Режим чтения
Скачать книгу

Убивая ангелов читать онлайн - Кейт Родс

Убивая ангелов

Кейт Родс

DETECTED. Тайна, покорившая мир

Один за другим погибают сотрудники банка «Энджел» («Ангельского банка»). Кто-то зверски убивает их и уродует трупы, оставляя изображения ангелов и белые перья. Что хочет сообщить убийца этими знаками? За какие грехи он карает своих жертв – и за грехи ли? Без профессионально составленного психологического профиля никак не обойтись. Именно поэтому полиция настаивает, чтобы в деле приняла участие психотерапевт Элис Квентин. Еще недавно решившая, что никогда больше не станет помогать полицейским, героиня с головой погружается в тайны циничного Сити, финансового центра Лондона, где деньги ценятся больше жизни. Но парадоксальным образом именно там она встречает человека, поразившего ее своими душевными качествами…

Кейт Родс

Убивая ангелов

О падший ангел,

Изнутри меня

Шепни святое слово,

Прежде чем в могилу ввергнуть.

    Энн Секстон «Падшие ангелы»

Пролог

Рано, но на станции подземки уже невыносимо жарко. Рубашка липнет к телу, накрахмаленный льняной костюм начинает обвисать. Платформа вспучивается волнами туристов и пригородных пассажиров, все толпятся, спешат занять удобное место, толкаются… Ловить нечего. Когда-то давно ты мог бы пробиться и встать в голове очереди. Но борьба, соперничество больше тебя уже не интересуют. Даже работа – с ее азартом, когда наблюдаешь взлеты и падения рынков, пытаясь поймать момент для лучшей сделки. Трудно поверить, что ты стоишь здесь, плечом к плечу с ними, с этой чернью. Но шофер снова сказался больным, и это значит, что его придется уволить, пусть даже он и проработал у тебя двадцать лет. Шелковым платком ты вытираешь пот со лба. Молодая женщина трещит без умолку, обращаясь к своему дружку, ее рот – жуткое пятно алой помады. Второй раз на такую смотреть не станешь, но ее голос царапает слух, как гвоздем по доске. Давят со всех сторон, жмут так, что и дышать трудно. Потом вдруг неожиданная передышка. Толпа смещается, расширяется, как легкое на вдохе, и тебя выносит в конец платформы. Идеальное место. Впервые за сегодня есть возможность расслабиться. Еще немного – и пойдешь по финансовому кварталу, поглядывая на спешащих к своим столам людишек в одинаковых костюмах в мелкую полоску.

Вот и поезд наконец. Приближается. Ты не столько слышишь его, сколько ощущаешь – воздушный поток ускоряется, от рельсов идет чуть слышный звон. И вот тут ты чувствуешь чье-то прикосновение, кто-то тянет тебя за портфель. Ты шепчешь беззвучное проклятие и крепче сжимаешь ручку. Ну и наглец! Запускает пальцы тебе в карман! Ты пытаешься что-то сделать, но пространства для маневра нет. Невозможно даже повернуться и посмотреть на вора. Слава богу, поезд ближе и ближе. Из туннеля уже мигают два белых глаза. Платформу накрывает волна шума и горячего воздуха. Ты снова в безопасности. Воришка переместился к кому-то другому, а бумажник, пухлый, увесистый, остался на месте и уютно жмется к твоей грудной клетке. Поезд совсем близко – несколько ярдов. Колеса воют, замедляя ход. И вот тут-то оно и случается. Кто-то с силой толкает тебя между лопаток. Шок. Ты даже вскрикиваешь. Ты силишься не упасть, хватаешься за воздух.

Никто не пытается втащить тебя на платформу. Может, они даже и не видят, как ты падаешь лицом на рельсы, будто ныряешь в бассейн. Портфель летит через плечо, над головами пассажиров. Тебе везет меньше. Локомотив пожирает тебя заживо. Несколько секунд невообразимой боли, все твое тело – проводник, нервные окончания визжат, выстреливая в мозг один и тот же сигнал. А потом – покой. Ты не теряешь сознание ни на секунду. Скрипят тормоза, металл трется о металл, жернова колес проходят мимо. Твое лицо вжато в холодный гравий, запах моторного масла забивает рот. Должно быть, ты как-то выжил, благополучно приземлившись между рельсами. К горлу поднимается смех. Ты поворачиваешь голову, но не можешь шевельнуться – тебя давит черное подбрюшье поезда. В нескольких ярдах от тебя бледный блеск металла – в первую секунду ты ничего не понимаешь. Ты снова мигаешь и теперь видишь, что это твой «Ролекс» на руке, аккуратно отрезанной у плеча. Пальцы конвульсивно подрагивают, но им больше ничего не ухватить.

Глава 1

Фойе больницы Гая дышало зноем. Встретив шумную стайку практикантов, я от души пожалела бедняжек. Их карьера начиналась в самую сильную за последние пятьдесят лет жару, причем температура обещала подняться еще выше. Впереди чертовски трудный год – смены по шестнадцать часов, волнения из-за каждого диагноза, раздраженные регистраторши, так и норовящие шугнуть при каждом случае. Я заставила себя вызвать лифт. Вроде бы и пользовалась им каждый день, но взять клаустрофобию под контроль не получалось. Пробежать двадцать четыре лестничных пролета до отделения до сих пор представлялось мне испытанием намного меньшим.

Едва я нажала кнопку, как кто-то тронул меня за плечо. Я повернулась – какой-то парень, подойдя едва ли не вплотную, смотрел в упор. На щеках яркий румянец, голова выбрита. Я уже открыла рот, чтобы поздороваться, но в тот момент его имя выскочило у меня из памяти.

– Вы меня даже не помните. – От него пахло сигаретами и вчерашним пивом. – Я для вас только номер, да?

– Конечно, помню, Даррен. – Инспектор по надзору привел его в одну из моих групп по управлению гневом, и он начал постепенно втягиваться и даже высказывался, когда не спрашивали.

– Вы закрыли мою группу, раз – и нет. – Он хлопнул ладонями – будто книгу захлопнул – чуть ли не в дюйме[1 - Дюйм – 2,54 см.] от моего лица. – А мне даже не сказали.

– Извини, ты должен был получить письмо.

– Кому оно нужно, письмо? У меня и адреса-то ни хрена нет.

На лбу у него блестели капельки пота, а глаза смотрели так, будто это я была виновата во всем плохом, что он видел. И вот тут я допустила ошибку: отступила – чтобы он немного поостыл.

– Давай, – бросил он. – Вали, сука выпендрежная!

А потом все переключилось в замедленный режим. Его рука ушла назад, и кулак полетел мне в лицо. Я успела уклониться, и первый удар пришелся в плечо, но второй – в грудную клетку – свалил меня с ног. Когда я подняла голову, два интерна держали его за руки, но боевой запал в нем уже иссяк. Бледный от шока, он напоминал напроказничавшего и ждущего наказания ребенка.

– Вызовите полицию! – крикнул регистраторше один из интернов.

– Не надо. Это просто недоразумение, так, Даррен? – Я не без труда поднялась на ноги.

– Что я наделал?! – Он зажмурился и все повторял и повторял эти слова, словно заучивал новую мантру.

– Можете отпустить, – сказала я интернам. – Ты ведь будешь хорошо себя вести, да, Даррен?

Он кивнул с несчастным видом, и я усадила его на пластиковый стул у входа. Регистраторша листала журнал. Нападения на сотрудников, должно быть, стали настолько привычным делом, что она и бровью не повела. Даррен, положив руки на колени, уперся взглядом в пол.

– Я еще никогда не бил женщину. – Он утерся рукавом. – Лучше бы меня взяли.

– Тебе ведь это не поможет, да? Но ты должен остановиться, – сказала я. – Больше ничего подобного.

На выстеленный плитками пол брызнули слезы, и я положила руку ему на плечо.

– Ладно, ладно. Знаю, ты не хотел.

– Все бесполезно, – прошептал
Страница 2 из 17

он.

В боку пульсировала боль, но чувства паники не было. По сравнению с тем, что мне уже пришлось пережить, это был пустяк.

– Мы тебе поможем. Дела пойдут на лад.

Он замотал головой:

– Меня выставили. И я уже никогда не найду новую работу.

– Чем ты занимался?

– Убирал в банке. Повезло устроиться. Бывших зэков нигде не ждут.

– Надо стараться, и работа найдется.

Через несколько минут он вроде бы успокоился и уже молча ждал, пока я договаривалась с боссом о срочном приеме на следующее утро – Хари умеет справляться даже с худшими проявлениями гнева. Даррен взял карточку, но взгляд у него был рассеянный, как будто он плохо меня видел. Когда я, входя в лифт, оглянулась, он все еще смотрел мне вслед.

Я хотела задрать рубашку, посмотреть, что там, но в кабину, весело галдя, впорхнула стайка медсестер. Больше всего болели ребра – каждый вдох отдавался жарким уколом боли, – а о том, чтобы пойти домой, не приходилось и думать. Пациенты были расписаны на весь день с интервалом в сорок пять минут, и большинство ожидали приема месяцами.

В кабинете стоял запах несвежего воздуха, пыли и какого-то моющего средства. Кондиционер отказал ровно в разгар лета, но бригада техобслуживания еще продолжала бастовать. Я открыла окно и постаралась отдышаться. В двустах футах подо мной сиял Лондон. С севера на юг вытянулась бурой ниткой Темза. Город терялся в дымке солнечного света и отраженного блеска – издалека как-то не верилось, что у него вдруг кончились деньги. Я огляделась. Почти все здесь требовало замены, и у моего компьютера появилась привычка придерживать информацию. Нормальный человек на моем месте уже выплакался бы, избавившись разом от шока. Вот кому можно позавидовать. Мои реакции оставались такими же непредсказуемыми, как компьютер, – связи нарушились, в цепи появились разрывы. Я стиснула зубы и приготовилась к первому приему.

Хари пришел в одиннадцать. Как всегда, спокойный, бородка аккуратно подстрижена, на голове безупречно повязанный тюрбан, в глазах озабоченность.

– Ты почему здесь? Тебе надо домой.

– Я в порядке, правда.

– Ты же знаешь, у каждого есть предел.

Я знала, Хари имеет в виду дело кладбища Кроссбоунз[2 - «Кладбище Кроссбоунз» – предыдущий роман Родс, первый в цикле об Элис Квентин.], и хотела сказать, чтобы он перестал беспокоиться, но спорить с воплощенной добротой невозможно.

– Что я могу для тебя сделать, Элис? – спросил он.

– Профинансируй, пожалуйста, мои терапевтические группы. Иначе пострадавших будет намного больше.

Хари заметно смутился:

– Попечители меня не слушают. Я уже жаловался в БПО.

Я иронически улыбнулась. Британское психологическое общество действительно не могло ничего сделать, поскольку финансовыми ресурсами распоряжалось не оно. Коллега похлопал меня по руке и вернулся в свой кабинет.

Последнюю пациентку я принимала под воздействием обезболивающего и острой кислородной недостаточности. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы диагностировать у нее социофобию. Ее пугало всё и все вокруг – вечеринки, незнакомые люди, толпы. Она хотела только одного: забаррикадироваться в пустой комнате, где ее никто не смог бы найти, и оставаться там до конца дней своих. Будучи высказанными, ее проблемы уже не казались такими большими, и к концу сеанса ей заметно полегчало. Я поняла, что пациентка реагирует на рационально-эмоциональную терапию, потому что она стремилась освоить рекомендуемые приемы и методы. Сказала, что ей нужен курс из десяти-двенадцати сеансов, и посоветовала попробовать упражнения – йогу или тай-чи. Уходя, она все еще выглядела взволнованной: за дверью ее ожидал мир неконтролируемого шума и возникающих из-за угла незнакомцев.

Термометр в кабинете показывал тридцать два градуса, и боль была такая, словно кто-то приводил мои ребра в порядок, обрабатывая их невидимым молотком. Я уже собирала кейс, когда в дверь постучали.

– Войдите, – откликнулась я.

Посетитель показался мне смутно знакомым – высокий и громадный, как опустившийся регбист. Костюм свисал с его широких плеч, словно мой гость позаимствовал его на вечер у кого-то, кто обладал еще большими размерами. Выдали его глаза – ясные и цепкие, внимательные и ничего не упускающие.

– У тебя здесь, Элис, как в доменной печи, – заявил он.

– Всегда не тот, кого ждешь, – удивилась я. Лицо его изменилось полностью: окружность стала овалом. – Вы ходите в спортзал, старший инспектор Бернс.

– Ох, не говори! – Он оттянул полу висящего мешком пиджака. – Это мой третий новый костюм.

Прошло больше года с тех пор, как я работала консультантом в деле Кроссбоунз и помогала Бернсу выследить серийного убийцу, нападавшего на женщин в Саутварке. За это время он превратился из толстяка, объекта насмешек мальчишек на улице, в человека с парой стоунов[3 - Стоун – британская мера массы, соответствующая 6,35 кг.] лишнего веса и сменил ужасные, с толстыми стеклами очки на современные, в тонкой оправе, какие обычно носят журналисты. Другой стала даже его улыбка. Смущенный моим пристальным вниманием, он пригладил ладонью темные волосы.

– Сколько сбросил, Дон? – поинтересовалась я.

Он неловко пожал плечами:

– Где-то пять стоунов.

Я изумленно ахнула, и ребра тут же отозвались на неожиданное движение. И еще одно изменение мне удалось подметить: куда-то подевалась его прежняя уверенность в себе.

– Чем занимаешься? – спросил он.

– В основном исследованиями. – Я указала на свою новую книжку, и Бернс снял ее с полки.

– «Варианты лечения при тяжелых случаях изменения личности». Доктор Элис Квентин. Самое то почитать на ночь.

Акцент у него остался прежним и колебался от Бермондси до шотландской низменности, как стрелка сломанного компаса.

– Ты же не за книжкой пришел, так? – сказала я.

Он повернулся ко мне:

– Мне нужна помощь. Ты – единственный психиатр, с кем я могу работать. Понимаю, в последний раз получилось жестко.

Жестко – это мягко сказано. Получив трещину в черепе, я провела в больнице две недели и с тех пор не работала со столичной полицией, если не считать с полдюжины случаев оценки психического состояния непосредственно в полицейских участках и нескольких посещений мест лишения свободы для диагностирования рисков суицида.

– Что случилось на этот раз? – спросила я.

– В пятницу на Кингс-Кросс попал под поезд один парень. Лео Грешэм, большой гуру по части инвестиций. Можно показать запись камеры наблюдения?

Дон вставил флэшку в мой компьютер, и по экрану в замедленном режиме пошли зернистые черно-белые картинки. Камера смотрела вниз, и я видела забитую людьми платформу, на которую через каждые несколько секунд выкатывалась к прибывающему поезду волна пассажиров. А потом я увидела падающего на рельсы лицом вниз мужчину. Последний кадр – светлая подошва туфли.

– Господи… – Я непроизвольно вскинула руку ко рту.

Понять, кто его столкнул, было невозможно, но позади Грешэма стоял какой-то мужчина в темной толстовке с опущенным на глаза капюшоном. Когда я снова посмотрела на экран, его там уже не было.

– Больше всего машиниста жаль, – заметил, посматривая на меня, Бернс. – Представляю, какие ему сейчас кошмары снятся.

Пусть и против воли, но меня уже зацепило.
Страница 3 из 17

Невозможно видеть, как человек погибает таким вот образом, и не сопереживать, не испытать желания втащить его на платформу.

– Грешэм потерял руку и обе ноги и все время повторял, что его кто-то столкнул, – продолжил мой посетитель. – Умер в реанимации через несколько часов.

– И при чем тут я?

– Я хочу, чтобы ты поработала со мной. Все данные пропустят через «ХОЛМС-2»[4 - Информационная система, используемая британской полицией для расследования особо тяжких преступлений и особо крупных мошенничеств.] – на тот случай, если он сделает то же самое еще раз.

– А ты не слишком торопишься? Ведь с ним, может быть, просто за что-то посчитались, за какую-то сомнительную сделку. Разве нет?

– Не хочу рисковать. Грешэм работал на банк «Энджел груп». Вот это нашли у него в кармане.

Бернс протянул почтовую открытку в прозрачном пластиковом пакетике. На открытке крупным планом был изображен лик ангела. Черты его были идеальны, если не принимать во внимание кровавое пятно на лбу. Бледные глаза смотрели на меня спокойно, как будто ангел знал, что я еще не совсем пропащая и могу спастись. Из пояснительной надписи на обратной стороне следовало, что это «Ангел в зеленом», работа одного из учеников Леонардо да Винчи, и что картина выставлена в Национальной галерее. Дело затягивало все сильнее – убийца уже виделся мне потенциально интересным объектом исследования. Я даже представляла, как он прохаживается по сувенирной лавке при музее, высматривая подходящий образец.

– На основании одной визитной карточки нельзя делать вывод, что мы имеем дело с серийным убийцей. – Я вернула открытку Бернсу.

– В кармане было кое-что еще. Белые перья. Их исследуют сейчас в лаборатории.

Инспектор смотрел на меня, и его взгляд не давал мне покоя. Не давал забыть, сколько раз он навещал меня в больнице. Сколько раз, очнувшись в панике, я видела его в полутьме палаты, молчаливого, ждущего терпеливо, словно сторожевой пес. Он часами просиживал там, у окна, замерев в одной позе, абсолютно неподвижный. О том, что случилось с ним с тех пор, можно было только гадать. Лицо его застыло в таком напряжении, словно он висел на собственном нерве, одном-единственнном.

– А теперь скажи, почему ты на самом деле пришел сюда, – потребовала я.

Бернс поерзал на стуле.

– После того дела меня понизили в должности – начальство сказало, что я не справился с расследованием. Два месяца назад перевели в Кингс-Кросс. Команда мне не доверяет, босс, женщина, следит за мной, как ястреб. – Молитвенно сложив ладони, Бернс наклонился ко мне: – Элис, без тебя мне не справиться.

Эмоциональный шантаж. И раз уж Дон обратился к нему, значит, других шансов у него не осталось – чтобы понять это, вовсе не нужно было быть ясновидящим. Дотронься – и зазвучит, как натянутая струна.

– У меня будет доступ ко всем данным? – уточнила я.

Полицейский с готовностью кивнул. Теперешний Бернс резко отличался от Бернса тогдашнего, не жалевшего себя на работе, но настолько неорганизованного, что он просто забывал передавать важную информацию. Инспектор отчаянно хотел начать с чистого листа, и его навязчивый взгляд уже не оставлял меня. Такой же взгляд был у Даррена перед самым ударом.

– Ответ дам завтра. – Я посмотрела на лежавшие на столе бумаги. – Надо поговорить с боссом.

Бернс вышел в коридор, и жара сделалась вдруг невыносимой. Даже при открытой двери дышать стало трудно.

Глава 2

В холле, у зеркала, я внимательно рассмотрела синяк. Цвет его за ночь сменился на ярко-пурпурный, диаметр достиг шести дюймов, и каждое движение отдавалось болью. Я осторожно ощупала поврежденный участок. Ребро вроде бы не пострадало – в крайнем случае трещина, но не перелом, – и это означало, что все заживет за дни, а не за недели. Отметина на плече выглядела скромнее – обычное темно-синее пятно. Я насыпала в пакетик кубиков льда из морозилки и легла на диван. Холод мгновенно заглушил боль, и я постаралась убедить себя в том, что легко отделалась – при желании Даррен мог легко сделать из меня фарш. А так я вполне могла, если ничего не случится, продержаться день на болеутоляющих.

Я еще лежала со льдом, когда пришло сообщение от Хари. Он советовал оставаться дома. Сообщение я тут же удалила и заставила себя сесть. Хари – мой давний, многолетний друг, но он так и не понял до сих пор, что больничные – не мой репертуар. Уж лучше проползти по раскаленным углям, чем чахнуть на диване перед телевизором. Пройдя в кухню, я вывернула содержимое пакета в раковину. За стеной, в соседней комнате, слышались неловкие шаги брата. Уилл – еще одна причина убраться на работу. Видеть, как он в угрюмом молчании смотрит в окно, выше моих сил. Хотя брат и не упрекнул меня ни разу, в его травмах виновата я. Была бы сообразительнее, не дала бы ему выпасть из окна третьего этажа, в результате чего он, ударившись о бетон, повредил кости обеих ног. Неудивительно, что при таких травмах контролировать наркоманию намного труднее.

Возле кабинета терапии, когда я добралась до работы, уже толпились пациенты. Кого-то направила сюда служба пробации, кого-то врач, но причина у всех была одна и та же. Все они старались удержать в узде собственный гнев. Их реакции на мое объявление, что сеансов больше не будет, варьировались от возмущения до смиренной покорности. Но куда больше меня беспокоили остальные группы – новость им уже сообщили, а я не смогла даже попрощаться.

Я прогулялась немного по двору. Физическая активность – мой излюбленный метод контроля над гневом. Я надеялась, что прогулка позволит прояснить мысли, но жара оказалась сущим наказанием. Больничные садовники, похоже, получили запрет на использование шлангов – розы силились и никак не могли расцвести, трава на лужайке иссохла, изнемогая в ожидании дождя.

Вернувшись в больницу, я справилась в приемной, приходил ли Даррен.

– Боюсь, так и не появился, – извиняющимся тоном, словно сама была причиной его неявки, ответила регистраторша.

Изнывая от жары и боли – ребра протестовали против каждого шага, – я поднялась в свой кабинет. Даррен прийти не соизволил, и я уже сожалела о своем вчерашнем решении. Надо было, наверное, заявить в полицию о нападении. Мне стоило немалых трудов успокоиться к приходу следующего пациента.

К шести часам жара могла бы соперничать с тропической, и моя монстера увядала на глазах. Вентилятор не помогал: он только гонял спертый воздух из одного угла комнаты в другой. В другое время я надела бы кроссовки и слетела по пожарной лестнице, но сегодня могла в лучшем случае надеяться на неторопливый спуск. В вестибюле было почти пусто, не считая нескольких посетителей с цветами и журналами, и последняя дневная смена медсестер уже торопилась к метро. Приезжие из пригородов растекались из станции «Лондонский мост», снимая на ходу пиджаки, галстуки и кардиганы – все то, без чего они могли прекрасно обойтись. Мне ничего не оставалось, как тащиться за ними, кривясь от боли, пронизывавшей грудь всякий раз, когда подошва касалась земли. У реки мне пришлось сесть. Дорожку перегородила группка туристов, щелкавших друг друга на фоне Тауэрского моста. Последняя четверть мили – по эстакаде у Нью-Конкордия-Уорф – растянулась в вечность. Добравшись до
Страница 4 из 17

Провиденс-сквер, я была уже готова свалиться в темной комнате.

Из прихожей моей квартиры доносился знакомый, включенный на полный звук голос. Этот голос ничуть не изменился со школы, оставшись таким хрипловатым и восторженным, как будто обладательница его всю вторую половину дня полоскала горло бурбоном.

– Эл! – Лола обняла меня и тут же скривилась. – Господи, ты ужасно выглядишь! Все в порядке?

Я поцеловала ее и начала объяснять, что со мной, но Лола, как обычно, слушала вполуха. Она вихрем носилась по кухне со сгустком сырного соуса в длинных темно-рыжих кудряшках и, как обычно, творила чудеса с моим братом. Уилл по такому случаю – в кои-то веки – надел чистую одежду: голубую льняную рубашку и новые, купленные мною джинсы. Ради гостьи он даже вымыл голову. Наблюдая за ним исподтишка, я сделала себе пометку: купить Лоле букет цветов. Она всегда дарила ему что-нибудь интересное: DVD с «Дневниками мотоциклиста», ингредиенты для пиццы, старенький комплект «Монополии», найденный в магазине «Оксфам»[5 - Благотворительная организация.]… Оставив их развлекаться, я налила себе ванну и с наслаждением опустилась в теплую воду – смыть последние несколько дней. Минут через двадцать образ Даррена с занесенным кулаком почти растворился. Я натерла синяки кремом «Арника» и вернулась в кухню.

Лола как раз вытирала бумажным полотенцем испачканные сырным соусом волосы.

– Черт, Уилл. Мы забыли про чесночный хлеб. Отправляй-ка его в микроволновку!

Кухня выглядела так, словно в нее угодила бомба, пол был усыпан тертым сыром, но злиться на Лолу было невозможно. Ее joie de vivre[6 - Жизнерадостность (фр.).] была непробиваема.

– Вуаля! – Она с триумфом извлекла из духовки пасту.

Уилл только что не сиял от удовольствия. Обычно он сидел у себя в комнате и ничего, кроме сэндвича, не принимал, но сегодня напоминал себя прежнего, такого, каким был до того, как пристрастился к наркотикам. Лола стала накладывать пасту, и он с готовностью подался к ней.

– Как идет шоу? – спросил брат.

– Эти шпильки меня убивают! – Гостья закатила свои зеленые глаза. – В хоре я самая старшая! – Она укоризненно, словно они подвели ее в чем-то, взглянула на свои длиннющие ноги.

– У тебя есть запасной план? – поинтересовалась я.

– Вроде того. Работаю с несколькими детьми-инвалидами в Хаммерсмите, помогаю в конкурсе талантов. Обязательно приходи к нам в воскресенье. Тебе понравится. – Лола наклонилась и прихватила кусочек хлеба с тарелки моего брата. – А ты, Уилл, чем занимаешься?

– Вообще-то, ничем. Записался в Общество любителей облаков. Это такой веб-сайт о различных типах облаков. – Его бледные глаза вспыхнули. – А главное, их надо изучать и изучать – из-за посланий.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Лола.

– Каждое облако содержит в себе послание. Если смотреть достаточно долго, его можно расшифровать. – Брат говорил искренне и серьезно, как ученый, докладывающий о решающем прорыве в своей области.

– Надо будет попробовать. – Лола мило улыбнулась ему и прихватила остатки чесночного хлеба.

После обеда Уилл вернулся на диван, предоставив нам помыть посуду.

– Господи, – шепнула Лола. – Идеи у него те еще, да?

– Сейчас уже лучше, чем несколько месяцев назад. По крайней мере, предложениями начал изъясняться, – ответила я.

– Наверное, да. – Гостья вытерла салатник.

– Ты молодец, Ло. Он оживает, когда ты приходишь. А сегодня впервые за несколько недель нормально разговаривал.

– Ты сама как? – Лола посмотрела на меня. – Работа с утра до ночи, трагическое одиночество и марафон в свободное время?

– Перестань. Скоро у меня будут такие же ноги, как у тебя.

– А что с парнями? Выстроились в очередь?

– Я же тебе сказала, взяла годичный отпуск. Моя дверь закрыта.

Моя собеседница хлопнула в ладоши:

– Да боже мой, сейчас же лето! Отдыхай, веселись!

После дела Кроссбоунз мы выбрали разные дороги. Лола пострадала не меньше меня, но жалеть себя не стала. И когда я попыталась извиниться за случившееся, она только сжала мою руку и посоветовала больше думать о будущем. Выйдя из больницы, Лола пустилась во все тяжкие. Вовсю встречалась с мужчинами, твердо веря, что любовь побеждает все, хотя сколько раз дело заканчивалось для нее разбитым сердцем – и не сосчитать. Иногда у меня даже появлялось опасение, что если она остановится или хотя бы притормозит, вся эта лавина просто накроет ее. Она принимала сотни приглашений на вечеринки, тогда как я сидела дома и писала книги. Говорить ей, что я хочу равновесия, было бесполезно. Кошмары посещали меня все реже, но о том, чтобы довериться кому-то, не могло быть и речи.

– Не уходи в сторону, Ло. Ты ведь кого-то встретила, да? – спросила я.

Приятельница хитро улыбнулась:

– Может, да, а может, нет.

Следующие пятнадцать минут Лола только тем и занималась, что подталкивала меня на поиски идеального мужчины, но я была так благодарна ей за помощь, что не возражала и даже кивала согласно с подходящими интервалами. Потом, пристроившись к Уиллу на диване, вместе с ним прыскала со смеху от шуточек героев сериала.

Собираясь спать, я заметила мигающий огонек автоответчика. Первое сообщение было от матери. Судя по прохладному тону, она весь день дышала сухим льдом. Я нажала кнопку еще раз. Бернс с беспокойством напоминал – еще раньше он уже прислал имейл на этот счет, – что завтра мне нужно прийти в полицейский участок на Панкрас-уэй. За сообщением последовала долгая пауза, как будто он ждал от меня каких-то неприятных новостей. Я тут же стерла оба сообщения, но легче мне не стало, и я еще долго смотрела в потолок, прежде чем смогла наконец уснуть.

Глава 3

Молодая женщина, встретившая меня в приемной на следующее утро, сказала, что придется подождать в коридоре перед комнатой для совещаний, поскольку расследование по делу Лео Грешэма стоит в повестке дня последним пунктом. Сама она осталась снаружи с явным облегчением, и, когда дверь распахнулась, причина этого обнаружилась сама собой. Атмосфера в комнате для совещаний царила такая, что из нее можно было бы свить канат и натянуть, как в цирке, между двумя небоскребами. Во главе стола сидела женщина лет за пятьдесят с прорезанным глубокими морщинами лбом. Лицо без малейшего намека на макияж обрамляли завитые в тугие колечки седые волосы до плеч. Здороваясь со мной, она не попыталась изобразить даже подобие улыбки.

– Спасибо, что пришли, доктор Квентин. Я – суперинтендант Лоррейн Бразертон. – Голос у нее был низким и монотонным, как будто она знала, что не скажет ничего достопамятного.

Некоторое время ушло на то, чтобы представить остальных, поскольку всего в комнате было человек десять-двенадцать. Пит Хэнкок, старший эксперт-криминалист, запомнился густыми черными бровями, сросшимися на переносице и добавлявшими ему угрюмости. Офицер по связям с семьей удостоила меня короткой улыбки, а мужчина, сидевший рядом с Бернсом, оказался его помощником, детективом-сержантом Стивом Тейлором. Благодаря широкой обворожительной ухмылке он походил больше не на полицейского, а на бывшего футболиста, который пытается поддерживать себя в форме, хотя его золотые деньки уже в прошлом. Бритая голова, наметившиеся залысины и крепкий загар… Бразертон он слушал
Страница 5 из 17

едва ли не с открытым ртом.

– Детектив-инспектор Бернс считает, что смерть на станции Кингс-Кросс может быть первой в серии. Я не люблю полагаться на так называемое чутье, но инспектор прав в том, что относится к делу серьезно. Он и возглавит оперативную сторону расследования. – Губы суперинтенданта дрогнули, как будто она сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – Поделитесь с нами последней информацией, Дон.

Я начала понимать, почему Бернс обратился ко мне за помощью. Язык тела его заместителя – сложенные на груди руки, стеклянные глаза – говорил яснее всяких слов. Всеми возможными способами Стив Тейлор показывал – ему наплевать, что там скажет шеф, и остальные присутствующие следовали его примеру.

– Первый час дает нам немного, – заговорил Бернс. – Выход со станции перекрыли через пять минут после падения Грешэма, но было уже поздно – интересующий нас субъект вышел на улицу. Записи с камер наружного наблюдения показывают, что он сел в автобус и вышел в Патни. Там след теряется.

На розданных Доном размытых снимках был выходящий из автобуса мужчина среднего телосложения. Голова втянута в плечи, капюшон надвинут так глубоко, что лицо тонет в непроницаемой тени, как у Смерти в пантомиме. Пока я рассматривала снимки, Бернс рассказывал о проделанной полицией работе – десятки опрошенных свидетелей, лабораторные анализы одежды Грешэма, связь с семьей. Эксперт-криминалист поставил на середину стола серый пластиковый поднос с разложенным на нем, как артефакты в музее, содержимым карманов Грешэма: два белых пера, почтовая открытка с ангелом, небольшой кожаный бумажник и несколько забрызганных кровью банкнот – пятна на них высохли, приобретя буровато-коричневый земляной цвет. Часы «Ролекс» вышли из передряги без единой царапины и показывали точное время.

Доклад Бернса подтвердил мои подозрения насчет того, что за последний год детектив превратился в другого человека. Раньше он просто сделал бы несколько пометок на обратной стороне конверта, полагаясь на поддержку заместителя. Теперь же все было систематизировано, каждая улика снабжена ярлычком. Дон поднял открытку и повернул ее так, чтобы все видели лик ангела.

– Отпечатки прогнали через ящик, совпадений не обнаружено, – сообщил он.

Я не сразу сообразила, что «ящиком» в столичной полиции называют Национальную компьютерную систему. В ее базе данных хранилась информация обо всех, кому когда-либо предъявлялось обвинение.

– Вопросы есть? – спросил Бернс.

– Я все-таки не понимаю, почему ты думаешь, что он сделает это снова. – Голос Тейлора напоминал монотонное жужжание трутня. – Банкиры сейчас – народ не самый популярный, так? Может, Грешэм просто потерял чьи-то деньги. На мой взгляд, обычное заказное убийство.

Бразертон подняла руку, совсем как учительница, вмешивающаяся в назревающую ссору.

– Что думаете, доктор Квентин?

Я посмотрела на свои заметки.

– Полной ясности насчет того, был ли объектом нападения именно Грешэм, у меня пока нет. Но если да, мне потребуется больше информации по этому человеку, чтобы понять, почему целью стал он. – Я запнулась, видя пустые лица сидящих за столом. – В такого рода случаях убийца, прежде чем столкнуть жертву, часто фантазирует, представляя, как он сам бросается под поезд. Весьма вероятно, что он лечится от какого-то психического расстройства, поэтому будет не лишним проверить больничные карты. Высокий уровень планирования указывает на вероятность повторения. И конечно, он неспроста выбрал жертвой хорошо одетого мужчину средних лет. Возможно, у него проблемы с отцом или со всеми старшими.

Тейлор ухмыльнулся, как будто я отпустила неудачную шутку, остальные смотрели на меня молча, с каменными лицами. Такая агрессивная атмосфера стала для меня сюрпризом. Обычно, когда я работала на столичную полицию, ко мне относились, как к новичку в школе, давали время освоиться, привыкнуть к шуточкам и к принятым сокращениям. Эта же команда была другой – враждебность как будто вплелась в их ДНК.

Совещание закончилось, и я облегченно выдохнула. У выхода Стив задержался, пропуская остальных, а когда все вышли, наклонился ко мне и, кивнув в сторону Бразертон, прошептал:

– Ну, теперь понимаешь, почему ее зовут Невидимкой?

Сержант отошел, оставив неприятный запах лосьона после бритья, но я поняла, что он имел в виду. Когда мы здоровались, я даже не почувствовала ее руки, словно пожала туман, а одежда Лоррейн не поддавалась ни описанию, ни классификации. Как ей удалось подняться столь высоко? Может, все дело именно в этой незаметности? Женщины, достигающие в полиции высоких чинов, либо блестяще делают свою работу, либо отличаются полнейшей непреклонностью и беспощадностью.

– Вы ведь занимались делом Кроссбоунз, не так ли? – Серые брови Бразертон сдвинулись на миллиметр вверх.

– Но мне повезло остаться в живых, – ответила я.

– Да, по общим отзывам, вам действительно повезло. – Суперинтендант развела свою седую челку и посмотрела на меня внимательнее. – Сколько раз вы консультировали полицию?

– Я сотрудничала в расследовании трех больших дел и на протяжении нескольких лет привлекалась к составлению психологических профилей заключенных.

– Какую форму примет ваше сотрудничество?

– Бернс попросил меня работать вместе с ним. Начну с посещения семьи и знакомых Грешэма.

Бразертон нахмурилась. Мое присутствие явно воспринималось ею как нежелательная помеха.

– К концу дня, пожалуйста, представьте мне копию вашей лицензии – для отчета.

С этими словами Лоррейн растворилась в серых стенах коридора, и я поняла, почему совещание проходило в такой напряженной обстановке. Бразертон гордилась своей непредсказуемостью. Никто из подчиненных не знал, на кого падет карающая длань, потому что невозможно было угадать, что она думает. Может быть, это из-за нее Бернс так сильно похудел. Да, такая у кого угодно аппетит отобьет!

Глава 4

Дон Бернс с хмурым видом постукивал по компьютерной распечатке, но жертва упорно сохраняла куда более позитивный взгляд на жизнь. Огромное фото Лео Грешэма усмехалось мне со стены оперативного штаба – лысый, добродушный, с морщинками в уголках глаз. Прямо под снимком кто-то поставил кофе-машину, как будто детективы избрали его своим божеством и задабривали подношениями кофеина. Бернс собирался навестить жену Грешэма и согласился взять меня с собой. Я настояла на этом, потому что, несмотря на одержимость Дона серийными убийцами, большинство убийств совершают близкие к дому люди. Через пару минут инспектор швырнул отчет на поднос и схватил ключи от машины.

– Идем. Поедем в Уэст, навестим веселую вдову.

Он решительно направился к выходу, а я смотрела ему вслед, стараясь убедить себя, что это тот самый человек, который когда-то с таким трудом поспевал за мной. Салон «Мондео» едва ли не блистал чистотой, и на заднем сиденье не валялось ни пакетов из-под чипсов, ни оберток от шоколадных батончиков.

Я принюхалась.

– Бросил курить?

– Нет, – простонал Дон. – Но стараюсь.

Был час пик, но поток машин заметно поредел к западу. Мэрилебон выглядел еще более убогим, чем обычно. Улицы как будто морили себя голодом: на каждом углу виднелись забранные щитами кафетерии,
Страница 6 из 17

булочные, овощные лавки…

– Должен предупредить: Марджори Грешэм – не самый приятный цветок в этом букете, – сказал Бернс.

– Люди по-разному ведут себя в горе.

– К ней это не относится. Вот приедем – и поймешь, что я имею в виду.

Проехав по Керзон-стрит, мы оказались в самом центре Мейфэра. Банкиры приобретали здесь собственность на протяжении сотни лет, и было нетрудно представить, как проводит дни жена миллионера: прогулка по Сент-Джеймсскому парку, посещение салона красоты, приобщение к культуре в Королевской академии искусств…

Машина остановилась возле виллы в георгианском стиле, в конце мощеного переулка.

– Приготовьтесь к встрече с драконшей, – прошептал Бернс, нажимая кнопку звонка.

Встретившая нас женщина поразительно напоминала Маргарет Тэтчер в ее лучшие годы. Безукоризненно уложенные волнистые волосы свидетельствовали о том, что миссис Грешэм потратила на них немало времени, терпения и лака. Появившийся невесть откуда терьер тявкнул у наших ног.

– Успокойся, Ролло! – прошипела хозяйка. – Последнее предупреждение.

Пес испуганно ретировался.

В одной из ниш гостиной застыла мраморная скульптура. Камень, из которого была сделана эта фигура, был настолько тщательно отполирован, что мне захотелось провести ладонью по ее обнаженной спине. Миссис Грешэм осторожно опустилась на диванчик. Правильно садиться ее научили, наверное, в старших классах школы – ноги вместе, платье разглажено, чтобы ни единой складки.

– Спасибо, что согласились принять нас, – начал Бернс. – Мы изучаем обстоятельства смерти вашего мужа.

– Надеюсь, что так. – Дама кивнула, но ее прическа сохранила приданную ей форму. – У моего мужа не было никаких причин для того, чтобы кончать жизнь самоубийством. Лео никогда не падал духом и терпеть не мог жалеть себя.

– Ужасная, должно быть, трагедия для вас и вашей семьи, – негромко заметила я.

Женщина смягчилась на секунду и передала мне стоявшую на кофейном столике фотографию в изысканной серебряной рамке.

– Наш сын Джеймс и наши внучки.

– Милые девочки, – сказала я. – Чем занимается ваш сын?

– Он врач, работает в Манчестере.

Я присмотрелась к Джеймсу Грешэму. Судя по выражению лица, он изо всех сил старался выглядеть непринужденно, но три его девочки показались мне зажатыми и подавленными. Похоже, визиты к бабушке были для них нелегким испытанием – ни шага в сторону от строгих правил поведения и никакой возможности посмотреть телевизор или как-то выпустить пар. Я заметила и еще одну фотографию на каминной полке – темноволосого молодого человека с натянутой до предела улыбкой.

– Еще один сын? – поинтересовалась я.

– Это Стивен Рейнер, заместитель Лео в банке. – Лицо хозяйки дома прояснилось. – Работает с Лео уже несколько лет. Мы очень ему симпатизируем. – Она запнулась, поймав себя на том, что говорит о муже в настоящем времени.

Возле фотографии Рейнера стояла пригласительная карточка с тисненными золотом буквами. Приглашение касалось назначенного на пятницу приема для финансистов.

– Это ежегодный прием, и мы ходим на него… я уж и не помню, сколько лет. – Наша собеседница сидела все в той же неудобной позе с прямой спиной, словно рассчитывала получить приз за лучшие манеры.

– Еще пара вопросов, миссис Грешэм, – сказал Дон. – Известно ли вам о каких-либо серьезных разногласиях вашего мужа с кем-то в последнее время?

Вдова бросила на него испепеляющий взгляд:

– Разумеется, никаких разногласий ни с кем у него не было. Мой муж консультировал многие банки по вопросам инвестиционной политики. По уик-эндам он работал в саду, а по воскресеньям ходил в церковь. У него не было врагов, ни одного.

Бернс принял покаянное выражение.

– И он никогда ни с кем не ругался?

– Зависть. Моего мужа, инспектор, убила зависть. – Вдова решительно вскинула подбородок и посмотрела на Дона. – В наше время молодые люди хотят, чтобы им все преподносили на тарелочке. Работать не желают, но всех жизненных благ требуют.

– Боюсь, не совсем вас понимаю…

– Все просто. Кто-то увидел моего мужа – в хорошем костюме, в пошитых на заказ туфлях… – Миссис Грешэм говорила медленно, с расстановкой, как будто разговаривала с непонятливым ребенком. – Они терпеть не могут тех, кто обеспечен лучше.

Бернс вежливо кивнул и поднялся. Усвоивший урок Ролло молча наблюдал за нами с лестницы и только скалил клыки. Мы уже выходили, когда инспектор достал что-то из кармана.

– Это изображение могло означать что-то для вашего мужа? – спросил он, протягивая хозяйке карточку с ликом ангела.

Женщина вернула ее с кислым видом.

– Муж работал в банке «Энджел», и это единственная возможная связь. Он был человеком верующим, но не сентиментальным. Ангелов лучше оставить воскресным школам, не так ли?

Дверной замок щелкнул, едва мы отвернулись от дома.

– Не самый теплый прием, – пробормотал Бернс, направляясь к машине. – А вот художественная коллекция у нее стоящая. В холле – Бранкузи, возле окна – Генри Мур[7 - Константин Брынкуши (Бранкузи; 1876–1957) и Генри Спенсер Мур (1898–1986) – выдающиеся скульпторы-абстракционисты.].

– Вот уж не думала, что ты – любитель искусства! – удивилась я.

– У нас в Шотландии, знаете ли, тоже есть галереи. – Полицейский искоса взглянул на меня. – Эти вещицы стоят хороших денег.

Мы ехали на восток, в район куда менее богатый. «Прада» и «Гуччи» уступали место «Оазису» и «Мисс Селфридж». Стрэнд заполнили толпы гуляющих. Девушки липли к витринам «Топ-шоп», разглядывая выставленные там бикини, но сорить деньгами никто особенно не спешил – люди с пакетами и сумками попадались нечасто.

– Надо сходить на тот обед в клубе «Альбион», – сказала я. – Хочу посмотреть, как Грешэм проводил свободное время – я с этим миром знакома не очень хорошо.

Бернс кивнул:

– Займусь.

– Что поделывал наш терапевт, когда его отец попал под поезд?

– А ты становишься полицейским, Элис. – Дон коротко хохотнул. – Был у себя в кабинете, коллеги его видели.

– Грешэм точно расслаблялся не дома. Ты проверил его электронную почту и телефон?

– С ними работают ребята из техотдела.

Когда Бернс подвез меня к больнице, на часах было около одиннадцати. Кабинет, как обычно, дохнул в лицо спертым воздухом. Не успела я стащить куртку, как ко мне один за другим пожаловали три жертвы депрессии. У двоих состояние быстро улучшалось, но третий пациент упорно отказывался принимать медикаменты, считая, что лекарства не лучшим образом воздействуют на его мозг. Минут двадцать я слушала его излияния, после чего тревожные звоночки зазвенели уже в моей голове. В конце сеанса я еще раз попросила посетителя пересмотреть свое решение, но он в ответ вытаращился на меня с таким ужасом, словно получил совет пойти и купить дозу кокаина.

Выйдя из кабинета, я решила, что вариант с лифтом не подходит. Действие болеутоляющих уже заканчивалось, и меня никак не прельщало стоять в кабине, где со всех сторон давят люди. Кондиционер поддерживал в здании относительную прохладу, так что я легко спустилась по лестнице, преодолев все двадцать четыре пролета, но снаружи температура подбиралась, должно быть, к сорока. Над парковочной площадкой висело, подрагивая, дымчатое марево, здания на
Страница 7 из 17

противоположной стороне улицы колыхались, словно мираж.

Квартира ожидала меня с распахнутой настежь дверью. Я остановилась на пороге и позвала Уилла – никто не ответил. Присмотревшись, я обнаружила, что дверь в целости и сохранности – по крайней мере, замок воры открыли без взлома. Я заставила себя пройти по комнатам – все было на месте, никто ничего не вынес. Пульс почти успокоился. Войдя в кухню, я вспомнила: Уилл говорил, что собирается пойти на встречу «Анонимных наркоманов». Ушел, а дверь закрыть позабыл – заходи кто хочет, уноси что нравится! Я закрыла глаза и попыталась представить, как брат сидит в группе, повторяя незамысловатое заклинание: «Меня зовут Уилл, и я – наркоман». Картина почему-то не складывалась, и когда я открыла глаза, то увидела его «Фольксваген» на моем парковочном месте. Старенький микроавтобус только что не рассыпа?лся, но брат по-прежнему считал его своим убежищем и упрямо отказывался продавать. Оставалось только ждать, пока развалюху увезут городские власти.

Уилл вернулся домой, когда я уже пообедала и настраивалась прочитать ему лекцию о домашней безопасности. Но слушать нотации он был, похоже, не готов. В руке брат держал какой-то листок, и рот его растянулся в широкой улыбке. Не обращая на меня внимания, он проковылял мимо, прямиком в свою комнату, и я подумала, что с выговором можно и подождать. Часом позже он уже мурлыкал что-то под нос, довольный, как ребенок, нашедший новую игрушку. Оранжевый листок валялся на столике в прихожей, вместе с ключами. Бумажка оказалась пропуском на музыкальный фестиваль «Грейт эскейп». На обратной стороне – нацарапанный второпях номер телефона. Неведомо чей. Я почему-то представила хиппи, млеющих в наркотической дреме на брайтонском пляже – все труды последних недель уходят в сладкий дымок за один только уик-энд. Моим первым порывом было порвать билетик на клочки, но я заставила себя положить его на место.

Вернувшись в гостиную, я увидела на столе стопку отчетов и только тогда вспомнила, что забыла отправить Лоррейн Бразертон копию лицензии. Не знаю почему, но это открытие меня взбодрило. Интересно, какой бывает ее реакция, когда кто-то выходит за определенные ему рамки? Может быть, шокированная дерзостью, она даже предстанет передо мной без своей мантии невидимости.

Глава 5

К утру вторника о таком понятии, как «конфиденциальность», пришлось забыть. Кондиционер по-прежнему не работал, и закрыть дверь я не могла из опасения, что кто-то из пациентов может потерять сознание из-за нехватки кислорода. Я попыталась сосредоточиться на своих заметках, но тут в дверь постучали – на пороге стоял Даррен. По спине у меня побежали мурашки. Не знаю, почему этот человек так сильно меня нервировал. Дело было даже не в том, что Даррен ударил меня, во всем его поведении, в каждом жесте ощущалась непредсказуемость – казалось, он может взорваться в любую секунду. Переминаясь с ноги на ногу, гость, однако, избегал смотреть мне в глаза. Волосы у него начали отрастать, и короткая, в несколько миллиметров, черная щетина уже размывала контуры черепа. Моя рука сползла к тревожной кнопке под столом.

– Ты опоздал на два дня. Доктор Чадха ждал тебя во вторник.

– Мне вас надо повидать, – проворчал Даррен. – Поблагодарить за то, что не донесли. Я ваш должник.

– Долг за тобой один – перестань махать кулаками.

Парень посмотрел на меня каким-то странным, пристальным взглядом.

– А вы ведь не такая, как другие.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы мне доброе дело сделали. Я за такими приглядываю.

Даррен больше не улыбался. Он снова разволновался, стал беззвучно открывать и закрывать рот, как будто потерял вдруг дар речи. Мой палец уже лег на кнопку, но тут пациент пересек комнату. Я поднялась, готовясь держать оборону, и время снова переключилось в замедленный режим. Я успела в деталях рассмотреть растянувшуюся у Даррена на шее паутину-татуировку. Меня едва не обожгло, когда его пальцы коснулись моей руки. Наши лица оказались так близко, что я видела резкую грань между его зрачками и темными радужками.

– Тебя больше никто не обидит, – прошептал Даррен. – Обещаю.

Он исчез так же быстро, как и появился. Поджилки у меня еще тряслись, но от него самого остались только запах паники и нестираной одежды. По-моему, он хотел помощи в чем-то, но не сумел о ней попросить. Следующий шаг – получить от него согласие на диагностический сеанс. Я впечатала его имя в поисковую строку и пробежала глазами карту: Даррен Кэмпбелл, двадцать лет, безработный. В возрасте девяти лет, после смерти матери, отправлен в католический приют. Личность отца не установлена. Провел год в Фелтеме[8 - Тюрьма для юных правонарушителей на юго-западе Лондона.] – за нападение на кого-то возле паба. Жертва пролежала несколько недель в коме, но Даррен не выказал ни капли сочувствия и утверждал, что пострадавший изнасиловал какую-то девушку и получил по заслугам. Взгляд скользнул ниже. Домашний адрес был указан такой: ИМКА-сити[9 - (англ. YMCA, Young Men’s Christian Association) – Молодежная христианская ассоциация, волонтерско-меценатская организация, известная своими учреждениями для детей и молодежи: лагерями, общежитиями, клубами, образовательными и информационными центрами.]. То есть никакого постоянного места жительства. Я знала это здание на Фэнн-стрит, возле станции метро «Барбикан». Невыразительная бетонная коробка с маленькими окнами, и ни одного деревца вокруг. Представить там что-то цветущее было невозможно. Я выключила компьютер и посмотрела в окно. Неудивительно, что парень такой возбужденный. Прошлое убедило его в том, что наилучший способ разобраться с несправедливостью – пустить в ход кулаки. И в этом я его понимала. Глядя на страдания Уилла, мне тоже часто хотелось в отчаянии колотить в стену.

В перерыве на ланч я выползла из здания и дотащилась до турецкого кафе на Боро-Хай-стрит. Лола уже сидела за столиком перед тарелкой с фалафелем[10 - Ближневосточное и североафриканское блюдо, в основе которого – жаренные во фритюре шарики из бобового пюре.], и вид у нее был довольный, как у избалованной кошки. Я порадовалась, что не отменила ланч, хотя дел было по горло. Даррен омрачил мне утро, но не весь день.

– Что-то новенькое, да? – поинтересовалась я.

– Он – само совершенство, но немного юн. – Лола отпила апельсинового сока. – Ему девятнадцать.

– Черт, Ло. Он же еще тинейджер!

Моя приятельница на секунду смутилась, а потом расхохоталась так звонко, что ее смех запрыгал между стенами.

– Его зовут Нил, и он – милый. Зная, какая я везучая, думаю, бросит меня ради какой-нибудь грудастой шестнадцатилетки.

Поворковав немного о своем юном любовнике, она переключилась на причины моего одиночества.

– Проблема в том, что ты разучилась флиртовать – или я не права?

– Честно, Ло, я даже не смотрю ни на кого.

– Одна улыбка – и парни на коленях перед тобой. Давай, попробуй хотя бы на том официанте, пока навыки не растеряла.

Я посмотрела на собеседницу умоляюще, но она не унималась.

– А как насчет того, высокого, у двери? – Лола кивнула на другого официанта. – Испытай на нем всю силу своей магии.

Стоило лишь установить с этим парнем зрительный контакт, и все пошло как по маслу – он улыбнулся первый, разбив
Страница 8 из 17

улыбкой лед. Все мои боли на мгновение исчезли.

Лола потрепала меня по руке:

– И совсем не трудно, да? Держу пари, ты осчастливила его сегодня.

– Чепуха. Небось лыбится с утра до вечера, чтобы получить чаевые побольше.

Пока я попивала горький турецкий кофе, она развлекала меня подробностями своей сексуальной жизни. Все могло, конечно, обернуться еще одним трагическим романом, но, по крайней мере, подруга была счастлива. Она прямо-таки лучилась довольством, и омрачать ей праздник было бы неучтиво. Через полчаса я схватила сумочку – пора было возвращаться на работу.

– Ты ведь не забыла про субботу? – Лола выжидающе посмотрела на меня.

Я уже и не помнила, о чем мы договаривались.

– Конечно нет.

Официант, на котором я испытывала свои чары, проводил меня лучезарной улыбкой. Может, Лола права. Когда я в последний раз флиртовала с кем-то? Тысячу лет назад? Не пора ли отбросить осторожность и…

Остаток дня я провела на автопилоте, чувствуя, как стекают между лопаток ручейки пота. Последним пациентом был средних лет мужчина, страдающий болями после автомобильной аварии, случившейся два года назад. Бледное, как у мертвеца, лицо, худой, кожа да кости, и вдобавок ко всему развившееся в пагубную привычку пристрастие к болеутоляющим. Проникшись сочувствием к несчастному, я провела с ним лишних пятнадцать минут.

Уже опаздывая, я взяла такси до полицейского участка. Две вещи не давали мне покоя после просмотра записей с камер видеонаблюдения станции Кингс-Кросс: руки Грешэма, хватавшиеся за воздух, когда он падал на рельсы, и странная обособленность Бернса. Я чувствовала, что должна не подвести его. В окно такси все еще било жаркое солнце. Дождя не было больше недели, и каждый раз, когда я включала радио, фермеры жаловались на потери урожая и понижение уровня воды в водоемах. Проезжая по Лондонскому мосту, я смотрела вниз, на реку. Засуха никак ее не изменила – мутная, бурая, как всегда, вода по-прежнему хранила свои тайны.

Суперинтендант Бразертон ждала меня в своем кабинете. Она была в черном брючном костюме – такой есть у каждой деловой женщины западного мира, – и даже ее акцент не поддавался точной идентификации.

– Я так и не получила вашу лицензию, доктор Квентин. – Суперинтендант отложила ручку.

Я протянула ей конверт, и она жестом предложила мне сесть. Вдоль стены стояли окрашенные в разные цвета картотечные шкафы – привет из далеких восьмидесятых. Надежная и удобная система, позволяющая найти нужное в считаные секунды. Отправив мой конверт в соответствующий ящик, Лоррейн Бразертон мгновенно смягчилась. Должно быть, поместив меня между другими психологами, к услугам которых ей приходилось обращаться на протяжении десятилетий, она испытала некоторое облегчение.

– Вы ведь довольно хорошо знаете Дона Бернса? – Лоррейн испытующе посмотрела на меня сквозь завесу седых прядей.

– Вообще-то не очень, – возразила я. – Я работала с ним только однажды.

– Тем не менее он полагается на ваше мнение. И настаивал на привлечении именно вас, а не специалиста из Скотланд-Ярда. – Морщинки на лбу Бразертон прорезались глубже. – Вы же понимаете, что за Бернсом в Саутварке закрепилась определенная репутация?

Я покачала головой.

– Он нарушал установленный порядок, не соблюдал действующие процедуры. Я не могу подрывать его авторитет, но не потерплю такого отношения к делу здесь. Надеюсь, вы поможете мне довести это до его сведения.

– Конечно. Но не лучше ли вам предупредить его самой? – Я тоже посмотрела на собеседницу в упор.

– Я уже сделала это. Но полицейские по своей природе – нарушители закона, и Бернс не исключение. Я для него – невидимка. – Губы Лоррейн дрогнули в едва заметной усмешке. Она определенно знала про свою кличку, и, может быть, даже сама запустила ее в оборот, чтобы придать веса своей репутации.

Закончив разговор, суперинтендант нажала кнопку на стене. Прибывший через несколько секунд молодой человек проводил меня по коридору, как какую-нибудь опасную правонарушительницу. В оперативном штабе я увидела Стива Тейлора, расхаживавшего с самодовольным видом хозяина, что подчеркивал его свободно болтающийся галстук. Я села к ближайшему компьютеру, подключилась и стала просматривать файлы из папки «Свидетельские показания и улики». За прошедшие сутки число их удвоилось: в систему загрузили десятки показаний, взятых у коллег Грешэма и знакомых по церкви и по гольф-клубу. Я прочитала пару-тройку, но не нашла никаких упоминаний о том, что его поведение как-то изменилось в последнее время. Через какое-то время рядом сел Тейлор, и противный запах лосьона тут же застрял у меня в горле.

– Ищешь Бернса? – поинтересовался Стив.

Я покачала головой:

– Нет. Дополняю свой отчет.

– Извини, конечно, но, по-моему, ты не очень-то похожа на психолога. – Полицейский смотрел мне в глаза, полагая, наверное, что это сексуально.

– Знаю. Мне трудновато отпустить бороду.

Шутка прошла мимо – Тейлор продолжал пялиться на меня.

– Если что, можешь всегда рассчитывать на мою помощь. А если кто будет досаждать, только скажи – я разберусь.

– Буду иметь в виду. У вас есть для меня новая информация, детектив-сержант?

Стив ухмыльнулся и откинулся на спинку стула:

– Вообще-то, есть. Помощник Грешэма, Стивен Рейнер, в день смерти босса отсутствовал на работе. Тебе стоит поговорить с ним.

– Почему?

– Потому что он лжец. Сказал в банке, что у него есть невеста, но это чушь. Никакой невесты нет.

– Это еще не означает, что он убийца. Многие не любят признаваться, что они одиноки.

– Несколько лет назад его уже предупреждали, когда он ударил коллегу. Парень не умеет себя контролировать. – Тейлор перешел на серьезный тон: – Держу пари, он знает больше, чем говорит.

Поскольку неуверенность в его эмоциональном репертуаре отсутствовала, отвечать я не стала. У меня сложилось впечатление, что пытаться как-то повлиять на мнение Стива Тейлора может быть опасно для здоровья. Все равно что совать пальцы в пасть питбулю.

Глава 6

Вернувшись домой, я застала Уилла спящим на диване в потоках льющегося через окно солнечного света. Я остановилась у двери и с минуту смотрела на него. Теперь он, по крайней мере, напоминал моего брата, а не наркомана, которому все равно что принимать, кетамин или крэк. С полузакрытыми глазами Уилл выглядел почти тем же золотым мальчиком, каким был в шестнадцать, с теми же густыми и непослушными волосами цвета мокрой соломы. Но вот черты его лица изменились почти до неузнаваемости. Глаза еще глубже опустились в глазницы, скулы обозначились резче, добавив лицу угловатости. Я напомнила себе, что за последнее время он, как бы там ни было, добился большого прогресса. Шесть месяцев назад врачи вполне допускали, что ему уже не подняться, однако же он ходил и мог при желании поддерживать разговор от начала и до конца. Теперь уже с трудом верилось, что когда-то ему открывалась блестящая карьера в финансах. Едва узнав о биполярном расстройстве[11 - Современное название маниакально-депрессивного психоза.], банк мгновенно списал Уилла со счетов, и никто из его так называемых друзей не потрудился поддержать хотя бы минимальный контакт с ним. Столкнувшись с такой реакцией, и я изменила свое
Страница 9 из 17

мнение о финансистах: у большинства из них камень вместо сердца.

Сообщений на автоответчике в прихожей не было, что всегда меня настораживает. Уилл частенько стирает их, ничего мне не говоря. Слушать нашептывающих свои тайны незнакомцев выше его сил. Повернув в кухню, я услышала тихое «кап-кап-кап». Обнаружить источник звука не составило труда – загруженная оставшейся после ужина посудой, раковина просто-напросто переполнилась. Вообще-то, мы собирались все помыть и убрать, но потом забыли. К счастью, основная часть воды ушла в трубу через перелив, но возле холодильника все же собралась небольшая лужица. Я громко выругалась и отправилась на поиски тряпки, а когда завершила спасательную операцию, Уилл все еще преспокойно дрых. Мои старания не прошли даром – ребра снова разболелись.

Я подошла к зеркалу в спальне и задрала топ. Половина грудной клетки напоминала радугу с черным пятном в центре и концентрическими кругами, от синего до пятнисто-красного по краям. Но воспаление шло на убыль, и дышалось уже заметно легче. Я легла на кровать, положив на грудину пакетик со льдом, и когда зазвонил телефон, очнулась, дрожа от холода.

– Ты ведь не забыла про банкирскую вечеринку? – беспокойно спросил Бернс. – Заскочу через полчасика. Да, и принарядись по случаю, Элис. Все будут при параде.

В поисках чего-нибудь подходящего пришлось лезть в шкаф. Мир Грешэма оставался неизведанной территорией, и меня разбирало любопытство. Я еще никогда не бывала в компании миллионеров. Такое событие – мечта психолога, и, конечно, оно представлялось куда соблазнительнее скучного вечера с паршивым фастфудом и посапывающим на диване братом. Я подкрасила губы и втиснулась в свое единственное, оставшееся со времен летней свадьбы коктейльное платье из бледно-зеленого шелка, достаточно тесное, чтобы подчеркнуть роскошные формы.

– Чтоб мне провалиться. – Бернс уставился на меня с порога. – Ишь, начистила перышки!

– Привет, Дон. Умеешь ты найти подходящее словцо, – усмехнулась я.

Инспектор раскопал где-то смокинг и бабочку, хотя она и съехала слегка набок. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не подойти и не поправить. С потерей лишнего веса профиль Дона обозначился яснее, линия его подбородка обрела новые, более четкие очертания – то-то, наверное, миссис Бернс не нарадуется!

– Кстати, а где этот клуб «Альбион»? – спросила я.

– В районе Сент-Джеймсского парка. – Полицейский поджал губу. – Старейший в городе клуб для джентльменов. С серьезным вступительным взносом, если, конечно, ты не принц Чарльз. Место, где парни отдыхают от благоверных. Женщин туда обычно не пускают.

– Шутишь!

Бернс как будто не слышал – он стоял, уставившись прямо перед собой, как будто из-за угла мог в любой момент выскочить убийца.

– А почему тебя туда так тянет? – поинтересовалась я.

– Там соберется весь банковский мир. Многие наверняка знали Грешэма.

– Они ничего нам не скажут. Подумают, что мы журналисты, вынюхиваем жареное.

Едва взглянув на Бернса и увидев его скованное беспокойством лицо, я моментально поставила диагноз. Ребенком он наверняка страдал от застенчивости, и, хотя теперь неплохо ее скрывал, перспектива оказаться в незнакомом обществе все еще его страшила.

День клонился к вечеру, и на Пикадилли-Серкас мы попали в пробку. На ступеньках возле статуи Эроса, не обращая внимания на выхлопные газы, кучковались тинейджеры. Когда наша машина остановилась наконец на Джеймс-сквер, расторопный швейцар в расшитой ливрее поспешил забрать у Бернса ключи. Построенное в неоклассическом стиле огромное здание клуба «Альбион» выглядело бельмом на глазу. На застеленных красной дорожкой верхних ступеньках я заметила Ричарда Брэнсона в окружении богатеньких оболтусов в смокингах. Нескольких я сразу узнала: члены парламента от консервативной партии, финансовые гуру и управляющий Банка Англии. На их месте я бы чувствовала себя не очень уютно. Учитывая нынешнее состояние экономики, у некоторых психически неуравновешенных членов общества вполне могло появиться желание расстрелять их из пулемета.

– Не в моем вкусе, – пробормотал Бернс.

– Расслабься, Дон. Присматривайся, наблюдай – большего от тебя не требуется, – отозвалась я.

Интерьер оказался даже грандиознее фасада, стены холла украшали портреты бывших членов клуба, выполненные в парадной военной форме. Собравшиеся группками представительницы прекрасного пола демонстрировали фамильные драгоценности. Внимание Бернса привлекла стоявшая рядом со мной девушка, до такой степени инкрустированная изумрудами, что оставалось только удивляться, как она еще умудряется двигаться.

– Пялиться – неприлично, – шепнула я. – Давай разделимся, тогда и увидеть сможем больше.

Мой спутник растворился в толпе, оставив меня одну посреди зала ровно в тот момент, когда мимо с заставленным шампанским подносом проплывал официант. Робость Бернса передалась, должно быть, и мне, потому что я собиралась взять апельсинового сока, но тут неожиданно для себя схватила бокал и залпом его осушила.

– Полегче, юная леди, а то уснете, не дослушав речей.

У смотревшего на меня мужчины было тонкое, выразительное лицо. Высоковат, волосы каштановые, волнистые, кожа на скулах усыпана веснушками. В единый ансамбль это все объединяла улыбка, открытая и искренняя. Голос у него был тоже интересный – веселый и раскатистый, каждое слово выкатывалось медленно, словно за щеками у него лежали шарики.

– Бывали в «Альби» раньше? – спросил незнакомец.

– Никогда.

– Эндрю Пирнан. – Он протянул руку с хрупкой ладонью и длинными, ломкими на вид пальцами. – Рад познакомиться. – Наклонившись, он добавил шепотом: – Они безобидные. И не волнуйтесь – вы здесь самая симпатичная девушка.

Пирнан оказался бесценным источником информации, или, если угодно, сплетником. Едва ли не о каждом из гостей он мог рассказать что-то интересное.

– Вон тот парень – торговый магнат. – Он кивнул в сторону пожилого, заметно горбящегося мужчины. – Богат, как Крез, и, как говорят, фут-фетишист[12 - Фут-фетишизм – сексуальное влечение к ступням.]. Если спросит про размер обуви, считайте, вам крупно повезло.

Я невольно хихикнула. Следующие минут двадцать мой новый знакомый рассыпал свои блестящие комментарии, словно считал своим долгом развлекать меня. Взгляд его светло-карих глаз то и дело останавливался на моем лице, проверяя, на месте ли улыбка. Вьющиеся волосы придавали ему немного детский вид, но его рот взяли в скобки глубокие складки. Ему могло быть и тридцать, и сорок пять.

На другой стороне зала мое внимание привлек человек, переходивший от гостя к гостю и флиртовавший едва ли не с каждой женщиной. Пожалуй, он принадлежал к тем мужчинам вроде Джорджа Клуни и Клинта Иствуда, что не следуют общепринятым правилам. Сочетание приятной внешности и дерзкой самоуверенности действовало безотказно: женщины с любопытством поворачивались, хотя ему и было за шестьдесят. Его седые волосы сияли здоровьем, а глубокий загар на обветренном лице могло оставить только многолетнее знакомство с тропическим солнцем.

– Кто это? – спросила я.

– Макс Кингсмит, глава банка «Энджел», вечно молодой. Хотите верьте, хотите нет, у него
Страница 10 из 17

новая малышка. – Пирнан стоял так близко, что я могла бы сосчитать веснушки у него на лице.

– Как может банк называться «ангельским»?

– Основатели – семья квакеров[13 - Квакеры – ныне: участники движения «Религиозное общество друзей», куда входит широкий спектр протестантских и околопротестантских религиозных организаций.]. Прибыль шла на поддержку бедных.

– А теперь такие, как вы, спускают деньги на «Ламборгини».

– Такая юная и такая циничная. – Эндрю широко улыбнулся. – Но не вините меня. Я – мошенник, но не ростовщик.

– И кого облапошиваете?

Мужчина сделал жест рукой, включив в него едва ли не всех собравшихся.

– В основном вот этих. За все годы я надул их на миллионы.

– Вы – молодец. Так им, наверное, и надо.

Пирнан посмотрел на меня сверху:

– А вы очень откровенны.

– Хотите сказать, груба.

Взгляд Эндрю приклеился к моим губам, словно в ожидании очередного оскорбительного выпада, но тут я вспомнила совет Лолы насчет отработки навыков обольщения. Собеседник представлялся идеальным объектом: самоуверенный – подошел к незнакомке без всяких рекомендаций, если не считать улыбки в стиле Бастера Китона. Но в другом конце зала хмурился Бернс, и я ощутила укол вины. Инспектор поднял руку и многозначительно постучал по часам, напоминая, что мы здесь по делу.

– Вы знали Лео Грешэма? – спросила я.

Вопрос застал Пирнана врасплох.

– Да, и довольно-таки хорошо. Наши пути частенько пересекались на таких вот мероприятиях. Мне приходится иметь дело со многими сборщиками средств. Скучный народ. А вы?

Я покачала головой.

– Каким он был?

– Скажу так: он определенно знал, как хорошо провести время. – Эндрю помолчал, наблюдая, как я выпиваю второй бокал. – Еще?

– Пожалуй, нет. Не хочу рухнуть до прибытия закусок.

– Расскажите о себе. – Мой собеседник прошелся по мне оценивающим взглядом. Может быть, он впервые видел женщину в дешевом платье и с сумочкой, не попадающей в тон к туфлям.

– Меня зовут Элис, любимый цвет – бирюзовый, я – психолог, – ответила я.

– Мозгоправ среди банкиров?

– Долгая история, не хочу вас утомлять.

– Не получится. – От Эндрю шел запах лосьона, странное сочетание корицы и сандала. – Держу пари, ваш муж где-то рядом, в баре, пробивает сделку.

– Ошибаетесь, – улыбнулась я. – Сказать по правде, я – шпион.

Шампанское начало брать свое, и внимание Пирнана после шести месяцев полного воздержания от общения с мужчинами вполне могло тоже ударить мне в голову. Он уже приготовился спросить о чем-то еще, но тут звук гонга пригласил гостей к столу, и какая-то пожилая женщина схватила меня за руку и потащила в обеденный зал, треща без умолку, будто мы старые подруги. Я оглянулась – новый знакомый смотрел мне вслед. Его уже обступила кучка бизнесменов, и он, несомненно, очаровывал и их тоже. Похоже, его миссия состояла в том, чтобы собирать секреты всех сюда пришедших.

Глава 7

Все гостьи следовали в одном направлении, соблюдая клубную традицию – леди садятся первыми. Словно попав в Хогвартс, я смотрела на висящие над обеденными столами пятирожковые люстры. Моя компаньонка расписывала свои хвори и немочи, перечень которых оказался настолько велик, что лишал меня, к счастью, необходимости отвечать: диабет, ревматизм, подагра… На этом фоне мои синяки выглядели мелочью, так что я имела возможность изучить фрески, украшавшие обеденный зал. По стенам скакали охотники, из-за деревьев выглядывал лисий хвост.

Бернс куда-то пропал, и меня посадили за стол с престарелыми аристократами. Разговор касался самых увлекательных тем: увеличение налога на наследство, упадок консерватизма, положение на Ближнем Востоке. Меню взяли прямо из поваренной книги позапрошлого века: сначала тушеные креветки под густым слоем масла, потом чуть суховатый палтус. Обратившись к сидевшему справа мужчине, я спросила, не приходилось ли ему работать с Лео Грешэмом, но он посмотрел сквозь меня.

– Пренеприятное дело. Не передадите вино?

Схватив бутылку, сосед тут же повернулся ко мне спиной, но остальные, по крайней мере, пытались проявить радушие, хотя и были как минимум вдвое старше меня. Женщина напротив, узнав, что я психолог, рассказала о своем сумасшедшем дяде, любившем разгуливать нагишом по саду, пока его не увезли в больницу. Блюда менялись одно за другим: тушеная баранина, говядина на серебряных подносах, три разных вида вин… Предметы стали терять четкость, хотя я и старалась сдерживаться, и в какой-то момент стало ясно, что вечер прошел впустую. Клуб «Альбион» сомкнул ряды, не желая делиться своими секретами с парочкой чужаков. К тому моменту, когда подали клубничный десерт, я умирала от желания выпить крепкого черного кофе. Может, выйти из-за стола, выскользнуть на улицу, поймать такси и вернуться домой? Я уже спланировала побег, когда рядом материализовался Эндрю Пирнан.

– Как насчет небольшой экскурсии?

Я ответила улыбкой и поднялась. Голова шла кругом от вина. Пирнан протянул руку, чтобы я смогла опереться, а потом поинтересовался моими планами на уик-энд. Пришлось рассказать о данном Лоле обещании сходить к ней в «Риверсайд тиэтр». Эндрю привычно улыбнулся, показав неровные зубы, и повел меня через толпу. Но не успели мы уйти, как я увидела спешащего навстречу Бернса с прижатым к уху мобильным телефоном.

– Элис, нам нужно уехать, – безапелляционно объявил он.

Я повернулась к Пирнану:

– Ничего не поделаешь, работа есть работа. Боюсь, с экскурсией ничего не получится.

– Что ж, надеюсь, получится в другой раз. – Эндрю посмотрел на меня сверху вниз, повернулся и неторопливо удалился.

Дон схватил меня за локоть и потащил к выходу, как какую-нибудь хулиганку. На улице было еще тепло, и дышать легче не стало – кислород в воздухе здесь замещали выхлопные газы. Едва мы отъехали, как в машине громко запищала рация. Хриплые, царапающие слух голоса отдавали какие-то указания. Мне было не по себе, но от перебора ли с алкоголем или из-за разыгравшихся нервов – сказать трудно. Пытаясь удержать в себе поднимающуюся тошноту, я ухватилась за края сиденья.

– Что случилось?

– Все пошло по наихудшему сценарию, – процедил Бернс. – Как я и говорил, он сделал это еще раз. Отвезу тебя домой и поеду на место.

Я покачала головой:

– Поедем вместе.

Инспектор не стал спорить, чтобы не отвлекаться от дороги. Мы мчались по набережной Виктории, мимо вставшего на вечную стоянку «Веллингтона» со сверкающими на солнце орудийными башнями. К тому времени, когда мы достигли Чипсайда, вокруг не было ни души. После шести, когда закрываются банки, Квадратная миля[14 - Финансовый центр Лондона, Сити.] быстро пустеет, и все кафе тушат свет и запирают двери.

Бернс припарковался возле Гаттер-лейн. Перевел дыхание. Сдвинул на переносицу очки. На место уже прибыли две патрульных машины, фургончик экспертов-криминалистов и «Скорая помощь». Двое полицейских натягивали оградительную ленту через въезд в переулок. К нам с важным видом подошел Стив Тейлор. Оглядев меня с ног до головы, он коротко кивнул Дону и лишь затем посмотрел на него.

– Развлекаешься… босс? – Последнее слово сержант добавил после демонстративной паузы, словно по некотором размышлении.

– Мы работаем, – оборвал его Бернс. – Что у
Страница 11 из 17

вас здесь?

– Убийство. Больной ублюдок, это уж точно.

Пит Хэнкок подпустил нас ближе только после того, как мы надели защитные костюмы. Я эти костюмы терпеть не могла. Материал, из которого они пошиты, тайвек, такой тонкий и шершавый, что чувствуешь себя будто завернутым в жиронепроницаемую бумагу. Температура тела в нем постепенно повышается. В каком настроении пребывает Хэнкок, угадать было невозможно – сросшиеся брови придавали ему вечно злобный вид. Наблюдая за тем, как я меняю туфельки на белые пластиковые боты, он даже не попытался завести разговор.

Потом я проследовала за Бернсом по переулку, мимо огромных мусорных контейнеров со сдвинутыми крышками. В нос била жуткая вонь, в которой смешались прокисшее пиво, моча и тухлые объедки. За внутренним ограждением, блокируя вид, стояла на коленях женщина-парамедик.

– Что случилось? – театральным шепотом, словно боясь разбудить жертву, спросил Бернс.

Женщина повернулась. Лицо ее было цвета известняка, и я поняла, что раны, наверное, ужасны, поскольку смертельных случаев на долю таких специалистов выпадает по нескольку десятков в год.

– Все произошло быстро. Крови много – значит, нож прошел через сердце. – Парамедик выпрямилась и поспешила к «Скорой помощи», а мне наконец открылось тело. Мужчина лежал в широком круге крови, на голове у него был черный пластиковый пакет, а возле головы – открытка с ангелом. Тут же, на мостовой, белели разбросанные перья. Мужчина был в темных брюках и рубашке с длинными рукавами. К горлу вскинулась тошнота. Интересно, где он провел последний день жизни? Может быть, в офисе, в предвкушении уик-энда?

Тело заслонили двое в форме. Фотограф начал снимать жертву со всех возможных ракурсов, а когда ушел, Бернс опустился на корточки возле жертвы. Со стороны улицы долетели голоса – прибыла пресса, и журналисты требовали информации. Разбираться с ними поспешил Тейлор.

– Чертовы стервятники! Только и дел, что за «Скорыми» гоняться, – проворчал Дон. – Он, похоже, смеется над нами.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Оставил визитную карточку еще большего, чем тогда, размера – чтобы мы уж точно не пропустили.

Инспектор натянул перчатки и поднял карточку. Она действительно была больше той, которую нашли в кармане Лео Грешэма, а прекрасный лик ангела перечеркивали, как будто разрезая на доли, толстые линии. Я присмотрелась к телу жертвы. Рана находилась в середине живота: неровный разрез длиной шесть, а то и больше дюймов. Я зажала рот тыльной стороной ладони.

– Ты как, Элис? – забеспокоился Дон.

– Бывало и лучше.

– Тебе не обязательно здесь находиться. Я скажу, чтобы кто-нибудь отвез тебя домой.

Я покачала головой. Побывать самой на месте преступления всегда лучше, чем работать потом с фотографиями. Иногда с момента убийства проходит не больше часа, улики еще свежи, и ты едва ли не дышишь одним с убийцей воздухом и даже можешь вдохнуть то, что не даст ни одна фотография. Здесь я обратила внимание на элемент инсценировки: убийца попытался положить руки жертвы вдоль тела, чтобы все выглядело так, будто погибший не сопротивлялся.

Через несколько минут прибыла судмедэксперт, плотная, средних лет женщина, бодрая и энергичная, твердо настроенная не принимать близко к сердцу сопутствующие работе ужасы. Чтобы не мешать, мы с Бернсом вышли за ограждение, а когда вернулись к телу, эксперт снимала с головы жертвы пакет. Рядом стоял фотограф. Женщина стягивала пакет осторожно и медленно, словно не хотела причинять мертвецу боль. Я заставила себя не отводить глаза. Все лицо убитого было изрезано в клочья. Щеку рассекли с такой жестокостью, что в дыре под ухом виднелись зубы. Полоска кожи свисала почти до ключицы, а глубокие порезы на лбу открывали белую кость. Горячая волна тошноты ударила мне в горло. Я метнулась за оградительную ленту, сделала несколько шагов за мусорный контейнер, и меня вырвало. Когда я, еще не оправившись от шока, неверной походкой вернулась к месту преступления, Бернсу, по крайней мере, хватило такта воздержаться от комментариев.

Можно было бы поискать такси, но я так устала, что не нашла сил отказать Тейлору, когда он предложил подбросить меня до дому. Ноги сделались ватными. Трупы всегда действовали на меня не лучшим образом, выделяя среди однокурсников в медицинском колледже. Тем нравилось проводить вскрытие, и они довольно мурлыкали себе под нос, разрезая человеческие кожу и кости с такой легкостью, словно это индейка. Хотя обстоятельства и не располагали, Стив Тейлор решил проявить галантность и широким жестом распахнул передо мной пассажирскую дверцу. Мы уже отъезжали, когда зазвонил телефон, и он, остановившись, вышел на тротуар. Разговор затянулся – сержанту пришлось убеждать кого-то, что он скоро будет дома.

– Третий раз за вечер, – проворчал Тейлор, снова забираясь в машину. – Не выпускает из виду. – Мы проехали ярдов сто, и он искоса взглянул на меня. – А ты? Тебя дома кто-то ждет?

– Только брат.

Занятая в тот момент другими мыслями, я не подумала, что ответ стоит подредактировать, и только позже поняла свою ошибку – надо было изобрести бойфренда. Стив многозначительно улыбнулся и до конца поездки говорил только о себе: расписывал свои спортивные подвиги, объяснял, какие призы получил за успехи в дзюдо, футболе и дайвинге. Послушать его, так получалось, что он выиграл все, что только можно. То же и с женщинами – он мог позволить себе быть разборчивым. И лишь карьера приносила ему разочарования.

– Меня обошли уже в третий раз, – пожаловался сержант. – Обещали твердо, но тут Бернса выперли из Саутварка, и мне опять не повезло. Что-то невероятное. Парень некомпетентен – нате его вам.

Я не стала поправлять Тейлора – он все равно бы не услышал. Лицо его выражало глубокую обиду и горечь, и мне казалось странным, что человек может быть настолько одержим собой, когда неподалеку лежит на земле другой человек, безжалостно убитый и изуродованный. Почему его так волнует несостоявшееся продвижение по службе? Дело определенно не только в деньгах. За всем этим хвастовством скрывалось микроскопическое эго. Может, предложить ему пройти курс когнитивно-поведенческой терапии?

К дому мы подъехали лишь в начале третьего.

– Не хочешь продолжить? Ты могла бы угостить меня кофе. – Стив уже положил руку на спинку моего сиденья.

– Нет, спасибо. – Мне хотелось напомнить, что дома, нетерпеливо поглядывая на часы, его ждет подружка.

Полицейский посмотрел на меня осуждающе и с некоторым даже сочувствием, как будто я сама не понимала, от чего отказывалась.

Дома мое отражение в зеркале только подтвердило, сколь низки стандарты, установленные Тейлором для себя. Волосы у меня растрепались, тушь растеклась по щекам. Я умылась с мылом и отправилась в спальню, но впечатления от увиденного были еще слишком свежи. Я старалась не думать о теле на Гаттер-лейн, брошенном между мусорными контейнерами, как приманка для крыс. Не давали покоя и ангелы: может, убийца – атеист, уверенный, что никакого воздаяния за эти убийства не будет? Уже засыпая, я увидела лицо моего нового знакомого: блеклые, с золотыми крапинками глаза Эндрю Пирнана следили за мной с неотступным вниманием хищной птицы.

Глава
Страница 12 из 17

8

Прошлое мстило кошмарами. Стоило закрыть глаза, как я видела тех девушек, лежащих на земле, худеньких, израненных. Я чувствовала под ладонями их влажную кожу, холодную мягкость волос… Проснувшись в какой-то момент с больной челюстью, словно всю ночь хватала ртом воздух, я поняла, что не могу больше оставаться в квартире, что надо выйти на пробежку. Бег – мое единственное пристрастие, без него мне просто нельзя; все мое фамильное древо усыпано влечениями: Уилл нуждался в стимуляторах, отец страдал от алкоголизма, а матери обязательно требовалось все контролировать. Может, я еще легко отделалась, ведь бег менее вреден, чем джин, сигареты или героин. А еще это прекрасное противоядие от мыслей. В ситуации обострения внутреннего конфликта я надеваю кроссовки – волнения и тревоги выходят сами через подошвы и с потом. Конечно, бежать, когда у тебя повреждение мягких тканей, идея немного безумная, но ничего другого не оставалось. Каждый шаг отдавался болью в груди, но сдаваться я не намеревалась.

Я пересекла реку по почти пустому Тауэрскому мосту. Было уже жарко, и воздух будто горел, а во рту оставался едкий привкус бензина и дыма. У входа в доки Сент-Кэтрин швартовались с полдюжины моторных катеров, и канаты натянулись так, что, казалось, вот-вот лопнут. Внушительные особняки из бурого песчаника занимались своими делами, отгородившись от мира ставнями – ничего не вижу. Добежав до Корнхилла, я увидела протянутую поперек дороги оградительную ленту и кучку припарковавшихся поодаль полицейских фургонов. Должно быть, Бернс бросил все силы на прочесывание прилегающего к Гаттер-лейн квартала с надеждой найти улики. Я повернула на Лиденхолл-стрит и, пробегая по Лондонскому мосту, стала то и дело встречать толпы покупателей, тянувшихся к местному рынку. Некоторые готовы прикинуться бедняками ради пакета авокадо.

В прихожей на столике уже звонил мобильный.

– Ты ведь придешь, да? – с тревогой спросила Лола, испугавшись почему-то, что я ее бросила.

Только Лола могла вытащить меня в жару из дома и заставить тащиться через весь город, чтобы повосхищаться ее профессиональными талантами с последующим ланчем в кафе. Приняв душ, я надела самое легкое из летних платьев и балетки. Времени на дорогу ушло больше, чем ожидалось, из-за какой-то поломки на Паддингтоне, но служба безопасности лондонской подземки после смерти Лео Грешэма взялась за дело серьезно. На каждой платформе висели теперь постеры, призывавшие не заходить за желтую линию и докладывать о подозрительном поведении пассажиров. Люди жались к стенам, выглядывая в толпе потенциальных убийц. В глаза бросился заголовок «Индепендент»: «ЕЩЕ ОДНО УБИЙСТВО В СИТИ». Кому-то из побывавших на месте преступления журналистов удалось раздобыть подробности трагедии на Гаттер-лейн: жертву звали Джейми Уилкокс, двадцать пять лет, женат, с ребенком. Значился трейдером-консультантом в банке «Энджел», так что связь с Лео Грешэмом лежала на поверхности. Оба работали в одном здании и могли знать друг друга, по крайней мере, в лицо. Газета публиковала фотографию Уилкокса в день вручения диплома: круглое, сияющее от гордости лицо. Таким же был мой брат, когда получил свою первую работу в Сити. И кто мог поверить, что, убивая этого молодого человека, он становится на сторону ангелов? А может быть, все проще, и, по мнению убийцы, в его сражении имущие будут разбиты неимущими. Может быть, он, как своего рода вывернутый наизнанку Деннис Нильсен[15 - Деннис Эндрю Нильсен (р. 1945) – британский серийный убийца-некрофил, убивавший бездомных или неблагополучных подростков и юношей.], наказывает успешных и честолюбивых за их богатство.

Я сунула газету в сумку.

В итоге я добралась до театра с серьезным опозданием. В фойе собралась толпа актеров, во весь голос кричавших друг на друга. Я еще раз убедилась, что драматическая студия – совершенно не мое. Актеры – замечательные друзья, но я бы не вынесла постоянного пребывания в компании столь ярких, харизматичных личностей. Лола была в репетиционном зале, помогала сидевшей в инвалидном кресле девушке переворачивать страницы сценария. Выглядела она, как всегда, роскошно, и убранные назад рыжие волосы открывали еще больший простор для широкой, заразительной улыбки. Десятка два актеров весело играли, поддразнивая друг друга и перемежая общение упражнениями. Два парня танцевали в своих креслах, и получалось у них так ловко, так изящно, как будто коляски стали продолжением их тел. Было шумно и весело.

Вдруг я почувствовала на себе чей-то взгляд.

Неужели?..

Да, это был Эндрю Пирнан, и он шел ко мне с тем же, что и накануне, немного удивленным выражением. Смокинг уступил место джинсам и темно-зеленой рубашке.

– Вы за мной следите? – спросила я.

– Конечно. Вы сказали, что будете здесь, вот я и сижу в засаде с самого утра. Но вообще-то – хотите верьте, хотите нет, – я прихожу сюда довольно часто.

– Меня затащила в театр подруга. – Я указала на Лолу, окруженную группкой детишек, старательно показывавших друг дружке язык.

– Мы знакомы. Ей, должно быть, трудно отказать. – Пирнан по-прежнему не спускал с меня глаз, и я даже пожалела, что не надела вчерашние туфельки. Он был такой высокий, что мне приходилось задирать голову, чтобы разговаривать. – Как насчет ланча? Или, может быть, у вас нет времени? Мы могли бы обойтись кофе.

Я покачала головой:

– Нет, меня вполне устроит ланч.

Потом я бросила извиняющийся взгляд на Лолу – мол, планы меняются, – но она лишь одобрительно закивала и подняла большой палец. Очевидно, подвижки в моей личной жизни значили для нее больше, чем возможность съесть сэндвич в моей компании.

Пирнан отыскал в баре свободный столик с видом на растянувшиеся вдоль противоположного берега викторианские склады.

– И что связывает вас с этим местом? – спросила я.

– Собираю для них средства. – Эндрю рассмеялся, заметив мою реакцию. – Что вас так удивило?

– Вы же называли себя вором.

– Так и есть. – Мой собеседник усмехнулся, отчего на скулах у него натянулась кожа. – Я работаю на «Ассоциацию благотворительности». Обычно мы обходимся без оружия.

Он любезно заговорил с подошедшей принять заказ официанткой, и мое представление о нем снова изменилось. Пирнан легко, в считаные секунды превращался из школьного клоуна в английского джентльмена и обратно. Меня восхищал его аристократический акцент. Я все ждала, когда же он допустит оглушение хоть одной согласной, но так и не дождалась. В нем было что-то от диктора сороковых, монотонно сообщающего о победах и поражениях. Официантка ушла, и Эндрю снова повернулся ко мне.

– Здесь работают с такими, как моя сестра. Собственно, поэтому я и включился.

– А что с вашей сестрой?

– У Элеоноры синдром Аспергера[16 - Синдром нарушения развития, страдающие которым не могут вполне социализироваться и зациклены на однообразной деятельности.]. Ей почти тридцать, но она лишь недавно переехала в отдельную квартиру.

– С моим братом примерно то же самое. – Слова сорвались у меня с губ сами собой, прежде чем я успела остановиться. Обычно я не затрагивала эту тему, но откровение Пирнана застало меня врасплох. Я и сама не заметила, как заговорила о биполярном расстройстве Уилла, и даже
Страница 13 из 17

рассказала о его травмах, о том, как ему пришлось учиться заново ходить.

– Ужасно, – посочувствовал Эндрю. – Какая-то черная полоса.

С минуту мы сидели молча, глядя на борющуюся с течением баржу, медленно вползающую под Хаммерсмитский мост. Воспользовавшись паузой, я присмотрелась к своему собеседнику. Рубашка с широким, старомодным воротником… прическа с падающей на глаза мальчишеской челкой, как будто он на протяжении десятилетий пользовался услугами одного и того же парикмахера. Пирнан рассказал о своей сестре. Она никогда не была в Париже, и он планировал поездку туда через несколько недель – к ее дню рождения. Говоря об отеле, о предполагаемой прогулке по Монмартру, он заметно оживился. Казалось, ему приятно говорить о других, но не о себе.

– А вы, значит, судебный психолог? – спросил он в какой-то момент.

Я неохотно кивнула:

– Да, у меня соответствующая лицензия, но я все же предпочитаю помогать людям, пока они еще живы.

– Какое-то нездоровое увлечение, нет? – усмехнулся Пирнан. – Отправлять за решетку всех этих чокнутых мерзавцев…

– Иногда приходится отстраняться от всего человечества.

– С удовольствием бы вас послушал. Я и сам хотел изучать психологию, но в итоге занялся финансами. Возможно, допустил большую ошибку.

Он спокойно смотрел на меня своими золотисто-карими глазами, и в какой-то момент я почувствовала, как где-то в глубине, внизу, будто резко ослабла туго натянутая струна.

– Мне пора. Нужно идти. Приятно было встретиться. – Я торопливо поднялась и, не дожидаясь ответа, бросилась к выходу.

Возвращение домой походило на спуск по кругам ада. Вентиляции никакой, ни ветерка, ни дуновения, и вдобавок настойчиво лезущие в голову мысли об Эндрю Пирнане. Сбежала я, конечно, не от него, а из-за того, что он начал мне нравиться. Зачем обманывать человека, водить его за нос, если предложить все равно нечего? Да, я оправилась и почти вернулась к нормальному состоянию, но, как говорится, стрелка стояла на нуле. Поезд зарывался все глубже под город, проходил, покачиваясь, станции – Эджвер-роуд, Бейкер-стрит, Кингс-Кросс – вдыхал и выдыхал пассажиров на каждой остановке. Напротив меня сидела напоминавшая экзотический цветок женщина. Яркое узорчатое платье чем дальше, тем больше увядало от жары, и макияж стекал по ее лицу. Выйдя из вагона, я с облегчением перевела дух. В кармане завибрировал сотовый – Лоле не терпелось посплетничать, узнать последние новости. Я не стала отвечать, мечтая о тихой сиесте, но у входа стояла знакомая машина, и убегать было уже поздно.

Мать сидела в кухне, держа на коленях аккуратно сложенный жакет и с выражением ужаса на лице. Очевидно, она воспользовалась своим ключом и последние полчаса только и делала, что взирала на кучку грязного белья, терпеливо ждущего, когда его загрузят в стиральную машину. У нас типичный случай тотального недопонимания. Мы действительно старались встречаться чаще, но каждый раз ухитрялись разойтись во мнениях. Поцеловав ее, я вдохнула привычный запах кофе, духов и злости.

– Не знала, что ты собираешься приехать.

– Конечно, знала, дорогая. Я оставила четыре сообщения.

– Надо было позвонить на мобильный.

Я послала мысленное проклятие по адресу Уилла. Наверняка это он стер сообщения и то ли позабыл, то ли не удосужился сказать мне. Я скользнула взглядом по маминому наряду: свежее голубое платье, на шее – жемчужное ожерелье. Как ей это удается – проехать из Блэкхита в сорокаградусную жару, и чтобы ни один волосок не растрепался?

– Уилла сегодня не видела. Ты ему звонила? – спросила я.

– Ты же знаешь, он на мои звонки не отвечает.

Я подсела к матери и попробовала провернуть трюк с улыбкой.

– Мы могли бы сходить куда-нибудь вдвоем. Если ты, конечно, не против.

– Разве тебе не нужно освежиться?

– Сегодня выходной. Могу позволить себе небольшую неряшливость.

Гостья вздохнула и посмотрела в окно.

– Он так и не избавился от этой жуткой машины.

– Думаю, ему страшно с ней расстаться.

– Почему? – В мамином голосе прорезалась нотка раздражения.

– Уилл спит в ней иногда, когда неважно себя чувствует.

– Ты не должна позволять ему этого, Элис. – Ее серые глаза потемнели.

– Мама, Уиллу тридцать шесть лет. Я не могу ему указывать.

Мы вышли. Прогулка вдоль реки подействовала на мать благотворно. Она смягчилась и даже рассказала, что собирается на Крит с подругой из библиотеки. Послушать ее, так весь отпуск грозил обернуться бесконечным хождением по минойским руинам, но ее такой вариант вполне устраивал. Мою маму трудно представить лежащей под солнцем в шезлонге и слушающей баюкающий шум моря. Потом она переключилась на волонтерскую работу – отвечать раз в неделю на звонки в центре помощи бездомным. Может быть, такая деятельность позволяла ей не чувствовать себя виноватой? Уилл жил в машине восемь лет, но она никогда не предлагала ему занять свободную комнату.

– В понедельник была на могиле твоего отца, – сказала она.

– Неужели? – Вот так новость! Я даже не смогла подобрать подходящий ответ. Последний раз мама вспоминала его с полгода назад.

– Розовый куст, что я там посадила, прижился хорошо. Скоро уже делать подрезку.

Я кивнула. Отец нисколько не интересовался садом и лишь изредка, не выдержав маминых приставаний, соглашался постричь лужайку. Обычно же он предпочитал напиваться в гараже. Мне показалось, что мать хочет объяснить что-то, но мы подошли к Музею дизайна прежде, чем это желание вылилось в слова. Мы купили билеты и ступили в мир фантазий. Выставка называлась «Детские игры». Сотни кукол Барби застыли в резервуаре, заполненном прозрачной смолой. Некоторые, подняв руки, отчаянно пытались выплыть на поверхность.

– Какая нелепость! – фыркнула мама. – Интересно, что бы это все значило?

Я на секунду задумалась.

– Может быть, невозможность изменить детские воспоминания? Они застывают навеки.

Мать нахмурилась. Переходя от одного экспоната к другому, она лишь мельком взглянула на построенный из деталей и подвешенный к потолку огромный город. Я хотела угостить маму чаем со льдом, но ее настроение после музея снова испортилось. Тем не менее на обратном пути она все же нашла кое-что достойное своего восхищения. Это были свисавшие с фонарей цветочные корзины с лобелией[17 - Растение семейства колокольчиковых.] и геранью.

– Роскошно, – пробормотала мать и впервые за день расщедрилась на улыбку.

Уилла мы дома снова не застали. Мама поправила волосы у зеркала в прихожей и собралась уходить. Поцеловав воздух в дюйме от моей щеки, она отступила на шаг и внимательно посмотрела на меня.

– Ты нехорошо выглядишь, дорогая? Плохо спишь?

Я стиснула зубы и едва не послала ее куда подальше.

– Все в порядке, мама. Правда.

Подойдя к окну кухни, я смотрела, как она идет к машине. Походка, как всегда, легкая, словно у балерины. Какие там шестьдесят лет – сорок, не больше! И абсолютная беззаботность.

Глава 9

В понедельник утром, когда я пришла в участок, Бернс уже вовсю трудился. Его новый кабинет уменьшился по сравнению со старым, в Саутварке, примерно вдвое, словно указывая на понижение его профессионального статуса. Инспектор торопливо писал что-то в рабочем блокноте. Бразертон определенно дышала
Страница 14 из 17

ему в затылок, требуя предоставления отчетов о ходе следствия. Оторвавшись от бумаг, он пристально посмотрел на меня:

– У тебя все в порядке?

– Конечно. А что?

– Надо было отвезти тебя домой. Такие зрелища не для женщин.

Я поняла, что Дон, наверное, винит себя за то, что подверг меня тяжелому испытанию, допустив на место преступления с еще одним трупом. Когда я вышла из больницы, все знакомые окружили меня заботой и вниманием и оберегали от любых возможных неприятностей. Друзья разговаривали шепотом и в кино водили не на триллеры, а только на романтические мелодрамы. Весь мир словно вознамерился упаковать меня в папиросную бумагу.

– Это же на пользу дела, Дон. – Я улыбнулась ему. – Мне бы встретиться с кем-нибудь, кто смог бы поподробнее рассказать о карточках, которые он оставляет.

– Тебе нужен эксперт по ангелам? Не думаю, что таковых очень уж много, но посмотрю, что можно сделать.

Я достала из сумки папку.

– Здесь мой отчет.

– Позову Стива. А ты пройдись по основным пунктам.

Я округлила глаза:

– Ну, если так надо.

Бернс подавил улыбку и вышел. Тейлор, появившись, взглянул на меня обиженно, как ребенок, разочарованный полученными на день рождения подарками. Может быть, его задевало, что новый босс оказался прав и смерть Грешэма – первая в серии, а может, он еще дулся на меня за отказ. Пока я излагала основные пункты доклада, Стив многозначительно посматривал на часы.

– Способ совершения преступления не изменился, – пробормотала я. – Он убивает и оставляет ту же подпись, но на этот раз никакой спонтанности нет. Все спланировано заранее, детали тщательно продуманы. Неслучаен и выбор места преступления – Гаттер-лейн[18 - Gutter (англ.) – сточная канава.]. Ангел просто не может пасть ниже. Если убийца жестоко уродует лица жертв, это обычно означает, что он знает их лично. И еще… Он накрыл раны пластиковым пакетом. Возможно, устыдился и не мог смотреть на содеянное. Думаю, он либо тесно связан с банком «Энджел», либо работает там. Моральный статус банка – его больное место, своего рода навязчивая идея.

– Возможно, у него есть на то веские причины. – Бернс посмотрел на меня поверх очков. – Их юристы держат оборону – нам не дают доступа к банковским документам. Кто знает, какие сделки они проворачивают…

Я отвернулась к окну и постаралась сосредоточиться.

– Скорее всего, мы имеем дело с психопатом типа А, очень умным, имеющим обыкновение прогуливаться по Национальной галерее и читать Библию. Следы, которые он оставляет, – это образцы высокого искусства. Ему нужно, чтобы мы знали, он – человек образованный и культурный. Убийце удалось ночью завлечь жертву в темный переулок, и это подтверждает предположение о том, что Уилкокс знал его.

Тейлор картинно зевнул, словно не услышал ничего нового. Я передала ему копию отчета, и он вышел, даже не попрощавшись.

– Извини. – Бернс смущенно посмотрел на меня. – Наверное, он не выспался.

– С манерами у него тоже проблемы.

Интересно, как подружка Стива справляется с таким самомнением? Дон собрался уходить и, поднявшись из-за стола, похлопал себя по карманам пиджака.

– И где ж это мой телефон? – пробормотал он.

Оглядевшись, я заметила его мобильник на стопке формуляров и протянула его инспектору.

– И много ты в последнее время потерял?

– Больше, чем могу себе позволить.

Я имела в виду его борьбу с лишним весом, но шутка не удалась, похоже задев за живое. Бернс снова хлопнулся на стул, а когда заговорил, его голос напоминал шипение воздуха, выходящего из пробитой камеры.

– Со мной такое давно, несколько лет. Постоянно что-то теряю. Кардиолог сказал: «Сбросьте вес и перестаньте курить, а иначе и до пятидесяти не дотянете», и теперь я чувствую себя так, словно живу в чужом теле. Потом все те неприятности на работе, и Джулия ушла. Не выдержала. – Инспектор запнулся и шумно перевел дыхание. – Дом достался ей, и детишек я, если повезет, вижу дважды в неделю. Уже несколько недель не могу толком выспаться.

Я даже не нашлась что сказать. Никогда раньше Бернс не говорил о себе. Теперь он сидел, опустив голову, и вроде бы пытался взять себя в руки. Выпрямиться его заставило лишь чувство мужского достоинства. Он сердито протер очки и, водрузив их на переносицу, пробормотал:

– Извини. Там, где я вырос, мальчикам не положено распространяться о своих чувствах. – По-прежнему избегая встречаться со мной взглядом, он сунул в папку какие-то бумажки.

– Дон, лучше выговориться, чем держать все в себе.

– Чепуха. – Инспектор кисло улыбнулся. – Самый надежный способ хранения – в сейфе, под замком.

– Вот почему мужчины в Шотландии умирают молодыми.

Бернс обещал взять меня на встречу с партнерами Грешэма по бизнесу. Сотрудники банка «Энджел» будто воды в рот набрали, и мне не терпелось познакомиться с кем-то, кто был готов говорить. До сих пор инспектор держал слово и выполнял все мои просьбы. Может быть, он ценил мою компанию еще и потому, что не чувствовал поддержки коллег. Так или иначе, Бернс обращался со мной как с почетным копом. Меня такое положение дел вполне устраивало, во-первых, потому, что нужно было получше изучить мир, в котором жили обе жертвы, а во-вторых, потому, что меня беспокоил сам Дон. Лишь сев за руль и выехав с парковки, Бернс заметно расслабился и заговорил спокойнее:

– Я тут повидался с вдовой этого парня с Гаттер-лейн. Ей сейчас не позавидуешь. В банке «Энджел» Уилкокс проработал лишь несколько месяцев – и вот теперь она застряла в высотке на Коммершл-роуд с годовалым ребенком, долгом в двадцать штук и видом на железную дорогу.

– Чем Уилкокс занимался вечером в пятницу? – спросила я.

Бернс снова озабоченно нахмурился:

– После работы отправился в ресторан «Каунтинг хаус». Народу в тот вечер там было много, и с кем он пришел, никто не заметил. Судмедэксперт говорит, что следов сопротивления на теле не обнаружено, но, конечно, нужно подождать вскрытия.

– По Грешэму новости есть?

– Пришли результаты ультрафиолетового тестирования пиджака. Есть след слюны на спине, но проверка по базе данных ДНК совпадений не обнаружила.

Я на секунду повернулась к инспектору:

– Тейлор говорил что-то о помощнике Грешэма.

– О Стивене Рейнере? Насчет этого можешь не беспокоиться. Тейлор, когда думает, что нашел что-то, напоминает собаку с костью – вцепится и не отпускает. Пока никаких свидетельств его причастности у нас нет.

– У него есть алиби?

Бернс покачал головой:

– Утверждает, что в обоих случаях был дома, один. Да, живет парень действительно один, но он совершенно чист. Единственное, что есть, это давнее предупреждение – по молодости стукнул кого-то в баре. С тех пор Рейнер достиг немалого – получил степень магистра по финансам, сделал неплохую карьеру. Не совсем тот материал, из которого получаются серийные убийцы, да?

Насчет последнего можно было бы поспорить, но мрачный вид Дона не располагал к разговору. Машина свернула на запад, и минут через двадцать мы уже проезжали через квартал с золотыми почтовыми индексами.

– А что, банкиры все в Мейфэре живут? – спросила я.

– Похоже на то. Счастливчики. Николь Морган – по связям с общественностью в банке «Энджел».

Имя показалось мне знакомым. Кем бы ни была эта Морган, средства у
Страница 15 из 17

нее водились. Дом находился в минуте ходьбы от дизайнерских магазинов на Бонд-стрит, защищенный от лишнего внимания стеной высоких пихт. За автоматическими воротами мелькнула бирюзовая гладь воды. Воздух застыл в душной неподвижности, и я бы с удовольствием разделась и окунулась в бассейн. Дом выглядел настоящей мечтой риелтора – стройный ряд белых подъемных окон и розовое пятно фуксии у передней двери.

Кто такая Николь Морган, я вспомнила, когда она появилась. У нее было небольшое утреннее шоу на телевидении, во время которого она давала женщинам полезные советы, суть которых вкратце сводилась к тому, что вполне возможно готовить к завтраку кексы, выстраивать большую карьеру и еще находить время, чтобы сделать маникюр. Волосы ее спускались на плечи безупречными каштановыми волнами, а прелестное летнее платье в стиле пятидесятых облегало роскошную фигуру. Бернса она встретила улыбкой, но при этом ее взгляд остался цепким и внимательным. Моя скромная персона ее не привлекла – миссис Морган явно не намеревалась тратить время на спутников ее гостей.

– Проходите. – Хозяйка плавной походкой пересекла холл в направлении оранжереи с оливковыми деревьями в гранитных клумбах. Дальше начинался казавшийся бескрайним сад. На лужайке под присмотром няни играли два мальчика. «Интересно, – подумала я, – часто ли они видят свою мать?» Морган нажала кнопку звонка и повернулась к нам.

– Боюсь, времени у меня не так много. Через полчаса приезжает съемочная группа.

Мужчина в черных брюках и белоснежной рубашке принес кофейник. Широкоплечий, плотный, с фигурой бодибилдера, он скорее походил на телохранителя, чем на прислугу. Лицо его оставалось безучастным, как у человека, уставшего принимать указания, и при этом не могло быть никаких сомнений относительно его чувств к хозяйке. Расставляя на столе блюдечки и чашечки, он не спускал с нее откровенного взгляда.

– Спасибо, Лиам. – Николь жеманно улыбнулась. – Но я бы хотела зеленого чаю. Пожалуйста.

Лакей ответил ей любящим взглядом и вышел.

– Лео Грешэм был вашим близким другом, не так ли, миссис Морган? – начал Бернс.

Хозяйка сделала большие глаза и недовольно надула губки:

– Это ведь конфиденциально, да? Никаких утечек в прессу?

Я смотрела на нее и не могла отвести глаза – миссис Морган откровенно кокетничала с Доном и рассчитывала на соответствующую реакцию, но инспектор не поддался.

– Конечно. Это же полицейское расследование, – холодно ответил он.

Николь как будто немного поостыла.

– Да, я знала Лео едва ли не всю жизнь. Его дом неподалеку отсюда. Он даже ухаживал за мной одно время и, получив отказ, повел себя как настоящий джентльмен. Пять лет мы вместе работали на банк «Энджел». Он был начальником отдела инвестиций, а я работала с клиентами. Не могу представить, что кто-то мог пожелать ему зла. – Руки женщины затрепетали, представляя в наилучшем виде безупречный маникюр. – В прошлом году банку пришлось расстаться кое с кем, но это ведь не причина для убийства, не так ли?

– Если только вам не нужно кормить семью, – негромко проворчал Бернс. – Знаете ли вы кого-то, кто мог затаить серьезное недовольство?

– Разве что какая-то из подружек Лео. Поклонниц у него хватало. – Морган хихикнула. – Его жена совершенно ни о чем не догадывалась. Я бы на ее месте поинтересовалась этими его деловыми поездками.

– Откуда вы знаете, что было у него на уме? – спросил Дон.

– Лео сам мне рассказывал. У него был лэптоп на работе, и он устраивал все свои дела так, что Марджори совершенно ничего о них не знала.

Лакей принес хозяйке чай.

– Я думала, Лиам, ты уже забыл обо мне, – упрекнула его Морган.

– Сейчас с прислугой трудно, – заметил Бернс, когда мужчина удалился.

– О, он у меня уже не работает. Лиам был моим личным тренером, но теперь он – мой муж.

На лице инспектора не дрогнул ни один мускул. Интересно, часто ли ему доводилось встречать мужчин, живущих в семье на положении невольника?

– Боюсь, мне пора, – с явным сожалением заметила миссис Морган. Возможно, флирт с суровым, неприветливым полицейским представлялся ей забавой куда более азартной, чем предстоящее общение со съемочной группой. – Рада, что заглянули, инспектор. Лео был таким милым… До сих пор не могу поверить.

Голос ее дрогнул, и я подумала, что искренние человеческие чувства все же взяли верх, однако ее макияж сохранился в неприкосновенности. Похоже, одной лишь смерти старого знакомого было недостаточно, чтобы выдавить из нее слезы.

По пути к машине Бернс озадаченно покачал головой:

– Бедняга, прибегать каждый раз, когда она потрясет колокольчиком… Это же настоящее рабство…

– Может, ему нравится, – возразила я. – Он – пассивный тип, она – активный. Идеальная пара. И она, несомненно, права насчет бывших служащих. Многие, должно быть, затаили глубокую обиду.

Инспектор кивнул.

– Допуска к архивным делам у нас по-прежнему нет. Если так пойдет дальше, придется обращаться за поддержкой к АБОП.

– А это еще кто такие?

– Агентство по борьбе с организованной преступностью. Эти ребята, при наличии желания и веских доказательств, могут открыть любую дверь.

Едва я закрыла дверцу, как Бернс дал по газам и сорвался с места, словно проходил тест на скорость для «Топ-Гир»[19 - Британская телевизионная передача об автомобилях.]. От эмоционального порыва, свидетелем которого я стала в участке, не осталось и следа. Может, мне это только приснилось?

Глава 10

Бетт Дэвис[20 - Рут Элизабет Дэвис (1908–1989) – одна из знаменитейших голливудских актрис всех времен. Героиня смотрит черно-белый фильм «Иезавель» (1938), где красное платье, только называемое по цвету, играет важную роль в сюжете.] смотрела на меня так, словно я только что лишила ее последнего шанса на счастье. Одетая в роскошное ярко-красное бальное платье, она бросала оскорбления и проклятия в лицо своему жениху. Зазвонил телефон, и я, услышав знакомое хихиканье, с облегчением приглушила звук.

– Распутница! Я видела, как ты флиртовала в кафе! – воскликнула подруга.

– Мы разговаривали, Ло. Разговаривали. Взрослые постоянно этим занимаются.

– Черта с два. Когда вы снова встречаетесь?

– Я даже не дала ему номер телефона.

– С ума сошла? Он же идеально тебе подходит.

Я не ответила, потому что Лола не стала бы ничего слушать и никакое объяснение ее бы не устроило. Если бы я призналась, что да, этот человек мне понравился, но появился он чуточку слишком рано, подруга схватила бы меня за шкирку и сама отволокла к его парадной двери.

– Господи! – простонала она. – Ты умрешь в одиночестве, окруженная кошками.

Бетт Дэвис была, похоже, готова поддержать ее в этом мнении – она смотрела на меня с экрана с еще большей враждебностью. Я напомнила Лоле, что она обещала в следующий раз привести своего бойфренда. Согласилась прийти и другая моя подруга, Иветта, которую мне хотелось порасспросить о банковском мире. К тому моменту, когда подошло время прощаться, энтузиазма в голосе Лолы заметно поубавилось. Похоже, она убедилась, что никаких романтических перспектив у меня уже нет.

Досмотрев фильм, я провела остаток дня за добрыми делами и, в частности, собрала, негромко ругаясь себе под нос, разбросанную в комнате Уилла грязную
Страница 16 из 17

одежду и посуду и унесла заполненную окурками пепельницу, опасно балансировавшую на краю подоконника. Даже не верилось, что когда-то этот самый человек заставлял гостей разуваться у порога своей квартиры в Пимлико. До увольнения он мог часами расхаживать по Бонд-стрит в поисках рубашки нужного оттенка синего. Может быть, тот прежний Уилл остался в каком-то параллельном мире, где у него завидная работа и где он водит красоток в «Аннабель»…

Я загружала стиральную машину, когда услышала, как лязгнул ключ в замке. Брат выглядел таким довольным, таким посвежевшим, что у меня недостало духа выговаривать ему за беспорядок.

– Эл, а я на рынок сходил. – Он с улыбкой поставил на стол пакет с овощами. – Приготовлю ризотто.

Мне стоило немалых усилий не выказать удивления.

– Отлично, а я пока в ванную.

Лавандовое масло постепенно проникало в поры, но расслабиться полностью не получалось – в голову по-прежнему лезли беспокойные мысли, вызванные некоторыми деталями, которые я узнала после смерти Джейми Уилкокса. Его сын был еще слишком мал, чтобы понять простую истину: папа никогда уже не придет домой. Невероятно, но Уилкокс не дожил даже до двадцати шести лет. Я села, глядя, как вода уходит, кружась, в сливное отверстие. Хорошо хотя бы уж то, что брат вроде бы пошел на поправку. Несколько дней назад он едва сползал с дивана, а теперь стал выходить и даже нашел себе занятие.

Я вышла из ванны и вытерлась насухо.

Уилл вовсю трудился в кухне. Смотреть, как брат готовит – впервые за несколько месяцев, – было каким-то чудом, но при этом он так топал по линолеуму, что дрожал весь стол.

Я еще не успела распробовать ризотто, как Уилл бросил первую бомбу.

– Я скоро уезжаю. – Его блеклые глаза блеснули. – Сначала поеду в Брайтон, а потом дальше.

– Дальше? Куда? – удивилась я.

– Пока не знаю. Облака показали, что мне пора в путь. Стоило только встретить нужных людей. – Лицо у брата было открытым, как у ребенка, уверенного в том, его судьба начертана в небесах.

– Кто они, Уилл? Эти друзья? Ты давно их знаешь?

– Месяц или около того. Они из моей группы «Анонимных наркоманов».

– Не очень-то долго. Ты ведь не будешь торопиться, правда?

Улыбка на его лице погасла, как перегоревшая лампочка.

– Так и знал, что ты это скажешь. Почему вы все не хотите, чтобы я немного развлекся?

– Я не против, но вовсе не обязательно сжигать за собой мосты.

– Чушь. – Теперь в лице брата проступило что-то порочное. – Есть мосты, которые нужно жечь.

– Ладно, – спокойно сказала я. – Я всего лишь предлагаю не торопиться.

– Хватит меня контролировать. – Уилл повысил голос едва ли не до крика, а потом подался ко мне. – Твоя проблема в том, что ты не способна быть счастливой. Ты не распознаешь счастье, даже если оно пройдет рядом.

Потянувшись за тростью, брат смахнул со стола стакан с водой, и за звуком разбитого стекла раздался резкий стук с силой закрытой двери. Может быть, мне следовало побежать за ним, но злость сковала ноги. Год за годом я ухаживала за этим человеком, вытягивая его после очередного кризиса, – и вот теперь такая благодарность. Наверное, в такие вот моменты люди и совершают жестокие преступления – глаза им как будто застилает туман. Главное – дождаться, когда пелена спадет. Не зарезать никого и не застрелить. Ожидание дало мне возможность присмотреться к самой себе. Откуда эта внезапная вспышка злости? Как я буду помогать кому-то, если сама не в состоянии контролировать свои эмоции? Месяцы беспокойства из-за Уилла и преждевременный, до полного выздоровления, выход на работу в конце концов сказались. Я чувствовала себя автоматом, не способным на элементарное сочувствие. После больницы я не пролила ни единой слезинки, но в нескольких случаях, когда эмоции все же прорвались, не сумела сдержать их. Я сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки и не поддаваться панике.

Вечернее солнце еще сияло, но стены квартиры как будто надвинулись на меня со всех сторон. Я схватила велосипед и, еще не имея четкого плана, стащила его вниз. Заряд нервной энергии был таким, что его хватило бы домчаться до Дувра и вернуться – без остановки.

Я взяла курс на запад, в сторону Сити. Квадратная миля – идеальное место для вечерних и ночных поездок на велосипеде, потому что Сити в это время – город-призрак. Каждый день сюда приходят на работу триста тысяч человек, но почти никто не живет здесь постоянно. Улицы с банками и страховыми конторами замирают на ночь, до утреннего часа пик, когда жизнь снова запульсирует в них, как кровь в жилах. Банк Англии походил на крепость, охраняемую огромными колоннами – люди в серых костюмах, должно быть, проводили там уик-энды, обсуждая состояние экономики. Каждая улица рекламировала свой товар: Милк-лейн, Роуп-стрит, Клоак-лейн… Четыреста лет назад горожане точно знали, где именно купить то, что надо, и дорога через весь город занимала минут пятнадцать. Теперь, когда он поглотил столько городков и деревень, такое путешествие потребовало бы нескольких дней.

Я повернула на Принс-стрит, а потом на Энджел-клоуз и выехала на пустынную площадь с освещенным банком, выступающим из темноты подобно бледному призраку. Вход в здание стерегли два больших, в человеческий рост, ангела. Приставив велосипед к стене, я подошла ближе, чтобы рассмотреть их получше. Бесстрастные каменные лица, черты, смягченные десятилетиями дождей. Их как будто перенесли сюда из какого-то монастырского сада. Они сохранились, как реликвии времени более щедрого и благожелательного, когда строительные компании видели главную цель в помощи вкладчикам, а не в выплате дивидендов акционерам. Грешэм, должно быть, проходил между ангелами тысячу раз, но так и не испросил благословения, а вот на Уилкокса фасад банка «Энджел» вполне мог произвести сильное впечатление. Такого рода заведения могут быть чистыми снаружи, но опыт Уилла убедил меня в том, что банковский мир испытывает серьезный дефицит человечности. Никого не интересует, что ты потерял работу, – главное, что денежки продолжают крутиться. Интересно, сколько человек заметили отсутствие Джейми Уилкокса?

Я развернула велосипед, но при мысли, что дома придется отправить в мусорное ведро слипшееся ризотто Уилла, мне стало не по себе. Злость не уходила насовсем, снова и снова напоминая о себе острыми вспышками. Но не радоваться же тому, что брат нашел новых друзей, каких-то наркоманов? Джейми Уилкокса изуродовали так, что его жене посоветовали не приходить на опознание. У него будущее отняли, а вот Уилл радовался возможности отдать свое по доброй воле. Я налегла на педали и закружила по пустынным улицам.

Глава 11

Доктор Пол Гиллик никак не тянул на эксперта по ангелам. Я ожидала увидеть отшельника со впавшими щеками и стрижкой под горшок, но никак не двойника Санта-Клауса – около семидесяти, с густой белой бородой и добродушной улыбкой. Его кабинет помещался в подвале Национальной галереи, где покрывавшие стену сотни ангелочков, херувимов и серафимов создавали особенную, небесную атмосферу. Я села, и все они уставились на меня своими круглыми глазками. Убежденный атеист не продержался бы здесь и тридцати секунд – сорвался бы с места и бежал с криками.

– Если можно, краткий
Страница 17 из 17

курс по ангелам, – сказала я.

Гиллик улыбнулся.

– Что вы уже знаете?

– Боюсь, очень мало.

Пол сложил руки на впечатляющем размерами животе.

– Знаете, их перегрузили, к сожалению, социальным значением. Мы называем ангелами людей чистых, бескорыстных и неэгоистичных, но в мифологии они вовсе не столь однозначны. – Доктор Гиллик взглянул на меня так, словно боялся, что разбил какие-то мои надежды. – Существует иерархия, согласно которой ангелы подразделяются на девять чинов. Внизу – прислужники, вверху – архангелы, вроде Михаила и Гавриила. Вот тут-то и начинается проблема.

– Что за проблема?

– Согласно Библии, Бог сокрушил в сражении одного из архангелов и сбросил его с неба вместе с третью всех ангелов. Вот они-то и стали падшими.

– Вы имеете в виду Сатану?

Гиллик улыбнулся:

– Предпочитаю называть его бывшим ангелом.

– Но остальные ведь посланы творить добро, разве не так?

Мой собеседник покачал головой:

– Не всегда. Вы ведь слышали об ангелах мщения? Они могут вызывать пожары, насылать на неверных саранчу и выписывать прочие ужасные наказания. В общем, несут разорение. – Доктор Гиллик виновато улыбнулся, как будто именно он и нес ответственность за плохое поведение ангелов.

– Почему убийца может быть одержим ангелами?

Перебирая пальцами бороду, Пол устремил взгляд куда-то вдаль.

– Потому что ни один человек в схватке с ангелом победить не может. В некотором смысле их можно назвать первыми супергероями.

– Вроде Бэтмена и Супермена?

– Вот именно. Они могут летать, но могут и прикидываться обычными смертными. Они карают преступников.

Я передала доктору Гиллику оставленные на месте преступления изображения, и он впился в них взглядом.

– Ну, по крайней мере, вкус у них есть, – пробормотал он себе под нос. – «Ангела в зеленом» написал ученик Леонардо. Красота Ренессанса, лучше не бывает, не правда ли? – Доктор переключил внимание на вторую картинку и нахмурился. – А вот здесь у нас совсем другой стиль. Лик ангела крупным планом с картины Гверчино[21 - Гверчино (Джованни Франческо Барбьери; 1591–1666) – итальянский художник эпохи Барокко.], написанной столетием с лишним позже.

Он показал мне иллюстрацию в лежащей на столе книге. На картине два ангела смотрели на мертвого Иисуса. Один ангел, словно еще не веря в смерть Христа, разглядывал его раны. Второй был безутешен и даже закрыл лицо руками.

– Чувствуете их отчаяние, да? – Гиллик взглянул на меня.

Я еще раз посмотрела на две картины, оставленные убийцей на месте преступления. «Ангел в зеленом» – склонившийся над фиделем[22 - Старинный смычковый инструмент, один из предшественников скрипки.] и услаждающий музыкой бога – всем своим видом выражал покорность и подчинение. Два же ангела у тела Христа выглядели куда человечнее и походили на слуг, одетых в грубоватые одежды с закатанными рукавами и оплакивающих умершего господина. Я уже не раз пыталась проанализировать обе композиции с точки зрения того, что они говорят о типе мышления, умонастроении убийцы. Почему он выбрал такие разные образы: образ преданности, религиозного рвения – и образ скорби? Может быть, он сам был верным, но отвергнутым слугой, лишенным всего, во что верил?

Пол коротко пробежался со мной по религиозной иконографии, и я уже собиралась поблагодарить его и откланяться, когда он поднялся из кресла.

– Прежде чем вы уйдете, позвольте показать кое-что из работ Спинелло[23 - Спинелло Аретино (1346–1410) – итальянский художник эпохи Проторенессанса (Предвозрождения). Речь, по всей видимости, идет о репродукции фрески «Святой Михаил и восставшие ангелы» (также «Святой Михаил и другие ангелы»).].

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=24616888&lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

1

Дюйм – 2,54 см.

2

«Кладбище Кроссбоунз» – предыдущий роман Родс, первый в цикле об Элис Квентин.

3

Стоун – британская мера массы, соответствующая 6,35 кг.

4

Информационная система, используемая британской полицией для расследования особо тяжких преступлений и особо крупных мошенничеств.

5

Благотворительная организация.

6

Жизнерадостность (фр.).

7

Константин Брынкуши (Бранкузи; 1876–1957) и Генри Спенсер Мур (1898–1986) – выдающиеся скульпторы-абстракционисты.

8

Тюрьма для юных правонарушителей на юго-западе Лондона.

9

(англ. YMCA, Young Men’s Christian Association) – Молодежная христианская ассоциация, волонтерско-меценатская организация, известная своими учреждениями для детей и молодежи: лагерями, общежитиями, клубами, образовательными и информационными центрами.

10

Ближневосточное и североафриканское блюдо, в основе которого – жаренные во фритюре шарики из бобового пюре.

11

Современное название маниакально-депрессивного психоза.

12

Фут-фетишизм – сексуальное влечение к ступням.

13

Квакеры – ныне: участники движения «Религиозное общество друзей», куда входит широкий спектр протестантских и околопротестантских религиозных организаций.

14

Финансовый центр Лондона, Сити.

15

Деннис Эндрю Нильсен (р. 1945) – британский серийный убийца-некрофил, убивавший бездомных или неблагополучных подростков и юношей.

16

Синдром нарушения развития, страдающие которым не могут вполне социализироваться и зациклены на однообразной деятельности.

17

Растение семейства колокольчиковых.

18

Gutter (англ.) – сточная канава.

19

Британская телевизионная передача об автомобилях.

20

Рут Элизабет Дэвис (1908–1989) – одна из знаменитейших голливудских актрис всех времен. Героиня смотрит черно-белый фильм «Иезавель» (1938), где красное платье, только называемое по цвету, играет важную роль в сюжете.

21

Гверчино (Джованни Франческо Барбьери; 1591–1666) – итальянский художник эпохи Барокко.

22

Старинный смычковый инструмент, один из предшественников скрипки.

23

Спинелло Аретино (1346–1410) – итальянский художник эпохи Проторенессанса (Предвозрождения). Речь, по всей видимости, идет о репродукции фрески «Святой Михаил и восставшие ангелы» (также «Святой Михаил и другие ангелы»).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.