Режим чтения
Скачать книгу

Тени безумия читать онлайн - Юрий Пашковский

Тени безумия

Юрий Пашковский

Проклятая кровь #4

Нелегко быть боевым магом. Охотиться на нечисть и нежить, уничтожать запретные артефакты и сражаться с посвятившими жизнь служению Хаосу чернокнижниками. Но еще опаснее и труднее бороться с подлостью и хитростью смертных. Когда ты пешка в чужой игре и даже не знаешь правил, сложно победить врага. Особенно когда игру затеял Высший совет магов, а противник – лучшие убийцы в мире. И что при всем этом делать с упырями, которые требуют от тебя невыполнимого?

И ты даже не подозреваешь, что настоящий, куда более опасный враг притаился и ждет своего часа в тени.

Юрий Пашковский

Тени безумия

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru (http://www.litres.ru/))

Глава первая

Лангарэй

Ночь отвели смертные любви и продолжению рода. Но то же время избрали они для пресекающих жизнь убийств.

Мне никогда не понять их.

    Анубияманурис, бог смерти Серединных земель

Девушка танцевала.

Она кружилась, молитвенно вскидывая руки к ночному небу, приседала, быстро касаясь травы ладонями. Рыжие косы метались жадными языками пламени. Подол белого платья развевался, бесстыже открывая взглядам голые ноги. Несмотря на поднимающуюся от движений пыль, облачение девушки оставалось чистым.

Девушка танцевала и смеялась. Ее танец под полуночной луной походил на ритуал в честь ночных богов, проводимый эльфами Лесов Кенетери. Но танцовщица не была Высокорожденной, а танец не посвящался божествам ночи и луны.

Ярко сияли в небесах созвездия Охотника и Скорпиона – древнего героя-полубога и ужасного чудовища, в давние времена сошедшихся в битве, от которой сотрясалась земля и обрушивались горы, высыхали реки и озера, падали заслоны и барьеры между измерениями. Испугавшиеся за мир боги вознесли сражающихся на небо, поместив между ними малозаметное созвездие Щита. Охотник и Скорпион, не имеющие сил преодолеть Щит и вновь сойтись в поединке, свои гнев и ярость изливали в ослепительный небесный огонь. Но звездный свет преломлялся, достигая пурпурной завесы, делящей воздушные высоты на две неравные части. Столетиями жившие под Куполом смертные уже привыкли к изменению в сиянии ночных светил. Да оно и не было заметно для обычного зрения, не вооруженного волшебным или техническим инструментом. Магическая пелена, отделяющая Царствие Ночи от окружающего мира и непереносимого для упырей Воздействия, хорошо видна только вблизи. Разве что рожденные в клане Дайкар, чья Сила Крови позволяет разглядеть все в пределах определенного участка пространства, способны увидеть пурпурные переливы в высях аэра, устремив свой Внутренний Взор в небеса.

Взмах рукой.

Поворот.

Хлопок ладонями – три раза, затем два, затем снова три, как на талорском празднике в честь прихода весны.

Ноги заскользили по земле так быстро, будто не касались ее.

Голая ступня задела скрюченное тело. Мертвые глаза удивленно уставились на девушку. Вмятину на доспехе павшего воина словно нанесли ударом палицы троллей или пульсаром. Он даже не успел вытащить меч из ножен, когда бог смерти обрезал нить его жизни.

Смех прервался, но девушка продолжила танцевать.

Пущенная ей в грудь арбалетная стрела сломалась, схваченная и отброшенная потоком воздуха. Ветер зашелестел, вздымая подол, и земля вокруг девушки задрожала. Брошенные гоблинами-пращниками снаряды ударились о взметнувшийся стеной каменный пласт.

Девушка танцевала, не обращая внимания на новые стрелы и камни, игнорируя мертвые тела, которые устилали путь перед ней. Она целеустремленно двигалась вперед, и земля с ветром послушно защищали ее.

Охранявший прикупольную территорию отряд уже не пытался захватить танцовщицу живой. Семнадцать воинов, в том числе четверо Шифау из Средних, погибли, не сумев нанести ни одного удара перед гибелью. Ветер и земля, повинуясь танцовщице, в мгновение ока отправили в посмертие не ожидавших нападения бойцов. Обычных смертных словно сжали огромные невидимые руки, превратив в кровоточащую мешанину из доспехов и плоти. Шифау не только сдавил ветер, под ними вдобавок разверзлась земля, поглотив воинов в свое темное нутро. Вырвавшийся из сомкнувшейся над упырями почвы огонь указывал с ужасающей определенностью, что Шифау умерли окончательно.

Уцелевшая десятка прикупольных бойцов пятилась от танцовщицы, продолжая разряжать в нее самострелы, хотя еще ни одна арбалетная стрела не достигла цели. Трое гоблинов прекратили попытки попасть в девушку и теперь быстро бежали в сторону небольшого леса. Семеро оставшихся воинов упорно осыпали проникшего сквозь Пелену врага бельтами. Они должны были задержать девушку любым способом, дать гоблинам время добраться до храма Ночи, расположенного в лесу, где упырь из клана Дайриш сможет послать весть ближайшим прикупольным отрядам и в замок Артана Род-ан-Тола Роху. Родовая обитель Род-ан-Толов уже десять лет служила пристанищем для Братства Крови, военного ордена упырей, и отряд Братьев мог прибыть к рубежу Купола в считаные минуты.

Оставалось одно – продержаться до прибытия.

Приставленный к отряду маг Роман Вьен поспешно колдовал, пытаясь создать огненный шар. В ауре чародея не имелось заранее подготовленных боевых заклинаний, да и способности к управлению эфиром у волшебника были довольно посредственными. Главным предназначением Романа являлось недолгое усиление трансформы упырей, а для этого ему не требовалось особо стараться. Особая магопрактика под руководством Постигающих Ночь – сообщества упыриных магов – позволяла смертным чародеям просто-напросто открывать Живущим в Ночи свои эфирные запасы для поглощения и преобразования.

Атаковавшая прикупольный отряд девушка была волшебником, причем волшебником высокого уровня, судя по тому, как обходилась без использования Слов. Скорее всего, она преобразовывала эфир в заклинания при помощи танца, но однозначно утверждать этого отрядный чародей не мог. Роман не разбирался в теории Искусства. Учили его в Лангарэе, а Постигающие не позволяли магам иных народов изучать принципы создания могучих заклинаний.

Однако в одном отрядный чародей был уверен точно. Девушка, скорее всего, была инициирована Землей и Ветром, поскольку использовала только эти стихии с самого начала нападения. И Роман бесхитростно решил атаковать Огнем. Фаербол не отбить подобно арбалетной стреле или пущенному из пращи камню. Но если девушка сумеет отразить огнешар, значит уровень ее стихий выше доступного Роману, и чародею лучше держаться за спинами воинов, стараясь создать заклинание похитрее.

– Идут! – крикнул воин, державший наготове дротик. Взгляды остальных невольно скользнули в ту же сторону, куда смотрел боец. Шесть темных фигур приближались со стороны Пелены, и, судя по скорости движения, на помощь спешили Живущие в Ночи.

Невольно Роман вздохнул с облегчением. Шифау не успели
Страница 2 из 40

воспользоваться его эфирным запасом, и если новоприбывшие упыри окажутся умнее, то не будут безрассудно атаковать девушку, а сначала увеличат свою Силу Крови. Ну а с трансформировавшимися упырями не всякий маг может справиться.

Вот Роман уж точно бы не смог.

Вспыхнул алый огонек между ладонями, и Роман улыбнулся. Зародыш огнешара разрастался на глазах, рожденный соприкосновением магии и косной материи. Инициированный пламенной стихией, Вьен остро чувствовал пульсацию Силы в фаерболе.

Маг мгновенно принял решение. Он поддержит атаку Живущих в Ночи, отвлекая внимание врага на свое заклятие. Пускай оно и не принесет ощутимой пользы, но любая помощь будет оценена по достоинству. Упыри суровые владыки, но справедливые.

– Нет! – услышал Роман, поднимая руку с огнешаром и направляя заклятие в танцовщицу. Их еще разделяло большое расстояние, но маг очень хорошо расслышал крик приближающейся упырицы.

А в следующий миг фаербол взорвался и разнес руку Вьену. Маг не успел закричать от боли. Потоки огня окутали чародея, и только обугленный костяк упал на землю.

Воины вздрогнули, когда позади них взметнулось пламя, пожирая волшебника. Ужас охватил людей. Бросая арбалеты, они разбегались в разные стороны. На месте остался стоять только воин с дротиком. Он дрожал, но крепко держал оружие.

Танцовщица снова засмеялась.

Воин метнул дротик и, не мешкая, выхватил меч. Угрюмое лицо было полно решимости. Двадцать лет назад прорвавшиеся сквозь магическую пелену волшебники и наемники, с которыми шли Магистры и Меченые, напали на торговый город вблизи Купола. Целью выпускников Школы Магии и Школы Меча был храм Ночи посреди города, остальные бандиты решили поживиться добром простых жителей. Они не гнушались убивать безоружных, и в тот день Замар Келос, обычный пятнадцатилетний подросток, ничего не сумел сделать, чтобы защитить мать и сестер. Огромный наемник походя рубанул его мечом, а следовавший за воином орк просто-напросто отшвырнул Замара в сторону. Лежа на холодном полу и истекая кровью, он слышал отчаянные крики родных, но не мог спасти их.

Ворвавшийся в дом Сайкеу был страшен. Вместо головы – пасть с острыми клыками, такие же пасти на шести руках, торчащих из груди, спины и верхней части плеч. Особенно запомнились пасти на месте коленей, способные удлиняться по воле Сайкеу. Пятеро ублюдков умерли в мгновение ока. Магистры и Меченые, которые должны были отвлечь упырей на себя, поступили наоборот, используя наемников как приманку. Однако и им не удалось избежать участи остальных прорвавшихся сквозь Купол.

Тогда упырь спас от смерти семью Замара.

Сейчас было бы бесчестьем бежать.

Воин бесстрашно шагнул навстречу девушке, занося меч для удара. Он закричал, подбадривая себя. И ринулся вперед.

– Стой! – крикнула упырица. Живущие в Ночи быстро приближались.

Недостаточно быстро, чтобы помочь единственному сохранившему храбрость бойцу. Ветер засвистел, стальной хваткой сжимая Замара, воин задергался, но не в попытке вырваться – изловчившись, Келос бросил меч в голову танцовщицы.

Она топнула ногой, и вздыбившаяся земля поглотила клинок.

Ветер сильнее сжал свои объятия, Замар вскрикнул, чувствуя, как ломаются кости. Последним, что он увидел в своей жизни, была огромная, почти во все небо, луна.

Шестеро упырей остановились метрах в десяти от девушки, которая прекратила танцевать и повернулась в их сторону. Живущие в Ночи тяжело дышали. Даже упырям нелегко далась огромная скорость их бега.

– Все назад! Дарион, помоги мне! – приказала беловолосая упырица, та, которая кричала до этого магу и воину. Не-живые послушно отступили. Живущая в Ночи сбросила куртку, оставив на себе легкую рубашку без рукавов, от пота прилипшую к телу. Упырица осторожно шагнула в сторону девушки. И быстро подпрыгнула, когда земля под ней с грохотом обрушилась.

Девушка вскинула руки, из образовавшегося провала стремительно взметнулось облако пыли, готовое закружить в своих объятиях упырицу, стоило той приземлиться рядом. Но Живущая в Ночи оттолкнулась от воздуха, будто в нем находилась невидимая площадка, и оказалась прямо над врагом. Руки упырицы покрыли острые наросты. Девушка внезапно захлебнулась смехом и завизжала от боли, схватившись за левое плечо. С изумлением она уставилась на торчащий из руки шип, по которому скользили серебристые разряды. Такие же шипы окружали ее со всех сторон. Подняв голову, танцовщица увидела, как упырица вновь оттолкнулась от воздуха. Шипов на ее руках не было. Но на предплечьях снова вспухли острые наросты, а в следующий миг один из них вонзился девушке в лодыжку.

Не-живая выпускала снаряды из своих рук с такой скоростью, что окружавший девушку ветер не успевал защитить ее. Пускай из нескольких десятков в нее попали только два шипа, но она не могла атаковать кровососа. Землей врага не достать, а если ударить ветром, этим незамедлительно воспользуются остальные пять упырей. Это не те Средние, с которыми она расправилась без особых проблем. Нет, ее ветер успел уловить токи энергий, что указывали на опыт многочисленных сражений этой команды.

А это значило, что у нее не было выбора, оставалось прибегнуть к крайнему средству.

Девушка закричала, выплескивая из себя ярость и боль, взметнула руки к небу. Теперь она и вправду возносила молитву, но не кому-то из почитаемых в Равалоне богов. Нет, она молилась Ему, Истинно Сущему, тому, кто избрал ее своим орудием, кто наделил ее особой силой и кто должен был, несомненно должен был, помочь ей сейчас!

По вонзившимся в землю шипам побежали молнии, складываясь в причудливый узор. Два извивающихся серебристых зигзага протянулись от узора к девушке – к шипам в ее плече и лодыжке. Она изумленно дернулась, чувствуя, как тело перестает слушаться, а ветер и земля, до того покорные, не отвечают на призыв.

Серебристый узор внезапно поднялся в воздух и подлетел к танцовщице, заточил ее в упругую сферу шипящих молний.

Несмотря на издаваемый сферой оглушительный шум, упыри услышали отчаянный крик, полный безысходности.

Упырица сошла на землю по воздуху, словно по лестнице. Сфера расплелась, молнии змеями расползлись по снарядам и растворились в них. Рыжеволосая танцовщица лежала на земле. Белое платье исчезло, уничтоженное ударами молний, но тело, если не считать ран на плече и ноге, не пострадало. Однако упырица знала, что внутри тела уничтожены все внутренние органы. Живущая в Ночи старалась пощадить мозг, но когда девушка умерла, внутри ее черепа сработало некромагическое заклинание. Лучшие из чтецов Заваратов вкупе с магами Смерти, состоящими на службе у Сайфиаилов, теперь не смогли бы извлечь из ее головы даже крупицу знаний.

– Братья Крови, – сказал один из подошедших упырей, указывая на восток. Там показались всадники на варгах, спешащие к месту сражения.

– И Постигающие, – добавила, приблизившись, другая упырица, показывая на запад. Со стороны заката приближалась процессия магов Ночи. Традиционные плащи с капюшонами, не менее традиционные посохи – упыриные чародеи следовали общей моде магов Равалона.

– «Лучше поздно, чем никогда» – в данной ситуации не подходит, – проворчала беловолосая Живущая в Ночи. – Болваны. Я же…

Она
Страница 3 из 40

осеклась и сплюнула на землю. Остальные не заметили, что приближающихся Постигающих Ночь возглавлял сам Первый Незримый. В своем черном плаще, со своим посохом, он почти не отличался от остальных магов-упырей, но у Первого кристалл на верхушке посоха покрывали иные рунические надписи. Самый древний упырь в мире – и самый могучий из магов Ночи в Лангарэе. Он вышел встретить команду Истребителей вместе с другими Постигающими.

Нельзя сказать, что Иукену Рош-Шарх Татгем это обстоятельство обрадовало.

Известный тем, что почти никому не известен, редко покидавший свою обитель, Первый Незримый самим своим присутствием указывал на необычность сложившейся ситуации.

Впрочем, Иукена и так это знала.

– Рассказывай по порядку, – сказал Первый Незримый.

Обстановка одной из многочисленных келий Первого в древнейшем лангарэевском храме Ночи была более чем скудной. Расположенная на нижнем этаже подземной пирамиды комната главы Постигающих не походила на обитель мага. Отсутствовали сложные приборы и алхимические приспособления, наборы магических знаков и символов, камни и травы с волшебными свойствами, различные артефакты. Посреди кельи стояли стол и два стула, а в углу расположился шкаф с несколькими книгами, судя по корешкам, историческими сочинениями, а не гримуарами или иными магическими трактатами – вот и все содержимое принадлежащего Первому Незримому помещения.

– Вы же уже прочитали доклады моей команды, – ответила Иукена, складывая руки на груди. Она сидела на одном из стульев, а на втором напротив нее расположился Незримый. Он внимательно изучал упырицу из-под нависшего капюшона своими серыми глазами.

Иукена могла поклясться, что минуту назад зрачки Первого были голубого цвета.

– Живое впечатление лучше сухого письма. К тому же ты могла что-то упустить, что-то посчитать неважным. Я способен обратить внимание на ускользнувшее от твоего сознания.

– Поэтому за стенкой сидит Заварат и пытается читать мои мысли?

Первый улыбнулся. Татгем ответила угрюмым взглядом.

– Улавливает твои образы, Иукена. Реконструирует семантический контекст эмоциональных коннотаций пси-потоков… Извини. Я недавно общался с Магистрами и никак не могу избавиться от их манеры вести беседу. Тем не менее, клянусь Ночью, никто не пытается проникнуть в твой разум.

– Вы же знаете, я бы заметила. – Иукена грустно усмехнулась, ее взгляд скользнул в сторону. – Понтей… он учил меня простейшим психоблокам.

– Прошу еще раз, кратко опиши, что произошло. – Первый являл собой образец терпения.

– Ладно. – Иукена расцепила руки, вздохнула. – Мы охотились за Дикими, расплодившимися в городах Торгового союза, когда получили весть о появившемся в Бронвольде логове Блуждающей Крови. Немедленно отправились туда. Нашли логово и уничтожили его, однако обнаружили, что бронвольдских Средних контролировали. Травили какой-то алхимией, смесью из галлюциногенов и диссоциативов. Более того, над ними проводились эксперименты – треть упырей держали распятыми на столах и вскрытыми, раны у них не заживали. Мы все уничтожили и решили устроить засаду. Однако никто не появлялся. Возможно, сработали средства магического оповещения о вторжении. Может, случилось еще что-то. Мы ждали неделю и уже решили покинуть Бронвольд, когда появились они. Парень и девушка. Он – в белой хламиде. Она – в белом платье. Мы чуть не погибли, пытаясь их схватить. Их магия – это нечто.

– Почему? – спросил Незримый, хотя Иукена знала, что ему известен ответ.

– Да потому, что нас чуть не прикончили наши собственные Клинки! – Иукена зло сверкнула глазами. – Их смертоносная магия обрушилась на нас, и не будь мы готовы к чему угодно, все бы там остались. А так я потеряла только Кетероса и Тарию.

– Они использовали вашу магию против вас же самих? – уточнил Незримый. – Но разве принципы, заложенные Понтеем в Клинки Ночи, не должны позволять активировать их чары только владельцам?

– Не должны. Но, сожги меня Проклятый Путник, мы даже не успели прикоснуться к Клинкам, когда их магия ударила по нам. Стрелы Ночи обратились против меня! Только избавившись от всего магического, мы смогли атаковать. И тогда ударила их магия… Это было довольно необычно.

– Необычно?

– Я не знаток магии, Незримый. Но когда мы в Элории охотились за Блуждающими, и моей команде пришлось сражаться с чародеями элорийских князей, решивших обрести упыриную не-жизнь, я навидалась различной волшбы. Различной – но обычной. И, хотя не люблю об этом вспоминать, шесть лет назад мне пришлось столкнуться со странной магией. Непривычной, ненормальной, неправильной. Можете говорить что угодно, но моя интуиция подсказывает, что магия тех двоих была необычной.

– Мне жаль, что никого из Постигающих с вами не было.

– А мне не жаль. Стоило ему применить хоть одно из заклинаний, и наш смертный путь навсегда завершился бы в Бронвольде.

– Не думаю, что мои ученики смогли бы создать столь могучие заклятия, Иукена. Даже Ночные Поводыри.

– Вы ошибаетесь, Незримый. Я подразумевала магию этих… белых. Подробности – в моем докладе, который вы, несомненно, уже читали.

– Как и доклады остальных из твоей команды, – кивнул Незримый. – Тем не менее повторю: описывая, ты могла упустить из виду что-нибудь важное.

– О, я описала все, чему была свидетелем. И выделила самое важное. – Иукена усмехнулась. – Семь, представьте себе, семь трансформировавшихся Высших упырей, действуя в полную силу, не жалея себя, смогли убить всего лишь одного чародея. Не боевого мага Школы или Конклава, а обычного чародея, использовавшего всего две стихии. И семь Высших упырей потеряли при этом двух своих. Вот это, кажется мне, важно.

– Ладно. Хорошо. Но я так и не понял, как в итоге вы оказались в Лангарэе. Ты детально описала магические явления, однако не совсем ясно, почему эта магичка направилась из Бронвольда в Царствие.

– Это не она.

– Что?

– В Царствие пришла другая.

– Иукена, – взгляд Незримого похолодел, – ты хочешь сказать, что смертная, напавшая на вас, и смертная, пробившаяся сквозь Купол, не одна и та же личность? Но ты и словом не обмолвилась об этом в докладе!

– Да. Потому что иначе среди Идущих Следом начнется паника, и они примут неправильные решения.

– Не тебе решать, что правильно, а что неправильно, Иукена! Совет Идущих Следом…

– Мигом решит ввести военное положение, когда выяснится, что подобных этой девице много, и все они явно враждебно настроены по отношению к упырям. Всех Истребителей отзовут с заданий, а это значит, что Западный Равалон будет некому защищать от Блуждающих и Диких. Ведьмаки и боевые маги не в счет. Им никогда не сравниться с нами – они уничтожают одиночек, мы боремся с системой. А Конклаву только дай повод вмешаться, и они вмиг объявят о необходимости объединения всех магов запада под эгидой Высшего совета для борьбы с Царствием. Уничтожить рассадник зла – и будет мир во всем мире. И заодно перестанут обсуждать проблемы Конклава с чернокнижниками и магами востока и юга.

– Не думаю, что Совет настолько боится внешних угроз.

– Правда? – Иукена прищурилась. – Мне напомнить, что случилось шесть лет назад, Незримый? Напомнить, как лишь благодаря Сива, Фетис и Нугаро
Страница 4 из 40

раскрылся заговор внутри кланов Атан и Вишмаган? Я же знаю – Незримые выявили множество их сообщников в Совете, но решили не трогать, чтобы в Лангарэе не запылала гражданская война. И для успокоения разных сторон вы уже шесть лет потчуете их сведениями о различных военных группах в Границе, о проблемах с арахнотаврами, о росте вооружений гномов Гебургии и тому подобных вещах.

– Полнейшая чушь, – заметил Незримый, покосившись в сторону.

– Чушь полнейшая, согласна, – усмехнулась Иукена. – Но вы сами превратили Совет в огненное заклинание, готовое взорваться от малейшего внешнего воздействия. Поэтому уж позвольте мне решать, что я считаю верным, а что – нет.

– Ладно, – кивнул Незримый, – не время для споров. И я не буду спрашивать, кто твои глаза и уши в ордене. Догадываюсь. К тому же ты ничего не скрываешь от меня, значит, доверяешь. Но прежде чем я спрошу тебя, что, по-твоему, нужно делать, все-таки расскажи, как вы оказались в Лангарэе.

– Девушка сбежала, как только мы убили парня, – продолжила Иукена. – Это была земная эльфийка, а не представительница племени людей, которую мы прикончили недавно. Мы уничтожили Клинки Ночи и отправились за ней. Благодаря Арку мы не потеряли ее след и преследовали примерно неделю.

– Арк смог так долго удерживать Взор Вечности?

– Смог. Ну, вы видели, в каком он сейчас состоянии. Однако неожиданно мы потеряли след. Он просто исчез, хотя Арк клялся, что девушка не умерла и не ушла в Нижние Реальности. Просто кто-то блокировал его Силу Крови. Задавил магией, скорее всего.

Иукена едва сдержалась, чтобы не сплюнуть на пол. И усмехнулась, представив, как бы передернуло Первого Незримого, если бы она все-таки плюнула. Как же она отвыкла от цивилизации. Еще бы, почти полгода провела с командой в землях Торгового союза Герзен, и эти полгода совсем не благоприятствовали развитию ее изысканных манер. Когда бродишь по заброшенным катакомбам, преследуешь Диких в канализациях, сражаешься с Блуждающими на кладбищах – тут как-то не до манер, хоть изысканных, хоть неизысканных.

– Мы потеряли ее след в землях арахнотавров, и у нас ушло почти две недели на то, чтобы снова ее отыскать. У арахнотавров сейчас празднования в честь Тартана Козлорогого, и они излишне воинственны. Когда Арк снова учуял девушку, мы решили, что она столкнулась с кем-то из жителей Стеклянной степи и потеряла контроль. Лишь когда мы почти догнали ее, поняли, что нас обманули. Человеческая смертная, а не Высокорожденная. И куда слабее той.

– Слабее? Но тогда как она прошла по Границе и пробила Пелену?

– Я думаю, она шла не одна. Кто-то, обладающий достаточной магической силой, чтобы успокоить Границу и открыть проход в Куполе, сопровождал ее. И при этом остался незамеченным для Взора Вечности.

– Серьезное заявление. Но зачем это делать?

– Во-первых, нас сбили со следа. Кто знает, может, та эльфийка могла вывести нас куда не надо, а с нами ведь был Эдлар. Он успел бы уйти, какой бы неожиданной ни оказалась атака. По крайней мере, именно ему мы обязаны тем, что не погибли в Бронвольде. Во-вторых, нам прямо показали – не лезьте, куда не надо. Девушка являлась предупреждением. И даже, я считаю, попыткой заставить Совет занервничать и принять неверные решения.

– Простое нападение не заставит Идущих Следом потерять голову.

– А вкупе с нашими докладами? В конце концов, Незримый, вы можете быть уверены, что вот такие девушки не появлялись в Лангарэе в последнее время?

– Я слежу за всеми отчетами прикупольных отрядов и следящих за Пеленой Постигающих…

– Я говорю не об этом, – перебила Иукена. – Какова вероятность того, что среди переселенцев в последние несколько лет не было подобных магов? Ведь Арк не почувствовал их волшбы до ее проявления. Что, как вы знаете, весьма и весьма необычно. С его-то Силой Крови.

– Это очень серьезные слова, Иукена.

– Я понимаю. Но ведь все очень серьезно. Поэтому я настаиваю, чтобы вы представили это происшествие как нападение мага из очередной команды смельчаков, решивших пощипать упырей. Мага, чья команда нашла в Границе какой-нибудь могущественный артефакт, от которого тот сошел с ума, убил товарищей и напал на Царствие. Это даст нам время.

– Время на что? И кому?

– Время разузнать побольше о происходящем. Мне и моей команде.

– Следует все хорошенько обдумать…

Слова Незримого прервал стук в дверь. Первый удивился. Мало кто решался нарушать его уединение. Чаще Первый сам беспокоил своими визитами членов Совета или Повелевающих кланов.

Глава Постигающих Ночь особым образом сложил пальцы левой руки, и дверь приоткрылась. В комнату, низко поклонившись, проскользнул послушник. Приблизившись к Первому Незримому, он зашептал ему на ухо, бросая осторожные взгляды в сторону Татгем.

Иукена, сосредоточившись, могла бы услышать, о чем идет речь, однако сейчас надобности в этом не было. Да и прав Незримый – ему она доверяла. Несмотря на события шестилетней давности, в результате которых упырица лишилась самого дорогого ее сердцу Живущего в Ночи и одним из инициаторов которых косвенно являлся Первый, ему Иукена доверяла. Потому что…

Да какое кому дело? Доверяла – и все.

Отослав послушника, глава Постигающих повернулся и участливо посмотрел на упырицу. Внимательный взгляд зеленых (снова изменились!) глаз заставил Иукену собраться.

– Тебя хотят видеть.

– Кто? – насторожилась Иукена. – Совет?

– Нет. Однако… кое-кто не менее влиятельный.

Знающие об их существовании называли этих упырей Малым советом. В Совете Идущих Следом правящее большинство составляли кланы верхней палаты, происходившие от Одиннадцати Величайших – невероятно могущественных упырей древних времен. От их слова зависела политика Лангарэя. Однако судьба Лангарэя находилась в руках Малого совета. И даже те, которые знали о нем, не подозревали, какой властью совет обладает.

Шесть лет назад в его состав входили кланы Атан, Вишмаган, Сайфиаил, Шимата и Эльхар-Зиот. В результате выявления готовящегося военного переворота представители Атанов и Вишмаган покинули Малый совет. Через год оставил свое место и представитель клана Шимата. Их места заняли упыри из кланов Сива, Фетис и Нугаро.

Иукена стояла перед пятью Живущими в Ночи, от решений которых зависела не только ее жизнь, но и жизнь остальных обитателей Царства Ночи. Не только жизнь упырей, правящих в Лангарэе, но и жизнь обычных смертных, столетиями переселявшихся под Купол в поисках защиты от гнета самодуров-правителей ближайших к Царствию государств.

Иукена находилась в центре круглого зала с одним входом, но, несомненно, с несколькими тайными проходами. Упыри Малого совета сидели полукругом вдоль стен. Из шести кресел пустовало только одно – обычно занимаемое Первым Незримым. Глава Постигающих остался в храме, сославшись на неотложные дела.

Иукене доводилось слышать о Малом совете от Понтея. В конце концов, в планы определенных групп из кланов Сива, Татгем, Дайкар, Нугаро и Фетис входили замена всех членов совета и контроль над Лангарэем. Повелевающие кланов не знали о том, что задумали их вассалы, вернее, как говорил Понтей, «предпочитали не знать», чтобы в случае неудачи не пострадал клан. Что ж, в каком-то смысле план
Страница 5 из 40

осуществился. По крайней мере, Сива, Нугаро и Фетис, раньше имевшие право голоса только в нижней палате Совета Идущих Следом, получили в свое распоряжение власть, превосходящую полномочия верхней палаты. В чем она конкретно заключалась, Иукена не знала, но Понтею верила безоговорочно. Он никогда не обманывал ее. Мог о чем-то умолчать или попросить отложить разговор – но никогда не обманывал.

Иукена прогнала непрошеные мысли. Не место и не время предаваться воспоминаниям. Особенно воспоминаниям, от которых становится больно, и душа наполняется горечью, проклятой, ненавистной горечью. И рада бы от нее избавиться, но не получается, никак не получается, потому что горечь отныне навсегда часть тебя, часть твоего существования…

Стоп. Хватит. Держи себя в руках.

Иукена украдкой огляделась. Двоих из Малого совета она знала. Остальных же видела близко в первый раз.

Варрон Отис Сайфиаил. Двухметровый белокожий громила в синем камзоле с золотистыми и серебристыми вставками. Висящий на цепи герб черен, на нем ничего не изображено. Долгое время клан Сайфиаил спорил с кланом Эльхар-Зиот за право иметь подобный герб. Эльхар-Зиот, чья Сила Крови именовалась Бездонной Мглой, вполне справедливо считали, что черная символика должна принадлежать им. В ответ Сайфиаилы обращали внимание на значение своего имени – «Беззвездная Ночь». Между кланами чуть не началась война, но вмешательство Первого Незримого остановило кровопролитие. Возможность вхождения в Малый совет оказалась более весомой, чем «беззаветная» преданность Эльхар-Зиот символу своего предка.

За сонным выражением лица Варрона скрывался необычайно острый ум. Его не стоило недооценивать. Враги Варрона могли бы рассказать, как совершенно проигрышную ситуацию он умудрялся обратить в свою пользу. Могли бы – но Варрон никогда не оставлял в живых посмевших выступить против него.

Несмотря на статус Гения Крови, Иукене с большим трудом удалось не отвести глаз, когда Сайфиаил бросил на нее короткий оценивающий взгляд.

Саамон Лурий Эльхар-Зиот. Щуплый и невысокий, с ног до головы закутанный в темно-голубой плащ клана. Он тих и неприметен, но это тишина и неприметность крадущегося во тьме убийцы, чьи покрытые ядом кинжалы не знают пощады. Хитрость Саамона не уступала уму Сайфиаила. На собраниях Совета Идущих Следом, а также на празднествах и молениях Ночи они подчеркнуто враждебно относились друг к другу, однако в Малом совете вражда кланов не мешала Саамону и Варрону действовать сообща.

Герба Саамона не было видно, однако Иукена знала, что символом Эльхар-Зиот является воронка черного смерча. Символ, предложенный Первым Незримым и принятый Повелевающим клана вопреки воле большинства подчиненных ему Высших упырей.

С момента появления Татгем в зале Саамон ни разу не посмотрел в ее сторону.

Тир Сайкар Нугаро. В его прямом взгляде Иукена видела отражение своего упрямства. Потомственный воин, на чьем счету была не только служба в прикупольном гарнизоне на особо активном участке Пелены, часто атакуемом порождениями Границы, но и работа в Истребителях, требовавшая не только боевых навыков, но и особого склада ума, которого у большинства упырей, к сожалению, не имелось.

На одежде Тира преобладали зеленые цвета. На гербе одинокий волк выл на луну. Нугаро неотрывно смотрел на Иукену, и его взгляд был, скорее, одобрительным.

Раваз Дэй да Фетис и Вазаон Нах-Хаш Сива тихо переговаривались. Ни дать ни взять – два старика, ведущих беседу о старых добрых временах. Раньше Раваз молодился, старался выглядеть подтянутым, но шесть лет назад бросил эту затею. «Молодость – для молодых», – сказал он, занимая кресло в Малом совете. Алый плащ наброшен на красный камзол. На гербе сжатый кулак пронзает небо.

Вадлар однажды пошутил, что на самом деле это кулак проглоченного в Свернутый Мир смертного, пытающегося выбраться из Силы Крови Фетис. Дальнейшие его рассуждения о том, как выбирается смертный, учитывая, что через рот ему не вылезти, а значит, остается только один путь, противоположный – Иукена и рада была бы забыть, но не могла.

Вазаон носил серый плащ поверх серого камзола с серебристой расшивкой на рукавах. Две свечи освещали раскрытую книгу на гербе Вазаона, символизируя стремление клана Сива к знаниям. Отец Понтея искоса поглядывал на Иукену, и когда они встретились взглядами, поспешно отвернулся. Возможно, он до сих пор не знал, как вести себя с несостоявшейся невесткой, которая выжила в ужасном столкновении с древней могущественной силой, в то время как его сын погиб.

«Хуже, чем погиб», – мрачно поправила себя Иукена.

– Иукена Рош-Шарх Татгем, известно ли тебе, зачем мы пригласили тебя на встречу? – проскрипел Саамон и закашлялся.

– Как минимум чтобы обсудить случившееся сегодня ночью. – Иукена пожала плечами. – Может, еще для чего-то.

– Дерзка, – заметил Варрон, зевая так, будто хотел поскорее отойти ко сну.

– Имеет на это полное право. – Тир улыбнулся. Похоже, Иукена ему нравилась. Ох, не хватало еще заполучить ухажера, имеющего в своем распоряжении все ресурсы Лангарэя. Может, это мечта какой-нибудь инфантильной упырицы, а то и обычной смертной, но уж точно не ее!

– Мы хотим знать, как ты оцениваешь возможную угрозу для Лангарэя от магов, о которых говорилось в твоем докладе, – произнес Раваз, обменявшись взглядами с Вазаоном. – И почему.

Несмотря на симпатию одного из членов Малого совета (которую он, кстати, мог просто демонстрировать для воздействия на нее), Иукена понимала, что показывать свой вспыльчивый характер перед сидящими вокруг упырями не стоит. Поэтому она постаралась говорить кратко и без эмоций.

– Угроза представляется мне вполне реальной, поскольку я хотела бы обратить ваше внимание на эксперименты, проводимые с Блуждающими в бронвольдской лаборатории. Насколько мне известно, это первый случай столь пристального изучения упырей со времен Роланской империи. Даже Конклав исследует лишь Диких, не рискуя нарушать эдикт Роланских королевств, по крайней мере, официально, а ведьмаки пользуются старороланскими источниками. Мы столкнулись не с магами Высшего совета, иначе, как мне кажется, в лабораторию прислали бы кого-нибудь из Стражей Системы[1 - Стражи Системы – сильнейшие маги-дознаватели Конклава. Лучшие из Стражей состоят в элитной группе «Богадельня».]. Конклав, скорее, будет тщательно скрывать новую разновидность магии, а не бросать ее носителей в бой с упырями.

