Зодиак читать онлайн - Ромина Рассел

Зодиак

Ромина Рассел

Main Street. Коллекция «Ультрафиолет»Зодиак #1

Легенда об отверженном 13-м Страже Зодиакального круга воспринималась жителями Галактики как детская сказка, безобидный миф. И когда серия природных катаклизмов обрушилась на планеты, сея хаос и унося тысячи жизней, только шестнадцатилетняя Ро из Дома Рака не поверила в случайность происходящего.

Ро умеет читать по звездам, и ей открылась вся правда о надвигающейся катастрофе, которая уничтожит Вселенную, если 12 Стражей Зодиака не встанут вместе плечом к плечу.

Ромина Рассел

Зодиак

Посвящается моим родителям и моей сестре.

Вы звезды, которые направляют мою Галактику.

А еще моему дедушке,

который открыл для меня волшебный мир книг

Romina Russell

ZODIAC

Печатается с разрешения издательства Razorbill, a division of Penguin Young Readers Group, a member of Penguin Group (USA) Inc. и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© Copyright © 2014 Penguin Group (USA) LLC

© Е. Шолохова, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Ракианская сказка

Миллионы лет назад появился Зодиак

И Хранителем-звездой был одарен каждый знак.

Но затем к ним Змей прокрался,

И разлад меж них начался.

Перед каждым Змей предстал,

Облик свой меняя.

Окусом себя назвал,

Помощь обещая.

Но опутать всех обманом было целью искусителя.

И доверие разрушить – силу магии Хранителей.

Недоверие – как бремя, что не сбросить, не забыть.

Эту рану даже Время не сумеет исцелить.

Уходя, промолвил Змей: «Я вернусь в один из дней.

Будет Зодиак в огне – вспомните и обо мне».

Мы должны хранить наш мир, силы не жалея.

Берегитесь Окуса! Берегитесь Змея!

    Неизвестный автор.

    Время создания также неизвестно

Пролог

В моих воспоминаниях о доме много синего: бирюзовые волны моря, безбрежная небесная лазурь, сияющий взгляд голубых маминых глаз.

Иногда я задаюсь вопросом, были ли ее глаза и вправду голубыми или, может, мне так запомнилось из-за того, что синим был цвет нашей планеты – Дома Рака. Теперь уж не узнать наверняка. Отправившись на Элару, самый большой спутник в нашем созвездии, я не взяла с собой ни одной ее фотографии. И единственное, что осталось на память о маме, – ее ожерелье…

Когда моему брату Стэнтону исполнилось десять, папа взял нас на борт своего «Страйдера» на добычу жемчуга. В отличие от нашей семейной шхуны, предназначенной для длительных путешествий, папин «Страйдер» был невелик и формой напоминал половинку раковины. Внутри – ряды поднимающихся сидений, множество ящичков для раковин моллюсков, голографический навигационный экран и трамплин для прыжков в воду, который торчал спереди, как язык. Снизу днище судна было покрыто миллионами микроскопических ресничек-ножек, что стремительно несли нас по волнам Ракианского моря.

Мне всегда нравилось, перегнувшись через борт и наклонив голову, наблюдать за крохотными водоворотами, что хаотично закручивались и переливались всеми оттенками синего, словно под нами краски, а не вода.

Мне было только семь. В этом возрасте добывать жемчуг еще не разрешалось, поэтому я оставалась наверху, вместе с мамой, пока папа и Стэнтон ныряли за раковинами моллюсков – жемчужницами.

Мама сидела на краю трамплина, пока мы ждали наших мужчин с добычей. В тот день она походила на сирену – длинные светлые волосы рассыпались по спине, солнечные блики скользили по молочной коже и блестели искорками в глазах. Я откинулась на пружинистом сиденье и, пригревшись на солнышке, попыталась расслабиться. Но все равно каждую секунду чувствовала ее присутствие и была готова рассказать все, что знала о Зодиаке, если она вдруг попросит.

– Роу. – Мама грациозно соскочила с трамплина на дно лодки с ракушечным рисунком.

Я тотчас выпрямилась.

– У меня для тебя кое-что есть. – С этими словами она выудила из сумки мешочек.

Мама была не из тех, кто покупает подарки или помнит всякие особые случаи; эти обязанности у нас традиционно выполнял папа.

– Но сегодня не мой день рождения.

Мимолетная тень набежала на ее лицо, а взгляд сделался отстраненным. Такое я уже видела не раз и тотчас пожалела о своих словах.

Я раскрыла мешочек и вытащила ожерелье – двенадцать крупных жемчужин, нанизанных на серебряную нить из волоса морского конька. Все разного цвета и на равном расстоянии друг от друга. При этом на каждой жемчужине в изящной маминой манере были вырезаны знаки всех двенадцати Домов Зодиака.

– О! Ничего себе! – вымолвила я и надела ожерелье.

Мама улыбнулась, что случалось очень редко, и присела на скамейку рядом со мной. От нее, как обычно, пахнуло водяными лилиями.

– Давным-давно, – прошептала она, и ее взгляд устремился в манящую синь горизонта, – Хранители правили Зодиаком вместе.

Ее рассказы всегда успокаивали меня. Я устроилась поудобнее, чтобы не упустить ни единого слова.

– Однако каждый из них был наделен особенной силой. Именно благодаря этому наша Вселенная пребывала в безопасности, но это же вызывало разногласия и споры между ними. И вот однажды появился незнакомец, который пообещал восстановить равновесие. Имя его было Окус.

Легенда об Окусе была известна у нас каждому, даже ребенку, но мамина версия сильно отличалась от той, что изучали в школе. В ее устах она не звучала подобно мифу – наоборот, казалось, что мама рассказывала мне о далеком прошлом, будто это был урок истории.

– Каждому Хранителю Окус явился в разных обличьях, предлагая принять особый дар – тайное могущественное оружие, с помощью которого можно получить преимущество для своего Дома и превознести себя над остальными. Философу-Водолею коварный Окус пообещал старинные письмена, содержащие ответы на самые важные вопросы. Правителям Близнецов, наделенным богатым воображением, он посулил магическую маску, которая способна творить такие чудеса, в какие и поверить трудно. Мудрейшего Хранителя Дома Козерога он прельстил сокровищницей с истинами, накопленными иными мирами, мирами намного более древними, чем наш, и только с позволения Бога Солнца – Гелиоса можно было проникнуть туда.

Я открыла глаза. Светлый завиток упал на мамино лицо и тихонько колыхался на ветру. Я с трудом подавила порыв откинуть его назад. Так делать уж точно не следовало. Не то что бы мама была неприступной, но какой-то… отрешенной.

– Коварный Окус предложил каждому из Хранителей встретиться в тайном месте, где бы он и передал свой дар. Но каждого ждал неприятный сюрприз: в назначенное место явились все двенадцать Хранителей. Еще большее потрясение они испытали, когда попытались описать Окуса, что соблазнял их своими дарами. Козерог видел морского змея, к правителю Рыб явился бесплотный дух, Стрелец встречался с путником, чье лицо скрывал капюшон и так далее. Каждый видел и утверждал абсолютно разное, и никто из них не верил друг другу. Пока продолжался этот спор, Окус незаметно ускользнул, забрав главную магическую силу Зодиака: взаимное доверие. И напоследок бросил: «Берегитесь! Я еще вернусь, когда все будет пылать в огне».

– Окус отнял у нас доверие, и его уже не вернуть, – вставила и я свое слово, вспомнив, чему нас учили в школе.

Вот уже неделя, как я ходила в школу, и мне хотелось впечатлить маму своими познаниями.

– Окус был первым сыном Зодиака, –

вдохновенно продолжила я. – У него не было своего Дома, поэтому он завидовал и злился на всех остальных в нашей Галактике. Вот потому на нашей планете мы всегда заботимся, чтобы у нас не было бездомных.

Мама нахмурилась:

– Выходит, ты считаешь, что добрым сердцем наделен лишь тот, кто был счастлив дома? Роу, ты как никто должна понимать… Я ведь рассказывала тебе о великих людях, которые вышли из неблагополучных семей. Например, Галилео Спрок с планеты Скорпион, который много веков назад первым изобрел голограмму, или всеми почитаемый Хранитель Дома Весов, прославленный миротворец лорд Ваз.

Мама выглядела удрученной.

– Если ты позволяешь учителям промывать себе мозги, может, тебе еще рано ходить в школу?

– Нет, я всего лишь повторила, что слышала на уроке, – робко возразила я.

Мама всегда с опаской относилась к нашей образовательной системе, считая, что в школе изрядно искажают действительность. Поэтому она и не отправила меня учиться с пяти лет, как отправляли всех других детей, а решила обучать сама.

Я вглядывалась в мамино лицо, ожидая, когда ее недовольство ослабеет, и перебивать больше не осмеливалась. Я знала, что мама не прочь и дальше заниматься моим образованием, но мне слишком нравилось играть с детьми своего возраста, чтобы снова вернуться к домашнему обучению.

– Беда в том, – продолжила она, – что древние Хранители решили сражаться друг с другом, вместо того чтобы признать, что напугал их один и тот же враг.

Я поймала мамин взгляд. Ее лицо вдруг стало жестким, точно окаменело.

– Ты не раз столкнешься со страхами в своей жизни. Возможно, кто-то будет пытаться избавить тебя от этих страхов, убеждая, что все это выдумка, но ты не должна этого допускать.

Ее блестящие глаза, казалось, впитали синеву неба и морских волн.

– Всегда прислушивайся к своим страхам, Роу. Будешь начеку – убережешься от многих несчастий.

Она смотрела на меня в упор таким немигающим, напряженным взглядом, что мне стало не по себе, и я инстинктивно отодвинулась. Мне подумалось, не связано ли ее предостережение с теми периодами, когда она по двое суток, не спускаясь вниз, медитировала на крыше нашего бунгало, или же она прочла это по звездам.

Чтобы не смотреть на маму, я уставилась на воду и заметила на поверхности крошечные пузырьки воздуха. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть на глубине папу или Стэнтона, но никто не появлялся.

– Давай-ка искупаемся, – неожиданно предложила мама уже другим, мягким, тоном.

Она встала на трамплин и плавно скользнула в воду. Недаром папа всегда говорил, что она русалка, просто скрывает это.

Я нацепила навигационные очки отца и принялась наблюдать за ней. Мама плавала вокруг «Страйдера», и ее движения, точно танец, завораживали своей грациозностью.

В тот миг, когда ее голова появилась над водой, показались и Стэнтон с папой. Папа поднял сеть, полную жемчужниц, на трамплин, и я затащила дневной улов в лодку.

Все они еще оставались в море, когда я опять боковым зрением увидела пузырьки воздуха на воде. Папа и Стэнтон стянули с себя маски.

– Ох и тесная эта штука, – пожаловался Стэнтон, торопливо расстегивая костюм и пытаясь высвободить руки.

Мокрую маску он швырнул в лодку и едва не угодил в меня, однако я успела пригнуться, и та упала с глухим шлепком. Мои очки слетели в воду, я прыгнула за ними, как вдруг нечто черное взметнулось над водой. Морской змей. Пять футов длиной, с чешуйчатой кожей и красными глазами. Мама рассказывала, как опасен его ядовитый укус.

– Морской змей! – завопила я, показывая в его сторону.

Стэнтон вскрикнул, змей бросился на него, и, прежде чем родители успели добраться до брата, морское чудовище вонзило зубы ему в плечо.

Стэнтон громко кричал от боли. Мама нырнула и устремилась к нему, рассекая воду. Она схватила его за здоровую руку и толкнула к папе. Я же только смотрела во все глаза, оцепенев от ужаса, не в состоянии даже сообразить, чем же могу им помочь.

Специальные линзы навигационных очков позволяли наблюдать за змеем, который кружил поблизости, ожидая, когда яд подействует и парализует жертву и он сможет ее съесть.

Сверкающие красные глаза этих тварей могут видеть сквозь толщу океана на глубине в сотни метров, с самого дна, где они и обитают, прячась в темных расщелинах. Я и не думала, что они могут всплывать на поверхность.

Папа уложил Стэнтона в лодку.

Я взглянула на маму. Ее глаза вспыхнули ослепительной синевой, губы изогнулись. Прежде я никогда не видела ее такой яростной и беспощадной. Затем она нырнула и скрылась под водой.

– Мама! – В отчаянии я повернулась к отцу, но тот был занят Стэнтоном. Он склонился над братом, пытаясь отсосать яд из раны на плече.

Мама вновь выплыла на поверхность. Она уводила от нас змея, который преследовал ее, собираясь напасть. Я не могла пошевельнуться, не могла издать ни звука. Только стояла и в полном оцепенении смотрела на них. Пальцы судорожно вцепились в борт «Страйдера». Сердце колотилось бешено и гулко, и, казалось, еще немного – и я просто не выдержу.

Затем мама остановилась и резко развернулась лицом к змею.

В ее руке сверкнуло что-то тонкое и серебристое, похожее на нож, которым папа вскрывал раковины моллюсков. Он всегда брал его с собой, когда нырял за жемчужницами. Должно быть, она вытащила нож у него из-за пояса. Когда змей, ощерив пасть, бросился на маму, она взмахнула рукой и рассекла его туловище пополам.

У меня перехватило дыхание.

– Роу! – позвал отец. – Где мама?

– Она жива, – едва дыша, выговорила я. – Она возвращается.

Затем я посмотрела на Стэнтона, тот был бледен и лежал неподвижно. Меня вновь охватила паника.

– Он?..

– Я высосал яд, но ему срочно требуется помощь, – ответил папа, заводя «Страйдер» и подплывая к маме.

Она с легкостью взобралась на трамплин, спрыгнула в лодку. Убедившись, что с ней все в порядке, папа сразу же включил полную скорость.

Мама присела рядом со Стэнтоном, положив ладонь ему на лоб. Я ожидала, что она расскажет папе, как разрезала змея надвое, но мама сидела молча. Мне не верилось, что она оказалась такой храброй. Она спасла нас.

– Как, во имя Гелиоса, морской змей оказался на отмели? – размышлял папа вслух. Он все еще не пришел в себя: остекленевший взгляд, дыхание тяжелое и прерывистое.

Больше он ничего не сказал, папа всегда был немногословен.

Я помогла маме разложить раковины моллюсков по ящичкам, а когда мы закончили, снова уселись возле Стэнтона.

– Мама, прости, – пробормотала я и разрыдалась, – я не знала, что нужно делать…

– Все нормально, Роу. – Мама протянула руку, чтобы поправить мне ожерелье. Теперь жемчужина со знаком Рака была ровно посередине груди. – Ты еще слишком мала. Вполне естественно, что мир пугает тебя.

Затем она пристально посмотрела на меня, точно пытаясь заглянуть в самый дальний уголок моей души. В тот миг я видела лишь ее глаза, все остальное, казалось, утратило цвет и очертания.

– Прислушивайся к своим страхам, – прошептала она. – Они реальны.

Глава 1

Двенадцать голографических символов скользили по коридорам Академии, как призраки. Символы представляли все Дома нашей Солнечной системы и шествовали строем, будто в подтверждение нашего единства. Но люди проходили сквозь мерцающие

знаки, не обращая на них ни малейшего внимания. В преддверии праздника Лунного Квадракта всем было не до них. Сегодня вечером все четыре наших спутника окажутся на одной линии в максимальной близости друг от друга. Чрезвычайно редкое астрономическое явление, которое случается один раз в тысячелетие. И по этому поводу в Академии царило небывалое оживление – всех волновало предстоящее событие.

– Ты как, к вечеру готова? – спросила меня Нишико. Она прибыла из Дома Стрельца и училась в Академии по программе обмена студентами. А еще она была моей лучшей подругой.

Ниши щелкнула замком и открыла свой шкафчик.

– Угу… но к чему я не готова, так это к сегодняшнему тесту, – уныло ответила я, искоса поглядывая на двенадцать голографических знаков, плавающих по холлу.

Студентов на торжество не приглашали, поэтому мы решили устроить собственную вечеринку на кампусе. А после того, как Ниши придумала упросить персонал столовой, чтобы те включили нашу новую композицию в трек-лист песен, звучащих во время обеда, нашей группе доверили выступить с концертом во время праздника.

Я сунула руку в карман куртки, убедившись, что барабанные палочки на месте. Ниши захлопнула свой шкафчик.

– Тебе не сказали, почему нужно пересдавать?

– Да, наверняка, все потому же. Я никогда не показываю, как я работаю.

– Не знаю… – Ниши наморщила лоб в своей неподражаемой манере, свойственной жителям Дома Стрельца: мне-хочется-узнать-обо-всем-на-свете. – Возможно, это всего лишь желание знать больше о том, что ты в последнее время видела в звездах.

Я покачала головой:

– Я видела это только потому, что для своих прогнозов не пользовалась астралатором. Считается, что интуиция – это не доказательство.

– То, что у тебя свой метод, не означает, что ты не права. Думаю, от тебя просто хотят услышать подробности о твоих предсказаниях.

Она явно ожидала, что я разоткровенничаюсь, но, не дождавшись, решила спросить в лоб:

– Ты сказала, оно было черным? И… извивалось?

– Да, что-то в этом роде, – пробормотала я.

Ниши знала, что мне не по душе эта тема, но просить Стрельчанина умерить свое любопытство столь же бесполезно, как и предложить Ракианцу бросить друга в беде. Это попросту противоречит нашей натуре.

– А ты видела это еще раз, после теста? – донимала она меня.

Я промолчала. Голографические символы кружили в дальнем углу холла. Я смогла разобрать только знак Рыб, прежде чем они совсем исчезли.

– Мне пора, – наконец сказала я, выдавив улыбку, чтобы Ниши не заметила, как я расстроена. – Увидимся на сцене.

* * *

В коридорах повсюду толпились студенты, так что в сутолоке никто и не заметил, как я тайком пробралась в пустой кабинет преподавателя Тидус. Я не стала включать свет и передвигалась по памяти в полной темноте.

Добравшись до учительского стола, я нащупала на столешнице холодный металлический прибор. Включила эфемерид, хотя делать это без ведома преподавателей строго запрещалось.

Миллионы звезд тотчас вспыхнули, рассеяв темноту.

Бесчисленные точки яркого света мерцали посреди помещения, образуя двенадцать отдельных созвездий – двенадцать Домов Зодиака. Разноцветные шары размером побольше – планеты и спутники – вращались среди звезд. А в самом центре пылал ослепительно яркий шар: Гелиос-Солнце.

Я вынула из кармана барабанную палочку и повертела ею. Среди многочисленных искорок сверкающей Вселенной я нашла голубое пятнышко. Самая яркая точка в созвездии Рака… Мой Дом… Я так по нему скучала.

Я протянула руку – мои пальцы прошли сквозь голографическую карту звездного неба. Рядом с нашей планетой находились еще четыре серые планеты меньшего размера. Сегодня они расположились в ряд, и если их соединить, то получится прямая линия.

Наша Академия находится на Эларе – самом большом и ближайшем спутнике планеты Рака, сплошь покрытом серыми скалами. На Эларе расположен также и самый престижный университет Зодай, филиалы которого имеются в каждом Доме нашей Галактики.

Но включать эфемерид в отсутствие преподавателя не разрешалось. Я бросила последний взгляд на родную планету, переливающуюся всеми оттенками синего, и в моем воображении возник образ папы. Вот он вышел из нашего просторного бунгало и направился к берегу моря, где разводил своих моллюсков. Я даже ощутила запах соленой воды и ласковое тепло солнечных лучей, будто и вправду оказалась там.

Но тут светящиеся точки в эфемериде задрожали, и все наши спутники – и ближние, и дальние – исчезли. Я уставилась на черное пятно, где только что погасло серое мерцание планеты Тэба, а затем один за другим потухли и другие наши спутники. Я повернулась, чтобы проверить остальные созвездия, как вдруг вся Галактика вспыхнула ослепляющим, ярким светом. И тут же кабинет погрузился в полную темноту, а затем вокруг меня начали проступать силуэты. На стенах, потолке, столах – всюду – появлялись разноцветные голограммы. Некоторые оказались мне знакомы по урокам, но их было так много – всевозможных рисунков, уравнений, диаграмм, графиков, фраз, – что я физически не могла все охватить.

– Роу Грейс!

В комнате вспыхнул свет. Голограммы исчезли, и класс принял свой привычный облик. Эфемерид, уже выключенный, покоился на учительском столе, будто его никто и не трогал. В кабинет входила преподаватель Тидус. Ее лицо, полноватое, покрытое сеточкой мелких морщин, неизменно излучало доброжелательность, так что по нему никогда не распознаешь наверняка, огорчила я ее или нет.

– Сказано ведь было: ждать за дверью. Сколько раз тебе напоминали: студентам запрещено включать эфемерид без преподавателя. И неужели ты собираешься сдавать экзамен с помощью барабанной палочки?

– Простите, мэм.

Барабанная палочка до сих пор находилась в моей руке. Я торопливо сунула палочку в карман, к ее паре.

В классе все было белым: стены, пол, потолок, лишь плакат с большими синими буквами, гласивший: «Верь только в то, чего можешь коснуться», нарушал эту безупречную белизну.

Вошел декан Лилл. От удивления я даже вздрогнула – неужели сам глава Академии будет присутствовать на моей переэкзаменовке? Достаточно того, что я – единственная, кому пришлось сдавать экзамен повторно. А делать это под его пристальным взором будет просто невыносимо.

– Садитесь. Ждите, пока мы не будем готовы выслушать вас.

Худощавый и высокий декан Лилл, в отличие от преподавателя Тидус, не излучал ни капли доброжелательности. Может, действительно предположение Ниши было верным и они всего лишь желали услышать подробнее о моем видении.

Я присела на стул, жалея, что в классе нет окон. Мать Ориган, Хранитель Дома Рака, приземлилась на Элару менее часа назад со своими консулами и Зодайской Королевской гвардией. Мне так хотелось взглянуть на них хоть одним глазком.

Этот год для меня и моих друзей был выпускной. Поэтому Академия уже представила на рассмотрение в университет Зодая наши личные дела. Но далеко не все будут туда приняты.

Самых блестящих выпускников приглашают вступить в Орден Зодая – общество миротворцев нашей Галактики. А лучшие из лучших войдут в Королевскую гвардию Хранителя – это большая честь.

В детстве я мечтала, что однажды меня примут в Королевскую гвардию. Пока не осознала, что это – не

моя мечта.

– Поскольку здесь, на Эларе, сегодня вечером будет проходить празднование, – сказал декан, – нужно закончить как можно скорее.

– Да, сэр. – Мне нестерпимо захотелось взять свои палочки.

Я шагнула на середину комнаты, и декан запустил эфемерид.

– Нас интересует Лунный Квадракт. Скажи нам, пожалуйста, что ты там видишь?

Комната вновь погрузилась в темноту, зажглись двенадцать созвездий. Я дождалась, пока заполнится весь Зодиак, и затем попыталась погрузиться в себя как можно глубже – это первый шаг чтения по звездам.

Эфемерид – всего лишь устройство, которое отражает Космос в текущий момент времени, но когда мы достигаем особого состояния медитации, то способны подключиться к энергетическому полю, где выходим за пределы физического мира и можем читать по звездам.

Как погрузиться в это состояние? Прежде всего надо сосредоточиться на чем-то одном, что сильнее всего трогает душу. Это может быть какое-нибудь воспоминание, событие, история… Думая об этом и только об этом, ты окунаешься в свой внутренний мир, глубже и глубже, а все остальное, что тебя окружает, словно перестает существовать.

Еще ребенком под руководством мамы я освоила древнейшую технику медитации, которую использовали самые первые Зодайцы. Она пришла к нам из глубин веков, называлась Яррот и представляла собой серию особых поз, повторяющих очертания двенадцати созвездий Зодиака. Эти движения приближают тело и разум к звездам, и чем дольше человек занимается Ярротом, тем легче он достигает самых потаенных глубин своей души. А потом мама бросила нас, и я прекратила эти занятия.

Я смотрела на четыре серых спутника, следующих за голубой планетой Рака, но никак не могла сосредоточиться на том, что вижу, и абстрагироваться от всего остального. Я боялась, что Тэба снова исчезнет. Ведь там работал мой брат Стэнтон.

Мы, Ракианцы, особо славимся заботой о близких и крайней приверженностью к семейным ценностям. Мы всегда ставим интересы наших родных превыше собственных. Тем не менее мы один за другим, мама, брат и я, покинули папу и наш родной дом.

– Четыре минуты.

Я вынула барабанную палочку из кармана и, зажав ее в пальцах, взмахнула раз, потом другой. Эти движения расслабили меня, и тогда в воображении я начала играть свою последнюю композицию. Звуки нарастали, становились громче с каждым новым ударом. Я слышала только их и больше ничего. Казалось, это длилось целую вечность, хотя на деле, возможно, всего лишь пару минут. Моя душа устремилась вверх, выше и выше, к Богу Солнца Гелиосу. Огни созвездия Рака начали меняться местами, точно выбирая свое место в небе. Наши четыре спутника – Элара, Орион, Галена, Тэба – переместились так, как они будут расположены через несколько часов, образовав Лунный Квадракт.

Мои преподаватели не могли наблюдать эти перемещения планет, потому что это видит только тот, кто подключился к энергетическому полю, то есть все происходит на духовном уровне. Как много сумеет увидеть Зодаец, когда достигнет нужного состояния, зависит от его способностей и степени мастерства, поэтому предсказания будущего всегда уникальны.

После перемещения звезд на голографической карте остался слабый след их траектории, который быстро растаял.

С помощью астралатора эти движения можно измерить и на основании полученных данных составить уравнение, но, если вычислять их точные координаты и делать измерения, Лунный Квадракт уйдет прежде, чем я смогу прочесть его предсказания. А мы, как заметил декан Лилл, очень спешим…

Я постаралась максимально сосредоточиться и вскоре уловила едва слышный ритмичный гул, идущий откуда-то издалека. Не звук, а лишь слабое эхо, которое напоминало барабанную дробь или пульс. Стук медленный и зловещий рождал смутное ощущение надвигающейся беды.

Затем появились и образы – те же, что я видела неделю назад: плотная черная масса, едва различимая в Космосе, сгустилась возле двенадцатого созвездия – Дома Рыб. Каким-то образом она искажала и форму созвездия Рака.

Единственный недостаток такого глубокого погружения в себя заключается в том, что без использования астралатора невозможно определить, посылают ли звезды предупреждение или же это мое собственное предчувствие.

Тэба снова исчезла.

– Плохое предзнаменование, – выпалила я. – Положение звезд говорит об опасности.

Эфемерид погас, включили свет.

Декан Лилл нахмурился:

– Глупости. Покажи мне свою работу.

– Я… забыла свой астралатор.

– Как?! Вы даже не сделали вычислений! – набросился он на миссис Тидус. – Это что, шутка?

Преподаватель обратилась ко мне из другого конца классной комнаты:

– Роу, то, что мы вообще сейчас здесь находимся, означает, насколько важен этот тест. Все наши стратегические планы зависят от точности предсказаний по звездам. Куда нам вкладывать деньги, где строить, что выращивать на фермах. Я думала, что ты отнесешься к сегодняшнему дню гораздо более серьезно.

– Извините, – пробормотала я, и краска стыда залила мое лицо, точно яд морского змея.

– Благодаря вашему своеобразному методу вы уже провалили прошлый экзамен, теперь я жду, что вы наконец сделаете все необходимые вычисления, как делают остальные студенты.

Меня бросило в жар.

– Могу я пойти и принести свой астралатор?

Не ответив, декан Лилл распахнул дверь в коридор и крикнул:

– Кто-нибудь одолжит свой астралатор для одного забывчивого студента?

Послышались неторопливые шаги, и в кабинет вошел мужчина, держа в руке небольшой предмет. Я едва сдержала возглас удивления.

– Кавалергард Матиас Тэйс! – радостно воскликнул декан Лилл, вытянув руки, чтобы коснуться с ним кулаками – так традиционно приветствуют друг друга Ракианцы. – Как замечательно, что вы приехали на наш праздник!

Молодой человек кивнул, но ничего не ответил. Такой же застенчивый, как и раньше. Впервые я встретила его почти пять лет назад, когда Матиас был еще студентом университета Зодая. Мне было двенадцать лет, и я только приступила к занятиям в Академии.

Тогда я мучительно тосковала по поющему прибою Ракианского моря, оттого и спала от силы по два часа. Бессонными ночами я занимала себя тем, что исследовала прилегающую территорию, которую Академия делила с университетом Зодая. Так однажды я обнаружила Солариум, что располагался в дальнем конце, на университетской половине. Это просторное помещение, построенное полностью из стекла, в котором стены плавно переходили в потолок. Я помню, как вошла туда, и при виде открывшейся моему взору панорамы меня охватило чувство, близкое к благоговению. Солнце! До чего же прекрасен был наш Гелиос! Я сомкнула веки и позволила золотистым лучам греть мою кожу, пока не услышала шорох за спиной. В тени скульптуры нашего Хранителя, вырезанной из лунного камня, я заметила парня. Он медитировал с закрытыми глазами. Я сразу узнала позу из Яррота.

На следующий день я снова пришла в Солариум, прихватив с собой книгу, и он опять был там. Вскоре это стало своеобразным ритуалом. Иногда мы находились там только вдвоем, иногда приходили и другие студенты. Но его присутствие почему-то успокаивало меня и скрашивало тоску по дому. А может, все дело было в Ярроте?

– А вот и астралатор, – кивнул декан, когда кавалергард Тэйс

протянул ему маленький прибор. – Будьте добры, передайте его студентке Роу.

У меня перехватило дыхание, когда он повернулся ко мне. В его индиговых глазах промелькнуло удивление. Вне всякого сомнения, он меня узнал. И словно мягкое тепло солнечных лучей, лаская, окутало меня.

Кавалергарду Тэйсу наверняка уже исполнилось двадцать два. Внешне он немного изменился: стал выше, его стройное тело – крепче, а черные вьющиеся волосы теперь были коротко и аккуратно подстрижены, как у большинства Зодайцев.

– Не уроните его, пожалуйста, – попросил он мягким баритоном. Его голос звучал так мелодично, что меня охватил приятный трепет.

Матиас протянул мне свой сделанный из жемчуга астралатор, наши руки на мгновение соприкоснулись, и я почувствовала, как по коже пробежали мурашки.

Очень тихо, чтобы только я одна могла его услышать, он добавил:

– Это семейная реликвия.

– Как только закончится экзамен, она вернет ваш астралатор в целости и сохранности, – заверил его декан Лилл, не глядя на меня. – От того, в каком состоянии она вам его вернет, будет зависеть ее оценка.

Прежде чем я смогла вымолвить хоть слово, кавалергард Тэйс развернулся и вышел из класса.

Прекрасно! Теперь он будет думать, что я немая.

– Продолжим, – произнес декан нетерпеливым тоном.

Эфемерид снова вспыхнул. Наши спутники выстроились в одну линию. Достигнув нужной степени концентрации, я бережно взяла цилиндрический инструмент и направила его на угасающую траекторию следов переместившихся планет.

Ракианцы отличаются превосходной памятью, моя же считается исключительной даже по нашим меркам, поэтому мне нет нужды записывать числа. Когда я получила все значения, необходимые для составления прогноза на сегодня, декан наконец выключил эфемерид.

Я все еще производила свои вычисления, когда таймер показал, что время вышло. Взглянув на полученный результат, я поняла, что декан прав – ничего угрожающего в предсказаниях звезд не было.

– Судя по расчетам, все хорошо, – сказал он резко. – Видишь, насколько ты лучше справляешься, когда следуешь инструкциям и пользуешься правильным инструментом?

– Да, сэр, – признала я, хотя на душе по-прежнему скребли кошки. – Сэр, а что, если использование астралатора эффективно только для предсказаний по ближним звездам? Что, если я сейчас не видела предзнаменования, поскольку грядущее бедствие показывают звезды, что в глубинах Космоса? Не бесполезен ли астралатор в расчетах на дальних расстояниях?

Декан раздраженно вздохнул:

– Еще бо?льшая глупость. Ну ладно. По крайней мере, экзамен ты сдала.

Он рывком распахнул дверь и, задержавшись на пороге, сказал:

– Преподаватель Тидус, встретимся на праздновании.

Когда мы остались одни, она улыбнулась мне:

– Сколько мы должны тебе повторять, Роу? Твоим умным теориям и воображаемым событиям нет места в астрологии.

– Да, мэм, – пролепетала я, склонив голову и искренне надеясь, что она права.

– Роу, ты, бесспорно, талантлива, и мы не хотим остужать твой пыл. – Тидус подошла ко мне почти вплотную и заглянула в лицо: – Возьмем игру на барабане. Прежде всего нужно овладеть основами, а уж потом сочинять собственные риффы. Тот же принцип применим и здесь: если будешь ежедневно практиковать занятия с эфемеридом и астралатором, уверена, ты достигнешь больших успехов в вычислениях и технике.

Видя сочувствие в ее глазах, я невольно устыдилась своего пренебрежения к занятиям с астралатором. Вероятно, я не слишком старалась потому, что ее настоятельные просьбы заниматься ежедневно напоминали о маме, а мне бы не хотелось вспоминать о ней. Но от того, что я разочаровала своего преподавателя, на душе было не легче.

* * *

После экзамена я поспешила в общежитие. Времени оставалось в обрез, и я решила, что верну астралатор кавалергарду Тэйсу чуть позже, после праздника. Я вбежала в комнату и начала торопливо переодеваться. Униформа Академии сменилась новеньким модным скафандром, облегающим и черным. Это был подарок самой себе в честь будущего дня рождения. Нишико в обморок упадет от восторга, когда его увидит.

Перед выходом я решила проверить свой волнофон – небольшое устройство золотистого цвета, по форме похожее на раковину моллюска. Ракианцы верят, что знания, как и вода, подвижны и переменчивы, поэтому мы всегда и всюду носим при себе волнофон, который позволяет в интерактивном режиме записывать, просматривать, получать и отправлять любую информацию. Я открыла его крышечку, и на меня тут же хлынул поток голографических образов. Со всех сторон замелькали заголовки новостей, сообщения от друзей, новые напоминания из календаря.

Тогда, в классе, прежде чем преподаватель Тидус выключила эфемерид, я успела уловить некоторые из ее голограмм. Лишь мельком, но и этого хватило, чтобы один из образов запечатлелся в моей памяти.

– Откуда мы происходим? – спросила я.

В ту же секунду передо мной развернулась голографическая диаграмма, более объемная, чем все остальные. Она показала самый древний мир, далекий и навсегда утерянный. Мир, который назывался Земля.

Археологи предполагают, что наши предки родом именно оттуда. Древние рисунки изображают, как первые люди прибыли в нашу Галактику благодаря Богу Солнца Гелиосу – хотя никто в точности не знает, как они в действительности сюда попали. Волнофон показал разные эпохи нашей истории, а затем появились образы двенадцати созвездий Зодиака. Только вот в голограмме преподавателя Тидус созвездий было вовсе не двенадцать.

Их было тринадцать.

Глава 2

– Роу! – Поверх данных, которые я изучала, внезапно возникло голографическое лицо Ниши. От неожиданности я шарахнулась. По окружавшему ее фону было видно, что она уже на сцене.

– Знаю, знаю! Уже иду, – отозвалась я.

Руки подружки потянулись к моей шее. При этом действие выглядело настолько реально, что я инстинктивно попыталась увернуться, но ее пальцы прошли сквозь меня. Традиция здороваться прикосновением рук появилась в Домах Зодиака, когда возникли сложности с тем, как отличить голограмму от живого человека. Наши преподаватели всегда нам внушали, что любые голограммы можно подделать, ими легко манипулировать, и те, кто попадается на уловки мошенников, могут лишиться всего: денег, имущества и даже жизни. Впрочем, подобные преступления случаются крайне редко, так что аксиома «Верь только в то, чего можешь коснуться» воспринималась уже как некая условность, чем как настоящее предупреждение.

Голограммы исчезли, я запихнула волнофон в перчатку, схватила чемодан с инструментом и надела шлем.

Выйдя за пределы закрытой территории Академии, я стала наполовину невесомой. Каменистая поверхность, сплошь покрытая серой пылью, запредельно низкая температура и очень слабая гравитация – такой была наша Элара.

Я направилась к стеклянному куполу, вокруг которого уже начала собираться толпа. Там, под куполом, находилась наша сцена, но снаружи разглядеть хоть что-нибудь сквозь черное, как смоль, стекло было невозможно.

Я взглянула на небо: три других наших спутника уже выровнялись в линию, излучая, подобно маякам, мягкий свет. То, что я видела в эфемериде, до сих пор не давало покоя, и на какой-то момент мне вдруг почудилось, что свет Тэбы стал

мерцать. Я тряхнула головой, и видение исчезло.

Приближаясь к куполу, из-за слабой гравитации планеты-спутника я взлетала на каждом шагу в высоком длинном прыжке. Толпа студентов, ожидающих начала концерта, казалась пестрым, бурлящим морем. К празднику все нарядились в новые модные скафандры всевозможных моделей и расцветок. Тут были и дизайнерские скафандры, инкрустированные сверкающими драгоценными камнями, и диковинные костюмы со встроенным голографическим проектором, многофункциональные костюмы, которые светились в темноте, и множество других. Чем дальше я удалялась от Академии, тем сильнее сгущалась тьма, которая рассеивалась лишь отблесками шлемов и костюмов из светящейся ткани. Стеклянный купол, ослепительно сверкавший всеми гранями, точно половинка бриллианта, притягивал взгляд. Я подошла к маленькой боковой двери и со своего волнофона передала Ниши сообщение, чтобы она впустила меня.

– Гелиос, да в нем просто дышать невозможно! – Как только я прошла через шлюзовую камеру, Ниши остановила меня и принялась, отступив на пару шагов, осматривать мой наряд. – Давно было пора себя продемонстрировать в полной красе.

Я сняла шлем, и светлые кудри рассыпались по плечам. Дик, разбиравший аппаратуру в другом конце купола, восхищенно присвистнул:

– Роу, покажи-ка всем парням, что мы упускаем.

Я вспыхнула от смущения, подавляя желание вновь спрятаться под шлемом:

– Ну почему же. Иногда и я хожу на свидания.

Ниши засмеялась:

– Ну, если под свиданием ты подразумеваешь провести наедине с парнем целых пятнадцать минут, после чего забросать нас сообщениями, чтобы мы срочно примчались и спасли тебя, то…

– Да, именно то свидание…

– Роу, мы уже поняли – ни один парень тебя не достоин.

Я уставилась на Дика, открыв от возмущения рот, но он проигнорировал мой негодующий вид и повернулся к Ниши, протягивая ей что-то на ладони:

– Гляди-ка, что я достал.

– Не может быть! – Ниши даже подпрыгнула, потом выхватила у него из рук четыре флакончика размером с палец, внутри которых пузырился черный тоник. – Но как тебе это удалось?

Я сразу же узнала абиссент. Это напиток, который пьют Зодайцы для более эффективной работы с эфемеридом. Чтобы войти в медитативное состояние, требуются высочайшая концентрация и изрядная психическая энергия: услышать звезды можно лишь через свою душу, погрузившись в самые глубины подсознания. Абиссент обостряет чувства до предела, и Зодаец способен видеть предсказания звезд не только на ближайшее, но и на отдаленное будущее.

Мы трое уже принимали абиссент. Всего один раз и под присмотром преподавателя Тидус на уроке макрочтения. Продажа абиссента строго контролировалась, поэтому достать его было чрезвычайно сложно.

Дик самодовольно усмехнулся:

– Ниш, истинный Зодаец никогда не выдает своих секретов.

– Тоже мне секрет! Ты стащил их из университетской лаборатории, – подмигнула она, прихватив одну бутылочку.

Абиссент производят в Доме Стрельца. Ниши говорила, что если принимать тоник просто так, не для работы с эфемеридом, то он действует как психотропное вещество: человек становится беззаботным и раскрепощенным.

Дик протянул мне и Каю еще две бутылочки.

Мне сложно описать свои ощущения, после того как мы приняли абиссент в классе. С одной стороны, и в теле, и в мыслях появилась непривычная легкость, а с другой – состояние прострации длилось слишком долго. Я даже начала паниковать, опасаясь, что эффект никогда не пройдет.

В Доме Рака абиссент продают только тем, кому уже исполнилось семнадцать. Хотя мои семнадцать лет не за горами, всего-то через несколько недель.

– А на этот раз какие будут ощущения? – спросила я у Ниши. Она единственная из нас не раз принимала абиссент. Стрельчане не признают возрастных ограничений.

– Ты будешь чувствовать, словно эфемерид – это ты. – Ниши уже откупорила свой флакон и сделала глоток. В воздухе поплыл запах солодки. – Ты почувствуешь, что границы твоего разума становятся все шире и шире, практически до бесконечности. Так космос разворачивается в пространстве, когда включается эфемерид. При этом тебе все кажется призрачным и нереальным, будто бы ты во сне или в состоянии глубокой медитации, когда ты словно возносишься высоко-высоко и становишься невесомой.

– Вообще-то, мы и так почти невесомые на Эларе, – вставил Дик, на что Ниши картинно закатила глаза.

Большинство людей получают образование на родной планете, тогда как у Стрельчан отправлять своих студентов на обучение во все Дома Зодиака – самая обычная практика. Все потому, что они – прирожденные путешественники, а их пытливый ум не дает им покоя в поисках сокрытых истин. Следовать по пути знаний и находить правду – величайшее удовольствие Стрельчан.

– А как долго длится этот эффект? – задала я новый вопрос, встряхивая флакон. Абиссент пузырился и пенился, точно наполовину состоял из воздуха.

Самый пик отчисления из университета Зодая приходился на тот момент, когда студенты приступали к галактическому чтению в эфемериде. Целый месяц они вынуждены принимать абиссент почти ежедневно. Я читала, что те студенты, которые пили тоник раньше, переносили его гораздо легче и лучше справлялись с заданиями, а значит, имели больше шансов успешно закончить обучение.

– Он выветрится уже к концу нашего первого сета, – уверила меня Ниши. – И нет, это не повлияет на твою игру на барабанах, – добавила она, предугадав мой следующий вопрос. – Это будешь та же ты, только чуть более расслабленная.

Ниши и Дик уже опустошили свои флаконы, а мне никак не хватало решимости. Я встретилась взглядом с Каем.

Он вступил в нашу группу два месяца назад. Поскольку Кай был на год младше нас, он еще ни разу не пробовал абиссент, и сейчас глаза его округлились от страха. Чтобы как-то приободрить его и спасти от насмешек Дика и Ниши, я подмигнула ему и одним глотком проглотила содержимое своего флакона. Кай обеспокоенно улыбнулся, но кивнул и тоже выпил тоник.

Мы вчетвером уставились друг на друга, ожидая новых ощущений. Но ничего не происходило. И мы начали хохотать.

– Кто-то тебя облапошил, – фыркнула Ниши, глядя на Дика.

Однако один за другим мы постепенно замолчали – абиссент начал действовать. Невероятно приятное ощущение охватило все тело до мозга костей. Мне почудилось, что наш купол оторвался от поверхности спутника и летает сам по себе.

Ниши оказалась права: все виделось каким-то эфемерным, разум же стал безграничен, точно Вселенная. И мой мозг… его чувствительность обострилась до предела, даже думать было щекотно.

Я засмеялась.

– Обратный отсчет: пять минут! – прогудел из динамика голос помощника Дика, Ксандера, который из своей студии управлял звуком во время наших шоу.

Мы подскочили и разбежались по местам. Я раскрыла чемодан с барабанами. Абиссент снижает способность концентрироваться на материальных вещах, поэтому мне никак не удавалось вставить четыре ножки в специальные отверстия на подставке. Точнее сказать, это было основание для барабанной установки, довольно упругое, в центре находился мой стул, бордового цвета, а вокруг стула полумесяцем располагались отверстия для барабанов. Наконец я собрала все части и уселась на свое место.

Подставка засветилась, и круглые металлические тарелки развернулись на тонких ножках. Они напомнили мне цветущие лилии на высоких стеблях.

– Лилии, – сказала я громко и засмеялась.

Если уж металлические предметы навевают мне мысли о доме, то, видать, я скучала по нему сильнее, чем осознавала.

– Роу бредит! – воскликнула Ниши и в приступе хохота повалилась на пол.

В этом вся Ниши – ее совсем не беспокоило, что она может испортить свой замечательный костюм из левлана. А затем я услышала собственный вопль: «Нет! Я не брежу!» – и набросилась на нее. Мы покатились кубарем по полу в шуточной борьбе, щекоча друг друга.

– Бредишь-бредишь, – подначивал меня Дик. Он сунул обе ноги в шлем и прыгал в нем по кругу, падая после каждого прыжка. Впрочем, это его ничуть не смущало, и он упорно называл свои прыжки и падения «отличной тренировкой».

– Она не может бредить! – вдруг выдал Кай, который за все время пребывания в нашей группе едва ли вымолвил и пару фраз.

Ниши и я, расцепившись, изумленно уставились на него. Даже Дик перестал скакать.

– Бред не существует, – снова завопил Кай, – раз вы не можете его коснуться!

Мы все взорвались от дикого хохота, а Дик одобрительно похлопал Кая по плечу и взъерошил на затылке волосы:

– Он заговорил! Наш человек!

Кай увернулся от Дика, и тот начал гоняться за ним по кругу, пока мы вновь не услышали голос Ксандера:

– Одна минута!

Мы вскрикнули и схватились за инструменты. Я снова плюхнулась на свой стул, вставила ноги в металлические ботинки с вмонтированными внутри педалями. Слегка нажала левой ногой, и две соединенные тарелки – мой хай-хэт – раскрылись, теперь и вправду похожие на лилию. Самая большая тарелка, бас-барабан, как и колотушка, управлялась правой педалью.

Я повернула каждую из тарелок так, чтобы они звучали как мне нужно, повертела в руках барабанные палочки и замерла в ожидании, пока Дик настроит свою голографическую гитару. Он играл «счастливым» медиатором, сделанным из акульего зуба. Гриф загорелся переливающимися цветными полосами, и воздух пронзил резкий, страстный запил. Хоть гитара и была голографической, она обладала высокой чувствительностью и издавала звуки при малейшем касании. Такими же были и ударники Кая.

– Проверка звука! – объявил Дик.

Я пробежалась палочками по каждой тарелке и затем сильно надавила на педаль. Барабанный бой прокатился под куполом. Следующей присоединилась Ниши, ее голос звучал гортанно и чувственно. Затем вступили Дик и Кай. Мелодичное пение Ниши выделялось на фоне наших тяжелых и мощных звуков.

Мы проиграли несколько тактов и, убедившись, что все работает нормально, замерли в мертвой тишине, ожидая, когда стеклянный купол из абсолютно черного станет прозрачным. Игра будоражила ничуть не меньше абиссента, я даже не могла понять, было ли это эффектом тоника или же обычным нервным возбуждением.

Голос Ксандера разорвал тишину:

– Студенты Академии! Пусть вас не пригласили на главное празднование, вы проведете время ничуть не хуже! Вы это заслужили! Итак, для вас сегодня выступает блистательный и невероятный «Алмазный Дождь».

Темнота рассеялась, и стеклянные стены стали такими прозрачными, что, казалось, их вовсе нет. В ночной мгле вспыхнули огни купола. Снаружи нас окружали сотни студентов, которые беззвучно жестикулировали, приподнявшись над поверхностью и зависнув в воздухе. Одни старались подпрыгнуть как можно выше. Другие оставляли в темном небе светящиеся голографические сообщения, предназначенные только для Ниши.

«Выходи за меня, Сирена Стрельцов!»

«Твоя стрела пронзила мне сердце, моя Стрельчанка!»

«Будь со мной, искательница истины!»

Внешне Ниши сильно отличалась от нас, светловолосых, голубоглазых Ракианцев. Прямые иссиня-черные волосы, бронзовая кожа, раскосые янтарные глаза. И вдобавок к ее экзотической красоте она обладала дивным, чувственным голосом. Так что ничего удивительного, что моя подруга сразила добрую половину парней Академии.

К слову сказать, среди Ракианцев встречаются самые разные оттенки кожи, тогда как в других Домах нашей Галактики у жителей обычно преобладает один какой-то цвет. Мне вспомнился родной дом. Там, обласканная солнечными лучами, моя кожа покрывалась золотистым загаром. Сейчас же, за годы, проведенные на Эларе, я стала болезненно бледной. А вот что у всех Ракианцев общее – так это светлые, выбеленные солнцем кудри и цвет глаз, который словно отражает синеву Ракианского моря.

Радужная оболочка глаз у Ракианцев варьируется от нежного зелено-голубого цвета, как у меня, до насыщенного, темно-индигового, как у кавалергарда Матиаса Тэйса.

Ниши одарила своих обожателей ослепительной улыбкой, потом медленно и плавно повернулась, чтобы все увидели, насколько она привлекательна в своем красном левлановом костюме, повторяющем каждый изгиб ее тела. Она позвала меня присоединиться к ней, но я в ответ лишь яростно замотала головой.

Ненавижу быть в центре внимания, да еще и в ярком свете софитов. Я и в группе-то согласилась выступать, потому что, как ударник, сижу в дальнем углу позади всех, спрятавшись за инструментом.

Дик и Кай тоже не горели желанием покрасоваться перед публикой – такие уж мы, Ракианцы. Они разошлись по разным краям купола и приготовились играть.

Вдали за толпой приземлилось грузовое судно для дозаправки в нашем космопорту. Сейчас каждый вход на территорию Академии и университета охранялся вооруженными Зодайцами, которые проверяли личность всех входящих. Сегодня там выступала с речью Мать Ориган, Хранитель нашего Дома.

Мне с трудом верилось в то, что я провела на Эларе почти пять лет и вскоре, возможно, покину ее навсегда.

Примут нас в университет или нет – мы узнаем только в следующем месяце, и сегодня, вполне возможно, это наше последнее выступление здесь.

Действие абиссента на короткий миг стало сильнее, ярче, точно вспышка, и я почувствовала, что моя душа устремилась ввысь, как во время медитаций.

В эту самую секунду я снова увидела густую тень, наползающую на Тэбу. Я моргнула, и видение рассеялась.

– Ну, «алмазы», самое время утопить всех в музыке! – закричала Ниши, ее голос раскололся на множество эхо под высоким куполом и лился из всех динамиков на шлемах зрителей.

Еще одна волна безмолвных «ура» всколыхнула толпу снаружи. Ночное небо озарилось разноцветным свечением новых голографических надписей.

Люди взлетали все выше и возбужденно махали руками. Пора. Ниши повернулась и подмигнула мне. Это сигнал начинать.

Я отбила четыре легких удара палочками, затем, уже мощно, ударила по малому барабану, перешла на цимбалы, одновременно надавив на педаль басов, и…

Внезапно меня отбросило назад, будто на нас обрушилась невидимая волна мощной энергии. Я слетела со стула и услышала, что мои друзья тоже рухнули на пол.

Мое тело сотрясалось от огненного импульса электрической энергии. После того как мне удалось подавить эту дрожь, я попробовала встать.

Я пожалела, что принимала абиссент – из-за его действия все расплывалось и шаталось перед глазами. Я едва держалась на ногах. Постепенно в глазах прояснилось. Я даже нашла в небе три наших спутника, поблескивающих, словно нанизанные на нить жемчужины, когда вдруг

увидела нечто невообразимо ужасное: огромный пылающий шар мчался прямо на наше созвездие, оставляя за собой огненный след. Я издала истошный вопль, потому что уже знала, куда он ударит.

Глава 3

Когда я вновь открыла глаза, купол утонул во тьме. Все, что я помнила, это огненный шар… а затем мир погрузился во мрак.

Я протянула руку и нащупала обломки моей барабанной установки, разбросанные по полу.

– Ниши? Дик? Кай? – Я поднялась и попробовала отыскать остальных, пробираясь через груду переломанных инструментов.

– Со мной все в порядке, – простонала Ниши, сидя опершись спиной о стену и спрятав лицо в ладонях. – Голова только кружится.

– Я жив, – прохрипел Дик откуда-то сзади.

– Боже мой! – прошептала я, вглядываясь во тьму за стеклом. Вид снаружи был ужасающим. Студенты, все до единого, которые только что прыгали и веселились, сейчас плавали в воздухе, в нескольких футах над землей. Я боялась предположить, были ли они без сознания или…

Я попыталась разглядеть территорию Академии, но не смогла. Стекло очень быстро покрывалось изморозью. Откуда-то извне нарастал высокий гул, и я заметила паутинку трещин, расползающуюся по стеклу. Я поняла, что сейчас произойдет.

– Бежим! – крикнула я что есть мочи.

Бросив Ниши ее шлем, я дотянулась до своего. Дик тоже схватил шлем. Поймав себя на мысли, что Кай ни разу не подал голос, я обвела взглядом сцену.

Он лежал без сознания и со стороны казался просто кучкой тряпья. Я надела на него шлем и попыталась приподнять. Подставив плечо под его руку, я вытащила его через дверь, которую Дик держал открытой. Он выскочил последним, за секунду до того, как стеклянный купол разлетелся вдребезги.

Ниши завизжала, Дик захлопнул дверь, и очень вовремя – на то место, где мы только что стояли, сверху обрушилась лавина осколков.

Снаружи, из-за низкого содержания кислорода, нести Кая стало намного легче. Я попыталась воспользоваться коммуникационной системой шлема, но она не работала. Остов купола загораживал обзор, поэтому ни кампуса, ни прилегающей территории не было видно. Я подала сигнал Дику и Ниши, что нам нужно его обойти.

Когда мы вышли на другую сторону, я оцепенела от ужаса. Перед глазами все поплыло, будто мой разум отказывался воспринимать происходящее. Я не сразу осознала, что меня сотрясают рыдания.

Тела были повсюду. Сотни тел. Они тихо плавали на высоте трех-четырех футов. Никто не приходил в себя.

Рядом со мной проплыл розовый, совсем маленький скафандр. Эта девушка была очень легкой, легче остальных, поэтому и поднялась выше всех. Я поймала ее за ногу и подтянула поближе. Вместо лица – корка льда. Термоконтроль ее костюма вышел из строя… она окоченела до смерти. Я задрожала. Кинулась к другим, кто плавал вокруг меня, – все они были мертвы.

Я похолодела. Может, и мой костюм перестал работать? Я набрала полные легкие кислорода, но дышать не получалось. Здесь слишком много тел… больше сотни, намного больше…

Я не могла сосчитать. Да и не хотела знать, сколько их…

Целое поколение ракианских детей, которое никогда не вернется домой.

Я взглянула на Дика и Нишико – они оба смотрели в сторону Академии, обхватив шлемы руками в перчатках, будто пытаясь удержать голову на месте. Ужас застыл на их лицах. Во мне все болезненно сжалось от жуткого предчувствия того, что увижу, если тоже посмотрю туда: в воздухе парили книги, блокноты, сумки, стулья, столы… и тела… тела без скафандров.

Вдалеке я уловила какое-то движение и, прищурившись, разглядела цепочку людей, бегущих к космопорту.

Я решила не смотреть – не хотела видеть того, что стало с Академией и кампусом. Прямо сейчас нам нужно добраться в какое-нибудь безопасное место, оставив позади горе и страдания. Я должна отгородиться от боли. Если же повернусь, то, возможно, попросту не выдержу.

Я легонько толкнула Дика и кивнула в сторону космопорта. Через окошко шлема его лицо выглядело мертвенно бледным, все в капельках пота. Он подхватил Кая, я позвала Ниши, и все вместе мы устремились к космопорту, к другим выжившим.

Прожекторы космопорта не горели, но, когда мы подошли к краю взлетной площадки, какой-то человек осветил нам путь лазерным фонарем. Он увидел, что Дик несет на себе бесчувственного Кая, и велел нам подняться на маленький горнопромышленный корабль, припаркованный перед ангаром.

Я помогла Дику внести Кая на борт. Пройдя через шлюзовую камеру, мы осторожно положили его на палубу и сняли с него шлем. Я тоже стянула свой и наконец смогла глубоко вдохнуть.

Мы оказались одни на грузовом корабле, заставленном пузатыми баками с жидким гелием – его добывают в недрах Элары. Темные стены корабля заиндевели, и дыхание вырывалось облачками пара. Остальные выжившие, должно быть, зашли в ангар, где находился большой пассажирский корабль.

Вскоре из шлюзовой камеры показался мужчина, который нас привел. Он сразу бросился к Каю. Я заметила на его скафандре отличительную эмблему Зодайской Королевской гвардии. Когда же он снял свой шлем, я увидела глаза цвета индиго.

Кавалергард Матиас Тэйс.

Он склонился к Каю, вслушался внимательно в его дыхание, прощупал пульс, приоткрыл веко.

– У парня глубокий обморок. Подайте мне аптечку, пожалуйста.

Я дотянулась до большого желтого ящика, висевшего у двери шлюзовой камеры, и протянула ему. Когда наши глаза встретились, он долго не отводил свой взгляд. Так же было и в кабинете преподавателя Тидус, только на этот раз этот взгляд не смог меня согреть. Не уверена, что теперь меня вообще что-нибудь согреет.

Матиас Тэйс порылся среди флаконов и пакетиков, затем надломил какую-то ампулу и поднес к носу Кая. Должно быть, в ампуле содержался бодрящий газ, потому что Кай тут же вскочил и замахал кулаками.

Кавалергард увернулся от удара:

– Спокойно. Ты потерял сознание, но скоро придешь в норму.

– Кавалергард Тэйс, – выдавила я охрипшим голосом, – что случилось?

Он нахмурился и моргнул, будто от неожиданности. Может, он и вправду считал меня немой?

– Пожалуйста, зови меня Матиас. – Даже сейчас его голос звучал для меня подобно музыке. – И я думаю, что лучше пока подождать с обсуждениями… – добавил он, глядя в упор на Кая.

– Матиас, – повторила я довольно жестко, чего прежде не случалось, – пожалуйста, мы должны знать.

Когда я назвала его по имени, он вдруг покраснел, и я забеспокоилась, не обидела ли его. Может, он просто из вежливости предложил называть себя по имени.

– Кавалергард Тэйс, – добавила я быстро, – что-то случилось с Тэбой?

– Матиас, – поправил он и повернулся к моим друзьям.

Они выглядели изможденными – так же чувствовала себя и я, но в их взглядах читался вызов.

Когда он вновь посмотрел на меня, я заговорила снова:

– После всего, что нам довелось увидеть, мы не заслуживаем, чтобы нас держали в неведении.

Это, похоже, убедило его.

– На Тэбе был взрыв.

Я обернулась так быстро, что все завертелось перед глазами. Каким-то образом я знала это еще тогда, когда видела огненный шар. Я знала, что он ударит по Тэбе. Стэнтон…

Мое сердце сжалось. Я судорожно вытащила волнофон и попыталась связаться с братом, но связи не было. Попыталась проверить новости и сообщения, но ничего не доходило, как будто повсюду пропала сеть.

– Роу, я уверена, с ним

все в порядке, – попыталась утешить меня Ниши. Она единственная из моих друзей была знакома со Стэнтоном. И единственная, кто знал, как много он значит для меня.

Матиас взглянул на меня вопросительно, но промолчал.

– А что с людьми на Эларе? – прошептала я.

Кавалергард качнул головой, и я подумала, что он не станет отвечать.

– Ударная волна вывела из строя работу их скафандров… все, кто был снаружи, просто превратились в лед. – Он прерывисто вздохнул, затем продолжил: – Осколки Тэбы пробили атмосферу Элары, некоторые упали на территорию Академии и университета. Сложно сказать, скольким удалось выжить…

Что-то ударило в наш корабль, и меня бросило на бак с гелием.

Дик помог мне подняться, и мы замерли в страхе, вслушиваясь в то, как заскрипел корпус. Оранжевые баки стукались друг о друга. Вибрация усиливалась, переходя в тряску. Корабль качало из стороны в сторону.

– Взрывная волна! – Матиас старался перекричать шум. – Возьмитесь за что-нибудь!

Ниши испуганно кричала, а Дик пытался ее успокоить. Я ухватилась за поручень и закрыла глаза. Если нас так трясло, то что же происходило сейчас на Тэбе? Около трех тысяч человек работали там на спутниковой базе.

Стэнтон говорил, что у них есть подземные убежища. Пожалуйста, хоть бы в этот момент он оказался в этом убежище! Он должен быть там… пожалуйста!

Еще один рывок, и тряска прекратилась так же внезапно, как и началась.

Я увидела, что Матиас беззвучно шевелит губами, разговаривая с кем-то невидимым. Только Зодайцы могут общаться таким образом.

– Возможно, это был метеорит, – объявил он, закончив разговор. – Корабль сейчас взлетает. Мы направляемся к Дому Рака.

Глава 4

Полет длился десять часов.

Матиас поместил нас в двухъярусную кабину для экипажа, где заставил пристегнуться ремнями к промасленным гамакам, от которых нестерпимо воняло плесенью. Сам же направился к капитанскому мостику.

Когда мы остались одни, я вдруг обнаружила, что не могу смотреть в лицо своим друзьям. Стоило взглянуть на них, и тут же передо мной снова возникала страшная реалистичная картина с телами убитых.

В каждом Доме свой похоронный обряд. Мы, Ракианцы, отправляем умерших в открытый Космос, к Солнцу, к Гелиосу, к воротам в иной мир. Мы верим, что если тело предать земле или огню, то человек уходит навсегда, тогда как души, не обретшие покоя, будут жить среди звезд. И мы тешим себя надеждами, что однажды не успокоенная душа вернется в Дом Рака. Мне вспомнилась та девушка в розовом скафандре. Где-то ее душа сейчас?

Я прогнала эти мысли и попыталась вновь связаться по волнофону с папой и Стэнтоном, но сеть до сих пор отсутствовала. Знает ли папа о том, что случилось?

Он не смотрит новости, а его волнофон такой старый, что порой ему приходится дважды закрывать и открывать его, чтобы появилось голографическое меню.

Корабль взлетел, и перегрузка придавила нас книзу. Мотор гудел громко и свирепо, но в мыслях я уже слышала вечное дыхание Ракианского моря. Может быть, Стэнтона и не было на Тэбе. Может, он как раз приехал домой и ждет меня. Последний раз, когда мы с ним разговаривали, он сообщил, что вскоре собирается навестить отца.

Корпус горнопромышленного корабля стонал и скрипел, набирая скорость. Покидая спутник, мы оставляли позади пять лет нашей жизни.

– Все будет нормально, Ниш, – сказал Дик, пожимая ей руку.

Она слабо улыбнулась, ее глаза были красными и опухшими.

Наконец шум двигателей смолк, это означало, что мы покинули пределы гравитации Элары. От внезапной тишины покалывало в ушах. Вцепившись в волнофон, я расстегнула пояс и, невесомая, выплыла из гамака. То же сделали и остальные.

– Не понимаю, почему Хранитель Ориган не предупредила нас, – заговорил Кай впервые с тех пор, как пришел в себя. Он, как и я, раз за разом звонил родителям, но тщетно – связи не было. – Звезды должны были послать предостережение.

– Для того чтобы увидеть такой огромный метеорит, даже эфемерид не нужен, – проговорил Дик, пролистывая в волнофоне список своих контактов и пытаясь связаться хоть с кем-нибудь из Дома Рака. – Любой телескоп его бы заметил.

Меня тревожил тот же вопрос. У Хранителей две главные обязанности: представлять свой Дом в межгалактическом Сенате и защищать свой народ от разных бедствий, читая предсказания звезд. Так что же случилось?

– Роу…

Шепот Ниши был тихим, едва различимым, но за сегодняшнюю ночь это, наверное, первое, что показалось мне реальным.

– То, что ты видела во время экзамена и когда читала мое будущее ради забавы… о чем ты не хочешь говорить… – Она сглотнула, сдерживая рыдания, крошечные слезы выскользнули из ее янтарных глаз и хрустальными капельками повисли в воздухе. – Это могло быть правдой?

– Нет, – мгновенно ответила я.

На ее лице застыло недоверие. Это уязвило меня, ведь мы, Ракианцы, никогда не лжем.

– Это не может быть правдой, – настаивала я, пытаясь ее убедить. – Когда сегодня во время переэкзаменовки я увидела черную массу, декан Лилл сказал, что это абсурд. Он заставил меня использовать астралатор, и его слова подтвердились…

– Ты снова это видела! – воскликнула Ниши, будто и не слышала остальных слов. – Ты наблюдала это уже несколько дней, и сегодня опять… и теперь этот кошмар… Роу, посмотри еще в эфемерид.

– Может, кто-нибудь из вас посмотрит? Вы лучше управляетесь с астралатором.

– Но мы не видим черную массу.

– Ниши, я провалила экзамен и вынуждена была пересдавать его, – спорила я. – Мое предсказание было неправильным.

– Да неужели? То есть ничего плохого сегодня не случилось? – Ее голос дрогнул, и новые слезинки повисли в воздухе, точно крошечные бриллианты.

Я посмотрела на Дика в надежде, что он не согласится с ней. В конце концов, именно Дик всегда называл мои предсказания глупыми выдумками.

Но тот не обращал на нас внимания, уставившись с отчаянием в свой волнофон.

– Ладно, – вздохнула я.

Открыв волнофон, я нашла копию эфемерида. Это была всего лишь учебная версия, очень упрощенная, с ограниченными возможностями – не такая, как в Академии, но, тем не менее, рабочая. Стэнтон подарил мне его в прошлом году на мое шестнадцатилетие. Я прошептала команду, и передо мной появилось звездное небо в голографической проекции размером с рыбу фугу. Я постаралась расслабиться и сосредоточиться одновременно, затем сунула руку в карман за барабанными палочками. Только их там не оказалось. Они исчезли навсегда, как и все, что у меня было когда-то. Глаза защипало.

– Прости, Роу, я не должна была тебя просить. – Ниши обняла меня. – Забудь об этом.

– Нет, ты права. – Мой голос стал тверже. Я сжала руку подруги в ответ и снова повернулась лицом к карте. – Я должна что-то сделать. Должна чем-то помочь… если смогу.

Я вызвала в памяти одну из наших часто исполняемых мелодий, но музыка всколыхнула во мне горестные воспоминания о нашем несостоявшемся концерте. В моей душе царили скорбь и пустота, я не знала, за что можно уцепиться, на чем сосредоточиться, что помогло бы мне погрузиться в медитативное состояние.

Синие искры вспыхнули за стеклом, я оторвалась от карты и посмотрела в иллюминатор. Дом Рака… целых пять лет я видела его только в эфемериде. И теперь от вида его, даже издали, у меня захватывало

дух.

Наша планета на девяносто восемь процентов состоит из воды. Ее поверхность переливается всеми оттенками синего, лишь редкие, тонкие прожилки зелени разбавляют синеву безбрежного Ракианского моря. Города нашей планеты построены на массивных понтонах, что медленно плывут по поверхности моря, подобно гигантским анемонам, наполовину погруженные в воду. Самые массивные сооружения – высотные здания, коммерческие центры и школы – оснащены якорями.

Понтоны с наиболее густонаселенными городами столь огромны, что, каждый раз приезжая туда, я забывала, что это не настоящая суша. Не считая тех случаев, когда сдвиг в ядре планеты вызывал сильную зыбь.

У нас есть безопасные форпосты в небе, куда можно добраться на самолете, и несколько подводных станций, которые пока еще ни разу не использовали. Их соорудили на случай, если жизнь Ракианцев окажется под угрозой.

Дом Рака и станет ключом, который откроет путь к глубинам моей души. Я снова повернулась к звездной карте и вгляделась в голубое пятнышко, будто могла увидеть крошечные водовороты синего цвета, что скользили по поверхности океана. Чем дольше смотрела, тем, как мне казалось, глубже и шире становилась карта, и вот я целиком погрузилась в звездное пространство.

Миллионы небесных тел вокруг меня восходили и опускались, траектория их менялась, и, подобно вспышкам гамма-лучей, они оставляли слабую дугу в темном небе. Их следы напоминали мне музыкальные ноты.

Музыка ночи. Мама говорила, что древние так это и называли.

Я посмотрела на созвездие Рака, уже без Тэбы. Затем и три других спутника начали мерцать, как будто и они вскоре исчезнут. Пульс участился, я отвела взгляд от нашего Дома и стала искать среди остальных одиннадцати созвездий предзнаменование беды, но ничего не увидела.

Ушла ли та черная масса окончательно? Или просто приблизилась совсем вплотную?

Я тщательно обследовала всю Солнечную систему, отчаянно выискивая след извивающейся черноты или знаки предупреждения в звездах.

Нишико слабо коснулась меня:

– Ты что-то видишь? Ведь так?

– Я больше не вижу никакого предзнаменования…

Как только я вышла из состояния медитации, карта опять ужалась до размеров рыбы фугу – какой, собственно, все это время видели ее другие.

– Но… – встревожилась подруга. – Почему тебя беспокоит ее отсутствие?

– Потому что у меня до сих пор сохраняется предчувствие опасности, но я не смогла определить источник. И там… есть что-то еще. – Я боялась высказать свои опасения вслух, но решила все-таки, что должна. Может, если я бы раньше настояла на своем, мы были бы предупреждены о трагедии. Если бы рассказала все преподавателю Тидус…

– Что еще? Роу, скажи нам! – Ниши нетерпеливо стиснула мои плечи.

– Прости, в тебе я не сомневаюсь. Просто… Ладно, короче, слушай. Сегодня, чуть раньше, я видела… видела, что свет Тэбы мерцал, а затем она исчезла. Так, как исчезла сейчас с этой карты.

Все трое моих друзей испуганно переглянулись. Дик повернулся ко мне первым:

– Роу, сейчас не время для твоих выдумок.

– Дик, вы мои лучшие друзья. Неужели ты думаешь, что я стану вас дурачить после всего, что случилось?

Он посмотрел на меня, но ничего не сказал, признавая мою правоту.

– А что ты видела сейчас? – прошептала Ниши.

– Тэба исчезла… и другие наши спутники тоже начали мерцать.

Повисло тягостное молчание. Друзья притихли, осознав смысл моих откровений, я же подумала о преподавателе Тидус. Она первая после мамы разглядела во мне способности. Господи, хоть бы она выжила после взрыва!

Кай отплыл от нас в дальний угол.

– Надеюсь, что ты ошибаешься, – бросил Дик и отплыл вслед за Каем, чтобы утешить его.

– Может, ты не ошибаешься, – прошептала Ниши. – То предзнаменование и мерцание спутников должны быть взаимосвязаны. Ты что-то еще видела?

– Ниш, больше я ничего не знаю. – Я вдруг ощутила внезапный приступ злости. – Ничего из того, что видела, не было реальным. Астралатор показал, что я неправа. Не понимаю, чего еще ты пытаешься от меня добиться.

Нахмурившись, Дик смотрел на нас с другого конца кабины:

– О чем вы там шепчетесь, Ниш?

– Это все серьезно, – сказала она. – Неважно, каким образом, но Роу видела угрозу, и мы не можем отмахнуться от этого.

– Это было не в звездах, это было в моей голове, – проговорила я, мечтая, чтобы это оказалось правдой.

– А как же постоянные сообщения в новостях? – возразила Ниш.

Последнюю пару лет стихийные бедствия в Зодиаке случались слишком часто. Сход селей в Доме Тельца, пыльные бури и засуха на планетах созвездия Рыб, бушующие пожары на спутнике Льва. За один только прошлый год в них погибло не меньше миллиона человек.

– Может быть, это снова Тройная Ось, – прошептал Кай с опаской.

Все мы помним, хоть и стараемся не думать о том времени, когда тысячу лет назад три Дома нашего Зодиака вступили в сговор и начали ужасную галактическую войну против остальных Домов. Война длилась целое столетие и вошла в историю под названием Тройная Ось. На уроках в школе это казалось таким далеким и нереальным, как сейчас – тела на Эларе.

– Даже не говори об этом! – цыкнул на Кая Дик. – Просто события цикличны. Такова природа. Вот и все.

– Вспомни террористические атаки в Доме Овна, – напомнила я, – и взрывников-смертников на грузовых кораблях Дома Близнецов. Природа тут ни при чем.

– Безумные фанатики, – изрек Дик, то же когда-то говорил и Стэнтон. – Среди нас всегда встречалось немало сумасшедших.

Нишико утянула меня в противоположный угол кабины.

– А вдруг это чей-то злой умысел? – настороженно поглядывая на Дика и Кая, зашептала мне на ухо она. – Только подумай, когда случился этот взрыв…

– Ты имеешь в виду Лунный Квадракт?

– Почти все Зодайцы и высокопоставленные члены правительства твоего Дома собрались сегодня вечером на Эларе, чтобы послушать речь вашего Хранителя.

– И наши спутники были сегодня на самом близком расстоянии друг от друга, – добавила я, продолжив ее мысль.

Закусив нижнюю губу, я задумалась над ее предположением. Если взрыв не был случайностью, если все было спланировано, то злоумышленник или, скорее, злоумышленники действительно продумали каждый шаг. Взрыв пришелся как раз на тот момент, когда наши спутники могли столкнуться друг с другом, словно стеклянные шарики из детской игры.

Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица. Мне бы не хотелось думать, что у Дома Рака есть враги. Человечество живет в мире вот уже тысячу лет.

– Это был просто несчастный случай, никто за этим не стоит.

Ниши нахмурилась:

– Но ты же видела дурной знак.

– Преподаватели Академии сочли, что мой метод никуда не годится, так что и ты особо в него не верь.

– Роу, они просто не понимают твой метод, вот и все! – воскликнула Ниши, и Дик с Каем опять стали прислушиваться к нашему разговору. – Я знаю, что тебя учили верить старшим, но мы, Стрельчане, привыкли все подвергать сомнению – это единственный путь добраться до истины. Преподаватели ослеплены предрассудками, а ты так зациклилась на том, чтобы получить правильный ответ, что не замечаешь очевидного – правы не они, а ты.

На корабле внезапно взревел сигнал тревоги, и автоматический голос известил: «Впереди космический мусор,

приготовьтесь».

Что-то тяжелое ударилось о корпус, мы с Ниши схватились друг за друга. Двигатели заработали на полную мощность, и нас всех подбросило к потолку. Должно быть, мы пролетали через обломки Тэбы.

– Держитесь за что-нибудь! – закричала я, вцепившись в поручни.

Моторы грохотали так, что тело вибрировало и клацали зубы. Мы слышали, как о корпус один за другим ударялись камни. Корабль бросало то влево, то вправо. Мы держались за поручни, и наши тела колыхались, точно водоросли по волнам.

Кай весь позеленел. Я дотянулась до него и тронула за локоть, стараясь перекричать грохот:

– Нам надо пристегнуться!

Корабль крутило и разворачивало, но я помогла Каю добраться до гамака, сама втиснулась рядышком и перетянула нас ремнем. Когда массивный обломок врезался в корпус, Кай сжал мою ладонь так сильно, что я даже поморщилась от боли.

Корабль продолжало швырять из стороны в сторону. Обломков было так много, что, казалось, мы летели сквозь них несколько часов. Немного погодя Кай затянул старую песню Ракианских моряков:

Ветер дует с севера, дует на восток

Наша шхуна быстрая по волнам плывет.

Вот уж скорость больше десяти узлов.

Нипочем нам ветер, держим путь вперед,

Пока море к дому нас не принесет.

Я начала было подпевать ему, но выходило фальшиво. Затем и Дик присоединился к нашему дуэту. Он даже посмотрел мне в глаза, впервые за это время. Вот только взгляд его напоминал погасшую звезду, бирюзовую и тусклую, чей свет вот-вот исчезнет. Я сжала руку Кая.

Мы пропели эту песню несколько раз, пока Ниши не запомнила слова. После стольких рыданий голос ее ослаб и звучал мягко и тихо, но все равно красиво. Постепенно я, Дик и Кай замолчали, слушая лишь ее печальное пение.

Траектория корабля стала выравниваться. Моторы отключились. Смолк и голос Ниши – и мы остались в напряженной тишине.

– Все чисто, – сообщил автооповещатель.

Я глубоко вздохнула, высвободила пальцы из руки Кая и расстегнула ремень. Как только я поднялась, Ниши тоже встала:

– Давай найдем Звездочета и расскажем ему, что ты видела.

Звездочетами Стрельчане называют Зодайцев.

– Он велел нам оставаться здесь, – вмешался Дик.

– Ниши права, – сказала я, убрав в карман волнофон и взяв ее под руку. – Кроме того, мне самой хочется знать, что случилось.

Мы с Ниши открыли люк и столкнулись с кавалергардом Матиасом Тэйсом. Он нахмурился и знаком велел нам вернуться назад. Тусклый свет падал на его лицо, оставляя в тени глаза и скулы.

– Мы меняем курс.

– Летим на другой спутник? – спросила я, затаив дыхание. – Что-то случилось?

Он изучающе посмотрел на меня, будто увидел впервые. Он смотрел так долго, что мне стало неловко, но я не отвела взгляд. Интуиция, которая обычно помогала в предсказаниях, подсказывала мне и сейчас: «Я должна держаться увереннее, если хочу, чтобы он относился ко мне как к равной».

Когда Матиас Тэйс взял волнофон из моих рук, я послушно отдала прибор. Открыв его и изучив появившееся голографическое меню, кавалергард выбрал иконку эфемерида, и тотчас перед ним возникла спектральная карта Космоса. Кавалергард Тэйс спросил:

– Ро, ты делаешь свои предсказания по звездам в этом эфемериде?

В его голосе прозвучало сомнение, и я вспыхнула.

– Ну… не очень хорошо. Это учебная версия.

Он склонил голову, сосредоточившись на моем лице и долгое время не меняя положения.

– Ты оказалась права, – жестко произнес он. – Все наши четыре спутника столкнулись, а обломки их разлетелись по атмосфере. Через несколько часов они рухнут в наш океан и вызовут цунами по всей планете. Приземлиться на Раке мы уже не сможем.

В глазах у меня потемнело.

Мне казалось, произнеся эти страшные слова, он погрузил меня во мрак. Мир мой исчез навсегда. Возможно, я смогла бы вынести весь сегодняшний ужас, если бы оказалась на родной планете, дома, в своей старой комнате, если бы обняла папу и сказала ему все то, что никогда не говорила. Я начала задыхаться. Ниши тут же приобняла меня, пытаясь успокоить. Папа, Стэнтон, Академия, дом – все, что я знала и любила, в одночасье исчезло.

Моя душа опустела навсегда.

Матиас кашлянул, и я поняла, что это не все. Опустив глаза, он прошептал:

– Наш Хранитель, Мать Ориган, погибла.

Глава 5

Потрясение оказалось настолько сильным, что я не могла вымолвить и слова. Я не могла даже вдохнуть, а в голове будто образовался вакуум.

Мои сокурсники, преподаватели, возможно, мой брат и папа, а теперь и Мать Ориган – так много близких людей погибло за одну ночь! Мне казалось, их крики, пронзая Вселенную, заполоняли мой разум.

Нишико и Дик оцепенели от ужаса, как и я, и в молчании, словно не осознавая того, что сказал кавалергард, слушали тихие рыдания Кая.

– Мы приземлимся на спутник под названием Озеон-6, – продолжал негромко говорить Матиас. – Адмирал Криус уже там, взял на себя организацию мер по реагированию на стихийное бедствие. Криус – военный Консул Хранителя Ориган. Он распорядился, чтобы все выжившие Зодайцы Дома Рака прибыли на Озеон-6, в том числе и студенты Академии.

– Кто теперь будет нашим Хранителем? – спросил Кай.

– Мы выберем нового. Это первоочередная задача. – Матиас повернулся к Ниши: – Ты из Дома Стрельца?

Она кивнула.

– Найди меня после того, как окажемся на месте. Мы придумаем, как отправить тебя домой.

Он пристально оглядел нас. Наверное, мы выглядели совсем потерянными, потому что взгляд его смягчился.

– Где бы мы ни были, что бы ни происходило, Дом Рака всегда с нами. Это наша душа. Найдите дом в своих сердцах.

– А люди… которые живут на Раке… что с ними? – спросила я дрогнувшим голосом.

Когда Матиас снова заговорил, мне показалось, что он просто старался не допустить паники и среди нас.

– Кавалергарды предвидели цунами, так что эвакуация уже началась. Уже сейчас корабли спускают людей с островов к подводным станциям, которые расположены достаточно глубоко, чтобы выстоять во время цунами.

В переливающейся синеве его глаз я разглядела крошечные водовороты, как в Ракианском море.

– Из двух тысяч Зодайцев нашего Дома выжили меньше сотни. Все, кто выжил, направляются сейчас на Озеон-6, как и мы.

Кай тяжело вздохнул, а Дик и вовсе выглядел больным.

– Откуда вы все знаете? – спросила Ниши. – Мы не могли ни с кем связаться, ни я – по трэкеру, ни они – по волнофонам.

Трэкер – аналог нашего волнофона в Доме Стрельца, но сделан в виде браслета. Он также проецирует голографические данные, но, кроме того, выполняет функцию локатора. Поскольку Стрельчане все время путешествуют, трэкер позволяет им отслеживать близких, где бы они ни находились.

Матиас тихо ответил:

– Я не пользуюсь волнофоном. У меня собственная система коммуникации.

– Кольцо? – спросила Ниши. Ее природное любопытство неистребимо ни при каких обстоятельствах.

В кампусе мы не раз встречали Зодайцев, шепчущих в невидимые микрофоны, но никто из нас не догадывался, как это работает. Эта технология разработана исключительно для Зодайцев.

– Поскольку Зодайцев осталось очень мало, ну а вы были включены в список кандидатов в университет Зодая, то, возможно, и вас вскоре обучат очень многому. Все в ваших силах.

Он вытянул правую руку и показал нам Кольцо. На вид оно казалось довольно обычным и

сделанным из стали, при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что вокруг него мерцало слабое свечение.

– Похоже на сталь, но это металлический кремний. Подобно эфемериду, Кольцо действует как экстрасенсорная антенна, чтобы улавливать импульсы высшей энергии. Только здесь энергия нужна не для того, чтобы читать по звездам. Кольцо использует энергию, чтобы связать мой разум с разумом каждого Зодайца нашей Галактики – это называется Психоэнергетическая Сеть.

– Я читала, что знак психоэнергии человека становится видимым в Энергетической Сети, – не унималась Нишико. – А как это выглядит?

Так всегда было и на уроках. Пока все мы старались усвоить текущий материал, ее пытливый ум стремился поскорее узнать новое.

– У каждого – по-своему. Как ты, наверное, помнишь из ваших уроков: психоэнергия – это сочетание твоего астрологического отпечатка и твоей психической энергии, которая позволяет тебе читать по звездам или подключаться к коллективному разуму. Отпечаток пальца на твоем свидетельстве о рождении – это микроснимок Космоса в момент твоего рождения, где учитывается все: положение звезд, вращение планет, притяжение спутников, в общем, бесконечное число факторов. Поскольку не существует двух одинаковых отпечатков, то и знак психоэнергии уникален, но его можно сделать невидимым или изменить в Психоэнергетической Сети.

– Почему это так важно? – спросила Ниши.

Будь сейчас урок, Дик бы уже весь извелся и попросил преподавателя угомонить Ниши, теперь же он равнодушно молчал и выглядел полностью опустошенным.

– Здесь то же самое, что и с поддельными голограммами: ты не можешь знать наверняка, с кем разговариваешь. Чем опытнее ты в медитации, тем легче распознаешь знак психоэнергии и тем лучше определишь, кто тебя слушает. Мы, Зодайцы, всего лишь люди, и коллективный разум не может не отражать все наши недостатки, пороки и изъяны.

Матиас проявлял необыкновенное терпение, особенно учитывая обстоятельства.

– Если это похоже на эфемерид, то как мы увидим знаки? – спросил Кай. – Если даже движения звезд рассмотреть трудно.

Я удивилась, что и в Кае вдруг проснулась заинтересованность, потому что выглядел он таким же подавленным, как и Дик. И, наверное, как и я. Вероятно, мы все выглядели одинаково – мертвыми, но, по чьей-то странной прихоти, все еще дышали.

– Даже звезды оставляют слабые следы своей траектории в Психоэнергетической Сети, – сказал Матиас. – Слабые линии, которые быстро исчезают, но и их достаточно для расчетов с астралатором. Следы астрологических передвижений уникальны. Так же и сознание человека накладывает свой отпечаток на его биополе. Вы на занятиях уже пробовали абиссент?

Это слово ранило, как кинжал. На мгновение нас словно оглушило, даже Ниши не смогла ответить. Мы лишь молча кивнули.

– Абиссент, как и Кольцо, открывает твой разум для потока психоэнергии. Оба активируют ту часть мозга, которая в нормальном состоянии спит, что и помогает войти в состояние медитации.

Свое раннее детство я постаралась забыть, отгородиться от любых воспоминаний, словно возвела невидимую стену между настоящим и прошлым. И вот теперь эта память снова нахлынула на меня. Мама занималась со мной не только медитацией, но и заставляла выучить наизусть все, что известно о каждом Доме Зодиака, – историю, созвездия, характеристики, обычаи. Но лишь однажды она на занятиях коснулась темы психоэнергии. Она сказала мне, что психоэнергия – это магия, которая позволяет нам читать по звездам. И объяснила, что мозг наиболее восприимчив к психоэнергии в детстве, когда только формируется, вот поэтому она и заставляет меня работать так усердно.

Мама была уверена, что если я буду практиковаться каждый день, то когда-нибудь сумею заявить о себе, смогу увидеть больше, чем другие Зодайцы, и стану одной из лучших в этом деле. Тогда мне было всего пять лет, и наши занятия длились до десяти часов в день. А два года спустя она исчезла. Какое-то время я продолжала заниматься, даже еще усерднее, чем с ней. Надеялась впечатлить ее, чтобы она дала нам второй шанс. Думала, что сумею определить ее местонахождение на звездной карте и упрошу вернуться домой.

Я закусила губу, загоняя мучительные воспоминания как можно глубже, чтобы боль утихла.

Матиас уже повернулся, чтобы уйти, бросив нам напоследок:

– На верхней палубе есть пункт наблюдения, капитан разрешил вам побывать там, если хотите.

Чуть погодя мы с Диком, прижав лица к толстому, испещренному мелкими трещинками стеклу башни, с жадностью и тоской смотрели на Рак. Корабль уже миновал обломки спутников, но все равно то и дело наталкивался на каменные глыбы, которые, пролетев сквозь атмосферу Рака, вскоре упадут в наш океан. На таком расстоянии мы не могли разглядеть цунами, что прямо сейчас уносило жизнь с наших островов и понтонов. Дом Рака казался таким же, как и прежде, безбрежно синим и спокойным.

– Потом обломки спутников собьются в кольцо, – сказал Дик. – И когда-нибудь появится новая планета в виде кольца.

– Ты видишь это предсказание?

– Никаких предсказаний, элементарная физика. – Бирюзовые глаза смотрели с глубокой печалью, и на всем его лице застыла печать скорби. – Цикл приливов изменится.

Наши острова тем и живут, что им приносят с собой приливы. Каждый морской фермер знает, что три четверти живых существ планеты Рака обитают у побережья. Если же цикл приливов нарушится, что станет с растениями и рыбами, на которых держится вся наша экосистема? Как выживут папины моллюски-жемчужницы?

– Нишико говорит, что люди после смерти становятся богами, – прошептала я. – Стрельчане в это верят. Они празднуют смерть, как будто это счастливое событие.

– Спроси-ка у нее, что она почувствует, когда к ней постучится ее собственная смерть.

Его слова прозвучали резко и холодно, но я напомнила себе, что в нем просто говорит боль. Он страдает не меньше, чем каждый из нас.

Мы, Ракианцы, верим, что те, кто уходит с неуспокоенной душой, возносятся на Небеса, в Рай, где их ждет блаженство и спокойствие и куда их пропускает Бог Солнца Гелиос. В некоторых Домах вообще не верят в небесную жизнь или рай, другие думают, что существует канал между этой жизнью и следующей и что всех нас ждет перерождение. Стрельчане убеждены, что Небеса – это настоящая планета, где все живут во дворцах, где каждый день праздник и люди танцуют на улицах.

Возможно, этим я предавала веру своего народа, я не была уверена, что наша убежденность была истиной.

– Мы почти на месте. Вот и Озеон-6. – Дик показал на спутник в форме колеса, вращающийся над нашим северным полюсом.

Сначала он был размером со светящуюся точку, совсем как в эфемериде, постепенно становясь больше и больше.

– Кавалергард Тэйс говорит, что постоянное вращение этого колеса создает центробежную силу в его внешнем ободе, что имитирует гравитацию. Когда спутники столкнулись, он находился на противоположной стороне Рака, потому избежал последствий.

Я не знала, что сказать, и просто промолчала. Немного погодя Дик прошептал:

– Когда мы туда прибудем, они составят список выживших.

Я коснулась его руки:

– Где были твои сестры, когда все началось?

– На фабрике, скорее всего.

Семья Дика выпускает линию

перламутровых красок, изготовляемых из рыбьей чешуи. Эти краски очень популярны, особенно среди художников Дома Близнецов, где превыше всего ценится воображение.

– На твоем острове есть холмы. – Попыталась обнадежить его я. – Уверена, они успели добраться до дома родителей, а он высоко.

Его родители недавно отошли от дел и передали компанию детям. Дик предоставил своим сестрам-близнецам управлять фабрикой, как они считают нужным. Время от времени он навещал их так же, как и я Стэнтона. И так же, как я восхищаюсь Стэнтоном, он восхищался ими.

– Они не найдут другого Хранителя. – Неожиданно сменил он тему. И его тоска еще больше усугубила мою. – У нас осталось слишком мало Зодайцев, и вряд ли кто-то из них справится… Что же теперь будет?

– Временно на эту должность заступит самый старший Консул Совета Матери Ориган, пока не найдут нового Хранителя, – вспомнилось мне из маминых уроков.

Хранители – духовные лидеры Зодиака, и эту должность человек занимает всю жизнь. В некоторых Домах Хранитель является одновременно и правителем. Так, например, в Доме Девы Императрица Мойра правит всем созвездием, но на Раке иначе: у нас все вопросы решают Совет консулов и Матриархи. Хранитель, конечно, имеет свой голос, но наравне с остальными. Иногда, в особо важных делах, Святая Мать выступает как Судья или Верховный Советник.

– Говорят, Хранитель должен воплощать самые благородные черты нашего Дома, – сказал Дик. – Сострадание, верность, самоотверженность…

– А еще преданность, умение анализировать, сосредотачиваться, – добавила я, пытаясь развеять напряжение.

– Хранитель должен обладать природным даром предсказаний по звездам, чтобы защищать свой народ. Ты знаешь, как редко такое встречается?

Я прикрыла глаза:

– Да брось, Дик. Кто-то обязательно найдется.

Из интеркома корабля вновь раздался автоматический голос:

– Все пассажиры должны вернуться в кабину экипажа и приготовиться к посадке.

Я взяла Дика под руку и потянула его назад в душную кабину. Кай прекратил всхлипывать, но выглядел подавленным. Нишико умылась и распустила по плечам темные волосы. Я же о своих ни разу не вспомнила.

Повзрослев, я начала завидовать Стэнтону, который всегда стригся коротко. Поэтому, едва поступив в Академию, тоже обрезала волосы так, чтобы они едва прикрывали уши. Но с тех пор кудри изрядно отросли и опустились ниже плеч. Обычно я стягивала их в хвост или прятала под капюшоном серой куртки Стэнтона… единственная его вещь, которую я взяла с собой, отправившись на Элару.

Тогда она свисала до колен. Сейчас она стала как раз по мне, но… я потеряла ее навсегда.

Я пристегнулась в том же гамаке, что и во время взлета. В мыслях я вновь и вновь возвращалась к той девчонке, какой была еще десять часов назад, и с трудом себя узнавала. Привычный мир рухнул, кругом царили хаос, ужас и отчаяние. Но пусть мы и спасались бегством, впереди у нас была не тьма, а свет. Свет Рака.

Наш дом находится на Калимносе, маленьком коралловом атолле в северном полушарии. Просторное бунгало выходит на внутреннюю лагуну, где мы разводим моллюсков-жемчужниц. Когда опускается ночь, люминесцентные бактерии в прибрежных волнах светятся бледно-зеленым, образуя причудливые узоры, точно созвездия в небе. В детстве мы со Стэнтоном спали на соседних кроватях. Мы по очереди выгоняли голодных крабов из их нор, тогда как папа собирал молодых моллюсков и вручную доставал жемчужины.

Я никогда не хотела уезжать из дома. Мне очень нелегко далось решение поступить в Академию. Папа и Стэнтон не понимали меня. Они знали, как сильно я люблю свежий воздух и море Рака. Но я это сделала не для себя, а для папы.

Он был молчалив по натуре, но после маминого ухода говорить практически перестал. Хотя Стэнтон всегда мог найти подходящую тему и вовлечь папу в беседу, но, стоило появиться мне, как тот испуганно замолкал. Раньше, пока мне не исполнилось одиннадцать, папа так себя не вел. Я не понимала, в чем дело, пока случайно не нашла старый мамин портрет. Мы были с ней поразительно похожи. И тогда я решила поступить в Академию. Если ее вернуть невозможно, то я хотя бы избавлю папу от болезненных воспоминаний.

Корабль резко накренился, и что-то ткнуло меня в бедро. Я расстегнула скафандр и запустила руку во внутренний карман. Астралатор Матиаса.

– Все чисто, – объявил автоматический голос.

Мы расстегнули ремни и, все еще невесомые, выплыли из гамаков.

Мы приземлились на Озеоне-6, произведя стыковку на ступице колеса, поэтому не ощущали ложной гравитации, пока не достигли его обода. На ступице нам встретились несколько офицеров в такой же синей униформе, как и у Ракианской Королевской гвардии. Они умудрялись даже в невесомости стоять по стойке смирно. Мне даже стало любопытно, как им удавалось держаться так прямо. Они поздоровались с Матиасом, слегка коснувшись кулаками.

– Адмирал Криус желает видеть тебя и твоих спутников прямо сейчас, – сообщил один из них кавалергарду.

– Прекрасно. – И Матиас схватился за канат, свисавший с металлической балки под потолком.

Как только он взялся за него, канат быстро потянулся вперед, унося висящего в воздухе Матиаса. Он обернулся и коротко махнул нам, чтобы и мы присоединились к нему. Мы тоже вцепились в другие канаты. Офицеры-Зодайцы следовали за нами. Мы двигались в ряд и не могли обсудить между собой, для чего нас ждал Адмирал Криус. На станции пахло аммиаком, а тусклый свет ламп окрашивал все в бежевый цвет. Добравшись до конца стальной балки, мы выпустили канаты и сели в монорельсовую машину, которая тут же на огромной скорости сорвалась с места. Должно быть, это был поезд-экспресс.

Чем ближе мы подъезжали к ободу колеса, тем сильнее я ощущала центробежную силу, и это вовсе не походило на гравитацию. Это напоминало катание на карусели, когда тебя прижимает к правой стороне. Добравшись до места назначения, я ступила на поверхность Озеона-6, пытаясь встать прямо, но меня качало, как на сильном ветру. Когда я едва не упала, Матиас подхватил меня за локоть.

– Ты скоро привыкнешь, – сказал он низким баритоном.

Я впервые видела его лицо так близко и невольно пробежалась взглядом по его чертам, скулам, подбородку, пока не поймала себя на мысли, что беззастенчиво рассматриваю его, и тут же, смутившись, отвела глаза.

Он вывел из машины всех остальных. Мы пошли друг за другом, тяжело ступая по покрытой коврами палубе, наконец ощутив собственный вес.

Последний раз мы чувствовали гравитацию, хоть и искусственную, на сцене под куполом. За время полета я успела отвыкнуть от тяжести собственного тела, и теперь оно казалось мне каким-то чужим.

Адмирал Криус ожидал нас в помещении, похожем на лекционный зал, который на время чрезвычайной ситуации переоборудовали в штаб.

Дюжина Зодайцев в синей униформе работали за светящимися мониторами, а под потолком в воздухе вращалась огромная голографическая карта Дома Рака, мерцая красными тревожными огоньками.

Криус поднялся из-за стола и сначала поздоровался с Матиасом, затем хмуро посмотрел на нас. Это был широкоплечий мужчина около лет сорока–сорока пяти, кудрявые волосы подернуты сединой. У глаз и вокруг рта – морщины, лицо – мрачное.

– А ты, должно быть, студентка Роума

Грейс? – спросил он меня.

Я окаменела. Дик и Нишико повернулись и уставились на меня, а я судорожно пыталась припомнить, какое из многочисленных правил нарушила.

– Да, – ответила я робко и уже громче добавила: – Меня зовут Роу Грейс.

– Пойдемте со мной. И вы тоже, кавалергард Тэйс. Остальные оставайтесь здесь, офицеры предоставят вам все необходимое.

Адмирал резко развернулся и зашагал прочь. Матиас подал мне знак кивком, чтобы я следовала за ним. Я бросила на Ниши растерянный взгляд, но она пребывала в таком же замешательстве, как и я.

Вряд ли это из-за теста в Академии! Наверное, дело в Стэнтоне. Или в папе. Мое тело, казалось, настолько отяжелело, что я едва передвигалась. Рот наполнился кислотой. Я столько потеряла сегодня! Я не могу потерять еще и единственных родных людей.

Я стянула черные перчатки и сунула их вместе с волнофоном в карман скафандра, а шлем пристегнула к поясу. К счастью, идти пришлось недалеко. Адмирал привел нас в помещение, по размеру не больше, чем кабинет преподавателя Тидус, где находились двое – пожилая дама и мужчина средних лет, крепкого телосложения и совершенно лысый. Лицо седовласой леди лучилось теплотой и грустью. Мужчина же буквально исходил злобой.

Матиас затворил дверь и встал у порога – прямая осанка, руки по швам, взгляд устремлен вперед. Лицо – как у изваяния, ни мыслей, ни чувств прочесть невозможно.

Адмирал Криус оглядел меня изучающе с головы до пят:

– Студентка Роума Грейс. Вы задержаны, вскоре сюда прибудут остальные консулы Совета Хранителя Ориган, и вы предстанете перед судом. Сегодня вечером ваша мать, Кассандра Грейс, призналась в предательстве.

Глава 6

Предательство!

Это слово звучало так нелепо и чуждо, оно никак не могло быть связано с моей жизнью.

– Я вам не верю! – Я даже не говорила – я рычала. – Ракианцы не могут быть предателями!

Лысый толстяк нахмурился еще сильнее. А Криус по-военному отрывисто и резко добавил:

– Как и не могут бросать семьи. А она вас бросила.

После всего, что довелось пережить сегодня ночью, я думала, что терять уже нечего. Я ошиблась.

Я не вспоминала о маме очень давно. Никогда не задумывалась, что буду делать, если узнаю, что она жива. Меня обуяло отчаяние. Словно горячим потоком, пронеслось оно по венам. Я повернулась и посмотрела на Матиаса.

В его синих глазах полыхал огонь – даже когда мы бежали с Элары, он казался спокойнее. Но что его так взволновало? То, что со мной произойдет? Или же он возмущен и раскаивается, что пожалел меня? От боли и отчаяния земля уходила из-под ног. Мне казалось, будто я падаю ниже и ниже, в черную бездну, отрываясь от самой себя, от своей жизни, от всего, что знала и любила, даже от воспоминаний. Какая это была нестерпимая боль!

– Кассандра Грейс приговорена к казни, – продолжил Криус ледяным голосом, повергая меня каждым словом в еще большее отчаяние. – Если ты останешься Ракианцем, ее имя ляжет на тебя позорным пятном. Ты будешь отлучена от Дома и от друзей. Ты никогда не станешь Зодайцем.

Я погрузилась в пучину своей боли так глубоко, что едва расслышала, как он сказал:

– Мы здесь, чтобы предложить тебе выбор.

Надежда вспыхнула робким огоньком, но в кромешной мгле и он сиял ярко.

– Выбор?

Он коротко кивнул:

– Отрекись от нее. Мы отправим тебя работать на нас в Дом Овна, на Планетарном Пленуме. Ты можешь начать новую жизнь.

Адмирал положил передо мной на стол волнофон и предложил:

– Поставь свой отпечаток пальца, и тебя переведут без промедления.

Я смотрела на прибор в форме раковины моллюска, внутри которого словно жемчужина сиял сенсорный экран. На короткое мгновение я застыла, пронзенная шоком, точно молнией, а затем меня захлестнула волна жгучего, острого стыда. Я бы предпочла погибнуть на Эларе, чем сделать такой выбор. Что бы там моя мама ни натворила, мой ответ один: для меня нет никакого выбора.

– Я принадлежу Дому Рака вместе со своей семьей. – Мой голос звучал твердо, и это придавало мне сил. – Спасибо за ваше предложение, но я отказываюсь.

Адмирал так сильно и низко сдвинул брови, что они наползли на глаза.

– Ты понимаешь, что тебя изолируют от Ракианцев, навсегда запретят встречаться с теми, кого ты знаешь?

– Понимаю, – ответила я, поднимая из глубины памяти воспоминания, которые заглушала целых десять лет. На удивление, они хорошо сохранились и даже не потускнели. Удивительно, я смогла вспомнить и мамино лицо. – Вы позволите с ней увидеться? По нашим законам ей разрешено последнее свидание с семьей.

Он покачал головой:

– В этом нет необходимости. На самом деле мы никогда не встречали твою мать и вообще не знаем, где она. Это был… экзамен, и ты его прошла.

На миг меня охватило замешательство, и тут же пришло облегчение: мама – не предатель, моя жизнь продолжается. Но затем во мне вспыхнула ярость.

Еще один экзамен!

Седовласая леди сделала в мою сторону шаткий шажок, тяжело опираясь на трость.

– Я – Агата Клэйсс, а это мой коллега доктор Эмори Юста.

Она протянула мне руку, но я не коснулась ее так, как у нас традиционно заведено.

Ее губы сложились в печальную улыбку.

– Моя дорогая, прости нас. Мы обманули тебя самым варварским способом. Но лишь острая необходимость – эта жуткая трагедия заставила нас действовать так жестоко. Увы, ложь – самый быстрый путь получить ответы, которые нам нужны. Присядь, мы все объясним.

Я до боли закусила нижнюю губу. От ее извинений злость во мне вскипела еще сильнее – мне было бы проще вырваться отсюда, не будь она столь искренней в своих попытках оправдаться.

Лысый человек позади нее выглядел настолько реальным, что, только когда его рука прошла сквозь угол полки, я поняла, что он – голограмма. Поскольку в словах и движениях доктора Юста не проявлялось ни малейшей временной задержки, сам он, должно быть, находился где-то поблизости, откуда и проецировал свой образ.

Я опустилась в одно из четырех мягких кресел, расставленных вокруг квадратного стола. Криус сел напротив меня. Его смуглая кожа посерела от усталости, губы недоверчиво и даже сердито скривились.

– Перекусите немного, – кивнул он в сторону стоящего на столе подноса с водой и бутербродами.

При виде еды мой желудок пробудился.

– Нет, спасибо, – отказалась я, игнорируя протесты желудка.

Агата присела в кресло рядом со мной:

– Почему, как ты думаешь, тебе пришлось дважды сдавать экзамен в Академии?

– Потому что первый раз я провалила его.

Она снова грустно улыбнулась, а туманный взгляд ее серо-зеленых глаз стал отстраненным.

Адмирал Криус достал из кармана темный камень и положил на стол. Камень был гладкий и продолговатый, и, хотя поначалу его поверхность казалась просто черной и матовой, чем дольше я на него смотрела, тем более яркие цвета различала в его глубине. Сине-зеленый, аквамариновый, индиго, пурпурный и даже блики малинового. И вовсе он не матовый. Он сверкал и блестел.

– Черный опал, – сказал доктор Юста. – В нем эфемерид Хранителя Ориган.

– Насколько мы можем знать, – добавила Агата, – работает он идеально. Поэтому мы и в недоумении, почему вдруг он не смог показать приближение катастрофы.

Здесь, по крайней мере, мне не приходилось доказывать свою теорию о несовершенстве астралаторов. Хранитель и ее

Совет настолько хорошо предсказывали будущее, что могли прочесть его, просто наблюдая за движениями звезд. Они не нуждались в астралаторе, чтобы различить, что реально, а что воображаемо. Для того чтобы развить такой навык, необходимо практиковаться десятилетиями.

Криус велел выключить свет, и комната погрузилась во тьму. Я вдруг смутилась.

– Коснись камня, – предложила Агата.

Странная просьба, но я выполнила ее. Мне тоже этого хотелось с того самого момента, как Криус достал опал. Когда я взяла камень, он оказался теплым. Я прокатила его между пальцами, ощущая крошечные трещинки на гладкой поверхности. Эти изъяны были настолько малы, что едва ощущались, но, как только я их обнаружила, в моей голове стали возникать смутные тени, будто я разгадывала код. Чем дольше я гладила кончиками пальцев грани камня, тем более четкими становились тени, обретая контуры. Наконец, точки и линии сложились в картину, и я увидела созвездие – Дом Рака.

Едва я распознала образ, из камня хлынул яркий поток света. Я вскрикнула, и этот свет рассеялся в воздухе, наполнив комнату звездами. Остальные замерли в молчании, потрясенные не меньше меня. Только поразила их, похоже, не сила камня, а я сама.

Опал спроецировал голографическую карту Вселенной. Огромная голограмма овальной формы – самый совершенный и самый детальный эфемерид, что я когда-либо видела. Я стояла внутри небесного сияния, вытянув руки и глядя, как отблески звезд сверкали на моей коже.

– Ты нашла ключ, – выдохнула Агата удивленно и вместе с тем одобрительно. – Грани на камне меняют форму каждый раз, когда закрывается эфемерид, поэтому меняется и код. Ключом всегда является недостающая часть карты, поэтому только у тех, кто превосходно знает нашу Солнечную систему, есть шанс суметь заполнить пробелы и открыть эфемерид.

– Вы хотите сказать, что это снова был тест? – констатировала я.

Голограмма доктора Юста двинулась сквозь эфемерид, словно тень из пикселей:

– Да.

Агата оперлась руками о набалдашник своей трости и устремила на меня взгляд:

– Святая Мать, бывало, говорила, что будущее – это дом с миллионами окон. Каждый Зодаец видит звезды по-разному, поэтому у всех и предсказания разные. Некоторые предсказания противоречивы. Другие полностью ошибочны. А некоторые могут намеренно вводить в заблуждение.

– Мы хотим услышать твою версию того, что случилось с нашими спутниками, – сказала мигающая голограмма доктора Юста.

– Вы хотите, чтобы я читала по звездам в эфемериде Святой Матери? – Моему удивлению не было предела. Я не могла поверить, что их интересуют мои предсказания. – У меня не так уж много опыта, и я не использую астралатор. И потом, я – единственная на нашем потоке, кто провалил экзамен в Академии.

– У тебя столько времени, сколько тебе понадобится, – продолжала Агата, будто не услышав моих слов.

Седовласая леди и адмирал Криус в ожидании откинулись в креслах. А голограмма доктора Юсты плавала по комнате, словно еще одно небесное тело на спектральной карте.

Я тяжело вздохнула и осмотрелась. Прежде я никогда не видела Зодиак так детально. Мягкие мерцающие огни вращались в воздухе с гораздо более высоким разрешением, чем в эфемериде Академии. Черные дыры, белые карлики, красные гиганты и все остальное сияло огнями с превосходной четкостью и точностью.

Только сейчас, внутри этой светящейся репрезентации нашего мира, я осознала, что моя душа не опустела. В ней живет Дом Рака. Как Матиас и сказал – он поддерживает нас.

Где бы я ни находилась, он всегда будет во мне, независимо от того, что случится с нашей планетой или с нашим народом. Пока мое сердце бьется, его ритм будет отстукивать мелодию моего Дома. Всегда. Эта мысль внушила мне такое острое осознание собственной личности и наполнила верой в свои силы, что я на самом деле почувствовала себя значительной и несокрушимой. Пусть Вселенная лишила меня сегодня очень многого, она никогда не сможет забрать то, что хранится в моем сердце и душе. Что бы ни происходило, оно навсегда останется моим.

В комнате стало так тихо, что я слышала собственное дыхание. Я смотрела на голубой шар планеты Рака. Его поверхность отливала синевой ярче, чем в любом другом эфемериде, с которым я работала прежде.

Я смотрела на него долго, неотрывно, пока не почувствовала, что моя душа устремляется к небу. Уже в астрале я увидела обширную область каменных обломков – все, что осталось от наших спутников. Я заметила, что обломки начали мерцать и вибрировать. Мой пульс участился, я придвинулась ближе. Эта карта оказалась настолько огромной, что мне впервые удалось ясно увидеть, что действительно происходит, когда спутники мерцают. Это были не колебания в Психоэнергетической Сети, как я втайне надеялась. На самом деле спутники вовсе не мерцали. Их поглощало нечто плотное, густое, черное и бурлящее. Смоляная субстанция до сих пор находилась здесь и каким-то образом управляла движениями обломков так же, как кукольник дергает за невидимые нити. Темная Материя.

– Это не метеорит, – прошептала я.

– Конечно, нет. Это были просто слухи, – пробормотал доктор Юста. – Наши астрономы уже установили, что никакие инородные тела по Тэбе не ударяли. Телескопы и спутники не зарегистрировали никаких объектов. А других данных мы найти не можем, потому что, как только произошел взрыв, все приборы вокруг Тэбы вышли из строя… как вы знаете, взрывная волна достигла даже Элары.

В моей памяти вспыхнул розовый скафандр. Похоже, он теперь навечно запечатлен там. Но на этот раз я не стала гнать от себя боль. Я не хочу забывать тех людей, которых мы потеряли сегодня вечером. В память о них я должна помочь всем, чем смогу. Я отошла назад на несколько шагов, чтобы не фокусироваться на одном созвездии, а рассмотреть Зодиак как единое целое.

Первое, что я заметила, – это мерцание в Доме Льва. Затем я увидела то же и в Доме Тельца. Хотя их мерцание было слабым и больше походило не на грядущую угрозу, а на отзвуки минувших бедствий. Психоэнергетическая Сеть показала мне, что Темная Материя коснулась и этих Домов.

– Это система, – сказала я вслух, сложив все увиденное вместе. – Пожары в Доме Льва, грязевые потоки в Доме Тельца – все эти трагедии взаимосвязаны.

При этих словах Криус и остальные опустили глаза, и я поняла, что они беззвучно общаются друг с другом. Наверняка они назовут мои предсказания абсурдом, как сделал декан. Только я им не позволю. Ниши была права: я не могу игнорировать свои видения, если есть хоть один шанс, что они могут чем-то помочь.

– Мы не спрашиваем про прошлое, – сказал адмирал Криус, после того как они закончили совещаться в Психоэнергетической Сети. – Нас сейчас волнует одно: что привело к нашей катастрофе?

Но я взяла себя в руки и не дрогнула от его жесткого тона:

– Темная Материя.

На этот раз они не стали деликатно скрывать свое недоверие и высказали все, что думают вслух.

– Темная Материя! – нервно вскричал доктор Юста, затем обратился к остальным. – Полагаю, мы закончили? Вам не кажется, что она уже достаточно потратила нашего времени и терпения?

Адмирал Криус тоже с трудом сдерживал злость.

– Где ты видишь Темную Материю? – спросила Агата, вглядываясь туда, где витали обломки спутников. Я

указала, но она видела только пустое черное пространство.

Агата сомкнула веки и коснулась Кольца. Несколько минут спустя она открыла глаза и повернулась к мужчинам:

– Темная Материя – единственная субстанция, которая сильна настолько, что способна поглощать жизнь наших планет… и нарушать энергетические системы. И если она начала проявляться уже и в эфемериде, то…

Адмирал Криус затряс головой:

– Этого не может быть.

– Но это есть, – настаивала Агата, – и это означает, что она действует с помощью психоэнергии. Только очень могущественный Зодаец может так владеть психоэнергией.

Криус внезапно наклонился вперед, схватил меня за запястья и заглянул прямо в глаза. Руку заломило от его железной хватки. Он проверял меня на ложь. Гнев, который был готов вот-вот излиться из него, жег мои вены сквозь кожу, но я даже не моргнула.

– Так что это правда, – прошептала Агата, когда адмирал наконец отступил от меня ни с чем.

– Включите свет, – попросил он.

Когда в комнате стало светло, эфемерид все еще продолжал светиться, играя бликами на морщинистом лице Агаты. Ее губы шевелились очень быстро. Я догадалась, что она разговаривает через Кольцо. Криус тоже что-то торопливо нашептывал в свой волнофон. Они поглядывали друг на друга с какой-то таинственностью и посылали друг другу знаки легкими кивками. Затем Агата поднялась из кресла и улыбнулась мне:

– Думаю, мы готовы продолжить.

Она взяла опал из моей руки и положила на стол. Эфемерид тотчас закрылся, и голограмма доктора Юсты перестала распадаться на пиксели.

Волнофон Криуса спроецировал над нами голографический экран. Каждый файл содержал фото Зодайца в униформе, но я слишком нервничала, чтобы прочитать слова.

– С незапамятных времен наши кавалергарды прогнозируют рождение нового возможного Хранителя, – заговорила Агата мягким, успокаивающим голосом, таким же, как у мамы, когда та собиралась рассказать мне очередную историю.

– Твой отпечаток пальца оказался в этом длинном списке, и поэтому ты одна из кандидатов, кого мы рассматривали. К тому времени, когда ты поступила в Академию, ты уже выучила все, что можно, о Домах Зодиака. А некоторые преподаватели отметили в тебе острый интерес к нашему миру и жадность к познаниям, как у Стрельчан. В твоем волнофоне загружена обучающая версия эфемерида, чтобы в свободное время читать будущее своих друзей забавы ради. Ты даже знаешь Яррот, чему обучены только самые продвинутые Зодайцы нашего Дома. Ты всегда усердно работала на своих занятиях, и единственная трудность у тебя возникла с астралатором. Ты не осознавала, что после столь долгой и упорной работы по технике медитации и в предсказаниях по звездам в эфемериде твой навык стал естественным. Как и мы, ты просто не нуждаешься в астралаторе.

Агата еще не договорила, а Криус уже подскочил, показывая на голографические данные, заполонившие пространство:

– Это сведения о членах Королевской гвардии, тех, кто выжил. Их мы отобрали в качестве кандидатов в Консулы Совета. Они будут переданы на твой волнофон. Среди прочих в этом списке ты встретишь и одного из своих товарищей, кавалергарда Матиаса Тэйса.

Я резко вдохнула и оглянулась, только сейчас вспомнив, что все это время Матиас находился здесь. Мне стало легче, что рядом было хоть одно знакомое лицо.

Матиас стоял неподвижно, глаза его были устремлены прямо перед собой, как будто он даже не слушал наш разговор. А ведь когда Криус говорил о моем изгнании, Матиас напряженно внимал каждому слову. Я не могла понять, что изменилось, почему он стал таким отстраненным. Лишь когда я оглядывалась на него, он изредка бросал на меня ответный взгляд.

– Но из кавалергарда Тэйса выйдет гораздо лучший Консул, чем я, если вы это имеете в виду, – проговорила я.

– Простите? – Адмирал Криус наклонился вперед, и одно лишь выражение его лица вселило в меня дрожь. – Вам показалось, что мы хотим назначить вас Консулом?

– О… нет, конечно, нет. – Мне захотелось раствориться, провалиться сквозь землю, куда угодно от смущения.

Криус встал, поднялась и Агата. Доктор Юста тоже всплыл повыше, и все трое уставились на меня сверху вниз.

– Роума Грейс, – начал Криус, и его властный и величественный тон зародил во мне подозрение, что мы сейчас опять вернемся к вопросу о моем изгнании. – Пожалуйста, простите наши жестокие методы.

Затем он и остальные… низко мне поклонились. Я сидела в глубоком потрясении, не зная, что сказать.

– Звезды показали знамение, которое некоторые из нас сочли неправдоподобным, но мне кажется, мы должны принять его. С этой минуты мы будем чтить вас как Хранителя четвертого Дома, нашей любимой планеты Рак.

Глава 7

Прежде чем я пришла в себя, мне вложили в руки черный опал и вывели из комнаты, где я сразу попала в объятия двух женщин, поджидавших за дверью.

Меня полувели-полунесли вдоль тусклых коридоров в окружении офицеров, тех самых, что встречали нас на ступице, когда мы только приземлились. Я заметила, что на этот раз Матиас со мной не пошел.

Озеон-6 представлял собой настоящий лабиринт из коридоров и закрытых дверей, так что когда мы наконец добрались до места, я понятия не имела, как мы там оказались. Женщины внесли меня в просторный и прохладный зал, а офицеры остались стоять на страже снаружи у дверей.

– Я – Лола, буду вашей Гофмейстериной[1 - Гофмейстерина – придворная дама, заведующая придворным дамским штатом и канцелярией императриц.], – сказала та, что повыше.

Она была одета в синее, как барвинок, платье, сшитое в ракианском стиле. Ее наряд болезненно отозвался напоминанием о доме, где мебель и архитектура имели вид ниспадающего, как водопад, каскада.

– А это Лейла, моя младшая сестра.

В ее голосе звучала теплота, и я взглянула на них внимательнее. Лоле на вид было около двадцати, густые рыжие кудри обрамляли ее худое личико. За ее спиной в таком же синем платье стояла Лейла и робко улыбалась. Я с удивлением поняла, что она младше меня. Ей было не больше четырнадцати.

– Я поступила ученицей к Гофмейстерине Матери Ориган, – продолжила Лола, – и уже наполовину прошла курс обучения, когда она… – Ее лицо страдальчески сморщилось, и взгляд опустился к полу. Когда она успокоилась, то, слегка поклонившись, продолжила: – Мы новички, но будем очень усердно служить вам, Святая Мать.

Мне хотелось ей ответить, но из груди рвался вопль, который я едва сдерживала.

В отличие от старшей сестры Лейла убрала непокорные рыжие кудряшки назад, открывая миру огромные сапфировые глаза. Казалось, она поняла, что мне было нужно, и сказала:

– Лола, давай дадим Святой Матери отдохнуть.

Они обе поклонились, и в шелесте их синих платьев послышался шорох прибоя морской стихии Рака.

– Я могу увидеть моих друзей? – прошептала я хрипло.

Лола уже вышла в коридор, но Лейла остановилась на пороге и услышала мой вопрос. Она метнула в меня виноватый взгляд сапфировых глаз и сказала:

– Простите, Святая Мать. У нас указание держать вас изолированной от всех ради вашей безопасности, пока мы не узнаем, откуда исходит угроза.

Она лишь подтвердила мои собственные мысли – я была одинока.

Когда дверь закрылась, я оглядела комнату. Должно быть, меня разместили в спальном крыле высокопоставленных

кавалергардов, проживающих на Озеоне-6. В углу стояла кровать, рядом – письменный стол, который был временно преобразован в туалетный столик. Имелась отдельная ванная комната. Пока было свободное время, мне стоило принять душ и переодеться в чистую одежду. А потом… потом я должна буду открыть секреты звезд с помощью черного опала и найти способ, как спасти наш народ.

Но в этой комнате я чувствовала себя неуютно – здесь многого не хватало: моей зубной щетки, барабанных палочек, экзотических ракушек, которые, бывало, папа доставал мне с морского дна. Я еще острее ощутила боль потерь. Теперь я должна была отдать всю себя, когда у меня самой ничего не осталось. Я свернулась калачиком на кровати. Потом уткнулась лицом в подушку и позволила горестным рыданиям вырваться на волю.

* * *

Я долго ревела, пока глаза не опухли и не превратились в щелки. Я так и оставалась в скафандре, потому что под ним ничего не было. Он настолько плотно облегал тело, что я бы не втиснулась в него, будь на мне еще хоть что-нибудь из одежды. Я распустила хвост и собрала грязные нечесаные волосы в большой пучок, больше похожий на крысиное гнездо. Однако меня ничуть не заботило, как я выгляжу. Не волновало даже то, что на самом деле я вовсе не Хранитель. Я ведь ни о чем таком не просила.

В дверь постучали.

– Заходи! – крикнула я нетерпеливо, вскакивая с кровати. Если кто и мог обойти запреты и прокрасться ко мне, то только Ниши.

Я так обрадовалась, что приготовилась броситься ей на шею прямо у двери.

– Ниш, я знала, ты… о!

Я быстро отпрянула, как будто коснулась чего-то очень горячего и обожглась. Передо мной стоял Матиас Тэйс.

– Прости, – пролепетала я, сгорая от смущения. – Я просто…

Я отвернулась и прижала ладони к пылающим щекам, пытаясь их остудить и скрыть свое волнение. Но тщетно, мой мозг, как назло, продолжал проигрывать этот момент раз за разом. А от мысли, что я только что коснулась Матиаса Тэйса, по коже до сих пор бегали мурашки.

– Не извиняйся, – сказал он тихо.

Когда я наконец повернулась к нему, его лицо было таким же пунцовым, как и мое.

– Меня послали передать тебе сообщение. Адмирал Криус отправил тебе на волнофон список кандидатов для Совета Консулов.

Мой волнофон.

Я судорожно сунула руку в карман и вытянула перчатки, волнофон и астралатор.

– Твой астралатор!

Я отдала Матиасу перламутровый прибор, который в его руках казался маленькой птичкой.

– Спасибо.

Я открыла волнофон и вновь попыталась связаться с папой и Стэнтоном. Но связи по-прежнему не было. Затем попробовала связаться с Ниши, но сигнал шел так слабо и прерывисто, что общаться было бы попросту невозможно. Я подозревала, что за этим стоит Криус, и наверняка его оправданием стали бы соображения безопасности.

– После того как ты выберешь двенадцать Консулов, – продолжил Матиас, будто и не было долгой паузы, – ты должна будешь назначить одного из них своим…

– Наставником, я знаю, – перебила я, закрывая волнофон. Мамины уроки были основательными. – Когда избирается Хранителем человек моложе двадцати двух лет, у него должен быть наставник, который посвятит его в науку Зодая.

Он замолчал.

Тогда я заявила:

– Я хочу тебя.

Его лицо снова вспыхнуло, и я, осознав, как двусмысленно прозвучало мое заявление, торопливо добавила:

– Назначить моим наставником!

Я никогда не видела, чтобы чье-то лицо так быстро становилось из пунцового мертвенно бледным. В глазах Матиаса вспыхнули огоньки. Потрясение? Или того хуже – отказ? Он смотрел прямо перед собой, избегая встречаться со мной взглядом, затем сказал:

– Думаю, будет лучше выбрать кого-нибудь более опытного из Консулов. Я сам еще новичок в Королевской гвардии, и у меня пока нет нужной квалификации, чтобы быть наставником.

– Ну что ж. Прямо как два сапога – пара, у меня ведь тоже нет нужной квалификации, чтобы быть Хранителем.

– Мне еще надо многому учиться, чтобы стать Консулом. Было бы лучше, если бы мы нашли для каждого из нас наставников.

– Матиас… – Услышав свое имя, он посмотрел на меня. На какой-то момент я даже усмехнулась в душе – мы препирались так, будто речь шла о какой-нибудь школьной продленной группе, а вовсе не о руководстве нашим Домом.

Я неуверенно шагнула к нему:

– Мне не дают встречаться с теми, кого знаю. Я всего лишь прошу твоей помощи и, если это возможно, твоей дружбы.

Он кивнул.

– Как пожелаете, Святая М…

– Чего я желаю, – сказала я громко, не дав ему закончить, – так это того, чтобы ты называл меня по имени. Роу.

Если Матиас когда-нибудь назовет меня Матерью, я точно умру.

– Роу? – повторил он таким тоном, будто это было какое-то ругательство.

– Жаль, что тебе оно не по душе, – сказала я, скрестив руки на груди. – Но я называла тебя Матиасом, а не кавалергардом, когда ты меня об этом попросил.

Он снова отвел глаза. Затем сдался:

– Как пожелаешь.

– Спасибо.

– Через неделю, – он вернулся к прежней теме, – здесь будет церемония и банкет в твою честь, где ты дашь присягу как Хранитель нашего Дома… Роу. Консулов нужно выбрать до этого дня. В течение всей этой недели я также буду обучать тебя.

– А что с моими друзьями?

– Их поселили на базе. Они тоже будут обучаться вместе с остальными выжившими студентами, чтобы стать Зодайцами.

От слова «выжившие» я содрогнулась, как от удара.

– Мне хочется увидеть их, – проговорила я, затаив дыхание.

– Я постараюсь это устроить.

Он посмотрел на меня так, будто хотел еще что-то сказать, но вместо этого внезапно поклонился и направился к двери.

– Матиас…

Он повернулся.

– Да?

– Я не смогу…

Произнеся эти слова вслух, я почувствовала, будто тяжесть, сковавшая мою грудь, немного ослабла, даже дышать стало свободнее, точно ком, застрявший в дыхательных путях и перекрывший воздух, вдруг растаял. Я все еще была сама не своя, но, по крайней мере, после этого признания я не чувствовала себя такой уж мошенницей.

– Звезды не лгут, – ответил он без обычной мягкости в голосе. – Тебя выбрали не случайно. Ищи свое сердце – и найдешь его.

Его слова ободрения звучали так по-ракиански, но от них мне стало только хуже. Я уловила в его интонации, взгляде, жестах, что он тоже не верит в меня.

* * *

На следующий день я вернулась в ту же комнату, где накануне меня объявили Хранителем. Села возле Криуса, Агаты, доктора Юсты и Матиаса, и они представили меня еще восьмерым моим Консулам. Они разъяснили, как все будет проходить и чего от меня ждут.

Благодаря маминым урокам я уже имела кое-какое представление о миссии Хранителя, но это лишь малая часть того, что предстояло постичь. В полдень мы с Матиасом приступили к нашему первому занятию. Мы встретились в комнате, устланной плюшевыми ковриками. Там же были заранее приготовлены полотенца и освежающие напитки. Для занятий Лола подобрала мне эластичные брюки и просторную рубашку.

Матиас лежал на спине на одном из ковриков. Подол его рубашки приподнялся, слегка обнажив мускулистый пресс. Лола проводила меня до дверей. Я заметила, что, уходя, она бросила взгляд на Матиаса, на его голый живот.

– Прежде всего сосредоточимся на том, чтобы отточить твою технику медитации, – сказал Матиас, после того как мы остались наедине. Он сел прямо. – Думаю, что лучше всего будет

использовать Яррот.

Я с трудом сглотнула:

– Яррот не очень мне подходит.

Он замер, и мы довольно долго смотрели друг на друга в полном молчании. Мы столько лет с ним переглядывались, но до сих пор и он для меня, и я для него оставались полной загадкой. Однако все вопросы так и остались невысказанными.

Я смотрела в его глаза, и мне так хотелось узнать, как он ко мне относится. Иногда синева его глаз лучится мягким светом, и мне начинает казаться, что, возможно, он меня любит. В другой раз, вот как сейчас, индиговый цвет темнеет и сгущается, как ночное небо, и я чувствую, что он относится ко мне как к маленькой несмышленой девочке, напялившей чужие взрослые туфли.

Он поднялся на ноги.

– Я занималась Ярротом каждый день на Эларе.

– Я помню.

И вот уже его взгляд потеплел, и я увидела знакомый блеск. Как будто мы снова стали теми двумя, парнем и девчонкой, которые издалека наблюдали друг за другом. Только теперь волею судьбы нас свело вместе, и мы вынуждены взрослеть быстрее.

– Может, попробуем одну или две позы, – уступила я, пожав плечами. Я старалась не думать о том, что каждое движение причиняет мне боль, точно нож, вонзенный в грудь. Покорно села на другой коврик и скинула туфли.

Мы занимались, пока не стемнело. Когда я вернулась в свою комнату, каждый мускул отдавал ноющей болью. Поначалу мне не давались даже самые легкие позы, я тут же теряла равновесие, но под конец приноровилась и выполняла упражнения так легко, будто никогда и не прекращала тренировок.

Каждое движение, дуга, растяжка, взмах были словно впечатаны в память. Казалось, что все это, вместе с летающими барабанными палочками и кружением Рака в эфемериде, тесно связано, точно часть сложного танца, управляемого звездами.

Мы прошли через все двенадцать поз, пока у меня не получилось выдерживать, не напрягаясь, по пятнадцать минут в каждой из них.

Мне хотелось вечером поработать с черным опалом, чтобы посмотреть, появился ли эффект от занятий Ярротом, но едва я добралась до своей комнаты, как сразу же рухнула в изнеможении в постель и не просыпалась до самого утра.

* * *

Прошло три дня. За это время я совсем утратила чувство времени – на Озеоне-6 не было окон, и лишь чередующиеся периоды искусственного света оповещали о начале и конце дня.

Я до сих пор не могла прийти в себя. Вчера проснулась, испуганная – думала, что опоздала на занятия. И не сразу вспомнила, что Академии больше нет. Так же как нет моих преподавателей и сокурсников. И, возможно, моей семьи. Вся прежняя жизнь оказалась замком из песка, смытым волной Ракианского моря.

А к новой жизни я никак не могла привыкнуть, все казалось каким-то сюрреалистичным. Может, Консулы избрали меня Хранителем, потому что я молода и мною легко управлять? Я вспомнила, как прошло сегодня утром наше совещание: Консулы обсуждали стратегические вопросы друг с другом, а любые мои предложения попросту игнорировали. Да и Матиас поглядывал на меня с таким выражением, что я еще больше в себе сомневалась. Он повторял, что присутствовать на этих совещаниях – моя обязанность, словно часть навязанной мне роли, но никогда не говорил, что это – мое законное место.

Все остальные взирали на меня как на своего спасителя. Я же хотела, чтобы мне четко разъяснили, что я должна делать.

На утреннем совещании Криус объявил, что обнаружена истинная причина катастрофы. Взрыв на Тэбе был вызван критической перегрузкой в термоядерном реакторе. Теперь необходимо выяснить, как такое могло произойти. Я продолжала настаивать, что причиной бедствия является Темная Материя, но, кроме Агаты, мне никто не верил.

Для Криуса и доктора Юсты вопрос был не в том, как это случилось, а в том – кто это подстроил.

Криус требовал как можно больше развернутых и четких ответов и заставлял меня искать их в эфемериде почти во время каждой встречи. Днем я снова работала с эфемеридом по настоянию Матиаса, но пока без особого результата.

Мы потеряли двадцать миллионов человек, пятую часть нашего населения. Для меня это непостижимо много. Я узнала, что сестры Дика утонули, родители Кая погибли, а папу и Стэнтона до сих пор не нашли. Я слишком много думала о прошлом, чтобы увидеть будущее.

Сегодня вечером, впервые с тех пор, как мы оказались здесь, я пообщалась с друзьями. Связь в волнофоне, наконец, заработала, поэтому я могла вволю поболтать с Ниши. Я выложила ей все, что произошло с момента нашего прибытия. У нее дух захватывало от моих рассказов. За эти дни я уже отвыкла, что можно с кем-то вот так запросто разговаривать и смеяться. Все вокруг – Лола, Лейла, кавалергарды, Консулы – только кланялись мне и называли Святой Матерью.

У Стрельчан все иначе: они не кланяются своему Хранителю, потому что считают, что все равны. Так что и Ниши, к счастью, было наплевать на наш обычай. В свою очередь, она рассказала мне, как они устроились, как занимаются в одной группе вместе с Диком, Каем и другими студентами, которые выжили потому, что не пошли на наш концерт… От этих слов жгучее чувство вины перехватило горло. Если бы мы не устраивали концерт той ночью… Если бы я прислушалась к предсказаниям в эфемериде… Если бы мы остались в кампусе…

Внутренний голос пытался меня утешить, убеждая, что они все равно могли бы погибнуть. Обломки, упавшие на территорию Академии, унесли не меньше жизней, чем ударная волна, выбившая из строя систему термоконтроля скафандров.

Ниши сказала, что они обучаются Зодайскому искусству каждый день до позднего вечера. Кавалергард Гаррисон проводит занятия с ними с утра – пока я просиживаю на совещании со своими Консулами, и Агата – после обеда. Вчера они принимали абиссент. Кай запаниковал и наотрез отказался. Боялся, что снова упадет в обморок, а очнувшись, узнает, что весь мир на грани гибели. И только Дик сумел его убедить, что все будет в порядке и ничего такого больше не случится.

Я несколько раз пыталась связаться по волнофону с Диком, но он не отвечал. Я спросила у Ниши, в чем дело, но она замялась и в конце концов сказала, что Дик по-своему переживает утрату. А я ведь просто хотела помочь.

Этим утром Матиас меня порадовал: он сумел договориться, чтобы сегодня вечером мы – я, Ниши, Дик и Кай – смогли поужинать все вместе в моей комнате. Я так разволновалась, предвкушая встречу с друзьями, что ни о чем другом и думать не могла. Весь день была так рассеянна, что даже Консулы и Матиас чуть не вышли из себя. Я решила, что постараюсь впечатлить их завтра.

Как только Ниши переступила порог моей комнаты, мы бросились друг другу в объятия. Мы смеялись, плакали, опять смеялись.

Как и все гражданские беженцы на Озеоне-6, подруга ходила в костюме лаборанта, позаимствованном у ученых. Ниши закатала рукава, на тонкой талии затянула поясок и даже в этом наряде умудрялась выглядеть сексуально. Когда мы расцепили руки, я хотела обнять Дика, но его рядом не было. Затем ко мне медленно подошел Кай и, не глядя мне в глаза, поклонился:

– Святая Мать.

Я притянула его к себе и не разжимала рук, пока и он меня не обнял.

– Кай, мне так жаль твоих родителей, – прошептала ему на ухо.

Он сжал меня крепче, его дыхание участилось, и мы стояли так еще минуту-другую. И затем он уже смотрел на меня по-прежнему, как на Роу.

– А где…

– Святая Мать, –

поклонился мне Дик из дальнего конца комнаты. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и глядел прямо перед собой. Знакомая поза Зодайцев, Матиас тоже так стоит иногда.

– Дик. – Я двинулась к нему, но он отошел.

Ниши, негодуя, подскочила к Дику:

– Ты действительно собираешься вести себя подобным образом? Она все еще Роу, твоя лучшая подруга…

– Ниш, все хорошо, – перебила я, хотя на самом деле, конечно, ничего хорошего в этом не было.

Дик потряс меня до глубины души, но я постаралась скрыть эмоции и пригласила всех к столу, накрытому Лолой и Лейлой. На ужин нам подали напитки, фрукты и ассорти из морепродуктов. Кай занял место напротив меня, рядом со мной села Ниши, и, только когда мы уже приступили к еде, Дик опустился на последний свободный стул. Он сидел молча, не поднимая глаз от скатерти. Дик любил своих сестер так же сильно, как и я Стэнтона. Конечно, я его понимала.

– В нашей группе восемнадцать девушек, тридцать три парня, и нас расселили по двум комнатам в два этажа.

Ниши повторяла то, что рассказала еще вчера, но я поняла, что она просто старалась разрядить обстановку.

– Большинство совсем молоденькие, лет по двенадцать-четырнадцать.

Вот поэтому, вероятно, их и не было на нашем концерте. Я подцепила вилкой кусочек фрукта и положила в рот, хотя есть абсолютно не хотелось.

– Как тогда у вас проходят занятия, если вы на разных уровнях? – спросила я с набитым ртом, стараясь поддержать безопасную тему.

– Мы трое плюс еще одна пятнадцатилетняя девушка по имени Фрида занимаемся в продвинутой группе, – ответила Ниши и передала салфетку, чтобы я вытерла капельку фруктового сока с подбородка. – Все остальные работают с астрономом Свэйном, который дает им основы.

– Когда ты собираешься домой? – спросила я. Даже не верилось, что среди нас остались люди, которые могли поехать домой.

– Сейчас у них нет свободного корабля. Но скоро на церемонию твоего посвящения прибудут представители всех Домов Зодиака, и я отправлюсь назад с послом Дома Стрельца.

Я даже помыслить не могла, что останусь одна, без Ниши. Сейчас меня хотя бы поддерживало ее присутствие, даже не знаю, как справлюсь потом. После сегодняшнего вечера я не хотела вновь остаться в одиночестве, как было несколько последних дней.

– А сегодня ты что-нибудь прочла по звездам? – спросила она, понизив голос.

Кай подался вперед, напрягая слух. Дик остался неподвижным и по-прежнему смотрел только на скатерть.

Я покачала головой:

– Последнее время у меня не получается… сосредоточиться. – Мой голос дрогнул.

В этот момент голова Дика слегка повернулась, и, наконец, он оторвал взгляд от стола.

– Конечно, не можешь, Роу, – согласилась Ниши, и в ее янтарных глазах отразилось неподдельное сочувствие. Она сжала мою руку. – Ты же человек, ты не можешь просто взять и забыть все, что произошло с тобой и твоим Домом. – И шепотом, чтобы слышала только я, она добавила: – Это нормально: переживать свою боль и только потом заглушить ее.

Я вытерла слезу, пока никто ее не увидел. Почти сразу раздался стук в дверь, это офицер пришел сообщить, что на базе наступает комендантский час. На пороге Кай обнял меня. Похоже, он вернулся к своему молчаливому образу, потому что за целый вечер не произнес ни слова.

Я опустила глаза, когда мимо меня проходил Дик. Мне не хотелось, чтобы он снова ранил меня своей отчужденностью. Но он неожиданно остановился передо мной. Я подняла на него робкий взгляд и увидела, что он протянул мне кулак для традиционного прощания. Это не объятия, но все же… И я коснулась его руки в ответ.

Последней уходила Ниши. Уже у дверей я схватила ее за руку:

– Можешь задержаться на секунду?

Она – единственная, кто доверял моим видениям, даже когда я сама в них не верила, поэтому мне хотелось посоветоваться именно с ней. Она высунула голову в дверной проем и сказала офицеру:

– Я понадобилась Святой Матери еще на несколько минут. Я их догоню.

Когда она затворила за собой дверь и повернулась ко мне, в ее взгляде горел знакомый блеск возбуждения.

– Что случилось?

Я решила обойтись без предисловий и перешла прямо к делу.

– Еще на Эларе я видела нечто странное. Я без разрешения запустила эфемерид преподавателя Тидус, а когда она вошла и выключила его, несколько голограмм остались в комнате. Это были диаграммы, почти такие же, как у нас в волнофонах: история Галактики, макет звезд, факты о Вселенной. Только ее версия Зодиака включала еще одно неизвестное созвездие. Тринадцатый Дом.

Ниши округлила глаза от удивления. Ракианцы – большие скептики по натуре, чаще всего потому, что мы уверены в своем основном инстинкте – самозащите, но Стрельчане могут поверить даже в самое немыслимое, если они доверяют источнику.

– Преподаватель Тидус не стала бы хранить в своем волнофоне этот файл, если бы сама не верила в такую возможность, – рассудила Ниши, опередив мои собственные выводы. – Это значит, что где-то существуют свидетельства о тринадцатом Доме. И весьма убедительные, раз она поверила в это… и в то, что случится нечто значительное.

– Займись этим, – шепнула я, бросая настороженный взгляд на дверь, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Не хотелось поднимать панику раньше времени, пока не будет на руках доказательств. – Выясни все, что сможешь.

– А это связано с твоим предсказанием?

Я кивнула.

– Темная Материя всегда проявляется за Двенадцатым Домом. Когда я впервые открыла черный опал, пыталась потом понять, почему материя проявилась также в Домах Льва и Тельца. И догадалась: звезды показывали не будущее, а прошлое. А что, если предсказание, которое я вижу в эфемериде, вовсе не предсказание? А вдруг звезды указывают на то, что за всем этим стоит?

Ниши выглядела вдохновленной моей гипотезой.

– Тринадцатый Дом… – прошептала она.

Я кивнула:

– Но мы должны быть уверены.

– Будем.

Она быстро обняла меня и скрылась за дверью, наверняка уже рисуя в уме план своего расследования.

Глава 8

В день церемонии Консулы были заняты организацией торжества, поэтому уроки с Матиасом перенесли на утро. Сегодня он обучал меня, по его мнению, самому сложному: коммуникации через Психоэнергетическую Сеть. Именно так общаются Зодайцы.

Он вручил мне мое собственное Кольцо, и, как только я надела его на палец, тотчас ощутила странную энергию, проникающую сквозь кожу, словно металлический кремень слился со мной на энергетическом уровне. В самом пальце возникли мощные вибрирующие импульсы, как будто в нем забурлил абиссент.

– Коммуникация в Психоэнергетической Сети не требует медитации, потому что внутри Кольца – полость, заполненная абиссентом, – пояснил Матиас. Мы находились в нашей комнате для занятий, стоя друг к другу лицом возле коврика для Яррота.

Я осмотрела широкий обод Кольца. И снова ощутила укол вины за то, что в ночь трагедии мы принимали абиссент забавы ради, тогда как этот тоник имеет столь важное значение в работе Зодайцев.

– Похоже, Кольцо берет на себя основную нагрузку.

– Попробуй.

– Сейчас? – удивилась я.

Он кивнул. Я вытянула руку перед собой, размышляя, как активировать Кольцо.

– Сосредоточься на вибрации, которую ты ощущаешь в пальце, – подсказал он, угадывая мои мысли. – Когда ты

подключишься, ты попадешь в Психоэнергетическую Сеть. Только здесь нет эфемерида, куда бы ты могла направить свою энергию, поэтому тебе нужно научиться контролировать себя. – Видя мое замешательство, он добавил: – Говори прямо в Психоэнергетической Сети, с кем тебе нужно связаться.

– А похоже ли это на… то, ну… когда принимаешь абиссент без эфемерида? – Признаваться в явном нарушении правил наверняка не лучшая идея, чтобы произвести впечатление на Матиаса, а уж тем более, если я хочу, чтобы он в меня поверил.

– Да, похоже, – сказал он, уставившись на меня с любопытством. – Когда ты принимаешь абиссент без эфемерида, ты привлекаешь к себе энергию, но никуда ее не направляешь. Это Кольцо использует энергию абиссента, чтобы связать тебя с остальными Зодайцами по всей Галактике. Мы все – единая Психоэнергетическая Сеть – коллективный разум Зодая.

Это звучало необычно, но мне всегда больше нравилось постигать что-то совершенно новое, чем вникать в тонкости того, как что работает.

– Так значит, после того, как попаду в Психоэнергетическую Сеть, я должна подумать о человеке, с которым хочу поговорить?

– Конечно. Или можешь задать вопрос всей Сети, тебя услышат и ответят. Попробуй.

Я закрыла глаза и погрузилась глубоко в себя, затем, следуя за импульсами, исходящими от Кольца, устремилась в энергетический портал. Я почувствовала, будто прикоснулась к чему-то ледяному и жидкому. Это субстанция, казалось, проникла в меня и разлилась по венам, затем волнами выплеснулась наружу. А потом я почувствовала, что меня затянуло в водоворот и понесло в глубокий Космос.

Только этот Космос был наполнен не звездами и свечением, а призрачными силуэтами, подернутыми тонкой дымкой. Некоторые плавали в пространстве, другие – стремительно приближались и удалялись, словно летящие пули, и все они непрерывно появлялись и растворялись, куда бы я ни посмотрела. Я догадалась, что этими силуэтами были другие Зодайцы, которые в данный момент подключались или выходили из Психоэнергетической Сети. Те же, кто собирался в группы, – в данный момент беседовали друг с другом.

Я подплыла ближе к одной тени. Слабо шепнула, но не смогла услышать ни слова.

Матиас.

Я слышала в мыслях, как произношу его имя. Должно быть, я говорила беззвучно, как Зодайцы. Только ничего не происходило. Матиас мне не отвечал, и силуэты вокруг меня никак не реагировали. Чем дольше я находилась в мире теней, тем сильнее кружилась голова и путалось сознание, затем все завертелось и померкло. Я очнулась и открыла глаза, вихрь призрачных теней растаял.

Первая мысль была, что я нахожусь в комнате и почему-то смотрю в потолок.

– Как ты себя чувствуешь?

Мелодичный голос прозвучал прямо над ухом. Повернув голову, я увидела лицо Матиаса и утонула в его индиговых глазах. Почему-то мы оба лежали на полу, и он придерживал меня одной рукой за талию, а вторую подложил под голову, будто защищая меня.

– Я упала? – прошептала я.

– Моя вина, – пробормотал он. – Почти у всех в первый раз кружится голова. Я должен был предупредить тебя.

Никто из нас даже не делал попыток подняться. Мы лежали так близко, что его дыхание обдувало меня, словно легкий бриз. Я посмотрела на едва заметную ямочку на его подбородке, вспомнив, как во время сессии в университете он обрастал легкой щетиной. Мне вдруг страстно захотелось дотронуться до него. Матиас отвел глаза первым, и я отодвинулась, чтобы он высвободил руки. Он сел, я тоже поднялась и присела рядом с ним.

– Мне очень жаль, что о твоей семье ничего не известно, Роу.

С того момента, как я попросила его не называть меня Святой Матерью, он очень редко называл меня по имени. В тот вечер он произнес мое имя как обычное слово, сейчас с каким-то скрытым значением.

– А ты о своих что-нибудь знаешь?

– Моя мать работает на Планетарном Пленуме, поэтому они с отцом проводят большую часть времени в Доме Овна. Я разговаривал с ними перед тем, как уехать. – Он понизил голос, затем вынул из кармана перламутровый астралатор. – Когда спутники столкнулись, на Галене погибла моя сестра.

У меня перехватило горло так, что я не смогла вымолвить ни слова. Все это время мы вместе занимались, и я никогда его ни о чем не спрашивала.

– Это был ее астралатор, – сказал он, подняв инструмент.

– Мне… мне очень жаль, Матиас.

Он покачал головой и убрал астралатор в карман, затем повернулся ко мне:

– Давай попробуем еще раз. Только когда войдешь в Психоэнергетическую Сеть, коснись Кольца другой рукой. Это будет действовать как якорь и поможет тебе не терять ориентацию.

Я кивнула и, не вставая с коврика, закрыла глаза. Положив правую руку поверх левой, я сжала Кольцо и вскоре погрузилась в ледяную субстанцию – энергию, затягивающую меня в коллективное сознание.

На этот раз мир теней не казался мне зыбким – будто теперь я стояла на земле, а не плавала в Космосе. Я приблизилась к ближайшему силуэту и почувствовала, что между нами возникло притяжение.

– Роу.

Это Матиас.

– Я тебя слышу, – откликнулась я.

– Ух ты! Это впечатляет. У некоторых Зодайцев проходят годы, прежде чем они смогут отправить свое первое сообщение.

– А как я узнала, что этот силуэт твой? – Я уставилась на тонкую полупрозрачную массу, очертания которой беспрерывно менялись, будто она не имела определенной формы.

– Во-первых, мы находимся рядом, а во-вторых, между нами уже установилась связь. Я твой наставник, поэтому тебя притягивает к моему знаку психоэнергии, как и меня к твоему.

Я открыла глаза, и мое сознание вернулось в комнату. Матиас держал Кольцо и смотрел на меня так, будто глазам своим не верил. Его губы беззвучно шевелились.

– Роу, ты все еще в Сети?

Его слова прозвучали у меня в голове:

– Да.

По сравнению с обычным общением коммуникация в Психоэнергетической Сети действительно казалась верхом прогресса.

– Большинству новичков удается только попасть в Сеть, – сказал он, закончив свою мысль вслух.

Я убрала руку с Кольца. Он смотрел на меня с таинственным выражением:

– Агата сказала, что твоя мать обучала тебя с ранних лет. А чему конкретно она тебя учила?

Я почувствовала себя парящей птицей, внезапно налетевшей на невидимую стену. Мой сегодняшний успех на занятиях позволил мне наконец почувствовать себя чуть более уверенной, впервые с тех пор, как меня назначили Хранителем. А вопрос Матиаса буквально опустил меня с небес на землю, и я вновь ощутила себя маленькой девочкой.

Я вынула волнофон из-за пояса и попыталась связаться с папой и Стэнтоном.

– Роу, я не хочу совать нос куда не следует. Просто мне кажется, что то, чему она тебя учила, повлияло на твою способность управлять психоэнергией… И если бы я знал, чему именно, мне бы это помогло – как твоему наставнику.

Я захлопнула волнофон и заткнула его обратно за пояс. Конечно, он был прав, но мне было так тягостно вспоминать это время. Уж не знаю, как устроена память у большинства, но моя – беспощадна. Обратишься мыслями к какому-нибудь эпизоду из той жизни, как тут же обрушится шквалом целый поток непрошенных, болезненных воспоминаний о маме. А я не могла и не хотела позволить этому расстраивать меня. По крайней мере, сейчас, пока папа и Стэнтон не найдены.

Матиас потянулся ко мне. Я догадалась,

что он собирается похлопать меня по спине, или ободряюще сжать плечо, или сделать еще что-нибудь в том же духе, только мне не хотелось его жалости. Поэтому я тронула Кольцо и вновь растворилась в мире теней. Спустя миг рядом возник новый силуэт, и я немедленно почувствовала присутствие Матиаса.

– Почему-то проще разговаривать там, где я не могу слышать эти слова произнесенными вслух. Не люблю вспоминать. Не потому, что меня травмировали наши с ней занятия, точнее… они, конечно, были изматывающими, бесконечными, но их нельзя назвать пыткой. Просто я…

– Ты по ней тоскуешь.

Он прав, хоть я этого и не сказала. Я стала перечислять то, что мы с ней изучали, изо всех сил стараясь не погружаться в пучину воспоминаний. Я не желала видеть ее бездонные голубые глаза или слышать ее голос, каким она рассказывала мне истории, или чувствовать запах водяных лилий, ее запах…

– Сначала я просто запоминала. Когда была совсем еще ребенком, мама читала мне о Зодиаке, пока я не узнала и не запомнила все. Как выглядит каждое из созвездий, как называются звезды и планеты, какая система правления в других Домах – в общем, весь материал из учебников студентов Академии. Затем, когда мне исполнилось четыре, мы стали изучать Яррот.

В мутном и абстрактном пространстве воспоминания воспринимались будто истории, которые однажды рассказала мне мама, а вовсе не как моменты жизни, которые происходили на самом деле.

– К пяти годам я научилась медитировать и понемногу делать предсказания в эфемериде. Я была напугана. Не понимала, как я это делаю, и не знала, что реально, а что нет. Каждую ночь мне снились кошмары – отголоски моих предсказаний. Я заставляла себя бодрствовать, потому что страшилась снов. Я была еще совсем маленькой и боялась оказаться внутри собственного разума.

– Мне очень жаль, Роу, – прошептал Матиас мягко.

– Как-то ночью я проснулась с криком ужаса, Стэнтон пришел в мою комнату и стал меня успокаивать. Он рассказывал мне истории, которые придумывал тут же, на ходу, пока я не заснула. Всякий раз, когда он запинался на очередном сюжетном повороте, я присоединялась к нему, и мы продолжали вместе, пока наш герой не умирал или не женился. Истории, где в конце умирали, мы провозгласили трагедиями, а где играли свадьбу – комедиями.

Я открыла глаза и убрала руку с Кольца. Матиас проследовал за мной в реальность.

– Мама считала, что люди могут достичь большего, пока они не повзрослели и их души чисты. Она говорила, что в детстве мы наиболее восприимчивы к энергии и что, если заниматься с ранних лет, человек сможет научиться общаться со звездами естественным образом.

Я глубоко вздохнула.

– А мне кажется, что это лишь полдела, потому что хоть я и медитировала лучше остальных студентов Академии и мои предсказания в большинстве случаев были верными, но с астралатором у меня возникли трудности. И поскольку мама учила всегда прислушиваться к интуиции, часто я не могла различить, действительно ли это послания звезд или же у меня просто-напросто разыгралось воображение.

Он отвел взгляд, когда я упомянула об астралаторе, – наверное, вспомнил о сестре.

– Что ж, в работе с Кольцом ты уже профи. Чем чаще ты будешь использовать его для общения, тем лучше будешь распознавать облики людей в Психоэнергетической Сети и не дашь себя обмануть.

Его слова прозвучали как своеобразная версия девиза «Верь лишь в то, чего можно коснуться».

– Почему люди мошенничают в Психоэнергетической Сети?

На мгновение он задумался, даже брови сошлись на переносице.

– Думай об этом так: в реальном мире нами управляют законы науки. Если ты бросишь мяч на землю, где есть гравитация, он упадет.

Я кивнула.

– А в Психоэнергетической Сети нет законов. Это вотчина людского разума, где никто не разделяет вещи на черное и белое. Здесь все относительно. Большинство из нас вовсе не пытаются злонамеренно вводить кого-то в заблуждение, но наша ложь в обычной жизни проявляется и в Психоэнергетической Сети. Даже в абстрактном измерении ложь – это всего лишь ложь.

Я решила, что единственный способ понять его слова – это как можно чаще практиковаться.

– Давай опять…

Матиас склонил голову, как будто вслушивался в какой-то дальний голос.

– Похоже, мы должны прервать сегодняшний урок, – сказал он, и в лице его появилась отстраненность. – У тебя есть более важное дело. Им ты и займешься до церемонии.

Затем он вышел, не говоря ни слова.

– Матиас! – окликнула я его. – Какое дело? Кто с тобой только что разговаривал?

– Приветствуем вас, Святая Мать.

Я обернулась и увидела Лолу и Лейлу. Обе сомкнули руки на груди и широко улыбались.

* * *

Мы вернулись в мою комнату, и Лейла усадила меня перед туалетным столиком, лицом к пыльному круглому зеркалу.

– Макияж? – переспросила я в пятый раз. – Ты считаешь, что это важнее моего обучения?

– Сегодня – да, Святая Мать, – ответила она, расплетая мои волосы. – Сегодня сюда прибудут Представители всех Домов специально, чтобы увидеть вас.

– Почему я не могу поприветствовать их в моей новой униформе? – спросила я, имея в виду Зодайский синий костюм, который накануне подарили мне сестры. Они шили его по очереди, украсив рукав четырьмя серебряными лунами вместо трех золотых звезд, как носят Зодайцы Королевской гвардии.

Я была растрогана и долго упрашивала сказать, чем могу отблагодарить их. Сначала обе отказывались отвечать, но затем Лейла вдруг произнесла: «Мы хотим, чтобы вы верили в себя».

Это была странная просьба, но и сама Лейла довольно необычный человек – она рассуждала и вела себя совсем не по годам.

– Ты хочешь, чтобы я верила в себя. Поэтому думаю, что надо выйти в костюме, который вы сшили для меня. – Я старалась вложить в слова как можно больше убежденности. – Представители Зодиака прибудут потому, что наш Дом в бедственном положении. О чем они подумают, если я предстану перед ними разряженная, как будто пришла на праздник?

Лейла на миг замерла, ее сапфировый взгляд встретился с моим в зеркальном отражении.

– Они подумают, что мы – Ракианцы – живем в вас и будем жить, что бы ни произошло.

Я взяла Лейлу за руки и пристально посмотрела на ее молоденькое личико. Гораздо острее, чем прежде, я почувствовала, что мне не хватает опыта и знаний, чтобы стать истинным Хранителем. И вместе с тем меня переполняла решимость всему обучиться.

Я приняла душ, затем Лейла усадила меня спиной к зеркалу, прошлась по волосам целым набором разных щеток для укладки и спрыснула сухим блестящим спреем. Тотчас длинные влажные пряди стали короче и завились кольцами. Потом она нанесла легкий бархатистый макияж, особенное внимание уделив глазам и скулам. Губы тронула помадой. Когда Лейла закончила, пришла Лола с моей одеждой. Мне помогли подняться и надеть белое платье.

По традиции Хранитель на церемонии должен быть в белом – в знак уважения памяти ушедших Хранителей, как символ того, что этот день для нас одновременно полон и радости, и печали. Также это цвет наряда невесты, поэтому белый символизирует союз Хранителя и Дома Рака.

И хотя Хранителям разрешено заводить семьи, Мать Ориган никогда не выходила замуж. Появляясь на публике, она заявляла, что обвенчана со звездами.

– А теперь жемчужную

диадему, – произнесла Лола, открывая старинную шкатулку и вынимая украшение, усыпанное блестящим белым жемчугом.

В самом центре диадемы ослепительно сверкал священный символ нашего Дома – Рак, сделанный из миллиона крошечных бриллиантов, в каждом из которых отражалась игра света, отчего казалось, что вся корона искрится лучезарными брызгами.

Она надела мне ее на голову и лишь потом подвела к зеркалу, позволив вдоволь покружиться.

Никогда в жизни я не видела себя такой! Мои волосы, необычайно мягкие на ощупь, доставали почти до пояса, и вместо обычных упругих кудряшек они ниспадали блестящими золотистыми волнами. Можно было запустить пальцы и провести сквозь них. Кожа обрела кремовый оттенок с легким налетом бронзы на щеках, что подчеркивало мои скулы. Губы пылали насыщенным красным. Но удивительнее всего изменились глаза. С помощью контурной подводки и теней Лейла оживила бледный зелено-голубой цвет моих глаз, сделав их яркими и выразительными.

Платье держалось на двух тоненьких бретельках с маленькими жемчужинами, а V-образный вырез обнажал грудь гораздо глубже, чем я привыкла. Шелковистая ткань была плотной, но такой тонкой, что струилась и переливалась по телу, ниспадая на пол. На талии платье стягивал узенький пояс, также усыпанный серебристыми жемчужными капельками.

– Как вам это удалось? – воскликнула я, глядя на незнакомую девушку в зеркале, чьи губы двигались в такт моим словам. Она не могла быть мною!

– Святая Мать, когда вы в последний раз смотрелись в зеркало? – спросила Лейла с довольной улыбкой.

Прежде чем я успела ответить, в дверь постучали. Должно быть, это Матиас зашел за мной. Лола направилась к двери, а я, вдруг разнервничавшись, схватилась за край стола. Почему-то я боялась показываться ему в таком виде.

– Мне нужно поговорить со Святой Матерью. Это важно.

Заслышав этот голос, я ринулась к двери, что не так-то просто на четырехдюймовых каблуках.

– Ниши? Что случилось?

– Святой Гелиос! – ахнула она, увидев меня.

Я схватила ее за руки и втянула в комнату. Поскольку сегодня ко мне очень многие приходили и уходили, никто у дверей не дежурил. Ниши смотрела на меня во все глаза:

– Ты выглядишь потрясающе!

– Спасибо! Ты пришла мне что-то сказать?

– Да… это… о тринадцатом…

Я повернулась к Лоле и Лейле:

– Спасибо большое. Я бы не справилась без вас.

Я доверяла сестрам, но не хотела тревожить их. Поэтому решила, что, пока не узнаю новости Ниши, не буду вовлекать сестер.

Когда они оставили нас вдвоем, Ниши нажала кнопку на своем кремниевом трэкере, и перед нами вспыхнул красный голографический текст.

– Узнаешь эту поэму?

Я взглянула на слова.

– Конечно. «Остерегайтесь Окуса», – старинная детская поэма у Ракианцев. Окус – это чудовище с головой змея, которым у нас родители запугивают непослушных детей.

Она кивнула, и поэма сменилась лирической песнью.

– На Стрельце у нас есть колыбельная, которая предупреждает о страннике по имени Змей. На Деве…

– У них есть сказка о говорящей змее в саду, – вспомнив уроки мамы, подхватила я в надежде, что Ниши успеет добраться до сути прежде, чем нас прервут.

– На Водолее существует притча о двенадцати числах, которые живут все вместе внутри часов в мире и гармонии, пока не является злодей и все не разрушает, это…

– Число тринадцать, – закончила я, ужаснувшись.

В дверь постучали, но я не ответила. Последние два раза, когда я открывала черный опал, Темная Материя снова проявлялась за двенадцатым Домом. Мне надо было знать, что это означает.

– О чем ты говоришь, Ниши?

– Я говорю о том, что это одна и та же сущность. – Она перешла на шепот, чтобы нас не услышал тот, кто стоял за дверью, кем бы он ни был. – Я думаю, что когда-то существовал еще один Дом в Зодиаке и по какой-то причине исчез… а спустя время и вовсе забылся.

Снова постучали.

– Давай быстрее, – поторопила я Ниши.

Она шептала так тихо, что мне приходилось читать по губам.

– Единственное свидетельство осталось в историях и мифах, но никто их не воспримет всерьез. Я знаю, мы, Стрельчане, порой можем быть помешанными на заговорах и конспирации, но, Роу, если за этим стоит кто-то из тринадцатого Дома… если все эти трагедии, начиная от бедствий в Домах Льва и Тельца и заканчивая взрывом на Тэбе, – часть одной цепочки, они еще и меняют историю, чтобы скрыть свои следы. А значит, они планировали это очень давно.

– Они – это группа людей? – спросила я.

Она беспомощно пожала плечами:

– Пока что мне известно одно: название тринадцатого Дома – Змееносец.

Глава 9

– Змееносец, – повторила я вслух.

– Это название тринадцатого Дома. Как думаешь, твои Консулы могут об этом что-нибудь разузнать?

Я в раздумье бросила взгляд на косметические принадлежности, разбросанные по комнате. Интуиция подсказывала, что Консулы отвергнут нашу теорию. Большинство из них не верит в меня как в Хранителя, и, если я заявлю, что виновник всех бед – это чудовище из детской страшилки… от меня вообще все отвернутся. Даже Матиас.

Я вспомнила тот солнечный день, когда мы всей семьей катались на «Страйдере». Вспомнила, как заметила на воде пузыри воздуха, но никому ничего не сказала. Тогда мое молчание стоило того, что морской змей чуть не убил Стэнтона. Вспомнилось мне и мерцание Тэбы в ночь Лунного Квадракта. Я не верила в себя и боялась высказаться вслух, и вот Тэба взорвалась, не получив предупреждения.

Как странно, но именно в этот момент я поняла, в чем суть совета Лейлы.

– Роу?

До меня словно издалека донесся голос Матиаса. Почти неосознанно я коснулась Кольца, и голос стал четче и громче.

– Все в порядке? – спросил он. – Тебя что-то задерживает?

– Все хорошо, не беспокойся. Я тебя там встречу, – ответила я, беззвучно шевеля губами.

– У тебя есть Кольцо! – взвизгнула Ниши и, схватив мою руку, стала разглядывать кремниевый ободок вокруг пальца. – А нам еще не дали, но я до смерти хочу его попробовать, хотя говорят, это суперсложно…

– Ниши, ты – потрясающая. Только ты могла так быстро накопать столько много информации. Насчет Консулов ты права. Я поговорю с ними и посмотрю, что еще можно выяснить. После церемонии свяжусь с тобой по волнофону.

– Есть еще кое-что, – снова прошептала она. – Темная Материя, которую ты видела за двенадцатым Домом, на Льве и на Тельце, – это не предсказание звезд. Я читала, что после того, как Темная Материя поглотит часть планеты, она остается в этой области Космоса навсегда. Так что ты просто видишь ее везде, где она побывала.

Я нахмурилась:

– Почему же тогда она не всегда проявляется?

– А Темную Материю очень сложно различить в космическом пространстве. Будет хоть малейшая помеха, и она становится тусклой и незаметной, хотя на самом деле все еще там. Просто ты ее не видишь.

– Спасибо. – Я крепко обняла ее.

Я очень хотела, чтобы Ниши тоже присутствовала на церемонии, но адмирал Криус сказал, что туда допускаются только официальные правительственные лица. Мне казалось неправильным, что в самый значительный момент моей жизни я буду окружена толпой незнакомых людей. Хотя бы один друг, но должен меня поддержать.

Сжав пальцы щепоткой и коснувшись лба, Ниши козырнула мне на удачу – так принято у них на Стрельце. Затем

отворила дверь и выскользнула в коридор, откуда в комнату ворвалось море взволнованных голосов. В этот момент коридоры Озеона-6 по звукам напомнили холл нашей Академии в ночь Лунного Квадракта. Затем дверь захлопнулась, и шум смолк.

Оставшись одна, я напоследок еще раз взглянула в зеркало. Я и сейчас не узнавала это девичье лицо, это женское тело в великолепном одеянии. Мне хотелось остаться у себя и остаток ночи исследовать эфемерид в поисках Змееносца. Я пожалела, что не попросила Матиаса подождать меня, – теперь мне придется идти на церемонию в одиночестве.

– Роу?

На этот раз мелодичный голос звал из-за двери.

– Входи, – разрешила я. Губы тотчас пересохли и сделались как наждачная бумага, в голове же крутилась единственная мысль: он все это время ждал меня.

Дверь распахнулась, впуская шквал голосов, который сразу стих, едва я встретила взгляд Матиаса. Я словно задержала вдох и погрузилась с головой под воду. Шум из коридора казался далеким и приглушенным, стены комнаты стали расплывчатыми. Я видела только его – черные волосы, бледное лицо, синие, как полночное небо, глаза.

Мы замерли, глядя друг на друга, наверное, целую вечность, пока не зазвонил мой волнофон. Я знала, он собирался сказать, что нам надо идти, что мы опаздываем, что мои Консулы ждут. Но вместо этого он вошел в комнату.

Волоски на руках встали дыбом, по коже побежали мурашки, и я почему-то вспомнила о ножках-ресничках на старом папином «Страйдере». Даже смешно, почему я подумала о каких-то ресничках в тот момент, когда сбылось то, о чем я мечтала целых пять лет: красивый мальчик из Солариума наконец посмотрел на меня.

Матиас встал напротив, и все мое тело налилось свинцом, будто центробежная сила Озеона, притягивающая нас к земле, вдруг удвоилась. Я читала его дело среди файлов, присланных адмиралом Криусом: ему двадцать два, его семья служит в Королевской гвардии уже семь поколений. С восьми лет он учился в Лайконе в Доме Водолея – самой известной подготовительной школе для будущих Зодайцев, а университет на Эларе он окончил самым первым среди своих сокурсников.

Его волнофон зазвонил в унисон с моим. Мне стало интересно, сколько сигналов он пропустил в Психоэнергетической Сети?

– Ты и в самом деле заставила корону сиять, – прошептал он. Его горло пересохло. Я слышала его хриплое дыхание.

Затем он предложил мне свою руку. Я боялась, что если коснусь его, то и вовсе потеряю сознание.

Я взяла его под локоть, затаив дыхание. Лицо Матиаса было так близко, что, кроме его глаз, я больше ничего не видела. Два бездонных океана пылали синим ракианским светом. Я забыла, почему так разоделась, зачем мне вообще куда-то идти…

– Мы не можем заставлять гостей ждать еще дольше, – пробормотал он не слишком уверенно и нежно повел меня вперед. Невероятно – мои ноги двигались!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/romina-rassel/zodiak/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Гофмейстерина – придворная дама, заведующая придворным дамским штатом и канцелярией императриц.