Режим чтения
Скачать книгу

Слепые солдаты читать онлайн - Александр Бушков

Слепые солдаты

Александр Александрович Бушков

Сварог #7

В пышных церемониальных встречах идет парадная жизнь Сварога, поочередно выступавшего в роли аж семи королей и одного великого герцога. Венценосные особы безмятежно съезжаются в резиденцию Виглафского Ковенанта – величественный замок, сейчас самое безопасное место на всем Таларе. Все вульгарные пикантности и пороки – измены, ревность, насилие и обман… – скрыты за ставнями королевских покоев. Где-то там зреет заговор, а в ответ ему – праведная месть! Пусть легкий ветерок лениво колышет многочисленные флаги, гордо реющие над королевскими резиденциями. Но, рассвирепев над морями и океанами, он запросто может превратиться в огненный шквал. Который сорвет белый флаг с черным солнцем на башнях острова Дике.

Александр Бушков

Слепые солдаты

Исключительное право публикации книги Александра Бушкова «Слепые солдаты» принадлежит ЗАО «ОЛМА Медиа Групп». Выпуск произведения без разрешения издателя считается противоправным и преследуется по закону.

Авторы стихов, приведенных в романе: Александр Величанский, Ольгерд Довмонт, Хорхе Манрике

© Бушков А., 2012

© ОЛМА Медиа Групп, 2013

* * *

В занимательности Александру Бушкову не откажешь.

    Книжное обозрение

Если вы читали хотя бы одну из историй о Станиславе Свароге, не сомневайтесь, дальше – только интересней.

    Радио «Маяк»

В деле создания героев Александр Бушков никогда не промахивается… Герой Бушкова всегда обладает провинциальной самоуверенностью, здравомыслием и крепкой психикой советского офицера.

Сварог тут не исключение.

    Книжная витрина

«Сварог» вывел Александра Бушкова в число фантастов первой лиги.

    FANтастика

Книги Александра Бушкова о Свароге стали мгновенной классикой в то время, когда понятия «русское фэнтези» еще и не существовало.

    Мир фантастики

…Великолепная фэнтезийная проза. Уникальный, ни на что не похожий, глубоко продуманный мир. Мощная магия, мрачные пророчества. Фирменный стиль, искрометный бушковский юмор.

    Русская фантастика

Добросовестное отношение к военным и державным реалиям, глобальное авторское видение мира, внятность мотивов и обоснованность поступков персонажей.

    Книжное обозрение

Есть писатели, которые несут золотые яйца, а есть – которые пишут хорошие книги. Александр Бушков старается это совмещать.

    Русский журнал

Таларский цикл – самый любимый поклонниками Бушкова. Это изумительный язык: легкий, занимательный, понятный, с приятным юмором.

    Ozon.Ru

Глава I

Королевские будни

И было, что наутро они снова выступили в бой; и был велик и страшен тот день; все же они остались без победы.

    Книга Мормона, Ефер, 15, 17

Широкий подвал тянулся, вероятнее всего, не менее чем на лигу – и тройной ряд синевато-белых дамп, уходя вдаль, понемногу сливался в одну линию, а линия превращалась в ниточку, в паутинку, конца которой от ступенек разглядеть никак не удавалось. Уж в этом случае покойный Фаларен мелочности не проявил и свой жуткий зверинец отгрохал с нешуточным размахом. Так, что Сварог все еще не мог отойти от изумления. Грандиозное оказалось сооружение. Поневоле впечатляло.

Он неторопливо шагал, заложив руки за спину, медленно поворачивая голову вправо-влево. У его правой ноги, неотступно сопровождая с навыком опытного придворного, вальяжно выступал Золотой Кот, еще одно неожиданное приобретение. Создание это и в самом деле как две кали воды походило на здоровенного откормленного кота, в золотых кудряшках шерсти, с толстым пушистым хвостом и немигающими желтыми глазами с вертикальным, как полагается, зрачком. Еще один механизм, по какому-то королевскому капризу выполненный из золота, по крайней мере, снаружи. Все копии живых существ при королевском дворе покрыты натуральнейшим золотом – ну а что у них внутри, Сварог и не собирался выяснять. Чересчур уж детским поступком было бы разбирать кого-нибудь из безмозглых болванов-лакеев, чтобы только узнать, что у них внутри.

Правда, Золотой Кот к безмозглым никак не относился, наоборот. Изъяснялся грамотнейше, лексикон у него был богатый, искусственный интеллект поразительный, и, если не поворачиваться к нему, не видеть, оставалось полное впечатление, что беседуешь с умным и эрудированным человеком.

У покойного короля он выполнял примерно те же функции, что Интагар у Сварога – начальник тайной полиции да вдобавок совмещавший функции полудюжины земных министров (что, впрочем, вряд ли являлось очень уж трудным делом, учитывая специфику Хелльстада, а также здешнее население).

Умен был Фаларен, лишний раз убедился Сварог. Единолично руководить всеми делами королевства, пусть даже такого специфического – не монаршее дело. Нужен кто-то особо доверенный, на кого можно взвалить львиную долю работы: но, опять-таки учитывая специфику, никак не следует поручать такой пост человеку. Людям Фаларен (как и Сварог на его месте) отводил исключительно роли мелких шестерок (каковой, если за глаза называть вещи своими именами, был тот же мэтр Лагефель). Вот покойничек и создал себе умнейшего робота, каким образом, теперь уже не доищешься. А вот почему придал вид не человека, а кота, тоже теперь не узнаешь…

Справа и слева, хвостами к стене подвала, головами к проходу, сложив крылья, подобрав лапы, лежали Золотые Драконы, не столь уж впечатляющих размеров, но крайне внушительные на вид. Синевато-белые отблески ламп тусклыми искорками отражались в их потухших сейчас фасеточных глазах. Вовсе не глаза это были, конечно, а линзы мощных лучеметов. Вряд ли только ими ограничивалось бортовое вооружение золотых ящеров: там, где крылья соприкасались с туловищами, чернели какие-то подозрительные круглые дыры, по полудюжине с каждой стороны, крайне напоминавшие авиапушки из навсегда покинутого Сварогом мира. Но это, конечно, что-то гораздо серьезнее…

Драконов Сварог не считал – просто отметил в уме, что их тут несколько десятков. Дальше потянулись ступенчатые стеллажи из темного дерева, от пола до потолка, и на них в дюжину рядов восседали Золотые Филины, размером не превосходившие живых, ушастые, с теми же тускло-фасеточными глазами. Вот этих, считая навскидку, наберется несколько сотен. И, как следовало из толковых, доступно высказанных объяснений Золотого Кота, одна такая птичка могла, пожалуй, провести успешный воздушный бой если не с боевой виманой или драккаром, то уж безусловно с боевым брагантом – и еще неизвестно, кто остался бы победителем…

Пригасшее было удивление вспыхнуло вновь, когда он дошел до стеллажа, где аккуратнейшими рядочками помещались Золотые Воробьи, опять-таки величиной с живых. Он хотел было задать вопрос спутнику, но по наитию догадался и сам, в чем тут хитрость. Идеальное оружие для шпиона и диверсанта. Десяток-другой тайных агентов, проникших в намеченный ко взятию город с карманами, набитыми такими вот воробушками, способны нанести противнику урона больше, чем парочка полков морской пехоты…

Военно-воздушные силы закончились. Начались, так сказать, сухопутные войска. Тесными рядами, бок к боку, стояли Золотые Псы (здоровенные, наподобие каталаунских пастушьих волкодавов), Золотые
Страница 2 из 28

Кабаны ростом чуть ли не по грудь Сварогу. У него осталось впечатление, что дырки в пятачках этих милых свинок выполнены отнюдь не для пущего сходства с живыми прототипами: не зря же ноздри, отсюда видно, закрыты изнутри серебристыми острыми конусами сложного плетения…

Золотые Нетопыри (выводившие из строя живую силу противника мощным ультразвуковым пучком, моментально ответил на вопрос Золотой Кот), Золотые Ящерицы (юркие, проворные, трудно уязвимые в силу малых размеров огнеметы), даже Золотые Ежи – про этих Сварог и не стал спрашивать, все равно ясно, что не для добрых дел предназначены.

Потом кончилась и разнообразнейшая живность. Далее уже располагались не копировавшие всевозможную фауну устройства, а самая натуральная военная техника, пусть и насквозь незнакомая. Круглые, овальные и прямоугольные платформы на дюжине паучьих лап, на них установлены разнообразные непонятности: пакеты из полудюжины овальных труб, утыканные длинными иглами шары, пирамиды из шариков без шипов, загадочные решетчатые конструкции, ряды блестящих конусов на высоких стержнях, нечто вроде огромных овальных тарелок… И прочая загадочная машинерия. Судя по не которым наблюдениям, часть этих устройств можно было поднимать под достаточно большим углом возвышения – наподобие зенитного орудия.

В самом конце, на протяжении уардов полусотни, стояли вовсе уж химерические устройства – все до одного, сразу видно, опять-таки способные передвигаться самостоятельно. Иные, казалось, мог придумать исключительно параноик, по недосмотру начальства прижившийся в военном конструкторском бюро. Но вот уж кем не был покойничек Фаларен, так это параноиком. Чтобы не угодить в смешное положение, Сварог пока что не стал требовать пояснений, дабы не повторилась история с «Рагнароком», когда Глаин охотно отрапортовал ему, что в носовой части лодки установлен гразерт, но что же такое гразерт, объяснить так и не смог…

Он поднялся по дюжине ступенек, прикрыл за собой бесшумно захлопнувшуюся дверь, присел на скамейку у входа и с удовольствием вдохнул прохладный вечерний воздух. Уже привычно откинув полу алой королевской мантии, потянул из кармана сигареты. Золотой Кот устроился рядом с ним, усевшись по-кошачьи.

Вот такие дела. Догадывался, что Фаларен не был по натуре пацифистом, но чтобы до такой степени… Не нужно было подробно и обстоятельно расспрашивать Золотого Кота о каждой разновидности боевых машин, и без того можно составить кое-какое впечатление. Дело даже не в Харуме – Харум эта армада могла захватить в считаные недели. Пожалуй что, и ларам это воинство могло причинить нешуточные неудобства. Особенно если допустить, что естественную в боях убыль военной техники Фаларен мог восполнять по мере надобности. Особенно если вспомнить, что его база, то есть Хелльстад, неуязвима для любого воздействия ларов, как недавно обмолвился канцлер, даже пресловутый «Белый шквал» тут бессилен…

Он безмятежно пускал дым, разглядывая располагавшийся совсем недалеко Вилердеран – второй замок Фаларена, но не паривший над землей подобно Вентордерану, а испокон веков стоявший на своем месте (как, собственно, замкам и положено на Харуме). Красивое здание из желтого с темными прожилками камня, с башенками, шпилями, галереями и острыми крышами, крытыми светло-коричневой черепицей. Что-то около двух тысяч лет назад, как выяснилось, скучающий Фаларен в поисках новой игрушки возвел этот замок, набрал себе самый настоящий двор (за хорошие деньги подыскав по всему Харуму благородных дворян и дам, придворных поэтов и лакеев), завел даже конюшни и зверинец. С полгода изображал обычного земного короля, потом игрушка прискучила, людей отправили восвояси, щедро наградив, а четвероногих обитателей конюшен и зверинца попросту выставили за ворота (добрая половина из них в Хелльста-де уцелела и прижилась, плодя потомство). С тех пор Фаларен в замке не появлялся ни разу, но все сохранилось великолепнейшим образом: дворец с его механическими обитателями, беседки и фонтаны, искусственные водопады и гроты. Вот только от его величества так и не поступило указаний ухаживать за парком – и парк разросся, превратившись в дикую чащобу, давно скрывшую мощеные дорожки…

Еще неделю назад Сварог и не подозревал, что обладает, оказывается, еще и этакой недвижимостью. Он попросту все эти годы бывал в Хелльстаде редко, случайными наездами, постоянно откладывая на потом и изучение компьютера, и полную инвентаризацию недвижимости, начиная от того загадочного постамента с каменной птицей и кончая военно-морскими домами отдыха. И наконец выбрал время, засел здесь на двое суток, настрого наказав беспокоить его разве что в случае какой-нибудь очередной глобальной жути вроде Багряной звезды.

И сразу отыскалась масса интересного, в том числе Вилердеран. В ответ на упрек мэтр Лагефель пожал плечами и сказал, что у него не было приказа рассказывать новому государю о каких бы то ни было строениях, ему лишь поручалось в свое время представить полный список всех обитателей Хелльстада с развернутой характеристикой таковых – что он и исполнил в точности. Он был совершенно прав, Сварог смущенно фыркнул и взял попреки назад.

Сейчас он думал, что Вилердерану, кажется, суждено простоять в том же положении неведомо сколько лет. Роскошный замок, конечно (Сварог его успел на скорую руку осмотреть), но что с ним прикажете делать? Никакого двора из людей он здесь заводить не собирался, всякий раз, прибыв в Хелльстад, останавливался в Вентордеране, там же принимал и редких немногочисленных гостей. Библиотека, компьютер – все в Вентордеране. В Вилер-деране тоже есть парочка сильных компьютеров – они лишь поддерживали защиту замка (Фаларен, надо полагать, постоянно ждал от ларов какого-нибудь очередного нехорошего сюрприза, в чем был прав) да обеспечивали деятельность чего-то вроде научной лаборатории, где Фаларен, пока жил здесь полгода, производил какие-то эксперименты, насколько удалось понять, дурацкие и бесполезные… В общем, Сварога замок не интересовал вовсе. Особенно после того, как оказалось, что там нет никакой аппаратуры, способной обнаружить вход в пещеру токеретов.

Вот именно, токереты… Золотой Кот (как и подобает начальнику тайной полиции) о них прекрасно знал, но знания его оказались крайне куцыми: да, где-то под Хелльстадом есть огромная пещера, где обитают крохотные человечки, вроде бы лишенные души, – но у Фаларена никогда не было с ними никаких отношений, ни дружеских, ни враждебных, и ни разу Кот (практически ровесник Хелльстада, созданный Фалареном вкупе со всем прочим) не получал указаний токеретами заниматься. Вообще, Золотой Кот за последние лет пятьсот королем не вызывался ни разу, никаких распоряжений касательно чего бы то ни было не получал, так и торчал здесь. Человек давно рехнулся бы после нескольких столетий одиночества, но роботу такое, разумеется, не грозило.

Покосившись на застывшего статуей новоявленного сотрудничка, Сварог подумал: хорошо все же, что это робот. Окажись на его месте человек, еще неизвестно, как сложились бы отношения: мог сразу сбежать за пределы Хелльстада, как тот ронин, а мог и, улучив момент, возгнать узурпатору что-нибудь
Страница 3 из 28

острое в спину. Золотой Кот же принял появление нового короля как нечто само собой разумеющееся и даже не задал ни единого вопроса: сначала был один король, теперь появился другой, в той же мантии и той же митре, вот и все. Сварог догадывался, в чем тут дело: должно быть, вложенные в Кота программы попросту не предусматривали такого события, как смена короля. Соответственно, не было ни планов на сей счет, ни собственного отношения к происшедшему. Молчаливо подразумевалось, видимо, что Фаларен будет занимать свой трон вечно…

– Это единственный арсенал? – спросил Сварог.

Кот моментально оживился, поднял голову, потускневшие было глаза налились желтым:

– На берегу Итела есть еще один, ваше величество. Триста Золотых Касаток и пятьдесят Золотых Гривастых Крокодилов – для действий против кораблей и портов. И сотня Золотых Щук – если потребовались бы какие-то мелкие акции на Ителе.

Крепенько все было продумано, не без уважения подумал Сварог. Отчего же, старательно создав всю эту армаду, Фаларен так никогда и не пустил ее в ход? Опасался, что, начав завоевывать Харум, переступит некую черту, за которой лары вовсе уж остервенеют? Сварог никогда никого здесь об этом не спрашивал прямо, но у него имелось серьезное подозрение: в случае какой-то по-настоящему глобальной угрозы, исходящей с земли, и Канцлер, и военный министр без особых угрызений совести оставят от Талара лишь исполинское облако пыли и камней. А уж Фаларен со своим механическим воинством как раз и был бы угрозой глобальной…

Или все было иначе? И это золотое воинство оказалось очередной наскучившей игрушкой? Создавать ее, продумывать было, без сомнения, чертовски интересно, но вот потом… Потом Фаларен, нельзя исключать, мог попросту и подумать: «А собственно, на кой мне черт что-то завоевывать?» И забросить арсеналы, как забросил Вилердеран, как забросил когда-то Орлиное Гнездо – совсем небольшой красивый замок, возведенный на вершине скалы у подножия Гун-Деми-Тенгри, откуда открывался великолепнейший вид на Хеллльстад, на многие сотни лиг.

Или здесь крылось что-то еще, о чем уже никогда не догадаться? Кто ж знает…

– Имеются какие-то мастерские, на которых можно производить новые партии?.. – он показал большим пальцем за плечо, на дверь арсенала.

Кот прекрасно понял его жест:

– Да, государь. Подземные заводы в десятке лиг отсюда. Прикажете показать на карте?

– Как-нибудь потом, – небрежно отмахнулся Сварог.

А вот теперь следовало подумать о главном: пригодится ли ему для каких-то практических целей вся эта армада, мощь, по сравнению с которой «Рагнарок» выглядит детской игрушкой?

После долгих и серьезных размышлений он пришел к выводу: пусть уж все так и остается на прежнем месте. Для войн на Харуме ему достаточно и того, что уже имеется в распоряжении. Воевать с Небесной Империей он, разумеется, не собирается. Конечно, оставался Горрот. Вот именно, Горрот… Против Горрота вся эта золотая орава оказалась бы как нельзя более кстати. Никакое оружие ларов на его территории, как достовернейше установлено, не действует, оно просто-напросто перестает работать (и все приборы наблюдения отказывают, от орбитальных до портативных, которые брали с собой агенты). Но кто сказал, что это распространяется на оружие, произведенное в Хелльстаде? Проверить, в конце концов, несложно. Поручить Коту послать по Ителу в горротские пределы одну-единственную Золотую Щуку, чтобы она где-нибудь в глуши попробовала… ну, скажем, спалить паршивую рыбачью лодку. И если удастся…

И если даже удастся, все равно нельзя пускать на Горрот это золотое воинство. Горрот он, предположим, разобьет без труда… и тем самым покажет Канцлеру, чем располагает как король Хелльстада. Ход мыслей Канцлера и его решения в этом случае предугадать невозможно. Он еще терпит Сварога в качестве короля нестрашного курьеза-Хелльстада, совершенно безобидного для окружающего мира, диковинного реликта Шторма, населенного экзотическими тварями. А вот как он отнесется к Сварогу, располагающему силой, способной на равных потягаться со всей мощью ларов? Чертовски интересный вопрос… Сердце вещует, что отношение может перемениться самым решительным образом… Тут, если что, и Яна не спасет… и даже не узнает, что стало причиной его безвременной кончины. Не надо строить иллюзий по поводу собственной неуязвимости. Таковой попросту не существует. Будем реалистами: если Канцлер усмотрит в Свароге нешуточную угрозу для империи, в конце концов найдет способ отправить его к праотцам. Так, что и Яна не догадается. Он не добрый и не злой, он – Канцлер Империи, и все тут… Должность такая.

Единственное, что пригодится, причем не за пределами Хелльстада, а именно что в пределах – та сотня Золотых Шмелей, что сидит аккуратными рядочками на соответствующем стеллаже в подземелье. Миниатюрные воздушные разведчики, гораздо совершеннее двух дюжин Золотых Пчел мэтра Лагефеля, которые вот уже почти год, неустанно рыская над Хелльстадом, не могут обнаружить не то что вход в пещеру токеретов, но даже ее точное расположение. Сварог давно уже предполагал, что вход следует искать именно там, где они столкнулись с крохотными вертолетами, где растут карликовые дубы, и Пчелы проутюжили там все вдоль и поперек, но ничегошеньки не нашли. Быть может, Шмелям повезет больше…

Он решительно встал, затоптал окурок. Кот оживился, присел на задние лапы:

– Будут какие-то приказания, ваше величество?

– Конечно, – сказал Сварог, привычным движением извлекая из воздуха карту Хелльстада. – Поднимите всех до единого Золотых Шмелей. Пустите в круглосуточный поиск. Они способны отыскать подземные пустоты?

– Да, ваше величество, ведь это на войне порой необходимо…

– Прекрасно, – сказал Сварог. – Пусть ищут пещеру токеретов. А если удастся, пусть ищут и вход. Особенное внимание уделить вот этому району, – он показал пальцем на карте. – Далее. Пошлите по Ителу Золотую Щуку в пределы Горрота.

– Насколько далеко?

– Не особенно далеко, – сказал Сварог. – Лига-другая в пределах Горрота, этого будет достаточно. Ее задача – попытаться нанести пусть минимальнейший, но ущерб. Спалить привязанный на берегу рыбачий челнок, сжечь какую-нибудь хибарку на берегу. И тому подобное. Понимаете?

– Да, ваше величество. Вы хотите проверить, будет ли наше оружие действовать в Горроте?

– Вот именно, – сказал Сварог. Спохватился: – А откуда вы, собственно, знаете, любезный, что чье-то оружие в Горроте не действует?

– С некоторых пор в Горроте не действует оружие ларов, – бесстрастно, как всегда, ответил Золотой Кот. – Наш Центр, – он показал в сторону Вилердерана, – до сих пор подключается к некоторым компьютерным сетям ларов и получает обширную информацию. Так постановил его величество, когда одновременно с постройкой дворца создавался Центр. Король около пятисот лет не запрашивал информации, но не было приказа прекратить ее сбор…

– Почему вы ничего не сказали о Центре? – рявкнул Сварог.

– Потому что вы не спрашивали, ваше величество.

Сварог моментально остыл: вспомнил что имеет дело не с человеком. У роботов своя логика. Сварог не требовал от него рассказать обо всех технических хитростях дворца – он
Страница 4 из 28

просто-напросто ходил по залам и изредка задавал вопросы насчет каких-то конкретных штук (главным образом тех, что выглядели особенно экзотично). И допустил, как оказалось, крупную промашку. Правда, его извиняло то, что прежде он не имел дела с интеллектуальными роботами и не знал их привычек.

– Вот именно, – повторил он. – Нужно проверить, будет ли наше оружие действовать в Горроте…

Оглянулся на Вентордеран, метрах в трехстах от подземелья повисший над самой землей с опущенной лестницей. Ладно, в Глан он успеет, и эта сволочь Одо никуда не денется, пара часов роли не играет…

Он небрежным движением пальца заставил карту раствориться в воздухе и распорядился:

– Выпускайте Шмелей и Щуку. Потом покажете мне Центр.

Центр производил впечатление. Вдоль доброй половины чердака протянулась анфилада из четырех комнат, вместо дверей снабженных высокими арками. В каждой торчали из стены полдюжины огромных стеклянных полусфер (в одних размеренно и неторопливо кружили, переплетаясь и меняя цвет, неяркие полосы света, в других столь же неторопливо перекатывались мириады разноцветных шариков). Меж ними и арками стояли по три компьютерных стола, за ними восседали золотые обезьяны чуть ли в человеческий рост, все поголовно украшенные черными беретами. Вполне возможно, Фаларен со своим замысловатым чувством юмора не зря сделал компьютерщиков именно обезьянами и нацепил береты, пародирующие головные уборы Сословия Совы, разве что без эмблем. Обезьяны сидели, как отлично вымуштрованные, вот только особой работы что-то не замечалось – так, кое-где вспыхивали цветные огоньки и змеились радужные полосы.

Все они синхронно встали, поклонились Сварогу и вновь навытяжку устроились перед пультами. Судя по всему, руководствуясь той же логикой: был один король, а теперь пришел другой…

Золотой Кот проворно показал лапой:

– Зал защитных устройств. Мало ли что может произойти… Зал наблюдения за системами ларов: компьютерными, наблюдательными, защитными. Зал манипулирования нужными районами во время прихода незваных гостей. Зал наблюдения за Таларом.

Сварог в который уж раз подумал о покойнике не без уважения: спесив был и капризен, но отнюдь не глуп, не просто кочевал по своему королевству в летающем чуме под названием Вентордеран… Он обратил внимание: справа у каждого стола располагался особый стул, пустой, гораздо роскошнее тех простых, на которых сидели обезьяны, напоминавший формой и цветом вентордеранский королевский трон.

– Место короля, – кивнул Золотой Кот, с проворством истого министра полиции перехватив его взгляд. – Вот только государь очень давно перестал здесь бывать, сказав, что ему стало неинтересно. Вся самая важная информация, конечно, моментально передавалась в компьютер Вентордерана, но гораздо менее важная просто копится, Центр работает на одну десятую мощности, не более того. Идет рутинное дежурство.

