Режим чтения
Скачать книгу

Стокгольм. Скандинавская Венеция читать онлайн - Юлия Антонова

Стокгольм. Скандинавская Венеция

Юлия Викторовна Антонова

Исторический путеводитель

Стокгольм представляется многим хмурой скандинавской столицей, погружённой в вечный мрак и холод северных широт. Однако город этот, расположившийся на четырнадцати скалистых островках, по праву заслужил почётное звание «Красавец на воде»: окружённый синевой водной глади, утопающий в зелени, он вовлекает туриста в удивительный мир источающих аромат ванили и булочек с корицей переулков Старого города, манит шикарными бутиками Эстермальма, прельщает художественными галереями Сёдермальма и мощными архитектурными шедеврами Норрмальма.

Извилистые улочки, широкие бульвары и живописные набережные приютили к тому же добрую сотню самых разнообразных музеев, позволивших Стокгольму занять достойные лидерские позиции на международной культурной арене. «Скандинавская Венеция», как нередко величают столицу Швеции, столь многолика, что рассказать обо всём в рамках одной книги просто невозможно, но хочется надеяться, что читатель всё же откроет для себя новые, ещё не изведанные уголки этого уникального города, погрузившись в мир его исторической многогранности.

Юлия Антонова

Стокгольм. Скандинавская Венеция

© Антонова Ю. В., 2014

© Бурыгин С. М., автор идеи и проекта, 2014

© ООО «Издательство «Вече», 2014

* * *

Исторический Стокгольм

«Северная Венеция», «Красавец на воде», «Королева озера Меларен», «Королевская коммуна» – как только не называли царственно раскинувшуюся на многочисленных островах столицу Швеции, глядя на погружённые в небесно-голубую гладь воды кусочки суши! Многим людям, никогда не бывавшим в Стокгольме, Копенгагене и Осло, но нередко посещавшим Хельсинки, все скандинавские столицы представляются однотипными: уныло-хмурыми и дождливыми в межсезонье, с парой улиц, усыпанных магазинами, да десятком музеев, – одним словом, это города, которые среднестатистический турист способен осмотреть, что называется, за пару дней.

Однако не стоит пренебрегать возможностью поближе познакомиться с каждой из скандинавских столиц. Все они по-своему уникальны, и даже самый невнимательный человек легко заметит разительные отличия: Хельсинки строг и сдержан в своей архитектуре – не в пример осовремененному, быстрому Осло. Копенгаген прекрасно сочетает пёстрые, будто игрушечные домики и монументальные, поистине европейские классические строения. Стокгольм же, находящийся в центре Скандинавского региона, сумел взять всё лучшее от своих соседей: широкие авеню и набережные типичной европейской столицы плавно перетекают в извилистые и уютные улочки Старого города, окаймлённые нетронутой дикой природой на севере и живописными скалами южных районов, порой поражающих своей необузданной гордостью.

Самая зелёная столица мира, один из крупнейших в мире конференц-городов и входящий в десятку лидеров по количеству музеев, Стокгольм завораживает своим невозмутимым спокойствием, тем вековым достоинством, которым его выдержанные фасады встречают каждого нового туриста, погружая его то в атмосферу Средневековья, то в бурный период расцвета дворцов XVII века, то в более сдержанный, но не менее величественный XX век.

Откуда взялось само название шведской столицы, сказать сложно: до сих пор учёные и историки не могут разграничить правду и вымысел в бессчётных легендах и сказаниях. Сухие факты свидетельствуют о следующем: впервые город упоминается в 1252 г. в письме, подписанном королём Магнусом и его ярлом Биргером (ок. 1210–1266) – и сегодня хранящимся в Музее Средневековья, расположенном под одним из многочисленных мостов, ведущих к сердцу столицы.

1. Крунубергский парк, Суд первой инстанции, Главное полицейское управление, Пиперска мюрен; 2. Стокгольмская Ратуша; 3. Васапаркен, Еврейский музей, Далагатан; 4. Уденплан, Городская библиотека, церковь Густава Васы, Обсерватория; 5. Хёторьйет, Концертный зал, универмаг «PUB», Кунгсгатан; 6. Площадь Сергеля, Дом культуры, универмаг «?hlеns»; 7. Площадь Густава Адольфа, Опера, Музей Средиземноморья; 8. Кунгстрэдгорден, памятники Карлу XIII и Карлу XII, фонтан Мулина, Представительство железодобывающей индустрии, церковь святого Иакова; 9. Нюбруплан, Драматен, дворец Хальвилов, парк Берцелиуса, площадь Рауля Валленберга, Норрмальмсторьй; 10. Музей армии, Музей музыки, Королевские конюшни, церковь Хедвиги Элеоноры, торговые ряды Салюхалль; 11. Страндвэген; 12. Государственный музей спорта, Музей морской истории, Музей полиции, Технический музей, Этнографический музей; 13. Юнибакен, Музей северных стран, музей корабля «Васа»; 14. Музей «АВВА», Скансен, Цирк, Грёна Лунд, Юргордсстаден; 15. Шепсхольмен, Кастельхольмен, Музей современного искусства, Центр архитектуры и дизайна (бывший Архитектурный музей), Музей народов Восточной Азии, «Горная комната»; 16. Хельгеандсхольмен, риксдаг, Стрёмпартеррен, Музей Средневековья; 17. Королевский дворец, Сокровищница, Музей «Тре крунур», Музей античности, Оружейная палата, Королевский кабинет монет; 18. Шепсбрун, Нюгрэнд, переулок Стаффана Сассе, Стура Хупарегрэнд; 19. Слюссен, Русское подворье, лифт Катарины, Сёдермальмская площадь, Городской музей Стокгольма; 20. Церковь Катарины, улица Мастера Микаэля; 21. Музей фотографии, Фьелльгатан, Стигбергсгатан; 22. Церковь Софии, Нюторьйет, самый маленький дом Стокгольма, район SoFo

Слово «holm» – или, точнее, первоначальное «holme» – истолковать несложно: это значит «остров», коим и является самая древняя часть Стокгольма – нынешний Старый город. Кстати, ганзейцы нередко так и называли шведское поселение – Хольм, или же, на латинский манер, «Хольмия».

В XVII в. немецкий географ Зиглер так объяснял происхождение названия столицы: появилось оно якобы потому, что фундаменты многих зданий покоятся на подпорах и столбах, и «stock» переводится со шведского именно как «бревно». Ряд учёных склоняются, однако, к мнению, что брёвна имеются в виду совсем иные: в прежние времена в воду нередко опускали деревянные сваи, создавая своего рода «частокол», через который не могли пробраться вражеские корабли. Не стал исключением и Стокгольм: подтверждением тому служат сохранившиеся средневековые изображения торгового пункта – да и найденные остатки подобных ограждений вокруг Старого города.

Снорри Стурлассон, известный исландский скальд и историк, намекал на связь названия нынешней столицы с проливом Стоксунд, сегодня знакомым жителям как Норрстрём, – тем самым, на котором однажды и вырос столь достойный город. Кстати, бурные потоки Норрстрёма нередко приносили к островам поваленные деревья, сталкивавшиеся друг с другом у берега и создававшие небольшую «пробку», – чем не объяснение? А может, брёвна – или, скорее, пеньки, – это всё, что осталось от срубленного величавого леса?

Есть и другое интересное предположение: когда-то давно посреди Старого города проходила граница между двумя шведскими провинциями – Упландом и Сёдерманландом, обозначенная высоким столбом, будто бы и давшим название целому городу. Сегодня граница между историческими районами по-прежнему проходит по главной пешеходной улочке
Страница 2 из 16

Вестерлонггатан, о чём свидетельствует установленный на стене памятный камень.

Но, пожалуй, самая романтичная версия связана с легендой о разорении Сигтуны – прежде процветавшего города к северу от Стокгольма. Летописи повествуют о том, как однажды на Сигтуну был совершён опустошающий набег с востока – предположительно, карелами и эстами, – в результате которого поселение было сожжено и разграблено. Тем не менее предприимчивые жители всё же успели спрятать свои богатства: согласно преданию, они сложили сокровища в полое дубовое бревно и пустили его по реке, решив, что в том месте, где оно пристанет к берегу, и будет основан новый населённый пункт.

Через несколько дней такого «путешествия» бревно прибило волной к крохотному островку, ныне известному как Риддархольмен, в том самом месте, где сегодня стоит белоснежная коренастая Башня ярла Биргера. По соседству и начали строиться первые жилища. В доказательство приверженцы этой красивой версии появления города приводят тот факт, что Стокгольм, собственно, был заложен частично для защиты всего региона озера Меларен от постоянных варварских набегов.

Вероятно, мы никогда не узнаем истинную историю рождения имени шведской столицы, но очевидно одно: обилие воды, обеспечивавшей островам удобное стратегическое положение, и стало главной причиной основания Стокгольма именно в этом месте. До сих пор треть территории города составляет водная гладь, по которой мимо любителей купаться курсируют яхты и катера, а зимой, если вдруг озеро затягивается льдом, люди с удовольствием катаются на коньках.

Набеги не были редкостью в те далёкие времена, о чём свидетельствуют многочисленные клады, зарытые в окрестностях Стокгольма, а поднятие суши в окрестностях привело к обмельчанию здешних вод и впоследствии к образованию озера Меларен, на котором и раскинулся город. Единственным способом пробраться вглубь страны, к развитым прибрежным торговым поселениям, где разбойники могли поживиться, в итоге остался лишь извилистый путь мимо столицы. Так что, как любят говорить сами шведы, основанием города с мощной крепостью и деревянными заграждениями в воде ярл Биргер «повесил замок» на весь регион.

Оборонительные сооружения Стокгольма в начале XVI в.

Итак, официально «красавец на воде» родился около 1252 г. – в то самое время, когда он впервые упоминается. Тем не менее, археологические раскопки указывают на то, что некоторое подобие укреплений существовало в этих краях уже в начале XI в.; столетием позже датируется и старейшая (к сожалению, не сохранившаяся) башня Королевского дворца. К XIII в. стали очевидны преимущества нового поселения не только для шведов, но и для немцев: именно здесь можно было устроить отличную гавань для разгрузки немецкой соли и погрузки шведской руды. Для ярла Биргера, давно ведшего борьбу со своими врагами, поддержка немцев, уже не раз выручавших его в сложных ситуациях, служила гарантией его власти, а потому он, недолго думая, пообещал любекским купцам многочисленные привилегии в случае их переезда в будущий Стокгольм.

Быстро развивавшийся при поддержке немцев город уже в 1400 г. признавался одним из главных опорных пунк тов страны, а в 1436 г. ему впервые присваивается статус столицы. Мало кто знает, однако, что за престижное звание соревновались несколько городов, в том числе и ныне малоизвестный идиллический городок Сёдерчёпинг.

Бесспорно, за свои 760 лет Стокгольм преобразился до неузнаваемости, однако развитие города проходило очень неравномерно. Главными эпохами можно считать XVII в., когда город стал настоящей европейской столицей, конец XIX – начало XX в. – именно в этот период Стокгольм привлекал несметное число сельских жителей на стремительно растущие фабрики – и поствоенные годы, когда столица шагнула за свои многовековые границы и присоединила к себе десятки бывших спальных районов и пригородов. Станции новомодного транспорта – метро – символически получили названия бывших подворий и сёл, ведь линии проходили вдоль уничтоженных всего веком ранее полей, лугов и лесов…

Однако начнём с начала. Первыми жителями известного нам сегодня Стокгольма, не выходившего за пределы нынешнего Старого города, называемого в те далёкие времена Стадсхольменом, были шведы и немцы. Крошечный островок представлял собой скалу, перепады высоты которой составляли от 5 до 10 метров. До сих пор каждый турист, оказавшийся в сердце шведской столицы, ощущает, как петляющие узкие улочки то вздымаются ввысь, то вновь опускаются к воде. Сложно представить, но город некогда ограничивался улицами Прэстгатан (Pr?stgatan) и Баггенсгатан (Baggensgatan), хотя очень скоро места перестало хватать, и территорию расширили до Вестерлонггатан (V?sterl?nggatan) и Эстерлонггатан (?sterl?nggatan), вдоль которых была выстроена крепостная стена, прямо у кромки воды!

На самой высокой точке острова располагалась центральная площадь – Стурторьйет (Stortorget), и на ней выросла первая церковь города и ратуша. Отсюда же к воде и гавани спускалась главная улица, Щёпмангатан (K?pmangatan), где селились наиболее богатые и влиятельные купцы, в честь коих, кстати, дорога и получила своё название. Неподалёку начали обустраиваться ремесленники, чьи профессии также давали имена улочкам: например, одна из самых старых, Скумакаргатан (Skomakargatan), обязана своим названием башмачникам.

В общей сложности на рубеже XV–XVI вв. в шведской столице проживало около 6000–7000 человек, большинство из которых оккупировали территории нынешнего Старого города. Будучи гигантом в Скандинавии, Стокгольм, однако, оставался деревней по меркам тогдашних развитых городов: в Бремене и Гамбурге насчитывалось около 20 000 жителей, в Любеке – 25 000, Кёльне и Лондоне – 40 000, а Париж и вовсе перешагнул границу в 100 000 человек!

Сохранившиеся документы свидетельствуют о том, что в 1460 г. в шведской столице проживало 43 плотника, 40 рыбаков, 25 башмачников, 24 портных, 17 каменщиков, 13 кузнецов, 11 ювелиров, 11 мясников и 8 кожевенников. Были здесь, конечно, и корабельщики, и пекари, и бондари, и мельники, и множество представителей других профессий – однако их количество едва ли превышало 5–8 человек. Практически все входили в гильдии, а каждый приезжий, желавший поселиться в Стокгольме и заняться своим ремеслом, сначала должен был быть признан горожанином с соответствующими правами и обязанностями.

Около 15 % всех ремесленников в XV в. составляли женщины – по большей части вдовы, продолжавшие дело мужа.

Что же касается национальной принадлежности стокгольмцев, то картина была весьма пёстрой уже с момента основания города: немцам предоставлялись привилегии почти с первых дней существования столицы; сами они до сих пор заявляют, что Стокгольм изначально был исключительно немецким поселением, затем – шведско-немецким и лишь после 1471 г. – шведским. Шведы, разумеется, с таким утверждением спорят, хотя и не отрицают, что даже в XVII в. немцы или их потомки оказывали сильнейшее влияние на экономическую и политическую жизнь столицы, входя в городской совет.

Помимо немцев в городе проживало немало выходцев из Финляндии:
Страница 3 из 16

в конце XV в., образовав беднейшие слои, они составляли около 20 % населения столицы. Столетием позже в Стокгольме появились также и голландцы, которые, несмотря на свою немногочисленность, зачастую слыли более обеспеченными, чем немцы, кои, в свою очередь, были куда богаче среднестатистических коренных шведов.

Надо сказать, Стокгольм – один из немногих городов, планировка старой части которого практически не изменилась со времён основания: Стурторьйет лежит на прежнем месте, Прэстгатан и Щёпмангатан утаптывались ещё в XIII в. Ярл Биргер был не из тех, кто заранее тщательно продумывал, как будет расширяться его город. Пока многие европейские поселения, заложенные графами и королями приблизительно в тот же период, получали чёткие границы, квадратные кварталы и прямые улицы, в Швеции населённые пункты предоставлялись сами себе и росли так, как того хотели местные жители. Первое деление на кварталы можно встретить только в конце XVI в.: к тому времени домишек стало так много, что власти были вынуждены хоть каким-то образом регулировать застройку. К слову, в большинстве зданий бывшего Стадсхольмена до сих пор сохранились древние подвалы, а фундаменты – и даже кладка стен вплоть до 4–5 этажа – нередко остаётся средневековой.

Население города быстро увеличивалось, и вскоре дома пришлось возводить за пределами крепостной стены, что совсем не радовало столичную администрацию, поскольку строительство угрожало безопасности города. Сооружать каменные дома в тогдашних пригородах было и вовсе запрещено, ведь те как нельзя лучше могли использоваться врагом в качестве укрытия. В XVI в. было решено снести часть построек – король даже собирался уничтожить главную церковь, Стурщюркан (Storkyrkan), считая её чуть ли не самой страшной угрозой ввиду её близости ко дворцу, служившему главным работодателем Стокгольма вплоть до середины XVI столетия, когда тут стремительно стала развиваться военная верфь, и рабочие потянулись именно туда, превратив верфь в крупнейшую в стране и отобрав у двора престижную пальму первенства.

Крепкий военный флот был просто необходим развивающейся Швеции, а постоянные угрозы не только с моря, но и с суши вынудили повсюду создавать мощные укрепления. Как ни странно, но на ранних этапах развития Стокгольма опасность зачастую представляли сами шведы либо входившие вместе со Швецией в Кальмарскую унию соседи. Конечно же, далеко не все осады были успешны, и порой врагу приходилось месяцами – и даже годами наносить всё новые удары по мощной крепостной стене.

Первое упоминание о битве за столицу относится к началу XIV столетия, когда король Биргер Магнуссон (1280–1321) вёл борьбу за власть со своими братьями Эриком и Вальдемаром.

Брункебергская площадь в начале XX в.

Одним же из самых известных сражений за шведскую столицу стала битва при Брункеберге 10 октября 1471 г., в которой шведские крестьяне и ополченцы, видевшиеся иностранным монархам «толпой крестьян, годной скорее для маскарада, нежели для войны», пытались противостоять датским рыцарям и немецким наёмникам, дабы положить конец заключённой в 1397 г. Кальмарской унии и закрепить за собой долгожданную независимость. Предводитель шведов Стен Стуре-старший (1440–1503) делал ставку на внезапность атаки и численный перевес своих воинов. После утомительного боя, продолжавшегося 4 часа, датчане в панике отступили, и шведы, тем самым, оказались победителями, хоть и с существенными потерями.

В Стокгольме можно обнаружить несколько памятных свидетельств тех исторически важных дней. Это и островок Бласиехольмен (Blasieholmen), у которого были пришвартованы датские суда, и церковь Святой Клары, сохранившаяся после уничтожения одноимённого монастыря, где поджидали неприятеля шведские войска. Маловыразительная Брункебергская площадь (Brunkebergstorg), находящаяся в самом центре города, рядом с площадью Сергеля (Sergels torg), заставляет большинство туристов пробегать мимо, однако на тротуаре около офиса Центрального банка Швеции можно увидеть напоминающую о битве скульптурную композицию Бу Андерссона в виде пяти круглых плит-медалей.

Самым известным достоянием, однако, считается находящаяся в церкви Стурщюркан скульптура «Святой Георгий убивает дракона» (на улице Щёпмангатан стоит её бронзовая копия). По легенде, перед битвой Стен Стуре обратился к святому Георгию с просьбой помочь ему в борьбе с датчанами и пообещал в случае победы заказать огромное изваяние в его честь. В Новогоднюю ночь 1489 г. процессия с изображениями святого Георгия торжественно прошла через город, чтобы затем освятить заказанную у Бернта Нотке символичную статую. Одновременно 10 октября окрестили Брункебергским днём и провозгласили великим церковным праздником, вскоре ставшим самым важным в средневековом Стокгольме.

Датчане, однако, вовсе не собирались мириться со своим поражением и выпускать из-под контроля всю Швецию. Атаки на страну продолжались, и почти полстолетия после Брункебергской битвы столица не знала покоя. Кульминация настала в 1520 г., когда здесь произошло одно из самых мрачных событий истории, вошедших во все школьные учебники под названием Кровавая баня.

Многочисленные столкновения с датскими войсками привели к тому, что ряд шведских аристократов предпочли перейти на сторону Кристиана II (1481–1559), однако защитников Стокгольма также оставалось немало. Начатую Стеном Стуре-младшим (1492/3–1520) борьбу после трагической гибели супруга возглавила его вдова Кристина Гилленшерна (ок. 1494–1559), до последнего бившаяся за шведскую столицу, однако в ходе очередных переговоров с Кристианом согласившаяся на капитуляцию в обмен на помилование её соратников.

Историки до сих пор спорят о том, чем было вызвано такое решение женщины. Сумели ли её убедить в правильности такого поступка? Или, быть может, на этот шаг её подвигли перешедшие на сторону врага шведские аристократы? Возможно, сам Кристиан, всячески восхваляемый собственным народом, смог вселить в горожан уверенность в том, что будет добр ко всем своим подчинённым, и у женщины не оставалось выбора? Не стоит забывать и о длительных военных действиях, охвативших страну: не исключено, что лишь нужда и неспособность далее вести войну заставили Кристину капитулировать.

Амнистия Кристиана II представляла собой весьма интересный документ, не только гарантировавший Кристине и её последователям свободу, но и сохранявший за ними их прежние владения и права. Стокгольму обещали оставить городские привилегии, не вводить дополнительные налоги и помочь бороться с незаконной торговлей.

7 сентября 1520 г. городские ворота открылись перед Кристианом, и новый король величественно вошёл в город в сопровождении 1000 всадников и 2000 пеших солдат. Ему торжественно вручили ключи от столицы, на несколько дней, согласно устоявшимся традициям, погрузившейся в громкий праздник. Горожане с надеждой смотрели в будущее, ожидая окончания изнуряющей войны и наступления долгожданного мира и благосостояния. Никого почему-то не насторожило, что уже в первый день на центральной площади установили виселицу, на которой
Страница 4 из 16

повесили одного из пленников Кристиана – бывшего губернатора Вестероса, отказавшегося подчиниться датскому королю и длительное время защищавшего переданный ему в ведение замок. После показательной казни Кристиан, довольный и счастливый, отдал несколько распоряжений о созыве риксдага и коронации, написал письма европейским монархам о выпавшей ему удаче – и отправился домой в Копенгаген.

Стокгольм вновь увидел своего нового монарха в воскресенье 4 ноября, когда в Стурщюркан состоялась церемония коронации. По традиции король произвёл в рыцари своих лучших людей – надо сказать, исключительно датчан. Столь примечательный факт он объяснил просто: «На сей раз данной чести не удостоился ни один шведский господин, поскольку королевство это было завоёвано мечом», – но даже такое высказывание не вызвало никаких подозрений у столичной знати.

Весь понедельник и вторник город ликовал; пир продолжался и во дворце, где местные аристократы ели и пили, не допуская и малейшей мысли о том, что «за вино то платить придётся кровью, а за яства – жизнью».

Утром 7 ноября Кристиан пригласил всех гостей в приёмный зал своего нового дворца, где совершенно неожиданно для собравшихся епископ Густав Тролле выступил с обвинительной речью в адрес Стена Стуре-младшего и его сторонников. Это было началом страшнейшего политического убийства за всю историю Европы и окутанного наибольшим количеством тайн и неясностей события в истории Скандинавии.

Сохранившиеся документы весьма скудно повествуют о происходившем в те дни. Основным источником наших знаний является хроника Олауса Петри (1493–1552), написанная 20 годами позже под чутким руководством Густава I Васы (ок. 1496–1560), а потому, возможно, представлявшая героев разыгравшейся драмы не совсем точно. К тому же некоторые историки вообще сомневаются – хотя и не исключают, – что Олаус был свидетелем тех жутких событий.

Памятник реформатору Олаусу Петри у Домского собора

Кристиан II, конечно же, тоже не оставил происшествие без внимания: он издал документ, доходчиво объяснявший жителям страны причины его поступка, а позже написал бумагу самому Папе Римскому, где также доказывал необходимость принятых им мер. Так что же всё-таки произошло?

Созвав шведскую знать в теперь уже свой замок, Кристиан приказал запереть все городские ворота; никто отныне не мог покинуть столицу. Во дворце епископ зачитал обвинительный акт, согласно которому шведские аристократы виделись откровенными еретиками, что было одним из страшнейших преступлений и служило поводом для освобождения короля от всех данных им ранее обещаний. Обвиняемым предоставили слово, однако ошеломлённые гости едва ли могли придумать, что сказать в своё оправдание. Находясь у себя на родине, Кристиан, видимо, тщательно спланировал весь «судебный процесс»: вряд ли монарх был таким же несведущим наблюдателем, как и его новые подчинённые.

Прекрасным орудием в руках Кристиана оказался шведский архиепископ Густав Тролле, один из активных приверженцев сохранения Кальмарской унии и, таким образом, главный противник Стена Стуре-младшего. Он как никто другой подходил для роли обличителя: шведскую знать обвинял в преступлении не датский, а именно шведский церковнослужитель, и ни один европейский монарх не должен был усомниться в беспристрастности Кристиана.

8 ноября начались казни. Палач едва успевал рубить головы: новые жертвы из представителей шведской элиты сменяли друг друга, зачастую не получая возможности даже помолиться перед смертью. Казни проходили в строгом соответствии с социальным статусом обвинённых: сначала епископы (что вызвало бурю негодования в Европе, ведь судить священнослужителей мог только Папа Римский), затем представители риксдага, рыцари, мелкие дворяне, бургомистры, советники… После настал черёд простого люда: здесь подхалимы Кристиана, казалось, хватали всех подряд. Врываясь в дома, они забирали «подозрительных лиц» и тащили их к палачу; страдали и зрители душераздирающего зрелища, испытывавшие сочувствие к обвинённым и начинавшие плакать.

Долгое время в Швеции бытовало мнение, что, когда очередь дошла до некоего епископа Винсента, братья Олаус и Лаурентиус Петри бросились к палачу, крикнув: «Это было бесчеловечное деяние!» Как гласит легенда, братьев схватили и собирались казнить, но на выручку им пришёл старый знакомый немец из Виттенберга, представивший братьев своими соплеменниками. Правда, в своей хронике Олаус не упоминает о столь примечательном событии, а в начале XX в. одному из историков удалось выяснить, что весь рассказ – всего лишь выдумка знаменитого фальсификатора, священника Нильса Рабениуса.

Олаус Петри тщательно задокументировал всё происходившее, однако очевидно, что он назвал имена лишь значимых людей и перечислил тех, чья судьба показалась ему наиболее не обычной, добавив, что казнено помимо них было «ещё несколько человек», среди которых были и слуги убитых дворян.

Все дни тела знати оставляли на главной площади, рядом с местом казни, и только в субботу их погрузили на телеги и вывезли на Сёдермальм, к тому месту, где сейчас находится церковь Катарины. Здесь развели огромный костёр, в который и бросили всех казнённых вместе с извлечёнными из могилы останками Стена Стуре-младшего и его умершего в младенчестве сынишки. Вечером того же дня в ратуше устроили огромный пир – Кристиан сослался на радостное и важное для него лично и всего королевства событие: его супруга родила дочь. Монарх вновь был сама доброта и благодетель.

Новый правитель преследовал единственную цель: полностью истребить врага и испугать бунтующее население, дабы то и помыслить не могло об очередном восстании. Не учёл Кристиан лишь одно: среди казнённых оказался Эрик Юханссон – отец Густава Эрикссона, вошедшего в историю как освободитель Швеции от датской тирании и родоначальник шведской государственности – одним словом, речь идёт о знаменитом Густаве Васе.

Надо сказать, в «чёрном списке» Кристиана числились две женщины: вдова Стена Стуре Кристина Гилленшерна и её мать Сигрид Эскильсдоттер (Банер). Сигрид избежала внушавшей ужас участи, поклявшись передать в ведение датчан личные владения. Кристину же, согласно легенде, король позвал к себе и предложил ей выбор: быть сожжённой, утопленной или заживо захороненной. Испуганная женщина взмолилась о пощаде, пообещав монарху в залог все свои имения. Кристиан смягчился и отправил её в Данию, где та провела несколько лет в тюрьме. Позже её отпустили – по слухам, своей свободой она была обязана некоему Сёрену Норбю, адмиралу, укрывавшему шведов на своём корабле во время Кровавой бани и предложившему даме руку и сердце. Однако Густав Васа, узнав о намерениях Кристины вновь выйти замуж, пришёл в ярость, и Гилленшерна была вынуждена отказаться от своих планов.

Сразу же после беспощадной расправы Кристиан составил несколько писем, которые были разосланы во все уголки Швеции и где пояснялось, как Густав Тролле инициировал суд над жившими в королевстве еретиками и как «виднейшие умы страны» вынесли решение
Страница 5 из 16

в полном соответствии с законами Священного Писания. По словам Кристиана, своей расправой он лишь стремился освободить население от предательства и проклятия самого Папы Римского – теперь, по мнению короля, стране не нужно было опасаться недовольства главы католической церкви. К тому же отныне он мог править «в мире и согласии», на радость всем жителям государства. Правда, Кристиан забыл упомянуть о том, что далеко не все изменники были казнены, а потому по пути короля в Данию подобные стокгольмской кровавые бани, хотя и в меньших масштабах, имели место чуть ли не в каждом втором монастыре и городе.

Объяснения пришлось давать и Папе Римскому, однако в Ватикан было направлено письмо иного содержания: Кристиан уверял, что ничего не знал о кровавой бане вплоть до её окончания. Убийство же епископов представлялось чистой случайностью: до верноподданных Кристиана якобы дошли слухи о планировавшемся убийстве будущего монарха, после чего завязалась потасовка, в которой и погибли два священнослужителя. Папа Римский, безусловно, не мог смотреть на подобное сквозь пальцы, однако идти против Кристиана было опасно: в Европе всё больше распространялись идеи Мартина Лютера, и обострять отношения с Данией, что могло привести к смене религии в стране, было далеко не самой прельщающей перспективой.

По сей день никто точно не знает, сколько человек пострадало от рук наёмников Кристиана, но наиболее часто историки склонны говорить о 82 персонах, хотя речь в таком случае, скорее всего, идёт исключительно о знати. На Стурторьйет до сих пор возвышается узкий дом, чей красный фасад украшают белые кирпичи, символизирующие жертв тех холодных осенних дней. Говорят, если какой-нибудь камушек выпадет из стены, душа казнённого, которого он «представляет», никогда не найдёт успокоения и будет бродить по извилистым улочкам Старого города до скончания веков… Пока же души умерших устраивают тайные шествия лишь в особо промозглые дождливые ноябрьские ночи…

После печальных событий 1520 г., а позже и свержения датского монарха, новый король Швеции Густав Васа принял решение о создании дополнительной оборонительной системы вокруг Стокгольма, и основным защитным пунктом был выбран остров Ваксхольм (Vaxholm), остававшийся одним из главных укреплений вокруг столицы вплоть до XX в. В 1530–1540 гг. на Риддархольмене тоже построили круглые фортификационные башни, однако это была последняя попытка защитить Стокгольм на его же территории. Вскоре город решили превратить в достойную европейскую столицу, и коренастые башни стали частью пышных дворцов, полностью покрывших крохотный островок, а в XVII в. были снесены и остатки крепостной стены в восточной части города.

Как раз в эти годы начинается бурное развитие Стокгольма: город становится настоящей столицей, где появляются все необходимые для современного поселения органы власти и коллегии. Теперь чиновники уже не путешествуют вместе с монархом по всей стране, как это нередко бывало в прежние времена, а получают отдельные конторы, где ежедневно собираются для обсуждения и решения насущных вопросов. Утверждается Верховный суд, в чью компетенцию входит рассматривать обжалованные дела со всей страны.

Напоминание о Стокгольмской кровавой бане – дом с 82 белыми кирпичами

Ряд пожаров привёл к тому, что некоторые части нынешнего Старого города могли теперь похвастать урегулированной планировкой – так, скажем, появились улицы Стура Нюгатан и Лилла Нюгатан (Stora Nygatan, Lilla Nygatan); поднятие почвы также способствовало появлению новых мест для застройки, которые корона тут же начала продавать. Некоторые участки, правда, король сохранял за собой – в ряде случаев они могли служить подарком особо приближённым лицам или усердным служакам Его величества.

Приобретателями ценной собственности стали, естественно, наиболее обеспеченные граждане города: бургомистры, адмиралы, советники и купцы. За пределами Стадсхольмена деревянные хибары были снесены и заменены помпезными каменными зданиями. Новые прямые и широкие улицы получали громкие названия: Регерингсгатан (Regeringsgatan) в честь регентского правления, Дроттнинггатан (Drottninggatan) с намёком на саму королеву Кристину (1626–1689), Фредсгатан (Fredsgatan) в память о Вестфальском мире 1648 г. Несмотря на происходившие в последующие века изменения, мы до сих пор кое-где ещё можем видеть размеры прежних улиц и площадей: примерами служат площади Густава Адольфа (Gustav Adolfs torg), Сенная (H?torget), Эстермальмская (?stermalmstorg), Норрмальмская (Norrmalmstorg) и Сёдермальмская (S?dermalmstorg), а также улицы Дроттнинггатан и Стургатан (Storgatan).

В моде теперь были строгие геометрические пропорции: от находившейся в центре района площади, словно лучи, должны были бежать идеально ровные улицы, упирающиеся в церковную башню или шпиль, что и поныне заметно на Дроттнинггатан или в кварталах Эстермальма.

При этом, конечно, каменные дома по-прежнему строили исключительно богатые люди, жившие в непосредственной близости от дворца. Остальные же вынуждены были довольствоваться деревянными одно- и двухэтажными домишками: в Норрмальме насчитывалась лишь сотня, а на Сёдермальме – 80 зданий из камня. Другими словами, только одно из 20 жилищ не было бревенчатым!

В следующем столетии началось постепенное превращение торгового города в город индустриальный. В пригородах принялись выращивать табак; открылось несколько стеклодувных мастерских. Ещё целый век торговля и ремесло, однако, преобладали над промышленностью, но уже в 1760 г. в Стокгольме насчитывалось 463 мануфактуры, обеспечивавшие работой 13,5 % населения. Крупнейшей фабрикой стало предприятие по пошиву одежды, на котором трудилось около 800 человек, но для многих жительниц столицы розничная продажа вещей и коммивояжёрство оставались главной статьёй семейного дохода.

Всё XVIII столетие было ознаменовано крупными пожарами: в 1723 г. огонь охватил кварталы около церкви Катарины, в 1751 г. – у церкви Клары, а в 1759 г. – у церкви Святой Марии. Практически все деревянные дома были уничтожены, что заставило власти запретить строительство из дерева. Одновременно в городе бурно развивалась международная торговля, и на площади Стурторьйет выросло главное сооружение столетия – огромная Биржа, в коей сегодня располагается музей Нобеля. Центр города при этом постепенно сместился от Королевского дворца к Норрмальму и площади Густава Адольфа, где успели соорудить ратушу, а в 1782 г. и Оперу с дворцом Софии Альбертины, сестры короля. Эти две постройки создали обязательную для того времени симметрию, нарушенную лишь в конце XIX в., когда здание Оперы было перестроено.

Стокгольм XVIII века уже не был прежним тёмным и тесным средневековым поселением – отныне внешний облик определяли светлые каменные дома, нередко с прилежащими красными подсобными помещениями и маленькими садиками, часть которых сохранилась на Сёдермальме.

В XIX столетии в шведскую столицу окончательно пришёл индустриализм. Здесь выросли фабрики, привлекавшие новую рабочую силу, в то время как жители близлежащих деревень и сёл остались без куска хлеба и вынуждены были
Страница 6 из 16

мигрировать в крупные города. С появлением железной дороги нищета воцарилась и на многочисленных островах, окружавших Стокгольм: теперь у судов не было надобности проплывать мимо них, и у жителей едва ли была возможность выживать за счёт сельского хозяйства и торговли. Крупнейшим предприятием слыл механический завод Болиндера, в 1845 г. выпустивший свою первую паровую машину, а затем сконцентрировавшийся на создании каминов, горшков, мебели и интерьерных украшений.

На заводе Болиндера произошёл один из первых производственных конфликтов Стокгольма. В мае 1890 г. двое рабочих написали петицию с требованием повысить заработную плату всем сотрудникам организации. Рабочих моментально уволили, но реакцией стала вспыхнувшая забастовка, в которой приняли участие около 600 человек. Бастующие дежурили у ворот, дабы не допустить желающих продолжать трудиться на территорию, однако некоторым всё же удавалось под покровом ночи пробираться в цеха. Газеты сообщали даже о нескольких крупных потасовках и смертельных случаях. В итоге через две недели у бастующих кончились деньги, и люди вынуждены были ни с чем вернуться на свои рабочие места – зарплату им, естественно, так и не повысили.

Механический завод Болиндера – крупнейшее предприятие Стокгольма в XIX в.

В городской архитектуре также произошли изменения: в моду вошли парижские и венские эспланады и бульвары, и в столице появились улицы Карлавэген (Karlav?gen), Карлберг свэген (Karlbergsv?gen), Рингвэген (Ringv?gen) и одна из самых фешенебельных улиц – Страндвэген (Strandv?gen), даже в наше дни служащая отличным примером городской планировки конца XIX в. Приток населения вынудил город расти скорее вверх, чем вширь; дома нередко достигали 5–6 этажей и предназначались для нескольких семей, и некогда самые высокие строения – церкви и дворец – скрылись за каменными стенами новостроек.

Перемены коснулись и магазинов. Прежде торговцы и ремесленники выставляли на площадях лоточки либо открывали окошки с откидными столиками в своих домах. Теперь же всё большую популярность приобретали стеклянные витрины, в крупных магазинах порой достигавшие третьего этажа. Огромные универмаги, благодаря лифтам, колоннам, фонтанам, скульптурным композициям и изобилию товаров создававшие атмосферу роскоши, также увидели свет именно в эти годы.

С развитием универмагов и витрин начала появляться и уличная реклама. Первая световая реклама в Стокгольме относится к 1909 г., когда на лифте Катарины (Katarinahissen) у Слюссена вспыхнула вывеска «Stomatol». В несколько изменённом виде в 1933 г. она была перевешена на своё нынешнее место, на крышу дома в переулке Клевгрэнд (Klevgr?nd) на Сёдермальме, где она ежедневно и блещет 1361 лампочкой.

На протяжении всего XX столетия предприятия оставляли требующие крупных финансовых затрат помещения в центре города и переезжали в менее дорогостоящие, но значительно более вместительные здания на окраине. В середине XX в. власти приняли решение о создании в каждом районе маленького оазиса, где люди могли бы отдыхать и общаться друг с другом после работы. Это был новый проект, получивший название «Город АВС» («ABC-stad», где аббревиатура «АВС» означает «Arbete, Bostad, Centrum» – «Работа, Жильё, Центр») и впервые воплощённый в реальность у станции метро «Вэллингбю» (V?llingby). С тех пор жизнь начала концентрироваться у метрополитена: здесь вырастали магазины, кинотеатры и рестораны. Рядом стояли относительно высокие жилые дома, за которыми прятались более низкие строения, сменяющиеся виллами.

Небоскрёбы, соединившие площади Сергеля и Хёторьйет

Центр всё больше оказывался во власти цемента и бетона; у площади Сергеля соорудили не вызывавшие ничего, кроме негодования, небоскрёбы. Весь Стокгольм превратился в одну сплошную стройку, о которой журналист Ян Улоф Ульссон написал так: «Ничего не знающий о происходящем американский турист, говорят, летом спросил, кто же разрушил Стокгольм на сей раз – русские или немцы? Гордо ответили ему наши сограждане: “Всё это мы сделали своими руками!”»

Своего накала страсти достигли в 1971 г., когда власти решили спилить древние вязы в бывшем Королевском саду Кунгстрэдгорден (Kungstr?dg?rden) ради новой станции метро и современных зданий. После длительной борьбы администрация-таки прислушалась к требованиям горожан и изменила свои планы, хотя скептики утверждают, что в таком шаге не было ни капли понимания: к тому моменту просто-напросто финансовое положение города уже не было столь крепко, как прежде, а потому вкладывать средства во что-то новое было бы неразумно.

В 1973 г. в столице Швеции произошло событие, навсегда вписавшее Стокгольм в учебники психологии и психиатрии: 23 августа в банк на площади Норрмальмсторьй ворвался бежавший из тюрьмы Ян Эрик Ульссон и, ранив одного из полицейских, потребовал доставить в банк своего сокамерника Кларка Улофссона.

В течение шести дней преступники удерживали заложников, которые, однако, начали испытывать к ним сочувствие и даже, если верить некоторым источникам, на свои деньги наняли им адвокатов. Впоследствии Ульссона приговорили к 10 годам лишения свободы; впрочем, даже находясь в тюрьме, он не был обделён женским вниманием, постоянно получая множество восторженных писем от представительниц прекрасного пола.

Происшествие назвали синдромом Норрмальмской площади, однако в мире оно стало известно как стокгольмский синдром, и позже шведы также активно принялись использовать устоявшийся в международной практике термин. Опознать банк, где родился термин, сегодня не так сложно: на его фасаде красуются часы-календарь, показывающие помимо времени день недели, месяц и год.

Со времён утраты Финляндии Швеция официально соблюдала в войнах нейтралитет, которого страна пытается придерживаться и по сей день. Подобная политика зачастую виделась основой благосостояния и процветания королевства и закрепила за Швецией славу спокойной, умиротворённой и безопасной державы. Тем сильнее для жителей оказались потрясения последнего пятидесятилетия: в 1986 г. в самом центре Стокгольма был застрелен видный политик Улоф Пальме (1927–1986), а в 1994 г. страна содрогнулась после громкого убийства четырёх человек около столичного ночного клуба на Стуреплане (Stureplan).

Толерантность к мигрантам и попытка предоставить убежище по сути на неограниченные сроки дала весьма спорные результаты: в 2003 г. сын сербских переселенцев Михайло Михайлович признался в убийстве министра иностранных дел Швеции Анны Линд. В декабре 2010 г. в центре Стокгольма прогремели два взрыва, в результате которых погиб один человек (предположительно, сам террорист) и двое получили ранения. При этом в Службу безопасности поступило письмо с угрозами, в котором говорилось: «Из-за Ларса Вилкса и его изображений пророка Мухаммеда, ваших солдат в Афганистане и вашего замалчивания этого факта ваши дети, дочери, братья и сёстры умрут так же, как умирают наши братья, сёстры и дети». Наконец, недавние беспорядки в стокгольмском районе Хюсбю (Husby), начавшиеся 19 мая 2013 г., волной прокатившиеся по всей стране и окончившиеся повсеместным сожжением
Страница 7 из 16

автомобилей и массовым вандализмом, заставили власти задуматься о возможном пересмотре миграционной политики.

Несмотря на все перипетии и неприятности, постигшие Стокгольм в последние годы, город столь же гордо, как и прежде, растёт и развивается, принимая в свои объятия всех желающих. Сегодня в столице и её пригородах проживает более 2 миллионов человек, к которым ежегодно добавляются около 7 миллионов туристов – прежде всего самих шведов, желающих прикоснуться к истории и увидеть Королевский дворец, Старый город, музей корабля «Васа», Ратушу и краеведческий музей «Скансен».

Гамла стан – Старый город

Знакомство туриста со Стокгольмом и его историей неизбежно начинается в Старом городе, или, как его называют сами шведы, Гамла стане (Gamla stan), где сегодня проживает около 3000 человек. «Старым» он стал не так уж давно, когда центр жизни сместился от Королевского дворца[1 - О Королевском дворце читайте в разделе «Королевский Стокгольм».] к Норрмальму, а для первых поселенцев извилистые улочки несколько веков были всего лишь «Городом на острове», Стадсхольменом.

В XI–XII вв. размеры Стадсхольмена составляли треть его нынешней территории, однако этого оказалось вполне достаточно, чтобы заложить здесь оборонительную башню, площадь, гавань да несколько улочек. В южной части, около Железной площади Йэрнторьйет (J?rntorget), предпочитали селиться зажиточные купцы; ремесленники же ютились у центральной площади Стурторьйет. В восточных кварталах, вдоль улицы Эстерлонггатан, картина была не столь однородна: этот район облюбовали купцы, рыбаки и даже низшие социальные слои. Подобное распределение сохранялось вплоть до XVII в., когда роскошные дома на набережной Шепсбрун (Skeppsbron) и пышные дворцы на Рыцарском острове перетянули всех богачей к себе.

В средневековом Стокгольме никто не думал о планировке улиц: город менялся благодаря поднятию суши, пожарам и, как бы странно это ни показалось, мусору. Да-да, именно мусор стал причиной появления многочисленных переулков, выходящих на Шепсбрун: первоначально от Эстерлонггатан в воду вытягивались длинные деревянные причалы и мостики, с которых жители охотно выбрасывали в воду всё ненужное. С годами слои мусора настолько уплотнились, что на них стало возможно строить деревянные подсобные помещения – а позже и жильё. Правда, в XIII–XV вв. неоднократно вспыхивавшие пожары уничтожали дряхлые постройки и вынуждали людей возводить каменные и кирпичные дома – именно их следы до сих пор можно встретить кое-где в Старом городе.

Самой первой площадью Стокгольма (а, возможно, и всей Швеции), заложенной, вероятно, уже в XIII столетии, стала торговая Большая площадь Стурторьйет, вокруг которой сразу появились деревянные лотки, сохранявшиеся вплоть до 1489 г. Кстати, в ноябре – декабре здесь по-прежнему можно ощутить атмосферу старины, когда десятки выкрашенных в красный цвет будочек распахивают свои окошки, чтобы предложить всем желающим соленья, варенья, поделки и сувениры в шумное время рождественских распродаж.

Стурторьйет служила не только торговым пунктом: тут зачитывались важные указы и распоряжения, ведь на месте нынешней Биржи прежде высилась городская ратуша – аккурат посредине между церковью и местом торговли, что было яркой отличительной чертой городов Северной Европы. Притягательным для зевак был и так называемый позорный столб, рядом с которым стояла низкая деревянная постройка, где осуждённые за мелкие преступления ожидали, пока освободится место у столба.

На Стурторьйет с конца XIV в. находился и колодец с питьевой водой, заменённый вместе с появлением здания Биржи в 1770-х гг. нынешним насосом, где была «лучшая вода в Европе» до тех пор, пока колодец не обмельчал. Кстати, долгое время колодец служил нулевым километром Швеции, и по всей стране устанавливались специальные мильные камни с указанием остающихся до столицы шведских миль. В наши дни нулевым километром считается площадь Густава Адольфа: именно от неё отмеряется расстояние до других городов, в большинстве которых за начальную точку принят железнодорожный или автовокзал.

Сегодня главную площадь окаймляют многочисленные кафе и рестораны, нередко расположенные в значимых средневековых зданиях. Примером может служить уже упоминавшийся дворец с украшенным в память о Кровавой бане белыми кирпичиками красным фасадом, некогда принадлежавший королевскому секретарю Юхану Эбербарду Шанцу.

На противоположной стороне высится серо-голубой дом рода Гриллей, в чьём ведении строение находилось более двухсот лет. На средневековой основе в 1649 г. вырос прекрасный особняк, приобретший черты барокко в 1718 г. Сегодня здание оккупировали так называемые «миссионеры», по воскресеньям проводящие здесь службы с бесплатным завтраком для всех нуждающихся. В обычные дни тут можно приобрести подержанные вещи, а также недорого пообедать или просто выпить чашечку кофе с пирогом в популярном среди стокгольмцев кафетерии.

Туристам стоит приглядеться к дому на пересечении Стурторьйет и Скумакаргатан: в угол над первым этажом здания «вмонтировано» настоящее пушечное ядро! Народное предание гласит, что ядро было выпущено с Брункебергского хребта во время осады Густавом Васой Стокгольма в 1521 г. Поговаривают, будто будущий король желал умертвить ненавистного ему Кристиана II, пока тот сидел у окна, но ядро не достигло своей цели.

Правда, конечно же, куда менее захватывающа. Ядро оказалось на фасаде в 1795 г., когда здание было перестроено торговцем мебели Фредриком Кристианом Хансом Гревесмулем. Выбор столь своеобразного украшения нового дома объясняется просто: ядро должно было символизировать победу Густава Васы над датчанами и его приход к власти, что, в свою очередь, ознаменовало независимость страны и зарождение в ней современных государственных устоев.

Рождественский базар на Стурторьйет

Пожалуй, самым примечательным зданием на Стурторьйет можно назвать Биржу, возведённую в 1773–1778 гг. в стиле французского классицизма и рококо на месте средневековой ратуши, объединявшей несколько старых построек. С момента появления Биржа использовалась не только по своему прямому назначению: Шведская академия проводила здесь заседания и важные мероприятия, а бюргеры продолжали собираться в здании для обсуждения насущных вопросов и проблем. Король Швеции Густав III (1746–1792) нередко устраивал тут балы, а Карл XV (1826–1872) и Оскар I (1799–1859) выбрали залы Биржи местом пиршеств, приуроченных к их восхождению на престол.

Стокгольмская фондовая биржа располагалась на Стурторьйет более двухсот лет, пока не переехала в другой столичный район, временно отдав своё помещение под Нобелевский музей, с 2001 г. открытый для любознательных туристов, но всё ещё находящийся в поиске более удобного для своих нужд здания.

От Стурторьйет в разные стороны бегут древние улочки, кои по давнишнему распоряжению должны были быть шириной 8 локтей (около 5 м), дабы по ним можно было как ходить, так и ездить верхом или в повозке. Именно такой была старейшая из сохранившихся улица Стокгольма, Щёпмангатан, известная ещё с 1323 г.
Страница 8 из 16

По краям её стояли торговые ряды, упиравшиеся в нынешнюю Купеческую площадь (Щёпманторьйет – K?pmantorget), на которую выходил настоящий «небоскрёб» по тем временам – это крайний дом слева, впечатлявший гостей столицы ещё в XV в. и немного выросший с тех пор. Прежде он составлял единое целое с городскими воротами; за ними лежала крупнейшая в средневековом городе площадь, Рыбацкая. Сегодня же Щёпмангатан венчает бронзовая копия скульптуры Бернта Нотке «Святой Георгий убивает дракона», появившаяся здесь в 1912 г., дабы весь народ беспрепятственно, в любое время дня и ночи мог любоваться этим произведением искусства. Небольшую площадку перед скульптурой когда-то называли Площадью сплетен, поскольку люди стягивались сюда, среди прочего, и для того, чтобы узнать о последних событиях и обменяться новостями.

Наслаждаясь многовековой атмосферой Щёпмангатан, стоит заглянуть в переулок Стаффана Сассе (Staffan Sasses gr?nd): в самом его конце находится тяжёлая железная дверь с малопримечательными лепными колоннами по краям. Этот вход известен с 1580-х гг. и считается одним из старейших в Стокгольме. Местные жители любят говорить, что здесь жила будущая супруга Эрика XIV (1533–1577) Карин Монсдоттер, однако историки легко опровергают такую версию: согласно археологическим исследованиям, когда здание было построено, девушка жила в Финляндии, а Эрик уже давно покоился в земле.

Старейший подъезд Стокгольма находится в переулке Стаффана Сассе и относится к 1580-м гг.

Напротив переулка Стаффана Сассе, по другую сторону Щёпмангатан, раскинулся чудный зелёный оазис, заполненный каштанами, увитый плющами и прозванный «Сгоревшим участком» (Br?nda tomten; именно под таким именем он упоминается в 1760 г., и с тех пор название закрепилось в народе). Прежде здесь стоял дом, но в 1728 г. он был полностью уничтожен при пожаре, и его владелец решил не возводить ничего нового: теперь здесь свободно могли разворачиваться и разъезжаться повозки да телеги, что было столь необходимо для узкого и извилистого центра города.

Щёпмангатан упирается в улицу Эстерлонггатан с её уютными, зачастую эксклюзивными бутиками, художественными галереями и ресторанами. Сегодня это довольно спокойная улица, по сравнению с Вестерлонггатан почти полностью лишённая внимания туристов из-за отсутствия сувенирных лавок, но вплоть до начала XX в. жизнь здесь била ключом.

Около 1200 г. Эстерлонггатан служила своего рода набережной – так близко подходила вода, – но позже поднятие суши и усердное выбрасывание в Меларен мусора сделали своё дело, и к концу XIV в. остров окольцевали Вестер- и Эстерлонггатан, ставшие важнейшими за пределами крепостной стены. Эстерлонггатан описывалась в 1444 г. как «длинная улица с западной стороны стены» – так и закрепилось за ней название, буквально значащее «Восточная длинная улица».

Свои лидирующие позиции Эстерлонггатан утратила с разрушением стены и появлением новой набережной Шепсбрун, хотя необычная «почва» в этих краях, образованная, по большому счёту, культурным слоем, долгое время оставалась весьма неустойчивой. До сих пор в резко спускающихся вниз переулках можно увидеть крохотные нержавеющие пластины, закреплённые на высоте около 10 см над землёй, – это современные «регистраторы» движения фундаментов зданий.

Три крупных обрушения в XVIII–XIX вв. вынудили власти перестать возводить здания в районе площади Щёпманторьйет; вместо этого здесь соорудили фонтан в виде колодца с тремя отверстиями, олицетворяющими три въезда в средневековый Стокгольм. Через эти отверстия вытекают потоки, символизирующие три омывавших прежде Старый город водных пути (нынешние Норрстрём, Сёдерстрём и Сталльканален). Кроме того, фонтан напоминает о находившемся в XV в. посреди исчезнувшей Рыбацкой площади общественном колодце, снабжавшем питьевой водой жителей прилежащих кварталов и торговцев.

На Эстерлонггатан, 51 расположен ресторан «Золотой мир» (Den gyldene freden), названный так, вопреки распространённому мнению, в честь Штеттинского, а не Ништадского мирного договора. Первый «Золотой мир» открылся в 1572 г., уже через два года после завершившего Северную семилетнюю войну мира, но находился он на другой улице – на Стура Нюгатан. Во время великих войн Карла XII (1682–1718) ресторан, однако, закрыли, и возобновить свою работу – уже по нынешнему адресу – он смог только в 1722 г., став тем самым старейшим рестораном Стокгольма, не менявшим своего местоположения. Кстати, на громкое звание старейшего претендует и другое заведение в двух шагах отсюда, «Zum Altenbrunn», однако знатоки указывают на его неоднократные переезды с момента открытия.

В 1760-х гг. «Золотой мир» служил постоянным местом сборищ членов партии «шляп», поскольку считался дорогим и слегка чопорным. Здесь никто не щипал официанток, еда была вкусна, а вино поистине качественным. В те времена подобное заведение являлось действительно редкостью: в большинстве таверн людям предлагалось дешёвое пиво и самогон. Причина тому проста: еда изобиловала солью (огромное количество соли могло спасти от многочисленных инфекций), а грязная вода источала дурной запах и едва ли могла быть пригодна для питья.

Исследователи подсчитали, что на одного жителя, независимо от его пола и возраста, приходилось около пяти литров пива в день! Мужчины при этом нередко носили с собой меч, а потому драки и дуэли на хмельную голову были делом обычным.

После смерти короля Густава III и восхождения на престол Карла XIII (1748–1818) власти объявили войну пьянству и разгульной жизни. Тавернам ставили в пример «Золотой мир», который, ко всему прочему, был единственным рестораном, рекомендованным для посещения иностранцам.

В 1899 г. в Швеции появилось «Общество Бельмана», членами которого стали самые яркие представители культурной элиты страны. Одним из ярых поклонников как Карла Михаэля Бельмана, так и «Золотого мира» оказался выдающийся художник Андерс Цорн, волею судеб превратившийся в спасителя этого заведения. Хозяин ресторана был не в состоянии более его содержать, и Цорн с радостью выкупил бизнес за гигантскую по тем временам сумму – 300 000 шведских крон.

С лёгкой руки Андерса началось обновление интерьера, во время которого случайно обнаружили всеми забытый вход в подвал – с тех пор «Золотой мир» может похвастать ещё и роскошным погребом с настоящей средневековой атмосферой. Цорн завещал своё приобретение Шведской академии, которая и по сей день каждый четверг проводит здесь на втором этаже свои собрания.

В XX в. завсегдатаями ресторана стали шведские трубадуры и барды. Главным гостем был Эверт Тоб, для коего «Золотой мир» стал вторым домом, и никому не дозволялось занимать его любимый стол (стол № 1 слева от входа). Кстати, именно ему установлена статуя на Йэрнторьйет, буквально в нескольких метрах от горячо любимого им ресторана. Невысокого роста Тоб, поправляющий очки, превратился в самую фотографируемую скульптуру Швеции: к ней выстраиваются очереди туристов, желающих слегка нагнуться к барду и схватиться за собственные очки.

Оплаченная концерном ИКЕА статуя появилась в 1985 г.; говорят, скульптор в тот
Страница 9 из 16

день сказал, что, работая над изваянием, ярко представлял себе, как Тоб стоит на площади и ждёт такси. Услышав эти слова, сын знаменитого скальда Бертиль не выдержал и воскликнул: «Эверт никогда не ждал такси. Это таксисты всегда ждали его!»

Но не только Эвертом Тобом гордится Железная площадь Йэрнторьйет: её притягательность в том, что она – вторая по старшинству в Стокгольме (к тому же тут находится старейшее столичное кафе, «Sundbergs konditori»). В Средние века, правда, она называлась Зерновой, поскольку здесь продавали зерно, но уже в 1489 г. ей дали новое имя: теперь тут грузили железо из шведской глубинки, и сюда же перевезли огромные весы, простоявшие на этом месте до 1622 г.

Сегодня вместо весов в центре стоит колодец, установленный основанным в 1668 г. Государственным банком Швеции, – к слову, старейшим в мире. Жёлтое здание банка, ставшее первым в стране построенным исключительно для банковских нужд, по-прежнему доминирует на Йэрнторьйет и отличается строгостью, отсутствием каких-либо украшений и двумя встроенными «полуэтажами». В 1906 г. банк покинул созданные для него помещения, уступив их Музею Средиземноморья. Сегодня здесь находится контора Государственного управления недвижимого имущества Швеции.

Прежде все шведские банки работали с 9: 30 до 15: 00 – довольно странное время, казалось многим. Связано это было со светом: пока клиенты находились в помещении, использовать свечи запрещалось, поскольку бумажные купюры (кстати, также придуманные в Швеции) могли легко загореться. Служащие были вынуждены следовать за дневным светом, которого в скандинавской стране было не так уж много. Эту традицию позже переняли и другие страны, подстраиваясь, конечно же, под свой световой день.

Кварталы около Железной площади тесно связаны с немцами, о чём свидетельствуют названия многих улиц и переулков: Немецкий склон, Немецкая Колодезная площадь, Немецкая Конюшенная площадь (Tyska brinken, Tyska brunnsplan, Tyska stallplan)… Немцы во многом определяли жизнь средневекового города, а потому неудивительно, что в какой-то момент они даже построили собственную церковь, названную Немецкой (Тюска щюркан – Tyska kyrkan), куда пригласили священнослужителей со своей родины.

По фундаментным болтам без труда можно определить «возраст» дома

Улица, соединявшая немецкий квартал и Стурторьйет (а вместе с ней и главную церковь), называлась Свенска Прэстгатан – Шведской улицей священников, что постоянно вызывало возмущение немецких купцов. В конце концов городское управление постановило разделить улицу на две части: та, что примыкала к шведской церкви и где жили шведские священники, осталась Шведской, а шедшая мимо церкви немецкой, с немецкими капелланами, – соответственно, Немецкой. Сегодня деление исчезло, и улица называется просто: Прэстгатан. Кстати, в фасадах зданий спрятаны части средневековой крепостной стены, ведь именно по нынешней Прэстгатан проходили первые городские оборонительные сооружения. В облике же многих домов по-прежнему можно увидеть следы старины – прежде всего такелажные балки для подъёма грузов (три двухэтажных дома № 46–50 – типичные складские помещения) и фундаментные болты, по внешнему виду которых без труда определяется время появления постройки.

На углу Прэстгатан и ведущей к Стурторьйет Кокбринкен (K?kbrinken) в стену дома вмурован настоящий рунический камень XI в. с надписью «Торстен и Фрёгунн установили этот камень в честь своего сына». По всей видимости, камень был доставлен сюда как стройматериал – после крещения Швеции использование крупных, имеющих чёткую форму рунических камней для строительства домов и церквей стало обычной практикой. Этот камень – один из двух, обнаруженных в Старом городе. Второй сегодня находится в стокгольм ском музее Средневековья.

Рядом с камнем помещён ствол пушки, появившийся здесь, вероятно, в XVII в. как угловая преграда от крупных повозок, начавших живо бороздить по узким улочкам Стадсхольмена.

Первоначально на месте нынешней Немецкой церкви стояло здание немецкой купеческой гильдии святой Гертруды, где устраивались крупные торжества и проводились собрания – на церковные службы торговцам приходилось ходить в отдельную часовню в главной церкви Стурщюркан[2 - О церкви Стурщюркан читайте подробнее в разделе «Религиозный Стокгольм».]. После Реформации дорогое немцам строение перешло короне и со временем стало использоваться исключительно для проведения служб, превратившись в 1571 г. в церковь, к которой в 1613–1618 гг. добавили башню. В 1642 г. приглашённый страсбургский архитектор провёл реконструкцию церкви, теперь приобретшей типичный для немецко-голландской архитектуры ренессансный облик с некоторыми элементами готики.

Спустя два столетия богоугодное заведение пострадало от пожара, после чего его стены облицевали кирпичом, а добавленный к башне шпиль, увенчанный золотым петушком, превратил храм во второй по высоте в Стокгольме, уступающий лишь церкви Клары. Колорит придают и великолепные витражи, хоры для королевской семьи и орган XVII в. Вход украшает работа вестфальского скульптора Йобста Хеннена, представившего Моисея, Иисуса и трёх женщин, олицетворяющих веру, надежду и любовь.

Из четырёх колоколов Немецкой церкви колокол весом 5,5 тонны и диаметром 2,08 м является вторым по величине в Швеции. Карильон звучит четыре раза в день, и, как правило, услышать здесь можно только немецкие псалмы, хотя по средам в 15: 30 в церковь приходит звонарь, чтобы устроить настоящий концерт: всю неделю тут оставляют заявки, и музыкант, выбрав наиболее подходящие мелодии, исполняет их, не ограничиваясь церковным жанром: он с удовольствием сыграет и Beatles, и джаз, и даже знаменитые аккорды из «Звёздных войн». В предрождественские же дни улочки бывшего Стадсхольмена погружаются в великолепную подборку известных рождественских и новогодних песен…

Мощная башня Немецкой церкви

Там, где сейчас стоит Немецкая церковь, в 1343 г. начали строить свой монастырь первые доминиканские монахи, прибывшие в Стокгольм из Сигтуны, в которой орден уже хорошо закрепился. Надо сказать, что к тому моменту монахи находились в Стокгольме почти полстолетия, ожидая разрешения Папы Римского и дара земли. Сегодня на прилежащей улице Прэстгатан и площади Тюска Сталльплан на брусчатке выложены предполагаемые границы исчезнувшего монастыря – точные описания о его внешнем виде не дошли до наших дней, а обширные археологические раскопки в этих местах пока ещё не проводились. Единственное, в чём уверены историки, – это в том, что основной дорогой доминиканцев в центр была названная в их честь улица Чёрных братьев Свартмангатан (Svartmangatan).

Строительство шло чрезвычайно медленно: в 1401 г. Папа Римский пообещал отпущение грехов всем, кто поможет завершить монастырь. В 1407 г. крупный пожар уничтожил созданное, однако благодаря филантропам стены быстро восстановили. Предположительно в столице проповедовало около 150 доминиканцев, но их точное количество неизвестно.

Монахи нередко заменяли священников на мессах, если те по каким-то причинам не имели возможности провести службу.
Страница 10 из 16

В монастыре же часто проходили важные государственные встречи: например, в 1436 г. здесь главнокомандующим шведской армии был назначен Карл Кнутссон, а в 1501 г. Стена Стуре-старшего провозгласили регентом.

Не обошёлся монастырь и без паломников: тут хранилась весившая 11 кг чудотворная алтарная скульптурная композиция из позолоченного серебра, изображающая снятие Иисуса с креста. Все чудесные исцеления святыней тщательно фиксировались, и в общей сложности до наших дней дошло около сотни подробных описаний и свидетельств.

В 1527 г. Густав Васа объявил монастырские земли владениями короны, а целительное изваяние изъял и переплавил. Уже через 20 лет часть монастыря была разрушена, и камень пошёл на расширение Королевского дворца и строительство новых жилых домов. Единственное, что сохранилось от монастыря, – это своды подвала, служившего сначала приютом для пилигримов и моряков, а в XVI в. таверной Йорена Беника, давшего названия двум крохотным проулкам – так появились Северный и Южный Беникебринкен (Norra Benickebrinken, S?dra Benickebrinken). Легендарный погреб можно увидеть во время экскурсий, организованных стокгольмским Музеем Средневековья.

Но вернёмся к «немецкости» этой части столицы и двум площадям: Тюска Брюннсплан и Тюска Сталльплан. Первая упоминается в 1649 г.; в 1783 г. в этом месте было решено устроить разворотную площадку для повозок пожарной службы. Спустя два года здесь появился один из исторических колодцев города – «немецкий колодец», представленный архитектором Эриком Пальмстедом как небольшой храм с четырьмя дорическими колоннами.

Вторая крохотная площадь, Тюска Сталльплан, известна тем, что в расположенном на ней угловом доме (официальный адрес: Pr?stgatan, 78) 28 мая 1853 г. родился знаменитый шведский художник Карл Ларссон, о чём напоминает закреплённая на здании табличка с барельефом.

От Тюска Сталльплан к Вестерлонггатан – или, скорее, уже к Железной площади – спускается крутая лестница из 36 ступеней – это единственный сохранившийся в Старом городе «лестничный» переулок, по совместительству являющийся самой узкой улочкой Стокгольма, достигающей в некоторых местах лишь 90 см.

Своё название улица получила по проживавшему здесь прежде виттенбергскому купцу Мортену Траубтциху, чьё имя шведы со временем слегка исказили. Быстро обогатившись и превратившись в одного из наиболее обеспеченных горожан, немец не задумываясь приобрёл несколько домов близ Йэрнторьйет, а на самой площади он заведовал торговлей железом и медью. Кстати, погубил его собственный бизнес: в марте 1617 г. он отправился в Фалун, где и добывались приносившие ему доход ресурсы, но по дороге на него напали разбойники, ограбившие и убившие богатея.

Когда улицу начали величать именем торговца (в XVI в. она называлась просто-напросто Узким лестничным переулком), точно неизвестно, но на карте города 1733 г. уже встречается известное нам сегодня название (M?rten Trotzigs gr?nd). В 1820 г. переулок с обеих сторон закрыли забором, убранным лишь через столетие. Здесь заметнее всего перепад высоты Старого города и скорость поднятия почвы: когда Стадсхольмен был только основан, у нижней части сегодняшнего переулка проходила береговая линия!

Злые языки поговаривали, что в XVII в. королева Кристина владела одним из домов в тесном переулке Тротцига, где тайно встречалась с выдающимися умами Швеции «для обсуждения дел государственной важности – и по другим случаям». Люди быстро прозвали улочку переулком королевы Кристины, что жило в народной памяти до закрепления нынешнего названия.

Кристина владела и другим зданием, которое она подарила сводному брату Густаву Густавссону Васаборгскому, – домом № 68 на Вестерлонггатан, известным сегодня как дворец фон дер Линда (von der Lindeska huset). Вход в появившийся в 1633 г. дом богато декорирован и украшен двумя липами, входившими в герб хозяина, скульптурными головами богов Меркурия и Нептуна и виноградной лозой, указывавшей на одно из занятий фон дер Линда – импорт вина. Считается, что в этом доме Рене Декарта лечили от пневмонии, ставшей в итоге причиной преждевременной кончины великого философа.

Густав Густавссон добавил к зданию пристройку, сегодня выходящую на Курнхамнсторьй (Kornhamnstorg), с единственным в Старом городе эркером. Этот своеобразный «балкон» украшают атланты из дуба – копии тех, что некогда блистали на знаменитом корабле «Васа».

От Йэрнторьйет к сердцу Старого города ведёт главная туристическая артерия Стокгольма – усыпанная сувенирными лавками, среди которых затесался и старейший магазин дамского белья (Gustaf Mellbin, V?sterl?nggatan, 47), улица Вестерлонггатан – некогда называвшийся «Общественной улицей» старый путь из провинции Упланд в регион Сёдерманланд.

Издревле у этой дороги вдоль крепостной стены ютились деревянные хибары и рыбацкие хижины, но в начале XV в. тут уже высились каменные постройки. Улочка была несколько меньше, чем сегодня, но постепенно она стала шире, а к середине XVII столетия и вовсе превратилась в главную торговую улицу города. Сегодня мало кто замечает величественные фасады и оригинальные подъезды: пёстрые витрины притягивают к себе всё внимание, оставляя в тени интересные здания.

Таким необычным является, например, дом № 29, два этажа которого относятся к концу XIV в., когда жилища бюргеров строились в основном из кирпича, укладываемого под разным углом для украшения фасада. Подобный архитектурный декор встречается сегодня во многих старых северогерманских ганзейских городах, и его появление в Стокгольме не случайно: любекские купцы прежде оказывали большое влияние на жизнь шведской столицы.

В мае 1946 г. здание начали реставрировать – так и обнаружили за бесцветным фасадом бесценную кирпичную кладку, сохранившуюся несмотря на многочисленные изменения и перестройки. В общей сложности строение щеголяет тремя широкими и девятью более узкими остроконечными окнами, пусть и не всегда симметричными.

В Стокгольме почти не сохранились жилые здания XIV в. – в лучшем случае на их фундаменте вырастали новые дома, но в переулке Стура Громункегрэнд, 5 (Stora Gr?munkegr?nd) стоит прекрасный бордовый образец строения со средневековой кирпичной кладкой на первых двух этажах. Второй этаж, кстати, несколько выступает над первым: в Средние века было разрешено увеличивать дома в верхней части приблизительно на ширину одного кирпича, чем строители с радостью и воспользовались.

В доме № 31 когда-то жили супруги Мюрдаль, ярые политики, подарившие свою квартиру Социал-демократической партии Швеции в надежде, что её председатель согласится там проживать. В начале 1983 г. сюда и впрямь переехал премьер-министр Улоф Пальме: кто мог отказаться от трёхэтажной квартиры площадью 227 м? с отдельным лифтом и видом на Риддарфьерден? После смерти Улофа его супруга ещё 10 лет продолжала здесь оставаться. С 1997 г. квартира сдавалась Посольству Великобритании; а после громкого развода премьер-министра Йорана Персона правительство вновь задумалось о предоставлении квартиры политику.

Дом № 49, в котором разместилось кафе, также заслуживает посещения – прежде всего благодаря своему
Страница 11 из 16

погребу, появившемуся в XV в., то есть столетие спустя после постройки главного здания. Кирпич подвала сегодня считается первым в истории Стокгольма, произведённым специально для частного жилья. В 1948 г. дом выкупил Стокгольмский сберегательный банк, свидетельством пребывания которого сегодня остаётся только банкомат.

В самом начале Вестерлонггатан – кстати, самой дешёвой в шведской версии игры «Монополия», – на пересечении с улицей Стурщюркубринкен (Storkyrkobrinken) фасад здания украшен позолоченным вороном, с давних времён зазывающим посетителей в аптеку имени себя.

Аптеки появились в Стокгольме только в XV в., то есть на три столетия позже, чем в Италии, откуда они, собственно, и берут своё начало. В первые десятилетия своего существования аптекам разрешалось продавать лекарства только членам королевской семьи и представителям высшего дворянства; остальные же жители вынуждены были довольствоваться знахарками, предлагавшими травяные настойки в лавках, торгующих спе циями.

Сделать аптеки народным достоянием решился Юхан III (1537–1592) в 1575 г., велевший аптекарю переехать из дворца на площадь Стурторьйет. Справедливости ради надо сказать, что мысли его были довольно далеки от заботы о народе – прежде всего он опасался порчи хранившихся во дворце лекарств. Так или иначе, но основанная им аптека стала первым в Швеции общедоступным заведением такого рода.

На заре своей жизни аптеки даже производили и продавали сладости (а позднее и минеральную воду, ведь она обладала лечебными свойствами): известно, что та же королева Кристина с завидным постоянством приобретала у провизоров вкусности на сумму не менее 12 000 риксдалеров – по тем временам это были огромные деньги!

В 1635 г. аптекарям даруют право исключительной реализации ряда продуктов: так, все специи и травы, которым приписывались медицинские свойства, а также масла и алкогольные напитки отныне можно было приобрести только в этих лавках. Кстати, вплоть до 1907 г. шведские аптеки обладали монополией и на продажу бензина как одного из масляных продуктов!

Долгое время торговавшие лекарствами учреждения находились в руках частных лиц, но в 1970 г. государство взяло эту деятельность под своё крыло, хотя и ненадолго: с 1 июля 2009 г. индивидуальным предпринимателям вновь предоставили право открывать аптеки.

Были времена, когда в Старом городе насчитывалось целых семь аптек, что неудивительно: их количество напрямую зависело от преследовавших города и страны эпидемий. К примеру, только в XVII в. Стокгольм шесть раз страдал от чумы, а во время последней эпидемии, в 1710 г., столица потеряла целых 20 000 жителей!

Со Средних веков сохранилось немало чудесных рецептов, помогавших исцелиться от чумы. Одним из средств лечения было так называемое «золотое яйцо»: куриное яйцо с извлечённым белком наполняли шафраном и поджаривали, после чего добавляли дягиль, мирру и прочие ингредиенты. Сдобренной сиропом смеси придавали форму яйца, но эффекта от такого зелья, разумеется, не было никакого.

Сегодня мало что осталось от некогда процветавших аптек: часть из них переехала, часть закрылась. Старейшая общественная аптека в Швеции, открывшаяся на Стурторьйет в 1575 г., спустя сто лет была переименована во «Льва» (Lejonet) и дис-

лоцирована в Норрмальме, где и находится по сей день. Появившийся в 1649 г. «Ангел» стал первой аптекой, управляемой коренным шведом, но после нескольких смен адресов вынужденной закрыться в 1969 г. Правда, памятью о ней служат вывески над популярным одноимённым рестораном в двух шагах от Йэрнторьйет, на площади Курнхамнсторьй.

Одной из самых примечательных аптек в наши дни можно назвать «Аиста» (Storken) на углу улиц Стургатан и Стюрмансгатан (Styrmansgatan), построенного в 1895 г. Сегодня это настоящий музей, представляющий лучшие образцы зодчества конца XIX столетия.

Неоренессанс встречается здесь с неоготикой, на деревянных ящичках и полках всё ещё находятся старые эмалированные таблички, а к потолку взмывают гербы Стокгольма, провинции Упланд и двух крупных частей Швеции: Свеаланда и Ёталанда. Стеклянный потолок украшен росписью работы русского художника, символически изобразившего здоровье, жизнь, болезнь и смерть. Повсюду видны медальоны с портретами известных врачей и исследователей в области медицины, внёсших неоценимый вклад в развитие здравоохранения.

В Старом городе до наших дней дожила лишь одна аптека – «Корпен» (Korpen – «Ворон») с соответствующей фигуркой на фасаде. Давным-давно, когда на домах не было нумерации, зданиям давали прозвища, связанные с внешним видом, именем или деятельностью хозяина, – или же просто с украшением строения. Нередко владельцы заказывали вывески или скульптурки, символизировавшие уже закрепившееся в народе прозвище. Подобное справедливо и в отношении аптек, хотя им зачастую присваивали наименования, помогавшие «защитить и спасти» людей, а потому свои имена таким учреждениям не раз одалживали, скажем, библейские персонажи и святые.

«Ворон» открылся в 1674 г. и, в отличие от других шести аптек Стадсхольмена, изначально находился вовсе не в Старом городе, а на Сёдермальме, и назывался «Орлом». Переехав уже спустя три года на площадь Стурторьйет, аптека через полсотни лет сменила название на «Позолоченного ворона», а ещё столетием позже на «Ворона». Своё нынешнее место аптека обрела в 1948 г.

В двух шагах от «Ворона», по дороге к церкви Стурщюркан, на фасаде дома (Storkyrkobrinken, 3) красуется блестящая королевская корона. Экскурсоводы любят рассказывать легенду о том, как Карл XII, восседая на коне после собственной коронации, чуть не потерял ценный головной убор на этом самом месте – благо, его ловкий слуга успел подхватить корону и снова водрузить на голову государя.

Однако история появления здесь символа монаршей власти куда более прозаична: в 1693 г. в здании открылась одноимённая аптека, знаком которой были державшие герб мощные львы и надпись «Officina Regia Pharmaceutica» («Официальная придворная аптека»), ведь заведение снабжало лекарствами весь королевский двор. Для простого же люда, не знавшего латынь, чуть позже установили корону – так было легче понять смысл тайных букв.

Практически напротив бывшей аптеки, у самой дворцовой площади высится шестиэтажное красное здание, будто бы обрубленное со всех сторон. Это дворец видного политического деятеля XVII в. Акселя Оксеншерны (1583–1654), считающийся сегодня одним из чудеснейших и наиболее хорошо сохранившихся примеров позднего Ренессанса в Стокгольме (Axel Oxenstiernas palats).

Предки Акселя владели кусочком земли в этих краях и даже построили на нём небольшой дом, напоминавший замок с круглыми башенками. Правда, в городе теперь всё больше возводили здания другого типа, и родное гнездо Оксеншерны устаревало прямо на глазах, а потому в 1625 г. и в 1634 г. чиновник выкупил прилежащие к постройке участки, дабы задуманный им новый дворец ни в чём не уступал по пышности и великолепию окружающим каменным шедеврам. Строительство, правда, началось только в 1652 г. и не было завершено, поскольку заказчик скончался уже через два года.

Во «внезапной» смерти Оксеншерны
Страница 12 из 16

местные жители не видели ничего странного: как может быть иначе, если человек прикупил себе землю в аду? Да-да, именно Адом назывался этот отрезок Прэстгатан (а ныне и весь квартал), ведь в прежние времена считалось, что царство мёртвых находится где-то на севере. Во многих городах земля к северу от церкви была местом изгоев, и нередко там селились самые презираемые члены общества – палачи и их помощники.

Как правило, заплечных дел мастеров набирали из низших слоёв, часто преступников, которым предоставлялся сомнительный выбор: смерть на виселице или должность палача. В Стокгольме сохранилась запись 1485 г. о том, как два вора обратились в суд с просьбой назначить их обоих палачами. Совет утвердил лишь одного из них, и первым заданием для него стало повешение конкурента.

После вступления в должность палачам ставили клеймо и отрезали уши – понятное дело, такого общества сторонились даже самые заядлые злодеи!

То, что предстаёт перед глазами туриста сегодня, – это всего лишь скудно украшенный элегантными фестонами южный флигель дворца, положивший начало приобретшему важное значение в Стокгольме римскому маньеризму. Характерные миниатюрные круглые окошки в лестничном пролёте позднее стали излюбленным приёмом зодчего Жана де ла Валле, прослеживающимся и во многих других его проектах.

В архитектуре дворца Оксеншерны заметно сильное влияние римского искусства, и это легко понять: в 1650 г. де ла Валле путешествовал по Италии и Франции, откуда вернулся невероятно воодушевлённым и тотчас возвёл две деревянные триумфальные арки к коронации королевы Кристины, явившиеся самыми ранними примерами римского маньеризма в Стокгольме. Жан задумал сразу несколько зданий в подобном стиле, но честь представлять эту манеру в столице выпала лишь дворцу Оксеншерны, в значительной степени напоминающему римский Палаццо Боргезе начала XVII в.

Из-за сильного наклона улицы насчитать у дворца 6 этажей можно лишь с одной стороны; при этом из оставшихся пяти площадью 120–140 м? два представляют собой мезонины. Над каждым окном вылеплены королевские державы, символизирующие, как ни странно, занимаемую как Акселем, так и его сыном должность канцлера На верхнем полуэтаже изначально находилась библиотека Акселя Оксеншерны, однако позже книги перевезли в Королевский дворец; в других же «надстройках» вплоть до начала XIX в. проживали королевские пажи.

Безусловно, прогулка по Старому городу не будет завершённой без величественной набережной Шепсбрун – старейшей причальной стенки Стокгольма. До сих пор десятки кораблей суетятся у берега, придавая неповторимое очарование гордым фасадам зданий.

Когда в XVII в. Швеция превратилась в могущественную империю, власти наконец-то задумались о придании столице подобающего вида. Стокгольму больше не нужно было прятаться за крепостной стеной, и участки на новой набережной принялись активно продавать богачам. Первым приобретателем стал Роберт Ринд, в 1630 г. получивший разрешение на строительство и возведший до сих пор существующий дом № 24. Через 39 лет все клочки земли были распроданы; последним покупателем стал архитектор Никодемус Тессин-старший.

Шепсбрун должен был стать первой «витриной» страны, представляющей её лицо; здесь селилось новое поколение богачей, прозванных «шепсбрунской знатью», – в основном всё те же торговцы, с радостью обустраивавшие тут не только жильё, но и свои конторы, к которым с задней стороны пристраивали складские помещения. Многие фасады до сих пор украшают барельефы с морской и торговой тематикой, а у выходящих в переулки окон висят миниатюрные зеркала, дабы жильцы и гости узких зданий всегда могли видеть отражающееся в них море.

Соответствует стилю и скульптура «Морской бог» Карла Миллеса (1875–1955), созданная в 1913 г. из красного гранита и являющаяся одной из тяжелейших работ мастера. Миллес хотел разместить 10 массивных фигур вдоль всей набережной Шепсбрун, однако его идея не вызвала энтузиазма у публики, и скульптору пришлось ограничиться единственным творением.

Морской бог Миллеса властвует на набережной Шепсбрун

На другом конце набережной стоит важный Густав III из бронзы, вылепленный Юханом Тобиасом Сергелем (1740–1814). Король сам заказал эту скульптуру и велел изобразить себя в триумфальной позе по возвращении домой после войны с Россией 1788–1790 гг. Вдохновение Сергелю придал мраморный Аполлон Бельведерский, однако работа затянулась, и статуя появилась только в 1799 г. – через семь лет после убийства монарха.

К концу XIX в. Шепсбрун утратила свои позиции передовой грузовой гавани, но пассажирские суда всё ещё продолжали причаливать сюда. Тогда же из моды вышла простота и элегантность, характерная для густавианской эпохи, и к зданиям начали пристраивать шпили, вокруг окон появилась лепнина. К сожалению, XX век был настроен довольно радикально в отношении старых домов, и некоторые (хоть и немногие!) особняки на Шепсбрун были разрушены, но по-прежнему все столь разные, и всё же создающие удивительно выдержанную и гармоничную картину, эти здания являют собой прекрасный пример барокко, рококо и модернизма!

Сегодня набережную постигла другая проблема: неустойчивая почва. Граница между «настоящей» и «искусственной» землёй проходит ровно посредине шепсбрунского ряда. Несмотря на усилия властей по укреплению фундаментов домов, строения по-прежнему продолжают «плясать»: культурный слой оседает, в то время как собственно суша поднимается. Яркими примерами могут служить бывшие помещения банка и дом № 46, с годами значительно наклонившийся назад.

По соседству расположилось строение, приютившее ресторан «Zum Franziskaner», причисляющий себя к старейшим в Стокгольме. Само здание выглядит весьма впечатляюще, особенно внутри, где сохранились элементы декора в стиле модерн. Если приглядеться, то на фасаде можно увидеть и корабль викингов, и кружку пива, и жителя шхер – как любил говорить Эверт Тоб, именно в этом месте начинался стокгольмский архипелаг.

В доме № 12–14 вот уже более столетия находится гостиница, изначально созданная из двух объединённых складских помещений (сегодня это пять срощенных зданий). Сейчас отель носит имя голландского предпринимателя середины XVIII в. Фредрика Райса, державшего три из одиннадцати кофейных домов Стокгольма. К тому моменту в одном из столь популярных заведений уже существовал некогда бывший частью крепостной стены города подвал, сегодня превращённый в спа-отделение отеля. На стройке, как правило, кирпичи и камни разносили женщины, и дамочка, чьё имя не дошло до наших дней, решилась оставить на камне отпечаток своей ноги – слепок и поныне висит на стене спа для всеобщего обозрения.

Многочисленные переулки, тонкими нитями уводящие вглубь острова, на улицу Эстерлонггатан, тоже заслуживают внимания. Стоит остановиться у дома № 6 на Стура Хупарегрэнд (Stora Hoparegr?nd), одного из немногих в Стокгольме, сохранивших нумерацию 1729 г., – тогда участок был под номером 85, о чём свидетельствуют цифры на фасаде, где также изображены рабочие инструменты так называемых носильщиков вина, являвшихся
Страница 13 из 16

представителями последней в Швеции гильдии. Возведённое в конце XVI в. строение имеет единственный оригинальный ступенчатый фронтон в столице! На втором этаже сохранились комнаты с фресками XVI в., которые можно увидеть во время экскурсий, организованных Городским музеем Стокгольма. Кстати, на Стура Хупарегрэнд уцелела и типичная для Средневековья надстройка, соединявшая два стоявших друг напротив друга дома: так расширялась жилплощадь, не стесняя движения повозок, ездивших отныне под своеобразной аркой.

В переулке Нюгрэнд (Nygr?nd) у дома № 2, как и у некоторых других зданий, сохранилась старая система канализации XVII в. Надо сказать, до 1870-х гг. все отходы вытекали прямо на улицу, в каменные сточные ямы, из которых позже изымались и вывозились к ближайшему водоёму. Только в XVIII в. канавы прикрыли камнями и досками, положив тем самым начало использованию труб для канализационных стоков. Кстати, до XVI столетия в столице Швеции не существовало даже обложенных камнями ям, и грязь просто-напросто скапливалась на улицах. Говорят, в те далёкие времена о подъезде к Стокгольму узнавали за несколько десятков километров – исключительно по запаху!

Осмотрев привлекательные шепсбрунские переулки, стоит обратиться к противоположной стороне Старого города – улицам Стура и Лилла Нюгатан.

В 1625 г. юго-западную часть Стадсхольмена охватил пожар, поглотивший почти все деревянные постройки и дошедший даже до каменных домов у Немецкой церкви. Трагедия послужила началом глобального преобразования, позднее определившего внешний вид всей столицы за исключением Старого города: абсолютно прямые широкие улицы выросли на месте старых оборонительных башен и были полной противоположностью узким извилистым переулкам центра. Лишь два «требования» не могли быть выполнены в этих краях: в силу географического положения улицы не стали длинными, да и прекрасные виды церквей, венчавших концы дороги, отсутствовали.

На застройку новой улицы по обеим сторонам потребовалось не одно десятилетие, но постепенно Стура Нюгатан стала первой парадной улицей столицы, которую не стыдно было показать гостям: впервые в истории Стокгольма были созданы чёткие кварталы по всем правилам идеалов эпохи Возрождения.

Именно здесь родились две важнейшие в Швеции газеты: старейшая до сих пор существующая «Афтонбладет» (Aftonbladet), сразу после появления в 1830 г. на Лилла Нюгатан, 13 ставшая любимицей среднего класса, и крупнейшее сегодня утреннее издание «Дагенс Нюхетер» (Dagens Nyheter), возникшее на Риддархольмене как реакция на социалистические и якобинские газеты в 1864 г., но очень скоро переехавшее на Стура Нюгатан, 16.

И Стура, и Лилла Нюгатан упираются в площадь Курнхамнсторьй, один из старейших портов города, где издревле разгружали, погружали и продавали зерно. В центре площади сегодня стоит скульптура Кристиана Эрикссона «Лучник», задуманная как памятник повстанцу Энгельбректу Энгельбректссону (рельефный контур которого, кстати, виден на постаменте) и предназначавшаяся городу Фалуну, но не принятая им ввиду «чрезмерной социалистичности» и современности. Поместив в центре не главного героя, а простого мальчика, олицетворяющего готовое подняться на борьбу крестьянство, Эрикссон, врочем, неожиданно завоевал сердца властей Стокгольма, пожелавших видеть этот монумент в Старом городе. Мастер задумывал отлить весь монумент из бронзы, однако денег хватило лишь на молодого человека – остальное было сделано из гранита.

Кристиан Эрикссон был весьма застенчив, но друзья всё-таки убедили его пойти на открытие собственной статуи. Приближаясь к площади и глядя на толпу собравшихся стокгольмцев, скульптор, однако, потерял мужество, вернулся домой и спрятался в своём ателье. Товарищи напрасно стучали в дверь, пытаясь заставить талантливого юношу передумать: Кристиан остался верен себе и пролежал в тишине на полу до окончания церемонии.

Мимо Музея почты, в котором одинаково интересно будет и взрослым, и детям, Лилла Нюгатан выводит туриста к открытой площадке Мункбрун (Munkbron), где ранее кипела жизнь, ведь вплоть до XX в. здесь был шумный рынок, на котором продавали свои товары причаливавшие сюда сельские жители. Всё изменилось с появлением метро и Центрального моста, протянувшегося от Сёдермальма до Норрмальма вдоль всего Риддархольмена. К сожалению, сегодня здесь редко кого встретишь, хотя красота фасадов зданий тут просто захватывает дух.

Скажем, до сих пор покоряет своей изысканной лепниной и тонкими шпилями дворец Петерсена (Petersenska huset, Munkbron, 11), построенный в середине XVII в. в стиле Ренессанс по заказу Рейнхольда Леухаузена и после появления признававшийся одним из самых выдающихся творений столетия. Над двойным входом видны мифологические мотивы с готовой к сражению Минервой; четыре фигуры в верхней части орнамента символизируют четыре времени года.

Дворец Петерсена – одно из самых выдающихся архитектурных творений XVII в.

С 1965 г. помещение было настоящей приманкой для туристов, поскольку внутри находился ресторан «Аврора», названный так в честь Авроры Кёнигсмарк, видной представительницы стокгольмского высшего общества, прославившейся громкими вечерами и неописуемой красотой. Девушка была причиной многих тайных дуэлей, но сама она проявляла интерес к юному Карлу XII, теша себя надеждой стать настоящей королевой Швеции. К её великому сожалению, король не обращал внимания на женщин: единственным, что привлекало монарха, было поле боя. Говорят, Аврора дважды пыталась проникнуть в лагерь Карла, но его телохранители уводили даму с места военных действий.

4 февраля 1757 г. здание было продано торговцу и главе Ост-Индской компании Херману Петерсену, не преминувшему объявить его неотчуждаемым имуществом семьи, передаваемым по наследству до скончания веков. Именно под его именем и известен сегодня шикарный дворец.

По соседству с дворцом Петерсена стоит не менее достойное здание – дворец Пипера (Piperska palatset, Munkbrogatan, 2), построенный для графа Габриеля Фалькенберга, но позже на многие годы перешедший во владение рода Пиперов.

Ещё в середине XVII в. вся эта территория находилась под водой, но её осушили в 1680-х гг. и уже спустя 10 лет продали Фалькенбергу, который и поручил строительство своего особняка архитектору Никодемусу Тессину-младшему.

Уже в 1704 г. графа назначили ректором университета в Турку, что вынудило его продать свои владения одному из влиятельнейших и богатейших людей Швеции, Карлу Пиперу (1647–1716) – главному лицу, содействовавшему провозглашению Карла XII королём в возрасте 15 лет. Пипера называли чуть ли не самым близким и преданным монарху человеком, но в 1716 г. он скончался в замке на Ладоге, где оказался пленником после Полтавской битвы 1709 г.

Супруга Карла Кристина, получив разрешение на управление имуществом мужа, превратилась в одного из крупнейших землевладельцев и промышленников страны. После её смерти дворец унаследовали дети, но в 1758 г. они решили продать его торговцу и бургомистру Густаву Щирману, который и придал дворцу его современный вид. Щирман, однако, вскоре погряз в долгах, и после
Страница 14 из 16

его кончины дочь передала особняк Королевской Военной коллегии.

Позже дворец был разделён, и одну из его частей выкупила вдова пивовара Кристина Нюман, большая любительница театра, создавшая на верхних этажах своего замка театральную сцену и салон, вмещавший аж 400 человек! Помог ей в этом оперный певец Карл Стенборг, пользовавшийся успехом при дворе и потому без труда уговоривший короля Густава III финансировать строительство.

С 1784 г. по 1789 г. этот театр не просто был невероятно популярен, но и слыл крупнейшим в стране, считаясь центром культурной жизни столицы, но в 1790 г. Густав III выкупил его и закрыл, поскольку двумя годами ранее основал собственный Королевский драматический театр. Монаршая монополия на театральную деятельность до 1840 г. свела на нет все попытки организовать что-то новое.

Сменив за последующие столетия ещё несколько владельцев, дворец Пипера был разрушен в 1955 г., когда на его месте прошла важная городская магистраль. Вторая часть бывшего замка, впрочем, уцелела, и её помещения сегодня сдаются различным компаниям.

От Мункбрун открывается вид на Рыцарский дом Риддархюсет (Riddarhuset) из кирпича и песчаника, благодаря своим идеальным пропорциям причисляемый многими к красивейшим зданиям Стокгольма. Тем интереснее тот факт, что в создании строения принимали участие целых три архитектора, но проект так и не был до конца завершён!

Участок этот изначально присмотрел для себя Аксель Оксеншерна, решивший возвести здесь дворец, однако позже изменил свои намерения и в 1640 г. передал надел друзьям-дворянам, дабы те превратили его в главное место встречи высших сословий.

Когда за работу принялся Жан де ла Валле, основа здания уже была создана, однако именно этот архитектор придал постройке шик и оригинальность, изменив её крышу и введя в моду подобный тип сооружений, позже ставший характерным для поместий и загородных имений. Здание венчают полные символизма фигуры; внутри представлены 2337 гербов возведённых в дворянский чин родов (до наших дней дожили представители лишь 603 семейств).

Перед зданием Дворянского собрания гордо стоит бронзовый Густав Васа, хотя его появление здесь можно считать чистой случайностью. Дело в том, что первый архитектор, работавший над строением, желал видеть перед ним статую Густава II Адольфа (1594–1632), однако спустя добрую сотню лет, когда очередной французский скульптор представил проект будущего памятника, знать запротестовала: как можно было делать ставку на наследного короля?! По мнению дворян, перед Рыцарским домом должно было поместить выходца из аристократии, и Густав Васа как нельзя лучше подходил на эту роль. Памятник стал первым общественным монументом столицы.

В здании Дворянского собрания представлены гербы 2337 знатных родов

Однажды площадь, где нынче стоит Риддархюсет, превратилась в место страшной трагедии. Считается, что в далёкие времена на Стадсхольмене было рыбацкое поселение Агнефит, названное так в честь языческого хёвдинга Агне Скъяффарсбунде из рода Инглингов. По преданию, в начале V в. он отправился в разбойничий поход за Балтийское море, где убил местного вождя Фросте и выкрал его прекрасную дочь Скъяльф. Вернувшись домой, Агне попытался уговорить девицу стать его женой, и свадьба состоялась тем же вечером. Однако гордая и коварная Скъяльф и не думала подчиняться завоевателю: ночью она отомстила хёвдингу за смерть отца, задушив его и подвесив на ближайшем дереве на его же собственной золотой цепи – символе королевского могущества и достоинства, – а затем как ни в чём не бывало отправилась домой.

Риддархольмен – Рыцарский остров

От Дворянского собрания перекинут мост к будто бы застывшему во времени Рыцарскому острову, или Риддархольмену (Riddarholmen). Столь благородное название у него, правда, появилось не сразу: впервые он упоминается в 1325 г. как Козлиный, поскольку на этот лежавший за пределами городской стены кусочек суши длиной 300 м и шириной 200 м стокгольмцы пригоняли на выпас скотину. Известно, однако, что в 1270 г. Магнус Ладулос (ок. 1240–1290) даровал часть здешней земли францисканским братьям, которые основали тут монастырь, позже изменивший название всего острова на Остров серых монахов. Кстати, именно Магнусу Ладулосу, по всей видимости, Швеция обязана появлением рыцарей: в 1289 г. он произвёл в рыцари своего девятилетнего сына Биргера Магнуссона, даровавшего, в свою очередь, этот титул ещё 40 мужчинам как шведского, так и иностранного происхождения.

Францисканская церковь[3 - О Рыцарской церкви читайте в разделе «Религиозный Стокгольм».] долгое время служила усыпальницей средневековых монархов, но в 1527 г. Густав Васа положил конец беззаботному существованию монастыря, объявив земли коронными да пустив ценный камень на строительство новых городских укреплений – прежде всего двух круглых башен, одна из которых позже стала частью дворца Врангеля, а другая сохранилась под именем Башни ярла Биргера и успешно поддерживает древнюю легенду о том, что именно к ней причалило то самое заветное бревно с сокровищами Сигтуны.

Место монахов быстро заняли бедняки, солдаты, кузнецы, вдовы и мелкие служащие – все те, кому не хватало средств на приобретение участка на Стадсхольмене, за считанные дни соорудили здесь около пятидесяти мелких подворий. Однако даже они не задержались надолго: Густав II Адольф увидел в острове отличный потенциал: расположенный недалеко от дворца, он как нельзя лучше подходил для знати, а потому король рьяно принялся жаловать участки в том месте, которому теперь дали более подобающее название: Рыцарский остров. Дочь Густава Кристина, испытывая денежные затруднения, продолжила дело отца: лучшие генералы получали не денежное вознаграждение за свою службу, а землю в центре города, где можно было возвести пышные дворцы.

Дворцы действительно были шикарны. Надо сказать, требования к новым особнякам предъявлялись самые высокие, причём нередко исходили они от самого монарха. Ещё Юхан III мечтал о превращении Стокгольма в небольшую Италию, однако при его жизни город скорее напоминал огромную деревню, где по улицам бродили куры да свиньи, переулки выглядели грязными и неприветливыми, основная часть населения была бедна…

Даже в 1634 г. француз Шарль Отье с удивлением отмечал: могущественные дворяне строят себе дома, подобные «простеньким избушкам, что не слишком успешные торговцы да ремесленники возводят в пригородах Парижа». «Синее небо над столом – дабы пауки не падали в тарелки» – вот вся роскошь, которую он обнаружил, побывав в гостях у королевских советников.

Когда Швеция превратилась в великую державу, положение, разумеется, стало меняться. Миру необходимо было показать достойную столицу, ни в чём не уступавшую по красоте процветавшим европейским городам. Прекрасно осознавая это, Густав II Адольф провозгласил девиз «За красоту города», всячески поощряя богатое убранство новых дворцов, что, в свою очередь, явилось началом своего рода соревнования среди аристократов: чей дворец вызовет наибольшее восхищение?

Пожалуй, все рекорды побили белоснежные хоромы Врангеля,
Страница 15 из 16

изначально принадлежавшие риксроду Ларсу Спарре, а при новом хозяине превратившиеся в крупнейшее частное владение в Стокгольме.

Получив землю, большой поклонник средневековой архитектуры Ларс Спарре тут же возвёл на ней своё будущее жилище необъятных размеров. Когда же 19 лет спустя родственники выставили здание на продажу, самым заинтересованным лицом оказался герой Тридцатилетней войны Карл Густав Врангель (1613–1676). Сделка уже была практически совершена, как вдруг на сцене внезапно появилась правящая королева Кристина и перекупила лакомый кусок – правда, лишь с одной целью: подарить его своему лучшему генералу – Врангелю!

Карл Густав считал молодой замок сильно устаревшим: Средневековье было уже не в моде. Просьбу о подготовке чертежей Врангель направил Жану де ла Валле, который, однако, был всецело поглощён другим проектом. Вторым на очереди оказался не менее востребованный архитектор, Никодемус Тессин-старший, но и у того не нашлось времени на масштабный план заказчика. Вояке не оставалось ничего другого, как самому сесть за чертежи, а по возвращении Тессина-старшего из путешествия по Италии и Франции всё же склонить мастера к сотрудничеству.

Надо сказать, известные архитекторы не зря отказывались от заманчивых предложений Врангеля, предлагавшего огромные суммы за создание очередного шедевра. Всё дело в том, что привыкший отдавать приказы Карл Густав не мог оставаться в стороне, когда речь шла о его будущем жилье: он постоянно поправлял чертежи, вносил в проект изменения, нередко ставившие под сомнение целесообразность уже проделанной работы. Строительство затянулось; в итоге дворец Спарре так и не был снесён, а лишь перестроен в стиле барокко.

Самый пышный дворец Стокгольма, дворец Врангеля, в 1670 г.

Но какой это был дворец! Сегодня мало что напоминает о его прежней красоте: статуи, скульптуры и иные украшения давно исчезли с фасада – да и от огромной террасы, спускавшейся к самой воде, где у Врангеля была собственная гавань с несколькими причалами, не осталось и следа. Всему виной разрушительный пожар 1802 г., после которого зданию придали черты, соответствовавшие строгим неоклассическим идеалам.

Дворец Врангеля в своё время был столь великолепен, что именно его выбрала монаршая семья для временного пристанища после того, как в 1697 г. сгорел Королевский дворец. Несколько лет в окнах дворца не гас свет и не смолкала музыка: наследник престола Карл XII постоянно устраивал балы, маскарады и званые обеды, пока не отправился на войну, с которой ему уже не суждено было вернуться.

Строительство нового королевского дворца заняло 57 лет, а потому целое поколение правителей вынуждено было «ютиться» в гостеприимных стенах дворца Врангеля. Королеве Ульрике Элеоноре (1688–1741) с супругом Фредриком I (1676–1751), а также сменившим их Адольфу Фредрику (1710–1771) с Лувисой Ульрикой (1720–1782) так и не посчастливилось от души насладиться жизнью в настоящем дворце. Даже сын последних Густав III появился на свет в стенах врангельского замка. Кстати, в 1792 г. именно здесь судили убийцу Густава, Якоба Юхана Анкарстрёма, чья камера с тех самых пор остаётся нетронутой и время от времени показывается туристам.

Через два года после помпезного переселения монаршей четы обратно в королевский дворец в хоромы Врангеля переехало несколько ведомств, в том числе и Верховный суд Швеции, сегодня занимающий всё здание целиком.

Другие дворцы Риддархольмена постигла та же участь: нынче остров «захватили» исключительно государственные учреждения. Последний житель покинул эти края в начале 2010 г., и с тех пор здесь затаились тишина и спокойствие.

Дворец Врангеля бросается в глаза сразу, как только турист попадает на Рыцарский остров: вместе с церковью он хоть как-то напоминает о славном прошлом этих мест, ведь остальные дворцы почти полностью утратили прежний блеск, и об их истории напоминают лишь небольшие таблички на фасадах. Яркими тому примерами являются выходящие на площадь ярла Биргера дворец Стенбока, сильно смахивающий на коробку, да непропорциональный дворец Хессенштейна.

Кстати, площадь ярла Биргера (Birger Jarls torg) получила своё название по появившемуся на ней в 1854 г. памятнику основателю Стокгольма, который, по мнению современных историков, возможно, на самом деле никогда не бывал в этих краях. Пока на Риддархольмене находился францисканский монастырь, площадь являлась не чем иным, как кладбищем монахов, однако с появлением дворцов могилы удалили, а открытую местность позже замостили брусчаткой.

Памятник Биргеру заказали бюргеры – так они хотели отметить 600-летие шведской столицы. Местный скульптор Бенгт Эрланд Фогельберг изваял бронзовую статую в Германии; колонну же заказывали отдельно мастеру Фредрику Вильгельму Шоландеру, решившему создать её из дорогого каррарского мрамора. К сожалению, вскоре выяснилось, что столь ценный камень не приспособлен к скандинавскому климату, и постамент пришлось заменить гранитной копией. Оригинал был отправлен на родину гранита, в местечко Вэтё (V?t?) недалеко от Стокгольма, где и стоит до сих пор в лесополосе.

Забавно, но на пьедестале Биргера надпись «Birger jarl. Stockholms grundlaggare» («ярл Биргер. Основатель Стокгольма») содержит ошибку: последнее слово является неверным написанием «grundl?ggare»: итальянцы, в языке которых отсутствуют точки над буквами, просто упустили их из виду. Власти посчитали нужным сделать абсолютную копию колонны, а потому и сегодня текст вызывает у шведов то улыбку, то недоумение.

На Рыцарском острове есть ещё одна площадь – Терраса Эверта Тоба (Evert Taubes terrass), где внимание привлекают две скульптуры: собственно певца Эверта Тоба, созданного Вилле Гордоном, и сюрреалистическая «Солнечная лодка» кубиста Кристиана Берга, вдохновлённого найденной им ракушкой на острове в Эгейском море. «Солнечная лодка» представляет собой светлый парус на гранитном постаменте; по замыслу скульптора, работа должна была отражать солнечный свет и создавать ощущение движения вперёд.

Пышные дворцы на площади ярла Биргера

Но вернёмся к жилищам шведской знати. Дворец Стенбока появился на Риддархольмене, как и большинство других особняков, в XVII в. Археологические раскопки показывают, что первоначальный размер здания был куда больше предстающего перед нами сегодня, хотя и являл собой довольно простое каменное сооружение с одним или максимум двумя этажами. Только в середине XVII столетия старое жилище начали расширять, превращая его в трёхэтажный ренессансный дворец со стенами из красного кирпича и вычурным фронтоном из серого песчаника Лишь слегка декорированный вход в сад да фундаментные болты ныне напоминают о былом величии дворца: в 1670-х гг. его вновь перестраивают, теперь уже в стиле римского барокко. Спустя ещё 50 лет здание перекрашивают в розовый цвет.

В 1775 г. в бывший дворец въезжают первые представители власти; позже их заменит государственный архив. В конце 1880-х гг. через Риддархольмен решают провести связующую Сёдермальм и Норрмальм магистраль, и часть дворца бесследно исчезает с лица Земли. С 2009 г. во дворце размещается
Страница 16 из 16

часть рабочих помещений Апелляционного суда Свеаланда.

Интерьер дворца практически не сохранился – и виной тому не только ведомства, нередко безжалостно опустошавшие комнаты для своих нужд. В 1756 г. королева Лувиса Ульрика спланировала государственный переворот, желая вернуть прежнюю королевскую власть и привилегии, но заговор был раскрыт, и некоторых его участников казнили. Среди осуждённых оказался и тогдашний владелец Стенбокского дворца Эрик Браге, лишившийся головы прямо напротив собственного дома. Его супруга была вынуждена покинуть семейное гнёздышко, поскольку заговорщики теряли не только честь и жизнь, но и свои владения. Хитроумной женщине, однако, удалось вывести значительную часть скульптур, тканые обои, мебель – и даже барельефы, украшавшие двери!

Давнюю историю имеет и дворец Хессенштейна (Hessensteinska palatset), построенный в XVII в. на месте каменного домика 1455 года. В перестроенный замок на короткое время переехала монаршая семья после пожара в Королевском дворце, пока в доме Врангеля, также пострадавшего от пожара, случившегося несколькими годами ранее, шли восстановительные работы.

В 1702 г. дворец наследует Магдалена Стенбок, и именно в её время он превращается в центр политических встреч, куда, среди прочего, постоянно приглашаются иностранные послы на специально организованные для них вечера. Вскоре после кончины Магдалены строение выкупил король Фредрик I (1676–1751) и подарил его Хедвиге Тоб – девушке из обнищавшей аристократической семьи, вынужденной превратиться в любовницу короля, дабы её родня могла вновь обрести важные посты и недвижимость. К слову, Хедвига признаётся единственной официальной любовницей шведского монарха за всю историю страны.

От Фредрика Хедвига родила четырёх детей, из которых выжило лишь двое, – получив графские титулы и унаследовав дом, они-то и дали ему сегодняшнее название. Сейчас здесь, как и в Стенбокском дворце, проводит работу Апелляционный суд Свеаланда.

Пожалуй, наиболее известным из всех дворцов Риддархольмена является жильё Бенгта Хорна (Birger Jarls torg, 5), – возможно, потому, что в 1793 г. здание выкупил риксдаг, после чего дворец уже никогда не попадал в руки частных владельцев. С этим связано и общеизвестное его прозвище – «Старое здание риксдага», в нынешнем облике коего не сохранилось и следа от первоначального проекта.

Когда-то на этом месте были части францисканского монастыря, но после Реформации Густав Васа вынудил переселиться сюда монашек из монастыря святой Клары, которые должны были заботиться о больных и стариках. Правда, очень скоро король перевёл их в другое место, подальше от центра, поскольку, по свидетельствам его подчинённых, не мог выносить распространявшийся от своеобразной больницы запах.

Госпиталь сменили школа и гимназия, за которыми последовало исправительное учреждение, где все заключённые выполняли бесплатные работы на благо смотрителя: полученную прибыль от возможного сбыта произведённых преступниками товаров тюремщик имел право сохранить у себя.

В то же время Аксель Оксеншерна предложил хотя бы частично устранить попрошайничество и навести порядок в городе: выходом, по его мнению, было учреждение детского дома, куда лишённые опеки ребятишки могли помещаться до тех пор, пока не становились «работоспособными», то есть до 8-летнего (!) возраста. В 1637 г. детский дом был открыт в том же здании, где уже разместились школа и тюрьма. Надо сказать, жизнь детишек была далеко не сладкой: за свой приют им приходилось платить тяжёлой работой, начинавшейся в 5 утра и заканчивавшейся в 9 вечера.

В конце XVII в. фельдмаршал Бенгт Хорн приобретает лакомый кусочек на Риддархольмене и начинает превращение бывшего социального заведения в один из самых пышных дворцов острова.

Когда здание досталось Риксдагу, начались первые глобальные преобразования, радостно подхваченные в начале XX в. архитектором Ароном Юханссоном, сделавшим из настоящего замка «современное» офисное здание в стиле барокко. Единственное, что дожило до наших дней, – это подвал францисканцев с подземным ходом к Рыцарской церкви, где ещё со Средних веков нередко шалит заблудший монах Гидеон.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/uliya-antonova/stokgolm-skandinavskaya-veneciya/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Сноски

1

О Королевском дворце читайте в разделе «Королевский Стокгольм».

2

О церкви Стурщюркан читайте подробнее в разделе «Религиозный Стокгольм».

3

О Рыцарской церкви читайте в разделе «Религиозный Стокгольм».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector