последние десятилетия ведут войны за демократию и за нефть. Нет, США – сверхдержава, и она ведет войны, чтобы остаться сверхдержавой, что как следствие подразумевает и контроль цен на нефть, и эмиссию мировой валюты, и экономическое превосходство. Положение сверхдержавы требует от США контроля своих интересов в любой точке земного шара[9 - По этой же причине Советский Союз в свое время ввязывался в конфликты на других континентах.], а значит, столкновение с чужими интересами будет происходить постоянно, и конфликты по всему миру будут идти все время. Сейчас же любое проявление слабости, даже просто незаинтересованности в иностранных делах может вызвать лавину покушений на американскую гегемонию, поэтому постоянная демонстрация силы – залог существования США в нынешнем виде. Похожая ситуация была в Римской империи. Когда к IV веку нашей эры мощь империи упала, племена и государства вдоль границ стали захватывать ее части; завоеванные ранее провинции отделялись одна за другой. Каждое неотбитое нападение приводило к лавине новых. В результате громадное государство, на территории которого проживало около двадцати процентов населения Земли, развалилось меньше чем за сто лет.
Политики США не могут допустить повторения такого сценария, тем более что доллары, эти легионы современной «Римской империи», обеспечены активами лишь на несколько процентов. Представьте, что древнеримские когорты состоят из манекенов, которых двигают несколько живых солдат. Такое войско страшно только издали. Поэтому влияние американской валюты приходится поддерживать военной мощью. Именно положение сверхдержавы, для сохранения которого все средства хороши, требует от американского руководства наряду с войнами торговыми, холодными, дипломатическими, войн и конфликтов кровавых. Но, замечу, все люди, живущие во взаимозависимом мире, заинтересованы в сохранении американского Голиафа и сдерживании маленьких Давидов, желающих его завалить, поскольку падение США как всемирной империи потянет за собой в бездну кризиса и большинство других стран.
Итак, наш мир полон войн – старых и современных, финансовых, торговых, гуманитарных, холодных, религиозных, войн диаспор и регионов, войн «за» и войн «против»… Современные внутренние войны зачастую известны под названием «реформы». Ведь их задача не разрушить государственную власть, а сделать ее крепче. Войны явные (холодные, торговые, за демократию и прочее) устанавливают новые законы, тогда как серьезные реформы должны изменить старые законы.
Реформы проводятся так, чтобы все здание государства осторожно осело или поднялось в нужных местах, укрепив место правителя. Более подробно радикальные реформы как особый вид войн я рассмотрю в следующей главе.
Глава VI
Реформы президента и успешное развитие страны
…Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.
Никколо Макиавелли
Реформа – это война, так как позволяет президенту подняться над законами, ограничивающими его работу. Реформы, как и все другие войны, должны опираться на страх и надежду, но в самых серьезных социальных изменениях стоит опираться только на страх. Внушить, что будет хуже, – это лучшее средство и для того, чтобы прийти к власти, и для того, чтобы ее удержать. Иногда, чтобы продвинуть реформы, полезна надежда на лучшее, но страх надежнее. Поэтому, говоря о реформах, стоит убеждать, что без них будет ужасно. Только в этом случае люди могут согласиться на решительные изменения в своей жизни.
Все реформы должны начинаться с критики предыдущей власти, лучше – личности предыдущего правителя. Так, предвыборная кампания Барака Обамы в 2008 году во многом была построена на критике президентства Джорджа Буша-младшего – можно сказать, буйной критике его внутренней и внешней политики. Это позволило новому президенту естественным образом расстаться с одиозными фигурами даже не одной, а нескольких прежних администраций, и призвать новых реформаторов, новых экономистов (которые, кстати, теперь и будут обвинены в провале противокризисных мер). Хотя начало правления Обамы пришлось на разгар мирового кризиса, он не стал в представлении избирателей виновником их ухудшающегося положения, поскольку раньше прямо обвинял предыдущую администрацию в провалах и даже в грядущей финансовой катастрофе. Такие обвинения всегда полезны, поскольку, если бы кризиса не было, правление нового президента по контрасту уже могло считаться как минимум неплохим.
Объявление в избиркоме: Выбранный президент обмену и возврату не подлежит.
