Бешеное развлечение читать онлайн - Оксана Обухова

Бешеное развлечение

Оксана Николаевна Обухова

История двух проституток. Одна – томная изысканная содержанка, другая – энергичная труженица борделя. Когда-то они были лучшими подругами, но судьба (тривиально – в лице богатого клиента) их развела. Через годы женщины встретились, и ситуация повторилась: им пришлось делить одного на двоих мужчину. Дамы уже не очень молоды и подумывают оставить профессию. Сражение за обеспеченного господина заканчивается плачевно.

Этот детектив получил две диаметрально противоположные рецензии от двух издательств. Цитаты: «Героини отвратительные и вульгарные… им не хочется сопереживать», «Вещь неординарная и яркая… сюжет динамичен и закручен». Какая из рецензий справедлива, судить только читателю. Я писала о женщинах, привыкших цепляться за жизнь привычными им методами, ничего не приукрашивала. Но, возможно, нежным девушкам и впечатлительным юношам этот текст лучше пропустить.

Оксана Обухова

Бешеное развлечение

© Оксана Обухова, 2015

© Издатель Алексей Ушаков, 2015

* * *

Дмитрий Анатольевич спешил к вечерней электричке за драгоценной тёщей Ираидой Кузьминичной. Мать жены ждать не любила, заставь её торчать на полустанке хоть лишнюю минуту, потом всю плешь продолбит. Кукушка старая.

Анатольевич нажал на педаль газа. На пустынной длинной дороге старого подмосковного посёлка было где разогнаться.

Из-за шеренги тополей, разросшихся вдоль трассы, под колеса набравшего приличную скорость «Рено» внезапно выскочила женщина. В развевающемся шёлковом халате, босая, она, петляя, понеслась по улице! Причём петляла девка странно, будто нарочно собираясь заморочить шофёра и наверняка угодить под колеса.

Едва не раздавив ненормальную бабу, Анатольевич успел затормозить. Раскрыл дверцу и выскочил наружу, собираясь крепко выразиться…

Но тут девица развернулась. Полы дорогого пеньюара совершенно разошлись, и Дмитрий Анатольевич увидел, что под халатиком – кроме непосредственно девицы – ничего не было. Полуголая бабёнка (довольно красивая, надо отметить) бросилась к шофёру и запричитала:

– Помогите, помогите! Увезите меня отсюда! Скорее!!

За её мольбами тот умудрился расслышать несущиеся с какого-то из дворов многоголосые мужские вопли. «Похоже, влипла девка», – мгновенно догадался Анатольевич. Приехала в гости (или на вызов), а там – толпа, бардак и полный попадос.

«Жалко труженицу», – разглядывая вусмерть перепуганную девицу с трясущимися фиолетовыми губами, подумал зять Ираиды Кузьминичны. Кивнул и разрешил беглянке сесть в машину.

А дальше, крайне своевременно, покинул улицу.

О том, что он вовремя умчался от многочисленных проблем, Дмитрий Анатольевич узнал уже гораздо позже. Но пока же его занимала лишь мысль о вредоносной тёщеньке: что скажет мать жены, когда зятёк подрулит к полустанку с голой бабой на заднем сиденье транспорта?!

«Засада, блин. Но не бросать же девку, в самом деле!»

Бог смилостивился над самаритянином. Вредная Ираида позвонила, когда транспорт был уже подан к ступенькам железнодорожной платформы, и сообщила, что осталась ночевать у какой-то старой курицы. В связи с чем Дмитрий Анатольевич согласился отвезти девицу к её дому. Где она с ним и расплатилась, сбегав за деньгами.

Утром, на следующий день, обдавая любимый транспорт пенным душем, Дмитрий Анатольевич обнаружил на отполированной «заднице» автомобиля две небольшие пулевые дырочки. Едва не обмочился (водой из шланга), струхнул, представив, что возьми стрелок чуть-чуть повыше… и – привет родителям! – пули бы пробили бензобак.

Дмитрий Анатольевич утер холодный пот, не сходя с места, зарёкся быть самаритянином и прислушался к совету мудрого внутреннего голоса: «Иди к ментам, Димон».

Подмосковный дачный посёлок уже и так гудел, обсуждая событие: в доме на соседней улице убили мужика. Девица, судя по всему, сбежала именно оттуда.

Прополка грядок с корнеплодами – нелогичное занятие для шикарной женщины.

Проблемное. Вначале у Нинель подло и скрытно под резиновой перчаткой треснул накладной ноготь. Трещинка оказалась незаметной, но вполне достаточной, чтобы зацепить нейлон на последней паре чулок и оставить там затяжку.

В результате, обматерив сквозь зубы нейлон, огород и ноготь, Нинель подошла к трюмо, оглядела длинные ноги, упакованные в предельно прозрачные черные чулки, и, нахмурив выщипанные брови, выразилась уже более конкретно о жизни вообще: в зеркале отразились ноги (кормилицы по сути), взгляд Нинель невольно зафиксировался на паре целлюлитных ямочек, проявившихся на нависших валиках бёдер… Настроение испортилось категорически!

– Вся жизнь – дерьмо, – дала диагноз действительности бывшая столичная этуаль.

Поправила резинки на ажурном поясе. И вскользь порадовалась: «А пальцы-то не забыли! Помнят службу». Даже в отсутствие зрителей руки действовали плавно, томно, эротично. Рефлекторно.

Нинель заставила себя забыть о подлой трещинке на ногте, привычным жестом взбила пышную гриву из обесцвеченных волос, немного выпятила и раздула губы… похлопала ресницами над голубыми глазищами. Полюбовалась, придавая глазам выражение невинной детки…

И высказалась:

– Хороша зараза. Живу в навозе… но хороша, черт побери!

Подлость жизни снова проявилась в невольном мысленном рефрене: «Пока хороша, Нинка. ПОКА».

Тридцать четыре – уже не сахар. А подмокший (целлюлитный) рафинад. Густой сироп на сухофрукте. Причём сироп тот даже не медовый…

От подобных мыслей голубые глаза Нинель потускнели, взгляд потух. Уголки пухлых губ потянулись вниз и потащили за собой носогубные складки… Напоминание «пока» начинало всё чаще звучать в голове бывшей московской «девочки»…

«Затикал метроном, моя хорошая. Затикал».

«Стоп! – сказала себе Нина Ивашова. – Солдат идёт в последний бой! Нехрен, детка, сопли разводить!»

Нинель резко сорвала с вешалки длинное шёлковое платье, одним движением набросила его на тело, обвязалась пояском!.. Поглядела на отражение в зеркале…

Тигрица. Из трюмо на Нинель смотрела прежняя столичная штучка. Хищница.

– Вот так-то лучше, – хмыкнула «девочка на пенсии». – Держи хвост пистолетом!

«Тигрица» повертелась перед зеркалом. Огладила лёгкий шёлк на округлых бёдрах, придала платью более откровенный вырез на груди…

О платье стоит сказать отдельно. Оно спадало с плеч, лишь стоило мужчине легонько дёрнуть за кончик пояска. Соскальзывало на пол как бы само собой. Использовалось для мужского типажа «нерешительный скромник». Подталкивало, так сказать. И, кроме прочего, имело несомненное достоинство: выглядело как обычный домашний наряд ухоженной, следящей за собой женщины.

Во всяком случае, так думала хозяйка платья.

Оставаясь перед зеркалом, Нинель прислушалась: из гостиной, которую мама Зина по деревенскому обыкновению претенциозно величала «залой», доносился звук работающего телевизора. То есть матушка была при деле. С головой ушла в душещипательный ежевечерний сериал о потерянной любви и пропавших (как вариант: украденных, забытых на вокзале, потерявшихся, похищенных) детях, неожиданно обретших настоящих

родственников.

– Порядок, – пробормотала Нинель и подошла к окну спальни, откуда открывался вид на огород, забор в смородиновых кустах, соседские угодья, виднеющиеся через сетку-рабицу.

Стоя у окна, Нинель пару секунд размышляла над серьёзной проблемой: «Стоит сбрызнуться духами или это уже слишком?»

Вредный внутренний голос тут же внёс ремарку: «А чулки с подвязками под «халатиком» по-твоему «не слишком»?»

– Ну так это будет видно после… – пробормотала этуаль. – Если дойдёт до дела…

Секундные размышления и внутренний спор подвели к компромиссу: Нинель быстро нанесла на руки французский крем с умопомрачительным стойким запахом, представила, как вспорхнувшие на мужские плечи руки обволокут потенциального любовника Константина Павловича парижским ароматом… И осталась довольна. Ей бы только до ДЕЛА добраться, а уж там ни один Костик равнодушным не останется!

А в связи с тем – совсем порядок.

Нинель на цыпочках вышла из спальни. За спиной матери проскользнула до сеней, где надела на облачённые в нейлон ноги резиновые шлёпанцы, и, держа туфли на шпильках под мышкой, спустилась с крыльца.

Идти через улицу, на виду деревни, при боевой раскраске, шпильках и «халате» Нинель всё же не решилась. Ещё ведь не известно, чем и как закончится свидание с Константином Павловичем. (Опытная «девушка» не зря экипировалась под нерешительного мужика – Павлович таким и был: могуче разбогатевший ботан с претензией на вызывающую шок девственность.) Если по деревне слухи побегут: «К Палычу Нинка вечерами шастает!», роман может прихлопнуться, даже толком не начавшись. Нинель прекрасно знала, как трепетно относятся иные богатеи к огласке личных шалостей. Тут лучше перебдеть, чем поторопиться. Иначе – кисло выйдет.

Подгоняемая расчётливыми мыслями, Нинель прошла по залитой недавним дождём тропинке до калитки, что разделяла два участка. Попутно цыкнула на цепного кобеля:

– Тихо, Шарик! Попробуй только гавкнуть, тварь!

Пёс разинул агромадную пасть в ленивом и презрительном зевке. Но просьбу таки выполнил. Молча наблюдал за тем, как хозяйская дочка проходит на чужую территорию и там, на чистой плиточной дорожке, переобувается в туфли.

Нинель припрятала шлёпанцы под кустом отцветшего георгина. Распрямилась. И твёрдо поглядела на окна недавно выстроенного каменного дома под зелёной черепичной крышей.

Константин Павлович Субботин появился в деревеньке Кумушкине года четыре назад.

Вначале здесь бывал наездами, по выходным. Потом – прирос. К красотам, тишине и воздуху. Пропал в просторах, затерялся разумом между двух рек – полноводной транспортной и никчемной заболоченной Петляйкой.

Через год в просторной заводи, именуемой местными «Катькин омут», появился отличный пирс, у которого и швартовался немаленьких размеров катер нувориша.

Ещё через полгода Нинель позвонила матушка, и начало всей истории можно брать от восклицаний Зинаиды Яковлевны:

– Ох, Нинка! У нас здесь такое творится!..

Дочь Нина, давно привыкшая к гламурному имени «Нинель», тогда, помнится, поморщилась: «И чего у них там твориться-то может? Куры, что ли, передохли? Или улетели зимовать?..»

Но оказалось – происходит.

Тот самый сосед, с коим Нинель так и не случилось встретиться (хоть он и поселился через забор от Ивашовых), начал массово скупать землицу у колхозников и полуразорившихся фермеров-неудачников.

Платил – по-божески. Дела вёл без нахрапа, с уговорами и разъяснениями. Душевно подружился с председателем сельсовета Мухиным Сергеем Дмитриевичем. Пообещал главе народ трудоустроить и отлучить от пьянства. Но основное: мост через Петляйку поклялся выстроить. Не починить аль подлатать, а именно, конкретно – выстроить. Новый мост. Бетонный.

А за бетонный мост председатель Мухин был готов не только земли уступить, но и сам пойти батрачить либо мостовую сваю заменить! Держать мост на плечах, что тот атлант! Жену Татьяну и двух дочерей назначить местными кариатидами! Поскольку перманентное отсутствие моста, регулярно сносимого бурными половодьями никчемной Петляйки, подвело деревню к состоянию плачевного замешательства. Захирело Кумушкино без дееспособной транспортной доступности, пришло село в упадок.

Мост начали строить этой весной. К началу сентября пообещали сдать не только мост, но и отличную дорогу. На землях бывшего колхоза Субботин собирался выстроить элитный загородный клуб с площадками для гольфа, конно-спортивной школой и прочими деликатесными кандибоберами. Тем более что Катькин омут оказался какой-то крайне удобной природной «мариной». Швартовкой для яхтсменов, проще говоря.

Но, впрочем, если уж пришлось упомянуть первозданную малообразованность селян, то не лишним будет добавить: к нынешнему лету с языков кумушкинских аборигенов уже легко спархивали словечки вроде «ти-бокс», «фервей» и «грин». Поскольку обещание народ трудоустроить Субботин начал выполнять и добрая половина деревенских мужиков успела заработать на обустройстве гольф-поля под руководством важного голландского проектировщика этих самых полей. (Газон растили загодя. Облагораживали ежедневно.)

Короче – раздышалась деревенька. Пошли движуха и вливания. По слухам, председатель Мухин держал фотографию Константина Павловича рядом с иконой Николая Угодника и молился им обоим равнозначно. Истово.

Но это – сплетни, пересуды. А неприятностей у господина из Москвы и без пустых наветов предостаточно случилось.

Во-первых, взбунтовались рыбаки. Строительство марины распугало рыбу, изничтожило или, в лучшем случае, изгадило обильнейшие камыши. Коряги, так любимые сомами, со дна все повытаскивали. Да и конкуренты, судя по всему, предполагали появиться большим числом… С новомодными электронными приманками и навороченными спиннингами.

Куда против них селянину с опарышем и удочкой времён совдепа?!

После рыбаков в пятую колонну объединились фермеры. Дотумкав, что продешевили, пустились интриговать и рассылать петиции в инстанции. Пару раз мазали ворота Палыча дерьмом и дёгтем.

Но Павлович отмылся. И повёл себя уже неделикатно. К фермерам-бунтарям приехали конкретные ребята на однозначных джипах и объяснили деревенским интриганам: «Хотите по-плохому, раз по-доброму не получилось?.. Обеспечим! Останетесь довольны, сиволапые!»

В общем после того, как типичнейший высоколобый интеллигент Субботин показал, что и у него есть оборотная сторона, народ значительно утихомирился. Фермеров приспособили к делу обустройства территорий, для рыбаков сочинили показательные соревнования, где те лихо утёрли нос богатеям с навороченными удочками. Призы в виде лодок и спиннингов раздали. Напоили, разумеется…

Прижился в Кумушкине господин Субботин. Со всем почётом-уважением.

Поскольку – умный. Щедрый. И беззлобный.

– Эх, Нинка, мне б такого зятя! – многозначительно намекала мама Зина дочке в телефонных разговорах. – Золото, а не мужик! Сосед, немаловажно. Завсегда под боком. – Вздыхала: – Возвращайся, а? Чего мытариться-то в столице? Где родился, там и пригодился, Нина…

Рациональное зерно в намёках матушки имелось.

Сосед, богатый, холостой, ежели верить описаниям мамули, – лёгкая добыча, ботан в очёчках.

Нет, безусловно, Нина понимала, что мама ни черта не разбирается в современных реалиях и очкариках! Такие вот «ботаники» заказывают «девочек» в высоких сапогах и с плётками…

Но всё же стартанула в Кумушкино. Зимой. И две недели куковала перед соседней резиденцией в сугробах, пока «добыча» загорала где-то на Мальдивах, Бали или в Кении слонов валила.

Досада. Холод. Злость. От козьего загона гнусно пахнет. Одно приятно – мухи передохли.

Озверев от ничегонеделанья, мадемуазель Ивашова, яростная как мартовская кошка, вернулась в Первопрестольную. Прямиком в объятия изнервничавшегося сутенёра Маратика, которому несколько постоянных клиентов блудной Нинель оборвали телефоны.

На радостях маленько «дунув», Маратик предложил:

– Нинель, есть беспроигрышный вариант. Пару лет ещё работаем, потом открываем салон на паях. Мне один кент обещал тайских девок подогнать… массаж, спа, релакс… Раскрутимся, Нинок!

Нинель, на тех же радостях, ответила согласием.

Через год Марат забыл о тайках и обещании. Постоянные клиенты Нины находили свежих «девочек». Догадка «я выхожу в тираж» лишилась вопросительного знака. Будучи неглупой женщиной, Нинель прекрасно понимала: ещё год, другой, и она отправится из приличного борделя на улицу. К трассе, на шоссе, вылавливать дальнобойщиков с пропотевшими вонючими задницами.

Профессия своих затягивает. Иных не отпускает до могилы, куда укладывают гроб со спившейся, почти беззубой и безволосой уродливой старухой.

Б-р-р!!

Нинель вернулась в Кумушкино. И, вероятно, насовсем.

Относительно Константина Павловича пенсионерка эротического фронта сокрушительных батальных планов не выстраивала. Надеждами не тешилась, решила: «Выгорит так выгорит. Но подружиться – стоит». Поскольку даже в самом элитном и закрытом загородном клубе спрос на «девочек» имеется. Тут главное подсуетиться вовремя, делянку застолбить, а там и видно будет – где Маратка, а где Нинель Александровна. Кто контрабандных таек от ментов отмазывает, а кто знакомит богатеев с первосортными и чистенькими девочками.

Мечты, мечты… Но как поставить дело, потенциальная «мамка» знала распрекрасно.

Но пока… Пока не собиралась обеспечивать низкосортными девицами бригады строителей моста, дороги и нулевого цикла под отель.

Могла бы. Заработать. Но не хотела загодя высвечиваться. Поскольку резвость хороша для ловли блох, а вот большие деньги требуют неторопливости, подспудности, хорошей подготовки.

А ко всему прочему Нинель ещё не поняла: удастся ли ей по-взрослому зацепить соседа?

На пригожую, совсем не деревенскую особу Субботин поглядывал благожелательно. Смущался явно, если доводилось разговаривать.

Смущение Нинель, правда, частично списывала на проблемы с речью: приходя в волнение, Константин Павлович начинал заметно заикаться.

Но всё же, всё же… Смущение – приятный факт. Многозначительный. Особенно если придать ему развитие…

И посему, зная, как нежно-трепетно мужское эго, Нинель избавила Палыча от разговорного общения и завязала с ним шутливое телефонно-интернетное общение. Писала чётко выверенные миленькие эсэмэски, отправляла по и-мейлу пожелания доброго утра… Очаровательно дурачилась (как сама считала).

И Палыч отвечал. Не всегда и не сразу, но постепенно связь налаживалась, налаживалась… Заикающийся скромник всё больше раскрепощался…

Сегодня пригласил зайти. На чашку чая. Эсэмеской: «…Если вы не очень заняты, Нинель, то, может быть, зайдёте в гости по-соседски? Я только что заварил божественно ароматный чай…»

Смешной вопрос!

Нинель немного задержали лишь треснувший ноготь и нейлон!

А в остальном – всегда готова и к услугам!

Зря, что ли, сегодня всё утро задницей кверху в огороде проторчала?! В купальнике и широкополой шляпке изображала трудолюбие!

(Идею относительно показательного трудолюбия, надо сказать, подбросила мама Зина: «Нин, а может, Костя белоручек не любит, а?.. Чего ты день-деньской в доме-то прохлаждаешься?.. Выйди, покажи себя во всей красе!»)

Дочка вышла. Показала.

И непонятно что сработало. То ли очковтирательство в виде исключительной работоспособности (как признак хорошего здоровья и твёрдых моральных устоев), то ли купальник был выбран грамотно. В меру скромный, в меру соблазнительный… Поднятая к небу круглая попка полтора часа торчала напротив окон кабинета и гостиной.

Спина, правда, немного обгорела и зудит…

Но это – пустяки!

Нинель Александровна расправила плечи, слегка ноющие от непривычного деревенского труда. Придала белокурой голове горделивую посадку независимой, знающей себе цену женщины.

Пошла на приступ, цокая по плиткам каблучками. Умело, не вульгарно, покачивая бёдрами. Надеялась, что шторка дрогнет на окне.

* * *

Внутреннее обустройство жилища Палыча Нинель знала хорошо. Ещё при строительстве дома Субботин договорился с соседкой тётей Зиной, что та станет помогать ему по хозяйству. И мало того, прислушался к мудрому совету пожилой селянки, когда однажды, поглядывая на возводимый перед домом кирпичный забор, тётушка вздохнула:

– Ты бы, Константин Павлович, это… от деревни шибко-то не отгораживался. Не любят у нас этого. Зазнайкой посчитают, болтать начнут о том, что за забором спрятано… Такого напридумывают, чего и в помине нет! Деревня это, Павлович, её понимать надо… Нос не задирать без нужды.

Субботин проявил гибкость. Внял совету, кирпич, что предназначался на окончательное кольцевание участка, отдал на нужды сельсовета. Преграда между огородом Ивашовых и лужайками Субботина так и осталась сетчатой, прозрачной. (В связи с чем, надо сказать, к тёте Зине зачастили гости. Но Зинаида Яковлевна к любопытству односельчан отнеслась с пониманием, пару раз, испросив разрешения у Палыча, устраивала массовые экскурсии по дому с незаконченной внутренней отделкой, а позже позволяла через рабицу полюбоваться клумбами.)

Нинель бывала в соседском доме часто. Пока мать бегала по нему с пылесосом и шваброй, тайком исследовала холодильник, листала всевозможные журнальчики (по большей части деловые, специфические, на разных языках). Завидовала и мечтала. Иметь такой же дом или войти сюда хозяйкой…

Сегодня Нинель впервые шла сюда не дочерью прислуги, тайно, а в гости. Возможно даже, на любовное свидание.

Постукивая каблучками, мадемуазель резво проскакала по крыльцу, вошла в прихожую через открытую настежь дверь.

– Ау-у, – промурлыкала, – Константин Павлович?.. Вы где?

Голос гулко прокатился под высоким потолком, но отклика не вызвал.

Усмехнувшись, Нинель погляделась в высокое зеркало холла, нашла своё отражение вполне товарным и храбро двинулась в гостиную, где имелся выход в кабинет. Субботин практически не использовал второй этаж, не бегал по собственному дому через ступеньки: ел, спал, работал в одной плоскости. Нинель решила, что хозяин дома, вероятно, засиделся за компьютером или бумагами, увлёкся и забыл о визите (очаровательной) соседки.

То, что Нинель увидела в гостиной, согрело душу и порадовало глаз. На низком

столике перед большим кожаным диваном стояли ведёрко с шампанским, ваза с фруктами. Тарелок и бокалов, впрочем, не было, но не исключено, хозяин намекал, что гостья может похозяйничать сама?

Нинель подумала: «Сходить на кухню за фужерами?.. Или пускай мужчина сам старается?.. Как быть? – заклинило рассудочную путану. – Идти, не идти, сесть на диван и принять позу?.. А может, лучше Белоснежкой притвориться?!»

Положа руку на сердце, Субботина мадемуазель ещё совсем не раскусила. Не понимала! Считая себя женщиной, способной просветить мужчину насквозь и вызнать подноготную, с соседом Ивашова обломилась. Тот выпадал из всех разрядов, на взгляд Нинель – лукавил! Поскольку несметные богатства плохо уживаются с порядочностью.

Начиная несколько нервничать, не зная, как себя вести, бывшая ударница борделя неожиданно растерялась. Замерла столбом у столика с шампанским, покусывая нижнюю губу, нахмурилась. Сценарий (предположительно) свидания разваливался напрочь!

– Константин Павлович, вы где?! – Нинель капризно притопнула ножкой. – Ау! Я уже здесь.

Молчание.

Ивашова с распрямлённой по-учительски спиной прошагала до двери в кабинет. Постучала. Нажала на ручку и заглянула в комнату.

Там тоже было пусто. Несколько книжных шкафов трудами мамы Зины сверкали чистыми стёклами, на письменном столе – тоже образцовый порядок. Офисное кресло расположилось чётко у середины столешницы.

Шторы раздёрнуты в точности так, как и этим утром, когда Нинель, половшая морковку, заметила мелькнувшее в окне лицо соседа.

«Может быть, он в гараже?» – уже совсем растерянно подумала гостья.

А что ему там делать? Тосол менять, машину починять?!

«Но если колесо спустилось? Его-то богатей и сам подкачать в состоянии».

Пожалуй, не исключено. Поскольку лишь из гаража, имеющего выход прямо в дом, голос гостьи можно не расслышать.

Но прежде чем пройти до холла, Нинель заглянула на кухню, мельком поинтересовалась спальней. Удивилась, что огромная кровать всклокочена, одеяло под толстенным покрывалом собрано буртом…

Но, впрочем, сегодня Костя маму не вызывал, постель он, вероятно, не заправил как следует, а лишь набросил покрывало поверху.

Нинель перешагнула порог спальни, решила навести порядок… Но не успела. Из холла-прихожей раздался низкий бархатный голос Алки Дубовой:

– Константин Павлович, вы дома? Дверь открыта…

Ивашова замерла, окостенела на пороге спальни.

О том, что здесь понадобилось злейшей подружке, долго Нина не раздумывала.

«Ту же «тему» разрабатывать пришла! – мгновенно проскочила яростная мысль. – Ах сука шёлковая… на чужой кусок нацелилась!» Почему Нинель априори посчитала Костика своим, себя не спрашивала. Вероятно, решила так по принципу: кто первый вошёл, за тем и право!

…Много лет назад Ниночка и Аллочка были лучшими подругами. Алла не жила в деревне, но каждое лето приезжала сюда из Питера к троюродной бабушке. Бывала на каникулах, остальное время девчонки регулярно переписывались и перезванивались. Шестнадцать лет назад они вместе поступали в московский вуз и обе провалились. Нинель – ожидаемо, Аллочка не добрала одного балла… Всё так же дружно девушки решили остаться в столице. Алла не хотела возвращаться домой, где её ждали сварливая мачеха и деспотичный отец. Нине же до почечной колики обрыдло существование в заштатной деревеньке!

В эскорт девчонки скатились так же дружно.

Но Алла умудрилась немного выправиться, попала в дорогие содержанки. Её ж товарку с макушкой затянуло в тягостную (развесёлую) кручину-жизнь.

И большой обиды в этом не было б – сама Нинель дорожку выбрала, – если б перед расставанием Дубова не увела у Ивашовой мужика! БАНКИРА!!!

Причём такого щедрого, что останься с ним Нинель, бордель ей стал бы уже без надобности! Алка провела на содержании у «кошелька» почти шесть лет, успела хатой и машиной обеспечиться. Постельный номер отрабатывала пару раз в неделю, а не пахала в «бардаке» как проклятая!

СУУУКА!!!

При малейшем упоминании давней истории – да даже при звуке голоса подружки подколодной! – у Ивашовой сводило скулы от ненависти. И сердце в горле начинало клокотать.

«На этот раз не уступлю! – раздула ноздри Нина. – Ботана не отдам, он – МОЙ!!!»

В том, что подколодная зараза приехала в село почти месяц назад и осталась в доме покойной бабки, рассчитывая отхватить КУСОК, Нинель уже не сомневалась.

Алла посмотрелась в огромное зеркало. Привычным движением указательного пальца подправила над бровями спадающую на лоб длинную смоляную чёлку, одну блестящую прядь волос через плечо пустила.

Прядь легла на грудь лоснящейся змеей… Готовой укусить неосторожного мужчину в сердце…

Приятнейшее зрелище. Дорогущий сарафан из льна ладно устроился на стройном худощавом теле. И выглядел тот сарафан довольно просто, продуманно и без излишеств. В таком не стыдно показаться в ресторане, но можно и малину двумя пальчиками с кустов собрать.

«Пейзанка, – улыбнулась себе Алла. – Сюда можно было и соломенную шляпку приспособить».

Содержанка отошла от зеркала, поставила на тумбочку миниатюрный белый клатч на длинном ремешке. С той же ласковой улыбкой прошла в гостиную.

И вначале увидела лишь натюрморт из шампанского и фруктов. «Минимальный джентльменский набор», – усмехнулась мысленно и обернулась на довольно громкое сопение, раздающееся справа и чуть сзади.

И брови её медленно ушли под чёлку.

В дверном проёме смежной комнаты стояла Ивашова с раздутыми и побелевшими от бешенства ноздрями.

– О… моя пергидрольная подружка, – едва слышно и чуть насмешливо пробормотала Аллочка. Через мгновение, удивленно озираясь, добавила более громко: – А у нас здесь, оказывается, суаре…

Нинель терпеть не выносила, когда эта прилизанная тварь начинала бросаться иноземными словами! Ведь знала, что Нинель не питерскую гимназию окончила, а школу-интернат в посёлке за сорок километров от дома! Но – козыряла, стерва. Глаза колола, намекая на необразованность.

Аллочка медленно прошла по комнате, подойдя к высокому, от потолка до пола, окну, оглянулась на раскрасневшуюся бывшую подружку. «Ничто не изменилось, – разглядывая располневшую Нинку Ивашову, подумала Дубова. – Шелка, нейлон, хорошо хоть кофту с люрексом не нацепила».

Почти два десятилетия назад Аллочка пыталась втолковать подруге, что кофты с люрексом и синтетические яркие лосины (под юбкой!) это – моветон. Что густо пудриться, румяниться – не стоит. А тушь не должна лежать комками на ресницах.

«Кое-что в мозгах застряло, но толку всё же мало, – подумала, разглядывая аляповатый «халатик», натянутый поверх – колготок! – или всё-таки чулок… – Да какая разница! Летом. В деревне. Чулки и каблуки! БРЕД…»

Но что поделаешь. Нинель всегда испытывала слабость к скользкой синтетике.

Храня невозмутимое лицо, Дубова спросила:

– А где Константин Павлович?

Ивашова что-то пробурчала. Алле показалось – выругалась.

За это стоит наказать, решила дорогая куртизанка.

– А ты что здесь делаешь, Нина?.. Сегодня маму замещаешь?

В интернате, где училась Нинка Ивашова, за слова наказывали

тумаками. Указание на то, что Нинель здесь может оказаться только в качестве прислуги, взорвал темпераментную путану, как граната, изнутри!!

Растопырив когтистые пальцы, Нинель ринулась на подколодную!

Непонятно, чего ожидала томная содержанка, разбрасываясь подковырками, но того, что её сразу начнут бить, Дубова не предполагала совершенно точно. Вероятно, понадеялась, что где-то поблизости всё-таки находится воспитанный мужчина, который как хозяин не позволит пергидрольной дуре руки распускать! А дура таки ум и выдержку проявит.

Ошиблась Алла не по-детски. За что и нарвалась вполне по-взрослому. Поскольку Нинка моментально налетела разъярённой фурией. Мгновенно намотала на правый кулак лощёную «чёрную змею» (так никого и не укусившую) и совершила несколько попыток достать левым кулаком до лица противницы.

А молотила Нинка с наслаждением, коего не испытывала уже давно. Драться ей, конечно, приходилось, и не раз. И битвы те бывали всякими: правыми и неправыми, за жизнь, за кошелёк, за территорию, за сутенёра. Но чтоб с таким желанием и страстью?.. Пожалуй, ещё не было. Впервые в жизни страшилка «я тебе, сука, счас глаза выцарапаю!» выступала вовсе не фигурой речи, а истинным намерением.

Визжа, словно придавленная кошка, Алла согнулась, пытаясь увернуться от поршня-кулака, норовящего попасть ей в глаз, и в визге чётко прорывалось слово «ПОМОГИТЕ!!!».

Не получив подмоги, Дубова припомнила поговорку «Спасение утопающих дело рук самих утопающих» и применила её на практике. Оставаясь в согнутом положении, изобразила из себя таран. Ударила в живот Нинель макушкой!

Спаянные канатно прочными прядями смоляных волос куртизанки пролетели через комнату визжащим клубком из мартовских кошек! Немного побившись о дверные косяки, ввалились в спальню и рухнули на скомканную постель! Нинель спиной, подружка подколодная поверх упала…

И сразу же почувствовала, как на её волосах в районе темени разжимаются крепкие пальцы Нинель. Ослабевает хватка. И раздаётся тихий выдох:

– Оооох… Тут – что?!.. Тут – КТО?!

Валик из скомканного одеяла, прикрытого толстенным двусторонним покрывалом, оказался неожиданно жёстким. Нинель спиной почувствовала, что под ней лежит не одеяло. ЧЕЛОВЕК.

Дико взвизгнув, Ивашова коленками сбросила с себя подколодную, юрко скатилась с кровати!.. Уже сидя на полу, очумело выпучилась на чёткий абрис человеческого тела, что очертило придавленное женщинами покрывало.

Аллочка сползала на пол медленно. Её рука тоже угодила на предположительно бедро того, кто прятался под покрывалом. Угадывался силуэт мужчины среднего роста, лежащего диагонально на кровати, раскинув руки…

Мужчина совершенно не пошевелился, когда на него упали две дерущиеся тётки.

Кошмар. Жуткая догадка нагоняла бледность на женские лица. Нинель почти позеленела, у Аллы моментально обозначились круги возле глаз и запали губы…

Бывшие товарки переглянулись. Нинель несмело взялась за край покрывала, немного потянула на себя…

Но Алла её опередила. Не позволяя стащить покрывало с человека, она просто откинула его в сторону!

Кошмар воплотился в зрелище. Две худшие подружки заторможенно встали. Распрямились. И некоторое время молча, тяжело дыша, смотрели на тело Константина Павловича, одетого по-уличному: носки, рубашка, брюки. С пробитым виском и распахнутыми в последнем удивлении мелковатыми серыми глазами.

– Закрой его, – попросила Нина.

– Угу, – кивнула подколодная и набросила на мертвеца покрывало.

– А может быть, он жив?! – опомнилась Нинель.

Покрывало вновь откинули, Алла схватила с прикроватной тумбы телефон покойника и, стараясь не дотрагиваться до мертвеца, поднесла к его губам полированную панель айфона…

Туманного пятнышка на гладком пластике не появилось. Константин Павлович Субботин, богатей и меценат, был беспробудно – МЁРТВ.

Опомнившаяся Нинель наклонилась над покойником, немного содрогаясь, просунула руку между носком и брючиной, добралась до кожи на волосатой лодыжке… И тут же выдернула пальцы наружу!

– Тёплый ещё, – пробормотала Алле.

– Ещё бы нет, – согласилась подколодная. – Он мне полчаса назад эсэмэску скинул. В гости пригласил.

– И тебя тоже? – почти не удивляясь, всё так же глядя на покойника, проговорила Нина.

– Что значит «и тебя тоже»? – Алла первой перестала таращиться на мёртвого. Упёрлась ледяными зелёными глазищами в голубые радужки Нинель.

Нина взглядом ответила больше, чем словами:

– Что слышала! Не повторяю!

– Ах, значит, вот так?.. – пробормотала брюнетка. И снова отвернулась от почти землячки. – Обеих, значит, на свидание пригласил… – И резко отодвинулась от бывшей товарки. – Но ты была тут первой, Нинка! Я вошла – ты из спальни выходила!

– И чо?! – аж задохнулась от возмущения Нинель. – Ты чо, дурища?! Очумела?!!

– А вот не «чо»! – отпрыгнула от Ивашовой коллега по постельному промыслу. – Ты из спальни выходила! Я сама видела!

Нинка разъярённо подалась всем корпусом вперёд.

– Да что ты видела?! – забрызгала слюной. – Чего ты видела?! Я в эту спальню, – указала на кровать и тело пальцем, – даже не входила!! Хотела войти и постель поправить, да не успела! Ты пришла!

– Ой-ей-ей, – ернически покачала всклокоченной головой товарка. – Какие мы все здесь невинные…

– Какие есть! – созналась Ивашова. – Но чужого вешать на себя не будем!

– Не, не, подруга… – пятясь из комнаты, покачивая головой и выставляя вперёд растопыренные пальцы, забормотала Алла. – Я умываю руки, меня здесь не было.

Перешагнуть порог спиной назад содержанка не успела. У боевой и опытной коллеги реакция лучше оказалась. Нинель выбросила пятерню вперёд, схватила Аллу за растрёпанные волосы и резко дёрнула к себе! Почти воткнула лицо в лицо и, ёрзая глазами по бледной физиономии подруги подколодной, зашипела:

– Слушай сюда, шкура. Я сейчас вызываю ментов, ты подтверждаешь, что зашла сюда сразу же после меня. Поняла?!! Я спрашиваю – ПОНЯЛА?!

– А откуда мне знать, что я зашла сразу после тебя? – проскулила Алла. – Отпусти! Мне больно…

– А будет ещё больнее, – не отпуская волосы брюнетки, пообещала распаленная блондинка. – Я тебя сейчас космами к батарее привяжу и сидеть заставлю!

Содержанка застонала:

– Господи… какая была, такая и осталась – деревенщина!

За «деревенщину» Дубовой маленько прилетело. Не по лицу, всего-то лишь поддых и с левой. Но больше подколодная не обзывалась.

– Хорошо, хорошо! Нина, отпусти! Пожалуйста!

– Вот то-то же, – хрипло произнесла Нинель. Разжала пальцы. – Садись в зале и жди, пока тебя не спросят.

– О, Боже… Какая дичь, какая глупость… – массируя кожу под волосами, поморщилась Алла. – Тебя ж посадят, Нинка…

– С чего это вдруг? – прищурилась товарка, вздымая натруженным дыханием арбузные груди под расхристанным платьем. – Я была здесь три минуты… может быть, четыре до того, как ты заявилась. Грохнуть Палыча, перетащить его на постель, прикрыть и ещё…

– Дура! – перебила содержанка. – У тебя сколько приводов было, Нинель?!

– Нууу… – путана всерьёз задумалась, – кажется, четыре или…

– Да какая

разница!! – вновь оборвала её брюнетка. – Ведь главное, он – есть! Был привод, и ты осталась в полицейской базе проституткой!

– И чо? По мне даже статьи в УК РФ нет.

Аллочка прикрыла глаза и, двигая губами, чётко просчитала до десяти. Когда же распахнула веки (Нинель, что удивительно, процессу не мешала), то наткнулась на сосредоточенный взгляд коллеги и сурово выговорила:

– Константина Павловича повесят на тебя, подруга.

– А может, на тебя? – прищурилась Нинель. – Мне вот, например, показалось: когда я к дому подошла, за угол какая-то тощая шкидра в светлой тряпке завернула. Спряталась за домом.

Алла подняла брови:

– И ты так скажешь полицейским?

– А что мне помешает? – пожала пышными плечами этуаль. – Каждый сам за себя.

– В том-то и проблема, – опуская вниз глаза, пробормотала Дубова. Немного постояла напротив чересчур резвой коллеги и, так и не подняв головы, прошла до кресла в гостиной.

Села. Дождалась, пока из спальни выйдет прикрывшая одеялом тело Ивашова. Подняла лицо с внимательно сощуренными глазами.

– Нин, предлагаю. Выпутываться надо вместе.

– С тобой? – стоя перед содержанкой, усмехнулась Нинель. – Да я тебе ложку, чтоб дерьмо хлебать, не дам. Погляжу, как отхлебнуть получится.

– Понимаю, – медленно кивнула Алла. – Имеешь право поглядеть.

– Да я бы тебя даже утопила… В том дерьме.

– И это понимаю. Но давай оставим на время прошлые обиды.

– А не пошла бы ты…

В упор разглядывая удачливую соперницу, противореча, Ивашова тем не менее всё ещё не набрала на телефоне номер вызова полиции. Алла, чуть втянув голову в плечи, скукожившись, снизу вверх посмотрела на подругу детства и повторила:

– Выпутываться надо вместе, Ивашова. Начнём топить друг друга, сядем вместе.

– Ал. Ты и вправду меня тупой коровой считаешь или прикидываешься? – хмыкнула Нинель. – Вместе мы не сядем. У меня клиент был – адвокат, так вот, когда девчонки вляпались, он мне доходчиво растолковал про обоснованное сомнение и презумпцию невиновности. Я среди наших девчонок на такой бодяге собаку съела и не поморщилась. Хороший адвокат при обоснованном сомнении развалит дело – мама не горюй! А я тебя ещё… – Ивашова наклонилась, упёрлась взглядом в зрачки, плавающие в радужках крыжовникового цвета, – я тебя, Алка, ещё и паровозом пущу.

– Не получится, – отшатнулась содержанка.

– А ты попробуй! – весело распрямилась ушлая проститутка. – Ты хоть раз на допросах была? А?! Хоть раз со вшивыми бомжами в «обезьяннике» парилась?! Да тебя, душистая моя, через сутки до самой жопы расколют!

– Не говори ерунды, – строго произнесла Дубова. – Я попрошу проверить мои показания на полиграфе, и всё.

– Ну дак и я его пройду! – с возникшей бесшабашностью кивнула коллега.

– Дура. Ты можешь двести раз полиграф проходить, но убийство на тебя повесят!

Нина покривила губы, тихо выругалась, но убрала ухмылку с лица. Как тут ни храбрись и ни прикидывайся, подколодная толкует верно. Лучшего подозреваемого (подразумевается сразу же «обвиняемого»), чем проститутка, наркоман или бывший зэк – не найти. Ментам только дай хоть за что-то зацепиться, бедовая девчонка мигом в камере окажется!

И уже навряд ли выйдет. Откинется только через годы. Дай Бог, по УДО.

Полная самых мрачных предчувствий, Ивашова произнесла:

– Ещё раз дурой назовешь, дубовая моя, я тебе нос сломаю. Поняла?

– Да поняла. Прости. – Голова брюнетки покорно мотнулась вниз.

– По делу мысли есть?

– Есть. Алиби даём друг другу.

– Алиби? – задумчиво переспросила Нинель. – А что… Мать не видела, как я из дома выходила… Так что у меня вообще всё чисто. Вернусь через двор, сяду на лавку под окном…

– Вместе сядем, – подредактировала Алла. – Меня тоже никто не видел, как я в этот дом заходила. – Дома Субботина и Ивашовых стояли в тупике за поворотом улицы. Алла понимала: если Нина подтвердит, что, свернув в тупиковый переулок, Дубова зашла в их двор, то прочих свидетелей можно не считать.

– А камера у ворот? – напомнила коллега. – Я через двор шла, а ты через парадный вход, под камерой.

– Камера, камера…, – забормотала содержанка. – Если здесь видеодомофон с записью, то можно вынуть из него карту памяти… Или даже «винд» сервера, если информация с камеры поступает и туда…

Дубова стремительно встала, вошла в кабинет и некоторое время возилась там с процессором домашнего компьютера покойника. Вернулась, уже держа в руках нечто, завёрнутое в писчую бумагу. И сразу же прошла в прихожую. Внимательно рассмотрела коробку домофона и сигнализации.

– Знакомая система! – крикнула оттуда задумчивой Нинель. – Я всё подчищу. Так что… не волнуйся.

– А мне-то чего волноваться? – буркнула коллега. – Это твоя карточка там есть, я под камеру у ворот не попадала.

Будь у Нинель малейший выбор, она бы утопила эту крашеную биксу в дерьме по самую макушку!

Ещё бы и плиту бетонную на маковку пристроила.

Но выбора не оставалось. Дубова права на сто один процент. Ивашова пришла сюда первой. Стояла в дверях спальни. Имеет прошлое.

Посадят – не чихнут! А шёлковая тварь ещё притопит и отмоется.

Чтоб ей сдохнуть в страшных корчах!

Последняя мысль, пожалуй, слишком явно отразилась на лице Нинель. Вернувшаяся в комнату товарка тягуче-пристально поглядела на коллегу. Но высказывать ничего не стала. Села в кресло напротив устроившейся на диване Ивашовой, приняла позу примерной школьницы и бархатисто промурлыкала:

– Вместе мы выпутаемся, Ниночка.

– Ну-ну, конечно, – ухмыльнулась «Ниночка». – Долго думала? Насчёт того, что «вместе»?

– Все последние годы, – с ласковостью набрехала содержанка. – Посоветуй, Ниночка: если я пройдусь здесь с пылесосом и выдранные волосы соберу, твоя мама не услышит?

Нинель мазнула взглядом по часам на каминной полке.

– Нет, ещё минут десять не услышит. Смотрит сериал, да и глуховата стала.

– Отлично, – выпорхнула из кресла обретшая неиссякаемую деятельность содержанка (когда-то горничных имевшая). – Я быстренько. Где пылесос? Где тряпки, чтобы отпечатки подтереть?

У Нины появилось ощущение, что её качественно одурачили.

* * *

В дом, где глуховатая Зинаида Яковлевна досматривала сериал, бывшие подруги и новоявленные, пусть и невольные, союзницы вернулись до появления на экране титров. Успели даже чуточку расслабиться, принимая за кухонным столом свободные позы, когда на кухню вошла мама Нинель.

– О, девчонки… – сощуря глаза, уставшие от внимательного телевизионного просмотра, удивлённо протянула. – Алка… привет. А вы чего чайку не пьёте?

– Заговорились, тетя Зина! Здрасьте! – радостно подскочила содержанка, имевшая, судя по всему, титановые нервы. Аллочка обняла мать подруги детства, прижалась, в щёку чмокнула. – Соскучилась по вам! Сил нет!

– Ну так чего же раньше-то не заходила?

– Да всё дела, дела, заботы…

– Ну, слава Богу, что сподобилась.

Наблюдая, как шёлковая сволочь обхаживает мать, Нинель чуть пеной не изошла!

Талантливо, зараза, представлялась. А мама – верила.

– А что, девчонки, может быть, наливочки? Своей, на смородиновом листе и апельсиновой корочке.

Помнишь ещё, Алка, как Мишку Звонарёва в армию провожали, а? – Зинаида Яковлевна лукаво подмигнула. – Упились тогда моей наливочкой, как лимонадом. Ноги молодые не ходили!

– Уж да, уж да… – смеялась раскрасневшаяся сволочь. – Ваша наливка, тётя Зина, коварная штукенция, убойная!

Мама Зина немного посерьёзнела, уселась на табурет возле опытной двурушницы и глазами сделалась – сердешная-сердешная.

– А зря ты, Алка, Мишку отпихнула. Ох зря, ох зря из армии не дождалась… – покачивала головой. – Он же парень насквозь серьёзный, ежели б Палыч деревню под свою руку не взял, мы бы сейчас все под Звонарём ходили… Он тут самый главный баламут был. В смысле денег и достатка.

– Да слышала я, – невразумительно повела плечом брюнетка. – Видела, какой он важный стал. Хозяин мира.

– Вот-вот, – согласно закивала Зинаида Яковлевна. – Дом – полная чаша, деток уже двое…

Слушая, как ласковая шкидра обрабатывает маму, Нинель достала из навесного шкафчика винтовую бутылку с наливкой и только две внушительные рюмки – знала, что мама Зина пить откажется. Домашней заготовки в рюмки налила до краев.

– Ой, Нин, – забеспокоилась мамаша, – а чего ж закуски-т не даёшь?! Колбаски, колбаски нарежь! И огурчиков малосольных…

– Тёть Зин, – Аллочка положила ухоженную ладонь на сморщенную, натруженную руку хозяйки дома, – не беспокойтесь. Я колбасу не ем, а закусывать огурцами вашу волшебную наливку?.. Фи. Мы эдакой вкуснотой и без огурцов полакомимся.

Нинель хмуро взяла рюмку, взглядом приказала разговорчивой коллеге присоединяться…

– Ну ладно, девочки, – не дожидаясь, пока подруги выпьют, встала с табурета Зинаида Яковлевна, – вы тут сидите, я вам мешать не буду… Спать пойду. Завтра на покос с Ивановной договорились до росы выйти. Не то дождями снова всё прибьёт.

– Спокойной ночи, тётя Зина, – улыбаясь во всю ширь, проворковала подколодная. Как только тётушка вышла из кухни, внимательно поглядела на Нинель, произнесла: – Лицо попроще сделай, а. Смотришь на меня, как будто я вашего Шарика вместе с котом Васькой отравила…

Не отвечая и не чокаясь, Нинель забросила наливку в горло в один глоток. Алла помедлила.

– Нин, я ж для нас обеих стараюсь, – примирительно объяснилась Дубова. – Про наливку и закуску надо было раньше догадаться, выставить на стол, как будто мы давно сидим. – Алла подняла к глазам мутноватую хрустальную рюмку с празднично яркой наливкой, понюхала напиток… – Эх, молодость, молодость… Помню я ещё этот запах…

– Ал, – исподлобья глядя на подругу детства, заговорила Ивашова, – а тебе Палыча вообще не жалко?

Содержанка подняла брови.

– Хочешь поговорить о бренности бытия и человеколюбии? Нин, давай-ка обойдёмся без трагедийности и пафоса. На Катюшу Маслову мы с тобой обе не тянем.

Нинель сцепила челюсти и отвернулась, поглядела в окно.

Вот так оно когда-то и было. Молоденькая и аппетитная Нинка Ивашова привела на свидание с банкиром подругу Аллочку – похвастаться «приобретением» перед товаркой собралась. И шибко не переживала, что любовник западёт на Алку. Банкир предпочитал пышнотелых длинноногих блондинок с бюстом не менее четвёртого размера. А Алка – что? Кожа да кости, плоскодонка…

Но та включила «разговорник». Обволокла словами, оплела и… увела.

В тот же день, зараза! Даже не поморщилась! «Каждый, Нин, сам за себя. Прости, увы, тебе не повезло».

Сука. Тварь болтливая.

– Ну, Нин, не чокаясь, – услышала Нинель. – Царствие небесное Константину Павловичу. И земля пухом.

Алла пила мелкими глотками, Ивашова искоса наблюдала, как двигается крохотная выпуклость кадыка на тощей шейке подколодной…

В морщинках шейка-то, в гофре пошла… Совсем скоро кожа обвиснет напрочь.

Это наблюдение заставило Нинель слегка ухмыльнуться. У неё самой шкура ещё натянута – будь здоров! Как на барабане.

Ивашова усмехнулась более открыто: «Была ты, Алка, тощей козой, козой и осталась. Только уже старой. Скоро – блей, не блей, никакой язык гофре за болтовнёй не спрячет». Нинель, раскинув руки, потянулась, демонстрируя тугую ещё грудь. Свысока поглядела на вероломную подружку…

И очень удивилась реакции последней. Отставив выпитую рюмку, Алла вытянулась вперёд и, пропуская взглядом коллегу, уставилась в окно, что выходило на двор, огород, кусты и сетчатый забор меж двух участков.

Нинель ещё только голову поворачивала, собираясь взглянуть на то, что зацепило внимание вероломной товарки, но Дубова уже взметнулась со стула и, хватая Нинку за запястье, быстро зашептала:

– К соседу! Быстро! Бери бутылку и туда!

С языка московской путаны рвалось множество вопросов. К примеру: «А на фига покойнику наливка?!» Но Дубова уже выбежала из кухни.

Нинель догадалась, что происходит нечто важное (мыслительным реакциям подруги подколодной Ивашова доверяла с детства), цапнула за горлышко бутыль и выбежала следом.

За входной дверью на крыльце уткнулась в спину Аллы. Тощая коза замерла перед глухо ворчащим Шариком.

Пса назвали Шариком ещё в его младенчестве, когда тот был милейшим пуховым овалом, позже превратившимся в огромного, зубастого и дюже прожорливого крокодила.

– Нина, кобеля утихомирь! – испугано просипела содержанка. – К Субботину какая-то баба прошла!

Ивашова цыкнула на собаку и, держа за руку перетрусившую подколодную, быстро свела ее с крыльца.

– А кто к нему пришел? – спросила, уже подбегая к тропинке на соседний участок.

– Не разглядела! Но точно – женщина!

– А мы туда – зачем?!

– Молчи и слушай, – зашипела Алка, ввинчиваясь в узкую калитку. – Долго объяснять. Пока расслабься, Нинка, и притворяйся выпившей.

Что задумала коллега, Ивашова совершенно не понимала. На её взгляд – ушли из дома Кости незамеченными… и перекрестились! Зачем же возвращаться?!

Но Алла тянула её за собой. Быстрым шагом, уже по плиточной дорожке, к дому.

Не выходя за угол, Алла остановилась. Провела ладонями по телу, расправляя сарафан, несколько раз глубоко вздохнула:

– Ну с Богом, Нинка. Пошли. Волосы только немного поправь и делай вид, будто тебе прикольно и весело.

«Господи Всевышний, спаси и сохрани! Зачем мы туда идём?! – мысленно запричитала Нинель. – Что она задумала?!»

За более чем два десятилетия знакомства Нинель неплохо изучила Алку. И знала: если та пустилась врать и представляться – актерствует талантливо. На зависть. И интриганка та ещё.

Коллеги вышли из-за угла лёгкими танцующими походками. С бутылкой наперевес поднялись на крыльцо соседского дома…

И едва не получили удар дверью по носам! Дверь распахнулась резко, через порог на куртизанок вылетела рыжеволосая девушка. Воткнулась в «развесёлых» подружек и взвизгнула:

– Ой! Мамочки!

Заткнулась тут же. Расширившимися от ужаса глазами смотрела на брюнетку и блондинку.

Алла обвела рыжую взглядом, приняла величественную позу. И покачивая головой, недоумённо протянула для подруги:

– Нинок. Не поняла. Он что… ещё кого-то пригласил?! – перевела чуть недовольный и презрительный взгляд на персону, выбежавшую на крыльцо.

Персону ту, надо сказать, в Кумушкине знали преотлично. Её привёз с собой

Субботин, как только замутил строительный проект. Марина была секретарём-референтом-пиарщиком Субботина, помогала ему в переговорах с колхозниками и фермерами, через неё с миллионером держали связь сельчане и строители. Короче выразиться – девочка на побегушках, пригодна для любого (?) использования, но прежде всего для связи с общественностью.

Поселить девочку в любой из бытовок для рабочих или ИТР Палыч не решился. Оторванные от семей мужчины не лучшая компания для симпатичной девушки. Марине сняли комнату в весьма приличном доме пенсионеров-москвичей Семёновых, живущих через улицу и четыре дома от Ивашовых.

…Черноволосая куртизанка добивала перепуганную девушку высокомерным взглядом. Видя и зная, как действует этот взгляд, Нинель не удержалась от завистливой мысли: «Умеет же, зараза, так лупить!»

– Марина, – обратилась содержанка к референту, словно к прислуге, – Константин Павлович нас ждёт?

Тут надо добавить, что, выбегая из своего дома, Нинель забыла туфли захватить. Сейчас стояла на крыльце в синих пластмассовых шлёпанцах – размера эдак сорок третьего, – надетых на чулки, что вкупе с отпитой бутылкой настойки смотрелось, мягко выражаясь, несколько не к месту.

Но бедной секретарше было не до тонкостей этикета. От вопроса Аллы голова Марины мелко-мелко затряслась, посеревшие губы затрепетали, выплескивая одно-единственное слово: «Мамочки, мамочки, мамочки…».

– Так, – строго выговорила Дубова. – Прекращаем лепетать. Вопрос был задан чётко: Константин Павлович нас ждёт? Он – дома?

– Ой-ей-ей-ей!.. – провыла секретарша и зажмурилась. – Ой-ей-ей-ей…

И Нине стало до смерти жалко эту перепуганную образованную девушку. Кажется, Марина только что нашла покойника в спальне. Обожаемого шефа с разбитой головой.

Нинель дотронулась до предплечья девушки, мягко сжала тонкую руку.

– Марина, что с тобой? – наклонила лицо к довольно миниатюрной секретарше. – Что случилось?

Марина дернулась так, как будто пальцы Нины обожгли ей кожу!

– ОН УМЕР!!!

– Кто? – всё так же ласково спросила проститутка.

– ОН! Константин Павлович!

– А ты уверена? – обходя референта, негромко поинтересовалась уже Дубова. И прошла в холл.

– Да! – крикнула ей в спину девушка. – Он на кровати! В спальне!

Алла исчезла в доме, Нинель, приобнимая секретаршу за плечи, повела её туда же. Шептала на ходу:

– Ну тихо, тихо, успокойся…

Дубова стояла над мёртвым мужчиной, с которого Марина скинула покрывало. Девчонка лепетала:

– А я ему звоню, звоню… Не отзывается. А дело срочное, поставщики бумаги перепутали… Иду сюда… – Марина всхлипнула. – Дверь открыта, тихо… Я позвонила ещё раз… услышала – звонок идёт из этой комнаты. Прошла сюда…

Рассказывать о том, как обнаружила мёртвого шефа, референт не стала. Не смогла. Но всё и так довольно ясно получилось: девушка позвонила уже из дома шефа, услышала звонок из спальни, вошла, увидела, что под покрывалом контур тела обозначился. Отбросила покрывало и… Выбежала на крыльцо, не угробив дверью двух шалав по исключительному их везению.

Демонстрируя полнейшее спокойствие, Алла наклонилась над покойным, пощупала его шею, разыскивая пульс.

– Готов, – сказала, распрямляясь. – Но тёплый.

Снова наклонившись, Дубова задумчиво потеребила пальцами покрывало, служившее ещё и пледом. Двуслойная толстая ткань, как оказалось, прекрасно удержала температуру. Покойник как будто и не собирался остывать.

Содержанка повернулась к Нинель и секретарше.

– Не повезло тебе, девочка, – сказала с сожалением Марине. – Теперь ты не отмоешься. Свидетель, обнаруживший покойного, попадает под подозрение в первую очередь.

– Как это? – опешила рыжая и приложила ладони к груди. – Да вы что?! Я ж только что сюда вошла и… Доказать могу, что я…

Не договорив, Марина стремительно выбежала из спальни, пронеслась через гостиную к кабинету… На лице Аллы появилось странное насмешливое выражение, причину которого Нина поняла довольно скоро.

– Аааа!!! – прокатился по дому крик. И тут же лёгкий топоток пронёсся уже до холла.

Алла подошла вплотную к Нинель, воткнула губы в её ухо и прошептала:

– Развороченный «комп» обнаружила. Сейчас увидит, что кто-то ещё и с домофоном поработал, опять завопит.

Но Марина не завопила. Молча и потерянно вернулась в спальню, беспомощно оглядела двух хитрых бестий и развела руками:

– Нет ничего… Кто-то вынес из дома жёсткий диск и карту памяти домофона…

– А может быть, дом вообще обокрали? – подняла брови черноволосая куртизанка.

И Марина тут же метнулась к прикроватной тумбе, открыла дверцу, за которой обнаружилась сейфовая дверь с электронным замком. Быстро набрала цифровую комбинацию, потянула дверцу на себя…

На полочке лежали деньги. Много – евро, доллары, рубли, все в банковских упаковках. В нижнем отсеке папки с документами, пара флешек. Пистолет.

– Всё цело, – пробормотала референт и услышала, как за спиной насмешливо фыркнула женщина в льняном сарафане.

– Ого. А ты у нас, оказывается, и шифр тут знаешь?

– Конечно, – удивлённо развернулась сидящая на корточках перед тумбой секретарша. – Константин Павлович иногда уезжает, мне приходится с поставщиками расплачиваться… – По мере продолжения голос Марины всё затихал и затихал под насмешливым взором куртизанки. – Вы что хотите сказать?! – наконец-то догадалась девушка. – Вы думаете – это я его убила?!

– Ну мы ж не знаем, сколько здесь раньше денег было? – невозмутимо пожала плечами Дубова.

Марина вскочила и расправила руки в стороны:

– Так обыщите! Убедитесь!

– Была нужда, – фыркнула Алла. – Тебя полиция обыщет, прежде чем в СИЗО направить.

Нинель не понимала, зачем коллега разыгрывает весь этот спектакль. Бедная девчонка обнаружила труп, наверняка собиралась вызвать полицию. Из дома выбежала, так как – страшно оставаться в одном доме с покойником.

Приехавшая полиция её бы допросила. К Ивашовым пришли бы, прежде всего чтоб с домработницей Зинаидой Яковлевной поговорить. А мама – голову на отсечение! – подтвердила бы, что дочка и подруга битый час на кухне разговаривали, настойку пили.

Зачем всё это?!

И судя по тому, каким безумным взглядом смотрела на брюнетку секретарша, Марина задавалась приблизительно тем же вопросом.

– Зачем вы всё это мне говорите? – подтвердив предположения Нинель, прошептала девушка. – Зачем пугаете?!

– Я обрисовываю ситуацию, – констатировала куртизанка.

– Зачем?!

Вопрос, как гвоздь программы.

– Да потому, что мы с Ниной из-за тебя попали в щекотливую ситуацию, и я предлагаю договориться, – жёстко выговорила Дубова. – Если бы ты не заставила нас войти в эту комнату, нас бы тут не было. Понимаешь? Мы бы не вошли в чужой дом без причины, но получилось так, как получилось. И я предлагаю: ты нас не видела, Марина. Мы здесь ничего не трогали. Так? Следов наших здесь нет. Но мы с Нинель даём тебе алиби. Мы весь вечер просидели на кухне у Нины и МОГЛИ, я повторяю – МОГЛИ, видеть, как ты вошла в этот дом. Вошла и тут же вышла. То есть – убить шефа ты не успевала, поскольку сразу выбежала и начала вызывать

полицию на наших глазах.

– Но зачем вам это нужно?! – опешила Марина, продолжая забивать однотипные гвозди.

– Да затем, что мы не хотим фигурировать в полицейских протоколах как свидетели, побывавшие на месте преступления, – чётко объяснила куртизанка. – Мы только – ВИДЕЛИ. Тебя. Но нас здесь – НЕ БЫЛО.

Теперь уже Нинель ничего не понимала. Зачем Алка городила огород?! Сидели бы и вправду дома, потихоньку напивались, стресс снимали…

Но содержанка продолжала выстраивать какую-то интригу. Торопливо, видя, что секретарша всё ещё находится в некотором шоке – от всего произошедшего и происходящего.

Алла наклонила голову набок, закусила губу и подтолкнула размышления Марины вопросом:

– Ну как? Алиби тебе – нужно?

– Да, – прошептала секретарша «на все руки». – Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – усмехнулась куртизанка. – Девочки должны помогать друг другу. Нас сюда впутывать ни к чему, но помочь мы тебе можем. Так?

– Угу, – едва не плача, согласилась девушка.

А Дубова внезапно изменила выражение лица. Согнувшись над кроватью, Алла внимательно посмотрела на простынь, с которой откинули покрывало… И двумя пальчиками сняла с неё длинный чёрный волос.

– Копец, – произнесла. – Шампуни и масла не помогают…

Неожиданный переход от криминальной тематики к разговорам о средствах гигиены. Нинель и секретарша поражённо смотрели на Дубову, внимательно исследующую собственный волос.

– Копец, девчонки, – повторила Алла. – Алиби тебе не будет, детка.

– Почему? – бедолага распахнула мокрые ресницы. – Почему?! Вы же ОБЕЩАЛИ!

– Обещали, – согласилась куртизанка. – Но придётся всё же выпутываться одной, поскольку свидетелям, всем скопом побывавшим у одного покойника, уже не верят. Не будет к нам того доверия, девочка. Прости.

– Я ничего не понимаю! – проскулила секретарша. – О чём вы говорите?! Почему всё изменилось?!

Ещё совсем недавно Марина сомневалась, нужны ли ей такие свидетели защиты, как эти странные женщины. Но едва обещание – как сладкий пряник! – стали отнимать, вцепилась всеми зубками и заскулила!

– У меня волосы сильно выпадают, – поморщившись, призналась содержанка. – Никакие притирки не помогают.

– И что?! – воскликнула Марина.

– А то. Если в доме, где я ни разу не бывала, найдут длинный чёрный волос… Как думаешь, Марина, долго по деревне будут искать брюнетку с ухоженными длинными волосами?

– Так вы здесь десять минут и пробыли!!

Алла горько усмехнулась:

– Мои волосы не в той кондиции, детка. Болеют. И уже могли нападать. Так что, прости…

Нинель начала догадываться, куда клонит коллега, но предложение всё же бросила. По логике событий.

– А если я скажу, что ты вместе со мной сюда приходила?

– С тобой и с тётей Зиной? – печально усмехнулась куртизанка. – Твоя мама врать не будет. А без неё ты сюда не ходишь. Так?

Ивашова, соглашаясь, покачала головой. Каждый раз, когда мама Зина приходила убираться, сигнализация отправляла владельцу дома сообщение на телефон. Без мамы попасть сюда невозможно. Получилось лишь сегодня, так как дверь оставили открытой. Возможно, преднамеренно.

– А если я скажу, что вы со мной сюда ходили?! Когда-то, не сегодня! – истово и преданно глядя на брюнетку, воскликнула Марина. – Или нет!.. Скажу, что видела, как вы вчера приходили к Константину Павловичу!

Алла внимательно поглядела на девушку, потом перевела взгляд на покойника.

– Резонно. Мёртвый ничего не опровергнет. А я чего-нибудь насочиняю.

– Да, да, насочиняйте! – испуганная бедняжка уже была готова врать на совесть. – Я скажу, что видела, как вы вчера выходили из дома Константина Павловича, что вы знакомы, да? Половина восьмого вечера вас устроит?

– Вполне, – победно усмехнулась куртизанка. – Но лучше сделаем так: ты увидела мёртвого начальника, испугалась, побежала в ближайший дом и попросила соседок сюда зайти вместе с тобой и проверить, жив ли Костя. Так?

– Угу.

Слушая, как Алка обрабатывает, путает девчонку, Нина ей мысленно поаплодировала. Ивашова, конечно, знать не знала, насколько выпадают волосы у ушлой подколодной, но после драки, когда они друг дружку здесь за космы оттаскали… Хоть пара волосков могла куда-то залететь!

Дочь домработницы могла здесь «насорить» и раньше. Но волосам коллеги взяться неоткуда.

«Ох. Ну неужели шёлковая стерва в одно мгновение насочиняла-разыграла всю эту канитель?! Развела девчонку, напугала, врать теперь заставила!.. Ловка, ловка… Подмётки вместе с каблуками рвёт!»

А бедная девочка тем временем лопотала с благодарностью:

– Спасибо вам, спасибо, если вы подтвердите, что видели, как я из дома сразу вышла, то я… то мне… поверят! Поймут, что я не убивала! Не успела б… – секретарша хлопала влажными ресницами.

– Ещё одно маленькое дополнение к договору, Марина, – ласково улыбнулась Дубова. – Не надо раньше времени говорить о моем «вчерашнем визите» к Константину Павловичу, хорошо? – Аллочка пожала плечами. – Может быть, мне повезёт и моих волосинок здесь не окажется? – Мысленно Дубова добавила: «А отпечатки пальцев я подтёрла без остатка. Кажется». – Тогда ни тебе, ни мне обманывать вообще не придётся. Твой рассказ будет выглядеть предельно просто, – перешла к детализации зеленоглазая интриганка, уже практически зомбируя обезумевшую от страха секретаршу: – Вошла, увидела мёртвого шефа, сразу выбежала на улицу, поскольку – испугалась. Далее: увидела свет в кухонном окне домработницы Субботина и, разумеется, побежала сюда. Отсюда уже, в нашем присутствии, вызывала полицию, мы всё подтвердим. Хорошо? Ты понимаешь, Марина, что если нас поймают на лжи, твоему алиби – грош цена.

– Да, да, конечно. Я всё понимаю. У моей подруги вот так же брата посадили ни за что… Он просто первым оказался на месте преступления, а на него всё и повесили…

«Семена упали на подготовленную почву, – уже почти расслабленно подумала Аллочка. – Немного подфартило с чьим-то братом-бедолагой. Но впрочем… везёт тем, кто сам на месте не стоит. Кто не рискует, тот не пьёт хороших вин».

Алла благодушно наблюдала, как повеселевшая Нинель принимает толику благодарности от «спасённой» секретарши, одобрительно треплет девчонку по щеке. Девчонка вся трясётся, раскраснелась, глядишь – и в обморок сейчас же хлопнется на нервах.

Но это уже чепуха. Главное, чтобы, очнувшись, не забыла, чем кому обязана.

Содержанка мысленно себя поздравила. Интрига получилась – филигранной! По сути дела, выбегая из кухни Ивашовых, Алла собиралась хотя бы задержать в доме женщину, которая туда вошла. Поскольку начала переживать, что незнакомка, точно так же, как и две коллеги до неё, решит покинуть место преступления. Выйдет из дома, и ищи её, свищи!

А не хотелось бы. Хотелось бы отдать честь обнаружения трупа миллионера Субботина кому-нибудь другому.

Эх, если бы не драка с выдиранием волос, в дом можно было бы не заходить! И даже вообще не появляться на участке! Забыть, как страшный сон, уехать. Не сразу, иначе будет подозрительно, но через три-четыре дня… Сорваться к чёртовой матери из поднадоевшей глухомани! И на Коста-Брава. Или на Лазурный

Берег…

Пора, пора, пленэр уже набил оскомину.

Но волосы – тревожили. С ума сводило беспокойство: какой-то волосок мог залететь на картинную рамку, прилипнуть к шторе, застрять в раструбе пылесоса, из которого Алла вытряхнула пыль и волосы в унитаз и несколько раз спустила воду! Где-то мог остаться отпечаток пальца женщины, ни разу не бывавшей в этом доме и ничего не трогавшей в присутствии Марины…

Для полноценного уничтожения следов потребовалась бы генеральная уборка!

И посему Алла в дом – вошла. Подготовила многоходовую, вариативную комбинацию и пошла ва-банк.

Пока – везло. Глазами «матери-заступницы» Аллочка наблюдала, как нешуточно струхнувшая секретарша собирается, пожалуй, руки целовать дочери домработницы: Марина крепко-крепко схватила Нинкину ладонь, которой та её по щеке ободрительно трепала, вжалась носом в щёлку между пальцев… На секунду замерла с закрытыми глазами…

А дальше всё пошло совсем не так, как полагалось, – комбинация начала разваливаться на тысячу осколков!

Девчонка резко отпихнула Нинкину руку. Рухнула на колени перед изножьем кровати и начала водить носом уже… по носкам и брючинам покойника!

Две этуали застыли с широко раскрытыми глазами. Картина была поистине пугающей и фантастичной: преданная секретарша истово обнюхивала ноги мёртвого шефа. Мелко дрожала всем телом, словно потерявшаяся собачонка, и раздувала ноздри.

Коллеги переглянулись: референт сошла с ума?! Душевно повредилась?! Алла слишком заигралась с чужой психикой?!

Первой от шокировавшего зрелища оторвалась Нинель, опомнилась. Немного наклонившись, блондинка дотронулась до плеча девушки:

– Марин, ты что?

– Руки убери!!! – истерично взвизгнула секретарша и как была, на коленях, откатилась в угол комнаты. – Не трогайте меня! Не подходите! Вы дряни! Дряни! Вы здесь уже были! Вы мне всё наврали!!!

– Обаньки, – негромко выразилась Нинель и отошла от девушки. – С чего это вдруг?

Алла же молчала. Сузившимися зелёными глазами разглядывала девчонку, забившуюся в щель между шторой и стеной.

– От его ног пахнет твоими духами! – заверещала секретарша, обвиняюще выставив указательный палец на Нинель, которая перед свиданием с Субботиным с переизбытком намазала руки французским кремом, имеющим и без того достаточно стойкий запах.

Потом одну из этих рук мадемуазель засунула под брючину покойного, дабы пощупать у того температуру тела. Понять, когда Субботин перестал дышать, поскольку, по рассказам сослуживиц, имела представление о том, что надо делать, обнаружив жмура: в первую очередь убедиться, когда остыл товарищ, а там уже решать – бежать и прятаться или невиновата по-любому и можно отличиться, заработать балл у «своего» мента, которому сливала информацию?

В общем, хотела, как лучше. Но… «Приплыли, – мысленно отредактировала ситуацию опытная мадемуазель. – Хотя пока недалеко отчалили».

А Марина уже перевела обличающий перст и глаза на содержанку и заговорила почти шепотом:

– А я ведь сразу поняла… Сразу! Что-то здесь не так… Вы обе спокойные, как статуи… Никакого испуга… Вы знали, что он МЁРТВ, а видеокамера и компьютер СЛОМАНЫ… Вы знали, что я не найду карту памяти и жёсткий диск! – голос секретарши набирал патетики и громкости: – По рожам было видно! Подготовились!! И это… это вы его убили! Я полицию сейчас вызову!!!

Побледневшая Алла, совсем как сорок минут назад, начала пятиться к двери. Содержанке изменили обычная выдержка и говорливость, на Дубову накатывала паника: «Карта памяти и «винд»… Они остались в сумочке, у Ивашовых… А их надо было утопить в чужом сортире!!!» Девушка угрожала вызвать полицию, из дома нужно срочно выходить и делать то, что требовалось ранее предусмотреть на случай обыска!

– Ты бредишь, детка, – едва шевеля онемевшими губами, понимая, что нужно что-то говорить, нашлась брюнетка. – Нина, – содержанка перевела взгляд на Ивашову, – пошли отсюда. Девушка сошла с ума.

– СТОЯТЬ!!!!

Гигантским акробатическим прыжком референт перескочила по диагонали кровать – умудрилась даже чуточку не прикоснуться к трупу! – спрыгнула на пол у сейфа в тумбочке и выдернула оттуда пистолет! Направила его на женщин.

– Стоять! Стоять! Если сделаете хоть шаг, я выстрелю!

Нинель, по правде говоря, уходить совсем не собиралась. Ещё и шага не сделала по направлению к двери. Замерла столбом у постели с трупом, но ситуация развивалась так стремительно, что Ивашова не успевала даже слова вставить! Хотя ей было что сказать. Причём по существу вопроса.

Но Алла привыкла брать всё на себя, не прося ничьих советов. Приказывала по обыкновению: «на выход, Нина».

Секретарша же, направляя ствол на женщин, вытащила из заднего кармана джинсов телефон, бормоча:

– Нет, нет… уйти я вам не дам… Вместе со мной полицейских будете дожидаться! – девушка на мгновение опустила взгляд на дисплей смартфона и…

Алла бросилась на рыжую!

Девчонка взвизгнула!.. Но, пожалуй, была готова к подобному повороту: уходя от рук брюнетки, девчонка изогнулась, спиной назад рухнула на постель и несколько раз нажала на курок пистолета, направленного в живот соперницы!

Ошарашенная Дубова разинула рот. Расставив руки, поглядела вниз, где ожидала увидеть кровавые дыры на бежевой ткани сарафана…

Но дыр там не было. Впрочем, как и звука выстрелов.

Марина ещё раз нажала на курок. Ещё раз и ещё…

Покойный Константин Павлович Субботин был законопослушным и предусмотрительным гражданином. Оружие хранил незаряженным. Боеприпасы, не исключено, вообще держал в отдельном месте. С Мариной, судя по всему, подобные вопросы не обсуждал.

Дубова и девушка, пыхтя, смотрели друг на друга. Одна навзничь лежала на кровати рядом с мертвецом, другая нависала над ней разъярённой кошкой, готовой вцепиться когтями в лицо и разодрать его на лоскуты!

Внезапно из недр тела секретарши раздался однозначно узнаваемый звук рвотного позыва. Референт, отбросив бесполезный пистолет, зажала рот руками и, отпихнув с пути брюнетку, согнувшись, побежала к туалету!

Алла развернулась… Услышала:

– Ну? И что ты ломанулась отсюда, Алка? – невозмутимо пробурчала коллега, которой не пытались прострелить живот. – Чего подорвалась-то, коза драная?

Дубова ошарашено вызверилась на Нинель.

– Я «коза драная»?!. Я?!. Это ты, дура, духами облилась с ног до головы!

Нинель предупреждала подколодную, что нос ей сломает. Предупреждала, но усердствовать не стала. Тычком кулака в солнечное сплетение заставила заткнуться и согнуться.

А когда Алка скорчилась, Нинель наклонилась над ней и прошипела в блестящий затылок:

– Во-первых, не духами. А нанесла на руки французский крем. А во-вторых… я, кажется, тебя предупреждала, что собаку съела на адвокатских заморочках? Предупреждала, говорю?!

– Да, – просипела Дубова.

– Так вот, послушай. Даже если следы моего крема нашли бы на коже ноги Палыча, то запомни, коза: существует такая вещь, как вторичный перенос. – Ивашова на секундочку задумалась. – Кажется, Тоша так эту бодягу называл… Неважно! Важно то, что я этим кремом давно пользуюсь! Приходя сюда с матерью, я могла помогать

ей разбирать постиранное белье. Могла, понимаешь! Я эти брюки из сушилки доставала, всунув руки в брючины, складки расправляла! Попробуй докажи, что это было не так! – Нинель несильно хлопнула коллегу по макушке и уже совсем презрительно добавила: – Наворотила дел… Сидели б дома, в ус не дули!

Алла присела на корточки. Понимая, что совершила фатальную ошибку, не доверившись подруге детства и не дав той разобраться с собственной промашкой, попробовала всё же оправдаться:

– Я думала о том, что в твоём доме «винд» и карта памяти лежат… Если бы девчонка нас не отпустила, то это всё могли б найти менты.

– А о чём ты думала, когда сюда с кухни подорвалась?! – нагибаясь к Дубовой, злобно прошипела Нина.

– Ладно, – проворчала содержанка. – Прости. Проехали. – Алла, чуть демонстративно охнув, встала прямо. Поглядела на пистолет, лежащий на кровати рядом с трупом, и задумчиво произнесла: – А может быть, всё к лучшему, а, Нинка? Девка, как ни крути, нас завалить пыталась…

Брюнетка решительно развернулась к двери и быстро вышла из спальни.

Вернулась уже с небольшим пакетом, что разыскала на кухне, и осторожно поместила в него пистолет.

Нинель одобрительно хмыкнула и поинтересовалась:

– Девочка там – как?

– Блюёт, – кратко информировала Алла. И усмехнулась: – Может, сходим, волосы нашей детке подержим?

Марина выползла из ванной комнаты, придерживаясь о косяк.

Две жуткие бабы стояли в коридоре напротив двери. Брюнетка насмешливо покачивала перед носом секретарши пакетом, в котором болтался пистолет.

– Послушай сюда, дорогуша, – заговорила женщина. – Ты в состоянии соображать? Или дать тебе немного очухаться?.. – Марина кивнула. Утерла губы тыльной стороной ладони. – Пока ты тут прохлаждалась, Ниночка хотела вызвать полицию и рассказать, что убийца Константина Павловича пыталась убить ещё двух человек. Нас, то есть. Но я Ниночку – отговорила. Пока отговорила.

Марина помотала низко опущенной головой и упрямо произнесла:

– У вас ничего не получится… На Константине Павловиче остался ваш запах, вы здесь были раньше, совсем недавно…

– Господи, какая же ты дурочка! – сочувственно, на выдохе, пробормотала содержанка. – О чём ты говоришь, какой «недавно»?! Ниночка почти каждый день ходит сюда с мамой убираться. Помогает ей развешивать и собирать постиранную одежду. Этот крем – французский, кстати, стойкий – остался на брюках Константина Павловича, когда Нина…

– Вы врёте! – вскидывая голову, перебила секретарша. – У Константина Павловича аллергия на духи, он запрещает людям, что на него работают, пользоваться любыми парфюмированными средствами! Я сразу, как только сюда вошла, обратила внимание, что здесь – ПАХНЕТ!

Оглядывая разошедшуюся секретаршу, Алла брезгливо покривилась, отвернулась к Ивашовой:

– Нин. И зачем мы только с ней разговариваем, а? Давай-ка вызывай полицию, передадим им с рук на руки и пистолет, и ненормальную девицу… Пусть разбираются, зачем она и нас убить пыталась? – Содержанка вновь посмотрела на девушку: – Позволишь нам воспользоваться твоим телефоном? А то мы как-то не решались брать его без разрешения. Свои же мобильники мы дома у Нины оставили.

Алла Ёрничала. И секретарша это понимала. Приложив к лицу ладони, Марина его помассировала, из-под пальцев донеслись слова:

– Боже, это какой-то кошмар… Всё это сон… – Оторвав руки от покрасневших глаз, девчонка выпалила: – Что вам от меня нужно?! Зачем вы меня мучаете?!

– Мы?! – притворно изумилась Алла и приложила ладони к груди: – Мы тебя – мучаем?! Это ты, дорогуша, только что пыталась меня застрелить! – Пистолет в пакете болтался у непростреленного живота брюнетки и выглядел напоминанием.

– Что. Вам. От меня. Нужно, – членораздельно выговорила секретарша.

– Да всё того же, – хмыкнула куртизанка. – Мы вошли сюда после того, как ты нам рассказала о мертвеце, и вместе вызвали полицию. Или… ты предпочтёшь, чтобы мы немного обыграли ситуацию, отдали этот пистолет полицейским и рассказали о том, что застали тебя на месте преступления? У раскрытого сейфа. И всё выглядело так, словно ты пыталась обокрасть убитого тобою шефа. А когда мы вошли и застукали тебя у трупа, то ты попыталась ещё и нас убить. Но пистолет, к счастью, оказался незаряженным.

По мере продолжения инсинуаций Аллы глаза Марины всё больше и больше вылезали из орбит. Девушка смотрела на дьявольски изобретательную женщину, но, судя по вопросу, думала не над её словами, а искала подоплёку.

– Я ничего не понимаю!.. Зачем вы вообще сюда пришли?!

Аллочка пожала плечами. Разумеется, рассказывать о драке в этом доме и клоках волос, что разлетались во все стороны, куртизанка посчитала пошлым. И ненужным.

– Почему сейчас не вызвали полицию, раз вы ни в чем не виноваты?! – продолжала секретарша. – Скажите мне – это вы его убили?! ВЫ?! Признайтесь, я никому не расскажу!

Наивно. И смешно. Девчонка, судя по всему, находилась в абсолютном шоке. От непоняток её мозг заклинило до полной перегрузки.

Не услышав ответа, устав от зрелища двух усмехающихся фурий, Марина выбежала из сантехнического закутка у кухни и помчалась в спальню, где на кровати остался лежать телефон.

– Я сама в полицию позвоню! – прокричала на ходу.

Дубова и Ивашова переглянулись и быстро двинулись за ней. Коллегам не потребовалось обсуждать возникший момент: Марина собиралась сделать звонок, а в этом конкретном случае ситуация складывалась предельно просто – кто первым сообщит о преступлении, за тем и право. Тому и больше веры.

Алла вбежала в спальню и крикнула замешкавшейся с телефоном девушке:

– Марина, подожди! Вначале выслушай. – Секретарша замерла. Исподлобья, упрямо закусив губу, посмотрела на брюнетку. – Послушай, – примирительно выставив вперед ладони с растопыренными пальцами, продолжила куртизанка. – Ты уже поняла, что я и Нина совершенно не хотим ввязываться в эту историю. Мы только лишь дадим тебе алиби и подтвердим, что ты была в доме недолго. Но если ты нас впутаешь, Марина, клянусь!.. Клянусь всеми святыми, что мы тебя УТОПИМ! Похороним. Поскольку нас двое и у нас есть пистолет с твоими отпечатками.

– И что?! Вы были здесь раньше меня!!

– Это ещё нужно доказать. Здесь главное другое, детка. У нас с Ниной нет – МОТИВА. Понимаешь? У нас нет мотива для убийства Константина Павловича.

– А у меня он, что ли, – есть?!

– Конечно, – победно усмехнулась Алла. – Твой мотив довольно прост. Ты на Субботина работала, могла что-то где-то напортачить… Напутать с платёжками или с чем-то ещё. Провороваться, проще говоря. Как думаешь, если следствие всерьёз начнёт разрабатывать эту версию, они что-нибудь найдут в бумагах? Ты уверена, что всегда и везде была аккуратна?.. Ты, девочка, на наших глазах вот этот сейф открыла. А сколько там было денег… какие бумаги лежали… кто знает? – Алла повращала в воздухе кистью левой руки, намекая на шаткость положения приближённой мертвеца.

– Вы называете меня воровкой?! – поражённо прошептала секретарша.

– Не мы. Так будут думать следователи, когда мы им отдадим пистолет и расскажем всё, что видели.

Как понимаешь, врать нам почти не придётся. Ты здесь была, открыла сейф, пыталась нас убить.

Марина, пошатываясь, вышла из спальни. Слепо глядя перед собой, дошла до кожаного дивана… Не села на него, а рухнула – колени девушки как будто подломились сами собой.

Дубова промаршировала туда же, но садиться не стала, остановилась напротив секретарши.

– Мы не будем держать на тебя обиду, Марина. Спишем твой поступок на стресс, оставим всё как есть. И более того! Я вношу предложение: сегодня вечером нас троих тут вообще не было! Сейчас мы все вместе выходим из этого дома, закрываем дверь и идём к Нинель. Полицию можно вызвать и завтра, Марина. Мы с Ниной подтвердим, что видели, как ты вошла в этот дом, сразу вышла и, увидев свет на кухне домработницы… Или лучше… нет! – Дубова суматошно, в цейтноте, меняла комбинации, подстраиваясь под капризную действительность. – Мы с Ниной были во дворе, увидели тебя у ступенек крыльца Субботина, окликнули и пригласили к себе. Ты тоже в этот дом не заходила, так как не знала, что входная дверь не заперта. – Алла прищурилась. – Мы все трое, Марина, дадим друг другу алиби. Знакомство наше шапочное, мы ничем друг другу не обязаны, нам должны поверить.

– А как же Константин Павлович?! – воскликнула секретарша. – Он что – так и будет здесь лежать до завтра?!

– А ему какая разница? – безмятежно пожала плечами брюнетка. – Я бы на твоём месте вообще подождала и посмотрела, как будут развиваться события. Убийца может себя как-то проявить. Занервничать. Он же оставил дверь открытой, то есть предполагал, что тело обнаружат быстро. Видимо, он подготовил алиби на какой-то конкретный отрезок времени, рассчитывал, что игра пойдёт по его расписанию и правилам…

– Да, да! – девчонка подскочила с дивана. – Надо подождать и посмотреть!

Вряд ли девушка и в самом деле надеялась, что отсрочка как-то высветит убийцу. Судя по облегчённому возгласу, Марина просто устала как последняя собака эскимоса. Голова девчонки отказывалась соображать, а разговаривать в таком состоянии с полицией – Марина это чётко понимала! – опасно и непредусмотрительно. Алла же дала понять, что они обе могут стать свидетелями ОБВИНЕНИЯ.

И если уж появилась возможность разобраться в ситуации более спокойно и детально, остаться наедине с собой, решить – идти на мировую с этими странными «свидетельницами» или играть свою партию соло, – на паузу нужно соглашаться.

Хотя бы отдышаться пару часиков! Немного отдохнуть! Или, как минимум, уйти из этого дома и избавиться от головокружительного присутствия покойника.

Марина выжидательно посмотрела на брюнетку и молчаливую блондинку, сделала нерешительный шажок к арке, ведущей в холл.

– Подожди, Марина, – остановила её Дубова. – Я бы на твоём месте изъяла ценности из сейфа. Может быть, следствие вообще займётся версией: Константин Павлович застал дома грабителей, и те его убили. Такое вероятно.

– Да, да, – прошептала девушка, и плечи её содрогнулись. – Деньги из сейфа мне самой достать?

– Конечно. Только после не забудь стереть свои отпечатки пальцев с дверцы и кнопок. Грабители их обязательно стерли бы.

– Они б работали в перчатках, – впервые за последние минуты внесла резонное дополнение Нинель.

Когда Марина сгребала с полок сейфа деньги и флешки, в пакет так же ухнула и пистолетная обойма, лежавшая за пачками купюр.

* * *

Марина покорно шагала по совершенно просохшей от луж дорожке к дому Нины. Девушке хотелось бы пойти к себе, зарыться в одеяло с головой, повыть, поплакать, а потом подумать. Но Алла настояла: «Во избежание накладок, детка, тебе нужно побывать в гостях у Нины. Ознакомиться с обстановкой, там мы наметим план, обсудим: о чём говорили в этот вечер, кто что делал… Показания, девочки, мы должны давать в унисон». Брюнетка вела себя так, словно была совершенно уверена, что секретарша сделалась послушной и безропотной.

…Хозяйка дома походя цыкнула на собаку, Марина поднялась на крыльцо вслед за Нинель и, внезапно затормозив, повернулась к Алле, шагавшей за её спиной:

– А почему вы обе вообще к Константину Павловичу пошли?

Дубова невозмутимо констатировала:

– Он нас в гости пригласил.

Марина выпучила глаза:

– Он?.. ВАС?!.

Содержанка прищурилась:

– Он. Нас. А в чём проблема?

– Да так… С ума сойти! – насмешливо фыркнула девушка и вошла в сени.

В небольшой кухоньке гостьи сели напротив друг друга, с торцов придвинутого к стене стола. Нинель прошлась до подоконника, хотела по привычке задёрнуть занавески на единственном окне. Но передумала. Двор Субботина неплохо освещал уличный фонарь, стоявший за забором территории – если в дом снова кто-то наведается, из кухни это будет видно.

Ивашова налила настойки в стакан до половины, всунула его в руки скукожившейся девушки и приказала:

– Выпей. Стресс сними. Отпустит.

Марина на пару секунд задумалась. Потом кивнула и, пробормотав «земля ему пухом», в два больших глотка прикончила напиток.

Алла не сводила с девушки внимательно сощуренных глаз. Когда секретарша, выпив, откинулась назад и оперлась спиной о боковину холодильника, произнесла:

– Теперь о главном. Марина, у шефа были какие-то неприятности с работниками? Как думаешь, кто-нибудь из ваших мог убить Субботина и отправить от его имени нам смс-приглашения в гости?

Марина взялась на нос двумя пальцами, потеребила его немного и, повернувшись к газовой плите, покачивая головой, насмешливо бросила:

– Из наших… Придёт же такое в голову… – Внезапно повеселевшая секретарша подалась вперёд: – Нет, дорогуши, ищите среди своих! Тут ваши, деревенские, поработали. Ни у кого из наших подобной мысли даже не возникло б.

– Не поняла, – обманула Дубова.

– А я сейчас объясню. – Вытягивая шею и втыкая зрачки в зелёные, как два крыжовника, глаза брюнетки, Марина получала мстительное наслаждение от каждого слова. – Все наши прекрасно знают, как вы обе достали шефа своими эсэмэсками. Ни у кого из наших даже в голове бы не возникло пригласить ВАС на свидание от его имени. Ищите, дорогуши, среди своих колхозников. Вы среди них считаетесь первыми деревенскими красотками. Из наших вас никто всерьёз не принимает. Если только работяг не иметь в виду…

Марина откинулась назад, насмешливо скрестила руки перед грудью.

А Алла очень пожалела, что напросилась на унизительное разъяснение. Секретарша совершенно непрозрачно намекнула, что догадка – накрыть стол для двух бывших этуалей, пригласив их от имени Субботина на посиделки, и тем самым сделать основными подозреваемыми – могла родиться лишь в голове недалёкого аборигена. И уж никак не у самого Константина Павловича.

Но, впрочем, в том, что приглашение прислал убийца (или убийцы?), уже никто не сомневался. А в остальном – туше и браво. Марина отыгралась.

И Дубова не стала затачиваться на обидной теме. Напомнила:

– Никто посторонний проехать в село не мог – все последние дни мост совершенно перекрыт строителями, брод через Петляйку затоплен дождями. Незаметно прийти по большой реке – совсем проблематично, на берегу тоже строителей хватает. А их алиби

проверят…

– А что тут проверять-то? – перебивая, пожала плечами секретарша. – Все бригадиры и прорабы сегодня вечером были на планёрке. Шеф тоже был, но уехал первым, раздав поручения на завтра. – Взгляд Марины сделался внимательным: – Уточните. Когда конкретно вы получили приглашения?

– Около восьми.

– Ага, – вновь подалась вперёд девушка. – Если предположить, что Константина Павловича убили приблизительно в это время… То получается, никто из наших просто не успевал бы доехать до дома к этому моменту. Я имею в виду ИТР; обычным работягам в доме шефа делать нечего, он им ворота даже не открыл бы. Отправил бы разбираться с непосредственным начальником. И вывод, – девушка придвинулась к столу, поставила на него локти: – Вывод всё тот же, убийца – местный, деревенский. Причем, могу вам напророчить, – чуть захмелевшая Марина уже совсем откровенно насмехалась, – первыми под подозрение попадут две первые деревенские красавицы. Так что… вы зря старались.

Алла мрачно разглядывала немного пьяненькую секретаршу и ни о чём не спрашивала. Нинель, нервно поёрзав по табурету, поинтересовалась:

– Почему это – мы?

Марина перевела насмешливый взгляд на Ивашову.

– А что вы ответили на приглашение Константина Павловича?

– Я? – переспросила Нинель. – Я написала… «спасибо, я приду»…

– А вы? – Марина поглядела на брюнетку.

– «Подумаю».

– И смайлик? – проявила язвительную догадливость секретарша.

– И смайлик, – с мрачной досадой подтвердила содержанка.

А в голове Нинель взорвалась бомба: «СУУУКА!.. Она ж имела хоть какое-то алиби, она ж не согласилась приходить, а лишь ответила «ПОДУМАЮ»!!. Алка с самого начала разводила меня как последнюю лохушку!»

Но если говорить всю правду, чего-то подобного Нинель ждала от подколодной. Догадывалась, что хитроумная бестия готовит ей подлянку! О переписке и своём ответе Алка даже не упомянула, а сама Нинель решила, что та ответила согласием!

Если б в тот момент рядом не сидела секретутка, Нинка подколодной нос сломала б всё-таки. Но удержалась, поскольку слушала.

– А мы к нему не приходили, – невозмутимо продолжала интриганка. – Появились лишь в момент, когда ты выбежала на крыльцо.

– Ой ли? – усмехнулась референт.

– Всё так и было. Субботин затеял нехорошую игру с двумя лучшими подругами, – Алла нежно поглядела на Нинель: – Скажи. Сколько лет мы дружим?.. Это, кстати, подтвердит любой в Кукушкине: мы двадцать лет – не разлей вода. Мы равно дурили голову соседу, посмеивались над ним. И когда мне пришло приглашение от Константина Павловича, я, разумеется, в первую очередь пошла к подруге и рассказала об этом. Так, Нинель? – «Подружка» кивнула. – Мы поняли, что Константин Павлович затеял какую-то игру… Не слишком приличную. И, – содержанка произвела изящный жест ладошкой, – не захотели выставлять себя в глупом свете.

– Но всё-таки – пошли? – упорствовала референт.

– Подвыпили, – подредактировала куртизанка, – немного посмеялись над Константином Павловичем и решили всё-таки сходить. Упрекнуть его, сами сознаться в розыгрышах…

Алла втыкала колючие глаза в переносицу девчонки, слегка отыгрывалась за недавнюю насмешку. Показывала собственную интерпретацию событий: мы, детка, тоже развлекались, разыгрывая твоего работодателя. Не такие уж мы, как видишь, деревенские простушки.

И Марина это поняла. Поняла, что проиграла, и её – громят по всем фронтам! Опустив голову, прикусила нижнюю губу и послушала, что дальше говорит пугающе изворотливая брюнетка:

– Давай-ка, детка, сразу установим порядок отношений. Если ты задумала нас подставить, то сразу говорю – не выйдет. И совсем не потому, что нас двое, а ты одна, и наше слово больше весит. Нет, Марина, всё далеко не так. Вот Нина, – Алла дёрнула подбородком в сторону Ивашовой, – подружилась с одним из лучших адвокатов Москвы, и нам есть кого просить о помощи. А вот защитит ли тебя твоя контора… Тебя, основную подозреваемую… какую-то секретаршу?.. Тем более если мы откажемся дать тебе алиби и начнём топить… Как думаешь? Помогут тебе соучредители этого грандиозного предприятия или умоются, отправив девочку на нары? от греха подальше? лишь бы самих не трогали и не подозревали?

Алла добивала убедительно. А Нинель всё больше и больше увлекало ощущение: что-то здесь не то! Не так, неправильно, притянуто за уши!

Мутит Алка. И девочка рыженькая мутит. Играют обе, представляются. Каждая ведёт некую роль, и есть опасность оказаться крайней при раздаче. На месте каждой из «актрис» Нинель вела б себя совсем иначе!

Будь она на месте Аллы, то, застукав бывшую подругу в дверях спальни, где позже оказался труп, Нинель – без всякого сомнения! – позвонила бы ментам и сдала «подружку» с потрохами!

Но Алла повела себя нестандартно. Будучи явно невиновной, не дала вызвать полицию. А начала – финтить. Зачем-то снова в тот дом поперлась, когда, казалось бы, две невольные союзницы должны были вести себя тише воды, ниже травы! Ушли незамеченными, и слава, Господи! Мама Зина подтвердит: сидели обе дома, весь вечер самогон хлестали.

И оправдание насчёт выдранных волос – не катит. Геморроя больше, нежели пользы.

Зачем она туда попёрлась?!

Непонятно.

А девочка? Секретарша конопатая… Она-то зачем повелась на Алкины бредни?! Ведь чушь последняя! «Никто тебя не видел», «а мы алиби тебе дадим»…

Какое, на фиг, алиби, если приехавший с ментами медик определит время смерти и докажет, что в тот момент Палыч уже часа полтора как дохлым валялся?!

Неужели девочка перепугалась, что без моста менты сюда будут долго добираться и к тому времени установить точный час смерти Субботина уже не удастся?.. Тем более что труп лежал под тёплым покрывалом…

Тогда всенепременно Маринка должна была поторопиться! Время играет против неё!

Или детка не читает и не смотрит детективов, а листает только специальную белиберду для экономистов и инженеров?

Тогда – не повезло. Не повезло наткнуться на упёртую хитрую бестию Дубову.

И что же получается?.. Алка смогла продавить девчонку?

Могла, но слабо верится. Рядом с таким воротилой как Субботин не должно быть девочки со слабыми коленками и трусливыми мозгами. Эта детка обязана быть железобетонной, словно мостовая свая!

Но она треснула под малейшим нажимом и пошла разваливаться до самого седалища.

А это есть – неправильно. Вне понимания Нинель. Девчонка должна была вцепиться в Алку и дать обеим хреновым свидетельницам такого ЖАРУ… что те полетели бы вперёд сцепленными «паровозами»!

Но опытная секретарша дала задний ход. Нинель немало слышала о девочке, ловко убалтывающей сельчан и разрулившей множество вопросов. Марина славилась в Кумушкине отменными мозгами и умением найти выход из самой тупиковой ситуации. Дружила детка с головой!

Так почему такая резвая девица позволила себя запугать и пошла на поводу у прожжённой дряблой твари Алки Дубовой?!

«Похоже, есть опасность взять всё на себя, – содрогаясь, подвела итог Нинель. – Упущу момент, две шёлковые бестии договорятся за спиной и сделают козой отпущения Нинку свет Александровну».

Но впрочем… это

можно было сделать раньше – Нинель первой – после убийцы – вошла в дом с покойником. И посему того, что происходит, этуаль категорически не понимала. Догадывалась, что идёт двойной спектакль, но что дуэт творил и заворачивал – хоть загрызи её кобель, не разгадала!

А хитрые «артистки» уже вели себя так, словно Нинель не существует вовсе. Разговаривали через стол, не обращая внимания на хозяйку, ещё немного, догадалась Ивашова, и эти бестии столкуются и отсекут её как тупиковую ветвь эволюции. Выберут «пенсионерку» Нину крайней!

Это пока они обсуждают вероятных подозреваемых на стороне: Марина утверждает, что наиболее подозрительный сельчанин – это Мишка Звонарёв. Он предводитель местных фермеров-смутьянов, с его алиби и надо начинать секретное расследование. Он молодой и резкий мужик, вполне способный в случайной драке проломить голову сопернику. Секретарша советовала Алле завтра утром, по-соседски, нанести визит семейству Звонарёвых, узнать, чем в означенное время занимался Мишка…

Подколодная серьёзно соглашалась.

…Нинель положила обе ладони на клеёнчатую скатерть и, легонько стукнув по столу, прервала монолог секретарши:

– Заканчиваем трендеть и слушаем меня, марамойки. – Проститутка обвела суровым взглядом чуть удивлённых, мигом притихших собеседниц. – Каждой из вас я ни на грош не верю. Вы что-то начинаете мутить. – Нинель сосредоточилась на референте: – Вначале объясню тебе, Марина, ситуацию на пальцах. Вот эта тварь, – Ивашова мотнула головой на Дубову, – сольёт нас обоих на нары как не фиг делать. И глазом не моргнёт, у неё вообще никаких принципов нет. – Нинель сделала паузу, позволяя Алке хотя бы пискнуть в свою защиту. Но подколодная прекрасно знала, что затем последует: Нинель произведёт такой развёрнутый ответ, что после не отмыться. И потому молчала. – Как видишь, Маринка, крыть Алке нечем, – мрачно продолжала Ивашова. – Я свою «подружку» знаю хорошо. Но вот ты для меня, Марина… – тёмная лошадка, и я сейчас скажу для вас обеих. – Нинель вновь выдержала тяжкую многозначительную паузу. – Я зоны не боюсь, эта вам на ней, душистые мои, кисло придётся. Но загреметь туда, если придётся, я всё-таки предпочту за дело. И если хоть одна из вас задумает мне подлянку кинуть, предупреждаю: на кичу я отправлюсь по сто одиннадцатой статье. Для непонятливых расшифрую: за тяжкие телесные повреждения. Так что думайте, прежде чем крайней меня выставлять. – Сделав злющие глаза, Нинель поочередно поглядела на притихших «актрисулек». – Хочу добавить. Я не собираюсь вас сегодня ночью сторожить, но если хоть одна из вас сорвётся из деревни – две другие пустят её «паровозом». Такое предложение – подходит? – Нинель сосредоточила взгляд на секретарше. – Тебе, Маринка, подходит? Или… ты будешь с этой двурушной тварью козни строить?

– Я что-то не очень понимаю, о чём вы говорите, Нина, – поежилась референт. Девушка догадывалась, что, сдабривая речь тюремным жаргоном, блондинка их пугала, показывала: на зоне ей действительно придётся легче, чем двум «душистым девочкам». Намекала, что печального опыта у неё гораздо больше и связываться с ней – себе дороже, боком выйдет!

– Не притворяйся тупоумной, – пренебрежительно осклабилась Нинель. – Ты детка вёрткая и умная. Но эта шкура – этуаль ткнула пальцем в подколодную – тебе сто очков форы даст.

– Ивашова! – оскорблённо прошипела Алка. – Да что ты себе позво…

– Заткнись, – негромко оборвала Нинель. – Я тебе, сука, слово не давала.

– Да что ты себе позволяешь?! – всё-таки закончила возглас брюнетка, но подальше от «подружки» отодвинулась. – Твои инсинуации превосходят все мыслимые пределы!

Алла попыталась встать, но Нинель схватила её за запястье и притянула к столу.

– Сидеть! – рявкнула. – Я ещё не закончила!

– Психичка, – плаксиво протянула Алла, но сесть ей, тем не менее, пришлось, Нинель руки не отпускала. – Как была, так и осталась – психичкой! Зачем ты этот цирк устроила?!

– Это ты, моя дорогуша, здесь цирк устроила, – расцепляя пальцы, мрачно констатировала «пенсионерка». – Дрессировщица хренова… Сядь и послушай: я предлагаю всем нам договориться, так сказать, на берегу. – Нина выдержала краткий интервал, заполненный сопением разного рода – разозлённым Алки и слегка испуганным – секретарши. Продолжила: – Нас трое, и договор такой: если хоть одна из нас сорвётся ночью из деревни и уйдёт в бега, две другие пускают её «паровозом».

– «Паровозом», «паровозом», – пробормотала Дубова. – Что за блатной жаргон? Наблатыкалась по борделям…

Нинель снова перебила, добавив в голос скрежещущей жести:

– Цыц, я сказала! – перевела взгляд на струхнувшую секретаршу и проговорила с приторной издёвкой: – Ну как, Мариночка? Тебе такое предложение подходит?

Девушка зябко повела плечами, съежилась.

– Ну как бы… да.

– Тебя, Алка, я не спрашиваю, – Ивашова теперь победно поглядела на подколодную. – Тебя и просить ни о чём не надо. Сама расстаёшься, так как – умная.

Словно бы закрепляя договор, Нинель разлила по двум рюмкам и в стакан настойку. Её невольные союзницы под приказывающим взглядом хозяйки выпили, не чокаясь.

– Теперь о деле, – продолжила солировать Нинель. – Две недели назад мы все были на собрании, где Павлович на вопросы отвечал. Помните? – «Союзницы» кивнули. Недавно на стройку приезжали соучредители Субботина и Павлович устроил для них показательные выступления: собрал народ в отремонтированном клубе, продемонстрировал перед приезжими единство финансиста и народа. – Палыч там рассказывал о том, как будет выглядеть его задумка с клубом, о себе поговорил… Так вот. Если нам всем придётся давать показания о сегодняшнем вечере, то говорить надо – одинаково. Чтоб не запутаться, чтоб не поймали на вранье. И вот я предлагаю… – Нинель поглядела на секретаршу: – На допросах будем говорить, что ты, Маринка, весь вечер рассказывала нам о своём шефе и о том, какой он хороший. Мы тебя, типа, ещё и о делах на стройке спрашивали. Порядок вопросов и ответов такой же, как на том собрании. О нём менты навряд ли кого-то расспрашивать будут… – Ивашова прищурилась: – Вы хорошо собрание помните? Помните, в каком порядке вопросы задавались и что Палыч на них отвечал?

– Да, – подтвердила референт.

– Примерно, – поморщилась куртизанка.

– Ну вот и ладненько. – Нинель задумчиво надула щёки и побарабанила пальцами по столу. Подумала о том, достаточно ли она девчушек настращала? Решила, что достаточно. – Теперь, душистые мои, мы быстренько накидаем всё остальное, по порядку, с самого начала.

Довольно пожилой клиент мадемуазель Ивашовой – адвокат Тошик – любил поговорить между «сеансами» в постели. Мадемуазель умела задавать вопросы и хорошенько слушать.

Сегодня те длительные «перекуры» крайне пригодились! Как, впрочем, было уже не раз. В своей среде Нинель считалась девушкой подкованной в вопросах адвокатской практики.

А компания на этот раз подобралась толковая, сметливая. Нинель не приходилось разъяснять все тонкости. Умненькая секретарша лишь однажды попыталась уточнить вопрос

с изъятыми из дома Субботина картой памяти домофона и жёстким диском и подошла к щекотливой теме исподволь, деликатно:

– Хорошо бы проглядеть съёмку с камеры у ворот… Увидеть, кто к Константину Павловичу приходил.

Но наткнулась на мрачный взгляд брюнетки и развивать вопрос не стала. Дотумкала, что признаваться в краже компьютерной начинки здесь никто не собирается. Достаточно того, что референт уже самолично умыкнула из сейфа подчистую документы, флешки, деньги, пистолет с обоймой.

И на пакет с ворованными вещами Марина тоже почему-то не претендовала. Оставила его на кухне Ивашовых и даже спросила, что с ним будет дальше.

Секретаршу проводили уже за полночь. Хозяйка придержала Шарика и не позволила ему как следует погавкать.

Алла стояла на крыльце, в дверном проёме.

– Ну что? – спросила поднявшуюся к ней Нинель. – Съёмку сегодня просмотрим или на завтра оставим?

– У меня адаптера нет, – ворчливо призналась коллега.

– Я об этом подумала. Картридер есть у моего соседа, завтра утром я у него попрошу, скажу, что хочу скачать снимки из фотоаппарата в ноутбук…

– Тогда договорились – завтра утром у тебя. Посмотрим, что там камера наснимала, а потом к Мишке Звонарю пойдём. Поспрашиваем.

Содержанка округлила глаза крыжовникового цвета.

– Нинель, ты что? Плохих книжек начиталась, да? Ты в самом деле решила, что я тут буду изображать из себя детектива мисс Марпл?! Сходи умойся, детка! – Алка расхохоталась.

Так рассмеяться умела лишь она. Внезапно, искренне. В зависимости от обстоятельств – обидно или заразительно.

Нинель исподлобья глядела на «подружку», собралась уже легонько её шлёпнуть по разгорячённому смехом лицу, но Аллочка примирительно взмахнула рукой:

– Прости, прости… Я только что представила, как две немолодые б…ди таскаются по деревне и изображают из себя горе-сыщиц. Смешно и театрально, не находишь?

– Нет.

Аллочка утерла слёзы, выбитые искренним хохотом, и мудро ещё раз повинилась:

– Извини, подружка.

– Твои подружки в канаве лошадь доедают.

– Фи. Нинель, мы в одной лодке, нам нельзя собачиться.

– Про лодку мы потом поговорим. А пока давай-ка, Алка, по чесноку. Сегодня вечером ты собиралась сорваться из села? Если бы я не пообещала тебя космами к батарее привязать, ты бы уже далеко была, да?

– Нет, – став совершенно серьёзной, Алла покрутила головой.

– Тогда в чём твой интерес? На кой болт ты всё это замутила?!

– Мой интерес, Нинель, в спокойной жизни, и не более, – правдиво и твёрдо глядя на «подругу», произнесла содержанка. – Я не хочу попадать в историю с убийством и всё для этого сделаю.

– А тебе не кажется, что ты немного перестаралась?

– Нет. Но не исключаю.

– Не исключает она, – фыркнула Нинель и отвернулась. Поглядела на огромную луну, повисшую над частоколом далёкого леса. Мысль: «Я этого могу лишиться на долгие годы!» заставила сказать: – Надеюсь, Алка, ты мои слова приняла всерьёз. Начнёшь мутить… Сядешь.

– Ой, ой, как страшно. Ты, кажется, забыла, что это я тебя застукала на месте преступления?

Нинель вплотную приблизилась к подколодной и прошептала:

– Не дай Бог, Алка, если завтра запись с камеры наблюдения окажется стёртой!

– Опомнись! – ответно прошипела «лучшая подружка». – Я только что сама тебе предложила прямо сейчас съёмку просмотреть! А впрочем… – Дубова немного отодвинулась, – носители и пакет Марины ты можешь оставить у себя.

– Ну уж нет! Не я всё это утащила, не мне и хранить!

– Что ж. Было бы предложено…

* * *

Просмотр видеозаписи много времени не занял. Критически короткой оказалась запись с камеры, срабатывающей на движение. Утром, в 10:06, из ворот выехал джип Субботина. Потом до 19:42 – никакого отчёта. Мимо дома под зелёной черепицей не прошлась даже коза. Влюбившийся в Кумушкино богатей намеренно выстроил дом на окраине, дабы иметь возможность любоваться незагороженным видом на большую реку. С высоты косогора, где стоял дом, вид на речной простор и в самом деле открывался – восхитительный: тёмно-синяя гладь воды, обрывистый противоположный берег как срез на жёлтой буханке пшеничного хлеба…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/oksana-obuhova/beshenoe-razvlechenie/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.