Тир кивнул, соглашаясь. Остальные никак не выразили своего мнения.

– И говоря об изучении Живущих в Ночи, я невольно вспоминаю Черный клан и их сотрудничество с вампиром, зовущим себя Мастером. Все вы знаете, к чему привело это сотрудничество.

– Черный клан уничтожен, – заметил Раваз. – А вампир мертв. Как и… – Он замолчал, но всем в зале было понятно, о чем не договорил Фетис. Мастер мертв, как и Золтарус, пробужденный Тиарами с его помощью.

– Кроме Черного клана есть и другие группы Блуждающих, которые не менее опасны, – ответила Иукена. – В мире, к сожалению, много магов. Может найтись и новый Мастер. Вы, несомненно, знаете способности моей команды и должны понимать, что гибель двух членов отряда, пускай даже новичков, не равна смерти
Страница 6 из 40

одного чародея, не являющегося боевым или тренированным для схватки с упырями магом.

– Говоря о способностях, ты подразумеваешь… Кха-а-а!.. Подразумеваешь, что вы, кха-а, являетесь Гениями Крови, не так ли? – уточнил Саамон.

«Тебе это и так известно», – раздраженно подумала Иукена, но ответила коротко:

– Да.

– В любом случае для серьезного беспокойства нет причин, не так ли? – Саамон откашлялся. – Это не первая группа магов, пытающаяся либо, кха-а, проникнуть в Лангарэй ради его баснословных богатств, либо найти, кха, основу нашей Силы Крови. Кха! Но исход всегда одинаков. Немногим удается, кха-кха, пройти Границу. А из немногих еще более малому количеству удается просочиться магией сквозь Пелену. Большинство довольствуется чудесами Границы или грабежом караванов. Кха-а-а! Кха-кха-кха-а-а! – Эльхар-Зиот зашелся в кашле.

– Однако их странная магия… – попыталась возразить Иукена.

– Согласно классификации, принятой Высшим советом магов, в Равалоне существует более тридцати основных видов магического воздействия на реальность, а количество их комбинаций превышает пять сотен, – неожиданно заговорил Варрон. Он подпер кулаком подбородок и говорил неспешно, растягивая слова. Голос у Варрона оказался неожиданно мягким. Общаясь с другими Сайфиаилами, Иукена привыкла к немногословности и резкому, чеканящему слова говору – словно меч бил по мечу или стрела ударяла о доспех.

– Возможно ли, что Иукена Татгем столкнулась с магией, просто-напросто неизвестной ей, никогда ранее не встречавшейся и представляющей собой сочетание редких колдовских практик? – Варрон, казалось, разговаривал сам с собой. Он удивительным образом умудрялся игнорировать стоящую прямо напротив него Иукену.

Живущая в Ночи разозлилась. Тысяча убогов, еще один Вазаон нашелся! Кто бы что ни говорил, а она чувствовала, что случившееся в Бронвольде и в Границе грозит Лангарэю невиданными бедами. Интуиция никогда еще ее не подводила. Шесть лет назад Иукена не послушалась своего чутья и позволила Понтею отправиться в погоню за похитителями, как она тогда думала, ценного артефакта. Позволила? Можно подумать, в ее силах было его остановить или вообще как-то помешать преследованию. «У меня плохие предчувствия, Понтей, не ходи никуда сегодня ночью!» Так бы он ее и послушался, когда от него зависело само существование Царствия да еще изрядной части мира в придачу. Все, что она могла сделать, это отправиться вместе с ним – защитить в случае чего.

Не защитила. Не хватило сил и умений. Но ничего. Со временем все меняется. Она тоже изменилась. Теперь она сможет защитить то, что ей дорого.

По крайней мере, ей хотелось так думать.

– Четыре группы и девять вольных Истребителей погибли за прошедший год, – Иукена дерзко перебила собравшегося продолжить речь Сайфиаила, и тот с удивлением посмотрел на нее, словно впервые заметил, что кроме Малого совета в зале есть кто-то еще. Саамон прекратил кашлять. – В землях Торгового дома полгода бушуют Дикие. В Трех королевствах чаще появляются Блуждающие. Упыри нападают на гномов Гебургии и арахнотавров Стеклянной пустыни, никого не оставляя в живых. В Роланских королевствах Дикие размножаются так быстро, что для их истребления наняли всех боевых магов Школы Магии, мастеров Школы Меча и лучших ведьмаков, поскольку местные гильдии чародеев даже при поддержке Конклава не справлялись. И это информация только по Западному Равалону. И вот внезапно моя команда столкнулась с необычными магами, которые управляли бронвольдскими Блуждающими. Если уж вы не видите системы в происходящем и ссылаетесь на случайности, то мне страшно представить, что ждет Царствие!

Саамон засмеялся, и Иукене внезапно стало страшно. Да, она – Гений Крови, да, Высший, но сидящие перед ней – носферату, Высочайшие, за плечами которых бурные столетия лангарэевской жизни. Что им какая-то дерзкая девчонка? Пережуют, выплюнут и не заметят.

И никто ведь не знает, где она находится. Команда отдыхает после безумного марафона по Границе, Иукена не успела с ними и словом перемолвиться, отправляясь на встречу с Малым советом. Если она исчезнет, всегда можно будет сослаться на срочное задание, которое ее отправили выполнять. Ну а потом с печалью в голосе сообщить, что Иукена Рош-Шарх Татгем героически погибла, с честью служа Царствию Ночи.

– Первый говорил о твоих соратниках среди Постигающих, Истребителей и даже Братьев Крови, однако мы с недостаточным доверием отнеслись к его словам. Такая молодая упырица – и такая развернутая сеть помощников, добровольно сотрудничающих с ней. – Эльхар-Зиот говорил легко, без всякого кашля, но Иукену ему не удалось удивить. Об уловке Саамона, прикидывающегося больным перед посетителями Малого совета, ей рассказывал Понтей. – «Как Гению Крови Татгем, которая большую часть жизни после Перерождения исступленно обучалась стрельбе из лука и подчинению трансформы, удалось собрать вокруг себя единомышленников за столь короткое время, буквально за пять последних лет?» – вот какой вопрос возникал каждый раз перед нами, несмотря на доверие к словам Первого. Но ты спокойно говоришь о нашей самой страшной тайне, появившейся за последние два года, и не боишься, как я вижу, в случае надобности назвать имена тех, кто раздобыл для тебя сведения. Ты не замышляешь переворота, не желаешь подняться над советом и нами, но тем не менее стремишься к определенным целям. Нам они не известны, но только что стало понятно: цели эти не опасны для спокойствия Лангарэя. Ты беспокоишься за Царствие и хочешь, чтобы мы разделили твою тревогу. – Саамон откинулся на спинку кресла, довольно потирая руки и улыбаясь Иукене.

– Раз так, мы можем говорить с тобой откровенно, – добавил Варрон, пристально глядя на Татгем. От его взгляда по-прежнему хотелось задрожать, но чувство смертельной опасности, сопровождавшее подобное желание в первый раз, теперь не появлялось. – Против Лангарэя уже два года ведется тайная война. На Истребителей и эмиссаров охотятся за пределами Царствия, работающих с нами или на нас, смертных, убивают или заставляют отказаться от сотрудничества. Появляются различного рода сочинения, от философских книжонок о теодицее до развлекательных романчиков для горожан, из содержания которых о Живущих в Ночи складывается впечатление как о смертных убогах. Дикие или носферату, Блуждающая Кровь или правители Лангарэя – разницы нет. Царствие Ночи представляется в этих сочинениях как обитель зла. В восточных областях Серединных земель убили несколько вампиров, оправдываясь тем, что они такие же, как упыри. Можно было бы списать это на очередной виток спирали ненависти к упырям, которую я не раз наблюдал в своей жизни, впрочем, как и интерес к нашему образу жизни с изрядной долей идеализации. Но вкупе с убийствами Истребителей и прочими событиями перед нами, скорее, плоды чьей-то деятельности, чем что-либо иное. Да и обстановка вокруг Лангарэя накаляется – ты верно подметила увеличившуюся активность Диких и Блуждающих. Кто-то целенаправленно очерняет Царствие, и Совет в любом случае вынужден будет готовиться к войне – так просто шатание в умах не исчезнет, лишь Граница пока сдерживает готовящиеся против нас
Страница 7 из 40

военные действия.

– Если же против нас выступят не только соседи, но и все Серединные земли, то Лангарэю не выстоять. – Тир нахмурился. – Номосы Конклава не защитят Царствие, а Школа Магии не выступит в нашу поддержку. Однако у людей есть не только маги, но и жрецы, которым окажут поддержку боги. Мы же поклоняемся Ночи и ее ипостасям без всяческих персонификаций, а потому не можем надеяться на помощь от небес. Стоит нам обратиться за силой к Нижним Реальностям – и на Лангарэй ополчится весь Западный Равалон, за исключением разве что Черной империи и чернокнижников. Да и не известно, ответят ли убоги на наши моления и жертвоприношения. А без последних нам не обойтись – Священный Анабазис, как в Черной империи, мы объявить не сможем.

– Ты правильно сделала, что не описала в докладе случившееся в полном объеме и приказала остальным членам команды скрыть подробности «Бронвольдского дела». – Говоря, Раваз посматривал на Вазаона, словно ждал, что Сива присоединится к беседе. – Если Совет начнет готовиться к войне прямо сейчас, это заставит враждебные Лангарэю силы действовать немедленно. И тогда у нас не будет выбора.

Повисла гнетущая тишина. Малый совет молчал, наблюдая за реакцией Иукены. Она же не могла понять, чего от нее хотят.

– Не будет выбора для чего? – наконец спросила упырица, решив не маяться с разгадыванием загадок.

– Мы вернем к жизни Понтея, – ответил Вазаон, поднимаясь с кресла.

Иукене показалось, будто ее с размаху приложили молотом. Да не простым, а из арсенала северных богов грома. Даунирром, что мог расколоть гору, или Вьетхамом, за один удар убивающим сотню убогов. Говорят, во время Великой войны Бессмертных божественные молоты потерялись в мире смертных. Ну что же, Иукена не сомневалась, что эмиссары Лангарэя нашли их, принесли в Малый совет и теперь без зазрения совести колошматили ими Гения Крови Татгем.

Мир на мгновение перестал существовать, погрузившись во тьму, словно Эльхар-Зиот воспользовался своей Силой Крови.

Когда она снова смогла соображать и воспринимать окружающее, Вазаон Нах-Хаш Сива стоял рядом и крепко держал ее за плечи. Теперь он не избегал ее взгляда.

И боль, жгущая его взор изнутри, напомнила Иукене о боли, шесть лет терзавшей ее душу.

– Чтобы выжить, Царствие вернет Понтея к жизни. Первый Незримый уверен, что нашел способ контролировать его.

– Нет…

– Уничтожая наших врагов, он не направит свою ярость на нас, а Вестники богов не будут для него страшны, как, впрочем, и аватары Бессмертных.

– Вы не посмеете…

– Мы уже знаем, что Конклав обладает рядом заклинаний, воздействующих на божественную силу. Но Первый Незримый говорит, что Понтею кроме онтического эфира будет предоставлена неограниченная мощь нашей совокупной Силы Крови. И там, где откажет божественная Суть, проявит себя природа Живущего в Ночи.

– Как вы можете…

– То, чем станет Понтей, будет совершеннее Золтаруса, Иукена. Он потеряет свою личность, свою индивидуальность, но благодаря этому не обратится в воплощение безумия, которое стремится устроить кровавый поход против всего живого в Равалоне.

– Я не хочу…

– Все изменится, Иукена. В тот миг, когда Понтей очнется, все для Лангарэя изменится. Против нас будут постоянно вести войну, желая либо уничтожить наше непобедимое орудие, либо подчинить его себе. Изменится само устройство Царствия. И я хочу, чтобы ты и твои товарищи в готовящемся хаосе перемен оказались на нашей стороне. Я знаю – ты стремишься осуществить мечту Понтея. Для этого ты восстановила все его связи. Но если ты хочешь, чтобы желания Понтея сбылись, ты должна помочь Лангарэю выстоять.

Иукена оставила попытки возразить Вазаону. Страшно болело сердце. Защищенный костяным наростом мускул словно распирало от субстанции, которая вместо души заставляла биться упыриное сердце. Неуничтожимый Огонь, как утверждали ученые теологи и мистики, проник в мир из Бездны, лежащей в основе Нижних Реальностей, и от соприкосновения живого мира с Огнем родились Живущие в Ночи – ни живые, ни не-живые. Давший упырям существование, Огонь служил и причиной их окончательной гибели, пожирая их тела после ухода в посмертие.

Иукена ощущала себя так, будто Пламя Смерти уже вырвалось из ее сердца и поглощало ее тело сантиметр за сантиметром.

Она хотела снова увидеть Понтея. Безумно желала этого. Потеряв Понтея, Иукена поняла, как не хватает его в ее жизни. Она перебирала в памяти горсти времени, проведенные вместе, и ей хотелось выть от осознания факта, что она не ценила этих мгновений. Все ссоры казались теперь мелочными и бессмысленными, а все часы совместного времяпрепровождения – слишком недолгими.

Иукена положила жизнь на алтарь мести, в то время как должна была разделить ее с Понтеем.

Будь ей подвластно время, как подвластно оно было в Предначальную Эпоху титану Куросу, она бы все изменила, все сделала бы по-другому.

Но течение реки времени не повернуть. Что сделано, то сделано.

Она жаждала увидеть Понтея, но понимала – вернувшееся к жизни создание не будет прежним Понтеем. Его отец прямо сказал: он потеряет свою личность. Это будет не он. Могучее существо… нет – могучее орудие Лангарэя, которое заставит трепетать любого врага Царствия Ночи.

Первый Незримый никогда не заводил с ней разговора о Понтее. Беседуя о событиях шестилетней давности, он старался не обсуждать нынешнее состояние бывшего жениха Иукены. И она пребывала в полной уверенности, что больше никогда не увидит его, скрытого в скульптуре из антимагия и мифрила.

Нет. Вазаон неправ. Так не должно быть. Покой Понтея не должен быть потревожен. Это неправильно.

– Нет! – громко сказала она, дернув плечами. – Это не единственный выход.

– Разве? – удивился Саамон.

– Да, есть еще один вариант. – Живущая в Ночи оглядела Малый совет. – Ракура.

– Уолт Намина Ракура? – удивился Раваз. – При чем здесь он?

– Благодаря созданному им два года назад эликсиру Гении Крови сразу смогли стать Высшими, а переход от Низшего к Среднему сделался проще, – волнуясь, сказала Иукена. Она должна убедить их. Дальнейшая судьба Понтея сейчас зависела только от нее. – Прошло два года. Я не верю, что Ракура не сумел за это время улучшить эликсир. Он хороший маг. Постигающие, как мне известно, изучали формулу его эликсира, но так и не смогли понять, как на основе записей Понтея он сумел ее создать. Меня уверяли, что прорыва в исследованиях Магистра стоит ждать через полгода, максимум через год. Прошло два. Я думаю, он скрывает свои разработки. Причина мне неизвестна. Может, хочет получить больше денег, может, у него свои планы на имеющиеся результаты. Так или иначе, но я убеждена: он создал эликсир, позволяющий нам стать Высочайшими в короткий срок и без осложнений.

– Даже если это так, как ты говоришь, – Варрон поднял бровь, – я тем не менее спрошу: ну и что? Каким образом Уолт Намина Ракура связан с обсуждаемой нами проблемой?

– Если он завершил работу над эликсиром хотя бы для Гениев Крови, то для нас это открывает возможность действовать так, как наши враги не ожидают. – Иукена сжала кулаки. – Отряд опытных Истребителей-носферату изменит все.

– Например? – поинтересовался Тир.

– Мы найдем их логово. Они сами дали
Страница 8 из 40

нам подсказку, как их искать. Стоит выйти на ненормальное скопление Блуждающих, и им от нас больше не скрыться. Если же я и мой отряд станем носферату, наши возможности возрастут стократ, и мы сможем противостоять той необычной магии, свидетельницей которой я оказалась. А захвати мы хоть одного из этих магов живьем, вы сразу узнаете об их планах. Завараты при поддержке Ночных Поводырей могут многое, верно? Собрав всех Истребителей и всех Гениев Крови, нам надо будет всего лишь нанести несколько точечных ударов – и опасность отступит!

– «Всего лишь», – повторил с улыбкой Нугаро.

– В твоем плане есть два существенных изъяна, Иукена Рош-Шарх Татгем. – Варрон снова выглядел сонным. – Стоит твоим допущениям оказаться неверными, и возведенное тобой здание предположений рухнет. Что, если Уолт Ракура не создал эликсир? Что, если Истребителям-носферату не удастся расправиться с нашими неведомыми врагами? Что скажешь?

– Позвольте мне узнать обо всем лично. – Иукена, подавив гордость, опустилась на колени, склонила голову. – Я прошу у вас отсрочки. Не… не тревожьте Понтея. Но если мои планы потерпят крах… тогда я не посмею противиться вашей воле.

Эльхар-Зиот расхохотался.

– Как бы мне ни хотелось узнать, каким образом ты посмеешь противиться нашему решению, однако я поддержу твое предложение. Ты права, у нас еще есть время. И я хочу, чтобы твоя идея воплотилась. Лангарэй в вечном состоянии войны – не то место, в котором я хотел бы жить.

Иукена, все еще не веря услышанному, подняла голову. Неужели один из Малого совета ее поддержал?! А остальные? Если хоть один из присутствующих откажет ей в поддержке, идея превратить Понтея в живое оружие станет реальностью.

– Я поддерживаю предложение Иукены Рош-Шарх Татгем, – присоединился к Саамону Нугаро. Варрон кивнул, одобряя, и закрыл глаза.

Фетис и Сива переглянулись. Раваз пожал плечами:

– Я поддерживаю. Ей стоит попытаться.

Вазаон молча отошел от Иукены и сел в кресло. Глядя на него, Живущая в Ночи напомнила себе, что Понтей – младший сын главы семьи Нах-Хаш. Сын, на которого как на мага возлагались большие надежды.

Неосуществившиеся надежды.

– Я поддерживаю, – прошептал Вазаон.

Иукена, сдерживая охватившую ее радость, поднялась. Значит, решено. Осталось только добраться до Школы Магии и встретиться с Уолтом Намина Ракурой. Сложно, но осуществимо.

За последние шесть лет Иукена Рош-Шарх Татгем, Гений Крови и командир лучшего отряда Истребителей Блуждающей Крови, справлялась и не с таким.

Глава вторая

Далария

Я поражаюсь медиумам. Нет, не тем шарлатанам, которые дурачат доверчивых смертных, наживаясь на их глупости и простоте. Этих я даже отчасти уважаю. Столь тонкое управление чужими воображением и впечатлительностью без всякой психомагии достойно уважения.

Я поражен стремлением эзотериков-спиритуалистов, погрязших в болоте оккультных наук, установить ясную связь с посмертным миром, узнать то, что скрыто от религиозных откровений и магических постижений, узреть незримое и увидеть невидимое, в идеале недоступное не только смертным, но и Бессмертным.

Однако можно ли верить тому, что открывают им умершие? Я скорее питаю доверие к магам смерти, которые от начала Первой Эпохи твердят: никогда не верьте мертвым.

    Из тайных записей Дзугабана Духара Фаштамеда

В Серединных землях говорят: «Лучшие лучники – у эльфов, лучшие волшебники – в Школе Магии, а лучшие некромаги – даларийские».

Истина, которую не оспоришь. Земля, где по особой прихоти случая или по недосмотру надмировых сил – этого никто не знает точно – возникло множество магических аномалий, постоянно порождающих буйство не-мертвых. Когда был создан Высший совет магов и его законы-Номосы только-только начали укореняться среди магических гильдий и орденов Западного Равалона, чародеи Страны Мертвых, как называли Даларию, получили от Конклава особое предложение. Им дозволялось вступить во всемирную магическую организацию на особых правах – автономным чародейским орденом с рядом привилегий. Однако на плечи магов Смерти ложилась борьба с андедами и аномальными некросущностями внутри своего государства. Конклав не мешал даларийским некромагам занимать все важные посты в правящем совете страны, вопреки одному из своих же Номосов, запрещающему магам получать высокие государственные чины вне их волшебной деятельности. Магия должна быть отделена от политики и религии, уверял Конклав. Но уникальные обстоятельства предоставляли Даларии особый статус.

Некромаги столетия правили Даларией, контролируя рубежи и уничтожая особо опасных не-мертвых, вырвавшихся за пределы страны. За пределами страны их сопровождали конклавовские маги, внимательно следившие за действиями даларийцев. Внутри своего государства некромаги могли любыми способами изучать магию смерти, исследовать новые области ее применения и проявлений, экспериментировать с Костяными Сущностями и проводить опыты с некросионными дырами. Но все полученные в ходе штудий результаты оставались в даларийских тайных лабораториях и схронах, во многие из которых не допускались даже представители Высшего совета, которые, стоит сказать, особо туда и не стремились – Даларийские земли вовсе не были курортом под стать лесам Кенетери с их лечебными родниками.

Мало кто желал посетить Страну Мертвых, но еще меньше было тех, кто подумывал бросить родные края и осесть в Даларии. Немногие смельчаки устремлялись в государство некромагов. Здесь не интересовались прошлым тех, кто прибывал из других земель и поселялся в свободных фригольдах. Последний разбойник или колдун мог начать новую жизнь в Даларии.

Вот только жизнь в Стране Мертвых немыслима без своей искаженной противоположности: андедов – восставших после смерти существ, некросущностей – порожденных и преобразованных эманациями посмертия креатуры и некролюдов – разумной нежити. Это имитация жизни, нелепое и страшное подражание ей, берущее свой исток в искажении природного естества – но все же еще жизнь, пускай исковерканная и извращенная. Жизнь, как и всякая иная, стремящаяся размножаться и распространяться, но не способная на это и жестоко мстящая за свое бессилие. Время неупокоенных, эпоха безумия не-мертвых, чуть не поставившая точку в истории Серединных земель, здесь была не прошлым, а настоящим. Страшным и жестоким настоящим.

Свободные от множества налогов, обладающие правом на собственные законы и независимый от некромагов суд, вольные носить любое оружие вплоть до магического, даларийские фригольдеры в первую очередь платили за свои привилегии тем, что выживали и оберегали свои земли от распространения особой порчи – танатофлоры. Мох, лишайники, грибы, водоросли, трава, кусты, деревья – под воздействием некроистечений они изменялись и превращались в аномальные плотоядные растения, поглощающие жизненную силу не только из пойманных насекомых, животных и смертных, но и из самой земли. Танатофлора губила не только ту среду, где возникала, она вдобавок проникала в план существования геоэлементалей, поглощая их и распространяясь в обычном мире за счет эфира Земли. Закрепившись же на достаточно большой территории, танатофлора
Страница 9 из 40

начинала поглощать энергии плана Воздуха, а там, где получала доступ к родникам, подземным источникам, болотам, озерам и рекам, и плана Воды. Накопленная энергия обращалась в искаженное колдовское поле, питающее созревающие в самом центре порченой земли зародыши некросущностей, тщательно охраняемые андедами и некролюдами.

Даларийские некромаги учат: десять неразумных андедов управляются воителем-некролюдом – мортабеллатором. Десять мортабеллаторов подчиняются разумному костяному зверю – мортанималису. Десять мортанималисов слушаются разумного костяного дракона – мортадракоса. Десятью мортадракосами повелевает Костяной Царь – лич. Десятью личами правит Костяной Император – архилич, в чьей власти приказывать и бестелесной нежити. В том числе и ужаснейшим Призракам Гибели. Властвует же над десятью архиличами Костяной Бог – мортадеус, чья сущность настолько ужасающа, что любой некромаг боится всуе упоминать о ней, опасаясь навлечь на себя несчастья. Если позволить танатофлоре развиться и достичь своей порчей эфира Фюсиса, магической субстанции природы, то она породит из себя мортадеуса, во власти которого убивать сильнейших из Младших богов и поглощать их мощь. Смертным по силам остановить Костяного Бога и упокоить его раз и навсегда, но цена, которую за это придется заплатить, слишком высока – в жертву приносятся не только тысячи тел, но и тысячи душ, навсегда исчезающих из круга перерождений, а место проведения ритуала навеки становится проклятым, время от времени порождая разнообразных чудовищ.

Так навсегда стал необитаемым Радужный остров в Архипелаге, где некогда сошлись в битве флотилии древнего Архэ, Заморских Островов и самого Архипелага, из погибших воинов которых и творилась армия мортадеуса. Так стали проклятыми горы Раш-ати-Нор, извергшие порчу из самых недр земли и породившие трех Костяных Богов. Так навсегда покинули Темные горы в Великой гряде гномы, карлики и краснолюды, окружив их множеством ловушек и магических барьеров.

По расчетам Конклава, перепроверенным Школой Магии и рядом иных гильдий, в Даларии при самом худшем раскладе могло возникнуть около сотни Костяных Богов. И этой сотне понадобилось бы меньше недели, чтобы превратить Серединные земли в бесплодную пустыню.

Даларийские фригольдеры обязаны патрулировать владения фригольда и окрестные земли. В их повинность входит не только уничтожение любых проявлений танатофлоры, но и истребление андедов с некросущностями. Впрочем, наиболее опасными некролюдами занимаются армия и сами маги Смерти.

…Темно-серые скалы на северо-западе угрюмой границей отделяли Даларию от Элорийского содружества. Здесь, в Тихих горах, возвышались три крепости, стерегущие покой Элории от не-мертвых. Не-мертвые редко добирались сюда из центральных лесов и долин, предпочитая двигаться на северо-восток, к бурным водам Эскадота Великого, по другую сторону которого простирались Восточные степи орков и гоблинов, или на восток и юг, к рукотворному рубежу между Страной Мертвых, Сабииром и Тагбииром. На запад андеды и некросущности направлялись еще реже, чем в Тихие горы – там тысячелетия назад Эльфляндия вырастила Сии-о-Тэ – магический охранный лес. Несмотря на древность, Сии-о-Тэ оставался надежной защитой от тайкоровской нечисти и даларийской нежити, и потому рядом с лесом находилась лишь одна крепость. Основные силы Даларии сосредоточились вокруг юго-восточного рубежа, где совместно с сабиирцами и тагбиирцами был построен комплекс оборонительных сооружений. Здесь постоянно передвигались армейские отряды Даларии и Сабиира, маги обновляли старые заклинания и создавали новые, а дозоры тагбиирских оборотней выискивали скрывшихся от поисковых заклятий не-мертвых. Пожелай кто-то незаметно проникнуть в Даларию, он совершил бы глупость, решив пройти через эту защитную линию. Не назвать разумным и того, кто рискнул бы пробраться в государство некромагов со стороны Восточных степей и Сии-о-Тэ.

Поэтому одинокий путник, стремившийся скрыть свое появление в Стране Мертвых, вышел из Тихих гор, не обнаруженный ни магами, ни дозорными. Можно было только гадать, как он пробрался через завалы и ущелья, как прошел кишащие нечистью пещеры, как обошел неприметные ловушки, как не задел сигнальные чары. На сером плаще, накинутом поверх обычной дорожной одежды, не имелось ни герба, ни сигны, ни рун, ни иных опознавательных знаков, указывающих на сословную или цеховую принадлежность смертного. Путник шел уверенно, ничего не опасаясь, хотя не держал при себе меча или иного оружия. Отсутствовали и защитные амулеты. Лицом он походил на эйлина из Морского Союза – темно-каштановые кучерявые волосы и борода, смуглая кожа, длинный широкий нос с расширенным кончиком, карие глаза, сросшиеся густые брови.

Безмятежным спокойствием веяло от человека – так безмятежна и спокойна театральная маска, скрывающая истинное лицо актера.

Покинув предгорье, путник уверенно направился на юго-восток. По плоской серой равнине лишь иногда прокатывались всклоченные шары перекати-поля да пробегали темные ящерки. Здесь было слишком мало жизни для танатофлоры, даже бесплотные существа сторонились здешних мест. Однако жители ближайших фригольдов исправно патрулировали Тихую равнину – не-жизни нельзя было дать ни малейшего шанса.

Чернильные тучи не покидали небо с самого утра, полностью скрывая солнце и растворяя окрестности в сером мареве. Несмотря на плохую видимость, человек, ни разу не остановившись, уверенно шел в одном направлении. Он не боялся встречи с фригольдерами или караулом из горной крепости, поскольку знал – сегодня даларийцы могут отдохнуть от своих забот, ведь в этот день покой Даларии хранят сами боги.

Боги смерти – единственные из Старших богов, кому Договор между Небесным Градом и Нижними Реальностями позволяет без препятствий и дополнительных условий пребывать в мире смертных эфирными телами. Часто в землях, искаженных магией или отголосками древних войн титанов с богами и богов с убогами, души умерших не уходят в посмертие, подчиняясь Законам Перерождения, а задерживаются в Равалоне, несмотря на то, что Орны[2 - Орны (Сестры) – сестры-титаниды, которые плетут нити судьбы всех живых существ Равалона. Младшая, Мала, заведует юностью смертных, средняя, Рода, – зрелостью, старшая, Бабу, – старостью. Четвертая сестра, Смера, слепа. Считается, что она ходит повсюду с острыми ножницами и иногда случайно разрезает нить, которая еще плетется, и тогда смертный умирает раньше отмеренного ему срока. Мала, Рода и Бабу символизируют судьбу, в то время как Смера – случай.], разрезав нити судьбы, лишили их предначертанной с рождения связи с миром. Их удерживают собственные нити, сотворенная ими лично связь – долг, обязательства, стремления, проклятия, склонности, влечения, надежды, неоконченные дела, эмоциональная привязанность и многое другое. В Махапопе это называют танхой – жаждой существования, ненасытным стремлением к счастью посредством удовлетворения желаний. Такие души, избежав странствия в Белую Пустыню на Суд Истины, могут стать безвредными тенями, но могут и обратиться в опасных призраков, особенно в местах, пропитанных
Страница 10 из 40

порченой или искажающей естественный порядок вещей Силой. В призраков настолько опасных, что вобравший в себя достаточно нечистого эфира фантом мог изгнать, а то и убить Младшего бога, хранящего и оберегающего определенную местность. Потому и дозволено было богам смерти, которые обычно лишь сопровождали души в Белую Пустыню, беспрепятственно перемещаться по миру смертных, если почувствуют они угрозу возникновения неспокойного призрака.

За весь день эйлин так никого и не повстречал. Наступление вечера ознаменовалось погружением Тихой равнины во тьму. Обычно именно в это время андеды устремлялись в Элорию. Патрульные старались отыскать не-мертвых до полного наступления ночи – над Тихими землями тучи почти никогда не покидали небосвод, и звездному свету не удавалось добраться до гор и равнины. Сражаться же с неупокоенными в непроглядном мраке способны только маги Смерти, а они редко покидали горные крепости.

Однако эта ночь тоже была особенной. Андеды не могли побеспокоить покой эйлина. Во время празднования Дней Мертвых благословенный мир снисходил на Даларию, ибо в эти часы души из посмертия отпускала в лоно семьи та, кого зовут Госпожой Мертвых, Печальной Жрицей, Тихой Владычицей, Разрушительницей Наслаждений и Разлучительницей Собраний, та, которой служат все боги смерти земного диска. И, следуя ее воле, боги смерти стерегли покой государства некромагов в эти три дня, не позволяя неупокоенным приближаться к обиталищам живых.

Путник хоть и не видел, но знал, что по правую сторону от него, метрах в ста, кое-где уже росла пучками трава, а еще дальше начинался лес, самый обычный, без лешего и иных лесных духов. Малый Народец всегда первым становился жертвой разрыва реальностей и некросионных дыр и покинул Даларию еще в те времена, когда первые аномальные некросущности только стали появляться в еще не знавшей страха не-мертвых стране. Духи словно предчувствовали надвигающуюся беду, однако предупредить смертных не пожелали.

Лес постепенно занимал большую часть равнины, слева начали подыматься холмы, вначале небольшие, затем все более высокие. Эйлин продолжал уверенно идти вперед. Равнина все сужалась, и наконец примерно к середине ночи он вышел к тракту. Тучи неохотно расступились перед повозкой лунных богов, выпуская путника из мрака Тихих земель, и на краю тракта стал ясно виден сложенный из черепов курган высотой примерно с человека. На его верхушке стояли небольшие песочные часы – указание на ограниченный срок жизни смертных. В глазницах черепов сверкали белые огоньки. Иногда вокруг сооружения из земли, увеличиваясь в размерах, поднимались вверх неярко светящиеся золотым руны. Достигнув размеров кургана, руны исчезали. Окажись рядом опытный маг, он сказал бы, что созданные из эфира знаки не исчезают, а просто оказываются за пределами обычного восприятия смертных, на деле же – начинают двигаться от кургана по концентрическому кругу и не останавливаются, пока не достигнут радиуса примерно десяти километров.

В Даларии эти курганы называли калаверами, и именно через них боги смерти сдерживали неупокоенных во время Дней Мертвых. Эйлин знал, что вчера по всей стране фригольдеры, горожане и аристократы возводили калаверы и украшали яркими и большими цветами гробницы, где хранился пепел умерших. А вечером проводились праздничные шествия, в одних областях мрачно-торжественные факельные процессии, а в других веселый безудержный карнавал с песнями и танцами. Празднования в честь Госпожи длились всю ночь. Под утро все расходились по домам и отдыхали до полудня, после чего начинали подготовку к вечернему поминальному ужину, на который приходили почившие родственники, отпущенные Госпожой из миров посмертия. Их встречали мясными блюдами с пряными приправами, печеньями и сладостями, вином и элем, лишь на юго-западе, где живут потомки переселенцев из Светлых княжеств, умерших привечали блинами, кутьей и медовухой. Сначала вспоминали и угощали Дедов – мужских предков, за ними Баб – женских предков, и последними Детей – умерших, не достигших совершеннолетия. И до утра никто не покидал празднества, дабы не огорчить почивших родственников и не навлечь на себя их гнев. А завтра даларийцы весь день проведут в молитвах и церемониальных жертвоприношениях богам, и ни одна нежить не помешает длительным обрядам.

Дни Мертвых – самые спокойные дни в государстве некромагов.

Поэтому эйлин не ожидал, что встретит кого-либо. Даларийцы сидели по домам, отряды сабиирцев и тагбиирцев находились достаточно далеко – на другом конце страны. Ну а если какая шальная ватага орков и гоблинов преодолеет Эскадот, то им понадобится чудо, чтобы добраться до фригольдов Тихих земель, но Адарис-Мрак и Адария-Тьма таким могуществом в Стране Мертвых не обладают.

Эйлин направился по большаку на запад. Лес то приближался к дороге, то отдалялся. С другой стороны протянулись поля. Спустя час путник миновал еще одну калаверу и остановился. Он вытянул перед собой правую руку и закатал рукав камзола. Под пристальным взглядом кожа на предплечье забугрилась, на ней стали проступать лица с закрытыми глазами и ртами. Их становилось все больше и больше, так продолжалось до тех пор, пока лица не покрыли руку до запястья. Затем одно из них переползло на ладонь. Распахнулись глаза, открылся рот – лицо задергалось и зашлось в беззвучном крике. Эйлин присел и резко ударил кулаком по земле, с легкостью погрузив руку по локоть в почву. Когда человек поднялся, его рука выглядела обычно. Спустив рукав, он сошел с тракта и вступил в лес.

Эйлин шел тихо, под ногой не хрустнула ни одна сухая ветка. Он загодя обходил крутые овраги, охотничьи ловушки для животных и капканы некромагов для нежити. Иногда по пути попадались окруженные сгнившими деревьями круги выжженной земли – уничтоженные зародыши танатофлоры. На этих местах человек задерживался и повторял совершенное на тракте действие.

Лишь один раз ему пришлось остановиться не по своей воле – когда путь преградил мортабеллатор. Слепленный мертвой энергией из разных частей умерших животных и нечисти, с измененными костями, обретшими крепость мифрила, абрисом он больше всего походил на небольшого горного тролля с низко посаженной головой и крупным тазом. Обычно Сила, вырвавшаяся из посмертия, обращала в костяных воителей представителей разумных народов Равалона, но в Даларии уже давно сжигали ушедших из жизни смертных, сохраняя только черепа для калавер. Сдохшие звери и нечисть – вот и весь материал, который в этих краях годился для зомбификации.

Некролюд не мог в эту ночь выйти на тракт или подобраться к жилищам живых, его отталкивала невидимая могучая сила. Но глупый живой, сам вступивший во владения мортабеллатора, где ничто не ограничивало костяного воителя, являлся его законной добычей. От человека не исходило угрозы, как от смертных в черных плащах, он вошел в лес один, а не в компании охотников на нежить, скрывающей свое присутствие и дожидающейся, когда на живца отреагирует голодный неупокоенный. Андед чувствовал, что с человеком что-то не так, что в нем есть нечто необычное, однако прежде с подобным не сталкивался и не мог понять, угрожает ему что-то или же он
Страница 11 из 40

слишком осторожничает.

Они стояли друг против друга, человек и костяной воитель, живой и не-мертвый. Деревья словно сомкнулись вокруг них стеной бойцовой арены, шелест листьев напоминал шушуканье ожидающей схватки публики.

Мощные ноги некролюда позволяли ему быстро передвигаться огромными прыжками. Руками ему служили медвежьи лапы, кончающиеся наростами с длинными острыми костями на тыльной стороне. Хватило бы одного удара, чтобы пронзить человека и разорвать пополам. Это нежить и собиралась сделать. Резко рванувшись к эйлину, мортабеллатор нацелился в шею и живот.

По-прежнему безмятежный, эйлин за миг до броска плавно шагнул вперед, вскинул руки навстречу нападавшему и точно ухватил чудовище за запястья. Резко рванул запястья в стороны, отпустил, шагнул назад. Все это было проделано настолько быстро, что оживший мертвец ничего не увидел, лишь почувствовал, как лапы повело в стороны. И застыл. Что-то удерживало его в воздухе, что-то невидимое и едва ощутимое.

Ветер.

Прохладный ночной ветер.

Мортабеллатор задергал головой, доставшейся ему от волка, зарычал. Как и всякая нежить высокой стадии неупокоения, костяной воитель не боялся простой стихийной магии, и ему было невдомек, отчего подчиненный чарам воздух удерживает его. Мертвое тело нежити вырабатывало поле, разрушающее эфирные связи, и потому против нее следовало применять либо сильнейшие боевые заклинания, либо высшую стихийную магию, либо некромагию – самое действенное из перечисленного.

Но сейчас ветер продолжал держать мортабеллатора и не собирался его отпускать. Лапы некролюда все сильнее тянуло в разные стороны. Будь на месте неупокоенного человек или даже тролль, его бы просто разорвало. Но измененный организм был достаточно крепок и все еще держался, хотя местами гниющая кожа лопнула.

Эйлин кивнул, будто получил подтверждение чему-то. Потом приблизился к противнику и несколько раз быстро ударил его кулаком в грудь. При каждом ударе мортабеллатор содрогался всем телом, а от последнего обмяк и частями тех животных, из которых состоял, осыпался на траву. На этом все закончилось. Кости и плоть все еще шевелились и медленно ползли друг к другу, когда эйлин, потеряв всякий интерес к некролюду, отправился дальше.

Своей цели он достиг, выйдя к берлоге под огромным дубом. Если до этого лес полнили скрипы, шорохи, хлопанья крыльев и голоса ночных птиц, то возле дуба исчезли все звуки. Тут не было слышно вообще ничего.

В следующий миг эйлин понял, что боится. Ужас накатывал потихоньку, ужас перед чем-то неимоверно опасным, разрушительным, смертоносным, встречи с чем ему было не пережить. Побежденный мортабеллатор выглядел ничтожной былинкой на фоне того грядущего кошмара. Словно недоглядели местные фригольдеры, проворонили знамения некромаги в Тихих горах, и укрепившаяся танатофлора расцвела Костяным Богом. И теперь мортадеус спешил к человеку, дабы лично пожрать живую букашку.

Маска спокойствия дрогнула. Казалось, сейчас эйлин закричит и бросится прочь, но вместо этого он засмеялся. Смех неумелым пловцом бултыхался в вязкой тишине, его тянуло в пучины затишья. Не прекращая смеяться, человек упрямо двинулся к берлоге – и остановился.

Вспыхнувшая вязь рун заставила бы любого преодолевшего барьер ужаса мага если не убежать, то хотя бы развернуться и чинно удалиться по неожиданно возникшим неотложным делам. Связываться с орденом Шрайя, больше известным как Клан Смерти, не рискнул бы и Конклав. Знаки же прямо предлагали покинуть это место, принадлежащее Шрайя здесь и сейчас.

Эйлин видел надпись одновременно и на тайнэ, языке Морского Союза, и на древнероланской макатыни, и на всеобщем искусственном языке. Некоторые говорили, что Шрайя никогда не используют магию. Ошибались, значит. Как ошибались и многие другие, болтавшие в кабаках и на балах о Клане Смерти. Правы все лишь в одном: зовущие себя шрайя – жрецами Госпожи – являлись лучшими убийцами в Западном Равалоне. А может, и во всем Равалоне.

Их трудно найти. Почти невозможно. Они либо приходили сами и предлагали свои услуги, либо являлись после ритуала – сложного, долгого и опасного. А могли и не явиться. Никто не ведал, что движет поступками шрайя. Предположений, догадок и легенд ходили тысячи, а вот правдивого достоверного знания не имелось. Таинственные цели Печальной Жрицы? Загадочные планы никому не известной верхушки ордена? Но в чем эти цели, что это за планы – можно было только гадать.

Эйлин прекратил смеяться. Теперь он выглядел довольным.

Игнорируя надпись, он прошел сквозь нее, подошел прямо к берлоге и вежливо постучал по стволу дуба – ну точно благочестивый бюргер пришел в гости к соседу.

Минут десять ничего не происходило, а затем мир словно обернулся вокруг эйлина. Закружились окрест деревья, звезды завели хороводы на небосводе, луна умчалась за горизонт, где и осталась. Человек терпеливо ждал.

Момент, когда он оказался посреди комнаты, которая больше всего походила на частную библиотеку древнего роланца, эйлин упустил. Вот он находился посреди даларийского ночного леса, а вот уже стоял между десятками шкафов, заполненных книгами, чья форма навевала воспоминания об эпохе древнего Архэ и Роланской империи. В нынешние времена длинные листы, намотанные на палку с утолщенными концами с ярлычком на верхнем конце, выглядывающим из кожаного футляра, в который они помещались, в основном использовали маги для создания особых артефактов, которые они называли по-простому – Свитками. Заранее созданное заклинание, простое или сложное, низшее или высшее, облекалось в форму волшебных знаков, и магическая энергия закреплялась на особого рода пергаменте. Волшебнику или же смертному, на которого настраивался артефакт, в дальнейшем для употребления требовалось лишь снять блокирующую печать и активировать чары.

Свитки в комнате оказались обычными свитками, без всякой магии. Но их было непривычно много для сегодняшних дней. Сначала более удобные кодексы, а позже ксилография и печатные машины уверенно вытесняли старинные книги. Все еще удобные для быстрого оформления приказов, донесений и описей, свитки покидали письменный мир Равалона, удерживая свои бастионы только среди магической братии. Но прогресс не стоит на месте, со временем волшебники найдут им более удобную замену – в этом можно было не сомневаться.

Эйлин огляделся, печально улыбнулся. Если ему ничто не помешает и все свершится, как надо, магам не придется придумывать ничего нового взамен Свитков.

Не будет магов.

Как не будет и многого, очень многого другого.

Но не стоит думать о таком в тайной обители шрайя. Так, на всякий случай. Психомагического давления не ощущается, никто вроде не пытается читать мысли. Впрочем, плох тот ментальный чародей, скрытое воздействие которого на сознание не является таким уж скрытым.

Конечно, чтобы проникнуть в его разум, понадобится психомаг из эль-элхидов или агхиров. Но опять же – что известно о Клане Смерти? Достоверно – ничего. Так что лучше перестраховаться.

Особенно – сейчас. Сейчас, когда давным-давно накинутая на мир сеть наконец-то начала стягиваться, и посеянные плоды готовы дать всходы.

– Раз Госпожа позволила вам войти, то не стоит
Страница 12 из 40

стоять на пороге. Проходите.

Раздавшийся голос не был ни зловещим, ни устрашающим. Ничего от адского рокотания Разрушителей, никаких дивных переливов райских песнопений Созидателей. Обычный такой голос, разве что чуточку уставший.

Эйлин не стал ждать повторного приглашения. Он прошел сквозь ряды шкафов и вышел во вторую половину комнаты, свободную от книгохранительниц. Здесь вдоль стен протянулись лавки с рундуками, а на самих стенах изображался посмертный суд, каким его в древние времена представляли обитатели жаркого Укеми. Зеленокожий бог возрождения От-Инис, царь и судья загробного мира с короной, жезлом и плетью сидел на троне перед весами, на которых два его помощника взвешивали сердце покойного. Сердце, символ души и совести умершего, лежало на одной чаше, на другой находилось перо, возложенное желтокожей богиней истины Тиат – символ правды. Сердце праведника весит одинаково с пером, и он отправляется в рай, сердце же грешника перевешивает, и его пожирает Итат, крокодилоглавый гиппопотам с львиными лапами.

– Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды, – прошептал эйлин, глядя на От-Иниса. – Я пришел к тебе, господин мой. Ты привел меня, чтобы созерцать твою красоту. Я знаю тебя, я знаю имя твое, я знаю имена сорока богов, находящихся с тобой в чертоге обоюдной правды, они живут, подстерегая злых и питаясь их кровью в день отчета перед лицом Благого. Вот я пришел к тебе, владыка правды. Я принес правду, я отогнал ложь. Я не творил несправедливого. Я не делал зла. Не делал того, что для богов мерзость. Я не убивал. Не уменьшал хлебов в храмах, не убавлял пищи богов, не исторгал заупокойных даров у покойников. Я не уменьшал меры зерна, не убавлял меры длины, не нарушал меры полей, не увеличивал весовых гирь, не подделывал стрелки весов. Я чист, я чист, я чист, я чист.

Так, по поверьям древних укемцев, начинали свою оправдательную речь перед От-Инисом и сорока богами Черных земель умершие, подозреваемые в греховном поведении, доказывая, что обвинения необоснованны и свидетелей против них нет.

На самом же деле судил не сам От-Инис с остальными древнеукемскими богами. Решение принимали и выносили принявшие их облик Безглазые – божества, следящие за посмертиями. От-Инис же правил одним из сонмов райских царств и следил за правильным перерождением благих душ.

– Удивительно. Услышать правильное обращение к Вечно Благому здесь, в Даларии, – это очень удивительно. В самих Черных землях его помнят немногие, в Серединных землях знают лишь единицы, а вот чтобы обращение выучил кто-то родом из Западного Края – такое и представить-то сложно. Правда, очень удивительно.

Сидящий за письменным столом человек меньше всего походил на представителя ордена наемных убийц, при упоминании о котором мрачнеют даже Архонты[3 - Архонты – чародеи, управляющие Конклавом. Являются Великими магами и Архимагами, достигшими предельных уровней второго состояния заклинательного баланса.]. Как и его голос – ничего мрачно-убоговского или возвышенно-божественного. Схож, скорее, с писарем на государственной службе: немолодой человек в одежде канцелярского служителя, разве что без указывающего на происхождение шитья и иных знаков различия. Полноватый, с круглым морщинистым лицом. Голова чисто выбрита. На эйлина он не глядел, занятый просмотром иллюстраций в старинной инкунабуле. На стене сзади был нарисован Итат. Разевая пасть, чудовище словно готовилось проглотить сидящего перед ним смертного, совершенно не обременяя себя думами – греховен он или праведен. Вечно голодный и ненасытный, Итат, согласно преданиям, страшил даже богов. И потому они выпустили из подземного царства краснокожего бога ярости, хаоса, войны и смерти Ит-Тета, заточенного туда после покушения на алокожего бога неба, царственности и солнца Ит-Хара, чтобы Ит-Тет склонял смертных к зависти, злобе, обману, кражам, убийствам и богохульствам, дабы не было у Итата недостатка в падших душах.

– Я знаю многое и о многом, – сказал эйлин, коротким поклоном головы приветствуя «писаря».

– Оно и видно, – отозвался тот, рассматривая изображение Судного дня. Эйлин узнал копию «Giudizio universale» – фрески Рафаэля Буонаротти на алтарной стене столичного храма Вирены, посвященного виренскому пантеону богов. Темой фрески были последняя битва Созидателей с Разрушителями и погружение мира в хаос.

– Найти нас очень сложно. А говоря «сложно», я подразумеваю «невозможно». Впрочем, раз вы здесь, невозможное стало возможным, а возможное – реальным. Воистину пути Госпожи неисповедимы.

«Писарь» наконец оторвался от книги и посмотрел на эйлина. Его взгляд ничего не выражал.

Вернее, его взгляд выражал ничего: ни любопытства, ни обеспокоенности, ни опасений, ни раздражения, ни задумчивости, ни угроз, ни предупреждений – ничего. Странное ничего – ничто, в котором все же было некое неуловимое нечто.

Так, наверное, могла бы смотреть Пустота, о которой учат ракшасы-буддисты.

– Раз вы здесь, то, очевидно, желаете, чтобы Шрайя предоставил вам определенного рода услугу?

– Да. – Эйлин подошел к столу, достал из внутреннего кармана плаща свернутый лист бумаги, протянул шрайя.

– Прежде я хотел бы кое-что сообщить, – не обращая внимания на свиток, сказал убийца. Именно убийца – посмотрев ему в глаза, эйлин понял, что «канцелярский служитель» знает не меньше десяти способов, как убить нежданного посетителя, не вставая из-за стола. – Шрайя никогда не примет заказы на руководителей Школы Магии, Школы Меча, ордена ведьмаков, Преднебесного Храма и ряда гильдий волшебников, высокопоставленных чародеев Конклава, представителей определенных религиозных орденов и братств, правителей стран. Иногда сама Госпожа не хочет идти против отмеренных Сестрами сроков жизни. Поэтому я попрошу вас не возмущаться и не протестовать в случае отказа.

– Да, – кивнул эйлин. – Я знаю. Я не буду возмущаться и протестовать.

– Как мне обращаться к вам?

– Зовите меня Алексурусом.

– Когда в последний раз в эти места прибыл Алексурус из Архэ, было много беспорядка.

Эйлин не сразу понял, что шрайя пошутил, намекая на Алексуруса Аледонского, подчинившего под конец Первой Эпохи треть равалонских земель. Величайший полководец за всю историю запада умер во время завоевательного похода по северо-востоку Южной страны в возрасте тридцати лет, и все историки Роланского Союза полагали, что лишь это помешало объединению Западного Равалона под властью одного повелителя.

Жрец Госпожи взял протянутый свиток, развернул его, пробежал взглядом по списку имен. Положив бумагу на стол рядом с книгой, он перевернул несколько страниц, остановился на рисунке скорпиона с маленькими клешнями и огромным жалом на хвосте. Изображение членистоногого зашевелилось, обрело объем. Рисунок ожил. Выбравшись из инкунабулы, скорпион переполз на лист со списком имен. Взмах хвостом – и первое из имен зачеркнуто. Пара секунд ожидания – и зачеркнуто второе имя.

Эйлин внимательно наблюдал. Скорпион, выражая соизволение Госпожи, зачеркивал имена одно за другим. Так продолжалось, пока он не достиг одного из имен в середине списка. Словно взбесившись, скорпион начал неистово бить жалом в сочетание рун. Шрайя пришлось
Страница 13 из 40

схватить его и снять с бумаги. Лишь оказавшись в руках жреца, креатура успокоилась.

– Признаться, вам снова удалось удивить меня, – сказал шрайя, поглаживая головогрудь магического существа. – Мне никогда ранее не доводилось видеть подобного рефлекса. Очевидно, Госпожа не только дает свое согласие. Госпожа настаивает, чтобы Шрайя обратил свое пристальное внимание на этого смертного. – Он скользнул взглядом по хвосту скорпиона, нахмурился, склонил голову набок, будто прислушиваясь к чему-то. – Что-то… что-то с ним не так… Он уже… уже давно должен был встретиться с Госпожой. Очень давно… Но он упорно избегает свидания с ней. Он из народа Высокорожденных? Перворожденный?

Эйлин склонился, прочитал имя.

– Нет, это не эльф, – сказал он. – Человек. Маг. Из Школы Магии, но точно не Архиректор.

– Че-ло-век, – по слогам повторил шрайя, покосившись на список. – Необычно. Непривычно. Странно. Уолт. Намина. Ракура. Госпожа ждет его. Кто-то противится? Что-то мешает? Кто? Что?

– Вы отказываетесь принимать заказ на него? – поинтересовался Алексурус.

– Нет, – сразу же ответил жрец. – Нет, даже наоборот. Мы благодарны за то, что вы обратили наше внимание на этого… человека. Пожалуй, в этом случае мы возьмем половину стоимости заказа. Однако…

– Однако?

– Бывают случаи, когда после благоволения Госпожи сама судьба противится смерти того, кого мы собираемся устранить. Такое бывает редко, но все же бывает. И тогда наши посланники отступают. Разумеется, в таких случаях мы не возвращаем плату. Считайте это пожертвованием Госпоже.

– Неужели могущественный орден Шрайя может с кем-то не справиться?

Жрец улыбнулся, продолжая гладить скорпиона.

– Да, Алексурус.

Эйлин ждал продолжения, но его собеседник не собирался больше что-либо объяснять. Вместо этого шрайя вернул скорпиона на бумагу. Магическое существо зачеркнуло остальные имена и вернулось в книгу, немедленно закрытую жрецом Госпожи.

– Отказа не будет, Алексурус. Шрайя принимает ваш заказ. Вам известны условия оплаты?

– Да. Правда, я хотел бы кое-что уточнить…

– Я слушаю.

– Тот маг, Ракура. Он, кажется, заинтересовал вас. Заинтересовал орден Шрайя. Это не повлияет на вашу работу?

– Разумеется, повлияет.

– Вот как? – Эйлин, как ни старался, не смог скрыть недовольства.

– О, кажется, вы меня неправильно поняли, Алексурус. – Жрец поднялся, сцепил руки за спиной, вышел из-за стола. – Интерес Шрайя к этому магу означает, что мы очень ответственно отнесемся к заказу. Например, будет послан, скажем, не шрайя, а шрайя-ат. Вас это устраивает?

– Шрайя-ат? – Алексурус довольно усмехнулся. – Более чем. Ведь, насколько мне известно, от шрайя-ат еще никого никакая судьба не спасала?

Жрец искоса посмотрел на эйлина:

– Вам действительно известно многое и о многом, Алексурус. Есть ли у вас еще вопросы или уточнения?

– Больше нет.

– Тогда давайте продолжим, если не возражаете.

– Разумеется, не возражаю. – Эйлин покачал головой.

Чем раньше будет заключен договор с Шрайя, тем быстрее орден приступит к выполнению заказа. А чем раньше орден выполнит заказ…

Ну, не стоит загадывать раньше времени.

В любом случае начало великим изменениям положено.

Глава третья

Фироль

Власть не цель и не средство. Она – форма, требующая для себя соответствующего содержания. Содержание это – сильная душа.

Но, к сожалению, смертные слабы.

    Из тайных записей Дзугабана Духара Фаштамеда

Боевому магу первого разряда Уолту Намина Ракуре хотелось кого-нибудь прибить.

Его дико нервировала навязчивая музыка флейт и скрипок. Запахи изысканных и дорогих блюд сплетались в раздражающее обоняние полотно ароматов. Придворные маги… Гм, маги? Громко сказано. Фокусники и составители гороскопов забавляли люд иллюзиями. Радовали только слуги. Они сновали по переполненному залу, будто владели заклинанием скоростной телепортации – каждый раз оказывались в нужное время в нужном месте, ни с кем не столкнувшись по дороге.

У трона лениво зевал огромный белый тигр. Уолт был уверен, что ему тоже хочется кого-нибудь прибить. Но специальные чары не позволяли могучему зверю даже приподняться, а не то что броситься на недоумков в париках, со смехом подбегавших погладить «заморскую диковинку».

Уолт хорошо понимал тигра. Он бы сам с удовольствием послал несколько огнешаров в толпу вельмож, нагло пялившихся на боевого мага и обсуждавших его. Некоторые дамы, если бы им позволил этикет, не отказались бы и Ракуру погладить и потрепать за щечки. Магистр, чародей Школы Магии в расположившемся рядом с пустыней Рун королевстве Фироль, являлся не меньшей редкостью, чем белый тигр из Махапопы. Предел Серединных земель. Край родной ойкумены.

Жутко хотелось вернуться в родной кабинет и продолжить с Алесандром фон Шдадтом совместные изыскания в области магии Арсенала. Или пройтись по недавно доставленным с Архипелага символогическим трактатам морских магов Тысячи островов. Или полистать журналы, в очередной раз прочитать разгромные отзывы о своей диссертации, выйти во двор и взорвать парочку бластов, представляя критиков в эпицентре разрывных заклятий.

Вместо этого приходилось улыбаться спесивым дворянам и заносчивым королевским… тьфу, каким-никаким, но магам.

Уолт с досадой ощутил то особое чувство Магистров, проявление которого ему никогда не нравилось у других выпускников Школы Магии. Чувство отличия и превосходства. Фирольский магический орден, состоящий из пяти гильдий волшебников, подчинялся Конклаву и, повинуясь его правилам, каждые десять лет отправлял десять наиболее талантливых учеников в цитадели Высшего совета. Возможно, именно поэтому среди трех десятков бородатых мужиков в белых туниках и с посохами, размерами больше их самих, не наблюдалось магов уровня Уолта.

Возможно, причины были еще прозаичнее. Традиции, условности и социальное разделение сковывали развитие магии в чародейских гильдиях Западного Равалона. Более того, в каждом потенциально одаренном подчиненном управители гильдий видели угрозу своей власти, и стоило какому-нибудь ученику показать необычайные склонности к Искусству, как от него старались избавиться, посылая на трудновыполнимые задания или попросту нанимая убийц. Умение создавать волны огня и разрушительные смерчи не убережет от яда в еде или на одежде, заклинание Щита не остановит неожиданно ударивший стилет, да и не ходят обычные волшебники с защитными и боевыми заклятиями наготове.

Впрочем, учащиеся гильдий в долгу не оставались. Яд не разбирает, глава магического ордена перед ним или среднестатистический студиозус, грызущий гранит науки волшебства. Конечно, старые опытные чародеи подстраховывались принятием алхимических пилюль, постоянной проверкой одежды на наличие инородных веществ, окружали себя многочисленными спутниками. Но случались казусы. Например, можно было поскользнуться на лестнице, упасть и сломать шею. Или на охоте вдруг неизвестно откуда прилетала арбалетная стрела. Или взрывалась алхимическая консистенция в лаборатории. «Жизнь полна случайностей, – говаривал Джетуш. – Еще бы им не быть, когда вокруг столько смертных, намеренно создающих эти случайности», – усмехаясь, добавлял
Страница 14 из 40

Земной маг.

Вспомнив учителя, Уолт погрустнел. Мрачно посмотрев на юного баронета, с восторгом разглядывающего изящный посох Ракуры, значительно отличавшийся от громоздких посохов фирольских магов, Уолт с важным видом направился к столу, где стояли напитки.

Немного разбавленного вина не помешает.

Нобили почтительно уступали Магистру дорогу. Впрочем, это сейчас. Когда команда боевых магов прибыла в Фироль, компания молодых аристократов предложила Дайре Грантер весело провести с ними время. Темная Бестия в ответ предложила им весело провести время со свиньями с ближайшей фермы, причем свиньям отдать активную роль. Возмущенные наглостью «какой-то там магички» дворяне попытались схватить ее и увести силой. Вероятно, они считали носимые на груди амулеты достаточно мощными для защиты от магии Грантер. Дайра избила их, даже не прибегая к чарам. Волшбу она использовала потом, когда усилила продолжительность действия своих побоев и поставила запрет на устранение последствий с помощью лечебной магии.

Столичное и гостящее в столице дворянство возмутилось. Аристократы Фироля не привыкли считаться с магами. Здешние гильдии хорошо работали с погодной магией и бытовым чародейством, но на большее были способны редко. Для остальных нужд фирольские маги покупали Свитки и различные артефакты у Школы. Да что там говорить! Во время Махапопского кризиса Конклав не призвал в Южную страну ни одного мага из Фироля. По мнению Ракуры, это была исчерпывающая характеристика местных волшебников.

Назревающий из-за Грантер скандал разрешил Уолт. Объявив во всеуслышание, что готов защищать честь дамы от любых посягательств и любыми доступными средствами, Ракура честно принял все поступившие вызовы на дуэль. Однако согласно местному дуэльному кодексу, правило выбора оружия принадлежало гостю короля, и Уолт недолго думая выбрал волшебные клинки. После избиения десятого юноши, бледного, со взором горящим, количество родственников, жаждущих отомстить за честь пострадавших, быстро сошло на нет, а столица принялась с жаром обсуждать адюльтер графини Устерфольской с заезжим эльфом-бардом.

Отхлебнув из кубка, Уолт поморщился. Лучше бы он это вино не смешивал с водой, а просто вылил и выпил одну воду. Какая же кислятина. Нет, что ни говори, но гномы, придумав пиво, создали воистину божественный напиток.

– Скажите, Магистр! – Седой жрец то ли Пхетаса Светлого, то ли Арука Громыхающего, а может, еще кого-то, протолкался сквозь толпу и приблизился к Уолту. Во взоре священнослужителя горел огонь желания устроить диспут на теологическую тему и выйти из него абсолютным победителем. Уолт не смог не восхититься тем, как ловко жрец держал тремя пальцами правой руки целого зажаренного цыпленка, а двумя оставшимися удерживал кусок хлеба. Левой рукой священнослужитель вцепился в горлышко сосуда с вином и, судя по всему, не собирался его отпускать даже в случае явления Верховного божества здешнего пантеона, повелевающего поставить сосуд на место.

– Как вы относитесь к тому факту, что на грядущем Первом мировом соборе религий райтоглорвины предложили изменить именование Тварца на то, какое ему дали Бессмертные – Создатель?

– Тварец, Создатель, Господь… – Намина Ракура пожал плечами. – Да хоть Творец. От разницы в наименовании мало что изменится.

– Не думаю, что вы правы, Магистр. – Жрец нахмурился. – Мы, слуги богов, знаем, как важно истинное имя.

Ага, знают. Стоит ошибиться во время жертвоприношения – и зарезанный ягненок уйдет Пхетаасу Грозному, богу соседнего королевства, отвечающему, кажется, за ярость воинов. В отличие от него, Пхетас Светлый следил за плодородием в Фироле. Это если Уолт правильно запомнил Бессмертных местного пантеона.

– Имя бога – имя его сущности. Потому и важно истинное имя Первобытия, из которого вышло все сущее.

– Возможно, – уклончиво ответил Уолт. Лично он считал, что в проблеме Начала Начал и его сущности вера магов в Перводвигатель является наиболее рациональной и вполне достаточной для того, чтобы спокойно жить и не напрягаться. А все остальное, как говорят райтоглорвины, от лукавых. От убогов то есть.

То, что боги являли иерархам и посвященным своих религий откровения о Создателе, еще ничего не значило. Уж Уолт-то об этом знал побольше других.

– Ведь, с одной стороны, «Тварец» есть звуковая конструкция, известная смертным как обозначение личностного Абсолюта. – Несмотря на то что Уолт не выразил интереса к его словам, жрец продолжал разглагольствовать на мало кому интересную тему. – С другой стороны, ее исторический генезис есть попытка избежать Нотамаргартета, имени Первобытия, способного своим звучанием разрушить весь мир. Поскольку именование «Тварец» есть конструкт, созданный Магами-Драконами, которые посмели в древности выступить против Бессмертных, то не лежит ли на нем печать их безбожия, как вы думаете?

Так, секундочку. Уолт оторвался от созерцания картины на потолке, изображающей передачу богами предку нынешнего правителя Фироля королевских регалий, и внимательно посмотрел на жреца.

О Тварце, иными словами, об Абсолютном Боге, создавшем Равалон и его божеств, простые смертные на западе узнали лишь за последние несколько столетий благодаря проповеднической деятельности райтоглорвинов, поклоняющихся Грозному Добряку, который, по их мнению, мог эволюционировать в такой же Абсолют. До этого знание о боге-над-богами было уделом малочисленных посвященных в таинства жрецов и знати, а также магов. Райтоглорвины, проповедуя о Грозном Добряке, заодно открывали массам и сокровенные знания о Тварце, создавшем мир. Массам было все равно. Узнав, что Тварец трансцендентен и апофатичен, иными словами, на просьбы и моления не отзывается, а если и решает помочь, то лишь намеками да символами, «ибо душа и дух наш есть Он, а не тело гиблое», народ мигом терял интерес и расходился кто по домам, кто по кабакам, а кто по храмам богов вымолить славный урожай, хорошую прибыль или умного наследника. Поклоняться божеству, которое в ответ ничего не собирается делать, простой люд особо не торопился.

В начале Второй Эпохи получившие от богов сакральное знание об Абсолюте западные жрецы для его именования использовали термин «Тварец» из древних трудов учеников Магов-Драконов, обозначавший Первопричину, породившую тварный мир и населяющих его существ. Впрочем, отделившиеся от жреческой касты маги употребляли понятие «Тварец» не как религиозную, а как инструментальную категорию. В среде волшебников ходило поверье, что Маги-Драконы познали тайну Нотамаргартета, истинного имени Абсолюта, и в попытке избежать его произношения утвердили имя «Тварец» как профанное прозвание Первоначала.

Имелась также поздняя версия вольнодумцев из Олории, утверждавших, что Тварца придумали жрецы, желая полностью подчинить себе религиозные чувства смертных, однако посланцы Небесного Града остудили пыл олорийских неверующих, истребив их всех за одну ночь и тем самым раз и навсегда показав, что Тварцу можно не поклоняться, не приносить в честь него жертвы, но поносить его не стоит.

Немало правителей Западного Равалона позавидовали подобному теологическому аргументу, который, увы, к своим
Страница 15 из 40

оппонентам применить не могли.

В общем, в королевстве Фироль с его патриархальным пантеоном Десяти, в котором имелась только одна богиня, да и та покровительница очага и материнства, возможность встретиться со смертным, разбирающимся в магической и религиозной семантике слова «Тварец», равнялась практически чуду.

В чудеса Уолт не верил.

А вот к проявляющим к нему интерес странным жрецам после событий четырехлетней давности, начавшихся в обычном городишке Терроксе, а закончившихся в Подземелье адских измерений, Ракура относился с большим подозрением.

Конечно, это первый жрец за последние четыре года, который пытается поговорить с ним, и стоит учитывать, что святоши любят выставить магов дураками или, что еще лучше, заставить усомниться в магии и уйти в жрецы, да и специфика работы Уолта не позволяет ему часто иметь дело со служителями богов.

Все это так, но…

С момента прибытия команды боевых магов в Фироль и их расположения в королевском дворце Уолта не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Все магические проверки указывали на воображаемый характер этого ощущения, но Ракура готов был поклясться, что ему постоянно сверлит спину чей-то настойчивый взгляд.

После очередной проверки апартаментов и снаряжения Дайра объявила, что командир сошел с ума, и значит, руководить теперь должна она как вторая в команде по Силе. Уолт тогда ничего не ответил, просто приказал полностью проверить посохи и жезлы на взаимодействие с основными магическими Началами. По сути, Дайра весь оставшийся день занималась бесполезной работой, поскольку в профессионализме мастеров предметной магии Намина Ракура не сомневался.

Вспомнишь убога, а тут и он…

Темная Бестия гордо шествовала сквозь толпу, и ее холодный взгляд обдавал дворян ледяными волнами презрения, заставляя их расступаться еще быстрее, чем перед Уолтом. Облегающее огненно-красное платье со стоячим кружевным воротником и округлым вырезом подчеркивало все достоинства фигуры Дайры, а подчеркивать там было что. Никакого корсета, никаких буфов, никакого вороха нижних юбок. Разрезы на боках платья до середины бедра, чтобы ничего не стесняло движений магички. Ни складного веера, ни поясного зеркальца, ни недавно вошедших в моду гебургских механических часов в виде луковицы. Лишь несколько колец на пальцах, совсем непримечательных по сравнению с украшениями фирольских дам, блистающих драгоценностями, как горшок лепрекона золотом. Привычную прическу – две косы – девушка сменила на челку, взбитые боковые пряди и собранные на затылке волосы с заколкой из лунного серебра. Уолт хмыкнул, вспомнив, каких трудов ему стоило уговорить Дайру надеть на бал туфли вместо сапог. В ходе длительной дискуссии Ракура узнал много нового о серединноземной моде, об эльфийских модельерах и их вкусе, о непрактичности и бесполезности платьев вообще, а также кое-что о своем тугодумии в частности и о мужском слабоумии вообще. Совместными усилиями команды Дайру удалось убедить сменить привычные ботфорты на изящные туфли, но от бантов и розеток магичка напрочь отказалась, и убедить ее не смог бы даже Архиректор.

Покачивая бедрами, Дайра шла к Уолту, и с каждым шагом от ее платья отделялись и взлетали вверх дрожащие лоскутки алого пламени. Позади девушки в воздухе словно вился пламенный шлейф. Огонь никому не мог нанести вреда, по большей части он являлся иллюзией, но впечатление на неизбалованных магией фирольских аристократов производил ошеломляющее. Мужчины, в поле зрения которых появлялась Грантер, пялились на нее, позабыв обо всем. Судя по кислым лицам сопровождавших их женщин, те уже не раз мысленно представили Дайру главой всех борделей Равалона, получившей этот пост за долгую, усердную и качественную работу с клиентами.

Посох Дайры летел в воздухе следом за хозяйкой, завершая образ. Хотя Уолту не нравилась такая, пусть и минимальная, трата Силы, но он вынужден был признать – общая картина получилась великолепная. Уловив очередной завидующий мужской взгляд, Уолт поморщился. По официальной версии Дайра являлась его любовницей, и вот это Ракуре не нравилось значительно больше, чем парящий посох.

Волшебница приблизилась к Уолту и жрецу и бестактно втиснулась между ними, потянувшись к блюду с белым виноградом.

«Жаль, что это только официальная версия», – прозвучало в сознании Магистра. Характерные фривольные нотки выдали Дигнама Дигора. Уолт приказал ему заткнуться. Дигнам хмыкнул и убрался – никому из предыдущих не нравилось, когда нынешний силком загонял их в глубины подсознания.

– О, ваше святейшество. Мое почтение, – без всякого почтения сказала Дайра, жуя виноградину. – Надо же, без косточек. Это сорт такой или местные пародии на магов могут не только гороскопы составлять?

– Прошу прощения, уважаемая волшебница, однако мы с господином Ракурой говорили о важной проблеме, и мне хотелось бы продолжить беседу.

«Что-то не припомню такого», – подумал Уолт, притворяясь, что пьет вино, и тем самым скрывая улыбку.

– Не просто уважаемая волшебница, ваше святейшество. Ее светлость герцогиня Лайд-Штумпф Тагборская, между прочим. – Дайра щелкнула пальцами, и целая гроздь, сорвавшись с блюда, подлетела прямо к ней. – С недавних пор, правда. Видите ли, наследники моего отца заигрались с черной магией и поклонением убогам, и их всех казнили. Как полагается, по-благородному – лишили голов магическим мечом. И осталась у папеньки одна я. Впрочем, к делу это не относится. Можете продолжать разговор, ваше святейшество, не думаю, что я вам помешаю. К тому же у нас с господином Ракурой нет никаких тайн друг от друга.

И, чтоб ее побрали убоги, Дайра, облизнув губы, одарила Уолта томным взглядом.

«Любого, издавшего хоть звук, запечатаю на месяц!» – Предупреждение относилось в первую очередь к Дигнаму, но еще несколько предыдущих вполне могли сейчас заполонить голову Уолта хихоньками, хахоньками и подробным описанием того, что он немедленно должен сделать с Дайрой.

Жрец неодобрительно покачал головой. «Дети, храм, наряды» – так и читалось на благочестивом лице.

– Тема нашей беседы сложна и затрагивает проблему именования Тварца, ибо трудно познать его, а назвать – еще сложнее.

– Какие же тут сложности? – Дайра посмотрела на стол и щелчком пальцев заставила подлететь к виноградной грозди крыло жареного фазана и три устрицы. – Если познать его невозможно, то проблем нет, верно? А если возможно, то, значит, можно и назвать.

– Все не так просто… Ваша светлость…

– Не просто пятерых мужиков удовлетворять одновременно, – фыркнула Дайра. Уолт чуть не подавился вином.

Жрец побагровел. Ох, не просто фирольцу воспринимать Бестию не только равной себе, но даже превосходящей его. Да и ее светлость хороша – интригам и тайным играм, излюбленному оружию дам из высшего общества, магичка предпочитала прямое, как полет огнешара, и зачастую оскорбительное выражение собственных мыслей. Эльза, сопровождавшая Дайру в поездке в Тагбор для признания ее герцогского происхождения, со смехом рассказывала, как после получения титула Грантер со свойственной ей прямотой во время праздничного пира взорвала ледяную скульптуру посредине фонтана и сказала, что так будет с
Страница 16 из 40

каждым дальним родственником, который попытается оспорить ее право на наследство. Не смешно было только Архиректору, сочинявшему витиеватые письма в Конклав с извинениями за эксцентричное поведение свежеиспеченной герцогини и обещаниями чутко следить за ее действиями.

– Прошу прощения, но меня зовут, – пробормотал священнослужитель и поспешно покинул Магистров, удалившись в сторону жрецов, собравшихся у трона короля Фироля. Дайра проводила его насмешливым взглядом.

– Признавайся, командир, спасла я тебя? – «Командир» Грантер умудрялась произносить одновременно и серьезно и насмешливо.

– Признайся, Дайра, тебе нравится издеваться над смертными?

– Над местными грех не поиздеваться.

– Я имел в виду любого смертного.

– Командир, у каждой женщины должен быть секрет. – Магичка невинно захлопала глазами. – Так что твой вопрос останется без ответа.

– Я знаю ответ на него, – проворчал Уолт.

– Я проверила трон, – без всякого перехода сказала Дайра. – Ничего неестественного или необычного. Стандартные защитные заклинания. Их я тоже проверила – никаких двойных, тройных и других плетений. Обычная, я бы даже сказала, примитивная формула распределения охранных чар. Королевские маги бдят… Хотя толку-то от них. Право, у куриц больше смелости. Только посмотри на их ауры, командир. Словно кошка хвост распушила, правда? Если бы не наши заклятия, они бы, не скрывая этого, поглощали весь эфир в округе.

– Будь снисходительнее, Дайра. Фироль вдалеке от истоков и источников Силы, здесь редко что случалось за последние триста лет. Здешние короли и их волшебники не нуждались в боевой магии.

– Ну и хорошо. – К Дайре подлетело несколько стеклянных креманок с разным мороженым, и магичка принялась придирчиво выбирать, на чем остановить выбор. Ненужная посуда улетала обратно, однако опускалась не на место, а в другие блюда. – В Фироле нет боевых магов, а у нас есть работа. Но все равно местным стоило бы хоть немного подумать о Тварях, скажем, или об Отверженных. Чернокнижникам тут просто раздолье. Особенно после Шастинапура… – Дайра осеклась и виновато посмотрела на Уолта. Она знала, что Ракура не любит вспоминать Махапопский кризис.

– Кстати, – Уолт сделал вид, что не обратил внимания на слова Бестии, – я подкинул его святейшеству «паучка». Судя по всему, никакой благодатью богов они сегодня не располагают. Так что не стоит беспокоиться по поводу белой магии.

– Вот и славно. Крисс утром мне все уши прожужжал: а вдруг святая волшба вмешается? А вдруг мы не учли всех возможных воздействий божественного эфира? А вдруг кто-то окажется аватаром? Мне его стукнуть хотелось, честное слово.

– Могла бы и стукнуть, – ухмыльнулся Уолт. – Ему любое твое прикосновение нравится, ты же знаешь.

Дайра смутилась и принялась ковыряться ложкой в клубничном мороженом. Крисс Беорнссон, младший брат гениального Бертрана Беорнссона, был страстно влюблен в Темную Бестию и не скрывал этого. Грантер же совершенно не знала, как себя вести и что делать с его чувствами. Привычная тактика – грубить, хамить и посылать в Нижние Реальности – не срабатывала. Однажды она сказала парню, что ничего не может быть между герцогиней и обычным боевым магом, и Крисс поклялся после окончания обучения завоевать королевство и бросить его к ногам Дайры. Магичка сразу же взяла с него слово до той поры не приставать к ней с предложениями замужества, а со своей стороны пообещала до той же поры не отдавать свое сердцу другому.

Любимой забавой Уолта с тех пор стало дарить Криссу в присутствии Бестии трактаты по военной тактике и стратегии и книги о выдающихся завоевателях Первой и Второй Эпох и громогласно желать сыну Беорна будущих оглушительных побед. Кислое выражение лица Грантер в такие моменты весьма забавляло Ракуру.

– Через три часа полночь. – Дайра обнаружила, что доела мороженое, и отослала пустую креманку прочь, чуть не попав ею в слугу, несущего блюдо с вареными крабами. – Что будем делать, если ничего так и не произойдет?

– Как что? Устроим представление, забыла уже? Будем отрабатывать аванс.

Дайра помрачнела и, резко развернувшись, послала ментальную иллюзию пялившемуся на ее зад аристократу, то ли маркизу, то ли виконту. Иллюзия, судя по остаточному эфирному следу, содержала в себе образ казни через насаживание на кол. Маркиз-виконт побледнел, попятился, споткнулся и распластался на полу. Вокруг него тут же поднялась суматоха, заинтересованные произошедшим стали подтягиваться поближе, образовывая толпу, кто-то начал звать лекаря. Королевские маги забеспокоились. Испуганно поглядывая на Уолта, заерзал в своем обитом бархатом и вызолоченном кресле Леопольд ХIV. Только Константин Лаус, племянник короля, возглавлявший отряд охраняющих монарха гвардейцев, никак не отреагировал на шумиху. Лучший фехтовальщик Фироля, отличившийся в боях на южной границе с соседним королевством Итраной, Константин умел различать настоящую и фальшивую опасность.

Уолт мысленно связался с главой королевских магов и успокоил его. Суровый седой старик, единственный, чья туника была украшена магической символикой (весьма занятной символикой, между прочим), склонился к королю и сообщил, что беспокоиться не о чем.

Маркиза-виконта вынесли во двор, на свежий воздух. Дайра, ухмыляясь, левитировала к себе тарелки с несколькими видами сыра.

– Кофда блафородные фоворят о пфоисхождении…

– Не говори с набитым ртом, тебя невозможно понять. – Уолт послал мысленные сообщения остальным, проверяя их готовность. Флиртовавший с фрейлинами королевы Ксанс Вильведаираноэн – тот самый заезжий менестрель, которому граф Устерфольский пообещал отрезать уши и заставить их съесть (именно по этой причине графа вчера отослали в охваченные восстанием восточные провинции) – ничего необычного не ощутил. Крисс находился, где надо, ждал сигнала и просил передать Дайре, что она великолепна. Бивас, блуждающий по залу в облике какого-то фирольского маркиза, прозывающегося то ли Тонким, то ли Жирным, ничего странного не заметил.

Заурядный праздник в честь дня рождения здравствующего монарха, на который в качестве особых гостей приглашены два Магистра для создания великолепного иллюзионистского представления.

Да, заурядный такой праздник – если не брать во внимание грозное пророчество, гласящее, что король сегодня должен умереть от «силы грозной, неодолимой, могучей». Сила эта характеризовалась еще множеством подобных эпитетов, и если бы король безоговорочно верил в предсказание, то ему проще было бы сразу повеситься, ведь «силу грозную, неодолимую, могучую», как гласило пророчество, никто остановить не в силах.

Король и его министры предпочли обратиться в Школу Магии. Глава Школы сразу заломил непомерную цену за услуги боевых магов, ссылаясь на то, что они, скорее всего, погибнут во время выполнения задания, поскольку столкнутся с «силой грозной, неодолимой, могучей», а ему еще платить компенсацию семьям, но Леопольд Фирольский был напуган столь сильно, что без долгих споров согласился. Несмотря на пылавший на востоке королевства бунт, несмотря на Итрану и Тайяр, воинственных соседей на юге и севере, чьи отряды то и дело пересекали рубежи и
Страница 17 из 40

грабили села, уводя крестьян и скотину, несмотря на регулярные отряды, патрулирующие границу, король обладал достаточным количеством золота для оплаты услуг боевых магов.

Отсылая Магистров в Фироль, Архиректор пообещал самолично их прикончить, посмей они не справиться с «глупостями из пророчества» и лишить его оставшейся после выплаты аванса суммы.

– Когда благородные говорят о происхождении своем от Бессмертных, то они подразумевают богов. На деле же, а не на словах – убогов. – Дайра уже откровенно забавлялась, смешивая различные соусы в пустом супнике.

– Что?

– «Сентенции» Августа Сумасбродного. Незнаком, командир? А меня вот Эльза заставляет заучивать. Я же теперь вся из себя благородная. – Основательно перемешав соусы, магичка подняла получившуюся консистенцию в воздух и принялась придавать ей различные формы, в основном двусмысленно-скабрезные.

– Очень благородно, – заметил Уолт.

– Тренируюсь перед представлением, – буркнула Дайра. – Напутали местные с предсказанием, это к гадалке не ходи. Неправильно рассчитали положение небесных тел и поместили в ауру оракула ошибочную информацию. А может, он пьян был, – тоже ведь вариант, верно?

– Я абсолютно не против того, чтобы ничего так и не произошло. – Уолт обнаружил, что кубок показал дно. И когда он успел все выпить? – Покажем красочные картинки и отправимся домой. Тоже неплохо, верно?

– Я бы предпочла завалить несколько Тварей, а не устраивать потехи этим… Слушай, командир, зачем вообще надевать парики? Совершенно этого не понимаю. Тагбор хоть и страна идиотов да кретинов, но гнезда на голове там не носят.

– Гм. Это… это считается галантным.

– Галантным? Ладно, допустим. А пудрить их зачем?

– Ну… мне-то откуда знать? Я их не ношу. Все вопросы к королю Олории, он нынче законодатель мод.

Уолт поставил кубок на стол и потянулся к бокалу с лимонадом.

Тишина ворвалась в зал совершенно неожиданно. Просто в один момент смолкли все разговоры, музыканты прекратили играть, а иллюзии развеялись, оставив после себя легкое мерцание. Все молчали, не понимая, почему молчат. Празднество, игристым вином плескавшееся в помещении, исчезло.

Не обращая внимания на титулы и саны, безмолвие самовольно воцарилось в зале.

А затем по паркету со сложным орнаментом побежали трещины, сопровождая свое появление таким оглушительным грохотом, словно раскалывались скалы. Задрожали белоснежные колонны с переплетениями золотистых и серебристых прожилок внутри, колыхнулся поддерживаемый ими высокий хрустальный купол – именно колыхнулся, словно водная гладь, по которой с размаху рубанули мечом.

С находящейся наверху галереи, разделяющей колонны на два яруса, раздался оглушительный женский крик. Он резко оборвался, и его сменили громкие чавкающие звуки – будто кто-то невероятно голодный безудержно пожирал полученную задаром пищу.

Из трещин в полу раздалось шипение, десятки мохнатых лап внезапно появились из разломов, хватая за ноги благородных дам и мужей. Снова колыхнулся купол, и на нем отчетливо проступило зверское искаженное лицо, клацающее острыми зубами. Завертелись люстры между колоннами, осыпаясь вниз мелкой трухой, которая еще в падении начала соединяться и превращаться в огромных, размером с кулак насекомых, похожих на рыжих тараканов с длинными жвалами, покрытыми зеленоватой жидкостью. Приземляясь на паркет, насекомые тотчас разбегались во все стороны, устремляясь к молчаливо наблюдающим за их появлением людям.

И все пришло в движение. Истошно заорали, бросаясь к выходу, и женщины, и мужчины, и слуги, и дворяне. С галереи что-то вылетело и упало в толпу. Люди шарахнулись в стороны. «Что-то» оказалось нижней половиной тела – вычурные банты на поясе, густо залитые кровью, слиплись и походили на кишки, ноги еще дергались, словно при разделении туловища душа оказалась в нижней части и теперь пыталась с ее помощью убежать.

Вскинув посохи, завопили королевские маги… Они плели заклинание, пытались усилить его, составив круг. Судя по синим искоркам, вспыхивающим вокруг наверший посохов, фирольцы собирались прибегнуть к стихии Воздуха и ударить молнией, вот только по кому – Уолт не понимал. Истинный враг еще не появился, пустив вперед себя миньонов, и для могучей магии еще не наступило время.

– Защищайте короля и королеву! – Призыв Константина Лауса услышали даже в общем шуме, и несколько нобилей, стоит отдать им должное, бросились к сюзерену. Окруженная гвардейцами чета монархов спускалась с возвышения, где располагались кресла их величеств, однако непосредственно им пока ничего не угрожало. Насекомые сновали в основном возле стен, трещины не добрались до половины зала, где находились Леопольд Фирольский и его жена, а морда на куполе хоть и продолжала зверски строить рожи, но пока что ничего больше не предпринимала.

Гм… Что-то тут явно не так.

Взмахнув посохом, Уолт установил вокруг себя энергетический Щит. Дайра согласно плану окуталась Стихийным Щитом, более сложным в создании, чем энергетический, но требовавшим меньше эфирных запасов. «Паучки» Уолта на теле Леопольда XIV встрепенулись, готовые в любой момент задействовать боевые заклинания, вплетенные в ауру короля.

«Крисс».

«Да, командир?»

«Что ты видишь?»

«Это черная магия, как мы и предполагали, но ее источников в нашем мире я не нахожу. Абсолютно никаких. Сразу уточню: я проверил и перепроверил – никаких скрывающих чар. Не высокоуровневая волшба – вы же знаете, я бы ее почувствовал, а просто-напросто отсутствие маскировки в принципе. Это не Отверженные и не повстанцы, решившие поиграть с запрещенным колдовством, командир».

«Есть что-то, похожее на Прорыв?»

«Ничего… Стоп, подождите. Есть изменения в пространственной структуре. Идет преобразование эфирных уровней метрики!»

«Где?»

«Везде, командир! Тяжелые энергии… Да, определенно, это Нижние Реальности! Но… я не понимаю… Идет перестройка материи эфиром из Небесного Града! Определенно, боги закрывают область дворца от вторжения извне! Командир, что происходит? Почему Разрушители и Созидатели действуют сообща?!»

«Успокойся, Крисс. Боги и убоги не сотрудничают. Просто…»

«Что? Командир, у меня проблемы с мыслесвязью… Я не сл… Командир, мне использовать… Командир…»

«Нет! Ее пока нельзя использовать! Дождись моего прямого распоряжения! Ты слышишь меня, Крисс? Ответь!»

«Да… я… не применять…»

Мыслесвязь прервалась. Психомаг, имейся такой в команде Уолта, сумел бы удерживать беспрерывное телепатическое общение, поскольку психомагам не требуются заклинания для обмена мыслями. Гиле, ноэма, ноэзис – все обязательные элементы волшбы у них уже в голове.

– Что это за магия? – Дайра держала посох посредине обеими руками, выставив перед собой. Стихийный Щит вокруг магички походил на кисейную полусферу, Щит Уолта больше напоминал сферу прозрачной воды, по поверхности которой пробегают волны.

– О какой магии ты спрашиваешь?

– Когда все замолчали и замерли. На меня словно оцепенение нашло. Да и на тебя тоже, верно?

– Сказать точно не могу, – сквозь зубы произнес Уолт, взмахнув посохом. Магистр творил сложное заклинание с его помощью, и хотя магический инструмент служил весьма неплохим
Страница 18 из 40

подспорьем, облегчая создание мыслеформ и соединение ноэм с гиле, отвлекаться не следовало. – Впервые с таким сталкиваюсь. И лучше приготовься – кажется, сейчас сбудутся твои чаяния?

– Какие чаяния?

– Ты недавно Тварей упоминала – ну вот, наслаждайся. Если не они, так точно кто-то из их братии.

Люди внезапно заголосили еще громче и хлынули обратно от выхода из зала. Огромный проход внезапно оброс паутиной, из центра которой оскалился огромный волчий череп. В пустых глазницах горели зеленые огоньки, с нижней челюсти капала кровь. Несколько нобилей барахтались в паутине. Липкие нити ползли по ним, вырывая куски мяса, поглощая мышцы, оставляя голую кость. Люди истошно кричали от жуткой боли, а с каждой поглощенной частью их тел кровь из пасти волчьего черепа лилась гуще.

Все произошло очень быстро – на паутине застыли полностью лишенные плоти костяки, кровь, пролившаяся на ступени перед выходом, забурлила и начала вытягиваться вверх, принимая человекообразную форму. К скелетам побежали по нитям зеленые огоньки, втягивающиеся в черепа и грудные клетки. Костяки шевельнулись, пытаясь выбраться, и на сей раз им это удалось. Кости начали утолщаться и покрываться шипами, по ним поползли черные нити жил. Вспухла, лопаясь гнойниками, серая плоть, тут же обросла синей кожей и покрылась густой алой шерстью. Существа, порожденные черной магией, льющейся из паутины, больше всего походили на ставших на задние лапы медведей – конечно, если бы у медведей голову покрывал костяной нарост с короной из рогов наверху, а вместо когтей на передних лапах торчали лезвия с зубцами.

Закончилась и трансформация крови. Это создание черной магии выглядело как светловолосая девочка лет десяти в сером неподпоясанном хитоне с потрепанным низом. В руках она держала точную копию стоявших позади нее «медведей», только меньше раз в десять. «Медвежонок» шипел, пытался вырваться, кусал девочку за руки до крови. Она полностью игнорировала действия своей… гм… как это назвать-то? Игрушки? Да от таких игрушек любой ребенок раньше времени отойдет в посмертие!

Девочка шагнула вперед, внимательно осматривая застывшую перед ней толпу. Кто-то из дворян дрожащими руками попытался вытащить церемониальный меч из обвитых бантами ножен и не удержал оружие. Меч звонко стукнулся об пол.

– Ля… – прошептала, прислушавшись, девочка. И радостно уставилась прямо на владельца меча – полноватого дворянина в камзоле с пришивной баской, в кружевах, с цепью барона. Волосы девочки зашевелились, сплетаясь и превращаясь в маленьких шипящих змей, делая ее похожей на горгону – опасную нечисть, распространенную в Морском Союзе.

– Ты грязная несовершенная тварь, – весело сказала девочка, в упор глядя на барона. Она вытянула «медвежонка» в сторону попятившегося мужчины. «Медвежонок» заверещал, замахал лапами – и барона словно рубанули десятью двуручниками одновременно. Однако его не разрубило на части, невидимые удары дошли до талии и остановились. Упали на пол руки, голова лопнула, туловище, разломившись, повисло вправо и влево кровоточащими кусками.

– Вот теперь ты прекрасен, – довольно заметила девочка, одобряюще поглаживая «медвежонка» по голове. «Медвежонок» зашипел и откусил ей мизинец левой руки.

«Уолт!»

«Нельзя, Бивас! Мы должны ждать! Проявим себя раньше времени, ударим не по средоточию вражеской Силы – и проиграем!»

«Но оно убивает! Тех, кого мы должны защищать!»

«Мы должны защищать короля – или ты уже забыл?»

«Мы должны защищать смертных!»

«Если ты сейчас ударишь, мы вообще никого не защитим и сами погибнем! Поэтому терпи, терпи и жди моего приказа! Ясно тебе?!»

«Но…»

«Уолт прав, Бивас».

«Ксанс, и ты туда же?»

«Посмотри на ауру этих существ – она еще полностью не проявлена. Мы не можем недооценивать противника. Боевым магам нельзя допускать ошибок. Ошибемся – и никому не поможем».

Бивас вышел из мыслесвязи, оставив в сознании Ракуры следы раздражения и агрессии. Масконец сдержит ярость, можно не сомневаться – но знал бы он, как сам Уолт подавлял желание использовать давно приготовленные заклинания!

– Смертные!

Голос, преисполненный презрения, шел сверху, от переставшей корчить гримасы морды. Хрусталь прекратил ходить волнами, однако теперь по краям он вытягивался вниз искрящимися сосульками.

– Смертные, пришло время исполнения договора. Ибо было сказано: мы дадим, но после придем и возьмем. Ибо ответом было: мы возьмем, но после приходите и берите. И было так, и десять поколений царили и наслаждались своим царствием. Десять поколений мы ждали, и десять поколений ждали нас. Сегодня день, когда ожиданию пришел конец, когда ожидаемое свершится. Радуйтесь, смертные, ибо будете вы свидетелями исполнения клятвы, свидетелями исполнения договора, свидетелями того, что Разрушители держат слово, данное ими, – и требуют сдержать слово, данное им.

– О чем оно говорит?

– Что происходит? Какое слово? Какие поколения?

– Дайте, что им нужно, и пусть они уходят!

– Мы все умрем! Умрем! Нас заберут в адские посмертия! Мы умрем в мучениях! Мы…

– Заткнись!

– Молчать, смертные! – проревела морда. Сосульки спустились уже до уровня галереи. – Мы пришли за обещанным – и мы возьмем обещанное! Наследник семьи Вайндом. Наследник семьи Ментури. Наследник семьи Кодар. Наследник семьи Эрдон.

Гм. Не последние фамилии в Фироле. Особенно наследник Эрдонов – нынешний король. Остальные трое – герцоги, министры, как просветили Уолта при прибытии, входят в королевский Тайный совет.

Названные убогом побледнели, от них отшатнулись стоявшие неподалеку люди. Только рядом с королем продолжали находиться верные гвардейцы, маги и жрецы.

– Говорим мы вам, и сказанное нами истина! – продолжал вещать убог. – Десять поколений ваши семьи правили под нашей опекой и защитой, десять поколений ваши семьи находились на вершине власти, десять поколений мы терпеливо ждали. Но прошло десять поколений, и пришло время исполнить данное предками Вайндомов, Ментури, Кодаров и Эрдонов обещание. Мы пришли за жизнью и душами. Мы возьмем жизни и души. Да будет так!

– Нет, Тварь! Не будет так!

Главный жрец фирольского пантеона храбро выступил вперед, воздев над собой обеими руками деревянный крест, заключенный в круг. Нетленная священная реликвия фирольских Десяти богов, дарованная небесами еще первому иерею культа. На окружности – десять замысловатых рун, каждая от одного из Десяти. В Фироле символ единства мира горнего и мира дольнего, могучий оберег от темных сил, с давних времен, согласно легендам, защищавший столицу от убожеской напасти и буйства нечисти. Внушительный артефакт, однако….

– Знай же, что находимся мы под охраной сиятельных божеств наших, и силам Хаоса и Разрушения не одолеть могущество Порядка и Созидания! Трепещи, чудовище! Твой смертный час грядет, безумец, посмевший прийти в святое место, где могущество Десятерых возрастает неимоверно!

«Проклятье! – Уолт нервно сжал древко посоха. – Дурак, дурак, дурак! Я ведь предупреждал!»

«Мне остановить его?» – поинтересовался Ксанс.

«Нет, слишком поздно. Оставайся на месте. Бивас, тебя это тоже касается».

Бивас промолчал, но, судя по отсутствию молний, огнешаров, водяных
Страница 19 из 40

хлыстов, каменных снарядов и ледяных стрел, он все слышал и держал себя в руках.

– О боги, творцы и создатели, управители и защитники, к славе вашей начинаем, вашим благословением просим исправить зло и изгнать тьму, избавить нас от ужаса и страха! – Молитва громко зазвучала в зале, богобоязненные дворяне стали опускаться на колени и шепотом повторять слова священнослужителя. – Скорые в заступничестве и крепкие в помощи, да предстанет ныне благодать вашей силы, помогите благословением укрепить веру нашу и совершение благого дела защиты рабов ваших, боги, произведите! Все в силах ваших, ибо сильны вы, и творить все под силу вам, о боги! Пхетас Светлый! Арук Громыхающий! Акрон Рдеющий! Платас Повелитель Вод! Фогард Воинственный! Лахас Владыка Дорог! Алоррис Исцеляющий! Кхайрат Защитник! Готаш Судия! Лайра Очажная! Снизойдите и защитите!

Реликвия налилась белым светом, руны на окружности, отзываясь на молитву, полыхнули золотом эннеарина. Зашипел и забился «медвежонок» в руках девочки, лицо на потолке испуганно дернулось, насекомые поспешно отбежали к стенам, подальше от льющегося из реликвии света, «медведи» пригнулись, угрожающе зарычали, жрец восторженно закричал: «Славьтесь, Десятеро!» – и…

И распространявшееся от реликвии сияние погасло. Артефакт внезапно вспыхнул зеленым огнем. Жрец закричал, попытался бросить реликвию и не смог. Пальцы священнослужителя будто приклеились к дереву. Пламя перекинулось на предплечья жреца, малахитовым шарфом обмотало шею.

«Уолт!»

«Нет, Бивас! Нет, Твари тебя дери!»

Жрец все так же стоял – воздев руки, крича, не имея сил пошевелиться. Пламя пожирало его тело и одежду, и казалось, будто маг Огня полностью покрыл себя родной стихией или ифрит явил свой истинный облик.

Издевательски захохотала морда на куполе. Убог, спроецировавшийся в мир смертных в таком виде, несомненно, наслаждался творившимся в зале.

– Вы грязь! – радостно закричала девочка, не обращая внимания на то, что «медвежонок» вспорол ей лапой живот и теперь ковырялся во внутренностях. – Вы хуже грязи!

– Нет здесь места богам и их силам, ибо сбывается дозволенное Договором между Небесным Градом и Нижними Реальностями! Здесь и сейчас правят убоги, здесь и сейчас властвуют Хаос и Разрушение! Примите свою судьбу, смертные, примите судьбу, возложенную на вас десять поколений назад теми, кому вы верили и кому подчинялись! Да будет соблюдена клятва! Да будет принесена жертва, и души наследников поклявшихся навеки станут нашими! Да будет так!

«Всем приготовиться!»

Люди уже не кричали. Они с ужасом смотрели на взлетевших в воздух насекомых, на продолжавшего стоять и гореть жреца, на дотянувшиеся до пола хрустальные сосульки, внутри которых метались декариновые тени, на медленно спускавшихся по ступеням «медведей». Девочка шла следом за убоговскими созданиями и гадко хихикала.

– Несовершенные существа, – бормотала она, скармливая «медвежонку» свое правое ухо. – Несовершенные, безобразные, дефектные существа. Умрите же и станьте прекрасными, умрите, умрите, умрите…

Вскрикнул герцог Ментури – его рывком подняло в воздух, камзол треснул и разорвался, не выдержав давления раздувающегося живота. Ментури захлебнулся криком. Магическим зрением Уолт видел завившиеся спиралью вокруг герцога темные эфирные потоки, настолько отвратительные, что Магистру хотелось закрыть Вторые Глаза.

Нельзя. Смотри, Уолт. Смотри и помни – смерть этого человека на твоей совести. Это ты сейчас решил, кому жить, а кому умереть.

Джетуш предупреждал: когда Уолт станет командовать отрядом боевых магов, будет нелегко. Не предупреждал наставник только о том, что будет настолько нелегко.

Запищал герцог Вайндом – именно запищал, схватившись руками за голову и выпучив глаза. Под ним треснул паркет, появились мохнатые руки, вонзились в ноги герцога. Зашевелилась шерсть, начала расти, быстро обвивая человека. Темная энергия, вливающаяся в Вайндома, стала еще отвратительнее.

Герцог Кодар не издал ни звука. Он стоял, дергаясь, все быстрее и быстрее махая руками и ногами. Послышался хруст костей. Кодара начало неестественно изгибать, завертело волчком.

Наследники могущественных фирольских семей меняли свое естество легко, словно глина в руках умелого гончара, поддаваясь мнущей их тела черной магии. Значит, их далекие предки в обмен на власть и богатство безоговорочно отдали души своих потомков убогу, которому удалось тайно явиться в мир смертных и сделать свое влияние незаметным для богов.

И сейчас важно было узнать, оказался ли предок нынешнего Эрдона благоразумнее остальных смертных, ослепленных блеском предлагаемой роскоши. Ведь королю было возвещено пророчество, предвещающее его гибель. Его возможную гибель. Остальных не предупредили, и сейчас их тела вместо ушедших в Подземелье душ занимали эфирные проекции Разрушителя или Разрушителей, ответственных за проклятый контракт.

Вторые Глаза не обнаружили никаких тянувшихся к Леопольду ХIV темных энергий, с самим монархом вообще ничего не происходило за исключением того, что его величество был близок к обмороку, и Уолт вздохнул с облегчением. Кажется, предку короля удалось оставить лазейку в контракте.

Да и эта тварь вверху заявила: «Ибо сказано было: мы дадим, но после придем и возьмем. Ибо ответом было: мы возьмем, но после приходите и берите». Именно так, никоим образом: «Мы придем и все точно сдохнут». А формулировки в договорах между смертными и Бессмертными – они двусмысленностей не любят. Останется хоть одна возможность для толкования, и ее можно будет совершенно безнаказанно использовать – как Созидателям вкупе с Разрушителями, так, разумеется, и смертным.

Не существовало бы никаких лазеек – и вместо короля сейчас бушевала бы какая-нибудь Тварь, а сам дворец со всеми его обитателями провалился бы в измерения Нижних Реальностей. Тогда, позабыв о договоре с Фиролем, боевым магам пришлось бы пробиваться сквозь полчища монстров и убоговских порождений, ища дорогу в Равалон, и защитить они смогли бы только себя. К тому же именно Уолту пришлось бы приказать оставить беззащитных перед убогами смертных и прорываться…

Повезло – судя по ощущаемому астральному телу Крисса, они до сих пор в Равалоне, и им, возможно, удастся защитить людей.

– Ну надо же, – проворчала Дайра. – Нечестивые Короли.

Перевоплощение несчастных наследников завершилось. Явившиеся в мир смертных чудовища взревели, предвкушая кровавую потеху. Нечестивые Короли, братья (или сестры, тут «Трактат по убогологии» Симона Не-мага, который Уолт три года назад честно проштудировал от первого тома до ста сорок четвертого, приводил различные данные), Владыки из Третьего Круга Нижних Реальностей, которых считала своими покровителями разумная нечисть на северо-западе Серединных земель. Будучи рожденными в Третьем Круге еще до войны Бессмертных, к роду Разрушителей они не относились. К их помощи часто прибегали убоги, не владеющие достаточной Силой для безопасного появления и проявления в мире смертных. Формально проникновение Владык в Равалон не было нарушением Договора богов и убогов, и боевым магам не раз приходилось сталкиваться с Королями. Некоторых удавалось не
Страница 20 из 40

только изгнать в адские измерения, но и прикончить, однако место старых заступали новые, и сколько их всего имелось – таких сведений со времен трактата Симона никто не смог получить.

Высокие, метра под четыре ростом, Нечестивые Короли, прибывшие во дворец фирольского короля, походили друг на друга – и в то же время различались между собою. Они будто вышли из безумных кошмаров градоправителя, неспособного справиться с нашествием крыс и их полуразумных родственников крысолюдов. Кодар обратился в полностью лысое крысоподобное существо, вместо одного хвоста обладающее где-то примерно двадцатью, и их количество все увеличивалось. Чудовище, получившееся из Вайндома, обладало теми же пропорциями, но могло похвастаться темно-бурой шерстью, полным отсутствием хвостов и тремя рядами загнутых рогов на голове. Последний Нечестивый Король распахнул широкие кожистые крылья, походившие на нетопыриные, и двумя взмахами поднял себя в воздух. На его толстом животе появлялись и исчезали вздутия, словно кто-то пытался выбраться из утробы наружу.

У каждого из Владык посреди лба горел ярким алым светом Символ, пентаграмма с перевернутой руной Algiz внутри – отличительный знак, по которому их узнавали маги и жрецы.

Наагарх – Тысячехвостая крыса, Гроамх – Рогатая крыса и Трариурх – Крылатая крыса. Те еще твари… Впрочем, могло быть и хуже.

«Отвратительно, – заметила Ульнамирэль. – Уолт, милый мой, ну почему ты не захотел заняться живописью? Знал бы ты, сколько душевных страданий мне доставляет созерцание всех этих… безобразий».

Ракура ничего не ответил, и Огненная эльфийка, обидевшись, замолчала. Вот бы все предыдущие так.

– Пируйте! – взревела морда на куполе. – Ешьте, пейте, наслаждайтесь! И помните – наследник семьи Эрдон нужен мне живым! Все остальные – полностью ваши!

«Медведи», зарычав, набросились на ближайших к ним людей. За ними, жужжа, двигались взлетевшие тараканы с жвалами. Рогатая крыса, опустившись на все четыре лапы, метнулась к королю, и ударившие ей навстречу молнии из посохов фирольских волшебников лишь опалили шерсть, не причинив существенного вреда. Следом за Гроамхом по полу, извиваясь ужами, ползли многочисленные хвосты Наагарха. Алебарды, выставленные навстречу Владыкам гвардейцами, по сути, были столь же бесполезны, как и перуны королевских магов.

«Начали!»

Первым удар нанес Бивас. Ничего удивительного – масконец был как на иголках и только ждал приказа, чтобы обрушить свою злость на адских тварей. Его молнии – не чета брошенным фирольцами – получались ветвистыми, оглушительными и, самое главное, темными. К бушевавшему в разрядах небесному огню Бивас добавил порцию чар Глотки Неба, и молнии, обмотавшие тело Наагарха, вспыхнули радугой, отзываясь на токи энергий из измерения стихии Воздуха, обрушившего на Владыку десятикратно увеличенное притяжение. Рогатую крысу с размаха впечатало в пол, паркет под ней взорвался, не выдержав давления магической гравитации, молнии вгрызлись в плоть Владыки, пытаясь добраться до жизненно важных органов.

Фирольские маги и жрецы радостно закричали, приветствуя удачу Биваса.

«Медведи» не успели добраться до людей. Рассеянные по всему дворцу эфирные частицы стихии Огня, тщательно оставляемые Дайрой в наиболее важных местах, в один миг расцвели пламенными смерчами. Непростое и трудное волшебство требовало постоянного сосредоточения на удержании частиц во время празднества непроявленными, скрытыми в том числе и от королевских волшебников, поскольку по одной из версий причиной возможной гибели фирольского венценосца являлось предательство приближенного к Леопольду XIV чародея, поддерживающего повстанцев на востоке. Благодаря специально созданному под ее Локусы Души посоху Дайра могла без особого труда поддерживать это заклинание, сложное даже для инициированного боевого мага первого разряда, особенно ведущего себя во время праздника столь непосредственно.

После Шастинапура каждому боевому магу Школы создали уникальные, подходящие под индивидуальные способности и эфирную специфику тонкого тела магические инструменты, заменив ими стандартные посохи. Впрочем, после Шастинапура вообще много чего изменилось…

Пламенные смерчи возникали спереди, сзади и по бокам медведеобразных чудищ, смыкались и не давали им двигаться. Часть смерчей распалась на свои малые подобия и обрушилась на насекомых, пытавшихся напасть на людей сверху. Над смертными словно раскинулся колышущийся огненный балдахин – пламя Дайры не пропустило ни одного мерзкого прусака. Несколько существ в последний момент успели увернуться и взлететь, пытаясь добраться до проросших из купола хрустальных колонн, трещавших от внутреннего напора серебристых теней. Вырвавшийся из бурлящего огня ливень фаерболов испепелил этих насекомых прежде, чем они добрались до колонн.

Хмурившаяся Дайра бросила быстрый взгляд на Уолта. Бестии хотелось увидеть хоть малейший знак его одобрения. Ракура коротко кивнул. Магичка стала хмуриться еще сильнее, однако Уолт знал, что она довольна похвалой.

Отделившийся от толпы дворян Ксанс бросился к Тысячехвостой крысе и обрушил на нее четырехфазовое заклинание стихий. Из многострадального паркета взметнулись гибкие металлические жгуты, оплетая Владыку. Над ним закружили Знаки Огня и Ветра, готовясь разродиться вихрем, в диком движении которого элементали пламенной стихии буравами погружаются в тело и взрываются внутри. Жгуты заплакали концентратом чистейшей воды, способным расплавить любую материальную вещь, а в колдовском поле вокруг Нечестивого Короля элементали стихии Воды переносили это свойство в эфирную субстанцию, разрывая течение магических энергий в тонком теле Наагарха.

Уолт призвал воздушных элементалей и взлетел, пройдя невредимым сквозь наведенное Дайрой пламя. Крылатая крыса возмущенно ревела, паря над огненной завесой. Ее живот уже бултыхался под ней пузырем, держась на одной только слизи, протянувшейся из углубления на месте брюха Трариурха. Одного взгляда Вторыми Глазами хватило, чтобы понять – рвущиеся на свободу из свисающей утробы создания опаснее и «медведей» убога, прибывшего получить положенное по контракту, и самих Нечестивых Королей. Врата в Эфирные Слои Равалона, окутывающие мироздания и закрывающие его от Пустоты за границами реальности, не позволяющие миру сталкиваться с другими мирами, окруженными своими Слоями – вот что скрывалось в готовом лопнуть животе Владыки.

В библиотеке Школы Магии об Эфирных Слоях имелось мало сведений, ну а Конклав не спешил делиться рукописями из своих тайных вивлиофик. Что-то могло быть у древних, ведущих свою историю от основания Роланской империи гильдий, но те наводили тумана еще больше, чем Высший совет магов. Одно известно точно – жители Слоев существовали за счет эфирных потоков, и оказавшись в Равалоне, не только в мире смертных, но также в измерениях богов и убогов, пожирали магическую субстанцию во всех ее проявлениях, оставляя вместо нее вакуум, который поглощал находившуюся рядом материю во всех ее формах.

Разрушителю была нужна не просто бойня, а тотальное уничтожение. Стоит убогу получить фирольского монарха, как он уберет
Страница 21 из 40

свою проекцию, оставив остальное на потеху Владыкам. А сворачивание дворца в одномерную точку и разрушительные последствия для всей столицы и окрестностей – явное издевательство над богами, пропустившими Разрушителя согласно Договору. Формально убог ничего не нарушил, однако он должен был только забрать обещанные ему души и уйти.

Гм, как-то все стало серьезным и еще более ответственным…

Уолт бросил в Трариурха Кулаки Ветра, быстрые и верткие. Владыка быстро отлетел вправо и вверх, и боевая аэромагия разнесла второй ярус колонн на галерее. Нетопыриные крылья Нечестивого Короля свернулись, скрыв на мгновение все его тело, и распахнулись с противным скрежетом, будто весельчак-школяр провел ногтями по своей доске для записей. Ответная волна ветра с декариновыми сгустками внутри помчалась в Ракуру, и серебристые комки, как мгновенно оценил Уолт по оставленному ими за собой дрожащему пространству, могли полностью снести его защиту, несмотря на ее усиление при помощи посоха.

Из тройки Нечестивых Королей противник Уолта, несомненно, являлся самым опасным. Ну и хорошо. Остальные еще просто не готовы к сражениям с такими врагами.

Он не стал уклоняться от пущенной Трариурхом воздушной волны. Сфера Энергетического Поля полностью погасила хаотическую энергию удара, попыталась переварить ее и вернуть обратно и лопнула, не сумев подстроиться под низкочастотную энергетику. Перепуганные, вернее, ощутившие опасность для своего функционирования элементали чуть не покинули Уолта, когда пропало Поле. Ощутив исчезновение защиты Магистра, Крылатая крыса довольно взревела, опять обхватила себя крыльями и приготовилась к новой атаке.

Но Уолт уже взмахнул посохом, активируя заранее созданную вязь заклятий.

Бирюза поползла вверх по телу Крылатой крысы, справа налево хлестанул багрянец. Шнуры Клети Заточения охватывали Трариурха мощной магией, сдавливающей и сжигающей все, оказавшееся внутри. Самое трудное в этом плетении – выдержать напряжение Силы, хлынувшей в ауру, а из нее в заклинание, и увеличивающейся по мере сопротивления жертвы. Чем сильнее враг, заключенный в Клеть, тем больше требуется эфира, и Джетуш, помнится, строго-настрого запрещал Уолту использовать заклинание до получения Ракурой второго разряда.

Давненько это было.

Нечестивый Король рванулся, крылья напряглись, пытаясь распахнуться. Владыка и не думал падать в продолжавшую бушевать внизу пиромагию Дайры. Неудивительно, ведь его поддерживали в воздухе не крылья, а особое волшебство, вроде присущего бескрылым драконам Дальнего Востока, основанное не на управлении элементалями, которые помогали парить Уолту, а на некой разновидности психомагической левитации – телекинеза, примененного к самому себе. Эти крылья – оружие, а не воздухоплавательный орган.

Ракура покосился на пламя под ногами. Видимо, Дайра все еще возилась с девчонкой и ее «медведями», иначе бы уже перенаправила заклинание на помощь Бивасу или Ксансу. Гм… Оставалось надеяться, что он ничего не перепутал и действительно опасный противник достался ему, а не Грантер, иначе у нее серьезные проблемы…

Клеть хрустнула и разлетелась бирюзово-багряными кусками. Уолт не успел отреагировать. Сила Трариурха внезапно возросла в разы, и заклинание не успело подстроиться под его увеличившуюся мощь. Лишь паленые следы на свисающей утробе чудовища и дымящиеся полоски на голове крысоподобного монстра напоминали о пытавшемся остановить его волшебстве. Владыка взревел, и крылья чудовища распахнулись.

Возникшие по бокам Трариурха каменные плиты с грохотом сошлись, ломая его крылья. Созданные из обломков разрушенных Кулаками Ветра колонн при помощи заклинания, которым обычно маги Земли бытового направления собирали пыль в доме, а Джетуш Малауш Сабиирский усилил его и создал боевую разновидность, эти плиты, ударив Крылатую крысу, распались на острые обломки. Подхваченные ветром, пущенным Уолтом, который не терял ни секунды и мгновенно воспользовался замешательством врага, камни ринулись в крысиную башку. Они влетали в пасть, вонзались в глаза, пытались пробить череп. Обескураженное чудовище замотало головой, замахало лапами, полосуя обломки серебристыми сполохами, уничтожавшими их с одного удара. Будь у Трариурха достаточно времени, он бы избавился от всех надоедливых камней – Владыка обладал достаточными эфирными запасами магии Разрушения.

Живот Крылатой крысы оставался целым, хотя бурлил, как позабытый на огне котел. Значит, до короля еще не добрались. Ребята держатся, и это в принципе хорошо…

«Проклятье!»

На один короткий миг сознание занял четкий образ, пришедший от Ксанса. Толпа людей возле возвышения с креслами короля и королевы поспешила перебраться в более безопасную часть зала. Мрачные гвардейцы продолжали стоять вокруг монархов, грозя бесполезными в такой схватке алебардами и мечами – явись сюда обычная нечисть, солдаты вполне могли бы порубить ее в мелкую капусту, давая время магам и жрецам подготовить истребляющие заклинания или молитвы, но существа уровня Владык не были им ровней. Фирольские волшебники составили круг и плели чары, надеясь помочь коллегам из Школы Магии – но лучше бы они просто делились Силой, это было бы куда полезнее.

Бивас – потный, бледный, с хлещущей из носа кровью, с трудом удерживал Воздушный Щит с вплетенными в его структуру молниями и медленно отступал под ударами Гроамха. Рогатая крыса уже освободилась от чар масконца и безумно вопила разными голосами одновременно, бодая защиту Магистра. С кончиков рогов срывались светло-фиолетовые сгустки энергии с серебристыми искорками вокруг них, и каждая атака шести фиалковых пульсаров заставляла Биваса бледнеть еще больше. Понятное дело, Владыка из Третьего Круга все же не Горная Змея – пускай опасная и сильная, но довольно тупая и не защищенная эфиром нечисть. Но все-таки Уолт надеялся, что Бивас продержится дольше.

Получше обстояли дела у Ксанса – Ночной эльф с безумной скоростью вертел посохом, покрыв его заклинанием Глефы Ярости, и потому еще держался. Наагарх с невероятной скоростью отращивал новые и новые хвосты, создавая их даже на спине и боках, и каждый нес на себе сверкающий серебром наконечник из разрушительной магии, одним прикосновением отправляющий в посмертие. Ярко-синий клинок Глефы Ярости рубил все вокруг Ксанса в радиусе десяти метров, и еще ни один удар не проник за пределы этой зоны, однако эльфу то и дело приходилось отвлекаться на устремлявшиеся в толпу хвосты Нечестивого Короля. Сколько еще пройдет времени, прежде чем эльф промахнется, и Наагарх заберет еще одну жизнь? Судя по блеклым отблескам ауры Ксанса – немного.

Окутанные пламенем «медведи» преследовали Дайру. Не мудрствуя лукаво, Грантер направила почти всю имеющуюся у нее Силу в защищавшую ее пламенную стихию. Покров Феникса, использующий могучих элементалей Огня, создавал по контуру мага оранжево-золотистое пламя и не обжигал врагов при соприкосновении, а отшвыривал их, сопровождая толчки порциями огня. Сильная магия, однако, требующая больших затрат эфира. Орудуй магичка Глефой Ярости, она бы уже сумела избавиться от большинства противников. Бестия же могла лишь
Страница 22 из 40

отбрасывать их от себя в сторону паутины на выходе и метать в девочку с «медвежонком» огнешары из пылающей вверху завесы, не давая убоговскому созданию приблизиться на расстояние, достаточное для удара ее игрушки.

Пора заканчивать. Еще чуть-чуть – и все может обернуться катастрофой.

Созерцание образа заняло меньше секунды, и в следующее мгновение Уолт уже завис перед Трариурхом. От Крылатой крысы несло паленой шерстью и сточными водами. Уолт не ставил новое Энергетическое Поле, которое могло убрать раздражающий запах, и сейчас по полной «наслаждался» ароматами Нечестивого Короля. Нечестивого? Да уж, скорее, Нечистого, если судить по вони!

Он нанес удар, вложив в него всю доступную Силу, разом освободил ожидавшие этого момента заклинания в ауре. Град Кулаков Ветра, Воздушные Капли, Шквал Ветра, Пики Витгенштейна, Танец Урагана, Объятия Шторма, Ладонь Бури – эта и другая аэромагия, следуя за навершием посоха невероятно интенсивным октариновым потоком, заставившим Уолта зажмуриться, ударила снизу вверх, не только нанося увечья чудовищу, но и разрушая державшее его в воздухе колдовство и швыряя вверх под самый купол. Убоговская морда возмущенно заорала, из хрустальных колонн почти у основания купола ударили лучи декариновой энергии, пытаясь остановить летящего прямо в центр свода Трариурха и следующего за ним боевого мага.

Нетрудно догадаться – Владыки для убога просто наемники, и от них он избавится без сожалений. Коснись декариновый луч Крылатой крысы, и ее утроба сорвется вниз, освобождая существ из Эфирного Слоя, тогда погибнут и смертные и Нечестивые Короли.

Любого Разрушителя такой расклад устроит. Он заполучил уже три души без права на перерождение и еще как минимум одной обзаведется в адском посмертии, если Врата раскроются в Слой прямо сейчас.

Уолт это хорошо понимал.

И прежде чем разрушительная мощь достигла Ракуры и Владыки, боевой маг полностью опустошил свои эфирные запасы, оставив без Силы даже резерв – кольца с составными элементами Четвериц.

Октарин чар Уолта засветился еще интенсивнее и насыщенностью стал походить на Топос Фюсиса – цветовой концентрат природного волшебства. Сила возникала из магии Воздуха и одновременно ее подпитывала, рождая форму, призванную Уолтом.

Декариновые лучи прошили воздух и столкнулись друг с другом, породив сверкающее серебром облако темного огня. Сииль, низшая форма Сильифидэ, предельной Силы стихии Воздуха, совокупной мощи всех ее проявлений в мире смертных. Сииль подхватила Уолта и Нечестивого Короля и пронесла сквозь свод, пронзила морду убога насквозь и разнесла удерживающие проекцию Бессмертного скрепы. Купол стал самим собой – хрустальной крышей, изрядно потрескавшейся, с огромной дырой в центре.

Вознеся Уолта и Трариурха высоко над дворцом (Магистр успел заметить пожары в городе и носившихся по улицам вооруженных смертных), Сииль развеялась и забрала с собой остаточные чары Воздуха и позволявших Уолту летать элементалей. Ее мощи хватило на то, чтобы уничтожить Трариурха вместе с Вратами, и можно было не беспокоиться о схлопывании континуума в округе.

Беспокоиться следовало о приземлении. Полностью опустошенный, Уолт не был способен призвать новых элементалей для полета. Посох тоже не мог помочь – для упрощенного оперирования Силой ему была необходима та же Сила.

Ракура падал и не придумал ничего лучше, как вцепиться в падающую рядом Крылатую крысу. Хотя какую там «крылатую»! Аэромагия и Сииль полностью оторвали Трариурху крылья, а вдобавок вырвали обе верхние лапы и разорвали в клочья нижнюю левую лапу. Символ Нечестивых Королей на лбу погас – Владыка умирал.

«Это ты, конечно, молодец, – сказал Дигнам. – Вот только зря ты собрался вместе с ним подыхать!»

Дворец стремительно приближался. Маг и нечисть падали не обратно в тронный зал, а на пристройку рядом – порывами Сииль их отнесло в сторону от основного места. Крытая галерея, вся в зелени и цветах, чем-то напоминала Перипаты школы, где во времена студенчества Уолта любили проводить лекции мастера травоведения и маги Леса.

«Ну вот и все – жизнь понеслась перед глазами, – ехидно заметил Дигнам. – А вот та громадина сбоку тебе ничего не напоминает? Центральную Башню? Или, скажем, Цитадель Архистратига?»

Пренебрегая замечаниями Дигнама, Уолт успел перевернуть Трариурха мордой вниз и устроился на его спине прежде, чем огромная туша Владыки пробила крышу галереи.

В момент соприкосновения с поверхностью Уолт все-таки не удержался и слетел с Нечестивого Короля. Единственной мыслью было: «Лишь бы не упустить посох!» Магистра отбросило к аркаде и весьма ощутимо приложило о миниатюрную, по пояс взрослому человеку, арку. При этом он так клацнул зубами, что чуть не прокусил язык. Резко заболела спина, в глазах задвоилось. Из носа потекла кровь – следствие перенапряжения путей магических энергий в теле. В голове стоял оглушительный звон, будто на колокольне райтоглорвинского монастыря заперся сумасшедший и лупил молотом по колоколам. Великий Перводвигатель, и ведь это еще ничего, это еще так, цветочки.

Ягодки впереди.

«Ксанс… Бивас… Дайра…»

От кого пришел динамический образ, он так и не разобрал.

Люди в зале дико орали, выли и плакали, многие молились, не понимая бессмысленности своих действий. Гвардейцы рубили ползущие к ним мохнатые руки, выбравшиеся из трещин в паркете. На месте фирольских магов располагалась дымящаяся воронка. С большей части жрецов неведомая магия содрала кожу, оставив при этом мгновенно окрасившиеся алым белые сутаны. Уцелевшая часть священнослужителей каталась по полу, лопоча всякий вздор.

Рогатая крыса загнала Биваса в угол и теперь, довольно хохоча низким басом и высоким тенором одновременно, расстреливала его фиолетовыми сгустками. Масконец мог только держать перед собой жезлы и при их помощи поддерживать значительно ослабевший Щит и ни на что больше способен не был.

Ксанс устал, его движения замедлились. К счастью, уменьшилось и число хвостов Наагарха. Тем не менее чудовище начало наступать на Ночного эльфа, готовясь сделать один быстрый и сокрушительный выпад со всех сторон – судя по позициям, занимаемым хвостами.

«Медведи» плотной толпой обступили Дайру, не давая Покрову отбросить находящихся в передних рядах. Точно зомби, жаждущие живой плоти, они наваливались на магичку. Девочка с «медвежонком» стояла неподалеку, весело смеясь. Правая окровавленная рука Дайры повисла сломанной веткой, Бестия удерживала посох левой. Судя по злобным взглядам Грантер, которые та бросала на девочку, именно она ранила Магистра.

Тусклая аура Дайры прямо говорила – ее хватит ненадолго.

Рядом послышался шорох, и Уолт отвлекся от образа. Ненавидяще пялясь буркалами, Трариурх подползал к Ракуре, тяжело дыша. Владыка умирал и собирался забрать боевого мага с собой. Уолт попробовал подняться и не смог. Тогда он вытянул посох и ткнул навершием в морду чудовища.

«Давай, Крисс… Сейчас…»

Брат Бертрана не заставил Уолта повторять. Помехи в мыслесвязи улетучились вместе с основной проекцией убога, и Крисс должен был без проблем разобрать мысль Уолта.

Дворец вздрогнул. Содрогнулась земля и под Уолтом с Трариурхом,
Страница 23 из 40

содрогнулась – и извергла из себя водопад магии. В тронном зале, в крытой галерее рядом, в саду, в доме прислуги, в небольшом храме Десяти, в гвардейских казармах – везде светящиеся белым светом с октариновым ореолом снежинки поднимались из-под земли сквозь рукотворные перекрытия и стекались к трем посохам и двум жезлам боевых магов из Школы Магии. Всю дворцовую территорию охватили потоки блистающих кристалликов. Если бы кто-то взглянул сейчас с высоты птичьего полета на королевскую резиденцию, увидел бы описывающую ее колоссальных размеров фигуру, вспыхнувшую зеленью октарина с россыпями радужных красок – правильный круг с квадратом внутри, множеством пентаграмм, гексаграмм и гептаграмм по краям. А если бы кто-то при этом сумел еще разглядеть и неисчислимое количество геомагических знаков, символов, рун и образов, поразился бы кропотливой и тщательной работе, позволяющей превращать материальный субстрат земли в ее эфирный стихийный аналог – энергию Тверди.

Золотистые отблески на самой периферии бурного магического потока являлись отражением божественного эфира, призванного Криссом посредством ритуала, который Беорнссон начал в момент появления гостей из Нижних Реальностей. Жалкий ручеек в океане Силы, божественный эфир был необходим для экзорциса, разрушающего связь между Нижними Реальностями и миром смертных, связь, несомую Нечестивыми Королями и убоговской проекцией.

Грозным ревом лавины, мрачным рокотом обвала, оглушающим воплем извержения могучая Сила быстро наполняла магические инструменты магов, даря им на краткое время невероятное могущество. Стереть с лица земли Великую Гряду гор? Осушить океан? Одолеть Архилорда убогов? Все казалось выполнимым.

Заревел от боли Гроамх, когда поднявшийся Бивас ударом первого жезла раздробил все шесть рогов Нечестивого Короля. Вторым жезлом он заехал по загривку монстру, и радужный всполох сопроводил удар масконца. У Владыки подкосились лапы, он упал на пол, пища от боли. Не церемонясь, Бивас вскинул оба жезла и с размаху опустил на голову Рогатой крысы. Башка нечисти лопнула, как перезрелый арбуз, не выдержав напора хлещущей из орудий боевого мага энергии.

Ксанс молнией мелькал вокруг Наагарха, и от Тысячехвостой крысы отлетали не только хвосты, но и куски плоти. Ускорившись с помощью Глефы Ярости до такой степени, что, казалось, он находится сразу в пяти местах, Ксанс крутанул посох, и пять октариново-радужных с ярко-синим ободом дисков разрезали убоговскую тварь на пять горизонтальных частей.

Погасшие было пламя и Покров Дайры вспыхнули с новой силой и в магическом и в переносном смысле. Октариновые нити переплелись в Покрове с радужными тенетами, протянувшимися над магичкой из огненной завесы в ее ауру. Огонь и Земля слились в колдовских объятиях, словно давно не видевшиеся любовники. Хватило одного взмаха Яростным Молотом Табула – ярким зеленым пламенем в форме люцернхаммера, – чтобы уничтожить всех «медведей».

Бестия оскалилась и шагнула к попятившейся от нее девочке, выставившей перед собой «медвежонка» как защиту. Лава капала с Молота на пол, прожигая и его, и фундамент, и пласты земли. Ярость Дайры, дополнительно питавшая заклинание, сейчас превращала Молот в страшное оружие, по разрушительной мощи сопоставимое с Великими боевыми заклинаниями.

– Ты… – Голос девочки дрожал. – Ты грязь, ты несовершенна, ты просто изъян…

– Да заткнись ты уже! – проорала ее светлость, точным ударом Молота снося убоговскому созданию голову.

Сознание Уолта раздвоилось. Он видел происходящее в зале благодаря динамическому образу, посланному Грантер («Что ни говори, а девка – просто огонь!» – вставил в мысли Дигнам), и в то же время смотрел в сверкавшие злобой глаза Трариурха, еще до конца не осознавшего происходящего, еще не уразумевшего, что сейчас он уйдет в посмертие, а враг, посмевший выступить против него и победить, – останется жить.

Уолт использовал Копье Света, заклинание из древней эльфийской магии, могущественное и разрушительное даже по меркам современной боевой магии. Пролившаяся в посох Сила мгновенно приняла необходимую конфигурацию. Белоснежное сияние затопило всю галерею, Трариурх дернулся, насквозь пронзенный заклинанием. Сверкающий многогранный наконечник с боковыми, как у протазана, лезвиями-ушками вошел в пасть чудовища и вышел с задней стороны, увеличившись в размерах. Нанесенных повреждений хватало для того, чтобы убить Владыку, но Тварь еще дергалась, не желая подыхать. Уолт зло оскалился, вдавливая Копье Света глубже в глотку крысы. Магистр ждал – и дождался. Дисперсия Света в Копье полыхнула спектральной гаммой. Разрывая плоть Крылатой крысы изнутри, из сияющей белизны заклинания вырвались отражения мифологических копий, принадлежавших в начале Первой Эпохи владыкам народов эльфов, поселившихся на материке.

Красная совня неистового повелителя Огненных эльфов Храванона, вызывающая дождь из Пламенных Гадюк. Оранжевая гаста гордой княгини Болотных эльфов Анкалимэ, способная превратить живописную долину в непроходимую трясину. Желтый бердыш царя Кровавых эльфов Морнэмира, отравляющий целую армию ядовитыми испарениями. Зеленый поллэкс короля-Сеятеля Лесных эльфов Таурохтара, разрастающийся в обширный Железный Лес. Голубая сариса властелина Воздушных эльфов Лаирасула, повелевающая Орлом Небес и его низшими отражениями. Синий трезубец лорда Водных эльфов Охтарона, в чьих силах затопить город. Фиолетовая гвизарма Верховной жрицы Темных эльфов, обращающаяся в Паука Мрака, равного по мощи Младшему богу.

Семь мифических копий, семь смертоносных орудий, в Первую Эпоху во время Эльфийских войн по одной версии уничтоженных, а по другой похищенных и запечатанных на Заморских Островах. И скорее верно второе – не зря Копье Света отражало в себе магию легендарного оружия.

Можно не сомневаться, после такого удара Трариурх окончательно умер, и телесно и эфирно. Ульнамирэль, обучившая Уолта заклинанию Копья, подчеркивала его разрушительное воздействие на тяжелую материю и низкочастотную энергетику Нижних Реальностей. Благодаря изучению стихийных техник Призыва, Намина Ракура быстро освоил композицию необходимых ноэм Света и последовательные ряды мыслеобразов ноэзиса, и теперь, без сомнения, владел одним из самых разрушительных заклинаний в Западном Равалоне.

Магия Тверди рассеялась, оставив после себя кристаллические наросты на стенах снаружи и во внутренних покоях дворца. Ничего, уберут. Всяко лучше, чем очутиться в абсолютной пустоте.

Уолт с трудом поднялся, опираясь на посох. От Силы, высвобожденной Криссом из магической фигуры вокруг дворца, у Ракуры осталось совсем чуть-чуть, не хватало даже на Малую Руку Исцеления. Ладно. У других могло остаться больше. Хотя в Руке нуждались еще Дайра и Бивас. Один Ксанс, везунчик, не получил ранений. Перенапряжение Локусов Души – не в счет. Каждый боевой маг перенапрягал, перенапрягает и будет перенапрягать их множество раз, и кто к этому не привыкнет, просто оставит сражения с Тварями, убоговскими созданиями, опасной разумной нечистью, агрессивной гениальностью, буйством элементалей и тому подобным на других волшебников.

Пошатываясь,
Страница 24 из 40

Уолт направился в сторону темнеющего в конце галереи входа во дворец. Не все фирольские чародеи сегодня погибли или сошли с ума, только приближенный к королю круг магов. Где-то в монарших чертогах должны располагаться волшебники-врачи, имеющие прямой доступ к Леопольду Фирольскому и его супруге. Каковы бы ни были здешние эскулапы по сравнению с выпускниками медицинского факультета Школы, их помощью пренебрегать не стоило.

Решено. Сейчас Уолт зайдет в тронный зал и распорядится… в смысле попросит короля прислать ему и его команде королевских врачей.

Шевельнувшаяся у входа тень заставила Уолта остановиться. Трариурх? Быть не может! Копье Света, да еще усиленное Твердью и божественным эфиром, да еще после удара Сииль – нет, никакой это не Трариурх. Крылатая крыса гниет позади, и даже даларийским некромагам пришлось бы попотеть, чтобы поставить ее на ноги – разумеется, уже лишенной большей части ее прежних возможностей.

– Неплохо, Магистр, – произнес на всеобщем смутно знакомый мужской голос. – Вы блестяще справились. Позвольте вас поздравить. В последнее время ваш магический уровень значительно вырос. Не могу понять, почему вы остаетесь в первом разряде, если способны на большее.

– С кем имею честь разговаривать? – мрачно произнес Уолт, до рези в глазах напрягая магическое зрение. Вторые Глаза показывали обычную ауру обычного смертного, стоящего рядом с колонной.

Обычный смертный, возникший из ниоткуда? Уолт мог поклясться, что когда он сплел Копье Света, колдовское поле заклинания не задело никого в пределах галереи и вокруг нее метров на десять.

Тень хмыкнула:

– Скажем так, Магистр, я ваш старый знакомый.

На Усиление Окоема и Далекий Взор, обостряющие обычное зрение, чар не хватило, а без них Уолт не мог разглядеть лицо «старого знакомого». Приближаться к неожиданному визави Ракура не собирался. Выжатый лимон – сравнение заезженное, но до безобразия подходящее для описания его нынешнего состояния. Ни магии, ни физических сил.

– Мои старые знакомые не скрывают свою личность.

– Уверен, что вы не всех своих знакомых помните, Магистр. За свою-то долгую жизнь… – Незнакомец подчеркнул интонацией «долгую».

Нехороший намек. Очень нехороший намек на Тиэсс-но-Карана – если это именно намек. Впрочем, чего сомневаться? Тридцать лет от роду для мага не такой уж долгий жизненный срок.

– Еще раз спрошу: кто ты? – Уолт поудобнее ухватил посох. Если незнакомец нападет, что маловероятно, поскольку он мог бы атаковать Ракуру до того, как маг его заметил, – и все-таки, если он нападет, придется, несмотря на зверскую боль в спине и тяжесть в голове, хоть как-то обороняться. Хех, может, теперь пригодятся и наставления Винченцо-предыдущего, и уроки мастера Садамицу.

Хотя, скорее, не пригодятся. Махать посохом, словно двухклинковой глевией, дальней темноэльфийской родственницей глефы, совсем нет сил.

– Я – это я. – В ответ послышался явственный смешок. – Это сейчас неважно, Магистр. Другое дело, что я хочу помочь вам.

– Помочь? Чем же?

– Добрым советом, Магистр. Добрым советом старого знакомого, к которому вам стоит прислушаться.

– Гм. Уж не знаю, почему, но обычно добрыми советами называют отнюдь не добрые угрозы.

– Ни в коем случае, Магистр! В мои намерения не входит угрожать ни вам, ни вашим близким, ни друзьям. Поверьте, я знаю, на что вы способны даже сейчас, после того, как…

– После чего?

– Скажем, после того, как отказались от выгодного предложения очень могущественного… хм, покровителя.

Несомненно, незнакомец говорил о Мече Инобытия и мощи Меона. А до этого намекал на Тиэсс-но-Карана. Он знает.

Проклятье, да кто же это такой?

Посланник Сверхбытия мертв, бесспорно. Ялдабаот и София навеки заключены в посмертии Дна мира, где их души не достать даже убогам. Охранители и Страж Храма Инобытия не могут покинуть Наос ни телесно, ни мысленно, ни магически. Кроме этих Сущностей, в пределах Равалона тайну прошлого Уолта Намина Ракуры никто не знает!

Поправочка, Уолт. Никто не должен знать. Из чего совсем не следует, что никто знать не будет.

Ты изменил астрал, ты изменил память смертным и Бессмертным, ты изменил самого себя, оставшись самим собой, но достаточно ли этого?

Или незнакомец просто играет словами? Пытается запутать Уолта, пытается общими фразами заставить его запаниковать и выдать нечто, порочащее себя? «Могущественный покровитель» – так можно назвать и Лангарэй, куда Уолта активно зазывали после получения им первого разряда. Выгодное предложение, учитывая доступ к артефактам, которые то и дело подбрасывала Граница.

«Успокойся, – посоветовал южанин Вришанами, сам спокойный как слон. – Узнай, чего он хочет, и, может, узнаешь ответы на беспокоящие тебя вопросы».

Предыдущий прав. Чем бы это ни было – попыткой обмануть Уолта или же прямым намеком на его прошлые реинкарнации, – Магистру сначала стоит понять, по какой причине кто-то решил вмешаться в размеренное течение его жизни.

Уолт покосился на вонявшую позади развороченную тушу Нечестивого Короля и усмехнулся. Размеренное, да уж.

– Так что же за совет мой старый знакомый намерен мне дать?

– Он очень прост, Магистр. В скором времени вам предложат задание, от которого вам следует отказаться.

– И все?

– Да, Магистр.

– Ни что за задание, ни почему отказаться, я так понимаю, мне не суждено услышать?

– Совет на то и совет. Он не содержит в себе объяснений. Тем не менее, Магистр, я кое-что скажу, и вам лучше слушать меня внимательно.

– Да уж, весь обратился в слух. Одно большое ухо – вот кто я.

– Вы измотаны, но при этом еще можете шутить. Похвально. Впрочем, вам и не в таких битвах доводилось участвовать, верно?

Опять намеки на… на что? Да на тот же Махапопский кризис, например, а не на бой с Ялдабаотом, сражения с войсками первого и второго сыновей Божественного Императора Ли или битву в Цитадели Аваддана.

– Вам суждено сыграть важную роль в грядущих событиях, несмотря на отсутствие определенных сил, делавших вас ранее не просто ключевой фигурой, но и вероятным игроком. Уолт Намина Ракура, боевой маг Школы Магии – вы обладаете влиянием на Великие Весы, на которых взвешивается удел Равалона и его жителей. Равновесие нарушено, и мир ждет либо восстановление гармонии, либо падение в Тартарарам.

Уолт вздрогнул. Он слышал подобные слова… от кого?

От Урлангура, последнего Мага-Дракона, Стража Храма. Равновесие, лежащее в основании бытия Равалона, нарушено, боги и убоги расшатывают мироздание, и титаны, зовущие себя Первыми, восстанут в судный час мира, рушащегося в Бездну.

Безумные речи безумного слуги, свихнувшегося за тысячи лет ожидания возвращения хозяев. Последние четыре года Уолт, завертевшись в водовороте исследований, заданий и занятий с решившими выбрать стезю боевого мага, совершенно не вспоминал Стража и его слова. Сотни пророков с начала Первой Эпохи возвещали конец мира, света и всего остального, причем назначали его на ближайшие выходные – и ничего, мир как существовал, так и продолжал существовать.

– И восстановление и падение отзовутся болью и смертью, страхом и безумием – но падение уничтожит все, – продолжил незнакомец. – Вам благоволит Никакая Сестра, о которой болванами
Страница 25 из 40

придумано множество глупостей, вроде той, что она в ответе за чуму и иные болезни, истребляющие смертных, или той, что ей подвластна смерть Бессмертных. О нет, Магистр, титанида Смера, под чьим знаком вы родились в Равалоне, дарует вам шанс обмануть судьбу. Ваша нить жизни в ее руках, и многое из подначального Мале, Роде и Бабу обходит вас стороной…

– Я окончательно запутался, – устало вздохнув, перебил Уолт. – При чем здесь Орны? К чему эти запутанные речи? Почему нельзя сказать: когда мне предложат, допустим, отправиться в Я-Маджир и похитить секреты магии местных оммёдзи, я должен отказаться, послать предложившего ко всем убогам и на месяц уехать на курорт? Зачем ссылаться на удел мира, его рок, фатум, судьбу-судьбинушку?

– Да, вы правы, Магистр, – после недолгой паузы ответил собеседник боевого мага. – Это лишь путает. Тем не менее советую вам обратить внимание на мои слова.

– А если я откажусь? Если приму задание?

– Это… это нежелательно, Магистр. Поймите, я беспокоюсь за вас…

– Сложно поверить в беспокойство того, кто скрывает свое лицо от… – Не договорив, Уолт резко поднял посох над собой. Голову чуть не разорвало от острой, как эльфийская стрела, боли. Сорвавшийся с навершия посоха небольшой, с вишню, светлый огонек подлетел к не успевшему отреагировать незнакомцу и вспыхнул, освещая его лицо.

Не может быть!

– И… Игнасс? – потрясенно прошептал Уолт.

Игнасс фон Неймар, лжежрец Грозного Добряка, лжедознаватель Конклава, погибший в Цитадели Лорда-Повелителя Аваддана четыре года назад, чей труп Уолт видел собственными глазами, в том числе и магическими, недовольно поморщился, отступая к двери, ведущей из галереи во внутренние помещения дворца.

– Не ожидал, признаться, – сказал Игнасс, скрывшись в темной арке входа. – Как всегда, вы полны сюрпризов, Магистр.

– Кто… кто ты такой?! – Позабыв об осторожности и не обращая внимания на пульсирующую боль в затылке, Уолт бросился к человеку, которого не должно было быть в живых. Что он собирался делать, оказавшись рядом, Ракура и сам точно не знал.

Кем бы ни был тот, кто называл себя Игнассом фон Неймаром, он точно не был простым смертным.

– Что тебе нужно от меня?! – Уолт протянул левую руку, собираясь схватить Игнасса и совсем не думая о том, что тот, кого он намеревался удержать, обманул четыре года назад не только его, но и Разрушителей, обманул в самом средоточии их власти и могущества. Следовало вести себя благоразумней, о чем Ракуре не преминул напомнить хор голосов предыдущих, не намеренных посещать посмертие в ближайшее время, и уж тем более прямо сейчас.

– Не забудьте мой совет, Магистр, – услышал Уолт и схватил пустоту. Возмущенные крики, причитания, просьбы о помощи, угрозы и проклятия – боевой маг стоял посреди тронного зала дворца и тупо пялился на свой левый кулак, в котором никак не наблюдалось Игнасса фон Неймара.

«Вот же ублюдок…» – устало подумал Ракура, быстро развернувшись и заметив гаснущий след портала. Игнасс поставил между собой и Уолтом прямой Переход и проделал это настолько искусно, что боевой маг вообще не заметил межпространственного перемещения. Мастер-класс, прямо contremaitre, как говорят олорийцы.

– Ну, ты даешь, командир, – уважительно протянула Дайра, подходя. – Мы тут мыслесвязь настроить не можем, а ты порталами балуешься. Хотя и выглядишь так, будто алхимики на тебе эксперименты ставили. – Магичка принюхалась и скривилась. – Да и пахнешь так же.

Платье на Грантер порвалось в нескольких довольно-таки пикантных местах, и Уолт целомудренно отвел взгляд. Бестия, ничуть не стесняясь, принялась рассказывать, что фирольские маги не придумали ничего более умного, как снова ударить по Рогатой крысе молниями, только втрое большим количеством, и как Нечестивый Король, перехватив магический удар, вернул перуны королевским волшебникам сторицей, сопроводив их своими фиолетовыми импульсами. Достаточно мощную защиту от выпада Гроамха маги поставить не смогли, и последствия их глупости Уолт мог наблюдать в виде воронки, где если что-то и осталось от фирольцев, так только пепел и тупость.

Угрюмый Бивас, сбросивший личину маркиза, сидел возле тела Рогатой крысы и уныло рассматривал свои жезлы. По лицу масконца можно было легко догадаться об обуревающих его чувствах. Злость – не оказалось достаточно Силы для достойного противостояния Гроамху. Вина – не смог отбить или перенаправить отраженные в фирольских чародеев чары. Разочарование – остальные справились лучше него, сумели удержать убоговских созданий и не подпустить их к людям.

«Надо будет потом с ним поговорить, – подумал Уолт. – Иначе впадет в хандру на полгода, достанет всех своим нытьем, потом пропадет еще на полгода, а потом вернется и на все расспросы будет загадочно улыбаться. А у Школы сейчас каждый боевой маг на счету, годовой отлучки Бивасу не простят».

– А что произошло со жрецами? – спросил Уолт, повернувшись к Дайре, и немедля принялся разглядывать узор на паркете. Грантер оторвала кусок платья снизу, чуть ли не целиком оголив ноги, и накладывала жгут на правую руку.

– Не фнаю, – отозвалась Бестия, зубами затягивая узел. – Префтавления не имею, они профто… Тьфу. Они все молились, а потом раз – и начали орать и помирать.

– Иереи пытались пробиться к богам и вымолить у них помощь. – Подошедший Ксанс выглядел сущим оборванцем. Яркий кричащий костюм менестреля, весь в кружевах, с златотканым шитьем на горловине и манжетах, превратился в лохмотья. Не выдержали скорости Глефы Ярости и башмаки Ночного эльфа. Высокие подошвы, расписанные изящными миниатюрами, почти полностью стерлись. Сам Ночной эльф выглядел получше. Еще бы, он был здесь единственным из Магистров, не получившим ранений или прямого удара от убоговских посланников.

– Видимо, они переусердствовали в своих молитвах. – Эльф вздохнул. – Если я правильно понял, здесь все происходило без нарушения уложений Договора богов и убогов, и Созидатели не могли отозваться.

– Крисс уловил божественное воздействие на окрестности, – сказал Уолт. – Скорее всего, была поставлена Печать, чтобы никто из Младших богов сюда не полез.

– А Печать не только не пропустила молитву, но вдобавок еще вернула намоленную энергию иереям. – Ксанс покачал головой, глядя на оставшиеся без кожи тела. – Видать, просили что-то из арсенала здешнего бога войны.

– Вот тебе и покровительство богов, – проворчала Дайра. – Служишь им верой и правдой, искренне молишься, жертвы приносишь, а они в ответственный момент в носах ковыряются и делают вид, что тебя не слышат.

– Знаете, займитесь-ка Бивасом. Такое ощущение, он сейчас начнет с горя свои локти грызть. А я пока потолкую с королем.

Вокруг фирольского монарха уже толпилось пятеро магов, ранее отсутствовавших, и по характерным октариновым всплескам Уолт узнал лечебную магию. Следовало, не теряя времени, позаимствовать хотя бы одного лекаря для собственных нужд.

Теперь дворяне расступались перед Магистром еще быстрее. Озлобленные, перепуганные и потрясенные аристократы старались держаться от Ракуры подальше – как от больного проказой. Еще недавно он был для них не больше чем заграничным фокусником, пускай и довольно искусным и
Страница 26 из 40

знаменитым. Теперь же маг являлся ни больше ни меньше чем победителем ужасной нечисти из преисподней, с которой не справились лучшие королевские маги и главные жрецы пантеона Десяти. Магистр был силой, превосходящей их жалкое смертное существование настолько же, насколько превосходили его твари, которые пытались забрать их жизни и утащить души в адские посмертия.

Знали бы они, что дома Уолт до сих пор не может отыскать по утрам носки и вынужден обращаться за помощью к Эльзе, которая, в отличие от него, без проблем находит постоянно прячущиеся от супруга вещи.

Константин Лаус неожиданно вынырнул сбоку, словно появился из воздуха, и замер перед Уолтом. Ракуре пришлось остановиться.

– Мое почтение, господин маг. – Племянник короля коротко поклонился. На всеобщем он говорил с почти незаметным акцентом. – Нас не представляли друг другу, и я хотел бы…

– Я знаю, кто вы, – сказал Уолт. – А вы знаете, кто я. Простите, но я спешу. Если у вас ко мне дело, то выкладывайте поскорее.

– Я прошу прощения, если доставляю вам неудобство, господин маг, однако как главе королевской стражи мне следует знать, миновала ли опасность? Не вернутся ли эти создания вновь и не появятся ли в скором времени иные создания, столь же опасные?

– Нет, – устало произнес Уолт. Он понимал рвение Константина, но, Великий Перводвигатель, как же ему хотелось побыстрее оказаться в предоставленных покоях и просто-напросто отдохнуть! – Угрозы для его величества уничтоженные нами существа больше не представляют, и появления новых ждать не стоит.

– Вы уверены, господин маг? – Черные глаза командующего королевскими гвардейцами смотрели выжидающе.

– Уверен, – отрезал Уолт. Он вспомнил то, что увидел во время падения, и добавил:

– На вашем месте я бы сейчас беспокоился не о магическом нападении, а о беспорядках в столице. Когда убоги прорываются в нашу реальность, они могут повлиять на сознание людей, непосредственно не находящихся рядом. Агрессия, злоба, желание убивать и насиловать могут овладеть душами даже самых кротких.

– В городе беспорядки? – Константин почему-то улыбнулся.

– Ну, не знаю, может, у вас простой народ так день рождения монарха справляет, – раздраженно ответил боевой маг. Улыбка племянника короля ему совершенно не понравилась.

– Что ж, раз угроза миновала, я могу лишь поблагодарить вас за службу, господин маг. Вы прекрасно справились с заданием. – Константин выхватил короткий меч из ножен на поясе и отсалютовал Магистру.

«Вообще-то много людей погибло», – хотел сказать Уолт. Слова застряли у него в горле.

Как только Константин поднял меч, стоявший позади Леопольда XIV гвардеец вонзил алебарду в спину короля. Находившиеся по бокам монарха охранники сразу ударили мечами. Правый резанул по горлу, а левый вогнал клинок в область сердца.

Королева вскрикнула – и замолчала. Юная девушка из благородной семьи с юга Фироля, совсем недавно встретившая свою восемнадцатую весну, она, в отличие от супруга, не почувствовала смертельного удара. Узкое лезвие стилета вонзилось ей в бок, и серебристая татуировка в мгновение ока покрыла тело. Магия Удара Милосердия была утеряна под конец Первой Эпохи, осталось только разнообразное оружие с чарами, приносящими мгновенную безболезненную смерть, но достать его было сложно, поскольку Конклав тщательно выискивал и собирал подобный магический армор. Можно было только гадать, как редкий древний клинок попал в Фироль.

Гвардейцы быстро и деловито обезоружили стоявших рядом дворян, повалили их на пол. Попытавшихся воспротивиться бесцеремонному обхождению били по ногам обратной стороной алебард. Медиков оглушили и оттащили подальше от тел короля и королевы.

Никто из находящихся в зале людей не успел понять, что в их присутствии происходит государственный переворот. Внимание большинства приковали вбегающие в зал вооруженные смертные в черных кирасах. В руках они держали взведенные арбалеты. Быстро рассредоточившись вдоль стен, воины направили самострелы на дворян.

Уолт узнал сигну на кирасах. Два скрещенных клевца – эмблема Безбашенных Топоров, отряда наемников, собравшего самых прожженных головорезов Равалона.

– Короля убили! – крикнули справа от Уолта. – Король мертв!

– Короля убили!

– Измена!

– Смерть предателям!

Уолт ощущал, как накопившееся во время атаки Владык и убога напряжение готово было выплеснуться в кровавую бойню без всякого воздействия убоговских чар. Черные стрелки продолжали прибывать. Уолт понимал, что одного залпа хватит, чтобы убить половину дворян в зале. Затем в дело пойдут мечи, настоящие боевые клинки, а не игрушки, покоящиеся в обвитых бантами ножнах. И гвардейцы не будут защищать нобилей – судя по безмятежной реакции на смерть короля и королевы, гвардия поддержала переворот.

Уолт посмотрел в черные глаза Константина, продолжавшего стоять перед ним с поднятым мечом, и увидел в его взгляде только свое отражение.

«Что у вас там происходит?.. Командир… Что за убогство?.. Уолт…» – четыре встревоженных голоса один за другим прозвучали в голове Ракуры.

«Чтобы ни произошло – только защищайтесь. Это приказ».

Боевые маги не смеют вмешиваться в светские дела. Боевые маги обязаны бороться только с угрожающими жизням простых смертных сверхъестественными явлениями. Все иное вне сферы их компетенции.

Это Номос Конклава. Нарушь его – и проблем не оберешься всю оставшуюся жизнь.

Могли бы вмешаться маги, находящиеся на службе у законной власти, или жрецы государственной религии. Однако лучшие фирольские волшебники мертвы, священнослужители Десяти далеко, а те, которые рядом и живы, – с блаженными лицами счастливых идиотов сидят на полу и рассматривают трещины в паркете.

«У меня эфира даже на простейший Щит не хватит», – зло сообщила Дайра.

«И у меня», – бесстрастно сказал Ксанс.

«Есть кое-что, но хватит только на кого-то одного». – Бивас продемонстрировал вязь, с помощью которой мог по-быстрому прикрыть защитными заклятиями Дайру.

«Ты должен в первую очередь командира охранять, а не меня, кретин!»

«Командир, я не могу дотянуться до вас. Остаточный фон Фигуры мешает, мне не пополнить ваши ауры».

«Все нормально, Крисс. И не вздумай, намереваясь вытащить нас отсюда, совершить какую-нибудь глупость. Тебе понятно?»

«Да, командир». – Недовольный тон Беорнссона никак не соответствовал его согласию. Дай Криссу волю, и он побежит спасать свою ненаглядную Дайру, расстреливая все на своем пути пульсарами и огненными шарами.

– Я прошу простить меня, господин маг, за то, что вы оказались свидетелем этой отвратительной сцены, – внезапно сказал Константин, опуская меч. – Увы, я не мог ждать.

– Надеюсь, вы понимаете, что сейчас ваша жизнь зависит только от моего хорошего настроения, – буркнул в ответ Уолт. – Признаться, я с трудом сдерживаюсь. Вокруг вашей головы замечательно смотрелся бы водяной пузырь. Слышали о таком? Гидромагия. Человек задыхается, а когда уже не в силах терпеть и открывает рот, вода заполняет его легкие.

Главное, чтобы Лаус не понял, насколько Магистры сейчас беззащитны. Для этого нужно блефовать, нужно угрожать и вообще вести себя так, будто в ауре хватает эфира для боя с десятком Нечестивых
Страница 27 из 40

Королей.

Если бы удалось подойти ближе к королю, если бы удалось коснуться аурой мертвого тела и снять с него «паучков» с защитными чарами, Уолт чувствовал бы себя увереннее.

– Я знаю законы Высшего совета, господин маг. Вы не примените против меня боевую магию.

– Неужели вы серьезно думаете, что если я сейчас уничтожу вас и всех ваших соратников, то спасенные мной нобили будут клеветать на меня Конклаву? Каждый из них поклянется, что я защищался.

– Так почему же вы до сих пор этого не сделали, господин маг?

«Потому что не могу, самодовольный ты ублюдок!»

– Потому что я строго следую Номосам. Вы не нечисть, не Тварь, не взбесившийся дух-гений, не чернокнижник. Я не вправе убить вас, пока вы не посягнете на мою жизнь или жизни моих подчиненных.

– Я не сумасшедший, господин маг. Ссориться со Школой Магии и иметь проблемы с Конклавом не входит в мои планы. Мои воины вас не тронут, вы без малейших проблем покинете дворец. Даже более того, я намерен выделить вам в сопровождение лучших бойцов. Обещаю, что до отбытия никто и ничто вас больше не побеспокоит. Вы с честью выполнили условия договора, защитив короля от сверхъестественно-магической угрозы, и получите остальную часть оплаты.

– Как же, интересно, я ее получу? – поинтересовался Уолт. – Только король имеет право входить в сокровищницу и впускать в нее. Уж не думаете ли вы, что без проблем обойдете Печати и охранные заклятия? У вас не хватит ни ума, ни умений, а маги, которых вы могли бы привлечь к работе, мертвы. Не повезло вам, верно?

Ракура вдруг понял: он провоцирует Лауса, пытается разозлить его. Старается, чтобы тот вышел из себя, чтобы сделал что угодно, хоть как-то похожее на попытку напасть на Уолта, – и тогда он прикончит эту черноглазую сволочь простеньким заклятием, водяным хлыстом или воздушной ямой.

Магистры сражались, защищая фирольского монарха, они отчаянно бились, спасая не только его, но и людей, помимо своей воли вовлеченных в убоговское безумие. Они не смогли спасти всех, но все-таки защитили короля и большинство смертных.

А эта скотина все их старания превратил в ничто, в набор бессмысленных телодвижений и заклятий. Король мертв, мертва королева, еще немного – и гнев нобилей достигнет высшей точки кипения, и тогда они бросятся на стрелков, таких же смертных из плоти и крови, как и они, и начнут умирать один за другим, а значит, все было зря, никого они не спасли, просто покрасовались своими заклинаниями, словно факир на ярмарке фокусами…

– Прошу понять меня правильно, господин маг. – Константин махнул рукой, крикнул на фирольском, подзывая к себе одного из гвардейцев. – Я не жаждущий власти злодей из рыцарских романов, цель которого – заставить мучиться и страдать народ порабощенной им страны. Вовсе нет.

Приблизившийся гвардеец, с опаской поглядывая на Уолта, протянул Лаусу кольцо, золотую перстень-печатку с детализированным изображением герба дома Эрдонов – кабан ударом клыков раскалывает скалу.

– Знаете ли вы, господин маг, что сказал мой дядя, когда ему сообщили о неурожае и недостаче хлеба в восточных областях? С нескрываемой издевкой он произнес: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные». А сидевшие вокруг министры одобрительно засмеялись и захлопали его величеству. Я хотел убить их всех еще тогда – каждого весельчака, считающего каннибализм и вымирающие от голода села забавой, подобной выступлению жонглеров.

Я представлял, как вспарываю их жирные животы, как заставляю их жрать собственные внутренности – и ничего не мог сделать. Чародеи постоянно сопровождали моего дядю. Несправедливо, что магия сильнее честного клинка, но с этим приходится мириться. И все же, вместо того, чтобы отправить своих чародеев на юг и север, где собирают войска Итрана и Тайяр, давно желающих откусить от Фироля кусок побольше, дядя заставлял волшебников развлекать себя…

– Оставьте риторику для ваших сторонников, – холодно прервал Уолт. – Мне не интересны причины вашего вероломного предательства. Это не имеет никакого отношения к моей миссии.

– Да, простите, господин маг. – Константин надел перстень на левый мизинец. Герб семьи Эрдон яростно полыхнул шафрановым светом. Лаус нахмурился, но спокойное золотистое сияние, сменившее желто-оранжевые переливы, успокоило его.

– Этому кольцу, господин маг, больше тысячи лет. Оно позволяет королю Фироля открыть любой замок, найти любой тайник и пропускает в королевскую сокровищницу, которая, как вы точно подметили, тщательно защищена от проникновения чужаков. Теперь, как единственный прямой наследник рода Эрдон, я вправе носить это кольцо.

– Единственный? Но… дофин… – Уолт замолчал. Десятилетнего сына короля от первого брака отправили в загородную резиденцию подальше от отца и мачехи. Для его защиты выделили одного из королевских магов – и лично выбранных племянником короля гвардейцев.

Шафрановый и золотой цвета по закатную сторону от Великой гряды символизировали власть еще во времена Алексуруса Аледонского, объединившего большую часть земель Западного Равалона в единую империю, после смерти создателя распавшуюся на десяток империй помельче и на множество совсем небольших королевств. В западных Роланских королевствах до сих пор сохранилась традиция окрашивать шафраном и золотом одежды коронуемых особ, а на востоке и севере Серединных земель цветами власти уже многие столетия были темно-красный и пурпурный, которые подарили своим носителям титул порфироносцев.

Кольцо не просто даровало чары для преодоления замков и обнаружения тайников, оно признавало обладателя единственным владельцем, единственным, кто может претендовать на него по праву наследования.

Значит, сына короля тоже…

– Вы получите оплату своей работы полностью, Магистр. Моей стране понадобилось бы это золото, но мне не стоит начинать правление с раздора с могущественнейшими чародеями Серединных земель.

Плевать на золото. Плевать на Константина. Больше всего Уолту хотелось убраться подальше – подальше от Фироля, подальше от чужих проблем, совсем не магических, совсем не касающихся его и его деятельности как боевого мага. Уйти с невредимыми Дайрой, Бивасом, Ксансом и Криссом. Вернуться в Школу и все позабыть.

Пусть режут и убивают друг друга, пусть изничтожают самих себя в борьбе за власть, оправдываясь благими намерениями и благородными помыслами.

Убийство детей есть убийство детей.

Но…

Но ты же понимаешь его, Уолт. Как боевой маг – понимаешь. Так надо – блеснула в упрямых черных глазах одна из основных заповедей боевых магов. Так надо, считает Константин Лаус. Так надо, твердил ты себе в Шастинапуре, принося в жертву одержимых Совершенством Хаоса, которых наверняка можно было спасти – потом, конечно же потом, пережив серию Прорывов, но невозможно было пережить эту серию, не отбившись от одержимых, не защитив себя и товарищей от охватившего невинные души сумасшествия. Для этого следовало запечатать область, совершить обряд Закрытия, а Силы не хватало, не хватало ни на Печати, ни на ритуал, и ты…

Ты до сих пор часто просыпаешься по ночам и не можешь заснуть, разглядываешь до утра резной потолок над кроватью.

Так надо, боевой маг.

Вправе ты осуждать тех, кто скован
Страница 28 из 40

своим кодексом правил и требований, кого вынуждают действовать собственные идеалы? Кто, как и ты, верит, что стремится к благой цели?

«Я бы вызвал его на дуэль», – задиристо сказал Дигнам.

«Я бы просто отравил его», – безразлично заметил Вришанами.

«Я бы отправил надежных ребят пообщаться с ним», – прошептал Лан Ами Вон.

«Я пробить ему башка!» – рявкнул минотавр Ханамид.

«А он ничего так, симпатичный, – томно вздохнула Ульнамирэль. – Что? Ну ладно, ладно. Я бы сожгла ему сердце. Как-нибудь обучу тебя этому заклинанию на досуге, нынешний».

«Он оскорбил твое дело, – бесстрастно обронил горгулий Тир Иман. – Он не должен жить».

Предыдущие продолжали говорить. Молчал только Тахид аль-Арнами, жрец Ангни Пламеносного. Молчал, горестно вздыхая.

Решение принимать только тебе, Уолт. Ты убьешь Лауса, и в тот же миг засвистят бельты. Безбашенным Топорам плевать, маг перед ними или простой смертный, они всегда сначала бьют, а потом думают – тем и заслужили репутацию безжалостных убийц. И у кого-то наверняка найдется пожиратель магии. Не из мощных, используемых Конклавом при охоте на чернокнижников, а из простых, с ограниченной дистанцией действия и кратковременным эффектом. Такие орбы обычно не страшны боевым магам, но в нынешней ситуации хватит и их, чтобы полностью блокировать ослабевшие Локусы Души или развеять заклятия Магистров.

О, Крисс за них отомстит, жестоко отомстит, разнесет тут все по кирпичику, в пыль и прах обратит. И окажется в специальной тюрьме Конклава для опасных магов-преступников или вообще будет казнен.

– Свиток с заклинанием для создания портала, через который следует передать оставшуюся после аванса сумму, мы отдали канцлеру. – Уолт словно со стороны услышал собственный голос. – Я не видел его в зале ни до, ни после нападения.

– Не беспокойтесь, господин маг, канцлер ждет меня в условном месте. Свиток при нем. Как только мы окажемся в сокровищнице, я перешлю золото в Школу Магии.

– Вот как. Тогда, думаю, нам больше не о чем разговаривать. Я со своей командой немедленно покину Фироль. – Уолт развернулся, собираясь уходить.

– Я выделю вам сопровождение…

– Неужели вы и правда думаете, что нам нужно сопровождение? – не оборачиваясь, высокомерно бросил Уолт и направился к выходу из зала, не дожидаясь ответа Константина.

Ракура шел, и возмущенно кричавшие нобили замолкали, когда он проходил мимо. Они смотрели на него с надеждой, а он старательно избегал взглядов уповающих на него людей.

«Мы уходим. Ни слова, ясно? Просто идите за мной».

Когда боевые маги выходили из зала, сопровождаемые потрясенным молчанием толпы, Уолт услышал, как Константин обратился к дворянам.

– Вы со мной или против меня, – сказал узурпатор. – Вы поклянетесь служить мне или погибнете, как убоги, сраженные Магистрами. Выбор прост: жить во славу Фироля или умереть, сохранив верность мертвецу.

Кто-то гневно закричал, возмущенного нобиля поддержали. Уолт боялся услышать тугой свист арбалетных стрел, однако они уходили все дальше от зала, а он разбирал только крики дворян и спокойные ответы Константина, пока вообще не перестал слышать что-либо из тронного зала.

По пути Магистры то и дело натыкались на тела мертвых дворян. Иногда показывались наемники, но они при виде магов ретировались как по команде.

– Уолт…

– Не сейчас, Ксанс.

– Ублюдок просто воспользовался нами! – Бивас то и дело бросал взгляды назад, будто желал вернуться и самолично прикончить Лауса. Хотя почему – будто? Конечно же вспыльчивый масконец желал на ком-нибудь отыграться за свою неудачу с Гроамхом, и Константин выглядел подходящей кандидатурой.

– Не только нами, – отметил Ночной эльф. – Он и нападением Владык воспользовался. А ведь рисковал же. Не одолей мы Нечестивых, и погибли бы все, он в том числе.

«Крисс…»

«Да, командир?»

«Мы идем в свои покои. Ты тоже отправляйся туда. Свяжись с наблюдателем за Межпортальем от Конклава, скажи, что мы собираемся использовать пространственный туннель, ведущий прямо в Школу, и предоставь ему данные по нашему Дальнему Переходу».

«Будет сделано».

«Ждем тебя на месте».

– Ненавижу политику, – проворчала Дайра. Бивас отдал ей свой плащ, и теперь Уолт мог смотреть на магичку, не краснея. Он обратил внимание на подрагивающий тюк в левой руке Бестии.

– Что это у тебя?

– В свертке? Сувенир.

– Какой еще сувенир?! – рявкнул Уолт, остановившись. – Какой еще, к убогам, сувенир, Дайра?!

Бледная кожа Грантер стала еще белее, как будто ее присыпали пудрой. Верный признак того, что она смертельно обиделась. Ракура опомнился:

– Я… я прошу прощения, Дайра. Я… не должен был кричать на тебя. Извини.

– Я понимаю твои чувства, командир, – помолчав, ответила магичка. – И принимаю твои извинения. Но прошу, больше не повышай на меня голоса. Хорошо?

С исконным женским умением вкладывать в одно слово десятка два значений, часто противоречивых, Дайра своим «хорошо» подразумевала не только просьбу больше не орать на нее, но и возможные последствия для Уолта вроде подбрасывания женского нижнего белья в его сумку или в тубусы со Свитками, его потом найдет Эльза, разбирая вещи мужа.

– И все-таки, Дайра, что у тебя там?

Бестия опустила тюк на пол, развязала. Внутри оказался спящий «медвежонок» светловолосой девочки. У создания исчезли когти-лезвия на лапах, и оно стало еще больше походить на настоящего медвежонка, разумеется, если не обращать внимания на алую шерсть и костяную корону на башке.

– Я думал, ты полностью уничтожила эту форму проекции.

– Я и уничтожила. Можешь проверить, в нем не осталось и следа эманаций Хаоса и Разрушения.

– Можно подумать, ты его в лаборатории исследовала.

– Еще исследую. И даже не думай приказывать мне оставить его здесь. Он мой личный боевой трофей.

– Зачем он тебе сдался? – удивился Бивас.

– Будет моим фамильяром. Чему вы удивляетесь? Мода сейчас такая. Каждая порядочная магичка обзаводится волшебным зверем. Одна известная ведьма из Когессы лет десять назад странствовала с мантихором по Серединным землям. С тех пор у нее развелось столько подражательниц, что благопристойной волшебнице в высшем обществе без фамильяра появляться неприлично. Кто говорящими котами обзавелся, кто говорящими псами. Черные острозубые и острокопытные кони самые популярные. Вампиры из южных Долин на их продаже сумасшедшие деньжищи зарабатывают.

– Не замечал раньше за тобой тягу быть как все.

– Ну, командир, я же теперь герцогиня. Мне теперь приходится соответствовать определенным стандартам.

Ксанс заухмылялся.

– Так и представляю посиделки благородных дам-волшебниц. Одна котика гладит, другая собачке косточку дает. А тут Дайра со своим красавцем: «Ах, ваша светлость, а чем вы его кормите?» – «Невинными младенцами, чем же еще?»

– Отличная идея, – без намека на улыбку согласилась Грантер, закутывая «медвежонка». – Надо будет еще сладостей в виде пухлых пальчиков заказать.

Уолт покачал головой:

– Могу лишь сказать, что фамильяра ты нашла под стать себе.

– И то верно, командир. Он будет символизировать мои дружелюбие, толерантность и учтивое поведение. – Подняв тюк, Дайра быстро зашагала к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались
Страница 29 из 40

апартаменты Магистров. Ждать остальных она не собиралась.

Правильно. Хватит им тут торчать. Подумать только, даже Темная Бестия старается отвлечь тебя от невеселых мыслей, Уолт. Дожил. Что дальше? Архилорд Баалааб с бубном и в шутовском колпаке прибежит развлекать?

Боевые маги добрались до предоставленных им комнат, больше не встречая по пути ни Безбашенных Топоров, ни мертвых дворян. Второй этаж вообще казался заброшенным. Толстый слой пыли покрывал перевернутые кадки с цветами, разбившиеся светильники на полу, вылетевшие из окон стекла, с потолка свисала паутина. Днем, когда Магистры покинули апартаменты, все выглядело вполне пристойно. И если разгром еще можно было списать на последствия вторжения Нижних Реальностей, то наличие пыли и паутины никак не объяснялось буйством убоговской проекции и Нечестивых Королей.

– Вот это да, – присвистнул Бивас. Масконец оживился, завертел головой. Забывшись, он попытался начертить в воздухе Знак, охнул, чуть не упал и оперся о стену. Локусы Души, не обнаружив достаточно Силы в ауре, попытались достать нужную для магического символа энергию из тела Биваса. К счастью, Знак был простым, многого не требовал, и масконец не потерял сознания от перенапряжения.

– Тут полным-полно хрономагических истечений, – возбужденно пояснил Магистр. – И довольно-таки необычных… Вернее, не встречавшихся ранее.

Магия времени была коньком Биваса, по ее истории и теории он защитил кандидатскую работу и собирался в дальнейшем заняться практическими экспериментами. Высший совет приглашал его в Оранжевый замок – твердыню Конклава, специализирующуюся на исследованиях во всех областях Великой Науки, в том числе в таких специфических как хрономагия, о которой маги Равалона знали еще меньше, чем об Эфирных Слоях. Пока что Бивас вежливо отказывался, с головой погружаясь в задания Школы, требующие от него знаний в боевой магии.

– Уж прости за каламбур, но у нас нет времени на это. – Уолт распахнул дверь в комнату. Внутри властвовало такое же запустение, как и в коридоре. Кресла разбросаны по углам, у кроватей подломились ножки, позолота осыпалась с потолка и утонула в море пыли, магические светильники потускнели, витражные стекла полностью исчезли за наброшенными пауками сетями. Для полноты картины не хватало только гремящего цепями призрака, горько жалующегося на судьбу.

– Командир! – Крисс, голубоглазый блондин с северными чертами лица, казался обеспокоенным несмотря на фиолетовый овал портала, мерцавший посреди помещения. Крутящаяся вокруг Прохода оправа из октариновых рун выглядела нормальной, без всяких отклонений, грозящих неожиданным закрытием межпространственного канала или ошибками в его работе.

– Наше снаряжение из Школы сгнило, командир, – виновато, словно он нес ответственность за это, сказал Крисс. – Свитки Стихий полностью утратили чары и истлели, а Свитки Начал на грани. Я боялся, что не смогу активировать портальный Свиток.

– Но активировал же. – Уолт похлопал парня по плечу. – Ты слишком волнуешься, Крисс. Поменьше беспокойся. Эквилистонские психоведы говорят, что нервы не восстанавливаются.

– Еще они говорят, что каждый мужчина хочет переспать с отцом и убить матерь, – сказала Дайра, брезгливо разглядывая комнату. – Или наоборот, я с этим новым учением о душе особо пока не знакомилась. Но вот с каким их утверждением я согласна, так это с тем, что каждый из вас постоянно думает о сексе. Особенно Бивас.

– С чего это вдруг? – оскорбился масконец, оторвавшись от рассматривания рун портала.

– Ну, эти высокомудрые мужи пишут, что наши волшебные палочки, колдовские жезлы и магические посохи являются фаллическими символами. У каждого из вас лишь один фаллический символ, а у Биваса их за поясом аж два. Это значит, он компенсирует.

– Что я компенсирую? – не понял масконец.

– Размеры своего… хм… как это сказать, настоящего фаллического символа.

– Что за хрень?! Глупости это все!

– Это наука, Бивас, – с непроницаемым лицом сказала Дайра. – Увы, но с наукой не поспоришь.

– Я могу поспорить с этими учеными! Несколько хороших ударов заставят их пересмотреть концепцию!

– Отличный способ потрясти основы научного мира, – съехидничала Грантер.

– Да бред же это, Дайра! Ну сама подумай. Если они правы, что в таком случае означает наличие у тебя магического посоха?

– Ничего это не означает, – поспешно сказала магичка.

– А насколько мне известно, – вкрадчиво сообщил Ксанс, – эквилистонские психоведы говорят о тяге женщин иметь мужской половой орган вместо их собственного женского.

– Чего? – не понял Бивас.

– Иными словами, Дайра хочет, чтобы у нее был фаллос вместо вагины, – пояснил Ночной эльф.

– Это полный вздор! – Смущенный Крисс, красный как бурак, решил вступиться за Грантер.

– Действительно вздор, – согласился Бивас. – Ведь он у Дайры и так есть.

Ксанс заухмылялся. Магичка не нашла, что ответить довольному собой масконцу, и просто погрозила ему кулаком.

– Отставить разговоры, – распорядился Уолт, закончив проверять содержимое крэты – сумки со сжатым пространством, используемой боевыми магами во время миссий. – Крисс, ты связался с наблюдателем?

– Да, он дал разрешение на перемещение, – кивнул Беорнссон и поспешно добавил: – Я собрал Свитки, которые остались целы, они в сумке.

– Да, я видел. – Уолт закинул крэту на спину. – Не будем терять времени. Дайра, Крисс, вы идете первыми. Бивас и Ксанс спустя десять секунд идут за вами. Я последний.

Пока Магистры входили в портал, Уолт напоследок задумчиво окинул взглядом комнату.

На душе скребли драконы. Кто бы ни явился Ракуре под личиной Игнасса фон Неймара, хоть сам чудом воскресший Игнасс, эта персона знала слишком многое. Четыре года. Четыре года он жил, не боясь помнить, перестав нести тяжкое бремя борьбы с непомерной властью Меча Инобытия, избавившись от кандалов прошлого и тихо наслаждаясь своим настоящим.

Это были в определенном смысле лучшие четыре года в его жизни. В его долгой жизни. Если бы два года назад их не омрачила шастинапурская трагедия, Уолт считал бы эти четыре года идеальными.

Появление Игнасса все меняло.

Скрытое наблюдение, которое Уолт все время ощущал в Фироле, было его рук делом? Вполне возможно. Он вернулся из посмертия, живой и здоровый, что считается невозможным для смертных, так почему бы ему не владеть наблюдательной магией, преобладающей над чарами обнаружения Уолта?

Если бы не устроенный Лаусом переворот, Уолт перевернул бы дворец вверх дном, тщательно просмотрел бы астральные отражения местности, проверил бы колдовское поле всей территории, изучил бы все эфирные потоки, вызвал бы каждого мелкого или крупного духа, обитающего в местной земле, использовал бы все разделы гносеологической и герменевтической магии, чтобы понять, с кем повстречался в галерее.

Лаус, провались он в Тартарарам, все испортил. В столице хаос, скоро в дело пойдет магия, пускай и не высшая боевая, а в первую очередь охранная и оборонительная. Некоторые могущественные нобили, состоящие в родстве с семьей Эрдон, захотят увидеть на троне своих представителей, а не выскочку Константина. Движение Силы в местных колдовских полях исказится,
Страница 30 из 40

астральные отражения извратятся, и отыскать нужные эфирные следы в одиночку будет практически невозможно. Привлечь же себе в помощь магов со стороны Уолт никак не мог.

Проклятый Игнасс будто знал о готовящемся перевороте. А может, и знал. Кто бы он ни был, Игнасс еще четыре года назад сумел обвести вокруг пальца не только Магистров, но и Бессмертных. Знакомые Джетуша из Конклава так и не узнали, кто же встретился боевым магам в Терроксе.

Что теперь делать? Пренебречь неожиданным появлением вернувшегося из мертвых и вести себя как ни в чем не бывало? Стоит ли обращать внимание на слова Игнасса? Что вообще скрывалось за его странным пожеланием? За его словами о нарушении Равновесия и восстановлении гармонии? Намекал ли он на Осколки или говорил о чем-то другом, о чем не знает и сам Уолт?

Вопросы, вопросы, вопросы…

Будущее гнусно оскалилось, задышало Уолту в лицо неопределенностью.

Он мотнул головой, изгоняя беспокойные мысли, и шагнул в портал.

Магистры возвращались в Школу Магии.

Победившие?

Побежденные?

Уолт не знал.

Глава четвертая

Морской союз

Многие нынче славословят и восхваляют называющих себя Высшим советом магов. Чуть меньше тех, кто их ругает и проклинает. И совсем уж мало среди жителей Запада таких, кто игнорирует Конклав и его деяния.

История рассудит, кто был прав. Увы, в этом деле лишь на ее суд мы можем положиться.

    Из переписки Дзугабана Духара Фаштамеда

Старика Бионта в Дианохейской долине уважали все. Его не любили горделивые жрецы из города Триаса на юге и сторонились заносчивые чародеи из города Низанта на востоке, но в Дианохее Бионта чтили и ценили. Пускай он был затворником и редко покидал свою башню, жители долины всегда могли обратиться к нему за советом и помощью.

Еще Бионт обучал детей письму и лечебной магии. Он сам предложил старостам деревень прислать к нему наиболее смышленых ребятишек, ведь он не мог успеть всюду, где могла понадобиться его помощь. Бионт не брал плату за обучение медицинским чарам у проявивших Дар, и низантийские волшебники, чей орден Золотой Яблони контролировал распространение магических искусств не только в Дианохее, но и в ближайших восточных областях, мигом ополчились против него. Ведь Бионт не только отказался вступать в гильдию чародеев Низанта, но и критиковал ее за то, что волшебники брали огромную плату за сущие мелочи и прислуживали в первую очередь аристократам и купцам. Стали распускаться слухи об убоговских обрядах, проводимых в башне, о развращении детей, о чернокнижьей сущности волшебства старого мага. Поддержали Золотую Яблоню в диффамации и триасские жрецы, господствующие над магией в землях южнее Дианохейской долины. До них дошли сведения, что Бионт не почитает архэйский пантеон, позволяет себе порицать культ богов и смущает умы учением о некоем безличном Перводвигателе как начале и движителе мира.

Взволновались маги и жрецы в первую очередь потому, что Бионт обучал заклинаниям не только деревенских детей. Прослышав о могучем волшебнике-затворнике, который по прибытии в Дианохею за день уничтожил водящихся в долине гидр (с которыми никак не могла справиться низантийская гильдия) и за два дня после этого возвел для себя башню без посторонней помощи, молодые и многообещающие носители Дара отправлялись в Дианохею, и Бионт привечал их. Многие были родом из богатых и именитых семей, и потеря столь ощутимых источников дохода и влияния не устраивала ни магов Низанты, ни жрецов Триаса. Да и мало кто из дианохейцев поверил слухам. До появления Бионта триасские священнослужители то же самое говорили о Золотой Яблоне, а чародеи Низанты точно теми же словами очерняли жречество Триаса.

Поговаривали, что к старому волшебнику под видом новых воспитанников подсылали лазутчиков и убийц, однако он сразу разоблачал их, словно мог узреть тайные намерения. А может, и мог. Об уровне магического Дара Бионта не знали даже его лучшие ученики, чаще других посещавшие башню чародея. Может, ему по силам было проникать в разум смертных и читать его как раскрытую книгу, ничем не выдавая своего присутствия в чужом сознании. Образованные низантийцы объясняли другим ученикам, что такая психомагия без подготовки невероятно сложна для не прошедших псионическую инициацию, и даже сильнейшим психомагам нужен ритуал для создания мысленной связи, если только они не из элхидов Северных территорий, агхиров Великой гряды или эйнэ Кочатона, что на Дальнем Востоке – о последних, надувшись от важности, рассказал Арсилай Мелеонид, чей отец ходил через Студеный океан в Преднебесную империю.

В любом случае Бионт не опасался ни слухов, ни наемников. Да и с чего магу, в одиночку уничтожившему терзавших долину гидр, с которыми многие годы не могла справиться целая гильдия чародеев, бояться последних? Покой его башни стерегли охранные заклинания, о том злоумышленников предупреждали надписи на менгирах вокруг дома чародея, днем и ночью подсвечиваемые октариновым светом. Особо недоверчивых возле самой башни встречали каменные собаки, не знавшие сна и отдыха и не страшившиеся стрел, копий и простых чар. Они пропускали учеников и посетителей лишь после приказа хозяина, и пройти мимо них незамеченным мог разве что скрывающий свое присутствие Бессмертный.

«Могущественная магия, – говорил со знанием дела Арсилай, год отучившийся в гимнасии Золотой Яблони, где, по его собственному признанию, больше внимания уделяли физическим упражнениям, нежели магии. Остальные низантийцы и триасцы, прибывшие в Дианохею, воспитывались в палестре и учились письму у частных педагогов. Для них и деревенских ребятишек Арсилай со своими познаниями в магических науках почти равнялся самому Бионту. – Страшно могучая и опасная. Ужасно опасная. По пальцам руки можно перечислить способных на такую магию!»

Арсилаю верили. О магах в Дианохее и Триасе знали мало, а низантийская гильдия давно превратилась в замкнутую касту, ревниво оберегающую свои секреты. Правда, Арсилай был не так уж далек от истины. Окажись в долине просвещенный Магистр, он поразился бы сложным композициям колдовских полей, поддерживающих постоянную активность каменных собак и подпитываемых из искусственного источника Силы, а функциональное устройство некоторых заклинаний он просто не смог бы понять.

Не только о магии Бионта, но и о самом старике знали мало. Он не был гражданином Союза, хотя на тайнэ говорил свободно. Не походил он и на уроженца Тысячи островов, извечного морского противника Архэ. Старик пришел в долину с юга, со стороны южных полисов и империи Тевран, но не был и тевранцем. Он мог быть родом из Аланских королевств, где бок о бок жили сотни народов со всех уголков Западного Равалона, но Бионт никогда не подтверждал своего аланского происхождения, впрочем, как и не опровергал. Поселившись в долине, старик никому не рассказывал о своем прошлом.

И в Триасе, и в Низанте пытались выяснить, откуда в Дианохею явился столь могущественный чародей и каковы его цели. Посланники жрецов расспрашивали о Бионте во всех постоялых дворах на всех дорогах от Теврана до долины. Маги пытались разузнать о нем, связавшись с теми аланскими орденами, которые не участвовали в последней войне
Страница 31 из 40

Морского Союза и Аланских королевств и сохранили мирные отношения с архэйскими гильдиями. Расспросы и обращения ничего не дали.

Двенадцать лет прошло с момента появления старика в Дианохейской долине, а разузнать о нем так ничего и не удалось. Жрецы год за годом проклинали его и просили богов наказать вольнодумца. Чародеи год за годом клеветали на конкурента и пытались разобраться в плетениях, окутывающих его башню. Дианохейцы год за годом радовались исчезновению нечисти и не испорченным гидрами урожаям.

За двенадцать лет старик Бионт стал в долине своим. Он отводил от Дианохеи кочующую по Морскому Союзу нечисть, помогал эликсирами роженицам и новорожденным, следил за погодой. Бионт не покидал долину, и ни разу чужестранцы не посещали его. У него уже обучались дети тех, кто учился у него в первый год жизни в Дианохее. Казалось, что так будет если и не всегда, то еще очень долго, ведь могущественные маги живут как заморские эльфы – не десятилетиями, а столетиями.

А Бионт являлся могущественным магом, в этом никто не сомневался.

Поэтому прибежавший раньше всех утром к башне Теймах, сын Арсилая, поселившегося в полисе Афоре на западе от долины, сильно удивился, заметив неподвижных каменных собак, лежащих на земле в странных позах. Они всегда бегали вокруг башни, и их бег для Теймаха был столь же незыблем, как ход солнечной колесницы Зайлиса Светоносного по небосклону.

Но еще больше мальчишка удивился, когда обнаружил, что дверь в башню открыта настежь. И только в тот момент он понял: надписи на менгирах не светились.

Сам не зная почему, Теймах испугался.

Открытая дверь стала похожа на распахнутую пасть чудовища. Войдешь – и навсегда сгинешь в желудке монстра, прикинувшегося башней.

Скоро появились остальные ученики Бионта. Парни постарше и посмелее рискнули войти в обитель старого мага. Неуверенно потоптавшись на первом этаже, где, кроме стола с макетом долины и закрытых сундуков, ничего не было, и по очереди позвав учителя Бионта, Диосей и Патрокл поднялись этажом выше. Обычно старик проводил здесь занятия. Покрывал доску сложными формулами, с помощью волшебного шара демонстрировал действие лечебных заклинаний, доставал из шкафов толстенные книги и зачитывал вслух мысли мудрецов древности и современности, а когда ученики решали задачи, пытались по симптомам выяснить причину болезни, листал тонкие цветные брошюры, называемые журналами, и бормотал под нос что-то осуждающее о споре ятрофизиков и ятрохимиков. Временами Бионт отлучался, встречая посетителей, прибывших с прошением из дианохейских деревень или соседствующих с долиной полисов. Несмотря на порочащие его слухи, Бионт быстро приобрел славу лучшего медика, готового и, что немаловажно, способного помочь даже в тех ситуациях, когда бессильными оказывались священнослужители и магические гильдии полисов.

Разбитая на две части доска и расколотый хрустальный шар, разбросанные по комнате книги и поваленные шкафы… Стекла в окнах выбиты, но почему-то внутрь, а не наружу, на стенах следы копоти и рваные полосы, точно от удара гигантскими когтями, огромная дыра посредине потолка. Совершенно непохоже на привычную учебную комнату.

Осторожно оглядывая помещение, Патрокл заметил, как что-то капает из отверстия в потолке. Приглядевшись, парень нахмурился. Но прежде чем он успел что-либо сказать, на пол комнаты из дыры упало нечто круглое.

Почему-то Патрокл не сразу понял, что он видит.

А когда понял…

Когда понял, то взмолился богам, чтобы ему показалось.

Боги не отозвались. Ему не показалось.

Голова Бионта подкатилась к лежащему на боку шкафу и остановилась. Остекленевшие глаза уставились на учеников, перекошенный рот застыл в безмолвном вопле.

«Кровь… – отрешенно подумал Патрокл. – Это кровь капает…»

И тогда закричал Диосей.

Весть о смерти Бионта моментально разлетелась по долине. Взволнованные жители поспешили к башне мага, а в Афору, в гильдию Сфинкса, немедленно отправили гонца. Аристих Дионид, бывший наемник, участвовавший во всех войнах Западного Края за последние двадцать лет, через полдня уже был в полисе.

Афора стала набирать экономическую и политическую силу после того, как ученики Бионта из низантийцев и триасцев начали селиться в этом городе, организовав в противовес Золотой Яблоне собственную гильдию – орден Сфинкса. Арсилай Мелеонид, глава гильдии, был принят в правящий совет. Именно к нему направился Аристих с ужасной новостью. Сын Мелеона немедленно выехал в Дианохею в сопровождении отряда афорских стражников, выделенного ему старейшинами города по первому же требованию. Арсилай не собирался препираться и прибегать к риторике, как на заседаниях совета и публичных выступлениях. Он просто пригрозил, что орден Сфинкса покинет Афору, если правители полиса откажут ему в столь ничтожной просьбе.

Старейшины не отказали. Шестеро минотавров из Сомахеи, четверо драконидов из Филассийских гор и двадцать человек из Афоры – все тертые бойцы, участвовавшие в Южной летней войне и неоднократно чистившие афорские дороги от разбойников. Кроме стражников Арсилай взял с собой трех волшебников, лучших из «сфинксов» в защитных чарах – чарах, которым Бионт не обучал и в которых его ученики разбирались плохо. Однако братья Коинстан, Солон и Ристар Филисиониды учились волшебству на полях сражений, в битвах между полисами Архэ и в войнах с Аланскими королевствами и Архипелагом. Горделивые низантийцы из Золотой Яблони с пренебрежением относились к чародеям-латро, считая их недостойными приобщения к высоким сферам магического искусства. В этом с ними были солидарны практически все гильдии Морского Союза. Под влиянием Бионта Арсилай на многие вещи стал смотреть иначе, чем его соотечественники, к тому же, в отличие от учителя, он не являлся могущественным волшебником, спокойно игнорирующим недоброжелателей и их козни. От Золотой Яблони, враждебно относящейся к молодому и не обладающему ее властью ордену Сфинкса, стоило ожидать неприятностей. Арсилай понимал, что его гильдии необходимы опытные в защитных заклинаниях чародеи, и лично отыскал сыновей Филисиона на востоке Архэ, где Лионийский союз вот уже сто лет воевал с Мидгардополисом за спорные земли.

Арсилай не сомневался, что Филисиониды пригодятся в Дианохее. Кто бы ни убил старика Бионта, он владел магией. И кто бы ни убил учителя, он убил его магией. Судя по рассказу Аристиха, в башне сражались с применением боевых заклинаний, а они должны были оставить след в Поле Сил, хоть и малейший. Нужно поспешить, снять всевозможные слепки, остаточные образы, колебания и состояния фюсисных переменных. Важны любые мелочи, которые помогут указать на виновника.

Низантийцы?

Триасцы?

Арсилай был уверен: виноват кто-то из них, а может, и все они вместе. Сплотились против общего врага, объединили силы.

Что ж, это они зря.

Конфронтация с Золотой Яблоней и жрецами Триаса была неизбежна, Арсилай понимал это с момента основания своей гильдии. Именно их интересы в Дианохее, Талоанских равнинах, предгорьях Коарды, долинах Эвмара, озерах Кириина и отчасти Сомахейских лугах затрагивал орден Сфинкса. И хотя сын Мелеона готовился к интригам и подковерной борьбе за влияние
Страница 32 из 40

на аристократов и крупных землевладельцев, он сознавал, что придет время и для открытого столкновения – либо клинками наемников, либо собственной магией.

И он надеялся, очень надеялся, что Бионт останется в стороне от этой схватки.

Время пришло, Арсилай? Время показать заносчивым старцам Низанты и Триаса, как за последние века изменился магический мир? Морской Союз современности мало чем отличается от древнего Архэ. Чуть меньше рабов, чуть больше мануфактур. Все так же полисы грызутся друг с другом, все так же они объединяются лишь против аланцев, архипелажцев и мидгардополисцев. Все так же магические знания находятся в ведомстве жрецов, скрывающих их от обычных людей, как скрывает свои сокровища богатый скупец. А если где и начинают действовать маги из независимых гильдий, то они уподобляются членам тайных обществ, скрывающих от недостойных свои мистерии, и ведут себя точно горделивые полубоги Первой Эпохи. Лишь дети аристократов могут поступить в эти гильдии. Прояви Дар раб – раба сразу же уничтожат, ведь еще помнят в Архэ восстание Артуса Бешеного Пса, бесправного сталанского илота, проявившего невиданную магическую силу и сровнявшего с землей Сталану. А прояви Дар крестьянин – смерду дорога только в младшие жрецы, где его Сила уйдет на поддержку культа и творимые старшими жрецами чудеса. Ну или в отряды латро, где маги, как показывает практика, долго не живут.

Арсилай был уверен: будущее за другим способом жизни и деятельности. Будущее за такими, как Бионт, кто не видит разницы между смертными из-за происхождения или принадлежности к сословию.

Конечно, триасцы и низантийцы чувствуют, что их время ушло. Что их старый взгляд на мир, их древний мир – умирает. Но они не хотят умирать. Не хотят уходить. Им все нравится таким, как есть. У них власть, у них богатство. И не потому, что они достойны их, а потому что они дети своих отцов и верные слуги своих богов. Им не нужны изменения, их устраивает существующий миропорядок.

Они помнят, как чуть не создал новый миропорядок Алексурус Аледонский, объединивший под своей властью Архэ и половину Алании, Мидгардополис и пустыню Рун, большую часть Серединных земель и Эхларский перешеек. Алексурус собирался отменить рабство в своей империи, и, говорят, его убили из-за этого, ведь это решение изменило бы все.

И они помнят, как пал под натиском роланских легионов древний Морской Союз, когда погибло большинство представителей старинных родов, ведущих свое происхождение от богов, и новые народы пришли в Архэ из Серединных земель. И как только Роланская империя развалилась, Архэ незамедлительно вернулся к прежним порядкам и освященным тысячелетними традициями законам.

И поэтому Бионт умер? Потому что старый миропорядок врос в бытие и не хочет дать дорогу новому, более достойному миру?

Если это так, то он пожалеет. Этот убогов старый миропорядок сильно пожалеет, что не ушел тихо, спокойно и даже с некоторым почетом. Ведь, что ни говори, а именно архэйцы в Первую Эпоху сдержали воинство Заморских Островов, именно в боях с гоплитами древнего Морского Союза завязла Светлая Армада, прежде чем подошли войска аланцев и архипелажцев, прикрываемые защитными чарами Магов-Драконов, и Высокорожденные навсегда были изгнаны из Западного Края.

До Дианохеи отряд Арсилая добрался еще быстрее, чем Аристих до Афоры. Одно из многих преимуществ чародеев, недоступное лишенным Дара: магия позволила поддержать галоп лошадей и крептодонотов до самой башни, хотя и с ущербом для здоровья животных.

Подъезжая к дому Бионта, отряд перешел на рысь. Сосредоточились Филисиониды, шепча Слова и активируя защитные артефакты. Чары октариновой пленкой легли на стражников и магов, сверкнули, обращаясь из зримого покрова в малозаметные символы на щеках. Магическая защита никуда не делась, лишь стала невидимой и для большинства чародеев, а не только для обычных смертных.

В защитных чарах Филисиониды являлись одними из лучших во всем Морском Союзе.

Арсилай нахмурился, когда отряд подъехал к башне. Аристих говорил, что вокруг дома Бионта должны дежурить ученики старика под руководством его старого товарища по наемничьей юности Телемаха, как и Аристих, выбравшего Дианохею для спокойной старости. Сын и дочь Телемаха учились у Бионта, и бывший солдат удачи, как и все наемники, знающий цену быстрой медицинской помощи и каждую неделю приносивший щедрые дары богу врачевания Исклепию, не мог нарадоваться их успехам в лечебном чародействе. По словам Аристиха, убийство старого мага Телемах воспринял как личное оскорбление и грозился совершить гекатомбу Гневным богиням с просьбой покарать злодеев.

Призывающие на голову душегуба кару небесную жители долины, угрюмые ученики Бионта и следящий за округой хмурый наемник – вот кого ожидал увидеть Арсилай возле башни. Но афорский отряд встречал лишь Телемах, изрядно располневший с тех пор, когда сын Мелеона видел его в последний раз. Бывший наемник сидел возле входа в башню и действительно был хмур, да еще вдобавок и мрачен, как грозовые тучи Дайса Дождевика. Легкий полукруглый щит лежал на земле рядом. Телемах подбрасывал и ловил кинжал с широким клинком и совершенно не обращал внимания на происходящее вокруг.

– Эй! – закричал Арсилай. – Что произошло?! Куда все подевались?!

Телемах поймал кинжал, вложил в ножны. Обернулся к подъезжавшему отряду. Дракониды уже спешились и теперь готовили самострелы к стрельбе особыми арбалетными болтами с боевыми чарами на наконечниках. Приготовились слезть с лошадей и люди, лишь минотавры остались на крептодонотах, уставших меньше своих непарнокопытных собратьев.

Арсилай спрыгнул с коня, огляделся, надеясь все-таки увидеть жителей долины. Их отсутствие настораживало.

– Все разошлись по домам! – крикнул в ответ Телемах. Он и не подумал подняться навстречу прибывшим.

– Разошлись? – изумился Арсилай. Он на всякий случай коснулся пояса с двумя могущественными амулетами, доставленными для главы Сфинкса из Серединных земель. Может, на дианохейцев навели опутывающие сознание чары, прогнавшие их от дома Бионта? Но что тогда здесь делает Телемах?

– Ага. – Бывший латро сплюнул на землю. – Им приказали – вот они и разошлись.

– Приказали? – мигом насторожился Арсилай. – Кто приказал?

– Я приказал, уважаемый Мелеонид.

Откуда он взялся? Высокий седовласый человек в пурпурном плаще с золотой расшивкой по краям появился рядом с Арсилаем из ниоткуда, словно до того носил шлем-невидимку Таидеса, бога подземного мира, которую Бессмертный давал в пользование героям древности, сражавшимся с ужасными чудовищами. Карие глаза внимательно смотрели на сына Мелеона. Лишь они казались живыми на лице мужчины, больше схожим с ликом мраморной статуи.

Дракониды отреагировали мгновенно. Не успел человек договорить, а арбалеты уже стали поглядывать в его сторону поблескивающими декарином оголовками. Остальные стражники спешно обнажали мечи. Минотавры выхватили дротики из чехлов на боках крептодонотов. В отличие от арбалетных стрел, легкие копья быкоглавцев мягко сияли эннеарином.

Коинстан эмоционально выругался. Как и Арсилай, Филисиониды не заметили, откуда и как появился седовласый.

Телемах
Страница 33 из 40

скривился, сплюнул и принялся ковырять кинжалом в земле.

– А вы хорошо подготовились, Мелеонид. Эти чары малоизвестны в Архэ, и быстро сплести контрзаклинания против них местным чародеям не удастся. Это похвально. И соответствует тому, что я о вас слышал. – Мужчина говорил на тайнэ с легким акцентом. Он покосился на тяжело дышащих лошадей, которые стояли лишь благодаря поддерживающим чарам Арсилая, неодобрительно покачал головой. – Хотя коней вы загнали, им не помочь. Жаль.

Сын Мелеона сглотнул. Мужчина неожиданно напомнил ему одного из рабов отца, молчаливого северянина Трольда Льорнссона, проданного в Морской Союз собственным племенем. Соплеменники боялись Трольда. Обычно спокойный и тихий Льорнссон в пылу битвы превращался в одержимого злыми духами безумца, не страшащегося ран и смерти. Сила его возрастала в десятки раз, души павших предков сопровождали воина, и никто на поле боя не мог противостоять ему. Таких, как он, в Северных территориях звали «медвежешкурыми» – берсеркерами, которых боялись даже чародеи.

Но имелся у Льорнссона один большой недостаток. Охваченный жаждой крови, он не различал врагов и союзников, от его руки пало слишком много соплеменников, а с возрастом приступы боевого безумия участились. Недруги страшились Трольда, но страшились его и друзья. Отец Арсилая знал о бешеном характере Льорнссона, когда покупал его. Сопровождавший Мелеона в путешествиях жрец бога Лиаса, покровителя торговли, ловкости, плутовства, красноречия, воровства и атлетов, по ауре северянина распознал берсеркера. С другой стороны, именно жрец и посоветовал приобрести Трольда, пообещав подчинить его безумие разуму. И подчинил. Длительными ритуалами и гипнозом, молитвами богам и воскурением особых трав. После воздействий жреца Льорнссон научился входить в состояние «медвежешкурого» и покидать его по собственной воле, и меч его разил теперь лишь врагов Мелеона.

Возникший из ниоткуда мужчина походил на Трольда. Походил разлитой вокруг него в воздухе угрозой, ощущаемой не потому, что он хотел выглядеть опасным, а потому, что он действительно являлся опасным.

И нужно было быть осторожным, очень осторожным, чтобы не пробудить дремлющего в глубинах души «медвежешкурого».

– Кто ты? – Арсилай положил руку на пояс, на амулет с Многогранным Щитом. Заодно он подал знак стражникам: пока не нападать, но быть готовыми атаковать, как только он снимет талисман.

– Генрих, – представился мужчина. Он посмотрел на амулеты Мелеонида, глянул на Солона, шептавшего Слова, и улыбнулся. Так улыбается ветеран, которому мальчишка хвастается деревянным мечом. – Генрих Стайлон из Когессы.

– Я не спрашивал твоего имени, чужеземец. Я спрашивал, кто ты такой. И по какому праву находишься здесь?

– О, простите. Здешние обычаи непривычны для меня. – Генрих покаянно покачал головой. – Позвольте представиться еще раз. Генрих Стайлон из Когессы. Следователь третьего отдела расследований Шестого департамента Конклава. Здесь нахожусь согласно положению восемьдесят второго Номоса, раздел восемнадцать, пункт третий, подпункт семь. «О действиях по отношению к бывшим сотрудникам департаментов Высшего совета магов, умерших неестественной смертью».

Арсилай похолодел.

Конклав. Шестой департамент. «Молот». Подразделение активных действий против черного и запретного чародейства. Иначе говоря, боевые маги Конклава.

Так вот откуда это чувство опасности?

– Что… – хрипло начал Арсилай, смутился и откашлялся. – Как я могу проверить твои… ваши слова?

– В моей ауре присутствует Метка Конклава, но так будет проще. – Генрих вытянул руку. На ладони лежал овальный плоский медальон, украшенный ажурной золотистой сканью в форме сокола с напаянными поверх серебряными шариками зерни.

Дракониды дернулись, когда Арсилай зажмурился и отшатнулся от седовласого мужчины. Но чародей крепко держался за амулет на поясе, и стрелы остались в ложах самострелов. Да и Филисиониды никак не отреагировали, лишь прищурились и начали перешептываться.

Мелеонид приоткрыл глаза. Концентрированное сияние октаринового Топоса, окружающее медальон Генриха, слепило, как будто в руке конклавовец держал маленькое солнце.

Стражникам хорошо, они не видят этого ослепляющего зеленовато-фиолетового перелива. Только чародеи могут узреть Топосы. И только конклавовские чародеи высшей степени посвящения владеют подобными медальонами. Генрих Стайлон не мог предоставить лучшего подтверждения своих слов.

Интересно, он из Стражей Системы?

Не отнимая правую руку от амулета, Арсилай поднял левую и сделал своим бойцам отмашку. Дракониды опустили арбалеты, люди вложили мечи в ножны, минотавры вернули дротики в чехлы и спешились. Только Филисиониды продолжали держать защитные чары. Мелеонид вздохнул. Сыновья Филисиона еще не поняли, что выложись они на полную, пожертвуй своими жизнями и вложи их в предсмертное проклятие – даже после этого их магии не сравниться с волшебством стоящего рядом с Арсилаем человека.

Боевому магу Конклава разгромить весь орден Сфинкса так же легко, как гоплиту сапогом раздавить таракана. Арсилай хорошо это знал. Ведь после ударов по Золотой Яблоне и триасским жрецам он собирался принять Номосы Конклава, чтобы оказаться под эгидой Высшего совета. Да, он стал бы зависим от Конклава и его решений, делился бы прибылью от деятельности ордена и отсылал бы в департаменты нужных Конклаву магов. Но это ничего не значило по сравнению с тем, что даст ордену Сфинкса признание Номосов. Защиту – вот что это даст. Надежную и непоколебимую защиту от притязаний и происков архэйских чародеев и жрецов. Что ни говори, а Высший совет ревностно защищал своих последователей. Попробуй в открытую или тайно воевать с орденом Сфинкса триасцы и низантийцы, и им придется противостоять превосходящей их во всем громаде Конклава.

Поэтому ссориться со следователем Шестого департамента не стоило. Совсем даже наоборот.

– Что привело вас в Дианохею, уважаемый Генрих? – Арсилай уловил нотки подобострастия в собственном голосе, и ему стало противно. Так перед аристократами из древнейших родов лебезил его отец, получая разрешение на торговлю в западных областях Морского Союза, и сыну Мелеона всегда не нравилось такое поведение родителя.

– А разве я не сказал? – удивился конклавовец. – Номос восемьдесят два, раздел восемнадцать, пункт три, подпункт семь.

– Ах да, – вспомнил Арсилай. – «О действиях по отношению к бывшим сотрудникам департаментов Высшего совета магов, умерших неестественной смертью», правильно?

Генрих приподнял бровь, внимательно посмотрел на Мелеонида.

– Значит, не врут, говоря, что вы подумываете о членстве в Высшем совете. Знаете Номос. Либо у вас хорошая память, как у мнемоника.

– Я… – Арсилай почему-то смутился. – Да, я изучал Номосы. Но подождите! Вы хотите сказать, что Бионт – сотрудник департаментов Конклава?

– Бывший сотрудник, – уточнил Генрих. – И не потому бывший, что его убили. Пятнадцать лет назад он покинул Высший совет, и с тех пор мы ничего о нем не слышали.

– Вот как? – удивился Арсилай, нервно поглаживая пояс. – Не думал, что от Конклава можно так долго скрываться.

– Можно, – сухо ответил
Страница 34 из 40

следователь. – Для одного из Номенов такое вполне возможно.

У Арсилая пересохло во рту. Старик Бионт – Номен? Невероятно. Всякое говорили о старике, многое ему приписывали, но – Номен? Просто невероятно!

Номенами в Конклаве называли магов, которые достигли недоступных для большинства чародеев глубин в сфере определенной магии, познали предельные принципы подчинения Сил и постигли единство с ними, обретя удивительные и недостижимые для остальных способности. Тайкеши Рлаос арнэ Кахоор, экселенц чар Света, подчинивший заклинание Князя Ярого Солнца, носил Номен Светлого мага – Люций. Серую эльфийку Налиэль аэ Одермириину, волшебницу Луны, властвующую над чарами Конунга Дикого Сумрака, звали Лунарис – Лунной магичкой. Человек Джетуш Малауш Сабиирский, мастер геостихии, овладевший чарами Владыки Железной Бездны, именовался Терренусом – Земным магом. Некоторых Номенов, как те, которых вспомнил Арсилай, знали во всем Равалоне, иные были известны узкому кругу, а о других магическая общественность ничего не ведала, и только высшие иерархи Конклава располагали сведениями об их настоящих личностях.

– Учитель Бионт был Номеном? – с трудом скрывая потрясение, спросил Мелеонид.

– Да. Его звали Светлым магом. – Конклавовец посмотрел на солнце, прищурился. – Сейчас так именуют другого чародея. Он из народа тайкеши, что живет на Ближнем Востоке.

– Я слышал о Рлаосе арнэ Кахооре, – кивнул Арсилай, судорожно размышляя. Бионт – Номен, бывший Люций. Никто из чародеев Морского Союза, жрецов или магов, в одиночку или группой, не справился бы с ним. Аватар бога? Архэйские небожители уже очень давно не одаривали своей Мощью верных священнослужителей, да и схватка Номена с одержимым божественной силой не прошла бы незамеченной для жителей долины. Грохотало бы так, словно грянул конец света, небеса бы извергали золотые молнии, а башню Бионта штурмовали бы истошно ревущие креатуры и призванные из иных пластов реальности существа.

Но кто же тогда убил старика?! И как конклавовцы оказались здесь сразу после смерти Бионта, если не могли и при жизни его найти?

Последний вопрос Арсилай озвучил.

– Понимаю ваше удивление, Мелеонид. Нас позвал сам Бионт. Нет, нет, его душа ушла в посмертие, вам не стоит беспокоиться, что неупокоенный дух будет тревожить Даянохею.

– Дианохею, – поправил Арсилай.

– Простите?

– Это долина зовется Дианохейской. По имени героя-полубога Дианоха, который сразил файласа, Стального Льва, обитавшего в местных лесах. Правильно – Дианохея.

– Хорошо, постараюсь больше не ошибаться.

Арсилай испытующе поглядел на боевого мага Высшего совета. Издеваешься, конклавовец? Ты можешь звать долину хоть Дурнохейской, и никто ничего тебе за это не сделает, просто потому что не сможет.

На скульптурном лике не дрогнул ни один мускул. Все то же безмятежное выражение лица, все та же вежливая улыбка. Наверняка он точно так же улыбается, когда уничтожает монстров Нижних Реальностей или убивает чернокнижников.

– Незадолго до гибели Бионт послал весть в астрал. Не сразу, с запозданием, но все-таки информация дошла до нас. И мы тотчас отправились к источнику сообщения.

– Он сообщил, кто напал на него? – быстро поинтересовался Арсилай.

– Увы, нет. И простите, Мелеонид, однако я не могу говорить с вами о содержании созданных Бионтом вед.

– Да, я понимаю.

– Тем не менее – конклавовец повернулся к башне, – мои подчиненные уже должны были закончить осмотр места происшествия и могут поделиться соображениями.

«Место происшествия» резануло слух Арсилая. Здесь жил его учитель, великий маг из Номенов, здесь жил уважаемый сотнями смертных человек, почитаемый за свои дела, а не за родовитость или богатство, и здесь оборвалась его жизнь, вернее, ее оборвали, как рвет нити мойра Ийса, которую в Северных территориях зовут Игсид, а в Серединных землях Смерой.

Называть дом Бионта местом происшествия казалось Арсилаю чуть ли не святотатством.

Мелеонид проследил за взглядом боевого мага Конклава. И даже он, глава магической гильдии, далеко не самой худшей в Морском Союзе, невольно поразился тому, что увидел.

Стена у основания башни вспухла, разбухла огромной фигурой. Во время путешествий с отцом Арсилаю довелось видеть инеевых гигантов Северных территорий и горных великанов Великой гряды, и ему показалось, что из каменной кладки выступает один из представителей племени колоссов. И хотя Мелеонид ошибся, его ошибку можно было понять. Самый крепкий и высокий из минотавров едва достал бы макушкой до пояса вышедшему из стены смертному. Верхнюю часть его лица скрывал кожаный капюшон, а вот выпирающую вперед фиолетовую челюсть с огромными алыми клыками можно было разглядеть довольно хорошо. Доспех на смертном не походил ни на один знакомый Арсилаю. Огромные, полностью накрывавшие плечи пластинчатые наплечники с толстыми длинными шипами на концах. Такие же шипы на наручах и под стать им – алые когти на фиолетовых пальцах. Поверх пластинчатой кирасы красная накидка-сюрко, только вместо герба или сигны на ней – ужасный лик, напомнивший архэйцу каменные головы горгон на колоннах вокруг храма Дайса Карающего. Разделенная на четыре вертикальных части латная юбка, на боковых полосах на шипах держатся заостренные диски. Поножи, как и латные ботинки-сабатоны, обычные, если не считать того, что из поножей мог бы получиться отличный доспех для Арсилая.

Неудивительно, что, кроме Телемаха, никто не решился остаться рядом с домом Бионта. Великан походил на гигантов-паликов, в давние времена выбравшихся из Второго Круга Нижних Реальностей и разрушивших половину полисов древнего Морского Союза. Чудовищ наслали на Архэ боги за грехи смертных – так возвестили жрецы, и столетие за столетием священнослужители пугали народ сказками о возвращении паликов. Аристократия и образованные архэйцы посмеивались над суевериями, но в народном сознании страх перед древними гигантами был непоколебим.

Мелеонид посмотрел на башню позади исполина. Стена осталась нетронутой, словно великан разложил себя и доспех на мельчайшие частицы и просочился сквозь кладку. Или использовал портальное перемещение. Но не в привычке чародеев Конклава нарушать собственные Номосы, по крайней мере, при посторонних свидетелях. Ну или гигант прошел сквозь камень, превратившись в единый с ним стихийный элемент – на такое, говорят, способны сильнейшие из геомагов. Хотя Арсилай, сам первоначально инициированный стихией Земли, не заметил характерных для геомагии изменений в Поле Сил. Он вообще не заметил изменений в магическом фоне, хотя подобное появление не могло не наложить отпечатка на движение элементалей по стихийным путям, особенно если верно первоначальное предположение Мелеонида. Такая магия требует огромной Силы. По крайней мере, Арсилай так думал, ведь после того как он покинул гимнасий, ему еще ни разу не приходилось сталкиваться с магами, с легкостью скрывающими от него свое чародейство. Кроме Бионта, конечно.

Второй смертный появился еще более удивительным способом, чем первый. Он просто соткался из вылетевших из окна верхнего этажа голубоватых лучей. Словно сотни тонких, толщиной с волос нитей сплелись в невысокую,
Страница 35 из 40

едва достающую до бедра Арсилая фигуру. Невидимый «плетельщик» ловко завершил свою работу, полностью скрыв серым плащом с капюшоном половинчика – а кто это еще мог быть, если не хоббит или кендер из Серединных земель? Как и гигант, невысоклик умело скрыл свою магию, не проявив ее ни в виде поля, ни в виде потока. Было видно только то, что доступно обычному зрению, – однако каждый волшебник, будь он родом хоть из Аланских королевств, хоть из дальневосточных государств, знает, что даже простому фокуснику не составит труда обмануть обычное зрение. Что уж говорить о магах?

Арсилай пожалел, что решил поберечь Силу и, подъезжая к башне Бионта, не наколдовал Вторые Глаза. Хотя… что он надеялся увидеть с помощью магического зрения? Мощь превосходящих его чародеев? Одним своим появлением они продемонстрировали, что сын Мелеона и Филисиониды не равны им.

Исполин и половинчик приблизились, остановились в метре от Генриха и Арсилая. Земля под ногами великана не содрогалась, как того ожидал сын Мелеона.

– Мы все внимательно осмотрели и тщательно изучили тело, – негромко сказал невысоклик. В отличие от Генриха, половинчик говорил на всеобщем языке. – Я могу продолжать?

– Да, – также на всеобщем ответил конклавовец. – Можешь говорить, ничего не скрывая, Тайли.

