Режим чтения
Скачать книгу

Ратибор. Забытые боги читать онлайн - Юрий Корчевский

Ратибор. Забытые боги

Юрий Григорьевич Корчевский

Илья Поддубный, очутившийся в языческой Руси и принявший имя Ратибор, волею языческой богини Макоши переносится в Римскую империю. Разочарованный в славянских богах, он мечтает стать полноценным римлянином и просто жить, но, попав в Вечный город, оказывается схвачен легионерами и, как христианин, брошен на арену Колизея. А ведь всему причиной было его стремление защитить слабого! Отрекшись от язычества, Ратибор вынужден на потеху публики защищать тех, кого недавно считал своими врагами…

Юрий Корчевский

Ратибор. Забытые боги

© Корчевский Ю., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

© ООО «Издательство «Яуза», 2016

Даётся каждому по вере его.

Пролог

Илья Поддубный был из поморов. Родился в Архангельске, учился в Мурманске на инженера-механика. Однако страстишку имел – рыбалку. И потому вместе с приятелем отправился к его родным на побережье Белого моря.

Но погода на Северах переменчива. Только что солнце светило, а уже туча находит, снежный шквал с собой несёт. Лодку, в которой находился Илья, с неработающим мотором снесло в открытое море. И он уже совсем отчаялся, да судно увидел. Кабы знать ему, что это «Любовь Орлова», дрейфующая не первый месяц…

От жажды и голодной смерти Илью спасла древняя богиня Макошь. Клятву он ей дал – послужить языческим богам, да не подумал, что жизнь его теперь круто изменится. Высадился на берег, обрадовался – ан нет, в тринадцатом веке оказался…

Насильно крестившаяся Русь с языческими верованиями ещё не рассталась, и с одним из главных волхвов, Боргом, Илья познакомился. Став знатным воином, во всём его поддерживал огнём и мечом.

Через волхва Илья и любовь свою нашёл. Только недолгой вышла та любовь и горькой. Убил подло его Марью воевода владимирский Вышата.

Взмолился Илья, помощи у Макоши попросил, да только отвернулась от него языческая богиня, а хуже того – в молодой дуб у ворот города обратила.

Проходили дни, недели, месяцы, годы и века. Деревце вымахало в огромный, в три обхвата, могучий дуб. Илья был жив, только пошевелиться не мог. Так и думал, что скоро наступит время, когда не злая рука его свалит, а жучки-древоточцы источат сердцевину. И ураган свалит его, вырвет с корнем старое дерево – все деревья когда-нибудь умирают.

Но вот однажды…

Глава 1. Живой!

Хмурым сентябрьским вечером, когда дул сильный ветер и небо заволокло тучами, предвещая дождь, к дубу прибежала девушка. Она прижалась к нему. Илья не слышал, что она говорила, но объятия её были плотными, и вибрация голоса передавалась стволу дерева.

Илья почувствовал что-то необычное. Всё время он был в заточении и вдруг понял – оковы спадают. Сначала вместо ветвей появились руки, потом голова, последними ощутили свободу ноги. Илья расправил плечи, пошевелил затёкшими членами и глубоко вздохнул. Видно, кончилось заклятье, наложенное древней богиней, и он вновь принял человеческий облик.

Много веков прошло со дня трагических событий. Язычников осталось мало, только в глухих, отдалённых уголках. Люди перестали поклоняться древним богам, забыли об их существовании. Идолов свергли – порубили в щепы, а то и сожгли; капища разрушили, волхвы вымерли. Никто не возносил молитв, не благодарил богов, не приносил даров на жертвенный камень. Понемногу слабели боги, не получая энергетической подпитки от поклонников, вот и узы Макоши ослабели.

И враз вспомнил Илья Марью, Ярославль, проклятого Вышату, разрушившего его жизнь.

Только возвращение в мир живых было странным. Ни ветра, ни туч, ни города, недалеко от ворот которого он стоял, не видно. Воздух тёплый, солнце светит по-южному ласково, вдали видны холмы, на лугах трава зелёная по пояс…

Посмотрел на себя Илья, не веря обретению тела человеческого, – да он наг! Одежды – никакой, даже набедренной повязки. И обуви нет… А впрочем, разве могли быть у дерева одежды?

Испуг пришёл, даже мурашки по коже пошли. А не рай ли это, не райские ли кущи, как их называют богословы? Может, он умер и в рай попал? Да нет, грехов на нём много. Какой там рай, кто его туда пустит? В аду его место! Но в представлении Ильи это место должно быть мрачным, преисподняя всё-таки. И где черти, подкидывающие дрова под котлы с кипящей смолой?

Илья потоптался на месте, не зная, что предпринять. Надо было куда-то идти – рано или поздно он наткнётся на следы пребывания людей. Макошь поступила с ним жестоко. И Марью не спасла, хотя наверняка могла, и его обрекла на вековые муки.

Илья всерьёз обиделся на древних богов. Конечно, для небожителей он козявка малая, что им до его обид? Но для себя Илья уже решил – с язычниками впредь больше не связываться, никогда. Был атеистом – им и оставаться надо. А случись ему капище встретить – разрушит. Нет у него теперь веры, и боги древние забыты.

Илья двинулся на юг. Он ожидал, что после перенесённого испытания разучится ходить, однако ноги слушались. От избытка чувств он заорал нечто невразумительное – только для того, чтобы голос свой услышать, эмоции выплеснуть. Чувства переполняли его, голова кругом шла. Он жив! Он снова человек и может идти, куда ему вздумается, общаться с другими людьми. Быть в виде дерева ещё хуже, чем сидеть в одиночной камере пожизненно.

Илья вдруг остановился – а сколько же ему тогда лет? И какой сейчас год? Если бы он вернулся в своё время и в родные места, местность, где он находился, была бы совсем иной. Неужели ко всему прочему его ещё и забросило в далёкие края? Снова проделки Макоши? Да она уже забыть о нём должна. Боги – они тоже не всесильны.

Разрешить все его вопросы могла только встреча с человеком. Тогда он и про время узнает, и год ему подскажут. Вот только нагим ему оставаться не хотелось, не первобытный же он человек и не зверь дикий.

Было около полудня, поскольку его собственная тень была очень короткой. Но уж до вечера он до какого-нибудь селения доберётся.

Едва он взобрался на маленький пригорок, как увидел невдалеке хижину из ивовых прутьев – такие иногда делали пастухи для защиты от палящих солнечных лучей или дождя.

Илья чуть было бегом к ней не побежал.

К хижине вела узкая тропинка, а дальше на склоне виднелись ряды виноградника. Явно южные земли: в средней полосе Руси виноград не растёт, а во Владимирском княжестве – и подавно.

Илья потоптался у входа в хижину, потом заглянул внутрь – двери не было. Ни стола, ни стула, никакой обстановки, только в углу лежал узелок.

Илья осмотрелся – никого не видно. Ему не хотелось, чтобы его приняли за вора. Тогда побьют и изгонят совсем.

Он всё-таки решился, вошёл, пригибаясь – низковат потолок. Развязал узелок: горсть сушёного винограда, слегка подсохший кусок сыра, лепёшка.

Илья сглотнул слюну – нормально он не ел очень давно. Неведомый ему пастух или виноградарь оставили здесь свой скудный обед, и если он его съест, человек обидится. Но и глаз отвести от еды у него не получалось. Еда манила, рот переполнялся слюной. Будь что будет!

Илья откусил кусок сыра. М-м-м! Забытый вкус! Он тщательно разжевал сыр и проглотил его. Слышал когда-то, что после длительного голодания есть надо очень мало, иначе может случиться заворот кишок. И сейчас Илья опасался откусить ещё раз. С сожалением вздохнув, он бросил
Страница 2 из 20

в рот несколько сушеных виноградин. Очень сладкий изюм! Илье показалось – он не ел ничего более восхитительного. Заставив себя уложить еду в узелок, он улёгся в хижине прямо на землю – надо было подождать хозяина.

Одно смущало его – он был полностью раздет. Хоть бы чресла прикрыть чем-то… Явится хозяин хижины – за кого он примет Илью? За бродягу бездомного? Тогда выгонит без разговора.

Или не ждать, уйти? Но когда ты голоден, наг и не знаешь, куда тебя занесло и какой сейчас год, на путешествия не тянет.

Навес давал тень, щиты из ивовых прутьев пропускали ветерок, и в хижине было комфортно.

Ждать пришлось недолго – время за полдень, обеденное. Тем более селяне вставали рано, с восходом солнца.

Снаружи послышались шаги, мужской голос что-то тихо напевал.

Илья пытался понять, на каком языке поёт мужчина – вроде на греческом. Почти каждый из нас, не зная языка поющего, но зная, как звучит тот или иной язык, иной раз может точно сказать, кто певец по национальности.

На пороге хижины появился незнакомец, явно южных кровей: чёрные курчавые волосы, карие глаза, смуглая кожа. Из одежды – набедренная повязка.

Увидев Илью, человек удивился: нежданный гость был наг, белокож, высок, сероглаз и к тому же блондин. Сразу понятно – чужеземец.

Хозяин что-то быстро произнёс. Илья вслушивался в слова, но что толку, если не знаешь языка? На английском он мог бы объясниться – учил в школе, университете, а также приходилось пользоваться, когда он ходил на судах.

Илья попробовал медленно сказать на английском, что он заблудился.

Как ни странно, но селянин его понял, кивнул. Потом показал на тело Ильи и задал вопрос, наверное, об одежде. Но Илья только развёл руками. Даже если бы он прекрасно знал чужой язык, правды всё равно не сказал бы. Не расскажешь же незнакомцу о Макоши, о дубе – не поймёт и не поверит. Да Илья и сам бы не поверил, не случись с ним с самим такое.

Незнакомец не стал докучать ему вопросами – какой смысл, если ответа нет? Он уселся в центр хижины и развернул узелок со скудным обедом. Не жадничая, отломил половину от куска сыра, протянул его Илье и хлопнул ладонью по земле рядом с собой, приглашая сесть рядом и разделить с ним трапезу.

Знак хороший. Во всех племенах и народах совместная трапеза – знак дружбы, примирения. Преломить хлеб или разделить лепёшку – показать свою приязнь. С врагом не обедают совместно – хотя бы из опасения, что отравят.

Хозяин хижины честно поделился всем – сыром, лепёшкой, изюмом.

Илья ел осторожно, ещё неизвестно, как отреагирует на пищу желудок.

После еды незнакомец ткнул пальцем себе в грудь:

– Александер.

Илья кивнул, назвался:

– Илья.

Александер улыбнулся:

– Илия, варвар.

Ну вот, не успели познакомиться, а уже обозвал… А кому приятно, если варваром назвали?.. Слово-то обидное, неотёсанного дикаря подразумевает.

Илья почувствовал желание поспорить с Александером, но как без языка объясниться?

Хозяин хижины улёгся и прикрыл глаза. Ну да, в южных странах после обеда – сиеста, послеполуденный отдых.

Илья последовал его примеру. Оружия у хозяина нет, нож в набедренной повязке не спрячешь, поэтому опасаться, что Александер убьёт его, спящего, не стоило.

Он вздремнул часика два и проснулся от шороха рядом. Александер уже встал и собирался уходить.

Илья поднялся тоже. И когда абориген вышел из хижины и направился по тропинке, Илья пристроился рядом – не жить же ему в хижине…

Александер двигался между рядами виноградника, периодически останавливался и подвязывал зреющие кисти солнечных ягод.

Илья какое-то время присматривался к его работе, а потом сам подвязал верёвочкой одну кисть.

Александер, наблюдавший за его действиями, кивнул головой, одобряя.

Так и пошло. Александер осматривал левую сторону, а Илья – правую. Человек поделился с ним своим скромным обедом, так почему же не ответить ему благодарностью? К тому же Илья питал надежду, что Александер войдёт в его бедственное положение и даст ему кусок ткани для набедренной повязки. Одежда была нужна не для того, чтобы согреть тело – ему было тепло, даже жарко, а чтобы наготу прикрыть. Он не дикий зверь и не варвар, чтобы голышом разгуливать.

Чувствовал себя Илья не в своей тарелке, дискомфортно, неуютно. Чужая страна, чужой язык и обычаи… А у него – ни одежды, ни документов, ни денег… Случись встретиться с полицией, будут проблемы. Попробуй кому-нибудь объяснить, как он здесь оказался, пересёк границу. Однако он тут же себя успокоил: в случае проблем он будет требовать переводчика и встречи с консулом или кем-либо из российского посольства. Хотя вопросов будет много, и главный из них – как он оказался в этой стране без визы и документов? И ещё его настораживало: нигде не видно линий электропередачи, не летают самолёты, хотя в небо он поглядывал регулярно, не слышна вдалеке музыка…

Когда оба прошли один ряд и повернули на другой, Илья спросил:

– Александер, какая страна?

Для лучшего понимания вопроса он ткнул себя пальцем в грудь:

– Россия, Раша, Русланд, – сразу на русском, английском и немецком. А потом указал пальцем на Александера – ты откуда?

Но виноградарь не понял. Да и откуда Илье было знать, что нет ещё на Земле России? В ответ на его вопрос Александер залопотал что-то, и они оба не поняли друг друга. Виноградарь просто досадливо махнул рукой и продолжил работу.

Они трудились, пока солнце не коснулось горной гряды вдалеке.

– Баста! – объявил Александер и потёр руки. Ну, когда «баста», и русский поймёт – это конец работы.

Александер направился в сторону долины, Илья – за ним.

Вскоре показалось селение, дома которого были сложены из камней.

Александер остановился и показал на землю. Вроде как будь тут, стой. Сам же ушёл в селение. Но вскоре вернулся и протянул Илье кусок синей ткани.

Илья обернулся тканью, пропустил её между ног и завязал спереди узлом, благо наглядный пример перед глазами, на Александере.

Они пошли в дом Александера. Невысокая ограда из камня, во дворе сарай – тоже каменный, каменный же дом… Оно и понятно, в каждой местности строят из того материала, который находится под рукой. Северные народы – из брёвен, лес вокруг, южные, степные – из самана, глина под ногами, папуасы – из тростника.

Александер провёл Илью в дом – довольно низкий: в дверном проёме тому пришлось наклонить голову, чтобы не задеть за притолоку.

Обстановка в доме была спартанской, Илья вообще назвал бы её бедной. Низкая скамья, стол, на полу – соломенная циновка. И никаких лампад или икон в углу. Так кто такой Александер, атеист или язычник? Ну ладно, это его дело. Но ни одного признака цивилизации вокруг… Телевизора, как и радиоприёмника, нет, розеток электрических и лампочек на потолке – тоже, телефона не видно… Он настолько беден или человечество просто не доросло ещё? Так где же Илья и какой сейчас год? Или хотя бы век?

С улицы послышались шаги, и шёл не один человек, а строй солдат – дружный грохот обуви по мостовой не оставлял в этом никаких сомнений.

Илья выбежал во двор и остолбенел. Он надеялся увидеть форму и по ней понять, в какой стране он находится, а по оружию – какой приблизительно век. Увидел же марширующую сотню римских легионеров, как их называют в фильмах. Бред какой-то! Но эти
Страница 3 из 20

характерные бронзовые шлемы с козырьком сзади и боковыми пластинами, прикрывающими лицо, эти перекрещённые ремни поверх кожаных панцирей, эти тяжёлые прямоугольные щиты, в конце концов – сандалии с деревянной подошвой, издающей грохот, и перевязью от них на икрах – не оставляли никаких сомнений… Он в Римской империи, а время – древние века. Мама моя, куда же его занесло?! Неужели Макошь ещё раз устроила ему подлянку?

Илья был в полной прострации. Он, коренной русак, попал в абсолютно чуждую ему империю. Только освободился от заклятия языческой богини славян, Макоши, так на тебе – древний Рим… Да у них у самих язычество махровое, а пантеон богов побольше, чем у славян. Юпитер, Сатурн, Марс, Венера, Меркурий, Бахус, Амур, Юнона! И это те, кто на слуху, кого он сразу вспомнил. А ведь ещё есть Гименей, Плутон, Эскулап, Минерва, Вулкан, Диана, Фавн, Веста, Фидес, Сенекута и целая куча других.

На своей земле, пусть и древней, он чувствовал себя как дома. Природа, климат, люди с их привычками и традициями – всё было родным и знакомым. А здесь он ощутил себя потерянным и одиноким, духом упал. Как дальше жить, чем на жизнь зарабатывать? Знания и навыки судового механика тут точно не нужны, ещё должны пройти многие века, а то и тысячелетия. Воинское умение? Да, славно он повоевал и крови немало пролил. Но сохранились ли у него навыки, сила поистине богатырская и неуязвимость, дарованные ему Макошью? В дерево она его обратила и наверняка могла лишить и силы, и других особенностей. В своё время он среди студентов драчливостью и агрессивностью не отличался, любой конфликт старался уладить миром.

Податься в легионеры? А кто его возьмёт без знания языка? Остаться у Александера? Так и предложения такого не было.

Тягостные раздумья Ильи прервал виноградарь. Воины давно прошли, тяжкий топот их сандалий стих вдали, а Илья всё стоял.

Александер взял его за локоть и подтолкнул к дому. Ну да, спать пора, виноградарю завтра на работу. Работать у него за миску похлёбки и крышу над головой? Виноградарю на вид лет тридцать пять – сорок, но южане обычно выглядят старше своих лет. Стало быть, семья должна быть, а её не видно. Вопросов много, ответов на них нет, и выяснить невозможно. Видно, судьба у него такая – батрачить на Александера и учить разговорный язык, чтобы общаться можно было.

А вдруг Александер сам батрак и помощник ему не нужен? Человек он явно добрый, поделился с Ильёй обедом, к себе домой его привёл… Современники Ильи далеко не все поступят так же, уж больно расчётливы, осторожны и прагматичны люди. Да и славяне древние, положа руку на сердце, тоже не всегда были приветливы. Жестокие времена – жестокие нравы. Впрочем, не гонит его взашей Александер, и на том спасибо. Как говорится, будет день – будет и пища. С такими мыслями Илья уснул на низком деревянном топчане с деревяшкой под головой вместо подушки.

Спал он крепко, снов не видел и проснулся бодрым. Спал бы ещё, да Александер уже встал.

На завтрак – по горсти фиников, чёрствая лепёшка и кувшин слабенького вина на двоих. После вина хмеля Илья не ощутил, но кровь по жилам заструилась явно быстрее.

На виноградник они пошли оба, видимо, Александеру нужен был помощник. А ещё – он понял бедственное положение Ильи.

По дороге Илья пытался учить язык. Он показывал на камень, и Александер называл его на своём языке. Также показывал на дорогу, на виноградную лозу, на солнце – на всё, что окружало его. Услышанные слова повторял несколько раз, и если выговаривал их неправильно, виноградарь его поправлял. И пока Илья трудился, он продолжал повторять про себя новые слова.

Были в его бытность в прошлой жизни языковые курсы с полным погружением, магнитофонные аудиозаписи. А сейчас ему судьба велела на ходу учить язык. Но только подозревал он, что это не латынь, на которой говорили римляне – коренные жители. В империю входили многие провинции, и каждая – со своим языком. Однако языком общения между ними был латинский. На нём же велось всё делопроизводство. Чиновниками записывалось и учитывалось всё: проводились переписи населения, учёт и расход поступающего продовольствия, количество скота, налоги.

Немного позже Илья узнал, что Александер грек, и язык он учил греческий. В империи на нём говорили многие, а после распада её на Западную и Восточную он стал основным языком Византии.

Многое узнавал и видел Илья впервые, но кто подробно знает историю чужой и древней страны? До поры до времени он тоже не видел римских денег, не знал их покупательной способности. А уж привычка древних римлян есть полулёжа и так же общаться с гостями и вовсе его удивила.

А ещё поразила его жёсткая дисциплина, мощёные дороги везде, акведуки с чистой водой – да всего и не перечислишь. Славяне даже тысячелетие спустя этого не имели.

Каждый день он ходил на виноградник, усваивал новые слова и уже начинал понемногу общаться с Александером. После ужина они немного разговаривали перед сном, словарный запас пополнялся ежедневно, и однажды грек спросил: из какой страны Илья?

– Моя страна называется Русь. Это далеко, в полуночной стороне, и там живут славяне.

– Кем ты был у себя дома, что делал?

– Воином – как ваши легионеры.

– Среди них много наёмников из варваров.

– Почему ты назвал меня в первый же день варваром?

– Так римляне называют всех, даже родившихся в империи, для кого латынь – не родной язык, ведь варвар не может быть чиновником. Можно нанять учителя словесности и риторики, но это дорого, и позволить такое может себе не каждый. И всё равно остаётся акцент.

– А какой сейчас год? Или по-другому – кто из императоров правит? – Для Ильи это было важно.

– В прошлом году праздновали тысячелетие Рима, а император – Филипп. До него был Максимилиан – его лик можно увидеть на монетах. Ладно, давай ложиться спать, что-то я сегодня устал.

До полуночи Илья ломал голову, вспоминая, когда было тысячелетие Рима и в какие годы правил Филипп. В голове мелькали отрывочные сведения, но ни в одном он не был уверен – ну не историк он! Так и не вспомнив ничего, но порядком измучившись, он уснул.

Илья был упорен в учении и уже хорошо понимал простую речь Александера, сносно отвечая ему. Каждый день он требовал от грека новых слов, но виноградарь был человеком от земли, грамотой не владел, и его словарный запас был мал.

Илья стал задумываться – что ему делать? Понятно, что жить у виноградаря долго бесперспективно. Весь дух Ильи, весь склад его характера говорили о том, что он привык действовать активно, а тут каждый день одно и то же – монотонная работа, и один день похож на другие, как две копейки. Одно пока держало – нет одежды и денег, в небольшой деревне многие работники ходили в набедренных повязках. Женщины – в подобии платьев, и называлось такое одеяние «туника».

Подобие одежды носили чиновники. Илья видел одного, эдила по должности, приезжавшего для сбора налогов. Но в городе в одной набедренной повязке он будет выглядеть нелепо. А денег у самого Александера – одни медяки, да и те отдал эдилу. Выхода из этой ситуации Илья пока не видел, но надеялся, что найдёт. Заметил он за собой одну странность, которой раньше не было, – в полнолуние слабость накатывалась, через силу работал. Однако же и лекарство от этого сам
Страница 4 из 20

нашёл.

В один из таких дней, когда он шёл с виноградника, шатаясь от усталости, и опёрся о дуб отдохнуть, то почувствовал, как начали прибывать силы. Быстро ушла усталость, налились силой мышцы. И такая бодрость появилась – хоть камни таскай. Понял Илья – неспроста это, сказывается заклятие Макоши. С этих пор, как только приближалось полнолуние, он подходил к дубу, прижимался к нему всем телом и обнимал ствол дерева. Именно дуб, а не другие деревья – граб, орех или кипарис – давал ему силы. Сам когда-то дубом был, некоторое родство чувствовал. Мощное, крепкое дерево с хорошей энергетикой, не осине чета.

Пришла пора снимать урожай, давить сок виноградный на вино. У Александера для его выдержки лежало в большом подвале множество бочек.

– Продаёшь? – как-то спросил Илья.

– Нет, оптом армия забирает. Приезжают по весне огромным обозом, забирают полные вином бочки и оставляют пустые – для следующего урожая. Платят меньше, чем если бы я мелким торговцам вино продавал, зато забот никаких. Да у нас вся деревня так делает…

Конечно, Илья заметил, что все склоны холмов и долина заняты виноградниками, а жители селения занимались виноградарством. Каждому воину было положено по две кружки вина в день, и пили его разведённым водой. Вино в жаркую пору утоляло жажду, а ещё его запасы в походах не давали солдатам болеть кишечными расстройствами.

Империя в больших количествах завозила судами зерно из Египта, своей провинции, всё остальное производила сама. Договоры на поставку в армию вина, тканей, кожи, оружия, амуниции были для производителей выгодны, за такие поставки боролись. Армия поглощала всё, как бездонная бочка. Однако же за качеством следили.

Александер с Ильёй срезали спелые кисти, укладывали их в ивовые корзины и на тележках перевозили к дому. На заднем дворе были большие чаны. Виноград сваливали туда, топтали, а сок вёдрами носили в подвал. Разные сорта винограда не смешивали между собой, Александер помечал на бочках углем – где белое вино, а где красное.

Но в один из таких дней жизнь Ильи резко изменилась. Когда он вкатил во двор тележку с собранным виноградом, следом вошёл римлянин в белой тунике и кожаных сандалиях.

Александер в это время выходил из-за угла дома. Он всегда сначала осматривал собранный урожай, поскольку, в зависимости от сорта, они высыпали кисти и давили сок в разных чанах.

– Аве, хозяин, – поздоровался вошедший, сразу угадав в Александере владельца дома и виноградника. – Продай раба! – Он показал рукой на Илью.

От возмущения Илья едва не задохнулся, Александер же ответил спокойно:

– Он хоть и варвар, но не раб и сам волен выбирать для себя и работу, и крышу над головой.

Но такой ответ не обескуражил непрошеного гостя – он повернулся к Илье:

– Не желаешь ли потрудиться на мою госпожу?

– Что он должен делать и сколько ему за это будут платить? – вмешался Александер.

– Он будет носильщиком паланкина, а платить ему будут как всем.

– Мне бы хотелось услышать – сколько?

Александер понимал, что Илья не знает цен на рынке труда, и не хотел, чтобы Илья в случае своего согласия прогадал.

– Два дупондия в месяц. Крыша над головой, хорошая еда… Недалеко от дома госпожи термы.

Незнакомец начал нахваливать условия, Александер же скривился:

– Уважаемый! Два дупондия – это смешно. Если ты думаешь, что мы живём в деревне, то не знаем цен? Ты, наверное, хотел сказать – два сестерция?

– Пусть тебя поразит молнией Юпитер! Где ты видел такие цены?

Оба начали ожесточённо торговаться, хотя Илья своего слова ещё не сказал. Ему даже смешно стало, получалось прямо по поговорке «Без меня меня женили»…

Он быстро просчитал в голове варианты. Здесь, в деревне, у него перспектив нет. Ну, будет работать на винограднике до старости, пока не умрёт. Но зачем-то судьбе было угодно забросить его в чужую страну в древние века? Ведь не для изготовления вина для легионеров… А потому надо перебираться в город. Под лежачий камень вода не течёт, и вот сейчас судьба в образе этого господина даёт ему шанс. Он бы согласился и за два дупондия, хотя не знал покупательной способности этой денежной единицы. Будет крыша над головой и еда, и это пока для него существенно.

Александер и незнакомец с чисто южным темпераментом спорили, размахивали руками и занятно жестикулировали. Только вот Илья ни слова понять не мог, поскольку спорили они на латыни, которую он не знал.

Он кашлянул, спорщики повернули к нему головы и, как по команде, замолчали.

– Александер, твоё окончательное слово?

– Один сестерций и два дупондия!

– Тогда я согласен.

Незнакомец приблизился к Илье, обошёл его вокруг, оценивая стать. Илье стало неприятно, как будто лошадь покупали.

– Хорош, для носильщика даже слишком… Идём со мной.

Но только Илья двинулся к выходу, как незнакомец вскричал:

– А одежда?! Неужели у тебя ничего нет, кроме набедренной повязки?

В ответ на это Илья только развёл руками.

– Нищий – и сразу familia urbana! Да ты везунчик, парень. Кстати, как твоё имя?

– Илья.

Familia urbana – род слуг, обслуживающих дом, подающих на стол кушанья, готовящих пищу, убирающих, охраняющих дом, развлекающих гостей. Стояли они на ступень выше, чем те, кто трудился пастухом, виноградарем, ткачом, столяром, портным.

Прислуга могла быть как из свободных граждан, так и из рабов. Невольники Рима были из числа захваченных пленных. И если сам город Рим насчитывал около шестисот тысяч свободных граждан, то рабы составляли половину.

Попасть в рабство могли свободные граждане за долги кредиторам, отец мог продать своих детей в рабство; за серьёзные преступления свободный человек мог быть зачислен в рабство с конфискацией имущества. Свободная женщина, связавшаяся с рабом и не прекратившая эту связь после предупреждения, становилась рабыней того, кому принадлежал раб.

Рабы не имели внешних опознавательных знаков и в свободное время могли посещать стадионы, термы, театры.

Торговля рабами приносила большой доход. Везли их из Африки, Испании, Сирии, Галатеи и других мест. И за каждого ввозимого в империю раба работорговец платил казне четверть его стоимости, а цена раба доходила до 18–20 золотых солидов.

Илье же положили в качестве жалованья смешные деньги.

Римская денежная система была простой. Один золотой ауреус стоил двадцать пять динариев, серебряный сестерций стоил четыре асса, дупондий же равнялся двум медным ассам.

Но Илье было плевать на эти соотношения. Будет крыша над головой, еда, и он будет в городе. У него появилось желание добраться до Рима – почему-то он был убеждён, что там он будет востребован. Вспомнилось латинское высказывание – все дороги ведут в Рим.

Они вышли со двора. Незнакомец, которого звали Аякс, остановился у паланкина, стоящего на земле:

– Госпожа, я нанял носильщиком варвара, человека свободного. Ты одобришь мой выбор?

Лёгкая шёлковая занавеска приоткрылась, и показалось женское лицо. Внутри паланкина было сумрачно, и Илья не успел рассмотреть женщину.

– Да, он подходит, Аякс. Я уже заждалась, нам пора в путь.

На обочине дороги сидел носильщик – уже бывший, держась за ногу, которую он неосторожно вывихнул.

Рядом с ручками паланкина стояли трое мужчин. Один из них был чернокожим, двое других – из стран
Страница 5 из 20

Магриба.

– Илия, не стой, берись за ручку. Осторожно подняли носилки. Так, Илия, ты новичок, объясняю. В ногу не шагать, ты не гастат в строю, иначе паланкин будет раскачиваться. Пошли!

Аякс произносил его имя на римский манер – Илия. Все носильщики были рослыми, физически крепкими и носилки несли легко. Впереди шагал Аякс. Его задачей было освобождать дорогу госпоже, если была в том необходимость, а также предупреждать её, если навстречу несли знатную даму, с которой следовало раскланиваться, иначе это выглядело бы как неучтивость.

Дорога заняла уже часа два, когда впереди показался город.

– Мессина! – торжественно объявил Аякс, и, наверное, больше для Ильи, чтобы впечатлить его.

Город по меркам империи был важен и велик – сто двадцать пять тысяч жителей, и это при том, что сам Рим имел шестьсот тысяч и был крупнейшим городом мира. А для Ильи Мессина – как современный районный центр, небольшой провинциальный городок. Но когда до него дошло, где этот город, он едва не выругался – Мессина находится на северной оконечности острова Сицилия, отделённом от континента Мессинским проливом.

Когда-то, в свою бытность судовым механиком, он был однажды в этих местах. Сейчас же для него было плохо то, что пешком до Рима отсюда не дойдёшь.

Вошли в город. Улицы его были узкие, но прямые и застроены каменными зданиями. В городе было полно народу – солдаты, рыбаки с ящиками, полными рыбы, торговцы всех мастей. Шум, суета…

После тихой деревни шум оглушил Илью. Оказывается, от цивилизации со всеми её атрибутами – шумом, запахами, суетой людей – отвыкаешь быстро. К тому же смущало разноязычие. Слышалась и греческая речь, и латиница, и арабский говор, и вовсе непонятный… Воистину – Вавилон!

Но Аякс шёл вперёд, властно покрикивая и освобождая дорогу для носилок.

Народ по большей части ростом был невелик, рослые носильщики были на голову выше, а Илья – так и на две. На него засматривались прохожие, особенно женщины. Высокий, мускулистый, русоволосый и сероглазый, с кожей, покрытой ровным загаром, он выделялся на фоне местных жителей, невысоких кареглазых брюнетов.

– Варвар-то красавец, как Аполлон! – услышал он чей-то женский голос.

Может быть, кому-то из мужчин такое внимание и польстило, но не Илье в его нынешнем положении. После Марьи, убитой на его глазах, он не мог смотреть на других женщин; безразличны они ему были, как будто выгорело всё внутри. Да и в деревне, где он провёл с Александером почти полгода, женщин почти не было. А если и были, так замужние, расплывшиеся после многих родов, задавленные тяжёлым ежедневным трудом.

К удивлению Ильи, они прошли через весь город и вышли на его окраину. Здесь, вдали от порта и городского шума, располагались виллы богатых людей – по-другому назвать эти дворцы, расположившиеся на больших зелёных участках, утопающие в цветах и садах, он не мог. Допрежь в России и на Руси, где ему удалось побывать, он такой красоты не видел. Цветы и деревья, названия которых он не знал и не видел никогда, благоухали, распространяя окрест тонкие, приятные ароматы.

Виллы располагались на пологом склоне холма, откуда прекрасно были видны город и море за ним, а далеко, в дымке – континент, основные земли империи.

По знаку Аякса носильщики остановились у входа и опустили паланкин.

Из портика выбежали две молодые служанки и помогли хозяйке выйти, хотя она вполне могла бы сделать это сама.

Илья ожидал увидеть престарелую матрону, однако лицезрел прелестницу лет тридцати. Ухоженная, благоухающая благовониями, в нежно-розовой тунике, она могла бы составить конкуренцию самой Афродите, выходящей из морской пены.

Хозяйка бросила на Илью мимолётный взгляд и прошествовала в дом. Нет, домом это строение назвать было нельзя, скорее – дворец об одном этаже, с портиками и колоннами, с многочисленными статуями по периметру.

Едва хозяйка вошла внутрь, как зазвучала арфа – это услаждали слух госпожи рабыни-арфистки. М-да, красиво жить не запретишь!

Носильщики подняли пустой паланкин. Впрочем, он не стал намного легче, хозяйка не была женщиной крупной или тучной.

Аякс скрылся в доме, носильщики обогнули дом. За ним располагались хозяйственные пристройки, дом для прислуги. Носилки оставили в сарае, где стояла украшенная деревянной резьбой колесница. «Для хозяина», – догадался Илья.

Носильщики прошли в небольшую комнату.

– Твоё место, – на греческом, с акцентом, сказал ливиец.

Низкие топчаны с тонкими матрацами, набитыми высушенными морскими водорослями, стояли по углам. Посередине – стол. Больше в комнате не было ничего – шкафа или сундука для одежды, скамеек или стульев.

Илья с наслаждением улёгся – после долгой дороги ноги устали, работая на винограднике, он отвык от больших переходов.

От матраца пахло чужим человеком, видимо, тут раньше спал носильщик, вывихнувший ногу.

– Чего разлёгся, идём есть.

Но Илья и сам собирался спросить о еде – проголодался.

Носильщики прошли в трапезную для слуг. Два длинных стола, вдоль них – лавки. По самым скромным подсчётам, трапезная могла вместить полсотни человек.

Носильщики уселись за стол, и двое рабов поставили перед ними пиалы с чечевичной похлёбкой и положили лепёшки. Ложек, похоже, тут отродясь не было.

Илья, чтобы не опозориться, стал смотреть, как едят носильщики. Они отламывали кусочек лепёшки, макали его в похлёбку и отправляли в рот. При этом пиалы пустели быстро.

Илья решил поступить проще – он откусил от лепёшки и отпил из пиалы. Вкус был непривычный, но съедобный. Чечевичную похлёбку он пробовал впервые.

Носильщики переглянулись: так принимать пищу среди римлян, рабов, было не принято.

Ливиец сказал:

– Варвар.

Илья усмехнулся – вступить с ними в перепалку в первый же день он не хотел. С носильщиками ему жить какое-то время придётся, паланкин таскать. А ел он так, как ему было удобнее, всё лучше, чем лепёшку в похлёбке мочить.

Едва они успели доесть, рабы тут же убрали из трапезной пиалы и поставили на стол миски с тушёными бобами, обильно сдобренными сверху красным молотым перцем.

Илья попробовал – остро, даже чересчур. Но носильщики ели с удовольствием. Для Ильи пища непривычная, придётся привыкать, ибо со своим уставом в чужой монастырь не ходят и готовить привычные ему блюда здесь никто не будет.

Сразу же принесли кувшин с уже разбавленным вином и разлили его по кружкам. Разбавленное водой вино называли уксусом, и считалось, что его употребление полезно для здоровья.

После обеда или ужина они отправились в комнату. Солнце стояло ещё высоко, и сориентироваться во времени было сложно. В этих южных краях закат был быстрый. Только диск солнца коснулся холмов – и почти сразу же темно. На Руси темнеет медленно, а тут – как будто лампочку выключили.

Когда они входили в отведённую комнату, Илья споткнулся о подставленную ливийцем ногу, и двое других носильщиков весело засмеялись.

Илья устоял, не упал, но, проходя мимо ливийца, быстро и резко ударил его локтем в живот, под дых. Ливиец от боли согнулся – ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Ты не заболел после перца? – участливо спросил его Илья.

Носильщики, возможно, удара не видели, но встревожились. Илья же прошёл к своему топчану и лёг.

Никто из носильщиков к ливийцу не
Страница 6 из 20

подошёл, не помог, и Илья сделал вывод, что здесь каждый сам за себя и помощи ждать ни от кого не приходится.

Ливиец отошёл, выпрямился, отдышался. Глаза его блестели неприкрытой злобой.

Илья сам на неприятности не нарывался, но обиды и насмешки спускать никому не хотел. Надо постоять за себя, иначе на него сядут и понукать будут.

Ливиец подошёл к Илье.

– Ты как посмел меня ударить? – прошипел он.

– Ты первый начал. Сделаешь ещё раз так – шею сверну, – спокойно ответил Илья.

Видимо, ливиец как старожил верховодил у носильщиков, и потому для него пропустить угрозу от новичка значит пасть низко в глазах сотоварищей. Не зная, что новичок – боец, воин, он кинулся на Илью.

Илья же, напротив, был готов к нападению. Как был, в положении лёжа на топчане, он согнул ноги в коленях, принял на стопы ливийца и отбросил его, как из катапульты.

Ливиец, хоть был парнем высоким, но худощавым и жилистым, отлетел к противоположной стене, ударился об неё и сполз вниз, как кисель.

– Ты не ушибся? Я помогу… – Илья встал и приблизился к ливийцу.

От удара спиной и головой об стену тот пребывал в лёгком шоке, глаза блуждали. Однако от шока отошёл быстро, уставился на Илью, а потом прикрыл лицо руками:

– Не бей больше, а то госпоже пожалуюсь.

– У меня свидетели есть – они двое. – Илья указал рукой в сторону носильщиков. –   Ты первый напал, я только оборонялся. Стало быть, накажут тебя.

– Нет-нет! Я пошутил, я никуда не пойду…

– Ну смотри, шутник…

Илья улёгся на топчан. Всё, ливиец сломался. Он хотел верховодить, но, получив отпор, сдулся.

Илья не знал, что наказания для виноватых были жестокие. Ливиец был рабом, а напал на свободного гражданина – за это в лучшем случае били кнутом. Двадцать ударов кнутом из толстой бычьей кожи редко кто выдерживал, а если оставался жив, рубцы на теле не заживали долго.

Из четырёх носильщиков все, кроме Ильи, были рабами. Обслуживали они госпожу – у господина был свой штат слуг. Да и господина в данный момент не было, он был сенатором и большую часть года проводил в Риме. Госпожа была предоставлена самой себе.

Как позже узнал Илья, она не была особенно опечалена разлукой. Принимала у себя гостей, сама отправлялась к ним, как это было сегодня.

Аякс же был свободным гражданином, управляющим рабами госпожи.

Илья же размышлял. Попал он на Русь в древнейшие времена не сам, не по своему хотению, а спасая свою жизнь от холодной и голодной смерти. Да, он воспользовался помощью богини Макоши, по мере сил помогал язычникам, хотя сам язычником не являлся и убеждений их не разделял. Погорячился он в Ярославле, вспылил, за что наказан был, хотя наказание считал несправедливым и чрезмерным. Но сила заклятия со временем иссякла, оно закончилось. Тогда почему он не вернулся в своё время? Жил бы в родном городе, работал… Почему же он сюда попал, в Римскую империю, будь она неладна? Или Макошь напакостила? Вот зловредная!

Нет, забыть о древних богах надо, выкинуть их из головы. Кто в его время знал их по именам и поклонялся им? Во всей России несколько сотен человек не наберётся, да и те по большей части кликушествуют, на публику играют. Потому-то древние боги и потеряли силу: нет пожертвований, никто молитв не возносит, не волхвует. Из богов могущественных они богами забытыми стали, тенями из прошлого, покрытого пылью и паутиной. Но Рим при чём? Здесь такие же язычники, только другого толка, со своим пантеоном богов – для Ильи это тем более чуждо. Со своими богами не поладил, зачем ему чужие? И почему у него так складывается судьба? Играет, испытывает на прочность или подталкивает к чему-то, чего он пока понять не в состоянии?

За размышлениями он не заметил, как уснул.

Проснулся в темноте от шорохов. Кто-то тронул его за руку, прошептав:

– Идём.

Раз зовут, значит, надо идти, вдруг госпоже приспичило ночью в гости отправиться?

Илья вышел в коридор, тускло освещённый масляными светильниками на треногах. Рядом стоял Аякс.

– Тихо! – Он приложил палец к губам.

К чему такая таинственность?

Илья шёл за Аяксом по причудливо извилистому коридору. Его дело маленькое: платят за работу, кормят, стало быть, он должен исполнять, что скажут.

Ох, плохо Илья знал римлян!

Аякс прошёл в комнату и прикрыл за собой дверь. В комнате почти полная темнота, удушливо пахнет маслами для умащивания тела. Илья ещё удивился: как он заметил, дверей в рустине, или, иначе говоря, доме для прислуги – почти не было.

Аякс вдруг обнял Илью, привстал на носки и впился своими губами в его уста. Чёрт, свободные римские нравы!

Илья оторвал от себя руки Аякса, оттолкнул его – едва не стошнило от отвращения. Голубые и прочие извращенцы достали уже дома – с экрана телевизора и обложек гламурных журналов.

– Подари мне сладкую ночь, варвар! – голос Аякса стал слащавым.

– Ты ошибся, Аякс, я не занимаюсь подобным.

Илье стало противно. И это называется «просвещённая Римская империя?» Он повернулся, открыл дверь.

– Ты пожалеешь! – прошипел вслед Аякс.

Тьфу! Первый день Илья на вилле и уже нажил двух врагов – ливийца и Аякса. А ведь раньше искренне полагал, что он – человек неконфликтный. Только сон перебил, сволочь!

Илья с трудом нашёл свою комнату: дом был ему незнаком, а в полумраке все комнаты кажутся одинаковыми. Было даже – забрёл в чужую, но сообразил: все топчаны заняты, значит – комната не его. Не хватало только вломиться к женщинам, те подняли бы крик, не разобравшись, и утром Илья был бы уже в лучшем случае безработным. Нет, всё-таки на Руси было благопристойнее, там хотя бы голубые не приставали…

Утром омовение у бронзового умывальника, завтрак. За завтраком собралась почти вся прислуга, и Илья их разглядел. Полно европейских лиц, но треть – африканцы и арабы.

Его как новичка тоже беззастенчиво разглядывали. Илью это не коробило, наоборот – хорошо. Встретишь в доме или атриуме – крытом дворе – признают за своего.

Завтрак состоял из фруктов – яблок и груш, а также орешков с мёдом. И непременная кружка вина.

Потом Аякс, напустив на себя безразличный вид, как будто ночью ничего не произошло, выдал Илье тунику красного цвета. Это была своего рода униформа для носильщиков у богатых господ.

В паланкинах передвигались в основном женщины, да ещё больные мужчины. И чем богаче выглядели паланкины, тем больше было носильщиков. Не очень богатые имели двух, в повседневной жизни богатых несли четверо. А для парадных «выносов» могли использовать восьмерых – по двое на каждой ручке. Для дальних путешествий брали две-три смены носильщиков, меняя их в пути.

Паланкин назывался у римлян лектикой и обычно делался из ценных пород дерева вроде палисандра или эбенового дерева. Его украшали резьбой и позолотой, оба борта имели кисею из лёгких тканей, а крыша была деревянной для защиты от солнца или дождя.

За весь день госпожа никуда из виллы не отлучалась. Таким образом, день получился почти свободный, и Илья, воспользовавшись этим, обследовал виллу.

Сам дворец имел форму четырёхугольника с двором внутри, называемом атриумом. Над ним была крыша с отверстием в центре, через которое в бассейн под ним стекала дождевая вода.

В господский дом Илья не заходил, опасаясь наткнуться на госпожу. По должности своей делать ему там было нечего, и
Страница 7 из 20

запросто можно было нарваться на неприятный разговор.

Дворец был громаден, судя по наружным размерам – около тысячи квадратных метров. Прямо жилище олигарха!

Илья обследовал и хозяйственные постройки, от пекарни до конюшни – знания никогда не бывают лишними. Очень понравился сад, тем более что в нём трудились рабы-садовники. Самый старый из них, видя интерес Ильи к своей работе, провёл его по дорожкам, показывая растения.

– Это аканф. Напротив него – тамариск, а чуть дальше – мирт; видишь, какие у него листья? За ним беседка из плюща, а дальше папирус шелестит.

Раб был словоохотлив и сведущ в своём деле.

Илья в первый раз видел такие деревья и кустарники – ну не растут они на Руси! Климат тут, на Сицилии, благодатный. Тепло, от моря влага, зимы фактически нет.

Раб оказался ещё и любопытен:

– Я видел тебя утром. Ты новичок?

– Да, носильщиком у госпожи.

– Из какой страны? Признаюсь, в первый раз вижу человека со светлыми волосами.

– Из Руси.

Садовник закатил глаза, пытаясь вспомнить, но потом развёл руками:

– Наверное, это очень далеко…

– Да, в той стороне. – Илья показал рукой на север.

Садовник хорошо говорил по-гречески, но Илье нужен был приятель, который смог бы научить его разговорной латыни – ему хотелось уметь понимать и общаться с италийцами.

И такой приятель нашёлся – на следующий день к вечеру.

После ужина, когда Илья раздумывал, прогуляться ему по саду или лечь спать, мимо него проходил один из слуг. Остановившись, он спросил Илью:

– Разве ты не хочешь обмыться?

– С удовольствием! Но где?

– Как «где»? В термах. Госпожа уже ушла, не пропадать же горячей воде?

На территории виллы была небольшая баня, называемая «терма». Небольшая – это по сравнению с размерами самого дворца. А по мнению Ильи – не меньше городской в его время. Внутри – мрамор, статуи, несколько больших помещений. Два бассейна – один с тёплой, другой с холодной водой, массажная и ещё несколько, назначение которых он не сразу понял.

Прислуга терм предложила полотенца. Незнакомец, пригласивший его, назвался:

– Меня зовут Фидием.

– А я Илья.

– Я тебя видел несколько раз, ты живёшь в комнате носильщиков. Ты гот?

– Нет, я рус.

– У тебя светлая кожа.

– А ты откуда?

– Из Рима. Нет, я знаю, что ты хочешь спросить. Я раб, попал в рабство за долги. Если отдам предиктору деньги, снова стану свободным.

– Так ты италиец?

– Ты по греческому языку судишь? Я хорошо говорю на обоих, читаю и пишу. Ладно, хватит болтать, вода остынет. Идём мыться.

В термах были только мужчины. Все ходили обнажённые.

Сначала они прошли в непонятную комнату, где стояли амфоры с оливковым маслом и была стопка деревянных лопаточек.

Фидий набрал ладонью из амфоры масло, натёр всё тело, а потом деревянной лопаточкой стал соскабливать с тела масло вместе с грязью.

Метод своеобразный, но так делали все окружающие, и Илья поступил как все. Но по его понятиям – уж лучше мочалкой и щёлоком.

Потом они прыгнули в бассейн с тёплой водой. Был он размером пять на три метра, а дно – в виде ступенек. Хочешь – на глубину спустись, где скрываешься с головой, а хочешь – сиди там, где мелко.

Вода горячая. Оказывается, она подогревалась снизу, через систему бронзовых труб, идущих от котла.

Фидий после тёплого бассейна перешёл в бассейн с холодной водой, но быстро из него выскочил и начал делать физические упражнения. После растёрся полотенцем досуха.

Илья повторил все действия Фидия. В принципе понравилось, по крайней мере он почувствовал себя чистым – впервые за много дней.

Потом они пошли гулять по саду. Воздух здесь был насыщен ароматами цветов, одурманивающе пахли фиалки.

– Фидий, у тебя какие обязанности?

– Возничий. Видел колесницу хозяина?

– Видел.

– Вот когда он вернётся, я буду его возить. Но он колесницу не любит, говорит – трясёт. Чаще к нему гости приезжают, из триклиния никогда не выходят.

– Что такое «триклиний»?

– Ты никогда не был в римском доме?

– Не приходилось. Я в деревне жил.

– Завтра покажу. Это место, где богатые принимают пищу. Вокруг стола с трёх сторон стоят лежаки – клинии, на них возлежат хозяин и гости.

Следующим днём после завтрака Фидий подмигнул Илье:

– Ты не раздумал смотреть триклиний?

– А не вздуют нас? Всё-таки господский дом.

– Ха, мы слуги… Как ещё иначе дом убирать, палочки благовоний возжигать? Кто это, по-твоему, делает?

– Ты возничий, я носильщик, наше дело на улице трудиться.

– В доме нельзя заходить в спальню госпожи и в таблин – это комната хозяина. А ещё в библиотеку и картинную галерею.

Илья удивился: библиотека и картинная галерея на вилле! Всё-таки Рим далеко опередил в своём развитии другие страны. Захватывая новые земли, страны, пленных, римляне вбирали всё самое лучшее, передовое и внедряли у себя. Акведуки-водопроводы, коммуникации, дороги, термы не только для богатых – благами цивилизации пользовались все.

Фидий подвёл его к большой комнате без дверей:

– Любуйся – пиршественный зал, триклиний.

Мраморный пол, расписные стены… В центре – квадратный низкий стол, с трёх сторон – мягкие ложа. Да, красиво живут, роскошно.

– На библиотеку можно посмотреть – хоть одним глазком?

Фидий поколебался:

– Ладно, только быстро.

В библиотеке по периметру стояли шкафы, но без дверок, и там лежали свитки из папируса и пергамента в великом множестве. В центре стоял огромный овальный стол. Конечно, книг ещё не было, не пришло их время.

Илья был удовлетворён осмотром – постепенно он осмотрит всю виллу. Но впечатление даже от увиденного осталось сильным: чувствовался достаток хозяина, вкус – но и чувство меры. Илья мог сравнить, бывал в боярских и купеческих домах – наши изрядно уступали, как ни прискорбно это признавать.

Утром после завтрака Аякс собрал носильщиков:

– Госпожа отправляется в Поту, приготовьте носилки.

Когда носильщики принесли паланкин и поставили его перед портиком, ливиец Нубии пробурчал:

– Пять десятков римских миль! Далеко!

Римская миля равнялась тысяче пассов, или, иначе, двойных шагов, и составляла 1597 метров.

К носильщикам подошла группа рабов – смена. В их числе был и Фидий.

Носильщиков подбирали по росту – в каждой смене были одинаковые, иначе паланкин будет наклонён.

Двинулись в путь – через Мессину и на запад вдоль побережья. Впереди шёл Аякс, за ним носильщики несли паланкин с госпожой, позади – смена носильщиков. Шли, по прикидкам Ильи, быстро, не менее шести километров в час. Когда носильщики уставали, их меняли, но в целом вся процессия двигалась быстро. Илья подумал ещё, что передвигаться в конной повозке было бы быстрее и комфортнее. Но не он выбирал способ передвижения, у господ свои причуды.

Далеко за полдень они остановились рядом с родником. Деа, как звали госпожу, поела фруктов – груш, винограда, запечённых каштанов, и процессия двинулась дальше.

Часа через два быстрого хода они остановились на перекрёстке дорог у трактира. Носильщиков покормили обедом – похлёбкой с бобами, сыром с лепёшками и куском варёного мяса, предложили по кружке вина. Деа ела отдельно – в комнате для благородных господ.

Как ни удивительно, но с обедом, с остановками по приказу госпожи поздним вечером они прибыли в Поту.

Деа здесь ждали. Не
Страница 8 из 20

успели носильщики опустить паланкин на землю, как из портика выбежала хозяйка виллы, сверстница гостьи. Они обнялись, расцеловались и сразу ушли в дом.

Носильщики за длинный путь устали, покрылись дорожной пылью. Их накормили в доме прислуги, а потом отвели в термы.

Как только после мытья Илья лёг на отведённый топчан, глаза его сразу же закрылись, и он мгновенно уснул.

Три дня их никто не трогал, а потом – в обратный путь. Нелёгок труд носильщика, требовались сила и выносливость.

Илья с Фидием стали приятельствовать. Сначала у Ильи был свой интерес – он хотел, чтобы Фидий научил его разговорной латыни.

Фидий был не против. В свободное время он учил Илью словам, построению фраз, прутиком чертил на песке буквы и складывал их в слова. Иной раз посмеивался над Ильёй, когда тот коверкал слова, но Илья был упорен.

Иногда Фидий пускался в воспоминания. Он рассказывал Илье об образе жизни римлян, об их привычках, о развлечениях. Для Ильи такие рассказы были откровением – где ещё из первых уст он узнал бы об укладе жизни италийцев?

Как только ему выдавалась возможность прочитать надпись на фронтоне дома, на трактире, он останавливался и читал. Сначала получалось медленно, но вскоре он заметил, что начинает понимать, о чём говорят при нём италийцы. Если не понимал значение некоторых слов, интересовался у Фидия. Тот посмеивался:

– Ты хочешь стать учителем словесности?

Что Илье не нравилось, так это взгляды госпожи, которые он на себе ловил. Так не смотрит хозяин на слугу – это был взгляд женщины, оценивающей мужчину. Илья выделялся среди обитателей виллы – ростом, телосложением, цветом глаз и волос, поведением.

Италийцы и перенявшие их привычки слуги из рабов употребляли просто огромное количество лука и чеснока. Считалось, что эти приправы предохраняют от болезней, а их запах отпугивает злых духов. Запашок, однако, был ещё тот. Илья же ни лук, ни чеснок не любил, а для женщин обоняние играет далеко не последнюю роль.

