Стихотворения читать онлайн - Джордж Байрон

Стихотворения

Джордж Байрон

Книга содержит лучшие образцы лирики Джорджа Байрона (1788–1824) – выдающегося английского поэта-романтика.

Жажда любви, свободы и подвига – ключевые темы творчества Байрона. Бурная, гордая и страстная душа поэта, стремление вырваться за границы общепринятых норм и условностей, воплотились в характеры героев его стихотворений.

Поэзия Байрона отразила потребность человека в праве на собственные выстраданные мысли и чувства, породила тип поведения и переживания реальности, названный в честь автора байроническим.

Джордж Байрон

Стихотворения

Решусь, пора освободиться

Решусь – пора освободиться

От мрачной горести моей,

Вздохнуть в последний раз, проститься

С любовью, с памятью твоей!

Забот и света я чуждался

И не для них был создан я,

Теперь же с радостью расстался,

Каким бедам страшить меня?

Хочу пиров, хочу похмелья;

Бездушным в свете стану жить;

Со всеми рад делить веселье,

Ни с кем же горя не делить.

То ль было прежнею порою!

Но счастье жизни отнято:

Здесь в мире брошен я тобою

Ничто уж ты – и все ничто.

Улыбка – горю лишь угроза,

Из-под нее печаль видней;

Она – как на гробнице роза;

Мученье сжатое сильней.

Вот меж друзей в беседе шумной

Невольно чаша оживит,

Весельем вспыхнет дух безумный, —

Но сердце томное грустит.

Взойдет бывало месяц полный

Над кораблем в тиши ночной:

Он серебрит Эгейски волны…

А я, к тебе стремясь душой,

Любил мечтать, что взор твой милый

Теперь пленяет та ж луна.

О Тирза! над твоей могилой

Тогда светила уж она.

В часы бессонные недуга,

Как яд кипел, волнуя кровь —

«Нет», думал я, «страданьем друга

Уж не встревожится любовь!»

Ненужный дар тому свобода,

Кто в узах жертва дряхлых лет.

Вот воскресит меня природа —

К чему? – тебя в живых уж нет.

Когда любовь и жизнь так новы,

В те дни залог мне дан тобой:

Печали краской рок суровый

Мрачит его передо мной.

Навек той сердце охладело,

Кем было все оживлено;

Мое без смерти онемело,

Но чувства мук не лишено.

Залог любви, печали вечной,

Прижмись, прижмись к груди моей;

Будь стражем верности сердечной,

Иль сердце грустное убей!

В тоске не гаснет жар мятежный,

Горит за сенью гробовой,

И к мертвой пламень безнадежный

Святее, чем любовь к живой.

Подражание португальскому

В кипенье нежности сердечной

Ты «жизнью» друга назвала:

Привет бесценный, если б вечно

Живая молодость цвела!

К могиле все летит стрелою;

И ты, меня лаская вновь,

Зови не «жизнью», а «душою»,

Бессмертной, как моя любовь!

Прости

Была пора – они любили,

Но их злодеи разлучили;

А верность с правдой не в сердцах

Живут теперь, но в небесах.

Навек для них погибла радость;

Терниста жизнь, без цвета младость,

И мысль, что розно жизнь пройдет,

Безумства яд им в душу льет…

Но в жизни, им осиротелой,

Уже обоим не сыскать,

Чем можно б было опустелой

Души страданья услаждать.

Друг с другом розно, а тоскою

Сердечны язвы все хранят,

Так два расторгнутых грозою

Утеса мрачные стоят:

Их бездна моря разлучает

И гром разит и потрясает,

Но в них ни гром, ни вихрь, ни град,

Ни летний зной, ни зимний хлад

Следов того не истребили,

Чем некогда друг другу были.

Колридж. Кристобел

Прости! И если так судьбою

Нам суждено – навек прости!

Пусть ты безжалостна – с тобою

Вражды мне сердца не снести.

Не может быть, чтоб повстречала

Ты непреклонность чувства в том,

На чьей груди ты засыпала

Невозвратимо-сладким сном!

Когда б ты в ней насквозь узрела

Все чувства сердца моего,

Тогда бы, верно, пожалела,

Что столько презрела его.

Пусть свет улыбкой одобряет

Теперь удар жестокий твой:

Тебя хвалой он обижает,

Чужою купленной бедой.

Пускай я, очернен виною,

Себя дал право обвинять,

Но для чего ж убит рукою,

Меня привыкшей обнимать?

И верь, о, верь! Пыл страсти нежной

Лишь годы могут охлаждать:

Но вдруг не в силах гнев мятежный

От сердца сердце оторвать.

Твое то ж чувство сохраняет;

Удел же мой – страдать, любить,

И мысль бессменная терзает,

Что мы не будем вместе жить.

Печальный вопль над мертвецами

С той думой страшной как сравнять?

Мы оба живы, но вдовцами

Уже нам день с тобой встречать.

И в час, как нашу дочь ласкаешь,

Любуясь лепетом речей,

Как об отце ей намекаешь?

Ее отец в разлуке с ней.

Когда ж твой взор малютка ловит, —

Ее целуя, вспомяни

О том, тебе кто счастья молит,

Кто рай нашел в твоей любви.

И если сходство в ней найдется

С отцом, покинутым тобой,

Твое вдруг сердце встрепенется,

И трепет сердца – будет мой.

Мои вины, быть может, знаешь,

Мое безумство можно ль знать?

Надежды – ты же увлекаешь:

С тобой увядшие летят.

Ты потрясла моей душою;

Презревший свет, дух гордый мой

Тебе покорным был; с тобою

Расставшись, расстаюсь с душой!

Свершилось все – слова напрасны,

И нет напрасней слов моих;

Но в чувствах сердца мы не властны,

И нет преград стремленью их.

Прости ж, прости! Тебя лишенный,

Всего, в чем думал счастье зреть,

Истлевший сердцем, сокрушенный,

Могу ль я больше умереть?

Девушка из Кадикса

Не говорите больше мне

О северной красе британки;

Вы не изведали вполне

Все обаянье кадиксанки.

Лазури нет у ней в очах,

И волоса не золотятся;

Но очи искрятся в лучах

И с томным оком не сравнятся.

Испанка, словно Прометей,

Огонь похитила у неба,

И он летит из глаз у ней

Стрелами черными Эреба.

А кудри – ворона крыла:

Вы б поклялись, что их извивы,

Волною падая с чела,

Целуют шею, дышат, живы…

Британки зимне-холодны,

И если лица их прекрасны,

Зато уста их ледяны

И на привет уста безгласны;

Но Юга пламенная дочь,

Испанка, рождена для страсти —

И чар ее не превозмочь,

И не любить ее – нет власти.

В ней нет кокетства: ни себя,

Ни друга лаской не обманет;

И, ненавидя и любя,

Она притворствовать не станет.

Ей сердце гордое дано:

Купить нельзя его за злато,

Но неподкупное – оно

Полюбит надолго и свято.

Ей чужд насмешливый отказ;

Ее мечты, ее желанья —

Всю страсть, всю преданность на вас

Излить в годину испытанья.

Когда в Испании война,

Испанка трепета не знает,

А друг ее убит – она

Врагам за смерть копьем отмщает.

Когда же, вечером, порхнет

Ока в кружок веселый танца,

Или с гитарой запоет

Про битву мавра и испанца,

Иль четки нежною рукой

Начнет считать с огнем во взорах,

Иль у вечерни голос свой

Сольет с подругами на хорах —

Во всяком сердце задрожит,

Кто на красавицу ни взглянет,

И всех она обворожит,

И сердце взорами приманит…

Осталось много мне пути,

И много ждет меня приманки,

Но лучше в мире не найти

Мне черноокой кадиксанки!

1809

Афинской девушке

Час разлуки бьет – прости,

Афинянка! возврати

Другу сердце и покой,

Иль оставь навек с собой.

Вот обет мой – знай его:

Zwh mou, saV agapo![1 - Новогреческое выражение любви. Если я переведу его, то обижу тем мужчин, которые могут принять это за недоверие к их способности перевести приведенную фразу самим, а если не переведу, то обижу дам. Боясь недоразумения со стороны последних, я решаюсь дать перевод, прося извинения у ученых. Зоэ му, зас агапо значит: «Жизнь моя, люблю тебя!», что звучит очень мило на всех языках.

Фраза эта теперь так же часто употребляется в Греции, как употреблялись ее первые два слова римлянками, эротические выражения которых перешли к грекам (Прим. Байрона).]

За румянец этих щек,

Что эгейский ветерок

Целовал тайком не раз,

За огонь газельих глаз,

За кудрявое чело:

Zwh mou, saV agapo!

Поцелуем уст твоих,

Зыбью персей молодых,

Речью тайною цветов,

Говоривших больше слов —

Всем клянусь, что душу жгло:

Zwh mou, saV agapo!

Афинянка! Обо мне

Вспомяни наедине…

В Истамбол уеду я,

Но Афин душа моя

Не покинет для него:

Zwh mou, saV agapo!

Афины, 1810

В альбом

Как одинокая гробница

Вниманье путника зовет,

Так эта бледная страница

Пусть милый взор твой привлечет.

И если после многих лет

Прочтешь ты, как мечтал поэт,

И вспомнишь, как тебя любил он,

То думай, что его уж нет,

Что сердце здесь похоронил он.

Мальта, 14 сентября 1809

Мрак. Тьма

Я видел сон, который не совсем был сон. Блестящее солнце потухло, и звезды темные блуждали по беспредельному пространству, без пути, без лучей, и оледенелая земля плавала слепая и черная в безлунном воздухе. Утро пришло и ушло – и опять пришло и не принесло дня; люди забыли о своих страстях в страхе и отчаянии; и все сердца охладели в одной молитве о свете; люди жили при огнях, и престолы, дворцы венценосных царей, хижины, жилища всех населенцев мира истлели вместо маяков; города развалились в пепел, и люди толпились вкруг домов горящих, чтоб еще раз посмотреть друг на друга; счастливы были жившие противу волканов, сих горных факелов; одна боязненная надежда поддерживала мир; леса были зажжены – но час за часом они падали и гибли, и треща гасли пни – и всё было мрачно.

Чела людей при отчаянном свете имели вид чего-то неземного, когда случайно иногда искры на них упадали. Иные ложились на землю, и закрывали глаза и плакали; иные положили бороду на сложенные руки и улыбались; а другие толпились туда и сюда, и поддерживали в погребальных кострах пламя, и с безумным беспокойством устремляли очи на печальное небо, подобно савану одевшее мертвый мир; и потом с проклятьями снова обращали их на пыльную землю, и скрежетали зубами и выли; и птицы кидали пронзительные крики и метались по поверхности земли, и били тщетными крылами; лютейшие звери сделались смирны и боязливы; и змеи ползая увивались между толпы, шипели, но не уязвляли – их убивали на съеденье люди; и война, уснувшая на миг, с новой силой возобновилась; пища покупалась кровью, и каждый печально и одиноко сидел, насыщаясь в темноте; не оставалось любви; вся земля имела одну мысль – это смерть близкая и бесславная; судороги голода завладели утробами, люди умирали, и мясо и кости их непогребенные валялись; тощие были съедены тощими, псы нападали даже на своих хозяев, все кроме одного, и он был верен его трупу, и отгонял с лаем птиц и зверей и людей голодных, пока голод не изнурял или новый труп не привлекал их алчность; он сам не искал пищи, но с жалобным и протяжным воем и с пронзительным лаем лизал руку, не отвечавшую его ласке – и умер. Толпа постепенно редела; лишь двое из обширного города остались вживе – и это были враги; они встретились у пепла алтаря, где грудой лежали оскверненные церковные утвари; они разгребали и дрожа подымали хладными сухими руками теплый пепел, и слабое дыханье немного продолжалось и произвело как бы насмешливый чуть видный огонек; тогда они подняли глаза при большем свете и увидали друг друга – увидали, и издали вопль и умерли, от собственного безобразия они умерли, не зная, на чьем лице голод начертал: враг. Мир был пуст, многолюдный и могущий сделался громадой безвременной, бестравной, безлесной, безлюдной, безжизненной, громадой мертвой, хаосом, глыбой праха; реки, озера, океан были недвижны, и ничего не встречалось в их молчаливой глубине; корабли без пловцов лежали гния в море, и их мачты падали кусками; падая засыпали на гладкой поверхности; скончались волны; легли в гроб приливы, луна царица их умерла прежде; истлели ветры в стоячем воздухе, и облака погибли; мрак не имел более нужды в их помощи – он был повсеместен.

Баллада

(Из Байрона)

Берегись! берегись! над бургосским путем

Сидит один черный монах;

Он бормочет молитву во мраке ночном,

Панихиду о прошлых годах.

Когда Мавр пришел в наш родимый дол,

Оскверняючи церкви порог,

Он без дальних слов выгнал всех чернецов;

Одного только выгнать не мог.

Для добра или зла (я слыхал не один,

И не мне бы о том говорить),

Когда возвратился тех мест господин,

Он никак не хотел уходить.

Хоть никто не видал, как по замку блуждал

Монах, но зачем возражать?

Ибо слышал не раз я старинный рассказ,

Который страшусь повторять.

Рождался ли сын, он рыдал в тишине,

Когда ж прекратился сей род,

Он по звучным полам при бледной луне

Бродил и взад и вперед.

* * *

Когда я прижимал тебя к груди своей,

Любви и счастья полн и примирен с судьбою,

Я думал: только смерть нас разлучит с тобою,

Но вот разлучены мы завистью людей.

Пускай тебя на век, прекрасное созданье,

Отторгла злоба их от сердца моего,

Но верь – им не изгнать твой образ из него,

Пока не пал твой друг под бременем страданья.

И если мертвецы приют покинут свой

И к вечной жизни прах из тленья возродится,

Опять чело мое на грудь твою склонится:

Нет рая для меня, где нет тебя со мной!

(1846)

WILL, THOU ART HAPPY

Ты счастлива, и я бы должен счастье

При этой мысли в сердце ощутить;

К судьбе твоей горячего участья

Во мне ничто не в силах истребить.

Он также счастлив, избранный тобою,

И как его завиден мне удел!

Когда б он не любил тебя – враждою

К нему бы я безмерною кипел!

Изнемогал от ревности и муки

Я, увидав ребенка твоего,

Но он простер ко мне с улыбкой руки —

И целовать я страстно стал его…

Я целовал, сдержавши вздох невольный

О том, что на отца он походил;

Но у него твой взгляд, и мне довольно

Уж этого, чтоб я его любил.

Прощай! Пока ты счастлива, ни слова

Судьбе в укор не посылаю я.

Но жить, где ты… нет, Мери, нет! Иль снова

Проснется страсть мятежная моя.

Глупец! Я думал, юных увлечений

Пыл истребят и гордость, и года;

И что ж? Теперь надежды нет и тени,

А сердце так же бьется, как тогда.

Мы свиделись… Ты знаешь, без волненья

Встречать не мог я взоров дорогих;

Но в этот миг ни слово, ни движенье

Не выдали сокрытых мук моих.

Ты пристально в лицо мне посмотрела,

Но каменным казалося оно;

Быть может, лишь прочесть ты в нем успела

Спокойствие отчаянья одно.

Воспоминанье, прочь! Скорей рассейся,

Рай светлых снов, снов юности моей!

Где ж Лета? Пусть они погибнут в ней!

О сердце, замолчи или разбейся!

(1871)

Еврейские мелодии

1

У вод вавилонских, печалью томимы,

В слезах мы сидели, тот день вспоминая,

Как враг разъяренный по стогнам Солима

Бежал, всё мечу и огню предавая;

Как дочери наши рыдали! Оне

Рассеяны ныне в чужой стороне.

Свободные волны катились спокойно…

«Играйте и пойте», – враги нам сказали.

Нет, нет! Вавилона сыны недостойны,

Чтоб наши им песни святые звучали;

Рука да отсохнет у тех, кто врагам

На радость ударит хоть раз по струнам.

Повесили арфы свои мы на ивы:

Свободное нам завещал песнопенье

Солим, как его совершилось паденье;

Так пусть же те арфы висят

молчаливы.

Вовек не сольете со звуками их,

Гонители наши, вы песен своих!

(1871)

2

Ты кончил жизни путь герой!

Теперь твоя начнется слава,

И в песнях родины святой

Жить будет образ величавый,

Жить будет мужество твое,

Освободившее ее.

Пока свободен твой народ,

Он позабыть тебя не в силах.

Ты пал! Но кровь твоя течет

Не по земле, а в наших жилах;

Отвагу мощную вдохнуть

Твой подвиг должен в нашу грудь.

Врага заставим мы бледнеть,

Коль назовем тебя средь боя;

Дев наших хоры станут петь

О смерти доблестной героя;

Но слез не будет на очах:

Плач оскорбил бы славный прах.

(1871)

THI WILD GAZILLI

Газель, свободна и легка,

Бежит в горах родного края,

Из вод любого родника

В дубравах жажду утоляя.

Газели быстр и светел взгляд,

Не знает бег ее преград.

Но стан Сиона дочерей,

Что в тех горах когда-то пели,

Еще воздушней и стройней,

Быстрей глаза их глаз газели;

Их нет! Всё так же кедр шумит,

А их напев уж не звучит!

И вы, краса родных полей,

В их почву вросшие корнями,

О пальмы! Участью своей

Гордиться можно вам пред нами;

Вас на чужбину перенесть

Нельзя… Вы там не стали б цвесть.

Подобны блеклым мы листам,

Далеко бурей унесенным…

И где отцы почили, там

Не почить утомленным…

Разрушен храм. Солима трон

Врагом поруган, сокрушен!

(1872)

WHIN ALL AROUND GRIW DRIAK AND DARK…

Когда был страшный мрак кругом

И гас рассудок мой, казалось,

Когда мне являлась

Далеким, бледным огоньком;

Когда готов был изнемочь

Я в битве долгой и упорной

И, клевете внимая черной,

Все от меня бежали прочь;

Когда в измученную грудь

Вонзались ненависти стрелы, —

Лишь ты одна во тьме блестела

И мне указывала путь.

Благословен будь этот свет

Звезды немеркнувшей, любимой,

Что, словно око серафима,

Меня берег средь бурь и бед!

За тучей туча вслед плыла,

Не омрачив звезды лучистой;

Она по небу блеск лучистый,

Пока не скрылась ночь, лила.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/dzhordzh-bayron-6006931/stihotvoreniya/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Новогреческое выражение любви. Если я переведу его, то обижу тем мужчин, которые могут принять это за недоверие к их способности перевести приведенную фразу самим, а если не переведу, то обижу дам. Боясь недоразумения со стороны последних, я решаюсь дать перевод, прося извинения у ученых. Зоэ му, зас агапо значит: «Жизнь моя, люблю тебя!», что звучит очень мило на всех языках. Фраза эта теперь так же часто употребляется в Греции, как употреблялись ее первые два слова римлянками, эротические выражения которых перешли к грекам (Прим. Байрона).