Также на протяжении предвыборной кампании Обама выступал за быстрое окончание Иракской войны, энергетическую независимость и универсальное здравоохранение. Он хорошо повел как войну «против» (в частности, Буша), так и войну «за», причем ответственными за победу в этой войне оказались сами граждане США. Благодаря тому, что социальные предложения нового президента озвучивались во время экономического спада, а ведь он обычно сопровождается призывами затянуть пояса, получилось, что режим экономии совпал с обсуждением широких социальных льгот – всеобщего медицинского страхования и других, которые Барак Обама обещал ранее. Это сгладило недовольство падением уровня жизни и поддержало надежды на успешную работу нового президента.
С другой стороны, характерен отрицательный пример деятельности Владимира Путина, который, поднимая разрушенную ельцинской Семьей[10 - Имеется в виду криминальная группа, захватившая власть и экономику России в 90-е годы. Название укрепилось в прессе по аналогии с названием сообществ итальянской мафии.] Россию, не покончил с влиянием ее боссов, оставил возможность вести дела «по понятиям». Страна оправилась, благосостояние граждан увеличилось (пенсии с 20 долларов в месяц в 1998 году поднялись до 220 в 2008 году, внутренний валовый продукт утроился, номинальный ВВП почти удесятерился), но при этом выросли и неудаленные опухоли: олигархия, коррупция, бюрократия. Выросли в гораздо большей пропорции, чем зарплаты и пенсии. В результате из еле живого гадкого утенка конца 90-х годов Россия через десять лет стала не прекрасным лебедем, но лебедем с язвами, плохим обменом веществ, с теми же, только сильно разросшимися опухолями. Кроме того, все эти болезни приписываются правлению Путина, а не прежнего президента. Это происходит потому, что в памяти людей все плохое передается по наследству новой власти, а хорошее – нет. К хорошему быстро привыкают, оно считается естественным, и люди вспоминают о нем только в случае потери доходов, льгот, возможностей. Положительное мнение всегда надо завоевывать заново.
Кстати, поэтому благодарности от народа ждать не стоит. Правитель если и хорош, то по контрасту с плохим настоящим; последующий будет хуже, что соответствует Второму закону правления: люди ждут решения своих проблем, а получают (или не получают) решение общественных и винят за то, что их надежды не сбылись, государство и президента, каким бы идеальным он ни был. По этой же причине люди могут быть искренне благодарны только умершему правителю и только за надежды, которые он в них посеял. Поэтому до сих пор значительные социальные группы в разных странах считают светлыми образы и Ленина, и Кеннеди, видя в них правителей, которые знали и хотели сделать «как лучше», но не успели.
Из всех правителей России в XX веке самые положительные эмоции у россиян (56 % опрошенных) вызывает Леонид Брежнев, руководитель Советского Союза в 1964–1982 гг.
опрос «Левада-центр» 2013 г.
Придя к власти, нужно также сменить символы предыдущего правления и команду высших государственных чиновников. Можно трогать не всех руководителей госдепартаментов, и даже не увольнять их, а рокировать, чтобы они не считали себя незаменимыми. Не стоит держаться за старые кадры ради идеи преемственности власти, – у государственной власти преемственность и так есть, пока существует данное государство.
Итак, удаление остатков прежней власти, критика ее действий очень важны и являются своего рода реформой реформ.
Даже если президент не сменился, ему ничто не мешает сменить команду реформаторов, которые, разумеется, во всем на свете виноваты, и таким образом «проветрить» свою власть изнутри. Сделать это надо обязательно. Объявление о смене курса уменьшает у рядовых граждан разницу между ожиданиями и реальностью. У них появляется вера в то, что общество изменится в соответствии с их личными надеждами. Народ в это время становится более лояльным. Именно поэтому неприятные для людей изменения или, как говорят, «непопулярные реформы», проще проводить в начале нового правления. Так что говорить о реформах надо, как только президент, та или иная партия оказалась у власти. Но до этого момента – только общие пожелания! Иначе, узнав конкретику, люди разочаруются заранее. Кстати, надо всегда помнить, что задача любого экономиста, советника по реформам – не удачно провести предложенные нововведения, а объяснить, почему они провалились. К сожалению, это не шутка.
Объявляя о реформах, направленных на развитие страны, президенту стоит ограничиться благими пожеланиями. Если изменения к лучшему проявятся, это пойдет ему в зачет. Если же нет, люди будут довольны, что объявленные реформы не ухудшили их жизнь, ведь общие пожелания можно трактовать как угодно. Вообще, чем громче и неконкретнее говорят о реформах, тем лучше. За треском речей реформаторов (но не самого президента!) не должно быть понятно, что делается и делается ли что-то вообще. В этом случае те, кто считают себя обманутыми, не смогут четко сформулировать претензии и в лучшем случае добьются только нескольких мало что решающих поправок в
дальнейших реформах.