Искушение оказалось слишком сильным… Сварог, не колеблясь, уселся на королевское место в зале наблюдений за системами ларов. Положив руки на пульт, через миг, как и следовало ожидать, знал, как со всем этим управляться. И хладнокровнейшим образом вошел в сеть Кабинета Канцлера. Согласно той же хитрейшей юридической казуистике он не нарушал законов: сюда запрещалось входить с небесных компьютерный сетей, а касаемо земных никакого запрета не было: исключительно оттого, что на земле таковых не существовало, но это уж юридические казусы…

Сначала ничего интересного он не обнаружил – огромные папки касаемо каких-то чисто хозяйственных дел, большей частью совершенно непонятных. Потом попались вещи поинтереснее: отчет отдела, занятого исключительно наблюдением за Хелльстадом – впрочем, состоящий из грустных констатаций того факта, что очередное хитрое наблюдательное устройство оказалось бесполезным. «Вот так-то, судари мои, – злорадно проворчал он. – Здесь вам не там…»

Он не особенно и удивился – более того, ничуть не удивился – наткнувшись на отдел, занятый исключительном наблюдением за его персоной, перемещениями и, по возможности, кругом общения. Обижаться и сердиться не следовало – на то он и Канцлер, должность такая… Ага, вот и полный список работавших на Канцлера земных придворных – ну, никого о ком стоило бы сожалеть и злиться за стукачество, люди Канцлера выбирали самых незаметных, но способных пролезть в любую щель. Надо отдать Канцлеру должное: донесения о встречах Сварога с Яной составлялись в самых сухих и обтекаемых выражениях. Ага, он и возле Элвара парочку людей держит, и возле Диамер-Сонерила, и возле кучи сановников, способных на что-то серьезно влиять. Впрочем, Сварог на земле устроил примерно то же самое – должность такая…

Он поневоле зачитался отчетом об акции, лирически именуемой «Луговая ромашка». С давних пор, выдумав какое-то новое оружие, его украдкой пытались применить против Хелльстада – где-нибудь на окраине, авось что интересное да получится. Речь, правда, не шла об очень уж убойных вещах – так, мелочи. Имелось донесение военного министра: как бы ни пылали любопытством «эти господа из Магистериума», применение «Черной молнии», «Огненного колеса» и уж тем более «Белого шквала» способно вызвать непредсказуемые, но безусловно тяжкие последствия для примыкающих к Хелльстаду районов Талара.

Так-так-так… Оказывается, некоторые вроде бы мирные с виду торговые – а то и пиратские корабли, – заходившие в Ител на территории Хелльстада, были на деле замаскированными лабораториями с той самой новейшей аппаратурой. И, как со злорадством отметил Сварог, от этой аппаратуры ни разу не случилось никакого толку, просто-напросто отказывалась работать. А посему в отчете имелась написанная еще полтора года назад каким-то советником Кулганом крайне пессимистичная докладная, призывавшая не тратить время, технику и силы на это безнадежное предприятие, за столько тысяч лет ни разу не приведшее к успеху. Ничьей резолюции на ней не имелось, но, судя по тому, что на последующие полтора года все работы прекратились, Канцлер к ней прислушался.

Вообще, много чего интересного обнаружилось в архиве Канцлера – но Сварог понимал, что придется тут просидеть несколько дней, а такой роскоши он себе не мог позволить. Главное, ниоткуда не явствовало, что Канцлер замышляет против него что-то недоброе – наоборот, накладывал на кое-какие сообщения агентуры весьма одобрительные для Сварога резолюции.

Он уже хотел было выйти, но наткнулся на папку нешуточных размеров, озаглавленную с тем самым дурным канцеляризмом, с каким безуспешно и вяло боролся у себя на земле. «Подробный и обстоятельный отчет о жизни и поведении Ее Императорского Величества Высокой Госпожи Четырех миров с момента восшествия на престол Империи и до настоящего времени».

«Ах, ты ж, сукин кот, – подумал Сварог не без профессионального восхищения, – ты и ее под колпаком держишь, разумеется, из самых что ни на есть высших государственных соображений…»

И вот тут вот искушение выхлестнуло за все пределы, оказалось слишком велико. Возможно, он поступал и чуточку непорядочно, как знать… Хотя, как частенько случается, тут же подвернулось вполне убедительное оправдание: зная все, что знает о Яне
Страница 5 из 28

Канцлер, быть может, удастся это использовать именно что в ее пользу, почему бы и нет?

Он повернулся к ближайшему обезьяну:

– Сколько времени потребуется, чтобы скопировать этот отчет?

– Не более двух минут, государь. Если для компьютера Вентордерана, получится еще быстрее.

– Займитесь, – сказал Сварог, опять-таки не испытывая никакого раскаяния.

В конце концов, если наткнется на что-то по-настоящему личное, слово себе дает, сотрет моментально, ни одним глазком не заглянет… Стыдно чуточку, но никак не удается себя пересилить: как никак, это его девушка. И, между прочим, достоверно известно, что ей-то случалось читать отчеты о его поведении – очень уж надежные косвенные данные имелись. Профессия такая, что поделаешь… Никогда бы не полез в ее личный дневник или письма, но тут со всем другое: официальный документ, судя по шифру, доступный примерно десяти высокопоставленным сановникам…

– И там, наверху, ни разу не обнаружили, что вы подключаетесь к их сетям? – с любопытством спросил он.

– Ни разу, государь. Наша система работает на других принципах.

– На каких? – машинально спросил Сварог.

И выслушал пространную лекцию о каком-то пробое в апейрон-поле, позволяющем создать точечный канал. Дослушать пришлось до конца – он понимал одно слово из десяти, но прерывать Обезьяна было как-то неловко, пусть даже роботы не способны испытывать эмоций и мысленно комментировать поступки хозяина. Вот заключительную часть он понял прекрасно, для этого не нужно было иметь семи пядей во лбу: в свое время физика ларов почему-то прошла мимо этого явления, никто его не изучал, а, следовательно, не было и соответствующей аппаратуры. Вполне возможно, точно так же обстоит и с Беттой, пронеслось у него в голове. Нечто такое, мимо чего высокомудрый Магистериум отчего-то прошел…

Он положил в карман небольшой черный кругляшок со сложным золотистым узором и поднялся, чтобы уйти. Мысленно хлопнул себя по лбу: почему не подумал об том раньше, балбес?

Наблюдательные системы ларов отчего-то бессильны разглядеть что-либо в Горроте… а как обстоит со здешними? Уж если здешние умельцы сумели подключиться к компьютерной сети ларов…

Он прошел в четвертый, последний зал, опустился в кресло и приказал очередному безучастному, как древняя каменная баба, обезьяну:

– Покажите мне Акобар. С высоты… уардов ста.

Обезьян обычным, их лишенным эмоций голосом отчеканил:

– Простите, государь, сначала придется сделать «проход»…

– Как это? – не понял Сварог.

Обезьян объяснил, причем так, что сейчас Сварог понимал все прекрасно, кроме пары-тройки каких-то специфических терминов. Наблюдательные системы ларов располагаются высоко в воздухе, и потому всегда получается «вид сверху» – ну, а чтобы рассмотреть что-то подробнее, нужно «снижаться». Здешние системы устроены как-то иначе, «взгляд» наблюдателя перемещается над землей, подобно птице, при нужде приходится подниматься вверх, поворачиваться вправо-влево. Иная методика, только и всего. Здешние устройства даже совершеннее: «глаз-ухо» можно завести внутрь дома, осмотреть любую комнату – на что техника ларов не способна.

– Ну, тогда подойдите к Акобару, – сказал Сварог и уточнил, предчувствуя от педантичного робота именно такой вопрос: – со стороны заката.

Экран вспыхнул, но вместо города на нем появился лишь странный черно-белый узор, неподвижный, красивый, напоминающий исполинскую снежинку.

– Это еще что такое? – сердито спросил Сварог.

– Не знаю, – бесстрастно ответил Обезьян. – Такого никогда не наблюдалось государь. Неизвестный эффект.

– А когда последний раз наблюдали за Горротом?

Обезьян ответил мгновенно:

– Восемнадцать лет назад, три месяца семь часов сорок семь минут назад, Государь.

– Так… – проворчал Сварог. – Интересно…

Он не собирался сдаваться так быстро – и по его командам Обезьян добрый квадранс манипулировал аппаратурой. Пытался «подойти» к разным городам на разных высотах. Пытался «зайти» в город по Ителу. И всякий раз возникал тот же красивый, непонятный, начинавший уже бесить узор. Тогда Сварогу пришло в голову, что приборы, несмотря на их здешнюю фантастическую долговечность, могли и забарахлить.

Однако от этой мысли пришлось отказаться, когда экран исправно показал Дике, какие-то неизвестные, заросшие густым лесом крутые берега (Сварог до сих пор успел обозреть лишь малую частичку острова, главным образом, порт с крепостью, и потому не мог определить место, да и не стоило уточнять, главное – система работает). Ну, что же, и для систем ларов Дике был полностью доступен, а вот сам Горрот закрыт начисто…

Чисто для проверки он назвал Обезьяну еще несколько мест – в Снольдере, в Ронеро, на Сегуре. И всякий раз система работала исправнейшим образом. Вот так, значит… Единственное отличие в том, что здесь появляется та чертова «снежинка», а на экранах ларов словно бы кружит снежный буран, метель из белых хлопьев, за которыми не удается ничего рассмотреть… Суть одна и та же. Полная блокировка.

– Ваше мнение? – спросил Сварог.

– Представления не имею, государь, что это. Ничего подобного прежде никогда не случалось.

– А если предположить, что перед нами искусственно созданные помехи?

Без всякого раздумья Обезьян ответил:

– Теоретически можно допустить и такое объяснение.

– Можете выяснить точно?

– Конечно, государь. Но времени потребуется много. Подобная задача никогда раньше не ставилась. Не могу сказать заранее, сколько времени это отнимет, но определенно много часов. Нужно составить новые программы, произвести действия, какие никогда раньше не производились…

– Займитесь немедленно, – сказал Сварог и встал.

У него не было времени торчать здесь «много часов»…

– Если это искусственный барьер, сделайте все возможное, чтобы его преодолеть, – добавил он и направился к выходу, сопровождаемый Золотым Котом.

Выбравшись из чащобы, он задержался. Золотой Кот, выжидательно замерший у ноги, спросил:

– Будут ли еще какие-то приказания, ваше величество?

– Золотые Шмели пусть работают днем и ночью, – сказал Сварог. – Если будут хоть какие-то результаты, немедленно о них сообщать мэтру Анраху. Вот кстати… Запомните накрепко. Мэтр Лагефель был и остается лишь передатчиком моих распоряжений… а вот что касается мэтра Анраха – во всех делах, что связаны с исследованием Хелльстада, он может самостоятельно что-то предпринимать, как если бы я сам приказывал, подтверждения у меня требовать не следует. Только в этих делах, – уточнил он вящей предусмотрительности ради. Абсолютно ни в чем он Анраха не подозревал и доверял ему всецело, но было бы неосмотрительно передавать кому бы то ни было полную власть над Хелльстадом.

– Далее, – продолжал он раздумчиво. – Центр. Те задания, что я им дал, они наверняка будут выполнять скрупулезно, и ваше вмешательство тут не требуется. Но поручите им еще одно… Пусть остаются постоянно подключенными к системам верхних, – он ткнул пальцем в усыпанное звездами ночное небо. – Любое упоминание обо мне должно фиксироваться. Составлять регулярные сводки.

– Нет нужды отдавать такое приказание, государь, – сказал Кот. – Точно такое же указание действовало при вашем
Страница 6 из 28

предшественнике… разве что он давно, очень давно не интересовался сводками. Так что придется всего лишь заменить в программах его имя на ваше. Это минутное дело.

– Тем лучше, меньше работы, – сказал Сварог. – Сводки мне нужны еженедельные… разумеется, если все будет обстоять спокойно. В случае, если окажется, что против меня что-то замышляется, извещать меня немедленно, – он оглянулся на темные башни, возвышавшиеся над дикой чащобой.

Кот успел рассказать практически обо всем, что касалось Вилердерана. В его обширных подземельях, кроме огромного винного погреба (способного привести в несказанное умиление принца Элвара) смирнехонько торчали сотни две болванов, Золотых Лакеев, обладавших именно тем минимумом интеллекта, что необходим дворцовому слуге. И примерно такое же количество уже не человекообразных роботов, как раз и предназначенных для обустройства окрестностей и, при необходимости, любых переделок.

– Выведите из подвала всех «рабочих», – распорядился Сварог. – Пусть трудятся круглосуточно: убрать эти дикие дебри, восстановить парк, фонтаны… все прочее. Одним словом, Вилердеран должен вернуться в то состояние, в каком он пребывал, когда здесь обитал мой предшественник. Все понятно?

– Разумеется, государь.

Самому Сварогу восстановленный в прежнем блеске замок был необходим не более, чем ронерскому драгуну – учебник математики. Его здесь интересовал исключительно Центр. Однако представилась возможность, самому палец о палец не ударив, разделаться с одним из бюрократических требований Диамер-Сонирила. Согласно каким-то там очередным параграфам, любой земной король обязан был обладать замком или хотя бы резиденцией. Вентордеран ни под одну из этих категорий, как оказалось, не подходил – потому что летал, то есть перемещался. А замок или резиденция обязаны были прочно и постоянно стоять на определенном месте, как и полагается всем земным зданиям. Смешно, но та знаменитая мельница, где самодур Гитре когда-то устроил резиденцию, ни одному параграфу не противоречила – поскольку пребывала на одном месте и перемещаться была не способна.

Откуда росли уши, Сварогу уже давненько рассказал один из секретарей Диамера-Сонирила. Лет двести назад Варде Ронерский, не просто самодур, а окончательно тронувшийся умом субъект, устроил свою резиденцию в обозе из десятка повозок – и принялся этаким цыганским табором кочевать по стране, останавливаясь разве что на ночлег, да и то не всегда. Эта затея принесла очень многим, и за облаками, и на земле, в сто раз больше неудобств, нежели мельница Гитре. Именно тогда и появился параграф касаемо постоянства. Ну, а примерно через месяц, когда сановники и министры, осатанели от такой жизни, короля-странника со всем возможным в такой ситуации почтением сгребли гвардейцы и поместили под присмотр лейб-медиков в уединенный замок. Регентом стал старший сын, и все наладилось… А параграф, разумеется, остался.

«Одной заботой меньше, пусть и мелкой, – подумал Сварог, шагая к лестнице Вентордерана. – Будет его высочеству великолепный замок, полностью отвечающий параграфам. А там как-нибудь можно и Элвара в гости пригласить, на экскурсию по винным погребам…»

Он неспешно поднялся по лестнице, мысленно отдав соответствующий приказ….Вентордеран двинулся на закат – там, с той стороны границы, лигах в трехстах отсюда, Сварог оставил свою виману-самолет.

Вот с этим серьезным неудобством ничего нельзя было поделать. Абсолютно все, сделанное наверху, здесь работать отказывалось. Оружие не действовало, любой летательный аппарат, едва пересекши хелльстадскую границу, плюхался наземь, и вся его аппаратура моментально вырубалась. Фаларен в свое время позаботился, конечно. Вот только Сварогу приходилось, прибывая в Хелльстад, оставлять виману на границе, у которой нужно было постоянно держать Вентордеран. То же касалось и всех сподвижников, соратников и сотрудников, прибывавших по делу. Меж тем, что любопытно, «Рагнарока» это совершенно не касалось, субмарина преспокойно плавала по Ителу в пределах Хелльстада, приставала к берегу, и ее оружие (Сварог специально проверил) действовало безотказно. Почему обстояло именно так, он еще не доискался. Была лишь версия, что Фаларенова придумка не действует на предметы, созданные до Шторма, – но вот научного обоснования у версии не имелось, а оно, Сварог считал, не помешало бы.

Пройдя в свой малый кабинет (давным-давно переделанный под его собственные нужды), повесив мантию на золотой крючок и сняв митру, Сварог какое-то время задумчиво рассматривал тот самый черный диск со сложным золотистым узором, содержавший массу интересных подробностей о жизни Яны. Увы, знакомство с ним следовало отложить на потом – такой массив информации отнял бы часа четыре, а времени не было. Следовало поспешать в Глан, не отвлекаясь ни на что постороннее.

Он брезгливо поморщился, представив, чем вскоре придется заниматься, – но ничего тут не поделаешь: просто необходимо…

Глава II

О скучных финансах

Эта комната немаленькой гланской пыточной вполне официально носила название «увещевательной» – здесь, и правда, клиента сначала уговаривали рассказать по-хорошему все, что интересует хозяев, не доводя дело до посещения более неприятных помещений. А потому она имела вид стандартного канцелярского кабинета средней руки: стол, несколько жестких кресел, писец за столиком в углу. Правда, чтобы клиент не забыл, что пребывает все же не в каком-нибудь департаменте уличного освещения, в углу помещался один-единственный предмет богатого здешнего инструментария: затейливый агрегат размером с комод, предназначенный для следственных действий, способных ужаснуть многих.

Обстановка царила самая спокойная, деловая, ни тени суеты. Глэрд Баглю, за долгую службу навидавшийся всего на свете, сидел в углу со скучающим видом (ничуть не притворяясь). Одноглазый главный палач и его прилежные сотрудники тоже не проявляли ни малейших эмоций. Да и Сварог, уже обвыкшийся и с этой стороной королевского ремесла спокойно курил за столом, где устроился как старший по положению.

Словом, можно сказать, покой и безмятежность. Портил эту картину только господин Одо, которого во избежание случавшихся порой сюрпризов крепко держали за локти два дюжих помощника палача. Волновался, болезный, и бледен был, как смерть, и пот с него лил чуть ли не струями, его непроизвольно подергивало и корчило, а временами он постукивал зубами. Правда, никаких позорных запахов о него пока что не распространялось, но это во многих случаях исключительно вопрос времени. Классическая картина: человек рассчитывал на успех предприятия и немаленькое, надо полагать, вознаграждение, но столкнулся с полным крахом всех приятных надежд…

– Покажите ему, – распорядился Сварог, не повышая голоса.

Один из помощников палача проворно бросился к низенькой дверце в углу и распахнул ее настежь. Державшие Одо проворно подтащили его к двери и поставили так, чтобы прекрасно видел, что там внутри. Главный палач деловито распорядился:

– Таз давайте. А то все они норовят пол запачкать, плевать им, кто убирать будет…

Самый младший подмастерье (тот, что до сих пор путал здешние инструменты)
Страница 7 из 28

проворно подскочил с большим жестяным тазом и встал так, чтобы при необходимости моментально его подсунуть клиенту.

Сварог со своего места не видел, что там, в комнатке – но прекрасно знал, что сейчас предстало взору господина Одо. Там, на каменном полу, прикованное за ноги цепью к стене, сидело нечто, до сих пор имевшее большое сходство с человеком. Вот только выглядело оно жутко: все в засохшей крови и лоскутьях кожи, со значительной убылью пальцев на руках и ногах, лишенное ушей, носа и кое-чего более существенного… До Сварога порой долетало тихое поскуливание – устал, угомонился наконец, уже не орет, как в первый день…

Решив, что прошло достаточно времени, Сварог приказал:

– Ко мне его.

Дверь захлопнули, Одо вернули на прежнее место перед столом, на сей раз держа еще крепче – потому что ноги у него подкашивались и волочились по полу. Подмастерье с тазом бдительно помещался на удобной позиции. Одо оказался покрепче, чем предполагалось: наизнанку его таки не вывернуло, но из бледного он стал каким-то зеленоватым, потел так, словно его поливали из лейки, закатывал глаза и трясся. Один из помощников сунул ему под нос резко пахнущую склянку и рявкнул:

– Нюхай, зараза, со всем усердием! Вздумаешь в обморок падать, железом пригрею!

Одо старательно и шумно втянул обеими ноздрями, замотал головой, зачихал. Нельзя сказать, чтобы после этого он стал выглядеть пристойнее, но в обморок падать вроде бы не собирался. Сварог показал пальцем – и клиента усадили на жесткий стул, все так же старательно держа за локти.

– Ну, хватит, – сказал Сварог холодно. – Все равно не поверю, что вас полностью вышибло из разума. Наверняка видывали виды в этой жизни и вряд ли впервые вступили на скользкую дорожку… Будете говорить нормально, или приказать вам для начала уши калеными щипцами прижечь… нет, вонь будет. Что-нибудь другое, не опасное для здоровья, но крайне болезненное…

– Осмелюсь предложить, государь… – почтительно сказал главный палач. – Нос в тиски. Ни запаха, ни особого вреда для здоровья, зато болюче…

– Пожалуй, – сказал Сварог. – Принесите.

– Н-не надо! – вырвалось у Одо.

– Не надо, – сговорчиво повторил Сварог. – Итак, вы готовы говорить членораздельно и со смыслом… Вы его узнали? Этого, за дверью? Нет? Ну конечно, сейчас его родная мама не узнает… И все же… Вы неглупый человек, у вас, возможно, есть догадки и соображения?

Молчание длилось недолго. Одо, обливаясь потом, прошелестел:

– Сувайн…

– Он самый, – сказал Сварог. – Впрочем, чтобы сделать такое умозаключение, особого ума не требовалось: у вас был один-единственный, более-менее посвященный в ваши грязные дела сообщник, остальные – рвань, исполнители… Все верно, Сувайн, который, как нетрудно догадаться, выдал абсолютно все о ваших делах, что только знал. Правда, после этого с ним еще довольно долго упражнялись здешние мастера…

– Зачем? – вырвалось у Одо.

– Не из личной мести, – серьезно сказал Сварог. – Уж поверьте королевскому слову. Я бы никогда не приказал пытать человека, который хотел меня убить, из чистого удовольствия. Как-то это мне не свойственно, правда. Меня столько раз пытались убить, что даже и глупо в очередной раз злиться всерьез. Ну, хотели убить… Дело житейское. Подозреваю, не раз еще попытаются, к чему нервы тратить… Тут другое. Когда меня ловили, егеря вашего Сувайна убили бродячих комедиантов. Мужчин просто убили, а женщин еще пытали и насиловали. А ведь они были совершенно ни при чем… и неплохие были люди…

Едва он замолчал, Одо вклинился, почти крича:

– Я им ничего подобного не поручал! Вообще ничего не знал, как вас там ловят…

– А я вас в этом и не обвиняю, – пожал плечами Сварог. – Просто вы были главным. А я поклялся там, над трупами, что все, причастные к тому делу, света белого не взвидят… Те егеря мертвы – увы, не моими трудами. Сувайн получил сполна. Остались вы один. Ну, конечно, делу время – потехе час. Потеха начнется только после того, как вы выложите все, что меня интересует, – он нехорошо ухмыльнулся. – А вы все выложите, Одо. Здешние мастера умеют извлечь любую правдочку… Бывали осечки, Баглю?

– Ни единой, государь, – кратко ответил из своего угла глэрд.

– Вот видите, – сказал Сварог. – У меня мало времени, поэтому с вами сразу начнут работать обстоятельно и всерьез. Вас уже проверили люди, наделенные соответствующим даром. Есть конечно, колдуны… или просто люди, раздобывшие заклятья, делающие их совершенно нечувствительными к боли. Но вы не колдун и никакими заклятьями не владеете. Правда… Мне доложили, что общаться вы с какими-то колдунами или магами общались, а как же, и довольно плотно. Остались следы. Их даже я вижу, хотя маг из меня никудышный. Знаете, это выглядит так, словно человек здорово испачкался в саже… Вы самый обычный человек, и вам будет больно. Вот только кто вы такой… Попробуем подумать, немного времени найдется. Ваши ронерские бумаги на имя градского обывателя Лелиано – фальшивка, очень искусная, правда, попахивающая не частным промыслом, а государственной конторой. Вы поняли, почему те люди, не похожие на палачей, раздели вас догола и осматривали самым тщательным образом?

– Н-не совсем, – признался Одо.

– Ну, это так просто… – усмехнулся Сварог. – О человеке очень много могут сказать его тело и руки… Тело у вас сытенькое, упитанное, руки – прямо-таки аристократа, хотя нет, тут нужно подобрать какое-то другое определение. В конце концов, господа дворяне, никогда, конечно же, не работающие руками, тем не менее, много ездят верхом, тренируются с оружием, а это оставляет свои следы. Даже у королей. С вами обстоит совершенно иначе. Руки у вас такие, словно вы отроду не держали в руках ни поводьев, ни меча. Нежные, как у придворной красотки. И ступни такие же, полное впечатление, что только здесь вам пришлось достаточно часто ходить пешком, и вы изрядно сбили ноги… Зато на пальцах у вас те самые знающие люди обнаружили старые, крайне специфические мозоли, какие остаются у тех, кто долго пользуется пером, большими ключами, всевозможными счетными машинками. У вас руки ученого, канцеляриста, купца, банкира… Но для первых трех категорий вы очень уж холеный. Ну и наконец… Вы растягиваете гласные в конце слов, глотаете гласные после «п» и «м», часто вместо «з» употребляете «с». Так говорят либо уроженцы Балонга, либо те, кто прожил там много лет. Одним словом, вы из Балонга.

