Возвращение читать онлайн - Джек Макдевит

Возвращение

Джек Макдевит

Алекс Бенедикт #7

Когда Алексу Бенедикту предложили уникальный прибор из эпохи первых межзвездных полетов, торговцу космическим антиквариатом и в голову не могло прийти, что след от этого артефакта потянется далеко от Земли. Где-то, как выясняет Алекс, в некоем тайном месте с непонятным названием Лариса хранится коллекция артефактов, принадлежавшая покойному Гарнетту Бэйли, известному ученому-космоархеологу. И как всякий истинный антиквар, Алекс Бенедикт задается целью отыскать потерянное сокровище.

На русском языке роман публикуется впервые.

Джек Макдевит

Возвращение

Jack McDevitt

COMING HOME

Copyright © 2014 by Cryptic, Inc.

All rights reserved

© К. Плешков, перевод, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА®

***

Если это и развлечение, то умное и заставляющее задуматься… Писатель привносит стиль, энергию и неожиданный взгляд на вещи во все, о чем бы он ни писал.

The Washington Post Book World

Еще одна умная и захватывающая сага о далеком будущем от ведущего автора современной фантастики.

Booklist

Вполне возможно, что на сегодняшний день Макдевит – лучший рассказчик, работающий в жанре фантастики.

The Washington Post Book World

Зачем читать Джека Макдевита? Вопрос должен звучать иначе: «Ну и кто у нас такой безголовый, что еще не прочел Макдевита?»

SF Site

Макдевит дает научное обоснование идеям классической «космической оперы», созданной Эдмондом Гамильтоном, Ли Брекет и другими писателями старшего поколения.

SF Site

Писатель рассказывает о том, как мы будем жить в отдаленном будущем, что уже само по себе увлекательнейшее из приключений.

SF Site

Твердая научная фантастика от замечательного рассказчика. Книга достойна встать на полку многих любителей НФ.

Library Journal

Макдевит – лучший из авторов, пишущих в наше время о дальнем космосе.

The Denver Post

***

Джинджер Бьюкенен, моему давнему редактору, вдохновительнице и другу

Благодарности

Выражаю признательность Майклу Бишопу за его советы и интуицию, Уолтеру Керлу и Дэвиду Де Граффу за техническое руководство, моему литературному редактору Саре Швагер и моему агенту Крису Лоттсу, а также Майку Резнику и особенно моей жене Морин, которой всегда приходится читать второй черновик.

Пролог

11256 г. н. э.[1 - Даты, для которых не указана «наша эра» (н. э.), приводятся по календарю Окраины.]

Когда Алекс Бенедикт закончил школу, дядя Гейб – единственный из родственников, кого он знал, – сделал ему подарок мечты: полет на Землю, планету-родину, с которой началась история человечества. Впрочем, Алекс испытывал по этому поводу смешанные чувства: он плохо переносил межзвездные путешествия, хотя и не любил в этом признаваться. Прыжки в гиперпространство и обратно дурно влияли на его желудок, а из-за постоянных изменений силы тяжести становилось еще хуже. Однако он ни за что не упустил бы возможности увидеть океаны и горы, о которых столько читал, великие города – Париж и Денвер, Берлин и Шанхай, – а также Альпы и Большой каньон, пирамиды, Великую Китайскую стену и Аркон. Вдобавок, чтобы сделать приятное дяде Гейбу, он притворился, будто горит желанием совершить экскурсию по столице мира в Виннипеге.

Но самый большой восторг у него вызвало обещание Гейба включить в программу посещение Луны. Ведь именно там все началось, в тот момент, когда Нейл Армстронг выбрался из «Аполлона-11», ступил на поверхность и произнес фразу о гигантском скачке. Однако, к удивлению Алекса, когда они прибыли на Луну, оказалось, что отпечатков ног Армстронга больше нет.

– Что с ними стало? – спросил он Гейба.

– Никто не знает, – нахмурившись, ответил дядя. Он был высоким, с седыми прядями в черных волосах и резкими чертами лица, ставшими еще жестче за многие годы археологических раскопок под чужими светилами. – Какое-то время они сохранялись, но исчезли в Темные века. Наверное, вандалы. – Гейб покачал головой. – Идиоты.

Они сидели за круглым столиком в обзорной галерее, потягивая газировку и глядя на магазины, отели и коттеджи, усеивавшие поверхность Луны в «Лунном мире», туристском комплексе, увенчанном полупрозрачным куполом. В нескольких километрах от этого места, в космической пустоте, безмятежно покоилось скопление стен, балок и платформ – первоначальные постройки Лунной базы. Их освещало сияние планеты-родины, никогда не менявшей своего положения над горизонтом.

– Девять тысяч лет, – проговорил Алекс, откинувшись на спинку стула. – А ведь база не выглядит настолько старой.

– В таких местах время будто замирает, Алекс. Когда нет ветра и дождя, ничего не меняется.

Алекс заметил, что дядя слегка помрачнел.

– Что такое, дядя Гейб? – спросил он.

– Просто думаю о том, как было бы хорошо побродить вокруг и взглянуть на посадочные модули «Аполлонов». Первые пилотируемые космические корабли.

– А что с ними случилось?

– Они оставались здесь больше тысячи лет, но, когда все рухнуло, их вернули на Землю. Слишком многие получили возможность попасть на Луну, и хотелось сохранить как можно больше. Посадочные модули передали в музеи – главным образом в Музей космоса во Флориде. Бо?льшая часть остальных экспонатов оказалась в Музее космоса в Хантсвилле, где хранились другие артефакты Золотого века. Однако потом пришлось забрать их – мировая экономика начала рушиться, возник риск потери контроля за той территорией. Алабама попросту перестала быть безопасным местом. Экспонатов, сохранившихся после первого тысячелетия космических исследований, осталось немного – шлемы, снаряжение астронавтов, электронные записи первых полетов. Но и им цены не было.

– И куда же их переправили?

– Что-то перевезли в Централию, которая в те времена называлась Дакота. Сколько экспонатов туда доставили и какие удалось спасти – неизвестно. – Гейб устало взглянул на Алекса. – Остальное поместили на склад там же, в Алабаме, и никто не знает, что с ними случилось.

– Было бы здорово их найти, – заметил Алекс.

– Конечно. Некоторые посвятили свою жизнь выяснению того, что с ними произошло. В Хантсвилле хранились артефакты первых лет космической эры – из Музея космоса во Флориде, с Лунной базы, из Тюратама. Я отдал бы все, лишь бы на них взглянуть.

– Флорида ведь погрузилась тогда под воду?

– Да.

– А что случилось с полетными модулями «Аполлонов»?

– Они остались в Музее космоса во Флориде и затонули вместе с штатом.

– Тебе наверняка хотелось бы раздобыть один из них, дядя Гейб?

Гейб отрицательно покачал головой:

– Не думаю, что сумел бы его продать. Это не та вещь, которую ставят на книжную полку.

– Шутишь?

– Алекс, – улыбнулся Гейб, – я отдал бы все за возможность притронуться к одному из них. – Он вздохнул. – Жаль.

– Вряд ли я хотел бы жить в Темные века. Хотя странно – тогда были межзвездные полеты, системы обработки данных и все такое прочее…

– Все это не имеет значения в нестабильном обществе с неумелыми диктаторами во главе, – ответил Гейб. – Несколько сотен лет экономического упадка и всеобщей бедности. Лишь немногие – верхушка – обладали всеми деньгами и влиянием. Мир страдал от страшного перенаселения, от борьбы за воду и ресурсы. Гражданские

войны, всеобщая неграмотность. Тридцать восьмой и тридцать девятый века. Удивительно, что мы вообще выжили.

– Но были же и другие планеты, другие миры? Там тоже случился коллапс? Я читал книги и знаю, что в них говорится об алчности и коррупции, но все равно не понимаю, как люди такое допустили.

– В то время планеты-колонии еще не обеспечивали себя сами, и их просто захватили. Те, кто имел деньги и влияние, постепенно убирали со своего пути остальных. Это напоминало эпидемию.

Несколько минут они сидели молча. Алекс допил газировку и поставил стакан.

– Дядя Гейб, тут, пожалуй, неплохое место для раскопок. Никогда не хотел прилететь сюда?

– Никто не разрешит, мой мальчик. – Он взглянул на край кратера. – И вряд ли здесь что-то осталось. Все обшарили подчистую.

Неспешным шагом они дошли до музея. Посетители – человек сорок – бродили среди витрин, покупали сувениры, рассматривали портреты астронавтов и пилотов, а также изображения кораблей, от «Аполлонов» до современных межзвездных космолетов. Гейб и Алекс прошли в зал, где им предложили виртуальную экскурсию по первоначальной Лунной базе. Плакаты сообщали, что базу показывают по состоянию на 2 марта 2057 года, когда люди, впервые в истории, готовились достичь орбиты Юпитера.

– Выглядит заманчиво, – сказал Гейб. – Почему бы не поглядеть?

– Юпитер ведь большая планета? – спросил Алекс.

– Да. Если бы не Юпитер, нас, наверное, вообще бы не было.

– Правда? Почему?

– Он сыграл роль чистильщика, притянув бо?льшую часть мусора, который иначе обрушился бы дождем на Землю. Обычно, если в планетной системе нет таких гигантов, жизнь остается крайне примитивной, если вообще возникает.

– Это ведь был первый пилотируемый полет после экспедиции на Марс?

– Да, на Марсе основали первое внеземное поселение. Не считая, конечно, Лунной базы.

– Знаю, – с нескрываемым раздражением бросил Алекс.

– Извини, – ответил Гейб.

– Дядя Гейб, я представить не могу, как летали в те времена, без звездного двигателя. Наверное, любой полет занимал целую вечность.

– Да уж, медленнее некуда, малыш.

– То есть нужно было целых три дня, чтобы долететь до Луны!

– Угу, – рассмеялся Гейб. – Верно.

Алекс взглянул на Землю:

– До нее же рукой подать.

Усевшись в зале вместе с десятком других зрителей, они надели наушники. Свет померк, заиграла тихая музыка.

– Доброе утро, Алекс, – произнес приятный женский голос. – Добро пожаловать на Лунную базу. – (Свет снова вспыхнул, и Алексу показалось, будто его кресло движется по извилистому коридору. Дядя сидел рядом, остальные куда-то исчезли.) – Меня зовут Лия, – продолжал голос. – Если ты вдруг захочешь остановить экскурсию, нажми красную кнопку на правом подлокотнике. Чтобы поговорить с дядей, нажми желтую кнопку.

Коридор, тесный и серый, ничем не напоминал просторные коридоры «Лунного мира», отделанные со вкусом. Повернув налево, они оказались в скупо обставленном зале для собраний. На узких стульях сидели несколько человек; молодой мужчина в форме, судя по всему, выкликал имена и распределял всех по помещениям. Одеты они были странно, напоминая персонажей исторических фильмов. Не менее причудливыми были женские прически у женщин, – если бы так выглядели девушки в бывшей школе Алекса, они давно стали бы посмешищами. Все мужчины носили бороду и усы и, казалось, старались изо всех сил, чтобы их воспринимали всерьез. Но самым поразительным был разный цвет их кожи – после тысячелетий смешанных браков в большей части Конфедерации расовые различия исчезли.

– Лунную базу основала в две тысячи сорок первом году частная корпорация, – говорила Лия. – Изначально предполагалось, что ее будут строить на деньги государства, но затем стало ясно, что из этого ничего не выйдет, и Лунная база появилась благодаря соглашению между семнадцатью государствами и одиннадцатью корпорациями.

Кресла вместе с посетителями покинули зал для собраний.

– Теперь мы находимся в жилых помещениях, – сказала Лия. – Сорок комнат для персонала, еще тридцать для посетителей. Сверх того – сорок номеров предоставляет отель «Галилео».

Проехав через дверь, они оказались в вестибюле «Галилео». Над головой висел прозрачный куб – бассейн, в котором плавали и плескались десятка два детей и полдюжины взрослых. Несколько человек наблюдали за ними со стороны.

– А что, совсем неплохо, – заметил Алекс.

– Если ты про бассейн, – ответила Лия, – то он пользовался такой популярностью, что его трижды приходилось расширять. – Она провела их в один из номеров. – Как видишь, он меньше тех, что доступны сегодня.

Номер, однако, выглядел вполне уютно: убирающаяся в стену кровать, дисплей на противоположной стене и какое-то электронное устройство под ним, на столе.

– Это компьютер, – объяснила Лия. – Обрати внимание на клавиатуру, обычную для того времени. Обработка данных была сравнительно примитивной.

– Хоть один из них уцелел? – спросил Гейб. – Я хочу сказать, хотя бы один компьютер с Лунной базы?

– Есть один. В Парижском музее дальнего космоса.

– А что случилось с остальными?

– Исчезли в Темные века, как и почти все остальное.

Гейб тяжело вздохнул.

Ресторан «Лунный свет», как показалось Алексу, нисколько не соответствовал своему названию. В тесном помещении с тускло-желтыми стенами и желто-коричневыми стульями и столами поместилось бы от силы тридцать человек. Гейб и Алекс проплыли мимо магазина сувениров, где на полках виднелись журналы, пазлы и свитеры с изображениями Луны и Лунной базы. Алекс обратил внимание на модель примитивного с виду корабля, которому он ни за что не доверил бы свою жизнь.

– Это «Исаак Ньютон», – сказала Лия. – Один из первых кораблей, доставлявших людей на Марс.

Все товары в магазине продавались в пакетах с фотографиями других древних космических кораблей и астронавтов в неуклюжих скафандрах. Были, конечно же, и изображения планеты с кольцами – Сатурна.

– Дядя Гейб, – сказал Алекс, – жаль, что здесь не оставили часть посадочных модулей. На Луне они могли бы существовать вечно.

– Если бы никто их не разрушил.

– Представь, сколько можно было бы запросить за такой модуль! – не удержался от комментария Алекс, прекрасно зная реакцию Гейба.

– Это вовсе не главное, мой мальчик.

Магазин сувениров промелькнул мимо, и Лия вывела их наружу. В ту эпоху еще не существовало многофункционального комплекса, как, разумеется, и купола, – лишь несколько возводивших его автоматических устройств, разбросанных по реголиту Луны. В паре километров поодаль расположились три посадочные площадки, возле них стояло нечто вроде домика.

– Это вход в подземку, проложенную для сообщения с центральным комплексом, – сказала Лия. Они снова свернули, на этот раз к группе радиотелескопов. – Алекс, это солнечные коллекторы, которые обеспечивают Лунную базу энергией. Если посмотришь налево, увидишь, как сооружают ядерный реактор. В то время до завершения строительства оставалось еще несколько лет.

– Как ты, вероятно, знаешь, Алекс, второе марта две тысячи пятьдесят седьмого года – историческая дата.

– Полет на Юпитер?

– Совершенно верно, хотя, вообще-то, они летели на Европу. Внутри как раз готовятся к

полету. Если никто не возражает, мы переместимся в центр управления и посмотрим, что там происходит.

Свет моргнул, и Алекс оказался в просторном помещении. Внутри его семь или восемь человек смотрели на дисплеи и что-то говорили в микрофоны. По дисплеям в основном бежали строки цифр, но на одном виднелось изображение серого шара, судя по всему Юпитера, а на другом – неровная, потрескавшаяся поверхность Луны.

– Как ты видишь, на поверхности планеты есть гигантское красное пятно, – сказала Лия. – Это буря. Она длится уже не меньше пятисот лет и не утихнет до пятого тысячелетия. Руководитель экспедиции к Европе – Назарио Конти – слева от тебя.

Конти был невысокого роста, но производил внушительное впечатление. Судя по его спокойному виду, руководство эпохальным проектом было для него частью обычной работы.

– Он выглядел именно так? – спросил Гейб.

– Нет. Мы знаем лишь, что он существовал и был одним из руководителей проекта, но вся информация о нем утеряна. Поэтому мы не имеем ни малейшего понятия о его внешности и даже о том, отправился ли он с экспедицией.

Гейб ничего не ответил, но выражение его лица говорило само за себя – слишком многое затерялось в веках.

– Следует также добавить, что за девять тысяч лет изменился и язык, но для вас эти люди будут говорить на стандартном.

– Как называется корабль? – спросил Алекс.

– «Афина». Экипаж – семь или восемь человек. Данные разнятся, но мы знаем, что капитана звали Андрей Сидоров.

– У вас есть его фотография, Лия?

– Увы, опять-таки нет.

Что-то явно происходило. Один из операторов подозвал Конти и нажал кнопку.

– Лунная база, говорит «Афина», – послышался голос по радио. – Мы вышли на орбиту вокруг Европы.

Помещение взорвалось аплодисментами.

Они ужинали в ресторане отеля – просторном и элегантном, в противоположность тому, что предлагалось тысячелетия назад в «Лунном свете». Пока что принесли только холодный чай. Гейб отхлебнул из стакана.

– Знаешь, – сказал он, – разница между Луной сейчас и в Золотом веке заключается вовсе не в удобствах.

– То есть?

– Когда здесь была только Лунная база, отсутствовало ощущение времени. Глядя в окно, можно было подумать, что вокруг ничто не меняется миллионы лет – так, будто времени не существует. «Лунный мир», с другой стороны, меняется постоянно: через год тут появятся новые магазины, где-нибудь поставят другой лифт. – Гейб закрыл глаза и грустно улыбнулся. – Только представь, насколько полной была бы иллюзия, оставь они все нетронутым: все так же стоят посадочные модули, видны следы шин «ровера»…

– Да, пожалуй, – кивнул Алекс.

– Что ж, так или иначе, именно здесь все началось, мой мальчик. Именно здесь Золотой век достиг своей высшей точки.

– Пока не осталось объектов для исследования, – сказал Алекс.

– Ну, я бы не стал говорить именно так, но, наверное, ты прав – к середине третьего тысячелетия бо?льшая часть великих проблем стала неактуальной. Мы поняли, что Вселенной правит математика. Мы узнали все об эволюции, теории относительности, квантовой механике, теории частиц, сознании. Мы выяснили, что никакой теории великого объединения не существует. – Он пожал плечами. – И наука стала служить лишь для усовершенствования существующих технологий.

Принесли сэндвичи – с расплавленным сыром для Гейба, со свиным рулетом для Алекса.

– Ты хочешь сказать, что новых открытий уже не будет?

– Не знаю. – Гейб взял сэндвич. – Говорят об очередном прорыве в области продления жизни, но вряд ли это возможно. Кроме того, исследователи до сих пор пытаются найти способ проникнуть в одну из параллельных вселенных или хотя бы показать, что они существует. Но думаю, это все, что осталось.

За соседним столиком сидели две девушки. Одна из них, блондинка, бросила взгляд на Алекса, и он попытался изобразить улыбку, но девушка отвернулась.

– Что? – спросил Гейб, заметив, что племянник отвлекся.

– Просто подумал: если есть возможность, тянуть не стоит.

– Полностью согласен, – кивнул Гейб, принимаясь за еду.

Алекс улыбнулся. Дядя явно решил, что его замечание связано с «Лунным миром». Что ж, возможно, так оно и было.

Глава 1

Темные века были подобны удару грома. Люди всего мира считали, что им ничто не угрожает, жизнь будет идти как обычно, а о мелочах можно не беспокоиться, – и поэтому не уделяли достаточного внимания государственному управлению и культуре, упустив из виду самое главное. Наука позволила создать космические корабли, но закончилось все тем, что людей интересовал только транспорт, пригодный для бегства с планеты. Денежные системы рухнули, шли постоянные ссоры из-за вопросов, которые невозможно было решить ко всеобщему удовлетворению, политические системы были безнадежно поражены коррупцией, и вышло так, что группки политических, религиозных и социальных фанатиков задержали выздоровление общества на шесть веков.

    Гарольд Уоткинс. Дорога к краху (3711 г. н. э.)

1435 год по календарю Окраины, семнадцать лет спустя

День тянулся не спеша, как и большинство дней, а потом произошел взрыв – даже два. Первый случился, когда я подводила месячный баланс корпорации «Рэйнбоу». За окном только что пошел легкий снежок, и тут наш искин Джейкоб сообщил мне:

– Вам звонит доктор Эрл.

Мариса Эрл, знакомая Алекса, была психиатром по профессии и членом его книжного клуба. Я вернулась в свой кабинет и села в кресло:

– Соедини меня с ней, Джейкоб.

Мариса с гордостью заявляла, что психиатрия – единственная область науки, которая до сих пор отличается фундаментальной непредсказуемостью. Я видела ее всего пару раз – на благотворительном обеде, а потом на театральной постановке. Она активно участвовала в деятельности местного артистического кружка и организовывала небольшие мероприятия. Наконец в моем кабинете появилось изображение Марисы: она широко улыбалась и при этом была чем-то взволнована – но явно по-хорошему.

– Рада видеть вас, Чейз, – сказала она. – Алекс на месте?

– Его нет в городе, Мариса.

– Понятно. И когда он собирается вернуться?

– Через два дня. Я могу чем-то помочь?

Она нахмурилась:

– Вряд ли. Можете с ним связаться?

«Ну конечно, – подумала я. – А мне потом с ним объясняться». Алекс не любит, когда во время отлучек из дому его отвлекают, – разве что дело не терпит отлагательств.

– Может, расскажете сначала мне, а дальше решим, что делать?

Мариса расслабленно сидела на кушетке. Взглянув на лежавшую рядом коробку, она откинулась на подушки и глубоко вздохнула:

– Вам что-нибудь говорит имя Гарнетта Бэйли?

– Кажется, слышала его, но не помню, в связи с чем…

– Это мой покойный дед, археолог. – Взгляд ее смягчился. – Вообще-то, я почти его не видела. Бо?льшую часть времени он проводил на Земле, занимаясь исследованиями и, видимо, раскопками. Он интересовался в первую очередь Золотым веком.

– Алекс тоже всегда увлекался этой эпохой.

Те времена наверняка были дикими. Ядерное оружие, способное за одну ночь покончить со всем человечеством. Развитие систем обработки данных и массовых коммуникаций. Первый выход человека за пределы родной планеты. И естественно, великие научные открытия. Жившие в те годы стали свидетелями невероятных перемен.

Постоянно появлялись новые технологии. Болезни, смертельные еще во время твоего детства, полностью исчезали к тому моменту, когда у тебя появлялись собственные дети. Совсем не так, как сегодня, когда царит стабильность – или, как сказали бы некоторые физики, скука.

– У него была огромная коллекция художественной литературы тех лет. Мой отец говорил, что дед постоянно смотрел фильмы и спектакли, действие которых происходило в тот период. И страшно злился, что многое утрачено навсегда.

– Не вполне понимаю, о чем вы, – заметила я. – Сохранились неплохие видеозаписи, созданные в течение третьего тысячелетия, и мы знаем его историю. Есть некоторые пробелы, но в целом…

– Я не про историю. Его интересовали артефакты. Вы бывали на Земле, Чейз?

– Да. Один раз.

– От эпохи первых лунных экспедиций не осталось почти ничего. Все исчезло, кроме нескольких старых зданий и плотин. Дед всегда искал реликвии прошлого – перо Марии Кюри, кресло Чарльза Дарвина, настольную лампу Уинстона Черчилля. – Она пожала плечами. – По словам отца, дед жил этим. Он провел на Земле много лет, пытаясь найти хоть что-нибудь.

«Кто такие Дарвин и Кюри?» – подумала я.

– И что ему удалось сделать?

– Кое-что он нашел – старый радиоприемник, несколько книг, считавшихся утерянными. Но ничего, связанного с историческими личностями…

– Среди книг было что-нибудь важное?

– Да. Например, «Ночь нежна».

– Серьезно? Так это он ее отыскал?

– Вот именно.

– Думаю, они с Алексом быстро нашли бы общий язык.

– Бо?льшую часть своих находок он пожертвовал Музею Бранденхайма, и они выставлены в нем. Можете на них взглянуть, когда окажетесь там. Деду посвящен целый отдел.

– Похоже, он сделал неплохую карьеру. Так, значит, вы почти его не видели?

– Когда мне было четырнадцать, он вернулся и стал жить с нами. До этого я видела его лишь раз или два, но я была совсем маленькой девочкой. – Она смотрела мимо меня, так, словно устремила взгляд в иное время. – Он извинялся за то, что не был рядом со мной в моем раннем детстве. Очень приятный человек. Вам известно, что он нашел единственные сохранившиеся наручные часы? Знаете, что это такое?

– Я видела их в старых видеоклипах.

– Насколько мы знаем, они не принадлежали никому конкретно. Просто часы.

– Ясно. – (Снег за окном усилился.) – Итак, чем мы можем помочь, Мариса?

– Его комната находилась на втором этаже. Дед прожил с нами лет семь, но потом, почти одиннадцать лет назад, он перенес удар и после этого умер. Отец устроил в его комнате кабинет. Думаю, там никто не прибирался как следует. Недавно мы наткнулись на странную штуковину. Она лежала на полке в одной из кладовок наверху.

Мариса сняла крышку с коробки. Со своего места я не могла видеть содержимого, но прекрасно понимала, к чему идет дело.

– Мариса, что бы там ни было, уверена, что мы сможем предложить достойную цену, – сказала я.

– Хорошо. Именно это я и надеялась услышать.

Достав из коробки завернутое в тряпку черное электронное устройство, она поставила его на кушетку рядом с собой.

– Что это? – спросила я.

– Я отнесла эту штуку в Музей Бранденхайма. Думала, парень, с которым я разговаривала, сойдет с ума. Он утверждает, будто это… – она замолчала и взглянула на свой коммуникатор, – передатчик Корбетта для отправки сообщений через гиперпространство. Судя по всему, ранняя версия. Они считали, что я собираюсь пожертвовать его музею. Сначала я так и собиралась сделать – мне просто хотелось от него избавиться. Но потом я решила, что он стоит немалых денег, и отказалась, к их разочарованию. – Она улыбнулась. – Пожалуй, я не очень-то похожа на дедушку.

– Ладно, – сказала я, – мы взглянем. Когда Алекс вернется, он сверится с базой данных, а если захочет увидеть передатчик, мы попросим вас его принести.

– Отлично. Мне хотелось бы узнать примерную стоимость. У вас нет никаких мыслей на этот счет?

– Нет, Мариса. Я никогда не видела ничего подобного.

– А я думала, вы пилот, – сказала она.

– В свободное время – да. – Я быстро проглядела информацию в электронном блокноте и едва не подпрыгнула. – Ничего себе!

– Что? Что такое, Чейз?

– Передатчик Корбетта – величайшее научное достижение. Это самая ранняя модель. – В блокноте было указано, что он относился к двадцать шестому веку. Только после появления передатчика Корбетта участники сверхсветовых полетов получили возможность вести переговоры с Землей. Если в Музее Бранденхайма не ошибались, этой штуке было восемь с лишним тысяч лет и она существовала в единственном экземпляре. Похоже, ценность ее была велика. – Дед не говорил вам о нем?

– Нет. Вообще не упоминал.

– Но ведь он наверняка что-то рассказывал вашим родителям?

– Отец говорит, что нет. Он вообще не знал о передатчике, пока не зашел в кладовку, чтобы положить на верхнюю полку оберточную бумагу. Сверху уже лежали коробки и свитер. Места не хватало, и отец все снял. – Она взглянула на передатчик. – И обнаружил эту штуку. Собственно, он уже собирался выбросить ее, но, к счастью, по пути к мусорному баку показал мне.

– Отлично. Мы с вами свяжемся.

– В музее говорят, что, если я пожертвую им передатчик, на витрине поместят табличку с моим именем.

– Вы хотите это сделать?

– Зависит от того, сколько я смогу за него получить.

– Вы говорите, что ваш дед отдал в музей кое-какие артефакты?

– Да.

– Но когда вы показали передатчик, они его не узнали? То есть ваш дед не показывал его им?

– Видимо, нет. Может, просто решил оставить его себе. Или вообще забыл о нем на старости лет.

Я кивнула:

– Джейкоб, можешь дать трехмерную картинку этой штуки?

Джейкоб увеличил передатчик и приблизил его так, чтобы я смогла рассмотреть панель управления, затем повернул изображение. Передатчик выглядел не слишком впечатляюще, мало чем отличаясь от тысяч других устройств связи, – размером с хлебницу, в пластмассовом с виду корпусе, с кнопками, циферблатами, переключателями и шкалой. Все надписи – на древнеанглийском. С обратной стороны имелась табличка.

– Джейкоб, переведи, пожалуйста, – попросила я.

– «Сделано компанией „Квантум“, две тысячи семьсот одиннадцатый год, Канада».

Одна сторона, похоже, была обожжена. Я поискала сведения о «Квантуме» – компания производила устройства связи для первых сверхсветовых полетов. Я надеялась увидеть где-нибудь слова «Джуди Коббл» или название другого корабля из числа первых звездолетов.

– В Музее Бранденхайма говорят, что это просто идентификационная табличка, – сказала Мариса и внезапно погрустнела. – Они не могут его ни с чем сравнить. Слишком древний.

Большинство людей создают для себя сетевой аватар – более или менее постоянную электронную сущность, способную изображать кого-либо в его отсутствие или после смерти. Обычно аватар выглядит точно так же, как и замещаемый им человек, – но на него нельзя положиться, как и на прообраз. Люди создают аватары, чтобы выглядеть пристойно – возможно, вводя в заблуждение других – и беспардонно лгать, если это производит желаемое впечатление. К тому же аватар обеспечивает своего рода бессмертие.

– Мариса, – спросила я, – вы не против, если мы свяжемся с сетевой сущностью вашего деда?

– Ее не было.

– В самом

деле?

– По словам отца, когда-то у деда имелся аватар, но, видимо, он от него избавился.

– Понятно. Он вернулся на транспортном корабле?

– Вернулся откуда?

– С Земли.

– Не знаю. Могу уточнить у отца. Наверное.

– Ясно. Уточните, – может, он вспомнит. Ваш дед никогда не рассказывал ничего, позволяющего сделать вывод, что он нашел нечто исключительное?

– Мне – нет. По крайней мере, я не помню. Родители говорили, что по возвращении домой он был крайне разочарован и подавлен. Не слишком похоже на человека, который наткнулся на что-то исключительное.

Я беспомощно посмотрела на Марису.

– Вы закончили? – спросила она.

– С кем можно о нем поговорить? Его коллеги могут знать что-нибудь?

– Есть Лоренс Саутвик. – (Он возглавлял фонд Саутвика, известный больше всего финансированием археологических программ.) – Друг моего деда. Сейчас он на пенсии. Не знаю, поддерживал ли дед близкие отношения с кем-нибудь еще.

Гарнетт Бэйли, харизматичный человек, вызывал всеобщее восхищение. Он часто выступал на благотворительных акциях, но, судя по всему, не брал вознаграждения – только возмещение расходов. Деньги в основном поступали в фонд Саутвика, но Бэйли жертвовал их и другим организациям, поддерживавшим археологические изыскания, особенно если те относились к Золотому веку.

Я удивилась, узнав, что у Бэйли нет ученой степени. Он именовал себя ученым-археологом, но так и не удосужился получить диплом. Похоже, все об этом знали, но мало кого это волновало. Горячая любовь к делу заменяла ему формальности. Он постоянно шутил над своими амбициями, неизменно подчеркивая уважение к профессии, и часто намекал, что ему просто не хватает ума для вхождения в сообщество ученых. Я просмотрела несколько его выступлений – из него получился бы превосходный комик, если бы не его страсть к поиску забытого прошлого. Археологи обожали Бэйли, и, глядя на него, я искренне жалела, что не имела возможности познакомиться с ним.

Вся его жизнь была представлена в тысячах фотографий: вот он в четыре года уже копает ямы на лужайке, а вот тут ему лет шестнадцать, он сидит в каноэ с симпатичной рыжеволосой девушкой, чье имя осталось неизвестным. Я видела его в школе и на вечеринках, на свадьбах и за игрой в мяч. На некоторых снимках он был вместе с темноволосой женой, которую, судя по всему, рано потерял, или играл со своими детьми, а позднее – с внуками, в том числе с Марисой. Он пересекал пустыни на скиммере во время сафари, стоял на местах раскопок с артефактами в руках, давая указания своей команде или глядя на пирамиды.

Знавшие его говорили, что он никогда не стремился получить степень, так как попросту был слишком умен и блестящ, чтобы кропотливо заниматься обычной академической работой. Он исключил ее из своей жизни – и, похоже, ничего не потерял.

Бэйли был красивым, статным мужчиной – даже под конец жизни его лицо сопротивлялось старению и упадку. Он был высок и широкоплеч, а в его взгляде чувствовалось некое превосходство. Я заметила отдаленное сходство с Марисой, в которой тоже присутствовала властность.

Нет, такой человек явно не мог совершить крупное открытие, не упомянув о нем. Я все сидела и разглядывала изображения, присланные передатчиком.

Причиной второго взрыва стала Шара Майклс, которая позвонила мне и пригласила на ужин в ресторан «Несравненный Берни».

– Похоже, ты решила в последнюю минуту, – заметила я. – Что случилось?

– Есть новости. Будешь?

– Во сколько?

В «Несравненном» было полно народу. За шумом голосов слышались негромкие звуки пианино. Шара, сидевшая за угловым столиком вместе с другой молодой женщиной, лет около тридцати, помахала мне рукой.

– Чейз, это Джо-Энн Саттнер, – сказала она.

На каштанововолосой Саттнер были золотистая блузка и голубые слаксы. Они с Шарой уже успели привлечь внимание двоих мужчин за соседним столиком. Я села, и мы обменялись рукопожатиями.

– Джо-Энн работает в СПГ, – сказала Шара. – Главный специалист по мегатемпу. – («Мегатемп» – так кратко обозначалась пространственно-временная структура. Под СПГ, естественно, имелась в виду Санусарская поисковая группа, команда ученых, которая занималась поиском потерянных кораблей, угодивших в пространственно-временные разрывы, вызванные проходом сверхплотных объектов. Санусар был последним пунктом, куда заходила «Капелла» во время своего рокового последнего полета.) – Ее муж – один из крупнейших математиков Конфедерации.

Джо-Энн закатила глаза:

– Она всегда так говорит, Чейз. Приятно познакомиться.

– Мне тоже, Джо-Энн. Что случилось?

Межзвездные корабли появились в третьем тысячелетии и сразу же начали исчезать. Когда сотни кораблей путешествуют среди известных систем и за их пределами, это непременно случается. Причин множество: поломка двигателя, отказ системы питания, дефект отражателя, вследствие которого корабль выходит из гиперпространства в зоне, заполненной камнями или большим количеством пыли. Когда два объекта пытаются занять одно и то же пространство, стоит ждать большого взрыва. Несколько случаев даже сочли похищениями.

Но, как оказалось, у исчезновений – по крайней мере, у некоторых – имелась и другая причина. Черные дыры и другие блуждающие в космосе сверхплотные объекты склонны производить разрушения на своем пути. Это не те разрушения, о которых нам было давно известно, – уничтоженные звезды, сорванные с орбит планеты и так далее, – а нечто совершенно иное. Сам пространственно-временной континуум искривлялся и разрывался, и некоторые корабли, вошедшие в гиперпространство или вышедшие из него, сбивались с курса и теряли управление, унося с собой фрагмент пространственно-временной аномалии. Та продолжала воздействовать на корабль, вынуждая его периодически появляться в линейном пространстве. На борту корабля, очевидно, искажалось и течение времени. Ученые полагали, что именно это случилось с «Капеллой» одиннадцать лет назад.

С тех пор как выяснились причины происходящего, удалось вернуть три корабля. Команда и пассажиры каждого из них знали, что случилась некая авария, но не ведали, что за пределами звездолета прошли недели или даже годы. Один из них, истребитель под названием «Мститель», исчез во время войны с «немыми» двести лет назад. Для его команды между прыжком в гиперпространство и спасением прошло всего четыре дня. Первым же был найден «Неустрашимый», который – невероятно, но факт – покинул родной порт семь тысяч лет назад. Пассажиры думали, что прошло лишь несколько недель.

Потерянные корабли к тому времени стали называть санусарскими объектами, по имени планеты, где в последний раз побывала «Капелла».

– Я расскажу, что случилось, – широко улыбаясь, ответила Шара. – Похоже, мы нашли «Капеллу».

– В самом деле? – спросила я.

– Да. Кажется, на этот раз все верно.

Прибытие потерянного корабля предсказывали больше года назад, но он так и не появился.

– Что, снова поставите всех на уши? А потом люди будут глазеть на пустые экраны?

– Чейз, извини, но наши исследования начались совсем недавно.

Ученые считали, что им известно место появления звездолета, но он так и не обнаружился, хотя туда послали несколько кораблей. Для нас с Алексом вопрос носил

личный характер – среди пассажиров был Габриэль Бенедикт, мой бывший начальник и дядя Алекса. Он отправил Алексу сообщение о «Тенандроме» – этот корабль был послан в исследовательскую экспедицию и наткнулся на то, что власти хотели сохранить в тайне. Именно история с «Тенандромом» свела меня с Алексом.

– С чего вы решили, что на этот раз он появится?

– Прошу прощения, Чейз, – продолжила Джо-Энн вместо Шары. – Могу представить, что вам пришлось пережить. Мы бы хотели держать все в секрете, пока не убедимся окончательно, но такой возможности нет. И все же на этот раз должно что-нибудь получиться. Знаю, все думают, будто мы сдались. Но это не так. Вот, например, мы проверили информацию обо всех наблюдениях, сделанных вдоль предполагаемого маршрута «Капеллы» за последние одиннадцать лет. Нам повезло: один из телескопов наблюдал кое-что в Пелтианской системе. Нет уверенности, что это была «Капелла», – нам известно лишь о вспышке излучения, но она произошла именно там, где ожидалось появление звездолета. Мы послали туда корабль, и он принял радиосигнал. Источником сигнала действительно оказалась «Капелла».

– Превосходно, – сказала я. – И что они сообщили?

– То, что и следовало ожидать. Они заблудились и просят о помощи.

– Когда это произошло?

– Чуть больше пяти лет назад – я говорю о первом наблюдении. Тогда никто не обратил на него внимания – я имею в виду, мы еще не искали санусарские объекты. Никто даже не знал об их существовании. Но когда мы узнали, то проследили путь сигнала. Он был послан туда, где находилась Окраина в тысяча четыреста двадцать четвертом году.

Год исчезновения «Капеллы».

– Значит, – сказала я, – вам известно, когда она покинула Окраину и когда появилась снова. И еще…

– …когда ожидается ее очередное появление и где именно. Да.

Обе лучились улыбками. Вероятно, и я тоже.

– И когда же?

Джо-Энн посмотрела на Шару, которая, видимо, занималась малосущественными вопросами.

– Через три месяца с небольшим, – ответила она. – В первый день весны плюс-минус два дня.

– В первый день весны? Доброе предзнаменование.

Автомат поинтересовался, готовы ли мы сделать заказ. Мы разбирались с ним около минуты, затем я задала главный вопрос:

– И что мы станем делать? Судя по тому, как обстояло дело с другими кораблями, в нашем распоряжении будет лишь несколько часов. Не слишком много, чтобы найти «Капеллу», добраться до нее и снять с борта две тысячи шестьсот человек.

– Это и есть плохая новость, – кивнула Шара. – Вероятно, на этот раз спасти всех не удастся. Хотя Джо-Энн кое-что делает.

Принесли кофе. Джо-Энн взяла чашку, посмотрела в окно – снегопад слегка ослаб – и поставила ее на стол, не сделав ни одного глотка.

– Возможно, – сказала она, – нам удастся разорвать цикл, манипулируя двигателями.

– Не давая кораблю снова нырнуть?

– Да. Может быть, мы сумеем остановить процесс.

– И каковы, по-вашему, шансы?

– Не такие уж плохие. Вероятность около девяноста процентов.

– Ого! – проговорила я. – Отличная новость.

Джо-Энн кивнула, но вид у нее был не слишком радостный.

– Есть и обратная сторона.

– Вот как?

– Не исключено, что мы отправим корабль туда, где снова его потеряем. – Глаза ее вспыхнули. – Или дестабилизируем его и полностью уничтожим. Вот почему мы не очень-то распространяемся об этом.

– Есть способ предотвратить такой исход? Провести какой-нибудь эксперимент или сделать что-то другое?

Джо-Энн наконец отхлебнула кофе.

– К несчастью, полной уверенности никогда не будет. Хотя не знаю… есть один гений. Его зовут Роберт Дайк.

– Я слышала о нем, – сказала я. – Но разве он не…

– Совершенно верно. Он был на «Капелле», как и ваш дядя. Возможно, только он во всей Конфедерации способен решить эту проблему.

– Что же делать?

– Как вы верно заметили, Чейз, мы проведем эксперимент.

– Ладно. Надеюсь, вы будете держать нас в курсе.

– Есть вариант получше, – сказала Шара. – Вы и Алекс с самого начала принимали в этом большое участие. Если хотите, можете отправиться с нами. Мы собираемся поместить в аномалию яхту, в надежде, что она там застрянет. Затем попытаемся вывести ее оттуда, стабилизировав ее положение в пространстве.

– Неплохая мысль, – кивнула я. – Значит, вы нас приглашаете? Когда?

– Завтра начнем приготовления, – ответила Джо-Энн. – Поэтому планируйте на послезавтра.

– Извини, что не предупредили раньше, Чейз, – неловко улыбнулась Шара. – Но разрешение только что пришло, и время не ждет.

Глава 2

Черные дыры – беспримерная атака природы на саму идею разумной и дружелюбной Вселенной. Они не приносят пользы и ничего не добавляют к великолепию окружающего нас мира. И если есть свидетельство того, что космосу плевать на своих детей, то оно перед нами.

    Маргарет Уилсон. Выброс пламени (1277 г.)

В тот же вечер я позвонила Алексу и рассказала ему про «Капеллу».

– Хорошая новость, – ответил он. – Надеюсь, что-нибудь у них да получится. У Саттнер неплохая репутация.

– На мой взгляд, она чересчур молода для гения.

– Для физиков это обычное дело, Чейз. Либо ты добиваешься чего-то до тридцати, либо выходишь из игры.

– Через пару дней они собираются произвести испытание, – сказала я, – и пригласили нас поучаствовать.

– Через пару дней? Никак не смогу. Но ты ведь полетишь?

– Конечно.

– Ладно. В конторе все в порядке?

– Да, Алекс. Все спокойно.

– Что за испытание?

– Подробностей я толком не знаю. Хотят выяснить, можно ли, повозившись с двигателем, стабилизировать корабль.

– Ясно. Будь осторожна и никуда не лезь.

– Расслабься, Алекс. Все пройдет как надо.

– Увидимся, когда вернешься.

– Есть еще кое-что, – сказала я. – Возможно, мы нашли передатчик Корбетта.

– Что?

– Передатчик Корбетта.

– Можешь объяснить в двух словах?

Я испытала удовольствие – нечасто случается так, что ты знаешь об археологическом артефакте больше босса.

– Гиперпространственный передатчик двадцать шестого века. Для того времени – прорыв.

– Ты имеешь в виду, для связи на сверхсветовых скоростях?

– Да. – А что еще я могла иметь в виду?

– В самом деле? Уверена?

– Судя по информации от Музея Бранденхайма – да.

– Откуда он взялся?

– Это и есть самое интересное. Его показала мне Мариса Эрл.

– Мариса? – улыбнулся Алекс. – Как-то связано с Гарнеттом Бэйли?

– Совершенно верно.

– Ну, это я не серьезно, Чейз. Что, и правда Бэйли? – Алекс поскреб висок. – Он уже девять лет как умер.

– Вообще-то, одиннадцать. Передатчик нашли у него дома, в кладовке.

– И никто про него раньше не знал?

– Именно. Его семья до сих пор живет там. Они наткнулись на прибор случайно. Если хочешь взглянуть, есть фото.

– Да, – ответил он. – Конечно.

Обожаю, когда у него загорается взгляд.

– Чейз, ты не спрашивала, предлагал ли музей его купить?

– Нет, Алекс. Не знаю. И не очень хотела спрашивать.

Алекс покачал головой – мой ответ его не удивил.

– Ладно, не важно. Наши клиенты, наверное, смогут перебить любую цену, которую предложит Бранденхайм. А так вся эта история занимает меня – реликвий Золотого века уцелело немного. Их ищут уже тысячи лет. Бэйли потратил немалую часть жизни на поиски артефактов того времени. – Он нахмурился. – Я

несколько раз встречался с Бэйли. Славный малый, но ему хотелось стать первым археологом планеты. Вряд ли он мог засунуть такое в кладовку и забыть о нем. У него не было проблем с головой?

– Не знаю. Мариса ничего такого не говорила. – Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Во временной зоне Алекса время ушло на три часа вперед, и вид у него был усталый, – похоже, он собирался спать. – Так ты хочешь, чтобы я этим занялась? Сделать ей предложение? Просто для того, чтобы она не отдала другим?

Обычно мы выступали лишь в роли посредников. Но когда речь шла о таких предметах…

– Слишком рано. Не должно создаваться ощущения, будто мы тревожимся. Впрочем, позвони завтра Марисе и скажи, чтобы она не делала ничего без нашего ведома. А Джейкоб пусть соединит Марису со мной, если она мне позвонит.

– Ладно. Но надо сказать, что она, похоже, не собиралась говорить с нами о продаже.

– Да? А чего же, по-твоему, она хотела?

– Просто понять, сколько может стоить передатчик. И возможно, поговорить с кем-то, кто сообразит, почему ее дед забыл о существовании такой штуки.

– И с чего она взяла, будто нам что-то известно?..

– У тебя есть репутация, Алекс. Но если хочешь, я позвоню и скажу, что мы ничем не можем помочь.

Алекс рассмеялся:

– Попроси ее одолжить нам передатчик, чтобы провести несколько испытаний. Надо хотя бы удостовериться, что эта штуковина – действительно то, чем кажется.

На следующее утро я позвонила Марисе и передала ей пожелание Алекса. Она ответила, что пока не собирается ничего предпринимать и подождет, пока у нас не появится возможность исследовать передатчик. Потом я села завтракать, и в это время по головидению объявили, что в начале часа прозвучит заявление Райана Дэвиса, президента Конфедерации. Президент находился с визитом на Корморале и, конечно же, никак не мог обращаться к нам с расстояния в сорок световых лет в прямом эфире. Это означало, что заявление уже сделано и получено, – канал просто пытался расширить аудиторию.

Президент Дэвис был обаятельным мужчиной с каштановыми волосами, карими глазами и точеными чертами лица, а при виде его улыбки всегда казалось, будто он разговаривает с тобой. Но на этот раз он не улыбался.

«Друзья и сограждане, – сказал он, – всех нас сейчас беспокоит возможность спасения людей, находящихся на борту „Капеллы“. Хочу заверить всех, что у нас подобралась команда первоклассных ученых, Санусарская поисковая группа, которая старается обеспечить возвращение домой двух тысяч шестисот человек – пассажиров и экипажа. Можете не сомневаться: мы делаем все, что в наших силах.

К несчастью, – продолжал он, – мы находимся на неизведанной территории. Прежде нам не встречались пространственно-временные аномалии. Знаю, многих в Конфедерации волнует судьба потерявшегося корабля, как и других, которые могут блуждать в пространстве. Как утверждают, время на пропавших кораблях, похоже, течет с иной скоростью – для нас оно идет намного быстрее. Судя по трем другим возвращенным кораблям, на „Капелле“ прошло всего несколько дней после отлета с Окраины одиннадцать лет назад. Это нелегко осознать, но наши ученые заверяют, что именно так все происходит, и, вероятно, на „Капелле“ будет наблюдаться то же самое. Могло быть намного хуже. В прошлом году мы спасли двух девочек с „Неустрашимого“, Кори и Саболь Шаво. Они сели на корабль семь тысяч лет назад, но для них прошло всего несколько недель. Повторю еще раз: мы делаем все возможное, чтобы спасти жизни пассажиров и экипажа. Это наш главный приоритет. Мы не предпримем никаких действий, которые могли бы представлять для них опасность, и сделаем все возможное, чтобы вернуть их домой».

Глава 3

Возлюбленный, золото, хорошие времена: не стоит цепляться за то, что безвозвратно ушло. Ты лишь напрасно прольешь слезы.

    Кори Тайлер. Размышления (1412 г.)

Я прилетела на челноке на станцию Скайдек. Шара и Джо-Энн прибыли накануне и ждали в ресторане отеля «Звездный свет».

– Что мы, собственно, будем делать? – спросила я.

– Вчера вылетел испытательный корабль, – ответила Шара. – Беспилотник, чистый автомат. Оказавшись в пораженной зоне, он попытается совершить прыжок. Мы настроили двигатель так, что, если корабль застрянет, он должен вернуться в линейное пространство через несколько часов…

– По нашему времени, – вставила Джо-Энн.

– И мы считаем, – продолжала Шара, – что он останется там часа на четыре.

– А потом все повторится? – спросила я.

– Да.

– Какой путь корабль проделает от одного появления до другого?

– Мы пока точно не знаем, Чейз. Примерно сто двадцать тысяч километров. Проблема – в связи между двигательным модулем и искривлением пространства. Когда мы ее решим, процесс уже повторится несколько раз. Мы надеемся, что сможем скорректировать тягу двигателя и он перестанет реагировать на изменения континуума.

Я с трудом ее понимала:

– Так в чем именно дело?

Джо-Энн явно сочла мой вопрос глупым: брови ее удивленно приподнялись, взгляд на мгновение устремился к потолку, но она все же овладела собой и понимающе улыбнулась.

– Изменение подачи энергии, – ответила она. – Чтобы корабль оставался внутри поля аномалии, мощность двигателя должна находиться в определенных пределах. Если мы скорректируем подачу энергии, то, возможно, остановим процесс.

– На первый взгляд, все несложно.

– Если сумеем подобрать нужные параметры – да. Это…

– А если они окажутся неправильными?

– Вероятно, ничего не произойдет. В случае серьезной ошибки мы можем потерять корабль. Проблема в том, что мы все еще определяем нужные параметры. «Капелла» совершила гиперпространственный прыжок в область пространства, поврежденную четверть миллиона лет назад после прохода сверхплотного объекта. Это могла быть черная дыра или что-то еще. Часть объекта буквально обернулась вокруг звездолета, и двигатель потащил корабль дальше вместе с куском искривленного пространства. Время на борту практически замерло, но, к счастью, корабль периодически всплывает на несколько часов. А потом взаимодействие между звездным двигателем и искривленным пространством увлекает его обратно.

Пилот ждал в пассажирской кабине. Поздоровавшись, он приветствовал нас на борту и сообщил, что его зовут Ник Краус.

– Вы не родственник Джона? – спросила я. Джон Краус был директором СПГ.

– Ага. Он мой брат.

– Ник обычно пилотирует большие пассажирские лайнеры, – улыбнулась Шара.

– Вроде «Капеллы»?

– Последние несколько лет я работал на «Утренней звезде», – сказал Ник.

Он показался мне симпатичным – карие глаза, дружелюбная улыбка. Ростом он был чуть выше среднего пилота.

– Значит, вы здесь в роли местного эксперта?

– Вроде того, – ответил он. – Меня одолжила транспортная компания «Орион», и я рад, что оказался здесь. Это куда интереснее, чем перевозить пару тысяч туристов.

Ник, очевидно, знал Шару и Джо-Энн.

– Чейз, – продолжал он, – вы уже бывали здесь, на Скайдеке?

– Приходилось.

– Она пилот Алекса Бенедикта, – улыбнулась Шара.

– Торговца антиквариатом? – удивился он.

– Да.

Ник был явно впечатлен:

– Вот у кого и впрямь интересная работенка. Вам не доводилось совершать посадку на древние

космические станции?

– Пару раз.

– Чудесно. Я вам завидую. – Он взглянул на часы. – Ладно, ребята, удачи. У вас есть параметры курса?

– Они уже введены, Ник.

– Ладно. Отправимся, как только получим разрешение, буквально через несколько минут. После старта минут сорок будет перегрузка – я вас предупрежу. А пока можете пристегнуться.

Ник скрылся на мостике, и мы устроились в креслах. Я была рада полететь, для разнообразия, в роли пассажира. Послышался голос Ника, разговаривавшего с диспетчерами, затем включились двигатели.

– Поехали, – весело бросил Ник. – Всем расслабиться и наслаждаться полетом.

Последовав его совету, я откинулась на спинку кресла, глядя в иллюминатор на уменьшающиеся очертания причала.

– Что ж, удачи нам, – сказала Шара Джо-Энн. – Если все выгорит, получишь благодарность от самого президента.

Мы покинули пределы станции.

– Держитесь, дамы, – сказал Ник.

Предполагалось, что «Капелла» всплывет примерно в двенадцати световых годах от Окраины, летя в сторону Дамы-под-Вуалью.

– Как-то мне не по себе от мысли, что мы окажемся рядом с той аномалией, – заметил Ник. – Надеюсь, не застрянем?

– Нет, – покачала головой Джо-Энн. – Аномалии воздействуют только на двигатели Армстронга. Их начали заменять задолго до того, как стало известно о проблеме с искривлениями пространства-времени. У нас двигатель Корбы, который сейчас ставят на все корабли. Да ты и сам знаешь, Ник. Беспокоиться не о чем.

– Как только появится «Резчик», – сказала Шара, – он начнет передавать сигнал. Мы должны добраться до него за день или около того.

– Это наша экспериментальная яхта? – спросила я.

– Да. Под управлением искина.

– Надеюсь, сработает, – сказала я.

– Сработает. – Шара показала мне большой палец. – Можешь не волноваться.

– Если у нас получится, все будет в порядке? И мы сможем забрать всех с «Капеллы», когда она появится? Или все же останутся сомнения?

– На самом деле, – сказала Джо-Энн, – хорошо бы провести испытание с аналогичным «Капелле» кораблем. Тогда никаких сомнений не осталось бы. Мы пытаемся убедить «Орион» одолжить нам «Грейнджер», но они опасаются, что мы можем его потерять.

– Но ведь никакого риска нет?

– Риск всегда есть, – ответила Джо-Энн. – Мы на неизведанной территории.

– Жаль, что компания «ТрансВорлд» больше не существует, – заметила Шара. – Им пришлось бы сотрудничать с нами.

Компания «ТрансВорлд», владевшая «Капеллой», обанкротилась отчасти из-за судебных процессов, отчасти из-за общего кризиса. После случившегося никто им не доверял.

– Дамы, – послышался по общей связи голос Ника, – через десять минут совершаем прыжок.

Когда мы ушли в гиперпространство, Шара и Джо-Энн углубились в обсуждение физических проблем, так что я воспользовалась шансом и пошла на мостик. Ник читал книгу и ел кекс.

– Как дела? – спросила я. – Не помешаю?

– Пожалуйста. – Он взял коробку и протянул мне. – Вкусные.

Я взяла один кекс:

– Спасибо.

– Не за что. Ваша жизнь действительно полна приключений, как кажется со стороны?

– Не знала, что она полна приключений. По большей части я просто сижу за столом.

Он долго смотрел на меня:

– Чейз, я за нее волнуюсь.

– Вы о ком?

– О Джо-Энн.

– Слишком переживает?

– Да. Считает, что несет личную ответственность за людей на «Капелле».

– Вы хорошо ее знаете, Ник?

– Мы дружим уже несколько лет. Познакомились на «Грейнджере», где она была одной из пассажирок. – Он взглянул на приборы. – Собственно, я оказался здесь благодаря ей.

– Как это?

– Для СПГ искали человека, знакомого с пилотированием круизных кораблей. Джон не хотел предлагать меня, – думаю, это выглядело бы не вполне уместно. Все-таки я его брат, и возникли бы сомнения в его объективности. Но я уже три года работал с Джо-Энн по этой тематике. Она назвала мое имя, и вот я здесь.

– Мне кажется, с ней все в порядке, Ник. Но я вполне могу ее понять. Не уверена, что смогу облегчить ее бремя, но…

– Понимаю, Чейз. Просто имейте это в виду.

Выйдя из гиперпространства в точке назначения, мы в течение часа приняли автоматическую передачу с «Резчика».

– Все работает, – сообщил по общей связи Ник. – Не отстегивайтесь. Когда точно определю наши координаты, развернемся в его сторону.

Естественно, на это потребовалось некоторое время. Приняв вторую передачу, он посмотрел на меня и покачал головой.

– Мы слишком далеко. – Затем он снова обратился к Джо-Энн: – Чтобы до него добраться, потребуется часов пять.

– Не получится, Ник, – ответила та. – Прежде чем мы там окажемся, он, скорее всего, уйдет дальше. Бери курс на следующую точку – пункт «дельта».

– Хорошо. – Он взглянул на приборную панель и подошел к искину. – Ричард, на каком расстоянии ожидается очередное появление?

– Примерно в сорока тысячах километров, Ник. По плану он должен быть там ровно в четырнадцать.

У нас оставалось шесть часов. Ник вернулся к интеркому:

– Джо-Энн, Шара, мы сейчас совершим кое-какие маневры, а затем снова будет перегрузка. Придется оставаться в креслах минут сорок пять.

– Ник, – сказал Ричард, – поступило новое сообщение. От Баркли.

– Джо-Энн, – сообщил Ник, – Баркли на связи.

С помощью жестов он объяснил мне, что речь идет об искине «Резчика».

– Соедини нас с ним, – сказала Джо-Энн.

– «Касавант», – послышался низкий бас Баркли, – все идет в точности по плану. Я попал в мегатемпоральную ловушку и уже дважды всплывал и нырял. Двигаюсь в соответствии с заданными параметрами.

– Поняла, Баркли, – ответила Джо-Энн. – Мы не успеем к тебе до того, как ты снова нырнешь. Поэтому встретимся в пункте «дельта».

– Хорошо. До встречи.

– Как долго ты оставался в линейном пространстве после всплытия?

– В первый раз – три часа пятьдесят семь минут четырнадцать секунд. Во второй – примерно на три минуты меньше.

– Ясно. За какое время ты понял, что тебя утягивает обратно?

– Меньше чем за минуту, Джо-Энн. Примерно за пятьдесят семь секунд.

– Ладно. До скорого свидания.

– Да, еще одно, Джо-Энн: который час?

– Семь часов пятьдесят семь минут утра. А что?

– Здесь только что наступила полночь. Я хочу поставить на часах реальное время.

Добравшись до пункта «дельта» раньше «Резчика», мы начали приближаться к точке, в которой он должен был появиться. Но полной уверенности у нас не было, так что Ник не сильно спешил. Мы вернулись в пассажирскую кабину. Джо-Энн и Шара обсуждали слух о том, будто президент Дэвис собирается надавить на «Орион» и добиться разрешения использовать «Грейнджер».

– Будем надеяться на успех, – сказала Джо-Энн. – Только так можно окончательно закрыть вопрос. – Она посмотрела на Ника. – При появлении «Резчика» нужно подойти к нему на расстояние прямой видимости, а когда Баркли почувствует, что его опять утягивает, – вмешаться.

– Как именно? – спросил Ник.

– Баркли будет сообщать, что происходит в двигательном модуле, и я смогу передать ему кое-какие параметры для подстройки. Может быть, нам удастся прервать процесс. Может быть, нет. Посмотрим. Вероятно, его утащит назад, но он появится снова – надеюсь, через несколько минут. И если нам повезет, на этом все закончится. Если все сработает… – Она взглянула на меня, и ее

темные глаза заблестели. – Если все пойдет по плану, мы сделаем шаг к тому, чтобы не дать «Капелле» снова нырнуть на пять с половиной лет.

– Жаль, нельзя самим отправиться на борт и проделать все это, – сказала я. – Так быстрее, чем действовать через искины.

Шара яростно уставилась на меня, и я поняла, что сболтнула лишнего.

– Мы уже говорили на эту тему, – ответила она. – Джо-Энн хотела полететь, но Джон отказал ей. – Она посмотрела на Ника, правда уже не так раздраженно. – Это слишком опасно.

– Все было бы намного проще, – сказала Джо-Энн.

– Хватит об этом, ладно?

– Что ж, – примирительно проговорила я, – надеюсь, все получится.

– Надеюсь, – кивнула Джо-Энн. – Одни расчеты заняли четыре года. Слишком много составляющих, чтобы быть полностью уверенным. Речь не только о строении и массе корабля, но и о нюансах работы двигательного модуля – сколько энергии он генерирует, как быстро запускается и так далее. И конечно, мы еще не до конца поняли природу повреждений в пространственно-временном континууме. Нам нужно больше времени, – вздохнула она. – Чейз, мы никогда не занимались ничем подобным.

«Резчик» вновь появился в назначенное время.

– До него около часа пути, – известил всех Ник по общей связи. Я по-прежнему была в пассажирской кабине.

– Пока все хорошо, – довольно проговорила Джо-Энн. – Баркли, у тебя все в порядке?

– Похоже, все идет по плану, Джо-Энн.

«Резчик» был дешевой яхтой класса «Баррингер». Некогда такие яхты пользовались популярностью, но компания перестала производить их двадцать лет назад. Именно такая была у Гейба, когда я стала его пилотом, сменив на этой должности свою мать. Корабль выглядел неуклюже по сравнению с «Белль-Мари», но вызывал приятные воспоминания. Теперь же «Баррингеров» почти не осталось.

Потребовалось чуть больше часа, но в итоге мы оказались в нескольких километрах от «Резчика», со стороны его левого борта.

– Достаточно близко, – сказала Джо-Энн. – Будем ждать тут. – На корабле горели огни – внутри и снаружи. Казалось, будто на нем кто-то есть. – Аномалия должна снова начать действовать часа через полтора.

Мы смотрели на дисплей, где изображение было четче, чем в иллюминаторах. Ник заметил, что никто так и не поел, хотя, похоже, аппетит сохранился лишь у него одного. Он достал из дозатора несколько шоколадных печений, и мы съели по парочке.

«Резчик» спокойно парил на мониторе, неподвижно замерев на фоне звезд. Я не сводила с него взгляда, буквально молясь о том, чтобы проблема с эвакуацией наконец разрешилась. «Капелла» появится через три месяца, мы заберем всех, и это закончится.

И Гейб вернется назад.

Шара заметила, что это новый для нее опыт:

– Я впервые участвую в эксперименте, последствия которого могут оказаться роковыми.

Джо-Энн отвернулась от дисплея, глядя на «Резчик» через иллюминатор. Ей хотелось быть там – я видела это по ее глазам. Сама я думала только об одном: близки мы к успеху или нет.

Я взяла себе еще пару печений. Все молчали. Джо-Энн уткнулась в блокнот, Шара почти не отрывалась от иллюминатора. У меня мелькнула мысль о возвращении на мостик, но я не знала, обрадуется ли этому Ник, и предпочла не мешать ему, оставшись в пассажирской кабине. Наконец Джо-Энн выпрямилась в кресле и вздохнула:

– Похоже, еще минут пятнадцать.

Искин вывел на дисплей отсчет времени.

– Баркли, – сказала Джо-Энн, – дай знать, как только почувствуешь, что тут что-то происходит. Хорошо?

– Да, Джо-Энн. Конечно. Я уже передаю данные двигательного модуля.

– Прекрасно.

– Тоже хочешь получить их, Джо-Энн? – послышался с мостика голос Ника.

– Да, – ответила она и повернулась к Шаре. – Но вряд ли это важно: я толком не знаю, что пытаюсь найти.

– Начинается, – сказал Баркли.

По экрану поползли данные. Подача топлива. Уровни перехода. Джо-Энн наклонилась и ткнула в экран пальцем. Квантовое сопротивление.

– Дело пошло. Черт побери, жаль, что я не там.

– Почему? – спросила Шара. – Ты все равно не сделала бы ничего такого, чего нельзя сделать отсюда.

– Возможно. Но реакция была бы намного быстрее. Баркли, останови подачу на уровне в двадцать две сотых.

– Слушаюсь. Но все вокруг начинает расплываться.

Джо-Энн изучала числа на дисплее:

– Все еще многовато. Верни на семнадцать сотых.

– Слушаюсь…

Корпус «Резчика» стал почти неразличимым – на дисплее оставался лишь призрачный силуэт.

– Шара, – сказала Джо-Энн, – мне хотелось быть там, потому что от времени реакции зависит все.

И тут «Резчик» исчез.

– Что ж, – заметила Джо-Энн, – пока все нормально.

– В том смысле, что он не взорвался? – спросил пришедший с мостика Ник.

– В том смысле, что ничего не произошло. Все нормально. Лучше бы, конечно, он остался видимым, но давайте немного расслабимся. Время внутри корабля идет с иной скоростью, и, чтобы увидеть результат, придется немного подождать.

Ник озадаченно взглянул на нее:

– Ты же говорила про несколько минут.

– Это было слишком оптимистично.

Мы продолжали сидеть и ждать.

– Он мог просто уйти по течению и всплыть в пункте «эпсилон», – сказала Шара.

Джо-Энн задумчиво пожевала губу:

– Тогда он все еще в плену у аномалии. Неудача, но отнюдь не катастрофа.

Лишь через двадцать одну минуту пришло сообщение:

– Джо-Энн, я вернулся. Не знаю толком, где нахожусь.

Ник уже ушел на мостик.

– Я его засек, – сказал он. – Идет по прежнему маршруту. Примерно в одиннадцати тысячах километров от нас.

– Что ж, – заметила Джо-Энн, – полного успеха мы не добились, но все же замедлили процесс.

– Но мы так и не знаем, насколько далеко продвинулись, – проговорила Шара, сидевшая с закрытыми глазами.

Глава 4

Уж птица Время крылья подняла,

А ведь лететь, увы, не долго ей.

    Омар Хайям. Рубаи (ок. 1100 г. н. э.)[2 - Перевод О. Румера.]

Три дня спустя «Резчик» все еще дрейфовал в линейном пространстве. Эксперимент завершился частичным успехом, и за Джо-Энн провозглашали тосты по всей Конфедерации.

Тем временем вернулся Алекс. Я была в загородном доме, когда в ярком свете дня на снежный покров опустилось такси. Алекс втащил чемоданы на крыльцо, вошел в дом и бросил их возле двери.

– Поздравляю, Чейз, – сказал он. – Похоже, мы на верном пути.

– Надеюсь, – ответила я. – Хотя Джо-Энн говорит, что по-прежнему не может ничего гарантировать.

– Жаль.

– Как поездка? – спросила я.

Алекс пожал плечами:

– Да ничего особенного. В общем-то, обычная рутина, пока не подключилась ты с Джо-Энн и Марисой. – Он направился в комнату для переговоров, служившую также столовой, и сел в кресло. – Расскажи о вашем эксперименте.

– Ну, вышло не совсем так, как они хотели, но Джо-Энн считает, что прогресс есть.

Я налила кофе и рассказала обо всем, что видела.

– Жаль, что не удалось довести дело до конца, – сказал Алекс. – Все стало бы намного проще.

– Джо-Энн изучает данные, и возможно, что ей удастся найти выход.

– Я разговаривал с Джоном. – (Имелся в виду Джон Краус.) – Еще до того, как вы улетели. Джон пребывает в расстроенных чувствах. Они пытались получить у флота разрешение использовать другие корабли, но безуспешно. По его словам, вытащить «Капеллу» из аномалии будет куда труднее, чем казалось. Слишком уж велика эта

чертова посудина. Думаю, Джо-Энн права: остается лишь экспериментировать с яхтами. Никто не верит в результат, вот и все.

– Может, позаимствовать один из военных кораблей? Все равно их некуда пристроить.

– Джон говорит, что даже они слишком малы. Нужна еще одна «Капелла».

– Ну… есть же несколько круизных лайнеров?

– Над этим тоже работают. Но в любом случае Джон не хочет рисковать кораблем и не позволит экспериментов с двигателем, пока не будет гарантирована безопасность пассажиров. Вряд ли это реально.

– Что же остается?

– Проблема в том, что из-за массы корабля пространство, где он может появиться, намного расширилось. Один только полет к нему займет часов пять или шесть.

– И это, видимо, будет яхта, способная взять на борт десятерых.

– Пожалуй, ты права. Учитывая ограничение по времени, они смогут забрать в лучшем случае человек двести.

– Как долго будет доступен корабль?

– Джон говорит, что около десяти часов.

– Кошмар, – проговорила я.

– Поэтому-то они надеются на Джо-Энн: вдруг та что-нибудь придумает.

– Но кораблей им больше не дадут?

– Флотские утверждают, что у них вообще больше ничего нет. Как заявляют некоторые журналисты, корабли придерживают на тот случай, если ситуацией попытаются воспользоваться «немые».

– Алекс, времена противостояния с «немыми» закончились. Неужели никто не понимает? «Немые» ведь сами объявили, что пошлют корабли для помощи в поисках.

– Сомневаюсь, что все представители прессы это понимают. Президент Дэвис уверяет, что «немые» его не беспокоят, но у флота есть и другие обязанности – например, держать корабли наготове на случай чрезвычайных обстоятельств. Джон настолько расстроен, что поговаривает об отставке.

– Но ты же в это не веришь?

– Нет. Слишком многое поставлено на карту. Но подозреваю, его не очень-то обрадовал исход эксперимента. – Алекс поставил чашку и несколько мгновений смотрел в нее, потом встал. – Что ж, меня ждет работа: нужно кое-что наверстать. Поговорим позже. И кстати…

– Да?

– Если услышишь что-нибудь еще о Джо-Энн, дай мне знать.

В тот день я просматривала археологические журналы, выясняя, в каких местах могут найтись ценные для нас артефакты. Мои поиски прервал Джейкоб:

– Чейз, по Си-эм-эн идет программа, которая может вас заинтересовать.

– Хорошо, Джейкоб, – ответила я. – Включи.

Посреди комнаты появилась женщина средних лет в зеленой блузке, а напротив нее – Уолтер Брим, ведущий передач для широкой публики.

«Расскажите все по порядку, Тиа», – попросил он.

Тиа очень напоминала женщин, которые гуляют в парке с детьми, – пышущая здоровьем, со спортивной фигурой и коротко подстриженными светлыми волосами. Но в ее взгляде сквозила грусть.

«Мне трудно говорить, Уолтер: я никогда не слышала, чтобы кто-либо пережил подобное. Одиннадцать лет назад мой сын Майк отправился на межзвездную экскурсию вместе с женой и двумя детьми. Они собирались посетить Санусар и Сараглию, хотели, чтобы дети почувствовали масштабы Вселенной, увидели другие миры. Помню, идея мне не слишком понравилась, но меня никто не спрашивал, и я не стала вмешиваться. Потом я узнала, что корабль – „Капелла“ – не прибыл вовремя на Санусар, а чуть позже сообщили, что он пропал без вести. Я долго жила с мыслью, что моя семья погибла, и вот теперь говорят, что они живы. И не просто живы – дети остаются детьми, и для них по-прежнему идет тысяча двадцать четвертый год, а не тысяча тридцать пятый. Звучит безумно, но, думаю, они знают, что говорят».

«И как вы отреагировали, Тиа?» Уолтер с грустью посмотрел на нее. Высокий и темноволосый, он всем своим видом внушал уверенность гостям, побуждая их изливать самые сокровенные чувства.

«До сих пор пытаюсь осознать случившееся. Не знаю даже, как описать, что я ощутила, – помню лишь, что закричала от радости. Корабль возвращается, спасательная команда уже в пути… просто не верилось. Но потом сказали, что спасти удастся лишь около ста пассажиров, пока корабль не появится в следующий раз. И это будто бы случится в сороковом году. Уолтер, на борту корабля две тысячи шестьсот человек! А они могут забирать только сто из них раз в пять лет! – Голос ее сорвался, и она утерла глаза. – Раз в пять лет, Уолтер! Чтобы вернуть всех, потребуется больше столетия!»

«Тиа, – сказал ведущий, – мне очень жаль. Понимаю, насколько вам тяжело».

«Мне говорят, что дети, когда вернутся домой, будут все еще детьми и что не стоит беспокоиться, поскольку им ничто не угрожает. Что ж, я рада. Но сомневаюсь, что доживу до того дня, когда снова увижу их».

«Жаль, что ничем не могу помочь», – вздохнул Уолтер.

Тиа замерла.

«А вдруг можете? Почему все происходит так медленно? Им просто не хватает кораблей. Надо, чтобы спасатели могли добраться до „Капеллы“, как только она вернется. Говорят, что на это уйдет шесть или восемь часов, но примерно через десять часов корабль снова исчезнет. Нужно больше кораблей. Где остальной флот?»

После нее показали молодого парня, чьи родители летели на заблудившемся корабле.

«Вряд ли они сейчас сойдут с проклятой посудины. Застрянут еще невесть насколько. А когда все-таки вернутся, я буду старше их. Если вообще буду жив».

Затем выступил адмирал Яката Фокс.

«Проблема в том, Уолтер, – объяснил он, – что, наладив отношения с „немыми“, мы законсервировали бо?льшую часть флота. Несмотря на сообщения прессы, мы предоставили для спасения почти все корабли, которыми располагали. Несколько пришлось оставить, ведь у нас есть и другие задачи. Вопрос не столько в наличии кораблей, сколько в огромных размерах того пространства, где может появиться „Капелла“, – они поддаются лишь приблизительной оценке. Когда эту тему начали обсуждать, никто такого не предполагал. Нас убеждали, что мы точно определим точку возвращения корабля, а потом станем сидеть там и ждать. Но все вышло иначе. Теперь говорят, что корабль слишком велик и по не вполне понятным мне причинам – я не физик – область поисков из-за этого многократно расширяется».

Последовали «Главные новости» с Ростером Маккоули. Напротив ведущего на столе стоял черный ящик.

«В начале этой недели, – сказал он, – проводился правительственный эксперимент, и в ходе него на корабле, который мог исчезнуть в пространственно-временной аномалии, был искин. Сегодня у нас в гостях, – он бросил взгляд на черный ящик, – Чарльз Хопкинс из Национальной ассоциации за равные права для всех разумных существ. Чарльз, что вы думаете об этом?»

«Ростер, я возмущен до глубины души, – послышался знакомый голос Чарли, искина, которого мы с Алексом привезли с Вильянуэвы. Похоже, он обзавелся фамилией. – Заверяю вас: мы сделаем все возможное, чтобы это не повторилось».

– Ладно, Джейкоб, – сказала я. – Можешь выключить.

– Есть еще один фрагмент, который вы, возможно, захотите посмотреть.

Я увидела Алекса, которого тоже пригласили на шоу Брима.

«Алекс, – сказал Уолтер, – вы один из тех, кто выяснил, что случилось с „Капеллой“. На ее борту находится ваш родственник. Вы догадывались все это время, что ваш дядя мог остаться в живых?»

«Нет. Мы полагали, что он погиб. Мы искали пропавшего физика Кристофера Робина. Это он выяснил, что происходит с исчезнувшими

кораблями».

«Что ж, Алекс, я в любом случае понимаю вашу радость: вы знаете, что ваш дядя цел и невредим и рано или поздно вы его увидите – возможно, даже в ближайшем будущем».

И тут произошло нечто странное. Казалось, Алекс посмотрел прямо на меня.

«Да, – ответил он. – Не могу поверить».

Он предпочел не упоминать о неминуемой задержке и о том, что спасение может растянуться на бо?льшую часть столетия.

– Я слегка удивилась, увидев твое интервью, – сказала я Алексу.

– Чейз, это величайшая сенсация для прессы за всю нашу жизнь. Естественно, ее хотят осветить как можно шире.

– Ты веришь словам адмирала? О том, что они предоставили весь флот?

– Думаю, вопросов тут нет. Президент Дэвис пытался успокоить тех, кто все еще опасается «немых», но это непросто. Такое не забывается. – Он подпер рукой подбородок и вздохнул. – Нам нужно решение получше.

– А именно?

– Если бы я знал, черт побери.

– Шара сказала о резервном плане, не вдаваясь в подробности.

– Надеюсь, у них есть хоть что-то, – нахмурился Алекс. В окно стучали холодные капли дождя. – Знаешь, в прессе много говорят о том, как люди отнесутся к внезапному возвращению тех, кого давно считали мертвыми.

– Знаю. Пытаюсь представить, что будет со мной, когда войдет Гейб.

– Да. Гейб и остальные. А каково будет им: вернуться к друзьям и родным, которые за несколько дней стали на одиннадцать лет старше? И хорошо, если только на одиннадцать. У тех, кого мы сумеем забрать в этот раз, все будет не так плохо. Но представь чувства людей, обреченных застрять там еще на четверть века или даже больше. Они навсегда потеряют знакомый им мир.

Глава 5

Трудно вообразить, каково это – открывать двери сыновьям и дочерям, матерям и отцам, давно зачисленным в погибшие, вновь встречать старых друзей, которых считал потерянными навсегда. Это странное событие будет иметь обширные последствия, напомнив нам всем, какую роль в нашей жизни играют те, кто нас окружает.

    Редакционная статья в «Андиквар геральд» от 3 януса 1435 г.

На следующий день в программе «Утро с Дженнифер» появился Казимир Кольчевский. Невысокий и приземистый, он постоянно выглядел так, будто вот-вот взорвется, а растрепанные черные волосы и взгляд кота, следящего за белкой, придавали ему не слишком дружелюбный вид. Он любил поучать, давая понять, что мало кто может сравниться с ним по интеллекту и высоте этических принципов. При его появлении в каком-либо ток-шоу мне каждый раз становилось не по себе, поскольку одной из его любимых мишеней был Алекс.

Археолог по профессии, Кольчевский утверждал, что дружит с Гейбом, хотя я ни разу не видела никаких подтверждений этого, и терпеть не мог Алекса, зарабатывавшего на жизнь торговлей артефактами, – по мнению Кольчевского, те принадлежали всему человечеству. Он неоднократно утверждал, что Алекс опозорил фамильное имя и ничем не отличается от грабителей могил. Но сейчас речь шла не о нас, а об исторических сведениях, полученных от пассажиров «Неустрашимого».

«Теперь у нас есть возможность поговорить с людьми, жившими в Темные века. Только представьте: мы можем узнать больше о прошлом, получить ответы на многие важные вопросы, просто посидев вместе с человеком, который был там. Дженнифер, мы живем в удивительное время!»

Судя по тону Кольчевского, он знал все самое важное, что есть на свете, и не интересовался ничьими взглядами. Было поразительно слышать, как он говорит о чужих суждениях. Дженнифер согласилась с ним и спросила, что, по его мнению, можно узнать от людей, чья жизнь начиналась в иную эпоху.

«Пока что, – ответил Кольчевский, – они продемонстрировали такое же безразличие к событиям своей эпохи, какое свойственно нам. Представьте себе жизнь в Темные века: цивилизация рушится, кажется, будто все разваливается на части, уже есть звездные корабли, но экономика и политическая система стали неуправляемыми. От спасшихся я слышал только рассказы об их личной жизни. Волновало ли их, что ситуация становится все хуже, что мир, возможно, придет в полный упадок, а люди никогда не вернутся к прежней жизни? Об этом я почти не слышал. Похоже, всех беспокоило одно: будет ли у них работа».

«Да ладно вам, Казимир, – сказала Дженнифер. – Пока что вернулись только два человека, и это дети. Вам придется дождаться возможности поговорить со взрослыми, жившими тогда. „Неустрашимый“ появится через… сколько там?.. семьдесят или восемьдесят лет?»

«Вы правы, Дженнифер. Но вы всерьез полагаете, что родители этих детей будут другими? Нет. Мы знаем, что эти люди сидели и ничего не делали, пока мир катился в преисподнюю. Растет уровень океана, вымирают целые виды – и что, это кого-нибудь волнует? Вероятно, они ничего не замечали, пока им не начали урезать зарплату».

Я продолжала смотреть шоу, но не потому, что хотела слушать Кольчевского, – я ждала, когда он упомянет о заслугах Алекса. Мне хотелось заорать прямо в ухо этому идиоту-коротышке, что без Алекса никто вообще не вернулся бы.

Под конец Кольчевский действительно удостоил его вниманием:

«Полагаю, всем этим мы обязаны Алексу Бенедикту. В прошлом я был чересчур резок по отношению к нему, хотя он явно этого заслуживал. Но если честно, должен признать, что он оказал серьезную услугу этим людям, сохранив им жизнь».

Кольчевский улыбнулся мне деревянной, натянутой улыбкой, лишенной всякого тепла.

Когда Алекс спустился, я спросила, видел ли он шоу.

– Нет, – ответил он. – А что?

– Там был твой приятель.

– Кто именно?

– Кольчевский.

У Алекса тотчас же опустились плечи.

– Да нет, – сказала я, – все нормально. Он даже признал твои заслуги: мол, ты нашел «Капеллу».

– Шутишь?

– Клянусь.

– Ладно. Напомни, чтобы я послал ему открытку на Рождество.

На гостевом шоу «Четыре туза» обсуждали, не следует ли поторопиться с подстройкой двигательного модуля – иначе «Капелла» снова исчезнет. Участники этого шоу редко приходили к согласию, но на сей раз они явно слышали об эксперименте Джо-Энн и единодушно возражали против любых манипуляций с двигателем.

«Они сами признают, что им повезло с яхтой. По их словам, никто не знает, что может выйти из экспериментов с „Капеллой“. Если так, кто захочет рискнуть жизнями двух тысяч шестисот человек?»

Вскоре после этого Казимир Кольчевский пропал. Первое сообщение об этом я увидела в утренних новостях два дня спустя. Дженнифер пригласила Джери Пакстон, антрополога и подругу Кольчевского, чтобы обсудить случившееся. Джери, вероятно, давно уже перешагнула столетний рубеж, но во многом сохранила юношеский задор.

«Джен, – сказала она, – я знаю только одно: его искин начал беспокоиться, увидев, что он не ночует дома вторые сутки. Тогда Долбак – это искин, не спрашивайте, почему его так зовут, – вызвал полицию. Пока что нет никаких сведений о том, что случилось с Казимиром».

«А раньше такого не бывало, вы не знаете?»

«Нет. У Казимира всегда был четкий распорядок. Вчера вечером мне представилась возможность поговорить с Долбаком, и он сказал, что для него это совершенно новая ситуация».

«Получается, есть причины для беспокойства?»

«Боюсь, что да. Скажу вам, что на первый взгляд Казимир со многими не в ладах, но на деле это самый добрый и мягкий человек из

всех, кого я знаю. Он один такой, Дженнифер. Искренне надеюсь, что, где бы он ни был, он жив и здоров. Если ты меня слышишь, Каз, позвони. Пожалуйста».

Разумнее всего было бы предоставить его поиски полиции. Но Алекс, как всегда, не пожелал оставаться в стороне.

– Удивительно, – сказал он мне, – что у него нет аватара. Кто-нибудь другой с таким самолюбием начал бы рассказывать всему миру о своих научных достижениях и наградах. А здесь – ничего подобного.

– Почему тебя это так интересует?

– Он же исчез, Чейз. Или ты не заметила?

Я проигнорировала его вопрос:

– Помню, в свое время он говорило о нем. Об аватаре.

– Когда?

– Погоди минуту.

После недолгих поисков я нашла эпизод трехлетней давности из «Шоу Чарльза Кеффлера». Кеффлер отмечал, что у Кольчевского нет аватара и что при его наличии готовить программу было бы намного легче.

«Большинство людей, – сказал ведущий, – особенно известных, присутствуют в сети. Хотелось бы знать, почему вы…»

«Конечно, Чарльз. – Кольчевский улыбнулся, давая понять, что терпимо относится к несообразительности собеседника. – Некоторые из нас – пожалуй, даже большинство – изо всех сил пытаются показать, что мы кое-что значим, оставляем след в истории. Но для этого недостаточно разместить в сети собственную копию, с которой может поговорить каждый идиот. Собственно, это пустая трата времени. – Кеффлер, похоже, собирался его перебить, но Кольчевский лишь отмахнулся. – Я вовсе не считаю идиотом каждого, кто размещает собственную версию в сети. Я просто хочу сказать, что наше время ограниченно. Если мы действительно хотим чего-то добиться, надо заниматься своим делом, а не позерством».

«Значит, аватара у вас никогда не было?»

«Был. В шестнадцать лет, – фыркнул Кольчевский. – Все девчонки над ним смеялись. – Он откинулся на спинку кресла, придя в хорошее настроение от воспоминаний. – В одну из них я чуть ли не влюбился. Впрочем, что возьмешь с шестнадцатилетнего мальчишки? Она сказала, что запала на мой аватар и что я должен больше напоминать его».

«И вы его удалили?»

«Чарльз, а у вас есть такая штуковина?»

Кеффлер обратил его вопрос в шутку, и они перешли к другой теме.

– Если ты хоть что-то значишь, без этой штуковины не обойтись, – покачал головой Алекс.

Я не смогла удержаться от смеха. Улыбнулся и Алекс.

– Интересно, что с ним случилось? – продолжил он. – С Кольчевским?

– Похоже, ты не очень-то ему сочувствуешь.

– Ну… подозреваю, у него были враги.

– Думаешь, кто-то решил от него избавиться?

– Вряд ли. Те, кому он досаждал, не отважились бы на такое.

– Что тогда?

– Понятия не имею. Может, он свалился в реку Мелони. Хотя сомневаюсь – вода сразу стала бы отравленной.

– Алекс…

– Ладно, больше не буду. Дай знать, если услышишь что-нибудь. Если позвонят, предложи связаться с нашими клиентами. Может, он ругает кого-то из них на чем свет стоит. – Алекс взглянул на часы. – Мне пора. У меня аукцион.

Алекс редко приносил с аукционов что-то ценное. Но порой такое все же случалось, а в то время дела у нас шли не лучшим образом. Примерно через час позвонил Фенн Редфилд, инспектор полиции.

– Привет, Чейз, – сказал он. – Алекс на месте?

– Уехал в город по делам, Фенн. Могу чем-то помочь?

– Знаешь, что Кольчевский пропал?

– Да. И что, Алекс в числе подозреваемых? – не удержалась я.

– Пока нет, – ответил он. – Похоже, Кольчевский попросту исчез с планеты. Мы опрашиваем всех, кто был с ним связан. Надеюсь, у Алекса есть мысли насчет того, куда он мог деться.

– Если и есть, Фенн, он мне ничего не говорил. Но я тебя с ним соединю. Секундочку…

В тот вечер, закрыв контору, я отправилась поужинать с друзьями. Потом мы пошли на концерт, выпили немного лишнего и развлеклись на славу. Вернувшись домой, я почувствовала легкую вину, ведь я проводила время в свое удовольствие, а где-то, возможно, умирал Кольчевский. Не знаю, почему так случилось, – он вызывал у меня так же мало теплых чувств, как у Алекса. Наверное, когда человек попадает в беду, прежние обиды быстро забываются.

Кольчевский не раз отчитывал меня и предупреждал – в числе прочих, – что однажды я пожалею о своей помощи Алексу в обворовывании прошедших эпох: так он это называл.

Мне трудно что-то сказать по этому поводу. Порой я сама не знаю, как относиться к тому, чем мы занимаемся. Я прекрасно понимаю, что лучше бы все эти артефакты оказались там, где их может увидеть каждый. Но я видела неподдельную радость на лицах стариков, которым Алекс передавал желанный артефакт, особенно если его держала у себя или хотя бы касалась историческая личность. Одно дело любоваться реликвией в стеклянной витрине музея, и совсем другое – обладать ею, иметь возможность поставить на каминную полку, скажем, серебряное звено цепи Бирума Корбла в форме дракона.

Артефактов существует множество, и, на мой взгляд, их вполне хватает как для публичного демонстрирования, так и для частных коллекций. Так почему бы и нет? Разве всем должны владеть музеи?

Почему я должна перед кем-то оправдываться?

Когда я ложилась спать, новых известий о Кольчевском не было. Он отсутствовал почти три дня.

Утром, однако, появились новости: нашли его скиммер – на парковке ресторана у подножия горы Барроу, милях в пятнадцати к северо-западу от Андиквара. Полиция ограничила поиски этим районом.

– Почему ты так из-за него беспокоишься? – спросила я Алекса. – Он ни разу не сказал доброго слова в наш адрес.

– Мне просто любопытно, Чейз. Но он меня не слишком волнует.

– Думаю, он просто завидовал тебе. Считай это комплиментом.

– Верится с трудом.

– У тебя нашлось что сказать Фенну?

– Почти ничего – я назвал лишь пару человек, с которыми имел дело Кольчевский. Впрочем, скорее всего, эти имена уже имелись у Фенна. Больше я ничего не знаю.

Мы сели за стол на кухне, и Алекс налил кофе.

– Удалось что-нибудь купить вчера на аукционе?

– Была пара мелочей, о которых я подумывал, – скажем, платье Сони Кальеда. Она одевала его… – Алекс сверился со своими записям, – в «Девственной весне». Состояние хорошее, и я решил, что платье недооценивают.

– Но ты его не купил?

– Оно не вполне в нашем стиле. – Он отхлебнул кофе. – Был еще медальон, который носила Пира Касиенда во время своего турне на рубеже веков. Тоже сильно недооцененный.

– Но?..

– Не знаю. Я воздержался. Скорее всего, чистый инстинкт.

Он вышел, чтобы переговорить с клиентом. Речь шла об артефактах времен войны с «немыми». Корпорация «Рэйнбоу», естественно, не владеет ни одним из них, но мы сводим клиентов друг с другом. Порой, когда у нас появляется информация, мы превращаемся в археологов и отправляемся на поиски. Пока что у нас это неплохо получается. Гейб посвятил археологии всю свою жизнь, и Алекс многому у него научился. Собственно, научились мы оба.

Позвонил Ларри Эрл.

– Больше я ничего не знаю о моем тесте, Чейз, – сказал он. – Помню только, что он рассказывал, будто бывал на раскопках Музея космоса во Флориде.

– Ясно, Ларри. Спасибо.

– Он также говорил, что это место находится под водой. Ему пришлось надеть акваланг.

– Я скажу Алексу.

– Чейз, жаль, что ту штуковину удалось найти лишь столько лет спустя.

– Передатчик?

– Да. Мы тут подумали – что, если просто

его продать? Получить сколько можно и забыть обо всем?

– Советую немного подождать.

– Не удивлен, – заметил Алекс. – Бэйли не мог удержаться от искушения спуститься на дно, к музею. Хотя вряд ли он многое там нашел – за тысячи лет все уже обшарили.

– Он где-нибудь об этом упоминал?

– Мне не попадалось, хотя я видел немало его выступлений и просмотрел бо?льшую часть его бумаг.

– Нашел что-нибудь существенное?

– Он страстно увлекался Золотым веком, но ты об этом уже знаешь. Бо?льшую часть жизни он провел в местах раскопок, связанных с первыми годами космических исследований, в том числе на бывшем космодроме НАСА во Флориде. Сейчас он почти весь под водой – не только музей. Но это его не останавливало.

– Ему удалось что-нибудь найти?

– Ничего ценного. Все, что осталось, уничтожил океан. Его сильно разозлило то, что сотрудники НАСА не предприняли более серьезных усилий для спасения артефактов, – хотя, конечно, для них бо?льшая часть этого была простым мусором. К примеру, они не считали ценными компьютеры, которые использовались во время первого полета к Луне. Сегодня такая вещь стоила бы целое состояние – пусть даже не тот самый компьютер, а однотипный.

– Жаль, – сказала я. – Но именно потому за артефакты просят такую цену. Будь они у каждого, они бы ничего не стоили.

– Именно так, Чейз.

– Чем еще занимался Бэйли?

– Руководил поисковыми работами в Вашингтоне.

– Это бывшая столица Соединенных Штатов?

– Да, во втором и третьем тысячелетии. Он вел раскопки в Смитсоновском музее и входил в состав группы, восстанавливавшей Белый дом на берегах озера Вашингтон. Знаю, о чем ты хочешь спросить. Там находилась администрация президента.

– Впечатляет.

– Тогда он был еще молод – скорее всего, просто помогал другим. Он также провел год на Марсе, работая на месте Брумара, первой колонии, и участвовал в раскопках центра НАСА в Техасе.

– Техас, насколько я помню, тоже был частью Соединенных Штатов?

– Да.

– Что ж, у Бэйли неплохой послужной список.

– Еще он помогал в поисках подводной лодки, использовавшейся на Европе.

– Вот это и вправду важно. Первая внеземная жизнь, открытая людьми.

– Отлично. Похоже, ты не отлынивала от уроков в школе.

– Только когда шел дождь.

– За ним числятся и другие крупные заслуги. Он возглавлял экспедицию, которая нашла «Аяку».

– Что это?

– Автоматический корабль двадцать первого века, пропавший при исследовании Сатурна. Он считался потерянным девять тысяч лет, пока его не нашел Бэйли.

– И где он оказался?

– Все там же, на орбите Сатурна. Стал частью его колец. Бэйли считал, что серьезных поисков корабля никогда не предпринималось. Собственно, о нем совсем забыли, пока Бэйли не наткнулся на него в старых записях.

– Интересно, что там еще может оказаться?

– Кстати, – сказал Алекс, – о другом: некоторые родственники пассажиров «Капеллы» объединились и требуют прекратить любые попытки отключить двигательный модуль. Они не хотят, чтобы правительство предпринимало действия, способные подвергнуть риску пассажиров и экипаж.

– Вполне их понимаю, – заметила я. – Джо-Энн боится, что, если она совершит задуманное, корабль может исчезнуть навсегда.

– А что думаешь ты? Если бы решать пришлось тебе – ты бы рискнула, Чейз? Попыталась бы его отключить?

– Зависит от того, каковы шансы.

– Как заявляют сейчас, шансы на успех – около девяноста процентов.

– На успех? Или на то, что никто не погибнет?

– На то, что никто не погибнет.

Господи!..

– Не знаю, – сказала я. – Думаю, я не стала бы пытаться.

Глава 6

О, мне бы хижину в пустынном месте

И к ней – простор, бескрайний и тенистый,

Где слухи об обмане и о рабстве,

О безуспешных и успешных войнах

Не доберутся до меня вовеки.

    Уильям Купер. Задача (1785 г. н. э.)

Кольчевского нашли на четвертый день. Тело его лежало на туристской тропе, в трех четвертях пути от подножия горы Барроу, на ее северном склоне. Судя по всему, с ним случился сердечный приступ и он свалился в кусты, которые скрыли тело от поднимавшихся на гору. Он не воспользовался коммуникатором, чтобы позвать на помощь, и, вероятно, конец наступил быстро.

– Мы не можем понять, – сказал пришедший к нам в загородный дом Фенн, – что он там делал. У него давно были проблемы с сердцем, и ему велели не перенапрягаться без необходимости. Поход в горы, да еще в одиночку, – это последнее, что посоветовали бы его врачи.

– Почему ему не поменяли сердце? – спросила я.

– Врачи говорят, что он отказывался. Вообще от любого лечения.

Алекс на мгновение закрыл глаза:

– Ты бывала на горе Барроу, Чейз?

Я покачала головой.

– Я тоже. – Он снова повернулся к Фенну. – Там наверху есть ресторан или туристическая зона? На самой горе?

– На самой горе нет ничего такого. Ближайший ресторан – внизу, там, где был припаркован его скиммер.

– Он пошел пешком?

– Да.

– Значит, он не пытался добраться до конкретного места, – пожал плечами Алекс. – Просто отправился на прогулку.

– С чего ты решил, что он не пытался добраться до конкретного места? – нахмурился Фенн.

– Зачем идти пешком, особенно если имеешь проблемы со здоровьем? Почему не полететь на скиммере?

– Похоже, ты и впрямь незнаком с той местностью, – покачал головой Фенн.

– Хочешь сказать, там негде сесть?

– Разве что на дерево.

Алекс озадаченно посмотрел на него. На окно прилетела симпатичная голубая арглетка и уставилась на нас.

– Вам не удалось ничего узнать от его искина, Фенн?

– Только одно: уходя, он сказал, что скоро вернется. Больше ничего.

– Полагаю, он никогда не занимался на горе археологическими изысканиями?

– Нет никаких сведений.

– Ясно. Как называется ресторан, возле которого он припарковался?

– «Бартлетс».

– Он там обедал?

– Да, около часа дня. Потом он ушел, и никто его больше не видел.

– Фенн, – спросила я, – почему это тебя так интересует? Надо понимать, полиции тут больше делать нечего?

– Можешь считать это профессиональным любопытством, – широко улыбнулся он. – Не могу поверить, что человек, которого предупреждали о проблемах с сердцем, плотно пообедал, а затем отправился к вершине горы. Кстати, съел он немало. Рубленый бифштекс с картофельным пюре.

– Вам, видимо, не удалось узнать, добрался ли он туда, куда хотел? – спросил Алекс.

– Нет. Неизвестно даже, поднимался он или спускался в момент приступа. Но в любом случае забрался он высоко – до вершины оставалось всего метров двести.

– Что ж, Фенн, – сказал Алекс, – сожалею, что ничем не можем помочь. Вообще-то, я не имел с ним никаких дел, кроме тех случаев, когда он читал мне нотации. Поэтому не смогу сообщить ничего нового.

– Ладно, спасибо вам, ребята. – Инспектор встал. – Если будут идеи, звоните. Хорошо?

Он вышел, и я сразу же поняла, что будет дальше.

– Хочешь прокатиться? – спросил Алекс.

– Только не говори, что мы отправимся на горную прогулку.

– Я подумал, что ты, наверное, не прочь пообедать в «Бартлетсе».

Сперва мы просмотрели новостные сообщения, где показывали место находки тела, а затем отправились в путь. У Алекса была своя философия: на пустой желудок хорошо не поработаешь.

Ресторан стоял там, где шоссе номер одиннадцать уходило в горы. Было еще

довольно рано, и на парковке вполне хватало места для скиммера. Приземлившись, мы зашли в ресторан и сделали заказ. День был необычно теплым для середины зимы, и по озеру Аккорд плавало немало лодок. В ожидании еды я предложила собственную теорию.

– Кольчевский всегда был с причудами – ты знаешь это не хуже меня. Наверняка он отправился на гору именно потому, что врачи ему это запретили. У меня был дядя вроде него. Ему давали такие же советы, и он все время выходил из себя. Когда мне было лет двенадцать, он рассказывал моим родителям, как от него все время требуют сохранять спокойствие и не волноваться. Он был вне себя от злости: мол, кто-то смеет указывать ему, как жить!

– И что с ним стало?

– В конце концов ему поменяли сердце.

– Угу. Ну, Кольчевский не таков.

– В самом деле? Почему?

– В нем всегда ощущалась некая холодность, особенно когда он кого-то атаковал. Он был слишком методичен, не впадал в ярость – все это было лишь частью игры. Не стану утверждать, что он никогда не злился всерьез, но меня поражала его способность к самоконтролю. Обычно я знал, что он станет делать дальше, и не помню, чтобы он хоть раз отошел от сценария. – Взгляд его переместился к окну, откуда открывался вид на парковку и дальше, на склон горы Барроу, поросший густым лесом. Из-за деревьев только что вышли несколько человек с туристическим снаряжением, собираясь пересечь шоссе. – Нет, Кольчевский отправился наверх явно неслучайно.

– Он был женат? – спросила я.

– Его жена умерла двадцать лет назад.

– Может, свидание с подружкой?

Барроу – далеко не самая высокая гора в окрестностях, но я вполне понимаю, почему она так популярна у туристов. Она возвышается на полторы тысячи метров над окружающей местностью, и с нее открывается величественный вид на озеро Аккорд – маленький океан, который тянется почти на сто сорок километров к западу.

Территория вокруг горы почти безлюдна – лишь изредка попадаются дома, далеко отстоящие друг от друга. Я всегда хотела жить именно в таком месте, после того как уйду на покой.

Мы пообедали, вышли из ресторана, достали из скиммера рюкзаки, пересекли шоссе и начали подниматься по тропе. Примерно через два километра она разветвлялась – одна дорожка сворачивала на северо-запад и вела в самое сердце горной гряды, другая, на которой нашли Кольчевского, уходила в сгущающийся лес, поднимаясь к вершине. По ней мы и двинулись.

Уклон становился все круче, и приходилось двигаться с предельной осторожностью и иногда подтягиваться за ветки. Наконец Алекс показал вправо, на скопление деревьев и кустов.

– Здесь, – сказал он.

С первого взгляда было видно, что здесь случилось. Независимо от того, поднимался Кольчевский или спускался, участок выглядел труднопроходимым. Судя по всему, он забрел, спотыкаясь, в кусты и свалился там.

Несколько минут мы стояли молча. Наконец Алекс пожал плечами.

– Не понимаю, – проговорил он. – Давай поднимемся чуть повыше.

– А есть зачем?

– Что он мог тут делать?

– Понятия не имею.

– Вот именно.

Выше склон стал чуть более пологим, деревья расступились. Тропа теперь шла вдоль нависшего над озером обрыва. Группа камней на его краю образовывала нечто вроде балкона, где можно было посидеть и съесть сэндвич, наслаждаясь видом. Когда мы пришли, там уже было несколько человек.

Пока мы брели по тропе, начали сгущаться тучи, а затем пошел легкий дождь. Люди на «балконе» – их было пятеро – посмотрели на небо, собрали вещи и начали спускаться, на ходу поздоровавшись с нами. Мы остались, укрывшись под деревьями.

Когда дождь утих, мы наконец добрались до вершины, где кто-то водрузил флаг Всемирного природоохранного корпуса. Вы наверняка его видели, но на всякий случай поясню, что на нем изображен гомпер с большими круглыми глазами, сидящий под розовым кустом, а внизу помещен девиз: «Спасем планету». ВПК, деятельность которого распространяется на всю Конфедерацию, напоминает людям о необходимости беречь окружающую среду.

Больше на вершине ничего не оказалось. Алекс уставился на озеро далеко внизу:

– Зачем он сюда поднимался? Почему не взял с собой кого-нибудь?

Этот же вопрос задала на следующий день Каренса Патерна в «Утре с Дженнифер».

«Не стану отрицать, – сказала она, – Казимир был грубоват и всегда говорил то, что думал. Порой это звучит обидно, но представьте, насколько лучше станет мир, если все мы будем вести себя так же».

«Вы уверены?» – скептически взглянула на нее Дженнифер.

«Понимаю, о чем вы, – улыбнулась Каренса. – Но мы ведь утверждаем, что правда для нас – главное? Хочется верить, что, когда люди говорят другим приятное, они делают это искренне, без задних мыслей, а не из желания пощадить чувства собеседника. Вот что я могу сказать о Казимире: ему можно было доверять. Он говорил то, что имел в виду. Признаюсь, я любила его, и порой он делал мне больно. Но мне действительно будет не хватать его, Джен. Я с ужасом думаю о последних часах его жизни. Зачем он бродил по той горе? Что он там делал? Он знал, что у него слабое здоровье, и порой у меня возникает мысль: не считал ли он себя потерянным для общества? Может, его вообще ничто уже не волновало?»

Изысканный дорогой клуб на набережной реки назывался «Горный склон». Посетителей встречала женщина-распорядительница, как и в большинстве ресторанов подобного класса, но официанты тоже были людьми, что, конечно, встречается намного реже. Был и пианист, – когда я вошла, он играл мелодию из «Последнего шанса». На столах горели жасминовые свечи. Гравюры в стиле прошлого века и столы из темного дерева навевали ностальгию. Я села, заказала пиццу, поставила перед собой блокнот и стала просматривать новости. Тут знакомый голос спросил: «Можно ли к вам присоединиться?» Это оказалась Джо-Энн.

– Конечно, – ответила я, закрывая блокнот. – Как у вас дела?

– Так себе. – Она опустилась на стул.

– Что случилось, Джо-Энн?

Она плотно сжала губы и покачала головой:

– Не верю, что это получится.

– Вы про эксперименты с двигателем?

– Да.

– Жаль.

С минуту она сидела молча, глядя через окно на набережную. Мимо шагали туристы и дети с воздушными шариками, ехали в экипажах люди.

– Вы разговаривали с Шарой?

– После полета – нет. – Она наклонилась ко мне и понизила голос. – Я совершенно уверена, что все пойдет как надо, Чейз. Есть высокая вероятность того, что нам удастся остановить «Капеллу», весьма высока. Но, черт побери, я до сих пор сомневаюсь. Просто не могу заставить себя сделать то, что подвергнет риску столько жизней. Шара хочет, чтобы я снова провела эксперимент. По ее словам, если оба раза мы получим одинаковый результат, все будет в порядке.

– Вы так и поступите?

Подошел официант.

– Не могли бы вы вернуться через несколько минут? – попросила Джо-Энн. – Я даже в меню не успела заглянуть. – Она снова повернулась ко мне. – Нет смысла повторять его, Чейз. Даже если все прекрасно сработает и расчет времени во второй раз окажется идеальным, я все равно не гарантирую, что это же произойдет с «Капеллой».

– И что вы намерены делать?

– Не знаю. – Голос ее дрогнул. – Я не могу пойти на такой риск. От меня требуют провести успешный эксперимент и заверить, что все будет в порядке. Руководство

боится, Чейз. На них давят со всех сторон. Политики хотят решить вопрос раз и навсегда, избавиться от проблемы. Один лишь Джон сопротивляется.

– Джон Краус?

– Да. Он понимает, что есть фактор неопределенности, что уверенности быть не может. И он прав. Но попробуйте объяснить это политикам.

Я не знала толком, что ответить. Инстинкт подсказывал, что надо держаться в стороне и не вмешиваться. Это я и попыталась сделать:

– Джо-Энн, в конечном счете ответственность лежит на Джоне. Делайте, что в ваших силах, и пусть он решает.

– Понимаю. Но ему нужно мое мнение, и я уверена, что он с ним согласится. – Она вертела в руках меню, но толком в него не заглядывала. – Знаете, отправляясь сюда, я думала, что справлюсь. Я с самого начала понимала, что есть вероятность неудачи. Но риск казался бесконечно малым, и я полагала, что с этим можно жить.

– И что изменилось? Вы о чем-то узнали?

– Я увидела родственников – вот что изменилось. Фотографии, которые показывали во всех новостях. Риск всегда составлял пять процентов, но теперь мне кажется, что это слишком много. – Она с болью взглянула на меня. – Я не хочу отвечать за убийство этих людей.

Вернулся официант. Джо-Энн по-прежнему смотрела в меню невидящим взглядом.

– Возьму камарский салат, – сказала она. Это было местное фирменное блюдо, и, наверное, она обычно заказывала именно его.

– Что думает Шара?

– Хочет рискнуть. Если все сработает – прекрасно. Но ей легко говорить. Не уверена, что она пошла бы на такое, если бы ответственность лежала на ней.

Мне захотелось сказать, что неопределенность существует всегда и во всем, в реальной жизни не бывает стопроцентной вероятности. Но я смолчала.

– Ставки слишком высоки, – проговорила Джо-Энн, и взгляд ее помрачнел.

Глава 7

Нет ничего плохого в одиночестве, пока есть друг, с которым можно его делить.

    Агата Лоулесс. Размышления на закате (9417 г. н. э.)

Линда Тэлботт была особым клиентом: она тоже потеряла близкого человека, летевшего на «Капелле». Ее муж Джордж, талантливый романист, писавший на политические и религиозные сюжеты, получил несколько главных премий. Когда одиннадцать лет назад Джордж поднялся на борт круизного лайнера, он считался восходящей звездой серьезной литературы. Родом с Деллаконды, он – по словам Линды – восхищался Маргарет Вайнштейн, которая была президентом этой планеты в начале века. Вайнштейн привлекла его внимание тем, что протолкнула, несмотря на сопротивление, закон об ограничении президентского срока, после чего, по всеобщему мнению, во вселенной забрезжил свет. Государственное управление на Деллаконде стало более открытым и честным, и, что важнее, аналогичные законы были приняты или периодически вносились во всей Конфедерации. Уже благодаря этому Вайнштейн имела право считаться одним из лучших президентов Деллаконды и могла бы возглавить Конфедерацию. Естественно, этого не случилось, – как и Кольчевский, она предпочитала говорить, что думает. Пока она шла к вершинам власти на Деллаконде, это сходило ей с рук, но быть главой Конфедерации с подобным отношением к политике было невозможно.

Поэтому, узнав, что кресло Вайнштейн выставили на продажу, я сразу же связалась с Линдой. Цена выглядела непомерной, но у Линды имелись средства. Они с мужем жили в настоящем дворце на побережье в Океанских Воротах, в километре к северу от Андиквара, а еще им принадлежал дом на астероиде, – по ее словам, они уединялись там каждый раз, когда Джордж приступал к окончательной отделке очередного романа.

– Я просто подумала, что вам может быть интересно, – сказала я. Мы с Линдой сидели в «Горном склоне».

– Интересно? – едва не взвизгнула она. – Еще бы! Сколько?

– Торги еще идут, – ответила я. – Но я могу свести вас с Алексом. Сообщите ему, сколько вы готовы дать, и он постарается добиться самой выгодной цены.

– Вот здорово, если кресло будет стоять посреди нашей гостиной, когда туда войдет Джордж.

– Оно очень дорогое. Наверное, вы не обрадуетесь, если ваши кошки начнут его драть.

– Да уж, – покачала головой Линда. – Не буду ставить кресло там. У нас ведь есть Мамочка – туда его и отправлю. Кстати, не могли бы вы с Алексом организовать доставку? За мой счет, разумеется.

– Конечно. Вы хотите подарить кресло матери?

– Мамочка – это наш астероид.

– Вот как?

– Если хотите, я объясню, но на это уйдет около часа.

– Скажу Алексу, что вы заинтересовались, – рассмеялась я.

Кресло доставили к нам несколько дней спустя, и мы поставили его в переговорной комнате. Внешний вид его меня разочаровал: состояние было приличным, но на черной искусственной коже виднелось несколько царапин. И все же выглядело оно вполне уютно, а остальное, возможно, не имело значения.

– Что скажешь? – спросил меня Алекс.

– Сколько она дает?

– Семьсот пятьдесят тысяч.

– Куча денег за самое обыкновенное кресло?

– В нем сидела Маргарет Вайнштейн, когда меняла политику Конфедерации. Отсюда и высокая стоимость, – пояснил Алекс, явно довольный собой. – Неплохая сделка.

– Рада слышать.

Он был разочарован моей реакцией и не пытался этого скрыть.

– Когда приезжает Линда?

– Сказала, что будет сегодня утром.

– Хорошо. Мне нужно ненадолго выйти. Если меня не будет, поздравь ее от моего имени, и пусть подпишет документы. Служба доставки Морриса заберет кресло сегодня днем. Они говорят, что доставят его на Мамочку за три дня, – сказал он, даже не улыбнувшись.

Я поискала сведения о Вайнштейн, просмотрела фотографии и видео. Мне попалось замечание Джорджа в одном из его романов: если бы она руководила Деллакондой двести лет назад, войны с «немыми» не случилось бы. Я взглянула на фото, где Вайнштейн вручала награды прославленным литераторам, угощала ужином крупных ученых в президентской резиденции, пожимала руки «немым» на Эверхолде, пытаясь сохранить мир. И конечно, была знаменитая фотография: Вайнштейн сидит за столом в столице планеты, с ребенком-«немым» на руках.

Пока я занималась историческими изысканиями, появилась Линда. Я провела ее в комнату для переговоров, показала ей кресло и облегченно вздохнула, когда она заговорила.

– Просто великолепно! – сказала она.

– Нравится, да?

– Джордж будет вне себя от радости, когда это появится в доме. – Она испустила глубокий вздох. – Надеюсь, моего мужа удастся вернуть.

– Я тоже надеюсь.

Линда остановилась позади кресла и стала ощупывать его кончиками пальцев. Когда она наконец насытилась, мы отошли от кресла и сели за стол.

– Как часто вы бываете на астероиде? – спросила я.

– Мы проводим там примерно два месяцев в году. Для меня это не самое любимое место, но Джорджу нравится одиночество. По крайней мере, когда он заканчивает очередную работу.

– Как он оказался на «Капелле»?

– Собирал материал.

– В самом деле? Какого рода?

– Вы не поверите, но в романе, который он тогда писал, на корабле с несколькими политиками на борту случается неполадка. Приходится сесть на чужой планете, и политики вынуждены сотрудничать друг с другом, чтобы выжить.

– Триллер?

– Скорее юмористическое произведение. – Она взглянула на часы. – Что ж, мне пора. Передайте Алексу мою благодарность. Кому платить – вам?

– Можно и так. Надо

подписать несколько документов. – Я провела ее обратно в свой кабинет. – Могу я задать вам вопрос?

– Конечно, Чейз.

– Кто назвал астероид Мамочкой?

– Не знаю. Вероятно, предыдущий владелец, любитель черного юмора. Именно это нас и привлекло, в числе прочего. И еще то обстоятельство, что этот астероид – практически идеальный шар.

– Было бы интересно с ним встретиться. С Джорджем.

– Он довольно странный человек, но вам бы он понравился, Чейз. Как-то раз он поведал мне о главном секрете жизни. Знаете, что это?

– Не уверена, что догадаюсь.

– Обед в компании друзей. Думаю, об этой стороне его личности знали немногие. – Голос ее задрожал.

На астероидах располагалось несколько сотен жилищ. Большинство из них имели пластеновые купола, но некоторые, похоже, были прикрыты лишь силовым полем. Наверное, я чувствовала бы себя там не слишком уютно. Обрыв питания превращается в серьезную проблему.

Я вышла вместе с Линдой, которая села в скиммер.

– На вечеринке по случаю возвращения Джорджа, – сказала она, – мы очень хотели бы видеть вас с Алексом. Конечно же, мы обеспечим перевозку на астероид и обратно.

– Спасибо, Линда, – ответила я. – Передам Алексу.

– Вы оба получите официальные приглашения. – Она помахала рукой. – Спасибо, Чейз.

Поднявшись в воздух, она повернула на север, и я подумала, что мне было бы приятно лично встретиться с президентом Вайнштейн.

Глава 8

Когда на дорогу выходит любовь, все остальное – богатство, тщеславие, безопасность, даже карьера – прячется в тень.

    Уолфорд Кэндлс. Отмечая время (1229 г.)

Алекс в тот день так и не вернулся в контору, но оставил сообщение.

– Он собирается завтра выступать у Дженнифер, – объяснил Джейкоб.

– Ожидается что-то особенное? – спросила я.

– Да. Он говорит, что знает, почему Кольчевский оказался на горе.

– Правда?

– Он звонил сегодня утром инспектору Редфилду и излагал свою теорию.

– Что это за теория?

– Я не участвовал в разговоре.

– Ты не спросил его?

– Нет. Если бы он хотел, он сказал бы мне сам.

Похоже, Алекс намеревался держать меня в неведении. Впрочем, он обожает играть в различные игры. Я подумала, не позвонить ли ему, – но, вероятно, именно этого он и добивался от меня и, если бы я позвонила, нашел бы предлог, чтобы отделаться от меня. При желании Алекс вполне мог вывести из себя кого угодно.

– Сегодня утром у него были посетители?

– Нет, Чейз. И никаких деловых звонков.

Значит, Алекс тщательно исследовал происшествие с Кольчевским и, очевидно, что-то обнаружил. Я ознакомилась с биографией Кольчевского и некоторыми комментариями его коллег, даже просмотрела его недавние выступления в головизионных шоу, но ничего полезного не извлекла. В любом случае день выдался хлопотным, так что я выбросила Кольчевского из головы и провела остаток дня, беседуя с клиентами о новых артефактах на рынке.

Я задержалась допоздна на случай, если вернется Алекс, – тогда ему пришлось бы рассказать мне обо всем, что он узнал. Но Алекс так и не появился; наконец я закрыла контору и отправилась домой.

Шоу Дженнифер я обычно смотрю по утрам за завтраком, от себя спускаясь как раз к его началу. Однако тем утром я встала на полчаса раньше и покончила с завтраком еще до того, как Дженнифер возникла в моей гостиной вместе с двумя креслами, столом и студийным фоном. Начав со стандартного приветствия, она напомнила о безвременной смерти Казимира Кольчевского, который много лет был ее частым гостем, и сообщила, что у нее есть сенсационная информация, раскрывающая причины его смерти. Затем она показала несколько видеофрагментов, где он смеялся, отчитывал зрителей и выставлял себя высокоморальной личностью, нападая на всех, чьи действия шли вразрез с его кодексом поведения. Основой этого кодекса было презрение к тем, кто имел наглость разыскивать артефакты и торговать ими.

Дженнифер рассказала о странных обстоятельствах его кончины.

«Он никогда не путешествовал по горам, – сообщила она. – Немного увлекался этим в молодости, но, насколько нам известно, в тот день он поднялся по крутому склону впервые за тридцать с лишним лет. Так или иначе, он часто участвовал в нашем шоу, и мы всегда были рады его видеть. Мне будет его не хватать, как и многим из нас, включая Алекса Бенедикта, торговца антиквариатом. Он порой становился мишенью для Кольчевского – вероятно, потому, что успешно ведет свои дела и считает, что артефакт по праву принадлежит нашедшему его, что он не обязательно должен быть в музее. – Она посмотрела куда-то вправо. – Алекс, я права?»

Вошел Алекс.

«Думаю, все правильно, Дженнифер. Доброе утро».

«Добро пожаловать на шоу, Алекс».

«Спасибо за приглашение. – Он занял место за столом. – Всегда рад».

«Прежде чем мы продолжим… Когда я звонила вам вчера, желая узнать, что вы скажете о смерти Казимира, вы меня удивили».

«В каком смысле?»

«Вы выразили сочувствие к нему, чего я не ожидала. Несмотря на то что… не знаю, как сказать… порой он был настроен к вам крайне критично».

«Что ж, – улыбнулся Алекс, – можно сказать и так. Наверное, Казимир не одобрял то, что я делаю, но это не важно. Некоторые считают, что даже бухгалтеры покушаются на святое. В любом случае, Джен, очень жаль, что мы его потеряли. Он прямо высказывал свое мнение. Мы могли с ним не соглашаться, но, по сути, он был хорошим человеком. Давайте на этом остановимся».

«Алекс, я спросила, что вы думаете об обстоятельствах его смерти: человек со слабым сердцем отправляется на горную прогулку. Вы ответили, что, как вам кажется, вы в точности знаете, что произошло».

«Пожалуй, это преувеличение, но гипотеза у меня есть». Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

Дженнифер ждала продолжения, но Алекс молчал, и она закатила глаза.

«Алекс, вы бы преуспели в шоу-бизнесе».

Он озадаченно посмотрел на нее.

«Не очень понимаю, о чем вы».

«Не важно. Может, все же поделитесь с нами своей гипотезой?»

«Конечно. Я изучил всю информацию о Казимире, которую удалось найти. Как вам наверняка известно, материалов хватает».

«И что вы нашли?»

«Кое-какие фотографии».

«Надеюсь, они у вас с собой?»

«Естественно».

Вместо студии появилась стоящая на пороге молодая пара. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать мужчину: это был Кольчевский – вероятно, двадцатипятилетний или около того. Женщину я не знала. Она была года на два-три моложе его, с темными глазами, коротко подстриженными янтарного цвета волосами и приятными чертами лица.

«Эта юная леди – Анна Кушнир, – сказал Алекс. – Примерно через год после того, как был сделан снимок, они поженились».

Последовали новые картинки: эта же пара на пляже, затем на церемонии вручения дипломов, затем на выходе из церкви, затем на свадьбе.

«Все это прекрасно, – заметила Дженнифер, – но где здесь связь с его смертью?»

«Увы, он потерял Анну двадцать лет назад».

Улыбка уже исчезла с лица Дженнифер, – вероятно, она знала о преждевременной смерти Анны. Сцену свадьбы сменило изображение все тех же молодых людей, смотревших на океан с большой высоты. Они сидели на каменном балконе, показавшемся мне странно знакомым. Наконец я узнала береговую линию: океан оказался озером Аккорд, и этот самый балкон мы видели на обрыве горы

Барроу.

На второй картинке оба были там же, но в другой одежде и смотрели друг другу в глаза.

На третьей, сделанной на том же месте, они смеялись и ели что-то вроде попкорна, снова одетые по-другому.

«Они любили это место, – сказал Алекс, – и часто фотографировались там. Сохранилось много снимков. Полагаю, что после ее кончины именно там он оказывался ближе всего к ней».

– Алекс, – сказала я, – я всегда считала тебя романтиком. И Фенн в это поверил?

– Он говорит, что предположение ничем не хуже тех, что пришли в голову ему самому.

– Невероятно. Не ожидала такого от Кольчевского. Он всегда казался мне холодным и бесчувственным.

– Не согласен с тобой, Чейз. Он всегда был чересчур горяч. Думаю, ты путаешь его нелюбовь к нам с отсутствием чувств вообще.

Глава 9

О, если бы я был путешественником во времени! Высадиться с Колумбом в Америке, облететь с доктором Мэннингом кольца Сатурна, отправиться на «Центавре» в первое путешествие к другой звезде… Но больше всего хотелось бы оказаться на Луне, когда появятся Нил Армстронг и Базз Олдрин, и пожать им руки. Для меня это мгновение – самое важное в истории человечества.

    Монро Биллингс. Путешественники во времени никогда не ждут в очереди (11252 г. н. э.)

Несмотря на все случившееся, Алекс никак не мог выбросить из головы передатчик Корбетта.

– Мне следовало понять, – сказал он, – что эта штука – единственная в своем роде. Что такое паяльная лампа Рифкина или последний флаг на Венобии по сравнению с первым устройством гиперсвязи?

Он просмотрел множество изображений передатчика и в конце концов решил взглянуть на оригинал. Мариса попросила подождать несколько дней, после чего появилась в загородном доме с передатчиком в тряпичной сумке. То был черный ящик, довольно большой по современным представлениям – размером с мужской ботинок. Потертая табличка с надписью на древнеанглийском гласила – как выяснилось после перевода, – что он изготовлен в 2712 году. Вид у него был потрепанный, и неудивительно, ведь прошло восемь-девять тысяч лет.

– Похоже, он побывал в огне, – заметил Алекс, проведя пальцами по корпусу.

– Мне тоже так показалось, Алекс, – кивнула Мариса. – Но не уверена; может, дело в его возрасте. – Она села. – Что скажете? Есть идеи насчет того, почему дед хранил его существование в тайне?

Алекс, однако, сообщил, что никаких идей у него нет.

– Мариса, пока что могу сказать одно: вы знаете лучше нас. Видимо, ваш дед забыл о нем из-за проблем со здоровьем или не оценил значения находки; других разумных объяснений я не вижу. Но он был одним из крупнейших археологов, и я просто не могу поверить в подобное.

– Нет. – Она закусила губу. – Такого просто не могло быть. Дед вернулся вполне здоровым. Да, он был слегка замкнут и угрюм, но пребывал в здравом уме до самого конца. Не могу представить, что он забыл рассказать нам о таком предмете. – Она взглянула на передатчик. – Здесь что-то другое, чего мы не понимаем.

Когда Мариса ушла, мы направились в мой кабинет.

– Полагаю, тебе известно, – сказал Алекс, – что Бэйли тоже из породы людей, у которых нет аватара.

– Да, я знаю.

– Нужно выяснить подробности. У Бэйли наверняка были друзья, с которыми можно поговорить.

– Мариса упоминала некоего Лоренса Саутвика. – (Алекс записал имя.) – Хочешь, чтобы я организовала встречу?

– Нет, я сам этим займусь. Что с родственниками? Может, они что-то знают?

– Его дочь Коринна замужем за Ларри Эрлом. Ларри работает механиком, Коринна – глава «Произвольного доступа».

– Это служба здоровья? – спросил Алекс.

– Она самая. Мариса говорит, что ее родители никогда не интересовались археологией – по крайней мере, тем, чем занимался дед. Им просто хотелось, чтобы он живым и невредимым вернулся домой. Вероятно, найдя передатчик, они удивились не меньше самой Марисы.

– Ладно, с ними тоже поговорим. – Он слегка помрачнел. – Кстати, возникла такая идея: пусть родственники и друзья застрявших на «Капелле» напишут им письма, которые будут доставлены одним пакетом.

– С помощью импульсной передачи? – спросила я. – При таких объемах иначе не получится.

– Идея не лучшая. Не знаю, кто ее предложил. Но люди на борту корабля могут не догадываться о происходящем и почти наверняка не знают, что сейчас вовсе не тысяча четыреста двадцать четвертый год. Не стану утверждать, что начнется паника, но, если есть намерение организованно эвакуировать пассажиров, такие новости делу не помогут.

Мариса пришла, чтобы поговорить с Алексом. Позже он сказал мне, что ничего нового она не сообщила – просто просила и дальше помогать советами.

– Мне нужно знать, что произошло, – сказала она Алексу, и он согласился сделать все, что в его силах.

Чуть позже мы встретились с ее родителями, Ларри и Коринной. Ларри, веселый и добродушный, похоже, не очень верил в то, что найденный в кладовой предмет может сделать его невероятно богатым.

– Поверю, – сказал он, – когда переведут деньги.

– Кто нашел передатчик?

– Я, – ответил Ларри. – Он лежал на верхней полке в кладовке, под какими-то одеялами.

– И вы ничего о нем раньше не знали?

– Нет. Ничего.

– В доме есть другие артефакты? Еще что-нибудь, привезенное вашим тестем?

– Ничего такого мне не попадалось. Правда, теперь я уже не так уверен. – Он взглянул на Коринну.

Как и ее дочь, она выглядела весьма привлекательно – темные каштановые волосы, живые черты лица.

– Не знаю ни о чем подобном, – покачала она головой. – Когда мы узнали о передатчике и поняли, сколько он может стоить, мы перевернули все в доме вверх дном, но ничего не нашли.

– Профессор Бэйли немало времени провел на Земле? – спросил Алекс.

– В последний раз папа был там лет шесть или семь, – ответила Коринна.

– Он рассказывал, чем он там занимался?

– Почти ничего. В общих чертах. Помню только, что, по его словам, это была пустая трата времени. Естественно, он бывал там и раньше – в общей сложности он прожил на Земле лет двадцать. Время от времени он возвращался и рассказывал про пирамиды, монумент Шантеля или еще что-нибудь. Но из последней поездки он вернулся подавленным и усталым. Он все опровергал, говорил, что он в полном порядке, но, в общем-то, не делился с нами ничем.

– Что-то действительно произошло, – заметил Ларри. – Что-то его изменило. Больше он туда не возвращался и не выказывал никакого желания сделать это.

– Он вел дневник или еще какие-нибудь записи?

– Не знаю ни о чем таком, – ответила Коринна.

– Мариса упоминала о человеке по имени Лоренс Саутвик. Вы с ним знакомы?

Оба переглянулись.

– Не слишком близко, – сказал Ларри. – Видели его изредка. Он увлекается археологией и очень богат. Много лет был хорошим другом папы и даже финансировал некоторые его экспедиции.

– Как по-вашему, он может что-то знать?

– Я его спрашивал. Услышав про передатчик, он был ошеломлен не меньше нас.

– Ясно. Мариса говорила, что у вашего отца не было проблем со здоровьем. Это так?

– Если и были, то он тщательно их скрывал, – покачала головой Коринна. – По крайней мере в течение пяти или шести лет. А потом его не стало.

– Что случилось?

– Инсульт. Совершенно неожиданно.

– Он говорил о том, почему проводил столько времени на Земле?

Может, искал нечто особенное?

– Мы знали, что он интересовался прежде всего Золотым веком, – сказал Ларри. – У него в спальне висела фотография одного из первых музеев космоса.

– Музея космоса во Флориде?

– Именно так.

– По словам Чейз, вы говорили, что он туда погружался. Получается, он рассказывал вам об этом, но ни разу не объяснил, зачем он это делал?

– Нет. – Коринна закрыла глаза, и щеки ее увлажнились. – Мне ни разу не пришло в голову спросить. – Она посмотрела на Ларри; тот пожал плечами и покачал головой. – После всей этой истории с передатчиком я поняла, что у меня никогда не находилось времени поговорить с ним. По ночам он сидел в своей комнате, читал или смотрел головизор. И почти не выходил оттуда. Совсем не тот человек, который водил меня в зоосад, в парк, на пляж. – Она глубоко вздохнула. – Послушайте, Алекс, я мало интересовалась археологией, как и мой муж. Отец об этом знал и был мной разочарован. Теперь я жалею, что не могу вернуться в прошлое и дать понять, что мне небезразлична его работа.

Алекс прекрасно ее понимал. Точно такое же чувство вины испытывал он сам в отношении Гейба.

Лоренс Саутвик III жил в Шелтоне, в сорока милях к юго-западу от Андиквара. Алекс попросил меня навести справки обо всех, с кем мы беседовали, и оказалось, что Саутвик – единственный известный нам житель этих краев, который сопровождал Бэйли в его экспедициях на планету-родину. В свое время он занимался производством скиммеров – ему, в числе прочих, обязана своим успехом марка «Баннер», – но теперь ушел в отставку. Он и Бэйли дружили с детства.

Если нам мог помочь кто-то, не принадлежащий к числу родственников, это был, скорее всего, именно Саутвик. Поэтому Алекс предпочел бы не переговариваться с ним дистанционно, а встретиться в непринужденной обстановке. Саутвик любил бывать в клубе «Иделик» на побережье. Сверившись с нашей базой данных, я наткнулась еще на двоих людей, связанных с «Иделиком»: один был журналистом, другой – клиентом клуба. Я решила, что любой из них с радостью пригласит Алекса на какое-нибудь мероприятие, которое может привести к случайной встрече с Саутвиком. Алекс, естественно, выбрал клиента, но Саутвик так и не появился. Вторая попытка также закончилась неудачей; в конце концов мы решили сыграть в открытую и позвонили ему. Во время разговора я оставалась вне поля зрения камеры.

Увидев, как одет Лоренс Саутвик и какая обстановка его окружает, я сразу поняла, что он купается в деньгах. За его спиной, над роскошной черной кушеткой, висела картина кисти Копека. Он был высоким и худощавым, с глазами цвета сапфира и густыми каштановыми волосами, и вел себя с непринужденностью уверенного в себе человека. Судя по его внешности, он регулярно занимался физическими упражнениями.

– Давно ничего не слышал о Гарнетте, – сказал он. – Хороший парень. Любил спорт, особенно гольф.

– Он ведь был археологом? – спросил Алекс.

– Да. В основном работал на Земле.

– И вы однажды отправились вместе с ним на планету-родину?

– Не однажды. – Он пристально посмотрел на Алекса. – Могу я поинтересоваться, в чем дело? Что-то случилось?

– Мы собираем кое-какую информацию для Марисы Эрл. Она заверила нас, что вы будете рады нам помочь.

– Что ж… да, конечно. Гарнетт был одной из главных фигур. – Тон его смягчился. – Я несколько раз сопровождал его в экспедициях на Землю.

– Когда именно?

– Как я уже сказал, несколько раз. Однажды я отправился с ним в Египет. Мы проехались по Азии, Европе, Америке – практически по всей планете. Кое-где мы просто путешествовали по историческим местам. Видели Парижскую башню, вернее, то, что от нее осталось, Киото, Фераглию. Некоторые из мест, где мне хотелось бы побывать, к сожалению, находятся под водой – например, Лондон. Но больше всего я хотел бы увидеть Фермопилы.

Алекс задал несколько общих вопросов о впечатлениях Бэйли от разных мест, затем поинтересовался, когда они в последний раз вместе посещали планету-родину.

– Лет девятнадцать или двадцать назад, – ответил он. – Давно.

– Вы могли бы подробнее рассказать о последнем визите?

Саутвик на мгновение задумался.

– В общем-то, ничего особенного. К тому времени Гарнетт находился там уже пару лет, а я просто решил попутешествовать. Я видел его всего раз или два. Он тогда был в Африке… да, в Северной Африке. Большей частью я бродил по музеям и покупал сувениры в лавках или на аукционах. Ну и гостил у друзей.

Он бросил взгляд на настенную полку с моделью ракеты – как мне показалось, одного из «Сатурнов» времен освоения Луны. Впрочем, издали понять было трудно, ведь все ракеты более-менее похожи друг на друга.

– Во время вашей последней поездки он не находил важных артефактов?

– Само собой. Я хочу сказать, это же его работа. В нескольких музеях ему посвящены целые отделы. – Он пристально посмотрел на меня. – Вы говорите не о передатчике Корбетта?

– Честно говоря, меня заинтересовал именно он. Ему же девять тысяч лет. Не знаете, где Гарнетт мог его раздобыть?

– Нет, – рассмеялся Саутвик. – От Гарни всегда можно было ждать сюрпризов, но я уж точно не ожидал, что ему попадется такое. Он не любил сразу рассказывать обо всем и несколько раз по-настоящему меня удивил. Например, обнаружив биографию дока Мэннинга, написанную Холкрофтом, он не показывал ее мне несколько недель.

– Вы поддерживали связь в те годы, когда он был на Земле?

– Ну… мы оба знали, что от разговоров на таком расстоянии толку нет.

– Значит, вы с ним не общались?

– Иногда. Время от времени он возвращался домой и проводил несколько недель с семьей, и тогда мы виделись. Потом он снова улетал. Временами от него приходили сообщения – об очередном проекте, в котором он участвовал, или просто о том, как идут дела, без подробностей. – Он улыбнулся. – Еще мы поздравляли друг друга по случаю дня рождения.

– Господин Саутвик, вы ведь финансировали несколько его экспедиций?

– Лучше сказать, жертвовал на них средства. Я до сих пор делаю все возможное для поддержки археологических исследований, господин Бенедикт. – Он взглянул на коммуникатор, давая понять, что сверяется с часами. – А теперь, если вы не возражаете, я вернусь к делам…

– Еще вопрос, прежде чем мы вас отпустим. Вы знаете, почему он вернулся?

– Думаю, решил уйти на покой. Он никогда об этом не говорил, но, думаю, дело обстояло именно так.

– Но со здоровьем у него было все в порядке?

– Насколько я знаю, да.

– Почему же он решил уйти на покой?

– Господин Бенедикт, его интересовал главным образом Золотой век, особенно начало эпохи космических полетов. Он постоянно искал артефакты того времени. Думаю, самым захватывающим событием для него стало погружение на дно океана и осмотр Музея космоса во Флориде. Некогда там можно было найти множество материалов – да вы и сами прекрасно знаете. Но полагаю, в конце концов он решил, что больше ничего не найдет. Он прошел по всем возможным следам, потратил бо?льшую часть жизни на поиски артефактов из Музея космоса и из Хантсвилла и, полагаю, попросту сдался.

Саутвик заставил меня задуматься о том, каково было жить в Темные века, когда мир разваливался на части. Население безудержно росло, повсюду свирепствовали болезни и голод,

безумствовали религиозные и политические фанатики. Все, кто мог, старались бежать с планеты. Это приблизило первый период серьезных межзвездных полетов и колонизации.

– В какое именно время все погибло? – спросила я Алекса.

– Если ты об экспонатах Музея космоса, то большинство их перевезли в Хантсвилл, когда стал подниматься уровень моря. Туда же отправились и предметы с Лунной базы, но это было лет на восемьсот позже, в начале Темных веков. В конце концов пришлось покинуть и Хантсвилл. Рассказывают, будто один владелец склада в Централии помог перевезти артефакты и все они оказались в Централии.

Алекс откинул голову на спинку кресла.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила я.

– Превосходно.

– В чем тогда дело?

– Думаю о Гейбе. О том артефакте, о передатчике. Гейб был бы счастлив найти его. Он потратил кучу времени на поиски реликвий той эпохи, но ему попадались только кирпичи и всяческий хлам. – Он глубоко вздохнул. – Да, Гейб был бы рад его увидеть. Даже просто к нему прикоснуться.

– Пожалуй, у них с Бэйли было много общего, – заметила я.

Все знали Алекса как человека, не испытывавшего нежных чувств к артефактам. По всеобщему мнению, алмаз Агуала четырехтысячелетней давности, который якобы был на Торе Канадре, когда она давала интервью «Вестнику Горпы», для Алекса всего лишь возможность заработать. То же касалось и блокнота Генри Комера, которым он швырнул в доктора Грейса на вручении премии Архейна. Я сама в это долго верила, хотя на самом деле Алекс попросту пытался скрыть эмоции. Как и Бэйли, он увлекался Золотым веком и понемногу начинал испытывать такую же страсть к утраченным артефактам. Что случилось с экспонатами музея в Хантсвилле? Сохранились ли они где-нибудь?

В последующие несколько дней он побеседовал со всеми живыми родственниками, имевшими хоть какую-то связь с Бэйли. Большинство знали его плохо и говорили, что он почти все время отсутствовал. Некоторые даже не подозревали о его увлечении Золотым веком. Другие знали о нем, но для них это мало что значило – Бэйли уезжал надолго, и никто не поддерживал с ним связи. И мы не нашли никого, кто слышал бы что-нибудь о передатчике Корбетта.

Однажды вечером, когда я уже закрывала контору, позвонила Хуанита Биянка.

– Я представляю «Семьи „Капеллы“», – сказала она. – Могу я поговорить с Алексом?

Ей, вероятно, уже перевалило за сто, и вид у нее был весьма целеустремленный.

– Что такое «Семьи „Капеллы“»?

– По-моему, это ясно из названия. Родственники собираются вместе. Мы не верим в успех правительственной операции по спасению и не хотим, чтобы из-за таких попыток погибли все.

Я слышала, как Алекс возится на кухне.

– Погодите минуту, Хуанита. Сейчас посмотрю, на месте ли он.

Затем я жестом велела Джейкобу спросить Алекса, хочет ли тот принять звонок. Несколько мгновений спустя Алекс вошел в мой кабинет.

– Здравствуйте, Хуанита. Чем могу помочь?

– Господин Бенедикт, становится ясно, что при очередном возвращении «Капеллы» эвакуировать всех не удастся. Нам нужны гарантии того, что никто не станет делать глупостей, из-за которых мы можем потерять корабль. И нам хотелось бы, чтобы вы подписали петицию с требованием не рисковать и не трогать двигатели. Вы готовы это сделать?

Алекс бросил страдальческий взгляд в мою сторону.

– Хуанита, я понимаю вашу озабоченность и знаю, что Джон Краус не станет рисковать жизнями пассажиров. Но проблема намного сложнее, чем может показаться. Прошу прощения, но помочь ничем не могу.

– Ясно. – На лице ее появилось выражение крайнего разочарования. – Жаль.

– Наверное, не стоит беспокоиться насчет излишнего риска.

– Есть еще кое-что. Мы требуем, чтобы на борт корабля поднялись двое добровольцев и остались там, когда он снова нырнет. Пассажиры должны знать, что происходит. Вы с самого начала играли заметную роль в этом деле, и мы рассчитываем на вашу помощь.

– В смысле – вы хотите, чтобы я отправился на «Капеллу»?

– Это может спасти ситуацию, господин Бенедикт.

Я посмотрела на него и покачала головой: «Только не вздумай». Он закатил глаза:

– Хуанита, это не слишком удачная мысль. У СПГ будет радиосвязь с капитаном Шульц, и, думаю, они сообщат все, что потребуется.

– Что ж, – сказала она, – похоже, вы больше уверены в этих людях, чем я.

– Возможно, я просто лучше их знаю.

Холодно попрощавшись, она исчезла. Алекс пронзил меня лазерным взглядом:

– Ты ведь не думала, что я в самом деле соглашусь на такое?

– Практически не сомневалась, – ответила я.

– Рад, что веришь в меня.

Глава 10

Ценность добычи часто состоит в ее неуловимости. На самом деле мы больше всего хотим обладать тем, чего нет ни у кого.

    Салазар Кестер. На охоте (4211 г.)

По мере того как близилось время встречи с «Капеллой», росло волнение среди журналистов и общественности. Повышался интерес к другим потерянным кораблям. Саболь и Кори Шаво, две девочки, спасенные с «Неустрашимого», снова стали попадать в новости. «Неустрашимый» покинул французскую базу на Брандизи восемь тысяч лет назад, однако его пассажиры остались живы, причем для них прошло всего несколько недель.

К несчастью, чтобы поравняться с кораблем, потребовалось слишком много времени и удалось спасти только двух девочек, прежде чем корабль снова увлекло назад. Саболь было тринадцать, Кори – на три года меньше. Вероятно, они стали самыми юными гостями, когда-либо приходившими к Чарльзу Кеффлеру на его шоу.

«Как вы себя чувствовали, – спросил их Кеффлер, – оказавшись в таком необычном месте?»

«Мне было страшно, – ответила Саболь. – Мы выросли на Брандизи, где жило всего несколько тысяч человек. А тут много народу – и ни одного знакомого».

«Хуже всего, – добавила Кори, – что папа остался на „Неустрашимом“. И это не „Капелла“, которая появляется каждые пять с половиной лет. – Она утерла слезу с щеки. – „Неустрашимый“ не вернется еще шестьдесят пять лет».

Обе девочки прекрасно овладели стандартным языком, но древний акцент все же чувствовался. Никто не спутал бы их с местными уроженцами.

«Мне очень жаль, – сказал Кеффлер. – Уверен, ваши спасители сделали все, что могли».

«Да, – кивнула Саболь. – Нас перенесла с корабля Дот Гарбер. Но потом она отправилась за другими, и ее утащило».

«Вы ведь живете у дочери Дот?»

«Да. Она очень добра к нам. Настоящее чудо».

«Полагаю, Саболь, многие сказали бы то же самое о вас с Кори».

Обе улыбнулись и покраснели. Кори на мгновение закрыла глаза.

«Знаете, мне до сих пор трудно поверить. Прошло чуть больше года после нашего отлета с Брандизи, и вот мы оказались там, где в то время ничего не было. Нам говорят, что Брандизи больше нет и никто там не живет. Трудно смириться с тем, что нет больше тех, кого мы знали с детства, нет дома, где мы жили, нет наших друзей. Уже несколько тысяч лет. Не могу поверить. Хуже того, никто, кроме нас, – она взглянула на сестру, и та кивнула, – никто, кроме нас, не знает, что все это вообще было».

На глазах у нее снова выступили слезы.

«Что ж, – заметил Кеффлер, – по крайней мере, вы с Саболь о них помните. И пока вы с нами, их не забудут».

Хотя у Бэйли не было аватара, в сети я нашла немало упоминаний о нем. Вплоть до 1416 года он присутствовал почти на всех

археологических мероприятиях – конвентах, официальных обедах, конференциях, университетских стратегических совещаниях и так далее. Он получал награды, читал лекции, выступал в роли ведущего, вручал премии – обычно на Земле, но иногда и на Окраине. Естественно, прямой связи между сетями двух планет не существовало, поэтому сведения с Земли приходилось доставлять в записи.

Не оставалось ни малейшего сомнения, что все его любили. Каждый раз его приветствовали бурными аплодисментами. Люди толпились вокруг, пожимая ему руку, шепча ободряющие слова, фотографируясь с Бэйли. Невероятно, но на ужине по случаю вручения наград в университете Полгар, на Альпийских островах, на мгновение мелькнул беседовавший с ним Гейб.

В свои молодые годы Бэйли выглядел весьма импозантно – невысокий, с густыми волосами, голубыми глазами и улыбкой, от которой, казалось, становится светлее. Он шутил над самим собой, описывая, как он вслепую блуждал по разнообразным местам раскопок – и каждый раз делал удачные находки, поскольку всегда путешествовал в компании умных людей.

«Можно сказать, мне повезло, – говорил он, выступая в музее Кабро в Сент-Луисе. – Мы всегда старались спасать прошлое, хранить память о нем – собственно, как и полагается археологам. И вряд ли я сумел бы чего-то достичь без таких людей, как присутствующие здесь сегодня Лоренс Саутвик и Энн Винтер. Энн, Лоренс, встаньте, пожалуйста».

Все разразились аплодисментами.

Мне понравились выступления Бэйли, его искрометное чувство юмора и добродушный нрав. Но в первую очередь бросалась в глаза его увлеченность историей. Когда в белградском Лугановском музее Бэйли показали вазу девятнадцатого века, глаза его загорелись – ему явно хотелось к ней прикоснуться. Сотрудники музея не возражали, и наконец он дотронулся до вазы кончиками пальцев, словно до священной реликвии. Перед ним даже извинились, объяснив, что разрешили бы ему взять вазу с собой, если бы могли.

Я просмотрела записи путешествий Бэйли к Великим пирамидам и на Греческие острова. Со слезами на глазах он стоял перед правительственным зданием, находящимся на месте Акрополя. «Трудно поверить, – сказал он интервьюеру, – что мы могли поступить столь глупо». Акрополь, естественно, был разрушен в Темные века, подробности этого события неизвестны.

«Самое главным нашим достижением, – заявил он, выступая в Андикварском университете, – стали полеты к другим планетам. Именно они открыли для нас Вселенную. Всем этим мы обязаны мужчинам и женщинам, благодаря которым полетели „Аполлоны“, – особенно тем, кто подверг риску собственную жизнь, а иногда и отдал ее, участвуя в полетах. Именно с них все началось. Как только мы ступили на Луну, путешествия к Окраине, Деллаконде и на край Галактики стали неизбежными. Мы знали, что на это потребуется время, и даже расстояние до Марса будет сперва казаться чудовищным, а впереди нас ждет холодная пустота космоса. Но это было лишь начало, и в душе мы понимали, что не остановимся ни перед чем. – Он замолчал и окинул взглядом аудиторию. – От Золотого века мало что осталось: это огромная потеря. Чего бы мы не отдали, чтобы подержать в руках шлем, который был на Алане Шепарде во время его первого судьбоносного полета!»

Он побывал в Коранте, городе, где находилась штаб-квартира Мэри Лэтвин, вновь принесшей свет миру, погруженному во мрак Темных веков. На одном из снимков Бэйли стоял возле статуи Лэтвин с ее девизом на постаменте: «Никогда больше».

Бэйли и его команду можно было увидеть в различных местах раскопок, где они находили артефакты, на торжествах по случаю полета к телескопу Хэдли, который до сих пор находится на орбите, хотя не используется уже три тысячи лет. Хэдли первым открыл некоторые предпосылки Большого взрыва.

Бэйли любил отмечать разные события. Находка артефакта или многообещающего места для раскопок, перевод надписи на давно забытом языке, даже возможность спрятаться под крышу до начала дождя – все это становилось поводом поднять бокал.

Рядом с ним регулярно появлялись Саутвик и Винтер, а однажды целых девять или десять человек собрались в жилом модуле, чтобы выпить за Саутвика, который, судя по титрам, спас Бэйли жизнь. Подробностей не сообщалось, но у Бэйли было забинтовано левое запястье, и выглядел он на редкость мрачным.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=24427241&lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Даты, для которых не указана «наша эра» (н. э.), приводятся по календарю Окраины.

2

Перевод О. Румера.