Славься! Коронация «попаданца» читать онлайн - Михаил Ланцов

Славься! Коронация «попаданца»

Михаил Алексеевич Ланцов

Десантник на престоле #4

НОВЫЙ фантастический боевик от автора бестселлеров «Десантник на престоле», «Цесаревич» и «Помазанник из будущего»! Наш человек в теле Царя-Миротворца Александра III! «Попаданец» обретает Корону Российской империи!

«Принудив к миру» внешних врагов и пустив по миру олигархов, финансировавших «пятую колонну», пора заняться обустройством России и подготовкой к решающей схватке за Царьград, освобождение которого должно стать венцом царствования «прогрессора» из будущего. А пока – Третий Рим ликует под торжественный перезвон колоколов и тысячеголосый хор «Славься, наш Русский Царь» – весь народ празднует коронацию молодого Императора. Но ее еще надо пережить…

Михаил Ланцов

Славься! Коронация «попаданца»

Пролог

Лаура сидела за столом и боролась с осаждавшим ее сном. Прошло уже пять лет с того момента, как она юной девушкой оказалась сиделкой незнакомого аристократа, который, как ее заверили, доживал свои последние часы. Но случилось чудо, обманувшее всех, – незнакомец выжил и…

– Лаура Фернандовна! Лаура Фернандовна! – Крик, донесшийся из коридора, отвлек женщину от воспоминаний, проходивших в какой-то полудреме.

– Анна, что случилось? Почему ты кричишь? – Лаура встала, поправила слегка помятую одежду и вышла навстречу. «Эта девочка такая впечатлительная», – пронеслось у нее в голове, но в этот раз дело оказалось серьезнее.

– Лаура…

– Анна! Отчего вы так растрепаны? Что случилось? – Девушка-санитарка привела себя в порядок и уже относительно спокойным голосом продолжила:

– Лаура Фернандовна, объект двадцать три дал положительный результат по препарату сто семнадцать.

– Вы уверены?

– Меня прислал Альберт Иванович. Он просто окрылен. Говорит, что получилось добиться устойчиво повторяемого результата. Уже седьмой положительный результат подряд! – Глаза девушки горели. – Мы… у нас получилось!

– Не спешите, Анна, не спешите. Нужно все проверить. А пока ступайте, передайте Альберту Ивановичу, чтобы взял себя в руки и занялся делом. Нужно к утру подготовить все необходимые анализы. А я пока доложу Николаю Ивановичу. Ступайте.

Девушка-санитарка убежала, а Лаура вернулась в свой кабинет и запросила по телефону из хранилища дело по антибактериальному препарату. Она вообще старалась пользоваться технологическими новинками, которыми наполнял особенно охраняемые объекты НИИ медицины Александр. Вот, прошло только две недели с момента установки этого чудного аппарата, как Лаура уже не мыслила себе жизнь без него. Слышно было, конечно, не очень хорошо, но даже это было намного лучше, чем идти через весь корпус, тратя около десяти, а то и пятнадцати минут, ради какой-нибудь мелочи.

Граммофон, телефон, электрическое освещение лампами накаливания и многое другое. Приходя на работу, Лаура буквально попадала в другой мир. Уже не раз она имела долгие разговоры с Александром о том, почему тот не предает огласке все эти потрясающие изобретения? Отчего он их скрывает от людей? Не удовлетворяли ее ответы. Каждый раз звучали как оправдания. И каждый раз она задавала свой вопрос заново. А тут такое открытие! Если Александр попытается скрыть и это, то Лаура для себя решила, что сделает все для его обнародования, несмотря ни на что. Пусть даже она погибнет, но прятать от людей столь важное лекарственное средство, на ее взгляд, было неправильно и постыдно.

Часть 1

Дела государственные

Над Вовочкой долго шутили, потом он вырос и стал Владимир Владимирович. Теперь шутит он…

Глава 1

Александр Егорович Тимашев[1 - Александр Егорович Тимашев – реальный политический деятель Российской империи тех лет. Отличался весьма реакционными взглядами на буржуазные преобразования в России.] взволнованно шел по коридору Большого Гатчинского дворца, прижимая к себе толстую папку. Первое заседание Государственного совета в новом статусе вызывало тревогу, тем более что Его Императорское Величество, Александр III разительно отличался от своего отца как манерами, так и репутацией. Настолько сильно, что про него даже шутки и анекдоты старались не отпускать. Конечно, за такие мелочи никого не наказывали, по крайней мере, Александр Егорович о подобном не слышал, но чиновники высокого ранга считали столь фривольные высказывания совершенно излишними.

Тимашев вошел в кабинет, где уже практически все собрались. Быстро прошел к своему месту и сразу же зарылся в бумаги, освежая в памяти материалы своего доклада. Так деловито, что со стороны и не скажешь, что он когда-то занимался чем-то другим. Александр Егорович отвлекся лишь единожды, бросив недолгий взгляд на Путятина, сидевшего как будто в тени с легкой блуждающей улыбкой на лице. Глава контрразведки наблюдал за ними так, будто он сытый кот, а перед ним возятся мышки. «Не нравится мне этот взгляд… что-то он задумал… или не он», – пронеслось в голове у Тимашева, но развить свою паранойю он не успел, так как прибыл виновник торжества, то есть Александр.

Его Императорское Величество влетел в кабинет столь стремительным шагом, что не все чиновники даже успели встать в приветствии.

Тимашев еле заметно вздохнул. Приход Александра к власти переменил очень многое. Раньше, при прошлом Императоре, так никто ходить и не мыслил, почитая за «невместное» поведение. А сейчас, появись ты в коридорах, шагая «по-старому», тебя иначе, как «парализованным бакланом», и не назовут. За глаза, конечно. «И откуда люди набрались таких вульгарных мыслей?» – думал Тимашев. К его печали, походка стала не единственной неприятной особенностью «новой метлы». Большая часть государственного бюрократического аппарата бросилась перенимать привычки Императора, без оглядки и разума. Стараясь угодить или отметиться перед августейшим ликом. Смешно сказать – атлетикой и целым перечнем других полезных для здоровья вещей стали «увлекаться» даже самые отпетые лежебоки. «Раньше они с дивана-то вставали с трудом, а теперь вон – в залах занимаются, спуская по три пота». Это поведение безмерно удивляло Александра Егоровича, уж больно диковинным и непривычным оно казалось. Ведь раньше Император ежели чем и увлекался, то это было его личным делом. По большому счету всем было плевать на этот вопрос. «А теперь…» – Тимашев вновь вздохнул, наблюдая за тем, как одно появление Императора навело порядок и придало жизненного «огонька» всем присутствующим. Даже ему.

Впрочем, Александр не очень радовался подобному поведению чиновников. Можно даже сказать, что он раздражался. Тем не менее, по возможности, старался не мешать народу «сходить с ума», заявляя, что «это сумасшествие хотя бы полезно для здоровья». По крайней мере, в вопросах здорового образа жизни и таких увлечений, как верховая езда, стрельба, фехтование и прочее.

Многое переменилось за недолгое время правления нового, тринадцатого Императора. Уже теперь, спустя всего лишь квартал, к удивлению окружающих, выяснилось, что для явления трусости и глупости перед лицом Хозяина требовалось быть очень смелым человеком. Он не любил ни тех, ни других. Органически не переваривал. Поэтому Александр Егорович готовился к каждой встрече как к

решающей битве, почитая ее столь важной, будто в ней решается исход не только его жизни, но и будущее всего человечества. Только такой подход и помогал. Ему каждый раз было страшно. До дрожи, которую он едва сдерживал. Особенно в те моменты, когда его взгляд сталкивался с глазами Императора. Но некая возбужденность и взвинченность вкупе с правильным настроем позволяли не пасовать перед лицом столь грозного и опасного человека. Видит бог, Тимашев не желал становиться министром внутренних дел, но не сумел ответить отказом на прямое предложение. Отказать Ему осмеливались лишь немногие, особенно после той жуткой, кровавой осени… страшной осени.

– Итак, товарищи[2 - Александр настойчиво вводил стандарт такого обращения, вместо «господа».], с вашего позволения я начну наше заседание. Первое в этом году. Думаю, вы все в курсе текущих перестановок, поэтому предлагаю сразу перейти к делу. Александр Егорович, начинайте. Вы, если мне не изменяет память, подготовили отчет о текущем состоянии Санкт-Петербурга?

– Совершенно верно, Ваше Императорское Величество. Мне развернуто доложить или ограничиться общим выводом?

– Давайте начнем с выводов, а если коллег что-нибудь заинтересует, думаю, они зададут уточняющие вопросы.

– Хорошо. Итог ревизии ужасен. В ходе летней попытки государственного переворота и последующих беспорядков уничтожены или сильно повреждены практически все здания, так или иначе используемые для отправления государственной службы. Разгромлены даже музеи. Исключения были, но их немного. Например, здание Адмиралтейства.

– Адмиралтейство совершенно не повреждено? – Александр удивился. – Я, проезжая мимо, видел местами выбитые окна.

– Да, Ваше Императорское Величество, окна действительно были выбиты мятежниками, но в незначительном количестве. Внутрь же не ворвалось ни одного бандита. Личный состав служащих Адмиралтейства и ряд моряков, в том числе отставных, стояли насмерть. Я сам не видел, так как в те дни меня не было в Санкт-Петербурге, но поговаривают, будто все подступы к Адмиралтейству были завалены трупами.

– Алексей Петрович, – обратился Александр к Путятину, – вы что-нибудь слышали о боях у Адмиралтейства?

– Да, Ваше Императорское Величество, Александр Егорович верно говорит. Капитан второго ранга Артемьев смог собрать отставников и организовать оборону. С июля по октябрь Адмиралтейство не подчинялось никому, отражая все атаки разнообразных банд. Конфисковав из разгромленных казарм гвардейских частей легкие полевые орудия, они отстреливались картечью. На подступах к Адмиралтейству действительно погибло очень много разного лихого люда. Ходят слухи, что англичане планировали штурм этого здания, но, к сожалению, подтвердить подобные сведения очень сложно.

– А этот капитан выжил?

– Да, Ваше Императорское Величество.

– Пригласите его ко мне, хочу с ним побеседовать и лично поблагодарить за добрую службу Отечеству. Также составьте списки всех отличившихся гражданских, отставных и служилых. И вообще, Алексей Петрович, подготовьте мне подробный отчет по подобным инцидентам. Я хочу отметить всех, кто проявил мужество и твердость духа в то непростое время.

– Будет исполнено, Ваше Императорское Величество.

– Александр Егорович, продолжайте.

И Тимашев продолжил. Пройдясь по всем ключевым зданиям, которые использовались для правительственных и августейших нужд, оказалось, что почти все подлежат сносу. «В строю», кроме Гатчинского комплекса и Литовского замка, оказались только Адмиралтейство, Петропавловская крепость и Кронштадт. Да еще несколько местных отделений полиции. Все остальное было разгромлено и сожжено. Так, например, на месте Зимнего дворца и Петергофа лежали обугленные руины, которые лишь местами красовались фрагментами устоявших в пожаре стен.

– Итак, Александр Егорович, давайте подведем итог этому вопросу. Как вы думаете, сколько потребуется времени и денег для восстановления наиболее важных правительственных зданий?

– Я думаю, Ваше Императорское Величество, что потребуется не менее трех лет и от пятисот миллионов рублей серебром.

– Прилично. Ускорить это как-нибудь можно?

– Не думаю, я и так озвучил очень оптимистичный прогноз. Боюсь, что в три года строители вряд ли уложатся и им потребуется четыре, а то и все пять лет. Город такого удара никогда не переживал.

– Хорошо. – Александр выдержал паузу, обводя глазами всех присутствующих. – Предлагаю вам обсудить перенос столицы из Санкт-Петербурга в Москву.

«Как перенос?», «Почему?» – сразу начали доноситься с реплики из разных концов кабинета.

– Ваше Императорское Величество, – аккуратно спросил Тимашев, когда члены Государственного совета успокоились, – а зачем нам переносить столицу в Москву?

Тезисы прозвучали разные, как за перенос, так и против него. После жаркой дискуссии черту подвел голос Императора, заявившего, что стратегическая уязвимость столицы недопустима. По крайней мере, события 1867 года ясно и четко показывали всю ущербность прибрежного расположения столь важных городов. Мало того, ссылаясь на осаду Севастополя 1854–1855 годов, Александр описал всем присутствующим несколько довольно простых схем десантных операций в обход пушек Кронштадта. На этом этапе контраргументы и закончились.

Не все оказались довольны итогом беседы, но объективных причин воспротивиться переносу столицы из Санкт-Петербурга в Москву через сорок минут диспута просто не осталось.

– Хорошо, товарищи. С этим вопросом мы закончили, Павел Георгиевич[3 - Дукмасов Павел Георгиевич – личный адъютант и доверенное лицо Александра.], подготовьте все необходимые бумаги мне на подпись. – Дукмасов кивнул и сделал пометку у себя в блокноте. – Итак, переходим к следующему вопросу – Земский собор. Павел Дмитриевич[4 - Павел Дмитриевич Киселев – один из выдающихся политических деятелей Российской империи, с воцарением Императора Александра II обиделся на оного и находился в добровольном изгнании. С середины 60-х годов судьба свела его с главным героем, верным сподвижником которого он и стал. Их теплые отношения появились на базе очень близкого понимания сущности крестьянской и земельной реформы в Российской империи. На момент указанного собрания Киселев находился в статусе канцлера, выступая формально правой рукой Императора.], вы готовы?

– Конечно, Ваше Императорское Величество. – Киселев слегка поклонился и начал свое выступление.

Оказалось, что проект Земского собора Саша обсуждал с Павлом Дмитриевичем уже давно и по этой причине он был прекрасно проработан. Поэтому до всех присутствующих быстро и легко дошла главная мысль, высказанная Киселевым между строк – Александр планировал использовать этот собор для каких-то своих целей. И каких именно – никто сказать точно не мог. В то время как Император лишь улыбался и отшучивался формальной фразой, будто бы он желает посоветоваться. Поэтому, зная о намерении созвать Земский собор заранее, все участники Государственного совета приняли для себя решение просто подождать и посмотреть, что будет. Впрягаться в очередную авантюру Александра никто не хотел, опасаясь попасть под раздачу.

– И, Павел Дмитриевич, по первой же

воде отправляйте малую эскадру из трех судов в Тихий океан. Я хочу видеть по представителю от каждого уезда не только из Европейской России, но и вообще со всех ее земель. Особенно обратите внимание на княжество Окинава, Гавайское королевство и Намибию.

– Позвольте уточнить, а кого брать в Намибии? Там же только наши солдаты и туземцы.

– А что, говорящих по-русски туземцев нет? Возможно, мне изменяет память, но мне докладывали, что Боткин организовал при форте Солнечный школу. Виктор Вильгельмович? – Александр вопросительно поднял правую бровь и посмотрел на главу своей разведки.

– Ваше Императорское Величество, совершенно точно, организовал. При ней учатся жены личного состава экспедиционного корпуса, набранные среди местного населения, и дети вождей всех племен, которые кочуют по русской Намибии.

– Дети? Какого они возраста?

– Есть и подростки, есть и вполне взрослые.

– Отменно. Передайте Сергею Петровичу, чтобы переговорил с их родителями и направил делегацию в Москву на Земский собор. Никакой колонии в традиционном понимании этого слова в Намибии не будет. Это теперь наша земля и наши подданные. Да, негры. Да, находящиеся на уровне развития каменного века. Но их нужно потихоньку подтягивать в единую семью Российской империи. Отпишитесь об этом особенно. Кстати, напомните мне, чем закончилась эпопея с присвоением Боткину ордена Святого Владимира? – Александр обвел всех присутствующих глазами, но встретил лишь растерянность. – Значит, так. Алексей Петрович, вы лично отвечаете за этот вопрос. Даю вам неделю на то, чтобы разобраться в истории этого награждения. Хм… там, если мне не изменяет память, также фигурировали иные поощрения для членов его экспедиции. Как я понимаю, они произведены не были. Поэтому мне нужен подробный доклад о том, по каким причинам это произошло. С именами, Алексей Петрович, и степенью вины. Вам ясна задача?

– Да, Ваше Императорское Величество. – Путятин даже встал и вытянулся по струнке, видя, что Александра очень сильно разозлило столь нерадивое отношение к доверенному делу.

– Хорошо. Кстати по поводу Земского собора, с прусских и австрийских земель, Финляндии, Кавказа и всех казачьих войск тоже надобно собрать представителей. Павел Дмитриевич, подготовьте мне на утверждение всю необходимую документацию. Нужно уже начинать. Страна у нас большая, можем не успеть из каких-нибудь глухих мест делегатов пригласить. И вот еще что, Павел Дмитриевич, непременно свяжитесь с Алексеем Васильевичем Оболенским[5 - Оболенский Алексей Васильевич – на указанный момент московский губернатор.] и обсудите с ним хозяйственно-бытовые вопросы. А потом, как определитесь с залом и размещением делегации, сразу ко мне на доклад.

– Хорошо, Ваше Императорское Величество.

– Так, – задумался Александр. – Осталось определиться с датой. Предлагаю первое ноября 1868 года. Кто-нибудь возражает? – Он обвел взглядом присутствующих и подытожил: – Значит, на этом числе и остановимся. И переходим к следующему вопросу – коронация. Я надеюсь, все присутствующие в курсе того, что Петр Шувалов, убегая из России, прихватил с собой императорские регалии. Прошу высказывать по этому вопросу свои соображения. Что делать будем?

– Ваше Императорское Величество, может быть, стоит воспользоваться шапкой Мономаха? Заявив, что это более древняя традиция, и подчеркнуть тем самым преемственность от Рюриковичей? – подал голос Дмитрий Милютин.

– Дмитрий Алексеевич, но ведь шапка Мономаха – это не императорская, а царская регалия! – возразил Тимашев. – Не даст ли это повода нашим противникам говорить, что Его Императорское Величество отказался от короны Императора, возвращаясь к старым царским традициям?

– Верно, Александр Егорович, нам нельзя давать такие поводы. Империя должна двигаться только вперед.

– Ваше Императорское Величество, – взял слово фон Валь, – а может, нам попробовать найти Шувалова? Думаю, мы сможем убедить его нам все вернуть.

– Для начала нам нужно его найти. Я убежден, что Великобритания причастна к его исчезновению. Или, может быть, вы знаете, где его искать?

– Не знаю, но догадываюсь. Убежден, в Европе его нет. По косвенным данным, которые мы собрали, он смог уехать с довольно значительной суммой денег. Зная характер Петра Андреевича, он вряд ли засел в какой-нибудь глуши. За пределами Европы мест, где можно жить на широкую ногу, немного. И затеряться в тех местах весьма затруднительно. Я предлагаю направить несколько экспедиций.

– Вы можете обозначить сроки?

– Со сроками сложно. Боюсь, что раньше чем через год, у нас никаких результатов не будет.

– Ясно. – Александр задумался и спустя минуту прервал гробовую тишину кабинета: – Безусловно, отправляйте экспедиции. Снабдите их всем необходимым. А мы поступим следующим образом – я доверю Овчинникову[6 - Овчинников Павел Акимович – крупнейший российский ювелир XIX века. По сюжету книги возглавил в качестве руководителя Московский ювелирный центр и ювелирное училище, предназначенные для валовой обработки африканских алмазов.] изготовление новых регалий. Это займет время…

Беседовали еще достаточно долго. Лишь под самый конец, когда все участники безмерно устали, дискуссия добралась до весьма любопытных и, казалось бы, малозначительных вещей, как именование и состав Императорской фамилии. В частности, Александр заявил, что считает необходимым вообще упразднить категорию фамилии для императорской династии, оставив именование представителей только по имени-отчеству. А в династических книгах вернуться к древней традиции указания наиболее влиятельных марок, которые и будут заменять собственно фамилию. Таких прецедентов в истории было очень много. Например, Карл Смелый Бургундский или Михаил Ярославич Тверской и так далее. Поэтому никто в Государственном совете особенно возражать не стал. Да и какой смысл перечить Императору в таких бессмысленных деталях? Пусть тешится себе на здоровье. Хоть кактусом пусть называется, лишь бы быстрее конец этого затянувшегося совещания.

Увидев, что совет уже окончательно «спекся» и потерял боевой дух, Александр решил продолжить тему реформирования Императорской фамилии и вынес на обсуждение изменение ее состава. В частности, предложил оставить в ней только императора, императрицу, вдовствующую императрицу, братьев и сестер императора да его детей. Всех остальных же выводить просто в отдельный светлейший княжеский род Романовых. Этим шагом Александр разом вычеркивал из списка Императорской фамилии всех детей Константина и Михаила Николаевичей, а также будущих детей своего болеющего брата Владимира Александровича.

Зачем это было сделано? Дело в том, что на содержание Великих князей Империя тратила весьма значительные деньги, а толку с них не было практически никакого. Мало того, они еще умудрялись подрывать экономику, пользуясь своим высоким положением в ходе широко распространенных финансовых авантюр.

Сохранялся, правда, и обратный механизм. То есть возведение того или иного светлейшего князя Романова в состав августейшей фамилии, в случае если право наследования переходило к нему. Правда, по большому счету и этого делать не стоило, но Саша решил

бросить небольшую «косточку» весьма погрустневшему Константину Николаевичу. Дядя был решительно недоволен последним пунктом, обсуждавшимся на Государственном совете, но держался, так как понимал, что Александр в своем праве. Да и вообще, после того как он ввязался в ту авантюру с Шуваловым, Константин Николаевич никак не мог поверить, что избежал наказания. Теперь же, слушая племянника, обретал вместе со злостью некое упокоение, восприняв столь неприятный для себя шаг карой за былые проступки.

Впрочем, даже несмотря на осознание своей вины, Константин Николаевич смотрел обиженно и выглядел надутым. Хотя, конечно, не перечил, ибо отлично понимал, что получил этот удар за дело.

Глава 2

Когда участники заседания Государственного совета наконец разошлись, Великий князь подошел к Императору, все еще просматривающему какие-то бумаги, и посмотрел на него. Ему хотелось что-то сказать, но слова никак не подбирались. Саша мельком взглянул на дядю, вежливо кивнул секретарю на бумаги, встал и приглашающим жестом указал Константину Николаевичу на балкон. И они вышли молча, прикрыв за собой двери.

На улице был легкий мороз, но что Константину, что Александру он казался всего лишь свежестью после душного зала со спекшимся от долгого заседания воздухом.

Великий князь оперся о поручень балкона и молча стал наблюдать за тем, как внизу, во дворе идет суета слуг, подготавливающих экипажи к отъезду. Саша также подошел к балюстраде, глянул туда, ухмыльнулся, повернулся и, опершись на него поясницей, начал разговор:

– Дядя, вы, как я вижу, обижены.

– Что вы, нет, совсем нет, скорее удивлен. Мне казалось, что вы меня простили. Все так неожиданно, – слегка пожал плечами Великий князь.

– Дело не в прощении и не в обиде. Дело в нас с вами, в нашей крови. – Константин Николаевич недоумевающе посмотрел на племянника. – Как бы это лучше объяснить? Хм.

– Вы боитесь того, что я ваши слова кому-то передам? Можете говорить открыто, мне уже ничего не остается, как всецело отдать себя служению Отечеству, дабы обеспечить своих детей и внуков достойной жизнью. – Константин Николаевич усмехнулся. – Иного вы мне и не оставили.

– Но ведь они и сейчас не бедствуют, – слегка настороженно спросил Саша.

– Вот именно, сейчас. Не знаю, что вы задумали, но я вас боюсь. Знаете, иногда мне кажется, будто вы ненавидите всю нашу фамилию.

– Об этом я и хотел поговорить. Вы правы, я очень негативно отношусь к Романовым, и на то есть причины. – Константин встал вполоборота и со всем вниманием приготовился слушать племянника. – Вы ведь уже понимаете, что тогда на мое десятилетие произошло нечто необычное. Что-то, из-за чего я разительно изменился и стремительно повзрослел.

– Да, об этом говорят многие, но в большинстве случаев это только досужие разговоры и сплетни. А что там на самом деле произошло?

– Долго рассказывать, и непросто это все для понимания. В упрощенной форме можете считать некой формой Божьего благословления.

– То есть сплетни не так уж и сильно лгут?

– Дело в том, что тогда я получил некоторые знания, в форме озарения. Именно они мне и позволили сделать все то, что я уже сделал. Или вы думаете, я гений? – Александр улыбнулся. – Я хочу вам объяснить причину моей нелюбви к Романовым. Да и не только к ним, а к любым старым дворянским родам. Ключевое слово – близкородственные браки. Желание удержать влияние внутри семьи привело к тому, что большая часть «голубых кровей» Европы брала в жены своих двоюродных и троюродных сестер. В итоге мы получили массовое вырождение и большое количество самых гадких болезней. Например, вы знаете, что у британской королевы Виктории половина девочек разносят заразу гемофилии? – Константин Николаевич слегка удивился. – А родственный ей Ганноверский дом обладает огромным букетом наследственных заболеваний, например, таких, которые приводят к слепоте и помутнению рассудка. Из-за близкородственных связей, дорогой дядя, произошло вырождение рода Романовых. Многие из нас стали либо глупы, либо больны, либо в букете объединяя и то, и то. Вспомните, кто последний из числа Романовых занимался хотя бы инженерным делом? Правильно – Петр Великий. Даже его внук Петр II через брак с загнившим домом Брауншвейга оказался дурачком. Или взять моего старшего брата Николая – человек с умом выше среднего, но обладал таким слабым здоровьем, что одному Богу известно, как он дожил до совершеннолетнего возраста. Я – божьим провидением исключение из правил. Нужно лечить наш род. Срочно вливая в него наиболее здоровую кровь. Привлекая в постель не родовитых дам, а здоровых, а еще лучше и здоровых, и обладающих какими бы то ни было талантами. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Смутно, – печально и задумчиво ответил Константин Николаевич.

– Вы когда-нибудь сталкивались с коневодством?

– Немного про него слышал.

– Так вот, там очень хорошо показано то, как стоит отбирать и формировать породу. У людей ведь все так же, как у лошадей. Если больная женщина родит от больного мужчины, то вероятность появления здорового ребенка совершенно ничтожна. Посмотрите на владетельные дома Европы. Просто какое-то скопление больных и слабоумных, которых изредка разбавляют люди совершенно средних качеств. Это, конечно, звучит дико, но Романовы сгнили. Сгнила сама их кровь. И если самым решительным образом не взяться за восстановление породы, то уже спустя пару поколений эти дурачки на престоле просто не смогут ничего предпринять и либо станут марионетками в чьих-то руках, либо погибнут, увлекая за собой все государство в пропасть гражданской войны.

– Вы и меня считаете неумным человеком?

– Вас? Нет. Вы обычный человек с обычными способностями, который получил неплохое образование и воспитание. Думаете, почему вас опасался мой папа? Вы умнее, и его этот факт невероятно бесил. При всем моем уважении и любви, папа у меня был дурачком. И дед, и прадед. Да, дядя, да. И я бы был дурачком, если бы не то потрясение. Нужно это дело править, и немедленно. Именно по этой причине я решил оградить империю от выродившейся династии с желанием создать новую породу. И вам советую о детях своих позаботиться, чтобы сочетались браком они не столько с родовитыми, сколько со здоровыми. И за будущее их не переживайте. Я знаю все о том, что вы творили в июне – сентябре. Каждый ваш шаг. Но я не собираюсь мстить. В конце концов, родственников у меня осталось очень мало, пусть даже и болезненных. Я пристрою ваших детей к какому-нибудь доходному делу и буду терпелив к их умственным способностям и верности. В пределах разумного, конечно. Так что не переживайте.

Константин Николаевич несколько подозрительно посмотрел на племянника.

– А вы уверены в том, что говорите, про кровь?

– Абсолютно. Впрочем, вы можете все это проверить. По крайней мере, перед вами есть примеры массы европейских дворян высшего света, которые далее кузины или кузена редко брали супругов последние несколько веков. И сравните их с живым умом людей из народа, тех же купцов, которые такими вещами редко баловались.

– А крестьяне?

– Там другая беда – питание. Регулярное недоедание очень негативно сказывается и на здоровье, и на уме. Голод не рождает мудрецов. Вы же в курсе, что

сытый голодному не товарищ. Посмотрите на то, что творят взбунтовавшиеся крестьяне в поместьях. В нашей многострадальной стране много проблем. И мы с вами, уважаемый дядя, не самые серьезные.

Глава 3

Тем временем в Лондоне

– Ваше Королевское Величество, – Бенджамин Дизраэли был сама учтивость, – мы очень вас просим встретиться с Его Императорским Величеством и попросить его быть мягче с заключенными в Литовский замок аристократами.

– Зачем? Ваш предшественник уже совершил грандиозную ошибку, которая стоила жизни моей дочери и моему внуку. Вы хотите ее усугубить?

– Ваше Королевское Величество…

– Бенджамин, – перебила его королева, – Великобритания переживает далеко не лучшие времена. И я не хочу ссориться с Александром. Мне нужно продолжить добрую традицию присяги российских правителей моей фамилии и предложить ему вступить в орден Подвязки. Три Императора подряд! Три! Вы хотите, чтобы мои отношения с Александром так испортились, что он откажется от моего предложения?

– Нет, конечно же, нет, Ваше Королевское Величество. Но разве Александра удержит в рамках приличия присяга?

– Что вы хотите этим сказать? – Королева высокомерно подняла бровь.

– Я хочу сказать, – вкрадчиво начал Бенджамин, – что Его Императорское Величество не следует букве договоренностей, но придерживается лишь собственных интересов. Он очень сильно отличается от своего отца и деда. Этот мальчик ведет себя так, словно он викинг, пират, варвар. Для него слово «честь» совершенно лишено смысла. Простые досужие разговоры ни о чем.

– Я смотрю, вы невысокого мнения о моем зяте, – снисходительно улыбнувшись, сказала Виктория. – Я помню, как он с ротой солдат бросился в бунтующий город спасать брата. Не похоже на поступок бесчестного пирата.

– Что вы, Ваше Королевское Величество, напротив, я о нем самого высокого мнения. В моих глазах этот человек невероятно опасен. Столь лестных формулировок я еще никому и никогда не давал. Решительный военный успех и ряд очень интересных шагов в политическом плане обеспечили ему поддержку не только в армии, но и в широких кругах населения. Александр знал, и мне это достоверно известно, что нами готовится восстание. Знал и без сожаления разменял семью на трон.

– Вы уверены в своих словах? – Виктория грозно вздернула брови.

– Более чем. Мой предшественник очень боялся того, что поставки оружия вызовут удар на опережение со стороны тогда еще цесаревича. Но все обошлось.

– Но почему вы уверены в том, что он все знал?

– Незадолго до конца режима Шувалова тот прислал моему предшественнику очень интересную телеграмму. Ему удалось получить кое-какие сведения от прусской миссии через своих шпионов. Оказывается, еще до прусского ультиматума летом минувшего года Александр сообщал Бисмарку о своих переживаниях относительно восстания. Какого именно восстания – не указывалось. Но все говорит о том, что он имел в виду именно подготавливаемый нами государственный переворот.

– А почему не венгерского?

– Потому что в Венгрии восстание он организовывал сам, и, как вы уже знаете, у него получилось очень неплохо. Венгры наотрез отказались от австрийского подданства и выставили сто пятьдесят тысяч солдат и офицеров, вполне неплохо вооруженных и организованных.

– Это же целая армия! Откуда же они ее взяли? Мне докладывали только о каких-то венгерских повстанцах, вооруженных чуть ли не дрекольем.

– Это как раз тот самый ландвер, который повелел собирать еще покойный Франц-Иосиф в венгерских землях. Правда, еще до распоряжения Австрийского Императора там подсуетился цесаревич. Поставки оружия, организационная работа и прочее. Он раскрыл себя с очень неприятной для нас стороны. Я убежден в том, что Александр все знал, так как сам примерно в то же время занимался чем-то подобным.

– Тогда он получается просто чудовищем! – Виктория отвернулась и стала нервно тереть кисть левой руки.

– Отнюдь. Вы же знаете, что в широких кругах европейской молодежи до сих пор очень популярен культ Наполеона. Студенты и молодые офицеры нередко бредят его лаврами.

– Знаю, и что с того?

– С недавнего времени именно эти студенты и молодые офицеры стали обсуждать не столько почившего Наполеона Бонапарта, сколько Александра. Его любят. Его ненавидят. Но в нем нет ни одной косточки, какую бы ему не промыла эта восторженная молодежь. Во всех европейских армиях в офицерских собраниях с необычайным интересом изучают его наступление на датские оборонительные позиции. По той самой скупой заметке Мольтке и Роона, которую они опубликовали в ряде газет. Я не уверен, что все сказанное там – правда, но это уже неважно. Стали всплывать разговоры о его успехах во время Американской кампании, когда он малыми силами решил исход не только гражданской войны, но и предотвратил высадку французского десанта в Мексике. Вы даже не представляете, какой он вызывает ажиотаж в умах и сердцах молодых людей, не говоря уже о девушках. В их глазах он не чудовище. Отнюдь. И он, я думаю, это знает. И не только знает, но и способствует усилению своей популярности.

– Если все так, – Виктория сморщилась как от зубной боли, – то он не послушает меня.

– Думаю, что он ждет нашего предложения, в противном случае аристократов бы уже давно перевели из Литовского замка, отправив на опыты, или вообще – тихо казнили без лишней огласки.

– Зачем ему все это?

– Боюсь, что он хочет с нами поторговаться. И не факт, что только за этих людей. Он ищет повода для начала переговоров, но самому сделать первый шаг в текущих условиях будет невместно. Александр же формально обиженная сторона, которая должна всячески от нас нос воротить.

– Кстати, а для чего вам эти русские дворяне?

– Мои предшественники потратили многие десятилетия для того, чтобы сформировать в аристократических кругах Санкт-Петербурга сильную проанглийскую партию, через которую мы продавливали интересующие нас решения. Как вы понимаете, подготавливая государственный переворот, мы задействовали практически всех, кто мог нас поддержать. К сожалению, я вынужден признать, что у Александра очень хорошая агентура. Не знаю, лучше нашей или нет, но она очень сильна. В итоге, за октябрь – ноябрь минувшего года практически вся проанглийская партия оказалась в подвалах Литовского замка, причем осужденная на смерть с поражением в дворянском достоинстве всего рода. Если мы не вытащим хотя бы часть, то можно будет констатировать полный провал агентурной работы в Российской империи. Конечно, у нас кое-что осталось, но этих людей очень мало и они боятся. А новых сторонников вербовать сложно уже сейчас, так как внутренняя политическая игра сильно изменилась. В России теперь не только немодно быть англофилом, но и опасно. Не говоря уже о том, что с англофильскими взглядами карьеру при Императоре стало вообще невозможно сделать. Мы должны попытаться сохранить хоть какую-то часть нашего влияния в аристократических кругах Российской империи. Освобожденные дворяне будут нам обязаны всем.

– Я не уверена, что их влияние будет хоть сколь-либо серьезным. Александр же все сказанное вами понимает, если ждет нашего предложения. Зачем ему приближать наших людей?

– Это будет

политическим компромиссом. Он же хочет получить довольно внушительные земли, отторгнутые от разгромленной Австрийской империи. Мы поддержим его благие желания воссоединить славянские народы в одном государстве. Ему есть что получить взамен их жизней, возможно даже, с сохранением некоторых постов при дворе.

– Кстати, вы не в курсе, куда делся Шувалов?

– В курсе. Мы выдали ему новые документы на имя некоего Джорджа Эдвардса, уроженца Ливерпуля и подданного вашего величества.

– Он действительно выкрал Алмазную комнату?

– Именно так. К сожалению, где она спрятана, он нам не сообщает, но предоставил часть драгоценностей для королевской сокровищницы. Само собой, неброских, но достаточно интересных.

– Императорские регалии у него?

– Да, но он отказывается их нам передавать. Мы пробовали подкупать его людей, но они тоже молчат. Видимо, понимают, что вся эта шайка погибнет в случае получения нами наиболее ценных экспонатов этой коллекции.

– Может, сдать его Александру?

– Думаю, это преждевременно. Прежде нам нужно выдоить из него как можно больше драгоценностей. Он, видите ли, карточный игрок. На это развлечение нужны деньги. И мы потихоньку за треть, а то и за четверть цены выкупаем у него экспонаты Алмазной комнаты.

– Куда вы его поселили? Надеюсь, за пределами Англии?

– Конечно. Сейчас он живет в Кейптауне.

– Что?! – удивилась королева. – А если узнает Александр?

– Как? У него, конечно, есть колония в Намибии, но она относительно изолированно живет от своих южных соседей. Пока нам известно только о том, что Александр наладил прекрасную агентурную работу в России, да и то далеко не везде. Вряд ли он успел оплести своей паутиной весь мир. К тому же, насколько я знаю, Сергей Петрович Боткин выстраивает теплые отношения только с местными дикарями. Его представители лишь изредка посещают с теми или иными коммерческими вопросами Кейптаун или его окрестности.

– И каковы же их коммерческие интересы?

– Они несущественны. Например, курируют строительство легких рыболовных шхун для обеспечения себя рыбой. Побережье Намибии ею очень богато.

– Легкие шхуны? Надеюсь, не с паровыми машинами?

– К сожалению, с ними. Плаванье у берегов Намибии на обычных парусных шхунах крайне опасно из-за ветров и волн. Первые три шхуны нам пришлось переоборудовать из обычных. Остальные строили по новому проекту изначально как паровые.

– Не нравится мне все это. – Виктория задумчиво посмотрела в окно. – Как много их поставлено Боткину? Какую угрозу они могут представлять в случае их вооружения?

– Мы думали об этом, Ваше Королевское Величество. Всего в распоряжении Боткина три переделанные и две оригинальные парусно-винтовые шхуны. Еще три строятся в настоящее время. Как видите – негусто. Вооружить их чем-нибудь внушительным крайне затруднительно, так как конструкция корабля просто будет разрушена отдачей серьезных орудий. Они если и представляют угрозу для нашего торгового флота, то только в качестве призовых судов. Но брать на абордаж в современных условиях стало затруднительно и маловероятно. Особенно клипера. Да и база у них одна, причем плохо укрепленная. Думаю, они никакой серьезной опасности для нашего судоходства не представляют. Платят русские хорошо, поэтому смысла отказывать им – нет никакого. В конце концов, те же самые шхуны они легко смогут построить где угодно. Это же не броненосцы.

– Вы правы, но меня что-то смущает. Впрочем, понадеемся на ваше благоразумие, сэр Бенджамин. И да, потрудитесь известить Александра о моем желании поговорить с ним.

Глава 4

19 января 1868 года поезд Императора Российской империи Александра III Александровича вошел на Николаевский вокзал Москвы. Само собой, КГБ ВКМ все предварительно проверила, сформировав так называемый коридор, который в диапазоне трех часов ограничил движение до и после императорского состава. Это было необходимо для того, чтобы дать определенную свободу графику движения на случай непредвиденных задержек и оперативно проверять пути непосредственно перед прохождением поезда. Например, все мосты в момент их переезда контролировались маленькими летучими отрядами, вооруженными винтовками, револьверами и механическими пулеметами. И это только одна из деталей. Меры по обеспечению безопасности были предприняты совершенно беспрецедентные для тех лет. И они дали свой результат…

На перроне Александр отозвал в сторонку Николая Платоновича Зарубаева, начальника третьего отделения[7 - Третье отделение КГБ – охрана особо важных персон, аналог ФСО.].

– Я слышал стрельбу. Доложитесь о происшествиях.

– Ваше Императорское Величество, из серьезных неприятностей мы смогли предотвратить подрыв двух мостов, двух обычных фугасов и обстрел императорского состава из винтовок с последующей атакой белым оружием. Злоумышленники атаковали поезд охраны, из-за чего попали под губительный пулеметный огонь. Отступающих злоумышленников преследует летучий отряд с тачанками. Личный состав понес потери: трое убито, двенадцать ранено. Задержано тридцать пять человек. Уничтожено семьдесят девять.

– Хорошо. Уже выяснили детали?

– Мы работаем над этим. Дайте нам хотя бы еще двое суток.

– Среди нападающих уже кто-то опознан?

– Да, среди задержанных установлены личности семи человек, у погибших – трех. Один – ротмистр Кавалергардского полка, двое – дети киевских юристов, остальные – студенты.

– Хорошо. Продолжайте работать. По возможности сохраняя товарный вид задержанных «кадров». Ротмистр жив?

– Никак нет. Он возглавлял группу, обстрелявшую поезд из леса, и в числе первых бросился на пулеметы с саблей наголо.

– Киевские юристы… я правильно вас понял? – Александр подмигнул Зарубаеву.

– Совершенно верно.

– Они крещеные?

– Никак нет.

– Ясно. Постарайтесь не распространяться об этой информации. Мне не очень хотелось бы увидеть грабежи и погромы в Киеве. Но с родителями их пообщайтесь. Кстати, эти два «орла» живы?

– Они в полном порядке. Эти ухари шли взрывать мост, дабы задержать подход подкрепления, однако десяток револьверов засадного отряда их так смутил, что они тихо сложили оружие. Видимо, поняли, что никто шутить не собирается.

– Хорошо. Посмотрим, что скажут их родители. Пригласите их для беседы в Москву и запросите у Путятина справку о финансовых возможностях, имуществе, связях и прочем этих киевских… юристов.

– Будет исполнено.

– Хорошо. О, мы уже привлекли к себе внимание. Надеюсь, в Москве меня не ждут заминированные мосты?

– Мы все проверили по ходу следования. Выставили посты и наблюдателей. Никаких происшествий быть не должно.

Александр признательно кивнул Николаю Платоновичу и пригласил его проследовать вместе с ним к делегации встречающих, что жалась бедными родственниками в сторонке.

Глава 5

Париж. 21 января 1868 года. Особняк Джеймса Ротшильда – главы дома Ротшильдов

– Альберт, мы рады тебя видеть. – Джеймс довольно улыбнулся и встал навстречу брату, входящему в зал.

– Я вас тоже всех очень рад видеть. – Альберт прошелся рукопожатиями по родственникам и устало упал в кресло. После чего, выдержав небольшую паузу, продолжил: – Я только что прибыл из Вены, и у меня очень

плохие новости. Ротшильдов в Вене больше нет и, вероятно, в ближайшее время не будет. Какое-то имущество я смог вывезти, но это едва ли десятая часть всего, чем владела наша семья в тех землях.

– Почему? Что случилось? – Джеймс и остальные встревоженно переглянулись.

– Этот все Людвиг. В ходе подавления коммуны он смог выйти на большое количетсво знающих людей и получить в свое распоряжение некоторые письма. В итоге, ему стало известно о том, что восстание подготовили именно Ротшильды. Он это открыто и заявил…

– О боже! – практически хором воскликнули все присутствующие.

– Именно так. Все дома, что имели отношение к Ротшильдам, разграблены и разгромлены. Да и не только они. Десятки тысяч евреев уже погибли в огне этой волны погромов, и что будет дальше – я не знаю. Мне кажется, ей нет конца и края.

– Вот оно, слово Александра, – Джеймс попытался подвести черту и перевести разговор в новую, более актуальную плоскость, – а ведь он обещал нам Вену. Вместо этого мы получили…

– Дурак! – Альберт вскочил с кресла со взбешенным взглядом. – Если бы он меня вовремя не предупредил о Людвиге, то я не только бы не вывез наше золото и облигации, но и сам погиб там с женой и детьми. И это несмотря на то, что Александр знал о готовящемся восстании в Санкт-Петербурге. Он знал, кто платит за весь этот банкет. Что ему мешало меня заблокировать в городе, а потом убить и ограбить? Ничего! Дурак ты, Джеймс! Я… не знаю, что теперь со всеми нами будет. Я говорил, что не надо злить этого медведя? Говорил? – В комнате наступила щемящая тишина, которую прервал Лайонель, глава английской ветви дома.

– Думаю, Альберт прав. – Все повернули голову к нему. – На днях мне стала известна совершенно секретная деталь по восстанию в Санкт-Петербурге. Не буду вдаваться в подробности, скажу только то, что еще до вступления России в войну Александр знал очень многое о наших приготовлениях. Знал, но все равно пошел на этот риск. – Лайонель недоуменно развел руками. – Зачем?

– Слышал бы вас наш дедушка! – Альберт рывком встал, взялся руками за голову и упал обратно в кресло, сосредоточив взгляд на огне в камине.

– Альберт, что ты в самом деле? Ты ведешь себя так, будто мы проиграли все.

– А разве нет? – Альберт хмуро посмотрел исподлобья.

– Объяснись, пожалуйста. Мы тебя не понимаем.

– Незадолго до завершения всех своих дел я получил письмо от своего агента в Санкт-Петербурге. Практически всех людей, причастных к организации государственного переворота, задержали. О судьбе многих ничего не известно, они просто исчезли без какого-либо следа. Ходят упорные слухи, что их допросили и без особого шума казнили. Подтвердить это или опровергнуть никто не может. А официальные власти в лице Александра просто списывают все на разгулявшийся бандитизм. Впрочем, лидеров восстания они арестовали вполне официально и держат сейчас в Литовском замке. К чему я это говорил? Так вот. Я вам говорил не лезть в эту свару? Говорил. Я чувствовал, что там что-то не так. А теперь я совершенно убежден, что Александр специально провоцировал государственный переворот.

– Погоди-ка, – Джеймс задумчиво тер затылок, – получается, что он заранее шел на гибель своего отца и многих своих родственников?

– Да. Я думаю, что он пошел на это осознанно. В итоге вместо ослабления вы его усилили. Отец умер, и Александр, имея лично преданную армию, огромные собственные финансы и доверенных людей, вступает на престол. Вся столичная оппозиция либо гибнет, либо оказывается у него на крючке. Любое фрондирование воспринимается в широких кругах чем-то вроде государственной измены или очень близко к ней. Он одним шагом убирает совершенно непреодолимые препятствия на пути к своей власти, практически неограниченной власти. Теперь их нет. А он при этом еще и «жертва», которую в России многие жалеют. Он обманул вас, как наивных детей.

– Но родственники… – Лайонель был совершенно потерян.

– Какие родственники?! О чем вы говорите?! О боже! Я вам говорил о том, какой характер у Александра? Я вас просил не дразнить медведя? Вы понимаете, что теперь мы с ним не договоримся? Он поднял с Австрийской империи не меньше полумиллиарда фунтов стерлингов. Разделался нашими руками с оппозицией внутри России. Получил императорскую корону. И взял остатки своей семьи в такой кулак, что они будут улыбаться и поддакивать любой его прихоти. Даже Наполеон на пике своего могущества не обладал во Франции такой полнотой власти. И мы теперь его враги и, вполне вероятно, козлы отпущения, на которых удобно повесить вину официально. Всю вину. Чем вы думали? Покойный дедушка никогда не влезал в политику, занимаясь только финансами. Куда вы полезли? Зачем?

– Альберт, не все потеряно. Александр в России, мы в Европе. Ему будет сложно нас достать. Тем более что Наполеон III и английская Палата лордов практически в наших руках. По крайней мере, мы имеем на Францию и Великобританию огромное влияние.

– Вы так ничего и не поняли. – Альберт покачал головой. – Александр зверь. Умный, хитрый и безмерно жестокий зверь. Мы все еще живы только потому, что он что-то задумал с нашим участием. Особенно вы, дорогой Лайонель. А вы, Джеймс, я думаю, должны лучше меня понимать, что если Александр предложит вашему карманному императору поделить имущество некоего банкира, не будем указывать на него пальцем, то Луи Наполеон даже и раздумывать не станет. Опыт ордена тамплиеров вас ничему не научил?

– Что вы предлагаете? – Джеймс был бледен и взволнованно вышагивал по залу.

– Я не знаю, что нам делать в сложившейся ситуации. Пока я предлагаю ждать и вести себя максимально спокойно и дружелюбно. Пусть перегорит его злоба. В конце концов, Александр человек очень благоразумный.

– Альберт, вы же сами говорили только что, будто с ним теперь не договориться.

– Сейчас – безусловно. Жену с ребенком не каждый день теряешь. Я думаю, нужно подождать. Помочь ему в ходе заключения предстоящего мирного договора. Не явно, но существенно и чтобы он это заметил. И ждать момента, который позволит нам возобновить сотрудничество. Впрочем, все это только мысли вслух. Что на самом деле крутится в голове этого варвара – мне неизвестно. Кстати, Лайонель, особая просьба, будьте осторожны и наймите себе хорошую охрану. Как бы он не пожелал вас выкрасть. Да и не только вас. Я думаю, всем нам нужно быть начеку.

– Выкрасть? Неужели вы считаете это самым опасным?

– Да. Я считаю это самым опасным из того, от чего мы можем хоть как-то защититься. Если он захочет нас убить – эта охрана нам не поможет.

Глава 6

В первых числах февраля 1868 года относительно успокоились волнения и беспорядки, вызванные попыткой государственного переворота.

Одной из ключевых причин резкого спада активности оказалось задержание некоего Джона Рассела – бывшего министра иностранных дел Великобритании. Он солгал в своем письме Шувалову, заявляя, что покидает пределы России, в надежде на то, что оно станет известно Александру. На самом деле Джон принял самое что ни на есть активное участие в борьбе стихийно организованного подполья, пытаясь создать хоть какие-то серьезные силы для противодействия новому Императору. Ради чего был готов на все. Дошло до того, что,

отчаявшись, он пошел ва-банк и лично руководил тем грандиозным покушением на Александра в январе этого года, во время его переезда из Санкт-Петербурга в Москву.

Впрочем, задержать его получилось случайно. Лишившись большей части своих информаторов в Санкт-Петербурге, Джон был выдавлен в провинцию, где его приютил родственник одного из его ближайших подручных, погибших в ходе осенних чисток. По воле случая это поместье находилось недалеко от полотна Николаевской железной дороги, так что диверсия на оной напрашивалась сама. Да и не знал Рассел, что нельзя «хулиганить» рядом с конспиративной квартирой, дабы ее не «палить».

В Великобританию ему возвращаться было нельзя без какой-либо существенной победы – в противном случае его просто сделают одним из козлов отпущения. Ведь при столь серьезном провале всегда летят головы. Поэтому, когда один из немногих оставшихся осведомителей сообщил, что Александр собирается переезжать в Москву, Джон увидел в этом свой последний шанс. Надежду на реабилитацию. Ресурсов оставалось мало, как и исполнителей, поэтому он решил сделать ставку на один решительный удар.

Но ничего не получилось. Акция провалилась еще на стадии подготовки.

Сначала следы непонятной суеты около путей на коротком перегоне были обнаружены бригадой путевых обходчиков, которые сообщили о странностях «куда следует». Потом рутинная проверка связей заговорщиков выявила родство хозяина имения с одним из активных участников мятежа. Последующая мягкая разведка обнаружила подозрительно большое число постояльцев у провинциального помещика. Что осталось тайной для Джона и его людей.

Когда же пришло время действовать, то отряды, посланные для взрыва мостов и пути, попали в засады, разоружившие их без единого выстрела, а основной состав банды напоролся на кинжальный пулеметный огонь из поезда-приманки. Из-за чего это бандформирование было частично истреблено, частично рассеяно буквально за несколько минут.

Ситуация развивалась совершенно по другому сценарию, нежели предполагал Джон. Оказались перерезаны даже пути отхода из злополучного имения. Поэтому скрыться тогда удалось лишь самому Расселу с небольшой группой лично преданной охраны, да и то случайно.

Впрочем, подобный вариант событий рассматривался сотрудниками КГБ как вероятный, поэтому по следам уходящих бандитов вышел небольшой летучий отряд казаков, усиленный тачанкой. Благодаря чему погоня завершилась довольно быстро – на небольшом хуторе в двадцати километрах от поместья, где отряд Джона Рассела окружили и вынудили сдаться.

Все это создало очень интересный прецедент. Никогда прежде руководитель Foreign Office, пусть даже и бывший, не оказывался в руках Императора Российской империи, да еще с такими обвинениями. Хотя, конечно, ни по каким официальным каналам его задержание не афишировалось. Просто схватили и отправили в подвальчик – диктовать «мемуары».

Джон понимал, что это конец, и даже пытался несколько раз совершить самоубийство. Но люди Путятина были уже достаточно опытны, а потому каждый раз у «товарища» ничего не получалось, что приводило его в полное душевное смятение. А как добрались до Москвы, то он вообще скис и потерял боевой запал. Ведь пытаться совершить самоубийство в смирительной рубашке, да еще со сломанными ногами, – не самое простое дело.

* * *

Захват Джона Рассела в плен поставил жирную точку в многочисленных попытках дестабилизировать обстановку в государстве самыми примитивными способами. Оставшиеся изолированные группы оказались без единого центра управления и просто прекратили свою деятельность, ожидая распоряжений. За этим занятием их и заставали доблестные сотрудники КГБ с револьверами наголо. Джон их сдавал легко и непринужденно, понимая, что отпираться нет никакого смысла. Уже нет. Он потерял все и проиграл эту партию, которая, по всей видимости, стала для него последней. А так как умирать в мучениях он не хотел, то его желание общаться со следователями было просто поразительно. Особенно Рассела страшила участь подопытной мышки, вызывая у него буквально приступы паники. Поэтому с Джоном получилось легко договориться – он не попадает «на опыты», но ровно до того момента, пока честно и откровенно сотрудничает.

Глава 7

17 февраля 1868 года. Москва. Кремль. Большой Николаевский дворец

Александр вошел в зал и посмотрел на практически синхронно вставших учеников, выдавших скороговоркой приветствие. Небольшая аудитория закрытой школы была достаточно пестра этнически и сословно. Впрочем, несмотря на феерическое разнообразие, делающее честь любому из Интернационалов[8 - Интернационалы – подразумевается 1, 2, 3-й и прочие организации, существовавшие последовательно с 1864 года. Одно из ключевых особенностей которых был интернационализм и уважительное отношение к любому народу.], всех их объединяло несколько важных особенностей. В высшую школу управления[9 - Появилась весной 1867 года в Москве по инициативе Александра для подготовки управленцев высокой и исключительной квалификации.] набирали людей по трем базовым критериям. Во-первых, это высокие или исключительные умственные способности, сопряженные со складом ума типа «дженералист»[10 - В теории управления существует деление на «дженералистов» и «специалистов». Первые – способны мыслить масштабно, контекстно и взаимосвязанно, а потому оптимально подходят на роль руководителей. Вторые – способны добиваться потрясающей глубины знаний в своей области, но очень плохо ориентируются в контекстах, особенно тех, которые не связаны с их основной деятельностью.]. То есть не только поразительно сообразительные ребята, но и способные оценивать ситуацию с самых разных ракурсов, в том числе и в контексте более сложных и масштабных явлений. Во-вторых, у каждого из парней должна быть безупречная репутация. Даже тень намека на какие-то недобросовестные поступки, совершенные в прошлом, перечеркивали шанс кандидата на успешный отбор в школу. В-третьих, преданность Российской империи. Александр отбирал в эту школу только искренних патриотов, которые радели о благе Отечества, «не щадя живота своего». Таких было немного, но встречались. Они во все времена встречались, но редко попадали в руководство. Ведь в классической бюрократической системе без ряда определенных личных качеств пройти наверх подобным людям просто невозможно. А эти ребята относились к категории «не украсть и не покараулить». А такое при «освоении» бюджетов и получении взяток с откатами совершенно не приветствуется. Поэтому они и застревали на уровне слесарей, механиков, станционных смотрителей и так далее, лишь изредка волею судьбы оказываясь на вершине той или иной социально-политической волны. Как, например, Суворов или Ушаков. В военном деле да в тяжелое время просто появлялось больше шансов для действительно толковых ребят оказаться у руля, да и то ненадолго. И Императору это не нравилось, поэтому он использовал личные рычаги воздействия для формирования элементов новой, адекватной государственной элиты.

Саша не спеша осматривал класс, заглядывая каждому в глаза, будто пытаясь увидеть, что там у него в душе. И никто не отворачивал взора. Все спокойно держали

это непростое испытание. После Санкт-Петербурга общаться с такими крепкими духом людьми было очень непривычно, но приятно. Больше полугода прошло с момента последнего занятия. Все эти дни ребята трудились сами, благо, что им было что делать. В отличие от тех же ремесленных школ, эти кадры готовили очень тщательно. Причем учебный процесс был насыщен практическими занятиями на заводах и прочих объектах, где этот уникальный контингент проходил недельные или двухнедельные практики в самых разных областях. Но даже там им помимо работы и персональных письменных аналитических работ приходилось учиться.

Роль Александра в этом несколько необычном учебном плане была проста. Он время от времени читал перед классом лекции по различным вопросам политики, экономики, управления и маркетинга. Он делился с ними всем, что знал и понимал, как из своей прошлой жизни, так и из полученного опыта уже в этом мире.

– Присаживайтесь. – Александр кивнул аудитории. – Сегодня мы поговорим о деньгах. Кто знает, что такое деньги?

– Универсальный товар для обмена, – выкрикнули из зала.

– Верно. А откуда они берутся? И почему именно в таком количестве? Андрей, что ты думаешь по этому поводу? – Александр указал на задумчивого белокурого парня с холодными серыми глазами.

– Ваше Императорское Величество, мне кажется в вашем вопросе подвох, только непонятно какой.

– Верно. Подвох есть. Но ты все же ответь, что сам думаешь по заданному вопросу.

– Деньги – это универсальный товар для обмена[11 - На 1868 год господствовали две точки зрения. Теоретики-финансисты заявляли, что деньги – это универсальный эквивалент обмена, практики же со времен Майера Ансельма Ротшильда активно, торговали деньгами на бирже, используя их как обычный товар. Подобное раздвоение положения дел в финансах сохранилось до сих пор.]. Как правило, они выражаются через редкие и дорогие вещи, например золотые монеты. В настоящее время деньгами также считают долговые расписки разного толка, например кредитные билеты или ассигнации.

– Понятно. Кто хочет еще что-нибудь добавить? – Александр оглядел всех присутствующих взглядом, но ученики молчали. – Хорошо. На текущий момент существует три основных вида денег: товарные, обеспеченные и символические. Товарные деньги – это любой товар, который используют для обмена. Например, золотая монета или шкурка лисицы. Это самая древняя форма денег и самая простая. Слабой стороной подобной денежной системы, выраженной, например, через золотые и серебряные монеты, является то, что она громоздка. Как следствие эта система сильно затрудняет заключение больших сделок, ибо они требуют весьма внушительных объемов товара, принятого как платежное средство.

– А где сейчас такие деньги используют?

– Где угодно. При бартерных сделках крестьян и купцов. Аборигенами в дикой местности. Осужденными в тюрьмах и так далее. Ведь, несмотря на все свои негативные особенности, именно эта форма денег наиболее естественна и устойчива. Первым шагом на пути ее совершенствования стало введение так называемых обеспеченных денег. По большому счету, компактные и легкие боны в этом случае выступили в роли обычных свидетельств на тот или иной объем золота и серебра, который хранился в банках. Что это дало?

– Облегчило проблему крупных платежей?

– Правильно. Но не только платежей, но и транспортировку. Знаете, во времена Екатерины II зачастую для взимания податей приходилось снаряжать целые экспедиции. На руках у населения были преимущественно медные деньги, что приводило к печальной вещи – уже пятьсот рублей требовали отдельной подводы. Думаю, вы понимаете, что купец, выезжающий в другой город для заключения крупной сделки, намного охотнее воспользуется небольшой пачкой бумажек, нежели караваном, груженным монетами.

– Тогда почему сейчас бумажные деньги обмениваются не один к одному, а по плавающему курсу?

– Есть такое понятие, как резервирование. При полном резервировании на один рубль в некой материальной ценности приходится один рубль в бумажном эквиваленте. Но шло время. Развивались промышленность и торговля. И все бы ничего, но запрещенный во всех мировых религиях ссудный процент укреплял свои позиции, повышая социальную и политическую значимость тех, кто его использовал. Так на свет появились современные коммерческие банки и биржи, созданные первоначально с весьма благородной целью.

– Ваше Императорской Величество, почему вы отделяете те старые биржи от тех, что действуют сейчас?

– Потому что изначально биржа предназначалось для удобства оптовой покупки и продажи товара. Хочу особенно заметить – реального товара, например, гусей, зерна, железа, угля и так далее. Фактически – оптовая ярмарка. Сейчас же биржи утратили первоначальный замысел и используются исключительно для спекуляции. Три года назад в порт Гамбурга пришло два корабля с селитрой из Чили. И что вы думаете? Прежде чем эта селитра попала в руки промышленного предприятия, она прошлась по многим спекулятивным циклам, увеличившись в цене в несколько раз. Вы думаете это нормально? Петя добывал селитру и получил свою долю. Коля доставлял селитру на другой конец земного шара и также получил свою долю. А что сделали спекулянты? Просто поболтали, подписали несколько бумажек и получили прибыль, значительно превышающую реальную стоимость товара в несколько раз. – Александр выдержал небольшую паузу. – А ведь так торгуют не только реальными товарами. Спекулятивный рынок обширен и многогранен, впрочем, никакого отношения к миру реальных вещей он не имеет. Именно он и поставил перед банкирами непростую задачу – получения нужного объема денег на обеспечение всех этих махинаций. А если к обычным биржевым спекуляциям добавить кредиты, то мы получим потребность в денежной массе, многократно превосходящей реальное количество материальных товаров.

– А в чем проблема?

– Их две. Первая заключается в том, что если денежная масса в обороте сколь-либо заметно превышает объем материальных ценностей и услуг, то начинаются инфляционные процессы, приводящие к обесцениванию денег и росту цен. Как правило, это ведет к дестабилизации рынка и ухудшению уровня жизни у широких слоев наименее обеспеченного населения. То есть бьет по фундаменту общества. А как вы понимаете, какой бы изящной ни была крыша, без надежного, крепкого фундамента дому не устоять. То есть вслед за сколь-либо ощутимой инфляцией идут социально-политические потрясения и прочие сопутствующие «прелести». Вторая проблема еще банальнее. Дело в том, что золота и серебра не так много. Поэтому, угнаться за снежным комом фиктивного «роста экономики» этим накоплениям невозможно. Для решения этой проблемы в 1694 году учреждается Банк Англии с уникальным прецедентом – правительство ему разрешает резервировать не полный объем выпущенных банкнот, а половину. Ведь ситуация, при которой все участники финансовых операций возжелают обменять свои боны на реальные материальные блага, практически исключена. Это стало первым шагом. На текущий момент стандартом является резервирование из расчета один к восьми, а местами и один к десяти. То есть на один реальный рубль, обеспеченный чем-то, приходится от

семи до девяти фальшивых рублей, покупательная способность которых держится только на доверии.

– Но если они фальшивые…

– Да, Валерий, именно так. Данная махинация ничем не отличается от обычной работы фальшивомонетчиков, за тем исключением, что ведется с согласия правительства и по оговоренным правилам. Системе спекуляций и ссудного процента нужна денежная масса, растущая по экспоненте, и нет иного способа удовлетворить эту потребность.

– Но ведь когда-нибудь это махинация вскроется и все рухнет!

– Конечно. Но эти «мудрые» финансисты не задумываются о том, что будет потом. Они живут сегодняшним днем и берут от жизни все. Это прожорливые паразиты на теле общества, которые думают только об удовлетворении своих сиюминутных желаний, даже если ради них может ввергнуться в пучину хаоса все сущее. Впрочем, мы отвлеклись. У обеспеченных денег есть одна очень интересная разновидность – кредитная. То есть в качестве материальной ценности выступает обещание что-то там вернуть когда-нибудь. Думаю, вы все знакомы с ассигнациями, кредитными билетами, чеками, векселями, долговыми расписками и прочим. В целом – обыденная практика. Однако тут есть нюанс. Материальная ценность в данном случае является не реальной, а гипотетической. То есть, беря деньги в долг на постройку дома, например оформив кредит, заемщик обязуется их вернуть, указав в качестве залоговой материальной ценности еще не построенный дом. Конечно, такое сейчас практикуется редко, но сам факт прецедента говорит о многом. Материальной ценности еще нет, но под нее уже создана денежная единица. Как вы понимаете, обеспеченная честным словом и добрыми глазами. – Александр выдержал паузу, ожидая реплику из зала.

– Как-то все очень странно получается…

– Правильно, Андрей, именно что странно. Если соединить вместе идею неполного резервирования и выразить в качестве первичной материальной ценности долговые обязательства, то мы можем получить деньги буквально из воздуха. Само собой, они не будут обеспечены ровным счетом ничем. Просто бумажки. А их покупательная способность будет держаться на поддержке правительства, с одной стороны, и доверии к банку – с другой. Своего рода воздушный замок.

– Тогда почему он не падает?

– Из-за того, что такой системы денег еще не существует. Но я убежден в том, что все движется именно к ней. На каком-то этапе развития спекулятивных и кредитных институтов окажется, что экспонента потребной денежной массы пересечет черту здравого смысла. То есть банкиры и правительства встанут перед выбором – либо крах всей финансовой системы с непредсказуемыми деструктивными последствиями, либо ее поддержание, пусть даже через усугубление проблемы. Исходя из всего вышесказанного, кто-нибудь сможет рассказать, как работает третий тип денег? – Александр оглядел зал и остановил свой взор на коренастом парне с черными вьющимися волосами, которого Император привлек на свою службу в ходе поездки на Кубань и Терек в 1866 году. – Макар, попробуй.

– Судя из названия, можно сказать, что эти деньги не обеспечены ничем. Но тогда непонятно, почему они вообще деньги, а не фантики.

– Потому что правительство законодательно устанавливает эти фантики в качестве законного платежного средства и принимает их для уплаты налогов. То есть гарантом покупательной способности выступает правительство. На данный момент таких денег нет нигде, это их гипотетическое состояние. Как вы понимаете, главным недостатком подобной схемы является то, что курс национальной валюты очень сильно прыгает, так как привязан к различным событиям. Например, поставил Император непопулярного министра, и курс уверенно пополз вниз. Чистой воды рыночная механика и широчайшее поле для спекуляций и махинаций. Даже большее, чем в случае с неполным обеспечением денег на основе долговых обязательств.

– А для чего вы нам это рассказывали? – Михаил смотрел прищуренным, внимательным и очень цепким взглядом. Его серовато-зеленые глаза буквально пытались заглянуть за спину Императору. – Вы ведь никогда ничего просто так нам не говорите.

Прав был этот несколько дерзкий парень двадцати трех лет. Так что Император улыбнулся и поведал слушателям Высшей школы управления то, какие преобразования он намеревается сотворить с отечественной финансовой системой.

Основной смысл подобных откровений заключался в том, чтобы обкатать концепцию в довольно разумной среде. Своего рода альфа-тест. Тем более что товарищи не стеснялись задавать вопросы, в том числе и неудобные для Александра. Конечно, эти ребята не были профессиональными экономистами, но тем было лучше, так как здравый смысл и трезвое, критическое мышление позволяло вылизать концепцию намного лучше, чем при применении «старых коней». Мало этого, Александр надеялся на помощь со стороны учеников еще и потому, что они могли обсуждать столь щекотливый вопрос без персональной финансовой заинтересованности.

Как несложно понять из вышеописанных эпизодов, Император не одобрял концепции частичного резервирования, фиктивных и долговых денег. По очень простой причине. С одной стороны, они были обычной махинацией, запущенной в особо крупном масштабе, с другой – имели очень слабую связь с миром реальных вещей, а то и вовсе иллюзорную. Подобное обстоятельство, на взгляд Александра, порождало многочисленные спекуляции и довольно вредные процессы в экономике и обществе. В особенности инфляцию, о которой стоит поговорить отдельно.

В той экономической теории, которую Саша изучал в своей прошлой жизни, ясно и четко говорилось, что удержание инфляции в рамках коридора до десяти процентов[12 - Ползучая инфляция от 0,0(0)1 до 10 % в год.] позволяет стимулировать развитие экономики. Смысл подобного заявления базировался на том, что увеличение денежной массы приводило к удешевлению кредитов и, как следствие, росту товарного производства, которое уравновешивало возросшее количество денег. Довольно четкая и ясная концепция. Однако работала она только в головах теоретиков. На практике оказывалось, что рыночная экономика всегда вела к довольно свободному и более гибкому поведению капиталов. Вот, например, получил Вася лишние сто рублей, куда он пойдет? Вкладывать их в строительство железной дороги, чтобы получить незначительную прибыль когда-нибудь лет через двадцать? Вряд ли. Ему нужны деньги в куда более короткой перспективе. Он свободен в своем выборе. А свободный капитал – это дикая, безудержная стихия, которая стремится к прибыли любой ценой, и как можно быстрее. Поэтому Вася будет искать «конторки», где в минимальный срок предлагают максимальную прибыль. Например, торговля или спекуляция. А то и вообще подастся во все тяжкие азартных игр, тотализаторов и лотерей.

– Таким образом, это приводит к тому, что растет не товарное производство, а рынок ряда не самых актуальных услуг и спекуляций. О чем это говорит?

– О том, что на самом деле рынок не расширился.

– Правильно. Почему он не расширился?

– Потому что достиг предела возможностей потребления. Просто больше некому покупать.

– Необязательно, но, как правило, именно так и бывает. Человек, сколько его ни кредитуй, за раз быка съесть не может. Конечно, в

плане промышленных товаров дела обстоят несколько гибче, но в целом у любого человека есть предел потребления, выше которого начинается либо сор деньгами, который доступен немногим, либо аномальные крайности. Как вы понимаете, ни то ни другое ничем хорошим закончиться не может ни для человека, ни для общества.

– А если кредитовать население, которое не обладает деньгами, но потребности в товарах имеет?

– Ничего хорошего из этого не выйдет. Получится ситуация, при которой при кратковременном улучшении условий жизни мы получим последующий откат. То есть люди, затянув пояса, будут в той или иной мере ущемлять себя в важных повседневных вещах, для того чтобы выплатить кредит. Хорошее питание и отдых, на мой взгляд, для человека важнее какой-либо безделушки с весьма условной ценностью. Да, конечно, можно бесконечно развивать кредитную линию и за счет высокой инфляции обеспечивать реальность ее выплаты. Но это ведь не реальная покупательная способность, а ее иллюзия, мыльный пузырь. А если по какой-либо причине система кредитования рухнула, то что дальше? Как поддерживать стабильность этой финансовой системы?

– А это возможно? Она же… хм…

– Верно. Она просто обязана рухнуть. Система стабильной выдачи кредитов разрушилась. К чему это приведет в ближайшей перспективе?

– К сокращению сотрудников предприятий, товары которых покупали в кредит.

– Верно. Но ведь эти люди тоже брали кредиты, но теперь не могут их отдавать, ибо без работы. Что у нас получается дальше?

– Цепная реакция какая-то, – задумчиво сказал Макар. – Бабка за дедку, дедка за репку.

– Именно так. Если не предпринять срочных мер, направленных на покрытие недееспособности кредитных организаций, это вызовет цепную реакцию и совершенное обрушение всей экономической модели общества. А это такие «стихийные бедствия», что редкое государство их сможет пережить. Поэтому государства будут держаться за банки, как за спасательные круги, пытаясь выжать из них максимум. Впрочем, глобально это ситуацию не изменит, а только усугубит и отложит, так как в каждый последующий кризис будет требовать вкладывать все больше и больше ресурсов в стабилизацию кредитной системы.

– А разве они будут часто происходить?

– Кто знает. Критические сбои кредитных систем могут происходить относительно внезапно, развиваясь в рамках какого-либо социально-экономического потрясения за какие-то несколько месяцев. Допустим, руководство государства отлично понимало, что проблемы могут быть, и сформировало какой-нибудь резервный фонд, накопив там приличную сумму. Произошел сбой кредитной системы, например, из-за жадности и безалаберности руководителей частных банков и легко «сожрал» все накопления. В этот раз все обошлось. Однако… – Александр улыбнулся и вопросительно посмотрел на учеников.

– Однако денег больше нет, а сбой кредитной системы может случиться в любой момент?

– Именно. Причем взять деньги будет неоткуда. Может повезти, а может и не повезти. И во втором случае мы получаем банкротство, причем не частной организации, а всей финансовой системы государства. Крах всей экономики.

Безусловно, решить проблему кредитных авантюр и биржевых спекуляций можно было достаточно просто с помощью национализации соответствующих структур и вменяемого, прозрачного и однозначного законодательства. Но без изменения природы денег, которые в 1868 году уже стремительно начинали приобретать характер долговых, окончательно закрепить достижения «в реальном мире» было невозможно.

После бурного обсуждения весь класс пришел к выводу, что достойной формой денег является либо материальная их форма, либо обеспеченная, причем полностью и материальными ценностями. Однако что у первого варианта, что у второго имелся очень серьезный недостаток – решительное ограничение на максимальный объем денежной массы. Например, в 1913 году (по воспоминаниям Александра из прошлой жизни) золотой запас Российской империи составлял примерно 1,3 тысячи тонн золота, что позволяло ей иметь не более 1,7 млрд. рублей. Однако реально требуемый объем денежной массы (как наличной, так и безналичной) был значительно выше. Это совершенно реальная ситуация, которая привела в итоге к тому, что народ повсеместно использовал бартер и различные виды долговых расписок. Что не есть хорошо. Недостаток денежной массы в равной степени пагубен для экономики, как и ее избыток.

Но тут на помощь Александру пришла идея, которую он заметил в Северной Америке. Дело в том, что в 1860-е годы никакой устойчивой денежной системы в этой местности не имелось. Например, в САСШ очень многие банки вполне могли выпускать собственные деньги в самых разных банкнотах и монетах. Определенная пестрота приводила к довольно развитой традиции обмена. Подобная беда имела место в разных странах мира, но именно в Филадельфии Александр впервые столкнулся с ней так близко.

Придя в очередной раз на какой-то торжественный прием в честь его персоны, он, как обычно, уединился с «дельцами» в стороне и увлеченно «перетирал» разнообразные вопросы, связанные с бизнесом. В тот раз разговор зашел об обмене валюты. Александра никогда особенно не интересовал этот вопрос. Да и что тут могло быть сложного и хитрого? Процент от сделки и тупой, механический пересчет? В сущности, ровно так и было – все предельно просто и очевидно. Однако характер мышления одного мелкого банкира его очень заинтересовал. Смысл идеи сводился к тому, что для упрощения учета весьма пестрого спектра денег Анхель де Тормазо использовал простой и очевидный синтетический стандарт. То есть брал в качестве эталона некие бону и монету, связывал их пропорцией и выражал через них все остальные бумажные и металлические деньги. Просто и очевидно. Вероятно, так поступал не один практик-финансист, но ничего подобного в концепции обеспеченных денег не было.

Обдумав и развив мысль, Александр решил, что проблема ограниченности денежной массы при обеспеченных деньгах просто отсутствует. Но только в том случае, если шагнуть за рамки устоявшейся традиции. Таким образом, ученикам была преподнесена концепция синтетического стандарта, в которой единица национальной валюты привязывалась к единице золота, а та, в свою очередь, через динамические курсы имела связь с другими материальными ценностями. В связи с чем открывалась возможность при сохранении весьма стабильного золотого стандарта обеспечить практически любые денежные массы, привлекая в помощь «презренному металлу» серебро, платину, алмазы, рубины, изумруды и прочее.

Важное добавление в эту концепцию сделал вышеупомянутый Макар, предложивший ввести ограничение на минимальную сумму денег, которую можно обменять на золото или его эквивалент[13 - Любая накопительная материальная ценность, используемая в этой схеме (исключая базовую – золото), называлась эквивалент.]. Причем банк оставлял за собой право обменять наличность так, как посчитает удобным. Хочет – выдаст серебром, хочет – алмазами. Не говоря уже о том, что вывоз из государства материальных ценностей, проходящих через список резервных эквивалентов, облагался весьма приличной пошлиной. Что делало миграцию драгоценных металлов и камней из России

достаточно затруднительной. Да и вообще, обмен становился не самым разумным решением, так как двадцатью тысячами рублей минимальной ставки обладал не каждый. Что вкупе с антиинфляционными процессами в экономике и публично заявленному обеспечению давало все шансы для доверия населения бумажным деньгам. Просто не имело никакого смысла переводить купюры в слитки. По крайней мере, так думал Александр и его ученики.

– Однако понять, что нужно делать, – это полбеды. Перед нами, дорогие друзья, стоит куда более сложная задача – разработать план реализации данной схемы на практике и осуществить его. Да, да, вы не ослышались – нам с вами, так как вам пора осваиваться в делах, ибо нет лучше учителя, чем практика. Я даю вам месяц на то, чтобы подготовить проект претворения в жизнь озвученной схемы. И прошу вас, будьте внимательны к такому факту, как острейшее нежелание существующей финансовой элиты уступать. Они будут драться до конца, не стесняясь средств и не жалея денег. Со всеми вытекающими последствиями и особенностями борьбы.

Часть 2

«Дрова замесить, тесто поколоть…»

Час работы научит большему, чем день объяснений, ибо, если я занимаю ребенка в мастерской, его руки работают в пользу его ума: он становится философом, считая себя только ремесленником.

    Жан Жак Руссо

Глава 1

Путилов сидел в мягком кресле и задумчиво рассматривал огонь керосиновой лампы, раздумывая о чем-то вечном. У окна стоял Обухов, на стульях возле круглого стола сидели остальные участники этого рабочего совещания, приглашенные для обсуждения взаимодействия.

– Николай Иванович, что же нам делать? Как к нему идти?

– А чего вы боитесь? Думаете, Его Императорское Величество вас съест? – Путилов усмехнулся. – Максимум, отправит на опыты за вредительство.

От подобной шутки уже немолодого человека передернуло.

– Шутки у вас, Николай Иванович.

– Не переживайте, все будет хорошо.

– Да как же хорошо? Рельсов-то нет! – Мужчина развел руками. – Как поступать? Мы, конечно, поставили до конца прошлого года двадцать восемь тысяч тонн новой стали[14 - В 1867 году было запущено восемь мартеновских печей по 31,5 тонны разовой загрузки каждая. Тонны указываются в рамках новой СИ, построенной на базе морской мили. 1 имперская тонна = 0,636 привычной для нас. 31, 5 имперских тонн ? 20 обычных тонн; 28 тыс. имперских тонн ? 18 тыс. обычных тонн.], но этого решительно мало! Александр нас уничтожит! В порошок сотрет!

– Не переживайте. Помните, как мы раньше работали?

– Что вы имеете в виду?

– В 1865 году вся Россия смогла выплавить из железной руды чуть менее восьми тысяч тонн[15 - Имеются в виду новые тонны; 8 тыс. имперских тонн ? 5 тыс. обычных тонн.] металла, а ведь там стали практически не было. Чугун и пудлинговое железо. И ничего, справлялись как-то. А вы меньше чем за год смогли развернуть такое обширное производство и переживаете. Да, не вышли на желаемые показатели. Значит, ошиблись в расчетах. Бывает. Тем более что наша новая сталь лучшая в Европе! Есть чем гордиться.

– Вы думаете, что Александр не разозлится?

– С чего ему злиться? Вы сделали все, что могли. Единственное, что в сложившейся обстановке сможет вызвать в нем ярость, так это ваша трусость. Он такого поведения не любит. Поэтому я вам настоятельно рекомендую: идите и доложите о сложившемся положении. Сами. Не дожидаясь того, как он попросит с меня подробного отчета. Тем более что Московский металлургический завод переведен полностью на производство ценных легированных сталей и невыполнение плана вполне объяснимо и лишено злого умысла или еще-какой гадости. Причем идите не просто с поникшей головой, а сразу с предложениями о том, как все можно исправить. Его Императорское Величество такой подход любит и ценит. Искать виновных и скулить каждый может, а тут дело надо делать, да быстро и качественно.

Надвигался большой отчет перед Императором о проделанной работе, и директора с управляющими, мягко говоря, переживали. После тех осенних бесед в Литовском замке, что Александр провел в 1867 году, его реально боялись. Да, он наказывал только за дело, но все равно страх оказаться под этим катком поразил его подчиненных, особенно новоиспеченных. Чем пользовались бойцы старой гвардии, потешаясь над ними.

Впрочем, такие маленькие шалости не мешали в целом довольно конструктивному и деловому настрою. Вдумчивая и спокойная индустриализация шла по плану. Ключевым двигателем всей заводской стройки выступала железная дорога, ради которой и разворачивали производства. Рельсы, шпалы, широкий ассортимент метизов, двигатели, локомотивы, паровые трактора и многое другое изготавливалось только ради того, чтобы обеспечить ее ударное строительство. В свою очередь, эти заводы и мастерские тянули за собой другие, обеспечивающие уже их, и так далее. Иными словами, Александр решил использовать классическую американскую схему индустриализации, в которой причиной мощного промышленного рывка во второй половине XIX века стал именно железнодорожный бум. По расчетам, в 1868 году можно было построить только пятьсот километров полноценных железных дорог, но Саша был убежден – это только начало. Масштабная модернизация промышленности, начатая им со своих предприятий, потихоньку начинала отражаться сильным резонансом в обществе и должна была потянуть за собой многих других. Так что ему оставалось только следить за тем, чтобы экономика не перегрелась. Кризисы Императору были совершенно не нужны.

Одним из главных рычагов противодействия перегреву стал циркуляр, написанный министру финансов, которому вменялось контролировать с особым радением коммерческие банки. Между строк же совершенно ясно читался запрет на массовое кредитование в любых формах. Единственно возможная форма инвестирования, которая поощрялась в Российской империи согласно этому циркуляру, выражалась в возможности приобретения привилегированных акций[16 - Привилегированная акция?отличается от всех других видов акций тем, что, имея твердый, фиксированный доход, не дает обладателю прав на управление акционерным обществом.].

Тем же циркуляром требовалось нормативно закрепить единственно возможный юридический статус вышеупомянутых акций и правила их использования. В частности, номинальная стоимость этих ценных бумаг не должна была превышать 49,9 % от уставного капитала акционерного общества.

У подобного циркуляра получался довольно любопытный фактор последствий. Во-первых, резко изменился характер инвестиционных операций, который вкупе с негласным запретом на кредиты должен был довольно быстро изменить весь финансовый рынок Российской империи. Никто официально не отказывался от института кредитования, просто, в том случае если предприятие или банк вздумывали «дурить», их начинали очень тщательно проверять. И проверяли до тех пор, пока либо эти кадры не принимали решение взяться за ум, либо не разорялись. Некрасиво, но иного способа заблокировать без «шума и пыли» негативные последствия интервенции иностранных капиталов в отечественную экономику было невозможно. Да и с перегревом рынка получалось бороться весьма успешно.

Глава 2

– Слышали, любезный Аристарх Иванович, что на днях случилось? – Грузный

мужчина пытался шептаться со своим собеседником, параллельно борясь с одышкой, вызванной неспешной прогулкой.

– Демьян Кириллович, полно вам тайны разводить. – Его собеседник с легким снисхождением покачал головой.

– Да какая уж тут тайна! Государь наш Александр Александрович намедни жену Николая Алексеевича Милютина в монастырь отправил!

– Как так?! За что?

– Да, говорят, она мужа пилила очень сильно. Здоровьем совсем слаб стал, вот Император наш ему и помог, как мог. Видно, очень Николай Алексеевич ему нужен был. Ходят слухи, что он лично просил ее за ум взяться и не вести себя столь несносно, но Мария Агеевна все мимо ушей пропустила.

– О! Так если сам, – мужчина многозначительно поднял указательный палец вверх, – просил, то она еще хорошо выкрутилась.

– Она разве выкрутилась? Сама-то дура дурой, но брат у нее на особом счету у Александра Александровича. Вот ради него и пощадил нерадивую бабу.

– Везучая она… – покачал головой Аристарх Иванович, – под такой страстью побывала и выжила. Поговаривают, что суров больно царь наш, кто супротив его воли идет – не живет долго.

– А оно, может, и правильно, что не живет. Он ведь хоть и со странностями, но… – Демьян Кириллович, оглянувшись, немного пожевал губы. – Я имел несколько разговоров с заводскими, что на него еще с пятьдесят восьмого года работают.

– Где же вы их встретили? Али в Москву ныне зачастили?

– Куда мне до той суеты бегать! – отмахнулся Демьян Кириллович. – На свадьбе племянницы был, а у той жених из сыновей заводских рабочих. Вот там компания и набралась.

– Это же уму непостижимо! Как же вы допустили, чтобы ваша племянница пошла за рабочего? Куда смотрели ее родители?!

– А что мы могли сделать? – развел руками Демьян Кириллович. – Как только брат стал дочь уму-разуму учить, так она к жениху бросилась. А тот к мастеру. В общем, когда брат уже предвкушал грандиозную порку непослушной дочери, к нему заявилась делегация с завода. Не отстоял брат Варвару. Да и та не просто сбежала, а к парню своему. Так у него и жила. Так что – хочешь не хочешь, а пришлось соглашаться и давать свое родительское благословление. А то, не ровен час, Варвара от этой любви уже и не девица вовсе, кто же ее в жены после такого возьмет?

– Да-а-а, – протянул Аристарх Иванович. – Дела.

– И я поразился. Но Варя-то у брата уж больно шустра. Нос свой сует куда не надо. Представляете, пошла на курсы, как их… – Демьян Кириллович немного задумался, почесав затылок. – Телеграфисток! Вот. Да. Вот там она и познакомилась с этим молодцом. Брат сопротивлялся. Нечего девке блуждать по злачным местам, толку с этого никакого, а проблем масса. Ей домом да семьей надобно заниматься. Да детей рожать. А тут – курсы какие-то. Но жена-перечница насмерть стояла. Вот и получилась беда.

– Да уж. Вот так – недоглядишь за дитем неразумным, а он по молодости да глупости уже в таких проблемах, что и не выпутать.

– Молодо-зелено. Да что уже сокрушаться? Что сделано, то сделано. Так вот, эти заводские по пьяному делу такого наговорили, что я не знал – верить или нет. Били себя в грудь все как один, что за царя любимого на все пойдут. Как будто сговорились.

– Да боялись небось, что донесут, ежели что плохое про него скажут.

– Я тоже так подумал, ну и решил схитрить – выведать у них, отчего они так любят его. Вдруг проговорятся о том, что на самом деле думают. И вы знаете, Аристарх Иванович, им действительно есть за что его любить. Никогда не слышал, чтобы какой заводчик так к своим рабочим относился. Шутка ли, рабочий день всего восемь часов! И зарплата хорошая – не каждый служащий при покойном Императоре столько получал. Да библиотека публичная, школа, где бесплатно грамоте их учат. Больница бесплатная, заводская, да не барак какой-нибудь, а очень добротная и толковая. И врачи есть, и сестры, и сиделки. Даже кормят и то бесплатно, причем не помоями какими, а хорошей едой. Кто увечье в деле получил – он не бросает. Пенсию ему назначает, небольшую, конечно, но на жизнь хватает. И прочих вещей интересных наговорили мне эти юнцы. Ежели хотя бы часть того правда, то пущай Александр Александрович сминает в порошок любого, кто встанет на его пути.

– Эко у него рабочие живут! Неужели молва не врет?

– Дыма без огня не бывает, любезный Аристарх Иванович. Да, суров Император. Этого у него не отнять. Но справедлив и о своих людях печется. Не бросает в беде.

– Вашими устами, Демьян Кириллович, только мед пить.

– Ну верить или нет – ваше дело, любезный друг. Я вот верю. Мне, конечно, с него ничего не перепало, но я видел тех молодых молодцев, что с женихом на свадьбе племянницы были… видел и верю им. Я уже стар, Аристарх Иванович, и мое дело маленькое. А им жить. И… мне нравится то, что он для них делает.

– А ежели осень повторится?

– И что с того?

– Как?! – неподдельно удивился Аристарх Иванович. – Вы что, не слышали, как эти жутковатого вида служащие его Комитета государственной безопасности боролись с душегубами?

– Вы о том, что ходят слухи, будто в лесах за Санкт-Петербургом слышали выстрели?

– Да! Именно об этом! Они ведь их без суда и следствия! В лесу! Как каких-то шелудивых псов, расстреливали!

– Так вы жалеете, что лихих людей постреляли?

– Ну что вы, Демьян Кириллович, все не так. Мне их не жалко совсем. Говорят, что крови они пустили в столице изрядно. Но то, как Император с ними поступил, меня пугает. Судил бы открыто да головы снимал. Никто и слова бы не молвил против таких мер, ибо заслужили. А тут… страшно все это.

– Лихие времена требуют суровых мер. Сколько он наводил порядок в Санкт-Петербурге? Месяца два. Так там до сих пор кража – событие! Таких кошмаров на лихих людишек еще никто не наводил. Да и осталось их мало. Но вы зря опасаетесь. Мне намедни сестра письмо прислала. Если вы помните, она работала экономкой у покойного Эразма Эдуардовича.

– Марфа Кирилловна?

– Она самая. Так вот, она пишет, что после тех дел, которые творили эти разбойники, народ буквально ликовал, встречая с искренней радостью смерть очередного лихого человечка. Ведь крови-то они им попили знатно. По улицам пройти нельзя было. А девок сколько снасильничали? Для петербуржцев Император стал поистине спасителем. Так что все эти ваши переживания пустые, Аристарх Иванович. Наш новый царь не боится крови, но разум имеет и за своих горой. А то от душегубов уже и ни пройти, ни проехать. Хоть порядок наведет.

– То да. На днях слышал, что в Ростове поймали надворного советника, что держал банду для своих тайных дел. Как обычно поступали раньше? Советника этого от дел отвести, да на другое кресло посадить, а душегубов через шпицрутен[17 - Шпицрутен – одно из традиционных наказаний. Виновного проводят сквозь строй солдат, которые бьют его длинными гибкими прутами – аналогами розги. И так до потери сознания. Потом заключенного лечили, и если должное количество ударов не было нанесено, то вели снова. Таким образом в множество циклов провинившийся мог получить и две, и пять тысяч ударов. Самое суровое наказание было вынесено Николаем I в 1827 году и выражалось в 12 тысячах ударов.] и на каторгу.

– А те оттуда потом бежали… и снова за старое.

– Именно что. Причем атаман их в чине оставался и охотно принимал этих разбойничков

обратно. Но те времена прошли!

– Что, неужто всех повесили?

– Хуже! Надворного советника того полностью поразили в чинах и заслугах, все имущество конфисковали в пользу государства и сослали на пожизненные дорожные работы.

– Ну надо же! – искренне удивился Демьян Кирилович.

– Да, да! Причем жену и двоих детей выслали в Оренбург на постоянное жительство. Говорят, что домик им там выделили на окраине и к работе какой-то пристойной поставили. Но все одно – такая даль! Ни родственников, ни знакомых.

– А что с душегубами стало?

– Троих, что уже имели за спиной суд, да руки в большой крови, приговорили к смертной казни через опыты…

– Спаси и сохрани! – спешно перекрестился Демьян Кириллович.

– Страшная смерть. Поговаривают, что этих «молодцев» выносили из зала суда. Чуть рассудка не лишились от ужаса. Смерть-то она, может, и страшна, но такая смерть особенно, – покачал головой Аристарх Иванович.

– Да, жутко становится, – слегка поежился Демьян Кириллович. – А с остальными что сталось?

– По-разному. Но одно верно – всем дали сроки дорожных работ.

– Да… дела… но оно и правильно. Так и надо. А то распустились люди. И что примечательно – за дело ведь их наказали.

– Но все одно боязно.

– А вы злого умысла не держите, он вас и не тронет. Слышали, чтобы Император кого без дела притеснял? Вот то-то и оно. Суров он больно, но справедлив. Всем боязно, но против него рта не открывают те, что с разумом. Ибо оно хоть и страшно, но правильно. Нутром чую, правильно.

Глава 3

Николай Алексеевич прогуливался по парку опытного санатория при НИИ медицины. Он знал, что на нем отрабатывались лечебно-профилактические процедуры. Но подобные вещи его не беспокоили, ибо только тут он смог обрести покой хоть на какое-то время и банально выспаться.

Ключом к лечебно-оздоровительным процедурам являлся прежде всего «Его Величество Режим», то есть весь день Николая Алексеевича был расписан с точностью до минуты от рассвета до заката, невзирая на воскресенья и прочие праздники, как светские, так и церковные. Все процедуры и упражнения начинались всегда в строго отведенное время и продолжались ровно столько, сколько считали нужным врачи. А вмещалось в день немало: полуторачасовая пешая прогулка бодрым шагом, краткие гимнастические упражнения в атлетическом зале (без силовых нагрузок), массаж, солевые ванны, плавание в бассейне, усиленное питание с упором на фрукты и многое другое. Любые газеты были под строжайшим запретом, разрешалось лишь чтение художественной литературы, да и то без острых драматических коллизий. Ни минуты свободного времени. Даже отбой и подъем (включая обеденный «тихий час») – строго по расписанию. И так день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Режим не нарушали даже церковные праздники, ибо никаких постов и прочих нюансов на Милютина не распространялось.

Столь монотонный режим с полным отрывом от рваного ритма цивилизации (из новостей допускались лишь редкие известия о новых театральных постановках или литературных опусах) позволил полностью стереть в голове пациента центры возбуждения, сформированные прежней нездоровой жизнью (как любили выражаться медики времен первой юности Александра). А вместо них – создать новые, соответствующие уже здоровому образу жизни. Даже появление за пару недель до Рождества нового пациента, точнее – пациентки, поначалу не нарушило однообразия. Режим санатория был продуман и соблюдался настолько, что Милютин узнал об этом совершенно случайно, увидев во время прогулки стройную женскую фигурку с печально опущенной головой, мелькнувшую за деревьями на соседней аллее. Когда на вечернем обследовании врач, заметив рассеянность пациента, предложил изменить график прогулки, Николай Алексеевич, к собственному удивлению, отказался, ответив, что присутствие соседки ничуть ему не мешает. С тех пор такие мимолетные встречи проходили еще несколько раз, постепенно становясь для Милютина изюминкой прогулок, в чем, впрочем, он пока отказывался признаться себе.

Тот день, после Рождественских праздников, Николая Алексеевича тоже ничем не отличался. Он, как обычно, вышел на легкую прогулку после завтрака по заснеженным тропинкам парка, совершенно уже привыкнув к этим вещам и не ожидая никаких неожиданностей. Поэтому поджидающий его на одной из лавочек Император оказался для Милютина сюрпризом. Поначалу ему даже показалось, что у него галлюцинации.

– Доброе утро, Николай Алексеевич. – Александр слегка кивнул, вставая и приглашая к совместной прогулке. – Как вы себя чувствуете?

– Ваше Императорское Величество. – Милютин вежливо склонился.

– Полно вам, Николай Алексеевич, – улыбнулся Император. – Слышал, что лечение пошло вам в пользу?

– Да, поразительно, но я стал себя значительно лучше чувствовать.

– Это очень хорошо.

– Значит, мое затворничество… – слегка замялся Николай Алексеевич и погрустнел.

– …продолжится до тех пор, пока врачи не скажут, что необходимость в нем отпала, – твердо сказал Александр. Несколько шагов они сделали молча, потом Император продолжил: – Николай Алексеевич, у меня для вас две новости, начну с личной. Мария Агеевна удалилась в монастырь, чтобы уделять своей душе много больше времени.

– Что?! – удивленно переспросил Милютин, напомнивший в этот момент всем своим удивлением знаменитого Льва Евгеньевича[18 - Хоботов Лев Евгеньевич – один из ключевых персонажей киноленты «Покровские ворота».].

– Она не смогла смириться с тем, что практически свела вас в гроб своим поведением, и решила искупить это молитвами и постом.

– Ваше Императорское Величество, зачем вы так с ней?

– Как – так? Вы, Николай Алексеевич, мне нужны. Вы нужны России, а эта, – Император выдержал легкую паузу, скривив недовольно губы, хотя по смыслу должно было прозвучать матерное слово, – вас в гроб своими выходками загоняла. Вы поймите, женщина дана Богом мужчине для того, чтобы подбадривать в тяжелые минуты, радоваться его успехам и вдохновлять на подвиги. Даже для самого убогого мужчины. А не для того, чтобы устраивать нервотрепку и вгонять в тоску претензиями. Она должна была стать вам верным адъютантом, а не вредителем, сводящим вас в могилу. Это великое счастье – найти хорошую жену… великое. И вам не повезло. Поэтому мне пришлось вас спасать от этой мегеры, которая по какому-то ужасному совпадению была удостоена почетного звания женщины.

– Ваше Императорское Величество, – Милютин усмехнулся, – хорошо вы говорите. Только где же их взять, хороших жен?

– Кто его знает? Я вот тоже несчастлив в этих делах, а потому не отказался бы от ответа на вопрос, что вы мне задали. Но терпеть коня в юбке невместно. Все должно быть на своих местах: летом – лето, зимой – зима, а женщина – женщиной.

– Ваше Императорское Величество, но нельзя же так… люди все разные. И к тому же у меня с Марией дети.

– Дети согласны с моим решением. Она ведь не только вас, но и их уже допекла. Монастырь – закономерный итог ее жизненного пути. Хотя злые языки говорили, будто Марию Агеевну могла ожидать куда более печальная участь.

– В самом деле? – слегка оторопел Милютин. – Но… – Он на мгновение задумался, видимо, понимая, что свои слова нужно очень

тщательно взвешивать. – Но все это так неожиданно… – Установилось молчание. Только снег слегка поскрипывал под ногами. Милютин брел опустив голову и не заметил, что на ближайшем пересечении тропинок спутник последовал прямо, увлекая его прочь от привычного маршрута. Лишь спустя минуту он, обратившись к Александру, нарушил безмолвие: – Ваше Императорское Величество, вы говорили, что я вам нужен. Это было для того, чтобы меня ободрить или?..

– Или. – Внезапно Александр замолчал, глядя куда-то за спину собеседнику. Тот обернулся и увидел давешнюю незнакомку, приближающуюся по боковой аллее. Не доходя нескольких шагов, она остановилась и присела в приветствии, слегка склонив голову. – Здравствуйте, Наталья Александровна, как ваше здоровье? – кивнув, спросил Император.

– Здравствуйте, Ваше Императорское Величество, – прошелестел тихий голос, но красивое лицо оставалось отрешенно-печальным, – мне гораздо лучше, спасибо.

– Позвольте представить вам Николая Алексеевича Милютина, вашего собрата по этому заточению. – Александр обернулся к спутнику. – Николай Алексеевич, представляю вам Наталью Александровну Дубельт[19 - Наталья Александровна Дубельт – дочь Александра Сергеевича Пушкина. В первом томе романа была любовницей главного героя. Потом они условились держать дистанцию, но их тяга друг к другу сохранилась, поэтому она стала его верной сподвижницей. Разведена с Михаилом Леонтьевичем Дубельтом.].

– Здравствуйте, сударыня. Чрезвычайно рад нашей встрече.

– Здравствуйте, сударь, – Милютину показалось, что голос слегка потеплел, – я тоже рада…

В беседу снова вклинился Александр:

– Наталья Александровна, приношу вам самые глубокие и искренние соболезнования.

– Благодарю, Ваше Императорское Величество, – ее голос опять сделался безжизненным, а лицо, как показалось Милютину, совершенно потухло, – я уже смирилась с безвозвратным…

Снова установилась гнетущая тишина, которую нарушили слова Александра:

– Ну что же, сударыня, не будем мешать вашему отдыху, – и вежливо ей кивнул. Когда же женщина удалилась на несколько десятков шагов, он продолжил: – Итак, на чем мы остановились… Я задумал реформу государственного управления, приводя его в более упорядоченную форму. Да и чиновников почистить не мешало бы. Но за несколько дней провести ее не получится. Нужно людей подобрать, документы подготовить. На первых порах я хочу выделить в Государственном совете Особый департамент, в который свести управление всеми своими предприятиями.

– Личными?

– Тут сложно сказать, как именно их называть. Взойдя на престол, я получил довольно приличное количество объектов, находящихся в той или иной форме собственности Императорской фамилии. Это огромное количество предприятий. Сейчас готовится циркуляр, согласно которому все эти объекты будут переведены в статус так называемых «императорских».

– Это же такая махина!

– Именно поэтому вы мне и нужны. Я предлагаю вам пост главы департамента. О чем вы задумались?

– Вы знаете, Ваше Императорское Величество, ваш отец мне тоже доверял серьезный пост и… я не справился. Я не хочу вас подвести.

– Дорогой Николай Алексеевич, вы не справились потому, что просто не могли этого сделать. Провести крестьянскую реформу можно было лишь случайно, да и то – формально. Сейчас многое изменилось. Даже не сомневайтесь. – Последние слова Александр сказал с такой интонацией и взглядом, что Милютин вздрогнул. – Ну что вы, Николай Алексеевич, так пугаетесь. Вот, берите пример с Путилова.

– Ваше Императорское Величество, так ведь у вас такой взгляд…

– Понимаете, Николай Алексеевич, вам, чтобы войти полноценно в мою команду, нужно понять простое правило. – Александр выдержал паузу. – Рядом с тобой друзья, перед тобой враги, и наше дело правое. Ни я, никто из моих людей не отвернем и пойдем до конца, до последней крайности в этой борьбе, которая пронизывает все существо мироздания. Мы – локомотив, который тащит на себе поезд России.

– Так вы предлагаете…

– Я предлагаю вам встать под мои знамена. Обратного пути не будет. Я не прощу предательства или трусости. Готовы ли вы идти плечом к плечу ради процветания Отечества? Выдержите ли? Сможете ли переступить через свой страх… через самого себя, принеся свое «я» на алтарь Империи? – Николай Алексеевич задумался. – Я не тороплю с ответом.

– Я слабый, больной человек…

– Вы смогли не один год продержаться против этой своры уродов, что сосали соки из Империи, крутясь при дворе. Да еще в такой жуткой атмосфере дома. Сила, Николай Алексеевич, не в мышцах, а в воле. Крепка ли она настолько, чтобы пойти до конца, до любой крайности?

Николай Алексеевич смотрел на снег расширенными дикими глазами, вспоминая всю ту гниль, что крутилась возле трона в годы правления отца и деда Александра. Как он читал доклады и чуть ли не выл от чувства бессилия. А теперь наступил черед его хода… шанса…

– Наверное, я всю свою жизнь ждал этих слов…

– Я рад, Николай Алексеевич, что не ошибся в вас.

Уже собравшись уходить Александр, внезапно остановился, помолчал немного и продолжил:

– Да, и вот еще какое дело… Я чувствую себя виноватым перед Натальей Александровной. Месяц назад она потеряла мужа. Во время осенних событий тот наделал глупостей, и его самоубийство стало лучшим выходом из создавшегося положения. Альтернативой был бы суд, и его бесчестие пало бы на семью, чего я не хотел допустить. Но для меня стала полной неожиданностью столь резкая реакция Натальи Александровны на это событие. Они давно были в разводе, к тому же Михаил Леонтьевич постоянно старался превратить ее жизнь в ад. Даже после развода…

– Почему он так поступал? Зачем?

– Мне думается, дело было вот в чем. Его отец, Леонтий Васильевич Дубельт, хотел славы и публичного признания. Но вошел в историю только как человек, арестовавший Александра Сергеевича Пушкина – ее папу. За это потом он и возненавидел поэта. Ведь уже при жизни всем было все ясно. Сам же Михаил Леонтьевич предположил, что если возьмет в жены дочь Пушкина, то… Короче говоря, ненависть отца передалась сыну. Я надеялся, что Наталья Александровна с облегчением примет случившееся, но она внезапно заболела. Пришлось ее срочно отправлять сюда, подлечить нервы. Даже не знаю, удобно ли просить вас об одолжении…

– Каком, Ваше Императорское Величество?

– Видите ли, Николай Алексеевич, вы, наверное, тоже заметили, что перемена условий и умиротворение этого места не в силах, увы, отвлечь Наталью Александровну от мрачных мыслей. В таком состоянии о возвращении в столицу не может быть и речи, а ведь ее присутствие там вскоре станет необходимым. Я надеялся как-то растормошить ее, заинтересовать новостями, но при мне она лишь еще больше замыкается. Вы же человек для нее новый, не связанный с тяжелыми воспоминаниями. Постарайтесь пробудить в ней интерес к жизни. Говорите о чем угодно: читайте стихи, рассказывайте о своих планах, раньше она живо интересовалась проектами реформ, все что угодно. Главное – вытащить ее из этой черной меланхолии. Справитесь?

– Сделаю все, что будет в моих силах, Ваше Императорское Величество.

– Хорошо, я на вас надеюсь, и… выздоравливайте сами. После Крещения

буду надеяться на ваше освобождение из этого лечебно-профилактического плена.

Провожая взглядом воспрянувшего духом Милютина, Александр вспомнил завязку этого водевиля. Шестью неделями раньше он прямо спросил Наталью Александровну о том, согласна ли она стать супругой Милютина, когда тот освободится от прежнего брака, и получил столь же прямое и недвусмысленное «да». Единственный вопрос, который интересовал будущую новобрачную, это как он собирается провести сватовство. Когда же Саша сказал, что просто собирается обрадовать жениха новостью о том, что тот женится, та, закатив глаза, заявила, разумеется, в самых изысканных выражениях, что пусть лучше его молодое Императорское Величество командует на поле боя или в Сенате, а решение деликатных вопросов оставит женщинам. И действительно, Наталья подготовила и разыграла весь последующий спектакль как по нотам, так что теперь самому Императору оставалось лишь изречь «кушать подано», а жениху и вовсе досталась роль без слов.

Глава 4

Москва. Поздний вечер 7 января 1868 года. Небольшая конспиративная квартира КГБ Российской империи

– Виктор Вильгельмович, доброго вечера. – Путятин вошел в полумрак комнаты и прошел на удобный диван.

– И вам, Алексей Петрович. И вам. Хорошо вы тут устроились. И много у вас конспиративных квартир?

– К сожалению, я не могу поделиться этой информацией. ОН запретил.

– Да, наш хозяин в этих вопросах чрезвычайно щепетилен. Но давайте к делу. Я пригласил вас, чтобы обсудить наше взаимодействие по вопросам Омега-1 и Омега-2.

– А почему не в штабе?

– Есть подозрение, что у нас завелся крот[20 - Крот – термин, обозначающий вражеского агента или стукача.].

– Ему, – Алексей Петрович поднял глаза, – уже докладывали?

– Нет. Это только подозрения. Мои люди выявили неплохую осведомленность французов о наших делах.

– И по Омегам тоже?

– К счастью, нет. Что позволяет снизить круг подозреваемых. Попробуйте аккуратно начать прощупывать.

– Хорошо. Хм. Раз вы пригласили меня столь приватно, значит, произошло что-то серьезное?

– Можно сказать и так. Я опасаюсь за свою жизнь. – Путятин удивленно поднял брови. – На днях я получил донесение, согласно которому Наполеон III подписал приказ о реконструкции Имперской службы государственной безопасности по нашему образу и подобию. Они, правда, толком ничего не знают, но будут перенимать все, что только получится. Но, главное – мое имя фигурировало в списках чиновников, которых они планировали устранить. Уж не знаю, как оно туда попало, но это факт. Видимо, решив, что раз Императора у них убить не получится, то нужно выкосить его сподвижников.

– А мое имя там значится?

– Нет. Пока нет. Вы же постоянно держитесь в тени. Они до сих пор даже не знают, чем конкретно вы занимаетесь. Просто один из высокопоставленных исполнителей при дворе. И это хорошо.

– Они много знают?

– Нет. Сущие крохи. По сравнению с нашей разведкой и контрразведкой у французов творится сущий ужас. За эти годы мы сделали очень большой шаг вперед. Если бы мне десять лет назад сказали, что русская разведка будет на голову выше французской и английской, то я бы только грустно улыбнулся. Сейчас же это факт. И разрыв увеличивается.

– Главное, не возгордиться и работать дальше.

– Это без сомнения.

– Так что вы хотели мне сообщить по Омегам?

– Ряд общих сведений. Александр в курсе. Он хочет, чтобы мы вместе ими занимались.

– Зачем? Мне казалось, что эти проекты – исключительно область деятельности разведки.

– На каждом из них нужно наладить работу с коллективом так, чтобы максимально застраховаться от утечек.

– Я весь внимание.

– Начнем с британского проекта. Южноафриканская компания New British Mining вам известна. Юридически она зарегистрирована в Лондоне британским верноподданным. Само собой, это наш человек, работающий под легендой. Все руководство – сотрудники моего управления. Рабочие – наемные контрактники из Азии и Латинской Америки. Руководитель компании – лучший друг Вудхауса[21 - Вудхаус Филипп Эдмонд – губернатор Капской колонии.], губернатора Капской колонии Великобритании, исправно получающего взятки. Плюс кое-что уходит в Лондон, дабы нашего «честного» губернатора не сняли.

– Хорошо. Что требуется от меня?

– Организовать службу собственной безопасности в компании и «вылизать» канал доставки добываемых нелегально алмазов и золота в нашу Намибию, и далее – в Москву.

– Что за канал?

– Очень просто. Компания, чтобы обеспечить лояльность местных жителей, скупает у них по устойчивым ценам продукты животноводства и переправляет их по реке в Атлантику. Вот тут, – фон Валь достал из папки карту, – мы перегружаем груз с британских лодок на русские, пользуясь русским фортом как перевалочной базой, и везем дальше.

– Водопад?

– Именно он. Как раз на этом этапе мы отгружаем золото и алмазы, не привлекая внимания. Мешки и ящики ведь временно складируют на территории форта и находятся под охраной. Русских солдат, разумеется.

– Большие объемы?

– Порядка семидесяти пяти процентов алмазов и девяноста пяти процентов золота.

– А в килограммах это сколько?

– Прилично.

– Секретная информация?

– Пока да. Я по данному вопросу отчитываюсь только перед ним. – Он поднял палец вверх.

– Хорошо. Пошли дальше.

– Так вот. Нужно, чтобы сотрудники контрразведки полностью закрыли участок компании и канала вывоза от разведок противника.

– Кстати, а почему мясо вывозится не через Капскую колонию?

– Невыгодно. Транспортный канал от Трансвааля до Кейптауна практически отсутствует. Все алмазы и золото, добытые легально, мы вывозим только через английскую колонию, аккуратно оплачивая все налоги и взятки. В этом плане нами пока довольны лондонские сидельцы.

– Сложная задача. Места там дикие, а местных, я думаю, легко купить.

– Это вряд ли. Аборигены на нашей стороне. Компания продавила через правительство Трансвааля и Оранжевой республики законы, согласно которым нелицензионная добыча золота и алмазов – уголовное преступление. А единственная лицензия у NBM. То есть все остальные старатели – вне закона. При этом население всячески поощряется. Мы бесплатно раздаем им Евангелие, организуем ярмарки, на которых продается все для животноводства и земледелия. Даже оружие и боеприпасы продаем, причем современные и в достатке. Плюс, как я уже выше говорил, ни один фермер не имеет проблем с продажей своей продукции – компания ее скупает по хорошим рыночным ценам, причем фиксированным. И в течение года их не меняем. Ребята счастливы тем, что мы помогаем им жить праведной жизнью.

– То есть они против вас работать не будут?

– Маловероятно. У нас под крылом все священники этих земель, мы помогаем им материально, за что те всячески прославляют нас в проповедях. Итог просто поразительный. У местных ковбоев появилось развлечение – охотиться на нелегальных старателей. Ребята, как ты говоришь, там дикие, поэтому нелегалов попросту отстреливают. А иногда устраивают забаву: травлю там собаками или загоняют до смерти. Мы это начинание поддержали и установили награду за голову любого старателя-нелегала. Живым или мертвым.

– И как?

– Замечательная страна стала. Туда без особенной

надобности иностранцы вообще не заезжают. – Виктор Вильгельмович улыбнулся. – Ведь кто там потом разберет, старатель ты или путешественник?

– А сотрудники компании как же?

– У них особенная яркая форма, которую все местные знают и любят. Если какая беда случилась с кем-то из сотрудников в дороге, ему всегда помогут. Заодно и от беглецов очень помогает – уйти ведь тихо практически невозможно.

– Беглецов?

– Скорее дезертиров. У нас ведь пятилетние контракты. Согласно им до завершения контракта сотрудник не имеет права покидать пределы компании. После прекращения трудовых соглашений мы отвозим сотрудника на новое место жительства. Обычно это какое-то глухое местечко. Больше всего в этом плане нам нравятся всякие острова восточнее Индии – денег, которые они у нас заработают, им хватит на безбедную жизнь в тех местах до самой старости.

– Почему местные жители помогают выявить дезертиров? Они ведь могут использовать форму компании и действовать открыто.

– Мы платим один пенс за каждую новость о перемещении наших людей. Ведь мальчишки никогда не откажутся заработать. Да и не только мальчишки. Народ там достаточно бедный. Не раз и не два прибегали вполне взрослые мужчины.

– И как работают ваши туземные сотрудники, находясь под такой опекой?

– Плохо. Я бы даже сказал – отвратительно. Людей приходится долго учить, прежде всего языку. Они ведь попросту не понимают, что делают, а оттого все творят совершенно не так, как нужно. Попробовали организовать школы для рабочих на территории Капской колонии, но англичане к этому отнеслись резко отрицательно. Обучать туземцев даже языку они не желают в основной массе, считая их недочеловеками. Пришлось обращаться к сильно загруженному Боткину, организовывая на территории русской колонии Намибия учебно-тренировочный лагерь.

– Он их учит английскому языку там?

– Нет. Русскому. Это прописано по условиям контракта. Впрочем, Лондону плевать на то, на каком языке говорят эти рабочие. Они и глазом бы не моргнули, если бы мы рабочих по заключении контракта просто расстреливали или использовали как рабов. Те еще джентльмены.

– Да уж. Великобритания без маски отвратительна. А как вы справляетесь с этой толпой?

– У нас все руководители, даже уровня унтеров, – сотрудники разведки. Объясняют рабочим, что им нужно делать, на пальцах, с трудом, но объясняют.

– Хорошо. Тут все вроде ясно. А Омега-2, с ней что?

– Та же самая беда – потребность организовать качественную службу собственной безопасности. La compagnie de transport de l’Argot является юридически бельгийской компанией. Находится под «крышей» короля Леопольда II, как изволил выразиться Государь, который имеет долю со всеми вытекающими последствиями. – Виктор Вильгельмович подмигнул Путятину.

– Никаких нелегальных каналов нет?

– Нет. Тут задача простая. Нам нужна крупная европейская транспортная компания. Нелегально.

– Зачем?

– Я этой информацией не располагаю.

– И насколько крупная, чем она сейчас занимается?

– Сейчас мы располагаем десятью парусно-винтовыми клиперами суммарным водоизмещением двадцать пять тысяч тонн. Само собой – свежей постройки. Еще пять систершипов той же серии достраиваются на лучших британских верфях. В чайной гонке мы не участвуем, работая на Атлантических коммуникациях и в Индийском океане.

– А в Индии вы что забыли?

– Сиам. Он не совсем Индия, но рядом. Мы уже один рейс совершили парой кораблей, завозя туда оборудование для оловянной промышленности. Александр ведь заключил с Рамой IV очень выгодное соглашение, согласно которому Россия строит оловодобывающие комплексы в Сиаме, передавая их в собственность местного правительства.

– Зачем это нам?

– Мы получаем тридцать процентов всего добытого олова в качестве долевой прибыли. Плюс оплата за развернутые заводы по контракту будет идти в рассрочку натуральным продуктом, ведь Сиаму платить за заводы нечем.

– И богатые там залежи?

– Весьма. А учитывая, что стоимость заводов для нас выходит копеечная, ведь мы закупаем оборудование в САСШ чуть ли не по цене лома, то можно только радоваться этому проекту. Фактически мы получаем кучу олова бесплатно. Одна беда – возить его далеко, хотя все равно стоимость доставки намного ниже закупочных цен рынков Европы.

– А как в самом Сиаме на это смотрят?

– Пока очень положительно. Мы ведь первая европейская страна, которая отнеслась к ним по-человечески, а не как к колонии. Его Императорское Величество задал моду на массаж, вот они и настроили у нас уже два десятка массажных салонов. Да и не только эта блажь. Вы же знаете – в Москве уже больше двух тысяч выходцев из той далекой страны учатся и работают. Да и там наших соотечественников уже приличное число набралось. Сейчас идут переговоры об открытии в Сиаме российского посольства и нескольких бесплатных школ русского языка.

– Я слышал, что Рама IV не горит желанием прогибаться под какую-либо европейскую страну. Как же получается так, что он соглашается на школы и горнодобывающие предприятия с перерабатывающими заводами?

– А кто-то из европейцев сиамцев учил чему-нибудь? Нет. Давал им заводы в собственность? Нет. Мы работаем с ними как пусть и не совсем равными, но партнерами. По принципу старшего и младшего брата. Знаете, мы ведь в Сиам отправляем практически исключительно холостых специалистов с настоятельной рекомендацией брать себе жену из местных девушек. И Рама IV такой подход полностью поддерживает. Такие браки поощряются и стимулируются, укрепляя дружбу между нашими странами.

– Необычно все это. Зачем Александру Сиам?

– Я могу назвать только олово. Все остальное под вопросом. Но стратегический замысел Императора редко можно понять, не зная всех подробностей.

– Вы думаете?

– Конечно. Тут вариантов много, но что именно он задумал, мне не ясно до сих пор. Вы в курсе, что он пригласил сына Рамы IV погостить в Москве и принять участие в его коронации?

– Нет.

– Это мало кто знает, поэтому я могу вас заверить – там все очень серьезно.

– А куда смотрят Англия и Франция?

– Никуда. Сиам, видя их поведение в соседних землях, готов сражаться за свою независимость. И Россия, предлагая помощь по модернизации сиамской экономики и армии, оказывает ей неоценимую услугу. Лучший друг. Причем эта услуга очень выгодна и нам. Ведь теперь сиамские порты для любых русских кораблей открыты без ограничений стоянки. Главное, чтобы моряки вели себя хорошо.

– И много их туда ходит?

– Мало. Александр пока очень настороженно развивает свой флот, предпочитая прятать корабли и моряков по частным лавочкам и иностранным государствам. Боится он излишней активности Великобритании и Франции.

Глава 5

Морган впервые в жизни ехал в Москву, а оттого изрядно нервничал. Побаивался он своего работодателя. Уж больно тот был на удивление беспринципен, жесток и последователен в достижении своих целей. American Investment bank, которым Джон управлял, не был банком в классическом понимании этого слова, а походил более на какой-то инвестиционный фонд, который избегал работать с физическими лицами[22 - Физическое лицо – любой произвольный человек, действующий только от своего имени. Противопоставлено юридическому лицу – любой

юридически оформленной организации.]. Впрочем, факта принадлежности банка Императору никто не скрывал, а подобные откровения были лишними. Именно по этой причине Морган ехал в Москву, чтобы осуществить очередную аферу – переписать весь пакет акций Александра никому не известной инвестиционной компании El Castor, штаб-квартира которой находилась в Мексике.

Как несложно догадаться, часть привилегированных акций этой компании оказались в руках ряда ключевых деятелей Латинской Америки, которые и выступили формальными владельцами, так как по внутреннему уставу компании запрещалось распространяться о том, какими именно акциями ты владеешь. Да и вообще – лишнее болтать. Поэтому, со стороны выглядело так, будто El Castor получилась совместным детищем ряда крупнейших латиноамериканских игроков, с которым они вышли на рынок. Реально же единственным владельцем компании, то есть держателем обычных акций, был только Александр, однако этот факт никак не афишировался.

Чтобы прикрыть сделку, пришлось совершать довольно непростые манипуляции, связанные с тайным вывозом золота в Мексику и последующим его легальным ввозом в Москву с помощью банкирского дома Голе и Ко. Чтобы мировое финансовое сообщество даже не думало о том, что Александр не продает свою долю. На вопрос же о том, почему Император выходит из дела, звучал один очень простой ответ – очень сложно управлять таким значительным имуществом на таком удалении. Глупость, конечно, но она создавала любопытный прецедент и порождала определенные брожения в британском обществе, считавшем Александра одним из наиболее успешных предпринимателей современности. Злые языки даже стали озвучивать критику индийской политики Великобритании, вспоминая печально известный инцидент с серией грабежей и последующим хаосом на фондовой бирже.

Кстати говоря, золото, которым компания El Castor расплачивалась с Императором, было тем самым «хабаром», который его люди «подняли» на австрийской операции, грабя банки и «богатеньких буратин». Все, конечно, таким образом «отмыть» за один заход не удалось, но полмиллиарда золотом совершенно легально упало в карман Саши и не вызывало более никаких вопросов мировой общественности. В конце концов, ничего зазорного в продаже своей доли бизнеса никто не видел.

Что собой представлял AIB на начало 1868 года? По существу, этот инвестиционный фонд, ориентированный на биржевые спекуляции, был главной головной болью Северной Америки и Европы, так как легко превзошел по своим оборотам и масштабам знаменитых аферистов – Ротшильдов. А потому к началу 1868 года имел совокупную стоимость всех активов в объеме порядка полутора миллиардов долларов США[23 - 1,5 млрд. долларов США по курсу 1868 года составляло 1,95 млрд. рублей золотом, или 5,129 трлн. современных рублей.]. Причем важно понимать, что большая часть этих средств была получена в ходе последней войны[24 - Австро-прусская война 1867 года. Реально в ней участвовали Пруссия, Италия и Россия с одной стороны и Австрия, Дания, Бавария и Саксония – с другой. Выход из войны Баварии и вступление России предопределили полный разгром сил Австрийской коалиции.].

– Джон! Рад вас видеть! – Александр с самым доброжелательным видом пожал руку старому боевому товарищу.

– Я тоже, Ваше Императорское Величество. Признаться, я чувствую себя несколько неловко. Еще недавно вы были обычным принцем Империи без особенных прав на престол, а теперь… ведь прошло всего семь лет.

– Дорогой друг, мы все идем вперед семимильными шагами. Семь лет назад вы были обычным клерком, а теперь – руководитель одного из крупнейших банков мира. – Александр подмигнул Моргану.

– Да. Я очень благодарен судьбе за то, что она нас свела вместе. Хотя, признаюсь, первоначально мне было очень некомфортно от столь необычных условий работы.

– Неудивительно. Кстати, я слышал, вы женились?

– Да. На Элизабет Грейс[25 - Элизабет Грейс – один из рабочих псевдонимов Лизы – бывшей любовницы Александра и знатной авантюристки, которую тогда еще великий князь взял к себе на службу.].

– Джон! Но ведь это же ваша сотрудница! Как вы могли?

– Я готов принять кару, вплоть до отстранения от руководства, но… я люблю Элизабет. Она единственный человек, с которым я смог наконец-то успокоить свою душу после трагической гибели первой жены. – Морган прямо смотрел в глаза Александру, ожидая решения.

– Все настолько серьезно?

– Да. Более чем. Я ради Элизабет готов на все. Никогда не думал, что так привяжусь к женщине.

Александр понимающе хмыкнул, а про себя улыбнулся, вспоминая, как вполне самостоятельный и решительный Морган переживал из-за гибели своей первой жены. Право, как последняя институтка. Но у всех свои слабости. Главное, что эту слабость своего доверенного финансиста Саша смог прикрыть сотрудницей собственной разведки.

– Раз так, то я идти поперек таких чувств не буду. Все мы имеем право на некоторую слабость, если она, конечно, не будет вредить делу. – Александр выразительно посмотрел на Моргана.

– Что вы! Никак не будет! Элизабет выполняет функции моего секретаря. А что может быть лучше для мужа? И жена видит мужа рядом, и ревности нет, и дело идет. Да и расторопная она дама, деловая.

– Джон, я доверяю вам. Если вы считаете, что это не пойдет во вред делу, то, значит, так оно и есть. И хватит об этом. Нам нужно обсудить кое-какие дела.

Разговоров было много, так как никто лучше главного управляющего не передаст реальное положение дел в банке. Ведь многого на бумаге не напишешь. Кроме всего прочего, Александр обсудил с Морганом предстоящую финансовую авантюру.

Тут стоит пояснить, что перед Императором стояла важная стратегическая задача – закупить массово большое количество оборудования для серьезной модернизации российской промышленности. Единственный инструментальный завод в Москве не только не мог справиться с объемами потребного производства станков и инструментов, но и серьезно ограничивался в ассортименте. На начало 1868 года степень его загруженности была такова, что возникла очередь заказов на ближайшие три года. Это при том, что в силу производственной необходимости завод работал круглосуточно и без выходных.

Для решения подобного затруднения требовался грандиозный финансовый кризис в Европе, аналогичный тому, какой вызвала Франко-прусская война. Пять миллиардов марок, влитых в экономику Германии и Австрии, привели к кредитному буму, перегреву экономики и последующему совершенно катастрофическому краху. Сначала обрушились рынок недвижимости и ипотечные программы, а за ними посыпалось все остальное, ввергая в хаос глубокой рецессии практически всю мировую экономику. Даже Великая депрессия 20-х годов XX века была мелочью по сравнению с тем, какой ужас творился на просторах Европы и США. То есть заводы должны были обанкротиться или оказаться на грани краха, дабы коммерческое предложение, сделанное Сашей, оказалось если не спасением из рук благодетеля, то очень близким к этому.

Но пока войны не было, и совершенно неясно, когда и как она пройдет. Поэтому Александр решился на довольно наглую схему пшеничного корнера[26 - Корнер – в настоящее время запрещенная биржевая операция, заключающаяся в массовой скупке какого-либо

товара для последующего создания искусственного дефицита и взвинчивания цен.]. Залогом успеха подобной махинации Император посчитал тот факт, что Европа очень прилично кушала пшеницу, потребляя примерно семь миллионов тонн в год. При этом главным импортером выступала Великобритания, занимавшая львиную долю (около тридцати процентов) общеевропейского импорта. На начало 1868 года этот объем пшеницы стоил примерно двести семьдесят миллионов рублей серебром. Как вы понимаете, никаких особенных проблем с выкупом хотя бы всего наличного зерна Александр не имел, чем он и решил воспользоваться.

Возможность скупки для последующей спекуляции была обусловлена тем, что уже тогда львиная доля торгов пшеницей шла посредством фьючерсов и форвардов, сосредотачиваясь в нескольких общеевропейских центрах, таких как Лондон и Париж. То есть можно было работать с оптовыми торговцами. Именно они продавали практически весь еще только посеянный урожай за довольно скромные деньги. В ходе последующих операций происходило некоторое накручивание цен путем умеренных спекулятивных сделок, и под финиш выросшее и собранное зерно попадало на какие-либо конечные склады. Александр решил начать валовую скупку фьючерсов и форвардов на осенний урожай сразу, как предложения будут появляться на рынке. Однако вместо того, чтобы спустя небольшой промежуток времени выставлять их вновь на торги с увеличенной ценой, просто придерживать до поры до времени. Некоторое время цены на пшеницу будут колебаться в рамках приличия, так как мало кого реально она интересует весной. Однако ближе к июлю – августу начнется ажиотаж, связанный с недостатком предложения и, как следствие, экспоненциальный рост цен.

К сожалению, скупить все фьючерсы и форварды у людей Александра просто не получится из-за того, что начнется биржевая паника с непредсказуемым эффектом. Но вот заполучить в свой карман до сорока, а то и пятидесяти процентов всего предложения, Саша вполне мог. Тем более что никаких механизмов защиты от подобного рода социально опасных спекуляций еще не существовало.

Как долго Александр будет держать купленное зерно? Примерно в августе – начале сентября рост цен на пшеницу вызовет резонансные последствия. То есть поднимет цены на другие зерновые, которые в биржевых торгах станут более интересными, нежели раньше. Чтобы избежать серьезных социальных возмущений весьма бедного простого населения, правительству придется принимать экстренные меры. Выкупить пшеницу у людей Александра в принудительном порядке? Нет. На такие меры ни Лондон, ни Париж пойти не смогут, так как подорвут доверие к своим биржевым механизмам, и, вероятно, потеряют всех ключевых игроков, испугавшихся таких вмешательств. Поэтому, скорее всего, будет запущена кампания по дополнительному вывозу зерна из колоний, дабы покрыть общий дефицит.

Какой масштаб будут иметь эти меры? Грандиозный, ведь получить забастовки на почве голода и нищеты ни Лондон, ни Париж не желают. А вывезти из Индии три миллиона тонн пшеницы не так-то просто, и уж тем более не быстро. Ведь до скоростных барков еще больше десятилетия. А то, что строят в те годы, либо клипера невысокой грузоподъемности, либо каракатицы, которые еле ползают. Так вот, вероятнее всего, будет привлечена солидная доля торгового флота Великобритании для проведения большой кампании по вывозу зерна из Индии. Само собой, отвлекаясь от других, не менее важных задач и теряя свою долю в международной торговле. Ведь других стран, дающих большое количество зерновых и находящихся под жестким контролем европейцев, на тот момент не было. Точнее, были, но взять много и быстро там было нельзя. В той же Аргентине послевоенная разруха и голод. В Бразилии и Парагвае просто так не купишь из-за серьезного дипломатического кризиса. В САСШ и КША элементарно нечего покупать, так как весь излишек и так на рынке. И так далее. Так что остается только Индия.

Что планировал делать в этой ситуации Александр? Правильно. Ждать, пока корабли Великобритании и Франции в панике рванут за зерном, дабы стабилизировать рынок. После чего начнет сбрасывать на торгах придержанную пшеницу. Причем, учитывая скорость грузовых судов того времени можно стравливать дефицит потихоньку, медленно снижая цены. Что это даст? Во-первых, общую дестабилизацию экономики в Европе. Во-вторых, замечательный информационный повод для антиправительственной пропаганды в Великобритании и Франции. Ведь что мешает Александру в августе начать распространять листовки, обличая руководства западных стран в желании нажиться на собственных бедняках? Вранье, конечно, но кто там разбираться будет? Особенно если на листовках размещать правильные картинки, цепляющие за живое. В-третьих, это прекрасный доход, позволяющий в несколько раз увеличить вложенные деньги.

Как считал Александр, прогнозируемым последствием должна стать паника на лондонской и парижской фондовых биржах. Дестабилизация социально-экономической обстановки с ожидаемыми забастовками рабочих должна была вызвать стагнацию производственного сектора. Прежде всего, конечно, судостроительной промышленности. Ведь из-за попытки стабилизировать ситуацию путем закупок в Индии новых партий пшеницы разорится или окажется на грани банкротства большое количество торгово-транспортных компаний. Из-за чего серьезно изменится конъюнктура сегментов рынка, связанных с морскими судами. В частности, произойдет заморозка или отмена заказов на строящиеся корабли. А также падение цен на вторичном рынке морских транспортных средств, появление большого количества безработных моряков и многое другое.

Но это еще не все. Для того чтобы добавить огоньку в волнения европейской экономики, Александр решает осуществить вброс большого количества фальшивых денег. Прежде всего, французских франков и прусских талеров. Правда, не сразу, а под Рождество, после того, как общий хаос на рынке немного успокоится. Для этих целей в САСШ закупалось оборудование «для Трансвааля», которое «тонуло» в устье Амазонки и «всплывало» в небольшой мастерской в глубине гигантского участка джунглей – плантации, выкупленной Александром в свое время у Бразильской империи. Как много планировалось вывалить фальшивых бумажных денег на европейский рынок? В общей сложности Саша намеревался напечатать денег в объеме порядка одиннадцати миллиардов рублей, в пересчете, разумеется. Много это или мало? Да, пожалуй, очень прилично. Для сравнения можно посмотреть на доходную часть бюджета Российской империи в 1868 году, которая составила без малого полмиллиарда рублей[27 - Имеется в виду наша действительность, а не реалии романа.]. То есть вброс такой гигантской суммы вызовет сильную инфляцию и усугубление социальной напряженности, которая и без того из-за пшеничного корнера будет на уровне.

Часть 3

«The Show Must Go On»

Главное в пропаганде – больше пыли, грязи, пороха и дыма. А там видно будет.

Глава 1

Восшествие на престол Александра III первые месяцы проходило совершенно тихо и невзрачно с точки зрения ритуальных действ. Даже Рождественские торжества и сам день рождения Императора Саша смог свести к минимальным формальностям, ссылаясь на траур по

погибшим родственникам. Дескать, он очень сильно переживает утрату.

Зачем ему это было нужно? Очень просто. Требовалось пустить пыль в глаза – устроить поразительное по своему эффекту гуляние. Да и вообще, был нужен большой и красивый коронационный праздник. Прежде всего простому люду, а потому Александр ставил перед собой совершенно конкретную цель создания поистине массового, народного шоу, которое бы эхом отразилось в сердцах современников, обозначая наступление новой эпохи. А просто так, без тщательной подготовки, такое не сделать.

– Итак, товарищи, перейдем к главному вопросу – коронация. – Александр оглядел всех присутствующих внимательным взглядом, наблюдая за реакцией, после чего продолжил: – Перед нами стоит архиважная задача – обозначить не столько мое восшествие на престол, сколько начало новой эпохи. Мы все работаем, не щадя себя, над модернизацией России. – Александр сделал особенный акцент на местоимении «мы». – Такого давно не было. Со времен Петра Алексеевича, который со товарищи, не щадя живота своего, пытался вытащить страну из разрухи и боярских распрей. Обычно руководство нашей многострадальной Империи занималось собственным увеселением и приятным времяпрепровождением, а то и вообще – ограблением населения. Не только сам монарх, сколько его «верные» соратники-паразиты, которые, пробравшись во власть, с головой погружались в эту «кормушку», теряя всякий страх и разум. И все это вместо того, чтобы в едином порыве двигать свою страну вперед. – Александр, говоря свою речь, внимательно всматривался в лица всех тех людей, что он последние годы приближал к себе, стараясь заметить малейшие их реакции и эмоции. Получалось не очень, но он продолжал: – Именно по этой причине коронация должна стать не простым формальным торжеством в лучших традициях отцов и дедов. Нет! Мы должны ударить в гонг! Возвестить о начале новой эпохи. Новой эры!

Главные торжества коронации Александр решил сосредоточить на большом параде и последующих за этим действом массовых гуляниях, распределенных по всей Москве, дабы избежать особой скученности и потенциальной давки.

Ничего особенного с точки зрения жителя XXI века не предлагалось. Однако для обитателей середины XIX подобные мероприятия были экстраординарным событием, а показ широкой публике массового парада-шествия в лучших коммунистических традициях так и вообще – уникальным явлением, никогда прежде не встречающимся. Да и откуда ему взяться? О массовой культуре еще никто не имел даже представления. Все, что могла видеть публика, – это достаточно миниатюрные плац-парады с чудесами строевой подготовки небольшого количества участников и торжественные «шествия» солдат, идущих по улицам того или иного города после боев или сложного перехода. Были и другие формы, вроде строевых смотров, но всему этому решительно не хватало масштабной демонстрации. Ведь даже большие шествия или построения за счет отвратительной организации могли быть доступны для полноценного наблюдения лишь небольшому числу высокопоставленных зрителей – как правило, монарху и его свите. Остальные же приглашенные, если они вообще были, ютились за пределами площадей и увлеченно рассматривали лишь строй конских хвостов либо затылки последнего ряда пехотного каре. Увлекательное зрелище!

Даже панорамных фотографий, отражающих масштабность действий, никто делать не удосуживался. А все потому, что остро недооценивали роль пропаганды в жизни общества, да по большому счету даже не подозревая о существовании столь важного явления.

Так вот, Саша решил раз и навсегда поломать такой порядок и показать парад, что называется, лицом действительно большому числу зрителей – десяткам тысяч.

– Перед нами стоит задача провести большое, масштабное мероприятие, поражающее всех зрителей без исключения.

– Сколько же вы, Ваше Императорское Величество, желаете привлечь солдат для парада? – задумчиво спросил Астафьев.

– Думаю, что тысяч пятьдесят человек меня вполне устроит. Ну и со зрителями нужно подумать, как поступить. Трибуны на Красной площади для особо приглашенных гостей тысяч на двадцать-тридцать. Еще что-нибудь временное вдоль Тверской улицы для всех желающих. Яруса в три-четыре по каждой стороне дороги.

– Это же немыслимо! – возмутился Путилов, все на него обернулись, после чего он продолжил: – Со зрителями – это полбеды, но где мы столько возьмем хорошо подготовленных к парадному шествию солдат? Последний парад на Марсовом поле проводился еще при покойном дедушке вашем – Николае Павловиче. С тех пор никакой практики. Конечно, строевой подготовкой занимаются, но… Ваше Императорское Величество, ведь даже никто в учебных лагерях не тренировался который год. Даже в Красном Селе учебные маневры по распоряжению вашего покойного отца не проводились для экономии средств. Только ваш корпус учился. Да и то, строевой подготовкой они практически не занимаются.

– Обучим. У нас есть целый год. Мало, но другого шанса не будет. А касательно того, что это немыслимо, хочу заметить – мы и так уже совершили такое количество немыслимых вещей, что не вам мне об этом говорить. Меньше чем за десять лет практически перевернули весь мир вверх ногами. Сейчас это еще не особенно заметно, но позже потомки будут поражены свершениями. Нашими свершениями. Мы уже сделали многое. Нам ли останавливаться? Отступая перед такой малостью? Боги не творят чудес. Настоящие чудеса делают люди. Причем своими руками. Так что давайте дадим этому унылому миру немного магии. – Александр улыбнулся. – Сказка. Красивая легенда. Какое-нибудь поразительное чудо. Нам нужно его сделать, да так, чтобы нам поверили. Все поверили. – Наступила тишина, в которой каждый из присутствующих напряженно думали о чем-то своем. Впрочем, она длилась недолго.

– Вы говорили только о пехоте или будут задействованы другие рода войск? – вкрадчиво задал вопрос командир Гвардейского флотского экипажа Аркас.

– Мы привлечем всех, кого сможем. Сводные батальоны моряков, сотни казаков, упряжки с артиллерийскими орудиями. Думаю, нам стоит пустить по Красной площади полковые пушки и новые дивизионные гаубицы. – Александр кивнул на кислое лицо Путилова, подмигнув ему. – Парад должен быть масштабным.

– Почему только казаки? – удивился Гурко[28 - Гурко Иосиф Владимирович (1828–1901) – русский генерал-фельдмаршал, одаренный кавалерист, прославившийся в Русско-турецкой войне в 1877–1878 годов. Один из лучших кавалерийских офицеров второй половины XIX века. В текущей реальности его судьба несколько изменилась. В 1866 году был замечен Александром как толковый и адекватный в своих суждениях и поступках человек. После некоторых перипетий был назначен командиром отдельного конного полка Московского армейского корпуса. В ходе военной кампании 1867 года отличился.].

– Мы с вами, любезный Иосиф Владимирович, уже не раз проговаривали концепцию развития кавалерии в России на ближайшие десятилетия. Пора начать воплощать слова в делах.

– Вы планируете переформировать все кавалерийские полки в драгунов?[29 - Драгуны – вид кавалерии, обученной ведению боя как в пешем строю, так и конном, то есть в зависимости от ситуации может выполнять

задачи как пехоты, так и кавалерии.]

– Оставим один полк кирасиров для церемоний, а остальные – как получится. Не думаю, что всех нужно будет переводить в казацкие части.

– Почему?

– Во-первых, это не так просто. Зачисление в казаки возможно только за личные заслуги по решению казачьего круга. Не уверен, что всех солдат казаки примут. Во-вторых, они там все и не нужны. Вы же сами рассказывали о том, что немалое число личного состава совершенно непригодно к службе. Вот и займемся наведением порядка в кавалерии. Давно пора. Безусловно, будет перевооружение, но главное – это люди. Если на командных должностях будут павлины, которые идут на службу только ради красивого мундира, то мы такой кавалерией много не навоюем.

– Да, Ваше Императорское Величество. Просто я не думал, что это будет так скоро.

– А чего тянуть? Иосиф Владимирович, завтра же начинайте работать над этим вопросом. Начните с общей ревизии кавалерийских частей. Нужно понять – что у нас есть. Патентом Имперского комиссара я вас обеспечу, так что никто и ни в чем помехи без риска лишиться головы вам чинить не будет. Собирайте команду и приступайте. Сначала общая ревизия. Потом новые уставы и наставления, по которым новая кавалерия будет жить. А далее – последовательное их соблюдение. Даже если старые предрассудки придется выжигать каленым железом. Справитесь с делом – докажете, что мы в вас не ошиблись[30 - Гурко Иосиф Владимирович?с января 1868-го числился кандидатом в рыцари ордена Красной звезды. Этой фразой Александр говорит о том, что в случае успеха Гурко станет полноценным членом братства. Орден – небольшая организация, состоящая из лично преданных Императору людей, своего рода аналог английского ордена Подвязки, только без политической окраски.].

– Может быть, хотя бы на какое-то время сохраним переходные полки старых формаций?

– Вы еще предложите каждому из них сохранить свою уникальную форму, – улыбнулся Александр.

– Простите, Ваше Императорское Величество, а это не слухи? Вы правда хотите ввести единый вид формы для всей кавалерии?

– Иосиф Владимирович, вы как будто меня не слушали раньше. Перед нами стоит важная задача – привести в порядок и упорядочить снабжение армии. Ситуация, когда каждый офицер заказывает на свои деньги форму, меня совершенно не устраивает.

– Но ведь казна отпускает деньги на пошив формы офицерам.

– Сильно эти деньги им помогают? Насколько я знаю, фактически они ее шьют за свои деньги, так как цены частных портных сильно выше. Да и не только они так поступают. Помню, как я посещал пару месяцев назад некоторые полки, расквартированные в Санкт-Петербурге. Так нижние чины там в столь ужасающем состоянии, что меня распирало от желания их офицеров на фонарях повесить. Но, слава богу, сдержался. А потом, как разобрались, выяснилось, что не столь и тяжела их вина за то. Там проблема комплексная и при нынешней системе поставки обмундирования – неразрешимая. А ведь в случае большой войны будет важно наладить централизованное снабжение войск обмундированием. Да и не только обмундированием, но и всем потребным имуществом. Вы не читали отчеты по последней европейской кампании? Прусская, австрийская, итальянская, датская и баварская армии испытывали серьезные затруднения с решением вот таких, казалось бы, заурядных бытовых проблем. Не стоит улыбаться, Иосиф Владимирович, солдаты, которые после месячных боев выглядят как оборванцы, плохи не столько своим видом, сколько тем, что начинают чаще болеть и больше страдать от природных условий. А уж победителями называть пехотные полки, в которых только у трети есть крепкая обувь, – это острая форма сарказма.

– Неужели ради тряпок вы ударите по самолюбию кавалеристов? Они же привыкли к старому. Многие толковые кавалеристы просто не мыслят дела иначе. Я готов поручиться за значительное число командиров, но… форма.

– Это не просто тряпки, Иосиф Владимирович. Это деньги, огромные деньги, которое государство собирается тратить на содержание своих солдат. Ведь сейчас они справляют мундир за свой счет. Тем самым, вводя единый формат униформы, мы повышаем им довольствие. Для государства намного удобнее иметь как можно меньше вариантов военной формы – так ее проще производить, да и в снабжении на порядки меньше проблем. В конце концов – это армия, а не венецианский маскарад! – уже начинал злиться Александр. Очень уж он не любил подобные пережитки.

– А разве солдаты не должны выглядеть красиво? – удивился Гурко.

– Они должны выглядеть опрятно, аккуратно и подтянуто. Но при этом важно помнить, что солдат это не деревянный болванчик, стоящий для красоты у стенки. Его одежде надобно иметь максимальное удобство в повседневной носке. В любом случае я считаю, что карнавальные костюмы времен Наполеоновских войн надобно безжалостно истреблять.

– Но… – Гурко задумался и взял небольшую паузу. – Хорошо, я вас понял, – наконец он произнес, более не задавая вопросов о кавалерии. Да и вообще, сидел тихо, нахмурив брови. Не все услышанное было для него приятно. Однако не признавать правоту Императора он не мог. Даже несмотря на жуткий дискомфорт от целой череды раздражающих нововведений, таким вихрем обрушивающийся на него, разум удерживал Иосифа Владимировича от строптивых поступков. Мир менялся стремительно, вызывая нервозность. Казалось, он буквально уходил из-под ног. И только природная упрямость да решительность помогали ему не «вылетать из седла» в этой совершенно умопомрачительной безумной скачке. С каждым мгновением тот старый мир уходил в небытие, чтобы уступить место новому – жесткому, расчетливому и буквально бурлящему от переизбытка сил.

Глава 2

Впрочем, помимо необычной масштабности и нехарактерной организованности торжеств, Александр имел несколько тузов в рукаве.

Не зря Его Императорское Величество последние десять лет держал все научные и технологические исследования своих лабораторий в строгом секрете от окружающих. Потому как поразительных поделок там накопилось огромное количество. Вакуумные диоды и триоды, электродинамические микрофоны и динамики, целлулоидная фотопленка, граммофон с эбонитовыми пластинками и многое другое. Причем технологии не просто изобретались и складывались «в стол», а активно внедрялись в лабораторных условиях. Так, например, все НИИ[31 - НИИ – научно-исследовательский институт.], развернутые Александром, были оборудованы электрическим освещением на базе ламп накаливания, телефонной связью и прочими «прибамбасами». Рискованно, конечно, но, учитывая совершенно поразительный уровень секретности и несколько периметров защиты, в том числе банальных вышек с пулеметами и полного досмотра всего людского трафика, это было оправданно. Ложка, как известно, дорога к обеду, поэтому джинна из бутылки выпускать раньше времени было совершенно не нужно.

Любопытным следствием подобного активного внедрения изобретений в НИИ стало то, что сотрудники буквально проводили дни и ночи на работе, пребывая в некой эйфории. Для многих юных исследователей контраст того микромира, что создавался в НИИ, с окружающей действительностью за пределами периметров был поразителен. Полноценные ватерклозеты, умывальники,

душевые, горячая и холодная вода, электрическое освещение, телефоны, высочайший уровень гигиены, хорошая вентиляция и так далее. Реальный мир им казался тусклой тенью лабораторий, наполненных новейшим оборудованием и невероятными перспективами. Многие себе там даже вторые половинки находили и совершенно замыкались в этом микромире, посвящая всего себя работе. В перспективе же Александр планировал создать что-то вроде закрытых городов. Причем в каких-нибудь местах с замечательным климатом и прекрасными видами на природу.

Кое-кто, правда, дергался, пытаясь «осчастливить» мир. Но КГБ бдительно следило за происходящим, отслеживая незримым оком все странные моменты. Поэтому самые безрассудные сотрудники, не внявшие гласу разума, погибали от апоплексического удара табакеркой. Жуткое расточительство! Однако жалость и сантименты тут были неуместны. Александр был готов замедлить исследование того или иного проекта на год, на два года, на три года… лишь бы не сорвать его вовсе. И уж тем более, чтобы избежать технологической гонки, которую пока еще Россия в честной борьбе выиграть не могла. Слишком слаба была ее система образования. Хотя, конечно, за те десять лет, что Император занимался этим вопросом, получилось создать просто поразительный задел на будущее.

Что конкретно он желал показать на своей коронации? Прежде всего две вещи.

Во-первых, конечно, это связку микрофон – усилитель – динамик. За ее счет планировалось транслировать голос диктора, самого Императора и музыку оркестра на значительную часть Москвы. Мелочь, казалось бы. Однако нужно понимать, что для 1868 года подобный уровень технологии был недоступен. Поэтому для абсолютного большинства населения этот шаг станет натуральным чудом.

Во-вторых, это кино. Причем сразу со звуковой дорожкой. Все необходимые для этого технологии были известны, а потому оставалось только соединить их воедино. Снять коронацию и парад, смонтировать все это и показывать за символические деньги по городам всей Империи. А как только аппаратов и специалистов станет достаточно, то и за границей начать продвигать самую действенную из технологий пропаганды. Само собой, подготовив и альбомы с фотографиями для сопутствующего распространения.

Глава 3

«Москва… как много в этом звуке для сердца русского слилось! – пронеслось в голове у Александра, и он загадочно улыбнулся. – Да, звуков будет много». До коронации оставалось чуть больше года, за который предстояло совершить чудо, родив практически новый город. По крайней мере, декорации для него.

Начать Саша решил с Красной площади, сделав ее ключом в предстоящем спектакле. Исторического музея не было, но имелись несколько обветшалые торговые ряды и куча разнообразных построек. Все это не отвечало задуманному размаху. Поэтому уже с середины марта, после схода основных снегов, вся Москва загудела от масштабных работ. По новому проекту Красная площадь должна занять территорию от собора Василия Блаженного до Тверской улицы в длину, да от Кремля до Ветошного переулка в ширину. То есть в итоге должна была получиться практически прямоугольная площадь размерами где-то шестьсот семьдесят на двести тридцать метров.

– Ваше Императорское Величество, – возмущенно пытался возразить предводитель московского дворянства князь Гагарин[32 - Князь Лев Николаевич Гагарин (1828–1868) – предводитель московского дворянства с 1862 по 1868 год. Действительный статский советник, гофмейстер.], – но разве же так можно?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/mihail-lancov/slavsya-koronaciya-popadanca-2/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Александр Егорович Тимашев – реальный политический деятель Российской империи тех лет. Отличался весьма реакционными взглядами на буржуазные преобразования в России.

2

Александр настойчиво вводил стандарт такого обращения, вместо «господа».

3

Дукмасов Павел Георгиевич – личный адъютант и доверенное лицо Александра.

4

Павел Дмитриевич Киселев – один из выдающихся политических деятелей Российской империи, с воцарением Императора Александра II обиделся на оного и находился в добровольном изгнании. С середины 60-х годов судьба свела его с главным героем, верным сподвижником которого он и стал. Их теплые отношения появились на базе очень близкого понимания сущности крестьянской и земельной реформы в Российской империи. На момент указанного собрания Киселев находился в статусе канцлера, выступая формально правой рукой Императора.

5

Оболенский Алексей Васильевич – на указанный момент московский губернатор.

6

Овчинников Павел Акимович – крупнейший российский ювелир XIX века. По сюжету книги возглавил в качестве руководителя Московский ювелирный центр и ювелирное училище, предназначенные для валовой обработки африканских алмазов.

7

Третье отделение КГБ – охрана особо важных персон, аналог ФСО.

8

Интернационалы – подразумевается 1, 2, 3-й и прочие организации, существовавшие последовательно с 1864 года. Одно из ключевых особенностей которых был интернационализм и уважительное отношение к любому народу.

9

Появилась весной 1867 года в Москве по инициативе Александра для подготовки управленцев высокой и исключительной квалификации.

10

В теории управления существует деление на «дженералистов» и «специалистов». Первые – способны мыслить масштабно, контекстно и взаимосвязанно, а потому оптимально подходят на роль руководителей. Вторые – способны добиваться потрясающей глубины знаний в своей области, но очень плохо ориентируются в контекстах, особенно тех, которые не связаны с их основной деятельностью.

11

На 1868 год господствовали две точки зрения. Теоретики-финансисты заявляли, что деньги – это универсальный эквивалент обмена, практики же со времен Майера Ансельма Ротшильда активно, торговали деньгами на бирже, используя их как обычный товар. Подобное раздвоение положения дел в финансах сохранилось до сих пор.

12

Ползучая инфляция от 0,0(0)1 до 10 % в год.

13

Любая накопительная материальная ценность, используемая в этой схеме (исключая базовую – золото), называлась эквивалент.

14

В 1867 году было запущено восемь мартеновских печей по 31,5 тонны разовой загрузки каждая. Тонны указываются в рамках новой СИ, построенной на базе морской мили. 1 имперская тонна = 0,636 привычной для нас. 31, 5 имперских тонн ? 20 обычных тонн; 28 тыс. имперских тонн ? 18 тыс. обычных тонн.

15

Имеются в виду новые тонны; 8 тыс. имперских тонн ? 5 тыс. обычных тонн.

16

Привилегированная акция?отличается от всех других видов акций тем, что, имея твердый, фиксированный доход, не дает обладателю прав на управление акционерным обществом.

17

Шпицрутен – одно из традиционных наказаний. Виновного проводят сквозь строй солдат, которые бьют его длинными гибкими прутами – аналогами розги. И

так до потери сознания. Потом заключенного лечили, и если должное количество ударов не было нанесено, то вели снова. Таким образом в множество циклов провинившийся мог получить и две, и пять тысяч ударов. Самое суровое наказание было вынесено Николаем I в 1827 году и выражалось в 12 тысячах ударов.

18

Хоботов Лев Евгеньевич – один из ключевых персонажей киноленты «Покровские ворота».

19

Наталья Александровна Дубельт – дочь Александра Сергеевича Пушкина. В первом томе романа была любовницей главного героя. Потом они условились держать дистанцию, но их тяга друг к другу сохранилась, поэтому она стала его верной сподвижницей. Разведена с Михаилом Леонтьевичем Дубельтом.

20

Крот – термин, обозначающий вражеского агента или стукача.

21

Вудхаус Филипп Эдмонд – губернатор Капской колонии.

22

Физическое лицо – любой произвольный человек, действующий только от своего имени. Противопоставлено юридическому лицу – любой юридически оформленной организации.

23

1,5 млрд. долларов США по курсу 1868 года составляло 1,95 млрд. рублей золотом, или 5,129 трлн. современных рублей.

24

Австро-прусская война 1867 года. Реально в ней участвовали Пруссия, Италия и Россия с одной стороны и Австрия, Дания, Бавария и Саксония – с другой. Выход из войны Баварии и вступление России предопределили полный разгром сил Австрийской коалиции.

25

Элизабет Грейс – один из рабочих псевдонимов Лизы – бывшей любовницы Александра и знатной авантюристки, которую тогда еще великий князь взял к себе на службу.

26

Корнер – в настоящее время запрещенная биржевая операция, заключающаяся в массовой скупке какого-либо товара для последующего создания искусственного дефицита и взвинчивания цен.

27

Имеется в виду наша действительность, а не реалии романа.

28

Гурко Иосиф Владимирович (1828–1901) – русский генерал-фельдмаршал, одаренный кавалерист, прославившийся в Русско-турецкой войне в 1877–1878 годов. Один из лучших кавалерийских офицеров второй половины XIX века. В текущей реальности его судьба несколько изменилась. В 1866 году был замечен Александром как толковый и адекватный в своих суждениях и поступках человек. После некоторых перипетий был назначен командиром отдельного конного полка Московского армейского корпуса. В ходе военной кампании 1867 года отличился.

29

Драгуны – вид кавалерии, обученной ведению боя как в пешем строю, так и конном, то есть в зависимости от ситуации может выполнять задачи как пехоты, так и кавалерии.

30

Гурко Иосиф Владимирович?с января 1868-го числился кандидатом в рыцари ордена Красной звезды. Этой фразой Александр говорит о том, что в случае успеха Гурко станет полноценным членом братства. Орден – небольшая организация, состоящая из лично преданных Императору людей, своего рода аналог английского ордена Подвязки, только без политической окраски.

31

НИИ – научно-исследовательский институт.

32

Князь Лев Николаевич Гагарин (1828–1868) – предводитель московского дворянства с 1862 по 1868 год. Действительный статский советник, гофмейстер.