Режим чтения
Скачать книгу

Ушкуйник. Бить врага в его логове! читать онлайн - Юрий Корчевский

Ушкуйник. Бить врага в его логове!

Юрий Григорьевич Корчевский

НОВАЯ СЕРИЯ исторических приключений. Захватывающий боевик признанного мастера жанра. Вольная Русь против Золотой Орды.

1471 год. После Куликовской битвы прошел уже почти век, а проклятое Иго все еще не свергнуто окончательно. Однако власть ослабевшей Золотой Орды трещит по швам. И вызов потомкам Чингисхана теперь бросают не только княжеские дружины, но и вольные ватаги УШКУЙНИКОВ, что на своих легких речных ладьях-ушкуях совершают набеги вниз по Волге, разоряя ордынские земли.

А теперь пришло время нанести удар в самое сердце хищной Степи и бить врага в его логове.

Объединенный флот ушкуйников идет в поход на столицу Золотой Орды!

Юрий Корчевский

Ушкуйник. Бить врага в его логове!

© Корчевский Ю. Г., 2016

© ООО «Издательство «Яуза», 2016

© ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Глава 1

Родителей своих Мишка не помнил. Жил он с дедом и бабкой в их ветхой избенке на берегу речки в Чижевском селище, что под Хлыновым раскинулось.

Трудное детство было у Мишки. Дед был совсем дряхлым, и приходилось мальчику и коз пасти, и крышу латать, когда протекала, и дрова на зиму заготавливать. Зимы в вятских краях суровые, а силенок мало. Пока ребенком был, хворост собирал, а уж когда подрос, с дедовым топором в лес ходить стал – сушняк рубить да вязанками домой носить. Хворост быстро прогорал, и ходить за ним в лес приходилось каждый день. Не то – самостоятельные мужики: те деревья валили, пилили и на лошаденке в санях вывозили.

А еще – голодно зимой. Однако научился Мишка силки ставить. Когда-никогда птица попадет или заяц, тогда праздник в доме – мясным духом пахнет.

Каждое воскресенье бабка водила Мишку в церковь, на службу. Мишке в церкви было интересно: высоко над головой росписи чудные – ангелы парят, свечи горят, ладаном пахнет, оклады у икон златом-серебром сияют – лепота! И вокруг нарядные все, особливо купцы, житий люд. Те всегда в первых рядах, а беднота да голытьба позади толкается.

Мальчик любознательным был, бабку вопросами донимал: «Что там написано?» Только что бабка сказать могла, когда сама неграмотная? Однако любознательного мальчонку заприметил приходской священник – пригрел, грамоте учить стал. А Мишка и рад. Случится время свободное, и, когда службы в церкви нет, к священнику бежит.

– Эта буковка – «аз», эта – «веди», а эта – «ижица».

Священник терпеливо показывал Мишке буквы в большом церковном псалтыре, а тот не переставал удивляться диковинным обозначениям, старательно выведенным рукой писца, а еще тому, что у каждой свое, говорящее название!

Беден был Мишка, не мог купить ни бумаги, ни пергамента, ни чернил. Из письменных принадлежностей только и было, что перьев в избытке. И учился Мишка писать зимой на снегу, а летом – на пыльной земле пальцем или хворостиной. Однако сметлив он был не по годам – схватывал все на лету, впитывал знания, как губка воду, и памятью Господь его не обидел. И к весне уже весь алфавит знал и читать умел – пока, правда, по слогам.

А еще священник его числам учил. Поперва, пока счет до десятка шел, Мишка на пальцах считал. А потом при храме вроде церковно-приходской школы образовалось, и Мишка вместе с другими ребятами стал ее посещать.

Смелым был Мишка – жизнь заставила. От деда защиты и помощи по дряхлости его ждать не приходилось, вот и бился Мишка на кулачках, когда обижали. Не смотрел, что обидчик старше и ростом выше. Часто сам бит бывал, и синяки не сходили, но уважать себя заставил. Весь Мутнянский конец знал, что малец обиду не спустит. Мутнянский – это от речки, Мутнянкой прозванной. Несколько улиц, часто кривых и коротких, конец образовывали. И селились на таких концах люди одного ремесла.

Мутнянский конец был местом, где селились лодочники. Кто долбленки делал – это когда из ствола толстого дерева нутро выдалбливается, а потом снаружи обтесывается, а кто и плоскодонки ладил. Узка долбленка, но верткая, ходкая на воде. Плоскодонка пошире будет, на ней хорошо грузы возить.

Мишка мечтал иногда: «Как вырасту, тоже лодки делать стану».

Востребованное ремесло – Мутнянка в десяти шагах от избы протекает, впадает в Вятку. А где реки, там и спрос на лодки есть. И инструменты у деда есть – в сарае. Только вот заниматься ремеслом сил у него уже нет.

Так и рос паренек – как почти все его сверстники: работой любой занимался, не гнушаясь, лишь бы на еду заработать, потому как деда с бабкой тоже кормить надо.

Только после одной встречи жизнь Мишкина изменилась.

По селищу весть пронеслась: колокол в церковь Успения Пресвятой Богородицы привезли. Он лежал во дворе на жердях, дожидаясь подъема на колокольню. Узнав о колоколе, сбежались ребята посмотреть вблизи на сверкающее диво. Большой колокол, на солнце блестит, а понизу – вязь славянскими письменами.

И стал Мишка те буковки читать. Слушают ребята, рты раскрыв. Многие и постарше изрядно, да неграмотны вовсе.

Обошел Мишка колокол, надпись счел. А рядом купец оказался. Послушал он Мишку и подошел после.

– Никак – грамоте обучен?

– Разумею.

– Сколько весен тебе?

– Бабка говорит – двенадцать.

– Хм, а живешь где?

– На Мутнянском конце.

– У лодочников?

– Ага.

– И считать умеешь?

– А до десяти десятков.

– Ты гляди-ка, – удивился купец. – Кто же тебя научил?

– Священник Питирим – да вот же его церква.

Купец раздумывал, с любопытством оглядывая паренька.

– А как тебя звать-величать?

– Михаилом, – солидно ответил Мишка.

– Заработать хочешь?

– Кто же не хочет?

– Это верно, да вот только не у всех получается. Ты вот что: приходи завтра ко мне в лавку – на Огневищенском конце, спросишь Аникея Лазарева.

Купец огладил бороду, перекрестился на икону надвратную и вышел с церковного двора. А Мишку любопытство распирало – чего от него купцу надобно?

Ночью он спал беспокойно, а утром, едва проснувшись и ополоснув лицо, задал курам корма и – на Огневищенский конец.

Идти было недалеко, Чижи – село невеликое.

Добежав до лавки, Мишка остановился в нерешительности. В лавку заходили и выходили люди. Наконец Мишка решился и вошел.

Ого! У купца лавка была больше, чем дедова изба. И чего только на полках не было: тюки тканей разных цветов, платки, еще чего-то, чему Мишка и названия не знал.

Оробел парень, застыл у порога. Неудобно ему стало, видя такое богатство вокруг, за свою драную рубаху и босые ноги.

– Ты чего встал – проходи!

Из-за прилавка вышел давешний купец.

– Здравствуй, Михаил.

– И вам доброго дня, дядя Аникей.

– Разговор у меня к тебе есть. Помощника я к себе в лавку подыскиваю – чтобы грамотный был, счет вести мог. Был у меня помощник, да только зимой лихоманка его забрала. Давай-ка проверим, насколько ты учен. Держи!

С этими словами купец сунул Мишке в руки, покрытые цыпками, вощеную дощечку и деревянное писало.

– Пиши: два прибавить три.

– Чего писать, дядя Аникей – пять будет.

– Откуда знаешь?

– Так это – из головы.

– В уме, что ли, посчитал?

Аникей заставил Мишку писать разные слова, складывать и вычитать простые числа. Выполненным заданием остался доволен.

– Подходишь ты мне, парень. Вот только видок у тебя! – покачал он головой. – Всех покупателей мне распугаешь!

Мишка смутился. Он и сам
Страница 2 из 16

это понимал, да денег на новую одежду у него не было. Видел парень монетки несколько раз, но в руках держать не приходилось.

– Ты честен ли, не воруешь? – неожиданно спросил купец.

– Как можно? – возмутился Мишка. – Я же крещеный, в церкву хожу.

– Ну – это я так, для порядка. Согласен ли ты работать у меня? Жалованье положу – одна деньга в седмицу.

Мишка не знал, что и сказать. Одна деньга – это много или мало?

Купец расценил Мишкино молчание по-своему.

– Ну, харчи в обед, само собой – мои.

– Согласен! – выпалил паренек.

– Однако же, – продолжал купец, – в таком виде тебе работать нельзя. Вот как сделаем. Я тебе рубаху и порты подберу. Как придешь в лавку, будешь переодеваться. А заработаешь деньжат – за одежу рассчитаешься, рубаха и порты твоими станут.

Обрадовался в душе Мишка, но виду не показал.

До обеда они вместе тюки тканей перетаскивали да пересчитывали. Товар перекладывал в основном Аникей и диктовал пареньку:

– Шелк красный из Синда – один. Атлас хорезмский, лазоревый – один.

Не успевал Мишка – сроду на восковой табличке писалом не писал, оттого и язык от усердия высунул.

До обеда они трудились, отрываясь от дела, когда покупатели заходили. В обед купец лавку прикрыл. На чистой тряпице снедь разложил: яйца вареные, кусок белого хлеба, лук, редиску, жбан кваса выставил. Квас вкусный, на ягодах сварен. От вида яств таких у Мишки аж скулы свело, но он терпеливо ждал, когда купец первым вкушать начнет.

Такой вкуснятины паренек еще не пробовал.

После перекуса снова принялись за работу, пока в лавке не стемнело.

– Тебя где черти носили! – стал ругаться дед, когда Мишка явился домой. – С утра глаз не кажешь, уж на дворе вон темень какая, а его все нету да нету!

– Не ругайся, деда, я работать у купца Лазарева стал. Он мне рубаху и порты новые справить обещал.

– Тогда другое дело, – смягчился дед.

Мишка похлебал постной похлебки с горбушкой черного ржаного хлеба да и спать отправился. Утомился за день с непривычки, аж пальцы на правой руке ломило.

И пошел день за днем в работе. Приходил Мишка в лавку в своей драной одежде, переодевался, а дальше – что Аникей скажет. Тюки подносил к прилавку, ткань помогал отмерять, на вощеной табличке записывал, сколько какой продано. За месяц освоился, обвык. Да так ловко стал управляться, что не успеет еще Аникей распорядиться, как Мишка уже и так несет то, что купец хотел. И записывать не забывал – даже без напоминаний. А в конце месяца Аникей торжественно вручил ему четыре деньги и за одежду распорядился:

– Носи, заслужил. Обувку тебе еще справим, дай только срок. На младшего приказчика похож будешь.

Как на крыльях летел Мишка домой – так хотелось похвастаться перед дедом и бабкой обновками! Ни с кем из ребят по пути не разговаривал, боясь выронить монеты, что во рту, за щекой держал.

Долго разглядывали дед с бабкой обновы, в руках мяли. Бабуля даже прослезилась на радостях.

В один из дней, когда Аникей надолго отлучился, Мишаня сам переложил тюки на полках: шелк – к шелку, ситец – к ситцу, атлас – к атласу. Да не просто переложил, а с учетом цвета – оттенки одного цвета к одному месту снес. Так и покупателю удобно, и купцу. Раньше все тюки и рулоны вперемешку лежали.

Явившийся под вечер Аникей удивился.

– Это кто же в моей лавке так похозяйничал?

– Подумал я, – сказал Мишка, – что лучше один материал в одно место сложить, другой – в другое, кучкой. И нам сподручно, и покупателю товар видно.

Аникей хмыкнул, удивленный, походил у стеллажей.

– Ладно, пусть полежит покамест, а там видно будет.

Нововведение оказалось удобным. Да и опыта паренек уже немного набрался. Явится покупательница, а Мишаня сразу к ней:

– Чего изволите? У нас весь товар отменный, заморский.

И сразу рулоны раскатывает. Слова словами, а перед яркой да красивой тканью ни одна женщина не устоит, хоть немного, но купит.

Смотрел на него Аникей и дивился:

– И откуда ты такой взялся? Прямо купец прирожденный! А года возьмешь, взматереешь, так и меня обскачешь!

Через месяц Аникей лавку пораньше закрыл.

– Пойдем-ка со мной.

И с Мишаней – на торг, что в центре был, на площади. Не торжище, конечно, как в Нижнем Новгороде или Пскове, но свои ряды есть – мясной, рыбный, оружейный…

Купец подвел Мишаню к сапожникам.

– А есть ли у вас сапожки короткие легкие для парубка?

Мишка аж расцвел. Никто его так раньше не называл.

Перемерили несколько пар, пока не подобрали по ноге – красной кожи, мягкие, на подошве из толстой свиной кожи. Поторговавшись, – какой базар без торга? – купец скинул цену, да и купил.

– Носи, помощник, заслужил. Я слово купеческое давал, стало быть – исполнить должен. И ты себе на носу заруби: коли слово дал – держи! Кровь из носа – держи! Тогда тебе люди верить будут и уважать тебя станут. И под слово твое и товар тебе в долг дать могут али другое чего. Понял ли?

– Понял, дядя Аникей.

С приходом Мишани у купца дела пошли веселей. Подбил парень итоги за один месяц, за другой – выросла прибыль-то.

А через два месяца купец сказал озабоченно:

– За товаром ехать надо, пока тепло и реки полноводны. Подсобки-то уже пустые, сам видишь – весь товар в лавке выложен. Ежели один в лавке останешься, сдюжишь ли?

– Цены знаю, отмерять могу, счету обучен. Полагаю – справлюсь, дядя Аникей.

– Боязновато. Вишь – Бог детей нам не дал, супружница здоровьем слаба, ей бы с домашним хозяйством справиться, а в лавке и опереться не на кого, окромя тебя.

– Я не подведу, дядя Аникей.

– Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь! Увидим по осени. Я ведь не в соседнюю деревню еду – аж в Псков. Хорошо, если с ветром повезет – попутный будет. На ушкуе-то против течения идти придется, за веслами попотеть. Да пока товар скуплю, да пока назад… Раньше чем через месяц, а то и поболе, не возвернусь. Выдюжишь?

– Спать-есть не буду, а не подведу.

– Ну – дай-то бог.

Через несколько дней купец уехал, дав парню кучу наставлений. В общем-то Мишаня и сам знал, что делать – освоился уже в лавке. Однако слушал Аникея со всем вниманием. Он – главный в лавке, хозяин!

Мишаня из кожи вон лез, стараясь угодить каждому покупателю. Хоть пару пуговиц продать, но только не отпустить покупателя без покупки. Когда покупателей не было – в лавке убирался, пыль протирал, мелкий товар повыгоднее на прилавке раскладывал.

За хлопотами время летело, и Мишаня с сожалением отметил, что лавка почти опустела – кончался товар-то! Когда уж Аникей явится?

Но пришел день – распахнулась дверь, и на пороге появился веселый, слегка пьяненький, загорелый купец.

– Ну здравствуй, Михаил!

Обвел взглядом полки и глаза вытаращил.

– А где товар-то?

– Продал, дядя Аникей!

– Не может быть! – не веря глазам своим, купец заглянул в опустевшую подсобку. – Хм! Ну тогда вот что. Давай сначала телегу с товаром разгрузим, а уж потом считать будем.

Они перетаскали баулы, рулоны и тюки в лавку и сложили кучей посередине. Купец уселся за прилавок и начал по вощеным дощечкам считать. Потом деньги пересчитал. Все сошлось до полушки.

– Молодца, Мишаня! Выходит – мне снова за товаром ехать можно? А что? Вполне до осени, до ледостава еще ходку сделаю. За рвение и честность еще две деньги тебе к жалованью добавляю!

Купец был доволен, отсчитал
Страница 3 из 16

Мишане деньги. Рад был и Мишка. Нанял он плотников – стены у избы на два венца поднять, да печников – печку поправить. Зима, чай, впереди.

Преобразилась избенка! Дед с бабкой не нарадуются. Мишаня себя добытчиком почувствовал, даже ходить стал степенно, а не вприпрыжку, как раньше.

Через неделю купец и в самом деле снова за товаром уехал, успокоенный успешной Мишкиной торговлей. Хорошо теперь: товара много, выбор большой. Мишаня со временем в покупателях разбираться стал, не лебезил перед каждым. Зайдет в лавку молодица, а он ей:

– Ах, как тебе к лицу вот этот шелк! Личико еще краше и приятней будет. И все женихи – твои.

Зардеется девушка и обязательно купит шелку.

К мужской половине – другой подход. Зайдет, к примеру, женатый человек, Мишаня к нему со всем вниманием.

– Вот аглицкое сукно, износа не будет – как есть заморское. И подклада к нему, да пуговицы оловянные. Коли желаете – медные есть, но подороже. А четыре аршина возьмете, так я и скидку дам.

Насчет скидок Мишаня подсмотрел на торгу – у купцов новгородских. Те со свеями да прочими немцами общались, у них переняли. И пошел, пошел товар… Так что, когда Аникей с новой партией товара явился, Мишаня большую часть первой партии уже продал.

Подивился Аникей:

– Да у тебя талант купеческий, парень!

Он посчитал деньги, сверился по записи – сошлось.

– И ты молодец, Михаил, и я не промах оказался. И знаешь, почему?

– Скажи, дядя Аникей.

– Нужного человека найти непросто. Один идет, увидел камень и пнул его. А другой этот камень подберет, очистит его, а это – самородок золотой. Постарше будешь – поймешь.

Прошел год. На жалованье купеческом вырос Мишаня, подрос, отроком стал. Идет по улице – девчата заглядываются. В селе Мишаню уже узнавали и, несмотря на его молодость, здоровались уважительно. Вот только у Аникея здоровье сдавать начало, тяжело стало ездить за товаром.

– Михаил, я вот что думаю, – обратился к Мишане как-то купец. – Ты уже в торговом деле поднаторел, не пора ли тебе на ушкуе за товаром ходить? А я уж в лавке как-нибудь, по-стариковски управляться буду.

Мишаня и сам видел, как непросто давались Аникею торговые вояжи. Одно удерживало раньше от такой помощи хозяину – сам возрастом не вышел. Это здесь, в Чижах, Михаила знали. А явись он в тот же Новгород – кто с недорослем дела вести захочет?

Меж тем торговля обороты набрала, купец лавку расширил, свой ушкуй купил. Не лодья конечно, но все же свое судно. Известное дело – доставка товара в Чижи на чужом судне дорого купцу обходилась: «За морем телушка – полушка, да рупь перевоз». И команду свою купец набрал – четыре человека. Жалко было Аникею, если поднятое дело прахом пойдет.

Перед первым плаванием долго наставлял купец Михаила – к кому идти, какие цены за товар давать.

– Смотри, ты человек новый – обмануть могут. Товар сочти и лично проверь – каждую штуку.

– Хорошо, дядя Аникей, я понял.

– Для команды ты – начальник. Кормчему подчиняется команда в деле речном – куда судно править, где паруса поднять, где на ночевку встать. А кормчий – тебе. Для него ты – это как я. Уяснил ли?

– Боязновато. В лавке я освоился, а тут – взрослыми мужиками командовать! Вдруг взропщут, ежели что не домыслю, дядя Аникей?

– Прежде чем команду дать, обдумай ее трижды. Коли дурные приказы отдавать будешь, на смех поднимут. А солидно, с умом держать себя станешь – и взрослые подчинятся. Кормчий Павел – человек надежный, ему довериться можно. Трудно будет – с ним посоветуешься. Ты совету бывалых людей не гнушайся, в том сраму нет. А вот ежели склонишься к какому решению – уже не отступайся, до конца иди.

Аникей отдал Мишане матерчатый пояс с зашитыми в нем монетами.

– Пояс не снимай в дороге, а когда на место прибудешь, на торг с ним не ходи – лихие люди враз срежут, даже и не почувствуешь.

– Ага, понял, дядя Аникей.

– Тогда с богом. Пошли, до ушкуя провожу.

У берега, у бревенчатой пристани покачивался на волнах кораблик. Поперва он показался Мишане большим – двадцать шагов в длину, шесть – в ширину, да мачта посередине.

– Здравствуйте, добры молодцы! – поприветствовал команду купец. – Ноне с приказчиком моим младшим – Михаилом – пойдете. Слушайте его, как меня самого. Первое плавание у парня, если что не так – подскажите. Да думаю, на реке-то Павел все знает, чай – три десятка лет за веслом.

Михаил с пристани спрыгнул на ушкуй. Палуба непривычно качалась под ногами. Мужик из команды привычно отвязал причальный конец, и ушкуй медленно отвалил от причала.

По лицу Аникея, изборожденному морщинами, текли слезы. У Мишани сжалось сердце. Вот сгорбленная фигурка купца на берегу реки исчезла за поворотом. Ушкуй уверенно шел вперед, в неведомые Мишане дали.

Матросы уселись на весла – выгрести на стремнину. Они были заняты своим привычным делом, а Мишаня не знал, куда себя деть.

– Поди сюда, – позвал с кормы Павел, стоявший за рулевым веслом. – Стой рядом, за берегами приглядывай, запоминай. Ходка у тебя первая, но мыслю – не последняя, потому – пригодится. Ты еще вьюнош молодой, у тебя все впереди.

Ушкуй выбрался на середину Вятки, и его подхватило течением. Кормчий приказал поставить парус. Матросы потянули за веревки, расправившийся – парус хлопнул на ветру, надулся, и кораблик ускорил ход.

– Повезло, вишь, нам, – и ветер попутный! – радовался Павел.

Мишаня больше глазел по сторонам. Он никогда не уплывал от Хлынова так далеко. Родные Чижи, селище возле Хлынова, он знал. В самом городе бывал – а вот дальше?

– Дядя Павел, а кто на левом берегу живет?

– Какой я тебе дядя? Павлом зови. А живут там разные племена-народы. Чуваши, черемисы, мордва. Они больше под Казанское ханство тяготеют.

– А далеко ли нам плыть?

– Далековато, парень. Сначала спустимся по Вятке до впадения Пижмы, по ней поднимемся до самых ее верховьев, потом – волоком до Ваи, из нее – в Усту, дальше – Ветлуга, а уж из нее – в Волгу. По-татарски она Итилем называется. А там сам решай – в Нижнем Новгороде пристанем али в другие города – Ярославль, скажем, добираться будем. Только хозяин твой, Аникей, в Нижний все время ходил. Он и ближе, и ярмарка там знатная – все товары есть.

Мишаня про себя решил, что и он первую ходку за товаром в Нижний сделает. Боязно поперва далеко забираться.

– Хорошо идем, – довольно улыбаясь, сказал Павел. – Вятка ноне полноводная, отмелей нет, и ветер попутный; да и течение помогает.

После полудня на берегу показался город.

– Павел, а это что за село?

– Не село – городок. Котельнич называется, Хлыновского уезда.

Тянулись берега, поросшие лесом. Иногда, завидев приближающийся ушкуй, к воде подходили какие-то люди, призывно приглашая пристать к берегу.

– Павел, чего это они?

– Товар предлагают: шкурки, рыбу вяленую али сушеную, поделки из дерева – ложки, лопаты, грабли.

– Чего же ты мне раньше не сказал?

– Зачем тебе рыба да ложки?

– Они не нужны, а меха можно было бы посмотреть.

– Эх, молодо-зелено, а еще приказчик, – добродушно улыбаясь, сказал Павел. – Меха надо брать по весне, в крайнем случае – ранним летом. Когда зверя зимой добывают, мех гуще, такой и греет лучше. И от выделки мездры качество зависит. В этом деле глаз набить надо – пощупать, присмотреться.

– Верно, я как-то не
Страница 4 из 16

подумал. Я ведь у Аникея больше тканями занимался.

Когда начало смеркаться, Павел направил ушкуй к берегу и пристал в заводи, объяснив Мишане, что здесь ночевать следует. Видно, стоянкой этой пользовались и ранее – на поляне были выжжены круги от костров.

– Павел, еще не темно, дальше плыть можно.

– Плыть-то можно, только как в темноте потом дрова для костра искать да кашеварить?

Мишаня пристыженно замолчал. И здесь Павел прав. Говорил же Аникей: «Трижды подумай, прежде чем что-то сказать».

Матросы с ушкуя нарубили сухостоя, развели костер и подвесили закопченный котел, зачерпнув воду из реки. В забулькавший кипяток щедро сыпанули пшена, нарезанного сала, соли с перцем.

Вскоре от котла пошел ароматный дух. Павел, помешав варево, попробовал.

– Готово! Мужики, садитесь трапезничать.

Все уселись в кружок вокруг снятого с огня котла и потянулись к нему ложками. А у Мишани и ложки-то своей не было. Хоть плачь от досады!

Павел ухмыльнулся, сходил на ушкуй и принес деревянную – из липы – ложку.

– Держи! Впредь имей свою.

Еще один урок преподал Мишане кормчий.

Кулеш был горяч и вкусен. Мишаня заработал – ложкой.

– Не части – по очереди, по кругу.

И здесь оплошность! Не бывал ранее в походах парень, не ел гуртом, не знал мелочей. Кушать сначала начинал кормчий, как главный на судне, за ним, по очереди – члены команды.

Матросы с аппетитом ели. Мишаня, прислушиваясь с интересом к их неспешному разговору, не заметил, как вокруг сгустилась тьма, на небе высыпали звезды. Лицо от близкого огня костра раскраснелось, стало даже жарко, а со спины подступала ночная прохлада – приходилось поворачиваться к костру то одним, то другим боком, чтобы согреться.

В животе у Мишани разлилась приятная тяжесть, веки стали слипаться.

– Первую вахту несет Никанор, за ним – Трофим.

Все, кроме вахтенного, улеглись спать. Павел устроился на ушкуе, остальные расположились на берегу.

Усталый Мишаня, подложив руку под голову, снова и снова вспоминал впечатления первого дня пути и пытался представить себе другие города, в которых они побывают. А воображение несло его еще дальше – в иноземные страны с другой стороны Черного моря, о которых говорили матросы. Неведомые и далекие, как Стожары, поблескивающие над головой…

Ночь прошла спокойно, и Мишаня отлично выспался. Утром – едва только забрезжил рассвет – вахтенный развел костер, вскипятил воду и бросил туда горсть травяного сбора. Попили горячего – душистого настоя, похрустели сухарями и – снова в путь.

От реки тянуло сыростью, было зябко. Но потом поднялось солнышко, пригрело.

Около полудня Павел скомандовал опустить парус, налег на рулевое весло. Ушкуй стал поворачивать вправо и вошел в русло небольшой реки.

– Пижма, – пояснил Павел.

Снова подняли паруса и шли под ними почти до вечера.

– Везучий ты, парень: ветер все время попутный, под парусом идем, на весла не садились, – сказал за ужином кормчий.

После кулеша – снова в сон. Только поспать не удалось. Когда наступило время второй вахты – ближе к первым петухам – раздался всполошный крик:

– Тревога! Тати!

Все мгновенно вскочили и бросились к ушкую. Расхватали из носового рундука топоры да сулицы – эдакие коротенькие метательные копья в три локтя длиной – и кинулись назад на полянку, где вахтенный Капитон с кем-то схватился. В слабых отблесках едва горевшего костра Мишаня никак не мог разглядеть – кто с кем дерется. Не долго думая, он бросил в костер валежник. Костер ярко вспыхнул и осветил поляну.

Четверо чужих обросших мужиков в драной одежде дрались с командой. Чужаки, держа в руках дубины довольно жуткого вида, напирали, пользуясь превосходством в длине своего оружия. Силы были примерно равны, и бой шел с попеременным успехом. Слышались крики ярости, стоны от ушибов, крепкий матерок.

Мишаня никак не мог определиться, что ему делать – он растерялся. Павел крикнул:

– Помогай!

Чем? Как? Мишаня выхватил из костра горящую головню, подскочил сбоку к нападавшему мужику и ткнул ему головней в лицо. Мужик взвыл, волосы у него на бороде затрещали и вспыхнули. Мужик заорал, бросил дубину и схватился за лицо.

Матрос – а это был Никанор – тут же воспользовался удобным случаем и сулицей ткнул нападавшего в живот. Мужик рухнул на землю и засучил ногами. Мишане стало страшно, он отбежал в сторону.

Численный перевес сразу сказался, разбойники дрогнули, и когда Трофим раскроил топором голову еще одному татю, побежали и скрылись в темном лесу.

– Фу, отбились! Сколько же этого дерьма развелось – ни тебе по дороге с обозом проехать, ни на стоянках отдохнуть спокойно не дают. Раненые есть? – спросил Павел.

– Кажись, у меня рука сломана, – простонал Капитон.

На него напали неожиданно, и он не успел защититься. Благо тревогу поднял.

Корабельщики содрали толстую кору с дерева, наложили ее на руку и все обмотали холстиной. Спать уже никто не ложился.

– Молодец, парень, ловко ты головней в харю-то ему ткнул! – похвалил Павел. – А вообще-то знай, что какое-никакое оружие у нас в носу ушкуя лежит: топоры, сулицы – даже меч!

Мишаня кивнул и спросил:

– А почему у него волосья на бороде затрещали?

– Тати по лесам сидят, бани годами не видят и руки после жирной пищи о бороду вытирают. Промаслена борода-то, потому и загорелась. У тебя по годам твоим малым борода еще не растет, откуда тебе об этом ведать?

За полдня они успели подняться до верховьев Пижмы. Тут река уж вовсе узкая стала, в иных местах борта о берега задевали. От берегов команда и отталкивалась жердями. Мишка с интересом ждал – чем это кончится?

Все оказалось проще.

На берегу показался мужик в одних портах – без рубахи и босой.

– Все, добрались до волока! – довольно сказал – Павел.

Мужик на берегу подошел поближе.

– Что, хозяин, перетаскивать будем?

– Будем.

– Две монеты.

Кормчий протянул мужику приготовленные деньги. Мужик свистнул залихватски – так, что уши заложило. Вскоре из леса появились еще мужики, ведущие коней в узде.

Ушкуй выволокли на берег, поставили килем на желоб из бревен, густо смазанных пахучим дегтем, впрягли лошадок и потащили-поволокли. Команда шла следом.

Волокли судно часа три, потом столкнули его в небольшую речушку – носом по течению.

– Счастливо добраться!

Матросы стали отталкиваться от берега жердями, и ушкуй, подхваченный течением, медленно двинулся вперед.

– Ну, видел теперь, что такое «волок»? Мы из Пижмы в Ваю перебрались. Еще две речки впереди, и мы в Волге. А там уж плыви куда хочешь.

– Павел, а почему нельзя по Вятке в Каму? Я слыхал, что Кама в Волгу впадает.

– Спору нет, можно и так. Реки полноводные, и деньги за переволок платить не надо. Только закавыка одна есть. Там, где Кама в Волгу впадает, город татарский стоит, столица ихняя – Казань называется. Мимо никак не пройдешь. И мытари, что деньги со всех судов взимают в пользу хана казанского. К тому же путь сей длиннее, а потому дольше. Понятно?

– Спасибо, понял.

Торгуя в лавке Аникея, Михаил даже не подозревал о множестве преград, стоящих у русского купца на его пути за товаром, и тонкостей, о которых купец не должен был забывать. Это если погода благоволит, нет дождя или бури.

Через неделю ушкуйники добрались до Нижнего Новгорода.

Мишка
Страница 5 из 16

считал, что Хлынов – город большой. Оказалось, он ошибался. Нижний был велик, даже громаден. Стены крепости каменные, а не из дубовых бревен, как в Хлынове. Ярмарка – глазом не окинешь! А шуму-то!

Поперва Мишка растерялся. Да вспомнил наставления Аникея. Пояс с деньгами в рундук сунул, предварительно отсыпав немного. С ними и отправился на торг.

Длинными извилистыми рядами тянулись навесы. Торговцы сбивались в ряды – мясной, рыбный, меховой.

Нашел Мишка и ряд, где торговали тканями. А тут уж он в своей тарелке: щупал, тянул на разрыв ткань – не ветхая ли? Торговался за каждую полушку. Сбросил еще цену за опт. Продавец в конце, когда уже по рукам ударили, удивился:

– Гляди-ка, – мал, а ухватки, как у матерого купца. Тебе куда товар доставить?

Мишка объяснил, где стоит ушкуй.

Забрел он в оружейный ряд. Долго приценивался и купил себе нож обеденный, малый, в чехле. Без него как без рук – ни хлеба отрезать, ни мяса. Гордо повесил на пояс – первый нож его.

И снова по рядам: прикупил пуговиц оловянных, медных и даже несколько штук из жемчуга. Дорогие – страсть, но только богатые модницы и в Хлынове и в Чижах были.

Еще бы ходил Мишка по торгу, да солнце на закат пошло. Пришел на пристань, а там уже матросы перекидывают тюки и рулоны тканей на ушкуй. Удивился Мишка: подвода с верхом гружена товаром была, разгрузили, – а на ушкуе места не убавилось. Это сколько же телег с товаром в ушкуй войдет?

Следующим днем Мишаня закупил шелк синдский из-за Великой стены, парчу персидскую. Закупил бы и еще разных товаров, от обилия которых разбегались глаза, да деньги в поясе к концу подходить стали. Зато знал теперь молодой приказчик, какие товары и почем есть в Нижнем.

И решил Мишаня, что не только тканями торговать надо. Много чего диковинного узрел на Нижегородской ярмарке паренек, а на редкий или необычный товар завсегда свой покупатель найдется. Например, бумага – тоже из Синда. Грамотеев, что писать умеют, в Хлынове немного, но они есть. Стало быть, надо взять немного, попробовать. Ведь еще в детстве слышал он от деда, что нельзя класть все яйца в одну корзину. И в торговле тако же. Шире выбор у покупателя быть должен, тогда и купец с прибылью будет. Эх, открыть бы свое дело, да денег мало, скопить требуется. «Впрочем, какие мои годы, – подумал Мишаня, – еще успею, а терпения и прилежания мне не занимать».

Этим же вечером, после приема и перегрузки товаров ушкуй двинулся в обратный путь, потому как за стоянку у пристани платить надо было, а денежки Михаил считать умел.

До сумерек они спустились вниз по Волге изрядно, остановились на ночевку на левом берегу. Правый – это уже опасно: чужие, не русские земли. Можно не только товаров лишиться, но и самой жизни.

А уж с утра – известными путями: поворот на Ветлугу, затем Уста, Вая, волок до Пижмы, а там уж и Вятка. Почитай, дома.

В Чижах подивился купец столь быстрому возвращению, удовольствия скрыть не мог. На радостях в качестве награды отсыпал Мишане медяков. Купил молодой приказчик на торгу деду с бабкой мешок муки, крупы гречневой да пшенной. Для стариков – целое богатство. Первая ходка за товаром – не последняя, а кто о стариках кроме Мишани позаботится?

Однако же и еще монеты оставались. И Мишаня решил найти им разумное применение. Помнил он, какая растерянность и какой страх овладели им при нападении разбойников. Жизнь свою и товары нужно уметь защищать, не то перед татями от ужаса застынешь, как лягушонка перед змеей.

На счастливый случай, по соседству, через дом от Мишани, жил отставной воин из боярской дружины – Митрофан. В одном из сражений с татарами ранен он был в левую руку. Сам выжил, а рука усохла, даже кружку с водой удержать ею не мог. Вот к нему и обратился Мишаня следующим днем.

– Здравствуй, сосед Митрофан!

И туесок с мукой на стол поставил. Знал уже Мишаня – деловой разговор с подарков начинать надо.

– И тебе доброго здоровьичка, Мишаня! Как дед с бабкой?

– Живы пока, хворают понемногу.

– Года! Тебя чего видно не было?

– Так за товарами на ушкуе в Нижний ходил.

– Эвона как! Неуж одного Аникей-купец отпустил и деньги доверил?

– Истинно так!

Для убедительности Мишаня перекрестился.

– Потому к тебе и пришел, Митрофан. Помощь нужна.

– Не помощник я, Мишаня. Вишь, рука немощна, не владаю ей.

– Не торопись, Митрофан. На стоянке тати на нас напали. Команда отбилась с трудом. А я и оружием никаким пользоваться не умею. Ткнул разбойника горящей головешкой в лицо – вот и весь мой отпор. Научи оружием владеть, ведь для этого и одной правой руки хватит.

– Садись. Долгий разговор у нас получается. Лет-то тебе маловато, не всякое оружие в руках удержишь. А его ведь не только держать надо – еще и владеть им, атаки ворога отбивать.

– Так что же мне теперь – несколько лет ждать, пока вырасту? – обиделся паренек.

– Экий ты торопливый. Я раздумываю, что подобрать под твое сложение, чтобы посильно было. Копье али меч не по руке тебе еще – тяжеловаты. Пожалуй, кистень – в самый раз!

Это уж потом кистень причислят к разбойничьему оружию. В средние же века пользоваться кистенем не гнушались и лица княжеского звания, бояре и знатные горожане. Ходить по городу в мирное время с мечом на боку было дурным тоном. А кистень что? Спрятал его в рукаве – и не видно. А случись, лихие людишки в темном переулке нападут – защита!

Делались кистени из разных материалов: железные, свинцовые, из мореного дуба, из кости. Были они разной формы, размеров и веса. Для повседневного ношения – полегче, а для боя, да против защищенного броней противника – тяжелые, и не круглые, как шар, а шипастые. Броню пробить они, конечно, не могли, но сталь на шлеме гнули при ударе так, что череп раскалывался, как орех.

К кистеню прикрепляли ремень из тонкой моченой кожи или железную цепочку, а на запястье надевали петельку. Вытряхнул из рукава в ладонь кистень перед броском – и оружие к бою готово. Метнул во врага, подтянул за цепочку – и оно снова в руке. Удобное и скрытное оружие. Так все это подробно растолковал Митрофан Мишаньке.

– Ну и последнее – о цене. Я не жлоб, чтобы с соседа последнюю рубаху снимать, но полагаю, по ногате за день занятий будет в самый раз.

– Весь день не могу, Митрофан, мне в лавке быть надо.

– Целый день тебя никто и не просит. После работы поупражняемся немного, но по возможности – каждый день. Оружие – любое – каждодневных упражнений требует. Кистень-то у тебя есть?

– Откуда? Я же не знал, что ты его выберешь!

– А пойдем в Кузнечную слободу – там и подберем тебе кистень по руке.

Мишаня не стал откладывать покупку в долгий ящик, тем более – Митрофан сам предложил сходить.

Старый воин привел его в дом знакомого кузнеца, вернее – в кузницу его за домом. Жутковато здесь показалось Мишане с непривычки: стены в копоти, в печи огонь гудит, поддуваемый мехами подмастерьем. Сам кузнец по пояс голый, только фартук кожаный впереди. Левой рукой щипцами раскаленную докрасна железяку на наковальне держит, а правой – молотом по железяке бьет, искры во все стороны летят. От звона уши заложило.

Увидал кузнец вошедших, кивнул головой, ударил железяку еще несколько раз, да и сунул ее в горн.

Вышли во двор. После кузницы июньское тепло показалось прохладой.

– Давненько не видел я
Страница 6 из 16

тебя, Митрофан, – здравствуй!

– И тебе здоровья, и Бог в помощь, Мартьян! Вот, привел соседа своего, кистень по руке приобрести хочет.

– Это можно.

Кузнец подошел к ящику, откинул крышку:

– Выбирай!

У Мишани глаза разбежались. Однако Митрофан сразу потянулся к небольшому железному шару на узком кожаном ремешке.

– Похоже, этот по руке парню придется. Ну-ка, возьми в ладонь, сожми.

Мишаня взял увесистый шар. Кузнец и Митрофан с интересом уставились на его руку.

– В самый раз. А вырастешь – новый подберешь. Надень-ка петельку на руку.

Оба – и Мартьян, и калека-воин – растянули ремешок.

– Да, как по нему делал. Берем.

Торговались они недолго. Мишаня потратил почти все свои деньги, но покупкой остался доволен.

У дома Митрофана расстались.

– До завтра, сосед, вечером жду, – и старый воин ушел в дом.

Зайдя в свой двор, Мишаня решил опробовать покупку. Подойдя к сараям, оглянулся – не видит ли кто? Для начала метнул грузик в доски. Тот отскочил и пребольно ударил парня по колену. Мишаня чуть не взвыл от боли. Нет, уж лучше пусть Митрофан поучит.

Так и повелось. С утра Мишаня в лавку идет – торговать, а после работы – к соседу.

– Вытряхни грузик из рукава, – учил Митрофан. – Можешь сразу снизу бросать – без замаха, но удар при этом несильным получится, да и придется он только по животу. Помни, что от кирасы или щита грузик отскочить может.

Митрофан вытащил из кармана репу и положил ее на вкопанное короткое бревно.

– Попади!

У Мишани из десяти попыток удалась только одна.

– Иди домой и упражняйся.

Только через неделю, когда Мишаня сносно стал попадать в цель, Митрофан стал учить его попадать в цель движущуюся. Он привязал к бечевке репу, потащил ее по траве.

– Ударь.

К своему стыду Мишаня ни разу не попал по цели.

– Иди, занимайся сам.

Мишаня уговорил соседских мальчишек таскать репу на бечевке, купив им сладкого петушка на палочке. Он измучился сам и загонял мальчишек, пока не научился попадать в нее с первого раза.

Митрофан проверил его умение, похвалил.

– А теперь ударь сбоку. Смотри, как надо!

И снова Мишаня упражнялся. Потом пришел черед учиться кистенем выбивать оружие из руки врага. Причем высшим мастерством было не просто выбить, а и забрать оружие противника себе.

– Вот, гляди, как надо это делать. Грузик кидаешь чуть в стороне от сабли или меча, а потом делаешь резкий рывок в сторону. Грузик начинает наматывать ремешок вокруг лезвия. И теперь резко – на себя. Саблю или меч пальцы держат, а твоя рука-то сильнее пальцев, – выдернешь оружие у врага. Только когда меч или нож к тебе полетит, не поранься, за себя уводи и – на землю.

Дома Мишаня воткнул палку в поленницу дров и стал упражняться на ней. Не все выходило гладко, доставалось и палкой в лоб – хорошо еще, что не кистенем.

Вот только учебу вскоре пришлось прервать. В лавке продали часть товара, и купец, выручив деньжат, снова отправил Мишаню за товаром. А Мишаня возьми да и предложи ему:

– Чего вхолостую ушкуй гнать? Надо местных товаров купить – воска, меда да мехов на все деньги. Продам – прибыль будет, на все вырученные деньги нового товара куплю – двойная выгода.

– Я уж и сам об этом думал. Одно плохо – долго продавать, на все лето застрять можно.

– А зачем стоять? Оптом продать! Прибыль не столь велика, но все же с выгодой будем.

Купец помялся.

– Пробовал я не раз, но пока от своего товара избавишься, в лавке – в Чижах – уже пусто.

– Лучший выход – поставить в Нижнем свою лавку и нанять приказчика, пусть торгует.

– И об этом думал. Только честного человека трудно найти. Он ведь там без хозяйского глаза будет. Думаешь, такие как ты – грамотные, честные да разворотливые – на каждом углу валяются?

– И все же я попробую.

– Смотри, Михаил, моими деньгами рискуешь.

– Без риска удачи не видать.

Купец надолго задумался.

– А, семи смертям не бывать, одной же не миновать. Пробуем!

Два дня они закупали шкурки лисы, енота, барсука, волка, скупали бочонки с медом. Воска только не нашли. Погрузились в ушкуй, и отправился Мишаня во вторую свою ходку.

Едва они добрались, как Мишаня на торг побежал. Сыскал покупателя на мед, который тот забрал сразу же. Вот с мехами набегался парень, пока выгодно их пристроил. А самое главное – договорился о регулярных поставках. Особенно оптового покупателя интересовали шкурки белки, бобра и соболя.

Торговать мехом Михаилу понравилось. Мех – товар легкий, ушкуй не перегружен, по течению стрелой летит. А собираясь в обратный путь, кроме обычного товара – тканей – он набрал соли в мешках, рассудив, что впереди осень, крестьяне рыбу, мясо солить будут, и цены на соль сразу же возрастут.

Удивился Аникей быстрому его возвращению, расщедрился на премиальные. А за соль попенял:

– Когда еще засолка начнется? А покамест товар стоять будет. Деньги все время в обороте, в движении быть должны, тогда они прибыль принесут.

Но Мишаня не стал ждать у моря погоды: он нанял подводу, погрузил на нее мешки с солью и отправился к рыбакам, что артелями на берегу приживались. Одни рыбу ловили, другие ее коптили, солили, вялили. И соль была нужна всегда.

Соль была товаром почти стратегическим. Каждый имел на поясе маленький мешочек, где был запас соли вперемешку с перцем. Солили каждое блюдо по вкусу, обильно.

И продал-таки Михаил соль. Не сразу продал – за два дня. Рыбаки взяли четыре мешка и подсказали, что к кожевенникам еще съездить можно. Те взяли сразу, молча отсчитав деньги.

К исходу второго дня вернулся Мишка в лавку к Аникею, вывалил из суконного мешочка груду монет на прилавок.

– Считай, дядя Аникей. Здесь – за соль.

Не рвачествовал Мишка, не ломил цену за соль, а покупатели рассчитались по совести. И получилось в итоге, что соль вышла «сам-два», то есть двойная прибыль.

Купец только ахнул.

– У тебя легкая рука, парень, и талант торговать. Помяни мое слово: еще пару лет, и ты свою лавку в Чижах или Хлынове откроешь и переплюнешь всех. Я, почитай, всю жизнь купечествую, а с твоим приходом обороты выросли. Чутье у тебя на выгоду. Станешь богатым – не забудь старика.

Глава 2

В неустанных трудах и хлопотах минул год. Мишка вытянулся, мышцы налились силой, и он уже не походил на того пацаненка, которым был три года назад. Постоянные физические упражнения, плавание на ушкуе на свежем воздухе и сытная пища сделали свое дело.

Приоделся Мишаня: сапоги да кафтан купил, ходил в шелковой рубахе, а не в рванье. И про деда с бабкой не забывал – их принарядил. Кистенем баловался: то голубя зазевавшегося сшибет, то воробьев несколько, и мясной приварок к супчику не помешает. К Митрофану регулярно захаживал, когда не уезжал за товаром.

Научил Митрофан Мишку ножи метать – снизу, сверху, из-за спины. Нож приобрел Мишка хороший, боевой. Силу в себе почувствовал. Идет по бревенчатому тротуару – мужики первыми здороваются, несмотря на возраст.

Деньжат скопил Мишаня, подумывая вскорости свое дело открыть. Одна загвоздка – помощника нет. За товаром уедешь – лавку закрывать надо. Позарез нужен помощник, да только где его найти? Вспомнил Мишаня слова Аникея, что хороший приказчик на каждом углу не валяется. Прав был Аникей.

Жалко Мишке купца – быстро постарел Аникей за год, сдал, все чаще про болезни свои
Страница 7 из 16

заговаривать стал. Видел Мишка – тяжело уже ему даже в лавке одному управляться. Дальше без помощника – никак. И дело свое открыть Мишке хотелось, и уходить от Аникея было жалко. Ведь купец его в люди вывел. Оставь его сейчас Мишка – захиреет Аникеева лавка, потому как сам ездить за товаром он не сможет. А деньги, сколько бы их не накопил, имеют свойство кончаться, если кубышку не подпитывать.

Но с весны все начало меняться. Взять хотя бы первую после зимы ходку за товаром. В лавке уже пустовато стало, и Мишаня едва дождался, когда с рек лед сойдет. Реки полноводны были, течением несло сучья, упавшие деревья и другой мусор.

Кормчий Павел, едва Мишаня заикнулся о ходке, почесал затылок:

– Опасно! С деревом-топляком столкнуться можно. Пробоины от них такие, что ушкуй вмиг затонет – едва успеешь за борт спрыгнуть.

– А впередсмотрящего посадить?

– Не учи ученого. Только и он не всегда топляк под водой разглядит. Ладно, давай попробуем потихоньку.

Трудная ходка выпала. Ушкуй с трудом уворачивался от полузатопленных деревьев, впередсмотрящего обдавало брызгами холодной воды. Помогало лишь то, что Павел помнил наизусть все отмели, повороты да еще глубины по-весеннему полноводной реки.

На волоке их ушкуй оказался первым после зимы.

Неплохо продал свой товар Мишаня – обозы после зимы уже не ходили, а судоходство толком еще не началось, и потому приезжих купцов-конкурентов было мало. Закупился на все деньги и – в обратный путь. Течение встречное, сильное, ветра нет – парус не поставишь. И пришлось команде на веслах сидеть, работая до седьмого пота и кровавых мозолей на ладонях.

Уже когда в Вятку вошли, заметили на правом берегу человека. Увидев ушкуй, он стал размахивать руками и что-то кричать, явно стараясь обратить на себя внимание.

Павел посмотрел на Мишаню.

– Что делать будем?

– Подойдем поближе. Узнать надо, чего он хочет.

Когда подошли поближе к берегу, стало видно, что это башкир. На голове – национальный головной убор колаксын – шапка, отороченная мехом дикой лисы, халат, расшитый орнаментом. Человек был явно не из бедных.

– Эй, урус, купи невольницу – задешево!

– Зачем она мне?

– По хозяйству помогать будет – не знаешь, зачем невольница нужна?

– Не надобна!

– Тогда я ее утоплю!

Ушкуй стоял в тридцати аршинах от берега – приходилось перекрикиваться. Павел опасался подходить ближе – вдруг это засада, а разговор о невольнице – приманка.

– Зачем в поход брал, если утопить хочешь?

– Конь пал, везти не на чем.

Объяснение правдоподобное. Только невольников всегда пешком гнали. Скорее всего, единственная причина – грязь. На лошади, и то с трудом пробраться можно, да и то – если ехать не по дороге, а по траве, где земля еще держала.

– Ладно, что хочешь за невольницу?

– Пять таньга.

Мишаня пересчитал последние оставшиеся монеты – всего четыре.

– Четыре дам.

Башкир задумался на мгновение:

– Ни тебе, ни мне – четыре с половиной!

– Нет у меня столько – только четыре! С ярмарки иду, все деньги в товар вложил. Богом клянусь!

Башкир скривился, как будто лимон раскусил.

– Э-э-э, давай!

– Ты хоть невольницу покажи, – вмешался Павел, – вдруг это старуха немощная!

– Твоя правда, смотри товар!

Башкир махнул рукой. Из-за кустов вышел еще один башкир – в драном войлочном халате. Он тащил за волосы молодую девушку – девчонку почти.

– Смотри, урус!

Лицо девчонки было в синяках, одежда местами порвана.

– Дяденьки, спасите от поганых! – взмолилась девушка. И тут же получила от башкира кулаком в спину.

– Молчи, невольница, а то я тебе язык отрежу! Видишь, мужчины разговаривают!

Ушкуй подошел поближе к берегу, но не пристал. Михаил оторвал кусок ткани, завернул монеты и бросил их на берег. Башкир в колаксыне ловко поймал монеты на лету, развернул, пересчитал.

– Все честно. Забирай товар.

Он подтолкнул девушку.

Та рванулась, вошла в воду, замерла на мгновение – уж больно вода холодна. Потом дернулась вперед, протянула руки. Сидевший на носу Трофим ухватился, приподнял ее и поставил на палубу ушкуя. С подола мокрого платья стекала вода, босые ноги посинели от холода.

Команда оттолкнулась от мелководья веслами, отошла от берега и вывела ушкуй на стремнину. Полагаться на порядочность незнакомых людей, тем более – неверных, как прозвали на Руси мусульман, было бы верхом неосторожности.

Не занятый греблей Михаил подошел к девушке. Та без сил опустилась на палубу, не в состоянии еще поверить в неожиданное спасение из плена.

– Как тебя звать?

– Елизаветой батюшка нарек.

– Лиза значит. Откуда ты, из каких краев?

– Рязанская я.

Рязань была удельным княжеством, не подвластным великим московским князьям.

– Как к башкирам попала?

– Он меня у татар перекупил, видно – к себе в улус думал привезти, а тут распутица. Кони у него из сил выбились, а подо мною – пал.

– Отдыхай, поешь вот.

Мишаня достал из холщового мешка краюху хлеба и кусок сала, быстро нарезал и протянул девушке. Но Лиза взяла только хлеб и жадно впилась в него зубами.

– А сало чего же не берешь? Неуж тебя в мусульманство обратили?

– Так ведь сейчас Троицкая седмица, пост, мясное вкушать грешно.

– Странствующим, воинам и болящим – можно. Что-то ты набожная больно!

– Так отец мой убиенный, Царствие ему небесное, священником в селе был, пока татары не напали.

Девушка осенила себя крестом.

– Так ты сирота теперь?

– Выходит – так.

– А меня Михаилом зовут, я приказчиком у купца Аникея служу. Мы из села Чижи, что рядом с Хлыновым. Да ты ешь, ешь.

Мишаня отошел к стоящему на корме Павлу.

– Чего теперь с ней делать-то?

– Сам купил, сам и решай. К деду с бабкой своим определи, пусть домашнюю работу делает – печь истопить, похлебку сварить, в избе подмести, кур накормить.

– Верно, и как я сам сразу не догадался.

Первым делом по приходу в Хлынов они стали разгружать ушкуй. Не бросать же его с товаром у пристани!

Когда первая подвода с тканями подъехала к лавке Аникея, купец удивился:

– Это что еще такое?

– Да вот – невольницу купил, Лизаветой звать.

Купец неодобрительно посмотрел на Михаила.

– Сколько на свете живу, отродясь невольниками не торговал. Богомерзкое это дело!

– Да ты что, дядя Аникей! Я же не торговать ее взял – из плена башкирского выкупил. Сирота она, из Рязани.

– Тогда совсем другое дело! Ну, раз сам купил, сам с ней и определяйся.

Они продолжили разгружать товар.

Уже поздно вечером, при свете лучины, стали подсчитывать – сколько чего куплено и почем.

Сидевшая до того в углу лавки Лиза подошла поближе к Михаилу, писавшему на восковых дощечках, вгляделась.

– Любопытствуешь?

– А можно мне?

– Неуж писать-читать умеешь?

– Батюшка научил.

На Руси писать-считать умели монахи, люди бояр-ского и княжеского звания, немногие купцы да житии люди – писари и столоначальники. А уж грамотные женщины – редкость необычайная. «Хм, похоже, приобретение ценное».

У Аникея сразу ушки на макушке, стойку сделал, ровно охотничий пес. И к Мишане ласково:

– Зачем тебе еще один лишний рот в избе? Продай ее мне.

– Не торопись, дядя Аникей, я и сам еще с Лизаветой не определился.

Похоже, Лизавета – грамотный работник, удачно Михаилу в руки попала. Хитер Аникей, с ходу ситуацию оценил,
Страница 8 из 16

перекупить предложил. Однако если она и в самом деле грамотна да прилежна – самому пригодится.

Они свели счеты, Аникей отсчитал Мишане деньги, и молодой приказчик отправился с невольницей к себе домой.

Супротив ожиданий дед с бабкой встретили невольницу приветливо. А уж когда Мишаня объявил, что Лизавета сирота и выкуплена им из неволи, то и вовсе стали относиться к ней, как к дочери.

Бывшая невольница освоилась на новом месте. Работницей она оказалась хорошей. Каждый день Мишаня отмечал перемены в избе: то занавеска новая появилась на печи, где дед спал, то стол до желтизны выскоблен. Миски намыты, приготовлено вкусно, в избе чистота. Не промахнулся с приобретением молодой приказчик. И набожна – каждое воскресенье спозаранку в церковь на службу ходит.

Через неделю Мишаня со спокойной душой отправился на ушкуе в очередную ходку за товаром.

Они спустились по Вятке вниз и немного не добрались до Пижмы, когда впередсмотрящий Капитон закричал:

– Лодья впереди тонет!

Все сгрудились у борта. Прямо по курсу, в двух сотнях саженей, завалившись на правый бок, погружалась в воду лодья.

– Не иначе – с топляком столкнулись, – сказал Павел, и сразу же: – Ну, чего рты раззявили – на весла! Людям помочь надо!

Гребли мощно, да течение мешало.

Наконец они оказались у лодьи. Почти в ту же минуту она ушла под воду, пустив большой воздушный пузырь.

В воде барахтались несколько человек. Команда хватала их за одежду и затаскивала на борт.

Вытащить удалось двоих – остальных отнесло течением в сторону, и они скрылись под мутной водой.

– Эх, беда-то какая! Спаси, Господи, их души! – сказал Павел.

Спасенные лежали на палубе, хватая ртом воздух. Одежда промокла насквозь, людей с лодьи трясло – от пережитой опасности и от холода.

– Никанор, Трофим – быстро сухую одежу!

Принесли старенькую, но чистую и сухую одежду. Мишаня взялся раздевать одного из спасенных. Тот схватился за кафтан: – Не тронь!

Он сел на палубе, опершись на руки, потом ему удалось встать. Разделся донага, натянув сухое. Из промокшей одежды вытащил кожаную трубочку – вроде пенала, сунул ее себе за пазуху. И сделал он это, вроде как бы укрывшись от чужих взглядов. Ладно, мало ли какие у человека секреты, может – деньги у него там!

Незнакомцы выжали свою одежду и повесили на веревку – сушиться. Подошли к корме.

– За спасение – спасибо, и низкий вам поклон.

Оба на самом деле поклонились. Павел и Михаил ответили тем же.

– Вы кто же будете? – полюбопытствовал Павел.

– Хлыновские мы. Я – Костя Юрьев, сотник. А это – товарищ мой, Василий. Кого нам благодарить?

– Я – кормчий, Павел.

– А я – приказчик, Михаил. Судно – купца Аникея, из Чижей, что под Хлыновым.

– Бывал я в твоем селище, многих знаю. Куда путь держите?

– Известно куда – на торг, в Нижний.

– Нас подбросите?

– А куда от вас деваться? Не на татарский же берег высаживать?

– Вот и ладненько.

Оба спасенных уселись на палубе у мачты и стали что-то тихо обсуждать.

– Повезло мужикам, что мы подвернулись, – повернулся к Павлу Михаил.

– Им-то повезло, – нахмурился Павел, – а нам – не знаю пока.

– Почему так?

– Костя Юрьев – в Хлынове личность известная. Храбр, не в одном бою участвовал. Только он к Москве тяготеет, под руку князя московского Ивана III вятичей отойти призывает. Много у него сторонников, да не все. Потому и неизвестно, чем нам их спасение обернется.

О таких верхах Мишаня еще не задумывался. Он просто торговал у купца, выживая.

За время плавания на ушкуе Костя часто беседовал с Михаилом.

– Тебе сколько уже?

– Четырнадцать весен.

– Парубок уже. Грамотный?

– Даже писать умею, – похвастался Мишаня.

– Ого! Такие нам нужны!

– Кому это – нам?

– Позже узнаешь. Ты как к татарам относишься?

– Как к ним можно относиться? Одно слово – ироды!

– Верно! Так и дальше они славян гнобить будут, пока ярмо ихнее не сбросим.

– Больно велика темная сила.

– Потому что княжества раздроблены. Каждый князь сам за себя, еще и у соседа норовит земельку оттяпать. В единстве наша сила, Михаил.

– А что я? Я – человек маленький. Делаю, что купец Аникей велит.

– У купца один интерес – мошну набить.

– А как же! Каждый человек свой интерес блюсти должен. Кто моих престарелых деда и бабку кормить-одевать должен?

– Деньги не только торговлей добыть можно. Еще и на меч взять.

– Это на дороге разбойничать, что ли? Не по мне!

– Зачем разбойничать? Я и сам татей вешал бы вдоль дороги, чтобы другим неповадно было.

– Не пойму я что-то тебя, Костя.

– Рядом с нами, – вон берег, – черемисы, чуваши, удмурты проживаются, под рукой татарской ходят. Вместе с татарами нападают, кровь из народа нашего пьют.

– Татарва к Хлынову редко подходит, да и отбиваться у вятичей пока получается. Для них другие города – побогаче да полакомей есть: Рязань, скажем, или Москва, Псков да Владимир.

– Как баба рассуждаешь! Пусть соседа моего ограбят, лишь бы меня не тронули!

Помолчали.

– Ты, Михаил, каким оружием владеешь ли?

– Кистенем да ножом.

– От татарина – злого да свирепого, до чужого добра охочего, кистенем не отобьешься.

– За стенами крепостными отсижусь в случае чего. У нас в Чижах крепость сильная, бревна на стене дубовые, в три обхвата.

– Мал ты еще, не понимаешь, что любую крепость взять можно. Обольют татары стены деревянные земляным маслом да подпалят стрелами с горящей паклей, вот и падет крепость.

Мишаня озадачился. Не было у него воинского опыта, не знал он, что крепость любую можно взять, как бы крепки стены ее не казались. Любое укрепление защитниками сильно. Велико упорство жителей да умение воинов – долго крепость осаду держать сможет, до прихода помощи от соседних городов.

– Ноне летом великий князь Иван III поход на Кремль готовит. Войско вятское вместе с московским идет. Покажем татарам, что сильна Русь. Повезет – так с трофеями вернемся.

– Сам сказал – если повезет. А я на везение полагаться не привык, работать надо.

– Тебя не переубедишь. Ничего, какие твои годы, сам поймешь еще.

Потом были еще разговоры, но больше – пустые: о погоде, видах на урожай, торговле.

В Нижнем, когда к пристани причалили, сошел Костя со спутником своим, попрощался с Ми-шаней.

– Жизнь ты мне с командой своей спас, то помнить буду. Но и ты слова мои не забывай. Не хочешь на татарина спину гнуть – готовься, искусством воинским овладевай. А будет желание свидеться – приходи в Хлынов. Я у Никольского храма живу, на углу у спуска к реке. Бывай!

– И тебе удачи, Костя!

Юрьев с товарищем своим, Василием, быстро исчезли в толпе. Занятный человек этот Костя. Другие говорят больше о пропитании, о том, где деньжат заработать, а этот все больше о татарах, о Хлынове, о великом князе Московском. Чудно!

А потом нахлынули дела – свой товар продать, новый для лавки купить. И не до воспоминаний о Косте стало Мишане.

Нонче на торгу только и разговоров было, что о татарах. Ходили слухи – Орда снова собирается пройтись по русской земле. И не старался Мишаня специально слушать эти разговоры, а никуда от них не денешься. Придешь к продавцу, а там покупатель. И все о татарах речь идет.

И хотел или не хотел того Михаил, а запали эти разговоры ему в душу. В последний день уже, когда ушкуй товарами был
Страница 9 из 16

загружен, прошелся Мишаня по оружейному ряду – прицениться. От луков да стрел сразу в сторону шарахнулся, как цены услышал. За такие деньги деревню купить можно. Не подозревал раньше Михаил, что оружие так дорого стоит.

Пошел в другую лавку. На стенах щиты висят – круглые, квадратные, вытянутые. На прилавке мечи и сабли в ножнах, ножи, в углу копья стоят, сулицы, рогатины. В другом углу – бердыши да боевые топоры сталью сверкают. Разбежались глаза у приказчика. Что купить?

Эх, надо было бы с соседом Митрофаном заранее поговорить. Да уж больно разговоры на торгу тревожные. А ну как и в самом деле татары нападут? Неизвестно еще, когда на ярмарку и попадешь, за стенами крепости отсиживаясь.

Поглядел Михаил и на то, как другие оружие покупают: в руки возьмут, взмахнут, баланс да прикладистость проверяя, пробуя остроту лезвия на волосах руки.

Ушли покупатели, а Мишаня все так и не решался что-то для себя выбрать.

Видя нерешительность Михаила, к нему подошел продавец.

– Я уж давно за тобой наблюдаю, парень. Первый раз в лавку оружейника зашел?

– Первый. Хлыновский я, приказчик у купца Аникея, что сукном торгует. Да разговоры тревожные на ярмарке у вас. Вот и решил я себе что-нибудь прикупить.

– Прикупить! Это не ткани, не понравились – родне подарил. От оружия зависит иногда, сохранишь свою жизнь или нет. Опыт-то есть какой?

– Да откель ему взяться?

– Вижу, парень ты молодой. Так и быть, помогу выбрать. Тебе самому что больше нравится?

– Не знаю пока.

Продавец, а похоже, и сам кузнец-оружейник – судя по мозолистым рукам, – задумался.

– Так, копье да рогатина в строю хороши, а ты не воин, чтобы в шеренге обороняться. Стало быть, и щит тебе пока без надобности. Меч – тяжеловат, он для крепких мужей. Пожалуй, тебе по рукам сабелька будет. Есть тут одна у меня – легонькая, как под тебя ковал.

Продавец залез под прилавок и вытащил саблю в ножнах. Ее внешний вид Мишаню не впечатлил – ни украшений в виде камней на рукоятке, ни плетения серебряного на ножнах, ни блеска завораживающего от лезвия.

– Ты не смотри, что скромна. Красивое оружие – дорогое, на приемах у князя-боярина к месту. А ежели для дела – в самый раз. Возьми-ка в руку!

Мишаня взял ножны, с легким шелестом вытащил саблю, легко взмахнул ею. Сабля сидела в руке как влитая. Продавец забрал саблю, провел лезвием по волосатой руке. На коже осталась чисто выбритая полоска.

– Бери, не пожалеешь.

Начали торговаться. В оружии Мишаня понимал мало, но как торговаться – знал и делал это с удовольствием. В итоге он сбил цену чуть ли не вдвое. Ударили по рукам, и продавец обмотал саблю с ножнами холстиной.

– Владей! Только вот что: салом иногда лезвие смазывай и помни – железо воды боится. И еще: пояс кожаный купи. У тебя поясок уж больно узкий.

На последние медяки приобрел Мишаня и пояс – тут же, на торгу. Хороший пояс – из свиной кожи, широкий, толстый, с медной пряжкой. И – сразу на ушкуй, ведь солнце клонилось к закату, надо от пристани отчаливать – платить за стоянку было просто нечем.

Уже на Ветлуге-реке развернул он свое приобретение – полюбоваться. Павел выглянул из-за спины.

– Зачем тебе сабля?

– На торгу сказывают – татары зашевелились, новый набег на Русь готовят.

– Тьфу ты, нечистая! – выругался Павел. – И чего им на месте не сидится! Только сабля без умения – железяка простая.

– Ничего, Павел, научусь. Вон, на торгу у скоморохов медведи пляшут да поклоны отвешивают. Нешто я хуже, дурней медведя?

По приезду они разгрузили товар в лавку купца. А в дедовой избе подивился Михаил чистоте да порядку. И Елизавета изменилась за три седмицы, которые ходка длилась. Отмылась, округлилась немного на Михайловых харчах, одежонку чистую ей бабка подобрала. Похорошела девка за столь короткое время. Мишаня аж удивился переменам. Похоже, не зря деньги за нее платил.

Вечером с саблей под мышкой он поспешил к Митрофану.

– Вот, сосед, прикупил на ярмарке. Разговоры на торгу про грядущее нашествие татарское ходят. Хочу научиться владеть.

– Дело хорошее, знания за плечами не носить.

И снова по вечерам пошли занятия – до пота.

Видя, как Мишаня изводит себя работой и занятиями по вечерам, дед укоризненно качал головой:

– Зачем тебе это надо, внучек?

– Молчи, старик, – вмешалась бабка, – внук у нас головастый. Сам в церковь ходил, читать-писать выучился – вон, приказчиком у купца стал, в люди выбился. Дома теперь всегда есть-пить что стало. Он знает, что делает.

– А я что, против? Только ведь дело-то молодое – на посиделки сходить надо, песни попеть да поплясать. А у него днем работа, вечером – с железками занимается. Так ведь и бобылем остаться недолго!

– Охальник! Ему ведь четырнадцать всего – какие девки?!

Купец Аникей тоже обратил внимание, что Мишаня с лица немного спал.

– Ты не заболел ли часом?

Пришлось и ему рассказать о разговорах о татарах на ярмарке и занятиях по сабельному бою.

– Это ты молодец! – неожиданно одобрил Аникей. – Татары – они что? Приходят и уходят, а вот добро свое купец защитить всегда должен уметь. Помнишь нападение разбойников на ушкуй о прошлом годе – на ночной стоянке? Кабы вся команда умела оружием владеть, куда как увереннее себя чувствовали бы. Топор – оружие крестьянское.

Сосед Митрофан не только технике боя учил, но и в перерывах поучал:

– Ты любой возможностью в бою пользоваться должен. На войне али в схватке с татями правил нет. Можешь до руки дотянуться – режь, бей, до ноги – еще лучше, там жил много. От любого ранения противник твой кровь терять будет, слабеть. Измотаешь его – добей. А оставишь за спиной живого врага – он тебе в спину и ударит.

Врага Мишаня представлял себе отвлеченно. Видел настоящего татарина один раз – ханского баскака, что в Хлынов за данью приезжал в окружении слуг. На груди табличка серебряная на цепи – пайцза, вид надменный, наглый. Лицо безбородое, глаза узкие, злые, усы тоненькой ниточкой свисают, а кожа желтоватая. Халат серебряной нитью расшит, ноги в коротких красных сапожках с загнутыми носами. Надолго он Мишане запомнился, хотя с того дня уже пять годков минуло.

Только учение с соседом закончить не удалось. Вечером зазвонили колокола на церковных звонницах – не так, как на службу созывали, а тревожно. Всполошился народ, забегал. Матери детей с улицы во дворы загонять стали. А потом по улицам всадник проскакал.

– Татары! Люди, все в крепость!

Тут уж подгонять никого не надо было. Похватали скудные пожитки, коров да коз на веревках повели, дети кур да гусей хворостинами гнали. Любая осада голодом страшна, вот и тянули за собой стратегический запас.

Тесновато в старой крепости стало: давно была построена, как передовой форпост для защиты Хлынова. На стенах ратники ходят, все трое ворот на запорах крепких. Однако тревожно на душе. Ополченцы из мужиков вооружились, кто чем мог.

Дети да бабы костры развели. Кто похлебку из общественных запасов для защитников и жителей варит, а кто в больших чанах кипяток да смолу для защиты готовит.

И Аникей-купец с супружницей здесь же был. Схватил он Михаила за руку:

– Не лезь без нужды на стену, на то ратники есть.

– Какие ратники, Аникей? Их тут и двух сотен не наберется! Всем обороняться надо, коли живыми остаться хотим!

Однако
Страница 10 из 16

ночь прошла спокойно, и Мишке даже поспать удалось – сморило.

Утром в било ударили, ратники и ополченцы на стены полезли. И Мишаня туда же. Встав под защиту бревен, он осторожно выглянул в бойницу.

Визжа и размахивая саблями, к крепости приближались татары. Пыль из-под копыт мешала определить их численность, но навскидку – сотни две. Это все или только передовой отряд?

Не доезжая до крепости с полсотни шагов, татары стали стрелять из луков, тут же сразу же после выстрела отворачивая в сторону – их место занимали другие. Мишке было даже интересно, пока рядом не стали падать сраженные защитники. Появились раненые и внизу, среди мирных жителей. Татары кричали что-то, явно обидное и уничижительное для русичей, только Мишка за шумом и криками разобрать не мог.

После первого, безуспешного натиска – хотя вятичи и понесли потери, татары изменили тактику. Прикрыв спины щитами, они потащили к крепости лестницу. Это Мишке поперва казалось, что стены высоки и неприступны. На деле же – насыпанная земля перед тыном да бревна в два-три обхвата высотой шесть-восемь аршин.

Татары начали штурм сразу же со всех сторон. Большая часть полезла на лестницы, другая – начала бить тараном из бревна в ворота.

Мишка вытащил саблю из ножен, облизал пересохшие от волнения губы. Сердце отчаянно колотилось, в животе – пустота.

Стоящий по другую сторону бойницы седоусый ратник предостерег:

– Не высовывайся из бойницы! Вот когда татарин в проеме покажется – бей! А башку высунешь – сразу стрелу меж глаз поймаешь! Из лука стрелять они мастера!

С наружной стороны стены раздавались крики, визг.

В бойнице показалась сабля, за ней – рука. Мишаня и рубанул по ней, как Митрофан учил. Невидимый за стеной противник заорал от боли. Ратник на секунду выскочил из-за укрывавших его бревен, добил раненого мечом и столкнул вниз. Тут же в стену ударили две стрелы. Только ратник уже успел укрыться за толстыми бревнами.

– Молодец, парень! Так их и надо бить. Татарин – он силен, пока на коне. И нападать они любят, когда у них численное преимущество.

Из проема показалась короткая кавалерийская пика. Ратник ударил по древку мечом, перерубив его, а Мишаня подался вперед и ткнул татарина саблей в шею. Бить по голове было бесполезно, ее прикрывал плоский стальной шлем – мисюрка.

Ударил фонтан крови, обрызгав Мишку. От неожиданности он бросил саблю и стал протирать глаза. И быть бы ему убитым, да ратник в сторону толкнул. Мимо просвистела стрела, зацепив ухо. Мишкина кровь смешалась на лице с татарской кровью.

В это время ополченцы по команде вылили в желоба кипяток и кипящую смолу. За стеной раздался настоящий взрыв криков боли, вопли. Штурм прекратился, татары отошли.

Через некоторое время, когда защитники унесли своих убитых и успели перевязать раненых, татары сделали несколько залпов из луков. Стрелы зловеще шелестели в воздухе. Перелетая через стены и падая внутрь крепости, они находили свои жертвы среди детей, стариков и женщин. Крича, люди в панике бросились ближе к крепостным стенам, в мертвую зону.

Обстрел прекратился. На земле корчились раненые, в нелепых позах лежали убитые. Раненых перевязывали женщины, убитых сволокли в центр, в самое опасное при обстреле из луков место. Им уже хуже не будет.

По команде воеводы ратники и ополченцы стали поливать бревенчатые постройки внутри крепости водой.

– Это зачем? – спросил Мишаня у ратника.

– Если татары начнут стрелами с горящей паклей стрелять, то чтобы пожара не было.

– А почему сразу не начали?

– Экий ты любопытный. Сам рассуди – татары за добычей приходят, зачем им пепелище? Будут еще штурмовать. А коли увидят, что взять крепость невозможно, тогда и поджечь могут. Со зла!

– Вот ироды!

– А то как же, на то и татары!

Со стороны Хлынова приближалось пыльное – облако.

– Никак – еще татары!

Все мужчины заняли места на крепостной стене. Через какое-то время стало понятно, что не татары это вовсе, а помощь из Хлынова спешит.

Татары боя не приняли, ушли. Наши преследовать не стали, послали вослед лишь малый дозор – проследить, куда татары направятся. От Хлынова лишь два пути – на Устюг да на Нижний.

Защитники спустились со стен, открыли ворота. Хлыновские ратники въехали в крепость, и Мишаня к своему удивлению и радости увидел впереди них Костю Юрьева – в чешуйчатой кольчуге и сверкающем на солнце шлеме-шишаке. Начались разговоры, расспросы.

– А что Хлынов-то? Не нападали татары?

– Бог миловал. Как гонец к нам в город явился, так сразу помощь вам и отправили. Как вы тут?

– Держались.

Костя прошел вдоль строя защитников крепости, остановился напротив Мишани.

– Ты что весь в крови, ранен?

– Это татарская кровь, – пояснил седоусый ратник, – самолично татарина сразил. Одного – он, другого – я.

– Каждый бы так! Эй, парень, а мы, кажется, встречались.

– Это же я, Мишаня. Помнишь, по весне из Вятки мы тебя вытащили, когда ваше судно тонуло?

– Попозже поговорим, – жестом остановил его Костя. – Иди – умойся да поешь.

От одного упоминания о еде Мишку чуть не стошнило. А вот умыться надо. Видать, он и в самом деле страшен, коли Костя сразу его не признал.

Мишка нашел кувшин с водой и отмыл лицо и руки от засохшей уже крови. Ухо, оцарапанное татарской стрелой, сразу засаднило. Рубаху жалко – почти новая, она вся была в кровавых брызгах.

Мишаня нашел своих деда и бабку. Тут же рядом появилась Лизавета.

– Ой, ты в крови весь – ранен?

– Не моя то кровь – татарская.

Бабка всплеснула руками.

– Тебя же убить могли! Пусть взрослые лучше воюют, ты же дите еще!

Лиза слегка потеребила Мишаню за рукав:

– Сними рубаху, я простирну, может – отмыть удастся.

Мишаня стянул рубаху и отдал Лизе.

Подошел Костя:

– Едва нашел тебя! – Улыбнулся широко: – Отойдем!

Они нашли место поукромнее.

– Ты вот что, парень. Язык особо про плавание – ну, где команда с ушкуя нас спасла, – не распускай. Не всем про то знать надо.

– Да я что – напомнить просто.

– Ну и ладненько. Я смотрю, ты слова мои не забыл. Сабля вон на боку у тебя, татарина зарубил. Хвалю!

– Правильно говорил – жизнь заставила.

– Каждый бы так. Убей одного татарина, а лучше – двух, которые пришли на нашу землю с желанием поживиться, глядишь – остальные побоялись бы на Русь нападать. Надеюсь, ты не забыл, где в Хлынове меня найти?

– Помню.

– Ну, удачи тебе, купец.

– Не купец я – приказчик только.

– Будешь купцом – хватка у тебя есть. Бывай!

И Костя, не оглядываясь, пошел к своим конникам.

Жители начали расходиться по своим дворам. Ввиду того, что помощь из Хлынова подоспела вовремя, осада не продлилась и суток, а главное – татары не успели разграбить избы за крепостной стеной, брошенные хозяевами. Уходили ведь второпях, забирая самое дорогое – детей и скот. Даже до лавки с товарами татары не добрались – не успели, а мародеры, если и были, укрылись в крепости или ушли в леса.

Хлынов стоял на высоких холмах, окруженный лесом, и с юга был прикрыт рекой Вяткой. Для татарской конницы место для ведения боевых действий крайне неудобное. Местные дороги узки, и больше чем в три ряда коней не поставишь. Стоит сделать завал из деревьев, и малая рать вполне может держать тысячное войско. Татарин только на коне силен, когда
Страница 11 из 16

массой давит да тучей стрел осыпает противника. А в лесу из лука во врага не попадешь – ветки да кусты мешают, опять же конь запросто ноги сломать может в барсучьих норах да промоинах.

После недолгой осады прошла неделя, жители успокоились, и жизнь вернулась в свое русло.

Снова Мишаня в поход за товаром отправился. Памятуя о татарах, плыли осторожно, к своему берегу прижимаясь да по сторонам поглядывая – не мелькнет ли чужой? Однако – обошлось.

Они дошли до Нижнего. На пристани народ шумит – ярмарка на берегу торгует, разве что поменьше стала. И первой новостью было – татары стороной пошли, на Москву или Владимир.

Покупателей, как и продавцов, поубавилось, но Михаилу удалось свой товар выгодно пристроить у оптовиков и, в свою очередь, самому закупиться. Все успел за два дня.

Обрадовался – как же, татары стороной прошли, по торговым делам порядок! И вечером – в обратный путь, пока солнце не село.

Добрались они до знакомой стоянки, пристали, ушкуй веревкой за дерево привязали. Дальше – по накатанному: костер, кулеш, ужин – и на боковую. Дежурного выставили – как без него?

Только не помог дежурный.

В середине ночи проснулся Михаил от какой-то возни. Глянул в освещенный костром круг – а там двое чужих Капитона ножами добивают. И непонятно в скудном свете тлеющих дров – разбойники это или татары?

Подхватился Мишка, заорал:

– Тревога!

Схватился за саблю, что рядом с собой положил, выхватил ее из ножен, в два приема чужаков настиг. Одного с лету поперек спины ударил – с потягом, как Митрофан учил. Увернулся от удара ножом, резанул второго по шее.

Корабельщики вскочили и кинулись на ушкуй – за топорами. А из кустов человек семь чужих вывалились. Видать, те двое дежурного должны были тихо снять, остальные же в кустах прятались до поры до времени.

Столкнулись чужаки и корабельщики между костром и береговым урезом. Теснят чужаки, а у корабельщиков и пространства нет никакого: шаг назад – и вода. Крики, ругань, звуки ударов. Хрясь! Это Трофим топором череп нападавшему проломил. А рядом Никанор застонал, получив удар сулицей в грудь. Стоял, качаясь, но видно было – не жилец.

Михаил крикнул Павлу:

– Ушкуй уводи, я отобьюсь!

Он упал на землю, ударив саблей по ногам нападавшего, перекатился в сторону и перерубил веревку, удерживающую ушкуй. Суденышко стало медленно отходить от берега.

Павел замешкался на берегу, отбиваясь от нападавшего. Михаил прыгнул вперед и ударил того саблей в бок.

– На судно!

Павел бросил топор в чужака и прыгнул на ушкуй. Зацепился за борт, подтянулся и влез на судно. Краем глаза успел Михаил увидеть, как Павлу удалось на ушкуй взобраться, потому как специально глядеть некогда было. Оставшиеся в живых трое чужаков – да тати они! – начали медленно подходить к Михаилу. Видели саблю в его руках, опасались. А у Мишки пот глаза заливал. Он понимал: сейчас того, что слева, бояться надо, у него сулица в руках – короткое копьецо.

Тать сделал выпад, Мишка отбил. Второй выпад – приказчик шагнул назад, уперся спиной в наклонный ствол березы. Чужак ощерился. Видя, что отступать Мишке некуда, сделал еще выпад.

Мишка развернулся на месте, и лезвие сулицы прошло по его животу, вспоров рубаху. Но и Мишка вытянутой рукой с саблей успел вонзить ее нападающему в живот и даже провернуть для верности. А справа уже другие двое кинулись, грозя изрезать ножами.

Отпустил Мишка саблю, оставив ее торчать в чужом брюхе, оттолкнулся ногами да спиной в воду и упал. Дыхание сперва перехватило, потому как открытым ртом воды хлебнул. Вынырнул, вдохнул воздуха, закашлялся, отплевывая воду.

На берегу метались двое татей, обшаривая своих убитых товарищей и тела корабельщиков. Не проснись Мишаня вовремя, сейчас бы уже все ушкуйники мертвыми лежали. Счет, конечно, в пользу вятичей. Нападавших было девять – осталось двое, но душу это не грело. Из ушкуйников только Павел, кормчий уцелел, да Мишаня. Должен Павел в одиночку с ушкуем справиться, он мужик опытный, парус сам поставит. Лишь бы снова на банду не нарваться.

За такими думами о судьбе Павла и ушкуя с грузом товаров Мишаня как-то о себе и забыл. А ведь и у него положение незавидное: не то что ушкуя или там коня – даже лодочки-долбленки нет. Стало быть, пешком идти надо, а это ой как не близко! Из оружия только – Мишаня ощупал пояс – два ножа: обеденный и боевой. Денег вовсе нет.

Сапоги набрались воды и тянули на дно. Избавиться от них жалко. Мало того что стоят недешево, так еще и идти далеко, босиком все ноги собьешь.

Отсвет костра уже давно пропал позади, в темноте ночи, и Мишаня решил выбираться на берег. Он начал забирать влево, пока ноги дна не коснулись. Оскальзываясь и хватаясь руками за траву, вылез на берег. Отдышался, прислушался. Никаких настораживающих звуков, только ночные птицы ухают да верещат.

Разделся Мишаня, одежду отжал, из сапог воду вылил, снова оделся. Ночью идти не рискнул, решил оставаться на месте до утра. Посветлу идти проще, да и врага – случись он – заметить можно, в кустах укрыться.

Мишаня свернулся калачиком под ивой. Мокрая одежда не грела, от реки тянуло сыростью. Лето, а Мишаня замерз. Короткое лето в вятских краях да прохладное. На ярмарке купцы, в дальние страны ходившие, сказывали, что зимы там сроду не бывает, и снега никто не видел – круглый год тепло. Вот благодать-то! Печку зимой топить не надо, валенки да тулупы не носить, разные ягоды-грибы небось все время собирать можно. Попасть бы туда, хоть одним глазком глянуть!

Угрелся потихоньку Мишаня, сон его сморил. Проснулся от того, что солнце через листву ивы в глаза светить стало. Подхватился Мишаня, вскочил, осмотрелся. Лицо в реке умыл да напился. И по берегу – вперед, к родным краям.

Шел Мишаня да на реку поглядывал – не видать ли где знакомого ушкуя? Может – не уплыл Павел далеко, его дожидается? Нет, не видать – чиста водная гладь.

Так он шел да шел, поглядывая то на реку, то вперед.

Неожиданно тропинка появилась – слева из кустов выбежала и вдоль реки потянулась. Насторожился Мишаня: раз тропинка есть, значит, и люди по ней ходят. А вот добрые ли они? Хотя и грабить-отбирать у Мишани, кроме сапог да ножа, нечего.

Сошел с тропинки Мишаня, меж кустами пошел. А через версту мачту у берега узрел. Проглядеть ее запросто можно было, да река суденышко покачивала, и мачта то влево, то вправо наклонялась.

Чуть ли не ползком Мишаня к судну крался. Суденышко и в самом деле оказалось ушкуем, и стояло оно в небольшом затоне – вроде озерка, связанного с рекой узкой протокой. Берега протоки заросли камышом, с реки затон и не увидишь.

Последние сажени Мишаня на животе прополз. К радости своей увидел знакомый ушкуй. За время многих ходок на нем Михаил отличил бы его от других с закрытыми глазами. Только где Павел?

Мишаня встал, осмотрелся. Не видно кормчего. Покричать, что ли? А вдруг враги рядом?

По берегу Михаил подошел к корме ушкуя, перепрыгнул на палубу. Суденышко качнулось. Михаил присел на борт, открыл люк и заглянул в глубокий трюм. Тюки и узлы с товаром были на месте. На душе стало легче – хотя бы товар цел. Мужиков-корабельщиков жалко, вся команда, кроме Павла, полегла. Да и то – не толкни Михаил Павла к ушкую, еще неизвестно – остался бы он жив?

Зашуршал камыш, и на тропинке показался
Страница 12 из 16

Павел. Обрадованный Мишка вскочил было, да за кормчим шло несколько воинов, как есть – в шлемах, кольчугах, при мечах.

Парень остановился в замешательстве. Подмогу Павел привел или сам в плен попал? Только неизвестно, к кому.

Павел тоже встал, как вкопанный, увидев на ушкуе Михаила.

– Иди, иди, чего встал! – воин толкнул Павла в спину.

Что-то непохоже это на подмогу. Воинов трое, все в броне, мечами опоясаны. А у Мишани нож только. Не выдержать ему боя. Что делать? В воду прыгать и вплавь уходить?

Павел отошел к корме.

– Эй, парень, не шуткуй! Анисим!

Из-за спин выдвинулся третий воин, до тех пор почти невидимый за другими – лишь шишак его шлема возвышался. Он снял с плеча лук, вытащил из колчана стрелу, наложил ее на тетиву. Стоило с боем уходить от татей, чтобы попасть из огня да в полымя?!

Кто же эти воины? По-русски говорят чисто, лицом – русичи. Только и русские на русских нападают – одно княжество на другое. Не тот ли это – случай?

– Иди сюда, парень, и не дергайся, не то стрелу получишь.

Михаил не спеша спрыгнул с ушкуя на берег и подошел к Павлу и воинам.

– Ну вот, говорил же я вам – должен приказчик выжить. А я не тать, чужой ушкуй не угонял. И товар вот его.

– Пошли, начальство разберется.

Один из воинов стальной хваткой взял Мишаню за локоть, и все пошли назад.

Идти пришлось недолго – довольно быстро вышли на широкую поляну, на которой расположились воины. Много – сотни две.

Мишаню с Павлом повели к небольшому шатру. Воин зашел внутрь и почти сразу появился с Костей Юрьевым. Мишаня обрадовался.

– Костя, это же я – Мишаня из Чижей, ушкуйник. Мы недавно в Чижах встречались, когда вы из Хлынова с подмогой пришли.

Сотник всмотрелся в Мишаню, и лицо его расплылось в улыбке. Мишаня перевел дух – узнал его Костя!

– Ты чего здесь?

– Вот, воины меня да Павла схватили, сюда привели.

Костя повернулся к воинам. Вперед выступил один из них.

– Мы смотрим – ушкуй в затоне стоит, а из команды – один человек. Где остальные? Может, за станом нашим подглядывают? Может, лазутчики вражеские?

– За бдительность спасибо. Только ушкуйники наши – из Чижей. Свободны!

Воины повернулись и ушли.

– Так где команда?

– Ночью напали на нас тати, команду в схватке живота лишили – только Павел успел ушкуй с товаром увести, да я – вплавь.

– То, что отбился – молодец! А где же оружие?

– Там, на стоянке осталось. Их девять было, семерых команде убить удалось. Вот и пришлось вплавь спасаться.

– Негоже оружие свое бросать, – посуровел лицом Костя. – Ладно, накажем мы твоих обидчиков. На коне усидишь ли?

– А то!

Мишаня сызмальства на лошадях ездить умел, как и все деревенские.

Павла отпустили на ушкуй, а Мишаня вместе с десятком конников выехал назад – к ночной стоянке, где была схватка с татями. Пешком-то он полдня шел, а верхами домчались быстро.

Вот и стоянка. На маленькой полянке валялись тела убитых – разбойников и корабельщиков. Трупы были полураздеты, оружия не было ни у кого. Понятное дело – дорого железо, сабля десять рублей стоит!

Один из всадников соскочил с коня, обошел поляну, заглянул в кусты.

– Здесь они ожидали корабельщиков. Стоянки-то годами используются, известны всем.

Воин зашел поглубже в кусты, прошел полукругом. – Есть следы! – Не иначе – следопыт или охотник.

Конники последовали за ним.

Следы привели к лесной сторожке. Воины ее окружили:

– Выходи!

Внутри послышались голоса и возня.

– Выходи, или подпалим сторожку!

Из сторожки, щурясь на солнце, вышли трое мужиков. Один – с обмотанной холстиной ногой, опираясь на клюку. А двух других Мишаня сразу узнал. Хоть и скудное освещение от костра было, а лица их он запомнил. В жизни теперь не забудет!

– Они, они это! – вырвался он вперед.

– Не виноваты мы ни в чем! – заголосила троица.

– А вот мы сейчас избушку вашу досмотрим! Панфил, Ерема!

Названные воины соскочили с коней и зашли в сторожку. Вышли вскоре:

– Да тут целый склад вещей, некоторые – в крови!

– Пощадите, люди добрые! – упала на колени троица.

– Повесить! – десятник был суров.

Воины соскочили с коней, отвязали веревки от седел и шустро перекинули их через сук дерева.

– А ты ступай, парень, в сторожку, найди свое!

Мишаня пошел к сторожке. Сзади раздался сдавленный вскрик. Обернулся он, а один из татей уже в петле болтается и ногами сучит.

Мишаня вбежал в сторожку. В левом углу было свалено грудой оружие – сулицы, топоры. Там и нашел он свою саблю, да еще в ножнах. Сразу же нацепил ее на пояс, забрал сулицу и три топора, что у ушкуйников были, и вышел во двор. Все трое татей уже были повешены.

– Забрал свое?

– Забрал.

– Выгребайте все.

Воины вошли в сторожку и вышли, посмеиваясь, с набитыми чересседельными сумками.

– Не успел поход начаться, а мы уже с трофеями.

– Цыц! – рявкнул десятник. – Чему радуетесь? Не татарское то добро – русская кровь на нем!

Вернулись в лагерь молча. Костя встретил приветливо.

– Вернул оружие свое?

– Вернул, спасибо.

– А обидчиков нашли?

– Висят уже, – пробасил десятник.

– Сами выбрали свой конец.

– Ну что, Михаил, теперь мы квиты. Долг платежом красен. С нами не хочешь ли?

– Куда?

– В поход на Казань. Великий князь Московский под свою руку воинство собирает.

– Не мое это, прости.

Костя усмехнулся.

– Каждому – свое.

Глава 3

Судьба уже трижды сводила Михаила и Константина. Михаил задумывался об этом, лежа на палубе ушкуя.

– Кончай отдыхать!

Это Павел. После выхода из затона какое-то время они шли под парусом, но постепенно ветер стих. Парус пришлось опустить. С непривычки Мишаня стер кожу с ладоней почти до крови. Пеньковые веревки были грубыми, с узлами.

– К берегу пристанем – будем ветра ждать, или на веслах попробуем?

– Попробуем – вдруг ветра долго не будет? Не век же здесь сидеть?

Мишаня устроился на носу, Павел так и стоял за рулевым веслом. Но как Мишаня ни старался, продвигать тяжелый ушкуй не получалось. Гребок – и ушкуй на локоть продвигается вперед, да пока весла Мишаня переложит, течением ушкуй на аршин назад относит. Для хода хотя бы четверо нужны.

Они пристали к берегу. Павел послюнявил палец, посмотрел на облака.

– К вечеру ветер будет, и очень сильный. Да как бы еще и не с дождем.

Трудная ходка выдалась. Времени в пути много потеряли, а даже до Котельнича не добрались. Да и где он, этот Котельнич, Миша даже не представлял.

– Павел, до Котельнича далеко?

Кормчий осмотрел берега.

– Должон быть вот за тем поворотом.

– Вот что, Павел. Схожу я в город, может быть – гребцов найду.

– А платить-то есть чем? То-то и оно.

– Товаром рассчитаюсь, или вон – топорами.

Мишаня ушел в город.

Помощь нашлась раньше.

За поворотом, когда уже вдали показались городские стены, Мишаня увидел на берегу рыбаков, чинивших лодку.

– Бог в помощь!

– Спасибо.

– Не поможете? Гребцы нужны – ушкуй до Хлынова догнать.

– А свои куда делись?

– Разбойники посекли.

Рыбаки глянули на Мишаню жалостливо.

– Мы бы со всем своим почтением, однако же семьи кормить надо.

– Да я же не за так. Денег, честно скажу, нет. Но могу топоры хорошие дать или тканей.

Обмен мужиков заинтересовал.

– А сколь дашь?

– Два топора. Отличные, новгородской работы.

Мужики почесали в затылках,
Страница 13 из 16

посовещались.

– Сколько гребцов надо?

– Четверо.

– Ладно, договорились – веди.

Четверо рыбаков с мозолистыми от весел руками пошли за Михаилом. А дальше уже проще. Рыбаки поплевали на ладони и мощными взмахами весел погнали ушкуй к Хлынову.

Показались и постепенно остались позади рыбаки с лодкой и сетями. Прошли Котельнич.

– Все, баста, отдохнуть треба!

Ушкуй подогнали к берегу. Один из рыбаков всмотрелся в тучи на горизонте.

– Буря будет – с молоньей и дождем. Помяни мое слово – скоро. Эх, не успели до заката к Хлынову подойти.

– Тогда давайте наляжем.

Рыбаки снова взялись за весла.

Вскоре гладкая поверхность реки покрылась рябью, поднялся боковой ветер.

Рыбаки дружно встали и начали поднимать парус. Скорость возросла, но кормчему приходилось туго: чтобы двигаться вперед, ушкуй приходилось вести галсами – вроде ломаной линии. И лишь когда прошли крутой поворот реки, ветер стал дуть в корму. Тучи сзади тоже надвигались быстро, вдали погромыхивало.

– Давайте-ка, ребята, наляжем!

Передохнувшие рыбаки уселись на весла. Кораблик пошел заметно быстрее. Ветер усиливался и из ровного перешел почти в шквалистый.

Рыбаки бросили грести, ход и так был великолепный. У носа вскипали белые буруны, брызги падали на палубу.

– Глядите – дождь!

И в самом деле, было видно, как из темной тучи сплошной стеной лил дождь. Ливень приближался медленно – все-таки ветром ушкуй гнало сильно. Теперь все с тревогой поглядывали на парус – выдержит ли?

Вдали показались стены Хлынова. Но наступал вечер, стало темнеть. Сверху закапали редкие крупные капли.

– Все, шабаш! Пора судно на прикол ставить.

Мишаня чуть не заругался. Город-то вон он! Однако рыбаки дело свое знали. Опустили парус, мощными гребками загнали ушкуй в небольшую заводь, в которой кораблик даже не весь поместился. Добрая четверть корпуса торчала в самой реке.

– Суши весла!

Рыбаки уложили весла на палубу, накрылись холстиной. И тут ливануло! Дождь обрушился стеной. Ливень был такой, что в трех шагах ничего не было видно.

Михаил вмиг промок.

Да, верно рыбаки сделали. Мимо, по стремнине, несло чью-то ладью с разорванным парусом. Гребцы отчаянно пытались направить ее к берегу, в укрытие, однако шквалистый ветер отжимал суденышко к чужому берегу.

– Припоздали ребята! – едва расслышал Мишаня.

Он уселся на корме рядом с Павлом. Ударил раскат грома – все втянули головы в плечи; затем глаза ослепило вспышкой молнии. Она ушла в землю совсем недалеко. А уж потом по палубе застучали градины.

Шел град недолго, но после него похолодало.

Шквал ветра с градом унесся дальше, ливень прекратился.

Выбравшись из-под укрывавшей их холстины, ушкуйники и рыбаки увидели, что на палубе град лежал сплошным покровом в ладонь толщиной.

– Повезло, что ушкуй в заводь поставили да парус вовремя убрали, иначе – быть беде, – сказал Павел.

Пришлось всем ночевать на ушкуе.

Поскольку костер было не развести – ведь все вокруг сырое – и сухостой и валежник, все продрогли. И, едва рассвело, рыбаки сели на весла.

– Погреемся, ребята!

Мощными рывками они погнали ушкуй к Хлынову.

– Вот спасибо, мужики, даже не знаю, что бы я без вас делал.

Мишаня отдал рыбакам два топора и сверх того – моток веревки, что приглянулся старшему. Он был рад, что все закончилось относительно благополучно. Да, люди убиты, но не он тому виной.

Наняв подводу с возчиком и амбалов с пристани, они погрузили товар, и Мишаня отправился в лавку. Однако, подъехав, увидели, что лавка оказалась заперта. Что за черт? Солнце уже встало давно, а обычно Аникей появлялся в лавке рано.

Мишаня нащупал в потайном углублении запасной ключ, отпер лавку и, перетаскав тюки, свалил их грудой в углу. «Потом разберусь, сейчас ушкуй разгружать надо». И еще четыре ходки на подводе сделал, пока ушкуй не опустел.

Он рассчитался с возчиком медяками, что нашел в оловянной кружке под прилавком – медяки Аникей Лазарев всегда хранил там, и уселся на узлы, раздумывая – разложить товар и идти домой или сразу домой – покушать по-человечески да переодеться.

В лавку заглянул прохожий, давний покупатель.

– Доброго здоровьичка, Михаил!

– И вам того же.

– Ты что же на отпевание и похороны не идешь?

– Кого хоронят-то? Прости – я только что из Нижнего, новостей не слыхал.

Прохожий посмотрел странно.

– Так Аникея же с супружницей!

– Как? Что ты сказал?

Мишаня не сразу понял смысл сказанного.

– Раб Божий Аникей с женою преставились третьего дня. Пожар в доме у них случился, изба сгорела. Гробы даже закрыты, бо смотреть на обгорелые останки жутко!

Прохожий ушел, а Мишка сидел в состоянии прострации, не в силах переварить услышанное. То-то лавка была заперта! А Мишаня так спешил рассказать Аникею, какое трудное выдалось плавание, но он все-таки сумел сохранить ушкуй и товар.

Мишка собрался: «Все потом решу – и что с ушкуем делать, и как с товаром поступить. Надо срочно домой, переодеться в чистое и – в церковь. Купец для меня много сделал – в люди вывел, торговать научил».

Мишка помчался домой и, едва обняв деда с бабкой, быстро переоделся.

Бабка вытирала углом платка глаза:

– Слышал небось о горе-то?

– Сказали люди уже. Вот – в церковь тороплюсь. На отпевание да похороны не опоздать бы.

Успел. Вокруг двух закрытых гробов ходил батюшка, читая молитвы, на клиросе пел церковный хор.

Похоронили купца с женою рядом. Вместе жили, вместе в сыру землю легли. Мишка на похоронах даже всплакнул.

Он пришел домой, упал на постель. Что за невезуха, черная полоса? Сначала – разбойники, теперь – смерть купца. Что делать, как дальше жить?

Всю ночь Мишка уснуть не мог: то купца вспоминал, которого было жалко до слез, то решал, как ему быть дальше. Детей и родни у купца не было, на лавку претендовать некому – можно и дальше самому торговать. А уж это он умеет.

Церкви десятину продолжать платить будет, в управу – сколько положено. Только с товаром как быть? Большую партию товара завез Мишка, но ведь все равно когда-нибудь он закончится. Тогда что? Лавку на ключ, и снова за товаром? Плохо.

Павел, кормчий, положим, согласится под Мишкой ходить – ушкуй-то купеческий. Правда, прав на суденышко у Мишки не было никаких. Так ведь и у Павла тоже их не было. И жить Павлу на что-то надо. Команду новую он и сам подберет, только поговорить с ним надо. В лавку найти бы кого-то, только сложно с этим. А если невольницу бывшую, Лизавету, поставить в лавку торговать? Считать-писать она умеет. Не торговала, правда, никогда – так подучить можно, месячишко вдвоем в лавке торговать. Мишка и сам когда-то не умел – так научился. Одно смущало – не принято на вятской земле женщине за прилавком стоять. Считалось – не бабье это дело. Ну так в Великом Новгороде еще и не такая вольница. Женщины на улице простоволосые ходят, на вече голос наравне с мужчинами имеют и даже – страшно подумать! – в Посад избираются. Слыхал об этом Мишка в Нижнем на ярмарке. А чем Лизавета хуже новгородок?

Вскочил утром Мишаня, умылся и – к кормчему.

– Слыхал, Павел, новость горькую?

– Слыхал. На отпевание не успел, а на похоронах был. Нешто ты меня не видел на кладбище?

– Прости, Павел, не до того было. Как дальше жить думаешь?

– Сам не знаю.

– Я знаю. Все остается по-прежнему.
Страница 14 из 16

Набирай потихоньку новую команду. Ты людей знаешь, абы кого не возьмешь. Так же ходить за товаром будем, только платить тебе и команде за работу отныне не Аникей будет, а я.

– Хм, а сможешь?

– Постараюсь.

– Ну смотри, Михаил. На ушкуе со мной вместе пять человек, и за каждым – семья, рты голодные. Не шутка! Жалованье с тебя спросят. Проторговался али с прибылью – не наше дело. Мы свое сделали – плати.

– Не сомневайся во мне – вот тебе моя рука.

Павел и Михаил пожали друг другу руки.

Важное дело удалось быстро сделать. Мишаня думал, что Павла придется долго убеждать, уговаривать, и то – Мишане четырнадцать, а Павел уж старик почти, ему под сорок небось.

А теперь – домой. Есть хотелось до ужаса. Мишаня даже не помнил, когда он в последний раз ел.

Уплетая горячую лапшу на курином бульоне, он спросил Лизу:

– Тебе у нас нравится?

– Лучше, чем у башкира. Ты не обижаешь, не бьешь, кормишь досыта, я сплю в избе, а не в сарае. Чего же еще желать?

– А в лавку, торговать – хочешь?

И замер сам с ложкой у рта. Лиза – холопка купленная. Он ей приказать может. Но одно дело – работать из-под палки, другое – с желанием. Михаил ведь за товаром уезжать будет, присмотра за лавкой нет. Будет от работы отлынивать или, того хуже – заберет выручку, и поминай как звали. Велика Русь, с деньгами где хочешь жить можно.

– Не пробовала я, боязно.

– Я покажу. Одевайся, пойдем.

До вечера Лиза с Михаилом новый товар раскладывали. Мишаня объяснял ей, как каждая ткань называется, сколько аршин ее стоит.

– Ой, я и не запомню сразу!

– Ничего, если очень надобно будет – запомнишь. Я завтра торговать буду, а ты приглядывайся.

Весь следующий день Мишка торговал сам. Покупатели, прослышав о новом товаре, шли один за другим. Мишаня показывал Лизе, как отмерять ткань, называл цену. Девчонка сметливая была, за то – батюшке ее спасибо – научил дочь грамоте и счету. Что не запоминала – записывала.

На следующий день Лиза уже отмеряла ткани сама – Мишаня только наблюдал да деньги брал. Понемногу осваивалась Лизавета. Дивились покупатели девушке за прилавком, но уж больно улыбчива да обходительна была Лиза.

Поговорили на торгу о девчонке в лавке, да и приняли это как должное.

Дел сразу, причем срочных, навалилось много. Метался Мишка по Чижам да в Хлынов ходил, благо – три версты всего до города было. Понемногу все как-то утряслось, проблемы рассосались, Лизавета в лавке освоилась, цены запомнила. А уж женщины-покупательницы в ней души не чаяли.

– Хороша у тебя помощница, Михаил. Приветлива, всегда подскажет, что лучше выбрать.

Михаил эти отзывы на ус мотал. Рад был, что не прогадал, хотя и рискнул, ставя за прилавок Лизавету.

Через месяц, когда она освоилась, отправился Мишаня на торг – за товарами. Поскольку теперь он сам себе голова, решил Мишаня кроме тканей еще и железных изделий подкупить. Своего железа, почитай, на Руси и не было. Ковали, конечно, кузнецы железо из болотных криц, только качество того железа низкое было.

На ярмарке продавали железо в изделиях – замках, оружии, петлях дверных – и в полосах. Делай из такого чего хочешь. На вид полосы одинаковые, а изготовлены в разных заморских странах: есть немецкое, есть свейское – даже из Персии.

Взял Мишаня несколько полос для пробы, остановившись на свейском. Торговали им ушлые новгородцы.

Просел ушкуй под тяжелым грузом, хотя весь груз в трюме едва и виден был. По приезду, когда везли товар в лавку, телега трещала, переваливаясь на ухабах.

А поутру Мишаня обежал всю кузнечную слободу, поговорил с кузнецами.

– Поглядеть железо надо, пощупать, может – дрянь!

– Ну так милости прошу в лавку, – зазывал Мишаня.

После обеда в лавку один за другим ввалились кузнецы. Поглядели железо, попробовали его поцарапать острыми железяками. Один из них, быстро сообразив, что перед ним качественный товар, с ходу обратился к Мишане:

– Неплохое железо! Беру!

– Сколько полос?

– Все!

Остальные купцы взъерепенились.

– Не можно так! Я первым пришел!

– А я первым сказал, что беру! Если брать хотел, чего молчал?

Едва утихомирил спорщиков Михаил:

– Кто первый сказал, тот и забирает. Если желаете, могу еще привезти, только задаток прошу.

– Пиши меня – вот деньги.

Миша достал вощаную табличку.

– Кузнец Ермолов – пять денег.

– Кузнец Анкудинов – десять денег и десять беличьих шкурок.

– А меди, меди можешь привезти?

Видел Мишаня медные листы, сияющие ярче солнца, только цену им не знал.

– Возьму для пробы – давай задаток.

Авансом Михаил собрал изрядную сумму. Оказалось, после татарского нападения, коих не случалось давненько – уж лет восемь как – спрос на железные изделия резко вырос: наконечники копий, стрел, замки уходили из кузницы, как горячие пирожки.

Не откладывая дела в долгий ящик, Мишаня через три дня и отбыл. Пока плыл, принял решение – не в Нижний надо, а поближе к Новгороду, да в Ярославль хотя бы. Сказывал ему Павел, что на одной реке эти города стоят. Боялся переволоков Мишка. С железом ушкуй тяжел – потянут ли его лошади, выдержат ли канаты?

Дорога по реке вышла длиннее, зато и железо купил Мишаня дешевле, да и медных листов несколько штук, а не один, как хотел изначально.

До дома они добрались благополучно, пристав к пристани чуть за полдень. Достал Мишаня вощаную табличку, подозвал чумазых ребятишек.

– Заработать хотите ли?

– Кто же не хочет?

Пообещал Мишаня каждому по ногате, назвав нужных кузнецов – кто задаток давал. Разгрузка споро прошла – к вечеру кузнецы уже и ушкуй освободили от тяжелого груза. Наблюдавший за всем Павел головой кивал одобрительно.

– Молодец, Михаил, ловко придумал! Чего железо в лавку таскать – это же не ткани! Тяжело и грязно.

С Павлом и корабельщиками Мишаня сразу за ходку расплатился. Это еще от купца Аникея повелось: причалили к пристани – получи денежки. Ходка за железом внеплановая вышла, и ушкуйники были довольны – дополнительный заработок в семью. У Мишани даже мелькнуло в голове: «А не переключиться ли с тканей на железо да медь?» Одно только непонятно – сколько железа потребно? Может, он своей ходкой на полгода вперед кузнецов железом обеспечил? Надо будет поговорить с кузнецами. «Завтра обойду, – решил Мишаня, – а теперь – в лавку. Узнать надо, как Лиза управ-ляется».

Но едва он переступил порог лавки, услышал громкий, на повышенных тонах голос мужика, что стоял посредине лавки. Тот упер руки в бока, вопрошая грозно:

– И когда он будет? Я ему все ноги повыдергаю!

– Уважаемый, это кому же ты ноги выдергать обещаешь? Не мне ли?

Мужик повернулся к Михаилу.

– Если ты – Михаил, то тебе!

– Я тебя в первый раз вижу и дорогу нигде не переходил.

Однако мужик разговаривать не желал. Глаза его налились кровью, он развел руки и стал медведем надвигаться на Мишаню.

Лиза в испуге округлила глаза.

Когда мужик оказался вплотную перед Михаилом, густо дохнув на него луком, Мишаня выхватил из ножен боевой нож и приставил его к шее мужика.

– Только двинься – вмиг кровушку пущу!

Мужик замер, ощутив на своей шее острое лезвие ножа.

– Ты чего? Я же только поговорить хотел.

– Это я поговорить да дело миром уладить хотел, а ты как медведь на меня кинулся. Не начинают так знакомство. Кто ты есть?

– Купец хлыновский
Страница 15 из 16

Дорофеев Илья.

– И чем же я тебя обидел, купец Дорофеев?

– Железо возишь! Отродясь мы, Дорофеевы, железо возили! И новичок ты – цены сбиваешь!

– А почему я тебя спрашивать должен? Ты купец, и я купец, ты сам решаешь, какой товар возить, и я сам. Ты мне не указ. Да ты руки-то опусти, пройди вон, на лавку сядь. Мы же с тобой не тати – деловые люди, поговорить надо.

– Прости, погорячился! Все, что ты сказал – истинная правда! Я горяч, а ты еще горячее – сразу нож к горлу. Молод ты для купца, однако наслышан я о тебе уже. Под Аникеем два года ходил, взматерел.

– Давай лучше о делах. Я только с товаром из плавания вернулся, устал, кушать хочется.

– Хорошо! Мое предложение – цены одинаковые держать. У тебя цена низкая, ты меня этим разорить можешь. Давай так – я опущу немного, а ты поднимешь. Все равно обоим выгодно.

– На сколько за полосу опустишь?

– А сам как мыслишь? – купец хитро прищурился.

– Ты ко мне пришел, ты и предлагай.

– На рубль серебром – не меньше.

– Годится.

Михаил протянул руку. Коли договорились и скрепили договор рукопожатием, ни одна из сторон сама изменить цену не может. Хочешь изменить, коли обстоятельства изменились – договаривайся заново. Нарушил договор – ни один купец отныне дел с тобой иметь не станет. Купцы – люди солидные, вертопрахи в этой среде не уживались.

До начала зимы Михаил успел сделать еще две ходки: одну за железом – аж в сам Господин Великий Новгород, вторую – как обычно – в Нижний. Обратно возвращались, когда уже снежок выпал да первый мороз ударил. У берегов река льдом покрылась, только на стремнине вода парила и была свободна от ледяных оков.

Тревожился Мишаня: «Успеем ли до Хлынова добраться, или скует мороз льдом реку? Придется тогда топорами путь во льду прорубать. Товар-то на санях увезти можно – а ушкуй? По ледоходу льдами его раздавит и – прощай, верное суденышко. А это расходы лишние».

Теперь и отдохнуть немного время есть. Конечно, при желании возчиков с санями нанять можно, сказывают – санный путь короче водного, только и опасностей больше, тати зимой в спячку, как медведи, не впадают. Из-за этого купцы, чтобы оборониться, в большие обозы сбиваются и охрану нанимают, да и то иногда с потерями возвращаются.

Неделю Мишаня отсыпался-отъедался после трудного последнего плавания. А потом – снова за дела. В церковь сходил, поставил свечи святым угодникам, десятину батюшке отдал. На несколько дней за вощаные таблички засел, подсчитывая приход-расход, наличность пересчитал. Выходило много. Конечно, Мишаня на печи не лежал, в носу ковыряя, трудился, рисковал здоровьем и деньгами. Но и прибыль того стоила.

Вздохнул Мишка – надо в Хлынов, в управу ехать. С Павлом да корабельщиками Мишаня рассчитался, церкви положенное отдал, и теперь один долг оставался – налог управе.

Даже Лизе денег дал, хотя холопка она, за одежду, пропитание и крышу над головой работать должна, потому как – куплена. Правда, если холоп желание и возможность имеет, может выкупиться. Родня деньги заплатит или сам скопит и – свободен. А коли у холопа дети народятся, так они сразу свободными становятся, никто не имеет права их в неволе держать.

Стать холопом можно запросто. Попал в плен – ты раб, а выкупил тебя из него чужой человек – и ты холоп. За деньги невозвращенные в холопы попадали – тогда холоп «закупом» назывался и батрачил на хозяина, пока долг не вернет.

Но Мишаня решил Лизе приплачивать. Пусть и не полное жалованье она получит, но интерес у человека должен быть к работе. Захочет принарядиться – одежду себе новую купит, а захочет стать свободной – деньги на выкуп будет копить.

Походил Мишаня по заснеженному Хлынову, нашел управу, заплатил налог торговый. Купил деду с бабкой подарки – рукавицы меховые, с шитьем узорчатым. Постоял немного и Лизе подарок купил – платок из тончайшего шелка. Хоть и холопка она, а в лавке с торговлей очень его выручает. Да и некрасиво будет: деду с бабкой подарки есть, а молодой девушке – нет. Подарки в любом возрасте получать приятно, а в молодости – особенно. Жалко только, самому Мишане никто подарков сроду не дарил. Родителей Мишаня не видел никогда, а дед с бабкой с хлеба на квас перебивались, не на что подарки покупать было. Ну да ничего, молод еще Мишаня и удачлив. Не сказать, что богат – так и не беден уже.

Вышел Мишаня из лавки, вдохнул свежего морозного воздуха, осмотрелся. А интересные лавки в Хлынове! На первом этаже – лавка, а второй этаж – жилой. Удобно! Бегать никуда не надо. Утром проснулся, позавтракал, спустился вниз – и ты уже на рабочем месте. Не сделать ли и у себя в Чижах так же? Замер вдруг Мишаня от неожиданной мысли. А почему именно в Чижах? Хлынов недалеко, но все-таки это город, жителей больше, стало быть, и потенциальных покупателей – тоже. Не в Чижах строить надо, а в Хлынов перебираться.

Михаил вернулся в лавку. Хозяин удивился, однако спросил вежливо:

– Товар не понравился?

– А? – рассеянно глянул Мишка, думая о своем. – При чем здесь товар? Лавку такую же купить хочу. Чтобы внизу – торговля, а второй этаж – жилой.

У купца от неожиданного вопроса челюсть отвисла.

– Я свой дом с лавкой не продаю!

– Я не про твой дом. Я про город говорю. Есть ли у вас дома, что с лавками внизу на продажу выставлены?

Купец почесал затылок.

– Не знаю, должно быть – есть.

И решил Мишаня обойти все лавки на центральных улицах, может – повезет.

Уже четыре лавки он оставил позади, и все – безрезультатно. Настроение упало, и он шел по занесенному снегом тротуару, глядя себе под ноги. С человеком столкнулся, извинился и уже хотел было дальше идти, но человек этот схватил Мишку за рукав тулупа.

– Постой! Михаил, ты ли это?

Не сразу Мишаня узнал в прохожем Костю Юрьева. Был он в бобровой шубе, лисьей шапке, борода и усы в инее – мудрено узнать.

– Ну, здравствуй, старый знакомец! Ты как тут?

– По делам в управу ходил.

– А чего грустный такой?

Мишка рукой махнул.

– Э нет, так дело не пойдет. Тут, рядом – мой дом. Пошли – погреемся, о делах своих расскажешь.

– Чего я делами своими тебя обременять буду?

– Чудак-человек! Ты же жизнь мне когда-то спас – могу я помочь тебе как-то?

Согласился Мишка.

В дом сотника прошли. В первый раз Мишаня был в столь красивом доме. Слуга в сенях тулуп Мишани и шубу Кости принял с поклоном, дверь в горницу отворил. Вошел Мишаня, привычно повернулся к красному углу, где икона висела – поклон отбил, перекрестился.

– Тимофей, собери на стол!

Сам Костя уселся в кресло, Мишаня на лавке сбоку пристроился.

– Давай-давай, все рассказывай – мне интересно!

И Мишаня рассказал о гибели команды, что, в общем-то, Костя уже знал из их неожиданной встречи, о смерти Аникея Лазарева с женой, о холопке Лизе, которую он поставил в лавку торговать – упомянул даже о хлыновском купце Дорофееве и его претензиях, и о том, что в Хлынове дом с лавкой ищет. Не с кем было Мишане поделиться своими горестями и проблемами, дед с бабкой – стары, Лиза – холопка. А у Кости расчувствовался Мишаня да и выложил все.

– Надо же, и у купцов не все хорошо да гладко. Понятно, что умерших уже не вернешь. А заботе твоей – о доме да лавке в Хлынове – помочь можно, и даже запросто.

Удивился Мишаня:

– Неуж?

– Деньги-то на покупку дома есть?

– Скопил. Я в
Страница 16 из 16

последнее время железо возил в Чижи из Нижнего и даже в самом Великом Новгороде был.

– Дело сие весьма полезное – одобряю. Оружие нам нужно. А с лавкой таким путем решим. Купи избу-развалюшку за гроши – лишь бы место хорошее было, бойкое. Найми людей. Они старье развалят и новый дом срубят – какой скажешь. Тебе даже дешевле обойдется – вокруг города лесов полно. Для обороны города лес подальше от крепостных стен отодвинуть надо. Могу даже поспособствовать. Заключим с тобой договор. Воевода деньги за вырубку даст, а ты деревья те – на стройку. Конечно, подсуетиться надо, артель плотницкую нанять. Так и выгода для тебя двойная – деньги за подряд получишь и лес бесплатно. Дерево сейчас сухое, промороженное. Если атаман артельный знакомец твой, так можно такой лес отобрать – любо-дорого посмотреть будет. Ну, как тебе?

– Неужели и в самом деле так можно?

– И на законных основаниях, заметь! Тимофей! Обед готов?

– Готов, хозяин, прошу к столу.

– Пойдем отобедаем чем бог послал.

Бог послал щедро. Сначала щи суточные на мясном бульоне, потом курица запеченная, белорыбица отварная, пироги да кулебяки с капустой да грибами, гречневая каша. Сбитень хмельной, узвар из яблок.

Наелся Мишаня, едва из-за стола встал.

– Благодарствую, Костя.

– Ты вот что, парень. Собери артель плотницкую, думаю – не сложно это. Лес рубить каждый мужик может. Полагаю, седмица у тебя есть в запасе. Как готов будешь, жду у себя. И еще одно. Как деньги за подряд получишь – воеводе отдарись.

Мишаня не знал, велик ли подряд будет и какой нужно подарок поднести, а спросить у Кости постеснялся. «Ничего, – думал Мишаня, шагая к своему селу, – время есть, еще спрошу. А кроме воеводы и Косте подарок сделать надо. Здорово это он придумал с лесом! Конечно, он постарше, в городе живет, в походы ходил, князей да бояр видал – поопытнее меня».

Артель и искать не пришлось. По приходу сказал Павлу кормчему о лесоповале, так тот чуть не до потолка от радости подпрыгнул.

– Будут лесорубы. Зима сейчас, нигде работы нет. Я тебе завтра сколько хочешь мужиков приведу.

– Сколько хочешь – не надо. Мне два десятка лесорубов достаточно да с десяток плотников, которые избу сладить могут. И еще возчиков найди с санями. Подряд я возьму в Хлынове.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/uriy-korchevskiy/ushkuynik-bit-vraga-v-ego-logove/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector