Штаны читать онлайн - Сергей Сергеев

Штаны

Сергей Сергеев

Сюжет романа «Штаны» кажется совершенно фантастическим, но только на первый взгляд. Идет испытание одежды будущего – одежды, которая способна оказывать влияние на жизнь человека: его здоровье, взаимоотношения с близкими, карьеру. Надев обычные на вид джинсы, можно настолько повысить свой потенциал, что нереальное станет реальностью.

Но что станет с теми, кто решил свои проблемы с помощью «умных» штанов? Чем заплатят они за свой внезапный взлет?

Сергей Сергеев

Штаны

Глава 1. «Живая» ткань

На Москву опустился туман. За окном промелькнула излучина реки, из которой чудесным образом испарился силуэт недостроенной высотки. Циклопические контуры с зияющими окнами и пустыми проемами, продуваемыми всеми ветрами, стерла добрая рука невидимого волшебника.

Здание университета оторвалось от земли и лишилось верхних этажей, растворившихся в зыбком воздухе.

– Самолет-то взлетит? – скептически поинтересовался президент, с неохотой отвернувшись от завораживающего пейзажа.

– Не в такую погоду летали, – бодро заверил руководитель кремлевской администрации Дюк, получивший аристократический титул за приглушенную куртуазность в старопетербургском стиле.

Он старательно подсовывал шефу документы в надежде, что первое лицо успеет просмотреть бумаги и начертать высочайшие распоряжения до отлета в далекий и, как предупреждали, чрезмерно жаркий Сингапур.

– Туман, – многозначительно сообщил верховный жрец, незаметным жестом отодвигая бумаги и таким образом ловко уклоняясь от служебных обязанностей.

– Да. Снег обещали. Уже ноябрь. Пора вроде.

– Никакого снега, туман.

– Указ об отставке главного предсказателя погоды уже подписан.

– А может, еще и выпадет. К вечеру.

Помолчали.

Президент не мог и не хотел отрываться от картинок за внешними пределами металлической капсулы «членовоза», мчащегося в аэропорт.

Суконный язык казенных бумаг и нереальная красота, облаченная в ватный, вязкий, густой туман, не дружили, не ладили и не совмещались друг с другом. Волшебство отвергало повседневность. Либо одно, либо другое.

«Надо же! Природа не терпит середины. Даже в этом. Ничего не поделаешь».

– На месте посмотрим, время еще будет, – пообещал президент.

Дюк тяжело вздохнул – подсунуть не удалось. Сложил белеющие в полумраке бумаги и бросил их в папку. Притулившись на коленях, она своим несчастным видом сочувствовала и сопереживала: «Опять не успеем, а жаль».

Как поднимающаяся перед броском кобра, нить вытягивалась из упругой массы. Перед тем как она станет тканью, ее опрыскивали маслянистой жидкостью, слегка вспенивающейся, а затем исчезающей.

Перед экранами застыли чем-то похожие друг на друга мужские силуэты.

– Состав не улетучивается? – спросил брюнет в темно-синем костюме и дорогом галстуке, смахивающий на чиновника или банкира. На плечи он набросил белый халат.

– А с какой стати? Полностью пропитывает ткань. И почти сразу высыхает, – пояснил более высокий, широкий в плечах мужчина, поправляя очки в роговой оправе.

Судя по уверенным жестам и свободной манере держаться, он и был хозяином кабинета. Это подтверждала табличка на рабочем столе: «Громов Петр Аркадьевич, заместитель директора института биотехнологий»[1 - Персонажи, известные читателю по роману «Кремль».].

– Я думал, это сложнее, – разочарованно заметил Игорь Ратов, выступающий в роли гостя.

Он не виделся с Громовым почти полгода, и вот довелось пересечься по служебной необходимости. Конечно, тревожили сомнения, а не вызовет ли встреча раздражение и зудящую неприязнь, которых Громов в общем-то не заслуживал.

Примерно полгода назад у него случилась скоротечная любовь с Марикой, в то время невестой, а ныне юной супругой Ратова. Но ведь Громов спас ее в экстремальной ситуации, которая могла закончиться похищением и, возможно, физическим устранением. Заодно он крепко выручил и самого Ратова.

Конечно, Игорь был за это благодарен, но временами его душила горечь обиды, поднимающаяся, словно черная грязь со дна болота.

К счастью, воссоединение друзей прошло легко и естественно, чему Ратов был рад. Но голова действительно болела. Перебрал накануне. Может, именно потому, что с волнением ждал встречи, которой и хотел, и одновременно опасался. Вообще, надо бы завязывать с выпивкой. А то без стакана коньяка или виски на ночь уже и заснуть трудно.

– Технология практически не отличается от ткацкого производства, – терпеливо пояснял Громов. – Все дело в присадках. Пропитать нить можно любой жидкостью, любым лекарством.

– Или ядом? – тяжело вздохнул Ратов. – Вчера побывал в новом ресторане приятеля на Пречистенке. Кормит вкусно. Но главное – вид из окон и дизайн. Как удалось такое место оторвать! Успех гарантирован.

– Бледно выглядишь. Устал?

– Потом еще поехали в ночной клуб. Не надо было, – простонал Игорь.

– С Марикой? – поинтересовался Громов.

«Не забыл ее! Вон как глазами сверкнул. Странно, но меня это даже не раздражает. По причине отравления организма», – подумал Ратов.

– Марика не смогла. Да и компания подобралась чисто мужская.

– Как она поживает? – не удержался от вопроса Громов.

– Как поживает? Нормально поживает, – проворчал Ратов, давая понять, что не настроен обсуждать свою личную жизнь.

Петр вправе думать что угодно. Для него эта сфера закрыта, а так будем дружить, конечно. «Любовная история», приключившаяся на Сахалине, осталась в прошлом.

Проехали!

– Да, совершенно верно, – безмятежно продолжил Громов. – Пропитать нити можно любым составом. Цель – сконструировать ткань, воздействующую на биохимические процессы в организме человека. В этом своеобразие метода.

– На Нобелевскую потянет?

– Создание «умных» тканей можно сравнить с изобретением антибиотиков и ядерной бомбы. Но каждое сравнение хромает.

– Значит, не бомба. Это успокаивает. И получится?

– А то! – уверенно сказал Петр. – Уже получилось.

Обстановка президентского кабинета в здании пассажирского терминала не оставляла никаких лазеек, чтобы отвлечься от чтения документов и исполнения других не менее важных государственных дел. На стене, прямо над креслом, посетители могли видеть герб страны. Он словно предупреждал о неполном служебном соответствии.

Обстановка напоминала Кремль. Как будто и не выезжали. Промелькнувшие за окном пейзажи и туман остались в прошлом – зыбким и случайным наваждением.

За столиком напротив, по правую руку, устроился Дюк, слева расположился начальник контрольного управления кремлевской администрации Червоненко, полнеющий красивый мужчина с крупным волевым подбородком и жестким взглядом, в прошлом сокурсник президента на юридическом факультете универа. Его не без оснований считали одним из ключевых игроков в личной команде главы государства.

Собрались все свои. В кабинете стало как-то особенно уютно, комфортно и даже безмятежно. Но нужно исполнять распределенные роли. И никуда от этого не денешься.

– Подготовьте документы по госкорпорациям. Я сказал вчера в послании, что они будут закрыты или преобразованы в акционерные общества. Никаких недопониманий быть не может. Все предельно ясно.

Дюк и Червоненко дружно

кивнули.

– Вопрос принципиальный, – не успокоился президент. – Возьмите на контроль, чтобы бюрократы не замотали. Много умельцев развелось – спускать на тормозах. Ни мозгов, ни совести. В случае чего – по рукам! Проверьте проекты распоряжений. К моему возвращению все должно быть готово. И будем запускать.

Он демонстрировал озабоченность, но выглядел расслабленным и довольным. Сердце грела уверенность, что без конфликтов и ненужного напряжения, изящно, как блестящую шахматную партию, удалось разрешить важнейшую проблему – очертить, разграничить, окружить красными флажками границы деятельности Кремля и правительства.

Пусть Белый дом тянет «старую экономику», а у президента и его администрации другое предназначение – модернизация всей страны. Другими словами, Кремль будет заниматься стратегией, а правительство – текущим управлением.

Так и должно быть. Не отвлекали бы еще на форс-мажор. Там ухнет, здесь жахнет – и все по причине скудоумия и воровства. Только хочешь заняться чем-то реально важным, тут же случается катастрофа.

Как нарочно.

– Покажи отклики на мое послание, – президент повернулся к Дюку, который моментально, словно козыри из колоды, метнул на стол пачку документов, наконец-то облегчив свою многострадальную папку.

Совсем свежие, горячие. Калачи из печи. И чернила не успели просохнуть.

– Посмотрим, – президент пробежал по диагонали информационные сводки и не удержался от недовольной гримасы.

«Весь мир аплодирует, это понятно. Всегда так пишут. Но вот это что такое? Подсовывают одну и ту же мысль. Причем разные ведомства. Сговорились? Диагноз российским проблемам, видите ли, поставлен, но лекарство не найдено. Он что, врач? Микстуру должен выписывать? Не чересчур? А может, и правда – подделали реакцию. Везде нынче химичат. Нужно подумать».

– Фондовый рынок отреагировал?

– Вчера российские акции подешевели, – смиренным голосом доложил Дюк. – Появились сообщения о безработице в США. Не очень радостные – рынок тут же отреагировал.

– Нас каким боком это касается? Не успели прочитать послание? Разница во времени сказалась? А что сегодня? – спросил президент.

– Курс акций упадет на всех площадках. Тринадцатое число, пятница. Суеверный народ, – с задушевной улыбкой вмешался в разговор Червоненко.

И очень вовремя. Дюк взглядом поблагодарил находчивого компаньона, а президент вновь заглянул в бумаги.

В списке самых влиятельных людей планеты, составленном журналом «Форбс», первое место занял президент США, нобелевский лауреат Барак Обама, за ним следуют председатель КНР и далее премьер-министр России. А вот заместитель председателя правительства Сазонов оказался влиятельнее нынешнего российского президента (42-е и 43-е места соответственно), сообщала со ссылкой на мировые агентства пресс-служба Кремля.

– В самолете посмотрю, – сдержанно заметил президент, возвращая бумаги Дюку, – лететь долго. И нудно. А нет чего-нибудь интересного?

– Любопытный проект «умной» одежды, – тонко улыбнулся Дюк.

– Фантастика?

– Реальность, причем у нас.

– Умная экономика – понятно. Где умные люди, там и экономика не глупая. А одежда? Хотя погоди. Что-то я слышал. Опять нано? Сейчас нанотехнологиями все подряд называют. Туфта какая-нибудь?

– Перспективный проект.

– Ладно. С него и начнем. Как только взлетим.

– Суть метода состоит в следующем, – в академичной манере, тягомотно, но убедительно излагал Громов. – Слышал о втирании лекарств в кожу?

– Ну конечно, – Ратов мигнул страдальческими глазами человека, которого мучают угрызения совести и терзает жажда.

– Приведу пример из народной медицины. Не нашей, а индийской. Для экзотики. Индийцы втирают в пятки больным сахарным диабетом сок растения кортума. Примерно через месяц признаки заболевания исчезают.

– Рад за них.

– А теперь представь, что мы создаем специальные пропитки, которые обеспечивают конкретный эффект – антиревматический, антиаллергический, защиту от грибков, кислот, масел. Ну например, одежда самостоятельно очищается от следов внешнего воздействия. Для этого нити пропитывают колониями специально подобранных или выведенных бактерий. Одни устраняют пот, другие оберегают от инфекций, третьи – от воды и физических повреждений. Можно нейтрализовать радиацию, химическое и бактериологическое заражение.

– После ядерного взрыва?

– Или утечки радиации. Это технологии двойного назначения. Сейчас используются в военных целях, но скоро начнется массовое производство «живой» одежды.

– Где самые интересные исследования? В США?

– У американцев системный подход. Решают сразу весь комплекс проблем. Но в европейских странах часто находят более остроумные решения. Объем инвестиций на порядок ниже, а результаты – потрясающие. Итальянцы, например, применяют аэрогель. Уникальное вещество! На 99,8 процента состоит из воздуха. Одежда из аэрогеля согревает при морозе до 80 градусов. Другие страны используют оптиковолокно, молочный протеин, полимеры.

– Все ткани искусственные?

– В основном создаются новые ткани. Но возможен и другой путь. Некоторые натуральные волокна сами по себе обладают особыми природными качествами. Например, лен. Без всяких добавок задерживает рост бактерий, грибков, останавливает кровотечение, залечивает раны. Говоря профессиональным языком, обладает огромной синергией к возможностям человеческого организма.

– Пытаешься копировать лен?

– Какой в этом смысл? Мы усиливаем естественные качества волокон. И расширяем спектр воздействия. Тут аналогия с втиранием лекарств почти полная. Одна из японских компаний вводит в волокна химический провитамин, который в контакте с человеческой кожей превращается в витамин С.

– А если мне не нужен витамин С?

– После вчерашнего тебе вообще лучше обойтись холодным пивом. Или рассолом. Рекомендую капустный. Ты, кстати, не просматривал биохимический анализ крови? Так, ради любопытства. Видел? Ну и замечательно. Обрати внимание, всегда указывают «от» и «до». Если программируешь степень воздействия на организм в этих пределах или даже приближаешь его к любой из верхних планок, вреда не будет. Примерно так.

– Теперь ясно. Какую субстанцию в ткань забодяжил, брателло!

– А вот это самое интересное. При создании нити можно впрыскивать все, что угодно. Если не вредит организму.

– Главный принцип медицины – «не навреди».

– В данном случае создается ткань с рабочим названием турбо. Она самостоятельно проводит биохимический анализ и реагирует на недостаток жизненно важных гормонов, витаминов, ослабленность организма, усталость, утрату иммунитета.

– Присматривается, взвешивает все «за» и «против», а потом как вдует.

– Верное замечание. Вдует. В прямом смысле слова.

– Не понял!

– Турбоэффект достигается выделением так называемых гормонов счастья. А они в свою очередь стимулируют жизненные силы, творческие возможности, работоспособность. Ну и конечно, повышают сексуальную активность. Причем весьма существенно.

– Что повышают? – сдавленным голосом переспросил Ратов.

– Что нужно, то и повышают, – сказал Громов. – Хотя можно предусмотреть и прямо противоположный эффект. Не будут повышать.

– А вот с

этим я не согласен! Категорически!

Глава 2. Изобретатель

Проводив Ратова, Громов вернулся в свой кабинет и попросил его не беспокоить.

Прошедшие после сахалинской истории месяцы были весьма успешными, но вместе с тем и мучительными. Он часто вспоминал, как неожиданно к нему в сибирский университетский город нагрянула невеста Ратова – безумно красивая, испуганная и беззащитная.

Он и Марика бежали на Сахалин, где спрятались от бандитов, пытавшихся выкрасть девушку. Заказчик, металлургический олигарх Морев, рассчитывал вынудить Игоря Ратова, только что занявшего высокий пост в кремлевской администрации, пропихнуть важный документ. От этого зависела судьба металлургической компании, а точнее самого Морева, погрязшего в сомнительных комбинациях и долгах.

Не получилось. Не знали, на кого нарвутся. Ожидали, что будут «ломать» Ратова и Марику, а встретились с Громовым, наделенным черным поясом карате, со множеством специальных навыков, а самое главное – имеющим изобретательный ум опытного разведчика.

В прошлом Громов, не успев начать научную карьеру, на какие-то десять лет переквалифицировался и отпахал в научно-технической разведке, долго жил в Штатах и Японии. Специализация – новейшие достижения в области биотехнологий.

Знания знаниями, но ему еще и везло. Выкраденные, или, говоря профессиональным языком, «добытые», технологические секреты стоили не один миллиард долларов.

Вернувшись на родину, Громов неожиданно для своих тайных начальников принял решение, что с него хватит искушать судьбу и пора заняться исключительно наукой. Когда он говорил, что американцы предлагали ему остаться работать в Силиконовой долине, выразив готовность профинансировать создание собственной лаборатории, в общем-то это было правдой.

Но в разведке правда в чистом виде встречается редко. Чаще получается какой-то гибрид из фактов и легенды, вымысла и реальности, разочарований и вполне осязаемых достижений. В конечном итоге и сам «профи» перестает видеть тонкую грань между действительным и иллюзорным.

Ничего удивительного. Иначе можно сойти с ума. Правда часто убивает, и Громов это хорошо знал.

Привычка «шифроваться» проявлялась даже в мелочах. Обычно Громов говорил малознакомым людям, что он физик. Как шутил один из его коллег, хорошо еще, что не лирик или, скажем, ботаник.

В реальности же всю сознательную жизнь он занимался биотехнологиями, хотя приходилось иметь дело и с вычислительной техникой, электроникой, фармакологией и даже с ядерными разработками, если попадалось в руки что-либо стоящее.

Вот и получалось, что когда он выдавал себя за физика, то определенная доля правды в этом присутствовала.

Полуправда оказывалась не убогой, а надежной и прочной конструкцией, осетрина второй свежести – не тухлой, а вполне даже аппетитной и сочной. Все зависело от того, с какой точки зрения посмотреть.

Он говорил «свою правду» и в том случае, когда вспоминал, что американские власти предлагали ему продолжить научные изыскания в США, возглавив собственную лабораторию. Так оно и было.

Проблема состояла в другом. Когда американцы предлагали ему остаться в США, вряд ли они думали о нем как о талантливом ученом. Хотя думали, конечно. Но этим не ограничивались. Их интересовала в первую очередь святая святых любой разведки – агентура в «мозговых центрах».

Они прекрасно понимали, что Громов не рядовой «полевой игрок», а ключевое звено в агентурной сети, присосавшейся к сверхбогатому научному комплексу США и питающей его соками сильно обезлюдевшую, но все еще сильную талантами российскую науку.

Поэтому Силиконовая долина ассоциировалась для Громова не только с блеском научной мысли и эффективной организацией исследований, которыми он искренне восхищался, но и с мерзостью предательства. Ароматный воздух и вонючая блевотина, красивый закат и впивающиеся в кожу вурдалачьи лапки, упоение творчеством и удушье тоски – все вместе.

Хорошо, что вовремя удалось смыться. Мышеловка грозила захлопнуться в любой момент, как только обозленные американские «органы» окончательно лишатся терпения и надежд выявить ценные «источники», с которыми он работал. К счастью, помогла природная интуиция, да и центр проявил несвойственную ему мудрость и редкую быстроту в принятии решения.

Да, Громову хотелось вернуться в Калифорнию, хотя бы ненадолго. Но совершенно в другом качестве – в качестве талантливого изобретателя, заслужившего право жить, не озираясь на каждом шагу. Уверенного в себе и в своем будущем, способного без всяких комплексов общаться и работать с американскими коллегами. Тем более что среди них все чаще попадались хорошие знакомые, приятели, а то и друзья, по разным причинам уехавшие из России в поисках лучшей жизни, но имеющие возможность, как и он, в любой момент вернуться на родину.

Громов лучше, чем кто-либо, знал секреты американских и японских биокорпораций и умел совмещать их открытия с отечественными разработками.

А еще талант исследователя, затворнический образ жизни, сжигающие его амбиции… Все это не могло не привести к выдающемуся результату. Что, собственно, и случилось.

Оставалось сделать несколько движений, и ты у верхней планки, выше которой просто некуда, по крайней мере в обозримой перспективе.

Вернувшись на родину, он предпочел начать свое восхождение не в избалованной Москве, а в родном сибирском городе, который славился своими учеными и был далек от столичной суеты.

Вскоре ему предложили возглавить новую лабораторию в московском биохимическом институте. По всей видимости, наконец-то «упали» деньги, выделенные правительством на «технологический прорыв».

Или поспособствовал дядя Ратова – известный хирург Борис Павлович Бровин. Он был знаком с исследованиями и непростой биографией Петра, уважал его за надежность и блестящий ум.

Как бы там ни было, лед тронулся. И Громов, собрав нехитрый багаж, отправился в Москву, где в повседневной его жизни мало что изменилось.

Он сразу же купил квартиру в «брежневском доме» на Кутузовском проспекте, отремонтированную в стиле хай-тек, чему помогли «гонорары», накопившиеся за долгие годы заграничных странствий.

Бо?льшую часть времени Громов проводил в лаборатории. В прошлом остались две жены, оказавшиеся несовместимыми с ним, трудоголиком и флибустьером, щемящие душу воспоминания о скоротечной любви с Марикой, еще какие-то далекие женщины с их прикосновениями, жарким дыханием, бесстыдными словами и капельками пота от бурных объятий.

Все они превратились в бестелесных призраков, не слишком обременяющих и без того перегруженную совесть.

А впереди была неизвестность.

«Нет, я все же позвоню Марике, – подумал Петр. – Почему, собственно, я должен ее сторониться? Пообщаемся чисто по-дружески».

Получилась уже не полуправда, а откровенная ложь, но Громов сделал вид, что этого не заметил.

Глава 3. Сами придут и предложат

Марика и Ратов не разговаривали друг с другом уже две недели. В воздухе повисло напряжение, искрившееся, словно два грозовых заряда, как только они переступали невидимую черту.

Почему так произошло? Марика даже не хотела об этом думать. Вдруг оказалось, что нежность в любой момент может смениться

раздражением, безразличием, апатией.

Никаких причин для этого не было. Игорь – умный, обаятельный, успешный. Любит ее. И ничего не изменилось.

Каждая жена достойна своего мужа. Ратов – великолепен. Или все-таки изменился? Да, изменился. Совершенно другие глаза, напряженный взгляд.

«Смотрит на меня как на пустое место».

Марика услышала, как подъехал автомобиль.

Не заходя в дом, Игорь гуляет по дорожке, много говорит по телефону. Потом проходит к себе, принимает душ, утыкается в компьютер и засыпает далеко за полночь. Один. И так каждый вечер.

Они снимали дом в правительственном поселке в Петрово-Дальнем на Рублевке. Изумительный воздух, с реки тянет прохладой и свежестью.

В этом году затянулась золотая осень. Еще несколько дней назад на деревьях держалась обильная пожелтевшая листва. Она притягивала к себе солнечные лучи, излучала тепло, и казалось, что это будет продолжаться бесконечно долго.

Сейчас тоже неплохо. В воде отражаются кроны деревьев, над прибрежными зарослями плывет туман. Она любит спать обнаженной, с открытым окном, под теплым одеялом.

Дай бог терпения пережить это. Все еще будет хорошо. Просто у Игоря сложный период. Она даже помнит, как все началось.

Первые месяцы их совместной жизни Ратов переживал эмоциональный подъем, готов был горы свернуть, рисковать, работать круглыми сутками. И ласкал, любил ее. Покрывал поцелуями ее руки, волосы, все тело.

Она очень боялась перемен, но он не мог остановиться и с радостью принял предложение перейти из Кремля в правительство. Еще бы – сразу в кресло министра по экономической реформе.

Его не смущало, что «министерство реформ» существует только на бумаге. Даже не на бумаге. Скорее в головах тех, кто предложил ему должность с красивым названием. Первые и сумбурные наброски. И абсолютнейшая пестрота мнений, как, что и зачем реформировать.

Да и стоит ли этим заниматься, пока страну корежит от кризиса, который уже объявили успешно преодоленным?

А он, сволочь, не отпускает, трясет и лихорадит. Особенно любит нагадить после оптимистических обещаний и прогнозов. На следующий день или ближе к вечеру.

Мечтатели! Противно об этом вспоминать. Наивные. Сейчас время не идеалистов, а жестких и циничных прагматиков.

Что, не знала она этого? Конечно, знала. И понимала, каких сил этот эксперимент будет стоить Игорю. Хотела поддержать его.

Но все остановилось, застопорилось, отодвинулось на неопределенное время. Как-то легко и незаметно отменилось. В традициях отечественного бизнеса: у тебя деньги, а у меня товар. Хорошо, я пошел за деньгами, а ты за товаром. Разошлись и никогда больше не встретились.

Хорошо еще, что его оставили работать в администрации на Старой площади. Правда, переместили на более скромную должность. Пусть знает, что нельзя метаться между Кремлем и Краснопресненской набережной.

Тандем – он, конечно, тандем, но нужно и голову на плечах иметь. Суету никто не любит.

Ратов даже заболел и попал в больницу. Она пришла навестить.

Он лежал в отдельной палате на первом этаже старого здания с номенклатурной мебелью, оставшейся от советских времен. С инвентарными бирками. Через балконную дверь можно выйти сразу в парк.

– Прикольное место, исторические фильмы снимать, – сказала она.

Марика надеялась, что Игорь улыбнется, как прежде, возьмет ее руку и будет говорить, что он соскучился.

Однако Ратов тяжело вздохнул и сообщил:

– Вот лежу тут и думаю: как бы нам исхитриться, чтобы получилось ну хотя бы не хуже, чем у китайцев.

– Придумал? – спросила она. – Это все, что ты хочешь мне сказать?

«Ну не дура! Нашла время обижаться».

А он запомнил и, когда вышел из больницы, похудевший, пропахший лекарствами, непривычно суровый и почему-то испуганный, стал сторониться ее. Тогда они и переехали в Петрово-Дальнее.

«Чтобы быть подальше друг от друга», – усмехнулась Марика и отошла от окна.

Ратов все еще шелестел листьями вдоль дорожки. Словно крот, выползший из норки.

«Сегодня холодно, он замерз. Простудится. Нужно выйти к нему. Любая на моем месте давно бы вышла и помирилась. Но он сам не хочет. Я же вижу».

Из зеркала на нее посмотрела красивая молодая женщина с блестящими черными волосами и гордо посаженной головой.

«Стильная, эффектная, ничего не скажешь. Но глаза! Припухшие и тревожные. Портят все впечатление».

Игорь не может забыть разговор, о котором она не переставала сожалеть. Хотя какая разница? Не в тот раз, а чуть позже поговорили бы. Все равно случилось бы. К этому шло.

«Вот Громов мог понять. Лучше не думать и не вспоминать. Игорь простил, что было на Сахалине. И все складывалось хорошо. В принципе. Черт ее дернул тогда ляпнуть!»

– Игорь, ты стал слишком самоуверенным. Нечего переживать. Сам виноват.

Он вздрогнул, как от удара. Зря, напрасно, ну зачем это сказала!

– Я виноват? В чем?

– Нужно быть в команде. А у тебя слишком много гордыни. Самый умный, всех презираешь. Разве я не вижу? Я устала, устала. Ты очень тяжелый человек. Тебе об этом не говорили?

Вот это было уже явно лишнее. И ведь знала, что нельзя злить его, тем более несправедливо. Она должна была остановиться, но ее понесло.

– Ты говоришь, отменили реформу. Какую? Тебя отменили, Игорь, чтобы не задавался. И знал свое место.

– Не тебе об этом судить. В общем, не лезь не в свое дело. Ты в этом вообще ничего не понимаешь! – Впервые он был груб, разозлен. Еще чуть-чуть и ударит ее.

И странно, ей очень хотелось, чтобы так и случилось. Ну пусть даст ей пощечину. Она заслужила.

– Видишь ли, дорогая, – зловещим голосом добавил Игорь – слово «дорогая» было произнесено как «дрянь ты последняя», – если бы я не был гордым, как ты говоришь, вряд ли мы были бы вместе.

– На что ты намекаешь? Недостойна тебя, простовата, да еще с гнусной историей в прошлом. Из подворотни. А ты мальчик-мажор!

– Заметь, не я это сказал! – крикнул он и грохнул дверью. После этого будто кошка между ними пробежала.

Она должна была удержать его. Но не хотела. А в чем ее вина? Она тоже обиделась. Получается, что она вообще ничего не значит. Так, бесплатное приложение к жизненному успеху господина Ратова. А если успеха нет, и она не нужна. Все девальвируется. Спасибо, вы свободны!

«Все правильно. Наш интерес к другому человеку эгоистичен. Самые сильные чувства испытывают к тем, для кого больше всего делают. Многие женщины любят быть жертвами. Но это не мой случай. А мужчинам не нужны свидетели неудач».

«Что это я? – спохватилась Марика. – Думаю как старая дева, для которой все мужчины на одно лицо. Но для Громова я была одна большая неприятность. А он смотрел на меня влюбленными глазами. И ни о чем не сожалел».

Опять этот Громов! Да что ты о нем знаешь? Ничего не знаешь. И не нужно.

Словно ударило током, когда она впервые увидела Громова. Глядя на него, сразу почувствовала – настоящий мужчина. Инстинктивно.

Это глупость. Если разведемся с Игорем, я никогда больше не выйду замуж. Сразу сдалась? Нужно бороться за счастье. А если не хочется этого делать? Не желаю вдыхать новую жизнь в старые отношения. Одна у меня жизнь.

Дойти до края и тогда понять: а зачем живу, кто мне нужен, кому я нужна? Нет, хватит! Не хочу депрессии и переживаний.

«“Суть дьявола растворена во вселенной”. Берегись, девочка», –

Марика капризно надула губы и усмехнулась.

Телефон противно задребезжал на столике у зеркала.

– Ни от чего не отвлек? – спросил в трубке голос Громова.

Марика пыталась скрыть волнение, услышав голос Громова, но ей это не удалось. Все эти месяцы она ждала, что он позвонит, неожиданно появится перед ней – не важно где: на улице, на лужайке перед домом, в офисе.

– Не помешал? – повторил свой вопрос Громов.

– Ты в Москве?

– Уже несколько месяцев.

– Ни разу не позвонил. Почему?

– Ты знаешь.

«Да, он не хотел мешать. Я на его месте поступила бы точно так же».

– У тебя все в порядке? – забеспокоился Громов. – Как Игорь поживает?

– Прогуливается вокруг дома, воздухом дышит. Это его любимое занятие.

«Зачем я это сказала? Нехорошо. Он все поймет. Словно я жалуюсь».

– Хотелось бы встретиться, – предложил Громов. – Посидим в кафе. Поболтаем. Мы ведь друзья?

– Я не могу. Позвони мне завтра. Нет, я сама позвоню.

– В любое время, – сказал Громов.

После затянувшейся паузы он добавил:

– Буду ждать.

Скрипнула входная дверь. Ратов снимал в прихожей ботинки. Повесил плащ. Не заходя в кухню, побрел по лестнице на второй этаж.

Институт, в котором обустроилась лаборатория Громова, находился на юго-западе Москвы. После появления на свет в нем неизменно поддерживался режим секретности.

– Вакцину от СПИДа разрабатывают. Боятся заразу разнести, – говорили догадливые местные жители и обходили институт стороной.

Однако в новые времена эти страхи отступили перед суровой рыночной действительностью. В помещении института отрылся обменный пункт, а на прилегающих территориях словно грибы после дождя стали появляться жилые дома, проходившие в официальных документах как «малосемейные общежития для аспирантов и научных работников».

Судя по внешнему виду упитанных «аспирантов», особенно по блеску в глазах, в которых застыло отражение денежных купюр, а также по «прикиду» их нагловатых подруг, все они неустанно занимались науками, из которых главной считали науку торговать, предпочитая теории практические занятия.

Ратов объявился через два дня. «Неужели узнал о моем разговоре с Марикой?» – подумал Громов.

– Есть необходимость встретиться, – сухо сказал Ратов.

– Что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Хотел бы продолжить тему. Я имею в виду турботехнологии.

– Что, заинтересовало?

– Не оставило равнодушным. Особенно мое руководство. Получил указание перейти к обсуждению практических вопросов.

– Надо же. Не ожидал. Думал, тянуть будете. В Кремле интересуются фундаментальной наукой?

– Я уже не работаю в Кремле. Обсудим при встрече.

– Подъезжай ко мне, – предложил Громов.

– Нет, «лучше вы к нам». Как в «Бриллиантовой руке». Записывай адрес. Где это, знаешь?

– Не в деревне живем и не в Америке. Найду.

– Жду завтра к десяти. Устроит?

– Вообще-то были другие планы.

– Отложи. Оно того стоит.

– А нельзя подъехать ближе к обеду? Утром пробки.

– Слушай, с тобой трудно договориться. Бросай все и приезжай. К десяти часам. Потом у меня совещание. Я теперь, знаешь ли, большой начальник.

– Ты всегда им был, – сказал Громов.

Ратов сделал вид, что не заметил эту реплику:

– Да, прихвати с собой презентационные документы, если имеются.

– Не успели подготовить. Голова всякой чепухой занята. Формулы, опыты.

– На людях?

– Пока на мышах.

– Мышей и прочую живность можешь с собой не брать.

Глава 4. Директор

Совсем недавно Ратова назначили генеральным директором свежеиспеченной государственной корпорации по биотехнологиям.

Получалось так, что президент требовал закрытия или преобразования госкорпораций, но, прежде чем исчезнуть, они сноровисто размножались методом почкования, делились на дочерние структуры, и процесс явно затягивался. Каждый раз находились веские причины не закрываться.

Впрочем, Ратов был уверен, что рождение корпорации по биотехнологиям было абсолютно правильным решением. Когда речь заходит о практической реализации проектов, неизбежна специализация.

К своему удивлению, Ратов узнал от Дюка, что в секторе биотехнологий только в системе Академии наук трудится более двадцати институтов. А в этих заведениях – свыше пятнадцати тысяч сотрудников.

– Огромная научная отрасль. Как-то незаметно все произошло, – заметил Ратов. – Ты, видимо, не случайно завел об этом речь.

– Извини, что с должностью министра не получилось. Я вроде предложил, но не от меня, в конечном счете, зависит, – сказал Дюк, проявив неслыханную и даже не совсем логичную деликатность.

– Ну, это предложение родилось не в Кремле, а в правительстве, – улыбнулся Ратов, давая понять, что не видит, какие могут быть претензии к Дюку. – Ничего страшного. Лучше заниматься конкретным делом, чем реформой, которая даже не обсуждалась.

– Хорошо, что понимаешь, – порадовался Дюк. – Предлагаем тебе заняться биотехнологиями. Президент согласен. В правительстве тоже не возражают.

– Я вообще-то экономист.

– Точнее менеджер, управляющий. В корпорации будет президент – крупный ученый. А ты займешь кресло генерального директора. Дело перспективное. Я бы сказал, реальное воплощение модернизации, о которой много сейчас говорят.

– Неожиданное предложение, – засомневался Ратов.

– Все в жизни неожиданно. Только подумай, о каких масштабах идет речь. Можно сравнить с развитием сотовой связи. В девяностые мобильные телефоны – дорогая забава, категория «люкс», не всем доступно. А сейчас сотовый у всех – школьников, пенсионеров, даже бомжей. Бабушку видел на днях, еле шепелявит, но делает это по телефону. С биотехнологиями произойдет столь же бурный рост. В ближайшие десять лет неизбежна биореволюция, и все будут носить «умную» одежду. Не упустить бы.

– Думаете, справлюсь?

– А из кого выбирать? Толковый, системный, порядочный человек. Тебе доверяют.

– Вот спасибо. Уже начал чувствовать признаки депрессии. Непонятно, списали моряка на берег или пригожусь для какой-либо надобности? – сказал Ратов.

– И еще одна новость, надеюсь, приятная, – с обольстительной улыбкой добавил Дюк. – С Громовым ты знаком? Крупный ученый. Эффективный руководитель. Из Сибирского научного центра переведен в Москву.

«Откуда он знает о наших отношениях?»

– Кстати, твой дядя Борис Павлович Бровин лоббировал его кандидатуру.

«Ах, вот в чем дело. Тогда понятно, от кого информация».

– Да, мы знакомы, – подтвердил Ратов. – Он что, будет президентом корпорации?

– Нет, молод еще. Но у него интересный проект. Ознакомься. С этого проекта и начнем.

«Не успели расстаться, а жизнь опять нас сводит», – подумал Ратов.

– Ты согласен? – спохватился Дюк.

– Предложение, от которого невозможно отказаться, – поскромничал Ратов.

– И не нужно отказываться!

Петр проработал в лаборатории до поздней ночи. Утром успел заскочить в свою квартиру, поспать часа два, принять контрастный душ, после чего отправился на встречу с Ратовым. К счастью, ехать было недалеко.

– Обживаешься? – спросил Громов, входя в кабинет Ратова. – Только что узнал, что мы теперь коллеги. Поздравляю.

Ратов молча кивнул. Ему не понравилась ирония, прозвучавшая в словах Громова.

«Намекает, что я никогда не занимался

биотехнологиями, а теперь вправе решать судьбу изобретений, в которых мало что понимаю. В принципе он прав, но все равно неприятно».

– Извини, старик, – пояснил Ратов. – Когда мы встречались, вопрос о назначении окончательно решен не был. Президент только вчера подписал указ. Так что можешь поздравить. Кстати, я получил указание ознакомиться с твоим проектом. Как видишь, я не скрытный. Откровенен и наивен, как ребенок.

– Вот-вот. Я давно говорил, что с детишками нужно поаккуратнее. В разведке это называется «использовать втемную». Выведал секреты, пользуясь моей доверчивостью, – усмехнулся Громов.

– Ну, секретов я не услышал. Так, намеки на секреты и пояснения общего порядка. Мне профессиональные тайны не нужны. Формулы я все равно не запомню. Да и зачем?

«Что не помешает тебе давать руководящие указания. Все-таки он изменился. Суше стал, волком смотрит. Интуитивно чувствует, что я неравнодушен к Марике, или злится за прошлое? Обидно будет, если это скажется на проекте. Возможен и другой вариант – дает понять, что дружба дружбой, но решать ему».

– Дюк доложил информацию о твоих исследованиях президенту, и он начертал резолюцию: срочно, немедленно, архиважно, на особый контроль и тому подобное, – доверительно сообщил Ратов, поглядывая в сторону окна, выходящего в глухой внутренний двор.

– Очень своевременные указания. А то проспим все на свете. Профукали кибернетику, генетику, информационную революцию. Осталось добавить к этому биотехнологии. И роль сырьевого придатка обеспечена еще лет на пятьдесят. До последней капли нефти.

– Ожидание неприятностей хуже самих неприятностей, – сказал Ратов, поморщившись.

– Но есть и плюсы во всей этой истории. Ты станешь одним из первых потребителей «гормонов счастья»? – загадочно улыбнулся Громов.

– Готов испытать на себе, и немедленно.

«Интересно получается. Из друзей мы превратились в спарринг-партнеров, как на ринге. Вроде помогаем друг другу и одновременно испытываем на прочность. Проверяем, держит удар или нет. Хотя какие это удары? Так, ласковые поглаживания. А может, у него манера такая? Не замечал раньше. Для дела это неплохо», – Ратов почувствовал уверенность, что лучше Громова для этого эксперимента ему просто никого не найти.

– Испытания проводились? – спросил Ратов.

Петр внимательно посмотрел на своего делового собеседника, а теперь и «старшего партнера», если следовать лексикону инвестиционных и юридических компаний. В глазах читался вопрос, понимает ли Ратов, о чем идет речь? Что-то он слишком спокойный и уверенный. Наверное, все же не понимает.

Сохраняя многозначительное молчание, Громов встал из-за стола, задержался у окна, посмотрел на полутемный двор, наполненный сырым воздухом, отодвинул декоративную деревянную панель и открыл спрятанный в стене сейф. Извлек из него диск и протянул его Ратову.

– Здесь все о результатах. Только не пугайся.

Глава 5. Игроки

За несколько месяцев до описываемых событий в Москву наконец-то пришло заблудившееся лето.

Во Франции с невиданным размахом отпраздновали День республики. Более тридцати минут над городом распускались пышные цветы фейерверков. Прижимистые по натуре французы с гордостью сообщали, что на пиротехническое увеселение истрачено полмиллиона евро.

А в Москве ночью прошел косой ливень и с утра вдоль улиц подул сильный, влажный ветер, в котором смешались ароматы густой и яркой зелени, висящей в воздухе влаги и океанского бриза. Как на палубе фрегата, огибающего мыс Доброй Надежды.

Тем временем Грецию палили пожары, чуть было не уничтожившие афинский Акрополь, а Германия, Бельгия и прочие «бенилюксы» погрузились в кошмар африканской жары.

Николай

– Позвольте уточнить ваши данные. Вы банкир, успешный предприниматель, тридцать четыре года, родились в Москве.

– Да, в большом бизнесе уже двенадцать лет. Грех жаловаться. Все складывалось удачно, по крайней мере до последнего времени. Заработал серьезные деньги. Неплохие перспективы. Но постоянное чувство усталости. Меня это беспокоит.

– Правильно вложили свои доходы? Я имею в виду не бизнес-инвестиции, а личную среду обитания?

– Купил квартиру на Фрунзенской в новом элитном доме. Площадь 180 метров. Коттедж на Новой Риге. Обзавелся зарубежной недвижимостью – небольшой дом на Майорке с потрясающим видом. Ну, что еще? Оставил хорошую квартиру бывшей жене. В общем, довольно стандартные приобретения для менеджера моего уровня. Ничего выдающегося.

– Разведены?

– В личной жизни, к сожалению, не сложилось. Женился, родилась дочь. Это позитив. А все остальное в минусе. Нудно, неинтересно, заранее предсказуемо. И мне стало скучно. Развелся.

– Будете искать новую любовь?

– Хотелось бы. Смущает слово «любовь». Мне кажется, жизнь – штука прагматичная. Вырисовывается вполне определенная, отчетливая картина. Девушка должна быть с чувством юмора, терпеливой, красивой, стильной и умной. Сложно найти. Женщины стали корыстными.

– С ЧЮ и без ВП?

– Не понял.

– «С чувством юмора» и «без вредных привычек». Так пишут в брачных объявлениях.

– Возможно.

«Очень высокие запросы. И умная, и бескорыстная, и стильная. Чувством юмора ты, дорогой, не обойдешься. Мы не брачное агентство. Подругу будешь выбирать сам. Вообще ты догадываешься, о чем идет речь? Трудно понять. Наловчился скрывать свои мысли и эмоции. А мы их будем вытягивать. Насторожился. Пытается угадать, что я думаю о нем».

– Ваша проблема – как распорядиться достигнутым в жизни успехом, если я правильно понял?

– Вы считаете это успехом?

– Конечно, вы преуспевающий во всех отношениях человек, достигший самореализации. Одиночество – тоже роскошь. Для этого нужно иметь достаточно свободного времени и денег.

– Тогда вы ничего не поняли.

– Нет, почему же? Мэрилин Монро говорила, что «карьера – чудесная вещь, но она никого не может согреть в холодную ночь».

– Спасибо за сравнение с кинозвездой. Конечно. Точно подмечено! Мэрилин Монро – да. С кем еще меня сравнить? Самое оно. Ее, кажется, убили или она сама отравилась?

– Мы предлагаем более разумное и эффективное решение.

– Вообще-то мне не до романов, человек я занятой, каждая минута на счету.

«Повышенная агрессия. Быстро меняет тональность разговора. Не всегда логичен. Обидчив. М-да, плохи дела».

– У вас отмечается падение энергетического потенциала. И это сказывается на личной жизни. Чуть позже, но уже скоро, почувствуете, что рушатся профессиональные планы.

– Дойдет и до этого, – криво усмехнулся Николай.

– Обязательно! Будете прилагать больше усилий, и все без толку. Картина тревожная. Сейчас мы видим первые сигналы, а потом ситуация выйдет из-под контроля.

– Не хотелось бы.

– Поможем вам, чтобы открылось второе дыхание. Это благотворно скажется на решении профессиональных и личных проблем. Вам просто станет легче жить.

– Мне придется общаться с новыми людьми, расширить круг общения?

– Если захотите.

– Вряд ли захочу. Понимаете, я больше всего устал от принудительного общения. Трачу много времени и сил на людей, которые мне совершенно неинтересны и меня раздражают.

– Мы к этому не принуждаем. Захотите, будете расширять круг общения или, наоборот, найдете способ

фильтровать контакты. Насилие над личностью не предполагается и в набор услуг не входит. Эксперимент выявит внутренние потребности и даст энергетику, чтобы их удовлетворить.

– Давайте попробуем, – неожиданно легко согласился Николай.

Михаил

– Вкратце изложу ваш «профиль».

– Любопытно, психологи поработали?

– Вы окончили финансовую академию, двадцать девять лет, некоторое время работали маркетологом в крупной металлургической компании.

– Да, реальный такой «маркетун». Кстати, самые приятные годы моей жизни.

– Потом перешли на работу в министерство промышленности. Резко поменяли жизненный вектор по настоянию отца, который убедил вас, что это оправданно со стратегической точки зрения. К тому же получили перспективное предложение. Грех не воспользоваться. В настоящее время занимаете должность начальника отдела. Неплохая карьера. В этом месяце вас назначат директором департамента.

– Интересно, я об этом не знал.

– Вопрос практически решен. У вас серьезные конкуренты. Но если не вмешаются потусторонние силы, вы прорветесь.

– А что на личном фронте? Интересно услышать ваши прогнозы и оценки.

– Состояли в браке недолго, чуть более года. Родился сын. Развелись три года назад по настоянию жены, молодой, амбициозной и, как выяснилось, весьма скандальной особы.

– Да, жуткая стерва. Вы удивительно хорошо информированы. Даже пугает.

– Условия для жизни у вас нормальные. Своя квартира, которую купили родители.

– Я не успел как следует заработать.

– Это не беда. Еще заработаете. По нашему прогнозу, через несколько лет вы возглавите крупную компанию в металлургическом секторе.

– Слушал бы вас не отрываясь. Неужели все так замечательно складывается?

– К сожалению, не все. Зафиксировано падение интереса к жизни, что может перечеркнуть благоприятные перспективы. В общении с окружающими появляется несвойственная конфликтность. Отмечались даже истеричные реакции. Возникает угроза депрессии. Равнодушны к женщинам.

– Преувеличиваете. У меня постоянная подруга. Встречаемся раз в неделю. Иногда два.

– Расскажите о ней.

– Красивая женщина. И очень энергичная. Даже властная. Старше меня на шестнадцать лет. Вдова. Два сына, взрослые. Со старшим сыном отношения у нее испорчены. Там острый конфликт с невесткой. Вообще не могут общаться. Вполне допускаю, что моя подруга проявила некоторую неделикатность. Но это не оправдывает жестокость невестки. Младший сын недавно женился. Снимает квартиру. С матерью отношения у него хорошие, но видятся не часто.

– Жениться не хотите?

– На моей подруге? Исключено. Да она и сама не захочет. Ей нужен мужчина ее возраста или чуть моложе. Она мне прямо сказала. Хотя не знаю, можно ли этому верить.

– А познакомиться со своей сверстницей или выбрать совсем юную деву?

– Не вижу смысла. Чем старше, тем умнее. Не чувствую потребности жениться. Пытаетесь подбить меня на брак?

– Необязательно. Но будем думать, как избежать падения жизненного тонуса. Иначе депрессия и даже алкоголизм. Стали попивать по вечерам, не так ли?

«Замялся. Покраснел. До этого был откровенен, а сейчас может замкнуться».

– Вы не суетливый человек?

– На госслужбе беготни хватает. Все давай быстро, сразу. Справки, распоряжения, отчеты. Круговорот воды в природе. Время летит, не заметишь.

«Так и пробегаешь лучшие годы по коридорам, если не изменишься».

– У вас большой потенциал и весьма полезный опыт. Но кроме симптомов депрессии появилась еще склонность к суетливости. Внутренняя потребность торопиться, спешить, все успеть, не задумываясь о результатах. На личную жизнь это не распространяется. Там вы самоустранились. Закрыли на все глаза. Встречаетесь со своей подругой, весьма достойной, кстати, женщиной, и о будущем не думаете.

– Увы, не возразишь. К сожалению.

– Согласны на эксперимент?

– Ваши условия мне подходят.

– Только договоримся, что будете воздерживаться от спиртного. Даже от пива. Оно подавляет тестостерон. Ну и разумеется, самым решительным образом отказываетесь от крепких напитков.

– Я постараюсь, – пообещал Михаил. – Если все получится, наберемся с вами вместе. До поросячьего визга.

Эдуард

Прием был в самом разгаре, когда он вошел в переполненный зал известного нью-йоркского клуба.

За несколько дней переговоров Эдуарду, вице-президенту российского автомобильного концерна, уже надоело отвечать на вопросы о сорвавшейся сделке по приобретению компании «Опель». Тогда она еще казалась реальной и почти заключенной.

Завидев спешащего к нему банкира с типичной американской фамилией Новак или, кажется, Дворжак, Эдуард ловко спрятался за чью-то широкую спину в черном смокинге и прокрался вдоль стены к стойке бара.

Он уже собирался заказать порцию «Камуса» – так ласково называл французский коньяк «Камю» директор автомобильного завода, приехавший в составе делегации, – но замешкался, пропустив вперед высокого худого американца с декоративной собачкой на руках.

А потом было уже поздно.

Эдуард увидел ее сразу. Она стояла совсем близко и смотрела на него сияющими глазами. Возле нее утесом возвышался молодой и весьма упитанный итальянец.

– Эдди, хочешь я тебя представлю? – Голос его приятеля и партнера Харрисона донесся откуда-то издалека, хотя он стоял совсем рядом. – Она, кстати, русская американка. У нее библейское имя Ева, а этот здоровяк – ее муж Франко. У него отец владеет сетью итальянских ресторанов.

– Конечно, познакомь. С Евой.

«Странная пара. Сразу видно, что у них совершенно разные темпераменты. Да и мозгов у Евы на порядок больше, чем у толстяка. Франко смотрит ей в рот и ее панически боится», – подумал Эдуард.

– Извините, я вас покидаю. Сегодня у дяди семейное торжество, – сказал Франко.

– Вы тоже уезжаете? – забеспокоился Эдуард, хотя он уже знал, что она останется. Обязательно.

– Я не могу уехать. Этот прием – моя работа. Я юрист в компании, которая отмечает сегодня свой корпоративный юбилей.

– Ах, вот в чем дело. Теперь я хотя бы знаю, по какому поводу прием. А то Харрисон притащил меня сюда, ничего не объяснив. Можно я за вами поухаживаю? – сказал Эдуард.

– Я не возражаю.

Потом она сказала: «У тебя был такой умоляющий взгляд, что я решила остаться».

Но это неправда. В тот вечер все говорили не то, что думали. И вот Франко тоже соврал. Не было никакого торжества у дяди. Толстяку просто хотелось посмотреть футбол. И было тяжело стоять рядом с Евой. Попробуй выдержи, когда все глазеют и непристойно пялятся на такую красавицу.

Эдуард нашел выход из неловкого молчания и предложил Еве выпить. Она заказала сухой мартини.

– А вам коньяк? – спросила она.

– Вы угадали. Вы все знаете заранее.

– Догадаться просто. Американцы пьют виски, чтобы «вздернуть», поднять настроение. А вы хотите расслабиться, помечтать, успокоиться. Для этого лучше подходит коньяк.

Эдуарду вдруг захотелось крикнуть: «Я не хочу успокаиваться. Я хочу только одного – чтобы ты была со мной». Это показалось ему странным. Он насупился и сделал большой глоток, вызвав осуждающий взгляд Евы.

Она ни на секунду не выпускала из поля зрения зал, здоровалась с разными людьми и даже два раза вставала, чтобы поприветствовать знакомых, а потом

возвращалась.

Он сразу понял, что будет дружить с Евой. Как минимум. И не отходил от нее весь вечер, прямо как тот итальянец.

И она постепенно разговорилась.

В Штаты Ева эмигрировала из Москвы с родителями, когда еще училась в средней школе. Без особых трудностей освоилась и поступила в престижный Колумбийский университет.

На последнем курсе вышла замуж за сокурсника из богатой итальянской семьи. Неплохо устроилась в жизни. Получила должность юриста в солидной фирме на Уолл-стрит. Свой дом, растет дочь.

– А у меня две дочери, – сказал Эдуард.

– Твоя жена работает?

– Да, в крупной компании, занимается финансами.

– Устает?

– Как все работающие женщины.

Она посмотрела внимательно и ничего не сказала.

Спустя два месяца Ева приехала в Москву по своим делам. Эдуард даже не спросил, по каким именно. Ей очень понравилось в Москве.

– Это не значит, что я не люблю Нью-Йорк, – сказала Ева. – Но здесь ощущаю себя как дома. Странно, годы прошли, а чувство, что я московитка, осталось.

– Москвичка.

– Да, москвичка. Так правильно. Я скучаю по детству.

Прошел месяц, и она опять приехала в Москву. Эдуард ждал ее все это время.

– Я скучал по тебе, – сказал он при встрече.

– Я тоже.

Эдуард не помнил, чтобы с ним происходило нечто подобное. Тогда он подумал, что время, растраченное не на тех людей, достигло критической массы и больше нельзя потерять впустую ни одного дня.

Они стали жить вместе, предоставленные самим себе. Ее дочь осталась в Америке, а Эдуард ушел из семьи. Он не ожидал, что это вызовет столько переживаний. Было жалко и брошенную жену, и дочек.

Но Ева оказалась удивительно деликатным человеком. Она помогала выбирать игрушки для его детей, стоически терпела, когда он разговаривал по телефону с бывшей супругой, чтобы ее успокоить. В общем, всем досталось.

Она оказалась на редкость динамичным и любознательным человеком.

– Я не дам тебе лежать на диване в уик-энды, – говорила Ева и сдерживала свое обещание. Каждый раз она вытаскивала Эдуарда из дома на какую-либо новую выставку, в театр, в поездки по Подмосковью, а потом и в другие города, или, в крайнем случае, они просто гуляли по московским бульварам и улицам.

Он ворчал, но не отказывался и восхищался ею. Ее смехом, сияющими глазами, пытливым вниманием к окружающему миру и заморской наивностью.

В Москве она легко устроилась на работу в американскую корпорацию и была на хорошем счету.

В отличие от сдержанного Эдуарда Ева не могла жить без общения. Ее школьные и университетские подруги, видимо, были такими же непоседами и с годами оказались разбросанными по самым разным странам. Выйдя замуж, а нередко и в одиночестве, они жили в Англии, Германии, Бельгии, Италии, Индии, Австралии и даже в Южной Африке. И со всеми она поддерживала контакт, как будто они жили по соседству и с ними в любой момент можно было поболтать о всяких пустяках.

– Ты вносишь в нашу жизнь спокойствие и мудрость, – говорила Ева.

«Мудрость! Слово какое-то неприятное. Сразу представляешь себе старого пердуна. Видно, я «перемудрил» и даже не заметил, как Ева потеряла интерес к нашим отношениям. А чего тут удивляться? Мы такие разные», – думал Эдуард.

Все несчастья и неприятности свалились одновременно. Он заболел, перенес сложную операцию. Потом ударил кризис, что сильно сказалось на доходах. Совершенно неожиданно сорвалась сделка по покупке компании «Опель», на которую он очень рассчитывал и ради которой приезжал в Америку, где познакомился с Евой.

Для его позиций на работе это была почти катастрофа. По крайней мере он потерпел серьезное административное и коммерческое поражение. Потом заболела бывшая жена. Одно несчастье следовало за другим.

Без перерыва, без малейшей паузы.

Ева всегда была рядом, но он принимал ее понимание как должное.

А потом он внезапно почувствовал, что теряет ее. Этого не объяснишь. Просто ощущаешь признаки грядущего несчастья. Как будто гроза надвигается.

– Ты похож на моего бывшего супруга, – вдруг сказала Ева. – От таких, как ты, рождаются девочки.

– Что это значит? Каких таких?

– От ласковых и послушных.

«Эти слова были невозможны еще месяц назад. Она жалеет меня? Я же был антиподом ее бывшего мужа, пассивного, скучного, толстенького, избалованного маменькиного сыночка. Ей нравилось, что я настоящий мужчина – решительный, брутальный, по ее же словам. А теперь здрасьте! Выясняется, что я на него похож! Полная коррозия образа».

И вдруг Ева заторопилась в Штаты. Потребовалось срочно навестить дочь. Неожиданно. Ведь ничего не случилось. Какая причина для внезапного отъезда? Вернется ли?

«Я хочу сохранить ее любой ценой. Поэтому и соглашаюсь на испытания. Только одна просьба. Результат должен быть в течение месяца, чтобы успеть до ее приезда. А если не вернется, я сам отправлюсь следом за ней. На поиски. Мне нужно успеть. Это жизненно важно».

«Получается чересчур эмоционально. Ничего страшного! Зато передает драматизм ситуации. Примерно так и буду рассказывать», – решил Эдуард.

– Нашли. Я помню, где-то здесь. Вон, видите серое здание на перекрестке? Справа от входа вывеска, – раздался, словно издалека, голос водителя.

– Въезжай прямо под шлагбаум, пропуск заказан.

«Они не смогут отказать», – подумал Эдуард, открывая заднюю дверцу и выбираясь из автомобиля во дворе института биотехнологий.

Елена

Как приятно никуда не спешить. Все уверены, что меня нет в Москве. В последний момент отменилась поездка в Милан. Можно поспать лишний час.

Потом встать и подойти к окну. Полюбоваться на эту мокротень, туды ее в качель. Полежать в ванной в хлопьях белой пены.

И не отвечать на звонки, пока в состоянии невесомости – ни там, ни здесь. Кто может позвонить? Так, случайные, залетные, неосведомленные и ненужные люди. А те, кому нельзя не ответить, звонить не будут.

К обеду все узнают, что не улетела. Тогда жди звонков и вопросов. Как так, наши замечательные магазины «Ставолина» останутся без новой партии обуви к Новому году!

«А зачем вам новая коллекция? И так ни хрена не покупают – кризис. А не покупают потому, что новых поступлений нет. А зачем вам эти поступления? Мода вообще консервативна. Работайте с тем, что есть. А мы не можем. Не можете, увольняйтесь. Старые песни о главном».

Елена открыла холодильник. Почти пусто. Налила себе стакан сока манго и маленькими глотками выпила.

Потом приняла душ. Ванная слишком расслабляет – лучше принимать ванну на ночь.

Не спеша занялась макияжем. Хорошо бы разобрать гардероб. Обычно не хватает времени. Или поехать на фитнес? Господи, сколько же вариантов приятно провести время!

Но часам к пяти охватит внутреннее беспокойство. Ничего не сделала.

Какой там! Не дотяну до пяти. В три или чуть позже заголосит телефон. Не стоит разбирать гардероб. Только начнешь и бросай. Как незавершенный ремонт. Нет ничего противнее.

Она вспомнила родителей и поморщилась. Отец, когда его вконец доставали упреки и скандалы, в сотый раз начинал ремонтировать квартиру и через день-два бросал это нудное занятие. Так и жили среди обоев, свисающих со стен.

Потом папаша, вспомнив о своем инженерном дипломе, увлекся изготовлением мебели, чтобы обновить интерьер. Этот процесс занимал годы, если не

десятилетия.

Она привыкла существовать среди недостроенной мебели и незавершенного ремонта. Может, поэтому в ее квартире всегда стерильно чисто, ничего лишнего.

Минимализм, доведенный до аскетизма.

Мать пропадала на работе. Ей было противно заниматься домашними делами. Ушла на пенсию, когда исполнилось шестьдесят три года, и почти сразу впала в глубокий маразм, не понимая, на каком свете находится.

С мужем повезло. Он тоже оказался аккуратистом. Его родители были инженерами и обожали бардовскую песню. Каждый год выезжали на Грушинский фестиваль под Самарой. Один раз и они с мужем туда ездили. Тысячи палаток, гитары, песни, каша, водка, антисанитария. В палатках и редких вытоптанных кустах шорохи, шевеленье тел, судорожное дыхание, переходящее в крики и стоны. А ночью, как назло, почти каждый день шел проливной дождь и растекались потоки жидкой грязи.

При воспоминании о «гитарастах» ее передернуло.

Муж был молодец. И даже симпатичный. Внешне напоминал Жан-Клода Ван Дама в молодости. Только без мускулатуры. Но лицо очень похоже.

Сам все делал по дому. Она же за шесть лет брака ни разу не погладила ему даже рубашку.

Да, это правда. Но, во-первых, он этого не требовал. И, во-вторых, она же настаивала, чтобы пригласить домработницу. До сих пор непонятно, почему он не соглашался. Не хотел, чтобы по дому бродил посторонний человек. Звучало неубедительно, но она с ним не спорила.

А вообще молодец. Интересный мужчина. Незаменимый помощник в быту. Но исчез, а она и не заметила.

Подруги говорят, что она разочаровалась в жизни и в окружающих людях. Какая чепуха! Слишком понятно, чего ждать. Вот в чем дело. Психотерапевты утверждают, что если человек до тридцати лет не жил с кем-то постоянно, то им овладевает интимофобия – никого не терпит в своем личном пространстве. А все обстоит с точностью до наоборот. Пожила с мужчиной, осознала всю бессмысленность, и вот отсюда интимофобия.

Впрочем, и психологи правы. Сколько людей, столько и судеб.

Нет, она твердо решила, что больше не выйдет замуж. После развода было много скоротечных романов.

Сколько раз ей говорили, что она страстная в постели и холодная в общении.

«Да, я умею хорошо прятать свои чувства. Большинство людей их скрывают. Немногие говорят то, что думают».

Ах да, совсем забыла. Обещала позвонить после возвращения из Италии. А стоит ли?

Время есть. Позвоню. Прямо сейчас. Потом не соберусь. Вопрос «зачем» повис в воздухе.

Она взяла визитку «Громов Петр Аркадьевич, доктор биологических наук, профессор, руководитель лаборатории».

– Добрый день, это Елена. Помните, вы меня приглашали на собеседование. Я могла бы подъехать прямо сейчас. Точнее, часа через два, но уже быть у вас. Или через три. Хорошо, я выезжаю.

– Елена, вы уверены, что в жизненных приоритетах у вас карьера на первом месте?

– Так получается. Но это не осознанный выбор. Просто я не вижу другого выхода.

– Не нравятся мужчины?

– Почему же! Встречаются великолепные экземпляры. Для дружбы или для секса.

– А для брака?

– Нет, это уж извините. Или самодостаточные эгоисты, или очень слабые. Им нужна не женщина, не подруга, не возлюбленная. Авторитарная мать – вот что им нужно. Чтобы опекала, учила, ругала. Может наказать, по попке отшлепать или, наоборот, похвалить.

– Они повторяют модель своей семьи.

– Мне такая модель неинтересна.

– А дети?

– Когда придет время, сделаю искусственное оплодотворение. Денег у меня хватит. Найму няньку.

– А вот мы обнаружили у вас падение гормонального уровня.

– Давно не отдыхала. Много работаю.

– Это, конечно, имеет значение. Но специалисты усматривают в вашем состоянии признаки психического нездоровья.

– Чепуха.

– Не обижайтесь. Пока это не патология, но состояние тревожное. Вы считаете, что вам все легко дается, и стараетесь не замечать утрату интереса к жизни в самых разных ее проявлениях. Работа становится рутиной, новые идеи почему-то не приходят, все со скрипом, с внутренним напряжением, а иногда даже с надломом. Уже и мужчины не очень интересны. Потом, уверяю вас, последуют разочарование, депрессия, раннее увядание.

– И смерть?

– По крайней мере жизнь вы себе не продлеваете.

– Что вы предлагаете?

– Предлагаю начать уже сейчас менять ваше отношение к жизни, и в том числе к мужчинам.

– Вы сексопатолог?

– У нас совершенно другие методы. Потом я же сказал, что патологии у вас не обнаружено. Предлагаю постараться сделать так, чтобы ее и не было.

– Вы передаете импульсы через одежду? Какую именно?

«Она первая, спросившая об этом прямо».

– Предложим джинсы или брюки.

– Однозначно брюки.

– Почему вы так решительны? Сказали, словно отрезали.

– Моя одежда – брючный костюм. Это всегда эффектно, стильно. И для офиса, и как вечерний наряд.

– Да, зрительно улучшает фигуру, стройнит. Впрочем, вам беспокоиться не о чем.

«Не совсем так, – отметил про себя Громов. – У нее великоват зад. Но для любителя пышных форм смотрится эффектно. Любой немец подпрыгнул бы от восторга. У них своя стилистика – культ задниц. А вообще, она более консервативна, чем мы предполагали. Ее легко представить и в шелковом платье, и в сарафане, и в купальном костюме. Если появится в джинсах и майке, можно подумать, что ей не больше восемнадцати. Просто упитанная и свежая девочка. Только глаза выдают – взгляд женщины. А вот вынь да подай брючный костюм, понимаешь. С этим пока проблемы. Золотой костюмчик получится. Но штанишки приличные выдать можем».

– Я ношу джинсы, но редко. Если хотите, чтобы я участвовала, согласна только на брюки или нижнее белье, – словно читая его мысли, сказала Елена, повысив голос и четко выговаривая каждую букву.

– Приятно иметь дело с умным человеком.

«Они не все знают», – подумала Елена.

– Что от меня требуется?

– Пройти в гардеробную комнату.

Виктория

– Секс с мужчиной на первой встрече – для вас это нормально?

– Для меня это невозможно.

– А когда?

– Ну, не знаю. После пятой или шестой встречи. Я не планирую.

– Почему?

– У меня давно не было секса. Зачем планировать то, чего нет?

– Комплекс недовлюбленности.

– Меня мало любили?

– Абсолютно верно. Вас следовало бы любить намного больше. Вы этого заслуживаете. Но и вы растратили энергию – на сомнительные увлечения, амбициозные планы. А сейчас рады бы увлечься, но не хватает психологических стимулов. Успокаиваете себя тем, что влюбляться не в кого.

– Нет достойных мужчин! По крайней мере я их не вижу. Может, мне не повезло, но это факт.

– Уверен, что у вас много друзей среди мужчин. Среди них встречаются люди весьма достойные.

– Почему вы так решили?

– Хотя бы потому, что вы – красивы. Милое лицо русской красавицы, присутствует и восточный оттенок. Обольстительны. Женщина-кошка.

– Или женщина-ловушка.

– Да, из всех кандидаток, с которыми я беседовал по поводу нашего эксперимента, у вас, пожалуй, самый обманчивый образ. Можете легко «развести» любого мужчину. Владеете искусством тонкой манипуляции. Человек пребывает в иллюзии, что разгадал вашу игру. Думает, что догадался, к чему вы стремитесь и что для этого делаете. И не подозревает – имеется еще и второй фон, и третий. Слоеный пирог, дымовая завеса, лабиринт. Уникальный случай.

– Вы

преувеличиваете. Не пойму, вы мне льстите или издеваетесь? Складывается впечатление, что я Мата Хари.

– Поверьте, вы намного сильнее.

«Самое смешное, что так оно и есть. Взрывоопасная смесь западной цивилизации и восточного коварства. Хотя может на первый взгляд показаться наивной. Удивительно, ее даже не насторожили мои оценки. Она их полностью разделяет. И отлично владеет собой».

– Все может быть, но зато я не корыстна.

– Не будем спешить с оценками. Судя по тому, как вы одеты и ухожены – «упакованы», как сейчас говорят, – деньги, социальный статус, качество жизни имеют для вас значение.

– Это так, не буду спорить.

– Вы перенесли личную трагедию. Расскажите о ней.

– Я директор рекламной фирмы.

«Ну, это еще не трагедия».

– Для женщины, которой исполнилось двадцать восемь лет, серьезное достижение.

– Первый брак был студенческий и продолжался три года. Разошлись без взаимных претензий. Выяснилось само собой, что разные интересы и характеры. Но могу вспомнить первого мужа только добрым словом. Он порядочный человек и не виноват, что не сложилось. Я много занималась карьерой и, кажется, преуспела. А потом появился он, очень состоятельный и уверенный в себе человек.

– Вы влюбились?

– Без памяти. Я даже не представляла, что способна на такое чувство.

– Его имя?

Виктория замялась, раскраснелась от волнения.

«Она его до сих пор боится».

– Имя можете не называть.

– Нет, почему же? Некий Борис. Вы же собирали информацию и все знаете. Зачем спрашивать?

– Просто хотел уточнить.

– Впервые я увидела его на корпоративном вечере, который обслуживала наша фирма. Потом общий знакомый позвонил и предложил подъехать – поговорить об устройстве новогоднего вечера. Дескать, Борису понравилась наша работа и он хотел бы заключить контракт.

– Обычная легенда для продолжения контакта.

– Я приехала к нему. Сразу возникло нехорошее предчувствие, но я не поверила интуиции. Не хотела верить. И зря. После этой встречи уже не могла избавиться от наваждения. Думала о нем каждое мгновение. Форменное умопомешательство.

– Он испытывал аналогичные чувства?

– Я была в полной уверенности, что это любовь с первого взгляда. Не только у меня, но и у него. Он постоянно говорил: «Столько времени упущено зря, мы так поздно встретились». Очень обрадовался, когда узнал, что у нас будет ребенок. Я забеременела почти сразу.

– Скажите откровенно, вы хотели закрепить отношения рождением ребенка?

– В общем, да. Очень боялась его потерять и надеялась, что ребенок удержит. Спасет ситуацию. Родился мальчик – Игнатий. Но это не спасло.

– Немцы говорят, что есть «дети любви» и «дети ненависти» – киндер дез хассез. Вы не перенесли разочарование на сына?

– Нет, я их не связываю друг с другом – ни в мыслях, ни в чувствах. Это мой сын!

– Вы оформили брак?

– Да, мы расписались с Борисом во Дворце бракосочетаний. Потом была свадьба с участием известных певцов, актеров. Каждый был в своем образе – от комических простаков до коварных злодеев. Среди гостей преобладали его друзья и всякие нужные люди. Моих родственников и подруг было совсем немного. Свадьбу устроили как рекламную акцию, но тогда я этого не замечала. Он был очень ласков, внимателен, предупредителен. Как-то к нам приехал его друг на роскошном спортивном автомобиле. Я без всякой задней мысли похвалила авто, а на следующий день он небрежно дал мне ключи от такой же машины: «Она ждет тебя во дворе».

– Было сказочно и немного нарочито, на показ.

– Все было замечательно, пока ему не стали нашептывать всевозможные гадости на мой счет люди из его ближнего круга. Теперь мне ясно, они опасались, что потеряют свое влияние. Выдумывали всякие небылицы. Запустили даже слухи о том, что я связалась с криминальным авторитетом и затащила Бориса в постель, чтобы погасить долги и расплатиться с мафией.

– В общем, была организована кампания по вашей дискредитации. Все по законам жанра.

– Да, сейчас я понимаю, что была неосторожна и невнимательна. Наделала много ошибок, но я жила как на небесах, ничего и никого не замечала. А говорите, что я манипулятор.

– Вы обладаете способностями оказывать влияние на людей. Но этим даром не воспользовались и проиграли. А «друзья» Бориса сразу догадались, с какой угрозой в вашем лице имеют дело. И запаниковали не зря. Если бы вы захотели, то реально подавили бы соперников и недоброжелателей в окружении Бориса. Принимая во внимание размеры его состояния, каждая строчка в рейтинге «друзей» стоит больших денег.

– Тяжело об этом вспоминать, но Борис оказался внушаемым человеком, со своими комплексами. Брак продолжался всего шесть месяцев после рождения сына. У меня был послеродовой психоз, а Борис под влиянием слухов все время вел себя раздраженно и даже враждебно. Сильно поругались, и я сказала, что мне нужно пожить какое-то время у мамы, успокоиться, прийти в себя. Забрала сына и уехала. Это тоже было ошибкой. На следующий день его охранники привезли мне коробки, в которые в беспорядке запихнули мои вещи, игрушки и одежду сына. Машину, которую он так изящно подарил, у меня, кстати, отобрали. Она была оформлена на фирму.

– Крах всех надежд, непонимание, обида, потрясение.

– Я осталась одна с ребенком на руках. Для меня это было чудовищной трагедией. Невозможно понять и объяснить, как он мог так низко поступить.

– Когда вы развелись?

– Примерно год назад. Я бросилась с головой в работу. Как в омут. Сейчас морально восстановилась.

– Раны зарубцевались, но еще побаливают?

– Стала злой и действительно «развожу» мужчин, как вы заметили. Делаю это не по необходимости, а из любви к искусству.

– Что вы ожидаете от эксперимента?

– Мне нужны жизненные силы. Хочу счастья, как любая женщина. Но я прагматик. Затраченное время должно соответствовать полученному результату. Не хочется заниматься ерундой. Вы уверены, что мне это нужно?

– Абсолютно уверен.

– Да я согласна попробовать, только…

– Что?

– Скажите откровенно, вы и мужчин испытываете?

«Интересно, вот что значит мышление деловой женщины, мыслит на несколько шагов вперед».

– Да, испытываем.

– В принципе, к чему ведут ваши опыты? Вы задумывались? У вас есть стратегия развития, или вы работаете по принципу «что выросло, то выросло»? По-моему, конечный пункт этой технологии – создание роботов-любовников. Предупредили бы заранее.

– Не волнуйтесь, роботы-любовники появятся не ранее 2050 года.

– Вы поняли меня буквально. Я имела в виду другое. Живые люди, но не отличающиеся от роботов. Без души и сердца. Автоматы. Зомби.

– Выбор останется за вами.

Виктория погрустнела, но не стала возражать. Под глазами обозначились морщинки.

«Выбор – самое сложное. Даже если выбираешь робота».

– Мы будем сотрудничать, но вы дадите твердое обещание не мстить Борису.

– Разумеется. Зачем он мне сдался? – сказала Виктория. – При условии, что он не будет меня преследовать, делать гадости, портить мне жизнь. Никогда не будет!

Глава 6. Таинственный некто

Наступил август.

Николай успел на посадку за пятнадцать минут до закрытия рейса на Париж. Обычно он приезжал в аэропорт заранее, но перед отпуском неожиданно образовалось много срочных дел.

«Удивительно, кризис

продолжается, экономика еле теплится, а количество машин на улицах зашкаливает. И это в середине августа!»

Он любил отдыхать во Франции. Пляжное «лежебочество» Николай считал бессмысленным, никчемным и вредным занятием, предпочитая путешествия.

Французские провинции предоставляли сказочные возможности. Пейзажи мелькали, как в калейдоскопе. Густые леса вдоль берегов Луары переходили в плоскогорья Корреза, пышная растительность Лазурного берега сменялась суровыми, хотя и невысокими отрогами Пиренеев, сосны Жиронды соседствовали с романтическими видами Ля-Рошели, а ближе к границе с Бельгией неожиданно возникали краснокирпичные рыбацкие деревни Французской Фландрии – абсолютно нелогичные, неожиданные, неуместные.

Николай отдыхал за рулем, накручивая каждый день сотни километров. Вместо прямых и однообразных «авторутов» он выбирал «национальные дороги», проходящие через средневековые деревни и живописные города, останавливаясь в маленьких гостиницах без заранее составленного плана.

Захотел отдохнуть, понравилось место – проехался вокруг неизменного собора в центре города или отклонился немного в сторону, к сельскому постоялому двору, и никаких проблем.

Всегда найдется комната с накрахмаленным постельным бельем и сытным «буржуазным» обедом. С каким-нибудь бургиньоном – мясом, тушенным в красном вине. С неизменным зеленым салатом, на листьях которого еще блестят капельки воды, и с деревенским козьим сыром.

Первая половина августа выдалась в Москве прохладной и очень комфортной. Зато Париж встретил иссушающей жарой и опустевшими улицами.

Николай всегда с удивлением воспринимал странную привычку французов отправляться на юг в одни и те же дни в начале июля и августа – двумя волнами. Этот исход превращался всякий раз в бедствие национального масштаба. Многокилометровые пробки на дорогах, обмороки и сердечные приступы, измотанные нервы, «телескопаж» – когда в зад друг другу въезжают десятки автомашин.

Но все несчастья бледнели перед зловещей угрозой потерять хотя бы день из оплачиваемого отпуска, и ревущие, чадящие, раскаленные на солнце автомашины с черепашьей скоростью ползли к Средиземному морю – на Лазурный берег или дальше, в Испанию.

В середине августа отпускная лихорадка проходила, как тяжелый грипп, о котором невозможно вспоминать без содрогания.

Чтобы не жариться в обезлюдевшем Париже, не приспособленном к летней духоте и напоминающем закопченный чугунок из адской печи, Николай сразу же арендовал в аэропорту Шарля де Голля небольшой «рено» и выехал в западном направлении.

В этот отпуск он планировал досконально обследовать атлантическое побережье от Сен-Мишеля до Бордо, а если хватит времени, то добраться до Биаррица.

Проскочив по «авторуту» чуть более двухсот километров, он остановился в уютном отеле недалеко от курортного Довиля. В самом городе все гостиницы были забронированы заранее, а в маленькой рыбацкой деревушке без труда нашлась комната с видом на море.

Хорошо бы пройтись по песку и подышать соленым воздухом, подумал Николай, но глаза неумолимо закрывались, тянуло в сон. Только сейчас он почувствовал, как сильно устал – больше суток на ногах, перелет, бросок в машине к океану.

Даже голова кружится. И качает из стороны в сторону, как моряка, сошедшего на берег после долгого плавания.

Превозмогая желание рухнуть в постель и вытянуть хрустящие от перенапряжения суставы, он нашел в себе силы достать из чемодана темно-синие новые джинсы и аккуратно повесил их на стул.

«Интересно, они будут светиться в темноте?» – подумал Николай, проваливаясь в глубокий сон.

Джинсы не светились. Они были изготовлены из «умной» ткани и понимали, что не стоит бессмысленно тратить энергию.

– А как же отпуск? – возмутилась Елена.

Ей хотелось высказать все, что она думает по поводу этого «бардака, который достал, блин», генеральному директору фирмы «Ставолина» Сергею Махневу. А заодно поскандалить, поругаться – хотя бы для порядка, для сохранения лица и в порядке компенсации за то, что «мы так не договаривались, черт бы вас всех побрал».

Но стоит ли? Этого толстокожего не пробьешь. Ему модельную обувь или валенки продавать – один хрен. Всегда найдет как отмазаться, оправдаться, уйти от ответственности, кинуть и подставить.

– Лена, всего-то на недельку в твою любимую Италию. Туда и обратно.

– Там все в отпусках.

– А вот и не все. Мы с Роберто договорились, что он продаст партию по летней цене, а в отчете укажем как обычно. Ну что тебе объяснять?

Эта несложная операция могла принести левый «бонус» в сто тысяч евро и больше. Главное – уметь держать язык за зубами.

– Проведешь переговоры и отдыхай сколько хочешь. Можешь даже десять дней взять.

– Сколько-сколько? – не выдержала откровенного надувательства Елена. – Я еще за прошлый год не отгуляла.

– Ну одиннадцать дней и десять ночей. Зачем больше, честное слово? Самой надоест. В Италии нужно будет заскочить на виллу к Роберто. У него день рождения. Окажешь внимание клиенту. Заведешь полезные связи. Будет весь бомонд.

– Это называется – отдохнешь. Нахальство – вот как это называется.

– Ничего страшного. В сентябре возобновятся продажи, а тебе еще нужно слетать в Германию. Конрад дает большую скидку. Ты же хочешь заработать? Пользуйся случаем и не кипятись.

Елена сверкнула глазами и вышла из кабинета, даже не хлопнув дверью.

«Плохой признак, стала непробиваемой, как танк. Реальный тормоз, мамонт. Ну честное слово, наглость, не могу успокоиться», – она остановилась у зеркала и внимательно посмотрела на новый брючный костюм, который выглядел элегантно, невинно и радостно, как соглашатель и подхалим, восторженно встречающий любую мысль и прихоть своей хозяйки.

«Вообще-то я ничего не чувствую. Или еще рано? Стала спокойнее и терпеливее. Так мне кажется, по крайней мере. Или это самовнушение?» – Елена не удержалась и погладила ткань брюк, плотно облегающих ее стройные и немного полноватые ноги.

– Завтра надену другой костюм, – громко сказала Елена и оглянулась.

«Умная» ткань сохраняла молчание.

«Не обманывай, никуда ты не денешься», – неожиданно прошептал на ухо неведомый голос.

Елена побледнела, одернула модный пиджачок и с усилием отвернулась от зеркала.

С экрана компьютера улыбалась наглая физиономия успешного бизнесмена и щедрого мецената Бориса Кремера.

«Лучший предприниматель года в номинации “Доброта и достоинство”», – прочитала Виктория.

Она почувствовала, как по телу побежала теплая волна. Это состояние возникало по нескольку раз в день, словно Некто топтал ее разгоряченными и мягкими пятками, гладил, ласкал, не давал уснуть, забыться, отвлечься хотя бы на мгновение.

Поначалу сладостная волна приходила через час-два после того, как она облачалась в «умные» джинсы. Виктория старалась не пропускать ни одного дня, чтобы вновь испытать это внутреннее тепло. Оно раскаляло тело, грозя перейти в жар, и вдруг отступало, пряталось, становилось ласковым и послушным.

«Этот Некто ведет себя как я в жизни».

Потом новые ощущения стали постоянными, не исчезая днем, когда она надевала другую, не такую «умную» и сообразительную одежду. Тело наливалось силой и

уверенностью.

Правда, эта уверенность ничем не отличалась от ненависти.

«Чем теплее прикосновения этого Некто, тем больше я ненавижу», – подумала Виктория.

– Ты обещала вернуться! – кричал Эдуард в телефонную трубку.

– Я вынуждена задержаться, мама себя плохо чувствует, – оправдывалась Ева.

«Я так и знал. Она не вернется».

– Когда ты приедешь?

– Успокойся, дорогой. Запиши или запомни: первого сентября, во вторник, я буду в Москве.

– Ева, имей в виду: если задержишься хотя бы на день, я тут же вылетаю в Нью-Йорк, первым же рейсом.

– У тебя есть виза?

– У меня все есть.

– Ты бы уже прилетел, если бы захотел.

– Я захотел, очень сильно захотел! Тебя захотел! Ровно через минуту после отъезда! – заорал Эдуард. – Слышишь?

– Ты стал подозрительно темпераментный, я тебя не узнаю, – сказала Ева.

«Я сам себя не узнаю. Нужно было заказать нижнее белье, а то приходится спать по ночам в этих долбаных «умных» джинсах. Но, кажется, действует. Раньше я так не кричал, это точно».

– Не вздумай задерживаться, – еще раз сказал Эдуард. Для пущей убедительности.

Михаил с опаской поглядывал в сторону шкафа, в котором висели костюмные брюки, выданные в институте биотехнологий. Каждый день собирался облачиться в волшебные штаны, но что-то его останавливало.

Он не хотел признаться себе, что, наверное, все же побаивается эксперимента, опасается, сомневается, дрейфит и старается под любым предлогом избежать этого непонятного испытания.

Михаил терпеть не мог, чтобы за него решали некие потусторонние силы, к которым относил уйму народу – от начальства и назойливых друзей до коварных девиц, знахарей, врачевателей духовных и физических недугов, журналистов, писателей, модных режиссеров и парикмахеров.

Он бы уже давно вильнул в сторону, если бы не солидная репутация научного учреждения и Петра Громова, с которым его познакомили общие друзья.

Август выдался на удивление беспокойным месяцем. По долгу службы Михаил был обязан следить за ситуацией в металлургических компаниях и докладывать вышестоящим инстанциям свои соображения о том, как реагировать на проекты и предложения «коммерсов».

Он уже мог «решать вопросы», но не торопил события, справедливо полагая, что пока пусть болит голова у начальства, а когда он сам сядет в высокое кресло, то тогда придет его очередь мучиться.

Это было логично, но искушение порулить самостоятельно становилось все настойчивее, и он чувствовал, что вот-вот перейдет из категории созерцателя в категорию вершителя.

Оставалось совсем немного.

К сожалению, вести из компаний приходили неутешительные. Государственную поддержку на преодоление кризиса, весьма внушительную, получила только корпорация Спартака Рашидова, известного своей близостью к президенту и министру финансов.

Остальные «металлисты» были этим крайне недовольны и шли на все, чтобы осадить, остудить и поставить на место бойкого конкурента, заставить его умерить аппетит и поделиться. Рашидов воспринимал эти попытки насмешливо, что еще больше распаляло олигархов.

Однако, как часто бывает, беда пожаловала откуда не ждали. Внешние наезды были отбиты, но начались внутренние разборки между основными акционерами.

Получив информацию о готовящемся «дворцовом перевороте» с целью свержения Рашидова, Михаил пребывал в тревожных раздумьях, как с этим «горячим блином» поступить. Довести информацию до руководства, а может, напрямую до самого Рашидова, предупредив его о заговоре, или остаться в стороне от конфликта? Пусть события развиваются в соответствии со своей внутренней логикой, весомостью кошельков олигархов и предначертаниями вышестоящего начальства, в которых арабы не без оснований усматривают волю Аллаха.

Вследствие размышлений на эту тему подозрительность Михаила существенно увеличилась, что не могло не сказаться самым неблагоприятным образом на отношении к смелому эксперименту с «умной» одеждой.

Как-то, совершенно изможденный, он вернулся с работы и по привычке достал виски, лед и стакан с утолщенным дном, придуманный специально, чтобы не морозить руку, когда льдинки растворятся в золотистом напитке. Однако, вспомнив обещания, данные в институте биотехнологий, помрачнел и поставил бутылку обратно в бар.

– Нужно что-то решать, – проворчал Михаил, устраиваясь в кресле напротив телевизора. Думать или заниматься другой полезной деятельностью сил уже не было, а спать еще не хотелось.

Побродив по каналам спутникового телевидения, Михаил сам не заметил, как увлекся передачей о сказочной стране Шамбале.

Зачем ищут Шамбалу? Чтобы проникнуться глубинным смыслом своего предназначения. С древности известно, что на земле существует несколько загадочных мест, соприкасающихся с другими мирами. К ним относятся в первую очередь Тибет и Иерусалим.

Тибетцы называют райскую страну Шангри-ла, а западные исследователи дали ей имя Шамбала. Дверь в эту страну можно найти в горах Тибета, а ключ от нее хранится у буддийского верховного священника далай-ламы, который почитается как живое божество.

Михаил почувствовал, что у него холодеют руки и судорожно колотится сердце. Он захотел встать, выйти в другую комнату. Но руки вцепились в ручки кресла. Разжать их было невозможно. Голос с экрана звучал все громче.

Художник Рерих, посвятивший много лет поискам Шамбалы, утверждал, что эта страна населена вечно молодыми махатмами. Он воочию наблюдал махатм во время своего путешествия по Тибету. Эта сцена изображена в картине «Сожжение тьмы».

Неведомая сила подняла Михаила с кресла и понесла к шкафу. Он достал «умные» брюки и аккуратно повесил их на стул.

«Завтра пойду в них на работу. Носить не меньше трех часов в день – так мне сказали. По времени получится больше. Ничего страшного!»

Сон пришел сразу. И только в подсознании Некто нашептывал, что начинается новая жизнь.

Она была совсем рядом. На расстоянии вытянутой руки.

Глава 7. У каждого свои «тараканы»

Главный психолог института биотехнологий Мэлор Ториа был прикомандирован к лаборатории на весь период проведения эксперимента с «умными» тканями.

Стройный, темноволосый и черноглазый, всегда модно одетый и подчеркнуто вежливый, Ториа считался воплощением элегантности и хорошего вкуса.

Ему было чуть более сорока. Тонкий юмор, абсолютная невозмутимость и угадывающаяся страстность южного человека делали его объектом тайных и явных желаний многих женщин, независимо от возраста, национальности, цвета волос и социального положения. Как говорил Остап Бендер, меня любила даже женщина – зубной техник.

Если добавить скрытность и сдержанную загадочность, которая сквозила в каждом его движении, то можно смело признать в Мэлоре Ториа личность незаурядную.

Люди неосведомленные, но дотошные, как правило, пытались разобраться в нем:

– Странное имя Мэлор – наверное, Мэлорд?

– Нет, именно Мэлор – Маркс, Ленин, Октябрьская революция, – невозмутимо пояснял Ториа.

– Ваши родители верили в коммунизм?

Некоторые коллеги произносили эти слова с сочувствием, подразумевая, что всякие несчастья случаются в семьях. Другие – с симпатией или подтекстом, а не были ли ваши родители, уважаемый господин Ториа, приспособленцами и

сталинистами? Ая-яй!

– Мой отец ни во что и никому не верил, кроме Господа Бога и своей семьи, – невозмутимо сообщал Ториа. – Красивое имя. Я доволен. А вы?

Когда Громов впервые услышал подобный диалог, он подумал: «Как корабль назовете, так он и поплывет. У Мэлора неортодоксальное мышление и страсть к парадоксам».

И он был прав.

Мэлор извлекал парадоксы, казалось бы, из ничего, из пустоты или из привычных, затертых слов, не вызывающих никаких ассоциаций.

Вот и это летнее утро он начал с изощренной остроты, сразу как только вошел в зал для заседаний, где собрались ведущие исследователи лаборатории Громова.

– Мэлор Сергеевич, какой вы стройный, что вы для этого делаете? – спросила известный специалист в области эндокринологии Наталья Борисовна Стефанович, дама крупногабаритная и весомая во всех отношениях.

– Русские говорят: правда налицо. А у меня на родине правда всегда на живот. Чем больше у мужчины живот, тем лучше. Стараюсь опровергнуть это заблуждение.

Громов, опоздавший на совещание из-за срочного телефонного разговора, услышал только ответ Мэлора.

– Очень верная мысль, Мэлор Сергеевич. Дело не в животе, а в гормонах. Как наши испытатели? Меня интересуют первые результаты, что конкретно сделано, проблемы, решения. Начнем, если не возражаете.

Ториа посерьезнел.

– Как вы знаете, подобрана группа испытателей «умных» тканей. Мы подробно изучили особенности, достоинства, недостатки и потенциальные возможности каждого. Началась практическая стадия эксперимента. Испытателям переданы образцы одежды. Учитывались их пожелания: кому достались брюки, кому – джинсы. Счет 3:2 в пользу джинсовой продукции. Получена первая информация о реакции организма, а также об изменениях в поведенческом алгоритме.

– Вот и отлично. Дайте краткую оценку группе в целом и каждому кандидату в отдельности. Начнем с мужского контингента.

– Все подобранные мужчины весьма успешны в профессиональной деятельности, каждый по-своему: банкир, топ-менеджер промышленной компании и перспективный государственный чиновник. А вот в личном плане картина иная. Прослеживается закономерность. Два кандидата – Николай и Михаил – оказались на нулевом уровне. Для них возникает проблема поиска и построения новых отношений с фундамента. Один из испытателей – Эдуард – озабочен сохранением семьи. Но по темпераменту, да, прямо скажем, и по интеллекту, он сильно отстает от своей партнерши, что также отбрасывает его на нулевой уровень.

– А вам не кажется, что все они прирожденные холостяки? И реакции у них будут примерно одинаковыми, – спросил Громов.

– Не кажется. Готов это доказать. Принято считать, что убежденные холостяки воспитываются в неполных или неблагополучных в психологическом плане семьях. Родители часто ссорились. Еще хуже, когда роль отца выполняла властная мать. Ближе к тридцати холостяки из этой категории женятся, а потом очень быстро разводятся. А здесь мы наблюдаем совершенно разную картину.

Ториа подошел к доске и широким жестом изобразил три фигуры, отдаленно напоминающие несчастных холостяков, попавших под трамвай.

– Вот Николай, – Ториа указал на фигуру справа. – Он опровергает эту гипотезу. Вырос в дружной, благополучной семье. Представляет собой тип состоявшегося, почти полностью удовлетворенного мужчины. Ну, все у него есть. И поддержка родителей, особенно на старте карьеры. И оказался в нужное время в нужном месте. В бизнесе встретил понимающих людей, подходящих ему по психологическому складу, которые его продвигали по социальной лестнице, дали прилично заработать. Живи и радуйся. Строй семью, рожай детей. А он пустой, как проколотая шина. Сдувшийся. Энергии – ноль.

– У него нет цели, – предположил Громов.

– А у других она есть? Энергии им всем не хватает.

– В общем, тактику мы не меняем. У всех мужчин схожее состояние. Подпитаем их тестостероном. Сделаем инъекции, а потом для поддержания необходимого уровня будем воздействовать через «умную» одежду. Диверсифицировать методику пока не требуется? Я правильно понял? Что вы можете сказать как психолог? – Громов явно стремился завершить совещание.

Ему было все ясно, но по выражению лица Ториа он видел отражение сомнений и внутреннюю борьбу – а стоит ли о них говорить?

– Самый запущенный случай, несмотря на молодость, – это Михаил, – тяжело вздохнув, все же заметил Мэлор Сергеевич. – Классический тип мужчины, в основе поведения которого заложена глубокая психологическая травма, полученная в детстве. В семье господствовала властная мать, склонная к вспышкам гнева и другим проявлениям агрессии. В общении с женщинами он испытывает психологический дискомфорт. Научился самоизолироваться – вроде живет с женщиной, может находиться рядом, даже заниматься с ней любовью и наделать еще кучу детей, но в реальности окружен защитной скорлупой. Даже когда занимается сексом, чаще думает о других женщинах и тем самым провоцирует самовозбуждение.

– Но в профессиональной деятельности он благополучен и вопросов не вызывает? – усомнился Громов.

– Вопросов не вызывает, но они есть. По крайней мере у меня. В профессиональных делах он идеально защищен от внешних раздражителей. Проблемы держит на расстоянии. Может имитировать живейший интерес. Но действует очень избирательно. Это еще один вариант защиты.

– Что в этом плохого? – нетерпеливо спросил Громов. Ему показалось, что Ториа нагнетает, усложняет и даже запутывает картину.

– Самообман! Иллюзия благополучия! – повысив голос, сказал Мэлор.

– Он это понимает?

– Как же не понять. Умный человек, – грустно сказал Ториа. – Сам себе не признается, даже перед собой мимикрирует, но понимает бессмысленность своего существования. Ни котенка, ни ребенка, ни реальной радости от работы. Все чистой воды подделка, контрафакт. Сейчас назревает внутренний конфликт. Пока срабатывают защитные механизмы. Но кризис наступит очень резко и будет развиваться стремительно. Люди этого типа часто умирают внезапно, даже в молодом возрасте.

– Таким образом, наша технология имеет для него жизненное значение. Усиление гормонального фона подтолкнет к смелым решениям, позволит выбраться из защитной скорлупы, даст возможность устроить личную жизнь, – попытался внести умиротворение в дискуссию Громов.

– Думаю, только «умной» одеждой мы не обойдемся. Потребуются и другие меры, – сказал Ториа.

– Хорошо, что предупредили. Подумаем. С мужчинами всегда проблемы, – сказал Громов. – А вот по женскому контингенту у меня вопросов нет. Очень достойные кандидаты.

– Стерв маловато, – вздохнул руководитель фармацевтической группы Климов.

– Абсолютно неверно. Стервозность присутствует в каждой кандидатке. Собственно, мы и выбирали непростые варианты, – обиделся Ториа.

– Да, но хотелось бы совсем отмороженную, – не сдавался Климов. – Чтобы пробы ставить было негде. Вернее, не на чем. Из бизнеса. Попадаются такие экземпляры, что любую «умную» ткань обманут, продадут, потом опять купят и еще раз продадут, но уже дороже.

– Я понимаю, испытать технологию на экстремальном варианте всегда интересно. Результаты могут быть неожиданными, – нехотя согласился Ториа.

– Отложим на потом, – строго

сказал Громов. – Если доживем до следующей стадии. И так проблем выше крыши.

– А если я предложу еще одного кандидата? Очень интересный экземпляр. Женщина с сильным характером и нестандартным мышлением. Выше среднего уровня, – сказал Мэлор.

– Это хорошо?

– Мне нравятся умные женщины, – признался Ториа. – К тому же у нее мощный эмоциональный фон. Внешне сдержанная, но обладает взрывным темпераментом. Молода, но уже воплощает все прелести зрелой женщины – влюбчива и может себе это позволить.

– Не вижу смысла вмешиваться, если она настолько благополучна.

– В том-то и дело, что каждый из элементов сам по себе вопросов не вызывает, но в единую систему они никак не складываются. Не находит наша девушка равновесия между своим темпераментом, умом и окружающей действительностью. Поэтому крайне уязвима.

Ториа становился особенно красноречивым, когда требовалось отходить от согласованных схем, вносить изменения, переворачивать все с ног на голову, а потом возвращать обратно, и так до бесконечности.

Любые планы были для него просто бумажками. Не более того. Главное – творчество. Человеческие судьбы, характеры и психологические драмы он ставил намного выше технологий, научных открытий и аппаратных игр.

– Я не против, – сказал Громов. – У сильной личности картина выражена более ярко. И результат интереснее, что, собственно, и нужно. Мы работаем не для маргиналов.

– Тогда прошу ознакомиться, – сказал Мэлор, вручая досье в белой пластиковой папке с эмблемой института.

С первой страницы на Громова смотрела фотография Марики.

Глава 8. Дороже денег

Правительство собралось в полном составе. Узнав о том, что президент просил обратить внимание на проект Громова, министры насторожились.

Понятно, что Кремль увлечен идеями модернизации, но откуда высочайшее благоволение отдельно взятому проекту? Что и кто за ним стоит? А не вызовет ли это ревностную реакцию премьера, который не любил, чтобы навязывали, внушали и подталкивали?

Для объективности оценок пригласили людей с безупречной репутацией или, по меньшей мере, обученных научной грамоте и славящихся способностью к удивительным перевоплощениям: главу корпорации нанотехнологий Чарова, президента Академии наук, выдающегося математика Лосева, директора Ядерного института Климчука, других видных ученых и хитроумных администраторов.

Чаров в свою очередь настоял, чтобы «великий хурал» расширили за счет представителей большого бизнеса в надежде на то, что, несмотря на коматозное состояние частных компаний, деньги для «технологического прорыва» все же найдутся.

Тем более что панические крики олигархов «помогите, тонем!» совпадали по времени с приобретением зарубежных спортивных клубов, дворцов и, разумеется, яхт, больше напоминающих габаритами и электронной оснасткой крейсера, авианосцы и линкоры.

– Поздравляю с аншлагом, – сказал Ратов, позвонивший Громову за день до заседания. – Читаю списки участников. Впечатляет.

– Поедем вместе? – спросил Громов.

– Нет, встретимся в Доме правительства.

«Все же он меня избегает», – подумал Громов. Срочные дела отвлекали его от грустных размышлений, которые не могли привести к утешительным выводам. Забыть Марику не получалось, невзирая на риск окончательно разрушить добрые отношения с Ратовым.

При входе в зал заседаний на пятом этаже Белого дома у Громова возникло странное ощущение. Как будто он оказался участником пьесы со знакомыми актерами или попал в ожившую кинохронику, герои которой вылезли из телевизионного экрана, расселись вокруг него и вовлекли его в свою игру. Делали они это весьма искусно, уткнувшись в бумаги, поглядывая искоса и исподлобья, притворяясь, что его не замечают, и всячески скрывая свои замыслы.

Громов раскрыл папку с текстом сообщения, но в бумаги почти не заглядывал. Он помнил каждое слово, говорил убедительно, с легкой, возможно, даже слишком неуловимой иронией, чутко угадывая настроение аудитории.

– Разработкой «умной» одежды занимаются во всем мире, – сказал Громов. – На данный момент созданы опытные образцы, но возникают трудности с их коммерческой реализацией. Пока они не для массового потребителя.

Какие попытки предпринимаются в настоящее время, чтобы внедрить «умные» ткани в жизнь современного общества? – Громов посмотрел на собравшихся и понял, что его вопрос повис в воздухе.

«Попробую пронять их конкретными примерами».

– Итальянские дизайнеры стремятся создать «живые конструкции», которые меняются в зависимости от влажности и температуры окружающей среды. Дизайнер Мауро Талиани придумал рубашку для ленивых. В состав ткани входят титан, никель, нейлон. В результате создается эффект памяти формы.

Предположим, – терпеливо объяснял Громов, – что внешняя температура увеличивается на несколько градусов. В этом случае рукава рубашки в считаные доли секунды поднимаются до локтя или до предплечья. А если температура понизилась? Длина рукавов восстанавливается до прежнего уровня.

«Умная» ткань реагирует и на внутренние факторы, прежде всего на температуру тела. Если счастливый обладатель «биорубашки» потеет, – жарко стало человеку, душно, воздуха не хватает, хочется сбросить с себя одежду, – рубашка увеличивает открытую площадь тела.

– Без одежды для ленивых можно обойтись. Специально придумывают новые качества товаров, чтобы расширить сбыт. Нужны реальные инновации, а не эти фокусы с одеждой, – скептически заметил первый вице-премьер Шереметьев.

Он все чаще пытался загладить свою репутацию либерала и рыночника. Однако, погрозив административными мерами и поругав рыночную стихийность и непредсказуемость, с ужасом думал, что перерождается в нечто крайне ему несимпатичное, и тут же делал шаг назад.

Эти вынужденные метаморфозы злили его и лишали привычной харизмы. Вот и в этот раз он подумал, а не слишком ли жесткую позицию он занимает, и подправил впечатление новым вопросом:

– Хорошо, что мысль не стоит на месте. Производство налажено?

– Пока нет. Слишком дорого, – разочаровал Громов. – Мы знаем о существовании примерно двухсот таких рубашек. Все они серого металлического цвета. Стоимость каждого изделия – от трех до четырех тысяч долларов.

– А вот мы бы купили. Разместим логотип – отличный корпоративный подарок, – громко сказал банкир Гранин, основной акционер «Омега-Групп». Его корпорация успешнее других переносила кризис, и он мог позволить себе эту смелую реплику.

– Назову более любопытный пример одежды, меняющей форму, – «умные» бюстгальтеры, – продолжил Громов, почувствовав, что в зале словно потянуло сквознячком.

Почти все министры вопросительно посмотрели на женщин, которые среди участников заседания были в явном меньшинстве. Однако представительницы прекрасного пола сидели с невинным и даже отрешенным видом, как будто даже не подозревали о существовании бюстгальтеров и прочих интригующих деталей одежды.

Премьер строго нахмурился, и министры снова уткнулись в свои записи.

– Благодаря теплочувствительным датчикам нижнее белье улавливает изменения температуры тела женщины, испытывающей сексуальное влечение, и автоматически поднимает грудь даже при легком

возбуждении, – интригующе сообщил Громов. – Понятно, что это усиливает соблазнительность и может провоцировать ответную реакцию.

– Технически продуманное решение, – заметил президент корпорации нанотехнологий Чаров.

По тону было трудно угадать его отношение к проекту. С одной стороны, появлялась возможность приписать «умные» ткани к достижениям в сфере нанотехнологий, но, с другой – предлагает его какая-то новая, малоизвестная структура, претендующая на самостоятельность.

Чаров не делился властью. Никогда и ни с кем. Иногда приходилось идти на вынужденные компромиссы, но так, чтобы уступать позиции без боя или заранее продуманной многоходовой комбинации, этого не было и не могло быть.

Конечно, опытный стратег Чаров не мог остаться равнодушным к проекту Громова, но предусмотрительно воздержался от окончательных оценок. Таким образом, он в любой момент мог высмеять или поддержать.

– Как только возбуждение пропадает, температура тела приходит в норму, – невозмутимо развивал свою мысль Громов. – Лифчик реагирует и возвращает груди прежнюю форму. Медики рекомендуют носить это белье, так как оно всегда приобретает адекватные размеры, не препятствует кровообращению и безопасно для женской груди.

– Французы придумали? – строго спросил вице-премьер Сазонов. Он готовился к визиту в Париж и стремился быть в курсе всех деталей французской позиции. В том числе в вопросах нижнего белья и новых технологий.

– Нет, не французы. Лифчики производства Словакии.

– Вы недавно встречались с председателем правительства Словакии, – обращаясь к премьеру, вовремя напомнил министр иностранных дел Лавренев.

– Да, он произвел хорошее впечатление. Полезные переговоры, – согласился премьер. – Относительно научных исследований в Европейском союзе надо посмотреть, чем они кроме лифчиков занимаются. А то можем прозевать. Потом будет сложнее завоевать рынок.

– Создается также одежда для мужчин, – попытался закрепить успех Громов, но премьер остановил его:

– Мужчинам «умное» белье тоже не помешает. В случае сексуального возбуждения. Помните? «Брюки превращаются…» Все с этим сталкивались. К сожалению, по некоторым гражданам трудно догадаться, возбуждены они, чем возбуждены или пребывают в состоянии глубокого застоя. Нужно вести здоровый образ жизни и больше думать о решении демографической проблемы. Не знаю, как коллегам – они еще не высказывались, – но мне проект нравится. И поподробнее доложите по технологиям двойного назначения. Есть у вас информация? Ну хорошо. Послушаем.

Громов почувствовал прилив оптимизма. В принципе на словах премьера можно было свернуть обсуждение. Никто возражать уже не будет. Хотя кто его знает, ситуация, как говорится, флюидная.

Его уже не прерывали.

– В США, Франции, ФРГ, Италии, Японии налажено производство спецодежды для работников атомной и металлургической отраслей, пожарных, транспортников, – сообщил Громов. – Небольшими партиями спецодежда поступает и в свободную продажу. Применяются, правда, механические, электрические, а не биохимические конструкции. В частности, охлаждающие куртки и жилеты. В ткань вшивается пластиковая трубка, по которой циркулирует охлаждающая жидкость.

Производится также нагревающаяся одежда, которая подсоединяется к источникам энергии. Например, в продаже можно встретить куртки и жилеты для мотоциклистов. Они подключаются к двигателям, и далее энергия подается к одежде по проводам.

Японские компании в ближайшее время планируют наладить массовый выпуск одежды для пожилых людей и пациентов, страдающих нарушениями теплорегуляции организма. Принцип тот же – одежда автоматически реагирует на изменения внешней среды и температуры тела. Работает на батарейках в течение более трех часов. Японцы используют комплектующие детали, которые применяются в компьютерах для предотвращения перегрева оборудования. Внешне все выглядит как самая обычная одежда.

Нанотехнологии вводятся в «высокую моду». Японские модельеры выставляли платья из хлопка, покрытого серебряными наночастицами. Серебро обладает естественными антибактериальными свойствами, которые в наночастицах усилены.

Таким образом, у платья появляется способность обезвреживать вредные бактерии и вирусы. Кстати, прекрасная защита от гриппа и других инфекций. Цвет металлический, серебряный. Достигается не методом окрашивания, а в результате изменения размеров частиц и их структуры.

– Так, может, нам купить эти японские технологии и наладить собственное производство? – спросил вице-премьер Сазонов.

– Получится слишком дорогая ткань. У японцев один квадратный метр хлопка с наночастицами стоит от пяти до десяти тысяч долларов. Поэтому они используют эту ткань в эксклюзивных изделиях «высокой моды», в коллекциях «для избранных». Технологии, которые предлагает наша лаборатория, построены на других принципах. Производство выходит намного дешевле.

– Не могу избавиться от мысли, что эти платья, штаны какие-то, куртки, жилетки всякие – все это побочные продукты. Главное, видимо, в военном применении, – вновь напомнил премьер.

– Конечно, основные капиталовложения приходятся на военно-научные корпорации. Американцы применяют «умные» ткани в создании униформы «солдата будущего». Появился даже специальный научный центр – институт солдатских нанотехнологий.

– Сколько в институте сотрудников? – спросил Шереметьев.

– На данный момент тридцать семь.

Шереметьев торжествующе посмотрел на президента Академии наук, видимо, намекая на какой-то незавершенный спор.

– А у нас пятнадцать тысяч, – с досадой сказал премьер. – Как в советские времена. Научных работников много, а занимаются всякой ерундой.

– Никогда не поверю, что над новыми тканями в США работает несколько десятков человек. Это абсурд, – возмутился Чаров.

– Если суммировать все научные центры, то в исследованиях по созданию новых тканей участвуют около тысячи ученых, из которых примерно двести – эмигранты из бывшего СССР. Естественно, они вывезли с собой наработки отечественной «оборонки».

– Дело не в количестве сотрудников, а в объемах финансирования, – вмешался министр обороны.

– Суммы, которые тратятся на создание новых тканей и материалов, сопоставимы с расходами на военный космос и противоракетную оборону, – заметил Громов.

Министр обороны удовлетворенно кивнул и что-то записал в свой блокнот.

– Вы хотите сказать, что ваш проект следует финансировать в тех же масштабах? – скептически усмехнулся министр финансов Кудряшов.

– Для реализации проекта потребуется поддержка государства, в том числе финансовая, чтобы перейти к стадии производства. По сути дела, это венчурный проект. Частный бизнес вряд ли будет рисковать, особенно сейчас.

В зале наступила напряженная тишина. Как только речь заходила о деньгах, члены правительства предпочитали не спорить с министром финансов, если это не затрагивало их собственные ведомства.

В чиновничьей среде, как и в бизнесе, каждая просьба уменьшает твой капитал. Попросил, получил удовлетворение, а дальше готовься к тому, что у тебя потребуют встречных уступок. И попробуй откажи – в следующий раз не будут даже

разговаривать.

Громов оглядел зал и с удивлением заметил необычайно возбужденного директора Ядерного института академика Климчука, одетого, как всегда, элегантно и представительно – в темно-серый «банкирский» костюм в белую полоску, сиреневую сорочку и полосатый шелковый галстук с фиолетовым отливом.

– Хотел бы поддержать проект и успокоить слишком нервных или опасливых товарищей, – громко и даже с некоторым вызовом сказал Климчук. – То, что предлагает Громов, – серьезный шаг к «текстильной революции» и внедрению нанотехнологий. Однако я не стал бы называть одежду, штаны, нижнее белье и прочую «мягкую рухлядь» биокомпьютерами. Дело обстоит намного проще. Вы пропитываете ткань биоактивными веществами. На какие-то раздражители ткань реагирует, но до биокомпьютера ей пока далеко. Вообще, над номенклатурой изделий нужно подумать, поразмышлять и посоветоваться. Может, стоит сделать что-либо более полезное для экономики. Например, комбинезоны для рабочих, инженерно-административного персонала, спасателей. В первую очередь на атомных электростанциях и других объектах повышенной опасности.

Заметив немигающий взгляд вице-премьера Сазонова, академик тут же поправился.

– Я не хочу сказать, что ядерная энергетика представляет опасность. Но мало ли. А штаны и белье производить? Ну, в крайнем случае. Не уверен.

«Не могу понять, поддерживает он проект или нет?» – подумал Громов.

Атмосфера становилась возбужденной и вязкой. Каждый имел в виду нечто свое – отягченное подтекстом, попутными и чисто тактическими соображениями, не имеющими отношения к «умной» или «глупой» одежде и науке вообще.

– А без хороших штанов трудновато, – сказал Чаров.

Бросив быстрый, пытливый и оценивающий взгляд на премьера и притихших министров, Климчук заговорил с еще большим пылом, подкрепляя свою мысль энергичными жестами.

Он поднимал обе руки на уровень плеч, выбрасывал вперед сжатые кулаки или делал округлые жесты, напоминающие одновременно женскую грудь и земной шар:

– Очень важно понять, на каком этапе сейчас находится наука. А происходит следующее: мы вступаем в постиндустриальную эру. До сих пор наука стремилась изучить устройство человека. Создавая технические системы, мы постоянно копировали себя и пытались усовершенствовать то, что дано нам природой. Например, подъемный кран – это фактически имитация руки. В оптических приборах мы имитируем человеческое зрение, в акустических – слух. Создатели компьютеров принимали за образец человеческий мозг. Но ведь мы не стали делать биокомпьютер. Почему? Сложные белковые молекулы состоят из сотен и тысяч атомов. Поэтому проще было взять модель молекул из неживой природы – использовали кристаллы кремния, в элементарной ячейке которых всего восемь атомов. А сейчас мы начинаем жить в постиндустриальном обществе. Цель развития науки и технологий совершенно иная. Это переход от технического копирования устройства человека на основе относительно простых неорганических материалов к воспроизведению систем живой природы на основе нанотехнологий и самоорганизации. Надеюсь, все понятно?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/sergey-sergeev-2/shtany/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Персонажи, известные читателю по роману «Кремль».