Смешная девчонка читать онлайн - Ник Хорнби

Смешная девчонка

Ник Хорнби

Впервые на русском – новейший роман от прославленного Ника Хорнби, автора таких бестселлеров, как «Hi-Fi», «Мой мальчик», «Долгое падение» и др., разошедшихся по миру тиражом свыше пяти миллионов экземпляров и успешно экранизированных. Как писали критики, «Хорнби с неизменным успехом выступает защитником популярной культуры от интеллектуального снобизма» – и «Смешная девчонка» звучит как признание в любви к важному элементу этой культуры: классическим комедийным сериалам. Итак, Барбара Паркер побеждает в конкурсе на звание «Мисс Блэкпул», но она не хочет быть королевой красоты. Она хочет смешить людей, как ее кумир Люсиль Болл – звезда ситкома «Я люблю Люси». Барбара уезжает из Блэкпула в Лондон, устраивается работать в отдел косметики модного универмага и пытается пробиться на телевидение. И вот благодаря случайной встрече с актерским агентом у нее появляется сперва новое имя, а затем – шанс исполнить главную женскую роль в новом комедийном сериале, запускающемся на Би?би?си…

Ник Хорнби

Смешная девчонка

Nick Hornby

Funny Girl

Copyright © Nick Hornby, 2014

All rights reserved

Picture credits

Mick Jagger at the Trattoria Terrazza © Mirrorpix

Ray Galton and Alan Simpson © Mirrorpix

The Talk of the Town theatre © Rex Features/ FOTODOM.RU

Miss Blackpool Beauty contest © Homer Sykes/Getty Images/Fotobank.ru

Hair cast © Getty Images/Fotobank.ru

Harold Wilson and Marcia Williams © Getty Images/Fotobank.ru

Till Death Us Do Part cast © Photoshot

Sabrina advert © culture-images/ Lebrecht Music & Arts

Voice Improvement Programme, Lesson 3.

Image courtesy of © Bob Lyons

© Е. Петрова, перевод, примечания, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *

Посвящается Арманде, с любовью и благодарностью, как всегда.

А также Роджеру Джиллетту и Джорджии Гэрретт

Кастинг

1

Она не собиралась становиться королевой красоты, но сейчас по воле случая оказалась к этому очень близка.

Между дефиле и объявлением результатов образовался небольшой перерыв; девушек окружили друзья и родственники, которые, держа пальцы крестиком, уже сыпали поздравлениями. Их тесные кружки напомнили Барбаре плоские лакричные леденцы на палочке: в центре – приторно-розовый или голубой купальник, а по краям – кольцо темно-коричневых и черных плащей. В этот июльский день возле бассейна было холодно и сыро; у конкурсанток руки-ноги посинели и покрылись мурашками. Девушки смахивали на индеек, вывешенных в витрине мясной лавки. В таком виде, подумала Барбара, конкурс красоты можно выиграть только в Блэкпуле.

Никого из знакомых Барбара не пригласила, а отец упрямо не желал выйти вперед, чтобы подбодрить дочку, которая теперь оказалась в гордом одиночестве. Он так и сидел в шезлонге, делая вид, будто читает «Дейли экспресс». Если из отца с дочерью и мог получиться лакричный леденец, то порядком обгрызенный, но Барбара все равно была бы рада любой поддержке. Отделившись от соперниц, она утратила глянцевую самоуверенность и теперь чувствовала себя неуклюжей, почти голой, тем более что к отцу пришлось пробиваться под улюлюканье зрителей. Когда она поравнялась с отцовским шезлонгом, стоявшим в заднем ряду, настроение у нее испортилось окончательно.

– Папа, как ты себя ведешь? – прошипела она.

Томившиеся на соседних местах зрители – в большинстве своем престарелые курортники – оживились. Это же конкурсантка! Прямо перед ними! Выговаривает своему папаше!

– А, привет, родная.

– Почему ты ко мне не подошел?

Отец смотрел на нее с таким видом, будто она спрашивала, как зовут губернатора Тимбукту.

– Разве ты не заметил, как другие делают?

– Заметил. Но не одобрил. Это не для меня.

– Чем же ты такой особенный?

– Одинокий мужчина, который бежит… как буйнопомешанный… чтобы затесаться в толпу красивых и почти раздетых девушек… Да меня бы в психушку забрали.

В свои сорок семь Джордж Паркер заплыл жирком и непозволительно состарился. Десять лет он холостяковал – с тех самых пор, как мать Барбары, работавшая в налоговой службе, ушла от него к своему начальнику; Барбара поняла, что вблизи красивых девушек на него нахлынут давние переживания.

– А зачем бежать, как буйнопомешанному? – спросила она. – Разве нельзя просто подойти к сцене и поговорить с дочкой?

– Так ведь победа у тебя в кармане, разве нет?

Барбара вспыхнула. Отдыхающие больше не делали вид, что вяжут или читают газеты. Люди откровенно пожирали ее глазами.

– Ой, не знаю. Вряд ли, – замялась она.

На самом деле она знала – в перерыве к ней подошел мэр, шепнул на ушко: «Знай наших!» – и незаметно шлепнул пониже спины.

– Брось, пожалуйста. Всем остальным до тебя очень далеко. Как до Луны.

По какой-то причине – даром что это был конкурс красоты – незаурядная внешность дочери, похоже, раздражала отца. Он терпеть не мог, когда она выставляла себя напоказ, даже для того, чтобы всего лишь посмешить родню и знакомых, изображая помрачение ума, легкое подпитие или неповоротливость. Все равно – напоказ. Впрочем, сегодня, когда весь смысл происходящего сводился именно к тому, чтобы себя показать, отец, как она думала, мог бы смягчиться, но нет: если уж приспичило тебе вылезти на конкурс красоты, так хотя бы имей совесть прикинуться дурнушкой.

Дабы не смущать аудиторию, Барбара сделала вид, будто в его словах прочла только родительскую гордость.

– Какое везенье: слепой отец, – объявила она во всеуслышание. – Любая девушка позавидует.

Шутка получилась не самой искрометной, но Барбара выдала ее с каменным лицом и тем самым снискала оглушительный смех, какого, по большому счету, не заслуживала. Иногда она делала ставку на неожиданность, а иногда люди смеялись только потому, что были настроены на веселье. И та и другая ситуация была, по ее мнению, вполне понятна, но кто не задумывается о юморе всерьез, тот, вероятно, в обоих случаях пришел бы в замешательство.

– Я не слепой, – скупо возразил Джордж. – Показываю.

Обернувшись, он стал обводить выпученными глазами всех, кто проявлял хоть какой-то интерес.

– Папа, немедленно прекрати! – потребовала Барбара. – Люди нервничают, когда их сверлит взглядом незрячий.

– Вот вы… – Отец бесцеремонно указал пальцем на женщину в зеленом макинтоше. – Да-да, вы: у вас зеленый макинтош.

Старушка в соседнем шезлонге робко зааплодировала, как будто Джордж только что продемонстрировал исцеление от хронического недуга или показал хитроумный фокус.

– Разве слепой мог бы это определить?

Барбара понимала: он входит во вкус. Иногда – правда, крайне редко – его удавалось уломать на то, чтобы он изобразил простака в комическом дуэте; сейчас он мог бы до бесконечности описывать всех, кого увидел, если бы не мэр, который вышел к микрофону и откашлялся.

Поучаствовать в конкурсе на звание «мисс Блэкпул» ее надоумила тетя Мари, отцовская сестра. Как-то субботним вечером, оказавшись поблизости, Мари по-свойски забежала к ним на чашку чая и в разговоре ненароком обронила пару фраз насчет этого конкурса, а потом – внезапное озарение – спросила, почему племянница ни разу не попытала счастья; отец согласно кивал и делал вид, что поражен столь блестящей мыслью. Минуты две Барбара терялась

в догадках, а затем поняла: эти двое сговорились. И состряпали план, который заключался, видимо, в следующем: Барбара примет участие в конкурсе, победит и забудет думать о переезде в Лондон – просто нужда отпадет. Добиться славы в родном городе – о чем еще мечтать? А там и на «мисс Соединенное Королевство» можно замахнуться; если же удача обойдет ее стороной, в самый раз будет подумать о замужестве, которое в каком-то смысле тоже сродни коронации. (Барбара не сомневалась: заговор предусматривал и такую возможность. Мари воротила нос от Айдана, считая, что племянница может сделать куда более выигрышную – точнее, более выгодную – партию, а королева красоты вправе сама выбирать. Вот, к примеру, Дотти Гаррисон: захомутала владельца семи ковровых магазинов, притом что выше третьего места не поднялась.)

Барбара не хотела становиться королевой даже на один день – не то что на целый год. Она вообще не хотела становиться королевой. У нее на уме было другое: пробиться на телевидение и веселить зрителей. А королевы – что в Блэкпуле, что в Букингемском дворце – никого развеселить не способны. Тем не менее она поддалась на уговоры Мари, потому что Дороти Ламур[1 - Дороти Ламур (1914–1996) – американская актриса, наиболее известная по своим ролям в комедиях из серии «Дорога на…» с Бобом Хоупом и Бингом Кросби в главных ролях.] в свое время завоевала титул «мисс Новый Орлеан», а Софи Лорен стала «вице-мисс» всей Италии. (Любопытно было бы увидеть фото девушки, затмившей Софи Лорен.) И еще потому, что ей не терпелось пришпорить свою жизнь, а для этого требовались какие-нибудь – какие угодно – события. Она понимала, что разобьет отцовское сердце, и хотела доказать, что по крайней мере сделала попытку сгодиться там, где родилась. Барбара и раньше не сидела сложа руки. Пробовалась, к примеру, на роли в школьных спектаклях, но попадала только в массовку; а потом из-за кулис наблюдала, как бездарные подлизы-одноклассницы напрочь забывают или безбожно перевирают свои реплики. Кроме того, она выступала с вокально-танцевальной группой в развлекательном комплексе «Зимний парк», где однажды разговорилась с представителем городского любительского театра, и тот поведал, что у них вскоре будет ставиться «Вишневый сад», который, по всему, «вещь не по ней». Для начала новый знакомец предложил ей заняться продажей билетов и оформлением афиш. У нее не было склонности ни к тому ни к другому. Она хотела, чтобы специально для нее написали забавную роль, которую на сцене можно сделать еще забавнее.

Ей хотелось счастья – а как же иначе? Она не стремилась любой ценой выпятить себя. Но в отличие от нее, бывшие одноклассницы, равно как и подруги из отдела косметики универмага «Р. Х. О. Хиллз»[2 - «Р. Х. О. Хиллз» – крупный универмаг, существовавший с 1962 по 1975 г. в курортном городе Блэкпул на побережье Ирландского моря.], похоже, не собирались царапаться, вертеться, брыкаться и рыпаться, чтобы только унести ноги из этого города, и она подчас жалела, что сама сделана из другого теста. А эта мечта попасть на телевидение – не выросла ли она из детских фантазий? Получалось, что Барбара, как двухлетняя кроха, вопит: «Смотрите на меня! Смотрите на меня!» Ну да, кое-какие личности – в особенности мужчины всех возрастов – на нее засматривались, но она грезила вовсе не о том. Они разглядывали ее светлые волосы, грудь, ноги, не видя ничего другого. Ей оставалось только принять участие в конкурсе красоты и победить, но она боялась думать, как посмотрит в глаза отцу, когда тот поймет, что на ее дальнейшие планы это никак не повлияет.

Мэр не сразу перешел к делу – это было не в его привычках. Вначале он поблагодарил всех гостей конкурса, потом – вовсе не к месту – пнул футбольную команду «Престон», проигравшую финал кубка, и отпустил бестактную шуточку в адрес своей жены, которая в этом году якобы не участвовала в конкурсе из-за мозолей. Он заявил, что выпорхнувшая на сцену стайка красоток – выражение «стайка красоток» было вполне в его духе – прибавляла ему гордости за родной город. Все знали, что участницы в большинстве своем приехали сюда в отпуск или на каникулы из Лидса, Манчестера и Олдхема, но такое заявление все равно встретили овацией. Разглагольствовал он так долго, что Барбара от нечего делать принялась считать зрителей по головам, чтобы затем перемножить головы в одном ряду шезлонгов на количество рядов, но до этого дело не дошло, поскольку все ее внимание сосредоточилось на старушке в дождевом колпаке, которая беззубыми челюстями неустанно перемалывала кусок бутерброда. Среди массы заветных желаний Барбара лелеяла надежду сохранить свои зубы, в отличие от почти всей родни, как минимум до шестого десятка. Очнулась она весьма кстати: в тот самый миг, когда объявили ее имя, а соперницы расцвели притворными улыбками.

Она ничего не почувствовала. Вернее, отметила у себя полное отсутствие эмоций, а затем легкую тошноту. Пусть бы это оказалось ошибкой, пусть бы ей не пришлось бросать отца и покидать родной город, пусть бы это стало просто сбывшейся мечтой, в которую можно погрузиться на всю оставшуюся жизнь. Она не решалась копаться в истоках своей бесчувственности, чтобы не счесть себя жестокой, неблагодарной стервой. Когда на сцену поднялась жена мэра с наградной лентой в руках, Барбара просияла и даже сподобилась ответить улыбкой самому мэру, поцеловавшему ее в губы, но, когда к ней подошел отец и крепко обнял, она вдруг расплакалась и тем самым признала, что это – прощание, что титул «мисс Блэкпул» ни в коей мере не способен унять тот зуд, который терзает ее хуже ветрянки.

Никогда прежде (во всяком случае, в сознательном возрасте) ей не доводилось лить слезы в купальнике. Разве для того придуманы купальники, если вокруг тебя залитый солнцем пляж, радостные крики, мальчишки с глазами на ниточках? Но сейчас шею и ложбинку груди холодили на ветру – незнакомое ощущение – ручейки слез. Жена мэра заключила победительницу в объятия.

– Я в порядке, – заверила Барбара. – Честное слово. Глупость какая-то накатила.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но мне понятны твои чувства, – сказала жена мэра. – Я и сама испытала подобное – мы с ним познакомились точно так же. Еще до войны. Он тогда всего лишь заседал в городском совете.

– Вы тоже были «мисс Блэкпул»?

Барбара постаралась скрыть свое изумление, но не знала, насколько это удалось. И мэр, и его жена отличались тучностью, но если полнота мэра подразумевала вес в обществе и потому казалась естественной, то у его супруги ожирение выглядело кошмарной ошибкой. А быть может, он, в отличие от жены, просто на этом не зацикливался.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но это так.

Они смотрели друг на дружку. Чего только не бывает. Слов больше не требовалось, однако мэр, подойдя к ним, все же высказался:

– А глянешь на нее – и не поверишь. – У него не было привычки держать свои мысли при себе.

Жена укоризненно закатила глаза.

– Я дважды сказала «хочешь – верь, хочешь – нет». Я сама признала, что уже давно не «мисс Блэкпул». А тебе лишь бы подкусить.

– Почему-то я

не расслышал, чтобы ты сказала «хочешь – верь, хочешь нет».

– И тем не менее. Дважды. Правда, милая?

Барбара кивнула. Лезть в их склоку ей не хотелось, но она решила хотя бы так поддержать несчастную женщину.

– Детки да булочки, детки да булочки, – приговаривал мэр.

– Ты и сам – не картина маслом, – отбрила жена.

– Верно. Так ведь ты и не выходила замуж за картину маслом.

Жена, поразмыслив, сочла за лучшее промолчать.

– А сама-то чем взяла? – не унимался мэр. – Вот ты как раз и была – картина маслом. Ладно, – обратился он к Барбаре. – Известно ли тебе, что здесь у нас – самый большой открытый бассейн во всем мире? А сегодня – одно из самых больших событий, так что не грех и расчувствоваться.

Барбара покивала, хлюпнула носом и улыбнулась. У нее нипочем не хватило бы духу намекнуть, что мучит ее нечто прямо противоположное: это событие оказалось даже ничтожнее, чем ей думалось.

– Негодяйка Люси, – сказал отец. – Во всем она виновата.

Мэр с супругой пришли в недоумение, но Барбара сразу смекнула, о чем речь. И увидела, что отец это понял; тут ей стало совсем невмоготу.

Барбара отдала свое сердце Люсиль Болл, впервые посмотрев «Я люблю Люси»[3 - «Я люблю Люси» – американский комедийный телесериал (1951–1957) с участием Люсиль Болл, Дези Арназа, Уильяма Фроли и др. По сюжету Люси, жена певца и актера, тоже мечтает о сцене, но муж чинит ей препятствия, отказываясь признавать ее способности. В ответ на это Люси демонстрирует свой талант дома, разыгрывая невероятные комические сцены.]: теперь этот сериал определял ее чувства и действия. По воскресеньям весь мир застывал на полчаса, и отец привык в это время с ней не заговаривать и даже не шуршать бумагами, чтобы дочь могла уловить каждую мелочь. У нее было много любимцев: Тони Хэнкок[4 - Тони Хэнкок (1924–1968) – популярный в конце 1950?х – начале 1960?х гг. актер-комик. Наибольшего успеха добился в программе Би?би?си «Полчаса с Хэнкоком», которая транслировалась с 1954 г. в радиоверсии, а с 1956 г. – по телевидению. Его лучшей работой считаются те фильмы и сериалы, сценарий которых писали Рэй Галтон и Алан Симпсон (см. ниже).], Сержант Билко[5 - Сержант Билко – герой телесериала «Шоу Фила Сильвера» (1955), по мотивам которого уже в 1996 г. был снят фильм «Сержант Билко» со Стивом Мартином в заглавной роли (реж. Джонатан Линн).], Моркемб и Уайз[6 - Моркемб и Уайз – дуэт прославленных эстрадных и телевизионных комиков, звезд сериала для двоих «Шоу Моркемба и Уайза». Их актерское партнерство началось в 1941 г. и закончилось со смертью Моркемба (настоящее имя – Джон Эрик Бартоломью) в 1984 г.]. Но уподобиться им она при всем желании не могла. Это ведь мужчины. Тони, Эрни, Эрик, Эрни… А рядом с ними – ни Люси, ни Барбары. Ни одной смешной девчонки.

– Это всего лишь сериал, – повторял ей отец до или после, но никогда не во время передачи. – И притом американский. Британским юмором здесь и не пахнет.

– А британский юмор… Это у тебя особый термин для обозначения юмора из Британии?

– Прежде всего – от Би?би?си.

– Да уж, вот тут совершенно с тобой согласна.

Она лишь тогда прекращала над ним подтрунивать, когда ей самой это надоедало: отец никогда не включался в игру, что притупило бы остроту ее насмешки. Если уж Барбаре суждено было остаться в Блэкпуле, то она намеревалась до конца отцовских дней поддерживать с ним такой стиль общения.

– Прежде всего, она даже не смешная, – настаивал отец.

– Она – самая смешная актриса, другой такой на телевидении не было, – возражала Барбара.

– Не больно-то ты смеешься, – замечал отец.

И правда, смеялась она редко, потому что смотрела этот сериал уже не по одному разу. В последнее время Барбара старалась кое-что отфильтровывать, чтобы из остального усвоить как можно больше. Если бы «Люси» показывали семь дней в неделю, то и запоминалось бы лучше, но увы: приходилось максимально сосредоточиваться, чтобы хоть какие-то подробности отложились в голове.

– Послушай, ты сам на меня шикаешь, когда по радио зачитывают результаты футбольных матчей, – говорила она.

– А как же – я ведь делаю ставки, – объяснял он. – Один такой результат может изменить нашу с тобой жизнь.

Ну как было ему втолковать, не показавшись при этом чокнутой, что «Я люблю Люси» ничем не отличается от тотализатора? Настанет день – и одна из реприз Люси тоже сможет изменить жизнь Барбары, а возможно, и ее отца. Люси уже изменила жизнь Барбары, хотя и не в лучшую сторону: из-за сериала от нее отвернулись все – родные, знакомые, подруги по работе. Увлечение Барбары, как она сама чувствовала, было сродни религиозному экстазу. Она с такой серьезностью относилась к ситкомам, что окружающим виделся в этом некий фанатизм, а потому Барбара ни с кем больше не делилась.

Фотограф из «Ивнинг газетт» представился и повел Барбару к трамплину для прыжков в воду.

– Вы – Лен Филлипс? – поразился ее отец. – Кроме шуток?

Имя Лена Филлипса мелькало в газете; при виде такой знаменитости у Джорджа отвисла челюсть. «Вот радости-то, – пронеслось в голове у Барбары. – А он еще удивляется, почему я хочу унести отсюда ноги».

– Подумать только, Барбара! Мистер Филлипс – у нашей купальни, собственной персоной!

– Зовите меня Лен.

– А можно? Ну спасибо. – Тут Джордж немного смутился, как будто еще не заслужил такой чести.

– А что такого – у него же не десять тысяч мальчиков в подчинении, – заметила Барбара.

– Да нет, я сам по себе, только иногда один пацан помогает, – сказал Лен. – А сегодня в Блэкпуле такое событие. Я же не идиот – вместо себя пацана присылать.

Он жестом попросил Барбару сделать шаг назад.

– Улыбочка! – распорядился ее отец. – Или так говорят только дилетанты?

– Да нет, мы тоже. Хотя иногда я вместо этого кричу «Трусики!» – для разнообразия.

Джордж, удивленно качая головой, рассмеялся. Барбара видела, что он отводит душу.

– А кавалера нет? – спросил Лен.

– Его с работы не отпустили, Лен, – ответил за дочку Джордж и немного помолчал, размышляя, не слишком ли фамильярничает. – У них в выходные и праздники каждый человек на счету. А ее тетя Мари тоже сегодня не пришла, потому как на две недели уехала отдыхать на остров Мэн. Семь лет без отпуска. Просто в трейлере поехали, но и на том спасибо. Смена обстановки – все равно что отдых.

– Записывайте, Лен, – сказала Барбара. – Трейлер. Остров Мэн. Смена обстановки – все равно что отдых. Она с дядей Джеком поехала, пап? Или мальчишек тоже взяли?

– Ему это не важно, – сказал отец.

– А где она работает? – спросил Лен, кивая в сторону Барбары.

– Не знаю, – отозвалась Барбара. – Надо будет у нее спросить.

– В косметическом отделе универмага «Р. Х. О. Хиллз», – ответил отец. – А ее Айдан – в отделе мужской одежды. Они на работе познакомились.

– Ну, теперь она там надолго не задержится, верно? – предположил фотограф.

– Это почему? – не понял Джордж.

– Я не первый год фотографирую ваших «мисс Блэкпул». Как они посещают больницы, всяческие шоу, благотворительные вечера… Обязанностей – выше крыши, причем круглый год. Мы теперь будем частенько видеться, Барбара, так что привыкай

к моей перекошенной физиономии.

– Надо же, Барбара, – выдохнул отец. – Могла ли ты помыслить?

Больницы? Благотворительные вечера? Круглый год? О чем она только думала? Тетя Мари лишь упомянула, что придется участвовать в церемониях открытия новых магазинов и зажигать рождественские елки, но кто же мог знать, что она подведет людей, если просто исчезнет; и вообще – что значит быть королевой красоты Блэкпула триста шестьдесят четыре дня без передышки?

– Куда ее понесло? – удивился Лен.

– Куда тебя понесло? – удивился отец.

Через пятнадцать минут вице-мисс, Шейла Дженкинсон, долговязая рыжеволосая дурешка из Скелмерсдейла[7 - Скелмерсдейл – небольшой город в Западном Ланкашире.], уже стояла в короне, а Барбара вместе с отцом возвращалась домой на такси. Неделю спустя она уехала в Лондон.

2

Расставание с отцом было нелегким. Барбара знала: он боится одиночества, но ее это не остановило. Уже в поезде она задумалась, что же огорчило ее сильнее – печаль и страхи отца или же собственное бессердечие: у нее даже в мыслях не было изменить свои планы. Зато расставание с Айданом прошло безболезненно. Он, похоже, вздохнул с облегчением, а вслух сказал, что в Блэкпуле она бы только создавала ему проблемы. (По весне он женился на другой и создавал ей проблемы пятнадцать лет кряду.)

А в Лондоне – если, конечно, не требовать слишком многого – все пошло как по маслу. Вблизи Юстонского вокзала Барбара увидела дешевую гостиницу, заплатила из своих сбережений за трое суток вперед, отправилась в бюро по трудоустройству и тут же получила место в универмаге «Дерри энд Томс» (причем в отделе косметики) на Кенсингтон-Хай?стрит. Казалось, только загадай для себя ухудшенную версию своей прежней жизни – и Лондон тут же исполнит твое желание. Лондону вообще было все равно, откуда ты родом, если не брать в расчет владельца табачного киоска и кондуктора автобуса: те с хохотом начинали передразнивать каждое твое слово, стоило только открыть рот. «Бульшой!», «Пиккаделле!», «Чашка кофа!» А то еще приглашали других покупателей и других пассажиров посмеяться вместе с ними.

Одна девушка из отдела женской обуви, Марджори, предложила ей в складчину снять квартирку в районе Эрлс-Корт, поближе к универмагу; Барбара согласилась, только потом осознав, что ей придется спать в одной комнате с Марджори.

К этому времени ее одержимость даже окрепла: Люсиль Болл сделала из нее мученицу амбиций. Кухонное оконце выходило на железнодорожные пути, и от грохота поездов с оконных рам на пол сыпалась сажа. В Лондоне почти вся зарплата улетала на еду, жилье и проезд. Марджори, такая же неприкаянная, как Барбара, никогда и никуда не выходила, так что вечера они коротали вдвоем. Питались супом из жестянок и подсушенным хлебом – на газовую горелку вечно не хватало шестипенсовиков. С «Люси» пришлось распрощаться, так как телевизора в квартирке не было, а потому каждое воскресенье Барбару особенно мучила тоска по дому. Напрасно она внушала себе, что в Блэкпуле с такой же тоской вспоминала бы Лондон. От этого лишь думалось, что счастье не светит ей ни тут ни там. Порой Барбара медлила у застекленных щитов службы занятости, но спроса на телевизионных клоунесс не наблюдалось. Ночами она не смыкала глаз и беззвучно плакала над собственной глупостью. А чего она, собственно, ожидала?

Марджори присоветовала ей покупать театральный журнал «Стейдж» и читать в нем раздел объявлений. Многие девушки, работавшие в «Дерри энд Томс», поведала она, в обед читали «Стейдж», а потом куда-то исчезали.

– Я кого-нибудь из них знаю, хотя бы отдаленно? – спросила Барбара.

– Разве что Марджи Нэш, – ответила Марджори. – Ты небось слышала, как мы ей косточки перемывали.

Барбара отрицательно покачала головой. Это известие разбередило ей душу: значит кто-то все же нашел тайный ход, ведущий из универмага прямиком в шоу-бизнес.

– Ее застукали с покупателем в мужском сортире на четвертом этаже, а потом она призналась, что украла юбку. Так вот: каждую неделю Марджи покупала «Стейдж».

И Барбара, не услышав никакого предостережения в рассказе про Марджи Нэш, тоже стала каждый четверг покупать этот журнал в газетном киоске у станции метро «Кенсингтон-Хай?стрит». Но разобрать, что к чему, оказалось непросто. Многие объявления выглядели шифровками:

ЗАСТОЛЬНЫЕ РЕПЕТИЦИИ НА СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ:

Шефтсбери – «Наш человек Крайтон». Кеннет Мор, Миллисент Мартин, Джордж Бенсон, Дэвид Кернан, Дайлис Уотлинг, Анна Барри, Юнис Блэк, Глин Уорснип, Патриция Ламберт[8 - «Шефтсбери» – «Наш человек Крайтон». – Спектакль с участием перечисленных в объявлении актеров, поставленный в лондонском театре «Шефтсбери» в 1964 г. по мотивам пьесы Дж. Барри «Крайтон Великолепный».Кеннет Мор (1914–1982) – английский актер театра и кино; исполнял роли беззаботных, удачливых героев.Миллисент Мартин (р. 1934) – известная британская комическая актриса и певица, удостоенная многих престижных наград.Джордж Бенсон (1911–1983) – британский актер валлийского происхождения. Завоевал известность исполнением комических ролей.Дэвид Кернан (р. 1938) – английский актер и певец, исполнитель главных ролей в мюзиклах, солист развлекательных телепередач.Дайлис Уотлинг (р. 1943) – британская актриса, наиболее известная своими ролями в сериалах Би?би?си.Анна Барри (р. 1935) – английская актриса музыкального театра, исполнила ряд заметных ролей в мюзиклах 1960–1964 гг.Юнис Блэк (1915–2007) – английская актриса театра и кино.Глин Уорснип (1938–1996) – актер британского радио и телевидения.Патриция Ламберт – британская театральная актриса; выступала в театрах Уэст-Энда в начале 1960?х гг.] (Дельфонт/Льюис/Арнольд).

Кого же именно приглашают таким объявлением на непонятное застолье? Вряд ли самих Кеннета Мора, Миллисент Мартин и прочих, так ведь? Уж они-то, конечно, сами знают, когда им надлежит быть в Уэст-Энде. А Барбару и ей подобных куда-нибудь приглашают? А если вдруг где-то напечатаны такие же загадочные объявления, адресованные ей самой, – как об этом узнать, как откликнуться? Там ведь ни даты, ни времени, ни условий.

Для многих постановок, насколько можно было судить, требовались субретки, но Барбара не знала, что такое субретка, а словаря под рукой не было, равно как и адреса районной библиотеки. Впрочем, если для этого дела нет нормального слова, значит лучше туда не влезать, пока совсем уж не припечет.

На последних страницах журнала вакансии обозначались более откровенно – там и без словаря все было ясно. Клуб «Эмбасси» на Олд-Бонд?стрит приглашал энергичных, миловидных девушек для эскорт-услуг. В «Нелл Гвинн» на Дин-стрит требовались хористки и/или танцовщицы, но непременно «с эффектными внешними данными» – других просили не беспокоиться. В хипповый клуб «Виски-Э?Гоу-Гоу» на Уордор-стрит приглашались «кошечки» ростом не ниже метра шестидесяти, но она заподозрила, что рост для них не главное, а каковы могут быть остальные требования – об этом даже не хотелось думать.

Ей совершенно не улыбалось прикидывать, достаточно ли она эффектна, чтобы стать «кошечкой» или эскорт-хористкой. У нее были опасения, что,

уехав из Блэкпула, она померкла; точнее, внешность ее здесь оказалась куда менее примечательной. Как-то раз в столовой для работников универмага она стала высматривать реальных красоток – и насчитала семь. Семь тоненьких, восхитительных созданий в одном лишь «Дерри энд Томс» и только за время обеденного перерыва. А сколько таких придет сюда в следующую смену? А сколько таких в отделах косметики «Селфриджес», «Хэрродс», «Арми энд Нейви»?

В одном она была уверена почти на сто процентов: никто из этих девушек не собирался смешить публику. Только на это и оставалось уповать. Каковы бы ни были их устремления, – а Барбара не могла бы поручиться, что у них есть хоть какие-то устремления, – заключались они совсем не в этом. Чтобы смешить публику, требовалось косить глазами, высовывать язык и сыпать глупыми или наивными фразами, а эти девушки с ярко-алыми губками, обливавшие презрением неказистых и немолодых, нипочем не снизошли бы до такого дурачества. И если уж на то пошло, от «кошечек» и хористок тоже никто не требовал юмора.

С некоторых пор красавицы-продавщицы из «Дерри энд Томс» представлялись Барбаре диковинными рыбками, которые с выжидательно-скучающим видом снуют у себя в аквариуме туда-сюда, туда-сюда, тычутся в одно и то же стекло и видят лишь то, что видено уже миллион раз. Каждая хотела найти мужчину, который выловит ее сачком, заберет к себе и посадит в другой аквариум, размерами еще меньше. При этом не все занимались собственно поисками: многие уже нашли, но ожидание на этом не прекратилось. Одни ждали, когда же мужчина соберется с духом; другие – счастливицы – уже встретили того, кто собрался с духом, и ждали, когда же он соберется подкопить деньжат.

Барбара, как ей казалось, вроде бы не ждала мужчину, но уже и сама не знала, чего ждет. Еще в поезде она дала себе зарок: два года не помышлять о возвращении домой, но уже через два месяца боевой настрой пошел на убыль, оставив ей всего одно желание: найти место, где можно смотреть воскресные телепередачи. Так ей аукнулась работа… и работа, и супчик из банки, и аденоиды Марджори. Ей даже расхотелось превращаться в Люси – лишь бы видеть Люси на голубом экране.

– У тебя есть подруги, которые смотрят телевизор? – спросила она у Марджори.

– Подруг у меня нет. Точка, – ответила Марджори.

Был вечер пятницы. Марджори, поставив у газового камина сушилку для белья, развешивала чулки.

– Поверь, большинство девушек живут в точности как мы.

– Ну, кто-то же, вероятно, живет дома, – возразила Барбара.

– Конечно, – подтвердила Марджори. – Советую с такими подружиться: будешь ходить с ними в кино, будешь ходить с ними на танцы, и, если повезет, тебя когда-нибудь в воскресенье пригласят в семейный дом на чашку чая – тогда-то ты и посмотришь телевизор.

– Значит, надо завести ухажера.

– Будешь ходить с ним гулять, будешь ходить с ним в кино, будешь ходить с ним на танцы, а после обжиматься в дверях и…

– Понятно, – мрачно перебила Барбара. – Мысль ясна.

– Я вот о чем: кратчайший путь к телевизору лежит через солидного мужчину. Найти такого нелегко, но реально.

– Ты имеешь в виду состоятельного женатого человека?

– Тебе что требуется: телевизор или любовь до гроба? У солидных есть тайные квартиры. Есть возможность снять номер в гостинице. Во всех приличных гостиницах в номере стоит телевизор.

Значит, Барбара, если вдуматься, тоже ждала мужчину. Конечно ждала. Почему она возомнила, что сможет пробиться сама? С какой стати всегда считала себя особенной, не такой, как все? Что ж теперь жаловаться? Вернее, жаловаться можно сколько угодно, только молча и не прекращая поисков мужчины. Кем бы он ни оказался, вряд ли ему захочется вечерами напролет выслушивать ее сетования на вселенскую несправедливость. Судя по всему, не такой это будет человек. Ей нужно было что-то изменить в себе – что угодно. Водить компанию не с шоферами автобусов и не с продавщицами. Ее шанс лежал в какой-то иной сфере. Уж во всяком случае не в отделе косметики, да, наверное, и не в клубе «Нелл Гвинн».

– Откуда ты все это знаешь? – спросила она у Марджори, не производившей впечатления девушки, за которой табунами ходят солидные мужчины.

– У меня была знакомая – в отделе кожи и меха работала, – ответила Марджори. – Там кое у кого из девчонок были солидные мужчины. А если, к примеру, в обувном работаешь – это, естественно, дохлый номер.

– Почему «естественно»?

– Да ты наверняка сама замечала.

– Никого и ничего я не замечала.

– Вот именно: потому-то мы в обувном и работаем. Нам, незаметным, не светит солидного мужчину подцепить.

Барбара хотела ее одернуть, чтобы не говорила глупостей, но, перебрав в памяти несколько лиц, поняла, что это наблюдение недалеко от истины. Самых красивых девушек направляли в парфюмерию и в отдел женской одежды. Просто вслух никто не заговаривал про этот негласный отбор.

– А ты могла бы на пару дней в парфюмерку перевестись? – спросила Марджори.

– Зачем в парфюмерку?

– В косметике ловить нечего. Мужчины за помадой и тушью не приходят, согласна?

Марджори и тут оказалась права. Барбара не припоминала, чтобы к ним в отдел хоть раз явился покупатель-мужчина.

– А за духами как раз приходят – в подарок берут. И вечно заигрывают, пока выбирают. Просят, чтоб ты попрыскала себе на запястье, потом берут за ручку и носом водят.

Барбара видела такое, хотя и нечасто, в родном городе – в универмаге «Р. Х. О. Хиллз», но там это делалось без всякой задней мысли. В провинции люди ведут себя более осмотрительно. Стоит только мужу покоситься в сторону, как об этом тут же донесут жене.

– Послушай, – продолжала Марджори, – солидному человеку обжиматься неинтересно. Это я уж так, на всякий случай предупредила.

Барбара удивилась:

– А что ему интересно, если не… ну… это самое?

– Вот именно, что это самое. А возня ему без надобности.

– Не понимаю.

– Возиться он не захочет. Возня – это для малолеток.

– Если он приличный человек…

– Когда про мужчин говорят «приличные» – это все равно как про частные школы говорят «публичные». На самом-то деле – ровно наоборот. Ты, часом, не девственница?

– Скажешь тоже! – фыркнула Барбара.

Если честно, полной уверенности у нее не было. Ну, замутилось у них что-то с Айданом – как раз перед конкурсом красоты. Барбара тогда решила, что ввиду скорого отъезда в Лондон терять ей нечего, но Айдан оказался не на высоте. Поэтому она точно не знала, каков ее статус.

– Ну и ладно, мое дело – предупредить, вот и все. Они ведь на глупости не размениваются.

– Спасибо, что предупредила.

Марджори смотрела на нее с нескрываемой досадой.

– Ты сама-то знаешь себе цену?

– Нет. Пока сюда не приехала, думала, что знаю. Но здесь все иначе. Здесь стандарты другие. Взять хотя бы девушек из парфюмерки и женской одежды; а если пройтись по Кенсингтон-Хай?стрит…

– Эти выдры тощие? – недослушала Марджори. – Даже в голову не бери. Ладно, ты, я вижу, не в курсе. Мужикам совсем другое нужно. Не смеши меня.

– Ох, – выдохнула Барбара. – Спасибо, что сказала.

– Ты на Сабрину смахиваешь.

У Барбары глаза

на лоб полезли. Она терпеть не могла Сабрину – актрису, которая тупо улыбалась перед камерой в «Шоу Артура Аски»[9 - Артур Аски (1900–1982) – известный британский сценарист и актер, прославившийся ролями в сериалах и мюзиклах для семейного просмотра. Нередко играл самого себя.] и выпячивала свой дурацкий бюст. Ее внешность и ужимки никак не вязались с устремлениями Барбары.

– И грудь, и талия, и волосы, и ноги, и глаза – все при тебе… Кабы я могла тебя зарезать, чтоб хоть половина этого ко мне перешла, я бы прямо сию минуту искромсала тебя мясницким ножом и бросила подыхать, как свинью.

– Ну спасибо, – выдавила Барбара.

Она решила, что будет рассматривать это как комплимент, а не как проявление жуткой душевной черноты своей соседки. Больше всего ужаснула ее полная готовность Марджори осуществить задуманное – схватиться за нож, искромсать, бросить подыхать – только ради того, чтобы завладеть частью преимуществ, которым она позавидовала. Но в глазах Барбары этот внутренний компромисс почему-то лишь придал убедительности чужим намерениям.

– Нечего тебе вечерами просиживать в четырех стенах да на мои постирушки глядеть. Давай-ка разузнай, где какие есть конкурсы красоты.

– Еще не хватало, – отмахнулась Барбара. – Да что я там забыла?

Чтобы проверить, действительно ли так просто встретить солидного мужчину, работая в парфюмерном отделе, Барбара на следующий день попросила знакомую девушку на полдня поменяться местами. Результаты эксперимента ее ошеломили: от нее только и потребовалось, что включить огонек – сигнал ожидания. Хорошо, что Барбара в ранней юности не знала, где находится выключатель, а иначе в Блэкпуле ей бы доставили массу неприятностей женатые мужчины: владельцы семи ковровых магазинов или артисты-любители, выступающие в «Зимнем парке».

Вэлентайн Лоуз оказался не ахти какой добычей. По-видимому, такого следовало отшить с ходу, но надо же было с кого-то начинать. Лет на пятнадцать ее старше, он распространял вокруг себя запах трубочного табака и дегтярного мыла. В первый раз подойдя к прилавку, мужчина поблескивал обручальным кольцом; через пару минут, когда он подошел вторично – видимо, желая получше разглядеть Барбару, – кольца уже не было. Однако заговорил он только с третьего подхода.

– Ну-с, – начал он, будто ручеек прежней беседы внезапно иссяк. – Бываете где-нибудь? Часто?

– Ой, даже не знаю, – ответила она. – Не так часто, как хотелось бы.

– «Хутелось бы», – подхватил он. – Какая прелесть. Откуда вы приехали? Постойте, я сам угадаю. У меня тренированный слух. Понимаю, что «уткуда-то с севера», но откуда конкретно – вот вопрос. Из Йоркшира?

– Из Ланкашира, а конкретно – из Блэкпула.

Он без зазрения совести пялился на ее грудь.

– Сабрина тоже родом из Блэкпула, верно?

– Понятия не имею, кто такая Сабрина, – отрезала Барбара.

– Вот как? Я бы считал, ваши земляки должны ею гордиться.

– Нет, не гордятся, – сказала Барбара. – Знать бы еще, кто она такая.

– Она даже внешне похожа на вас, – добавил Вэлентайн Лоуз.

– С чем ее и поздравляю.

Он с улыбкой продолжал гнуть свое. Бойкий язычок девушки нисколько его не заинтересовал. Другое дело – ее сходство с Сабриной.

– Итак, «мисс Блэкпул». – Она вздрогнула, но это было сказано просто для красного словца. – Куда бы вам хотелось пойти?

– Я-то знаю, а вы дознайтесь.

Она готова была дать себе пинка. Такой тон годился для пикировки с каким-нибудь хлыщом в «Зимнем парке», но здесь был совершенно не к месту. Сейчас она будто устроила возню, а ведь Марджори ее предостерегала. По счастью, а может, по незнанию лексикона субботних танцулек, мужчина пропустил мимо ушей короткий всплеск ее высокомерия.

– Постараюсь, – терпеливо сказал он. – Но у меня к вам есть встречное предложение.

– Не сомневаюсь, – вырвалось у нее.

Она ничего не могла с собой поделать. На протяжении всей своей сознательной жизни, вернее, той ее фазы, которая занимала мужчин, Барбара привычно давала им отпор. А теперь вдруг оказалось, что вести себя нужно иначе – подавляя рефлекс, который верой и правдой служил ей не один год.

– И правильно. Денежки лишними не бывают. Разве я завел бы с вами разговор, не будь у меня предложения?

Оценив его грубоватую откровенность, Барбара улыбнулась.

– Я запланировал деловой ужин. С клиентом. Он придет со своей дамой и предложил мне последовать его примеру.

В прошлой жизни она бы тут же съязвила насчет кольца, но теперь училась придерживать язык:

– Очень мило.

До телевизора было еще далеко, но первый шаг она сделала.

Марджори посоветовала ей одолжить наряд в универмаге. Оказалось, продавщицы не стесняются так поступать. В обеденный перерыв Барбара взяла сумку, поднялась на другой этаж, пошушукалась со знакомой продавщицей и пошла обратно, унося с собой открывающее коленки эффектное красное платье со смелым вырезом. К назначенному часу она вспомнила о своих возможностях, слегка подкрасила губы и поддернула кромку юбки. Давненько она ничего подобного не делала.

– Умереть не встать! – воскликнула Марджори; Барбара заулыбалась.

Вэлентайн Лоуз заказал столик в клубе «Городская легенда», чтобы послушать Мэтта Монро – между прочим, любимого певца тети Мари. Афиши у входа гласили, что в другие дни здесь выступают «Сьюпримз», Хелен Шапиро, Клифф и «Шедоуз»[10 - «Сьюпримз» (The Supremes) – женское вокальное трио (1959–1977), самый успешный американский музыкальный коллектив середины 1960?х гг.Хелен Шапиро (р. 1946) – английская актриса, джазовая и поп-певица, популярная в 1960?х гг.Клифф – Клифф Ричард (р. 1940), популярный британский певец, который одним из первых среди англичан начал исполнять рок-н?ролл. Его называют королем британских чартов: он возглавлял их 25 раз, а национальный хит-парад синглов – 14 раз. В 1976 г. совершил турне по СССР, дав 12 концертов в Ленинграде и 8 – в Москве.«Шедоуз» (The Shadows) – английская поп-рок-группа, первая чисто инструментальная группа в рок-музыке. Группа пришла к славе в 1960 г. Участники группы начинали как аккомпанирующий состав Клиффа Ричарда; периодически выступали с ним вместе и позже.] – кумиры девчонок с работы. Мэтт Монро был артистом из прошлого – из эпохи Блэкпула. Следуя за метрдотелем через ресторанный зал, Барбара отметила, что годится в дочери большинству посетителей.

Ее новый знакомый в одиночестве поджидал за столиком на четверых у самой сцены. Не спросив Барбару, он заказал «Дюбонне» и лимонад; разговор пошел о работе, о Лондоне, о ночных клубах, а потом Вэлентайн Лоуз поднял взгляд и просиял:

– Сидни!

Но Сидни, лысый, усатый коротышка, не выказал восторга, и у Вэлентайна тут же стало меняться выражение лица, да так причудливо, что Барбара лишь терялась в догадках. Сначала на его губах заиграла улыбка, потом улыбка исчезла, а в глазах, на миг округлившихся, мелькнуло потрясение. Затем улыбка вернулась, но в ней не было ни тепла, ни радости.

Клуб «Городская легенда»

– Одри! – произнес Вэлентайн.

Одри, краснолицая толстуха, пришла в нелепо длинном платье. Нетрудно было догадаться, что это жена Сидни. Чем дальше, тем яснее

Барбара понимала: произошло недоразумение. Сидни решил, что встреча будет семейной («наши дамы», «наши верные подруги» – как-то так), а Вэлентайн, в свою очередь, пригласил Барбару, подумав, что на этот вечер планируется кое-что совсем другое – не «дамы», а «дамочки». По всей видимости, приятели нередко устраивали вечеринки обоих типов, отсюда и произошла эта путаница. Жизнь состоятельных женатых мужчин – штука настолько сложная и коварная, а коды общения настолько двусмысленны, что Барбара могла лишь удивляться, почему такие коллизии не возникали на каждом шагу. Впрочем, не исключено, что возникали. Вполне возможно, что сидевшие в зале женщины самого разного возраста готовы были испепелить друг дружку взглядами.

– Мы с Вэлентайном отойдем к бару, обсудим небольшое дельце, – сказал Сидни. – Просим нас извинить – буквально на пять минут.

Вэлентайн поднялся со стула и, кивнув женщинам, последовал за Сидни, который злобно топал впереди. Очевидно, эта нестыковка грозила суровыми последствиями. Верная подруга Сидни без труда могла догадаться, кто такая Барбара и какова ее роль; а дальше напрашивался вывод, что муж с приятелем и раньше устраивали тайные вечеринки без жен. Вэлентайн, пошевели он мозгами, должен был бы с самого начала представить Барбару как свою родственницу, или секретаршу, или инспекторшу по надзору за условно-досрочно освобожденными, но вместо этого он позволил увести себя к стойке бара, чтобы получить выволочку от Сидни, и предоставил женщинам делать собственные умозаключения.

Одри, грузно восседавшая на стуле, не сводила глаз с Барбары.

– Между прочим, он женат, – в конце концов сообщила она.

Барбара заподозрила, что не досидит до выступления Мэтта Монро, а потому решила хотя бы развлечь сама себя. Встретившись глазами с Одри, она залилась презрительным смехом.

– На ком? – спросила она. – Убью ее. – И вновь рассмеялась, показывая Одри, что ничуть не задета этим известием.

– Он женат, – упрямо повторила Одри. – На Джоан. Я с ней знакома. Женаты они много лет. У них все в порядке, и дети есть. Собственно, уже не дети. Сыну шестнадцать, а дочка в колледже учится, на медсестру.

– Так-так, – протянула Барбара. – Стало быть, воспитатель из него никакой. За два года ни на сутки от меня не отлучался.

– От вас? – поразилась Одри. – Вы что, сожительствуете?

– О, это сейчас в порядке вещей, – парировала Барбара. – В июне собираемся пожениться. Но если в ваших словах есть доля правды, ему придется вначале уладить некоторые формальности. – Покачивая головой, она в третий раз засмеялась от такого абсурда. Вэлентайн! Женат! С детьми! – А вы когда-нибудь видели этих «детей» своими глазами?

– Вообще-то, – начала Одри, – не видела. – Ей в душу, с удовлетворением отметила Барбара, закрался червячок сомнения. – Но с Джоан о них беседовала. У нас с мужем двое своих детей-подростков.

– Ну-ну, – сказала Барбара. – Беседовали. Беседовать все горазды. Вот мы с вами беседуем – давайте я вам сейчас изображу, будто у меня полтора десятка малюток. Хоп, хоп, хоп, хоп, хоп…

Повторять «хоп» пятнадцать раз – до нее только сейчас дошло – было бы по меньшей мере странно. Чтобы не выглядеть припадочной, Барбара на этом остановилась и только сказала:

– Ну ладно, пятеро.

– Вы о чем?

– Одно дело – говорить, а другое – родить, правда?

– По-вашему, их дети – это фикция?

– Честно говоря, по-моему, и сама Джоан – фикция.

– Как такое возможно? Я ведь с ней знакома!

– Допустим, но вы же знаете, что это за перцы. Иногда их тянет скоротать вечерок без нас – вы понимаете, о чем я. Ничего такого, все безобидно. Ну, по крайней мере, я на это рассчитываю.

– Вы утверждаете, что Джоан была из этих… как их…

– Нет-нет. Просто ему не хотелось идти одному. А я в тот вечер, наверное, побежала в кино или еще куда-нибудь.

– Она далеко не первой молодости, – сказала Одри.

– Как трогательно: провести вечер со своей ровесницей.

Обдумав такой изощренный блеф, Одри покачала головой:

– Прямо не верится. Нескладуха какая-то.

За стол вернулись Сидни и Вэлентайн – снова друзья до гроба.

– Давайте-ка я вас представлю по всей форме, – сказал Вэлентайн. – Одри, это Барбара. Она работает у меня в конторе и сходит с ума по Мэтту Монро. А Джоан сегодня приболела, поэтому…

Жена Сидни уставилась на Барбару – сначала в недоумении, потом в ярости.

– Рада была познакомиться, Одри, – сказала Барбара и пошла в гардероб.

Считаные минуты, проведенные в компании Одри, доставили ей, как ни странно, истинное наслаждение: она успела разыграть скетч, сочиненный ею самой прямо на месте. Правда, исполнение вышло довольно сырым, подумала Барбара: материал чересчур надуманный. Но выброс адреналина вскоре закончился, и когда она встала в очередь за пальто, на нее нахлынула такая тоска, какой она не знала за весь прожитый в Лондоне срок. После разговора с Марджори она повторяла себе, что выбор ее предопределен, хотя и мрачен: либо торчать за прилавком в отделах косметики, либо заводить знакомства с такими, как Вэлентайн Лоуз, в надежде хоть чуть-чуть приблизиться к желанной цели. Но вот она завела такое знакомство – и в результате опустилась до дешевого фарса, а назавтра все равно обречена вернуться за прилавок. Хоть плачь. Неудивительно, что ее тянет в родные края. С нее достаточно. Нужно ехать домой, выходить замуж за владельца ковровых магазинов и рожать ему детишек; он тем временем станет развлекаться с девицами в ночных клубах, а она будет стареть и умирать с надеждой на мифическую удачу в следующей жизни.

И у выхода она повстречала Брайана.

Барбара едва не налетела на него в дверях. Брайан поздоровался; она послала его к черту; он опешил.

– Ты меня не узнала?

– Нет, – отрезала она: не узнала – и дело с концом.

Зачем такого помнить? Ну, внешность не отталкивающая, костюм, похоже, дорогущий; но годами еще старше Вэлентайна Лоуза. Одним словом, подозрительный тип.

– Мы познакомились на премьере твоего первого эпизода в «Шоу Артура Аски».

– На какой еще премьере?

– Ох, прошу прощения, – опомнился он. – Вы не Сабрина?

– Какая, к дьяволу, Сабрина? Ваша драгоценная Сабрина мне в матери годится. Да, она из тех же мест, что и я; да, у нее пышный бюст. Но если бы хоть кто-нибудь из вас допер поднять глаза выше женской шеи, вы бы, наверное, почувствовали разницу.

Он хмыкнул:

– Виноват. Хорошо, что я ошибся. Сериал был так себе, а она и вообще сыграла весьма слабо. Кстати, вы сейчас куда?

– Домой.

– Домой никак нельзя. Мэтт Монро еще даже не начинал, так ведь?

– Почему это мне нельзя домой?

– Да потому, что нужно задержаться и выпить по бокалу вина. Я хочу познакомиться с вами поближе.

– Я заметила.

Она готова была оттолкнуть его с дороги: от этого человека ей ничего не требовалось, да и вообще ее тошнило от одной мысли о мужчинах.

– Вы меня не за того принимаете, – сказал он.

– Ни за кого я вас не принимаю.

– Я женат и очень счастлив, – добавил он.

Неожиданно рядом с ним возникла привлекательная улыбчивая женщина. Она была моложе, но не настолько, чтобы это казалось

вызывающим.

– Ну наконец-то, – обрадовался незнакомец. – Моя жена.

– Здравствуйте, – сказала женщина.

Похоже, она ничего не имела против Барбары. Ей просто хотелось, чтобы их представили.

– Меня зовут Брайан Дебенэм, – сказал ее муж. – А это – Пэтси.

– Здравствуйте, – повторила Пэтси. – Да вы красавица!

У Барбары отнялся язык. Это уже переходило все границы: ее обхаживала незнакомая супружеская пара. Как такое называется?

– Уламываю девушку выпить с нами по бокалу вина, – объяснил Брайан.

– Тебя можно понять, – заметила Пэтси, смерив Барбару взглядом. – Она в твоем вкусе. Копия Сабрины.

– По-моему, ей неприятно это слышать.

– Да, верно, – сказала Барбара. – А еще мне неприятно, когда мужчина ко мне клеится на глазах у жены.

Такая интерпретация событий показалась ей вполне безопасной. Если даже не знаешь, каким словом это называется, то лучше не рисковать. Она до сих пор не уточнила, что значит «субретка». Но сейчас, как видно, из нее пытались сделать именно то самое.

Брайан и Пэтси рассмеялись.

– Что вы, я не собираюсь к вам клеиться. О домогательствах и речи нет, – заверил он. – У меня куда более грязные намерения. Хочу на вас нажиться. Я актерский агент.

Барбара вернулась в гардероб и сдала пальто. С этого все и началось.

3

Из «Дерри энд Томс» она, по настоянию Брайана, ушла сразу.

– Я должна подать заявление за две недели.

Чтобы приехать к Брайану в агентство, она позвонила на работу и сказалась больной. Отпрашиваться повторно нечего было и думать.

– С какой стати?

– В смысле?

– Ну, с какой стати?

– Да потому что… – Она не смогла назвать причину, помимо той, что этого требуют правила. – А как я буду платить за квартиру?

– Я подыщу для тебя работу.

– Деньги-то нужны сейчас.

– На первое время подкину. Недели на две. А может, и на месяц. Какой у тебя оклад? Фунтов двадцать в неделю? Я не допущу, чтобы ты лишилась ангажемента из-за жалких восьмидесяти фунтов.

Ее недельный оклад и близко не стоял к двадцати фунтам. После испытательного срока ей положили двенадцать.

– Что значит «лишилась ангажемента»? У меня за плечами – ни одной роли.

– В том-то вся и прелесть, солнышко. Опыт не требуется. Даже играть не требуется. Не хотелось бы снова вспоминать Сабрину. Ты, наверное, и сама заметила, что она – не Дороти Тьютин[11 - Дороти Тьютин (1930–2001) – британская актриса кино и телевидения; считается одной из самых обаятельных и интеллектуальных звезд послевоенной британской сцены.]. Душа моя, ты будешь просто стоять перед объективом – и деньги потекут ко мне рекой. Какая-то часть перепадет тебе. Согласись, профессия – не бей лежачего.

– Профессия, кажется, древнейшая.

– Не будь такой циничной, солнышко. Я знаю свое дело. Послушай меня. Тебе известно, что такое субретка?

Барбара со вздохом закатила глаза. Она дала себе слово без промедления найти где-нибудь библиотеку.

– Ты – классическая субретка. На таких всегда есть спрос. Но и в этом плане от тебя ничего не потребуется. Тебе будут платить большие деньги только за то, что ты – это ты. Слушайся меня – и всем нам будет счастье.

– И чему вы меня научите?

– Я научу, как себя вести с нужными людьми, а уж эти люди научат всему остальному. Улыбаться. Двигаться. Выпячивать грудь, отставлять попку. И так далее. Ты глазом моргнуть не успеешь, как подпишешь контракт с какой-нибудь фотостудией. И очень скоро в садовом сарае у каждого мужчины не старше семидесяти лет будет висеть твой портрет в бикини.

– Мне лишь бы играть, а в чем фотографироваться – не так уж важно.

– Неужели ты всерьез вознамерилась играть?

– Я хочу быть комической актрисой, – призналась Барбара. – Как Люсиль Болл.

– Вот оно что. – Брайан помрачнел. – Ну-ну. Это, конечно, совсем другой коленкор.

Женская страсть к лицедейству стала проклятьем всей его жизни. К нему в агентство чередой шли красивые, фигуристые девчонки, но половина из них отказывалась сниматься для календарей и участвовать в презентациях. Каждая хотела сразу на Би?би?си – пусть это будет эпизод из трех реплик, пусть героиня будет одинокой матерью, вынужденной работать в шахте. Брайан не понимал такого рвения, но благодаря своим связям постоянно направлял девушек показываться продюсерам и начальству актерских отделов. Раз за разом получая отказ, его подопечные становились намного сговорчивей.

– Как мне помнится, у Люсиль Болл не было особого выбора. Она сильно сдала, и никто больше не брал ее на роли романтических героинь; что ей оставалось, кроме как паясничать? Тебе до этого еще очень далеко – такой вариант мы с тобой рассмотрим не скоро. Лет этак через двадцать. Ты приглядись к себе как следует.

– Я хочу показаться какому-нибудь режиссеру.

– Так ведь о чем я толкую: в твоем случае показываться – это лишнее. Ты можешь стать фотомоделью и тем самым проложить себе дорогу в любой фильм.

У него уже навязли в зубах эти увещевания. Хоть бы одна прислушалась…

– В любой фильм, где мне не потребуется открывать рот.

– Я же не буду спонсировать тебя до скончания века.

– По-вашему, если я только открою рот, меня придется спонсировать до скончания века?

– Я этого не говорил.

– Организуйте для меня пробы.

Брайан пожал плечами. Судя по всему, им предстояло идти долгим кружным путем.

Наутро Барбара вынуждена была объяснить Марджори, что на работу больше не пойдет, поскольку в ночном клубе познакомилась с мужчиной, который подкинет ей денег.

– Что ж это за мужчина? – удивилась Марджори. – Там, может, еще такие найдутся? Я, понятное дело, в обувном работаю, но ты ему намекни, что подруга, мол, на все готова.

– Он – агент.

– Ты лицензию у него проверила или какое другое свидетельство, что он агент?

– Нет. Но я ему доверяю.

– С чего это?

– Вчера я была у него в конторе. Там секретарша, письменный стол…

– На что только люди не идут.

– В каком смысле?

– И секретаршу нанять готовы, и стол купить. Чтобы только аферы свои проворачивать. Вот наведайся к нему сегодня – не знаю, увидишь ли там этот стол.

– У него и картотечные шкафы стояли.

– Не будь такой наивной, Барбара.

– Но со мной-то какую аферу можно провернуть?

– Все тебе разжуй.

– По-твоему, человек будет держать секретаршу, покупать столы, расставлять картотечные шкафы, чтобы только соблазнять девушек? Не слишком ли хлопотно?

Марджори больше не распространялась на сей счет, но недвусмысленно подталкивала Барбару к самостоятельным выводам.

– Он тебе денег дал?

– Пока нет. Но обещает.

– Ты эти деньги отработала?

– Нет!

– Господи прости.

– Он делает доброе дело, разве нет?

– Я б так не сказала. Если тебе за просто так деньги дают, одному Богу известно, чего от тебя потребуют.

Барбара и впрямь почувствовала бы себя круглой дурой, не примись Брайан тут же посылать ее на кастинги. Телефона у нее не было, поэтому каждое утро она выгребала из кошелька все трехпенсовые монеты и отправлялась на угол, к телефонной будке. В отсутствие хороших вестей Брайан поручал секретарше сказать об этом сразу, пока Барбара не опустила в прорезь таксофона вторую

монету.

Первый кастинг устраивался для фарса под названием «В господской спальне». В нем рассказывалось… Да какая, собственно, разница? Там фигурировали полуголые девицы, блудливые мужья, застигнутые со спущенными штанами, и вредные, занудливые жены. Если коротко – в этом фарсе рассказывалось, что бывает, когда люди хотят секса, но остаются ни с чем. По наблюдениям Барбары, британские комедии в большинстве своем строились именно вокруг этого. Персонажей по какой-либо причине всегда останавливали до, а не разоблачали после. Это уже навязло в зубах.

Пьеса готовилась к постановке в театральном клубе, неподалеку от Черинг-Кросс?роуд. Продюсер шепнул Брайану, что Управление лорда-гофмейстера, похоже, запретило играть ее в обычном театре.

– Сущий бред, поверь, – говорил Брайан. – Лорду-гофмейстеру это по барабану. Но постановщикам выгодно, чтобы публике мерещился запрет.

– Почему, как вы считаете?

– Ты же читала пьесу, – ответил он. – Это полная белиберда. В Уэст-Энде такая вещь не продержалась бы и двух вечеров. Но, нагнетая слухи, можно всучить пару-другую билетов каким-нибудь обалдуям, которые решат, будто им предлагают нечто слишком пикантное для традиционной сцены.

– Текст совершенно не смешной.

– Катастрофически не смешной, – подтвердил Брайан. – Но это – комедия. Ты же сама сказала, что тебя влечет именно комедийный жанр.

Сомнений не было: он решил ее проучить. Вынудить раз за разом пробоваться на заведомо дрянные роли, чтобы она поскорее разделась до купальника и засветилась в какой-нибудь телевикторине – ему на радость.

В ночь перед кастингом она перечитала пьесу. Текст показался ей еще примитивнее, чем в первый раз, и все же Барбара просто обмирала от желания получить роль в этой постановке.

Ее героиню звали Полли; именно с ней у главного героя, мужа душной и скучной жены, раз за разом срывался интим. В тесном, грязноватом клубе Барбару посадили за столик, и режиссер, изможденный человек на седьмом десятке, с никотиновыми пятнами в серебристой шевелюре, вызвался ей подчитывать. Начала она, как ей казалось, уверенно и немного дерзко:

– «Мы не можем заниматься этим прямо здесь. Ведь наверху сидит ваша жена».

Но стоило ей открыть рот, как режиссер замотал головой:

– Это вы и есть или что-то изображаете?

Никогда еще она не сталкивалась лицом к лицу с такой пафосной личностью. Узнай об этой встрече ее отец, он бы решил, что дочка пользуется грандиозным успехом в столичном бомонде.

Барбара проговорила свою реплику заново, без каких бы то ни было вариаций, потому что не понимала сути режиссерских претензий.

– Это вы и есть, да?

– В каком смысле?

– Да вот в этом. – Он кивком указал на ее губы. – Акцент.

– Почему акцент? Я нормально говорю.

– Для актрисы это акцент.

Вздыхая, режиссер потер глаза.

– Мне шестьдесят три года, – сказал он. – Когда я пришел в бристольский «Олд Вик», я был вторым самым молодым постановщиком за всю историю театра. За всю свою жизнь я не читал более скверной пьесы. Судьба свела нас с вами в тот момент, когда моя карьера опустилась, видимо, до нулевой отметки, а перемен к лучшему ждать не приходится. Безучастность с моей стороны была бы простительна, вы согласны? Но почему-то я не могу оставаться безучастным. Взять вас на эту роль – значит расписаться в собственной никчемности, понимаете?

Она не понимала и честно в этом призналась.

– Почему вы сопротивляетесь?

– Я не сопротивляюсь.

– По роли. Вы сопротивляетесь. Прежде чем браться за эту постановку, мне бы следовало себя убедить: да-да, Альберт Финни, Том Кортни, Ричард Бёртон[12 - Альберт Финни (р. 1936) – один из ведущих английских актеров, пятикратный номинант на премию «Оскар». В 1960?х гг. снялся в фильмах «В субботу вечером, в воскресенье утром» (1960), «Том Джонс» (1963) и др. Впоследствии участвовал в таких известных кинолентах, как «Убийство в „Восточном экспрессе“» (1974), «Эрин Брокович» (2000), «Траффик» (2000), «Двенадцать друзей Оушена» (2004), «Ультиматум Борна» (2007) и многих других, с успехом демонстрировавшихся в российском кинопрокате.Том Кортни (р. 1937) – британский актер, получивший известность в начале 1960?х гг. благодаря ролям в таких фильмах, как «Одиночество бегуна на длинные дистанции» (1962), «Билли-враль» (1963) и «Доктор Живаго» (1965).Ричард Бёртон (1925–1984) – британский актер, семикратный номинант на премию «Оскар», а также обладатель «Золотого глобуса», «Грэмми», «Тони» и премии BAFTA. На пике своей популярности в 1960?е гг. Бёртон считался одним из самых высокооплачиваемых актеров Голливуда. В общественном сознании его до сих пор тесно связывают с его второй женой Элизабет Тейлор.], «драма у кухонной раковины», великолепно, великолепно. Но кухонной раковины как раз и не видно, а жаль. Пьеса озаглавлена «В господской спальне». Итак. Почему вы сопротивляетесь? У вас такой говорок, будто вы всю жизнь торговали дешевыми чипсами. Разве вы не уступили бы мужчине типа Найджела в тот же миг? Поймите, мне нужно, чтобы публика верила. Понятно, что я обречен. Я – динозавр. Но такие вещи для меня важны.

Барбару трясло от злости, но, сама не зная почему, она не хотела, чтобы режиссер это заметил.

– Ладно. Спасибо, что вы нашли время показаться.

Ей хотелось запомнить этого человека. У нее возникло ощущение, что они с ним больше не увидятся, поскольку он обессилел, состарился и вышел в тираж, а она – нет. Оставалось только узнать его имя – на тот случай, чтобы отдавить ему пальцы, когда он повиснет на краю режиссерской пропасти.

– Извините, пожалуйста, – нежно проворковала она. – Я не расслышала: как ваше имя?

– Это вы меня извините – не представился. Позор на мою седую голову. Джулиан Сквайрс.

Он протянул ей вялую руку, но Барбара сделала вид, что не заметила. На это, по крайней мере, у нее хватило гордости.

Приехав к Брайану, она залилась слезами. Тот вздохнул, покачал головой и долго шарил в ящике стола, пока не выудил красную папку с крупной надписью «ПОСТАНОВКА ГОЛОСА И ТЕХНИКА РЕЧИ». Папка немного смахивала на фолиант, с которым сверялся Имон Эндрюс[13 - Имон Эндрюс (1922–1987) – популярный телеведущий; стоял у истоков жанра ток-шоу в Великобритании. Его преемником в программе «Это – ваша жизнь» стал Майкл Эспел (см. ниже).] в документальной программе «Это – ваша жизнь».

– В любом случае не повредит, – сказал Брайан. – Я многим рекомендовал этот курс. Очень полезная штука, уверяю тебя. Запись Майкла Эспела и Джин Меткалф. «Бурый боров с боровенком» и так далее. У Джин великолепная дикция.

Ее отец души не чаял в Джин Меткалф. У той была своя программа на радио, и голос ее – из тех, что можно услышать только на Би?би?си, – отличался неподражаемой интонацией, какая не встречается в реальной жизни, хоть обойди всю Британию с юга на север.

– Мне никогда с ней не сравняться.

– И не надо. Ты просто… немного… приглуши свое «я». Если считаешь нужным.

– Нет, не считаю.

– Тогда попроси кого-нибудь, чтобы тебя раздели догола и опрыскивали золотой краской из баллончика, покуда не отправят на тот свет. Ты меня убиваешь. Любая девушка из моей картотеки кому угодно

перегрызет горло за твои внешние данные. А ты отказываешься делать на них ставку.

– Они меня ни к чему не приведут. Разве нельзя хорошо выглядеть и при этом смешить публику?

– Это не моя прихоть, ты же понимаешь. Есть общие правила.

Барбара пролистала «Курс постановки голоса». Ей до смерти хотелось играть, но актерская игра – это превращение себя в другого, так почему бы не поработать над этим еще до получения роли?

– И если уж на то пошло, – продолжал Брайан, – не пора ли тебе распрощаться с Барбарой из Блэкпула?

Естественно, он хотел приблизить новый виток ее карьеры. Тем людям, которые на Би?би?си делали инсценировки об одиноких матерях, вынужденных спускаться в забой, было глубоко безразлично, как ее зовут – Барбарой или как-то иначе. Но даже Сабрина в прошлом была Нормой Сайкс. В чем-то приходилось идти на уступки.

– Мне казалось, у нас о том и речь.

– До сих пор у нас речь шла о Блэкпуле. Барбары мы не касались.

– И дальше что?

– Ты не обязана оставаться Барбарой.

– Вы серьезно?

– Не… убийственно серьезно.

– Раз вам все равно, оставлю как есть.

– Тогда – вполне серьезно. Не… убийственно. Но решительно.

– Вы хотите, чтобы я взяла новое имя?

– Если станет невтерпеж, в любой момент сможешь вернуться к старому.

– Спасибо за совет.

Уговоры были недолгими: она и сама не хотела больше зваться Барбарой – это имя уже стало клеймом неудачницы, а в ее планы не входило мириться с неудачами. На имени свет клином не сошелся. Можно взять другое имя, можно изменить манеру речи – и все равно остаться собой, потому что в душе у тебя полыхает синий язычок пламени и это пламя сожжет тебя изнутри, если только не получит выхода.

– Вы уже придумали мне имя?

– Нет, конечно. Я же не диктатор местного разлива. Давай подумаем сообща.

И Барбара назвала Онор и Кэти (из «Мстителей»), Глинис, Ивонн и Вивьен[14 - …Онор и Кэти (из «Мстителей»)… – Онор Блэкмен (р. 1925) исполняла роль доктора Кэти Гейл в английском телесериале «Мстители» (1961–1969), рассказывающем о паре агентов (их роли исполняли Патрик Макни и Дайана Ригг), которым приходится распутывать самые невероятные преступления, а также сталкиваться с суперзлодеями и фантастическими порождениями разума ученых, обитающими в экстравагантном мире Лондона.Глинис – Глинис Джонс (р. 1923) – британская актриса, обладательница премии «Тони», а также номинантка на «Оскар» в 1960 г.Ивонн – Ивонн Митчелл (1915–1979) – британская актриса, лауреат премии BAFTA (1954) и премии «Серебряный медведь» (Берлинский кинофестиваль, 1957).Вивьен – Вивьен Ли (1913–1967) – английская актриса, обладательница двух премий «Оскар» за роли американских красавиц: Скарлетт О’Хара («Унесенные ветром», 1939) и Бланш Дюбуа («Трамвай „Желание“», 1951).] (из мира кино) и даже Люси (из телевизора). Когда же все ее любимые имена были по очереди отвергнуты, они с Брайаном вернулись к его первоначальному предложению: Софи Строу. Она понимала, что Софи звучит элегантно.

– А почему «Строу»?

– Сэнди Шоу. Софи Строу. Благозвучно.

– А если Софи Симпсон?

– Громоздко.

– Тогда Смит.

– А что плохого в «Строу»?

– А что хорошего?

– Я женат и счастлив.

– Это я уже слышала.

– Но если даже мне, счастливому в браке человеку, при звуках такого имени хочется покувыркаться на соломе[1 - Обсуждаемая фамилия-псевдоним (англ. Straw) буквально означает «солома», «соломинка».], могу себе представить, что испытывают мужчины, не знающие супружеского блаженства.

Софи Строу наморщила нос:

– Стремно как-то.

– Не хочу тебя огорчать, солнышко, но в нашем бизнесе многое стремно.

На другой день Брайан отправил Софи Строу пробоваться на роль молодой домохозяйки в рекламе мыла. Его подопечная по-прежнему считала, что он хочет сломить ее дух. Накануне вечером, включив проигрыватель Марджори, она стала гонять полученные от Брайана пластинки с упражнениями по технике речи, чтобы проговаривать слова и фразы вслед за Джин Меткалф, но на кастинге ей даже не дали раскрыть рта. В зале рядом с режиссером сидел представитель мыловаренной компании; он улыбнулся и помотал головой.

– Извините, Софи, – сказал режиссер. – В другой раз.

– Можно спросить почему?

Мыловар что-то шепнул на ухо режиссеру, тот пожал плечами:

– Говорят, вы не отвечаете образу домохозяйки. Слишком миловидная внешность, неподходящие формы.

– Чем плохи мои формы?

Мыловар посмеялся.

– Ничем, – ответил он. – Потому они нам и не подходят. Мы ищем более домашний типаж.

Ей вспомнился мэр Блэкпула: «детки да булочки, детки да булочки».

– Может, я вышла замуж совсем недавно, – сказала она и опять стала сама себе противна. Надо было не заискивать, а взбунтоваться, опрокинуть стол, плюнуть в эти физиономии.

– Мы делаем рекламу мыла, дорогуша. У нас нет времени рассказывать, сколько лет наша героиня состоит в законном браке, где познакомилась с мужем и как умудряется сохранять фигуру.

– В любом случае спасибо, что пришли, – сказал режиссер. – Я вас буду иметь в виду, когда получу заказ на что-нибудь более походящее для вашей фактуры.

– Например? – спросила она.

– Ну, сами понимаете. Какой-нибудь модный напиток. «Бэбичам», «Дюбонне»[15 - «Бэбичам» – перри (грушевый сидр); производится в Великобритании с 1953 г., приобрел особую популярность в 1960?е гг.«Дюбонне» – французский винный биттер, используемый как аперитив или в составе коктейлей.] – в таком духе. Чтобы с вами ассоциировалось.

– А мыло, значит, со мной не ассоциируется?

– Что вы, что вы! Никто не ставит под сомнение вашу красоту и чистоплотность. Но ваш облик не вяжется с домашним бытом.

– Разве?

– Вы ведь не замужем, Софи?

– В двухминутном ролике мне вполне по силам изобразить замужнюю женщину.

– Я вас провожу, – сказал мыловар.

Режиссер ухмыльнулся своим мыслям и едва заметно покачал головой.

Когда они отошли на безопасное расстояние, мыловар пригласил ее поужинать. Естественно, у него на пальце поблескивало обручальное кольцо.

Заканчивалась третья неделя ее безработицы. Ни в фотостудиях, ни в клубах, ни в театрах Уэст-Энда никто так и не поверил, что она способна сыграть домохозяйку, секретаршу, следователя, учительницу… Не прошла она и на роль стриптизерши, хотя ей везде чуть ли не открытым текстом говорили, что именно таков ее типаж. По всей вероятности, она больше напоминала актрису, играющую роль стриптизерши. Если ее не брали в актрисы по одной лишь этой причине, то иронию такого положения никто не замечал. Отказы, как ей казалось, становились все более изощренными, все более унизительными, а возможности Брайана были на исходе. Каждый новый показ, судя по всему, подтверждал его правоту. Значит, не судьба. Да и потом, если уж она готова была играть стриптизерш в заштатных театриках, то следовало признать, что первоначальный план Брайана относительно устройства ее карьеры был не так уж плох. Играть стриптизершу в вульгарном фарсе и работать стриптизершей – невелика разница.

– Должно же подвернуться что-нибудь приемлемое.

– Из всего, что мне прислали, единственный материал, где есть хоть какая-то роль для девушки, – это «Дом

комедии».

«Дом комедии», цикл разрозненных получасовых сценок, служил полигоном для новых комедий. Если рецензенты проявляли благосклонность и руководство Би?би?си оставалось довольно, то некоторые из этих скетчей потом раскручивались до полноценных сериалов – таких, например, как «Стептоу и сын»[16 - «Стептоу и сын» – культовый для британцев комедийный телесериал (1962–1974), созданный по сценарию Рэя Галтона и Алана Симпсона. Фактически с него начались британские ситкомы – сериалы комедии положений, с разным сюжетом в каждой серии. Новаторство телесериала заключалось в его жизненности, социальной заостренности и сниженной речи персонажей. Главные роли (двух старьевщиков, вынужденных всю жизнь существовать бок о бок) исполнили Гарри Корбетт и Уилфрид Брэмбелл. О них впоследствии был снят биографический телевизионный фильм «Проклятие Стептоу» с Джейсоном Айзексом и Филом Дэвисом в главных ролях (2008, реж. Майкл Сэмюэлс), который, как и роман Н. Хорнби «Смешная девчонка», показывает переплетение и взаимовлияние творческой и личной жизни участников съемочной группы. Более того, между романом «Смешная девчонка» и фильмом «Проклятие Стептоу» есть и сюжетные параллели. Так, Брэмбелл однажды был арестован по подозрению в попытке совращения юноши в общественном туалете и тяжело переживал этот случай. В целом о популярности сериала «Стептоу и сын» свидетельствует не только создание указанного биографического телефильма, но и тот факт, что его адаптации были выпущены в США, Швеции, Нидерландах и Португалии.]. Чем плохо?

– Попасть в «Дом комедии» – это просто мечта, – вздохнула Софи.

– Да, – сказал Брайан. – Мечтать не вредно.

– А в чем загвоздка?

– В том, что это главная роль.

– Ну что ж, пусть я не получу главную роль. Все лучше, чем не получить роль Второй Секретарши.

– И типаж совсем не твой.

Перебрав немногочисленные папки на своем рабочем столе, Брайан отыскал текст и стал читать вслух:

– «Сесили: хрупкая, с интеллигентной речью, выпускница университета, дочь викария. Совершенно не готова к семейной жизни; сварить яйцо – для нее непосильная задача». Продолжать?

– Это я! Для меня сварить яйцо – непосильная задача. А сюжет какой?

– Сюжет… здесь речь о том, как… да ни о чем. О браке. Героиня замужем за каким-то субъектом. У них по любому поводу возникает склока, но потом все устаканивается. Заглавие – «Женаты и счастливы?».

– Там действительно стоит вопросительный знак или вы так читаете?

– Там действительно стоит вопросительный знак.

– Как будто без знаков препинания будет не смешно, да?

– Текст и впрямь довольно убогий. Печально другое: авторы на самом деле далеко не бездарны. Знаешь радиопостановку «Нелепый отряд»?

– Обожаю!

После отъезда из дома она не слушала эту постановку ни разу и сейчас совсем затосковала: по воскресеньям они с отцом непременно включали повторную дневную трансляцию. Это была единственная из всех радио– и телепередач, которая пришлась по вкусу им обоим. Они старались приурочить мытье посуды к половине второго и в течение тридцати минут пребывали в полном счастье – по-видимому, единственная семья во всей Британии (если, конечно, двое составляют семью), которая больше любила мыть тарелки, чем сидеть за едой. Ни отец, ни дочь не умели толком жарить мясо, но зато, хохоча в голос, весело драили заскорузлые сковородки. Героями «Нелепого отряда» были молодые люди, которые вместе отслужили в армии, а потом, не изменяя своим армейским привычкам, устроились работать на одну и ту же фабрику. Бесхребетный, рассеянный капитан – сын фабриканта – по-прежнему командовал остальными, а горластый, туповатый старшина заделался у него бригадиром. В цехах работали сплошь лентяи, разини, жулики и драчуны. Женских ролей, конечно, там не было – видимо, поэтому отец Барбары сильно прикипел к этой постановке, а сама Барбара относилась к такому пробелу с пониманием. Возможно даже, что именно этим объяснялась ее пристрастность: женские персонажи в большинстве юмористических программ действовали ей на нервы. Но в каждом выпуске ее любимой радиопостановки – как это получалось у сценаристов, Барбара определить не могла – был свой стержень. Вроде и шутки незатейливые, и голоса дурацкие, и проделки слишком путаные, но при этом герои существовали в реальном, понятном ей мире, хотя ни один из них не был родом из Северной Англии.

– «Авторы радиопьесы „Нелепый отряд“ – Тони Холмс и Билл Гардинер; продюсер – Деннис Максвелл-Бишоп», – объявила Барбара голосом диктора Би?би?си. – В роли капитана Смайта – Клайв Ричардсон, в роли Спарки…

– Хватит, хватит, – взмолился Брайан. – Ты про каждую передачу можешь так рассказать?

Она прикинула – и решила, что, пожалуй, может. А почему бы и нет? Другие девушки мечтали о знакомстве с Элвисом Пресли или Роком Хадсоном[17 - Рок Хадсон (Рой Гарольд Шерер?мл., 1925–1985) – американский киноактер, воплотивший на экране типичный образ американского мужчины 1950?х гг.: крупный, усмехающийся, привлекательный, уверенный в себе, не интеллектуал, но знающий жизнь.], а ей всегда хотелось провести полчаса наедине с Деннисом Максвелл-Бишопом. Но поделиться этой мечтой было, по сути, не с кем.

– Почему-то в памяти застряло именно это.

– Так вот, здесь та же команда, – продолжил Брайан. – Деннис, Клайв…

– И на прослушивании я с ними познакомлюсь? – спросила она.

– Лично? – уточнил Брайан. – Боже упаси. Разве они снизойдут?

– Невелика важность, – бросила Софи.

– Да ладно, уж и подколоть нельзя, – сказал Брайан. – Конечно, Тони Холмс и Билл Гардинер, безвестные радиодраматурги, будут присутствовать лично. Равно как и Деннис Максвелл-Бишоп, младший продюсер редакции развлекательных программ. И еще Клайв Ричардсон: как исполнитель роли мужа, он будет тебе подчитывать. Ребята, похоже, намерены протолкнуть его на телевидение как восходящую звезду.

– Я непременно должна пойти, – заявила Софи.

– Пьеса – полное барахло, роль совершенно не твоя. Но давай попробуем – за неимением лучшего. А на следующей неделе ты поступишь в мое полное распоряжение.

Она взяла экземпляр пьесы домой и трижды прочла от корки до корки. Материал оказался еще хуже, чем предупреждал Брайан, но зато Софи уже предвкушала, как, вернувшись через пару месяцев в родной город, за мытьем посуды расскажет отцу, что лично знакома с создателями «Нелепого отряда». Вот и все, чем обещал запомниться ей Лондон.

Кастинг для «Женаты и счастливы?» назначили в зале собраний церкви в Шепердс-Буш, за углом от Би?би?си. При виде Софи двое из четверых присутствовавших в зале молодых людей переглянулись и загоготали.

В любом другом случае она бы тут же развернулась и хлопнула дверью, но как потом рассказывать отцу о знакомстве с Тони Холмсом, Биллом Гардинером и Деннисом Максвелл-Бишопом, если они даже не посмотрели ей в глаза?

– Как мило, – сказала она, вместо того чтобы уйти.

Одного их тех двоих, что сидели с невозмутимым видом, перекосило. Этот, как ей показалось, был старше остальных, но тоже где-то до тридцати. Бородатый, в очках, он курил трубку.

– Что

на вас нашло, идиоты? Прошу прощения, Софи.

– Это не то, что вы подумали, – спохватился один из идиотов.

– А что я подумала? – спросила Софи.

– Хороший вопрос, – сказал второй идиот. – Что она подумала, идиот?

У обоих идиотов был простой лондонский говорок, отчего Софи, невзирая на столь удручающий прием, к ним потеплела. По крайней мере, они не имели морального права отвергнуть ее из-за нехватки аристократизма.

– Она подумала: «Ах, меня засмеяли, потому что мне тут нечего ловить». На самом деле все не так.

– А как? – спросила Софи.

– Просто вы похожи на одну нашу знакомую.

Четвертый присутствующий, который не относился к идиотам и не курил трубку, только сейчас окинул Софи цепким взглядом. До сих пор он, дымя сигаретой, решал газетный кроссворд.

– У нее, мне кажется, мысли заняты совсем другим, – изрек он, – ей дела нет, почему все заржали.

– Я бы попросил: заржали не все, – возразил курильщик трубки.

Хотя бы к собственному удовлетворению, Софи наконец разобралась, кто есть кто. Любитель кроссвордов – Клайв Ричардсон, курильщик трубки – продюсер Деннис, а идиоты – Тони и Билл, хотя утверждать, кто из них первый, а кто второй, она бы не рискнула.

– И чем же, интересно, заняты мои мысли? – спросила Софи.

– Определением степени вашего несоответствия.

– Вы – Клайв, правильно? – уточнила Софи.

– Как вы догадались?

– По голосу. Вы же – капитан Смайт.

Капитан Смайт из «Нелепого отряда», глуповатый, хотя и отучившийся в дорогой частной школе сынок фабриканта, говорил уморительным голосом – так могла бы говорить королева, если бы вышла из низов. На этот раз загоготали уже трое, чем определенно уязвили Клайва.

– Вы хотя бы составили представление о роли? – спросил он. – «Хрупкая, с интеллигентной речью, выпускница университета, дочь викария».

– По-вашему, я не хрупкая? Да это меня пальто с капюшоном толстит.

Софи нажимала на свой ланкаширский акцент – просто ради шутки. И трое из четверых наградили ее смехом. Клайв остался сидеть с кислой миной, будто навек разучился смеяться.

– Вот умора, – проговорил он. – Более того – ирония судьбы, учитывая лежащий перед нами текст.

– Ну, пошло-поехало, – сказал Тони, а может, Билл.

– Извините, пожалуйста, – отважилась Софи. – Вы – Билл? Или Тони?

– Я – Билл.

Выглядел он постарше своего соавтора, хотя вполне мог быть его ровесником. Просто цвет лица у Тони был несколько свежее, а борода росла не столь густо.

– Виноват, – сказал Деннис и представил всех, как положено.

– Клайв считает, что это самая слабая комедия за всю историю телевидения, – заметил Тони. – Поэтому смех сейчас звучит иронически.

– И то верно. Мы сегодня почти не смеемся, – угрюмо поддержал Билл.

– Не знаю, мне понравилось, – сказала Софи. – Наверное, во время работы вы оторвались по полной.

Драматурги синхронно фыркнули.

– «Оторвались по полной», – эхом повторил Билл. – Да уж, мы оторвались по полной, Тони!

– И это правильно, – сказал Тони. – До чего же мне в кайф быть сценаристом!

– Мне тоже, – подхватил Билл. – Знай отрывайся с утра до вечера!

Оба уставились на Софи. Та недоумевала.

– Не верьте, – сказал Тони. – Это сплошное мучение. Пытка. Иначе у нас не бывает.

– Предвосхищая ваш интерес, – продолжил Билл, – вопросительный знак придумали не мы, а Деннис. Нас воротит от этой пунктуации.

– Может, хватит? – не выдержал Деннис. – Каждому, кто входит в эту дверь, вы вкручиваете про этот злосчастный вопросительный знак.

Он принялся свирепо выколачивать трубку. На столе было с полдюжины переполненных пепельниц, а в зале висел дым, как в вагоне для курящих, притом что парни теснились в небольшом закутке.