– Судя по состоянию помещений, Номен, защищаясь, использовал низкоуровневые заклинания, в основном энергоглобулы. Три плетения высокоуровневых чар Света и их активации, но никаких последствий. При этом мы не засекли ни активности орбов, ни комбинаций из комплекса Разочарования. И все же мы полагаем, что Номену удалось одним из высокоуровневых заклинаний задеть нападавшего. Однако результата, по крайней мере, характерного для этого заклинания, не последовало. По неизвестной причине магия Номена оказалась ограничена или же его противник обладал негатором заклинаний незнакомого нам типа.

– Запрещенные артефакты?

– Реакции отсутствуют.

– Астральные отражения?

– На доступных для нас уровнях отражение области в диаметре километра находится в неуравновешенном состоянии.

– Понятно. Что с Номеном?

– Судя по всему, сначала он получил удар мечом в живот. За ним почти мгновенно последовал удар по горлу, и завершил все удар в сердце. Голову отрубили уже после смерти.

– Вот как? – Взгляд Генриха стал отрешенным. В этот миг он еще больше напомнил сыну Мелеона «медвежешкурого» Трольда. – Это все объясняет.

Конклавовец обернулся к Арсилаю.

– Я скажу лишь раз, и вам самому решать, стоит доверять моим словам или нет, Мелеонид, – тихо произнес боевой маг Конклава. Он продолжал говорить на всеобщем, точно знал, что никто из прибывшего отряда, кроме Арсилая, им не владеет. – Бионт Алтарийский пал не от рук чернокнижников или магов Архэ. В его смерти не повинен ни один чародей Равалона. Жизнь Светлого мага забрал шрайя.

Арсилай побледнел и невольно осенил себя защитным знаком.

– Шра… шрайя? – переспросил он. – Клан Смерти?

– Верно. Зовущие себя жрецами Госпожи Мертвых в ответе за смерть Бионта. Разумеется, их наняли для убийства, но узнать имя заказчика можно только от самого шрайя. Иначе говоря, это невозможно.

– Но… но что мне теперь делать? – растерянно пробормотал Арсилай.

– Это решать только вам, Мелеонид, – холодно ответил Генрих. – Но для начала устройте Бионту достойные похороны.

– А… вы не заберете его с собой?

– В том нет надобности. Раз Бионт жил здесь, пусть и покоится в Дианохее. – Конклавовец поднял руку, особым образом сложил пальцы в Жест. Земля под ним, исполином и невысокликом задрожала, поднимаясь в виде четырехугольной платформы и приобретая стальной оттенок.

– Наши дела здесь закончены, Мелеонид. Если у вас еще остались вопросы или вам потребуется помощь, например, для защиты наследия Бионта, можете обратиться в представительство Конклава в Ривах. Вам не откажут, однако и ответы и помощь предоставят в разумных пределах. Все же вы пока не приняли Номосы. А теперь – прощайте, Мелеонид.

Гранитная плита вздрогнула и начала отъезжать от архэйца, постепенно набирая скорость. Объехала по дуге минотавров, выехала на дорогу и помчалась по ней со скоростью галопа крептодонота. Телемах громко пожелал всем чужестранцам провалиться в Тартарарам, где их титаны познают так, как познал Дайс Дождевик Еледу Прекрасную. Стоило бы объяснить бывшему наемнику, что для этих чужестранцев расстояние не помеха, и им наказать Телемаха легче, чем тому же Дайсу полыхнуть молнией в небе. Но Арсилай был занят. Он смотрел вслед конклавовцам, пока они полностью не исчезли из виду, и все это время думал, что скажет старейшинам Дианохеи и Афоры.

Гранитная плита несла конклавовцев по дороге на север, к полису Ривы, где три года назад Конклав открыл представительство, а полгода назад установили Арку[4 - Арки – предметные стабильные порталы, возведенные Конклавом в наиболее устойчивых к магическим преобразованиям пространства областях в большинстве стран Западного Равалона и Южной стране. В отличие от Переходов, Арки переносят не на любые расстояния, а на строго зафиксированные, и путешествие от Арки до Арки может занимать несколько дней или недель. На данный момент альтернативы Аркам нет, поскольку принятый после Махапопского кризиса Номос запрещает искусственное создание порталов без соответствующего разрешения Высшего совета.]. Путь лежал сквозь лесистые долины и древние горы, которые служили пристанищем для нечисти. В последние столетия, после того, как старейшины Рив заключили договор с ведьмаками о защите города и подчинявшихся ему деревень, чудовища притихли и появлялись редко. Но временами в кряже заводились твари, достаточно умные для того, чтобы скрыться от ордена и питаться неосторожными путниками или пожадничавшими на охрану каравана купцами. Иногда разумная нечисть истребляла прячущихся в горах разбойников, иногда нечисть вырезали столкнувшиеся с ней лиходеи, но бывало и так, что, подобно черным ведьмакам, разбойники договаривались с чудовищами и действовали совместно.

Боевые маги Конклава не опасались ни нечисти, ни грабителей, ни всех их, вместе взятых. Да и не всякий, завидев здоровяка руагха с алыми клыками и когтями, решился бы напасть на него и путешествующих с ним смертных, даже не зная, что они чародеи. Народ воинов, с молоком матерей впитавший дух сражений, руагхи исстари оберегали границы Кочатона от поползновений Преднебесной империи и Я-Маджира, и на Дальнем Востоке говорили, что на поле боя лучше встретить бога смерти, чем руагха – больше шансов выжить. И хотя грозная слава воителей Страны Утренней Свежести не достигла Западного Края, внешний вид исполина заставил бы и Меченого держаться от него подальше.

Когда плита достигла поворота с зарослями ольхи, Генрих Стайлон насмешливо взглянул в небо и сказал:

– Хватит таиться, Лоренцо. Твоя маскировка стала лучше, раз ее не заметили Лиа и Кромх, но от меня тебе пока еще не спрятаться.

– Радует, что пока, наставник! – воскликнул, возникая из воздуха и приземляясь на наплечник Кромха, смуглый молодой сабиирец в синем военном мундире и с аккуратно зачесанными на пробор жгуче-алыми волосами. Ножны висящей на поясе шпаги альвийской работы
Страница 36 из 40

стукнули по капюшону руагха. Исполин никак не отреагировал на столь бесцеремонное поведение.

– Были проблемы с телом Бионта? – спросил Генрих.

– Никаких, наставник. Лиа создала прекрасную копию, ее не отличить от оригинала.

– Если знать, что искать, то отличить можно, – возразил Генрих. – То, о чем я вас предупреждал, не изъяли?

– Нет, убийца не тронул Письмена. Впрочем, Лиа могла сказать об этом еще возле башни.

– Не могла, Лоренцо, – возразила скрытая плащом девушка. – Наставник назвал меня Тайли, и, следовательно, я могла говорить лишь об общедоступных вещах.

– А, вот как. – Парень почесал в затылке. – Ну, мне не понять всей этой секретности. Скажите, наставник, а зачем вы рассказали этому архэйцу о шрайя? Он ведь думает о принятии Номосов? Можно ведь было намекнуть на его конкурентов, как их там? Золотая Береза? Он бы уже сегодня побежал в Ривы давать клятву верности Архонтам. И ему польза и Конклаву.

– Лоренцо, я тебе неоднократно говорил: у каждого смертного должен быть выбор. Я предоставил выбор Арсилаю Мелеониду: открыть причастность Бионта к делам Конклава и тем самым продемонстрировать остальным старшим магам своей гильдии опасность сотрудничества с Архонтами, или сделать козлом отпущения Золотую Яблоню, обвинив ее в убийстве Бионта.

– Ага, вот оно что. – Сабиирец с умным видом покивал. – Понятненько-понятненько. А козел отпущения – это что еще за зверь?

– Ты правда не знаешь? – изумилась Лиа.

– Ну не знаю, ну и что? Это у тебя от рождения Сила через край плещет, мне же постоянно учиться и тренироваться нужно, нет времени на всякие заумные книжки. Да и наставник постоянно говорит: спрашивайте, и вам ответят. Вот я и спросил. А ты могла бы и ответить, если знаешь, а не корчить из себя Магистра.

– Ты, наверное, удивишься, Лиа, но я поддержу Лоренцо, – улыбаясь, сказал Генрих. – Не каждому дано знать многое, подобно мне или тебе. Кромху, например, тоже неведомо значение выражения, о котором спрашивает Лоренцо.

– Кромх из Кочатона, – возразила девушка. – Он может не знать.

– А я из Сабиира, – буркнул Лоренцо. – На каком географическом основании ты лишаешь меня права не знать?

– Речь о культуре, а не о географии, – ядовито отозвалась Лиа. – Ты принадлежишь к западной цивилизации и должен знать о традициях составляющих ее народов.

– Я принадлежу «Молоту» и знаю его традиции. Впервые слышу о притязаниях на сюзеренитет надо мной какой-то западной цивилизации.

– Невежа, – прошипела Лиа.

– Малявка, – не остался в долгу сабиирец.

– Ладно-ладно, – примирительно сказал Стайлон. – Прекращайте оба. Послушай меня, Лоренцо. У народа затрарианцев из Аланских королевств есть обычай в последний день первого месяца года приводить в Дом Святости, главный храм их страны, двух козлов. Верховный священнослужитель бросает жребий, выбирая козла для жертвоприношения богам и освящения храма жертвенной кровью. На второго козла символически возлагают грехи всего затрарианского народа, уводят в горы и сбрасывают со скалы в пропасть. Этого козла называют козлом отпущения грехов, и от этого обряда в Аланских королевствах пошло выражение «козел отпущения».

– Самоуверенный народ эти затрарианцы, – задумчиво сказал Лоренцо. – Одним козлом хотят от грехов всего народа избавиться – надо же такое придумать! Ха, да они по скупости переплюнули гномов. Да уж, да уж… А можно еще вопрос, наставник? Как вы поняли, что Люция…

– Бывшего Люция, – напомнил Генрих.

– Ага, бывшего. – Сабиирец хмыкнул. – Теперь во всех смыслах бывшего.

– Побольше почтительности, Лоренцо, – сурово глянул на подчиненного Стайлон. – Во-первых, ты говоришь о мертвом. Во-вторых, ты говоришь о бывшем сотруднике Конклава. В-третьих, ты говоришь о бывшем Номене.

– Прошу прощения, наставник. И все же ответьте: как вы узнали, что Бионта Алтарийского убил шрайя?

– Я уже видел подобное, – ответил Генрих. – Давно. Две гильдии магов сражались за контроль над сбытом артефактов в одном королевстве на западе Серединных земель. Одной из гильдий удалось нанять шрайя, и жрецы Госпожи за ночь покончили с верхушкой ордена соперников. Удар в живот не просто опасное ранение. Он наносится в одно из физических средоточий Локусов Души, ошеломляет мага на физическом и метафизическом уровнях. Удар по горлу – и скрытые в ауре готовые заклинания уже вербально не активировать. И заключительный выпад в сердце – чтобы наверняка убить, чтобы не осталось и шанса на регенеративные заклинания. Голову рубят с той же целью, хоть и редко.

– И что, Архонты оставили Клан Смерти безнаказанным? – удивился сабиирец. – Старшие чародеи магической гильдии все же не колдуны и деревенские знахари.

– Видишь ли, не все так просто. Примерно лет триста назад, когда Конклав окончательно укрепился в Серединных землях, Архонты повелели Стражам Системы узнать все о жрецах Госпожи Мертвых. Мне неизвестно, как именно, но «Богадельня» поймала шрайя и поместила его в один из секретнейших схронов. Его пытали, требуя открыть секреты ордена, но прежде чем Стражам удалось узнать что-то действительно важное, схрон атаковали.

– Ого! – воскликнул Лоренцо. – Это были шрайя, да? Шрайя?

– Верно, на схрон напали жрецы Госпожи Мертвых. Как они нашли его, как сумели подобраться незамеченными и, наконец, как сумели прорваться сквозь «богадельщиков» и убить своего товарища – неизвестно до сих пор. И тогда Архонты…

– Подождите, наставник, – перебил сабиирец. – Шрайя не освободили, а убили своего товарища?

– Его и еще восьмерых своих, раненных во время нападения. И шестерых «богадельщиков», с которыми столкнулись внутри схрона.

– Шестерых магов «Богадельни»?! – поразилась внимательно слушавшая рассказ наставника Лиа.

– Вот именно, – наставительно сказал Генрих. – Как вы можете понять, такие потери заставили Архонтов призадуматься о целесообразности войны с Кланом Смерти. Поэтому они пригласили мастеров ордена Шрайя на встречу, на которой договорились об определенном нейтралитете. Неприкосновенность для Архонтов и высших магов орденов, принявших Номосы, и тому подобное. Взамен Конклав не вмешивается в дела Клана.

– Если они договорились о нейтралитете, то почему шрайя напал на Бионта? Разве это не нарушение договора? Мы что, теперь с жрецами Госпожи Мертвых будем воевать? – Лоренцо возбужденно замахал кулаками, точно представляя перед собой злобных шрайя и то, как он их «будет воевать».

– Нет, – лаконично ответил Стайлон.

– Почему нет? – удивился сабиирец. – Архонты же, как вы говорите, заключили с ними договор.

– Бионт покинул Конклав и отказался от его покровительства, – вздохнув, пояснил Генрих. – По всей видимости, шрайя знали об этом. Но, признаться, не смерть звавшегося Люцием беспокоит меня. Вернее, не только его смерть.

– Вы считаете, между исчезновением лорда Витриса и убийством Бионта есть связь? – спросила Лиа.

– Что еще за лорд Витрис? – поинтересовался Лоренцо. Парню надоело стоять, и он расселся на наплечнике руагха.

– Тебе следует читать отчеты, а не надеяться на пересказ Лиа, – осуждающе сказал Генрих. – Кромх плохо понимает всеобщий, но что мешает тебе?

– Тренировки, наставник. Я очень много тренируюсь.
Страница 37 из 40

Так что это за фрукт такой, этот лорд Витрис?

– Аланский герцог, один из кандидатов в Номены.

– Что-то в последнее время изрядно этих кандидатов развелось. Что вы на меня так удивленно смотрите, наставник? Да, я много тренируюсь, но отчеты все же иногда просматриваю. Краешком глаза, конечно, и все же мне обидны ваши инсинуации. И что случилось с кандидатом?

– Лорд Витрис исчез во время охоты. Его искали, в том числе и наши маги, однако безрезультатно. И, отвечая на твой вопрос, Лиа: я полагаю, что между исчезновением Витриса, убийством Бионта, смертью от лихорадки Ликурга, молодого наварха Тиритского союза, и бегством на Архипелаг Рошиарха Серого, главы Серебряного Созвездия, есть несомненная связь. Двое из трех чародеев, чью предрасположенность к предельной магии выявил «Оракул»[5 - «Оракул» – четвертый департамент Конклава. Специализируется на прогнозировании магической динамики Равалона и системной футурологии мира.], мертвы – скорее всего, Витрис мертв, Лиа. А третий прячется в аномальных зонах Тысячи островов. И это лишь те, о ком мы знаем.

– А что говорят в «Омфале»?[6 - «Омфал» – первый департамент Высшего совета магов. Формирует общую стратегию и идеологию деятельности Конклава, обеспечивает общее руководство и координирует действия отдельных подразделений, отвечает за дипломатические отношения с представителями магических гильдий и принявших Номосы стран правительств, контролирует распространение Номосов в Равалоне.]

– Архонты больше обеспокоены назревающей на Ближнем Востоке войной, которая перечеркнет все достижения Конклава за последние двести лет. Три мага, которые в будущем могли стать Номенами, не заинтересуют их. А смерть Бионта, скорее, даже обрадует, ведь это означает возвращение Изначальных Письмен.

– Но вас что-то тревожит, наставник, – заметила Лиа.

– Так и есть. Вы хорошо знаете историю Конклава?

– Знаю ее в совершенстве, – ответила девушка.

– О себе могу сказать, что не знаю ее в совершенстве, – откликнулся Лоренцо.

Кромх промолчал, но Генрих и не ждал ответа от руагха.

– Когда в последний раз «Оракул» выявил подобное множество потенциальных Номенов?

– Около шести веков назад, – задумчиво сказала Лиа. – Если точно, то примерно пятьсот шестьдесят лет назад, в две тысячи семьсот восемьдесят восьмом году.

– Правильно, Лиа. А что произошло через три года?

– Началась Священная война… Ну вот что вы опять на меня смотрите, будто я внезапно заговорившая мертвая лягушка, а некромагов в округе днем с огнем не сыщешь? Я плохо знаю историю Конклава, а военную историю знаю прекрасно.

– Тогда, Лоренцо, объясни Кромху, что такое Священная война.

– Запросто. – Сабиирец повернулся к голове руагха и тоном лектора Эквилистонского университета произнес:

– Священной войной, мой огромный друг, в историографии Серединных земель принято называть крупный военный конфликт между государствами Ближнего Востока, объединившимися в Лахаймский союз, и рядом стран Великой гряды гор, на стороне которых выступил Роланский Клуб. Причиной военных действий послужило разрушение святилищ ближневосточных богов, построенных на землях, с Первой Эпохи принадлежавших Маудовской Абарии и Туллистану, однако в начале Второй Эпохи завоеванных союзом Подгорных народов Великой гряды. На самом деле это была не одна война, а серия военных кампаний, организованных по очереди западом и востоком, и в итоге завершившаяся возвращением земель Абарии и Туллистану. Название «Священная» эта война получила не только по религиозным причинам, но и потому, что в ней со стороны Ближнего Востока принимали активное участие аватары Бессмертных, получавшие Силу из Небесного Града. Я ни в чем не ошибся? – Последнюю фразу парень адресовал Генриху и Лиа.

– Все правильно, Лоренцо. А теперь, чтобы вы поняли, почему меня волнует связь между Бионтом, Витрисом, Ликургом и Рошиархом, открою малоизвестный факт. Спустя год после открытия «Оракула», в две тысячи семьсот восемьдесят девятом году, кандидаты в Номены из Западного Равалона начали умирать от болезней, гибнуть от рук убийц и просто исчезать. К началу Священной войны запад потерял большую часть потенциальных Номенов. А ближневосточные кандидаты в Номены стали аватарами, которые в итоге принесли победу Лахаймскому союзу.

– Вы думаете, нас ждет новая Священная война? – не скрывая скепсиса, спросила Лиа.

– Не знаю. Не думаю, что Священная война повторится. За шесть веков многое изменилось, как в магическом мире, так и в политическом. Но все же что-то грядет. Что-то покрупнее войны на Ближнем Востоке, – Стайлон задумался и добавил: – Вернее, я так думаю. Но могу и ошибаться. Ведь я все же состою в «Молоте», а не в «Оракуле», наша работа накладывает отпечаток на восприятие и интуицию, и на многие вещи я привык смотреть в плохом свете. Нужно подождать. Если погибнут или исчезнут еще несколько Номенов, это заставит Архонтов обратить внимание на происходящее и подключить к расследованию «Богадельню».

– А нас? – спросил Лоренцо. – Нас тоже подключат к расследованию?

– Вряд ли. Вам к испытаниям нужно готовиться. Сами знаете, что вас ждет… – Генрих вздрогнул и замолчал. Предупреждая вопросы учеников, Стайлон сделал особый жест левой рукой, означавший, что с ним вышли на мыслесвязь руководители «Молота», и даже неугомонный Лоренцо притих, сосредоточившись на разглядывании предгорий, мимо которых неслась гранитная плита с отрядом боевых магов Конклава.

Тишина не нарушалась до самого прибытия команды в Ривы.

Глава пятая

Школа магии

Чего я хочу добиться, обучая смертных чародейству? Что за великие цели движут мной? Да ничего я не добиваюсь. И ничего великого в моих целях нет. Я просто хочу жить и наслаждаться жизнью.

Всем стоит понять – маги такие же существа из плоти и крови, как и обычные смертные.

Разумеется, они могут спалить вам мозги с похмелья. Ну и что? У каждого есть особый талант, а чего-то он никогда не сможет сделать. Я, например, так и не смог научиться играть на флейте.

    Из тайных записей Дзугабана Духара Фаштамеда

Вечер запустил по ковру неба моток Луны, и серые кошки сумерек бросились играть с клубком, разматывая глобулу в серебристые искорки созвездий.

Месяц Цветения оправдывал свое название. Посаженные вдоль аллей и по бокам перипатов яблони и вишни возвышались над изумрудной зеленью кустарников, грозя осыпать цветущие кусты дождем темно-красных и фиолетовых плодов. Тиэ’но-ли из Лесов Кенетери, растущие вдоль стен первого корпуса, при малейшем прикосновении ветра становились похожими на огромные золотистые одуванчики, порывающиеся вырваться из земли и птицей из клетки взмыть в небо. Возле библиотеки царствовали бледно-розовые и темно-пурпуровые рододендроны, расположением напоминая шахматную доску. Статуи хомокрокодилов и виверн плотоядно поглядывали на смертных с кровли книгохранилища. В воздухе витал сладкий запах весны.

Компания пьяных студентов ползла от таверны рядом с первым корпусом в сторону общежития. За ними наблюдали верные друзья, подбадривающие криками и делающие ставки на то, кто приползет первым. В сторонке зевал наблюдатель от Комитета Этического Контроля Магии. Студиозусы не
Страница 38 из 40

прибегали к волшбе, и наблюдатель откровенно скучал. Поставленные в трактирах орбы, гасившие большую часть уловленной рядом магии, а малую часть отрезвляющей пощечиной возвращавшие в посмевших колдовать в запрещенном месте, приучили учеников Школы к определенной культуре пития и поведения под алкогольными парами. Лон Джокк, заменивший на посту главы Комитета Сатаила кер Шагала, отныне сделал главной целью Комитета наблюдение за моральным обликом студентов и развил бурную деятельность по созданию комиссий, решающих проблемы Школы, и насчитал таковых проблем целых семь тысяч девятьсот двадцать четыре штуки. В библиотеке сейчас как раз заседала то ли комиссия по борьбе с курением опиума среди студентов неблагородного происхождения, то ли комиссия по обличению разврата среди представителей высшего общества. И как бы ни помирал со скуки наблюдатель, он явно был рад следить за изображающими улиток Магистрами, а не участвовать в очередном заседании Комитета.

Уолт неторопливо шел к расположенным позади замка ректората домам преподавателей и исследователей. Раньше большая часть работающих в Школе магов жила за пределами учебного заведения в башнях, возведенных на холмах вокруг равнины и озера Кавиш. После Махапопского кризиса и ликвидации по распоряжению Архиректора стабильных Переходов из башен в Школу волшебникам пришлось перебраться в возведенный для их проживания городок, названный Эвристикой в честь системы обучения, практикуемой древнеархэйским философом Стократом[7 - Суть эвристики Стократа заключалась в том, что учитель задавал ученику наводящие вопросы, приводящие ученика к самостоятельному решению какой-либо задачи.], учителем знаменитого мага Платиона. Сейчас трехэтажные дома Эвристики окружало великолепие цветущей сирени, дополняемое пестрой красотой садов между зданиями, за которыми следили садовники-эльфины.

Прошла неделя после возвращения Уолта и его команды из Фироля, а он никак не мог прийти в себя.

Алесандр рассказывал, что, получив отчет Уолта по фирольскому заданию, Архиректор взбесился и чуть ли не с ходу начал готовиться к ритуалу Малого Потопа, грозя превратить королевство в большую лужу. К счастью, учуявший неладное Редон Тавлейский, личный секретарь главы Школы Магии, примчался с докладом о поступившей из Фироля сумме, оплачивающей услуги боевых магов, с благодарственной депешей короля Константина I. Его величество благодарил Архиректора и его Магистров за превосходно проделанную работу и сожалел, что его предшественник не смог насладиться результатами их действий, ибо погиб во время захлестнувшего дворец мятежа после отбытия боевых магов.

«Ну, раз такова официальная версия, то кто мы такие, чтобы с ней спорить? – сказал Эвиледаризарукерадин, лаская взглядом внушительное сочетание цифр в конце доклада. – Раз претензий к нам нет, то и Конклав не будет надоедать и ныть, что наши волшебники некомпетентны. Редон, пошли от меня его величеству какой-нибудь сувенир почтой Терн-и-Тассо. Ничего такого особенного… О, вот это отлично подойдет! Напиши, что мы с удовольствием передаем ему волшебный амулет, чье могущество и великолепие не всякий маг заметит и оценит».

Вручив секретарю окаменевшую мышь, с которой игрался кот Архиректора Банкаст, глава Школы выставил Редона из кабинета. Позже Эвиледаризарукерадин повелел Алесандру не принимать заказов из Фироля, какие бы суммы ни предлагались, и вежливо посылать в Конклав, который обычно за свои услуги требовал неотчуждаемый земельный надел.

«Я не злопамятный, – сказал глава, – даже наоборот. Вот совершенно бесплатно даю урок: глупость безнаказанной не остается».

Впрочем, Лаус, чтобы ему на троне как на иголках сиделось, особо Уолта не волновал. Когда выпадала свободная минутка, в голову сразу лезли мысли об Игнассе и его словах. Уолт должен был что-то сделать, но что? И должен ли? Если его провоцировали на определенные действия, то с какой целью? А если наоборот – его заставляли ничего не делать, затаиться и не мешать – но кому? Для чего?

Четыре года назад Джетуш сделал предположение о принадлежности Игнасса к Отверженным, черным магам, поклоняющимся убогам и Хаосу, основным врагам Конклава в Равалоне. Будучи боевым магом, Уолт сталкивался с чернокнижниками всего два раза за жизнь. Первый в Доргасте, крупной эквилидорской деревне, кладбище которой Отверженный использовал как инкубатор для опасной разновидность аномалов, помеси нежити и нечисти. Тогда пришлось изрядно повозиться и даже вызвать для подкрепления отряд некромагов из Школы. Второй раз на далеком Архипелаге, когда Ракура гонялся за морской нечистью, повадившейся выбираться на берег. Как оказалось, помог ей в этом затаившийся на острове ковен.

Оба раза Отверженных, выживших после битвы, забрали прибывшие Стражи Системы, и оба раза руководил командой боевых магов, в которую входил Уолт, Джетуш Сабиирский. Намина Ракура никак не отличился в тех заданиях, и если кем-то Отверженные могли заинтересоваться, так это самим Земным магом, под командованием которого чародеи Школы оперативно разобрались с черномагическими экспериментами.

Тем не менее об Отверженных Уолт знал мало. Черными магами занимался в первую очередь Конклав, и за помощью к Школе в борьбе с ковенами обращался редко.

Стоило, наверное, наведаться в библиотеку и ознакомиться подробнее с информацией о Черных гильдиях, их структуре, целях и способах достижения этих целей.

Уолт обогнул овальный холм с замком ректората, у подножия которого стояли хрисоэлефантинные скульптуры Архиректоров и мраморные статуи знаменитых Магистров. Золотистые одеяния и посохи походили на пышущее пламя, пытающееся сжечь белоснежные лики бывших глав Школы. Темные тени накрывали суровые и гордые лица волшебников и словно боролись со светом магических светильников, подсвечивающих изваяния по ночам. Охраняющие замок ректората мощные чары защищали скульптуры от охочих до золота и слоновьей кости студиозусов, и, наверное, только поэтому их не постигла судьба памятника Дзугабану Фаштамеду.

Уолт улыбнулся. Несколько десятков каменных кубов вокруг холма выглядели не символами, а произведениями одуревшего от похвал эльфийского скульптора и архитектора Мальбиха Эллондэ, приглянувшегося скучающей принцессе Эквилидора Лиисаре за нестандартные пластические творения вроде квадратной дырки в стене, расколотого на две части менгира и названной «Фонтаном» экспозиции ватерклозета посреди королевского Сада Скульптур.

Мальбих утверждал, что ищет новые пластические способы самовыражения, размышляет над формой и размышляет формой, уходит от изобразительной функции в глубины самоосознания, размягчая материю до состояния ассоциативных субстанций и разрушая границы застывших эстетических канонов. Злые языки утверждали, что Эллондэ просто не владеет искусством ваяния, зато отлично владеет искусством слияния с Лиисаре.

Ракуре по большому счету было все равно, хотя как-то в шутку он и предположил, что убоги создали своих муз, тайком выпустили в мир смертных, и одна из них уже нашла в Мальбихе своего верного рыцаря.

Уолт дошел до уложенной мраморными плитами дороги, с которой начиналась
Страница 39 из 40

Эвристика, и остановился. До дома было рукой подать. Магу оставалось пройти десять метров, свернуть направо, подойти к невысокому, по пояс, забору из бутового камня с декоративными фигурками олорийских и когесских богов наверху, очень нравившихся Эльзе, открыть калитку и зайти во двор.

Неожиданно для себя Ракура повернул налево и направился вдоль окружающей Эвристику живой изгороди – в прямом смысле слова живой, поскольку на ее устроение пошли лозы, лианы и цветы, выращенные карлу Черной империи из магически обработанных семян. Звездообразные азалии шевелили тычинками при приближении смертных, вьющиеся сложными узорами лианы сплетались в изображения животных, разноцветные многоножки, являющиеся продолжением растений, а не поселившимися в ограде насекомыми, светились в сумерках, окрашивая изгородь радугой.

Уолт шел недолго, ночь только-только начала сменять серую кисею на выходное черное платье с бриллиантовыми россыпями звезд, когда он подошел к высокой чугунной ограде, безмятежно поблескивающей малахитовыми переливами октарина. Защитные чары не только искажали эфирные течения, не позволяя накапливаться на кладбище магии, грозящей, как и на любом захоронении, видоизмениться в некросионное излучение, но и отгоняли от кладбища зверей, птиц и пьяных студентов. Впрочем, спокойствие охранных чар было лишь видимостью. Под оболочкой, отводящей магические потоки от кладбища Школы, скрывались Великие боевые заклинания, готовые испепелять, разрывать, сдавливать – одним словом, уничтожать всеми возможными способами посягнувших на покой некрополя злоумышленников. Так, под лохмотьями нищего скрывается Меченый, который не устрашится сойтись в бою с магом один на один.

Рядом с будкой у ворот посапывал, прислонившись к ограде, бородатый сторож, закутавшийся в черный плащ и накинувший капюшон. На поясе смотрителя кладбища крепились браслеты с покрытием из антимагия. Старый некромаг Томас Райнгерт своими сражениями с пробудившимися мертвецами Раш-ати-Нора семидесятилетней давности – времени, когда полчища андедов обрушились на северо-запад Роланских королевств – раньше был известен даже в Даларии. Некрочума, настолько страшная, что бороться с ней получалось только с помощью воззвания к разрушительным силам убогов и подобающих жертвоприношений, бушевала лет пять, прежде чем даларийцы и Конклав сумели извести ее. В Утланде и Сорнии, наиболее близких к Раш-ати-Нору королевствах, проводились пышные празднества в честь победителей Мертвого Хода, и каждый год Райнгерту приходило приглашение принять участие в торжествах от утландских и сорнийских владык.

Несмотря на преклонный возраст, некромаг сохранил чуткий слух и острое зрение. Он мигом распрямился, стоило Уолту подойти поближе, и окинул гостя строгим, совсем не сонным взглядом.

– Какая же надобность так поздно привела в мои владения достопочтенного Ракуру? – Томас по довольно простой причине знал в лицо и по имени всех работающих в Школе магов: каждый хоть раз, но посещал некрополь.

– Не знаю, уважаемый Райнгерт, – честно признался Уолт. – По идее я уже дома должен быть, ужинать, слушать последние сплетни о травниках, алхимиках и предметниках. А меня что-то сюда понесло.

Зрачки некромага сверкнули октарином Вторых Глаз, он внимательно оглядел Уолта.

– Ну, вроде чужих чар на вас нет, по своей воле пришли.

– Что же я, инородной волшбы в своей ауре не замечу? – усмехнулся боевой маг. – Как бы уже давно не желторотый первокурсник, кое-что умею.

– По сравнению с Архимагами век вам быть желторотиком, достопочтенный Ракура, – наставительно заметил Томас. – А если когда-нибудь сами звания Величайшего мага станете достойны, то и тогда найдутся Силы, превосходящие вас могуществом. Никогда не надо зазнаваться и мастерством своим кичиться, всегда будет предел, который вам не преодолеть.

– Один мой знакомый утверждает, что никаких пределов не существует. – Уолт припомнил позавчерашние рассуждения Биваса в таверне о дозволенном и недозволенном. – Что смертные способны на все, и если захотят, то преодолеют любые границы и рубежи, положенные им природой, обществом или Бессмертными.

– О, есть Великий Предел, который никому никогда не преодолеть, – улыбнулся Райнгерт. – Как ни старайся, как ни пробуй, но рано или поздно гибель ждет каждую вещь, каждое живое существо, каждого разумного.

«Ха! Знал бы ты о Тиэсс-но-Карана, старик!» – пренебрежительно фыркнул Дигнам Дигор.

«Не могу согласиться с этим утверждением. Оно спорно как минимум по трем причинам: эмпирической непроверяемости, метафизической двусмысленности и диалектической противоречивости», – сообщил философ Архнай Мирут.

Уолт предпочел промолчать. Вступать в спор о смерти с некромагом – все равно что пытаться перепить бога виноделия.

– Что ж, причин не пустить вас у меня нет, хоть время для посещения вы и выбрали позднее. – Делано кряхтя, Томас поднялся, снял с пояса браслет, протянул Ракуре. – Не обессудьте, я вам полностью доверяю, но порядок должен быть. Ведь когда порядок, мертвые спокойны.

– Я понимаю, уважаемый Райнгерт. – Уолт защелкнул браслет на запястье, и мир сразу стал тусклее, словно Магистра поместили в огромный мутный сферокристалл карлов. Локусы Души, метафизические пути энергий по тонкому телу, почти не ощущались. Антимагий на браслете подавлял связь между Уолтом и его аурой. В отличие от орбов, алхимический металл не мешал естественному течению магических энергий, он лишь сдерживал или отражал в больших количествах переработанный в заклятия и заклинания эфир. Слоя антимагия на браслетах Томаса хватало примерно на день блокировки, после из-за непрерывного магического воздействия он истончался, и браслеты заменяли.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/uriy-pashkovskiy/teni-bezumiya-2/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Стражи Системы – сильнейшие маги-дознаватели Конклава. Лучшие из Стражей состоят в элитной группе «Богадельня».

2

Орны (Сестры) – сестры-титаниды, которые плетут нити судьбы всех живых существ Равалона. Младшая, Мала, заведует юностью смертных, средняя, Рода, – зрелостью, старшая, Бабу, – старостью. Четвертая сестра, Смера, слепа. Считается, что она ходит повсюду с острыми ножницами и иногда случайно разрезает нить, которая еще плетется, и тогда смертный умирает раньше отмеренного ему срока. Мала, Рода и Бабу символизируют судьбу, в то время как Смера – случай.

3

Архонты – чародеи, управляющие Конклавом. Являются Великими магами и Архимагами, достигшими предельных уровней второго состояния заклинательного баланса.

4

Арки – предметные стабильные порталы, возведенные Конклавом в наиболее устойчивых к магическим преобразованиям пространства областях в большинстве стран Западного Равалона и Южной стране. В отличие от Переходов, Арки переносят не
Страница 40 из 40

на любые расстояния, а на строго зафиксированные, и путешествие от Арки до Арки может занимать несколько дней или недель. На данный момент альтернативы Аркам нет, поскольку принятый после Махапопского кризиса Номос запрещает искусственное создание порталов без соответствующего разрешения Высшего совета.

5

«Оракул» – четвертый департамент Конклава. Специализируется на прогнозировании магической динамики Равалона и системной футурологии мира.

6

«Омфал» – первый департамент Высшего совета магов. Формирует общую стратегию и идеологию деятельности Конклава, обеспечивает общее руководство и координирует действия отдельных подразделений, отвечает за дипломатические отношения с представителями магических гильдий и принявших Номосы стран правительств, контролирует распространение Номосов в Равалоне.

7

Суть эвристики Стократа заключалась в том, что учитель задавал ученику наводящие вопросы, приводящие ученика к самостоятельному решению какой-либо задачи.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.

Adblock
detector