– Предположим… – сказал Одо, настороженно поблескивая глазками.

– Без всяких там «предположим», – сказал Сварог. – Вы, безусловно, из Балонга. Конечно, вторая канцелярия Провизориума, получи она такой приказ, довольно быстро установит вашу подлинную личность, но к чему нам тратить время, если вы в том месте, где развязывают любые языки? Сами все выложите… – он сделал паузу. – Быть может, вы догадываетесь, каков бывает на таких вот допросах первый, прямо-таки традиционный вопрос? Ну, шевелите мозгами, вы ведь умны, я успел убедиться, да и оклемались немного, глазки больше не закатываете, в обморок рушиться не собираетесь, даже при виде Сувайна не сблевали, а ведь порой и закоренелых разбойничков выворачивает… И некоторая работа мысли у вас уже определенно прослеживается, верно? Вы начали думать,
Страница 8 из 28

преодолев первое ошеломление и страх. Человек вроде вас, оказавшись в таком положении, очень быстро начинает лихорадочно искать выход… Я ведь прав, Одо? Вы уже и не потеете почти, и взгляд у вас осмысленный… Так какой здесь первый, традиционный вопрос?

Одо криво усмехнулся:

– Не соглашусь ли я расколоться без пыток?

– Вот именно, – сказал Сварог. – И у вас шкура останется целой, и людям в поте лица трудиться не придется… Всем удобно.

Писец в углу встрепенулся, оживился, взял из стопки бумаги верхний лист и нацелился на него стилосом.

Глядя Сварогу в глаза с примечательной смесью надежды и злости, Одо с расстановкой произнес:

– Я не уверен, что мне выйдут какие-то удобства.

– Почему? – спокойно спросил Сварог.

– Я выложу все, а потом меня все равно начнут пытать, как Сувайна, – его легонько передернуло. – Из этой вашей мести, согласно той вашей клятве… Где же тут удобства?

– Резонно… – проворчал Сварог. – Хотя… Знаете ли, Одо, с клятвами, в отличие от недвусмысленных обещаний, порой обстоит… по-всякому. Их никак не годится нарушать, но их порой можно… толковать. Здесь тоже есть лазейка – и моей чести ущерба не выйдет, и вам будет выгода… Да, я сказал тогда «все, причастные к этому делу…» Но под этим делом можно ведь понимать не все ваше предприятие, а лишь убийство комедиантов. К которому вы и в самом деле не имеете никакого отношения, не приказывали их убивать, вообще о них не слыхивали… Что, если мы посмотрим на вещи с этой точки зрения?

Одо смотрел на него исподлобья, колюче, недоверчиво. Но в глубине горела надежда…

– Почему бы вам и не рискнуть? – спросил Сварог с ухмылкой. – По крайней мере, я даю вам шанс. А в вашем положении, любезный, умный человек хватается за любой шанс…

– И никаких гарантий… – проворчал Одо.

– Шанс – это не гарантии, это просто шанс, – сказал Сварог. – А впрочем… Королевское слово, данное при свидетелях, – это уже не клятва, которую порой можно толковать по-разному… Вы согласны?

– Допустим, – настороженно процедил Одо.

Сварог коснулся своей золотой цепи, состоявшей из цветов чертополоха вперемешку со старинными геральдическими знаками, означавшими пламя и отвагу. На цепи висел золотой гланский герб – как принято повсеместно, герб государства в то же время и герб его короля. Положив на него ладонь, Сварог чуточку сжал пальцы.

– Слушайте меня внимательно, Одо, – сказал он холодно, выразительно, четко. – Даю вам королевское слово: если вы сами добровольно выложите все – но именно что все – пытать вас не будут. Пальцем не тронут. Более того. Вас не предадут ни плахе, ни виселице, ни огню, вас не отравят, вас не закопают заживо. Вы останетесь под замком, что правда то правда, но умрете вы естественной смертью, сколько бы ни прожили. Клянусь вам в том королевским гербом при благородном свидетеле и многих неблагородных. Устраивает вас это?

Одо подался вперед так стремительно, что помощники палача не сразу спохватились, лишь через пару секунд припечатали его спиной к жесткой спинке кресла.

– И не раздерут лошадьми, – быстро, словно в горячечном бреду, проговорил он. – И не отдадут на съедение диким зверям. И не бросят в воду в мешке с кошками.

– И не раздерут лошадьми, – усмехнулся Сварог. – И не отдадут на съедение диким зверям. И не бросят в воду в мешке с кошками. Повторяю, жить вы будете за решеткой, пока не умрете естественной смертью. Ну? Я вам по всем правилам дал клятву на королевском гербе. Серьезнее клятвы просто не бывает, вы не можете не знать…

– И не уморят голодом! – воскликнул Одо.

– И не уморят голодом, – кивнул Сварог, все еще держа руку на гербе. – Ну, вы будете еще что-нибудь вспоминать или наконец перейдем к делу?

– И не используют против меня убийственную магию, – выпалил Одо.

– А вы изряднейший зануда… – поморщился Сварог. – И не используют против вас убийственную – да и какую бы то ни было другую – магию. Ну, все на этот раз? Или еще что-то? Да, и с башни вас сбрасывать не будут, и на бочку с порохом сажать не станут… Ну, я же сказал: жизнь за решеткой и естественная смерть.

– Навечно? – спросил Одо.

– Хотите чистую правду? – ухмыльнулся Сварог. – Не знаю. Я же вас не обманываю, а разговариваю предельно откровенно. Бывает, людей извлекают даже из вечного заключения, если они окажут какие-то особенные услуги. Как будет в вашем случае, мне неизвестно. Поэтому ничего не могу обещать заранее.

Одо откинулся на спинку кресла, прижался к ней затылком, прикрыл глаза.

– Вот теперь я начинаю вам верить, – почти прошептал он. – Когда хотят обмануть, дают любые обещания…

– Я вас не обманываю, вот и не даю любых, – сказал Сварог. – Ну, закончим с клятвами и обещаниями? Чтобы знать, ждать ли от вас каких-то особенных услуг, нужно, сами понимаете, чтобы вы выложили все. Имейте в виду: я умею определять ложь…

– Я знаю.

– А еще мы поступили очень хозяйственно, – сказал Сварог. – Не стали отрезать Сувайну язык, так что он в любую минуту дополнит ваши показания, если вы решите о чем-то умолчать. И, хотя вид у него крайне предосудительный, и здешние господа мастера, и врачи клянутся: все, что он перенес, ни жизни, ни здоровью, в общем, не угрожает. Может прожить хоть лет двадцать… Что же, мы договорились?

– Договорились, – буркнул Одо, опустив глаза.

– Отлично, – сказал Сварог и встал. – Давайте поменяемся местами любезный Баглю, вы кое в чем искуснее меня…

Он скромно уселся в углу – так, чтобы видеть лицо Одо и в мгновение ока определить, если тот соврет. Занявший место за столом глэрд Баглю спросил жестко:

– Настоящее имя, происхождение?

– Одо Каторат. Сын патриция Гила Катората…

«Тьфу ты, – подумал Сварог, – а я все ломал голову, кого он мне напоминает… Ах, как интересно заворачиваются дела…»

…Молодчики Интагара проворно и бесцеремонно приняли все меры, чтобы подопечный, чего доброго, не вздумал сбежать вне края, куда никакая тайная полиция не имеет доступа. Содрали алый плащ с золотыми пчелами, сняли с шеи золотую пектораль, а с пальцев все до единого перстни. Убрали все, где могло оказаться крохотное хранилище яда. От стола оттеснили сразу же: Интагар рассказывал Сварогу давний случай, когда некий вельможа, затеявший заговор против Конгера, в одну из позолоченных завитушек как раз и велел доверенному человеку заделать маленькое приспособленьице. Когда заговор был раскрыт, и в кабинет к сановнику ворвались люди из Багряной Палаты, он, предвидя долгие пытки и не самую примитивную казнь, хлопнул ладонью по завитушке, из крохотного пузырька с ядом выскочила игла, вонзилась… Обыскали, выложили на стол содержимое карманов и толкнули клиента на стул для посетителей, бдительно вставши по обе стороны и следя за его руками.

Подвергнутый этой унизительной процедуре впервые в жизни, подопечный тем не менее сохранял полнейшее хладнокровие – и даже, пожалуй, смотрел с толикой презрения. Сидел в исполненной достоинства позе, гордо задрав голову. Статная фигура, красиво уложенная шевелюра с ниточками седины, ухоженная борода с седыми прядями, абсолютно невозмутимое лицо. Патриций Круглой Башни Гил Каторат, в нынешней иерархии – второй в Балонге человек после Сварога, глава одного из трех крупнейших банкирских
Страница 9 из 28

домов государства. Глава третьего по счету заговора, несказанно превосходившего первые два не только по изощренности, но и по размаху, по количеству вовлеченных патрициев и нобилей. Грубо прикидывая, заговор объединил две трети здешних владельцев банков и их наиболее приближенных финансистов. Персон, благодаря положению и жизненному опыту, умевших хранить тайны. И тем не менее бедняга Альдорат нащупал кое-какие ниточки – но сделать ничего не успел…

Прошло уже две недели с тех пор, как всем им стало ясно, что король живехонек, пребывает в человеческом облике, а Одо с Сувайном исчезли неведомо куда. И тем не менее никто из них даже не попытался скрыться. Впрочем, это понятно и без объяснений Интагара. Специфика профессии. Это какой-нибудь дворянин (мало ли примеров?) в подобном случае набивал карманы фамильными драгоценностями, напяливал гильдейский камзол и пускался в бега. С банкиром, особенно высокого полета, обстоит совершенно иначе. Если он заранее не приготовил себе на другом конце континента надежное убежище с новыми документами, жильем и запасом золота, в считаные дни бегство не подготовишь и слишком много с собой не унесешь. Лишившись своего банка, патриций становится никем. И очень трудно ему скрыться в мире, который ему совершенно незнаком… Пара-тройка нобилей помоложе и попроворнее, правда, пустилась в бега, но Интагар заверял, что выловить их будет нетрудно.

Сварог подошел к столу и, задумчиво покачиваясь с пятки на носок, осмотрел все, что там лежало. Ничего интересного: массивные золотые часы в бриллиантовой осыпи, карандаш в золотом футлярчике, еще несколько подобных безделушек. Ничего интересного, кроме…

Вот это было что-то насквозь непонятное и совершенно не сочетавшееся с прочим. Сварог взял черный камень – тяжеловатый, идеально отполированный, овальный, с выступавшим на одной стороне круглым бортиком и продолговатой луночкой внизу. Ни с какого боку не драгоценный. Талисман? Мало ли какие талисманы с собой таскают даже самые солидные и богатые люди…

Пожав плечами, он положил странный камень обратно – не было времени заниматься пустяками. Подошел к патрицию почти вплотную, уставился в глаза, но Каторат стойко выдержал его взгляд.

– Все, надеюсь, понятно? – спросил Сварог спокойно.

– Конечно, – столь же ровным, недрогнувшим голосом ответил патриций. – Коли уж вы в человеческом облике и ворвались ко мне с полицией… – в глазах у него впервые мелькнуло что-то похожее на тревогу или горе. – Вы пытали Одо?

– И пальцем не тронули, – сказал Сварог. – Он оказался очень здравомыслящим человеком, без всяких пыток выложил все, что знал. Конечно, он знал далеко не все, но все, что знал, рассказал. Если помните, я умею определять, лжет ли человек или говорит правду…

– Что с ним? – голос патриция лишился прежней бесстрастности.

– К сожалению, он мертв, – не моргнув глазом, солгал Сварог. – Ему все же не хватило здравомыслия: показалось, что подвернулся удобный случай для бегства, темнело, конвоиры стали стрелять… Мне, право, жаль. Он мне был еще нужен…

Патриций прикрыл глаза, хотя его лицо осталось столь же бесстрастным. «Кто ж тебе виноват, сволочь? – без всякого сочувствия к отцовской скорби подумал Сварог. – Никто тебя не заставлял вовлекать любимого сына в заговор и поручать именно ему такое…»

– Хватит жмуриться, – сказал Сварог.

Когда патриций поднял веки, в глазах у него стояла ненависть – холодная, бессильная. Он почти прошептал:

– Как вам везет… Просто невероятное везение…

– Согласен, – сказал Сварог. – Везение чистейшей воды. Вы все великолепно продумали, стоит отдать вам должное… Где вы раздобыли зеркало и заклинание?

Патриций покривил уголки губ:

– В закрома к банкирам стекается столько интересных вещей… Далеко не одни только деньги.

– Нужно будет учесть, – серьезно сказал Сварог. – Я как-то никогда не думал об этой стороне вопроса… – он наклонился к Каторату и негромко спросил: – Почему? Зачем вы все это устроили, да еще с таким размахом? И стольких вовлекли? Я действительно не понимаю. Неужели все дело в том, что я взял примерно четверть содержимого Круглой Башни? Но это ведь был не грабеж. Это был самый натуральный займ. В обеспечение вам были даны в Трех Королевствах и земли, и корабельные леса, и рудники, даже парочка золотых… Объясните, Каторат. Или вы думали, что вас каким-то образом обманут?

– Нет, – сказал патриций. – Видите ли… Обеспечение, конечно, неплохое, но слишком уж велики суммы, которые пошли на долгий займ. Банкиры не любят слишком долгих займов, а уж когда речь идет о таких деньгах… Слишком много времени прошло бы, прежде чем деньги стали бы возвращаться, не говоря уж об извлечении прибыли. Земли еще нужно осваивать, леса – рубить и вывозить древесину, рудники – разрабатывать, восстанавливать… Есть банкирские дома, которых устраивают долгие займы… Но не меня.

– Ну вот, кое-что проясняется, – сказал Сварог. – И все вовлеченные в заговор собратья по ремеслу, конечно, из тех, кто рассуждает точно так же?

– Разумеется. К тем, кого это устраивало, не было смысла обращаться.

Сварог пытливо уставился на него:

– И это что, единственный мотив?

У него осталось впечатление, что патриций помедлил оттого, что собирался солгать, – но, видимо, тут же вспомнил, что со Сварогом такие номера откалывать бессмысленно.

– Нет, – сказал он наконец. – Простите за прямоту, но вы перестали быть для нас нужным.

– Ах, вот оно что… – Сварог усмехнулся. – Великого Кракена больше нет, Багряной Звезды – тоже, все нужные вам привилегии вы от меня получили, на Сильвану влезли… В самом деле, зачем вам теперь я… Это все? Или есть ее что-то?

Ровным голосом, словно читал лекцию, патриций продолжал:

– Впервые за тысячи лет создалась уникальнейшая ситуация. Ни в Снольдере, ни в Ронеро, ни в Харуме, ни в Глане нет прямых наследников престолов. Точнее, осталась одна-единственная Старая Матушка, но это… – он вновь покривил губы, – это, в конце концов, не столь уж серьезная проблема… Если бы с вами и с ней приключилась какая-нибудь неприятность… Нигде нет прямых наследников с железными, неоспоримыми, юридически безупречными правами на престол. Только незаконные отпрыски вроде Арталетты и далекая родня прежних монархов…

– Достаточно, – сказал Сварог. – Я прекрасно понял. Повсюду хаос, повсюду начинаются войны меж претендентами на престол, Горрот и Лоран, конечно же, моментально вступают в игру, пытаясь захватить все, что удастся… Это, пожалуй, на годы. На долгие годы. И повсюду – вы. Согласно старинным установлениям, неприкосновенные для всех воюющих сторон. Вы продаете оружие всем и каждому, ссужаете деньги, пусть даже долгие, давите конкурентов – те банкирские дома в четырех странах, что для вас сейчас пусть и не опасные, но все же конкуренты, – получаете массу прибыли и выгод… По сути, подгребаете под себя континент… – он покрутил головой не без некоторого восхищения. – Неплохой план…

– И вполне выполнимый, – бесстрастно сказал патриций. – Если бы не ваше везение… – губы снова покривились. – Возможно, король Сварог, вы и считаете нас какими-то чудовищами, всел енскими злодеями, подлецами, каких свет не видел… Но это ваша
Страница 10 из 28

точка зрения, человека с другой стороны. Для нас подобное – образ жизни. Мы так живем тысячи лет. Цель банкира – извлекать прибыль. Всегда. Везде. Из всего, что возможно. И не плестись в хвосте событий, а самим создавать ситуации, когда прибыль может оказаться весьма достойной. Такова истина. Вы, наверное, меня ненавидите?

– Честное слово, нет, – усмехнулся Сварог. – По очень простой причине: у меня есть немало гораздо более серьезных объектов для ненависти. А вы… Ну, по большому счету, дело житейское. Банкиры, стервятники, заговоры, своя жизненная философия… Некогда мне тратить на вас ненависть. Тем более что вы проиграли начисто, а я, соответственно, выиграл немало… – он продолжал жестче, напористее: – А посему оставим эту праздную болтовню и перейдем к делам конкретным. Ваш сын знал далеко не все. Зато вы знаете все и всех. О чем должны рассказать вплоть до мельчайших деталей, сами понимаете. Вопрос только в том, как будет проходить наша откровенная беседа: здесь же, в этой комнате, или в пыточных подвалах? Проявите то же здравомыслие, что ваш сын, или вас придется убеждать?

– Здесь, – почти не промедлив, сказал патриций. – Я не переношу боли, даже самой легкой. Что ж, все рухнуло, остается только избежать пыток… – он поднял на Сварога глаза, которые сейчас никак нельзя было назвать спокойными или бесстрастными. – Но вот потом… Когда я выложу абсолютно все? Вы же меня казните?

– Могу вас заверить, что нет, – сказал Сварог без улыбки. – Знаете, с некоторых пор я очень редко применяю смертную казнь. Потому что у меня катастрофически не хватает рабочих рук в Трех Королевствах. Конечно, есть люди, которым опасно сохранять жизнь даже на каторге. Но вы все к таковым не относитесь. Без ваших банков вы абсолютно не опасны. И не настолько еще стары, чтобы не смогли орудовать киркой и лопатой.

– Пожизненная каторга?

– Но все-таки – жизнь, – холодно усмехнулся Сварог. – Или у вас есть другие предложения? – спросил он иронически.

– Есть, – спокойно сказал патриций.

– И какое же?

– Заключение, пусть и пожизненное, но в моем собственном доме. Его нетрудно превратить в тюрьму: решетки на окнах, замуровать большинство дверей, поставить стражу. Со всеми чадами и домочадцами и достойным содержанием.

Сварог даже оторопел чуточку: это даже не наглость, это что-то другое. Он видел особняк Катората и даже пару раз бывал там: роскошная тюрьма, что уж и говорить, любой приговоренный к отсидке от такой бы не отказался…

Он спохватился и постарался придать лицу самое бесстрастное выражение – а вот Интагар, стоявший за спинкой кресла, сразу видно, все еще не мог опомниться от услышанного.

– Интересно, – сказал Сварог. – Очень интересно. Ну, с ума вы, конечно, в одночасье не сошли… Если подумать… Вы полагаете, у вас в рукаве и в самом деле есть что-то, что позволяет торговаться и выдвигать такие условия?

– Я позволю себе именно так и полагать, – сказал патриций, напряженно глядя ему в глаза.

– Ну? – почти грубо спросил Сварог.

– Я имею в виду «королевский секрет». «Королевское помилование особого рода». Насколько я знаю, эта традиция не нарушается никогда и нигде? Смягчение наказания в обмен на секрет, имеющий для короля особую важность?

– Да, все верно, – медленно сказал Сварог. – Эта традиция не нарушается нигде и никогда…

– Вот это и будет мое условие – не просто смягчение наказания, а именного наказание, о котором я вам говорил.

– Условие… – протянул Сварог. – Когда человек в вашем положении выдвигает условия – это крайне интересно. Тем более что человек вы весьма неглупый, я это на своей шкуре испытал… Говорите. Только помните, что всегда король сам, один оценивает, насколько важен секрет.

– Я знаю. И полагаюсь не столько на вашу честь, сколько на ваш ум, король Сварог… Разрешите подойти к столу и взять тот черный камень?

– Идите, – не колеблясь, кивнул Сварог.

Он не чувствовал пока что никакой опасности. Магии в том камне, он сразу определил, было не больше, чем в мусоре на улице. Даже если это какое-то неизвестное оружие, то оно может оказаться исключительно метательным и Сварогу причинить вред не в состоянии. Вот остальные…

Чуть отодвинувшись, он опустил руку в карман и сжал рубчатую рукоятку бластера. В случае чего убивать этого скота ни в коем случае нельзя, из него еще нужно выжать подробнейшие показания о заговорщиках… но таковые он превосходно может дать и оставшись без рук. Вряд ли пожилой банкир владеет оружием лучше Сварога…

Не раздумывая, он открыто вынул бластер и держал так, чтобы при опасности вмиг лишить патриция блудливых рученек. Тот покосился со вполне объяснимым легким удивлением – ну да, впервые в жизни видел бластер…

– Это такое оружие, – сказал Сварог спокойно. – Если попробуете выкинуть какой-нибудь фокус, останетесь живы… но без рук. Показания вы и в таком состоянии прекрасно сможете давать…

Патриций сказал без тени иронии, даже с некоторым одобрением:

– Вы предусмотрительны, король Сварог…

– С такими, как вы, станешь… – проворчал Сварог, держа его на мушке. – Ну?

Патриций подошел к столу. Слева и со спины к нему вплотную придвинулись молодчики Интагара – напряженные, подобравшиеся, готовые ко всему. Справа, в паре шагов, поместился Сварог, уже прикинув, как в случае поганых сюрпризов хлестнет лучом бластера, словно плетью – сверху вниз, по запястьям. Интагар встал по другую сторону стола, опустил было руку в карман, но, встретив повелительный взгляд Сварога, вынул ее пустой.

Патриций даже не стал брать камень в руки – он просто положил подушечку большого пальца в ту самую луночку, зажмурился, пошевелил губами…

Сварог видел, что у обоих сыщиков буквально челюсти отвисли. Интагар держался гораздо лучше, он-то был уже этим знаком, но все равно, изумление на его бульдожьей физиономии изобразилось несказанное. Сварог подозревал, что его собственная физиономия не являет сейчас собою образец хладнокровия.

На темной поверхности стола, меж его краешком и камнем появилась самая настоящая клавиатура компьютера.

Она была нематериальна, состояла из полос неяркого синего света, но все же это была именно она, пусть чуточку и не такая, к каким Сварог здесь привык: буквы, полный алфавит, дюжина непонятных значков… Другого истолкования этому просто невозможно дать: натуральная клавиатура компьютера… или нечто, похожее на нее как две капли воды…

Патриций, косясь на бластер в руке Сварога, стараясь двигаться медленно и плавно, выпрямился, убрал руки со стола. Спросил чуточку хрипловатым от волнения голосом:

– Желаете увидеть, как это работает?

– Сделайте одолжение, – сказал Сварог и махнул сыщикам: – Ребятки, подержите-ка его покрепче, только правую руку оставьте свободной…

Те моментально выполнили приказ. Патриций, на миг утратив невозмутимость, покосился на Сварога удивленно. Но Сварог-то знал, что делал, прекрасно помнил, как тогда, в Вентордеране, второй царедворец (не отысканный до сих пор, хотя все еще ищут, и усердно) через тамошний компьютер юркнул неизвестно куда. Абсолютно неизвестно, на что способна эта черная хреновина, так что Катарат тоже может отколоть номер…

– Давайте, показывайте, – распорядился он.

Патриций
Страница 11 из 28

медленно протянул свободную руку, прошелся пальцами по клавиатуре со сноровкой человека, давно и умело владеющего компьютером. «Бетта! – мелькнуло в голове у Сварога. – Или тут другое?»

Он напрягся, но тут же расслабился. Никаких неприятных сюрпризов не произошло. Перпендикулярно к темной полированной поверхности стола зажегся… нет, не экран, а просто какой-то длинный текст размером уард на уард. Сварог присмотрелся. Крупная надпись вверху: «Сноль, биржа паевых листов, сегодня». А далее – названия, названия, цифры, цифры…

– Это… – начал было патриций.

– Я знаю, что это такое, – сухо оборвал Сварог.