– Под твоим злосчастным вопросительным знаком стоят наши имена, – указал Тони. – Мы пытаемся заработать себе на хлеб сочинением комедий. А по твоей милости никто нам больше никогда ничего не закажет.

Деннис вздохнул:

– Я уже извинился, я уже признал свою ошибку, в ближайшее время она будет исправлена, давайте закроем тему.

– Это невозможно, поскольку ты считаешься продюсером юмористических программ и уже продемонстрировал нам свое понимание юмора.

– Чего ты от меня хочешь? Скажи – я все сделаю.

– Поздняк метаться, – ответил Тони. – С текстом уже ознакомились ведущие юмористы.

– Например, Софи. – Клайв снова начал исходить желчью.

Хуже всего, подумала Софи, что он хорош собой. Странно, что актер с подобной внешностью застрял в юмористических радиопостановках, где от него только и требуется, что блеять истошным голосом. Обычно таких красавчиков приглашают на телевидение или в кино – спасать попавших в беду грудастых девиц. А ведь этот, решила она, даст сто очков вперед Саймону Темплару[18 - …даст сто очков вперед Саймону Темплару. – Саймон Темплар – «современный Робин Гуд» по прозвищу Святой, герой ряда кинофильмов, радиоспектаклей, комиксов и телесериалов, созданных по необычайно популярным романам Лесли Чартериса, публиковавшимся с 1928 по 1963 г. (и до 1983 г. – в соавторстве). С образом Святого в первую очередь ассоциируется Роджер Мур, исполнявший его роль в телесериале 1962–1969 гг.]. Обезоруживающие голубые глаза, точеные скулы – ей на зависть.

– По-вашему, это смешно, Софи? – спросил Деннис.

– Что смешно – вопросительный знак?

– Нет, – вмешался Билл. – Мы знаем, что это как раз не смешно. Сам текст.

– А, – поняла Софи. – Ну… Я уже сказала. Мне очень понравилось.

– И все же: по-вашему, это смешно?

– Смешно… – повторила она, как будто прежде не задумывалась об этой стороне пьесы.

– Шутки, реплики.

– Ну… – протянула она. А затем, памятуя, что после этого краткого знакомства больше их не увидит, отрезала: – Нет, не смешно.

Почему-то ее ответ взволновал Билла и Тони.

– А мы тебе что говорили?! – обрушился Билл на Денниса.

– Вам лишь бы все хаять: и свое, и чужое, – сказал Деннис. – Я уже не знаю, чему верить.

– Как вы считаете, в чем здесь слабина? – поинтересовался Билл.

– Честно? – спросила она.

– Разумеется. Нам нужен честный ответ.

– Во всем, – сказала Софи.

– Значит, когда вы заявили, что вам понравилось…

– Мне не понравилось, – перебила она. – Совсем. Я серьезно…

– Вы не одиноки, – вставил Клайв.

– Но… там даже непонятно, о чем речь.

– Ничего удивительного, – сказал Тони.

– А зачем вы такое написали?

– Нас попросили, – ответил Билл.

– Попросили о чем?

– Сочинить короткую пьесу на тему семейной жизни, – ответил за него Деннис.

– Вот оно что, – сказала Софи. – Так почему же вы этого не сделали?

Захохотав, Билл схватился за грудь, как будто Софи пырнула его ножом в самое сердце.

– Понимаете, в «Нелепом отряде» каждый персонаж – живой человек, хоть и утрированный. А эти двое, муж и жена, – просто ходячие карикатуры, хотя вроде бы произносят человеческие реплики, даром что без тени юмора.

Билл, подавшись вперед вместе со стулом, закивал.

– А все, что касается семейной жизни… Как заезженная пластинка. Герои без конца ругаются. Но причины высосаны из пальца, правда ведь? Все одно и то же. А ведь муж наверняка еще до свадьбы знал, что его избранница умом

не блещет.

Тут даже Клайв издал смешок.

– А ты вообще помалкивай, – одернул его Билл.

– И почему она – дочь викария? Да, я прочла, что отец у нее – викарий. Но… это нигде потом больше не обыгрывается. Или вы хотите сказать, что она закована в пояс целомудрия? И что же ей с ним делать после свадьбы? Она должна была как-то от него избавиться.

– В точку, – сказал Билл. – Спасибо.

– Извините, – смутилась Софи. – Я, видимо, наговорила лишнего.

– Что вы, нам только на пользу, – сказал Тони.

– И вообще: почему она такая тупица? Там сказано, что у нее университетское образование. Как ей удалось окончить университет? Такая не то что до диплома – до автобусной остановки не дойдет.

– Ну что ж, – удовлетворенно произнес Клайв. – Материала для прослушивания не осталось. Вы сами его разнесли.

– Простите, – сказала, поднимаясь со стула, Софи. Для себя она решила, что не уйдет, пока ей не укажут на дверь, но, если никто не станет ее удерживать, это тоже будет равносильно отказу.

– Сейчас можно провести читку, а потом Билл и Тони пойдут сочинять вторую редакцию.

– Вторую редакцию чего? – спросил Билл. – Клайв ясно сказал: материала больше не осталось.

– Нет, ну, почитать в любом случае не вредно, – возразил Деннис. – Сделайте одолжение. До записи уже меньше двух недель.

Его слова были встречены ворчанием, но спорить никто не стал. Каждый открыл пьесу на первой странице. Софи разрывалась. Ей хотелось прочесть как можно выразительнее и в то же время – как можно медленнее. Она стремилась по предела растянуть время, задержаться в этом зале, с этими людьми, а если повезет – вообще не уходить.

«Дом комедии»

4

Тони Холмс и Билл Гардинер познакомились в «обезьяннике» полицейского участка в Олдершоте за неделю до Рождества пятьдесят девятого года. Местные блюстители порядка хотели спихнуть этих двоих военной полиции для водворения обратно в казарму; военная полиция шарахалась от них, как черт от ладана. Силовые ведомства пререкались в течение суток; все это время задержанные сидели без сна, курили и трепались, сознавая идиотизм своего положения и обмирая от страха. Их застукали на одной улице, в одном и том же месте, с разницей в два часа; им даже не пришлось объяснять друг другу, на чем и где именно они прокололись. В этом просто не было надобности. Они и так знали.

У себя дома, в Лондоне, ни тот ни другой не попадали в передряги с полицией, но по разным причинам. Билл – в силу врожденной смекалки и знания подходящих мест, таких как клубы, бары и даже общественные туалеты, хотя последних он избегал. И не зря, как подтвердили события минувшего вечера. В Олдершоте, по-видимому, его задержал агент-провокатор: один из тех полисменов, кто ненавидел собратьев Билла настолько изощренной, лютой ненавистью, что готов был отлавливать их с утра до ночи. В столице таких ретивых тоже хватало. Что касается Тони, в Лондоне он не попадался потому, что в Лондоне (равно как и в других городах) не делал никаких поползновений. Тони вечно терзался сомнениями – в частности, не мог решить, кто он и что он, но сейчас, хоть убей, толком не понимал, с чего ему вдруг, буквально накануне дембеля, приспичило найти ответы на эти вопросы. Виной, конечно, были одиночество, скука и внезапно вспыхнувшая отчаянная потребность ощутить прикосновение живого человека – не важно, какого пола, хотя, надо признать, в мужской уборной на Теннисон-стрит вряд ли можно было рассчитывать на встречу с лицами обоего пола.

В итоге никто так и не решился предъявить им обвинение, и на другой день каждый вернулся в свою казарму для завершения срочной службы. Вспоминая события того вечера (довольно часто, но всегда в одиночку и про себя), они не могли с точностью восстановить обстоятельства своего задержания полицией. Неужели они и впрямь так близко подошли к унизительной роковой черте? Зато все ободряющие, с полуслова понятные беседы, что велись между ними на протяжении суток, запомнились на долгие годы: разговор шел о юморе. В первые же минуты знакомства солдаты обнаружили общее увлечение комедиями Рэя Галтона и Алана Симпсона, в подробностях обсудили передачу «Полчаса с Хэнкоком» и, как могли, восстановили в памяти скетч «Донор», чтобы тут же разыграть его по ролям. Сцену в больнице удалось воспроизвести почти дословно: Билл вошел в образ Хэнкока, а Тони, у которого был более пронзительный и гнусавый голос, превратился в персонажа Хью Ллойда.

После демобилизации они не теряли друг друга из виду. Тони жил на восточной окраине Лондона, а Билл – на северной, в Барнете, поэтому встречались они в центре, выбирая какую-нибудь кофейню в Сохо, поначалу – раз в неделю: тогда еще у каждого была постылая работа, от которой хотелось увильнуть (Тони помогал отцу – владельцу газетного киоска; Билл перебирал бумажки в Управлении городского транспорта). В течение трех месяцев они просто беседовали, но в один прекрасный день, преодолев смущение, выложили на стол блокноты и попробовали писать в соавторстве. Бросившись, как в омут, в безработицу, они стали приходить в одну и ту же кофейню ежедневно; так продолжалось до тех пор, пока у них не появилась возможность арендовать офис.

На другую тему, которая, возможно, их объединяла, а возможно, и нет, они даже не заговаривали, но Билл тем не менее был потрясен, когда Тони женился: тот никогда не упоминал, что у него кто-то есть. Билл пришел на свадьбу, и невеста Тони, милая, спокойная, умненькая брюнетка по имени Джун, работавшая на Би?би?си, дала понять, что знает все о соавторе своего избранника; ну, если не все, то ровно столько, сколько ей нужно. Собственно, и вызнавать-то было нечего, помимо основного: Билл и Тони вместе сочиняли юморески – вот и все; происшествие в полицейском участке Олдершота вообще осталось за кадром.

Рэй Галтон и Алан Симпсон

Дела у них, вопреки всем ожиданиям, пошли в гору. Несколько коротких юморесок они почти сразу продали радиокомикам старой школы. Устроились на полную ставку – писать тексты для Альберта Бриджеса, у которого была поредевшая, но преданная когорта радиослушателей, благодарных ему за поднятие народного духа в период фашистских бомбардировок. Когда же рядовые британцы, а вслед за ними руководители Би?би?си пришли к выводу, что лучшие годы Бриджеса позади, у Билла и Тони уже была готова многосерийная радиопьеса «Нелепый отряд», навеянная их армейской службой, а точнее, теми ее аспектами, которые они решились озвучить.

И вот теперь их пригласили писать для «Дома комедии». Попробовать свои силы на телевидении давно было для них пределом мечтаний, но, когда Деннис за кружкой пива на Грейт-Портленд?стрит объяснил, что ему требуется искрометный, живой взгляд на современный институт брака, они слегка оробели. После ухода Денниса оба долго молчали.

– Что скажешь? – начал Билл. – Ты ведь у нас женатик.

– На мой брак не стоит ориентироваться. Он, как бы это сказать… Специфичен.

– Можно кое о чем спросить касательно твоего брака?

– Смотря о чем.

– Когда Джун за тебя выходила, она уже знала?

– Что она должна была знать?

– Что тебя

повязали за домогательства в мужском сортире. Думаю, ей было бы интересно.

– Меня отпустили без предъявления обвинений. И я, если ты помнишь, никого не домогался.

– Иными словами, ты не стал разглашать эти сведения?

– Нет.

– А как насчет… ммм… практической стороны?

– Это подскажет нам идею пьесы?

– Да нет, просто любопытствую.

– Любопытство не порок, но большое свинство.

– Все равно тебе придется взять инициативу в свои руки. Я не имею представления, как это: еженощно ложиться в постель с одной и той же личностью. Или спорить, какую программу смотреть. Или строить отношения с тещей.

– Перед телевизором мы не спорим. У нас совершенно одинаковые вкусы.

– Может, он пронюхал, что я – гей, как ты считаешь? – спросил Билл. – И придумывает для меня изощренные пытки?

– Как он мог пронюхать?

Билл вел себя крайне осмотрительно. Он всегда отслеживал результаты футбольных матчей, был небрежен в одежде и время от времени как бы невзначай прохаживался насчет женского пола. Но жил он в постоянном страхе, как и многие мужчины его толка. Один неверный шаг – и тюрьма.

Тони и Билл по примеру Всевышнего решили сперва вылепить мужчину, а уж потом создать из него женщину. И мужской персонаж в «Женаты и счастливы?» удался, как они считали, неплохо. Слегка чудаковатый и странно притягательный, он с неудержимой яростью нападал на те стороны английской жизни, которые бесили его создателей, – этакий комический близнец Джимми Портера из пьесы «Оглянись во гневе»[19 - «Оглянись во гневе» (1956) – социально заостренная пьеса английского драматурга Джона Осборна, породившая литературное направление «Сердитые молодые люди».]. Но во всем, что касалось Сесили, женского персонажа, Софи оказалась права. Героиня вышла безликой, карикатурной марионеткой. Оно и неудивительно: драматурги выкрали ее с потрохами из комикса «Гамболы», который публиковался в газете «Экспресс». Сесили получилась копией Гайи Гамбол, пересаженной в телевизионный формат. При этом от внешнего сходства они смогли уйти: героиня задумывалась скорее милой, нежели соблазнительной, – вероятно, потому, что все актрисы телевидения, которых упоминал Деннис, выглядели иконами Би?би?си, а иконам Би?би?си предписывалось иметь милый облик, большие глаза и плоскую грудь. Ничего соблазнительного в них не было. Но глупые женские закидоны Гайи благополучно перекочевали в комедию и щедро украсили собой текст. У Сесили роились мечты о норковых шубках, пригорали ужины, срывались назначенные встречи, хозяйственные деньги утекали сквозь пальцы, чему она вечно находила путаные, инфантильные оправдания, а кухонные приспособления валились из рук. Тони с Биллом вовсе не считали Гайю Гамбол реалистичной или хотя бы отдаленно правдоподобной фигурой и не верили, что где-то существуют похожие на нее домохозяйки (или женщины, или просто люди). Но они твердо усвоили одно: эта кукла пользуется успехом. Не сумей они придумать ничего свежего и оригинального, у них в запасе по крайней мере будет беспроигрышный вариант.

И вот появилась Софи – точь-в?точь Гайя Гамбол: светлые волосы, длинные трепетные ресницы, осиная талия и пышный бюст. Немудрено, что Билла и Тони разобрал хохот.

Софи и Клайв отчитали весь текст от начала до конца – главным образом потому, что Биллу и Тони не хотелось отпускать Софи. Они сразу ее полюбили. Свои реплики она проговаривала с легкостью и безупречным чувством ритма, какого за всю неделю не показала ни одна актриса, и даже пару раз, к вящей досаде Клайва, сумела выжать из присутствующих смешки, пусть даже объяснявшиеся тем, что ее Сесили говорила голосом Джин Меткалф. Из вежливости Софи улыбнулась двум-трем репликам Клайва, но не более того.

– Это несправедливо, – заявил Клайв.

– Ты о чем? – не понял Билл.

– Могли бы хоть для виду посмеяться. Я тут весь день горло деру, читаю вашу дребедень.

– Вся штука в том, – сказал Билл, – что ты не любишь комедию.

– Что правда, то правда, – обернулся Тони к Софи. – Вечно брюзжит. Ему Шик-спира подавай и «Лоуренса Аравийского».

– Пусть материал мне не близок, я все равно хочу результата, – заспорил Клайв. – К примеру, я терпеть не могу своего дантиста, но это не значит, что я не хочу ставить пломбы.

– Пломбы ставить никто не хочет, – заметил Тони.

– Ну а… куда деваться?

– Стало быть, смех для тебя – как пломба? – не выдержал Билл. – Больно, противно, а куда деваться? Сокровище ты наше!

– Тем не менее вам комедия хорошо удается, – обратилась к нему Софи. – Капитан Смайт у вас очень смешной.

– Он терпеть не может капитана Смайта, – подсказал Тони.

– Уж простите, но Гамлет мне куда ближе, чем какой-то богатенький недоумок.

– А ты бы кого выбрала, Софи? – спросил Тони.

– То есть?

– Кого бы ты хотела сыграть?

– Ну, как… – растерялась Софи. – Сесили, кого же еще?

– Нет, – отрезал Тони. – Сесили умерла. Испарилась. Сиганула из окна.

– Обалдеть, – пробормотал Клайв.

– Что такое? – спросил Билл.

– Вы решили под нее написать роль?

– Да нет, просто языками чешем.

– Не ври. Вы теперь будете писать специально для нее. Черт бы вас разодрал. Вы ни разу не спросили: а кого хочу сыграть я? От вас я только и слышу: «Вот тебе гнусавый богатенький недоумок. Сделай нам смешно».

– Так ведь ты ясно дал понять, что создан для большего, – сказал Билл.

– Да, для того, например, чтобы в расчете на меня поставили сериал.

– Ага, чтобы не было так больно?

– Хотя бы.

– Пойми, нам даже не определить, когда ты шутишь, – сказал Тони.

– И потому мы не торопимся писать комедийный сериал в расчете на тебя, – добавил Билл.

– Откуда ты родом, Софи? – спросил Деннис.

– Из Блэкпула.

– Так-так, это уже интересно, – кивнул он.

– Правда? – Она искренне удивилась.

– Уроженка Блэкпула – это куда интереснее, чем дочь викария.

– Может, пусть дочь викария будет уроженкой Блэкпула? – предложил Тони.

– Какая из нее дочь викария? – возмутился Клайв.

– Если ты хотел нагрубить, у тебя получилось, – сказала Софи.

В зале, как заметил Деннис, что-то происходило. День выдался долгим, слабые актрисы читали весьма посредственную пьесу, но появилась Софи – и всех зарядила энергией; между нею и Клайвом летали искры.

– А чем, кстати, интересно, что она родом из Блэкпула? – спросил Билл.

– Я не знаю ни одной комедии с романтической линией Север – Юг.

– Такое кому-нибудь нужно? – усомнился Клайв.

– Мы задумали романтическую историю о странной парочке – в этом вся соль.

– Убей меня, Деннис, – сказал Билл. – Если двое родились в разных концах страны, разве они по определению – странная парочка?

– Он считает странными всех, кто не учился в Кембридже.

Деннис на мгновение смутился.

– Понимаю твой довод. Географические корни персонажей лишь в незначительной степени определяют их несовместимость. Когда ты впервые познакомилась с кем-нибудь из лондонцев, Софи?

Она задумалась:

– Пожалуй… Совсем недавно.

– Сразу по прибытии?

– Нет, чуть раньше.

А затем, только потому, что расслабилась, она решила открыть им правду.

– Дома я подала заявку на конкурс красоты, и среди

участниц оказалась девушка из Лондона. Отдыхающая. Из… есть такой район – Госпелок или как-то так?

– Госпел-Оук, – поправил Билл. – Я рядом живу.

– Ты – королева красоты? Это самый высокий уровень, – не без злорадства сказал Клайв.

– Она подала заявку, только и всего, – сказал Билл.

– Нет, я победила, – вырвалось у Софи. – И стала «мисс Блэкпул». На пять минут.

– Это многое объясняет! – ухмыльнулся Клайв.

– И что же это объясняет? – не понял Деннис.

– Разуй глаза!

– Думаю, она и до конкурса была хороша собой, – сказал Деннис, – а не похорошела сразу после.

– Но почему только на пять минут? – спросил Тони.

– Я поняла, что не хочу быть королевой красоты и не смогу больше жить в Блэкпуле. Меня тянуло в Лондон и… Короче говоря, хотелось превратиться в Люсиль Болл.

– Ну вот, – сказал Билл, – наконец-то мы услышали хоть что-то дельное.

– Правда? – удивилась Софи.

– Чистая правда, – ответил Билл. – Мы все обожаем Люси.

– Неужели?

– Мы исследуем природу комического, – сказал Тони. – Мы любим всех, кто умеет быть смешным.

– Люси – наш человек, – подтвердил Деннис. – Галтон и Симпсон для нас – как Шекспир. А Люси – наша Джейн Остин.

– Мы действительно занимаемся исследованиями, – добавил Билл. – По многу раз отсматриваем, прослушиваем. Дневные повторы нам только на пользу – они позволяют сделать критический разбор.

Внезапно, к своему жгучему стыду, Софи расплакалась. Слезы подступили незаметно; она не понимала, откуда такое напряжение чувств.

– Что с тобой? – встревожился Деннис.

– Ничего. Извините.

– Будем закругляться? Давай отложим до завтра.

– Нет-нет. Я в полном порядке. Не знаю, что это было. Мне с вами интересно.

Прошло еще два часа, а они все не расходились.

– А если так? Алан – красивый, высокомерный, злобный консерватор. Сесили – прекрасная, раскованная лейбористка, родом с севера, – спросил Билл.

– Вряд ли такую звали бы Сесили, а? – заметил Клайв.

– Принято, – согласился Билл. – Как тогда ее назовем?

– Какие имена созвучны с Блэкпулом? – задумался Тони.

– Бренда, – предложил Клайв. – Берил.

– Может, Барбара? – сказал Деннис. – Барбара из Блэкпула?

Тут все посмотрели на Софи, которая уставилась в потолок, будто потеряла интерес к этому обсуждению.

– Мне нравится, – поддержал Тони. – Не избито. И вместе с тем без претензий. Алан и Барбара.

– Я против Алана, – сказал Клайв.

– Да чем плохое имя – Алан?

– По-моему, Клайв намекает, что ему тоже хорошо бы переименоваться, раз она поменяла имя, – сказал Билл.

– Ничего подобного, – возразил Клайв. – Просто мой лучший друг по детскому саду звался Аланом. Он погиб под бомбежками.

– Ой, брешет, – сказал Тони.

Клайв ухмыльнулся.

– Ты выдал себя словом «друг», – объяснил Билл. – Друзей у тебя отродясь не было.

– Ладно, выбирай себе имя.

– Квентин.

– Никто не захочет смотреть про хмыря по имени Квентин.

– Тогда Джим.

– Мне, вообще говоря, побоку, – отмахнулся Билл. – Пусть будет Джим. Джим и Барбара. Итак: почему они вместе?

– Она от него залетела, – сказал Клайв.

– Думаю, ты очень скоро узнаешь, что ему ничего не обломилось, – твердо возразила Софи.

– Боюсь, наверху не поймут, – сказал Деннис.

– Ну, пошло-поехало, – расстроился Билл.

Они с Тони любили Денниса, и не только потому, что тот отвечал им взаимностью. Деннис был умен, энергичен и предельно доброжелателен. Но при этом он до мысков своих замшевых ботинок оставался человеком Корпорации, и его веселость мигом улетучивалась, когда ему виделась реальная или мнимая угроза интересам Би?би?си или своему должностному положению.

– ДД не стал бы спорить.

ДД, или Другой Деннис (прозвище, широко известное в их узком кругу; официально – Деннис Мейн-Уилсон), – тоже был постановщиком юмористических программ на Би?би?си, но куда более опытным и преуспевающим, чем НД – Наш Деннис. Когда Тони и Билл оказывались в творческом тупике или просто изнывали от скуки, они шутки ради вставляли в разговор имя Другого Денниса, а потом минут пять или десять рисовали идиллическую картинку своей воображаемой деятельности под его началом.

– Можно что угодно говорить про ДД, но он всегда горой стоит за своих сценаристов, – мечтательно завел Билл.

– Ну, это уж слишком, – рассердился Деннис. – Я ли не стою за вас горой? Каждый раз. Даже когда игра проиграна и нас вот-вот размажут по стенке. Даже когда… когда идея хромает на обе ноги. Как теперь.

Тони и Билл радостно заулюлюкали.

– Не забывайте, что я – живой человек, – сказала Софи.

Все взгляды устремились на нее.

– Я переехала с севера Англии в Лондон. Где встретила чванливого сноба. С которым могла бы познакомиться где угодно.

– Да что ты говоришь? – протянул Клайв. – Где, например?

– На первых порах я работала в «Дерри энд Томс», – ответила Софи. – Тебя когда-нибудь заносило в подобные места?

– Тыщу раз, – фыркнул Клайв. – И заметь, я как-то не выбрал себе жену из сферы обслуживания.

– А в ночном клубе? У меня были все шансы стать «кошечкой» в «Виски-Э?Гоу?Гоу». Я рассматривала такую возможность.

– Да-да. Каждая такая малютка буквально создана для того, чтобы парень привел ее домой и познакомил с мамой.

– Но твой персонаж вовсе не должен в точности повторять тебя, – сказала Софи. – Он вполне может оказаться человеком из плоти и крови. Он вполне может оказаться интеллектуалом, который редко знакомится с красивыми девушками.

– А ведь она права, – вмешался Билл. – Может, ты для разнообразия попробуешь играть то, что тебе не свойственно?

– Я не избегаю красивых девушек, – сказал Клайв. – И они тоже меня не избегают.

– Он уже начал играть интеллектуала или мне померещилось? – спросил Тони.

– Ты смог бы полюбить ту, которая за стойкой бара нацеживает тебе пиво? – поинтересовался Деннис у Клайва.

– Что за вопрос? – удивился Клайв. – Я один раз даже сделал предложение девушке, которая стоит за стойкой в «Аргайл армз». Напился тогда до чертиков. Но говорил на полном серьезе.

– Тогда так, – ухватился за эту идею Деннис. – Барбара стоит за стойкой, а Джим приходит в этот паб на встречу с приятелем…

– Учтите: играть презренного тори я отказываюсь, – заявил Клайв. – На следующей неделе даже полоумный не пойдет голосовать за эту братию. Кстати, что сталось с тем прохиндеем… который подвизался на Даунинг-стрит?

Тони и Билл совершенно забыли, что незадачливого муженька из «Женаты и счастливы?» первоначально планировалось сделать каким-нибудь политиканом из молодых да ранних, пресс-секретарем или спичрайтером. Но когда сценаристы принялись черпать вдохновение из «Гамболов», та идея отодвинулась на второй план и роль мужа сделалась настолько безликой, что бедняга застрял у них на неопределенной конторской должности типа «дорогая-мне-пора-на-работу».

– Черт, – спохватился Тони. – Совершенно вылетело из головы. А ведь на заре нашей карьеры это была чуть не единственная достойная идея.

– Но когда сериал придет к зрителю, Гарольд уже будет премьером, – сказал Билл. – А Джим увидит, как в Англии рождается прекрасный новый мир.[20

- …Гарольд уже будет премьером… – Гарольд Вильсон (1916–1995) – британский политик-лейборист, премьер-министр Великобритании в 1964–1970 и 1974–1976 гг.Прекрасный новый мир – аллюзия к заглавию романа-антиутопии О. Хаксли (в русском переводе также «О дивный новый мир»), которое, в свою очередь, восходит к пьесе У. Шекспира «Буря».]

– Стань я лейбористкой, отец бы меня убил, – вставила Софи. – Он говорит, что всю жизнь работал и не собирается дарить плоды своего труда всяким тунеядцам и профсоюзным выскочкам.

Тони посмотрел на Билла, Билл посмотрел на Денниса, и каждый, несомненно, подумал об одном и том же. Все, что они хотели воплотить на экране, им сейчас преподнесли в нарядной подарочной коробочке, и сделал это неудержимый, безвестный талант, очень похожий на звезду. Классовое общество, отношения между мужчиной и женщиной, снобизм, система образования, Север и Юг, политика, рождение новой страны из старой развалины, где прошла их юность.

– Спасибо. – Билл повернулся к Софи.

– Значит, вы сообщите через Брайана? – спросила она.

– Что мы должны сообщить?

– Ну… Подхожу ли я на роль.

Мужчины – даже Клайв – долго смеялись.

– Ты и есть эта роль, – сказал Билл.

– Но вы дадите мне ее сыграть?

– Мы жаждем, чтобы ты ее сыграла, – заверил Тони.

– У меня это первый опыт.

– Все когда-нибудь бывает впервые, – сказал ей Деннис. – Я, пока не взялся за «Нелепый отряд», даже не знал, как подступиться к постановке комедий. Жизнь научит.

– На эту тему даже острить неохота, – сказал Тони.

– Слишком уж примитивно, – добавил Билл.

– Некоторых учить – что мертвых лечить, верно, Деннис? – подытожил Клайв.

Деннис закатил глаза.

– Но… Разве я не должна для начала сыграть нескладную секретаршу в плохонькой пьесе? – забеспокоилась Софи.

– Если ты к этому стремишься – вперед, – сказал Билл. – Потом возвращайся, увидимся через пять лет. У нас нет времени планировать твою карьеру, поскольку нам срочно требуется актриса на роль Барбары. Не нравится – дверь вот там.

– Думаю, я справлюсь, – ответила Софи.

– Ты? – с притворным удивлением переспросил Билл. – Однако! Что скажешь, Тони?

– Хммм, – протянул Тони. – Даже не знаю. Где она играла?

Софи понимала, что это треп, но к слезам отчаяния она была ближе, чем к веселью.

– Хватит мучить бедную девочку, – вмешался Деннис.

Сценаристы разочарованно застонали.

– Везет же некоторым, – сказал Тони, – встретить нужных людей в нужном месте.

– И мы тоже встретили нужного человека в нужном месте, – объявил Деннис.

Софи не сразу поняла, что речь идет о ней.

Наутро она примчалась к Брайану.

– Я нашла работу, – сообщила она.

– Могла бы не суетиться, – ответил он. – Я же тебе объяснял. Слушайся меня, и все у тебя будет.

– Я так поняла, что в течение месяца могу поступать по-своему.

– Можешь, – ответил он. – Только я не хочу твоего возращения в «Баркерс-оф?Кенсингтон».

– «Дерри энд Томс».

– Возможно, это ступенькой повыше. Не знаю. В моем понимании – что в лоб, что по лбу.

– Не скажите, – ответила она. – Я работала в «Дерри энд Томс». И больше туда не вернусь. Мне предложили роль в «Доме комедии».

– Роль жены?

– Нет, они на свой страх и риск взяли меня на роль мужа.

– Все шутишь, – сказал Брайан.

– Я думала, вы порадуетесь.

– Чему тут радоваться? Сценарий никудышный и для тебя не подходит, сериала из него не выйдет, а мне только придется дольше ждать, когда же можно будет распылить на тебе позолоту.

– Сценарий они перерабатывают.

– С чего вдруг?

– Я сказала, что текст слабоват.

– И они это проглотили?

– Кажется, да. Уже пишут под меня новый.

Брайан вытаращил глаза:

– Ты ничего не перепутала? Кто там присутствовал?

– Клайв, Деннис, Тони и Билл.

– И они утрясли этот вопрос с Томом?

– Кто такой Том?

– Том Слоун. Заведующий редакцией развлекательных программ.[21 - Том Слоун. Заведующий редакцией развлекательных программ. – Том Слоун (1919–1970) – один из руководителей радио– и телевизионного вещания Би?би?си. Родился в семье проповедника Шотландской свободной церкви. Участник Второй мировой войны. В 1961–1970 гг. возглавлял редакцию развлекательных программ. Кавалер ордена Британской империи. Привлек видных сценаристов Р. Галтона и А. Симпсона к работе над юмористической программой «Дом комедии». Под руководством Тома Слоуна создавались популярнейшие телесериалы «Стептоу и сын», «Полчаса с Хэнкоком», «До смерти» и др. Слоун говорил: «Комедия должна отражать реальную жизнь. Только тогда она поднимается до высот жанра. Я не намерен предлагать зрителям марципановую картинку».]

– Пока не утрясли.

– Ну-ну.

– Как это понимать?

– Может, все-таки стоит в понедельник съездить в магазин за бикини.

– Вы хотели помочь мне выбрать бикини?

– Не я, солнышко. Пэтси. Мне не интересно смотреть на грудастых красоток в бикини. Я нежно люблю свою жену, а единственный мой интерес – это деньги.

Тут до нее дошло, что Брайан снова и снова твердит о своих чувствах к жене по той же причине, по какой люди, боящиеся высоты, запрещают себе смотреть вниз, когда оказываются на верхотуре, – им просто страшно. Заходя к нему в кабинет, Софи всякий раз сталкивалась с очередной юной красоткой. Его позиция была даже трогательной: он и впрямь нежно любил свою жену и не хотел ничего менять.

Том Слоун и слышать не желал о том, чтобы в роли Сесили выступила никому не известная актриса.

– Между прочим, – сказал ему Деннис, – ее уже зовут не Сесили. Ее теперь зовут Барбара, и родом она из Блэкпула. Сценарий полностью переработан.

– И кого ты собираешься заманить на роль героини по имени Барбара из Блэкпула?

– Софи Строу, – ответил Деннис.

– Это еще кто?

– Это та, о которой вы не желаете слышать.

– Понятно, – сказал Том. – У тебя всего один аргумент, да и тот замкнулся в порочный круг.

– Ребята настаивают.

– Вот как? А ты – нет?

Настаивал, по правде говоря, сам Деннис, но в этом кабинете он терял способность произносить «да» и «нет». Эти словечки были лишены той уклончивости, которую он привычно пускал в ход на совещаниях у начальства. Сперва он обычно присматривался, как поступают остальные, и только после этого делал безоговорочный выбор – если конечно, его спрашивали – в пользу чая или кофе. Но сейчас ему позарез нужна была Софи. Он разглядел в ней и комизм, и обаяние, и красоту. Роль, которую заново создавали сейчас парни, смотрела прямо на нее. Что он им скажет, если Том заартачится?

Ладно, была не была.

– Хорошая, на мой взгляд, идея, – начал он. У него участился пульс.

– «Хорошая идея»?

Деннис заколебался.

– Пожалуй, в общем и целом, идея не самая плохая. – Он не ожидал от себя такой смелости.

Слоун повздыхал.

– Для начала предъяви мне переработанный сценарий.

– Он еще не закончен. Ребята только в четверг познакомились с Софи.

Том нетерпеливо тряхнул головой:

– В таком случае предъяви мне эту Софи.

На другой день после обеденного перерыва Деннис повел ее на пятый этаж. Выглядела она, с его точки зрения, пленительно. Впервые придя на прослушивание, Софи уже смотрелась звездой, но перед визитом

к Тому, который слыл убежденным пресвитерианцем, она слегка подкорректировала свой облик: платье надела подлиннее, помаду выбрала менее яркую.

– Классно выглядишь, – сказал ей Деннис в ожидании лифта.

– Спасибо, – ответила она.

– В смысле, для собеседования.

– А-а.

– Ну и… вообще. И в жизни выглядишь классно, и для собеседования – в самый раз. Одновременно. И классно, и в самый раз.

На этом он решил остановиться.

– Дай совет, как мне лучше держаться, – попросила Софи. – Включить кокетство?

– Прямо здесь?

– У Тома Слоуна.

– Кокетство – это лишнее. А кроме того, он с большим подозрением относится к людям, которые, по его мнению, ему поддакивают.

– Ясненько. А вдруг он скажет «нет»? Что нам тогда делать?

– Переживать неприятности по мере их поступления.

– Они уже вот-вот поступят.

Тут приехал лифт, но Софи даже не шелохнулась. Дверцы закрылись, и лифт вызвали с другого этажа.

– Брайан сомневается, что Том скажет «да».

– Ты ему понравишься.

– А вдруг нет – что тогда?

– Не представляю, – сказал Деннис. – Придется, наверное, думать дальше.

– А если он меня забракует?

– Ребята этого не поймут. Они же пишут специально для тебя.

– И что они будут делать?

– Понятия не имею.

– Какие у них есть возможности?

– Смотря насколько они разозлятся.

– А если очень сильно разозлятся?

– Могут, наверное, хлопнуть дверью и переметнуться на другую сторону.

– Но там не будет «Дома комедии»?

– Не будет. Им придется создавать новый сериал с нуля, но идей у них полно. Ладно, будем надеяться, до этого не дойдет.

– И ты переметнешься вместе с ними?

– Нет. Я – штатный работник Би?би?си. К сожалению. Оклады на другой стороне куда лучше. Ладно, все будет нормально.

Лифт вернулся. На этот раз Софи решилась войти в кабину.

– Спасибо тебе, – сказала она, когда дверцы сомкнулись.

– За что?

– Если он меня не утвердит, так хотя бы будет что вспомнить.

– Прекрати, – сказал Деннис. – Прекрати. Не вздумай ссылаться на этот разговор в присутствии Тома. Он ненавидит другую сторону. Она забирает у него лучших людей.

– Неудивительно, – сказала Софи.

– Он еще ничего плохого не сделал! – запротестовал Деннис.

Но когда дверцы лифта открылись, Деннис не захотел выходить, в точности как Софи не хотела заходить в кабину на первом этаже. Между тем Софи уже вышла, и ему ничего не оставалось, кроме как поспешить следом.

– Итак, – приступил к делу Том, после того как они за чашкой чая поговорили о любимых сериалах Софи. – Я слышал, ребята слегка перекраивают сценарий с расчетом на вас.

– От первого варианта они полностью отказались.

– А меня он вполне устраивал.

– Ну, – протянула Софи, – кому что нравится, – и сама рассмеялась.

Деннису вдруг нестерпимо захотелось в туалет.

– Что в нем плохого?

– У?у?у, это же кошмар был, – ответила Софи. – Парочка слабоумных.

– А я-то рассчитывал, что из него сериал получится, – сказал Том и захохотал.

– Нет, не получится, – решительно возразила Софи.

Деннис понял: она изо всех сил старается не поддакивать начальству.

– Знаете, – сказал Слоун, – если у меня как у главы редакции развлекательных программ возникает идея сделать из скетча сериал, она чаще всего воплощается.

– А насчет «У черта на рогах» не возникало у вас такой идеи?

Деннис едва не выскочил за дверь. Главным героем скетча «У черта на рогах» был черт. Нечистый исхитрился принять человеческий облик, чтобы в провинциальном городке устроиться в Отдел регистрации автотранспортных средств. И пресса, и зрители восприняли этот сюжет более чем прохладно; продолжения не последовало. «У черта на рогах» никто больше не упоминал – по крайней мере вслух.

– К сожалению, эта постановка не получила должного признания, – допустил Слоун. – Мне казалось, в ней были отличные находки.

– И не могла получить, даже если б вы их вырезали и ей же скормили, – сказала Софи. – Нужна ли вам сейчас вторая такая обуза?

Том Слоун, который поддался было ее чарам, теперь мало-помалу переходил от легкого раздражения к некоторому возмущению.

– Есть множество хороших актрис родом из Северной Англии, которые с успехом сыграют Барбару, – процедил он.

Софи не поверила своим ушам:

– Комедийных? Множество?

– Да, таких немало.

– Кто, например?

– Например, Марсия Белл. Она великолепна.

– Не слышала о такой.

– Какое совпадение: она тоже о вас не слышала, – съязвил Слоун.

– Марсия Белл, Деннис?

Слоун и Софи одновременно повернулись к Деннису.

– Что ж, – выдавил он, – можно, конечно, и ее рассмотреть.

Поскольку Софи вознамерилась держаться в строгих рамках, она не провела пальцем по горлу, но тонкой усмешкой и взглядом сообщила Деннису, что ему не жить, а потом спросила:

– Насколько она смешная, Деннис?

– По десятибалльной системе? – уточнил он и не удержался от смеха.

– Хотя бы, – сказала Софи.

– Если уж вы настаиваете, – вставил Слоун.

– Право, не знаю, – начал Деннис. – Ее можно оценить…

– И кто ее оценил?

Вставая, Деннис выговорил:

– Ладно. Извините, что отняли у вас время.

– Да он не возражает, – сказала Софи. – Он знает, что я права.

Покосившись на Тома Слоуна, Деннис усомнился, что оба эти утверждения верны. Он снова сел.

– И еще, – продолжала Софи, – вам действительно будет не жалко отдать всех нас другой стороне?

– Кого это «всех»?

– О Деннисе, конечно, речи нет, – сказала Софи. – Он в любом случае останется, правда, Деннис? Ты же человек Би?би?си, от макушки до дырявых носков.

Деннис вяло улыбнулся. На комплимент это не тянуло.

– Но Тони, Билл и я… Дело в том, что ставки там не в пример выше.

– Там даже «Дома комедии» нет, – фыркнул Слоун. – К ним нельзя заявиться с получасовой программой и на что-то рассчитывать.

Для Слоуна коммерческий канал был настоящим бедствием: за последние несколько лет туда перешли его лучшие актеры и сценаристы. Одним лишь упоминанием этого обстоятельства Софи изменила расстановку сил.

– Мы не с одной передачей туда заявимся, – возразила она. – Мы заявимся с целым сериалом.

– А материала у них достаточно на целый сериал? – обратился Слоун к Деннису.

– Более чем, – ответила за него Софи. – Мы не далее как сегодня утром обсуждали второй сезон.

– Второй сезон?

Слоун сделался похож на пассажира, который, приехав на вокзал, увидел хвост своего поезда. К изумлению Денниса, он бросился вдогонку.

– Слушайте, – заговорил Слоун, – пока вы не наломали дров, давайте-ка посмотрим, что может получиться с «Домом комедии».

Софи всем своим видом показывала, что это предложение, пусть и не лишенное положительных моментов, не в полной мере отвечает ее ожиданиям. Да она – голова, подумал Деннис. Они с ней поднялись на этот этаж в слабой надежде убедить Тома Слоуна отдать главную роль в козырной юмористической передаче Би?би?си никому не известной, необученной актрисе. А когда эта цель, вопреки ожиданиям, была достигнута, Софи повела себя так, будто здесь ей что-то должны.

Через некоторое время она просветлела. Видимо, решила дать начальству последний шанс.

– Ладно уж, – сказала она.

Деннис

был настолько зол, что в лифте даже не пожелал с ней разговаривать. Ее это не задело.

– Еще спасибо скажешь, – заявила она.

– Чтобы я сказал тебе спасибо за самые мучительные пятнадцать минут моей жизни? – возмутился он.

– Твои мучения окупятся сторицей.

– В целом мире столько денег не наберется, чтобы окупить мои мучения, – бросил Деннис.

– Дело ведь не в деньгах, правда? – сказала Софи.

– Да что ты говоришь? А в чем же?

– Пока не знаю, – ответила она. – И ты не знаешь. Да, кстати: я тебя еще не простила.

– Ты – меня?

– Да, тебя. За эту чертову Марсию Белл.

– Ты всегда будешь так много требовать?

– А ты готовься, – сказала она.

5

Деннис жил в Хаммерсмите с женой Эдит и с кошкой. Тем вечером ни Эдит, ни кошка не жаждали его возвращения в их общую съемную квартиру: кошка – потому что дрыхла, а жена – потому что у нее был в разгаре роман с женатым мужчиной. Возможно, правда, не в разгаре; возможно, только в начале, но конца и края ему не предвиделось, Деннис это понимал. Даже когда они с женой сидели дома, Эдит постоянно где-то витала, вспоминая о нем лишь для того, чтобы выразить недовольство или разочарование.

Самые мучительные минуты жизни выпали Деннису – что бы он ни говорил Софи – вовсе не в кабинете Тома Слоуна. Самые мучительные минуты выпали ему тогда, когда он читал и перечитывал письмо, заложенное в рукопись, которую жена принесла с работы. Ни словом не обмолвившись Эдит, он вернул его туда, где нашел, и теперь просто ждал неизвестно чего. Его терзания означали, что муж из него получался никудышный: забитый, настороженный, уязвимый.

Когда красавица и умница Эдит, высокая, темноволосая, согласилась за него выйти, друзья подшучивали, как и положено друзьям в подобных обстоятельствах, выражая свое недоумение различными вариациями фразы «Как она попалась в твои сети, везунчик ты эдакий, так тебя растак?». Сейчас эти шутки больше не казались смешными, а сам он не выглядел таким уж везунчиком. Напрасно он расставлял сети. Рыбка оказалась не из тех, что можно принести домой и показывать всем подряд; рыбка оказалась из тех, что сдернут рыбака с пирса, увлекут за собой в море и, пока он тонет, будут рвать на куски. Без должной сноровки ему вообще не стоило начинать лов.

Почему Эдит согласилась стать его женой? Ответа до сих пор у него не было. Наверное, думала, что он далеко пойдет, но потом рассудила, что продвигается он не слишком быстро и не так уж далеко. Она была не права: хотя ему и приходилось постоянно терпеть уколы на тему Другого Денниса, карьера его складывалась совсем неплохо. Ему благоволил Том Слоун – вплоть до (но, вероятно, не после) недавних событий; у него были хорошие отношения со сценаристами и актерами; комедии получались в целом удачными, если не брать в расчет единичные осечки. (Он и сам понимал, что должен принять на себя часть вины за «У черта на рогах».)

Такое отношение со стороны Эдит объяснялось полным отсутствием у нее органа, отвечающего за восприятие смешного, из-за чего она не понимала, как человек с университетским образованием может посвятить себя комедии. Эдит предполагала, что он еще пару лет повозится с людьми типа Билла и Тони, а потом возьмется за что-нибудь более осмысленное: перейдет, например, в редакцию новостей и текущих событий или в одну из передач о культуре и искусстве. Однако Деннис любил свое дело и хотел до конца жизни работать с веселыми сценаристами и веселыми актерами.

Эдит трудилась редактором в «Пингвин букс», где и познакомилась со своим любовником. Вернон Уитфилд, зрелого возраста поэт и эссеист, часто выступал по Третьей программе[22 - Третья программа – канал Би?би?си, работавший с 1946 по 1970 г., освещал вопросы культуры.] и был совершенно несносным занудой. Самая свежая его радиопередача называлась «Сартр, Штокхаузен и смерть души»[23 - Сартр, Жан-Поль (1905–1980) – французский философ, представитель атеистического экзистенциализма, прозаик и драматург.Штокхаузен, Карлхайнц (1920–2007) – немецкий композитор, дирижер, издатель, один из крупнейших новаторов музыки второй половины XX в. и лидеров музыкального авангарда.]. Слыша знакомый бубнеж, Деннис всегда выключал радио – даже до того, как нашел письмо. Получи он возможность выбрать среди современников персону, которая олицетворяет собой все, что для него неприемлемо, Уитфилд, скорее всего, оказался бы вне конкуренции.

А теперь Эдит с ним спала, и Деннис не знал, что делать. Вероятно, рано или поздно жена его бросит, а вот у него уйти не хватит духу, поскольку для этого нужно стряхнуть наваждение и понять, что жена, прыгнувшая в чужую постель, вряд ли в обозримом будущем сделает его счастливым, а если жена хотя бы улыбнулась Вернону Уитфилду, то и вовсе не стоит видеть в ней подходящую спутницу жизни. Какая жуткая штука – образование, думал он, если оно формирует умы, презирающие юмор и тех, кто его ценит.

Эдит, конечно же, не собиралась задерживаться в «Пингвин букс». Во-первых, она не могла смириться, что застряла в Хармондсуорте, рядом с аэропортом, а во-вторых, рассчитывала перейти в «Джонатан Кейп» или «Чаттоу энд Уиндус», то есть в нормальное издательство, которое к тому же базируется в нормальном районе. Вместе с тем она бы никогда не призналась, что осуждает принцип «Пингвина», требующий ориентироваться на читателей, которые прежде не покупали книг; социалистка и интеллектуалка, Эдит в теории горячо радела за воспитание себе подобных. Но Деннис видел, что жену мутит от процесса воспитания и от зрелища сексуально озабоченной толпы, сметающей с прилавков миллионные тиражи «Любовника леди Чаттерлей». Деннис и сам приобрел этот роман, просто в пику Эдит, и читал его перед сном, хохоча над самыми глупыми и неприличными пассажами. Но Эдит от этого бесилась, и потому он отказался от такой практики, тем более что пользы от нее, как ни крути, не было.

С какого перепугу он пошел по жизни вместе с этой женщиной? Как мог ее любить? Но ведь любил же. Во всяком случае, он ею болел, печалился и дурманил себе рассудок. Наверное, эту специфическую и бессмысленную комбинацию чувств можно было бы описать как-то иначе, но на крайний случай сгодится и «любовь». Когда на прослушивание пришла Софи, Денниса, как и всех остальных, пленили ее глаза, ее смех, ее чувство юмора, и по дороге домой он пытался вообразить, каково было бы пригласить эту девушку в ресторан, уложить в постель, повести под венец. Но даже вообразить эти события никак не получалось. Выпускник Кембриджа, Деннис носил бороду и курил трубку, то есть был обречен оставаться с такой, как Эдит.

Купить продуктов Эдит не сподобилась.

– Давай сходим куда-нибудь поужинать, хочешь? – предложил ей Деннис.

– Наверное, не получится, – ответила Эдит. – У меня в работе масса рукописей – буду читать.

– Как у тебя день прошел?

– Ой, без ножа резали, – ответила она.

Выражение «без ножа резали», как он давно понял, не имело того смысла, какой могли бы узреть в нем хирург или солдат-пехотинец. Как правило, оно означало неимоверно затянувшийся – вопреки ее ожиданиям – телефонный разговор с каким-нибудь

профессором-политологом.

– Надо же, – посочувствовал он. – Значит, сегодня ты даже не выходила на свежий воздух?

Она бросила на него косой взгляд.

– Ты звонил? Меня вызывали на переговоры.

– Нет, не звонил, – ответил он. – Просто день выдался чудесный.

– А… да, – сказала она.

– Я ничего другого не имел в виду.

Он имел в виду совсем другое, но ступил на скользкую почву, под прицел отравленных стрел, и сумел устоять на ногах лишь при помощи небрежной реплики о погоде.

– А у тебя что слышно? – Обычно Эдит не задавала вопросов, и Деннис воспринял ее фальшивый интерес как признание вины.

– Сегодня была очень непростая встреча, – ответил он.

– Что значит «непростая»?

Деннис знал за собой такую черту, как мнительность, но сейчас в вопросе жены он явственно различил оттенок насмешливого превосходства, отказ верить, что легкое развлечение может сопровождаться чем-нибудь сложным.

– Видимо, абсолютно то же самое, что и в твоей работе. До кровопускания, разумеется, не дошло. Но возник ряд очень непростых эпизодов с участием очень сильных личностей.

С тяжелым вздохом Эдит взялась за какую-то рукопись. Деннис опять не рассчитал интонацию. Такое случалось у него сплошь и рядом. И как только жена могла его любить? Впрочем, она его и не любила.

– Схожу приму ванну, – сказал он. – Потом могу приготовить яичницу. Ты будешь?

– Нет, спасибо, – ответила Эдит. – Она, кстати, только что зашла в ванную.

«Она» относилось не к яичнице, а к миссис Познански, полячке, их квартирной хозяйке, занимавшей два верхних этажа. Эдит с Деннисом занимали весь первый этаж, но ванная комната находилась на площадке между лестничными пролетами. Если туда зашла миссис Познански, то на пару часов о ванной можно было забыть.

– Не возражаешь, если я включу радио?

– Тогда мне придется забрать рукописи и перейти в спальню.

– Тогда мне придется отправиться на прогулку.

Деннис хотел ее уколоть, но Эдит не ответила, и ему ничего не оставалось, как пойти гулять по набережной. На обратном пути он заглянул в «Розу и корону», где понаблюдал за игрой в дартс, взяв себе пинту пива и яйцо по-шотландски. Если бы в период их помолвки с Эдит кто-нибудь ему рассказал, каким одиночеством может обернуться семейная жизнь, он бы не поверил.

Со вторника по пятницу, с десяти утра до часу дня, они репетировали. В субботу к ним пришел Берт, главный режиссер программы, невозмутимый, скучный тип, который поставил множество скетчей для «Дома комедии» и, похоже, исчерпал свой запас идей. После унылой беседы состоялся предварительный прогон, затянувшийся до конца рабочего дня; Тони с Биллом беспомощно наблюдали, как Берт указывает, кому куда встать, и вытягивает все драгоценные жизненные соки из их сценария. А в воскресенье предстояло главное: с утра – генеральная репетиция и вечером – технический прогон на публике.

Насчет Софи никаких сомнений не было – для них просто не осталось места. Назубок выучив роль, она заставляла зрителей смеяться на каждом «спасибо», «пожалуйста» и даже на паузах. Ее восприимчивость подкупила Клайва, и тот решил (хотя бы на время), что работа делается не впустую.

А сценарий – изначально хилый, вторичный, а местами даже позорный – сделался настоящей гордостью Тони и Билла. Софи тычками, причем весьма ощутимыми, гнала их вверх, пока они не достигли того уровня, к которому всегда стремились, даже когда еще толком не знали своих возможностей. В первоначальном варианте второй версии Джим встречался с приятелем в пабе, где работала Барбара; по мере того как между Джимом и Барбарой нарастало взаимное притяжение и в то же время искрометное соперничество, этого приятеля оттирали в сторону. На репетициях роль Боба исполнял – кстати, с полной отдачей – Уоррен Грэм из «Нелепого отряда», но уже тогда стало ясно, что каждая секунда, не заполненная диалогом Джима и Барбары, – это утраченная возможность. Тогда роль Боба из сценария вырезали и решили, что Джим, вознамерившись убить полчаса свободного времени, сам познакомится с Барбарой. Он захочет спокойно посидеть с вечерней газетой за пинтой пива, но вместо этого всерьез и надолго потеряет голову.

Такого ураганного скетча никто из участников не помнил: Клайв и Софи в каждой реплике фонтанировали юмором. В окончательной версии сценария оказалось сорок страниц – на десять страниц больше, чем в стандартной получасовой комедии. Пролистав текст, режиссер Берт велел Тони и Биллу его сократить. Сценаристы стали убеждать, что много не мало, но он не верил, пока это не доказали актеры. Действие, стремительное, веселое и правдоподобное, говорило об Англии такие вещи, которых Тони и Билл на Би?би?си еще не слышали. Да и отношения между героями пьесы тоже развивались нестандартно, меняясь в мгновение ока от конфликта к флирту и обратно. Все работали с настроением и огоньком, сыпали экспромтами и придумками.

И все прошло бы как по маслу, не узнай Софи о том, что отец попал в больницу с инфарктом. Эта весть настигла ее в субботу, перед предварительным прогоном: отец двое суток лежал в тяжелом состоянии, но телефона у Софи не было, а воскресные звонки в Блэкпул из ближайшей таксофонной будки совершались теперь только раз в две недели, а то и реже, поэтому Мари написала племяннице по почте.

Прочитав письмо, Софи сразу побежала звонить.

– Ох, Барбара, лапушка, слава богу.

– Как у него дела?

– Ничего хорошего.

Софи пришла в панику, но не только от страха за отца. Господи, умоляю, только не сегодня, проносилось у нее в голове. И не завтра. Пожалуйста, не сегодня и не завтра. А уж в понедельник сделаю все, что потребуется.

– Что говорят врачи?

– В данный момент состояние стабильное, но они опасаются повторного инфаркта.

– Он разговаривает?

– Нет, вот уже двое суток спит. Я изучила расписание поездов – просто чтобы хоть немного отвлечься. Можешь приехать двенадцатичасовым, тогда в больницу как раз успеешь к вечернему посещению.

– Хорошо.

– Деньги на билет у тебя есть?

Софи замешкалась. Если бы денег у нее не было, Мари вряд ли успела бы ей помочь, поскольку их разговор происходил в субботу.

– Есть, – помолчав, ответила она.

– Вот и хорошо, – сказала Мари. – Я пришлю Джека тебя встретить.

Наверно, представится другой шанс. Наверно, ей простят срыв записи, до которой оставались одни сутки; замену ей найти не успеют, так что придется, видимо, менять график. А может, и нет.

– У меня не получится приехать, Мари.

В трубке раздавались только короткие гудки, напоминающие, что нужно опустить еще монету.

– Алло?

– Я слушаю, – сказала Мари. – У тебя не получится приехать домой?

– Не получится.

Паника отступила.

– Это почему же?

– Приехать смогу только в понедельник. Тогда и расскажу.

– А вдруг он до понедельника не доживет?

Такой довод, по мнению Софи, не был решающим. Но Мари, похоже, отказывалась это понимать. Софи страшилась потерять отца. Это была бы тяжелая утрата. Отцу она обязана… пусть не всем – кое-чего ей пришлось добиваться самой, – но достаточно многим.

Если же выбор стоит между кратким прощанием и новой

жизнью, то это даже и выбором нельзя считать.

– Я подведу множество народу.

– В субботу «Дерри энд Томс» открыт только до обеда, я же знаю. Тебе на работу в понедельник.

– Не в этом дело. Я там больше не работаю.

В трубке опять запикало.

– Тетя Мари, у меня мелочь закончилась. В понедельник увидимся у папы в больнице.

Мари ухитрилась бросить трубку за долю секунды до разъединения. Паника Софи сменилась то ли дурнотой, то ли острой тоской – каким-то промежуточным ощущением. Она всегда подозревала, что, получив шанс сняться в телеспектакле, не помчится даже к отцовскому смертному одру, но надеялась, что этот факт вскроется не так скоро и резко.

С каждым днем состав съемочной группы увеличивался. Софи восторженно наблюдала, как бутафоры, декораторы, редакторы и осветители воплощают замысел пьесы, но к восторгу примешивалась легкая грусть: текст больше не принадлежал им пятерым. В студии она едва успевала уворачиваться от совершенно незнакомых людей, которые появились только на нынешнем этапе и не проявляли особой заинтересованности (по сравнению с ней уж точно) в успехе дела. Для них это была просто работа; когда костюмерша закатывала глаза, а плотник матерился, Софи хотелось вернуться в церковный зал собраний – туда, где проходили первые репетиции, где ее окружали только знакомые лица. Ей было неприятно, что кому-то видится здесь сплошная рутина. Притом что Софи мечтала о съемках на телевидении, она бы охотно порепетировала еще два-три года.

В коридоре, возле гримерок, Тони, Билл и Деннис обсуждали название.

– Тони, к сожалению, отстаивает «Женаты и счастливы», – сказал Деннис.

– Не «Женаты и счастливы?»? – уточнил Тони.

– Ну? – не понял Деннис. – Я так и сказал.

– Ничего подобного, – вмешался Билл. – Ты сказал «Женаты и счастливы». Вместо «Женаты и счастливы? Под Знаком Вопроса, хо?хо?хо».

– Сам же знаешь, знак вопроса убрали, – отозвался Деннис. – Паразит, вот ты кто.

– Никогда не вредно напомнить тебе о былых преступлениях, – сказал Билл.

– При чем тут «Женаты и счастливы», – вклинился Тони, – если они еще не женаты? Нет, понятно, если мы вытянем на сериал, то они поженятся в самом начале, но у нас-то он еще только западает на нее в пабе и полчаса убалтывает. Это в первоначальном варианте они у нас были женаты.

– Верно, – подтвердил Билл. – Мы только при одном условии сможем оставить название «Женаты и счастливы»: если старина Слоун даст гарантию, что после «Дома комедии» закажет нам сериал. А если у нас одноразовый скетч, такое название будет звучать странновато.

– А вот и она, – заметил Тони. – Может, предложишь нам подходящее название?

– «Барбара», – выпалила Софи.

К ее смущению, Деннис призадумался (или сделал вид).

– Хммм, – протянул он. – Здесь не полностью отражена другая… другая сторона отношений.

– Деннис, она же пошутила, – сказал Билл.

Секунд через двадцать до Денниса дошло, и он благодарно посмеялся:

– Неплохо.

Тони перехватил взгляд Билла. Все они полюбили Софи, но Деннис – больше всех.

– Может, задействуем имена обоих персонажей? – предложил Деннис. – «Барбара и Джим»?

– Уж не вернул ли ты на прежнее место клятый вопросительный знак? – встрепенулся Билл.

– Я просто задал вопрос, – сказал Деннис.

– «Барбара и Джим», – повторил Тони. – «Барбара и Джим».

– Завлекательно, правда? – подхватил Билл. – О чем умалчивает Великая Британская Публика – хит одноразовой комедии. «Ой, умираю – хочу узнать, кто такие Барбара и Джим».

– Представляешь, о чем мы на днях толковали? – обратился Деннис к Софи. – О том, что у нас получается твой бенефис.

– Правда? – изумилась Софи.

– Впрочем, тебе об этом знать не положено, – заметил Тони, многозначительно глядя на Денниса.

– А почему – мой бенефис? – спросила Софи.

– Забудь, – сказал Билл.

– Не попробовать ли нам каким-нибудь способом отразить это в названии? – задумался Деннис.

– Об этом сейчас речь не идет, – напомнил ему Билл. – Тем более в присутствии актеров.

– Почему мой бенефис? – не унималась Софи.

– Вот заладила, – фыркнул Билл. – Да потому, что вот этот кондовый обыватель запал на твою симпатичную мордашку и отдает тебе все коронные реплики.

– Ох, – только и сказала она.

– А то ты сама не заметила.

Она, конечно, заметила, что на репетициях ее часто награждали смехом, но приписывала это своему превосходству над Клайвом, которого смогла переиграть. Ей даже в голову не приходило, что ей просто-напросто дают больше коронных реплик.

– Видимо, это нужно закрепить официально, – не сдавался Деннис. – Я знаю, вы будете смеяться, но у меня возникла новая идея насчет пунктуации.

– Я смеяться не буду, – сказал Билл. – Обещаю.

– «И Джим» нужно взять в скобки. «Барбара (и Джим)». Барбара, скобки открываются, и Джим, скобки закрываются.

Билл заржал.

– Смешно? – с надеждой спросил Деннис.

– Только потому, что Клайв до смерти обидится, – ответил Билл. – Вот это и в самом деле будет умора.

– Эх, – расстроился Деннис, – такого я не предвидел.

– А мы до записи ему не скажем.

– Нет, это нехорошо, – возразил Деннис.

– Выражусь точнее: до записи ничего говорить нельзя. Я его знаю. Он просто не явится.

– А разве так можно? – спросила Софи. – Взять и не явиться?

Ей такое даже в голову не приходило, но тут было над чем поразмыслить.

– Конечно можно, – сказал Билл. – Если не собираешься больше работать на телевидении.

У Софи тут же пропала охота размышлять. Она решила, что ее личные проблемы не должны касаться членов съемочной группы, и пошла переодеваться для генеральной репетиции.

6

В день записи Клайв обнаружил, что в гримерную доносятся разговоры публики, стоящей в очереди за стенкой. Заглушить их не было никакой возможности – разве что без умолку петь песни.

– Ладно хоть билеты дармовые, – вещал самый громкий голос, принадлежавший, очевидно, мужчине средних лет.

– А то как же! – вторила ему какая-то женщина. – Нам еще и приплачивать должны! Вы хоть про кого-нибудь из них слыхали?

– Парень-то вроде известный, – вступил другой мужчина. – Клайв, что ли… как там его…

– А где он играл?

– Понятия не имею. Но где-то засветился…

Тут подключилась еще одна женщина:

– На радио была такая постановка – «Нелепый отряд». Вы не слушали?

– Ой, барахло.

– Вам не понравилось?

– Там был капитан какой-то чокнутый, блажил дурацким голосом, под аристократа косил.

– Вот-вот, он самый – Клайв Ричардсон.

– Господи прости. Неужели он?

– Мне показалось, он смешной.

– Ну прямо!

– Нет, в самом деле.

– А голос этот дурацкий, с претензией?

– Это он нарочно. Для юмора.

– Может, хоть сегодня выделываться не станет. Да ладно, полчасика можно и потерпеть.

В дверь гримерной постучали.

– Это я, – сказала Софи. – Ты все это слушаешь?

Клайв открыл.

– Разве у меня есть выбор? Только в Би?би?си на такое способны: устроить очередь за стеной гримерки.

– А мне даже интересно.

– Это потому, что на твой счет никто не прохаживается.

Тут, как по заказу, поклонница Клайва вспомнила про Софи:

– Она, говорят, бездарность

полная.

– По-моему, дебютантка.

– Нет, что вы. Моя дочь ее в Клактоне[24 - Клактон (официальное название Клактон-он?Си) – приморский курортный городок в графстве Эссекс.] видела, в летнем варьете.

Клайв покосился на Софи; та решительно мотнула головой.

– Много о себе понимает. Дочка моя полчаса к ней в очереди за автографом отстояла, а эта нос кверху – и мимо проплыла. На что моей дочери автограф ее сдался – ума не приложу.

– Возможно, на будущее – если эта постановка прогремит, – предположил кто-то из мужчин.

– Ну разве что, да только вряд ли прогремит, – усомнилась женщина. – С этой красавицей.

– А с ним, с красавцем этим, – тем более.

– Они с ней еще наплачутся.

– И с ним тоже.

– Он – еще куда ни шло.

– А я обоих не перевариваю. Ну что ж поделаешь. Хоть чем-то себя потешить.

– Я уже один раз ходила на съемки, – поведала женщина. – Битый час там проторчала: пока все расселись, пока юморист для разогрева байки рассказывал.

– А что за юморист?

– Да как вам сказать. Ни рыба ни мясо. А мнит о себе невесть что.

– Фу ты, – расстроился мужчина, – я уж думаю: не пойти ли домой?

– Ни в коем случае, – сказала женщина. – А вдруг неплохо будет?

Софи надула щеки.

– В коридоре, что ли, постоять? – предложила она.

– Мысль интересная, – ответил Клайв.

– Каждый из нас живет в пузыре, – сказала Софи.

– В каком еще пузыре?

– В красивом, скользком розовом пузыре.

– Будь моя воля, ни за что бы не залез в скользкий розовый пузырь, – сказал Клайв.

– Считай, что цвет можно выбирать по своему вкусу. Казалось бы, мы все сроднились с этой пьесой. Я – безусловно. Том Слоун сроднился с Деннисом. Деннис сроднился с Тони и Биллом. И вдруг бах – все лопнуло. В один миг.

– Пузырям такое свойственно, – заметил Клайв. – По этой причине лучше в них не заселяться.

– Зрители приходят на съемки не из желания тебя поддержать, ты согласен? – продолжала Софи. – Они приходят, чтобы не скучать дома. Или чтобы посмотреть телестудию изнутри.

– Или потому, что записались на билеты полгода назад в надежде увидеть что-нибудь отпадное, – подхватил Клайв. – А им вместо этого подсовывают нас с тобой.

– Мы не так уж плохи.

– Это мы сами так считаем. А они о нас не ведают ни сном ни духом. И теперь себя накачивают. Как-то раз я тоже сидел в публике – когда режиссер отдал роль другому актеру. Я шел с единственной целью: стать свидетелем провала.

– И как – удалось?

– В определенном ракурсе что угодно может показаться провалом.

– Даже успех?

– Особенно успех, бывает и так. Успех пробуждает в людях зависть.

– Я не хочу выбираться во внешний мир, – призналась Софи. – Пусть бы мы остались, где прежде.

– Это же телепередача, – возразил Клайв. – Она принадлежит всему миру.

– Вот черт, – сказала Софи.

В дверь постучал Деннис:

– Как настроение?

Софи скривилась.

– Брось, все будет отлично, – сказал Деннис.

– Почему ты так уверен? – не поняла Софи.

– Да потому, что ты – ненормальная, – ответил он. – Для тебя важнее этого нет ничего на свете. Ты не допустишь ни одного прокола.

Так и вышло. Клайва в студенческие годы закалил постоянный тренинг, когда перед ним ставилась задача уничтожить на сцене друзей, сокурсников, одногодков, но сейчас он столкнулся с чем-то совершенно иным: как только загорелся красный сигнал «запись», Софи атаковала его, словно злая собака, которую долго держали в темном сарае, прежде чем выпустить на свет. Во время репетиций она так и этак примерялась к роли, пытаясь выжать из нее больше, чем задумали Тони с Биллом: гримасничала, затягивала паузы на две-три секунды против ожидаемого, искала акценты и интонации, с помощью которых можно одним простым «спасибо» рассмешить зал или хотя бы приковать к себе внимание. Клайв, уже привыкший к ее энергетике и неуемности, сейчас с изумлением понял, что не может за ней угнаться – она была повсюду: в каждом промежутке, до и после каждой реплики, как его, так и своей. Это притом, что бедняга Берт, как заметил Клайв, совсем потерялся, а значит отчасти потерялись и находки Софи. И все равно у Клайва было такое ощущение, будто он на первых двух минутах футбольного матча пропустил три гола и теперь ему не светила даже ничья – оставалось только продержаться до финального свистка. В любой своей роли он, как правило, выглядел вполне пристойно, но никто и никогда не вынуждал его прыгать выше головы, а коль скоро его не понукали, он плыл по течению. Софи ни под каким видом не позволила бы ему плыть по течению. Может, оно и к лучшему, если здраво рассудить. Правда, сейчас ему приходилось каждую секунду смотреть в оба, прислушиваться, включать ощущения, чтобы ей соответствовать, хотя вначале он думал, что все будет как раз наоборот. Такое напряжение давалось ему нелегко.

По окончании съемки ассистенту режиссера даже не пришлось поднимать над головой табличку «АПЛОДИСМЕНТЫ». Клайв вывел Софи на поклоны. Публика ревела, даже он сам зааплодировал. А куда было деваться?

В понедельник днем Софи сидела у больничной койки отца. Его не одолела смерть и даже не настиг повторный инфаркт. Он бодрствовал и охотно разговаривал. Это был далеко не худший исход, поскольку отец уже сидел, откинувшись на подушки, хотя и с обиженным видом. По другую сторону койки сидела Мари. Обиженной она не выглядела, но хранила кислую, разочарованную мину. Софи принесла отцу купленный в Лондоне виноград, бутылку «люкозада» и сборник военных рассказов под названием «Ты умрешь на рассвете».

– Деньги девать некуда, – проворчал отец вместо благодарности.

– Или совесть замучила, – вставила Мари.

Софи сделала глубокий вдох.

– Ну извини, – сказала она.

– А за что ты извиняешься? – спросила Мари.

– За то, что не смогла приехать.

– Лукавишь, – сказала Мари. – Мы как раз это обсуждали. Извиняться надо за то, что не приехала. А не за то, что не смогла.

Софи почувствовала разницу. От нее требовали признания собственной вины.

– Я не смогла приехать, – повторила она. – К великому сожалению.

– Можно узнать почему? – спросил отец. – Из-за каких таких неотложных дел?

– Из-за съемок на Би?би?си.

– Как это понимать? Ты в публике сидела?

– Нет, участвовала в съемках. Играла на сцене. В «Доме комедии».

Отец с теткой уставились на нее во все глаза.

– В «Доме комедии»?

– Да.

– На Би?би?си?

– Да. В том самом «Доме комедии». В субботу у нас был прогон, а в воскресенье – запись. Уехав домой, я бы наверняка перечеркнула свой шанс. А такой шанс дважды не выпадает. Из этого скетча сделают сериал для двоих – мужчины и женщины. Женскую роль поручили мне.

Они опять уставились на Софи, а потом друг на друга.

– Ты… ты не выдумываешь?

Софи рассмеялась:

– Нет-нет.

– И все прошло гладко?

– Все прошло неплохо. Спасибо. Теперь вы меня понимаете?

– Тебе и в самом деле было не вырваться, – признал отец, – если ты снималась в «Доме комедии».

– С прицелом на сериал, – добавила Мари.

– Тебя по телику покажут! – окрылился отец. – Мы сможем тобой гордиться!

Софи не надеялась так скоро получить отпущение грехов, но эта легкость заставила

ее призадуматься. Она не примчалась к тяжелобольному отцу, потому что карьерные соображения заслонили все остальное, и он был вправе ее судить. Но теперь получалось, что достаточно засветиться на голубом экране – и тебе все сойдет с рук.

Первый сезон

7

Клайв Ричардсон пошел в актеры для того, чтобы проложить себе легкий путь к сердцам красивых девушек. Он взвесил свои возможности еще до того, как ввязался в игру, и ни разу не пожалел: симпатичные мордашки встречались ему буквально на каждом шагу. Началось все с ЛАМДИ – Лондонской академии музыкально-драматического искусства, где он впервые четко осознал, что актрисы внешностью превосходят всех прочих; поступи он в педагогический или в медицинский – там среди сокурсниц кое-как удалось бы выбрать одну из двадцати. В академии же он хотел переспать с каждой. А дальше – и на Би?би?си, и в репертуарных театрах – его ждали сотни возможностей.

Уйдя в свободное плаванье, Клайв обнаружил, что может рассчитывать не только на красоток-актрис. Миловидные представительницы других профессий тоже любили актеров. Некоторые стремились найти ходы в индустрию развлечений – и, по мнению Клайва, он был проводником не хуже прочих, – но в большинстве случаев девушки надеялись исключительно на знаковые отношения. Актеры, как известно, выбирают для себя наиболее привлекательных; стоило Клайву положить глаз на какую-нибудь милашку, как у той возникало ощущение собственной значимости: он выбрал не кого-нибудь, а меня! Здорово-то как устроено. Актерская профессия напоминала беспроигрышный тотализатор.

Впрочем, амплуа комедийного актера таило в себе подводные камни: если всю жизнь только и делать, что смешить публику (в особенности всякими дурачествами), то беспроигрышная система может рухнуть. Не всем красивым девушкам нравятся комики. Естественно, Ричард Бёртон, Том Кортни и Питер О’Тул относились к разряду кинозвезд, что обеспечивало им преимущества совершенно другого порядка: Клайв пока еще не уложил в постель такую, как Элизабет Тейлор. Но разве люди рождаются кинозвездами? Или кинозвезды становятся кинозвездами, отказываясь играть капитана Смайта? Единственным комедиантом, дававшим ему пищу для размышлений, был Питер Селлерс, который недавно женился на Бритт Экланд[25 - Бритт Экланд (р. 1942) – шведская актриса и фотомодель, добившаяся успеха в Великобритании. Запомнилась публике как исполнительница роли девушки Джеймса Бонда в девятом фильме об английском суперагенте «Человек с золотым пистолетом» (1974).] и, как поговаривали, крутил интрижку с Софи Лорен. Ради женщин уровня Экланд/Лорен Клайв согласился бы до конца своих дней блажить дурацким голосом, но Селлерс в «Докторе Стрейнджлаве» вещал на разные голоса[26 - …Селлерс в «Докторе Стрейнджлаве» вещал на разные голоса… – «Доктор Стрейнджлав» (полное название «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу», реж. Стэнли Кубрик, 1964) – антимилитаристская сатира на военные программы правительства США того времени и гонку вооружений в целом. Фильм снят по мотивам триллера Питера Джорджа «Красная тревога» (1958). Актер Питер Селлерс исполнил в этом фильме три главные роли.] с большого экрана, а не из радиоточек, где гнездился «Нелепый отряд». Другое дело – «Женаты и счастливы?»: это уже была телевизионная постановка, но персонаж Клайва не давал ему ощутимых преимуществ.

Софи представляла собой интересный пробный вариант. Она, правда, больше смахивала на Сабрину, чем на Софи Лорен, – Софи Лорен как-никак итальянская кинозвезда, а не королева красоты из Блэкпула, – но по-своему была чудо как хороша. При первой встрече ему померещился микроскопический проблеск непонятного чувства, но теперь она буквально растоптала его как партнера в «Доме комедии», а вскоре после этого Клайв узнал о смене названия.

Клайв еще не установил у себя в квартире телефон и даже не проникся такой необходимостью. По крайней мере, родители не донимали его звонками, равно как и девушки, которые не в полной мере отвечали его вкусам. Жил он неподалеку от Уоррен-стрит, и для того, чтобы с ним связаться, достаточно было оставить сообщение у бармена Дейви в «Трех коронах» на Тотнем-Корт?роуд. Дейви ничуть не возражал. Записывая все, что требовалось передать Клайву, а подчас даже принимая для него сценарии, он окружал свое рабочее место гламурным ореолом. Клайв заметил разницу через несколько месяцев регулярного посещения «Трех корон», прежде не пользовавшихся славой шикарного заведения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/nik-hornbi/smeshnaya-devchonka-2/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Сноски

1

Обсуждаемая фамилия-псевдоним (англ. Straw) буквально означает «солома», «соломинка».

Комментарии

1

Дороти Ламур (1914–1996) – американская актриса, наиболее известная по своим ролям в комедиях из серии «Дорога на…» с Бобом Хоупом и Бингом Кросби в главных ролях.

2

«Р. Х. О. Хиллз» – крупный универмаг, существовавший с 1962 по 1975 г. в курортном городе Блэкпул на побережье Ирландского моря.

3

«Я люблю Люси» – американский комедийный телесериал (1951–1957) с участием Люсиль Болл, Дези Арназа, Уильяма Фроли и др. По сюжету Люси, жена певца и актера, тоже мечтает о сцене, но муж чинит ей препятствия, отказываясь признавать ее способности. В ответ на это Люси демонстрирует свой талант дома, разыгрывая невероятные комические сцены.

4

Тони Хэнкок (1924–1968) – популярный в конце 1950?х – начале 1960?х гг. актер-комик. Наибольшего успеха добился в программе Би?би?си «Полчаса с Хэнкоком», которая транслировалась с 1954 г. в радиоверсии, а с 1956 г. – по телевидению. Его лучшей работой считаются те фильмы и сериалы, сценарий которых писали Рэй Галтон и Алан Симпсон (см. ниже).

5

Сержант Билко – герой телесериала «Шоу Фила Сильвера» (1955), по мотивам которого уже в 1996 г. был снят фильм «Сержант Билко» со Стивом Мартином в заглавной роли (реж. Джонатан Линн).

6

Моркемб и Уайз – дуэт прославленных эстрадных и телевизионных комиков, звезд сериала для двоих «Шоу Моркемба и Уайза». Их актерское партнерство началось в 1941 г. и закончилось со смертью Моркемба (настоящее имя – Джон Эрик Бартоломью) в 1984 г.

7

Скелмерсдейл – небольшой город в Западном Ланкашире.

8

«Шефтсбери» – «Наш человек Крайтон». – Спектакль с участием перечисленных в объявлении актеров, поставленный в лондонском театре «Шефтсбери» в 1964 г. по мотивам пьесы Дж. Барри «Крайтон Великолепный».

Кеннет Мор (1914–1982) – английский актер театра и кино; исполнял роли беззаботных, удачливых героев.

Миллисент Мартин (р. 1934) – известная британская комическая актриса и певица, удостоенная многих престижных наград.

Джордж Бенсон (1911–1983) – британский актер валлийского происхождения. Завоевал

известность исполнением комических ролей.

Дэвид Кернан (р. 1938) – английский актер и певец, исполнитель главных ролей в мюзиклах, солист развлекательных телепередач.

Дайлис Уотлинг (р. 1943) – британская актриса, наиболее известная своими ролями в сериалах Би?би?си.

Анна Барри (р. 1935) – английская актриса музыкального театра, исполнила ряд заметных ролей в мюзиклах 1960–1964 гг.

Юнис Блэк (1915–2007) – английская актриса театра и кино.

Глин Уорснип (1938–1996) – актер британского радио и телевидения.

Патриция Ламберт – британская театральная актриса; выступала в театрах Уэст-Энда в начале 1960?х гг.

9

Артур Аски (1900–1982) – известный британский сценарист и актер, прославившийся ролями в сериалах и мюзиклах для семейного просмотра. Нередко играл самого себя.

10

«Сьюпримз» (The Supremes) – женское вокальное трио (1959–1977), самый успешный американский музыкальный коллектив середины 1960?х гг.

Хелен Шапиро (р. 1946) – английская актриса, джазовая и поп-певица, популярная в 1960?х гг.

Клифф – Клифф Ричард (р. 1940), популярный британский певец, который одним из первых среди англичан начал исполнять рок-н?ролл. Его называют королем британских чартов: он возглавлял их 25 раз, а национальный хит-парад синглов – 14 раз. В 1976 г. совершил турне по СССР, дав 12 концертов в Ленинграде и 8 – в Москве.

«Шедоуз» (The Shadows) – английская поп-рок-группа, первая чисто инструментальная группа в рок-музыке. Группа пришла к славе в 1960 г. Участники группы начинали как аккомпанирующий состав Клиффа Ричарда; периодически выступали с ним вместе и позже.

11

Дороти Тьютин (1930–2001) – британская актриса кино и телевидения; считается одной из самых обаятельных и интеллектуальных звезд послевоенной британской сцены.

12

Альберт Финни (р. 1936) – один из ведущих английских актеров, пятикратный номинант на премию «Оскар». В 1960?х гг. снялся в фильмах «В субботу вечером, в воскресенье утром» (1960), «Том Джонс» (1963) и др. Впоследствии участвовал в таких известных кинолентах, как «Убийство в „Восточном экспрессе“» (1974), «Эрин Брокович» (2000), «Траффик» (2000), «Двенадцать друзей Оушена» (2004), «Ультиматум Борна» (2007) и многих других, с успехом демонстрировавшихся в российском кинопрокате.

Том Кортни (р. 1937) – британский актер, получивший известность в начале 1960?х гг. благодаря ролям в таких фильмах, как «Одиночество бегуна на длинные дистанции» (1962), «Билли-враль» (1963) и «Доктор Живаго» (1965).

Ричард Бёртон (1925–1984) – британский актер, семикратный номинант на премию «Оскар», а также обладатель «Золотого глобуса», «Грэмми», «Тони» и премии BAFTA. На пике своей популярности в 1960?е гг. Бёртон считался одним из самых высокооплачиваемых актеров Голливуда. В общественном сознании его до сих пор тесно связывают с его второй женой Элизабет Тейлор.

13

Имон Эндрюс (1922–1987) – популярный телеведущий; стоял у истоков жанра ток-шоу в Великобритании. Его преемником в программе «Это – ваша жизнь» стал Майкл Эспел (см. ниже).

14

…Онор и Кэти (из «Мстителей»)… – Онор Блэкмен (р. 1925) исполняла роль доктора Кэти Гейл в английском телесериале «Мстители» (1961–1969), рассказывающем о паре агентов (их роли исполняли Патрик Макни и Дайана Ригг), которым приходится распутывать самые невероятные преступления, а также сталкиваться с суперзлодеями и фантастическими порождениями разума ученых, обитающими в экстравагантном мире Лондона.

Глинис – Глинис Джонс (р. 1923) – британская актриса, обладательница премии «Тони», а также номинантка на «Оскар» в 1960 г.

Ивонн – Ивонн Митчелл (1915–1979) – британская актриса, лауреат премии BAFTA (1954) и премии «Серебряный медведь» (Берлинский кинофестиваль, 1957).

Вивьен – Вивьен Ли (1913–1967) – английская актриса, обладательница двух премий «Оскар» за роли американских красавиц: Скарлетт О’Хара («Унесенные ветром», 1939) и Бланш Дюбуа («Трамвай „Желание“», 1951).

15

«Бэбичам» – перри (грушевый сидр); производится в Великобритании с 1953 г., приобрел особую популярность в 1960?е гг.

«Дюбонне» – французский винный биттер, используемый как аперитив или в составе коктейлей.

16

«Стептоу и сын» – культовый для британцев комедийный телесериал (1962–1974), созданный по сценарию Рэя Галтона и Алана Симпсона. Фактически с него начались британские ситкомы – сериалы комедии положений, с разным сюжетом в каждой серии. Новаторство телесериала заключалось в его жизненности, социальной заостренности и сниженной речи персонажей. Главные роли (двух старьевщиков, вынужденных всю жизнь существовать бок о бок) исполнили Гарри Корбетт и Уилфрид Брэмбелл. О них впоследствии был снят биографический телевизионный фильм «Проклятие Стептоу» с Джейсоном Айзексом и Филом Дэвисом в главных ролях (2008, реж. Майкл Сэмюэлс), который, как и роман Н. Хорнби «Смешная девчонка», показывает переплетение и взаимовлияние творческой и личной жизни участников съемочной группы. Более того, между романом «Смешная девчонка» и фильмом «Проклятие Стептоу» есть и сюжетные параллели. Так, Брэмбелл однажды был арестован по подозрению в попытке совращения юноши в общественном туалете и тяжело переживал этот случай. В целом о популярности сериала «Стептоу и сын» свидетельствует не только создание указанного биографического телефильма, но и тот факт, что его адаптации были выпущены в США, Швеции, Нидерландах и Португалии.

17

Рок Хадсон (Рой Гарольд Шерер?мл., 1925–1985) – американский киноактер, воплотивший на экране типичный образ американского мужчины 1950?х гг.: крупный, усмехающийся, привлекательный, уверенный в себе, не интеллектуал, но знающий жизнь.

18

…даст сто очков вперед Саймону Темплару. – Саймон Темплар – «современный Робин Гуд» по прозвищу Святой, герой ряда кинофильмов, радиоспектаклей, комиксов и телесериалов, созданных по необычайно популярным романам Лесли Чартериса, публиковавшимся с 1928 по 1963 г. (и до 1983 г. – в соавторстве). С образом Святого в первую очередь ассоциируется Роджер Мур, исполнявший его роль в телесериале 1962–1969 гг.

19

«Оглянись во гневе» (1956) – социально заостренная пьеса английского драматурга Джона Осборна, породившая литературное направление «Сердитые молодые люди».

20

…Гарольд уже будет премьером… – Гарольд Вильсон (1916–1995) – британский политик-лейборист, премьер-министр Великобритании в 1964–1970 и 1974–1976 гг.

Прекрасный новый мир – аллюзия к заглавию романа-антиутопии О. Хаксли (в русском переводе также «О дивный новый мир»), которое, в свою очередь, восходит к пьесе У. Шекспира «Буря».

21

Том Слоун. Заведующий редакцией развлекательных программ. – Том Слоун (1919–1970) – один из руководителей радио– и телевизионного вещания Би?би?си. Родился в семье проповедника Шотландской свободной церкви. Участник Второй мировой войны. В 1961–1970 гг. возглавлял редакцию развлекательных программ. Кавалер ордена Британской империи. Привлек видных сценаристов Р. Галтона и А. Симпсона к работе над юмористической программой «Дом комедии». Под руководством Тома Слоуна создавались популярнейшие телесериалы «Стептоу и сын», «Полчаса с Хэнкоком», «До смерти» и др. Слоун говорил: «Комедия должна отражать реальную жизнь.

Только тогда она поднимается до высот жанра. Я не намерен предлагать зрителям марципановую картинку».

22

Третья программа – канал Би?би?си, работавший с 1946 по 1970 г., освещал вопросы культуры.

23

Сартр, Жан-Поль (1905–1980) – французский философ, представитель атеистического экзистенциализма, прозаик и драматург.

Штокхаузен, Карлхайнц (1920–2007) – немецкий композитор, дирижер, издатель, один из крупнейших новаторов музыки второй половины XX в. и лидеров музыкального авангарда.

24

Клактон (официальное название Клактон-он?Си) – приморский курортный городок в графстве Эссекс.

25

Бритт Экланд (р. 1942) – шведская актриса и фотомодель, добившаяся успеха в Великобритании. Запомнилась публике как исполнительница роли девушки Джеймса Бонда в девятом фильме об английском суперагенте «Человек с золотым пистолетом» (1974).

26

…Селлерс в «Докторе Стрейнджлаве» вещал на разные голоса… – «Доктор Стрейнджлав» (полное название «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу», реж. Стэнли Кубрик, 1964) – антимилитаристская сатира на военные программы правительства США того времени и гонку вооружений в целом. Фильм снят по мотивам триллера Питера Джорджа «Красная тревога» (1958). Актер Питер Селлерс исполнил в этом фильме три главные роли.