Третий рейх на наркотиках читать онлайн - Норман Олер

Третий рейх на наркотиках

Норман Олер

Книга-разоблачение

Сенсационная книга-разоблачение Нормана Олера посвящена теме, которую до сих пор стыдливо обходили стороной историки, – тотальной наркотизации Третьего рейха. Между тем германский вермахт стал первой армией в мире, которая в массовом порядке подсела на синтетический наркотик – первитин* (торговая марка метамфетамина). Детище военного физиолога Отто Ф. Ранке, который сам был первитиновым наркоманом, употребляли почти поголовно во всех родах войск – от кригсмарине до люфтваффе, от рядового до генерала.

При этом наркотики вовсе не были привилегией военных – с началом Второй мировой, когда кофе стал большим дефицитом, за завтраком почти каждого немца его, в качестве взбадривающего средства, заменял амфетамин. Страна фактически погрузилась в наркотический дурман.

На вершине «наркотической пирамиды» находились заправилы Третьего рейха: Гитлер, Гиммлер, Геринг и другие были законченными наркоманами. В «меню» «Пациента А», например, входило свыше восьмидесяти самых разных гормонных препаратов, стероидов и лекарств.

* Первитин (метамфетамин), героин, кокаин включены в списки наркотических средств, оборот которых в Российской Федерации запрещен или ограничен.

Норман Олер

Третий рейх на наркотиках

Политическая система, обреченная на гибель, делает все для того, чтобы ускорить эту гибель.

    Жан-Поль Сартр

* * *

Norman Ohler

Der Totale Rausch

Originally published in the German language as «Der totale Rausch. Drogen im Dritten Reich» by Norman Ohler.

Copyright © 2015, Verlag Kiepenheuer & Witsch GmbH & Co. KG, Cologne / Germany.

© Originally published in the German language as «Der totale Rausch. Drogen im Dritten Reich» by Norman Ohler.

© Перевод на русский язык. Г.В. Сахацкий, 2016.

© Издание, оформление ООО «Издательство „Эксмо“», 2015

Фотография на 1-й стороне обложки:

© Jonathan Kirn / Corbis via Getty Images / Gettyimages.ru

Все права защищены, Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Инструкция по применению

Вместо предисловия

На материалы, которые легли в основу этой книги, я наткнулся в Кобленце, в тишине залов Федерального архива, расположившегося в мрачном бетонном здании 80-х годов XX века. С тех пор откровения Тео Морелля, личного врача Гитлера, не давали мне покоя. То и дело перелистывал я ежедневник Морелля с загадочными записями, касающимися «Пациента А», с трудом стараясь с помощью лупы прочитать слова, написанные чрезвычайно неразборчивым почерком. Страницы были испещрены сокращениями вроде «Inj.w.i.» или просто «х». Постепенно картина прояснялась: ежедневные инъекции, необычные субстанции, постоянно возрастающие дозы.

Симптомы болезни

Все без исключения аспекты, касающиеся истории национал-социализма, сегодня освещены самым подробным образом. В нашей историографии не осталось белых пятен. Тема рассмотрена со всех сторон и со всех точек зрения. Германский вермахт изучен лучше, нежели любая другая армия в истории человечества. Действительно, казалось бы, не осталось ничего, что нам было бы неизвестно об этой эпохе. Однако некоторые сферы деятельности в Третьем рейхе до сих пор покрыты тайной, а любая попытка проникнуть за ее завесу требует определенных усилий. Поэтому известно нам далеко не все.

Диагноз

Об употреблении наркотиков в Третьем рейхе известно на удивление мало – не только широкому читателю, но и профессиональным историкам. Существует ряд научных исследований и публицистических статей, но целостная картина до сих пор отсутствует[1 - За исключением прекрасной антологии: Pieper Werner. Nazis on Speed. Drogen im 3. Reich. Birkenau-L?hrbach, 2002.]. Нет сегодня и полного, подкрепленного фактами представления о том, какое влияние оказывали наркотические средства на события, происходившие в национал-социалистском государстве и на полях сражений Второй мировой войны. Тот, кто ничего не знает о роли наркотиков в Третьем рейхе, упускает из виду нечто важное.

То, что воздействию изменяющих сознание веществ на события самой мрачной главы истории Германии до сих пор уделялось мало внимания, связано с национал-социалистской концепцией «борьбы с наркотическими веществами», предусматривавшей тотальный контроль над использованием наркотических средств и полный их запрет. Поскольку всеобъемлющие исследования в научной среде пока что не появились, те, кто предпринимает попытку обратиться к этой теме, вынуждены отказываться от трезвого научного подхода к экономике и общественному сознанию, а также от здравого осмысления истории. Им остается копаться в пучине теневой экономики, фальсификаций, криминалитета и дилетантизма.

Тем не менее с помощью имеющихся в нашем распоряжении материалов мы можем попытаться представить реальное положение вещей, проливающее свет на структурные отношения (вместо застывших тезисов, которые были бы несправедливы по отношению к жестокой исторической реальности) и способное дать пищу для детального исследования исторических фактов[2 - Jens Walter. Statt einer Literaturgeschichte. M?nchen, 2001. S. 11 ff.].

Состав и дозировка

В книге «Всепоглощающий дурман» речь идет о кровавых массовых убийцах и послушном народе, которому предстояло очиститься от расовых и прочих дефектов посредством подкожных инъекций. Дело даже не в чистоте арийской крови, скорее требовалось быть немцем в химическом плане – что довольно токсично. Ибо, когда идеология оказывалась недостаточно эффективной, на помощь, вопреки всем запретам, приходили фармакологические средства, использовавшиеся и низами, и верхами общества. Гитлер возглавил движение и в этом отношении – и даже армия во время своих завоевательных походов снабжалась метамфетамином (который известен сегодня как «кристаллический мет»). В своем отношении к наркотикам эти палачи проявили явное лицемерие, разоблачение которого представляет их поступки в новом свете. Будет сорвана маска, о существовании которой мы не подозревали.

Опасности, связанные с применением

При взгляде на описываемые события сквозь «наркотические очки» может возникнуть искушение придать данной проблеме слишком большое значение, что способно привести к появлению еще одного исторического мифа. Поэтому необходимо всегда помнить о том, что историография – это не только наука, но и, в той или иной степени, вымысел. В рамках этой дисциплины «научно-популярная литература» существовать просто не может, ибо факты в значительной мере подвержены внешнему влиянию со стороны различных толкований и интерпретаций. Когда трезво отдаешь себе отчет в том, что историография по теме включает в себя в лучшем случае художественную литературу, риск впасть в заблуждение гораздо ниже. В настоящей книге представлена нетрадиционная, в определенном смысле, искаженная перспектива, и есть надежда, что это искажение позволит увидеть некоторые факты в ином, более ярком свете. Это ни в коем случае не переписывание германской истории

– просто она рассказывается здесь более четко.

Побочные эффекты

Настоящая книга может вызывать побочные эффекты, но отнюдь не у всякого читателя. Часто и очень часто – интеллектуальное потрясение, иногда сопровождаемое тошнотой и болью в животе. Эта проблема не носит серьезного характера и, как правило, со временем разрешается сама собой. Время от времени – аллергическая реакция. Очень редко – тяжелое, длительное нарушение восприятия. В любом случае рекомендуется дочитать настоящую книгу до конца, дабы устранить данное нарушение.

Как хранить настоящую книгу?

В недоступном для детей месте. Срок хранения определяется в соответствии с уровнем научных исследований.

Часть I

Народный наркотик метамфетамин

(1933–1938)

Национал-социализм был токсичен в буквальном смысле слова. Он оставил миру химическое наследие: яд, от которого не так просто защититься и избавиться. Хотя нацисты позиционировали себя как общество безупречных людей и осуществляли жесткую политику, направленную против употребления наркотиков, подкреплявшуюся шумной пропагандой и драконовскими карательными мерами, именно при Гитлере приобрело широкую популярность особо эффективное, особо коварное наркотическое средство, вызывающее сильную зависимость. В 30-х годах это средство в виде пилюль под торговой маркой первитин совершенно легально продавалось в Германии, а впоследствии и на территории оккупированных стран Европы, во всех аптеках, и получило название «народный наркотик». Только в 1939 году его стали выдавать по рецептам, а в 1941 году наконец он стал подпадать под действие Имперского опиумного закона.

Сегодня основной ингредиент первитина, метамфетамин, запрещен во всем мире – либо его употребление строго регламентировано[3 - Медикаменты на основе метамфетамина все еще отпускаются по рецептам, например, в США (дезоксин, применяемый для лечения синдрома дефицита внимания при гиперактивности). Во всем мире оборот метамфетамина строго регламентирован, он редко прописывается, но «находится в обращении», поскольку служит основой для производства медикаментов. В Европе медикаменты на основе метамфетамина отсутствуют, имеются только его аналоги, такие как метилфенидат и декстроамфетамин.]. Тем не менее он является одним из наиболее излюбленных наркотиков современности. Число его потребителей приближается к ста миллионам, и эта тенденция возрастает. «Кристаллический мет», как его называют в средствах массовой информации, изготавливается в подпольных лабораториях химиками-любителями и в большинстве случаев содержит примеси. Кристаллическая форма так называемого «ужасного наркотика» – зачастую употребляемая в больших дозах и в большинстве случаев путем вдыхания – пользуется невероятной популярностью, в том числе и в Германии, где число его потребителей неуклонно растет. Стимулятор с чрезвычайно сильным, даже опасным эффектом находит применение в качестве клубного наркотика, используется для повышения работоспособности на производстве, в офисах, парламенте и университетах. Он прогоняет сон, заглушает голод и вызывает эйфорию – однако, особенно в современной лекарственной форме[4 - Метамфетамин как психоактивное вещество в чистом виде менее вреден, нежели производимый химиками-любителями в подпольных лабораториях кристаллический мет, поскольку тот содержит примеси бензина, электролита или антифриза.], причиняет серьезный вред здоровью и быстро формирует зависимость. Едва ли кому-нибудь сегодня известно о том, что он широко был распространен в Третьем рейхе.

Во все тяжкие: наркотическая кухня имперской столицы

Поиски следов в XXI веке. Под чистым, словно тщательно вымытым летним небом, простирающимся над фабриками, заводами и похожими, словно клоны, жилыми новостройками, я еду по S-бану в юго-восточном направлении, на окраину Берлина. Чтобы увидеть то, что осталось от фабрики «Теммлер-Верке», где когда-то производился первитин, я должен сойти в Адлерсхофе, который в наши дни называют «самым современным технопарком Германии». Стараясь держаться в стороне от кампуса, я пробираюсь через нейтральную полосу города мимо руин здания фабрики и пересекаю пустырь, усеянный битым кирпичом и ржавыми железками.

Фабрика «Теммлер-Верке» была основана в 1933 году. Годом позже, когда еврея Альберта Менделя, одного из совладельцев «Химической фабрики Темпельхоф», заставили продать за бесценок свою собственность, Теммлер приобрел его долю и быстро расширил производство. Это были хорошие времена для немецкой химической промышленности – по крайней мере для тех ее представителей, кто мог доказать свою расовую чистоту, – и особенно бурно развивалась фармацевтическая отрасль. Началась разработка принципиально новых средств, призванных утолять боль и отвлекать от забот, многие из которых успешно прошли лабораторные испытания и по сей день определяют пути развития фармакологии.

Между тем бывшее здание фармацевтической фабрики Теммлера в Берлине-Йоханнистале лежит в руинах. Ничто не напоминает о славном прошлом, когда здесь выпускались миллионы пилюль первитина в неделю. Здание офиса фирмы давно не используется – это «мертвая недвижимость». Я пересек пустой паркинг, продрался сквозь буйные заросли и перелез через стену, из которой все еще торчали приклеенные осколки стекла, защищавшие территорию фабрики от незваных гостей. Среди папоротника и кустов стоит старый деревянный «ведьмин пряничный домик» Теодора Теммлера, основателя фирмы. За густым ольховником высится кирпичное здание, тоже давно заброшенное. Я влезаю внутрь через разбитое окно и оказываюсь в длинном темном коридоре. Его пол и стены покрыты плесенью и источают затхлость. В конце коридора виднеется полуоткрытая дверь. Своей светло-зеленой окраской она резко контрастирует с тускло-серым фоном. Я открываю ее, и меня ослепляет поток дневного света, падающего справа через пустые глазницы двух окон в свинцовых рамах. Снаружи – сплошные заросли, внутри – абсолютная пустота. В углу лежит старый скворечник. Стены, с круглыми отдушинами под потолком, выложены частично разбитой кафельной плиткой.

Это бывшая лаборатория доктора Фрица Хаушильда, в 1937–1941 годах возглавлявшего фармацевтический отдел «Теммлер-Верке», который занимался поиском нового стимулятора, повышающего работоспособность. Это первая наркотическая кухня Третьего рейха. Здесь химики, вооруженные фарфоровыми тиглями, конденсаторами с торчащими из них трубками и стеклянными охладителями, создавали свои чудодейственные средства. Здесь хлопали крышки пузатых перегонных колб, из которых со свистом вырывались желто-красные струи горячего пара, шипели эмульсии, и рука в белой перчатке осуществляла настройки на перколяторе. В итоге появился метамфетамин – обладавший такими свойствами, что вымышленный химик Уолтер Уайт из американского телесериала «Во все тяжкие» сделал кристаллический мет символом нашей эпохи.

Выражение «пуститься во все тяжкие» можно истолковать следующим образом: «неожиданно изменить поведение и совершить нечто плохое». Весьма подходящее определение для периода 1933–1945 годов.

Прелюдия из XIX века: пранаркотики

Добровольная

зависимость – самое прекрасное состояние.

    Иоганн Вольфганг Гёте

Чтобы осознать историческое значение этого и других наркотиков для событий, происходивших в национал-социалистском государстве, мы должны совершить небольшой экскурс в прошлое. История развития современного общества точно так же связана с историей появления и распространения наркотических средств, как экономика связана с техническим прогрессом. Начало: в 1805 году в очаге классицизма городе Веймаре Гёте написал «Фауста». Там в стихотворной форме он сформулировал тезис, согласно которому своим происхождением человек обязан наркотикам: я изменяю свое сознание – следовательно, я существую. В то же самое время в менее блистательном вестфальском Падерборне помощник аптекаря Фридрих Вильгельм Зертюрнер выяснил, что ничто не притупляет боль так, как сгущенный сок мака сонного – опиум. С помощью поэзии Гёте хотел выяснить, что связывает мир воедино изнутри, – тогда как Зертюрнер стремился решить сложную тысячелетнюю проблему, которая имела по крайней мере не меньшее значение.

Гениальный 21-летний химик столкнулся с определенными трудностями: в зависимости от условий роста активное вещество в маке присутствует в самых различных концентрациях. То его горький сок утолял боль в недостаточной мере, то случалась передозировка, приводившая к отравлению. Проводя эксперименты исключительно на себе – как и Гёте, употреблявший в своем рабочем кабинете лауданум с высоким содержанием опия, – Зертюрнер сделал сенсационное открытие: ему удалось выделить морфин – алкалоид опиума. Он оказался своего рода фармакологическим Мефистофелем, превращавшим боль в удовольствие. Это стало поворотным пунктом не только в истории фармакологии, но и в истории вообще, одним из величайших событий начала XIX века. Отныне появилась возможность дозированно утолять боль, эту зловещую спутницу человечества, а то и вовсе устранять ее. Аптеки по всей Европе, где до сих пор фармацевты, исходя из самых лучших побуждений, готовили пилюли из растений, выращенных в их собственных садах, или из того, что приносили им травницы, в течение нескольких лет превратились в настоящие фабрики, на которых вырабатывались новые фармакологические стандарты[5 - Предшественниками этих предприятий были христианские монастыри, которые уже в Средние века в массовом порядке производили лекарственные средства и распространяли их в окрестных городах и деревнях. В Венеции (где в 1647 году открылась первая в Европе кофейня) с XIV века действовало производство химических и фармакологических препаратов.]. Морфин приносил не только облегчение страждущим, но и немалую прибыль его производителям.

В Дармштадте пионером этого движения выступил владелец аптеки «Ангел» Эмануэль Мерк. В 1827 году он начал продавать алкалоиды и другие лекарственные средства, сделав своей философией поддержание высокого качества препаратов. Так родилась не только процветающая и поныне фирма «Мерк», но и германская фармацевтическая индустрия. Когда в 1850 году изобрели шприц для инъекций, триумфальное шествие морфина было уже не остановить. Болеутоляющие препараты широко применялись во время Гражданской войны в США 1861–1865 годов и франко-прусской войны 1870–1871 годов. В скором времени морфин прочно вошел в обиход[6 - Dansauer Friedrich, Rieth Adolf. ?ber Morphinismus bei Kriegsbesch?digten. Berlin, 1931.]. Его воздействие на человеческий организм было чрезвычайно эффективным – как в позитивном, так и в негативном плане. Он облегчал боль даже при тяжелых ранениях, в результате чего раненые солдаты гораздо быстрее, нежели прежде, восстанавливали здоровье и возвращались в строй.

Благодаря морфину появилась возможность эффективно решать проблему боли, что благотворно сказывалось как на армии, так и на гражданском обществе. И рабочие, и аристократы получили доступ к мнимой панацее практически во всем мире – в Европе, Азии, Америке. В те времена в аптеках, расположенных между восточным и западным побережьями США, без рецептов продавались главным образом два средства с активными веществами: содержащие морфин соки не пользовались большим спросом, тогда как содержащие кокаин коктейли (поначалу это были вино Мариани – бордо с экстрактом коки – и Кока-Кола[7 - Примерно в 1815 году американский фармацевт Пембертон разработал освежающий напиток, сочетавший в себе кокаин и кофеин, и назвал его Кока-Кола. Напиток очень скоро стал считаться средством от всех болезней. По некоторым сведениям, вплоть до 1903 года Кока-Кола содержала 250 миллиграммов кокаина на литр.])[8 - Fleischhacker Wilhelm. Fluch und Segen des Cocain // ?sterreichische Apotheker-Zeitung. Nr. 26, 2006.] находили широкое применение в качестве лекарства от депрессии и средства местной анестезии. И это было только начало. Новоявленная индустрия быстро диверсифицировалась. Появлялись новые продукты. 10 августа 1897 года Феликс Гоффман, химик, работавший в фирме «Байер», получил из активного вещества ивовой коры ацетилсалициловую кислоту, которая поступила в продажу под названием «аспирин» и вскоре завоевала весь мир. Спустя одиннадцать дней тот же самый Феликс Гоффман изобрел новое вещество, тоже снискавшее всемирную популярность: диацетилморфин, дериват морфина – первый синтетический наркотик. Он появился на рынке под торговой маркой «героин», и сразу же началось его триумфальное шествие по миру. «Героин – прекрасный бизнес», – гордо провозгласили директора фирмы «Байер» и запустили в продажу лекарства на его основе – средства от головной боли и недомогания, а также сироп от кашля для детей. Подобные лекарства давали даже грудным младенцам, страдавшим желудочными коликами и бессонницей[9 - Evers Marco. Viel Spa? mit Heroin // Der Spiegel. № 26, 2000. S. 184 ff.].

Этим бизнесом занималась не только фирма «Байер». В последней трети XIX века наряду с ней успешно занимались своей деятельностью на берегах Рейна еще несколько прогрессивных фармацевтических фирм. Звезды были к ним благосклонны: хотя, в силу раздробленности Германской империи, объемы банковских капиталов были ограниченны и существовали довольно высокие инвестиционные риски, химическую отрасль эти проблемы не затрагивали, поскольку, по сравнению с традиционной тяжелой промышленностью, она требовала значительно меньше оборудования и сырья. Даже небольшие вложения обещали высокую прибыль. От предпринимателя требовались прежде всего компетентность и интуиция, а Германия, богатая человеческими ресурсами и обладавшая неисчерпаемым интеллектуальным потенциалом, располагала немалым количеством прекрасных химиков и инженеров – благодаря лучшей в мире на тот момент системе образования. Сеть университетов и высших технических училищ считалась образцовой и не имела себе равных. Наука и экономика работали в высшей степени слаженно, рука об руку. Полным ходом шли исследования, было получено множество патентов. Еще в конце XIX века Германия превратилась в «мастерскую мира» (Werkstatt der Welt). Клеймо «Made in Germany» стало знаком качества – в том числе и в отношении наркотических средств.

Германия, страна наркотиков

После Первой мировой войны положение дел не изменилось. Если Франция и Великобритания имели возможность ввозить кофе, чай, ваниль, перец и другие природные стимуляторы из своих колоний, то

Германии, утратившей вследствие положений Версальского договора все принадлежавшие ей заморские территории, пришлось искать новые пути. Немцы стали производить искусственные успокоительные средства, ибо страна нуждалась в них: поражение в войне нанесло многим ее гражданам самые разнообразные душевные и физические травмы. На протяжении 20-х годов для людей, проживавших между Балтийским морем и Альпами, наркотики приобретали все большее значение. Тем более что ноу-хау на их производство у них имелось.

Таким образом, ориентиры развития современной фармацевтической отрасли были установлены, и многие фармакологические средства, известные нам и сегодня, появились именно тогда, в течение короткого периода времени. Немецкие фирмы заняли лидирующие позиции на мировом рынке. Они не только производили большинство лекарств, но и экспортировали львиную долю химических препаратов для их производства по всему миру. Возникла «нео-экономика» – Химическая долина – между Оберурзелем и Оденвальдом. До сих пор никому не известные предприятия за одну ночь превратились в процветающие фирмы. В 1925 году несколько крупных химических заводов объединились в «И.Г. Фарбен», один из самых могущественных в мире концернов, штаб-квартира которого разместилась во Франкфурте-на-Майне. Германия продолжала специализироваться на опиатах. В 1926 году она лидировала среди стран – производителей морфина и экспортеров героина: 98 процентов продукции уходило за границу[10 - Pieper, a. a. O. S. 47.]. С 1925 по 1930 год в Германии была произведена 91 тонна морфина – 40 процентов мирового производства[11 - Ridder Michael de. Heroin. Vom Arzneimittel zur Droge. Frankfurt, 2000. S. 128.]. Только подчиняясь ограничениям, предусмотренным Версальским договором, и уступая внешнему давлению, Германия подписала в 1925 году международное соглашение Лиги Наций, регулировавшее обращение опиума. Ратифицировал его Берлин лишь в 1929 году. В 1928 году Германия произвела 200 тонн опиума[12 - Pieper, a. a. O. S. 26 ff., 205.].

Немцы лидировали также и в производстве веществ другого класса. Фирмы «Мерк», «Бёрингер» и «Кнолл» контролировали 80 процентов мирового рынка кокаина. Производившийся в Дармштадте кокаин фирмы «Мерк» считался лучшим по качеству в мире, и поэтому промышленные пираты в Китае печатали соответствующие поддельные этикетки миллионами[13 - Bundesarchiv Berlin R 1501. Akten betr. Vertrieb von Opium und Morphium. Bd. 8. Bl. 502, 15.9.1922.]. Главным европейским перевалочным пунктом для кокаина-сырца служил Гамбург: ежегодно через его порт легально ввозились тонны этого вещества. Так, например, Перу экспортировала ежегодно свыше пяти тонн кокаина-сырца, почти исключительно в Германию для дальнейшей переработки. Объединение «Опиум и кокаин», включавшее в себя немецких производителей наркотических веществ, неустанно работало над установлением тесных связей между правительством и химической отраслью. Два картеля, каждый из которых включал в себя несколько фирм, поделили между собой весьма прибыльный рынок «всего мира»[14 - Цит. по: Holzer Tilmann. Die Geburt der Drogenpolitik aus dem Geist der Rassenhygiene – Deutsche Drogenpolitik von 1933 bis 1972. Inauguraldissertation. Mannheim, 2006. S. 32.], заключив так называемые «Кокаиновую конвенцию» и «Опиатную конвенцию». Фирма «Мерк» приняла участие в обеих[15 - Ausw?rtiges Amt. AA/R 43309. Vermerk von Breitfeld (Opiumreferent im AA), 10.3.1935. Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 32.]. Молодая республика купалась в препаратах, изменяющих сознание и вызывающих эйфорию, поставляла героин и кокаин на все континенты, превращаясь в глобального наркодилера.

Химические двадцатые

Быстрое научное и экономическое развитие новой отрасли нашло отражение в повседневной жизни. Искусственный рай был в Веймарской республике в большой моде. Столкновению с суровой, мрачной реальностью люди предпочитали бегство в гораздо более приятный призрачный мир – феномен, который создала эта первая либеральная демократия на германской земле как в политическом, так и в культурном плане. Никто не хотел вникать в истинные причины поражения в войне и думать об ответственности за него кайзеровского и германского националистического истеблишмента. Широкое распространение получила легенда об «ударе ножом в спину», утверждавшая, что германская армия не одержала победу лишь потому, что левые в тылу саботировали меры по продолжению войны[16 - Даже маститые либеральные историки сознательно занимались фальсификацией официальных документов, имевших отношение к началу войны. См. подробнее: Mommsen Hans. Aufstieg und Untergang der Republik von Weimar 1918–1933. Berlin, 2000. S. 105.].

Эта тенденция эскапизма довольно часто находила свое выражение в слепой ненависти, а также в разрушении культурных традиций. Не только в романе Дёблина «Берлин, Александерплац» германская столица предстает в образе вавилонской блудницы. Представители городского дна искали спасение в самых отвратительных излишествах, какие только можно вообразить, к ним относилось и употребление наркотиков. «Мир никогда не видел ничего подобного берлинской ночной жизни! Раньше мы имели первоклассную армию, теперь же имеем первоклассные извращения!» – писал Клаус Манн[17 - Mann Klaus. Der Wendepunkt. Reinbek, 1984. Цит. по: Gordon Mel. S?ndiges Berlin – Die zwanziger Jahre: Sex, Rausch, Untergang. Wittlich, 2011. S. 53.]. Город на Шпрее стал синонимом моральной распущенности. Когда после выплаты репараций началась гиперинфляция, немецкая марка рухнула в пропасть. Осенью 1923 года ее курс упал ни много ни мало до уровня 4,2 миллиарда марок за один американский доллар. Казалось, что вместе с ней рухнули и моральные ценности немцев.

Все закружилось в вихре токсикологического угара. Икона того времени актриса и танцовщица Анита Бербер на завтрак окунала лепестки белых роз в коктейль из хлороформа и эфира и затем обсасывала их. В кинотеатрах демонстрировались фильмы о кокаине и морфине, а на каждом углу можно было без всякого рецепта приобрести любой наркотик. По некоторым сведениям, 40% берлинских врачей страдали зависимостью от морфина[18 - Pieper, a. a. O. S. 175.]. В Фридрихштадте развернули свою деятельность китайские торговцы из опиумных притонов бывшей арендной территории Цзяо-Чжоу. В задних комнатах домов в центре города открывались нелегальные ночные клубы. Зазывалы раздавали листовки на Ангальтском вокзале, приглашая на нелегальные вечеринки и «вечера красоты» (Sch?nheitsabend). Большие клубы вроде «Хаус Фатерланд» на Потсдамерплац, славившийся своими свободными нравами «Баллхаус Рези» на Блюменштрассе и заведения поменьше, такие как «Какаду-Бар» и «Вайсе Маус», где при входе раздавались маски, гарантировавшие посетителям анонимность, привлекали толпы любителей поразвлечься. Из соседних стран и из США хлынул поток туристов, жаждавших разного рода удовольствий, в том числе и тех, что доставляют наркотики. В Берлине в те годы было очень весело.

Раз мировая война проиграна, значит, все дозволено. Столица Германии превратилась в европейскую «столицу экспериментов». Кричащие, выполненные в экспрессионистском стиле плакаты предупреждали со стен домов: «Берлин, остановись, одумайся, с тобой танцует Смерть!» Полиция практически бездействовала. Нарушения правопорядка сначала происходили спорадически, затем постепенно приобрели обвальный характер, и культура развлечений, как только могла, заполнила образовавшийся вакуум, что наглядно иллюстрирует популярная песенка той эпохи:

Прежде,

после алкогольных возлияний,

Ласковое чудовище являлось к нам,

И мы порой вели себя, как каннибалы.

Нынче это стало слишком дорого,

И мы, берлинцы, приохотились к морфию и кокаину.

Пусть на улице гремит гром и сверкает молния,

Мы будем нюхать и колоться! […]

В ресторане официант с готовностью

Приносит нам баночку с кокаином, и часа два

Мы живем на другой, гораздо лучшей планете.

Морфий (введенный под кожу)

Быстро действует на мозг,

Горячит душу.

Мы будем нюхать и колоться!

Это средство запрещено по указу сверху,

Но то, что запрещено официально,

Сегодня нам свободно подсовывают.

Поэтому нам легко одурманить себя.

И даже если злобные враги

Станут ощипывать нас, словно кур,

Мы будем колоться и нюхать!

И мы колемся в психиатрической больнице,

И нюхаем, пока не протягиваем ноги,

Боже милостивый, что творится в этом мире!

И без того Европа – сумасшедший дом.

Хочется ускользнуть отсюда в рай,

Уколовшись и нанюхавшись![19 - Ostini Fritz von. «Neues Berliner Kommerslied», auch genannt «Wir schnupfen und wir spritzen» // Jugend. Nr. 52, 1919.]

В 1928 году только в Берлине было легально, по рецептам, продано 73 килограмма морфина и героина[20 - Pohlisch Kurt. Die Verbreitung des chronischen Opiatmissbrauchs in Deutschland // Monatsschrift f?r Psychiatrie und Neurologie. Bd. 79, 1931. S. 193–202, Anhang Tabelle II.]. Тот, кто мог себе это позволить, употреблял кокаин – самое эффективное средство обострения чувств. Люди нюхали его, испытывали невыразимые ощущения и думали: остановись, мгновенье, ты прекрасно. Кокаин распространился повсеместно и стал символом периода вседозволенности и порока. Как коммунисты, так и нацисты, сражавшиеся друг с другом за власть над улицей, называли его «дегенеративной отравой». О «падении нравов» говорили и националисты, и представители консервативного лагеря. Даже когда возвышение Берлина в качестве культурной столицы воспринималось с гордостью – именно буржуа, потерявшие в 20-е годы свой статус и оказавшиеся в полной неопределенности, гневно осуждали массовую культуру развлечений как проявление декадентства.

Громче всех против фармакологического эскапизма в Веймарской республике протестовали национал-социалисты. Их нескрываемое отвращение к парламентской системе, к демократии как таковой, а также к урбанистической культуре открытого общества выражалось в лозунгах пытающихся определиться со своей идентичностью завсегдатаев пивной, направленных против ненавистной «еврейской республики».

Нацисты имели собственный рецепт оздоровления нации и обещали идеологическое исцеление. Для них существовал только один легитимный дурман – коричневый. Ибо национал-социализм тоже стремился к трансцендентным состояниям. Национал-социалистский иллюзорный мир, в который нужно было завлечь немцев, с самого начала использовал технику одурманивания для мобилизации толпы. Как утверждалось в провокационном сочинении Гитлера «Моя борьба», судьбоносные исторические решения должны приниматься в состоянии дурманящего воодушевления. Своей популярностью НСДАП была обязана, во-первых, популистским лозунгам, во-вторых, факельным шествиям, демонстрациям под реющими знаменами, вдохновенным речам, призванным довести толпу до коллективного экстаза. К этой категории также принадлежит «одурманивание насилием» со стороны СА во время схваток штурмовиков с политическими противниками. Довольно часто они подогревали себя алкоголем[21 - Кстати, НСДАП была основана 24 февраля 1920 года в мюнхенской пивной «Хофбройхаус». Алкоголь с самого начала играл важную роль в ритуалах коричневорубашечников. В настоящей книге роль алкоголя в Третьем рейхе затрагивается лишь вскользь, поскольку это значительно увеличило бы ее объем – тем более что данная тема заслуживает отдельного подробного обсуждения.]. Реальная политика казалась национал-социалистам скучным, прозаичным занятием вроде торговли скотом. Ее должно было изменить одурманивание общества[22 - Руководство НСДАП не принимало какой-либо партийной программы в традиционном смысле и скрывало свои иррациональные планы. Взаимодействие ее структур до самого конца носило хаотичный характер. См.: Mommsen, a. a. O. S. 398.]. Ситуация, сложившаяся в Веймарской республике, не устраивала многих, а место во главе недовольных заняли ее наиболее последовательные антагонисты – национал-социалисты. Наркотики были им отвратительны, ибо они стремились одурманить общество своими методами.

Смена власти – смена препаратов

…В то время как трезвенник фюрер молчал.

    Гюнтер Грасс[23 - Grass G?nter. Die Blechtrommel. Neuwied am Rhein und Berlin-West, 1959. S. 173.]

Еще в эпоху Веймарской республики ближайшему окружению Гитлера удалось создать образ непрерывно работающего фюрера, видящего смысл существования исключительно в служении «своему» народу – вождя, обладающего невероятными возможностями, на которого возложена поистине геркулесова задача: в одиночку сгладить все противоречия в обществе, решить все его проблемы и устранить все негативные последствия поражения в мировой войне. Один из его соратников говорил в 1930 году: «Это гениальный человек. Он умерщвляет свою плоть, и ему можно лишь посочувствовать! Он не курит, не пьет, ест практически одни овощи и фрукты, не прикасается к женщинам»[24 - Эти слова принадлежат Грегору Штрассеру. Цит. по: Wellershoff Dieter. Der Ernstfall – Innenansichten des Krieges. K?ln, 2006. S. 57.]. Гитлер не позволял себе даже кофе. После Первой мировой войны он выбросил свою последнюю пачку сигарет в Дунай в Линце и с той поры больше ничем не отравлял свой организм.

«Мы, трезвенники, особенно благодарны фюреру за то, что он своим образом жизни и своим отношением к наркотикам служит образцом для каждого» – значилось в официальном сообщении одного общества трезвости[25 - Pieper, a. a. O. S. 210.]. Итак, рейхсканцлер – человек без вредных привычек, отказывающий себе в мирских удовольствиях, не имеющий личной жизни. Самопожертвование ради достижения великой цели. Пример для подражания. Миф о Гитлере-трезвеннике, противнике наркотиков, пренебрегавшем собственными потребностями, был важной частью идеологии национал-социализма и постоянно тиражировался средствами массовой информации. Он прочно засел в общественном сознании, даже в сознании независимых, критично мыслящих людей, и остается там до сих пор. Этот миф необходимо развенчать. После своего прихода к власти 30 января 1933 года национал-социалисты в кратчайшие сроки задушили культуру развлечений Веймарской республики со всей ее открытостью и со всеми присущими ей противоречиями. Наркотики попали под запрет, поскольку они создавали совсем другие, не национал-социалистские иллюзии. «Соблазнительным веществам»[26 - Ebenda. S. 364.] в системе, где соблазнять должен только фюрер, больше не было места. В своей борьбе с так называемыми «дурманящими веществами» власть имущие полагались не столько на ужесточение Опиумного закона, принятого еще во времена Веймарской республики[27 - Bundesarchiv Berlin R 1501/126497. Bl. 214, 216, 220.], сколько на новые постановления, которые служили национал-социалистской идее «расовой гигиены». Понятию drogen («наркотики»), некогда имевшему совершенно нейтральное значение «высушенные части растений», был придан негативный смысл[28 - Термин происходит от голландского droog – «сухой». В колониальную эпоху голландцы называли так привозимые ими из

заморских стран пряности и чай. Поначалу в Германии различные (засушенные) фармакологические средства – растения, грибы, минералы и т. д. – называли drogen, а впоследствии так стали называть все лекарства.]. Употребление наркотиков объявлено преступлением и каралось самым суровым образом – руками незамедлительно учрежденного соответствующего отдела криминальной полиции.

Уже в ноябре 1933 года Рейхстаг принял закон, дававший право помещать наркоманов в заведения закрытого типа для принудительного лечения на срок до двух лет, причем время их пребывания там могло продлеваться неограниченно на основании решения суда[29 - «Содержание длится несколько долго, насколько этого требует достижение результата». Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 191. См. также: Ma?regeln der Sicherung und Besserung, §§ 42 b, c RStGB: «содержание малолетних наркоманов в лечебно-профилактических учреждениях или лечебницах для наркоманов». Эти законодательные акты сохраняли свою силу до 1 октября 1953 года.]. Врачи, употреблявшие наркотики, лишались права заниматься профессиональной деятельностью на срок до пяти лет. Необходимость сохранения врачебной тайны в отношении пациентов, употребляющих запрещенные вещества, была отменена. Председатель берлинской Врачебной палаты отдал распоряжение, обязывавшее врачей сообщать о каждом случае, когда пациент употребляет болеутоляющие средства дольше трех недель, ибо «хроническое злоупотребление алкалоидами угрожает общественной безопасности»[30 - Распоряжение имперского врача от 13 декабря 1935 г. См. также: Pieper, a. a. O. S. 171, 214; Fraeb Walter Martin. Untergang der b?rgerlich- rechtlichen Pers?nlichkeit im Rauschgiftmi?brauch. Berlin, 1937.]. При поступлении такого сигнала два эксперта проводили проверку пациента, и, если выявляли у него наследственную предрасположенность, принимать препарат ему запрещалось на основании решения суда. В то время как в Веймарской республике отдавали предпочтение постепенному отучению от болеутоляющих средств, в национал-социалистской Германии пациента лишали их с использованием методов устрашения, какие бы страдания он ни испытывал[31 - Holzer, a. a. O. S. 179.]. Как правило, потребители наркотиков в конце концов оказывались в концлагерях[32 - Ebenda. S. 273.],[33 - Bundesarchiv Berlin R 58/473. Bl. 22 (Mikrofiche).].

Кроме того, от каждого немца требовалось «сообщать о своих родственниках и знакомых, страдающих наркотической зависимостью, дабы им можно было безотлагательно оказать помощь»[34 - Цит. по: Pieper, a. a. O. S. 380 и далее.]. Создавались картотеки, позволявшие вести точный учет. На первых этапах главным инструментарием нацистов в борьбе с наркоманией стали столь часто ими практикуемые доносы. Диктатура широко пропагандировала так называемый «культ здоровья»: в каждом гау создавалось Рабочее объединение по борьбе с наркотиками, в состав которого входили врачи, аптекари, представители сферы социального страхования, юристы, военные, полицейские, а также служащие Национал-социалистской народной благотворительности. Эти объединения создавали сплошную сеть для ловли наркоманов. Нити управления этой сетью сходились в Имперском управлении здравоохранения в Берлине, во 2-м главном отделе Имперского ведомства народного здравия. Был сформулирован принцип «долга поддержания здоровья», предусматривавший «предотвращение всех возможных угроз физическому, душевному и социальному здоровью, которые могут возникать в результате злоупотребления как чуждых арийской расе наркотических средств, так и алкоголя и табака». Реклама сигарет была строго ограничена, а запреты на употребление наркотиков должны были «закрыть последние оставшиеся бреши пагубного влияния на наш народ неприемлемого для него космополитического образа жизни»[35 - Ebenda. S. 186, 491.].

Осенью 1935 года был принят Закон о здоровом браке, запрещавший брак, если один из желавших вступить в него страдал «душевным расстройством». Наркозависимые люди автоматически попадали в эту категорию. Не имея никакой надежды на излечение, они получали клеймо «психопатическая личность». Этот закон был призван препятствовать «заражению партнера и наследованию детьми предрасположенности к зависимости», ибо «у потомства наркозависимых людей встречается большое число психических отклонений»[36 - Freienstein Waldemar. Die gesetzlichen Grundlagen der Rauschgiftbek?mpfung // Der ?ffentliche Gesundheitsdienst. Bd. A, 1936–1937. S. 209–218. См. также: Holzer, a. a. O. S. 139.]. Закон о предотвращении появления больного потомства повлек за собой печальные последствия в виде насильственной стерилизации: «Из соображений сохранения расовой чистоты мы должны исключить наркозависимых из процесса размножения»[37 - Gabriel Ernst. Rauschgiftfrage und Rassenhygiene // Der ?ffentliche Gesundheitsdienst. Teilausgabe B. Bd. 4. S. 245–253. Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 138. См. также: Pieper, a. a. O. S. 213 f.].

Со временем ситуация все более ухудшалась. В первые годы войны, когда была развернута программа эвтаназии «преступных душевнобольных», к последним были причислены также и наркоманы, подлежали, соответственно, уничтожению. Установить точное число умерщвленных не представляется возможным[38 - Geiger Ludwig. Die Morphin- und Kokainwelle nach dem Ersten Weltkrieg in Deutschland und ihre Vergleichbarkeit mit der heutigen Drogenwelle. M?nchen, 1975. S. 49 ff. См. также: Scheer Rainer. Die nach Paragraph 42 RStGB verurteilten Menschen in Hadamar // Roer Dorothee, Henkel Dieter. Psychiatrie im Faschismus. Die Anstalt Hadamar 1933–1945. Bonn, 1986. S. 237–255, здесь S. 247. Показателен случай со стоматологом доктором Германом Вирстингом, который 15 апреля 1940 г. был направлен для принудительной терапии в лечебное учреждение Вальдхайм в Саксонии и уже на следующий день был отправлен больничным транспортом на умерщвление. Holzer, a. a. O. S. 262; Friedlander Henry. Der Weg zum NS-Genozid. Von der Euthanasie zur Endl?sung. Berlin, 1997. S. 191.]. Решающим фактором при определении судьбы людей являлась карта учета: плюс означал смертельную инъекцию или газовую камеру, минус давал отсрочку. Иногда из Имперского центра по борьбе с оборотом наркотиков, который в 1936 году распространил свою компетенцию на всю территорию рейха, выделившись из берлинского отделения по борьбе с наркотиками, поступало распоряжение об умерщвлении путем передозировки морфия. Среди врачей царило «приподнятое настроение»[39 - Klee Ernst. Das Personenlexikon zum Dritten Reich – Wer war was vor und nach 1945. Frankfurt/M., 2003. S. 449.]. Таким образом, политика, направленная против потребления наркотиков, служила средством обособления и даже уничтожения маргинальных групп и меньшинств.

Борьба с наркотиками как политика антисемитизма

С помощью изощренных средств евреи пытаются отравить душу и дух немца, а также направить сознание по негерманскому пути, ведущему к гибели. […]. Удалить без остатка с тела нации эту еврейскую заразу, которая может привести к его болезни и смерти, – долг поддержания здоровья.

    «Медицинский вестник Нижней Саксонии», 1939 год[40 - Bundesarchiv Berlin NS 20/140/8. ?rzteblatt f?r Niedersachsen, Nr. 5, Jg. 1939. S. 79 f. (Bruns, Erich). См.: Holzer, a. a. O. S. 278.]

В расистской терминологии национал-социализма с самого начала использовались образы инфекции, яда и токсинов. Евреи отождествлялись с бациллами или микробами – то есть представлялись инородными телами, которые отравляют рейх, ослабляют здоровый социальный организм, поэтому их следует отделять и искоренять. Гитлер заявил: «Больше не может быть никаких компромиссов, поскольку для нас это яд!»[41 - Цит. по: Binion Rudolph…da? Ihr mich gefunden habt. Stuttgart, 1978. S. 46.]

В действительности же яд содержался в речах фюрера, где евреям отказывалось в праве быть людьми. Это был

первый шаг на пути к их физическому уничтожению. Нюрнбергские расовые законы 1935 года, как и введение Анненпасса – документа, подтверждающего арийское происхождение, – требовали сохранения чистоты крови, объявленной главным достоянием нации, нуждающимся в защите. Таким образом, возникла связь между травлей евреев и антинаркотической политикой. Отныне вред определялся не дозой, а категорией чужеродности, и это положение было столь же ненаучным, как и центральный тезис книги «Магические яды», который в те времена нередко использовался в качестве аргумента: «Самое сильное воздействие оказывают иностранные, расово чуждые наркотические средства»[42 - Reko Viktor. Magische Gifte: Rausch- und Bet?ubungsmittel der neuen Welt. Stuttgart, 1938. Уже в предисловии к этой книге (стр. ix) содержится весьма многозначительная фраза: «В двенадцати главах описываются возбуждающие вещества, используемые представителями низших рас, которые, как несколько лет тому назад кокаин, угрожают войти в обиход культурных народов».]. Евреи и наркотики слились в единую токсичную или инфекционную опасность, угрожавшую Германии: «Уже несколько десятилетий евреи и марксисты убеждают наш народ: „Твое тело принадлежит тебе“. Это следовало понимать так, что при общении между мужчинами или между мужчинами и женщинами можно употреблять алкоголь в любых количествах, пусть даже и за счет собственного здоровья. Этой марксистско-еврейской точке зрения противостоит германская, согласно которой мы являемся носителями вечного наследия предков и наши тела принадлежат роду и нации»[43 - Hecht G?nther. Alkohol und Rassenpolitik // Bek?mpfung der Alkohol- und Tabakgefahren: Bericht der 2. Reichstagung Volksgesundheit und Genu?gifte Hauptamt f?r Volksgesundheit der NSDAP und Reichsstelle gegen den Alkohol- und Tabakmi?brauch. Berlin- Dahlem, 1939.].

Гауптштурмфюрер СС и комиссар криминальной полиции Эрвин Космель, возглавлявший с 1941 года Имперский центр по борьбе с оборотом наркотических средств, в полном соответствии с этой линией утверждал, что в международной торговле наркотиками «евреи занимают выдающееся место». Поэтому он видел свою задачу в том, чтобы «обезвредить международных преступников, которые зачастую имеют еврейские корни»[44 - Kosmehl Erwin. Der sicherheitspolizeiliche Einsatz bei der Bek?mpfung der Bet?ubungsmittelsucht // Feuerstein Gerhart. Suchtgiftbek?mpfung. Ziele und Wege. Berlin, 1944. S. 33–42, здесь S. 34.]. В Управлении расовой политики НСДАП заявляли, что еврейский характер по своей сути наркозависим: евреи-интеллектуалы из крупных городов употребляют кокаин или морфин, чтобы успокаивать свои «постоянно возбужденные нервы» и обретать внутреннюю уверенность. О евреях-врачах говорилось, что среди них «морфинисты… встречаются особенно часто»[45 - Pohlisch, a. a. O. S. 72.].

Образ еврея-врага и наркотики соединились в антисемитской детской книге «Ядовитый гриб»[46 - Hiemer Ernst. Der Giftpilz. Ein St?rmerbuch f?r Jung und Alt. N?rnberg, 1938.], являвшей собой образец пропаганды расовой чистоты, насаждавшейся национал-социалистами в школах и детских садах рейха. Смысл изложенной в книге истории предельно ясен и вполне однозначен: опасные для здоровья ядовитые грибы следует отбраковывать.

Использовавшаяся в борьбе с наркотиками стратегия отбора, которая была направлена против считавшихся опасными чужеродных элементов и имела целью обособить все, что не соответствовало пропагандируемому идеалу, автоматически ассоциировалась с политикой антисемитизма. Тот, кто употреблял наркотики, страдал «заграничной заразной болезнью»[47 - Цит. по: Pieper, a. a. O. S. 364 ff., там же и следующая цитата.]. Торговец наркотиками изображался бессовестным, алчным, чуждым обществу человеком. Употребление наркотиков рассматривалось как «расово неполноценное занятие» и самая большая угроза обществу.

Ужасно, что некоторые из этих хорошо знакомых нам понятий не вышли из обихода до сих пор. Если другие чудовищные выражения национал-социалистов были изгнаны из нашего лексикона, то терминология борьбы с наркотиками проникла к нам в плоть и кровь и укоренилась у нас в сознании. Во избежание противопоставления еврейского и немецкого, сегодня происхождение наркодилеров приписывается иным социокультурным группам. И в высшей степени политический вопрос о том, кому принадлежит наше тело – нам или всему обществу, – так и несет в себе злокачественное начало.

Известный врач с Курфюрстендамм

В одну из ночей 1933 года на табличке с именем врача на двери дома на Байройтштрассе в берлинском районе Шарлоттенбург кто-то намалевал краской слово «еврей». На следующее утро имя врача, специалиста по кожным и венерологическим заболеваниям, было невозможно разобрать – читалось лишь время приема: «Будни 11–13 и 17–19 часов, кроме второй половины дня субботы». Тучный, плешивый доктор Теодор Морелль отреагировал на это самым неподобающим образом, что было весьма типично для того времени[48 - 45% врачей, что непропорционально много, являлись членами НСДАП. См.: Lifton Robert Jay. ?rzte im Dritten Reich. Stuttgart, 1938. S. 37.]. Он поспешил в ближайшее отделение НСДАП, дабы предотвратить дальнейшие враждебные по отношению к нему действия подобного рода. Ибо Морелль не был евреем: штурмовики ошибочно заподозрили его в принадлежности к этой нации из-за смуглого цвета кожи.

Вскоре после того, как доктор Теодор Морелль вступил в НСДАП, его практика пошла в гору. Он переехал в солидное здание эпохи грюндерства на углу Курфюрстендамм и Фазаненштрассе. Кто содействует власти, тот получает прибыль – Морелль хорошо усвоил эту истину. Между тем к политике этот тучный гессенец не имел никакого отношения. Самое большое удовлетворение он находил в том, чтобы его пациент почувствовал себя лучше, выплачивал ему солидный гонорар и в скором времени обращался к нему вновь. Дабы гарантировать такое развитие событий, Морелль разработал стратегию, которая давала ему преимущество в конкурентной борьбе за состоятельных клиентов перед другими врачами с Курфюрстендамм. Очень скоро его частная практика стала одной из самых прибыльных в западной части германской столицы. Имея в своем распоряжении самое современное медицинское оборудование – аппараты для диатермии и лучевой терапии, четырехкамерную ванну, высокочастотный рентгеновский аппарат, все почти полностью приобретенное на деньги своей супруги, – Морелль, бывший корабельный врач, работавший в тропиках, со временем стал преуспевающим столичным доктором. Макс Шмелинг, актриса Марианна Хоппе – спутница жизни Ганса Альберса, всевозможные графы и дипломаты, успешные спортсмены, воротилы экономики, корифеи науки, политики, половина деятелей киноиндустрии – все они валом валили к Мореллю, который использовал прогрессивные методы лечения, как утверждали злые языки, в борьбе с несуществующими болезнями.

Отличавшийся эгоцентризмом и хитростью модный доктор был первопроходцем в такой сфере, как использование витаминов. В те времена было еще мало что известно об этих невидимых помощниках, которые организм не может производить сам, но в которых он остро нуждается при определенных процессах обмена веществ. Будучи непосредственно введенными в кровь в условиях дефицита питательных веществ витаминные добавки творят чудеса. Именно на этом основывалась стратегия Морелля, с помощью которой он вынуждал пациентов хранить ему верность, и, если действие витаминов оказывалось недостаточно эффективным, он подмешивал

стимуляторы кровообращения: мужчинам – вероятно, немного тестостерона, обладающего анаболическим действием, для роста мышечной массы и повышения потенции; женщинам – экстракт красавки в качестве энергетической добавки и для того, чтобы их взгляд приобретал гипнотическую красоту. Если к нему приходила меланхоличная театральная актриса, чтобы унять волнение перед премьерой в Адмиралспаласте, Морелль без колебаний брался своей волосатой рукой за шприц, а ему якобы не было равных в искусстве инъекций. Ходили даже слухи, будто его укол невозможно почувствовать – и это при немалых размерах медицинских инструментов того времени.

Молва об успехах Морелля распространилась за пределы города, и весной 1936 года в его процедурной зазвонил телефон, хотя он категорически запрещал своим помощникам беспокоить его во время приема пациентов. Однако это был необычный звонок. Звонили из «Коричневого дома» – мюнхенской штаб-квартиры нацистской партии. Некий Шауб, представившийся адъютантом Гитлера, сообщил Мореллю, что Генрих Гоффман, «имперский фотограф НСДАП», заболел деликатной болезнью. Партия решила, что за его лечение должен взяться видный специалист по венерическим заболеваниям, известный своей тактичностью. Поскольку надо было сохранить тайну, обращаться за помощью к мюнхенскому врачу не стали. Фюрер лично распорядился подготовить самолет на аэродроме Гатов, добавил Шауб безапелляционным тоном. Морелль оказался застигнутым врасплох, но отказаться от подобного приглашения было просто невозможно. Прибыв в Мюнхен, он поселился в снятом за государственный счет номере в шикарном «Регина-Паласт-Хотел», вылечил диагностированный у Гоффмана пиелит, развившийся вследствие гонореи – известной также в просторечии как триппер, – и в знак благодарности был приглашен своим влиятельным пациентом и его супругой в Венецию, куда больной отправился долечиваться.

Вернувшись в Мюнхен, Гоффманы устроили на своей вилле, расположенной в фешенебельном квартале Богенхаузен, званый ужин. Там подавали спагетти с мускатом, томатным соусом и зеленым салатом – любимое кушанье Адольфа Гитлера, который водил знакомство с Гоффманом еще с 20-х годов и часто бывал у него дома. Своими работами фотограф немало способствовал формированию культа фюрера и популяризации национал-социализма. Гоффман обладал авторскими правами на все сделанные им фотографии диктатора и выпускал огромными тиражами фотоальбомы под заголовками «Гитлер, каким его не знает никто» или «Народ чтит своего фюрера». Кроме того, этих двух человек связывало кое-что еще: возлюбленная Гитлера Ева Браун когда-то работала ассистенткой у Гоффмана, и тот в 1929 году познакомил ее в своем фотоателье с фюрером.

Гитлер, который слышал от Гоффмана много хорошего о Морелле, перед ужином поблагодарил его за исцеление своего старого товарища и посетовал на то, что они не встречались раньше. Возможно, тогда остался бы в живых его водитель Юлиус Шрек, умерший несколькими месяцами ранее от воспаления мозговой оболочки. Реакция Морелля на этот комплимент была довольно нервной, и во время ужина он по большей части молчал. Постоянно потеющий доктор с пухлым лицом и круглыми очками с толстыми стеклами на носу картошкой прекрасно знал, что он не пользуется признанием в высших кругах. Единственный шанс добиться здесь успеха признания заключался в его умении делать инъекции. Сидя за столом, он прислушивался к разглагольствованиям Гитлера, который как бы невзначай упомянул о серьезных проблемах с желудком и кишечником, которые не давали ему покоя уже на протяжении нескольких лет. Морелль поспешил рассказать о необычном и весьма многообещающем методе лечения. Гитлер внимательно посмотрел на доктора – и пригласил его вместе с супругой в свою резиденцию Бергхоф в Оберзальцберге, неподалеку от Берхтесгадена, для консультаций.

Спустя несколько дней в приватном разговоре диктатор откровенно признался Мореллю: его здоровье находится в столь плачевном состоянии, что он едва способен исполнять свои обязанности. Это стало следствием неправильного лечения, которое практиковали врачи, чьими услугами он пользовался до сих пор. Им не пришло в голову ничего иного, кроме как морить его голодом. Когда же в программе дня значился официальный обед или ужин, что случалось довольно часто, и ему приходилось принимать обильную пищу, его потом страшно пучило. Кроме того, его мучила вызывавшая нестерпимый зуд экзема на обеих ногах, и их приходилось перевязывать, вследствие чего он не мог носить сапоги.

Морелль, как ему показалось, сразу определил причину недуга Гитлера. Он диагностировал у него аномальную бактериальную флору, вызывавшую нарушения процесса пищеварения, и назначил препарат мутафлор, разработанный его другом, врачом и бактериологом из Фрайбурга, профессором Альфредом Ниссле. В основе этого средства были штаммы бактерий, впервые полученные в 1917 году из кишечной флоры одного унтер-офицера, который, в отличие от многих своих сослуживцев, прошел войну на Балканах без каких-либо кишечных расстройств. Эти хранившиеся в капсулах живые бактерии поселялись в кишечнике, размножались и вытесняли все остальные штаммы, которые, по мнению врачей, вызывали расстройства пищеварения[49 - Этот препарат еще и сегодня присутствует на рынке, рекламируется как «единственное в своем роде натуральное средство, Escherichia coli штамма Nissle 1917» и применяется для лечения хронического воспаления кишечника. Мутафлор отпускается по рецептам, и затраты на него компенсируются больничными кассами.]. Этот действительно эффективный метод очень понравился Гитлеру, которому, в соответствии с его логикой, даже процессы, протекающие внутри человеческого организма, должны были представляться борьбой за жизненное пространство. Придя в восторг, он обещал подарить Мореллю особняк, если мутафлор поможет ему, и назначил толстого доктора своим личным врачом.

Известие о новом назначении мужа не особенно обрадовало его супругу Ханни. Она сказала, что им это совсем не нужно, с учетом наличия у него чрезвычайно прибыльной практики на Курфюрстендамм. Вероятно, она предчувствовала, что в скором времени ей придется редко видеть своего мужа. Ибо между Гитлером и его личным врачом установились весьма необычные отношения.

Коктейль для «Пациента А»

Он единственный являет собой нечто необъяснимое, тайну и миф нашего народа.

    Йозеф Геббельс[50 - Das Reich – Deutsche Wochenzeitung. 31.12.1944. Leitartikel. S. 1 f.]

Диктатор всегда страшился вторжения в свою частную жизнь и отказывал врачам в проведении тщательного лечения его недугов после установления их причин. Он не мог доверять специалисту, которому было известно о нем больше, чем ему самому. Добрый старый домашний врач Морелль, излучавший благодушие, напротив, с самого начала внушал ему чувство уверенности. Морелль не имел намерения отыскивать внутри организма Гитлера скрытые причины его проблем со здоровьем. Для него достаточно было инъекций, которые заменяли курс серьезного лечения. Когда Гитлеру требовалось исполнять свои обязанности как главе государства, вставала необходимость мгновенно устранить болезненные симптомы его недугов, и Морелль без всяких колебаний

вводил ему, как какой-нибудь актрисе из Метрополь-театра, 20-процентный раствор глюкозы Мерка или витамины. Таким образом, новый подход Морелля, заключавшийся в мгновенном устранении симптомов, нашел одобрение не только у представителей берлинской богемы, но и у «Пациента А».

Гитлера привлекала быстрота, с которой наступало улучшение самочувствия – практически в тот самый момент, когда игла входила в его вену. Аргумент личного врача звучал вполне убедительно: у фюрера, решающего множество самых разных задач, расход энергии настолько велик, что он не может ждать, пока вещество проглоченной таблетки из (и без того перегруженного) пищеварительного тракта поступит в кровь. Гитлер признавался: «Сегодня Морелль опять хочет ввести мне большую дозу йода, а также известь, лекарства для сердца и печени и витамины. Вводить лекарства с помощью шприца он научился в тропиках»[51 - Giesing Erwin. Bericht ?ber meine Behandlung bei Hitler. Wiesbaden 12.6.1945 // Hitler as seen by his Doctors. Headquarters United States Forces European Theater Military Intelligence Service Center: OI–Consolidated Interrogation Report (CIR). National Archives at College Park, MD.].

Поскольку чрезвычайно занятый правитель постоянно опасался, что у него из-за проблем со здоровьем снизится работоспособность и он не сможет заниматься всем тем, чем должен (а заменить его некому), то начиная с 1937 года нетрадиционные методы лечения быстро приобретали все большее значение. Очень скоро несколько инъекций в день перестали быть редкостью. Гитлер быстро привык к уколам и постоянному поступлению в кровь таинственных, якобы чудодейственных веществ. После каждого укола сразу же наступало улучшение самочувствия. Тонкая игла из высокосортной стали, проникавшая ему под кожу, обеспечивала «моментальное выздоровление», и это его вполне устраивало. При таком состоянии здоровья ему требовался время от времени прилив энергии и физических сил. Нужно было постоянно устранять препятствия невротического и психического характера.

Очень скоро новый личный врач уже не мог отойти от своего пациента ни на шаг. Опасения Ханни Морелль оправдались: ее супруг оставил свою берлинскую практику и его клиентов быстро прибрали к рукам конкуренты с Курфюрстендамм. Впоследствии Морелль – отчасти с гордостью, отчасти с безысходностью – утверждал, что с 1936 года он был единственным человеком, который видел Гитлера каждый день или по крайней мере через день.

Перед каждым важным выступлением рейхсканцлер разрешал сделать ему «энергетический укол», дабы все прошло на должном уровне. Во избежание упадка сил, который мог наступить во время выступления, ему дополнительно делали внутривенную инъекцию витаминов. Чтобы как можно выше поднимать руку в нацистском приветствии, Гитлер делал упражнения с эспандером, а также получал глюкозу и витамины. Внутривенная инъекция глюкозы обеспечивала спустя двадцать секунд приток энергии в мозг, а комбинация витаминов позволяла Гитлеру принимать военные парады или присутствовать на манифестациях одетым даже в самые холодные дни в униформу СА из тонкой ткани, не показывая признаков физической слабости. Так, например, когда в 1938 году перед выступлением в Инсбруке он неожиданно охрип, Морелль быстро устранил эту помеху с помощью инъекции.

Состояние желудочно-кишечного тракта фюрера тоже заметно улучшилось. Получил Морелль и обещанный особняк – на берлинском острове Шваненвердер на реке Хафель, по соседству с домом имперского министра пропаганды Геббельса. Впрочем, эта вилла не являлась подарком в полном смысле слова: огороженную кованой чугунной оградой недвижимость по адресу Инзельштрассе, 24–26[52 - Вилла была конфискована у еврея-банкира Георга Зольмена. После войны ее приобрел Аксель Шпрингер.], Морелль должен был выкупить за 338 000 рейхсмарок. Однако он одновременно получил от Гитлера беспроцентную ссуду в сумме 200 000 рейхсмарок, которые впоследствии были зачтены ему в качестве гонорара за лечение. Новый дом принес доктору, отныне вошедшему в высшие круги германского общества, не только преимущества: ему пришлось нанять целый штат прислуги и садовника. Его доходы многократно возросли – правда, он отнюдь не сидел без дела. Обратного пути для него больше не было. Он наслаждался своей новой жизнью и невероятной близостью к верховной власти.

Гитлер также привык к тучному доктору и постоянно резко отметал любую критику в его адрес со стороны своего окружения, где всегда царила жесткая конкуренция. Многие приближенные фюрера находили Морелля малоприятным и слишком неаккуратным человеком, но рейхсканцлер возражал им: он здесь не для того, чтобы его нюхать, а для того, чтобы лечить меня. В 1938 году, дабы придать бывшему модному врачу, занимавшему теперь столь важную должность, больше солидности, он произвел его в профессоры – без защиты диссертации.

Народ на народном наркотике

Первые годы пребывания Морелля в должности личного врача фюрера были в высшей степени успешным периодом в жизни избавившегося от желудочных колик, постоянно получавшего высокие дозы витаминов, бодрого и деятельного Гитлера. В немецком народе вера в него постоянно крепла. Это было связано главным образом с тем, что немецкая экономика переживала пору расцвета. Экономическая автаркия способствовала повышению как жизненных стандартов населения, так и обороноспособности Германии. В головах руководителей рейха зрели планы экспансии.

То, что Германия не располагает достаточными природными ресурсами для того, чтобы вести долгую войну со своими соседями, продемонстрировала Первая мировая война. Поэтому возникала необходимость производства искусственного сырья. Концерн «И.Г. Фарбен», во многом способствовавший превращению национал-социалистского государства в могущественную державу и ставший со временем крупным игроком на мировой арене, сделал ставку на производство синтетических материалов, бензина из угля, а также буны (синтетический каучук)[53 - «Сегодня, как и в 1914 году, Германия, в политическом и экономическом плане, оказалась в положении осажденной крепости. Исход войны должен быть решен в результате серии сокрушительных ударов в самом начале боевых действий», – заявил председатель Правления Карл Краух, сформулировав тем самым концепцию блицкрига. Цит. по: Frieser Karl-Heinz. Die Blitzkrieg-Legende – der Westfeldzug 1940. M?nchen, 2012. S. 11.]. Наблюдательный совет концерна даже называли «Советом Богов». В ходе осуществления под руководством Геринга Четырехлетнего плана экономика рейха должна была позволить отказаться от импорта тех видов сырья, которые можно было бы производить внутри Германии. Разумеется, это относилось и к наркотическим веществам, ибо в их производстве немцам по-прежнему не было равных. Так, хотя борьба нацистов с наркотиками и привела к значительному снижению потребления морфина и кокаина, бурными темпами развивалось производство синтетических стимуляторов, и немецкая фармацевтическая промышленность вступила в период расцвета. Увеличивалась численность работающих на фабриках «Мерк» в Дармштадте, «Байер» в Рейнской области, «Берингер» в Ингельхайме. Росла зарплата рабочих.

Фирма «Теммлер» тоже расширяла свою деятельность. Ее главный химик доктор Фриц Хаушильд[54 - После окончания Второй мировой войны Хаушильд стал одним из первых спортивных врачей ГДР

и в начале 50-х годов, возглавляя собственный институт при Лейпцигском университете, был инициатором разработки допинговой программы, которая сделала «первое немецкое государство рабочих и крестьян» спортивным гигантом. В 1957 году изобретателю первитина была присуждена Национальная премия ГДР.] получил из США весьма эффективный амфетамин, именовавшийся бензедрином – в то время это допинговое средство еще было легальным, – которое самым прямым образом сказалось на результатах проходивших в Берлине Олимпийских игр 1936 года. В руках Теммлера сосредоточились все ресурсы развития в этом направлении, поскольку все говорили о прорыве и были убеждены, что столь идеальное средство, повышающее работоспособность, появилось как нельзя более кстати. Хаушильд обратился к работам японских исследователей, которые еще в 1887 году синтезировали вещество, обладавшее чрезвычайно мощным возбуждающим эффектом (оно носило название N-метиламфетамин), а в 1919 году получили его в чистой, кристаллической форме[55 - Под торговой маркой филопон/хиропон он продавался в те времена в аптеках, а впоследствии, во время Второй мировой войны, использовался летчиками-камикадзе.]. Был разработан стимулятор из эфедрина, природного вещества, которое расширяет бронхи, стимулирует работу сердца и подавляет аппетит. В народной медицине Европы, Америки и Азии эфедрин, как составная часть морских водорослей, был известен с давних времен. Он использовался также в так называемом «мормонском чае».

Хаушильд усовершенствовал продукт и осенью 1937 года открыл метод синтеза метамфетамина[56 - Пропиофенон, побочный продукт основного химического производства, бромировался, затем путем обработки метиламином и последующего восстановления превращался в эфедрин, из которого путем восстановления с йодистым водородом и фосфором получался метамфетамин. См.: Kaufmann Hans. Arzneimittel-Synthese. Heidelberg, 1953. S. 193.]. Вскоре после этого, 31 октября 1937 года, руководство фирмы «Теммлер» объявило о разработке первого немецкого метиламфетамина, по эффективности намного превосходящего американский бензедрин, после чего подало заявку в Имперское патентное бюро в Берлине. Торговая марка: первитин[57 - Reichspatentamt 1938: Patent Nr. 767.186. Klasse 12 q. Gruppe 3. Под названием: «Способ получения аминов». Одна таблетка содержала три миллиграмма биологически активного вещества.].

По своей молекулярной структуре это вещество сходно с адреналином и в силу этого способно легко преодолевать так называемый гематоэнцефалический барьер. В отличие от адреналина, метамфетамин не вызывает внезапного повышения кровяного давления и оказывает более мягкое и продолжительное действие. Эффект возникает вследствие того, что наркотик извлекает из нервных клеток мозга нейротрансмиттеры допамин и норадреналин и посылает их в синаптические щели. В результате клетки мозга возбуждаются, вступают друг с другом в связь, и в мозге возникает своего рода цепная реакция. Происходит нейронный фейерверк, биохимический пулемет непрерывно выстреливает мысли. Человек неожиданно ощущает бодрость и прилив энергии, его чувства резко обостряются. Ему кажется, что он вдруг ожил – до кончиков пальцев и волос. Возрастает уверенность в себе, создается субъективное впечатление, будто ускоряются мыслительные процессы, появляется эйфория, а также чувство легкости и свежести. Подобное состояние возникает в условиях неожиданной опасности, когда организм мобилизует все свои силы – хотя в данном случае никакой опасности нет. Это искусственное возбуждение.

Однако метамфетамин не только посылает нейротрансмиттеры в синаптические щели, но и блокирует возобновление их деятельности. Поэтому его действие продолжается длительное время – зачастую свыше двенадцати часов, что при высоких дозах может приводить к повреждению нервных клеток, поскольку нарушается их внутреннее энергоснабжение. Нейроны разогреваются, бормотание в голове не прекращается – словно там находится радиоприемник, который невозможно выключить. Нервные клетки безвозвратно гибнут. Дело может кончиться полным расстройством работы мозга – нарушениями речи, внимания, памяти, способности к сосредоточению. После окончания действия искусственного стимулятора накопитель гормонов оказывается пуст, и вновь он заполняется только спустя несколько недель. В течение этого времени имеет место дефицит нейротрансмиттеров, что может проявляться в апатии, депрессии и нарушениях восприятия.

Впрочем, в фирме «Теммлер», где все гордились новым продуктом, этим побочным эффектам, которые были изучены впоследствии, не придавали большого значения. Руководство фирмы почуяло огромную прибыль и, прибегнув к услугам известного берлинского рекламного агентства «Матес и сын», провело доселе невиданную в Германии по масштабам промоутерскую кампанию. За образец была взята компания «Кока-Кола», которая реализовывала чрезвычайно успешную рекламную стратегию, активно продвигая на рынок свою коричневую шипучку, используя ключевое слово «ледяной».

В первые недели 1938 года, когда первитин начал свое триумфальное шествие, на столбах, стенах домов, в автобусах, поездах метро и электричках появились плакаты. Минималистские – в стиле той эпохи, – они содержали только название торговой марки продукта и медицинские показания к его применению: вялость, апатия, депрессия. Кроме того, на них были изображены характерные упаковки первитина в виде оранжево-синих трубочек с надписью наискось. Одновременно с этим – еще один рекламный трюк – все берлинские врачи получили от фирмы «Теммлер» письма, в которых без обиняков говорилось, что цель фирмы заключается в том, чтобы внушить лично каждому врачу: если кому-то что-то понравилось, он будет рекомендовать это другим. К письму прилагались бесплатные пилюли с тремя миллиграммами вещества, а также открытка для ответа с почтовой маркой: «Уважаемый герр доктор! Ваш опыт использования первитина, даже не самый успешный, представляет для нас ценность, поскольку дает нам возможность произвести разграничение областей его применения. Мы будем очень благодарны вам за ваше сообщение на прилагаемой открытке»[58 - Landesarchiv Berlin. A Rep. 250-02-09/Nr. 218, Werbedrucksachen ohne Datum. См. также: Holzer, a. a. O. S. 225.]. Новое средство проходило тестирование. Традиционный прием наркодилеров: первая доза бесплатно.

Представители «Теммлер» посещали врачей с большой практикой, больницы и клиники, заключали договора и раздавали средства, обещавшие уверенность в себе и бодрость. В рекламном проспекте фирмы говорилось, что первитин «возвращает радость жизни отчаявшимся и лечит больных». Даже «женская фригидность отступает перед первитином. Процедура лечения чрезвычайно проста: ежедневно четыре половинки таблетки, желательно в первой половине дня, десять дней в месяц, на протяжении трех месяцев. В результате у женщины повышается либидо и возрастает сексуальная сила»[59 - Цит. по: Pieper, a. a. O. S. 118 f. Выдавалось по шесть миллиграммов метамфетамина в день. Организм быстро привыкает к этой дозе, и после нескольких дней употребления препарата его действие ощущается уже не так, как вначале. Привыкание вызывает стремление к увеличению дозы ради повторения достигнутого необходимого эффекта. Если при

этом клиент переходит к бесконтрольному употреблению средства, доступ к которому неограничен, возникает стойкая зависимость.]. На прилагаемой карточке сообщалось, что данное средство сглаживает абстинентный синдром от употребления алкоголя, кокаина и даже опиатов. То есть своего рода средство, нейтрализующее воздействие наркотиков, которое должно было заменить все наркотики, и в особенности запрещенные. Однако метамфетамин был призван не доставлять удовольствие, а служить панацеей от всех болезней.

Новому средству даже приписывали функции стабилизации жизнедеятельности систем организма. «Мы живем в сложное, напряженное время, которое требует от нас более высокой работоспособности и предъявляет к нам более высокие требования, нежели какая-либо из прошедших эпох», – писал главный врач одной из больниц. Изготавливавшиеся в промышленных условиях и имевшие высокую степень очистки пилюли должны были противодействовать снижению работоспособности и вовлекать в производственный процесс «симулянтов, лентяев, нытиков и критиканов»[60 - P?llen C. Bedeutung des Pervitins (1-Phenyl- 2-methylamino- propan) f?r die Chirurgie // Chirurg. Bd. 11. Heft 13, 1939. S. 485–492, здесь S. 490, 492. См. также: Pieper, a. a. O. S. 119.]. Фармацевт из Тюбингена Феликс Хаффнер предлагал рассматривать назначение первитина как «высшую заповедь», поскольку речь идет об «участии в общем великом деле», и это своего рода «химический завет»[61 - Haffner F. Zur Pharmakologie und Praxis der Stimulantien // Klinische Wochenschrift. Bd. 17. Heft 38, 1938. S. 1311. См. также: Pieper, a. a. O. S. 119.].

При этом немцам не рекомендовалось принимать средства, вызывающие эйфорию. Они и без того испытывали голод в отношении пищи для мозга. Употребление подобных средств отнюдь не навязывалось сверху, как можно было бы ожидать в условиях диктатуры, инициатива шла снизу[62 - Snelders Stephen, Pieters Toine. Speed in the Third Reich: Methamphetamine (Pervitin) Use and a Drug History from Below // Social History of Medicine Advance Access, 2011.]. Так называемый векамин произвел эффект разорвавшейся бомбы, распространившись молниеносно, словно вирус, и очень скоро превратившись в нечто обыденное, вроде чашки кофе. «Первитин стал сенсацией, – говорил один психолог. – Он очень быстро проложил путь к самым широким кругам потребителей. Учащиеся принимали его, чтобы снимать напряжение и усталость при подготовке к экзаменам; телефонистки и медсестры – чтобы бороться со сном во время ночной смены; работники, занимавшиеся интенсивным физическим или умственным трудом, – чтобы поддерживать работоспособность на как можно более высоком уровне»[63 - «Именно в этих профессиях метамфетамин является на сегодняшний день чрезвычайно популярным». См. также: M?ller-Bonn Hermann. Pervitin, ein neues Analepticum // Medizinische Welt. Heft 39, 1939. S. 1315–1317. Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 230; Pieper, a. a. O. S. 115.].

Секретаршам первитин помогал быстрее печатать на пишущей машинке, актерам – взбадриваться перед выходом на сцену, писателям – просиживать ночи напролет за письменным столом, рабочим, стоявшим у конвейеров крупных заводов, – повышать производительность труда. Этот стимулятор проник во все слои общества. Упаковщики мебели упаковывали больше мебели, пожарные энергичнее тушили пожары, парикмахеры быстрее стригли волосы, ночные сторожа больше не засыпали, машинисты паровозов больше не роптали, а водители-дальнобойщики почти без перерыва гнали свои грузовики по построенным в рекордные сроки автобанам. Врачи лечили самих себя, предприниматели, чтобы продержаться от одного совещания до другого, регулярно употребляли стимуляторы, как и партийные боссы, и даже члены СС[64 - Seifert W. Wirkungen des 1-Phenyl- 2-methylamino- propan (Pervitin) am Menschen // Deutsche Medizinische Wochenschrift. Bd. 65. Heft 23, 1939. S. 914 f.]. Эти средства снимали стресс, усиливали сексуальный аппетит, искусственно повышали мотивацию.

Один врач писал: «Экспериментируя на самом себе, я явственно ощущал приток как физической, так и умственной энергии, что вот уже полгода побуждает меня рекомендовать первитин коллегам, работникам физического и умственного труда и особенно, для приема время от времени, соотечественникам, которые подвергаются чрезмерным нагрузкам, – ораторам, певцам (если они испытывают волнение перед выходом на сцену) и экзаменующимся […]. Одна дама принимала стимулятор (примерно 2 ? 2 таблетки) перед вечеринками. Другая (весьма успешно) – по утрам (до 3 ? 2 таблетки), перед тем как ей предстоял трудный рабочий день»[65 - Neumann Erich. Bemerkungen ?ber Pervitin // M?nchener Medizinische Wochenschrift. Heft 33, 1939. S. 1266.].

Первитин стал симптомом формирования общества достижений. На рынке появились даже глазированные конфеты пралине, начиненные метамфетамином. На одну единицу этого удовольствия приходилось четырнадцать миллиграммов метамфетамина – почти в пять раз больше, чем содержалось в одной пилюле первитина. «Хильдебрандт-Пралине всегда приносит радость» – так звучал слоган рекламы этого весьма действенного лакомства: Mother’s little helper[66 - «Маленький мамин помощник» (англ.).]. Согласно бойко составленной рекомендации, следовало съедать от трех до девяти конфет, при этом указывалось, что, в отличие от кофеина, это средство безвредно[67 - Eichholtz Fritz. Die zentralen Stimulantien der Adrenalin- Ephedrin-Gruppe // ?ber Stimulantien. Deutsche Medizinische Wochenschrift, 1941. S. 1355–1358. См. также: Reichsgesundheitsblatt. № 15, 296 (1940). По распоряжению Имперского управления здравоохранения было прекращено производство конфет со слишком большой дозировкой. Со своей стороны фирма «Хильдебранд» выбросила на рынок продукт «Шо-Ка-Кола», который присутствует там по сей день.]. После столь замечательных конфет делать работу по дому стало гораздо легче и приятнее, и к тому же первитин, подавлявший аппетит, оказался прекрасным средством для похудения.

Одним из успешных рекламных ходов стала статья доктора Фрица Хаушильда в солидном, уважаемом издании Klinischen Wochenschrift («Клинический еженедельник»). Три месяца спустя в том же журнале появилась его заметка под заголовком «Новые специальные средства»[68 - Hauschild Fritz. ?ber eine wirksame Substanz // Klinische Wochenschrift. Bd. 17. Heft 48, 1938. S. 1257 f.], в которой Хаушильд сообщал о чрезвычайно сильном стимулирующем действии первитина, о том, что он способствует мощному приливу энергии, придает уверенность в себе и решительность, значительно ускоряет мыслительные процессы и заметно повышает работоспособность при физическом труде. Разнообразные возможности использования первитина в общей медицине, хирургии и психиатрии открывают широкие перспективы его применения и одновременно с этим побуждают к постановке новых научных проблем.

В университетах по всему рейху взялись за разработку этих проблем. Начало данной тенденции положил профессор Шён из поликлиники Лейпцига, который сообщал, что «после длившейся часами психической стимуляции на смену усталости и сонливости приходили физическая активность и эйфория»[69 - Schoen Rudolf. Pharmakologie und spezielle Therapie des Kreislaufkollapses // Verhandlungen der Deutschen Gesellschaft f?r Kreislaufforschung, 1938. S. 80-112, здесь S. 98. Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 219.]. Среди исследователей вошло в моду принимать первитин – возможно, потому, что поначалу он доставлял столько радости. Эксперименты над собой считались хорошим тоном: «Люди сообщали о своих ощущениях после неоднократного приема 3–5 таблеток (9-15 мг)[70 - Это примерно соответствует единовременной дозе, в которой в наше время обычно употребляют кристаллический мет.] первитина, после чего, на основании этих сообщений, мы оценивали его психическое воздействие»[71 -

См.: Graf Otto. ?ber den Einfluss von Pervitin auf einige psychische und psychomotorische Funktionen // Arbeitsphysiologie. Bd. 10. Heft 6, 1939. S. 692–705, здесь S. 695.]. Выявлялись все новые и новые достоинства стимулятора. Побочные эффекты оставались на заднем плане. Профессоры Леммель и Хартвиг из Кенигсбергского университета свидетельствовали об улучшении способности к концентрации внимания и говорили: «В эту богатую событиями эпоху конфликтов и экспансий одна из главных задач врача состоит в том, чтобы поддерживать работоспособность отдельных людей, а по возможности и повышать ее»[72 - Lemmel Gerhard, Hartwig J?rgen. Untersuchungen ?ber die Wirkung von Pervitin und Benzedrin auf psychischem Gebiet // Deutsches Archiv f?r Klinische Medizin. Bd. 185. Heft 5–6, 1940. S. 626 ff.]. Эксперименты двух исследователей деятельности мозга из Тюбингена выявили ускорение мыслительных процессов и общее повышение уровня энергии в результате употребления первитина. К тому же их подопытные становились более решительными и уровень депрессии у них значительно снижался. Отмечалось также заметное повышение интеллекта. Данные профессора Пюллена из Мюнхена, изучившего «многие сотни случаев», подтверждали эти результаты. Он сообщал о стимулирующем воздействии на мозг, систему кровообращения и вегетативную нервную систему. Кроме того, он установил, что «однократная высокая доза в 20 миллиграммов резко понижает страх»[73 - P?llen C. Erfahrungen mit Pervitin // M?nchener Medizinische Wochenschrift. Bd. 86. Heft 26, 1939. S. 1001–1004.]. Неудивительно, что руководство фирмы «Теммлер» поддерживало постоянный контакт с врачами, получавшими столь впечатляющие результаты.

Первитин совершенно неожиданно стал олицетворением духа своего времени. В самом деле, когда он завоевал рынок, казалось, что появились предпосылки для прекращения всякого рода депрессий. По крайней мере, так казалось тем немцам, которые в экономическом плане выиграли от прихода к власти национал-социалистов, а их было большинство. Если в 1933 году еще многие верили в быстрое завершение карьеры нового канцлера, то спустя пару лет ситуация изменилась кардинальным образом. Произошли два чуда – в экономической и военной областях. Благодаря им разрешились две проблемы, самые насущные для немецкого общества 30-х годов. Когда нацисты пришли к власти, в стране было шесть миллионов безработных и всего сто тысяч плохо вооруженных солдат. К 1936 году, несмотря на продолжавшийся мировой кризис, в Германии была обеспечена почти полная занятость населения, а вермахт стал одной из самых боеспособных армий в Европе[74 - Haffner Sebastian. Anmerkungen zu Hitler. M?nchen, 1978. S. 31 ff.].

Множились и внешнеполитические успехи: ремилитаризация Рейнской области, аншлюс Австрии, «возвращение судетских немцев домой в рейх». Западные державы никак не реагировали на эти надругательства над Версальским договором – напротив, они шли на дальнейшие уступки в надежде на то, что таким образом им удастся предотвратить новую войну в Европе. Гитлер не мог довольствоваться дипломатическими успехами. «Подобно морфинисту, который не может отказаться от наркотика, он не мог отказаться от своих планов все новых внезапных нападений и захватов все новых территорий», – пишет историк и писатель Голо Манн о характере «императора из Браунау»[75 - Mann Golo. Deutsche Geschichte des 19. und 20. Jahrhunderts. Stuttgart / Mannheim, 1958. S. 177.]. Англия и Франция не осознавали, что удовлетворить Гитлера невозможно. От Германского рейха к Великогерманскому, а затем и к Всемирному Германскому: постоянное возрастание дозы, без которой не мог обходиться национал-социалистский режим, было характерно для его сущности. Его политика выражалась двумя лозунгами: «За возврат в рейх» и «Народ без пространства».

Захват Чехии не обошелся без непосредственного участия личного врача фюрера Морелля. В ночь на 15 марта 1939 года усталый и не вполне здоровый президент Чехословакии Эмиль Гаха был вынужден прибыть по вызову в Новую Имперскую канцелярию. Он отказывался подписывать лежавший перед ним документ, фактически означавший капитуляцию его войск перед вермахтом. Неожиданно у него случился сосудистый коллапс, и он потерял сознание. Гитлер срочно вызвал Морелля, и тот вколол иностранному гостю настолько сильное средство, что через несколько секунд Гаха словно восстал из мертвых и в конце концов подписал документ, поставив тем самым крест на существовании своего государства. Уже на следующее утро вермахт без единого выстрела занял Прагу. В последующие годы, когда Гаха стоял во главе «имперского протектората Богемии и Моравии» – того, что осталось от его страны, – он был преданным пациентом Морелля. Воистину фармакология – это продолжение политики другими средствами.

В первой половине 1939 года, в последние месяцы мирной жизни, популярность Гитлера достигла невиданных высот. «Чего только не может добиться этот человек!» – говорили немцы в те дни, и многие из них тоже хотели испытать свои возможности. Это было время, когда казалось, что все усилия, старания и тяготы обязательно будут вознаграждены. Время, когда казалось, что необходимо принадлежать обществу и быть успешным – хотя бы затем, чтобы не вызывать недоверия. Всеобщий душевный порыв набирал такие обороты, что многие стали опасаться, как бы не отстать от других. Возраставшая схематизация работы предъявляла все новые требования к отдельным людям, которые превращались в винтики одной машины. Использовались любые средства, чтобы жить в унисон со всеми остальными, – в том числе и любые химические средства.

Первитин открывал отдельным людям доступ к сладостному возбуждению и широко распропагандированному «самоизлечению», возможность которого якобы была предоставлена немецкому народу. Этот эффективный стимулятор превратился в предмет первой необходимости, и его производители тоже не хотели, чтобы применение первитина ограничивалось только медицинской сферой. «Германия, пробудись!» – требовали нацисты. Метамфетамин был призван поддерживать страну в бодром состоянии. Воодушевляемые убийственным коктейлем из активной пропаганды и действенного наркотика люди все больше попадали в зависимость от него.

Утопическое представление о гармоничном социальном единстве, основанном на убеждениях, о котором твердила национал-социалистская пропаганда, в условиях реальной конкурентной борьбы индивидуальных экономических интересов в современном обществе, оказалось иллюзией. Метамфетамин снимал возникшие противоречия, и постепенно образ мысли, базировавшийся на постоянном принятии допинга, распространился по всему рейху, затронув каждый его уголок. Первитин дал возможность отдельным людям успешно жить и работать в условиях диктатуры. Национал-социализм утверждал свою власть с помощью пилюль.

Часть II

Зиг Кайф. Блицкриг как метамфетаминовая война

(1939–1941)

Иногда музыка действительно приносит мне большое утешение (впрочем, не нужно забывать о первитине, который после бессонных ночей служит поистине чудесную службу).

    Генрих Бёлль[76 - B?ll Heinrich. Briefe aus dem Krieg 1939-45. K?ln, 2001. S. 15.]

Автор этого письма родителям с фронта стал впоследствии лауреатом Нобелевской премии по литературе и, даже сев после войны за письменный стол, не смог отказаться от «чудесных свойств» метамфетамина. Он приобрел зависимость, когда принимал его будучи солдатом – чтобы поддерживать боеспособность и преодолевать

тяготы войны: «Подумайте о том, чтобы при первой возможности прислать мне в конверте первитин. Отец может купить его на деньги за проигранное пари»[77 - Ebenda. S. 16.], – говорилось в одном из последующих его писем с фронта.

Генрих Бёлль говорит о своем употреблении первитина как о чем-то само собой разумеющемся, из чего можно заключить, что для него это было обыденностью и он не видел в этом никакой опасности: «Если очередная неделя пролетает так же быстро, как и предыдущая, я этому только рад. Пришлите мне при случае еще первитина – он пригодится, когда я буду заступать в караул. А также, если можно, немного шпика, чтобы поджарить на нем картофель»[78 - Ebenda. S. 30.]. Частые упоминания им стимулятора свидетельствуют о том, что родители были в курсе его пристрастия и ничего не имели против этого: «Дорогие родители! Сейчас у нас затишье, и у меня появилась возможность, чтобы написать вам. Я устал как собака, поскольку вчера ночью спал всего два часа, и сегодня мне удастся поспать не больше трех часов. Впрочем, скоро начнет действовать первитин, который поможет мне преодолеть усталость. Ярко светит луна, небо усыпано звездами, и очень холодно»[79 - Ebenda. S. 26.]. Судя по всему, для Бёлля сон был страшным врагом: «Валюсь с ног от усталости. Хочется покончить со всем этим. Пришлите мне как можно быстрее сигареты „Хиллхалл“ или „Камиль“»[80 - Ebenda. S. 81.]. И в другом месте: «Служба тяжелая, и вы должны меня понять, если в дальнейшем я буду писать вам только через каждые 2–4 дня. Сегодня я пишу вам главным образом ради первитина!»[81 - Ebenda. S. 22.]

Является ли случай с рядовым Бёллем исключительным? Или же в армии, как и в гражданском обществе, имели место массовые злоупотребления? Возможно, сотни тысяч или даже миллионы немецких солдат во время своих завоевательных походов находились под воздействием метамфетамина? Может быть, стимулятор, придающий дополнительную энергию, повлиял на ход Второй мировой войны? Итак, начинается путешествие в недрах архивов.

Исследование документов: военный архив во Фрайбурге

В городе Фрайбург-в-Брайсгау окруженное высокой оградой с колючей проволокой и охраняемое привратником-саксонцем высится здание Военного архива при Федеральном архиве. Перед теми, кто приходит сюда для проведения исследований, фотоэлемент открывает стальные ворота, и они вступают в стерильно чистое помещение, окна которого, когда солнце снаружи светит слишком ярко, закрывают пластинчатые жалюзи с автоматическим приводом. Компьютер обеспечивает доступ к многочисленным материалам на полках стеллажей хранилищ, сверху донизу снабженных каталогами на роликах. Миллионы убитых оставили после себя миллионы документов. Здесь есть возможность узнать драматические подробности войн, которые когда-либо вела Германия.

По крайней мере теоретически. Ибо, хотя в хранилищах содержится огромное количество документов, в этой груде материалов, образовавшейся вследствие бюрократической страсти к собирательству, чрезвычайно трудно найти по-настоящему ценную информацию. Дескриптор, который можно найти в компьютере после продолжительных поисков, раскрывает очень мало аспектов документа. Дело осложняется еще и тем, что несколько десятилетий назад служащие архива располагали предметные рубрики в порядке, соответствовавшем другим задачам поиска. Так, к примеру, в первые послевоенные годы подробностям истории медицины придавалось меньшее значение, нежели сегодня. Кроме того, в официальные описания событий неизбежно вкрадывались субъективные впечатления и общественные настроения, которые при изучении документов должны отступать на задний план. Таким образом, доступ к сведениям о прошлом, пусть даже он осуществляется посредством новейших технологий, основывается на понимании истории, существовавшем в том самом прошлом.

Немецкая армия открывает для себя немецкий наркотик

История употребления метамфетамина в вермахте неразрывно связана с обер-штабс-арцтом аскетического вида, с узким лицом и карими глазами, которые пристально рассматривали все, что привлекало его внимание. Профессору, доктору Отто Ф. Ранке было 38 лет, когда он был назначен директором Института общей и военной физиологии – то есть занял ключевую должность, пусть даже тогда об этом никто не догадывался.

В те времена физиология считалась второстепенной дисциплиной в медицине. Она изучает взаимодействие физических и биохимических процессов, протекающих в клетках, тканях и органах. Это нечто вроде осуществления общего обзора и составления целостного плана, которые дают возможность понять, как функционирует организм. Военная физиология, в свою очередь, занимается специфическими нагрузками, которым подвергаются солдаты, – с целью оптимизации боеспособности армии с медицинской точки зрения и во избежание ущерба вследствие сильного напряжения и внешних воздействий. В ту эпоху, когда армия воспринималась как современная организация, а солдат называли «живыми машинами»[82 - Wenzig K. Allgemeine Hygiene des Dienstes. Berlin-Heidelberg, 1936. S. 288–307.], задача Ранке заключалась в том, чтобы предохранять эти машины от износа – то есть поддерживать их работоспособность. Он должен был смазывать детали так, чтобы они работали бесперебойно. Он был механиком, следившим за их техническим состоянием, и инженером, изобретавшим самые разнообразные устройства. В течение нескольких лет он разработал визуальный прибор для обнаружения искусственной зелени (камуфляжа в лесной местности), новые пылезащитные очки для мотоциклистов, пуленепробиваемые и в то же время пропускающие пот тропические шлемы для солдат Африканского корпуса, устройство радиопеленгации для Абвера.

Институт Ранке являлся подразделением Военно-медицинской академии, располагавшейся на Инвалиденштрассе в Берлине, в большом здании в стиле необарокко эпохи Фридриха II, которое сегодня занимает Федеральное министерство экономики и энергетики. Над главным входом, на мансардной крыше, крупными золотыми объемными буквами выложена надпись SCIENTIAE HUMANITATI PATRIAE: Наука – Человечность – Отечество. С 1934 по 1945 год здесь проходили обучение военные врачи. Военно-медицинская академия (сокращенно МАА), проникнутая прусским духом, располагала самой большой научно-медицинской библиотекой в Европе, великолепной коллекцией приборов, размещавшейся в двухэтажном лабораторном корпусе, оборудованном самой современной техникой, несколькими просторными актовыми залами, читальными залами, аудиториями, гостиными, пантеоном с бюстами Вирхова, Гельмгольца, Беринга, других врачей и исследователей, которые, трудясь здесь, оказали науке неоценимые услуги. В этот комплекс входили также гимнастический зал, бассейн, пятиэтажная жилая пристройка с комфортабельными двухкомнатными квартирами для 800 кандидатов на должности офицеров санитарной службы, которых называли Pfeifh?hne (искаженный берлинский вариант слова Pеpin, ведущего свое происхождение от Pеpini?re – так называлось учебное заведение, готовившее военных врачей и находившееся под покровительством прусских королей, из которого вышли сливки медицинской науки XIX века). Питомцы МАА, с имперским орлом и свастикой на униформе, считали себя их преемниками. Имелись также конюшня на девяносто лошадей,

манеж, изолятор для больных лошадей с помещением для ветеринара и кузница.

В задней части здания, со стороны внутреннего двора, располагались научные отделения: Институт фармакологии и военной токсикологии, Лаборатория консервации сыворотки, Исследовательский институт авиационной медицины под руководством профессора Губертуса Штругхольда (который после войны перебрался в США, где вместе с Вернером фон Брауном работал над космическим проектом), а также Институт военной физиологии Отто Ранке, весь штат которого в 1938 году состоял из врача-ассистента, нескольких врачей-практикантов и машинисток. Однако честолюбивый Ранке намеревался создать образцовое научно-исследовательское учреждение, и в этом ему должно было помочь то, что он разработал для вермахта, – маленькая молекула, сделавшая головокружительную карьеру.

От серого хлеба к пище для мозга

Будучи ведущим специалистом Третьего рейха по военной физиологии, Ранке прекрасно знал, кто является главным врагом – отнюдь не русские на востоке и не французы с англичанами на западе. Этим врагом, которого он хотел сокрушить, являлась усталость – коварный противник, регулярно лишающий бойцов сил и вынуждающий их прекращать борьбу. Спящий солдат совершенно бесполезен, и к тому же он подвергается опасности – ибо его враг может в этот момент не спать. Усталый человек хуже стреляет, хуже управляет мотоциклом, автомобилем или танком. По словам Ранке, «усталость в боевых условиях может иметь решающее значение для исхода боя […]. Зачастую очень важную роль играет поведение в последние четверть часа сражения»[83 - Ranke Otto. ?rztliche Fragen der technischen Entwicklung // Ver?ff. a. d. Geb. d. Heeres- Sanit?tswesens, 109 (1939). S. 15. См. также: Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Речь Ранке «Увеличение производительности из-за медикаментозного вмешательства» на собрании МАА 19 февраля 1939 года: «Особо важную роль первитин играет при осуществлении продолжительной деятельности, не требующей больших физических усилий, например, при управлении сухопутными транспортными средствами или самолетами, преодолевающими большие расстояния, когда сон является опасным врагом».].

Ранке провозгласил своей основной задачей борьбу с переутомлением. В начале 1938 года, за полтора года до начала войны, он прочел в «Клиническом еженедельнике» хвалебный гимн первитину, написанный главным химиком фирмы «Теммлер» Хаушильдом. Заявление о том, что это средство способствует росту объема вдыхаемого воздуха на 20 процентов и повышенному усвоению кислорода – в те времена это было показателем увеличения работоспособности, – произвело на него сильное впечатление, и с тех пор он потерял покой. Ранке решил изучить этот вопрос как можно глубже и привлек для проведения экспериментов на добровольной основе сначала 90, а затем 150 будущих военных врачей. Он давал им первитин (Р), кофеин (С) или таблетки-пустышки (S), после чего всю ночь напролет (а во втором эксперименте с 20:00 до 16:00 следующего дня) заставлял их решать математические и другие задачи. К утру «S-люди» лежали на скамьях, те, кто принимал первитин, «сохраняли бодрость, как телесную, так и умственную», как значится в протоколе опыта. Даже после десяти часов напряженной работы ума они чувствовали, что «вполне могли бы пойти прогуляться»[84 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Доклад Ранке Санитарной инспекции сухопутных войск от 4 октября 1938 года.].

Однако, проанализировав результаты проведенных экспериментов, Ранке увидел, что не все они положительны. С задачами, требовавшими интенсивного ассоциативного мышления, потребители первитина справились не особенно успешно. Хотя считали они быстрее, ошибок делали больше. Кроме того, показатели концентрации внимания и наблюдательности не улучшались при рассмотрении сложных вопросов и лишь незначительно улучшались при решении самых банальных задач. Первитин надежно отгонял сон, но находчивее не делал. Идеален для солдат – таков был вовсе не циничный вывод из результатов первых в военной истории систематических экспериментов с наркотиками: «Превосходное средство придания сил уставшим солдатам […]. Когда удастся с помощью медицинских средств устранять на время естественную усталость в день боевой операции, это будет иметь огромное значение […]. Ценное, с военной точки зрения, средство»[85 - К тому же оно было дешево: средняя доза для солдата, по расчетам Ранке, составляла четыре таблетки в день, которые в аптеках стоили 16 пфеннигов, тогда как кофе в количестве, необходимом для поддержания работоспособности в течение ночи, обходилось в 50 пфеннигов: «Таким образом, стимулятор более экономичен».].[86 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Лекция Ранке о допинге в феврале 1940 года, а также сообщение Ранке для учебной группы С о средствах, оказывающих влияние на повышение производительности труда, от 4 мая 1939 года.]

Окрыленный этими результатами, Ранке предложил провести более масштабные эксперименты в регулярных воинских частях[87 - Первый позитивный опыт использования первитина был отмечен во время вторжения германских войск в Судетскую область в 1938 году. См. Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение об использовании первитина, здесь раздел N. A. 39.]. К его удивлению, это предложение не нашло отклика. В здании на Бендерштрассе, где размещалось Общее управление сухопутных войск (сегодня там находится Федеральное министерство обороны), не осознали актуальность наркотических средств – ни их возможностей, ни связанных с ними опасностей. Прогрессивный ученый Ранке планировал в скором времени снабдить солдат синтетическими алкалоидами, воздействие которых на мозг еще не было изучено[88 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Речи Ранке «Увеличение производительности с помощью средств медицины» на собрании MAА 19 февраля 1939 года (S. 7).], но его начальники – военные бюрократы из Санитарной инспекции – не видели у этой инициативы никаких перспектив. Они размышляли, какой хлеб подходит для армии лучше – серый или белый, – в то время как Ранке заботила пища для мозга. Он думал о будущем. Берлинский врач и писатель Готфрид Бенн, еще в кайзеровскую эпоху окончивший Военно-медицинскую академию, сформулировал его идею в своем программном труде, где описывались люди будущего: «Работоспособный мозг укрепляется не только с помощью молока, но и с помощью алкалоидов. Столь маленький и уязвимый орган, который помогает человеку не только иметь дело с пирамидами, гамма-лучами, львами и айсбергами, но и творить их, мыслить их, нельзя поливать грунтовой водой, как незабудки, иначе он скоро выдохнется»[89 - Benn Gottfried. Provoziertes Leben: ein Essay // Benn Gottfried. S?mtliche Werke. Bd IV. Stuttgart, 1989. S. 318.]. Это фрагмент из эссе Бенна «Провоцируя жизнь», а провокация, которую он имеет в виду, это изменение потоков нейронов, новые мысли, свежие идеи, возникшие под влиянием нетрадиционной пищи для мозга.

Неудивительно, что известие о векамине, обладавшем поразительным действием, молниеносно распространилось среди будущих военных врачей. Испытывавшие стресс из-за больших учебных нагрузок, они ожидали чуда от этого средства, которое якобы повышало работоспособность, и принимали его все в больших дозах. Они были предшественниками сегодняшних студентов университетов по всему миру, которые употребляют стимуляторы вроде риталина и дериватов амфетамина. Когда

Ранке узнал об этом спровоцированном им развитии событий, а еще о том, что в Мюнхенском университете отвели специальное помещение, где приходили в себя так называемые «первитиновые трупы» – студенты, переборщившие с дозой, он осознал, какую опасность представляет собой это средство. Ему стало известно, что у курсантов его МАА уже вошло в привычку принимать перед экзаменами большие дозы стимулятора. При этом нередко результаты «превосходили» ожидания. Один озабоченный таким положением дел коллега Ранке писал: «Порой на экзамене становилось очевидно, что нормальный человек просто не способен нести столь несусветный вздор»[90 - Bundesarchiv Freiburg 12–23/1882. Письмо Ранке от директора Физиологического института Венского университета от 8 декабря 1941 года.].

Ранке отменил запланированные на 1939 год дальнейшие эксперименты и написал начальнику академии письмо, в котором предупреждал его об опасности развития зависимости и настаивал на полном запрете первитина в стенах академии[91 - Ebenda. Письмо Ранке учебной группе С от 4 мая 1939 года.]. Однако духи, которых он вызвал, не оставили в покое ни Ранке, ни вместе с ним и вермахт: метамфетамин распространялся, словно лесной пожар, и в скором времени никакие казарменные ворота уже больше не могли сдерживать его напор.

Мирное время подходило к концу. Военные врачи готовились к предстоявшему вторжению в Польшу и скупали в аптеках все запасы первитина, который – пока еще – в вермахт официально не поставлялся. Ранке оставалось лишь бессильно наблюдать за этим. Менее чем за неделю до начала войны он писал начальнику штаба Санитарной инспекции сухопутных войск: «Разумеется, это обоюдоострый меч – дать в руки армии лечебное средство, использование которого не ограничено случаями крайней необходимости»[92 - Ebenda. Письмо Ранке генерал-арцту Киттелю от 25 августа 1939 года.]. Но это предостережение оказалось запоздалым. Начался неконтролируемый великий эксперимент. Щедро снабженные стимулятором и не получившие никаких указаний относительно его дозировки солдаты вермахта напали на своих ничего не подозревавших, трезвых восточных соседей.

Роботы

Я служу командиром санитарного взвода и часто переутомляюсь. Ваши пилюли оказывают на меня и персонал поезда удивительное воздействие. – Трудности представляются не столь непреодолимыми. – Приняв пилюлю, я ощущаю прилив сил[93 - Ebenda. Сообщение Ранке об использовании первитина.].

Донесения сотрудников военно-санитарной службы, связанные с употреблением метамфетамина во время агрессии против Польши, которая началась 1 сентября 1939 года и привела к началу Второй мировой войны, занимают во фрайбургском Военном архиве целую папку. Это набор разрозненных, разнородных сообщений, не претендующий на полноту или репрезентативность. Однако эти вопросы уже не относились к компетенции Ранке, который к началу войны был назначен консультантом-физиологом Санитарной инспекции сухопутных войск. Какие-либо системные исследования не проводились, поскольку стимулятор использовался не планомерно, а по усмотрению командиров, офицеров санитарной службы или отдельных солдат.

Так, например, из 3-й танковой дивизии, которая форсировала Вислу в районе Грауденца, откуда двинулась в сторону Восточной Пруссии, а затем повернула на Брест-Литовск, сообщалось: «Зачастую отмечаются эйфория, обострение внимания, заметное повышение работоспособности, прилив сил, ярко выраженное возбуждающее действие. Солдаты, не чувствуя усталости, работают целый день напролет. Уровень депрессии снижается, возвращается нормальное настроение»[94 - Ebenda. Wehrphysiologisches Institut der Milit?r?rztlichen Akademie. Anlage zum Bericht 214 a vom 8.4.1940.].

Война – как работа на износ. Судя по всему, наркотики отвлекали танкистов от мыслей о том, чего они, собственно, ищут в чужой стране, и помогали им выполнять свою работу, пусть эта работа и заключалась в убийстве людей: «Все свежи и бодры, дисциплина безукоризненна. Легкая эйфория, жажда деятельности. Душевный подъем, сильное возбуждение. Никаких несчастных случаев. После приема 4 таблеток двоение и цветовые вспышки в глазах»[95 - Ebenda. Сообщение Ранке об использовании первитина. Оттуда же следующая цитата.]. Легкие, приятные галлюцинации сопровождали упивавшихся победой солдат, вторгшихся, вопреки международному праву, в соседнее государство, что впоследствии способствовало многочисленным преступлениям на территории Польши. «Чувство голода притупляется. Особенно отрадно трудовое рвение. Данный эффект настолько очевиден, что это просто не может быть иллюзией».

Один подполковник сообщал о своем личном опыте употребления стимулятора: «Никаких неприятных последствий – ни головной боли, ни шума в ушах. Состояние бодрое, голова ясная». Пребывая в приподнятом настроении, он три дня и три ночи вел переговоры с русскими в Брест-Литовске о разделе захваченной страны. Когда на обратном пути его эскорт натолкнулся на вооруженных польских солдат, он находился «в отличной форме»[96 - Ebenda. Сообщение д-ра Вирта: «Использование первитина в качестве тонизирующего средства», 30 декабря 1939 года.]. О том, сколько людей лишились при этом жизни, он не написал.

Многим казалось, что наркотик является идеальным средством для солдата на поле боя. Он устранял все препятствия, теперь было легче сражаться, совершать ночные марш-броски – перед которыми «все водители принимают таблетки в целях обострения внимания», – буксировать вышедшие из строя танки, стрелять и осуществлять другие «автоматизированные манипуляции»[97 - Как, к примеру, в 20-й пехотной дивизии. См. Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1842. Сообщение генерал-арцта д-ра Крюгера.].

При проведении военной кампании, которая стоила жизни 100 000 польских солдат и – до конца года – 60 000 гражданских лиц, стимулятор помогал солдатам вермахта действовать «без каких-либо проявлений усталости до тех пор, пока поставленная задача не оказывается выполненной». Чудодейственное средство придавало им дополнительную энергию, что облегчало их действия. Офицер санитарной службы IX армейского корпуса с восторгом писал: «Я убежден, что при больших нагрузках те солдаты, которые принимают первитин, получают явное преимущество над теми, кто его не принимает. Военные врачи уже заказывают это средство в T.S.A. (Войсковая служба обеспечения санитарным имуществом)»[98 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение Ранке об использовании первитина. Оттуда же следующие цитаты.].

«Заметное повышение работоспособности отмечалось у водителей-механиков и офицеров танковых войск во время продолжительных боев 1–4 сентября 1939 года, как и у солдат разведывательного отряда, которые принимали первитин во время длительного ночного перехода. Кроме того, у разведчиков при выполнении заданий обострялось внимание». А вот выдержка из другого доклада: «Особо следует подчеркнуть благотворное влияние первитина на работоспособность и настроение сильно утомленных офицеров штаба дивизии, которые – все без исключения – отмечали этот эффект как в субъективном, так и в объективном плане».

«Обострение внимания» происходило не только у механиков-водителей танков. Один оберст-арцт писал: «Особенно доставалось мотоциклистам, которым приходилось ездить по плохим дорогам, поднимая клубы пыли –

порой с раннего утра до поздней ночи, – пробиваясь от Силезии через Богемию, Моравию и Словакию к польскому Львову. Таблетки выдавались им без указания их назначения – однако, очень скоро столкнувшись с тяготами войны, солдаты поняли, каким целям они служат»[99 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение обер-арцта Гросселкепплера от 6 апреля 1940 года.]. Итак, это были тевтонские Easy Rider[100 - «Беспечный ездок» (англ.).] с наркотиком от фирмы «Теммлер» и в пылезащитных очках от Ранке.

Для тех, у кого запас стимулятора иссякал, опасности автоматически становились более осязаемыми. Так, один оберст-арцт с сожалением констатировал: «Водители часто попадают в аварии, которые происходят главным образом по причине переутомления, и избежать их можно только с помощью своевременного приема средств, восстанавливающих силы, таких как первитин»[101 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение обер-штабс-арцта Шмидта – Ранке от 25 марта 1940 года. См. также: Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/271. Сообщение Ранке учебной группе C от 13 января 1940 года, а также Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение штабс-арцта д-ра Крюгера.]. Метамфетамин, помогающий избегать аварий? Рассказать бы сегодня об этом сотрудникам дорожной полиции!

Но раздавались и критические голоса. Начальник санитарной службы 6-й армии (впоследствии погибшей под Сталинградом) сопоставил доклады нескольких подчиненных ему офицеров и высказал свое мнение в письме к Ранке: «Противоречивые сообщения о действии первитина не оставляют сомнений в том, что оно весьма неоднозначно. То, что солдаты имеют неограниченный доступ к первитину, представляется мне совершенно неприемлемым»[102 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. «Опыт применения первитина и аналогичных веществ», сообщение начальника санитарной службы 6-й армии (Хаубенрейссер) от 15 апреля 1940 года.]. Военные явно еще не вполне освоились с применением стимулятора. Тем не менее интерес к нему пробудился всюду. Весьма показательна в этой связи заключительная фраза сообщения, поступившего из IV армейского корпуса: «Для проведения дальнейших экспериментов требуется большее количество таблеток первитина»[103 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. «Опыт использования первитина, эластонина и др.», сообщение начальника санитарной службы IV армейского корпуса (Гюнтер) от 8 апреля 1940 года.].

Выгорание

После нападения Германии на Польшу, 3 сентября 1939 года, Великобритания и Франция объявили ей войну. Однако англо-французы и немцы друг в друга не стреляли. Во время этой так называемой «странной войны» противники на протяжении нескольких месяцев стояли друг против друга, не предпринимая никаких активных действий. Проливать кровь не хотелось никому. Еще были памятны ужасы Первой мировой войны, когда войска едва сдвигались с места, а солдаты при этом гибли сотнями тысяч. Над окопами вывешивались транспаранты с надписями «Мы не будем стрелять, если не будете стрелять вы»[104 - Ballhausen Hanno (Hg.). Chronik des Zweiten Weltkrieges. M?nchen, 2004. S. 27.]. В отличие от 1914 года, признаков воинственности или шовинизма не наблюдалось ни с одной из противоборствовавших сторон. «Немцы начали войну, – писал Голо Манн. – Но воевать никто не хотел – ни гражданские, ни солдаты, а меньше всего генералы»[105 - Mann Golo, a. a. O. S. 915 f.].

Только один человек видел ситуацию в ином свете. Гитлер хотел разгромить Францию как можно быстрее – лучше всего еще осенью 1939 года. Правда, существовала одна проблема: по вооружению и численности войск западные союзники превосходили немцев. Вопреки национал-социалистской пропаганде, Германия отнюдь не располагала в то время непобедимой армией. Напротив, после Польской кампании вермахт нуждался в существенном переоснащении и серьезном пополнении. Большинство дивизий были недоукомплектованными, и их боеспособность едва дотягивала до 50 процентов[106 - Kroener Bernhard. Die personellen Ressourcen des Dritten Reiches im Spannungsfeld zwischen Wehrmacht, B?rokratie und Kriegswirtschaft 1939–1942 // M?ller Rolf-Dieter, Umbreit Hans. Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 5.1: Organisation und Mobilisierung des Deutschen Machtbereichs, Kriegsverwaltung, Wirtschaft und personelle Ressourcen 1939–1941. 1988. S. 826.]. Французская же армия считалась самой мощной в мире, а Великобритания благодаря своей огромной колониальной империи имела в своем распоряжении неисчерпаемые ресурсы, вполне достаточные для удовлетворения нужд военной экономики.

Скупые цифры весьма красноречивы: германская армия насчитывала менее трех миллионов солдат, тогда как у Союзников было на миллион больше. 135 германским дивизиям противостояла 151 англо-французская. По артиллерии соотношение сил было таково: 7378 орудий против примерно 14 000; по танкам – 2439 против 4204. К тому же если у французских танков толщина брони была 60 мм, а у английских – все 80 мм, то у немецких она составляла всего 30 мм. Люфтваффе имели 3578 самолетов, боевая авиация Союзников – 4469[107 - См.: Frieser, a. a. O. S. 11, 43, 57.].

Согласно неписаному правилу военной науки, чтобы наступательная операция завершилась успехом, нападающая сторона должна иметь тройное преимущество в силах. Стоит ли удивляться, что Верховное командование вермахта считало, что наступательная операция обречена. Однако Гитлер не желал признавать эти реалии и смотреть правде в глаза. Он страстно верил в непоколебимость арийского боевого духа и, вдохновленный успехами Польской кампании, достигнутыми не в последнюю очередь благодаря первитину, постоянно твердил о «чудесах, которые способно творить мужество немецких солдат»[108 - Speer Albert. Erinnerungen. Frankfurt / M., 1969. S. 431.].

В действительности диктатор находился в состоянии растерянности. Объявление Великобританией и Францией войны стало для него неприятным сюрпризом, поскольку он до конца надеялся на то, что западные Союзники отреагируют на вторжение в Польшу так же беззубо, как до этого при оккупации Чехии. Неожиданно Германия оказалась фактически один на один со всей Западной Европой, для войны с которой она не имела достаточных сил и средств. Рейх находился в весьма шатком положении. Гитлер загнал себя в угол. Начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер предостерегал его: «Время будет работать против нас, если мы не используем его в полной мере к собственной выгоде. У наших противников экономика мощнее, чем у нас»[109 - Bundesarchiv Freiburg RH 2/768. Handakten Halder Hans-Adolf. Bl. 6 (R?ckseite).]. Что же делать? Гитлеру не приходило в голову ничего, кроме как броситься в омут очертя голову. Представители Верховного командования вермахта, привыкшие разрабатывать математически выверенные планы операций, пришли в ужас от такой перспективы. Кадровые прусские генштабисты и без того были невысокого мнения об эксцентричном ефрейторе с его сумасбродными идеями и интуитивными озарениями, считая своего шефа дилетантом в военном деле. Плохо подготовленное наступление могло привести к новому поражению, как в Первой мировой войне. Среди военных даже созрел заговор с целью свержения диктатора. Браухич и его начальник штаба Гальдер намеревались арестовать Гитлера, если он отдаст приказ перейти в наступление. После покушения на Гитлера, совершенного Георгом Эльзером 8 ноября 1939 года в мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер», они отказались от своего намерения.

В осенние дни 1939 года в Кобленце произошла судьбоносная встреча двух высших офицеров, которые совместно разработали смелый план. 52-летний Эрих фон Манштейн, пылкий генерал из Берлина с румянцем на

щеках, беседовал с генералом танковых войск, уроженцем Восточной Пруссии, Гейнцем Гудерианом, который был моложе его на год. Они решили, что единственный шанс вермахта состоит в том, чтобы нанести молниеносный удар танковой армадой через считавшуюся непроходимой для техники горную гряду Арденны в Бельгии, чтобы через несколько дней достичь приграничного французского города Седан, а затем прорваться к побережью Атлантики. Поскольку Союзники, ожидавшие наступления вермахта значительно севернее, сосредоточили свои главные силы именно там, немцы могли с помощью такого «удара серпом» окружить основную группировку противника, застав его врасплох. Следовало избежать позиционной войны на истощение, имевшей место в 1914–1918 годах, которая была совершенно бесперспективной для Германии по причине экономического превосходства Союзников, внезапным ударом отрезать их от тылов и принудить к капитуляции. В сложившейся ситуации это был единственно верный ход.

В германском Генеральном штабе данное предложение вызвало весьма скептическое отношение. В то время танки еще воспринимались как неуклюжие монстры, а танковые части считались вспомогательным, но никак не самостоятельным родом войск, и поэтому никто не верил, что они способны совершить быстрый марш-бросок, тем более по труднопроходимой горно-лесистой местности. План сочли чистейшим безумием, и было решено перевести авантюриста фон Манштейна в балтийский порт Штеттин – подальше от будущего театра военных действий. Впредь офицеры Генерального штаба Гитлера встречали в штыки любые предложения по поводу нанесения удара по противнику, находя всевозможные отговорки. Только плохая погода в качестве причины невозможности наступления фигурировала не менее десятка раз. Как говорили в то время, вермахт располагал всего одним видом вооружения, которое можно было использовать исключительно при хорошей погоде – самолеты люфтваффе могли летать только в безоблачном небе.

Итак, Западный фронт погрузился в беспробудный сон. Когда в октябре 1939 года Ранке посетил маленький барочный город Цвайбрюккен в Пфальце, находившийся недалеко от границы с Лотарингией, всюду на улицах стояли противотанковые заграждения, но солдаты б?льшую часть времени играли в карты, футбол, курили – согласно норме, им выдавали по семь сигарет в день, – помогали местным жителям копать картофель. Казалось, все совершенно забыли о том, что всего в нескольких километрах занимают боевые позиции французские войска.

Тем не менее это вовсе не означало, что немцы не были готовы к тому, что ситуация может поменяться и им надо будет быстро переключиться на другой режим. У многих из них в кармане брюк лежали таблетки стимулятора. Ранке быстро выяснил, что «значительная часть офицеров носит с собой первитин […]. Все опрошенные, как в моторизованных, так и в других частях, говорили о его благотворном воздействии»[110 - Bundesarchiv Freiburg H 20/285/7. Wehrphysiologisches Institut, 16.10.1939, Betr.: Pervitin. См. также: Письмо Винклеру от 16 октября 1939 года; RH 12–23/1644; и военный дневник Ранке, запись от 4 января 1940 года.]. Несмотря на кладбищенскую тишину, всем было ясно: настоящая война может начаться в любой момент и нужно поддерживать состояние боеготовности. А достигалось это за счет заблаговременного приема стимулятора.

Встревоженный подобной практикой, Ранке писал: «Никто не спрашивает, следует принимать первитин или нет. Это средство употребляется в массовом порядке, без всякого медицинского контроля». Он ратовал за то, чтобы упаковка таблеток снабжалась листком-вкладышем с указаниями по применению, дабы регулировать употребление и «плодотворно использовать опыт Восточной (Польской) кампании»[111 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1644. Военный дневник Ранке, запись от 8 декабря 1939 года.]. Однако в этом отношении так ничего и не было сделано.

О том, что первитин получил широкое распространение и превратился в обыденность, свидетельствует тот факт, что даже Ранке регулярно употреблял его, о чем откровенно писал как в дневнике, так и в письмах. Он снимал стресс и повышал настроение, принимая в течение рабочего дня в среднем две таблетки производства фирмы «Теммлер». Осознавая опасность зависимости, Ранке, назначивший сам себя экспертом по первитину, не сделал, однако, из этого необходимых выводов. Для него стимулятор оставался лекарством, которое он позволял себе в таком количестве, какое считал необходимым. Ощущая побочные эффекты, он не признавал их за таковые и обманывал себя: «Несмотря на первитин, в 11 часов у меня разболелась голова и расстроился кишечник». Он без обиняков писал одному своему коллеге: «Как бы тяжела ни была работа, я испытываю чувство легкости и у меня улучшается концентрация внимания. Это средство не только бодрит, но и заметно поднимает настроение. Продолжительные побочные эффекты при высоких дозах не наблюдаются. […]. Первитин дает возможность работать без перерыва от 36 до 40 часов без сколько-нибудь ощутимых признаков усталости»[112 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1644. Письмо Ранке Цехлину от 24 января 1940 года. См. также: Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Речь Ранке «Увеличение производительности с помощью средств медицины» на собрании MAА 19 февраля 1939 года (S. 5): «Я должен заявить от своего имени и от имени всех помощников, что под воздействием первитина работа у нас спорится лучше, при этом даже тяжелые нагрузки мы преодолеваем с легкостью и быстрее принимаем решения по выполнению сложных задач».].

Бодрствовать по два дня и две ночи подряд было для военного физиолога нормой. Первые месяцы войны ему приходилось трудиться не покладая рук. Разъезжая между фронтом, где он читал лекции о первитине, и столицей рейха, где он создавал свой институт, Ранке не знал покоя. Нагрузки были столь велики, что он постоянно повышал дозу стимулятора, дабы поддерживать работоспособность на должном уровне. Это продолжалось недолго, до тех пор, пока перед Ранке не встала проблема классического выгорания – хотя тогда это понятие еще не существовало. В своем дневнике он, не смущаясь, писал: «Личное: Депрессия у меня прошла. С полудня 8:11 моя работоспособность восстановилась»[113 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1644. Военный дневник Ранке, запись от 8 ноября 1939 года. S. 6.]. Он часто ложился спать далеко за полночь, страдал бессонницей и жаловался на следующий день: «Чувствую себя совершенно разбитым». Его пример – в плане постепенного формирования зависимости – весьма показателен. С помощью химии он пытался раздвинуть границы возможного, хотя уже не мог. Больше ему это не удавалось: «Полный упадок сил перед совещанием и инспекцией»[114 - Ebenda, запись от 19 ноября 1939 года. S.16.]. Ранке был не единственным, кто оказался между жерновами тягот войны и последствий употребления первитина. Из его корреспонденции тех дней явствует, что многие офицеры принимали стимулятор, чтобы успешно справляться со своими обязанностями.

Эта тенденция затронула не только военную среду. Третий рейх захлестнула эпидемия увлечения первитином. Им увлекались женщины климактерического возраста, которые «сосали эти таблетки, словно леденцы»[115 - Kramer Eva. Die Pervitingefahr // M?nchener Medizinische Wochenschrift. Bd. 88. Heft 15, 1941. S. 419 ff.], молодые матери, принимавшие метамфетамин, чтобы заглушить послеродовую депрессию, вдовы, искавшие элитных

партнеров через брачные агентства и пытавшиеся с помощью стимулятора избавиться от волнения при знакомстве с ними. Сфера применения первитина разрослась сверх всякой меры. Его давали при родах, назначали в качестве лекарства от морской болезни, страха высоты, сенной лихорадки, шизофрении, всевозможных фобий, депрессии, апатии, нарушений деятельности мозга. Отныне, когда у немца появлялись какие-либо проблемы со здоровьем, он все чаще хватался за сине-бело-красные трубочки[116 - Liebend?rfer. Pervitin in der Hand des praktischen Nervenarztes // M?nchener Medizinische Wochenschrift. Bd. 87. Heft 43, 1940. S. 1182.].

Поскольку с началом войны кофе стал большим дефицитом, за завтраком, в качестве взбадривающего средства, его нередко заменял амфетамин. «Вместо того чтобы накачивать первитином пилотов бомбардировщиков и саперов, его можно было бы использовать для предотвращения искривления позвоночника у учеников средней школы, – писал Готфрид Бенн об этих временах. – Возможно, данное утверждение кому-то покажется странным, но это всего лишь естественное продолжение старой как мир идеи. Будь то ритм, наркотики или аутотренинг – человек любыми способами стремится облегчить невыносимые тяготы жизни»[117 - Benn, a. a. O. S. 317.].

В конце осени 1939 года Имперское управление здравоохранения отреагировало на ставшую неуправляемой ситуацию. Статс-секретарь Лео Конти, занимавший пост имперского руководителя здравоохранения, пытался, хотя было уже довольно поздно, помешать тому, чтобы «целый народ подпал под влияние ядовитого дурмана»[118 - Bundesarchiv Berlin R 22/1475. Bl. 395. Конти – Имперскому министерству юстиции, 21 октября 1939 года; оттуда две следующие цитаты.]. Он указывал на то, что «последующие негативные реакции ставят крест на благотворном эффекте стимулятора». Ратуя за ужесточение законодательства, в своем обращении к Министерству юстиции он выразил «озабоченность по поводу того, что из-за терпимого отношения к первитину целые группы населения могут утратить дееспособность […]. Тот, кто принимает первитин, чтобы снять усталость, медленно, но верно разрушает свое физическое и психическое здоровье, что в конце концов неизбежно приведет к полному коллапсу».

Он также обратился с призывом, типичным по стилистике для национал-социалистской пропаганды, к своим соратникам в борьбе с наркотиками: «Важность момента требует запретить каждому немецкому мужчине, каждой немецкой женщине предаваться сомнительным удовольствиям. Личный пример отказа от наркотиков сегодня, как никогда прежде, необходим и уместен […]. Сделайте все возможное, чтобы помочь немецким семьям, которым угрожает пристрастие к наркотикам. Тем самым вы повысите внутреннюю стойкость нашего народа»[119 - Bundesarchiv Berlin R 36/1360. An die ehrenamtlichen Mitglieder der fr?heren R. f. R., 19.10.1939.].

В ноябре 1939 года он добился, чтобы первитин отпускался «исключительно строго по рецепту»[120 - Reichsgesetzblatt 1 (1939). S. 2176; Reichsgesundheitsblatt (1940). S. 9: «Фениламинопропан и его соли (например, бензедрин, актедрон, эластонин) и фенилметиламинопропан и его соли (например, первитин), в соответствии с распоряжением Имперского министерства внутренних дел об отпуске препаратов для печени и других медикаментов в аптеках, отпускались строго по рецептам».], и спустя несколько недель, во время выступления перед членами Национал-социалистского союза германских врачей в Берлинской ратуше, предостерег от «новой большой опасности, заключающейся в сопутствующих явлениях наркотической зависимости»[121 - Доклад имперского руководителя здравоохранения Леонардо Конти в Национал-социалистическом союзе германских врачей, гау Берлин, 19 марта 1940 года, в Берлинской ратуше: Deutsches ?rzteblatt. Bd. 70. Heft 13, 1940. S. 145–153, здесь S. 150.]. Однако его слова не были восприняты всерьез, и масштабы употребления первитина продолжали расти. Многие аптекари не соблюдали новое предписание и продавали своим клиентам стимулятор без рецепта. Как и прежде, не составляло никакого труда раздобыть в один день несколько ампул первитина для инъекций или приобрести в аптеке за один раз сотню таблеток[122 - Speer Ernst. Das Pervitinproblem // Deutsches ?rzteblatt. Heft 1, 1941. S. 4–6, 15–19, здесь S. 19. См. также: Holzer, a. a. O. S. 238 f.].

Подобное положение дел существовало и в армии. Военных предписание относительно отпуска первитина по рецептам не касалось никоим образом. Но Конти не собирался сдаваться. На фоне реальной войны началась настоящая война из-за наркотиков, когда имперский руководитель здравоохранения предложил командованию вермахта высказать свое мнение относительно «употребления, злоупотребления и возможного вреда», поскольку он заметил, что «наши молодые солдаты ходят с осунувшимися, серыми лицами и вообще выглядят чрезвычайно плохо». Но Имперское управление здравоохранения Конти являлось гражданским ведомством, и военным не могло понравиться подобное вмешательство в их дела: «Вермахт не может отказаться от использования лекарства, которое повышает работоспособность и снимает усталость», – сухо и недвусмысленно возразил санитарный инспектор сухопутных войск Вальдман[123 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1575. Письмо Конти Хандлозеру от 17 февраля 1940 года, а также ответное письмо Хандлозера Конти от 26 февраля 1940 года.].

17 февраля 1940 года, в тот самый день, когда Конти направил свой письменный протест руководству Санитарного управления сухопутных войск, в Имперской канцелярии произошла встреча, чреватая роковыми последствиями, – между Гитлером, генералом фон Манштейном и свежеиспеченным командиром танковой дивизии Эрвином Роммелем. По привычке держа руки в карманах, фон Манштейн изложил во всех деталях свой рискованный план наступления, о котором не желало слышать верховное командование. Гитлер, имевший привычку постоянно перебивать своих генералов, словно завороженный слушал рассказ фон Манштейна о том, как тот намеревался прорваться через почти непроходимые горы, чтобы застигнуть французов и англичан врасплох[124 - «В результате смещения центра тяжести наступления на южный фланг сосредоточенные в Северной Бельгии крупные силы противника должны быть отрезаны, а затем уничтожены». RH 19 I/41. Akten HGr 1: Entwurf einer Notiz Mansteins f?r das Kriegstagebuch, 17.2.1940. Anl. 51 (Bl. 174 f.); см. также: Bundesarchiv Freiburg RH 19 I/26. Notiz ?ber F?hrer-Vortrag. Bl. 121 f.]. Хотя Гитлер терпеть не мог генерала за неприкрытое высокомерие, проявляемое им, когда речь шла о вопросах военной стратегии – «Несомненно, умнейшая голова, наделенная большим оперативным талантом, но я ему не доверяю»[125 - Цит. по: Frieser, a. a. O. S. 81. 114. Bundesarchiv Freiburg.], – план внезапного нападения на Союзников произвел на него огромное впечатление. Для успеха его реализации решающее значение имела быстрота, смелость замысла, а не просто техническое превосходство. Неожиданно оказалось, что сравнительная слабость Германии в материально-техническом плане не является препятствием для наступления. Гитлер, не колеблясь, схватился за эту спасительную соломинку: «Фюрер дал согласие на осуществление этого плана. Спустя некоторое время были получены новые, окончательные директивы по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск», – с гордостью завершает фон Манштейн описание этого разговора[126 - Nachlass Erich von Manstein, Notiz Nr. 32.].

Тем не менее в осуществимости прорыва через Арденны сомнения оставались. Слишком легко танковые части могли застрять в этой непроходимой

местности, и противнику, пусть и не располагавшему на данном направлении значительными силами, не составило бы особого труда задержать их, подтянуть подкрепления с севера и юга и взять немцев в клещи. «Удар серпом» имел шансы на успех только в том случае, если бы танковые колонны двигались днем и ночью, без перерыва – и, главное, без сна. Гитлер отмел все сомнения в сторону. Разумеется, железная воля немецкого солдата позволит ему сохранять боеспособность постоянно – и днем, и ночью, – если обстановка того требует. Именно так и было в Первую мировую войну в окопах Фландрии, где он служил вестовым.

В действительности немецким солдатам отнюдь не было нужды перенапрягать свою «железную волю». А первитин на что? В Верховном командовании вермахта лихорадочно изучали новые директивы, готовясь к наступлению. Планировала свои действия и санитарная служба, и в процессе этой работы там вспомнили о тестах, проводившихся в Военно-медицинской академии. 13 апреля 1940 года, за три недели до начала наступления, санитарный инспектор сухопутных войск Вальдман представил главнокомандующему сухопутными войсками генерал-полковнику фон Браухичу доклад на тему «Проблема первитина. Распоряжение о разрешении умеренного использования в случаях крайней необходимости»[127 - Waldmann Anton. Unver?ffentlichtes Tagebuch, Eintrag vom 13.4.1940. Wehrgeschichtliche Lehrsammlung des Sanit?tsdienstes der Bundeswehr.]. Ранке несколько раз ездил на Бендлерштрассе. Он должен был как можно быстрее представить в Генеральный штаб доклад и, кроме того, составить инструкцию-вкладыш по применению первитина – специально для вермахта[128 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. «Увеличение производительности с помощью средств медицины», а также доклад Ранке, февраль 1940 года (не проведен).].

15 апреля Ранке получил письмо от начальника санитарной службы танковой группы «Клейст», которая должна была осуществить прорыв через Арденны. Ее военнослужащие усердно употребляли наркотики: «Судя по всему, первитин пригоден для использования в качестве стимулятора, который устраняет симптомы усталости при больших физических и умственных нагрузках прежде всего у работников умственного труда и солдат […], к чьим способностям к восприятию и концентрации внимания, а также умственным способностям предъявляются особенно высокие требования, и снижает потребность в сне. Исследования проводились отчасти во время польской кампании, отчасти во время учений на солдатах, и, кроме того, многие офицеры санитарной службы и армейские офицеры ставили эксперименты на себе»[129 - Ebenda. Письмо начальника санитарной службы группы Клейста, д-ра Шмидта – Ранке от 15 апреля 1940 года.]. Вне всякого сомнения, начался обратный отсчет, и Ранке настоятельно попросил у фирмы «Теммлер» незамедлительного увеличения производства первитина. Двумя днями позже, 17 апреля 1940 года, в вермахте увидел свет документ, не имевший аналогов в мировой военной истории.

Так называемое «Распоряжение относительно стимуляторов» было распространено среди тысяч военных врачей, начальников корпусных санитарных служб, старших офицеров санитарной службы и офицеров санитарной службы войск СС. Первый его абзац звучал сухо и деловито: «Опыт Польской кампании показал, что в определенных обстоятельствах военный успех самым решающим образом зависит от способности измотанных в боях войск преодолевать усталость. Преодоление сонливости в особых случаях имеет большее значение, нежели возможность избежать потерь, если сонливость ставит под удар военный успех. Для преодоления сонливости […] в нашем распоряжении имеется стимулятор. Первитин был включен в планы санитарного снабжения армии»[130 - Ebenda. Heeres- Sanit?tsinspekteur, 17.4.1940, Betr. Weckmittel, inkl. Anlage 1 und Anlage 2.].

Автором текста документа был Ранке, а подписал его главнокомандующий сухопутными войсками Браухич. Устанавливалась следующая дозировка: 1 таблетка в день, в ночное время также «в качестве профилактики 2 таблетки, принимаемые одна за другой через короткий интервал времени, и в случае необходимости еще 1–2 таблетки через 3–4 часа». В исключительных случаях «воздержание от сна может составлять свыше 24 часов» – было ли наступление исключительным случаем? В качестве возможного побочного эффекта в распоряжении назывался «рост агрессивности». Как следовало это воспринимать – в качестве предостережения или же поощрения? Далее распоряжение гласило: «При правильной дозировке самочувствие заметно улучшается, страх перед боевыми действиями и тяжелой работой исчезает, а острота восприятия – как это происходит под воздействием алкоголя – не снижается»[131 - Ebenda.].

Таким образом, германский вермахт стал первой армией в мире, которая в массовом порядке подсела на синтетический наркотик. И ответственность за это лежала на военном физиологе Ранке, который сам был уже зависим от первитина.

Новые времена

На фабрике «Теммлер» трудились десятки работниц в белых халатах, которые сидели возле круглых, похожих на торты машин. Стальные шиберы выталкивали на непрерывно двигавшиеся ленты конвейеров тысячи готовых таблеток, где они неожиданно начинали подпрыгивать и танцевать. Женские пальчики в светлых перчатках двигались, словно усики пчел, скользя по этому белоснежному великолепию, сортируя таблетки: плохие – в мусорные корзины, хорошие – в коробки с имперским орлом. Все работали сверхурочно, ибо из Военно-медицинской академии требовали: продукция должна быть поставлена заказчику как можно скорее.

Ежедневно производилось 833 000 таблеток, поскольку заказ вермахта был впечатляющим: 35 миллионов штук[132 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1884. «Доставка первитина и изофена из главного санитарного парка в сухопутные войска и люфтваффе».].Генриху Бёллю больше не нужно было просить своих родителей прислать ему первитин.

Время – это война

Быстрота – залог успеха. Необходимо постоянно застигать противника врасплох.

    Из приказа о наступлении по танковой группе «Клейст»[133 - Bundesarchiv Freiburg RH 21-1/19. Ia/op Nr. 214/40 vom 21.3.1940. S.2.]

Светящиеся фосфорные полосы на стволе невысокого дуба указывали на недавно проложенную через кусты тропинку, которая вела к неприметному пригорку среди леса. На нем высился деревянный барак, едва ли шире разведенных в стороны рук. Внутри стояли простой стол и единственный плетеный стул. На стене висел барельеф с изображением типичного фламандского пейзажа, контрастировавшего с видневшимися за окном холмами Эйфеля[134 - Северо-западная часть Рейнских Сланцевых гор. – Прим. пер.], за которыми простирались Арденны. Имперский фотограф Гоффман, старый приятель Морелля, занял позицию возле дома и словно одержимый щелкал своей камерой.

Ставка фюрера «Фельзеннест», неподалеку от крошечной деревушки Родерт с фахверковыми домами, в окрестностях городка Бад-Мюнстерэйфель, 10 мая 1940 года, 7 часов утра: генерал-майор Йодль доложил о готовности к наступлению. На севере Бельгии немецкие парашютисты, вылетевшие из района Кёльна, захватили стратегически важный форт Эбен-Эмаэль. Однако это был лишь отвлекающий маневр, призванный убедить Союзников в том, что главный удар немцы наносят именно здесь. В действительности основные силы вермахта были сосредоточены совсем в другом месте – намного южнее, вблизи границы с Люксембургом. Там стоял

непрекращающийся рокот двигателей и лязг гусениц. Танки занимали исходные позиции. Вперед выдвинулся средний командирский танк генерала Гудериана, выделявшийся среди других своими круглыми антеннами. Настрой в войсках был пока еще отнюдь не воинственным. «Над боевыми порядками повисла тягостная тишина, чтобы не сказать царило глубокое уныние», – сообщал один офицер[135 - Wahl Karl…es ist das deutsche Herz. Augsburg, 1954. S. 246. См. также: Leeb Wilhelm Ritter von. Tagebuchaufzeichnung und Lagebeurteilungen aus zwei Weltkriegen. Aus dem Nachla?. Stuttgart, 1976 // Beitr?ge zur Milit?r- und Kriegsgeschichte. Bd. 16. S. 184.].

О том, какая неуверенность, какое смятение наблюдались среди агрессоров, свидетельствует тот факт, что немецкое наступление, которое так долго и тщательно готовилось, в первое утро едва не забуксовало – возник гигантский затор. Вместо того чтобы быстро двинуться вперед и использовать фактор внезапности, на который и делалась главная ставка, немцы устроили настоящий транспортный коллапс. И это еще на своей территории. Причина была весьма характерной: гужевые повозки пехотных частей запрудили все более или менее широкие дороги, необходимые для проезда техники, и движение застопорилось. Вплотную друг к другу, бампер к бамперу, неподвижно стояли машины танковой группы «Клейст» – крупнейшего механизированного соединения, когда-либо ранее существовавшего в военной истории, включавшего в свой состав 41 140 единиц техники, в том числе 1222 танка. Стальная лавина застряла, растянувшись более чем на 250 километров – до самого Рейна. Это была рекордная по длине пробка в истории Европы – таковой она остается и по сей день. Союзники могли без труда уничтожить с воздуха беспомощно застывшую на месте вражескую армаду, которая лежала бы перед пилотами их бомбардировщиков как на ладони, и тем самым пресечь немецкую операцию в зародыше. Но французы и англичане не ожидали наступления противника через это непроходимое игольное ушко, вследствие чего столь чудовищное скопление техники осталось незамеченным для их разведки, и они не смогли извлечь пользу из состояния хаоса, в котором оказался вермахт.

Причина такой сумятицы заключалась в том, что в Верховном командовании все еще не верили в успех танкового удара, и поэтому танковым колоннам было выделено слишком мало дорог. Ни о каком «блицкриге» не могло быть и речи. Никто не понимал суть этой концепции – кроме нескольких генералов, и прежде всего Гудериана. Последний отчаянно пытался по радио заставить пехотные части создать коридоры для прохода техники. Но пехотинцы рассматривали танкистов в качестве соперников и хотели сами осуществить прорыв, как делали это прежде. Грузовики, гужевые повозки, солдаты, многие из которых несли на плече карабины, которыми воевали еще их отцы во время Первой мировой войны, продолжали закупоривать дороги. И все же, когда танки после бесконечных маневров из стороны в сторону сумели выбраться из этого запутанного лабиринта и со всей возможной скоростью помчались через узкие долины по извилистым серпантинам, дабы компенсировать потери времени, они показали, на что способны. До самого Ла-Манша их уже ничто не могло остановить. Почти ничто.

«Не мелочиться»[136 - «Klotzen, nicht kleckern» – по словам Гудериана, это одно из «часто употребляемых им выражений». См. также: Guderian Heinz. Erinnerungen eines Soldaten. Stuttgart, 1960. S. 95.]

Возможно, Франция погибла еще в 1940 году. Спустя 11 дней после начала боевых действий мы потерпели поражение от немцев. От этого унижения страна не оправилась до сих пор.

    Фредерик Бегбедер[137 - Interview im ZEIT-Magazin vom 7.5.2015. S. 50.]

«Задача, поставленная перед немецкими войсками, чрезвычайно трудна, – записал начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер в своем дневнике. – На данной местности (Маас) и при существующем соотношении сил – особенно в артиллерии – она может остаться невыполненной […]. Мы должны прибегнуть к чрезвычайному средству, пусть это и сопряжено с определенным риском»[138 - Цит. по: Frieser, a. a. O. S. 114.]. Таким чрезвычайным средством являлся метамфетамин, и солдаты крайне нуждались в нем, ибо генерал Гальдер приказал: «Я требую от вас, чтобы вы не спали по меньшей мере три дня и три ночи, если возникнет такая необходимость»[139 - Ebenda. S. 136.]. И такая необходимость возникла, поскольку именно спустя этот срок танковые колонны достигли французского пограничного города Седан и форсировали пограничную реку Маас. Немцы оказались в Северной Франции раньше, чем основные силы французской армии, которые все еще находились в Северной Бельгии, двигаясь на юг от линии Мажино.

Снабжение вермахта было налажено хорошо. Квартирмейстеры заказывали пилюли вовремя. Так, в распоряжении служившего в штабе 1-й танковой дивизии капитана графа фон Кильмансегга (который в 60-е годы был главнокомандующим артиллерией сухопутных войск НАТО в Центральной Европе) имелось 20 000 штук[140 - Численность личного состава дивизии составляла ок. 400 офицеров, 2000 унтер-офицеров и ок. 9300 солдат.]. В ночь с 10 на 11 мая тысячи солдат приняли их, достав из-за отворота пилотки[141 - Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Отчет об опыте использования возбуждающих средств от 23 февраля 1940 года (S. 2): «…Следующим вечером водителям выдали по две таблетки с указанием положить их за отворот пилотки и принять при необходимости самое позднее в 1 ночи».] или получив у офицеров санитарной службы.

Спустя 20 минут они начали действовать. Нервные клетки мозга принялись испускать нейротрансмиттеры. Допамин и норадреналин моментально обострили восприятие и привели организм в состояние полной боевой готовности. Занимался рассвет. Никто не спал. Гигантская гидра вермахта неудержимо двинулась в направлении Бельгии. Депрессия и разочарование первых часов уступили место другим, куда более приятным чувствам. Началось то, чему впоследствии почти никто не смог найти объяснение. По коже головы побежал жутковатый морозец, внутри жар сменялся холодом. Стальная гроза, как во время Первой мировой войны, отсутствовала, зато разразилась химическая гроза, сопровождавшаяся призрачными молниями, уровень активности достиг предела. Водители вели танки, радисты отправляли донесения, работая на своих аппаратах для кодирования, напоминавших футуристические пишущие машинки, снайперы в черных брюках и темно-серых рубашках сидели на корточках, прильнув к оптическому прицелу, готовые открыть огонь. Никаких пауз больше не было – в мозгу бушевала непрерывная химическая буря, организм вырабатывал большое количество питательных веществ, много сахара, дабы производительность машины была на высшем уровне, и ее поршни двигались как можно быстрее. Кровяное давление повысилось в среднем на 25 процентов, сердце гулко колотилось в груди.

Утром произошло первое сражение. Возле маленькой приграничной деревушки Мартеланж в нескольких бункерах, расположившихся на высоте, заняли оборону бельгийские солдаты. Перед ними лежал склон холма – несколько сотен метров открытого пространства: неприступная позиция, фронтальная атака которой представлялась настоящим самоубийством. Однако именно это и предприняли немецкие пехотинцы, находившиеся под воздействием стимулятора. Они быстро пересекли зону поражения. Бельгийцы, ошеломленные этим бесстрашным натиском, сочли за лучшее отступить. Вместо того чтобы

закрепиться на занятых позициях, как это обычно происходило в военной истории, пришедшие в состояние крайнего возбуждения атакующие стали преследовать отходящего противника и в конце концов обратили его в бегство. Такое поведение на поле боя было весьма симптоматичным.

Спустя три дня командир дивизии доложил о выходе на французскую границу. Немцы уже видели перед собой Седан. Многие из них не сомкнули глаз с начала наступления. Но им все еще нужно было спешить: на 16:00 был намечен артиллерийский обстрел одновременно с воздушным налетом. Когда раздались первые залпы, над французскими позициями появилась армада бомбардировщиков люфтваффе, которые, зайдя над целью, срывались в отвесное пике с включенной сиреной, так называемой «иерихонской трубой», издававшей душераздирающие звуки, и выходили из него перед самой землей, после чего следовали взрывы. От ударной волны в окнах домов приграничного города дребезжали стекла, сотрясались стены. Заряд за зарядом, вспыхивал метамфетамин в мозгу, высвобождались нейротрансмиттеры, которые затем проникали в складки синапса, взрывались и изливали свой взрывчатый груз: содрогались нервные пути, вспыхивали промежутки между нейронами, все гудело и жужжало. Между тем оборонявшиеся сидели в своих бункерах, трясясь от страха. Вой сирен пикирующих бомбардировщиков разрывал им барабанные перепонки и приводил их в ужас[142 - См. также: Frieser, a. a. O. S. 195 ff.].

В течение нескольких часов через Маас переправились 60 тысяч солдат, 22 тысячи автомобилей, 850 танков: «Все в пыли, усталые и веселые, мы испытывали удивительное чувство, невероятный душевный подъем», – сообщал один из участников этих событий[143 - Fischer Wolfgang. Ohne die Gnade der sp?ten Geburt. M?nchen, 1990. S. 62 ff.]. Упоенные неведомым доселе восторгом, немцы заняли французский приграничный город. «Боевой пыл не угасает, что препятствует рыцарскому отношению к врагу», – значится в официальном докладе Верховного командования вермахта[144 - Bundesarchiv Freiburg N 802/62. Nachlass Guderian. «Из 3-го отчета о поездках командира во время операции во Франции». Bl. 008.]. Этим боевым пылом немецкие солдаты были обязаны прежде всего первитину, тогда как во время Первой мировой войны мотивацией главным образом служили националистические мотивы.

Резервы французских войск опоздали на несколько часов, которые оказались решающими, и в их рядах разразилась роковая паника. Немцы уже форсировали Маас, дамба была разрушена. Вплоть до своей капитуляции французы не поспевали за развитием событий. Они действовали очень медленно, немцы постоянно застигали их врасплох и всегда опережали. Им так ни разу и не удалось перехватить инициативу. В одном из докладов Верховного командования вермахта сообщалось: «При появлении наших танков французы, должно быть, приходят в такое смятение, что оказываются не в состоянии организовать достаточно сильную оборону»[145 - Ebenda. Bl. 010.].

Об «умственном поражении» говорит французский историк Марк Блох, который в мае-июне 1940 года участвовал в боях с немцами: «Наши солдаты позволили столь легко себя победить потому, что мы отставали в своем мышлении». Потому что в головах у французов не было такой же радужной картины окружающей действительности, навеянной искусственной эйфорией. «Немцы заполнили всю местность, стреляли, разъезжали на танках, – так описывает Блох хаос, созданный наступавшими войсками. – Они полагались на активность и непредвиденность, а мы – на неподвижность и традиционность. На протяжении всей кампании немцы не изменяли своей ужасной привычке внезапно появляться там, где их не должно было быть. Они не придерживались каких-либо правил […]. Это означало, что наша слабость, которую едва ли стоит отрицать, заключается главным образом в привитом нашему сознанию слишком медленном ритме мышления»[146 - Bloch Marc. Die seltsame Niederlage: Frankreich 1940. Frankfurt / M., 1995. S. 93 ff.].

Потери французов от бомбардировки в Седане в первый день боев выглядели не особенно впечатляющими – 57 человек. Куда более впечатляющим был психологический эффект от разрушительных действий словно сорвавшихся с цепи немцев. И результат этой кампании целиком и полностью определялся в области психологии. В отчете одного французского исследования в качестве причины стремительности форсирования немцами Мааса и отсутствия организованной обороны со стороны французов называется «феномен коллективной галлюцинации»[147 - Цит. по: Frieser, a. a. O. S. 219.].

Время – это метамфетамин

Блицкриг управлялся метамфетамином. Если не сказать, что в основе блицкрига был амфетамин.

    Доктор Петер Штайнкамп, историк медицины[148 - M?ndliche Auskunft.]

Что касается боевых действий, преимущества употребления стимуляторов налицо: война происходит в пространстве и времени; быстрота имеет решающее значение. Исключение составляет только Первая мировая война с ее незначительными территориальными захватами, осуществленными за четыре года кровопролитных боев. Выведи, к примеру, Наполеон свои войска на поле битвы при Ватерлоо двумя часами раньше, ее исход был бы иным.

В докладе Верховного командования вермахта об амфетаминовом прорыве Гудериана говорится следующее: «Быстро приняв решение, генерал в одиночку на своем „Гелендвагене“ покинул южный берег Мааса, на максимальной скорости помчался в направлении Доншри и ехал без остановок до тех пор, пока у него не кончился бензин»[149 - Frieser, a. a. O. S. 419.]. Реальность отнюдь не столь безобидна, как можно было бы предположить, читая эти строки. Речь идет о завоевательной войне, повлекшей за собой многие тысячи жертв, которая послужила образцом для последующих кампаний[150 - Это относится не только ко Второй мировой войне, но и вообще к современной войне, в которой танковые войска до сих пор сохраняют ведущую роль.], поскольку она велась совершенно новыми, невиданными доселе способами. Гудериан – в сопровождении своего серого пинчера и со знаменитым биноклем на шее – говорил о чуде, но в действительности именно он в те дни – и главное, в те ночи – изобрел блицкриг. Менее чем за 100 часов немцы завоевали территорию, превышавшую по площади ту, что им удалось завоевать больше чем за четыре года Первой мировой войны. При планировании операции танковой группе «Клейст», которая подчинялась Гудериану, была предоставлена определенная оперативная свобода, дабы он мог быстро продвигаться вперед. Но у него было распоряжение, согласно которому, как только его танки остановятся, он должен был присоединиться к основным силам. Это было разумное решение: танкистами Клейста могло овладеть тщеславие, и они не захотели бы ни останавливаться, ни к чему-либо присоединяться, а лишь стремились бы все дальше и дальше вперед, подобно острию копья.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=19031132&lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

За исключением прекрасной антологии: Pieper Werner. Nazis on Speed. Drogen im 3. Reich. Birkenau-L?hrbach, 2002.

2

Jens Walter. Statt einer

Literaturgeschichte. M?nchen, 2001. S. 11 ff.

3

Медикаменты на основе метамфетамина все еще отпускаются по рецептам, например, в США (дезоксин, применяемый для лечения синдрома дефицита внимания при гиперактивности). Во всем мире оборот метамфетамина строго регламентирован, он редко прописывается, но «находится в обращении», поскольку служит основой для производства медикаментов. В Европе медикаменты на основе метамфетамина отсутствуют, имеются только его аналоги, такие как метилфенидат и декстроамфетамин.

4

Метамфетамин как психоактивное вещество в чистом виде менее вреден, нежели производимый химиками-любителями в подпольных лабораториях кристаллический мет, поскольку тот содержит примеси бензина, электролита или антифриза.

5

Предшественниками этих предприятий были христианские монастыри, которые уже в Средние века в массовом порядке производили лекарственные средства и распространяли их в окрестных городах и деревнях. В Венеции (где в 1647 году открылась первая в Европе кофейня) с XIV века действовало производство химических и фармакологических препаратов.

6

Dansauer Friedrich, Rieth Adolf. ?ber Morphinismus bei Kriegsbesch?digten. Berlin, 1931.

7

Примерно в 1815 году американский фармацевт Пембертон разработал освежающий напиток, сочетавший в себе кокаин и кофеин, и назвал его Кока-Кола. Напиток очень скоро стал считаться средством от всех болезней. По некоторым сведениям, вплоть до 1903 года Кока-Кола содержала 250 миллиграммов кокаина на литр.

8

Fleischhacker Wilhelm. Fluch und Segen des Cocain // ?sterreichische Apotheker-Zeitung. Nr. 26, 2006.

9

Evers Marco. Viel Spa? mit Heroin // Der Spiegel. № 26, 2000. S. 184 ff.

10

Pieper, a. a. O. S. 47.

11

Ridder Michael de. Heroin. Vom Arzneimittel zur Droge. Frankfurt, 2000. S. 128.

12

Pieper, a. a. O. S. 26 ff., 205.

13

Bundesarchiv Berlin R 1501. Akten betr. Vertrieb von Opium und Morphium. Bd. 8. Bl. 502, 15.9.1922.

14

Цит. по: Holzer Tilmann. Die Geburt der Drogenpolitik aus dem Geist der Rassenhygiene – Deutsche Drogenpolitik von 1933 bis 1972. Inauguraldissertation. Mannheim, 2006. S. 32.

15

Ausw?rtiges Amt. AA/R 43309. Vermerk von Breitfeld (Opiumreferent im AA), 10.3.1935. Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 32.

16

Даже маститые либеральные историки сознательно занимались фальсификацией официальных документов, имевших отношение к началу войны. См. подробнее: Mommsen Hans. Aufstieg und Untergang der Republik von Weimar 1918–1933. Berlin, 2000. S. 105.

17

Mann Klaus. Der Wendepunkt. Reinbek, 1984. Цит. по: Gordon Mel. S?ndiges Berlin – Die zwanziger Jahre: Sex, Rausch, Untergang. Wittlich, 2011. S. 53.

18

Pieper, a. a. O. S. 175.

19

Ostini Fritz von. «Neues Berliner Kommerslied», auch genannt «Wir schnupfen und wir spritzen» // Jugend. Nr. 52, 1919.

20

Pohlisch Kurt. Die Verbreitung des chronischen Opiatmissbrauchs in Deutschland // Monatsschrift f?r Psychiatrie und Neurologie. Bd. 79, 1931. S. 193–202, Anhang Tabelle II.

21

Кстати, НСДАП была основана 24 февраля 1920 года в мюнхенской пивной «Хофбройхаус». Алкоголь с самого начала играл важную роль в ритуалах коричневорубашечников. В настоящей книге роль алкоголя в Третьем рейхе затрагивается лишь вскользь, поскольку это значительно увеличило бы ее объем – тем более что данная тема заслуживает отдельного подробного обсуждения.

22

Руководство НСДАП не принимало какой-либо партийной программы в традиционном смысле и скрывало свои иррациональные планы. Взаимодействие ее структур до самого конца носило хаотичный характер. См.: Mommsen, a. a. O. S. 398.

23

Grass G?nter. Die Blechtrommel. Neuwied am Rhein und Berlin-West, 1959. S. 173.

24

Эти слова принадлежат Грегору Штрассеру. Цит. по: Wellershoff Dieter. Der Ernstfall – Innenansichten des Krieges. K?ln, 2006. S. 57.

25

Pieper, a. a. O. S. 210.

26

Ebenda. S. 364.

27

Bundesarchiv Berlin R 1501/126497. Bl. 214, 216, 220.

28

Термин происходит от голландского droog – «сухой». В колониальную эпоху голландцы называли так привозимые ими из заморских стран пряности и чай. Поначалу в Германии различные (засушенные) фармакологические средства – растения, грибы, минералы и т. д. – называли drogen, а впоследствии так стали называть все лекарства.

29

«Содержание длится несколько долго, насколько этого требует достижение результата». Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 191. См. также: Ma?regeln der Sicherung und Besserung, §§ 42 b, c RStGB: «содержание малолетних наркоманов в лечебно-профилактических учреждениях или лечебницах для наркоманов». Эти законодательные акты сохраняли свою силу до 1 октября 1953 года.

30

Распоряжение имперского врача от 13 декабря 1935 г. См. также: Pieper, a. a. O. S. 171, 214; Fraeb Walter Martin. Untergang der b?rgerlich- rechtlichen Pers?nlichkeit im Rauschgiftmi?brauch. Berlin, 1937.

31

Holzer, a. a. O. S. 179.

32

Ebenda. S. 273.

33

Bundesarchiv Berlin R 58/473. Bl. 22 (Mikrofiche).

34

Цит. по: Pieper, a. a. O. S. 380 и далее.

35

Ebenda. S. 186, 491.

36

Freienstein Waldemar. Die gesetzlichen Grundlagen der Rauschgiftbek?mpfung // Der ?ffentliche Gesundheitsdienst. Bd. A, 1936–1937. S. 209–218. См. также: Holzer, a. a. O. S. 139.

37

Gabriel Ernst. Rauschgiftfrage und Rassenhygiene // Der ?ffentliche Gesundheitsdienst. Teilausgabe B. Bd. 4. S. 245–253. Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 138. См. также: Pieper, a. a. O. S. 213 f.

38

Geiger Ludwig. Die Morphin- und Kokainwelle nach dem Ersten Weltkrieg in Deutschland und ihre Vergleichbarkeit mit der heutigen Drogenwelle. M?nchen, 1975. S. 49 ff. См. также: Scheer Rainer. Die nach Paragraph 42 RStGB verurteilten Menschen in Hadamar // Roer Dorothee, Henkel Dieter. Psychiatrie im Faschismus. Die Anstalt Hadamar 1933–1945. Bonn, 1986. S. 237–255, здесь S. 247. Показателен случай со стоматологом доктором Германом Вирстингом, который 15 апреля 1940 г. был направлен для принудительной терапии в лечебное учреждение Вальдхайм в Саксонии и уже на следующий день был отправлен больничным транспортом на умерщвление. Holzer, a. a. O. S. 262; Friedlander Henry. Der Weg zum NS-Genozid. Von der Euthanasie zur Endl?sung. Berlin, 1997. S. 191.

39

Klee Ernst. Das Personenlexikon zum Dritten Reich – Wer war was vor und nach 1945. Frankfurt/M., 2003. S. 449.

40

Bundesarchiv Berlin NS 20/140/8. ?rzteblatt f?r Niedersachsen, Nr. 5, Jg. 1939. S. 79 f. (Bruns, Erich). См.: Holzer, a. a. O. S. 278.

41

Цит. по: Binion Rudolph…da? Ihr mich gefunden habt. Stuttgart, 1978. S. 46.

42

Reko Viktor. Magische Gifte: Rausch- und Bet?ubungsmittel der neuen Welt. Stuttgart, 1938. Уже в предисловии к этой книге (стр. ix) содержится весьма многозначительная фраза: «В двенадцати главах описываются возбуждающие вещества, используемые представителями низших рас, которые, как несколько лет тому назад кокаин, угрожают войти в обиход культурных народов».

43

Hecht G?nther. Alkohol und Rassenpolitik // Bek?mpfung der Alkohol- und Tabakgefahren: Bericht der 2. Reichstagung Volksgesundheit und Genu?gifte Hauptamt f?r Volksgesundheit der NSDAP und Reichsstelle gegen den Alkohol- und Tabakmi?brauch. Berlin- Dahlem, 1939.

44

Kosmehl Erwin. Der sicherheitspolizeiliche Einsatz bei der Bek?mpfung der Bet?ubungsmittelsucht // Feuerstein Gerhart. Suchtgiftbek?mpfung. Ziele und Wege. Berlin, 1944. S. 33–42, здесь S. 34.

45

Pohlisch, a. a. O. S. 72.

46

Hiemer Ernst. Der Giftpilz. Ein St?rmerbuch f?r Jung und Alt. N?rnberg, 1938.

47

Цит. по: Pieper, a. a. O. S. 364 ff., там же и следующая цитата.

48

45% врачей, что непропорционально много, являлись членами НСДАП. См.: Lifton Robert Jay. ?rzte im Dritten Reich. Stuttgart, 1938. S. 37.

49

Этот препарат еще и сегодня присутствует на рынке, рекламируется как «единственное в своем роде натуральное средство, Escherichia coli штамма Nissle 1917» и применяется для лечения хронического воспаления кишечника. Мутафлор отпускается по рецептам, и затраты на него компенсируются больничными кассами.

50

Das Reich – Deutsche Wochenzeitung. 31.12.1944. Leitartikel. S. 1 f.

51

Giesing Erwin. Bericht ?ber meine Behandlung bei Hitler. Wiesbaden 12.6.1945 // Hitler as seen by his Doctors. Headquarters United States Forces European Theater Military Intelligence Service Center: OI–Consolidated Interrogation Report (CIR). National Archives at College Park, MD.

52

Вилла была конфискована у еврея-банкира Георга Зольмена. После войны ее приобрел Аксель Шпрингер.

53

«Сегодня, как и в 1914 году, Германия, в политическом и экономическом плане, оказалась в положении осажденной крепости. Исход войны должен быть решен в результате серии сокрушительных ударов в самом начале боевых действий», – заявил председатель Правления Карл Краух, сформулировав тем самым концепцию блицкрига. Цит. по: Frieser Karl-Heinz. Die Blitzkrieg-Legende – der Westfeldzug 1940. M?nchen, 2012. S. 11.

54

После окончания Второй мировой войны Хаушильд

стал одним из первых спортивных врачей ГДР и в начале 50-х годов, возглавляя собственный институт при Лейпцигском университете, был инициатором разработки допинговой программы, которая сделала «первое немецкое государство рабочих и крестьян» спортивным гигантом. В 1957 году изобретателю первитина была присуждена Национальная премия ГДР.

55

Под торговой маркой филопон/хиропон он продавался в те времена в аптеках, а впоследствии, во время Второй мировой войны, использовался летчиками-камикадзе.

56

Пропиофенон, побочный продукт основного химического производства, бромировался, затем путем обработки метиламином и последующего восстановления превращался в эфедрин, из которого путем восстановления с йодистым водородом и фосфором получался метамфетамин. См.: Kaufmann Hans. Arzneimittel-Synthese. Heidelberg, 1953. S. 193.

57

Reichspatentamt 1938: Patent Nr. 767.186. Klasse 12 q. Gruppe 3. Под названием: «Способ получения аминов». Одна таблетка содержала три миллиграмма биологически активного вещества.

58

Landesarchiv Berlin. A Rep. 250-02-09/Nr. 218, Werbedrucksachen ohne Datum. См. также: Holzer, a. a. O. S. 225.

59

Цит. по: Pieper, a. a. O. S. 118 f. Выдавалось по шесть миллиграммов метамфетамина в день. Организм быстро привыкает к этой дозе, и после нескольких дней употребления препарата его действие ощущается уже не так, как вначале. Привыкание вызывает стремление к увеличению дозы ради повторения достигнутого необходимого эффекта. Если при этом клиент переходит к бесконтрольному употреблению средства, доступ к которому неограничен, возникает стойкая зависимость.

60

P?llen C. Bedeutung des Pervitins (1-Phenyl- 2-methylamino- propan) f?r die Chirurgie // Chirurg. Bd. 11. Heft 13, 1939. S. 485–492, здесь S. 490, 492. См. также: Pieper, a. a. O. S. 119.

61

Haffner F. Zur Pharmakologie und Praxis der Stimulantien // Klinische Wochenschrift. Bd. 17. Heft 38, 1938. S. 1311. См. также: Pieper, a. a. O. S. 119.

62

Snelders Stephen, Pieters Toine. Speed in the Third Reich: Methamphetamine (Pervitin) Use and a Drug History from Below // Social History of Medicine Advance Access, 2011.

63

«Именно в этих профессиях метамфетамин является на сегодняшний день чрезвычайно популярным». См. также: M?ller-Bonn Hermann. Pervitin, ein neues Analepticum // Medizinische Welt. Heft 39, 1939. S. 1315–1317. Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 230; Pieper, a. a. O. S. 115.

64

Seifert W. Wirkungen des 1-Phenyl- 2-methylamino- propan (Pervitin) am Menschen // Deutsche Medizinische Wochenschrift. Bd. 65. Heft 23, 1939. S. 914 f.

65

Neumann Erich. Bemerkungen ?ber Pervitin // M?nchener Medizinische Wochenschrift. Heft 33, 1939. S. 1266.

66

«Маленький мамин помощник» (англ.).

67

Eichholtz Fritz. Die zentralen Stimulantien der Adrenalin- Ephedrin-Gruppe // ?ber Stimulantien. Deutsche Medizinische Wochenschrift, 1941. S. 1355–1358. См. также: Reichsgesundheitsblatt. № 15, 296 (1940). По распоряжению Имперского управления здравоохранения было прекращено производство конфет со слишком большой дозировкой. Со своей стороны фирма «Хильдебранд» выбросила на рынок продукт «Шо-Ка-Кола», который присутствует там по сей день.

68

Hauschild Fritz. ?ber eine wirksame Substanz // Klinische Wochenschrift. Bd. 17. Heft 48, 1938. S. 1257 f.

69

Schoen Rudolf. Pharmakologie und spezielle Therapie des Kreislaufkollapses // Verhandlungen der Deutschen Gesellschaft f?r Kreislaufforschung, 1938. S. 80-112, здесь S. 98. Цит. по: Holzer, a. a. O. S. 219.

70

Это примерно соответствует единовременной дозе, в которой в наше время обычно употребляют кристаллический мет.

71

См.: Graf Otto. ?ber den Einfluss von Pervitin auf einige psychische und psychomotorische Funktionen // Arbeitsphysiologie. Bd. 10. Heft 6, 1939. S. 692–705, здесь S. 695.

72

Lemmel Gerhard, Hartwig J?rgen. Untersuchungen ?ber die Wirkung von Pervitin und Benzedrin auf psychischem Gebiet // Deutsches Archiv f?r Klinische Medizin. Bd. 185. Heft 5–6, 1940. S. 626 ff.

73

P?llen C. Erfahrungen mit Pervitin // M?nchener Medizinische Wochenschrift. Bd. 86. Heft 26, 1939. S. 1001–1004.

74

Haffner Sebastian. Anmerkungen zu Hitler. M?nchen, 1978. S. 31 ff.

75

Mann Golo. Deutsche Geschichte des 19. und 20. Jahrhunderts. Stuttgart / Mannheim, 1958. S. 177.

76

B?ll Heinrich. Briefe aus dem Krieg 1939-45. K?ln, 2001. S. 15.

77

Ebenda. S. 16.

78

Ebenda. S. 30.

79

Ebenda. S. 26.

80

Ebenda. S. 81.

81

Ebenda. S. 22.

82

Wenzig K. Allgemeine Hygiene des Dienstes. Berlin-Heidelberg, 1936. S. 288–307.

83

Ranke Otto. ?rztliche Fragen der technischen Entwicklung // Ver?ff. a. d. Geb. d. Heeres- Sanit?tswesens, 109 (1939). S. 15. См. также: Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Речь Ранке «Увеличение производительности из-за медикаментозного вмешательства» на собрании МАА 19 февраля 1939 года: «Особо важную роль первитин играет при осуществлении продолжительной деятельности, не требующей больших физических усилий, например, при управлении сухопутными транспортными средствами или самолетами, преодолевающими большие расстояния, когда сон является опасным врагом».

84

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Доклад Ранке Санитарной инспекции сухопутных войск от 4 октября 1938 года.

85

К тому же оно было дешево: средняя доза для солдата, по расчетам Ранке, составляла четыре таблетки в день, которые в аптеках стоили 16 пфеннигов, тогда как кофе в количестве, необходимом для поддержания работоспособности в течение ночи, обходилось в 50 пфеннигов: «Таким образом, стимулятор более экономичен».

86

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Лекция Ранке о допинге в феврале 1940 года, а также сообщение Ранке для учебной группы С о средствах, оказывающих влияние на повышение производительности труда, от 4 мая 1939 года.

87

Первый позитивный опыт использования первитина был отмечен во время вторжения германских войск в Судетскую область в 1938 году. См. Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение об использовании первитина, здесь раздел N. A. 39.

88

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Речи Ранке «Увеличение производительности с помощью средств медицины» на собрании MAА 19 февраля 1939 года (S. 7).

89

Benn Gottfried. Provoziertes Leben: ein Essay // Benn Gottfried. S?mtliche Werke. Bd IV. Stuttgart, 1989. S. 318.

90

Bundesarchiv Freiburg 12–23/1882. Письмо Ранке от директора Физиологического института Венского университета от 8 декабря 1941 года.

91

Ebenda. Письмо Ранке учебной группе С от 4 мая 1939 года.

92

Ebenda. Письмо Ранке генерал-арцту Киттелю от 25 августа 1939 года.

93

Ebenda. Сообщение Ранке об использовании первитина.

94

Ebenda. Wehrphysiologisches Institut der Milit?r?rztlichen Akademie. Anlage zum Bericht 214 a vom 8.4.1940.

95

Ebenda. Сообщение Ранке об использовании первитина. Оттуда же следующая цитата.

96

Ebenda. Сообщение д-ра Вирта: «Использование первитина в качестве тонизирующего средства», 30 декабря 1939 года.

97

Как, к примеру, в 20-й пехотной дивизии. См. Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1842. Сообщение генерал-арцта д-ра Крюгера.

98

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение Ранке об использовании первитина. Оттуда же следующие цитаты.

99

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение обер-арцта Гросселкепплера от 6 апреля 1940 года.

100

«Беспечный ездок» (англ.).

101

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение обер-штабс-арцта Шмидта – Ранке от 25 марта 1940 года. См. также: Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/271. Сообщение Ранке учебной группе C от 13 января 1940 года, а также Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Сообщение штабс-арцта д-ра Крюгера.

102

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. «Опыт применения первитина и аналогичных веществ», сообщение начальника санитарной службы 6-й армии (Хаубенрейссер) от 15 апреля 1940 года.

103

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. «Опыт использования первитина, эластонина и др.», сообщение начальника санитарной службы IV армейского корпуса (Гюнтер) от 8 апреля 1940 года.

104

Ballhausen Hanno (Hg.). Chronik des Zweiten Weltkrieges. M?nchen, 2004. S. 27.

105

Mann Golo, a. a. O. S. 915 f.

106

Kroener Bernhard. Die personellen Ressourcen des Dritten Reiches im Spannungsfeld zwischen Wehrmacht, B?rokratie und Kriegswirtschaft 1939–1942 // M?ller Rolf-Dieter, Umbreit Hans. Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 5.1: Organisation und Mobilisierung des Deutschen Machtbereichs, Kriegsverwaltung, Wirtschaft und personelle Ressourcen 1939–1941. 1988. S. 826.

107

См.: Frieser, a. a. O. S. 11, 43, 57.

108

Speer Albert. Erinnerungen. Frankfurt / M., 1969. S. 431.

109

Bundesarchiv Freiburg RH 2/768. Handakten Halder Hans-Adolf. Bl. 6 (R?ckseite).

110

Bundesarchiv Freiburg H 20/285/7. Wehrphysiologisches Institut, 16.10.1939, Betr.: Pervitin. См. также: Письмо Винклеру от 16 октября 1939

года; RH 12–23/1644; и военный дневник Ранке, запись от 4 января 1940 года.

111

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1644. Военный дневник Ранке, запись от 8 декабря 1939 года.

112

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1644. Письмо Ранке Цехлину от 24 января 1940 года. См. также: Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Речь Ранке «Увеличение производительности с помощью средств медицины» на собрании MAА 19 февраля 1939 года (S. 5): «Я должен заявить от своего имени и от имени всех помощников, что под воздействием первитина работа у нас спорится лучше, при этом даже тяжелые нагрузки мы преодолеваем с легкостью и быстрее принимаем решения по выполнению сложных задач».

113

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1644. Военный дневник Ранке, запись от 8 ноября 1939 года. S. 6.

114

Ebenda, запись от 19 ноября 1939 года. S.16.

115

Kramer Eva. Die Pervitingefahr // M?nchener Medizinische Wochenschrift. Bd. 88. Heft 15, 1941. S. 419 ff.

116

Liebend?rfer. Pervitin in der Hand des praktischen Nervenarztes // M?nchener Medizinische Wochenschrift. Bd. 87. Heft 43, 1940. S. 1182.

117

Benn, a. a. O. S. 317.

118

Bundesarchiv Berlin R 22/1475. Bl. 395. Конти – Имперскому министерству юстиции, 21 октября 1939 года; оттуда две следующие цитаты.

119

Bundesarchiv Berlin R 36/1360. An die ehrenamtlichen Mitglieder der fr?heren R. f. R., 19.10.1939.

120

Reichsgesetzblatt 1 (1939). S. 2176; Reichsgesundheitsblatt (1940). S. 9: «Фениламинопропан и его соли (например, бензедрин, актедрон, эластонин) и фенилметиламинопропан и его соли (например, первитин), в соответствии с распоряжением Имперского министерства внутренних дел об отпуске препаратов для печени и других медикаментов в аптеках, отпускались строго по рецептам».

121

Доклад имперского руководителя здравоохранения Леонардо Конти в Национал-социалистическом союзе германских врачей, гау Берлин, 19 марта 1940 года, в Берлинской ратуше: Deutsches ?rzteblatt. Bd. 70. Heft 13, 1940. S. 145–153, здесь S. 150.

122

Speer Ernst. Das Pervitinproblem // Deutsches ?rzteblatt. Heft 1, 1941. S. 4–6, 15–19, здесь S. 19. См. также: Holzer, a. a. O. S. 238 f.

123

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1575. Письмо Конти Хандлозеру от 17 февраля 1940 года, а также ответное письмо Хандлозера Конти от 26 февраля 1940 года.

124

«В результате смещения центра тяжести наступления на южный фланг сосредоточенные в Северной Бельгии крупные силы противника должны быть отрезаны, а затем уничтожены». RH 19 I/41. Akten HGr 1: Entwurf einer Notiz Mansteins f?r das Kriegstagebuch, 17.2.1940. Anl. 51 (Bl. 174 f.); см. также: Bundesarchiv Freiburg RH 19 I/26. Notiz ?ber F?hrer-Vortrag. Bl. 121 f.

125

Цит. по: Frieser, a. a. O. S. 81. 114. Bundesarchiv Freiburg.

126

Nachlass Erich von Manstein, Notiz Nr. 32.

127

Waldmann Anton. Unver?ffentlichtes Tagebuch, Eintrag vom 13.4.1940. Wehrgeschichtliche Lehrsammlung des Sanit?tsdienstes der Bundeswehr.

128

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. «Увеличение производительности с помощью средств медицины», а также доклад Ранке, февраль 1940 года (не проведен).

129

Ebenda. Письмо начальника санитарной службы группы Клейста, д-ра Шмидта – Ранке от 15 апреля 1940 года.

130

Ebenda. Heeres- Sanit?tsinspekteur, 17.4.1940, Betr. Weckmittel, inkl. Anlage 1 und Anlage 2.

131

Ebenda.

132

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1884. «Доставка первитина и изофена из главного санитарного парка в сухопутные войска и люфтваффе».

133

Bundesarchiv Freiburg RH 21-1/19. Ia/op Nr. 214/40 vom 21.3.1940. S.2.

134

Северо-западная часть Рейнских Сланцевых гор. – Прим. пер.

135

Wahl Karl…es ist das deutsche Herz. Augsburg, 1954. S. 246. См. также: Leeb Wilhelm Ritter von. Tagebuchaufzeichnung und Lagebeurteilungen aus zwei Weltkriegen. Aus dem Nachla?. Stuttgart, 1976 // Beitr?ge zur Milit?r- und Kriegsgeschichte. Bd. 16. S. 184.

136

«Klotzen, nicht kleckern» – по словам Гудериана, это одно из «часто употребляемых им выражений». См. также: Guderian Heinz. Erinnerungen eines Soldaten. Stuttgart, 1960. S. 95.

137

Interview im ZEIT-Magazin vom 7.5.2015. S. 50.

138

Цит. по: Frieser, a. a. O. S. 114.

139

Ebenda. S. 136.

140

Численность личного состава дивизии составляла ок. 400 офицеров, 2000 унтер-офицеров и ок. 9300 солдат.

141

Bundesarchiv Freiburg RH 12–23/1882. Отчет об опыте использования возбуждающих средств от 23 февраля 1940 года (S. 2): «…Следующим вечером водителям выдали по две таблетки с указанием положить их за отворот пилотки и принять при необходимости самое позднее в 1 ночи».

142

См. также: Frieser, a. a. O. S. 195 ff.

143

Fischer Wolfgang. Ohne die Gnade der sp?ten Geburt. M?nchen, 1990. S. 62 ff.

144

Bundesarchiv Freiburg N 802/62. Nachlass Guderian. «Из 3-го отчета о поездках командира во время операции во Франции». Bl. 008.

145

Ebenda. Bl. 010.

146

Bloch Marc. Die seltsame Niederlage: Frankreich 1940. Frankfurt / M., 1995. S. 93 ff.

147

Цит. по: Frieser, a. a. O. S. 219.

148

M?ndliche Auskunft.

149

Frieser, a. a. O. S. 419.

150

Это относится не только ко Второй мировой войне, но и вообще к современной войне, в которой танковые войска до сих пор сохраняют ведущую роль.