Уж такие вещи полагалось знать королям, если они прилежно занимаются государственными делами. Паевые листы – нечто очень похожее на акции покинутого им мира. Акции предприятий, рудников, торговых домов, корабельных, транспортных и прочих компаний – тех, что не пребывали в единоличном владении. Соответственно, давно уже существуют и биржи, и биржевая игра. Текущая довольно вяло, без того размаха, что на Земле в конце двадцатого века, но доходы приносящая. Не астрономические, но солидные.

Откуда эта информация происходила, стало ясно сразу же: в правом верхнем углу Сварог увидел две знакомых эмблемы: одна вычурная, побольше, вторая маленькая, гораздо более скромная. Второй департамент Канцелярии земных дел, надзиравший за таларской экономикой. Все данные черный булыжник спер оттуда, – и уж безусловно не в первый раз, а значит, его никто не зафиксировал и не отследил… как и компьютер Бетты. Вот такие веселые дела: на Харуме обнаружился уже второй компьютер, незамеченным подключавшийся к системам ларов… вот только забавы Бетты в сто раз безобиднее.

– Так-так-так, – сказал Сварог. – Кому-кому, а уж вам знакома эта эмблема… – он показал на герб Канцелярии. – И вы прекрасно знаете, откуда воруете… Только биржевые отчеты?

– Нет, конечно, – сказал патриций. – Там еще много полезного: сведения о ярмарках и торгах, протоколы коллегий по банкротствам, новейшие указы королей касательно финансов, экономики. Обладая всем этим…

– Да можете не объяснять, – поморщился Сварог. – Тоже мне, загадка. Вы все это узнаете гораздо раньше, чем все остальные, на чем зашибаете неплохую денежку, оборотистый вы наш… И откуда же вы это взяли? На земле такую штуку изготовить невозможно. Добрый волшебник подарил или черта вызвали на перекрестке восьми дорог, как оно полагается?

– Вы не поверите…

– Вы забыли, что мне нет нужды верить или не верить, – пожал плечами Сварог. – Вы станете рассказывать, а я определю, врете вы, или нет…

– Совсем из головы выскочило…

– Ну?

– Не было ни доброго волшебника, ни черта, – сказал Катарат уже без прежней бесстрастности, с некоторым волнением. – Полтора года прошло, а я все ломаю голову и не могу додуматься… Хотя, в принципе, какая разница? Он есть и работает исправно… Он просто появился. Понимаете? Взял и появился. Когда я собирался отходить ко сну и пришел в спальню, он лежал на ночном столике, прямехонько под лампой. И он заговорил со мной. Довольно приятным женским голосом… похожим скорее не на голос молодой девчонки, а зрелой женщины, неглупой и рассудительной… Я удивился и испугался, конечно, но не настолько, чтобы с воплями бежать из спальни, созывать слуг… Я в жизни повидал вещи и пострашнее говорящих камней, особенно в молодости, когда был еще всего-навсего старшим писцом у дядюшки в банке, объездил весь Харум, бывал даже в Ямурлаке… Ну, камень. Ну, говорящий. И только. Вы знаете, что меня еще успокаивало? Ее тон. Интонации как две капли воды походили на речь купца или банкира, собравшегося предложить собрату по ремеслу выгодную сделку. Это меня как-то и совсем успокоило… Короче говоря, она сказала, что этот камень – «машинка знаний». Что она позволяет забирать знания из компьютерных сетей ларов…

– Ого! – фыркнул Сварог. – Какие вы слова знаете…

– Я обо всем этом и понятия не имел, – хмуро сказал патриций. – Откуда бы мне знать такие вещи? Это она мне все подробно растолковала… кстати, не так уж сложно понять, если объясняют толково…

Действительно, мысленно кивнул Сварог. В принципе, дело нехитрое. Вон взять хотя бы Интагара – моментально разобрался что к чему, через несколько дней получит компьютер и Томи в качестве наставницы. А уж потом держитесь, соколы мои, Интагар с компьютером – это нечто…

– Я спросил, кто она. Она тут же ответила: Фея Знаний, бескорыстно одаряющая людей знаниями, – он глянул на Сварога беспомощно, даже испуганно. – Я потом наводил справки у знающих людей, лучших, каких только можно найти за деньги. Никто не знает о такой фее, о ней нигде ни словечка…

Вот именно. Сварог в жизни о такой фее не слыхивал. Конечно, он и сегодня не стал бы утверждать, что знает абсолютно все нечеловеческие сущности (многие для его дел просто бесполезны, и заучивать их списки ни к чему). Но о фее, одаривающей людей вполне материальными дарами, непременно упоминалось бы на первых страницах ученых трактатов и сводок тайной полиции, что земной, что небесной…

– И дальше?

– Она спросила, какие знания я хотел бы получать от камня. И тут…

– И тут вас осенило, – усмехнулся Сварог.

– И тут меня осенило, – с подобием бледной улыбки кивнул патриций. – Такая выгода… Конечно, я осторожничал, долгую жизнь прожил, прекрасно знаю, кто иногда является без приглашения и предлагает подарки, которые потом боком выйдут… Но она ничего не хотела. Понимаете? Ничего! Никаких договоров, подписанных кровью из пальца, никаких обязательств, клятв, ответных услуг. Ничего. Поставила одно-единственное условие: держать это в полной тайне от всего окружающего мира. И даже не грозила никакими карами в случае нарушения условия, просто сказала: я человек разумный, с большим жизненным опытом, сам должен понимать, что это условие следует соблюдать – к собственной выгоде. И была совершенно права. Словом, я пообещал. Она очень быстро научила меня обращаться с камнем, это оказалось совсем нетрудно…

– И вы начали зашибать денежку… – фыркнул Сварог.

– Не сразу, – серьезно сказал патриций. – Сначала я нашел надежного мага, не шарлатана и не слабачка, умеющего держать язык за зубами, если вознаграждение ему отмеривают горстями. Он заверил, что здесь нет ни тени черной магии или присутствия нечистой силы. Что это просто камень. Правда, он усматривал в камне некоторую странность, объяснить, в чем она заключается, не мог, но все так же заверял, что с черным это не связано никак. Я так полагаю, чуял, что это все же не просто камень… коли уж это машинка, у нее должна быть какая-то внутренняя суть, какой-то свой механизм, верно?

– Безусловно, – задумчиво протянул Сварог.

Прекрасно помнил, что старуха Грельфи пару раз именно в таких выражениях отзывалась о парочке предметов: есть, мол, некая неопределимая, но не имеющая никакого отношения к черному странность…

– Ну, тогда я окончательно успокоился и начал с камнем работать, – продолжал Катарат. – И полтора года все шло прекрасно, камень ни разу не подвел, знания шли самые верные, а высокие небесные господа, – он усмехнулся уже вольнее, – как фея и говорила, так и не заметили, что скромная мышка-норушка что ни день крадет у них на
Страница 12 из 28

кухне крошку-другую… Впрочем, это ведь не кража в обычном понимании, не так ли, государь?

Сварог промолчал с суровым видом, но про себя подумал, что ситуация и впрямь несколько пикантная: там, наверху, нет ни единого закона, запрещавшего бы земным жителям вторгаться в компьютерные сети ларов. Исключительно по той простой причине, что в пользовании у землян – как предполагалось! – нет ни единого компьютера и неизвестно, появятся ли вообще. Ну, разумеется, всегда мог найтись очередной гений из тех, что далеко опережают свое время, а то и освоивший новые заклинания маг. Но при обнаружении таковых их не в замок Клай или тюрьму Лорс упрятали бы, а просто-напросто забрали наверх на всю оставшуюся жизнь и приспособили бы к делу в Магистериуме или Мистериоре – так гораздо практичнее. Но, в любом случае, нарушения законов нет, потому что нет самих законов…

– Фея больше не объявлялась, – добавил Катарат. – Впрочем, она сразу предупредила, что так и случится… – он заговорил быстрее, явно волнуясь: – Ваше величество, я совсем забыл уточнить: с этим камнем могу управляться только я. Есть слова, которыми его мысленно включаешь или выключаешь… но никто другой, даже зная их в точности, ничего не добьется. Это работает только в моих руках…

Поразительно, но он не врал! Впрочем…

– Иными словами, если мне необходим камень, необходимы и вы? – усмехнулся Сварог. – И неразумно загонять вас в Три Королевства ворочать киркой или сажать в подземелье? На это вы мне мягко и ненавязчиво намекаете?

Бледный, напряженный, неотрывно глядя Сварогу в глаза с некоторым подобием вызова, патриций произнес:

– Ваше величество, камень работает только у меня в руках…

– Посмотрим, – с легкой ухмылочкой сказал Сварог. – Выключите его. Отлично. Ребятки, отодвиньте господина бывшего банкира в сторонку…

Подойдя к столу, он привычным жестом, как не раз это проделывал с самыми разными устройствами, положил обе ладони на прохладный гладкий камень, сосредоточился…

И ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Впервые умение Сварога в мгновение ока проникать в суть любого устройства и понимать, как им управлять, отказало. Начисто. Как не бывало такого умения. Он словно стоял перед толстенной стеной, положив на нее ладони, – а стена не механизм, она не более чем стена.

Не соврала неведомая фея или кто там скрывался за приятным женским голосом… Защита, конечно. Способная без труда противостоять технологиям ларов. Ну, на Харуме это не первый случай, взять хотя бы Хелльстад и Горрот… Кто? И откуда?

Он взял камень, оказавшийся не таким уж тяжелым, преспокойно опустил в карман камзола.

– Ваше величество! – вырвалось у патриция.

Обернувшись к нему, Сварог некоторое время держал паузу, не отводя от патриция сурового взгляда, – чтобы сукин кот получил хотя бы порцию моральных терзаний, мучаясь неизвестностью по поводу своей участи. Заработал…

– У вас есть родные? Близкие? – спросил Сварог.

– Никого, кроме Одо… – он спохватился, лицо застыло. – Никого. Вдовею шестой год, больше детей нет, а с семейством сестры с давних пор как-то не сложились отношения…

– Это даже облегчает задачу, – сказал Сварог бесстрастно.

– Что вы имеете в виду? – настороженно спросил патриций, судя по его виду, все же ожидавший самого худшего.

– Да ничего особенного, – сказал Сварог уже рассеянно. – Ну что же, это настоящий «королевский секрет», согласен. И традиции нужно уважать. Вот только вы, любезный, хотите того или нет, отправитесь ко мне в гости. Туда. – он показал пальцем в потолок. – Погостите, и долго. Поскольку влипли в историю, какая непременно кончается подобным приглашением в гости. О чем, надо полагать, не раз подумывали и раньше – уж в таких вещах должны разбираться по роду деятельности и житейскому опыту…

…В той самой «увещевательной», где вчера Сварог беседовал с Одо, дюжине человек было тесновато, не рассчитана она на такое количество народу. Но делать нечего, во всем обширном хозяйстве Баглю не было комнаты побольше, не заставленной орудиями производства… Правда, тесниться плечом к плечу все же не пришлось, меж жесткими казенными стульями оставалось свободное пространство. По коему и расхаживал Сварог, заложив руки за спину, в последний раз подыскивая наиболее точные формулировки.

Молодой герцог Брейсингем, восходящая звезда снольдерской государственной машины, выглядел самым безмятежным. Он к тому же непринужденно устроился не на стуле, а на крышке того самого пыточного приспособления жуткого вида – где и в самом деле можно было рассесться гораздо удобнее (несомненно, первый и последний случай в истории комнатки). Остальные, примерно половина, чувствовали себя, сразу видно, чуточку угнетенно – все прекрасно понимали, что их привезли сюда отнюдь не в качестве клиентов заведения, но таково уж было заведение…

Сварог прошел к единственному свободному стулу, сел и сказал весело:

– Профессор, ну что вы, право… Довольно уж озираться украдкой с таким видом, словно за вами вот-вот придут. Вы же все понимаете…

– Понимаю, государь, – со скорбным видом отозвался старичок в мантии и берете Сословия Совы. – Но место больно уж… неуютное.

– Зато идеально подходящее для секретнейшего совещания, – сказал Сварог серьезно. – Здесь можно совершенно не опасаться шпионов. Они если и попадают сюда, то совершенно в другом качестве. Давайте-ка, господа мои, настроимся на деловой лад. Это касается тех, кто, подобно господину профессору, испытывает душевное неудобство. Брейсингем, сидите спокойно и не трогайте больше рычагов – а то еще заработает, чего доброго… Вот так. Все должны настроиться на деловой лад…

И он оглядел присутствующих взглядом строгого учителя. Присутствующие отобраны по узкопрофессиональному признаку: барон Грауш, снольдерский Хранитель Сокровищницы, граф Дино, только что сделанный Сварогом Первым Казначеем Казначейства, глэрд Киармор, Главный Ключарь королевства (все трое, если отвлечься от предписанных традицией пышных старомодных титулов – министры финансов). Герцог Брейсингем – как управленец, занимавшийся в том числе и финансами. Ключник-капитан Федероу – министр финансов Ганзы, четверо крупных банкиров, наиболее ожесточенно конкурировавших с коллегами из Балонга (двое из Снольдера, двое из Ронеро). И, в качестве возможных консультантов, два университетских профессора, из Ремиденума и снольдерского Каорна, всю жизнь преподававших финансы и банковское право. Пока что – ни единого чина из тайной полиции, их время еще придет…

– Прошу полного внимания, господа мои, – сказал Сварог насквозь деловым тоном. – Многие из вас – а все здесь люди весьма не глупые – наверняка обратили внимание, что подбор участников совещания, если можно так выразиться, крайне специфичен (ганзеец машинально кивнул). Речь у нас пойдет исключительно о финансах. Точнее, о Балонге. Я принял решение закрыть примерно две трети банков Балонга. На вечные времена. Банки закрыть, капиталы конфисковать, долговые расписки и векселя обратить к нашей собственной пользе…

Он сделал паузу, обвел взглядом присутствующих. Равнодушных не оказалось, примерно у половины лица стали удивленными, а у другой – откровенно радостными.
Страница 13 из 28

Ганзеец даже, не сдержавшись, весело оскалился и махнул перед грудью сжатым кулаком. Ну, человека можно понять и простить столь явное выражение эмоций – очень уж большими антагонистами испокон веков были Ганза и Балонг. Ганзейцам для успешных трудов позарез необходимо, чтобы повсюду как можно дольше стоял мир, от войн им один ущерб. Ну, а с Балонгом обстояло как раз наоборот, как об этом с профессиональным цинизмом толковал патриций Каторат…

Решив, что дал им достаточно времени на усвоение столь ошеломительной новости, Сварог продолжал:

– Это не произвол и не самодурство Сварога Барга. Это справедливое возмездие, именно так. Примерно две трети банкиров Балонга составили заговор против моей скромной персоны. Не мятеж с целью борьбы за прежнюю независимость, а заговор с целью убийства означенного Сварога Барга (заметив хитрый блеск в глазах ганзейца, он заговорил еще суше, жестче). Мое королевское слово, господа – никакой провокации или облыжного навета. Заговор был, прекрасно продуманный, и мне удалось остаться в живых по чистой случайности. Ну, это длинная и невеселая история, она не имеет отношения к нашему совещанию… Заговор раскрыт, все его участники выявлены поголовно, – он скупо, очень скупо улыбнулся. – Повторяю, никакого произвола. Наоборот, скрупулезнейшее соблюдение законов самого Балонга. Я был и остаюсь Первым Патрицием, а по тамошним законам люди, покушавшиеся на жизнь Первого Патриция, признаются государственными изменниками и подлежат не только казни, но и полной конфискации имущества. Все по закону. Канцелярия Земных Дел не сможет усмотреть в наших действиях ничего противозаконного. Позиция наша железная. Конкретика выражается в том, что мое величество получает в полную собственность примерно две трети содержимого Круглой Башни, все движимое и недвижимое имущество означенных банков, все выданные им векселя, долговые расписки и заемные письма. Филиалы за пределами Балонга – или какую-то их часть мы сохраним, сменив, разумеется, персонал. Такие вот новости, господа мои. И в связи с этим мне необходимо в кратчайшие сроки, здесь и сейчас получить ответ на один-единственный вопрос, который меня всерьез тревожит… Не вызовет ли этот разгром – назовем вещи своими именами, мы же не дети – какого-то обширного и опасного финансового кризиса? Вы лучшие финансисты Харума, господа, без лести. Потому я вас здесь и собрал, что вы – лучшие. Я покину вас примерно на квадранс. Если возможно за этот срок получить полностью правдивый, обоснованный ответ – найдите его…

Он встал, осторожно протиснулся меж сидящими и вышел, тихонько прикрыв за собой низкую сводчатую дверь. На приличном расстоянии от нее по длинному узкому коридору взад-вперед размеренной походкой расхаживал глэрд Баглю, вооруженный до зубов. Исполнял роль простого часового – учитывая состав совещания, с гордостью.

Сварог подошел к нему, на ходу доставая сигарету:

– Ну, как обстановка?

– Спокойнейшая, мой король! – браво отрапортовал Баглю. – Что касаемо людей – замок оцеплен так, что мышь не прошмыгнет. А что до колдовства – старухи пока не обнаружили ни единой попытки магическим образом сюда проникнуть и подслушать…

Ничего удивительного, подумал Сварог. Не зря же Интагар организовал все так, чтобы срубить с хвоста любую слежку, кто бы ею ни занялся, с земли или с небес. Нет, но как прекрасно все складывается: две трети содержимого Круглой Башни – да на треть этого можно в Трех Королевствах столько полезного наворотить. А Маре на расходы по вторжению на Дике хватит вовсе уж скромных по сравнению со всей добычей сумм. И будет из чего профинансировать строительство пяти новых железных дорог. И второго паровозного завода. И достроить Дилошский университет. И поднять пособия переселенцам в Три Королевства. И много чего еще, нужного в хозяйстве, оплатить. И ведь, как в том анекдоте, все правильно. Ни провокации, ни облыжных наветов. Сами напросились. Тебя повесят, а ты не бунтуй…

Он вздохнул: насколько проще и веселее жилось раньше, не имея за душой ни единой короны – рубал чудовищ, убегал от чудовищ, скакал в погоню и удирал от погони, отвечая исключительно то за данное поручение, то за Странную Компанию… А теперь… А теперь в голове сметы и расчеты, экономика и финансы…

Хотя… Оставались еще неразысканные токереты и тайны Горрота, а также болтавшиеся где-то в глубинах две исполинских змеюки. Вот это, есть подозрения, будет отличаться от скучных и серых королевских будней…

Он дал им, сверх квадранса, еще десять минут – хотя они там и финансисты от Бога, дело слишком серьезное… Истребив три сигареты подряд, вернулся в комнату.

И обнаружил там полное молчание – коему, несомненно, предшествовал жаркий спор: кое-кто раскраснелся, ганзеец расстегнул верхние пуговицы кафтана, кто-то переводит дыхание…

Сев на свое место, Сварог спросил:

– Итак, господа мои? Барон Грауш, вы самый старший по возрасту из заведующих королевскими финансами. Быть может, вы и изложите общее мнение? Если только к нему пришли…

Барон, явно польщенный, встал, выпрямился:

– Государь, вопрос оказался не столь уж сложным, и времени для продуманного ответа вполне хватило. Серьезный кризис и в самом деле может грянуть, но в одном-единственном случае: если мы ликвидируем филиалы данных банков за пределами Балонга. Они чересчур уж крепко вплетены своими финансовыми операциями в экономику Снольдера, Ронеро, да, пожалуй, и Харума. Глан, правда, это практически не заденет…

Глэрд Киармор явственно пробормотал себе под нос:

– Да уж, не пускаю я сюда этих процентщиков-кровопивцев…

– Пограничье и Вольные Маноры серьезный кризис, в общем, тоже не накроет, – продолжал барон. – Но, повторяю, Снольдер и Ронеро достанется не на шутку. Конечно, нет необходимости сохранять все абсолютно филиалы, но значительную часть их следует оставить. Коли уж это будут наши банки, они нам самим пригодятся. Вот это и есть ответ.

– У кого-нибудь есть возражения? – спросил Сварог, обведя пристальным взглядом присутствующих. – Если есть, прошу высказываться со всей откровенностью.

Все, однако, молчали, и не похоже по лицам, будто кто-то все же имеет собственное мнение, но решил его затаить. Только ганзейский казначей проворчал:

– Моя б воля, я б их все позакрывал. Но коли кризис… Вам, господа, виднее. Вот только надо бы их помаленьку переналадить, чтобы не были больше нацелены на прибыль от войны.

– Большую часть, – сказал герцог Брейсингем. – Но не все. Нам понадобится какое-то количество филиалов, работающих и на войну, – у его величества еще хватает противников, так что совсем нам от войн не избавиться.

– Пожалуй что, – кивнул ганзеец.

После короткого молчания Сварог спросил:

– Я полагаю, высказались все, кто хотел? Теперь слушайте внимательно, господа мои. С этой минуты вы все, здесь присутствующие – особая королевская комиссия по управлению доставшимся нам наследством.

Такова моя воля. Я распорядился, вас сейчас же перевезут в… – он усмехнулся, – в гораздо более уютный замок, где нет никакой здешней машинерии. Работать придется день и ночь, учтите, в нашем распоряжении – считаные дни. Никому из вас нельзя долго отсутствовать на постах. Так что, я
Страница 14 из 28

вас прошу, напрягите все силы… В чем ваша задача? Как можно быстрее рассчитать, какие филиалы оставить, какие – закрыть. Подобрать для остающихся надежный персонал. Кстати, все документы уже изъяты из банков в Балонге, к вечеру их доставят сюда самолетами – а с ними и некоторое количество банкиров. Еще раньше прибудут несколько высокопоставленных господ из секретных служб – вам на подмогу, для решения специфических задач. Особое внимание уделите векселям, долговым распискам и заемным письмам. Тут, сдается мне, следует провести некую… сортировку. Если какой-то долг вредит государственным интересам какого-либо из моих владений – аннулировать. Может оказаться так, что в долговую паутину попал и не в состоянии выпутаться какой-то ценный для государства человек… или просто, скажем, вдова с малыми детушками, которую при неуплате вышвырнут на улицу. В подобных случаях – тоже аннулировать. Но это, повторяю, должна быть именно что сортировка, а не долговая амнистия для всех абсолютно. Государственные долги Балонгу, разумеется, аннулировать полностью. Остается еще треть уцелевших банков, на которые мы не в состоянии воздействовать подобным образом, но тут уж ничего не поделаешь. Зато все, что зависит от наших банков, должно быть перестроено так, чтобы служить нашим интересам, и только нашим. Да, все сегурские долги нашим банкам списать полностью, – он нехорошо усмехнулся. – А вот во всем, что касается Лорана, Горрота и Святой Земли – никакой мягкости. Ни малейших уступок, скидок, продлений и послаблений. Все, что они нам должны, следует драть точно в срок…

– Простите, государь… – громко произнес граф Дино.

– Да?

– Последние распоряжения могут касаться только Лорана со Святой Землей. Горрот три года назад выплатил все свои долги и с тех пор не должен никому. Ни монеты. Не вполне понимаю, как им это удалось, но удалось как-то…

– Интересно… – проворчал Сварог. – Я об этом не знал… Шаган в должниках?

– Да.

– Здесь – особое отношение. Шаган – дружественное нам государство. Ничего не списывать и не аннулировать, но при нужде широко применять все существующие в банковских делах льготы. Что еще? Финансистов из Харума подключить к работе только после того, как план будет полностью готов. Какой-то Харум, знаете ли, мутный, мало там искренней верности – а вот пролоранская партия имеется… Ну, вот и все, пожалуй. Если я что-то упустил, если понадобятся еще какие-то крупномасштабные меры, разрабатывайте их сами. Но, повторяю, постарайтесь превзойти самих себя, у вас в запасе считаные дни…

– Сильвана, – сказал граф Дино. – Нужно составить те же планы для наших банков там.

– Вот я и говорю, – сказал Сварог. – Все, что я упустил, разрабатывайте сами, у вас все полномочия. Указ о создании вашей комиссии я уже подписал, его вам выдаст глэрд Баглю. Все должно быть по закону… – он встал, и следом торопливо поднялись остальные. – Там во дворе кареты, господа, езжайте, и успехов вам. Я улетаю в Ронеро.

Он не сразу, но заметил, что барон Грауш держится в уголке, явно стараясь остаться с ним наедине. Дождавшись, когда так и произошло, Сварог с интересом осведомился:

– У вас что-то личное, барон? Или есть какие-то секреты?

Барон мялся, вертел в руках шляпу, немилосердно комкая поля. Видимо, решившись, поднял глаза и с покаянным видом выпалил:

– Простите, ваше величество!