Любому правительству следовало бы сжигать свои старые речи сразу же после прихода к власти.
Филипп Сноуден (не путать с Эдвардом Сноуденом)
Замечу, что невнятные приказы и распоряжения в высшей власти – нужное, веками проверенное средство. Но президент должен жестко бороться с невнятными распоряжениями нижестоящих инстанций: если в первом случае невнятность – часть политики, то во втором – разгильдяйство.
Президенту следует всегда стремиться к тому, чтобы в случае неудач народное возмущение не затронуло лично его: нельзя, чтобы за все провалы отвечал исключительно он. Тогда президент сможет начать новые войны, новые реформы, например, против старых.
Есть еще один способ обезопасить себя при проведении реформ – использовать известные бренды. Надо помнить, что большинство людей не любят познавать, они любят узнавать то, что уже известно. Поэтому целесообразно в изменениях ссылаться на прежний свой или чужой опыт. Например, в Канаде в свое время заявили не о реформе банковской сферы, а о внедрении швейцарских методов в банковское управление – все же знают об успешности швейцарских банкиров. А некоторые страны Латинской Америки, чтобы объединиться, использовали имя победоносного генерала и политика Боливара – новый союз получил название Боливарианский альянс.
Бывают случаи, когда президенту приходится участвовать в реализации долговременных сложных реформ, начатых его предшественниками, реформ, которые радикально влияют на общество. Их нужно вести по возможности спокойно, медленно, но, главное, постоянно. Так действуют сейчас руководства Китая, Вьетнама. Медленное, но неуклонное изменение политической и экономической структуры общества, изменения ради собственной страны, а не ради реализации планов советников с других континентов, – важное условие стабильности государства.
Нет универсальных советов, как вести такие реформы, которые настраивают правительство и общество на уверенное движение в общем русле. Проницательность президента должна подсказать ему, как сделать так, чтобы изменения шли, а здание власти из-за них не разваливалось. И вот что важно: поскольку нельзя знать направление развития обществ и цивилизации в целом, то именно надежность и стабильность (в критичном ее понимании – как скольжение по кромке хаоса) власти в сегодняшнем вихревом мире есть важный индикатор правильного движения страны. Как доходность является показателем результативности экономики, так и прочность является показателем результативности верховной власти. Прочность не в диктаторском, а в самом широком смысле – довольство населения, внешнеполитическое спокойствие и так далее. Так что забота о сохранении своей власти является нужной для всех частью работы президента. Успешный правитель должен уверенно стоять на доске для политического серфинга. И наоборот, ненадежность и нестабильность власти – показатель неправильного движения всей страны в мейнстриме.
Итак, реформы следует разделять на три группы. Во-первых, против прежнего правления; во-вторых, те, которые нужны, чтобы президент остался у власти, без которых «хуже будет»; наконец, третья группа – реальные реформы, которые надо проводить в тишине, маскируя их под рутину.
Глава VII
Демократия и суверенитет для президента
Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием.
Никколо Макивелли
Может сложиться впечатление, что единоначальная власть по своей сути противоречит духу демократии и плюрализма. Это совершенно не так. Во-первых, мы не должны забывать о войне за демократию и права человека. Истинный президент страны первого типа всегда сражается за свободу.
В современном мире это необходимое условие. Президент, даже если он никого напрямую не бомбит, обязан воевать за демократию, иначе воевать за нее будут с ним, – ему нельзя отказываться от участия в акциях за укрепление свободы, за права человека. Необходимо создавать соответствующие фонды и выдавать награды за это. Желательно одним и тем же людям, которых мировое сообщество признало истинными борцами за свободу, иначе можно попасть впросак.
В современном мире демократия не столько вид политического режима, сколько стиль жизни, дающий среднему классу возможность чувствовать себя защищенным от местной элиты, от власть и деньги имеющих, а в политике – менять представителей власти.
