Тайные наслаждения читать онлайн - Джорджетт Хейер

Тайные наслаждения

Джорджетт Хейер

Англия, ХІХ век. После смерти отца Элинор вынуждена сама зарабатывать на жизнь. Получив место гувернантки, она отправляется к своему воспитаннику. На станции скромную учительницу встречает роскошная карета. Изумленную девушку привозят в огромный замок… Загадочный лорд Карлайон сразу переходит к делу. Он делает красавице невероятное предложение: выйти замуж за его умирающего брата и стать наследницей поместья! Девушка понимает, что ее приняли за кого-то другого. Но эта сделка могла бы избавить Элинор от всех финансовых проблем… Однако для чего это нужно лорду?

Джоржетт Хейер

Тайные наслаждения

© Georgette Heyer, 1946

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2015

* * *

Глава 1

Сгущались сумерки, и над землей уже полз холодный туман, заволакивая окрестности, когда почтовый дилижанс, направлявшийся из Лондона в Литтл-Хэмптон, кренясь и переваливаясь на ухабах, вкатился в деревушку Биллингсхерст. Он остановился у придорожной гостиницы, и форейтор опустил откидные ступеньки для высадки пассажиров, по которым на дорогу сошла леди в тускло-коричневой длинной мантилье и круглой шляпке без пера. Она застыла, ожидая, пока с запяток дилижанса не достанут ее перевязанные веревками сундук и саквояж, а кучер, обнаружив, что идет на несколько минут впереди расписания, привязал к стойке вожжи, спрыгнул с облучка и, нарушая все правила для служащих почтовых дилижансов, быстрым шагом направился в буфетную. Очевидно, он намеревался подкрепиться освежающим, которое должно было позволить ему проделать остаток пути без непоправимого вреда для собственного, явно ослабленного организма.

Пассажирка тем временем так и застыла на обочине с сундуком у ног, неуверенно оглядываясь по сторонам. Она явно рассчитывала, что ее встретят, но, зная по собственному опыту, что за новой гувернанткой хозяева пришлют, скорее, самую обычную двуколку, а не экипаж, на котором ездят сами, не спешила приближаться к единственному средству передвижения, оказавшемуся в пределах видимости. Это была легкая дорожная карета, стоявшая на другой стороне тракта. Но, пока дама колебалась, пребывая в нерешительности, слуга спрыгнул с облучка, подошел к ней и, почтительно коснувшись шляпы, осведомился, не она ли и есть та самая молодая леди, что должна была прибыть из Лондона по объявлению. Получив утвердительный ответ, он отвесил ей легкий поклон, подхватил саквояж и предложил следовать за ним к экипажу на другой стороне дороги.

Девушка села в карету; настроение молодой леди помимо воли улучшилось при виде неслыханного комфорта, который ожидал ее, а когда слуга укрыл ей колени пледом, пояснив, что вечерний воздух отдает прохладой, она и вовсе воспрянула духом. Откидные ступеньки были подняты, дверцу захлопнули, сундук водрузили на крышу, и через несколько мгновений экипаж покатил вперед, мягко покачиваясь на подпружиненных рессорах, что создавало приятный контраст тряскому и подпрыгивающему дилижансу, в котором пассажирка провела несколько не самых лучших часов пути.

Облегченно вздохнув, она откинулась на подушки сиденья, вспомнив о переполненном дилижансе и совершенно некомфортном путешествии. Девушка сказала себе, что ей, пожалуй, уже следует привыкнуть к издержкам бедности. Ведь, поскольку подобная возможность выпадала ей чуть ли не ежедневно на протяжении последних шести лет, а результата все не было, ответ представлялся очевидным. Вновь пав духом, но твердо решив не поддаваться меланхолии, леди постаралась отогнать мысли о тяготах собственного нынешнего положения и стала представлять себе свою теперешнюю хозяйку.

Следует заметить, что девушка, выехав сегодня утром из Лондона, не питала особых надежд на лучшее. Свою нанимательницу она и видела всего-то один раз во время уничижительного допроса в гостинице «Фентонз», и эта грозная дама не продемонстрировала даже намека на великодушие, которое могло бы подвигнуть ее прислать собственную карету за будущей гувернанткой. Неудивительно, что мисс Элинор Рочдейл, введенная в заблуждение, сочла, что в массивной груди ее будущей хозяйки бьется сердце неумолимое и жестокое – это читалось в выражении ее глаз навыкате; если бы у девушки был выбор, она без колебаний отклонила бы предложение получить место в имении этой дамы. Но в том-то и дело, что выбора у нее не было. Слишком часто в семьях, которым требовались гувернантки, обнаруживались юные джентльмены в опасном возрасте, а мисс Рочдейл была слишком молода и красива, чтобы, по мнению предусмотрительных мамаш, иметь право претендовать на столь ответственный пост. Сбережений Элинор не имела, а ее гордость не позволяла ей и дальше гостить у своей собственной старенькой гувернантки.

Однако, к счастью, единственному отпрыску мужского пола миссис Мейклсфилд едва сравнялось семь лет от роду. По словам матери, он был крепким, резвым ребенком, обладающим натурой настолько нежной и ранимой, что требовался невероятный такт и дар убеждения, дабы образумить его и наставить на путь истинный. Шесть лет назад мисс Рочдейл, несомненно, ужаснулась бы тяготам, столь явственно поджидавшим ее на этом поприще, но прожитые годы научили девушку тому, что идеальных условий не бывает. И если не обнаруживалось испорченного отпрыска, способного превратить жизнь гувернантки в ад, то от нее, скорее всего, ожидали, что она позволит нанимателю сэкономить на расходах по ведению домашнего хозяйства, взяв на себя выполнение черной работы, которую обычно поручали второй служанке.

Девушка плотнее запахнулась в плед. Лежавшая на полу толстая овчина защищала ее ноги от сквозняка, и она благодарно зарылась в нее поглубже, словно стараясь вновь ощутить себя мисс Рочдейл из Фелденхолла, направляющейся в отцовской карете на вечерний прием. Поведение слуги, присланного за ней, и элегантность экипажа повергли леди в некоторое изумление: она не думала, что миссис Мейклсфилд может похвастать столь безбедным существованием. Ей вдруг показалось, что, окинув карету беглым взглядом, она заметила какой-то герб на дверцах, но при тусклом сумеречном свете легко было ошибиться. Она погрузилась в размышления относительно аристократичности ожидающего ее семейства, а также личностей, составляющих его, и, обладая живым нравом вкупе с развитым чувством юмора, вскоре сочинила несколько самых невероятных историй.

Но тот факт, что лошади побежали намного медленнее, вскоре вывел Элинор из задумчивости; выглянув в окошко, она заметила, что ночь уже вступила в свои права. Поскольку луна еще не взошла, окружающая местность тонула в кромешной тьме, однако мисс Рочдейл показалось, будто дорога, по которой они едут, извилиста и узка. Девушка не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она села в карету, но была уверена, что довольно много. Элинор припомнила, что миссис Мейклсфилд говорила, будто поместье ее располагается неподалеку от Биллингсхерста, так что ей оставалось лишь предположить, что ее везут туда окольным путем. Но по мере того, как шло время, девушке стало ясно: миссис Мейклсфилд или придерживалась деревенских представлений о расстояниях, или же намеренно вводила ее в

заблуждение.

Поездка начала казаться Элинор бесконечной, и, когда мисс Рочдейл уже стала подозревать, что кучер в темноте попросту сбился с пути, лошади перешли с легкой рыси на шаг, а экипаж совершил крутой поворот, да так, что колеса заскрежетали на неровной галечной поверхности, словно подъездную аллею содержали из рук вон плохо. Затем карета вновь набрала скорость, но всего лишь на несколько сотен ярдов. Вскоре она остановилась окончательно, и грум в очередной раз спрыгнул с облучка.

Сверху серебрился слабый свет, освещая окрестности, поэтому мисс Рочдейл, выйдя из экипажа, увидела, что особняк, в который она готовилась войти, отличается весьма внушительными размерами, хотя выглядит приземистым и выстроенным довольно-таки беспорядочно. На фоне ночного неба выделялись два острых конька крыши и высокие дымовые трубы, да в одном из окон горела лампа, освещая изнутри витражный узор.

Грум потянул за веревку большого кованого колокола; изнутри еще доносилось слабое эхо перезвона, а дверь уже отворилась. Пожилой слуга в потертой ливрее придержал ее для мисс Рочдейл, приглашая девушку войти в дом, заодно подвергнув ее, когда она переступала порог, тщательному и встревоженному осмотру. Но она не придала этому особого значения, поскольку внимание ее привлекло внутреннее убранство – оно оказалось настолько необычным, что заставило Элинор замереть на пороге, ошеломленно глядя по сторонам. Какое отношение может иметь женщина, которую она видела в гостинице «Фентонз», к этому увядающему величию?

Холл, куда попала мисс Рочдейл, представлял собой огромную, неправильной формы комнату, в дальнем конце которой виднелась роскошная дубовая лестница. В стену напротив был встроен камин, достаточно большой, чтобы в нем можно было целиком зажарить быка, подумала мисс Рочдейл, с дымоходом, из которого наверняка валили клубы удушающего дыма, стоило по неосторожности поджечь в нем поленья. Оштукатуренный потолок между балками, некогда белый, а теперь почерневший от копоти, свидетельствовал о том, что девушка оказалась совершенно права в своих прозаических соображениях. И лестница, и пол в холле были голыми, лишенными ковров, им явно недоставало хорошей полировки; окна закрывали длинные парчовые портьеры, когда-то весьма симпатичные, а теперь выцветшие и местами истончившиеся до дыр. На столе-сороконожке[1 - Стол-сороконожка появился в Англии в конце XVI века. Откидная доска в нем поддерживалась П-образными ножками, выдвигающимися из-под столешницы. (Здесь и далее прим. пер., если не указано иное.)] в центре комнаты, помимо слоя пыли, лежали хлыст для верховой езды, перчатка, смятая газета, потускневшая латунная чаша, скорее всего, когда-то служившая цветочной вазой, а сейчас полная всякой всячины, две оловянные кружки и табакерка для нюхательного табака. У подножия лестницы стоял заржавевший рыцарский доспех; вокруг в беспорядке были расставлены несколько стульев, один – с продавленным тростниковым сиденьем, а другие – с потертой кожаной обивкой. На стенах же висели картины в тяжелых позолоченных рамах, три изъеденные молью лисьи морды, две пары оленьих рогов и коллекция старинных седельных пистолетов да охотничьих ружей.

Наконец изумленный взгляд мисс Рочдейл остановился на слуге, впустившем ее, и она заметила, что и он разглядывает ее с каким-то отрешенным меланхолическим любопытством. Было нечто такое в его манере вести себя, что, вкупе с признаками тягостного упадка вокруг, неожиданно напомнило Элинор о самых отчаянных романах, которых всегда полным-полно в любой уважающей себя библиотеке. Девушка вдруг поняла, что с легкостью может представить себе, будто ее похитили, и ей пришлось призвать на помощь весь свой здравый смысл, дабы усмирить разыгравшееся воображение.

Своим приятным, мелодичным голосом она произнесла:

– Я и представить себе не могла, что отсюда до остановки дилижансов так далеко. Очевидно, я прибыла несколько позже, чем рассчитывала.

– Здесь двенадцать миль в общей сложности, мисс, – отозвался служитель. – Сюда, пожалуйста.

Она последовала за ним по неровному полу к одной из дверей, выходивших в холл. Слуга отворил ее, но вместо того, чтобы представить леди, похоже, счел, будто достаточно простого кивка, означающего, что она может войти. После недолгого колебания мисс Рочдейл повиновалась, уже не только озадаченная, но и слегка встревоженная.

Она оказалась в библиотеке. Здесь было столь же неуютно, как и в холле, однако несколько свечей в потемневших от времени подсвечниках озаряли комнату теплым светом, а в дальнем ее конце весело трещал огонь в камине. Перед ним, положив ноги на каминную полку, сидел джентльмен в бриджах из оленьей кожи и темно-красном сюртуке. Мужчина смотрел вниз, на пляшущие языки пламени. Когда за девушкой закрылась дверь, он вскинул голову, оценивая леди взглядом, который мог бы запросто смутить любого, не привыкшего к тому, что его рассматривают, словно товар на рынке.

Ему с легкостью можно было дать и тридцать, и сорок. Мисс Рочдейл сочла, что перед ней – супруг ее нанимательницы, и настроение девушки значительно улучшилось, поскольку она обнаружила в нем не только приятную внешность и манеры настоящего джентльмена, но и то, что одет он с изяществом и тщательностью, а это резко контрастировало с окружающей обстановкой. Собственно говоря, мужчина походил на истинного денди.

Он не шагнул к ней навстречу, посему мисс Рочдейл сама прошла в комнату и сказала:

– Добрый вечер. Слуга привел меня сюда, но, быть может…

Ей показалось, будто на лице его отразилось легкое удивление, однако он ответил прохладным тоном:

– Да, таково было мое распоряжение. Прошу вас, присаживайтесь! Полагаю, вам не пришлось ждать на остановке дилижансов?

– Нет, что вы! – сказала она, опускаясь на стул у стола и складывая руки на ридикюле у себя на коленях. – Экипаж уже ждал меня. Я должна поблагодарить вас за то, что вы прислали его.

– Сомневаюсь, будто в здешней конюшне можно было сыскать что-либо более подходящее, – отозвался он.

Это замечание, оброненное словно бы мимоходом, окончательно повергло мисс Рочдейл в полное недоумение. Должно быть, на лице ее отразилась некая растерянность, поскольку джентльмен сухо добавил:

– Полагаю, в Лондоне вам объяснили все подробности и нюансы того места, которое вам предлагается?

– Полагаю, что так, – в тон ему ответила мисс Рочдейл.

– Я решил, что вас следует доставить прямо сюда, – продолжал мужчина.

Она, изумившись, вымолвила:

– Я думала… у меня сложилось впечатление… что именно сюда я и должна была прибыть!

– Так и есть, – угрюмо подтвердил он. – Однако мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось превратное представление о происходящем. Я предоставляю вам возможность собственными глазами увидеть то, что, быть может, осталось для вас непонятным, прежде чем мы заключим договор. – При этих словах он окинул пребывавшую в беспорядке комнату ровным взглядом своих серых глаз, после чего устремил взор на лицо девушки.

Она, надеясь, что ничем не выдала своего недоумения, ответила:

– Я вас не понимаю, сэр. Со своей стороны, выезжая сюда из Лондона, я была уверена в том, что могу твердо рассчитывать на это место.

Он,

отвесив ей легкий поклон, сказал:

– О да! Если оно все еще вам нужно!

В этом мисс Рочдейл была уже совсем не уверена, однако перспектива возвращения в город и поиска нового места вынудила ее жизнерадостно откликнуться:

– Я сделаю все, что в моих силах, сэр, дабы вы остались удовлетворены. – Ирония, которую она заметила в его серых глазах, изрядно сбивала ее с толку, и потому девушка добавила, чувствуя, как у нее начинают гореть щеки: – Однако я не знала о том, что моим нанимателем являетесь именно вы. Я полагала…

– Вам не было необходимости знать это, – прервал он ее. – Как только вы решите заключить сделку, мне больше нечего будет сказать вам.

Судя по впечатлению, сложившемуся у мисс Рочдейл после встречи с супругой джентльмена, девушка вполне была готова поверить в это. Единственное, что удивило ее, – это то, что его мнение в данном вопросе вообще имело какое-то значение. Растерявшись окончательно, после короткой паузы Элинор предложила:

– Пожалуй, будет лучше, если я немедленно познакомлюсь со своим подопечным.

Губы мужчины дрогнули.

– Меткое определение! – сухо сказал он. – Я нисколько не возражаю, но ваш подопечный в настоящий момент отсутствует. Вскоре вы встретитесь с ним. Если то, что вы видели до сих пор, не вызывает у вас отвращения, смею надеяться, решимость не изменит вам, когда вы столкнетесь с ним лицом к лицу.

– Я тоже на это надеюсь, – с улыбкой согласилась мисс Рочдейл. – Признаюсь, у меня сложилось впечатление, будто мне дают понять, что он… несколько вспыльчив и горяч.

– Либо вы имеете склонность к преуменьшению, сударыня, либо же вам не сказали всей правды.

Она, рассмеявшись, ответила:

– Что ж, вы очень откровенны, сэр! Не ожидала, что мне скажут всю правду, но я способна узнать ее, читая между строк, уверяю вас.

– А вы – храбрая женщина! – сказал джентльмен.

Развеселившись еще сильнее, мисс Рочдейл заявила:

– Ничего подобного! Я всего лишь притворяюсь. Полагаю, он чрезмерно избалован?

– Сомневаюсь, что в нем изначально было хоть что-то неиспорченное, – заметил джентльмен.

Холодный, бесстрастный тон его речи подвиг мисс Рочдейл ответить хозяину дома в том же духе:

– Сэр, я убеждена, вы не хотите, чтобы я придавала вашим словам чрезмерно большое значение. Очень надеюсь, что со временем смогу заставить его считаться со мной и выполнять мои требования.

– Считаться с вами? – повторил джентльмен, и в голосе его прозвучали нотки неприкрытого удивления. – Если вам это удастся, вы совершите настоящее чудо! Кроме того, станете единственным человеком, к мнению которого он прислушается впервые в жизни!

– Сэр, вы, наверное… – запинаясь, пролепетала мисс Рочдейл.

– Боже милостивый, я нисколько не преувеличиваю! – нетерпеливо бросил он.

– Что ж… я приложу к тому все усилия, – сказала девушка.

– Если вы намерены остаться здесь, то я бы посоветовал вам обратить внимание на меньшее зло, которое вы в состоянии исправить, – заявил джентльмен, в очередной раз окинув комнату взглядом, полным отвращения.

Она начала злиться и не без некоторой резкости возразила:

– Меня не поставили в известность о том, что я должна буду исполнять еще и обязанности экономки, сэр. Я привыкла поддерживать в порядке собственную квартиру, но уверяю вас, что не стану вмешиваться в общее управление домашним хозяйством.

Пожав плечами, хозяин дома отвернулся и поворошил носком сапога прогоревшее полено.

– Вы вольны поступать так, как сочтете нужным, – сказал джентльмен. – Меня это никоим образом не касается. Но, прошу вас, откажитесь от любых романтических бредней, кои вы можете питать! Ваш подопечный, как вы предпочли назвать его, возможно, и смирится с вашим присутствием, но только потому, что я могу принудить его к этому, а не по какой-либо иной причине. Не льстите себе, будто он отнесется к вам с подобающей учтивостью! Я не рассчитываю, что вы задержитесь здесь больше недели: впрочем, в этом нет нужды, если только вы сами этого не захотите.

– Не больше недели! – воскликнула девушка. – Он не может быть настолько плох, как вы стараетесь внушить мне, сэр! Подобные разговоры абсурдны и нелепы! Прошу меня простить, но вы не должны так говорить!

– Я хочу, чтобы вы, зная правду, имели возможность передумать.

Пребывая в смятении и даже страхе, мисс Рочдейл смогла лишь вымолвить:

– Я сделаю все, что смогу. Признаюсь вам, не предполагала… но я не в том положении, чтобы… чтобы без раздумий отклонить…

– Да, я все понимаю, – согласился джентльмен. – Иначе и быть не могло.