– Это еще за что? – с искренним изумлением вопросил Сварог. – Обязанности свои выполняете исправно, из казны ни монетки не присвоили…

– Видите ли, ваше величество… Когда обсуждалось ваше… приглашение на снольдерский трон, я был решительно против. Считал, что вы не справитесь, что вы человек для этого, простите за вульгарность, ремесла случайный… Теперь мне стыдно за те мысли и те речи… Просите, ваше величество…

– Да полноте, барон, – сказал Сварог. – Забудьте все. Я приказываю, – он рассмеялся. – По чести говоря, между нами, я тоже одно время полагал, что не справлюсь. Но вроде бы получается, а?

…Четверо всадников, придерживая коней, медленно спускались по высокому пологому откосу к берегу Итела, над которым стояло уединенное здание. Сверху Сварог прекрасно рассмотрел подворье: посреди – не особенно и большое здание, как две капли воды похожее на обыкновенный купеческий лабаз (глухие стены, только под самой покатой крышей тянется ряд зарешеченных окошечек, невысокая, обитая железом дверь). Вдоль забора еще три домика, поменьше – для охраны и обслуги. Конюшня, собачник. На добрых пару лиг вокруг – ни проезжих дорог, ни тропинок. Жители Равены старались обходить это местечко десятой дорогой даже при отсутствии официального запрета тут появляться…

Видимо, их давно заметили снизу – когда Сварог в сопровождении Баруты и пары ратагайцев подъехал к воротам, их торопливо распахнули и навстречу вышел пожилой человек в бордовой накидке Багряной Палаты с золотыми языками пламени на левом плече и золотым шитьем советника на правом, с невыразительным, даже скучным лицом поседевшего на королевской службе педанта.

– Ну что? – спросил Сварог, спрыгивая с коня.

Советник низко поклонился:

– Они там. Прошу вас, государь.

Сержант в бордовом мундире торопливо распахнул перед идущими тяжелую дверь. Сварог, как и подобает королю, вошел первым, озираясь без всякого любопытства.

По периметру здания шел проход шириной уарда в два – а все остальное занимала кубическая яма со стороной уардов в десять. Вся она была выложена темным гранитом, прилаженным так искусно, что между швами блоков нельзя просунуть и бритвенное лезвие – и ни одна капелька воды наружу не проникнет. На уард ниже кромки странное сооружение сплошь закрыто толстой решеткой с железными лесенками поверху и несколькими решетчатыми люками.

Сварог присмотрелся. В противоположной стене, уардах в трех над каменным полом, зияло круглое отверстие диаметром в пол-уарда. Из него тонюсенькой, со спичку, струйкой непрерывно вытекала вода, уже оставив на полу лужицу размером с военный плащ. Прямо посередине помещения стояло странноватое сооружение – несколько составленных вплотную друг к другу каменных прямоугольных колонн, самая верхняя достигала в высоту не менее трех человеческих ростов. Срезы колонн достаточно большие, чтобы на них мог поместиться человек. Ну да, вот оно что: приговоренный может искать спасения на этой «лестнице», только не спасется и на самой высокой колонне, вода поднимается гораздо выше, и тут уж придется вплавь, сколько продержишься…

Те, внизу, их пока что не видели – там стояла тишина. Видимо, инстинктивно убрались к противоположной от трубы стене, торчали сейчас где-то под ногами Сварога и его спутников…

Сооружение это велел возвести восемнадцать лет назад Конгер Ужасный, – в поисках наиболее изощренного наказания за особо мерзкие преступления, тогда же перечисленные в особом реестре. Сомнительная честь стать первым клиентом заведения выпала некоему молодому маркизу из старинной и почтенной фамилии. В общем, обычная история: даже в таких семьях не раз бывало, что заводился позор семьи…

Маркиз был из тех игроков, у кого это увлечение переросло в манию: кости, карты, гусиные бои, вообще любая игра, где на кону стоят деньги. Как случалось со
Страница 15 из 28

многими, его преследовала фатальная невезучесть. Стандартная, в общем, история: займы, векселя, из дома начинает пропадать посуда из благородных металлов, а иногда и фамильные драгоценности, отец, в конце концов, отказался оплачивать долги сыночка и всерьез пригрозил: если тут не возьмется за ум, от него отрекутся по всем правилам.

Для вертопраха-маркиза положение осложнялось еще и тем, что шансов на майорат не было: маркиз был вторым сыном. В совершеннейшем отчаянии он попросил отца сейчас же выделить ему «лоскут» – ту сумму, что по законам наследования причитается младшим братьям и сестрам. Суровый батюшка – говорят, кремень был не мягче отца Леверлина – категорически отказал, заявил, что не хочет, чтобы семейные деньги моментально перекочевали к ростовщикам и содержателям игорных домов. А был он еще не стар, лет сорока пяти, здоров и крепок, как и старший брат маркиза, так что надеяться на их кончину не приходилось…

Маркиз, к тому времени окончательно превратившийся в «ночного дворянина», украл из спальни матери два перстня с крупными камнями, обратил их в деньги и принялся искать нужного человека – благо к тому времени обзавелся обширными знакомствами на «темной стороне улицы». А зверь бежит, да прямо на ловца… Довольно быстро он вышел на некоего аптекаря, владельца солидного заведения в центре города. Вот только этот почтенный знаток фармакопеи основную часть дохода получал, если можно так выразиться, с заднего крыльца, сбывая надежным людям порошочки и жидкости, в считаные мгновения разлучавшие тело с душой, – причем большей частью собственного изобретения, такие, что их не могли обнаружить здешние врачи. Еще один, мать его, гений, опередивший свое время…

Сторговались. Маркиз маскировки ради вел самый благонамеренный образ жизни, сидел дома, читал книги – так что родня начала считать, что молодой гуляка принял к сведению отцовское предупреждение. В конце концов, и такое часто случалось.

Через неделю, перед обедом, маркиз собственноручно (опасно было подкупать слуг, мало ли что) вылил пузырек прозрачной жидкости в кувшин с вишневым прохладительным напитком, который, он знал, пить будут все до одного. Перед самым обедом ему принесли письмо срочной почты (которое маркиз сам себе отправил). Прочитав его, он объявил отцу, что обедать не будет, должен ускакать по срочным делам. Один старый знакомый выхлопотал ему неплохое местечко в министерстве двора, с таким доходом, что удастся довольно быстро отделаться от кредиторов и вообще благонравно делать карьеру при дворе. И даже дал прочитать написанное измененным почерком письмо.

Отец даже растрогался. И благословил. Маркиз ускакал, а все семейство уселось обедать. Там, за столом, их и нашли мертвыми в конце обеда пришедшие подавать десерт слуги: отца, мать, гостившую у них тетушку, старшего брата, младшую сестренку одиннадцати лет и младшего брата неполных шести годочков…

Конечно, были медики, полиция и вскрытие. Но аптекарь свой немалые денежки получал не зря: врачи не нашли яда. Маркиз (отныне полноправный наследник) рвал на себе волосы, заливался рыданиями, бил головой об стену – словом, горевал долго и бурно. Конечно, у полиции были подозрения на его счет – как обычно в таких случаях и бывает. Но не было ни малейших улик, да и мнение опытных медиков работало в пользу маркиза, а черной магией тут и не пахло.

Маркиза сгубила непредвиденная случайность. Муж той самой отравленной тетушки, занимавший хорошую должность в министерстве двора, давненько уж был весьма ценным агентом Гаудина, с которым при очередной встрече и поделился подозрениями. А Гаудин в таких случаях помогал своим людям, чем мог – быть может, не из душевного благородства, а чтобы покрепче привязать к себе благодеяниями…

Восьмой департамент вступил в игру. Ночью устроили эксгумацию – и покойников взялись исследовать уже специалисты Гаудина, против которых гений фармакопеи смотрелся бледно. Яд быстро обнаружили, изучили, описали. После чего маркиза плотно обложили сыщиками восьмого департамента – и через два дня засекли, что он отправился к аптекарю, чтобы заплатить вторую часть суммы. О том, что в воротнике его плаща уже вшит крохотный микрофончик, маркиз не подозревал, он в жизни не слышал о существовании микрофонов…

Из канцелярии земных дел Конгеру были отправлены официальные бумаги, извещавшие, как развлекаются иные его маркизы, – с приложением медицинского заключения. Маркиза и аптекаря брала уже Багряная Палата – и довольно быстро выбила признание. Аптекаря Гаудин со свойственным ему чуть циничным прагматизмом забрал к себе (мало ли, как и где может пригодиться, отбросов нет, есть кадры), а маркиза оставил в полном распоряжении Конгера. Конгер его и отправил в то самое заведение, велел заведовавшему машинерией инженеру отрегулировать и пускать воду так, чтобы отравитель прожил не менее недели. Так и вышло. Его даже регулярно кормили, опуская на веревке корзину – чтобы не ослабел и не свалился раньше времени, чтобы дергался до последнего…

По наклонной железной лесенке с высокими перилами Сварог спустился на другую, пролегавшую по решетке. Оглянулся. Ага, вот они сидят у стены. Что за выражение на бывшей физиономии Сувайна – сплошь покрытой засохшей кровью гротескной фигуры – уже не определишь, а у Одо такой вид, словно он с яростной надеждой обдумывает планы бегства, но куда ж отсюда сбежишь…

Сапоги Сварога грохотали по железным перекладинам довольно громко – и те двое внизу вскинули головы. Сувайн так и остался сидеть у стены, уронив руки меж колен, а вот Одо, проворно подбежав так, что Сварог оказался прямо над ним, задрал голову. Давненько уж Сварог не наблюдал на чьей-либо физиономии такой ненависти, обращенной на его скромную персону… И на человека-то уже не похож…

– Предатель! Клятвопреступник! – завопил Одо, зачем-то подпрыгивая, как будто мог дотянуться до решетки.

Холодно усмехнулись, Сварог ответил спокойно:

– Боюсь, вы ошибаетесь, любезный. И вовсе уж зря именуете меня клятвопреступником. Освежите в памяти данную мною клятву, от первого до последнего словечка. Я клялся не проделывать с вами многих вещей – и никто их не будет проделывать. Я, кроме этого, обещал, что вы будете жить за решеткой, пока не умрете естественной смертью. Так и произойдет. Вы за решеткой, и вы умрете естественной смертью. Клятва не нарушена ни в одной букве. Вас даже будут кормить. Иначе это уже выйдет нарушение клятвы, а я клялся не морить вас голодом… Ну, а в том, что вы никогда не слыхали об этом месте и не приняли его в расчет, я не виноват… Примечания мелким шрифтом, как это частенько бывает в ваших банкирских векселях и закладных… В общем, ругайте меня как угодно, но вот слово «клятвопреступник» здесь не годится.

Одо, грянувшись наземь, принялся форменным образом колотиться об пол. Сварог смотрел на обоих мрачно и почти равнодушно. Не было ни радости, ни мстительного удовлетворения, только опустошенность и тоска. Тоска еще и от того, что правосудие сплошь и рядом оказывается запоздавшим, и никого уже не вернешь, и ничего уже не поправишь. В ушах у него вновь звучал чистый, высокий голос Кайи:

– Всадник в шлеме сбитом,

сшибленный в бою,

Верный конь,
Страница 16 из 28

копытом

топчущий змею…

Сомкнутые веки.

Выси. Облака.

Воды. Броды. Реки.

Годы и века…

Он резко повернулся и, уже не слушая раздававшихся снизу воплей, быстро пошел по лесенке. Поднялся наверх, повернулся к ожидавшему приказаний советнику:

– Продолжайте…

– Сколько они должны прожить? – без малейших эмоций осведомился советник.

Сварог хотел было ответить «Сутки». Но тут же вспомнил, в какой кровавый хаос превратился бы Харум после его внезапной смерти, сколько погибло бы мирных людей…

– Трое суток, – сказал он твердо. – Кормите хорошо…

И быстрыми шагами, ни на что вокруг не глядя, вышел из жуткого дома, одним махом взлетел в седло и пустил коня в ворота, когда их успели распахнуть только наполовину. Галопом понесся над берегом, по пустынной равнине. Светлый король Сварог в очередной раз совершил правосудие над заведомыми мерзавцами, едва не устроившими так, что весь Харум залило бы кровью и заволокло дымами пожарищ, – почему же на душе только опустошенность и тоска?

Въехав в город, он не особенно и сбавил аллюра, несся окраинными улицами, пока не выехал к аэродрому. Часовые у ворот, узнавшие его издали, отсалютовали мушкетами. Сварог проехал примерно половину длинного ряда обычных самолетов, натянул поводья у своей виманы, ничем не отличавшейся от других.

Бросив поводья Баруте, распорядился:

– Возвращайтесь во дворец. Скажи там, что меня не будет самое малое сутки.

– Понятно, государь, – поклонился Барута. – Доброй дороги.

И проворно отъехал подальше – к самолетам он до сих пор относился очень неодобрительно. Сварог взбежал по ажурной лесенке, втянул ее за собой, сел в кресло и в полминуты задал программу автопилоту. Самолет, правдоподобия ради чихая выхлопами и вращая винтами, выкатился из ряда и, как полагается, совершив длинный разбег, взмыл в небо. Оказавшись достаточно далеко от столицы и поднявшись высоко, он вышел на сверхзвук и помчался к границам Хелльстада, к тому месту, где поджидал Вентордеран.

Маленький отдых, подумал он. Неотложных дел нет, все вроде бы идет благополучно. В Балонге уже заняты все до одного грешные банки и арестованы все до одного причастные к заговору, сейчас, без сомнения, завзято топящие друг друга – с заговорщиками так частенько и бывает. В столице ни малейших беспорядков – учитывая, сколько там Свароговых войск, переброшенных туда якобы для выдвижения в Горрот… Надо считаться и с тем, что кое-кто из неповинных в заговоре начнет однажды думать: «А вдруг и до нас дойдет очередь?» Уж это обязательно. Нужно будет собрать их вскоре, успокоить, дать королевскую клятву, что ни один неповинный более не пострадает, обрисовать кое-какие интересные перспективы… В конце концов, как это у банкиров водится, подавляющее их большинство наверняка испытывает сейчас не классовую солидарность с пострадавшими, а радость от того, что из игры вышли серьезные и крупные конкуренты. Как тогда сказал Катарат? «Образ жизни». Вот именно. Катарата, конечно, придется забрать с собой, в девятый стол – ну что поделать, если только этот сукин сын умеет обращаться с загадочным камнем-компьютером?

Глава III

Жила-была девочка…

Сварог уютно устроился в малом кабинете Фаларена – в отличие от всех прочих блиставших роскошью помещений Вентордерана, эта небольшая комната обставлена совершенно иначе: скорее уж напоминает виденные им кабинеты на базе «Стагар» или комнаты военно-морского санатория. Совершенно тот же стиль мебели, те же светильники, и обои похожи, и картины с кораблями, и даже потемневший штурвал на стене. Ностальгия, а? Наверное, иногда ему надоедала выдуманная и заведенная им самим пошлая роскошь, и он уходил сюда, как бы возвращаясь в прошлое… Высокий бар битком набит нездешними напитками (подобные бутылки Сварог видел тогда в санатории): иной, не нынешней формы, другие этикетки, другие названия, разве что слова «келимас», «вино», «ликер» написаны в точности, как пишутся сейчас. Правда, с ходу и не определить, что такое «басьен», «толаж» и «оутон», но и с этим помаленьку разберемся. Откупорив пузатую бутылку королевского келимаса под названием «Старый дуб» и изображением могучего лесного великана на этикетке, Сварог принюхался, определил полное отсутствие яда, сделал маленький пробный глоточек и остался вполне доволен. Вызвал слугу и потребовал блюдо с закусками, что золотой болван исполнил со всегдашним проворством. Вслед за слугой в дверь просочился Золотой Кот, остановился в сторонке, ухитрившись придать себе равнодушно-выжидательный вид. Положительно, было в нем что-то от Интагара. Познакомить их как-нибудь забавы ради?

– Итак? – спросил Сварог, когда слуга вышел.

– Очередные драки и стычки между неразумными тварями… Ничего серьезного, все как обычно. Это неинтересно?

– Неинтересно, – сказал Сварог.

– Вот в этом месте, – он зажег рядом с собой небольшую карту Хелльстада и коснулся когтем точки на ямурлакской границе, – полчаса назад в наши пределы вступили очередные искатели сокровищ. Три человека с лошадью.

– Черт знает что, – проворчал Сварог. – До сих пор проходной двор устраивают… Когда остановятся на ночлег, соберите все наши «страшилки» и устройте им хорошее представление.

– А если не сбегут, государь?

– Ну, тогда пошлите Серебряный Вихрь, пусть вышвырнет всю компанию. Что Лагефель с Анрахом?

– Вторые сутки усердно работают со всеми наличными Золотыми Шмелями, но успехов пока нет… Вот и все наши новости.

– Идите, – сказал Сварог.

Золотой Кот лихо повернулся через левое плечо и тихонько вышел. Идеальный все-таки министр тайной полиции – не предаст, на деньги не польстится, в заговор не впутается. Заботы у него, правда, кукольные по сравнению с прочими подвластными Сварогу державами, ну да что тут поделаешь…

Он уселся в уютное кожаное кресло перед невысоким столиком с компьютером – здешним, конечно, его собственные превратились бы тут в безжизненные коробки. Достал черный диск, покрытый затейливым золотым узором, положил его на панель компьютера. Налил себе добрую порцию келимаса и медленно вытянул. До сих пор останавливало что-то.

Сварог вновь перечислил сам себе прежние аргументы. Будь это личный дневник Яны, ее письма – он, честное слово, носу бы туда не сунул. Но это, как он уже убедился, просмотрев первую страницу, – официальный документ из Кабинета Канцлера, пусть и помеченный значком высшей секретности, тем не менее, судя по коду, в любой момент доступный самое малое двадцати высшим сановникам империи, в том числе и Гаудину. Ну, а если учесть, что Сварог – полноправный преемник Гаудина, да еще шеф девятого стола… Это уже не моральная проблема, а чисто бюрократическая. Если добавить, что сам Сварог в архивы Канцлера не лазил, за него это давным-давно проделали другие, а он всего-навсего отыскал бесхозный документ… С формальной точки зрения – никаких зацепок. Вообще, нужно было ставить на ваши компьютеры защиту получше, господа, самонадеянность подвела…

Он решился. Налил себе еще бокал и вставил диск.

Начинался «Отчет» официальным сообщением о внезапной смерти Императора, последовавшей, как утверждалось, от сердечного приступа. Медицинского заключения в отчете нет. Быть может, оно отыщется
Страница 17 из 28

в других досье, не входящих в отчет, надо будет потом поискать, пусть обезьяны потрудятся… Вот так просто – свалился Император, могучий мужик тридцати с небольшим лет по земным меркам, прямо на пиру с сердечным приступом, и все попытки медиков вернуть его к жизни оказались тщетными…

Черт, и никаких бумаг о расследовании! А ведь Канцлер с Гаудином (как он сам на их месте) следствие провели бы обязательно, пусть проформы ради. Ну, поищем. Быть может, и эти бумаги – в каких-то других досье…

Между смертью Императора и коронацией Яны – перерыв в восемь дней. Ни единого документа. Недельный траур? Или вокруг опустевшего трона что-то происходило? Сплошь и рядом, когда законной наследницей престола оказывалась малолетняя кроха, начинались события…

Вообще, интересные дела у них творились не так уж и давно. За полгода до смерти Императора Императрица, большая любительница охоты, отправилась на Сильвану. И погибла там опять-таки естественной смертью. Одна из тех трагических случайностей, что порой встречаются на охоте, – зверь поднят, началась азартная погоня, всадники рассыпаются по лесу, теряют друг друга из виду, сколько раз и коронованные особы оказывались в полном одиночестве. Эта история как раз была Сварогу отлично известна – он наткнулся в архивах восьмого департамента на отчеты, помеченные даже чуть меньшей степенью секретности. Ее величество неслась галопом, исчезнув с глаз егерей и охраны, горячий жеребчик, судя по следам, понес в чащобу, толстая дубовая ветка оказалась как раз на уровне головы всадницы, и она не успела пригнуться… Никаких следов злоумышления…

Но вернемся к коронации. Вполне вероятно, были какие-то если не события, то интриги, причем вовсе не обязательно направленные на свержение Яны. Кто-нибудь – любители всегда найдутся – мог бы попытаться потеснить Канцлера, в чьих руках оставалась вся власть, и пропихнуть себя в регенты. Регент при шестилетнем монархе – тот же монарх.

Ага, протокол совместного заседания Палаты Пэров и Тайного Совета! Идея о регенте возникла почти сразу же. Однако принц Элвар регентом быть категорически отказался, заявив, что это не по его уму – государственные дела. Точно так же поступил и Диамер-Сонирил, чему Сварог ничуточки не удивился: конечно, принц просто-напросто не хотел оставлять свой идеально отлаженный механизм, Канцелярию земных дел, ради еще большего, но незнакомого и неотрегулированного в его вкусе.

Были еще принцы и принцессы крови, числом двадцать три человека обоего пола, дальние родственники императорской фамилии – но публика все сплошь несерьезная, занятая исключительно светскими увеселениями и по давней традиции допускавшаяся разве что к третьестепенным государственным делам (Сварог это давно знал). Препустой народец (как тогда казалось заседавшим). Выступили только два принца крови (точнее, надо полагать, дали выступить только двум), всецело поддержавшие обоих принцев короны.

Интересно, интересно! Барон Аркас, член Тайного Совета, вдруг предлагает назначить регентом пэра Империи герцога Ингера, «известного своим государственным умом, неустанными трудами на благо Империи и неутомимой энергией». Его поддерживают еще двое пэров…

И вот тут, очень похоже, слаженно выступают противники этой идеи. Принц Элвар в короткой эмоциональной речи твердит, что регентство – пережиток седой старины и за последние две тысячи с лишним лет как-то даже и не применялось. Диамир-Сонирил закатывает длинную речь, пересыпанную ссылками на параграфы, законы, кодексы, регламенты. Сварог ничего толком не понял (да наверняка и все присутствующие тоже), но заключительная фраза ясна: принц присоединяется к мнению брата. Тут уже принцы и принцессы крови, словно хор в древнегреческой трагедии, в полном составе наперебой нудят с мест, что и они против регентства как пережитка прошлого. Ну вот, наконец! Выступает командир гвардии и деликатнейше, изящными намеками, хитросплетением дипломатических словес дает понять, что военным эта затея тоже не по вкусу, что согласно законам о престолонаследии, и высшие государственные учреждениях, и гвардия, и армия, и Серебряная бригада пока что всецело подчиняются Канцлеру, а вот механизм подчинения вооруженных сил этому самому полузабытому регенту вроде и не установлен законами… И неизвестно еще, когда будет установлен. Военные быть в таком подвешенном состоянии не привыкли, ну совершенно…

Это, конечно, ультиматум, хотя и облаченный в изящные дипломатические формулировки. Не случайно дискуссия как-то стихает, комкается и наконец приходит к концу. Чуть ли не единогласно принимаются окончательные решения. Никаких перемен в системе правления и управления. Канцлер остается на своем посту. Все министры, главы канцелярий, кабинетов и коллегий остаются на своих местах. После окончания недельного траура Яна-Алентевита Кейнгор, принцесса короны и наследница престола, должна быть коронована. Другими словами, Канцлер победил с разгромным счетом. Нигде в бумагах об этом не упоминалось, но Сварог, не новичок в таких делах, крепко подозревал, что Келл Инир, где происходило совещание, был еще до его начала набит гвардейцами и людьми из Серебряной бригады, – такие дела иначе не делаются, не зря противники Канцлера (умелые интриганы, надо полагать) сдались так легко.

Что-то имена знакомые мелькнули… Герцог Ингер и барон Аркас. Вот именно, эти два субъекта давным-давно арестованы как главари окопавшейся в Империи «Черной благодати» и остаются в тюрьме Лорс, откуда выйдут только ногами вперед – как и их сообщники из придворных, Магистериума и Мистериора…

Далее Сварог просмотрел видеозапись коронации – зрелище долгое, невероятно пышное и для человека постороннего чертовски скучное. Сложные перемещения по огромному залу раззолоченных, брызжущих самоцветами процессий, нечто напоминающее медленный балет (смысла этого зрелища Сварог так и не понял), удаляется шеренга рыцарей в белом, держа мечи острием вниз, на их место заступают рыцари в золотистом с клинками острием вверх (ну, это понятно, на земле есть похожее, символы прежнего царствования и нового)… В общем, роскошнейшее, наполовину непонятное, нудное, долгое зрелище. У Сварога чуточку защемило сердце, когда он увидел Яну крупным планом: на чересчур большом для нее троне, так что ножки далеко не доставали до земли (хорошо еще, догадались подставить золоченую скамейку), сидела шестилетняя девочка в короне и мантии, залитая алмазным блеском – вот только личико у нее оставалось печальным, отрешенным, словно она напряженно ждала момента, когда все это кончится, можно будет забиться в уголок и поплакать. Осиротевшая восемь дней назад шестилетняя кроха, не вполне видимо и понимавшая, зачем ее принуждают во всем этом участвовать, восседая неподвижной куклой. Только принц Элвар (разумеется, поддавший), смотрит на нее с искренним сочувствием, временами наклоняется и что-то шепчет в ухо.

У всех остальных скорее не человеческие лица, а маски актеров, старательно исполняющих сложнейшую пьесу. Угнетающее зрелище, которое Сварог побыстрее запил бокалом келимаса.

А это уже год спустя – Канцлер вместе с несколькими пэрами, членами Тайного совета и обоими принцами
Страница 18 из 28

короны обсуждает действительно серьезный, нужный и правильный вопрос: какое образование должна получить императрица, как будет протекать учеба и как ее организовать.

Серьезный, нужный и правильный вопрос… Стоп, стоп! Тут определенно имелась некая несообразность. Ага, вот оно! Совершенно непонятно, зачем понадобилось собирать столь представительное совещание, когда достаточно было бы вызвать парочку специалистов из Магистериума? О здешней системе образования Сварогу еще в прошлом году подробно рассказывали Элкон и Томи. К шести годам ребенку с помощью той самой аппаратуры Магистериума, которую Сварог испытал на себе, вкладывают в голову минимум необходимых пока что знаний: чтение и письмо, умение общаться с помощью детской компьютерной сети, а вдобавок курс придворного этикета, геральдики, генеалогии, истории Империи (каковая, как не без оснований полагал Сварог, крепенько фальсифицирована). В семь детишки с помощью магов из Мистериора осваивают фамильную книгу заклятий (лишь наполовину общую для всех, остальная половина содержит знания и умения, присущие какому-то конкретному роду). Далее их на пару лет, собственно говоря, оставляют в покое, пусть играют и забавляются, как хотят. И только к девяти вкладывают в голову, опять-таки в Магистериуме, обширные курсы многих наук. И после того начинается настоящая учеба. Сварог прекрасно помнил, что тогда сказал магистр: «Можно вложить человеку в память гигантские вороха справочников, учебников, географических атласов, руководств по управлению аппаратами и агрегатами. Но подлинно профессиональные знания он должен получать обычным путем, осмысливать их, впитывать…»

Учеба таковая продолжается три года. За это время специалисты из Магистериума определяют, есть ли у ребенка склонности и способности к тем или иным наукам. Если да, он поступает уже в трехлетний Лицей при Маги-стериуме – всерьез овладевать наукой либо специальностью.

Если, конечно, захочет. Поскольку тут не может быть никакого принуждения, подавляющее большинство дворянских недорослей (особенно девушки) идти в Лицей отказываются категорически, предпочитая вести светскую жизнь при дворе. Так что в Лицее обычно обучается не более двадцати человек – оттого-то и приходится выискивать на Сильване способных антланцев и давать им полное образование. В Магистериуме уже примерно половина сотрудников – именно что антланцы, пусть и считающиеся второсортными, но выученные на совесть. Иные спесивые высокородные господа не раз заявляли, что не стоит давать серьезное образование «быдлу», но Канцлер прекрасно знает о дикой нехватке ученых и инженеров…

Бывает по-разному. Скажем, Элкон, у которого нашли нешуточные способности к неким «кварковым биотехнологиям», в Лицей не пошел, несмотря на все уговоры, как раз потому, что заниматься хотел компьютерами, и только компьютерами, а Канилла, графиня Дегро, которой прочили карьеру А-физика (редкость для девушки), столь же твердо заявила, что ее привлекают электронные системы станцией наблюдения, а от А-физики ее форменным образом тошнит…

Одним словом, система давно отработана, наверняка охватывает и принцев короны, и, как в данном случае, малолетнюю императрицу. К чему же понадобилось созывать столь представительный совет?

Ага, вон оно в чем дело! Интересно, и весьма… О подобных исключениях из правил Сварог и не слыхивал – во всяком случае, Элкон ни словечком не упоминал…

Далее шел документ, подписанный тремя высокопоставленными чиновниками Магистериума и двумя магами Мистериора – тоже, судя по титулам, не последними людьми в своем заведении. Оказалось, во-первых, что Яна уже освоила фамильную императорскую книгу заклятий, на год раньше обычного срока. Принц Элвар пояснил, что сделано это было по личному указанию императора, не соизволившего объяснять кому бы то ни было, даже родным братьям, мотивы своих поступков. Между прочим, это произошло через неделю после гибели императрицы (уж не предчувствовал ли император что-то такое? – подумал Сварог).

Гораздо интереснее оказалось «во-вторых». По единогласному мнению всех пятерых, подписавших сей меморандум, Яну попросту нельзя было обучать с помощью тех самых аппаратов, в считаные секунды набивающих голову человека массой разнообразных знаний. Нельзя, и все тут, категорически. Первый случай за всю историю Империи. Всех поголовно можно, а Яну – нельзя. Чересчур велик риск, что кончится серьезным мозговым расстройством, а то и необратимым сумасшествием.

Вот это так бомба… Пятерка ученых мужей привела подробные и обстоятельные аргументы в пользу своего убеждения, занимавшие три листа. Вот только Сварог из всего этого не понял ни словечка. Канцлер, судя по всему, тоже – согласно следующей бумаге, он вызвал всех пятерых на совет, и объясняли они суть часа полтора – видимо, мучительно подыскивая наипростейшие объяснения сей высокоученой галиматье. И явно Канцлера в конце концов убедили. Поскольку он отдал приказ: механические средства обучения исключить полностью, все возложить исключительно на живых людей (ну, разумеется, компьютеры в роли подручных средств дозволялись – но никакого технотронного воздействия на мозг). Интересные дела, покачал головой Сварог. Что же она за уникум такой? Из ученого меморандума понять решительно невозможно, как ни бейся…

Так что пришлось составить долгосрочную программу обучения, подробно расписанную, как и перечень ученых мэтров, коим предстояло стать прилежными преподавателями для одной-единственной ученицы. Поскольку без руководителя такие программы обставлять безусловно не стоит, после короткой дискуссии единогласно назначили на эту роль лейб-медика Яны, как-никак знавшего ее с младенчества. Для порядка приставили к девочке еще и двух пожилых фрейлин покойной императрицы (фрейлины свое звание сохраняют пожизненно). И, полное впечатление, решив, что сделали достаточно, создали действенный механизм, умыли руки, с головой уйдя в свои обычные дела. Длиннейшая вереница последовавших за этим историческим совещанием документов состояла из коротеньких, казенно-сухих отчетов опять-таки приставленного к девочке камергера двора: что преподают в данный момент, каковы успехи, а то и неудачи.

Начали, конечно, с того, что, по мнению царедворцев, в первую очередь необходимо монаршей особе: придворный этикет Империи и земных королевств, история императорской фамилии и Империи, геральдика и генеалогия земная и небесная, краткий курс истории земных государств. Легко представить, какое «удовольствие» доставляла эта заумь шестилетней девочке – тем более, что этот важнейший, по мнению царедворцев, курс растянулся на четыре года. Камергер частенько (и наверняка уныло) сообщал в еженедельных отчетах: «ее величество изволят капризничать», «ее величество изволят требовать, чтобы отведенное для занятий время сократили наполовину», «ее величество назвали тему урока пусть не непристойными, но безусловно неприглядными словами». И даже «ее величество отказались от урока, скрывшись за постами Бриллиантовых Пикинеров, куда преподаватель и госпожи фрейлины не имеют доступа!» Читая все это, Сварог только ухмылялся: вы бы ей еще вздумали А-физику преподавать,
Страница 19 из 28

интеллигенты…

Худо-бедно, но обучение как-то продвигалось (судя по некоторым обмолвкам, после всевозможных компромиссов, послаблений и внеочередных развлечений в виде подкупа и поощрения).

Впрочем, самым печальным (Сварог это быстро понял) было даже не то, что на малолетнюю девочку обрушили горы зауми. Учить ее учили, но никто не воспитывал. Как это в обычае и на земле, Яне выделили в качестве «официальных друзей и подруг для игр и забав чуть ли не две дюжины ее ровесниц и ровесников из самых знатных семей. Больше половины из них, не придясь Яне по сердцу, со временем были по ее настоятельному требованию отставлены, зато остальные (кстати, те, кто сейчас почти поголовно служил у Сварога в девятом столе) стали настоящими друзьями и подругами (насколько можно быть другом или подругой императрицы). И все же… Возле нее так и не было никого, кого можно было назвать настоящим воспитателем. Фрейлины на ту роль никак не годились. Вероятнее всего, и Канцлер, и высокие сановники в свое время просто не подумали, что воспитатель ребенку необходим…

Характер у Яны стал портиться на глазах, о чем прилежно и с тревогой докладывал уже лейб-медик. Лет в восемь с ней впервые случился приступ – тот самый всплеск неконтролируемой магии, что Сварог самолично наблюдал у себя в замке, когда она рассердилась на канцлера. Сорвавшиеся с креплений роскошные люстры порхали по залу, пока не разбились об пол, плясала мебель, падали статуи, с одежды присутствующих облачками разлеталось золотное шитье…

Встревоженному Канцлеру ни лейб-медик, ни маги из Мистериора не смогли объяснить, в чем тут дело. Честно признались: иная древняя магия императорской фамилии до сих пор секретом фамилии и остается. Секретом, недоступным даже принцам крови…

Диамер-Сонирил ясности внести не пожелал, сухо сообщив Канцлеру, что это секрет фамилии – в подтверждение чего, как и следовало ожидать, вывалив ворох параграфов, как он это прекрасно умел. Принц Элвар поступил и того проще: осушив стакан, буркнул: «Герцог, это дела семейные, и нечего тут вынюхивать…»

И случилось так, что именно принц Элвар, гуляка, бродяга и искатель приключений, проводивший в Каталауне больше времени, чем в небесных замках (но никак не глупец и не простак!), поправил дела. Вот уж о ком никак нельзя было сказать, что он пропил мозги… Вечный холостяк, он не представлял толком, как воспитывать малолетних детей, но каким-то здоровым инстинктом чувствовал, что воспитывать их нужно. А потому назначил себя самозваным воспитателем, принялся за дело, как умел, даже подсократив ради такого случая употребление алкоголя (ну, примерно наполовину). И заявил канцлеру, что всю эту «церемониальную заумь следует крепенько подсократить, то есть отводить ей лишь половину прежнего времени – ну, а об остальном он сам позаботится, пока девчонка и в самом деле не повредилась умом от всей этой белиберды, которой сам он в свое время обучался через пень-колоду и не считает, что это пошло ему во вред.

За воспитание племянницы (которую искренне любил, в отличие от Диамер-Сонирила, тот к Яне был равнодушен, впрочем, как и ко всем без исключения обитателям Империи) принц Элвар взялся незатейливо, как уж ему душа подсказывала. Он просто-напросто практически каждую неделю забирал Яну с собой в Каталаун, таскал за собой по деревенским праздникам, свадьбам и прочим торжествам (а когда чуть подросла, стал брать и на охоту). Более того, он ее регулярно брал в гости, когда отправлялся к своей очередной тамошней подруге. Благо все они наперечет были не какими-то там гулящими девками, а вполне приличными одинокими женщинами с неустроенной судьбой, часто – молодыми вдовушками с детьми. При той невероятной популярности, какой пользовался в Каталауне принц (иные его именовали некоронованным каталаунским королем, к хорошо скрываемой досаде земных владык, коим принадлежали те или иные области Каталауна), его племянницу везде принимали со всем радушием, женщины сплошь и рядом видели в ней не блестящую императрицу, а «бедную сиротинушку», так что кое-какую долю женского тепла и участия она получила. Канцлеру эти регулярные поездки в Каталаун были крайне не по нутру, но против принца короны он был бессилен – ну, что поделать, если принц располагался выше всех и всяческих законов? Да к тому же самой Яне такое времяпровождение нравилось ужасно. Единственное, что мог сделать Канцлер в компании с Гаудином, – постараться, чтобы Яна всегда была надежно прикрыта группой телохранителей.

В самом начале, когда принц только приступил к воспитанию на свой лад, он привез из Каталауна одну из лучших бабок-сказочниц, знавшую невероятное количество сказок, легенд, баллад, песен и баек из жизни. А чуть погодя через своих ронерских знакомых сманил на небеса старуху Грельфи – чтобы развлекала Яну безобидными, но эффектными колдовскими штучками. Бабку поселили в Келл Инире, применив официальную формулировку «состоящая при императорских покоях прислужница», а для Грельфи оборудовали тот самый летающий островок-декорацию, где Сварог и побывал вскоре после прибытия сюда.

Снимков Яны (украдкой сделанных в Каталауне соглядатаями канцлера) в отчете хватало. И Сварог признал, что принц, несмотря на все его чудачества, выбрал правильный путь. К двенадцати годам Яна форменным образом расцвела, еще больше похорошела, выглядела на пару-тройку лет старше, отлично ездила верхом, умела танцевать все каталаунские танцы, стрелять из лука и мушкета, имела на счету пару оленей, кабана и несколько зайцев с лисицами, научилась даже печь пироги. Ничего похожего на ее прежние снимки – мрачноватая, неулыбчивая, губы плотно сжаты, в глазах устойчивая тоска…

Один только раз случился мелкий досадный инцидент. В Каталауне взрослеют быстро, и за девушками возраста и облика Яны местные парнишки уже пытаются неуклюже и застенчиво ухаживать. Ну, а Яна изрядно прониклась Каталауном… В общем, на одной из шумных свадеб Элвар чисто случайно обнаружил, что племянница и младший брат жениха, парой лет ее старше, целуются за углом амбара – впрочем, робко и неумело. Яна получила легонький подзатыльник, ее кавалер – полновесный, оба выслушали серьезную нотацию с упором на то, что дело тут не в императрицах и крестьянах, а просто обоим еще рановато подражать взрослым. После чего Элвар через своих многочисленных тамошних приятелей велел потихоньку распустить известие: ежели кто-то его племянницы коснется хоть пальцем не в танце, жутко и думать, что ждет виновного. К каковому известию все отнеслись очень серьезно. Канцлеру, конечно, настучали, и он в деликатных фразах выразил принцу неудовольствие, но тот, вынудив его хлопнуть стакан из своей верной баклаги, отмахнулся: ничего страшного, если девчонка двенадцати лет однажды неумело чмокнула парнишку, главное, меры приняты, больше такого не повторится, слово принца короны… И не без ехидства добавил: по достовернейшим данным, собственная доченька Канцлера, всего-то на год старше Яны, намедни в темном уголке Изумрудной лестницы целовалась с пажом и, по докладам, не так чтобы робко и неумело… У принца Элвара, как ему и полагалось по титулу, имелась и своя свита, и гвардейская рота, и библиотекарь, и канцелярия с должным
Страница 20 из 28

количеством соглядатаев. Другое дело, что из-за образа жизни принца все это немалое количество людей бездельничало годами, помаленьку зверея от скуки.

Как явствовало из множества бумаг, составленных уже после событий, лучше бы было Канцлеру поглядывать в другую сторону. Да и принцу не помешало бы внедрить в свиту Яны парочку ловких соглядатаев. Да вот, проморгали. Никто и подумать не мог, что не на земле, а в Келл Инире к ней может подкрасться нешуточная беда…

Когда Яне было двенадцать, согласно давнему плану, ей предстояло пройти и курс изящных искусств. Кандидат в преподаватели имелся, как тогда полагали, великолепный: молодой, лет тридцати по земным меркам, герцог Наргел, старой, почитаемой фамилии, обладавший большими познаниями и опытом именно что в изящных искусствах. Коллекционировал живопись (был даже своим человеком на Бараглайском холме и Квартале Палитры в Сноле), сам недурно рисовал, особенно портреты дам, кроме того, в своем сильванском поместье устроил самую настоящую балетную школу, куда набирали ровесниц и ровесников Яны. Это длилось уже несколько лет, и повзрослевшие танцоры и танцорки «первого набора» не раз выступали с большим успехом и в Келл Инире, и при некоторых королевских дворах на земле (за что герцог удостоился нескольких земных орденов, имперской «Золотой Арфы» и мантий почетного члена Сословий Свободных Искусств в Снольдере, Ронеро и Лоране). Одним словом, самый подходящий человек, как было решено в свое время высокой комиссией еще пять лет назад.

Как выяснилось позже (когда все хватались за головы и наперебой обвиняли друг друга в преступном ротозействе), этот знаток и ценитель искусств, обаятельный красавец с великолепной репутацией при дворе оказался еще и блестящим конспиратором, ведущим двойную жизнь. Умен был, сволочь, и коварен… Никто об этом не подозревал (включая соответствующие службы Канцлера и Гаудина), что юные девицы из сильванской балетной школы с самого начала служили ему натуральным гаремом. Таковы уж у него были пристрастия касаемо совсем юных. Нечто вроде герцога Лемара, только, пожалуй, погнуснее: Лемар, надо отдать должное прохвосту, все же таких вот малолеток никогда не трогал.

И этот живописец-балетоман, вульгарно выражаясь, положил глаз на Яну…

Учебные курсы никто не контролировал – в том смысле, что никому никогда не приходило в голову проверять, какими учебными пособиями пользуются на каждом из них. Камергер всего-навсего интересовался у очередного преподавателя, такого же благородного лара, как идут уроки, делает ли ее величество успехи или Канцлера особенно порадовать нечем. И со спокойной совестью отправлял очередную короткую отписку.

Воспользовавшись этим упущением, герцог старательно подобрал для Яны весьма специфический курс наглядных пособий (скульптура, живопись, поэзия и проза). Ничего не скажешь, он состоял исключительно из классики, небесной и земной, но эта классика, вместе взятая и по отдельности, категорически не годилась для девочки двенадцати лет, которой рано было столь углубленно, долго и подробно знакомиться с иными сторонами взрослой жизни. И которая, как в том возрасте сплошь и рядом бывает, уже начала проявлять робкий интерес к этим самым сторонам и успела пару раз поцеловаться…

Все эти «пособия», до одного, имелись в отчете (где, начиная с того момента, бумаги помечались уже гораздо более высокой степенью секретности, предназначаясь лишь для обоих принцев, Канцлера, начальника его разведки и Гаудина). Книги Сварог даже бегло читать не стал – он знал несколько названий, парочку одолел в свое время, а что до остальных – хватило иллюстраций. Альбомами Седеса и Каранто, пусть они и великие художники, следовало долго и старательно лупить по голове того, кто их подсунул двенадцатилетней девчонке, пусть и выглядевшей старше своих лет, – как и увесистым томом сонетов Жега Маделара. Ну, и все остальное было того же пошиба. Все было рассчитано на то, чтобы мягко и ненавязчиво, вливая отраву по капельке, оказать на девчонку определенное действие и как следует разжечь неподходящее в ее возрасте любопытство…

По этому, с позволения сказать, курсу изящных искусств Яна занималась четыре месяца – как кое-кто и рассчитывал, с большим интересом, даже резко сократив поездки в Каталаун. Естественно, у нее возникало много вопросов – на которые учитель отвечал подробно, тактично, деликатнейшим образом подбирая слова. Что служило очередными капельками яда. Ни разу за эти месяцы герцог не попытался выйти за рамки отношений «учитель-ученица». Потом стало ясно, что это не самодеятельность записного педофила, вздумавшего украсить свою коллекцию редкостной жемчужиной, а заговор, и серьезный – но позже, гораздо позже… А пока что меж девочкой и мэтром установились весьма доверительные отношения и разговоры шли очень уж откровенные – ну не с кем взрослеющей девочке было откровенно поговорить о некоторых вещах – не с фрейлинами же. Тем более что к тому времени Яна уже порой перешептывалась с подругами о том и о сем, чего благонравные девочки из хороших семей вроде бы еще знать не должны. Однако любой дворец – никак не монастырь, тут даже юные девицы невольно насмотрятся и наслушаются всякого. А герцог искусно вел свою партию – так что Яна, как со многими до нее случалось, решила, будто в него влюблена. Тем более что парочка ее подруг уже призналась ей в том же самом – правда, в отношении других объектов…

Лейб-медик, благообразная сволочь, которого Яна знала с тех самых пор, как себя помнила, в заговоре состоял, как позже оказалось, с самого начала. Именно он, когда Яна в очередной раз захандрила и стала рваться из Келл Инира все равно куда, и предложил Канцлеру вроде бы абсолютно безобидную идею. Сменить обстановку полностью, самым решительным образом. Отправить императрицу на Сильвану недели на две, без обычной надоевшей свиты, «официальных друзей и подруг» и осточертевших фрейлин (которых, Канцлеру самому должно быть известно, Яна и ее друзья иначе как «копчеными селедками» за глаза не именуют). Чтобы прожила эти две недели в поместье герцога, училась бы там танцам, общалась исключительно с балеринами, своими ровесницами и даже жила бы вместе с ними в общей спальне.

Сама Яна эту идею приняла с несказанным восторгом и заявила, что готова отправиться на Сильвану немедленно. Канцлер, не особенно и раздумывая, идею одобрил. Не господь Бог и не первый мудрец Вселенной, он попросту не ожидал такой наглости и такого коварства. К тому же они с Гаудином были тогда замотаны, как ломовые лошади, с головой уйдя в распутывание и урегулирование головоломной и тяжелой интриги – как позже выяснилось, инсценированной заговорщиками для отвлечения внимания от Сильваны.

Одним словом, девочка сама кинулась в мастерски поставленную ловушку. Привыкла, что императрица всегда находится в совершеннейшей безопасности, особенно в имении человека с прекрасной репутацией, в которого она к тому же… А тут еще лейб-медик, сука гладкая, перед отлетом на Сильвану очень деликатно и тактично дал примерно такое напутствие: вполне возможно, ваше величество, вы там столкнетесь с чем-то, с чем прежде не встречались, и там будут происходить непривычные
Страница 21 из 28

для вас вещи, но пугаться этого не следует, все люди взрослеют и вы тоже, у взрослеющих появляются новые интересы и желания, которые не стоит сдерживать, собственно говоря, заверяю авторитетно, вам следует рассматривать все происходящее как очередной курс обучения, который проходят все благородные девицы…

Конечно, на Сильвану с ней отправились гвардейцы, телохранители и слуги, среди которых имелись агенты как Канцлера, так и Гаудина. Однако гвардия и охрана в таких условиях несут службу в отдалении, охраняя скорее подступы к поместью, а слуги не топочут по пятам и не дышат в ухо, в особенности если императрица им приказывает реже попадаться на глаза. И уж тем более не имеют доступа в девичьи спальни. Так что Яна с самого начала самым тесным образом общалась с двумя дюжинами балеринок, герцогских шлюшек, форменным образом отгородивших ее якобы невзначай от прилетевших с ней слуг.

С этими юными шлюшками взрослые, коварные, умные и циничные люди предварительно работали долго и старательно, распределяя роли, мизансцены, доверительные рассказы и якобы случайные вопросы. Крутая была дрессировочка, как потом выяснилось.

Задача была поставлена четко и недвусмысленно: лишь самую капельку выходя за пределы положенного почтения к венценосной особе, мягко, деликатно и неустанно обрабатывать ее днем и ночью. Внушать, что в ее годы близость с мужчиной – самое естественное дело, рассказывать, как это приятно и увлекательно, делиться собственным богатым опытом, самую чуточку посмеиваться над ее невинностью, твердить, как влюблен в нее герцог, ссылаться на многочисленные примеры из того же курса классики…

Балеринки оказались обаятельными, веселыми и остроумными девчонками, к тому же ничуть не похожими на ее прежнее окружение, – и Яна, в восторге от столь необычного отдыха, сдружилась с ними моментально. Два дня она старательно разучивала бальные танцы, и все это время действие понемногу раскручивалось: фривольные разговорчики, пикантные анекдоты, сначала ее учили не стесняться танцевать в одном только прозрачном балахоне перед музыкантами и балетмейстерами, потому что они не более чем слуги, а слуга, собственно, и не мужчина вовсе, а предмет мебели, живой инструмент (эти поучения, впрочем, ничем не отличались от тех, которые Яна выслушивала в Келл Инире с раннего детства). Потом учили не стесняться еще более скудно одетых партнеров-мальчишек, речь ведь идет о большом искусстве (и это внутреннего сопротивления не встретило, Яна не раз бывала в балете).

Яд сочился по капельке, особенно ночью в общей спальне. Те же фривольные истории из собственного опыта, взрослые тайны, продиктованные вроде бы чистой воды любопытством, расспросы о любовных отношениях при императорском дворе. Признаться по совести, такая девичья болтовня свойственна не одним только злачным местечкам вроде герцогского гарема. В отчете отыскалась бумага, где некий агент Канцлера, явно пытаясь задним числом оправдаться, уверял: по достоверным данным, в Келл Инире императрица и ее «официальные подруги» порой вели столь же фривольные разговоры. Переходный возраст, ничего не поделаешь…

На третью ночь Яну, без всякого труда, достаточно шутливо взяв «на слабо», научили танцевать тоголаду с раздеванием, здешний аналог стриптиза. На четвертую, опять-таки без особого труда, затянули в эротические игры изрядно развращенных балеринок. На пятую в спальне объявилось несколько мальчиков-балерунчиков, и игры стали еще фривольнее.

Сварог временами поскрипывал зубами, читая подробные протоколы допросов. Самое печальное, что юная девушка участвовала во всех этих забавах собственной волей: переходный возраст, любопытство, стремление ни в чем не уступить новым подругам, раскованным и познавшим все на свете. Да и лейб-медик, которому она привыкла доверять, высказался достаточно определенно. Девчонка не понимала, что ее умело развращают, шажок за шажком…

В ту ночь она проиграла три раза. Один раз, платя проигрыш, пришлось танцевать тоголаду для всех, дважды она на квадранс уединялась с парой мальчиков в задней комнатке, откуда выходила красная до ушей – руки выигравшие распускали изрядно.

Все дело в обстановке, которую для нее искусно создали. Ни тени принуждения или грубости, отношение самое почтительное, разве что с легонькой ноткой фамильярности, вполне уместной в этих обстоятельствах. Даже тогда, в задней комнате белозубые юные красавчики держались предельно вежливо. Обаятельные улыбки: «Яна, ты позволишь?», «Я расстегну, да?», «Можно, я сниму?» Восхищенные взгляды: «Ты лучшая на свете!» Хитрые подначки: «Яна, ты сама согласилась играть, но никто здесь никого не неволит, можешь уйти в любой момент, если считаешь, что еще маленькая для таких игр…» Постоянные комплименты: «Яна, ты чудесная! Мы слышали, ты надутая чванная злючка, прямо-таки боялись тебя поначалу, а ты такая… Ты такая…»

Потом она, по прекрасно знакомой Сварогу азартности характера, сама ввязалась в игру посерьезнее, прекрасно зная к тому времени, что проигрыши в этом случае платят уже «игрой на флейте любви». Разумеется, все было подстроено так, что выиграть она не могла ни разу, ни при какой погоде… И более часа провела в одной из задних комнат с тремя танцорами. Обаятельные мальчики потешились вволю, изощряясь, как только возможно в такой ситуации. Понятно, какие побуждения ими двигали, кроме старания прилежно выполнять герцогские приказы: антланцы, вечные холопы, быдло – и вдруг им выпадает случай сделать «флейтисткой» саму императрицу. В чем они потом признавались на допросах – несомненно, лязгая зубами и белые от ужаса…

Вся эта компашка старательно докладывала герцогу о малейших деталях. Было отмечено, что на следующую ночь, когда снова явились обаятельные, вежливейшие юнцы, Яна держалась уже совершенно спокойно, обвыклась и освоилась, оказавшись в результате неизбежных проигрышей в задней комнате, уже не краснела почти. Глупенькая девочка начала привыкать к новым забавам. Сварог выругался поначалу, читая очередные показания, но потом подумал не без самокритичности: собственно говоря, в полузабытые советские времена в старших отрядах пионерских и спортивных лагерей порой после отбоя происходили вещи, не особенно и отличавшиеся от кропотливо описанных забав. Старо, как мир: девочки торопятся познавать жизнь…

Те, чьи приказы выполнял герцог, задачу перед собой поставили серьезную: развратить Яну до крайних пределов, подсадить на подобные развлечения, как на наркотик, заставить видеть только в них цель и смысл жизни. Благо в таком возрасте из человека можно при известном мастерстве вылепить что угодно… Впрочем, и настоящие наркотики – пресловутая курительная дурь с островов – тоже планировалось пустить в ход чуть попозже. Хотели добиться, чтобы к совершеннолетию стала законченной шлюхой и наркоманкой, которой дела Империи абсолютно неинтересны. Ну, а правили бы другие, найдя способ избавиться и от Канцлера, и от Гаудина, и от полудюжины крупных фигур. Ни крови, ни трупов. Ни переворота, ни отречения, ни самоубийства – просто-напросто императрица стала бы чисто декоративной фигурой, а Империя перешла бы в другие руки…

Сварог нигде не нашел прямых
Страница 22 из 28

аналогий и упоминаний, но у него создалось впечатление, что заговорщики прекрасно помнили историю Элтис Лоранской двухсотлетней давности. Юную королеву, в четырнадцать лет оставшуюся без родителей и взошедшую на трон, точно такие же умные и коварные господа сановники мастерски приохотили ко всем видам любви и многодневным попойкам. В истории можно насчитать немало королев, которые, не чураясь ни любовников, ни пиров, тем не менее долго и толково правили железной рукой. Элтис оказалась слаба – и последующие десять лет, пока королева все свободное время без остатка делила меж мягким ложем и пиршественным столом, страной правил вкупе с сообщниками некий граф, дальний родственник правящей династии. В конце концов его все же зарезали «товарищи по партии», решив, что зарвался и забрал себе много воли, – но последующие восемь лет ничего в жизни королевы не изменили. Потом, правда, когда она умерла, перебрав то ли вина, то ли возбуждающих зелий, ее племянник, до того много лет притворявшийся безобидным дурачком, сумел привлечь на свою сторону гвардию, перерезал кучу сановников и правил долго, но это уже другая история…

В очередную ночь Яну с таинственным видом зазвали в уединенную спаленку, где уже поджидал герцог с огромным букетом лилий (здешний символ беззаветной любви), проникновенными, романтичными признаниями в любви и даже легонькими намеками на самоубийство в случае ее холодности. Неделя обработки свое дело сделала – Яна и не подумала уходить. Была «флейта», был «шмель в розовом бутоне», но до главного все же не дошло, Яна в последний момент испугалась. Правда, пообещала через день-два, окончательно собравшись с духом, уступить. Герцог, разумеется, был сама галантность, заверяя, что готов ждать. Потом показал ей видеозапись одного из «заседний» Академии Лилий королевы Дайни Барг и сказал, что следующей ночью здесь состоится нечто подобное, только еще более роскошное и красивое – и он намерен сделать Яну королевой праздника.

Очень возможно, так бы и произошло. А на оставшуюся неделю, как выяснилось на допросах, для нее была приготовлена обширная программа: всевозможные групповушки, все виды любви, какие только могут прийти в голову здешней публике, наркотики и немало прочей гнуси. Какой она уехала бы отсюда, и думать не хочется. Ну, а в Келл Инире ее, конечно, не оставили бы в покое, закрепляя успех.

Читая все это, то и дело взбадривая себя келимасом, Сварог все же подсознательно надеялся на счастливый финал: вспоминал тот ее визит к нему, когда она, стоя возле панно с единорогом, аллегорическими фразами призналась в недавней потере невинности. Следовательно, отсюда она отбыла невинной, черт возьми!

Так оно и оказалось. Случалось уже, что весьма даже ловкие и коварные заговорщики проваливались оттого, что все внимание уделяли равным себе по положению, а на всевозможную мелочь не обращали внимания со всей дворянской спесью. Впрочем, тут был еще и счастливый случай…

Бабка-сказочница, все еще состоявшая при дворе, от скуки бродила по покоям Яны, куда имела беспрепятственный доступ (кроме комнаты личной связи Яны, но туда из знатных-то допускались считаные единицы). В конце концов она отправилась в учебный зал, битом набитый «наглядными пособиями» в надежде отыскать там что-нибудь интересное для обозрения (как раньше там же в отсутствие Яны и очередного учителя любовалась загадочными приборами и механизмами, непонятными, но крайне интересными на вид).

Интересного она там обнаружила целую груду, начиная со статуй и статуэток, по ее собственному выражению, «похабных донельзя». Потом, то и дело отплевываясь, полистала альбомы Седеса и Каранто и пару-тройку других. Ни писать, ни читать она не умела, но картинки в книгах говорили сами за себя. «За что ни возьмись – похабень!» – прокомментировала она потом.

Бабка призадумалась своим цепким и практичным деревенским умом. С одной стороны, она давно знала, что у высоких господ свои нравы и причуды. С другой же… Четыре года она прожила в Келл Инире, общаясь, понятно, исключительно со слугами (а слуги, как известно, всегда знают о господах больше, чем те сами о себе), так что кое-какое представление о нравах и обычаях дворцовой жизни составила. По этим представлениям выходило: взрослые высокородные господа, конечно, позволяют себе изрядную вольность нравов, но вот четыре месяца подряд учить двенадцатилетнюю девчонку с помощью всей этой «груды похабени» – получается как-то и неправильно. Особенно если учесть, что она была свидетельницей того, как принц Элвар влепил по подзатыльнику Яне и тому парнишке за безобидный, в общем, поцелуй. «Ну вот нюхом я чувствовала, господин Гаудин: тут что-то неправильное, воля ваша!»

К кому из высоких господ обратиться, она просто не представляла. Как искать принца, решительно не знала – видеосвязь она освоила ровно настолько, чтобы связываться с подругой, старухой Грельфи.

Она и связалась. И поделилась сомнениями: как-то это оно, пожалуй, неправильно… Господские нравы, конечно, для простого человека – темный лес, но все равно, что-то тут не то… Девчонка ж совсем… Вон, за простой поцелуй получила по шее от его высочества, а тут…

Грельфи, с ее острым как бритва, умом не тратила времени на охи и ахи. Подробно расспросив бабку обо всем, что она там видела, велела сесть где-нибудь тише воды, ниже травы. И отключилась. После чего, владея видео гораздо лучше сказочницы, стала разыскивать принца Элвара. К счастью, он не болтался в очередной раз по каталаунским чащобам, а пировал у себя в маноре со своими гвардейцами и пребывал еще в том состоянии, когда мог воспринимать окружающее довольно здраво.

Принц, давно уже знавший, что старая колдунья – женщина большого ума и паниковать по пустякам не станет, нисколько не колебался. Он прихватил своего секретаря (радешенького, что после долгого безделья подвернулось хоть какое-то дело), двух сыщиков из своей канцелярии, сделав кругаля, забрал еще и Грельфи, зная массу интересных способностей, которыми она обладала, – и полетел прямиком в Келл Инир.

Тщательно осмотрев «учебные пособия», он высказал вслух мысль, что тут и в самом деле что-то нечисто. Секретарь (исполнявший еще и ничуть не обременительные обязанности библиотекаря) поддакнул, добавив, что ему приходилось где-то читать о подобных случаях – когда юных девиц мастерски совращали при помощи таких вот «курсов». Сыщики высказались в том же духе. Грельфи заявила, что здесь она ничего такого не чует, здесь ничего такого не происходило, но все это, голову на отсечение, насквозь неправильно…

Принц был давним и заядлым охотником – и в принципе то, что пришло ему в голову, от охоты отличалось мало. Отправив две виманы в Каталаун, он поднял свою гвардейскую роту, посадил ее на три межпланетных браганта, способных достигать соседних планет за какой-то час, – и на полной скорости помчался на Сильвану.

Оставив две машины с большей частью гвардейцев на орбите, он приземлился в поместье, где его со всем должным почтением встретил герцог.

Не было ни взрыва ярости, ни даже скандала. Давний и заядлый охотник – а это занятие не терпит ни вспыльчивости, ни поспешности, – принц с безмятежным видом налил герцогу стакан из своей баклаги
Страница 23 из 28

(пришлось выпить, а куда денешь, получить что бокал, что простой стакан из рук принца короны – большая честь). Тогда принц с самой теплой и безмятежной улыбкой объявил, что решил вот взглянуть, как идут дела у племянницы в овладении бальной премудростью.

Как может отказать герцог в подобной просьбе его высочеству? Они направились к летнему амфитеатру – принц с герцогом, пара гвардейцев (старательно делавших вид, что они тут чисто для почета) и старуха Грельфи, на вид благостная и отрешенная, но уже пустившая в ход незаметно для окружающего мира кое-какие свои ухватки.

Уже само по себе зрелище Яны, в одной коротенькой прозрачной тунике танцевавшей под приятную музыку с полудюжиной подруг, принцу доброго настроения не прибавило (надо сказать, балет он не понимал и терпеть не мог). Однако он сдержался, сделав вид, что речь идет о каком-то пустяке, отвел старушку в сторону и поинтересовался:

– Ну как?

Грельфи ответила шепотом:

– Ваше высочество, блудом здесь несет, как из нечищеной конюшни навозом. И от нее, простите великодушно, тоже уже попахивает изрядно. А тот, – она повела глазом в сторону герцога, – успел руку приложить, от него ее кожей пахнет…

Дальнейшее разворачивалось молниеносно. Двое гвардейцев моментально по знаку принца сгребли герцога. Остальные, выскочив из браганта, заняли позиции. С небес тут же обрушились две машины с остальными.

Заметившие что-то неладное и сбежавшиеся сюда гвардейцы с телохранителями, узнав принца и подчиняясь его грозному рыку, проворно выстроились в две шеренги с приказом так и стоять, под ногами не путаться. Гвардейцы принца быстренько прочесали поместье, согнав к амфитеатру всех его обитателей, – а потом, вместе с балеринками, загнали в самое большое здание с приказом охранять и ждать дальнейших распоряжений. Напоследок принц приказал уничтожить здешний узел связи к чертовой матери. И стал полным хозяином положения. Одна только Яна стояла посреди амфитеатра, уронив руки, и округлевшими глазами таращась на непонятные события.

– Он не один, – шепнула Грельфи на ухо принцу. – Он только подручный.

– Разберемся, – заверил принц.

Не тратя времени на долгие объяснения, он попросту сдернул с одного из гвардейцев плащ, закутал Яну и буквально за шиворот потащил ее в брагант, по дороге отдав гвардейцам дополнительные распоряжения и оставив обоих сыщиков, чтобы в темпе начали расспросы.

Когда брагант несся к Талару, принц затащил все еще удивленно хлопавшую глазами Яну в небольшую комнатку, выставив оттуда штурмана, не утерпев, опрокинул стакан и два счета объяснил племяннице, куда она попала и что с ней, без всякого сомнения, намеревались сделать. Не то чтобы он особенно не выбирал выражений, но лексиконом пользовался довольно вольным. Потом потребовал не хныкать, а рассказать, чем она тут занималась, напирая на то, что там, за дверью, старуха Грельфи, которая без всяких сыщиков докопается до правды.

Яна уже ревела в три ручья, рассказ обо всем здесь пережитом пришлось вытаскивать буквально по крошечке. Впрочем, принц не особенно увлекался деталями, перестал, когда понял, что главного не произошло. К тому же его крайне заинтересовало упоминание Яны о лейб-медике и его наставлениях. Принц, какой-никакой завсегдатай двора, прекрасно знал, что эта парочка, герцог и медик, никогда не были не то что друзьями, но даже добрыми приятелями. А потому начал думать (вспомнив к тому же последнюю реплику Грельфи), что речь идет, пожалуй, о натуральном заговоре. После чего вышел и с большой сноровкой принялся бить герцогу морду, угрожая, что вот прямо здесь, своим неразлучным охотничьим ножом отхватит нечто крайне герцогу дорогое, если немедленно не услышит пары-тройки имен, – за каковую хирургическую операцию ему ничего не будет, ясен пень.

Он был не на шутку страшен – громадный, пьяный, расхристанный, со сверкающим ножом в добрый локоть, зажатом в волосатом кулаке. Герцог, прекрасно знавший, что принцу и в самом деле ничего не будет, заложил лейб-медика, еще парочку высоких господ, потом, как это частенько случается, затянул длинный, плаксивый рассказ про то, как его, голубиную душу, обманом заманили, совратили с пути истинного и вовлекли во всякие непотребства коварные, злые люди. Сам он пошел на это исключительно из-за беззаветной любви к Яне, от которой давно потерял голову. Эти излияния души были бесцеремонно пресечены принцем пинком под ребра.

Когда брагант прибыл в манор принца, там уже дожидались прибывшие на тех самых двух виманах из Каталауна с полсотни старых знакомых, сподвижников по охотам и гулянкам (добрую половину из них принц избавил кого от решетки, кого от чего похуже). Особого уважения к здешним высоким господам эта лихая публика не испытывала, а за принцем готова была в огонь и в воду…

По приказу принца двое из них, достав ножи, занялись герцогом уже не спеша и обстоятельно, громко комментируя предстоящие манипуляции. Обошлось без особого членовредительства, все ограничилось парой царапин – герцог, впервые в жизни угодивший в такую ситуацию, сыпал именами и подробностями так, что секретарь едва успевал записывать.

К некоторой радости принца, ни Канцлера, ни Гаудина среди заговорщиков не оказалось. Однако Элвар решил все же преподать урок кое-каким самонадеянным разгильдяям, за мелкими интригами проглядевшим столь серьезный заговор. Благо времени у него хватало, если верить герцогу (а ему, пожалуй, можно было сейчас верить), в заговор не вовлечен никто, имевший бы отношение к гвардии, армии или Серебряной бригаде, так что вооруженного противодействия опасаться не следовало.

Бабку Грельфи принц отправил успокаивать все еще рыдавшую Яну. Двух остававшихся при нем гвардейцев – арестовать лейб-медика (остальные, пожалуй что, могли и подождать, никуда не денутся). Сам же с полусотней каталаунцев вылетел в манор, где располагался Кабинет Канцлера, представлявший собой красивое трехэтажное здание, ничуть не похожее на крепость. Охраны там было – по пальцам пересчитать, четверо или пятеро обленившихся гвардейцев, прекрасно помнивших, что этот манор в жизни не подвергался нападению, штурму, налету. День к тому же выдался воскресный, выходной, так что в здании был только Канцлер и полдюжины дежурных чиновников. Свое подразделение спецназа у Канцлера, как и у Гаудина, имелось, но дислоцировалось оно в Келл Инире.

Так что здание было занято в считаные минуты. Принц прекрасно знал его планировку – и оттого нападавшие первым делом ворвались на узел связи и в кабинет Канцлера. Невооруженные связисты сдались без сопротивления, не особенно и рассуждая, – благородному лару приставленный к горлу клинок опасен не менее, чем обитателю земли… Точно так же и секретарь в приемной Канцлера смирнехонько встал к стеночке под нацеленным на него клинком, не задавая излишних вопросов. В общем, Канцлер был в одночасье лишен связи с внешним миром и решительно ничем не мог более управлять.

В кабинет к нему принц Элвар ввалился в одиночку – чтобы не посвящать спутников, пусть и старых приятелей, в иные неприглядные секреты. Кратенько обрисовал, как обстоят дела в данном маноре и любезно попросил не дергаться.

Сохранивший полнейшую невозмутимость Канцлер
Страница 24 из 28

поначалу поинтересовался, не есть ли происходящее с принцем помрачением ума от келимаса – должно же таковое когда-нибудь наступить после стольких лет беспросветного пития? Принц гордо ответствовал, что он и пьяный ловчее и сообразительнее иных трезвых. Кратенько рассказал о происшедшем, предъявил составленный секретарем список заговорщиков, заверил, что один пленный, дающий у него в маноре искренние показания, уже есть. И в завершение посоветовал (правда, под его бдительным присмотром) связаться с его манором.

Канцлер связался. Увидел на экране все еще хныкавшую Яну, закутанную в гвардейский плащ поверх прозрачной бальной туники. Утешавшая ее Грельфи, завидев Канцлера, тут же, не выбирая выражений, высказала все, что думает об уме и расторопности его и Гаудина, едва не проглядевших, как императрица по милости людей, в первую очередь и обязанных ее беречь, как зеницу ока, едва не вляпалась в большую и серьезную беду.

Только тогда Канцлер поверил. Грельфи он недолюбливал за ее привычку частенько резать правду-матку в глаза, невзирая на лица (хитрая ведьма прекрасно понимала, что пока она служит при императрице, ни Яна, ни принц Элвар не дадут ее никому пальцем тронуть). Но относился к ней достаточно серьезно. Никаким дурацким розыгрышем и не пахло.

Канцлер вскричал, что следует действовать. Принц Элвар, не убирая прихваченного из манора меча в ножны, ответил, что неизвестно еще, кто будет действовать. Поскольку у него есть сильные подозрения, что Канцлер с Гаудином, хотя и не значатся в наспех составленном списке заговорщиков (включающем, возможно, далеко не всех), могут тоже состоять в заговоре. Иначе как же случилось, что они просмотрели такое? Из чистого головотяпства? Ой ли?

Канцлер, надо полагать, взвился. Вряд ли принц верил, что замешаны и он с Гаудином, – наверняка хотел просто-напросто в отместку за нешуточное разгильдяйство наказать легоньким моральным террором. Сухие строки отчета детали обходили молчанием, но, несомненно, состоялся разговор на повышенных тонах (в той степени, в какой опытный царедворец Канцлер мог себе это позволить, пререкаясь с принцем короны). Принц Элвар грозил, что объявит Угрозу Короне, вышибет в отставку не только Канцлера с Гаудином, но и дюжину-другую занимающих высокие посты, не даст возможности собраться ни Тайному Совету, ни Палате Пэров (поскольку и там могут оказаться заговорщики), созовет Ассамблею Фамилии (все без исключения принцы и принцессы), подтянет туда гвардию и в два счета большинством голосов изберет себя, учитывая молодость Яны и вопиющую некомпетентность разогнанного руководства, Временным Хранителем Трона. И уж тогда покажет всем, с какого конца у черепахи хвост…

Канцлер, несомненно, пережил немало неприятных минут и оказался в отчаянном положении: ситуация вполне позволяла подверстать это дело под эдикт об Угрозе Короне, и принц имел полное право все это проделать. Тем более что гвардия за ним, безусловно, пошла бы, а у Канцлера не было никаких законных возможностей этому помешать, разве что поднять мятеж, на что он никогда не пошел бы…

Отчет умалчивал, как получилось, что принц отказался от прежних обвинений и спорщики помирились. Видимо, Элвар решил не затягивать забаву, поскольку нужно было действовать. Что он и разрешил великодушно Канцлеру, а сам, забрав каталаунцев, улетел к себе в манор – на Яну опять накатило, и со стен летели картины, мебель разлеталась в щепки, с треском рвались продольными лоскутами гобелены с охотничьими сценами, под потолком кружили сорвавшиеся с подставок оленьи рога и кабаньи головы, воздух был полон пляской длинных сиреневых искр, слуги и гвардейцы попрятались кто куда…

В бумагах не значилось, как Элвару удалось в конце концов и ее успокоить, – видимо, их составители и сами не знали. Но удалось как-то. Яна потребовала у дядюшки немедленно увезти ее в Каталаун, и они отправились в замок принца в глухом ущелье, где Яна просидела неделю, категорически отказываясь возвращаться в Келл Инир, вообще разговаривать с кем бы то ни было наверху. Канцлер предложил принцу прислать пару хороших психологов, но Элвар, не особенно и дипломатично отказавшись, поступил по-своему: велел срочно доставить в замок двух давно знакомых ему знахарей из соседней провинции. Старички поили Яну какими-то травами, «вытягивали ладонями умственную боль», натирали какими-то бальзамами, душевно с ней беседовали и за день почти полностью вернули душевное спокойствие. Ничего удивительного, Сварог был наслышан о таких вот лесных старичках от надежных людей…

Как оказалось, Яну больше всего удручало даже не то, что с ней проделывали в поместье, – к тому она отнеслась довольно спокойно, признавшись дядюшке в откровенном разговоре, что все это было не унизительно, а интересно и приятно. Ее невероятно ранило другое – что все эти веселые, дружелюбные, ласковые мальчики-девочки оказались подлецами. Девчонка впервые столкнулась с настоящим коварством, предательством, обманом…

Тем временем наверху бушевала потайная гроза. Судя по очередным отчетам, Канцлер осатанел. Ко вполне понятной злости на заговорщиков, есть подозрения, примешивался и жгучий стыд за свои промахи и упущения. Белая тревога по нескольким секретным сетям связи. Гвардия и армия подняты в ружье и рассредоточены в ключевых точках. Боевые драккары Серебряной бригады, числом не менее дюжины, повисли над каталаунским замком принца. Боевые орбиталы получили сигнал «Пожар».

Вот тут Сварог испытал нешуточное удивление, впервые в жизни узнавши, что эти орбитальные автоматы, набитые серьезным оружием, предназначались не только для возможных боевых действий против земли, возникни такая потребность. Оказалось, что по этому самому сигналу боевые роботы могли в пару минут переместиться на орбитах так, чтобы держать под прицелом летающие замки ларов. Все до одного, даже Келл Инир, маноры принцев и самого Канцлера.

Начавшиеся аресты проходили так, чтобы не привлечь ни малейшего внимания окружающих. Заговорщиков тихонечко выдергивали из маноров, с балов, из присутственных мест и казарм. После чего они попадали прямиком в пыточную к Канцлеру.