Заслуга демократии в том, что она позволяет защищать феномен непохожести и от общества, и от государства. В меняющемся мире никто не знает, какие явления, ныне вроде бы неприемлемые, завтра станут нормой и, возможно, помогут цивилизации избежать очередной катастрофы. Так, в 1960-х группа Битлз, да и вообще рок-н-ролл, даже на их родине в Англии казались многим олицетворением хаоса и упадка культуры. Кавалеры Ордена империи выбрасывали свои награды, после того как их вручили Ливерпульской четверке. А сейчас есть философы и культурологи, которые доказывают, что Битлз своим творчеством предотвратили третью мировую войну. Поэтому правителю не следует забывать об опасности зарегулирования общественной жизни, так как в этом случае есть возможность подавить что-то, что отличается от нынешних стандартов, но может оказаться важным для будущего.
Восхваляя демократию, следует не забывать, что изначально она была создана для равноправия господ в рабовладельческом государстве.
Если мы вспомним о главной задаче верховной власти – делать все, чтобы страна соответствовала мировому мейнстриму, то для ее решения очень важна совместная работа президента и всех политических институтов. Нужны постоянные контакты между президентской партией и «активной общественностью». На практике это означает налаживание президентской группой поддержки – союзными ему политиками, банкирами, профсоюзными боссами, – обратной связи с теми, кто финансирует оппозиционные партии, непрезидентские политические фонды, народные объединения.
Принято считать, что демократия не дает захватить власть некоторой кучке богатых и сверхбогатых людей. Но, думаю, это не так. Несмотря на демократические завоевания, население даже стран – мировых лидеров состоит из супербогатого меньшинства, частью которого являются высшие государственные деятели и политики, и все увеличивающегося большинства неимущих. Так, в США больше трети всего национального богатства принадлежит богатейшим фамилиям, а это 1 % населения страны, в то время как 90 % остального населения все вместе владеют не больше четверти национальных богатств. Но влияние элиты на демографическое большинство происходит не напрямую, как столетие назад, а, так сказать, статистически.
Статистические распределения хорошо известны в природе: если поставить на огонь кастрюлю с водой, то скорость движения молекул воды в среднем начнет увеличиваться, усилили нагрев – больше быстрых молекул, сделали огонь под кастрюлей слабее – большая часть молекул, но не все, движется медленнее. При этом скорости молекул не одинаковы, всегда есть и более быстрые, энергичные, и более медленные. Получается, что зависимость скорости молекул от нагрева есть, но статистическая. Каждая
отдельная молекула воды в кастрюле свободна и теоретически может иметь любую скорость.
Хорошо, что народ не понимает, как работает банковская система, иначе завтра бы случилась революция.
Генри Форд
Также и контроль финансистов над современным обществом: повысили ставку банковских кредитов – тысячи частных предпринимателей разоряются и идут в наемные рабочие; понизили – открывают свое дело и работают на отдачу банковских долгов. При этом каждый человек по отдельности является абсолютно свободной личностью и может поступать как ему угодно. Благодаря такому методу бизнес-элите никакие демократические институты нигде не помеха, она использует в своих целях политическую власть и всегда является олигархией.
Хотя президент и олигархия – это разные силы, но использовать методы статистического подчинения президент тоже может и даже должен. Приведу слова Никколо Макиавелли: «Государь не должен вызывать ненависть или презрение подданных, прочие пороки не представляют для него никакой опасности». Это легко сказать – не вызывать ненависти, не вызывать презрения. С одной стороны, соратники часто призывают правителя быть жестким, сажать побольше воров (а если тщательно считать, воров окажется много везде), отправлять в отставку не справившихся с делом приближенных, ужесточать наказания к тем, кто не соблюдает законы. Но это может вызвать отторжение и у элиты, и у активной части общества, у всех, кто боится любых жестких действий со стороны государства. Кнут в телегу не запряжешь, современные процессы самоорганизации экономики и общества очень чувствительны к давлению извне. С другой стороны, если президент будет миндальничать, считая, что потихоньку все выправится само, – он добьется презрения нижестоящих. Нет ничего более презираемого народом и разлагающего элиту, чем принятие нужных законов, которые не соблюдаются из-за неорганизованности или слабости власти.
Как же пройти между Сциллой жесткости и Харибдой бесхребетности? Вот тут помогает «статистическое» управление. Просто приказать всем гражданам есть сою вместо мяса – тоталитаризм. Субсидировать через пониженный банковский процент продавцов сои, вызвать таким образом шквал рекламы, заставляющей есть сою всех и всегда, – вполне демократичный метод. Также если президенту необходимо изменить банковский сектор, то достаточно начать кампанию по государственной стимуляции кредитных кооперативов в разных частях страны. Это поставит на колени банки с развитой филиальной системой – и вполне авторитарный результат будет достигнут либеральным способом. Моральные ограничения не дают мне возможности привести иные примеры воздействия уже на семью, на частную и даже интимную жизнь людей.
Чем длиннее и демократичнее, многоколеннее, так сказать, рычаги президентской власти, тем мягче, но и эффективнее они действуют: меньше прямого насилия при прогнозируемом результате. Это удобнее для подавляющего числа граждан, для элит, но особенно для президента, потому что подобная мягкость не напоминает людям слабость.
Слабость верховной власти ~ самое страшное из народных бедствий.
Наполеон Бонапарт
Для развивающихся стран этот подход не всегда хорош, поскольку в них таких рычагов воздействия, как рекламные акции, общественные объединения, финансовые механизмы для бизнеса и населения, зачастую просто нет или они слабы и не годятся для управления. Тогда важная задача президента – создавать и усиливать подобные рычаги, привлекать к их созданию свою бизнес-элиту, парламент, государственные фонды. В этом случае и после ухода с поста у бывшего президента останутся методы воздействия на страну, то есть он, по факту, останется правителем.
Добавлю, что понятие демократии вообще-то не очень политизировано в жизни обычных людей, если, конечно, оно не используется во внешнеполитических войнах. А вот понятие свободы сильно зависит от политики. Например, в России свобода – это когда можно ругать правительство. И чем выше чин того, кого ругают, тем более свободным чувствует себя тот, кто ругает. Это понятно: власть в России – важная составляющая повседневной жизни, а президент воспринимается почти как член семьи, так что критика власти в какой-то степени похожа на семейную свару.
В США, напротив, упоминание свободы – это когда хвалят свою страну перед своими гражданами. Люди, так сказать, воздают славу себе и своему политическому строю. В этой стране постоянно повторяемая мантра о свободе имеет особое политическое и общественное значение. Это то, что соединяет разнородное американское общество. Любые организмы, живущие в социуме, должны подавать сигнал «я свой», чтобы не быть атакованными окружающими. Муравьи, например, постоянно выделяют особые вещества – феромоны, чтобы муравьи-охранники не убили их как чужаков. В человеческом обществе роль феромонов играют объединяющие символы, такие как национальность, политический строй, религия, общая история, общие враги. В США, обществе эмигрантов, ничего подобного нет. И идея свободы как раз служит великолепным символом единства народа, символом, упоминать который любой политик обязан как можно чаще, таким образом, сигнализируя окружающим: «я свой».
* * *
Понятия суверенитета и патриотизма подверглись в последнее время большим изменениям. Выше я подробно писал про современные войны, повторю еще раз: не вести свою войну для президента означает участвовать в чужой, на чужих условиях и в подчиненном положении. Именно поэтому, несмотря ни на какое международное разделение труда, ни на какие совместные демократические институты, важнейшим делом для правителей и ранее, и сейчас является поддержание политического и экономического суверенитета, необходимость декларации своего рода экономического патриотизма. Его суть: лучше свое производство, чем любое иностранное, даже если оно дает более качественные изделия. Например,
Европейское космическое агентство – ЕКА, а прежде всего французские власти отказались в начале 1990-х от передовых на то время советских разработок космического челнока «Буран», хотя их тогда можно было приобрести практически даром. ЕКА решило лучше давать задания своим инженерам, чем пользоваться чужими готовыми решениями. В результате проект европейского космического челнока «Гермес» был провален и закрыт, но самостоятельность европейских конструкторов оказалась защищена. Поэтому правилен пример России, возрождающей свое космическое и авиационное производство. Пусть даже это сопровождается провалами и катастрофами, как с некоторыми космическими проектами и новыми авиалайнерами, это меньшая цена, чем разложение своих специалистов и превращение их в работников, только и умеющих, что накручивать гайку на болт по иностранной лицензии.
Вместе с тем патриотизм сейчас стал понятием интернациональным. Президент может патриотично говорить о лучших условиях жизни в своей стране, только подразумевая ее встроенность в общемировой мейнстрим. Все страны уже, так или иначе, зависят друг от друга, поэтому настоящим патриотом является тот, кто желает добра не только своему народу, но и соседям, ближайшим и удаленным. Даже обгонять «автомобили» других стран
нельзя любой ценой. Здесь как на автогонках – жесткий конфликт может закончиться массовой аварией.
Чтобы быть интернационалистом, нужно сперва иметь родину.
Жорж Дюамель, французский прозаик
В свою очередь, антипатриотичное поведение, подлое отношение к своей стране, к своему народу, своей истории превращается из политической и моральной в проблему экономического развития. Патриотизм для государства – как масло для двигателя, как эндорфин, гормон радости для мозга. Без машинного масла двигатель сгорит, а человек без выработки эндорфинов умрет в муках клинической депрессии. Гордость за свою страну, историю и в конечном итоге за президента – необходима для стран первого типа и обязательна для стран, желающих выйти в лидеры мирового развития. Без этого общество может начать деградировать, особенно если есть большое количество мигрантов, патриотических чувств к данной стране не испытывающих. Уважение граждан к своей родине, самовоспитание общества – залог успеха в общем развитии страны. Правда, пытаясь привить уважение к стране административными методами, можно скатиться в квасной патриотизм, а это все равно, что заменять эндорфины, вырабатываемые мозгом, инъекцией кваса туда же…
Однако в некоторых межгосударственных объединениях, прежде всего Европейском союзе, наблюдается сильное размывание ответственности правительств за будущее своих стран. Происходит это из-за уменьшения суверенитета государств, вошедших в ЕС, что означает уменьшение выбора войн, которые может вести отдельный президент. Например, решения по важным вопросам сводятся к действиям лидеров – Франции и Германии. Получается, в союзе равных они равнее всех, так что единоначалие существует и в этом крайне либеральном объединении. В результате будущее множества стран Южной, Восточной Европы зависит от решений руководителей Франции и Германии, а разве будут они учитывать все надежды и чаяния малознакомых им народов? В таких союзах есть, конечно, возможность пофрондировать, но это несерьезно. В ЕС роль евроскептиков привычно играют власти Чехии, часто Польши. Но и это колебание в значительной мере зависит от решений Союза, оно идет с той же частотой, только, так сказать, в противофазе. Все шаги, как во внутренней, так и во внешней политике большинству стран ЕС по факту приходится согласовывать с Брюсселем. Некоторым правительствам Восточной Европы из всей внешнеполитической деятельности самостоятельно разрешено только плевать на восток, но и то не изо всех сил, чтобы не попасть в Китай. Во внутренних делах дошло до того, что бюрократы из Брюсселя указывают, какие именно лампочки нужно вкручивать в общественных местах.
Страшно предположить, что было бы, если бы в 80-е годы Советский Союз стал указывать на это Польше, Чехословакии, Венгрии. Наверное, дошло бы до восстания как против СССР, так и против своего правительства.
Итак, в первой части рассмотрены самые общие условия существования и развития государства, условия, которые порождают верховную власть. Роль власти вообще и правителя в частности возрастает в условиях ускоренного развития цивилизации. Рассмотрены рабочие инструменты власти, политический и экономический фон действий правителя. Теперь, используя выведенные законы правления, рассмотрю тактические действия президента, необходимые для его успешной работы.
Часть вторая
Народ и президент
Глава VIII
Друзья и враги для президента
…Мудрый государь и сам должен, когда позволяют обстоятельства, искусно создавать себе врагов, чтобы, одержав над ними верх, явиться в еще большем величии.
Никколо Макиавелли
Далеко в прошлом остались времена, когда государи на совместных застольях выясняли, кто кого уважает. Нет уже династических браков, превращающих государей разных стран в родственников, а их войска в союзников. Более тонким и структурированным стал сам принцип выбора врагов и объединений для борьбы с ними, а значит, отношения друг – враг тоже изменились.
«Друг» и «враг» для президента – не то же самое, что друзья и враги для обычного человека: друг правителя – это соперник, а соперник – это враг. Но они не должны быть личными; в действиях президента должно быть как можно меньше личного, потому что в верховной власти сначала надо выбирать как воевать, а потом – врага, и то только потому, что какая же война без противника?
Если президент правильно выбирает свои войны, то и враги, и – что очень важно – враги врагов тоже будут выбраны правильно. Вообще, враги играют слишком значимую роль в жизни любого человека, чтобы оставлять их выбор на волю случая.
Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-либо.
А.П. Чехов
Но надо помнить: война и враг президента становятся войной и врагом для всей страны или, по крайней мере, для той части общества, которая его поддерживает. На первых порах общество может не разделять мнения президента, но он должен определить противника и, придя к власти, начать бороться с ним. Когда президент использует для этого государственные институты, враг становится врагом государства.
Бывает, правда, что общество выбирает или иным путем допускает к власти президента, чтобы воевать со злом, которое уже определили прежние правители. В этом случае следует найти такую сторону этого известного врага, какая еще не знакома согражданам. Тогда с противником можно бороться новыми средствами, которые президент выбирает сам.
Враг – не обязательно человек. Некий далекий, но злобный враг, позволяющий держать страну в, так сказать, спортивном напряжении, тоже очень нужен. Например, для США им был Советский Союз в годы Холодной войны. Это как раз тот враг, которого многие американские президенты получали, так сказать, по наследству. Причем разные администрации по-разному сражались с СССР – и политикой «ядерного сдерживания», и локальными войнами, и «звездными войнами»; его образ менялся от Трумена к Кеннеди, от Никсона к Рейгану.
Выбирая врага, правителю стоит помнить, что основное правило тут такое же, как в выборе войн: всем должно казаться, что враг может принести убытков больше, чем уйдет на борьбу с ним. Хорошо, если он ассоциируется с угрозой для жизни или порабощением. Против такого зла, конечно, ни сил, ни денег не жалко.
В прежние времена индивидуальных врагов уничтожали морально и физически; современные политические реалии позволяют уничтожать их морально, например, используя секс-скандал. Все помнят дела директора Международного валютного фонда Стросс-Кана или основателя Викиликс Джулиана Ассанжа (другие подобные случаи каждый может вспомнить сам, независимо от того, в какой стране живет). Первичные и вторичные половые органы есть у каждого представителя электората, что обеспечивает полный успех подобному политическому и общественному убийству. Но такая компрометация – сильное оружие, и, так же как атомную бомбу, разумнее оставлять ее только для угроз.
И врагов-политиков, и врагов – политические объединения хорошо обвинять в коррупции, помощи терроризму, бездарности или в коммунистических идеях. Два первых обвинения сейчас уместнее, поскольку современная политика и коррупция – вещи очень близкие, а
террористам помогали или помогают все, в зависимости от войны того или иного президента за те или иные цели. Тут главное не попасть впросак: нельзя обвинять в помощи терроризму ставленников президентов стран – мировых лидеров. Так, Бен Ладен и его первая группировка «Черный аист» в восьмидесятые годы поддерживался ЦРУ. Также не секрет, что мятежниками, воевавшими против ливийского тирана за демократию, часто управляли ставленники Аль-Каиды. Борьба за западные ценности в Сирии шла и идет во многом под руководством наследников опять-таки Бен Ладена. Одна и та же личность может быть и террористом, и борцом за свободу, причем одновременно.
Конечно же, врагом обязательно должен быть прежний правитель. Политически уничтожать бывших властителей необходимо, иначе они быстро вернутся. Они, в общем, и так вернутся: рано или поздно та группа (партия, финансовая группировка, армия), которая привела бывшего кандидата к власти, сделает новую попытку. Зачем упрощать ей задачу?
Даже если на смену старому правителю пришел человек из своей политической группы, критика все равно необходима, причем с указанием персон. Не обязательно критиковать самого бывшего президента, но хотя бы его нерадивых советников, лучше, как я уже говорил, реформаторов. Например, Обама нашел очень удачного козла отпущения: главный экономический советник Лари Саммерс стал ответственным за неудачи при выходе из кризиса. Гуру экономики заявил о своей отставке еще в середине 2010 года, его сменил менее известный Джин Сперлинг. Всякому понятно, что если уж экономист мирового уровня не справился с ситуацией, то и президента не стоит слишком уж винить.
* * *
О президентской дружбе скажу следующее: как жена после свадьбы должна дружить прежде всего с мужем, если хочет сохранить брак, так и президент должен дружить только с властью, если хочет ее сохранить. А вот союзники у президента могут быть разные.
Как говорят, политика укладывает разных людей в одну постель. Однако, чтобы в вашей политической постели не оказались посторонние, ненужные и даже вредные персоны, вам надо ясно осознавать, кто из сильных мира сего, известных и неизвестных широкой публике, может стать вашими союзниками и почему.
Восхваляя демократию, следует не забывать, что изначально она была создана для равноправия господ в рабовладельческом государстве.
Я вижу три варианта. Те, кто симпатизирует президенту или обязан чем-то ему лично; те, кому выгоден выбранный президентом курс; и, наконец, враги врагов президента, которых у любого человека во власти предостаточно.
Стоит ли приближать к себе первых и опираться на них в ежедневных трудах? Как на электорат, конечно. Их стоит особо отмечать, не забывать благодарить, приглашать на официальные торжества и прочее. Но не надо разделять с ними ежедневные заботы: постоянная трудная работа во власти, не на первых ролях, быстро сотрет позолоту с их цепей привязанности к президенту. К тому же бывший друг может оказаться страшнее врага.
Союзники по общему курсу более удобны в качестве опоры, но в реальной жизни возникает задача: как ими управлять? Необходима постоянная сверка желаний, баланс интересов даже в малом. Многие из них – прямые конкуренты президенту и, если он даст им возможность решать важные задачи, у них может появиться шанс так или иначе сменить власть, оттеснить сторонников президента от реального управления государством. Какой бы развитой ни была демократия, каким бы жестким ни был авторитаризм, большие деньги и силы придется затратить, чтобы та часть элиты, которая поддерживает президента (а он – ее), вернулась после «дружеского» переворота на управленческие позиции.
После опьянения победой возникает всегда чувство великой потери: наш враг, наш враг мертв! Даже о потере друга мы жалеем не так глубоко, как о потере врага.
Фридрих Ницше
Итак, для опоры президенту остается враг врага. Правильный его выбор – самое надежное. Всегда надо помнить, что, выбирая врагов, выбираешь и союзников.
То же правило распространяется и на выбор союзников внешнеполитических: и здесь другом может быть только враг врага. Когда, например, президент объявляет беспощадную войну терроризму, страны, так или иначе затронутые этим недугом цивилизации, объявляют себя союзниками этого президента. Если же в современных условиях правитель объявит крестовый поход против коммунизма или, положим, начнет борьбу за мир во всем мире, то он окажется в сложном положении. В первом случае ему придется разбираться с Китаем и быстро развивающимся Вьетнамом. Его не поймет и большинство стран, являющихся торговыми партнерами этих социалистических государств. Во втором же случае президенту придется реагировать на войны, которые ведут США, и либо пуститься в откровенный подхалимаж, объясняя, насколько мирны их крылатые ракеты, либо критиковать войны вообще и тем самым подставить себя под критику проамериканского лобби внутри своей страны.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/nikkolo-makiavelli/due-makiavelli/prezident-gosudar/?lfrom=931425718) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Далее для простоты он называется президентом или правителем.
2
Возможно, такое положение вещей – следствие системы капитализма, в основу которой заложены постоянный рост капитала и безудержный рост потребления. Возможно, наоборот, капитализм все еще существует, поскольку лучше всего соответствует единственно приемлемому способу существования цивилизации – на пределе производства, на пределе потребления, на пределе загрязнения окружающей среды, на пределе нагрузки на психику.
3
Тогда бы ему и конец настал, но его противники придерживались старых, родоплеменных отношений. Для них враг был понятием личным, а не общественным или государственным, так что плененного пощадили. Чингисхан не щадил никого. Природная жестокость совпала с требованиями нового политического объединения.
4
Результат трех программ так называемого «количественного смягчения».
5
Замечу, что за более чем 17 лет правления Сильвио Берлускони, а его правительство отработало полный срок, по непобедимой, казалось бы, организованной преступности были нанесены самые тяжелые – экономические – удары, приведшие к поражению финансовой структуры мафии, возможности отмывания денег, оплаты боевиков.
6
И с личной точки зрения венесуэльского лидера, и с точки зрения многих глав региона, США это заслужили: их ставленники в результате государственного переворота свергли Чавеса в 2002 году, и только противодействие народа провалило путч.
7
Дания владеет Гренландией и, соответственно, громадной акваторией этого острова; при глобальном потеплении эта территория приобретает очень большое экономическое и политическое значение.
8
BRICS – аббревиатура, составленная из первых букв названий пяти наиболее влиятельных и динамично
развивающихся стран мира: Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР. Английская транскрипция BRICS очень похожа на английское слово bricks – «кирпичи», которое отражает представление об этой пятерке как о странах, за счет роста которых во многом будет обеспечиваться будущий рост мировой экономики. Русская аббревиатура получается менее солидной – БРЮКИ.
9
По этой же причине Советский Союз в свое время ввязывался в конфликты на других континентах.
10
Имеется в виду криминальная группа, захватившая власть и экономику России в 90-е годы. Название укрепилось в прессе по аналогии с названием сообществ итальянской мафии.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.