Средневековые замок, город, деревня и их обитатели читать онлайн - Константин Иванов

Средневековые замок, город, деревня и их обитатели

Константин Алексеевич Иванов

История. География. Этнография

Книга Константина Иванова – своеобразный путеводитель по средневековой жизни. Увлекаемый автором, читатель изучает замок, город, устройство замка, прогуливается по узким городским улочкам, заглядывает в аптеку, лабораторию алхимика и лавки ремесленников, проникает на заседание городского совета, участвует в судебном разбирательстве, оказывается на пиру в баронском замке и узнает много любопытного о меню и убранстве стола, присутствует при посвящении в рыцари, неожиданно замешивается в толпу бичующих себя религиозных фанатиков, знакомится с разбойниками и инквизицией, посещает дом богатого горожанина и крестьянское подворье, получает приглашения на рыцарские турниры, свадьбы и деревенские праздники, развлекается игрой бродячих актеров – словом, попадает в круговорот повседневности Средних веков… Константин Иванов (1858—1919) – историк и поэт, директор Императорской Николаевской гимназии в Царском Селе и домашний учитель детей последнего русского царя, блестящий знаток европейского Средневековья.

Константин Алексеевич Иванов

Средневековые замок, город, деревня и их обитатели

Средневековый замок и его обитатели

Предисловие

Очень нелегко изобразить в небольших и более или менее интересных очерках быт средневекового общества, даже при известном знакомстве с ним. Для этого необходимо прежде всего сосредоточить свое внимание только на одной стороне его. Так мы и поступили, сгруппировав весь обширный материал, необходимый для исполнения нашей задачи, в разделы: средневековый замок, средневековый город, средневековый монастырь, средневековая деревня и др. Настоящая серия очерков, так сказать, построена из материала, входящего в первый из названных отделов. Но и такой группировкой дело облегчилось только отчасти. И сам средневековый замок, и быт его обитателей неоднократно и значительно изменяли свои формы в продолжение средневекового периода; с другой стороны, народы Западной Европы вносили в эти формы свои национальные особенности. Следить за всеми упомянутыми изменениями и особенностями значило бы уклониться от той цели, которая заставила нас взяться за настоящую работу. Естественно, таким образом, возникла необходимость ограничиться только одной страной. Нигде рыцарство не выразилось в такой полной и яркой форме, как во Франции, отсюда же распространились в Западную Европу многие рыцарские обычаи, одним словом – для ознакомления со средневековым рыцарством лучше всего сосредоточить внимание читателя на Франции, указывая только некоторые характерные уклонения и особенности, проявлявшиеся в других странах. Но так как и французское рыцарство пережило ряд весьма существенных перемен, то пришлось ограничиться только одной эпохой. Следить за переменами, которые были пережиты им, значило бы писать его историю, а мы задались, как и сказано нами выше, совершенно иной целью. Наиболее характерная эпоха в истории рыцарства – XII – ХIII века; это период его процветания. Всем вышеизложенным объясняются содержание и характер настоящей работы. Насколько нам удалось достигнуть предположенной цели, судить не нам. При составлении очерков мы пользовались лучшими иностранными монографиями; относящимися к данному вопросу.

Внешний вид замка

Средневековый замок, при одном упоминании о котором создается в воображении знакомая картина и всякий переносится мыслью в эпоху турниров и Крестовых походов, имеет свою собственную историю. Замок со своими известными принадлежностями: подъемными мостами, башнями и зубчатыми стенами – появился не сразу. Ученые, изучавшие происхождение и развитие замковых сооружений, отметили несколько моментов в этой истории, из которых наибольший интерес представляет самый ранний: до такой степени первоначальные замки не похожи на замки последующего времени. Но при всем несходстве, существующем между ними, нетрудно найти и черты сходные, нетрудно в первоначальном замке увидеть намеки на позднейшие сооружения.

Замковое укрепление по образцу римского лагеря

Опустошительные набеги неприятелей побуждали к построению таких укреплений, которые могли бы служить надежными убежищами. Первые замки представляли собою земляные окопы, более или менее обширных размеров, окруженные рвом и увенчанные деревянным палисадом. В таком виде они походили на римские лагеря, и это сходство, конечно, не было простой случайностью; несомненно, что эти укрепления устраивались по образцу римских лагерей. Как в центре римского лагеря возвышался преторий (praetorium)[1 - Преторий представлял собой возвышение в форме квадрата со стороной около 60 метров, на котором располагалась палатка полководца; в императорском Риме преторием стали называть штаб императорской гвардии.], так посреди пространства, замыкавшегося замковым валом, поднималось естественное или по большей части искусственное земляное возвышение конической формы. Обыкновенно на этой насыпи воздвигалось деревянное строение, входная дверь которого находилась на самом верху. Таким образом, попасть в это строение можно было, только взобравшись на самую насыпь. Внутри насыпи был ход в подземелье с колодцем.

Для удобства обитателей такого замка устраивалось что?то вроде деревянного помоста, спуска на подпорках; в случае нужды он легко разбирался, благодаря чему неприятель, желавший проникнуть в жилище, встречал серьезное препятствие. По миновании опасности разобранные части так же легко приводились в прежнее состояние. Если мы, не вдаваясь в подробности, представим себе только общую картину, которая, как мы выше говорили, возникает в воображении при одном упоминании о замке, если мы эту картину сопоставим с только что описанным первоначальным замком, то при всем несходстве того и другого мы отыщем и сходные черты. Существенные части средневекового рыцарского замка в этом неприхотливом сооружении налицо: дом на земляной насыпи соответствует главной замковой башне, разборный спуск – подъемному мосту, вал с палисадом – зубчатой стене.

С течением времени все новые и новые опасности со стороны внешних врагов, разорительные норманнские набеги, а также новые условия жизни, вызванные развитием феодализма, способствовали как размножению замковых сооружений, так и усложнению их форм. Оставляя в стороне историю постепенного видоизменения замковых сооружений, что не составляет нашей задачи, мы обратимся теперь к непосредственному знакомству с тем видом замков, который установился в XII веке.

Прежде чем вдаваться в подробное рассмотрение частей средневекового замка, посмотрим на тогдашний замок издали, с опушки близлежащего леса. «Почти каждый холм, – говорит Грановский[2 - Тимофей Николаевич Грановский (1813 – 1855) – русский историк-медиевист, профессор всеобщей истории Московского университета (1839 – 1855).], бегло характеризуя Средние века, – каждая крутая возвышенность увенчана крепким замком, при постройке которого, очевидно, не удобство жизни, не то, что мы называем теперь комфортом, а безопасность была главной целью. Воинственный характер общества резко

отразился на этих зданиях, которые, вместе с железным доспехом, составляли необходимое условие феодального существования». Средневековый замок производил (и до сих пор производит) внушительное впечатление. За широким рвом, над которым только что спустили на цепях подъемный мост, поднимается массивная каменная стена. На верху этой стены резко выделяются на голубом фоне неба широкие зубцы с еле заметными отверстиями в них, а время от времени их правильный ряд прерывается круглыми каменными башнями. На углах стены выступают вперед крытые каменные балконы. По временам в промежутке между двумя зубцами блестит на солнце шлем проходящего по стенам оруженосца. А над стеной, зубцами, стенными башнями гордо поднимается главная замковая башня; на вершине ее трепещет флаг да мелькает порой человеческая фигура, фигура недремлющего сторожа, обозревающего окрестность.

Но вот с вершины башни понеслись звуки рога… О чем возвещает сторож? Из-под темного свода замковых ворот на подъемный мост, а потом на дорогу выехала пестрая кавалькада: обитатели замка поехали на прогулку по окрестностям; вот они уже далеко. Воспользуемся тем, что мост еще опущен, и проникнем за каменную ограду замка. Прежде всего внимание наше останавливается на устройстве моста и на самих воротах. Они помещаются между двумя башнями, неразрывно соединенными со стеной. Тут только мы замечаем, что рядом с большими воротами устроены маленькие, представляющие собой что?то вроде калитки; от них также переброшен через ров подъемный мост.

Подъемный мост

Подъемные мосты опускались и поднимались при посредстве цепей или канатов. Делалось это следующим образом. Над воротами, в стене, соединяющей обе недавно названные башни, были проделаны продолговатые отверстия; они направлялись сверху вниз. В каждое из них продевалось по одной балке. С внутренней стороны, то есть с замкового двора, эти балки соединялись поперечной перекладиной, и здесь же от конца одной из балок спускалась железная цепь. К противоположным концам балок, выходившим наружу, прикреплялись две цепи (по одной к каждой балке), а нижние концы этих цепей соединялись с углами моста. При таком устройстве стоит только, войдя в ворота, потянуть вниз спускающуюся там цепь, как наружные концы балок начнут подниматься и потянут за собой мост, который после поднятия превратится как бы в перегородку, заслоняющую ворота.

Но конечно, мост не был единственною защитой ворот. Последние запирались, и притом весьма основательно. Если бы мы подошли к ним в такое неудобное время, нам пришлось бы оповестить о своем приходе привратника, помещающегося здесь же неподалеку. Для этого пришлось бы или протрубить в рог, или ударить колотушкой в металлическую доску, или постучать особым кольцом, с этой целью приделанным к воротам. Но сейчас нам нет надобности оповещать о себе: проход свободен. Мы проходим под длинными сводами ворот. Если бы живущие в замке случайно заметили наше появление и почему?либо не пожелали пропустить нас во двор, в их распоряжении находилось еще одно средство. Взгляните вверх, на этот каменный свод. Не замечаете ли чего?нибудь, кроме длинных балок, составляющих одно целое с подъемными мостами? Видите это сравнительно неширокое отверстие, проходящее поперек свода? Из этого отверстия в один момент может опуститься железная решетка и преградить нам доступ во двор.

Ворота замка

Сколько предосторожностей на случай нападения врага! Иногда, если позволяло место, вблизи ворот, с внешней стороны, воздвигалось еще особое кругообразное укрепление, передовая крепостца, с отверстиями для пускания стрел.

Но мы беспрепятственно проходим под сводами ворот и вступаем в передний двор. Да это – целое селение! Здесь – и капелла[3 - Здесь: часовня.], и бассейн с водой, и жилища простого народа, обитающего в замке, и кузница, и даже мельница. Нас не заметили, и мы проходим вперед. Пред нами – новый ров, новая внутренняя стена, новые ворота с такими же приспособлениями, какие мы видели у первых, наружных ворот. Нам удалось пройти новые ворота, и мы – на другом дворе; тут – конюшни, погреба, кухня, вообще всякие службы, а также – жилище владельца и ядро всего сооружения – главная замковая башня.

Остановим свое внимание на этой башне. Она – слишком важный предмет, чтобы можно было пройти мимо. Это – последний оплот для живущих в замке. Много преград предстояло одолеть неприятелю, прежде чем он мог бы добраться до этого пункта. В случае проникновения врага во внутренний двор население замка укрывалось в центральной башне и могло еще выдерживать продолжительную осаду в ожидании каких?либо благоприятных обстоятельств, которые могли бы выручить осажденных из беды. Большей частью главная башня воздвигалась совершенно в стороне от других построек. При этом старались выстроить ее на таком месте, где находился ключ: не имея воды, осажденные не могли бы, конечно, долго противостоять врагу. Если не было ключа, тогда устраивалась цистерна.

Стена центральной башни отличалась толщиной. Формы башен бывали различные: четырехугольные, многоугольные, круглые; последние преобладали (с конца XII века), так как лучше могли сопротивляться разрушительной силе неприятельских стенобитных машин. Ход в центральную башню устраивался футов на 20 – 40 над ее основанием. В башню можно было проникнуть только посредством такой лестницы, которую легко было убрать в самый короткий срок или даже и совсем уничтожить. Иногда от соседних зданий перебрасывались к башне подъемные мосты. Подвальный этаж центральной башни, то есть все пространство от основания ее до входной двери наверху, был занят или темницей, или кладовой для хранения хозяйских сокровищ. И та, и другая были снабжены скудными отверстиями, которые служили для притока воздуха. В башне же помещались владельцы замка, устраивались комнаты для детей, гостей, больных. В более скромных замках, где не было особенного здания для жилья, в первом этаже башни помещалась главная зала, во втором – спальня хозяев, в третьем – горницы для детей и гостей. На самом верхнем этаже жил башенный сторож. Сторожить на башне – это была самая тяжелая из повинностей: сторожу приходилось испытывать холод, непогоду, необходимо было с постоянным вниманием следить со своего высокого поста за всем, происходившим как в замке, так и в окрестностях его. В обязанности сторожа входило трубить в рог при восходе и закате солнца, при отправлении хозяина замка на охоту и возвращении с нее, при приезде гостей, при появлении врага и т. п. В соседстве с каменной сторожкой на высоком древке развевается флаг замковладельца. На верхушке башни происходила временами ужасная сцена: здесь вешали преступников.

Крепкий оплот представляла собою центральная башня, но представьте себе, что и она захватывалась неприятелем. Что тогда было делать? На этот случай глубоко под центральной башней устраивался подземный ход, которым можно было пробраться в безопасное место – например, в соседний лес.

Но мы так увлеклись созерцанием центральной башни, что не обратили вовсе внимания на прелестный фруктовый садик и цветник, раскинувшиеся недалеко от нее. С особенным удовольствием отдыхает глаз, утомленный

рассматриванием каменных укреплений, на розах и лилиях, на зелени лекарственных трав, на плодовых деревьях, на гибкой виноградной лозе. Такие садики были необходимы для обитателей замка, принужденных, как вы увидите ниже, жить в помещениях неуютных и сумрачных. Вот почему они и разводились везде. За недостатком места внутри замковых стен такие садики, особенно во Франции, разбивались за стенами.

В нашем замке центральная башня – необитаема в мирное время: только опасность со стороны неприятеля заставит перекочевать туда барона и его семью. В мирное же время обладатели нашего замка живут в особом строении. Подойдем к нему. Это строение называется дворцом или палатой. Перед нами – каменный двухэтажный дом. В первый этаж, поднимающийся довольно высоко над двором, ведет вдоль стены широкая каменная лестница с каменными же перилами. Недалеко от нее на дворе установлен камень, чтобы всадникам легче было как сесть на коня, так и слезть с него. Лестница оканчивается у большой двери первого этажа обширной площадкой. Такие площадки были особенно любимы во Франции. Первый этаж занят огромной парадной залой, второй – жилыми помещениями.

Центральная башня замка

Чтобы закончить обзор вида средневекового замка, познакомимся еще с устройством внешней замковой стены. Оно сложнее, чем кажется со стороны. Вы, конечно, помните, что мы находимся внутри замка. Вернемся на передний двор и поднимемся по лестнице, которая ведет на стену. Взобравшись наверх, прежде всего проходим по коридору, расположенному над воротами. Вот мы вышли из него на свежий воздух и подвигаемся по замковой стене: это обычный путь караульного дозора. Справа от нас – передний двор замка, слева – поднимается укрепление, заимствованное у римлян: довольно высокая стена (несколько ниже человеческого роста), а на ней, как на фундаменте, – зубцы, отстоящие друг от друга на равные, ничем не занятые промежутки; зубцы прорезаны продолговатыми вертикальными отверстиями, предназначенными для пускания стрел.

Мы уже имели случай заметить, что строители средневековых замков старались изобрести возможно больше препятствий на случай вражеского нападения. Пред нами – новый вид препятствия, внезапный обрыв стены. В этом месте она сразу и круто понижается, а далее так же круто поднимается до прежнего уровня. Это – существенная преграда для взобравшегося на стены врага, но не для нас. Бодро мы подвигаемся вперед по деревянному мосту, перекинутому через обрыв. В случае надобности такие деревянные мосты, неоднократно прерывающие каменную дорогу, могут быть разобраны в несколько минут. Но вот – новая преграда: на этот раз загородила дорогу стенная башня. Железная дверь, которая ведет во внутренность ее, заперта на замок. Теперь и мы не можем продолжать своей дороги. Но имейте в виду, что для замковых обитателей эта железная дверь всегда открыта. Там, с другой стороны, – другая железная дверь, а за ней – путь, ничем не отличающийся от пройденного нами. Прежде чем сойти вниз, взгляните хорошенько на башню, так неожиданно преградившую нам дорогу. Сторона ее, обращенная к замку, – плоска, а к полю – полукругла; на ее верхушке – зубцы.

Стена замка. Вид изнутри

Посвящение в рыцари

Когда кончался день и солнце скрывалось за горизонтом, с вершины центральной замковой башни неслись звуки рога: к покою призывали эти звуки, к прекращению трудов. Но в нашем замке сегодня большое движенье; на кухне, занимающей особенное строение, стряпня во всем разгаре. Вот поднялась решетка у входных ворот, спустился подъемный мост, гремя своими цепями, и из?под ворот замка показывается целое общество. Сопровождаемый отцом, братьями и родственниками, выезжает на дорогу старший сын владельца нашего замка. Незадолго до того он принял теплую ванну, облекся в чистые одежды и теперь едет в соседнюю церковь, где проведет всю ночь, чтобы утром принять посвящение в рыцари. Ему восемнадцать лет; он полон здоровья и силы; ему хочется подвигов, славы. Наконец?то наступает торжественный день, которого он так пламенно ожидал.

Смеркается; повеяло прохладой; шумят листья придорожных деревьев; кое?где зажглись бледные звезды. Наши всадники оживленно беседуют. Старый рыцарь вспоминает свое посвящение. Совершалось оно совсем не так, как совершится завтра посвящение молодого человека. Он был далеко от семьи, не хлопотали вокруг него родные, не приготовляли ему заботливые руки матери чистых одежд накануне великого в его жизни дня – все, все иначе было. С семилетнего возраста он жил в чужой семье в качестве пажа, или валета. В этом звании он проходил в замке богатого землевладельца практическую школу так называемой куртуазии, то есть учился вежливости и вообще светскому обращению. Пятнадцати лет он получил из рук священника благословенный меч – его, согласно обычаю, подвели к престолу отец и мать с зажженными свечами в руках. Так он сделался оруженосцем и долго нес эту тяжелую службу. Вскоре его родители умерли, он остался круглым сиротой, и некому было помочь ему. Он стремился к свободе, к подвигам, но его жизнь протекала однообразно. Правда, он был не один; у его барона было несколько таких оруженосцев, как он, и это хоть отчасти скрашивало его жизнь.

Спозаранку поднимался он с постели и тотчас принимался за работу. Его день начинался в конюшне, и раннее солнце заставало его за чисткой хозяйского коня и оружия. Поздней ночью обходил он с товарищами замковые стены. Весь день наполнялся хозяйственными заботами. Частые гости, необходимость служить им, ухаживать за их конями – все это, конечно, не давало времени скучать. Но и в час отдыха успокаивалось только тело, между тем как душа работала с большим напряжением. Грусть, думы, мечты не давали ей покоя. Наконец пробил желанный час. Однажды, ранней весной, в пору именно такого телесного покоя и умственной работы, стоя на замковой стене и рассеянно глядя оттуда на широко развернувшуюся окрестность, он услышал звук рога у подъемного моста. В ответ им понеслись такие же звуки с высокой замковой башни. Что такое? Гонец на взмыленной лошади. Скорей, скорей! Зазвенели цепи, спустился мост… Гонец – от сюзерена с письмом. Что это? Письмо на войну с неверными!..

Боже, сколько суматохи было! Пришлось поработать. Через неделю все было готово. Барон призвал капеллана для составления духовного завещания. Путь далекий: не известно, что может случиться; следует быть готовым ко всему. Кто не знает, что возвращаются назад немногие? Кому горе и слезы, а наш оруженосец, как молодой орел, рад, что может наконец свободно взмахнуть крыльями и улететь туда, в чужие страны, за синее море, в Святую землю. Пролились прощальные слезы – и отправились крестоносцы. Много нового, невиданного прежде пришлось повидать. На дороге вынесли страшную бурю, чуть не погибли в море. А после… голые скалы, раскаленный песок, невыносимый зной, мучительная жажда… Пути неведомы, враг словно из земли вырастает… В память рассказчика особенно врезался один день, день его славы, осуществления его мечты. Три дня перед ним рыцари и оруженосцы держали пост. Утро того дня было прохладное, солнце светило сквозь облака. Необозримыми рядами расположилось Христово воинство; каждый с

верою ожидал общего причащения. Вот показались священники с епископом во главе. Они шли и причащали склонявшихся на колени воинов. Сколько обетов произносилось в эти минуты, сколько горячих молитв! После проповеди, произнесенной одним из священников, загремели трубы и рога, раздался призыв к битве. Все смешалось в хаотическую массу. Пыль поднялась столбом. Крики, стоны, ругательства, звон оружия, ржание коней наполнили воздух. Оруженосцам приходилось всюду следовать за своими рыцарями, подавать им оружие, уводить и уносить тяжело раненных и в то же время отбиваться от врага. На долю рассказчика выпало редкое счастье отбить из рук неприятеля захваченное им христианское знамя. Редкое счастье, редкий подвиг!

С закатом солнца битва прекратилась; христиане одержали решительную победу, враги бежали. Тут же, на самом поле битвы, среди груды убитых и тяжко раненых, сам король посвятил отличившегося оруженосца в рыцари – вручил ему меч и, согласно обычаю, слегка прикоснулся своей рукой к его щеке и своим мечом к его плечу… Во время рассказа старого рыцаря из?за леса поднялась полная луна; тени всадников и их коней, перерезав дорогу, пали на траву. До церкви оставалось еще полпути, и дядя готовящегося к посвящению молодого человека успел рассказать интересный случай, свидетелем которого ему довелось быть много лет тому назад. Он видел, как рыцаря, уличенного в обмане, торжественно лишили рыцарского звания. Преступный рыцарь был разоружен и в длинной рубахе возведен на подмостки, вокруг которых собралась необозримая толпа зрителей. Сначала сломали его оружие и обломки бросили к его ногам. Рыцарские шпоры сорвали с его ног, герб, изображенный на его щите, стерли, а сам щит привязали к хвосту рабочей лошади и протащили по грязи. Три раза громко спрашивал герольд, указывая на виновного: «Кто это такой?» Три раза ему отвечали, что это – рыцарь, и три раза герольд возражал: «Нет, это не рыцарь, это – негодяй, изменивший своему слову, клятве верности». Священник громко прочитал 108-й псалом, в котором особенно страшно звучали для окружающих проклятия, направленные против нечестивца: «Да будут дни его кратки, и достоинство его да возьмет другой. Да будут его дети сиротами, и жена его вдовою… Да не будет сострадающего ему; да не будет милующего сирот его… Да облечется проклятием, как ризою, и да войдет оно, как вода, во внутренности его и, как елей, в кости его». Затем разжалованного рыцаря положили на носилки и, как мертвеца, как умершего для рыцарства, понесли в церковь. Толпа повалила вслед за ним. В церкви он должен был выслушать заупокойные молитвы.

Слушая рассказ, наши всадники невольно ужаснулись. Картина позора ярко предстала пред ними. И не в первый раз отец указал юноше на необходимость строго подчиняться всем законам рыцарства: веровать всему, чему учит Святая Церковь, соблюдать ее повеления; защищать ее; защищать всякого слабого, не бежать от врага, но смерть предпочитать бегству; быть верным своему сеньору; гнушаться лжи; быть щедрым; повсюду и всегда бороться за правду и добро против неправды и зла.

И в это самое время из?за деревьев взглянул на них храм Божий, ярко освещенный луной.

Застучал засов у церковных дверей, послышался топот отъезжающих домой провожатых, и наконец все смолкло. Таинственна внутренность храма, мрак наполняет ее. Только через одно из окон проникнул в темноту серебряный луч месяца. Да на одном из алтарей зажжены свечи перед изображением св. Георгия Победоносца. Здесь, перед этим алтарем, проведет всю ночь сын нашего барона в молитве, в размышлении о том высоком сане, который ожидает его, о тех обязанностях, которые наложит на него этот высокий сан.

Кругом царит тишина. Гулко отдаются в пустом храме шаги молодого человека; он слышит биение своего сердца, свое дыхание; он чувствует, как приливает кровь к его вискам. То он шепчет молитвы, и собственный шепот сначала смущает его; то он представляет себе свой замок, свою семью. Как ярко восстают образы пред ним! Он видит лица родных, слышит их речи… О чем они? Об обязанностях, которые ожидают его. Церковь, говорили ему, – то же, что голова в человеческом теле, горожане и крестьяне – желудок и ноги, а рыцарство уподобляется рукам. Руки расположены как раз посреди человеческого тела, между головой и низшими членами, чтобы защищать и то, и другое. Значит, веруй всему, чему учит Св. Церковь, исполняй ее повеления: защищай ее, но вместе с тем уважай все слабое, будь защитником его, защитником вдов, сирот, всякого немощного. Защищай женщину – она часто притесняется беззаконным, грубым соседом; часто на ее счет пускаются гнусными людьми самые низкие клеветы. Крепко держись данного тобою слова, не лги. Что бы ты ни потерпел, отлучившись в дальние страны, а вернувшись домой, расскажи обо всем чистосердечно, ничего не утаивай. О славном подвиге поведай: он воодушевит других; послужит добрым примером; о неудаче не умалчивай: рассказ о ней может послужить хорошим уроком для других, а вместе с тем утешит того, кто и сам потерпел когда?либо неудачу. Будь щедр, будь благороден в обхождении: щедрость и благородство – два крыла, поддерживающие рыцарскую удаль… Но вот снова приходит на память молитва, образы родных бледнеют и расплываются в сумраке храма, речи их удаляются и наконец замолкают; юноша простирает руки к святому изображению, озаренному свечами, и весь отдается горячей молитве. Его рыцарский меч, которым завтра торжественно опояшут его, лежит на алтаре.

Этот благочестивый и поэтический обычай проводить целую ночь, предшествовавшую посвящению в рыцарство, под сводами храма развился и господствовал во Франции. Сначала ему в обязательном порядке следовали накануне судебных поединков. В одной латинской хронике, оканчивающейся на 1029 годе, сообщается, что одержавший победу в подобном поединке немедленно отправился пешком благодарить Бога именно в тот самый храм, где он провел перед этим всю ночь. Несколько позже обычай этот приурочился к обряду посвящения в рыцари.

С течением времени обряд посвящения в рыцари проник и в другие страны, но за пределами Франции он отличался большей простотой. В Германии главным моментом этого обряда было опоясывание нового рыцаря мечом, который торжественно благословлялся священником. Опоясывал рыцаря или местный сеньор, или даже вновь посвящаемый опоясывался собственноручно. Тот же сеньор подавал ему щит и копье, и все это несложное торжество заканчивалось турниром. В Англии была та же простота: Готфрид Плантагенет[4 - Жоффруа (Готфрид) V Анжуйский, по прозвищу Плантагенет (Красивый) (1113 – 1151) – граф Анжу и Мэна с 1129 года, граф де Мортен с 1141 года, герцог Нормандии с 1144 года.], возведенный в рыцарский сан Генрихом I[5 - Генрих I, по прозвищу Боклерк (Ученый) (1068 – 1135) – младший сын Вильгельма Завоевателя, герцог Нормандии с 1106 года, король Англии с 1100 года. Его правление было отмечено административными и финансовыми реформами, которые легли в основу государственной системы Англии эпохи Высокого Средневековья.], принял ванну, надел великолепную одежду, принял в подарок рыцарское вооружение и сейчас же пошел показывать свою силу, уже в качестве нового рыцаря… Но обратимся к нашему юноше. Он бодро вынес испытание. Сон ни

разу не смежил его глаз. Он устоял против соблазна присесть на ступенях алтаря и всю ночь простоял перед алтарем в своем длинном белоснежном одеянии. В глубоких оконных амбразурах забрезжил дневной свет; засветились разноцветные стекла оконных рам. Все больше и больше света вторгается в храм, мрак уступает место свету, тени убегают в углы… Загремел дверной засов. В церковь вошли люди.

Церковь наполнилась родными и знакомыми посвящаемого. Приехал сам епископ – особенная честь для нашего барона. Как богаты, как пестры наряды собравшихся! Каким весельем озарены их лица! Вот понеслись звуки органа; началась месса. Благоговейно выслушал ее посвящаемый, благоговейно приобщился… Наконец наступают торжественные минуты благословения меча. Юноша приближается к епископу; перевязь с мечом надета у него на шее. Епископ снимает меч и громко читает молитву: «Пресвятый Господи, Отец всемогущий, Боже вечный, Единый, всем повелевающий и всем располагающий! Чтобы подавлять злобу нечестивых и защищать справедливость, спасительным благоволением Своим Ты дозволил людям пользоваться мечом на земле. Устами Святого Иоанна Ты сказал воинам, приходившим искать его в пустыне, чтобы они никого не обижали, не клеветали ни на кого, но довольствовались жалованием своим. Господи! Мы смиренно прибегаем с молитвой к милосердию Твоему. Ты дал рабу Своему Давиду силу победить Голиафа, Иуде Маккавею – восторжествовать над народами, не признававшими Тебя; так же и рабу Своему, сегодня преклоняющему главу свою под ярмо военной службы, сообщи силу и отвагу на защиту веры и справедливости, приумножь в нем веру, надежду и любовь. Дай ему все вкупе – и страх Твой, и любовь Твою, смирение и твердость, послушание и терпение. Устрой все так, дабы ни сим мечом, ни иным он не ранил никого несправедливо, но употреблял его на защиту всего истинного и правого».

После этого епископ снова надевает на шею юноши уже освященный меч со словами: «Приими меч сей во имя Отца и Сына и Святого Духа, употребляй его на свою защиту и на защиту святой Церкви Божией, на поражение врагов Креста Господня и веры христианской и, насколько возможно то для немощности человеческой, не поражай им несправедливо». Молодой рыцарь, слушавший епископа на коленях, поднимается на ноги, берет меч, широко размахивается им, как бы поражая невидимых врагов Христовой веры, затем отирает его о левую руку и снова вкладывает в ножны.

Епископ целует юношу со словами: «Мир тебе», и тот направляется к сеньору своего отца, чтобы принести ему клятву в верности как своему сюзерену. Выслушав клятву, сеньор приказывает облачить юношу в рыцарские доспехи. Это дело присутствующих рыцарей, им помогают дамы и молодые девушки. Сперва прикрепляют ему левую шпору, затем правую, надевают кольчугу, опоясывают мечом. Юноша, уже в рыцарских доспехах, опускается на колени перед сеньором. Тот поднимается с места и своим обнаженным мечом плашмя три раза касается его плеча, произнося при этом: «Во имя Божие, во имя святого Михаила и святого Георгия, я делаю тебя рыцарем, будь храбр и честен».

После этого молодому рыцарю подносят шлем, щит и копье. Сопровождаемый всеми присутствующими в храме, он выходит на воздух. Собравшийся перед церковью народ приветствует его громкими восклицаниями. Теперь настало время показать свою ловкость и силу. С этой целью невдалеке от церкви заранее установлен на вращающемся столбе манекен, покрытый доспехами. Наш рыцарь при всеобщем одобрении, не коснувшись ногою стремени, вскакивает на коня и, погарцевав на площади, мчится в сторону манекена. Метким и сильным ударом он сбивает его наземь. Гром рукоплесканий заглушает грохот разлетевшихся в стороны доспехов и оружия, которое было прикреплено к манекену… После этого все присутствующие направляются в замок отца свежеиспеченного рыцаря, где их ждет пир.

Внутренность замка

Предупредим молодого рыцаря, его семью и гостей и проникнем раньше их в главнейшие части замка. С его планом и внешним видом мы уже ознакомились, теперь поднимемся по каменной лестнице палаты и постараемся, пока не набралось в ней народа, хорошенько рассмотреть главную, большую залу. Против ожидания вы не сразу проникаете в нее с верхней площадки каменной лестницы. Пройдя главные двери, вы входите в галерею, которая протянулась вдоль всего главного фасада здания; свет обильно проникает сюда через большие окна. В стене, противоположной окнам, находятся двери: одна из них ведет в главную залу. Войдем в нее. Как здесь мрачно!

Но как же зале не быть мрачной? При обширных размерах, при толщине стен в два с половиной – три метра, при небольшом количестве узких окон, представляющих собой глубокие ниши, при цветных стеклах, задерживающих дневной свет, совершенно понятна эта мрачность. Главная цель обитателей замка – устроиться возможно безопаснее: вот почему его внутренние помещения выглядят столь неудобными. Однако нельзя сказать, чтобы и в те времена, по преимуществу военные, люди совершенно не заботились о красоте и комфорте. Рассматривая внутренность замка, мы увидим следы этих забот. Только эти заботы стояли, так сказать, на последнем плане. Пол нашей залы каменный, но не одноцветный: он составлен из разноцветных плит, правильно чередующихся между собою и несколько ослабляющих то гнетущее впечатление, которое мы испытали при входе в залу. Сегодня сверх того по полу, ввиду предстоящего пира, разбросаны ветви и цветы – розы и лилии.

Но не будем забегать вперед. Вся зала разделена на три отделения колоннами с причудливыми капителями. Потолок плоский; поперек его идут ряды балок, частью расписанных красками. Каменные стены залы выбелены и местами расписаны водяными красками, они увешаны рогами, щитами, копьями. Фрески грубы, перспективы нет и следа. Сегодня по причине торжества по стенам развешаны ковры, на которых изображены рощи с животными, герои древней истории, персонажи рыцарской поэзии. Посредине комнаты – громадный дубовый стол, покрытый скатертью. На нем – ложки, ножи и сосуды из золота и серебра. Вокруг него, как и вообще по стенам залы, – скамьи с подушками. На одном конце его – большое кресло с ручками, под шелковым балдахином. Обыкновенно здесь сидит владелец замка, но сегодня оно предназначается для сеньора нашего владельца.

Особенного нашего внимания заслуживает камин. Это – целое сооружение. Помещается он между двумя окнами. Основанием его внешней части служат прямые колонны почти в человеческий рост; над ними выдается довольно далеко вперед каменный колпак, постепенно суживающийся по мере приближения к потолку. Колпак расписан изображениями на сюжеты из рыцарской поэзии. О размерах каминов в средневековых замках можно составить себе некоторое представление из следующего рассказа, который мы находим у французского хрониста Фруассара[6 - Жан Фруассар (1333 или в 1337 – ок. 1405) – французский писатель и поэт, автор знаменитых «Хроник» – важнейшего источника по истории начального этапа Столетней войны.]. Из всех дворов богатых владетелей в XIV веке особенно славился двор графа Фуа. Его обширные замковые помещения были всегда переполнены рыцарями. Дело происходило во время Святок. День был холодный; рыцари грелись, сидя перед

камином. В залу вошел сам граф. «Как холодно, – сказал он – а в камине так мало огня!» Один из рыцарей, Эрнотон, в это время стоял у окна залы, смотрел во двор и как раз увидел входящих во двор замка ослов, нагруженных дровами. Недолго думая, отличавшийся необыкновенной силой рыцарь спустился во двор, схватил самого большого осла вместе с дровами, взвалил себе на плечи, поднялся в залу и, растолкав рыцарей у камина, бросил в огонь.

Мы еще посидим с семьей нашего барона у пылающего камина в суровый осенний вечер, когда буря будет завывать и носиться вокруг замка, а теперь воспользуемся временем и заглянем в другие комнаты, благо нам никто не мешает: все в кладовых, на кухне, на дворе, за воротами – в ожидании блестящей кавалькады.

По сторонам главной залы находятся другие залы подобные ей, но гораздо меньших размеров. Там нечего смотреть. Но мы поднимемся по каменной лестнице на верхний этаж, где расположены жилые помещения. Из них наибольшего внимания заслуживает спальня. Она освещается дневным светом очень скудно; он проникает с трудом сквозь цветное стекло. Здесь два таких окна, а между ними – камин, такой же формы, как в большой зале, но меньших размеров. Стены здесь также раскрашены, покрыты картинами, а сегодня, как и внизу, коврами. При входе в спальню бросается в глаза низкая, но широкая постель. Она поставлена изголовьем к стене. Высоко поднимаются шитые шелками подушки. Занавеси, передвигающиеся на железных прутьях, отдернуты. Резко выделяется богатое горностаевое одеяло. С обеих сторон постели брошены на каменном узорчатом полу звериные шкуры. Тут же – большой канделябр с толстой восковой свечой и горизонтальный стержень, укрепленный на двух других, вертикальных, предназначенный для того, чтобы вешать снимаемую на ночь одежду.

Вблизи постели на подставке, прикрепленной к стене, стоит довольно грубо сделанное изображение святого, патрона замковладельца. Вдоль стен расставлены скамьи с подушками, кресла, кое?где прямо на полу разбросаны подушки, предназначенные для сидения. На полу у стены стоят несколько запертых ящиков, в которых хранятся белье и одежда. Некоторые из них богато разукрашены. На столе, недалеко от камина, стоят два интересных предмета; это – небольшие ящички, один круглый – из бронзы, другой четырехугольный – из слоновой кости. Круглый открыт, и в нем помещается зеркало в резной деревянной раме. Но особенно интересен второй, закрытый ящичек. Его резьба изображает лес, на деревьях поют птицы, а под деревьями конные охотники преследуют какого?то зверя. Там, вероятно, хранятся драгоценные украшения: серьги, перстни с драгоценными каменьями, браслеты и колье.

После того как вы ознакомились с главной залой и со спальней, другие комнаты – в Германии они назывались «кеменаты» (по-латыни каminatae, то есть отапливаемые печами, каминами) – не могут представить вашему вниманию ничего нового.

В заключение нашего обзора посетим замковую капеллу и проникнем тайком в замковую темницу. Капелле, как вы, вероятно, помните, отведено в замке нашего барона особое здание на первом дворе. В других замках она помещается в жилом здании, рядом с главной залой. Но где бы она ни помещалась, без нее обитателям замка обойтись невозможно. При своем посвящении в рыцарское звание каждый посвящаемый давал обет ежедневно присутствовать на божественной службе. Вот и первая необходимость иметь капеллу подле себя. Но капелла немыслима без священника, без капеллана, вот почему последний – лицо необходимое в среде обитателей средневекового замка. Ведь не ехать же всякий раз за священником в ближайшую церковь, тем более что и ближайшая церковь отстоит от замка довольно далеко. С другой стороны, представьте осаду замка неприятелем – явление самое обыкновенное в те суровые времена, ведь тогда без капеллы хозяева замка и все его многолюдное население были бы совершенно отрезаны от церкви, лишены утешения, доставляемого молитвой, словом Божиим, лишены возможности приобщиться Святых Таин. Кроме того, капеллан нередко играл роль домашнего секретаря: он читал и писал по поручению хозяев письма. Наконец, он наставлял в правилах веры молодое поколение. Вот почему без капеллы и капеллана немыслим был ни один порядочный замок.

Наша капелла очень незатейлива. Прямоугольная комната, освещаемая несколькими полукруглыми окнами с цветными стеклами, с изображениями святых, заканчивается полукруглой нишей; в нише – алтарь с самыми необходимыми предметами: распятием, Евангелием, дарохранительницей, свечами… От этого места, где ежедневно произносятся возвышенные слова любви и мира, перенесемся воображением в другое место, где раздаются иногда проклятия и страшные стоны. Мы – в темнице, под главной замковой башней. Темный, круглый подвал со сводом. На верху свода – отверстие, через которое спускают сюда преступника. Через редкие отдушины скудно входит в это ужасное место свежий воздух. Удушливый воздух, грязь, всякие гады, а иногда и подпочвенная вода, внезапно прорвавшая себе дорогу, грозят здоровью и жизни несчастного узника, которому суждено спуститься под этот мрачный свод. Прочь, прочь отсюда, на свежий, вольный воздух, где солнце светит, где плывут облака, где птицы поют свои беззаботные песни!

С вершины башни понеслись звуки рога, послышались откуда?то музыка, пение, приветственные крики. Молодой рыцарь подъезжает к своему дому, с ним – родные и гости.

Пир в замке

Прежде чем изобразить вам картину пира в большом средневековом замке, я должен сказать, что барона окружал целый штат прислуги. Этот штат увеличивался и развивался, конечно, постепенно. Мы уже оставляем в стороне пажей и оруженосцев, которые были благородного происхождения. Кроме них, был целый ряд должностных лиц, которым поручалась та или другая часть замкового хозяйства. Одно перечисление их заняло бы довольно много места. Мы обратим внимание только на главнейших из них. Первое место в придворном штате средневекового барона занимал сенешал, главной заботой которого был стол барона; он заведовал провиантом и имел общий надзор за кухней, в общем руководил «кухонным департаментом». Маршал заведовал конюшнями, палатками, всякой перевозкой. В ведении шамбеллана, или камергера, находились комнаты и домашняя утварь. Погребами и кладовыми с винами, пивом и медами заведовал стольник. Особое должностное лицо закупало провизию. Ниже их стояли сержанты, гарсоны, псари и др. Уход за баронессой осуществляли горничные. Кроме того, ей прислуживали женщины благородного происхождения, несшие свою службу добровольно, как пажи и оруженосцы.

После некоторого знакомства с многочисленным замковым штатом и картина пира будет отчетливее.

Загремели рога, призывая к парадному обеду, – и каким шумом сразу наполнилась пустынная до того времени главная зала замка! Мы как будто оказались совершенно в другом помещении, как будто и не были здесь раньше. Вот входят разодетые гости. Одежды дам и кавалеров поразительно сходны! Только дамский костюм красивыми складками ниспадает до самого пола, а мужской – значительно короче; только дамские рукава необычайно широки, и нижние концы их очень длинны, а мужские – плотно охватывают руку и доходят до кисти.

Разноцветный шелк, мех, галуны и драгоценные каменья – у тех и других. Особенно богаты пояса. У дам концы поясов ниспадают почти донизу и обильно украшены топазами, агатами и другими камнями.

Волосы дам тщательно причесаны и заплетены в тяжелые косы (кое у кого с примесью фальшивых волос), перевитые цветными лентами и золотыми нитями. В то время не только носили шиньоны, но умели красить волосы; были известны и румяна. Волосы у мужчин ниспадают до плеч, у некоторых бороды достигают довольно больших размеров. Но короткая борода вообще преобладает; встречаются даже совсем бритые подбородки.

У многих из присутствующих, особенно у дам, головы украшены золотыми обручами, на которых сияют драгоценные камни. Блеск золота, серебра и драгоценных камней, приятное сочетание цветных материй, среди которых преобладают синий и красный цвета различных оттенков, необычайно оживляют картину, развертывающуюся перед нашими глазами.

Все блестящее общество направляется к громадному столу, покрытому узорною белою скатертью. Бросая беглый взгляд на сервировку стола, мы с некоторым изумлением замечаем отсутствие предмета, по нашим понятиям безусловно необходимого, а именно – вилок. Последние стали входить в употребление только с самого конца XIII века. Каждый прибор состоит из ножа, ложки и серебряного, а то и золотого кубка, но есть и такие места за столом, где один кубок предназначен двум персонам. Особенно выделяется сосуд для питья, поставленный перед местом самого знатного гостя. Этот сосуд имеет форму корабля на ножке. Над палубой его возвышаются мачты, надуваются паруса, вьются флаги и вымпелы; все снасти перед питьем снимаются. Корабль сделан из серебра, местами позолоченного.

Для каждого присутствующего у приборов заблаговременно положены на столе белые хлебы. Кроме того, на столе расставлены большие металлические кувшины с вином, чаши с крышками и без крышек, солонки, соусники. На солонках встречаются надписи. Особенно хороша одна: «Cum sis in mensa, primo de paupere pensa: cum pascis eum, pascis, amice, Deum» – «Когда ты за столом, прежде всего подумай о бедняке: кормя его, ты кормишь, друг, Бога».

Наше общество шумно расселось, по степеням знатности, на скамьях, окружающих стол. На главном месте, под балдахином, расположился сюзерен нашего барона, удостоивший его в этот торжественный день. Только что расселись за столом гости, в залу вошли прислужники; в их руках – кувшины с водой, на шеях висят полотенца. Умывание рук перед обедом при отсутствии вилок имеет, конечно, особенное значение. Что касается самих кушаний, необходимо заметить, что в то время ни супа, ни бульона не подавали – начинали прямо с мяса. Например, сегодня на первое блюдо разносится жареный олень; он разрезан на куски и сильно приправлен горячим перцовым соусом. Второе блюдо так же сытно, как и первое, это – жареный кабан под тем же соусом. За ним внесены жареные павлины и лебеди. В то время как одни прислужники и оруженосцы разносят кушанья, другие обходят стол с кувшинами и наливают в кубки вино. Потом отведываются зайцы и кролики, всевозможные птицы, пироги с мясной начинкой и рыба. Вот принесены яблоки, гранаты, финики. Но что должно возбудить наше удивление – в самом конце обеда уже насытившиеся рыцари снова обращаются к тем же пряностям, которыми в изобилии были приправлены все мясные блюда. Перец, мускатный орех, гвоздика, имбирь – все это употребляется ими с особенным удовольствием.

Говорят, что это делалось для возбуждения и поддержания жажды, дабы побольше употребить вина. Но все эти приправы, может быть, были просто необходимы при тех тяжелых блюдах, из которых состояли званые обеды. Вина также приправлены разными пряностями и представляют собой подобие каких?то микстур. Любопытны некоторые наставления для гостей, написанные одним из средневековых писателей, например: гости должны быть скромны и довольны тем, что им предложат; они не должны есть двумя руками; не следует ни пить, ни говорить с набитым ртом; нельзя обращаться к соседу с просьбой одолжить кубок, если видишь, что сам он еще не допил его, и т. п.

Но и в то далекое от нас и сравнительно грубое время, объедаясь и предаваясь излишнему употреблению вина, люди чувствовали инстинктивную потребность в чем?то высшем и лучшем. Спасительницей загрубевшего общества была великая зиждительная сила поэзии. Она пробуждала в загрубелых сердцах, бившихся под железными панцирями, лучшие, благородные, истинно человеческие чувства.

Необходимую принадлежность пира, подобного сегодняшнему, составляли музыка и пение. Взгляните на небольшую группу людей, расположившуюся в углу залы. Это жонглеры – странствующие музыканты и певцы. Их десять человек. Здесь и арфа, любимейший музыкальный инструмент в Средние века, и псалтерий – треугольный ящик с отверстием посредине, с натянутыми струнами, и лютня, и подобие скрипки, и другие струнные инструменты. Одетые в длинное, ниспадающее почти до самой обуви платье, жонглеры усердно исполняют одну пьесу за другою. Музыка чередуется с пением или сливается с ним.

Из среды жонглеров особенно выделяется своим серьезным видом один. Это певец исторических песен. Он поет о подвигах святых, о подвигах рыцарей. Его очередь еще не пришла. Он будет петь после обеда. Теперь же на смену музыке появились акробаты; традиция приглашать их унаследована новыми народностями Западной Европы еще от римлян. Один из акробатов вскочил на шар и, стоя на нем, начал кружиться по зале. Другой заходил на руках. Двое подняли обруч, а третий с разбега прыгнул сквозь него. Потом на первый план вышел фокусник, поглощающий огонь и снова извергающий его изо рта.

Жонглер. Со старинного рисунка

Среди подобных забав обед приблизился к концу. Снова вошли прислужники с водой, и по окончании мытья рук все общество встало из?за стола. Все разбрелись кто куда. Часть гостей отправилась во двор, чтобы посмотреть грызню медведей, которых стравили между собой. Молодежь устроила игры на открытом воздухе; потом принялись за танцы – тогдашние танцы походили на хороводы и сопровождались пением всех в них участвующих. Другие гости устроились играть в шашки, кости, шахматы. Игра в шахматы считалась благороднейшей в ряду других игр. Доски делали из серебра и даже золота; фигуры, которые отличались большими размерами, – из слоновой кости и черного дерева.

Но вот наступают сумерки, и хозяин замка приглашает присутствующих послушать певца исторических песен. Большинство спешит на призыв и собирается в той зале, где был обед. Певец выступает вперед, откидывает на плечи кудрявые волосы, прикладывает к подбородку свой любимый инструмент, проводит смычком по струнам и после короткого вступления поет… Песня рассказывает о судьбе Жерара Руссильонского[7 - Персонаж французского эпоса, о котором рассказывает К. Иванов, не имеет, вероятно, почти ничего общего с реальным графом Жераром Руссильонским (810 – 877 или 879). История любви его и византийской принцессы – плод поэтического воображения средневековых сочинителей.]. Король франков Карл Мартелл[8 - Карл Мартелл (686 или 688 – 741) – майордом франков с 717 года. Прозвище Мартелл (Молот) получил в хрониках IX века. Под его руководством франки одержали победу над арабами в битве

при Пуатье в 732 году и тем самым, как считается, спасли Европу от исламского порабощения.] полюбил некую принцессу, родственницу византийского императора. Между тем принцесса и граф Руссильонский уже давно любят друг друга. Несмотря на это, желая благополучия своей любимой девушки, Жерар уступает ее королю, а сам женится на родной сестре ее Берте. Оба брака совершаются одновременно, в одном и том же месте. После этого повенчанные пары разъезжаются в разные стороны. На прощание в присутствии свидетелей королева в знак своей любви дарит Жерару перстень.

Вскоре Карл, позавидовав богатству Жерара, задумал отнять у него Руссильонский замок. Жерар отчаянно сопротивлялся, но все?таки вынужден был уступить; он едва спасся с небольшим числом рыцарей. Печальную участь его разделила верная Берта. Начались их полные горестей странствия. Сердце Жерара пылало мщеньем, но встреченный благочестивый отшельник побудил его смирить гордыню. Карл же повсюду рассылал гонцов, предлагая тому, кто приведет Жерара, золота и серебра в семь раз больше его веса. В конце концов гонимый Жерар становится торговцем углем. Берта зарабатывает на жизнь шитьем. Так проходит целых двадцать два года! По прошествии этого времени супруги отправились в Орлеан, где в ту пору находился король. Здесь Жерар нашел случай предстать перед королевой, но она не узнала его. Тогда Жерар подал ей перстень. Королева внимательно вгляделась в Жерара и – как говорит поэт – принялась его целовать. Позже королева примирила с Жераром короля. Жерар и Берта снова получили во владение Руссильонский замок и мирно дожили в нем свой век… Певец осыпан похвалами и щедро одарен. Тем временем подошло время ужина. Зала озарилась свечами, поставленными в высокие канделябры. На столе опять появились приборы… После ужина часть гостей уехала – хозяин проводил их до коней. Остальные расположились ночевать в гостеприимном замке. На дворе прохладно. Луна, как серебряный щит, сверкает на ясном небе. Таинственный ее свет раскинул причудливые тени замковых укреплений. Теплятся звезды. Загремели цепи подъемных мостов. Караул обошел стену, бряцая оружием, прозвучали сигнальные трубы. Утомившийся шамбеллан принес усталому хозяину тяжелую связку ключей. И скоро все погрузилось в сон.

Охота на кабана

Холодное осеннее утро. Солнце светит, но заслоняется по временам бесконечно следующими друг за другом серебристо-белыми облаками. Роса покрывает поле. Птичьи голоса не оживляют его. Лес поредел, и далеко разносится ветром опадающая листва. Подъемные мосты у ворот нашего замка опущены. На большом мосту и около него – группа охотников, лошадей и собак. Сегодня наш барон едет охотиться: вчера в одном из окрестных лесов его охотники обложили кабана.

Каждый из охотников одет в короткий зеленый кафтан, плотно опоясанный кожаным поясом. За поясом заткнут нож, и тут же помещаются огниво, трут и кремень. Панталоны сшиты из толстой материи; ноги защищены еще и гамашами. Через плечо у каждого перекинута перевязь с рогом. На головах – невысокие шапочки, у некоторых они украшены перьями. У седел заткнуты кривой кинжал и нож для разделки убитого животного. Главное оружие, употребляемое в охоте на кабана, – рогатина, на всякий случай взято, конечно, и другое оружие: дротики, употребляемые против оленя, и луки, которые были необходимы в охоте за мелкой дичью.

В ожидании господина охотники коротают время болтовней и шутками. Только на несколько минут омрачилось их веселое настроение, и виною тому стали ни в чем не повинные вороны. Они затеяли шумную свару. Но дело, конечно, не в шуме. Охотники – люди крайне суеверные и в присутствии злополучных ворон видят предзнаменование неудачи. Суеверием заражен и сам владелец замка; будь он здесь, он непременно подчинился бы общему настроению. Но хозяин пока у себя, он одевается. В этом занятии ему помогает жена, но сохрани Боже, если она по рассеянности подаст ему меч! Веселое настроение духа, в котором он находится теперь, сразу же изменится, потому что он убежден в неизбежности неудачи, если при снаряжении на охоту возьмет меч из рук женщины. Но вот барон наконец готов и выходит к ожидающим его охотникам. Все садятся на коней и скрываются в ближайшем лесу. И мы последуем за ними.

В одном из рыцарских романов подробно описывается охота на кабана, и мы не находим ничего лучшего, как привести обширную цитату:

«У рыцаря в руках дубина. Он бьет ею по кустарнику, в котором скрывается кабан, а охотники дуют в свои рога так громко и звонко, что весь лес отзывается на звонкие звуки. Кабан немедленно выскакивает из кустарника и обращается изо всей мочи в бегство. За ним несется большая и сильная борзая собака. Удалившись от остальных собак на расстояние полета стрелы, борзая наконец схватывает кабана за ухо. Тот, однако, ударяет ее клыками так сильно, что распарывает бок. Потом он яростно хватает ее зубами и ударяет о дубовый ствол; череп собаки разлетается вдребезги, и ее внутренности вываливаются наружу.

Тут подоспевают другие собаки, но кабан не стал дожидаться их и опять побежал так быстро, как только могут вынести его ноги. Вплотную гонятся за ним борзые, спешат охотники; они хотят настигнуть его в лесу. Но кабан вырывается из лесу и бежит к потоку. Река очень глубокая, но бесстрашно прыгает в нее кабан в надежде спастись. Не тут?то было: одна из борзых вспрыгивает ему на спину и впивается зубами в затылок; другие собаки спешат помочь своему товарищу. Но кабана успевает расправиться с борзой и топит ее.

Рыцарь и все, сопровождавшие его, бросаются за кабаном в воду. Но пока они плывут к противоположному берегу, кабан уже далеко. Он бежит теперь по обширному полю, бежит без остановки, собаки гонятся за ним из последних сил. Видя это, охотники торопят и шпорят коней, чтобы поспеть на помощь собакам. Но вот кабан, утомленный, переходит с галопа на рысь. Одна из борзых прыгает вперед и впивается ему в ляжку. Тогда он вонзает в нее свои длинные острые клыки и подкидывает ее высоко в воздух. При падении на землю несчастная получает такой удар, что ее мозг разлетается. Тотчас на кабана нападают остальные собаки. Кабан начинает хватать их, как попало. Разгневанный рыцарь клянется, что не прекратит охоты, пока у него останется в живых хоть одна собака.

Между тем кабан уже измучен. Тем не менее он снова пускается в галоп, поворачивает к реке и опять кидается в воду. За ним бросаются в беспорядке и собаки, и охотники. Переплыв реку, кабан снова пускается в лес, из которого раньше выбежал. Охотники шпорят уже замученных гоньбою коней. Одна из собак забегает вперед и хватает кабана за грудь, но он в мгновение ока растерзывает ее… Рыцарь впадает в сильное раздражение, видя гибель еще одной собаки. Из четырнадцати их у него осталось теперь только десять – четырех умертвил кабан. Окольной тропинкой он обгоняет кабана и выставляет перед собой рогатину. С разинутой пастью несется на него кабан; ослепленный усталостью и яростью, он неистово наскакивает на рогатину, и она вгоняется в его тело, пропарывая все внутренности. И кабан падает мертвым. Тут подоспевают другие охотники.

Рыцарь берет красивый нож с серебряной рукоятью и вскрывает кабана, залитого кровью. Все он

делает согласно установленному обычаю и бросает собакам принадлежащую им долю – легкие и потроха. Каждая собака получает свою порцию. Когда же они поели, рыцарь и его свита садятся на коней. Кабана взваливают на самого сильного коня. И едут по лесу рыцарь и его спутники, сильно утомленные…»

Рыцарское вооружение

Оставим ненадолго людей, а поговорим о предметах бездушных, о предметах, составлявших рыцарское вооружение. И в этом вопросе мы ограничим свой интерес главным образом XII и отчасти XIII столетиями. Познакомимся сперва с оружием наступательным. Их было два: меч и копье.

Меч в форме креста – исключительно рыцарское вооружение. Он состоит их трех частей; стального клинка, рукояти и дискообразного дополнения к последней на самом верху. В дискообразный придаток к рукояти нередко помещались частицы мощей или какие?либо реликвии. В древнейшее время делали клинки односторонние, а потом вошли в употребление обоюдоострые. На клинках вырезались различные надписи и фигуры. Надписывалось или имя меча (так как существовал обычай называть их по именам), или какое?либо краткое изречение. Фигуры делались различные: так, мы встречаем упоминание о мече, на клинке которого с одной стороны были изображены три креста, а с другой – три леопарда. Вырезанные надписи и фигуры, как правило, покрывались позолотой. Меч вкладывался обыкновенно в ножны, сделанные из кожи, или дерева, обитого богатой материей, или даже из золота. Ножны, бывало, украшались драгоценными камнями.

Рыцарь молился перед мечом, воткнувши его острием в землю, приносил клятву, положив руку на крестообразную рукоять его. Замечательный памятник средневековой поэзии – «Песнь о Роланде» – необыкновенно ярко и трогательно изображает горячую любовь, которую истинный рыцарь питал к своему мечу. Смертельно раненный Роланд думает о своем мече и говорит с ним, как с дорогим сердцу разумным существом. Не желая, чтобы Дюрандаль – таково было имя его меча – достался врагам, он с болью в сердце решает разбить его о скалу. Но меч крепок, он отскакивает от камня. Тогда рыцарь начинает оплакивать его:

…Как ты красив, как свят, мой меч булатный,

В твоей златой, тяжелой рукояти

Хранятся мощи…

Не должен ты язычникам достаться;

Христов слуга тобой владеть лишь должен!

Но вот силы Роланда слабеют.

Почуял граф, что близок час кончины:

Чело и грудь объял смертельный холод…

Бежит Роланд, – и вот под сенью ели

На мураву зеленую он пал.

Лежит ничком, к груди своей руками

Прижал он меч[9 - Здесь и далее «Песнь о Роланде» в перевод графа де Ла-Барта (Песнь о Роланде, СПб., 1897). – Здесь и далее, если не оговорено особо, постранично – прим. авт.]…

На меч вообще смотрели, как на предмет священный. Да это и не должно удивлять, если вспомнить, что рыцарские мечи освящались в церкви. Если рыцаря хоронили в церкви, меч клали на его гробницу.

Кроме меча в бою употребляли еще кинжал. Но кинжал, как и бердыш, не считался настоящим рыцарским оружием.

Другим наступательным оружием было копье. Оно также состояло из трех частей; древка, железного наконечника и значка, или флага. Древко достигало больших размеров, до восьми футов, а впоследствии даже до пятнадцати. Изготовлялось оно из разных пород дерева, но лучшим считалось сделанное из ясеня. Древко обыкновенно красилось – преимущественно в зеленый или синий цвет. Оканчивалось оно металлическим острием, которое легко втыкалось в землю. Железный наконечник копья чаще всего делался в форме ромба, но бывали наконечники и в форме высокого конуса. Под наконечником тремя и более серебряными или позолоченными гвоздиками прибивался значок, или флаг.

Он достигал большой длины, спускаясь до самого рыцарского шлема, и заканчивался тремя длинными языками. Чаще всего цвета его были зеленый, белый и синий. Иногда вместо флага прикреплялась длинная лента. Вот как описывается копье Роланда:

Прекрасен граф,

Ему к лицу доспехи боевые;

В руках он держит острое копье,

Играет им и к небу голубому

Подъемлет он стальное острие;

К копью значок привешен белоснежный,

И от него до самых рук спадают

Златые ленты…

Значок (флаг) не следует никоим образом смешивать со знаменем. Первый был общепринятым предметом, второе же составляло принадлежность только тех рыцарей, которые владели большими землями и приводили с собой на войну определенное количество вооруженных людей. В XIII столетии и на флагах, и на знаменах появились гербы.

Пеший рыцарь нес копье на правом плече; конный держал его вертикально, а во время боя – горизонтально, над бедром, а позднее и под мышкой. Копье было исключительно рыцарским оружием; оруженосец мог биться только со щитом и мечом (но не рыцарским). Иногда и копье, подобно мечу, имело свое собственное имя.

Оборонительное вооружение составляли щит, кольчуга и шлем. До второй половины XI столетия употреблялись круглые щиты, а потом сделались общепринятыми щиты продолговатые, рассчитанные на то, чтобы прикрывать рыцаря во всю его длину, начиная с плеч. Обыкновенно щиты были не плоские, а выгнутые. Изготавливались они из деревянных досок, изнутри обивались чем?нибудь мягким, а снаружи – кожей, которая часто раскрашивалась; на ней изображались львы, орлы, кресты, цветы, бывшие вначале лишь простыми украшениями, не имевшими ничего общего с гербами. С внутренней стороны щита приделывались две кожаные ручки, здесь же была широкая перевязь из кожи или из богато украшенной материи. Вне боя рыцарь закидывал эту перевязь на плечо. Павших в битве выносили с поля сражения на щитах.

Рыцарь в полном вооружении

Кольчугой называлась длинная рубаха из железных колец, доходившая и даже спускавшаяся ниже колен. С первой половины XII века она вошла во всеобщее употребление, заменив ранее употреблявшуюся кожаную рубаху с нашитыми на ней металлическими бляхами. Чтобы кольчуга могла лучше противостоять ударам противника, ее делали из двойных и тройных колец. Кольчуга снабжалась капюшоном для защиты головы. Подобно другим частям рыцарского вооружения и кольчуга не оставалась без украшений. По нижнему краю ее, а также по краям рукавов делалось из проволок, пропускаемых в отверстия колец, некоторое подобие кружев или шитья. Сеньоры и князья серебрили и золотили свои кольчуги. Кольчуга носилась и оруженосцами, но у них она легче, а следовательно, хуже защищала от неприятельских ударов.

Шлемом называлась яйцевидная или коническая каска из стали. Нижний край шлема окаймлялся металлическим ободком. С передней стороны его спускалась на лицо рыцаря металлическая пластинка, французское название которой nasal (носовая) ясно указывает на ее назначение – служить защитой носа. Иногда с задней стороны шлема спускалась другая пластинка, в которой прикреплялся кусок толстой материи для защиты затылка. Носовая пластинка использовалась до самого конца XII столетия, а позже вошло в употребление забрало – подобие решетки, – служившее защитой всему лицу. Само собой разумеется, что указать резкую границу, когда забрало сменило носовую пластинку, невозможно. Было время, когда обращались в употреблении и тот, и другой предметы. Уже в Иерусалимских Ассизах[10 - Ассизы Иерусалимского королевства, или Письма Гроба

Господня, составляли законодательство Иерусалимского королевства, созданного крестоносцами после захвата Иерусалима в 1099 году.] есть указание на шлем с забралом.

Мы уже говорили выше о капюшоне, которым заканчивалась вверху кольчуга. Обыкновенно шлем прикреплялся к этому капюшону кожаными петлями, продевавшимися сквозь кольца: число этих петель колебалось между пятнадцатью и тридцатью. Зашнуровывался шлем только на время битвы. В случае же, если рыцарь получал в битве рану, первым делом расшнуровывали его шлем, который никогда не надевался прямо на голову. Под ним обыкновенно надевали пуховую шапочку, а сверх нее полотняный или шелковый чепец. У знатных и богатых лиц, главным образом – у вождей, шлем бывал позолочен, а ободок богато украшался, причем употреблялись и драгоценные камни. Наверху шлем украшался иногда шариком, сделанным из какого?либо металла или из цветного стекла. Иногда на ободке шлема вырезали какую?нибудь надпись. Оруженосцы носили на голове железную шапочку, которая была легче рыцарского шлема и не имела никаких украшений.

Рыцарский турнир

Одной из самых привлекательных для средневекового рыцарства забав были турниры – показательные сражения, в которых участвовали целые толпы. Этим турнир отличался от поединка, который представлял собою борьбу двоих между собой. Турнир состоял из целого ряда одновременно и в одном месте происходивших поединков; впрочем, в массовом столкновении довольно трудно было удержать такой порядок до самого конца. Возникшие, несомненно, во Франции турниры были переняты в Германии, Англии и других западноевропейских странах. Но в каком именно месте Франции и когда возникли турниры, определить невозможно, хотя средневековые хроникеры называли даже имя изобретателя турниров – это рыцарь Жоффруа де Прельи, умерший в 1066 году. Несомненно, однако, что этот обычай не мог быть изобретением одного лица. Правильнее будет предположить, что Жоффруа де Прельи не изобретатель, а законодатель турниров, что он ввел некоторые правила, дотоле не существовавшие.

Предположим, что сюзерен нашего барона задумал устроить турнир. Немедленно он снаряжает специальных людей, чтобы оповещали о предстоящей потехе на площадях близлежащих городов; наиболее выдающимся рыцарям тут же отправляются особые приглашения, писанные на пергаменте. В этих приглашениях точно указывалось место, избранное для состязания, и назывались награды, назначенные победителям. Такими наградами могли быть медведь, пара борзых, ястреб, иногда венок, пояс или мешочек для хранения денег и духов от какой?либо знатной дамы.

Наш барон, получив приглашение, посылает вызов одному из баронов-соседей, и между ними начинаются переговоры об условиях, на которых состоится борьба. Останавливаются на том, что победитель получит коня и шлем побежденного, а в придачу некоторую сумму денег. Подобным образом поступают и другие лица, получившие приглашение участвовать в предстоящем турнире. Так возникают соперничающие стороны. Вызовы посылаются не только от одного рыцаря другому – о схватках договариваются целые группы рыцарей. Большинство рыцарей искали на турнирах славу, но были и такие, для которых турнир был предметом спекуляции: например, они брали побежденного в плен и отпускали лишь за большой выкуп, забирали, а потом продавали его оружие. Впрочем, по таким личностям не следует судить обо всех.

У каждого на турнире своя цель. Пожилые рыцари вспоминают былое и хотят снова пережить забытые, казалось, эмоции; молодые мечтают показать свою удаль и изведать еще не изведанное; богатые – показать свой блеск, свои богатства; бедные – улучшить свое материальное положение. Иной бедный рыцарь, чтобы приобрести себе приличное вооружение, в котором можно было бы без опасения появиться на турнире, берет в долг у знакомого еврея. Он надеется разбогатеть и заплатить как долг, так и немалые проценты.

Среди женщин также царит необычайное оживление. Они в ожидании турнира вынимают из сундуков свои лучшие одежды. Одновременно с турниром рыцарским, конечно, будет происходить турнир другого рода: кто кого перещеголяет нарядами? Жены, сестры, невесты – все они стремятся туда же, на благословенный турнир.

Между тем на месте предстоящего турнира идет большая работа. Рабочие приготовляют места. Распорядители проверяют и пересматривают списки приглашенных. Хватит ли всем места в гостиницах, в частных домах провинциального города? Конечно, нет. Народу, похоже, съедется куда больше, чем предполагалось сначала. Что ж, поместятся и в палатках… И действительно, вскоре окрестности города пестрят от разноцветных шатров. И большинству гостей это не представляется неудобством – совсем напротив! Ведь это так весело – пожить в палатке среди поля после житья среди мрачных, холодных замковых стен! Городские мастера – оружейники, кузнецы, кожевники – завалены работой. Готовятся к турниру и торговцы: на лугу устанавливаются столы со съестными припасами и напитками. Тут же располагаются в своих палатках жонглеры, а также шуты всякого рода – бродячий люд Средневековья. Между разноцветными палатками снуют оруженосцы. Всюду – флаги, раскрашенные щиты и гербы. Картина пестрая, полная разнообразия и жизни!

Арена турнира представляет собой обширное продолговатое пространство, длина его на четверть больше ширины. По одной стороне этого пространства устроены деревянные сиденья для дам, знатных зрителей и судей. Постройки эти сделаны наскоро, но все же не без затей; так, посредине возвышаются две башни, разделенные на ложи. Все эти места обвешаны коврами и флагами. Здесь находится помост для музыкантов. Остальные стороны арены огорожены двумя рядами раскрашенных, а кое?где и позолоченных деревянных барьеров. Проход между ними разрешен только тем, кто следит за порядком; за барьерами места для народа.

Завтра – турнир. Весь городок расцвечен флагами. Из открытых окон доносятся смех, говор, песни. Где?то танцуют.

Пригородное поле представляет необычайно живую картину. Сегодня, накануне официального открытия турнира, уже произошло несколько поединков, а также состоялось состязание между оруженосцами. Двое наиболее отличившихся будут удостоены рыцарского звания. Их посвящение в рыцари придаст еще больше блеска грядущему празднику.

Ночь пронослась незаметно, и вот уже местный священник служит вместе с другими духовными лицами, прибывшими на турнир, торжественную мессу. Любое дело следует начинать с благословения Божьего. В первое время церковь восставала против турниров[11 - Папские буллы грозили участникам турниров отлучением от церкви, а убитым на них – лишением христианского погребения.], но, не сумев уничтожить их совсем, позже переменила тактику и много содействовала изменению их характера. Ведь поначалу они были настоящими кровавыми битвами. Впрочем, турниры все равно не стали безопасным развлечением: здесь получали тяжелые ушибы, а порой и расставались с жизнью. Так что испросить благословения Божьего было для участников совсем не лишним делом! Как не помолиться? И молились, молились усердно…

Участие в турнире считалось привилегией благородного происхождения; поэтому не всякий рыцарь допускался к

нему, точно так же, как не всякий атлет допускался в античной Греции к участию в Олимпийских играх. Дама, обиженная каким?либо рыцарем, могла пожаловаться на него до начала турнира; специальные судьи рассматривали жалобу и, если находили ее основательной, не допускали рыцаря к состязанию, что становилось для него, конечно, большим позором.

Если же дама прощала рыцаря, что обыкновенно и случалось, он возвращал себе утраченное право участвовать в турнире.

В Германии существовали особые правила, по которым не допускались к турнирам рыцари, совершившие что?либо предосудительное против императора, изменившие своим сеньорам и сюзеренам, оскорбившие дам или девиц, уличенные в клятвопреступлении, в ограблении церковного имущества, в убийстве, в нарушении святости брака и отдававшие деньги в рост ради незаконных процентов. В них был параграф, на основании которого к участию в турнире допускался только тот рыцарь, отец, дед и прадед которого были людьми свободными. Поэтому местность, предназначаемая для турнира, пестрела обыкновенно гербами, свидетельствующими о древности рыцарских родов.

Едва окончилась месса, как герольды немедленно приступили к делу. Прежде всего следовало разделить все прибывшее рыцарство на две партии и соблюсти при этом требования справедливости. Старались главным образом, чтобы и на той, и на другой стороне было по возможности одинаковое количество рыцарей и чтобы опытные бойцы разделились примерно поровну. Затем партии выстроились рядами одна против другой. По бокам их расположились жонглеры, без которых не обходилось ни одно торжество; заняли свои места и судьи турнира вместе с почетным судьей.

Роль почетного судьи особенно интересна. Он служил как бы посредником между присутствующими дамами и участвующими в турнире рыцарями. После его избрания к нему подходили судьи турнира в сопровождении двух красивейших дам и вручали ему головное дамское украшение (чепец или наколку), которое он привязывал к своему копью и не снимал в продолжение всего турнира. Если во время боя дамы замечали, что кто?либо из участников в турнире слишком ослабевал, они поручали почетному судье вступиться за него. Дамский посредник опускал на такого рыцаря оригинальное украшение своего копья, и никто уже не осмеливался этого рыцаря тронуть.

После клятвы участников турнира в том, что они не будут прибегать к запрещенным уловкам, не будут бить рыцаря, потерявшего шлем, и т. п., все замерли в ожидании сигнала к схватке. Вместе со своими рыцарями здесь же находятся и оруженосцы. И вот устроитель турнира подает сигнал. Рыцари в полном вооружении, головы их покрыты шлемами; в их руках длинные копья, но без острия на конце. Во весь карьер несутся они друг на друга с копьями наперевес. У каждого – одна и та же цель; ударом копья сшибить своего противника с седла. Но это нужно сделать очень ловко, не задевая ни самого седла, ни ноги противника – в противном случае победитель лишается награды. Нередко копья ломаются вдребезги. Иной раз, пропустив удар, рыцарь падает с коня навзничь. Бывали случаи, когда подобные падения причиняли моментальную смерть.

Оруженосцы работают без устали, герольды и судьи внимательно следят за борьбой. Рыцари, нанесшие удачный удар, поощряются к новым подвигам одобрительными возгласами зрителей. Но опытные рыцари обыкновенно не слишком увлекаются в начале, чтобы не устать раньше времени. Впрочем, участникам турнира дозволяется на короткий срок отъезжать в сторону, чтобы передохнуть. Воспользовавшийся этой возможностью рыцарь обычно снимает шлем и глубоко вбирает в легкие чистый воздух, которого так не хватает тем, кто сражается, ибо копыта лошадей поднимают тучи пыли.

С наступлением вечера трубят сигнальные трубы, и схватка останавливается. Арена сразу наполняется толпой. Обломки оружия, куски материи, частицы золота и серебра, отвалившиеся с богатых рыцарских одеяний, становятся предметами спора между простолюдинами. Рыцари, оставшиеся целыми и невредимыми, весело спешат в свои временные жилища. Но иных рыцарей несут на носилках; у некоторых серьезные переломы костей.

Наш барон попал в число лучших бойцов; судьи присудили ему в награду великолепный щит. Имя его провозгласили во всеуслышание и разнесут еще во все возможные концы. Первая награда обыкновенно присуждалась тому, кто выбил из седла большее число рыцарей, кто изломал большее число копий, но сам крепко держался в седле. В случае, если между судьями возникал спор, к решению его привлекали дам. Что касается наград, они бывали различны – и незначительные по цене, и весьма ценные. Награждали охотничьими птицами, щитами и тому подобными предметами. В XIII веке ландграф Тюрингенский Герман[12 - Герман I (ум. 1217) – пфальцграф Саксонии с 1181 года, ландграф Тюрингии с 1190 года; покровительствовал искусствам и сам был миннезингером.] устроил турнир в Нордгаузене. У места турнира был разбит сад, посередине которого поставили дерево с золотыми и серебряными листьями. Всякий, разбивший копье нападавшего и сам удержавшийся в седле, получал серебряный, а выбивший противника из седла – золотой листок. Турнир продлится еще несколько дней, но мы не станем следить за его продолжением… Скажем лишь, что многие из рыцарей так поистратились на вооружение и наряды своим женам, что долго еще не смогут забыть о турнире, поскольку будут выплачивать долги, сделанные ради участия в нем.

Судебные поединки

Судебный поединок принадлежит к разряду явлений, знакомство с которыми приоткрывает завесу, скрывающую миросозерцание обитателей средневековых замков и вообще средневекового человека. Случай, так или иначе решающий исход борьбы, случай, зависевший большей частью от каких?либо заранее сложившихся причин, представлялся в глазах средневекового человека проявлением Божественной Правды.

Когда обвинитель был не в состоянии очевидными фактами доказать правоту своего обвинения, а обвиняемый – свою невиновность, в Средние века часто прибегали к так называемому Божьему суду – испытывали обвиняемого холодной водой, кипятком, раскаленным железом, огнем. Например, обвиняемого бросали в пруд или реку и, если он не погружался в воду, а сразу всплывал, объявляли его виновным. Заставляли обвиняемого опускать руку по локоть в котел с кипящей водой или ходить босыми ногами по раскаленным железным пластинкам. Отсутствие ожогов или незначительность их свидетельствовали о невиновности. Наконец, испытание огнем заключалось в том, что обвиняемый (иногда одетый в рубаху, пропитанную воском) должен был невредимым пройти сквозь пылающий огонь. К такого рода испытаниям, называвшимся общим словом «ордалии», принадлежат и судебные поединки. Познакомимся поближе с этим явлением.

Обе стороны, обвинитель и обвиняемый, являлись к графу или к своему сеньору. Здесь обвинитель высказывал свое обвинение или жалобу и бросал на землю перчатку или нарукавник в знак того, что он вызывает обвиняемого на бой, который должен будет подтвердить справедливость обвинения или жалобы. Обвиняемый должен был поднять брошенную вещь и обменять ее на свою в знак того, что принял сделанный ему вызов. После этого их отводили в темницу, находящуюся в замке сеньора,

где они жили до дня, назначенного для поединка. Они, конечно, могли быть выпущены на свободу, но под условием выставить поручителей.

Между тем приготовлялось место, где должен был произойти поединок. Огораживали часть поля, устраивали места для судей и знатных зрителей. Когда наступал назначенный день (поединок происходил обыкновенно очень рано, на рассвете), масса народа окружала назначенное место. Чтобы устранить возможность вмешательства со стороны публики и каких?либо столкновений между приверженцами участников боя, заблаговременно выставлялся сильный караул. Противники являлись в полном вооружении. Перед крестом и Евангелием, а иногда и над мощами они клялись в правоте своего дела, а также в том, что не прибегнут к колдовству. Герольд выкрикивал на четыре стороны обращение к зрителям, призывающее к сохранению тишины; ни крик, ни жест не должны были помешать бьющимся; все должны были воздерживаться от какого бы то ни было вмешательства в дело. Виновному в нарушении этого правила грозило серьезное наказание: рыцаря могли лишить руки или ноги, а простолюдина – головы.

Когда все приготовления были окончены, обвинителю и обвиняемому отмеривали одинаковое пространство, или, как тогда выражались, «одинаковое количество поля, ветра и солнца». Сколоченный из досок забор, ограждавший поле, крепко запирался. После этого главный распорядитель подавал знак к началу боя, произнося громко установленные на этот случай слова.

Бой начался. Оба противника, крепко держа копья, несутся друг на друга сначала галопом, затем в карьер. Копья расщепляются о щиты. Кони вздымаются на дыбы. Враги сталкиваются таким образом раз за разом. Но вот с одним из них случилась неудача: лопнула подпруга, седло съехало с места, он слетел на землю. Обыкновенно в судебных поединках при таких обстоятельствах не церемонятся, а, напротив, пользуются своим преимуществом и неудачей врага. Но сегодня противник упавшего поступил истинно по?рыцарски: дал время своему врагу оправиться и сам покинул седло. Оба взялись за мечи. Началось фехтование, но в скором времени, забросив щиты на спину, противники хватают мечи обеими руками и наносят беспощадные удары. Наконец один из них падает на землю. Другой кидается к нему, срывает с него шлем, заносит над ним кинжал и предлагает на выбор: или отказаться от своего обвинения и объявить себя клеветником, или умереть. В это время к ним подходят несколько человек из стражи, чтобы быть свидетелями разговора. И побежденный сдается, предпочтя позор смерти. Его вытаскивают с места боя за ноги, шлем разламывают на части, а вооружение, доспехи и конь достаются распорядителям и судьям.

Судебный поединок. Со старинной гравюры

На судебный поединок допускалось выставлять вместо себя бойца, победа или поражение которого были равносильны победе или поражению того, кто его выставил. Этим правом могли воспользоваться женщины, духовные лица, больные люди, наконец – юноши моложе двадцати одного года и старики старше шестидесяти лет. В рыцарских романах довольно часто изображается оклеветанная девушка, которая посылает гонцов к какому?либо рыцарю с просьбой прийти в известный день и час на известное место, чтобы с оружием в руках защитить ее поруганную честь. Рыцарь обыкновенно спешит, не щадя своего коня, но все же не поспевает к назначенному часу. Общее волнение: кто рад, кто печалится. Враг уже торжествует победу, но вот внезапно появляется на арене долгожданный герой, и все оканчивается, разумеется, его победой[13 - Желающим ближе познакомиться с такого рода сюжетами рекомендуем нашу книгу «Трубадуры, труверы и миннезингеры» (вышла в 2014 году в издательстве «Ломоносовъ». – Прим. ред.).].

Очень часто к судебным поединкам прибегали в тех случаях, когда дело касалось обвинения в преступлении, за которое грозила смертная казнь. Как правило, жестокая расправа над «выявленным» преступником производилась немедленно по окончании поединка – побежденного сейчас же предавали смертной казни. Бывали случаи, когда казнили бойца, проигравшего чужое дело, а вместе с ним и обвиняемого, и державшего его сторону свидетеля, если таковой был. Если в числе двух последних лиц была женщина, она безжалостно сжигалась на костре. Сожжение, к которому так часто тогда прибегали, производилось следующим образом. На месте, назначенном для совершения казни, врывали в землю столб.

Кругом этого столба укладывали ряды дров, которые перемежались слоями соломы, до тех пор, пока поленница не достигала высоты человеческого роста. При этом оставлялось свободное пространство вокруг столба и довольно узкий проход к нему. С приговоренного снимали одежду, надевали на него длинную рубаху и привязывали его к столбу веревками или цепями. Затем проход закрывали дровами и соломой и разом с нескольких сторон зажигали костер.

Судебные поединки были распространены не только среди рыцарей, но и среди городского населения. По обычаю, горожане бились в красных рубахах, панталонах и чулках, но без башмаков с и непокрытыми головами. Рыцарь, вызвавший на поединок простолюдина, должен был биться тем же оружием, что и его противник; если же простолюдин вызывал рыцаря, последний – если считал возможным принять вызов – сражался на коне, в рыцарских доспехах.

Среди семьи

У постели нашего барона еще горит свеча в высоком канделябре, светившая целую ночь, а в узорчатые стекла окна уже проник луч восходящего солнца.

Резко прозвучала труба с вершины главной башни, и барон пробудился от сна. Когда он надел исподнее, на ночь вешавшееся у постели, а поверх накинул нечто вроде халата, в комнату явились два прислужника и принесли лохань, металлический кувшин с водой и полотенце. Кроме ежедневного умывания, наш барон очень часто принимает по утрам ванну, в которую иногда высыпается целая корзина лепестков роз.

Умывшись и причесавшись гребнем, барон встал на колени перед изображением святого, помещающимся тут же, вблизи постели. Спустя некоторое время, уже окончательно одевшись с помощью прислужников, он в сопровождении своей жены отправляется в капеллу. Выслушав краткую мессу и приветствие капеллана, баронская чета проходит в большую залу, где подкрепляет себя завтраком в кругу собравшихся членов семьи.

Последними за стол являются взрослые дочери – у них очень много времени отнял туалет! «Если бы вы могли видеть, – рассказывает один средневековой французский поэт, – как причесываются дамы и девушки. Одной затягивают волосы, другую зашнуровывают, третья спрашивает у сестры: “Сестрица, хороша ли я?” – “В тебе нет недостатков, – отвечает сестрица, – а какова я?” Четвертая говорит своей девушке: “Скажи, ради Бога, хорош ли у меня сегодня цвет лица?” – “Лучше, чем у кого бы то ни было на свете”, – отвечает девушка».

Почти всегда барон в это время уже покидает замок, но сегодня он остается дома целый день. Позавтракав, он пошел вместе со старшим сыном обозревать свое обширное и сложное хозяйство: это занятие отнимет у него время до самого полудня, до обеда. Супруга барона отправилась к собравшейся у ворот замка толпе нищих и калек, чтобы раздать им обычную милостыню.

Среди бедняков, пришедших сегодня в замок, оказался престарелый

пилигрим, возвращающийся из далекого странствования. Он одет в серое платье, на котором нашиты раковины, и обут в кожаные сапоги. За его спиной висит сума, а на боку спускается с перевязи дорожная плетеная фляжка. В правой руке у него крепкий посох. Широкополая шляпа довершает его скудный наряд.

Хозяйка замка, тронутая усталым видом странника, следуя обычаю, предложила ему отдохнуть в замке. Затем она отправилась в женские помещения, где ее прихода дожидались домашние работницы: тут сейчас начнут шить, вышивать, прясть, одним словом – примутся за обыденные дела. Наконец, на ее руках – двое маленьких детей, из которых старшему еще не исполнилось семи лет – до этого возраста дети находились на исключительном попечении матери. Словом, дел у супруги нашего барона достаточно. Впрочем, и помощниц у нее немало… Взрослые дочери барона отправились в свою комнату, где будут заниматься рукодельем, разговорами, пеньем и чтением недавно попавшего в их руки рыцарского романа.

Так проходит время до полудня. Звук трубы призывает к обеду. Сегодняшний обед совершенно, конечно, не похож на те званые обеды, которые время от времени задаются нашим бароном. Он гораздо скромнее: два мясных блюда, рыба, овощи, в заключение обеда сыр и фрукты. На столе вино, пиво, мед, настойки. После обеда барон отправился отдыхать; остальные члены семьи разбрелись по своим делам: кто отправился в замковый садик поиграть на открытом воздухе, кто углубился в шахматную игру. Одна из дочерей читает вслух старшему брату новый рыцарский роман. Чтение это прерывает прибывший в замок продавец дамских украшений. Вот он отложил в сторону свою обитую железом палку, снял со спины ящик – и скоро почти все его товары проданы… При приближении вечера хозяйка вспомнила о пилигриме и велела позвать его в залу. Там слуги уже хлопотали около камина, разводя огонь. Послушать странника собралась вся семья. Его забросали вопросами: откуда он, что пережил, где побывал? Не в первый раз пришлось говорить ему перед большими господами: странники в ту пору были самыми желанными гостями в замках – своими рассказами они вносили свежую струю в однообразную жизнь их обитателей. Не смущаясь, он начал свой рассказ, и речь его полилась непрерывно. Жадно слушали его обитатели нашего замка. Как будто на таинственных крыльях возносились они над повседневной жизнью своей, оставляя здесь, на земле, свои бренные оболочки. Окончил странник рассказ свой и утомленный пошел на отдых.

Между тем за стенами замка совершенно стемнело, и разыгралась настоящая буря. В окна хлещет дождь. Воет ветер, заставляя всех подвинуться ближе к камину. А огонь в камине разгорелся уже вовсю. Зала, лишенная своих праздничных украшений, выглядит мрачно. Кое-где сверкает оружие, кое?где на стене трепещет тень оленьих рогов.

Место у камина – любимое у всей семьи. Тут рассказывают бесконечные истории, а иногда и поют. Сегодня, например, старшая дочь барона поет недавно выученную песню. Поэт выразил в ней чувства, знакомые сердцам обитателей средневекового замка. Вот она в буквальном переводе:

«Вблизи источника в саду, при песчаной дорожке, под тенью плодового дерева, где распевали птицы, на ковре из зеленой травы и белых цветов я нашел одинокой ту, которая не желает мне счастья.

Это дочь сеньора, владетеля замка. Я вообразил, что она пришла туда насладиться весной, зеленью и пеньем птиц; я полагал, что она охотно склонит свой слух к моим речам Но вышло совсем иное.

Она принялась плакать у источника и, воздыхая из глубины сердца, сказала: “О, Иисус, царь мира, из?за Тебя испытываю я столь большое горе. Обиды, Тебе нанесенные, падают на меня, ибо сильнейшие в этом мире идут за море служить Тебе; так хочешь Ты!

И он также ушел, он, мой прекрасный друг, мой милый и сильный друг. Я осталась здесь одна, чтобы тосковать по нему, плакать, сокрушаться. Ах, какое нехорошее намерение возымел король Людовик, приказавший двинуться рыцарям в этот Крестовый поход, который принес моему сердцу столько горя!”

Когда я услышал, что она сокрушается о своем жребии, я приблизился к ней вдоль светлого ручейка. “Прекрасная, – сказал я ей, – свежий цвет и красота лица увядают от плача.

Вам не следует отчаиваться: Тот, Кто одевает листвою леса, еще может доставить вам радость!”

“О, сеньор! – сказала она, – я верую в то, что Бог смилостивится надо мною когда?нибудь в другой жизни, как и над многими другими грешниками. Но между тем Он отнимает от меня на этом свет того, который составлял мою радость, того, кто теперь так далеко от меня!”»[14 - Это произведение принадлежит трубадуру XII века Маркабрюну (Mаrcabrus). В этом грациозном стихотворении упоминаются Второй крестовый поход, крайне неудачный для христиан, и французский король Людовик VII, его предпринявший. (Маркабрюн (ум. ок. 1149) – трубадур родом из Гаскони. Считается основоположником так называемого темного стиля в поэзии трубадуров, оставил после себя более сорока произведений преимущественно сатирического характера. – Прим. ред.)].

За мирными и приятными беседами время незаметно приблизилось к ужину. После него, перед отходом ко сну, хозяева выпили вина. Удостоверившись из доклада своего управителя, что все спокойно, а стражи на своих местах, барон отправился в опочивальню.

Именем фазана

(По мотивам средневековых хроник и легенд)

Куда направляет свой путь этот рыцарь Тевтонского ордена? Его белый рыцарский плащ с черным крестом и пегая лошадь мелькают между ивами, окаймляющими берега Иснера. Он направляется в замок пфальцграфа[15 - Пфальцграф, или граф-палатин, – в Раннем Средневековье граф, управлявший пфальцем (дворцом) в период отсутствия правящего монарха. В XII веке должность пфальцграфа стала наследственной, а сам пфальцграф превратился во владетельного князя, вассала императора Священной Римской империи.]. «Этого хочет Бог! Этого хочет Бог!..» Слова эти прозвучали от Рейна до Дуная, и во всех землях, здесь расположенных, провозглашена война именем Господа нашего Иисуса Христа и исполнителя Его воли, императора немецкого.

Во многих местах совершаются приготовления к новому Крестовому походу. Повсюду установлен Божий мир, запрещены всякие тяжбы и денежные иски против тех, кто будет биться за Св. Гроб, чтобы никакие земные заботы не помешали им исполнить свое намерение. Монахи разъясняют в своих проповедях льготы, которые буллою Святейшего отца предоставляются тем, кто отправляется в поход. В кружки, выставляемые у церковных входов, в изобилии стекаются «динарии прощения и освобождения»: если приносится пожертвование на Крестовый поход, то душа, испытывающая мучения, освобождается от них и возносится на небеса.

В феодальных владениях объезжают лошадей, готовят упряжь для волов, девушки вышивают для рыцарей шарфы, оруженосцы возятся с конской сбруей. Поселянин является вечером в деревенскую кузницу, где, читая про себя псалом, медленно полирует заржавленный дротик, который еще в руках его деда свел короткое знакомство с сарацинскою грудью. На его левом плече видно изображение креста, и еврей, одетый в особый костюм с желтой полосою, завидев крестоносца при свете пламени, дрожит за свое существование, так как его родичи немало натерпелись от

крестоносной братии.

Пфальцграф взволнован. Он хочет идти в Святую землю, чтобы биться там за Господа и за христианство во главе большого войска. Но это войско еще надо собрать. Вот с какой целью он позвал к себе на пир всех подвластных ему сеньоров, но пока они не знают об истинной цели приглашения.

В назначенный день все приглашенные, и наш тевтонский рыцарь в том числе, собрались в замке пфальцграфа; дам принесли на носилках, кавалеры приехали верхом. Всех прибывающих встречали на дворе слуги, одетые медведями и львами, и провожали в покои, где для знатных гостей приготовлены были вина, пряности и холодные закуски. А для дам специально – зеркала из полированного серебра, кипрская пудра[16 - Кипрская пудра – распространенный в XVI – XVII веках ароматический порошок на основе мха, растущего на дубах острова Кипр. Этот же аромат был использован в 1917 году французским парфюмером Ф. Коти при создании знаменитых духов «Шипр» (от фр. Chypre – Кипр), в состав которых также входят ароматы бергамота, пачулей, сандала и ладана.], туалетный уксус[17 - Туалетный уксус – распространенное в Средние века гигиеническое средство, в состав которого входили уксусная кислота, эфирные масла, ароматические растения и экстракты специй.] и духи.

В назначенный час протрубили пажи, возвещая начало обеда, и все приглашенные вошли через растворенные настежь двери в пиршественную залу.

Без всякого преувеличения можно сказать, что пиршественная зала в замке пфальцграфа величиной была не меньше средней части Кельнского собора. Дневной свет проникал сюда через окна прекрасной работы, с богато расписанными стеклами. Стены были покрыты коврами, на которых были изображены Тесей, выводящий из ада собаку, и Ясон, завоевывающий золотое руно[18 - В рыцарском обществе господствовали самые смутные представления из области античной мифологии.].

В этой зале было три подиума (они же столы) разных размеров. На подиуме средних размеров стояла церковь с расписными стеклами и колоколом[19 - Во время пиров было в обычае устраивать различные зрелища с помощью механических приспособлений. Происходило это обыкновенно, чтобы занять внимание гостей между переменами блюд, откуда забава эта и получила название интермедии.].

На большом подиуме сидели двадцать музыкантов; из них каждый играл на своем инструменте, когда наступала его очередь. Здесь же был приготовлен замок, для второй перемены блюд, вроде Лузиньянского[20 - Лузиньянский замок – фамильный замок Лузиньянов, одного из самых знатных французских родов, крупнейший во Франции. Был построен предположительно в X веке и разрушен во время религиозных войн в XVI веке. Существует легенда, согласно которой самый первый замок был построен водным духом, феей Мелюзиной, бывшей супругой одного из владельцев имения Лузиньян.]; на главной башне его была изображена в виде змеи Мелюзина, а две меньшие башни были предназначены для выбрасывания померанцевой воды в устроенные кругом замка рвы. Развлечением во время третьей перемены должно было служить изображение пустыни, в которой бился тигр со змеем. Четвертое изображение представляло дикаря на верблюде, как бы отправляющегося в дальнее путешествие. Пятая картина должна была состоять в следующем: некий человек бил палкою по кусту, из куста вылетали птички, и их поедали дама и рыцарь, расположившиеся у самого куста. Дама улыбалась и как бы говорила, что человек этот безумно тратит свое время, работая на других.

Наконец, для последней перемены, было предназначено изображение сумасшедшего, мчавшегося на медведе через горы, покрытые инеем и льдом.

На третьем подиуме – для почетных гостей – стояла башня, возвышавшаяся до самого потолка[21 - «Невозможно представить себе без удивления, какими размерами должна была отличаться зала, в которой могли помещаться такие огромные столы, с приспособлениями для механизмов, необходимых для различных передвижений фигур». Так говорит La Curne de Sainte-Palaye (Жан-Батист де Ла Кюрн де Сент-Пале (1697 – 1781) – французский историк, филолог, лексикограф. – Прим. ред.), описывая роскошный банкет, происходивший при дворе бургундского герцога Филиппа Доброго (1396 – 1467).].

Как только была прочитана молитва и все заняли свои места, человек, стоявший на вышке огромной башни, протрубил в рог. Вдруг открылись четыре окна в башне, и из каждого окна выпрыгнуло по кабану, трубящему в трубу, и много других, странных фигур. Когда они вернулись в окна, последние опять затворились, но сейчас же раскрылись снова, чтобы дать дорогу трем овечкам и козлу, отлично сделанным; козел играл на волынке, а овцы на дудочках. Потом вооруженный человек, находившийся на верху башни, вызвал менестрелей, которые спели песню и вернулись в башню подобно всем прочим. Наконец, из окон появились четыре серых осла и вполне прилично пропели песенку следующего содержания:

Когда б ослицею вы стали,

Моя владычица, я вас

Не бросил бы в тот час печали,

В тот злополучный, страшный час.

Я сам готов бы был кусаться.

Я сам готов бы был лягаться,

Носил бы тяжести, как мог,

И поедал чертополох, —

И все бы, все переносил,

Но вас по?прежнему любил.

Тут вдруг заиграл орган в церкви, стоявшей на первом столе, а менестрели, сидевшие в укреплении, произвели такой шум, что казалось, будто слышатся и звуки рогов, и крики охотников в лесной чаще.

Эти сцены весьма удивили гостей, которые, однако, не забывали потягивать рейнвейн из прекрасных стаканов зеленого стекла или из рогов, украшенных золотыми и серебряными кольцами. С такой же охотой они и кушали; в их распоряжении было много прекрасных блюд: колбасы, начиненные мясом каплуна, оленье рагу, бараньи ноги, приправленные шафраном, кабанье мясо с изюмом и сливами, жареные ржанки, арденнские куры, соус из вареной моркови, прекрасные хлебы; кроме того, здесь были пирожные в виде растений, животных и разных фигур. Но особенное внимание обращал на себя новый овощ, прибывший от мавров из Испании и называвшийся испанской зеленью или шпинатом – так, по крайней мере, называл ее распорядитель обеда, сидевший на высоком кресле у поставца, обремененного серебряной посудой. Он раздавал приказания слугам, разносившим кушанья, кухонным мальчикам, вертельщикам и прочим.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/konstantin-ivanov/srednevekovye-zamok-gorod-derevnya-i-ih-obitateli/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

1

Преторий представлял собой возвышение в форме квадрата со стороной около 60 метров, на котором располагалась палатка полководца; в императорском Риме преторием стали называть штаб императорской гвардии.

2

Тимофей Николаевич Грановский (1813 – 1855) – русский историк-медиевист, профессор всеобщей истории Московского университета (1839 – 1855).

3

Здесь: часовня.

4

Жоффруа (Готфрид) V Анжуйский, по прозвищу Плантагенет (Красивый) (1113 – 1151) – граф Анжу и Мэна с 1129 года, граф де Мортен с 1141 года, герцог Нормандии с 1144

года.

5

Генрих I, по прозвищу Боклерк (Ученый) (1068 – 1135) – младший сын Вильгельма Завоевателя, герцог Нормандии с 1106 года, король Англии с 1100 года. Его правление было отмечено административными и финансовыми реформами, которые легли в основу государственной системы Англии эпохи Высокого Средневековья.

6

Жан Фруассар (1333 или в 1337 – ок. 1405) – французский писатель и поэт, автор знаменитых «Хроник» – важнейшего источника по истории начального этапа Столетней войны.

7

Персонаж французского эпоса, о котором рассказывает К. Иванов, не имеет, вероятно, почти ничего общего с реальным графом Жераром Руссильонским (810 – 877 или 879). История любви его и византийской принцессы – плод поэтического воображения средневековых сочинителей.

8

Карл Мартелл (686 или 688 – 741) – майордом франков с 717 года. Прозвище Мартелл (Молот) получил в хрониках IX века. Под его руководством франки одержали победу над арабами в битве при Пуатье в 732 году и тем самым, как считается, спасли Европу от исламского порабощения.

9

Здесь и далее «Песнь о Роланде» в перевод графа де Ла-Барта (Песнь о Роланде, СПб., 1897). – Здесь и далее, если не оговорено особо, постранично – прим. авт.

10

Ассизы Иерусалимского королевства, или Письма Гроба Господня, составляли законодательство Иерусалимского королевства, созданного крестоносцами после захвата Иерусалима в 1099 году.

11

Папские буллы грозили участникам турниров отлучением от церкви, а убитым на них – лишением христианского погребения.

12

Герман I (ум. 1217) – пфальцграф Саксонии с 1181 года, ландграф Тюрингии с 1190 года; покровительствовал искусствам и сам был миннезингером.

13

Желающим ближе познакомиться с такого рода сюжетами рекомендуем нашу книгу «Трубадуры, труверы и миннезингеры» (вышла в 2014 году в издательстве «Ломоносовъ». – Прим. ред.).

14

Это произведение принадлежит трубадуру XII века Маркабрюну (Mаrcabrus). В этом грациозном стихотворении упоминаются Второй крестовый поход, крайне неудачный для христиан, и французский король Людовик VII, его предпринявший. (Маркабрюн (ум. ок. 1149) – трубадур родом из Гаскони. Считается основоположником так называемого темного стиля в поэзии трубадуров, оставил после себя более сорока произведений преимущественно сатирического характера. – Прим. ред.)

15

Пфальцграф, или граф-палатин, – в Раннем Средневековье граф, управлявший пфальцем (дворцом) в период отсутствия правящего монарха. В XII веке должность пфальцграфа стала наследственной, а сам пфальцграф превратился во владетельного князя, вассала императора Священной Римской империи.

16

Кипрская пудра – распространенный в XVI – XVII веках ароматический порошок на основе мха, растущего на дубах острова Кипр. Этот же аромат был использован в 1917 году французским парфюмером Ф. Коти при создании знаменитых духов «Шипр» (от фр. Chypre – Кипр), в состав которых также входят ароматы бергамота, пачулей, сандала и ладана.

17

Туалетный уксус – распространенное в Средние века гигиеническое средство, в состав которого входили уксусная кислота, эфирные масла, ароматические растения и экстракты специй.

18

В рыцарском обществе господствовали самые смутные представления из области античной мифологии.

19

Во время пиров было в обычае устраивать различные зрелища с помощью механических приспособлений. Происходило это обыкновенно, чтобы занять внимание гостей между переменами блюд, откуда забава эта и получила название интермедии.

20

Лузиньянский замок – фамильный замок Лузиньянов, одного из самых знатных французских родов, крупнейший во Франции. Был построен предположительно в X веке и разрушен во время религиозных войн в XVI веке. Существует легенда, согласно которой самый первый замок был построен водным духом, феей Мелюзиной, бывшей супругой одного из владельцев имения Лузиньян.

21

«Невозможно представить себе без удивления, какими размерами должна была отличаться зала, в которой могли помещаться такие огромные столы, с приспособлениями для механизмов, необходимых для различных передвижений фигур». Так говорит La Curne de Sainte-Palaye (Жан-Батист де Ла Кюрн де Сент-Пале (1697 – 1781) – французский историк, филолог, лексикограф. – Прим. ред.), описывая роскошный банкет, происходивший при дворе бургундского герцога Филиппа Доброго (1396 – 1467).