Здесь Сварог снова удивился не на шутку – оказывается, в распоряжении Канцлера и Гаудина имелась своя пыточная. Разумеется, она ничуть не походила на земные, но суть была та же. Хитрая аппаратура (некие «нейрогенераторы», «мнемозонды» и прочая замысловатая машинерия) вытаскивала из мозга допрашиваемого воспоминания на много дней назад и могла причинить нешуточную боль, правда, не физическую, но узнику от того не легче…

То же самое происходило на Сильване – потому что, оказалось, и там были сообщники. Не считая антланцев из герцогского поместья, было арестовано около пятидесяти благородных ларов, причем мелкоты среди них обнаружилось мало. Высокопоставленных, к некоторому облегчению Канцлера, среди них не нашлось, но все же народец не из мелких: несколько камергеров двора, лейб-медик, чиновники, занимавшие не столь уж низкие посты в серьезных государственных учреждениях, даже парочка армейских офицеров и канцелярии, советник из восьмого департамента…

Клубок размотали за сутки – и на конце его, к нешуточному удивлению
Страница 25 из 28

Канцлера с Гаудином (да и читавшего все – это Сварога), оказался не кто иной, как его младшее императорское высочество, принц крови, мужчина средних лет, в списке возможных претендентов на престол в случае, скажем, внезапно умершей без наследников Яны и покинувших наш мир принцев короны, стоявший всего на предпоследнем месте (что означало: трона ему не видеть никогда в жизни, разве что большинство очереди скосит некий мор). Вот уж на кого бы подумали в последнюю очередь. Всю жизнь его полагали недалеким чудиком – анахорет, затворник, интересуется лишь своей богатейшей коллекцией бабочек, редкие виды для него на обеих планетах выискивают с полсотни обученных энтомологии – экспедиций из антланцев и нанятых на Таларе и Сильване ученых. В гости к нему старались не ездить даже ближайшие родственники, зная, что придется выслушивать часовые монологи об экспонатах коллекции. Молодая жена в конце концов не выдержала, согласно позволявшим такое законам, завела себе отдельный замок и жила весело (вот только любой, неосторожно ляпнувший слово «бабочка» либо «мотылек», из замка изгонялся навсегда). Двое взрослых сыновей от первой, покойной жены тоже наносили батюшке визиты раз в год, когда к тому имелись церемониальные поводы и было не отвертеться.

В который раз оказалось, что в тихом омуте черти водятся. «Этот чудик, коего никто не принимал всерьез (а многие о его существовании, никогда не встречая ни при дворе, ни на балах, попросту забыли), оказался человеком коварного и острого ума, которому очень хотелось править Империей – пусть даже в качестве регента при кукле Яне. Впрочем, судя по имевшимся в деле намекам, проныра рассчитывал, укрепившись, сделать так, чтобы с куклой произошел какой-нибудь несчастный случай…

Все, что касалось планов и намерений этой высокородной персоны, стало известно исключительно из показаний других. Поскольку принцы крови, подобно принцам короны, стояли выше любых законов Империи. А потому вульгарно вызвать его на допрос, не говоря уж о том, чтобы арестовать, было делом немыслимым…

Кое-какие зацепочки все же сыскались. Поскольку были применены самые жуткие статьи Карного Кодекса «Государственная измена» и «Злоумышление против монарха», наказания в таких случаях не могли избежать и принцы, что крови, что короны. Правда, наказание, если разобраться, было прямо-таки детским: всего-навсего вечная ссылка на Сильвану по указу императрицы (Яна этот указ подписала через пару дней после возвращения в Келл Инир, недобро улыбаясь) – под неустанный присмотр, но в не такой уж убогий летающий замок с парком, соответствующий сану ссыльного. Древние традиции, что поделать…

Зато с остальными не церемонились. Благодаря двум вышеупомянутым статьям, законы позволяли вести суд не Суду Императорской Короны (чьи приговоры всегда оглашались), а Пылающей Скамье (состоявшей из двух принцев Короны, двух коронных прокуроров и нескольких высших сановников). Не предписывали (иногда такие дела, когда требовалась именно что огласка, передавались именно в Суд), но оставляли на усмотрение Канцлера с санкции императрицы.

Санкцию Канцлер получил без труда. Пылающая Скамья гуманизмом маяться не намеревалась. Все до единого антланцы, обитатели поместья герцога, навечно исчезли на какой-то сильванской каторге для антланцев и вообще простонародья, подобно Катайр Крофинду, располагавшейся на каком-то отдаленном острове. Все без исключения благородные лары опять-таки навечно исчезли за черными воротами тюрьмы Лорс. Подробностей не посвященные в тайну Высокие Господа Небес не знали до сих пор. Агенты Канцлера быстро распустили слух, что имел место обычный заговор, что на Сильване собирались убить Яну и возвести на трон помянутого обожателя бабочек. О случившемся оживленно судачили чуть дольше обычного, учитывая личность главного заговорщика («Мы-то думали, а он-то оказался!»), но в конце концов перестали. Всей правды «общественность» так и не узнала, а те, кто ее знал, были предупреждены лично Канцлером: если хоть словечком проболтаются, пойдут той же дорожкой.

Вылетели из своих кресел человек пять из восьмого департамента, примерно столько же из Кабинета Канцлера, младший лейб-лекарь, трое из Канцелярии образования и добрая дюжина сановников Министерства двора. По большому счету – это все были чистой воды «стрелочники», практически ни в чем не виноватые, – но так уж в таких делах полагается, обязательно нужно разобраться как следует и наказать кого попало. Канцлеру как-то не хотелось отправлять в отставку самого себя – да и Гаудина он, поразмыслив, оставил на прежнем месте – и у него хватило совести не устраивать тому выволочку, потому что пенять следовало и на себя самого…

Зато отправленный в отставку начальник охраны Яны (которого и сменил тогда барон Абданк), по глубокому убеждению Сварога, вовсе не был невинно пострадавшим, поскольку по должности обязан обеспечить полную безопасность императрицы. Сварог на месте Канцлера, пожалуй, и за решетку бы отправил…

Единственным избежавшим Пламенной Скамьи и вечного заключения оказался герцог Наргел – впрочем, тем, кто оказался за решеткой и на каторге, завидовать ему не стоило. Принц так и не отдал его Канцлеру, как тот ни настаивал. Просто-напросто дня через три при дворе разнеслась весть, что герцог Наргел, приглашенный его высочеством на охоту в Каталаун (большая честь для любого дворянина), как-то так оплошал, что угодил в зубы Каталаунскому тигру, откуда уже не вырвался. Свидетелями сего прискорбного случая оказались как принц собственной персоной, так и добрая дюжина местных егерей. Мнения принца Элвара о законах и законниках (Сварог убедился на собственном опыте) сплошь и рядом расходились с общепринятыми – и, пожалуй, в данном конкретном случае Сварог в душе был полностью на стороне принца…

Естественно, задним числом все оказались невероятно умными и дельными. Охрану Яны заменили почти полностью и организовали так, чтобы впредь ничего и отдаленно похожего не повторилось. Принц Элвар, благодаря сыгранной им в событиях роли, какое-то время командовавший везде и всюду (что Канцлер переносил со стоическим смирением), не преминул внести свою лепту. Во-первых, включил в охрану Яны четырех лихих молодцов из Каталауна (в Каталауне им, говоря откровенно, в силу житейской непоседливости стало жарковато, но принцу были преданы, как собаки). Во-вторых, включил в ее свиту четырех опытных соглядатаев (самым вульгарным образом за приличные деньги купленных им у одного из владельцев Вольных Майоров). И наконец, привез из Каталауна же тетку одной из своих тогдашних подруг, неграмотную, но умную, понимавшую жизнь насквозь, вдовую лет пятидесяти, после смерти мужа лет десять отлично управлявшуюся с немаленькой овчарней (и ухитрившуюся так наладить отношения с лесными удальцами, что за эти годы у нее ни овечки не пропало). Каковую своей волей определил в воспитательницы к Яне, заявив Канцлеру:

– Ни буковки не знает, зато баба золотая. Трех дочек подняла и замуж выдала, так что и тут не оплошает. Были тут уже грамотные и ученые… И что вышло?

Канцлер и это принял стоически – поскольку начал подумывать, что принц Элвар, даром что пьяница и полностью
Страница 26 из 28

пренебрегающий придворным этикетом бродяга, все же часто бывает прав. Потому, когда Элвар привез седенького профессора из Ремиденума и объявил, что он-то и будет учителем изящных искусств, Канцлер встретил это без малейших эмоций, махнув рукой, удалился к себе и в одиночку прикончил бутылку келимаса, что ему было вообще-то не свойственно. А принц, поразмыслив и сочтя свою миссию выполненной, отправился в Каталаун и устроил там грандиозную гулянку в своем замке для всей округи – с фейерверком, плясками на лугу и купанием в пруду двух на свою беду оказавшихся поблизости королевских лесничих (правда, бедняг до смерти все же не закупали, а отпустили души на покаяние, дав денег и напоив).

Тем и кончилось. Никто ничего не узнал, со временем и официальная версия событий перестала быть интересной темой для пересудов. Разве что Яна еще с год форменным образом шарахалась от юных дворцовых кавалеров, начинавших уже с ней флиртовать, не выходя за пределы строгого придворного этикета. Правда, через годик с лишним она, согласно донесениям, рассказала обо всем случившемся на Сильване лучшим подругам, Томи Ролатен и Канилле, но те, как и обещали, больше никому не проболтались. За это время с ней случилась еще пара приступов – но, насколько можно судить из казенных фраз, воспитательница в конце концов мягко и ненавязчиво, с деревенской простотой, но искусно выправила ей душу, как хороший костоправ вправляет вывихнутый сустав, и Яна, пожалуй что, стала прежней, а эта грязная история отодвинулась куда-то далеко, как тяжелый сон… На имевшейся в отчете фотографии, сделанной за пару месяцев до появления здесь Сварога, она уже выглядела такой, какой Сварог ее привык видеть: веселая, беззаботная, улыбается, стоя с высоким луком возле мертвого вепря, утыканного доброй дюжиной стрел. На ней каталаунский наряд, пейзаж знакомый – видимо, очередная охота принца. Правда, телохранители придвинулись к ней чуть ли не вплотную, чувствуется рука барона Абданка…

Оставив изображение на экране, Сварог долго смотрел на нее, откинувшись в кресле с нетронутым бокалом и хмуря лоб. После всего, что узнал, он не чувствовал к Яне ни злости, ни ревности. К кому? К глупенькой девчонке, чудом выбравшейся из серьезного переплета? Скорее уж, он испытывал нежность и жалость. И запоздавший на годы страх от того, что вся та затея могла и увенчаться успехом…

Уже из чистой педантичности он в быстром темпе просмотрел все оставшееся. Канцлер, чтоб ему ни дна, ни покрышки, до сих пор держал ее под строгим надзором: донесение о ее первой ветрече со Сварогом, о том маленьком приключении в дворцовом парке, о полете к старухе Грельфи… Хорошо еще, что только следили, заразы, а разговоров не записывали… Отчета о том случае, когда при Канцлере и Свароге на Яну снова накатило, разумеется, нет, Канцлер не настолько уж бюрократ, чтобы самолично писать отчет о событии со своим собственным участием… Так-так-так… Глубокомысленное заключение какого-то субъекта в звании статс-медика и канцелярии советника, на бумаге с эмблемой Кабинета Канцлера: по мнению этого учено-канцелярского субъекта лорд Сварог, граф Гэйр никакой опасности для императрицы не представляет, поскольку, как явствует из донесений «соответствующих лиц», обращается с ней со всей возможной учтивостью и не проявляет ни малейших поползновений… «Ну, спасибо, милостивец…» – покачал головой Сварог, лениво выругался и хлебнул келимаса.

Ну, никак не могут уняться, черти, до сих пор! Вот она, прилежно зафиксированная поездка в Хелльстад, когда Яна была порота, что вполне заслужила. Разумеется, заканчивается донесение унылой фразой, поневоле заставившей Сварога злорадно ухмыльнуться: «После пересечения объектами границы Хелльстада какое бы то ни было наблюдение стало невозможным». А что же вы хотели, у нас в Хелльстаде не забалуешь, таким, как вы, не разгуляться…

Ага, ага… Некий «Прыгунок» прилежно докладывает о маскераде, о том, что Сварог с Яной уединились на несколько часов, после чего лорд Сварог был явлен публике в качестве несомненного фаворита… Ну, и дальше не оставили в покое, продолжая прилежно отслеживать их полеты на Харум: визит в Готар засекли, две поездки в Каталаун тоже, и в Сноль, и в Глан, а вот когда мы ездили в Латерану, определенно срубили шпиков с хвоста – ни словечком не упоминается… И насчет Пограничья отчитались… а вот касаемо Ямурлака опять-таки проморгали… Все, новых донесений нет, потому что не было пока и новых поездок…

Сварог подумал, что удовольствие отныне будет обоюдным: Канцлер неустанно пускает за ними с Яной своих ищеек, а Сварог теперь имеет возможность копаться в бумагах его Кабинета, сколько душе угодно. Один-один. Так что совершенно не стоит злиться на постоянную слежку: и потому, что архивы Канцлера теперь для Сварога открыты, и оттого, что Канцлер, если рассуждать с позиций набравшегося кое-какого опыта короля, не из пустого любопытства все это крутит, а, если отнестись беспристрастно, государственное дело делает. Памятуя, как однажды уже крупно лопухнулся со всей этой грязной историей. Вот именно. Бедная девочка, глупая соплюшка, будь сейчас здесь, зацеловал бы, заласкал… Теперь главное – в жизни не проболтаться, что знаком с той давней историей. И вообще…

Он без колебаний протянул руку и нажал клавишу «Очистить диск». Никогда больше не следовало к этому возвращаться. Он по-прежнему не ощущал ни малейших угрызений совести за то, что незваным и непрошеным влез в эту грязную тайну, но намеревался побыстрее выбросить ее из памяти, как это, несомненно, удалось Яне.

Компьютер доложил, что диск очищен полностью. Сварог выключил его, налил себе еще стаканчик. Планов на вечер не было никаких, и срочных дел в его королевствах не было никаких. Загадочный камень-компьютер прилежно изучают в лабораториях восьмого департамента, в Балонге все идет без сучка, без задоринки, Горрот в последнее время притих, никто не вызывает, ни с земли, ни сверху… Благодать. Полное расслабление души и тела. А посему можно себе позволить отдохнуть незатейливо: спросить еще бутылку и послушать какие-нибудь песни из фонотеки Фаларена – в обоих замках обнаружилась богатейшая коллекция песен, музыки и фильмов – примерно половина музыки и песен, как объяснил Золотой Кот, сочинена на земле уже после Шторма, а другая половина и все, разумеется, фильмы – из времен, предшествовавших Шторму. Или взять фильм? Ни одного еще не видел, написанные до Шторма музыку и песни слушал пару вечеров, один раз вместе с Яной, а вот фильмам как-то не уделял внимания…

Послышалось знакомое деликатное царапанье, и в кабинет, не услышав запрещающего окрика, тихонечко проник хвостатый министр тайной полиции. Преданно таращась на Сварога снизу вверх ну в точности кошачьими, желтыми с черным вертикальным зрачком глазами, доложил:

– В пределах Хелльстада, в двадцати лигах от границы Ямурлака, станция слежения зафиксировала летящую в воздухе по параболе человеческую фигуру. Защитный барьер никакого воздействия не оказал, человек продолжает снижение. Ситуация чрезвычайная, на моей памяти такого не случалось. Если объект будет продолжать движение по прежней траектории, самое большее через полторы минуты
Страница 27 из 28

опустится рядом с Вентордераном. Какие будут указания, государь? Поднять охрану?

– Ничего не предпринимать! – рявкнул Сварог, вскакивая. – Опустить лестницу, зажечь иллюминацию для торжественных встреч. Встречаем гостя. Понятно?

– Конечно, государь.

– Марш!

Хвостатый министр проворно улетучился в коридор. Сварог стоял с дурацкой улыбкой. Возможны, конечно, вовсе уж невероятные чудеса но, если держаться ближе к реальности, кроме него самого, один-единственный человек в мире способен опуститься в Хелльстаде, преодолев его защиту…

Каждый лар в силу своих способностей, собственно, может довольно быстро, без всяких летательных аппаратов попасть на землю. Достаточно спрыгнуть с парапета своего летающего замка – и плавно, неспешно, примерно со скоростью парашютиста опуститься на землю, не ощутив даже легчайшего толчка. Вот только с Хелльстадом это не работает. Вознамерившийся попасть сюда обитатель небес останется живехонек и здоровехонек – вот только на высоте примерно лиги, наткнувшись на защитный барьер (непроницаемый и для станций слежения ларов) этот незадачливый путешественник столь же неспешно опишет линию, повторяющую очертания барьера (смотря в каком месте прыгнет, обормот, полет может оказаться и очень долгим) и невредимым опустится наземь аккурат на границе Хелльстада.

Исключение здесь единственное – Яна-Алентевита. Почему-то ее одну барьер пропускает так, словно вдруг перестает существовать. В первый раз, когда Яна с ним сюда спрыгнула, Сварог попросту не знал об этом свойстве барьера, то потом, когда выпало время изучить всю машинерию Хелльстада, обнаружил эту несомненную загадку, но объяснения не получил. Компьютеры Хелльстада не могли ответить, почему так получается, а Яна в ответ на прямой вопрос с самым безмятежным видом пожала плечами:

– Я, правда, не знаю, почему так получается… Я могу, и все.

В отчете упоминалось о некоем документе, составленном в Мистериоре, когда там года два назад в очередной раз изучали магические способности Яны, чем-то отличавшиеся от всех прочих. Нужно будет поискать, авось удастся хоть что-нибудь понять. Давно известно, что она владеет какой-то другой магией…

Он задрал голову, стоя на верхней площадке лестницы – но не смог разглядеть в ночном небе человеческую фигурку, мешали зажегшиеся в превеликом множестве разноцветные фонари, полный набор для торжественной встречи.

Самое интересное, что в Горроте все обстоит гораздо хуже для тех, кто рискнет туда спуститься. Один бесшабашный дворянин спрыгнул на спор – и, рухнув камнем, разбился в лепешку. После чего никто уже таких экспериментов не повторял. Мало того, та же участь постигла и обычный летающий замок с автоматическим управлением, пущенный уже не развлекавшимися спорщиками, а восьмым департаментом. Замок рухнул, как камень, наполовину разрушившись. Никто после этого не посылал Стахору никаких нот и не требовал объяснений: ясно было, что в ответ придет исполненное искреннего недоумения послание: его величество решительно не понимает сути происшедшего феномена, к которому, конечно же, никто в Горроте не имеет ни малейшего отношения. Как это было в первый год появления Сварога, когда чья-то рисковая головушка в восьмом департаменте решила отправить в полет над Горротом брагант с экипажем. И получилась груда железа с трупами. И именно такое недоуменное послание пришло тогда от Стахора.

Сварог ругнулся про себя: ну да, такая уж страна природных феноменов – Горрот… Единственное, что удалось установить, угробив над Горротом еще несколько автоматических аппаратов – если защита Хелльстада простирается не более чем на лигу в высоту и всякого человека, либо летательный аппарат или замок без всяких повреждений попросту относит к границам, то в Горроте на высоте трех лиг воздух словно перестает удерживать людей, летательные аппараты, замки, и они рушатся вниз. Держась выше, над Горротом можно летать, пока не надоест, но системы слежения все равно остаются слепыми. Вот в этом плане с Хелльстадом обстоит точно так же: держась повыше лиги, над ним можно летать сколько угодно, но системы наблюдения не работают, даже обычная оптика (пробовал не раз) отказывает, стекла биноклей и подзорных труб словно покрываются непроницаемой серой пленкой (в Горроте с оптикой обстоит, кстати, точно так же, разве что вместо серого тумана – мельтешение белых снежинок…)

Ага! Знакомая фигурка, типично женским движением придерживающая подол короткого платья (когда так спускаешься в платье, подол в полном соответствии с законами природы взметает вовсе уж неприлично), опустилась на землю возле нижней ступеньки. Сварог сбежал вниз, крепко обхватив Яну, стал отчаянно целовать ее лицо так, словно в следующий миг ее могли навсегда вырвать у него из рук. Она не сопротивлялась, в переплетении разноцветных огней казалась прелестнее, чем когда-либо.

Чуть погодя все же легонько забарахталась. Сварог понял и отпустил ее, не сводя глаз.

– Откуда столь бурные страсти? – спросила она то ли насмешливо, то ли недоуменно.

– Соскучился, – сказал Сварог, не отпуская ее тонкой талии.

Яна пожала плечами:

– Два дня не виделись…

– А что, за два дня нельзя чертовски соскучиться?

– Пожалуй, – она лукаво прищурилась. – Что, я, и правда, на тебя так действую?

– Сама видишь, – сказал он.

– Приятно слышать… Пустишь переночевать? Как в той сказке про принцессу и дровосека?

– Конечно, – сказал Сварог. – Ты почему не предупредила? Тебя, конечно, моментально засекли в воздухе, но мало ли что… Тут есть тупые создания, которые и меня в грош не ставят, иногда вразумлять приходится…

– Но возле самого замка они ведь не рыщут?

– Да нет, – сказал Сварог не без самодовольства. – Давно отбил охоту.

– Меня твои твари не пугают нисколечко. Если что, узлом завяжу, честное слово…

Вполне могло оказаться, что она нисколечко не шутила.

– Не веришь? – словно бы даже с некоторой обидой спросила Яна.

– Да верю… И все равно, трудно было предупредить?

Яна безмятежно улыбнулась:

– А может, я хотела внезапно застать соперницу…

– Ну да, – проворчал Сварог. – Их тут сейчас видимоневидимо, с визгом по шкафам прячутся…

– Ну, не дуйся, я же шучу.

– Да я понимаю…

– Что ты на меня смотришь как-то странно?

Ну как ей было сказать, что он сейчас видит перед собой не очаровательную молодую женщину, а глупенькую девчонку, с пылающими ушами выходящую из задней комнаты в спальню балерин, и за спиной у нее торжествующе ухмыляются вежливые подлые мальчики?

– Да нет, ничуть не странно, – сказал он насколько мог естественнее. – Пойдем?

Обнял ее за плечи и повел вверх по лестнице меж двух рядов ажурных фонарей, где синие перемежались с желтыми. На верхней ступеньке, обок входа, сидел Золотой Кот – в позе обычной кошки, разглядывая гостью.

– Ой, какая прелесть! – воскликнула Яна, приостановившись. – А раньше я ее у тебя не видела? Ее погладить можно?

– Пожалуй, не стоит, – сказал Сварог. – Видишь ли, это не кошка, это, собственно, министр тайной полиции…

– Разыгрываешь?

– Поприветствуйте гостью, – распорядился Сварог.

Кот проворно взмыл на задние лапы, приложил левую к груди и раскланялся:

– Добрый вечер,
Страница 28 из 28

прекрасная дама. Его величество говорит чистую о правду: я действительно исполняю в королевстве примерно такие функции…

У Яны даже рот приоткрылся от изумления.

– Милая, это Хелльстад, – тихонько сказал Сварог ей на ухо. – Так что министры тут бывают… своеобразные.

– Интересно вы тут живете… – покрутила Яна головой.

– Да не особенно, если подумать, – пожал плечами Сварог. – Пойдем?

Глава IV

Невеста и змеи

Пока Сварог курил, блаженно расслабившись, Яна забавлялась светильниками – порхающими по спальне шарами света, разноцветными согласно спектру радуги (но краски были не густые, а акварельно-прозрачные). Заставляла их выписывать разнообразные фигуры высшего пилотажа, летать то змейкой, то вереницей, то увеличивала до размеров арбуза, то сжимала в «вишенку», в конце концов, озорно покосившись, увенчала одной такой синей «вишенкой» некую деталь экстерьера Сварога.

– Не хулигань, – сказал он лениво.

Она отправила светильник в медленное кружение над постелью, сказала не без грусти:

– Как мне завидно, что у нас таких нет… Мне они страшно нравятся…

– И молчала… – сказал Сварог. – Я их тебе подарю, сколько хочешь. Чтобы их переносить, нужна особая шкатулка, но в замке этих шкатулок…

– А они будут работать там, наверху?

– Будут, – заверил Сварог. – Я забрал к себе в манор дюжину. Очень удобно читать ночью или сидеть за компьютером, – он усмехнулся. – Вот только окружающим, подозреваю, будет немного не по себе, когда по твоим покоям будут порхать хелльстадские светильники…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/aleksandr-bushkov/slepye-soldaty-2/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Сноски

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector