Свобода от воспитания читать онлайн - Дима Зицер

Свобода от воспитания

Дима Зицер

Родителям о детях

Большинство событий в жизни человека происходят не благодаря, а вопреки так называемому воспитанию. Но замученные необходимостью воспитывать, взрослые часто не замечают, что процессом воспитания полностью заменен процесс общения, что радость от нахождения в отношениях любви с дорогим человеком куда-то давно улетучилась вследствие необходимости «держать руку на пульсе». Дима Зицер рассказывает, как вернуть радость и удовольствие в процесс общения взрослых и детей, делая воспитание увлекательным приключением.

Дима Зицер

Свобода от воспитания

© ООО Издательство "Питер", 2016

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Введение

Однажды я представил, как могло бы выглядеть письмо родителей к детям. Ну вот если бы действительно мы по-честному написали то, что думаем. Представил и написал такое письмо.

И вот что получилось:

Дорогие наши!

Пришло время признаться: мы очень вас любим. Почти всегда. Любим, как умеем, ведь никто не учил нас любить. Но мы, правда, очень-очень стараемся. Когда есть на это силы.

Мы ужасно боимся. Боимся всего на свете: ваших новых друзей, болезней, осуждения соседей, проблем в школе, прошлого и будущего. Мы цепенеем от этого страха и поэтому совершаем многие ошибки. Знайте: в большинстве случаев, когда мы выглядим такими агрессивными и несправедливыми, мы просто находимся в состоянии шока и не можем, не умеем из него выйти. Потому так часто мы кажемся вам несдержанными, раздраженными, злыми. Пугаясь самих себя и своего поведения, мы раз за разом повторяем одно и то же, надеясь, что именно это и запомнится вам, надеясь на ваше прощение в будущем: «Мы делаем все это любя, потом будете нас благодарить». Какое там благодарить… Честно говоря, мы и сами в это не верим, но нужно же что-то говорить, как-то держаться на плаву. И мы уныло повторяем, что благодарны своему прошлому. Каждый раз мы даем себе слово измениться, но снова и снова проваливаемся в эту пропасть жуткого страха, выходом из которой становится новая агрессия. Так вели себя по отношению к нам, поэтому еще до того, как мы успеваем подумать, сама собой выскакивает привычная подсказка: «Отругай его, лиши его воли, отними у него право на ответ». И мы делаем это, оставляя вас незащищенными и растерянными, выдавая собственный кошмар за воспитание, прикрываясь изощренными формулировками. Что нам делать? Мы и сами не знаем, как вырваться из этого порочного круга…

Мы мешаем вам идти своим путем. Поверьте, мы делаем это не специально: мы просто очень сильно запутались. Со всех сторон нам твердят, что и как НУЖНО делать, и никто – НИКТО – не спрашивает, чего нам хочется. В определенном смысле мы и забыли, как это – хотеть. Потому мы и вас лишаем права на хотение: так мы стремимся оправдать себя. Так мы делаем вас себе подобными, ведь тогда мы сможем сказать: «Все люди такие». И получить иллюзию спокойствия хотя бы на время. Чтобы потом снова усомниться и сорваться.

Мы прерываем вас в тот самый момент, когда делать этого нельзя ни в коем случае. Когда вы останавливаетесь посмотреть на яркий цветок, мы немедленно вспоминаем, что пора домой; когда вы задаете нам неудобный вопрос, мы вместо того, чтобы вместе найти ответ, начинаем что-то врать о срочных делах; мы не даем вам сделать ни одного шага, поскольку боимся, что он окажется ошибочным. Мы уже попросту привыкли в любом поступке искать опасность и подвох. В глубине души мы знаем: это просто наша родительская галлюцинация, но нас так часто учили, что мир опасен, что мы и сами в это поверили.

Мы отчаянно убеждаем вас в том, что знаем правильные ответы на любые вопросы, и при этом впадаем в ступор при первых же отклонениях от заданного когда-то курса. И потому не позволяем вам отступать ни на йоту от правил, которые для нас самих давным-давно уже ничего не значат.

Мы хотим быть успешными родителями. Нам кажется, что общество требует этого от нас. Но общество огромно и аморфно и, конечно, ничего не может от нас требовать. Но так страшно всерьез задуматься о том, какой вывод из этого следует. И мы вновь и вновь выдаем собственную дурную привычку за норму общепринятой морали.

Пожалуйста, помогите нам, дайте второй шанс! Научите нас пробовать мир на ощупь, научите не бояться, удивляться, хотеть. К сожалению, сила находится на нашей стороне: научите нас правильно ею пользоваться, а лучше – не пользоваться вовсе. Будьте терпеливы с нами – мы так часто сами не ведаем, что творим.

У нас есть лишь одно смягчающее обстоятельство. Мы вас любим. Почти всегда.

Примите это, если получится, и простите нас.

И, прощая, поступайте по-своему.

Почему и зачем я написал это? Дело в том, что я уверен: начинать наш разговор нужно с правды. С той правды, которая касается лично нас, а вовсе не детей, учителей, общества. Если мы не осознаем, что именно с нами происходит, что движет нами, заставляет совершать такие разные, порой странные поступки, делать резкие заявления, часто понимая, что они способны испортить не только отношения с близкими людьми, но и всю нашу жизнь, нам никогда не удастся ни изменить эти отношения так, как нам мечтается, ни тем более измениться самим.

Поэтому давайте постараемся построить максимально честный диалог. Будем сомневаться, спорить, останавливаться и возвращаться назад, повторяться и перепрыгивать с одной темы на другую, но договоримся все это делать действительно честно. Да и стоит ли иначе? Ведь говорить мы будем о самых важных людях на земле – о себе. Ну и, конечно, о тех, кто призван сделать нашу жизнь по-настоящему счастливой и гармоничной, – о тех, кого мы любим…

* * *

Ох уж эта детско-родительская тема! Ну сколько же можно? Писано-переписано, сказано-пересказано… И все-таки… Все-таки я сажусь за книгу именно об этом, более того, делаю это с огромным удовольствием, поскольку совершенно уверен: отношения между любимыми людьми, в частности между родителями и детьми, должны привносить в нашу жизнь радость поиска и удовлетворение познания, быть легкими и приятными, полезными и наполненными смыслом.

Отчего же они не всегда (мягко говоря) таковы?

Дело в том, что есть здесь один любопытный парадокс, о котором было бы интересно поразмышлять.

А именно: большинство книг и статей о детско-родительских отношениях написаны с точки зрения наших взрослых обязательств: как поступать в тех или иных ситуациях, как нужно реагировать на то либо другое поведение чада, как должно вести себя в его присутствии, в чем состоит родительская ответственность и т. п. Одним словом, одно сплошное наше родительское долженствование. Которое неминуемо тянет за собой и тотальное долженствование детское.

А собственно говоря – почему? Ведь отношения любви непременно включают в себя свободу, право на самих себя: не теряем ли мы в погоне за тем, «как должно», суть счастливых отношений, то есть то, «как хочется»?

Если дети и родители личностно равны (это утверждение может вызывать вопросы или несогласие – ответы обещаю дать чуть позже), значит мы имеем полное право обсуждать и нашу взрослую свободу, и наши взрослые права

наравне с детскими.

Вот я и предлагаю взглянуть на детско-родительские отношения именно с этой точки зрения – с позиции наших прав и нашей свободы.

Мы, родители, слишком часто сами загоняем себя в расставленные нами же капканы. Начинается этот процесс еще задолго до рождения ребенка. Нередко появление нового человека воспринимается родителями как возникновение ограничений и окончание счастливого периода беззаботной свободной жизни…

А ведь отношения между детьми и родителями нужно рассматривать в первую очередь (а возможно, и только) как отношения между любимыми. Разве не так? Мы любим наших детей (во всяком случае, большинство из нас часто об этом говорят), и они нас тоже любят (во всяком случае, большинство из нас на это сильно надеются). Конечно, читателям понятно, что природа родительской любви – штука особенная, иррациональная и субъективная. Поэтому мы поговорим о проявлениях этой любви. Попробуем рассуждать не столько о том, что и кому мы должны, сколько о том, чего хотим мы сами.

Вероятно, на такой вопрос мы ответили бы примерно так: хотим дружить с любимым, разговаривать на разные интересные темы, ходить в театр, кино, заниматься вместе всякой всячиной, спорить иногда, возможно, иногда ссориться, снова радостно мириться. Одним словом, хорошо проводить время.

Что же мы делаем в реальности?

«В девять ты должен быть в постели», «Пока не скажешь “пожалуйста”, ничего не получишь», «Пока не доешь – никуда не пойдешь» и т. д. Список родительских указаний бесконечен.

Откуда же он берется, этот список? Почему необходимо соблюсти именно эти правила? Нет-нет, погодите говорить, что так надо. Я спрашиваю: почему, зачем? Разве от выполнения подобных установок наша жизнь становится счастливее, радостнее? Разве не наоборот?! И уже много лет мои оппоненты в ответ на это не находят ничего лучше, как полушутя-полусерьезно цитировать фразу из известного фильма: «Живут не для радости, а для совести…»

Очевидно, что в большинстве случаев мы сами становимся разрушителями собственного спокойствия, придумывая неприятные нам правила. Разве не так? Предоставляю читателям возможность честно проверить рациональный смысл большинства вводимых родителями законов.

Попробуем определить моторы, которые заставляют нас действовать подобным образом.

Вообразим чудную картину: выходной весенний день, поют птицы, играют дети, народ прогуливается по парку. Вы идете со своим пятилетним сыном (или дочерью) на обед к бабушке. Прекрасное настроение у вас обоих. Вы держитесь за руки и чувствуете, что живете в той самой минуте, о которой говорят: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!» И тут полный того же светлого чувства ваш ребенок говорит: «Купи мороженое»…

Остановимся на секунду. И скажем правду: как же много родителей в подобной ситуации готовы разрушить эту замечательную атмосферу одним словом! Наш ответ всегда готов, например: «Нет, тогда ты не будешь обедать», или «Ты же знаешь, мороженое можно только после еды!», или «Ты что, забыл, у тебя больное горло». Ну и так далее, вы в курсе.

Это тот самый случай, когда модель срабатывает за нас. Тот самый случай, когда нам стоит сделать паузу, кое-что вспомнить, немного подумать – и мы непременно поступим единственно верным способом. Догадываетесь каким? Правильно, поднимем отличное настроение еще на пару градусов и вместе съедим по мороженому. Неужели вам не нравится такой путь?

«А как же все-таки обед у бабушки?» – спросит кто-то. «Не знаю», – отвечу честно. Знаю только, что одно практически никак не связано с другим. Вам важны отношения с любимым человеком? Тогда придумайте что-нибудь. Неужели съеденный борщ важнее вашего общего счастья?!

Напомню, мы говорим о любви. Давайте в качестве дополнительного эксперимента изменим формулировку на чуть более абстрактную: мы идем с любимым человеком весенним днем, и он захотел мороженого. Как мы поступим? Большинство из нас ни за что не будут воспитывать своего возлюбленного на тему больного горла, бабушкиного борща и прочего. Во всяком случае, если мы не планируем в ближайшее время прекратить отношения с этим человеком.

Что изменилось в описании ситуации? Да практически ничего. И любимый на месте, и мороженое, и бабушка. Что же с нами происходит в этот момент? Ну в самом деле – не жалко же нам нескольких рублей! Похоже, действительно просто срабатывает знакомая модель. В приведенном примере – в ситуации, когда нам хорошо, мы разрушаем это состояние, включая мотор ложной ответственности. Мы успели подумать о бабушке, о принятых нормах, обо всем, кроме самих себя. Не жалко ли? Есть, однако, еще один мотор.

Нам, родителям, страшно, все время страшно. Мы живем в постоянном страхе за ребенка. Одним из путей выхода из этого состояния зачастую становится резкое повышение родительского контроля; мы стараемся проконтролировать каждую минуту его жизни, влезть внутрь, во все детали. Именно поэтому так часто нашим первым ответом является «нет». Даже когда мы так сильно хотим сказать «да».

«А вдруг я что-то делаю не так? А вдруг наврежу?..» В моей практике я видел очень мало родителей, которые специально портили жизнь собственным детям. Подавляющее же большинство действительно хотело «как лучше».

Кстати, давайте скажем пару слов о принципе «хочу как лучше». А заодно и о фразе-близнеце «Вырастешь – благодарить меня будешь». Нужно ли доказывать, что использование этих клише представляет собой создание капкана – и для себя и для ребенка? Совсем не всегда мы хотим «как лучше». В случае с мороженым, например, как раз наоборот: мы все делаем, чтобы было хуже.

Еще раз подчеркну: большинство родителей вообще не останавливаются для того, чтобы задать себе вопрос «Чего я хочу?» Какое там «лучше-хуже»! Опять-таки это вовсе не оттого, что мы хотим зла. Напротив, изо всех сил мы стремимся быть успешными родителями. Но ведь «хорошо» и «плохо» – понятия относительные. Поэтому слова наподобие «Я желаю тебе добра» – очень уж виртуальное оправдание. А зачастую (как в ситуации с мороженым) и не вполне честное…

Та же история и с обещанием «благодарить будешь». В большинстве случаев никто никого не благодарит. Да и за что?! За то, что в то время, когда ребенок мог веселиться во дворе, его заставляли пиликать на скрипке? Нет-нет, я вовсе не против занятий музыкой и, поверьте, понимаю необходимость образовательных рамок. Но объективно: игра в прятки с друзьями для большинства из нас гораздо интереснее, чем занятия математикой. Разве нет?

А вырастая, мы многое забываем и снисходительно говорим нашим родителям: «Да, наверное, и правда меня стоило заставлять…» И так из поколения в поколение…

Из этого же корня произрастают постоянные проверки, звонки, допросы и прочее. Давайте-ка честно ответим на вопрос: можем ли мы реально контролировать ребенка? Очевидно, что ответ сегодня один: конечно нет. Тогда что же мы делаем, превращая собственную и чужую жизнь в кошмар? Зачем? Это ведь всего лишь НАШИ страхи, с которыми НАМ нужно как-то взаимодействовать и, возможно, бороться, но уж точно не за счет близкого нам человека.

Следующий мотор нашего поведения запускает оценочная система координат, в которой так или иначе все мы существуем. Мы должны быть успешны, в том

числе и как родители. Кто из нас не помнит чувства стыда за своего ребенка? И поводы для этого могут быть самые разные (чаще всего, однако, надуманные). Почему другие что-то умеют, а он – нет? Почему на нее жалуются учителя? Почему он ходит в мятой футболке? Что скажут соседи?! (О, эти соседи, которые так часто диктуют нам нормы жизни!) Заметим, мы вновь действуем в интересах некой виртуальной модели, а вовсе не в собственных и тем более не в интересах любимого человека. Опять реализовываем некую программу.

На деле получается, что мы воюем с химерами: окружающих много, у каждого своя жизнь и свои представления. В любом случае нереально соответствовать всем моделям сразу. Так не обидно ли портить нашу собственную жизнь ломкой дорогих нам людей?

Еще один сильнейший фактор влияния на нас, родителей, – это модели, в которых росли мы сами. Так уж устроена наша жизнь, что неминуемо побеждает тот способ взаимодействия, который знаком нам с детства. Причем что интересно: многие, очень многие молодые люди заявляют в 16–17 лет: «Ни за что не буду воспитывать своих детей так, как воспитывали меня». Но проходит всего несколько лет, и – оп! – знакомая модель побеждает. А что поделаешь? Привычка…

В результате в ответ на вопрос, почему вы воспитываете детей именно так, часто приходится слышать: «Хочу, чтобы он был похож на меня» А если честно? Хотите? Во всем? Или опять стереотип?

Вот и получается, что главное лекарство от наших родительских болезней – осознание. Иными словами, произвольная остановка и ответ на вопрос: «Что и зачем я сейчас делаю?» Или чуть сложнее: «Я это сейчас делаю действительно любя?» Или еще лучше: «Чего я на самом деле сейчас хочу?»

Честные ответы на эти вопросы поразят вас. И они – эти ответы – способны изменить ситуацию на прямо противоположную. За осознанием следует правда. Представим себе обычную для семьи картину: вечер, мама и папа хотят провести время вдвоем – посмотреть фильм, поговорить и т. д. Разве мы не имеем права на это? Так вот, если вместо придумывания дурацких правил о том, что ровно в девять… и так далее, честно сказать: «Мы хотим отдохнуть, побыть вдвоем. Дай нам время на себя», обещаю: пусть не с первого раза, но вы непременно будете поняты. Еще пример: вместо ультиматума по поводу наведения порядка в комнате («Пока не уберешь – гулять не пойдем») соберите разбросанные вещи вместе – будет быстрее, проще, веселее. В первую очередь ВАМ – проще и веселее. Перестаньте постоянно долженствовать: я должен научить его порядку, правильному питанию, режиму и прочему. Просто живите в любви! Результат не замедлит явиться.

У честной родительской свободы есть еще несколько положительных сторон.

Во-первых, это право на себя. Право быть именно такими, каковыми мы являемся. Это сильнейший педагогический фактор, который воспитывает уже сам по себе.

Во-вторых, привычка формулировать собственные желания и мотивации дает нам возможность намного легче взаимодействовать с другими: у нас исчезает необходимость все время заниматься воспитанием, можно позволить себе просто жить, хотя бы время от времени.

И еще одно: когда человек находится в обществе свободных людей, он и сам вырастает свободным; знает, чего хочет, а чего нет; умеет выбирать, выражать свои мысли и желания. Не этого ли мы добиваемся?

Отступление № 1 (серьезное)

Зачем вообще все это надо?

Да, вот именно: зачем нужно вести бесконечные разговоры о педагогике, об отношениях? Зачем раз за разом спорить, отстаивать свое мнение, выспрашивать советы других? Мне кажется, ответ очевиден: мы просто хотим быть счастливыми. Общо? Банально? Да, вероятно, это так. Но сути дела это не меняет. Чего мы, строго говоря, хотим? Конкретно.

Хотим покоя, хотим любить и быть любимыми, хотим, чтобы наши отношения не омрачал бесконечный воспитательный процесс.

«Да помилуйте, возможно ли это?» – воскликнет возмущенный родитель. Во все времена дети были шалунами и нуждались в строгости. Во все времена родительство было не удовольствием, а обязанностью. Нет, даже не обязанностью – бременем…

Отвечаю: это не просто возможно, это НОРМАЛЬНО. Нормой являются как раз отношения любви, а не отношения между воспитателем и воспитуемым. Норма – это когда близкий человек по-настоящему близок, причем не по принципу «Я делаю ему сейчас больно ради него, вырастет – спасибо скажет». Ибо не скажет. Может, и процедит сквозь зубы что-то типа: «Хорошо, что меня заставляли», на самом деле не веря в это. Норма – это когда мы не думаем постоянно о том, что можно и чего нельзя любимому, а просто живем вместе, ежеминутно наслаждаясь общением, да и самой возможностью быть рядом.

Утопия? Нет, нет и нет. Как этого достичь? Вот об этом я и предлагаю поговорить.

Существуют лишь два фактора, которые мешают нам прийти к этому «царствию божьему на земле»: страх и привычки.

Действительно, страх – едва ли не главная движущая сила родительского поведения. В сумасшедшем разрыве между страхом и любовью и лежит большинство наших поступков.

В состоянии страха практически любой человек может совершить множество ошибок. Что же мы делаем? Мне кажется, часто мы и сами этого не знаем. Значит, опять получается: нужно заниматься собой. Не ими, а собой. Чтобы хотя бы начать понимать.

Что касается привычек, тут дело одновременно проще и сложнее. Большую часть поступков мы совершаем почти автоматически, именно по привычке. Стоит ребенку произнести фразу: «Мам, а можно…», как наши уста сами собой готовятся артикулировать твердое «нет». Еще и подумать мы не успели, как уже родилось, неведомо откуда, это самое рычащее «нет».

Привычка возникает из многократно повторенного действия – и того, которое мы просто наблюдали, и того, в котором сами участвовали. Приведу простой пример: если в детстве вне зависимости от того, жарко нам или холодно, нас заставляли надевать шапку, то в 90 % случаев мы станем поступать так же по отношению к собственному ребенку в будущем. И вовсе не из-за того, что мы повзрослели и наши взгляды изменились. «Немедленно надень шапку», – мы говорим машинально.

Если раз за разом в детстве нам отказывали в покупке мороженого под разными предлогами, если мы неоднократно становились свидетелями твердого «нет» в отношении других, есть высочайшая вероятность, что и сами мы автоматически будем запрещать (конечно, если на секунду не остановимся и не задумаемся).

Если реакцией на какие-либо наши действия зачастую является агрессия, она непременно впитается и в нас и станет первой непроизвольной реакцией. Модель поведения фиксируется очень просто.

Именно поэтому, несмотря на клятву, данную себе в возрасте 15–16 лет: «Я никогда не буду воспитывать детей так, как воспитывали меня», большинство из нас с появлением ребенка скатывается в родительскую модель. А что поделать? Мы так привыкли и иначе не умеем. Руки машинально сжимаются, в горле рождается крик, неведомо откуда возникает дичайшее раздражение, основной формой диалога становится запрет. Нам трудно и страшно находиться в таком состоянии, но из этой ловушки как будто нет выхода.

Однако, друзья, выход есть! Чтобы выбраться, нам нужно лишь осознать, что мы находимся в плену всех этих страхов и привычек. И тогда, словно по мановению

волшебной палочки, все начнет меняться. Стоит только заметить, что происходит с нами в этот конкретный момент, что творится с руками, дыханием и мыслями. Стоит только осознать, чего мы сейчас хотим, зачем настаиваем на своем…

У меня такой характер…

Что и говорить, с рождением ребенка родители оказываются в сложнейшей ситуации. Посудите сами: жена выбирает мужа, муж – жену. Мы выбираем друзей, приятелей по работе, иногда даже соседей. Ребенок же приходит сам. Таким, каким он появляется на свет. Что же тут поделать? Нужно научиться как-то с этим жить. А бывает непросто, ох как непросто… Впрочем, вы и сами знаете. «Родителей не выбирают» – гласит поговорка. Позвольте, но ведь детей не выбирают тоже! Вот только эту истину мы частенько забываем.

В семье появляется новый человек: каков он? Из всего бесконечного многообразия характеров какой достался ему? Будет он порывист или рассудителен, решителен или опаслив? Из тех ли он, кто с удовольствием засыпает при первой возможности, или из тех, кто может часами куролесить, будучи уверенным, что стоит только заснуть, как начнется самое интересное. Будет ли он верить каждому слову старших или ему обязательно нужно все проверить, потрогать, во всем убедиться самому?

Все люди разные, и в большинстве случаев они просто не могут стать другими. Педагогическая фантазия о том, что любое качество возможно воспитать, – не более чем шарлатанский домысел… Ах, как хотелось бы, чтобы именно так и было. По-нашему. Скажем, по маминым представлениям, ребенку жизненно необходимо есть вареную морковь, и вот пожалуйста – дочь очень любит этот овощ. Считает папа, что мальчик обязательно должен увлекаться игрой в конструктор, прошептал заклинание – и каждый вечер получает собранный сыном самолет.

На деле, конечно, все иначе. Губительное для развития человека противостояние характеров может происходить практически с рождения. И начинается оно с отрицания самого факта наличия характера у ребенка. «Неважно, что ты любишь, будешь есть морковь, и все тут!» Или того хуже: «Нет у детей никакого вкуса! Все формируется!» Думаете, я это придумал? Если бы…

Такая позиция, чаще всего подкрепленная неким дремучим мифом о пользе и вреде, делает несчастными в первую очередь самих родителей. И они снова получают борьбу вместо любви.

А ведь, казалось бы, как просто: если мой друг не любит эту самую морковь, мне, естественно, не придет в голову насильно кормить его этим продуктом. Еще бы, о вкусах ведь не спорят! Но нас как будто подменяют, когда мы имеем дело с детьми.

Мы часто слышим: «Это же ненормально, что она не спит днем!» или «Он совершенно не готов ходить со мной на лыжах, но часами может собирать конструктор». И как поразительно меняется жизнь родителей, воспользовавшихся советом: так не укладывайте ее днем, пусть пораньше ляжет вечером. Да что вы?! А разве так можно?! Ну а почему же нет? Ведь это и есть проявление личности вашего ребенка. И, заметим, свободу удивительным образом обретают оба.

Тревожная мама заявляет: «Мой сын слишком присматривается к людям, он долго устанавливает контакт, очень долго… Он будет оставаться один, пока не удостоверится, что это именно тот человек, который ему нужен. У него мало друзей. Он будет одинок».

Другая, наоборот, сетует на то, что пятилетняя дочь уже через несколько минут оказывается лучшей подругой любого ребенка на детской площадке: «Как она будет жить, ведь нужно сначала изучить человека, а потом уже дружить с ним».

Два таких разных характера. Вернее, четыре характера. (Иногда я думаю: хорошо бы этим мамам поменяться детьми – всем на радость.) А ведь по сути ситуация проста. Да и ситуации-то никакой нет: такой ребенок вам достался. И все тут. А вот из этой точки уже существуют разные пути. Можно принять этот характер и дальше взаимодействовать, обсуждать, предлагать попробовать новое, вместе изобретать модели поведения. А можно пойти в прямо противоположном направлении: потратить неимоверное количество сил на то, чтобы поменять человека. Шансы невелики, но они есть. Однако в погоне за очередной химерой – собственным представлением о том, каким должен быть другой человек, – мы снова теряем так много: отношения, непосредственность, собственный покой, наконец.

Человек уже не знает, чего хочет, не может разделить себя и других и в итоге начисто лишается субъективного понимания «что такое хорошо, а что такое плохо».

Можно только пожалеть самих себя, если мы действуем таким образом. Где радость общения? Где познание другой личности? Где непосредственное взаимодействие?

Как же скучно жить, когда твердо знаешь, как правильно и как неправильно поступать другому человеку! Не говоря уже о том, что такой подход неминуемо приводит к страшнейшим разочарованиям: никогда другие не будут вести себя так, как хочется нам.

Мне кажется, необходимо снова и снова повторять эту истину, как бы банально она ни звучала: все люди разные! Разумеется, этот принцип действует и внутри семьи. Любой.

Я, конечно, не веду речь о привычках, общественных нормах и т. п. Естественно, человек приобретает навыки, учится взаимодействовать с миром, обучается, социализируется. Но всегда – в полном соответствии со своей индивидуальностью, с собственным характером.

Главное педагогическое действие, которое должны совершать родители, – это наблюдение.

Следует наблюдать, изучать, познавать, каков он, ваш ребенок. Ведь без этого знания так трудно помочь и посоветовать.

Вас ждет множество неожиданных и, поверьте, удивительных открытий. Только главное – не сотворить себе кумира из собственного детства, привычек, уверенности в своей безоговорочной правоте.

Никогда не помешает проверить, не забыли ли вы познакомиться. Я знал людей, которые и после 20 лет совместной жизни так и не были знакомы со своими детьми, так и считали, что имеют дело с прихотями, неумением жить по правилам, а не с человеческим характером.

Не будем забывать, однако, и о разнице между характером и моделями поведения. Скажем, человек никак не научится чистить зубы: характер тут совершенно ни при чем. Это определенная модель, которая принята (или, увы, не принята) в семье. Мама чистит, папа чистит, я чищу… Ну, или скоро начну чистить. Или другой пример: ребенок в возрасте трех лет вдруг начинает капризничать по любому поводу. Вероятно, он принимает чью-то модель поведения. Проверьте, чью именно. Может ли такое поведение стать частью характера? Конечно. Как мы помним: посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер. А бывает и обратное. «Он с рождения плачет по любому поводу». Что ж, вероятно, мы имеем дело с определенным характером. Ребенок пессимист, и пока он не умеет выражать свои чувства иначе. Давайте вместе учиться, давайте пробовать другие модели, но ни в коем случае не ломать маленького человека. Для этого достаточно просто помнить, что мы имеем дело с другой личностью.

И еще одно. Как всегда в педагогике, все действия взаимны. Педагогическое действие ребенка подобно нашему. Он тоже наблюдает. С самого начала. Так и происходит взаимодействие характеров, взаимознакомство, если хотите – взаимная притирка. Взаимная! Это очень важно!

Такое отношение способно подарить

удивительные и очень дорогие моменты, когда родители могут позволить себе сказать: «Вот он какой! А я и не знал!»

«У меня ведь совсем нет такого качества – надо бы перенять его от сына», «Какая же чувствительная у меня дочь. Буду учиться этому у нее». И конечно, противоположная ситуация: когда дети могут воспринимать подобным образом собственных родителей.

А дальше – практика.

Еще одно коротенькое объяснение

Должен признаться: я очень не люблю читать лекции. Мне все время кажется, что я говорю совсем не о том, что важно слушателю. Прежде всего это касается лекций по педагогике: ну откуда мне знать, на чем именно стоит сделать акцент, какой вопрос не дает покоя тому или иному родителю, что для него является наиболее актуальным. Поэтому вместо лекций я предпочитаю диалог или дискуссию и свято верю, что именно эта форма общения помогает нам вместе сомневаться и исследовать, искать и находить ответы на вопросы, связанные с воспитанием детей.

Вот так и появилась идея добавить к некоторым главам этой книги живые диалоги. Родились они из настоящих вопросов настоящих родителей. А моя знакомая журналистка Елена Пасынкова обобщила их, добавила свои и записала мои ответы, которые были даны на разных площадках в течение года.

Вероятно, кто-то сочтет их лишними, а кто-то, напротив, почерпнет из них то, что ему необходимо. Все интервью в книге выделены, поэтому, с одной стороны, их легко найти, а с другой – можно намеренно их пропустить.

Отступление № 2 (несерьезное)

Как правильно портить вкус

Порча детского вкуса, уважаемые читатели, – дело непростое. Решение поставленной задачи требует системного подхода.

Вкус – понятие многозначное. И говорить мы будем о вкусе вообще, ведь несмотря на то, что еда, одежда, искусство – суть вещи разные, с точки зрения науки о порче вкуса они находятся в одном поле.

Для начала в голове ребенка все должно смешаться, напоминая положение дел в доме Облонских. И вопрос здесь даже не столько в том, чтобы заставлять его есть или носить то, что вам нравится, а ему нет. На первом этапе важно попросту сбить его с толку. Отсутствие вкуса (любого!) – это в первую очередь дезориентация, состояние, в котором человек говорит: «Я сам не знаю, что я люблю». Следовательно, именно его – это состояние – и необходимо всячески поддерживать. Проиллюстрируем данное утверждение примером. Предположим, вы настаиваете на том, чтобы ребенок съел то или иное блюдо. Организм подсказывает ему, что делать этого не следует, однако маму надо слушаться – она ведь лучше знает! А мы, застигнув его в этой точке сомнений, еще и надавим – самую малость. Вот он, первый шаг. Тут-то мы и наблюдаем первичный разрыв логики, который приведет нас к полной победе.

Продолжая разговор о еде, необходимо упомянуть несколько важнейших правил. Нужно есть первое, второе и третье. Установите норму употребляемых продуктов. Меньше – малоежка, больше – обжора. Заставьте себя не думать о сочетаемости ухи с киселем – прочь сомнения! В юном возрасте ребенок действительно ощущает эти тонкости, наша же задача – как можно скорее с этими чувствами расправиться.

Понимаю, что у вас может не подняться рука положить второе в суп и залить все это компотом, как поступали решительные воспитательницы в моем детском саду, но вам, безусловно, необходимо совершенствоваться в этом направлении.

Дело в том, что изначально каждый из нас не только различает вкусы, но и интуитивно знает, что именно и когда ему следует съесть. Поэтому вместо того, чтобы осторожно предлагать человеку новые блюда, следует просто пихать в него все то, что вы сами считаете нужным. Почаще успокаивайте себя утверждениями типа: «Традиции – наше все!», «Наши бабушки и родители питались именно так – и ничего, выжили!» (Как выжили и за счет чего – неважно. Качество и продолжительность жизни ребенка – это все потом…)

Обойдем общие места: вы, наверное, и сами знаете, что заставлять есть то, что вы считаете нужным, добавляя к этому неизменную приправу, «полезно, важно и правильно». Но этого мало. Необходимо вводить жесткие законы и понятия. Нет, еда – слово не вполне точное. Не еда, а питание! Именно этот термин должен занять достойное место в нашем сознании и лексиконе. Именно он наряду с глаголом «кушать» явится чудесной рамкой, обрамляющей процесс поглощения пищи и способной вызвать отвращение даже у самого бездушного существа.

Одним из безошибочных признаков успеха является начало охоты ребенка за сладким. Происходит это, когда ваш миф о том, что «сколько ему сладкого ни предложи – он все слопает», постепенно на ваших глазах становится правдой. Ну, знаете, когда ребенок уже настолько дезориентирован вами, что пытается съесть все конфеты, до которых может дотянуться. Понятное дело, организм подсказывает ему, что пора остановиться. Но вы продвинулись к цели настолько, что он просто пересиливает себя и ест, ест, ест – ведь через минуту он может быть этого лишен! Ест, уже практически не чувствуя вкуса, понимаете? У нас получилось! Ура! Главное – не останавливаться на достигнутом. Теперь нам предстоит еще и создать у него комплекс вины. Что-то вроде такого: не мы привели его к такому состоянию, это он сам настолько слабоволен и распущен, что трескает все подряд.

Сходную тактику следует использовать и в вопросах одежды. Ведь что такое детская одежда? Она должна быть удобной (на наш, конечно, взгляд) и немаркой. Между этими Сциллой и Харибдой вам и предстоит пройти.

Не допускайте никакого проявления творчества! Именно оно является матерью вкуса. Никаких игр с цветами и размерами. Зимой – зимнее, летом – летнее. В остальное время – демисезонное. Четко определите для себя, что это значит, и не отступайте ни на шаг.

К счастью, именно в ваших руках находится монополия на определение того, что красиво, а что нет, годится или не подходит, вкусно или невкусно… Вот и используйте ее по максимуму.

Просто не соглашаться с их предпочтениями – мало! Высмеивайте их! «Одет, как чучело», «Ешь, как свинья» и т. п.

Чрезвычайно полезной прикладной областью в вопросах порчи вкуса является музыка. Смело навязывайте ребенку свои предпочтения. Помните: мы имеем дело с очень музыкальным поколением. Они постоянно взаимодействуют с ритмом и звуком. Это пугает, но одновременно дает и множество поводов для качественных реакций наподобие: «Как ты можешь это слушать?!» Не позволяйте, чтобы в вашем доме звучала «не ваша» музыка. Если музыка станет частью жизни ребенка, это может быть «началом конца», ведь это чрезвычайно личностный вид искусства. Важно не допустить этот порочный контакт.

Не забывайте: вкус во многом иррационален, поэтому побольше рацио. Скажем, может многократно использоваться требование: «Объясни, что вообще нормальному человеку в этом может нравиться». Это сбивает с толку и создает ощущение, что в вопросах вкуса нужно и можно быть логичным. А заодно исподволь и ставит ребенка на

место: ведь нормальному человеку ЭТО нравиться не может.

Вообще – требуйте последовательности: «Если ты решил, что носишь (слушаешь, ешь) именно это, так нужно и продолжать». Ребенок должен забыть об экспериментах – рано или поздно они обернутся самовыражением, а оттуда и до тонкого вкуса недалеко. Сделайте это своим девизом: любой поиск себя – наш враг!

Наконец, последний достойный упоминания способ работы со вкусом – манипуляция, когда вы умышленно позволяете ребенку выбрать нечто заведомо неприятное. Ага, он недоволен? Немедленно подкрепляйте результат нравоучением: «Вот видишь, я же говорил, что тебе не понравится/будет холодно/скучно/больно/горько…»

Одним словом, сбивайте его с толку везде, где только представляется возможным.

Будьте уверены: следуя проложенным нами путем, совсем скоро он не сможет отличить вкус яблока от вкуса котлеты, произведение Моцарта от песни Rammstein, картину Ренуара от наскальной живописи. Ему станет просто все равно.

Не беда, что в переходном возрасте ваш воспитанник начнет лихорадочно наверстывать упущенное. Его шансы к этому моменту будут ничтожно малы.

Все в порядке. У нас снова получилось.

Ненормальная норма

Один из самых ярких и частых страхов, с которыми мне довелось встречаться, – это, пожалуй, страх несоответствия. Когда родители пугаются уже самого факта, что их детей (или их самих?) могут счесть недостаточно развитыми (умными/читающими/аккуратными/бойкими/скромными/…). Иными словами, родители боятся, что их ребенок не соответствует некой норме, якобы существующей, всем без исключения известной и всеми безоговорочно принимаемой. Уверен, вы не раз становились свидетелями проявления этого страха: то родитель зашипит прилюдно: «Что надо сказать?»; то вдруг испуганно прикрикнет на ребенка, когда тот ведет себе чуть более шумно, чем кажется допустимым; то зальется краской, если ребенок не смог дать «правильный» ответ на вопрос чужого человека.

Давайте попробуем вместе порассуждать об этом странном явлении.

Да, нелегко приходится человечеству с подрастающими поколениями! И ведь что характерно: всякий раз одно и то же – ну никак не хотят дети понимать «что такое хорошо, а что такое плохо». Так и норовят восстать против всего понятного, привычного, нормального. Мы же, в свою очередь, придумываем критерии, по которым могли бы судить, насколько человек адекватен (с нашей точки зрения, конечно), предлагаем системы координат для «личностной классификации» – одним словом, изо всех сил стараемся ухватиться хоть за что-то реальное и осязаемое.

А в результате зачастую главной темой отношений становятся многочисленные упреки типа: «Ну как же так можно! Это же ненормально! Я помню себя в твои годы…», «Посмотри-ка на соседского мальчика – уж какой молодец!» и т. п.

Как быть? На что ориентироваться? Должны же мы, в конце концов, понимать, нормален ли наш ребенок, в верном ли направлении он развивается.

Вот и получается, что вопрос о норме – уже не просто интересная тема для досужей беседы, а серьезный разговор о нашем будущем, будущем наших детей и внуков.

Итак, давайте поразмышляем. Начнем с определения. Вот несколько из академического словаря русского языка: «Норма – 1. Узаконенное установление, обычный, общепринятый обязательный порядок, образец, правило. 2. Установленная мера, размер чего-л. 3. Средняя величина, характеризующая какую-либо массовую совокупность случайных событий, явлений».

Общепринятый порядок… средняя величина… массовая совокупность случайных явлений… Интересно, не правда ли? Неужели мы действительно хотим проверять успехи и саму жизнь наших детей «средней величиной, характеризующей какую-либо массовую совокупность случайных событий»?

Чтобы разобраться в происходящем, необходимо для начала просто посмотреть вокруг. Нынешний мир не похож на прежний. Он оказывает, если можно так выразиться, многоканальное влияние на личность. Именно поэтому представляется совершенно логичным тот факт, что у человека может быть лучше развит один канал и отстает другой. За всем сразу успеть невозможно. Человек может запросто оказаться более отзывчивым к языку образов, чем к языку цифр. Вот и все. И математика ему, понятное дело, будет даваться хуже, чем рисование. Кто-то может быть добрым, чутким, обладать удивительным чувством юмора, однако не начать читать вовремя. А его взаимодействие с миром при этом вовсе не отстает – он лишь использует для этого другие инструменты. Ведь нынче действительно востребован принципиально иной тип личности (в первую очередь в сравнении с недалеким прошлым). Нам приходится иначе реагировать, иначе действовать, иначе самовыражаться. Вот вам и индиго!

Взрослому миру очень хотелось бы, чтобы ребенок умел все, и желательно лучше других. На это настроены большинство родителей и педагогов. А что, собственно, это «все»? Читать, считать и писать? Нет-нет, хорошо бы, конечно, и рисовать, и кувыркаться, и разбираться в архитектуре, и помогать бабушке, однако это как бы менее существенно. А уровень личности в пять-шесть лет определяется как раз по счету и чтению. Такова норма. Люди могут различаться тем, как они мыслят, играют, видят мир. Но счет и чтение – вынь да положь! При этом мы не перестаем вспоминать известные всем и каждому истории о выдающихся личностях, демонстрировавших в разное время серьезное отставание от так называемой нормы. Троечник Эйнштейн, молчаливый Андерсен, которого долго считали умственно отсталым, да сколько их было!..

А вот со своими детьми все происходит по-другому: нам ведь зачастую действительно проще, если они оказываются «средними», похожими друг на друга, понятными… Они же, представьте, не желают! А напротив, идут в русле современного мира и развиваются, демонстрируя в первую очередь разность. То есть получается вот какая штука: мир изменился, а норма, извините, нет.

Вследствие трансформации самой сути мироздания растет новое поколение, которое многим отличается от предыдущих. Они демонстрируют поразительную способность к многозадачности (а нормой считается последовательное выполнение задач), их восприятие многоканально (а им говорят: «Достань наушники из ушей, иначе ты не сможешь как следует сосредоточиться»), они чуть ли не с рождения готовы взаимодействовать с любой техникой (а мы твердим: «Сначала выучи теорию, потом перейдем к практике»).

Вот так мы и продолжаем играть в термины, пытаясь облегчить себе жизнь: индиго, кристальные дети и т. п. А на деле – очередная попытка классификации людей. Между тем в начале каждой эпохи были свои индиго. И сегодня вновь как будто найдено определение для ненормальных. Однако это как раз самые что ни на есть нормальные. То есть те, которые наиболее точно отражают в своем развитии современную норму. Не желают они, скажем, читать в четыре года – так им это и не нужно! Мир они познают не менее активно, чем их образованные мамы и папы. Что их предкам когда-то оставалось для познания мира, кроме чтения? Ни тебе путешествий, ни видео, ни представлений… А ведь все это инструменты, которые требуют от человека не меньшего осмысления, чем грамота. Чем же они хуже? Человек пяти лет, отправляющийся в путешествие, тратит огромное количество

интеллектуальной и чувственной энергии. И узнает о мире, возможно, больше, нежели его коллега того же возраста, оставшийся дома читать. И выразить свои впечатления первый ребенок иногда может намного интереснее, чем второй (и рисунком, и рассказом, а иногда и просто без слов).

Утверждение, что все дети гениальны, настолько избито, что его каждое повторение уже само по себе вызывает тоску. Поголовная детская гениальность – пример наиболее распространенного клише. Об этом говорят на каждом углу, каждый второй педагог под этим подпишется. Неужели и правда все в это верят? В чем же тогда смысл подгона под определенные критерии? Ведь гениальность как раз и есть несоответствие норме.

Человечество, придающее все большее значение тому, что люди все-таки разные, обратило некоторое внимание и на детей. В самом деле: мы различаемся по цвету кожи, национальности, вере, полу, возрасту, наконец… А о детях мы как бы все понимаем? Мы устремляемся в дальние страны исследовать другие культуры, загоняя при этом собственных детей в «нормальное» прокрустово ложе. Зачем? Опять взрослый эгоизм? Опять пытаемся облегчить себе жизнь? То, что сегодня происходит с официальным понятием нормы, – просто дикость! Трудно найти иное слово для определения творящегося беспредела. По самым что ни на есть косвенным признакам определяется развитие сегодня и судьба навсегда.

Вспоминается так много печальных историй на эту тему. Помню, как к нам обратились родители мальчика, который к семи годам еще не научился читать. Его, конечно, объявили умственно отсталым и рекомендовали вспомогательную школу. Рекомендовали!.. Это не совсем верное слово, поскольку с подобным «диагнозом» в обычную школу его просто не готовы были принять. Так вот: этот мальчик начал читать уже через пару месяцев. Почему? Причин несколько, включая, конечно, и личностный подход. Но главная из них такая: просто не время было. Ну как бы это сказать… Действительно было не до того. Конечно, хотелось бы, чтобы человек начинал читать пораньше. Но что поделаешь – не у всех получается.

Эта история закончилась неплохо. А сколько их с печальным финалом? Всех не перечесть!

Не стану утомлять читателей и углубляться в эту тему. Суть состоит в том, что различия в развитии личностей и есть норма!

У нас ведь не вызывает удивления, что один человек умеет танцевать, а другой и шагу ступить не может под музыку. А ведь это так просто: знай себе переставляй ноги. То же и про пение: казалось бы, что сложного в том, чтобы издавать звуки разного тона, однако получается не у всех. Мне возразят: но ведь это же врожденные способности. А вот и нет, вполне себе приобретаемые, как, впрочем, и умение читать и писать. И кстати, не менее важные, чем последние.

По моим (думаю, и по вашим) многолетним наблюдениям, человеческие особенности воистину непредсказуемы. Скажем, никак не хочет человек трех лет начинать говорить. Ну ни в какую! Однако гениально рисует. И что же? А то, что с точки зрения так называемой нормы этот человек отстает. Это именуют задержкой речевого развития. Когда же человек и в два раза старше не может изобразить ничего подобного – это так, бывает. Заметим, что второй, тот самый, который и кисть держать в руке не умеет, считается безусловно нормальным. Кажется, для обозначения именно этого явления взрослые стыдливо изобрели специальное понятие «индиго».

Вот так мы беремся определять, что нормально, а что нет, не давая себе труда понять саму природу личности.

Сделаем паузу: мне бы хотелось на всякий случай перестраховаться. Думаю, читатели понимают: автор вовсе не утверждает, что нет никакой нужды в изучении, описании, исследовании развития человека. Напротив, наблюдение за развитием, личностное сотрудничество приобретают сегодня особую роль. Однако сегодня у человека формируется и крепнет его основное право – право на самого себя, причем в любом возрасте. И право быть понятым, надеюсь.

И еще одно: то, что человек в три года не говорит, в пять не знает букв, в шесть не считает, может значить многое. Это, бесспорно, причина для пристального внимания. Но может быть и так: ребенку просто сильно не повезло с родителями, которых, как известно, не выбирают, – достались ленивые и равнодушные. И не его вина в том, что он отстает в навыках (не в развитии!) от сверстников. Пишу эти строки, ибо не хотелось бы, чтобы люди находили оправдания безразличию, лени и черствости.

Из всего вышесказанного вытекает вопрос: что же со всем этим делать?

Давайте представим себе класс, в котором собрались действительно разные люди. Один – гениальный певец, другая – художница, третий – танцор, остальные – писательница, спортсмен, конструктор и т. д. Неужели не нравится? Уверен: нравится! Невозможно – скажете вы? Еще как возможно! Для реализации данного подхода нужен как раз пересмотр норм. Только не детских, а наших с вами. Конечно, для работы с таким необычным коллективом требуются особые профессиональные навыки. В первую очередь необходимо умение строить образовательные рамки, в которых человек может, с одной стороны, реализовывать свои способности, а с другой – обучаться новому, причем в темпе, являющемся для него нормальным. Еще раз повторюсь: не для нас с вами – для него.

И давайте, наконец, договоримся: если мы не способны разглядеть в человеке искру божью – ненормальны МЫ. Точка.

«Хорошо, – скажете вы, – мы поняли, что нам снова необходимо заняться собой и отделить наши представления и фантазии на тему того, как выглядит наш ребенок в глазах других, от его реальной жизни. Ну а что же делать родителям, если они все-таки видят явные и более или менее объективные признаки отставания от сверстников?»

Ответ прост: помогать. Но для этого нужно понять, что с человеком происходит, нуждается ли он в нашей помощи. Очевидно, что иногда стоит обратиться за советом и консультацией. Но мы ни в коем случае не должны путать необходимость помощи и собственный страх несоответствия чужим представлениям.

Этот самый страх несоответствия часто приводит к гораздо более тяжелым последствиям, например боязни и отрицанию детства как такового. Не верите, что подобное случается? Тогда предлагаю поговорить об этом явлении.

О детобоязни

«Я сама была такою триста лет тому назад», – пела черепаха Тортила. И мы подпевали.

А вот интересно: какой – такою? Что мы имеем в виду, когда упоминаем детскость? На вопросы о том, что такое женственность, мужественность, старость, ответить легко. И даже на более сложные вопросы о французскости, русскости. А детскость? В той же песне говорится о некоторых ее проявлениях: «Будь веселым, дерзким, шумным! Драться надо – так дерись! Никогда не знай покоя, плачь и смейся невпопад…»

И рядом наше взрослое: «Смех без причины – признак дурачины», «Что льешь крокодиловы слезы?», «Не дерзи!», «Успокойся наконец», ну и т. д. Как это ловко у нас получается! С одной стороны, петь с такой веселой ностальгической многозначительностью, с другой же – старательно выключать эти самые детские черты при первом их проявлении. Почему? Что пугает нас? Отчего мы ведем себя так, как будто, в отличие от черепахи Тортилы, такими не были? Забыли? Вытеснили?

Что видится нам в этом зеркале, которое мы так часто пытаемся

занавесить черной тряпкой, – несбывшиеся надежды? Свобода, которую мы утратили? Способность к спонтанному юмору? Вообще – к спонтанности?

Скорее избавиться от этого, скорее сделать детей похожими на нас: рассудительными, пунктуальными, благоразумными. Скорее представить детскость как что-то, от чего следует бежать и чего следует стыдиться.

Происходящее можно назвать синдромом голого короля. Помните Андерсена? Сказка о ребенке, который говорил правду? Не в этом ли все дело?

Если мы позволим детям излишнюю детскость, они могут нечаянно, а точнее, походя, даже и не заметив, рассказать нам тяжелую правду. Про нас, про нашу жизнь, про их жизнь с нами… Что для них наш статус? Что наши выученные позы? Наши пафос, эпос и логос? Кто еще столь безжалостно правдиво смеет говорить с нами? Кто может так смутить нас собственной непосредственностью? Чей вопрос способен загнать нас в такие пещеры, из которых – мы уверены – выхода просто нет? Не из-за этого ли учителя так часто виснут на рычаге выключения детскости, стремясь внедрить вместо нее «всем молчать, глаза на доску»?

История детобоязни, понятное дело, начинается не с нас. Многие века, поколения за поколениями ее ткали из страхов, неудобств, взрослой беспомощности. Соткали. Ткань для нового платья короля. Вернее, королей-взрослых. В этих-то платьях мы и щеголяем, еще и хвалясь время от времени друг перед другом фасоном и ценой. И, воровато озираясь, при первой же возможности выключаем детскость, а то, не приведи господь, услышим слова, которых мы так боимся.

Ну, те самые: «А король-то – того…»

Вот и получается, что боязнь детскости сродни шовинистическим или расистским проявлениям: во всех подобных случаях люди отрицают или не позволяют другим быть самими собой, не принимают самость других людей (женскую, расовую, национальную). Только в ситуации с детскостью, боюсь, все намного тяжелее: ребенок ведь до определенного момента не может постоять за себя, более того, он привычно считает, что взрослые правы – как же иначе! Получается, что он становится двойным заложником: как собственной веры в нас, так и наших родительских страхов и комплексов. И он может вырасти, так никогда и не узнав о своем праве на себя, о праве «быть веселым, дерзким, шумным».

И помочь ребенку мы можем только одним способом: остановившись на мгновение и подумав. Перед тем как сделать замечание, перед тем как прервать песню, остановить танец, омрачить беспричинное веселье. Нужно остановиться, глубоко вдохнуть и заняться собой. Простите, что я опять о том же…

Вдруг подумалось, что тут читатель может попробовать меня осадить, приведя жесткий пример, скажем, такой: «А если мы идем по улице, а мой ребенок вырывается и бежит на красный свет?» Что ж, разберемся с этой «сложной» ситуацией. Если человеку угрожает опасность (любому – белому или черному, мужчине или женщине, молодому или пожилому), мы, безусловно, постараемся его защитить и, если нужно, спасти. Поэтому останавливать ли ребенка, бегущего на красный свет, вопрос праздный – вы ведь знаете ответ?

Конечно, останавливать. И предупреждать об опасности, объяснять, каковы правила перехода через дорогу. Однако при этом следует помнить, что это ребенок. И преуменьшение существующей опасности – одно из проявлений детскости. Поэтому мы, бесспорно, должны, оставляя место для его самости, помогать ему и защищать его. Ведь у нас не вызывает сомнений необходимость помощи старикам: мы безоговорочно принимаем их слабость в качестве возрастной принадлежности. И не стремимся изменить человека, а лишь стараемся сделать его жизнь более комфортной. В чем же разница? Давайте и детям дадим возможность спокойно взрослеть, познавая мир в их собственном ритме и темпе.

А уж о ситуациях, когда человек поет на улице, прыгает и бегает, и говорить нечего. Вам стыдно за ребенка? А может быть, просто что-то вспомнилось независимо от вас самих? Например, как вас когда-то ругали именно за это? Или краем глаза вы заметили неодобрительный взгляд прохожего? Или – что тоже бывает – просто представили себе такой взгляд?..

Вот и снова получается, что ответственность лежит непосредственно на нас. Это наши ощущения, наши воспоминания, наши фантазии. Значит, в нас и дело.

Отступление № 3 (серьезное)

Опасение синдрома сороконожки

Я уже так много раз в этой книге успел призвать к осознанности, что, вероятно, невольно вызвал некоторое раздражение части читателей. Поэтому, думаю, пришло время озвучить один вопрос, который мог у вас возникнуть и с которым мне нередко приходится иметь дело. Он примерно таков: вы постоянно призываете к осознанию, к анализу того, что происходит в отношениях. Не опасно ли это? Не станет ли наше взаимодействие с людьми механическим, не приведет ли такой подход к отсутствию спонтанности, искренности? Ведь иногда кажется, что если мы будем задумываться о каждом шаге, то превратимся в сороконожку из известной сказки. (Напомню: сороконожка, задумавшись, в каком порядке и какой ногой следует двигать, окаменела навсегда.)

Рискуя прослыть занудой, все-таки решусь предложить еще один вопрос: а что, собственно говоря, мы называем спонтанностью? Неужели то самое состояние бездумной безнаказанности, когда мы совершаем поступки, не отдавая себе отчета ни в наших целях, ни в вероятных результатах? Разве не является спонтанность правом на самого себя, возможностью сознательно выбрать способ поведения, который хочется?

В случае с нашими обычными реакциями дело обстоит с точностью до наоборот. Мы чаще всего понятия не имеем, почему ведем себя именно так и именно сейчас. Почему мы кричим, почему сжимаем кулаки, почему говорим «да» или «нет», а иногда даже почему едим то или иное блюдо и почему настаиваем на том, чтобы его ели другие.

Спонтанность – это в первую очередь возможность и свобода выбора. Именно об этом я и говорю, именно к этому и призываю. Мы позволяем себе быть спонтанными, быть самими собой, только когда хоть чуточку понимаем, что это означает. Лишь тогда мы можем из нескольких вариантов реакции выбрать ту, которая кажется нам наиболее комфортной или, если хотите, наиболее «своей».

В большинстве же случаев мы вообще ничего не выбираем и стыдливо называем спонтанным единственный способ поведения, давно известный, изученный, да и, если честно, чаще всего не нами придуманный. А подсказан этот способ давным-давно нашими родителями, знакомыми, которые на наших глазах раз за разом вели себя так же – и по отношению к нам, и по отношению к другим, фильмами, в которых этот стиль поведения неоднократно демонстрировался. А затем мы хорошенько его выучили, сроднились с ним и пользуемся бездумно – за неимением другого.

А до спонтанности-то всего один шаг. Нужно лишь остановиться на мгновение и выбрать: так я хочу вести себя или иначе. Ну а если, сделав паузу, вы все-таки решите продолжить нескончаемую войну, называемую воспитательным процессом, если сознательно предпочтете истерически биться с собственными детскими обидами, нервно дышать, срываться на

крик, шипеть с лицом, перекошенным от неведомо откуда взявшегося гнева, судорожно сжимать кулаки, спорить с любимыми людьми из-за каждой мелочи, стремясь лишить их уверенности в себе, доказывать раз за разом собственную значимость, пользуясь всяким поводом, – тогда, конечно, все в порядке. Это поведение можно назвать спонтанным.

Только почему-то я не уверен, что, подумав, вы выберете именно такой путь сосуществования.

Поэтому я бы сказал, что окаменевшей сороконожкой мы являемся, как раз пока действуем инстинктивно, не останавливаясь, не задумываясь. А дальше сороконожка наша может только ожить. И стать по-настоящему спонтанной. По собственному выбору.

Чего я вам всей душой и желаю.

«Легковозбудимый субъект» или тонкая организация нервной системы?

А теперь предлагаю снова вернуться к практике.

В поиске примера детского поведения, гарантированно приводящего большинство взрослых в состояние исступления, раз за разом возвращаюсь к так называемым детским истерикам. Ни одной встречи, ни одной консультации не обходится без того, чтобы взрослые всерьез не пожаловались на те или иные истеричные проявления их детей (а вслед – и на собственные). Похоже, большинству родителей они действительно представляются неизбежным злом, созданным природой, чтобы держать нас в тонусе.

Истерики (или то, что ими принято называть) – отличный пример взаимодействия с детьми в стрессовой ситуации, поэтому данная тема заслуживает отдельного разговора.

Истерики – штука практичная, поэтому и я постараюсь быть практичным.

Вообще, истериками часто называют все подряд – самые разные человеческие проявления: нытье, настойчивые просьбы, долгие слезы, крик (неумение выразить желание спокойно) и т. п.

Разделим наш разговор на две части и обсудим, откуда такие проявления берутся и что со всем этим делать.

Главное, что хотелось бы сказать: мы, взрослые, истерик чаще всего просто боимся. А собственно – почему? Что в них такого страшного? Не в том ли дело, что мы в очередной раз оказываемся в неудобной и неприятной для нас ситуации и, соответственно, стараемся как можно скорее из нее выбраться, не особо обращая внимание на суть происходящего? С другой стороны, нас можно понять: ну как оставаться безучастными, когда любимому человеку явно плохо? Вот и начинаем мы сами ужасно нервничать, теряя возможность понять, что с ним и нами происходит.

А между тем причины, равно как и процесс, в данном случае очень важны.

Начнем, как обычно, с вопроса: почему, собственно, детские истерики выделяются в некий особый подвид истерик? Разве есть в данном случае принципиальная разница между детьми и взрослыми? Это, позвольте, какая же?

В состоянии истерики человек вне зависимости от возраста не может совладать с собой, ему по-настоящему плохо, он не в силах поменять реальность привычным способом, не справляется с осознанием происходящего.

Вот из этого, мне кажется, и нужно исходить.

Не потому ли мы выделяем детские истерики в отдельную группу, что слабых проще обвинить в несдержанности и невоспитанности, что легче подвести теоретическую базу под этот неприятный для нас процесс?

Конечно, в разном возрасте, а тем более у разных людей реакции на действительность несколько отличаются.

И в случае с детьми нам проще объявить причины расстройств несущественными. Подумаешь, игрушку не купили! Или не дали доиграть. А ведь причина обиды – штука суперсубъективная: как о ней спорить, как оценить ее значимость?

Я бы предложил вместо того, чтобы привычно искать манипулятивные способы прекращения неприятных нам проявлений близких, отнестись к ним по-человечески.

Думаю, что в первую очередь человека в истерике жаль. Это нормально – жалеть того, кому плохо, не так ли? Вот и давайте сообщим ему об этом. Ведь так важно услышать, что тебя жалеют. Понимаю, что я сейчас отторгаю группу читателей, находящихся внутри подростково-военного комплекса – уверенности, что жалость унижает (впрочем, про это, боюсь, невозможно говорить всерьез без клинического психотерапевта, поэтому предлагаю эту тему отложить до лучших времен). Однако очень важно просто сообщить человеку, что мы его ВИДИМ, что заметили его огорчение. Да-да – просто сообщить, желательно спокойно, обняв, так, чтобы он нас услышал.

Далее. Предлагайте помощь. Спрашивайте в первую очередь о том, что нужно человеку, чтобы справиться с этим тяжелым состоянием. Принесите стакан воды, отведите умыться. Не уставайте помогать. Если помощь отвергнута, просто отойдите – пусть он побудет наедине с собой. Предоставьте ему возможность проверить собственные механизмы перехода в другое состояние.

Третье. Стоит объяснить нашу позицию. В частности, что мы не умеем, не готовы общаться сейчас и таким образом (что чаще всего является правдой). Это может звучать примерно так: «Честное слово, мне очень тебя жаль, я с радостью помогу тебе, чем могу, но разговаривать в такой форме не стану, поскольку не умею (мне это неприятно, мы ничего не достигнем, я нервничаю и т. п.)».

Разговор по существу сейчас невозможен, не злитесь – злиться просто не на что! Ведь истерика в 90 % случаев не имеет отношения к ее изначальному предмету. И поверьте: ребенок способен это понять. Важно разделить – и для самих себя тоже – состояние и предмет разговора. И позиция наша должна быть твердой.

Если же мы чувствуем, как сами впадаем в пограничное состояние, пришло время заняться собой: тот же стакан воды, глубокий вздох, наблюдение за собственным физическим состоянием нам наверняка помогут (см. об этом подробнее в главе «Тело как педагогический инструмент»). Если и мы окажемся «там же», ничего хорошего не выйдет, мы попросту не сможем помочь человеку и защитить его. Поэтому, если мы действительно хотим быть опорой для ребенка в этой непростой для него ситуации, нам следует заниматься собой. Здесь и сейчас.

О предмете истерики можно и нужно говорить только через некоторое (достаточно значительное) время после того, как человек успокоится. Ведь внутри процесса он ничего не услышит, так как будет переполнен горечью и жалостью к себе (справедливой жалостью).

Чтобы добиться когнитивной фиксации, то есть осознания человеком какого-то факта (на улице холодно; мы торопимся; я не согласен с тем, что ты льешь воду на пол; не хочу и не могу слышать, как ты кричишь; у меня нет денег на игрушку), необходимо вести беседу, когда все ее участники спокойны и когда им комфортно. В противном случае мы только распаляем и обижаем и собеседника, и себя.

Я беру на себя смелость гарантировать, что при соблюдении этих простых человеческих правил постепенно от истерик не останется и следа. Проверено и исследовано. Неоднократно.

Тот факт, что у ребенка не хватает опыта для изменения своего состояния, делает его не плохо воспитанным, распущенным, избалованным, а лишь более уязвимым. А это значит, что пора привычно вспомнить о нашей родительской роли. И предложить защиту и помощь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/dmitriy-zicer/svoboda-ot-vospitaniya/?lfrom=931425718) на

ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.