Месяца через два после появления Ильи на вилле после ужина к нему подошла служанка:

– Тебя ждёт госпожа.

Илья последовал за девушкой.

Хозяйка возлежала на лежанке в триклинии. На столе стоял кувшин с разведённым вином, вазы с фруктами. В углу две музыкантши – флейтистка и арфистка – играли тихую мелодию.

Войдя, Илья остановился и поприветствовал хозяйку:

– Аве, Деа, – кланяться в империи не было принято.

Илья думал, что ему дадут какое-то поручение.

Деа была в тонкой полупрозрачной накидке, через которую просвечивала фигура, и от неё пахло дорогим розовым маслом.

Так близко госпожу Илья видел впервые. После того как он из дуба вновь стал человеком, женщины его не интересовали, пришло безразличие. И потом, правда, постепенно стихая, но всё ещё сильно саднила душевная рана. И потому никого из женщин, окружавших его в доме, он не мог сравнить с Марьей. Были красивые, даже очень, но к ним не тянуло, а ведь женщина чем-то зацепить должна.

Увидев Илью, Деа проговорила на латыни:

– Что же ты застыл у входа, Илия? Проходи, раздели со мною трапезу!

Надо же, имя узнала… Обычно хозяйка все приказы и пожелания передавала через Аякса, не снисходя до слуг. И почему она обращается к нему на латыни? Не знает греческого или хочет проверить, освоил ли Илья латынь?

– Я сыт, госпожа. – Илья приложил правую руку к сердцу, чтобы Деа не приняла его отказ как обиду или неподчинение.

– Тогда просто побеседуем. Должна признаться, что твоя латынь пока ужасна, как у портового грузчика.

– Мне ещё не попался хороший учитель, госпожа. Если ты не в курсе – я варвар, из далёкого и северного народа, и твой язык мне внове.

– Аякс мне доложил, что ты берёшь уроки у Фидия.

Вот скотина! Следил за ним, пытаясь напакостить за отказ от мужеложства?

– Мы с ним приятельствуем, и заодно я осваиваю латынь.

– Похвально! Приляг на клиний, поведай мне о своей стране. Все ли у вас выглядят, как ты?

Так вот оно что! Госпоже он приглянулся как некая диковинка, захотела завести любовную интрижку! Свободные римские нравы это допускали, но Илья сразу подумал о муже. Вернётся сенатор домой, на виллу, и доброжелатели тут же всё ему и расскажут, в форме сплетен донесут. И как он отнесётся к тому, что носильщик-варвар наставил ему рога с его жёнушкой?

Илья всё-таки прилёг на соседний клиний.

Когда женщина хочет обольстить, у неё это большей частью получается. Деа сама разлила вино по стеклянным стаканам. Стеклянные изделия стоили очень дорого и были только в богатых домах. Один из стаканов она подвинула Илье:

– Выпей и расскажи мне о своей родине.

Илья коротко рассказал о природе Руси. Он справедливо полагал, что Деа всерьёз не заинтересована его родиной, и её вопрос – лишь начало, зацепка для разговора.

– Варвар, ты несмел. Как могут у вас любить мужчины? Как они ласкают?

Голос у Деа был томный, глаза призывно горели. Вот чертовка! А музыканты хоть и играют, но глаз с них не сводят.

Деа привстала на лежанке:

– Перестаньте играть, идите вон!

Девушки вышли. Ну всё, теперь сплетни пойдут среди прислуги!

Деа пересела на лежанку Ильи:

– Разве я не хороша? Или ваши женщины красивее?

Одним движением она сбросила с себя полупрозрачную накидку, представ перед Ильёй обнажённой. Италийцы не стеснялись обнажённого тела, считая его естественным.

Деа и в самом деле была хороша. Небольшая ростом, с отличными пропорциями, гибкая, как тростник.

Несмотря на молодость, Деа была уже опытной в любовных делах. Она прильнула к Илье и сама прижалась губами к его устам.

В Илье взыграло мужское начало. Удержаться было трудно, и руки его сами легли на грудь Деа. Он перевернул её на спину.

Первое соитие вышло коротким – слишком долго у него не было женщины. Деа была слегка разочарована.

– Ты не ходишь в лупанарий? Почему?

«Лупанарием» в Древнем Риме называли публичный дом, и в каждом городе империи их было несколько, не считая «волчиц» – свободных продажных жриц любви.

– Они мне не интересны.

Не рассказывать же Деа о любви, о Марье? Ему казалось, что пресыщенная утехами римская матрона не поймёт его.

– Выпей ещё вина.

Илья пригубил стакан, отдохнул с полчасика, и второй раз уже прошёл на высшем уровне. Восторженные вопли хозяйки разносились по всему дому, однако Илье уже было всё равно. Если она вопит так, что все слуги слышат, то чего ему остерегаться?

Когда всё закончилось и оба отдышались, Деа сказала:

– Неужели в твоей стране все такие? Утром я найду тебе работу в доме.

– Аякс брал меня носильщиком, и мне нравится эта работа.

– Я хозяйка в доме, а Аякс исполняет лишь то, что я прикажу.

– Деа, я не раб, а свободный гражданин.

– Зачем тебе носить паланкин? Днём ты будешь набираться сил, а ночью ублажать меня…

В принципе всё бы устраивало Илью, но одно свербило душу – Деа его фактически покупала, как мужчина покупает проститутку. Ощущение не из приятных.

Его молчание было воспринято Деа за нежелание соглашаться.

– Хорошо, что ты хочешь взамен? Денег, рабыню?

– У тебя есть хороший учитель словесности или риторики?

– Что? – Деа показалось, что она ослышалась.

Илья повторил свой вопрос.

– Конечно! А тебе зачем?

– Хочу брать уроки. Ты оплачиваешь.

– Это грек, Гектор из Сиракуз, я и так плачу ему хорошие деньги.
Страница 9 из 20

Он нудный и старый, но в совершенстве владеет тремя языками. Если таково твоё условие, я согласна.

А потом было третье соитие, четвёртое… К утру Деа выдохлась, у неё слипались глаза.

– Ступай к Гектору. Ты странный, Илья! Никто из мужей не жаждал брать уроки словесности.

Мужами называли свободных граждан империи мужского пола. А женат он или нет, не имело значения.

Однако первым делом Илья направился завтракать – вопреки римской поговорке «Сытое брюхо к учению глухо». Уж больно много сил он потратил ночью!

Пока ел, ловил на себе косые взгляды служанок, видел их ухмылки. Ох эти женские языки, уже всем подругам разболтали… Но на каждый роток не накинешь платок, придётся терпеть. Затем он немного посидел на скамейке у фонтана, отдохнул. Вот же свалилась на голову хозяйка с её похотливостью! А впрочем, чего её судить – молодая, мужа рядом нет. Не работает, не устаёт – куда ей силы и энергию девать? Одно хорошо в сложившейся ситуации – он будет изучать латынь с учителем.

Домик слуг образованных – учителей, управляющих рабами и хозяйством, писарей – стоял обособленно.

Илья нашёл комнату Гектора, представился.

– Да, мне передала служанка, что ты придёшь. Не возьму только в толк, зачем тебе латынь?

– А зачем она вам? Чтобы общаться.

– Метишь в Рим?

– Плох тот гоплит, который не мечтает стать центурионом, – переиначил известную пословицу Илья.

– Да ты философ! Садись.

До этого разговор шёл на греческом. Но потом Гектор перешёл на латынь, расспрашивал Илью, из каких он краёв, какова природа его родины. Как оказалось, он устроил Илье языковую проверку.

– Минимум слов ты знаешь, акцент ужасный, построение фраз неправильное, – подвёл Гектор неутешительный итог.

– За тем и пришёл. Мне ещё грамотное письмо и счёт освоить надо.

– Похвально.

Для начала Гектор написал на восковой табличке несколько слов.

– Прочитать можешь?

Эту просьбу Илья выполнил легко, поскольку латинский шрифт является основой многих европейских языков, английского в частности.

– Уже хорошо, – одобрил Гектор, – буквы учить не надо.

На другой восковой табличке он начертил писалом ещё три десятка слов:

– К завтрашнему дню выучи.

Так и пошло. Днём Илья с Гектором учил слова и их значение, учился произносить их чисто и правильно, как говорят римляне.

Хуже было со счётом. Илья привык к арабским цифрам, и с римскими, особенно если они были большими, получалось хуже. И почти каждую ночь он проводил в спальне Деа. Спать приходилось днём и урывками между занятиями. Он немного похудел, но мышцы стали проступать ещё рельефнее.

Деа откровенно им любовалась:

– Ты сложен, как Амур и Аполлон, вместе взятые! Не могу оторвать взгляда от такой красоты! Иди ко мне, мой красавец!

Однажды утром, после бурной ночи, Деа преподнесла Илье в подарок золотую шейную цепь.

– Носи и помни обо мне.

– Спасибо, госпожа! – Илья приложил руку к сердцу.

Деа фыркнула:

– Какая я тебе госпожа? Скорее, ты мой бог и господин… Надень, я хочу полюбоваться тобой.

Цепочка была массивной, тяжёлой, но при этом искусно сделанной.

Когда Илья заявился завтракать, служанки глаз не сводили с подарка, перешёптывались.

Глава 2. Рим

Прошло ещё два месяца, и по римским понятиям наступила зима. Но Илья только усмехался: снега нет, растения цветут, по ощущениям – градусов двадцать тепла. Какая же это зима? Правда, ветра были, и на море неспокойно, штормило.

Жизнь Ильи наладилась – сытая, беззаботная, да ещё и с хозяйкой-любовницей в придачу. Другой бы на его месте ничего лучшего и не желал. И Деа периодически осыпала его подарками: то перстень с камнем на палец наденет, то массивное резное кольцо. Илье уже неудобно было, как ёлочная игрушка, сверкает. А снять нельзя, Деа обидится. Да и не носил он раньше украшений, считая, что это не мужское дело – себя украшать. Мужчина делами, поступками славен, а не побрякушками – даже дорогими. Но прислуга завидовала.

Учёба с Гектором шла хорошо. Илья освоил спряжения и склонения и уже писал тексты на восковых табличках. Гектор расхаживал по комнате и произносил текст – раз от разу всё сложнее, своего рода диктант. Проверял Гектор его сразу, и замечаний с каждым днём становилось всё меньше.

Иной раз занятия перерастали в беседы. Как-то коснулись земляка Гектора, Архимеда. Вот здесь Илья блеснул – от винта Архимеда до лебёдки и баллист.

Гектор был удивлён:

– Неужели в твоей далёкой стране слышали об Архимеде?

– Не только слышали, но и механизмы применяют, им придуманные.

Илья чуть не брякнул о Леонардо да Винчи, но он ещё не родился.

За беседами они с Гектором сблизились. Илья всё-таки высшее образование имел, умён был, мог объяснить природу явлений.

Фидий иной раз обижался:

– Ты всё время то с Деа, то с Гектором… Совсем меня забыл!

– Латынь учу, пригодится, – примиряющее улыбался Илья.

– Чувствую – далеко пойдёшь, я о тебе ещё услышу.

– Типун тебе на язык!

Оба посмеялись, а ведь потом именно так и случилось.

Но вот настал день, о котором Илья постоянно помнил и которого опасался в душе: вечером на виллу к Деа прибежал запыхавшийся гонец с известием, что в порт прибыл корабль, на котором находится муж хозяйки.

На вилле сразу поднялась суматоха. Деа отдала кухаркам приказ готовить кушанья, которые любил муж, сама же направилась в термы – принимать ванну с лепестками роз.

Дворцовые слуги тоже забегали. Доливали масло в светильники, срезали в саду и ставили в вазы свежие цветы, в который раз смахивали перьями не видимую глазами пыль.

Илья же не находил себе места. Вот явится сейчас муж-рогоносец – прислуга и доложит ему об отношениях Деа и слуги. Как он отреагирует? На Руси в лучшем случае морду били. А учитывая, что муж любовницы – сенатор, он лично руки пачкать не будет. Для этого слуги есть и наверняка какая-то личная охрана, сопровождающие. По крайней мере, Илья это предполагал.

Сенатор Маркус Брутус Сервилий Гракх прибыл часа через три – за ним к причалу выслали колесницу с Фидием. Колесница ехала медленно, и за ней бежали слуги, неся поклажу сенатора.

Вся прислуга, все домочадцы выстроились перед входом в две шеренги – слева и справа от дорожки.

Увидев его, Илья разочаровался. Небольшого роста, толстый, с бабьим лицом и завитыми волосами. Поверх туники – белая тога сенатора с пурпурной полосой, на ногах – кожаные сандалии с золочёными ремешками. И возраст – за пятьдесят.

Сенатор, стоя на колеснице, поднял в приветствии правую руку:

– Аве!

И важно прошествовал к дому, где у колоннады его встречала приукрашенная Деа – внешне она годилась ему в дочки. Но сенатор – это власть и богатство, они вершат судьбы империи и цивилизованного мира.

В доме играла музыка, но вскоре она стихла. Тускло светили дежурные светильники. Похоже, господа улеглись спать.

Разбрелись и слуги. Илья был доволен – впервые за много дней ему удалось по-человечески выспаться ночью.

А с утра к сенатору стали собираться гости. Слуги почти беспрерывно носили в триклиний разные яства и уносили пустую посуду. Играла музыка, кружились в танце танцовщицы.

День шёл за днём, но каждый день был похож на другой: гости, музыка, танцы, пиры за полночь…

Илья выходил из комнаты только на трапезы – незачем мозолить глаза
Страница 10 из 20

господину.

Но не обошлось. Недели через две, когда поток гостей и визитёров иссяк, Илью нашла служанка:

– Иди немедля, тебя господин ждёт.

Илья шёл с бьющимися сердцем, волновался – что его ждёт? Отлучение от дома, битьё кнутом? За время работы ему удалось скопить три сестерция и два дупондия – мало, если добираться до Рима. Почему именно в Рим, он не знал, но что-то тянуло его туда.

Сенатор возлежал на клинии, положив голову на подлокотник. На нём была одна туника без рукавов, на голове – лавровый венок как символ принадлежности к власти. Илья был в недоумении – дома-то венок зачем нужен? Все и так в курсе, что хозяин – сенатор. Что, самолюбие потешить захотелось?

Войдя в триклиний, Илья поприветствовал сенатора его полным именем – у римлян в имени было и имя отца, и принадлежность к роду. Личное имя сенатора было Сервилий.

– Аве, Маркус Брутус Сервилий Гракх!

Сенатор улыбнулся – приветствие ему явно понравилось.

– Так вот ты какой, Илия! – Он произнёс имя Ильи на римский манер.

Сенатор встал с лежанки, медленно обошёл Илью, разглядывая и оценивая его. Потом засмеялся, выказав в своём смехе визгливые женские нотки. И пахло от сенатора, как от женщины – пудрой и благовониями.

– Деа всегда умела выбирать для себя жеребцов! Между прочим, она тебя хвалила!

Илья подосадовал про себя: не прислуга донесла сенатору о его отношениях с Деа, а сама хозяйка похвастала мужу… Можно сказать – из первоисточника, теперь не отвертится.

Сенатор Илье не понравился, сильно смахивает на голубого. Но он хозяин, из его мошны платят жалованье Илье, поэтому своё мнение ему лучше оставить при себе.

– Ложись. – Сенатор широким жестом указал на лежанку.

У Илье в голове мелькнуло – не отравить ли хочет? Казнить его или ругать последними словами сенатор явно не собирался. Но как бы не получилось – мягко стелет, жёстко спать придётся.

Слуги, стоявшие сбоку от лежанок, разлили вино по стаканам.

– Не скрою, ты мне понравился, – сказал сенатор. – Я хочу забрать тебя с собой, в Рим. И разрази меня молнией Юпитер, если все сенаторы не обзавидуются.

– Прости, сенатор, но я не раб, я свободный человек.

– Знаю, – отмахнулся Сервилий. – Сколько тебе платит Аякс?

– Один сестерций и два дупондия.

Сенатор рассмеялся и смеялся долго, до слёз.

– Я буду платить тебе золотой ауреус, подобающе одену, и жить ты станешь в одном из лучших домов Рима.

Сенатор горделиво поднял голову:

– Разве кто-нибудь откажется от такого предложения?

– Прости, сенатор. А каковы будут мои обязанности?

Бесплатным сыр бывает только в мышеловке. Предлагая такие деньжищи, что потребует от него сенатор? Если спать с ним, то – никогда!

– Не то, о чём ты подумал – вижу по твоим глазам. Ты высок, сложен, как Аполлон, – ты будешь сопровождать меня. Будешь идти впереди моей процессии, разгоняя чернь.

– Лучше бы телохранителем, – вздохнул Илья.

– Разве ты воин? – удивился сенатор. – Ты же не пленный, тебя не взяли в бою.

– Верно. Ты сомневаешься? Проверь.

Сенатор подозвал слугу:

– Позови ко мне Юлия. А мы с тобой пока выпьём…

Поскольку сенатору наливали из того же кувшина, что и Илье, он выпил, не опасаясь.

Через несколько минут следом за слугой явился мужчина, которого Илья раньше на вилле не видел. Хоть и без вооружения и защиты, но выглядел он как воин. Среднего роста, жилистый, бритое лицо и короткая стрижка, жёсткий взгляд карих глаз.

– Юлий, проверь человека. Он утверждает, что воин. Но только не покалечь, он мне нравится.

Юлий кивнул и повернулся к Илье.

– Кулачный бой или деревянные мечи?

– И то и другое.

– Где будем драться?

За Илью ответил сенатор:

– Здесь! Разве тут мало места? И потом – я хочу всё видеть.

Прислуга замотала обоим кисти рук длинной тканевой лентой, и получилось нечто вроде боксёрских перчаток – чтобы не нанести сопернику травм.

Илья спросил:

– Ноги применять разрешается?

– Нет, правила – как в греческой борьбе.

Плохо. Илья имеет преимущество в длине рук, в весе, но он незнаком с противником и хотел драться в полную силу. Мышцы ног всегда сильнее бицепсов и трицепсов на руках. Но не он устанавливает правила игры.

Бойцы отошли от стола, слуги опасливо отодвинулись к выходу – вдруг в пылу схватки достанется и им?

Юлий сразу начал атаковать. Он нанёс серию быстрых ударов, но ни один из них не достиг головы или туловища Ильи – тот принимал удары на левую руку и выжидал. Затягивать спарринг нельзя, сенатору может надоесть. Улучив момент, Илья нанёс противнику молниеносный удар в подбородок и тут же второй – в печень. Юлий на секунду замер, а потом рухнул на пол.

Слуги бросились к нему, обрызгали водой, но боец остался без чувств. Нокаут! Вчетвером они унесли бойца.

Сенатор покачал головой:

– Я не заметил, как ты бил. Но я бы хотел увидеть схватку на мечах.

– Юлий не в состоянии…

Сенатор приказал слуге:

– Лео ко мне, быстро!

Пока ходили за ним, Илья размотал тканевые полосы на кистях, помогая себе зубами.

Вошедший Лео, в переводе с латыни – Лев, и в самом деле выглядел внушительно. Ростом ниже Ильи на голову, он был широк в плечах, мышцы накачаны.

– Лео, проверь человека на мечах.

– Деревянных или железных?

– Мне только крови здесь не хватало! – Сенатор брезгливо поморщился.

Лео вышел и вернулся с деревянными мечами – такие применяли в учебных боях легионеры и гладиаторы.

В предвкушении зрелища сенатор уселся на лежанку.

– Эх, жалко – гостей нет! Всё лучше, чем на танцовщиц смотреть, надоели уже.

Оба противника смерили друг друга взглядами. Лео состроил зверскую физиономию, желая ещё до начала боя устрашить соперника. Ну-ну, давай, Илья и не такие страшные хари видел.

Лео осторожничал – вынос бесчувственного тела Юлия его насторожил. Он сделал несколько выпадов, но его палка неизменно со стуком отражалась мечом Ильи.

Но Лео был бойцом опытным. Он то пытался имитировать уколы, то, прощупывая защиту Ильи, наносил рубящие удары.

Насколько это было можно, Илья напустил на себя безразличный вид. Противника это обмануло и раззадорило. С воплем он кинулся вперёд, работая палкой, как ветряная мельница крыльями под сильным ветром.

Илья стоял на одном месте, принимая удары на палку и отклоняясь только телом, и, когда Лео стал выдыхаться, сам перешёл в наступление. Он больно ударил Лео по кисти и тут же нанёс скользящий удар вдоль предплечья, в печень. Удар был очень болезненный, и лицо Лео непроизвольно скривилось от боли. А Илья продолжал наносить удары – лёгкие, концом меча, имитируя уколы – в грудь и левое плечо.

– Браво! – услышал он женский голос.

Он обернулся – в дверном проёме стояла Деа. Зрелище ей явно понравилось, глаза блестели, и на щеках румянец.

Сенатор поднял руку в знак окончания схватки:

– Лео, как он тебе показался?

– В строю гоплитов не стоял никогда, но дерётся здорово.

– Свободен.

Лео забрал палку из рук Ильи, подмигнул и вышел.

– Дорогая, зачем ты здесь? – обратился сенатор к Деа. – У нас мужской разговор.

– Тебя не было так долго, и ты снова в делах… А мне хочется твоего внимания, толстячок.

Деа подошла к сенатору, поцеловала его в щёку и уселась к нему на колени.

Сенатор отпил вина.

– Даже не знаю, что с тобой делать, – внимательным взглядом
Страница 11 из 20

он уставился на Илью. – Ты и в самом деле искусный воин, успешно противостоял моим людям – а они не последние бойцы. Силён, красив, и на латыни говоришь чисто… Слишком много достоинств для одного человека.

Деа подскочила:

– Что ты задумал? Он мой!

– Деа, мне нужен этот муж. С ним не стыдно идти в Сенат – даже на приём к консулу. Если он так же умён, как и силён, ему не место на вилле носить твой паланкин. Рано или поздно твои заклятые подруги перекупят его у тебя, как только увидят.

– Аякс назначил ему жалованье, и он ни в чём не знает нужды.

– Дорогая! Ты не поняла… Он не римлянин, у него в городе нет ни родных, ни знакомых. Ведь так? – Сенатор обратился к Илье.

– Ты совершенно прав, сенатор, у меня здесь никого нет.

Илья тогда не знал, что были покушения на сенаторов, причём зачастую удачные – даже на императоров. Причём совершали их подкупленные телохранители или слуги. Поэтому к подбору брадобреев, работавших острой опасной бритвой у горла хозяина, как и вооружённых телохранителей, подходили со всей тщательностью.

Но Деа было на это плевать. Супруги начали спорить, и в какой-то момент сенатор махнул Илье рукой – уйди, мол, не слушай разборки.

Илья вышел и прошёл к себе – уже месяц он спал в маленькой, но отдельной комнате. Прилёг отдохнуть, да так и уснул, видимо, сказалось волнение. А ведь зря волновался, римские нравы были свободными, супруги имели любовников и любовниц, причём в открытую. И то сказать, язычники.

Поздно ночью он проснулся от прикосновения женских рук.

– Это я, Деа. Мой властитель спит. Мне не удалось тебя отстоять, ты уезжаешь с ним.

– Мне жалко, – соврал Илья.

– Правда? Я так и знала. Тогда не будем терять времени…

Ушла Деа от него под утро, оставив на прощание перед разлукой золотой браслет с изумрудами. Когда Илья при свете дня разглядел его, то ахнул: да он же стоит огромных денег! Что по сравнению с ним его жалкое жалованье?

На третий день к нему в комнату вошёл Лео:

– Собирайся, парень, сенатор ждать тебя не будет. Можешь с вещами идти на пристань.

– Да какие у меня вещи?

Из всех вещей – запасная туника и набедренная повязка. Все подаренные Деа украшения были на нём – остерегался Илья оставлять их в комнате. Зачем соблазнять слуг? Могут украсть, такие случаи в доме иногда происходили.

Свернув всё в узелок, он зашёл попрощаться к Фидию – тот занимался колесницей. Обнялись.

Илья забежал к учителю Гектору – попрощался и с ним. Надо и к госпоже зайти, всё-таки общались куда как тесно, и подарками она его одаривала. По большому счёту – хорошая баба, да с мужем ей не повезло.

Но тут он воздержался, не пошёл. Явится в дом, а там Сервилий.

Илья побрёл к порту. На причале уже сидел на бочке Юлий и болтал ногами. После того боя они не виделись, и Илья опасался, что Юлий затаил на него злобу.

Увидев Илью, Юлий спрыгнул с бочки, подошёл:

– Аве, Илия.

– Аве, Юлий. Ты не обиделся на меня?

– Ты оказался сильнее, чем я ожидал, – на что обижаться?

– Отлично, тогда мы уживёмся в доме сенатора.

– Пошли к кораблю.

Корабль оказался биремой, судном с двумя рядами вёсел. Впереди таран, как у военного судна. Такие суда Рим использовал как посыльные или патрульные. Воевали чаще на триремах, вмещавших большое число воинов и пару баллист с запасом горшков с греческим огнём.

Капитан безразлично осмотрел и Илию, и Юлия. Он стоял у трапа, где остановились и они.

Вскоре раздался стук окованных колёс по булыжной мостовой, и показалась колесница, за которой бежали слуги. Свита была положена сенатору, а вот слугам колесницы не по чину.

Сервилий важно сошёл с колесницы и кивнул капитану, который расплылся в улыбке. Похоже, сенатор в Риме на самом деле важная персона.

Первым на борт по трапу взошёл Сервилий, за ним – капитан. Сенатор поместился в единственной каюте на корме. Его слуги, в том числе и Илья, – под палубой, на носу судна.

Как только все разместились, бирема тут же отошла от берега и развернулась носом на север. Под мерные удары барабана гребцы стали грести.

Илье было интересно. Ход бирема по спокойному морю развила приличный, около семи-восьми узлов. И, как заметил Илья, гребцы на судне были наёмными, а не рабами, поскольку рабов обычно приковывали цепями к скамьям, и на судне был надсмотрщик с кнутом.

Мерный плеск вёсел, шипение воды, разрезаемой тараном, небольшое покачивание судна, запах моря – такие знакомые ощущения!

Прислуга сенатора расположилась в узком помещении под палубой, на носу судна – оно предназначалось для десанта в случае боевых действий. Рим почти постоянно с кем-то воевал – с пиратами Средиземноморья, Карфагеном, с варварами на всех границах.

Плыли в виду берега на удалении нескольких миль. Плавание выдалось спокойным: погода стояла безветренная, шторма не было.

Достигнув устья Тибра – реки, на которой стоял Рим, бирема зашла в него. Вверх против течения ей не пришлось подниматься долго, столица империи была недалеко от Тирренского моря. По грязной реке сновали лодки и небольшие суда.

Бирема ошвартовалась у пристани. Но сенатор восседал на корме, не думая спускаться на берег. Зато двое слуг сразу сбежали по трапу и исчезли в переулке.

Вскоре подъехала двуколка, запряжённая мулом. Вот тогда сенатор не спеша сошёл с корабля и, поддерживаемый с двух сторон под локти слугами, уселся на мягкое сиденье. Повозка тронулась, слуги шли за ней пешком.

Илья с интересом разглядывал Вечный город, но он ему не показался. Первые этажи зданий глухие, без окон, дома стоят тесно, вплотную друг к другу. Но, что занятно, на дверях висят деревянные колотушки – прообраз современных электрических звонков. Народа на улицах много, но по большей части это простой люд. Попадались и стоящие женщины с набелёнными лицами.

– Ты чего глазеешь? – толкнул его локтем Юлий. – Неужели проституток не видел? Всего два асса.

Да, Илья в очередной раз убедился в том, что нравы в Риме были свободными.

Но чем дальше процессия отходила от реки, тем более широкими были улицы и тем больше и роскошнее дома. Но богатство в них только угадывалось. Сам дом располагался внутри, по периметру был застроен строениями для прислуги и хозяйственными постройками, образовывавшими уютный и закрытый внутренний дворик. Единственно – у входа были портики с колоннами, а внизу на мраморе выложено мозаикой слово «сальве» – добро пожаловать.

Повозка сенатора въехала в ворота такого дома, вошли слуги, и привратник запер ворота.

Юлий на правах старожила показал Илье его топчан в комнате:

– Будем жить вместе.

Илья оказался единственным новичком, прибывшим с сенатором в Рим.

Побросав вещи, они отправились обедать. На корабле прислугу кормили однообразно – похлёбкой из бобов и отварной рыбой с сухарями. Впрочем, военное судно – не передвижная харчевня.

Их накормили ячменной кашей с мясом и горячими лепёшками, потом подали два вида сыра к красному вину, а под конец и вовсе деликатес – оливки в винном соусе. Расщедрился сенатор по случаю благополучного прибытия!

После обеда – сиеста, полуденный отдых. Но Илья выспался на судне, поэтому под храп Юлия просто размышлял.

Во-первых, схватка, пусть и учебная, с Юлием и Лео показала, что он не утратил боевых навыков. Стало быть, не смогла или забыла Макошь
Страница 12 из 20

лишить его воинского умения. Уже неплохо! А во-вторых, он всё-таки добрался до Рима. Вот только в толк взять не может – зачем он ему? Что его сюда так манило, толкало, звало? Знакомых и родных у него здесь не было и быть не могло, деловых интересов – тоже, не купец он и не промышленник. Но ведь существовало что-то, пока непонятное, толком не осознанное, но тянувшее его в этот город.

После того как Юлий проснулся, он провёл Илью по дому, познакомил с привратником и многими слугами. Вначале Илья не смог запомнить все имена, но главное – чтобы его запомнили, иначе тот же привратник его просто не пустит во двор.

Следующим днём вместе с Юлием они подбирали Илье амуницию, оружие и одежду.

С оружием всё решилось просто – только нож в ножнах. Ходить по городу с мечом в ножнах могли только легионеры, их же принадлежностью были скрещённые ремни портупеи. Рядовые велиты или гастаты носили мечи на правой стороне, поскольку в левой руке был щит. Военачальники, начиная с центуриона, меч носили слева. Кроме того, центурионы имели посеребрённый чешуйчатый панцирь, а гребень на шлеме шёл поперечно.

С одеждой разобрались быстро, поскольку её размеры были таковы, что подходили любому. Туники подобрали две – с рукавами и без них. К каждой – свой пояс. А ещё люцерну – кусок плотной ткани, своеобразная накидка для холодного времени года. А ещё пенулу – одежду, похожую на пальто с капюшоном из толстой ткани. Для ветреной погоды нашлась каракалла – похожее на тунику одеяние с капюшоном, сейчас такую носят католические монахи.

В заключение Юлий вручил Илье личный квач для туалета. Что поделаешь, у римлян не было туалетной бумаги…

Илье хотелось выбраться в город, но Юлий остановил его, сказав:

– Не торопись. Завтра сенатор отправится к своему хорошему знакомому, сенатору Антониусу, в термы. Как правило, возвращается он под утро. У нас будет свободный день, и тогда вместе сходим в город. Если ты не знаешь Рима, то очень легко заплутаешь.

Илье стало интересно. Сенатор на Сицилии две недели провёл, в Риме по полсуток в термах с приятелем общается… Как же он деньги зарабатывает? А то, что сенатор богат, сомнений у него не вызывало. Илья спросил об этом у Юлия.

– Неужели Деа тебе не рассказала? Он же армии зерно поставляет – нет ничего выгоднее.

– Он где-то покупает большие партии?

– Известно где – в Египте, там урожай два раза в год. У него там свои поля, рабы, надсмотрщики.

– Лихо!

– Ещё бы! И он не только зерно поставляет…

На следующий день Юлий с Ильёй отправились в город.

По меркам того времени Рим был огромен. Но окраины приятелей не интересовали, они направились в центр.

Рим стоял на холмах, и с их высоты город был хорошо виден.

Они шли мимо трёх- и четырёхэтажных домов. Когда Илья спросил, кто в них проживает, Юлий пренебрежительно махнул рукой:

– Это наёмные дома, инсулы. А проживает в них плебс, вроде нас с тобой. Ремесленники, мелкие торговцы…

Через полчаса неспешного хода Юлий сказал:

– Это Палантин, почти центр. А дальше – Форум и Капитолий.

Слева шла широкая улица, на которой стояла высокая, метров тридцати, колонна.

– Это Триумфальная колонна Траяна, а дальше – базилика. А это я тебе покажу обязательно, идём.

Они подошли к высокому помпезному зданию с колоннадой.

– Пантеон! Храм всех богов! Идём внутрь.

Здание было высоким, с круглым куполом, в центре которого было большое, метров пяти в диаметре, отверстие, через которое лился солнечный свет. Возле стен были расположены мраморные статуи богов. Огромные, искусно выполненные, они должны были внушать прихожанам уважение и трепет перед их мощью.

– Ты кому поклоняешься, Илья?

– Никому. Неверующий я.

Юлий глядел на него круглыми от удивления глазами:

– Потише, нас могут услышать!

Когда они вышли из Пантеона, Юлий спросил:

– Ты не христианин ли?

– Разве ты видишь у меня на шее крестик? Это символ веры в Иисуса.

– Э-э-э, что может их распятый Бог, кому не делают пожертвования? Разве у тебя на родине нет богов, жрецов, храмов?

– Есть. Я даже помогал богине Макоши.

– Надеюсь, она ответила благодарностью?

– Увы! Она не помогла мне спасти мою возлюбленную.

– Из-за этого ты покинул свою страну?

– Можно и так сказать. Я разуверился в богах.

– Я тебя понял. А то я уж было подумал, что ты из христиан.

– Верить в Христа – преступление?

– Дома расскажу.

По Аппиевой дороге они вышли к Марсову полю – на нём легионеры отрабатывали боевые навыки. По периметру – куча торговцев со съестным, купить можно было любую снедь. Однако Юлий рассудил: зачем тратить деньги, когда в доме сенатора их кормят бесплатно?

Обратно он вёл Илью короткой дорогой.

В одном из узких переулков они увидели странную процессию – двое городских стражников вели связанных между собой четверых мужчин.

– Они преступники? – поинтересовался Илья.

– Хуже – они христиане.

Ответ Юлия удивил Илью:

– Почему «хуже»?

– Иудеи с греками принесли в империю эту ересь. Зловредная братия, они отказываются поклоняться императору и выше всех видят только своего Христа.

– Насколько я знаю, они не кровожадны. Римляне же на потеху публике устраивают гладиаторские бои.

– Народ требует хлеба и зрелищ! Какая беда в том, что гладиаторы, как правило – рабы и военнопленные, сразятся на арене? Значительно больше людей погибает от голода при засухе или в войнах.

Илья понял: Юлий – истый римлянин и язычник, и спорить с ним по поводу веры не стоит. После боёв на Руси между язычниками и христианами Илье была противна сама мысль убивать себе подобных из-за другой веры.

Как и предсказывал Юлий и о чём радостно сообщил привратник, сенатор ещё не вернулся.

На обед была луковая похлёбка с копчёным мясом, жареная рыба, фундук в меду, сырные лепёшки и белое фракийское вино.

Ели не спеша, наслаждались пищей. В конце обеда слуги принесли виноград и персики. Илья наелся от пуза.

Сенатор же не развлекался – он обсуждал в библиотеке при термах ситуацию в империи.

Во времена правления Александра Севера к христианам относились равнодушно, без агрессии. Пришедший к власти Максимин, провозглашённый войском, решил вернуть империю к древним богам. Оба римских христианских епископа – Ипполит и Понтиан – в 238 году были заточены в городскую тюрьму. В этом же году Максимин погиб.

После Максимина императором стал Филипп Араб. Про него поговаривали, что он тайно исповедует христианство.

В Александрии во время языческого праздника произошёл христианский погром. Четверо христиан погибли, но войска Филиппа усмирили погромщиков. Однако вскоре Филипп погиб.

Сейчас же группа сенаторов решала, кого выдвинуть императором. Сенаторы имели во власти всё, знали тайные рычаги власти, обладали богатством, экономической мощью.

Сенаторы долго спорили и едва не передрались, но они не имели за собой военной силы.

Военные решили иначе. Риму угрожали готы, и военные решили, что в условиях грозящей извне опасности императором должен стать один из них. Переворота не было, место императора было пусто, и военачальники провозгласили императором Гая Мессия Траяна Деция. Он родился в Паннонии, римской провинции, в 201 году. Его всецело поддерживал и продвигал родственник – прокуратор провинции Дакия Квинт Деций
Страница 13 из 20

Виндекс, дослужившийся затем до префекта Рима. В благодарность за заслуги десятому легиону был присвоен титул Дециев.

Придя к власти, Гай Траян Деций в том же году сразу отреставрировал Колизей, сильно пострадавший во время пожара.

В сознании римлян божий мир занимал важное место. Римляне почитают богов, а те берегут и охраняют мир. Христиане отказывались поклоняться языческим богам и приносить им жертвы. Кроме неудовольствия и раздражения нового императора, христиане вызвали презрение жителей.

Деций как военный решил искоренить заразу огнём и мечом. Христиан начали преследовать: клир подвергали заточениям, бичеванию, конфискации имущества и даже казнили. В январе 250 года Деций издал Указ, по которому каждый житель империи должен публично, в присутствии властей, принести жертву и отведать жертвенного мяса. Принёсшие жертву получали «мебелус» – папирус, подтверждавший жертву и поклонение языческим богам. Отказавшийся подвергался гонениям.

Но всё это произойдёт только через полгода. А сейчас сенатор вернулся домой в мрачном расположении духа. Доверенные лица из армейского руководства донесли ему, что армия готова силой поставить императора из своих – Деция. Сервилий его недолюбливал: жесток, хитроват, всегда и везде идёт напролом – настоящий армейский вояка. Но политика – дело тонкое, не все вопросы можно и нужно решать силой. И к тому же за Децием водился грешок – он везде тащил за собой родню и ставил её на хлебных местах. Должности эти не звонкие, не парадные, но прибыли приносят изрядные.

Вот и сейчас был повод для беспокойства. Новая метла по-новому метёт, и новый император со своей роднёй мог запросто отодвинуть Сервилия, как и других патрициев, от кормушки. Передаст заказы для армии, самого крупного заказчика и потребителя в империи, другому – и что тогда? Втихомолку, с глазу на глаз, сенаторы даже обсуждали – не стоит ли подкупить повара или слуг Деция, чтобы подсыпать ему яду в вино? Спорили долго, но к однозначному выводу не пришли.

Армия же действовала быстро, и уже утром Сенат, как и жители Вечного города, услышали о новом императоре.

Сенатор заперся у себя в комнате и в отчаянии заламывал руки. Проморгали, надо было действовать, а не говорить.

Илья, как и Юлий, Лео и другие простые люди, новость восприняли равнодушно. Император должен быть, это как неизменный восход солнца по утрам. Император сидит высоко, дистанция до плебса велика, не докричаться. И что с того Юлию или Илье, что император новый? Был Филипп – стал Деций, ничего не изменилось. Надо так же работать, заниматься насущными делами.

К сенатору стали наезжать высокопоставленные гости. Они приезжали на повозках, кутаясь в каракаллу и закрывая лицо капюшоном. Одного из посетителей Юлий узнал:

– Центурион из преторианцев. Я его раньше видел, когда сопровождал Сервилия на Форум, – шепнул он Илье.

Преторианцы несли охрану императорского дворца, и Илья сразу сделал выводы. Не заговор ли хотят устроить сенаторы? А впрочем, какое ему дело? При любой заварушке хуже становится только простому люду. Богатые же или облечённые властью выходят из передряг без потерь, а иногда и прибавив себе состояние. Как говорится, паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

Зато свободного времени прибавилось. Сенатор никуда не выезжал из дома, и Илья стал часто выходить в город. Хоть сейчас он был не воин, прежние привычки остались. Он хотел знать, где расположены важные учреждения – императорский дворец, суд, склады продовольствия, легионы.

С вояками оказалось проще всего, их лагеря были расположены на трёх главных дорогах сразу за городом – виа Фламиния, виа Аппия, виа Остибизис. И ещё – ему было интересно увидеть древний Рим. В его время туристы покупали путёвки, чтобы увидеть развалины древнего города – того же Колизея. А ему улыбнулась удача лицезреть всё в первозданном виде – так зачем пренебрегать такой возможностью? Даже гордость в душе была – ну кто из его современников может похвастать, что хоть одним глазком видел Пантеон или базилики?

Но не зря говорят, что любопытство сгубило кошку. А Илью – и его чувство справедливости, желание защитить слабого.

День был солнечный, Илья не спеша брёл по улице. В этот момент его нагнала необычная процессия: несколько городских стражников гнали перед собой связанных людей. На преступников те не были похожи, слишком прилично выглядели, да и группа по составу была разношёрстной – как мужчины, так и женщины, как молодые, так и старые.

Илья пристроился к замыкающему процессию стражнику – тот посмотрел на него лениво и безразлично.

– Дозволь спросить, служивый, в чём вина этих людей?

– Это самые мерзкие преступники! Они христиане!

Слова эти стражник сказал, как плюнул – с пренебрежением.

Шедшая последней женщина в серой столе споткнулась, но стражник грубо схватил её за локоть и подтолкнул к связанным собратьям.

Илья успел заметить, что это не женщина средних лет, а молодая девушка. И чем-то она напомнила ему его Марью – такой же овал лица, очертания носа, скул. Только волосы тёмные и глаза карие, заплаканные.

– Сколько ты хочешь, чтобы отпустить её? – спросил Илья стражника, указывая на девушку – он уже знал, что стражники не брезгуют подношениями. Как бы невзначай он поднял руку, продемонстрировав перстень и кольцо на пальцах.

Глаза стражника жадно блеснули, он облизал губы.

– Не могу, – с явной неохотой ответил он, – двадцать человек приняли, столько же сдать надо. Не то самого высекут.

Илья даже не задумался ни секунды:

– Ты отпусти её, а я вместо неё буду…

– И кольцо отдашь? – не поверил стражник.

– Отдам.

– Хм, не пойдёт. На тебе крестика нет.

– Уно моменто!

Илья догнал девушку:

– Сними крестик и уходи, я пойду вместо тебя.

От удивления девушка широко раскрыла глаза. Но потом кивнула и связанными руками стянула через голову цепочку.

Илья наклонился, и девушка надела свою цепочку с медным крестиком ему на шею. Оба остановились – стражник был уже совсем рядом.

– Развяжи ей руки. И вот тебе кольцо, как я обещал.

Стражник развязал верёвку, стягивающую руки девушки.

– Быстро уходи, – сказал он ей.

Трясущимися руками стражник стянул кольцо с пальца Ильи и надел себе на большой палец – на других оно бы просто болталось.

– Руки давай, я связать их тебе должен.

Быстро, торопясь, стражник замотал верёвкой запястья Илье.

Девушка же нырнула в переулок.

– Догоняй!

Илья шагал широко; стражник же семенил сзади, время от времени поглядывая на кольцо. Видимо, он посчитал Илью за сочувствующего христианам или за придурочного.

Илья же полагал, что христианам назначат как меру наказания битьё кнутом. Он-то, Илья, выдержит, не хрупкая девушка, которую бич просто изуродует. А потом сбежит, выбрав для этого подходящий момент.

Один из пленников-мужчин обернулся и поискал глазами пленницу, однако увидел Илью. Даже головой потряс – не привиделось ли?

Но в этот момент стражник заорал:

– Ступай, не оборачивайся!

Они шли по району Виринале. Илья уже немного ориентировался в городе и пытался определить – куда их ведут? В суд? Так он левее, между Палантинами и Форумом.

Одни прохожие на улицах при виде процессии смотрели сочувствующе, другие плевали и ругались.
Страница 14 из 20

Оскорбления и угрозы раздавались чаще. Пленные уже устали, стали спотыкаться, и один из стражников, явно играя на публику, заорал:

– Скоро отдохнёте, шевелите ногами!

Публика издевательски захохотала.

Илья раздумывал, что ему делать – ударить стражника ногой и сбежать? Слишком много вокруг неприязненно настроенных людей. Они не дадут уйти, будут цепляться и ставить подножки.

Впереди уже показался Колизей, в переводе с латыни – колоссальный. И это на самом деле было так – огромное овальное здание из каменных блоков в четыре этажа и овальной ареной. Этажи высокие, все вместе – как современный двенадцатиэтажный дом.

У Ильи появилось нехорошее предчувствие. Правильно ли он поступил, добровольно став пленником?

Пленных завели во внутреннее помещение и поместили в камеру. Она была огромной и могла вместить втрое-вчетверо больше. Вместо четвёртой стены была железная решётка, и свет проникал через неё. Три других стены были глухие.

С пленников сняли верёвки, и люди уселись кто куда. Похоже, они были незнакомы друг с другом, но у всех у них было одно общее – все имели крестики. У кого деревянный, у кого – серебряный или медный. Одно Илье было понятно – людей хватали именно по этому признаку.

К Илье подошёл мужчина, шедший перед ним, и сел рядом.

– А где Диана?

– Не знаю такую.

– Ты лжёшь, на тебе её крестик и её цепочка.

– А кто ты такой – спрашивать меня?

– Я пресвитер Антоний.

Насколько помнил Илья, пресвитер – это какой-то член клира, христианского духовенства.

– Меня зовут Илья.

– Я не видел тебя среди прихожан. По праву ли ты носишь крестик?

Илья был крещён в детстве и носил крестик. Но потом снял его, и он остался лежать дома – там, в далёком будущем…

– Крещён был, – в подтверждение своих слов Илья перекрестился.

Видимо, Антоний опасался, не «подсадная ли утка» Илья? Подслушать, о чём говорят узники, а затем донести суду.

На тот момент в Риме насчитывалось около трёх тысяч христиан. Из служителей культа – 46 пресвитеров, 7 диаконов, 7 поддиаконов и 52 члена низшего клира – привратники и начётники. Почти все христиане знали друг друга в лицо, поскольку встречались на службах. Поэтому Антоний имел в отношении Ильи подозрения.

– А кого из клира ты знаешь? – не унимался Антоний.

– Никого, – честно признался Илья. – Я недавно приехал из Сицилии и служу сенатору Сервилию.

– Тогда объясни мне, куда девалась Диана?

– Насколько я понимаю, это молодая девушка в серой столе?

– Да, я заметил, как ты разговаривал с ней.

– Я выкупил её у стражника за кольцо, а сам занял её место.

Антоний пристально посмотрел Илье в глаза.

– Не пойму, ты настолько великодушен или безумен? Христос велел возлюбить ближних своих, но не все тверды в своих утверждениях. Знаешь ли ты, что это за помещение? – Антоний обвёл взглядом камеру.

– Тюремная камера.

– Правильно. Но городская тюрьма не здесь, это Колизей.

Однако до Ильи никак не доходило, что хотел этим сказать пресвитер. И более того, он заметил, что к их разговору стали прислушиваться другие. Видимо, каких-то тонкостей Илья не знал, и Антоний решил пояснить:

– На арене Колизея проводятся гладиаторские бои.

– Слышал.

– Не перебивай. А ещё на потеху публике здесь предают смерти христиан.

– Как?! – вырвалось у Ильи.

– Как соизволит император, – горько усмехнулся пресвитер. – Иногда на людей выпускают голодных львов, а иногда – городских стражников. У них в руках оружие, и они убивают безоружных христиан – женщин, детей, стариков…

У Ильи по спине пробежал холодок. Похоже, суда и кнута не будет. Забрав чужой крестик, он выбрал для себя тяжёлую участь – мучительную смерть на потеху римлянам.

– Тогда почему вы не объединитесь, не устроите бунт? Или живёте по заповедям: ударили по одной щеке – подставь другую?

– Ты горяч в своих суждениях и не знаешь Рима. Нас слишком мало, а вокруг города три лагеря, полных легионеров. Нас просто перебьют.

– Но и сидеть сложа руки не следует.

– Деций ненавидит христиан больше своих извечных противников – готов. Ты когда-нибудь слышал о Спартаке?

– Конечно. Это гладиатор, поднявший восстание, он собрал целую армию из себе подобных. Устои Рима тогда сильно пошатнулись.

– Ты хорошо знаешь историю Рима. Но болтать языком могут все, я же погляжу, как ты завтра будешь вести себя на арене.

– Разве у меня есть выбор?

– Ты не знал? Завтра в императорской ложе будет сам Деций. Для начала, как это делали до него другие императоры, он предложит нам свою милость и прощение, если мы отречёмся от Иисуса Навина и преклоним колени перед ним, признавая его верховенство.

– Но ведь можно солгать и уйти…

– Перед тем мы должны сорвать с себя крестики, начать топтать их ногами и хулить Христа. Это выше нашего понимания. Предавши единожды – кто тебе поверит?

Илья считал так же.

Пленников не кормили, не давали даже воды. А зачем, если они завтра всё равно умрут?

Антоний отошёл от Ильи и стал беседовать с другими, приободряя – у всех на душе тягостно. Завтра им предстоит умереть, да не в бою с врагом, не почётной смертью, а на потеху публике, разорванными львом. Настроение у пленников упадническое, печальное.

Антоний начал напевно читать псалмы, но почти сразу появился тюремщик:

– Заткнись, не то побью палкой!

Стемнело. Коридор тускло освещался факелами. Издалека доносилось порыкивание льва. Зверюга находился дальше по коридору, в железной клетке.

Большинство христиан в свою последнюю ночь не спали. Кто молился, обратясь лицом к востоку, иные тихо беседовали.

Илья никого из них не знал, да и знакомиться уже не было ни желания, ни смысла. Неужели Макошь отомстила, и это по её желанию, сам того не ведая, он попал в Рим, в Колизей? Не найдя ответа, он уснул, решив про себя – утро вечера мудренее, и для начала надо выспаться, набраться сил.

До полудня следующего дня ничего не происходило. Потом раздался топот множества ног и голоса – в Колизей стал прибывать народ. Римляне жаждали зрелищ, и жестокая потеха и кровь на арене их вовсе не смущали. Шли целыми семьями, несли с собой корзинки с едой на случай, если представление продлится дольше обычного.

По прикидкам Ильи, прошло около часа, когда прибыл император. Пленники не видели этого момента, но слышали. Сначала прозвучали фанфары, потом радостно завопил народ.

– Аве, Деций! Салют, император!

Радостное неистовство продолжалось четверть часа.

В коридоре, за прутьями решётки, появились городские стражники. Они были похожи на легионеров, но шлем был без гребня, простой, и сами легионеры были без портупеи и щитов. В остальном – такие же свирепые физиономии, мечи в ножнах.

Пленники стали обниматься, несколько женщин не сдержались и заплакали.

– Выходите! – закричал один из стражников. – Стройтесь один за одним – и направо. Вам выпала великая честь лицезреть самого императора. И если кто-нибудь решит сохранить свою ничтожную жизнь, вымолить у равного богам прощение – срывайте с себя кресты и на колени! Если император будет милостив, он сохранит вам жизнь.

И добавил уже тише:

– Как по мне, так я вас перебил бы прямо здесь…

Пленники прошли по длинному коридору под трибунами. Слышно было, как наверху в нетерпении топали ногами по каменным трибунам
Страница 15 из 20

зрители.

Вот и выход. От яркого света резануло по глазам, и на секунду Илья зажмурился.

Шум просто оглушал. Колизей был огромен, вмещал до 50 тысяч зрителей, и сейчас трибуны были полны.

Большая арена была пустынна. Пленников вывели точно в центр.

Рёв трибун смолк. В императорской ложе, украшенной благородным лавром и личным штандартом, сидел Деций в белоснежной тоге, и рядом с ним – несколько гостей.

Император встал, и Колизей взорвался приветственными криками.

Деций насладился приветствиями зрителей, потешил своё тщеславие, а потом вскинул обе руки вверх. Шум смолк.

– Приветствую вас, свободные граждане Рима!

И опять приветствия горожан.

Император благосклонно кивнул, шум смолк.

– Перед вами на арене изменники веры наших предков. Мы вправе их судить по законам империи.

– Да! – заорали трибуны.

– Вам решать, насколько тяжела их вина, достойны ли они жить или должны умереть?

Люди на трибунах снова завопили, и Илья увидел, как они вытянули вперёд кулаки с оттопыренным большим пальцем. Раньше Илья на стадионах не был, зато голливудские фильмы смотрел. Он искренне считал, что если большой палец смотрит вверх – это знак сохранить человеку жизнь, если вниз – он достоин смерти.

В жизни всё оказалось не так. Хоть вниз был обращён палец, хоть вверх, всё одно – смерть.

Кулак символизировал меч. И если меч должен остаться в ножнах, все пальцы будут сомкнуты вместе, в кулаке – это символизировало просьбу о сохранении жизни. Если же большой палец был оттопырен в сторону – меч долой из ножен, человек достоин смерти.

Сейчас все присутствующие на трибунах держали большой палец в стороне от кулака – они жаждали крови.

Император обвёл взглядом стадион:

– Властью, дарованной мне богами, я имею право миловать – Рим всегда отличался великодушием.

При этих его словах Илья чуть было не поперхнулся.

Деций же продолжил в полной тишине:

– Спрашиваю вас, поклонники чужой и чуждой веры в распятого и мёртвого Бога – упорствуете ли вы в своей вере? Или желаете сохранить себе жизнь? Если таковые найдутся, подойдите ближе, снимите нательный крест как символ христианства, бросьте его на землю и топчите его ногами! А после на коленях кланяйтесь императору и народу! Обещаю отступникам веры сохранить жизнь!

Стоящий рядом с Ильёй парень сказал:

– Знаем мы его милость, сошлёт в Африку на каменоломни. Через полгода от непосильной работы и кнута надсмотрщика всё равно сдохнешь…

Над стадионом нависла тишина. Никто из христиан не вышел вперёд, не сорвал нательный крест – все были готовы принять смерть.

Император кивнул. Иного ответа он и не ожидал, иначе бы сорвалось всё представление, и плебс был бы разочарован. Такого исхода Децию не хотелось бы. Давно ведь известно, что народ жаждет хлеба и зрелищ, и тогда он не будет бунтовать, а станет любить своего императора.

А Деций только пришёл к власти. В армии его уважали за жесткость и решительность, но ему было этого мало. Сейчас он на вершине власти и жаждал всенародного почитания и обожания. Он хотел, чтобы его помнили так же, как Александра Севера или Максимина, ему нужна была слава любой ценой.

Император махнул рукой и сел.

Илья озирался по сторонам. Руки не связаны, а бежать некуда, у всех входов стоит вооружённая стража. Да и плебс не даст уйти.

В центре трибун, внизу, под ложей императора – поднятая железная решётка. Четверо стражников на тележке выкатили на арену клетку со львом. Зверюга метался по клетке и взрёвывал.

Стражники ушли, и их сменили двое других – с копьями. Копья были короткими, метра два – на Руси такие использовали как метательные.

Один из стражников сдвинул копьём защелку, второй встал сбоку, выставив вперёд копьё.

Железная дверца клетки распахнулась, и лев выскочил наружу.

Стражники с копьями попятились назад, зашли в проход под трибунами, и железная решётка опустилась. Оказавшись в безопасности, стражники припали к решётке. Очень удобное местечко: и всё действие будет отлично видно, и личная безопасность гарантирована.

Лев повёл головой, осмотрелся и огромными прыжками кинулся к людям.

Мужчины стояли плечом к плечу, а женщины не выдержали, побежали.

Инстинкт хищника – догнать жертву, и он сработал. Лев изменил направление бега и прыгнул на спину одной из женщин. Короткий предсмертный крик человека и рычание зверя – низкое, хриплое, утробное – слились в один звук.

Женщина умерла быстро, не мучаясь. Лев начал терзать свою жертву, и публика на трибунах, глядя, как он вырывает из тела женщины куски плоти, радостно заорала. Вся морда зверя была вымазана в крови.

Снова поднялась решётка, стражники выкатили тележку и выпустили на арену ещё одного льва. Издав мощный рык, он большими прыжками кинулся к людям. Вот он уже рядом.

Илья решил попробовать приём, который он применил против пса, когда его преследовали люди воеводы. Он сделал шаг вперёд, вытянул руку и повернул её ладонью вниз. И смотрел в глаза зверю. На самом деле он не очень верил в то, что у него всё получится.

Но лев замедлил бег, пригнул голову и глядел на Илью исподлобья. Глаза зверя были злобными, и выдержать его взгляд было тяжело. Илья глаза не отвел. Однако лев перешёл с бега на шаг, потом улёгся и коротко рыкнул.

Толпа зрителей негодующе закричала. Плебс стал топать ногами, свистеть, бить в деревянные колотушки – шум поднялся невообразимый.

Лев шевелил ушами, но попыток подняться с земли и атаковать не предпринимал.

Возмущённые таким поведением зверя, стараясь попасть в него и обозлить, зрители стали бросать на арену яблоки и груши.

Потом из железных ворот выбежали два стражника с копьями, осторожно приблизились ко льву сзади и стали колоть его остриями.

Зверюге такое неделикатное обращение не понравилось. Но он не побежал к христианам, а кинулся на обидчиков. Одним ударом мощной лапы лев сломал древко копья, отбросив в сторону одного стражника и прыгнув на другого. Тот успел подставить копьё, но на мгновение промедлил, и стальной наконечник поцарапал шкуру животного.

Лёгкое ранение только обозлило зверя. Он вцепился когтями в лицо стражника и рванул, сняв скальп. От страшной боли стражник закричал, и лев зубами вцепился ему в горло. Пара секунд – и откушенная голова откатилась в сторону.

Возмущению зрителей не было предела. Из-за решётки на поле выбежал с десяток стражников – половина из них несла длинную прочную сеть. У других в руках были копья и мечи в ножнах – копья были не метательные, а боевые.

На зверя накинули сеть, набросились на него, буквально спеленали и волоком потащили к проходу под трибунами. Убрав первого льва, стражники побежали ко второму.

Лев видел, как поймали его собрата, и кинулся убегать, а когда цепочка преследователей растянулась, резко развернулся и бросился на ближайшего к нему стражника.

Смерть человека была быстрой. Лев буквально откусил ему руку и разодрал когтями живот.

Подбежали стражники. Сеть уже не набрасывали, а вонзили в льва копья, почти проткнув зверюгу насквозь. И пока лев рычал и бился в агонии, его рубили мечами.

Публика получила совсем не то зрелище, которое жаждала увидеть. Народ кричал, свистел, негодовал. Император встал и демонстративно покинул ложе. С ним удалились и гости.

Стражники,
Страница 16 из 20

убив льва, стали гнать христиан к проходу с железной решёткой. Действо не удалось.

Пленников загнали в ту же камеру, а народ, обсуждая и осуждая плохо подготовленное зрелище, разошёлся.

Пленники были потрясены. Утром ещё каждый думал, что этот день будет для него последним, но группа потеряла всего одну женщину.

Христиане кинулись обниматься, потом, как по команде, встали на колени лицом к востоку и начали читать молитвы, благодаря Христа за спасение.

Всю ночь пленники не спали, уже сутки ничего не ели, сегодня несказанно переволновались – на их глазах лев убил христианку из их числа, поэтому после молитвы улеглись спать, выпавшие на их долю испытания сильно утомили.

Илья вздремнул ночью и потому сейчас спать не лёг. Он сидел, опершись спиной о стену камеры, и размышлял о происшедшем.

К нему подошёл пресвитер и присел рядом.

– Как тебе удалось?

– Ты о чём?

– Льва усмирить. Или ты в своей стране был укротителем?

– Нет, Антоний, в моей стране львы не водятся.

На Италийском полуострове львы в те времена водились, и Антоний, видимо, полагал, что и в остальных странах так же тепло и водятся такие же животные, как и в империи.

Собственно, почти весь цивилизованный мир жил вокруг Средиземного моря. На северных его берегах Римская империя и Испания, на южных – уже захваченный римлянами Карфаген.

– Спасибо, что избавил меня от ужасной смерти в пасти льва. Не иначе – Господь вразумил. – Антоний уставился на Илью так, как будто впервые увидел его.

– Может быть, – задумчиво сказал тот.

– К завтрашнему дню римляне придумают новую пакость, – молвил Илья. – Сегодня зрелище не удалось, но завтра нас будут убивать.

– Не сомневаюсь.

Представления – бои гладиаторов или схватки хищников с людьми – шли почти каждый день в течение праздников. А праздновали подолгу, те же сатурналии шли две недели. И почти каждый месяц – праздник в честь какого-то бога – Пантеон велик.

Илья улёгся на утоптанную до каменной плотности землю. Зачем сидеть, если можно лежать? Без еды он обходился легко, но вот пить хотелось.

– Как думаешь, Антоний, что они устроят завтра?

– Или вооружённых стражников на нас выпустят, или гладиаторов. Хотя гладиаторов не по закону… Раб не имеет права убивать гражданина, пусть и узника.

Илья римских законов не знал, да и жалеть о том было поздно.

Антоний прилёг рядом, сомкнул веки.

– Антоний, если стражники будут вооружены, нам оружие дадут?

– Ты смеёшься?

– Гладиаторы ведут смертельные бои на арене, но оружие есть у обеих сторон.

– Неужели ты не понял? Христиане на положении худшем, чем гладиаторы.

– Разве поклонники Иисуса делают что-то предосудительное? Нельзя убивать за веру. Одним нравится Юпитер, а другим – Иисус.

– Ты это Децию при встрече расскажи.

– Если только на небесах…

– Он туда не попадёт, у него свои боги, – убеждённо ответил Антоний.

Пресвитер быстро уснул, Илья же размышлял. Если завтра на арене против них выпустят не льва, а вооружённых стражников или гладиаторов, что предпринять? Был бы хоть нож! А с голыми руками бросаться на вооружённых мечами и обладающих боевой выучкой стражников – чистое безрассудство. Но и дать себя зарезать, как барана, Илья не собирался. Дать отпор и умереть, как мужчина, если нет иного выхода. И уж коли складывается судьба таким образом, он собирался напоследок громко хлопнуть дверью. Хоть одного, а лучше – двух римлян он заберёт с собой на небеса, пусть торжество зрителей будет омрачено. Не видать им чистой победы над христианами.

Когда пресвитер проснулся, Илья повернулся к нему:

– Кто-нибудь из твоих людей, находящихся здесь, воевал? Я имею в виду – кто-нибудь имеет боевой опыт?

– Что ты задумал, Илья?

– Если завтра на арену против нас выставят вооружённых стражников – дать бой.

– Голыми руками? Нас всё равно убьют…

– Вчера вечером ты говорил, что сегодня нас съедят львы. Но ты ошибся, и мы живы. И если завтра мы сумеем дать отпор, это произведёт благоприятное впечатление на зрителей, и они покажут кулаки. Император может встать на сторону большинства.

– Нас сошлют в каменоломни.

– Мне не нравится твоё настроение. Что ты всё заладил – умрём, умрём… Человек рождён, чтобы жить, и только один Господь знает, сколько кому отмерено.

– А непротивление злу?

Илья только огорчённо вздохнул. И этот человек – пастырь? По его личному мнению, любой руководитель на своём уровне должен стремиться, чтобы люди, доверившиеся ему, были живы и жили лучше. По крайней мере, пресвитер должен паству воодушевить, а у Антония уныние – сам по себе грех.

– Так ты не хочешь мне завтра помочь? – Илья был настойчив.

– Если ты христианин, ты должен знать, что после смерти земной наступит жизнь небесная, вечная.

– Ну да, райские кущи, – пробормотал Илья.

На пресвитера и его людей надеяться не стоило, не помощники они ему. Зря! Выходит, одному биться за свою жизнь придётся.

Глава 3. Колизей

Вечером узникам принесли ведро воды, и все смогли напиться вдоволь.

Ночь прошла беспокойно. Кто молился, другие беспокойно спали, вскрикивая во сне и просыпаясь от снящихся кошмаров – всё-таки смерть женщины на арене произвела жуткое, неизгладимое впечатление.

Утром все выглядели помятыми, с опухшими глазами – от бессонницы, слёз, переживаний.

Илья сидел в углу, ни с кем не разговаривая и пытаясь сосредоточиться, собраться с духом. День предстоял трудный, и требовалось собрать в кулак всю волю, призвать на помощь всё своё умение, всё своё мужество. Беспокоило ещё одно: в суздальской земле он пропустил удар мечом от дружинника и остался жив. Он не заблуждался на этот счёт, древняя богиня Макошь помогла. Осталось ли с ним это свойство? К дубу бы сейчас прижаться, напитаться его живительной силой, но вокруг только камень и железо.

После полудня снова раздалось шарканье и топот ног, разговоры и крики наверху, на трибунах – народ собирался на зрелище. Что на этот раз уготовили пленникам тюремщики? Просто убить христиан, отрубив им головы, для них было бы неинтересно, не за тем пришёл народ, чтобы увидеть казнь. Плебсу нужно лицезреть действо, захватывающее дух, событие, о котором можно поговорить.

Через некоторое время зазвучали фанфары и раздались верноподданнические крики:

– Аве, Деций! Салют, император!

Ага, прибыл сам император. Наверняка за вчерашний казус устроители зрелища получили взбучку, и сегодня всё должно пройти без осечки.

Пришёл стражник, плотоядно ухмыльнулся, показав гнилые зубы:

– Вас заждались на арене!

Пленников повели по коридору. Рычания льва слышно не было, стало быть, приготовили иное.

Появление христиан на арене было встречено негодующими криками и топотом ног.

Плотной группой пленники остановились посреди арены.

На этот раз Деций, находившийся в ложе, уже не вопрошал у христиан, не желают ли они во имя спасения своей жизни отречься от своей веры. Он не играл сегодня в добродетель, ему хотелось показать народу жёсткость. А великодушие можно проявить и в самом конце – к единственному оставшемуся в живых. К тому же его всё равно сошлют на каменоломни или в рудники, где несчастный проживёт очень недолго.

Из прохода на арену выехали две колесницы. Каждая была запряжена парой коней, и в каждой был
Страница 17 из 20

лишь один возничий.

Илья сначала не понял, в чём угроза. У возничего ни копья не видно, ни лука, ни меча. И только когда колесница стала разгоняться, заметил сбоку от колёс сверкающие полосы стали – к осям были прикреплены метровой, если не больше, длины остро заточенные лезвия. На полном ходу лошади такие лезвия запросто отсекут ноги на уровне немного выше колена.

Пленники пока не подозревали о грозящей им смертельной опасности и вглядывались в возничих – нет ли в их руках оружия?

– Разбегайтесь! – крикнул Илья.

Услышали все, но среагировали лишь несколько мужчин.

Лошади промчались, и лезвия ударили по ногам. Люди, кому не повезло, упали, раздались крики боли.

Публика прыгала от восторга, император благосклонно кивнул головой – такое развлечение плебсу и ему было по вкусу.

Колесницы описали по арене полукруг – одна была на левой, а другая на правой стороне арены. Повернувшись, они помчались навстречу друг другу.

И опять нескольким пленникам не повезло. Шарахнувшись в сторону от одной колесницы, они попали под лезвия другой.

И снова вспышка радости на трибунах.

– Убей их всех, Марцелл! – кричали с одной трибуны. Видимо, возничий уже не первый раз выезжал на арену, и они знали его в лицо.

Колесницы снова разъехались, чтобы опять развернуться с дальних концов арены. Лезвия на осях были как смертоносные косы, вот только косили они не траву, а людей.

Илья уворачивался от колесниц. Пока людей на арене было много и возничие направляли колесницы на скопления, ему даже бегать не пришлось, стоял неподвижно. А когда колесница была близка и траекторию её движения изменить уже было невозможно, он отпрыгивал. Но с каждым проездом колесниц пленников становилось всё меньше, а трибуны неистовствовали.

И вот настал момент, когда пленников осталось всего двое – сам Илья и молодой парень. Теперь за каждым из них охотилась колесница.

Однако эта повозка была и хороша, и опасна. Опасна она была в том случае, когда на полном ходу врезалась в группу людей или строй солдат – в этом случае она не могла маневрировать с малым радиусом. На тихом же ходу колесница была совершенно не опасна.

Иногда, когда колесница проскакивала в опасной близости, Илья в последнюю секунду подпрыгивал, пропуская лезвия под собой.

Представление начало затягиваться. Всего-то двое христиан, но уже полчаса их никак не могут убить две колесницы.

На трибунах стали возмущённо кричать, свистеть, и Илья решил, что с возничими надо как-то кончать. Рано или поздно, но он сам допустит ошибку и погибнет. У него даже родился в голове план – очень рискованный и дерзкий. При малейшей неточности он попадёт под лезвие и умрёт от потери крови.

Илья встал на пути несущейся колесницы. С каждой секундой лошадь приближалась, и когда её морда уже была в полуметре от него, он нанёс ей по носу сильный удар кулаком. Лошадь поднялась на дыбы, испуганно шарахнулась в сторону, а Илья подпрыгнул как можно выше – лезвие прошло под ногами.

А колесница начала крениться. Возничий был опытным и сразу попробовал парировать крен, перенеся свой вес на одну ногу и тем самым пытаясь выровнять колесницу. Однако было уже поздно, правое лезвие пахало землю арены, действуя, как плуг.

Возничий вылетел из повозки и упал на арену.

Лошадь протянула повозку на боку ещё десятка три шагов и встала.

Илья бежал к возничему. Видно, удар при падении на скорости был сильным, возничий качался, как пьяный, и никак не мог выпрямиться.

Мощным ударом в челюсть Илья вновь уложил его на арену, подпрыгнул и всем своим весом, перенесённым на одну ногу, обрушился на шею возничего. Тот обмяк.

А на Илью уже летела вторая колесница. Теперь на арене был один Илья и один возничий в колеснице.

Накал страстей возрастал, зрители начали делать ставки. У Ильи нашлись поклонники, поставившие на него деньги, но большая часть плебса ставила на возничего.

Когда колесница была уже совсем близко, Илья упал на живот. Лезвие прошло в опасной близости от него, и он почувствовал ветерок.

Пока возничий разворачивался, Илья вскочил и побежал к перевёрнутой колеснице. Она была лёгкой, фактически небольшая площадка, рассчитанная на двоих, стоящих плечом к плечу, с оградой по пояс. Илья легко поставил её на колёса, взлетел на колесницу, схватил вожжи и хлестнул лошадь по крупу. Успевшая перевести дыхание, она рванула с места.

Со стороны казалось – управлять колесницей легко и просто. Но держаться было не за что, колесницу трясло и подбрасывало, и Илье приходилось балансировать на ногах, удерживая равновесие. Был бы опыт, навык – но Илья ехал на колеснице впервые, не было таких повозок на Руси.

Его повозку догоняла вторая. Илья потянул правую вожжу, но лошадь уже и сама делала плавный поворот. Лошадь – животное умное, на препятствие в виде ограды трибуны не пойдёт.

Второй возничий сократил путь на повороте, преследуя Илью – он отставал всего на два корпуса.

Илья смотрел назад, раздумывая, что предпринять. Ни у него, ни у возничего оружия нет, зачем же тогда его догоняет преследователь?

Лошади поравнялись, и возничий стал хлестать Илью вожжами, стараясь сбросить его с колесницы. Сблизиться борт к борту колесницы не могли из-за лезвий, между ними – метра полтора.

Илья сначала сдвинулся к левой стенке колесницы, куда возничий не доставал почти, разве что самым концом. Надо было срочно искать выход. Фактически неуправляемые лошади сами бежали по дорожке вдоль трибун.

Когда миновали поворот и вышли на прямую, Илья решился. Он кинулся к правому борту, оттолкнулся ногами, перелетел над лезвиями и упал на возничего. Среднего роста и сложения, возничий был буквально раздавлен Ильёй. У него захрустели кости, он закричал и задёргался.

Илья приподнялся с колен и сбросил возничего на землю.

Когда колесница приблизилась к ложу императора, Илья натянул вожжи. Теперь прямо перед Ильёй, но выше, на уровне второго-третьего этажа, сидел император. Он видел схватку и был недоволен. На арене остался один человек, но это был не возничий, а христианин.

– Аве, Деций! – поднял руку Илья.

– Аве, неизвестный! – Император поднял в локте правую руку – почти как в нацистском приветствии. – Ты хочешь просить меня о милости? Спросим у народа Рима.

