Режим чтения
Скачать книгу

Московская дева читать онлайн - Александр Домовец

Московская дева

Александр Домовец

Что общего между паранормальным гением подполковником Малюткиной, лейтенантами Старухиным и Кирилловым, черепахой Ванькой и черепом Викентием? А вот что: все они служат в отделе сверхъестественных расследований Управления полиции в городе Перепетуеве.

Поистине, их служба и опасна, и трудна… Каких только дел не приходится раскрывать! Призраки на улицах Перепетуева, аномальная зона на территории недостроенной гостиницы «Ивушка», эпидемия саморазоблачений среди городских чиновников, летающий малиновый пиджак – вот лишь некоторые темы, с которыми разбираются наши герои на страницах книги.

А тайна одноногого зомби!.. А происки болотной нечисти, просочившейся в перепетуевский водопровод!.. А энергетический вампир Митька Фарадей, обесточивающий целые улицы!..

Действие книги происходит в наши дни, в вымышленном провинциальном городке Перепетуеве, вполне типичном для российской глубинки. Да и проблемы, расследуемые друзьями-полицейскими, при всей внешней сверхъестественности довольны типичны…

Александр Домовец

Московская дева

© ЭИ «@элита» 2015

Дело № 1. Тайна малинового пиджака

Глава первая

Эта история началась в тот день, когда на Доску Почёта в Управлении вывесили фотографии сотрудников лучшего отдела. То есть наши.

Изольда Скуратовна, как обычно, выглядела женщиной вне возраста – стройной, подтянутой, надменной. Да чего там: просто величественной. Вот как её любимица Екатерина Вторая.

Саша Кириллов, по обыкновению, казался тинэйджером, на которого шутки ради нацепили лейтенантские погоны. Даже на поясном снимке было заметно, какой он худой, сутулый и застенчивый.

Ванька, как истинная рептилия, щеголяла пятнистым панцирем, змеиной головкой и скептическим взглядом полуприкрытых кожистыми веками глазок. На панцире выбоина, а так – смотрится, словно новенькая.

Ну и, наконец, я, старший лейтенант Константин Старухин: красавец, весельчак, любимец женщин и просто талантливый следователь.

А все вместе – отдел сверхъестественных расследований Управления полиции города Перепетуева. Не хватало только черепа. Череп заявил, что он нефотогеничный, и сниматься наотрез отказался.

За что, спрашивается, мы удостоились повешения на Доске почёта? А вот было за что. В сжатые сроки удалось расследовать запутанное дело. Маньяк-изобретатель Оголтелых, замордованный тяжбой из-за просроченного банковского кредита, изобрёл машину времени. С её помощью он хотел проникнуть вглубь веков, найти первого ростовщика-процентщика и расчленить. Маньяка взяли с поличным, когда он, прицепив к внутренней стороне пиджака остро наточенный топор, заводил агрегат…

Были, конечно, и другие дела. Недавно, к примеру, оперативными методами сняли порчу с городского департамента ЖКХ – вместе с директором. После этого ремонт перепетуевского водопровода пошёл намного веселее. Или вот пресекли спонтанную телепортацию средств из муниципального бюджета в неизвестном направлении. Направление в полном составе село на скамью подсудимых… В общем, не зря хлеб ели.

Налюбовавшись на собственные фотопортреты и приняв от коллег издевательские поздравления, а также упрёки в карьеризме, мы с Сашей вернулись в кабинет.

– М-да, – вымолвил напарник, окидывая взглядом старые столы, потрёпанные стулья и допотопные компьютеры. – Может, Потанцуев теперь скомандует обновить мебель? Или ремонт произвести? Для лучшего-то отдела…

Я развёл руками. Беспочвенный оптимизм Саши ничего, кроме жалости, не внушал.

– Щас! – ласково сказал я. – Слышишь шум в коридоре? Это Потанцуев лично тащит тележку с новой мебелью для лучшего отдела. А по пути отдаёт распоряжение насчёт замены оргтехники.

Доверчивый Саша с надеждой прислушался.

– Что-то не слыхать, – сообщил он через минуту с некоторым сомнением.

Я закатил глаза к потолку. Начальник Управления полковник Потанцуев славился запредельной хозяйственностью и бережливостью. Проще говоря, невероятный скупердяй. И если снега зимой выпросить ещё реально, то ждать новых компьютеров или хотя бы косметического ремонта в кабинете мог лишь сверхнаивный человек. Вроде Саши.

В этот момент зажужжал телефон внутренней связи. Я взял трубку.

– Старший лейтенант Старухин у аппарата, – представился я на всякий случай. А вдруг Потанцуев? Как-то раз он устроил мне выволочку за неуставной ответ по телефону. А я что? Я думал, что звонит Вадик Лопаткин из отдела преступных сообществ, чтобы в очередной раз занять до получки. Ну, я и послал. А там полковник…

В трубке хмыкнуло.

– Может, вы зайдёте ко мне? Вместе с Кирилловым? – сухо спросила Изольда Скуратовна.

Есть у начальницы такая привычка – отдавать распоряжения в форме вопроса. На первых порах я реагировал неправильно и, случалось, легкомысленно оставлял вопросы без ответа. Например, куда-то не являлся или не представлял запрошенные справки. Теперь-то шишки набиты, намёки воспринимаются, как директивы – исполняю раньше, чем задумаюсь.

Вот и теперь, взяв Сашу под руку, я без рассуждений отправился на третий этаж, где в кабинете номер 35 квартировала Изольда Скуратовна.

Наша начальница в любом отношении являлась ходячей загадкой. Её истинный возраст для меня оставался тайной. Равно как и её биография. Я бы дорого дал, чтобы подержать в руках личное дело подполковника Малюткиной – но не светит. Танечка Фролова из отдела кадров, когда я между поцелуями начал расспрашивать про начальницу, вздрогнула, отстранилась и пробормотала, что некоторые вещи лучше не знать. И, быстро одевшись, ушла в ночь из гостиничного номера, который я за безумные (по моим меркам) деньги снял ради нашего свидания…

Оставалось питаться слухами и строить на их основании домыслы. Хотя, чем больше я размышлял над обрывками информации, тем больше понимал Танечкин шок.

Много раз я пытался представить себе отца начальницы. Мерещился мужчина по имени Скурат Малюткин – брутальный, непременно бородатый и, быть может, беспощадный. Однако домыслы уходили в такой омут времени, что голова начиналась кружиться, и выражение «чур меня!» туманило ум.

По сплетням, в боярский терем, где крошка Изольда в незапамятные времена увидела свет, шарахнула молния. Измученную родами мать и повивальных бабок контузило, а девочке хоть бы хны – напротив, обрела неслыханное долголетие и дедуктивные сверхспособности.

Стажировку Изольда Скуратовна проходила в службе тайного сыска императрицы Елизаветы Петровны, полученные знания закрепила практической работой при Александре Первом, но истинный взлёт случился при Николае Втором, когда она чуть не предотвратила революцию. Однако бдительный член СДРП(б), пролетарий-телохранитель успел оборвать бикфордов шнур, динамит не взорвался, – и опломбированный вагон с Лениным и Зиновьевым, увы, беспрепятственно проследовал из Германии в Россию. Непростым был тот пролетарий-телохранитель, совсем не простым… Но об этом позже.

После 1917 года Изольда Скуратовна от политического сыска отошла, да и вообще отошла от дел, но ненадолго. Большевикам потребовались опытные сыскари. Рассудив, что борьба с криминалом при любой власти необходима, Малюткина взялась за работу с полной
Страница 2 из 16

отдачей.

Шли годы и десятилетия. Осталось позади дело Леньки Пантелеева, борьба с валютчиками во время хрущёвской оттепели, разоблачение фирмы «Океан» с её неправедной чёрной икрой в период брежневского застоя… На рубеже веков Изольда Скуратовна собралась на пенсию, но тут неожиданно открылись новые горизонты.

Инстанции вдруг осознали, что не все в мире укладывается в материалистические рамки. Периодически происходят события вполне уголовного свойства, однако стандартным методам следствия не поддающиеся. И привидения, оказывается, не только существуют – а ещё и шалят, и сатанисты поднимают голову, и тунгусский метеорит вовсе и не метеорит, а чёрт его знает, что такое… Кстати, и с чёртом не всё ясно… Словом, без громких слов при Перепетуевской высшей следственной школе открыли факультет паранормальной криминалистики, а в управлениях МВД стали возникать соответствующие отделы.

Вот тут верхи вспомнили про уходящую на пенсию Малюткину. Во-первых, стойкая репутация ведьмы. Во-вторых, ни на чём не настаивает и ни у кого ничего не просит. В-третьих, превосходная раскрываемость… Короче, на покой Изольду Скуратовну не отпустили. И после окончания «вышки» мы с Сашей загремели в отдел к подполковнику Малюткиной. Разве что он на год позже, а я на год раньше. Натерпелся… Или адаптировался?

– Прибавь шагу, – посоветовал я Саше. – Начальница не ждёт. Паранормал ты или где?

– Или куда, – огрызнулся Саша, немного запыхавшись. – Умеешь летать сам – научи товарища…

Летать, само собой, мечталось. Но это пока не по чину. Сначала надо дослужиться до капитана, потом получить разрешение Изабеллы, потом визу Потанцуева на соответствующем рапорте, потом оформить необходимые допуски и подписку о неприменении допусков во внеслужебных целях… В общем, не факт, что после всех этих процедур летать захочется…

В огромном кабинете начальницы все было, как обычно. Царил излюбленный Изабеллой Скуратовной полумрак. В глубине комнаты мерцал камин. Пахло жареным мясом, испанским вином и каким-то парфюмом. На столе задумчиво усмехался череп, лежащий на скрещённых костях. Рядом с черепом вальяжно развалилась Ванька. Змеиная головка, сардонический взгляд из-под полуприкрытых кожистыми веками глазок… Злые языки утверждали, что последние сто лет Малюткина с ней не расстаётся. А как с такой расстанешься? Сколько раз закрывала начальницу собственным панцирем… Опять же, мудра, зря слова не скажет…

Возле стола, отдуваясь и поправляя детали туалета, сидел немолодой мачо кавказского типа в очень дорогом костюме. Хотел бы я носить такой же костюм – от Кардена, светло-серый, в еле заметную полоску, с ярко-красным галстуком ручной работы… А швейцарские часы на волосатом запястье… А массивный золотой перстень со скромным бриллиантом…

– Старший лейтенант Старухин и лейтенант Кириллов по вашему приказанию прибыли! – отрапортовал я, не козыряя лишь потому, что фуражка и козырёк остались в кабинете.

– Вольно, – откликнулась Изольда, выходя из комнаты отдыха и застёгивая на ходу мундир.

Наступила тишина. В который уже раз я залюбовался начальницей: стройна, подтянута, форма словно влитая – не скажешь, что годочков неопределённо много… Взгляд больших ореховых глаз Изольды Скуратовны без сожаления скользнул по измочаленному мачо.

– Не орёл, – сказала она негромко, словно про себя. – Нет, не орёл.

Мачо насупился.

– Выкинуть? – спросил я, подтягивая рукава кителя. Саша посмотрел на меня с интересом и на всякий случай достал табельное оружие.

Изольда словно очнулась.

– Зачем же? – сказала она. – Товарищ к нам с бедой… Хотя какой он нам товарищ… Да, может, и не беда вовсе… Короче, разберитесь.

С этими словами она удалилась в комнату отдыха. Или, как она любила называть, альков.

Вот так всегда. Всю черновую работу сваливает на меня или Сашу. А мы что? Мы подчинённые кроткие, безответные – расхлёбываем. Вот как сейчас.

Я сел за стол начальницы, пододвинул к себе клавиатуру компьютера и по-доброму посмотрел на обиженного мачо.

– Ну, здравствуйте, Автандил Гургенович, – сказал я.

Глава вторая

Перепетуев – город маленький. Одно название, что районный центр. Сто тысяч населения, сплошной частный сектор, коровы на окраинах, много подержанных иномарок, градообразующее предприятие по выпуску корсетных изделий, один ночной клуб, два компьютерных, пять ресторанов и с десяток банков… Цивилизация! Тут почти все друг с другом знакомы. В крайнем случае, наслышаны.

Автандил Гургенович Опохмелидзе – не наш клиент. Скорее, клиент Серёги Дождикова из департамента экономического беспредела. Подпольное казино, знаете ли… Махинации с материнским капиталом… Незаконное кредитование под бешеные проценты… В общем, имеются шансы рано или поздно сесть. Однако всё земное, ничего паранормального. Какого лешего он привёрся к Изольде?

Этот вопрос в тактичной форме я задал гостю. И лучше бы я промолчал. Кавказский темперамент гостя пролился таким объёмом информации, что половины мне и знать бы не надо.

Ну, интимные моменты с Изольдой опустим. Использовала, измочалила… бог с ней, дело житейское, в чём-то даже приятно… но он же пришёл за помощью! А где помощь, где? Спихнула на малолеток – и всё?

Вот тут мы с Сашей переглянулись и обиделись. Малолетки не малолетки, но расследований за плечами немало. А тайна взбесившегося банкомата? А загадочное исчезновение заявлений граждан в районной администрации? А феномен безумного вице-мэра, подписывающего липовые платёжки? И со всем этим мы разбирались, находили истину, рисковали здоровьем, жизнью… здравым смыслом, наконец. В общем, неправ Гургеныч…

– На что жалуетесь? – официально спросил я, занося длань над клавиатурой компьютера.

– Я разорён! – гортанно выкрикнул Опохмелидзе. – Разорён и требую правосудия!

Глаза у Саши округлились, да и мои, наверно, в тот момент выглядели не лучше. Ванька встопорщила панцирь. У черепа на столе отвисла челюсть. Автандил, требующий правосудия, да ещё разорённый – это не для слабонервных…

Из алькова Изольды раздался смешок.

– Да, разорён, – вызывающе повторил Автандил, косясь в сторону комнаты отдыха. – Имею сделать по этому поводу официальное заявление, мамой клянусь!

– Делайте, – разрешил я, уступая место за компьютером Саше. Молодой, горячий, пусть работает. – Слушаем вас внимательно.

А слушать было что.

– Да, – клекотал Автандил, – содержу подпольное игорное заведение. И что? Кому мешает? Знаете, какие люди ко мне приходят на рулетку? (Я попросил ближе к делу.) Можно и ближе. Только вот не знаю, как рассказать, чтобы не приняли за сумасшедшего. (Саша даже развёл руками. Только такие к нам и обращались.) Короче, повадился ко мне летать малиновый пиджак. Ну, просто пиджак, без владельца. Непривычно, что говорить. Плавает по воздуху, рукава в карманах, за вход платит молча и не торгуясь. Видно, что денежный. Люди вокруг пялятся, а ему фиолетово. Ну, думаю, пусть. Не монстр же какой, в конце концов. (Ванька внимательно посмотрела на Опохмелидзе, но промолчала.) И всё бы ничего, только пару дней пиджак приглядывался, а потом начал в рулетку играть. Играть беспроигрышно! Ставит на четвёрку – выиграл, ставит на пятнадцать – выиграл,
Страница 3 из 16

ставит на зеро – опять выиграл! Хоть на красное, хоть на чёрное – всё без промаха. И главное, постоянно ставки увеличивает, жлоб!

– И вы забеспокоились, – задумчиво сказал Саша.

– Забеспокоился! – вызывающе подтвердил Опохмелидзе, вытирая пот со лба огромным синим платком. – Забеспокоишься тут! Касса по швам трещит!

Пробовали поговорить по-хорошему – не вышло. Пиджак хмыкал, от разговора уклонялся, и каждый вечер являлся играть, как на работу.

Когда на пятый день убытки превысили все допустимые пределы, секьюрити по команде Автандила Гургеновича попытались выкинуть обидчика за порог. Но как только охранники взяли пиджак за рукава, тот расправил плечи, расшвырял здоровяков, словно котят, и воспарил над игорным столом. При этом из пиджачного нутра доносился издевательский смех и отчётливо слышалась фраза: «Тройка, семёрка, туз!» Обалдевший крупье сделал соответствующие ставки. Ставки выиграли, нанеся казино предпоследний удар. Обезумевший Автандил кинулся душить пиджак – и под мефистофельский хохот был жестоко отброшен непонятной силой. Пиджак завис над столом, контролируя игру…

– И всё висит, – плаксиво закончил Автандил. – Висит, как приклеенный. Клиенты разбежались. Крупье уволились. Заведение рухнуло…

Ванька неожиданно стукнула лапкой по столу.

– И хрен с ним, с твоим заведением! – заявила она, почёсывая панцирь в районе выбоины. – Тоже мне, потеря! Да без него в Перепетуеве легче дышать будет!

– Ты не права, Жанна! – раздался голос Изольды из комнаты отдыха.

Начальница появилась на пороге – высокая, стройная, затянутая в чёрное. Отчётливо повеяло лавандой. Одной рукой она опиралась на длинную трость, другой подносила к точёному носику кружевной платок. Против воли я залюбовался. Всё-таки Изольда – настоящая женщина. Никогда не угадаешь, какой она будет через пять минут. Если бы не разница в годах… точнее, в столетиях… – приударил бы.

– Автандил, конечно, не орёл, – задумчиво сказала Изольда. – И заведение у него сомнительное. Но! – Она стукнула тростью об пол. – Пиджак в свободном полете – это не шутка. Калиостро их не зря опасался.

– Да и Григорий Ефимович тоже, – деловито напомнила черепаха.

– И Григорий Ефимович… Ты хоть понимаешь, чем это пахнет, Жанна? Тем более, что… – она замолчала.

– Что? – тревожно переспросил Саша, отрываясь от протокола.

Малюткина окинула его цепким взглядом.

– Рано тебе, – сказала она сквозь зубы. – Не обстрелян ещё… Хотя – когда-то надо начать… Жанна!

Опохмелидзе со страхом переводил заплаканные глаза с Изольды на Ваньку. Рептилия встала и козырнула.

– Не беспокойся, госпожа! – негромко сказала она. – Если что, – подстрахую.

И вот тут мне стало не себе: Ванька зря не скажет.

– Вы там поаккуратнее, ребята, – прошамкал череп со стола.

Глава третья

В информационной базе отдела сверхъестественных расследований летающий пиджак значился. Но, во-первых, он принадлежал цивилизации древних шумеров и звался в ту эпоху как-то по-другому. Во-вторых, цвета он был отнюдь не малинового – скорее, бурого. И, наконец, Распутин, гоняясь в своё время за этой летающей деталью одежды, твердил слово «клифт». И матерно ругался при этом… В общем, не тот пиджак.

Ничего плохого про Сашу Кириллова не скажу. Смелый парень. Например, в деле с пляшущими чиновниками проявил себя здорово. Всех уложил на пол, накрыл собственным телом и угрожал пистолетом до появления подмоги… Но сейчас ему заметно не по себе. Откровенно говоря, мне тоже. Оно, конечно, рисковать жизнью не впервой… однако ради Автандила и его заведения? Или парящий пиджак – это серьёзнее, чем кажется, и дело не в Опохмелидзе?

Между тем начальница в очередной раз скрылась в алькове, а когда вернулась, это был уже совершенно другой человек. Джинсы, короткая кожаная куртка, кобура на широком ремне и рукоятка кольта под рукой. Блузка вольного покроя. На длинной изящной шее висел крестик, уходя в пленительные глубины декольте. Трость, кружевной платок, длинное чёрное платье – это осталось в комнате отдыха.

– Машина есть? – коротко спросила она Опохмелидзе.

Тот лишь кивнул. Слов у него не было, да и у нас с Кирилловым тоже. Никогда я к ней не привыкну!

И лишь Ванька, зевнув, спокойно достала из-под панциря наган. И то сказать: не первый век сотрудничают. Между прочим, выбоина на панцире объясняется просто – лет девяносто назад Ванька закрыла Изольду собственным телом, когда брали Леньку Пантелеева, и тот озверело отстреливался.

Выйдя из Управления, мы сели в «мерседес» Автандила. Он было пристроился за руль, но Изольда коротко взглянула, и Опохмелидзе мигом уступил место. Мы с Кирилловым сели сзади. Ванька притаилась у Саши на коленях. Она выглядела спокойной и сосредоточенной, держала лейтенанта за руку, словно маленького, и вообще страховала.

Перепетуев – город невеликий, однако зелёный и красивый. Ему бы бюджет побольше, дороги получше, администрацию поумнее – цены бы не было. А так…

За окнами «мерседеса» проплывали привычные городские пейзажи. Приземистый минисупермаркет «Перепетуевский шопинг» манил скромным выбором товаров, разложенных за стеклом единственной витрины. Двух-трёхэтажные обшарпанные дома улучшенной барачной планировки выстроены чуть ли не при Иосифе Виссарионовиче и напоминали чудом уцелевшие обломки советской эпохи. На обочине дороги мирно паслись коровы и козы, провожающие автомобили добрыми взглядами… В общем, пастораль.

Несмотря на ухабы и выбоины единственной городской трассы, до заведения Автандила мы домчались за четверть часа. Изольда газовала так, словно опаздывала на собственную свадьбу. При этом она отрывисто переговаривалась с Ванькой. Кажется, начальница в первом приближении строила версию. Ванька помогала. Звучали реплики: «У Бирона, помнится, был такой же кафтан…» «Госпожа, двести пятьдесят лет прошло. Его уже моль сожрала. В смысле, кафтан.» «А если Наполеон чудит? Он же неугомонный…» «Наполеон – может быть. А может и не быть. Приедем – посмотрим…» «А если вдруг…» При этих словах Изольда, не выпуская руль, оглянулась на Ваньку, и та чуть побледнела панцирем. «Ну, не дай бог», – сказала как бы про себя и крепче сжала в лапке наган.

– Приехали уже, – боязливо сказал Автандил.

Действительно, машина затормозила у маленького красивого особняка с вывеской «А. Г. Опохмелидзе. Заходи, дорогой!». В этом городе Автандила знали все. Он тоже знал всех. И занимался всем. Так что фамилия одновременно служила визитной карточкой.

Изольда вышла из машины. Мы с Сашей и Ванькой тоже. И лишь Автандил медлил.

– Боишься? – коротко спросила Изольда. – Ну, тогда сиди. Сами разберёмся.

Автандил вспыхнул, выскочил из машины и попытался открыть дверь особняка ключом замысловатой формы. Однако дверь оказалась не запертой.

– А ведь закрывал! – пробормотал Опохмелидзе. – И сигнализацию включил… Мамой клянусь! Его работа!.

Правая рука Изольды сжала крест на шее, левая – кольт, но я отстранил начальницу и смело шагнул вперёд, вглубь особняка.

Впрочем, что значит – смело? Скорее, осторожно. Жить-то хочется.

По агентурным данным, подпольное казино Опохмелидзе подпольно и располагалось – в подвале. Вход в подвал шёл из холла. Холл пустой
Страница 4 из 16

и тёмный. Стиснув зубы, я скомандовал Кириллову:

– За мной!

Поскольку зубы стиснуты, вышло невнятно. Впрочем, сообразительный Саша понял: сунул Ваньку начальнице и выдвинулся вторым. Изольда шла третьим номером. Автандил четвертым.

В подвале мерцал неяркий мертвенно-синий свет. На этот свет я и шёл, машинально считая ступени. Надо ли говорить, что ладонь грело табельное оружие? Хотя, если разобраться, можно ли устрашить летающий пиджак простым пистолетом? Серебряные-то пули в штатное оснащение никак не введут – Потанцуев экономит, скалдырник…

Не соврал Автандил, не соврал. Малиновый пиджак висел над пустым игорным столом, вольно раскинув рукава.

– Руки вверх! – скомандовал я.

– Да пошёл ты! – явственно откликнулся предмет мужского туалета.

Левым рукавом он ударил по сгибу правого рукава. Жест явно предназначался мне. А может быть, и всему коллективу отдела сверхъестественных расследований. После этого пиджак повернулся ко мне спиной и заложил рукава за спину. При этом он задумчиво рассматривал чучело большого буро-зелёного крокодила, висевшее на стене.

Извернувшись в руках у начальницы, Ванька задрала головку.

– Не нравится мне это, – спокойно сказала она.

– Мне тоже, – сказала Изольда, оборачиваясь. – Что-то тут не так…

Её слова перекрыл гортанный хохот вставшего на колени Автандила. В зубах у него торчал букет алых роз.

Малюткина с разворота влепила ему звонкую пощёчину.

– Что это значит? – гневно спросила она.

Глава четвертая

Автандилу исполнилось пятьдесят пять лет. Сорок пять из них он любил Изольду. Они ходили одними улицами, дышали одним воздухом, пили воду из одних источников. Перепетуев – город маленький…

Нельзя сказать, что Изольда о том не догадывалась. Нельзя также сказать, что чувства Автандила оставляли её равнодушной. Просто с высоты прожитых лет Опохмелидзе казался ей вьюношем. Хотя порой она и снисходила…. (Ванька эту историю знала, поэтому реагировала спокойно. Даже мы с Сашей краешек истории захватили.)

И если он придумал всю эту засаду с малиновым пиджаком, то лишь для того, чтобы заманить Изольду к себе. Заманить и поставить вопрос ребром: она с ним или нет? Кавказский темперамент требовал ответа, причём ответа совершенно определённого.

…Изольда терпеливо слушала горячую речь Опохмелидзе.

– А просто в гости пригласить не мог? – спросила она, нехорошо щурясь.

Автандил развёл руками.

– Сколько раз звал, – горько сказал он и потёр горящее от пощёчины лицо. Лицо стало цвета висевшего на шее галстука. – Разве не помнишь? Год зову, пять лет зову, десять лет зову… Весь Кавказ уже смеётся, мамой клянусь! – Он показал на портрет немолодой красивой женщины, висевший на стене. – Но ты же ни разу не пришла! Вот я с этим и связался (Опохмелидзе ткнул пальцем в зависший пиджак). Обещал помочь, и за недорого. Говорит, разыграем, как по нотам…

Всякой видел я начальницу, но такой смущённой – впервые.

– Ну, может быть, и звал, – пробормотала она, опершись изящной рукой в яхонтовых перстнях на игорный стол. – Разве всё упомнишь?. Поживи с моё… Только ни к чему ты это затеял… Не выйду я за тебя, и не мечтай…

– Госпожа! – негромко вскрикнула Ванька. – Сейчас не об этом!

Реплика была уместная – но запоздавшая. Про пиджак мы совсем забыли, а зря.

Малиновый гад, до этого безучастно висевший над столом, вдруг начал раздуваться, как мыльный пузырь. При этом он махал рукавами и что-то глухо чревовещал. Я неожиданно почувствовал, что руки и ноги обессилели, что выстрелить не получится, хоть тресни… Саша мягко обвалился на пол. Вероятно, ему было не легче. Ванька непослушной лапкой рвала наган из-под панциря, но не смогла – сомлела.

Угасающим зрением я увидел, что пиджак планирует на Изольду и начинает её душить. Автандил с криком кидается на помощь, но пиджак, не глядя, сбивает его взмахом правого рукава и возвращается к горлу начальницы.

В руке у Изольды золотисто сверкнул клинок. Откуда он только взялся? Когда выезжали, ничего, кроме креста и кольта, у неё не было. Ну, блузка с декольте, джинсы, широкий ремень, – это не в счёт…

– Сгинь! – отчётливо сказала она и рубанула пиджак шпагой по малиновому лацкану.

Раздался душераздирающий визг. Из ниоткуда вспыхнуло багрово-жёлтое пламя, в подвал повалил дым и разлился резкий запах серы, а потом…

А потом из недр пиджака, между пуговиц, высунулось уродливое мужское лицо с маленькими рожками. Оно гримасничало, оно болезненно кривилось, оно истекало нечестивым смехом и слезами ярости. Прозвучал скрежещущий возглас:

– Попомнишь!.

Кто это выкрикнул? И выкрикнул ли вообще? Ничего не помню. Потерял сознание, хотя и стыдно – всё же старший лейтенант, не Саша Кириллов какой…

Сознание как потерял, так и нашёл. Действовал строго по инструкции, внушённой ещё в Перепетуевской высшей следственной. «Если стало плохо – оглядись: возможно, товарищу ещё хуже…»

Саше уж точно было хуже. Он лежал на паркетном линолеуме и дышал с трудом. Правда, рядом сидела Ванька, массировала ему передними лапками виски и неодобрительно бормотала: «Молодой ещё, необстрелянный… Присылают зелёных, а мы расхлёбывай…» При этом она отдувала от Сашиного лица серный дым. Страховала, словом.

Малиновый пиджак безжизненно валялся на полу и лишь слегка сучил рукавами.

Чучело крокодила на стене вздрагивало и негромко повторяло, словно заведённое: «Ну, ни хрена себе…»

Изольда взгромоздила грузное тело Автандила на игорный стол, всмотрелась в лицо и прижала когда-то черноволосую, а теперь лысую голову к высокому бюсту.

– Дурашка, – негромко говорила она при этом, – ах, дурашка… Что ж ты наделал?..

Опохмелидзе начал оживать.

– Можно, я тут останусь? – прошелестел он, приходя в себя и как бы невзначай целуя длинные тонкие пальцы подполковника Малюткиной.

– Вот ведь болван! – неожиданно рявкнула Ванька. – Госпожа, он же ничего не понял!

Саша Кириллов открыл глаза.

– А что это было? – спросил он, кое-как поднимаясь и оправляя мундир дрожащими руками.

Изольда со стуком уронила голову Автандила на зелёное сукно и подобрала с пола окровавленный клинок.

– Это был нечистый, лейтенант, – сказала она сухо.

Опохмелидзе рванул рубашку, галстук, майку, обнажил волосатую грудь – и посерел лицом в тон костюму.

Глава пятая

– Какой-такой нечистый? И в мыслях не было, мамой клянусь…

Просто сидел ночью дома. Просто не спалось. Просто вдруг отчётливо понял, что денег много, жизнь проходит, и в пятьдесят пять пора брать любимую женщину в охапку, чтобы везти в Ниццу. Ну, или в Майями… не всё ли равно, куда? Главное, что любимую, и непременно в охапку… Потом уже будет поздно. Только вот женщина ведёт себя непредсказуемо, капризно, неправильно…

И тут невесть откуда взялся пиджак. Влетел в раскрытое по случаю летней жары окно и приветливо помахал рукавом. При этом сигнализация не завыла и охрана не проснулась. «Э-э, ты откуда?» – еле выговорил Опохмелидзе. «От Версаче», – сообщил пиджак. Сев рядом с обалдевшим Автандилом и оправив лацканы, он завёл беседу на интимные темы. Конечно, в полночь такие беседы непривычны, однако Перепетуев – город хоть и маленький, но сложный. Тут много чего происходит.

Итак, Изольда… «Трудный
Страница 5 из 16

случай», – авторитетно говорил пиджак. – Сама не придёт, и не жди. Но если сумеешь заманить к себе… встанешь на колени… пообещаешь весь мир в подарок… Словом, шанс есть. Всё решим. Но – не бесплатно.

Автандил не торговался. Пустить заведение в распыл? Да запросто. Заведений у него много, а Изольды ни одной. Это неправильно.

Вместе с пиджаком они составили сценарий. Смысл заключался в том, чтобы предстать жертвой паранормальной ситуации и обратиться к Изольде как должностному лицу. Под этим соусом, наконец, завлечь в свой дом. Потом – колени, цветы, мир в придачу, билет в Ниццу, и вообще… «Изольда будет наша», – веско сказал пиджак, вылетая в окно с первым криком петухов.

План был реализован до запятой. Пиджак исправно порхал в казино, делал беспроигрышные ставки и распугивал клиентуру. Опохмелидзе притворялся, что его это страшит.

И когда по всему городу поползли тёмные слухи, что в казино Автандила творится неладное, пиджак сказал: пора. Вперёд, напарник! Иди к Изольде, официально требуй оккультно-силовой защиты, и как только Малюткина переступит порог заведения, штурмуй эту неприступную крепость. Автандил был, словно в тумане. Он устремился на штурм…

А дальше пошло не сценарию. Во-первых, вместо понимания получил от любимой женщины по морде. Во-вторых, его чуть не убил ещё с утра совершенно дружелюбный пиджак. Почему? Что он, Опохмелидзе, не так сделал? И откуда в старом добром Перепетуеве взялся нечистый? Хотя кто бы ещё сумел сотворить эдакое… Матерого Автандила обвели вокруг пальца, как пацана. Заведение разорено, деловая репутация подорвана, а главное – Изабелла по-прежнему неприступна. Так зачем всё это?

Конец монолога отмечался скупыми мужскими рыданиями и биением лысой головы об игорный стол.

Ванька слушала тираду Автандила, по-бабьи пригорюнившись, подперев головку правой лапкой. Левой она вытирала непрошенную слезу. Да и у Изольды глаза предательски блестели ореховой влагой. Женщина – она и в Африке женщина, расслабилась. Всё-таки что-то у них с Опохмелидзе было… Но у меня-то с ним ничего не было! Поэтому я намеревался продолжать расследование. История далеко не закончилась, и воздух разорённого заведения пропах невыветренной серой. В общем, я взял игру на себя.

– Изольда Скуратовна, надо бы поговорить, – сказал я, косясь на полуобморочного Автандила, иссиня-бледного Сашу и задумчивую Ваньку. – Давайте выйдем.

Начальница словно очнулась:

– Поговорить? О чем? Ах, об этом… Ну, давайте выйдем.

– Не уходи! – рыдающе вскрикнул Автандил, поднимая ушибленную голову от зелёного сукна.

– Молчи уж, – негромко сказала Малюткина. – Ты уже дел наделал. Можно сказать, душу продал…

– Да если бы продал! За так отдал…

Оставив Опохмелидзе мучиться за дверью, мы удалились на лестницу. Изольда села на ступеньку, достала из декольте пачку тонкого синего «Винстона» и зажигалку.

– Собственно, говорить не о чем, Костя, – сказала она, глубоко затягиваясь и пуская дым из точёных ноздрей. Лицо у неё было усталое, мраморно-белое и такое красивое, что невольно защемило сердце. До чего же щедро обошлась с ней пять веков назад непрошенная молния! Но сейчас не об этом…

– Вы серьёзно? – изумился я. – А то, что произошло? А разобраться с Автандилом?.

Изольда махнула изящной рукой.

– Автандил здесь ни при чём, – сухо произнесла она, гася окурок. – Дело во мне. И вообще – на ближайшие сто лет можете выкинуть эту историю из головы.

Впервые она схлестнулась с дьяволом в 1613 году.

В ту пору готовилась коронация Михаила Романова. Русь изнемогала от польской интервенции, смуты, семибоярщины, – и законный царь нужен был, как воздух. А вот польским шляхтичам он стал бы поперёк горла. Российское безвластие оставляло надежду на захват тучных земель и богатых городов. Новая власть эти надежды перечёркивала.

Уже не узнать, кто из польских панов – Потоцкий, Вишневецкий или Заболоцкий – дал команду отцам-иезуитам творить черные мессы и вызывать лукавого. Да это и неважно. Важно, что мессы были сотворены, и сговор с нечистым состоялся. Шляхтичи получили его гарантии (кроваво-красную подпись, печать копытом и коренной зуб), что Михаил Романов на престол не взойдёт.

Изольда, совсем ещё юная, состояла тогда в девушках при матери будущего царя. И надо ж ей было за день до коронации усмотреть над маковкой Михаила Фёдоровича угольно-чёрный ореол. Ну, то есть, беспросветный и безнадёжный. Не оставляющий иллюзий по поводу дальнейшей судьбы повелителя государства Российского, да и самого государства.

Усмотрела – и обмерла.

Самое печальное, что никто, кроме неё, ничего не узрел. Все были заполошно заняты приготовлениями к завтрашней коронации. Мыли церковь, били животину, ревизовали винные подвалы… Ни дворовые люди, ни ближние бояре, ни сам патриарх – ничего не видели.

Идти со своим страшным знанием к власть имущим было делом зряшным. А просто выбежать на площадь, крикнуть: «Люди, беда!.» – и прослыть безумной хотелось менее всего. Правда, можно упасть в ноги к будущему царю и предупредить о смертельной угрозе. И что бы изменилось? Михаил Фёдорович, несмотря на крайнюю молодость, был рыхл, недобр и суеверен. Прибил бы за дурную весть – всего и делов.

На месте Изольды любая другая от бессилия сошла бы с ума или махнула рукой: гори оно всё огнём… Авось, как-нибудь образуется… Но Изольда была дочерью своего отца. А отец у Изольды был непростым человеком.

Служа при Иване Васильевиче, царе Грозном, сотворил Скурат Малюткин столько жестокостей, что дьявол зачислил его в ближайший резерв, и по-свойски не раз предлагал занять место в своей свите. Однако набожный Скурат эту черту всё-таки не перешёл. Напротив, научился отбиваться от нечистого с его предложениями, за что заслужил ненависть лукавого. Собственно, молния в терем, где родилась малышка Изольда, была не чем иным, как местью непреклонному опричнику. Другое дело, что и нечистый порой ошибается. Не пострадала Изольда – в каком-то смысле совсем наоборот.

Методы борьбы с дьяволом и его соблазнами Скурат собственноручно изложил в специальной книге, а книгу запечатал в резном сундуке, и оставил дочери, чьё незаурядное будущее смутно предчувствовал. Вместе с заговорённым клинком запечатал.

До поры до времени Изольда боялась даже притронуться к сундуку, потому что перед смертью отец рассказал о его содержимом. Однако в ночь накануне коронации печать всё-таки сняла. И до рассвета, страшась и плача, читала пожелтевшую за прошедшие десятилетия рукопись…

Назавтра – оставался лишь час до торжеств – над Успенским собором Московского Кремля грянул гром. Небо затянуло злыми тучами. Коротко, но люто пролился дождь.

«Не к добру, православные», – шептались мужики и бабы, подтянувшиеся из окрестных деревень ради халявного угощения, кое традиционно полагалось в честь очередного помазанника. И никто, никто не видел, что творилось в этот миг в небе.

А в небе парил девичий образ в белоснежном платье. В одной руке девушка держала меч, в другой – крест. И то и другое противостояло чёрному силуэту, нависшему над светловолосой головой отрока Михаила, идущего к царскому венцу. Торчащая между тучами огромная, в полнеба, рогатая голова, уродливое лицо, мерзопакостная
Страница 6 из 16

ухмылка и протянутые к молодому Романову корявые длани… Только из дланей тех стремительно уходила нечистая мощь. Потому что ладонь Изольды сжимала завещанный раскаявшимся отцом клинок, а губы шептали слова молитвы.

И чёрный не выдержал. Последний раскат грома, последнее ведро дождя на людские головы – и все закончилось. Михаил Фёдорович вошёл в собор без сучка, без задоринки…

Ну, что было дальше, знают все. Романов благополучно короновался, польская смута на том завершилась, а трёхсотлетняя династия, напротив, началась. Изольда же провела две недели между жизнью и смертью. В горячке она кричала такое, что её, бесчувственную, чуть не поволокли на костёр…

Неустойка, предъявленная отцами-иезуитами врагу рода человеческого, была страшна, как сам враг. Оставшийся без коренного зуба лукавый заплатил без звука, но с того дня объявил Изольду своей должницей и поставил на счётчик. Один раз в сто лет (чаще не получалось, хватало и других дел) он являлся, чтобы взыскать долг с процентами. Проще говоря, стремился уничтожить Изольду Скуратовну. Или, по крайней мере, уничтожить державу, которая родила, вскормила и воспитала московскую деву. (Ну, пусть уже давно не деву. Какая разница?) Хоть так, хоть этак. Однако Изольда успешно отбивалась.

Так было в начале восемнадцатого века, когда Пётр Первый с нечувствительной помощью Малюткиной придушил бесноватого Карла Двенадцатого. Не сдавшись, нечистый перепрыгнул из шведского тела в шкуру Алексашки Меншикова. После кончины Петра даже захватил бразды правления, но ненадолго – и лишь потому, что Изольда отвлеклась на амуры с усатым лейб-гвардии прапорщиком Васятьевым. (Ванька потом не раз ворчала, что в борьбе с нечистым расслабляться нельзя – опасно, и вообще…)

В одна тысяча восемьсот двенадцатом году враг рода человеческого в треуголке Наполеона вторгся в российские пределы. Все думали, что корсиканцу нужен скальп Александра Первого, а на самом деле нечистый в очередной раз пытался свести счёты с Изольдой Скуратовной. Однако мундир кавалерист-девицы и заговорённый клинок отца помогли отвести угрозу от неё самой и от державы.

Роман с поручиком Ржевским баталиям не препятствовал. Лукавый сбежал, пообещав удвоить проценты. Бонапарт, очнувшийся в собственном теле на острове Эльба, расспрашивал камердинера, какого чёрта он, французский император, забыл в снегах России.

Но вот спустя сто лет, в царствование Николая Второго, нечистый взял реванш – от души. И вагон с Лениным и Зиновьевым бодро покатил из Германии в Россию. Тут Изольда сплоховала… Сложные интимные отношения с товарищем министра внутренних дел Марковым – красивым, не старым и, увы, женатым – захватили её крепко и не вовремя. Динамит к опломбированному вагону она прикрепила собственноручно, а вот взрыв не проконтролировала. Нечистый же, пачкая в паровозной саже косоворотку передового пролетария, горящий бикфордов шнур оборвал, и с демоническим смехом улетел, обещая вернуться.

Моральную ответственность за октябрьский переворот (впоследствии – Великую Октябрьскую социалистическую революцию) Изольда Скуратовна ощутила по полной программе. Начали давить годы, навалилась усталость, захотелось уйти на покой. Однако новая власть распорядилась по-другому. Поэтому плечо Малюткиной по-прежнему резала служебная лямка.

Суровые уголовные будни Изольда Скуратовна делила с молодыми оперуполномоченными, которые старели раньше её, и давала феноменальную раскрываемость. Ведь новые преступления – это, с точки зрения методики, хорошо забытые старые. А все старые Изольда раскрыла ещё в прежние времена.

Предложение создать и возглавить отдел сверхъестественных расследований подарило Малюткиной нечто вроде второй молодости.

Давно, ах, как давно ратовала она за создание подобных структур в системе внутренних органов! Ещё в 1937 году Изольда Скуратовна направила товарищу Сталину большое письмо. В нём она доказывала, что многочисленные проблемы страны (бюрократизм на местах, голод в деревне, нехватка элементарных товаров) во многом вызваны происками потусторонних врагов народа. И в этом смысле знаменитая песня «Вихри враждебные веют над нами, тёмные силы нас злобно гнетут» имеет глубокий эзотерический смысл…

Прочитав письмо, товарищ Сталин велел было Малюткину расстрелять, однако навёл через Берию биографические справки, ужаснулся и решил не связываться. Хода письму, впрочем, тоже не дал.

И вот теперь, спустя столько десятилетий…

Костяк нового отдела составила старая гвардия: сама Изольда, Ванька, череп. Череп принадлежал старому сослуживцу Малюткиной ещё по Третьему отделению Тайной канцелярии Его Императорского Величества Николая Первого, Викентию Порубайло, и обладал незаурядными дедуктивными способностями.

Подтянулись и новые силы в лице выпускников факультета паранормальной криминалистики Старухина и Кириллова. В целом сложился удачный коллектив. Работа закипела, хотя на первых порах случались и казусы.

(Замечу в скобках, что казусов с непривычки действительно хватало. Года два назад расследовали мы дело о зомбировании жильцов многоквартирного дома управляющей компанией. И вот, когда следствие зашло в тупик, Изольда вызвала дух великого гаитянского хунгана барона Субботы – проконсультироваться. Ассистировал череп. В разгар общения с духом в отдел заглянул проходивший мимо полковник Потанцуев… Я горжусь начальником нашего Управления. Открывшуюся взору картину он перенёс по-солдатски мужественно. Обморок и трёхнедельное заикание – не в счёт.)

Работы открылся непочатый край. Давние предположения Изольды сбывались. Теперь, когда руки развязаны и можно действовать с использованием паранормальных методов, становилось до боли ясно: весь (или почти весь) существующий вокруг негатив есть порождение тёмных сил. Не любят они ни нас, ни Перепетуев, ни вообще… Коррупция, засилье чиновников, дрянные дороги, жилищно-коммунальный развал – решительно всё получало мистическое объяснение. Во всяком случае, верить в это проще и приятнее, чем в рутинный беспредел и равнодушие власти…

Изольда работала по пятнадцать часов в сутки. Увлёкшись, она как-то упустила из виду, что истекает очередное столетие, и нечистый вот-вот в очередной раз высунет рогатое рыло, чтобы испытать на прочность московскую деву.

А он взял и высунул – без предупреждения. Да ещё с той стороны, откуда и ждать-то смешно. Использовал дурашку Автандила… И застал врасплох.

– Ну, остальное вы сами видели, – закончила Изольда, глубоко затягиваясь очередной сигаретой.

Глава шестая

Видеть-то я видел, но не всё понял. В тот миг ясно было только одно: начальница выбита из колеи очередной схваткой с лукавым, и прозвучавшая исповедь красноречиво свидетельствует о мере потрясения. Иначе шиш бы она так разоткровенничалась. И Автандила жалела до слёз. Хоть и демонстрировала она к нему пренебрежение, но было что-то между ними в прошлом, ой, было – и, похоже, не только постель, но и чувство.

Я и сам ещё внутренне дрожал. Многое пришлось испытать и повидать за три года службы вместе с подполковником Малюткиной, но столкнуться с прародителем зла… Да ещё так неожиданно…

Впрочем, я быстро взял себя в руки. В
Страница 7 из 16

Перепетуевской высшей следственной всегда учили: «Стресс оперативной работе не помеха». От себя добавлю, что лично мне стресс даже в чем-то помогает: голова начинает работать лучше, обостряется интуиция… И вот сейчас интуиция внятно подсказывала, что в ситуации не всё ясно. Мутная ситуация, проще говоря.

– Изольда Скуратовна, – сказал я мягко, – воспоминания, Автандил… это всё хорошо. Но давайте вернёмся к делу.

– А что дело? – безучастно откликнулась Малюткина. – Дело закрыто. По крайней мере, на ближайшие сто лет.

– Может, и так, – терпеливо согласился я. – Но меня смущает одно обстоятельство. Скажите, почему нечистый так настойчиво добивался, чтобы вы оказались в заведении Опохмелидзе? Не у него дома, к примеру, не в больнице, не в банке, не в кафе, наконец, а именно в казино? Как будто другого места для нападения нет… К чему эта уловка?

Изабелла словно очнулась.

– Действительно, – сказала она, – я как-то об этом не подумала… Ведь целую легенду сочинил, мерзавец, спектакль разыграл, лишь бы заманить… А знаете, Костя, до этого мы никогда с ним не бились в закрытых помещениях. Однажды, например, схлестнулись в чистом поле. Я его тогда крепко отделала, еле копыта унёс…

– Ему и теперь досталось, – напомнил я. – Сдаётся мне, что к такому исходу он был готов, и понял, что атаковать вас на открытой территории – дело бесполезное. И решил сменить тактику. Заманил в закрытое помещение. И не просто в закрытое, а в подвал. И не просто в подвал, а в подвал, где находится казино. А почему?

– Да, почему? – эхом переспросила Изольда, сжимая виски тонкими пальцами.

По-моему, она ещё толком не вышла из ступора. Я же, напротив, чувствовал прилив дедуктивного вдохновения.

– Да потому, что именно закрытое помещение надолго сохраняет ауру бывавших здесь людей и происходивших дел, – авторитетно разъяснил я. – А уж какие люди ходят в казино и какие дела тут творятся, вы и сами знаете…

– Вертеп, – заторможенно согласилась Изольда. – Особенно в задних комнатах, где ресторан, с девочками… Ну, и что?

Я аж застонал – про себя, конечно. Не надо пугать начальницу всплеском эмоций. Тем более когда она в состоянии автопилота и соображает через силу.

– Изольда Скуратовна! Атмосфера жадности и порока – естественная, можно сказать, наилучшая среда обитания для любой нечисти, – терпеливо произнёс я. – Здесь она, как рыба в воде. Это вам любой демонолог скажет. И получается, что лукавый с помощью Опохмелидзе вынудил вас продолжить бой на своём, так сказать, поле. В отличие от предыдущих схваток! В общем, засада…

Вот тут до Изольды начало доходить. Она подняла голову и окинула меня знакомым скептическим взглядом.

– Не очень-то оно ему помогло, это поле, – заметила она, и точёные ноздри нервно вздрогнули. – Схлопотал и смылся, как миленький…

– А вы уверены, что смылся? – негромко задал я вопрос. И сам испугался собственных слов.

У Изольды дёрнулось веко.

– Ты думаешь, он где-то здесь? – спросила она шёпотом. – Затаился, подкрепляется местной злой аурой и может появиться вновь? Ты это хочешь сказать, Костя?

– Не хочу, – признался я, не замечая, что Изольда впервые за три года работы обратилась ко мне на «ты». – Но вынужден допустить. Во всяком случае, не удивлюсь… Нечистый же! Дьявольская изобретательность…

Начальница пружинисто вскочила на ноги. Ноги у неё были на загляденье – длинные и стройные. Вот ей-богу, как мужчина мужчину я Автандила понимаю очень даже хорошо…

– Клинок! – произнесла она страшным голосом.

И ринулась в помещение казино. Я рванул следом.

Судя по представшей картине, за время нашего лестничного разговора в игорном зале произошли некоторые события.

В углу валялся жестоко связанный Саша Кириллов. Рот у него был заклеен скотчем. В другом углу покоилась связанная и также лишённая слова Ванька. А что касается Автандила…

Автандил непринуждённо сидел на игорном столе и болтал ногами, как ни в чем не бывало. Однако что-то в нём изменилось. В мертвенно-синем свете, затопившем подвал, было заметно, что взгляд его стал колючим и надменным, а выражение лица – жёстким и даже зловещим. Главное же – в руках он держал магический клинок Изольды, опрометчиво оставленный ею на зелёном сукне.

– Что же это вы, гражданка Малюткина, разбрасываетесь холодным оружием? – незнакомым скрипучим голосом спросил Автандил, поигрывая шпагой. – А ещё офицер полиции… Нехорошо! Неосторожно!

Рука Изольды выхватила из декольте и стиснула крестик.

– Куда Автандила дел, поганец? – спросила она сквозь зубы.

– Ну, уж так и поганец… – протянул Автандил. Вгляделся в яростное лицо Изольды, хихикнул и добавил: – Да здесь он, здесь! Не переживай!

– Да здесь я, здесь, – плачущим голосом подтвердило со стены чучело крокодила.

Глава седьмая

Ни себе чего!

Мой интеллект, развитый учёбой в Перепетуевской высшей следственной, мгновенно реконструировал события.

Получив отпор, нечистый для вида исчез. Надо полагать, отступил на заранее подготовленную позицию. Позиция, скорее всего, находилась в ресторанных комнатах со стрип-площадкой и шестом, где разгорячённые VIP-клиенты Опохмелидзе имели обыкновение закатывать оргии. Там атмосфера порока гуще.

Насосавшись негатива и укрепив таким образом силы, нечистый выждал, пока Изольда отлучится. После этого он вновь появился в казино, повязал Сашу с Ванькой и вытряс душу из Автандила. Душа, чтобы не путалась под ногами, была определена в чучело крокодила, а вакантное тело Опохмелидзе нечистый оприходовал. Вероятно, он знал о непростых отношениях между Изольдой и Автандилом и хотел нанести ей психологический удар. Но главное – главное! – магический клинок по небрежности Малюткиной попал к нему в руки, и отбиваться начальнице теперь нечем…

– Ну что, Изольдушка, финита ля комедия, – мирно сказал прародитель зла. – Сколько верёвочке ни виться… Последнее желание будет, нет? Может, из пистолета хочешь в меня пальнуть? Так ты пальни, милая, пальни напоследок. Ни в чём себе не отказывай!

Начальница молчала. Зато гневный прищур ореховых глаз был куда как красноречив.

– Что, даже не поговорим? – огорчился лже-Автандил. – А ведь мы с тобой знакомцы старые. Да что там знакомцы! Я ж тебя, можно сказать, породил. Не ошибись я тогда с молнией… вечно путаюсь в этих вольтах с амперами… твои бы уже и косточки истлели. А так – живёшь, здравствуешь, у меня под ногами путаешься. Эх, надо было шаровую запустить, это бы наверняка…

Начальница презрительно улыбнулась, но не проронила и слова. В этом смысле она сейчас напоминала партизана на допросе.

– Ну, не хочешь общаться, и не надо, – рассудил нечистый, соскакивая со стола на пол. – Действительно, что время терять? И так уж пятьсот лет с тобой воюю. Много чести! Я тебя породил – я тебя и убью…

Он взял шпагу наизготовку. Я кинулся вперёд, чтобы, согласно уставу полицейской службы закрыть начальницу грудью, однако лукавый сделал небрежный жест, и я со всего размаха налетел на невидимую упругую и совершенно непреодолимую стену. Заколотил по ней руками и ногами… да что толку… Изольда лишь покачала головой.

– Слышь ты, козёл, не трогай её! – заорало чучело, пытаясь соскочить со стены.

Нечистый дёрнул бровью, и
Страница 8 из 16

чучело заткнулось, громко ойкнув.

– Кто ж под руку говорит, – укоризненно сказал лже-Автандил.

С этими словами он сделал стремительный выпад и…

И ничего не произошло. Острие шпаги упёрлось в грудь Изольды, не причинив ей ни малейшего вреда. Начальница даже не шелохнулась.

Лукавый недоуменно оглядел Малюткину, потом шпагу и даже потрогал кончик.

– Острое, – сообщил он сам себе. – Что за фигня?

Последовал новый выпад – ещё более стремительный. Результат тот же. Изольда стояла, как вкопанная, и лишь клинок, наткнувшись на грудь, гибко согнулся чуть ли не пополам. Лже-Автандил отступил назад.

– Ага! – сообразил он. – Да ты, никак, бронежилетом утеплилась?

Вместо ответа Изольда с надменной улыбкой распахнула блузку. Взгляду открылась высокая грудь, обтянутая кружевным черным бюстгальтером, и ослепительно белая кожа. Я невольно сглотнул. Чучело на стене восторженно закатило глаза (нашло время…). Даже связанный Саша Кириллов отчётливо крякнул сквозь скотч на губах.

– Срам прикрой! – рявкнул нечистый. – Умри достойно!

И с утробным воем принялся наотмашь рубить Изольду. Малюткина стояла, заложив руки за спину, и холодно следила за действиями противника.

Я ничего не понимал. Судя по приложенным усилиям, лукавый должен был трижды изрубить начальницу в спагетти, однако ни шиша подобного! Шпага отскакивала от Изольды без малейшего ущерба для жизни и здоровья.

Саша Кириллов возбуждённо мычал. Чучело взволнованно клацало зубами. Ванька внимательно следила за ходом сражения, медленно поворачивая головку влево-вправо.

Спустя десять минут лже-Автандил запыхался и отступил.

– Ты что подсунула? – заорал он на Изольду, с отвращением отбрасывая шпагу. – Кого обмануть пытаешься? Это что за игрушка?

– Ты сам выбрал оружие, – хладнокровно сказала Изольда, впервые за всю сцену разомкнув уста.

– А теперь выберу другое, – пообещал нечистый. – Пошутили – и хватит. Сейчас тебе будет второй акт Мерлезонского балета. Он же последний!

Лже-Автандил воздел руки, что-то неразборчиво выкрикнул, и… тело в сером костюме мягко обвалилось на пол. Насколько я мог разглядеть со своего места, признаков жизни оно не подавало. (Чучело на стене тревожно задёргалось.)

Зато рядом возник огромный рыцарь в матово-черных доспехах. Рогатый шлем, на котором забрало выглядело сущим намордником, упирался в подвальный потолок. В руке тускло отсвечивал длинный обоюдоострый меч.

– Ну, это другое дело, – удовлетворённо произнёс рыцарь. Голос из-под забрала звучал гулко и мерзко. – В своём-то воевать веселее…

И тут случилось неожиданное. Изольда тоже преобразилась. Да как!

Подполковник Малюткина в джинсах и с кольтом на поясе исчезла. На её месте появилась высокая стройная девушка в длинном белоснежном платье с лицом благородным и прекрасным. От неё исходило неяркое, но отчётливое сияние. Светлые волосы рассыпались по плечам, высокий лоб подёрнулся морщинками, большие глаза беспощадно смотрели на врага.

– Так вот ты какая, московская дева, – прошептал я, невольно любуясь преображённой Изольдой.

Девушка сделала повелительное движение, и клинок, отброшенный нечистым, сам собой поднялся с пола, подлетел и удобно лёг в раскрытую ладонь.

– Игрушка, значит, – сказала девушка. У неё было звучное грудное контральто, не имевшее ничего общего с обычным голосом Изольды. – Сейчас посмотрим, что за игрушка…

Для нечистого преображение противницы стало неприятным сюрпризом. Он сделал шаг назад, споткнулся о безжизненное тело Автандила и чуть не грохнулся навзничь. Вымещая злобу, рыцарь пнул тело, и чучело возмущённо замычало.

– Ты полегче там! – громко озвучил я требование онемевшего Автандила. – Не твоё – и не трогай!

Не обращая внимания, нечистый переводил взгляд со шпаги Изольды на свой меч. Сравнение было не в пользу начальницы. Её клинок против рыцарского оружия смотрелся, как тросточка против бейсбольной биты. Успокоившись, рыцарь злобно хохотнул и сделал конкретное предложение:

– Так что ж, начнём?

– Начнём, пожалуй! – спокойно сказала девушка.

И процесс пошёл…

Боже мой! Всего в нескольких десятках метров от нас шла обычная повседневная жизнь. Сияло солнце, зеленела листва, серебрились лужи в глубоких дорожных выбоинах. В эту минуту простые перепетуевцы, ничего не подозревая, трудились на фабрике корсетных изделий, делали покупки в «Перепетуевском шопинге», воспитывали детей. Непростые перепетуевцы, опять же ничего не подозревая, руководили, или ехали в иномарках, или сидели за ресторанными столиками.

А в злачном заведении бизнесмена Опохмелидзе, между тем, разворачивалось очередное сражение добра и зла. Не сказать, что Армагеддон, однако тоже не сахар…

Такие мысли беспорядочно скакали у меня в голове, пока я со страхом следил за ходом поединка.

Посмотреть со стороны, так шансов у Изольды почти что не было. Котёнок против гориллы – иначе не скажешь. А мы, её верные помощники, напрочь лишены возможности помочь, подставить плечо, наконец, дать подножку врагу… Горькое чувство! Оставалось поддерживать начальницу голосом (это я), невнятным мычанием (Саша и Ванька), клацаньем зубов (чучело).

Впрочем, как только первый испуг за начальницу схлынул, стало казаться, что всё не так просто, и успех нечистого не очевиден.

Во-первых, выяснилось, что Изольда прекрасно фехтует. Очевидно, давнишнее общении с поручиком Ржевским не прошло бесследно. Первейший на всю армию был рубака, отмеченный самим Кутузовым, и даму сердца, кавалерист-девицу Малюткину много чему научил. И не только в постели.

Во-вторых, Изольда гораздо проворнее чёрного рыцаря. Она легко уклонялась от смертоносного меча, и на каждый выпад успевала ответить двумя.

И, наконец, сама шпага демонстрировала какие-то непонятные свойства. По логике, тонкий клинок должен просто-напросто сломаться от столкновения с тяжёлым рыцарским мечом. Или, как минимум, отлетать, как пушинка. Однако Изольда непринуждённо парировала удары нечистого, словно тот сражался простым прутиком.

Итак, противники ожесточённо обменивались выпадами. Со свистом рассекали воздух клинки, звенела сталь, сдавленно матерился лукавый. Что касается московской девы, то она дралась молча. В правой руке шпага, в левой крестик и – презрительная улыбка на дивных устах, судя по всему, чрезвычайно бесившая противника.

Постепенно рыцарь начал теснить Изольду. Отступая, она упёрлась… скажем так, спиной… в массивный карточный стол. Я в ужасе закрыл глаза. И вовремя! Потому что московская дева, которой некуда было отступать, высоко подняла руку с крестиком, и её платье вдруг засияло с утроенной силой.

Ослеплённый рыцарь невольно сделал шаг назад.

– Опустите мне веки! – прохрипел он, тяжело дыша. – Невозможно работать!

И сотворил подлость.

Повинуясь жесту нечистого, карточный стол неожиданно присел на дубовых ножках и ударил бортиком начальницу под коленки, да ещё поддел вверх. Не успев опомниться, Изольда упала спиной на зелёное сукно. Над ней мигом навис чёрный рыцарь с поднятым мечом.

– Финита!. – гаркнул он и рубанул со всего размаха.

Вопли чучела, Саши, Ваньки и мой слились в один протяжный стон. Изольда!.

К счастью, стонали мы напрасно. Непостижимым
Страница 9 из 16

образом начальница успела откатиться в сторону, и меч рыцаря всего лишь разрубил предательский стол. С укоризненным треском тот развалился пополам. А Изольда, не выпустившая шпагу из рук, вскочила на ноги и в стремительном выпаде пронзила чёрного рыцаря насквозь.

(Я уже упоминал непонятные свойства клинка. Вот и теперь он пробил доспехи с лёгкостью необыкновенной, словно спица проткнула кусок масла. Умели делать в старые времена. Хотя, скорее всего, хитрость тут не только в мастерстве оружейника…)

Рыцарь пошатнулся и выронил меч. Развивая успех, Изольда вырвала шпагу из ослабевшего тела и одним ударом обрубила рога на шлеме. Шлем свалился, обнажив черноволосую голову с небольшими рожками (естественными) и уродливое бородатое лицо, искривлённое недоумением.

– Больно… – пожаловался нечистый, прижимая одну руку к животу, а другой хватаясь за голову.

И звонко рухнул на линолеум.

Изольда мгновенно приставила шпагу к горлу и положила на грудь крестик.

– Теперь не вырвешься, – сказала она ровным голосом, словно и не было бешеной схватки. – Допрыгался, Мефистофель! Последнее желание будет, нет?

– Ага, щас! – огрызнулся нечистый, мутно глядя на московскую деву. – А то ты не знаешь, что я бессмертный…

– Знаю, – спокойно согласилась Малюткина. – Убить я тебя не могу. А вот помучить очень даже… Рога поотшибаю, к примеру. Или голову отсеку. Или позвоню в церковь, и через десять минут отец Михаил примчится со святой водой… Тебе что больше нравится? И на женскую жалость не рассчитывай. Я с тобой ещё за семнадцатый год не рассчиталась! Да что я – Россия…

Судя по ожесточённому выражению лица, Изольда вовсе не шутила. Рыцарь задёргался под шпагой.

– Ну, ладно, ну, чего там… – слабо произнёс он. – Твоя взяла. Проси, чего хочешь, и закончим. Мне ещё, между прочим, лечиться надо. Ведь всё нутро продырявила. – Он скосил глаза на прижатый к горлу клинок и с отвращением добавил: – Вот тебе и игрушка! Штучки, понимаешь, покойного Скурата, папашки твоего… Ну, проси!

Изольда усмехнулась:

– Что с тебя взять? Разве обещание, что больше в наши края никогда не сунешься… Да ведь соврёшь наверняка?

– Это уж как водится, – подтвердил нечистый. – Служба такая. А пообещать могу, отчего же не пообещать…

– Не надо, – сухо сказала Изольда. – Ты вот что: верни-ка Автандила в законное тело. И ребят моих освободи.

– Можно, – буркнул рыцарь.

Отняв руки от живота и головы, он быстро замахал ими в воздухе и скороговоркой забубнил какое-то заклинание. Как я ни прислушивался (интересно же!), разобрать удалось лишь несколько слов – главным образом, непечатных… Простые, вроде бы, слова, но как подействовали!

Чучело крокодила вздрогнуло, вздохнуло и обвисло. Зато лысое тело в сером костюме подало признаки жизни – открыло глаза и попыталось подняться с пола.

– Изольда! – рыдающим голосом произнёс Автандил. – Спасительница моя!.

А больше ничего не произнёс, потому что осёкся под суровым взглядом Малюткиной.

Верёвки, опутавшие Сашу Кириллова и Ваньку, исчезли. Скотч со ртов они содрали сами – синхронными жестами. А я почувствовал, что невидимая стена, отделявшая меня от начальницы, исчезла. И кинулся к Изольде. Было ощущение, что она еле стоит на ногах.

– Ну, что, довольна теперь? – нетерпеливо простонал лукавый. – А то смотри, сейчас кровью тут всё залью, из последних сил сдерживаюсь…

– Ладно, исчезай, – разрешила Изольда, брезгливо морща носик. – Хотя, постой… Скажи-ка: ты как вообще додумался заявиться сюда в малиновом пиджаке? С какого перепуга?

Рыцарь, не поднимаясь, развёл руками и при этом лязгнул доспехами.

– Ну, как… Жарится у меня там, в хозяйстве, один такой… новый русский… Вроде бы специалист по игорному бизнесу – пристрелили-то аккурат за карточным столом… Вот он мне и сказал, что в казино без малинового пиджака нынче являться западло. Я ему ещё за подсказку режим ослабил…

Осмелевший Автандил хохотнул:

– Этот новый русский к тебе, небось, ещё в девяностые попал? – небрежно поинтересовался он.

– С девяносто пятого парится…

– Ну так передай, что он от жизни отстал. Сейчас дресс-код поменялся, – с этими словами Автандил показал на свой помятый, но по-прежнему чертовски элегантный костюм: пиджак с двумя шлицами и узкими лацканами, брюки с манжетами.

– Передам, – пообещал нечистый. – Я ему так передам…

Изольда махнула рукой:

– Лети отсюда, – жёстко сказала она, убирая шпагу от горла и снимая крестик с чёрной железной груди. – И чтобы в ближайшие сто лет я тебя не видела!

Рыцарь кое-как поднялся с пола.

– Ты их сначала проживи! – угрожающе каркнул он.

Изольда молча выставила перед собой крестик и двинулась на лукавого. Тот попятился. Окинув нас всех ненавидящим взглядом, он выкрикнул: «Айл би бэк!», после чего исчез в лучших театральных традициях – в дыму и пламени. В воздухе повис злой возглас: «А вот если б тогда шаровую метнул!.»

Автандил кинулся за огнетушителем.

– Надо было с него новый «мерс» взять, – бормотал он, поливая пеной очаги возгорания. – Или хоть возмещение убытков…

Изольда подняла на него запавшие от усталости, но по-прежнему прекрасные глаза.

– С ума сошёл, что ли, – чуть слышно произнесла она. – Принять что-нибудь от нечистого – это, считай, прямиком к тому новому русскому в соседи по сковородке… Тебя и так отмаливать придётся…

С этими словами начальница осела на пол. Я едва успел подхватить лёгкое стройное тело.

Московская дева исчезла. У меня на руках, словно раненный боец, лежала просто подполковник Малюткина – в джинсах, ковбойских полусапожках, в распахнутой на груди блузке…

Эпилог

На следующий день после этих событий отдел собрался в полном составе, и произошёл разбор полётов. Изольда, которая почти пришла в себя, самокритично признала, что, увлёкшись личными переживаниями, недооценила коварство противника, и если бы не дедукция старшего лейтенанта Старухина… Со своей стороны череп Викентий отметил несколько тактических ошибок, но в целом оценил операцию высоко. «Главное – есть результат», – согласилась Ванька.

Мы с Сашей поддержали. А почему не поддержать? Допустив промах, Изольда сама же его исправила, о чём я и заявил со свойственной мне прямотой. А перед глазами всё стоял прекрасный облик московской девы, которую я увидел в первый раз. Да, наверное, и в последний…

Ознакомившись с нашим рапортом о деле малинового пиджака, полковник Потанцуев долго крутил головой. «Это уже не просто сверхъестественное расследование, – заявил он. – Это что-то запредельное!» И пообещал выписать на весь отдел новые компьютеры. Саша Кириллов застенчиво попросил также отремонтировать помещение. Просьба была выслушана благосклонно.

Напоследок Потанцуев радостно сообщил, что сделал забавное открытие. Если взять первые слоги наших фамилий – Малюткина, Старухин, Кириллов – то получится говорящее слово «Мастаки». «А вы и есть мастаки, – растроганно сказал он, пытаясь обнять сразу троих. – Такие дела раскручиваете!» И, прежде чем выпроводить из кабинета, назвал наш отдел гордостью Управления, а также его знаменем. Мы не возражали. Мастаки так мастаки. К чему ложная скромность? Надо ли говорить, что с лёгкой руки начальника уже
Страница 10 из 16

назавтра лестное прозвище разошлось по всему Управлению…

Малиновый пиджак мы из казино забрали и увезли с собой. Он ни в чём не виноват. Изольда повесила его в комнате отдыха, словно скальп поверженного врага, и время от времени о чём-то негромко с ним беседует. Пиджак так же негромко ей отвечает. Видимо, остаточное влияние от общения с нечистым столь велико, что малиновая деталь мужского туалета обрела дар речи.

Порочное заведение Опохмелидзе было закрыто. Раскаявшийся Автандил подарил особняк городу. Администрация мигом перевела на новую территорию Перепетуевский департамент по делам земли и недвижимости. Забавно, что решать вопросы туда ходят многие городские VIP-персоны – бывшие клиенты казино. Только раньше они посещали особняк с вечера до утра, а теперь с утра до вечера – и вся разница.

Сам Автандил в очередной раз сделал Изольде предложение и в очередной раз получил отказ. «Молод ещё», – сурово сказала Изольда. Автандил посыпал лысину пеплом и смиренно попросил хотя бы слетать с ним на пару недель в Ниццу. Вот тут начальница заколебалась. В Ницце она не была лет сто, да и две недели, в сущности, ни к чему не обязывают… В общем, согласилась. Исполнять обязанности начальника отдела оставила меня, и велела Ваньке с черепом приглядывать за молодёжью. То есть за мной и Сашей.

Провожая Изольду с Автандилом в аэропорту (до чего же хороша Малюткина в лёгком летнем костюме кипельно-белого цвета с юбкой выше колен!), я деликатно отвёл начальницу в сторону и задал вопрос, которой не давал мне покоя:

– Изольда Скуратовна, а вот скажите… Как вышло, что клинок… ну, тогда, в подвале… вам не причинил вреда? А нечистого вы им же проткнули насквозь…

Изольда прищурила большие ореховые глаза.

– А сам-то ты что думаешь? – ответила она вопросом на вопрос.

– Теряюсь в догадках, – признался я. – Разве что клинок заговорён на вас и в чужих руках не опаснее палки… Угадал?

– Не угадал, – сказала Изольда, покачав головой в широкополой шляпе. – В руках нечистого любая палка – смертельное оружие. И тем более шпага…

– Так что же тогда?

– Даю подсказку: отец очень любил меня…

Взгляд Изольды затуманился.

– Ну, не мучьте! – взмолился я. – Любил – и что? Каким-то чудом дотянулся с того света, чтобы отвести удары?

Изольда взъерошила мне волосы изящной рукой.

– Да нет, Костя, – мягко сказала она. – Клинок любящего отца просто не стал убивать любимую дочь. Отказался, и всё. А вот врага проткнул с удовольствием… Нечистому этого понять не дано, вот он и стал вопить: «Бронежилет! Игрушка!»…Чудо это или не чудо, решай сам. Любовь – дело такое… Сплошная метафизика!.

Она посмотрела в сторону Автандила. Автандил стоял поодаль и нетерпеливо поглядывал на часы. В руке он держал то ли маленький портфель, то ли большой бумажник. Лицо его было под стать лысине, а лысина под стать лицу – и то и другое сияло, как начищенный сапог.

– Объявляется посадка на рейс Перепетуев-Ницца! – объявил на весь аэропорт капризный женский голос.

– Мне пора, Костя… А знаешь, я ведь ему предлагала другой вариант, – добавила вдруг она с тихим смехом. – Ступа на двоих, помело – и никаких расходов на билеты…

– А он? – только и вымолвил я.

– А что он… Отказался. Говорит, давай уж по-простому, самолётом, и черт с ними, с этими расходами… Ну, не орёл, – добавила она с нежностью. – Но ведь не всем же быть орлами, правда?

С этими словами она повернулась и пошла к Автандилу плавной, сводящей с ума походкой.

Дело № 2. Тайна роковых исповедей

Глава первая

Эта история началась в тот день, когда мы с Сашей Кирилловым наскоро пообедали и уединились в отделе, чтобы заняться оттачиванием навыков оперативной телепатии. Её основы нам преподавали ещё на факультете паранормальной криминалистики Перепетуевской высшей следственной школы. Полезная штука.

Однако Саша был не в форме, и телепатемы принимал через раз. Ведя беззвучный диалог, он согласился, например, что, как предсказательница, Ванга будет посильней Нострадамуса. Но мою молчаливую просьбу занять пару тысяч до зарплаты не понял совершенно. При этом напарник смотрел на меня невинным взором, который хорошо гармонировал с юным возрастом и не обтёртыми лейтенантскими погонами. «Ты о чём?» – мысленно спрашивал он.

– Скупердяй! – рявкнул я и с досады вышел в коридор, развеяться. Как раз вовремя, чтобы застать любопытную картину.

Из приёмной начальника Управления выходил какой-то мужчина в сопровождении самого Потанцуева. Не припомню, чтобы полковник оказывал кому-либо такую честь, за исключением проверяющих из МВД.

Вид у начальника был суровый и немного встревоженный, на брутальном лице благородного кирпичного оттенка обозначилась попытка мысли.

– Будем разбираться, – веско пообещал он посетителю.

– Да уж, сделайте милость, – болезненным голосом откликнулся тот.

Профиль мужчины показался мне смутно знакомым. А когда он повернулся анфас, я убедился, что не ошибаюсь. Это был не кто иной, как перепетуевский градоначальник Григорий Аскольдович Пивчик собственной персоной. Ну да! Невысокий лоб, маленький аккуратный нос между одутловатыми щёчками, бесцветные глазки под очочками в тонкой оправе, усики поверх небольшого капризного рта, и стрижка-бобрик… Кто в Перепетуеве не знал эту невыразительную внешность? Недоброжелатели мэра усматривали в нём заметное сходство с Генрихом Гиммлером в бытность того рейхсфюрером СС. Доброжелатели насчёт внешности не спорили, но упирали на старую истину: главное, чтобы человек хороший…

Начальник повёл мэра на выход, а я вернулся в отдел и сообщил Саше, какие люди ходят в наших кулуарах.

– Лишь бы не по нашу душу, – заметил мой юный напарник вроде бы ни к селу, ни к городу.

И ведь как в воду глядел!..

Спустя четверть часа в кабинет начальника Управления был вызван отдел сверхъестественных расследований почти в полном составе: Изольда Скуратовна, Саша Кириллов, и я, старший лейтенант Константин Старухин. Не хватало Ваньки и Викентия. Ванька ленилась, а череп заявил, что после былого общения с императором Николаем Первым полковник Потанцуев для него не уровень.

Полковник был мрачен и краток.

– Завтра к девяти часам явитесь в городскую администрацию для встречи с мэром, – сообщил он.

Мы переглянулись.

– А на какой предмет встреча? – поинтересовалась Изольда, изящным жестом поправляя высокую причёску.

– Он расскажет. Возьмёте показания… и вообще разберётесь на месте. На то и мастаки, – буркнул полковник. С его лёгкой руки прозвище-аббревиатура из первых слогов наших фамилий в Управлении прижилось и вошло в повседневный оборот.

Поднявшись и сцепив руки за спиной, Потанцуев подошёл к окну и долго вглядывался в очертания видневшихся на горизонте лесных угодий. Перепетуев со всех сторон окружён густым лесом, что разнообразит досуг охотников и грибников, но затрудняет общение с внешним миром. А если прибавить болотистую местность…

Повернувшись к нам, полковник негромко добавил:

– Странные дела у них там творятся, во власти-то. По вашей линии, вот нутром чую, что по вашей…

А нутро у Потанцуева опытное, чуткое, натренированное двадцатью пятью годами беспорочной службы…

– У нас эпидемия!

Разговор с
Страница 11 из 16

градоначальником стартовал с этой высокой тревожной ноты. Нота зловеще повисла в атмосфере просторного мэрского кабинета. Атмосфера была напряжённая, вольт эдак на триста.

– «У нас» – это у кого? – уточнила Изольда.

– Или где? – встрял Саша Кириллов.

Пивчик окинул нас затравленным взглядом:

– У нас – это у нас. Здесь, в администрации.

– Грипп? ОРЗ? Ветрянка? – деловито осведомилась Изольда.

Мы с Сашей незаметно отодвинулись от градоначальника.

– Какой грипп, какая ветрянка! – взвизгнул Пивчик. – Эпидемия – это так, в иносказательном смысле. (Мы с Сашей незаметно придвинулись.) Речь о совершенно других категориях. У нас тут ЧП за ЧП…

– А вот с этого места попрошу подробнее, – жёстко сказала Изольда, делая Саше знак стенографировать.

…Первой жертвой эпидемии ЧП стал глава городского Чудоюдовского района Пульев.

На конференции, где обсуждались перспективы развития территории, Пульев делал доклад. Первые десять минут он уверенно живописал каторжный труд администрации, которая не щадя сил и бюджетных средств приближает светлое будущее простых чудоюдовцев. Дорожный ремонт, строительство муниципальной бани, возведение торгово-развлекательного комплекса «Покупай и отмечай!» – всё это и многое другое прозвучало в блистательных планах районного руководства.

Но внезапно Пульев, запнувшись, умолк. Лицо его стало задумчивым, потом покраснело, а следом побледнело. Он отложил доклад, залпом выпил стакан воды и медленно оглядел напрягшуюся аудиторию.

– Но это, в общем, не главное… – неуверенно сказал он после паузы, как бы прислушиваясь к самому себе.

– А что главное? – дерзко спросил с места один из слушателей.

Главным же, по дальнейшим словам Пульева, было то, что ничего из названного выше – не будет. Деньги дорожного фонда растрачены на поколение вперёд, так что латать дороги не на что. Бани тоже не будет, потому что средств районного бюджета не хватит и на собачью будку. У торгового центра, впрочем, шансы есть, но при условии, что инвесторы материально заинтересуют администрацию… Вот как-то так. Но ему, Пульеву, это по барабану. До пенсии два года, надо тупо отбыть номер, а с проблемами пусть потом разбирается новый начальник района…

Зал ошалело внимал откровениям главы. Сцена была сюрреалистическая: служебный стриптиз, да и только. И, что интересно: судя по всему, саморазоблачаться Пульеву совсем не хотелось. Говорил он медленно, с запинкой и временами пытался зажать себе рот. Но речь непостижимым образом струилась сквозь ладонь…

– Ну-с, дальше неинтересно, – нервно сказал Пивчик, барабаня холёными пальчиками по столешнице. – С конференции он сбежал. Дома всю ночь рвал на себе волосы, пил водку, а под утро попытался сделать харакири. Спасибо, жена спала вполглаза – отняла нож и вызвала «скорую». Врачи сделали укол, отгрузили в психушку…

– С этим ясно, – задумчиво сказала Изольда. – А кто был следующим?

Следующим оказался начальник управления мэрии по делам молодёжи Бархоткин. Выступая на местном телеканале, он заявил в прямом эфире, что с молодёжью в Перепетуеве всё хорошо – она пока есть, и о ней заботятся. В работе ряд проектов, направленных на дальнейшее улучшение молодёжного бытия. Будем создавать для юношей и девушек рабочие места… Строить общежитие… Ставить спортивные площадки… Поддерживать молодые таланты…

Тут Бархоткин неожиданно замолчал. Выдержав паузу, он глубоко вздохнул и сделал ещё одно заявление. Оказывается, все без исключения проекты розданы по знакомым фирмам. Не за спасибо, естественно. Благодаря этому он, Бархоткин, в прошлом году справил себе загородный дом на имя тёщи, а теперь примеривается к иномарке, которую запишет на отца. Вообще в ближайшие годы предстоит немало потрудиться, чтобы обеспечить безбедную старость, и хрен с ней, с этой молодёжью…

Начальник управления исповедовался без запинки, но с перекошенным от ужаса лицом.

Назавтра его пригласили для дачи объяснений в прокуратуру. Оттуда Бархоткин уже не вернулся…

– Очень интересно, – пробормотала Изольда. – Это всё?

– Если бы! – жалобно вскрикнул Пивчик, словно раненный лебедь.

Третий случай оказался наиболее шокирующим.

Несколько дней назад, ранним утром, на единственной площади Перепетуева появился юродивый. Был он всклокочен, лицо из-за голливудской щетины казалось неумытым, наготу скрывало ветхое рубище. Прохожие с изумлением узнавали в юродивом вице-мэра Бормотовича.

Постепенно вокруг чиновника собралась небольшая толпа. Ей-то вице-мэр и поведал, подвывая от страха, о своих неправедных делах, а именно: заграничные командировки за казённый счёт, нецелевое использование бюджетных средств, взаимовыгодные контакты с предпринимателями… Закончив исповедь, Бормотович рванул на груди рубище, поклонился на все четыре стороны и со словами: «Простите, люди добрые, если сможете!» – ушёл в монастырь. Кажется, в мужской…

– Действительно, эпидемия, – негромко подытожила Изольда, щуря большие ореховые глаза. – Трое ваших подчинённых – и три таких скандала. Да ещё за короткий промежуток времени… Этак скоро не с кем будет работать. Очень хорошо понимаю ваше беспокойство.

Пивчик поднял на Изольду Скуратовну взгляд обречённого.

– Боюсь, что не понимаете, – сказал он, как всхлипнул.

– То есть?

– А вот смотрите. Какая выстроилась цепочка? Глава районной администрации – начальник управления мэрии – вице-мэр. Кто следующий? Получается, что я! Я!.. Какое там беспокойство… Это же кошмар! Не хочу, не хочу!. – Голос Пивчика сорвался на крик.

Изольда наклонилась через стол и положила руку на мэрское плечо.

– Успокойтесь, – хмуро сказала она. – Это не более чем ваши домыслы.

– При чём тут домыслы? Простая иерархия…

Глава вторая

Совещались в кабинете у Изольды – всем отделом.

Я люблю бывать в её кабинете, хотя всякий раз вхожу с внутренним трепетом. Он такой же таинственный и непредсказуемый, как его хозяйка. Во-первых, в нём всегда царит полумрак, из-за чего истинные размеры помещения остаются загадкой. Во-вторых, в глубине кабинета непременно мерцает камин, в котором во время обеденных перерывов Ванька жарит для Изольды мясо на вертеле. В-третьих, здесь постоянно чувствуется неповторимая смесь запахов достойных вин и благовоний. И, наконец, к её кабинету примыкает комната отдыха. Можно сказать, альков.

О этот альков! За три года службы под началом подполковника Малюткиной раза два довелось одним глазком заглянуть внутрь. Ну, что сказать? Широкая кровать под балдахином. Огромный платяной шкаф, хранящий бесчисленные наряды. Как истинная женщина, Изольда любит переодеваться по несколько раз на день. Коллекция холодного и огнестрельного оружия, развешанная по стенам. Туалетный столик перед обширным зеркалом – кажется, венецианским, из старых запасов. Персидские ковры на полу…

Однако вернёмся к теме.

Нельзя сказать, что рассказ Пивчика стал для нас полной неожиданностью. В Перепетуеве не первую неделю курсировали глухие слухи, что на городских чиновников обрушился мор. Но в последнее время мы по уши завязли в расследовании дела о масонах из строительного департамента. По ночам эти нелюди собирались в актовом зале мэрии и клялись на
Страница 12 из 16

кирпичах, что ни один проситель не получит участок для индивидуальной застройки иначе как на задах Перепетуева. Потому что все участки в центре и близко к нему уже распределены между своими или нужными… В общем, было не до слухов.

Как всегда, первым делом я полез в информационную базу отдела. На этот раз она ничем не порадовала. Кающиеся чиновники в истории человечества фигурировали. Каялись, впрочем, исключительно в преддверии эшафота – жить-то хочется. Но чтобы так, по доброй воле…

Тут Ванька, удобно лежащая на документах, усеявших необъятный стол начальницы, подняла змеиную головку.

– А почему, собственно, по доброй воле? – спросила она, почёсывая панцирь. – Из чего следует, что именно по доброй?

Саша Кириллов даже растерялся.

– Ну, как же… Сами же признавались, никто их не понуждал. Не бил, не пытал, не угрожал оружием…

– Жанна права, – скептически произнёс череп из-под руки Изольды. – Ты, Александр, упускаешь важную деталь. Каяться-то они каялись. Но один при этом сам себе зажимает рот, второй кривится от ужаса, третий аж воет… Ничего себе, добровольное признание!

Изольда погладила череп по лысой макушке.

– Викентий, как всегда, зрит в корень, – задумчиво сказала она. – Что есть раскаяние? Это стремление смыть грехи, достичь духовного очищения, высветлить ауру, наконец… При чем тут страх, ужас, вой? Версию добровольного признания, мне кажется, можно исключить. Не хотели они исповедоваться, тем более публично, – это ясно. И всё-таки исповедовались… Вопрос: почему?

Слово взял я. Для этого и встал.

– Если отбросить желание очистить душу, ответ напрашивается сам собой, – заявил я. – Наши фигуранты исповедовались под влиянием некой непреодолимой силы. Проще говоря, по принуждению.

С этими словами я сел.

– Растут дети, а? – тепло заметил череп, обращаясь к Ваньке. – Прямо с ходу всё по полочкам разложил!

– И не говори, – подхватила язвительная рептилия. – Вот сказал про принуждение, и как-то всё разом прояснилось…

Саша хихикнул, но я и бровью не повёл. Дружеская издёвка в нашем отделе – вещь привычная.

– Между прочим, в словах Кости есть рациональное зерно, – заметила Изольда, рискованно кладя длинные стройные ноги на край столешницы. Благо, форменная юбка достаточно длинная. – Тут уж одно из двух: либо добровольно, либо принудительно… Но кто их мог заставить? И каким образом?

Мы задумались. Думали долго – минут пять, не меньше. Всё это время в кабинете висела тишина, прерываемая лишь потрескиванием дров в камине. А потом со всех сторон посыпались версии.

Саша предположил, что фигурантам ввели сыворотку правды, и они пошли колоться в своих неблаговидных делах… Гипотезу отклонили. Сыворотка правды – это не слабительное, которое можно незаметно подмешать в питье или еду. Её вводят принудительно, во время допросов, да и действует она считанные минуты. А здесь обстоятельства совершенно другие.

Версия, высказанная Ванькой, носила глобальный характер. По мнению мудрой черепахи, самоубийственные признания чиновников вызваны причинами натурального происхождения. Природа устала терпеть коррупционно-бюрократический беспредел. В порядке защитной реакции она вырабатывает в своих недрах флюиды искренности, которые, попадая в атмосферу, поражают чиновничью психику, глушат инстинкт самосохранения, вызывают исповедальный позыв… Эту гипотезу тоже зарубили. Будь она верна, чиновники каялись бы косяками, а у нас пока единичные случаи.

Версия черепа была ближе к реальности. Викентий считал, что борьба с коррупцией и беспределом действительно имеет место. Однако не на уровне природных феноменов, а волею администрации президента. Верхи уже не могут игнорировать возмущение масс чиновничьим произволом. Пора стравить пар. Намечены показательные жертвы, которым спущено указание покаяться и пострадать. А обкатать схему решили в Перепетуеве – глубинка же. Девяносто процентов россиян по менталитету и образу жизни чистые перепетуевцы. И становится ясно, почему наши фигуранты, хоть и через силу, но исповедовались. Против администрации президента не попрёшь…

Гипотеза черепа вызвала споры, но в итоге также была отклонена. Уж если говорить о показательной порке, начали бы с более значительных фигур – для пущего резонанса. С мэра, например. И уж в любом случае Пивчик был бы в курсе новых веяний…

Настала моя очередь.

– Порчу на них навели, вот что, – ляпнул я. И тут же был поднят на смех.

Старшие товарищи напомнили, что человек от порчи традиционно бледнеет, худеет, болеет. Иногда глупеет. Но не до такой же степени, что совершать служебно-карьерный суицид! В общем, вариант мимо кассы…

В разгар дискуссии раздался звонок: по внутренней связи звонил Потанцуев. Трубку взяла Изольда Скуратовна.

– Малюткина у аппарата… Да, Иван Петрович, занимаемся. Отрабатываем версии… Что? Что? – Рука Изольды крепко стиснула трубку. – Хорошо. Поняла вас. Продолжаем заниматься. Есть, ускоренным темпом…

Отключившись, Изольда окинула нас рассеянным взглядом.

– Что случилось, госпожа? – встревожено спросила Ванька.

– Пивчик… – отрешённо сказала начальница.

Саша издал лёгкий стон. Ванька всплеснула передними лапками. У Викентия отвисла челюсть. Я вытер со лба мгновенно выступивший пот.

– Сегодня утром пришёл в следственный комитет и оформил письменную явку с повинной, – угрюмо продолжала Изольда. – На двадцати семи листах, между прочим.

– Мэр всё-таки, – тихо сказал Саша. – Масштаб, совершенно понятно…

– Не уберегли, – бесстрастно констатировал череп.

Оставшись без руководства, Перепетуев начал волноваться и кое-где бурлить. И хотя в город через два дня прибыл эмиссар администрации президента, назначенный исполнять обязанности градоначальника до внеочередных выборов, людей это не успокоило. Народная молва утверждала, что в воздухе Перепетуева появились и спонтанно размножаются бациллы правды. Пока они грызут одних чиновников, но что будет завтра? А если подчинённые начнут признаваться начальникам, чем занимаются на рабочих местах? А вдруг мужья начнут каяться жёнам в изменах или, хуже того, – жены мужьям? А если?.. Словом, никто не чувствовал себя в безопасности.

Общественное мнение требовалось успокоить, и сделать это можно было только одним способом: как можно быстрее раскрыть и обнародовать истинную причину роковых исповедей.

ВРИО мэра и Потанцуев пинали нас в четыре ноги. Никогда на отдел сверхъестественных расследований не ложился такой груз ответственности. А мы, как на грех, забуксовали.

Чего мы только не делали, чтобы сдвинуться с мёртвой точки! Викентий часами напролёт строил вслух логически непротиворечивые гипотезы и сам же их опровергал. Ванька раскидывала Таро, но карты молчали или выдавали какую-то чушь. В поисках дополнительной информации мы с Сашей съездили в психушку к Пульеву, навестили в монастыре Бормотовича, побывали в следственном изоляторе у Бархоткина. Пообщались и с Пивчиком, с которого уже взяли подписку о невыезде. Тщетно! Никто из фигурантов дела ничего нового не рассказал. Напасть, скосившая цвет перепетуевского чиновничества, оставалась тайной.

В поисках истины Изольда с черепом в качестве медиума вызвали дух великого
Страница 13 из 16

ясновидца Вольфа Мессинга. Мессинг внимательно выслушал обстоятельства ситуации, задал несколько вопросов, однако раскрыть загадку не смог. «Дело тёмное», – авторитетно сказал он, после чего исчез.

Дедуктивная импотенция, охватившая отдел, была столь велика, что, собравшись на очередную утреннюю планёрку, мы стыдились смотреть друг на друга. И вот тут Изольда продемонстрировала лучшие качества руководителя: умение воодушевить подчинённых, увлечь их нестандартной идеей, – словом, открыть новые горизонты.

– Коллеги! У меня ощущение, что расследование зашло в тупик, – напрямик сказала она, откидываясь на спинку стула. (Кресел Изольда не признавала, – берегла осанку.)

Мы подтвердили, что расследование зашло именно туда.

– Нам нужно взглянуть на дело под новым углом зрения, – продолжала она.

Мы не возражали.

– И в связи с этим есть одна мысль…

Одна! У нас, вместе взятых, и одной не было.

– Вот смотрите… Пока что мы ищем причину, по которой солидные администраторы начинают заниматься саморазоблачением. Но давайте поставим вопрос иначе. В Перепетуеве существует несколько десятков крупных чиновников. Почему эпидемия исповедей коснулась именно этих четверых? В чем их исключительность по сравнению с другими?

Мы все, не считая черепа, подняли головы. Он её и не опускал. А действительно, почему? Как-то мы об этом не задумывались, и совершенно зря. Вопрос Изольды был не просто правомерным – в нём таилась некая, пока ещё неясная перспектива. Ай да Малюткина!

– Ты молодец, госпожа! – душевно молвила Ванька и погладила Изольду лапкой по руке.

– Сейчас не об этом!. Так почему?

Череп Викентий кашлянул:

– Н-ну… можно предположить, что все четыре фигуранта связаны неким обстоятельством, которое нам пока неизвестно, – прошамкал он, размышляя вслух. – Именно это обстоятельство повлияло на них таким образом, что они начали прилюдно исповедоваться и каяться… Я доступен?

Изольда негромко поаплодировала.

– Не стареют умом ветераны, – сказала она растроганно. – Сформулировано чётко. Вот помяните моё слово: как только вычислим роковое обстоятельство, о котором сказал Викентий, как только найдём связь между фигурантами, – считайте, дело почти раскрыто.

Мы с Сашей озадаченно переглянулись. Так-то оно так, но… За эти дни мы перелопатили массу информации вообще и о пострадавших чиновниках особенно. Пульева, Бархоткина, Бормотовича и Пивчика не связывало решительно ничего, кроме разве что, корпоративной принадлежности к правящей административной касте. Разный возраст, разные привычки и наклонности, разные темпераменты, разные портфели и кресла… Ну, сиживали порой в одних президиумах, ну, время от времени служебно пересекались, решая те или иные вопросы, – вот и всё. Заподозрить фигурантов в не афишируемых отношениях на какой бы то ни было почве оснований не находилось.

Всё это мы, дополняя друг друга, изложили коллегам. Однако Изольда упрямо наклонила голову.

– Ищите! – велела она, поднимаясь из-за стола. – Есть между ними некая связь, есть. Считайте, что это – априорная истина. Надо только до неё докопаться.

– Лопаты – на первом этаже, в хозяйственном отделе, – добродушно подсказала Ванька.

Глава третья

Вернувшись к себе, мы с Сашей сели за стол друг против друга и принялись копать. Но – не копалось. Не находили мы связи между фигурантами, хоть убей.

Спустя полчаса я встал из-за стола и раздражённо зашагал по кабинету, пиная всё, что попадалось под ногу. Ничто так не угнетает, как ощущение собственной умственной неполноценности. Глядя на меня, Саша вздыхал самым душераздирающим образом и неумело курил мои сигареты.

– Ну, что между ними может быть общего? – рассуждал я вслух от полной безнадёги. – Разве что образ жизни. В конце концов, все четверо – видные чиновники… были. А значит, у каждого кабинет с приёмной, секретарша, персональная машина, командировки, заседания, приём посетителей…

Потом Саша расскажет, что при слове «посетители» у него в голове щёлкнула какая-то глубинная ассоциация. Не знаю, не расслышал. Но то, что напарник неожиданно вскочил и чуть не подавился фильтром домученной сигареты – это я могу засвидетельствовать.

– Костя, – произнёс Кириллов прерывающимся голосом, – я гений!

Заявление прозвучало столь неожиданно, что я остановился и внимательно посмотрел на Сашу. С утра он гением не был, да и сейчас вроде бы ничего не изменилось. Поэтому я на всякий случай уточнил:

– А ты уверен?

– Вроде бы, да… а может, нет… Неважно… Костя мы должны проверить списки всех, кто побывал на приёме по личным вопросам у каждого из фигурантов… ну, скажем, в течение двух или трёх недель до происшествия с ним.

– А за каким, собственно, чёртом? – раздражённо спросил я.

И тут Саша выдал мне новую версию.

Точнее, это была версия, включавшая в себя детали наших предыдущих гипотез. Так сказать, синтез прозвучавших догадок. Но как же интересно Саша их объединил, можно сказать, интерпретировал! Гений не гений, но с головой у напарника всё в порядке, это он доказал… Не скрою: накрыл меня приступ белой зависти. Но я с ним справился.

Мы сели на телефоны и принялись обзванивать приёмные бывших начальников. К счастью, ВРИО мэра, кровно заинтересованный в скорейшем расследовании исповедальной эпидемии, дал перепетуевским чиновникам чёткое указание: помогать нашему отделу по максимуму. И мы быстро, уже к обеду, получили перечень всех посетителей, которые побывали на приёмах у Пульева, Бархоткина, Бормотовича и Пивчика в течение месяца до ЧП с каждым из них.

В четырнадцать ноль-ноль мы сели изучать списки. Предстояло проработать сотни фамилий.

В пятнадцать часов позвонила Ванька с каким-то вопросом, но мы её отшили, сославшись на предельную занятость.

В шестнадцать часов заглянул Серёга Дождиков из департамента экономического беспредела, но был изгнан, после чего мы заперлись и отключили телефоны.

В семнадцать часов, когда списки были на исходе, я получил телепатему от Изольды. «Что у вас происходит?» – мысленно интересовалась начальница. «Приходите через час – узнаете», – дерзко телепатировал я в ответ.

Изольда явилась ровно в восемнадцать ноль-ноль. В правой руке у неё была Ванька, в левой – Викентий. Величественной походкой ступила начальница в наш скромный кабинет и тут же сморщила нос.

– Лейтенанты, что ж вы так накурили? – укоризненно спросила она, усаживаясь и располагая на столе ветеранов. – Ну, ладно. Рассказывайте, что накопали?.

В качестве автора идеи докладывал Саша. Это был его звёздный час. Он даже слегка светился.

– Установлено интересное обстоятельство, – неторопливо произнёс он нарочито спокойным тоном. – Оказывается, каждый из четырёх фигурантов за два-три дня до своего ЧП принимал граждан по личным вопросам. И на каждом из этих приёмов побывал один и тот же посетитель. Пятнадцатого мая он был у Пульева, а уже семнадцатого Пульев публично раскололся. Двадцать пятого мая пришёл на приём к Бархоткину, а двадцать восьмого тот саморазоблачился в прямом эфире… Ну, и так далее.

Он выдержал паузу. Ванька обменялась с черепом многозначительными взглядами.

– Любопытный факт, – сдержанно молвила Изольда. – Какой же из этого следует
Страница 14 из 16

вывод?

– Как говорили ещё древнеримские юристы, «После – значит, впоследствии», – напомнил Саша. – Мы с Костей считаем, что приём по личному вопросу одного и того же посетителя незадолго до ЧП – и есть обстоятельство, которое связывает всех пострадавших чиновников. Оно же фактор, вызвавший эти самые ЧП.

– У меня два вопроса, – немедленно проскрипел череп. – Александр, уверен ли ты, что во всех случаях речь действительно идёт об одном и том же человеке?

Мы синхронно хохотнули. Фамилию Шлагбамм не перепутаешь. Как говорится, не Иванов. Именно эта фамилия повторялась во всех полученных нами списках.

– Хорошо! – согласился Викентий. – Тогда второй вопрос. Каким образом этот Шлагбамм негативно влиял на чиновников? Как заставлял их публично исповедоваться?

– Сказать не готов, – честно признался Саша. – Есть некоторые предположения, но очень смутные… Думаю, за этим деятелем надо установить наблюдение. Оно поможет окончательно прояснить ситуацию. Основание есть, четыре сходных случая не могут быть простым совпадением. Замешан он тут, стопудово.

Изольда вдруг стремительно поднялась на ноги. У неё был вид человека, осенённого неожиданной мыслью.

– Телефон! – бросила она, и я поспешил вложить в протянутую ладонь переносную трубку.

Изольда быстро набрала какой-то номер.

– Приёмная? Добрый день. Это начальник отдела сверхъестественных расследований подполковник Малюткина… Да, та самая. Подскажите, пожалуйста, когда у исполняющего обязанности мэра ближайший приём граждан по личным вопросам? Ах, завтра? Чудесно. А список записавшихся на приём у вас далеко? Ах, под рукой? Замечательно. Огласите весь список, пожалуйста. Можно без выражения…

Несколько минут мы напряжённо смотрели на Изольду, которая вслушивалась в дистанционный щебет секретарши градоначальника.

– Достаточно, – наконец сказала Малюткина. – А сам сейчас у себя? Прелестно. Передайте, чтобы никуда не уезжал. Я сейчас буду… Так и скажите: архисрочно и архиважно.

Отключившись, Изольда одарила нас искрящимся взглядом больших ореховых глаз.

– Что и требовалось доказать, – сообщила она. – В списке завтрашних посетителей значится товарищ с романтической фамилией Шлагбамм.

– Отстреливает он их, что ли? – возмутился череп.

– Похоже, что да. Фигурально выражаясь, конечно. Осталось выяснить, из чего стреляет… – Повернувшись к Кириллову, Изольда тепло добавила: – Молодец, Саша! Интуиция у тебя есть, а опыт наработаешь.

Меня вновь накрыл приступ белой зависти.

– Госпожа, что ты намерена делать? – тревожно спросила Ванька.

– Ну, ты же слышала. Поеду к исполняющему обязанности.

– А что ты ему скажешь?

– Проведу инструктаж насчёт завтрашнего приёма по личным вопросам!

– Ты там помягче с ним, – шамкнул череп. – Не прессуй.

Изольда рассмеялась и плавно повела плечами.

– Не буду я его прессовать, – сказала она. – С какой стати? Он завтра нам ещё понадобится… Лейтенанты! Соберите досье на этого Шлагбамма: биография, семейное положение, место работы, привычки, дурные пристрастия, порочные наклонности. Срок – сутки.

С этими словами начальница азартно потёрла руки и с загадочной улыбкой на коралловых устах исчезла. Вообще-то телепортацией она не злоупотребляет – слишком энергозатратное дело. Но уж если расследование набрало обороты, и время поджимает…

Глава четвертая

Арнольд Иванович Шлагбамм проживал в престарелой пятиэтажке на самой окраине Перепетуева, где городская черта нечувствительно растворяется в лесном массиве.

Человек как человек. Биография и внешность без особых примет. Около пятидесяти лет, женат, двое детей, образование среднее техническое, работает механиком-наладчиком на фабрике корсетных изделий. Это у нас в Перепетуеве градообразующее предприятие. Не пьёт, не курит, жене и Родине не изменяет. Врагов нет, друзей тоже. Азартными играми ввиду невеликих доходов не увлекается, по месту работы характеризуется положительно. В общем, тоска, а не биография. Как говорит в таких случаях один мой циничный приятель: «Зачем живёт – непонятно…»

Оставалось выяснить, каким образом этот скучный заурядный человек сыграл роковую роль в судьбе перепетуевских чиновников. А то, что он её так или иначе сыграл, не вызывало сомнения…

Назавтра, после приёма у ВРИО градоначальника, Шлагбамм поздним вечером вышел из дома и, оглянувшись, неторопливо зашагал прямиком в дубовую рощу, начинавшуюся чуть ли не за порогом дома. За спиной у одетого в тренировочный костюм Арнольда Ивановича висел рюкзак. Уже стемнело, и первые звезды робко перемигивались на густо-синем небосклоне. Дубы-колдуны под ласковым натиском тёплого ветра таинственно переговаривались шелестом листьев. Разговор, надо полагать, шёл о своём, о растительном. С недалёкого болота неслось томное лягушачье кваканье.

В другой ситуации прелесть перепетуевской природы не оставила бы меня равнодушным. Умилился бы я, упал в траву, нашёл на небе ковш Большой Медведицы, и сладко возмечтал о Танечке Фроловой из отдела кадров… Но до того ли сейчас? Мы с Сашей Кирилловым, затянутые в камуфляж, по-пластунски следовали за Шлагбаммом. В очках-биноклях ночного видения, полученных под расписку в административно-хозяйственном отделе, силуэт фигуранта рисовался в серо-зелёных тонах и был хорошо заметен. Шансов скрыться от нас у него не имелось. Не подозревая о слежке, он и не пытался.

Несмотря на темноту, Шлагбамм уверенно шагал по лесной тропинке, хрустя валежником, и лишь время от времени подсвечивал себе фонариком под ноги. Спустя четверть часа я вдруг с изумлением начал догадываться, куда лежит его путь. А ещё через десять минут, когда Арнольд Иванович вышел на небольшую полянку, догадка подтвердилась.

Посреди поляны стояла чёрная покосившаяся изба, освещённая синеватым лунным светом.

Покажите мне в Перепетуеве хотя бы одного человека, который не знал этой избы! И уж точно не нашёлся бы смельчак, рискнувший приблизиться к ней ночной порою. Слишком темной была легенда, связанная с этим местом.

Перепетуевские старожилы рассказывали, что лет сто с лишним назад здесь поселился какой-то старообрядец. Откуда пришёл, – неведомо, почему местный помещик-самодур дал построиться в своих угодьях, – непонятно… Ладно. Старообрядец поставил избу и стал жить. Кормился охотой, рыбалкой, ягодно-грибным промыслом. Но главное – большой был знаток лекарственных трав, которые собирал по всему лесу…

Это теперь Перепетуев – маленький город, а раньше это была большая деревня. И хотя старообрядец с деревенскими не очень-то знался, они сами протоптали к нему дорожку. Земской больнице и вечно пьяному доктору доверяли слабо, а снадобья травника помогали почти от любой хвори. К лесному аптекарю мало-помалу привыкли, хотя относились не без опаски. Возможно потому, что вид у него был разбойничий: ростом под притолоку, в плечах косая сажень, чёрная с проседью бородища в полгруди. И жена под стать – худая, высокая, с недобрым прищуром ярко-зелёных глаз. Что касается четверых сыновей-погодков, то маленькие оборванцы и вовсе держали в страхе всю окрестную детвору.

И стали замечать перепетуевские мужики и бабы связанные с травником-старообрядцем странности.
Страница 15 из 16

Стоило кому-нибудь его самого или домочадцев обидеть, как через короткое время с обидчиком случалась какая-нибудь напасть. Вот, к примеру, недоплатил Демид Селедкин за мизим-траву, а спустя неделю ногу сломал. Или, скажем, поругалась жена травника в деревенской лавке с Хавроньей Дулиной, и та – глядь! – через несколько дней начала стремительно лысеть… И всё в этом духе. А уж когда помещик-самодур, потребовавший со старообрядца оброк, дотла проигрался в уездном городе и почти застрелился (к счастью, промазал), перепетуевцы окончательно поняли: дело нечисто. И гурьбой повалили вглубь дубравы, к избе старообрядца, – выселять…

Да не тут-то было! Зевая и почёсываясь, травник вышел на крыльцо. Из-за плеча кошачьим взглядом зыркала жена-оглобля. Детишки-оторвы строили перепетуевцам глумливые рожи. Травник недобро уставился на толпу. Сдвинул косматые брови. «Ну, вы чаво, мужики?» – громовым голосом спросил он. «Чаво, чаво… Вали отседова, колдовская морда! Вали, откуда пришёл! А то отлинчуем на раз!» – загудела толпа. Травник сделал непристойный жест, проклял Перепетуев и граждан его до десятого колена, с чем и заперся в избе со всем семейством. Оскорблённые перепетуевцы кинулись на штурм…

Попробовали поджечь избу – не горела, проклятая. Попробовали вышибить дверь – не вышибалась, хоть плачь. Ситуация изменилась лишь когда местный батюшка с иконой наперевес вышел к избе и принялся с молитвой кропить углы святой водой. Вот тут изба вздрогнула, покосилась, а из трубы повалил густой чёрный дым. Дверь с угрожающим скрипом раскрылась настежь. Но когда разъярённая толпа ворвалась внутрь, выяснилось, что линчевать некого. Колдун вместе с домочадцами исчез. Должно быть, вылетели в трубу…

Разочарованная толпа приступила к внутреннему погрому. Но… «Вы чаво, мужики?» – жутко завопил вдруг поваленный стол. «Вы чаво?» – гневно взвыла раздираемая на доски лавка. «Чаво?» – угрожающе прохрипела печь, из которой выломали первый кирпич. Толпа в страхе бежала… А изба так и осталась стоять на поляне посреди дубравы. И что интересно: почти полтора века прошло, а и поныне стоит, окаянная, не берут её столетия…

Всю эту историю можно считать простым фольклором. Но факт остаётся фактом: проклятому колдуном Перепетуеву с тех пор отчаянно не везло. Ну, в самом деле…

Торгово-промышленный подъем, а также серебряный век поэзии, охватившие Россию на стыке девятнадцатого-двадцатого веков, прошли стороной. Стихов здесь отродясь не писали и не читали, а что касается экономики, то развивались только исконные промыслы: засолка грибов, скорняжное и бондарное производство, самогоноварение.

Вскоре после октябрьского переворота в Перепетуев нагрянул продотряд. Командовавший им комиссар в кожанке на глазок маузера определил, что треть перепетуевцев – кулаки, ещё треть подкулачники, и лишь оставшуюся треть можно не расстреливать. Продотрядовцы прошли по деревенским улицам и переулкам, реквизируя всё, на что падал взгляд: скотину, хлеб, имущество. Робкие попытки перепетуевцев протестовать были встречены пулемётным огнём…

Про коллективизацию лучше и не вспоминать. В колхоз имени товарища Мавзолея загнали всех от мала до велика. «Таперича у нас всё общее», – заявил на собрании председатель Василий Громовой, алчно поглядывая на чужих жён. За что и был вскоре найден в лесу с проломленным черепом… Уездная газета посвятила павшему прочувственный некролог со словами о жертвах классовой борьбы, а приехавшие энкавэдэшники повязали полтора десятка подозреваемых, которых никто никогда больше не видел.

Новый председатель вёл себя аккуратнее, но легче от этого не стало. Хлеб вызревал неохотно, коровы доились через силу, и даже петухи поддались общей апатии – топтали кур через одну, из-за чего яйценоскость резко упала…

После войны фортуна вроде бы повернулась к Перепетуеву лицом. Во-первых, деревня не пострадала. Немец сюда не дошёл – завяз вместе с танками в местных болотах. Во-вторых, волею Госплана и Минлегпрома здесь отгрохали корсетную фабрику. В честь этого события Перепетуев сделали городом. Жить стало легче, жить стало веселее.

Но однажды проездом из США в бывшей деревне побывал Никита Сергеевич Хрущёв. Последствия двухчасового визита оказались глобальными: уже через неделю весь Перепетуев и его окрестности были засеяны кукурузой. А ещё через месяц выяснилось, что она в местном климате ни хрена не растёт. Да и сеять в декабре как-то непривычно…

Золотой век застоя пролетел до обидного быстро, и грянула перестройка. На улицы вышли невесть из каких щелей появившиеся демократы с призывами отменить шестую статью Конституции и равняться на Америку. Пресса исправно поставляла информационную грязь. В лексиконе появились непривычные слова «секс», «частная собственность», «акции», «доллар». В жизнь Перепетуева грубо вломился жёлтый дьявол в виде зелёных бумажек. Ну, это ещё куда ни шло… А вот когда объявили борьбу за трезвость, даже детям стало ясно: верхи уже не могут. Здоровье не позволяет… Но низы-то по-прежнему хотели! Поэтому объем традиционного самогоноварения резко возрос…

После развала Союза стало совсем кисло. Местную гордость – фабрику корсетных изделий – втихаря приватизировал директор со товарищи. На улицах появились старые иномарки, за рулями которых сидели новые русские. О своих правах властно заявила кожаная бритоголовая братва. Вдоль дорог мухоморами выросли рекламные щиты вроде «Береги Родину – отдыхай за границей!» Повсюду шло сокращение производства и штатов. А однажды по единственному проспекту прошёл первый в истории Перепетуева гей-парад. И вот тогда потрясённые перепетуевцы вспомнили старого колдуна и его проклятие…

Такова вкратце история, связанная с чёрной избой. Ползя по-пластунски вслед за Шлагбаммом, я пытался понять: зачем он сюда пришёл? И что собирается делать?

Глава пятая

Шлагбамм хозяйским жестом открыл скрипучую покосившуюся дверь и скрылся в чреве избы. Выждав пару минут, мы с Сашей подползли сквозь густую траву к бревенчатой стене (в спину зловеще ухал залётный филин)и осторожно приникли к окну с выбитыми стёклами.

Обстановка внутри выглядела самой простой. Посреди избы стоял длинный широкий стол, вдоль которого тянулись две лавки. В углу притаился приземистый массивный сундук с откинутой крышкой – пустой, надо полагать. Другой угол занимала русская печь с полатями. А больше ничего и не было. Либо колдун-травник жил аскетом и обходился малым, либо, вернее, во время исторического штурма избы перепетуевцы частью имущества всё-таки поживились… Скудный интерьер дополняли обширные кружева паутины на потолке и стенах. Но в целом разменявшая второе столетие изба выглядела неплохо. Хотел бы я так выглядеть в её возрасте…

Между тем Шлагбамм времени зря не терял. Первым делом он достал из рюкзака пачку свечей, зажёг и расставил их по периметру стола. Затем наклонился и, откинув невидимый люк, нырнул в подпол. Не было его минуты три. Мы с Сашей тревожно переглянулись инфракрасными окулярами. Залётный филин разразился издевательским уханьем.

Когда Арнольд Иванович вылез на поверхность, в руках у него были какие-то бумажные листы, которые он положил на стол. Мы с
Страница 16 из 16

Сашей, не сговариваясь, навели оптику на резкость. Стало видно, что листы пожелтели от времени и покрыты неровными строчками тускло-багрового цвета.

Далее Шлагбамм принялся извлекать из рюкзака и вдумчиво раскладывать на столе разные предметы. Это были самые обычные предметы, однако здесь и сейчас – в глухом лесу, в ночное время – они выглядели странно. На столешницу легла пачка канцелярских скрепок, затем стопка официальных бланков с гербом города Перепетуева и, наконец, Шлагбамм достал из рюкзака портфель. Обычный портфель, с которым люди ходят на службу в свои конторы. А когда Арнольд Иванович выудил длинный кухонный нож и неторопливо попробовал пальцем остроту лезвия, мой напарник затрепетал, – я почувствовал это даже на расстоянии.

Совершив манипуляции, Шлагбамм уселся на скамейку и посмотрел на часы. Я машинально сделал то же самое и внутренне сжался: без пяти минут полночь. Залётный филин панически заухал, и уханье прозвучало неким предупреждением. Саша судорожным жестом рванул из подмышки табельное оружие. То же самое сделал я. Теперь мы были готовы к любому повороту событий.

Ровно в ноль часов Шлагбамм вытер пот со лба и поднялся. Воздел руки призывающим жестом. Скосил глаза в один из пожелтевших листов.

– Духи четырёх субстанций! Земляные, водяные, воздушные и огненные! Элементалы и стихиали! К вам обращаюсь я, друзья мои! – начал он читать срывающимся голосом. – К силе вашей взываю! Помощи вашей ищу!.

Я обмер. Ничего себе, механик-наладчик! Из курса прикладной демонологии в Перепетуевской высшей следственной школе я помнил, что для обращения к духам четырёх стихий нужны нешуточные колдовские способности и смелость Ван Дамма, проявленная в фильме «Кровавый спорт»… А Шлагбамм тем временем, побормотав что-то невнятной скороговоркой, повысил голос:

– Не с пустыми руками пришёл к вам! Не задаром прошу помочь! Жертвоприношение готово, и будет оно обильным!.

С этими словами Шлагбамм резким движением разорвал целлофановый пакетик, высыпал содержимое на стол и начал размеренно ломать канцелярские скрепки – одну за другой. Вскоре на столешнице образовалась горка мелких стальных обломков.

Под низким сводом избы раздался какой-то звук, напоминающий недовольный вздох.

Не останавливаясь на достигнутом, Шлагбамм взял со стола стопку официальных бланков и принялся палить их, один за другим, на свечах. Прогоревшие листки он бросал в печное устье.

По избе прошёл лёгкий ветер. Пламя свечей задрожало. Паутина на стенах и потолке завибрировала. Шлагбамм замер.

– Чую ваше приближение, – хрипло сказал он, засучивая рукава спортивной куртки. – Вы уже рядом, вы уже спешите… Ко мне, элементалы! Ко мне, стихиали!.

Он затрясся, как в лихорадке, схватил запасённый нож и принялся кромсать ни в чём не повинный портфель. Клочья искусственной кожи разлетались по всей избе. При этом Шлагбамм, задыхаясь и подглядывая в пожелтевшие листы, вышёптывал заклинания. Доносились обрывки фраз: «Именем того, чьё имя не называемо…», «На радость мне, на ужас ворогу…», «Встаю, проклятьем заклеймённый!.» Зубы его клацали, глаза горели, как угольки, ноги мелко приплясывали, и вообще фигурант выглядел неадекватно. Мы с Сашей в страхе обнялись.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/aleksandr-domovec/moskovskaya-deva/?lfrom=931425718) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Здесь представлен ознакомительный фрагмент книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста (ограничение правообладателя). Если книга вам понравилась, полный текст можно получить на сайте нашего партнера.