Она, во все глаза уставившись на него, вымолвила:

– Вот как! Что ж, благодарю вас за откровенность! Но я в растерянности и не могу понять, почему, сначала наняв меня, вы теперь так стремитесь избавиться от меня, сэр!

При этих словах девушки хозяин дома улыбнулся, отчего неприступное выражение сбежало с его лица, и он показался ей куда более приятным, даже симпатичным.

– Это действительно нелепо, – согласился джентльмен. – Вы совсем не такая, какой я вас себе представлял, сударыня. Должен сказать вам, что считаю вас слишком юной.

Она пала духом и едва выдавила из себя:

– Я не делала секрета из своего возраста, сэр. Пожалуй, я все-таки несколько старше, нежели вам представляется. Мне уже двадцать шесть.

– Но выглядите вы моложе, – заметил он.

– Надеюсь, это не имеет особого значения, сэр. Уверяю вас, у меня есть необходимый опыт.

– Едва ли он есть в отношении того, что ждет вас впереди, – возразил джентльмен.

У мисс Рочдейл вдруг зародилось ужасное подозрение.

– Боже милосердный, неужели он… но ведь этого не может быть… неужели мой будущий подопечный страдает психическим расстройством, сэр? – воскликнула она.

– Нет, он вполне благоразумен, – ответил джентльмен. – Его склонность к злодействам и дурным поступкам по большей части объясняется воздействием бренди, а не безумия.

– Бренди?! – ахнула Элинор.

Мужчина выразительно приподнял брови.

– Так я и думал, что вам не сказали всей правды, – заметил он. – Мне очень жаль. Я намеревался – и распорядился – не скрывать от вас ничего.

Мисс Рочдейл вдруг сообразила, что психическим расстройством страдает не ее подопечный, а сам наниматель. Поднявшись на ноги, она заявила со всей возможной твердостью, которая, как она надеялась, скроет ее внутреннюю тревогу:

– Благодарю вас, сэр, но, пожалуй, будет лучше, если я без дальнейших проволочек представлюсь миссис Мейклсфилд.

– Кому? – непонимающе переспросил он.

– Вашей супруге! – ответила мисс Рочдейл, стратегически отступая к двери.

Но он с непоколебимым спокойствием заявил:

– Я не женат.

– Не женаты?! – вскричала она. – Но… Неужели меня ввели в заблуждение? Разве вы не мистер Мейклсфилд?

– Разумеется, нет, – ответил он. – Меня зовут Карлайон.

Похоже, он полагал, что одного этого заявления будет вполне достаточно для того, чтобы мисс Рочдейл узнала о нем все, что хотела знать. Но она растерялась окончательно и смогла лишь пробормотать:

– Прошу прощения! Я полагала… Но где же в таком случае миссис Мейклсфилд?

– Не думаю, что я знаком с этой леди.

– Вы с ней не знакомы! Значит, это не ее дом, сэр?

– Нет, – сказал он.

– О, здесь произошла какая-то чудовищная ошибка! – в

отчаянии вскричала мисс Рочдейл. – Не понимаю, как такое могло случиться! Право же, мне очень жаль, мистер Карлайон, очевидно, я приехала не по тому адресу, что нужно!

– Очевидно, так, сударыня.

– Какая незадача! Умоляю простить меня! Но, когда слуга спросил, не я ли приехала по объявлению, я сочла… Право же, мне следовало расспросить его подробнее!

– А вы действительно приехали по объявлению? – нахмурившись, прервал девушку джентльмен. – Очевидно, не по моему!

– О нет! Миссис Мейклсфилд наняла меня в гувернантки для своих детей – точнее, для маленького сына. – Девушка не смогла удержаться от смеха, несмотря на весь трагизм ситуации. – О господи, что за нелепое недоразумение! Можете представить, какое действие оказали на меня ваши слова!

– Полагаю, вы сочли меня помешанным.

– Так и есть. Но это, в конце концов, совсем не смешно! Умоляю вас, сэр, скажите, где я нахожусь?

– Вы находитесь в поместье Хайнунз, сударыня. А куда вы должны были попасть?

– В резиденцию миссис Мейклсфилд в Файв-Майлз-Эш, – ответила девушка. – Надеюсь, она не слишком далеко от этого места?

– Боюсь, это в шестнадцати с чем-то милях к востоку отсюда, – сказал он. – Вряд ли вы доберетесь туда сегодня вечером.

– Боже милосердный, сэр, но что же мне делать? Боюсь, она оскорбится, а я, признаюсь, не представляю, как объяснить ей свою глупость!

Но джентльмен, похоже, почти не слушал девушку, потому что внезапно поинтересовался:

– В Биллингсхерсте, кроме вас, из этого дилижанса, случайно, не сошла ли еще какая-нибудь женщина?

– Нет, кроме меня, больше там никто не сходил, – заверила его мисс Рочдейл.

– Очевидно, мужество изменило ей, – заметил джентльмен. – Ничего удивительного.

– Насколько я понимаю, вы кого-то ждали. Поистине, сегодня случилась вереница неудач. В хорошенькую же историю я попала! И как мне теперь из нее выпутываться?

Он, вновь окинув девушку оценивающим взглядом, заметил:

– Пожалуй, мы все еще можем обратить ее себе на пользу. Прежде чем вы решите отправиться в Файв-Майлз-Эш, думаю, не будет особого вреда, если вы выслушаете предложение, которое могу вам сделать я.

– Неужели вам тоже нужна гувернантка, сэр?

– Нет. Мне нужна женщина – предпочтительно, респектабельная, – которая согласится на определенных условиях выйти замуж за моего молодого родственника, – ответил он.

На несколько долгих мгновений мисс Рочдейл лишилась дара речи. Когда же наконец она вновь обрела его, то спросила:

– Вы говорите серьезно?

– Совершенно.

– В таком случае, вы действительно сошли с ума!

– Ничуть не бывало, хотя со стороны так может показаться.

– Выйти замуж за вашего родственника! – с презрением повторила девушка. – Несомненно, это – тот самый джентльмен, чьи дурные наклонности объясняются воздействием бренди!

– Именно.

– Мистер Карлайон, – без обиняков заявила мисс Рочдейл, – я не в настроении выслушивать подобные нелепицы! Будьте так любезны…

– Я нисколько не шучу, и меня зовут не «мистер Карлайон».

– Прошу прощения? Но вы же только что представились мне!

– Вы правильно расслышали мое имя, однако точнее будет, если вы станете называть меня «лорд Карлайон».

– Вот как! – протянула мисс Рочдейл. – Но все равно, это никуда не годится, сэр!

– Что именно никуда не годится?

– Эта ваша несообразная и совершенно неуместная шутка!

– Пусть мое предложение представляется вам несообразным, но я нисколько не шучу. У меня есть причины желать, чтобы мой кузен как можно скорее сочетался браком.

– Я даже не стану делать вид, будто понимаю вас, милорд, но если это действительно так, то вашему кузену можно лишь посоветовать сделать предложение какой-нибудь знакомой леди.

– Несомненно. Однако его нрав слишком хорошо известен, чтобы какая-либо из его знакомых дам согласилась принять такое предложение. Кстати, и состояния он тоже лишился.

– Нет, это уже переходит все границы! – воскликнула мисс Рочдейл, не зная, то ли негодовать ей, то ли смеяться. – Однако почему, позвольте узнать, вы полагаете, что я соглашусь выйти замуж за такое чудовище?

– Я ничего не предполагаю, – последовал невозмутимый ответ. – Вы можете расстаться с ним у дверей церкви, если пожелаете. В сущности, думаю, именно так вы и должны поступить.

– Или я сплю, – заявила мисс Рочдейл, с трудом сохраняя самообладание, – или вы и впрямь сошли с ума!

Глава 2

На лице лорда Карлайона отразилось легкое изумление, но он ограничился тем, что лишь покачал головой. Не в силах сдержать гнев, мисс Рочдейл резко заявила:

– Вести дальнейшие разговоры бессмысленно! Будьте любезны, расскажите мне, как я могу добраться до Файв-Майлз-Эш, пока еще не стало слишком поздно для того, чтобы двинуться в путь!

Лорд Карлайон взглянул на часы в квадратном футляре, стоявшие на каминной полке, но, поскольку они остановились, вытащил из кармашка свои собственные.

– Уже слишком поздно, – провозгласил он. – Через десять минут будет девять вечера.

– Боже милосердный! – побледнев, воскликнула девушка. – Что же мне делать?

– Поскольку я в некотором роде несу ответственность за то затруднительное положение, в котором вы оказались, то можете рассчитывать на меня в том, что я позабочусь о вас.

– Вы очень любезны, милорд, – парировала девушка, – но я предпочитаю не рассчитывать на того, чье здравомыслие вызывает у меня серьезные сомнения!

– Не говорите глупостей! – заявил он таким тоном, каким она сама одернула бы непослушного ребенка. – Вы прекрасно понимаете, что мое здравомыслие не вызывает у вас никаких сомнений. Присядьте, прошу вас, а я распоряжусь, чтобы вам принесли что-нибудь поесть.

Его манеры несколько успокоили возбужденные нервы мисс Рочдейл, к тому же она не могла не признать, что легкая закуска сейчас пришлась бы весьма кстати. Девушка ничего не ела с самого утра. Она вернулась на свое место, но с подозрением заявила:

– Не знаю, каким образом вы собираетесь позаботиться обо мне, однако я совершенно определенно не намерена выходить замуж за вашего кузена!

– Как вам будет угодно, – ответил он и потянул шнурок звонка.

– Судя по тому, что мне довелось увидеть в вашем особняке, – язвительно заметила мисс Рочдейл, – шнурок, скорее всего, порван.

– Это более чем вероятно, – согласился лорд Карлайон и направился к двери. – Но этот особняк не мой.

Мисс Рочдейл поднесла руку ко лбу.

– Мне начинает казаться, что я сама лишаюсь рассудка! – пожаловалась она. – Если этот особняк не ваш и не миссис Мейклсфилд, то кому же он принадлежит?

– Моему кузену.

– Вашему кузену! Но я не могу оставаться здесь! – вскричала она. – И вы тоже не можете оставить меня в этом доме, сэр!

– Разумеется, нет. Это было бы верхом неприличия, – сказал он и вышел из комнаты.

В голову мисс Рочдейл пришла мысль о немедленном побеге, но, поскольку девушка не испытывала недостатка в здравомыслии, то немедленно отказалась от нее. Вряд ли сложившееся положение улучшится оттого, что она отправится в одиночку бродить по незнакомой местности в потемках, и вдобавок, хотя хозяин дома вел себя в высшей мере странно, он, похоже, не собирался удерживать ее против воли. Поэтому мисс Рочдейл решила остаться на месте и подождать его

возвращения.

Вскоре лорд Карлайон действительно вернулся и, входя в комнату, сказал:

– В доме, похоже, нет ничего, кроме холодного мяса, но я распорядился приготовить все необходимое.

– Чай и хлеб с маслом – вот и все, что мне нужно, – заверила его мисс Рочдейл.

– Сейчас вам их принесут.

– Благодарю вас. – Сняв перчатки, она аккуратно сложила их. – Откровенно говоря, я не знаю, как мне быть. Найдется ли здесь какой-нибудь экипаж или, быть может, дилижанс, который отвезет меня в поместье Файв-Майлз-Эш, сэр?

– На сей счет можете не волноваться: я сам отвезу вас в своей карете, но вы вряд ли вызовете расположение своей будущей хозяйки, если явитесь к ней в полночь.

Справедливость этого утверждения обрушилась на мисс Рочдейл словно удар молнии. Перед ее мысленным взором встал образ грозной, устрашающей миссис Мейклсфилд, и девушка содрогнулась от ужаса.

– В Уисборо-Грин имеется вполне приличная гостиница, где вы можете остановиться на ночь, – предложил он. – А утром, если по-прежнему будете настаивать на своем, я распоряжусь, чтобы вас отвезли в Файв-Майлз-Эш.

– Я чрезвычайно вам признательна, – запинаясь, пролепетала Элинор. – Но что я скажу миссис Мейклсфилд? Правда не поможет: она сочтет мои слова выдумкой!

– Да, вы сами поставите себя в неловкое положение. Пожалуй, будет лучше, если скажете, что просто перепутали назначенный день и в Сассекс прибыли только что.

– Боюсь, она рассердится, на что имеет полное право, и, не исключено, откажет мне от места.

– В таком случае, вы можете вернуться ко мне.

– Да! Чтобы выйти замуж за вашего отвратительного кузена! – воскликнула мисс Рочдейл. – Благодарю вас, мое положение еще не настолько отчаянное!

– Вам, безусловно, виднее, – невозмутимо ответил он. – Я, естественно, не вполне знаком с теми обязанностями, которые должна выполнять гувернантка, но, судя по тому, что слышал, в них мало приятного.

В его словах было столько правды, что девушка с трудом подавила вздох и заметила уже куда мягче:

– Да, но перспектива выйти замуж за пьяницу отнюдь не выглядит предпочтительнее, уверяю вас.

– Вряд ли он проживет долго, – возразил лорд Карлайон.

Теперь, когда страхи мисс Рочдейл несколько улеглись, ее охватило любопытство, и она вопросительно взглянула на хозяина дома.

– Мой кузен никогда не отличался крепким здоровьем, – пояснил милорд. – Если он не умрет насильственной смертью, чего никак нельзя исключать, то бренди непременно прикончит его в самом недалеком будущем.

– Вот как! – едва слышно пробормотала мисс Рочдейл. – Но почему вам так необходимо, чтобы он женился?

– Если он умрет неженатым, я унаследую это поместье, – ответил лорд Карлайон.

Мисс Рочдейл уставилась на него во все глаза. К счастью, поскольку она не могла подобрать слов, дабы выразить свое изумление, в этот момент в комнату вошел слуга, держа в руках поднос с чаем, бутербродами с маслом и холодным мясом, который и водрузил на стол рядом с девушкой. Метнув взгляд на Карлайона, он с беспокойством заметил:

– Мистер Евстасий еще не вернулся, милорд.

– Ничего страшного.

– Если только он опять не попал в беду! – пробормотал слуга. – Он был сам не свой, милорд.

Карлайон пожал плечами, давая понять, что не видит в этом ничего необычного. Слуга, тихо вздохнув, удалился. Мисс Рочдейл придвинулась к столу, налила себе чаю и с благодарностью принялась за холодную баранину. Казалось, девушка уже почти смирилась со своим нынешним положением.

– Мне не хотелось бы показаться вам навязчивой, милорд, – сказала она, – однако вы сейчас упомянули, что унаследуете поместье, если ваш кузен умрет неженатым.

– Да, унаследую.

– Но разве вы не желаете унаследовать его? – спросила она.

– Ничуть.

Девушка подкрепилась очередным глотком чая.

– Это очень странно! – только и смогла сказать она.

Подойдя к столу, лорд Карлайон опустился на стул напротив.

– Быть может, но это правда. Пожалуй, я должен объяснить вам, что вот уже пять лет являюсь опекуном своего кузена. – Карлайон помолчал, и Элинор заметила, как он сухо поджал губы. – Его карьера в Итоне оборвалась внезапно, в чем родственники кузена по отцовской линии винят меня.

– Но как такое может быть? – с удивлением спросила мисс Рочдейл.

– Понятия не имею. Они придерживаются мнения, что если бы его отец не умер, когда он был совсем еще ребенком, или если бы моя тетка назначила вместо меня опекуном одного из своих деверей, то судьба кузена сложилась бы совершенно по-другому.

– На мой взгляд, это уже слишком! Но – прошу прощения! – разве не странно, что его опекуном выбрали именно вас? Ведь вы же наверняка были еще очень молоды!

– В то время мне было столько же, сколько и вам. Двадцать шесть лет. Решение моей тетки выглядело вполне естественным. Она была старшей сестрой моей матери; тетка унаследовала поместье от своего деда. Мои собственные владения находятся в семи милях отсюда, а наши семьи всегда поддерживали родственные связи. Я и сам вырос без отца, и это обстоятельство заставило меня быстро повзрослеть. В восемнадцать лет я оказался главой семьи, младшие члены которой еще не вышли из пеленок.

– Боже милосердный! Вы хотите сказать, что в таком возрасте вам пришлось взять на себя заботу обо всем семействе? – воскликнула мисс Рочдейл.

Лорд Карлайон, улыбнувшись, сказал:

– Нет, не совсем так. Моя мать тогда еще была жива, правда, она не отличалась хорошим здоровьем, так что они, вполне естественно, обратились ко мне.

Мисс Рочдейл удивленно спросила:

– Они?

– У меня трое братьев и три сестры, мадам.

– И все на вашем попечении?

– О нет! Сестры уже замужем; один из братьев работает у сэра Роуленда Хилла[2 - Роуленд Хилл (1795–1879) – английский администратор, изобретатель.] на полуострове[3 - Имеется в виду Пиренейский полуостров.]; второй подвизается секретарем у лорда Сидмута[4 - Сидмут, виконт Генри Аддингтон, лорд Сидмут (1757–1844) – английский государственный деятель.] в Министерстве внутренних дел и бо?льшую часть времени проводит в Лондоне. Можно сказать, на моем попечении остался только младший брат. Он учится на первом курсе в Оксфорде. Однако в то время, о котором я говорю, все они были дома. – Улыбка вновь осветила его глаза. – Ваш собственный опыт должен подсказать вам, мадам, что семья из шести человек в возрасте от грудного младенца до шестнадцатилетнего подростка – нелегкая ноша для хрупкой женщины.

– О, еще бы! – с чувством согласилась мисс Рочдейл. – Но у вас были учителя… гувернантки?

– Да, множество, – признал он. – Двое из моих братьев проявили поистине дьявольскую изобретательность, избавляясь от своих наставников. Но я не могу понять, отчего надоедаю вам рассказом о своих делах, в конце-то концов! Я ведь всего лишь собирался пояснить, почему тетка поручила своего сына моим заботам. Должен признаться, мне самым постыдным образом не удалось отвратить кузена от склонности к саморазрушению, как и наставить его на путь истинный. Я сумел внушить ему лишь сильнейшую неприязнь к себе. Не могу винить Евстасия за это: неприязнь кузена не идет ни в какое сравнение с чувствами, которые я всегда питал к нему. – Окинув девушку внимательным взглядом, он размеренно произнес: – Нелегко по

справедливости обходиться с юнцом, к которому не испытываешь ничего, кроме презрения и неприязни, сударыня. Один из дядьев моего кузена наверняка может заявить, что я относился к юноше чересчур строго. Быть может, он прав: но я сделал это не намеренно. После того как мне пришлось забрать его из Итона, я нашел ему превосходного учителя. Но мои старания оказались напрасными. Из-за того, что я отказался отправить его в Оксфорд, к чему он так стремился, поднялся невероятный шум. Собственно говоря, кузен проявил полнейшую непригодность добиться успеха хоть в чем-либо, но меня обвинили в том, что я всеми силами противился его карьере исключительно из злого умысла.

– Не представляю, как вы могли прислушиваться к столь злонамеренному вздору! – пылко заявила мисс Рочдейл.

– А я и не прислушивался. После череды злоключений парень вбил себе в голову, будто хочет поступить в армию. Я подумал, что если удастся оторвать его от общества, в котором он лишь губил себя, то, возможно, кузен все-таки сумеет добиться некоторой респектабельности, и потому купил ему офицерский патент. Меня незамедлительно обвинили в том, будто я имею виды на его наследство и таким образом намереваюсь сжить его со свету. К счастью для моей репутации, Евстасия попросили подать в отставку еще до того, как он поступил на действительную службу. К тому времени кузен уже достиг совершеннолетия, так что эта ответственность была снята с моих плеч.

– Я поражена, что вы не умыли руки!

– В определенной мере, так оно и случилось, но, поскольку его взгляды относительно наших взаимоотношений подразумевали твердую уверенность в том, что он имеет полное право обременять меня имущественными обязательствами, да еще и подделывать мою подпись на всевозможных счетах, мне было нелегко полностью игнорировать его.

Слова лорда Карлайона шокировали мисс Рочдейл до глубины души.

– И его родственники со стороны отца еще винят во всем вас! – воскликнула девушка. – Честное слово, это уже слишком!

– Да, это становится утомительным, – признал он. – Я ругаю себя за то, что дал им дополнительную пищу для подозрений, когда однажды взял закладную на часть не обремененной долгами земли. Честное слово, я хотел как лучше, но мне следовало быть умнее. Если кузен умрет сейчас, а его собственность перейдет ко мне по наследству, в некоторых кругах начнутся досужие разговоры о том, что я не только подталкивал его к совершению всех излишеств, приведших к столь бесславному концу, но вдобавок с помощью каких-нибудь ухищрений помешал ему жениться.

– Да, положение у вас достаточно щекотливое, – сказала мисс Рочдейл. – Но я убеждена, ваша семья и друзья не поверят в подобные измышления!

– Ни за что.

– Поэтому вы не должны обращать на них внимание.

– Да, пожалуй, если бы мне приходилось думать только о себе. Но как бы подобные инсинуации не стали чрезвычайно заразительными. Моему брату Джону, к примеру, они могут показаться особенно деликатными и затруднительными, а мне не хотелось бы, пусть даже невольно, становиться для него источником неприятностей. А ведь есть еще Никки – но нет, Никки ни за что не потерпит клеветы в мой адрес! – Лорд Карлайон вдруг неожиданно оборвал себя на полуслове, как будто вспомнив, что разговаривает с незнакомкой, а затем добавил: – Так что самый простой выход из положения – найти моему кузену супругу, именно это я и намерен сделать.

– Но я вас не понимаю, сэр! Если, как вы утверждаете, ваш кузен вас недолюбливает, почему бы ему самому не найти себе супругу? Ведь не может же он желать того, чтобы вы унаследовали его собственность!

– Вы правы. Однако все протесты доктора кузена не смогли убедить Евстасия в том, что жизнь его не стоит и ломаного гроша. Он твердо уверен: впереди у него еще очень много времени, прежде чем ему придется задуматься о том, чтобы обременить себя супругой.

– Если это в самом деле так, то каким же образом вы рассчитываете уговорить своего кузена жениться на совершенно незнакомой женщине, которую, как я понимаю, подыскали для него по объявлению в газете? По-моему, подобное нелепо и абсурдно!

– За это я пообещал ему уплатить все его текущие долги.

Мисс Рочдейл, окинув лорда Карлайона проницательным взглядом, сказала:

– Но ведь он останется обремененным такой ношей, как супруга. Или вы также подрядились обеспечивать и сию несчастную особу, сэр?

– Естественно, – небрежным тоном отозвался хозяин дома. – Я ни в коем случае не осмелился бы предполагать, что этот союз будет чем-то бо?льшим, нежели простой формальностью. У меня не хватит духу просить какую-либо женщину жить с моим кузеном.

Элинор озадаченно нахмурилась и, залившись легкой краской смущения, поинтересовалась:

– И вы полагаете, что таким образом можете достичь своей цели? Простите меня, сэр, но, как мне представляется, вы ошибаетесь! Вы всерьез намерены исключить себя из числа наследников, если ваш кузен не оставит после себя сына?

– Это не имеет решительно никакого значения. Вся собственность связана совершенно дурацкими условиями. Мой кузен унаследовал ее от своего и моего деда, от которого она перешла к его матери, но ее замужество за Лайонелом Шевиотом вызвало у деда такое неудовольствие, что он предпринял все возможные меры к тому, чтобы наследство не досталось ни ему, ни кому-либо из членов его семьи. С этой целью он завещал ее своему внуку с таким условием: если Евстасий умрет неженатым, собственность должна вернуться к младшей дочери или же к ее старшему сыну, то есть ко мне.

– Полагаю, это – заповедное имущество?[5 - Заповедное имущество – имущество, ограниченное в порядке наследования или отчуждения.]

– Не совсем так. В тот день, когда Евстасий женится, он сможет распоряжаться имением по собственному усмотрению. Условие в самом деле затруднительное и нелепое, я часто спрашивал себя, что нашло на деда, раз уж он его придумал. У него имелись свои странности, одна из которых заключалась в том, что он полагал, будто ранний брак идет на пользу молодым мужчинам. Быть может, именно на это он и рассчитывал, когда составлял завещание. Не знаю, мне трудно судить. – Помолчав, лорд Карлайон спокойно добавил: – Вы должны признать, мадам, что мой план не настолько фантастичен, как представляется на первый взгляд.

Она не смогла сдержать улыбку, но ограничилась тем, что сказала:

– И вы полагаете, найдется женщина, которая с готовностью ухватится за ваше предложение? Позвольте усомниться в этом.

– Наоборот, я надеюсь, что мне это удастся, – парировал лорд Карлайон.

Но мисс Рочдейл, решительно покачав головой, заметила:

– Нет, милорд, вы ошибаетесь, если говорите обо мне. Подобный брак меня ничуть не устраивает.

– А почему, собственно, нет? – осведомился он.

От неожиданности девушка даже растерялась.

– Почему, собственно, нет? – повторила она.

– Да, скажите мне!

И вдруг выяснилось, что она не может выполнить его просьбу, хотя всего мгновение назад была уверена в наличии веских причин. Безуспешно попытавшись облечь их в слова, мисс Рочдейл прибегла к уверткам и обиженно заявила:

– Это же совершенно очевидно, почему я не могу поступить подобным образом.

– Только не для меня.

Пожалуй, так просто от хозяина этого дома не отделаешься.

Глядя на него с возмущенным негодованием в глазах, мисс Рочдейл заявила:

– А ведь вы казались мне здравомыслящим человеком.

– Так и есть, и я не настолько погряз в тщеславии, чтобы меня нельзя было переубедить. Попробуйте. Я жду.

Эти вполне невинные и разумные слова вызвали у мисс Рочдейл простительное раздражение. Она холодно ответила:

– Я не стану так поступать. Считайте, если хотите, что у меня осталось еще достаточно гордости, чтобы питать отвращение к подобному брачному контракту.

– Мои мысли на сей счет не имеют решительно никакого значения, – терпеливо ответил лорд Карлайон. – Это все ваши резоны?

– Да… нет! Вы должны знать, что я не могу облечь в слова те чувства, которые испытываю! Это надругательство над приличиями и здравым смыслом!

– Вы обручены? – спросил он.

– Нет!

– Быть может, рассчитываете обручиться вскорости?

– Я уже говорила вам, что мне исполнилось двадцать шесть, – резко бросила в ответ мисс Рочдейл. – Так что едва ли я когда-нибудь обручусь!

– В таком случае, – рассудительно заметил он, – сделка, которую я предлагаю, не причинит вам особого вреда. – Заметив, как густо покраснела девушка, Карлайон сочувственно улыбнулся ей. – Нет-нет, не нужно сердиться на меня! Но подумайте сами! Судя по всему, вы обречены влачить жалкое существование, в поте лица зарабатывая на хлеб насущный. Я даже не знаю вашего имени, однако для меня очевидно – причем с самого начала, – что вы рождены совсем не для того положения, которое сейчас занимаете. И если у вас нет надежды заключить выгодный брачный союз, то какое будущее вас ожидает? Вы наверняка осознаете все превратности собственного положения, так что мне нет никакой необходимости обращать на них ваше внимание. Выходи?те замуж за моего кузена: вы должны признать, что выгоды подобного союза с лихвой окупают те недостатки, которые, уверяю вас, я вижу так же хорошо, как и вы. Характер у него скверный, но он происходит из хорошей семьи: став миссис Шевиот, вы обретете достаток и будете внушать уважение. Все, что от вас требуется, – принять руку моего кузена в церкви, а уж потом я позабочусь, чтобы он более не докучал вам. Остаток жизни вы сможете провести в комфорте; у вас даже будет возможность выйти замуж во второй раз, потому что я был с вами искренен, когда говорил, что при нынешнем образе жизни моего кузена он долго не протянет. Подумайте хорошенько, прежде чем давать мне ответ!

Мисс Рочдейл молча выслушала лорда Карлайона и поначалу даже выдержала его пристальный взгляд, но потом опустила глаза и принялась разглядывать собственные руки, крепко стиснутые и лежащие на коленях. При всем желании Элинор не могла отнестись к его словам совершенно бесстрастно и отстраненно. Ей редко доводилось встречать людей, которые настолько хорошо сознавали все тяготы ее положения. Кое-кто из знакомых девушки полагал, что она смирилась со своим нынешним родом деятельности, поскольку он выглядел вполне презентабельно. Но этот странный и немногословный человек холодно и чуть ли не с оскорбительной прямотой назвал ее жизнь «жалким существованием». Причем сказал он это без малейшего сочувствия в выражении лица или голосе, однако вся жестокая справедливость этих слов могла быть понятна лишь тем, кто вынужден влачить подобный образ жизни.

Мисс Рочдейл надеялась, что обладает достаточной возвышенностью принципов, которая и позволит ей устоять перед искушением взять и отмахнуться от угрызений совести. То, что это было именно искушение, отрицать бесполезно. Будущее и впрямь представлялось ей туманным, тогда как сейчас, просто дав согласие на фиктивный брак, она могла обрести уверенность и безопасность, включая, возможно, даже некоторые приятные жизненные излишества. Ей потребовалось сделать над собой нешуточное усилие, дабы сохранить твердость в своем намерении отказаться от столь щедрого предложения; минула не одна минута и даже не две, прежде чем мисс Рочдейл наконец осмелилась поднять голову. Девушка попыталась улыбнуться; увы, попытка не удалась. Она, покачав головой, сказала:

– Я не могу. Умоляю вас, не настаивайте более! Мое решение окончательно.

Он, слегка поклонившись, ответил:

– Как вам будет угодно.

– Надеюсь, вы понимаете, что я просто не могу ответить вам согласием, сэр.

– Вы просите меня не настаивать больше, и поэтому я не стану. Завтра же, в любое удобное для вас время, вас отвезут в Файв-Майлз-Эш.

– Вы очень любезны, – с благодарностью отозвалась Элинор. – Мне остается только надеяться, что миссис Мейклсфилд не выставит меня за порог! Я убеждена: если бы она знала правду, то без колебаний сделала бы это!

– У вас будет время придумать какое-то приемлемое объяснение. Но пейте же чай! А затем я отвезу вас в гостиницу, о которой говорил, и устрою там.

Мисс Рочдейл смиренно поблагодарила лорда и взялась за свою чашку, с облегчением отметив, что он, судя по всему, вовсе не выглядит раздосадованным или хотя бы просто разочарованным тем, что она отказалась принять участие в его планах. Она даже почувствовала себя обязанной добавить:

– Мне очень жаль, что я поступила вопреки вашим желаниям, милорд.

– У меня нет ни одной причины, по которой вы должны были сделать мне одолжение, – отозвался Карлайон, достав из кармана табакерку и открыв ее. – Но у вас по-прежнему есть передо мной одно преимущество, – небрежно заметил он. – Могу я узнать ваше имя?

– Меня зовут Рочдейл, – после секундного колебания ответила она. – Элинор Рочдейл.

Рука его замерла над раскрытой табакеркой; подняв на девушку глаза, он бесстрастно повторил:

– Рочдейл.

Она почувствовала, что щеки ее заалели, и с вызовом подтвердила:

– Из Фелденхолла!

Он наклонил голову жестом, в котором не было ничего, кроме обычной учтивости, но она не сомневалась, что ее история ему известна. Глядя, как он втягивает ноздрями нюхательную смесь, мисс Рочдейл внезапно сказала:

– Вы совершенно правы, сэр: я – дочь того самого человека, который, потерпев неудачу в спекуляциях и за игорным столом, разорился и покончил с собой.

Если она рассчитывала смутить Карлайона, то ее ожидало разочарование. Он преспокойно вернул табакерку в карман и ограничился тем, что заметил:

– Не думаю, что мисс Рочдейл из Фелденхолла следовало превращаться в гувернантку, каковы бы ни были несчастья, постигшие ее отца.

– Многоуважаемый сэр, у меня нет ни пенни, кроме тех, что я заработала сама! – язвительно заметила она.

– Охотно верю, однако полагаю, у вас остались родственники.

– И вновь вы несокрушимо правы! Но я – такое странное создание! Если уж мне выпало влачить жалкое существование, как вы изящно выразились, и становиться для кого-то обузой, выполняя неблагодарную, черную работу, то я предпочитаю получать за свой труд хотя бы жалованье!

– Вам определенно не повезло с родственниками, – заметил лорд Карлайон.

– Что ж, – без обиняков заявила мисс Рочдейл, – я не могу их осуждать. В конце концов, девушка, не имеющая за душой ни гроша, являет собой тяжкую обузу. Особенно та, чье имя несет на себе неизгладимое клеймо. Вам самому прекрасно известно, что такое досужие сплетни, и вы должны понять мое стремление избавить своих родственников и друзей от дальнейшего

замешательства. Вы скажете, что я могла бы взять себе другое имя! Быть может, будь у меня меньше гордости, я так и поступила бы.

– Я не стану говорить ничего подобного, – невозмутимо ответил лорд Карлайон. – Но я соглашусь с вами в том, что гордости у вас действительно в избытке – включая ложную.

– Ложную! – ошеломленно вскричала мисс Рочдейл.

– Несомненно. Именно она подтолкнула вас к тому, чтобы преувеличить последствия смерти вашего батюшки.

– Вы не можете знать обстоятельств, приведших к такому концу, – негромко сказала девушка.

– Наоборот. Но мне еще предстоит узнать, каким образом они коснулись вас.

– Быть может, вы и правы, и я сочла себя чрезмерно униженной. Мой первый опыт того, как окружающий мир относится к нашим делам, оказался неудачным. Признаюсь, в момент кончины моего отца я была обручена с одним джентльменом, который… который с нескрываемым облегчением счел себя свободным от взятых на себя обязательств. – Воинственно вздернув подбородок, она добавила: – Хотя меня это нисколько не огорчило, уверяю вас!

Однако слова мисс Рочдейл, очевидно, не произвели на лорда Карлайона решительно никакого впечатления.

– С чего бы вдруг, действительно? – произнес он.

Элинор с презрением отвергла бы любое проявление жалости и сочувствия, но подобная равнодушная реакция, как ни странно, привела ее в негодование, и девушка ответила куда резче, чем намеревалась:

– Когда тобой пользуются, а потом обманывают и бросают, это не слишком приятно!

– Все верно, однако осознание того, что вы избавились от невыгодной сделки, должно было, полагаю, смягчить вашу досаду.

В глазах Элинор помимо воли заискрились смешинки.

– Подозреваю, милорд, ваши крайне рассудительные замечания должны были бы обескуражить меня, но чего нет, того нет! – сказала она. – Будет куда лучше, если вы препроводите меня в приличную гостиницу, прежде чем я начну отвечать вам в манере, решительно не соответствующей разнице в нашем с вами положении!

Он, улыбнувшись, заметил:

– Прошу прощения, если рассердил вас, мисс Рочдейл. Но я не представляю, чтобы любое выражение сочувствия с моей стороны пошло вам на пользу или хотя бы оказалось для вас приемлемым.

Она начала натягивать перчатки.

– Как это невыносимо с вашей стороны – неизменно оказываться правым! – сказала девушка. – Кстати, скажите: находясь в вашем обществе, друзья не чувствуют себя круглыми дураками?

– Поскольку хороших друзей у меня, к счастью, много, то, очевидно, нет, – совершенно серьезно ответил лорд Карлайон.

Мисс Рочдейл, рассмеявшись, встала из-за стола. В это мгновение раздался пронзительный перезвон колокольчика, словно его терзала чья-то настойчивая рука. Звук напугал девушку, и она обратила на лорда Карлайона взгляд, в котором читалось смятение. Он, поднявшись на ноги одновременно с ней, шагнул к двери со словами:

– Несомненно, это мой кузен. Вы не захотите встречаться с ним. Однако не тревожьтесь! Я не позволю ему войти в эту комнату.

– Но ведь это же его собственный дом! – изумленно возразила мисс Рочдейл. – Не съест же он меня, в конце-то концов!

– Думаю, едва ли. Он, скорее всего, пьян, а мне бы не хотелось подвергать вас еще бо?льшим испытаниям, чем те, что вы уже пережили.

Слуга, похоже, обретался поблизости, о чем они даже не подозревали, и, прежде чем Карлайон успел подойти к двери, в холле раздались голоса, послышались чьи-то поспешные шаги, затем в комнату буквально ворвался совсем еще юный высокий светловолосый джентльмен, который с невыразимым облегчением воскликнул:

– Ох, Нед, слава богу, что ты здесь! Я ведь едва не отправился домой, но Хитчен в самый последний момент успел крикнуть мне, что ты поехал сюда! Я попал в дьявольски неприятную историю! Откровенно говоря, совершенно не знаю, что мне делать, и потому решил немедля обратиться к тебе, пусть даже ты и будешь недоволен!

Одного взгляда на этого светловолосого юношу со свежим, чистым лицом, широко открытыми голубыми глазами и загорелыми щеками мисс Рочдейл хватило, чтобы понять – он мог быть кем угодно, только не беспутным кузеном Карлайона. Молодой человек явно пребывал в несомненном волнении и выглядел изрядно напуганным. В силу своего знакомства с Карлайоном, сколь бы кратким и поверхностным оно ни было, девушка ничуть не удивилась тому, с каким умиротворяющим спокойствием тот отреагировал на сбивчивую речь юноши.

– Да, ты, несомненно, поступил правильно, – сказал хозяин дома. – Но, на мой взгляд, Никки, абсолютно ни к чему так волноваться. Что ты натворил?

Младший брат лорда Карлайона, тяжело вздохнув и ослепительно улыбнувшись, ответил:

– Ох, Нед, рядом с тобой всегда хочется верить, что ничего плохого просто не может произойти! Однако, увы, кое-что все-таки случилось! Мне чертовски жаль, но я только что убил Евстасия Шевиота!

Глава 3

В комнате воцарилось ошеломленное молчание. Карлайон, тут же нахмурив брови, застыл, глядя на брата. Никки же смотрел на него с мольбой и надеждой во взоре, чем живо напомнил мисс Рочдейл щенка, который, изжевав башмаки хозяина, теперь сомневается в том, что его за это похвалят.

Первым молчание нарушил Карлайон.

– Однако! – только и сказал он.

– Да, – подтвердил Никки. – Знаю, тебе это не понравится, Нед, но, честное слово, все вышло ненамеренно! Понимаешь… Словом, тебе ведь известно, как он…

– Одну минуточку, Никки! Давай-ка начнем с самого начала! Что ты делаешь в Сассексе?

– А, меня временно исключили из университета! – пояснил Никки. – Я как раз направлялся домой, когда…

– За что? – перебил его Карлайон.

– Да, в общем-то, ни за что, Нед. Понимаешь, там был дрессированный медведь.

– Вот в чем дело! – сказал Карлайон. – Теперь мне действительно ясно.

Никки ответил ему радостной улыбкой.

– Я так и знал, что ты все поймешь! – воскликнул юноша. – Со мной был Кигли… мы просто дурачились! А потом, когда я увидел медведя… в общем, я должен был одолжить его, Нед!

– Разумеется, – сухо согласился Карлайон.

– А Зануда заявил, что я украл его, но это вздор! Можно подумать, я способен на такое! Это меня ужасно разозлило, скажу тебе честно! Хотя я отнюдь не возражаю против того, что он обошелся со мной как с мелким воришкой, когда я натравил зверюгу на двух снобов, и мишка загнал их на дерево… у меня получилось, Нед! Это было действительно незабываемое зрелище!

– Смею предположить, хотя я и не имел чести лицезреть его.

– Очень жаль, кстати, потому что, уверен, оно бы тебе понравилось. В общем, так сложились обстоятельства, и, разумеется, я готов был раскошелиться или понести иную кару, не имея ничего против. Но тут, как я уже говорил, декан вдруг заявил, будто я украл медведя, хотя я объяснил ему, что всего лишь позаимствовал его, и тогда, уже не в силах сдерживаться, сообщил этому человеку: мне нет нужды воровать медведей, поскольку если бы ты знал о моем желании иметь зверя, то обязательно подарил бы его мне…

– Только этого еще не хватало!

– Так он мне и не нужен; я бы просто не знал, что с ним делать. Но, похоже, мои слова лишь взбесили декана, и вот я временно отчислен до конца семестра. Однако не думаю, что Зануда действительно был так уж рассержен, потому что, во-первых, он сам терпеть не может тех своих

коллег-снобов, за которыми гонялся медведь, а во-вторых, я готов биться об заклад на что угодно – он развеселился от души и едва не подмигнул мне. И вообще, он славный малый!

– Очень хорошо, но что же было дальше?

– А-а, потом мне, конечно, пришлось уехать! Кигли отвез меня в Лондон на своем новом фаэтоне. У него превосходная пара гнедых, Нед! Эти лошадки с легкостью делают шестнадцать миль в час и…

– Не отвлекайся! Я хочу выслушать историю до конца.

– Ах да! Что ж, остаток пути из Лондона до Уисборо-Грин мне пришлось проделать в дилижансе…

– Но почему, во имя всего святого?!

– Потому что в карманах у меня было пусто, вот почему! Говоря по правде, когда я заплатил за проезд, у меня осталась лишь пара медяков.

– В это я охотно верю, однако почему же ты не отправился на Маунт-стрит?

– Я решил, что там почти наверняка будет Джон, а ты ведь знаешь его, Нед! Он бы принялся поучать меня, и хотя я не возражаю, когда к порядку меня призываешь ты, но не потерплю, чтобы нотации мне читал Джон, потому что он не мой опекун, в конце-то концов, и раздражает меня неимоверно!

– Тебе не повезло: Джон дома.

– Да, я знаю: Хитчен сообщил мне об этом. Жаль, конечно, потому что у него вытянется физиономия, когда Джон узнает о случившемся, и он точно заявит, что я не должен был вести себя так. Можно подумать, на моем месте он вел бы себя иначе! Уж я-то знаю, потому что, несмотря на все свое занудство, это славный парень, правда, Нед?

– Да. Так все-таки, что бы он сделал на твоем месте?

– К этому я и веду. Добравшись до Уисборо-Грин, я решил зайти в «Буйвол» и одолжить у Хитчена его двуколку, а уже на ней доехать до Холла. Джем сказал мне, что он сидит в буфетной, ну я и отправился туда. Он действительно был там, но там же торчал и этот идиот, Евстасий. Все было бы в полном ажуре, Нед, если бы не он!

– Кто-нибудь еще был в буфетной?

– Нет, только Хитчен и я. Понимаешь, я вел себя с Евстасием достаточно учтиво, и он отвечал мне тем же. Хитчен сказал, что я могу взять его двуколку, и спросил: пока будут запрягать лошадь, нет ли у меня желания отужинать? А я действительно был дьявольски голоден; к тому же у Хитчена подают такую ветчину, что пальчики оближешь, ну я и согласился, естественно. Вот тогда все и началось. Я сидел себе спокойно и ел свою ветчину, а Евстасий бубнил и бубнил, распаляя себя. Ты же знаешь, как это с ним бывает! Собственно, я не обращал на него внимания и ни за что не стал бы вмешиваться, если бы он не взялся за тебя, Нед. – Никки умолк, и его мальчишеское лицо стало суровым. Мисс Рочдейл, с любопытством наблюдавшей за ним, показалось, что он даже заскрипел зубами от негодования. – Евстасий начал говорить такие вещи, стерпеть которые было решительно невозможно!

– Да, понимаю. Он был пьян, Никки? – спросил лорд Карлайон.

Юноша ненадолго задумался.

– Ну, он не был пьян как сапожник, – пояснил он после паузы. – Он пребывал в легком подпитии, скажем так. В своем обычном состоянии. Я предупредил его, что не стану молча сидеть и слушать, как он оскорбляет тебя, но все было бесполезно. Он сказал… Ну, это не имеет значения! Я опрокинул его на пол – и Джон на моем месте поступил бы точно так же!

– Да, несомненно! Однако продолжай!

– Он всегда терпеть не мог, когда ему раскупоривают бутылку[6 - Раскупорить бутылку (жарг.) – разбить нос, пустить кровь.], а я сделал именно это – засветил ему прямо в глаз! Он готов был убить меня! Поднялся на ноги и пошел в атаку так стремительно, что ты не успел бы и глазом моргнуть, как мы уже вовсю колошматили друг друга! Я вновь уложил его на пол, стол опрокинулся, тарелки и все прочее полетело в разные стороны, а под ноги к нему отскочил здоровенный нож, которым Хитчен режет свою ветчину. Клянусь богом, Нед, Евстасий буквально спятил! Знаешь, что он сделал? Нагнулся, подхватил с пола нож и попытался проткнуть им меня насквозь! Мы опять сцепились, к нам подоспел Хитчен, пытаясь помочь мне вырвать нож у него из рук, но при этом только мешал, и… боже, Нед, я сам не знаю, как это случилось, клянусь, это вышло не нарочно! В общем, я завладел ножом, а он вдруг выпустил его, а потом или поскользнулся, или Хитчен вознамерился схватить его… Имей в виду, я не пытаюсь ни на кого спихнуть свою вину, потому что во всем виноват сам! Словом, как бы там ни было, но он вдруг качнулся и упал вперед, и не успел я опомниться… или хотя бы пошевелиться, как… – Юноша, оборвав себя на полуслове, закрыл лицо руками.

– То есть это был несчастный случай?

– Да, именно так. Разумеется, это был несчастный случай! Неужели ты полагаешь, что я мог бы…

– Нет, конечно. Но вовсе ни к чему волноваться, если все случилось именно так. Положение отнюдь не безнадежное.

– Нед, ты и вправду так думаешь? Мне придется предстать перед судом? А вдруг они скажут, что я убил Евстасия? Как ни крути, именно это я и сделал, хотя и не специально.

– Ничего подобного! Не говори глупостей, Никки! Что же касается суда, то до него не дойдет. Тебе придется ответить на вопросы коронера[7 - Коронер – следователь (в Англии), производящий дознание в случае скоропостижной или насильственной смерти.], но показания Хитчена снимут с тебя обвинение в убийстве.

– О да! – наивно подтвердил Никки. – Хитчен сразу заявил мне, чтобы я не волновался, потому что, будь даже дело в десять раз хуже, ради любого из нас он заключил бы сделку с самим дьяволом!

– Он, конечно, вполне мог так сказать, но на твоем месте я не стал бы повторять его слова.

– Да, ты, безусловно, прав. Кроме того, ему ведь только и нужно, что рассказать правду, потому что все произошло в точности так, как я тебе говорю. Не то чтобы я жалел о его смерти – это не так, но я никогда не думал, будто все произойдет настолько ужасно! Стоит мне вспомнить о том, как нож вошел в Евстасия, и меня начинает тошнить!

– Выбрось из головы все мысли о случившемся. Ни к чему хорошему это не приведет.

– Да, Нед, я постараюсь, конечно, но, честное слово, уже почти жалею о том, что меня временно исключили из университета!

При этих его словах мисс Рочдейл, которая во время разговора стояла возле стола и с большим вниманием прислушивалась к безыскусному повествованию юного мистера Карлайона, ахнула и поперхнулась. Лорд Карлайон, быстро обернувшись к ней, сказал:

– Мы с тобой оба позабыли о хороших манерах. Позвольте представить вам моего брата Николаса, мисс Рочдейл. Никки, полагаю, ты не знаком с мисс Рочдейл.

– О нет! Прошу прощения! Я даже не заметил… Здравствуйте! Как поживаете? – запинаясь, пробормотал Никки и отвесил девушке неуклюжий поклон.

Она, протянув ему руку, сказала:

– Умоляю, не стоит извиняться! Ваше поведение вполне естественно. Я бы с радостью оставила вас наедине с братом, вот только боюсь заблудиться и решительно не представляю, куда отправиться. Возможно, милорд, будет лучше, если я подожду вас в…

– Нет, я прошу, присядьте, мисс Рочдейл. Надеюсь, что задержу вас ненадолго.

– Нед, ты не сказал этого вслух, но я-то знаю, что дело чертовски скверное! – выпалил Никки. – Откровенно говоря, лучше бы ты хорошенько выбранил меня за то, что я втравил тебя в ужасные неприятности. От правды не уйдешь, хотя я не нарочно, честное слово, однако Бедлингтон, да и все остальные, поднимут крик, что ты хотел и добивался того, чтобы я затеял

ссору с Евстасием, и чем все кончится – даже не представляю!

– Мне это действительно не нравится, – ответил Карлайон, – но какой смыл бранить тебя за то, что невозможно исправить? Произошел несчастный случай, однако, будем надеяться, все обойдется. Более того, я уверен в этом. Нож задел какие-нибудь жизненно важные органы? Евстасий был убит на месте?

– О нет! Откровенно говоря, поначалу я даже не думал… Мне представлялось невероятным, что я действительно… Но когда его увидел Гринлоу…

– Гринлоу сейчас там? – перебил юношу Карлайон.

– Да… о да! Разумеется, как только я сообразил, что произошло, то сразу же побежал за ним. Я решил: будь ты рядом, непременно отправил бы меня за ним, хотя тогда и подумать не мог, что рана у кузена серьезная. Но Гринлоу говорит, что он не доживет до утра, и…

– Ты хочешь сказать, Евстасий еще жив? – резко бросил Карлайон.

– Не знаю в точности, но полагаю, что да. По словам Гринлоу, Евстасий долго не протянет, однако…

– Боже милостивый, Никки, почему ты не сказал мне об этом с самого начала? Это же совершенно меняет дело!

– В лучшую сторону? – с надеждой спросил Никки.

– Разумеется! Мы сумеем избежать хотя бы некоторых неприятных последствий. Как ты сюда добрался? На двуколке Хитчена?

– Да… И, раз уж мы заговорили об этом, я оставил ее во дворе, так что мне лучше…

– Мэтью отгонит ее обратно в Уисборо-Грин. Распорядись! Моя дорожная карета стоит на конюшне: скажи Стейнингу, что я хочу, чтобы он отвез тебя в Холл, и передай ему – больше он мне сегодня не понадобится. А теперь ступай, Никки! И никому ни слова о случившемся, кроме Джона!

– Да, Нед, но я бы предпочел…

– Оставь это, слушай меня!

– Хорошо, но куда ты собрался, Нед?

– К Евстасию, разумеется. Попытаюсь сделать все, что в моих силах.

– Знаешь, я, пожалуй, поеду с тобой. Потому что ведь это я…

– Ты будешь только мешать. Попрощайся с мисс Рочдейл и уезжай!

Юноша повиновался, но с большой неохотой. Когда дверь за ним закрылась, Карлайон повернулся к мисс Рочдейл и безо всяких предисловий заявил:

– Какое счастье, что вы оказались здесь! Полагаю, мне нет нужды объяснять, что человек, умирающий сейчас в Уисборо-Грин – мой кузен?

– Да. Я и сама поняла, что он и есть тот, за кого я предположительно должна была выйти замуж.

– Он – тот самый мужчина, за которого вы выйдете замуж, – непреклонно возразил Карлайон.

Мисс Рочдейл, уставившись на него во все глаза, спросила:

– Что вы имеете в виду?

– Вы слышали рассказ моего брата: Шевиот еще не умер. Если мы успеем добраться до Уисборо-Грин, пока он не испустил дух и не лишился чувств и рассудка, вы сможете выйти за него замуж, а он избавит меня от своего поместья. Идемте, я не могу более терять ни минуты!

– Нет! – вскричала она. – Я не стану этого делать!

– Вы должны будете сделать это: вопрос настолько безотлагательный, что мне некогда уговаривать вас. Пока Евстасию не грозила немедленная смерть, я мог с пониманием относиться к вашим сомнениям, которые заставили вас отказаться выйти за него замуж, но теперь все изменилось. Сделав то, что я предлагаю, вы не рискуете в будущем столкнуться с неприятными последствиями. Еще до утра вы станете вдовой.

– Но одно обстоятельство остается неизменным! – парировала она. – Вы просите меня продаться и выйти замуж за человека ради тех выгод, которые этот брак может мне принести. Однако вся моя натура восстает против…

– Ерунда. Я ничего вам не предлагаю.

– То есть как? Вы сами сказали… вы дали мне понять, причем совершенно откровенно, что я стану вашей пансионеркой!

– Забудьте о том, что я говорил час тому. Я прошу вас помочь мне.

– О, но так нельзя! Я знаю, что это дурно! К тому же это полное безумие! – вскричала девушка, заламывая руки. – Как вы можете подталкивать меня к такому положению? Неужели не понимаете…

– Да, я все понимаю, но в данный момент думаю вовсе не о вас. Я постараюсь защитить вас от досужих пересудов и сплетен, и мне кажется, знаю, как этого можно добиться. Но все это – дело будущего.

– О, вы невыносимы! – с негодованием заявила она.

– Вы можете называть меня кем угодно, мисс Рочдейл, однако время для этого наступит чуточку позже. А сейчас мне еще нужно подогнать коляску к дому. Я быстро.

– Лорд Карлайон, я не поеду с вами!

Он приостановился у двери, взявшись за ручку, оглянулся на девушку и сказал:

– Мисс Рочдейл, вы были очень откровенны со мной, и я ответил вам тем же. Нам известны обстоятельства жизни друг друга. И вот теперь я говорю вам: поступив так, как я вас прошу, вы ничего не теряете. Не бойтесь того, что окружающие будут смотреть на вас косо! Конечно, любопытства и домыслов не избежать, но кто посмеет опорочить вашу репутацию, если вас возьмет под свою защиту Карлайон? Ведите себя как разумная и здравомыслящая женщина, коей я вас полагаю, и не тревожьтесь из-за пустяков! Но я и так уже слишком задержался, а мне надо еще привести коляску.

Мисс Рочдейл осталась одна, не зная, что сказать и что думать. Она не могла отделаться от ощущения, что дело было вовсе не таким простым и обыденным, каким он его представлял. Но, то ли потому, что события сегодняшнего дня изрядно утомили ее, то ли страшась вообразить, как утром прибудет в Файв-Майлз-Эш с каким-то нелепым оправданием, девушка вдруг поняла: она не чувствует в себе сил ни спорить, ни противоречить тому, кто, похоже, имел привычку повелевать другими, не спрашивая на то их согласия. Посему, когда спустя несколько минут в комнату вошел старый слуга и сообщил, что милорд ждет ее у дверей, она покорно встала с кресла и вместе с ним вышла к коляске.

Теперь, при ярком свете луны, мисс Рочдейл увидела, что ее саквояж и сундук уже привязаны на запятках, и, как ни странно, именно этот пустяк решил дело. Она приняла руку, которую протянул ей Карлайон, поднялась в экипаж и села рядом с лордом. Лошади горячились, нервно перебирая копытами, но он умело удерживал их на месте.

– Боюсь, вы можете замерзнуть, – сказал Карлайон, критическим взглядом окидывая ее мантилью. – Барроу, будьте любезны, принесите мне пальто, да поживее! Одно из тех, что принадлежат мистеру Шевиоту: подойдет любое. Подоткните плед вокруг ног мисс Рочдейл; к счастью, нам предстоит проехать всего шесть миль, а ночь выдалась на загляденье.

Девушка последовала совету лорда, разрываясь между изумлением и негодованием. Он же не выказал ни торжества, ни облегчения при виде ее капитуляции. Мисс Рочдейл подозревала, что Карлайону попросту не пришло в голову, что она могла отказаться, и твердо вознамерилась хорошенько проучить его при первой же возможности.

Слуга вновь вышел из дому, держа в руках тяжелое пальто для верховой езды, которое он и передал Карлайону. Мисс Рочдейл закуталась в него; застоявшиеся лошади рванули с места, и коляска быстро покатила вперед. Когда они выехали за ворота, скорость стала пугающей. Карлайон заметил:

– Надеюсь, вы не будете возражать, если мы поедем как можно быстрее. Вам ничего не грозит: я прекрасно знаю здешнюю дорогу.

– Все это очень мило, – заявила в ответ Элинор, – особенно когда вы прекрасно знаете, что не станете снижать скорость, несмотря ни на какие мои доводы!

Лорд ответил, и девушке показалось, будто в его голосе прозвучало веселое

изумление:

– Совершенно верно. Однако же вам действительно не о чем беспокоиться, я не опрокину вас.

– Я ничуть не обеспокоена, – холодно сказала она. – По-моему, вы умелый наездник.

– Вы имеете полное право судить об этом, потому что и ваш отец был таковым.

Слова Карлайона застали мисс Рочдейл врасплох, и она с горечью ответила:

– Так оно и было, не правда ли? Помню… – Она запнулась, будучи не в силах продолжать.

Но лорд, похоже, не заметил ее нерешительности.

– Да, он был тем, что мы называем «верхом совершенства» – несравненным наездником! Насколько мне помнится, ваш отец правил чудесной парой серых в яблоках коней, запряженных в фаэтон с высокой посадкой. Мне всегда хотелось иметь таких же.

– Об этом мечтали все наездники. По-моему, сэр Генри Пейтон купил их после того, как… Да вы ведь и сами состоите в «Клубе Четырех Коней», смею предположить?

– Верно, хотя в Лондоне я бываю нечасто. Говоря по правде, мне скучно ездить в ландо на Солт-Хилл и обратно.

– К тому же предписанной рысью!

– Вы умеете править экипажем, мисс Рочдейл?

– Да, раньше я любила кататься. Мой отец заказал для меня фаэтон. – Она вновь сменила тему. – Но вы ведь еще и охотник, сэр, не так ли?

– Вы правы, однако я редко охочусь в Сассексе. Здешняя равнина меня не прельщает. Я имею небольшой охотничий домик в Лестершире.

Девушка погрузилась в молчание, которое грозило затянуться, однако вдруг она воскликнула:

– О, это же нелепо! Мне кажется, будто я сплю, но скоро очнусь ото сна!

– Боюсь, вы действительно устали, – только и сказал он.

Элинор так сильно разозлилась на Карлайона, что несколько минут ломала голову, пытаясь подобрать достойный ответ. Наконец мисс Рочдейл показалось, будто нужные слова нашлись:

– Не знаю, для чего вы силой усадили меня в свой экипаж или почему так спешите привезти к своему кузену, милорд, – сказала она, – ведь без специальной лицензии я все равно не смогу выйти замуж.

– Да, вы правы, – отозвался лорд. – Однако она лежит у меня в кармане.

Дрожащим голосом девушка пролепетала:

– Мне следовало бы самой догадаться об этом!

– Полагаю, подобная мысль просто не приходила вам в голову.

И вновь мисс Рочдейл не смогла подобрать нужных слов и ограничилась тем, что сказала:

– Очевидно, вы позаботились и о священнике, который проведет церемонию?

– Мы заедем к нему домой. Это по пути, – отозвался Карлайон.

– В таком случае, надеюсь, пастор откажется ехать с нами! – вскричала она.

– Он, несомненно, стеснит нас, – согласился милорд, – но это ведь ненадолго.

Грудь девушки бурно вздымалась, когда она произнесла:

– Пожалуй, скажу-ка я ему, что вы удерживаете меня против моей воли и у меня нет желания выходить замуж за вашего кузена!

– Вам нет ни малейшей нужды говорить нечто подобное ему; достаточно сказать это мне, – невозмутимо ответил лорд.

Последовала очередная пауза.

– Полагаю, вы считаете меня глупой и взбалмошной! – с горечью сорвалось с губ Элинор.

– Ничуть. Я целиком отдаю себе отчет в том, что вы оказались в неловком и затруднительном положении. Так что некоторую раздражительность вам вполне можно простить. Но было бы еще лучше, если бы вы постарались доверять мне. Не терзайтесь мыслями о том, что будет дальше! Я обо всем позабочусь.

Она пристыженно умолкла, однако, хотя ни за что не призналась бы в такой крамоле даже самой себе, перспектива переложить свои беды на его плечи не могла не привлекать ее. Откинувшись на подушки, Элинор позволила себе расслабиться и физически, и морально. В глубине души у нее таилось смутное убеждение, что она еще пожалеет о своем согласии, но сейчас, на свежем воздухе, ее стало клонить в сон. Было так приятно покачиваться в такт движению кареты, чувствуя, как легкий ветерок нежно поглаживает щеки; перед ней больше не маячила неприятная обязанность угождать раздраженному нанимателю, и она с необычайной легкостью погрузилась в сказочные мечты, в которых от нее требовалось лишь поступать так, как ей было велено.

Остановив лошадей перед домом приходского священника, Карлайон передал девушке вожжи и сказал:

– Если я буду отсутствовать более десяти минут, вас не затруднит выгулять их шагом, мисс Рочдейл?

– Хорошо, – смиренно согласилась она.

Ей, кстати, пришлось выполнить свое обещание, но не успела она сделать и один круг, как лорд вновь присоединился к ней, на сей раз – вместе с невысоким полным человеком, следовавшим за ним по пятам. Девушка мельком подивилась, к каким же аргументам пришлось прибегнуть Карлайону, дабы убедить клирика провести церемонию, которую иначе как необычной и назвать было нельзя, но Элинор ничуть не удивилась тому, что доводы оказались чрезвычайно вескими. Девушка подвинулась, давая место мистеру Престейну, и передала вожжи Карлайону. Тот, поблагодарив ее, сказал:

– Это – мисс Рочдейл, Престейн.

Тот несколько нервно поздоровался с ней и добавил:

– Разумеется, если у вас есть разрешение, здесь не может быть никаких возражений. Но, милорд, ежели какая-либо из сторон заявит о своем нежелании, то я не смогу, даже рискуя навлечь на себя неудовольствие вашей светлости… я не хочу сказать, что так оно и случится… в надежде, что из исключительного уважения к щедрости вашей светлости…

– Мой дорогой сэр, вам известны все обстоятельства! Да, они могут показаться необычными, но я постарался, чтобы они не стали предосудительными. Вы найдете моего кузена – если мы вообще застанем его живым – страстно желающим досадить мне даже на смертном одре, а леди может отказаться от заключения контракта в любой момент, если только захочет.

Священника, похоже, это вполне удовлетворило; мисс Рочдейл оставалось лишь удивляться собственному упрямству, не позволявшему ей отступить в ту же секунду, как только подобная возможность была ей предложена.

От дома клирика до гостиницы в Уисборо-Грин оказалось совсем недалеко. Вскоре мисс Рочдейл препроводили в приятную гостиную с камином, в котором горел огонь, и она с удовольствием протянула к нему озябшие руки. К ней присоединился мистер Престейн; при свете свечей девушка заметила, что он выглядит вполне жизнерадостным и оживленным; у него были розовые щеки и невинные голубые глаза, сейчас широко раскрытые, в которых явно светилось любопытство, смешанное с опаской.

Посетителей встретил слуга; Карлайон назвал его Джемом. Элинор услышала, как тот с сильным акцентом коренного уроженца Сассекса сообщил: доктор сейчас находится с мистером Евстасием в лучшей спальне, и хотя сам он и выбит из колеи, но уверен, что в случившемся нет ни капли вины мастера Ника, о чем все они, равно присутствующие и отсутствующие, расскажут коронеру.

– Вздор! Где Хитчен? – осведомился Карлайон, стягивая с рук перчатки для верховой езды.

– Я приведу его к вашей светлости, – ответил буфетчик, застыв в ожидании, дабы помочь Карлайону снять длинное пальто с множеством пелерин. – Он должен быть в столовой. Весьма прискорбно, но хозяин слегка не в себе. Что ж, я и не припомню, когда у нас в «Буйволе» последний раз случалась такая заварушка, а ведь вашей светлости известно, что я работаю у Хитчена вот уже много лет.

В эту минуту в комнату вошел владелец, респектабельный мужчина средних лет, чья

обычно жизнерадостная физиономия сейчас была мрачнее тучи. Впрочем, при виде Карлайона чело его прояснилось, и он сказал:

– Вы себе не представляете, как я рад видеть вас, ваша светлость! Какое счастье, что я заметил, как вы направляетесь к себе в Хайнунз, потому что бедный мастер Ник пребывал в совершеннейшем расстройстве, в чем его никак нельзя упрекнуть! Но говорю вам, милорд, и готов подтвердить под присягой: у него и в мыслях не было протыкать ножом мистера Евстасия! Что же до того, как все началось, то я скажу коронеру прямо в лицо: мастер Ник вел себя с мистером Евстасием чрезвычайно учтиво, пока тот не перешел все границы, чего, понятное дело, никто не стерпел бы, не говоря уже о таком пылком и отважном юном джентльмене, как мастер Ник!

– Мистер Евстасий жив? – требовательно осведомился Карлайон.

– О да, милорд! Он еще жив, но ему осталось недолго, судя по тому, что я слышал от доктора. Не тревожьтесь о мастере Нике, милорд! Я все видел собственными глазами, и никакой коронер не сумеет сбить меня с толку.

– Вся деревня подтвердит, что это мистер Евстасий во всем виноват! – с жаром подхватил Джем.

– Я поднимусь к мистеру Евстасию. Не дайте этому глупцу Джему все испортить, Хитчен! И принесите кофе леди и мистеру Престейну!

В сопровождении владельца лорд покинул комнату и прошел коротким коридорчиком к лестнице. Хитчен сказал:

– Я вижу, ваша светлость привезли с собой клирика, но позволю себе заметить: мистер Евстасий желает видеть отнюдь не священника, чего за ним отроду не водилось. Не сомневаюсь, что пастору это не понравится, поскольку сам он – истинно верующий, да еще и вдобавок приятный джентльмен, проповеди которого так утешительно слушать. Однако же я рад, что вы обо всем позаботились и все устраивается как нельзя лучше.

– Вот именно! – согласился Карлайон.

Глава 4

Комната на верхней площадке лестницы, в которую осторожно вошел Карлайон, была обшита панелями и задрапирована канифасом[8 - Канифас – легкая хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения для занавесок, покрывал и портьер.], а бо?льшую часть ее занимала кровать с пологом на четырех столбиках. Под стеганым лоскутным одеялом, уронив голову на плечо и опираясь спиной на ворох подушек, лежал молодой человек. Прядь жидких темных волос прилипла к его лбу; тонкие бескровные губы были слегка приоткрыты; дышал он коротко и часто. В свете подсвечника, стоявшего на прикроватном столике, было видно, что лицо его обрело жутковатый восковой оттенок; казалось, он спит.

У кровати сидел седоватый мужчина без парика, одетый в форменный сюртук, который выдавал его принадлежность к врачебному сословию. Услышав, как открылась дверь, он поднял голову, встал на ноги и шагнул навстречу Карлайону.

– Я так и думал, что вы приедете, милорд, – понизив голос, сказал доктор. – Скверное дело, клянусь честью, очень скверное!

– Вам виднее. Как он?

– Я ничем не могу ему помочь. Нож вошел в живот. Он умирает, и не думаю, что ему удастся дожить до утра.

– Он пребывает в здравом уме и твердой памяти?

Доктор, мрачно улыбнувшись, ответил:

– Настолько, что не может помышлять ни о чем ином, кроме того, как досадить вам, милорд.

Карлайон, бросив взгляд на постель, заметил:

– Надеюсь, он еще не додумался до того единственного способа, которым это можно сделать.

– Увы, додумался, однако вы можете не тревожиться на сей счет.

– Додумался?

– О да! Но его слова слышали только мы с Хитченом. Когда я понял, что он задумал, то немедленно отослал сиделку. Если такому суждено случиться, пусть уж это произойдет здесь, где его знают слишком хорошо, чтобы он мог причинить кому-либо вред.

– О чем вы говорите?

Доктор, взглянув на Карлайона из-под насупленных бровей, ответил:

– Да, как я и полагал, это не пришло вам в голову, милорд. А вот мистеру Шевиоту прекрасно известно, что сильнее всего он может навредить вам через ваших братьев. Он уже сообщил мне, что мастер Николас преднамеренно пытался убить его, действуя по вашему наущению. Ему хочется думать, что он может привести мастера Ника на эшафот.

Несколько мгновений Карлайон хранил молчание; трепещущий свет свечей, язычки которых колебались от легкого сквозняка, отбрасывал на стену резкую тень его чеканного профиля; доктор увидел, как губы лорда сжались и в уголках рта залегли суровые морщины. Наконец он обронил:

– Пусть себе думает, что хочет. Я могу доверять Хитчену. Надеюсь, мне удастся придать мыслям кузена другое направление. Он в состоянии выдержать церемонию бракосочетания?

Брови доктора взлетели ко лбу.

– Вот, значит, что вы задумали? – пробормотал он. – Да, способен, но кого вы для него найдете, милорд? Я тоже думал об этом, однако такая затея представляется мне неосуществимой. Осталось слишком мало времени.

– Я привез с собой леди, которая согласна выйти за него замуж. Сейчас она ждет внизу, вместе с Престейном.

Доктор взглянул на лорда, и в глазах его появилось восторженное изумление.

– Вот как? – произнес он. – Милорд, я знаю вас много лет; на моей памяти вы бывали в стольких неприятностях и я столько раз приходил вам на помощь, что не могу взять в толк, как вам удается до сих пор удивлять меня! Но согласится ли ваш кузен?

– Да, потому что никто и никогда не убедит Евстасия в том, что я не жажду заполучить его имение. С тех самых пор, как я впервые заговорил об этом, он подозревает меня в том, что я злоумышляю против него, а женитьба послужит только ширмой для моих коварных планов.

Карлайон умолк, потому что в этот момент Евстасий Шевиот пошевелился и открыл глаза. Доктор, вернувшись к кровати, пощупал его пульс.

– Уберите от меня руки, черт бы вас побрал! – шепотом произнес Евстасий. – Я знаю, что мне конец!

Карлайон подошел к кровати с другой стороны и остановился, глядя на кузена сверху вниз. Умирающий несколько мгновений смотрел на него затуманенным взором, но вот взгляд его прояснился. По лицу Евстасия, имеющему резкие черты, скользнуло выражение злобного торжества; слабым голосом он пробормотал:

– Как же я сожалею о том, что не женился назло тебе, богом клянусь! Ты думал, будто можешь одурачить меня, но я оказался не таким простаком, каким ты меня считал, Карлайон!

– Неужели? – ровным тоном осведомился лорд.

– Ты задумал какую-то дьявольщину, чтобы пустить пыль в глаза целому свету. Я не знаю всего, но предполагаю, что должен был жениться, и тогда дело выглядело бы так, словно ты не имеешь никаких видов на Хайнунз. А потом ты бы избавился от меня, не правда ли? Вот только я оказался куда умнее, чем ты полагал, дорогой кузен, и уже через час после выхода из церкви я лишил бы тебя наследства, и мое имение никогда бы тебе не досталось. Ты решил, что у меня не хватит ума быстро составить завещание, но я сделал это!

– Вам нельзя разговаривать долго, мистер Шевиот, – вмешался доктор.

Лицо Евстасия исказилось от боли; он на миг прикрыл глаза, но тут же открыл их вновь, вперив торжествующий взгляд в лицо Карлайона.

– Твой драгоценный Ник оказался слишком быстр для тебя! – злорадно оскалился он.

– И для тебя тоже, Евстасий.

Голова Шевиота беспокойно заметалась по подушке.

– Да, черт побери! – прошептал он. – Ты получишь все! Будь ты проклят! Будь ты проклят!

– Да, я

получу все.

– Ничего, я испорчу тебе удовольствие! Ты увидишь, как Ник пойдет под суд! Он убил меня, слышишь? Он намеревался убить меня!

– Быть может, я и увижу, как он пойдет под суд, но его репутация куда лучше твоей, кузен, а единственный свидетель вашей ссоры предан мне душой и телом. Я добьюсь того, что Ника оправдают.

Спокойная уверенность, с которой лорд произнес эти слова, возымела действие. Умирающий застонал и сделал отчаянную попытку приподняться на локте.

– Ради всего святого, милорд, будьте осторожны! – пробормотал доктор, вновь укладывая Евстасия на подушки.

– Но ему все равно придется предстать перед судом! – выдохнул Шевиот. – И, каков бы ни был итог, твоей гордости будет нанесен непоправимый урон!

– Да, – согласился Карлайон. – И твой план, и мой – оба потерпели неудачу. Твое поместье мне не достанется; я же приложу все силы к тому, чтобы спасти Ника от твоих инсинуаций. Видишь ли, Ник мне дороже Хайнунза: я не стану стремиться заполучить и его.

Шевиот в ярости уставился на кузена. Его затуманенный мозг уже не воспринимал половину из того, что ему говорят, и упрямо цеплялся за одну-единственную мысль.

– Как это? Каким образом? – выдохнул он.

– Ты еще можешь сочетаться браком, здесь и сейчас, и завещать Хайнунз своей жене.

Шевиот нахмурился, словно пытаясь собраться с мыслями.

– И чем это тебе поможет? – с подозрением спросил он.

– Кое-чем.

– И ты не займешь мое место?

– И я не займу твое место.

– Согласен! – заявил Шевиот, теребя покрывало. – Да, согласен! Мне плевать на Ника. Я умру со спокойной душой и сознанием того, что одурачил тебя!

Карлайон, кивнув, направился к двери. Доктор вышел за ним на лестничную площадку.

– Вы не сделаете этого, милорд! – сказал он.

– Сделаю, раз кузен этого хочет.

– Он не понимает и половины того, что вы ему предлагаете! За все годы своей практики я еще не встречал человека, настолько подверженного пороку! И при этом мне известно, какое терпение и благородство вы проявили по отношению к нему! Однако от этого он, похоже, лишь ненавидел вас еще сильнее. Душа его черна! Но это… Нет, так не годится, милорд!

– Совсем наоборот. Он не знает, почему я так поступаю, но желает этого. А раз уж я всеми силами стремлюсь избавиться от наследства, в котором не нуждаюсь, то меня не будут преследовать кошмары по ночам оттого, что я в некотором смысле обманул его.

– Да, но все ли пойдет так, как вы задумали, милорд? – упорствовал доктор. – Столь скоропалительная женитьба, вероятно, не сослужит добрую службу мастеру Нику. Кое-кому может показаться…

– Однако сейчас я думаю вовсе не о Нике! – ответил Карлайон. – Ему не грозит решительно никакой опасности. А вот для леди будет лучше, если никто не узнает о том, что сегодня ночью она впервые увидела Шевиота. Полагаю, это можно осуществить.

– Боже милосердный! – слабым голосом пробормотал доктор. – Это действительно так? Я не поспеваю за вами, милорд! И как же вы намерены все устроить?

– Скажем, они обручились уже давно, однако тайно.

– Тайно! – взорвался Гринлоу. – Но почему?

Карлайон спускался по лестнице, однако на середине первого пролета он, приостановившись, оглянулся, и одна из редких улыбок смягчила выражение его лица.

– Мой дорогой сэр! – ответил лорд. – Из опасения перед моими дьявольскими военными хитростями, разумеется!

– Мистер Эдвард! – неловко окликнул его Гринлоу. – То есть, милорд Карлайон!

– Да?

Доктор окинул его горящим взором.

– Ничего! – изрек он и вернулся в спальню к своему пациенту.

У подножия лестницы Карлайона встретил владелец гостиницы, вышедший из буфетной, чтобы перехватить его.

– Милорд, леди отказывается от легких закусок, – сообщил он. – А пастор соизволил, по своему обыкновению, принять капельку можжевеловой водки.

– Очень хорошо. У вас найдется перо, чернила и бумага?

Владелец, озадаченно нахмурившись, признался, что подобных принадлежностей у него нет. И вдруг его чело прояснилось.

– Ну разумеется! Мистер Евстасий выразил желание составить завещание! – воскликнул он. – Но мне бы хотелось знать – вы понимаете, милорд, – как насчет леди?

– Она обручена с мистером Евстасием.

Хитчен выпучил глаза от изумления.

– Обручена с мистером Евстасием! – ахнул он. – А на вид такая вежливая и обходительная!

– И мистер Евстасий, – продолжал Карлайон, не обращая внимания на столь явную оплошность владельца гостиницы, – желает жениться на ней, дабы после его кончины она ни в чем не нуждалась.

Хозяин, похоже, окончательно лишился дара речи. Наконец, совладав с собой, он выдавил «Да, милорд!» и нетвердой походкой отправился на поиски письменных принадлежностей. Довольно скоро ему удалось найти более-менее подходящее перо. Строго глядя на него, Хитчен разразился возмущенной речью.

– Мистер Евстасий, говоришь? – язвительно изрек он. – Держи карман шире! Мистеру Евстасию подобная мысль и в голову не могла прийти, о чем тебе прекрасно известно! Мистер Евстасий, видите ли, вздумал обеспокоиться такими вещами! Как же! Это вы придумали, милорд, и нечего мне заливать!

Перо, вполне естественно, ничего ему не ответило. Хитчен негодующе фыркнул и взял чернильницу.

– Гордись! Ты поможешь избавиться от мистера Евстасия! – сказал он.

Карлайон тем временем вошел в гостиную, где и застал мисс Рочдейл с пастором, сидевших по разные стороны камина. Девушка имела утомленный, бледный вид, а в глазах ее, которые она подняла на лорда, таилось загнанное выражение. Он, одобряюще улыбнувшись ей, сказал:

– А теперь прошу вас пройти со мной наверх, мисс Рочдейл!

Она ничего не ответила; мистер Престейн поднялся из кресла и взволнованно осведомился:

– Должен ли я понять вас так, милорд, что мистер Шевиот желает провести обряд?

– Да, желает, причем очень сильно.

– Лорд Карлайон! – слабым голосом позвала мисс Рочдейл.

– Да, мисс Рочдейл, подождите немного. Вам решительно не о чем беспокоиться. Идемте же!

Элинор поднялась и положила ладонь на локоть Карлайона. Лорд ласково потрепал ее по руке и повел к двери. Она прошептала:

– Умоляю вас, не делайте… Я уверена, что…

– Доверьтесь мне! – только и сказал он.

Она же искала и не находила причин последовать его совету, но заявить об этом вслух было бы неуместно; вместе с ним Элинор поднялась по лестнице и вошла в спальню, где лежал умирающий.

Глаза Евстасия Шевиота были широко открыты, а голова повернута к двери. Мисс Рочдейл едва ли не с паническим страхом взирала на него, а вот он на нее не смотрел. Взгляд его был прикован к лицу кузена, в глазах Евстасия читались подозрение и тревога, отчего сам он походил на стервятника. Мисс Рочдейл невольно вцепилась в руку Карлайона.

Лорд, похоже, не заметил этого и подвел ее ближе.

– Ты по-прежнему настаиваешь на своем, Евстасий? – невозмутимо и холодно осведомился Карлайон.

– Да, говорю тебе!

Доктор с любопытством рассматривал мисс Рочдейл. Девушка почувствовала, как у нее начинают гореть щеки, и про себя порадовалась тому, что стоит в изголовье кровати, куда не доставал свет свечей. Лишь много позже она вспомнила, что ни тогда, ни во время странной и непривычной церемонии жених ни разу не взглянул на нее. Элинор ощущала себя лишней и ненужной, словно

ее загипнотизировали или одурманили каким-то снадобьем, заставляя действовать против собственной воли. Она наблюдала за тем, как доктор, священник и Карлайон о чем-то совещаются, но не понимала ни слова из того, о чем они говорили; видела их движения, но при этом чувствовала себя настолько отстраненной, что впоследствии так и не смогла припомнить в точности, что же все-таки произошло в той мрачной комнате, задрапированной канифасом. В памяти девушки остался лишь узор на обоях, ромбы веселенькой расцветки на стеганом покрывале кровати да взмокшая прядь темных волос, прилипшая ко лбу Шевиота. Когда ее ладошку вложили в его руку, она вздрогнула, приходя в себя, и начала дико озираться по сторонам. Хриплый, задыхающийся голос, доносящийся из груды подушек, с трудом повторял за пастором слова, и тот низко склонился над постелью, чтобы расслышать их.

– Повторяйте за мной…

– Я, Элинор Мэри… – послушно сказала она.

Возникла пауза; священник занервничал, выразительно подняв брови и с мольбой глядя на Карлайона, стоявшего по другую сторону кровати. Тот пошевелился, снял с пальца перстень с печаткой и вложил его в безвольную ладонь кузена. Но ему же и пришлось надеть кольцо на палец Элинор, направляя ослабевшую руку Шевиота. Девушка не сопротивлялась, оставаясь покорной и послушной, пока ее крепко не взяли за руку и не подвели к столу у стены, где и попросили поставить свою подпись. Мисс Рочдейл повиновалась, с удивлением обнаружив, что рука ее, оказывается, не дрожит. У нее забрали бумагу и поднесли к кровати; Элинор наблюдала за тем, как Шевиот, которого поддерживал доктор, медленно выводит свою подпись. А потом к ней вернулся Карлайон, вновь взял ее за руку и повел к двери.

– Ну вот и все, – сказал он. – Спускайтесь вниз, в гостиную, через несколько минут я присоединюсь к вам.

Закрыв за ней дверь, он метнул озабоченный взгляд на кровать. Доктор, отмерив сердечные капли и поднеся склянку к полураскрытым губам Шевиота, многозначительно встретил взгляд Карлайона. Мистер Престейн заявил:

– Что ж, полагаю, я все сделал правильно! Правда, до сих пор мне еще не приходилось…

Глаза Шевиота открылись.

– Правильно? Это точно! Лучшая выходка в вашей жизни, пастор! – пробормотал он. – Но я не умру до тех пор, пока не составлю завещание! Бумагу… и чернила, ты, проклятый костоправ! Где мой кузен? Он бы перехитрил меня, если бы смог, но я проживу еще достаточно долго, чтобы обмануть его, вот увидите!

– Мистер Шевиот, мистер Шевиот, заклинаю вас, успокойтесь и покайтесь перед ликом своего Создателя! – взмолился Престейн.

Шевиот откинулся на подушки, утомленный собственным взрывом страсти, и прикрыл глаза тяжелыми веками. Доктор не отходил от него ни на шаг, считая слабый пульс и не сводя взгляда с воскового лица. Карлайон, сидя за столом, что-то невозмутимо писал. Вот он остановился, поднял голову и задумчиво посмотрел на Шевиота, словно прикидывая что-то. Но потом его перо вновь заскользило по бумаге.

Шевиот, тем временем, очнувшись от забытья, закричал:

– Мое завещание! Свет! Дайте света! Я ничего не вижу в этой адской тьме!

– Терпение! Уже скоро ты сможешь подписать свое завещание, – сказал Карлайон, не поднимая головы.

– Это ты? Ты еще здесь?

– Да, здесь.

– Я всегда тебя ненавидел, – непринужденно сообщил лорду Евстасий.

– Мистер Шевиот, я искренне призываю вас отринуть столь пагубные мысли, пока не стало слишком поздно, чтобы… – обратился к умирающему священник.

– Приятель, оставьте его в покое, ради бога! – пробормотал себе под нос Гринлоу.

– Да, я всегда тебя ненавидел, – повторил Шевиот. – Не знаю почему.

Карлайон отряхнув лист бумаги, встал из-за стола, и подошел к кровати, держа документ в руке.

– Ты можешь подписать завещание, кузен? – спросил он.

– Да, да! – горячечно прошептал Шевиот, пытаясь покрепче ухватить перо, которое вложили в его слабеющие пальцы.

– После своей кончины ты завещаешь все имущество своей супруге, Элинор Мэри Шевиот, – такова твоя последняя воля?

Евстасий содрогнулся в приступе негромкого смеха. Но в следующий миг от острого приступа боли у него перехватило дыхание, и он с трудом выдавил:

– Да, да, мне все равно! Если бы я только мог лучше видеть!

– Поднесите свечу поближе!

Мистер Престейн дрожащей рукой взял подсвечник.

– Это бесполезно, милорд, – пробормотал доктор.

– Знаю. Ну же, Евстасий, держи перо, света теперь достаточно. Подписывай!

Казалось, умирающий совершил над собой невероятное усилие. Одно долгое мгновение, обмякнув в руках Карлайона, он невидящим взглядом смотрел на бумагу под своей ладонью; затем взор его немного прояснился, и пальцы крепче стиснули перо. Он медленно вывел свою подпись внизу страницы. Перо выскользнуло из его руки, и брызги чернил запятнали стеганое покрывало.

– О, я знаю, что должен сделать! – сказал Шевиот, словно отвечая на чей-то незаданный вопрос. – Я должен приложить… приложить к нему руку и сказать… и сказать… такова моя последняя воля. Вот и все. Клянусь богом, все-таки я одурачил тебя напоследок, Карлайон!

Лорд опустил кузена на подушки и вынул у него из-под руки лист бумаги.

– Вы двое – свидетели, – сказал Карлайон, обращаясь к мужчинам. – Подпишите завещание, прошу вас!

– Если он пребывает в здравом уме… – с сомнением протянул Престейн.

Доктор, кисло улыбнувшись, заметил:

– Не терзайтесь опасениями на сей счет! Его рассудок столь же ясен, как и всегда.

– Ну, если вы в этом уверены… – сказал Престейн и быстро расписался на листе бумаги.

Кто-то поскребся в дверь; Карлайон подошел и отворил ее. На пороге возник Хитчен с сообщением, что внизу ждет мистер Карлайон.

– Мистер Карлайон?

– Мистер Джон, милорд. Я проводил его в гостиную. Мистер Карлайон очень желает поговорить с вашей светлостью.

– Очень хорошо, я скоро спущусь.

Доктор, поднявшись из-за стола, протянул завещание Шевиота лорду.

– Вот, возьмите, и я надеюсь, вам не придется пожалеть об этом, милорд, – сказал он.

– Благодарю вас; не думаю, что буду сожалеть.

– Отказаться от хорошего имения за здорово живешь! – проворчал себе под нос доктор.

Карлайон, покачав головой, вышел из комнаты. Внизу у огня сидела Элинор, а посреди комнаты стоял его брат, Джон Карлайон, и в недоумении взирал на нее. Услышав скрип открываемой двери, он обернулся и воскликнул:

– Нед! Скажи на милость, что здесь происходит? Этот идиот Хитчен встречает меня сообщением, будто в гостиной сидит нареченная Шевиота, а теперь леди говорит, что вышла за него замуж!

– Да, это правда, – подтвердил Карлайон. – Знакомьтесь – мой брат Джон, миссис Шевиот. Я рад, что ты здесь, Джон: ты-то мне и нужен.

– Нед! – грозным голосом начал мистер Карлайон. – Что ты затеял, дьявол тебя побери?

– Только то, что собирался, о чем ты прекрасно знаешь. Никки рассказал тебе о том, что здесь произошло?

– Никки был не слишком разговорчив! – угрюмо ответил Джон. – Хорошенькое дело, нечего сказать! Но он рассказал мне далеко не все!

– Нет, не все, потому что остального не знал и сам. Мне повезло, и я нашел леди, которая согласилась выйти за Евстасия замуж, за что чувствую себя перед ней в неоплатном долгу. – Лорд, улыбнувшись Элинор, добавил: – Мисс Рочдейл – или, точнее,

миссис Шевиот, – вы очень устали, и вам наверняка хочется побыстрее уехать отсюда. У вас сегодня был нелегкий день.

– Да, – согласилась Элинор, глядя на Карлайона как заколдованная. – День и впрямь выдался… нелегким!

– Что ж, я намерен поручить вас заботам своего брата. Он отвезет вас ко мне домой. Джон, как ты добрался сюда?

– Верхом.

– Очень хорошо. Оставь своего коня мне, а сам отвези миссис Шевиот в моей коляске. Передай миссис Рагби, пусть она устроит леди со всем возможным комфортом и не забудет накормить ее перед сном.

– Э-э… да, конечно! Разумеется! Но как же ты, Нед?

– Мне нужно задержаться. Я приеду позже.

– Евстасий еще жив?

– Да, жив. Немного погодя я обо всем тебе расскажу. А теперь сделай мне одолжение – немедленно отвези миссис Шевиот домой!

– Я полагала, – слабым голосом проговорила Элинор, – что должна буду остаться здесь до утра.

– Обстоятельства изменились, и, на мой взгляд, в Холле вам будет куда удобнее. Я передаю вас на попечение моего брата, так что ни о чем не тревожьтесь, да и моя экономка позаботится о вас наилучшим образом. Джон, багаж миссис Шевиот уже в моей коляске, так что ждать больше нечего.

– Но что я теперь должна буду делать? – беспомощно поинтересовалась Элинор.

– Мы поговорим об этом завтра, – отозвался Карлайон.

Лорд вышел из комнаты, на ходу кивнув брату, а миссис Шевиот и мистер Джон Карлайон остались наедине, с сомнением глядя друг на друга.

– Пойду подгоню к дверям коляску, – угрюмо сообщил ей наконец Джон.

– Не думаю, что мне надо уезжать отсюда.

– О нет, я уверен, что вам непременно следует уехать! Вы не захотите оставаться здесь, пока там, наверху, умирает это создание. – Джон, спохватившись, покраснел. – Прошу прощения! Я совсем забыл…

– Вам не за что извиняться. Я впервые увидела вашего кузена всего час назад, – сказала Элинор.

– Вы… Миссис Шевиот, только не говорите мне, что откликнулись на то объявление, которое мой брат дал…

– О нет! Произошло совершеннейшее недоразумение. Я – гувернантка, приехала сюда, чтобы получить место в совсем другом поместье, но по ошибке села в экипаж вашего брата, который ожидал кого-то на остановке дилижансов. Однако я до сих пор не понимаю, как позволила уговорить себя выйти замуж за вашего злосчастного кузена! Наверное, я просто сошла с ума, как и ваш брат, кстати!

– Да, все это очень странно, – отозвался Джон, – но если Карлайон счел, что вы должны выйти за Шевиота, то можете не сомневаться в правильности своего поступка. И не думайте, будто он сошел с ума: не знаю, с чего вы это взяли, поскольку более здравомыслящего человека мне до сих пор встречать не приходилось. Ладно, я иду за коляской.

Элинор неохотно согласилась и через несколько минут уже вновь усаживалась в знакомый экипаж. Джон, тщательно укутав девушку пледом, пустил лошадей размеренной рысью.

– Откровенно говоря, если вы не возражаете, конечно, я бы очень хотел понять, что здесь все-таки произошло, – немного погодя сказал молодой человек.

Девушка поведала о своем участии в перипетиях минувшего вечера. Джон выслушал ее с большим удивлением, но сделанные им замечания выдавали в нем человека вполне разумного. У него была сдержанная и точная манера выражать собственные мысли, поэтому Элинор сочла, что он куда больше напоминает Карлайона, нежели его младший брат. Да и внешне Джон сильно походил на лорда, разве что был на полголовы ниже ростом. А его вид и поведение казались безукоризненными. Элинор обнаружила, что может полностью довериться Джону, потому что он, хотя и не подвергал сомнению действия Карлайона, все же с полным пониманием отнесся к деликатности ее положения, целиком разделяя ее чувства и отношение к случившемуся.

– Да, ситуация и впрямь щекотливая! – заметил молодой человек. – Натворил Никки дел, нечего сказать! Можно подумать, моему брату недоставало хлопот и без этой катастрофы!

Элинор рискнула высказать предположение, что Никки попросту не мог избежать ссоры.

– Да, пожалуй, но все к этому шло. Натравить медведя на преподавателей! Мне следовало бы знать заранее, что так оно и случится! Кстати, полагаю, Нед ни разу даже не сказал ему, что он не должен этого делать!

– Да, – согласилась Элинор, – я тоже думаю, что не сказал.

– Вот так всегда, – с негодованием заявил Джон.

И следующие несколько минут он правил лошадьми, храня возмущенное молчание.

Наконец девушка неуверенно предположила:

– Как мне представляется, ваш брат Николас был потрясен случившимся.

– Очень на это надеюсь! Взвалить на Неда такую кучу неприятностей! Это уже переходит все границы! Еще никогда в жизни я не был столь зол на него!

Она предпочла промолчать. Спустя несколько мгновений он строго заявил:

– Я не хочу сказать, что Никки глубоко порочен по природе своей, нет, но он слишком беззаботный и легкомысленный, и теперь мы все видим, к чему это может привести. Впрочем, полагаю, Карлайон все уладит, а нам остается лишь надеяться, что случившееся станет для Никки серьезным уроком.

– Да, – сказала Элинор и слабо улыбнулась. – Мистер Николас, похоже, уверен в том, что его брат может уладить все на свете.

– Это точно, они с Гарри всегда были такими! – воскликнул Джон. – Вечно попадали в какие-нибудь неприятности, а потом бежали к Неду, чтобы он их выручил из беды! А вот, например, что касается моей сестры Джорджианы… Но я не должен так говорить! Знаете, мисс… миссис Шевиот… Нед – славный малый, лучшего брата и пожелать нельзя, однако меня до безумия раздражает, когда его добродушием пользуются столь беззастенчиво! Да возьмите, к примеру, хотя бы это ничтожество, Евстасия Шевиота! Смею предположить, ни одна живая душа не знает и половины того, что сделал для него Нед, как не подозревает и о снисходительности, которую он проявил, но разве кто-нибудь удостоил моего брата хотя бы слова благодарности? Нет! Я уверен, что Шевиот буквально ненавидел его!

Элинор, содрогнувшись всем телом, сказала:

– Вы правы. Когда я увидела Евстасия, глаза его, устремленные на вашего брата, выражали столь лютую вражду, что я испугалась. Но почему? Откуда она взялась? Это же просто ужасно!

Джон, согласившись с девушкой, добавил:

– Есть такие люди, мадам, которые обладают столь испорченной, извращенной натурой, что чужие добродетели вызывают у них одну лишь ненависть. Шевиот принадлежит к их числу. Он всегда завидовал авторитету и власти моего брата; а когда Карлайон снова и снова спасал кузена от пагубных последствий его собственного поведения, это лишь сильнее распаляло в Шевиоте ревнивую ненависть к нему. Теперь, когда он умрет, нам всем станет легче. Но я жалею о том, что смерть пришла к нему от руки Ника.

Джон погрузился в тягостное молчание, которое длилось до тех пор, пока коляска не въехала в большие кованые ворота, и только тогда молодой человек стряхнул с себя задумчивость и сказал:

– Ну вот, осталось совсем немного. Полагаю, вы будете рады согреться у хорошего огонька. На улице изрядно похолодало.

Вскоре коляска подкатила к величественному особняку из серого камня; а еще через несколько мгновений Элинор, миновав внушительный холл с высоким потолком, вошла в приятную гостиную, отделанную с несомненной элегантностью и освещенную

множеством свечей. Из кресла с подголовником, стоявшего у камина, вскочил Николас Карлайон и нетерпеливо вскричал:

– Вы видели Неда? Как все прошло? Евстасий умер? А где Нед?

– Нед скоро приедет. Ник, ради всего святого, куда подевались твои манеры? Немедленно предложи кресло миссис Шевиот! Прошу вас, мадам, присаживайтесь, я же пока распоряжусь, чтобы экономка подготовила для вас комнату.

Он сразу вышел, а Никки, покраснев после вполне заслуженного упрека, поспешил подвести Элинор к креслу у камина.

– Прошу прощения! – сбивчиво пробормотал он. – Однако что я слышу? Джон назвал вас… Но вы же не можете быть миссис Шевиот!

– Ваше удивление вполне оправдано, – отозвалась девушка. – Ваш брат принудил меня выйти замуж за своего кузена, так что, полагаю, я действительно стала миссис Шевиот.

– Неужели? – воскликнул Никки. – Вот здорово! А то я так боялся, что все испортил! Мне следовало бы знать, что Нед никогда не допустит, чтобы его перехитрили!

– Вы-то можете восторгаться, – кисло заметила Элинор, – но я лично не вижу никаких причин для радости! У меня не было ни малейшего желания выходить замуж за вашего гадкого кузена!

– Да, вот только он, пожалуй, уже скончался, – попытался подбодрить ее Никки. – Так что ничего плохого не произошло!

– Нет, произошло! Случилось много чего плохого, потому что я собиралась стать гувернанткой в семействе миссис Мейклсфилд из Файв-Майлз-Эш, а теперь даже не представляю, что со мною будет!

– О, не волнуйтесь, мой брат все устроит! – заверил ее Никки. – У вас нет ни малейших оснований для беспокойства, мадам. Нед всегда знает, что надо делать. Кроме того, вам ведь не нравится быть гувернанткой, не так ли? Вы совсем не похожи на тех, которые были у моих сестер! И вообще, вы, наверное, смеетесь надо мной!

Элинор не чувствовала в себе сил вести дальнейшие препирательства с Никки. Развязав ленты своей шляпки, она с облегчением сняла ее. Мягкие каштановые кудри девушки безнадежно примялись; попытавшись поправить прическу, она тут же отказалась от этой идеи, поскольку чересчур устала, чтобы беспокоиться о собственной внешности. Опустившись в кресло, Элинор застыла в блаженной бездеятельности, подперев щеку кулачком и сонно глядя на языки пламени в камине. Ее отвлекло от дрёмы появление мистера Джона Карлайона. Он, войдя с подносом в руках, опустил его на стол подле локтя девушки.

– Думаю, капелька вина пойдет вам на пользу, мадам, – сказал Джон, наполняя ее бокал. – Экономка уже занимается вашей комнатой. Хотите печенья?

Элинор, согласившись, отпила глоток вина, прислушиваясь к разговору двух братьев, пока не появилась экономка, чтобы отвести ее в спальню. Девушка без возражений последовала за ней, однако мысленно подивилась тому, что же такого Джон Карлайон сказал ей, ведь эта женщина, от которой веяло уютом и домашним теплом, отнеслась к миссис Шевиот с видимой безмятежностью и умиротворением.

По широкой некрутой лестнице они поднялись в комнату; после смерти отца такой чудесной у Элинор не было. Служанка как раз проводила металлической грелкой с углями над простыней; в камине весело потрескивал огонь; а на ночном столике уже были разложены щетки и расчески девушки. Экономка заверила Элинор, что все ее вещи пребывают в полном порядке, попросила позвонить в колокольчик, ежели ей понадобится что-либо, пожелала девушке покойной ночи и удалилась.

Миссис Шевиот, благоразумно решив, что утро вечера мудренее, приготовилась сполна насладиться роскошью теплой постели и уже через полчаса спала крепким сном без сновидений.

Глава 5

А внизу, в гостиной, мистер Джон Карлайон строго заявил своему младшему брату, что тот поступит очень мудро, если отправится спать. Когда же это предложение было с негодованием отвергнуто, он сказал:

– Все равно ты не можешь больше ничего сделать, а Нед, не исключено, вернется домой не раньше утра. Я уверен, что он не уедет оттуда, пока Евстасий жив.

– Что ж, я посижу здесь и подожду его возвращения, – ответил Никки. – Господи милосердный, да я не смогу и глаз сомкнуть! И ты еще можешь думать об этом? Но, Джон, скажи мне, как вышло, что леди оказалась вместе с Недом в Хайнунз? Я ломаю голову и так и эдак, однако ничего не могу придумать. Это очень странно!

– Спроси об этом у самого Неда, – буркнул в ответ Джон.

– Я так и сделаю и, более того, получу ответ! – сердито воскликнул Никки.

– Очень может быть.

– Во всяком случае, – заявил юноша, – все оказалось не так уж плохо, как могло быть, верно? К примеру, если Евстасий действительно женился на этой леди…

– Не так уж плохо?! – взорвался Джон. – Куда уж хуже! И все из-за глупой выходки, о которой в твоем возрасте уже и думать-то стыдно!

Никки отступил к креслу у камина и, опустившись в него, заявил:

– А, ерунда! Это здесь совершенно ни при чем! Ты прекрасно знаешь, что когда Гарри случалось напроказить…

– Да, я прекрасно знаю, что вы с Гарри – два сапога пара, к большому моему сожалению! Но, по крайней мере, Гарри никогда не оказывался настолько глуп, чтобы дать втянуть себя в ссору с Евстасием Шевиотом!

– Джон! – с отчаянием возопил Никки. – Я уже сто раз говорил тебе, что терпел сколько мог, однако всему есть предел! Если бы он оскорблял лишь меня, я не обратил бы на него внимания, но он взялся за Неда и наговорил такого, что и святой не сдержался бы! Кроме того, я хотел всего лишь хорошенько отдубасить его, и только!

Джон недовольно фыркнул в ответ, но, когда младший брат принялся оправдываться и далее, он прервал Никки и прочел ему столь суровую нотацию о его легкомыслии, беззаботности и общей неуравновешенности, что тот пристыженно умолк и молча выслушал утомительное морализаторство. А стоило нравоучительному порыву старшего брата иссякнуть, юноша обиженно дернул плечом и сделал вид, что чрезвычайно заинтересован содержимым «Морнинг пост», которая весьма кстати оказалась под рукой. Джон тем временем подошел к письменному столу и углубился в содержание лежавших на нем бумаг.

Часом позже, в течение которого братья не обменялись ни словом, тишину в холле нарушила чья-то решительная поступь, и в комнату вошел Карлайон.

В следующий миг Никки вскочил на ноги.

– Нед, чем все закончилось? – взволнованно спросил он. – Я уж думал, ты никогда не придешь! Евстасий мертв?

– Да, он умер. Тебе пора спать, Никки. Ты распорядился, чтобы леди Рочдейл разместили со всеми удобствами, Джон?

– Вот, значит, как ее зовут? Да, она поднялась к себе чуть больше часа назад. А ты сполна продемонстрировал ей свою властность, не так ли?

– Боюсь, что так. Но у меня не оставалось иного выбора, поскольку положение сложилось критическое.

– Нед, ты же знаешь, мне очень жаль, что все так вышло! – заявил Никки. – Я бы ни за что на свете не хотел навлечь на тебя неприятности!

– Ты вечно находишь одинаковые оправдания, – вмешался Джон. – Но упорно попадаешь в одну неприятную историю за другой! А теперь вот дошло до того, что ты можешь считать себя счастливчиком, если тебе не придется предстать перед судом по обвинению в убийстве!

– Знаю, – понурился Никки. – Еще бы мне не знать об этом! Быть может, они и не поверят в несчастный случай.

– Мой дорогой Никки, скорее всего, дело ограничится

коронерским расследованием, – сказал лорд. – А теперь ложись спать и не терзайся угрызениями совести хотя бы сегодня ночью!

Никки в ответ тяжело вздохнул, и Джон, заметив, что он выглядит бледным и уставшим, грубовато заметил:

– Не волнуйся! Мы не дадим упечь тебя за решетку!

Никки сонно, однако с благодарностью улыбнувшись ему, отправился к себе.

– Брат неисправим! – сказал Джон. – Он рассказал тебе о том, почему его исключили из университета?

– Да, из-за дрессированного медведя, – рассеянно отозвался Карлайон.

– Полагаю, это все объясняет!

– Мне, во всяком случае, этого оказалось достаточно, – признал Карлайон. – Стоило Никки увидеть дрессированного медведя, и все остальное было предрешено. Ты не ложился, чтобы дождаться меня? Напрасно.

– А ты выглядишь смертельно уставшим! – сообщил брату Джон в своей грубовато-отрывистой манере. – Присядь, я пока налью тебе вина!

Карлайон опустился в кресло у камина, вытянув к огню ноги в сапогах.

– Я действительно устал, – признался он. – Надеюсь, никогда в жизни мне больше не придется присутствовать при такой кончине. Но мы благополучно выпутаемся из этой истории, если только Хитчен не позволит своему подобострастию бежать впереди себя.

Джон, протянув брату бокал вина, заметил:

– Я тоже не сомневаюсь, что для нас все закончится благополучно, однако дело в том, что мы не должны были попадать в неприятности изначально! Я постоянно твержу тебе одно и то же, Нед: ты чересчур снисходителен к Нику! В мальчишке нет ни капли порочности, но он слишком уж неуправляем. Совсем недавно я говорил и готов повторить еще раз: он создает проблемы, а потом бежит к тебе, чтобы ты спас его от беды.

– Слава богу, что Никки бежит именно ко мне! – заметил Карлайон.

– Да, все это очень хорошо, но почему ты благословляешь его на похищение медведей и…

– Мой дорогой Джон, каким это образом я мог благословить Никки на подобную выходку? – запротестовал Карлайон.

– Не надо понимать меня буквально, однако я прекрасно знаю, как если бы сам присутствовал при вашем разговоре, что ты даже не сказал ему, насколько дурно он поступил!

– Он и сам все знает, так что мне необязательно говорить ему об этом.

– Никки заслуживает того, чтобы ему задали головомойку!

– Полагаю, ты уже сделал это.

– Он не послушает меня так, как тебя.

– Никки мог бы прислушаться к тебе, если бы ты не был столь велеречив и праведен в своем негодовании.

Джон пожал плечами, но предпочел промолчать. Через несколько минут он заговорил вновь, однако уже на другую тему:

– Кто эта женщина, которую ты выдал замуж за Шевиота?

– Она – дочь Тома Рочдейла из Фелденхолла.

– Ах, вот оно что! Боже милосердный, теперь мне понятно, как она стала гувернанткой! Бедняжка! И что же с ней будет?

– Видишь ли, я пока еще не знаю, в каком состоянии пребывают дела Шевиота, но, полагаю, кое-что еще можно спасти. Он составил завещание в ее пользу.

– Составил завещание в ее пользу? – не веря своим ушам, переспросил Джон. – Нед, это ты так пожелал или он сам?

– Разумеется, я.

– Что ж, – с сомнением протянул Джон, – она, пожалуй, может рассчитывать на какую-то компенсацию, поскольку идея о том, что ты будешь выплачивать деньги из своего кармана, мне никогда не нравилась. Но разве не должно поместье перейти к кому-либо из ближайших родственников?

– К старине Бедлингтону, например, – сказал Карлайон.

– Хотя бы. В конце концов, он – его дядя.

– Однако я не хочу, чтобы старина Бедлингтон поселился в двух шагах от меня, – заметил Карлайон.

– Да уж, приятное соседство, нечего сказать! – согласился Джон, на которого рассудительные слова брата произвели неизгладимое впечатление. – Но я уверен, он постарается поднять шум до небес.

– Не думаю. Он ведь никогда не питал надежды на то, что поместье достанется ему.

– Однако Бедлингтон набросится на тебя, как только узнает о случившемся, – мрачно предрек Джон. – Можешь быть уверен, он еще и обвинит тебя во всем. Он, пожалуй, единственный из пока живых родственников Евстасия, кто питал к нему теплые чувства… Правда, если бы он знал то, что известно нам, наверняка не потакал бы племяннику во всем!

– Полагаю, собственный сын так и не стал для него источником радости и удовлетворения, – зевнув, обронил Карлайон.

– Скорее уж, источником непомерных расходов, но я никогда не слышал о том, чтобы Френсис Шевиот был таким же шалопаем, как и его кузен! Хотя, если он и дальше будет продолжать в том же духе, то непременно разорит Бедлингтона. Мне говорили, что на прошлой неделе он просадил в «Олмаксе» пять тысяч, и, смею предположить, это еще не конец. Я бы, пожалуй, даже пожалел Бедлингтона, не будь он таким старым дураком. – Джон коротко рассмеялся. – Он замешан в той неприглядной истории, что стряслась в Конной гвардии[9 - Конная гвардия – Королевский конногвардейский полк. Здесь: здание, в котором расположены некоторые отделы военного министерства.]. – Карлайон небрежно приподнял брови, выражая ленивый интерес. – О, утечка сведений! Но не из моего департамента, слава богу! Впрочем, это случается постоянно. Шпионы Бонапарта хорошо знают свое дело.

– То-то мне показалось, что ты излишне мрачен. Дело настолько серьезное?

– Достаточно, но они молчат как рыбы. Разумеется, слухи все равно доходят – да и чего можно ожидать, когда такие старые олухи, как Бедлингтон, суют нос в государственные дела? Там полно подобных ему деятелей, которые просто не умеют держать язык за зубами. Нет, они, конечно, не собираются выбалтывать секреты первому встречному, но при этом ужасно невоздержанны! Вот почему на сей раз Веллингтон[10 - Артур Уэлсли, 1-й герцог Веллингтон (1769–1852) – британский полководец и политический деятель. Участник Наполеоновских войн, победитель Наполеона Бонапарта в битве при Ватерлоо 18 июня 1815 года. Премьер-министр Великобритании в 1828–1830 и в 1834 годах.] хранит полное молчание насчет своих планов. Но судя по тому, что Батхерст[11 - Батхерст Бенджамин (1784–1809?) – британский дипломат, пропавший без вести в Германии во время Наполеоновских войн.] сказал Доктору[12 - Доктор – очевидно, личный лечащий врач короля Англии Георга III, страдавшего умственным расстройством.], за этим кроется нечто большее, чем болтливость. Ты только не рассказывай никому, Нед, однако пропал один важный меморандум, и от этого они все там пребывают в панике. Судя по тому, что мне удалось узнать, он как-то связан с весенней кампанией его светлости и существует всего в двух экземплярах. Можешь представить себе: Бонапарт готов отдать что угодно, лишь бы хоть одним глазком взглянуть на него и понять, что задумал Веллингтон, направится ли он вновь маршем на Мадрид или нанесет удар в другом месте!

– Ого! И ты говоришь, меморандум был похищен?

– Нет, я не возьмусь утверждать этого, зато мне известно, что он пропал. Однако же в Конной гвардии царит такая неразбериха, что его, скорее всего, сунули по ошибке в какую-то другую папку или что-то в этом роде.

– А ты – суровый судья! – с некоторым изумлением заметил Карлайон.

– Знаешь, на моем месте Торренс[13 - Торренс Роберт (1780–1864) – полковник британской армии, получивший бо?льшую известность в качестве политэкономиста.] сказал бы то же самое, потому что Принни[14 -

Принни – прозвище принца-регента, будущего короля Англии Георга IV (1762–1830).] насовал слишком много своих сторонников в Конную гвардию, причем таких подлецов еще поискать! Злоупотребление служебным положением – и это еще мягко сказано!

– Ага, ты снова намекаешь на Бедлингтона!

– Да, на него и кое-кого еще. Лорд Бедлингтон! – воскликнул Джон с нескрываемым презрением.

– Блистательная военная карьера, – пробормотал Карлайон.

– Блистательный военный вздор! – фыркнул Джон. – Адъютант регента! Сводник регента – вот так будет правильнее! Впрочем, довольно! Что проку вспоминать об этом? Как ты думаешь, тебе удастся вывести Ника из-под удара?

– Да. Хотя Евстасий наверняка постарался бы упрятать его за решетку, если бы мог.

– Что за вздорный малый! – сказал Джон, без особой, впрочем, злобы. – Хотел бы я знать, за что он так невзлюбил Никки?

– Похоже, сегодня вечером Евстасий обошелся с ним довольно-таки грубо, – заметил Карлайон. – Но он намеревался отомстить не столько самому Никки, сколько мне через него. К счастью, Гринлоу отослал сиделку сразу же, едва Евстасий заговорил. Так что особого вреда не случилось.

– Ага! Значит, с тобой там был Гринлоу, верно? Да уж, от этого старого черта почтения не дождешься, зато он надежен, как скала! Я бы много отдал, чтобы узнать, что подумал доктор о твоей сегодняшней выходке!

Карлайон, улыбнувшись, ответил:

– Да, я злоупотребил его хорошим отношением ко мне, и он принялся вспоминать, как снимал меня с церковной колокольни или вытаскивал дробинку из твоей ноги, Джон, в тот раз, когда мы стянули одно из охотничьих ружей отца и я так славно подстрелил тебя – помнишь? Он чуть было не прочел мне такую же суровую нотацию, как и та, которую почти наверняка сегодня от тебя выслушал Ник.

– Нахальный старый плут! – улыбнулся Джон. – Жаль, что он не сделал этого. Но, Нед! Завещание! С ним все в порядке? Его нельзя будет оспорить?

– Полагаю, оно вполне законно. Я, во всяком случае, оспаривать его не намерен.

– Да не ты, конечно! Но ведь Бедлингтон – следующий ближайший родственник Евстасия, и мне пришло в голову, что он может попытаться оспорить завещание под этим предлогом. Поскольку Евстасий сочетался браком…

– Ты кое-что забываешь. По условиям первоначального соглашения, при отсутствии завещания, составленного Евстасием, поместье переходит ко мне. Так что признание завещания незаконным Бедлингтону ничем не поможет.

– А ведь и правда! Ты намерен назначить душеприказчика?

– Да, самого себя и Финсбери.

– Это ты хорошо придумал – привлечь к делу стряпчего, – с одобрением заявил Джон. – Но, должен сказать, я предпочел бы, чтобы ты устранился от этого!

– Так оно и случится, правда, немного погодя, – пообещал ему Карлайон, отставляя опустевший бокал и поднимаясь на ноги.

– Полагаю, теперь тебе предстоит еще и заботиться о вдове!

– Чепуха! Как только завещание будет утверждено, она, скорее всего, продаст поместье и, надеюсь, сможет благополучно существовать на проценты.

– Оно дурно управлялось с тех самых пор, как Евстасий стал совершеннолетним, посему ей будет трудно найти покупателя, – пессимистически заметил Джон. – Ставлю десять против одного, поместье обложено такими обязательствами, что бедная девочка может запросто оказаться в еще худшем положении, чем раньше. Ты не знаешь, он, случаем, не угодил ли, кроме прочего, в лапы к ростовщикам?

– Нет, не знаю, однако считаю это вполне вероятным. Его долги должны быть уплачены, разумеется.

– Только не тобой! – резко бросил Джон.

– Посмотрим. Сколько ты пробудешь с нами?

– Завтра мне надо быть в Лондоне, но я вернусь, естественно, учитывая обстоятельства.

– В этом нет необходимости.

– Не сомневаюсь, ты прекрасно справишься и без меня! – с улыбкой заявил брату Джон. – Однако этому юному бездельнику предстоит давать показания на предварительном расследовании, и я, само собой, не могу остаться в стороне в такой момент.

Карлайон, кивнув, ответил:

– Как тебе будет угодно. Погаси свечи, когда надумаешь ложиться: слугам я сказал, что мы не нуждаемся в их помощи.

– Я еще должен закончить одно письмо. Спокойной ночи, дружище!

– Спокойной ночи. – Карлайон взял канделябр, стоявший на одном из столов, и направился к двери.

Джон вновь устроился за письменным столом, но вдруг поднял голову.

– Не знаю, стоит ли удивляться необузданности и манерам Никки! – сказал он. – От твоего выстрела у меня на ноге до сих пор остались шрамы!

Карлайон рассмеялся и вышел, закрыв за собой дверь. Еще несколько мгновений Джон глядел ему вслед со слабой улыбкой на губах, а потом вздохнул, покачал головой и вернулся к своей корреспонденции.

Миссис Шевиот проснулась поздно утром. Девушку разбудила служанка, которая принесла ей чашку горячего шоколада и сообщила, что завтрак будет подан в гостиной у подножия лестницы. Поставив на умывальный столик медный кувшин с горячей водой и убедившись, что для совершения туалета мадам не требуется помощь, она удалилась.

Элинор села на постели, с наслаждением потягивая напиток и спрашивая себя, какие же невероятные события минувшего дня существовали только в ее воображении. Присутствие девушки в этом уютном доме, очевидно, означало, что, по крайней мере, некоторые из них произошли на самом деле. Она не смогла удержаться, чтобы не сравнить свое нынешнее положение с тем, что наверняка ожидало бы ее у миссис Мейклсфилд, и не стала лукавить с собой, признавшись в наслаждении разительным контрастом. Наконец девушка встала с кровати и подошла к окну. Из него открывался вид на английский сад, в котором едва зацвели подснежники, и парк, раскинувшийся чуть дальше, за его пределами. Совершенно очевидно, лорд Карлайон был мужчиной влиятельным и богатым, поэтому унылая обстановка дома Евстасия Шевиота выглядела еще более убогой по сравнению с неброской элегантностью его собственного жилища.

Элинор надела скромное платье с круглой юбкой и, набросив на плечи шотландскую шаль с набивным рисунком, сошла вниз. Оказавшись в холле, девушка на мгновение заколебалась, не зная, в какую сторону направиться, но тут из двери в задней части особняка показался дворецкий, который приветствовал ее вежливым поклоном и провел в уютную утреннюю гостиную, где у камина ее ожидали хозяин с обоими своими братьями.

Карлайон сразу же подошел к миссис Шевиот, чтобы поцеловать ей руку.

– Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо отдохнули, мадам?

– Да, очень, благодарю вас. Кажется, за всю ночь я ни разу не пошевелилась. – Улыбнувшись, она поклонилась двум другим мужчинам. – Боюсь, что заставила вас ждать.

– Нет, ничего подобного. Присаживайтесь, прошу вас. Сейчас принесут кофе.

Элинор заняла свое место за столом, испытывая неловкость и смущение, и была рада присутствию дворецкого в комнате, отчего разговор шел лишь на самые общие темы. Пока Карлайон обменивался с Джоном предположениями относительно того, какой сегодня будет погода, девушка исподтишка наблюдала за ним. При свете дня он оказался таким же респектабельным, каким она его себе и представляла. При том, что назвать его писаным красавцем было нельзя, черты лица мужчины были правильными, осанка – прямой, а плечи, обтянутые сюртуком из тончайшей

шерсти, поражали шириной. Он был одет изящно, но строго и, хотя предпочитал бриджи и высокие сапоги панталонам с ботфортами, которые обычно носили городские щеголи, в его внешности не было ничего от затрапезного деревенского эсквайра[15 - Эсквайр – здесь: в Англии и США должностной титул для мирового судьи, некоторых должностных лиц, адвокатов. (Прим. ред.)].

Его брат Джон отличался той же опрятной аккуратностью; а вот сорочка с высоким воротником, в которую вырядился Никки, и его шейный платок, завязанный сложным узлом, сразу же подсказали опытному взгляду Элинор, что юноша пытается выглядеть как настоящий денди. Вскоре стало очевидно, что до ее появления они обсуждали именно наряд Никки, потому что при первой же возможности он упрямо заявил:

– Не понимаю, почему я должен носить траур по Евстасию. Я имею в виду, что, если подумать…

– Я не сказал, будто ты должен облачиться в траур, – прервал его Джон. – Но вот та жилетка, которую ты надел, – нечто совершенно несообразное!

– Позволь мне сообщить тебе, – с негодованием заявил Никки, – что такие вот жилеты – последний писк моды в Оксфорде!

– Очень может быть, но ты, к стыду твоему, сейчас не в Оксфорде, так что с твоей стороны будет верхом неприличия расхаживать по окрестностям в темно-красном полосатом жилете, когда тело нашего кузена еще не остыло.

– Нед, ты тоже так думаешь? – поинтересовался Никки, поворачиваясь к Карлайону.

– Да, как и в любое другое время тоже, – бессердечно отозвался его наставник.

Никки, угомонившись, пробормотал под нос нечто нелестное о старомодных ретроградах и наложил себе полную тарелку жареной говяжьей вырезки. Карлайон подал знак дворецкому оставить их наедине, а когда тот исполнил приказание, с легкой улыбкой повернулся к Элинор и сказал:

– Что ж, миссис Шевиот, теперь самое время подумать о том, что делать дальше.

– Прошу вас, не называйте меня этим именем! – заявила девушка.

– Боюсь, вам придется привыкнуть к тому, что вас будут называть именно так, – ответил лорд.

Элинор отложила в сторону гренок с маслом, который уже собиралась поднести ко рту.

– Милорд, вы действительно выдали меня замуж за этого человека? – требовательно спросила она.

– Нет, конечно: это было не в моей власти. Вас обвенчал викарий местного прихода.

– Я говорю не о том! Вы прекрасно понимаете, что это – ваших рук дело! Но я надеялась, все лишь приснилось мне! О боже, что за нелепая история? И как я могла впутаться в нее по собственной воле?

– Вы согласились, чтобы сделать мне одолжение, – успокоил ее Карлайон.

– Ничуть не бывало. Сделать вам одолжение! Когда вы почти похитили меня!

– Похитил вас?! – воскликнул Джон. – Нет-нет, что вы, он никогда бы не сделал ничего подобного! Нед, ты ведь не настолько сошел с ума?

– Разумеется, нет. В поместье Хайнунз вы оказались благодаря случаю, миссис Шевиот, и если я позволил себе переубедить вас…

– Это вы так говорите, но из опыта общения с вами, милорд, я могу сообщить: ничуть не удивлюсь тому, что ловушка была подстроена мне заранее! Слуга спросил у меня, не я ли приехала по объявлению! Или вы хотите сказать мне, что и в самом деле искали супругу для своего кузена таким способом, через газету?

– Да, именно так, – отозвался Карлайон. – В колонке для объявлений «Таймс». Там часто встречаются подобные сообщения.

Она молча уставилась на него, онемев от изумления. Джон заметил:

– Это действительно так. Но, признаюсь вам, на мой взгляд, подобные вещи – верх безнравственности. Одному богу известно, что за особа могла прикатить в Хайнунз! Однако все вышло как нельзя лучше.

Элинор обратила свой взгляд на молодого человека. У нее были прекрасные глаза, особенно когда в них полыхало пламя гнева.

– Быть может, для вас все действительно вышло как нельзя лучше, сэр, – провозгласила она, – но как быть с той безобразной ситуацией, в которой оказалась я? В глазах окружающих я лишилась последнего уважения!

– На сей счет вы можете быть совершенно спокойны! – сказал Карлайон. – Я уже пустил слух, что вы давно помолвлены с моим кузеном, хотя и тайно, разумеется.

– Нет, это уже переходит все границы! – вскричала Элинор. – Я безо всяких угрызений совести заявляю вам, милорд: ничто на свете не заставило бы меня согласиться на брак со столь отвратительным типом, как ваш кузен!

– Такое отношение вполне простительно, – согласился Карлайон.

Она едва не поперхнулась глотком кофе.

– Чувства, которые испытывает миссис Шевиот, можно понять, – с упреком заявил Джон. – Уверен, они никому не покажутся удивительными.

– Да, но Евстасий мертв! – возразил Никки. – Чего же теперь возмущаться! Клянусь богом, мадам, если подумать, вы ведь уже вдова!

– Однако я не желаю быть вдовой! – провозгласила Элинор.

– Боюсь, слишком поздно что-либо менять, – сказал Карлайон.

– Кроме того, если бы вы действительно были знакомы с моим кузеном, то сами захотели бы овдоветь, – заверил девушку Никки.

– Помолчи, Ник! – попросил его Карлайон.

Элинор решительно закусила губу.

– Вот так-то лучше, – подбодрил ее Карлайон. – Мне и впрямь понятны ваши чувства, но горевать о разлитом молоке бессмысленно. Сделанного не воротишь. Более того, я не думаю, что последствия вашего замужества окажутся настолько неприятными, как вы полагаете.

– Да, можете не сомневаться, мы постараемся сделать все от нас зависящее, чтобы они таковыми не оказались, – сказал Джон. – Некоторой неловкости, разумеется, не избежать, однако покровительство моего брата избавит вас от любых злонамеренных сплетен. Если мы примем вас с подобающей учтивостью, то тем самым не дадим остальным пищи для скандала.

Девушка, вздохнув, ответила:

– Разумеется, я понимаю, что сделанного не воротишь. Так мне и надо, потому что с самого начала я знала, что поступаю неправильно. Однако я вовсе не намеревалась надоедать вам бессмысленными просьбами! Полагаю, и вдо?вой гувернанткой я могу быть с таким же успехом, как незамужней.

– Вне всякого сомнения, но, как мне представляется, вам не будет нужды далее заниматься тем ремеслом, которое наверняка кажется вам неприятным и неподходящим, – сказал Карлайон.

Она, метнув на него быстрый взгляд, ответила:

– Нет-нет, я ведь уже говорила вам, милорд, что не стану вашей пансионеркой, и в этом вы не переубедите меня!

– В том нет никакой необходимости. Мой кузен завещал вам всю свою собственность.

– Что?! – вскричала она, побледнев. – Боже милостивый, неужели вы говорите серьезно?

– Разумеется.

– Но я не могу… Это было бы с моей стороны крайне… – запинаясь, пробормотала Элинор.

– Кажется, вы полагаете, будто за одну ночь стали богатой женщиной? – осведомился Карлайон. – Это было бы прекрасно, однако, боюсь, противоречит истине. Скорее всего, вам предстоит обнаружить, что вы взяли на себя бог знает сколько долгов.

Вдова тщетно пыталась найти слова, дабы выразить обуревавшие ее чувства.

– Господи, ну конечно! – с энтузиазмом вскричал Никки. – У Евстасия вечно не было ни гроша за душой, и, как я полагаю, он крепко сидел на крючке у стервятников-ростовщиков!

– И я, – сказала Элинор, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрожал, – стала счастливой наследницей этих долгов?

– Нет, что вы! –

ответил Джон. – Они будут выплачены за счет доходов от поместья, разумеется! К счастью, он не мог взять закладную на землю – не то чтобы вы много получили за нее, если решите продать, потому что после того, как мой брат перестал управлять ею, все пришло в упадок и запустение!

– Какая очаровательная перспектива! – с убийственной иронией заявила Элинор. – На меня свалилось пребывающее в запустении поместье и куча непонятных долгов. Вдобавок я еще и овдовела до того, как успела побыть женой, – самая нелепая история, о которой я когда-нибудь слышала!

– Думаю, все далеко не так плохо! – поспешил успокоить девушку Карлайон. – Когда дело закончится, я надеюсь, что у вас появится некоторый материальный достаток.

– Я тоже очень на это надеюсь, милорд, потому что начинаю думать, что я его заработала! – парировала Элинор.

– Вот теперь вы заговорили как здравомыслящая женщина, – сказал он. – Быть может, хотите, чтобы я дал вам несколько советов относительно того, как вам следует вести себя далее?

Она, немного растерянно взглянув на лорда, спросила:

– Разве мне так уж необходимо вступать в права наследования?

– Положительно необходимо.

– Но если я возьму и просто исчезну, чего мне, признаться, очень хочется…

– Я уверен, вы не настолько слабы духом, чтобы отступить и сдаться на этом этапе.

Элинор приняла его комплимент и через несколько мгновений покорно поинтересовалась:

– Итак, что я должна делать?

– Я уже думал об этом, полагаю, самым естественным для вас будет поселиться в Хайнунз, – ответил он.

– В Хайнунз! О нет, только не это! – встревоженно заявила она.

– А почему нет, собственно говоря?

– Это было бы чересчур самонадеянно и бесцеремонно с моей стороны!

– Самонадеянно и бесцеремонно поселиться в доме собственного супруга?

– Как вы можете так говорить? Обстоятельства…

– Именно обстоятельства случившегося мы все и намерены скрыть. Вам же не следует оставаться под моей крышей, это будет выглядеть неприлично, поскольку я – холостяк.

– У меня нет ни малейшего желания оставаться здесь!

– В таком случае нет смысла и далее обсуждать это. Вы можете, полностью соблюдая приличия, поселиться у какой-нибудь вашей родственницы, но ведь вам придется заниматься делами, а поскольку они требуют и моего присутствия, то было бы куда лучше, если б вы находились в пределах досягаемости от этого места.

– Ни за что на свете я не обращусь к своим родственникам в столь щекотливой ситуации! – провозгласила Элинор и содрогнулась.

– В таком случае, похоже, у вас просто нет выбора.

– Но как я буду жить там? – спросила она. – Я нисколько не сомневаюсь, что особняк зарос пылью и паутиной и там наверняка много крыс и тараканов, потому что вчера я увидела достаточно, чтобы понять: дом пребывает в ужасающем небрежении!

– Именно так, и это одна из причин, по которой я и хочу, чтобы вы поселились там.

Вдова от возмущения едва не поперхнулась, набрав полную грудь воздуха.

– Неужели, милорд? – спросила она. – Мне самой следовало бы догадаться, что вы скажете нечто столь гадкое!

– Я не сказал ничего плохого. Если мы собираемся с выгодой сбыть с рук Хайнунз, его следует привести в некое подобие порядка. Я постараюсь сделать все возможное с землей, но придать дому божеский вид у меня не получится. А вот вы вполне способны этим заняться. Мало того, что вы сделаете одолжение мне, так еще и у вас самой появится занятие, что сможет развеять мысли о неприятностях, которые, как вы воображаете, уже сгущаются над вашей головой.

– Да уж, я действительно должна стремиться сделать вам одолжение, – срывающимся от возмущения голосом воскликнула Элинор.

– Благодарю вас, вы очень добры! – с потрясающей невозмутимостью отозвался лорд.

Никки, не удержавшись, прыснул от смеха, а потом одарил Элинор широкой улыбкой.

– О, я прошу прощения, – вступил юноша в разговор, – но, имейте в виду, спорить с Недом бесполезно, потому что он всегда знает, как лучше! Он – гений рассудительности! И вот что я вам еще скажу! Если вы действительно обнаружите, что в Хайнунз водятся крысы, я приеду к вам со своей собакой и мы устроим на них славную охоту!

– Никки, прошу тебя, придержи язык! – взмолился Джон. – Знаете, мадам, в словах моего старшего брата есть смысл. Поместье нельзя оставить необитаемым, там должен быть кто-то, присматривающий за ним, и я не знаю никого, кто подходил бы для этого лучше вас.

– Но слуги! – запротестовала она. – Что они подумают, когда я вдруг свалюсь к ним как снег на голову?

– Насколько мне известно, в последнее время Евстасий держал при себе только Барроу с женой, – сказал Карлайон. – Вот, кстати: было бы неплохо, если бы вы наняли пару девушек для работы по дому. А вот тревожиться решительно не из-за чего: Барроу прожил в Хайнунз много лет, посему в силу необходимости знаком со многими обстоятельствами, что повлекли церемонию, в которой вы вчера принимали участие. Он был очень сильно привязан к моей тетке, поэтому и остался с моим кузеном. Ни он, ни его жена не должны доставить вам ни малейших хлопот или неудобств. Но, боюсь, вы обнаружите, что на роль дворецкого он не слишком подходит: раньше Барроу был всего лишь грумом и перешел в дом только потому, что никто из слуг не пожелал там остаться.

– Знаешь, Нед, по-моему, миссис Шевиот нужна какая-нибудь респектабельная женщина, которая бы составила ей компанию в поместье, – предложил Джон.

– Разумеется, она ей нужна, и я сам подберу для нее кого-нибудь.

– Если мне понадобится респектабельная женщина, которая согласится жить со мной в этом ужасном доме, то я попрошу свою старую гувернантку составить мне компанию! – заявила Элинор.

– Прекрасное предложение. Дайте мне ее адрес, и я немедленно отправлю ей письмо, – сказал Карлайон.

Элинор, у которой уже не осталось сил возмущаться, смиренно ответила, что сама напишет мисс Бекклз.

– И не думайте, пожалуйста, будто вам там будет одиноко, – приободрил девушку Никки. – Мы непременно станем навещать вас.

Поблагодарив его, она вновь обратила взор на Карлайона.

– А как же быть с миссис Мейклсфилд? – поинтересовалась Элинор.

– С нашей стороны это чрезвычайно невежливо, но я склонен полагать, что окажется лучше, если мы позволим себе забыть о миссис Мейклсфилд, не вдаваясь в объяснения, которые иначе как затруднительными назвать нельзя, – ответил Карлайон.

Немного поразмыслив, девушка вынуждена была согласиться с ним.

Глава 6

Вскоре после полудня лорд Карлайон повез в поместье Хайнунз смирившуюся, но отнюдь не умиротворенную миссис Шевиот. Они, неторопливо собравшись, степенно отправились туда в карете его светлости, и милорд взялся скрасить утомительную скуку размеренной езды тем, что показывал своей спутнице различные местные достопримечательности, леса, холмы и долины, которые, по его словам, вскоре покроются нежными пролесками и колокольчиками. Миссис Шевиот отвечала ему с холодной вежливостью, не более того, не пытаясь даже сменить тему.

– Здешний пейзаж не слишком впечатляет, – сказал Карлайон, – а вот в окрестностях Хайнунз встречаются очень красивые места, и я вам их непременно покажу.

– В самом деле? – осведомилась она.

– Разумеется – когда вы стряхнете

с себя уныние и меланхолию.

– Я вовсе не предаюсь унынию и меланхолии, – едко ответила Элинор. – Вы втравили меня в такую историю, милорд, что мне стоит лишь посочувствовать! Как можно ожидать, чтобы я пребывала в приподнятом расположении духа? Вы начисто лишены тонкой душевной организации, сэр!

– Боюсь, это действительно так, – совершенно серьезно ответил Карлайон. – Мне часто доводилось слышать подобные обвинения, и я считаю их справедливыми.

Повернув голову, девушка взглянула на него с легким любопытством.

– И кто же вас обвинял, сэр, если мне позволено будет узнать? – с подозрением осведомилась она.

– Мои сестры, когда я не мог разделить их чувства в некоторых случаях.

– Вот как! Но из вашего рассказа я заключила, что все ваши братья и сестры обожают вас.

Он, улыбнувшись, ответил:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=22044320&lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

1

Стол-сороконожка появился в Англии в конце XVI века. Откидная доска в нем поддерживалась П-образными ножками, выдвигающимися из-под столешницы. (Здесь и далее прим. пер., если не указано иное.)

2

Роуленд Хилл (1795–1879) – английский администратор, изобретатель.

3

Имеется в виду Пиренейский полуостров.

4

Сидмут, виконт Генри Аддингтон, лорд Сидмут (1757–1844) – английский государственный деятель.

5

Заповедное имущество – имущество, ограниченное в порядке наследования или отчуждения.

6

Раскупорить бутылку (жарг.) – разбить нос, пустить кровь.

7

Коронер – следователь (в Англии), производящий дознание в случае скоропостижной или насильственной смерти.

8

Канифас – легкая хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения для занавесок, покрывал и портьер.

9

Конная гвардия – Королевский конногвардейский полк. Здесь: здание, в котором расположены некоторые отделы военного министерства.

10

Артур Уэлсли, 1-й герцог Веллингтон (1769–1852) – британский полководец и политический деятель. Участник Наполеоновских войн, победитель Наполеона Бонапарта в битве при Ватерлоо 18 июня 1815 года. Премьер-министр Великобритании в 1828–1830 и в 1834 годах.

11

Батхерст Бенджамин (1784–1809?) – британский дипломат, пропавший без вести в Германии во время Наполеоновских войн.

12

Доктор – очевидно, личный лечащий врач короля Англии Георга III, страдавшего умственным расстройством.

13

Торренс Роберт (1780–1864) – полковник британской армии, получивший бо?льшую известность в качестве политэкономиста.

14

Принни – прозвище принца-регента, будущего короля Англии Георга IV (1762–1830).

15

Эсквайр – здесь: в Англии и США должностной титул для мирового судьи, некоторых должностных лиц, адвокатов. (Прим. ред.)