Колизей явно строили выдающиеся архитекторы, поскольку акустика была в нём великолепная, и даже дальние ряды зрителей прекрасно слышали, о чём говорит император.

Народ был доволен, что он мог что-то решить – ведь спрашивали его мнение, пусть даже и в такой мелочи. И Илья явно понравился части зрителей, потому что он увидел сомкнутые кулаки. Но рук с оттопыренным в сторону большим пальцем было больше.

– Как имя твоё, христианин?

– Илья-варвар.

– Ты видишь, Илья, народ не хочет сохранить тебе жизнь. – И император вытянул вперёд руку с чётко видимым, отставленным в сторону пальцем. Только он один мог помиловать, сохранить жизнь, но он решил потрафить народу.

Это было сигналом. Поднялась решётка в проходе, и на арену вышли трое стражников с мечами в руках – трое вооружённых против одного безоружного! Никто не сомневался в близкой и неминуемой смерти Ильи.

Ага! Не на того напали! Илья хлестнул лошадь, и она рванула вперёд. Стражники не ожидали этого, замешкались на секунду, и
Страница 18 из 20

двое из них сразу попали под смертоносные ножи. Лишь один выскочил на арену и побежал к центру.

Ещё совсем недавно ситуация выглядела ровно наоборот, Илья бегал по арене, а возничий охотился за ним. Но у стражника был козырь – меч, тогда как Илья был безоружен. И против такого убедительного аргумента тяжело что-либо противопоставить, кроме другого меча.

Илья развернул лошадь и направил её на стражника. Тот был ловок, опытен и выбрал такую же тактику, какой пользовался Илья. В последний момент, когда Илья уже был не в состоянии изменить направление движения, стражник отскакивал в сторону.

Зрители подбадривали стражника криками:

– Убей христианина!

И в этот момент стражник решился на отчаянный поступок. Он вложил меч в ножны и в ту секунду, когда Илья направил на него лошадь, остался стоять спокойно.

Когда уже казалось, что лошадь вот сейчас, неминуемо ударит человека грудью, стражник сделал шаг в сторону, ухватился руками за гриву, оттолкнулся ногами от земли и упал лошади на спину. Такой трюк мог проделать человек физически сильный, ловкий и решительный. И в этом стражник не уступал Илье.

Он крутанулся на лошади лицом к колеснице, выхватил из ножен меч и попытался достать им Илью.

Публика ревела от восторга. Такие, можно сказать, акробатические номера увидишь редко.

Илье пришлось уклоняться – то вправо, то влево, пригибаться, да ещё стараться как-то сохранить равновесие.

Осознав безуспешность попыток, стражник развернулся и резанул лошадь мечом по шее. Бедное животное промчалось по инерции пару десятков метров, потом ноги его подкосились от слабости, вызванной обильным кровотечением, и она рухнула. Но за мгновение до этого стражник спрыгнул с лошади и кубарем покатился по арене.

Илья обернулся.

Стражник вскочил и, прихрамывая, бросился к колеснице.

Когда лошадь пала, Илья тоже спрыгнул с колесницы. Краем глаза он видел, что стражник уже рядом.

События разворачивались настолько быстро, что на трибунах не все успели рассмотреть и понять, что же всё-таки происходит на арене. Все действия происходили напротив императорской ложи, как будто это всё было специально подстроено.

Стражник взмахнул мечом, Илья отклонился в сторону, отступил назад, запнулся о тело убитого христианина, потерял равновесие и упал.

Одним прыжком стражник достиг Ильи и вонзил меч ему в грудь. Потом вскинул окровавленный меч вверх, и трибуны взорвались радостными воплями. Стражник приблизился к ложе императора, вбросил меч в ножны, приложил правую руку к сердцу и вскинул её вверх, приветствуя Деция.

Император благосклонно кивнул. Наконец-то народ получил зрелище, а христиане пали.

Деций поднялся с кресла:

– Приветствую тебя, храбрый гражданин Рима! Древние боги нашей земли помогли тебе победить чуждую нам религию. Славься, Рим!

Толпа на трибунах завопила.

Но радовались не все. Нашлись люди, смотревшие на действо на арене молча, даже как-то безучастно. Это были христиане, которые пришли посмотреть на страшную смерть своих собратьев и рассказать об этом другим.

После удара меча, пронзившего его тело, Илья почувствовал сильную боль и слабость, и сознание покинуло его.

Долго пролежал он на арене по соседству с трупами.

Когда Колизей опустел и ворота закрылись, на поле вышли рабы. Они собирали тела и на тележке свозили их в специальные помещения. Илья, как сквозь сон, чувствовал, как его подняли двое и швырнули на телегу.

– Тяжёлый и огромный этот христианин, – сказал раб.

– А закончил, как и другие. А завтра их тела сожрут крокодилы – то-то этим тварям будет праздник.

– Мерзость какая!

– Из Египта специально привезли – уж больно устрашают несогласных с императором.

– Да хоть бы они всех римлян сожрали!

– Т-с-с! Ты что, хочешь за свой длинный язык сам к крокодилам попасть? Кати тележку!

Очнулся Илья уже ночью. Совсем рядом с ним слышались голоса, давал неверные, колеблющиеся тени свет двух факелов.

– Я бы хотел забрать тело пресвитера Антония.

– Ищи, ты же знаешь его в лицо…

– Помогите, все тела свалены в кучу.

– Это будет стоить ещё сестерций.

– Согласен.

Из-за слабости Илья не мог повернуть головы, а сверху на нём лежало остывшее, бездыханное тело.

Рабы – а это они перекладывали с места на место тела – освещали факелом лица убитых. Невидимый Илье человек говорил:

– Не он, продолжаем искать.

– Кто он тебе? Родственник?

– Можно и так сказать.

Вмешался второй раб:

– Юсуф, какая тебе разница? Человек платит деньги за тело, давай, шевелись.

Голоса приблизились. С Ильи сняли тело.

– Не он. Жаль парня, дольше всех держался, последним убили. Говорят, император этого стражника одарил золотым ауреусом.

– Врут, серебряным денарием.

В этот момент Илья застонал. Говорить из-за слабости он не мог, но хотел хоть как-то показать, что он жив. Заявить о себе сейчас – его единственный шанс, иначе утром его вместе с другими телами бросят в бассейн с крокодилами.

– Юсуф, ты слышал?

– Вроде стонет кто-то.

– Тихо, послушаем, вдруг показалось.

Илья снова застонал.

– Клянусь всеми богами, этот парень жив!

К ним подошёл мужчина – Илья понял это по его шагам.

– Вы сказали – он жив?

– Именно так. Он стонал. Не могло же нам обоим почудиться?

– Положите его на тележку, я заберу.

– Э, нет. Сначала деньги, как и уговаривались.

Послышался звон монет.

– Уважаемый, а второго искать будете?

– Если вы быстро это сделаете – вдруг парню можно ещё помочь…

Несколько минут поисков, и тело пресвитера было найдено. Его уложили на тележку рядом с Ильёй.

– Не хочет ли господин заранее заплатить за доставку? Время ночное, стража делает обходы, и нам не хотелось бы влипнуть. Ты сбежишь, а нам отдуваться.

Снова зазвенели монеты.

– Вы хуже разбойников, – сказал незнакомец.

– У каждого своя работа, а деньги лишними не бывают, – сказал Юсуф.

– Как уговаривались – я иду впереди, вы везёте за мной тележку.

Рабы накрыли тела куском плотной ткани и стали толкать тележку. Она подпрыгивала на неровностях, и Илью сильно трясло.

Звякнул замок на решётчатых железных воротах, и тележка, подталкиваемая рабами, выкатилась из Колизея. Незнакомец, а за ним и рабы с тележкой пробирались по узким переулкам, освещаемым лишь луной.

Тележка остановилась у какой-то стены с дверью. Рабы сняли тела с тележки, занесли через дверь – за ней оказалось закрытое помещение.

– Благодарю вас, – сказал незнакомец. – Я полагаю, вы будете держать свои языки за зубами.

– Не в первый раз, господин!

Рабы вышли, загрохотали колёса тележки.

Незнакомец запер дверь изнутри и вышел через другую. Вскоре вернулся ещё с одним мужчиной, как понял Илья – лекарем. Зажгли масляный светильник.

– Этот парень жив, он стонал, – сказал незнакомец. – Ему надо помочь.

Лекарь поднёс светильник к лицу Ильи. Его скудный свет показался Илье ярким, и он прикрыл веки. Лекарь припал к его груди, прислушался.

– Он мёртв! – заявил он авторитетно. – Если он и стонал, то уже скончался. Сердце не бьётся.

Но Илья застонал снова, и лекарь в испуге отшатнулся.

– Матиас, ты меня знаешь не первый день, с такими ранами не живут.

– Он же стонал…

– Это агония.

Илья собрался с силами и прошептал пересохшими губами:

– Пить…

Его едва
Страница 19 из 20

слышный шёпот прозвучал для обоих мужчин, как удар грома среди ясного дня. Матиас и лекарь перекрестились.

Лекарь пришёл в себя первым:

– Матиас, принеси вина – только неразбавленного.

Через несколько минут Матиас передал лекарю кружку вина. Лекарь приподнял голову Ильи, поднёс кружку к его губам, и Илья смог сделать несколько глотков. Он почувствовал, как после выпитого кровь заструилась по жилам.

– Мне надо к дубу, – прошептал Илья. Он даже сам не понял, почему у него сорвались с языка именно эти слова.

Лекарь с жалостью и страхом посмотрел на раненого. По его понятиям человек, имеющий такую рану, давно должен был умереть, а он глотнул вина и начал разговаривать… Донесут ли его живым до дуба?

– На заднем дворе растёт дуб, – с сомнением сказал Матиас.

– Тогда поторопимся, может, это последняя воля умирающего.

Мужчины взяли Илью за руки за ноги и понесли.

Идти пришлось недолго, но в темноте они не раз спотыкались. Наконец они остановились и положили Илью у подножия дерева.

– Тебя ведь Илия звать? Кажется, так ты назвал себя перед императорской ложей? Вот дуб, как ты просил, – можешь дотронуться до него рукой.

Но как Илья до него дотронется, если слабость сковала конечности?

И лекарь сделал жест доброй воли: он взял руку Ильи и приложил её к коре дерева.

В ту же секунду Илья почувствовал, как по телу прошла тёплая волна. Через несколько минут перестала болеть грудь, он услышал, как ровно бьётся сердце, и сделал глубокий вдох. Начали прибавляться силы, как будто дерево напитывало его своей жизненной энергией. Уходили вялость и слабость, он возрождался к жизни.

Ещё через несколько минут он приподнялся на локте, вызвав страх у лекаря – тот в испуге отшатнулся. А Илья сел, опираясь на руки, сам уже подвинулся к дереву и прижался к нему спиной.

Лекарь пробормотал:

– Господь сотворил чудо! Мёртвый на наших глазах возрождается к жизни…

Матиас же, застыв на месте, смотрел на происходящее в полумраке чудо широко раскрытыми глазами – пресвитер первый раз видел исцеление почти мёртвого человека. Он и раньше верил в возрождение Христа после распятия, но видеть самому – это другое, это производит сильное, неизгладимое впечатление. И он, боясь пропустить даже маленькую деталь, затаил дыхание.

Илья же, почувствовав себя лучше, сам поднялся, правда – медленно и осторожно. Повернувшись, он прижался к дереву грудью, всем телом.

Лекарь был в прострации.

Ещё через полчаса Илья почувствовал себя практически здоровым.

– Лекарь – прости, не знаю твоего имени, – дай вина… Да я бы и поел – третьи сутки во рту хлебной крошки не было.

Отозвался Матиас:

– Идём, Илья, со мной.

Он взял Илью за руку, ощутив тепло живого тела. В душе он опасался – не мёртвец ли Илья? Вдруг в него вселился злой дух, демон? И сейчас не человек перед ним, а дьявол в человеческом облике?

Лекарь брёл за ними. Он давно врачевал людей, был сведущ в своём деле, знал лечебные травы, умел шить раны и перевязывать их. Но то, что происходило на его глазах, не укладывалось у него в голове. Он видел широкую рану на груди и такую же – на спине, видел залитое кровью тело. При таких ранениях человек умирает мгновенно. А парень выжил на арене, сейчас разговаривает и идёт на своих ногах. Впору было поверить в исцеление свыше, в действие высших сил.

Матиас, грек по рождению, провёл Илью на небольшую кухню и усадил за стол. Пока он суетился, собирая снедь, лекарь подошёл к Илье со спины. Раны не было видно. Не веря своим глазам, лекарь поднёс масляный светильник поближе – на коже даже рубца не было, она была чистая и гладкая.

Лекарь зашёл спереди. На могучей груди Ильи – ни раны, ни ссадины глубокой, ни даже царапины.

Лекарь протёр рукой глаза, но и после этого ничего не изменилось: раны не было видно, как будто она никогда не существовала и привиделась ему. Но ведь лекарь отчётливо помнил – когда он увидел этого парня, тот был в более чем плачевном состоянии, буквально умирал. Необычный феномен! Как лекарю ему стало интересно, случай уникальный.

Матиас выставил перед Ильёй оловянные миски с сыром, лепёшками и финиками.

– Прости, больше у меня ничего нет.

Илья накинулся на еду – он ощущал сильный голод. А Матиас и лекарь заворожённо смотрели, как он ест.

Когда Илья насытился и поблагодарил, пресвитер отвёл его в небольшую каморку:

– Отдохни, прошедшие дни были для тебя тяжёлыми. А я подумаю о твоей судьбе.

Илья лёг и уснул.

Проснулся он поздно – его никто не беспокоил – и стал размышлять о том, что ему делать дальше. Вернуться в дом сенатора? А вдруг кто-то из слуг видел его на арене Колизея? Христианин, который был прилюдно убит, вдруг является в дом! Нелепо получится… Не надо торопиться, спешка в его положении может привести к непоправимым ошибкам.

Илья надеялся на Матиаса – в переводе с греческого это имя означало «подарок Бога». Может быть, судьба не зря свела их?

Матиас заявился в каморку Ильи за полдень.

– Аве, Илия!

– Аве, Матиас.

– Как ты себя чувствуешь?

– Для убитого вчера – вполне неплохо. Я бы даже поел…

– Немного позже.

Чувствовалось, что Матиас озабочен. Он начал расспрашивать Илью, из каких он краёв, у кого жил в Риме, крещён ли и кого из христиан знает в Риме.

Илья отвечал чётко. Жил на Руси, в Рим прибыл недавно из Сицилии, служил у сенатора Сервилия Гракха.

Понятное дело, Матиасу хотелось знать, кого он привёл в свой дом. Предателем Илья не мог быть по определению, но можно ли ему довериться? Ведь Матиас рисковал не только своей шкурой, но и христианской общиной Рима.

В отведённой ему каморке Илья провёл несколько дней, пока Матиас перепроверял сведения, сообщённые о себе Ильёй – ошибка могла стоить дорого. Но в один из вечеров Матиас пришёл с довольным видом:

– Идём.

Илья не спрашивал, куда, надо – значит, надо.

Матиас дал Илье поношенную, но чистую и добротную тунику.

Долго шли по тёмным переулкам, не раз меняли направление. Илья заподозрил, что Матиас хочет запутать его, чтобы он не смог определить, откуда они вышли и куда идут. Ну что же, ему это удалось: темно, незнакомый район, вышли и вовсе к окраинам… Илья забеспокоился, но Матиас вёл его уверенно.

Они вошли в какую-то пещеру, у входа их встретил мужчина с факелом в руке. Он сразу узнал Матиаса:

– Приветствую тебя, брат. А это кто с тобой?

– Илия – тот, из Колизея.

– О! – вырвалось у мужчины: он явно был охранником или привратником и понимал, что вход в пещеру для посторонних был нежелателен.

Мужчина вручил пресвитеру факел, подпалив его от своего.

Они долго шли извилистыми ходами явно не природного происхождения, так как на стенах были видны следы инструментов. Наконец вышли в обширный, но с низким сводом зал. Раньше здесь были подземные копи, ныне заброшенные, теперь же собирались на общинные молитвы и проповеди римские христиане.

Катакомбы или подземные выработки тянулись далеко и имели несколько выходов даже в самом городе. Христиане, чтобы не привлекать внимание, пробирались в катакомбы через разные входы.

Илья окинул взглядом присутствующих. Мужчины и женщины, молодые и старые – их набралось человек триста. Судя по лицам, разных национальностей – греки, римляне, иудеи. Илья уже научился различать их по чертам лица, а не только по
Страница 20 из 20

языку. Он присел в сторонке на камень.

Пресвитер начал общаться с прихожанами. Он рассказал о смерти на арене Колизея целой группы прихожан, хотя многие уже знали об этом. Потом прочёл заупокойную молитву.

Илья, как и другие, крестился и отбивал поклоны. Пресвитер попросил спрятать крестики под одеждой и не креститься на улицах и площадях прилюдно. А в конце попросил Илью подойти.

– Это один из наших братьев, который отважно бился на арене со стражником, а перед тем усмирил льва. Кто-нибудь раньше его видел?

Из дальнего конца зала подошла девушка:

– Я видела. Меня в числе других пленников гнали к Колизею. Этот человек дал стражнику золотое кольцо и занял моё место. Я обязана ему жизнью.

– Его зовут Илия, – показал пальцем на Илью пресвитер. – Отныне он один из нас как брат по вере.

– Виват! – вскричали прихожане подземной церкви.

– У меня к вам просьба: кто может на время приютить новичка общины?

Девушка отозвалась сразу:

– На добро отвечают добром – его с радостью примут в нашем доме.

– Вот и славно! Храни вас всех Господь! Встречаемся здесь же в пятницу! И прошу вас группами не расходиться – поодиночке, соблюдайте осторожность.

Диана обняла Илью:

– Я даже не знала, как зовут моего спасителя. Оказывается, Илия. Славное имя. Я рада видеть тебя в добром здравии. Идём же, я познакомлю тебя с родителями. – Диана взяла его за руку.

Она вела его уверенно, чувствовалось – бывала здесь не один раз.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/uriy-korchevskiy/ratibor-zabytye-bogi/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector